Объяснение в ненависти [Анна Владимирская] (fb2) читать постранично

Анна и Петр Владимирские ОБЪЯСНЕНИЕ В НЕНАВИСТИ

1. «СГУЩЕНИЕ ЧЕРНОГО» В ЖИЗНИ ДОКТОРА ЛУЧЕНКО

В разгар дневного приема запищал мобильный телефон. Вера расстроилась: теперь придется отвечать. Делать нечего, она извинилась перед пожилой пациенткой (унылые жалобы на бессонницу, хронические запоры, потерю интереса к жизни) и произнесла в трубку:

— Слушаю.

— Привет, Веруня Лексевна!

— А, это ты, Пашка…

Вера мгновенно узнавала голоса. Звонил Винницкий, бывший сокурсник по мединституту, ныне судмедэксперт в одном из подразделений МВД. В своей не слишком оптимистической профессии он ухитрялся оставаться веселым и невероятно энергичным.

— Как там психи? — колоколом загудел в трубке его густой баритон. — Ты, подруга, сама-то еще держишься? Тонуса жизненного еще не растеряла?

Обычно она старалась не отвлекаться во время работы. Хотя ей уже двадцать пять раз показывали, как отключить звук в мобильном телефоне, она все никак не могла этого запомнить. Просто накрывала трубку подушкой на диванчике… Но не сегодня. И вообще с некоторых пор плевать она хотела на свои собственные правила! В том числе и на правило никогда не прерывать беседы с пациентом. А сейчас сразу поняла: что-то случилось. Зная Верин распорядок, Паша никогда не стал бы мешать ей во время приема, не будь дело очень важным. Да и такой натужный юмор не в его стиле.

— Здравствуй, коллега. Что стряслось?

— Извини, что отрываю, но тут такое дело…

— Не тяни, знаешь ведь, я работаю. — Вера Алексеевна покосилась на женщину. Вялость и равнодушие пациентки куда-то испарились. Сидя на гипнотическом диванчике, та с интересом слушала разговор докторши, поблескивая выцветшими глазками и вытягивая шею.

— В общем, так. Евгений Цымбал твой пациент?

— Мой, — задумавшись на секунду и припоминая, ответила она. — Что с ним?

— Суицид, — вздохнули в трубке.

Доктор Вера вышла из кабинета в коридор, оставив дверь распахнутой, и подошла к большому, уставленному зелеными растениями окну.

— Как? — сдержанно спросила она.

— Повесился.

— Нашел в архиве карточку и хочешь услышать мою характеристику покойного?

— Лученко, с тобой по-прежнему трудно. Ты все знаешь наперед!

— Не притворяйся льстецом. Значит, ты его внимательно осмотрел и заметил шрамы на руках. Да, он вскрывал вены. Но обошлось, родители вернулись с работы раньше времени. Тогда я его и наблюдала, после неудачной попытки суицида.

— Да видел я шрамы…

— Что же тебя смущает?

— Веруня, там вроде мелочь, но я не уверен. Словом, рядом с восходящей странгуляционной бороздой есть мелкий надрыв мочки левого уха. И от надрыва — небольшой потек крови. Но идет он не вниз, как должно быть при повешении, а поперек и назад. Понимаешь?

— И это ты предположил по капле крови?

— Силы тяготения еще никто не отменял.

— Пашка, я всегда уважала твое внимание к мелочам, — задумчиво проговорила Вера.

— Лучше бутыльбродом! Уважение на хлеб не намажешь, — удовлетворенно хрюкнул бывший сокурсник, большой любитель поесть и опрокинуть рюмочку.

Вере было не до шуток, и она попробовала перевести разговор ближе к делу:

— Ну? Что ты тянешь? Так и говори: дескать, предполагаю убийство.

— Дык там все непросто и как-то странно… Чин-чинарем: никаких следов насилия. Тем более что, действительно, есть карточка, где, между прочим, твоей рукой, доктор Лученко, таки написано о попытке суицида. Ты же его наблюдала в стационаре. Стало быть, вторая попытка удалась, дело ясное, и можно его закрывать. Но куда девать этот потек крови?.. Кстати, папа покойного — большой чиновник, к тому же депутат, — категорически возражает против вскрытия.

— Но ведь по процедуре должно быть произведено вскрытие.

— Ты как маленькая! Не знаешь, что в нашей стране для «слуг народа» существуют свои законы? Родители и слышать ничего не хотят! У меня из аргументов — одна жалкая капля крови, а у них — все остальное.

— Ладно, Паша. Что еще?

— Ты ведь его неплохо знала, парнишку. Как думаешь, были у него враги?

— Нет, Пашенька, у Жени Цымбала врагов быть не могло. Абсолютно неконфликтный и романтический характер не позволял появиться никаким недоброжелателям. К тому же он был глухонемой.

— Глухонемой? Черт, старею, невнимательно карточку читал…

— Именно.

— Поможешь нам с этим делом? — В баритоне Винницкого появились жалостливо-просительные интонации. — Ты же, в отличие от наших оперов, любишь непонятой и загадки. Все знают, что ты иногда помогаешь человекам выпутываться из различных ситуаций не только как психотерапевт.

— Я подумаю, — вздохнула доктор Лученко. Хотя думать не собиралась. Вот именно сейчас ей как раз и не хватало криминальных загадок! Свою бы жизнь распутать.

— Ну, думай. Если что, я на расстоянии одного звонка, — деловито сообщил Павел и отключился.

Цымбал… Она хорошо помнила этого мальчика. Помнить