Темнейшее прикосновение [Джена Шоуолтер] (fb2) читать онлайн

Джена Шоуолтер Темнейшее прикосновение

Повелители Преисподней — 14

Переведено специально для сайта http://lovefantasroman.ru

Любое копирование без ссылки на сайты ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Переводчики: silvermoon, natali1875, Shottik, guzelle

Редактор: natali1875

Оформитель: host

Глава 1

— Не умирай. Не смей умирать. — Торин неистово рылся в рюкзаке, напичканном одеждой, оружием и медикаментами.

Он упаковал его несколько дней назад, слепо набив всем, что думал возможно потребуется.

Но там не было ничего, чем можно защитить рот девушки. Прекрасно. Он все равно продолжит.

Торин поспешил к неподвижному телу своей спутницы, и оседлал ее талию. Драгоценная жизнь девушки ускользала с каждой минутой.

Искусственное дыхание было последней, но единственной надеждой для неё, и поскольку они оказались замкнуты в подземелье, и в камере больше никого не было, вся ответственность ложилась на него одного.

Парня, который редко приближался к другому человеку.

Просто зовите меня Чудо Доктор.

Он распластал обтянутые перчатками ладони на хрупкой груди Мари — неподвижна, слишком спокойна.

Но вместо того чтобы поступить как должен был, Торин остановился, чтобы насладиться редкостным и необыкновенным прикосновением к существу противоположного пола. Такая мягкая. Так соблазнительна.

Какого черта я делаю? Сжав зубы, он нажал. Хрясь. Слишком сильно. Он только что сломал ей грудину и, наверное, несколько ребер. Вина пронзила его сердце, и если бы орган уже не был искромсан без возможности восстановиться, было бы больно.

Пот начал стекать по вискам, когда Торин более нежно нажал на грудь Мари. Больше ничего не сломал. Хорошо. Ладно. Он нажимал снова и снова, постепенно увеличивая скорость. Но когда быстро станет слишком быстро? Что помогает? Что вредит?

— Давай же, Мари. — Она была человеком, но сильным. Хрупкая но все же выносливая. — Останься со мной. Ты можешь пережить это, я знаю, ты можешь.

Ее голова склонилась на бок, остекленевшие глаза уставились в пустоту.

— Нет. Нет! — Он бросился проверять пульс, подождал… но так и не почувствовал ни малейшего удара.

Когда Торин положил ладони на ее грудь и начал заново нажимать, его взгляд впился в забрызганные кровью губы; его ум приказывал им раскрыться, выпустить кашель. Это значило бы, что Мари все еще снедает болезнь, но больная намного лучше мертвой.

— Мари, пожалуйста. — Торин услышал отчаяние в своем голосе, но ему было все равно. Я не могу оказаться тем, кто убьет кого-то столь невинного.

Торин нажал сильнее, услышал очередной треск.

Черт. Он не был каким-то слюнявым плаксой, но проклятые слезы обжигали глаза.

Торин начал думать об этой девушке как о друге, и несмотря на все прожитые им века, таковых у него было не много. И он всегда защищал тех, кто ему дорог.

До нее.

Если бы не он, Мари не заболела бы.

Торин снова попытался найти пульс. Все еще не бьется.

Чертыхаясь, он вернулся к работе. Пять минут… десять… двадцать. Он поддерживал жизнь Мари, единственным, кто стоял между ее жизнью и смертью; он будет делать это так долго, сколько понадобится.

Выкарабкивайся, Мари. Ты должна бороться.

— Борись! — Но, когда минула еще одна вечность, и ничего не изменилось, Торин наконец-то признал, что его усилия напрасны. Она уже ушла.

Уже умерла. И Торин не мог её вернуть.

С криком, он вскочил и заметался по камере словно животное, каким и был. Его руки дрожали.

Спина и бёдра болели. Но что такое физическая боль в сравнении с душевной? Эмоциональной? Это его вина. Торин знал, что случится, если он прикоснется к девушке, и все равно ее заманил.

Чудовище! С очередным криком, он ударил стену, наслаждаясь безжалостной пульсацией боли от разорванной кожи и раздробленных костей.

Он бил снова и снова, пока по камням не пошли трещины и вокруг него не заклубилась пыль.

Если бы он перестал задаваться вопросом, почему такая девушка как Мари настолько изголодалась по общению, что согласилась проводить время с ним, то она всё ещё была бы жива.

Торин прижался лбом к разрушенной стене. Я хранитель демона Болезни. Когда я уже приму тот факт, что всегда буду одинок? Чтобы всегда отвергать то, чего жажду больше всего.

— Мари, дорогуша, — раздался голос с легким акцентом. Женский… восхитительный — даже если и пропитан паникой и болью.

Кровь в жилах Торина превратилась в топливо, воспламеняясь, словно только что бросили пылающую спичку внутрь него.

Он все сильнее ощущал собственное учащённое сердцебиение, необходимость подойти к двери клетки и разорвать металлический барьер, сдерживающий его, сделать что угодно, чтобы исключить расстояние между ним и говорящей.

Неадекватная реакция. Он понимал это. Также как знал, что такое мучительное понимание другого человека для него необычно. А ещё неконтролируемо и не останавливаемо, весь его мир сконцентрировался вокруг одной женщины.

И это случилось не впервые. Каждый раз, когда она говорила, не важно о чем, произнесенные с хрипотцой в голосе слова всегда обещали совершенное наслаждение.

Как если бы она не хотела ничего большего кроме как целовать, облизывать и посасывать его.

Мужские инстинкты, которые он долгое время отрицал, кричали: «Подойди, маленький мотылёк. Подойди ближе к моему пламени. Либо я приду к тебе…»

Он подошел к решетке и, как тысячу раз до этого, пожелал, чтобы тени между их клетками расступились.

Но это не помогло. Ее появление оставалось загадкой.

Каким-то образом его больная одержимость девушкой только усиливалась…и он думал, что ради пяти минут поцелуев, полизываний и посасываний, с радостью рискнул бы наслать на весь мир чуму.

Ненавижу себя. Кто-то должен подвесить его за ключицу и избить. Снова.

— Мари! — звала его одержимость. — Пожалуйста.

Болезнь безумно бился, стуча о череп Торина, внезапно отчаявшись сбежать.

Сбежать от нее? Еще одна необычная реакция. Обычно демон обожал такую непосредственную близость с потенциальной жертвой.

Как дьявол смеялся над Мари…

Ненавижу его тоже.

— Мари не может сейчас говорить, — ответил Торин. Или еще когда-либо. Признание… словно соль на раны. Решетки загремели.

— Что ты сделал с ней? — Ничего… всё. — Скажи мне! — Требовала женщина.

— Я пожал ей руку. — Слова вырвались из него, горькие и резкие. — Вот и всё.

Но он сделал гораздо больше чем это, не так ли.

Торин приложил много времени и усилий, чтобы очаровать Мари. Кормил ее. Разговаривал и смеялся с ней. В конце концов она почувствовала себя достаточно комфортно, чтобы он снял одну из своих перчаток, и их пальцы переплелись. Намеренно.

«Ничего страшного не произойдет, — уверяла она. Или может быть ее взгляд сказал это. Детали были затуманены его желанием. — Вот увидишь».

Торин ей поверил.

Потому что хотел верить сильнее, чем сделать следующий вдох. Он ухватился за неё так крепко, подобно измученному жаждой человеку, который только что обнаружил последний стакан воды в мире, сожжённом дотла, и практически поставленный на колени, силой его физической реакции.

Ощущение после этого переполняли. Женская мягкость так близко к его мужской твердости. Цветочный аромат в его носу. Кончики ее шелковистых волос щекотали запястье. Ее теплота смешалась с его собственной. Ее дыхание пересеклось с его.

Я испытал непосредственную связь, незамедлительное наслаждение, и практически кончил в свои чертовы джинсы. От рукопожатия.

Она умерла от этого.

С ним никогда не имело значения, было прикосновение случайным или преднамеренным, жертва человек или животное, молодой или старый, мужчины или женщина… хороший или плохой; любое живое существо заболевало от контакта с ним. Даже бессмертные такие как он.

Разница в том, что бессмертные иногда выживали, становясь носителями болезни, которую получали от него, распространяя ее на других. Как у человека, у Мари даже не было шанса.

— Расскажи мне правду, — потребовала объект его одержимости. — Каждую деталь.

Он не знал ее имени или была она человеком либо бессмертным. Он только знал, что Мари заключила сделку с дьяволом ради ее спасения.

Эти две женщины были заключены в тюрьму здесь на многие века… где было это «здесь»… не из-за какого-то преступления, как мог понять Торин. Кроносу, владельцу тюрьмы, не нужна причина, чтобы разрушить чью-то жизнь.

Он, конечно, помог разрушить и жизнь Торина.

Он задолжал Торину, и Торин, будучи самим собой, принял решение не брать во внимание сомнительную репутацию мужчины и попросил женщину, которая не заболела бы от его прикосновения. Кронос же, будучи самим собой, так и не удосужился найти подходящую кандидатку и просто завербовал одну из своих заключенных… сладкую, невинную Мари.

— Кронос заключил с девушкой сделку, — сказал Торин.

— Я знаю это. — Его одержимость раздражённо фыркнула, как настоящий большой, страшный волк. — Мари была проклята перемещаться в твою спальню на один час каждый день в течение месяца, в надежде уговорить тебя прикоснуться к ней.

— Да, — прохрипел он. И в ответ Кронос пообещал освободить ее лучшую подругу… женщину, которая сейчас требовала от Торина ответов.

Не удивительно, что Кронос солгал.

По крайней мере ему пришел конец.

Торин хотел притащить ее задницу в больницу как только понял, что Мари заболела, но глупое проклятье связало ее с этой тюрьмой невидимыми цепями. Ей пришлось вернуться.

Не имея альтернатив, Торин ухватился за нее, путешествуя вместе с ней, когда она перемещалась из одного места в другое. Он позаботится о ней наилучшим способом каким мог.

Но даже лучшее от него недостаточно. Никогда не будет достаточно.

— Меня не волнуют причины, — сказала женщина. — Только результат. Что Мари сейчас делает?

Разлагается.

Не могу сказать это так просто… не могу. Тихо он снял перчатки и использовал руки как лопату, продолжая копать и бросать землю через плечо. Не первая импровизированная могила, которую он выкопал, но поклялся, что последняя. Больше никакой внезапной дружбы. Больше никаких надежд и меч о том, что никогда не произойдет. С меня хватит.

— Игнорируешь меня? — спросила она. — У тебя есть идеи как тебя спровоцировать?

Торин не прервал своего занятия. Он похоронит Мари. Выберется из этой адской дыры. Продолжит свою работу, которую бросил, когда пошел с девушкой. Поиск и спасение Камео и Виолы, пропавших несколько недель назад… друзья, которые нуждаются в нем на расстоянии.

— Я Киликаель, Красная Королева, и буду более чем счастлива подвесить тебя на крюк и вытащить все твои органы… через рот.

Болезнь продолжал молчать и не двигаться. Опять же впервые. Красная Королева. Это имя знакомо Торину. Из детской книги сказок, да, но там было что-то еще. Он слышал это… где? Воспоминание возникло в его голове.

Обветшалый бар на небесах. Да, конечно. Работая на Зевса, правителя греков, он за многими бессмертными там следил.

Напуганные мужчины и женщины произносили слова «Красная Королева» шёпотом, прикрывая рот дрожащими руками, вместе со словами «жестокая» и «безумная».

Он всегда любил применять свои способности против самого мерзкого и сильного из хищников, и такая примитивная реакция на предполагаемую Красную Королеву его заинтриговала.

Но когда Торин спросил сплетников, кто она такая и что может сделать, он тихо ушли.

Возможно эта заключенная та, о которой говорили, возможно нет. Вряд ли это имело большое значение. Он не станет биться с ней.

— Киликаель, — позвал он. — Язык сломаешь. Как на счет того чтобы я называл тебя Кили вместо этого?

— Эта честь выпадает исключительно моим друзьям. Попробуй на свой страх и риск.

— Спасибо. Непременно.

Послышалось ее тихое рычание.

— Ты можешь называть меня Ваше Величество. Я назову тебя Моя Следующая Жертва.

— Я предпочитаю Торин, Сексуальный или Ужасный. — Прозвища заставили его улыбнуться через боль. Возможно Скоротечная Проталгия ^[1] — буквально означает боль в заднице.

— Почему Мари ушла тихо, Торин? — спросила Кили так, будто они обсуждали ничего более важного, чем меню завтрашнего ужина. (Запеканка из крыс).

Она знала о смерти Мари? Заставить его признаться было своего рода наказанием.

— Прежде чем ответишь, — добавила она, — ты должен знать, что я предпочла бы спасти врага, который говорит правду, чем друга, который лжет.

Неплохой девиз. Ложь и смерть исходят от него.

И на самом деле, если ситуация была обратной, он бы хотел того же: ответов. Но вновь, если ситуация была бы обратной, и она оказалась бы виновной в гибели одного из его друзей, он перевернул бы небо и землю, чтобы справедливость восторжествовала.

Но они в ловушке, поскольку сидели в этих клетках, созданных для самых сильных из бессмертных, и девушка ничего не могла сделать, кроме как изнемогать от ярости, беспомощности, пока чувства росли, становясь темнее и темнее, возможно даже сводя её с ума. Это жестокая судьба.

Это также было и оправданием.

Время надеть штанишки большого мальчика.

— Мари… умерла. Она мертва.

Тишина. Такая гнетущая тишина и с ней темнота, как если бы они каким-то образом попали в камеру сенсорной депривации ^[2]. Торин заговорил в отчаянной попытке притупить возрастающую скорбь, объясняя:

— Ты же знаешь о сделке между Кроносом и Мари, и знаешь, что я Повелитель Преисподней. Один их четырнадцати воинов, ответственных за кражу ящика Пандоры и выпустивших из него демонов. В качестве наказания, нас прокляли тем, что поместили внутрь наших тел одного из демонов. Мне достался демон Болезни — худшее в мире ЗПКК. Заболевание передающиеся при контакте с кожей. Я заражаю людей. Вот что я делаю, и это не остановить. Мари дотронулась до меня, как я уже сказал. Мы коснулись друг друга. Но только это и требовалось. Она умерла. Она мертва, — повторил он глухо.

Снова молчание. Он стиснул челюсти, чтобы уберечь себя от признания о других Повелителях, заключивших в себе таких злодеев, как Насилие, Смерть и Боль.

Тысячи невинных умерли от их рук, и еще больше сожалели о мерзости их поступков. И, несмотря на это, ни один из его друзей не был таким несчастным как Болезнь. Они выбирали своих жертв. Торин нет.

Вот такой я долбаный подарок.

Кто захочет его? Бессмертный мужчина, ищущий кого-нибудь, чтобы полюбить… и убить.

Он даже не мог утешить себя воспоминаниями о прошлых возлюбленных. Когда он жил на небесах, заботился о своем военном долге и мало о чем-то еще, женщины не более чем второстепенны… пока его тело не требовало уделить внимания.

Каждый раз, когда он выбирал любовницу, им овладевали инстинкты воина, желание подчинять и доминировать брало верх, и его непреднамеренная грубость доводила женщин до слёз ещё до того, как они оставались без одежды. Что значит — они так и не успевали раздеться.

Возможно, он мог бы уговорить женщин продолжить, но его отвращение к себе было слишком велико. Он преуспел на поле боя, но не освоил технику секса?

Унизительно. Сейчас он бы обменял то малое, что осталось от его верности принципам на телесное прикосновение, в отчаянии заполучить то, что когда-то презирал, не в состоянии бороться с врагами гнусными способами, он бы однажды… хотя бы… полюбил.

— Торин, — позвала Кили, и несмотря на напряжение, пронизывающее её голос, Торин среагировал с тем же обжигающим голодом, что и раньше. — Ты же понимаешь, что убил невинную девушку?

Он уселся в яму, которую вырыл, надел перчатки и прислонился головой к раскрытым ладоням.

— Да. — Взгляд Торина метнулся к Мари. Она должно быть знала о его состоянии, но какая-то часть ее поверила, что он не причинит ей вреда.

И теперь взгляните на нее.

— Торин, — снова позвала Кили. — Ты понимаешь, что я накажу тебя за это преступление?

— Ты не можешь причинить мне больше боли, чем я испытываю сейчас.

— Не правда. Знаешь, я слышала о тебе и твоих друзьях.

И какое отношение это имеет к происходящему?

— Объясни, что ты собираешься делать и, возможно, я решу внести свой вклад в этот разговор. — В противном случае, самое время искать путь на волю.

— Возможно, ты и худшая в мире ЗПКК, — ответила она, — но я довожу до истерики сильнейших мира сего.

Интересно, но не приемлемо.

— Ты меня отчитываешь или набиваешься в друзья?

— Замолчи! — Болезнь отпрянул словно трус, каковым и являлся. — Уверена, ты слышал об Атлантиде, — с легкостью продолжила она. — Чего ты скорей всего не знаешь так это то, что именно я устроила так, чтобы море поглотило остров, просто потому, что немного рассердилась на их правителя.

Правда? Или преувеличение?

Во всяком случае… это волновало его с тем же пылом, что и ее голос. Наконец-то. Противник моей мечты.

— Ты, воин, заслужил больше чем мое раздражение. Здесь у меня был лишь один друг. Один единственный. Она… была… моей семьей. — Последовала пауза, Кили шмыгнула носом. — Не по крови, а кем-то гораздо большим. Когда-то я была существом полным ненависти, но она научила меня любви. А ты забрал ее у меня.

Ее боль врезалась в Торина.

— Торин, — позвала она, и он инстинктивно понял, что это последнее затишье перед надвигающейся ужасающей бурей.

— Да, Кили. — Если она попросит его сердце — жизнь за жизнь — он отдаст его ей.

Разразился шторм, раскрывая ее хваленый характер.

— Я убью тебя, — закричала она. — Забью до смерти. — Решетки ее клетки гремели с возрастающим пылом. — Ты испытаешь агонию, о существовании которой даже не представлял, с тобой я сделаю то, что сделала со многими другими. Я сниму твою кожу теркой для сыра и сделаю в блендере из твоих органов смузи. Я буду бить твой череп, пока мозг не просочиться сквозь глазницы.

— Я… не знаю как на это ответить.

— Не беспокойся. Скоро я вырежу твой язык и использую его вместо половой тряпки — тебе больше не придется отвечать — никогда!

Камень упал в его камеру… первый из лавины гнева и горя, придающие ей силы, украденные сотнями лет заключения.

Я потерпел поражение. Он лишил эту женщину лучшего и единственного друга, оставляя ни с чем, кроме боли и страданий.

История всей моей жизни.

Он хотел, чтобы следующий его поступок убил бы его, но знал, что только заставит его жалеть о том, что не умер. Любая рана, которую он получит, повредит его сопротивление демону и тем самым собственный иммунитет, что позволит Болезни подняться и заразить его.

По крайней мере ненадолго. И все же. Торин сделал так как представлял. Он впился когтями в свою грудь, вырвал сердце… и бросил его в камеру Кили.

Переводчики: Shottik, silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 2

Кили не знала сколько прошло дней или недель, с тех пор, как воин предложил ей все еще бьющееся сердце в качестве ужасного подарка, который темная часть ее души действительно оценила.

Она знала лишь то, что последующее время он стонал в агонии и, если она правильно догадалась, выкашливал куски своих легких.

Болеет из-за собственного демона? Заслужено.

И хотя его страдания притупили острейшие края ее ярости, Кили все еще собиралась его убить. Я не забуду. Не забуду, не забуду, не забуду.

— Так будет правильно. Разве ты не согласен, Уилсон? — спросила она скалу, которая, казалось бы, наблюдала за каждым ее движением.

Он молчал, всегда молчал. Намеренное безразличие было его специальностью.

Кили не расстраивало такое отношение. Они никогда не ладили.

— Знаешь, я планировала освободить Мари. Мне лишь нужно было время. Еще несколько недель, фактически. — Или месяцев. Может лет. Время прекратило свое существование. Но Мари не волновалась о себе — она беспокоилась лишь о Кили.

Девушка знала о том, что Кили делала с собой день за днем. Ну, может «знала» не совсем верное слово. Она подозревала. И возненавидела мысль о том, что Кили больно.

Так что Мари, милая Мари, решила действовать, приняла суицидальное предложение Кроноса и купила свободу для Кили единственным возможным способом. Не смотря на протесты Кили.

— Кронос даже не сдержал свою часть сделки, — объясняла она Уилсону. Мари умерла, отстаивая ее, а Кили так и не освободили.

Ненависть закрылась глубоко внутри нее, проросла во тьме ее души и взросла на богатой почве ее горечи. Столько еще надо сделать. Сначала она позаботится о Торине.

Потом, сделает с королем Титанов то, что когда-то сделала с Прометеем, который оказался не таким хорошим парнем как все о нем думали. Он не благословил мир огнем. Как смешно. Он пытался охватить каждый дюйм пламенем.

— Но я наказала его, правда же? — Кили рассмеялась с маниакальным ликованием. — Я вырезала его печень, каждый раз, когда та отрастала, и скармливала ее стае птиц. — День за днем… год за годом.

Зевс, конечно же, приписал себе этот подвиг. Но не в этот раз.

Я Красная Королева. Наконец-то весь мир узнает обо мне — и испугается.

— Скоро, — произнесла она.

Уилсон, кажется, фыркнул.

— Увидишь. — Кили забилась в угол своей клетки и уколола нижнюю часть руки об скалу, которую заточила в нож.

Из пульсирующей раны полилась кровь, а перед глазами замелькали черные пятна. Но Кили продолжала резать, сильнее и глубже.

Случалось гораздо худшее чем это.

Как потеря Мари… единственного лучика света в жизни черной словно смола.

— Мари всегда утешала, а не упрекала. Ни разу она не сказала мне плохого слова. — Кили ткнула окровавленной заточкой в Уилсона, добавив: — Но ты… ох, ты. Даже не думай отрицать тот факт, что единственное, что ты давал мне это горе.

Ублюдок ухмыльнулся ей.

— Ты всегда насмехался надо мной, а она постоянно меня кормила. Я даже не могу сосчитать скольких грызунов она мне подбросила. — Сколько людей делились так самоотверженно, отдавали единственную еду, которую находили, понимая, что сами будут голодать? Никто!

Удивительно ли, что между ними сложилась крепкая связь?

Но потом, такая связь была жизненной основой для народа Кили, Хранителей. Или, как предпочитали называть их другие расы, Паразитов.

Узы были незаметны невооруженному глазу и, словно мистические щупальца, прикреплялись к другим, с или без одобрения оных, высасывали силу… и все то, что человек на другом конце мог предложить.

Чем больше связей создавала Кили, тем большей силой владела и больше контроля имела над этой силой. Но, она должна быть осторожной. Связь работала в обе стороны. Она брала, но также и отдавала.

Не очень приятно, когда твою же силу используют против тебя.

— Но связь не смогла помочь Мари. — А теперь и не сможет.

Ярость Кили вернулась с удвоенной силой. Она завизжала и выронила заточку.

Плен давным-давно уничтожил ее человечность, и Кили подозревала, что это никогда не было более очевидным чем в тот момент, когда она стояла и вырывала из стен кусочки породы, пока от ногтей ничего не осталось. По ее щекам заструились горячие слезы.

Королевы не плачут.

Королевы. Не. Плачут.

Верно. Слезы были слабостью, которую она не могла позволить. Кили вытерла глаза трясущимися руками. Её последняя рана запротестовала, кровоточа обильнее. Вдох… выдох.

В настоящее время у Кили осталась лишь одна связь. С землей вокруг нее. Этого должно хватить для того, что она задумала.

Она опустилась рядом с Уилсоном и произнесла:

— Я наберусь сил. Я преуспею.

Правда? казалось спросил он.

Она приподняла подбородок.

— Никто не ворует у меня и остается в живых, чтобы рассказать об этом.

У нее было так мало вещей, которые стоило хранить. Королевство — в конце концов, все в нем отвергли ее. Великолепный жених — пока он не обманул и не предал ее. И наконец, Мари, которая никогда не обижала ее…

Теперь ушла. Навечно.

Снова вырвалось рыдание.

Королевы не плачут. Королевы терпят.

— Я просто девушка. — Слова резали горло, из-за чего Кили чувствовала будто проглотила кислоту. — Девушка без своей подруги.

Торин издал мучительный стон.

— Сожалею. Так сожалею.

Уже исцелился? Слишком скоро!

— Твоих извинений никогда не будет достаточно. — Она сильно ударила рукой, обрушивая больше осколков в его камеру. Уилсон тоже выкатился из клетки.

С криком «Уилсон!», Кили с отчаянием погналась за ним. Он выкатился в коридор — где и остался, в очередной раз глядя на нее, теперь навечно вне досягаемости.

— Хорошо, — сказала она ему с дрожащим подбородком. — Пусть так. Без меня ты ничто. Все равно, ты мне никогда не нравился.

— Кили? — позвал Торин.

Отвергнута булыжником.

— Не вмешивайся, воин. Это между мной и Уилсоном. — Слишком взволнованная, чтобы сидеть, она ходила взад-вперед по центру своей камеры. С глаз долой из сердца вон.

По крайней мере в теории. Я одна. Снова.

— Столетиями был здесь, — бормотала она про себя. — Уилсон оставался со мной все это время. Даже, когда я была прикована к стене. — Безоружной, ей пришлось перегрызть запястья, чтобы освободить руки, а потом, когда ладони снова отросли, ей пришлось заточить камни и кости в клинки и отрубить ступни, чтобы освободить ноги.

— И теперь он бросил меня? Он такой же ублюдок, как и Кронос.

Значит, он пропустит большой финал. Она закончит кропотливый процесс срезания серных шрамов со своей кожи… и все взорвется.

У шрамов было название… название… защита! Да. Так их называли ее люди.

Защита! Хоть и потребовалось несколько попыток, поскольку пальцы опухли настолько, что не могли сомкнуться вокруг рукоятки заточки, Кили смогла поднять свое оружие.

— Идиотская защита и глупая сера, — ворчала она. Каким-то образом они стали криптонитом всей ее расы. По существу, худшим кошмаром Кили.

Если провести серными камнями поверх духа или плоти то, это оставит шрамы даже на бессмертном, но для Кили, такие шрамы сопровождались слабостью. Если их будет достаточное количество, то они полностью нейтрализуют ее силы. Какими беспредельными они бы ни были.

Столь немногим, опустилась так низко.

Кили не могла достойно наказать Торина и Кроноса, пока не удалит каждую защиту. А их нужно наказать.

Учитывая, что ее кожа иногда восстанавливалась… со все еще нетронутыми шрамами… это была дотошная, печальная работа.

Все и всегда зависело от состояния ее тела. Хорошо питаясь, она могла создавать абсолютно новые клетки. Изголодавшись, Кили едва возрождала старые.

Вот почему я берегла каждую букашку, заползающую в клетку эти последние недели. Собирала мертвых жуков. Только этим утром хорошо позавтракала.

Когда то, защита покрывала каждый дюйм ее тела. Чтобы удалить их со спины, Кили пришлось использовать стену как адскую терку и тереть, тереть, тереть. Очистить лицо, туловище и ноги было легче, но не менее мучительно.

Теперь ей осталось лишь несколько тонких шрамов на руке… и один, который снова и снова регенерировал.

Не в этот раз.

— Я искренне сожалею, — сказал Торин.

Кили могла бы посчитать хрипловатый, мужественный тенор его голоса захватывающим, если бы не ненавидела его так сильно. Его раскаяние хоть подлинное?

— По крайней мере у тебя все еще есть Уилсон, — добавил он. — Кем бы он ни был.

— Мой ручной булыжник. Мы недавно расстались.

— О-о. Я… ох, мне тоже жаль.

— Не надо. Это было обоюдное решение.

Пауза. Потом:

— Мне все равно жаль.

— Просто… побереги дыхание, скоро оно станет последним. — Кили сжала в руке заточку. Что сделано, то сделано и его нельзя отменить. Никогда, никогда, никогда. — Я сделала ошибку, простив кое-кого, кто обидел меня раньше. — Мужчину, которого любила и за которого собиралась замуж. — С тех пор мне приходится жить с последствиями.

Хотя… ей, наверное, стоит поблагодарить Гадеса. До встречи с ним, Кили очень слабо контролировала свои способности. Простой вспышкой силы, она уничтожила более половины своих людей… меньше чем за секунду.

Оставшиеся стремились отомстить.

Гадес устремился на помощь, отнес ее в преисподнюю, свой дом. Он учил ее всему, что нужно было знать не только для выживания, но и процветания.

Он даже похвалил, когда Кили сравняла с землей его дворец и ему пришлось отстраивать новый. Вот это моя хорошая, внушающая страх девочка.

Кили так глубоко вонзила заточку, что натолкнулась на кость.

— Я знаю, что ты жаждешь мести, — сказал Торин, его голос казался спасательным плотом спокойствия в море ее нарастающего гнева, — но даже если мы отсюда выберемся, ты не сможешь ее получить. Ты не можешь меня коснутся или же заболеешь.

Казалось, он и в этом раскаивается.

Ложь, конечно.

— Твое убийство не единственный способ добиться мести, воин.

Потрескивающая напряжением пауза.

— О чем ты говоришь?

— Я уже говорила, что слышала о тебе, да? — Гален, хранитель Зависти и Ложной Надежды, являлся одним из величайших врагов Повелителей Преисподней… и он был здесь узником. Несколько месяцев.

Первые несколько недель их соседства, они обмениваясь информацией, и так бы и продолжалось, если бы состояние Галена не ухудшилось из-за болезни и голода, и от него не было ни слуха ни духа.

Что было неудачей. Знание — дороже золота, и Кили всегда жаждала большего. По этой самой причине, она когда-то создала сеть шпионов, распространившуюся по всему миру.

Она знала такое, о чем даже Титаны и Греки не догадывались. Кили просто должна это помнить.

— Ты любишь своих друзей, — продолжила она. — Обеспечиваешь их. Защищаешь их.

— Какое все это имеет отношение к чему-либо?

Как бывший солдат королевской гвардии Греков, в сравнении с которым, римские гладиаторы выглядели зефиром, Торин должен был понимать к чему она клонит.

— Останови меня, если ты такое уже слышал, но… я могу их убить.

Решетки его клетки загремели.

Прямое попадание.

— Ты к ним не приблизишься, — заревел он. Либо он уже вернул себе полную силу, либо им управляла возрастающая ярость. — Они ничего тебе не сделали.

— Как и Мари ничего тебе не сделала?

— Тебя там не было. Ты не знаешь, как все обернулось. Ты обвиняешь меня в несчастном случае.

— Мы оба знаем, что ты и сам себя винишь. Почему я не должна?

Прошло какое-то время, и когда Торин заговорил, то снова стал холодным и собранным, а тон его — монотонным.

— Не занимайся психоанализом со мной, принцесса. Я виню себя, да. Ты тоже можешь меня винить. Но сорви зло на мне, а не на ком-то другом.

Хоть он не мог ее видеть, Кили приподняла подбородок.

— Я королева. Еще раз назовешь меня «принцессой» и прежде чем убить я оторву тебе яйца. — Долгие годы, кастрация была ее любимом способом наказания. Весь секрет в повороте запястья.

Торин пробормотал:

— Ты должна поблагодарить, что я зову тебя лишь принцессой.

— И ты должен знать, что я сделаю все, что считаю уместным, если посчитаю это достойным.

— Твое отношение заставляет меня думать, что ты все еще не понимаешь какую огромную ошибку совершаешь. — Он перешел от спокойствия к очарованию, но даже это не смягчило резкость, сопровождающую каждое слово. — Ты можешь быть или не быть Красной Королевой — страхом бессмертных, но я воин, с которым никто не связывается. На поле боя, я наслаждаюсь ощущением лезвия, пронзающего противника. Я люблю запах крови. Он бодрит меня. Даже считаю, что крики боли создают прекрасный саундтрек к моей работе.

В их мире, сила многое значила. И то, как он только что описал себя…

Сексуально.

Нет, не сексуально!

— Скукота, — все, что она позволила себе сказать.

— Скукота? — Решетки загремели гораздо сильнее. — Ты только что зевнула?

— Чтоб ты знал, я съедала воинов подобных тебе на завтрак.

Торин не упустил ни одной детали.

— А ты сплёвывала или глотала? Не обращай внимания. Не отвечай. Твои сексуальные предпочтения не влияют на эту ситуацию. Я был бы благодарен, если бы ты сконцентрировалась.

Щеки Кили вспыхнули жаром.

— Я говорила не об этом!

— Эй, я здесь не для того, чтобы судить. Я здесь, потому что надеялся… — Он запнулся, ощутимое чувство изумления уплотнило воздух, который никогда полностью не терял вони немытых тел и грязи.

Что происходит?

— Ты надеялся… что? Помочь Мари? Ну, слишком поздно. Ты не помог. Она ушла, и… — Подбородок Кили задрожал так сильно, что ей еле удалось произнести следующие слова. — И некто должен заплатить. Несколько некто.

— Поверь мне. Я… — щелчок… — расплачиваюсь. — Его последнее слово сопровождалось стоном ржавых петель. Затем… послышался стук шагов?

Кили нахмурилась в замешательстве. Он только что…

Сбежал!

Кили вскочила на ноги, уронив заточку. Перед ее камерой стоял Торин, с его плеча свисал рюкзак. О-о… мой. Он был всем, чего могла желать девушка… и даже больше. Высокий наемник и вышколенный хладнокровный убийца. Моё любимое. Моя слабость.

Она провела столетия, не видя ни одного человека… ни к кому не прикасаясь.

Почему Торин оказался таким великолепным? Его волосы были снежно белыми, а брови и ресницы — полночно темными, контраст чувственного восторга.

Но, ох, его глаза… они являлись самой поразительной особенностью. Цвета редчайших изумрудов, что переплетались с различными оттенками зеленого, и без единого изъяна.

Нервные окончания, которые Кили считала давно умершими, возродились к жизни и затрепетали. Рот наполнился влагой. А кровь в венах превратилась в раскаленную лаву.

Подойди ближе… прикоснись к нему…

Определенно нет… ну, может быть. Ворот его рубашки был разорван, из-за чего материал оголял массивную, мускулистую грудь, полностью исцелившуюся после импровизированной само-операции. Попробовать на вкус…

— Как ты сбежал из темницы, откуда нельзя сбежать? — потребовала ответа Кили. Я лишена этого. Вот и все. Может только муравьед оказал бы на неё тот же эффект.

http://www.onekind.org/uploads/a-z/az_aardvark.jpg

— Секрет, о котором я забыл, — ответил Торин.

— Это не ответ.

— И не должен быть. — Торин оглядел ее с ног до головы ошеломляюще интенсивным взглядом — агрессия в чистом виде. Его зрачки расширились, чернота быстро поглотила зелень.

Изысканнейшее затмение. Вызванное… похотью? Неужели этот плохой парень находил ее привлекательной, несмотря на все странности?

Кровь в венах Кили вскипела желанием.

А как же его преступление?

Кипение уменьшилось до состояния медленного нагрева.

— Лучше тебе бежать пока можешь, воин.

— А то, что, принцесса?

— Испытаешь страшные муки.

Торин щелкнул языком по зубам. Борется за спокойствие, которое так легко изображал до этого?

— Я предупрежу тебя раз. И только раз. Никогда не угрожай моим друзьям. Сделаешь такое и я убью тебя. Я не буду этого хотеть, и даже возненавижу себя потом, но я это сделаю. Понятно?

О-о, да. Она понимала.

— Ты еще больший защитник, чем я думала.

На какое-то мгновение, Кили ощутила острейшую ревность к его друзьям.

Этот мужчина безудержно любил их всем сердцем. Со смертью Мари… бритва в груди режет меня… в мире не осталось никого, кто стал бы защищать Кили.

Не то, чтобы ей нужна была защита. Я есть, и всегда буду, пороховой бочкой, не имеющая себе равных. Но с радостью приветствую подобный жест.

Торин затряс решетки.

— Я сказал, ты меня поняла?

Такой свирепый…

Кили глубоко вдохнула: мускусный запах его кожи должен был стать долгожданным отдыхом от вечности зловония, но мурашки, что покрыли кожу рук, разозлили ее. Если бы он был любым другим мужчиной, Кили назвала бы реакцию животным влечением.

Но он не был. И если бы Кили обладала слабой волей, она бы поддалась желанию и подошла ближе.

Она бы вспомнила как это чувствовать себя женщиной, а не узницей.

Но Кили являлась Красной Королевой и не обладала слабоволием.

Она напрягла ноги и осталась на месте. Мужчина тревожил ее. Взяла на заметку. И не было причин ухудшать ситуацию, заигрывая с искушением.

Столь прекрасным искушением.

Ничто не остановит ее перед местью за Мари.

— Кили, — позвал он. — Обрати внимание на меня.

Приказы?

— Еще раз скажешь, что мне делать, и я вырву тебе позвоночник через рот.

Торин даже не моргнул.

— Это сложнее чем ты наверное думаешь.

— О-о, я знаю. Для этого нужен опыт — который у меня имеется. В избытке.

Опять, даже не моргнул.

— Высокомерие никого ни красит.

— Я не высокомерна. Я говорю правду. — Успокойся. — Вот как я это понимаю, воин. Однажды я поклялась обижать тех, кто обидел меня, и ни разу не солгала. Особенно себе. — Кили приподняла подбородок, понимая, что является олицетворением упрямой женщины. — Ты, Торин, обидел меня.

Он уныло вздохнул, но глаза его засверкали азартом. Контраст смутил ее.

— Значит, начинаем войну? — спросил он.

Кили ответила холодной улыбкой.

— Мы уже воюем, воин.

— В таком случае, мудро было бы убить тебя прямо сейчас.

— Пожалуйста. Попытайся. — Ему придется открыть ее дверь, так же как он отворил свою… то что она пыталась сделать тысячу раз. Как он сделал то, чего я не смогла?

Торин нахмурился.

— Ты правда думаешь, что такая женщина как ты сможет меня победить?

Женщина, как я? Что это значит?

Капельки гнева прокатились через неё.

— Я убивала мужчин больше и лучше тебя.

— Больше, возможно, но лучше? Сомнительно, учитывая, что нет никого лучше.

Ему определенно шло высокомерие.

— Слышал о Тифоне, предполагаемом отце всех чудовищ? Наполовину дракон, наполовину змей. И все такое. Зевс любит хвастать победой над ним, но именно я разорвала Тифона на тысячи кусочков и засунула под гору. А знаешь почему? Потому, что он нахмурился когда я проходила мимо.

— Скучно, — ответил Торин.

Ее позвоночник напрягся.

— Ты недооцениваешь своего противника. Фатальная ошибка, которую допустили столь многие до тебя. Ты мог бы спросить у них об этом опыте… но все они мертвы.

Торин перевел взгляд с замка на двери на рану на ее руке. Наконец, он произнес:

— Ты оплакиваешь потерю своей подруги. Я сделаю тебе поблажку. В этот раз. Второго раза не будет.

Ах, неужели большой плохой воин думал, что это мило?

— У тебя есть выбор. Остаться в этой реальности либо уйти. Очень скоро наступит день, когда я разрушу всю эту тюрьму. И в момент, когда это сделаю, я приду за тобой. Если останешься, мы завершим наши дела здесь, в этой реальности. Это я тебе обещаю. Если нет, я найду твоих друзей и начну с них.

Торин ударил по решетке.

Темпераментный, вспыльчивый.

По телу Кили прошла дрожь.

— Ты не сможешь меня победить, Кили. Зачем ввязываться в битву?

Не обращая внимания на его фамильярность, она ответила:

— Предлагаю тебе использовать оставшееся время твоей жизни на установку ловушек для меня. — Что бы он не сделал, он проиграет. Но попытки помогут ему почувствовать себя лучше из-за предстоящего поражения. Или нет. Скорей всего нет.

Торин прищурился.

— Очень хорошо. До следующей встречи… ваше величество. — Бросив последний взгляд, что к ее ужасу, заставил Кили задержать дыхание, он покинул подземелье.

***

Кили работала с дьявольским рвением, вырезая и выколупывая последний серный шрам. Для тебя, Мари.

Она бы уже закончила, если бы постоянно не думала о Торине…

Ненавижу его!

И все же Кили не могла не думать, будут ли его блондинистые локоны такими же мягкими на ощупь как выглядят. Будут ли его нечестивые губы ощущаться твердыми или мягкими. Будет ли обжигать его бронзовая кожа, так хорошо, а сильные мышцы сжиматься каждый раз, когда она к нему прикоснется.

Все ее тело затрепетало. Плохая Кили. Плохая! Но после всех страданий, она заслуживала удовольствия. И действительно, Торин должен ей немного…

Ни в коем случае. Даже не думай об этом.

Торин вечно будет запретным плодом, и не важно насколько отчаянной она стала. Он красив, нельзя отрицать, но Кили должна смотреть на все в перспективе. Взгляните на Гадеса.

На несколько дюймов выше Торина, с силой, которую она никогда не видела в другом.

Черные волосы в вечном сексуальном беспорядке и обещание дикого плотского наслаждения, которое он идеально мог доставить, в полночных глазах.

И все же Гадес с одинаковым успехом мог снять с любовницы и кожу и одежду.

Кили, королева, которая никогда не знала любви, была беспомощна против его привлекательности. Она в него влюбилась. Сильно. Испепеляющий роман расцвел и длился столетиями.

— Ты так могущественна, любимая, — однажды объявил он. — Но эта сила нестабильна. Ты можешь ненароком навредить мне… если мы не наложим на тебя защиту и приглушим худшие из твоих способностей. Только тогда я буду в безопасности от тебя. И я хочу быть в безопасности. Я хочу провести с тобой вечность. Разве ты этого не хочешь?

Она любила его и соглашалась с ним. Ее силы были нестабильны.

Когда эмоции брали над ней верх, случались плохие вещи… в независимости от сезона, погода отвечала соответственно.

Цунами. Ураганы. Полярные вихри. Торнадо. Пожары. Если бы мужчина, за которого она собралась замуж, пострадал из-за нее, Кили захотела бы умереть.

Когда она заметила, что Гадес мог бы обезопасить себя от ее могущества, покрыв серными шрамами себя, и нивелировав ее власть над ним лично, он ответил, что народ его никогда не будет в безопасности, и она не может ожидать, что все под его командованием, пойдут на подобные меры, или могла?

Так обоснованно.

Такой манипулятор.

Гадес, самый яростный воин в истории, мужчина под командой которого, находились сотни демонических армий, и без преувеличения повелитель ада, боялся, что силы Кили станут большими чем его собственные, вот и все. Он просто не мог этого вынести.

Но не шрамы стали худшим из его преступлений. Ослабив ее, Гадес продал девушку Кроносу — за бочку виски.

Существуют две вещи, которые я никогда не забуду. Совершенные против меня преступления… и моё могущество.

И Гадес заплатит сполна. Кили собиралась отрезать его голову и выскрести мозг. Я думаю о внутренностях тыквы на Хэллоуин.

Она обустроит магазинчик на низшем уровне небес позволит каждому, кого Гадес обидел, приходить и использовать его череп как туалет.

К слову: магический.

Кили зашипела, когда заточка пронзила руку насквозь. Шатаясь, она поставила оружие в сторону и подняла только что срезанный кусок заклейменной кожи. Пока кровь стекала на пол, Кили изучала руку на свету. Вернется ли этот последний шрам?

Она ждала, минуты текли одна за другой. Кожа начала срастаться… без шрама! Она… сделала это? Преуспела?

Не может быть…

Кили прижала руку к груди, где беспорядочно стучало сердце. Я снова я? Века работы, наконец-то закончились? Она кое-как поднялась на ноги, ожидая, что внезапный поток силы ударит в нее в любую… секунду… но ничего не произошло.

Так сильно по ней скучаю.

Кили, также, ожидала всепоглощающего чувства триумфа, но… его она тоже не чувствовала. Решительность наполнила ее, не оставляя места ни чему другому. Ей еще столько предстоит сделать. Убить Торина. Убить Кроноса. Убить Гадеса.

Оплакать Мари.

Кили всунула кусок кожи, который только что срезала, в карман того, что осталось от ее платья. Мой трофей. Придется быть осторожной и не прикоснуться к нему, поскольку сера ослабит ее при контакте. Но Кили не могла выбросить его и позволить, чтобы кто-то нашел его и, возможно, использовал против нее.

Кили направилась к решетке своей клетки, каждый шаг увереннее чем предыдущий, а ум более ясный. Она попыталась вытолкнуть чистейший поток энергии — металл мгновенно подался.

Я на самом деле снова стала собой. Головокружительное ожидание заменило решительность, и не сбавляя шага, Кили подняла Уилсона.

— Если бы ты остался со мной, — сказала она ему, — я бы тебя защитила. А так? Забудь об этом. — Сжав кулак, она обратила булыжник в пыль и сосредоточилась на камере Мари. Еще одним потоком силы, она раздвинула решетку.

Клетка была того же размера, что и у Кили, только стены гладкие и не запачканы кровью. В центре находилась насыпь грязи, размером с гроб.

Ее пронзил гнев… и как всегда бывало, из ее пор вырвались разряды молний, потрескивая вокруг. Да! Так! Через секунду, порыв ветра поднял ее с земли: ее кожу начало покалывать, а кровь заиграла в венах, пока Кили порхала в воздухе.

Все подземелье начало сотрясаться, с потолка посыпались пыль и мусор. Слишком быстро, престарелые стены не смогли выдержать такой хаос. Одна за другой, они начали рушиться, сминая решетки на дверях, потом все рухнуло, потолок треснул и упал.

Ни единый кусочек камней или бетона не осмелился задеть Кили.

Спокойно… соберись… не хочу уничтожить всю реальность.

По крайней мере пока.

Глубокий вдох… выдох… Колебания медленно затихли, потом прекратились, пыль постепенно осела. Кили опускалась все ниже и ниже, от темницы вокруг нее не осталось ничего кроме кучи мусора. Она приземлилась на скалу, ветер заиграл с ее волосами.

Закрыв глаза, Кили наслаждалась первым глотком свободы за вечность. Из-за стены облаков выглянуло солнце, лаская ее лицо, не смотря на зимнюю стужу. Великолепно.

Услышав хруст ветки, Кили повернулась, всматриваясь в окружающий лес. Почерневшие деревья, выжженная земля. Запах дыма и пепла.

Добро пожаловать в Реальность Выплаканных Слёз, куда приходит умирать счастье.

Если шел дождь, который не имел отношения к эмоциям Кили, затопляло всю реальность. Она потеряла счет тем разам, когда почти тонула в своей клетке.

Когда-то дом Кроноса, в настоящее время этот мир принадлежал Неназываемым, расе существ настолько кровожадных и подлых, что почти никто не осмеливался произносить их имя.

И все же Неназываемые боятся произносить мое имя.

Кили улыбнулась, понимая, что любой при взгляде на нее решил бы, что она чистое зло. И был бы прав.

Бедный Торин.

Кили сделала все возможное, чтобы он остался здесь, если только не убьет ее, чтобы спасти друзей от ее сумасшествия. А значит, он где-то здесь, ждет.

Предвкушение…

Не нужно горячиться. Это обязанность.

Кровавая, кровавая обязанность.

Начала формироваться идея. Вскоре, Гадес отправит к ней своих миньонов. Каждые несколько недель, они приходили, чтобы проверить и убедиться, что Кили остается узницей. Будет весело наблюдать как они погрызут Торина. Он будет корчится в муках агонии, а миньоны заболеют. Потом, Кили сможет отрубить им всем головы.

Идеальный конец для её многочисленных врагов. Все решено.

Ладно. Уже ничего не поделаешь. Я в нетерпении.

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 3

Чувак. Красная Королева, недоверчиво размышлял Торин. Не удивительно, что бессмертные на небесах лишь шептались о ней. Сумасшедшая? Жестокая? Черт, да. Они, наверняка, предполагали, что произношение ее имени в вслух возымеет эффект приманки и в самом деле призовет ее.

Теперь, по крайней мере, он начал понимать почему её так называют. С таким могуществом, она могла уничтожить целую армию одним щелчком пальцев, а потом еще одну.

И эта женщина, угрожала моим друзьям. Моей единственной семье.

Серьезно. Чууувак.

Демон вздрогнул.

Спрятавшись за корявыми ветками дерева, покрытыми шипами и хрупкими листьями, что цеплялись в него настоящими зубами, Торин, словно разбойник, издалека наблюдал за Кили и был полностью ошарашен ею.

Она стояла на месте, пока обломки темницы дождем осыпались вокруг нее, и не получила ни одного ранения.

Хотя, не совсем верно. У нее была повреждена рука. И все же. Кили разрушила всю тюрьму, как и обещала, и, кажется, даже пальцем не пошевелила, чтобы это сделать.

На что еще она способна?

Что-то зашевелилось внутри него. Та самая ярость, которую Торин привык чувствовать на поле боя. То самое ощущение, ради которого он когда-то жил… и уже не надеялся испытать снова.

Торин улыбнулся.

Идиот!

Возможно эту битву, он не сможет выиграть.

Хоть кто-нибудь сможет? Если бы Торин не освободил всех остальных заключенных на пути к выходу, все они сегодня погибли бы. Было бы ей до этого дело?

Определенно нет.

Говоря о заложниках… один из мужчин показался Торину знакомым. Изможденный, но знакомый, он пробудил в Торине чувство гнева. Торин не смог определить его… а потом, и найти.

Хотя больше это не имело значения. Перед Торином была большая угроза. Во многих отношениях.

Он потерял счет разам, когда почти возвращался к Кили. Не для того, чтобы навредить или накричать, как ему хотелось, а просто, чтобы снова увидеть, и подразнить. Чтобы вымолить у неё прощение.

Чтобы доказать, что она не так сногсшибательно великолепна, как он помнил. Обрубить глупое притяжение, невидимый шнур, который постоянно убеждал приблизиться. Просто чтобы… быть с ней.

Насколько это глупо?

Я должен ее убить.

Когда Торин представил могущественную, храбрую красотку мертвой, в могиле, его грудь пронзил укол раскаяния.

Черт возьми! Он не должен чувствовать противоречия на счет ее судьбы. И Торину не нужно было напоминать об её угрозах его семье.

Время для небольшого отрицательного подкрепления ^[3]. Торин сжал пальцы вокруг толстой ветки дерева сбоку, позволяя листве пировать на нем.

В кожу впились бритвенно-острые листья, а с ладони закапала кровь.

Листья, словно пираньи, начали неистово пожирать его плоть, не оставляя ничего кроме костей. Когда Торин отодвинул руку, больно было как в аду.

Он не волновался о том, что растение распространит заболевание… через несколько часов оно погибнет.

Пока исцелялась рана, Торин более пристально изучал Кили. И предельно ясно понял две вещи. Отрицательное подкрепление не помогло: желание убить ее странно отсутствовало. А желание свалить ее в испытании на прочность возросло. Испытание на прочность — то, что надо.

Чувственные, широко распахнутые глаза, словно вечность манили мужчин затащить ее в кровать.

Раздень меня, говорили они.

Сделай со мной все, что хочешь.

Хоть волосы ее были заляпаны грязью и спутаны, пряди сверкали ярким кобальтово-синим цветом в тусклом свете солнца.

Красные, эротически — пухлые губы: чтобы иметь такие женщины готовы были платить огромные деньги… а мужчины могли отдать целое состояние лишь бы их поиметь. Ее кожа была безупречно чистой, как лед, и тоже с голубым оттенком.

Необыкновенная.

Живая, дышащая Фея Драже ^[4], Подземное издание.

Реплика из саундтрека к порно.

Торин застонал.

Только не это. Все что угодно, только не это.

Столетия назад, Торин проводил большую часть времени обхаживая каждую женщину, которую встречал… в своем уме. И он был хорош. Бог среди мужчин. Нечем не похож на того слишком грубого солдата, который не мог скрепить сделку.

Он брал своих любовниц возле стоя, на журнальных столах и на земле, как дикое животное, и им это нравилось.

Мой «стартовый» наркотик ^[5], открыл двери, в которые я никогда не смогу войти, дразнил меня тем, чего у меня никогда не будет.

Кили подняла руку и вытянула указательный палец. С кончика пальца вырвалась молния и расколола небо. Девушка не упала и даже не пошатнулась. Она просто улыбнулась.

Что, черт возьми, она такое?

Болезнь ударился о череп Торина, безрассудно стремясь убраться от девушки подальше.

На этот раз Торин согласился с демоном. Воевать с Кили — не просто схватить и ударить, как он того ожидал. На это потребуется время. Время, которого у Торина не было. Камео с Виолой сами себя не найдут.

И не нужно забывать о необходимости найти и уничтожить ларец Пандоры. Это единственная вещь в этом, да и любом другом, мире, способная убить их с друзьями одним махом.

Или так он думал.

Хоть Торин не издал ни звука, Кили повернула голову в его сторону. Она впилась в него льдисто-голубым взглядом и прищурилась. Не смотря на разделяющее их расстояние… примерно сто ярдов… Торин почувствовал себя так, будто получил удар в живот.

И ему это понравилось.

Просто убей ее и уходи.

— Прячешься? — спросила Кили. — Я в тебе разочарована.

Проклятие. За то время, что они находились вдали друг от друга, Торин так и не приобрел иммунитета к ее голосу, в котором слышалось обещание неземного наслаждения. Хотя это вряд ли имело бы значение. Она была одета в грязное, порванное платье, с оторванными рукавами, и потертым подолом на уровне бедер, и все ровно выглядела совершенно сексуально в стиле Тарзана и Джейн.

Торин шагнул в луч света.

— Ну, мне любопытно. Как тебе удалось снести целое здание? И почему ты ждала так долго, чтобы это сделать?

— Торин, Торин, Торин. — Шикнула она. Не смотря на показное спокойствие, ее глаза сверкали ненавистью. — Ты одержим демоном. Ты убиваешь людей простым прикосновением. Сомневаюсь, что использование моих секретов против меня, выходит за пределы твоих знаний. Ты поймешь, если я откажусь отвечать?

— Конечно. Но с такими способностями, я удивлен, что так мало народу знает о тебе.

— Я редко оставляю выживших. Так меньше сплетен. — Кили оглядела его раз… другой… во второй раз более медленно. Она облизнула губы, заставив Торина подумать…

Нет. Не подумать.

Он уже был твердым, как сталь.

Даже Камео, великолепная хранительница Несчастья, не влияла на него так сильно… и так быстро… а они встречались несколько месяцев.

— Хочешь сделать девушке одолжение? — спросила Кили. — Расскажи, как ты открыл дверь своей клетки. Тюрьма была создана, чтобы подчиняться Кроносу, а ты, Повелитель Преисподней, не он.

Торину понадобилось лишь секунда, чтобы отомкнуть дверь, и ему хотелось пнуть себя за то, что не сбежал раньше. Как он мог забыть, что Кронос поместил в его грудь Ключ-ото-Всего? Который может открыть любую дверь, в любое время и где-угодно.

— Никаких одолжений, — ответил Торин. — Не сегодня.

Нападай на нее. Сейчас!

— Конечно. — Кили улыбнулась, и хоть она всего лишь злобно показала зубы, Торину показалось, что девушка нашла магическую кнопку, напрямую подключенную к его репродуктивной системе.

Для настойчивого, испепеляющего возбуждения, нажмите здесь.

Торин отступил на шаг. Это не она. Не может быть она. Хобби обычно отвлекали его от ненужных желаний, но сейчас у него не было доступа к компьютеру или видеоиграм, или кухне, фотоаппарату и бильярду, или к шахматной доске, колоде карт и тысяче других вещей.

И, ладно, ого. По-видимому, не думая о сексе, не пытаясь заняться сексом и вообще не занимаясь сексом, Тор оставлял себе кучу свободного времени.

И даже если это не она… правда, правда не может быть она… Торин не мог остановиться и не представлять ее в одежде наложницы. Сверкающий бюстгальтер. Конечно же, голубой, в пару к штанишкам из органзы. Без трусиков.

Торин представил, как толкает ее на колени и требует заглотить каждый пульсирующий дюйм его плоти.

В конце концов, у нее есть эта склонность к глотанию.

Она с легкостью ему повинуется… не может прожить больше ни секунды, не испробовав его вкуса… открывает ротик и глубоко вбирает его в себя. На всю длину, пока не добирается до самого основания. Кили стонет от восторга, и звук, вибрируя вдоль плоти, увеличивает его наслаждение.

Да. Так. Именно этого он и хотел.

Торину пришлось сжать зубы от великолепия ощущений, что проносились сквозь него. Тоска по тому, чего у него никогда не будет… и чего желать не стоит. Жар. Ускоренное сердцебиение.

Хватит. Прекрати!

Неужели Мари нечему его не научила?

А Камео? Она никогда прямо не говорила о том, что ей не нравится их договорённость, но Торин чувствовал её эмоции — словно ещё одну сущность в комнате. У Камео были потребности. Она хотела, чтобы любовник к ней прикасался. Ласкал и гладил. Разминал. Утешал. Сжимал и мял… заполнял. Потребности, которые он не мог удовлетворить.

Его предназначение — извечно разочаровывать.

Кроме того, эта женщина собиралась его убить. А если не самого Торина — то его друзей. За преступление, которого он не совершал. Это не было простым недоразумением, которое можно разрешить сердечным разговором.

Кили развела руки в стороны, мол, посмотрите, какая я клёвая.

— Я сделаю тебе одолжение и позволю выбрать, как всё произойдёт. Что предпочитаешь? Чтобы я вырвала твои руки, или заставила собственноручно вытащить все органы?

Каким-то образом, она казалась ещё спокойнее, а пламя её ненависти — ещё жарче.

— И как ты собираешься проделать либо одно, либо другое, если не можешь ко мне прикоснуться?

— Зачем рассказывать, — ответила она, — если я могу показать. Внимание спойлер: мой следующий трюк пнёт по яйцам предыдущий.

— Пнёт по яйцам? — если бы не убийственная ярость, то Кили была бы идеальной женщиной. — Настоящая королева не выражается подобным образом.

— Эта — выражается.

Через мгновение земля ушла у него из-под ног. Нет, не так. Не ушла. Торина подбросило, и он завис в воздухе. Его руки растягивало в стороны всё сильнее… и сильнее… пока не вывернулись плечевые суставы.

Кожа начала рваться, везде отзываясь острой болью. В любой момент он мог потерять обе руки.

Но что самое извращённое во всём этом? Торину нравилось давление. Он упивался им.

— Как ты это делаешь? — спросил он, тяжело дыша.

Она послала ему воздушный поцелуй.

Жесть. Прелюдия для воинов.

Я больной на всю голову. Ха-ха.

— Сейчас, — ответила Кили, — ты испытываешь крайнюю степень беспомощности. Ту же беспомощность, которую должно быть чувствовала Мари, пока лихорадка грабила и расхищала ее иммунную систему.

Забудь о давлении. Торина душила вина.

Подбородок Кили задрожал.

— Она плакала из-за тебя воин. Клянусь тебе, иногда я все еще слышу ее рыдания.

Торин плотно зажмурил глаза.

— Тогда, сделай это. Прикончи меня. — Он это заслужил. Кили будет удовлетворена, а его друзья спасутся от ее гнева.

— Так скоро? — спросила она. — Нет. Мы только начали.

Давление немного ослабло.

— Давай! — крикнул Торин, когда зажили его раны. — Чего же ты ждешь? Больше такого шанса у тебя не будет.

— Вообще-то, у меня будет столько шансов, сколько мне захочется.

— Ты настолько уверена в своих способностях?

— Возможно, я настолько уверена в нехватке способностей у тебя.

Издевка обожгла так сильно, что Торин мог использовать немного алоэ вера, чтобы успокоить свою душу. Всегда на лавке запасных, никогда — в игре. Придав голосу беспечности, он сказал:

— Я был с тобой милым из-за твоей потери и всего остального…

— Это все твоя вина! — выплюнула Кили, снова увеличивая давление.

— …но моя доброжелательность официально закончилась.

Внезапно лесом пронесся звериный рев, прервав начало длинной, бессвязной речи, что не имела бы никакого смысла, кроме отсрочки, и дал Торину возможность придумать выход из ситуации.

Торин упал, рухнув на землю. Пытаясь восстановить дыхание, он вскочил на ноги. Позади него трещали ветки. Ветки деревьев ударялись друг об друга. Послышался очередной рев, в этот раз громче, ближе.

Что-то направлялось в их сторону… и быстро.

Торин находился в этих лесах несколько дней и не увидел ни единого признака жизни. Ну, кроме плотоядных растений. Теперь это?

Он взглянул на Кили. Она, уперев руки в бедра, всем своим видом показывала рассерженную женщину. Смешная штука. Даже это было сексуально.

В попытке прочистить мысли, Торин стукнул себя по голове, и это в самом деле помогло. Он обхватил ладонью кинжал, который взял из дома, и приготовился встретить нового противника.

Окруженное облаком пыли, появилось создание. Обрушилось осознание — это Неназываемый. Наполовину человек, наполовину зверь.

На голове, вместо волос, извивались и шипели змеи. А вместо кожи, его тело покрывало то, что напоминало обугленные остатки меха.

Над его нижней губой торчали два длинных, как сабли, клыки, достигающие подбородка. И хоть руки твари были человеческими, ступни оказались бритвенно-острыми копытами.

Неназываемый окинул Торина взглядом, запоминая каждую деталь, и облизнул губы раздвоенным языком.

— Моё.

***

Кили изучала своего нового противника. Такая уродливая тварь. Должно быть, Неназываемый услышал падение тюрьмы и прибежал проверить, что стряслось.

Теперь он, казалось, собрался хорошенько отужинать Торином.

Ставай в очередь. Кили может и не была плодоядным животным, как Неназываемый, но тоже хотела укусить разочек… или десять.

Прекрати заигрывать с идеей соблазнения и дерись! Кили подумала о том, сколько раз это существо вместе с родственниками врывалось в тюрьму, неистово пыталось прорваться сквозь решетки и устроить банкет из заключенных.

Хоть твари никогда не прорывались за решетки, иногда они успевали схватить тех, кто подходил слишком близко; Кили слышала ужасающие плоды их трудов. Крики.

Так и не услышанные мольбы о милосердии. Победоносное радостное кудахтанье.

Месть будет страшной.

Кили приготовилась нанести свой первый удар, но, пролетев через пыль, Торин кончиком кинжала перерезал горло твари… а потом исчез. Куда он пропал? Должен быть где-то поблизости. Согласно Галену, Торин был не из тех бессмертных, которые могут перемещаться.

Оставшись стоять на ногах, Неназываемый быстро исцелялся и все сильнее злился.

Снова появился Торин и ударил — снова и снова и снова — с каждым разом нанося все больше урона. Неназываемый пытался схватить его. Ключевое слово: пытался. Торин выказывал волнение, но не страх, и всегда резко уклонялся в идеальный момент.

Хоть Кили ненавистно было признавать, но мастерские навыки воина впечатлили ее.

Проблема была лишь в том, что он не вступал в реальный контакт с тварью и не наносил прямых ударов. Он даже ногами не бил. Намерился предотвратить чуму? Даже среди мерзких Неназываемых?

Может он и правда чувствовал вину за то, что сделал с Мари… Кили прижала руку к животу, пытаясь замедлить внезапный приступ тошноты… но это не изменит его судьбу. Не может.

У Кили было только одно смягчающее качество: ее честность. Раз пообещала, что убьет его, значит так и сделает.

Неназываемый ударил Торина когтями, и в этот раз Кили восприняла это как личную обиду.

Торина убьет она. И никто другой. Любой, кто хотя бы подумает о том, чтобы навредить ему, автоматически подпишет свой личный смертный приговор.

— Я дам тебе пять секунд форы, — крикнула она Неназываемому. — Предлагаю тебе бежать… быстро.

Создание замерло, услышав звук ее голоса. Черные глаза метнулись к ней и прищурились.

— Ты.

— Четыре. — Кили распушила свои волосы. — Уверена, ты слышал слухи о моей любви к внутренностям и отвращению к проявлению милости. Ну, уверяю тебя, это все правда. Просто спроси у своего брата. Ох, подожди. Ты же не можешь. Он подошел к моей клетки и я его выпотрошила. Три.

Торин взметнулся в воздух и выколол Неназываемому глаз. Послышался болезненный рев. Тварь, наконец-то, зацепила лапой Торина и ударила того в грудь. Торин взлетел над тем, что осталось от разводного моста и рухнул в ров с мутной водой.

Смертный приговор подписан, запечатан и скоро будет исполнен.

— Два. Один.

— Всегда считал, что бы будешь вкусной, — прорычал зверь, возвращая свое внимание к Кили. Он шагнул в ее сторону, и хоть между ними было около сотни ярдов, в следующее мгновение Неназываемый стоял перед ней. Он возвышался над Кили, смрадное дыхание овевало ее лицо, заставляя гореть кожу. — Наконец я узнаю, был ли прав.

— Вижу, тебя никто так и не научил ценить хорошую зубную щетку. — Кили взмахнула рукой перед своим носом.

— Не беспокойся. Я почищу зубы… твоими костями. — Он замахнулся… Неназываемые так наслаждались отбиванием ^[6] своей еды.

Кили послала разряд энергии в грудь твари, из-за чего все его тело сжалось. Она собралась нанести еще один удар, но в бок врезалось что-то твердое и сбило ее с ног. Это что-то удерживало ее тесной, сильной хваткой, пролетело с ней по воздуху и приняло на себя основной удар, когда они приземлились.

Кили пыталась отдышаться и возобновить равновесие… только чтобы понять — над ней маячил задыхающийся, нахмурившийся Торин и на его челюсти сжимались мускулы.

Дурак!

— Зачем ты это сделал? — потребовала ответа Кили.

— Насколько глупой должна быть женщина, чтобы стоять и ждать пока тварь в три раза больше нее размером готовится выбить ей мозги прямо через отверстие в ухе?

Он… помогает мне?

Но почему?

Мысли… пошли под откос…

Мокрые волосы прилипли к лицу Торина, капельки воды стекали вниз, вниз, смывая полосы грязи. Заострившиеся ресницы обрамляли изумрудные глаза, сверкающие чувственной смесью угрозы и похоти.

Его мужественность казалась достаточно дикой, чтобы пробиться сквозь любые стены, воздвигнутые девушкой, и добиться от неё жаркой, чувственной ответной реакции. Дрожь, и учащённое дыхание

Нескончаемый голод.

Понимая, что Неназываемый выбыл из игры, еще по крайней мере на несколько минут, Кили потянулась, чтобы провести пальчиком по контуру красивых губ Торина.

Он остался на месте, возможно плененный тем же отчаянным желанием, которое чувствовала она — безусловно пытался спровоцировать ее, взять то, чего ей хотелось — но в последнее мгновение, Торин отшатнулся, будто вместо ласки она собиралась его ударить.

— Не надо, — рыкнул он. — Пока между нами одежда, ты будешь в порядке, но контакт кожи к коже уничтожит даже тебя.

Злость. На него… и себя. Как она могла позабыть о его заразности?

Облегчение. Любая слабость недопустима.

Снова гнев. Он убил Мари! Враг. Желание к Торину не может быть сильнее, чем желание отомстить.

Кости Кили начали вибрировать, земля задрожала. Ветер захлестал с опасным безумием. Грянул гром, а небо потемнело до гнетущей черноты.

Торин искал источник шума, не понимая, что причина в ней.

Неназываемый восстановился быстрее, чем ожидалось и, переместившись к ним, отбросил растерянного Торина в сторону и схватил Кили за шею. Она даже не пыталась вырваться, когда ее подняли. Не было нужды.

— Уже не так надменна, а, женщина?

— У кого-то туалетная бумага дежурное выражение, да?

Острый укол боли в шее. Он только что сломал ей позвоночник. Ну, что ж.

— Хочу, чтоб ты знала, какое огромное удовольствие я получу, сжимая тебя так сильно, что твоя голова взорвется. — Его голос, словно бритва, врезался в девушку, а ухмылка стала медленной и торжествующей… и все больше злой. — Я использую рану вместо соломки и выпью тебя до суха.

Находчиво.

— Понадобится… что-то большее, чем ты… чтобы меня прикончить. — Вибрации вокруг них все усиливались, и скоро выплеснутся на него.

В замешательстве, Неназываемый нахмурил брови прямо перед тем как разверзлась земля, угрожая поглотить его целиком. В своем стремлении оказаться в безопасности, он отпустил девушку, но она не сдвинулась ни на дюйм. Нет, она осталась в воздухе, а все усиливающийся ветер хлестал ее кончиками волос и подолом испорченного платья.

Полночно-черные тучи извивались, томно постанывая… и наконец разродились яростной бурей. Кинжалы льда посыпались на землю… на Неназываемого. Вжух. Вжух. Вжух. Порезы, глубже тех, что нанес Торин, рвали его кожу, пуская потоки крови.

Усмехнувшись, Кили поманила его пальцем. Неназываемый попытался упереться пятками и остаться на месте, но сил его было недостаточно, чтобы противостоять аркану ее силы, и очень скоро он оказался стоящим прямо перед ней, на самом краю разлома. Он хотел причинить ей вред. Хотел навредить Торину.

Теперь он умрет.

Торин пригнулся и нанес удар кинжалом по лодыжкам Неназываемого. Заревев, зверь упал на колени. Но, прямо перед приземлением, он повернулся и снова замахнулся на Торина своей мускулистой рукой. Промазал.

Торин сжался и откатился на несколько ярдов, и не смотря на ледяные осколки, наносящие ему те же повреждения, впился острым взглядом в Неназываемого, готовясь к очередной атаке.

Не могу ему позволить. Мои эмоции… почти слишком сильны, чтобы контролировать…

Если она не будет осторожна, в момент хаоса Торин погибнет.

Где тут справедливость?

Глубокий вдох… выдох… но «почти» уже разбилось и сгорело. Кили чувствовала слишком многое и слишком долго, без какой-либо отдушины. Кили попыталась переместить Торина за пределы зоны поражения. Может, ей это удалось. А может и нет.

Ярость смела защитные стены и вырвалась из тела — Кили потеряла всякую связь с окружающим. Ее позвоночник восстановился, исцелился и изогнулся, заставив тело выгнуться.

Послышались стоны агонии — но исходили они не от нее.

Треееск кожи.

Хруст сломанных костей.

Хлопок взорвавшегося тела. Свист растекшейся крови. Всплеск. Ливень из измельченных органов.

Кили окатило теплой жидкостью. Ударило ошмётками.

Шторм утих так же быстро как и начался. Кили опустилась на землю.

Она вытерла глаза, чтобы прочистить зрение. Неназываемый превратился в мусор… и ничто из этого нельзя было идентифицировать.

Он не сможет восстановится от такого. Никогда не регенерирует. Для него — это конец.

Скатертью дорога.

Но… от Торина не осталось и следа.

Либо она переместила его, как надеялась, либо воин погиб, а его внутренности смешались в общей бойне.

Сердце Кили пронзило раскаянием. Потому что, ей уже не получить именно ту месть, на которую надеялась. А не из-за… нет, не возможно… глубокого чувства потери.

Я не могу скучать по нему.

Или может? Торин был убийцей Мари, да, но он также являлся последней связующей ниточкой, что вела к девушке. Ее единственной ниточкой к миру живых.

Кили попыталась переместится к нему. Когда она осталась на месте — взорвалась паника, убив всякое спокойствие. Она могла найти любого… кроме мертвых.

Однако, он не погиб. Торин был грозным Повелителем Преисподней, и просто мог передвигаться слишком быстро, чтобы она это заметила.

Да, должно быть так.

Кили двинулась вперед. Он где-то там, и она его найдет. Где бы он не спрятался. Они закончат свою войну, а Кили найдет новую ниточку к миру выживших.

Жизнь, встречай совершенство.

Переводчики: silvermoon, navaprecious

Редактор: natali1875

Глава 4

Торин мчался через лес, осторожно избегая, установленные им же, ловушки — ловушки, которые он поставил бы даже без предложения Кили, вот уж спасибо. Ветки хлестали его по лицу, а листва пыталась вцепится в щеки, но он этого не замечал.

В одну секунду он собирался нанести сокрушающий удар Неназываемому, а в следующую оказался на приличном расстоянии от места действий. Должно быть Кили переместила его.

Зачем ей это делать? Она хотела его смерти, разве нет?

Но разве ответ имел значение?

Ему нужен был его рюкзак, как и вчера. Торин не мог позволить Кили приблизиться к своим друзьям — своей единственной семье — и если для этого понадобится всадить пулю ей в голову, то так тому и быть.

И премию Злейший Враг в Истории Бытия получает… Красная Королева.

Не потому, что была достаточно могущественной, чтобы снести здание… хотя это определенно возносило ее на вершину списка… а потому, что смогла взорвать зверя на части и превратить в дождь из крови и кишок.

Серьезно. Она избила Неназываемого словно утренний стояк и с тем же конечным результатом: взрывом.

Торин мог представить благодарственную речь Кили.

Я хотела бы поблагодарить свою жертву. Без него и его внутренностей, меня бы здесь не было.

За все века своей жизни, он считал, что видел худшее из худшего, когда дело доходило до ужасов.

Он ошибался.

Торин прорвался сквозь стену кусающейся листвы, которую часами возводил вчера утром.

Жалкая оборона, но парень должен работать с тем, что имеет. Трое пленных, которых Торин освободил, ждали в лагере, не смотря на его угрозы сперва убить, а потом уж задавать вопросы, если кто-нибудь приблизится к нему. Они ожидали, что Торин сумеет найти выход из этого измерения.

Пока что, ему не везло. Не учитывая угроз Кили.

Торин знал о существовании сотен различных реальностей, некоторые из них находились рядом друг с другом, другие наслаивались одна на другую, а некоторые даже были обернуты вокруг других. Торин просто не знал, как пройти из одной реальности в другую без способности к перемещению.

— Привет, старина, — поздоровался Камерон. — Так мило, что ты к нам присоединился.

Трио состояло из двух мужчин и одной женщины. Камерон, хранитель Одержимости. Ирландец — хранитель Безразличия. И Винтер — повелительница Эгоизма.

Их прокляли демонами, даже несмотря на то, что они не были среди бессмертных, открывших ларец Пандоры. Но. Когда дело касалось зла, всегда было «но». В то время они были узниками подземного царства Тартара.

А поскольку демонов было больше чем Повелителей, большая часть заключенных получила оставшихся.

— Время покинуть корабль, — сказал Торин. Кили придет за ним, и если трио окажется поблизости, то попадет под перекрестный огонь.

Никто, казалось, не воспринял его всерьез.

Не важно. Торин не записывался им в опекуны. Если не послушают, значит заслужили то, что получат.

Камерон присел возле Винтер и протянул ей миску с рагу. Эти двое были родственниками, может даже близнецами. У обоих — глаза лилового цвета обрамлённые серебром, бронзовая кожа и волосы.

— На этой поляне лучший во всем лесу холодный источник, — заметил Камерон, — а папочке нужно поплескаться. — Он поднял татуировочную машинку, которую смастерил из металлических частей, найденных в лесу, и продолжил наносить чернила на размытую татуировку на своем запястье. По-видимому, он чувствовал принуждение — одержимость — вести летопись своего заключения на собственной плоти. — Мы остаемся.

— Тогда, вы скоро почувствуете радость самовозгорания. — Вот и все дела.

Ирландец, расположившись на горизонтальном пне, вырезал стрелу из ветки. С виду он не был таким цивилизованным, как его друзья.

Из макушки его головы торчали два рожка. Темные, прямые волосы спускались до пояса, а в пряди он вплел многочисленные бритвы.

У него были острые скулы. Черные, таинственные глаза. Когтистые руки. И хотя… по большей части… верхняя часть его тела была человеческой, нижняя половина оказалась козлиной. Шерсть и копыта.

Наполовину сатир, наполовину что-то еще, взглянул вверх, когда ощутил пристальный взгляд Торина.

— Отвали, — сказал он с богатым ирландским акцентом. Отсюда и прозвище. На самом деле, его звали Пук что-то там. Или может Пьюк что-то там. Сложно сказать, когда тебе нет до этого дела.

Торин пожал плечами.

— Как я уже говорил, это ваши похороны. Наслаждайтесь. Или нет. — Он опустился на колени перед своим рюкзаком и начал опустошать карманы.

Когда Торин бросил Кили на землю, он обыскал ее и украл… мужчина нахмурился, разглядывая единственную вещь, что у нее была… клочок окровавленной, покрытой шрамами кожи.

А почему бы и нет? Мисс Милашка-Крутяшка как раз из тех, кто оставляет сувениры после чьих-то пыток.

Разве что, ум Торина вернулся к разрушению темницы, пока оседала пыль, он припомнил рану на руке Кили, сплетение пропитанных кровью мышц. Словно оттуда только-что срезали кусок кожи.

Он более пристально взглянул на шрамы. В глубине ткани сверкали тысячи крошечных оранжевых бликов.

Погладив пальцем плоть, Торин нахмурился. Она была слишком горячей, неестественно теплой. От… пламени? Может быть. Наверняка. Но тогда почему плоть не расплавилась? Только кусочки серы могли выжечь телесные ткани без…

Сера. Конечно же. Серные скалы с прожилками лавы находились глубоко в земле, и… в аду. Желудок Торина сжался. Должно быть, это была защита. Из тех, что использовали против Хранителей.

Была ли Кили Хранительницей? Паразитом? Или просто надеялась защитить себя от одного из них?

Если она Хранительница, значит одна из последних представителей своего вида… если не последняя… и даже более опасна, чем он представлял. Хранители создавали невидимые узы с теми, кто находился рядом, и подобно вампирам, досуха их высасывали.

Связь разорвана, кричала она.

Вот… черт. Она. Она Хранительница.

Болезнь вздрогнул

— Слышали когда-нибудь о Хранителях? — спросил он своих нежеланных гостей.

Каждый из них резко вздохнул.

— Нет, — наконец ответил Ирландец, сухим тоном. — Мы полные идиоты.

Приму это за согласие.

— Одна из них только что сбежала из тюрьмы, и хоть это уже достаточно плохо, она намерилась меня убить. — Уже бы это сделала, если бы не Неназываемый.

— Ты труп, друг мой. — Камерон так и не оторвал взгляда от своего занятия. — Предполагаю, что Хранитель — это Кили, и знаешь, эта цыпочка абсолютно сумасшедшая. Понимаешь, о чем я говорю, мужик? Ее лифт поднимается только до этажей П и Т.

— Понял. Спасибо. — Придурок. Торин мог говорить о ней всякие гадости сколько хотел. Но, очевидно, если кто-то другой начинал это делать, ему хотелось вырвать им печень и наполнить ее камнями.

Торин засуетился, вытащил упакованный полуавтомат, а потом и части дальнобойной винтовки.

— Однажды я спутался с Хранителем. — Камерон закончил накалывать… тропический душ? Океан слёз? — Она собиралась уничтожить всю мою семью и была настоящей дикой кошкой в мешке. Сумасшедшие всегда такие. Наверное, поэтому, я так их люблю. — Пауза. — Хотя, однажды я переспал с кентаврой, которой нравилось…

— Не начинай одну из своих историй. — Ирландец бросил в него палочку. — Кроме того, они не твои. Ты собираешь их от других людей.

Нахмурившись, Камерон спросил:

— И откуда ты это знаешь?

— Потому что та, которую ты рассказываешь — моя, идиот.

— Кого ты назвал идиотом, козёл?

— Я не козёл, ты придурок.

Детишки.

Что еще Торин знал о своем новом враге?

Хранителей создали задолго до людей. Когда-то духам света, им поручили хранить землю, привязали к ней и временам года.

Но все изменилось, когда они предали своего лидера, Всевышнего, и начали соединятся с падшими ангелами, которые намерились узурпировать его власть в качестве верховного правителя высших небес. Чего Хранители не понимали, пока не стало слишком поздно?

Падших прокляли вечной тьмой души, и вскоре проклятие распространилось среди расы.

Их потомство… как то, что у людей и падших ангелов… стало известно под именем Нефелины… и даже демоны.

Вернемся назад. Хранители были духами — без тела. Торин не мог понять, как Кили получила свое. Но она определенно это сделала.

В противном случае ее бы не заключили в темницу, да и камнями в него швыряться девушка не смогла бы.

И не оказалась бы под ним, когда Торин толкнул ее от греха подальше…

Не думай об этом.

Он затвердел… снова.

Ему нужна сера. Но, поскольку камни были обжигающе горячими, не было никакой возможности отнести один из них к Кили, удержать ее в низу и натереть им ее тело. Да и, в любом случае, Торину не нравилась сама мысль о шрамах на этой безупречной коже.

Проще покрыть шрамами себя. В конце концов, защита работала в обе стороны.

Торин засунул пистолет за пояс и выхватил у Камерона татуировочную машинку.

— Я это одолжу. Надеюсь, ты не против.

Воин безошибочно спародировал Чака Норриса.

— Однажды, он заплакал из-за Хэппи Мила. Задушил врага беспроводным телефоном. И уничтожил таблицу Менделеева потому, что признает только элемент неожиданности. Но я еще хуже.

Пока Торин снимал свои перчатки, его улыбка олицетворяла холодное приглашение в ад.

— Можешь попытаться вернуть свои вещи, но уйдешь отсюда с надсадным кашлем и неспособностью прикоснуться к другому живому существу, не распространив чумы. Решай сам.

И тишина.

Так я и думал.

Торин осторожно снял моторчик, потом повозился с ним, чтобы добавить ему мощности. Он нашел толстую стальную трубу, и добавив несколько других частей, смастерил кустарный отбойный молоток, чтобы проломить слои твердой земли.

С него градом катился пот, но это был хороший пот. От честного труда. Скучал по этому.

Когда моторчик сломался, Торин начал копать руками. Его товарищи даже не намекнули на желание помочь и просто продолжали поедать свое рагу. Прекрасно. В случае успеха, они свою долю не получат. Награда достанется ему.

Два фута вниз… четыре… шесть… восемь, оставляя обязательные канавки вдоль стены, для того, чтобы потом выбраться на поверхность, Торин заметил небольшой участок с серой. Камни, размером с четвертак, были именно такими, как он их запомнил, черные с золотистыми прожилками, и настолько горячие, что при приближении обожгли его до волдырей.

Торин выбрался из ямы, засунул перчатки в задний карман, потом немного поколдовал над стальной трубой и веткой, чтобы создать пару щипцов. Вернувшись в яму, он смог зацепить один из камушков.

На выходе ветка загорелась, но Торин вытащил камень и опустил его на землю до того, как кончик превратился в пепел, роняя находку.

Исполнившись чувством победы, Торин присел возле него.

Ужасное Трио изумленно на него уставилось.

— Вот, — заговорив в первый раз, произнесла Винтер. Она подошла к Торину с женственной развязностью, которую столь многие пытались изображать и лишь немногим она идеально удавалась, и опустилась у него между ног.

Он должен был на это среагировать, но в низу не происходило zip, zilch, nada ^[7], и по его телу пронеслись усики раздражения. Почему Кили, а не она?

Винтер потянулась к нему и попросила:

— Позволь мне помочь тебе.

Торин отшатнулся от нее, рыкнув:

— Это твое последнее предупреждение. Еще раз подойдешь настолько близко и потеряешь руку. Пустишь в ход свои чары ради камня, и потеряешь еще больше.

Камерон фыркнул.

— Тебе стоит кое-что узнать о моей сестре. Она всегда хочет то, что имеют другие.

Глаза Винтер сверкнули решимостью и, конечно же, даже это казалось загляденьем. Девушка была красиво.

Zip. Zilch. Nada.

Торину не нравилась мысль, что Кили, и только Кили, могла на него так влиять.

Хотя, реакция Торина на нее могла стать великолепным названием для порно фильма. Томящийся голавль ^[8].

Чувак. Хватит!

— Убереги себя от драки, — сказала Винтер, поманив его пальцами. — Отдай мне серу.

— Давай, — добавил Ирландец. — Не хочу выбирать чью-то сторону.

Будто он еще не выбрал. Может он и оставался хранителем Безразличия, но какая-то часть его существа ценила девушку. Тоскующие взгляды, что он бросал на нее, не остались незамеченными.

— Ты должна была помочь мне копать, — ответил Торин.

— И запачкать эти ногти? — тряхнула головой Винтер. — Никогда.

— Знаешь, что, — сказал ей Торин. — Я не дам тебе серу, и в ответ на твое понимание, не стану тебя убивать. Как тебе такое?

Медленно, так, словно каждый шаг причинял ей боль, девушка отошла от него.

— Достаточно честно.

Красивые слова. Но Винтер, гарантировано, уже планировала битву, которую ему обещала.

Как ни странно, Торина не привлекала перспектива получить еще одного достойного противника.

Покончив с отвлекающими факторами, Торин провел рукой по камню. Один раз спереди, раз сзади. Это все, что потребовалось. Его плоть и мускулы сварил последовавший ожог. Торин почти заорал. Ладно. Почти сюда не подходит.

Он заорал и выругался, а потом, тяжело дыша, упал на спину. От запах в воздухе… захотелось вырвать. Кусочки серы приклеились к тканям, оставляя на нем шрамы, которые никогда полностью не регенерируют.

Винтер потянулась за камнем.

Не, не, не. Прежде чем она смогла схватить осколок, Торин столкнул его в яму и засыпал землей.

— Как я уже говорил, — объявил он, когда закончил. — Ты не помогала мне копать.

— Как я уже говорила, — ответила Винтер. — Сражайся.

— Ошибочка, дружище. — Шикнул Ирландец.

— Не ленись — поделись, — произнес Камерон. — Жадность тебя погубит.

— Здесь, я ваш единственный союзник, — напомнил им Торин. — Кончайте с угрозами либо проваливайте из моего лагеря.

Винтер нахмурилась. Двое остальных пожали плечами. Хоть Торин им и не нравился, но без него обойтись троица тоже не могла.

А мне нужно найти свою Хранительницу. Где ты, Кили?

На протяжении всей своей долгой жизни, Торин бесчисленные разы ввязывался в кровную месть, но этот раз стал первым, когда он почувствовал… веселье.

Он не заслуживал веселья, и с ним определенно что-то было не так, учитывая характер и сложность ситуации… но уже поздно возвращаться назад.

В этот раз он будет готов к тому, что приготовит Кили.

***

Вокруг лодыжки Кили обвилась веревка. И в мгновение ока, девушка взвилась в воздух, повиснув вниз головой.

Серьезно? Опять это? Кили переместилась на землю.

Очередная запись в списке преступлений Торина.

Прошло сорок шесть часов ее охоты, а Кили уже находилась на грани. Он жив, да, но Торин убегал. А его ловушки раздражали ее.

В небе грянул гром. Звук беспокоил Кили, напоминая, что в любой день начнется совсем другой дождь. Тот, что не имел отношения к ее эмоциям.

К тому времени нужно уйти отсюда.

Игде миньоны Гадеса? Кили отказалась от плана скормить им Торина по кусочкам. Она просто хотела, чтобы те умерли и позволили ей полностью сконцентрироваться на войне.

Она шагала вперед, выпуская потоки силы и круша деревья на своем пути. Я его найду.

Сколько раз она выслеживала врагов вместе с Гадесом? Бесчисленное множество. Она была хороша. Лучшая. Возможно ее навыки немного заржавели, но она всегда может перенаправить решимость в мастерство.

Хш-ш-ш-ш!

Над головой просвистела стрела. Кили легко увернулась, заметив пятнистую мантикору, спрыгивающую с ветки уцелевшего дерева. Существо с человеческой головой, телом льва и арбалетом вместо хвоста.

Кили перехватила его потоком силы и удержала на месте. Потом, одной лишь мыслью, она содрала с него кожу, оставив ее в целостности и сохранности, запихнула окровавленный каркас обратно внутрь… наружу. Когда мантикора упал на землю, он там и остался, корчась в муках.

Слухи о смерти Неназываемого уже распространились, и существа повылазили толпами, очевидно, готовясь к пятизвездочной неуплате по счету.

Должно быть они не понимали, что она печально известная Красная Королева.

Внимание Кили привлек громкий треск, заставивший дернутся ее уши. Охотясь на нее, из-за угла выбежал Лелап ^[9]. Металлический пёс никогда не сдавался, если намечал добычу.

Даже слепой, с оторванными конечностями и истекающий кровью, он будет искать способ добраться до своей жертвы

У меня нет на это терпения.

Вздохнув, Кили выпустила очередной поток силы, смяла существо в шар и расплющила как блин. Во все стороны разлетелись мелкие металлические частицы.

Смешанный с порывом ветра, мужской запах Торина привлек внимание Кили. Он близко.

Выходи, выходи, где бы ты ни был.

Принюхавшись, Кили уловила запах еще трех узников. Двое мужчин и женщину. Кили прикусила кончик языка пока не почувствовала привкус крови. Кто Торину эта женщина? Теперешняя подружка?

Наверняка. Он слишком красив, чтобы проводить ночи в одиночестве.

Мысль ее разозлила, но девушка не могла понять почему. Если только… Ну, конечно же. Мари навсегда лишена своего шанса на «жили они долго и счастливо», и с Торином должно быть также. Это не имеет ничего общего с испепеляющим влечением, которое Кили чувствовала к нему.

Влечение, которое со временем не уменьшалось, а росло.

Я слишком умна, чтобы снова связываться с плохим парнем. Да? Пожалуйста?

Но становилось все сложнее и сложнее убеждать себя, что привлекательность Торина сосредотачивалась на ее отчаянии, и любой другой мужчина так же влиял бы на нее.

Только у одного мужчины глаза были изумрудными с переплетением различных оттенков зеленого, каждый последующий ярче предыдущего. Только один мужчина имел эти чувственные губы… Какого будет ощутить их на своей коже?

