КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706317 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272771
Пользователей - 124662

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Спокойные поля [Александр Леонидович Гольдштейн] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Станислав Львовский Предисловие

«Спокойные поля» — последний роман Александра Гольдштейна, законченный им незадолго до смерти. Нельзя сказать, что Гольдштейн прошел для русской литературы незамеченным, — в 1997 году его первая книга, «Расставание с Нарциссом», была удостоена одновременно «Антибукера» и «Малого Букера». Его последующие книги принимались широким читателем и критикой вполне доброжелательно, но как бы с некоторым недоумением, — вероятно, дело в том, что от автора премированного сборника эссе ожидали дальнейшей деятельности на этой ниве, — и не дождались. И «Аспектам духовного брака», и «Помни о Фамагусте» оказалось очень трудно дать жанровое определение, — то ли это проза, балансирующая на грани культурологической рефлексии, то ли эссеистика, сбивающаяся на исповедальный нарратив? Основная работа текстов Александра Гольдштейна решает не актуальную для массового сознания задачу порождения узнаваемых описаний, а задачу преодоления инерции — инерции языка, инерции стереотипных описаний, инерции жанра. Как раз этим и должна, видимо, заниматься идеальная современная проза, — вот только аудитория у такого способа говорить в современной России невелика.

«Спокойные поля» — роман в очень ограниченном смысле слова, то есть полифонический текст с ускользающей фабулой, объединяемый не историей-story, а историей-history и несколькими сквозными контрапунктами скорее персонально-биографического, чем культурологического свойства. «Спокойные поля» — очередной шаг на пути изживания рефлексии в пользу прямого воссоздания мира в языке, — на том пути, который зафиксирован биографией Гольдштейна-писателя, образованной его книгами — от «Расставания с Нарциссом» до «Спокойных полей». В последнем романе история культуры наконец отступает, освобождая место для личной истории.


В предыдущих трех книгах Александр Гольдштейн мучительно, разными способами пытался достичь ясности в своих отношениях с ушедшей империей, — и с собственной жизнью в этой империи. Выбранная им позиция «наблюдателя из Леванта», позиция русского, живущего даже не в Израиле, а в полумифическом Средиземноморье (вспомним, как часто он пишет о Средиземном море и как редко, почти никогда — о Красном, куда более «израильском») давала потенциальную возможность такой ясности достичь, отстраниться от ежедневного мифа. От книги к книге советский эон у Гольдштейна теряет плоть, растворяясь в бесконечном ряду других исчезнувших империй, в буквальном смысле становясь историей, — но в «Спокойных полях» Гольдштейн снова возвращается в страну, которую он с таким трудом разметил и классифицировал. Возвращается уже не как пытающийся отстраниться (и никогда не отстраняющийся) наблюдатель, а как человек — в историю не мировую, но свою собственную. Работа по расставанию со страной и собственным прошлым оказалась необходимым условием этого возвращения.


Давний читатель Гольдштейна найдет в новом романе привычные для себя черты этой прозы — все усложняющийся от книги к книге синтаксис в «Спокойных полях» временами совсем сходит с ума и отказывается говорить, сходит на бормотание, почти ремизовскую хлыстовскую скороговорку. Реальные (или притворяющиеся таковыми) воспоминания наплывают на изустное предание и историческую справку. Речевые пласты ломаются и смешиваются, образуя знакомо иррациональное пространство то ли сновидения, то ли визионерского опыта, то ли опосредованного воспоминания, размеченного немногими точками, в которых рассказчик как бы приходит в себя — за столиком тель-авивского кафе, в кабинете врача, глядя в окно автобуса. Приходит в себя, фиксирует мгновенную картинку, почти фотографию, — чтобы снова оказаться через мгновение внутри собственного нарратива. На месте и привычное внимание к письменной истории, персонажи которой — от Казановы до советских писателей обладают в этом пространстве равными правами с персонажами романа и самим автором. Но если прежде неожиданный провал на три века назад мог взломать повествование, которое долго потом приходило в себя, в «Спокойных полях» эти экскурсы суше, короче и яснее, — они не разрушают рассказ, а наоборот, связывают отдельные фрагменты, располагаясь в узловых точках романа.


«Спокойные поля» предполагают читателя внимательного не столько к общей панораме завершившегося века, сколько к мелким деталям, которые Гольдштейн щедро рассыпает по всему объему книги. Текст приобретает местами какую-то почти запредельную степень телесности и осязаемости, — ошеломительную даже после «Помни о Фамагусте», — здесь предметная ткань такая плотная, что, кажется, задача воссоздания и впрямь почти лишена. Эта картина так выпукла оттого, что в «Спокойных полях» поле зрения сужено — видно, как рассказчик обрывает себя, все время возвращаясь к главному.

Прозаики, работающие