10 конфузных мгновений [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
В числе прочего директриса пожаловалась на несчастную судьбу сына. Он у нее - горбун. Долго жил бобылем. А года два назад решил жениться, она была категорически против. На вопрос "Почему?" ответила без обиняков:
- С нею переспал весь город! Б… еще та!
И продолжала (видимо, хотела выговориться, а перед чужим человеком - это проще):
- А теперь еще невестка жутко заболела. Обнаружили рак. Сделали сложную операцию - удалили матку. Сын, между тем, сам не свой. Если жена умрет, кто за него, горбатого, пойдет?
- А где работает ваш сын? - дрогнувшим голосом спросил я.
- Он - городской архитектор.
Не скажу, что у меня резко пропал аппетит, но полстакана водки хлопнул сходу.
Мгновение 4. Леви Эшколь во мраке
(1970 год; в/ч 56653, п. Косулино-1, Белоярский р-н, Свердловская обл., РСФСР)
Гарнизонный Дом культуры. После обеда туда сгоняют всех, свободных от несения службы. Причина – более, чем уважительная: из Москвы приехали лекторы и буду нас просвещать относительно международного положения.
Сидим – откровенно, но не подавая вида, скучаем. Нам бы – полежать, вздемнуть, пожевать да просто потравить анекдоты, а тут – набирайся не больно-то и нужного ума-разума.
Гости – их двое – по очереди распинаются со сцены (тоже, кстати, сидя, но за столом).
Более часа слушаем что не так на планете. Мрак!
Но вот старший по званию подводит итог и традиционно обращается к залу:
- Вопросы будут?!
Ну, и насмешил! Да девять десятых бойцов – ни одного слова не слышали: кто – дрмал, кто – думал о своем, а наиболее отчаянные – шепотом нижнего регистра между собой переговаривались. Остальным в уши хотя некоторые фразы и влетали, однако не оставляли ни малейшего следа: политика, да еще международная, - слишком сложная материя и для более подготовленной аудитории.
Москвичи явно разочарованы – не зажгли глаголом ни одного сердца. Меня же обуревают, по крайней мере, два чувства. Во-первых, искренне жаль лекторов – добирались тысячу верст, распинались, а в ответ – звенящая тишина безразличия. Во-вторых, за сослуживцев обидно: будто воды в рты набрали, а ведь гости подумают, что все тут – тупые, ни на что не способные. Так сказать, отсталые по всем направленим. Нужно выправлять ситуацию. И я тяну вверх руку:
- Есть вопрос! Разрешите задать?
- Пожалуйста! Давно бы так…
- Скажите, как вы оцениваете политику израильского премьера Леви Эшколя (знай наших!) по отношению к последним мирным инициативам СССР?
Угловым зрением вижу: народ вокруг меня – рты раскрыл. Значит, завернул нехило! Исподволь начинаю собой гордится. И вдруг слышу со сцены:
- Ну, свое отношение к шагам Израиля я сейчас озвучу, только, товарищ солдат, вынужден уточнить: Леви Эшколь уже больше года правительство интересующей вас страны не возглавляет. Рулит там Голда Меир. А теперь – по существу заданного вопроса…
Однако ни «последние мирные советские инициативы», ни «реакция Израиля» на них меня уже не интересуют. Я отчетливо понимаю: мой авторитет «всезнайки» среди сослуживцев – основательно подорван и отныне пребывает «во мраке». И всему виной – моя доброта и, будь он неладен, Леви Эшколь!
Мгновение 5. Жертва искусства
(1971 год; г. Киев, УССР)
Я только что стал студентом. Однако ходить на лекции пришлось недолго – поступил приказ помочь в уборке урожая хозяйствам столичной области. Нам, первокурсникам факультета журналистики, выпало ехать в село Рогозов Бориспольского района, где ждали поля кукурузы.
Месяц занятий физическим трудом не обременял. Более того, лучшего занятия для узнавания друг друга и придумать трудно. Случались и казусы (см. «???»), но в основном трудовой семестр, считаю, большинству пошел на пользу.
Само собой, парни вовсю старались понравиться девушкам: читали стихи, острили, травили пристойные анекдоты. Не стал исключением и я.
И вот однажды утром, явившись первым на посадку, в кузове грузовика, доставлявшего нас к месту сбора урожая и обратно, я нашел голубоватой обрывок (прессой сельчан, особенно в страдную пору, не шибко баловали). Им оказался фрагмент последний страницы культовой «Литературной газеты». И как раз с перефразированными афоризмами. Перечитал и выбросил.
Вечером в кузов набилось народа под завязку. Не помню, каким концом, но зашел разговор и об искусстве. И я совершенно к месту выдал фразу «Искусству требуются жертвы», что не только вызвало смех, но и произвело впечатление (юморист, однако!) В первую очередь, на слабый пол. Автор с чувством законной гордости пожинал интеллектуальные плоды собственного остроумия.
Вдруг раздался голос Леонида Самойленко:
Последние комментарии
26 минут 35 секунд назад
8 часов 31 минут назад
8 часов 51 минут назад
9 часов 16 минут назад
9 часов 20 минут назад
18 часов 50 минут назад