Бессмертие [Иван Николаевич Меньшиков] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (68) »
Бессмертие
ПОВЕСТИ
ДРУЗЬЯ ИЗ ДАЛЕКОГО СТОЙБИЩА
Улыбка любимой девушки — хорошо, И рыбой озера полные — хорошо, Но в небе Нгер Нумгы всю ночь стоит, А путь твой еще не начат…Ненецкая пословица
А нарты поют свою песенку
Мне бы песню хотелось спеть об этой веснушчатой девушке. В этой песне я бы рассказал о том, как спускается над миром великая полярная ночь, вспыхивает на полнеба северное сияние, далекое и холодное; о том, как лиловеют снега и фиолетовые тени ползут по сопкам от северных звезд. Но где мне найти такие слова? Маленький аргиш семнадцать суток мчится по поющему насту, и на последних нартах сидит девушка с обмороженным лицом. Девушку зовут Тоня Ковылева, и она плачет от обиды. Резкий, пронизывающий ветер застудил ее. Ноги онемели. Ей хочется упасть в снег и заснуть крепко, надолго, как она никогда не спала за всю свою, жизнь, полную ошибок и детских обид. Но ясовей гонит упряжку все дальше и дальше и только иногда останавливает ее, чтобы покормить оленей и справиться, не замерзла ли хабеня и не хочет ли она поспать, как слабый человек. И Тоня говорит: — Я вовсе не слабая. Я такая же, как и все люди. И втихомолку вытирает слезы, засыпая на ходу. Проводник сочувственно улыбается, ставит палатку и переносит в нее девушку. Недолгий сон ее по-детски бездумен и крепок. Луна вновь показывается над восточными сопками, и проводник будит девушку. И вновь бесконечная песенка полозьев и чечетка оленьих копыт. Под ритм ее приятно вспомнить далекие города, оставшиеся позади, Костю, мать, и Москву, и подруг. Вспомнить все, что забыто и оставлено на долгие месяцы неведомой и заманчивой жизни. Звенит наст. Качаются низкие северные звезды, и Тоня вспоминает все, что стало сейчас таким далеким и милым… Высоко к небу поднимались тонкие прозрачные дымки.— Видишь, хабеня, — сказал проводник и остановил аргиш на вершине сопки, — щеки потри, девушка, мороз… Тоня слезла с нарт и достала платок. Она долго оттирала им лицо, пока щеки не запылали. Вскочив на нарты, посмотрела в долину. На дне ее полукругом расположилось стойбище. Несколько упряжек стремительно вылетели навстречу Тоне и ее проводнику. — Сколько мы едем, а я не знаю, как вас звать, — устало говорит девушка. — Хойко, — отвечает проводник. — Я ведь охотник. — Хойко, значит, — говорит Тоня. — Это очень хорошо, что ты охотник. — Поедемте, хабеня, — смущается юноша и, исподлобья всматриваясь в раскрасневшееся лицо девушки, с гиком садится на нарты. Упряжка, окутанная снежной пылью, мчится прямо к стойбищу. Оленеводы сдержанно улыбаются девушке. Юноши освобождают оленей от упряжи. Топя протягивает каждому маленькую озябшую руку. — Здравствуйте, — говорят они, — мы вас давно ждем. И, поставив вместе с проводником палатку, уводят Тоню в один из чумов. «Итак, начинается моя вторая жизнь», — невольно думает девушка, и от сознания этого на душу ее ложится какая-то щемящая, неосознанная грусть. «Теперь уже поздно отступать, и Костя, и мама далеко. Пусть будет так». — Здравствуйте, — неестественно весело говорит она, войдя в чум и еле различая при сумеречном свете костра лица мужчин и женщин. — Ань-дорова-те, — неторопливо отвечает старик со слезящимися глазами, растирая в деревянной ступочке махорку. Женщины подбрасывают в огонь хворосту, и Тоня видит широкие доски у костра. Слепая, горбатая старуха пододвигает к доскам деревянное лукошко с выжженными на крышке цветами, и губы ее тихо произносят: — Садись, хабеня, устала, поди. — Чаю попейте, чаек после дорожки хорош-хорош, — несется неожиданно ласковый голосок от занавески. Пламя охватывает хворост со всех концов палевыми лепестками, и Тоня с надеждой всматривается в человека. — Меня звать Васька Харьяг — первый что ни наесть помощник власти. Власть пришла новая, царя сбросили. Наш народ темный, что знает? Выбрали меня родовым старшиной. Пять лет ходил в начальниках, а в тундровый совет стали выбирать, я отказался. Что мне с бумагой делать? Люди ученые больше меня знают. Правду я говорю? Черные волосы, подстриженные кружком, широкие скулы, узкие глаза. «Нация… — думает Тоня. — Хороший человек. Побольше бы вот таких». — А члены партии у вас есть? — спрашивает она. — Как не быть! Есть. Явтысый. Зачем молчишь, сват? Старик, неторопливо растиравший табак, смотрит на Тоню. Лоб его, странно изрезанный кривыми морщинами, лоснится от пота. В тишине глухо тонут его слова, полные значения и силы: — Васька Харьяг правду говорит. Он откладывает ступку в сторону и торопливо что-то ищет под своей малицей. Маленький
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (68) »
Последние комментарии
8 часов 12 минут назад
8 часов 15 минут назад
2 дней 14 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 20 часов назад
2 дней 21 часов назад