Предпочитал он мягкое нажатие… или интенсивное требование?

Нет! Никакого удовольствия. Не от него. Только месть. Она…

Запуталась об стратегически расположенную лозу и споткнулась. Пытаясь встать на ноги, Кили услышала очередной свист. Примерно в пятидесяти футах от нее, к ветке, связанной с лозой, был привязан арбалет.

Она поймала стрелу до того, как металлический наконечник пронзил ее стучащее сердце.

Ну, ну. Еще одно свидетельство против Торина.

Вспышка гнева. Рокот грома.

Возможно, нужно расширить свой план по Убийству Торина.

Найду его, помучаю за его неотразимость, а потом убью его подружку прямо у него на глазах.

Одним словом — идеально! Мари бы ею гордилась.

Кили опустила плечи, в груди снова заболело. На самом деле, Мари отругала бы ее за такой поворот событий. Своим нежным голосом, девушка сказала бы:

«Кили, любимая, ты сама убила стольких людей, и у каждой жертвы остался лучший друг. Ты это знаешь. Не нужно ненавидеть кого-то за совершение того же греха. Не стоит погрязать в прошлом. Это пленит тебя как зыбучий песок. Прости и живи дальше».

Так мудра, ее Мари.

Но… могла ли Кили позволить Торину уйти от того балагана, что он сотворил?

Не могу. Просто не могу.

Ее сердце разбито. И только месть снова соберет вместе все кусочки.

Затерявшись в мыслях, Кили двигалась вперед и наступила на ветхие доски. Центральная часть проломилась, и она рухнула на дно ямы, до того, как поняла, что произошло. Кили вывихнула лодыжку и разбила колени. Тело пронзила резкая боль, но с этим она могла справиться.

Золотая звезда, Торину. Он хорошо сделал свою работу.

На нее упала чья-то тень.

— Знаешь, все могло быть иначе.

Кожа вспыхнула безумным количеством тепла и Кили взглянула вверх. Сверху, на самом краю ямы стоял дьявольский воин, нацелив дуло винтовки ей в голову. В горле перехватило дыхание… но не из-за оружия.

Он еще красивее чем я помню.

Кроме того, он вор. Он украл Мари. Мое солнце. Мое счастье.

— Действительно, Торин? В самом деле? — спросила Кили, изображая разочарование и пытаясь скрыть свою унизительную реакцию на него.

Кровь запылала наряду с кожей. Каждая клеточка запела, умоляя о потоке ощущений, которые могла подарить только мужская твердость, прижавшаяся к женской мягкости. Руки зудят. Чтобы прикоснуться к нему. Нет, нет. Чтобы его убить. Конечно же. За Мари. Милую Мари.

— Притащил оружие на рукопашную? Не слишком умно.

— Ты не захочешь узнать, что еще я притащил, принцесса.

— Ты прав… ничто из этого тебе не поможет. — Кили переместилась на верх ямы и выбила оружие из рук Торина, прежде чем он успел выстрелить. Аромат сандалового дерева и специй окутал Кили и заставил наполниться рот слюной. Хотя бы раз попробовать его на вкус, только раз. А потом…

Я захочу большего.

Как он это делал? Каким образом окутывал ее сводящей с ума бурей не останавливаемой химии, вызывая предвкушение, что нарастало пока Кили не задрожала?

Просто приближаясь к ней!

Торин окинул девушку раскаленным взглядом. Его дыхание стало поверхностным и он облизнул губы.

Он хочет меня?

С тем же успехом Торин мог прикоснуться к ней, настолько сильно отреагировала Кили на темные опьяняющие мысли.

Желание… слишком сильное, слишком интенсивное. Подавляющее.

Нет! Просто нет.

— Должен сказать, мисс Кили. Ты прекрасно выглядишь.

Ничего не показывай. Все скрывай.

— Очевидно, — ответила Кили, а затем свела на нет смелое заявление, смущенно расчесав пальцами свои волосы.

С их последней встречи, Кили вымылась с ног до головы с достаточной силой, чтобы снять с себя кожу… снова. И хоть грязи больше не было, она не смогла найти новую одежду и все еще носила ту самую разорванную тряпку.

Кили предпочла бы начинать каждый разговор в своей жизни со слов «Хочешь увидеть мои большие жирные дамские яйца?», чем плохо выглядеть.

Ее собственные люди считали Кили ущербной во всех отношениях, а миньоны Гадеса получали удовольствие дразня девушку из-за её странной расцветки; она никогда не стряхнет с себя гнетущее чувство негодности, несоответствия.

— Но какое отношение это имеет к чему-либо? — закончила она.

— Я скажу тебе… после того, как ты отметишь насколько хорошо я выгляжу, — ответил Торин, и, казалось, попытался скрыть улыбку.

Провокация! Не отвечай.

Изучи его своим взглядом, с другой стороны…

Торин был одет в черную футболку с длинными рукавами, с надписью: «Одна из этих вещей лишняя: Уильям. Трусики. Женщины». Порванные кожаные штаны. Руки покрыты черными перчатками. Вокруг его талии висела металлическая цепь. Кажется, типичная униформа плохих парней не изменилась… и все еще ее заводила.

Прости меня, Мари.

Кили сама удивилась своему ответу:

— Ты похож на… обед. — Она хотела, чтобы слова прозвучали как оскорбление. Как напоминание о снующих вокруг плотоядных тварях, которые только и ждут чтобы его сожрать, но все те ощущения, что уже пронизали ее бедное, заброшенное тело внезапно заострились, и почти заставили ее застонать.

Когда Торин ответил, его голос напомнил Кили дым, витающий над гравием, такой же мягкий но твердый:

— Хочешь меня съесть, да?

Хочу. Правда, хочу. Хочу исследовать все его тело своим ртом.

— Я не стану отвечать и опускаться до твоего уровня. — Или уязвлять себя правдой.

— Ладно, тогда, может заинтересуешься сделкой? — спросил Торин, удивив ее.

— Что ты имеешь в виду?

— Вместо того, чтобы пытаться меня убить, ты можешь получить свой фунт плоти другим путем. К примеру, скажем, отшлепать? Нет? Как на счет хорошей порки? Двадцать ударов плетью? Тридцать? — Когда Кили промолчала, он добавил: — Ладно, сорок. Но это последнее предложение.

Это было… заманчиво. Способ удовлетворить ее потребность в кровопролитии и тем самым окончить вражду между ними. Разве что, Торин восстановиться после порки, а Мари не выздоровела от своей болезни. Все должно быть соразмерно.

— Я вынуждена отказаться, — ответила Кили.

— Прекрасно. Пятьдесят ударов плетью.

Почему он… Понимание озарило ее смущение.

— О-о, я поняла. Ты видел мои силы в действии. Ты меня боишься.

Торин отпрянул от нее, раздув ноздри.

— Боюсь? Принцесса, я пытался оказать тебе услугу, сэкономить немного смущения из-за предстоящего тебе крупного поражения. По какой-то причине я больше не чувствую себя столь великодушным. — Он расправил плечи. — Давай сделаем это. Ударь туда, где тело покрыто одеждой.

Кили сжала руку в кулак и заколебалась.

— Ты ударь. Ты носишь перчатки. Что кажется мне странным, когда я думаю об этом. Разве не хочешь, чтобы я заболела? Это решит все твои проблемы.

— Нет, это добавит новых. Мне ненавистно знание, что ответственность за смерть Мари лежит на мне. Добавить в эту смесь еще и твою не лучшая идея для хорошего времяпрепровождения.

Слова расстроили Кили. Но может в этом и состоял его план. Ошарашить ее, а потом нанести удар, пока она слишком ошеломлена, чтобы заметить. Ну, она ему покажет!

Кили протянула руки к Торину и произнесла:

— Я это сделаю. Ударю тебя потоком силы, и ты будешь корчится в муках наихудшей боли в своей жизни. Ничто тебе не поможет.

— Великолепно. — Потом, когда Кили заколебалась, он имел наглость добавить: — Я жду…

— Ты должен бежать.

— Зачем? Хочешь попялиться на мою задницу?

И как она должна реагировать на столь явное отсутствие страха?

— Последнее слово?

— Конечно. — Торин окинул ее медленным взглядом, таким удивительно медленным, и когда заговорил, его голос сочился растопленным мёдом. — Если бы у меня было последнее желание, я бы использовал его, чтобы заполучить тебя в свои руки, без последствий. Черт, и в свой рот, тоже. Я хотел бы касаться тебя, пробовать на вкус и заставить взорваться.

Внезапно лишившись дыхания, Кили ответила:

— Не говори так.

Торин улыбнулся ей, от чего Кили еще сильнее затаила дыхание.

— Делай что должна, Кили. Я готов.

— Прекрасно. Так и сделаю. — Вот и оно. Первый удар в их войне. Кусочек мести за Мари. Можно вычеркнуть один пункт в списке текущих дел Кили.

Но почему раскаяние удерживает ее неподвижной?

— Ничто меня не остановит, — сказала Кили.

— Я и не думал.

Я могу это сделать. Кили покрутила плечами, стряхнула руки. Хорошо, ладно. Я не заставлю его страдать. Ради тебя, Мари, я сделаю все быстро и безболезненно и просто прикончу его здесь.

Кили протянула руки и выпустила молнии из своих ладоней. Торин отступил, но вместо того, чтобы изжариться до хрустящей корочки, как она планировала, воин, казалось, поглотил жар и энергию.

Несколько секунд он просто открывал и закрывал рот, а потом рыкнул:

— Поверить не могу, что ты в самом деле это сделала.

— Я же говорила, что сделаю. — Смущённая Кили выпустила еще один разряд молний. Торин снова отступил, но не поджарился. — Не понимаю, что происходит.

Торин схватил воротник своей футболки и сдернул ее через голову, чтобы взглянуть на себя.

От молний должны были остаться зияющие черные дыры, но на его теле даже не было розовых полос, чтобы обозначить попадание.

Там были мышцы. Много, много мышц. В горле застрял комок. Кили и раньше считала воина красивым… но это зрелище — великолепно.

Никто не имел такого телосложения как у него. Вырезанное из канатов и тросов силы, бледной безупречной кожи и татуировки черной бабочки на животе.

— Ты пялишься, — произнес Торин.

И наверное пускаю слюни.

— И что?

— Пришло время мне поделиться с остальными. — Он снял одну из своих перчаток, показывая толстые шрамы, тянущиеся по одной стороне руки и перетекающие на другую. Шрамы с россыпью желто-оранжевых пятен. — Вот почему ты не смогла меня убить.

Комок в горле Кили растворился, и она резко вздохнула. Торин знал о том, что она Хранитель и принял меры предосторожности.

А она хотела сделать его смерть быстрой и безболезненной. Ошибка, которую она не станет повторять.

— Думаешь ты такой умный, — выплюнула Кили. — Ну, у меня новости для…

— Замолчи, Кили, — огрызнулся Торин, прерывая ее на полуслове.

Сбитая с толку, Кили сжала губы. Очень немногие люди осмеливались говорить с ней так, слишком опасаясь ее реакции. Такой властный…

Не стану трепетать. Скорее умру.

— Однажды ты предоставила мне выбор. — Его глаза превратились в адское пламя, которое сжигало все к чему прикасалось. И они, казалось, коснулись ее везде. — Теперь я предоставлю его тебе. Уходи от меня и от своей мести… или страдай.

Перевод: silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 5

Возбуждение… Постойте-ка.

«Ага, нашёл время «веселью»»

Торину стоило обратиться к доктору. Даже «Сиалис» ^[10] не мог вызвать такой сильной реакции.

«Что имеет сто тридцать два зуба и удерживает Невероятного Халка? Молния моей ширинки».

На какое-то мгновение Торин нашёл веселье в том, что член решил действовать как третий лишний на свидании и всё усложнять, встревает в личные разговоры и требует внимания в самые неподходящие моменты. Но это веселье длилось недолго.

Кили пыталась убить его значительной силой — да ещё и дважды! — и ей бы это удалось, не обхитри он её серой.

Поэтому возбуждение размером с таран — реакция лишь на то, что Кили смотрела на него ледяными глазами, лишало его решимости нанести ответный удар, — что очень сбивало. Даже Торина.

Но что неожиданно? Он пытался мысленно заставить её выбрать «вариант Б». Страдать. Потому что только так он проведёт с ней больше времени.

«Я хуже монстра».

Нет, нет. Всё это неправильно. Все причины Торина провести больше времени с Кили носили совершенно альтруистический характер. Если она останется с Торином, то не сможет переключить внимание на его друзей.

Леди и джентльмены, вот так можно обратить каждую ситуацию в свою пользу.

Красотка с кожей голубого оттенка вздёрнула подбородок — идеальный показатель женского упрямства.

— Я выбрала… страдание, — ответила Кили. — Может я и ослабла из-за твоих действий, но по-прежнему остаюсь самым могущественным созданием, с каким ты когда-либо сталкивался. Я убивала королей, завоёвывала королевства.

«Лишь бы не улыбнуться».

Демон бился в черепной коробке. Ему не терпелось убраться подальше от девчонки.

Это не произойдёт.

Ты больше чем ослабла, принцесса. Ты сильно ограничена в средствах. Сера мешала ей причинить ему боль, потому что сила Кили была продолжением её.

— Уверена, что не хочешь взять минутку и ещё всё как следует обдумать? Может составишь список «за» и «против»?

— Это дебаты или всё же физическая схватка? Я всё обдумала.

«Что ж, тогда ладно».

— Не забывай: коснёшься моей кожи и заболеешь. А если произойдёт чудо из чудес и после бушующей лихорадки и кашля с кровью ты выживешь, то станешь носителем болезни и будешь заражать других.

— Разговоры, разговоры, разговоры, бла-бла-бла, — съёрничала Кили… и напала. Должно быть она призвала в руку ветку, потому что в одну секунду она замахнулась кулаком, а в следующую — острая ветка ударила Торина в челюсть.

Изо рта хлынула кровь. Вспышка боли. Торин споткнулся, выпрямился и вытер уже опухшие губы. Это должно было его взбесить.

Или разозлить. Да, вероятно гнев был правильным откликом на подобное действие. Вот только Торин был — что очень шокирующе! — воодушевлён. Он помешал цыпочке, но она всё равно нашла способ ударить его.

Может быть, пришельцы захватили его мозг.

— Если ты хотела возможность выиграть эту битву, — заметил Торин, — то стоило бить сильнее.

— О, отлично. — Удар!

В глазах Торина вспыхнули звёздочки, и всё равно ему хотелось рассмеяться. Кили просто сделала то, о чём он её просил, и он не мог её в этом винить.

Определённо, не обошлось без пришельцев.

Когда Кили замахнулась в третий раз, Торин был уже к этому готов, поймал палку и вырвал её из хватки девчонки. Она вскрикнула, удивлённая такому разоружению. Не ожидала, что Торин окажется достойным противником? Он отпустил штуковину и та исчезла прежде, чем коснулась земли.

Ему не стоило удивляться тому, что произошло. Кили перенесла её куда-то в другое место.

— Тебе меня не победить, — сказала она, кружа вокруг Торина как хищник, увидевший еду.

В кровь Торина просочился адреналин, разгоняясь по его венам.

— Я могу это сделать… но с радостью приму твою капитуляцию.

Внезапно раздался боевой клич. Торин и Кили в унисон подняли головы и посмотрели на кружащего над ними сфинкса, который проворно изворачивался от облаков.

Существо с обнажённым торсом имело лапы льва, крылья огромной птицы и туловище женщины.

Женщины, только что отошедшей от шеста и выглядящей так, словно готовой станцевать танец на твоих коленях, который ты никогда не забудешь.

«Давай же, малыш Ти. Тебе же хочется получить чуток этого».

Нет уж.

Сфинкс открыл полный рот клыков, растопырил когтистые лапы и устремился головой вниз, переходя в нападение, явно намереваясь захватить немного еды на вынос.

Кили взмахнула рукой и оба крыла существа смялись, как консервные банки под безжалостно растаптывающими ногами.

Сфинкс закружился в воздухе и рухнул на верхушки деревьев далеко от Кили и Торина.

Ух-ты, чёрт возьми. Кили могла использовать огромное количество силы, чтобы превратить что-то или кого-то в оружие, и это не смотря на близость серных шрамов. Полезно знать.

Пора с этим кончать. Пока она отвлеклась, Торин ударил её ногой. Она упала и скатилась бы в яму, если бы Торин не схватил её за центр одеяния и не развернул. Он быстро её освободил. Она споткнулась об корни дерева и упала на задницу.

— По-прежнему считаешь, что я проиграю? — спросил Торин, наконец-то позволивший себе улыбнуться.

Когда Кили резко подняла голову, её глаза — те, что были холодными как лёд — сузились до крошечных щёлок. Затем наступило мгновение связи мужчины и женщины… мгновение примитивного желания… А затем Кили захлестнула ярость.

Торин пошатнулся, когда снова грянул гром и земля под ногами затряслась. Именно это он ощутил, перед тем как тюрьма распалась. Перед тем, как взорвался Неназываемый.

— Торин, я предупреждала тебя о своём характере.

— Ужас. Неужели маленькая принцесса вышла из себя только потому, что её отшлёпали?

Землетрясение усилилось. Оно исходило от… неё?

Потому что принцесса вышла из себя?

— Я тебя предупреждала. Я не какая-то низшая принцесса! — Когда Кили вскочила на ноги, вокруг неё взметнулся ветер. Одна за другой ветки начали дубасить Торина.

«Чего я жду? Надо действовать!» Он мог отбиться от атаки и ударить Кили в голову. Пока она будет находиться в отключке, то не сможет защищать себя, а он сможет сделать с ней всё, что захочет. Например, связать её и…

Ни в коем случае.

Торин не мог заставить себя причинить ей физическую боль. Это невероятно пугало! Когда он работал на Зевса, то был равноценно мучителем и убийцей. Ничего его не останавливало. А сейчас?

— Это всё, на что ты способна? — спросил он.

Ветки исчезли, когда Торин и Кили принялись кружить вокруг друг друга.

— О, не беспокойся. — Кили оскалилась. — У меня есть кое-что ещё.

Справа и слева послышались шаги. Торину не пришлось глядеть по сторонам, чтобы узнать, кто прибыл, и не было больше никакой необходимости тормозить.

Кили повернулась.

С одной стороны через листву прорвался Камерон, а с другой — Ирландец и Винтер. Кили сосредоточила внимание на парочке, позволив Камерону сделать то, что не сделал Торин — ударить её в голову. Кили рухнула на землю, её глаза закрылись. Гром и землетрясение прекратились.

За одну секунду от нуля до максимума — вот как быстро заклокотала в Торине страшная ярость.

— Не в этом был план! — Используя всю свою немалую силу, он ударил затянутым в перчатку кулаком Камерона в нос. Хрящ не просто хрустнул, он раздробился. Воин попятился назад, из носа брызнула кровь. — Ты не должен был причинять ей боль.

Винтер и Ирландец начали наступать на Торина, не смея его коснуться, но наставляя кинжалы.

— Болезнь, на что ты жалуешься? — Винтер хрустнула костяшками пальцев. — Мы гордые новые владельцы Хранительницы. Именно этого мы все хотели.

— Верно. Мы все этого хотели. Ты облажался, и я пришёл на помощь, — рявкнул Камерон. — Девчонка была в нескольких секундах от того, чтобы разнести лес, а он — наш единственный источник защиты. Я сделал то, что было необходимо.

Обосновано… но это не спасёт Камерона от гнева Торина. Пока Кили оставалась на ногах, свободная от боли и сосредоточенная на Торине, лес и всё в нём могли пострадать. И это совсем не связано с тем, что у Торина на неё встал.

И не связано с потребностью прикоснуться к ней, к каждому дюйму тела. Сначала жёстко. Затем нежно. Действовать кнутом и пряником. Узнать, была ли её кожа такой холодной как казалась… или же разгорячённой. Но только потому что она заслужила право наказать убийцу Мари. Или, по крайней мере, попытаться.

Торин сжал кулак, ярость увеличилась.

— Ударишь ещё раз моего брата, — произнесла Винтер, в её спокойном тоне сквозила угроза, — и увидишь, что произойдёт.

Ирландец скрестил руки на огромной груди, когти вспыхнули на свету. Молчаливый, но смертельно опасный вызов.

Предвкушение. Сильное желание. Не могу в этом участвовать. Должен защитить Красную Королеву.

— Хранительница под запретом, — предупредил Торин. — Для каждого из вас.

Трио топталось на месте. Они приготовились вынести Торину обвинение.

Он развёл руки в стороны. Они к этому времени должны были понять, что он готов.

— И что вы с этим собираетесь сделать, а? Давайте. Попытайтесь. Пожалуйста.

Ему не придётся беспокоится о том, что эти трое станут переносчиками болезни. Да, он коснётся их и они заболеют. Но после, прежде чем им удастся прикоснуться к невинным людям, он их убьёт.

— Ты не захочешь заполучить врага в моём лице, — заметил Камерон и плюнул Торину под ноги.

— Я так погляжу, у тебя провал в памяти. — Торин одарил его тяжёлым взглядом. — Мы уже враги. — И после того, что парень сделал Кили, это не изменится. Никогда.

Потрескивающая тишина.

— Она же паразит, — включилась в разговор Винтер. — Уничтожит тебя и всё, что тебе дорого.

— Возможность, которой я хочу воспользоваться, — ответил Торин, удивив даже самого себя. «Что со мной происходит?»

— Ошибка, — произнёс Камерон. — Большая ошибка.

— Не первая.

— Ладно. Пошли. — Винтер потянула брата. — Скоро он увидит правду.

Потому что она планировала заставить его увидеть?

Ирландец чуть задержался, потирая большим пальцем челюсть, просчитывая все варианты. А затем и он ушёл.

Троица исчезла в листве.

Естественно, они вернутся. Но получат больше того же самого, что произошло сейчас.

Торин присел на корточки рядом с Кили и осторожно погладил её по спине. Порез на виске оставил красную полосу на лбу. Тени, отбрасываемые ресницами, не скрывали синяк на щеке.

«Должен был убить Камерона, пока имелась возможность». Торин протянул руку, но сжал пальцы в кулак прежде, чем прикоснулся к нежной коже Кили.

«Оставайся в перчатках, помнишь? Ты же не хочешь причинить ей вред».

Торин фыркнул. Голос соблазна был таким сладким. И в этот раз он ему едва не поддался. Торин мог коснуться Кили, познать контуры её изящного лица. Он не причинит ей вред. Не подобным действием.

В груди расцвела настолько сильная боль, что Торин не сдержал стон.

Но он не должен прикасаться к Кили. Он лишь захочет сделать это снова… пока уже пошатнувшееся сопротивление не освободит остаток пути и Торин как наркоман пойдёт на контакт кожа к коже.

Торин осмотрел территорию. Все деревья вокруг. Никаких признаков приближающихся врагов. Ему придётся…

Кили нанесла удар ногой по ступне Торина. Он упал, приземлившись с сильным грохотом, а она моментально перекатилась и приподнялась, уперевшись в землю правым коленом и левой ступнёй.

Одной рукой она упёрлась для равновесия, а другой сжимала арбалет, который Ирландец вырезал из хвоста мантикоры ^[11] — вероятно, она украла его у воина, — с взведённой стрелой, готовый к выстрелу.

***

— Так-так-так, — проговорила Кили. «Я не должна смотреть с восхищением. Не должна». — Наша аудиенция окончена, а любой потенциальный союз, который у тебя сложился с теми тремя дебилоидами разорван. Кажется я поставила тебя в затруднительное положение.

На лбу Торина вздулась вена, сигнализируя о растущем гневе.

— Не стесняйся ставить меня в затруднительное положение, принцесса. В любое время.

Этот гнев направлен на неё? Или на него самого?

— Это что, дурацкая шутка? Я же говорила, что не какая-то низшая принцесса. — Она тяжёлым трудом заработала свой титул.

Внезапно все воспоминания, которые Кили заперла глубоко в разуме, вырвались на свободу. Нет! Нет, нет, нет. Не здесь и не сейчас. Ей необходимо сосредоточиться на Торине, на их противостоянии. Но… было уже слишком поздно, прилив оказался слишком мощным. Прошлое вырвалось и поглотило её.

Во время своего шестнадцатого лета Кили приняла участие в королевском праздничном вечере. Как и остальные присутствующие девушки большую часть времени она провела пуская слюни на принца Хранителей. Он флиртовал с ней, даже пригласил на танец… и его отец — король — обратил на Кили внимание.

Так как Кили была невинной, принадлежащей высшему классу, то король не мог заполучить её, не женившись. Правила есть правила, и распространяются и на королевских особ. Поэтому он так и сделал — убил свою супругу и женился на Кили, несмотря на то, что от его предложения она отказалась.

Тогда выбора у неё не оставалось. То, что хотел король Мандриаель, то он и получал. Всегда.

Среди Хранителей он был самым сильным. Не судьбой, а мощью. Всем Хранителям, за исключением короля, при рождении давалась серная защита.

Таким образом жители никогда не были сильнее своего правителя.

Для короля оказалось очень просто вынудить Кили дать обеты — небольшой заряд силы, причинивший ей боль и заставивший отчаянно выпалить «Да!».

Многие годы король контролировал каждое действие Кили и наказывал её всякий раз, когда был ею недоволен.

Кили отдала бы что угодно, чтобы уйти от Мандриаеля, улизнуть и никогда не возвращаться, но в день свадьбы между ними образовалась связь. Кили ненавидела мужа, но всё же в нём нуждалась.

И после всего перенесённого, во время правления Мандриаеля её не короновали. Он отказался это сделать. Также король убил своих наследников, поэтому на его трон никто не имел притязаний.

В тайне от Мандриаеля Кили принимала меры, чтобы предотвратить беременность. Это был её единственный бунт. Ни один из убитых наследников не был её ребёнком.

Нет, титул Кили получила после того, как король раздел её и выпорол. Публично. За то, что во время разговора смотрела ему в глаза. Испытывающая боль и отчаяние, окровавленная Кили сорвала куски кожи со шрамами… чтобы почувствовать вкус силы.

Океан энергии наполнил её и вырвался на свободу… взорвав короля.

Сделав то, что он заслужил.

Однако спустя считанные часы после коронации Кили, народ, который она планировала освободить, восстал.

Кили была королевой меньше дня.

Они устроили ей засаду, затаились в тронной зале, чтобы окружить Кили на королевском возвышении. Никто не принёс оружие.

Но им не нужны больше были мечи и кинжалы.

Они также удалили защиту со своих тел и их сила водоворотом устремилась против Кили.

Но её сила оказалась больше, гораздо больше, и Кили без особого усилия запустила мятежников в воздух, всех разом.

Среди Хранителей начались шепотки о том, что король сокрушён. Некоторые Хранители рождались со способностью не только владеть кружащей вокруг энергией, но и связываться с ней, манипулировать, даже управлять и останавливать других от её использования.

Эти заверения — пророчества — были написаны в книге, которая исчезла десятилетия назад — то ли была украдена, то ли уничтожена.

Кили гадала, а могли она делать подобные вещи… даже когда её народ бросал наполненные ненавистью оскорбления и угрозы.

«Ты всего лишь шлюха!»

«Ты не можешь удерживать нас здесь вечно. В тот момент, как мы опустимся, ты умрёшь».

«Я станцую на твоей крови!»

Клокотавшая в ней ярость наконец-то просочилась наружу. На улице поднялся сильный шторм, сметающий всё на своём пути, даже дворец. Хранители оставались в воздухе, подвергаясь падениям льда, воды и обломков.

Но не Кили. Она оставалась целой и невредимой. Местные жители прекратили разбегаться в поисках укрытия, только чтобы увидеть, как представители верхушки общества разлетелись на ужасные кусочки.

Кили боялась навредить другим, невинным, и решила, что нет другого выхода, кроме как бежать. Местные жители бросились за ней, решительно настроенные прикончить и спасти себя от похожей судьбы.

Неделями она бродила по джунглям, скрываясь, впервые за своё жалкое существование скитаясь без результатов, делая всё возможное, чтобы выжить… но проваливала эту цель. И тогда её нашёл Гадес.

В мгновение ока её жизнь могла измениться.

В мгновение ока мог измениться целый мир.

Гадес был тёмным принцем, которого Кили считала слишком красивым, чтобы сопротивляться, слишком поздно осознав, что на каждой трапезе он накачивал её наркотиками, чтобы держать разум затуманенным, чтобы было легко манипулировать каждым её решением.

Гадес не знал, что в наркотиках не было необходимости, что Кили изголодалась по любви так же, как по пище.

О, как же это раздражало! Какой же лёгкой добычей она оказалась. Отчаянно вцепилась в него и делала счастливым. Только чтобы оказаться преданной. Слепо верила во всё, что он говорил. С готовностью делала всё, о чём он просил.

Никогда больше подобному не бывать! Кили усвоила этот урок. Решения никогда не должны основываться на эмоциях. Только на логике. Иначе будут допущены ошибки.

«И с Торином я совершаю огромную ошибку», — осознала она. Кили не решалась нанести смертельный удар просто потому, что у Торина было хорошенькое личико и он заставлял её внутренне петь от наслаждения.

— Кили, — окликнул он её, щёлкнув пальцами перед лицом.

Она моргнула, сосредоточила на нём взгляд и рявкнула:

— Что?

Торин улыбнулся, его изумрудные глаза сияли. Он поддерживал разговор, словно они его и не оставляли.

— Считай мой комментарий про затруднительное положение приглашением. И ты же не хочешь отказом разбить мне сердце, да? Кажется, я где-то читал, что члены королевской семьи связаны более строгими правилами этикета, чем обычные люди.

Как ему удавалось заставить её хотеть рассмеяться в ответ, а не напасть? И почему он не разоружил её и не прикончил, пока она оказалась погружённой в воспоминания?

— К чёрту этикет, эта королева тебе откажет. Она предпочитает не ввязываться в то, вкупе с чем идёт тиф.

Искорки веселья в глазах Торина исчезли и Кили начала уже из-за этого горевать.

— Или же вкупе с этим идёт чёрная чума? — заставила Кили себя продолжить. — Нет? А как насчёт ботулизма ^[12]? Ласской лихорадки ^[13]? Я приблизилась к правильному ответу?

— О, будь уверена, ты близка, — ответил Торин. — К взбучке, которую никогда не забудешь.

— Мы оба знаем, что единственный, кто сегодня получит взбучку — это ты.

— Разговоры-разговоры-разговоры. — Одной рукой Торин схватил Кили за руку, второй в то же время обхватил за шею, а ногой зацепил за лодыжки, заставив споткнуться.

Падая, Кили повернулась, чтобы поймать равновесие. Но в следующее мгновение уже лежала лицом в грязи, ловя дыхание. Торин заломил ей руки за спину.

Мгновение ошеломлённой тишины и Кили пришла в себя… осознав, что Торин жёстко прижимает её своим телом. Она боролась с безвыходностью нового положения. Нет. С унижением.

— Можно ли назвать это плачевным положением? — небрежно спросил Торин.

— Скорее всего я бы назвала это мексиканской ничьёй, — попыталась ответить Кили с такой же небрежностью.

— Ничья предполагает, что обе стороны находятся в одинаково тяжёлом положении. А я сейчас не ощущаю угрозу.

От Торина исходило тепло, окутывая Кили. А его аромат… сандал и специи. Такой мужской. Каждая клеточка в теле Кили пела, кровь начала бурлить от желания.

«Мари, мне очень жаль».

«Я должна вернуть контроль».

— Посмотрим, смогу ли я как-то изменить твою точку зрения. — Кили попыталась переместиться за спину Торину… и ничего. Она осталась на месте. Почему… И тут её накрыло осознание. Сера! Пока сера покрывает кожу Торина, пока он удерживает её, Кили бессильна против него… против всего.

Бессильна… беспомощна. В груди зародились вспышки паники.

«Не могу оказаться беспомощной. Только не снова».

Кили лягнулась, попав пяткой Торину в бок.

— Замри, — приказал Торин.

Беспомощная… такая беспомощная… будущая заключённая. Брошенная в темноту, вынужденная питаться злом земли, гнить от собственной грязи. Настолько грязная, настолько голодная. Забытая. Нет, нет, нет!

Кили брыкалась, пиналась, размахивала руками. С неба падали снежинки, опускаясь вокруг них.

Торин усилил хватку.

— Кили. Прекрати.

«Должна освободиться». Игнорируя боль в плече, когда Торин продолжал усиливать хватку, Кили продолжала бороться и перевернулась на спину. Затем Торин отпустил её — о, да! — но только для того, чтобы обхватить за запястья и прижать их над головой.

Снежинки на его ресницах, на коже… на Кили. Холодно, так сильно холодно. Беспомощность.

— Я не хочу причинять тебе боль. — Торин обнажил зубы, черты лица приняли грозный вид… почти отчаянный. — Хочу кое-что с тобой сделать… Пытаюсь не думать об этом… Не удаётся. Успокойся. Пожалуйста, успокойся.

— Отпусти, — почти мольба, которую Кили тут же проглотила. Однажды она уже молила Гадеса о свободе, а он над ней смеялся. Кили не предоставит Торину подобную возможность. — Отпусти!

— Не отпущу, пока мы не придём хоть к какому-нибудь соглашению.

Кили продолжила вырываться, но безуспешно. Она была такой беспомощной!

Она не могла дышать, но должна была это делать. Приподняла бёдра, взбрыкнула ещё сильнее. Когда попыталась подтянуть ноги между их телами и упереться босыми ступнями в обнажённую грудь Торина, он отскочил и больше её не касался.

Наконец-то свободна.

Кили лежала на твёрдой земле и жадно вдыхала воздух.

— С-спасибо.

Торин снова накрыл её, но на этот раз не стал прижимать к земле. Не касался её так, как минутой назад, поэтому Кили не боролась. Он просто закрыл её от падающего снега. Выражение его лица потемнело от беспокойства.

— Ты в порядке? — спросил Торин.

Странно слышать подобный вопрос, особенно от него.

Сердцебиение Кили замедлялось, конечности с каждой проходящей секундой становились тяжелее.

— Не знаю, — честно ответила она.

Торин посмотрел в небо, затем перевёл взгляд снова на Кили. Снова на небо и снова на Кили. Кивнул, будто разгадал какую-то загадку, и сделал движение, чтобы подняться с Кили.

— Нет, — произнесла она, удивив себя. «Я хочу его близости?» — Мне… нужно твоё тепло. — Правда. Отчасти. Кили жаждала связи с живым существом… с ним. Прошло уже столько времени.

Торин остался на месте. Их взгляды сцепились. В его глазах были одновременно мучение и восторг. Кили не паниковала, она испытывала желание — жаждала ощущений — без сдерживаний, движущую силу, отрицать которую не могла.

«Не делай этого».

«Я должна».

— Женщина, с которой ты был, твоя любовница? — спросила она.

Торин моргнул.

— Женщина? А, ты имеешь в виду Винтер. Нет.

«Неужели я… испытываю облегчение?»

Возможно. Да, в его положении было трудно обзавестись женщиной, но Кили была не какой-то простой женщиной. Она могла его заполучить.

«Но почему бы мне его захотеть? Я его ненавижу». Даже если всё ещё испытывала желание протянуть руку и провести кончиками пальцев по груди, которой он закрывал её от непогоды. Так Кили и сделала. Протянула руку. «Я слишком сильная, чтобы заболеть».

На полпути она замерла, оценивая реакцию Торина.

Он сильно сжал челюсть.

— Не делай этого, — прохрипел Торин, но остался на месте, словно хотел, чтобы Кили не послушалась… нуждался в этом. — Серьёзно. Не делай.

— Ты меня поблагодаришь. — На самом деле его демон ей не подойдёт. А кто же тогда ей подойдёт? Кто-то её класса?

Кили проделала рукой оставшееся расстояние и положила ладонь над сердцем Торина. Кожа к коже. Торин вздрогнул, но не отпрянул. Зашипел, но и в то же время застонал. Как будто установившаяся между ними связь приносила одновременно боль и блаженство. Ад и рай.

— Кили. — Хриплая команда… и нужда.

«Попроси меня о большем. Ты должен это сделать».

Он был горячим, прямо обжигал. Нежным как шёлк и твёрдым как сталь. И ничего не чувствовалось так хорошо. «Я сдалась простому прикосновению».

— Ты… — «Всё, что я хотела, в чём нуждалась, о чём надеялась». Кили провела кончиками пальцев вдоль его ключицы, вверх по шее… к губам. Торин приоткрыл рот и Кили этим воспользовалась, скользнув пальцами внутрь, во влажное тепло.

Торин посасывал её пальцы, жёстко, и Кили застонала. Этот звук встряхнул его, освободил от окутавшей дымки. Торин отодвинулся. Его тело излучало ужас. Такой же ужас, как тот, что излучали жители деревни.

— Торин? — «Дай мне больше».

— Кили. — Торин покачал головой, потёр грудь, будто всё ещё чувствовал прикосновение девушки. — Ты не должна была ко мне прикасаться. Я не должен был позволять тебе это делать. Даже если ты переживёшь заражение, что, вероятно, не произойдёт, то станешь к нему иммунна, но будешь заражать других. По этой самой причине я захочу тебя убить, несмотря на твоё восстановление.

Переводчик: Casas_went

Редактор: natali1875

Глава 6

Моя вина.

Слова разносились в разуме Торина пока он разжигал костер и были похожи на удары кулаком в грудь. Кили сидела на земле и наблюдала за каждым его движением. Он знал, потому что чувствовал, как горячие импульсы ее взгляда прожигали дыры в его спине. С момента «инцидента» Кили больше не пыталась с ним бороться. Она сидела спокойно, тихо.

Вскоре она заболеет. Как и все остальные. А он проклянет само свое существование.

Торин пытался отыскать чувство онемения пока рылся в рюкзаке, который спрятал за деревом, вынимая все оставшиеся лекарства. Кое-какие антибиотики, несколько противовирусных препаратов. Средства от кашля, антигистамины ^[14], противоотечные препараты. Обезболивающие. Даже витаминные полоски, которые растворяются на языке.

Торин бросил ей антибиотики и полоски вместе с флягой воды.

— Выпей две таблетки. Пососи одну полоску. Они помогут предотвратить инфекцию.

В идеальном мире, этого было бы достаточно. Но их мир даже близко не стоял к идеальному.

Кили не ответила.

Если ему придется заставить ее…

Торин услышал шорох одежды, звук глотка воды.

Хорошая девочка. Он не знал, как отреагировал бы, если бы ему пришлось ее заставлять… что означало — снова прикоснуться к ней руками.

Не существует более нежной женщины.

Торина кольнуло чувство вины, столь же полное решимости уничтожить его как и Болезнь. Оно всегда оставалось рядом с поверхностью, постоянно искало подходящий момент чтобы исторгнуть свой яд. Дальше появится печаль… ярость. На Кили. На себя. По большей части на себя. Он желал ее прикосновений больше всего на свете.

Пока Болезнь орал на него, требуя, чтобы Торин убрался от нее подальше, сам Торин бежал по лезвию бритвы искушения, убеждая себя, что Кили слишком могущественна, чтобы заболеть. Что он наконец-то сможет иметь все о чем тайно мечтал.

Но это было ложью. Это всегда было ложью.

Зачем он спровоцировал ее на драку? Зачем пытался утешить после приступа паники? Произошел единственный возможный исход. Самый ужасный.

Теперь Кили заплатит наивысшую цену за его слабость, а Торин станет ответственным за убийство одного из немногих оставшихся Хранителей или создание очередного переносчика. И хоть в том идеальном мире, в котором Торин желал бы жить, женщина-переносчик значила бы, что у него наконец-то появилась та, кого можно трогать и обнимать, целовать и дарить удовольствие, без каких-либо последствий, все работало не так. Если Торин во второй раз к ней прикоснется, то передаст ей другую болезнь.

Демон специализировался не просто на одном недуге, а на бесчисленном множестве.

Со временем Болезнь часто изменял штаммы ^[15]. Черная смерть в тринадцатом веке уступила место пандемии ^[16] холеры в восемнадцатом. Чтобы миру сложнее было победить зло, предполагал Торин. Чтобы самому Торину было сложнее его победить.

— Разве никто и никогда не оставался здоровым после прикосновения к тебе? — спросила Кили.

Надежда в ее голосе… раздавила Торина, утопив его в агонии.

— Нет.

— Но я, вроде, супермогущественная.

Она не просто супермогущественная; Кили оказалась наиболее могущественным человеком из всех, кого он встречал.

— Болезнь питается определенными типами силы. Как еще ты думаешь она распространяется?

Кили прикусила нижнюю губу, повозилась с бутылочкой таблеток.

— Я хорошо себя чувствую.

— Не на долго.

Опустив плечи, она спросила:

— Как долго в среднем живут твои жертвы?

— Около недели. В редких случаях немного дольше. — Торинприсел по другую сторону от костра. Не уверен, что смогу держать себя в руках. — Как тебе удалось получить настоящее человеческое тело без человека в нем? — спросил он, надеясь немного отвлечься. — Хранители… были… духами.

Вспышка ярости на ее лице, мир вокруг них задрожал.

— Кое-кто дал мне его. А что?

Торин проигнорировал вопрос.

— Кто его дал? И как?

— Не важно. — Она добавила задумчиво: — Знаешь, обычно я могла общаться с животными.

На самом деле не очень удивительно. Как в прочем и все сказочные принцессы.

— Уверен у тебя и твоих друзей-животных случались по настоящему возбуждающие беседы.

— Да, — вздохнула она. — Тело изменило все.

— Ты можешь его покинуть? — Это могло бы ее спасти.

— Вряд ли. Я слилась с ним. — Взгляд Кили заострился на нем. — Почему ты все еще здесь? Почему не оставишь меня отвратительной судьбе?

Торин избрал легкомыслие вместо краткости.

— Я бы ни за что не бросил тебя, раз уж мы собираемся сыграть в мою любимую игру. Некомпетентный врач и Несговорчивый пациент. — Но ему не удалось достичь желаемого результата.

Кили нахмурилась.

— Так… ты собираешься мне помочь? Снова?

— Я собираюсь попытаться. — Но хватит ли этого? С Мари не хватило.

Торин заскрежетал зубами. Человек против суперзлодея. Большая разница. Это совершенно новая игра.

Взгляните на меня. Надеюсь на лучший сценарий, хотя и так все знаю.

— Почему? — спросила она. — Я отплачу тебе болью и агонией, а в конечном итоге смертью.

Она сказала это так просто, словно они обсуждали ногти на ее ногах… которые сверкали подобно бриллиантам. Торин почти улыбнулся. Почти.

— Я понимаю почему ты хочешь навредить мне. Твоя злость вполне оправдана, и ты сделаешь все необходимое, чтобы все было правильно. Ну, настолько насколько это возможно, учитывая тяжесть моих преступлений. Но я не оставлю тебя здесь страдать… «умирать»… в одиночестве.

Торин испытывал острое чувство потери, которое не мог полностью понять. От самой мысли о ее смерти? Почему? Он почти не знал ее. Она не была другом. Он должен чувствовать вину, да, но ничего более.

— Но почему? — настаивала Кили. — Ты предупреждал меня. Я сама выбрала эти страдания. Помнишь?

Она утверждала, что ценит правду, значит это он ей и даст: истину, каковой знал ее Торин.

— Мне жаль, что Мари мертва. Сожалею, что прикоснулся к ней. Сожалею, что она заболела и умерла такой ужасной смертью Мне жаль, что ты потеряла дорогую подругу. Я сожалею, что оказался не достаточно силен и не ушел от нее… и от тебя. — Жало в его груди оказалось более смертоносным чем клинок или когти. — Особенно потому, что знал — из этого никогда ничего хорошего не выйдет. Я так сожалею обо всем, и все же не могу ничего сделать чтобы это изменить. Прошлое это прошлое. Закончилось, ушло. Как и ты, я могу только двигаться дальше и делать все от меня зависящее, чтобы все исправить.

Кили отвернулась. Чтобы спрятать слезы?

Боль внутри него обострилась. Но Торин приветствовал боль, заслужил ее.

— Не плачь. Пожалуйста, не плачь.

— Никогда! — разозлившись, прорычала она.

Уже лучше.

Она резко вдохнула, еще резче выдохнула.

— Пожалуй мне стоит оставить тебя и отправиться за Кроносом. У меня будет время подумать. — Кили провела пальцем по грязи, рисуя символ, который Торин не узнал. — Я слышала, как он торговался с Мари. После того, как попытался договориться со мной. Он знал, что она умрет, и не смотря на мои протесты и желание поменяться с ней местами, Кронос все равно позволил ей пойти к тебе. Его нужно наказать.

— Кронос мертв. — И миру от этого только лучше. — Ему отрезали голову.

— Кто посмел лишить меня моей мести? — прохрипела она с удивительно очаровательным выражением лица.

— Это было не намеренно. Моя подруга убила его на поле брани. Теперь она возглавляет Титанов.

Моргнула, ещё раз моргнула.

— Женщина?

Он кивнул.

— Супруга Повелителя Преисподней.

— И Титаны не отказались служить ей?

— Нет. Зачем им это?

Трепет в ее глазах. Зависть.

— Потому… просто потому!

Здесь определенно крылась какая-то история. Черт, наверняка целое множество историй, и Торин хотел бы услышать их все.

— Что на счет твоих людей? — спросил он. — Есть еще кто-нибудь?

— На сколько мне известно, я последняя из чистокровных, оставшиеся Хранители начали соединяться с падшими ангелами, в надежде, что это сделает их сильнее. Но им удалось только разбавить родословную и умереть.

Честный ответ, хоть в нем не было ни намека на ее эмоции. Скучала ли она по остальным? Оплакивала их потерю?

И еще один вопрос: Почему Торину захотелось ее обнять?

Чувак. Объятия ведут к поцелуям, а поцелуи — к сексу. Разве это высшая математика.

Он больше не будет самым старым девственником в истории. Наконец-то он узнает какого это ощущать, как стенки лона женщины обхватывают твой член. Жаркий захват. Влажное сжатие, которое его руки никогда не смогут заменить.

Торин ухватился за корень дерева сбоку, в попытке удержать себя от нее… не могу это сделать, не могу взять ее. Хотя он по-прежнему чувствовал покалывание в тех местах, где она к нему прикоснулась…

Неужели уступить своему влечению к Кили действительно будет настолько ужасно? Особенно теперь? Худший урон уже нанесен. Она все равно умрет и…

Прекрати!

Он не мог рисковать и заразить ее сразу двумя болезнями. Тогда не останется никаких шансов на выживание. Если такие шансы вообще есть.

— Почему ты не связала жизнь с падшим ангелом? — спросил Торин.

— У меня уже был жених, а к тому времени, когда мы расстались, правда выплыла наружу. Падшие ангелы стали отравой для Хранителей, распространяя свое проклятие тьмы. Ох, и меня заперли.

Душу пронзило что-то жаркое и темное.

— Ты была обручена?

И на этом я зациклился?

— Да, — ответила Кили. — А что? — Она бросила в него ветку. — Неужели так удивительно, что кто-то когда-то посчитал меня настолько привлекательной, что захотел удержать навеки?

— Спрячь коготки, дикая кошечка. Я не хотел тебя обидеть. — Он не мог назвать то жаркое и мрачное чувство, бушующее внутри него, ревностью. У него не было причин для ревности. Торин назвал бы его… несварением желудка. Потому что так оно и было.

Какой мужчина смог завоевать ее сердце? Конечно такой, что заискивал перед ней. Она казалась такой нежной и хрупкой, что Торин с легкостью мог представить ее в качестве любимой сексуальной игрушки для порки, чтобы ее вынимали и играли с ней, когда появится желание. А оно, вероятно, появлялось часто.

Его несварение стало нарастать и впилось в другие органы.

— И где теперь этот парень?

— Не знаю. Наверное там, где без чьих-либо жалоб, может обезглавливать щенков и потрошить котят.

Отношения закончились плохо. Понял Торин.

— Послушай, — сказала Кили и вздохнула. — Я благодарна за разговор. Правда. Я никогда не стану твоей самой большой фанаткой, но готова признать, что ты не такой гончий пес, каким я тебя считала. Вот почему я все еще считаю, что нам нужно разойтись и возобновить нашу войну позже.

— Останься. Позволь мне позаботиться о тебе.

— Я не больна.

— Мы это уже проходили. Скоро будешь.

— Нет. Говорю тебе, я слишком могущественна. Ты никогда не встречал никого похожего на меня, так что не знаешь как я отреагирую на… — Мучительный кашель прервал ее отрицание. Кили сгорбилась, с усилием слишком большим для ее тела и прикрыла рот.

Прежде чем она умолкла прошло несколько минут. Она протянула свои дрожащие руки. Ладони были покрыты малиновыми пятнами.

Снова начал падать снег, но в этот раз его сопровождали яркие вспышки молний, исчерчивая небо. Торин осознал, что погода отвечала настроению Кили и понял, что это должно быть признаки страха и боли.

Кили, встретившись с ним взглядом, тряхнула головой.

— Нет. Нет.

Да.

— Ты инфицирована.

***

Менее чем через час, Кили выкашливала реки крови.

Менее чем через два, ее измучила лихорадка.

Кили пыталась что-то сказать Торину, повторяла что-то на подобии «дождь», «утонем» и «миньоны», но смысл этих слов был потерян для Торина. Единственное, что он мог понять было «не убивай…».

Он говорил, что убьет ее если она станет переносчиком. И ему стоило бы; так было бы лучше. Для нее, для мира.

Зачем тогда пытаться ее спасти?

Потому что не мог стряхнуть желание обнять ее. Потому что задолжал ей. Потому что не сможет быть с ней, никогда, если она умрет.

Торин ударил землю, разбрасывая грязь. Они разберутся с проблемой переносчика, если и когда это станет необходимым.

Как можно нежнее Торин кормил ее лекарствами. Часть воды из фляги он использовал, чтобы охлаждать ей лоб, а остальное вылил ей в горло. Но к середине второго дня вода закончилась, а Кили нужно было еще. Ее кашель ухудшился, а жар усилился и стал опасно высоким. Женщина, которая была достаточно могущественной, чтобы сравнять с землей темницу для бессмертных ослабла настолько, что даже не могла корчиться от боли, ее грудь едва ли поднималась и опадала, а дыхание стало свистящим… и даже иногда хрипело.

Предсмертный хрип. Он хорошо его знал.

Наиболее явный признак обреченности? Примерно на двадцать футов вокруг нее, вся трава засохла. Ближайшие деревья резко опали и высохли, не оставив ничего кроме ломких листьев и почерневшей коры.

По крайней мере снег перестал падать. Слабое утешение.

— Просто держись, принцесса, — сказал Торин, хоть и понимал, что девушка его не слышит, но все равно продолжал говорить. Он осторожно поднял ее на руки, убедившись, что одежда остается постоянной преградой.

Но даже без контакта кожи к коже, Кили умудрялась утопить его в эндорфинах, наиболее интенсивное блаженство в жизни, волна за волной насыщало его. Он затвердел. Он запульсировал.

Хочу снова почувствовать на себе ее руки.

Хватит! Торин понес ее через лес, направляясь к поляне, которую делил с Ужасным Трио. Они будут с ним бороться. Они не поймут почему Торин помогает женщине, которая намеревалась его убить. Он сам едва ли понимал себя. Но их там не было, и выглядело все так, будто они давно уже ушли, сэкономив ему хлопоты боя.

Торин опустил Кили на берегу ручья. Он окунул тряпку в холодную воду и положил материал поверх ее покрытого потом лба. Ее зубы стучали, каждые несколько секунд тело содрогалось в конвульсиях, но температура так и не спадала.

Он снова поднял ее на руки и опустил посредине ручья, вместе с одеждой и всем остальным. Вода колыхалась и плескалась у самого ее подбородка… но жар, который излучала девушка начал нагревать воду. Торина пожирали отчаяние и страх.

— Гадес, — пробормотала она голосом не более чем надломленным хрипом. — Мой…

На Торина нахлынуло ужасающее спокойствие. Гадес, бывший правитель подземного царства? Мужчина, которому Торин не доверил бы даже пластинку жевательной резинки, не то что жизнь? Чистое зло? Отец Уильяма Вечно Похотливого и Люцифера, короля демонов?

Хотя, если уж на то пошло, Гадес не был настоящим отцом Уильяма и Люцифера. Он усыновил их каким-то таинственным, сверхъестественным способом. Но если быть честнее, это еще хуже.

Кили звала этого парня? Серьезно?

— Не надо, — умоляла она. — Не делай этого.

Гадес обидел ее? Не удивительно, и все же Торин хрустнул костяшками пальцев. Все что сделали с ней вернется к мужчине сторицей.

— Шшш. — В попытке успокоить ее, Торин провел затянутой в перчатку рукой по изгибу ее челюсти. Это не ради меня… это ради нее.

Уже лжешь себе?

Торин удивлялся хрупкости ее кости и боролся с тысячами новых волн блаженства, каждая из которых была сильнее предыдущей.

— Я здесь. Торин здесь. С тобой ничего плохого не случится, принцесса. Я не позволю.

— Я люблю тебя. Ты любишь меня. Наша свадьба… пожалуйста.

Он застыл, предельно ясно осознав несколько фактов. Гадес был тем женихом, которого она упоминала. Она в самом деле планировала с ним будущее. Умоляла об этом.

Ревность. Да, он чувствовал ее. Ревность, а не несварение желудка. Он больше не мог отрицать правду. Однако, не потерпит подобных чувств. Кили не его. Она ему не принадлежит, и никогда не будет. Потому что, даже если они решат свои проблемы — что сомнительно — он никогда не сможет удовлетворить ее. Ей никогда не будет достаточно того, что он может предложить.

Он выучил это тяжелым путем.

Наблюдать как в ее глазах поселится недовольство? Да он скорее умрет.

Торин испытал достаточно унижения на этом фронте.

— Беспомощна, — зашептала она. — Так беспомощна. В ловушке.

— Шшшш, — снова сказал Торин. — Я тебя держу. Я никуда не уйду.

— Торин? — Она склонила к нему голову. Руки поплыли по поверхности воды, прикасаясь к завитым кончикам ее волос. Мокрые пряди казались медово-коричневыми, а не синими.

Так красиво будут смотреться обернутыми вокруг моего кулака. Я изогну ее именно так, чтобы взять ее рот с таким умением с которым она никогда раньше не сталкивалась и…

Ничего.

Он резко вздохнул и понял, что вода значительно остыла.

Неужели лихорадка наконец-то отступила?

Торин поднял девушку из воды и опустил ее на клочок травы, с напряжением и страхом ожидая когда начнут увядать побеги. Пока минуты перетекали одна в другую, а трава оставалась пышной и зеленой, он расслабился.

Торин скользнул взглядом по девушке. Цвет ее кожи значительно улучшился, а красный румянец лихорадки исчез. Но платье Кили прилипло к ее коже, очерчивая каждый великолепный изгиб.

Он снова напрягся… должен отвернуться. Но как усердно он не старался, взгляд Торина оставался приклеенным к ней. У Кили были пышные груди, которые хотелось помять. Ее соски затвердели, умоляя их пососать. Немного вогнутый живот позволял воде стекать в пупок.

Вода, которую я мог бы слизать.

Прекрати. Это все неправильно.

У нее были длинные точеные ноги, идеальной длины, чтобы обвиться вокруг его талии. Или плеч. У Кили не было ни шрамов, ни татуировок, ее кожа казалась бесконечным голубоватым шелком.

Она излучала секс.

Изношенный контроль Торина угрожал треснуть.

Нет! Он сильно потер рукой лицо, наконец-то разрушив сплетенные чары. Ага. Вини ее. Идиот! Да что черт возьми с ним не так? Она больна, возможно умирает, а он составляет на нее планы?

Я влип.

Вылечу ее. Потом от нее избавлюсь. Потом с чистой совестью продолжу поиски Камео и Виолы.

Как и Ужасное Трио, Виола была пленницей Тартара в неподходящее время и получила одного из оставшихся демонов. Торин вздрогнул. Ей достался Нарциссизм. Худший из худших. Находиться рядом с Виолой было настоящим кошмаром, но она так же была частью его семьи.

Мужчина защищает свою семью.

Мари была единственной семьей для Кили, подумал он. А я отобрал ее.

Он задолжал Хранительнице не только месть. Он должен ей еще одну семью. Но он никоим образом не мог представить переносчика невинным. Это все равно, что рыбачить в бочке с реактивными гранатами.

С другой стороны, его друзья… Они знали, как обращаться с переносчиками. Они веками имели дело с Торином, и ни разу ни один из них не заболел. Они стали экспертами по уклонению от него. Возможно они могли бы стать семьей для Кили… тогда ему не придется ее убивать.

Мысль… не отталкивала Торина.

Кили угрожает их безопасности.

Да, но Торин знал, что она не станет им вредить. Он увидел сосредоточие чести под всем этим гневом.

Она могла бы даже найти капельку счастья с их группой. Двое его друзей встречались с Гарпиями, расой женщин известных своей любовью к массовым кровопролитиям… и заставляющих взрослых мужчин писаться в штаны от страха. Должно быть о лучших друзьях Кили и не мечтала. И, не то чтобы это имело значение, никто из мужчин не станет волочиться за ней; все они уже заняты.

Ну, кроме Уильяма Вечно Похотливого, который жил с ними, но парень в последнее время куда более пристально наблюдал за своей подопечной, Джилли. Девушка была человеком и очень скоро ей исполнится восемнадцать.

Торин не знал, что произойдет между этими двумя в день ее рождения — он просто знал что что-то случится.

Не важно. Кили, наверное, станет протестовать против переезда в Будапешт. Наверное? Ха! Но ему придется найти способ убедить ее. Потому лучшего решения не найти… и нет другого способа ее удержать.

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 7

Камео, хранительница Несчастья, взломала замок на задней двери старого фургончика с мороженым. Ржавые петли заскрипели, когда дверь распахнулась.

Она запрыгнула внутрь автомобиля и начала рыться в морозильных камерах с обеих сторон, пока пальцы не онемели от холода. Конечно, она найдет то, что ищет… Проклятье!

Оправдывая прозвище, её друзей мужского пола данное однажды «Блю… у нее наверное ПМС… Стил ^[17]", Камео ударила кулаком по спинке водительского сиденья.

Если она вскоре не найдет шоколад, то совершит хладнокровное убийство. Любой шоколад. Эскимо. Мороженое сэндвич ^[18]. Неаполитанское ^[19].

И она уже наметила себе цель.

— Ты собираешь заплакать? — спросила ее цель. — Спорю, ты заплачешь.

Он стоял в дверях, вглядываясь внутрь фургона и наблюдая за Камео со своей запатентованной ухмылкой. Его звали Лазарь, и они были напарниками в течение… Она не знала как долго. Время перестало существовать.

Пытаясь вернуть свою… подругу? Тьфу. Нет. Знакомую? Звучит лучше. Пытаясь вернуть знакомую Виолу, Камео дотронулась до Жезла Разделения, древнего артефакта, созданного Титанами, который был своего рода мостом между мирами, и как предполагалось мог указать путь к Ларцу Пандоры. Не могу дождаться, чтобы разбить эту коробку на тысячу кусочков! Она слишком опасна.

В одно мгновение она держала в руке Жезл, в следующее оказалось в другом измерении… реальности… да что угодно!

Лазарь также прикоснулся к Жезлу, только месяцами ранее. Он нашел способ схватить Камео как раз в нужный момент и выйти вместе с ней на другую сторону. Камео не была уверена, как и почему он это сделал. Она спрашивала, но Лазарь не спешил делиться ответами. Или объяснением. Или сочувствием.

Что ей известно? Они отыскали проход в другую реальность и прошли сквозь него. Оттуда нашли еще одну дверь, в очередное измерение. Ни одно из них не было ей знакомо. Некоторые были первобытными. Другие густо заселены и развиты. Все опасны.

— Ты думала о Золофте ^[20]? — спросил Лазарь. — Он должен помогать с приступами плача. Или я так слышал. Может он поможет и с твоим голосом. Я упоминал, что у тебя трагичный голос?

Около тысячи раз.

Камео подошла поближе. Лазарь был красивым мужчиной. Одним из самых прекрасных когда-либо созданных; просто спросите у него. Но он напористый. И дикий, и когда убивает, то убивает. Но прежде немного играет.

Даже ее одержимые демонами друзья не сражались так жестоко и не пёрли так на пролом, хоть и славились тем, что вырывали позвоночники через рты своих врагов.

Стоя в салоне автомобиля… пока ноги Лазарь твёрдо обосновались на земле… Камео должна быть выше него. Но нет. Это ее раздражало. С ростом в пять футов и семь дюймов ^[21], не маленький в любом случае, она казалась крошечной пушинкой по сравнению с Лазарем.

— Думал ли ты о том, что у меня кинжалы и я не побоюсь ими воспользоваться? — спросила она.

Лазарь согнулся в раболепствующем поклоне, черные как смоль волосы упали на лоб.

— Зачем нужны кинжалы? Твой голос — сойдёт за оружие.

Камео знала, что каждое произнесенное ею слово пронизано печалью, смочено в сожалении и завернуто в грусть, спасибо.

— Если мой голос заставит тебя покончить с собой и спасет меня от необходимости нанести решающий удар… ну, почему бы мне тогда не потратить следующие несколько часов на рассказы о своей жизни?

Уголки его губ приподнялись. Лазарь схватил ее за талию и повернувшись, поставил на землю. Его руки продолжали удерживать ее, а темные глаза заблестели.

— Зачем мне убивать себя? Быть рядом с тобой пытка, да, но еще это очень интересно.

Большинство мужчин боялись Камео. Друзья защищали и делали все возможное, чтобы пощадить ее чувства. Этот же парень на каждом шагу провоцировал, не боясь последствий.

Камео ударила его по рукам, но Лазарь удерживал ее еще несколько секунд, просто чтобы позлить — она готова была поспорить.

Но… это. Именно по этой причине она не позволяла себе увлечься им… и неважно насколько красив он был. Индивидуальность имеет значение, а его была ужасной.

Как и моя. Означает ли это, что мы идеально подходим друг другу?

Нет!

— Отпусти меня, — потребовала Камео.

— Пока нет.

Прошла минута. Две. Она могла сразиться с ним, но зачем тратить силы… тем более она отчасти наслаждалась тем, где была?

Лазарь отпустил ее только тогда, когда решил, что готов.

Камео отошла от него. Сегодня она оказалась в мире очень похожем на ее. Только здесь нет людей. Автомобили разбиты и заброшены. Дороги пустынны. Все заросло травой и деревьями. Здания разрушены.

Повсюду кости мертвых. Но линии электропередачи все еще работали и батареи не истощились. Что было странно.

— У тебя когда-нибудь был парень? — спросил Лазарь, шагая позади нее.

— Мне тысячи лет. Как ты думаешь?

— Думаю, ты старая дева, изголодавшаяся по кусочку мужской плоти.

Камео глубоко вдохнула… держись… держись… медленно выдохнула. Я спокойная, рациональная женщина.

— У меня было несколько парней, и я не девственница. И если ты назовешь меня шлюхой, я отрежу тебе язык.

— Нет, не отрежешь. Ты захочешь, чтобы мой язык оставался на месте. Поверь. Но мне интересно. Сколько парней?

— Не твое дело.

— Слишком много, чтобы сосчитать. Принято. Что тебе нравится в постели?

— Ты никогда не узнаешь.

— Пожалуйста. Я могу догадаться. Каждый раз, когда парень входит в тебя, ты стонешь, но не от удовольствия. Ты симулируешь, потому что несчастна. У него тут же всё опускается и он убегает, неся какую-то чушь о том, что ему надо быть где-то еще. Ты остаешься неудовлетворенной, а он никогда больше не заговорит с тобой.

Камео пришла бы в ярость… если бы он не оказался прав. По большей части.

Она пыталась строить отношения, но только однажды по любви. С глухим мужчиной, которого в последствие убили враги. Дважды по взаимному уважению и восхищению. С одержимыми бессмертными воинами, такими же как она.

Бесчисленное количество раз — из отчаяния. Со всеми кто проявлял малейший интерес и, казался способным не обращать внимания на ее недостатки.

— Я получала удовлетворение в постели, — заметила Камео, — как и мой мужчина.

— Мужчина, в единственном числе. Любопытно.

Почему он так сильно опережает меня?

— У меня были и другие.

— Да, но ты не упоминала о том, что они удовлетворяли тебя.

И не станет, не солгав.

— Заткнись, — огрызнулась Камео.

— Я задел за живое, солнышко?

Самое больное место, какое у нее было.

Она скучала по Александру — человеческому мужчине, каждый день своей жизни. Несмотря на то, что он сделал с ней в конце их отношений.

Его выгнали из дома в восемь лет, когда он заболел и потерял слух. Однако, он выжил в трущобах Древней Греции и стал уважаемым кузнецом, вырос красивым, сильным и честным человеком.

Для Камео, он был единственным мгновением счастья.

Не могу думать о нем. Это только сделает демона сильнее, накормит его потребность в несчастье.

— Просто… заткнись, — сказала она. Но Камео знала, что Лазарь не послушает. Он никогда не слушал. Будет настаивать и подстрекать до тех пор, пока не разозлит ее, а потом сядет и будет смеяться, пока она попытается сдержать свои эмоции. Лазарь любил смеяться. И Камео так сильно хотела присоединиться к нему. Это выглядело забавно. Но Камео не желала становиться его развлечением. — Что с тобой и твоей женой, а? Ты удовлетворял ее?

Лазарь резко вдохнул.

— Не называй ее так.

Наконец-то. Она тоже задела за живое.

— Почему нет? Джульетта ведь твоя жена, верно?

— Она враг. Ты поймешь разницу, когда я найду ее.

Джульетта — Гарпия, а Гарпии обзаводились парой на всю жизнь. Девушка взглянула на Лазаря и решила, что он будет ее. Ее супругом; она пошла на многое, чтобы удержать его рядом, каким-то образом поработила могущественного воина.

Чтобы сбежать, Лазарь позволил другу Камео — Страйдеру, хранителю Поражения, обезглавить его, и Жезл Разделения втянул в себя его тело и дух… и там две части как-то смогли воссоединиться и исцелиться.

Она этого не понимала, но так и было.

Почему я наткнулась на него, а не на Виолу?

Глупый Жезл.

— Знаешь, друзья найдут меня. — Торин видел, как она исчезла. Он ищет ее, Камео была в этом уверена, и он никогда не сдастся. Он любил ее.

Как друга. Возможно… как девушку.

Торин был одним из двух бессмертных, с которыми встречалась Камео. Обойти проблему с прикосновениями было трудно, но они это сделали и удовлетворяли себя на глазах у друг друга. Это было весело, возбуждающе… вначале.

Но они оба удерживали частичку себя, что предотвращало их от перехода на другой, более глубокий уровень. В то время, Камео не знала почему. Теперь же, оглядываясь назад, она ясно видела, что виновником стал страх.

Торин ждал, что она устанет от их договоренности, пожелает чего-то лучшего и уйдет от него.

Она ожидала, что у него появится отвращение к ее голосу, он возжелает кого-то лучшего и уйдет от нее.

— На данный момент нашего путешествия, я твой единственный друг, — заметил Лазарь, с капелькой злости в голосе. — Ты не выживешь без меня.

— Вообще-то, без тебя я наверное впервые в жизни познаю настоящее счастье.

Он прижал руки в сердцу.

— Ой. Ты будто пырнула меня одним из тех кинжалов, за которые постоянно хватаешься.

Хотела бы я.

— Но просто для ясности, — добавил Лазарь, — ты говоришь, что никогда не знала настоящего счастья, даже когда твой мужчина дарил тебе потрясающее удовольствие?

От него что нельзя ничего скрыть?

— Почему ты так заинтересовался моей сексуальной жизнью?

— Не надейся, солнышко. Я еще не пришел к окончательному решению, но подумываю попробовать с тобой.

Камео остановилась и недоверчиво взглянула на него.

— Попробовать со мной?

Темные глаза Лазаря сверкнули весельем.

— Да, и не стоит благодарности. Но как я сказал, не надейся. Я пока не решил.

Камео прижала язык к нёбу.

— Позволь избавить твой бедный истощенный мозг от необходимости взвешивать все за и против. Ты, очевидно, последний мужчина на земле, и я все еще не хочу тебя. Я лучше трахну дикобраза.

— Так ты любишь с болью? Понял.

Ох! Она сотрет его в порошок.

Лазарь поспешил за ней и добавил:

— Есть еще восхитительные сюрпризы, о которых я должен знать? Потому что это небольшое откровение приблизило тебя к положительному ответу.

Камео показала ему средний палец, даже не взглянув.

— Влечение к боли, и ей нравится показывать безразличие к отношениям. Похоже, я выиграл в лотерею, — произнёс Лазарь. — Мне не придется беспокоиться о нашем расставании. Нужно просто разозлить тебя, и ты сама уйдешь.

Злость переполняла ее и…

Камео остановилась, совершенно потрясенная. Все верно. Злость переполняла ее. Переполняла ее. Не оставляя места для грусти.

Закон замещения в действии. Если ты наполнен чем-то одним, ни для чего большего места не остается. Это было его планом все время?

Нет, нет. Конечно, нет. Для этого ему нужно заботится о ее чувствах.

И все же, впервые за долгое время Камео не чувствовала и намека на депрессию или страдание, горе или тысячу других разновидностей Несчастья.

Она закрыла глаза и смаковала, вдыхая воздух, который внезапно запах свежестью, и купалась в лучах теплого солнца, которое больше не казалось таким жарким.

Но слишком скоро, пробку сорвало и гнев испарился. Грусть вернулась. Всегда возвращалась.

Камео никогда не чувствовала какое-либо удовольствие… или веселье… или счастье дольше нескольких секунд. В большинстве случаев ее постоянно засыпало мелкими раздражениями.

Слишком громкий или не меняющийся звук. Не совсем подходящая температура. Боль в груди, которая не хотела уходить. Все это смешивалось и возводило нечто по-настоящему ужасное: несчастье, с которым невозможно бороться.

По-настоящему отвратительное существование.

«Почему бы тебе просто не сдаться?»

Слова демона, не ее. «Пошел ты».

Она не доставит ублюдку удовольствие.

Лазарь не сказал ни слова, когда она врезалась в машину, и это спасло ему жизнь.

Они подошли в заброшенному продуктовому магазину, на вид вроде не разрушившемуся. Потрескавшуюся стеклянную дверь покрывала пыль. Камео взяла в руку один из своих клинков и смахнула грязь, чтобы заглянуть внутрь. Ни огонька. Только темнота. Но тени не двигались, и она вошла внутрь.

— Мне вот интересно осталось ли что-нибудь в аптеке, — размышлял в слух Лазарь.

— Хочешь обдолбаться?

— Хочу найти что-то вроде Золофта, о котором мы говорили.

Ненавижу его.

Камео взяла одну из тележек и пошла по проходам, позабыв о банках с фруктами и бутылках воды, хотя не ела уже несколько дней и живот урчал от голода. Она прошла прямо к холодильникам и выпив пару банок пива, бросила парочку упаковок по шесть банок в тележку. Затем направилась в кондитерский отдел.

Жевательные мишки. Ред Хотс. Сладкие сердечки. Упаковки с кислыми мармеладками. Но никакого шоколада.

Почему я?

Лазарь бросил в тележку банку арахиса, пластиковый пистолет и пару фальшивых наручников.

— Серьезно? — спросила она.

— Что? Мне нравится играть в «полицейский и вор».

— Я не играю с тобой полицейских и воров.

— Будто я стал бы играть с тобой именно в эту игру.

Я спокойная, рациональная женщина… ее новая мантра.

— Я не вижу никого вокруг. А ты?

— Конечно, вижу.

Камео напряглась.

— Что это должно значить?

Лазарь удрученно вздохнул.

— Я думал, что ты отчаянно смелая, не заботишься о том, что происходит вокруг, но оказывается — ты просто слепая. Это почти непереносимо. — Он положил руку на сердце. — Не хочу разочаровывать тебя, солнышко, но твои крутые баллы только что рухнули.

— Скажи мне! — настаивала Камео. В прошлый раз, когда Лазарь сказал ей, что она на самом деле не смотрит на то, что происходит вокруг, рядом с ними было настоящее чудище.

— Я сделаю кое-что получше. Покажу тебе. — Вдруг став серьезным, Лазарь наклонился и оказавшись нос к носу, заглянул ей в глаза. — Я могу видеть духов, и на короткое время могу поделиться способностью, связав наши разумы. Обращайся.

Камео попыталась отвернуться… но он был слишком настойчивым, слишком завораживающим, и каждый ее инстинкт кричал, что, если не будет осторожна, то полностью потеряет себя и никогда не найдет. Но Лазарь схватил ее за подбородок и удержал на месте, заставляя не прерывать связь.

В его черных, бездонных глазах прыгали огоньки. Потрескивали, дымились. Буквально дымились. Усики дыма протянулись от него и заполнили разделяющее их пространство. С каждым вздохом, Камео улавливала запах торфа и пепла. Ее ум затуманился, и мысли понеслись под откос. Он стал всем, что она видела, всем, что знала.

Всем, чего хотела.

— Что ты… делаешь… Перестань, — сказала она и подумала, что, кажется, покачнулась на ногах.

Лазарь отпустил ее, прерывая чары. Камео моргнула и покачала головой. Туман рассеялся. Опьяняющий запах исчез.

— Смотри, — сказал он мрачным тоном.

— Никогда не делай… — Что за черт? Что это такое?

Они. Были. Везде. Тела аллигаторов, человеческие головы… головы людей зомби. Они лезли на полки, медленно ползали по полу, и каждый смотрел на нее так, словно Камео представляла собой восхитительный шведский стол.

— Ты знал, что ежедневно умирает почти двести тысяч человек? — спросила она, голосом лишенным эмоций. — Я имею ввиду, в нашем мире. В другом нашем мире.

— А поскольку в этом нас осталось только двое, безусловно, мы следующие. Ты это пытаешься сказать?

Камео сжала оба своих кинжала.

— Нет. Я говорю, что собираюсь выполнить часть сегодняшней нормы, убивая этих чудовищ.

***

Баден, бывший хранитель Недоверия, стоял в центре круга из булыжников. Поднятая версия Стоунхенджа. Между каждыми из валунов висела стена тумана, и в том тумане, словно кино, проигрывались различные сцены. Сцены из жизни его друзей.

Камео нуждается в его помощи. Она не способна заглянуть за грубую внешность своего компаньона и не знала, что тот был еще худшим монстром, чем те что ее окружали. А Баден не мог ей сказать. Он был пленен здесь.

Жизнь оказалась паршивой, потому что он не просто пленен, а находился в одной ловушке с Кроносом, бывшем хранителем Жадности, и Реей, бывшей хранительницей Раздора — двое свергнутых правителей, которые остерегаются скромного слуги. Не ожидали его тут встретить. И ещё, здесь была Пандора. Она никогда не носила в себе демона, счастливица, но всегда жила с болью.

Их, всех четверых, обезглавили в естественной жизни, и все четыре духа покинули свои изуродованные тела и всплыли здесь, не в состоянии остановить путешествие… а теперь, не в силах уйти… где бы это ни было.

— Зачем ты себя так мучаешь?

Раздался за спиной Бадена нежный, сладкий голос. Интонация была обманчива. Он хорошо это знал. Повернувшись, Баден увидел, как из тумана вышла Пандора. Девушка была шестью футами ^[22] плохого настроения с копной настолько черных, длиною до плеч, волос, что они оттеняли синим. Черты ее лица были заостренными и все же красивыми, все остальное почти так же мускулисто как и у него. В общем, она обладала красивой упаковкой… если тебе нравятся девушки с ледяными сердцами.

Баден предпочитал немного тепла в своей постели, вот уж спасибо.

С момента его прибытия они воевали, наносили друг другу удары во всех отношениях, какие только можно представить. Но с появлением Кроноса и Реи, объединились, и начали войну с королевской семьей.

— Торин с Красной Королевой, — заметил Баден. — И она…

— Что! Красная Королева? Дай мне посмотреть. — Пандора подошла к секции тумана, показывающего взаимодействия Торина с легендарной женщиной, чья огромная сила каким-то образом создала тайну Бермудского Треугольника, чей характер ознаменовал начало Ледникового Периода. Женщина, которая создала сеть шпионов, существующую почти в каждой реальности, внутри каждого королевского двора, в каждой расе как бессмертных так и людей. Она знала почти обо всем.

И способна была почти на все.

Если она принимала чью-то сторону в войне двух кланов, противники незамедлительно поднимали белый флаг.

Для мертвого мужчины как Баден, она была горшком с золотом.

Они с Торином находились в Реальности Выплаканных Слёз, где играли в Доктора Кена и Смертоносного Маньяка Барби. Баден никогда не видел, чтобы Торин так решительно пытался кого-то вылечить.

Пытался заняться сексом несмотря на последствия?

Не могу винить его. Хотя, если бы Баден выбирал среди красавиц, то остановился бы на ком-нибудь менее… смертоносном. Он застрял с темноволосой гадюкой на тысячи лет. «Сладкая» станет приятной переменой.

В любом случае. Баден знал, насколько сильно Торин хотел найти Камео с Виолой и вернуться к друзьям.

— Думаешь, Красная Королева спасет нас? — спросила Пандора, чуть ли не потирая руки.

— Если переживет болезнь… и если Торин узнает величину конкретного набора ее способностей… Да. Он проследит, чтобы она провела успешный поиск и спасение.

Первым-наперво, у Кили появится возможность добыть парочку плетёных браслетов у Гадеса, который изворачивается, мошенничает и убивает, чтобы отхапать какую, когда-либо выкованную пару

Люди или бессмертные могли одеть мистические реликвии и тогда каждый дух станет для них материальным. Но что еще важнее, реликвии могли носить духи подобные Бадену, и стать осязаемыми для всех и всего.

Я могу вернуть то, что потерял.

— Но, Панди, — добавил он с улыбкой. — Мы оба знаем, она придет за мной и мной одним. Ты останешься здесь… если я не решу взять тебя с собой. Подумай об этом в следующий раз, когда захочешь нанести по мне удар.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875, silvermoon

Глава 8

У меня есть другой выбор?

Три дня Торин заботился о Кили лучше чем ее нерадивые родители, муж-садист и лживый любовник. Вместе взятые! Он заботился о каждой ее потребности, обеспечивал едой и водой, защищал от животных падальщиков, и протирал ей лоб каждый раз, когда на нем выступал пот. Он даже вырезал из досок целый зоопарк миниатюрных животных, каждое из которых было сокровищницей изысканных деталей.

Он подсовывал ей фигурки и ворчал «Вот», словно не был уверен как она отреагирует на подарки.

Моё! Я никогда не делюсь!

Теперь Кили задолжала ему смерть и жизнь. И понятия не имела, что с этим делать.

Торин и о Мари так же хорошо заботился?

Кили припомнила, как он кричал:

«Не умирай. Не смей умирать. — И, — Давай же, Мари. Останься со мной».

Кили поняла, что он ухаживал за Мари. В своем горе она полностью проглядела его боль.

Там в темнице он должно быть вырвал свое сердце в знак выживания, потому что оно было разбито и Торин больше не мог справляться с этим.

Желудок сжался.

И снова, в своей голове Кили услышала наставления Мари. «Прости его. Скинь ему всё со счетов. Так будет правильно».

Кили пыталась придумать возражение, но ее мировоззрение было слишком занято переменой. Торин совершил ошибку. О которой сожалел. Ему было больно — и, наверное, боль не уйдет до конца его жизни. Ей не нужно ничего больше делать, верно?

— Торин, — позвала она.

Повернувшись к ней спиной, Торин занимался приготовлением для нее еды. Он расправил плечи, как если бы мышцы связались узлами от напряжения.

— Да, Кили?

— Я уже полностью вышла из опасной зоны? — Никогда не испытав на себе даже легчайшего насморка, Кили была не готова к первому раунду с демоном Торина. Постоянное ощущение, словно глотаешь кислоту? Шах. Чувство, что тебя сжигают за живо? Шах. Поручилась бы она, что каждая косточка ее тела была сломана, а в трещины просочился лед… пламя… и снова лед? Шах, шах и мат.

Но по крайней мере я жива.

Неужели все болезни такие подлые?

— Возможно ты захочешь, чтобы все было иначе, — ответил он. — Ты носитель, но да. Ты будешь жить.

— Хорошо. — Однако, так ли это? Став носителем, она теперь может заражать людей.

Кили придется отказаться от своих тайных желаний и величайших грез: покорения маленького королевства бессмертных, правления в качестве их великодушной королевы, а затем и замужество с прекрасным человеком, который никогда не будет играть ей на нервах, и наконец создание своей собственной семьи.

Впервые в жизни, Кили обожали бы и баловали.

Она сглотнула комок в горле.

— Я не ощущаю себя носителем.

— Не имеет значения, что ты чувствуешь. Запомнила? Ты не можешь себе позволить допустить оплошность.

— Как сделал ты?

— Точно, — прохрипел он.

Она ответила дрожащим голосом:

— Просто подожди. Я докажу, что ты ошибаешься.

— Пожалуйста, не надо. Умрут люди.

— Не умрут.

Торин проигнорировал ее и заметил:

— Первым делом нам нужно найти тебе пару перчаток.

Нет. Нет! Земля слегка вздрогнула.

— У меня и так достаточно препятствий. Я не потерплю еще одно.

— Мне жаль, принцесса, но мы не можем отменить то, что было сделано.

Но они могут найти лекарство. Конечно. Мне бы не было дано столько могущества, просто чтобы я пала жертвой жалкого заболевания.

— Ты говорил, что убьешь меня, если я стану переносчиком. Почему же ты не попытался?

— Передумал.

— Почему?

Наступившая тишина сочилась упрямством.

Отлично. Кили зашла с другой стороны.

— Могу я заразить тебя? — Может ли она прикоснуться к нему без последствий?

Хочет ли она снова прикоснуться к нему?

Кили припомнила как он прикрыл ее во время боя с Неназываемым, как его твердость прижималась к ее мягкости. Сколь прекрасно было чувствовать себя желанной самым яростным из воинов.

Как его прикосновение было более великолепным, чем ужасы его болезни.

О том, что больше не могла дышать, не ощутив в воздухе ноток сандалового дерева и специй. Не могла закрыть глаза не увидев шаловливых ярких изумрудных глаз, или того падающего на его лоб каскада снежно белых волос, что играл в прятки с черными бровями. Или тех губ, столь красных и мягких.

Горячий поток желания пронесся по каждой частичке тела Кили. Хочу. Я хочу к нему прикоснуться. И она хотела чтобы он прикоснулся к ней… повсюду.

— Нет, — ответил он. — Я уже носитель. Но я могу сделать тебе хуже.

Разочарование охладило ее желание. Она обняла себя и спросила:

— Какие теперь у тебя планы, так как мне уже лучше?

— Выбраться из этого измерения. Попасть домой. — Он запнулся, — Захватить тебя с собой.

Он хочет, чтобы мы оставались вместе?

— Но Торин, — ответила она, удивляясь тому как внезапно перехватило дыхание.

— Да, Кили.

Хрипловатый тембр его голоса был шелковистой, интимной лаской, которая каким-то образом открыла металлическую дверь, позволяя вернуться ее желанию. Кили хотела сказать: «Это не разумно». Но вместо этого спросила:

— У тебя когда-нибудь была девушка? И если да, вы спали? — Опасная тема. Действуй с осторожностью

И она еще думала, что он раньше был напряжен.

— Да… и нет.

— Как она или они удовлетворяли твои потребности? Как ты удовлетворял их?

— Мы не будем говорить от этом, Кили.

— Потому, что ты смущен?

— Потому, что это не твое дело.

— Ошибаешься. Мир принадлежит мне — я привязана к нему — а значит все, что касается каждого мое дело.

Торин махнул рукой в воздухе, в безошибочном отказе.

— Говоря об узах, не создавай со мной таковых.

Восемь слов. Один отказ. Боль сильнее, чем она могла себе представить.

— Не беспокойся. Длительная связь с бубонной чумой ^[23] не возглавляет мой список приоритетов, — огрызнулась она.

— Вот и отлично, — отрезал он.

Их начал обволакивать белый туман.

— Женщины бросали тебя потому что ты не мог удовлетворить их физических потребностей? — спросила Кили. Должна обидеть его также, как он обидел меня.

Он повернулся и уставился ей в глаза.Капельки воды зависли на его ресницах. От Торина исходила ярость, и все же кожа его скорее побледнела чем окрасилась румянцем.

— Да, — мягко заметил он. — Они меня бросали. Теперь довольна?

Даже не близко. Что ее удивило. Она только что отплатила ему той же монетой, и все же хотела извиниться. Что со мной не так?

— Значит ты никогда к ним не прикасался? Даже в перчатках?

— Очень редко, — он нахмурился, — А что у тебя с Гадесом?

— Что у нас? — спросила она, туман рассеялся так же быстро, как и появился.

— Вы спите вместе?

Он что, слышал об их бурных ухаживаниях?

— Спали. А еще мы расстались.

— Почему?

— Потому, что как у тебя с твоими предыдущими подружками, он не смог удовлетворить мои потребности. — А именно те, что касались избегания серных шрамов и темниц.

Торин провел языком по зубам.

— Значит тебя сложно удовлетворить?

— Вряд ли. Проще простого.

— Вряд ли, — передразнил он. — Я заботился о тебе днями, принцесса. Если бы ты могла звонить в колокольчик, чтобы привлечь мое внимание, каждый раз, когда решала, что тебе чего-то хочется, он бы никогда не замолкал. Хотя я был всего лишь в нескольких футах от тебя.

Он говорил так, словно это плохо.

— Я королева. Именно так мы и делаем.

— Ну, тогда не удивительно, что у особей королевской крови столь дурная слава.

О-о, нет, он этого не говорил. Он не мог оскорблять ее, не пострадав от последствий.

— Для тебя честь находится в моем присутствии, воин. Скажи это.

— А то что? Взорвешь меня? Извини принцесса, но угрозы имеют свой срок годности и у этой он уже истек.

Поток гнева, рокот грома.

— Намекаешь, что я не смогу навредить тебе из-за серы? Потому что это мы уже обсуждали. Я могу найти способ, это я тебе обещаю.

Низким, почти грустным тоном, Торин сказал:

— Я говорю, что не боюсь подобной возможности. Рано или поздно смерть случается со всеми нами.

Ну. И как она должна справиться с этим мужчиной? Никогда раньше у нее не было проблем с запугиванием противника.

Еще один раскат грома, громче чем предыдущий.

Со вздохом, Торин подошел к ней и взял ее лицо в свои затянутые перчатками ладони.

— Взгляни на меня, принцесса. Пожалуйста.

Он прикасается ко мне. И это хорошо, так хорошо. Мне нужно больше. Она не смогла не сосредоточиться на нем.

— Я должен тебе кое-что сказать, — произнес Торин. — Кое-что такое, что изменит твою жизнь.

Никогда меня не отпускай.

— Л-ладно.

— Знание — это знать, что помидор это фрукт, мудрость — не добавлять его в фруктовый салат.

Кили моргнула, ее разум был не в состоянии понять это предложение.

— Я… не знаю как на это ответить.

Торин провел пальцами по ее губам. Он взглянул на небо, кивнул и отпустил ее, уголки его рта подрагивали.

— Думаю наша буря решила уйти.

— Это мило. — Коснись меня еще раз.

Торин вернулся к яме с огнем.

Искушай его… все что угодно лишь бы добиться очередного прикосновения.

Заговорило самосохранение. Разве мы не выучили наш урок? Должны ли мы повторить еще раз? Плохие парни делают плохие вещи.

Мне все ровно.

Кили хотела Торина. А значит, получит.

Вчера мы желали убить его. Сегодня хотим его соблазнить?

Ну и что? Я девушка. Мне позволено менять свои решения.

Они могут стать парой, решила Кили. Ей слишком долго было отказано в прикосновении… удовольствии. Факт, о котором присутствие Торина не позволяло забывать. У него были другие девушки, а значит он понимает, как справиться с романтическими отношениями. Они могут это сделать, заставить все работать. Они будут бдительными, осторожными и никогда не соблазнятся риском.

Ей нужно лишь убедить Торина.

Лучшего времени для попытки не будет.

— Я грязная, — заявила она. — Совершенно грязная поэтому приму ванну.

— Хорошо тебе.

Такой насмешливый.

Ничего не подозревающий о своем грядущем падении.

— Будь милашкой и помоги мне снять платье, — попросила Кили.

Из Торина вырвался удушливый звук.

— На нем нет ни завязок ни молнии. Так что просто сними его.

— А-а, тогда, хорошие новости. Поскольку ты так силен, у тебя не будет с этим никаких проблем.

Торин скользнул по ней горячим взглядом. Он облизнул губы, словно уже мог почувствовать ее вкус.

— В какую игру ты играешь, принцесса?

— Разве это имеет значение?

— Да. И какого черта ты на меня так смотришь?

— Как так?

— Словно я герой. Я не герой. Я злодей.

Разве он не понимал, что из-за этого она еще больше его хотела?

— Значит, будь хорошим злодеем и помоги мне снять платье.

— Нет. — Гортанным тоном, Торин добавил: — Я к тебе не подойду.

Он определенно искушен. Насколько тонок его контроль?

— Очень хорошо. Я подойду к тебе. — Покачивая бедрами, Кили сократила расстояние между ними. Она потянулась.

Торин отшатнулся только, чтобы вернуться… ближе

Она обернула пальцы вокруг его запястий и потянула руки к своим бедрам.

Торин упирался. Сперва.

— Расслабься, воин. Мы защищены одеждой.

Его пальцы крепко сжались вокруг нее. Неужели он думал, что Кили улетит как позабытый воздушный шар?

