Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша [Андре Кастело] (fb2) читать постранично, страница - 2

родившуюся 23 июня в Пажри. Вернувшись к себе в дом, высящийся в двухстах метрах от расколотой землетрясением башни, капуцин, он же местный кюре, начертал следующие строки:

«Сего июля двадцать седьмого дня 1763 я окрестил девочку пяти недель от роду, рожденную в законном браке от мессира Жозефа Гаспара де Таше, кавалера, владельца Пажри, лейтенанта артиллерии в отставке, и госпожи Мари Розы де Верже де Сануа, отца и матери означенного младенца.

Ребенок был наречен Мари. Жозефа Роза своими нижеподписавшимися крестными отцом и матерью — мессиром Жозефом де Вержи, кавалером, владельцем Сануа, и госпожой Мари Франсуазой де ла Шевальри де Ла Пажри.

Подписано: Таше де Ла Пажри де Сануа, ла Шевальри де Ла Пажри и брат Эмманюэль, капуцин и кюре».

Запись не скреплена подписью самой взволнованной из немногих собравшихся. Речь идет о рабыне Марион, дородной черной кормилице, по-местному «да», которая вот уже пять недель щедро выкармливала своим молоком господскую дочку. В цветастом платье, в рубашке с короткими сквозными рукавами и с «кюок», золотыми кольцами в ушах, она гордо несла в тот день на руках маленькую новорожденную.

В той же церкви крестили и мать будущей Жозефины Розу Клер де Верже де Сануа из старинной семьи уроженцев Бри^[15], осевшей на Антилах в 1644; там же 9 ноября 1761 она обвенчалась с Жозефом Гаспаром де Таше, владельцем Пажри, родившимся 5 июля 1735 в Карбе; на том же месте высадился, кажется, Христофор Колумб, полагая, что достиг Индии. Туда же вернется на покой Роза Клер, став тещей императора французов. Семья Таше, приехавшая на Мартинику из Блезуа^[16] в 1726, была, конечно, не столь старинного происхождения, как Верже де Сануа, но происходила по женской линии от прославленного Пьера де Белена^[17], сеньера д'Эснамбюк, который в начале XVII века утвердил французское знамя на Антилах.

Г-н Таше де Ла Пажри мало занимался своей плантацией, располагавшей 150 рабами и относившейся, следовательно, к числу довольно крупных. Еще сегодня в уцелевшем архиве Пажри можно прочесть имена рабов, принадлежавших отцу Розы: Фазан, Манон, Теодюль, Аполино, Доротея… В 1807, когда скончалась мать императрицы, Пажри, насчитывавшая 165 рабов, 28 мулов, 5 лошадей, 20 коров, 4 6 овец и занимавшая примерно ту же площадь, что и в 17 63, оценивалась в 600 000, точнее, в 580 345 франков — сумму, которую сегодня следует упятерить.

Г-н де Ла Пажри предпочитал проводить врет в Фор-Руайале, завтрашнем Фор-де-Франсе и — некоторое время — Фор-Наполеоне, где, как с огорчением отмечала Роза Клер, «он мог найти больше развлечений, чем около меня и своей дочери». Бедная женщина страдала от мужнего равнодушия и, когда вскоре после этого ей пришлось ждать второго ребенка, она мечтала, чтобы родился мальчик.

— Быть может, — вздыхала она, — это вселит в его отца больше дружбы ко мне.

На свет, однако, появилась вторая дочь, Катрин Дезире, и г-н де Ла Пажри не проникся большей «дружбой» к жене. После рождения третьей дочери, Манетты, — и подавно. Нет сомнения, что унылой жизни в Труаз-Иле и обществу жены г-н де Ла Пажри предпочитал времяпрепровождение среди красивых негритянок или метисок Фор-Руайаля или, на худой конец, беседы с сестрой и братом, жившими в «городе».

Розе — ее звали еще Йейеттой — было немногим больше трех лет, когда 13 августа 17 66 некий карибский вождь, «убуту», по имени Пакири, приходившийся отцом Элиаме, зажег костер из сырого дерева на одном из холмов («морн», остатков былых вулканов), окружавших плантацию. Густой дым поднялся к небу столбом и отклонился от прямой линии лишь на большой высоте. К тому же на закате солнце «тонуло в крови». Сомнений не было, и вождь объявил: циклон (по-карибски «йюаллу») вот-вот обрушится на остров.

С колокольни Труаз-Иле ударил набат.

Через несколько минут рои москитов, «маренгуэнов», закружились в воздухе, птицы камнем попадали на землю, прячась около человеческих жилищ, океан взбух, закипел, и морские рыбы внезапно ринулись вверх по течению рек. Затянутое плотными тучами небо испещрили молнии, по-местному «титири», получившие свое имя от серебристых рыбок, которые населяют прорезающую Пажри речку и настолько малы, что на одну еду нужно наловить их тысячи.

И начался грозный ураган.

На сей раз это был не просто «банановый ветер», который лишь ломает банановые деревья, а настоящий циклон. Семья Таше, окруженная своими рабами, кинулась искать спасения в каменном здании сахарного завода, достаточно прочном, чтобы противостоять разбушевавшейся стихии. Все на коленях читали молитву Пречистой Деве. Снаружи остров опустошал внезапный прилив, сопровождаемый похожим на потоп ливнем и ветром, гнувшим кокосовые пальмы, как траву. Крыши посрывало, дома снесло, корабли, стоявшие в порту, выбросило на берег.

Когда буря утихла, большого деревянного, окруженного верандой дома больше не существовало, и семья Таше