Стая [Ольга Анатольевна Григорьева] (fb2) читать постранично

Ольга Григорьева СТАЯ

Любая из страстей рождает столько бед,

И столько волчьих стай в чащобе жрет обед;

Там – засуха и зной, тут – северная вьюга;

Там океаны рвут добычу друг у друга,

Полны гудящих мачт, обрушенных во тьму;

Материки дрожат, тревожатся в дыму,

И с чадным факелом рычит война повсюду,

И, села превратно а пылающую груду,

Народы к гибели стремятся чередой…

И это на небе становится звездой!

Виктор Гюго

В судьбе племен людских, а их непрестанной смене

Есть рифы тайные, как в бездне темных вод.

Тот безнадежно слеп, кто в беге поколений

Лишь бури разглядел да волн круговорот.

Виктор Гюго

Глава первая ПРИТКА

Она столкнулась с Бьерном у обозной телеги – одной из многих, отправлявшихся в Альдогу^[1]. Невысокий коренастый раб Бьерна нес большую корзину на длинном ремне, она – нелепый, драный, перебинтованный берестяной плетенкой короб. Не из тех, что матово поблескивают кожей в больших боярских домах, а еще прабабкин – твердый, плетенный из ивовых прутьев, с деревянным днищем.

– Отойди! – Бьерн отогнал ее от телеги, раб осторожно поставил корзину внутрь.

Короб она не выронила. Сжалась пред варягом – маленькая, костлявая, некрасивая, – зыркала исподлобья и молчала. Не уходила.

– Так, – он остановился, поглядел на оборванную девку, на ее жалкий короб, нахмурился: – Чего тебе?

– Мне надо в Альдогу…

Бьерн хмыкнул, отвернулся, направился к стоящим подле городьбы лошадям.

Нынче по зиме на Приболотные земли налетела неведомая хворь, унесла почти треть всех жителей. А когда вскрылся лед на Малой Рыське, многие уцелевшие отправились вверх по реке. Шли к родичам, что жили в других местах – посуше, полюднее. Некоторые – из тех, кто побогаче, сами ладили обозы – снимались с насиженного места со всем скарбом, грузились на телеги. Победнее или вовсе осиротевшие лепились к ним, клялись Родом, что непременно отработают в дороге. Звали таких просителей притками, как болячки, что липнут к человеку и отвязаться не хотят. Беженцы чаще брали взрослых приток – кому ведомо, когда потребуются в пути сильные руки …

Пока Бьерн крепил на конской спине седло да прилаживал к луке клевец на короткой рукояти, девка вновь очутилась рядом. Прижала к пузу свои нехитрые пожитки, обхватила руками плетеные бока, шмыгнула носом.

– Как тебя зовут? – спросил варяг.

– Айша.

На самом деле у нее было несколько имен. Одно, родовое, дал ей жрец в дальнем болотном капище^[2], и знали его лишь тот жрец да она сама. Другое – общинное^[3], девчачье, никак не вязалось с ее узким, тонким лицом, тощей фигурой и глубоким грудным голосом. Поэтому никто не называл ее по имени. Зато прозвище, данное ей давным-давно, прилепилось прочно, приросло и, как часто бывает, стало нравиться ей самой.

– Айша? – Бьерн удивился. Она кивнула:

– Мне бы приткнуться. Я отработаю …

Ее упорство нравилось варягу. Он огладил лошадиный круп, усмехнулся:

– Отработаешь?

По тону Айша поняла – разрешил. Благодарно улыбнулась, сунула в телегу короб, влезла следом.

– Рейнар! – позвал Бьерн худого юркого мужика, восседающего на первой телеге. Раб подвел ему лошадь, Бьерн легко запрыгнул в седло: – Готовы?

Мужичок утвердительно кивнул, гаркнул, телеги медленно тронулись в путь. Ленивая рыжая лошаденка зачмокала копытами по новгородской грязи. Айша смотрела по сторонам и молчала. Бьерн ехал возле телеги, косился на ее профиль – чересчур острый, чересчур резкий и при этом светлый, почти прозрачный.

– Ты откуда родом?

Откуда она еще могла быть, как не из глухого, затерянного в болотах печища^[4], что, как грибы, росли в Приболотье? Этот короб, красная шерстяная юбка с драным подолом, чуни^[5], чем-то напоминающие кошачьи лапы, с желтыми носами и коричневым верхом, серая рубаха с большими выцветшими узорами по вороту, плат, по-бабьи подвязанный почти под самые брови… И глаза под ним… Огромные, широко расставленные, слегка приподнятые в углах, желто-зеленые, как у дикой кошки… Красивые глаза…

– С Затони.

Сначала Бьерн не понял. Потом сглотнул, уставился на ее крупный мягкий рот:

– С Затони? С Гиблого болота?

Айша зло покосилась на него, потерла указательным пальцем переносицу, нехотя повторила:

– С Затони.

Мало кто не знал о Затони – дальнем лесном печище, куда боялись заходить даже самые отважные охотники. В Приболотье вообще выживали люди непростые – лесные, болотные, чуждые до веселых утех и шумных игрищ, но никто и никогда не видел тех, кто жил в Затони. Сколь бы ни приходили туда случайные путники иль искатели лучшей доли – небольшие затоньские дома встречали их молчаливой сырой пустотой. Средь людей бродили разные слухи. Поговаривали, будто живет в Затони старый колдун со своими