— Что… дальше? — прохрипел Торин.

Не совсем поражение, но уже близко.

Она осторожно наклонилась так, чтобы дыхание овевало его ухо.

— Тебе всего лишь нужно почувствовать себя хорошо.

— Это я могу. — Он потянул ее к себе. Внезапно они оказались лицом к лицу, мягкие части ее тела обволакивали его твердость. Из глубин его груди вырвался низкий рык, словно в это украденное мгновение, Торин превратился в животное. — Именно это я сейчас и делаю.

Удовольствие… мысли об осторожности испарились словно туман.

— Хочешь сделать больше?

— Больше. Да. — Его губы разомкнулись, пока Торин пытался вдохнуть. Глаза сверкали дикостью, которую никогда и ни у кого она не видела, кроме приговоренных узников, он сжал ее так сильно что мог оставить синяки. — Я собираюсь взять больше и тебе это понравиться.

В любой другой день, Кили понравилось бы такое неослабевающее давление. Но после лихорадки, она была слабой и больной, и кроме того, существовали хорошие шансы, что близость серы, могла ослаблять ее еще больше с каждой проходящей секундой.

— Будь со мной осторожен, — прошептала она.

Как будто она его ударила. Торин выругался и отшатнулся, разрывая контакт.

Неприемлемо. Кили последовала за ним, и когда Торину некуда уже было отступать, она обняла его за плечи.

— Я не позволяла тебе останавливаться, воин.

— Ты должна была. — Его веки медленно опустились, прикрывая глаза. — Как же твоя клятва навредить мне?

А что на счет нее? Кровь Кили разогрелась пока она терлась, терлась о него. Восхитительные движения разогревали ее желание к нему, внизу живота свернулось напряжение. Что произойдет если она вопьется в его губы… скользнет языком к нему в рот?

Должна сопротивляться порыву!

— Кили.

— Не разговаривай, — ответила она. — Просто двигайся со мной.

Мгновение бездействия. А потом Торин качнул бедрами, прижимая свой твёрдый ствол к ее сердцевине. Когда Кили вздохнула, он отодвинулся. Вернулся обратно и вырвал из нее очередной вздох. Он прижал ее еще сильнее, начал тереться еще сильнее.

Да. Да! Именно в этом она и нуждалась. Но руки Торина сжали ее сильнее, слишком, ей стало немножко больно и Кили застонала. Секунду спустя все…

Закончилось?

Торин оттолкнул ее, и пытаясь выровнять дыхание начал сжимать и разжимать кулаки.

— Я скажу раз и только раз. Между нами ничего не будет, принцесса. Если снова выкинешь нечто подобное, увидишь ту мою сторону, которой бояться даже монстры.

Колени Кили задрожали, угрожая подогнуться.

— Прекрасно. Пусть будет по-твоему. — Пока что. Не сдаваясь, она улыбнулась так, как, по ее мнению, могла бы улыбнуться сирена и сняла свое платье… на глазах у Торина. — Я позабочусь о себе.

Его ноздри затрепетали и Торин снова отшатнулся от нее. Но его взгляд… его взгляд оставался к ней прикованным, нагревался… и поедал ее один аппетитный кусочек за другим.

— Лезь в воду, — сказал он. — Сейчас же.

— Почему? Считаешь меня отталкивающей? — Она медленно повернулась и направилась к ручью. Но Кили не стала забираться в воду. Она оперлась ступней о камень и повернулась к Торину, молясь, чтобы он нашел в ней нечто привлекательное. Кили провела рукой по своему боку и спросила:

— Или считаешь, что я неотразима?

***

За ту вечность пока Кили забиралась под покров воды, Торину пришлось бороться с самыми основными инстинктами воина. Прикоснуться. Взять. Овладеть. Потом, никогда ее не отпускать.

Она будет его и только его.

Девушка была настолько прекрасна, что каждый раз, когда он смотрел на нее, внутренности разрывались на кусочки. Но ее привлекательность исходила глубже, чем внешний вид. Она была на редкость открытой и искренней. Также была бесстрашной, упомянуть потенциальному любовнику, громадному демону в комнате — твои девушки бросали тебя, потому что ты не мог удовлетворить их физические потребности — так небрежно, как если бы они разговаривали о погоде.

Все остальные ходили на цыпочках вокруг этой темы, как будто правда могла каким-то образом сломить его, не осознавая, что он уже был сломлен. Но эта девушка… она кажется не понимала, ей никогда не будет достаточно его. Вскоре она потребует больше, чем он сможет дать.

Черт, почему он не понимал? Его руки все еще покалывало от желания прикоснуться к ней. Эти груди… тот пучок темного между ее ног… он мог играть с ней… нежно и глубоко вонзить свои пальцы. Он не будет с ней слишком агрессивным, не снова. Он не станет сжимать ее слишком сильно и вбиваться слишком яростно. Он себе не позволит. А ей понравиться то, что он сделает.

Или нет.

Разочарование было его специальностью. Как он только что доказал.

Кили наклонилась к берегу ручья и начала копаться в его рюкзаке. Кончики ее восхитительных грудей торчали над кромкой воды, ее соски были похожи на спелые ягодки черники.

Чувак. Отвернись.

Она вытащила кусок мыла и держа его, как будто это был приз, соблазнительно улыбнулась. Но потом, все в ней было соблазнительно, отнимая остатки его здравого ума.

— Я собираюсь стать королевой чистоты, — пропела она. Потом добавила, понизив голос, решительно взглянув на него: — Но я безусловно уверена, что запачкаюсь снова.

Умирал ли когда-нибудь мужчина от перевозбуждения или Торин станет первым?

И чего она от него хотела?

Как Гадес ее удовлетворял?

Глупый вопрос. Который Торин презирал. Парень оказался на вершине списка на убийство. Враг номер один.

Нужно расстояние. Сейчас!

— Я пойду поохочусь нам на ужин и вернусь.

Кили дернулась, задохнулась:

— Но…

— Будешь скучать по мне, принцесса? — Торин добавил в голос ровно столько насмешливости, чтобы гарантировано ее разозлить. — Как мило.

Кили сощурила глаза до тоненьких щелок.

— Если я принцесса, то ты Принц Очаровашка. Так что вали отсюда и охоться сколько вздумается, Очаровашка. В любом случае, уверена, от одиночества я получу больше удовольствия.

Прямое попадание.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Торин, — позвала она, в ее обольстительном голосе больше ничего не было слышно.

— Что? — рыкнул он.

— Скоро пойдет дождь. Поверь мне, мы захотим выбраться из этого измерения до того, как это случится.

— Почему?

— Тебе нравиться тонуть?

— А хоть кому-то нравиться?

— Вот поэтому.

И что общего имеет небольшой дождик с утопанием?

— Я вернусь, когда вернусь. — Он ушел так быстро, словно ноги его были в огне. Остальные части его тела определенно горели.

И почему она делала с ним это? Действовала так, словно все простила? Будто заботилась о его благополучии… и умрет если не затащит его в кровать? Или на землю. Или в ванную.

Наказание? Возможно. Но Торин так не думал. То как она посмотрела на него, прежде чем залезла в ту ванну… словно уже могла почувствовать его толчки внутри себя…

Торину пришлось поправить штаны, прежде чем его твёрдый член не вырвался наружу.

Влекло ли ее к нему по-настоящему? Он не был столь неотразим как его друг Парис, хранитель Разврата, или целеустремленным как Страйдер, хранитель Поражения, но ладно, да, Торин был яростным воином. С начала его одержимости, многие женщины пытались заполучить чуток его товаров и услуг.

Но я даже не могу выйти за рамки опасности с Кили. Прикосновения в перчатках здесь… там… Я не смогу жить с последствиями, если наврежу.

Он крался по лесу в течении часа, прежде чем наконец напасть на след… кого-то. Группу четвероногих зверей, неизвестного происхождения. Он шёл по следу копыт и лап пока не увидел свою жертву. Огромные существа похожие на оленей, невежественно стояли к нему спиной, не понимая, что стали главным блюдом для его фуршета.

Торин понял, что покинул лагерь без пистолета или винтовки. Нужно использовать свой кинжал. Отлично. Как бы то ни было. Битва пойдет ему на пользу. Он взобрался на одно из деревьев, занял положение для атаки и свистнул.

Все существа замерли. Самый большой повернулся в поисках виновника — и вот тогда Торин оценил действительность. Он имел дело не с какой-то разновидностью оленя; он имел дело с чем-то совершенно иным. Скрещение льва, демона, гориллы и медоеда… не важно.

Торин затаился. Возможно они меня не заметят.

Конечно же, именно в это мгновение, создание взглянуло вверх и встретилось с ним взглядом. Неоново-красный против сверхъестественно-зеленого цвета.

Слишком поздно.

Уже ничего не поделаешь, подумал Торин… и прыгнул.

***

Хруст веток предупредил Кили о приближении посетителя. Наконец-то миньоны Гадеса?

Сердитое бормотание подсказало кем именно оказался ее посетитель, и это точно не орда демонов. Может быть, слишком взволнованно, учитывая его напутственные слова, Кили вскочила на ноги, надела топ и камуфляжные брюки, которые нашла внутри рюкзака, и приготовилась встретить Торина.

Торин прорвался сквозь стену из листьев и заметил Кили. Он резко остановился, окинул её пристальным взглядом, сощурился… и вспыхнул жаром.

Кили ждала похвалы.

— Пока меня не было, прошел шторм, — заметил он.

Ладно. Не то приветствие, на которое она надеялась но и не столь уж большая потеря.

— Да. — За свою долгую жизнь, Кили научилась поворачивать разговор в нужную ей сторону. — После дождя цветы расцвели, словно…

— Хоть он и не продлился, — прервал ее Торин.

— Верно. — Потому что вызвала его не сама реальность, а Кили. — Похоже, что моя ванная заставила…

— Ты не утонула.

Чёрт!

— Нет. — Кили провела рукой по боку и выпалила: — Меня расцвести, — прежде чем Торин успел ее снова прервать. — Разве ты не согласен?

Торин оглядел ее во второй раз и пожал плечами.

— Надо полагать.

Он полагает?

Укол разочарования.

Кили вернула взгляд, размышляя о том, что ей нужно вывести его из себя. Подобное за подобное. Но Кили зацепил хмурый оскал на лице Торина, и ей захотелось успокоить его.

— Ты в порядке? — спросила она. Его лицо и шея были покрыты царапинами, а в руке он держал ногу Нефилима, которого притащил с собой.

— Я в порядке. Вот ужин, — сказал он, бросая создание в костер, который соорудила Кили. — Тебе не нужно волноваться о том, что заболеешь из-за того, что я к нему прикасался. Его болезнь умерла вместе с ним.

— Притормози немного. Ты не должна волноваться… это обо мне? — Она с шумом вдохнула побольше воздуха. — Я не должна волноваться?

— Да, ты. Ты готовишь. Мы едим.

Из-за Гадеса и его яда, Кили могла есть только то, что раздобыла сама.

— Между тем, — добавил Торин, — мне нужно искупаться.

Искупаться?

— Нет, — крикнула Кили. — Не подходи к ручью. — Пока нет. Это убьет их вибрирующий разговор в стиле «Привет, как дела».

Торин нахмурился и как упертый, своевольный воин каким он и был, направился к ручью.

— Серьезно? — закричал он.

— Ну. — Кили переступила с ноги на ногу. — Двое из освобожденных тобой узников заявились сюда, и хоть я была совершенно посредственной хозяйкой, они решили выселить меня… после того как закончат насиловать. — Причина бури. — Они посчитали, что я неотразима, — проворчала Кили.

Торин оглядел лагерь, и Кили пожалела, что не обладает способностью изменять восприятие человека. Торина окружало месиво из крови и кишок. К счастью, в ручье была какая-то система фильтрации и он больше не выглядел как… мясные консервы.

— Ты убила их до того, как они тебя коснулись? — спросил он.

— Я непобедимая Красная Королева. Как думаешь? — Ужасные взгляды их глаз, когда они приблизились, в паре с отвратительными словами, что вылетали из их ртов, разозлили Кили до точки невозврата.

— Хорошо. — Торин наклонился, чтобы поднять то, что выглядело как кусок тонкой кишки затянутыми перчаткой пальцами. Он зашвырнул их подальше в кусты. — Думаю они получили то, что заслужили.

Торин не боялся ее могущества, не убегал от нее… но потом, когда это он так поступал?

Хочу его больше чем когда либо.

— А теперь, — сказала Кили, чтобы отвлечь себя. — На счет ужина. Я уже приготовила тебе пир. Извини, но там нет жаренных внутренностей.

Она слышала, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Что было странным высказыванием, поскольку она пробивала себе путь сквозь многие мужские тела, и знала, что путь к сердцу находился между четвертым и пятым ребрами, но Кили понимала значение этой фразы. Если ей удастся смягчить эмоции Торина в свою сторону, то возможно ей легче будет соблазнить его и он удовлетворит ее.

После всего, он мне должен. Раве он не расстроил ее? Разве не обязан теперь сделать ее счастливой? Единственный способ полностью очистить свою долговую книгу.

— Знаю, что не преувеличу своих достоинств, если скажу, что тебя ждёт лучший ужин в жизни. — Когда Торин приблизился, она протянула ему каменную тарелку, заваленную вкусностями. — И не стоит благодарности.

Он поморщился от ее предложения, когда увидел.

— Веточки. Листья. Грибы. Жучки? Пас.

— Расцениваю это как «да», пожалуйста и спасибо.

— Расценивай это как «нет».

— Мягкий отказ? Как безусловно, возможно?

— Твердый отказ. Абсолютно нет.

— Значит… Сохраню немного на потом?

— Сохрани немного на никогда.

— Но… — Я добыла для тебя. — Ничего. — Она пожала плечами, чтобы скрыть огорчение и закинула гриб себе в рот. — Твоя потеря.

— Моя победа.

— Кто-то явно в настроение поспорить.

— Что я могу сказать? Ты пробуждаешь худшее во мне.

Внезапно, их начал окутывать светлый туман.

— Гордишься собой? — нежно спросила Кили. — Я в пяти секундах от того, чтобы убить себя, а потом и тебя.

Торин оглянулся, вздохнул.

— Ты знала что пятьдесят один процент из всей статистики бесполезен?

— Эмм… нет?

— Ага, а пятеро из семи людей не понимают дроби.

— Это… плохо?

Туман остановился и Торин произнес:

— Я приму ванну.

Он схватил рубашку за воротник и стянул ее.

Протест умер прежде чем успел сорваться с ее губ. Отвернуться было невозможно. Пьянящее тепло окутало её разум, вскружило голову и пронеслось сквозь все тело.

Торин застыл, держа руки на поясе своих штанов. Он встретился с ней взглядом и выгнул бровь.

— Отвернись.

— Зачем? Ты застенчив?

— Может я думаю что не стоит соблазнять изголодавшуюся женщину тем, чего она никогда не получит.

Язвительное напоминание о его неуступчивости должно было лишить ее присутствия духа. Значит, она позволит ему думать, что он преуспел. Пока что. Каждая победа приходит с крутым планом. Пришло время и ей создать таковой.

— Скорее я отклоню твое предложение готовить, — сказала Кили, отворачиваясь.

До ее ушей донесся шорох одежды.

— Не рекомендую тебе так поступать. Я голоден, и как ты наверное уже заметила, — мрачно добавил Торин, — становлюсь раздражительным когда мне охота пожрать.

— Ты что правда хочешь съесть отпрыска падшего ангела?

— Извини?

Услышав всплеск воды, Кили снова повернулась к нему. Торин погрузился в ручей по плечи.

— Сколько тебе лет? — Более старый бессмертный узнал бы зверя, которого он убил.

— Достаточно стар, чтобы быть благоразумным. Достаточно старый, что одну фразу для сьёма могу использовать просто виртуозно: «Эй, детка, вызывай скорую помощь. Твоя красота свалила меня с ног, и я не могу подняться».

Фраза для сьёма… фраза для сьёма… она ломала голову, пока толком не поняла смысла, а потом просияла.

— Тогда у меня такая: «Синие фиалки на поле цветут, не будет по-моему — и я тебя убью».

Торин какое-то время смотрел на нее и казалось готов был разразиться смехом… или проклятием.

— Серьезно, — сказала Кили. — Сколько тебе?

— Я бы сказал, что по крайней мере три тысячи и так и оставим.

— Значит… в принципе ты еще зародыш. — Не удивительно, что он так смущался говорить ей.

Когда Торин просто взял мыло, Кили старалась не думать о нём и ближайшие полчаса провела избавляясь от Нефилима, не желая, чтобы вонь гниющего трупа привлекла его друзей. А друзья у него были. Они всегда ходили стаями. Зло всегда было паразитом и для выживания ему нужны были другие.

И именно так мир воспринимал Хранителей, со вздохом подумала она. Так ли смотрел на нее Торин?

Ага. Наверняка. Его отношение к узам…

Связь с ним была вполне возможной. Она всегда была возможна. Ей придется быть более осторожной чем когда-либо, особенно с новым направлением их отношений.

— Как мы выберемся из этого измерения? — спросил Торин.

— Ты не хотел бы знать, — раздраженно огрызнулась она.

— Хм, да. Поэтому и спрашиваю.

Спокойный. Надежный. Он не сделал ничего плохого на данный момент.

Кили не смогла сопротивляться еще одному взгляду на Торина. Он уже успел натянуть чистую пару штанов, которые низко сидели на талии и открывали темную дорожку волос, таких же тёмных, как и его брови. Так красиво.

— Все просто, — ответила Кили. — Мы найдем ключ и откроем дверь.

— Что если ключик у меня уже есть? Где дверь?

Он сказал ключик. Не ключ. Интересный выбор. Что он задумал?

— Она находится на грани реальности. Около трех дней пути отсюда. Или же я могу нас туда переместить. Это займет не больше секунды. Тебе лишь нужно срезать свои серные шрамы.

Торин улыбнулся, в очередной раз выводя ее из себя.

— Спасибо, но я лучше пройдусь.

Кили пожала плечами, словно в этом не было ничего особенного. Между тем, это было чертовски большое дело!

— Значит, мы больше времени проведем вместе.

Он натянул рубашку и сухо заметил:

— Повезло мне.

Вспышка гнева, рокот грома.

— Чувствую что ты не понимаешь насколько удачливым оказался. Какая это честь. Люди платили мне несметные богатства лишь бы я оставалась на их стороне во время войн.

— За исключением того, что я твой противник.

— Думаю нет, но безусловно меня можно убедить снова изменить свое мнение.

Он открыл рот для ответа, но внезапно в лагерь ворвались трое узников, с которыми он объединился чтобы поймать Кили. Инстинктивно, Кили призвала сильный порыв ветра, чтобы отбросить их назад, но должно быть они покрыли себя серой и блокировали ее силы, потому что трио прошло прямо сквозь него и надвигалось на них с Торином… который вытащил кинжал и стал перед ней, готовясь защитить.

Часть злости на него исчезла.

Прежде чем трио смогло дотянуться до него, Кили переместила сотни веток, чтобы преградить им путь, как уже однажды сделала с Торином, но в этот раз она добавила деревья. Столько, что воины не могли оттуда выбраться. Но они старались усердно, яростно, с большей решимостью добраться до нее, чем Кили себе представляла.

— Как хочешь, чтобы все это закончилось? — спросила она у Торина. — Я открыта для предложений.

— Давай пойдем к двери.

— Я могу удерживать их с помощью деревьев даже когда уйду из лагеря, но уверена, что бессмертные достаточно быстро освободятся и последуют за нами.

— Если все пойдет как я думаю, мы выберемся в другую реальность до того, как они нас нагонят.

— Мы должны поторопиться. Шрамы…

— Остаются.

— Очень хорошо. — Но когда я наконец-то затащу тебя в свою постель, Очаровашка, эти шрамы исчезнут первыми, согласен ты на это или нет…

Переводчики: silvermoon, NastenaRijaya

Редактор: natali1875

Глава 9

Последующие несколько дней стали самыми сложными в жизни Торина. Буквально.

Кили была соблазном, завернутым в желание, смоченным в экстазе и выкупанном в удовлетворении, и в уме Торина не было никаких сомнений в том, что создали ее лишь для того чтобы мучить его.

Она ходила и говорила так, будто жила сексом. Она пахла просто съедобно. И то, что она излучала — определенно феромоны и крэк ^[24]. Ее непревзойденная сила. Немного извращенное чувство юмора. Идеально подходили ему.

А ее мышление. Торин никогда не знал, что происходит внутри ее прекрасной головки и это интриговало. Ее слова иногда озадачивали его, иногда удивляли, а время от времени даже злили, но Торину никогда не было скучно.

Ее преданность своей подруге возможно даже немного превосходила его. Тихие звуки, которые она издавала, когда наслаждалась пищей — подобно ласке голосом. Хоть она никогда много не ела, чего Торин не понимал, но Кили всегда затыкала его, если он спрашивал об этом.

Кили оказалась не той, как он предполагал в начале. Не злая, не сумасшедшая… не совсем. Ну, не с ним. Она была… идеальна.

Его поглотило желание защищать ее, даже от нее самой. Торин хотел находится рядом с ней, просто на случай если понадобится ей, чтобы смягчить худшие из ее эмоций, до того, как окружающий их мир успеет среагировать.

Бурей, когда она злилась. Снегом, когда грустила. И ярким солнцем, когда Кили была счастлива. Очень редкое явление.

Казалось, он и сам мог будить в ней эти эмоции, будто держал ее сердце в своей ладони и включал его, когда ему вздумается. И это было еще одной причиной, по которым Торин желал ее. Потому, что мог влиять на нее — и это ему нравилось.

Пока они шли через реальность, Торин пытался сосредоточиться на своих хобби. Все что угодно, лишь бы отвлечься от желаний, не касающихся дела.

Он вырезал целый набор шахматных фигур в форме гномов. Он сложил тысячи листьев в цветы.

Кили украла их.

Кое-что еще, что Торину в ней нравилось. Она брала то, что хотела.

— Дождь идет, — заметила Кили позади него.

— Я заметил. — Дождь не имел ничего общего с ее эмоциями. Он начался вчера утром и с тех пор не прекращался. Лужи воды… озера, на самом деле… теперь доходили до лодыжек.

Но даже непрекращающийся холодный душ не помогал Торину в этой ситуации. Он хотел. Он желал. И не был уверен, что сможет прожить следующий час, не говоря уже о минуте, не прикоснувшись к Кили.

Он носил перчатки, и не позволит чтобы его кожа соприкоснулась с ее. Он осторожно возьмет ее грудь в свои ладони, нежно поиграет с плотью между ее ног, и этого будет достаточно.

Должно хватить.

Но вряд ли произойдёт подобное?

Холодная вода потекла между лопаток, когда Торин прорвался сквозь стену листвы с большим усилием чем было необходимо и расчистил путь. Он оглянулся через плечо, дабы убедится, что Кили не отстает… опять.

Она остановилась, чтобы проверить свои кутикулы… снова.

Торин должен был разозлиться. Девушка нуждалась в хорошем полотенце, а не маникюре.

Он просто радовался тому, что она не ушла в одиночестве ужасным Трио, которое покрыло себя серными шрамами и разгуливало на свободе, ей нужен сильный, здоровый воин, для охраны.

Это предлог. Торин знал об этом. Кили более чем подтвердила, что может защититься от любого и в любое время. Но горькая правда состояла вот в чем: она не могла по-настоящему позаботится о себе.

Кили никогда не ела, если только ее не заставляли. Спала только когда болела. И часто терялась в своих мыслях, позабыв об остальном мире.

О чем она думала в такие моменты?

Гадесе?

Хочу оторвать ему яйца и засунуть их ему в глотку.

— Кили, — рыкнул Торин. — Идём.

Она поджала губы, когда проходила мимо него.

— Немного сварлив?

Проклятие. Изгиб ее бедер… У него язык хоть не вывалился?

Должен быть мужчиной, а не одурманенным щенком.

Он никогда раньше так себя не вел, и решил, что существует только одна причина, почему начал сейчас. Скрипя зубами, Торин потребовал:

— Ты создала связь со мной?

Кили бросила на него раздраженный взгляд через плечо, вода стекала по ее щекам как слёзы.

— Как одна из умнейших людей на планете, счастливо могу сказать — нет.

— Хорошо, — сказал ей Торин, пробираясь вперед. Это не разочарование он почувствовал.

Смешиваясь с падающим дождем, с неба начали сыпать снежинки.

Торин понял, что ранил ее чувства.

Великолепно! Ко всему прочему, ему придется иметь дело с виной. Пришло время отвлечь их обоих.

— Ты заметила, что лесные создания держаться от нас подальше?

— Слухи о моих подвигах определенно уже распространились.

Столь же хорошее объяснение, как и любое другое.

— Думаешь они удивляются почему мы убиваем людей, которые убивали людей за то что те убивали людей?

— Наверное нет. В смысле, если местные создания имеют хоть половину мозга, то они по-настоящему одарены.

Торин фыркнул, Кили усмехнулась, а потом они оба зашлись смехом. Снег прекратился, подтверждая что Торину удалось сделать то, что он намеривался.

Он разбил в клочья новую стену листвы, ветки деревьев потянулись к нему, а хищные листья щелкали зубами.

— После тебя.

— Мой герой-злодей, — сказала Кили, проходя мимо него. — Знает ли твоя мама, что половину времени ты такой джентльмен?

Боль в его груди.

— У меня нет матери.

— Что? — Кили повернулась к нему. В ее глазах не было жалости, только любопытство. — И тебя тоже никто не укутывал одеялом по ночам?

Тоже?

— Я пришел в этот мир полностью сформированным. А ты?

— По старинке, хотя мне не нравиться думать о том как резвились моя бесчувственная мать и жадный отец.

Бесчувственная и жадный. Торину не нравилась мысль о том, что маленькая Кили подвергалась таким вещам. Фею Драже должны были баловать.

Он потянулся, чтобы убрать влажные пряди волос с ее лица, но сжал ладонь в кулак и опустил руку. Нельзя забывать. Ни на мгновение. И все же останавливать себя становилось все сложнее и сложнее.

— Они были жестоки к тебе? — спросил он, обходя Кили и пробираясь вперед.

— В лучшие времена, да. — Она стала с боку от него и продолжила шагать в ногу с Торином. — В худшие — они вообще не обращали на меня внимания. Наверное, поэтому, я постаралась чтобы «лучших» времен было как можно больше.

Разрывает мне сердце. Дочерью настолько пренебрегали, что она предпочла наказания вместо игнорирования.

— Мне жаль.

Пытаясь казаться безразличной она пожала плечами и сказала:

— Прошлое сделало меня такой, какой я стала. Разве могу я сожалеть об этом?

Не любит жалости. Понял. Но Торин хотел больше узнать о ней. Хотел узнать о ней все.

Потому что… не должен признаваться… не мог себе помочь… девчонка ему безумно нравилась. Глупо, тупо, но так оно и было. Никаких сомнений в том, что она нравилась ему внешне — постоянный стояк был тому доказательством. Но что более важно, Кили — ему нравилась. То, какой была и даже то, кем являлась.

Никогда еще отношения не были настолько обречены.

— Я слышал, Хранителей создали раньше людей, — сказал Торин. — Правда или ложь?

— Правда. Земля принадлежала нам. Но как тебе известно, падшие ангелы бросили вызов Всевышнему, проиграли и пришли сюда. Хранители, которые создали с ними узы, потеряли свой свет, а потом заразилась и большая часть земли.

Большая часть, сказала она.

— Не вся?

— Остался отгороженный участок, сад, в котором создали людей. Но предводитель падших ангелов спустя какое-то время пробрался и туда.

Люцифер?

— Этот свет, — продолжал Торин. — Я слышал разговоры о нем, но не уверен, что правильно понял.

— Представь что Хранители это лампочки. Мы буквально светимся. Это внешнее проявление сознания, которым мы обладаем внутри.

— А без света?

— Абсолютная тьма. Никакого сознания.

— Как тебе удалось сохранить свой свет на протяжении стольких столетий?

— С чего ты взял, что я его не потеряла? В смысле, ты же не можешь его видеть. Он спрятан внутри моего тела.

— Я думал, ты его потеряла. Сперва. А теперь? — Простейшее объяснение. — Я все еще жив.

Минуты шли, а Кили все молчала.

— Правда в том, — наконец-то произнесла она, — что я почти его потеряла. Какое-то время, горечь была моей лучшей подругой и меня окружала удушающая тьма. Потом появилась Мари и прогнала ее прочь. Я снова смогла дышать, смогла ясно мыслить, и поняла, что претерпела бы тысячи тюремных заключений, только бы встретить ее.

А я отобрал ее.

Торин думал, что уже смирился с этим. Но мог ли хоть кто-нибудь смириться с тем, что уничтожил чей-то единственный источник радости?

— Куда приведет нас эта дверь? — прохрипел он.

— В следующую реальность.

— А именно?

— Что-то отличающееся от этого.

Такой кладезь информации.

— Я хочу пойти домой.

— Без проблем. — Кили моргнула и перевела на него взгляд, исполненный самой невинности. — Срежь шрамы, и я перемещу тебя туда.

Торина манило ее предложение. Кили, казалось больше не стремилась заполучить свой фунт плоти. Но если она повернется против него, шрамы станут единственным оружием против нее. Воин никогда не отказывается от своего оружия.

— Я хочу попасть домой не срезая шрамы.

Кили тяжело выдохнула.

— Ну, значит, у меня есть хорошие и плохие новости.

— Начни с хороших.

— Плохие новости, — начала Кили, и Торин закатил глаза. — Перемещение — это единственный способ пропустить измерения. Ну, еще и открытый портал. Но я не могу переместить тебя и не могу открыть портал без необходимых инструментов. А значит нам придется путешествовать из одной реальности в другую, пока не достигнем твоего дома, а на это могут уйти годы. — Кили обошла его и протянула руку, останавливая Торина. — А хорошая новость в том, что мы наконец-то добрались до двери.

Да ни за что на свете. Они стояли на краю обрыва, а впереди, на многие километры простиралось море небытия.

— Дай угадаю, — сухо заметил он. — Мы должны прыгнуть, и ты хочешь, чтобы я пошел первым.

Кили закатила глаза.

— Знаешь, всегда думать о людях только плохое — это болезнь. По милости твоего демона?

— По моей милости.

— Ну, думаю понадобится кто-то получше чем я, чтобы тебя вылечить.

— Ты хорошая.

Пожалуйста.

— Лесть — очередная форма лжи и доведет тебя до удара кинжалом в живот. — Насколько это хорошо?

— Недалекий человек не стал бы меня предупреждать. Недалекий человек просто ударил бы.

Определенно пытаясь спрятать улыбку, Кили повернулась и вытянула руку. С кончиков ее пальцев вырвался поток электричества и повис в воздухе, расширился, удлинился, создавая в атмосфере трещины, пульсирующие буйным множеством цветов.

Сквозь цвета подобно пуле прорвалась вспышка яркого цвета, заставив их разойтись… а потом всосалась обратно внутрь, оставив…

Дверь!

И хоть Торин все еще видел черное небытие вокруг ее краев и продолжающийся дождь, в центре двери находился совсем другой мир. Без дождя.

— Твой ключ, — сказала Кили, кивая на проход.

Хоть ему не нравилась сама мысль об использовании Ключа-ото-Всего на глазах у другого человека, учитывая количество людей, которые пытались убить Кроноса ради обладания им, Торин шагнул вперед.

Не видя ручки и не понимая что еще делать, он прижал ладонь к центру проема. Он был твердым на ощупь… сперва. Вскоре текстура под его рукой начала мерцать, волнистая рябь прошлась сверху донизу.

Затем, вот так просто, блок испарился и между Торином и следующим измерением остался лишь воздух.

— Значит. У тебя есть Ключ-ото-Всего, — заметила Кили. — И догадываюсь, ты забрал его у Кроноса прямо перед его смертью. Не удивительно, что ты смог сбежать из тюрьмы.

Без комментариев. Не нужно поощрять разговор, который неизбежно приведет к Мари.

— Что дальше?

— Это может показаться немного нелепым, но… пройди.

Хитрюга. Торин вышел на сухую землю и чуть не завыл от облегчения.

Кили оставалась поблизости от него. Слишком близко для его удобства.

Торин осмотрелся, увидел очередной лес, только этот казалось появился прямо из кошмара.

Деревья были черны от ствола к кроне, переплетенные лозы скользили вдоль ветвей подобно змеям. Небольшие огненные ямы полыхали во всех направлениях. Вокруг, уплотняя воздух, вздымался дым.

— Добро пожаловать в Реальность Заблудших и Найденных, — заявила Кили, протягивая руки, чтобы охватить разрушенный пейзаж.

Пока девушка двигалась, она… изменилась. Сапфировые волосы потемнели до глубоко насыщенного красного цвета, несколько плотных локонов переплелись шоколадными прядями. Льдисто-голубая кожа приобрела сияние персиков и крема, а ее глаза… они потемнели до сочного янтарно-золотистого оттенка.

Он и раньше считал ее прекрасной. Но это…

Захватывающе.

— Какого черта, с тобой только что произошло? — яростно потребовал Торин. И как теперь ему перед ней устоять?

Кили побледнела и Торину не понадобились изменения в погоде, чтобы понять — он в очередной раз удостоился сомнительной чести и ранил ее чувства.

— Должно быть здесь осень, — холодно ответила Кили.

Он вздохнул.

— Извини за грубость.

Она хмыкнула и направилась вперед.

— Пошли. Там за муравейником есть хижина.

Кончики ее волнистых рыжих локонов достигали талии, и Торин задался вопросом будут ли она щекотать его живот, когда Кили оседлает его и начнет объезжать, сильно и быстро, и…

Торин застонал.

Болезнь возражал. Громко.

Да заткнись уже! Торин все еще не понимал, почему Болезнь так сильно хотел сбежать от девушки, и все же злодей не поколебался и нанес удар при первой же возможности, заразив ее. Или может не так уж и странно. Как загнанный в угол бешеный пес, Болезнь напал.

Бешеных псов нужно усыплять.

Приятная мысль.

— Если это муравейник, — пробормотал Торин, — то я не хочу видеть муравьев.

— Умно.

После нескольких минут молчания, Торин снова заговорил:

— Как ты изменяешь свои цвета? Ты не говорила.

— Вообще-то говорила. Изменение происходит естественно. Я выгляжу в соответствии с временами года, что окружают меня.

Ладно. Это имеет смысл. Ему стало интересно, как выглядит Кили весной и летом — и затвердел.

Лоза вытянулась вперед, остановилась и зависла над Кили, словно обнюхивала и готовилась нанести удар. Торин потянулся. Но Кили не поворачивая головы, схватила лозу, прежде чем он успел к ней прикоснуться. Превращаясь в пепел, лоза испустила пронзительный крик.

— Впечатляет, — заметил он.

— Ну конечно.

Не улыбайся. Это только воодушевит ее.

— Однажды ты спрашивала о моем возрасте. Теперь моя очередь спросить тебя о том же. Сколько тебе лет?

— Я на много старше тебя. Я бесславно старела с начала времен. А значит, я также намного умнее тебя. Я знаю такие вещи, которые твой мелкий умишко даже не начинал понимать.

Скорей всего это правда.

— Оскорбляешь красоту моего мозга, хотя еще не видела его обнаженным? Дурной тон, принцесса. Дурной тон.

Она застыла, потом вздохнула.

— Ты прав. Мои извинения.

Его маленький вспыльчивый динамит научился лучше контролировать свой нрав. Раньше, такое заявление отправило бы ее в тираду о том, что королевы никогда не ошибаются.

Эта мысль захватила его разум. Столь умная и знающая, какой она была, и пока находилась рядом, Кили смогла бы найти Камео и Виолу… и Ларец Пандоры.

Так долго искал. Почти сдался.

Но мог ли он доверить столь важную задачу этой женщин?

В общем… да. Если она сказала — сделает, значит — сделает. Ее честь не позволит ей меньшее.

На войне, он никогда не имел по-настоящему собственной чести. Он всегда дрался грязно. Даже отвратительно. Он, не стесняясь, наносил удары в спину. Не стесняясь, пинал лежащих.

С ней, все перевернулось с ног на голову и вывернулось изнутри наружу.

На вершине горы, Торин впервые взглянул на «хижину» — гигантское деревянное здание, что могло вместить не только футбольную команду но и поле в придачу. Из трубы поднимался дым, а запах жаренного, чего-то вкусного, наполнял воздух своим ароматом, от чего его рот наполнился слюной.

Торин жил за счет веток, листьев и грибов… насекомых никогда не будет в его меню… и этого точно не хватало.

Ждал их внутри друг или враг?

— Ты знаешь владельца?

— Скорей всего нет.

— Скорей всего? Ты не знаешь?

— Воин, мой ум подобен пористому материалу. К нему пришпилены миллионы воспоминаний. Изображения, разговоры, планы, битвы, надежды, мечты, боль и сожаление, и иногда информация просто теряется. Иногда, воспоминаний становится слишком много и мне приходится откладывать определенные годы в коробку ожидания.

Как… очаровательно.

Черт.

— Не важно. Дай мне разобраться с этим, — сказал Торин и двинулся вперед.

— Уверен что это умно? Именно эта реальность населена расой гигантов.

— Сильные стороны? Слабости?

— Да. Они у них есть.

Торин закатил глаза.

— Какие?

— Я только что тебе сказала. Гиганты.

— И ты еще умная в нашем маленьком дуете? Принцесса, я имел в виду, какие сильные и слабые стороны гигантов.

— О-о. Ну, ты должен был выразиться более ясно. Но ты этого не сделал, значит ошибка твоя. Короче. Их сила, конечно же, в их размере. Их слабость — в суставах. Они носят такую тяжесть, что суставы быстро портятся.

Ааа, ну тогда понятно. Торин постучал в дверь. Он сжал свой кинжал и приготовился нанести удар по коленям гиганта. Не было причин использовать пистолеты и привлекать ненужное внимание тех, кто мог оказаться поблизости.

Тяжелые шаги. Скрип петель открывающейся двери. Торину пришлось взглянуть вверх, вверх, вверх. Перед ним стоял человек размером с Мак Трак ^[25] — гигант среди гигантов.

— Ты должно быть запамятовал, человек. Я наслаждаюсь охотой на свою еду. — Голос Мак Трака грохотал подобно грому. — Мне не нравится, когда пища сама приходит на порог. Пропадает интерес.

— Не знаю как мой компаньон, — заговорила Кили, играя с локоном своих волос, — но я настолько сладкая, что просто уверена, из меня получится отличный десерт.

Мак Траквзглянул на нее и завизжал как испуганная маленькая девочка.

— Ты.

— Кажется, он тебя знает, — пробормотал Торин.

— Наверное жертва из коробки ожидания, — призналась Кили.

— Я отказался шпионить для тебя, и ты вырвала мою почку и заставила съесть ее, — сквозь стучащие зубы произнес Мак Трак.

— Уверена тебе понравилось. Но сегодня, я пришла…

— Заставить меня съесть вторую, прямо как и обещала, — выпалил он. — Я знаю! — Он не стал дожидаться ответа, просто выскочил наружу и побежал. Просто сбежал.

Торин ущипнул переносицу.

— У меня такое чувство, что с тобой это станет обычным явлением.

— Спасибо.

— Да, потому что, для меня это определенно комплимент. Жди здесь пока я проверю нет ли других жильцов.

— Ждать здесь? Ты ведь понимаешь что я из тех созданий, которых бугимены ^[26] боятся, да?

— А ты знаешь что бугимен придурок, верно? — Чувак любит звонить в двери и прятаться в кустах.

— Верно. Но тем не менее.

Ох уж эта девушка.

— Да знаю я, что ты страшная женщина, но твой набор навыков будет последней инстанцией. — Если ей придется драться, Кили просто сравняет с землей дом и все, что в нем находится, а Торин с нетерпением ожидал трех вещей: достойного ужина, мягкую кровать и, в своих фантазиях, возбуждённую женщину. — Просто притворись, что я твой покорный слуга и забочусь обо всех твоих желаниях.

— Ха! Мы ведь очутились не в реальности Невозможное Возможно.

Чувак. Он ведь не настолько плох.

Торин обошёл огромную гостиную, и еще большую кухню, и даже спальню, что прямо кричала ты-что-издеваешься-надо-мной. Со стен свисали головы животных, а их безжизненные глаза следили за каждым его движением.

Большинство из этих созданий он никогда не видел — и никогда не желал бы снова увидеть. По крайней мере в тени никто живой их не поджидал.

По пути назад в холл, Торин обнаружил, что Кили не только вошла в дом, но и обустроилась на кухне словно дома, прислонив рюкзак к ногам.

— Ты что не понимаешь выражение «жди здесь»? — спросил Торин, наливая кипящий на плите суп в две тарелки. Прозрачный бульон с кусочками того, что выглядело как овощи. Мяса не добавили — пока.

Рядом с казаном стояла гигантская тарелка с чем-то; оно было черное как деготь, и должно быть останки какого-то больного животного.

Или человека, на которых так любил охотится Мак Трак.

Торин выбросил это в окно и помыл перчатки, прежде чем направится к столу. Он уловил аромат осенних листьев и корицы, и напрягся.

Сладкий аромат исходил от Кили, словно она надушилась ароматом Одержимость Матери Природы; он был столь же другим и дразнящим, как и ее новый вид, наполнял его голову и легкие и нес с собой туман головокружительного возбуждения.

Должен прикоснуться к ней. Скоро.

Никогда.

Он поставил перед ней тарелку супа, затем с жестким стуком плюхнулся в свое кресло.

Болезнь стукнулся о его череп.

— Я все правильно понимаю, — наконец-то заговорила Кили. — Ты, однако, находишься в смехотворном заблуждении и считаешь, что можешь отдавать мне наказы. — Она играла со своей едой, так и не попробовав ни кусочка. — Кстати, я позволю тебе… но только в постели. Должна же девушка где-то провести черту.

Торин со смертоносной силой сжал ручки своего кресла. Усилия, которые он прикладывал чтобы остаться на месте, подальше от нее были душераздирающими. По его вискам стекал пот. Сердце почти вырвалось из груди.

— Ешь. И мы никогда не окажемся в кровати, Кили. Это обещание. Поверь мне, это для твоего же блага.

— Я знаю, — проворчала Кили, поворачивая ложку в бульоне, — но от этого воздержание не становится легче.

Дуюсь, потому что она не может со мной спать? Мечта. Каждого. Мужика.

Моя мечта.

Глубокий вдох… выдох. Должен сменить тему.

— Ты когда-нибудь продавала свои услуги?

— Свои суперские сексуальные навыки?

— Нет! — Подлокотники кресла треснули в руках Торина.

Кили бросила на него сердитый взгляд.

— Ты ведешь себя так, словно у меня нет причин об этом думать, и все же, этот вывод логичен, учитывая то что ты сказал прежде чем задал вопрос.

— Ты права. — Убиваешь меня. Он бросил деревянные щепки на пол. — Я имел в виду твои суперские способности Хранителя.

— Почему? У тебя что, есть враг, и ты хочешь чтобы я его побила?

— Мне нужна помощь в поиске моих исчезнувших друзей. Я люблю их так же как ты любила Мари.

— Ну-ну. Вы только посмотрите. Ты доказал, что демоны — прекрасные манипуляторы. Прекрасная работа.

— Я просто констатирую факт. И сделаю все, чтобы их найти.

Внезапно заинтересовавшись, Кили изогнула бровь.

— Всё?

Низкий тон ее голоса… хриплый от возбуждения… послал вспышку удовольствия прямо в пах Торину.

Сколько еще таких вспышек он почувствует прежде чем завершиться этот разговор?

— Все что угодно, если только это не рискованно для твоей жизни, — ответил Торин.

***

Он к ней небезразличен. Снова ее защищает. И как девушке, полагается, сохранять любой вид эмоционального расстояния рядом с ним?

Вопрос получше: Как полагается девушке сохранять какой-то вид физического расстояния?

Кили только что наблюдала как Торин пробирался сквозь лес, как напрягались и вздымались его мышцы, и хотела лишь одного — наброситься на него.

Потом ей пришлось наблюдать как Торин крался по дому, целеустремленно выискивая врага и, что? Защищая ее. Ей что, нужно просто отвернутся, когда самые дикие фантазии воплощаются в жизнь прямо перед глазами?

Нужен мне так сильно. Каждым своим великолепным дюймом.

Последствия все меньше и меньше имели значение. Больной придурок. Ее убьет лишение.

А ведь правда, он мог ошибаться. Что если они могут быть вместе и Кили не заболеет во второй раз? Она боролась с влиянием его демона и выиграла, ведь так же? Должно же это что-то значить.

Должна разбить его стойкость как он уничтожил мою.

Кроме того, он мне задолжал.

Вообще то, нет. Не задолжал. В это мгновение, он совсем ничего ей не должен.

Правда освободит тебя.

В чем она его винила? Не стоило. Мари нашла бы способ прикоснуться к Торину, даже если бы он запретил — даже если бы принял меры, чтобы ее остановить. Мари, при всей своей доброте, была упрямой и неуступчивой.

Кили наконец-то приняла вину своей подруги в том, что произошло. Девушка согласилась на условия Кроноса.

Все давнишние обиды, которые Кили питала к Торину бесследно исчезли, а стертая книга стала белой как снег. Проблема была лишь в том, что она потеряла свою единственную защиту против его привлекательности. Создание связи уже не остановить.

Он выйдет из себя — возненавидит ее.

Не могу этого допустить.

Кили склонила голову на бок и начала обдумывать свой следующий шаг.

— Я не понимаю тебя, — призналась она.

Взгляд Торина опустился на ее губы, вспыхнул и зажегся.

— Это хорошо, потому что я тоже не понимаю тебя. — Он подтолкнул тарелку супа, поближе к ней. — Ешь. Пожалуйста.

Это «пожалуйста» почти убедило ее.

Наслаждаюсь моментом. Живу одним днем. Беру что могу и когда могу.

— Хочешь знать, что нужно дабы убедить меня помочь тебе с поиском твоих друзей? — спросила Кили. — Прекрасно. За каждого, найденного мной, ты ко мне прикоснешься. Удовлетворишь меня. Когда я скажу, и как я скажу. — Он ей не должен — но будет.

Торин целеустремленно пытался устоять перед ней, и это, в конце концов она понимала… но не станет терпеть. Торину нужен толчок, и Кили собиралась предоставить его ему.

***

Заполучить Кили в свои руки? Да, пожалуйста.

Удовлетворить ее? Тысячу раз «да».

Торин с удовольствием заплатил бы за такую привилегию, и все же сейчас она готова была платить ему. Неужели жизнь стала лучше? Или хуже?

Действуй осторожно — или как-то так.

— Ты хочешь меня?

Она медленно кивнула.

— Почему меня? — спросил Торин. Он должен узнать.

— Почему нет?

Действительно, почему нет. Он сжал челюсти.

— Хочешь десять основных причин — большинство из которых мы уже проходили — или одной — двух будет достаточно?

Кили откинулась назад, постукивая пальцами по ручкам своего кресла. Он почти слышал как крутятся колесики в ее голове, пока девушка размышляла над надлежащим ответом.

— Ты раздражительный и даже неполноценный? — сказала Кили. — Да. Но ты еще и горячий. И да, я просто немного легкомысленна. И еще я доведена до отчаяния.

Слово «неполноценный» стало отравой для его ума, заражая все к чему прикасалось.

— Ты доведена до отчаяния? — Это я уже знаю. Так почему так расстраиваюсь из-за этого? — Ух ты. Я польщен.

С видом маленького ребенка, который только что довершил свой творческий проект и не знает создала она халтуру или шедевр, Кили произнесла:

— Мне не стоило в этом признаваться, что ли?

— Нет! Парню нравится думать, что он особенный. — Торин провел рукой по лицу. Неужели эти слова и правда только что вырвались из его рта?

— Ты меня не так понял. Ты особенный, — серьезно заметила Кили. — Разве я не упоминала как мне нравиться на тебя смотреть?

Он усмехнулся.

— Неужели ты думаешь только о внешности?

— Разве я не упоминала, что являюсь легкомысленной? — парировала Кили. Дразнящие нотки, появившиеся в ее голосе, немного охладили его гнев.

— Но, я пытаюсь сказать тебе, — продолжила Кили, осторожно взвешивая каждое слово будто не хотела открывать слишком многого, — так это то, что хоть ты и олицетворяешь все вышеперечисленное, но ты также силен и яростен, даже кровожадный. И хоть ты жесткий как гвозди, ты еще и милый. Ты ходячее противоречие и это завораживает меня. Иногда я уверена, что тебя влечет ко мне, в другое время я не так в этом уверена, но из-за твоего демона, даже если и так, я уверена, что ты никогда ничего не сделаешь по этому поводу. Что передает всю ответственность в мои руки. Я хочу удовольствия. Ты здесь. И можешь мне его дать.

Первая часть ее речи разогрела Торина. Вторая — охладила его пыл. Он был удобством и ничего более.

— Скажи мне, — прорычал он сквозь сжатые зубы. — Почему я должен хотеть доставить удовольствие женщине которая не только раздражает но еще и неполноценна?

Кили резко вдохнула и заговорила:

— Я полноценна.

— Принцесса, из-за своих истерик ты столь же бракованная как презерватив с дыркой. — Он не смог устоять и добавил: — Но ты веселая и умная, хрупкая и все же на удивление смелая. Ты опасна для каждого установленного мной для себя же правила. И ты также чертовски горяча. И еще мне тоже нравиться на тебя смотреть.

У Кили отвисла челюсть.

— Что? Если ты скажешь, что никто и никогда не ударялся в лирику по поводу твоей красоты, я лично выслежу каждого встреченного тобой человека и назову их идиотами.

— Чертовски горяча? — Рука девушки взлетела к шее, где бешено стучал пульс. — Правда?

Нужно вернуть этот съехавший с рельс поезд обратно на прямую.

— Но я вынужден отказаться от твоего ох как щедрого предложения. Процедуры с поцелуями, не важно сколь умеренными, поставят под угрозу твою жизнь. — Как будто он мог быть с ней умеренным. — И мне не нужно напоминать тебе, что ты едва оправилась от первой болезни.

— Но…

— Никаких «но». Ненавижу смотреть как ты извиваешься от боли. Ненавижу слышать твои мольбы о пощаде, которой не будет. Теперь тебе лучше, но кто знает оправишься ли ты во второй раз.

Кили поерзала в своем кресле, не отрывая от Торина холодного взгляда.

— Ты пытаешься вежливо сказать мне, что тебе не понравилось ко мне прикасаться?

Демон забился об его череп, выкрикивая ругательства и настаивая на том, чтобы покинуть ее.

— Нет. Я не пытаюсь вежливо ничего тебе говорить. Я не вежлив. Разве ты не заметила? — Ситуация была бы намного проще если бы Торин мог избавиться от своей совести и солгать ей, но нееет. Кому-то другому, без проблем. Но не ей.

Сквозь окно пробился луч солнечного света.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы прикоснуться ко мне? — нерешительно спросила Кили.

Да. Все. Чертово. Время.

— Принцесса, я горю для тебя. — Пусть между ними не останется никаких недоразумений по этому поводу.

Кили сползла со своего кресла, пока не задела Торина коленями, и ему пришлось подавить почти звериный рык. Пришлось вцепиться в столешницу лишь бы не потянуться к ней… но край стола тоже отломился.

Из Кили вырвался очередной вздох… то ли удивленный то ли даже возбужденный.

— Но прежде чем мы встанем на эту дорожку, ты должна подумать о последствиях. — Блин! От однозначного «нет» до этого? — Всякое может случиться, даже если на мне останутся мои перчатки и мы оба будем полностью одеты. Также, твои ожидания могут быть слишком высокими.

Она нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду? Слишком высоки?

Торин не собирался объяснять, слишком уж был гордым, и просто махнул рукой в воздухе.

— Да или нет. Готова рискнуть?

Да что же я делаю, мать вашу?

Кили не стала ни секунды колебаться.

— Да, — сказала она и кивнула. — Я готова.

Торин подавил желание затащить ее себе на колени. Ему нужно составить план и найти лучший способ продвижения… чтобы увидеть ее потребности, не навредив ей при этом.

— Теперь, раз уж мы обсудили схему оплаты… — Кили выпрямилась, напустила на себя деловой вид и спросила: — Сколько у тебя потерянных друзей?

— Двое. Трое, если ты знаешь как отслеживать духи умерших. — Торин искал бывшего хранителя Недоверия с тех пор как узнал, что дух Бадена все еще где-то там, заперт в ловушке другого измерения. — Его убили несколько столетий назад.

— Я отслеживаю духов так же как и всех остальных. Легко. — Кили зачесала локон волос за ухо столь женственным жестом, что ответили глубочайшие мужские инстинкты Торина. Как обычно. — Оплата та же самая.

Он ей заплатит. Ох как жестко заплатит.

Нет, нежно. С ней нужно держаться ласково. Он скорее умрет чем испугает Кили, поранит ее, или заставит сожалеть о ее желании к нему.

— Согласен.

С взглядом полным решимости, Кили спросила:

— И все? Только три задания?

Надеется на большую оплату? Уже и так глубоко увяз. И все же Торин ответил:

— Еще одно, если это возможно. Найди и уничтожь Ларец Пандоры.

— Имеешь в виду Дим'оньяк.

«Официальное» название. Он кивнул.

Какое-то мгновение Кили размышляла.

— Это я тоже могу сделать. И с какой же задачи мне начать?

— Камео и Виола.

Кили снова начала барабанить ногтями.

— Они твои подружки?

Ревнует?

Мысль возбудила его.

Ох, какой ужас. Словно не все в ней заводило его.

— Нет, — ответил Торин.

— Хорошо. Что с ними случилось?

— Они коснулись того, чего не стоило и исчезли.

— Мне нужно больше деталей.

— Знаешь ли ты что такое Жезл Разделения? — спросил он.

— Разве не все знают?

Ладно тогда.

— Ты знаешь, что он делает?

— Всенепременно.

Ого, больше никто не знает.

— Расскажи мне.

— Он работает вместе с тремя другими артефактами. Клетью Принуждения, Покровом Невидимости и Всевидящим Оком. Мне нужны все четыре, чтобы сделать то, о чем ты меня просишь, но это не проблема, поскольку я знаю где все они находятся. Я давным-давно украла их и спрятала и…

— Вообще то, ты уже не знаешь где они. Мы с друзьями их нашли.

— Подожди. Хочу убедиться, что правильно все расслышала. — Кили склонилась вперед и распластала ладони на его бедрах. — Они у тебя уже есть?

Тепло ее кожи просочилось сквозь кожу штанов, и Торин зашипел. Слишком много… не достаточно.

Нужно больше. Я хочу большего. Должен получить больше.

— Верно. — Каким-то образом, Торин нашел в себе силы и отодвинул от себя руки Кили. Он заплатит ей когда придет время… заплатит ей так жестко… черт возьми, нежно… но он не может позволить, чтобы между ними возникло нечто большее. Никаких спонтанных манипуляций. Никогда больше. Это станет его падением.

Но каким же классным.

— Я тебе не нужна, — сказала Кили с недовольной гримасой. — Ты и без меня можешь найти женщин, умершего и Ларец.

Торин потер свою грудь и произнес:

— Мы не знаем как заставить работать артефакты.

— Хочешь сказать, что у вас есть средство что может найти всех и все в этом мире, включая наиболее желанный объект во вселенной, может открыть портал в любом месте этого и остальных миров, а вы даже не знаете как им пользоваться?

— Объясни. Пожалуйста, — добавил Торин. — Какой наиболее желанный объект? — Ларец?

На какое-то мгновение, в глазах Кили завихрились тучи.

— Как же я могла забыть об этом? Даже на мгновение, — сказала она с благоговением в голосе. — Он часть войны, которую даже не понимает, а значит, благодаря моим шпионам, у меня есть ответы на вопросы, которые он даже не догадается задать.

Пожалуйста, не теряйся в своих мыслях.

К счастью секундой позже тучи рассеялись и Кили добавила:

— Тебе придется передать артефакты мне. Все четыре. Я должна ими владеть. Без них я не смогу найти и освободить твоих подружек.

— Они не мои… — Торин вздохнул. Зачем спорить. — Ладно. Они с другими воинами одержимыми демонами. И ты должна дать клятву что не убьешь их. И никоим образом не причинишь им вреда. И не позволишь другим убить либо навредить им.

Пауза. Потом голосом лишенным эмоций Кили спросила:

— А если они нападут на меня?

Снаружи начался легкий дождик.

Вот черт. Что я опять натворил?

— Они не станут.

— Почему ты так уверен?

— Я им не позволю.

Дождь прекратился так же внезапно как и начался. Неужели она думала, что Торин будет стоять в сторонке и наблюдать как его друзья ее пытаются убить?

Никогда.

— Очень хорошо, — сказала Кили и кивнула. — Я клянусь.

Торин выдохнул и только сейчас понял, что задержал дыхание. Столь многое зависело от ее ответа.

— Расскажи мне об этой войне, которую я не понимаю.

В глазах Кили зажегся расчетливый блеск.

— Эта информация не была частью нашей сделки, воин. Тебе придется заплатить.

В общей сложности будет пять платежей. Но этот… она станет настаивать, чтобы этот платеж он оплатил сегодня. Торин знал это.

И вот, просто так, его сопротивление рухнуло. Была ли вообще причина для отсрочки?

Резким движением Торин схватил рукой волосы Кили и притянул ее к себе.

— Кили.

Ее теплое дыхание ласкало его лицо.

— Да, Торин.

Его разум кричал «Что ты делаешь?», хотя желание засунуть свой язык глубоко ей в рот мучило Торина гораздо сильнее, чем любая другая болезнь.

— Я хочу…

Чтобы ты была в безопасности, подумал он.

И все же один единственный момент слабости может стоить им обоим.

Его сопротивление быстро вернулось. Торин помог Кили устроится в кресле.

— Согласен, — умудрился ответить он.

Кили сотрясала дрожь, и Торин задался вопросом боялась ли она того, что почти произошло… или хотела, чтобы он продолжил.

— И Титаны и Греки хотели Ларец, — заговорила она. — Не потому, что надеялись положить конец наполненному ужасами царствованию тебя и твоих друзей — это стало бы просто бонусом — а потому что хотели то, что все еще спрятано внутри.

Все еще?

— Там внутри никогда и ничего кроме демонов не было, и уверяю тебя, никто его не хотел.

— Ты ошибаешься.

— Я прав, — настаивал Торин.

— Нет, ты очень, очень сильно ошибаешься.

— Прав.

— Послушай меня! — прикрикнула Кили и внезапный порыв ветра развеял ее волосы. — Зевс приказал Пандоре охранять Дим'оньяк не из-за демонов, запертых внутри. Разве это вообще на него похоже? Он эгоистичен. Жаден к власти. Его не волнует судьба людей или даже Греков. Он беспокоится только о себе и ни о чем больше.

Не поспоришь.

— Так зачем кому-то охранять Ларец?

— Из-за того, что все еще находится внутри.

Сбитый с толку Торин заметил:

— И теперь мы прошли полный круг. Демоны были внутри. Их освободили и поместили внутрь меня и моих друзей. Ларец теперь пустой.

— В твоих рассуждениях, воин, существует огромный провал. — Она потерла свой висок, что очень явственно отобразило ее разочарование. — Демонов пруд пруди. Зачем беспокоиться о тех, что были в Ларце, а не о тех, что все еще на свободе?

— Потому что наши куда более могущественны.

— Пытаешься польстить себе? — Абсолютно не впечатленная, Кили тряхнула головой. — Подумай об этом. Демонов закрыли в ларце не для того, чтобы спасти мир от зла. Зло уже там было. Демонов закрыли в ларец, чтобы людям не досталось сокровище.

Слово «сокровище» подобно крючку все глубже и глубже затягивало его в ее историю.

— Какое сокровище?

Выражение ее лица смягчилось, и полным преклонения голосом Кили сказала:

— Утренняя Звезда.

Торин покопался в своих мозгах, но вернулся ни с чем.

— И что это такое?

— Нечто, созданное Всевышним, компонент его могущества… могущества гораздо большего чем то, которым владею я. С ней, возможно все. Мертвых можно оживить. Любое заболевание вылечить. Можно удалить демонов без каких-либо последствий.

То, что она описала… словно сбылась каждая его мечта. Торин мог освободится от Бедствия и вернуть себе былое величие. Он мог наконец-то жить так как всегда желал… мог иметь все, чего когда либо хотел.

Он мог вернуть жизнь Мари.

Мог затащить Кили в свою постель. Обнаженную. Его и полностью во власти Торина. Без последствий.

Он обласкает руками все ее тело. Проследит каждый изгиб и согреется в тепле и мягкости ее кожи. Он заставит ее стонать и извиваться, громче и сильнее чем раньше.

Он вставит в нее свои пальцы, и сначала возьмет ее так. Потом слижет весь мёд, который она ему предложит. Затем… ох, затем он наполнит ее своей сущностью.

Весь жизненный план Торина сместился. Его конечная цель — изменилась. Надежда — зажглась.

Ни перед чем не остановлюсь и заполучу Утреннюю Звезду.

— Знала, что тебе это понравится, — с усмешкой заметила Кили. — Изначально Утренней Звездой владели люди, но Люцифер похитил ее и поместил в ларец наряду с демонами, скорей всего, чтобы отпугнуть воров. Каким-то образом Зевс сумел ее заполучить.

— Но если эта Утренняя Звезда столь важна, зачем отдавать ее Пандоре? Она всего лишь одна воительница. К тому же некомпетентная.

— Подумай об этом, — снова сказала Кили. — Ларец ей дали не ради того, что она могла сделать, а для того, чего сделать не могла — устоять перед его очарованием. Я наслышана о ее ненасытном любопытстве.

— Но… если это правда, то почему Зевс самолично не открыл ящик? И зачем наказал меня и моих друзей за наш поступок?

— Глупый воин. Он хотел Утреннюю Звезду, а не гнева демонов. И вас наказали не за открытие Ларца… вас наказали за то, что вы его потеряли.

Торин впитывал поток новой информации, что потрясала его до глубины души.

— Если Зевс ждал открытия Ларца, то почему не схватил его пока мы были заняты борьбой с демонами?

— Кое-кто его опередил.

— Кто?

— Это не важно. — Кили застыла, ее внимание уплыло куда-то в сторону. Ее уши дернулись, напоминая Торину собачонке, которая услышала странный звук — и он ни за что и никогда не признается в этом. Хоть выглядела она чертовски очаровательно. Кили нахмурилась.

Торин едва подавил стон, решив, что она снова собирается отступить.

Но Кили заговорила:

— Меня нашли миньоны Гадеса. — Вскочила на ноги, и выхватила кинжал из кухонного шкафчика.

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 10

Слишком часто эмоции брали надо мной верх. Кили сильнее сжала нож. Миньоны проследили за ней в эту реальность. И явно не будут довольствоваться подтруниванием над ней, как делали внутри тюрьмы.

«Может мне поклониться тебе, Ваша Мерзость?»

«Сюда собачка, собачка. — Сквозь решетку бросили крысу. — Забирай восхитительную закуску».

Гогот и хихиканье. О-о, как она ненавидела этот смех.

Нет, сегодня они пришли сразиться с ней.

Кого… или что… отправил Гадес на этот раз? Существовало так много различных видов миньонов. Похожие на животных. Человекоподобные. Нефилимы. Духи. И все, что между ними.

— У тебя есть опыт в настоящих схватках? — спросил Торин, поднимая нож с кухонного стола.

Разве он не помнит, как получил веткой по лицу?

— Немного. — Однако, большинство ее поединков длились секунды, и Кили ни разу не наносила удар. И все же она не могла снова так поступить, иначе дом развалится. Торин пострадает… из-за того, что на нем эти глупые серные шрамы, она не сможет переместить его в безопасное место.

— Если ты уйдешь, — начала Кили, — я смогу…

Воин поднял руку, прерывая ее.

— Я никуда не уйду.

— Но…

— Нет, принцесса. Если ты остаешься, то и я тоже. Закончим на этом. — В его тоне слышались стальные нотки.

Кили топнула ногой.

— Не закончили! — Дом начал трястись. — У меня сумасшедшие способности, и я собираюсь использовать их. Твое присутствие мне мешает. Поэтому либо ты уйдешь, либо я… я…

— Итак, принцесса, — сказал Торин, поглаживая ее подбородок пальцем в перчатке. — Ты сосредоточилась на мне?

Он успокаивает меня…

Знает меня слишком хорошо… знает, что он — моя слабость.

— Я понимаю, что ты Чрезмерно Могущественная Удивительная Женщина и все такое, — продолжал он, все еще обольщая и согревая, — но я жажду боя. Мне это нужно. Поэтому сделай одолжение и позволь мне все уладить. Пожалуйста?

Не стоит обращать внимание на странный трепет в сердце.

Тряска ослабла… затем полностью прекратилась.

— Ужасный план, — пробормотала Кили. — Я не знаю, как отреагирую, если ты пострадаешь. Возможно, будет лучше, если сражения вообще не произойдет. — Да. Отличная идея. Она отстранилась от Торина… безусловно самая трудная вещь, какую она когда-либо делала… и помчалась к двери, по пути порезав свое запястье.

— Что ты делаешь?

Густые темно-красные капли окропили входную дверь. Но к тому времени как Кили подбежала к первому окну, рана затянулась и Кили пришлось сделать новый порез.

— Я блокирую демонам вход.

— Так, ты должна сейчас же остановиться. Если враг не сможет добраться до нас здесь, то просто настигнет в другом месте.

Кили проигнорировала его, и продолжила:

— Зло не может войти в дом, отмеченный кровью чистого. И, поскольку внутри меня все еще есть свет Хранителя, я до сих пор считаюсь чистой. — Когда она помчалась к последнему окну, через стекло прорвалось восемь миньонов. По комнате посыпались осколки, а несколько даже вонзились в ее плоть.

Она резко остановилась.

Существа оказались разновидностью животных. Самые ненавистные для Кили. Похожие на пауков, с десятью ногами у каждого и ползающие по стенам. Но окончания этих лап не были мягкими и липкими — они заканчивались металлическими крючками и царапали все к чему прикасались.

Миньоны все как один уставились на нее, их волосатые губы приподнялись в издевательских ухмылках, обнажая длинные, острые клыки.

Что-то мешало Кили переместить их в другую реальность… и напрашивался только один веский аргумент. Они защищены. Конечно же, деяние Гадеса.

— Наш король услышал о твоем побеге и хотел бы поговорить с тобой, Киликаель. Не жди, что разговор выйдет приятным.

Гадес мог перемещать кого угодно и куда угодно… за исключением нее. Он всегда это ненавидел.

— О, не волнуйтесь. Очень скоро я побеседую с вашим королем. — Спокойная снаружи, Кили дрожала изнутри. Еще не готова с ним встретиться. Еще нет. Но скоро.

До того разговора с Торином она позабыла об Утренней Звезде. Если… когда… она завладеет ею, то сможет убить Гадеса, освободить Торина и всех его друзей от демонов и вернуть Мари к жизни. И все одним махом.

Затем Кили сможет создать королевство своей мечты. Огромное, несокрушимое и разноплановое. Дом для бессмертных, отвергнутых собственным народом.

Однако, она переосмыслит свое решение выйти замуж за доброго, милого мужчину. Кили начала думать, что ей будет лучше с кем-то… взрывоопасным.

— Парни, даю вам пять секунд на то чтобы убраться отсюда.

Торин загородил ее одной из своих поз выражающих вызов, агрессию и возбуждение. Он схватил еще один нож и сжал оружие в обтянутых перчатками руках.

— Останетесь, и я по вырываю ваши внутренности… через рот.

Угроза миньонам не понравилась. Они зашипели на Торина.

— Один. — Голос Торина казался нетерпеливым. — Пять. — Без дальнейших предупреждений он ринулся вперед.

Пауки, падая с потолка и стен, направились прямо к нему, мгновенно позабыв о Кили. Незнакомое доселе чувство… беспокойства поселилось в ней. Если хоть один волос на голове ее воина…

Ого. Ладно.

Похоже не стоило беспокоиться.

Торин упал на колени и проскользил оставшееся расстояние, проскочил под одним из миньонов и распорол кончиком лезвия туловище существа. На пол шлепнулись кишки и с глухим стуком вывалились органы.

Один готов. И так эффектно.

Кили запрыгала, хлопая в ладоши… и внезапно семь пар глаз-бусинок сосредоточились на ней.

С холодной улыбкой, она заговорила:

— Не вините хранителя Болезни за его действия. Он предупреждал вас.

Монстры встретили ее слова с различной степенью ярости. Все миньоны начали быстрее перебирать лапами, подбираясь к ней. Забудь. Не «все». Торин схватил двух за ноги и дернул на себя. Когда существа завертелись, пытаясь найти точку опоры, он отпустил их… только чтобы пробить каждому череп ножом.

Трое готовы.

Прекрати наблюдать с таким обожанием. Участвуй!

Верно. Пятеро миньонов, почти в пределах досягаемости. Кили подскочила, отрезая коготь, тянущийся к ее шее, и тот, который стремился к ее сердцу. Третий коготь вцепился ей в руку, но девушка, повинуясь импульсу, опустилась на колени и выкатилась за пределы досягаемости.

Удар. Удар. Она пронзила миньона сзади, раскромсав обе его почки.

Четверо готовы.

Это почти весело.

К Кили потянулся очередной коготь. Но Торин одной рукой отдернул ее в сторону. Другой — полоснул по виновнику. Раздался еще один удар.

Музыка для моих ушей.

— Стой, — рявкнул Торин.

Рявкнул… на нее? Не музыка.

— У меня хорошо получалось.

— Но сейчас моя очередь. — Кружась среди миньонов — его руки двигались стремительно, сгибаясь, затем выпрямлялись, и отрезая принадлежащее паукам части тел — Торин бросал на нее напряженные взгляды. Дабы убедиться, что она за ним наблюдает?

Пытается впечатлить ее?

В груди Кили появилось теплое покалывание. Никто и никогда не делал для нее ничего подобного. Король Мандриаель был настолько увлечен самим собой, что решил, будто и остальные такие же. Гадесу было все ровно. Его девиз: возьми меня или оставь…ч ерт, просто уйди и оставь меня в покое.

Подождите. Теплое покалывание… начало образовавшейся связи? Кили сглотнула и тряхнула головой. Нет! Не здесь и не сейчас. Никогда. Не с ним. Но тепло распространялось, а покалывание усиливалось.

Нужно это прекратить.

К ней покатилось все еще бьющееся сердце.

Подарок.

Тепло внутри нее поднялось еще на одну отметку, пока пот не заблестел на ее коже.

Если я свяжусь с ним, он вышвырнет меня из своей жизни.

К постоянно растущей горе вкусняшек присоединился очередной коготь, затем спиной мозг… поджелудочная железа. Ииии, вот и хлюпающий желудок.

Теплее… нет жарче. Так горячо. Кили горела изнутри, покалывания стали похожи на уколы тысяч кинжалов. Это случится в любой момент… хочу я того или нет…

Может, Торин изменит свое мнение о связи. В конце концов вырезал же он для нее те шахматные фигуры. Он убирал ветки с ее пути и искал угощения, так и не поняв, что она тайком выбросила все кусочки, не желая рисковать и отравиться. И все же. Он это сделал. Для нее.

Каждую ночь, Торин обустраивал для нее мягкое спальное место. Интересовался не замерзла ли она и разжигал огонь, когда она отвечала, что ей холодно.

— Ты даже не смотрела? — спросил он.

Его голос… громкий и полный недоверия… выдернул ее из размышлений о страхе и надежде. Торин стоял перед ней, покрытый кровью врагов. Волосы пропитались красным и прилипли к голове. Его рубашка порвалась в нескольких местах, открывая глубокие раны на груди.

Никогда не выглядел более прекрасным…

— Демоны… — начала она.

— Мертвы. Они не станут носителями. — Торин нахмурился. — Ты не смотрела.

— Смотрела, — заверила его Кили, пытаясь не выдать тот факт, что ее колени ослабли. — Поистине впечатляющая работа, Очаровашка. Одна из лучших, что я когда-либо видела.

Его лицо не выражало ничего, хоть грудь его и раздувалась от гордости — такую реакцию она видела у него только однажды. Тогда ей понравилось, сейчас же она просто влюбилась.

— Я могу быть устрашающим, — заметил Торин.

Кто-то говорил ему обратное? Я поставлю виновника перед ним на колени и заставлю молить о пощаде, которая так и не будет дарована!

— Ты можешь… и был.

Торин кивнул, удовлетворенный подобным ответом.

— За тобой придет еще больше демонов?

— Наверное не сегодня. Но скоро. — Когда пауки не вернутся к Гадесу, он поймет, что их убили. И захочет отомстить.

Он не из тех, кто позволит сойти с рук даже малейшему преступлению.

— Почему они напали на нас? — спросил Торин.

— Им поручили доложить Гадесу о моем состоянии.

Торин широко расставил ноги, будто готовился к еще одной схватке.

— Зачем? Он все еще хочет тебя?

— Возможно. Но не потому что любит, если ты подумал об этом. Он не любил меня, даже когда мы были вместе, иначе не продал бы Кроносу за бочонок виски. — Показалась горечь. — Я для него угроза, а он не переносит угроз.

В глазах Торина взорвалась ярость.

— Бочонок виски? За тебя, бесценную?

И вот так просто, образовалась связь.

С губ Кили сорвался крик боли, а внутри нее разбушевалось пламя. Ее сила поднялась, потрескивала, потребность в Торине внезапно усилилась до невозможности.

— Что не так? — потребовал Торин. — Что случилось?

Как я могла это допустить?

Не могу сказать ему. Не следует даже думать об этом.

Не должна никогда на это полагаться.

— Я… в порядке, — выдохнула она, переходя от слов к делу. — Просто прекрасно. — Никогда не испытывала ничего более восхитительного.

Должна прикоснуться к нему.

Нет, нет.

Торин издал резкое шипение.

— Твои глаза пылают. Это и уже плохо, но если прибавить к этому то, как ты смотришь на меня…

Кили облизнула губы. Должна поцеловать его.

— И как же я смотрю на тебя?

— Словно я не просто герой… будто я чрезвычайно особенный. — Он выплюнул слова так, словно сам не мог поверить в то, что сказал.

— И не удивительно. Я тебе говорила об этом.

— Но я не такой! — воскликнул он. — Пока нет.

Пока? Только после… чего?

Должна заполучить его.

— Я проигранное пари, — сказал Торин и попятился от нее. — Ты знаешь это, но позволяешь желанию влиять на ход твоих мыслей. Я думал, ты умнее.

Осуждает ее?

Или борется со своими эмоциями?

Именно. Его желание пульсировало сквозь узы, подпитывая ее нужду.

Придется притвориться, что я этого не чувствую.

Не могу прикидываться. Слишком отчаянно в нем нуждаюсь.

— А я думала, ты умнее, — парировала Кили. — Не тебе решать, что между нами происходит. Больше нет. — Она медленно и целенаправленно подошла к нему. Кили могла прикоснуться к воину, но не стала. Еще рано. Она остановилась и прошептала. — Ты не хищник в этой ситуации, а я. Я беру то, что хочу.

Торин продолжал пытаться увеличить расстояние между ними, хоть и щеки его покрылись страстным румянцем.

Кили решительно последовала за ним.

— Я не откажусь от своего приза.

Пристальный взгляд Торина опустился к ее губам, его зрачки расширились, словно радужку залили чернилами. Исходящее от него тепло казалось удивительной лаской.

— Приз… за информацию?

— Используй любой предлог, какой тебе нравится. — Впервые за очень долгое время она не беспокоилась о завтрашнем дне, только о сегодняшнем. Об этом моменте. Быть с этим мужчиной. — Но это происходит. — Наконец-то Кили прижалась к нему грудью.

Торин не отшатнулся, не в этот раз. Остался на месте, скрипя зубами, пытаясь сохранить контроль.

Я помогу ему потерять самообладание. Кили осторожно провела кончиком пальца от ворота его рубашки до пояса штанов, аккуратно избегая ран. Торин проклинал ее, но все еще не отходил.

— Еще? — спросила она, прижимая обе ладони к его груди. Его сердце забилось быстро, неравномерно. Кили медленно скользила руками вверх… вверх… пока не обхватила ими затылок Торина.

— Кили, — простонал он. Затем покачал головой. — Нам нужно подождать. Утренняя Звезда.

— Я не хочу ждать. Больше нет. — Кили приподнялась на цыпочки с каждой секундой все ближе приближаясь к его губам. Все ближе и ближе к точке невозврата. — Я получаю, то что хочу и когда хочу.

Он перестал дышать. Она перестала дышать. Там они и застыли, погрузившись в подвешенное состояние абсолютной агонии. Агонии и наслаждения. Ммм, наслаждение. Фактически они ничего не делали, и все же обещание большего стало непреодолимым искушением… вело ее все ближе и ближе… пока Кили не могла больше терпеть это напряжение ни секундой дольше и прижалась к его губам.

Торин дернулся. Кили лизнула. Его губы оставались закрытыми для нее, но они смягчились. Все еще думает сопротивляться мне? Она растворилась в нем, соединяя их тела, и вновь лизнула, в это раз Торин скользнул языком и встретился с ее.

Вот и все, что требовалось. Со стоном он открылся для нее. Их языки сплелись, волна экстаза полностью поглотила Кили… утащила ко дну и заставила наслаждаться этим… и даже жаждать конца.

Когда Торин прижал девушку к стене, его поцелуй стал грубым, резким и даже отчаянным. Он схватил ее за талию и приподнял, не отрывая от нее своего рта. Внезапно их тела сошлись в идеальном совмещении. Два кусочка мозаики соединились вместе. Кили обвила его талию ногами, руки Торина зарылись в ее волосы, сжимая в кулаках пряди. Но остались там не на долго. Торин исследовали ее ладонями, стискивал плечи и ласкал грудь.

Нижняя часть его тела вжималась в развилку ее бедер.

— Ты так восхитительно тверд, — выдохнула Кили.

— А ты на удивление мягкая. — Торин вжимался в нее с декадентской силой.

Кили простонала его имя, вложив в голос все желание, что накопилось в ней, а он…

…мучительно зарычал и оторвался от нее. Девушка упала на пол.

Торин дрожал.

Еще большая дрожь сотрясала Кили, она задыхалась. Затем поднялась на ноги.

Какое-то время он просто стоял, смотрел на нее прищуренными глазами и пытался вдохнуть.

— Тебе не следовало делать это. Я не должен был позволить тебе.

— Ущерб уже нанесен… если в этом вообще есть хоть какой-то вред.

— Длительный контакт…

— Мне все ровно, — прервала его Кили. — Я хочу большего.

Его кулаки сжимались и разжимались, пока Торин подбирал слова. Наконец-то он произнес:

— Хочешь большего, принцесса? Прекрасно. Вопреки моим лучшим побуждениям, ты это получишь. Я только надеюсь, что ты готова.

***

Торин сжал затылок Кили, так как нравилось ему, так как ей нравилось, и притянул к себе. Изнутри его терзал голод с тех пор как закончился бой с пауками… черт, задолго до этого.

Торин был хорошо с ним знаком. Его всегда сопровождал голод. С момента одержимости, он не ведал ничего другого. По-настоящему он так и не научился продвигаться медленно, по не много брать за один раз. Растягивать пиршество. Как уже доказал. И сейчас Торин хотел лишь поглощать, поглощать и поглощать, пока не останется ничего. Когда Кили осмелилась приблизиться к Торину, аромат корицы исходящий от нее, наполнил его нос, окутал мозг, от чего рот увлажнился, а руки зачесались — сопротивляться было бесполезно.

Когда она поцеловала его, он почувствовал себя человеком, выпрыгнувшим из самолета… без парашюта. Торину нравилось лететь вниз в свободном падении, но он ненавидел приземление. И так и будет, если выживет. Старый Торин сгорел бы в окутавшем его пламени. Но новый Торин возродился, сильнее, слабее, или что-то между, и Кили стала его единственным источником воды. Человеку нужна вода для выживания.

Его язык вторгся в ее рот. Их зубы столкнулись, вызывая резкую боль. Он боролся за контроль и проиграл. Его язык обернулся вокруг ее, отдавая больше, чем получая. Она встретила его толчки своими, соблазнительно возвращая. Ее руки сжимали его талию, удерживая, будто она боялась, что его унесет в любой момент.

Торин наслаждался ею словно коллекционным вином, которое не заслужил, поэтому отрабатывал это право, заставляя себя быть с ней нежным. Хорошо, хорошо. Вот так. Уделял время, позволяя себе запомнить каждую изысканную деталь. Шелковистость ее волос, прикасающихся к его лицу. Мягкость губ. Бархатистость кожи. Медовый аромат. Сладкий вкус.

— Торин, — Кили тяжело дышала, затем подняла голову и вся её доброта исчезла. — Мне нужно…

— Нет, — отрезал он, зная, что худшее случилось. Она решила идти до конца. — Я добьюсь лучшего. — Сможет ли. Потому что не делал этого. Не думал, что когда-то это произойдет. Кили стала воплощением всех фантазий, которые у него когда-либо были. Нет, она лучше любой его фантазии.

— Невозможно, — ответила она с мягкой, нежной улыбкой.

Торин расслабился и снова притянул ее к себе.

— Я хочу большего.

— Да, — заговорила Кили ему в губы — Ты обещал. Я желаю. Только хочу…

Все, кроме его неистового сердцебиения, замерло.

— Что? Чего ты хочешь? Скажи мне, и я дам тебе это.

— Давай я покажу тебе. — Кили толкнула Торина на пол и оседлала его. — Держи свои руки по бокам.

Не прикасаться к ней? Одна мысль казалась хуже, чем любая из ее угроз… Торин предпочел бы, чтобы его кожу сняли теркой для сыра, а органы измельчили в смузи.

— Почему? — прохрипел он. — Я слишком груб с тобой?

— Слишком груб? — Кили потерлась носом об его нос. — Воин, для меня нет такого понятия как слишком грубо. Но сейчас, я впервые заполучила тебя в свои руки… возможно, и для тебя это впервые. Я намерена насладиться каждой секундой и убедиться, что тебе также понравилось.

Насладиться… да.

— Я не могу не прикасаться к тебе. — Торин обхватил ее полную грудь рукой, наслаждаясь ощущением округлой мягкости, великолепной тяжести. Соски набухли под его ладонью… он почувствовал изменение. Божественно.

Кили схватила ворот его футболки и разорвала материал посередине. Потом ее руки оказались на его теле, ногти впились в его недавно исцеленную плоть.

— Тогда коснись меня, но чтобы ты не делал, не прекращай меняцеловать, Очаровашка.

— Ничто не остановит меня. — Торин сжал ее волосы в кулаке и дернул к себе для еще одного поцелуя. Осторожней.

Но она застонала в знак одобрения, и, спустя время, предупреждение в его голове не имело значение. Для нее не бывает слишком грубо, так она сказала, а она никогда не лгала. Ее язык жадно встретился с его, сильно толкаясь, вызывая дикое, чувственное наслаждение в нем. Чем больше она требовала от него… тем больше отдавала, тем сильнее он упивался ею… пировал.

Он — голоден, а она — банкет.

— Больше, — потребовал он.

Она запустила пальцы в его волосы и потянула. Чтобы остановить его?

— Я дам тебе больше, если ты перестанешь сдерживаться, — ответила она. — Я не сломаюсь.

Ну, он мог. Он уже задыхался. Но моя женщина дышит еще тяжелее. Ее рот покраснел, увлажнился и опух. Заклеймен.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — произнес он.

— Прошу? Нет, Очаровашка. Я требую. Ответь мне жестче, — сказала Кили и прижалась ртом к его губам, настойчиво и решительно облизывая его изнутри.

Поводок моего контроля обтрепался…

Торина с большим напором обернул язык вокруг её языка, и хоть он возненавидел себя, понимая, что давление слишком сильное; хоть сама Кили и требовала, чтобы он брал, брал и брал — Торин не мог остановиться. Потому что желал. Ужасно. Его мышцы сжимались вокруг костей. Сильнейшее желание, какое он когда-либо испытывал, бушевало в жилах, неугасаемым пламенем. Он не просто хотел прикасаться к Кили. Торин хотел завладеть ею и заставить чувствовать себя столь же яростно, как и он сам.

Поводок… порвался.

К черту нежность. Он доведет ее до оргазма, и затем последует за ней.

Торин целовал ее жестче, быстрее, но Кили казалось, не возражала. Постанывая, она извивалась напротив него. Ее ногти царапали спину, и если бы не лохмотья футболки, которые едва держались на теле Торина, девушка располосовала бы его до крови.

Ему это нравилось.

Торин вновь сжал ее грудь, полную, тяжелую грудь, и теребил пальцами соски. Перчатки раздражали его, и он прервал поцелуй, лишь для того, чтобы зубами сорвать одну из них. Оголенная рука мгновенно вернулась на место, а большой палец вновь поглаживал маленький бугорок. Но остался еще один барьер. Торин стянул футболку через голову Кили, обнял ее и вздрогнул. Девушка была мягкой как атлас. Теплой. Наверняка, самое приятное, к чему он прикасался за всю свою жизнь.

Он опустил голову. Кили снова застонала, сильнее прижалась к нему, от чего член Торина дернулся в штанах. Черт. Он был близок к тому, чтобы опрокинуть ее на спину, сорвать трусики и погрузиться в нее — давление внутри него выросло практически до невероятного предела.

Она создана для него. Торин был в этом уверен.

Торин обхватил ее попку, сильно и жестко прижал к себе, но, казалось, Кили и против этого не возражала. Ее соски прижимались к его груди, она наслаждалась трением также, как и он, снова и снова выдыхая его имя.

Помедленнее! В любой момент он взорвется. Это желание…

Оно было слишком сильным. Слишком интенсивным, — вновь подумал Торин. Проносясь сквозь него, оно разжигало кровь… Кили пылала, заставляя его гореть все жарче. Увлекала его.

Никогда не смогу от нее отказаться. Демон не имеет значение… он не важен, пока что.

Его внутренности будто окатило ледяным душом.

Демон. Уже поздно.

Слова эхом отдавались в его голове, все остальное заледенело. Кили заболеет. Опять. Своими действиями, они гарантировали такой исход. И Торин знал лишь то, что чем дольше он трогал и целовал ее, тем сильнее окажется болезнь.

Он только ненароком к кому-то прикасался. Никогда контакт не был столь продолжительным. Для него эта территория была новой, и непонятно, что случиться дальше.

Что если она умрет в этот раз?

С рыком Торин оторвался от нее. Кили плюхнулась на пол рядом с ним. Черт! Что он наделал?

— Мне жаль. Так жаль, принцесса. Я должен был заставить тебя подождать.

Она неуклюже поднялась на ноги.

— Я сожалею только о том, что мы остановились. — С затуманенными от страсти глазами, Кили потянулась к нему.

Торин увернулся. Убивает меня! Но уж лучше умрет он, чем она.

— Не надо. Мы не можем.

— Можем. — Кили вновь потянулась к нему.

И снова, Торин уклонился.

— Нет, Кили, не можем. — Он шагнул еще дальше от нее. Я не сдержусь. Если она снова подойдет, он просто позволит ей схватить себя. — Мы должны подготовиться. Ты заболеешь.

Кили остановилась, напоминание полностью изменило манеру ее поведения. Из гибкой и податливой она стала напряженной и осмотрительной.

— Мне жаль, — повторил он, но слов никогда не станет достаточно.

Переводчик: Shottik

Редактор: silvermoon, natali1875

Глава 11

Кили вытащила из рюкзака две футболки. Одна из них гласила «Страйдер может избить меня в любое время», а вторая — «Я оставил свое сердце в Париже» ^[27]. Она не смогла скрыть дрожь. После того, как они с Торином оделись, Кили перерыла весь дом в поисках ножниц, иглы и нитки.

— На твоих футболках странные изречения, — пробормотала она.

— Их сделали для меня друзья.

Не удивительно, что он так сильно любил этих мужчин.

Кили уселась перед потрескивающим камином и принялась за работу, раскраивая и сшивая кусочки и полоски их старых рубашек, хотя ее мысли были заняты другим. Что же я натворила? Как смогла убедить себя в том, что не заболею… и еще, если заболею, то с легкостью вынесу и вторую болезнь? Больной приравнивается к слабому, а слабость это уязвимость.

Снаружи, бушевал снег, ее эмоции превратили осень в зиму.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Торин, прерывая молчание, пока сам расхаживал перед ней.

— Хорошо. — И это правда. Она хорошо себя чувствовала. Хотя так же было и в прошлый раз.

— Хорошо. Это хорошо.

Но сколько это продлиться?

Кили подняла рубашку на свет. Великолепно! Она все неправильно сделала. Девушка разорвала все стежки, и изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие начала заново.

— Отвлеки меня, — попросила она.

— Ладно. Кто украл Ларец Пандоры после того, как его открыли? — спросил Торин. — Ты мне так и не сказала.

— И не скажу. — Кили слышала слухи, знала, что Торин дружит с этим человеком. Он мог ей не поверить, мог даже ополчиться против нее. — Я не хочу говорить о ларце.

— Хорошо. Мы сыграем в вопросы. Я задам тебе десять простых вопросов или один сложный. На твое усмотрение.

— Сложный. — Конечно же.

— Если увидеть значит поверить, то как выглядит обманчивость?

— Увидеть еще не значит поверить. Я думала это будет сложно.

— Да, но откуда ты знаешь, что увидеть еще не значит поверить?

— Извини, Торин, но ты сказал что задашь только один сложный вопрос. Я уже ответила.

Он засмеялся, пожимая плечами.

— У меня закончились идеи.

