Бахчанов [Михаил Михайлович Подзелинский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (330) »
Книга первая На рассвете{1}
Пролог
В тот осенний вечер Александр Третий, зевая, просматривал бумаги, присланные ему на доклад из Петербурга. Среди них царю попалось одно прошение. Некая Чайнина просила помиловать ее осужденного сына-революционера. Глубокое убеждение в правоте своих взглядов породило в ее сыне бесстрашие и твердость духа. Он считал недостойным просить пощады или снисхождения у того, с кем боролся во имя блага народа. Но мать в безысходном своем отчаянии помнила только одно: приговор окончательный, до казни остались считанные часы. Как утопающий хватается за соломинку, мать взывала к милосердию царя. Она умоляла сохранить жизнь сына. Пухлая рука самодержца потянулась к перу и аккуратно вывела: «В помиловании отказать». Остальные бумаги он не стал смотреть. Мысли его вернулись в дворцовую бильярдную, где еще с полудня оставалась недоигранной партия с министром двора графом Воронцовым-Дашковым. И царь решил возобновить игру. Но едва он оставил кресло, — распахнулась половина окна и взметнулась штора. Александр вскрикнул. Когда подоспели родственники и приближенные, он сидел, не сводя помертвевшего взора с черного провала окна, за которым шумел глухой гатчинский парк. Потом, как бы опомнившись, торопливо перечеркнул свою резолюцию на прошении Чайниной. Полагая, что царю дурно, один из пришедших вызвал лейб-медика. Ни для кого не было новостью, что императору-алкоголику с каждым днем становится все хуже и он уже не так часто, как раньше, играет на своём излюбленном тромбоне. Этого курносого, бородатого силача, когда-то без труда гнувшего медные пятаки, неумолимо подтачивал недуг. Тяжело ступая отечными ногами, обутыми в туфли с вышитыми на них изображениями двуглавых византийских орлов, он бродил по угрюмым покоям огромного загородного дворца. Сюда царь в панике бежал из ненавистной ему столицы еще двенадцать лет тому назад, вскоре после гибели своего предшественника. И с тех пор неистребимый страх перед народом не переставал преследовать императора. Сейчас ему казалось, что он едва избежал страшной опасности. Молча жались к дверям придворные и в беспокойстве смотрели на своего повелителя. Знали, как скор он на яростный беспричинный гнев. Один лишь камердинер в белых чулках и красном фраке осмелился сказать: — Ваше величество! Это не покушение. Это ветер. Рама была только чуть прикрыта. — Рама? — с мрачным удивлением спросил Александр. — Так точно, ваше величество… Простая случайность. Самодержец обвел всех недоверчивым взглядом и нахмурился. Что ж, если этот случай ничего общего не имеет ни с покушением, ни со знамением небесным, как он думал первоначально, то остается лишь выйти из смешного положения. Камердинер закрыл окно. В тишине только тикали на камине старинные бронзовые часы, да слышно было как кто-то поднимается по винтовой лестнице. Тяжело дыша, появился тучный, взлохмаченный старик в раззолоченном мундире придворного лейб-медика. — К вашим услугам, государь. Спешил как мог. В мутных глазах Александра, уже овладевшего собой, мелькнуло выражение злой насмешки: — К счастью для империи, мне нужен не врачеватель, а всего-навсего дельный лакей. И махнул рукой. Все вышли, за исключением царского наследника. На его бесцветном лице с выпукло-оловянными глазами было написано тупое безразличие. Он сел в кресло и сказал: — А я только что из столицы. — Что же там? Романов-младший пожал плечами: — Особенного ничего. Стоит мерзкая погода. В либеральных кругах обычная болтовня, бессмысленные иллюзии. Воображают, что ходатайство какой-то сумасшедшей старухи за ее сына двором будет удовлетворено. Связывают, идиоты, всё это с каким-то поворотом внутренней политики… Романов-старший встал: — Поворот? Они хотят увидеть тень страха в моих глазах? Он нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, кинул угрожающий взгляд на плотно закрытое окно и наклонился над прошением Чайниной. Еще секунда-другая — и поверх перечеркнутого снова размашисто надписал: «В помиловании отказать». Затем, прижимая тяжелое пресс-папье к бумаге, добавил: — Так было, так будет. Еще не родился на свете тот, кто дерзнул бы безнаказанно поколебать порядки нашей империи, веками установленные!* * *
Поднявшись по лестнице одного из домов, он остановился на площадке и позвонил в висячий звонок. Дверь открыла широколицая женщина. — Здравствуйте, — чуть картавя сказал человек. — У вас, мне говорили, сдается комната. — Да, пожалуйста. В маленьком коридоре незнакомец снял калоши и прошел за женщиной в невзрачную, с- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (330) »
Последние комментарии
5 часов 9 минут назад
5 часов 12 минут назад
2 дней 11 часов назад
2 дней 15 часов назад
2 дней 17 часов назад
2 дней 18 часов назад