Третья женщина [Джин-Энн Депре] (fb2) читать постранично

Джин-Энн Депре Третья женщина

АННЕ МАРИИ ВЕЛЛС — дорогому учителю посвящается

Глава первая

За окном плыл холодный ночной туман…

У. У. Джейкобс. Обезьянья лапка

Врата рая и ада одновременно, если такое возможно, разверзлись для Джудит Рейли коротким объявлением в «Таймс». В американских газетах рекламные предложения обычно помещаются в разделе «КУПЛЯ-ПРОДАЖА». В лондонской «Таймс» этот раздел, пестрящий самыми разнообразными — от каменщика до пэра — объявлениями, входил в рубрику «РАЗЫСКИВАЮТСЯ».^[1] Несмотря на стремительные перемены, происшедшие за минувшие два тысячелетия — всего год назад, в 1911-м, Чарльз Ф. Кеттеринг создал свой первый самодвижущийся экипаж, — общество не менее быстро продвигалось к сомнительным преимуществам равноправия, когда юные девушки, одинокие и самостоятельные, могли без боязни и колебаний отвечать на персональные объявления или предложения работы, помещенные на степенных и официальных страницах «Таймс».

Объявление, как и сама газета, отличалось сдержанностью и крайней официальностью тона:

«ИЗВЕСТНЫЙ УЧЕНЫЙ, СОВЕТНИК ПРАВЛЕНИЯ

ЛОНДОНСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА В ОТСТАВКЕ

ПРИГЛАШАЕТ ЛИЧНОГО СЕКРЕТАРЯ

НЕ СТАРШЕ 30 ЛЕТ. ЧЕЛСИ-САУТ, 77.

ОБРАЩАТЬСЯ ПОСЛЕ СЕМИ ВЕЧЕРА».

В нынешнем положении Джудит эти несколько строк были подобны божественному посланию, пусть и косвенно, но подтверждающих справедливость и незыблемость мироустройства. Говоря проще, перед Джудит Рейли высилась проблема просто катастрофических размеров: остаться одной, без средств к существованию в огромном Лондоне — «на мели», как говорят горожане. И все лишь потому, что театральная труппа, известная под названием «Геннези’с Опера», неожиданно обанкротилась и развалилась в первую же неделю представлений в Вест-Энде.^[2] Джарвис Геннези, антрепренер Барнумского Колизея^[3], не нашел ничего лучшего, как привезти на Британские острова команду американских актеров и актрис в неплохой в общем-то пьесе «Последняя дуэль любви». По причинам, которые и на смертном одре остались непостижимыми для Геннези, приторная мелодрама нисколько не встряхнула лондонскую публику. Ни завзятые поклонники «Мюзик-холла»^[4], ни среднее сословие добропорядочных британцев не пожелали сопереживать героям милой пасторали, столь любимой и почитаемой на сценах Америки. Джарвис Геннези, вложивший все свое состояние — до последнего доллара — в это предприятие, сполна испил унизительной горечи поражения. «Геннези’с Опера» сошла с подмостков, и труппа разочарованных и голодных лицедеев вместе с рабочими сцены была вынуждена зализывать свои раны на борту судна, идущего обратно в Нью-Йорк.

Джудит Рейли намеревалась вернуться вместе со всеми, однако в последнюю минуту под влиянием какого-то неодолимого, смутного чувства решила остаться. Даже перспектива блистательной карьеры — надежда, которой она жила с тех пор, как в первый раз увидела неподражаемую Мод Адамс в «Маленьком священнике» Барри, поставленном в Королевской опере на Бродвее; волнующее ожидание, когда уютные, хотя и по-тюремному строгие стены приюта в Рутледже распахнулись перед ней в мир, — все осталось в прошлом, и Джудит без колебания сделала свой выбор. Профессия актрисы была окутана романтической дымкой: перевоплощение в другой образ, иную жизнь — даже в скоротечные часы на сцене — действовало завораживающе. К счастью, она обладала талантом воспринимать и переживать придуманный мир. Но мир внутри вмещал еще большее богатство: именно его темная глубина побудила Джудит остаться, несмотря на возвращение домой ее друзей и подруг. Корнелия Рейган предлагала взять на себя ношу дорожных расходов, благодаря полученному от родителей переводу, однако Джудит вежливо отклонила помощь и белоснежным платком, словно флагом капитуляции, взмахнула на прощание судну, увозившему труппу от Саутгемптонского пирса. Перегнувшись через пароходные поручни, Джарвис Геннези послал ей воздушный поцелуй, и это была их последняя встреча. В девять лет, когда родители погибли в железнодорожной катастрофе, Джудит осталась сиротой. Театральное крушение в Лондоне отняло у нее добрейшего Геннези, заботливого, хотя порой и ворчливого, по-отцовски снисходительного.

И все же жизнь продолжалась. Двадцать один год — едва ли тот возраст, когда люди теряют надежду. Англо-шотландская кровь с бурлением разносила по телу живительные соки; свежий морской воздух приятно пьянил грудь; огромные глаза смотрели в мир, как может смотреть сама молодость. Потомки клана Рейли не признавали безвыходных положений, и Джудит с детства усвоила эту истину.

Ей не пришлось долго ждать, чтобы ощутить вкус новообретенной свободы. Объявление