— Расскажи каким ты был до одержимости.

— Яростным. Кровожадным.

— Другими словами, — заметила Кили, — ничего не изменилось.

— Не будь смешной. Я теперь хороший.

— Что за сумасшедший сказал тебе такое? Ты такой же хороший как и я.

— Поскольку я думаю, что ты создана из сахара и специй, то приму это за комплимент. — Торин провел рукой по волосам. — Но сейчас не лучшее время дразнить меня, Кили. Я близок к тому, чтобы встряхнуть тебя так сильно, что твой мозг застучит об череп. Может хоть это вобьет в тебя немного здравого смысла.

— Как мило, — саркастически заметила она.

Торин уставился на нее пристальным взглядом.

— Ты когда-нибудь прощал врага, задавался вопросом, что его действия были несчастным стечением обстоятельств, как часто бывает с тобой? — задала вопрос Кили.

— Нет.

— И это не поражает тебя, как должно?

— Отлично! Я понимаю. Какое это имеет значение?

— Самореализация — всего лишь одна из множества услуг, которые я предлагаю.

— Предпочитаю когда мои женщины молчаливы.

Я его женщина?

Глупое сердце, пропустило удар.

— Возможно создание уз с тобой, предотвратит очередную болезнь, — тихо сказала Кили. Не делай этого. Не начинай.

Слишком поздно.

Что если связь поможет ей?

Торин прекратил расхаживать только чтобы уставиться на нее и выругаться.

— А может она сделает тебя еще больнее. Прямая связь с демоном? Нет.

Надежды быстро рухнули. Прав ли он? Будет ли она больше страдать в этот раз?

Кили закончила свой проект и бросила его в Торина.

— Знаю, знаю. Я суперталантлива и сверх заботлива. Ты не знаешь, что делал бы без меня. Всегда пожалуйста.

Торин поднес материал к свету.

— Что это такое?

— Только самое лучшее для человека с твоим конкретным недугом. Рубашка со съемным капюшоном. Таким образом ты сможешь закрывать лицо во время драки и не беспокоиться о том, что противник нечаянно коснется твоей кожи.

— Я и так об этом не волнуюсь. Если противника не убивает Болезнь, значит это делаю я.

Да, она видела его умение обращаться с кинжалом.

— Ну, я ведь была твоим противником и все еще жива.

Торин почти улыбнулся ей.

— Ты права.

— Всегда.

— Я даже не знаю что сказать.

Ему что раньше никто не дарил подарков?

— Скажи спасибо и надень.

— Спасибо. — Быстрым движением, он снял свою рубашку и через голову одел новую, потом закрепил капюшон.

— Ну? — подсказала Кили. — Что думаешь?

— Не пойми меня неправильно, принцесса, но я вроде чувствую себя как Бэтмен.

— Ну, ты Бэтмен? Разве никто и никогда не видел вас вместе в одной комнате, чтобы доказать… — она махнула на него рукой… — что это не твоя тайная ипостась?

Торин поднял капюшон и взглянул на нее, пока девушка смеялась. Сквозь окно пробился луч солнечного света, будто намеренно искал ее.

Его лицо смягчилось эмоцией, которую Кили раньше не видела у него. Нежность, наверное.

— Твои глаза снова сияют, — сказал он.

— Правда? — Смех превратился в хихиканье.

— Правда. И это так прекрасно.

Потеряв внезапно всякое веселье, Кили прижала руку к животу, который скрутило так словно в нем разыгралась Третья Мировая Война.

— Мне… больно, — выдохнула она и подавилась. Девушка прижала руку ко рту, но это не помогло. Она согнулась и ее вырвало.

***

Торин мчался через лес, оставляя глубокие отпечатки сапог в грязи. Любой, у кого есть хоть толика умения сможет его отследить. Найдите меня и умрите. Даже самая могущественная личность в мире — если Кили действительно ею была — пала жертвой Болезни.

Как мог он позволить этому произойти?

Снова!

Она долго не протянет. Ей нужен врач, лекарства.

Торин знал какие растения помогут ей. Тысячелистник, цветы черной бузины и перечная мята помогут сбить жар. Имбирь, ромашка, ржавый вяз, листья малины, папайя и корень солодки. Все используется для прекращения рвоты. Так много вариантов — и все же он не мог использовать ни один из них.

Он изучал растения своего измерения, а не те, что росли здесь. Были ли они такими же? Или отличались? Что если они ядовиты?

Он должен найти помощь.

Торин проследил многочисленные отпечатки огромных следов к городу из множества зданий, построенных из глины и соломы, высота и ширина которых заставляли хижину выглядеть как кукольный домик для казни. Здесь был бар, продуктовый магазин, еще один бар, и… Торин не был уверен, что это такое. Магазин шкур? «Тонкая кожа» казалась человеческой.

Мужчина с пирсингом по всему лицу вошел в дальнее здание по правую сторону. Вывеска гласила «Исцеляющие Тонаки и Кзотические Эликсиры». Там. Вот где он должен быть. Ошибки в написании не давали никаких гарантий, но какой выбор у него остался?

Торин надел свой новый капюшон — грудь сжалась при воспоминании о том, как старательно трудилась над ним Кили — и подгоняемый срочностью двинулся вперед. Когда по улице зашагала орда гигантов, он спрятался в тени. Торин сумел добраться до нужного крыльца незамеченным. И даже не надорвался, открывая массивную входную дверь.

— …избавиться от бородавок, — говорил Пирсинг. — Я заплачу двадцать фунтов ^[28] алмазами. — Он бросил на стойку перед собой черный бархатный мешок. — И ты получишь еще двадцать, если никогда ни обмолвишься ни словом об этом.

— У меня есть то что надо, — ответил мужчина — конечно же фармацевт — покрытый татуировками. — Но это будет стоить тебе сорок фунтов ^[29] алмазов.

Хм, парень ведь столько и предложил.

— Тридцать, — сказал Пирсинг.

— По рукам! — ответил Тату.

Серьезно? И здесь я найду помощь?

У Торина не было настроения тратить время или торговаться. Как можно тише он закрыл замок на входной двери и повернул вывеску на «Закрыто». Он знал свои личные ограничения, знал, что не сможет в одночасье драться с двумя гигантами без последствий, а учитывая магазин шкур на этой улице, велика вероятность того, что эта парочка захочет его освежевать; Торин собирался убить одного из них.

Он двинулся вперед и остановился прямо позади Пирсинга. Верхушка головы Торина доходила до середины спины гиганта. Он сжал в ладони кинжал, который забрал из хижины, нагнулся и перерезал ахиллесовы сухожилья мужчины.

Болезненный вой отдался эхом от стен. Пирсинг упал на колени, и все здание вздрогнуло. Торин потянулся и перерезал ему горло.

Безжизненный, истекающий кровью труп упал на пол.

Торин взглянул на Тату.

— Ненавижу это делать, и извиняюсь если он был твоим другом, но как видишь, я готов на все лишь бы получить то, что хочу.

Тату сощурился.

— И чего же ты хочешь, человек?

— Я не человек. И мне нужна смесь для подруги, которую лихорадит и беспрестанно тошнит кровью. — Торин прёт как танк, будто парень сделает все, что он потребовал — потому что он так и сделает. — Если ты дашь мне что-то ядовитое лишь бы наказать за то, что я сделал с тем парнем и моя подруга будет страдать или даже умрет, я вернусь за тобой. Но убью не сразу. Сперва я немного с тобой поиграю… пока ты не станешь умолять о сладком поцелуе смерти.

Совсем не впечатленный, Тату склонился вперед и ухватился за край разделяющего их прилавка.

— Ты думаешь, что выйдешь из этого магазина живым.

С холодной улыбкой на лице, Торин засунул свое оружие в ножны на боку. Потом, начал сдергивать пальцами перчатки.

— Хочу чтобы ты знал — ты сам выбрал этот путь. Не я. Итак. Вот что будет дальше. Я собираюсь к тебе прикоснуться, и ты заразишься той же болезнью, что убивает ее. Разве я не упоминал, что я Торин — хранитель демона Болезни? Когда появятся симптомы, а так и будет, ты в надежде спасти себя, приготовишь смесь. И когда я отберу ее у тебя, ты будешь слишком слаб, чтобы меня остановить.

Тату побледнел под всеми своими чернилами и сделал шаг назад. Стена с полками остановила его дальнейшее отступление.

— Ты лжешь.

— Хочешь проверить? — Торин засунул перчатку в свой карман и начал снимать вторую. — Как только я получу то что хочу, я уйду и позову к тебе на помощь. Твои друзья бросятся вовнутрь. Они прикоснуться к тебе, и тоже заболеют. По твоему миру распространится чума и погибнут тысячи. А все потому, что ты отказался помочь Красной Королеве.

Глаза мужчины почти вылезли на лоб.

— Ты эмиссар Красной Королевы? — Внезапно у него начались проблемы с дыханием. — До меня доходили слухи о ее возвращении… Не хотел верить… Да, да, конечно же я сделаю все, чтобы помочь ее наивысочайшему величеству. Пожалуйста, передай ей как страстно я желал предложить ей свои услуги. — Гигант ринулся по магазину и начал собирать флаконы.

Что такого натворила в этой реальности Ураган Кили?

Пять минут спустя, Тату протянул Торину большую флягу, наполненную темной остро пахнущей жидкостью.

— Это успокоит ее.

— Я не шутил. Если это ей навредит, я вернусь. Если ты сбежишь, я тебя найду.

— Никакого вреда. Клянусь! Заставь ее проглотить по ложке три раза в день. Это не волшебное снадобье, — поспешил добавить Тату, — но оно в самом деле поможет. Если она умрет, то не по моей вине. Убедись, что она знает о том что я сделал все от меня зависящее.

Если она умрет…

Эти слова преследовали Торина пока он возвращался по своим следам через лес. Если она умрет, то точно не по вине гиганта.

Ну, Кили ведь не могла умереть. Просто не могла. Не потому, что он в очередной раз пал жертвой дружбы, которой стоило избегать. И не потому, что она забавляла и радовала его и возбуждала так как ни одна другая женщина. А потому, что без нее мир станет темным и мрачным местом.

Кили и правда была светом.

Я не стану тем, кто потушит его.

Торин сжал кулаки и почти раздавил флягу, которую держал в руке. Осторожней.

Запах крови в хижине так и не выветрился. Торин не знал остался ли он от пауков или от Кили, которая растянулась на диване. Пот градом лился с нее, из-за чего пряди волос прилипли к лицу. Ее щеки горели от лихорадки, а губы потрескались от того, что она часто их жевала.

Я сделал это. Я.

Необходимость оставить ее в таком состоянии, одну, неспособную постоять за себя, мучила Торина. Лучше бы тоник того стоял.

Глаза Кили были закрыты, а голова металась из сторону в сторону.

— Папочка, пожалуйста. Я не хочу оставаться с королем. — Череда сухих позывов к рвоте. — Ты отдал меня ему… теперь помоги мне уйти от него. Пожалуйста! Я не могу… Просто не смогу больше вынести…

Ее собственный отец отдал ее мужчине, которого она презирала? Мужчине, который определенно измывался над ней. Ублюдок!

Торин остановился когда вина, гнев и печаль смешались в нём в особенный коктейль, который он пил ежедневно. Какой же он лицемер. Именно он навредил ей больше, чем мог кто-то другой.

Он дважды проверял дабы убедиться что одел перчатки на руки и только потом убрал волосы с лица Кили.

— Я вернулся, принцесса, — сказал он. — Я буду защищать тебя ценой собственной жизни, даже от твоих воспоминаний.

Ее грудь быстро поднималась и опускалась, а сама девушка продолжала извиваться на диване.

— Я ни с кем сегодня не разговаривала, клянусь. Пожалуйста, не убивай ее, Величество. Пожалуйста. У нее есть семья. Она… Неет! — Рыдания. Еще больше сухих позывов.

— Шшш, принцесса. Побереги свои силы. — Торин положил холодную тряпку на лоб Кили и пальцами вытер уголки ее рта от крови. — Все будет хорошо.

Губы Кили разомкнулись, именно так как ему и нужно было, и Торин налил глоток тоника ей в горло. Из-за рвотных позывов жидкость могла вылиться наружу, поэтому Торин заставил ее проглотить лекарство, сжав челюсть Кили и массажируя ее горло. Иногда чтобы быть добрым, нужно поступать жестоко. Одна из наиболее сложных вещей в его жизни.

Кили била его по рукам, но ее усилия оказались тщетными. В настолько ослабленном состоянии она не прибила бы и муху.

Столько силы заключено внутри нее, подумал Торин, и все же она так хрупка.

Он ждал хоть какого-то признака улучшения. Вместо того, ей стало хуже. Кровь заклокотав у нее во рту, душила ее, что привело к очередному приступу рвоты. Торин не знал сколько лекарства она смогла удержать в себе.

Черт бы все побрал!

Демон засмеялся, радуясь такому повороту событий.

Беспомощность… ненавижу. Хочу чтобы ты умерла.

Смех становился все громче.

— Гадес, — внезапно закричала Кили. — Помоги мне.

Торин прижал язык к нёбу.

— Торин здесь, принцесса.

— Торин… — Наконец Кили успокоилась и соскользнула в то, что казалось спокойным сном.

Торин вытащил мертвых пауков из хижины. Снег прекратился и солнце перестало сиять. Небо было просто серым…

Признак обреченности?

Нет!

Когда все восемь тел с многочисленными отрубленными конечностями оказались в одной куче, Торин зажег спичку и бросил ее в центр бойни. Немного спустя распространилось пламя и темный дым взвился в воздух, унося с собой запах горелой плоти. Эти существа сумели порезать его кожу, и хоть теперь они были мертвы, Торин не хотел, чтобы Кили вступала с ними в контакт, когда проснется.

А она проснется. Он должен в это верить. Потому что сама мысль о том, чтобы прожить без нее хоть день вдруг стала невыносимой.

***

Предана Гадесом, единственным мужчиной, который утверждал что любит ее? Нет. Невозможно.

— Торин здесь, принцесса.

Торин… ее новый мужчина.

Но… он не может быть здесь. Я в ловушке. Одна.

Кили металась между воспоминаниями и реальностью… не зная, что из них выиграло… знала только, что не смогла упорядочить хаос и не сумела прочистить свои мысли…

Она блуждала в пределах своей комнаты, с разбитым на осколки сердцем. Час назад к ней пришли люди Гадеса, заперли ее в наименьшей, скуднейшей спальни, которую обычно оставляли для ничтожнейших из слуг. Ее жених не мог знать, что она здесь. Хотя его солдаты ничего не делали без его личного разрешения.

Она должна суметь вырваться из их захвата, но новая защита помешала ей что-либо сделать.

Как такое случилось?

Она помнила как Гадес дал ей особенное вино, чтобы усыпить ее дабы избавить от боли когда сера прикоснется к ней. Как поблизости стоял один из его миньонов, готовый нанести Кили одну единственную защиту, ту что подавит сильнейшие из ее способностей, так чтобы Гадес и его люди были в безопасности рядом с ней.

Но Кили проснулась в одиночестве, с сотнями защит по всему телу, ослабленная и не способная сделать ничего тяжелее вдоха.

Гадес убьет миньона, когда узнает что он с ней сделал. Конечно же он не стал бы им такое приказывать. Он любил ее и не стал бы умышленно ей вредить.

— Гадес, — в тысячный раз закричала она. Если продолжит так и дальше, то потеряет свой голос. — Ты мне нужен!

Наконец-то он появился, переместившись в центр комнаты.

Он был красивым мужчиной с темными волосами и глазами… глазами, которые пульсировали красным каждый раз, когда он подумывал совершить убийство. Он был высоким, ростом в шесть футов и семь дюймов ^[30]. Но ему это шло. Он нашёл в себе силы поддерживать отношения. И женщины повсеместно желали его. Но он выбрал меня.

— Надеюсь, твои новые апартаменты комфортны, — начал он.

Он держался так небрежно…

Он знал.

Глубокая рана рассекла все кусочки ее разбитого сердца.

— Почему? Зачем ты это сделал?

— Ты была слишком могущественна. Если бы ты когда-нибудь обернулась против меня…

— Я бы никогда не повернулась против тебя!

Гадес попер напролом и продолжил:

— …я мог потерять все, что пытаюсь построить.

— Кили.

Она нахмурилась. Этот новый голос принадлежал мужчине, но не Гадесу.

— Пришло время принять еще лекарства, принцесса.

Образ Торина заполнил ее разум, затмевая пределы ненавистной камеры… презираемой памяти. Кили видела его белые, длиною до плеч волосы. Его кошачьи зеленые глаза. Тлеющую сексуальность, из-за которой у нее всегда рот наполнялся слюной. Как и сейчас. Ох! Что-то многовато слюны. Прямо неловкое ее количество. Душит ее… Не могу дышать, должна вдохнуть…

— Глотай.

Прохладная жидкость омыла ее иссохшее, истерзанное горло и осела в столь же измученном желудке.

— Хорошая девочка, — сказал он.

Что-то теплое погладило ее перегретый лоб, предлагая комфорт. Не его рука. Определенно нет. Он отказывался прикасаться к ней.

Прикасаться к ней. Слова резонировали в уме, подталкивая ее. Он не касался ее, первым, но она коснулась его. Потом Торин схватил ее и наградил самым жарким поцелуем за всю ее жизнь. Она заболела. Ужасно заболела. И все из-за его демона.

Все верно. Демон.

Ненавижу этого демона.

Внутри вспыхнул гнев, горячий, столь жаркий, что диван под ней начал подрагивать.

Убью этого демона.

— Только не это, — пробормотал Торин. Через секунду, она поплыла — что? как? — но тряска все продолжалась.

Кили успела услышать звук звенящих тарелок. Грохот бревен.

О-о, да, холодно подумала она. Болезнь будет страдать за все, что сделал…

Торин выругался, а Кили покатилась. Она кувыркалась вниз по склону? Трава и грязь наполнили ей рот. Ее охватило головокружение.

Остановившись, Кили попыталась открыть глаза. Ей что грязь залепила веки? Она моргнула, в поле зрения появился Торин. Над ней навис настоящий Торин.

Он грустно ей улыбнулся.

— С возвращением, принцесса.

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 12

Торин пошатнулся. Кили пережила второй недуг, и оправилась от него так же быстро, как и заболела. Фактически, через час после разрушения хижины, она твердо стояла на ногах, полностью готовая к гонке и без затяжных побочных эффектов.

Первый раз — он все понимал. Другие тоже выздоравливали, даже если и становились носителями. Но второй раз…

Как она выжила? Торин спрашивал ее мнения и получил обычный ответ:

— Привет. Красная Королева. Супермогущественная.

Возможно. Пожалуй.

Выживет ли она в третий раз? Четвёртый?

Учитывая сделку, которую они заключили, Кили готова была рисковать. Но не Торин. Больше нет.

Где-то уже такое слышал.

Ага, но в этот раз именно это я и имею в виду.

Знаком показав следовать за ним, Торин повел Кили через лес. Продолжая выглядывать мстительных гигантов. Пыль от разрушенной хижины шлейфом тянулась за ними. Молчаливая Кили оставалась позади него, и молчание раздражало Торина.

— Ты ненавидишь меня? — спросил он.

— Ненавижу тебя? Зачем мне тебя ненавидеть?

— Ты что правда должна спрашивать?

— Само собой. Поэтому и спросила.

— Демон, — сказал он на выдохе. — Рвота.

— Эм, возможно ты забыл, что это я дотронулась до тебя.

Нет. Он не забыл… и никогда не забудет. Ее прикосновение доказало сколь низменной стала его потребность в ней, насколько поглощающей…, когда он наконец-то почувствовал ее в своих руках, ничто, кроме наслаждения, не имело значения.

— Давай не будем говорить об этом. — Он искал безопасное место, чтобы разбить лагерь, и когда подумал, что услышал звук шагов, Торин вернулся и начал искать следы, которые так и не нашел.

Должно быть от желания он совсем рехнулся.

Черт, горячий и липкий воздух должно быть запек его внутренности. Погода сменилась с осени на зиму, и просто превратилась в ад, но Торин не думал, что это связано с Кили. Ее настроение не соответствовало температуре в миллион градусов.

— Я собираюсь снять футболку. Не подходи ближе чем на десять футов, пока не надену ее обратно. — Торин стянул футболку через голову, затем повесил на шею, чтобы впитывала пот, стекающий по вискам. — Я серьезно.

Кили окинула взглядом обнаженный торс Торина, и черт возьми, ощущалось это подобно ласке.

— Ты невыносим, — пробормотала она. Может быть ее настроение и совпало. — Я тоже перегрелась, знаешь ли. Думаю, мои внутренние органы стали похожи на тушеное мясо. — Она оторвала рукава от своей рубашки и бросила ими в него.

Состояние ее рукавов заставило Торина задуматься о том, как она изучала свои руки и ноги, когда впервые очнулась. То, что она увидела… или не увидела… успокоило ее. Когда он спросил, зачем она это сделала, Кили ответила:

— Будто я действительно собираюсь подбросить тебе какие-нибудь идеи.

— Что, черт возьми, это должно означать?

— Глупые двойные стандарты, — заметила Кили. — Если бы я сняла свой топ, чтобы охладиться, то стала бы вертихвосткой, которая напрашивается на комплименты.

— Охлади свой пыл, принцесса. Я никогда не заставлял тебя просить. — Но разве не именно это он сделал?

— Ты говоришь, что подарил бы их просто так? — спросила она.

— Я ничего не говорил. — Если все так продолжится, они закончат там же где и начали. В беде. — Но зачем рисковать укусами насекомых? Давай найдем тебе пальто. Возможно с мехом.

— Как будто какие-то насекомые осмелятся приблизиться ко мне.

— И все же. Осторожность не повредит. — Торин порылся в рюкзаке. — Знаю, где-то тут у нас была запасная одежда.

— Попытаешь заставить меня это надеть, и я свяжу тебя, вспорю и позволю животным использовать твои органы как закуску!

— Все должны есть. — Торин вытащил пустые руки из рюкзака. — К сожалению, у нас закончилась чистая одежда.

— Почему бы тебе не снять с себя кожу? Тогда ты станешь моим пальто.

— Умно. Ты не замерзнешь во время следующего снегопада.

Кили топнула ногой.

— Меня сводит с ума, неспособность тебя разозлить.

— Я накричу на тебя, если от этого тебе станет лучше. — Черт, может и мне от этого полегчает.

Кили оживилась и заговорила:

— Это бы очень помогло, спасибо.

Торин задумался на мгновение, затем закричал:

— Как смеешь ты ходить с голыми руками на публике! Ты чертовски права — это делает тебя вертихвосткой. Такое поведение наводит мужчину на определенные мысли. Заставляет думать, что ты способна таскать тяжелые коробки… в чем как раз заключается его работа! Это унизительно.

Кили рассмеялась от чего покачнулась ее грудь. Грудь, которую он держал в руках. Ее соски затвердели, вероятно болезненно ныли, нуждаясь, чтобы их ущипнули и пососали.

Отвернись! Сейчас же!

Он не стал. Не смог.

Смех Кили затих, их окутала тишина.

— Торин, — прошептала она.

— Нет, — ответил он, и, когда Кили облизнула губы, Торин заставил себя повторить. — Нет.

Хрустнула ветка, уведомляя об окончании их уединения.

Спасибо Господи. Торин сжал в ладони один из клинков, которые смог выкопать из-под развалин хижины.

— Спрячься за той скалой. — Он всматривался в лес, пытаясь найти какие-то признаки нежеланного гостя. Или гостей. Человек, животное или гигант? Либо и те и другие?

Кили вопросительно посмотрела на скалу и нахмурилась.

— Красная Королева не прячется.

— Она прячется, когда на ней не надеты перчатки. Не забывай, ты носитель. Кроме того, ты болела. Тебе нужно поберечь силы. А если эмоции возьмут верх? Возможно лучше не уничтожать эту реальность, пока мы в ней.

Ее хмурый взгляд потемнел.

Поскольку земля не дрожала от приближающихся шагов, Торин засомневался, что гостем был гигант. Пока существо не собиралось причинять вреда Кили, оно сможет спокойно уйти. Однако один неверный шаг, словом или делом, и все изменится.

Кили вздохнула и поплелась к безопасной зоне.

— Ладно. Неважно. У меня слишком хорошее настроение, чтобы спорить.

Действительно?

— Это называется хорошее настроение? — Вообще-то солнце не сверкало.

Кили споткнулась об виноградную лозу… нет, это не лоза. Мини-ловушка. Очень похожая на одну из тех, которые строил Торин в другой реальности. Последующие щелчок и свист подтвердили его опасения. Когда Кили приземлилась на колени, из отверстия в дереве вылетело копье. Пункт назначения: ее сердце.

— Нет! — Торин бросился в ее сторону.

Кили поймала оружие за эфес до того, как оно пронзило ей грудь… или ему.

Торин откатился от удара и вскочил на ноги, но облегчение было не долгим. Из листвы выскочило двое людей. Мозг Торина лихорадочно работал. Мужчины. Примитивные. Каждый носил набедренную повязку и держал по одному самодельному копью. Вероятно, люди на которых так нравилось охотится гигантам.

Тот, что справа, заметил Кили и поднял оружие, готовясь бросить его.

Враг.

Опять же Торин не стал тратить время на переговоры. Он просто бросил клинок — вспорол горло мужчины — хлынула кровь, когда тот упал сначала на колени, затем лицом в лужу; его копье оказалось бесполезным.

Другой мужчина… давайте назовем его Тарзаном… оскалился и поднял свое оружие.

Торин сжал в руке второй клинок.

— На твоем месте я не стал бы этого делать.

— О, здорово! — Кили подскочила и захлопала в ладоши, луч света внезапно осветил ее. — Два сексуальных воина бьются на смерть. Это намного лучше, чем схватка с пауками. У тебя есть мое одобрение, Торин. Продолжай.

Темные глаза Тарзана расширились — слегка от удивления и очень сильно от ненависти.

— Ты, — выдохнул он. — Мы слышали, что ты вернулась, но я считал, что слухи необоснованные, и ты бы никогда не осмелилась вернуться.

— Я? — Кили огляделась, потом похлопала себя по груди. — Думаю, ты ошибся девушкой.

— Как будто о тебе можно забыть. Ты почти разрушила мою деревню, вырвала с корнем все наши священные деревья… в мгновение ока… и избила ими весь клан.

— Да? Ну, уверена, на то у меня были веские причины. — Кили задумчиво постучала по подбородку. — Но у меня проблемы с памятью. Возможно, это еще одна жертва Коробки Ожидания.

Торин сосредоточился на Тарзане и приготовил клинок.

— О, я знаю! — воскликнула Кили. — Ваши люди обычно бросают детей в огненные ямы, жертвуя своим богам. — Ее глаза сузились, деревья рядом с ней поднялись из земли и зависли в воздухе. — С этим у меня большие проблемы.

— А у меня проблема с тобой. — Тарзан, подобно смертоносной ракете, помчался к ней. На середине пути, Кили замахнулась в него деревом. Он приготовился к атаке и нырнул, проскользнув под стволом… а затем просто продолжил наступление.

Торин бросил нож, попав парню в грудь… нет, спину. Воин двигался быстрее, чем ожидалось… и врезался в Кили, сбивая ее с ног, и прижимая к земле, а потом сжал руками ее шею, кожа к коже.

Темный туман окутал Торина, дикий рев вырвался из глубины его горла. Он бросился на парня и оторвал его от Кили. Они упали на землю и покатились, Тарзан принял на себя основной удар. Спустя мгновение они перестали двигаться, Торин сел на него и начал избивать. Сломал парню нос. Порвал губы и выбил зубы. Вывихнул челюсть.

— Ты никогда больше не притронешься к королеве.

Глаза Тарзана закрылись, тело обмякло, а голова завалилась в сторону.

Торин не унимался. Красная Королева его. Только его. Больше ничьи руки не могли касаться ее. Сперва он умрет.

— Хватит, — окликнула его Кили. — Живым он станет отличным лабораторным экспериментом. По этой причине я не переместила его отсюда, прежде чем он напал.

Чтобы узнать, какую болезнь она распространяет? Умно.

Торин взглянул на Тарзана.

— Поздравляю. Я решил тебя пощадить… так я смогу могу посмотреть на твои страдания. — Он выпрямился и пристально взглянул на Кили. Она всё ещё оставалась на земле и беспокойно заставило Торина броситься к ней.

— Что случилось, принцесса?

Она перенесла вес на локти, пряди ярко-рыжих волос обрамляли раскрасневшиеся щеки. Синяки уже испортили изящный изгиб шеи. Прикусив губу, Кили заговорила:

— Кажется я вывихнула лодыжку.

— Дай мне посмотреть. — Он нежно приподнял край ее штанов. Припухлость, небольшое покраснение. Ярость захлестнула его. Торин собирался было подняться и вернуться к Тарзану… Вырву ему глотку… зубами. Но Кили схватила его за запястье и остановила.

— У тебя кровь на лице, — сказала она, с мягкими женственными нотками в голосе… одно это заставило его грудь мучительно сжаться.

— Не моя. — Торин хотел заменить воспоминания о том, как ее душили, моментами удовольствия. О том, что не смог… еще одна волна ярости накрыла его. — Давай уйдем отсюда, пока не появилось больше парней с копьями. — Он использовал лозу, чтобы связать Тарзана, планируя тащить воина за собой, а затем осторожно взял Кили на руки, стараясь не соприкоснуться с ее кожей.

Она прильнула к нему, счастливая — солнечный луч, не отрываясь, освещал их, когда Торин поплелся вперед.

— Торин… помнишь, я сказала, что подвернула лодыжку? Ну, это так. Но я уже исцелилась.

— Хочешь, чтобы я отпустил тебя?

— Напротив. Хочу быть ближе. — Она вновь прикусила нижнюю губу. — Возможно, мне не следовало признаваться в этом, но все, что мы делали в хижине, только усилило мое желание к тебе.

Сильная похоть овладела им.

— Не говори так.

— Не говорить правду?

— Из-за тебя мне только хуже становится.

— В этом-то и суть! — сказала Кили. — Мы оба хотим счастливого конца. Но, возможно, я еще хочу немного больше между…

Сопротивляйся.

По пути на север, он наткнулся на множество ловушек. Торин решил, что в той стороне находятся останки деревни Тарзана, и сменил направление. Спустя час пешей прогулки, он нашел заброшенную пещеру.

Торин усадил Кили на вершину валуна и, как бы ему не было это ненавистно, отпустил ее. Когда она посмотрела на его губы и облизнулась, Торин заставил себя отойти подальше.

Так грубо как только возможно он привязал не очнувшегося Тарзана к скале.

— Мне нужно обезопасить периметр.

— Будь осторожен.

— Всегда. — Кроме как с тобой. И это должно измениться. Пока не стало слишком поздно.

Торин работал как безумный, превращал ветки в копья, устанавливал лозы в качестве растяжек, рыл ямы и скрывал их листвой. В какой-то момент все тепло высосали из воздуха, оставляя тонкий слой льда. Кончик его носа покрылся инеем, а легкие горели. Торин закончил и постирал перчатки в ближайшей реке. Вода тоже оказалась ледяной, и он выругался.

Торин помчался обратно в пещеру, пока его не заморозили. Первое, что он заметил, когда вошел внутрь: Тарзан все еще без сознания. Второе: Кили сделала завесу из веток и листьев и подвесила ее к потолку пещеры, разделив на два отделения. Сторона Тарзана и ее. Теплый огонь потрескивал на ее стороне… возле места, где она прислонилась к каменной стене с ногами, согнутыми в коленях и раздвинутыми.

Она была голой… готовой для него.

— Я хотела поприветствовать твое возвращение должным образом, — сказала она, с медленной, почти застенчивой ухмылкой. Свет и тени танцевали на ее коже, как если бы она сошла с картины. — А еще я хотела соблазнить тебя… получилось?

Торин перестал дышать. Уходи. Нет, убегай. Но он уже почувствовал ее аромат… корица с ванилью… и уже приблизился к ней, даже не помня, как преодолел расстояние. И всё же он это сделал и, когда Кили, внезапно, оказалась в пределах досягаемости, упал на колени.

— В этот раз мы будем осторожны, — сказала она. — Мне просто нужен шанс доказать тебе, что есть способ.

— Да. Шанс. — Торин дрожал, когда схватил ее за колени… электрический заряд, даже сквозь перчатки… и заставил Кили раздвинуть их шире…

Он никогда не видел ничего более красивого. Торин провел пальцем по влажному жару, который она предлагала. Хотел все это для себя. Хотел ее.

Должно быть Торин говорил вслух, поскольку Кили выгнулась и сказала:

— Я твоя.

— Я позабочусь о своём. — Сохраню абсолютный контроль.

Торин не знал какое чудо убедило ее так поступить, сделало ее настолько нетерпеливой в желании заполучить его, не смотря на всё, что он с ней сделал, но вечно будет благодарен. Или станет вечно просить прощения.

Время покажет.

Но не уйдет. Не остановится, как раньше. Не снова.

Он перекатывал ее соски между пальцев, потом нежно их ущипнул, жалея, что не может пососать сперва один, потом второй. Торин сопротивлялся желанию… должен сопротивляться… и вновь обратил свое внимание к ее лону. Невозможно держаться в стороне. Он раздвинул ее складки, нашел бугорок, который заставит ее умолять, и нажал.

— Торин, — закричала она. — Да!

Он нажал сильнее. Никогда не заходил так далеко с женщиной, но с Кили хотел пойти еще дальше.

— Войди в меня, — просила она.

Торин на удивление легко и глубоко скользнул в нее пальцем.

— Ты такая влажная для меня.

— Стану еще более влажной, — прохрипела Кили.

Внутрь. Наружу. Он проникал в нее, смакуя каждое ощущение. Тугая. Гладкая. Торин знал, что ощущение будет приятным. Но это? Совершенно.

Сначала он двигался медленно, смакуя ощущения. Но вскоре, этого стало недостаточно для обоих, и Торин ускорил темп. Ее теснота не ослабла, только усилилась, внутренние стенки сжимались вокруг него, пытаясь удержать внутри. Его возбужденный член пульсировал в такт движениям, требуя такого же внимания. Торин прикусил язык, почувствовал кровь… и вставил второй палец.

Кили восторженно вздохнула.

Чем жёстче он входил, тем больше, казалось, ей нравится. Никогда не было так приятно. Кили даже приподняла бедра, встречая его толчки — в сладчайшей агонии. Её лоно сжалось сильнее. Внутрь и наружу. Внутрь и наружу. Торин ускорил темп. Вонзая и толкаясь, быстрее и быстрее, используя все больше силы с каждым скольжением, пока она раскачивалась взад и вперед.

— Моей королеве нравится? — Он был испуган, унижен.

— Да! О, да, — простонала Кили, сжимая свою грудь. — Но я хочу жестче. Быстрее.

— Не хочу сделать тебе больно.

— Жестче!

Так властно. Неспособный отвергнуть ее, Торин дал то, о чем просила. Звуки, которые она издавала потом… Она гортанно зарычала, словно не могла поверить в происходящее. Еще больше вздохов. Примитивные звуки наэлектризовали воздух.

— Дам еще больше. Прими это… знаю, ты можешь. — Торин добавил третий палец — только это и требовалось. Кили мгновенно кончила, выкрикивая его имя, срывая стон с его губ. Торин продолжал толкаться в нее пальцами, пока Кили вздрагивала, и больше не могла выдержать от чего тяжело осела на пол, истощенная.

Отбросив всякий здравый смысл, он разорвал пояс своих штанов и использовал ее влагу, чтобы смазать член. Торин водил по нему верх и вниз с такой силой, которая не должна была его удивлять. Кили попыталась выпрямится… сделать для него то, о чем он не знал. Не смел рискнуть и узнать. Торин позволил бы ей сделать все, чтобы это ни было, и неважно насколько опасно. Он толкнул Кили на землю и навис над ней, становясь все бездумней с каждой проходящей секундой. Торин прижал одну руку к ее виску, а другой ласкал себя… поглаживал.

— Однажды, я хочу взять тебя в рот, — сказал она, и провела зубами по нижней губе. — Хочу взять тебя полностью, по самую глотку, и проглотить всё что ты мне сможешь предложить. Ты помнишь как мне нравится глотать, правда?

То, что она описала… он никогда не сможет ей дать, но да, он может представить это. Эти красные губы — обхватывают его длину, двигаются на нём. Горячее, влажное посасывание. Сильное жжение началось в основании его пениса. Он сжал сильнее.

Да… да… почти конец. Жжение поднялось к головке, и Торин заорал так громко, что звук эхом отразился от стен. Его семя пролилось на живот Кили. Наслаждение… что-то настолько грандиозное, что могло просто…

На ее живот.

Слова поразили его. Как и осознание. И ужас. Он попятился. Это контакт не кожа к коже, но все же прикосновение. Возможно, еще более опасное.

Торин вернулся к Кили и поспешно попытался вытереть, потом встал на шаткие ноги и поправил одежду. Все следы удовольствия исчезли.

— Торин? — неуверенно позвала Кили. Какой идеальной она выглядит. Волосы растрепались, кожа покраснела от удовольствия. Любой другой мужчина притянул бы ее к себе и обнимал несколько часов, просто наслаждаясь всей этойвосхитительной женственностью.

Но хоть он и удовлетворял ее так, как никакую другую, и ей это понравилось, возможно, она даже наслаждалась этим — он мог ее заразить. Снова.

— Когда я вернусь, — прохрипел он, — ты будешь одета. Ты останешься на одной стороне пещеры, а я на другой. Мы не будем говорить друг с другом. Даже не станем смотреть. Если ты заболеешь, мы разберемся. До того… — Торин вышел из пещеры.

***

Кили не была уверена… не могла осмыслить… столь многое.

Удовольствие… было!.. ошеломительным. Спустя час, она все еще не успокоилась. Могла никогда не успокоиться. А Торин, ее сладкий Торин превратившийся в рычащего зверя, еще не вернулся.

Избегает меня?

Где он?

И где он этому научился? Используя только пальцы, он заставил её кончить, и даже более того, полностью присытил.

И теперь он ждет, что я не стану на него смотреть? Не стану с ним разговаривать? Сорвать луну с неба и то легче. Кили хотела его еще больше, чем когда-либо.

Она должна логически обдумать свои дальнейшие действия. Как бороться с растущими чувствами к мужчине, который оставит ее как только узнает о связи между ними… о связи, которая только усиливалась с каждым его неприличным прикосновением. Вместо этого она колебалась и медлила.

Я должна сказать ему.

Я не хочу говорить ему.

Недомолвка также ужасна как и ложь.

Недомолвка это любезность.

Всю оставшуюся ему жизнь, Кили будет вливать в него свои силы. В его будущее. Если только, Торин не совершит предательство, как сделал Гадес, настолько ужасное, что связь иссохнет; Кили будет желать ему только лучшего, даже ценой собственной жизни. Ее эмоции всегда будут отвечать на его переживания, а его благополучие станет важнее ее собственного.

Кили невесело рассмеялась. Он никогда не станет прилагать столько усилий для меня. Слишком сильно боится влияния своего демона.

Она должна найти Утреннюю Звезду. И быстро.

В тоже время, ей нужно опережать события. Кили сделает все, что в ее силах, лишь бы изменить мнение Торина о связи. Завоюет его сердце. Затем расскажет ему.

Безупречный план… если не слишком углубляться. Но если кто-то и мог его успешно осуществить, то это она. Она была борцом. А именно это борцы и делают. Они участвуют в битвах и побеждают. Кили заставит его желать ее… всю ее… также сильно, как она хотела его. Легко.

Может быть не трудно.

Ладно, наверное, тяжело. Но она приняла вызов! В миг, когда Торин избавится от своей первобытности, Кили нанесет удар.

Переводчик: Shottik

Редактор: natali1875, silvermoon

Глава 13

Прошел день.

Второй.

Третий.

Четвертый.

Тарзан исцелялся от физических ран, что не было неожиданностью. А что было? То, что парень так и не заболел. Ни разу не шмыгнул носом. И даже не поперхнулся.

Торин чувствовал головокружение от пьянящего осознания того, что Кили не является носителем болезни демона. Ни одной из его болезней.

Более того, сперма Торина не заразила Кили.

Он даже не знал, что об этом думать. Посмеет ли он согреться в лучах этого волнующего чувства? Или ему следовало придерживаться своих опасений?

Мог ли он снова до нее дотронуться? Кожа-к-коже, без всяких последствий?

Нечего и думать: это все еще было слишком рискованно. Но он не мог перестать размышлять о том, что с ней делал — эротический эпизод постоянно прокручивался в уме. Его пальцы были у нее внутри.

И ей это понравилось. «Понравилось», пожалуй, слишком слабо сказано. Она бы его убила, если бы он вытащил хоть один палец пока она совсем не кончила.

Он улыбнулся при этой мысли. С момента ее оргазма двойное солнце продолжало сиять снаружи пещеры. Его сознание просто взорвалось, когда он впервые это заметил. Даже красивый букет красных, розовых и фиолетовых полевых цветов расцвел на целую милю вокруг.

Поразительная реакция Кили не заставила бы его изменить решения оставаться на расстоянии. Он сделан из крепкой материи.

И эта крепкая материя очерняла его настроение по мере того, как Торин готовил завтрак для Кили. Обычные веточки, листья и грибы.

Она сидела, скрестив ноги на ложе из мягких листьев, ее ярко-рыжие волосы струились по спине глянцевыми волнами. Нормальный мужчина мог бы взять в кулак эти пряди и наклонить ее голову, чего желал и он, требуя жесткого, до крови поцелуя.

Торин поставил перед ней еду с большей силой, чем намеревался. Кили это проигнорировала, точно так же, как игнорировала все вокруг. Включая его. Кили приняла его слова близко к сердцу, отказываясь смотреть на него и даже говорить с ним.

Не хватает ее, хотя она прямо здесь.

Он надеялся облегчить все происходившее с ними.

— Ешь. А когда закончишь, — сказал Торин, беспокоясь о том, что она недостаточно ест и отдыхает, — мы убьем Тарзана и двинемся дальше.

Смена декораций может улучшить ее настроение.

— Что? Правда? Я закончила! — Кили практически вскочила на ноги. Секундой позже Тарзан исчез, — Я переместила его к нему в деревню, без кожи.

Вот так легко. Временами Торин забывал насколько могущественной она была.

— Теперь можем идти, — она выпорхнула из пещеры, оставив завтрак.

Почему она так спешила? Хмурясь, он побросал закуски в чистую тряпку. Он покинул пещеру вслед за Кили, и поскольку его шаги были шире и быстрее, быстро нагнал ее, всовывая сверток ей в руки.

— Ешь, — повторил он, — Серьезно.

— Конечно, конечно.

По мере их продвижения по лесу, Кили выкидывала по кусочку.

— Прекрати.

— Прекратить что?

— Ты знаешь что.

Кили сложила тряпку и спросила:

— Неужели?

Торин кое-чему научился. Когда она надеялась избежать лжи и не хотела говорить правду, она отвечала вопросом на вопрос.

— Почему ты никогда не ешь и не спишь? — спросил он.

Она взглянула на него так, словно он только что обвинил ее в убийстве котят.

— Ты и вправду думаешь, что я или кто-либо еще смог бы обходиться без еды и отдыха?

— Ты смогла бы. Ты же обходишься. Но почему?

Она открыла рот…

— Не надо отвечать мне вопросом.

Кили прищурилась.

— Замечательно. Я не ем, потому что пища могла быть отравлена. А не сплю я потому, что не хочу ночных кошмаров и уязвимости. Да кого это сейчас волнует? Давай-ка поговорим о том, что между нами произошло, когда я была голой.

К Торину начал подбираться удушающий жар — со всех сторон — и он потянул воротник своей рубахи.

— Я бы никогда не отравил тебя.

— Моментами было весело нам обоим, — продолжала она, — Я планирую повторить, несмотря на то, как ужасно ты все закончил.

Заявление вышло нерешительным, сочилось уязвимостью, которую, она как утверждала, презирает.

В его груди заболело.

Торин ненавидел эту тупую боль.

Что ж, хватит! Время положить этому конец. Всему этому.

— Почему ты все еще хочешь меня? — Видимо, не достаточно, — Разве я не доказал тебе, что не смогу дать то, что тебе нужно? Ни через какое-то время, ни когда-либо вообще.

— Это отличные вопросы, — сказала она, не способная встретиться с ним взглядом.

Ее ответ разозлил его. И немного убил, даже слишком.

А что? Торин ожидал, что Кили скажет ему, что он может дать ей все, в чем она нуждается?

— Каковы бы ни были мои доводы, некоторое время мы все еще можем наслаждаться друг другом, — с надеждой сказала она, — Ведь можем?

Пока не появился кто-то получше? Его гнев возрастал, нечестивый пожар в его жилах.

Диалог не обязателен. Просто надо найти край этой реальности и открыть дверь в следующую, держа при этом свои проклятые руки подальше от Кили.

Невозможно. Он знал, каким тугим было ее лоно, и должен был познать это снова. Познать ее. Кили стала болезнью у него в крови. Он издал острый как бритва смешок над такой иронией. Как и от демона, от нее не было исцеления.

Не могу так жить. Можно просто сорваться.

Ради Камео и Виолы. Ради Бадена. Ради Ларца. Держись, оставайся с ней.

— Я согласился платить тебе за помощь, — сказал он, — И я заплачу. Но не дам тебе ничего большего.

***

Ой. Из-за образовавшейся связи суждения Торина резали Кили на части, тогда как прежде они просто бросали ей вызов. И именно потому, что ни одна другая раса не связывалась так как это делала ее раса, он никогда не узнает, сколько причинил ей боли, до тех пор, пока она сама ему не расскажет — чего она делать не собиралась.

Вина — не то чувство, которое она хотела у него вызвать. Он и так уже достаточно натерпелся вины.

— Если ты не хочешь говорить о сексе… — начала она.

Он резко вздохнул. И сказал гортанным тоном:

— Нет, не хочу.

— Тогда как насчет того, чтобы обсудить твою новую вскоре-будущую любимую тему? Меня! — Возможно первая стычка проиграна, но я все равно выиграю эту войну. Его сердце такое же хорошее, как и мое.

— Я слушаю, — сказал Торин.

— Однажды я была замужем. Когда мне было шестнадцать мои родители заставили меня выйти за Короля Хранителей. Наш брак длился несколько отвратительных лет, и я позаботилась о том, чтобы у нас не было детей. Для других своих детей он был ужасным отцом.

— Детка. Я чувствую себя идиотом. Я знал, что тебя отдали королю, но не знал, что вы поженились. Твой титул должен был натолкнуть меня на мысль.

— Что ж, Детектив Торин, уже через несколько месяцев после смерти короля я обручилась с Гадесом, наихудшим обманщиком, когда-либо ходившим по земле. Это была величайшая ошибка, которую я когда-либо совершала, — негативно начала она. Но позитивно закончила, — Мой любимый цвет — радужный, и я твердо верю, что изюм — лучшая сладость, созданная природой. Меня не волнует, о чем судачат завистники! Я знаю все обо всем, и единственный раз, когда я была не права, это тогда, когда я думала, что была не права.

Уголки его губ, должно быть, опустились.

— Невеста Гадеса. Мне следует к этому привыкнуть, но у меня все еще проблема, которая заволокла мой мозг этой мыслью. И как тебе все это было?

— Волнующе. Сначала. Он был притягателен.

— И с тягой к убийствам.

— Да, но в то время это было частью его шарма. Он учил меня защищаться.

— Однако за урок ты заплатила.

Что он имел ввиду? Слишком страшно спрашивать.

Криво улыбнувшись, он сказал:

— Так… а что бы вы сказали о вашем самом большом недостатке?

— Зачем? Это что, собеседование при приеме на работу?

— Может быть.

И на какую вакансию?

— Ну, мой самый большой недостаток — это, наверно, то, что я слишком бескорыстная… в постели.

Торин задохнулся от смеха. Когда он успокоился, то сказал:

— Ты столетиями находилась взаперти, правильно?

— Правильно.

— Тогда почему ты такая… современная?

— Все просто. Когда-то мне служила одна провидица. Она обладала восхитительной способностью позволять другим находиться в ее сознании, чтобы увидеть каким будет будущее. Что я и делала. Часто.

— Забавно, но не совсем полезно. Ты знала, что будет, и все же оказалась в тюрьме.

— Это правда. Я подозреваю, что она умышленно не показывала этот аспект моей жизни. Что может быть лучше, чтобы избежать моей зловещей хватки? — Но хватит о ней, — Как насчет тебя? Расскажи мне какие-нибудь непристойные подробности.

Неверный выбор слов. Или может как раз верный. Они оба вздрогнули.

Кили вздрогнула от воспоминания о еще пульсировавшем желании.

Почему вздрогнул он?

— Если ты хочешь ответов, — сказал Торин, — то поешь. Я серьезно.

Ох, очень хорошо. Он был честен на протяжении всего их путешествия. Он говорил, что не отравил бы ее, и Кили ему верила. Она сделала большое событие из поедания одного кусочка, преувеличивая каждое движение.

— Ешь еще.

Отлично! Она все взяла в горсть и засунула в рот. Рот оказался так набит, что она едва могла жевать

Его глаза весело мерцали, придавая ему мальчишеское, даже плутоватое выражение.

— Я никогда не был женат, — сказал Торин после того, как она все проглотила.

Когда он больше ничего не сказал, Кили округлила глаза:

— Ух ты. Притормози-ка. Не уверена, что справлюсь с потоком новой информации.

— Мой самый большой недостаток — это то, что у меня нет недостатков. Знаешь ли ты, что это за бремя, постоянно быть совершенным во всем?

Она слегка взбила прическу.

— Да, вообще-то, знаю.

Он улыбнулся и подтолкнул ее плечом. А когда понял, что сделал, нахмурился и прокашлялся.

— Что ты хочешь обо мне знать?

Она ненавидела его расстройство из-за спонтанного прикосновения, но ей очень понравилось, что он это сделал. Не говоря уж о радости прогресса.

— Почему у тебя тату в виде бабочки?

Он выгнул одну бровь.

— А я думал, ты знаешь все обо всем.

— Я знала о Повелителе Преисподней до того как… ну, раньше. Мои шпионы предоставляли мне разные отчеты о татуировке.

— Шпионы? Как секретные агенты в плащах.

— Я училась у самого лучшего. У Гадеса, — добавила она на тот случай, если он не сложил кусочки этой мозаики. Кили указала на его талию, — Значение.

— Разное для разных людей. Я получил его в день, когда демон завладел мной.

— Значит… это метка зла.

— Для меня — да.

— Ну, если ты спросишь меня, — сказала она, — то бабочка — странный символ для зла.

— Я не думаю, что это символ. Мне кажется, это напоминание о том, что зло может скрываться и под самой красивой оболочкой.

— Тебе часто необходимо напоминание?

— Каждый раз, когда смотрюсь в зеркало.

Кили фыркнула.

— Неужели ты только что похвалил свою красивую внешность? Твоему эго и впрямь необходимо, чтобы его погладили.

— Кое-чему нужно, чтобы его как следует погладили, — пробормотал он, окинув ее жарким взглядом, который заставил ее задрожать.

Нужен блестящий, сексуальный ответ.

— О, да?

Молодец, Ваше Величество.

Торин напрягся и резко переключил свое внимание.

— Что касается некоторых подробностей обо мне. Мой порно-псевдоним мог бы звучать как Доктор Длиннющий. Я бы скорее съел Нефилима, которого поймал, чем изюм. Извини, Кис, но изюм — это испражнения природы.

Ха!

— А мой порно-псевдоним был бы Иванна ПодСтатьТебе. А если ты не будешь осторожен, то я подниму целую армию изюма, и мы тебя съедим.

— Вообще-то, это может быть забавно. Для меня, — его улыбка вернулась, осветив всё лицо, — Я хорошо разбираюсь в компьютерах, могу «хакнуть» что хочешь, и за века я убил больше людей, чем смогу пересчитать. В свое время, — признался он нерешительно, — я жил ради этого. Я это любил.

— И до сих пор любишь, — она вспомнила, как умело он обращался с пауками, — Но только на поле боя.

— И когда нужно защитить моих друзей.

Знакомая ревность кольнула сильнее, чем раньше. Быть объектом этой защиты… не раз или два, а всегда, когда ее будущее так же важно для него, как его собственное… могло ли вообще что-нибудь быть лучше этого?

— А они так же относятся к тебе? — спросила Кили.

— Да.

— Должно быть это классно

— Более чем.

— Есть ли хоть малейший шанс, что они и ко мне бы также отнеслись?

Вау! Потребность в этом, практически сочившаяся из ее голоса, была унизительна.

Кили хотела бы засунуть свои слова обратно, но он посмотрел на нее взглядом полным тревоги и даже боли.

— Принцесса, да они расшибутся ради тебя.

***

Они прошли еще через три реальности, и у Кили появилось подозрение, что их преследуют. Она ничего не сказала Торину. Никаких причин делится с ним ее переживаниями не было, пока не будет доказательств.

А он бы переживал. Его настроение ухудшалось с каждым прошедшим днем. Он даже воплотил в жизнь свое обещание, данное в пещере: никогда не смотреть и не разговаривать с Кили.

Первая реальность была землей, абсолютно лишенной чувств. Тьма и безмолвие. Прохождение по ней было мучительно как физически, так и морально.

Во второй не было ничего кроме гор изо льда, по которым они были вынуждены взбираться, и так как Торин отказался от каких-либо объятий, то холод казался таким же злом, как и тьма.

Та, в которой они находились в настоящее время, могла похвастаться наличием нескольких полей амброзии и мака — наркотиков для бессмертных — и на каждом шагу им приходилось укорачиваться от бессмертных наркобаронов, решивших защитить свои тайники.

По крайней мере вернулась защитная жилка Торина, прекрасный шанс сменить его игнорирование и молчание.

Кили нравилось думать, что свое молчание он использовал для того, чтобы бороться с напором его чувств к ней, также как и с острой необходимостью обладать ею, и что, в конце концов, его желание бы возобладало.

Но фантазия лишь уносила ее из реальности, а легкий туман начал преследовать их на каждом шагу.

Этим утром Торин побрел добыть что-нибудь на завтрак. Для себя. И только для себя. Он ясно дал это понять. Он больше не собирался собирать ей еду или мастерить убогое ложе, в надежде, что она прекратит свои попытки соблазнить его.

Что ж, это работало!

Хрустнула ветка. Воин, которого она никогда не видела прежде, вошел в лагерь, голова поднята, плечи расправлены. Может никогда и не видела, но я знаю его.

Он был одним из заключенных в Реальности выплаканных Слез. Его леденцовый аромат заявлял о его личности даже раньше, чем он начинал говорить.

— Гален, — сказала Кили с приветственной улыбкой.

Он был так же высок, как и Торин, и почти так же мускулист. У него были дымчатые вьющиеся волосы, а глаза голубые, как утреннее небо. Вот такая ангельская внешность.

Его лишили крыльев, но они снова отрастали, небольшие комочки, покрытые мягким белым пухом, виднелись на плечах.

В ней шевельнулось воспоминание. После того как Неназываемые стали властвовать в Реальности Выплаканных Слез, они сделали все, что могли, чтобы получить Галена. Мысль о его потере злила Кили; ей симпатизировали его высокомерие и сила.

Поэтому она издевалась над Неназываемыми через прутья своей камеры, пока один не двинулся к ней с явным намерением заставить ее замолчать. Только вот это она заставила замолчать существо, использовав заточку и вспоров его от носа до пупка, изливая кишки повсюду.

Это верно. Вот почему она убила своего первого Неназываемого, заработав при этом ярость его брата.

— Как ты сюда попал? — спросила она. О его истории она знала немного. Лучшие друзья с Торином и другими Повелителями… до тех пор, пока он не раскрыл их план украсть и открыть Ларец Пандоры Зевсу.

Когда все воины были низвержены на землю, между Галеном и Повелителями разразилась долгая кровавая война. Этот до сих крепился.

Ну, Гален мог быть врагом Торина, но он не мой враг.

Как тебе это, воин!

— Шел за тобой, — признался он, — И не я один. Три одержимых демонами психа идут за твоей кровью. Торина тоже. Но они не смогли пройти через последнюю дверь. Всегда пожалуйста.

— Ты их остановил?

— Жестоко. Не мог же я позволить им ошиваться около моей девочки.

Она одарила его сияющей улыбкой.

— Это так мило. Благодарю.

Он кивнул в знак согласия.

— Голоден? — она предложила горсть сушеных семян мака. Тяжелая работа, которая потребовалась, чтобы их добыть, должна была придать им сладости, но отсутствие внимания со стороны Торина оставило на ее языке лишь горький налет.

Гален покачал головой.

— Я давно не ел. Торин уже уловил мои следы и идет моим курсом. Я лишь хотел поблагодарить тебя за то, что отвлекала Неназываемых, когда они явились ко мне в камеру.

— С превеликим удовольствием. Честно. — Вот почему ее не влекло к нему? Он был красив, свиреп, и, на сто процентов,… плохой мальчик.

Но он не был Торином. Упрямым, пренебрежительным, ядовитым Торином.

— Между прочим, — сказал он, — Что бы ты не делала этому воину, продолжай в том же духе. Я никогда не видел его таким взбешенным.

Пожалуйста.

— Он не взбешен. Он спокоен и холоден, как, ну, как что-нибудь спокойное и холодное.

— Нет. Он смотрит на тебя. И внутри парня зреет ураган, и однажды он вырвется на свободу. У меня такое чувство, что от этого вы двое станете только счастливее.

Легкий туман, наконец, прекратился, и засияло солнце.

— Ты хочешь, чтобы он был счастлив? — спросила она.

— Я этого не говорил, — раздраженно сказал Гален.

Опять хрустнула ветка.

— Иди, — крикнула Кили и прогнала его жестом. Но Гален не ушел достаточно быстро, поэтому ей пришлось переместить его вдаль на несколько ярдов, в то время как Торин ворвался в их лагерь.

Такие ее действия могли показаться предательством по отношению к Торину, и она знала, что он бы этого не хотел. Но то было не предательство — просто мера предосторожности. Отсутствие боя означало отсутствие пострадавших.

Отсутствие пострадавших означало отсутствие мук выбора, на чью сторону встать.

— Кто-то здесь был, — сказал он, его голос хлестал как кнут. Торин посмотрел по сторонам, — Он угрожал тебе? Напал на тебя?

Это шанс, чтобы этот мужчина посмотрел на меня.

Шанс, чтобы внутри него созрел ураган.

Удовлетворение наполнило ее. Игнорируя его вопрос, она сказала:

— Где твой завтрак?

Молчание, Торин обыскал лагерь по периметру в поисках нарушителя, и как только он это сделал, солнце засияло в тысячу раз ярче.

— Пойдем, — сказал Торин, — Край реальности всего в часе отсюда.

Он уже его нашел? Без нее?

Начавшаяся было паника исчезла. Он мог уйти без нее, но этого не сделал. Гален, должно быть, был прав.

Удовлетворение усилилось, и она вскочила на ноги, жестом показывая Торину идти вперед.

— Я готова.

Нахмурившись, он взял инициативу на себя. Они добрались до края реальности через час, как Торин и предсказывал, и поскольку Кили блокировала Галена, то была в состоянии гарантировать, что он был недалеко позади.

И, ну ладно, да, это не совсем безопасно. Но ей нравился Гален, и она задолжала ему за то, что он позаботился о тех одержимых демонами психах. Конечно, Торин бы понял. Однажды. После того, как он бы бросил массивного накачанного мужика.

Он посмотрел через плечо и нахмурился. Почему? О чем он думал?

Кили обнаружила дверь и, после того как Торин ее отпер, шагнула в нее. Кили почти что наступала ему на пятки.

Бип-бип!

Они оказались в центре оживленного автомобильного движения, один автомобиль резко повернул, чтобы не сбить их, потом резко увернулся от другого автомобиля и, в конце концов, врезался в столб.

Реальность людей. Реальность Торина, осознала она, там, где его ждали друзья.

Страх быстро сменил удовлетворение. Все должно было поменяться. Все слишком скоро, Торин встретится с другими Повелителями. Мужчинами и женщинами, которых любит. Кили должна будет исполнить свое обещание, найти пропавших девушек, духа и Ларец. А Торин должен будет исполнить свое обещание и доставить ей удовольствие, после чего их дороги разойдутся. Она больше не будет ему нужна.

Но он все еще будет нужен ей.

Глупые мысли погрузили в страх неудачи. И только подталкивали меня к развязке.

Никогда! Ее сражение за его сердце еще не закончилась. Было бы время.

Автомобильные сигналы загудели чаще. Торин подтолкнул ее к тротуару, подальше от оживленного движения. Кто-то наткнулся на нее. Женщина. Взгляд, которым она посмотрела на Кили, как будто та была чем-то прилипшим к подошве, со всем вниманием переместился на Торина, и вздох, последовавший за этим, заставил вскипеть гнев Кили.

— Я — королевских кровей, — отрезала она, и земля начала вибрировать.

Сильные пальцы пробежали сквозь пряди ее волос, и она резко обернулась к Торину.

— Да, — сказал он, — Безусловно, так и есть.

Торин не заметил женщину; а смотрел лишь на Кили, и он ее касался, охотно и с радостью.

— Твои локоны похожи на мед, — сказал он с неповторимым трепетом.

Ее сердце исполнило с ребрами танго. Волосы опять поменяли свой цвет, и теперь они блестели светлым золотом.

— Лето, — ответила она задохнувшись, осознавая, что ее глаза сверкают невинной голубизной.

— Великолепно.

— В самом деле? — измазанная в грязи, одетая в потрепанную футболку и спортивные штаны, босая, она должно быть выглядела отвратительно изможденной. Или, того хуже — самой обычной. Казалось естественным, что человеческая женщина так и подумала.

— В самом деле. Я…, — он напрягся, посмотрел на свои руки в перчатках так, как будто они были детьми, ослушавшимися своего отца, и опустил их, — Мы на моей территории, принцесса. У меня для тебя есть некоторые правила.

Правила?

— Ты шутишь, верно? Я не подчиняюсь никому, кроме себя, и то не всегда. — Кто-то еще наткнулся на нее. На этот раз мужчина.

Торин нахмурился и толкнул его.

— Извинись или умрешь.

— И-извините, мэм. Мне так жаль, — парень отпрыгнул.

— Мэм? — закричала она, надеясь скрыть внутреннее плавление, вызванное ожесточенной реакцией Торина. — На мне что — бабские джинсы? Я так не думаю!

Торин снова ожесточенно посмотрел на ладонь. Затем нахмуренное выражение лица вернулось, он сплел свои пальцы с пальцами Кили и потянул ее за собой, начав идти по тротуару. Шок! Прямо сейчас он держит меня за руку. Мы действительно держимся за руки. Ну типа, наши пальцы сплелись вместе и все такое.

— Правила, — сказал Торин, — Ты не смотришь на других мужчин. Ты не говоришь с ними. Ты не испытываешь к ним желание.

Да. Да. Да. Не надо казаться слишком сговорчивой.

— Почему?

— Не хочу разбираться с еще одной вспышкой чумы.

А чума могла бы возникнуть из-за… того, что он бы приложил свои руки к тому, кого бы она возжелала… искалечил бы их?

Торин ревнует. Какое многообещающее начало.

— Все будет так, как ты скажешь.

— Черт возьми, конечно, будет.

Улыбка бала из-за неадекватной реакции, да?

— Так куда мы идем?

— Куда-нибудь, где я смогу зарядить свой сотовый и позвонить моему другу Люциену. Он переместит меня домой.

Вспышка паники…

— А как же я?

— У тебя не должно возникнуть проблем, чтобы последовать за нами.

…была потушена волной облегчения.

— Конечно, не возникнет. Я же — Красная Королева.

— Да. Да. Супер-сила. Ты будешь вести себя лучше всех на свете.

— А разве я не всегда себя так веду?

— Я серьезно, Кис.

— Да, ты серьезно оскорбил меня, и, возможно, ты хочешь передумать.

— Не причиняй вреда моим друзьям.

— Клянусь, я бы и не захотела.

— Я знаю, но…

— Не заканчивай это предложение, — отрезала она, — Я могу посчитать, что твои задания не стоят моего драгоценного времени.

Пауза. Он уже и сам себя прервал.

— Извини.

— У тебя не извиняющийся тон.

Он вздохнул, и гнев, казалось, ушел.

— Извини. Действительно извини.

Слишком легко. Было бы лучше, если бы он поспорил с ней об этом. По крайней мере, немного. Потому что этими тремя словами, он просто дал ей понять, что ее способности были тем, чего он больше всего от нее хотел, а возможно, и единственная причина, по которой он терпел ее.

Завоевать его сердце? Был ли у нее этот шанс на самом деле?

— Только… не важно насколько все ухудшится, — сказал он, — пожалуйста, не разрушай мой дом.

Он хоть чуть-чуть верил ей? Земля затряслась.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, — он развернулся к ней, в глазах блестела угроза, — Принцесса, я пытаюсь предостеречь тебя от войны с моими друзьями. Вот и все.

Нет, он просто пытался избавить себя от выбора на чью сторону встать.

Как сделала и я?

Вряд ли то же самое!

— Мне казалось, ты сказал, что они сойдут с ума ради меня.

Он провел рукой по своим волосам.

— Они должны будут. Но…

Но. Всегда но.

— Забудь Повелителей. Я хочу от тебя больше, чем защита. — Когда-то она приветствовала его готовность быть ее защитником, даже рассматривала это, как знак его любви. А сейчас? Она видела это тем, чем оно могло быть на самом деле. Способ защитить свои инвестиции.

Он смягчился, но незначительно.

— Поверь. Я знаю. Ты ясно дала это понять.

О нет, он не произнес это.

— Ты только что сделал мне выговор за то, что ты сам тайно желал, и тебе не хватило смелости попросить об этом? Если так, то я тебя выпотрошу.

Его плечи поникли в знак поражения.

— Это был не выговор. Это причина, по которой мне было так трудно все эти чертовы четыре дня.

О.

О!

О? Серьезно? Это все, что у меня есть?

— Вопреки тому, что ты можешь подумать, — продолжил он, угрожающий тон вернулся, — я совсем не наслаждался, вынуждая тебя заболеть, проверяя дотянешь ли ты до конца.

— А ты думаешь я наслаждалась, сгорая в лихорадке, выхаркивая свои легкие и выворачиваясь наизнанку, выблевывать внутренности? — ее гнев вернулся также быстро, взвинтившись на более высокий уровень. Земля опять затряслась. Спокойствие. Осторожно. Вокруг невинные. — В отличие от тебя, я считаю, что возможность быть с тобой того стоит.

— Нет, ты считаешь, что твое удовольствие гораздо важнее, чем мое чувство вины.

Суровые, неприятные слова.

Но еще и справедливые. Потому что они были правдой. Прежде она никогда не думала в таком контексте — ее желания против его переживаний. Но, может быть, теперь следует.

Она попыталась убедить себя: по крайней мере он заботится о моем благополучии. Но это был не такой уж утешительный приз.

— Прекрасно, — сказала она, — Ты не можешь справиться с этим. Я приняла к сведению. Наша сделка расторгнута.

— А вот сейчас придержи коней, — рявкнул он.

— Я все равно помогу тебе, — она почти выплюнула эти слова, и его облегчение было ощутимым. Заботится о ее благополучии? Я вас умоляю. Правда внезапно стала совершенно очевидной. Для него она была — и была всегда — рабочей лошадкой. И ничем больше. — Ты будешь должен мне кое-что. Не сексуального характера. Я озвучу это позже.

Его дыхание сделалось частым и поверхностным.

— Хорошо, — бросил он.

— Хорошо, — бросила она в ответ, — А теперь, иди, звони своему другу, пока я не забыла, что мы партнеры и не вышла из себя.

— Мы бы этого не хотели, так ведь? — Насмешка в его голосе, — Принцесса получит то, что хочет, или пострадают все.

Прежде она бы поныла о его спокойствии вопреки ее настроению. Как глупо.

— Знаешь, я изо всех сил сохраняю самообладание. Темперамент — это мое упущение.

— Что я знаю, так это то, что ты используешь свои эмоции в качестве оправдания. Ты можешь контролировать себя, но ты просто решила этого не делать. И как, черт возьми, ты можешь стоять и наказывать меня, как ты его называешь, своим темпераментом, в то время как он достигает опасного уровня?

Глупые мужчины с отличными рассуждениями были неприятны.

— Что ж, а еще я решила не оставаться возле тебя ни секундой дольше. Как тебе это?

И прежде, чем она успеет сделать то, что не сможет исправить, она переместилась в подземный дом, который тайно приобрела после того, как переехала к Гадесу.

Каждая девушка нуждается в убежище. А мне сейчас оно нужно больше, чем когда-либо.

Несмотря на все, Торин сказал, что еще хочет работать с ней, вся эта дискуссия походила на резкий отказ, а Кили их уже пережила слишком много.

Переводчик: guzelle

Редактор: natali1875

Глава 14

Камео выругалась, ударила стену, пнула ночной столик, перевернула комод, разбросала по всей комнате ящики… но, нет, настроение ее так и не улучшилось.

Они с Лазарем спаслись от зомби-аллигаторов — гибридов — или чем они там были — и добрались до двери без серьезных ранений, только чтобы в конечном итоге оказаться в еще худшем измерении. Или реальности. Не важно!

В этом месте покупка и продажа секс-рабов была делом ожидаемым.

Их в два счета окружила армия вооруженных до зубов воинов и вырубила прежде, чем началась драка.

Пока они были без сознания, их разоружили, искупали и одели в самые нелепые одежды… или недостаток таковых… и замкнули здесь… в шикарной спальне с мебелью, настолько великолепной, что она просто не могла быть создана руками человека.

Роскошная и прекрасная, но все равно тюрьма. К сожалению, дверь была непроницаемой, да и окна здесь отсутствовали.

Лазарь возлежал на кровати словно султан, ждущий внимания своей любимой наложницы. Одет он был тоже как султан.

Без рубашки, в черном бархатном халате, который свисал с широких просторов его плеч. В швы его белых, плотно прилегающих, брюк были вшиты диаманты.

Рядом с ним стояла чаша с фруктами. Лазарь закинул в рот виноградину и шелковисто ей улыбнулся.

— Почему ты не можешь просто наслаждаться этой ситуацией, солнышко?

Как же Камео ненавидела, когда он использовал это глупое прозвище. Каждый день, который они проводили вместе, Лазарь становился все более снисходительным.

— Наши похитители собираются выставить нас на аукцион. Разве ты этого не понимаешь?

Он съел очередную виноградину.

— Ты боишься, что никто тебя не захочет? В конце концов, у тебя ведь такой трагический голос.

Вот ему обязательно нужно было заговорить об этом прямо сейчас? Он всегда об этом говорил. Почему? Ей не нужны были напоминания.

— Нас разделят, — заметила Камео.

Абсолютно незаинтересованный, Лазарь вытянул руки над головой. Он казался ленивым. Томным. Сексуальным.

— И?

— И ты мне нужен. Ты мой единственный билет домой. — Лазарь знал, как отыскать дверь между измерениями — Камео нет. Он видел каждого монстра в каждом мире, его глаза открывались в духовном плане, который она просто не способна была воспринять.

И при желании, Лазарь мог пробить себе путь из любой ситуации; Камео не всегда так везло.

Прямо сейчас он был для нее неоценим.

— Вот в чем дело, солнышко. — Лазарь поставил чашу с фруктами на единственную тумбочку, которую Камео не повредила. — Ты мне не нужна. — Мрачный взгляд Лазаря заскользил по всей длине ее тела с расчетливым умыслом. — По крайней мере, пока.

Камео застыла и ответила:

— На что ты намекаешь?

Он выгнул бровь, забавляясь. Всегда забавляясь, черт возьми.

— А как ты думаешь, на что я намекаю?

— Если я с тобой не пересплю, ты будешь более чем рад отделаться от меня.

— Ах, хорошо. Я думал, что смутил тебя.

Камео подошла к нему и замахнулась, но Лазарь уклонился.

С его губ сорвался мягкий, хриплый смешок.

— Неужели твои предыдущие мужчины были настолько плохи, что ты отказываешься дать шанс кому-то другому?

— Я дам кому-то шанс… но сперва он должен мне понравится.

Лазарь пожал плечами.

— Твоя потеря.

— Да зачем тебе вообще это нужно? Я тебе не нравлюсь, — заметила Камео.

На мгновение он задумался, потом снова пожал плечом.

— Может мне нравится то, что ты доступна.

О-о, романтика. С голосом столь же сухим как грязь, Камео ответила:

— И почему я не бросаюсь в твои объятья сию же секунду?

— Это определенно загадка.

Чтоб его! У него на все найдется ответ.

— Вот в чем дело, яма ты помойная. Если позволишь продать себя безо всяких возражений, уверена тебе доступны станут и другие женщины. Может даже несколько мужчин. — Камео ухмыльнулась ему. — Весело тебе провести время.

Угроза совсем его не смутила.

— В точности моя точка зрения. И хотя я не имею ничего против такого поворота событий, мы оба знаем, что ты — возражаешь. Я выживу. Ты нет.

Камео не была беззащитна! И не важно, что она думала минуту назад.

— Ты видел как я сражаюсь. Ты знаешь, что я хороша.

— Да, но ты недостаточно хороша, — с легкостью ответил он. — Те мужчины, с которыми мы столкнулись? Они убийцы. Очевидно, обучены лучшим из лучших. Итак, вот мои условия. Раздевайся, забирайся в кровать и отдайся мне, и я не позволю чтобы тебя кому-то продали.

Дрожь затанцевала в ней. Мысль о том, чтобы его поцеловать… прикоснуться к нему… быть с ним, воспламенила ее тело самым первобытным образом. Он был силой, и он был красотой.

Лазарь казался могуществом в чистейшей его форме, и больше всего на свете Камео хотела попробовать его. И, глубоко внутри, не важно насколько отчаянно она пыталась это отрицать, девушка хотела Лазаря.

Она хотела, чтобы ее обнимали, утешали и да, удовлетворяли. Хотя бы попытались. Это было так давно…

И все же, Камео приподняла подбородок и насмешливо ответила:

— Так, в принципе, ты просто хочешь, чтобы я занялась проституцией.

Наконец-то реакция отличавшаяся от насмешки. Его глаза сощурились в тоненькие щелочки.

— Хочешь сказать, что не чувствуешь ко мне никакого желания?

Камео могла солгать. Она отчаянно хотела обмануть. Ей было сложно доверять противоположному полу

Как только Александр узнал про демона внутри нее, он отдал ее врагам.

Ужасные вещи, которые они с ней делали…

И все же Камео не стала винить Алекса за его действия. Она винила страх. После побега, девушка вернулась к нему — думала, что он снова ее полюбит, если она объяснит ситуацию. Алекс просто завел ее в другую ловушку.

Пока Камео выбиралась на волю, люди на которых он работал, Ловцы, готовы были убить Алекса лишь бы добраться до нее.

Пойдешь с нами добровольно либо увидишь как он умрет.

Камео видела, как он умирал.

Лазарь не Алекс. Он знал о демоне. И если Камео была злом, то он — зло в десятикратном размере. Что за парочка из них вышла бы.

Кроме того, она не была трусихой и не боялась последствий высказывания своих мыслей.

— Нет, — призналась она, — я не это хочу сказать. Но сила есть сила. Также, в отличии от тридцати восьми процентов населения, я отказываюсь спать с мужчиной, который считает меня просто удобством.

— Это довольно конкретное число.

— Люблю статистику. — Как правило, Камео всегда сыпала ею, когда нервничала. Торин часто дразнил ее из-за этого.

Ох, Торин. Как же я по тебе скучаю.

Он бы никогда не стал так к ней относится.

Лазарь сел и поманил ее пальцем.

— Иди сюда.

Сердце Камео пропустило один предательский удар. Сглотнув, она спросила:

— Зачем?

— Так подозрительна, — шикнул Лазарь. — Ты боишься того, что я сделаю… или тех чувств, которые я в тебе разбужу?

— Я ничего не боюсь. — Камео прижала язык к нёбу и, хоть ей и пришлось тащить свои ноги, стала между его бедер.

Кожа покрылась мурашками. Лазарь взглянул на нее — темные волосы упали ему на лоб, зацепились за ресницы.

Его глаза были такими же темными как ночь, Камео не могла отличить зрачок от радужки, но ведь это не имело значения. И то и другое сверкало жаром, который прожигал ее до самых костей.

Лазарь сжал ладонями ее талию, и она вздохнула.

— Так красива, — похвалил он, окидывая ее взглядом.

Камео была одета в кружевной бюстгальтер и соответствующую пару трусиков, что позволило Лазарю увидеть как затвердели ее соски.

— Так чувственна.

Она судорожно сглотнула, пытаясь побороть дрожь.

— Что ты делаешь?

Лазарь сжал ее сильнее.

— Твоя доступность — лишь одна из причин, по которым я хочу тебя. Спроси об остальных. — Резкая команда.

Камео отказывалась повиноваться. Она тряхнула головой. Не хотела знать.

Лазарь все ровно сказал ей.

— С момента, когда я открыл глаза и понял, что попал в ловушку той реальности вместе с тобой, я хотел заменить твою грусть наслаждением. И, Камео? — хрипло позвал он. — Это я и сделаю.

Он поднял ее, повернул, и бросил поверх матраса. Его мускулистый вес прижал ее прежде, чем она закончила подпрыгивать, и Камео снова задохнулась.

— Я не стану покупать твою помощь, — выдавила она из себя.

На это раз, глаза его были мрачными, без намека на насмешку или презрение.

— Может быть, я пытаюсь купить твою.

— Но ты говорил, что не нуждаешься…

Его губы впились в её, язык вторгся в глубины ее рта, прерывая на полу слове, а сладость его вкуса пленила чувства Камео.

Мне… хорошо. И это было хорошо. Так хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо. Слово эхом разносилось в разуме Камео. Никогда мне не было так хорошо.

Все причины, по которым она должна была ему сопротивляться перестали иметь значение. Лазарь использовал ее… она тоже им воспользуется. Он, скорее всего, бросит ее в ту же секунду, когда они закончат. Если только я не брошу его первой. Лазарь не уважал ее.

— Ох, я тебя уважаю, — сказал Лазарь, и что-то в его ответе обеспокоило ее, но пойманная в сети удовольствия, Камео не смогла определить что именно это было. Он вытащил булавки из ее волос. — Никогда не встречал женщины, подобной тебе. Должен заполучить тебя. Умру, если не смогу. И с каждой проходящей секундой, ты нравишься мне все больше… я ценю восхитительное ощущение тебя.

Сопротивление махнуло хвостиком, когда Лазарь склонился для еще одного палящего поцелуя, в этот раз сильнее и настойчивее. Камео наслаждалась им, наслаждалась удовольствием, которое лишало мужчину невозмутимой наружности и заставляло его лепетать, хотя слова продолжали остро покалывать где-то на грани разума.

Стоило бы беспокоится из-за его слов, а не восторгаться.

Но почему? Вообще-то, кому какое дело? Он посередине разорвал ее бюстгальтер, материал распахнулся. Потом руки Лазаря оказались на ее грудях, разминая покалывающую плоть, а большие пальцы ласкали пульсирующие соски.

Все больше и больше несчастья вытекало из нее и это… было… потрясающе.

— Тебе это нравится. Мой рот понравится еще больше. — Лазарь заменил свои пальцы ртом и щелкнул языком, создавая головокружительное трение.

Потом он начал сосать, сильно, от чего спина Камео изогнулась, приподнимая ее над кроватью, удовольствие пронзило все тело, а его имя слетело с приоткрытых губ.

— В этот раз я возьму тебя быстро и жестко, — сказал Лазарь, а ее трусики постигла та же участь, что и бюстгальтер.

Он сел, но лишь для того чтобы снять свою мантию и сорвать штаны. Остался обнаженным. Великолепно, удивительно обнаженным.

— Во второй раз будет медленно и нежно.

Камео затрепетала. Всю жизнь прожив среди воинов, она привыкла к мужчинам, которых закалило поле брани, но Лазарь оказался чем-то совсем другим.

Пока Камео изучала его, Лазарь сжал в кулаке свой каменно-твердый член.

— Это для тебя. Все для тебя. Никогда не забывай. — Он обхватил коленями ее бедра, удерживая ее ноги плотно сжатыми, и снова окинул взглядом обнаженное тело.

В отличии от предыдущего раза, когда он смотрел на нее с таким расчетливым умыслом, действие заставило ее трепетать и умирать от желания.

Лазарь излучал яростную настойчивость, ничего не скрывал, будто потерял всю свою человечность и открыл жестокое животное, которое скрывалось внутри.

Будто готов был на убийство ради обладания ею. Словно и правда жить не мог, не оказавшись внутри нее.

— Позволь показать, что у меня есть для тебя, — нежно сказала Камео.

— Да. — Он скользнул ладонями под ее колени и развел ее ноги по сторонам от своих. Лазарь уставился на нее своими ярко пылающимиглазами. — Хорошенькая. — Лазарь медленно опустился вниз, и каждая секунда без его веса казалась Камео агонией.

Но потом, наконец-то, он оказался на ней, и девушка обвила ногами его талию — готова, так готова.

Когда он пристроился для проникновения, Камео показалось, что она услышала стук в дверь.

— Лазарь, — позвала она со стоном, пытаясь предупредить его. Но смогла лишь молить о большем. — Пожалуйста. Это так хорошо.

Пот стекал по его вискам.

— Кто бы это ни был, он уйдет. — Но секунды проходили одна за другой, а мужчина так и не вошел в нее. Он ждал, а стук становился все громче, быстрее, пока Лазарь не подскочил и выругался.

— Что!

Перерыв дал Камео возможность подумать.

— Наши похитители, — выдохнула она, все желание ушло, когда она поняла, что сейчас начнется драка. Они собирались ворваться внутрь и утащить ее на аукцион. Ну, ни в коем случае она не позволит кому-то себя продать. Скорее умрет.

Дверь распахнулась и внутрь вошли двое вооруженных охранников.

Скалящийся Лазарь набросил на нее простынь, прикрывая наготу. Камео прижала материал к груди и потянулась за своей одеждой.

— О Великий и Несравненный Правитель, — заговорил один из охранников.

Оба мужчины согнулись в поклоне.

Подождите. Камео замерла и в замешательстве нахмурила лоб.

Лазарь сидел жесткий как доска и молчал.

— У вас две секунды, затем вы умрете.

Оба побледнели.

Один из них заговорил:

— Я знаю, вы приказали не прерывать, но у вас гость. Миньон, который утверждает, что Красная Королева снова в игре. Мы знаем, что вы искали ее, господин.

Камео ломала голову над Красной Королевой, пока в нее не врезалось осознание, и не заставило ее задохнуться. Но осознание не имело ничего общего с королевской особой. Лазарь был… он был…

Смотрел на нее с чем-то похожим на сожаление. Потом махнул мужчинам, чтобы те уходили.

Они повиновались. Потому что были его людьми.

Его.

Он не был пленником в конце концов.

Лазарь встал и натянул штаны. Потом снова посмотрел на Камео, и на этот раз его юмор вернулся.

— Добро пожаловать в мое королевство, солнышко.

***

Баден держал Пандору за шею, ее ноги болтались над полом и норовили пнуть его. Мужчина просто усилил хватку и сдавливал ее так сильно, что глаза выпучились, а губы посинели. Он делал это спокойно.

Если бы здесь были замешаны его эмоции, то волосы Бадена уже бы воспламенились. Эта способность появилась у него еще до одержимости и сохранилась после. Он не знал почему, поскольку никто из других Повелителей не реагировал так на мрачные эмоции.

Пандора посмела подкрасться к Бадену пока он спал и вонзила кинжал в его сердце. И в живот. И в бедро. Быстрая — удар, удар, удар — вонзила.

Если бы они жили в другом измерении такие действия убили бы его. Снова. Но этого не случилось. Они жили здесь, отрезанные от остальных мертвых душ, не достаточно хороши для одного из уровней Небес, но пока еще не готовы к аду.

Баден испытывал боль от порезов, но не окончательное последствие. Он исцелился… а потом пошел за ней.

— Хочешь мне что-то сказать? — все так же спокойно спросил он. Пандора извинится или будет и дальше страдать.

Когда она попыталась кивнуть, Баден ослабил хватку.

— Знала что ты… среагируешь… вот так, — выдохнула она. — Надеялась… на это. Планировала.

Баден нахмурился… потом отпустил ее. Меч пронзил его спину и вышел из груди. В замешательстве он посмотрел вниз, а потом упал на колени. Пандора тоже рухнула на землю, ее исполненный боли вздох смешался с его.

Инстинктивно, он прикрыл ее своим телом, защищая от врага, который притаился за его спиной. Это был либо Кронос, либо Рея, и судя по запаху лилий, который витал в воздухе, Баден решил, что все-таки Рея. Пандору обижать мог только он… и никто другой.

Вот только, Пандора отшвырнула ногой его в сторону и с помощью Реи поднялась на ноги.

Бывшая королева Титанов самодовольно ему усмехнулась. Она была красивой женщиной, с волосами такими же черными как у Пандоры и белой кремовой кожей. Но в то время как бывшая королева имела голубые глаза, Пандорины оставались столь же темными, как и ее злое сердце.

Эти двое работали вместе? Чувство предательства обрушилось на Бадена.

Наверное Пандора это почувствовала. Она выплюнула:

— А чего ты ожидал? Ты хотел оставить меня здесь, когда тебя спасут.

— Нет, — уверено ответила Рея. — Он не оставит никого из нас. И хочешь знать почему, Баден?

Уставившись на нее, Баден схватил лезвие меча — метал до костей врезался в его плоть. Вместо крови, полились капельки энергии, когда он вырвал меч из своей груди, рукоять прошла насквозь, ломая ребра и вскрывая кусочки недавно исцелившегося сердца.

Молча задыхаясь, он остался на земле.

Обозленная его безразличием, Рея уперлась руками о бедра.

— Я скажу тебе почему. Потому что ты знаешь — Красная Королева использует Утреннюю Звезду ради собственной выгоды. Она не даст тебе второго шанса. А если и даст, то заставит заплатить за помощь. А что ты можешь ей дать? Ничего.

— Я не буду платить. — Торин заплатит, и все об этом знали.

— Ты видел в тумане то же, что и мы. Ты знаешь, что они с Торином разделились, и вполне возможно она не захочет больше ему помогать. Может придумать что-то свое. В поисках Утренней Звезды, мы можем полагаться только на самих себя, и найти ее мы должны раньше Красной Королевы. Ты можешь действовать по своему усмотрению, да, но против такого могущественного существа, шансов на успех будет больше, если кто-то тебя прикроет. Кто-то такой как я. Но я не стану помогать тебе пока не поклянёшься, что дашь все, чего бы я ни пожелала, когда завладеешь Звездой.

— Эй! Мы так не договаривались, — закричала на королеву Пандора.

Игнорируя ее, Рея перебросила волосы через плечо и снова обратилась к Бадену:

— Пока. — Она зашагала прочь.

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 15

Дом, который Кили оставляла, выглядел абсолютно иначе, чем то, что она обнаружила сейчас.

Она должна была оказаться посреди первобытной пещеры… хоть и роскошной… заполненной самыми красивыми камнями и всеми ее сокровищами.

Это же было современным чудом без ее мебели, драгоценностей или одежды. Новые детали выглядели так, словно их доставили прямо из гарема султана.

Как это произошло?

Позади находился горячий источник вместе с водопадом. Повсюду бархатные диваны, цветастые ковры. Журнальный столик, вырезанный из розового дерева и окруженный подушками с рисунками из бисера.

Платяной шкаф, сделанный из кристалла, который когда-то украшал потолок, распирало от огромного количества легкой одежды. Обтягивающие джинсы. Топы на брительках. Мини-юбки.

Ответственный за это не оставил никаких следов его… или ее… для опознания личности. И, хотя изменения оказались сделаны со вкусом, они привели Кили в бешенство. В ее святилище вторглись без разрешения.

Потолок грохотал. Стены и пол тоже.

Принцесса должна поступать по-своему или все пострадают.

Ты сама отказалась от контроля.

Слова Торина преследовали ее. Кили вдохнула… выдохнула… заставила свой ум сфокусироваться на позитивном. Можно принять долгий, горячий душ. Можно одеться для убийства.

Затем она может вернуться к Торину и заставить его мучатся возбуждением последующие четыре дня. И сколько бы он ни умолял, прикасаться к нему она не станет! Кили откажет ему, как и он, казалось, наслаждался, отвергая ее.

Без малейшего труда грохот прекратился.

Возможно, в конце концов, она может контролировать свою реакцию.

Кили обыскала всю пещеру, разыскивая пробелы в безопасности… но ничего не нашла. А значит ее благодетель мог перемешаться, и это сужало список подозреваемых от нуля до… нуля. У нее нет ни друзей, ни семьи.

Возможно враг?

Но почему он помогает ей?

Обдумаю это позже. Она приняла душ, как представляла, воспользовавшись своими любимыми мылами и маслами, каждый из который пах полевыми цветами и миндалем. Не смотря на желание поспать, впервые за многие годы, из-за мистического поставщика Кили отвергла такой вариант.

Она не могла рисковать и позволить кому-то подкрасться к ней беспомощной.

Кили надела светло-синий топ под цвет своих глаз, бретельки которого держались… она просто догадалась… на одном только желании, а также короткие шорты, завершая наряд ковбойскими сапогами, покрытыми бриллиантами. Неплохо. Немного забавно и очень сексуально.

Надеюсь, ты задохнешься от желания, увидев меня, Торин!

— Рад, что ты здесь. И выглядишь так хорошо.

