10 досадных оплошностей [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать постранично

10 ДОСАДНЫХ ОПЛОШНОСТЕЙ

Оплошность 1. Конвертированная коллекция

(1958-1960 гг.; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Собирательство! Оно охватило всех внезапно, как эпидемия. Предметом коллекционной страсти каждого – что пацана, что девчонки – стали картинки с конвертов. Каждой дорожили, как зеницей ока. А гордились как, демонстрируя друзьям очередное «приобретение»!

Увы, пополнять коллекции было чрезвычайно трудно. Писем нашим семьям никто не писал. Официальные приходили лишь чуть-чуть чаще. Где брать экспонаты?

Каждый выкручивался, как мог. Я, например, держа это в глубокой тайне, носил солдата в воинскую часть кое-что из еды – естественно в обмен на конверты (родители писали подавляющему большинству). Вследствие столь тонкого хода моя коллекция уже скоро выглядела побогаче остальных.

А поскольку число картинок у них, случалось, месяцами не росло, интерес к «теме» угас. А потом отказаться от собирательства пришлось и мне. Во-первых, ребята едва не на каждом углу начали говорить, что «картинки» - исключительно девчоночье занятие. Во-вторых, если не с кем «мериться силой», то занятие теряет всякий смысл. Пришлось свою, уже нехилую, коллекцию отдать соседке.

И, исправив «оплошность», перейти к собирательству более «солидных» спичечных этикеток.

Оплошность 2. Пугающая школа

(1959 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Я – второклассник. Зима. Будильника в доме нет, время измеряют ходики, гирю которых нужно каждый вечер подтягивать. Это – обязанность отца.

У матери она – куда сложнее: лечь спать примерно в 23.00 и проснуться в 4.00, чтобы разжечь плиту (дрова + уголь), приготовить завтрак и к началу восьмого, подняв нас с отцом, накормить горячим. Да, мне еще нужно сварганить обед в школу.

Само собой, каждая ночь у матери – не позавидуешь. Иногда, по ее рассказам, вскакивала к ходикам каждые полчаса, чтобы убедиться, что еще не проспала и, следовательно, еще можно прикорнуть.

В то утро, как обычно, в начале восьмого подняла меня. И, как обычно, мне жутко хотелось спать. Но делать нечего: поел, дособрал ранец и ушел грызть гранит школьной науки.

Едва вышел за калитку, почувствовал – что-то не так. Но что, понять не мог. Пока не пробрел снегом с полкилометра. Ага, да ведь темень – просто жуткая. Еще и оттого, что не светится ни одно окно на улице. Стало страшно. И я повернул назад.

- Ты чего? Забыл что-то?! – удивилась мать.

- Нет, не забыл.

- А чего тогда вернулся?!

- Там очень темно. И никого нигде не видно. Мне страшно идти…

Мать подошла к окну, выглянула. Потом внимательно присмотрелась к ходикам на стене.

- Как же я так ошиблась?!! – развела руками. – Ладно, раздевайся и ложись досыпать!

Оказалось, спросонок мать поднялась хозяйничать не в 4.00, а в 2.00. Соответственно, и в школу отправила меня посреди ночи.

Оплошность 3. С «трона джигитов»

(1964 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Лето. Каникулы. Гуляем на территории колхоза «Авангард», главная усадьба которого находится по улице Киевской в райцентре. Среди ребят, кроме меня, – лишь те, кто здесь живет. Когда уже все находящиеся в зоне видимости сеялки-веялки, полуразобранные трактора, доходяга-комбайн и силосные ямы исследованы, становится скучно. Однако томимся недолго. Кто-то подает идею идти на конный двор. Даже для остальных она приходится по вкусу. Что уж говорить обо мне, живущего хотя и в этом же населенном пункте, но не среди «колхозных» и, следовательно, с живностью, кроме кур и свиней, дружным не очень.

Конюшня и ее население производят неизгладимое впечатление. Ба, лошадей здесь не возбраняется даже гладить. Впрочем, и «возбранять»-то некому – конюха не видно.

И вот апогей вылазки: ребята деловито берут под уздцы одну из лошадей и выводят ее во двор. В моих глазах недоуменный вопрос. Даже два: «Разве разрешено?» и «А зачем?» На первый никто не отвечает, а на второй все «читаю» визуально. Подведя четвероногое к некоему подобию ясел, заводила, кажется, это был Толик Ворона, в момент взбирается тому на спину. И «нокнув», начинает движение. На скачку происходящее даже отдаленно не смахивает.

Сделав круг почета, слезает, уступая место товарищу. Так повторяется многократно, пока в числе не ездивших остаюсь только я.

Несмотря на то, что на лошади никогда не сидел, ударить в грязь лицом не желаю. Поэтому, заправски потянув штаны, подхожу к импровизированной «лестнице» и пытаюсь сесть на спину животному. С первого раза не получается, ибо скотина в самое неподходящее мгновенье отходит немного в сторону.

- Держи крепче! – кричу Ване Черевко.

И, наконец, пристраиваю задницу на этом троне всех джигитов. Сидеть очень неудобно: особенно докучает хребет, буквально врезающийся в мою плоть.