Этот голос… словно ударили бейсбольной битой по голове.

Кили медленно повернулась лицом к незваному гостю. Гадес. Конечно. Потому что именно это стало вишенкой на растаявшем мороженом ее дне.

Он столь же красив, как она помнила… нет, даже прекрасней. Он казался выше, мускулистее. Порочный и элегантный. Одетый в черный костюм, накрахмаленную белую рубашку и красный галстук, Гадес был примером элегантности и утонченности, будто никогда не знал боли и страданий.

Возможно, так и есть.

Но он узнает. Скоро.

Желание ударить было незамедлительным и сильным, но Кили устояла. В войне, есть время для битвы и есть — для планирования. Да, Кили знала финальный результат, которого желала, но, чтобы попасть туда, нужно потрудиться.

С этим мужчиной нельзя допускать ошибки. Тем более она могла почувствовать тепло от нескольких серных шрамов, исходящее от него.

— Зачем ты заново обставил мой дом? — поинтересовалась она.

— Чтобы сделать его красивее к твоему возвращению.

Будто он ожидал этого.

— Мне нравилось как было раньше. Я хочу свои платья.

Улыбка Гадеса зарождалась медленно, но когда достигла полной мощности — стала ярким солнечным светом.

— Это моя Киликаель. Женщина, которая обычно просила меня принести ей мороженое, а потом кричала на меня за то, что позволил съесть его.

Девушка должна следить за калорийностью принимаемой пищи… Ее поразило осознание.

— Я не твоя Киликаель, — прорычала она.

— Ты уверена? Звучит как нытье.

— Я не ною. Я мотивационный оратор. Но могу догадаться, почему ты все это сделал. Ты использовал мое место в качестве любовного гнездышка. Признайся.

— Мне не нужно очередное любовное гнездышко, любимица. Они разбросаны по всему миру.

— Я не твое домашнее животное. — Желание ударить его усилилось. — Но так смело с твоей стороны, — усмехнулась она. — В этот раз решить и самому прийти ко мне, вместо того, чтобы присылать своих миньонов.

Гадес отмахнулся от предполагаемого оскорбления и продемонстрировал ленивую улыбку, которая когда-то расплавила ее сердце… и ее трусики.

— Ты восхитительна, любимица. Не проходило и дня, чтобы я не думал о тебе… не скучал по тебе… не жаждал сжать тебя в своих объятиях.

Да как он смеет!

Как можно спокойнее она сказала:

— Не проходило и дня, чтобы я тоже не думала о тебе… лежащем на полу, с разорванной грудной клеткой, а твои внутренние органы образуют пылающий круг вокруг тебя.

С немного язвительной улыбкой, Гадес ответил:

— Именно это требуется, чтобы вернуть тебя?

Вернуть ее? Да ну!

— Ты солгал, отравил, обхитрил меня и стал причиной моего заключений. Мы уже минули точку вторых шансов.

— Я никогда не отравлял тебя, — нахмурившись, заметил Гадес.

— Тогда почему я всегда была как в тумане? — Ответ, казалось, загрузили прямо ей в мозг. Связь… его тьма. Кили питалась от него каждый день, он ничего не знал о тумане.

Отлично. Одно преступление вычеркиваем из списка его прегрешений.

Связь с Торином не вызывает никакой туманности… только усиливает возбуждение.

— Не бери в голову, — бросила она. — Это неважно. Я повзрослела. Поумнела. Ты ничего не можешь сделать, чтобы мое ужасное мнение о тебе изменилось. — Кроме того, он даже не хотел ее. Не по-настоящему. Для него я стою лишь бочонка виски.

Как и Торин, он всего лишь чего-то от нее хотел.

— Киликаель…

— Нет! — закричала она. — Не называй меня так. Я больше не та глупая девочка. — Снова с усилием успокоив свой тон, она спросила: — Это продолжение твоего плана по ослаблению меня? Хочешь помешать мне стать более могущественной чем ты?

Гадес пересек пространство, провел кончиком пальца по столешнице на кухне…

В животе беспокойно заурчало.

— Потому что уже слишком поздно.

…и поднял одну из безделушек, которую дал ей.

Мысленная заметка: выбросить это.

— То, что я с тобой сделал было ошибкой, — сказал он.

Ошибка. Милое слово для всех ужасов, что она пережила.

— Как грустно для тебя.

— Которую я никогда не сделаю снова.

— Потому что вскоре ты станешь слишком занят бытием мертвеца.

Гадес вздохнул.

— Между прочим. Ты должен дать повышение своим миньонам. Все их подколки, плевки и совсем недавняя попытка убить меня? Достойно золотой звезды. Правда.

— Подколки? Плевки… убийство? Киликаель… Кили, я клянусь, что ничего не знал о таком обращении. А послал миньонов с инструментами, чтобы помочь тебе бежать.

— Конечно. В этом куча смысла. Ты мог помочь мне лично, и все же не припомню, чтобы ты наведывался в тюрьму. Кроме того, твое слово ничего не стоит.

— Я не мог дать Кроносу возможность заключить меня в темнице.

— Ох, дорогой. Ты прав. Но, как ты считаешь, это твой эгоизм? Или просто холодный расчет?

В голосе Гадеса сквозила угроза, когда он добавил.

— Миньоны ослушались меня и будут наказаны.

Лжец! Внезапно Кили больше не могла находиться рядом с мужчиной, который так намеренно использовал ее.

— Убирайся.

За одну секунду мужчина пересек расстояние между ними и встал перед ней, играя кончиками ее волос. Он излучал соблазн… похоть.

Кили хотела только выколоть ему глаза.

— Потребовалось несколько лет вдали от тебя, чтобы понять, как глубоко я заблуждался, — сказал он.

— Несколько лет, — сухо повторила Кили. — Я настолько привлекательна? Как своеобразно для меня.

— Я проводил время с другими женщинами, но никто не мог сравниться с тобой. И хочу тебя, более могущественную чем я или нет.

— О, да. Я безусловно сильнее тебя.

Его глаза сузились.

— Мы бы стали непобедимой командой.

Так вот оно что. Настоящая причина, по которой он хотел ее. С тем же успехом Гадес мог откинуть голову и дьявольски рассмеяться. Ахахаха.

— Я не верю, что смерть слишком хороша для моих врагов, — заметила Кили.

— Видишь? Мы даже думаем одинаково.

— Ты мой враг. Я ненавижу тебя.

— Очень хорошо. Тебе нужно время, пространство, — ответил Гадес. — Понимаю. Но скоро я приду за тобой, любимица. Ты снова будешь моей.

Заносчивость! Дерзость!

— Прости, но у меня уже есть мужчина. — В данный момент он ей не нравился, но Торин все еще её. — Вообще-то нет. Мне не жаль. Он заставляет меня смеяться. Едва он меня касается — и я уже взрываюсь.

Глаза Гадеса наполнились яростью.

— Кто он?

Эта ярость… еще одна милая ложь, предназначенная, чтобы покорить ее сердце, заставить думать, что не безразлична, и снова влюбится, чтобы Гадесу легче было ее обидеть.

— Это не твое дело. Но, Гадес? — позвала Кили.

— Да, любимица, — ответил он, но уже не так счастливо.

В ее руке появился кинжал, который Кили глубоко погрузила в его живот. Она не могла использовать свою силу против Гадеса, потому что на нем были дурацкие шрамы, но могла воспользоваться оружием. Он зашипел, когда теплая кровь полилась ей на руку. К черту ожидание. К чертям планирование. Она не могла сопротивляться желанию нанести удар.

Кили ожидала, что он сорвется.

Он лишь снова улыбнулся… и жестко поцеловал ее в губы.

— Твои платья вернут к концу завтрашнего дня. До следующего раза, любимица. — Гадес исчез.

***

Торин смахнул рукой лампу с тумбочки. Где, черт возьми, Кили?

С тех пор как она исчезла, он успел побывать в интернет-кафе, немного поколдовал с компьютером, посетил банк и обналичил деньги. Торин арендовал шикарный номер в отеле, раздобыл телефон. Позвонил Люциену… оставил сообщение, когда его переключили сразу на голосую почту.

На это ушло два часа.

Кили нет уже шесть.

Торин знал, что у нее не возникнет проблем с его поиском. Часть тех, кто умел перемещаться… хотел бы и я… могли много больше, нежели просто появляться в определенном месте; они перемещались к конкретному человеку, к тому с кем были каким-то образом связаны. И если «некоторые» могли это делать, то супермогущественная Красная королева и подавно. Ей просто нужно захотеть его найти.

Болезнь смеялся, радовался ее продолжительному отсутствию.

Торин бросил лампу через всю комнату, фарфоровый плафон разбился. Как только увидит Кили, он ее отшлепает. Сильно. До волдырей. А потом не даст никакой целебной мази!

Если она вскоре не вернется, то он…

То что?

Выследит и притащит ее обратно, вот что. Может они и поссорились, но, без сомнения, не закончили. Если ей нужно напомнить, кто он… жестокий, беспощадный воин… Торин сделает это. И не станет нежничать.

— Кили, — закричал он. — Здесь мы работаем не по Стандартам Времени Кили, а по Центральному Времени Торина.

Вернись!

Не получив ответа, Торин опрокинул саму тумбочку. Ящики, упавшие на пол, раскололись.

— Ну, ну, Очаровашка. И кто сейчас испорченная принцесса?

Она появилась перед ним, демонстрируя больше загорелой кожи, чем скрывая, пышные, золотые волны ее волос обрамляли лицо. Глаза блестели остатками гнева. Губы выглядели более опухшими и розовыми, чем обычно.

— Сильно несдержанный? — съязвила она.

Торин заметно расслабился. Она не забыла его! Но облегчение сменилось беспокойством.

— Ты в порядке? Кто-то ударил тебя?

Она моргнула от смущения.

— Нет. С чего ты взял?

— У тебя губы припухшие.

Она потерла свои уста, щеки покрыл румянец.

— Никто меня не бил, но кое-кто определенно за мной волочился.

Волочился за ней. В смысле целовал.

Находящемуся уже на грани Торину. Напрочь. Сорвало крышу.

Он забыл, что планировал делать и говорить, и, обхватив лицо Кили, зарычал:

— Кто это?

Ее глаза расширились.

— Гадес. А что?

— Как ты смеешь такое спрашивать? Ты принадлежишь мне! Мы договорились. Ты не целуешь других мужчин, Кили. Никогда. Забыла мои правила?

Ее челюсть отвисла, и она выдохнула несколько непонятных слов, будто не могла понять, что сказать ему.

Он стоял на месте, дышал слишком часто, слишком тяжело, его горло и легкие горели. Торин потянулся к ней, но, как и много раз до этого, сжал руки в кулаки и опустил их, прямо перед прикосновением. Это сумасшествие я безумец. Должен уйти.

— Ты… хочешь дотронуться до меня? — спросила она, ее глаза вновь расширились.

Нет, уйти придется ей. Прямо сейчас он не мог появится на людях.

— Пройдись по магазинам. Купи себе что-нибудь симпатичное. Я плачу. — По сути, Торин просто бросил в нее кредитной картой. К тому времени как она закончит, он уже успокоится. — Возвращайся через час. Возможно, через два. Вообще-то мы встретимся завтра.

— Да, — подтвердила она. — Ты хочешь… даже жаждешь меня. Тебе не нравится сама мысль, что руки другого мужчины трогали меня, и желаешь заменить эти воспоминания своими прикосновениями.

Именно. Да. Гадес умрет, а Торин… Торин дотронется до своей женщины и уже никогда не остановится.

Он заскрипел зубами.

— Последний шанс, Кили. Предлагаю взять это и уйти. — Скоро. Его контроль почти разрушен.

— Ни за что. Ты большой плохой воин, при этом мне пришлось приходить к тебе снова и снова. Пришлось бороться с собой… достойна цена этого или нет. Что же, теперь твоя очередь.

— Ты чертовски неверно решила, что я не делал того же. Я боролся.

— Когда это ты сдавался без подстрекательств с моей стороны? Ты с такой легкостью сопротивлялся мне, всегда уходил прочь. Непременно брюзжал, когда переступал черту, но все же оставил меня. Так скажи. Когда ты…

— С легкостью? — заорал он. Она только что сказала с легкостью? Кили даже представления не имела как сильно его желание… но он покажет ей.

Торин обхватил ее затылок, притянул к себе и накрыл ее рот своим. Поцелуй словно грубое нападение заставил замолчать, подчинял и захватывал. Он удерживал ее, принуждая принять его, принять все. Но в миг, когда Кили расслабилась в его объятиях, открываясь ему, темнота внутри него забурлила, переключаясь. От стремления наказать и управлять к желанию соблазнить и доставить удовольствие.

Это же Кили. Его принцесса. Она заслуживает лучшего.

Он ослабил напор, проникая своим языком в ее рот, изучая всю ее вновь, пробуя. Летние ягоды и топленый мед. Так сладка. И моя. Вся моя. Торин обхватил ее щеки и наклонил голову, проникая языком немного глубже. В этот раз Кили ответила, сплетая свой язык с его.

Это стало его погибелью.

Он углубил поцелуй. Сосал и кусал. Она делала тоже самое, запустила пальцы в его волосы, дернув, наклонила под удобным ей углом. Понимание, что она жаждет его также сильно, как и он ее, опьяняло. Распаляло. Идеально, и черт возьми, он пьянел от нее, желание раздеть ее и взять все возрастало.

Пронзало как натянутый лук.

Он обхватил ее бедра и приподнял. Кили обвила его ногами, прижимаясь сильнее. Кровь вскипела в жилах, Торин направился к кровати, уперся коленом в матрас и наклонился, вжимаясь в нее… уложил ее на спину.

— Да, — прошептала Кили, выгибаясь, потираясь об него. Женская мягкость прижалась к его пульсирующей твердости.

— Скажи, если сделаю тебе больно.

— Не сделаешь. Ты же знаешь, я люблю пожестче.

Моя женщина — все, о чем я когда-либо мечтал. Торин сорвал перчатки, затем рубашку. Нет лифчика. Отлично. Он сжимает ее грудь, затем проводит большими пальцами по набухшим вершинам. Как и прежде ее кожа подобна шелку. Ее тепло дразнит его. Вкусил это всего однажды, но уже пристрастился. Навсегда.

Ему нужно попробовать. Торин провел языком вниз, облизал застывший сосок, затем сделал тоже самое с другим. Пока оба не стали красными, набухшими и влажными. Ее стоны звучали один за другим, словно музыка для его ушей.

Ее голова металась из стороны в сторону, при виде такой неконтролируемой страсти он чуть не кончил.

— Торин.

Он накручивал ее волосы на руку, пока не достиг макушки. Затем сжал кулак, слегка потянув, заставляя Кили застыть, он поборол ее, стон, идущий из горла, сладчайшая капитуляция. Другой рукой он провел по горячей плоти между ее ног. Торин дрожал, когда скользнул пальцами в трусики Кили.

Он проник глубоко… и зарычал от удовлетворения. Теплая и ласковая, тугая, без каких-либо препятствий. Торин закрыл глаза от нахлынувшего экстаза.

— Принцесса влажная. — Он приподнялся, чтобы подарить еще один поцелуй… и еще один палец.

Она вильнула будрами, пуская его еще глубже.

— Торин. Мне нужно… — Кили задыхалась. — Ммм, жестче. Сделай жестче.

Он даст ей все, что она желает, все, в чем нуждается. Торин надавил ладонью на набухший маленький бутон, и Кили достигла оргазма, выгибаясь, оставляя царапины от ногтей на его спине, крича, экстаз волнами накатывал на нее. Великолепное зрелище, примитивное и чувственное, которое едва не подтолкнула его к краю. Едва. Торин упрямо хотел, чтобы она привела его к этому.

Когда Кили обмякла на матрасе, Торин вытащил пальцы… только чтобы вылизать их дочиста, пока она смотрела. Его член пульсировал от каждого движения языка.

— Восхитительно, — прохрипел он.

Глаза заблестели, когда она погладила его грудь и опрокинула Торина на спину. Кили поднялась над ним.

— Мой плохой мальчик заслужил награду.

Да. Пожалуйста!

Оседлав его талию, она расстегнула пуговицу на его брюках. Затем молнию. Член, который причинял кучу проблем столько времени, свободно спружинил из штанов. Влажная бусинка образовалась на его вершине.

Чем она возьмет его? Руками… или ртом?

Его бедра непроизвольно поднялись.

— Сделай это.

Кили наклонилась, её золотые волосы упали на его талию, образуя завесу. Он напрягся, когда ее горячий, голодный рот его обхватил, удовольствие почти заставило Торина выскочить из кожи.

— Пожалуйста, принцесса. — Он попросит, если необходимо. Торин запустил руку в ее волосы… отталкивая ее или притягивая взять глубже, он не уверен. — Не останавливайся. Я хочу этого. Мне необходимо.

У него никогда не было такого раньше. Всегда мечтал… всегда надеялся, искушение почти такое же сильное как сама Кили.

Она полностью вобрала его до самой глотки. Да, да, так больше… Лучше, чем все, что у него когда-либо… было. И… не могу думать.

Он инстинктивно приподнял бедра, вновь преодолевая путь до её горла. Снова и снова она сосала его, вверх и вниз, двигаясь быстрее и быстрее.

Его кровь, и так объятая пламенем, распалялась еще сильнее. Тело мучительно болело, ощущения будто через него проводят ток… Всего этого оказалось слишком много… не достаточно…

— Кили, пожалуйста.

Моя девочка. Она не унималась. Обхватила его мошонку, пока проводила языком по головке при следующем скольжении вверх.

Только это и требовалось. В единственный миг, когда рациональное мышление вернулось, он сумел вытащить из ее рта и отвернуться, кончая на кровать.

Когда всё закончилось Торин шлёпнулся рядом с Кили, его сердце стучало как бешеное. Пот покрывал каждый дюйм тела. Торин не мог отдышаться.

— Это было… — Всем. — Спасибо.

Должно быть это неправильные слова, поскольку черты ее лица утратили мечтательную мягкость. Темнота затопила нежную голубизну ее глаз, скрывая эмоции.

— Конечно, — сухо сказала она, поднимаясь с кровати, чтобы натянуть разорванную одежду. — Подумаешь.

Переводчики: Shottik

Редакторы: natali187, silvermoon

Глава 16

Спасибо.

После всего, чем Кили рисковала, всего, что вынуждена была претерпеть, именно такими оказались первые слова Торина к ней?

Не… Быть с тобой стоит чего-угодно, принцесса.

Или… Ты необходимая часть моей жизни, Кили. Никогда не оставляй меня.

Но, нееет. Ей досталось «Спасибо».

Словно я официантка и только что принесла его заказ.

Кили скрепила булавками бретельки своей рубашки. В спешке Торин порвал материал. А в своем упрямстве, она не упаковала ничего из тех вещей, что для нее оставил Гадес. Должно быть она ходила с видом распутной бродяги. Не совсем подходящий вид для ее величества.

Может я преувеличиваю. Немножко слишком эмоциональна. Просто ищу причину для драки… способ сохранить своего…

Нет! Я отказываюсь об этом думать.

Торин сел, надел перчатки и рубашку, затем поправил штаны. Рубашка была новой. Надпись на ней гласила: «Люциен приходил, стучался, но я все еще шатался». Волосы его были в сексуальном беспорядке, а щеки все еще пылали румянцем удовольствия. Глаза сияли, а губы так же опухли, как и у нее. Каждым дюймом своего тела, Торин выглядел удовлетворенным мужчиной — красивый, своенравный, порочный — а грудь Кили заболела, связь между ними потрескивала от напряжения.

Она ненавидела то, что он не мог этого чувствовать.

Пришло время все ему рассказать.

Нет, не сейчас. Но скоро.

Торин долгое время смотрел на нее, а затем нарушил поселившееся между ними молчание.

— Я сделал тебе больно?

— В каком смысле?

Торин подумал, потом ответил.

— Физическом.

— Нет. — Кили обожала грубую силу, которой он обладал. Почему ему так сложно в это поверить?

— Эмоционально?

Да!

— Не хочу об этом говорить. — Ее чувства были слишком свежими. Кили допустила его к своему телу… может даже к сердцу. Вот. Она призналась. Начала сражение за его сердце, но вполне возможно отдала своё. Просто не было другого объяснения тому дикому влиянию, что он на нее оказывал, помутнению ее здравого смысла, которое снова и снова доводило ее до безрассудства.

Спасибо.

Кили никогда не думала, что станет презирать это слово.

Все это ново для него, он пытается бороться — и не без причин. Может Торин не знает, что сказать и как поступить.

А может я просто ищу ему оправдания.

Итог: Кили устала быть Мисс-Прямо-Сейчас. Доступной, но недостаточно хорошей. Желающей, но едва ли пригодной. Если бы Торин мог выбирать себе женщин, не беспокоясь о болезни, выбрал бы он Кили?

После их спора… после этого? Она так не думала.

Что не так со мной, и почему ни один мужчина меня не ценит?

Стою меньше чем бочонок виски.

Итак. Да. С нее хватит. Она останется с Торином, но больше не будет пытаться завоевать его привязанность. Никогда больше не бросится в его объятья. Никогда больше не позволит ему схватить и поцеловать ее, довести до оргазма. Эта часть их отношений останется в прошлом.

Он оперся локтями о бедра и наклонился вперед.

— Тебе уже плохо?

Внутри Кили все похолодело от напоминания о том, что может произойти.

— Нет.

Что я натворила?

— Кили, — позвал Торин. Потом вздохнул, поднялся.

Ни за что на свете она не сможет пережить очередной отказ.

— Эй, не нужно пытаться продать мне воду, раз уж я и так в бассейне. Я согласна. Мы больше не будем этого делать.

Он нахмурился и шагнул к ней.

— Это не…

— Нет! — Кили отпрянула. Если он приблизиться, она может упасть в его объятья и умолять. Как умоляла Гадеса.

Никогда больше!

— Кили…

В центре комнаты появился незнакомый мужчина и заставил Торина замолчать.

Ощетинившись враждебностью, Кили повернулась к новоприбывшему. У него были взлохмаченные черные волосы и лицо, как она догадалась, отмеченное трагическими шрамами от меча и огня. Мужчина имел разноцветные глаза: один голубой, а второй карий. Одет он был в черную рубашку и рванные джинсы.

В целом, он обладал резкими качествами, которые Кили не могла не отметить.

И все же, это еще не значит, что она пожалеет его.

— Ты наскочил не на ту девушку, Лицо со Шрамом, — сказала Кили и материализовала в руке полуавтоматический пистолет. Пуля в голову его не убьет, но преподаст урок. Урок, о котором его поврежденный мозг скорей всего забудет. Ох, ладно.

Комната вокруг нее задрожала.

Торин бросился перед ней и, расставив руки в стороны, заговорил:

— Успокойся, принцесса. Парень нам не враг. Это Люциен — мой друг.

Имя отдавалось эхом в ее уме, пока Кили не отыскала связь. Люциен, Повелитель Преисподней. Хранитель Смерти. Играющий по правилам бессмертный с яростным характером… который действительно мог соперничать с ее собственным.

Когда Гален рассказывал ей о личном опыте с каждым из воинов, Кили наиболее заинтересована была во встрече с вот этим. Но больше нет. Люциен только что сопроводил изменение, которого она боялась. Торин больше не был ее, и только ее. Если он вообще когда-то принадлежал ей.

— Ладно. Я не стану его убивать. — Кили переместила пистолет на прикроватную тумбочку, а тряска прекратилась. — Видишь? Я помню свою клятву как хорошая маленькая девочка.

Торин слегка улыбнулся ей… в знак ободрения? или извинения?… а потом повернулся к своему другу.

Люциен взглянул ему в глаза и улыбнулся; радость его была безошибочной.

— Это ты. Ты и правда здесь.

— Да. — В голосе Торина слышались те самые нотки радости.

Кили внезапно почувствовала себя вуайеристом.

Своими длинными сильными ногами, мужчины быстро сократили разделяющее их расстояние. Торин потянулся, намереваясь пожать руку своему другу, но Люциен опомнился первым и остановился вне пределов досягаемости. Повернувшись боком к Люциену и Кили, Торин опустил руку.

На мгновение он прикрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Извини, — пробормотал Торин. Когда он снова повернулся к ним, то был бледным, но целеустремленным. — Мне нужно перестроится.

В смысле, он винил Кили за свою несдержанность.

Должна спрятать свою боль.

— Извини, что пропустил твой звонок, — сказал Люциен. — Стыдно признаться, но я помогал Анье спрятать труп.

Анья? Знаю это имя… От Галена? Или от одного из шпионов?

Торин хмыкнул.

— Ты определенно вытащил короткую соломинку в отделе женских прихотей.

— Говоря о женских прихотях… — Цепкий взгляд Люциена устремился к ней и мужчина склонил голову на бок. Он так и лучился любопытством.

— Люциен, — на удивление резко, заговорил Торин. — Это Кили.

Люциен приветственно ей кивнул.

— Приятно познакомиться.

— В этом я не сомневаюсь. — Но, ох! Почему они должны заниматься знакомством и приветствиями именно сейчас? Она выглядела не лучшим образом. И ей нужно быть на высоте. Если Кили не понравиться друзьям Торина, то они не скажут ему о том, что ему попался Хранитель. Они даже могут попытаться уговорить его избавиться от Кили.

Между нами все кончено, помнишь?

Правда. Но всегда приятно быть принятым.

— Она собирается помочь нам в поисках Камео, Виолы и Бадена, а потом с уничтожением Ларца Пандоры, — продолжил Торин, не упоминая об Утренней Звезде. Не хочет обнадеживать своих друзей?

Он даже не снизошел до любезности представить меня как своего друга. Или даже бывшую приятельницу по удовольствию. Поиск и спасение — вот что я для него.

Танцуй, маленькая обезьянка, танцуй.

Раздражение вскинуло голову и хвост, обвилось вокруг ее шеи, почти задушив Кили.

Люциен не смог скрыть свое недоверие, когда спросил:

— И как же вы собираетесь все это сделать?

— Это допрос? — Странный гул в крови заставил девушку переступить с ноги на ногу. — И кто такая Анья? — Кили направилась к столу и села, потом подняла ноги, прекрасно понимая, что показала трусики. Пусть Торин увидит то, что никогда больше не получит.

Он пролетел расстояние и накинул одеяло поверх ее ног, эффективно прикрыв ее от талии до кончиков пальцев на ногах.

Действие ревнивого любовника.

Ложь.

Люциен наблюдал за их действиями и нахмурился.

Гул заставил Кили снова встать на ноги, одеяло съехало и лужицей упало вокруг лодыжек.

— Вы парни наслаждайтесь своим воссоединением. — Она отыскала взглядом Торина, потом отвернулась. Он был напряженным, злым. Почему? Не важно. — Я встречусь с вами… когда-нибудь попозже.

Рука Торина метнулась к ней, пальцы сильно сжали запястье.

Люциен издал странный звук и потянулся к ней. Чтобы оторвать ее от Торина?

Кили подняла руку и призвала поток силы, который заморозил воина на месте. Или скорее, она попыталась. Шрамы Торина остановили ее.

Он взглянул на своего друга, и на какое-то мгновение, выражение его лица стало измученным.

— Это между Кили и мной.

— Торин, — позвал его Люциен, — отпусти ее.

— Не говори с ним так, — рыкнула Кили. Заступаюсь за него? После всего?

Только в этот раз. Потому… потому что она его пожалела. Сколько раз его друзья делали нечто похожее просто чтобы защитить кого-то от него?

Она могла догадаться… бесчисленное количество.

Должно быть это рвало его изнутри — когда люди, которые любят тебя, смотрят на тебя с таким ужасом.

Торин сосредоточился на ней, и если глаза — зеркало души, то его просто кипели угрозой.

— Ты остаешься здесь. Что если ты заболеешь?

Кили сглотнула. Ага. Это да. Единственное, что может быть хуже болезни — болеть в одиночестве.

Торин отпустил ее и потер место прямо над сердцем. Явный признак вины.

Никогда не стоило заставлять его быть со мной.

Торин прочистил горло и обратился к Люциену:

— Как там остальные? — Отвлек внимание от Кили.

— Я никому не сказал о том, что ты звонил, — признал воин со шрамами. — Пока нет. Сперва я хотел сам убедиться, что это действительно ты.

— Понятно.

— Тебя так долго не было. И столько всего произошло с момента твоего исчезновения. — Люциен потер затылок.

— Так долго? Меня не было лишь несколько недель, — сказал Торин.

— Нет. Несколько месяцев.

— В разных измерениях время идет по-разному, — объяснила Кили.

— Вот, черт, — выругался Торин.

— Воительница из Фениксов убила дочь Уильяма — Белую, — заговорил Люциен. — Она взорвалась тысячами мелких жучков, которые распространились по миру, заражая людей злом. Излишне говорить, что преступность резко поднялась.

Торин хрустнул челюстью.

— Что еще я пропустил?

— Кейн женился на Жозефине, королеве Фей, и она беременна.

Кейн… хранитель Бедствия.

Жозефина… звонок не прозвенел. Последнее, что слышала Кили, Феями правил хвастливый мужик.

— Кейн собирается стать отцом? Говорим о нереальном. — Торин нахмурился. — Как он не убьет своего ребенка? Последний раз, когда я видел мужика, ему на голову падала штукатурка, а лампочку коротило. И это еще был хороший день.

— Он больше не одержим, — объявил Люциен.

Торин медленно, с недоверием тряхнул головой.

— Он на самом деле пережил уничтожение демона?

Люциен кивнул.

— Да.

— Как?

— Жозефина. Она вытянула демона из его тела и исцелила поврежденный дух своей любовью, которая, определенно, является каким-то духовным лекарством.

Взгляд Торина метнулся к Кили.

Задается вопросом смогу ли я сделать то же самое для него?

Если только ты в меня влюбишься, Очаровашка.

Или когда она найдет Утреннюю Звезду.

— Что еще? — спросил Торин у своего друга.

— Талия забрала нашу крепость в Реальности Крови и Теней; согласно сделке, которую она заключила с Кейном — мы должны оставаться в стороне. Атлас и Ника, бог и богиня силы Титанов и Греков, переехали в город. Камео с Виолой еще не нашли, и никто ни слышал даже шепотка сплетен о том, где они могут находится. Анья все планирует нашу свадьбу. Как и Кейн с Жозефиной, Гидеон и Скарлет ждут своего первенца. Амун с Хайди обсуждают открытие приюта для сложных подростков. Джилли планирует вечеринку в честь своего перехода во взрослую жизнь и когда Уильям не впадает в убийственную ярость из-за смерти своей дочери, он наблюдает за Джилли с таким напряженным голодом, что все вокруг хотят выколоть ему глаза, а затем и себе.

Новости, казалось, ударялись в Торина подобно пулям, одна за другой.

Несколько имен Кили узнала. Уильям, жестокий, свирепый бессмертный таинственного происхождения был одним из приемных сынов Гадеса.

Он жил в преисподней пока Кили встречалась с Гадесом.

Он был бессовестным разбойником и соблазнял себе путь сквозь женское население. Замужнее население.

Он не беспокоился ни о чем кроме удовольствия — своего удовольствия — а его чувство юмора было столь же темным как черная дыра. Он смеялся каждый раз, когда убивал врага и улыбался каждый раз, когда наносил удар другу.

Он всегда нравился Кили, но она никогда не думала, что одна женщина сможет удержать его внимание. Особенно, если она будет человеком. Кили слышала, что эта Джилли была эмоционально хрупкой девочкой подростком, с которой подружилась Даника, жена хранителя Боли.

Эмоционально хрупкая… молодая… одинокая. Даже близко не подходит под вкусы Уильяма.

— Ну? И почему мы просто тут стоим? — спросила Кили. — Давайте наведаемся к остальным.

Торин внимательно на нее посмотрел и, побледнев, отшатнулся.

— Что? — Кили взглянула на себя — и задохнулась. Пупырышки покрывали все неприкрытые участки кожи.

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali187

Глава 17

Торин когда-то думал, что самая сильная его вина в том, что он действовал как влюбленный, разжигая и удовлетворяя свои темневшие желания. Он ошибался.

Вот это настоящее чувство вины.

Я могу быть самым тупым ребенком в классе. Видимо, каждый урок по моей голове должны стучать молотком.

Не прикасаться своей кожей к коже женщины… жизненный путь без сожалений стал бы таким простым и ясным. Но вновь и вновь он проваливает это испытание.

Теперь все, что Торин мог делать, заботится о нуждах Кили. И все же, как и прежде, это ни в коей мере не компенсирует то, чему он позволил случиться.

Идиот!

Он ясно осознал, как докатился до такого. Торин разозлился на Гадеса, приревновав к поцелую, и эмоции смяли его оборону в считанные секунды. Неважное оправдание. Определенно недостаточно хорошее. Но тогда ничего другого и не надо было.

Потребность поставить свою метку на Кили поглотила его. Заклеймить также, как тогда в хижине. Он хотел связаться с ней самым примитивным способом, чтобы другие знали, кому принадлежит эта женщина. Хотел, чтобы она желала его сильнее остальных. И, возможно, так и было. Но это конечно продолжалось недолго. Ее сожаление стало очевидным еще до болезни.

Мы никогда не сделаем это снова.

Слова преследовали его.

Он использовал травяные мази, принесенные Люциеном, для обработки открытых ран Кили, где слезла кожа, и залил лекарство ей в горло, затем убедился, что она отмокает в ванне с овсянкой. Кили постоянно бредила. Сегодня он прошел новый круг ада, когда она начала метаться по кровати, оставляя кровавые пятна на простынях.

— Помоги мне понять, — сказал Люциен, вышагивая в другом конце комнаты. — Ты прикасался к ней раньше? И после того как она вылечилась, дотронулся до нее снова, добровольно, понимая, что случится? Что ее жизнь разрушится навсегда?

Болезнь смеялся к его голове.

Он всего лишь бешеная собака, помнишь? Его время придет.

Но чувство вины закапывало Торина все глубже и глубже в яму отчаяния.

— Она не носитель. Кили болеет и выздоравливает. Но не становится переносчиком заболеваний.

— Торин…

— Я люблю тебя, чувак, но мои взаимоотношения с Кили тебя не касаются.

— Именно, — настаивал Люциен. — Я знаю тебя. Изучал несколько веков. Наблюдал, как каждый раз ты скатываешься, когда касаешься кого-то и смотришь за их… и других… смертью.

— Она не умирает! — Торин ударил кулаком по матрасу.

Тот отпружинил, и Кили застонала.

— Прости, принцесса. — Он погладил ее рукой в перчатке по волосам, стараясь не запутать их. — Мне так жаль.

Ее веки приподнялись, открывая тусклый и лихорадочный взгляд, смотрящий в никуда.

— Когда они вырастут снова? Мне нужно, чтобы они отросли.

— Что принцесса? Что должно вновь отрасти? — Торина убивало то, как она выглядит. Раньше она отказывалась спать в его присутствии, поскольку это сделало бы ее уязвимой. А теперь? Кили стала такой же беззащитной, как младенец.

Из-за меня.

Он никогда не простит себя.

— Мои руки. Мне нужны мои руки. — Слезы покатились по ее щекам.

Я заставил Кили плакать.

— Твои руки на месте, принцесса. Честно.

— Придется отрезать ноги в следующий раз. Нужно избавиться от кандалов. Мои руки, — закончила она, свернулась клубком и заревела.

Его взгляд метнулся к Люциену, но он быстро отвернулся, не желая видетьотражение ужаса в глазах друга. Кили заковали в той тюрьме, но каким-то образом она нашла в себе силы удалить сначала руки, а затем ноги, чтобы освободиться.

Но она все еще в ловушке.

Вновь выросшее сердце плакало в его груди. Болезнь бился в животе. Торин должен был отпустить ее, но не сделал этого. Больше он не останется с ней, «защищая». Больше не станет играть с искушением… играть с ней.

На кону стояли жизни. Камео. Виолы. Бадена. Всех, кого по-настоящему любил. Но на другой чаше весов, угроза жизни Кили.

Если вторая чаша перевесит, она выиграет. Без вопросов. Никаких шансов поровну.

Это оказалось большим откровением, но нельзя позволять себе копаться слишком глубоко. Почему же мысль о том, чтобы потерять ее, заставляет его ощущать, будто все глубже погружается в океан кислоты и внизу ждет только смерть. По правде говоря? Его чувства не имеют значения. Торин должен поступить как лучше для нее. На этот раз. Прошлое Кили наполнено болью и сожалением. Нельзя, чтобы ее будущее оказалось таким же.

Он прижался к прохладной стене, его колени согнулись угрожающе. Глаза жгло, но он сосредоточился на Люциене.

— Иди домой. Звони мне каждый день. Я сообщу, когда ей станет лучше. Затем… Оставлю ее. — Доказано, что на него нельзя положиться, когда Кили рядом. Один её взгляд, и он её уже хотел. Она попросила его о поцелуе и прикосновении… он дал ей все. Черт возьми, ей даже не нужно просить… ей стоит просто приблизиться к нему, и он потянется к ней.

Торин забыл о последствиях. Или они перестали иметь значение. Или и то и другое. Это так эгоистично с его стороны и так жестоко.

Больше такого не повторится.

Торин станет холодным и расчетливым. Но покончит с этим.

— Я прослежу, чтобы она не последовала за мной.

С начала их отношений шел обратный отсчет. И наконец-то он обнулился. Торин просто приложил к этому руку.

Нахмурившись, Люциен смотрел на него.

— Нам она нужна. Камео…

— Меня это не волнует! — прорычал он. Торин совершил ошибку, рассказав о силе Кили, и теперь его друг жаждет ее использовать. — Мы найдём другой способ.

Тишина.

Торин сполз вниз по стене. Он больше никогда не увидит, как у нее меняется цвет. Никогда не увидит, как она превращается из Феи Драже в Летнюю Барби. Никогда снова не заговорит или посмеется с ней. Не подержит ее в руках.

Я хочу держать ее.

Что если они найдут Утреннюю Звезду в день выздоровления Кили? А если поиски провалятся? Что если они найдут ее через двадцать лет?

А если он сам найдет Утреннюю Звезду и вернется к Кили здоровым, полноценным мужчиной?

Больше никаких если. Их сотрудничество закончилось. Сегодня.

Он рассмотрел это решение со всех сторон и не нашел недостатков. Ее жизнь важнее его счастья, и на этом все.

Однажды она сможет даже поблагодарить его за это.

— Торин, — мягко позвал Люциен, но Торин не заслужил такую доброту.

Он поднял руку.

— Не надо. Просто… позвони. Увидимся, когда она исцелится.

Сначала Люциен никак не отреагировал. Затем неохотно кивнул.

— До встречи.

***

Кили почувствовала напряжение в комнате, прежде чем открыла глаза. Она подскочила, готовая к бою. Тот факт, что никто не нависал над ней, собираясь напасть, удивлял.

По привычке она проверила руки и ноги, убеждаясь, что ее не заковали в кандалы во время сна.

Где я? Что происходит?

Торин! Он пододвинул стул к кровати. Его светлые волосы торчали во все стороны, будто он проводил пальцами по волосам вновь и вновь. Глубокие морщины залегли вокруг глаз… и словно тяжелый гранит его взгляд пристально наблюдал за ней. Он надел футболку с надписью «Она идеально подходит тебе. Решайся, — сказал Алкоголь» и новую пару черных кожаных штанов.

Торин встретился с ней взглядом и сделал долгий… облегченный?… вдох. Цвет вернулся к его бледному лицу и, казалось, с плеч сняли тяжелый груз. Он выпрямился.

Затем потянулся к ней, но остановился.

— Ты выжила, — сказала Торин с грубостью, которой она никогда не слышала от него. — Снова.

Правда?

Да. Все верно. Она страшно, страшно болела.

— Я не уверен как, — добавил он.

Ее огромная сила, конечно, помогла, но должно быть что-то еще. Вроде… него. Торин. Потоки силы текли по их связи и поддерживали ее.

Скажи ему.

Пока рано.

Он снял перчатки и положил их на бедра. На обеих руках надеты кольца. Почти на каждом пальце. Большинство из них просто серебряные ободы. На нескольких красовались синие камни. Торин также нацепил три разных ожерелья, с отличными кулонами.

— Зачем ты надел эти украшения? — спросила она.

— Люциен принес мои вещи.

Это и есть настоящий Торин. Мне нравится. Очень.

Ее охватила дрожь от восторга.

— Ну и… чем ты так расстроен?

— Ты болела восемь дней. Твое сердце дважды останавливалось. Я делал искусственное дыхание. — Он горько рассмеялся. — У меня хорошо получилось. Только сломал тебе одно ребро.

Опасная тема. Стоит соблюдать осторожность.

— Ну, как видишь, я в порядке.

— Это хорошо. — Он обратил внимание на окно по ту сторону кровати. — Наши отношения всегда строились на выборе, Кили. Сразиться или простить. Прикоснуться или нет. Остаться вместе, рискуя всем, или разойтись. Наши отношения всегда будут строиться на выборе.

— Я…

— Я не закончил.

Хотя ее сердце колотилось, она оставалась спокойной.

— Это не справедливо по отношению к тебе, — продолжил Торин. — Тебе приходится жертвовать своим здоровьем, чтобы быть со мной… именно поэтому я прекращаю наше сотрудничество.

Торин хотел порвать… с ней?

— Нет. — Она покачала головой.

— Это произойдет, неважно согласна ты или нет. Ваше Величество.

Так по-деловому, так холодно. Будто их будущее счастье не поставлено на карту.

Возможно его нет. Но ее да.

— Не делай этого, Торин, — попросила Кили.

— Как я уже сказал, это произойдет. Вступает в силу немедленно, — объявил он, сжав край стула. — Ты не знаешь, как ужасно идти так долго без того, в ком нуждаюсь больше всего… и когда наконец-то находишь, приходиться наблюдать, как человек страдает из-за меня.

Он заботится обо мне.

Он заботится!

— Мы расстаемся, — продолжил он. — Мы должны расстаться.

— Ты просто сдашься? Отбросишь меня будто я не важнее мусора? После всего через что мы прошли?

— Ты не мусор, — заорал Торин, и она поняла, что обидела его. — Ты…

Во взгляде, который он бросил на нее, читались собственнический инстинкт и дикость, которых не показывал раньше. Но затем он покачал головой, и черты его лица разгладились.

— Так будет лучше.

— Кому лучше? Точно не мне.

— Именно тебе. — Затем продолжил, — я найду друзей без тебя. Спасу дух Бадена без тебя. Найду ларец без тебя, — добавил он, будто ей нужны эти уточнения. — Я ничего тебе не должен.

— Что на счет Утренней Звезды? — он не может этого сделать. Я не могу позволить ему.

— Если… когда… я заполучу ее, ну… — Он взмахнул рукой, выражая раздражение.

Ну, что?

— До этого, ты поместишь меня в коробку ожидания, — бросил он. — Считай это прощальным подарком.

Забыть о нем? Возможно навсегда? Он не мог… Это не выход… как бы…

Озарение!

Она поняла, что Торин заботился о ней. Ее благополучие значило для него больше, чем поиски его друзей и ларца.

Теплые солнечные лучи окутали ее душу, и в тот же миг свет пролился сквозь окна.

Ей стала понятна причина, по которой он снял перчатки. Торин не доверяет себе рядом с ней. Он думал что без защиты на руках, не поддастся искушению и не притронется к ней.

— Ты поняла? — настаивал он.

Нельзя танцевать. Нельзя петь.

— Да, — подтвердила Кили, не в силах сдержать улыбку. — Сделаю.

Напомнив ей медведя, который мечется в клетке, он зарычал:

— Уверена?

— Абсолютно.

— Ты не выглядишь покладистой.

— А как я выгляжу?

— Довольной, — сказал он и нахмурился. — Черт. Это не имеет значения. — Он достал телефон из кармана и набрал номер. — Я готов.

Люциен появился через несколько секунд. Торин встал и подошел к другу.

— Идите, мальчики. — Она помахала им. — Я присоединюсь к вам в ближайшее время.

Торин зарычал на нее.

— Мы расстаемся. Ты сказала, что поняла это.

— Я этого не говорила… да и не поняла что должна понять.

— Тогда что?

Ты мой, а я твоя. Мы будем вместе. Она сделала это. Покорила его сердце, как и намеревалась. Не полностью, пока нет, но почти.

На сегодня и этого достаточно.

— Я скажу тебе позже, — сказала Кили, взглянув на Люциена. — Когда мы останемся одни.

— Кили, — зарычал Торин.

— Очаровашка, — пропела она. — Доверься мне. Ты же не хочешь, чтобы я рассказала свои домыслы твоим друзьям. — Возможно, сам не желаешь услышать их. Я важна для тебя. Незаменима.

Необходима.

Люциен рассмеялся.

— Ты напоминаешь мне Анью.

Она свесила ноги с кровати. Торин одел ее в футболку с надписью «Только одно из этих утверждений правда — Гидеон никогда не лжет», которая доходила до середины бедра.

— Ты никогда не говорил мне. Кто такая Анья?

— Моя… — В его разноцветных глазах читалась сосредоточенность, а в уголках появились морщинки. — Я не знаю как объяснить наши с ней взаимоотношения. Она моя девушка. Мой ангел.

— Она не ангел. — Торин взглянул на Кили. — Пока ее ни с кем нельзя сравнить, кого я знаю.

Кили растрепала волосы.

— Комплименты проложат тебе дорогу повсюду.

Его глаза сузились.

— Анья сумасшедшая, которая на протяжении всех своих отношениях с Люциеном планирует свадьбу, которая не произойдет. Она его анти невеста. Но это не имеет значение. Ты не встретишься с ней, поскольку останешься здесь.

Она послала ему воздушный поцелуй.

— Скоро увидимся.

— Никогда не увидимся.

— Так… пять минут? Или предпочитаешь десять?

— Никогда. — Нахмурившись, он переместился вместе с Люциеном.

Какой великолепный день!

Кили помчалась в ванную, почистила зубы и помыла волосы, затем поискала чистые футболку и штаны, которые Торин оставил для нее. Не в этот раз.

Она переместилась в пещеру и обнаружила, что Гадес действительно вернул ее платья. Кили выбрала одно с кольчужными рукавами и корсетом, включающим в себя сваленную кожу и конские волосы, закрепленные на талии. Черные кожаные штаны обтянули ее ноги, платье в пол расширялось на бедрах, а шлейф волочился по полу.

Она заплела волосы наверху, позволяя остальным упасть золотыми волнами, затем закрепила корону со стальными шипами и алмазами.

С высоко поднятой головой Кили переместилась к Торину… и очутилась внутри крепости.

В фойе стены были сделаны из блестящего белого мрамора с золотыми прожилками. На них закреплены красивые светильники, чередующиеся с портретами… конечно… Повелителей и их женщин. Блестящие люстры висели над головой, и черный ониксовый пол с вкрапленными бриллиантами мерцал под ногами. Это восхитительное место. Именно такое она всегда хотела для себя. Богато, но по-домашнему. Роскошно, но уютно.

Торин стоял около Люциена и хмурился, смотря на портрет солдата, одетого в черное, руки которого обнимали женщину, одетую в платье из тонкого бархата и кружев, головной убор из перьев обрамлял ее нежное лицо.

Не такая милая как моя.

— Привет, Торин, — окликнула Кили.

Его яростный взгляд метнулся к ней, затем он осмотрел ее один раз, второй, третий, и его зрачки расширялись все сильнее… не оставляя без внимания все нужные места.

Она медленно повернулась, позволив ему рассмотреть ее со всех сторон.

— Ты показал мне настоящего себя. Теперь я продемонстрирую, какова на самом деле.

— Ты… Просто нет слов… — Торин подошел ближе, но Люциен положил руку на плечо, останавливая его.

Кили подавила раздражение.

— Не смей даже пытаться прогнать меня. Я остаюсь, — бросила она. — Закончим на этом.

***

Торин делал вид, что изучает портрет Кейна и Жозефины, в то время пока рев возражения угрожал вырваться… он просто отказался от Кили, скоро она даже не вспомнит о нём.

Нужно преодолеть это. Я мужчина, а не ребенок лишенный соски.

Когда Кили появилась сбоку от него, он почувствовал медово-ягодный аромат прежде, чем повернулся к ней… и волна похоти накрыла его так резко, что удивительно, как Торин удержался на ногах.

Посмотрел на нее. Так чертовски великолепна в своем платье.

Болезнь издала низкий, гортанный рык, напоминая о его проступках.

— Кили, ты должна уйти. Я серьезно.

— Серьезность ничего не изменит, — ответила она.

— Если ты останешься, я не принесу тебе ничего кроме горя и боли.

— Не драматизируй. Ты уже принес мне больше, чем горе и боль.

— Ты имеешь ввиду холеру? Оспу?

Ее взгляд на секунду задержался на Люциене, затем она вздернула подбородок.

— Наслаждение.

Вторая волна похоти. Он подарил ей наслаждение, удовлетворяя так, как никто другой. Кили не покидала его постель разочарованной.

— Действительно, — пробормотал Торин.

Будто они и не обсуждали жизнь и погибель их отношений, она указала на портрет двух людей, которых он не знал. Темноволосый мужчина и женщина с коротко подстриженными волосами такими черными, что они казались синими.

— Это Атлас и Ника. Я познакомилась с ним, когда он спал со всеми подряд. Никогда не встречалась с ней, но по донесениям моих шпионов, она злее чем… что самое гнусное в этом мире?

— Ты? — услужливо подсказал Торин.

Она кивнула.

— Злее чем я.

Он вздохнул, поскольку ожидал, что его комментарий разозлит ее, и она умчится в бешенстве.

Кили же осталась на месте, игнорируя его предупреждение.

Он не должен радоваться огромной волне облегчения, накрывшей его.

— Атлас и Ника нашли нас несколько недель назад, — сказал Люциен. — Анья знала Нику, и они тусовались вдвоем. Поэтому я сегодня вновь прятал труп.

Торин скучал так сильно.

Смех раздался из кухни, и сердце Торина сжалось в груди. Музыка лилась из гостиной, сопровождаясь топотом маленьких ножек.

— Проходите, — сказал Люциен.

Звук и скорость шагов нарастали, и вскоре мальчик и девочка появились в поле зрения. Они остановились и уставились на него.

— Кто-то принес детей в крепость? — спросил Торин.

— Я не ребенок, — отрезал мальчик.

— Конечно, конечно. — Торин поднял ладони в пораженческом жесте.

— Я уверен, ты помнишь Урбана и Ивер, — сказал Люциен. — Они, эм, подросли.

Не может быть. Просто не может быть.

— Я отсутствовал всего несколько месяцев. — Когда он уходил, Урбан и Ивер были младенцами.

— Мэддокс и Эшлин совершили ошибку, попросив Анью присмотреть за детьми, — ответил Люциен. — Моя дорогая женщина поместила детей в Клеть Принуждения и попросила их немного подрасти.

— Чувак. — Любой заключенный в Клети должен повиноваться ее владельцу, неважно что приказали. Анья нынешний владелец. — Мэддокс сильно разъярился?

— Он? Не сильно. А вот Эшлин… — Люциен вздрогнул.

У Урбана были такие же темные волосы и серьезные фиалковые глаза, как он и помнил. А у Ивер те же медово-светлые кудри и мерцающие карие глаза. И хотя эти двое выглядели как обычные дети, одетые в запачканные футболки и шорты, они источали неестественную энергию, от которой покалывало кожу Торина.

— Привет, — сказал он. — Я твой дядя Торин.

— Нет. — Урбан скрестил руки на груди. — Ты нарушитель границ.

Ой.

— Какие взрослые слова для такого маленького мальчика, — сказала Кили, сюсюкая. — Ты такой милый, что я позволю называть себя тетя Королева доктор Кили. Можешь выражать свою благодарность.

— Доктор? — спросил Торин.

— У меня есть степень доктора философии, сарказма и забавных способов совершить убийство.

Лед покрывал кожу Урбана, пока он переводил взгляд с Торина на Кили и обратно.

— Я никак не собираюсь называть вас, леди. Вы мне не нравитесь.

Огненные колючки вспыхнули на коже Ивер.

— Ага. Вы незнакомцы, а незнакомцы враги. Мы причиняем врагам боль.

— Дети, — раздался голос. — Кому вы бросаете вызов на этот раз?

Мэддокс, хранитель Насилия, спустился по лестнице, выражение его лица было таким же мягким как долбаные облака. Затем его взгляд упал на Торина, и он резко остановился.

— Торин?

Он кивнул, и его грудь сжалась.

— Единственный и неповторимый.

— Но, пааапааа. — Ивер надула губки, с этой способностью она скорее всего родилась… слишком профессионально для кого-то столь юного. — Мы никогда никому не причиняли боль, а Уильям обещал, что у нас скоро появится шанс нанести серьезные повреждения, пока мы не сказали маме. Ну наконец-то наступило это скоро, и мы не скажем маме. Честно.

Мэддокс утомленно вздохнул и пробормотал:

— Я с Уильяма кожу живьем сдеру.

— Торин! — позвал знакомый голос. — Ты здесь! — Послышался звук шагов, и затем Анья, второстепенная богиня Анархии, вылетела из-за угла, практически перепрыгнув детей… и остановившись только тогда, когда ее взгляд упал на Кили. Она, казалось, захлебнулась собственными словами и попятилась. — Красная Королева! Нет, нет, нет. Люциен! Ты сказал, я цитирую, что Торин с великолепной блондинкой. Почему не упомянул тот факт, что она мой заклятый враг?

— Кто? Я? — Кили указала на себя.

Очевидно, еще одна жертва коробки ожидания.

— Будто ты могла забыть. Моя подруга назвала тебя Смурфеттой, — сказала Анья, положив руки на бедра. — Ты заставила ее встать на колени перед тобой, прежде чем отрезала кусок плоти. Ох, и назвала себя Кровавой Мэри.

— Ну, тогда она отделалась легким испугом, — сказала Кили, подняв подбородок. — Я слушаю твою благодарность.

— А несколько лет спустя ты заставила Зевса отдать всю королевскую казну. Налог, как ты сказала, за то, что не убила всех, кого он любил… только половину.

— Это я помню. Он просто напал на моего жениха.

— Да, короля преисподней!

Мэддокс заслонил собой детей, словно щитом.

— Так она действительно враг? — спросила Ивер взволнованно.

— Да, — закричала Анья одновременно с Торином: — Нет!

Анья продолжила:

— Нужно увести детей из крепости, прежде чем она съест их сердца на ужин, а на десерт — спинной мозг!

— Эй! — Кили хмуро посмотрела на нее. — Я ела органы, которые вырывала, всего восемь раз, и только доказывая свою точку зрения.

Торин потер переносицу.

— Никто не смеет угрожать моим органам! — Ивер протянула руку и огненный шар появился над ее ладонью.

Маленькая девочка бросила огонь изо всех сил. Торин встал перед Кили. Никто, даже ребенок, не имеет права причинять боль моей женщине. Принцесса просто обошла его и схватила шар, прежде чем он успел подпалить его.

Не моя женщина. Перестань так думать.

— Играем в салки? Хорошо. Я готова. — Кили встала рядом с Торином и метнула пламя обратно девочке, которая поймала его с выражением крайнего шока.

Урбан вытянул руку, и чуть выше ладони образовался ледяной шар. Затем бросил его, и Кили поймала его с такой же легкостью.

Только этот растаял в ее захвате прежде, чем она могла кинуть его обратно.

— Упс. Моя вина. Я сегодня лето, а не зима.

— Кто, — начал Мэддокс мрачно, — такая Красная Королева?

— Я. — Кили сделал безупречный реверанс. — Я знаю, знаю. Ты горд своим знакомством со мной и вряд ли сможешь сдержать волнение, но сделай все возможное, чтобы остаться спокойным. Считаю, приступы подобострастного обожания смутят… других.

Мэддокс моргнул.

Торин пытался не улыбнуться.

Послышался топот ног. Затем золотистая Эшлин, синеволосый Гидеон и заметно беременная Скарлет выбежали из-за угла. В разных концов дома стали подходить другие. Молчаливый Амун и его возлюбленная Хайди. Темноволосый Рейес и светленькая Даника. Решительный Сабин и вспыльчивая Гвен. Дерзкий Страйдер и рыжеволосая бестия Кайя. Заново покрытый татуировками Аэрон, его любимая жена Оливия и их вроде как удочеренная Легион.

В последний раз, когда Торин видел ее… бывший демон, превратившийся в настоящую девушку, а-ля Буратино… она была избита, только что спасенная из плена и пыток. За время его отсутствия ее скорее всего вылечили. К щекам вернулся румянец, а темные глаза искрились.

Люциен подошел в Анье и нашептывал слова на ушко. Пока он это делал, появились Парис и Сиенна.

Для воссоединения не хватало только Кейна, Камео и Виолы.

При виде Торина на лицах друзей возникали разные эмоции. Восторг, смущение, удивление и конечно беспокойство Аньи. Оно начинало раздражать его. Кили следовало поприветствовать, несмотря ни на что, также как и он с радостью встречал возлюбленных каждого в этой семье.

— Хорошо, что ты вернулся, мой друг, — сказал Сабин, хранитель демона Сомнения.

— Кто эта малышка? — спросил Страйдер, хранитель Поражения. — Она… гм.

Кайя ударила его локтем в живот.

Хоть столько всего поменялось за эту недолгую разлуку, это не повод расслабляться. Торин так хотел подойти к каждому и обнять. Но никто не обрадуется его прикосновению, даже если на нем надета защита. Кили единственная, которая когда-либо могла рискнуть всем ради него.

Он протянул руку и положил на талию девушки… не смог сопротивляться, выражая этим поддержку, благодарность и, конечно, желание.

Кили смущенно посмотрела на него.

Торин пожал плечами, потому что не знал что сказать.

— Что происходит? — потребовал ответа Аэрон. — Что на счет Красной Королевы?

— Я собираюсь вмазать ей по лицу с разворота! — заговорила Анья. — Или посмотрю, как кто-то другой сделает это. Кто-нибудь? Ну кто-нибудь?

— Хватит! — Или я не отвечаю за свои действия. Хотя Кили сохраняла спокойствие, даже выглядела скучающей, теплый дождь забарабанил по окнам. Ей неприятно. — У нее есть имя, и вы будете его использовать. К ней нужно относиться с уважением все время. Тот, кто оскорбит Кили, ответит передо мной… и я обещаю, что причиню боль.

— Ну, она мне уже нравится, — сказала Кайя. — Тот, кто заставил Анью писаться в штаны от страха, должно быть офигенный.

— Я не писалась! — закричала Анья и мрачно добавила, — всего лишь чуть-чуть.

— Торин, — резко сказал Люциен. — Если Кили сделала вещи, о которых упомянула Анья…

— Ох, я сделала. — Беспардонно вставила Кили. — Это и еще многое другое. Намного хуже.

— Тогда она не может остаться здесь. Дети…

— Пожалуйста. Вы искренне верите, что я хочу остаться в этой лачуге? — Кили подошла к ближайшему окну и выглянула. — Я никогда не слышала ничего смешнее.

Сердце Торина болело за нее. Отвергнутая родителями. Проданная Гадесом за бочонок виски. Она жаждала признания. И Торин даст ей это. Возможно, лучшего она сама бы себе не пожелала. Из-за Болезни он не участвовал ни в одной битве, ни одном празднике. Он был частью жизни друзей, но эту часть нужно отбросить, иначе так и будет смотреть, но не возьмет в руки. Его жизнь должна наполниться хоть каким-то смыслом.

Ярость поднялась.

— Если она уйдет, то и я тоже. Без вариантов.

Ее вздох эхом раздался во внезапной тишине. Меньше часа назад, Торин пытался избавиться от нее, но здесь он пообещал остаться на ее стороне. Кили могут удивить его рассуждения, и у него нет ни одного вразумительного объяснения.

Сабин и Люциен долго общались без слов, затем шагнули вперед.

— Оставайся, — сказал Сабин, кивая.

— Мы только что вновь обрели тебя — сказал Аэрон. — И не можем потерять сейчас.

— Тогда никто не угрожает Кили. — Торин метнул взгляд на Анью. — Я серьезно.

— Хорошо, — разозлилась богиня. — Я прослежу, чтобы вы никогда не услышали мои слова.

Ой ли?

— Вы могли увидеть Красную Королеву в действии, но Люциен сказал вам, что она способна на большее? Она может найти Камео и Виолу. Вернуть Бадена. — Торин сделал паузу, убеждаясь, что все внимание обращено на него. — Кили может найти Ларец Пандоры. — Также Утреннюю Звезду. Но он снова утаил эту новость. Планировал провести небольшие исследования. — Тем не менее, я попрошу, чтобы она ничего из этого не делала, если ее обидят. В моем присутствии или нет.

Опустилась тишина, изумление стало почти осязаемым.

Бум! Вся крепость затряслась. Пыль посыпалась с балок.

Бум! Бум!

Он сосредоточился на Кили. Проблемы с ее характером? Но она не обращала на него и его друзей никакого внимания, просто смотрела на улицу.

— Что происходит? — спросила Эшлин с дрожью в голосе. Она схватила дочь и притянула сына к себе.

Кили прижала руки к стеклу и сказала:

— Думаю… на нас напали.

Переводчик: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 18

Искры гнева вспыхнули в груди Кили. Быть Красной Королевой сулило только один недостаток. Враги. Они появлялись у нее, везде, где бы она не побывала, и часто, как в случае с миньонами, они следовали за ней.

Кто сегодня? Неназываемые.

Они вознамерились угрожать ее новой жизни.

И потому, они должны умереть.

Дождь прекратился, гром прогремел также громко, как взрывы бомб.

Кили послала пучки своей силы, обвивая Неназываемых, готовая переместить их прочь… и послать им вслед ножовку… но тут, она поняла, что на них серные шрамы. Пучки энергии сошли на нет.

Кто им рассказал?

Не трудно догадаться. Три одержимых демонами психа.

Они свое получат. Позже.

Время придумать план по распылению Неназываемых. Она не могла уничтожить тварей отчаянно желаемым способом — взорвать их. И не только из-за серных шрамов. Могли быть жертвы. Возможно, очень много жертв. Все друзья Торина тоже взорвались бы, а крепость бы рухнула.

Конечно, она могла всех переместить прочь до большого взрыва, и таким образом спасти всех разом — за исключением Торина. О нем мог позаботиться Люциен. Однако оставалась еще одна проблема: крепость.

«Не уничтожай ее, — сказал тогда Торин. Он даже добавил — Пожалуйста».

Теперь она поняла почему. Если она разрушит это место, его друзья никогда не полюбят ее.

Хочу, чтобы они полюбили меня.

Бах!

Вся крепость затряслась, пыль повисла в воздухе. Неназываемые уничтожили лишь высокое железное ограждение, вокруг крепости, и в свою очередь, попали в несколько простеньких ловушек, как сказал Гален, установленных по периметру.

— Почему они просто не переместились внутрь? — спросила Кили. Они утратили элемент неожиданности.

— Они не самые большие мои фанаты, — сказала женщина, именуемая Сиенной, — Я приняла меры против них.

Значит вот она — новая королева Титанов. Та, что узурпировала власть Кроноса.

Не такая неуклюжая гром-баба, как я ожидала.

— Папа, а Неназываемые — это чужаки? — спросила Ивер медовым голосочком.

— Да, солнышко.

— Значит мне можно сделать им больно?

— Да, — сказал воин стальным тоном, — Тебе можно сделать им очень больно.

— О, класс! — Ивер усмехнулась и обняла своего брата.

Выражение лица Урбана осталось стоическим, даже когда он обнял ее в ответ.

— Вообще-то, нет, — объявила Кили, — Ей нельзя.

Она развернулась лицом к воинам, когда одно из стропил в центре надломилось.

— Извините, Ваше Великое и Могучее Величество Всего Существующего На Земле, но у вас здесь нет права голоса. Большие мальчики собираются выйти на бой, — сказал тот, кого звали Страйдер, — Мы сделаем все по-своему. По-правильному.

— Есть право, и так лучше. — Она лишь моргнула, переместив детей, женщин и Страйдера в какое-то удаленное место.

Оставшиеся воины запаниковали.

— Что ты с ними сделала? — зарычал отец близнецов, — Где они?

— Конечно, — сказала Кили, — Обвиняешь новенькую. Но ладно, ладно, ваше предложение кажется верным. И вы должны быть рады! Они в безопасности. Я верну их после битвы, — она потерла руки, — Что ж, тогда. Давайте начнем, да?

Бах!

— Торин, — требовательно произнес один из темноволосых мужчин.

— Они не пострадают, — сказал Торин, — Даю слово. Они в безопасности, и они возвращены.

Он доверяет мне. Еще больше восхитительных солнечных лучей осветили ее.

Кили проверила воображаемые наручные часы и сказала:

— Неназываемые очень скоренько пробьют стены.

Кили переместила сюда арсенал одного бункера, про который ей как-то докладывали ее шпионы. Стволы. Винтовки. Гранаты. Огнеметы. Мечи.

— Выбирайте, мальчики, с моими наилучшими пожеланиями.

— Я могу переместить тебя в твою комнату, Торин, — сказал Люциен, — Мы не допустим, чтобы эти существа добрались до тебя.

Простите? Они ожидали, что свирепый и могучий Торин отсидится на скамейке запасных? Задумали посадить на скамейку своего лучшего игрока? Они что, хотели проиграть?

— Он не страдает от менструальных болей, так что перестань относиться к нему подобным образом, — заявила Кили. А затем, уже Торину, скомандовала, — Даже не думай слинять. Выбирай оружие.

После секундного колебания, он сказал:

— Мэм, есть, мэм, — выбрал два меча и винтовку и натянул свой капюшон так, что скрылось лицо, — И нет, я не думаю, что на вас бабские джинсы. Любые джинсы, которые ты надеваешь, становятся девчачьими.

Мое сердце разлетелось на куски.

— Почему ты не можешь переместить отсюда Неназываемых? — спросил ее Люциен, — Так же, как ты сделала с женщинами и детьми.

Торин мог… Нет, конечно, он не сделал бы этого… Но если он проговорился о сере, то это ранило ее. Предпочтя их безопасность моей. Но до тех пор, она бы сама не сказала ни слова.

— На то у меня есть свои причины.

Нахмуренная Сиенна материализовалась рядом с Парисом.

— Все на пляже, — объявила она. И посмотрела на Кили, — Никогда больше так не делай.

Не закачу свои глаза.

— Или что? Заставишь меня пожалеть об этом? Да ладно. Ты не можешь ничего сделать. Твоя сила вытекает из тебя, дорогая, и кажется уже довольно долгое время. — Вот, возможно, почему она сама не могла переместить отсюда Неназываемых. — Не пытайся отрицать это. Я чувствую, как она сочится из тебя.

Оливковая кожа Сиенны стала болезненно бледной, как мел.

— О чем она говорит, детка? — спросил Парис.

— Это тонущий корабль, — продолжала Кили, — и я знаю почему. Это не из-за тебя, а из-за Кроноса. Понимаешь, это не связано с тобой. Если надеешься выжить, ты должна это исправить.

— Это угроза? — Парис направил полуавтоматическую винтовку Кили в грудь, — Потому что я не очень хорошо реагирую, когда моей девушке угрожают.

Торин встал перед Кили и ударом отвел оружие.

— Сейчас на это нет времени. И мне бы не хотелось выписывать еще одно предупреждение, но я это сделаю. Не угрожай моей девушке, или я всажу пулю тебе в голову.

Я его. Торина.

— А пока ты будешь восстанавливаться, — добавила Кили, — мы побреем тебя наголо.

Парис, ужаснувшись, отступил и потрепал свои многоцветные локоны.

Чувствуя великодушие, Кили добавила:

— Я позволю тебе как-нибудь расспросить меня о своей женщине, когда Неназываемые умрут. Если ты принесешь извинения Торину, за то, что угрожал его девушке, — То есть. Мне.

— Уважительно расспросить, — добавил Торин.

Парис натянуто кивнул:

— Прошу… извинить.

Кили положила ладонь на спину Торина. Сначала он напрягся, но вскоре расслабился. Затем он обернулся к ней и посмотрел жарким неистовым взглядом.

— Оставайся в безопасности, — скомандовал он.

Для тебя? Всегда.

— И ты тоже. — Хочу его поцеловать.

Не могу его поцеловать. Не сейчас. Но позже… возможно риск будет того стоить.

Воины рассредоточились, кто-то поднялся наверх, кто-то вниз, каждый занял свое место у окон, чтобы вести огонь по противнику. Слишком их мало, слишком поздно. Входная дверь разлетелась вдребезги, обломки дерева и метала пронеслись через фойе, как реактивные снаряды, воткнувшись в несколько живых мишеней.

В фойе ворвалась особь женского пола. И, ох. Ну надо же. Как уродливый постер в детском исполнении. Вместо носа и рта у нее был клюв. Как у бешеной птицы. На ней была кожаная рубашка, но Кили не была уверена зачем это вообще существо надело ее. Материя, которая должна была прикрывать выпуклости ее грудей, отсутствовала, была вырезана. В сосках виднелся пирсинг из бриллиантов. Ее мускулистую талию и бедра охватывала кожаная юбка.

Неназываемая повернулась налево, а затем направо, изучая новую обстановку. Из ее спины торчали маленькие рога, а из острия каждого рога сочилась прозрачная жидкость. Яд?

Воины, находившиеся в гостиной, открыли по ней огонь, но от пуль эффекта не было. Она даже поймала заряды гранатомета, раздавив их ладонями, после чего те сдетонировали. И тогда раскаленный добела воздух, и острые осколки взорвались по всей комнате. Кили переместила всех воинов, но Торин был в другой части крепости, вне зоны поражения.

Дурацкая сера! Как вот она должна защитить его без предупреждения?

Он припал к полу, а затем невредимым вскочил на ноги.

Шум драки наверху. Определенно дерутся. Следует ли ей вмешаться?

Молниеносно двигаясь, Неназываемая протянула руку себе за спину, сорвала один из рогов и метнула его в Кили. Торин оттолкнул Кили с линии удара. На плечах Неназываемой выросло по рогу.

Мой герой!

Но гнев Кили вернулся, и с большей силой. Лицо с Клювом почти ранило ее мужчину.

Крепость затряслась с такой силой, что от фундамента пошла пыль.

Пока Кили препиралась со своим гневом, Лицо с Клювом переместилась к ней, схватила за плечи и перебросила через всю комнату. Не чтобы убить, а чтобы убрать с дороги. Она подняла Торина за шею, не понимая, чего это ей могло бы стоить, и послала улыбку Кили, все смотрите на меня, смотрите, что я сделаю тому, кого она защищает.

Тряска, снова тряска. Гром.

Кили встала на ноги и пошла вперед, по пути призвав два кинжала. Выпотрошу ее.

— Торин, — позвала она.

Он позволил Неназываемой удерживать большую часть его веса, в то время как сам обхватил ее ногами за талию. Они опрокинулись, и он принял на себя, даже дотянувшись, сломав запястье и ослабив хватку. Он тыльной стороной ладони ударил ее в клюв. И Неназываемая с визгом отпрянула от него. Кровь заливала ее лицо.

Его победа не потушила пожар эмоций Кили. Они уже ввязались в дело, ее сила клокотала, отчаянно желая высвободиться.

— Кили, — крикнул Торин, перекрывая шум.

— Продолжай отвлекать ее, — велела она и переместилась к рогу. Мой. Это мой приз. Она схватила его и переместилась на затерянный, необитаемый остров в Южной Атлантике.

Сила выплеснулась из нее привычным взрывом, подняв ее от земли и раскачивая весь остров. Вулкан раскрошился, и лава, которой некуда было деться, оказалась… повсюду. В земле появились широкие трещины, целая сеть разломов. Кили вдохнула дым и закашлялась.

Когда она успокоилась, и наихудшая из ее яростей потерпела крах, она вернулась в крепость. А если случилось что-нибудь плохое, пока меня не было…

Торина и Неназываемой не было на том месте, где она их оставила. Кили переместилась наверх. Ее вниманием завладел другой злодей. Его грудь была покрыта шрамами, а ноги мехом пунцового цвета. Злобная угроза исходила от него, когда он зарычал и ударил дубиной Люциена, который, в свою очередь, замахнулся на него мечом перед тем, как переместиться назад и взмахнуть мечом с другого угла.

Между тем, Сабин опалил Неназываемого из огнемета, а Гидеон обстрелял его из ручного пулемета.

— Моя очередь, — крикнула Кили.

Наслаждаюсь этим.

К ее удивлению друзья Торина приостановили сражение и расступились, давая ей пройти.

Она переместилась прямо на плечи существа. Пока он тянулся, чтобы сбросить ее — удачи, ничтожество — она резко воткнула ядовитый рог, который все еще держала, ему в глаз. Существо взвыло от боли, его мышцы задергались. Он опрокинулся и неподвижно замер на полу.

Кили выбралась из-под тела, встала и плюнула на труп.

— Добейте его. Обезглавьте и выньте сердце, затем сожгите куски.

Нет необходимости рисковать.

С одним покончено. Трое на подходе.

Она перемещалась через весь дом, найдя в ванной трех оставшихся бестий, орудующих вместе. Двое мужского пола были столь высокими и широкими, словно живые горы. Один был лысым, но из его черепа просачивались тени. Эти тени были непроглядными, черными и вонючими. У другого были скорее лезвия, чем волосы. Короткие, но острые, они торчали из его кожи, и на каждом блестела кровь.

Один из друзей Торина тихо и неподвижно лежал на полу. Аэрон, весь в татуировках.

Кили не станет изучать его слишком тщательно. Не сейчас. Ее эмоции…

Стены крепости стало трясти снова и снова.

Спокойно. Стоять.

Торин стоял перед своим другом, сражаясь мечом с женщиной с клювом. Кили на мгновение замерла, плененная зрелищем. Что за навязчиво ужасную картину они представляли собой. Обладающая клювом злодейка, чьи движения были текучими, словно вода, и ангелоподобный герой, каждое движение которого было методично и взвешено.

Существо женского пола переместилось ему за спину, но он этого ожидал и развернулся, встретив ее острием своего меча. Прежде чем он успел нанести смертельный удар, она исчезла, появившись у него слева. Кили переместилась к ней, намереваясь незаметно атаковать, как тут еще один из друзей Торина, скользя на коленях, пересек комнату, сбив с ног и Неназываемую и Кили.

— Извините, извините, — протараторил он.

— Не стоит беспокоиться, — ответила Кили.

Торин занес свой меч, чтобы ударить Лицо С Клювом, лишь приостановившись, когда увидел Кили.

Пауза дорого ему обошлась. Лицо С Клювом ухватилась за этот шанс и пнула его в живот. Торин отлетел назад, в другую комнату, пробив при этом стену.

Стены задрожали сильнее.

Кили переместила меч Торина себе в руку, а затем начала перемещаться, перемещаться и перемещаться с одного места на другое, так, чтобы Неназываемая никак не смогла блокировать ее. И когда, наконец, существо стало просто метаться по кругу, ударяя воздух, Кили появилась, прошелестела и ударила мечом по шее существа, после чего рванула клинок вниз… вниз… пока это не разделило живот и таз Лица с Клювом надвое, и меч не вышел из ее тела между ног. Кровь брызнула во все стороны, а Неназываемая завыла в агонии и упала.

Кили усмехнулась.

— Приятно? Мне — да.

Бесноватый воин, который сбил Кили, был достаточно близко к павшей Неназываемой, чтобы отсечь ей голову.

С двоими покончено. Двое на подходе.

Торин вернулся и оглядел Кили.

— Ты в порядке?

— Более чем.

— Гидеон в опасности, — позвал кто-то снизу.

Кили переместилась туда, и у нее не вызвало проблем догадаться, кто из них Гидеон. Воин с синими волосами находился на середине лестницы и лежал на спине. Неназываемый с тенями, просачивающимися из головы, поднял руку, выпустил когти и приготовился.

— Нет! — она переместила Гидеона в другую сторону крепости, в то же время ухмыляющийся Неназываемый переместился к ней, махнув своей рукой вниз… и вниз… как он и планировал.

Его когти с кислотой на концах распороли ее яремную вену, оборвав не успевший сформироваться крик агонии. Отрицающий крик Торина прозвучал в ее ушах, когда она ударилась об пол.

Никогда не жгло… настолько… сильно. Мысли, они разваливаются.

Хоть ее зрение и заволакивало черными пятнами, Кили стала свидетелем того, как Торин подошел к хохочущему Неназываемому, и сразу потеряла их из виду, когда тени, идущие из головы Неназываемого обвились вокруг них. Нет. Нет! Но тени истончились так же быстро, как перед этим увеличились, открыв взору Торина с бьющимся сердцем в руках.

Когда Неназываемый повалился на колени, задыхаясь от боли, его сердце Торин засунул ему в рот. Ее воин занес меч и ударил. Голова существа ударилась об пол и откатилась в сторону. Остальная его часть упала вперед и покатилась по лестнице.

— Принцесса, — Торин присел рядом с ней. Он обхватил руками ее лицо и со свистом вздохнул, — Прости, прости. На твоем лице осталась кровь.

Не беспокойся об этом, попыталась она сказать, изо всех сил стараясь пошевелить губами. Чернота поглотила то, что она еще могла разглядеть. Повсюду вокруг слышались звуки битвы. Брюзжание. Металл, разрубающий кости. Треск. Проклятия. Еще удары. Что-то мягкое снова погладило ее по лицу.

— Останься со мной, — мужественный аромат Торина охватил ее, — Аэрон жив. Все выжили. От тебя я ожидаю того же. Ты слышишь меня?

Кровь булькала в уголках ее рта. Отлично! Насколько отталкивающе это было?

— Установи со мной связь, — продолжал он, — Сделай это. Возьми мою силу. Все, что тебе нужно.

Шуршание одежды.

Он хочет, чтобы я установила связь?

Весело…

Должно быть Торин сорвал с себя рубашку, потому что следующее, что она почувствовала, как он прижал мягкий хлопок к ране на ее шее.

— Тебе не остается ничего лучшего. И ты это сделаешь. Я был здесь. Мое горло было разрезано, и я выжил. Ты тоже выживешь. Ты сильнее всех, кого я знаю. Ты исцелишься. Принцесса, это приказ.

Переводчик: guzelle

Редактор: natali1875

Глава 19

Торин наблюдал за Кили, которая лежала в его кровати. Спокойна, столь неподвижна. Он сотни лет спал в этой комнате, мечтал о дне, когда рядом с ним будет отдыхать женщина. Но это было предельно далеко от его мечтаний — кошмар.

Простыни пропитались ее кровью. Его маленькая Фея Драже умирала.

— Нет. Нет! Я отказываюсь тебя терять. Слышишь меня? — кричал Торин на бессознательную Кили.

Она касалась его снова и снова, готовая к последствиям… Кили не должна так умереть.

Она никогда не умрёт.

Я отчаянно нуждаюсь в ней.

В день, когда Торин переместился с Мари в тюрьму, Даника принесла ему портрет. В роли Всевидящего Ока она часто заглядывает в будущее и никогда прежде не ошибалась.

На картине он сидел в кожаном кресле: в одной руке держал стакан с какой-то жидкостью, в другой — сигару. Его окружали люди, которые наслаждались жизнью. Его близкие.

Улыбка на лице говорила о том, что он счастлив, никаких признаков беспокойства или неудовлетворенных желаний.

Если это его будущее, то Кили должна выжить. Это же так логично.

Он надавил на ее раны… и они перестали кровоточить. Но Торин заметил, что ее грудь замерла, больше не поднималась и не опускалась.

Кили перестала дышать.

Он делал ей непрямой массаж сердца, прошла одна минута, две… три… Рана на шее вновь открылась. Кровь, в которой так нуждалась Кили, стала вытекать.

Он закричал:

— Давай же, Кили! Исцеляйся!

Наступившая тишина убивала Торина.

— Пожалуйста! Ты понимаешь почему так важна для меня?

И вновь тишина.

Но… она не могла знать. Он никогда не говорил ей.

С ревом, возникшим где-то в глубине души, Торин пробил дыру в стене, с радостью ощущая боль в суставах. Он не должен был позволять Килиоставаться здесь. Нужно было найти в себе силы уйти во второй раз. Насовсем.

Торин поплатится за эту слабость. Кили поплатилась за это. Только не так, как он предполагал.

— Кили! Ты слышишь меня? — Он опрокинул комод, разбросав ящики по полу. Затем бросился к тумбочке и разнес ее в щепки. — Ты в моей постели. Говорила, что я могу командовать тобой там. Я сказал тебе что делать, так приступай!

Но она оставалась неподвижна.

От каждого вдоха грудь жгло огнем, он сорвал светильник со стены и бросил через всю комнату, добавляя в коллекцию дыр еще одну.

Торин заботился об этой женщине. Чертовски сильно заботился. Когда увидел ее такой беспомощной из-за раны, от которой не смог защитить Кили, хоть и не сам ее нанес… что-то умерло внутри него. Возможно, последние остатки человечности.

Он упал на колени. Ощущал себя отчаявшимся животным, которое морили голодом. Абсолютно диким. Безутешным.

— Успокойся, — сказал Люциус, появляясь позади него.

Успокоиться?

— Почему бы тебе не закрыть свой чертов…

Дверь открылась прежде, чем Торин успел закончить оскорблять друга, и Даника ворвалась внутрь, неся кувшин с… грязью?

— Сиенна вернула меня, — сказала она, останавливаясь у края кровати, чтобы вывалить… да, грязь. Тишина повисла в воздухе, пока раны Кили покрывали крупицами.

Торин поднялся на ноги и подошел к Данике до того, как она смогла закончить, вставая перед ней, почти дотрагиваясь своим носом до нее. Поняв, насколько близок он был, отступил на дюйм.

— Лучше бы у тебя имелась веская причина, чтобы делать это. — Или что-то еще.

Глаза Даники расширились от неожиданно нахлынувшего страха.

— Так и есть, — прозвучал голос от двери, который принадлежал ее паре, Рейесу. — У нее было видение, которое показало, как помочь твоей девушке. — Хранитель Боли стоял, скрестив руки на груди, с ожидаем смотря на Торина. — Отойди от Даники, или у тебя будут проблемы, мой друг.

Нельзя даже бросить вызов своим друзьям, не подвергая их жизни риску.

Сжав зубы, Торин выпрямился и отошел.

Даника с облегчением выдохнула и продолжила:

— Я сейчас наклонюсь, чтобы убедиться, что грязь попала внутрь ран, хорошо?

— Зачем? — рявкнул Торин.

Даника вздрогнула от его резкости, но ответила:

— Ты знаешь, что распространено убеждение о натирании грязью травм для излечения?

Очевидно, это пришло от их вида. От Хранителей. Кили связана с землей и временами года, это говорит о взаимодействии между ней и стихиями.

Они помогут ей.

Он понял, это… имеет смысл. Торин оттолкнул Данику, не прикасаясь к ней и присел сбоку от Кили. Затем нежно начал обрабатывать раны Кили.

Впервые, с тех пор как он увидел, что Неназванный ранил ее, у него появилась надежда.

— Торин, — позвала Даника. — Уверен, что тебе стоит делать это? Ты…

— Я в перчатках, — прорычал он. Торин не оставит Кили в беде, не в этот раз. Он просто… должен прикасаться к ней хоть таким образом.

— Я знаю, но… — Даника облизала губы, когда мужчина припечатал ее взглядом. — Неважно.

Следующие несколько минут в тишине стали настоящей пыткой. Он ждал, но состоянии Кили не улучшалось.

Торин стал втирать землю сильнее, даже открывал порез, чтобы грязь проникла глубже.

Чей-то взгляд жег спину.

— Я не понимаю, — сказала Даника. — Это должно было сработать.

Торин поднялся, выдернул кувшин из рук девушки и наполнил его водой. Если одна стихия может помочь, то две, безусловно, сделают это лучше. Он осторожно вылил воду на рану.

Кили оставалась тихой. Слишком тихой.

Надежда умерла, это было быстрое и жестокое убийство.

Болезнь слишком знакомо и ненавистно рассмеялся.

Уткнувшись лбом в матрас, Торин в своей голове кричал снова и снова, отрицая произошедшее. Он потерял ее… Нет. Нет. Но это так. Он потерял свою прекрасную Фею Драже.

Нет! Должны умирать монстры, а не ангелы. Это несправедливо.

Когда это жизнь… или смерть… стали справедливыми?

Это конец. Цена зла… тьма. Не для нее, а для них. Неназванные. Плохие вещи случились, потому что такие существа как они на свободе.

Теперь не осталось ни секунды на часах Кили.

Что же мне делать дальше?

— Торин? — позвала Даника.

— Убирайтесь. — Кили бы не хотела, чтобы кто-то видел ее такой. — Через несколько секунд я не смогу отвечать за свои действия.

— Но…

— Сейчас же! — Слезы капали с его подбородка, смешиваясь с жидкостью, которая все еще впитывалась в рану.

Оцепенение покидало его… Кого он обманывает? Оно покинуло его много лет назад. Торин разрушит эту комнату, эту крепость и затем весь мир. Никто не спасется от его гнева.

— Подожди. Думаю, она дышит, — настаивала Даника.

Он поднял голову. Глаза Кили все еще закрыты, но она… Да! Кили дышала, ее грудь поднялась… опустилась… поднялась вновь.

Она жива!

— Кили, милая.

Ее голова повернулась к нему, и с губ сорвался стон.

— Я здесь, принцесса. Здесь. И никому не позволю вновь причинить тебе вред. — Даже себе.

***

Полная энергии, Кили потянулась и моргнула. Увидев обстановку, она нахмурилась и села. Затем осознала, что находится в незнакомой спальне, в которой все стены в дырах.

Каждый предмет мебели… за исключением кровати… опрокинут или сломан.

Интересное дизайнерское решение.

Солнечный свет проникал сквозь большое окно, рассеивая лучи по огромной кровати, которую она занимала… одна.

На другой стороне виднелось углубление, заставляющее думать, что кто-то провел ночь с ней. Торин?

Это мысль привела ее в восторг. Но где он?

Голос, который шел из тени, дал ответ на невысказанный вопрос.

— Он с друзьями. Они хотят допросить тебя, когда проснешься, но Торин отказывается.

Она узнала голос. Улыбнувшись, Кили сказала:

— Гален.

— Ну а кто еще.

Она вновь осмотрела комнату, пока не нашла его местонахождение. Он сидел в углу среди деревянных обломков. Сильный и рослый, его крылья отросли на несколько дюймов.

— Ты сильно рисковал, придя сюда.

Он кивнул, поднимаясь. Затем подошел к ней.

— Это так.

— Чтобы навредить Торину? — как бы она не любила Галена, ее знакомство с ним начинало беспокоить Кили.

Торин ее мужчина, и он поддерживал ее, ставя ее благосостояние выше нужд друзей.

Какой бы девушкой она была, если бы связалась с его врагом?

— Нет. Торин тут ни при чем. — Гален сел рядом, задевая ее своим бедром. — Как и месть.

Интересно. Наверное, я все еще не могу ощущать прикосновений. Близость должна влиять на меня, даже если не чувствую влечения к нему. Но нет покалывания. Или трепета.

Она не поддается обаянию других из-за Торина?

— Ты перестал ненавидеть его? — спросила она.

— О, я не презираю его. — Гален холодно усмехнулся. — И это не изменится. Торин был одним из самых близких моих друзей, если не сказать больше. Но мне не поверил, считая, что я проболтался Зевсу о нашем плане выкрасть ящик Пандоры.

— А это не так?

— Конечно я. Но ты что, не слышала меня? Он должен был мне поверить.

Кили закатила глаза.

— Поэтому ты, виновная сторона, рассердился на него, невиновную сторону, за то, что он осмелился обидеться и разозлиться из-за измены. Как типично.

Гален бессовестно кивнул.

— Если подвести итог, то да.

— И ты, виновная сторона, еще и жалуешься.

Его улыбка вернулась, но на сей раз в ней проскользнула теплота.

— Мне нравится, что ты понимаешь меня.

Кили вновь закатила глаза.

— Почему ты здесь? И если скажешь, что хочешь сокрушить и наброситься на меня, то выпущу тебе кишки. Я принадлежу Торину. Он так сказал. — И лучше бы ему не передумать. Иначе разверзнется ад, и Торин за все заплатит!

— Замечательно, потому что ты не в моем вкусе.

Эй!

— Тебе не нравятся пылкие девушки со взрывным характером?

Гален игриво щелкнул ее по носу.

— Ты не Легион, так что, нет. — Он думал на протяжении минуты и затем нахмурился. — Полагаю, могу назвать ее Хани. Именно так зовут ее Повелители. Очевидно, она заново открыла, и себя. Частично восстановилась.

Крупицы и отрывки их последнего разговора пронеслись в голове Кили, и она вздохнула.

— Эта Легион или Хани — крута. — Враг, который подарил Галену свою девственность… и затем попыталась убить его. Не просто поддразнивая, но по-настоящему отравляя его.

Затем она от него сбежала. Но Гален преследовал девушку, намереваясь отомстить, только его задержала война с Повелителями.

В это время, Легион… Хани… каким-то образом попала в ад, где ее подвергли ужасным пыткам

— Ты здесь, чтобы украсть ее?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Может быть. Сначала хочу с ней поговорить.

— Ну, окажи мне услугу — не делай этого. Еще рано. Эти люди только что обрели Торина и познакомились со мной. Не говоря уже о битве с Неназванными. Уверена, они немного ошеломлены, и не так оперативно среагируют на еще одну опасность. — К тому же она действительно не хотела объясняться о своих отношениях с Галеном прямо сейчас.

У них с Ториным наконец-то наметился прогресс. Не хотелось бы всё испортить.

— Я не трону её, — пообещал Гален, — Она и так настрадалась. И никто и никогда не узнает, что я был здесь, даю тебе слово. Но мне нужна твоя помощь. На её комнате какая-то защита, и я не могу попасть внутрь.

Одно дело помочь ему и спрятать в безопасном месте, но совсем другое позволить свободно бродить по дому Торина.

— Дай мне немного времени. Скоро Торин станет должен мне, и я смогу уговорить Повелителей Преисподней о встречи Хани с тобой.

Гален прищурился, тени в его глазах превратились в черную радужку.

— У твоего плана небольшой недостаток. Я не хочу ждать.

Кили похлопала его по макушке.

— Бедный повредившийся умом мужчина. Думаешь, я даю тебе выбор?

Он открыл рот для ответа, но она подняла палец, требуя замолчать. Ее уши дернулись… она услышала шаги! Кто-то приближался к двери спальни.

— Позже, — бросила она Галену и переместила его на другой конец мира. Кили могла перекинуть его в другую реальность, прямо в ловушку, но тогда ее бы мучила советь. Хоть она у Кили и запятнана, но все еще есть.

Возможно.

Она поспешно расчесала пальцами волосы и поправила новую футболку, которую Торин надел на нее… «Рейес — это большая боль«…подготавливаясь ко встрече с посетителем. Который, как она надеялась, окажется Очаровашкой.

Им нужно обсудить несколько вещей. Галена, да. Но также их отношения, которые изменились.

Они оба знали это. Вскоре придется принять непростые решения.

Что он готов сделать, чтобы они сработали?

Чего они хотят друг от друга?

Как следует действовать?

Кили не только беспокоилась о возможных ответах, но и сомневалась. Как и боялась, что он мог взяться за ум… снова.

Тогда она покажет ему!

Кили убрала сломанную мебель и заменила ее чем-то своим. Я переезжаю, и ничего не поделаешь.

Попробуй избавиться от меня, Очаровашка. Я бросаю тебе вызов.

Переводчики: Shottik, silvermoon

Редактор: natali1875

Глава 20

Торин поднимался по лестнице, каждый его нерв словно оголили. Слишком много друзей следовало за ним, и он задавался вопросом: какого черта так стремился вернуться к ним.

— Я просто хочу поговорить с ней, — сказал Сабин. — Обещаю вести себя мило.

Возможно и так. Но «мило» для Сабина означает оставить противника живым… при смерти, но живым. Парень еще не понял, что для Кили его «милое» поведение, словно день в спа.

— Забудь об этом.

— Позволь мне поблагодарить ее за спасение Гидеона, — попросила Скарлет.

— Позже.

— Дай мне поговорить с ней о поисках Камео и Виолы, — потребовал Аэрон. — Знаю, мы не могли побеседовать, пока она выздоравливала, но сейчас ей лучше. Верно?

— Да. И я поговорю с ней об этом.

— Что на счет сил Сиенны? — спросил Парис. — Кили обещала ответы.

— И даст их. Просто не сегодня. Так что случилось с Талией? — поинтересовался Торин, меняя тему, прежде чем кто-то успел возразить. — Кто-нибудь выяснил зачем ей нужна наша крепость в Царстве Крови и Теней?

Талия — старшая сестра Гвен и Кайи, и, откровенно говоря, она холоднее льда. Торин практически уверен, что получил обморожение только от разговора с ней. Именно по этой причине, Талия была единственной женщиной на земле, которую Уильям когда-либо просил «растаять».

Также к ней единственной на земле он отказался прикасаться.

— Все еще не знаем, — ответил Страйдер. — Талии он понадобился раньше, чем ожидалось, и мы не можем добраться до нее. Она даже не приходит к нам.

По-своему ли выбору?

— Что с Уильямом? Он знает о моем возвращении? — Торин удивлялся тому, насколько сильно скучал по парню.

Страйдер покачал головой.

— Пока нет, но не волнуйся об этом. Он появится раньше, чем ты думаешь. Уильям не оставляет Джилли и подготовку ее дня рождения надолго.

— Дорогой дневник, — пробормотала Анья. — Я уже три часа никого не убивала. Нужно ли говорить, что жизнь отстой. Мой прекрасный жених запрещает мне прикончить самое отвратительное существо в мире. Даже не позволяет нанести ей несколько поверхностных ножевых ранений. Я думаю расстаться с ним.

— Не советую, — вставил Рейес. — Он может не попросить твоей руки во второй раз.

У нее перехватило дыхание от возмущения.

— Люциен. Скажи ему!

— Я попрошу снова, — обратился Люциен к хранителю Боли.

Хорошо, возможно отчасти и замечательно снова оказаться среди странностей.

— В любом случае, — подтвердила Анья. — Торин, ты помнишь тех детей, что мы спасли от Галена и его команды когда-то? Тех со сверхъестественными способностями? Ну, даже после того как мы нашли им новые дома, я поддерживала связь и наблюдала за ними. Это у меня получается мастерски. И, между прочим, они ведут себя хорошо. Кроме одного. Он сбежал. Мне нужно попросить Красную Королеву найти его.

— Я спрошу у нее. — Легкая улыбка играла на губах Торина, когда он подошел к своей спальне. — Ладно, все. На этом наши пути расходятся.

Сопровождаемый неодобрительным гулом и шипением он протиснулся внутрь.

Удерживая поднос с завтраком, Торин закрыл дверь.

Улыбка исчезла, когда он увидел состояние комнаты. Что. За. Черт? Повсюду валялись груды золота и драгоценностей. Так много, что у него появилось сомнение, сможет ли пол выдержать такой вес.

Растения в горшках свисали с потолка. Роскошная женская одежда вываливалась из его шкафа. Платья похожие на то, в котором Кили участвовала в бою и выглядели словно порно версия злой королевы, полностью перевернули его мир.

Стоял шезлонг расцветки шкуры животного, с одеялом из черного бархата, накинутого с краю.

Стол сделан из ярко-синего фарфора и цветов оттенка желтой меди. Большое овальное зеркало в оправе с танцующими херувимами. И на всех его многочисленных экранах компьютеров приклеены напоминания о том, чтобы убить или покалечить определённых людей.

— Сюрприз! — сказала Кили. — Я спасла тебя от необходимости просить меня переезжать. Добро пожаловать.

Его Фея Драже лежала посередине кровати, в куче сбившегося одеяла. Азарт светился в ее голубых глазах. Золотистые волосы разметались по всему матрасу.

Как и каждый раз до этого, Торина пронзило внезапное желание схватить и взять ее, от чего его кровь раскалилась.

Он внутренне отчитал себя. «Мои желания словно железо. Я достаточно силен, чтобы сопротивляться искушению… даже соблазну Ураганной Кили».

— Ты уверена, что жить вместе мудро? — он поставил поднос на тумбочку новую, на тот кусок дерева, где сверху выгравирована надпись «Секс на одну ночь», и опустился рядом с ней.

— Мы найдем способ, — ответила она.

Лучше бы им отыскать его побыстрее.

— Как ты себя чувствуешь?

— На тысячу процентов.

— Но…?

Она посмотрела ему в глаза, глубоко вздохнула, сдерживаясь… затем встала и побрела в ванную, не озаботившись закрыть дверь за собой. Кили повозилась с ручками в душе, быстро разобравшись со всеми, и вскоре из крана потекла вода.

Потом разделась, почти убивая его этим, вошла внутрь и воспользовалась любимыми средствами Торина, так что запах сандалового дерева медленно заполнил воздух.

Стекло, отделяющее ванну от остальной части комнаты, не запотело, что позволило ему увидеть, как напряглись ее соски… как живот покрылся мурашками. Думает о нем? Желает, чтобы его руки ласкали ее? Чтобы он прижался к ней сзади?

Напряженный как натянутая струна.

Завороженный, Торин направился в ванную и сел на крышку унитаза. Его член стал столь же твердым, как и стальная труба, но он это проигнорировал.

— Но, — настаивал он.

— Я догадываюсь, что ты собираешься делать, и мне это не нравится.

— И что же?

— Что-то жестокое, чтобы попытаться избавиться от меня.

— Это не так.

Она продолжала будто и не слышала его слов.

— Ты знаешь, я больше чем самая могущественная бессмертная на земле. Я личность. С чувствами и всем остальным! И стою больше чем бочонок виски.

— Ты стоишь дороже чего угодно, — сказал он тихо.

— У меня есть сердце, и оно вполне может раз… Подожди. Что? — спросила Кили.

Словно в его фантазии она вышла из душа, и капельки воды стекали по ее изящной фигуре. Не смотри. Но Торин взглянул, и его кровь стала еще горячее. Ох, слизать бы каждую капельку.

— Я не хочу расставаться с тобой. — Он встал и, не обращая внимания на желание дотронуться и доставить ей удовольствие, пошел в комнату, увеличивая расстояние между ними. — Но не могу продолжать причинять тебе вред. Пребывание в одной комнате увеличит шансы на прикосновение.

— Когда мы вели себя осторожно, ты не нанес мне ущерб.

— Что если я сорвусь в следующий раз?

— Что если — отстойная фраза. Это моя жизнь и мое решение.

— Вина…

Она приподняла подбородок.

— К черту вину. Ты можешь сделать это для меня… правда ведь?

Ее сомнения резали его сердце словно нож.

— Это чудо, что ты выжила после моих прикосновений в прошлые разы. Очень немногим удается это хотя бы один раз, но ты проделала это трижды. Что произойдет в четвертый раз? В пятый? Однажды, если все продолжится в таком замедленном темпе, ты не сможешь выздороветь. Я скорее умру, чем позволю этому случится, Кили.

Ее губы раскрылись, пока она изо всех сил старалась придумать ответ.

Почему бы не поведать ей остальное? Просто высказать все?

— Ты — особенная для меня. Я забочусь о тебе. Ты могла убить меня множество раз. Но не сделала этого. Должна была испугаться меня. Но нет. Ты должна ненавидеть меня. Но не похоже, чтобы это чувство овладело тобой. Тебе следовало избегать меня, но однако тянулась ко мне. Я хочу лучшего для тебя. Но это не я.

— Ох, Торин. — Она медленно направилась к нему плавной походкой, вода все еще стекала по ее коже. — Ты — самый лучший.

Он попятился. Его ноги натолкнулись на край кровати, и Торин упал на матрас и подпрыгнул. Кили продолжала приближаться, пока не встала прямо перед ним. Обнаженная. Такая восхитительно обнаженная.

— Ты — особенный для меня, — продолжила девушка. — Я говорила тебе это. Но чего ты не знаешь, так то, что я тоже беспокоюсь о тебе и хочу лучшего. И Торин? Я — лучшая. Ты видел меня в бою, правда ведь? И оценил мое могущество? Но я могу сделать больше, показать тебе больше, если бы не шрамы из серы. Ты бы удивился.

Отчаяние, с которым она заставляла его верить ее утверждениям, стало еще одним ножом в сердце.

Он хотел пообещать ей, что немедленно удалит все шрамы. Но это стало бы ложью. Необходимость иметь оружие против нее забыта. Они больше не имели ничего общего с этим.

У нее взрывной характер, а у кого-то должна быть возможность загасить ее возможности в любой момент. И поскольку Торин не мог даже вообразить, чтобы кто-то еще прикасался к ней, эта ноша легла на него.

— Я так хочу принадлежать тебе, — продолжила она. — Не только на словах, но и на деле. Я страстно желаю тебя все время.

— Кили… — Могла ли она услышать его отчаяние?

— Нет. Принцесса все еще говорит. Ты сказал, что хочешь связать нас, и я сделала это. Но, Торин, должна, признаться. Сделала это раньше, чем ты попросил меня. И не жалею! Больше нет. Я не хотела этого и пыталась сопротивляться, но ты, мой милый воин, неотразим. Хотя, можешь не беспокоиться об этом. Я не паразит. Не просто беру, но и отдаю. Ты понял, что стал таким же сильным, как и я? Однажды заражения не произойдет. Несомненно. Демон исчерпает болезни. Я переживу его. Просто подожди и увидишь.

Тысячи эмоций охватили его. Какое вначале? Возбуждение. Они соединены. Он и она. Связаны таким образом, который казался невозможным… для него.

Затем пришли надежда, страх, восторг. Собственнический инстинкт… она действительно моя. И опасение. А потом еще больше возбуждения.

Так много возбуждения…

Она умоляла предоставить нам еще один шанс быть вместе. Умоляла с тяжелым взглядом. С мягкостью в голосе. С дрожью, охватившее ее прекрасное изящное тело. Его Фея Драже не должна просить о чем-либо.

Я уничтожен.

А она… она была чистым соблазном, чувственностью, которые обрели тело. И каким совершенным оно выглядело, мягкое как лепестки роз и такое восхитительно влажное. Торин сказал себе, что силен, но на самом деле он слаб. Рядом с ней всегда слабел.

— Что если…

— Что если мы получим удовольствие и ничего плохого не произойдет? — закончила Кили за него.

Не это он планировал сказать, но слова сопровождались надеждой, которую ему никогда не хватит сил подавить. Что если она права?

— Если мы сделаем это, — ответил он, — без контакта кожа к коже. Согласен.

Не вопрос, а требование, которое Торин непреднамеренно произнес с отчаянной нуждой, запертой внутри него.

— Нет. Если единственный способ стать полностью невосприимчивой к твоему демону, это пережить каждую его болезнь, тогда я должна…

— Нет, — перебил он. — Не после всего, через что ты прошла. Больше никаких болезней. И Кили? Не я захотел поговорить об этом. Согласись.

Она облизнула губы. Ожидание ее кивка, даже неохотного, казалось одним из самых ужасных мучений в его жизни.

Но когда Кили это сделала, Торин не стал тратить время: поднял ее на руки и усадил себе на колени. У нее перехватило дыхание в момент контакта. Он зашипел от возбуждения и развернулся, чтобы прижать ее к матрасу. Пышная грудь Кили покачивалась, а соски розовые словно малина, загипнотизировали его.

Она приподняла бедра, настаивая на его прикосновениях, в таком количестве, сколько могла получить.

Ее вид… ее благоухание… лучшее из лета… только что распустившиеся цветы, тополь и возбуждающий мускусный аромат… смешалось с темными нотками его запаха.

Звуки, которые Кили издавала… стоны, тяжелые вздохи и мелодичное урчание.

Торин не мог насытиться этим. Застрявший в пустыне на большую часть своей жизни, он наконец-то нашел оазис.

— То, что я хочу сделать с тобой…

Ее глаза цвета утреннего неба умоляли его.

— Сделай это. — Отчаянное требование, как и его собственное. — Все это.

Он провел пальцами под ее коленями, и она втянула в себя воздух. Как и раньше, Торин мог почувствовать тепло кожи Кили через ткань перчаток, когда расположил ее ноги на своих бедрах, открывая бутон для тщательного изучения.

Прелестный, розовый и влажный, словно мед для него. Только для него. Торин так сильно хотел вкусить ее, что проклял своего демона.

Смех раздался в глубине его сознания.

Возможно, есть способ. Ему просто нужно подумать. Но разум и тело волнует только одно: оказаться внутри нее.

Он позволил своим рукам блуждать… и трогать ее между ног, поглаживая и дразня. Ее вздохи, словно музыка для его ушей. Руки заскользили вверх… наконец-то обхватили ее грудь, а соски напряглись прямо у него на глазах. Потрясающе.

Смех прекратился.

Или, возможно, он так сконцентрировался на женщине, распластанной для его наслаждения, что просто не слышал ничего больше.

Когда Торин погладил подушечками пальцев разовые складки, она выгнулась дугой, следуя за ощущениями, будто не могла вынести его подразнивая.

Не желая отпускать ее, он заполз на кровать и разместил свои бедра к ее заднице, притягивая ближе и прижимая ее интимное местечко к ширинке брюк, откуда рвался на свободу его эрегированный член.

Очередное вращение бедрами, и он вновь позволил себе двигаться к ней, с ней, мучая их обоих.

— Торин, — прохрипела она. — Я уже близко.

Хочу ближе. Он поднял ее, удерживая ноги по бокам от него, что только голова и плечи Кили остались на матрасе, затем увеличил силу и скорость своих вращательных толчков.

Давление нарастало в основании позвоночника, такое восхитительное давление.

— Хочу войти в тебя, — прохрипел он. Торин никогда не испытывал возбуждение подобное этому, но инстинктивно знал, что со следующим шагом превзойдет его.

— Да. — Кили сильно задрожала. — Да. Войди в меня. Пожалуйста.

Впервые он услышал слово пожалуйста с ее уст не в качестве угрозы или усмешки, и это поразило его. Его контроль сопротивлялся возбуждению. Не может. Не сделает. Но он толкался. И толкался. И толкался к ней. Жестко. Жестче. Так жестко, что ее голова ударялась об спинку кровати.

Она перенесла вес на локти и приподняла бедра еще выше. Трение… блаженство.

Каким-то образом ей удалось оседлать его и начать скакать вверх и вниз. Еще жестче. Контроля почти нет.

Губы сжались в тонкую линию, он отпустил ее ноги и схватил за бедра, помогая Кили скользить. Их взгляды встретились. В его глазах такая же дикость, как и у нее?

— Поцелуй, — сказала она.

Да. Ее сочный и влажный рот взывал к нему.

— Нет.

— Пожалуйста, — вновь попросила Кили.

Торин понимал, что она достигла той точки, где ничто не имело значения кроме следующей волны удовольствия. Будущее перестало существовать для нее.

— Нет, — повторил он. Затем наблюдал как Кили втянула нижнюю губу и провела по ней зубами, и он едва не кончил. — Нет… Не можем… Мы решили. — Этого должно быть достаточно.

— Можем. Должны. Прости меня, — сказала она, садясь.

Он отстранился, предотвращая прикосновение ее груди и губ к его.

Но в глубине души Торин приказал ей идти дальше, что Кили и сделала… и затем это случилось. Ее груди… губы…

Крик отрицания смешался со стоном капитуляции. Это случилось. Контакт произошел.

Ненавидя себя, свою слабость, он протолкнул язык между ее зубами и заявил права горячим поцелуем, достаточным, чтобы заклеймить.

Ее сладкий вкус напоминал виноград только что сорванный с лозы, и контраст сладкого против порочного, разбил остатки его контроля… пока тот не покинул его.

Он запустил руки в ее волосы и потянул, наклоняя под углом, как всегда хотел.

Торин погрузился в ее рот глубоко и грубо, демонстрируя поцелуем бесконечное обладание, будто стремился украсть ее душу.

МОЯ. ВСЯ МОЯ. Он овладеет каждым ее дюймом. Сейчас. Всегда.

Он толкнулся членом в вершину между ее ног, желая войти в Кили. И так бы и сделал, будь у него презерватив. Просто никогда раньше не нуждался в них, поэтому не хранил поблизости. Нельзя рисковать и позволить ей забеременеть.

Он толкнулся вновь, сильнее, так чертовски жестко, если бы Кили была человеком, возможно, уже переломилась посередине. Будто так и случилось, она бессвязно закричала, но от потрясающего, восторженного удовольствия. Пока. Его движения стали нежнее.

— Что ты делаешь? Нет. — Она прикусила его нижнюю губу, пока Торин не ощутил вкус крови.

От этого действия его накрыло неистовой волной похоти, сводящей с ума, и Торин терся снова и снова. При последнем скольжении, она задрожала и выкрикнула:

— Да!

Моя женщина кончала. Обожаю проделывать это с ней.

Осознание этого разорвало его. Наслаждение охватило его, и сквозь приоткрытые губы хриплый рев эхом раздается по комнате.

Мышцы напряглись вокруг костей, сжимаясь, пока он упирался в нее вновь и вновь прежде чем кончить в свои долбаные штаны… и кончал… кончал… пока ничего не осталось, а затем рухнул.

— Не сердись, — выпалила она. — Пожалуйста, не сердись. Я ничего не могла поделать.

И Торин не мог винить ее, поскольку тоже этого хотел.

Он не мог отдышаться, его сердце билось как после гонки в груди.

— Не могу полностью совладать с безумием прямо сейчас. — Это придет позже, он уверен, тогда проклянёт их обоих. — Было бы неправильно колотить себя в грудь, как горилла?

— Неправильно? Нет. Забавно? Да.

Он поцеловал ее в лоб.

— Мне нужно помыться.

Кили прижалась к нему.

— Но я не хочу, чтобы ты уходил.

Полна решимости продлить приятные чувства? Что моя принцесса желает… Торин удобно устроился рядом с ней, несмотря на унизительное состояние штанов, и попросил:

— Расскажи мне о связи.

Она провела пальцем по его груди.

— Я на самом деле не паразит.

— Я знаю, что ты не такая, принцесса. — Он думал, что связь сделает его слабее и опустошенным, но Кили права, Торин чувствовал себя сильнее. Энергичнее. — Из-за чего она появляется?

Она медленно расслабилась рядом с ним, их тела практически слились.

— По многим причинам. Продолжение непосредственной близости. Необходимость. Любовь. Даже ненависть.

Его мозг зацепился за слово любовь. Он хотел, чтобы принцесса любила его?

Не знаю. Любовь сложная штука.

Но понятно одно: Торин хотел, чтобы она присутствовала в его жизни всегда. Если придет день, когда от его прикосновений, Кили перестанет заболевать, мир их обоих изменится. Она станет его. Полностью. Абсолютно. Никакие сомнения, ничто не удержит его. Грудь Торина сжалась от тоски. Если нет, они справятся с этим.

Он плохой, плохой мужчина. Она заслуживала лучшего, как он и говорил, но не собиралась добиваться этого.

— Иди, — прошептала Кили, слегка подталкивая его. — Приведи себя в порядок.

Торин неуклюже пошел, но понимал, что Кили ошиблась с причиной.

Но он бы отправился в ванную в любом случае, понимая, что ему нужно время, чтобы обдумать все произошедшее.

Затем вымылся, сменил перчатки и штаны…и вновь заполз на кровать, на самом деле ничего не решив.

Торин решил, что в этом нет нужды. Они были вместе. И справятся со всем.

Он перекатился на бок, удерживая ее в своих объятиях.

— Я не знаю, какие мысли появились в твоем мозгу секунду назад, но я там, где хочу быть. — Наслаждайся ею, пока можешь. — С тобой.

Кили поцеловала его чуть выше сердца, затем ущипнула его сосок, заставив зашипеть.

— Хочешь услышать один из моих секретов? — спросила она.

— Больше чем что-либо другое. Но рассказывай и кусай меня.

Укус, укус.

— Иногда, когда одиночество в клетке становилось невыносимым, я представляла, как встречаюсь с милым, нормальным мужчиной, который никогда не злит меня.

Укус.

— Но ты получила совсем не это, — сказал он и откинулся на спину, положив ее сверху.

Ее волосы рассыпались, создавая завесу. Сейчас существовали только они вдвоем.

— Знаю. С тех пор поняла, что мне нравятся противостояние. Они дают мне шанс быть… собой.

— Хорошо, потому что ты мне нравишься такая. — Также нравится быть с тобой. Она могла стать его самым ужасным мучением, но также самым большим источником радости. Кили забавляла его, бросала ему вызов, играла с ним. Позволяла ему быть таким, каким никогда не получалось.

— Тебе нравится, что я делаю с тобой? — спросила она с гортанным мурлыканьем.

— Ты знаешь, что да.

— Хорошо, — сказала она, подражая ему, и продолжая покусывать, — потому что я собираюсь сделать намного больше…

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 21

Факт загробной жизни Бадена: альянсы как маятники — сначала качнутся в одну сторону, затем в другую. Нужно постоянно крутить головой, или так называемый друг ударит в спину.

Сначала Баден был один. Затем принял сторону Пандоры.

Тогда она решила перейти в команду Реи, против него. И сейчас… сейчас согласился объединится с Кроносом, с мужчиной, которого презирал.

Вскоре после того как девочки обернулись против Бадена, он пополнил ряды бывшим королем.

А учитывая, что Баден с Торином и, соответственно, с Красной Королевой, Кронос весьма доволен союзом.

Пока они работали бок о бок, Баден старался не вспоминать, как часто Кронос угрожал его друзьям… а когда этого стало недостаточно, перешел к пыткам.

Красная Королева однажды назвала его ублюдком? Нефилима, который произошел от падших ангелов.

Баден наблюдал, как этот Нефилим победил Греческих богов, которые однажды нанесли поражение ему, и претендовал на нижний уровень небес, а затем его лишила головы девушка, одержимая демоном.

И сейчас он мой единственный союзник.

Разве загробная жизнь не великолепна?

— Нам следует нанять слуг для этого, — проворчал Кронос, пока отбрасывал в сторону грязь с лопаты.

Пот градом катился по спине Бадена, когда боль, с которой он мирился весь день, усилилась. Это того стоит.

— Ну, мы никого не наймем. Смирись с этим.

— Смириться с этим? Как это сделал ты! Я рожден, чтобы отдавать приказы, а не подчиняться им. Коли на то пошло, я родился, чтобы руководить, а не заниматься физическим трудом.

— Твое общественное положение ничего не значит после смерти, так что заткнись и копай быстрее, — приказал Баден, закрепив толстую ветку дерева в отверстии, которое Кронос создал.

Они проделывали это на протяжении нескольких часов… может дней. Здесь время течет иначе. Прошлое и будущее уже давно столкнулись с настоящим.

Одно за другим они заточили бесчисленное количество копий, обернули каждое кровавыми виноградными лозами, Баден умирал восемь раз в процессе, и разместили оружие по периметру тумана.

Он вздрогнул, вспоминая о своих смертях. Кровавые виноградные лозы росли вдоль дальнего края реальности, защищенные ядовитой листвой, поэтому никто в здравом уме не решится подойти.

Он и Пандора ошиблись однажды, и то случайно.

Боль, которую вызывал яд… не похожа ни на что, испытанное им ранее в своей жизни или других. И она продолжалась. Устойчивая пульсация мучила в течение нескольких лет.

Возвращаться было глупо… и умно. Ему пришлось пережить еще одно отравление… и терпеть его.

«Это того стоит», — напомнил он себе.

У него был план. Он…

Боль усилилась, от чего выступил пот, и мускулы сжались вокруг костей, даже повреждая некоторые. Его легкие накрыла судорога, прерывая поступление воздуха. Перед глазами потемнело. Но также быстро как началась пульсация, она прекратилась.

Придет еще одна волна, и скоро.

— Поторопись, — рявкнул он. Они почти закончили, но «почти» не считается.

— Сам поторопись, — бросил Кронос.

— Девушки придут в любой момент. — Ранее утром ему удалось столкнуть их обеих в яму. Но вскоре они выберутся оттуда. Как всегда. И тогда придут сюда. Они хотели знать, где пропадал Баден, поэтому могли требовать мести. — А раз ты слабый боец, мне нужна вся помощь, какую могу получить.

Кронос направил на него копье.

— Скажешь еще что-нибудь подобное и лишишься языка.

— О, нет. Не надо. Что угодно только не это. — Баден закатил глаза. — Ты же знаешь, что просто вырастет еще один, правда? И это при условии, что ты победишь меня. Чего не произойдет. Пока я сидел в тюрьме, то наблюдал, как великие воины жили и умирали. Я учился на их ошибках. Затем, после того как сбежал, стал наблюдать за тобой. И теперь знаю твои сильные и слабые стороны лучше тебя.

— У меня нет недостатков, — отрезал бывший король и отошел, чтобы Баден смог расположить предпоследнее копье в одной из ямок.

Вместо этого Баден пронзил оружием грудь Кроноса. Мужчина уставился на него, открывая и закрывая рот, пытаясь говорить. К черту альянсы. Он поступит по-своему.

— Знаешь в чем твоя ошибка? — небрежно спросил Баден. Он воткнул другой конец копья в землю, поднимая на нем Кроноса и оставив того болтаться. — Ты позволил себе отвлечься.

— Могу сказать тоже самое о тебе.

Голос раздался позади него. И говорящий не знал, что Баден тянулся к другому копью все то время, пока насмехался над Кроносом.

Затем развернулся и метнул оружие в женщину, прерывая ее на полуслове.

Он ни на секунду не терял концентрации.

Удар отбрасывал ее назад… назад… пока копье не пришпилило ее к стволу дерева, не давая уйти.

Как и Кронос, Рея с трудом переносила шок.

Баден холодно улыбнулся, когда Пандора вышла из тени и встала рядом с бывшей королевой.

— Впечатляет, — произнесла она.

Он знал, что комплимент искренний, и склонил голову в ответ. Пытаясь не допустить, чтобы его грудь раздулась от гордости.

— Я все еще должна причинить тебе боль за то, что ты сделал, — добавила она.

— Конечно. Ты можешь попытаться. Меньшего я не ожидал.

Уверенно шагая, она приблизилась к нему. Кинжалы, которые она вырезала из камней и веток деревьев, появились в ее руках.

— Ты не тот человек, которого я знала на небесах. Любимый своими друзьями. Ты изменился. Думаешь, им понравится мужчина, которым ты стал?

Этот же вопрос он задавал сам себе с того момента как появилась Красная Королева.

Ему хотелось думать, что они примут его. Каким бы жестким, суровым и измученным он не стал, друзья такие же. Но когда-то Баден был миротворцем. Все приходили к нему за помощью.

Хрустнула ветка, и он моргнул. Его глаза сузились. Пандора стояла ближе, чем должна, и Баден понял, что она поступила с ним также, как он с Кроносом… отвлекла.

Он достал один из своих самодельных кинжалов и резанул по ладони. Хлынула кровь… которая капнула на каждую из лоз. Они мгновенно ожили, поднимаясь словно змеи… или вампиры… которые только что ощутили добычу.

Пандора застыла, ее глаза расширились.

— Приведите ее ко мне, — приказал Баден.

Виноградные лозы, напившиеся его крови, стали продолжением его рук и ринулись вперед. Пандора повернулась на пятках, чтобы сбежать, но лозы поймали ее, едва она сделала три шага.

Они обернулись вокруг ее лодыжек и дернули. Она слегка комично упала лицом вниз, затем вцепилась в землю, пока ее тащили назад к Бадену.

Когда Пандора оказалась в пределах досягаемости, лозы отпустили ее и обернулись вокруг его рук, в ожидании следующего приказа. Вот так.

Поэтому отравление того стоило. Он наступил ногой на поясницу Пандоры.

Баден открыл рот, чтобы позлорадствовать, но остановился, когда увидел черный туман, выползающий из леса. Это самый черный туман, какой он когда-либо видел. Мгла не была естественного происхождения. Не могла быть.

Внутри нее, казалось, корчились тела.

Раздались крики.

— Что это такое? — выдохнула Пандора. Баден понял, что она не боролась с ним. А все еще лежала на земле, наблюдая за туманом, как и он.

Им следует бежать? Или сразиться с этим?

Могли они противостоять такому?

Пульсация, пульсация, пульсация. Когда боль исчезла, он понял, что следующий шаг предрешен. Слишком поздно бежать. Он сразится.

Кроме того, мгла настигла его… окутала… сжала также крепко, как и тысячи рук, душила, держала неподвижно… и утащила.

***

Словно капризный ребенок Камео сбросила тарелку с восхитительной едой на пол.

Лазарь, сидевший во главе стола, отложил вилку и приподнял бровь.

— Не хочешь есть, солнышко?

— Не еду, — рявкнула она. Камео жаждала отомстить.

Он приложил салфетку к уголкам рта, затем положил ее рядом с вилкой.

— Тогда то, что я могу тебе дать. Какая непослушная девочка. Одобряю.

— Хочу твоей крови! — она вскочила на ноги, оперлась ладонями о стол и наклонилась к нему. — Ты солгал мне. Позволил думать, что меня продадут в качестве секс-рабыни. Облапошил, чтобы уложить в свою постель.

Он ответил.

— Не притворяйся, что не получила удовольствие.

Она зачерпнула горсть того, что выглядело как картофельное пюре, и бросила в него. Белая масса угодила ему в грудь, несколько капель попало на лицо.

— Почему я здесь? Как я здесь? — потребовала Камео ответа.

Лазарь не стал вытираться, просто оставил беспорядок на месте.

— Давным-давно половину моей души вырвали из тела и заточили внутри Жезла Разделения. Владелец Жезла контролировал меня. Как ты знаешь, это была Джульетта. Когда Страйдер обезглавил меня, другую половинку души также, как и тело, втянуло в Жезл. Две половинки моей души смогли соединиться и вернуться в тело, исцелив его. Нет, обезглавливание не означает смерть, не для такого существа как я. Меня выплюнуло в эту реальность и, хоть я стал сильнее чем когда-либо, все еще не мог выйти за пределы определенной сетки миров. Таким образом, выбрал одну для себя и стал править. Все это я рассказал тебе… Я назвал это место Реальностью Лазаря.

— Оригинально, — ответила она, пока разум в смятении. Так это часть того что делал Жезл? Открывал дверь между реальностями. — Как ты меня нашел? Что на счет других миров, через которые мы прошли?

— Я чувствую, когда новая душа попадает в Жезл и входит в мою сетку, и тогда иду охотиться. Когда увидел тебя, то вспомнил. Друг Страйдера, мужчины, который убил меня.

— Так ты стремился отомстить? — ублюдок!

Он покачал темной головой.

— А должен? Он освободил меня от Джульетты. Она владела Жезлом Разделения и использовала его против меня. Я задолжал ему благодарность.

Ладно. Подождите.

— Я не понимаю. — Ее тон смягчился. — Зачем тогда обманул меня? Почему не перенес прямо сюда?

Выражение его лица стало таким ласковым… и этого она тоже не поняла.

— Потому что тебя послали не сюда, а в другое место, к внутренней части картины, которой ты дотронулась, когда коснулась Жезла. Чтобы добраться до тебя, мне пришлось уйти. Чтобы вернуться, нужно пройти через другие миры. И я обманул тебя? Дорогая, ты, наверное, не знаешь насколько забавная.

Никто никогда не обвинял ее в таком раньше.

— Где Виола? Она использовала Жезл прямо передо мной.

— Я нашел ее также, как и тебя, но отпустил. Она не так интересна, как ты.

Интересна? Я? Сосредоточься!

— Так ты не знаешь, где она находится?

— Нет. Не здесь, если ты об этом спрашивала. Я не спрятал ее в одной из комнат, чтобы обслуживать каждый раз, когда появляется желание. У меня много других для этой задачи.

Звонок ревности. Которую она отбросила. Нет причин для ревности… он никогда снова не возьмет этих женщин, потому что не проживет долго. Камео собирается убить его!

Она отвернулась от воина, будто ни минутой больше не могла выносить его, пока украдкой прятала нож. Она прижала лезвие к предплечью. Готово.

— Если таким образом ты возвращаешь свои долги…

— Ты жива, так ведь? — в его тоне прозвучало небольшое раздражение.

Наконец-то. Проявление истинных эмоций.

— Да. Исобираюсь уйти, — ответила Камео.

— Нет, — возразил он тихо и угрожающе. — Не пойдешь. Ты остаешься.

— Зачем?

Молчание.

Такое гнетущие молчание.

— Попробуй остановить меня, и я сражусь с тобой, — сказала она также тихо, также угрожающе.

— Ты только разожжешь мой аппетит, солнышко.

Лжец! Он не увлечен ею. Не мог. Она была развлечением, как Лазарь и сказал, но не более того.

Она станет его ошибкой!

Камео развернулась. Он встал, затем сделал молниеносное движение. Прежде чем Камео успела сделать хоть шаг, он схватил ее за плечи и притянул к себе. Его возбужденный член прижимался к вершине ее бедер.

«На её месте могла быть любая», — подумала она, даже когда тепло разлилось по венам.

— Я хочу тебя, а ты хочешь меня. Давай забудем о наших страданиях, — сказал он с жестокостью и мрачностью во взгляде.

— Как на счет того, чтобы я забыла о собственном? — она замахнулась и вонзила лезвие глубоко ему в шею.

Болезненный вдох сорвался с его губ, но его захват не ослаб.

— Хорошо сыграно, солнышко. Хорошо сыграно.

Все еще с ножом в шее, Лазарь поднял ее и расположил на столе, не заботясь о еде или посуде. Он насильно раздвинул ее ноги и устроился между ними, не отрывая от нее взгляда. Тепло в ее венах превратилось в жар, и Камео вздрогнула.

Он положил руки рядом с ее бедрами и наклонился к ней, его нос прикоснулся к ее.

— Вот как мы станем играть дальше, — сказал Лазарь, но затем посмотрел мимо нее и нахмурился.

Когда он больше ничего не сказал, она облизнула губы.

— Расскажи мне. — Я взволнована? Ох, какая глупая, глупая девушка.

Лазарь молчал. Он выпрямился, хотя его голова все еще была наклонена в сторону.

— Что-то не так.

Едва он произнес последнее слово, как Камео услышала чей-то крик.

Лазарь выдернул нож из шеи, и рана мгновенно зажила, в ту же секунду дверь в кухню распахнулась и черный туман стал наполнять комнату.

— Что это, черт побери, такое? — спросила она, вскакивая на ноги. Крики усилились, но она не была уверена, исходили они от людей или от мглы. Или и от того и от другого.

— Я не знаю. — Он отодвинул ее за себя, выступая в качестве щита.

Это действие озадачило ее… привело в восторг. Такое произошло впервые. Камео схватила его за запястье и потащила в сторону двери, которая вела в гостиную.

Туман последовал за ними… и быстро догнал.

Вдруг Камео окружила мгла, лишив возможности видеть… только стало слышно еще больше криков. Она не могла дышать, не могла пошевелиться.

— Лазарь, — она попыталась закричать. И затем потеряла сознание.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 22

Не заболеть, не заболеть. Пожалуйста, пожалуйста, лишь бы не заболеть.

Такая мантра вертелась в голове Кили словно испорченная запись, в то время как Торин поднялся с постели. Она знала, что он тоже боялся того, что грядет. Знала, он ожидал, что она падет жертвой инфекции его демона. В глубине души, она тоже надеялась.

За его спиной она схватила лампу с прикроватной тумбы, сжала, раздавив ее ножку и переместив осколки до того, как они упали на пол. Он обернулся и посмотрел на нее, а Кили с невинным видом моргнула.

Если она заболела, ей предстояло провести ужасно много времени, уговаривая его остаться с ней. Торин мог быть спокоен, но у нее не было сомнений в том, что он достиг предела своей терпимости.

— Хотела бы я сказать, что мне жаль, — сказала Кили, — но мне не жаль. Мне понравилось то, что мы делали.

— Мне тоже понравилось, но я должен был остановить нас обоих.

— Ты действительно винишь себя? Меня невозможно отвергнуть.

Он предпочел не отвечать.

Она спокойно оделась в чистое платье, полностью состоявшее из полос черной кожи. Несмотря на то, что прошел час с тех пор как его пальцы находились внутри нее, дрожь удовлетворения еще не прошла.

Сладкий аромат недавно распустившихся цветов не помогал.

Ее горшечные растения расцвели в момент кульминации и служили постоянным напоминанием того, что Торин с ней сделал… и что она сделала с Торином, как он выглядел и чувствовал, какой был на вкус. Какое блаженство он доставил Кили, даже не занимаясь с ней любовью.

Что же произойдет, когда он наконец окажется внутри нее?

— Не знаю, то ли благодарить тебя, то ли проклинать, — сказал он.

Не думаю, что возразила бы поблагодарить тебя на этот раз.

— Может и то, и другое? — услужливо предложила она.

— Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Честно.

Стук в дверь.

— Эй, Тор, Тор, — позвал Страйдер, — К твоей девочке посетитель. И еще, кто-то прислал ей подарочки.

— Подарочки? — Гул предвкушения. — Мне? Но никто не знает, что я здесь.

Торин нахмурился.

— Что за посетитель? — спросил он.

— Уильям… и трое из его мальчиков.

— Уильям здесь? — взвизгнула она, непринужденно захлопав в ладоши.

Торин посмотрел на нее отталкивающим взглядом.

— Ты его знаешь?

В его устах это звучало как страшное преступление.

— Я знаю? — Она поджала губы. То, что она хотела сказать, как утверждение вышло вопросом.

— Откуда ты его знаешь?

— Через Гадеса.

— Понятно, — он склонил голову, как будто только что принял решение, — Мы сейчас спустимся, — сообщил он Страйдеру. Не отрывая взгляда от Кили, он спросил более настойчиво. — Насколько вы были близки?

Мой очаровательный… ревнивый?

— Мы были друзьями. Ничего больше.

— Я знаю, что Уильям не дружит с женщинами. Он тащит их в свое логово, а на следующее утро они просыпаются в его постели абсолютно совращенными, — он шагнул к двери и открыл ее, указывая ей выйти, — Пойдем поболтаем о его намерениях относительно тебя.

Она не двинулась с места.

— Если я заразилась…

Его ругательство достигло ее ушей, и она вздрогнула.

— Если я заразилась, — повторила она, — я исцелюсь. Я каждый раз выздоравливаю. Это не должно будет навредить тому хорошему, что нам предстоит.

— Хорошему? — бросил он недоверчиво. — Кили, ты возможно худшее, что со мной случалось. Ты заставляешь меня волноваться, и есть хороший шанс, что я тебя за это убью.

Он вышел, даже не взглянув на нее.

Кусачие слезы навернулись с неожиданной силой, как вдруг дождь застучал в окно. Он переживал. Она это знала. И он захлебывался чувством вины. Она это тоже знала.

В миллионный раз он спрашивал, как мог продолжать делать это с ней, но, может быть, настоящий вопрос звучал: Как она могла продолжать это делать с ним?

У каждой пары есть проблемы. И они их преодолевают.

Мы сильнее, чем большинство.

С высоко поднятой головой она вышла в коридор, где гора коробок была сложена у стены. Каждая из разного материала. Эбеновое дерево. Слоновая кость. Мрамор. Золото. Серебро. Нефрит. Подарочки?

Дрожащими руками она открыла коробку с самого верха — и обнаружила внутри черное сердце миньона, лежащее на подушечке из красного бархата. А еще записка. От Гадеса.

Как я и говорил. Никогда больше. Скоро увидимся. Твой, Г.

Один из лучших подарков на земле, конечно же, но гнев расцвел, как цветы в горшках, распускаясь шипами, а не лепестками, и крепость начала дрожать. Глубокий вдох… выдох… она скомкала записку и позволила ей упасть на пол. Еще один глубокий вдох… выдох…

Тряска прекратилась.

Вернулся Торин.

— Это что, сердце? — он нагнулся, подобрал бумажку и застыл, когда прочитал, — Никогда больше что?

Кили переместила большую бочку с виски в холл, убрала крышку и начала вываливать сердца — и коробки тоже — внутрь.

— Что ты делаешь? — спросил Торин.

— Не догадываешься? — возвращаю подарки.

— Что он делает?

— Пытается ухаживать за мной. — Невыполнимое задание.

Такой же спокойный, как самый опытный хищник, Торин сказал:

— Он только напрашивается на войну, так?

С ней, да. Но ей не нравилась мысль о Торине, столкнувшемся лицом к лицу с Гадесом.

— Знаешь, он тот, кто дал мне это тело. Прежним владельцем была Персефона, дитя Зевса, но она умерла, душа ушла. Гадес сохранил тело, потому что ему нравилось, как оно выглядит. А из-за моей способности к связи, я была лучшим кандидатом занять его, но когда я стала чем-то большим, с чем Гадес мог справиться, он использовал тело, чтобы уничтожить меня, — она засмеялась без радости, — И он думает, что я дам ему еще один шанс?

Виски выплеснулся ей на руки и замочил платье. В жидкость отправилось еще одно сердце.

— Один человек может простить исключительно много ошибок, но Гадес достиг предела прощения очень давно.

Чтобы избавиться от всех коробок, она должна была переместить сюда еще две бочки.

Когда все было закончено, Кили переместила себе фотокамеру Полароид, сделала селфи с поднятым средним пальцем и прикрепила снимок к крышке одной из бочек.

— Вернуть отправителю, — пробормотала она, перемещая каждую из бочек в реальность, где жил Гадес.

Отряхнув ладони друг об друга жестом хорошо проделанной работы, Кили повернулась к Торину. Он побледнел, а его взгляд казался измученным.

— Я не больна, — заверила она его.

— Это не то, что… — он провел рукой по лицу, — Не важно.

Он боялся чего-то другого? Она вздохнула. Пойму ли я его когда-нибудь?

— Уильям ждет, да? — определившись, она прошла вперед, не совсем понимая куда идет.

Торин пошел впереди нее, сменил направление и привел ее в гостиную. Пока она изучала новую обстановку, он отошел к бару и налил себе выпить. Четверо мужчин, один другого красивее, встали перед ней. Кили узнала Уильяма, он же Растопитель Трусиков, он же Темный, но других троих она не знала.

Уильям плюхнулся в плюшевое красное кресло, держа бокал с янтарной жидкостью, его черные волосы растрепались, а его поразительно голубые глаза сияли. Может он только что из постели какой-нибудь замужней женщины?

Возможно. Несмотря на минувшие века с их последней встречи, он не изменился. Ходячий секс. Ну или сидячий.

Другие мужчины встали позади него, обступив его кресло по бокам. Один был лысый. Второй блондин, а третий брюнет. И все они были воинами. Ясно. Их тела закалились на поле боя, а в их глаза вплелись такие ужасы, которые никто и никогда не должен видеть.

Некоторые из Повелителей и их женщин тоже были здесь. Они рассредоточились по всей комнате.

— Киликаель, — узнал ее Уильям, его голос сделался глубоким и вкрадчивым. Даже более неприлично роскошным, чем прежде. Своим порочным взглядом, она была уверена, он просто раздевал ее. Он был прирожденным соблазнителем и ничего не мог с этим поделать, — Сегодня днем ты выглядишь довольно сочной.

— Как и в любой другой день, вечер или утро, — уверенность такое же оружие, как и меч. Не то чтобы ей нужно было оружие против Уильяма, но девушка должна держать свой арсенал свежеотполированным.

— Она мне нравится все больше и больше, — сказала рыжеволосая Гарпия по имени Кайя.

Ее мужчина, Страйдер, потащил ее прочь, бормоча:

— Я же говорил, одно слово — и ты исчезаешь.

— Но де-тка… — их голоса исчезли.

— Как давно это было, — продолжал Уильям, — Мне было очень жаль слышать о том, что Гадес с тобой сотворил… особенно, потому что мне еще не представилась возможность тебя испробовать.

Торин двинулся в ее сторону, положив ладонь на рукоять кинжала.

— Да, — сухо сказала она, — Это было моим единственным сожалением.

Уильям предоставил ей пустой намек на улыбку, демонстрация зубов, которые, как она видела, разрывали бесчисленное количество вражеских глоток.

— Я бы прямо сейчас отнес тебя в свою комнату и дал бы тебе новый повод для жизни, но ты бы стала цепляться за меня, как и все остальные, а я сейчас слишком занят, чтобы с этим разбираться.

— Не имеешь ничего против, что твой хороший приятель Торин уже представляет, как насадит твою голову на пику? — язвительно заметила она.

Уильям улыбнулся еще шире.

— Дорогуша, он так маняще на меня смотрит. Куда бы я ни пошел, на меня повсюду так смотрят.

Кили закатила глаза.

— Итак, кто эти мачо позади тебя?

— Я бы поиграл с тобой в угадайки, но их красота всегда выдает их происхождение. Это мои дети.

«Дети», о которых шел разговор, стояли спокойно и смотрели на нее так, словно Кили находилась возле плахи.

— Вау. Никто из моих шпионов не упоминал этот кусок информации.

— Я был бы счастлив описать тебе то как эти негодяи были зачаты и со всеми деталями, — начал Уильям. — Уверен, что ко времени, когда я закончу, твой мозг начнет кровоточить и ты захочешь выколоть себе глаза, но готов рискнуть если ты согласна. Просто скажи слово.

— Слово.

— В этот раз, в лагере, я…

Кто-то бросил в него пригоршню попкорна.

— Бу! Шиш! — воскликнула Анья. — Я это уже слышала. Предупреждение: единственный способ заставить двух пикколо ^[31] ублажить тебя в идеальной гармонии — застрелить одну из них.

Кили не нравилось, когда эта дамочка находилась у нее за спиной, но кроме напряжения она ничем не выдала своего беспокойства.

— Почему ты здесь, Уильям? И зачем позвал меня?

Уильям ткнул пальцем себе за плечо, указывая на трех мужчин.

— Мои сильные молодые парни просят удостоить их чести твоих услуг. Солдат Феникс убила их сестру. — Голос его напрягся, а на челюсти заиграли желваки. — С преступницей поступили надлежащим образом. Конечно же. Но ее клан утверждает, что мои мальчики зашли слишком далеко… — на последних двух словах он изобразил воздушные кавычки — …в ежедневной мести и сведении счетов. Мои парни одерживают победу в этой войне, естественно, но постоянные перепалки… меня раздражают. Твои особые навыки станут идеальной кровавой глазурью на торте, который мы сделаем из их органов.

Кили участвовала во многих войнах и ни разу ее команда не проиграла. Постоянные победы удивляли Гадеса. И, как она предполагала, именно по этой причине он начал бояться ее могущества, ему пришлось задаваться вопросом, что случится если однажды она пойдет против него.

Он действовал соответственно — и только это воплотило в жизнь его страхи.

— Я подумаю, — ответила Кили и Торин напрягся. — И если, в конечном счете, я соглашусь то твои сильные молодые парни присягнут мне на верность вечную. Вскоре я создам новое царство и подыскиваю гвардию.

За ее заявлением последовало несколько различных реакций. Торин насторожился. Уильям удивился. А все его дети оскорбились.

— Таковы мои условия, — пожав плечами, подытожила Кили. — Принимайте их или отвалите.

— Кто-нибудь хочет узнать моё мнение? — воскликнула Анья.

— Я бы лучше аккумулятор проглотила, — пробормотала Кили и переместила девушку в клетку в зоопарке. Или вернее, попыталась. Анья осталась на месте, самодовольно улыбаясь.

Ну, ну. Она нанесла себе серные шрамы.

Кили уставилась на Торина. Он уже поделился ее слабостью со своими друзьями, выбрав их безопасность над ее.

И единственная возможность у него была только в то время, пока Кили корчилась в кровати, исцеляясь от раны, которая убила бы Гидеона, а она как бы вроде жизнь ему спасла.

И да, ладно, оставалась небольшая возможность, что остальные Повелители, как и Торин знали о Хранителях, но Кили сомневалась, что дело в этом.

Особенно, когда он приподнял подбородок, сжал зубы и наградил взглядом, в котором читалось «а чего ты ожидала»?

Крепость начала сотрясаться. Глубокий вдох… выдох. Она работала над этими отношениями, отдавала им все, что имела, доверяла ему, рисковала жизнью ради него, а Торин продолжал ей препятствовать.

Сколько мне еще терпеть?

Кили отвела свой взгляд от Торина. С ним позже разберусь.

Всегда позже. История ее жизни.

— Так… по какому поводу собралась такая толпа? — раздался незнакомый голос.

Уильям поставил стакан и встал. Он перестал выглядеть расслабленным и сексуальным, превратившись в настоящего мародера… готового вскочить и наброситься… чтобы поглотить.

Кили никогда, никогда, не замечала за ним такой реакции.

Утонченно выглядящая девушка прошла мимо Повелителей и их дам, ее блестящие темные волосы и безупречная оливковая кожа прекрасно сочетались. Ее чувственные, роскошные, карие глаза обрамляли такие длинные и густые ресницы, что выглядели заостренным веером вокруг ее век.

Но, как бы великолепно она не выглядела, была юным человеком.

Слишком юной и слишком человеком для мужчины с таким неистовым аппетитом как у Уильяма.

Скорее всего это и есть печально известная Джилли.

Приближался ее День рождения, припомнила Кили. Бедная малышка. Понимает ли она, что Уильям собирается на нее наброситься? Просто ждет, когда истечет время?

Девушка, которую окутывала аура доброты и света, махнула Кили.

— Я Джиллиан. Но все здесь называют меня Джилли, хоть я и умоляла их этого не делать. А ты должно быть Красная Королева о которой я так много слышала.

— Можешь называть меня Доктор Кили. Мы быстро станем друзьями и я научу тебя как долгие годы мучить Уильяма Темного.

— Неужели я не заслуживаю приветствия, пупсик? — промурлыкал Уильям.

Джилли — Джиллиан — повернулась с грацией балерины и уперла руки в бедра.

— Это ты тот человек, который сжег в пепел все украшения для моей вечеринки?

— Да. — И он не казался огорченным по этому поводу.

— Тогда нет. Ты не заслуживаешь приветствия.

Кили сложила руки на груди, выступая в защиту девушки.

— Ты испепелил ее украшения? — маленькой человека, которая никоим образом не смогла бы его остановить.

Уильям прищуренным взглядом уставился на нее.

— Ей не нужна вечеринка. У меня для нее есть сюрприз.

Да, и Кили могла поспорить, что этот сюрприз находится у него в штанах.

— Ей не нужен твой сюрприз, Уилли, иначе она не стала бы покупать украшения.

Уильям приподнял подбородок, а глаза его сверкнули красным.

— Злишься, Величество? Давай. Попытайся навредить мне. Увидим, что из этого выйдет.

О-о, она знала, что произойдет. Ничего. Как и у Торина с Аньей, у Уильяма были серные шрамы.

Жаль его, но у Кили имелось оружие неподвластное этим шрамам. Информация.

Она сверкнула ослепительной улыбкой на Торина.

— Знаешь что? Ты хотел узнать кто украл Ларец Пандоры, после открытия. Ну, я готова рассказать тебе.

Торин шагнул к ней.

Внезапно ее уши наполнил странный пронзительный звон. За секунды огромные количества ее силы просочились из пор, а колени подогнулись.

Не понимаю, что происходит.

Что-то горячее и липкое закапало с носа, и вытерев, Кили увидела разводы красного на своих пальцах.

— Тебе лучше уйти в комнату и отдохнуть, — заметил Уильям. — Очевидно, тебе плохо.

Должна рассказать Торину…

— Уильям… — сказала Кили, выжимая из себя слова. — Именно Уильям… украл димОньяк… он… ваш предатель.

И весь ее мир рухнул во тьму.

Переводчики: guzelle, silvermoon, Shottik

Редактор: natali1875

Глава 23

Торин потер затылок.

Одиннадцать дней. Достаточно долго, чтобы остудить гнев на Уильяма, который сознался в своем преступлении. Воин наблюдал за Повелителями и выжидал. Он украл ларец Пандоры через секунды после его открытия, но прежде чем смог убраться подальше, Люцифер отобрал у него ящик.

Уилли не видел причин рассказать им о содеянном, как он утверждал, потому — выкусите — что просто не хотел рассказывать им. Он не сожалел о том, что сделал, жалел лишь о том, что его раскрыли. Типично.

Согласно заявлению Уильяма, Люцифер не мог коснуться Утренней Звезды. Свет поглотит его тьму, а ему будет угрожать окончательное поражение. Именно поэтому Люцифер не хотел, чтобы Звезду заполучили другие.

С этим разберутся позже.

Сейчас не существовало ничего важнее Кили. А одиннадцать дней также оказались длительностью ее нового заболевания. Кровь постоянно шла у неё их носа, вытекала из глаз и ушей.

Торин не знал в чем дело пока задняя часть ее черепа не взорвалась, открыв опухоль, которая разрасталась в ее мозгу.

Ужасающее зрелище почти довело Торина… моя Фея Драже по кусочкам. Это было худшее мгновение в жизни наполненной плохими моментами.

Вчера кровотечение наконец-то прекратилось, а этим утром ее череп исцелился. Она будет жить.

— Она скоро проснется, — сказал он Люциену Они были одни в апартаментах воина и сидели напротив друг друга. В первый раз Торин почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы отойти от Кили.

— Это хорошо. Но почему ты выглядишь таким несчастным?

— Я должно быть тысячу раз говорил ей давай просто останемся друзьями, и в самом деле именно это имел в виду. — Если они продолжат двигаться тем же путем, то Кили возненавидит его так же как ненавидела Гадеса.

Гадес сделал слишком многое, чтобы его простить, говорила она. Торин не мог позволить себе достичь той точки.

Хотя, он, наверное, уже ее достиг. Не из-за демона, а потому что рассказал своим друзьям о сере.

Они и сами бы вспомнили, но обеспокоились ее могуществом и тем, что оно значит для их семей, и да, Торин надеялся успокоить их, прежде чем последует вопрос выбора между друзьями и Кили.

Но разве не это он сделал? Она определенно так и решила.

— Не могу поверить, что собираюсь такое сказать, но… неужели продолжение ваших отношений будет настолько плохим? — спросил Люциен. — Я никогда не видел тебя таким собранным.

Собранный… злой… разочарованный. С Кили он чувствовал больше чем обычно.

— Плохим? Попробуй ужасным. Я недостаточно хорош для нее.

— Думаю, она не согласится.

Что было наибольшей частью проблемы.

— Я не могу продолжать делать с ней такое. — Торин дернул себя за волосы, приветствуя боль. — Я пытался оставить ее. Ты видел. Но мне не удалось. Думаю, я не хотел преуспеть. Черт, я знаю, что не хотел.

Люциен двумя пальцами потер свою покрытую шрамами челюсть.

— У меня есть одна теория по поводу всего этого. Думаю, ты можешь прикасаться к Красной Королеве без последствий.

— Да пошла твоя теория, — выругался Торин. — Я уже доказал, что она неверная.

— Может… однажды, — исправился Люциен. — Если она свяжет себя узами с…

— Она связана со мной.

— Дай мне закончить. Если она соединит себя узами с тобой… и многими другими. Как Хранитель, она будет тем сильнее, чем больше создаст связей.

Другими? Наверное, не очень хорошо то, что ему хотелось хладнокровно убить каждого, кто окажется связанным с ней. Моя женщина. Только моя. Но ради нее — он смирится.

Оставалась только одна проблема.

— Что если через связь она будет распространять демонические болезни? Кили окажется достаточно сильной, чтобы бороться с ними, но остальным не так повезет.

Люциен вздохнул.

— Да. Что есть, то есть.

Выругавшись, Торин стукнул кулаком по столу, столкнув наполненный льдом бокал на пол. Жизнь не должна быть такой. Не может быть столь сложной. Не важно какое он примет решение — остаться, уйти, прикоснуться, не касаться, попытаться чего-то достичь, просто быть друзьями — оно все равно окажется плохим.

— Я должен это сделать, — сказал он. — Она слишком многое для меня значит.

Люциен жалостливо ему улыбнулся.

— Мне кажется она не из тех, кто позволит мужчине принимать решения за себя.

— Не важно. Я не отступлю.

— Ты и в прошлый раз не отступал.

— Ты такая заноза. Я уйду, пока не надавал тебе по морде.

Люциен состроил невинные глазки.

— Я что-то не так сказал?

Оскалившись, Торин поднялся и направился к двери. Когда он потянулся к ручке, дверь распахнулась и в комнату влетела Анья, почти врезавшись в него.

Она резко остановилась, резким движением спрятала руки за спину и уставилась на него.

По крайней мере, Торин подумал, что смотрела она на него. Анья одела шляпу, и тень, которую отбрасывали полы, скрывала ее глаза.

— Уже уходишь? — спросила девушка. — Хорошо — я хотела сказать, бу, очень жаль. Так грустно, что мы не пообщаемся. Ты спрашивал у Красной Королевы о мальчике? Ну ладно, пока. — Анья отошла в сторону, кивнув подбородком на коридор. — Люци надо уделить Анье некоторое время наедине.

Это не сулит ничего хорошего — Люциену. Моя Фея Драже…

Стоять!

— Что ты натворила, Анья? — потребовал Люциен, становясь возле Торина.

Анья переступила с ноги на ногу.

— Не заставляй меня говорить об этом перед Торином. Пожалуйста, детка!

— Говори уже, — настаивал Люциен. — Сейчас же.

— Что происходит? — спросил Торин.

— Ну… могут возникнуть небольшие проблемы с дьяволицей в твоей комнате, — призналась она.

Что! Демонические красные искры вспыхнули перед глазами.

— Ты ее обидела?

— Что? Сладкая, милая я? — Анья тряхнула головой — сама невинность. — Но я могла или не могла провести некоторое расследование и узнать небольшой кусочек информации, в котором сообщается, что если отрезать ей волосы, то она ослабнет. Потом я могла или не могла, пробраться в твою комнату с парой ножниц и добыть вот это. — Анья подняла руки, в которых были зажаты толстые мотки золотистых волос. — Кроме того, я могла или не могла знать о том, что слухи, безусловно, не соответствуют действительности.

Убью. Ее.

— Красная Королева, возможно, проснулась посреди работы стилиста, — беспечно продолжила Анья, — и, возможно, забрала у меня ножницы, чтобы подарить мне новый стиль.

Быстрым движением руки Люциен сорвал шляпу. Сверхмодная Анья щеголяла неровными челкой и прядями, которые небрежно обрамляли ее лицо.

— Ты, возможно, выглядишь смешно. И очаровательно, — добавил он с ворчанием.

— Не очаровательно, — проревел Торин. Понадобились недели, чтобы убедить Кили остаться рядом с ним. Недели, чтобы доказать, что она с ним в безопасности, что могла доверять ему свою защиту от других, когда уязвима. Все его усилия разрушены в один миг.

Анья проигнорировала его и обратилась к Люциену:

— Нам следует отложить свадьбу до тех пор, пока мои волосы вновь не отрастут.

— Почему я не удивлен? — ответил воин.

— Если ты не отшлепаешь ее, то это сделаю я. И не надену перчаток. — Торин вышел из помещения прежде, чем сказать более резкие слова и навсегда разрушить дружбу.

— Эй, Тор Тор, — позвал Страйдер, когда нагнал его в коридоре и затем пошел рядом. — Кайя надоедает мне… точнее, мило спрашивает. Она хочет, чтобы ты устроил им с Кили детский праздник. Девчачья вечеринка с убийствами, драками и прочим дерьмом.

— Я поговорю с ней, — бросил он, заворачивая за угол.

— Ты — мой спаситель, — ответил Страйдер. — Но, эм, сделай это поскорее. Приставания Кайи… точнее, милые просьбы… могут закончится болезненно.

Торин подошел к комнате. Он укрепился в своем намерении… «Я принял решение и не отступлюсь»… затем вошел. Кили стояла на краю кровати, сложив руки перед собой. Ждала его?

Черт, она великолепна. Ее волосы действительно стали сильно короче, волны едва доходили до плеч. Тем не менее достаточно длинные, чтобы намотать на кулак. Как и у Аньи, появилась челка. Только она откинула ее в сторону. И выглядела из-за этого моложе… словно куколка, которой сделали стрижку в салоне красоты.

И верно, очаровательно.

Она надела новое платье. Алый шелк облегал ее манящие изгибы и образовывал колыхающийся бассейн у ее ног. Элегантное… за исключением глубокого декольте, открывающим ложбинку между грудями. Это было очень горячо.

Он сделал шаг назад, увеличивая расстояние между ними. Но это не помогло. Всепоглощающее желание взять ее на руки всегда было с ним, но сейчас оно совершенно поглотило его. Сопротивляйся!

Но… она так хороша и стояла прямо перед ним, а кровать позади нее. Так легко бросить ее на матрац и придавить своим весом.

— Мы должны расстаться, — прорычал он. Черт возьми. Торин прочистил горло и мягко добавил: — Конечно же, мы останемся друзьями.

Ее глаза превратились в узкие щелочки.

— Не смей предлагать мне дружбу. Я придумала эти слова.

— Кили…

— Нет! Я знала, что ты попробуешь что-то вроде этого. Знала! — По крайней мере крепость не шатается. — Ну, я отказываюсь от твоего предложения дружбы и расставания. Мы останемся вместе, и это окончательно.

Демон захныкал от разочарования.

— Ты не можешь отказаться от разрыва отношений, — взревел Торин.

— Позволю себе не согласиться. Я только что сделала это.

У него нулевой опыт в угрозах, и он понятия не имел как реагировать на нее. Поэтому решил, признаться.

— Расставание к лучшему, принцесса.

— Ты думал, что оставить меня тоже к лучшему, но это не случилось задолго до того, как ты держал меня в своих объятиях, будто не в силах отпустить. И знаешь, почему так поступил? Потому что не можешь перенести разлуку со мной!

— Ошибаешься. — Торин провел рукой по лицу. — Это очевидно.

— Ты сам не веришь в свои слова.

— Верю. На самом деле верю.

Ее щеки побледнели.

— Нет. Нет! — она топнула ногой, ее платье заколыхалось. — Ты не можешь продолжать так поступать со мной, воин. Ты либо со мной в отношениях, либо нет. Я даю тебе еще один шанс.

Сделай это, скажи это.

— Мне нужен второй шанс. Я разрываю отношения. Ты единственная, кто все еще борется за них.

Она сделала глубокий вдох и расправила плечи.

— Ты прав. С этим покончено. С нами покончено. — Ни в словах, ни в поступках не проявились эмоции. — Ты останешься здесь, а я съеду.

Где же облегчение?

— Есть свободная комната рядом с моей.

— Я перееду в собственный дом. В городе.

— Теперь, подожди минутку. — Он хотел, чтобы она осталась здесь, так Торин всегда будет знать где и с кем Кили. Так он может заглянуть и проверить ее в любое время, когда захочет… и закрыть дверь перед любым мужчиной, который окажется настолько глуп, чтобы посетить ее.

Она надменно и презрительно приподняла бровь, королева до кончиков ногтей.

— Сожалеешь по поводу своего решения, Торин? Ну, тоже неплохо. Слишком поздно. — Кили подошла к шкафу и сказала: — В этот раз я приняла решение.

Как она всего несколькими словами стерла его решимость?

— Ты ведешь себя, словно я просто хочу причинить тебе боль. Почему ты не видишь, что я ставлю твою жизнь выше своего счастья? И так будет всегда.

Это правда, и выполнение этого почти прикрутило его к ковру. Он ставил ее выше кого угодно и чего угодно… всегда. Кили была всем для него.

Единственная, кого Торин ждал веками, чтобы обладать, не понимает толком его действий, но сейчас осознает. Для него не будет никого больше.

И даже притом, что для Кили лучше, если бы он придерживался «никакого» маршрута, но не мог этого сделать… не снова. Поставив ее жизнь над своим благополучием, он разрушает ее счастье, а этого он не мог сделать, не собирается делать. Никогда.

Всю её жизнь её отвергали. Сначала, ее родители. Затем, муж. Потом, Гадес. Бочка виски? Торин бы заплатил самую высокую цену: свою жизнь.

По тысяче причин они должны расстаться, и только по одной остаться вместе. Но эта одна перевешивает все остальные: она моя. Я люблю ее.

Да. Я люблю ее.

Он не мог отказать ей снова.

Торин совершил ошибку, которую исправит.

Он встал перед ней и взял ее за руки. Взглянув на нее сверху вниз с серьезностью и отчаянной борьбой, сказал:

— Прости, что попытался порвать с тобой. Мне жаль, что я рассказал другим о шрамах из серы. Прошу прощения за каждый раз, когда заражал тебя. Но если ты сможешь простить меня, и я умоляю об этом, если дашь мне этот шанс, просто пообещай, а я молю о нем, то останусь и сделаю все возможное, чтобы порадовать тебя. Не потому что ты можешь найти моих пропавших друзей или ящик, а потому что я потерян без тебя.

Сначала она никак не реагировала.

— Пожалуйста, Кили.

Слезы хлынули из её глаз и потекли по щекам.

Его грудь сжалась, когда он вытер их дрожащим пальцем.

— Не делай этого, принцесса. Я хочу сделать тебя счастливой, а не грустной.

— Я счастлива, — ответила Кили. — Ты сломал меня, но затем склеил.

Опасный прием, показывать, как сильно влияет он на нее. Но тогда она властвовала над ним. Все, что у него есть, принадлежало ей.

— Знаю, что проект нуждается в серьезной доработке, — сказал Торин.

— Да, ты мне нравишься в любом случае.

— И ты согласна?

— Да.

Спасибо Боже. Он прижал ее к своей груди, чтобы Кили ощутила бешеный ритм его сердца.

— Ты прощаешь меня?

Она выдохнула с дрожью.

— Да. Прощаю. Но не причиняй мне боль снова, Торин. Пожалуйста.

Еще одно пожалуйста.

Он сжал ее крепче. Торин понимал, что Кили имела ввиду не делать ей больно эмоционально, но он тот, кто есть, и часть его услышала не причинять ей боль… физически.

Единственный честный ответ, который он мог дать ей?

— Твое сердце в безопасности со мной.

Теперь она сжала его крепче.

— Тогда расскажи мне секрет. Что-то неизвестное никому больше. Докажи, что ты серьезно относишься к этому. Ко мне. Око за око. Ты же рассказал своим друзьям мой секрет.

Секрет… Его друзья видели его в лучшие и худшие времена, и знали все о нем… кроме одного.

Кое-что, вызывающее стыд и позор, столь же надежных компаньонов, как и Болезнь, укололо его. Рассказать это Кили глупо.

Но отвергнуть ее просьбу, когда он был вынужден столько раз отказывать ей, не вариант.

Одной рукой он обхватил ее шею, его рубашка и высокий ворот ее платья защищали кожу Кили, затем второй обхватил ее талию. Это был непреодолимый захват.

Ей придется выслушать его полностью, прежде чем он отпустит ее. Не то чтобы он когда-нибудь позволит ей уйти. Все решено, они приняли решение, верное или ошибочное, неважно.

— Была девушка, — сказал он.

Она напряглась.

Он боролся с усмешкой. Хотела меня для себя… также как я желал ее.

— Я делал все эти конфетно-букетные вещи для нее.

— Мне нравятся сладости и цветы, — добавила она мягко.

Конфеты и букеты появятся.

— Хотя, — сказала она, барабаня пальцами по его груди. — Ты подарил мне зоопарк и шахматные фигуры, это самые лучшие подарки.

Технически она украла шахматные фигуры. Но от этого ему хуже, а не ей. Торин должен был сразу же подарить их. Позволить ей всегда видеть лучшее в нем.

— Все думали, что я следовал за ней, поскольку она привлекала меня. Иногда я убеждал себя в этом. Это оказалось легко, чтобы примириться с тем фактом, что я прикоснулся к ней голой кожей, и спустя несколько дней, чума погубила тысячи людей.

Кили погладила рукой его грудь поверх учащенно бьющегося сердца.

— Но правда в том…

— Я сделал это потому что был зол. Каждый день я наблюдал за тем, как мои братья касаются всех и всего, чего хотят. Дерутся со всеми и каждым, с кем хотят. Всегда оставляя меня позади. В тот день, они как раз вернулись домой после битвы с Ловцами — знаешь кто они такие?

Кили вздрогнула.

— Да. Армия людей, которых возглавляли Рея и Гален, наши враги.

— Верно. Мои друзья были покрыты кровью и летали на крыльях победы. Я обиделся. И там была она, стояла за окном моей избы, красивая девушка. За двадцать. Овдовевшая. Впереди полноценная жизнь. Она меня хотела. Я знал это каждый раз, когда осмеливался пойти в город и наши пути пересекались. И той ночью подумал, а почему бы и нет? Я заслуживал чего-то хорошего в своей жизни, как и она — а для нее, чем-то хорошим был я.

Кили поцеловала его грудь в том месте, где лежала ее ладонь и снова погладила.

— Ты заслуживаешь счастья. Ты хороший.

Она так не будет думать, когда услышит остальное.

— Я собирался переспать с ней. Планировал. Думал удачно ее соблазнить. Заставить ее кончить, а потом убить, прежде чем распространится заболевание. Да. Я настоящий победитель.

— Значит у тебя есть несколько недостатков, — заметила Кили. — Как и у всех.

— Но моя история с женщинами просто жалкая, — продолжал Торин. — До одержимости демоном, я был с ними слишком груб. Никогда не мог пройти дальше второй базы. А в тот раз, вскоре после того как прикоснулся рукой к лицу той девушки, я пожалел о том что сделал, о том что собирался сделать, и оставил ее. Оставил ее умирать. И она умерла. Вместе со всей своей семьей.

Торин напряженно и нетерпеливо ждал вердикта Кили.

— Скажи что-нибудь, — прохрипел он.

— То, что ты сделал ужасно, да. И это не изменить. Но все мы делали нечто внушающее ужас, воин. Кто я такая, чтобы бросать камни? С тех пор ты каждый день проживал с той виной, так?

Утверждение, не вопрос, но Торин все ровно ответил.

— Да.

— Не думаешь, что с тебя уже достаточно покаяния? — спросила Кили. — Ты прожил века ни к кому не прикасаясь, и все это время нес бремя вины, сожаления и тоски. Ты уже не тот человек, которым был.

Не те слова и не та реакция, которых он от нее ожидал. Но потом, это ведь Кили. Его сладчайший подарок.

— Возможно, — только и смог произнести Торин. — Почему бы тебе не поспать. В этот раз ничего плохого не произойдет, даю слово.

— Я не устала.

— Завтра у нас важный день.

— Почему? Что происходит?

— Мы нашли моих друзей.

— Ура, — воскликнула она. — Но я все ровно не устала.

И все же она должна была измучится, учитывая, что Анья прервала столь необходимый ей отдых.

— Устала или нет, я хочу чтобы ты поспала. Мы пара, так? — Торин не дал ей возможности оспорить утверждение, просто поднял и бросил на кровать. — Мы вздремнем вместе.

— Вздремнем? Правда? И что ты имеешь в виду?

— Сон.

— Я бы предпочла навести порядок в нашем шкафу, — заметила Кили. — Или почистить паром полы.

— Жаль. Однажды ты сказала, что будешь повиноваться мне в постели. Ну так мы в постели.

— Прекрасно. Я посплю, — пробурчала Кили, — но мне это не понравится.

Торин медленно улыбнулся, крепче натягивая перчатки.

— Давай посмотрим смогу ли я изменить твое мнение…

Переводчики: silvermoon, Shottik

Редактор: natali1875

Глава 24

«Зарегистрируйте меня на еще один отдых как можно скорее». Кили стала поклонником на всю жизнь. Во время сна аромат Торина достиг ее носа, его тепло окутало ее, а руки держали в объятиях… нет ничего лучше.

Ну, за исключением поцелуев с ним.

Она проснулась посвежевшая и энергичная, готовая покорить мир… и поняла, что мучительной потребности в Торине нет конца. Если Гадес был пламенем, то Торин — пожаром. Чем больше он отдавал ей, тем больше она хотела. И сейчас, когда они решили добиться реального успеха в отношениях… я заполучу его полностью.

Однако Торин не проснулся посвежевшим и энергичным, нуждающимся в ней, и, казалось, не хотел ее даже частично. Он умылся и оделся, держась подальше, ее сладкий ночной любовник превратился в кого-то холодного словно лед, которому нравилось отдавать ей приказы.

«Одевайся. Быстрее».

«Нет. Больше никаких платьев. Одевай спортивные штаны».

«Ешь завтрак. И кстати, мне нужно, чтобы ты использовала артефакты для поиска еще одного человека. Мальчика».

Он сожалеет о своем решении остаться с ней?

Нет, нет, конечно нет. Она была удивительной находкой.

Удивительная находка с секретами.

Ее живот скрутило в тысячу болезненных узлов. Мы начали заново. Я должна сказать ему о Галене. И скажу, когда наступит подходящий момент. Но прошло еще несколько минут, а все их моменты состояли из страстных взглядов на пару с напряженными, и поглаживаний в перчатках вкупе с бормотанием проклятьев, поэтому трудно вставить в светскую беседу фразу: «Кстати, мне по-настоящему нравится твой злейший враг, и я хочу пригласить его на семейный рождественский ужин» между «Скажи мне, что случилось?» и «Что ты подразумеваешь под ничего?».

Я доверяю ему. Если он говорит, что все хорошо, то это так и есть. Его отношение, чем бы оно вызвано не оказалось, не имело никакого отношения к их расцветающему роману.

— Пойдем, — сказал он.

Кили пришлось бежать по коридору, чтобы не отставать от него. Наконец-то пришло время найти его друзей. Она подумала, что, может быть, в этом и заключалась проблема. Он думал, что Кили накалит обстановку?

Он отдавал приказы некоторым воинам. Сделай это. Сделай то. Его тон по отношению к ним был намного резче, чем к ней, и она почувствовала странное утешение в этом.

Напряжение сменялось надеждой, когда мужчины и их женщины делали все, что им говорили.

Парис оказался рядом и шел в ногу с ней.

— Когда мы сможем запланировать ту беседу?

— Слишком скоро, — ответила Кили.

— Отлично. Буду считать, что это означает тот момент, когда ты закончишь с поиском и спасением.

Он отошел.

Когда она проходила мимо Аньи, та провела пальцем по горлу.

Угроза смерти? Кили зевнула.

Торин отступил и посмотрел на богиню.

— Никогда больше.

Ярость тлела под его кожей. Кили всегда боялась собственного характера, но, возможно, ей стоило опасаться его. Именно тогда он выглядел так, будто способен на самую ужасную жестокость.

Что он сделает?

Скорее всего, лучше спросить: чего он не сделает?

Плохо, что она вздрогнула от предвкушения?

— Она моя, — прорычал он, — я буду убивать, чтобы защитить каждый волосок на ее голове. Поняла?

Вспышка понимания. Мгновенная радость.

— Ты знаешь, она могла солгать о необходимости в артефактах, — сказала Анья, скрестив руки на груди. — И теперь просто попытается украсть их у нас.

— Она не такая. — Он взглянул на Кили, его глаза сверкали от жестокого плотского голода, которому он не позволял охватить тело. — Я доверяю ей. Более того, она пойдет первой. Везде.

Очередная волна дрожи была более мощной, чем последняя.

— Спасибо, — сказала Кили мягко, ее сердце словно билось для него и только для него. Она повернулась к богине. — И спасибо за столь необходимую стрижку. Как видишь, я никогда не выглядела лучше.

— У меня хорошо получается работать стилистом. — Анья напряглась, когда Люциен материализовался рядом с ней. — Ох, и потому что меня попросили об этом или иначе… Клеть Принуждения твоя. Ваше величество. Я передаю право собственности тебе.

— Посчитаю это подарком в честь моего присутствия. — Когда Торин оттащил ее, она прошептала, — Могу я хоть немного сделать ей больно?

— Пожалуйста, не надо. По какой-то причине Люциен любит ее.

Он завернул за угол, остановился перед открытой дверью и жестом указал Кили идти вперед.

Она вошла в комнату, намеренно задев плечом его грудь. Торин втянул в себя воздух.

Играя с огнем, всегда обжигаешься.

Играя с Торином, всегда добиваешься результатов.

Комната оказалась среднего размера и пустой за исключением ржавой клетки, достаточно большой, чтобы вместить взрослого человека на корточках, стеклянный контейнер с Жезлом Разделения и Рейеса с Даникой. Кили обошла клетку, скользя пальцами по верхним прутьям. Она была холодной и твердой, сделанной из металла, которыйникогда не прогнется, независимо от того как сильно давить. Ее руки стало покалывать.

Она обратила внимание на Жезл. Он состоял из длинной, наполовину полой рукояти и наконечником в форме луковицы из стекла, в которой кружилось море цветов, ярко поблескивая. Наверное, лучший в мире фаллический символ.

Рейес встал перед Даникой, прежде чем Кили смогла изучить ее, Всевидящее Око.

— Моя женщина видела твое прошлое. Зло, сотворенное тобой, нельзя искупить.

— Ну, тебе ли не знать? — ответила она, напоминая воину о его преступлениях и притворяясь, что не испытывает боль. — Кстати, я без усилий могу отодвинуть тебя.

— Попробуй, — легко ответил он. — У меня есть это.

Он указал на шрамы от серы.

— А у меня есть это. Пощечина правды. Убирайся с моего пути или я не найду твоих друзей.

Он наклонился, прикоснувшись своим носом к ее. Открыл рот, чтобы скорее всего разразиться еще более яростной речью.

Торин встал на пути воина, заставив того отступить.

— Она — моя почетная гостья, и здесь для того, чтобы помочь нам, Рейес. Помни об этом. Кили не собирается навредить Данике. Но я сделаю это с тобой, если ты вновь начнешь угрожать ей.

— И ты знаешь, как мне нравится боль. — Рейес секунду напряженно смотрел на друга, прежде чем поднять ладони в знак отступления. — Но все в порядке. Делайте то, что нужно.

Как и планировали.

— Где Покров Невидимости?

— Здесь.

Рейес вытащил маленький серый квадрат из кармана.

Кили взяла его, осмотрела Данику… маленькую, хрупкую девушку… и указала на Клеть.

— Ты должна зайти внутрь.

Спокойствие девушки вылетело словно пробка, ее ноги задрожали.

— Но зачем?

Хватит!

— Если ты хочешь найти друзей, то делай что я говорю и когда говорю. Без возражений.

— Но…

— Это звучит как возражение. — Кили резко хлопнула в ладоши. — Мы хотим сегодня сделать кое-что для спасения или просто пообщаться? В любом случае, мое время — деньги.

Даника взглянула на Рейеса, который сухо кивнул. Она пошла, но, прежде чем забраться внутрь, посмотрела на Кили и сказала:

— Спасибо. За всю помощь.

У Кили в горле образовался ком… что это? Эмоции? От заслуженной похвалы? Моя восхитительная надменная внешняя оболочка настолько истончилась?

Она хлопнула дверью сильнее, чем собиралась, и Даника вскрикнула от зловещего лязга.

— Небольшая предыстория для моей аудитории, — сказала Кили. — Я владею Клетью. Пока Даника внутри в ловушке, никто не сможет вытащить ее кроме меня. Бла, бла.

— Если ты причинишь ей боль… — начал Рейес.

— Разве мы уже не говорили об этом? Я не повторяюсь. — Но вероятность конечно остается. Кили вернулась к делу и достала Жезл.

— Осторожнее с этим, — сказал Торин.

Она бросила на него всеобъемлющий взгляд «да ты издеваешься надо мной?»

— Последние две женщины, прикоснувшиеся к Жезлу, исчезли без следа, — пояснил он.

— Это потому что они не знали, как правильно им пользоваться. — Кили поднесла артефакт к Клети и разместила его конец над отверстием в центре крышки. — Передвинься в сторону, — приказала она Данике и, после того как та повиновалась, протолкнула рукоять насквозь до низа, закрепив его как флаг.

— Ты знал, что так можно сделать? — пробормотал Торин Рейесу.

— Нет.

— Очевидно, мы идиоты.

Если бы они знали хотя бы половину этого, мама дорогая.

— Очаровашка, как на счет того, если сначала я найду Утреннюю Звезду? С ее помощью мы могли бы спасти остальных в мгновение ока.

— Да. Сделай это.

— Утренняя Звезда? — спросил Рейес.

Она проигнорировала его.

— Обхвати руками рукоять Жезла, — сказала она Данике. — И не убирай их, пока я не вернусь и не разрешу.

Ей не стоит заканчивать словами: «Если ты не подчинишься мне, то оставишь меня в ловушке в другом мире и заставишь разозлиться, потому что как только приказ был дан, узник Клети вынужден выполнить его».

Девушка медленно протянула руки.

— Между прочим, — добавила Кили. — Это может стать не самым приятным опытом… для тебя. Мои… извинения.

Даника обхватила пальцами рукоять и вскрикнула.

Рейес направился к ней, но Торин вновь стал на его пути. Воин обошел друга, но Торин последовал за ним, постоянно загораживая его.

— Теперь, — сказала Кили девушке, — закрой глаза и представь Утреннюю Звезду.

Даника закрыла глаза, но проговорила:

— Я не знаю, что это.

— Просто повторяй в голове слова. Утренняя Звезда. Утренняя Звезда.

Спустя несколько минут, проведенных в тишине, ничего не произошло. Напряжение росло. Артефакты сломались?

— Я не понимаю, — сказала Кили. — Представь Камео.

Вновь Даника послушалась, и наконечник Жезла засветился, высмеивая его более ранний блеск. Яркие цвета распространились повсюду, заполняя комнату. Определенно не сломались. Прямо перед Клетью, все цвета соединились, формируя картину утонченной темноволосой женщины, которую тащили вверх по лестнице… люди? Она не боролась с ними, не потому что не могла, а потому что была без сознания, ее голова ударялась о каждую новую ступеньку, оставляя кровавые следы.

— Камео, — выдохнул Торин.

— Как мы доберемся до нее? — потребовал Рейес.

Легко.

— Ты пройдешь через портал и появишься прямо в гуще событий, которые видишь.

Когда говорила, Кили разворачивала Покров Невидимости до тех пор, пока он из крошечного квадратика не вырос до размеров шатра цирка.

— Я пойду, — сказал Торин.

Рейес покачал головой.

— Нет. Ты не можешь коснуться ее.

Ее воин выплюнул проклятье.

— Снова оставляете меня позади? Нет!

— Ты же знаешь, что…

Торин раздраженно прервал его:

— Я знаю, что мне не нравится, когда Кили делает это. Знаю, что подтолкнул ее, но беспокоюсь о ней. Не хочу, чтобы она переживала. Не хочу, чтобы за меня вообще кто-то переживал. Если кто-нибудь прекратит причинять боль…

Неправильно, но мило. Кили обещала спасти Камео, поэтому она — единственная, кто сделает это.

Дело в шляпе, детка. Пока они продолжали спорить, Кили накинула Покров на плечи и направилась к порталу.

Торин, так или иначе знающий о каждом ее движении, обратил внимание на нее и отрезал:

— Что ты делаешь, принцесса? Даже не смей…

— Скоро вернусь! — взмахом руки она накинула ткань на голову и исчезла из поля зрения.

— Вернись сюда прямо…

Кили шагнула через портал, обрывая его тираду. Единственный билет туда с Покровом, Торин не сможет последовать за ней.

Позже он поблагодарит ее.

Запах серы и гнили мгновенно настиг ее, и она задержала дыхание. Хорошо. Должно быть Кили в одной из адских реальностей, но их слишком много, чтобы выбрать. Одними управляет Люцифер. Другими — Гадес. Ох, и она не забыла о тысячи миров, которыми управляют падшие ангелы, также известные как Нефилимы. По крайней мере Покров скрывает ее во всех отношениях, люди, тащившие Камео, не могли учуять или услышать ее.

Пока группа поднималась, они бормотали о тех вещах, которые хотели сделать с девушкой… которые их лидер… кем бы он не был… запретил им. Дурные, ужасные вещи. Кили охватила ярость.

Люди достигли вершины лестницы, завернули за угол и пошли дальше по коридору. Там виднелось шесть закрытых дверей, они выбрали третью слева. Она оказалась пуста, за исключением цепей, свисающих с потолка. Им удалось поставить Камео на ноги и закрепить оковы вокруг запястий. Трое из них вышли из комнаты. Четвёртый отстал.

Один из трех остановился в дверном проеме и сказал:

— Притронешься к ней, и он убьет тебя.

— Если узнает. А он не узнает.

— Я бы не был так уверен в этом. Он хотел оставить ее для себя. Поэтому она не с остальными.

— Повторюсь. Он не узнает.

Дверь закрылась, оставив его с Камео. Он протянул руку, чтобы сжать ее грудь.

И дорого заплатил за это.

Кили сбросила Покров, переместилась за него и сжала руками его шею. Определенно человек, хотя великое зло извивалось внутри него. Одержимый демоном. Как он попал и жил в реальности, предназначенной для злых духов?

Неважно. Она ударила в основание черепа, схватила его за позвоночник и вырвала. Как отфилировать рыбу. Похититель был слишком удивлен, чтобы сопротивляться… а затем слишком мертв, чтобы среагировать.

Когда он ударился о пол, она хлопнула в ладоши от хорошо проделанной работы. Что ей следует повторить на бис? Перемещаться по всему дому, пока не найдет и не схватит ответственного за это? Она могла презентовать мужчину… женщину?…Торину в качестве подарка.

Но… нет. Камео давно нужна медицинская помощь. Она, возможно, и бессмертная, но не неуязвимая.

Ну что ж. Непосредственно спасения должно быть достаточно.

Кили воспользовалась ключами охранника, чтобы освободить Камео, затем окружила девушку своей силой, так что она плыла по воздуху за Кили, накрытой Покровом. Красная Королева вернулась к порталу, который Даника держала открытым, сжимая руками Жезл. Секунду спустя, она с Камео вошла в комнату с артефактами. Комнату, заполненную больше, чем при ее уходе отсюда. Все Повелители находились здесь, большинство ходили взад и вперёд, Анья бормотала оскорбительные слова о Кили и ее намерениях.

Однажды наступит день расплаты, богиня.

Кили положила Камео на пол и сняла Покров, затем сложила материал и засунула в карман.

— Мы здесь, — объявила она, материализуясь и приобретая всеобщее внимание.

— Камео! — выкрикнул Торин.

— Она жива. А ты, — обратилась она к Данике, — можешь убрать руки от Жезла. Ты, — сказала она Рейесу, — можешь открыть Клеть.

Торин едва взглянул на Кили, когда присел возле раненной женщины, на самом деле он даже слегка оттолкнул Кили. Другие собрались вокруг девушки, оттеснив Красную Королеву еще дальше… вскоре забыли о ней и о хорошем деле, которые она совершила.

Кили понимала, что девушке причинили боль, и она нуждается в заботе. Просто немного жаль, что никто не спросил о ее благополучии. Это займет время. Вот и все. Однажды они примут ее к себе.

Она решительно направилась к Клети и открыла дверь, позволяя Данике выбраться. Даже та бросилась к Камео.

Время.

Татуированный Аэрон легко поднял девушку на руки и вышел с ней из комнаты. Остальные последовали за ними.

Хочу, чтобы меня также любили. Также ко мне относились.

Анья вернулась только чтобы сказать:

— Ты нашла мальчика или как?

О котором упоминал Торин?

— Не представился шанс посмотреть.

Богиня подняла кулак.

— Если ты лжешь, только чтобы отомстить мне…

Возможно, если Кили научится уважать окружающих, а не нападать на них, они научатся уважать ее в ответ. Что посеешь… то и пожнешь.

— Лгу? — спросила она. — Я никогда не вру. Когда станет возможно, я найду его.

— Хорошо. И… спасибо. Наверное, — Анья сделала глубокий вдох и затем ушла.

Кили двинулась в гостиную, где оставалась почти пол часа, на самом деле, не зная что делать и куда пойти. С поисками другой девушки, Виолы, придется подождать, пока Даника не отдохнет.

Руки опустились ей на плечи и развернули ее. Она оказалась лицом к лицу с Торином, и, как всегда, от этого зрелища у нее закружилась голова.

— Ты в порядке? — спросила она.

Его глаза остекленели, и вокруг образовались морщинки.

— Ты можешь помочь Камео? Ее состояние ухудшилось.

Он почти плакал. Из-за Камео. Щупальцы ревности опутали ее.

— Думаю, мы выясним это. Веди.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 25

Торин ходил взад и вперед, сходя с ума от беспокойства. У Камео едва хватало сил, чтобы дышать. Ее сердцебиение было медленным до ужаса, а рефлексы не реагировали на раздражители. Никто из друзей не мог помочь ей.

Кили растолкала всех в стороны, чтобы осмотреть Камео. Сильная, способная Красная Королева. Она спасет его любимую девушку.

Нет, не любимую девушку. Больше нет. Кили заняла первое место, сбив Камео с пьедестала, и это никогда не изменится. Но он явно что-то сделал и расстроил ее. А почему же нет? Торин вел себя почти как идиот большую часть времени.

Большую часть времени? Ой, умоляю. Скорее все время. Но этого идиота не устраивало видеть в глазах его женщины раны, которые омрачали великолепный светло-голубой оттенок, превращая его в проникновенный темно-синий.

Он должен поступать правильно. Так и будет, сразу же как только поймет в чем проблема.

— Кто-то разместил перегородку внутри ее души, — объявила Кили. — А поскольку ее душа связана с ее телом, это физически отравляет ее, делая неспособной реагировать на раздражители.

Посыпались вопросы и требования.

— Что за перегородка?

— Как что-то можно поместить в душу?

Но одна фраза прозвучала словно взрыв, заглушив остальные.

— Удали ее. Сейчас же. — Руки Сабина сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели.

— На самом деле, ты не хочешь разговаривать со мной таким тоном, воин, — спокойно ответила Кили.

Торин не мог сказать, услышал ли кто-нибудь кроме него эту реплику, потому что все продолжали говорить.

— Вон, — наконец он закричал на них. — Сейчас же.

Они ничего не добьются таким способом.

Воцарилась тишина.

— Вон, — повторил Торин. — Дайте ей работать. Вы только отвлекаете.

Раздались возражения. Конечно, куда без них. Эти альфа-парни и девушки не привыкли ни от кого выслушивать приказы. Но в конце концов они вышли из комнаты, желание, чтобы Камео стало лучше, пересилило жажду контролировать ситуацию.

Он остался на месте. Торин не собирался оставлять свою женщину, а остальные просто должны смириться с этим.

Не отвлекаясь, Кили сказала:

— Приподними ее.

— Ты же знаешь, что я не могу дотронуться до нее.

— Понимаю. — Казалось, раны в ее глазах стали кровоточить.

Какого черта?

— Принцесса, — сказал он.

Она прервала его:

— Ты не заразишь ее. Твоя рубашка и перчатки защитят.

Это правда, но Торин не станет рисковать, особенно пока состояние Камео такое нестабильное.

Желая покончить с этим, чтобы они с Кили могли поговорить, он открыл дверь и обнаружил, что все собрались в коридоре, как и ожидалось.

— Сабин, — позвал он. — Нужна твоя помощь.

Разговоры стихли, когда воин прокладывал себе путь сквозь толпу. Торин позволил грубияну зайти в комнату, но, только попытался закрыть дверь, как Уильям протиснулся внутрь.

Прекрасно. Неважно.

— Приподними Камео, — бросил он Сабину.

Сабин не стал задавать вопросов, просто прошел вперед и аккуратно расположился позади девушки, спиной оперевшись о кровать.

Кили присела между ног Камео и положила руку на сердце. Девушка дернулась, но это была ее единственная реакция.

— Что ты делаешь? — спросил Сабин.

— Ты всегда такой болтливый? — Уильям прислонился плечом к стене. — И да, под этим я подразумеваю, что ты всегда раздражаешь.

Кили не обращала внимания на обоих. Она водила руками вверх и вниз по груди девушки, из стороны в сторону, медленно, так медленно… пока Камео не выгнулась, а ее крик боли эхом не отразился от стен.

Сабин зарычал:

— Что бы ты не делала, прекрати.

— Доверься мне, — сказал Уильям. — Или нет. Лучше не надо. Но ты действительно не хочешь, чтобы она останавливалась. Если от этого тебе полегчает, сделай вид, что они занимаются сексом. Как я.

Щеки Кили побелели, а дыхание стало неглубоким. Что бы она не делала, ясно, ей также больно, как и Камео, и Торину это не нравилось. Не нравилось все это. Он потянулся к ней, полный решимости оттащить ее, когда Красная Королева отступила, задыхаясь.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Буду… скоро.

Кили разжала руку и показала…

Что это, черт возьми?

По длине и ширине оно напоминало чернильную ручку, а по цвету такое же черное как темная ночь. От этого шли чернильные усики из тумана.

— Мы же не хотим, чтобы ты имела дело с этой уродливой вещью. — Удовольствие сквозило в тоне Уильяма, когда он схватил перегородку, завернул ее в носовой платок и убрал в карман. — Позволь мне сделать тебе огромное одолжение, полностью выложиться и позаботится об этом ради тебя.

— Гадес сделал это, — сказала Кили, и Торин быстро вернулся к реальности.

Он видел того только однажды, но и этого достаточно. Гадес приехал на черном облаке, крики его жертв вырывались оттуда. Когда он смотрел на тебя, появлялось такое чувство, будто ты уже попал в самую глубокую, самую горячую яму ада. Он не делал ничего, предварительно не убедившись, что получит что-то взамен, и предельно ясно — он предаст собственную мать, чтобы взять оплату.

Планировал расквитаться с ним так или иначе. Это просто подвело итог.

Веки Камео раскрылись, и она пробормотала:

— Они пришли… темное облако…

Торин присел рядом и встретился с ее бешенным взглядом.

— Шшш. Ты в безопасности.

— Забрал меня… попытался схватить Лазаря… не удалось.

Он и Сабин переглянулись. Лазарь? Воин, которого обезглавил Страйдер?

— Нужно… спасти его… — Она потянулась к Торину.

Он отшатнулся, и одновременно Сабин оттолкнул его в сторону, едва успевая предотвратить соприкосновение. Она откинулась на кровать, будто это небольшое движение лишило ее остатка сил.

— Они, о которых она сказала, скорее всего миньоны Гадеса, — сказал Уильям.

Торин выпрямился.

— Почему Гадес хотел заполучить Камео и восставшего воина?

— Нам нужно спросить его, — сказал Сабин с холодной улыбкой. Затем перевел взгляд на Кили. — Его охраняют, верно, и ты не сможешь переместиться к нему?

— Верно, — ответила она сухо.

— Даника сможет открыть портал прямо к нему?

Кили нахмурилась.

— Да, но открытие портала истощает ее. Пройдет несколько дней, прежде чем она достаточно окрепнет, чтобы сделать это. И ты на самом деле хочешь, чтобы Гадес узнал о ее возможностях? Что мы пытаемся делать?

— Кили права. Забудь об этом. — Торин провел рукой по волосам. — Спасем Виолу и Бадена, затем найдем ящик, это главные наши приоритеты.

— Да, — сказала она. — Хотя, с Баденом будет сложнее. Он — дух. А я нет. Поэтому не смогу до него дотронуться и вытащить через портал, пока на одном из нас не будет змеиные наручи.

— Я никогда не слышал о них, но сделаю все необходимое, чтобы заполучить пару. — Сабин спустился с кровати и направился к двери.

Тогда он позволил другим воинам войти в комнату, чтобы проверить Камео, Торин потерял из виду Кили.

— Вон с моего пути, — сказал он, и толпа расступилась как Красное море… как раз вовремя, чтобы заметить, как его женщина вышла в коридор.

Он поспешил за ней и нагнал, когда завернул за угол.

— Что происходит в твоей милой головке, принцесса?

Молчание.

Невыносимо! Но Торин прикусил язык до тех пор, пока она не достигла двери в его спальню и не зашла внутрь.

— Не отталкивай меня, — попросил он. — Поговори со мной.

— Как ты хотел поговорить утром, до спасения Камео? — она перекинула волосы через плечо и задержала свой взгляд на нем достаточно долго, чтобы выразить презрение. — Или мне следует гаркнуть одно слово, отвечая тебе?

Он был задницей. Понял.

— Я беспокоился о тебе и плохо с этим справлялся.

— Ну, кажется, ты волновался о Камео. Кажется, с этим ты справлялся прекрасно.

— Послушай, она и я встречались некоторое время, но… — Торин сделал паузу, когда услышал, как Кили резко втянула воздух.

— Я спрашивала, была ли она твоей девушкой. — Она выталкивала каждое слово сквозь стиснутые зубы. — Ты солгал мне. Солгал после моих слов, что я бы предпочла спасти врага, который говорит мне правду, чем друга, который лжет.

— Я не врал. Сказал нет, потому что она не моя девушка. Больше нет, и не будет никогда снова.

— Подмена понятий. — Кили схватила сумку и начала запихивать туда его одежду.

— Никаких подмен. Что, черт побери, ты делаешь?

— Помогаю тебе переехать в другую комнату. Я решила оставить себе эту, поскольку являюсь почетным гостем, то выбираю первая.

Болезнь ликовал.

Заткнись.

— Я не уйду в другую комнату, Кили.

— Уйдешь, потому что я расстаюсь с тобой.

— Ни за что. Мы договорились, что попытаемся справиться с этим. — Пара, которая убивает вместе, останется вместе.

— С одной оговоркой. Ты не причиняешь мне боль снова. — Она бросила сумку ему под ноги. — В случае, если тебе не понятен мой тонкий намек, ты сделал это.

— И прошу прощения за это. — Торин схватил сумку и начал распаковывать. — Но я также останусь

— О-о, действительно?

Спустя секунду, сумка вновь оказалась полна. Он стиснул зубы. Она переместила одежду.

— Не смешно, — бросил Торин.

— Хочешь знать, что не смешно? Ты и Камео!

— Она просто друг.

— Черта с два. Ты просто лебезишь перед ней.

— Я не подлизываюсь, и между нами все закончилось около года назад.

— Еще хуже!

— Ничего не получилось. И никогда бы не вышло… потому что она — не ты.

Выражение лица Кили слегка смягчилось, когда она сказала:

— Кто стал инициатором разрыва? Ты или она?

— Взаимно?

— Ты даже не знаешь? О-о! — Огонь вспыхнул в ее глазах. — Ну, знаешь, что? Мне нравится Гален. Это так, — сказала она, когда Торин нахмурился. — Мне нравится он. Сильно. Гален был узником в темнице Кроноса, и мы разговаривали. Он путешествовал с нами сквозь реальности. Я помогла ему. Теперь ты хочешь остаться со мной?

Торин испытал шок.

А также гнев.

Ум Торина вертелся вокруг вопросов, которые когда-то занимали его, но, внезапно, он забросил поиск ответов. Мужчина, которого он выпустил из тюрьмы, показался ему знакомым, но не смог вспомнить… это был Гален. Щеки у парня впали, светлые, обычно, волосы потемнели, потому что их облепила грязь. Его кожа истончилась и побледнела, крылья отрезаны.

— Ты освободил его, — сказала Кили.

— Да, и мне еще предстоит простить себя за это, — отрезал он. Следовало оставить его там гнить!

Когда-то Гален был лучшим другом Торина, но стал предателем. Затем убийцей Бадена. Грехи воина огромны и достойны сожаления. Нет такого человека, кого бы Торин хотел убить сильнее. Даже не Гадеса.

Но каким бы потрясенным и злым он не был, но смог сказать:

— Ты спрашивала хочу ли я все еще остаться с тобой. Ответ: да. Можешь сделать все, что угодно, и я по-прежнему буду хотеть тебя.

Ее челюсть отпала, затем с хрустом закрылась.

— Как ты мог сказать это? — выдохнула она. — Как я могу верить тебе? Ты не притронулся к своей драгоценной Камео, но всегда более чем счастлив коснуться меня.

Теперь нужно продержатся секунду.

— Ты настаивала, чтобы я сделал это.

— И как я уже сказала, ты был более чем счастлив принять это, — крикнула она.

— Конечно, я рад этому, — закричал он в ответ. Торин ждал, что стены затрясутся, но они стояли. — Меня подталкивает прикасаться к тебе. Постоянное и, как правило, непреодолимое желание. Если я могу дотянуться до тебя, то делаю это. Ты — соблазн, перед которым невозможно устоять. Она не такая.

Кили моргнула, казалось, ее плечи расслабились. Она сглотнула и сказала:

— Ох. — Затем покачала головой, ее глаза сузились. — Если это правда, почему ты забыл обо мне, как только появилась она?

Сейчас моя Фея Драже просто смешна.

— Принцесса, я никогда не забывал о тебе. Всегда осознавал. Просто потому что смотрю и говорю с кем-то еще не меняет этого. Я знал, что ты осталась позади, когда мы относили Камео в ее комнату, и решил, что ты не желаешь связываться с Аньей. Планировал разобраться с Камео и вернуться к тебе.

— Ох, — повторила Кили. Она упала на кровать, подпрыгивая.

Торин так отчаянно хотел стиснуть ее в объятиях. Но сделать этого не мог, зато мог позаботиться о ней в другом плане.

— Прошло много времени с тех пор, как ты что-то ела, — сказал он. — Оставайся здесь. — Он сделал паузу и добавил. — Пожалуйста, пожалуйста, не бросай меня, умоляю и не откладывай меня в коробку ожидания. Устраивайся поудобнее. Я скоро вернусь, надену свою любимую толстовку, и мы будем обниматься.

Кили ошеломленно кивнула ему.

Он поспешил на кухню, где быстро подготовил пир из фруктов, изюма… огромное количество!.. орехов и хлеба. Не хватало еще раз опростоволоситься. Торин не станет охотится на жутких пресмыкающихся… пока она не попросит. Он чувствовал, что сделает все, о чем Кили его попросит.

Что эта девушка делает со мной?

Он добавил конфет и цветов на поднос и вернулся в комнату, как и обещал. Кили не ушла, не сдвинулась ни на дюйм.

— Спасибо, — поблагодарила Кили мягко, вдыхая аромат цветов.

Торин сел рядом с ней.

— Итак… Гален, да? — спросил он, убирая прядь волос с ее лба.

Она прожевала изюм и кивнула. Какая перемена в их отношениях. Кили больше не отказывается от еды, которую Торин приносил, а доверяла ему достаточно, чтобы поесть. Сладкие моменты, такие как этот, однажды перевесят все темные.

— Он лжец, предатель. Ты знаешь об этом, правда ведь?

— Ошибаешься. Он был таким. Люди меняются.

Редко.

— Если он использует тебя, чтобы добраться до нас…

Она бросила в него изюмом, и засмеялась, потому что он вёл себя так, словно она сбросила бомбу.

— Я милая, ты это знаешь, — ответила она. — Мое общение с Галеном не имеет ничего общего с тобой.

— Ты милая, это точно. — И сладкая. И, несомненно, его рту нужно отвлечься, он попробовал виноград. Сок был сладким… но не настолько как его Кили. — Просто… будь осторожна с ним, ладно? Я тоже доверял ему, а он…

Торин моргнул. Кили и спальня исчезли, насыщенный мрак вдруг окружил его.

Он пришел в замешательство, моргнул во второй раз, и появилось новое окружение. Один в железной клетке. Множество металлических прутьев. Они располагались над ним и рядом. За ним и под.

Он в ловушке внутри клетки. Она отличалась от той, что Торин делил с Мари, меньше и находилась не в темнице. Стояла посреди открытого пространства, в радиусе на много миль виднелась одна грязь. Подземелье?

Что. За. Черт?

***

Кили вскочила на ноги.

— Торин? — Он не мог перемещаться, и все же в одну секунду был с ней, а в следующую исчез. — Торин!

— Это не я отравил девушку Камео.

От звука голоса Гадеса злая ярость захлестнула ее, и стены крепости затряслись. Он забрал Торина от нее… и поплатится за это!

— Это был Люцифер, — продолжил Гадес. — Мы воюем. Зная его, он планировал прийти к тебе и сказать, что вызволит Камео из моих когтей, если только ты присоединишься в борьбе против меня.

— Конечно, это был Люцифер, — издевалась она. — Всегда виноват другой плохой парень.

Гадес прислонился к двери, сложив руки на груди.

— Что ты сделал с Торином? — спросила она.

Он щелкнул зубами перед ней.

— Тебе следует быть добрее ко мне, любимица. Твоя судьба в моих руках.

— Верни его. Невредимым.

Проигнорировав ее, Гадес сказал:

— Я принес тебе подарок.

Стены задрожали сильнее. Держись.

— Ох, как здорово, — бросила Кили сухо. — Я еще кое-что верну отправителю.

— Этот ты захочешь, уверяю тебя.

— Все, что я хочу — Торина. И если ты посмеешь сказать, что подарок — это твой пенис, то я засуну еще один кинжал тебе между ребер.

Его жемчужно-белые зубы мелькнули в не раскаявшейся усмешки.

— Ты хочешь мой член? Потому что нужно только попросить, и я дам его тебе. Снова и снова.

Мужчины!

— Торина. Сейчас же.

Его улыбка не потускнела.

— Однажды ты изменишь свое мнение обо мне.

Вряд ли.

— Верни Торина.

— Вернуть соперника? Не умно. А я — довольно мудрый человек.

— Твое присутствие здесь доказывает ошибочность этого утверждения. Ты солгал мне, использовал, обманул, унизил, уничтожил и украл столетия моей жизни. Я никогда не захочу тебя вновь.

— Тогда приведи мне причину освободить его.

— Я только что перечислила шесть. Но вот еще несколько. Потому что ты должен мне. Потому что он ничего тебе не сделал. Потому что Торин делает меня счастливой, а я заслужила капельку счастья. Просто потому что! Выбирай.

В его глазах промелькнула боль… эту эмоцию она никогда не замечала у него раньше. Несомненно, уловка.

Нельзя смягчаться.

— Кили, — сказала Гадес на вдохе. Он провел рукой по лицу. — Я искренне сожалею о том, что сделал с тобой.

— Ты думаешь этого достаточно? Это сотрет века агонии? Очистит список преступлений? — она подлетела к нему и ударила. Сильно. Затем, поскольку это показалось хорошей идеей. Кили ударила его снова. — Верни Торина.

Гадес мог остановить ее, но не стал. Он терпел.

Она ударила его вновь.

— Верни Торина! — снова. — Я не шучу.

Когда она подняла руку, чтобы врезать ему в пятый раз, Гадес материализовал столик рядом с кроватью, на котором лежали металлические наручи. Оба из золота, с головами змей на одном конце, и с хвостами на другом. Пара Змеиных наручников.

— Используй их как считаешь нужным.

— И какую плату ты ждешь?

— Никакую.

Ха! Этот мужчина никогда не отдавал что-то, не требуя ничего взамен.

— Я даю слово, — добавил он.

— Его недостаточно.

— Тогда клятва на крови. — Он материализовал кинжал в одной руке и провел им по другой. Когда алые капли упали на пол, он сказал, — Никакой оплаты за наручники.

Он… действительно имел это ввиду. Удивительно. Она подняла подбородок и отрезала:

— Я не стану благодарить.

Гадес кивнул, будто меньшего и не ожидал.

— Как на счет того, чтобы я дал тебе это?

Раздраженный, но невредимый, Торин появился в центре комнаты. Он заметил Гадеса и начал резко меняться. Его мускулы ощутимо увеличились, кажется, стали вдвое больше, когда он приготовился атаковать.

Гадес упёрся в него твёрдым взглядом.

— Я могу убрать твоего демона и ты не умрёшь. И сделаю это.

Торин сделал шаг по направлению к нему, только чтобы остановиться.

Кили почти слышала, как крутятся шестеренки в его голове. Ей хотелось крикнуть, чтобы он не слушал его. Сделки Гадеса никогда не заканчиваются хорошо… для второй стороны.

Затем, как она и ожидала, последовало условие.

— И сделаю это… в миг, когда ты уйдешь от Киликаель, и никогда больше ее не увидишь и не заговоришь с ней. — С самодовольной усмешкой правитель Преисподней исчез.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 26

Ублюдок.

Торин мог думать только об одном: единственное, чего он когда-либо хотел, предложили ему. Освободиться от демона, получить возможность прикасаться к кому угодно в любое время, драться с кем угодно в любое время, заниматься сексом и никогда не беспокоиться. Никогда не причинять боль другим, кроме намеренной. Никогда не испытывать чувство вины или сожаления за то, что невозможно контролировать. Но, конечно, ради этого ему нужно отказаться от женщины, которую любил и желал сильнее, чем способность дышать. Никогда не прикасаться к ней, когда он, наконец-то, сможет это сделать, не причинив ей вред.

Этого не произойдет.

Ему не стоит даже думать об этом. Кили его, и Торин не откажется от нее. Даже ради мечты.

Кили отвернулась от него.

— Не могу поверить, что говорю это, но… ты можешь принять предложение Гадеса, и тебе не придется беспокоиться о моих чувствах. Я прослежу, чтобы он сдержал условия сделки, прежде чем поместить тебя в коробку ожидания, как ты однажды потребовал.

— Нет. — Его не забудут, никогда. Он подошел к ней, огонь в его сердце распространился по всему телу. — Я не отпускаю тебя. Никогда не отпущу. Я сберегу тебя.

— Нет. Это то, чего ты всегда хотел. То, что тебе нужно.

— Я нуждаюсь только в тебе.

— Нет!

Потерять ее.

— Он — зло. Я не доверяю ему.

Когда Гадес удалит демона? Через несколько веков? Как он это сделает? Какая часть Торина останется в живых? Будет словно ты вошел в Клеть Принуждения, и прикажут демону уйти, а носителю выжить… да, Торин останется жив, но в ужасном состоянии. Он станет овощем. По крайней мере в теории.

Это не стоит риска.

Не с Гадесом. С королем проклятых слишком много переменных. Все равно любая из них не имеет значения.

— Я же сказала тебе, — настаивала Кили. — Я прослежу, чтобы он сдержал условия сделки.

— К черту сделку!

— Нет, Торин, послушай меня.

— Нет. Это ты послушай меня, Кили. — Она полна решимости покончить со всем этим… с ним. Он получит это. Плавали — знаем. Из-за ее упрямства, чтобы он не сказал, не изменит ее решения. Кили сделает то, что, по ее мнению, сделает его счастливым в конечном счете, с или без его согласия.

Нельзя отпускать ее.

Отчаяние охватил Торина, когда он понял, что остался единственный выход. Слова не подействуют, но поступки могут. Ему следует доказать, что они получат все, чего хотят.

— Знаешь, что? — спросил он. — Пора перестать слушать, пора перестать говорить. Я хочу тебя. Полностью. И получу.

Торин докажет, как сильно нуждался в ней. Полностью удовлетворит ее, и она никогда не захочет уходить от него.

— Впоследствии ты не заболеешь.

Ее глаза расширились… и он понял, что зацепил ее.

— Как? — спросила она, затаив дыхание.

— Я покажу тебе. — Если он облажается и прикоснется своей кожей к ее, она выполнит угрозу. Торин знал, что нельзя напортачить.

Это напрягает.

И подавляет.

— Ты готова? — спросил он.

— Я… я…

Нужно подтолкнуть ее.

— Ты сильная… нет никого сильнее. Ты можешь выдержать что угодно. Сколько раз ты говорила мне, что приз стоит последствий?

— Бесчисленно. — Она поджала губы и покачала головой. — Давай подумаем для начала.

— Принцесса, Гадес — не единственный путь к моей свободе и, конечно, не самый надежный. Ты забываешь об Утренней Звезде.

— Не забываю. Просто не рассчитываю на нее больше. Я пыталась найти ее, но не смогла.

Снова теряю ее…

— Кроме того, — добавила она, — ты хотел оставить меня прежде, хоть еще и оставалась возможность с Утренней Звездой. Что если я буду пытаться снова и снова, но не смогу найти ее?

— А если сможешь?

Она переступила с ноги на ногу. Открыла рот и закрыла.

Кили колебалась… самое лучшее время. Торин подскочил, схватил ее за талию и кинул на кровать. Когда она перестала подпрыгивать, он с удовлетворением отметил, что Кили осталась там, где была, а не уползла прочь, ее дыхание стало быстрым и неглубоким.

Он подошел к матрасу. Ее золотистые волосы лежали на подушках, страстный взгляд задержался на нем. Моя. Его кровь струилась по венам, вновь пробудилась река, плотина полностью разрушена.

— Мы сделаем это, — сказал он. Торин вытащил куртку из шкафа, ту из тонкого материала, способного отталкивать воду, и накинул ее на Кили. — Сними свой лифчик, останься в рубашке, затем надень это.

Она облизнула губы и послушалась.

— Мы дойдём до конца? — спросила она мягко, но не менее эффективно.

Он медленно наклонил голову.

— До самого конца.

Кили медленно расслабилась на кровати. Сквозь ее рубашку и его куртку, он увидел, что ее соски затвердели и молили пососать их.

— Джинсы, — сказал Торин. — Избавься от них. От трусиков тоже.

Она сняла и то и другое и отбросила материал.

Такие длинные ноги, между которых находился новый центр его вселенной. Розовый… влажный. Его сердце чуть не остановилось.

Он отошел во второй раз… несомненно самая трудная задача в его жизни.

— Торин?

Он думал об этом. Много. Решил, что нашел способ притворить в жизнь все, о чем желал… все, о чем она желала. Он нашел хлопковые брюки и пару печаток и дал их ей. Ее трепет усилился, когда она надела их.

Когда она посмотрела, в ее глазах практически бушевало пламя, Торин расстегнул ширинку и слегла ослабил давление на возбужденный член, но не снял ни одного предмета одежды. И не собирался.

Он надел презерватив, прежде чем забраться на матрас. Кили втянула воздух. С намеренной медлительностью он двинулся к ней. Затем, наконец, расположился между ее ног и обхватил пальцами ее лодыжки, великолепный жар ее кожи прожигал ткань между ними. Она застонала, когда Торин провел пальцами по изгибу ее стоп, затем выше, выше… и остановился, когда достиг коленей.

— Тебе нравится ощущать мои руки на себе? — спросил он.

— Больше чем что-либо, — выдохнула она.

Он продолжил скользить вверх… вверх… и затем достиг ее сердцевины. Торин наклонился вперед, положил край куртки между ее ног и прижался своим языком, ее тело полностью защищено от него. Даже от его слюны. Он облизал скрытый, но податливый клитор. Кили извивалась, выгибала бедра, требуя большего от него, и он стал двигать языком жестче и сильнее.

— Торин! — Она со стоном уперлась ногами в матрас и протянула руку в перчатке, чтобы зарыться в волосы Торина. — Ощущения потрясающие.

Мужчины часто тратили жизнь на поиски такой женщины как она. Но Кили принадлежит ему. Только ему. Тому, у кого нет опыта. Тому, кто может нанести ей непоправимый вред. И все же, казалось, она не могла насытиться им.

— Как бы я хотел, чтобы твой мед пролился мне в горло. — Он продолжал работать языком, смачивая стойкий материал, также, как и она увлажняла его. Незадолго до этого, он представил, что может действительно вкусить ее. Такая сладкая, такая чертовски великолепная.

Кили двигалась в унисон с ним, и его зубы вступили в игру, покусывая ее… затем посасывая покусывая… потом опять… а она стала извиваться и выгибаться под ним быстрее, и вскоре выкрикивала его имя хриплым голосом, когда незамедлительно и тяжело кончала.

Но Торин еще не закончил с ней.

Двигаясь вверх, он через куртку лизнул ее пупок. Поскольку никогда не уделял внимания этой области. В своих фантазиях, Торин ласкал грудь и клитор… что считал хорошим началом… больше ни о чем даже не вспоминая. Но каждый дюйм этой женщины ему дорог. Пиршество.

— Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала? — спросила она и ахнула, когда Торин прикусил сосок. — Пожалуйста, позволь мне…

— Я просто хочу, чтобы ты получала удовольствие. Раньше у меня такого не было, и хочу отдать тебе все, абсолютно.

Он сжал ее груди, ее мягкие, пышные груди, затем припал к одному из сосков и всосал его, потом сделал тоже самое с другим.

Она открыла рот, чтобы сказать что-то еще… не то чтобы он прислушивался к чему-то еще кроме «Да, Торин, все что пожелаешь, Торин», но вместо слов с ее губ сорвался стон капитуляции, когда ее удовольствие приблизилось к крайней степени возбуждения.

Он жестко всосал, и ее стон превратился в хрип. Кили обхватила его за шею, удерживая на месте. Ее колени скользили вверх и вниз по бокам Торина, пока его рука в перчатке опускалась вниз, вдоль живота, проникая в штаны… Она замерла, хотя ее хватка стала еще сильнее. Он словно балансировал на краю утеса, когда прижался пальцами к ее влажному теплу.

Она дрожала под ним. Кили застонала, а затем потребовала больше и жестче. Торин сделал круговое движение… затем вверх и вниз… вновь круговое движение… пока она не начала задыхаться, бессвязно бормотать, а ее ноги не раздвинулись шире.

— Заполни меня, — умоляла она. — Пожалуйста, заполни меня.

Не в силах сопротивляться, он погрузил в нее один палец. Стенки ее влагалища сжались вокруг него, так восхитительно туго, Торину пришлось прикусить язык, чтобы не дать себе кончить прямо сейчас. Он оперся лбом в ее грудь, его мышцы напряглись из-за охватившего опьяняющего желания, вены расширились от нового прилива крови, распространяя раскаленное удовольствие по всему телу. Пот стекал по вискам, между лопаток.

— Так хорошо, Торин. Это замечательно. Это сводит меня… с ума… не уверена, что я… выживу. Кто знал… это как… я умираю? Что ты… делаешь со мной?

Даю тебе всего себя. Он погрузил в нее еще один палец, двигал ими внутрь и наружу, сначала медленно, затем быстрее… и жестче… словно также отчаянно хотел войти в нее. Еще рано.

— Сможешь принять еще один, принцесса?

Но не стал дожидаться ее ответа, а просто погрузил третий палец.

***

Кили горела от осознания и необходимости. Торин поставил ее выше всех остальных, выше всего, и сейчас ее тело болело от его неистового внимания, ее кожу покалывало под одеждой, а конечности дрожали. Великолепно.

Он великолепен.

Ей нужно завершить дела, не следовало подталкивать его к этому шагу. И, возможно, она пожалеет об этом… завтра. С Торином, распластанным над ней, прижимающим своим весом, и запахом, окутывающим ее, она полностью погрузилась в удовольствие. Оно пронизывало кости, затмевало разум, щекотало каждую клеточку. Кили переполняли неприличные ощущения.

А Торин был…

О, да! Он двигал пальцами внутрь и наружу, поднимая ее к новым высотам, поскольку Торин единственный доставлял ей удовольствие. И ей нужно удостовериться, что он получит тоже самое. Нет, намного больше. Он был новичок в этом деле, и должно быть…

Его пальцы коснулись местечка внутри нее, заставляя Кили закричать и молить о большем, лишая её здравомыслия. Она достигла точки невозврата.

Как опытный воин, он в полной мере воспользовался брешью в ее броне, терся и терся… так хорошо… и терся…

Она потянулась, желая обхватить рукой его член. Но Торин одной рукой завел ее руки над головой, а второй продолжил изысканную пытку, постоянно двигаясь внутрь и наружу, внутрь и наружу.

— Торин.

— Ты такая влажная, принцесса.

— Да, — задыхалась она. — И я хочу тебя. Хочу всего. Дай это мне. Прошло столько времени, и я никогда и никого не жаждала так, как тебя.

***

Торин освободил пальцы из горячего захвата великолепной влажности Кили, чтобы схватить ее за подбородок и заставить посмотреть на него. Крик разочарования стал музыкой для его ушей. Её глаза заволокло поволокой, но они ярко пылали, а на щеках заиграл румянец. Она никогда не выглядела более милой.

Вскоре она по-настоящему станет принадлежать ему.

— Я не откажусь от тебя, — сказал Торин. — Это никогда не изменится.

Ее ресницы затрепетали, закрываясь, когда ее тело выгнулось, чтобы прижаться грудью к нему. Твердые, соблазнительные соски создавали пьянящие трение.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Торин, это больно.

— Не хочу причинять тебе боль.

Дрожь прокатилась по его телу, выбивая из колеи. Кили была его первой возлюбленной… и последней. Он никого и никогда не будет хотеть так, как ее.

Другой мужчина, возможно, запаниковал бы, думая об единственной, но Торин обрадовался. Он никогда бы не согласился на бледную замену, в памяти или в жизни.

— Готова для меня, принцесса? — Он убедился, что латекс на месте, посмотрев на твердый как сталь член в расстёгнутой ширинке. Кровь Торина вскипела, а сердце пустилось вскачь, когда он прохрипел: — Схватись за спинку кровати.

Когда она послушалась, он разорвал ее штаны между ног и устроился между ними. Торин разместился у входа в лоно, только головкой соприкасаясь с ее влагалищем, и, чертвозьми, он уже мог почувствовать, какая она теплая и тугая, ему пришлось прикусить язык, чтобы мгновенно не кончить.

Он дрожал, сопротивляясь бесконечным волнам экстаза, пока медленными толчками входил в нее, по дюйму за раз, давая ей время привыкнуть к его размеру. Давая себе время привыкнуть к первому ощущению чистейшей эйфории.

Торин так долго жаждал этого. Ждал этого. Мечтал об этом. Проклинал проходящие века за отсутствие этого. И тут ему дарована женщина, которая затмила остальных.

— Торин! — Она уперлась ногами в матрас и приподняла бедра, принимая его глубже… так чертовски глубоко… пока он не вошел в нее до основания презерватива.

Толчки усилились. Это было… он был… нет слов.

Нет, не правда. Было одно. Навсегда.

Это навсегда с ним.

Она навсегда с ним.

Ее стенки сжимали его член туже, чем любой кулак. Кили была горячей, восхитительной и мягкой. Непонятно, как он жил без нее, и знал, что не сможет вернуться в прежнему.

— Двигайся, — выдохнула она. — Ты должен двигаться во мне.

Да. О, да. Когда он отстранился, то почувствовал горячее скольжение, ощущение эйфории усилилось, и Торин не мог вдохнуть. Кили обхватила его талию ногами и подтолкнула, пытаясь заставить его податься вперед. Но он не подчинился. Сопротивлялся, продолжал отклоняться… пока практически полностью не вышел из нее. Затем застыл на мгновение, насмехаясь над потрепанными краями своего контроля, понимая, что ждет его, когда войдет обратно, но он так нуждался в этом. Жаждал.

— Торин! — выкрикнула Кили.

Желая, чтобы ее голод возрос, он подождал еще больше… всего на секунду дольше… прежде чем со всей силы толкнулся обратно. Кровать затряслась, изголовье впечаталось в стену. Портрет упал, стекло разбилось.

— Да. Да, да, да. — Она запрокинула голову и закричала: — Еще.

Ничто не могло остановить его.

Он отстранился и вновь задержался у входа, прежде чем ворваться внутрь. После этого плотина прорвалась. Больше не было ни секунды ожидания, ни одной остановки. Торин толкался, быстрее и быстрее, жестче и жестче, от чего изголовье кровати ударялось об стену.

Кили была такой влажной, что он легко скользил несмотря на тугое, горячее лоно. Торин стремился к разрядке… это скорее даже не желание, а необходимость. Попытка разбиться на части.

Впервые, он внутри нее. Внутри своей женщины. С ней он изведывал то, чего никогда не испытывал с другими. Торин узнавал ее, полностью. Брал ее, полностью. Отдавал все, что имел.

Кили вонзила зубы в его грудь, и даже сквозь рубашку он почувствовал укус… и ему это понравилось. Его женщина окружила его. Она была везде и сразу. Ее вкус все еще оставался у него на языке. Ее стоны эхом звучали в его ушах. Она выкрикнула его имя, вновь кончая, сжимая его член, выгибаясь под ним, цепляясь за его спину. И… и… его разум раскололся.

Наслаждение охватило его, заполнило и уничтожило. Затем он задрожал над ней, оргазм сжигал его, и Торин закричал словно животное. Великолепный. Полный. Удовлетворенный.

Заклейменный.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 27

После того как Кили переоделась в чистую одежду… в пару боксеров и футболку Торина, на которой красовалась наглая надпись «Мэддокса ударили сюда», с ненастоящими пятнами крови, разбрызганными повсюду… она заползла обратно в постель и пробормотала:

— Я должна тебе благодарность за этот раз, — затем погрузилась в глубокий, спокойный сон без каких-либо уговоров с его стороны. Он наблюдал за ней и испытывал благоговение. Торин гладил золотые волны, которые разметались по его подушке, упиваясь совершенством черт лица Кили. Ее губы были приоткрытыми, влажными, даже припухшими от того, как она кусала их, и он также хотел их вкусить.

Нет никого красивее его женщины.

То, какие чувства она вызывала в нем… освобождали его.

Мужчинам нравится говорить: черного кобеля не отмоешь добела и старого пса нельзя обучить новым трюкам. Ну, он только что доказал обратное. Она изменила его, дала то, что ему казалось недостижимым. Не просто занималась сексом, а полностью приняла его. Он больше не был Торином, а стал мужчиной Кили.

Он поцеловал ее в макушку. Торин никогда не думал, что его потеря девственности принесет что угодно, кроме облегчения, и все же был совершенно не готов. Его первый раз произошел в прекрасной, остроумной, сексуальной, умной и самой могущественной девушкой на планете. С той, которая объяснила ему истинное значение слова удовольствие, делая Торина недоступным для кого-то еще. Хотя его голод велик, утолить его желание может только Кили. Завтрак, обед и ужин, и каждый перекус между ними.

«И я могу обладать ею. Только нужно ее оберегать. Я могу удовлетворить ее».

Шум в коридоре прервал его мысли. Удары, грохот. Голоса.

Кили забормотала себе под нос.

Если кто-нибудь разбудит ее, то поплатиться за это.

Он подождал, пока она устроится поудобнее, затем осторожно слез с кровати, натянул штаны и направился к двери. Люциен и Анья стояли в коридоре, передавая друг другу то, что выглядела как корзина с фруктами.

— Извинись, — приказал Люциен.

— Никогда! — кричала она.

— Заткнитесь! — громко зашипел Торин. Оба посмотрели на него. — Ни слова больше. И никакого другого шума. Кили спит, и я покалечу того, кто её разбудит.

Глаза Аньи сузились, но вместо ожидаемого крики, она протянула ему корзинку и тихо сказала:

— Для твоей подруги. Потому что Люциен сожалеет, что я обрезала ей волосы.

Хранитель демона Смерти откашлялся.

— И я тоже сожалею, — продолжила она. Только добавила, — прости, что не отрезала больше. Но я больше не буду. Хорошо? Все в порядке? Итак, ты можешь сказать ей, что меня отшлепали как следует. — Анья оглядела его, заметила спутанные волосы и улыбнулась. — Я вижу, Красную королеву тоже выпороли.

Торин закрыл дверь перед их лицами. Даже слабое хихиканье раздражало его, Кили нужна абсолютная тишина, так-то вот. Он отставил корзину в сторону… все-таки не фрукты лежали внутри. В ней были блестящие заколки, позолоченные кисточки, серебряные расчески, покрытые кружевами резинки для волос и записка с надписью: «Моя вина. А.»

Женщины.

Затем расположился на другой стороне кровати. Волнения не разбудили Кили, слава Богу.

Он потратил следующие несколько часов, чтобы уберечь свою женщину от шума. Рейес приходил извиняться перед Кили за свои слова, но Торин его прогнал. И любой стук, скрип или шорох, что он слышал, заставляли его выходить из комнаты и громким шопотом ругаться на обидчика. Друзья бросали на него странные взгляд, и Торин знал, что они думают, будто он сошел с ума, но его это не волновало.

При последнем возвращении Уильям ждал у двери. Мужчина прислонился к стене, сцепив руки за спиной.

— Слышал, ты сегодня слегка свихнулся. — Уильям язвительно улыбнулся. Как обычно. — Надеешься, что все твои друзья станут играть в замолчи или умри.

— Не жду. Требую.

— Ну я играю роль прекрасного посыльного. Возможно, самого прекрасного посыльного, когда-либо родившегося. Не притворяйся, что не обратил внимания.

Торин поднял бровь.

— Ты клеишься ко мне, Уилли?

— Размечтался. Точно также, как и все остальные, с которыми когда-либо пересекался мой путь. Ты видел мою задницу, да?

— Я вижу, твое эго нужно приласкать.

— Я не верю в гордыню. Но верю в себя… и свою офигенность.

Это могло продолжаться вечно.

— Просто скажи мне, зачем пришел и проваливай.

Уильям сделал такое лицо, будто предпочитает есть камни, чем говорить, но все же сказал:

— Скажи своей чашке Петри ^[32], мои мальчики вступят в ее королевскую гвардию в обмен на ее услуги во время нашей войны с Фениксами.

Его кулак взметнулся к носу Уильяма еще до того, как он понял, что вообще сделал. Хрустнул хрящ. Полилась кровь. Уилли назвал Кили чашкой Петри? Конечно нет. Это не смешно. Даже близко не забавно. Но зато правдиво. Поскольку именно это сделает с ней Торин, если не будет всегда осторожен, так ведь?

Уильям вновь улыбнулся, демонстрируя кровь на зубах.

— Надеюсь, ты не сломал ноготь из-за этого слабого любовного удара.

Торин собирался ответить, но уловил еще кое-что из сказанного Уильямом. Королевская гвардия. Он выругался от напоминания о планируемом королевстве Кили «запущенного за счет внешнего источника».

Она собирается переехать?

Без меня никуда не поедет.

— Ты участвуешь в войне? — спросил Хранитель Болезни. Поскольку похоже, что Торин будет. Он поможет Кили, всем, чем сможет. «Возможно, даже вновь станет сражаться», — подумал воин, загораясь азартом.

— Одной ногой здесь, другой — там. Есть Посланник, Аксель, который полон решимости поболтать со мной, и поэтому преследует меня. Я решил не общаться с ним, это означает, что я не могу долго оставаться на одном месте.

Посланники. Крылатые воины, которые живут на небе. Убийцы демонов и в какой-то мере союзники Повелителей.

— Есть идея. Почему бы тебе просто не убить Акселя?

— Есть причины. — Уильям махнул рукой, меняя тему. — Гадес хочет вернуть Киликаель. Ты знаешь это, так?

Мышцы под глазом Торина дернулись.

— Знаю. Гадес может облизать мои волосатые яйца. Кили моя.

Уильям закатил глаза.

— Тебе не стыдно? Потому что мне стыдно за тебя. Она моя, — дразнил он. — Печально, что ты так сильно себя изводишь. Как и все вы. Почему бы вам воинам аккуратно не удалить тампоны и притвориться мужчинами.

Торин ударил его в грудь словно горилла.

— Эй, останови меня, если услышишь… единственное Джилли.

Хорошее настроение вмиг пропало. Мужчина стал излучать напряжение настолько острое и густое, что даже Торин мог его почувствовать.

— Не понимаю, о чем ты лапочешь, — сказал Уильям. — Я — ее щедрый благодетель, а она — мой неблагодарный иждивенец. Я… идеальный образец отца. — Его голос надломился на последних трех словах, превратившись в рычание.

Торин усмехнулся.

— Отрицаешь, отрицаешь, отрицаешь все это?

— Заткнись.

— Чувак, я надеюсь стать шафером на вашей свадьбе.

***

Кили проснулась как от толчка, задыхаясь и выпрямляясь, казалось, тысяча мыслей одновременно атаковали ее. Какая стала предвестником? «Я люблю Торина».

Ее желудок опустился. Она любила его?

Ох… дерьмо. Она втюрилась. Несмотря на то, что всякое прикосновение к его коже делает ее больной. Несмотря на то, что Торин пытался ее бросить не один раз. Она не просто связана с ним и вытягивает из него силы. А полностью покорена. Попала под действие его чар. Стала его добровольной пленницей.

Кили осмотрелась и обнаружила, что все еще находится в его спальне. Он пододвинул стул к кровати. Заметив, что она пробудилась, Торин поднял поднос с едой с тумбочки и положил перед ней.

Под глазами темные круги, поверх волос натянута вязаная шапка. Скрывает беспорядок, причиной которого она стала? Он выглядел усталым, но сексуальным. Напряженным, но оживленным.

— Я болела? — спросила она с ужасом.

— Нет, — ответил Торин.

Кили выдохнула с облегчением.

— Я периодически выбегал и орал на своих друзей. Поешь, — бросил он. — Восстанови силы.

Все еще присматриваешь за мной.

Так сильно его люблю.

— Зачем ты кричал на своих друзей? — поинтересовалась она.

— Потому что они раздражали меня.

— Неоднозначный ответ. — Торин не хочет, чтобы она узнала?

— И все же точный.

Кили бросила виноград в рот и проглотила. Сок оказался прохладным и сладким, восхитительным.

— Я хочу, чтобы Даника была готова помочь мне отыскать другую девушку. — Чем скорее Виола окажется среди них, затем Баден, а потом таинственный мальчик, тем скорее Кили сможет приступить к поискам ящика… Утренней Звезды. — Но она не готова… так?

— Пока нет. Я разговаривал с Рейесом недавно. Даника спит, и встанет только когда он будет её, чтобы покормить.

Вот облом.

Кили обернулась простынями от шеи до пят и уселаcь к Торину на колени, осторожно обняв его, чтобы не задеть кожу.

— Скажу по секрету, — начала она. — Я счастлива и одновременно побаиваюсь, когда думаю о том, что ты освободишься от демона. Что если вдруг, ты захочешь другую женщину?

Торин, захочет пуститься во все тяжкие, поскольку такого раньше не испытывал? О Кили останется хотя бы мимолетная мысль?

Ненавижу низкую самооценку! Ненавижу неуверенность! Ненавижу сомнения!

Он тоже обнял ее.

— Этого никогда не случится, — заверил Торин ее, и его горячность понравилась Кили.

— Ты сейчас так говоришь, но…

— Скажи это. Почувствуй каждую клеточку моего существа. Кили, я потерялся в тебе и не хочу, чтобы меня нашли. Не могу представить миг без тебя… и не хочу. Ты — мое сокровище, моя зависимость, без прикосновений. Ты — моя болезнь, от которой я не желаю излечиваться.

Неуверенность сгорела дотла.

Он внезапно смущенно откашлялся. Но все еще крепко держал ее, когда сказал:

— Кстати, дети Уильяма вступили в твою личную гвардию.

— Правда? — как замечательно!

— Где ты надеешься править своим королевством?

— Ну, прямо здесь. Очевидно же. Я буду Красной Королевой Повелителей Преисподней и всех их пар. Можешь поблагодарить меня, — она не могла не преувеличить, дразня его… но также говорила вполне серьезно.

Медленная улыбка выглянула из-за темных облаков, которые омрачали его лицо.

— Думаю, это твоя лучшая мысль.

— Точно, и я так думаю. Но сначала о главном. — Она улыбнулась. — Мне нужны зубная щетка и душ, именно в таком порядке. Выполняй.

Он погладил пальцем в перчатке по ее щеке.

— Уже командуешь мной?

— Я — твоя королева. Именно этим мне и нужно заниматься.

Подарив ей еще одну улыбку, настолько яркую, что осветила все до самого сердца. Торин сказал:

— И я просто должен подчиниться? Не возражая?

— Ох, воин. Я надеюсь на сопротивление. — Хриплые нотки зазвучали в ее голосе. Нуждающиеся. — Тогда заслужишь наказание.

— Да? Какого рода наказание?

— Тебе придется обслуживать меня. Часто.

Его взгляд упал на ее губы и задержался там.

— Тебе понравился секс со мной?

Задрожав, она ответила:

— Это слишком мягкое слово, Очаровашка.

— Даже без прикосновений кожа-к-коже?

— Даже без них.

— Этого для тебя будет достаточно?

Он хотел ее, дорожил ею, как и говорил, и этого всегда будет достаточно.

— Зубная щетка. Душ. Затем я докажу, насколько достаточно этого может быть. — Приняв царственный вид, Кили хлопнула в ладоши. — За дело, воин, и Красная Королева сделает тебя таким же счастливым, какой сделал ты ее.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 28

Баден помнил темный туман… и адских миньонов, которые вытащили его оттуда. Они волокли его в какую-то тюремную камеру, пока он не мог с ними сражаться. Он решил, что это духовная реальность, а не естественная, поскольку: во-первых, демоны постоянно проходили мимо, а во-вторых, они могли касаться его. Но золотые оковы вокруг его запястий постоянно пульсировали, и он мог прикоснуться к вещам, которых не должен был ощущать.

Если бы ему пришлось угадать, кто ответственный за его похищение, то назвал бы Люцифера. Сплетни ходили среди демонов…

Люцифер собирал всех ценных Повелителей Преисподней.

Люцифер вступил в союз с какой-то королевой теней, женщиной, которая заставила могущественного Посланника жениться на ней.

Посланники сойдут с ума, когда обнаружится правда. Они были крылатыми воинами, которым поручено убивать демонов, а не помогать им.

И наконец Люцифер готовится захватить трон Гадеса… убить мужчину, которого когда-то считал отцом.

Баден мог только догадываться, что представляет собой лишь разменную монету. Что-то заставляет Повелителей сражаться с Люцифером, а не против него. Однако, Баден не понимал почему Кроноса и Рею поместили в клетку к ним. Повелители ничего не сделают для этой парочки.

Но более важно, где Пандора?

— Это безобразие! — кричал Кронос. — Как они смеют обходиться так со мной. Я король Титанов.

— Уже нет, — подколола его Рея. — Ты — король пустого места.

— Заткнись, женщина. Твоего мнения не спрашивали.

Она пожала плечами, затем стала изучать свои ногти.

— Это не высказывание моего мнения. Это констатация факта.

Пара продолжала спорить.

Баден мечтал о кинжале. Черт, даже ложка бы подошла. Он просто хотел вскрыть их глотки и вырезать голосовые связки.

Вдалеке послышался скрип двери.

Баден бросился к решетке своей камеры. Два демона шли по проходу в его сторону. Оба были примерно в пять футов и десять дюймов ростом и сплошь покрыты мускулами. Рога торчали на макушках, а крылья простирались за спиной.

Он протянул руку, чтобы привлечь их внимание, и две пары светящихся красных глаз уставились на него и затем сузились.

— Девушка. Пандора. Вы притащили ее в эту реальность?

Оба обнажили пожелтевшие клыки и весело рассмеялись.

От ужаса у Бадена скрутило живот. Ему дали понять, что они принесли ее сюда. И с ней плохо обращались.

Эта мысль привела его в ярость. Он ненавидел Пандору. Сожалел о том дне, когда обнаружил, что застрял с ней. Но на протяжении веков она — все, что у него было. Его единственный спутник. Баден не мог вынести мысли, что ее пытали. И не потерпит этого.

Он схватил демона справа и приложил его об решетку. Другой пришел на помощь приятелю и ударил Бадена по лицу. Он устоял. Кронос и Рея, наконец-то, закрыли свои рты, поняли его намерения и бросились помогать ему повалить демонов, надеясь незаметно найти ключ к клетке.

Баден не обнаружил его.

Когда их величества наконец-то отошли, он выпустил существо и отбросил его подальше. У Бадена отёк глаз, даже кровь текла изо рта.

— Тебе повезло, что нас вызвали. В противном случае, — сказал тот, кого он схватил, — я бы преподал урок, который ты бы никогда не забыл.

«Никогда не слышал о таком раньше», — подумал Баден сухо.

Демоны ушли.

— Скажите мне, что нашли ключ, — потребовал он.

— Я нет, — ответил Кронос.

— Я тоже, — сказала Рея.

Баден пнул один из прутьев. Боль пронзила ногу, затем начало пульсировать остальное тело, напоминая, что яд все еще в его организме, и он не взял вверх.

Из клетки только один выход.

Демоны должны открыть дверь. А для этого Бадену нужно бросить им вызов.

— Эй, — закричал он. Пожалуйста. Услышьте меня. — Вам повезло, что вас вызвали. Вы бы могли попытаться преподать мне все уроки, какие хотите, но очевидно, что я выиграю и убью вас за считанные секунды. Трусы!

Ничего. Нет реакции.

Он отчаялся.

Пока не услышал звук шагов, и двое демонов появились в поле зрения. Их глаза превратились в щелочки и стали ярче светиться. Показались клыки, с которых капала слюна.

— Будьте готовы, — обратился он к своим соседям. Баден не мог доверять им. Знал, что они бросят его не задумываясь, если представится возможность. — Если хотите, чтобы Повелители использовали четыре артефакта, чтобы найти и спасти вас, вы поможете выбраться мне из этой клетки.

Петли заскрипели, когда демоны вошли к ним внутрь.

— Давай посмотрим, что ты можешь, — бросил один из них.

Да. Давай.

***

Камео опиралась на спинку кровати. Друзья посещали ее в течение нескольких дней, приветствуя дома, проверяя.

Торин сидел на стуле, который подтащил ближе, но все же в отдалении. Она так сильно хотела свернуться калачиком на его коленях, почувствовать тепло и уют его рук, но не смела. Никогда бы не посмела, ни по какой причине. В своей несчастной жизни, прикосновение и связь с другими — все, что у нее было. Камео не могла отказаться от них, не став носителем болезни. Ни ради какого-либо мужчины, даже этого.

Кроме того, в комнате была незнакомка. Красивая блондинка, которая прислонилась к закрытой двери, сложила руки и наблюдала за всем умными глазами цвета утреннего неба.

Она надела черное платье с короткими ажурными рукавами, которые свешивались с плеч. Верхняя часть с низким вырезом подчеркивала ее изгибы, на талии платье было просвечивающим… абсолютно прозрачным. Оборки на юбке шли до колен и затем начиналась пышная тюль. Она выглядела могущественной, ровно, как и опасной.

Между Торином и женщиной чувствовалось странное напряжение. Такое, что все трещало, заставляя кожу Камео зудеть от… чего-то.

Нет. Кого-то.

«Почему я не могу забыть Лазаря? Он лжец. Мошенник. Но также очаровательный. Соблазнительный. Видимо, я не просто Несчастье. Я Глупость».

— Я бы хотела остаться наедине со своим другом, — обратилась Камео к девушке. Если века войн не научили ее относиться с подозрением к незнакомцам, то у великолепного мужчины, который грозил ей рабством, несомненно получилось.

Торин покачал головой.

— Прости, Кам, но Кили останется со мной. В любом случае.

Такой собственнический тон. Она никогда не слышала его прежде.

Понимание поразило ее и поразило сильно, что Камео ахнула.

— Вы двое вместе.

Он холодно кивнул. Его плечи распрямились, будто Торин готовился к удару. Будто Камео накричала бы на него, сказала, как он ошибся в отношениях.

Девушка… Кили… оставила свой пост и опустилась на колени к Торину с грацией балерины, именно так как хотела сделать Камео. Он не оттолкнул ее, как сделал бы с Камео, но убедился, что его кожа полностью закрыта, прежде чем притянуть девушку к себе.

Если бы Камео стояла, то от удивления рухнула бы на колени.

— Но… это…

— Мы самая симпатичная пара какую ты когда-либо видела. Мы знаем. Можешь продолжать. — Кили махнула рукой, от жеста несло королевскими замашками.

Камео чуть не рявкнула: «Сначала он был мои парнем, женщина». Но как-то сдержалась. Торин и Камео глубоко любили друг друга… просто не таким способом, каким предполагалось у возлюбленных. Не так.

— У нее иммунитет? — спросила Камео, так сильно желая порадоваться за него.

Ненавижу своего демона.

Торин покачал головой, знакомое чувство вины исказило его черты лица.

— Нет.

— Но он дарит мне несравненное удовольствие, какое не испытывала ни одна женщина, — сказал Кили, ее гордость очевидна.

Глаза Камео расширились.

— Ты все же прикасался к ее коже своей?

— Да. — Он заерзал на стуле, испытывая явное неудобство от темы разговора. — Но я также нашел… другие способы.

— Я настоятельно рекомендую эти способы, — сказала Кили. — Но также настоятельно рекомендую не пробовать их с моим мужчиной.

Торин отреагировал на все возрастающую грубость в тоне девушки удивительно — улыбнулся впервые с пробуждения Камео. Это словно удар под дых. У нас многое было… забавы и ревность, собственничество и одержимость… но я держала дистанцию. Одобряла дистанцию. Как и он.

Теперь она зациклилась на мужчине, который развлекался с ее жизнью и обманул ее и, вероятно, выгнал бы, когда она отдала бы ему желаемое. Поговорим о плохом выборе в жизни.

Это моя специализация.

— Ты помнишь, что случилось до того, как Кили пришла за тобой? — спросил Торин.

Кили спасла ее? Отлично! Теперь она должна ей нравиться, да?

Камео вспомнила. Туман душил ее. Демоны вышли из тьмы и потащили ее прочь. Наконец-то она могла вздохнуть. Но в то же время обнаружила, что находится в тронном зале. Повсюду трещал огонь. Демоны ходили туда-сюда. Крики наполняли обжигающий воздух.

Красивый мужчина склонился над ней. Светлые волосы, темные колдовские глаза. Черты лица настолько прекрасны, что заставляли ее грудь сжаться от боли.

— Ты поможешь мне с небольшой проблемой, — соблазнительно прошептал он.

Даже не смотря на свою дрожь она оттолкнула его, но в то же время ее тянуло к нему. Что-то в нем притягивало…

Возможно, тот факт, что Несчастье обожала его и мурлыкала как котенок в ее голове.

Камео попыталась отползти от него, но орава демонов удержала ее. Мужчина ударил ее чем-то острым и черным… и оставил это внутри нее.

— Думаешь, у тебя есть выбор? — спросил он и холодно усмехнулся. — Ну, ты ошибаешься. — Затем обратился к демонам. — Уведите в ее комнату.

Они утащили Камео оттуда.

Она рассказала все Торину, чувствуя неловкость от своей слабости и что не смогла сразиться за свободу. Она — воин, но раз за разом ее спасали словно девицу из беды. Ненавижу это!

— Люцифер, — голос Кили звучал раздраженно. — Гадес сказал правду. В кои-то веки.

— Если эти двое не сотрудничают, — сказал Торин.

— Вряд ли. Не знаю, как много ты слышал о Люцифере, но до падения он разрывался между небесами и преисподней. Поскольку ни один человек по-настоящему не может служить двум господам, его поставили перед выбором: Гадес или Всевышний. Он выбрал первого, решив, что получит большую власть и высокое положение.

— Ошибся, — сказал Торин.

— Именно. Гадес объявил его в качестве сына только чтобы предать, привязав к преисподней, пока сам свободно разгуливал повсюду. И на протяжении веков они причинили друг другу слишком много боли, чтобы стать союзниками. Тем более, что ни один из них, кажется, не умеет прощать.

Взгляд Камео метался между парой. Они так гармонировали. Подпитывали друг друга. А Торин понимал, что когда говорил, гладил руку Кили, этим жестом демонстрируя сильную привязанность, будто не мог поверить какое сокровище держит в руках?

Острая боль пронзила Камео от горла до живота. Он никогда не мог преодолеть свои страх и вину, чтобы по-настоящему быть с ней, но, несомненно, сделал это ради Кили.

Очевидно, его чувства глубоко пустили корни.

Будет ли у Камео что-то подобное?

Она чувствовала жалость к себе.

Ничего нового.

Ну, необходимо остановиться.

— Интересно, нашел ли он и Виолу, — сказал Торин.

— Я ее не видела, — ответила Камео. Но ведь подземный мир огромен, и множество демонов приходили и уходили, отвлекая ее, и у нее кружилась голова из-за того, что долго не поступало кислорода. О, она не могла забыть тот удар по голове перед тем, как демоны утащили ее наверх. Определенно, Камео могла пропустить девочку.

— Если она там, — ответила Кили, — и Люцифер знает об исчезновении Камео, то усилил охрану Виолы. Освободить ее будет труднее.

— Не важно. Я вытащу ее. — Торин посмотрел на Кили прищуренными глазами, излучая решимость. — Ты слушаешь меня? Твое внимание полностью сосредоточенно на мне?

Он никогда не говорил так с Камео. В раю уже проблемы?

— У меня же есть уши, да? — ответила Кили, крепче прислоняясь к его груди.

— Есть, и они милые, — заявил Торин. — Но тебе нужно навострить их. На этот раз ты не пройдешь через портал без меня. Я повторяю. Не пройдешь. Поняла?

Кили вздрогнула, будто он только что поведал какую-то неприличную сказку на ночь.

— Что ты сделаешь, если я не послушаю?

Его рука замерла на бедре девушки и сжала, ткань перчатки натянулась. От него исходило тепло, такое сильное и обжигающее, будто Торин погладил Камео, заставляя ее дрожать.

— Это нужно показать.

Он вскочил на ноги, используя Кили как щит… чтобы скрыть возбуждение?

— Приносим извинения, — сказал он, выглядя как ребенок, которого только что посетил Санта. — У нас веская причина для ухода.

— Пока. — Кили махнула Камео, когда Торин потянул свою девушку из комнаты.

В раю нет проблем. Он говорил так настойчиво, потому что испытывал страсть, желание… необходимость. Камео откинулась на гору подушек. Как всегда, подсознательно задаваясь вопросом, сделала ли она ошибку, расставшись с ним. Но нет, это было не так.

«Я никогда не была той самой для него. Что же касается Лазаря…»

Хорошо, что ее забрали от него. В ином случае, она, возможно, осталась бы с ним, и в конечном счете Лазарь бы отверг ее. Никто не мог долго справляться с ее мрачными эмоциями.

Тогда… почему она все еще хотела вернуться к нему?

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 29

Кили и Торин провели весь день в постели, практикуя секс без прикосновений к коже… мастера должны посвятить себя своему искусству… они прервались только из-за внезапного стука в дверь. Парис и Сиенна пришли пообщаться, и Кили понимала, что бесполезно и жестоко отказывать им. Она объяснила основы связи, и как Сиенне необходимо мысленно переключиться и перестать думать о силах, которыми наделена, как нечто принадлежащее Кроносу, ей необходимо принять их как свои. Например, тело занятое Кили распалось бы, если она не считала его собственным.

Кили провела много времени кропотливо объясняя другие шаги, которые надо сделать Сиенне, чтобы сохранить и даже усилить ее способности, а девушка и Парис увлеченно слушали. Когда они, казалось, поняли все, что нужно предпринять, Торин выгнал их. Какое-то время он наслаждался Кили, но вскоре пришли Гидеон и Скарлет, чтобы поблагодарить Красную Королеву за то, что она переместила Гидеона от Неназываемого до того, как тот нанес смертельный удар.

Пока Торин расстраивался из-за перерывов, они восхищались Кили. Группа бессмертных наконец-то приняла ее. Они желали ее помощи и одобрения. «Все мои мечты, наконец-то, сбываются».

Единственная неприятность в этот день состояла в том, что после очередного секса, Торин затих и задумался.

Обдумывает предложение Гадеса?

Вернулся страх, а вместе с ним пришли нежелательные мысли. Только вопрос времени, когда Торин решит, что этого недостаточно для него… или для нее? Кили покачала головой. Она — сокровище Торина. И это не изменится. За это время она научилась доверять ему.

Рейес постучал в дверь поздно вечером. Он сказал, что Даника восстановилась и готова вновь воспользоваться артефактами.

Кили надела повседневную одежду и обратилась к Торину:

— Возможно, мне следует вновь попытаться найти ящик. С Утренней Звездой, нам не понадобится портал, чтобы вызволить Виолу и Бадена.

Он раздумывал секунду.

— Если это истощит Данику, и мы не добьемся успеха, то придется ждать несколько дней.

— Стоит рискнуть, — сказала она. Вот только, когда они собрались в комнате вместе, и Даника сделала все правильно, портал не открылся.

Может быть на ящике стоит какая-то мистическая блокировка?

У кого хватит на такое сил? У очень немногих бессмертных.

— Я не понимаю, — пробормотала Кили, посмотрев на Торина виноватым взглядом. — Но я не собираюсь беспокоиться об этом. — Затем приказала девушке. — Представь Виолу.

Даника, которая уже выглядела немного уставшей, закрыла глаза. Сразу с кончика Жезла сорвался свет и заполнил комнату.

Торин встал сбоку от Кили, обхватывая ее за талию. По пути в комнату друзья пытались отговорить его идти с ней, отправив кого-нибудь еще в это место. Кого-то, кто не вызовет чуму, если все пойдет плохо. Например, Анью или Кайю или даже Страйдера. Но Торин быстро отказался. «Где Кили, — сказал он, — там и я». И все. От воспоминаний она задрожала.

Он сделал так много за последнее время… люблю это.

Люблю его.

Когда свет погас, в воздухе появился портал в другую реальность, проход, и стало ясно, что Виола находится там же, где была Камео. Все увидели тронный зал, о котором рассказала девушка. Повсюду пылали огни и дрались демоны. Люцифер сидел на троне из черепов, который когда-то принадлежал Гадесу, и барабанил пальцами по подлокотникам, ожидая чего-то. Или кого-то?

Где же…

Там. Желудок Кили скрутило. Та девушка должно быть Виола, поскольку выглядела согласно описаниям Торина. Светлые волосы. Светло-карие глаза. Бронзовая кожа. Идеальная фигура. Ее приковали к стене, раздвинув руки и ноги, сорвали одежду. В рот засунули кляп.

Что они с ней сделали?

По крайней мере, когда Кили заточили в тюрьму, то поселили одну.

«Попытаюсь убить мучителей девушки, прежде чем спасу ее. Возможно, у меня появится новый лучший друг. Всем нужен сообщник».

Торин прижал Кили сильнее.

— Готова?

Она кивнула, развернула Покров и накрыла их обоих. Кили могла бы переместиться к девушке, так как знала куда идти… возможно получилось бы. Подземный мир — место хитрое и мог заманить в ловушку из лабиринта тоннелей. Хотя, если она доберется до Виолы, то могла бы переправить ее прямо сюда… снова возможно получилось бы. Что если девушку караулят? Но Кили точно не могла переместить Торина, с тех пор как находится под его опекой. Он собирался пройти через портал, открытый Жезлом, это означает, что она тоже пройдет через него. Конечно, это также значит, что они оба должны вернуться через портал, как только они пройдут в ту реальность, то окажутся связанными, неважно проход остается открытым или нет, до тех пор, пока они вновь не вернуться сюда, разрывая связь.

Вместе они прошли через портал, попав в тронный зал. От дыма воздух стал более плотным и темным. Запах серы и гнили наполнил ее ноздри. Крики боли и гогот ликования достиг ее ушей.

Место стало больше, чем она помнила, дым плотнее. Крики громче, и их количество росло с каждой проходящей минутой. Рядом с Виолой была женщина с короткими темными волосами и мышцами как у воина… тоже прикована. Кто она?

Торин заметил ее и застыл.

— Пандора.

Под Покровом никто не мог услышать их разговор, поэтому они не таились.

— Если Пандора здесь, ваш парень Баден тоже скорее всего неподалеку. Но я не надела змеиные наручи и не смогу прикоснуться к ним. Мы можем вернуться за ними позже. — Когда охранников станет еще больше. Невероятно.

— Не нужно. Я надел наручники под толстовку, — сказал Торин.

Находчивый мужчина.

— Но похоже в них нет нужды, — добавил он. — На Пандоре надета пара.

Кили присмотрелась и действительно заметила металлические браслеты вокруг запястий девушки, которые выглядывали из-под цепей.

— Отлично. Давай приступим к реализации этой спасательной миссии. Просто иди вперед, мы должны идти нога в ногу… хорошо… хорошо.

Когда они подошли ближе к женщинам, Кили стала изучать их более пристально, проверяя наличие ран, которые могла пропустить до этого. Видимых повреждений не было ни на одной девушке, но на их животах и бедрах присутствовали серные пятна, из чего можно сделать вывод, что с ними грубо обращались.

Кто-то должен заплатить. Кили сжала руки в кулаки, и стены дворца зашатались.

Продолжая сидеть на троне, Люцифер оглянулся и нахмурился.

Привет, Кто-то.

Теплое дыхание Торина коснулось ее уха.

— Знаешь ли ты, что человеческий желудок должен образовывать новый слизистый слой каждые две недели, иначе он переварит сам себя? Кроме того, я провел исследование и обнаружил, что жуки на вкус как яблоки, осы — как кедровые орехи, а черви — как поджаренный бекон.

— Тебе известны странные факты, — сказала она, и тряска прекратилась. — Но вообще-то жуки на вкус как арахис.

— Я запомню это.

— Нам нужен отвлекающий маневр, если мы собираемся отправить девушек домой и не вовлекать в битву, — предложила Кили. И есть только один способ провернуть это. — Я позабочусь о Люцифере. Ты переправишь их через портал, затем вернешься за мной.

Она могла перемещаться по все этой реальности, но не в силах повторно пройти через портал и оставить этот мир без Покрова.

— Завтра мы серьезно поговорим об удалении твоих серных шрамов. Что если мне нужно будет перенести тебя подальше от опасного места, когда ты придешь за мной?

— Считай, что их больше нет, — сказал он, удивив ее. — Но мне не нравится твой план. Не нравится даже мысль, что ты останешься с Люцифером.

— Торин…

— Хотя я знаю, какая ты умная и могущественная, — продолжил он, — поэтому ожидаю, что ты будешь осторожна. Одна крохотная царапина, и я рассержусь.

Причин удивляться стало еще больше.

— Жаль, что не могу поцеловать тебя, — сказала она. «Позже», — подумала Кили с дрожью. Вознаграждение для них обоих… к черту последствия. — Ты тоже будь осторожен, или уже я разозлюсь.

Затем она переместилась недалеко от тронного зала, оставив Торину Покров.

Демоны заметили ее и бросились вперед. «Простите мальчики, но я не собираюсь торчать здесь ради вечеринки с вами». Кили толкнула двери и шагнула внутрь, также как делала, когда Гадес брал ее с собой, чтобы навестить «сына».

Люцифер вскочил на ноги, торжественно улыбаясь.

— Киликаель. Как неожиданно. Я слышал, что ты освободилась и надеялся на твой визит. — Он обвиняюще на нее посмотрел. — Но не ждал, что ты станешь выглядеть так… отвратительно.

Она вздернула подбородок. Это потому что она не в одном из своих платьев. Подумаешь.

— Я слышала, ты планируешь свергнуть Гадеса. — Люцифер наклонил голову, даже не пытаясь отрицать этого. — Хотел бы заручиться моей поддержкой? — закончила она, и он рассмеялся.

Люцифер даже не колебался.

— Хочу.

Кили пристально осмотрела зал. Теперь она даже не могла заметить Торина, когда вышла из-под Покрова. Что он делает?

— Подойди, — сказал Люцифер и махнул ей. — Давай повторно познакомимся.

Такой официальный и учтивый, такой лживый.

— Я впечатлена, — сказала Кили… и осталась на месте. — Если ты хочешь общаться со мной здесь, значит сделал то, что не получилось у Гадеса, ты заставил демонов полностью подчиниться и уверен, что они не предадут тебя. Он никогда не озвучивал публично слова, которые они могли передать кому-нибудь.

Он сжал челюсти.

Прямое попадание. Она только что напомнила ему, что они не могли открыто говорить перед его солдатами. Эти друзья могли… а скорее всего и делали… насплетничать Гадесу. Теперь, когда Люцифер проводит ее из тронного зала, это станет выглядеть как его идея, а не ее.

— Ты права, — сказал он. — Я подчинил их. Но вдруг понял, что ты бы не смогла комфортно устроиться здесь.

Не получилось не ухмыльнуться.

— Это так.

Когда он подошел ближе к ней, Кили заметила коварный блеск в его глазах… который он не смог скрыть. Зло! Бесконечная яма отчаяния.

Он предложил ей опереться на его руку.

Хотя она скорее бы выколола себе глаза, но все же приняла ее. Люцифер повел ее через лабиринт запутанных коридоров, где демоны совокуплялись отвратительными способами, прямо в хозяйскую спальню, которая оказалась пособием по гедонизму ^[33]. Черный атлас, черный бархат, черная кожа. Сексуальные игрушки и оружие висели на стенах. Повсюду зеркала. Свечи разгоняли тьму.

Демоны кинулись к нему, неся подносы с едой. Через несколько минут первоклассный обед стоял на столе, который занимал центр комнаты. Люцифер всегда хотел произвести хорошее впечатление. Нравилось, чтобы люди думали будто он заботится о них, любил начинать общение с любезности, играл роль помощника или любую другую, заставлял думать, что его цель желанна, а затем, когда человека по-настоящему завербовывал, щелкал психическим переключателем. Это все игра, он играл.

Он выдвинул ей стул, и Кили села.

— Не стоит быть таким обходительным, — пробормотала она. Пытаясь заложить основу, которую он планировал вырвать из-под нее.

Он налил ей в стакан жидкость, которая выглядела как вино, но это могла оказаться и кровь, и наполнил тарелку, но Кили не могла узнать и половины того, что лежало на ней. Так или иначе она откусит немного.

Наблюдая за ней, он откинулся на спинку стула.

— Мои источники говорят, что ты присоединилась к Повелителям Преисподней.

В его голосе прозвучали отголоски ненависти, и она могла догадаться почему. Он думал, что Повелители должны последовать за ним, позволив демонам управлять их жизнями. И то, что воины продолжали сопротивляться злу внутри них, стало препятствием в его дьявольских замыслах.

— Да, это так, — согласилась она. К чему отрицать? — Твои источники также рассказали тебе, что хранитель Болезни заражал меня снова и снова? Что он бросал меня множество раз?

В ее голосе прозвучала обида?

Определенно. Хоть ей и ненавистно говорить гадости о Торине, а тем более врагу, но истина есть истина, и это невозможно отрицать. По крайней мере это придавало правдоподобности ее прикрытию.

Она ковырялась в еде, изображая интерес.

— Так или иначе почему тебя это заботит?

— Заботит? — он рассмеялся. — Люблю иметь возможность выбора, сладкая. Вот и все.

— И ты действительно веришь, что Повелители — один из вариантов? — Кили не смогла скрыть недоверие в своем тоне.

Люцифер посмотрел на нее, и она мысленно выругала себя. Нужно действовать осторожно и не раздражать его, подвешивая приманку, до которой он никогда не сможет дотянуться, прямо перед носом. Он защищен. И если Люцифер решит, что Кили ему больше не нужна, то ее силы на нем не сработают.

Дверь его спальни распахнулась, и демон похожий на гориллу ворвался внутрь.

— Трое узников попытались сбежать, мой повелитель, но не ушли далеко. Они ждут вашего наказания.

Кили застыла. Торин, Виола и Пандора? Возможно. Миссия провалена! Время для антикризисных мер.

— Где они? — спросил Люцифер, такой же спокойный, как и раньше.

— В тронном зале, мой король.

— Приведите их сюда.

Не колеблясь, демон умчался прочь.

С пересохшим горлом Кили спросила:

— Что ты собираешься делать с ними? И почему две женщины прикованы рядом с троном?

Его мрачные глаза заблестели, при взгляде на нее.

— Каких действий ты хочешь от меня? А это должно принести мне наслаждение.

— Отпустить их?

Он улыбнулся и покачал головой.

— У тебя всегда было доброе сердце. Надеюсь, что Гадес заставил тебя стать жестче.

Он пытался, постоянно, если бы не Мари… а затем Торин.

— Знаешь, выбор времени для спасения кажется мне странным, — сказал он, его слова прозвучали небрежно. — Ты имеешь к этому отношение? С твоим прибытием мне сообщают о попытке побега.

— А мне кажется странным тот факт, что твои заключенные не попытались убежать раньше

— Эм, — все, что успел сказать Люцифер, прежде чем притащили трех узников.

Кили сдержала вздох облегчения. В конце концов, не Торин с Виолой и Пандорой, но рыжеволосый воин… безусловно, Баден… такой же дух как Кронос и Рея. На всех надеты змеиные наручники.

Ну, ну. Глаза сузились, когда она посмотрела на Кроноса. Мужчина, в чей тюрьме она провела долгие века, и который сыграл зловещую роль в смерти Мари. Хотя месть его телу у нее украли, множество вещей можно вытворить с его духом…

Стены начали трястись.

Кронос должно быть понял ход ее мыслей. Он попытался сопротивляться своим захватчикам.

— Я передумала, — заявила она. — Определенно, не стоит отпускать их. Мы сыграем в игру — пронзи мертвого кинжалом.

Рациональные мысли потонули во мраке ее желаний, но яркие огоньки невозможно игнорировать. Знал ли Торин, что Баден здесь? Заметил ли кто-нибудь его побег с Виолой и Пандорой? Онанадеялась, что он преуспел.

Если его поймали… причинили боль…

Я сожгу эту реальность и всех на этой земле.

— Прекрасная идея. — Люцифер промокнул уголок рта салфеткой, хотя даже не притронулся к еде.

— Где Пандора? — прорычал Баден. — Что ты сделал с ней? Говори! — Его дикий взгляд метнулся в Кили, затем к Люциферу, только чтобы вернуться к Кили, его глаза расширились. — Красная Королева. Ты здесь. Почему ты здесь?

Он знал ее?

Жертва коробки ожидания?

— Мне доставит удовольствие показать, что именно я сделал с твоей драгоценной женщиной.

Люцифер встал. Он помог Кили подняться, и она не могла придумать никакую причину, чтобы возразить и не пройти в тронный зал. Безусловно Торин ушел.

Но тогда почему не прозвучал сигнал тревоги?

Люцифер не выпустил ее руки и направился на выход. Первая проблема… если она не сможет освободиться от его захвата, то не переместится в другое место преисподней. Эта глупая обходительность!

Не время для паники.

Перед Люцифером открыли двери, поэтому он не даже не замедлил шагов. Когда они покинули комнату, он случайно обронил:

— Сегодня ночью, Киликаель, ты согреешь мою постель, и я заклеймлю тебя как свою наложницу.

Эм, вторая проблема.

— А что если… нет.

— Ты действительно верила, что у тебя есть выбор? Мои извинения.

— Думаешь, у тебя хватит сил заставить меня?

Он рассмеялся.

— Я недавно захватил двух женщин, возлюбленных Повелителей Преисподней. Ты возможно запомнила их в моем тронном зале. Те, в цепях. Да? Я планировал сделать им больно и обвинить в этом Гадеса. Повелители пришли бы за ним, отвлекли, тем самым давая мне шанс напасть. Если бы я знал, что ты появишься на моем пороге, то не стал бы так волноваться. Ты станешь лучшим отвлекающим фактором.

Когда ярость зажглась внутри нее… пытаться использовать меня, Красную Королеву, да никогда!.. он остановился. Виола и Пандора исчезли. И никто из демонов не заметил.

Впечатляет. Виртуозно. Как Торин провернул это?

Ярость Люцифера утихла при взгляде на нее.

— Кажется, я недооценил тебя. Ты стала моим отвлекающим фактором. Браво. Но это уже неважно, — сказал он с холодной улыбкой на лице.

— Что ты можешь сделать с этим? — спросила она, затем ударила его так сильно, что грудина треснула. Пока он пытался сделать вдох, Кили ударила его по лицу. Удар, удар, удар. Она повернулась, пригнулась, схватила небольшого миньона за шею, вновь развернулась и замахнулась. Рога существа порезали кожу Люцифера и вонзились в бедро, ломая кость, самую большую кость в теле.

Он усмехнулся… и исчез. Кили повернулась, ожидая, что Люцифер появится за спиной. Она материализовала клинок в руке, готовясь нанести удар. Но он обхитрил ее. Вернулся к тому месту, откуда исчез… с куском серы в руке. Прижал ее в вершине позвоночника Кили, опалив волосы, кожу и одежду. Крик сорвался с ее рта, когда на нее нахлынули боль и слабость.

— Это, Киликаель, только начало того, что я могу… и буду… делать.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 30

Торин быстро прошел через портал и прокричал:

— Держи его открытым. — Он отпустил двух девушек, которых вынес из подземного мира подмышками словно мешки с картошкой, и повернулся. Ему нужно добраться до Кили. Но, когда кинулся к порталу, тот закрылся, и отбросил его от Клети. — Нет! Открой его, Даника.

Задыхаясь, Даника прислонилась к Жезлу, покрытая потом, ее лицо побледнело.

— Пытаюсь… не могу… так жаль.

— Ей едва удалось продержать его открытым так долго. — Рейес пытался сорвать дверцу с петель, но металл не поддавался. — Ее заклинило. Почему?

Потому что Кили владеет Клетью, и только она может открыть ее. Или… возможно, у Торина тоже получится с помощью Ключа-ото-Всего. Но если он освободит Данику, и она потеряет контроль над Жезлом, аннулируются команды Кили?

Нельзя рисковать.

Он объяснил это Рейесу, и того охватила паника и целеустремленность.

— Нам нужно вернуть Кили.

— Дани слишком истощена.

Хранитель Боли вытащил кинжал и стал безуспешно ковыряться в замке.

Торин выбежал из комнаты. Все его друзья собрались в коридоре, ожидая результата.

— Люциен, — закричал он, и воин шагнул вперед, расталкивая всех, — перенеси меня в подземный мир. Ты можешь сделать это без портала.

— Да, но куда именно в подземный мир? Он слишком огромный, я могу перепрыгивать милю за милей несколько дней и не охватить все пространство.

— Куда-нибудь во дворец Люцифера.

— Ты не мог бы поконкретнее. У него столько же дворцов, сколько миль в подземной мире.

Потерпел фиаско.

— Уильям, — закричал Торин.

— Звал? — мужчина вышел из-за Люциена

— Иди к Гадесу! — Никогда не думал, что скажу эти слова кроме как в качестве ругательства или угрозы. Мужчина мог спасти Кили, Торин нет. Сама мысль претила ему. Но ее выживание важнее его гордости. — Спроси его, знает ли он, где Люцифер, и скажи, что тогда нужен мне, чтобы вернуть Кили.

Гадес мог перенести ее в любое место подземного мира, но не вытащить оттуда. Она вошла через портал Жезла, и только так сможет выйти. Перемещение не сработает. Но без Покрова, Кили не сможет пройти через портал. Торин мог бы передать Гадесу артефакт… в случае если он не пойдет с ним, а на этом Торин настоит. Но в конечном счете, у него небольшое преимущество в силе. Он сделает все, чтобы спасти Кили. Неважно чего захочет Гадес.

Она может возненавидеть Торина за такие меры, но лучше иметь дело с ее ненавистью, чем с пытками и смертью.

Да, она сильная и может сама о себе позаботиться, но Гадес в курсе своих подопечных. Как и Люцифер. И как только он обнаружит пропажу пленников, то сопоставит факты и обвинит Кили. Он попытается наказать ее.

Уильям почесал грудь.

— Могу сказать, что ты расстроен, и мое сердце кровью обливается из-за этого. Возможно. Возможно и нет. Но собираюсь любезно отказать и взвалить на себя ответственность за это. Ты должен знать меня лучше. Я ничего не делаю бесплатно.

Торин схватил его за шиворот и потряс.

— Это была не просьба.

Уильям даже глазом не моргнул.

— Это вызов? Звучит как вызов.

Он хочет оплаты? Хорошо.

— Твоя цена?

— Кили должна украсть мою книгу у Аньи.

Книга. Его величайшая ценность. На ее страницах записаны детали пророчества, как спасти его жизнь… или что-то такое. Богиня украла ее несколько лет назад и спрятала от воина. Ради «забавы».

— Идет.

— Тогда я вернусь с Гадесом, — сказал Уильям и исчез.

— Я не отдам ее, — возразила Анья. — Ты не знаешь, во что он превращается, когда эта вещь в его распоряжении.

А его и не волновало. Торин сказал ей, что она может сделать с собой, и это включало несколько вещей, которые анатомически невозможны.

— Торин показал свою темную сторону, всем, — пробормотала Кайя.

Надо навести порядок и быть готовым. Уильям не сказал, как быстро вернется… и лучше бы ему появиться поскорее.

— Мэддокс, отнеси Виолу в спальню. Ей нужна медицинская помощь. Люциен, Пандора тоже там. В таком же состоянии, что и Виола. На нее надели наручники, поэтому к ней можно прикасаться.

После его распоряжений развилась бурная деятельность.

— Баден? — спросил Сабин.

— Не видел его.

Появились Уильям с Гадесом.

— На выход, — рыкнул Торин толпе, освобождая комнату артефактов ото всех кроме Рейеса и Даники.

Уильям и Гадес вошли внутрь вслед за ним, а первый пинком закрыл дверь.

В комнате достаточно тестостерона, чтобы придушить носорога.

— Ты можешь спасти Кили или нет? — спросил он, взглянув на Гадеса.

Темный лорд посмотрел прямо на него, но продолжил молчать, пока его внимание не остановилась на Рейесе.

— Твоя женщина отдохнет два дня. К концу второго, она откроет портал к Киликаель. Я буду крайне недоволен, если она не оправдает надежд.

Рейес, уже раздраженный таким поворотом событий, схватил кинжалы за лезвия. Кровь потекла на пол.

— Как она сможет отдохнуть, запертая в клетке?

— Ей придется найти способ. А ты, — сказал Гадес, наконец-то обратившись к Торину, — пойдешь со мной. Вернешь Красную Королеву через портал.

Это означает, что Гадес не мог так пройти даже с Покровом?

— Что ты хочешь за её возвращение?

Мужчина прищурился.

— Мы оба знаем, что я сделаю это, не потребовав ничего взамен. Ради нее. Не ради тебя.

Гадес… любил ее? По-настоящему?

Моя! Моя женщина!

— Но когда мы вернемся, — продолжил Гадес, — я не останусь в сторону. Приду за ней. И заполучу. Потому что могу дать ей то, чего ты не можешь.

Все тёмные чувства Торина всколыхнулись, но он сдержался. Не время потакать им.

Через секунду стены комнаты исчезли. Другой мир принял четкие очертания вокруг него. Удушающий жар преисподней. Крики, дым и отчаяние. За пределами дворца Люцифера везде горели костры, разбросанные повсюду бессистемно. Демоны всех форм и размеров кишели около каменистых стен и охраняли огромный вход похожий на череп.

Пока никто их не заметил.

— Она бы не оказалось в такой ситуации, если бы ты принял мое предложение, — заметил Гадес.

Пожалуйста.

— Мы оба знаем, что ты вытащил бы из меня Болезнь, только чтобы наградить другим демоном.

Гадес не отрицал.

— Эректильной дисфункцией. Или нанесением увечий самому себе. Возможно обоими. Вместо этого, я заставлю тебя пожалеть более эффективным способом.

Два коротких меча мгновенно появились в руках Торина. Подарок Гадеса… глупый шаг со стороны мужчины.

— Если я не убью тебя раньше.

Проигнорировав угрозу, Гадес продолжил:

— Хуже всего то, что ты мог бы никогда не причинять ей вред. Ответ был у тебя под носом все время, но слишком много комплексов помешали увидеть его.

О чем, черт возьми, он говорит? Ответ был под носом все время? Этот ответ… способ быть с Кили, не заставляя ее болеть?

— Скажи мне! — потребовал он.

И чем же тот ответил? Холодной улыбкой, в которой читалось: «Никогда».

Времени, чтобы выбить из него признание, не осталось. Наконец, демоны поняли, что не одни, прекратили все дела и голодно облизнулись. Раздался восторженный шёпот.

— Готов проложить себе путь? — спросил Гадес.

И потратить еще больше времени?

— Я готов убраться отсюда.

— Прости, малыш. Этого не произойдет. Я перемещусь сам, но ты… с этого момента сам по себе.

Гадес исчез в один миг.

Прекрасно. Торин двинулся вперед. Когда-то он жил ради сражений. Всегда жаждал их. Сегодня же примет участие в одном.

Демоны бросились на него, обнажив клыки. Он взмахнул мечом. Упала одна голова. Вторая. Когтистая лапа потянулась к нему. Торин вновь взмахнул. Лапа упала на землю.

Все больше и больше демонов кидались на него, кишели рядом. Он не останавливался ни на секунду, адреналин бурлил в крови. Одна заминка, и тогда его рука отделится от тела. Задача заряжала его энергией.

С рычанием, Торин снес очередную голову. Затем еще одну. Потом руку. И очередную голову. Части тел валялись вокруг него. Черная кровь брызгала и хлестала, оставляя ожоги.

В конечном счете он проложил себе путь к двойным дверям и вошел в фойе. Все тело оказалось расцарапанным, а в бедре трещина. В венах пожар. Возможно из-за какого-то вида демонского токсина. Не имело значения.

Два демона появились из-за угла и направились прямо к нему. Звук шагов эхом раздавался позади него. Приближались… Торин махнул мечами за спиной, почувствовал сопротивление плоти и костей и понял, что зарезал тех, что позади него. Затем взмахнул мечами перед собой и лишил голов еще двоих. Когда головы покатились прочь, а красные глаза смотрели на него… затем нет… потом вновь смотрели… Торин шагнул вперед, намереваясь заполучить свою женщину.

***

Прикована к трону Люцифера. Словно мы играли в принцессу Лею и Джаббу долбаного Хатта. Это унизительно! Ну по крайней мере на Кили надеты тренировочные штаны и футболка, а не бикини.

Слабое утешение, учитывая, что ее спина покрыта этими глупыми шрамами.

Первый настолько ослабил ее, что Люциферу не пришлось держать Кили, пока он наносил другие. Теперь она не могла переместиться даже на несколько дюймов от опасной территории.

Люцифер нанес бы ей еще больше шрамов, покрывая с головы до пят, также как его отец сделал когда-то, и заставил бы согревать свою постель… где бы она боролась всеми силами, какие у нее остались… если бы не шум снаружи. Люцифер выглянул в окно, увидел сотни своих миньонов мертвыми, и потащил ее в тронный зал, чтобы дождаться своего врага. В конце концов, имидж — все.

По крайней мере для него.

Торин здесь! Её сердце забилось сильнее от предвкушения и волнения.

И в чем же единственный облом? Гадес тоже здесь.

Бесчисленные миньоны отступили к стенам, когда их бывший король подошел к краю помоста Люцифера.

— Ты хотел привлечь мое внимание. — Его спокойствие заставило содрогнуться демонов. — Ты этого добился.

Эти двое симпатизировали друг другу… когда-то. Но грех не может преданно служить греху. И Люцифер просто оказался большим злом, когда они встретились. Он оказался ненасытным, желающим большего. Больше силы. Больше похвалы. Территории. Контроля. Сопутствующий ущерб не имел для него значения. Он крал. Лгал. Убивал.

Наслаждался этим.

Люцифер хотел, чтобы его власть простиралась за пределы преисподней.

После того как сверг Гадеса, то предположил, что конкурентов больше нет. Но он забыл о Всевышнем. Не говоря уже об Уильяме, который когда-то правил другой половиной этого мира, связанный с ней также сильно, как и Люцифер. Только Уильям нашел способ сбежать, как и Гадес.

— Я хочу, — сказал Люцифер, — чтобы ты поклонился мне. Сделаешь это и можешь уйти с девушкой.

От хорошо знакомой ей язвительной ухмылки рот Гадеса изогнулся. Люци будет побежден.

— Предполагаешь, что я под неправильным впечатлением, будто ты сможешь выиграть войну против меня. Предполагаешь, что я не принял никаких мер предосторожности, прежде чем передать тебе ключ от своего царства.

Люцифер побледнел… потому что знал, это — правда.

Двери распахнулись, и несчетное число органов демонов и разных отрубленных частей тел, ввалилось внутрь. Торин перелез через безжизненную гору и направился прямо к Гадесу с высоко поднятой головой.

Гадес не смог скрыть своего раздражения.

Кили сдержала всхлип облегчения. Возможно, Торин и покрыт весь черной слизью, но он никогда не выглядел более свирепо. Она заставила себя подняться, но Люцифер дернул за цепь, обернутую вокруг шеи, опуская ее.

— Отдай ее мне, — зарычал Торин. — Сейчас же.

Он собирался шагнуть на следующую ступеньку, уже держа наготове свои окровавленные мечи, но Гадес поднял руку, заставляя его замереть.

Она понимала ход мыслей темного лорда. Что Люцифер схватит ее и либо перережет ей горло, либо переместится вместе с ней. Или оба варианта сразу. Он прав.

Но затем каждый миньон, который якобы служит Люциферу, обернулся против него, обнажив когти и клыки… обернулся проблемой. Несколько даже спрыгнули с потолка, загородя своими телами Кили от похитителя.

— Я же говорил, — сказал Гадес с самодовольством, которое раздражало.

Правда в словах, которые они высказали так уверенно… что у миньонов притворная верность… Люцифера привела в ярость, и он попытался порезать ее. Но демоны приняли удары на себя, оградив Кили от получения множества ран.

Гадес отпустил Торина, который быстро поднялся по лестнице.

В типичной пафосной манере Люцифер объявил:

— Это не конец, — и затем переместился. Понимая, что проиграл этот раунд, а это так ужасно.

Миньоны расступились, когда Торин сорвал с Кили длинную цепь, освободив от трона. Он заключил ее в объятия и прижал ближе к себе, его сердце стучало у ее виска.

— Ты пришел за мной, — сказала она. Не то, чтобы Кили когда-нибудь сомневалась в нем.

— За тобой? Всегда.

Мой сладкий принц Очаровашка.

Нет. Мой король. Моя вторая половина.

— Такое трогательное воссоединение, — съязвил Гадес, — но у нас есть другие дела.

Верно. Он тоже пришел за ней… что сбивало с толку. Гадес никогда не относился к тем, кто жертвует своим удобством ради другого. Тем более без оплаты.

Возможно, он изменился.

Означает ли это, что она готова забыть прошлое и начать общаться с ним? Нет. Просто Кили убьет его не так болезненно, как изначально планировала.

— Баден здесь, — сказала она.

Торин напрягся, поскольку Гадес подошел к ним. Темный лорд присел перед ней, сосредоточившись, и сказал:

— Ты хочешь вернуть этого Бадена к Повелителям?

— Да, — подтвердила Кили.

— Тогда я посмотрю, что можно сделать. Он будет ждать тебя в крепости в Будапеште.

Это было сложно, но она сказала это… сказала слова благодарности.

Он склонил голову.

— Ты проведешь следующие два дня в этом дворце. Как мой почетный гость, конечно. Я прослежу за каждой твоей потребностью, удостоверюсь в полной безопасности, пока мы ждем, что Всевидящее Око откроет портал.

Не видя другого выхода, Кили сказала:

— Торин тоже остается.

Гадес раздраженно заскрежетал зубами.

— В этом нет необходимости. Я могу сию минуту вернуть его.

— Торин остается, — настаивала она, — мы будем жить вместе.

— Здесь более чем достаточно…

— Мы остановимся в одной комнате или уйдем вообще, — сказал Торин. — Меня не волнует, с чем мы там столкнемся.

Гадес отвернулся от Кили, затем сухо кивнул.

Она улыбнулась ему.

— Можешь показать наши апартаменты.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 31

Повсюду во дворце миньоны делали такие вещи, после просмотра которых Торин хотел протереть свои роговицы с хлоркой. Также множество красных, пристальных взглядов задерживались на ширинке его штанов, будто он спрятал там пакет с закусками.

Гадес открыл двери и махнул, приглашая в просторную комнату.

— Вся в вашем распоряжении. Произнесите мое имя, если что-нибудь понадобится, и я появлюсь. — Фраза относилась к Кили и только к Кили. Его угрожающий взгляд, адресованный Торину, был красноречивее всяких слов.

«Закричишь мое имя, и я не знаю, что сделаю».

Хранитель Болезни закрыл дверь прямо перед лицом темного лорда.

Кили быстро пронеслась по комнате, затыкая смотровые глазки и накрывая то, что должно быть двухсторонними зеркалами.

— Знаю, что от меня это прозвучит глупо, — начал он, — но я чувствую себя добычей каждого ЗППП ^[34] в подземном мире.

Дворец скорее всего видел больше секса чем брюки Париса.

Киликаель ничего не ответила, просто решительно подошла к нему и потребовала один из мечей. Она отмыла их в ванной комнате, затем сняла футболку и продемонстрировала новые шрамы на спине.

Ярость взорвалась внутри него.

— Срежь их, — потребовала она.

Первая реакция: отказать. Никоим образом он не хотел причинять ей боль.

Но шрамы словно цепи оставляли ее уязвимой. А Торин знал, как сильно Кили презирала слабость. Кому-то придется сделать это, и будь он проклят, если позволит другому прикоснуться к ней.

— Ложись на кровать, — приказал Торин.

Она подчинилась без возражений.

Такие прекрасные изгибы. Кожа словно сатин. Изящный позвоночник.

Он сильно ударил себя в висок пару раз. Это не сексуальные игры.

Болезнь странно помалкивал. Радовался оказаться дома?

— Прости, — прошептал Торин и приступил к работе.

Она ни разу не вскрикнула, но это не оказалось благословением, каким должно быть. Криков не прозвучало, не потому, что у нее высокий болевой порог. Хоть это так и есть. Или не из-за того, что Кили едва ощущала его действия. Она не издала ни звука, потому что ей уже приходилось испытывать подобное раньше. На протяжении лет. Десятилетий. Веков. Так долго пришлось ей терпеть сильнейшую боль… совершенно в одиночку. Поэтому знала, чего ожидать и закалилась против воли.

После всего, через что она прошла и что пережила, Кили все равно выбрала Торина стать частью ее будущего.

«Я не достоин».

Но он станет. Переделает себя. Торин любил ее всем сердцем, всей душой… каждой частичкой своего существа. И станет всем, в чем она нуждается. Даст все, что Кили захочет.

Он дрожал, когда заканчивал срезать шрамы. Как можно осторожнее пропитал огромную рану водой, затем перевязал с помощью лоскутов ее футболки, единственная имеющаяся вещь в настоящее время. Торин бы не отказался от растения в кадке…

Идиот! Она же связана не только с землей, но также и с ним.

Несмотря на их связь, ее все еще тошнит от каждого его прикосновения. Но Кили не заболела от спермы, когда он кончил ей на живот. Это должно что-то значить. Возможно, она и на его кровь не среагирует отрицательно. Может даже положительно.

Можно ли обосновать свои действия этим «возможно»?

Ее кровь просочилась сквозь повязки.

Да. Да, можно.

Он направил меч на себя.

— Что ты делаешь? — спросила она слабо.

Шикнув на нее, Торин прижал клинок к своему серному шраму и срезал его. Он же обещал ей убрать их, это лучшее время. Окровавленная плоть шлепнулась на землю, напоминая кусок отрезанной ветчины. Торин убрал с Кили повязку и стал держать руку над раной, позволяя крови капать внутрь. После того, как все заполнила его кровь, вернул повязку и надавил… к счастью, она, наконец-то, потеряла сознание.

— Торин, — прошептала Кили несколько часов спустя и поднялась, опираясь на руки.

— Я здесь принцесса. Я здесь. — Он нежно коснулся ее щеки рукой в перчатке. Торин не отходил от нее. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. А ты?

— Отлично, просто отлично. Теперь снова ложись, чтобы я смог проверить твою рану.

Она послушалась, и он нежно убрал повязки. Чтобы поразиться, Кили полностью излечилась. Мышцы и кожа уже срослись, оставив тонкие розовые линии, которые вскоре исчезнут.

Его кровь помогла ей и не заразила.

Или удаление серных шрамов решило проблему?

Насмешка Гадеса не давала ему покоя. «Ответ был все время под носом. Слишком много комплексов мешали понять его».

Шрамы ослабляли тело Кили. Возможно и ее иммунную систему. Мог Торин наконец-то прикасаться к ней без последствий?

Мог ли он надеяться, что все так просто? Так легко?

Есть только один способ выяснить…

— Спасибо тебе, — сказала она, садясь. — За все.

Простыня соскользнула, обнажив ее полную грудь и розовые соски.

Его накрыло стремительной и отчаянной волной сильного желания. Он сжал покрывало, чтобы помешать себе дотронуться до нее.

Скоро…

— Нет, — ответил он. — Тебе спасибо.

***

Два дня спустя, как и планировалось, Даника открыла портал посреди спальни, которую они занимали.

Исцелившаяся от ран Кили, шла рядом с Торином. Их обоих скрывал Покров Невидимости.

Что-то изменилось. Шаги Торина стали легче, улыбка освещала лицо быстрее и чаще. Ей это нравилось, но поскольку он не рассказал о причине такого поведения, то не могла довериться этому. Нет, довериться — неверное слово. Она не знала сколько это продлится.

Торин снял Покров, чтобы другие увидели их.

— Освободи Дани, — сказал Рейес, как только заметил Кили.

Она сняла ограничения и открыла клетку. Рейес подхватил слабую, растрепанную блондинку на руки и осторожно вынес из комнаты.

Торин последовал примеру друга, таща Кили за собой. Несколько человек околачивались в коридоре, пытаясь привлечь его внимание.

— Чувак. Баден со Страйдером, и они играют в Call of Duty. Ты знал, что Баден такой жалкий неудачник?

— Все, что осталось найти, тот проклятый ящик и ребенка, о котором беспокоится Анья. Можешь в это поверить?

Торин предпочитал не отвечать. Он ворвался с Кили в их комнату и быстро захлопнул дверь. Но выражение его лица оставалось мягким и нежным.

— Наконец-то. — Руки Торина переплелись с ее. — Есть вероятность, что я могу прикасаться в тебе без защиты. Но остается шанс, что это не так. Моя кровь помогла залечить твои раны и не заразила тебя. А я срезал серные шрамы, которые ослабляют тебя. Нужно было догадаться… не думать. Но если ты согласна рискнуть…

Он просит о возможности отдаться ей… полностью? Ничем не сдерживая? Без одежды между ними?

Будто ей нужно время для размышления. Она погладила его по щеке. Торин подался навстречу ее прикосновению, наслаждаясь ощущением и ее теплом.

— Я хочу тебя, Торин. Всего тебя.

Облегчение читалось на его лице, когда он поцеловал ладонь Кили.

— Раздевайся, ложись на спину и закрывай глаза.

***

Без взгляда ее нежно-голубых глаз, который медленно уничтожал его, Торин ожидал, что напряжение внутри него исчезнет хоть ненадолго. Но этого не произошло. Быть рядом с ней все равно, что подключиться к розетке. Сила текла через него, а понимание обжигало. Это не изменится никогда.

— Я собираюсь прикасаться к тебе так, как всегда мечтал.

Ничто не сдерживало его.

— Ммм. Да.

Он снял перчатки. Она выглядела словно прекрасный холст, ее женственное тело лежало на его кровати, и Торин пожалел, что не мог начать сразу отовсюду. Ему пришлось сжать челюсть, чтобы не издать восторженного стона, он провел кончиками пальцев по ее лбу, потом по носу. Ее теплое дыхание ласкало его кожу. Это так интимно и эротично. Удивительное ощущение, связь. Затем провел по ее полным губам, наслаждаясь их мягкостью. По подбородку, шее, плечам. Скользнул вниз по рукам возлюбленной и переплел свои пальцы с ее. Мурашки побежали по ее коже, и Торин получал удовольствие от этого ощущения.

Кили потянулась к нему, тоже надеясь потрогать его. Он взял ее за запястья и завел руки над головой.

— Схватись за спинку кровати

Если она прикоснется к нему, Торин потеряет концентрацию.

Он подождал пока Кили послушалась, затем провел пальцами по всем ее чувствительным местам. Их оказалось много, и Торин обожал их все. Обожал каждый дюйм ее тела. Прикасался своими руками… своим ртом. Она словно сладкая вата таяла во рту, и возбуждала каждую его клеточку.

— Торин.

Он обхватил ее груди, наблюдая как напрягаются ее соски. Такие сладкие маленькие бриллианты. Его рот наполнился слюной, но пальцы Торина опустились ниже и обвели пупок. По ее животу прошла дрожь, а дыхание участилось. Кили не сняла трусики, и он скользил пальцами около ее влажного центра. Она выгнулась и застонала.

Он беспощадно дразнил ее, очерчивая края материала. Кили покрутила бедрами, пытаясь заставить его прикоснуться там, где ей больше всего хотелось. Но Торин всегда уворачивался, и вскоре «влажный» стал «промокшим». Затем наградил любимую, сдвинув трусики и глубоко погрузил палец, ощущая не только ее тесноту и тепло, но также и готовность к нему.

Она вскрикнула, затем еще раз, когда он вытащил палец.

Ее веки приподнялись, а глаза блестели от дикой, безрассудной нужды.

— Торин.

Пусть увидит, как он посасывает свой палец. Пусть станет свидетелем того, с каким наслаждением пробует ее на вкус.

Ее движения бедрами стали яростнее.

— Не будь эгоистом. Дай мне попробовать вкус твоих губ.

— Пока я всюду не дотронусь до тебя, то буду таким эгоистом, как мне хочется… и тебе это понравится.

Медленно он провел рукой по ее ногам вверх, затем вниз, останавливаясь, чтобы погладить ее колени, а потом и лодыжки, прежде чем прикоснуться к кончику каждого пальчика. Тело Кили словно карта сокровищ, и каждую точку следовало бы отметить крестиком. Неважно где Торин касался, каждое ее нервное окончание реагировало и воспламенялось.

— Торин. — От ее учащенного дыхания его душа трепетала. — Пожалуйста.

Он стянул рубашку, и Кили замурлыкала, одобряя. Торин подался наверх и прижался своим ртом к ее. Язык Кили жестко встретился с его, и это добавило топлива к уже бушующему пеклу. Он прижался к ее красивой груди, даже не пытаясь сдерживаться. Но затем понял, с какой радостью она встречала его свирепые движения.

Ее зубы вцепились в его язык и губы. Торин сильно ущипнул ее за сосок и она закричала.

— Да, о, да, да! — пока извивалась под ним, ее мягкость стала идеальной колыбелью для его твердости.

Он втянул воздух, думая, что это должно быть самая сладкая мука, какую когда-либо приходилось испытывать. Аромат ее возбуждения затронул все его чувства, от чего его рот вновь наполнился слюной.

— Я прикасался и целовал тебя, ты так реагировала на это, — сказал Торин. — Но далее я попробую тебя так, как всегда мечтал.

Раздалось прерывистое мурлыканье.

— Не уверена, что выживу.

— Постарайся. — Он многообещающе усмехнулся и вылизал себе путь вниз… вниз по ее изгибам. Начал с ее грудей, поцеловал великолепные соски, остановился у пупка, чтобы поиграть с ним.

— Схватись руками за изголовье, — приказал он. — Я серьезно. Не отпускай.

— Не посмею. — Она задрожала. Такое пьянящее зрелище. — Что мой воин хочет, то получает.

Он раздвинул ее ноги, чтобы колени касались матраса… и она стала полностью беззащитна перед его прихотями. Или точнее, Торин стал полностью беззащитен перед ней. Ее трусики пропитались влагой.

С удовлетворенным рычание он сорвал ткань с нее и оставил обнаженной… идеально обнаженной. Для него. Затем долго лизал ее и с закрытыми глазами смаковал сладость и тепло.

Прерывистый призыв к большему сорвался с ее губ. Он должен угодить, не мог ни в чем отказать ей, хотя его собственное желание бушевало внутри. Он еще долго лизал, прежде чем его язык скользнул внутрь, как пальцы до этого, и как вскоре погрузится в нее его член. Потом Кили дико заметалась, что-то бессвязно бормоча, а ее мед стал наркотиком, которому Торин не мог сопротивляться, и затем всосал бутон ее возбуждения.

Ее крик удовольствия эхом отразился от стен.

Испытывая боль, она не произнесла ни звука, но зато стонала от удовольствия. Он улыбнулся, когда всосал сильнее. Ее пальцы зарылись в его волосы, подгоняя.

— Требовательная маленькая принцесса.

Ему это нравилось. Но ему все еще приходилось сдерживаться.

Она застонала, пытаясь опустить его голову вниз.

— Торин! Ты не закончил!

— Руки.

Одно слово. Один приказ. Но Кили поняла и послушалась. В миг, когда она вновь ухватилась за изголовье, он вернулся к незавершенному делу, полизывая и посасывая, даже кусая.

— Хорошо. Так хорошо.

Ее бедра зажали его голову, давление, свидетельствующее о ее нарастающем желании. Но Торин понимал, что Кили делала. Пыталась вновь обрести контроль. Он знал свою девочку и осознавал, что она не хочет контроля, не по-настоящему, не здесь, поэтому вновь раздвинул ее ноги, удерживая в таком положении. Кили дрожала от нестерпимого желания и умоляла о большем, взять ее сильнее, жестче, и Торин подчинился… погружаясь глубже в мир, где преобладала чувственность.

Он погрузил в ее сердцевину палец, и она кончила, сжимаясь вокруг него и выкрикивая имя Торина снова и снова. Затем вставил еще один палец, проталкивая глубже, продлевая оргазм, заставляя его продолжаться. Лизал ее, сосал, вытаскивая и погружая пальцы… пока Кили не рухнула на матрас тяжело дыша.

Торин отодвинулся и сел, наблюдая за ней в течение нескольких секунд, упиваясь видов ее удовлетворения. Его женщина довольна. Это опьяняло и кричало о завершении.

Время пришло.

— Расстегни мои брюки.

Она нетерпеливо села. Ее волосы растрепались, кожа раскраснелась. У него перехватило дыхание. Моя, вся моя.

Дрожащими пальцами она высвободила его подрагивающий член. И как только сделала это, то увидела, как Торин слизывал ее мед со своих пальцев снова.

— Я бы мог питаться тобой, принцесса.

— Мог бы? — Кили взяла его руку, вытащила пальца из его рта… и сама всосала их. — Я могла бы питаться нами.

Желание, горячее и влажное, заставило его содрогнуться от восхитительной необходимости. Необходимости в ней. Нужно взять ее.

Она запротестовала, когда Торин отодвинулся. Но все-таки сделал это, встав рядом с кроватью и сбросив ботинки и стянув штаны. Он достал презерватив из кармана и сам надел его. Хоть и хотел взять ее без защиты, почувствовать именно так, но дети не входили в его планы. Торин быстро двигался… если он не окажется внутри нее через несколько секунд, то, возможно, свернется в клубок и умрет.

Наконец-то Кили свободно трогала его как того и желала, она провела руками по плечам Торина, по груди… спустилась к животу. Торжество оказалось таким всепоглощающим, когда он понял, что случится. Таким всепоглощающим, но таким совершенным. Еще одна мечта сбылась.

— Вся эта сила, — оценила Кили.

— Тебе нравится? — он обхватил рукой свою длину и излился в латекс, затем стянул презерватив. В прошлом ему никогда не нравилось, если женщина наблюдала за ним, но это потому что никто из тех женщин не был Кили. Когда она смотрела на него с радостью на лице, от этого чувства только усиливались.

— Нравится… и жажду.

— Тогда давай удовлетворим твоё желание.

Торин схватил ее за лодыжки и дернул.

Когда Кили упала, то восторженно ахнула. Затем, когда поняла, что ее нижняя часть тела свисает с края кровати, застонала.

— Такой шалунишка.

Торин встал между ее ног, положив лодыжки Кили себе на плечи. Давление стало еще сильнее. Вид… еще лучше, ее нагота предстала перед ним. Груди полные и совершенные, соски набухшие и красные. Живот подрагивал. Треугольник светлых завитков сверкал от ее возбуждения.

— Ты почувствуешь меня каждой клеточкой своего сладкого тела, — пообещал он. «И я почувствую ее».

— Да. Сделай это!

Он резко ворвался в нее, не давая Кили время, чтобы приспособиться. Полностью вошел. И, черт возьми, шелковистость ее внутренних стенок… тепло… влажность… каждое ощущение обостряло желание и возвышало, и становилось почти невыносимым. Так хорошо. Ее спина выгнулась, когда Кили закричала, вновь кончая. Такая тугая. Сжалась вокруг него. Торин погружался в нее, жестко и грубо, снова и снова, теряясь в каждом толчке, желая большего от каждого чувства.

Это наслаждение.

Это удовлетворение.

Это… жизнь.

Но когда она приблизилась к очередному оргазму, он вышел из нее.

Кили не поняла его намерений и захныкала.

Торин опустил ее ноги и перевернул на живот, затем вновь вонзился в нее. Кили поощряла его, умоляла, мучила, заставляя двигаться жестче и быстрее, и одновременно потянулась и сжала в руках покрывало. Вскоре ее крики от очередного оргазма слились с его рычанием, наполнившим комнату. Если же она забудет его… нет, нет… этот момент навсегда останется в ее разуме… навсегда отпечатается в ее душе.

— Я так близко, принцесса. — Он наклонился и прикусил чувствительное место между шеей и плечом.

Кили закричала, ее внутренние стенки сжимались вокруг него снова и снова. Этого оказалось слишком много… больше чем достаточно. Торин больше не мог сдерживаться. Он кончил, изливаясь в нее, отдавая каждую каплю, пока Кили не выжала его досуха.

***

Они смеялись и обнимались несколько часов подряд… и, конечно, снова занимались любовью… а счастье Торина с тех пор только росло, что его едва ли не разрывало.

До сих пор не появилось ни одного признака болезни.

Когда они во второй раз занимались любовью, Кили решила узнать его также, как он до этого изучил ее. Она массировала его жесткие плечи, затем провела пальцами вдоль позвоночника. Сжала его ягодицы. Потом руки скользнули вниз по груди Торина, между их телами, и обхватили его член. Провела большим пальцем по влажной головке, и когда он ободряюще зарычал, Кили слизнула маленькую капельку.

Она прикасалась к нему так, как Торин всегда мечтал, и поэтому никогда не станет прежним.

— Я собираюсь сделать несколько усовершенствований в крепости, — сказала она, прижимаясь к нему сбоку и положив колено на его ногу, — на данный момент у нас нет тронного зала.

— Ни один дом не обходится без него. Только помни, как моя королева твой трон должен быть меньше моего.

— Прости, Очаровашка, но даже учитывая мое волнение твоим признанием моего высокого статуса, ты расположишься у моих ног. У нас будет стиль правления, который называют матриархатом.

— Такая взрослая, а так и не научилась произносить это слово правильно. Это патриархат. Произноси со мной. Паа-трии-арх-аат.

Кили выкрутила его сосок.

— Пытки. Произноси со мной.

Его смех прогремел на всю комнату.

— Я стану великодушным правителем, — объявила она. — Буду требовать только, чтобы все делали в точности как я скажу и когда скажу. И нужно кланяться каждый раз, когда вхожу в комнату. И преподносить мне подарки по крайней мере раз в день. А также бросать лепестки роз к моим ногам, когда я прохожу.

— Это все?

— Возможно нет.

— Звучит справедливо, — сказал Торин.

— Ты станешь капитаном моей гвардии, конечно.

— И буду штурмовать твой замок по меньшей мере трижды в день. — Он перекатил ее на спину и играючи вгрызся в ее шею. — Кого я обманываю? Шесть раз в день.

Она завизжала от смеха и попыталась отстраниться от него.

— Щекотно! Прекрати немедленно!

— Никогда! Там лежат сокровища, которые нужно захватить.

После того как ее смех превратился в хихиканье, Кили затихла.

— Торин?

— Да, принцесса? — он лизнул ее шею на месте пульса.

— Ты доволен честью служить под моим командованием?

Какой серьезный тон.

— Я… под твоим командованием? Именно этого ты хочешь от меня? — он перевернул ее, положив в себе на колени. — Более чем доволен такой честью.

Она приподнялась и оседлала его, кончики ее волос касались его груди.

— Ох, мне это нравится.

Дыхание перехватило. Он протянул руку и намотал её волосы на кулак.

— Подожди пока не увидишь, что будет дальше.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 32

С небес на землю.

Прошло двадцать четыре часа без каких-либо признаков болезни. Но, как обнаружилось несколько дней назад, Торин ошибся. Избавление от шрамов не помогло. Только отсрочило неизбежное. Изнуряющая болезнь поразила Кили и сильно подкосила. Она спала не в силах подняться с постели, не могла есть и пить, умирала из-за отсутствия питательных веществ, пока Гадес не пришел проведать, а затем вернулся с лучшим из бессмертных врачей.

Кили сделали капельницу и накачали всеми лекарствами, которые отыскали в других реальностях, но ее щеки по-прежнему оставались впалыми, кожа стала землистого оттенка, а Торин…

Торин потерял всякую надежду.

Он думал, что все выяснил, что имел ответ, как, наконец-то, зажить счастливо. Но только обманывал сам себя.

Также не получилось найти Ларец Пандоры… он не забыл о возникшем блоке для Кили, когда она пыталась, дважды… это означало, что они не смогут найти Утреннюю Звезду. У него не осталось вариантов.

Он и Кили могли продолжать как раньше… его сердце сжалось… если она выживет после новой болезни. Они могли заниматься сексом в одежде, без поцелуев, каждая ласка предварительно должна просчитываться, если вдруг одежда съехала, но этого недостаточно. Никогда не будет достаточно снова. Она нужна ему. Полностью. Ничто не должно сдерживать их. Вот как Торин хотел провести остаток вечности, в этом нуждался.

В этом Кили нуждалась. Неважно признает она это или нет.

Но ни у одного из них этого не может быть. Он чертовски устал ошибаться. Надеяться, стараться, а затем в первом ряду наблюдать за ее страданиями, осознавая свою вину. Если бы воспротивился, этого бы не произошло.

Торин твердил себе, что никогда больше не отвергнет ее, никогда не заставит испытать эту боль, но просто обманывал себя и в этом тоже. Ему придется оставить ее, и в этот раз нужно заставить ее принять это. Заставить их обоих смириться с этим.

Слов будет недостаточно. Придется сделать что-то неприемлемое, что нельзя игнорировать. Что заставит ее презирать его.

Он изучал ее, пока она все еще лежала на кровати, дыша только с помощью аппарата. Тихий гул его мотора заполнил его уши омерзительным звуком. Ненавидя себя, Торин расправил плечи и поднял подбородок. Он понял, что должен сделать.

***

— Нам нужно поговорить, — сказал Торин.

Выражение его лица заставило желудок Кили сжаться. Мужчина, стоящие перед ней, выглядел жестоким, равнодушным и не походил на возлюбленного из ее снов.

Она только оправилась от очередной болезни. Встала с постели сегодня утром, чтобы принять душ и поесть. Это должен быть праздник, а не… что ожидает ее впереди. Кили догадывалась.

— Хорошо. — Она сглотнула. — Говори.

Они были в их спальне, одни. Он прислонился к двери, положив ладонь на ручку, будто желание уйти сильнее чем остаться.

— Мы расстаемся, — бросил Торин.

«Так и знала!»

— Ты не заставишь меня передумать, Кили. Не в этот раз.

Его слова, сказанные так прямо, создали впечатление законченности, но она все же покачала головой.

— Нет.

— Я ухожу и не вернусь. Ты не переместишь меня обратно, и сама не перенесешься ко мне.

Он воин до мозга костей, она встала на ноги и приготовилась в битве.

— Тебе не нравится, что я вновь заболела. Понимаю. Но у нас получилось что-то сладкое, редкое и драгоценное. Не отказывайся от всего, потому что боишься.

— Боюсь, — повторил он, затем вынужденно рассмеялся. — До смерти перепуган.

— Торин…

— Я мог солгать и сказать, что не люблю тебя, или что очарован другой, например, Камео, или что намереваюсь согласиться на предложение Гадеса. Ты ненавидишь ложь и лжецов, а твоя ненависть только облегчит мне задачу. Но правда в том, что я устал заражать тебя. Устал быть причиной твоих страданий.

— Ты… любишь меня?

— Да.

— Торин…

— Но этого недостаточно, — сказал он и вновь окончательность в его тоне напугала ее.

— Этого достаточно! Вместе мы можем преодолеть что угодно.

— Не можем. И уже доказали это.

— Мы найдем Ларец, — бросила Кили, отчаяние делало ее безрассудной.

— Найдем? — Торин покачал головой. — Нет, я так не думаю.

У нее во рту пересохло.

— Ты совершаешь ошибку.

— Нет. — Проблеск улыбки только подчеркнул его печаль. — Впервые я поступаю правильно. Ты хотела быть первой в жизни мужчины, быть сокровищем, стоящим спасения. Так и есть. Я говорил тебе это. Но пришло время показать, что действия лучше слов. И собираюсь спасти тебя… от себя.

Кили шагнула к нему. Торин был не таким уверенным, каким хотел казаться, потому что отшатнулся и впечатался в дверь.

— Не надо.

Он прав. Не проси. Никогда не проси.

— Пожалуйста, не делай этого, — все равно прошептала Кили. Слова его не остановят. — Мы принадлежим друг другу. Я люблю тебя. Люблю так сильно и хочу всегда быть стобой. Мне плевать на последствия.

Торин побледнел.

— Этого не произойдет. Кили. Все уже решено.

— Нет. Я отказывать верить в это.

Снаружи струи дождя обрушились на стены. Загрохотал гром. Пошел снег. Это ее ответ. Потому что ее связь с Торином разрушалась.

— Мне жаль. — Он повернул ручку.

Нет!

— Если выйдешь из этой комнаты, я не вернусь к тебе. С нами будет покончено. Как и ты, я устала. Устала уходить и возвращаться.

— Хорошо, — сказал Торин, сдержанно кивнув.

Дождь усилился. Гром загрохотал сильнее, снега стало больше.

— Однажды, ты станешь умолять вернуться к тебе. Поймешь, что совершил огромную ошибку, что мы могли справиться с этой задачей.

— Не стану.

Как Гадес до него, он отказался отступать в своем стремлении уничтожить ее, не удовлетворившись пока каждая ниточка, соединяющая их, не разорвется.

— Торин. Пожалуйста.

Он завел руку назад и схватился за ворот футболки, стянув ее через голову… обнажив грудь, покрытую серными шрамами.

Ее словно ударили. Она отступила, ее колени уперлись в край кровати. Затем рухнула вниз, подпрыгивая на матрасе. Это предательство ее доверия к нему. Символ всего, что вызывала у нее отвращение. Знак, что Торин повернулся спиной ко всему, что они построили.

В два счета связь превратилась в пепел, оставляя ее уязвленной и пустой. Больно, как же больно. Боль сильнее, чем Кили когда-либо была вынуждена вытерпеть.

Без его силы, погода ухудшилась вдесятеро.

— Как ты мог? — прошептала она.

— Самое печальное, что стоит задать другой вопрос. Почему я не сделал этого раньше?

Слезы текли по ее лицу, рот открывался и закрывался, будто Кили пыталась выдавить ответ.

Но он не закончил, продолжая резать ее сердце на куски.

— Сделай нам двоим одолжение и наконец перенеси меня в коробку ожидания. Там я и останусь.

Он открыл и дверь и покинул ее… а вскоре и крепость.

***

Торин сидел в задней части темного клуба, где обслуживали бессмертных, попивая свой восьмой виски с амброзией. У него ужасное настроение. С тех пор как ушел от Кили и попрощался с друзьями… правда это случилось давно. Неделю назад? Месяц?

Вечность?

Кое-какие из реакций товарищей крутились в его голове.

Страйдер: «Чувак. Не будь мудаком. Останься. Мы разберемся с этим. Думаешь, мне легко с женщиной, которая способна надрать мой зад в любой момент, заставляя меня страдать несколько дней из-за демона Поражения? Нет. Но я не зациклился на этом и не оставил ее. За нее стоит бороться. А за твою?»

Сабин: «Тебе нужно врезать по яйцам».

Баден: «Я скучал по тебе, и только нашел тебя снова как ты уходишь? Ты променял свое сердце на ледяную глыбу, пока я отсутствовал?»

Люциен: «Иди туда, куда должен, но я найду тебя и сообщу все новости… нет, не качай мне головой. Любопытство сведет тебя с ума. Однажды ты даже поблагодаришь меня».

Однажды.

Как он ненавидел это слово. Однажды Кили забудет его… если уже не забыла. Однажды она начнет жить дальше. Найдет другого мужчину. Другого любовника.

«Ненавижу его! Кем бы тот не был, он не заслужил ее».

Торин убьет его.

«Нет, я не могу убить его».

Он просто… черт возьми, скучал по ней. По всему в ней. По ее улыбке. По блеску в глазах в зависимости от эмоций. По изменению цвета ее волос. По сочетанию очарования старины с современной яркостью. По ее свирепости. По силе, которую постоянно демонстрирует, даже когда уязвима. По ее сладости. По глупостям, которые говорит. По блестящим идеям, что выдает. По угрозам, которыми сыплет. По тому, как она ответила ему. Как она впервые поставила его выше всего остального. Какой путь она прошла, чтобы защитить его. По царству, которое хотела построить. По ее нраву. По его способности укротить этот нрав.

Она великолепна. Торин мог быть самим собой с ней, не беспокоясь о том, чтобы быть хорошим, причиняющим боль, вызывающим слезы. Она была радостью. Спокойствием. У кого-нибудь еще может быть такое чистое сердце?

Чистое… и разбитое. Из-за него.

Он вспоминал ее бледные, мягкие черты, когда спокойно заявил, что намерен бросить ее. Торин повредил что-то внутри нее. Что-то, что никогда не восстановится. Кили не знала, что он срезал все серные шрамы в тот же день, когда покинул ее… не могла знать. Ему противно было смотреть на самого себя с ними.

Но слишком поздно.

«Я причинил ей боль снова, но просто хотел сделать ее счастливой. Как я мог? Меня следует подвесить за ключицы, побить палкой и кастрировать».

Сегодня он пришел в бар для бессмертных, надеясь утопить чувства в виски. Но все, чего добился, так это сильного помешательства. Кили заставила поверить ничтожному шансу. Заставила его хотеть будущего с ней, несмотря ни на что. Как жестоко с ее стороны. Особенно учитывая, что ей лучше знать!

Безумие превратилось в ярость. Она старше его и мудрее. Если кому и следовало сохранять ясность ума в их отношениях, так это ей. Но нееет. Ей нужно было прийти и запутать все, заставив его думать, что у него могло быть больше, чем он привык. И теперь он должен жить без нее? Без нее?

К черту ее!

Гадес волочился за ней?

Пальцы Торина сжали стакан так сильно, что тот разбился. От острых осколков потекла кровь. Но он едва заметил раны.

Женщина прошла мимо него и попыталась погладить пальцами его щеку. Рыча, Торин схватил ее запястье рукой в перчатке, но не потому что испугался распространения болезни. Мир мог отсосать у него. Но быть с кем-то кроме Кили? Нет. Никогда! Никто другой не сравнится с ней, никого другого и не будет.

Придется забыть ее.

Кто-то сел на стул рядом с ним.

— Уйди. Или пострадаешь, — отрезал он.

— У меня есть ощущение, что я в любом случае буду страдать.

Голос оказался знаком, и Торин поднял голову. Конечно, этого не могло быть… но было.

Это Гален.

Он заслужил это. На самом деле.

— Милая футболка, — сказал Гален.

Торин посмотрел вниз. Надпись на футболке гласила: «Собственность Уильяма». Он пожал плечами. Его не сильно заботило, что надевать сегодня… или это было вчера? Чувак. Ему скорее всего нужно в душ.

Пальцы щелкнули перед его лицом, и ему пришлось вновь сосредоточиться на Галене. У его бывшего друга были те же светлые волосы, те же грубые черты лица. Белые крылья вновь выгибались за широкими плечами. Но казались меньше, чем Торин помнил, они только начали отрастать.

Ненависть должна появится в его груди, но нет. Чувство вины и страдания занимали слишком много места.

Гален погладил перья одного крыла.

— Кронос отрезал их прежде чем заточить меня.

— Бедный. Что ты здесь делаешь? — Торин выпил еще виски, радуясь жжению. — Пришел убить меня? Отлично. Сделай это.

Что угодно лучше чем такая жизнь.

«Будто я действительно живу».

— Я здесь не для драки. Думал отправиться обратно в крепость, когда услышал, что ты бродишь по трущобам. Решил лично удостовериться.

Торин пожал плечами. Это неважно. Когда-то этот мужчина стоял рядом с ним всегда. В каждой войне, в каждой битве, рядом каждый миг во время их перерыва. Они были неразделимы. И Торин мог бы простить предательство, связанное с Ларцом, но не века попыток убить его.

— Теперь ты можешь идти.

Сосредоточенный взгляд Галена остановился на нем, изучая.

— Никогда не видел тебя таким. Таким тоскливым. Когда у тебя появилось влагалище?

Собрался пойти этим путем. Хорошо.

— Не знал, что ты женоненавистная свинья. И ты не знаешь меня. Больше нет. Не притворяйся в обратном.

Он взял еще один бокал их тех, что выстроены в линию на столе.

Гален выбил стакан из его руки.

Торин поджал губы.

— Нет, — сказал Гален. — Я не знаю тебя. Но и ты не понимаешь меня.

— Не хочу и пытаться.

— Ну, а тебе придется. Все это время ты и другие думали, что я сделал это из ревности или злобы, возможно, так и было, частично, но ты никогда не рассматривал факт, что я может быть заботился о Пандоре или думал, что мы совершаем огромную ошибку.

— Пожалуйста. Если это правда, ты мог поговорить с нами.

— Я так и сделал! — Гален ударил кулаком по столу. — Несколько раз. Но никто не послушал.

Он… да, он вспомнил опасения Галена. «Пандора ведь одна из нас, и мы собираемся причинить ей вред? А что мы знаем о Ларце? Что внутри него? До меня дошли слухи… что-то темное, извращенное…»

— Хорошо. Ты невиновен. В этом. Но позже ты снес голову Бадену.

— Все совершают ошибки, — пробормотал Гален.

«Однажды, ты поймешь, что совершил ошибку».

Голос Кили снова раздался в его голове.

Вновь это «однажды».

Не получается справиться с этим. Переосмыслить.

— Я спрошу тебя еще раз, и если не ответишь, то просто начну резать тебя. Что ты на самом деле здесь делаешь?

Гален долго молчал. Еще одна женщина подошла к их столу и остановилась, чтобы запустить пальцы в волосы воина.

— Разве ты не милый, — сказала она. Когда он нахмурился и оттолкнул ее, она перевела свой хищный взгляд на Торина. Мрачное выражение его лица заставило ее ретироваться.

— Я хочу видеть Легион. Желаю, — поправил Гален. — Не могу сосредоточиться без нее. Не могу думать ни о чем кроме нее. Не могу есть и спать. Ничто не имеет значение кроме как заполучить ее, говорить с ней, держать в объятиях, облегчать боль.

На небесах он был главным бабником. Никогда не спал с одной и той же женщиной дважды. Менял их словно носки. Сейчас отчаяние мужчины взывало к безысходности Торина. Рыбак рыбака видит издалека.

— Ты любишь ее, — сделал вывод он.

— Не знаю.

— Ей не очень хорошо после нападения на крепость Неназванных, поэтому Аэрон и Оливия забрали ее куда-то, но я не знаю куда.

Гален провел рукой по лицу.

— Спасибо, что сказал мне.

— Побереги свои благодарности. — Торин подал знак об еще одной порции напитков. — Это не значит, что мы друзья.

— Не льсти себе. Ты — мой враг сегодня, и останешься им завтра.

— Хорошо.

— Хорошо.

Принесли напитки. Но Гален не собирался вставать и уходить. Торин подтолкнул один из стаканов в его направлении. Воин взял его.

Они одновременно осушили бокалы. Вероятно, так бы и продолжилось еще несколько часов, но внезапно их стол окружили миньоны похожие на пауков, которых Торин так любил. Больше чем мог рассчитывать. Лапы с когтями кружили вокруг него, только и выжидая момент для удара.

Торин жестами указал им убираться.

— Уйдите или пострадаете.

— Гадес хотел бы поговорить с тобой, — выдало одно из существ. — Ты не заботишься о его женщине.

— Его женщине! — Торин ударил кулаком по столу, и напитки пролились. — Она моя!

Гален проглотил и рассмеялся.

— Теперь у вас неприятности, господа.

Торин подскочил и покачнулся.

— Хочешь сразиться со мной, хорошо. Но тебе не понравятся результаты.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 33

После первого приступа печали Кили… слишком мягкое слово, чтобы описать ее чувство… появилось ощущение онемения. Что было неплохо. Она ничего не уничтожила. Хотя почти затопила крепость. Но почти не считается.

После разрыва с Торином, ей пришлось отбиваться от Гадеса по крайней мере раз в день. Он навещал ее, где бы Кили не оказалась, ухаживал, как обещал, преподносил подарки. Древние артефакты, оружие, ее любимые блюда, рассказывал о способах, какими бы доставлял ей удовольствие. Прошлой ночью она наконец-то сказала ему прекратить, просто остановиться. С нее достаточно. Между ними никогда ничего не будет. Ему давался шанс, как и Торину, но Гадес упустил его.

Мужчины отстойны.

За исключением остальных Повелителей. Они не отвернулись от нее только из-за расставания с Торином. Приносили завтрак в постель, сидели рядом, пока она плакала, отвлекали, рассказывая истории из своих жизней.

В ее отчаянном положении Кили инстинктивно сблизилась с ними. Они помогали ей, сами того не осознавая, усиливая такими способами, о которых она никогда понятия не имела.

С их поддержкой, она смогла определить местоположение мальчика, о котором беспокоилась Анья. Он жил на улицах Лос-Анджелеса, используя свою способность становиться невидимым в собственных интересах. Но мальчик отказался перебираться в крепость, и Анья не захотела заставлять его, поэтому стала присматривать за ним, как только могла.

Множество раз Кили пыталась найти Ларец Пандоры, но безрезультатно. Она отчаянно надеялась найти Утреннюю Звезду и заставить Торина подавиться своими словами. Но сейчас… сейчас с нее хватит.

Хватит всего.

Ее новый жизненный план: преуспевать ежедневно без слез.

Она упаковывала сумку, готовясь убраться несмотря на новые связи, оставляя свои шахматные фигуры и оригами в виде цветов позади. Слезы обожгли ее глаза, когда она запихивала одно из платьев внутрь с большей силой, чем требовалось. Глупый Торин.

— Так ты планируешь сбежать. Так просто? Держу пари, ты даже не собиралась попрощаться.

Анья. Отлично! Невозможно вздохнуть спокойно. Кили даже не потрудилась обернуться.

— Разве ты не этого хотела? Уильям сказал, что я должна украсть его книгу у тебя, и если останусь, то сделаю это. Ну, возможно сделаю, учитывая, что я фактически ничего ему не обещала.

— А давай я дам тебе страницу из этой книги, на этом и договоримся.

— Хорошо. Как знаешь. Пришли ее мне.

— Разумеется. Я отправлю почтой половину страницы.

— Но ты только что сказала…

— Не волнуйся. Почтовое отделение абсолютно надежно. Ты без проблем получишь свою четверть страницы. Итак, давай вернемся к тому инциденту без прощания. Это совсем не по-королевски, так ведь?

— Меня не заботит.

— А следовало бы. Ты — воин, а не беглец.

Даже воинов ранят, и им нужно время на исцеление.

— Ты в двух секундах от того, чтобы я вырвала тебе позвоночник… через рот.

— Лучше. — Анья подпрыгнула и рухнула на кровать, спихнув сумку на пол. Содержимое, которое Кили собирала целый час, вывалилось наружу. — Ты любишь его, да?

Его… будто Кили нужно было угадать парня.

— Да, но все равно хочу вырвать его черное сердце и съесть у него на глазах.

— Я такое проделала с парнем однажды, — ответила богиня. — В первую очередь рекомендую обжарить сердце на масле. Но знаешь, что? Мы все хотим убить наших мужчин. Это побочный эффект от жизни с альфа-самцом.

Кили вернула сумку на кровать, нагнулась и собрала одежду, оружие и артефакты.

Анья пнула сумку во второй раз.

Глубокий вдох… выдох.

— Я не побоюсь отрубить тебе обе ноги и избить ими до смерти, богиня.

— Как бы смешно это не звучало, но я собираюсь унизиться. Но не ради себя. Ради тебя. Мне понадобятся ноги. — Анья встала. — Упаковка вещей может подождать. Мы уходим и собираемся совершить мерзкие, грязные поступки. Это отвлечет тебя от Торина и вашего расставания. Он выучит урок, который никогда не забудет.

— Я не хочу проучить его. — Ее дар, распознающий ложь, отреагировал. «Я хочу преподать ему урок». — Ну хорошо. Я в деле.

— Великолепно. У тебя пять минут, чтобы одеться как двухдолларовая шлюха, пока я собираю своих любимых тусовщиц. Кайю и Нику. Ох, и Виолу! Забыла, что она вернулась. Будь в фойе и не опаздывай, или мы можем забыть о тебе, поскольку уже напьемся. — Улыбаясь, она выбежала.

Кили потратила целую минуту на раскачивание. Богиня всерьез?

За следующие четыре минуты переоделась в лифчик, усыпанный бриллиантами, и шорты, которые открывали нижнюю часть ее задницы. Этот наряд дополнила пятнадцатисантиметровыми шпильками. А поскольку еще оставалось время, намазала кожу лосьоном с блестками. Но… в фойе никого не оказалось, когда она переместилась туда, и пока тикали секунды, стала задумываться, а не обманула ли ее Анья. Если так, то это станет первым забитым гвоздем в гром самооценки Кили.

Удар ножом в ее уже раненую грудь.

Но потом Анья спустилась летящей походкой в компании трех женщин: Кайей, Никой и великолепной блондинкой Виолой. Все они были одеты еще более открыто чем Кили… в стикини ^[35], трусики и подвязки.

Анья покачала кулаком и закричала:

— Команда ух… в сборе!

В этот момент Кили стала связанной с женщинами.

По ее венам потекло столько силы, больше чем она когда-либо чувствовала. Это было опьяняюще и великолепно.

«Как я буду жить без этих людей?»

Мэддокс вывернул из-за угла, но остановился, увидев их. Его челюсть отвисла, а в глазах зажглось веселье.

— Ваши мужчины знают, что происходит?

Кайя тряхнула своими ярко-красными волосами.

— Конечно. Страйдер стащил мой наряд.

— Мой такой удивительный, что я должно быть сшила его собственными руками, — сказала Виола, и она не выглядела как женщина, которую недавно пытали. Виола излучала счастье и беспечность. — Шитье — один из моих многочисленных талантов, я просто уверена в этом.

Она не знала? Ха. Возможно, у нее есть собственная коробка ожидания.

Они поехали в ближайший клуб, нижняя площадка которого предназначалась для неприличных бессмертных. Было мрачно, темноту прорезали только разноцветные всполохи стробоскопа. На стенах висело несколько зеркал. Стояли черные кожаные диваны, где парочки целовались или просто в открытую занимались сексом.

«Я скучаю по Торину. Нет! Не стоит углубляться в эту тему».

Когда они самодовольно подошли к бару, Ника сжала плечи Кили и попыталась перекричать громкую, странную музыку.

— Если увидишь мужчину, который тебе понравится, я сделаю вид, что бисексуалка, и мы сможем сцепиться как маленькие обезьянки. Атласа это не заинтересует… он просто станет настаивать на подробностях.

— Как мило. Спасибо. — Странно, в ее ответе нет сарказма. — Но меня не интересует удовольствие. Хочу только… забыть.

«Если это правда, тогда почему я не воспользуюсь коробкой ожидания? Потому что!»

Кайя понимающе ей улыбнулась.

— Я сама была на твоем месте.

В баре Анья заказала порцию чего-то, что называлось «Раздвинь ножки», и после тоста все осушили свои бокалы одновременно. Коктейль обжег внутренности, но в желудке возникло ощущение, будто она проглотил жидкую радугу с горшками золота на каждом ее конце.

— Еще! — потребовала Кили. И продолжала просить, даже одиннадцать рюмок спустя. Ее разум затуманился, а кости больше не сковывал холод. Онемение начало проходить, но вместо того, чтобы ощутить радугу и золото сильнее, Кили начала чувствовать вспышки боли, ее страдания напомнили о себе. Она проигнорировала их.

— Я великолепна, — крикнула Виола миру, раскинула руки и закрутилась. — Выпей меня!

Через нить связи Кили ощутила крайнее себялюбие девушки, но под ним… Ох, ничего себе, Кили думала, что ее собственная боль огромна. Но Виола так страдала.

— Я такая потрясающая, что это скорее всего незаконно, — сказала Кили, кивнув. — А Торин — ублюдок.

— Юхууу, — заорали девушки.

Кили выпила еще два коктейля.

К ним подошли несколько бессмертных оборотней, улыбаясь так, словно они выиграли в лотерею. Парень посередине, самый высокий, не сводил глаз с Кили.

— Сегодня луна неполная, но бьюсь об заклад, что ты можешь заставить меня завыть, — бросил он.

— Возможно, я смогу заставить завыть тебя дважды, — обратилась Виола к нему.

Но оборотень, не отрываясь, смотрел на Кили.

— Как на счет тебя, сладкая?

— Я тоже могла бы заставить ее завыть дважды, — ответила ему Кили. — Что касается тебя, то дала зарок на счет мужчин.

Он обхватил руками ее талию и сжал.

— Дай мне шанс, чтобы переубедить тебя.

— Я могу передумать, — сказала Виола.

— Не прикасайся без разрешения, — сорвалась Кили. Она попятилась от него, размышляя слишком много, слишком быстро. И просчиталась. Торин смотрел на нее с обожанием и желанием, будто запоминал каждую деталь. Этот мужчина хотел ее, да, но в его глазах отражалась лишь похоть. Он забудет ее через секунду после получения желаемого.

«А я останусь такой же несчастной».

— Тебе следует дать ему разрешение, — сказала Кайя, гладя ее по плечу. По связи от нее исходила жалость. — Не похоже, чтобы Торин в свободном полете.

У Кили перехватило дыхание?

— Что? — он уже двигается дальше? Не потерялся в своей печали, сетуя на собственную глупость? Не скучает по ней также отчаянно, как и она по нему?

Анья отвесила Кайе подзатыльник.

— Он просто собрался в клуб, — сказала она Кили. — Люциен сообщил мне это между делом. Мой милый видел его вчера утром и упомянул тот факт, что Торин деградирует. Он выглядит ужасно и постоянно приходит в бешенство, что никто не может его успокоить.

Торин в клубе. Боится дотронуться до Кили… но не до других? Пьянствует, из-за чего становится безрассудным и невнимательным?

Стены заведения начали трястись.

Когда оборотень прикоснулся к ней во второй раз, она отпихнула его с такой силой, что впечатала в противоположную стену здания.

— Ты — проворная цыпочка, чтобы разметать всех вокруг, — сказала Ника, когда люди отлетели с пути мужчины, врезаясь в других посетителей и в мебель.

Повсюду вспыхнули драки.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросила Ника.

— Абсолютно. Пришла наша очередь командовать в этой школе! — сказала Кайя, подняв кулаки.

Кили стояла на месте, пока девочки приступили к действиям. Виола обрушила на голову мужчины Феи стул. Анья ударила в живот вампира осколком стекла. Кайя засунула руку в огненную пасть Феникса и вырвала язык.

Удар за ударом насилие продолжалось, пока наконец не остались стоять только девушки. Окровавленные и избитые, но остались стоять. Они дали друг другу пять.

— Мы можем идти? — спросила Кили.

У девушек нашлось тысяча тем для разговоров, пока они пробирались к двери, и каждый начинался со слов:

— Ты видела, как я…

Снаружи холодный ветерок ласкал разгоряченную кожу Кили.

— Ваше величество? — раздался женский голос.

Кили осмотрела пространство. Золотое сияние луны разбавлял белый свет фонарей, освещая прекрасную женщину Фею со светлыми волосами и большими голубыми глазами. Общие черты у всех представителей этой расы.

Девушка кинулась вперед и официально поклонилась, как следует только перед наиболее почитаемыми членами королевской семьи.

— Воин Гален попросил передать вам сообщение. Он сказал, что вы щедро отблагодарите.

Сообщение?

— Говори.

Дрожа, Фея произнесла:

— Гадес схватил его. Его и Торина. И заточил их.

— Что? — другие девушки воскликнули в унисон, их хорошее настроение резко испортилось.

Затряслась земля, как и до этого стены клуба. Торин у Гадеса? Хочет использовать его против нее?

Неважно, как Торин глубоко ее ранил, она не желала, чтобы его пытали. Мысль, что ему нанесли хотя бы царапину, до сих пор приводила ее в бешенство.

— Отдайте девушке одну из куч золота из моей комнаты. Я вернусь, — объявила она. Затем переместилась прямо к Гадесу.

Он был в своей спальне, в той крепости, которую построил в Царстве Крови и Теней, а не в той, что украл у Люцифера. Постель окружал балдахин, но Кили знала, что он там, потому что слышала его низкий и соблазнительный голос. И женский стон удовольствия.

Как мило. И он забыл про Кили.

Стены дворца задрожали, когда она во весь голос закричала:

— Гадес. Нам нужно поговорить.

Женщина шокировано ахнула. И мужское ругательство.

Затем шорох двигающихся тел.

— Хватит с тебя, Талия, — сказал Гадес, затем отодвинул занавес в сторону и встал у кровати. Он задернул балдахин прежде, чем Кили смогла увидеть его партнершу.

Волосы Гадеса торчали во все стороны. Он был без рубашки, демонстрируя мускулы. Штаны надел, но не застегнул. Его щеки раскраснелись, тело покрывали следы царапин и укусов.

Гадес наклонил голову и встретился с Кили взглядом.

— Что происходит? — рявкнула женщина… Талия… явно раздраженная.

Он проигнорировал ее и обратился к Кили:

— Я подаю официальный запрос, чтобы ты никогда ничего не носила кроме этого наряда.

— Ты пленил Торина и Галена.

Он даже не пытался отрицать, даже не выглядел смущенным от того, что попался.

— Да. Манеры поведения Торина расстроили меня. Гален просто попался под руку.

— Освободи меня, — это Талия потребовала. — Немедленно!

Загремели цепи.

Гадес ударил по занавесу.

— Я сказал — хватит. Вспомни, что происходит, когда мои приказы не исполняются.

Девушка разразилась потоком ругательств.

— Отпусти их, — приказала Кили.

— Нет. И теперь, когда обсуждение окончено… не желаешь присоединиться к нам? — он махнул в сторону кровати.

Женщина зашипела от возмущения.

— Нет, спасибо, — сказала Кили. — Освободи Торина и Галена.

— С чего вдруг? Из-за Торина твои глаза полны боли.

Он же не серьезно.

— Это твое оправдание? Ты сделал тоже самое!

— Да, но я пытаюсь загладить вину.

— Хочешь реабилитироваться? Отлично. Дай Торину и Галену уйти.

Гален хмуро посмотрел на нее.

— Это часть твоей мотивационной речи? Или лучше назвать это нытьем?

Она замахнулась на него кулаком.

— Выполняй.

Он упрямо скрестил руки на широкой груди.

— Торин только вновь навредит тебе. Физически и эмоционально.

— Последний шанс, — сказала Кили, стены тряслись все сильнее… и сильнее. — Отпусти их.

— Если я это сделаю, — ответил Гадес спокойно, — то чувствую, ты станешь моей должницей.

Она заскрипела зубами. Когда-то он боялся ее сил, считал их мощнее собственных. Возможно, пришло время продемонстрировать откуда это пошло.

— Ты сам навлек на себя неприятности.

И ударила.

***

Торин очнулся от ощущения словно сотня крошечных мужчин работают отбойными молотками в его голове. Он принял вертикальное положение и протер глаза. Гален сидел напротив него, покрытый засохшей кровью и синяками. На его голове царил бардак, волосы торчали под странными углами.

Пальцы Торина запутались в гнезде из колтунов, когда он попытался расчесать свои собственные.

Воспоминания всплывали в его разуме… миньоны… щелкали когти, лилось виски, клыки впивались в его руки и ноги, что-то ударялось в голову снова и снова. Затем… темнота.

— Гадес, — сказал Гален. — Ублюдок запер нас.

Стены дворца задрожали, и Торин нахмурился. Кили здесь? С Гадесом?

Черт возьми, нет. Он вскочил и помчался к двери камеры, затем прикоснулся руками к замку. Тот мгновенно щелкнул. Спасибо Ключу-ото-Всего. Торин побежал по длинному, узкому коридору.

— Как, черт побери, ты это сделал? — спросил Гален.

— Неважно. Нам нужно найти Кили. Думаю, она здесь.

— Уверен, это так. Я послал одного из слуг найти ее.

— Идиот! — выкрикнул Торин. — Тебе не следовало…

Стена перед ними взорвалась, огромные обломки разлетелись во все стороны. Гадес вылетел через образовавшийся проем, и Торин сомневался, что это случилось по его собственной воле. Чувака протащило по морю щебня, его голова ударялась и стукалась обо все на своем пути.

Кили выплыла вслед за мужчиной, и какое же прекрасное зрелище она собой представляла. Ее кожа… так сильно обнажена… была светлой словно белая роза и буквально светилась от яркого света, что окутывал ее. Грива светло-розовых волос с зелеными прядями обрамляла лицо. Она была красива, но также и блистательна. Как боевой конь из прошлого. И да, если бы он произнес это сравнение вслух, то она, возможно, перемолола все его кости в порошок. Но внешний вид не имел ничего общего с этим.

Были времена, когда мужчины тренировали своих лошадей для битвы. Не просто натаскивали на драку, а любили их. Желали. Такие животные не чувствовали страха. Они не уклонялись от меча, копья или кинжала, а раздували ноздри и били копытами, едва враг смел сдвинуться… и жаждали этого. Их не волновало жить или умереть, пока они чувствовали привкус действий. Такой была Кили.

На самом деле Торин не жил без нее, просто существовал.

Гадес неуклюже встал, кровь капала из его носа и ушей. Один глаз опух и не открывался. Казалось, будто его состояние только воодушевило Кили.

— Тщательно обдумай свой следующий шаг, — сказал бывший правитель Преисподней. — Он может стать последним.

— Это должно заставить меня обратиться в бегство? — спросила она спокойно. — Знаю, ты питаешься страхом, он делает тебя сильнее. Прискорбно, что мне нечего тебе предложить. — Мужчина свирепо посмотрел на нее. — Даже если ты сможешь убить меня, — продолжила она, — я бы не хотела умирать, свернувшись в комочек и плача. Нет, когда я уйду, то буду напоминать яростный огонь… но не могу сказать о тебе того же.

Молния сорвалась с ее ладони и ударила Гадеса в грудь, опрокинув его.

Мужчина был защищен, и не менее силен чем Кили в настоящее время, но не сделал ничего, чтобы остановить ее.

Торин встал между ними, пристально изучая Гадеса, который сейчас поднимался на ноги. Он видел парня в бою. Знал, что тот сдерживается… не выпускал теней, которые окружили бы Кили, высасывая из нее жизнь, пока питались плотью. Но это могло измениться в любой момент.

Гадес посмотрел на него и сжал руки в кулаки.

— Глупо, Болезнь.

— Я не разрешал тебе приближаться к ней, — сказал Торин.

— Ты не в силах остановить меня, — ответил Гадес.

— Тогда заставь меня.

— Хватит! — закричала Кили. Она шагнула вперед, свет вокруг нее немного померк. Взгляд ее светло-голубых глаз пронзил Торина. — Это не имеет к тебе никакого отношения. Иди домой.

Без нее у него нет дома.

— Я не оставлю тебя.

— Не в первый раз я слышу эти слова, — отрезала она. — Теперь уходи.

Он вздохнул. Это заслужено.

— Хорошо. Как на счет такого? Я не хочу уходить без тебя.

Боль промелькнула в ее глазах, хотя Кили отстранилась от него.

— Я — больше не твоя забота, как ты больше не моя.

— Вместе или врозь, ты всегда будешь моей заботой.

— Как мило. — Ухмыльнулся Гадес.

— Я сказала хватит! — Она сосредоточилась на другом мужчине. — Гадес, мы не подходим друг другу, и ты понимаешь это. Всегда будешь возмущаться, что я сильнее. Просто ненавидишь быть отвергнутым.

Он взглянул на нее.

— А ты слишком упряма, Киликаель. Я не возмущался, а гордился тобой. Но несмотря на свои храбрые слова о смерти, ты считаешь, что у тебя есть все время мира, что конец никогда не настанет. Ну, он может прийти. Однажды, так и случится. С каждым из нас. Тебе нужно отпустить прошлое и хвататься за будущее обеими руками, прежде чем оно окажется вне досягаемости. Я здесь. Хватайся за меня.

Черта с два.

Слова Гадеса словно стрела пронзили сердце Торина. У них нет всего времени мира. Конец придет. Ему нужно хвататься за будущее и никогда не отпускать. Кили — его будущее. Всегда была и всегда будет.

Без нее он — ничто.

Она сказала ему, что «однажды» придет день, и он пожалеет о содеянном, и оказалась права. Кили просто не знала, что это случилось в тот же день, что Торин бросил ее. У них все было замечательно, великолепно, а он оставил ее. Из-за опасения. Потому что позволил страху управлять своими помыслами снова, руководить своими действиями.

Наконец-то увидел истину. И больше не убежит из-за страха.

— Хватайся за меня, — выпалил Торин. — Я совершил ошибку, отпустив тебя, но не отпускай меня. Пожалуйста, Кили.

Она посмотрела ему прямо в глаза, ее рот дернулся.

— Серьезно? Ты пообещал, что останешься со мной… и солгал. Сказал, что я важна для тебя… и солгал! Ну, я говорила, что не люблю лжецов, и именно это и подразумевала.

Нет. Нет, он не сдастся. Не снова.

— Я так сожалею о причиненной тебе боли, сожалею о своей лжи. Ты никогда не узнаешь, как мне жаль. Но ты очень много значишь для меня. Я понял, каково это — жить без тебя, это ужасно. Это худшее из испытываемых мною чувств.

— Да, — сказала Кили, сузив глаза. — Уверена, что твое время, проведенное в стрип-клубах, просто ужасно.

— Так и есть. А я знаю, что ты обещала больше никогда не возвращаться ко мне, и, в отличие от меня, никогда не лжешь. Но умоляю тебе сделать это. Только один раз. Только ради меня. Хоть и не заслуживаю этого. Но ты лучше меня. Ты нежнее и сильнее, и умнее. Гораздо умнее. Пожалуйста. Пожалуйста. Я — ничто без тебя, принцесса. Разрыв с тобой — самая большая ошибка в моей жизни.

Она покачала головой, упрямясь до мозга костей.

— Нет.

Он надавил.

— Я не позволял никому прикасаться ко мне, и сам никого не трогал. Мог думать только о тебе.

По-прежнему оставаясь твердой, лаконично ответила:

— Нет.

— Она не хочет тебя, Болезнь, — отрезал Гадес.

— Все, чего я хотел… — продолжил Торин, только его остановила резкая, сильная боль.

Ужас исказил черты лица Кили, и она закричала.

Торин опустил взгляд на свою грудь. Копье вошло со спины и вышло спереди.

— Наслаждайся ядом, — раздался знакомый голос. — Знаю, что он не причинил бы вреда Гадесу или Кили, но ты… отрава уничтожит тебя изнутри, и они будут страдать от твоей потери.

Люцифер.

— Удачи, — сказал парень и исчез.

Взгляд Торина затуманился, колени подогнулись. Он услышал смех… звуки борьбы где-то далеко…

Затем… ничего.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Глава 34

Кили закричала так громко, что скорее всего даже у бессмертных лопнули барабанные перепонки. Затем переместилась к Торину. На ней не было перчаток, но все равно она прижала пальцы к его шее. Кожа-к-коже. Сначала ничего не ощутила. Пульса не было. Но затем почувствовала его. Слабый удар.

Слишком слабый.

Его поврежденное сердце трепетало, кровь хлестала из раны. Копье частично помогало сдерживать ее потерю, но, если оно отравлено, как сказал Люцифер… а, судя по реакции Торина, это так… его нужно вытащить.

Поэтому Кили выдернула его и отбросила в сторону.

— Что я могу сделать?

Гален! Она забыла о нем.

— Дай рубашку!

Он стянул ткань через голову и протянул ей. Кили прижала материал к груди Торина.

Тот даже не застонал.

Она в отчаянии посмотрела на Гадеса.

— Какой яд использовал Люцифер?

Молчание, он изучал свои кутикулы.

— Гадес, пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь. Просто помоги мне вылечить его.

Темный лорд взглянул на нее и кивнул.

— Должно быть так, как ты сказала. Все, что я захочу.

Через секунду Гадес и Торин исчезли.

Кили встала на трясущихся ногах, что было нелегко из-за вины, которая тяжелым грузом легла на ее плечи. Если бы не она, Гадес не запер Торина подальше, а Люцифер не ударил его копьем. Все по ее вине.

С такой виной Торину приходилось жить из-за их близости? Неудивительно, что он оставил ее.

«Я должна простить его, очистить учетный журнал. За все. Потому что мне нужно, чтобы он простил меня, очистил мой учетный журнал».

Она понимала, что не могла иметь одного без другого.

Пока Кили стояла там, гадая выживет он или умрет, обида, боль, отрицание, горечь и злость, которые таились в ней все это время… даже перед лицом его красивых оправданий… ушли. Любовь к Торину переполнила ее.

— Кили, — позвал Гален, привлекая ее внимание. Его лицо исказилось от мучений. — Что еще я могу сделать?

— Расскажи другим Повелителям, что произошло, и что Торин вернется сразу же как только поправится. — Если он не выздоровеет… Она прочистила горло, чтобы убрать комок, образовавшийся там. В ответ на смущенное выражение лица Галена, Кили продолжила: — Скажи им, что Красная Королева послала тебя, и она очень расстроится, если тебе навредят.

Он кивнул, и она перенесла его в крепость.

Затем переместилась к Гадесу. Тот притащил Торина в какую-то лабораторию. Котлы кипели и испускали пар, полки были завалены флаконами с чем-то, что Кили не узнавала, а разросшийся кустарник фактически полз по стенам… используя ветки.

Торина пристегнули к столу, его рот держали открытым с помощью металлического крюка. Рядом с ним старый мужчина с горбатой спиной смешивал разные жидкости. Кили бросилась к воину и взяла его за руку.

Старик сердито посмотрел на нее.

— Я — Эй Ты. Это мое поле для действий. Кто ты? Что ты здесь делаешь?

— Я — Красная Королева, и хожу везде, где пожелаю.

— Это правда. — Гадес появился рядом с ней. — Она такая.

Он вытащил крюк изо рта Торина… не крюк, наконец дошло до нее, а трубка, которая шла прямо в желудок.

Эй Ты, подковылял, и пока Гадес держал рот Торину открытым, вылил созданное им варево в горло воину.

Она наблюдала за Торином, ожидая реакции. Его кожа оставалась бледной, почти синей. Глаза закрыты. Тело спокойно лежало. Рана на груди не затянулась и все еще кровоточила.

— Сколько времени нужно для работы?

— Вся ночь, — сказал Эй Ты, отходя.

Она жила так долго, время играло второстепенную роль для нее, но такой срок вдруг показался ей вечностью.

Кили взглянула на Гадеса, который пристально следил за ней.

— Ты прикоснулась к нему. Кожа-к-коже.

— Любой может, пока действует иммунитет.

— У тебя есть?

Он кивнул.

— На некоторое время.

— Что ты имеешь ввиду под этим?

— Я глотнул его крови.

— Его крови? Его зараженной крови?

Гадес протянул руку, нежно погладил ее щеку, и поскольку она задолжала ему чтобы он не захотел, то стояла и терпела это. Но должно быть на ее лице отразилась неприязнь, поскольку темный лорд нахмурился и опустил руку.

— Если бы он поделился своей кровью с тобой, — сказал Гадес, — тебе не пришлось бы болеть от его прикосновений. По крайней мере некоторое время. Пока достаточное количество крови течет по твоим венам. Через день, может два, понадобится другая доза.

— Но… ты не прав. Он делился своей кровью со мной раньше, и я все равно болела.

Взгляд стал суровее, темный лорд уколол кончик одного из пальцев Торина и протянул ей.

Кровь пролилась в рот, когда Кили облизала палец, готовая поверить во что угодно, даже в призрачную надежду.

— Когда он успел поделиться своей кровью? — спросил Гадес. — Зачем?

— В последний раз, когда были здесь, прежде чем я заразилась очередной болезнью.

— Ах. Кровь бы сработала, если бы ты уже не ослабла от ран, полученных из-за удаления серных шрамов.

— Но моя сила возвращается сразу после их срезания.

— Сила да, потому что у неё духовная природа. Но твое тело было сильно изрезано и истощено. Даже Торин с трудом отбивается от демона Болезни, когда физически травмирован.

— Но… как это возможно?

— Демон — душа, заражающая его душу. Но зло находится внутри его тела, которое вырабатывает неуязвимость. Эта неуязвимость также распространяется на его кровь и сперму.

Магическая сперма? Торин мог кончить внутри нее и спасти от болезни? Или она могла проглотить ее?

— Я… ну, я попробовала в последний раз, — добавила она смущенно, — и все равно заболела.

— Небольшая проба может предотвратить заболевание, но не исключить его. Тебе бы понадобилась полная доза. Одного или другого.

— Но… почему его кожа заражает, а остальное нет?

— Тебе лучше всех известно, что кожа излучает то, что в душе. Твоя душа находится внутри тела, которое принадлежит не тебе, и все же кожа меняется в зависимости от времени года, так же, как и твоя душа.

Он… прав. Кожа излучает содержимое души, но жидкости берут начало из тела.

Что означает…

Наконец-то! Способ заполучить все, чего она когда-либо хотела. Торина, здоровье. Семью. Ей нужно только пить его кровь раз в день. Или позволять ему покормить ее кое-чем другим…

Волнующая дрожь пробежалась по ее телу. Так все мечты Торина станут явью.

Но реальность вернула и сокрушила ее. Она все еще должна Гадесу любое желание… и можно догадаться, каково оно будет.

— Ты любишь его, — сказал темный лорд.

— Да.

— Но останешься со мной, если я так решу.

Закрыв глаза, Кили кивнула. Сделка есть сделка, раз заключила его по собственной воле.

— Таково твое желание? Я должна остаться с тобой?

Гнетущее молчание.

Она глубоко вздохнула, когда посмотрела ему в глаза. Его подбородок поднят, поза выражала излишнее мужское себялюбие, но выражение лица оставалось пустым.

— Гадес… пожалуйста, не заставляй меня делать это.

— Не буду. — Затем добавил ворчливо: — Ты бы чувствовала себя в ловушке, а так я с тобой уже поступал.

Надежда раскинула мягкие крылья.

— Тогда чего ты хочешь?

— Очевидно, что я воюю с Люцифером.

— И? — подтолкнула она его, когда тот затих.

— И ты встанешь на мою сторону, поможешь мне на каждом этапе пути.

Это больше, чем она могла надеяться. И в этот момент, она увидела правду. Он заботился о ней. Хотел помириться. Действительно раскаивался за то, что натворил.

— Я прощаю тебя. — Она отпустила Торина, обошла стол и обняла Гадеса. — Спасибо.

Он обнял ее в ответ так крепко, будто не желал отпускать, но затем освободил от своих объятий… отпустил и отошел. Потом прочистил горло.

— Забирай своего мужчину и уходите отсюда, пока я не передумал.

— Не могу. У него шрамы.

— Их нет.

Он… срезал и новые? Кили отступила, чтобы поднять подол футболки Торина. Загорелая кожа… без шрамов. Волнующая радость охватила ее.

Не теряя времени, она переместила Торина в его спальню в Будапеште. Кили устроила его с комфортом, прежде чем появилась Анья, требуя рассказать о случившемся… и Красная Королева упомянула, что лично убьет каждого глупца, который войдет прежде, чем она даст разрешение.

Затем стала ждать. И ходить взад-вперед. И снова ждать. Она задумалась, также ли Торин проводил свое время, пока она восстанавливалась после демона Болезней, и кивнула своим мыслям. Да. Возможно.

Наконец, когда прошло так много часов, что Кили сбилась со счета, он резко вдохнул и сел. Она бросилась к нему.

— Я здесь. Ты в порядке. Ты вылечился.

Он потряс головой, словно не мог поверить, что на самом деле видит её.

— Кили! Ты здесь. — Торин резко обнял ее, удерживая каждой частичкой своей огромной силы. — Ты здесь. — Затем отодвинул ее так, чтобы мог заглянуть в глаза. — Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй. Но если все-таки уйдешь, я пойму. И последую за тобой на край земли. В рай или ад. Нет такого места, где бы не смог тебя отыскать. Ты моя… я отпустил тебя однажды, и не повторю этого. Никогда. Поэтому, если попытаешься держаться от меня подальше, то я приму вызов и буду сопротивляться этому.

— Эй, воин, — ответила она, смеясь.

Смех, кажется, заставил его нервничать. Он настороженно посмотрел на нее.

— Я никуда не уйду, — продолжила она. — Я несчастна без тебя. Мне ненавистна каждая минута, проведенная вдали. Не хочу провести оставшуюся вечность, жалея, что тебя нет рядом, и могу доказать свою точку зрения и причинить боль за все содеянное тобой.

Его руки вновь обняли ее, сжимая еще крепче. Так крепко, что Кили не могла вздохнуть… оно тогостоит!

— Прости за все.

— Я сожалею. И тебе не нужно беспокоиться о том, что можешь заразить меня. Я…

— Не беспокойся. — Он поцеловал подол ее рубашки. — Позволяю тебе вытерпеть что угодно ради меня. Я дарю.

Это. Поэтому она скучала больше всего. По его подколам. Ну, возможно, не больше всего. Скучала по связи с ним тоже, и по тому, как напряженно он смотрел и касался ее.

— Но серьезно, — сказала она, когда тепло зародилось в груди. Становилось все жарче. И жарче. — Пока я глотаю твою кровь или твою… мне практически ненавистно это признавать, потому что знаю шутки, которые последуют, но… твою сперму по крайней мере раз в день, я защищена от демона Болезней. Полностью. Конечно, это означает, что нам потребуется другое средство по контролю за рождаемостью, потому что я хочу тебя всего на неопределенное время, но мы что-нибудь придумаем.

Он поднял голову и пристально посмотрел на нее.

— Кровь и сперма надежны?

— Да. Я прикасалась к твоему лицу, после того как ты потерял сознание, выпила твоей крови и по прошествии суток не заболела.

Его глаза расширились.

— Все это время ответ был рядом. — Торин поцеловал ее лицо, прикусил губу. — Спасибо. Спасибо, принцесса. Огромное спасибо.

— За это мы должны Гадесу.

— Не он вернулся ко мне и дал еще один шанс. И я прослежу, чтобы ты никогда не пожалела о своем решении, — сказал он. — До конца своих дней я буду делать все, что в моих силах, чтобы загладить свое ужасное поведение.

Торин отпустил Кили, только чтобы обхватит ладонями ее лицо.

— Я люблю тебя. Ты — мое сокровище, и ты стоишь чего угодно. Стоишь всего. Я даже съем изюм за тебя.

— Ты любишь меня так сильно? — спросила она мягко.

— Всем своим существом.

— Хорошо, потому что я тоже люблю тебя. — Она переместила одно из своих любимых кожаных кресел в угол комнаты, затем перенесла Торина в него. Вместе со всеми вещами, которые так нравятся мужчинам. С бокалом виски и сигарой.

Он посмотрел на них и рассмеялся.

— Осталось только позвать народ, — ответил Торин.

— Ты все получишь. Это твой трон, и его перенесут в новый тронный зал, когда тот будет готов.

Кили стояла в нескольких футах, пожирая глазами своего мужчину.

«Мой мужчина навеки».

— Теперь время для наказания. Ты подаришь мне оргазм за каждый день разлуки, и, возможно, только возможно, мы будем в расчете, — потребовала она.

Его рот изогнулся в ехидной улыбке.

— По два оргазма и мы в расчете. — Он допил свой напиток, загасил сигару и отложил все это. Затем поманил пальцем. — И, принцесса? Нет лучше времени, чтобы начать.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Эпилог

Несколько дней спустя Кили стояла в дверном проеме у входа в столовую, всматриваясь внутрь, пытаясь не расклеиться. Это ее первый семейный ужин. Все Повелители и их семьи здесь.

И все они — ее семья. Хотя она связана с ними, никто не заболел. Демон Торина не был частью связи… он предавал ее столько раз, что ей никогда не придется больше беспокоиться об еще одном соединении… таким образом злодей ничего не мог сделать любому из них.

Более того, эти связи подарили ей силу, чтобы одержать победу над Гадесом… он был словно воск в ее руках, до того, как пострадал Торин. Они подпитывали ее силы… а взамен, Кили исполнит мечту всех Повелителей Преисподней. Найдет и уничтожит Ларец Пандоры. И заявит права на Утреннюю Звезду.

Но это план на другой день.

Только Пандора отсутствовала на торжестве. Она ушла без единого слова после пробуждения. Но даже Уильям с детьми были здесь. Хотя он, казалось, не мог оторвать взгляда от Джиллиан. Это почти неловко.

Это бабник… бывший?… гладил пальцем вилку так, словно представлял что-то другое.

Хорошо. Это точно неловкая ситуация. В его глазах отражалось столько тепла, что даже смотреть на него вредно из-за опасности сгореть.

— Можешь в это поверить? — спросил Гален у Кили.

Он стоял рядом, наблюдая за всеми с тем же шоком и трепетом, что и у нее. Только Торин простил его, но никто не пытался его убить, и это можно считать за победу. Хотя, Галена похоже меньше всего волнует радостный прием.

— Не до конца. Словно все мечты, которые я лелеяла, решили осуществиться в один день.

«Ну, не совсем все. Утренняя Звезда до сих пор потеряна. Но я найду ее. Не прекращу поиски. Отыщу ее и сделаю Повелителей такими же счастливыми, какой они сделали меня».

— Мои не все. Пока нет.

Его взгляд вернулся к Лапочке. Она — единственная его забота.

Легион вернулась сегодня утром, но отказалась говорить с ним, отказалась оставаться с ним наедине. Он не давил на нее, и поэтому был еще здесь. К тому же Торин пригласил Галена на праздник, и, хотя некоторые начали протестовать, все согласились, когда ее мужчина спокойно заявил, что «Красная Королева этого желает».

Не то чтобы они боялись ее. Просто знали, что Торин пойдет на все ради ее счастья.

Ее сердце переполняла любовь, когда она наблюдала, как он передал миску с горохом Урбану, который поморщился и содрогнулся от отвращения, а затем Ивер, у которой была такая же реакция. Торин просто рассмеялся. Он больше не держался на расстоянии. Не с друзьями. Великолепное зрелище.

Кейн и Жозефина пришли, чтобы провести вечер с ними, благодаря силе перемещения Кили, и теперь беседовали с Гидеоном и Скарлет, женщины обсуждали свои беременности.

Но как всегда ее внимание вернулось к Торину. Ранее она станцевала стриптиз для него, пока он сидел в кресле. Затем взобралась к нему на колени, и они занялись любовью. Потом вместе приняли душ. Их первый. Первый из многих, как Кили подозревала. Их руки гладили друг друга повсюду. Она вздрогнула, вспомнив, как Торин прошептал: «Тебе нужна инъекция твоего витамина D, принцесса? Или ты предпочитаешь называть это своим лекарством?»

Шутник. Он так гордится своей магической спермой. У нее было ощущение, что Торин собирается дразнить ее этим до конца жизни. «Чего жду с нетерпением», — подумала Кили с усмешкой.

Раздался смех. Моргнув, чтобы сфокусироваться, она наблюдала, как Торин взял Камео под руку и потер рукой в перчатке по ее макушке, пытаясь вызвать хоть намек на улыбку. По его словам, хоть физически женщина уже излечилась после времени, проведенном в Жезле Разделения, ее разум мрачнее чем когда-либо,

Торин должно быть почувствовал взгляд Кили, потому что посмотрел на нее и подмигнул.

Она послала ему воздушный поцелуй.

Он встал и подошел к ней, а ее взгляд скользнул по футболке. На ней красовалась надпись: «Я сразился с Красной Королевой и Потерял Свое Сердце». Лучшая.

Торин притянул ее к себе, обнимая, и сказал:

— Почему ты не ешь? Знаю, ты не считаешь, что мы хотим тебя отравить.

— Будто кто-то посмеет. Я просто наслаждаюсь зрелищем.

Он поцеловал ее в висок, его губы задержались на ее коже.

— Я поблагодарил тебя за предоставленный мне еще один шанс?

— Тысячу раз.

— А говорил, что без тебя потерян?

— И это тоже.

— Что ты все для меня?

— Ага.

— Хорошо, я действительно хороший парень.

Кили рассмеялась.

— Безусловно так и есть. И скромный тоже.

Он отпустил ее, и она застонала от ощущения потери. Но ей не пришлось долго оставаться без него.

Торин встал на одно колено и взял ее руку в свою. Его изумрудные глаза смотрели на нее, серьезно, сосредоточенно.

— Я люблю тебя всем своим существом. Я — ничто без тебя, и хочу провести остаток жизни с тобой. А не какое-то время. Потому что, если дом там, где сердце, то ты мой дом. Итак, Киликаель, Кили, Красная Королева, Принцесса, я надеюсь ты окажешь мне честь и станешь миссис Торин.

Он достал кольцо, и у нее перехватило дыхание. У украшения был крошечный снежный шар вместо бриллианта, достаточно большой, чтобы она могла увидеть обнявшуюся пару внутри. Крошечная пара, вырезанная из дерева. Он сделал это. Для нее.

Слезы текли по ее щекам, когда она прыгала от счастья.

— Да! Я стану миссис Торин, а ты станешь мистером доктор Кили, и мы спланируем свадьбу, которая заткнет за пояс торжество Аньи и Люциена.

— Эй! — крикнула Анья. — Ты только приготовься к проигрышу.

Торин вскочил на ноги, и Кили бросилась к нему в объятия. Когда-то она не хотела ничего кроме как быть обожаемой и избалованной. Думала остепениться с хорошим мужчиной и править королевством. Теперь ее обожали. И баловали. Но у нее не милый мужчина… а свирепый воин. Именно это ей и нужно.

— Я сделаю тебя счастливым, — пообещала она.

— Принцесса, ты уже сделала.

Переводчики: Shottik

Редактор: natali1875

Конец книги!!!

Примечания

1

приступ резкой боли, внезапно возникающей в прямой кишке.

(обратно)

2

потерю, удаление от какого-то желаемого объекта или человека

(обратно)

3

Отрицательное подкрепление — психотерапевтический прием, с помощью которого решаются следующие задачи: 1) формирование нового стереотипа поведения; 2) усиление уже имеющегося желательного стереотипа поведения; 3) ослабление нежелательного стереотипа поведения; 4) поддержание желательного стереотипа поведения в естественных условиях.

(обратно)

4

Фея Драже — партия из балета Чайковского «Щелкунчик»

(обратно)

5

«стартовый» наркотик — одурманивающее (нередко слабое) вещество, с регулярного приема которого начинается привыкание (наркозависимость).

(обратно)

6

Имеется в виду отбивная или отбивной бифштекс.

(обратно)

7

zip, zilch, nada — Ничего — с разговорного американского, немецкого и испанского.

(обратно)

8

Голавль — вид рыб, что отличается своей толстой широколобой головой.

(обратно)

9

Лелап — персонаж древнегреческой мифологии. Чудесный пёс, от которого не мог убежать ни один зверь.

(обратно)

10

Сиалис — препарат для лечения эректильной дисфункции. Химическое название — тадалафил.

(обратно)

11

Мантикора — чудовище с телом красного льва, головой человека и хвостом скорпиона.

(обратно)

12

Ботулизм — тяжёлое токсикоинфекционное заболевание, характеризующееся поражением нервной системы.

(обратно)

13

Ласская лихорадка — инфекционная болезнь из группы геморрагических лихорадок, вызываемая одноименным вирусом рода аренавирусов; отличается высокой контагиозностью и характеризуется постепенным развитием, выраженной интоксикацией, высокой лихорадкой, распространенным миозитом, геморрагическим синдромом, диффузным поражением печени.

(обратно)

14

Антигистамины — группа лекарственных средств, осуществляющих конкурентную блокаду рецепторов гистамина в организме, что приводит к торможению опосредуемых им эффектов. Используются для борьбы с проявлениями аллергии. Ещё одна область их применения — симптоматическая терапия/устранение симптомов при простудных заболеваниях.

(обратно)

15

Штамм — чистая культура вирусов, бактерий, других микроорганизмов или культура клеток, изолированная в определенное время и в определенном месте.

(обратно)

16

Пандемия — эпидемия, характеризующаяся распространением заболевания на территории всей страны, территорию сопредельных государств, а иногда и многих стран мира (например, холера, грипп). Обычно под пандемией подразумевают болезнь, принявшую массовый, повальный характер, поражающую значительную часть всего населения, первоначально, почти все население.

(обратно)

17

британская крылатая ракета предназначенная для несения ядерного заряда.

(обратно)

18

типа Максибон.

(обратно)

19

брикет из разных видов мороженого.

(обратно)

20

Антидипрессант.

(обратно)

21

170 см примерно.

(обратно)

22

примерно 183 см

(обратно)

23

Бубонная чума развивается при проникновении возбудителя через кожу (как правило, при укусе инфицированной блохи, но возможно заражение и при укусе инфицированной крысы или другого животного), характеризуется болезненным воспалением лимфатических узлов с образованием «бубонов», чаще всего — паховых, реже — подмышечных, проявляется лихорадкой и выраженной интоксикацией.

(обратно)

24

Крэк — кокаин.

(обратно)

25

Американская транснациональная компания-производитель тяжеловесных грузовиков категории N3 и бывший производитель автобусов и троллейбусов.

(обратно)

26

Бугимен — мифическое существо, воплощение детского страха. Строгие родители иногда пугают своих непослушных детей тем, что к ним ночью придёт это страшилище, вылезет из шкафа или из-под кровати.

(обратно)

27

Игра слов «I Left My Heart In Paris» — Я оставил свое сердце Парису.

(обратно)

28

примерно 9 кг.

(обратно)

29

18 кг.

(обратно)

30

2,04 м.

(обратно)

31

пикколо — в данном случае проститутки, которые предпочитают оральный способ полового удовлетворения.

(обратно)

32

в данном случае имеется ввиду человек, который подвергается воздействию различных инфекций.

(обратно)

33

Гедонизм — этическое учение, согласно которому удовольствие является высшим благом и целью жизни.

(обратно)

34

заболевания передающиеся половым путем.

(обратно)

35

Стикини — приспособление для защиты соска во время загара.

(обратно)

Оглавление

Повелители Преисподней — 14

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Эпилог

Конец книги!!!

*** Примечания ***