Вольные города [Аркадий Степанович Крупняков] (fb2) читать постранично

ОТ АВТОРА

О миролюбии советского народа знают все честные лю­ди земли. Шестьдесят лет назад Великая Октябрьская со­циалистическая революция подписала свой первый закон — Декрет о мире.

История знает множество примеров, когда русские ра­ти приносили мир не только своему народу, но и странам Европы. Даже в самые тяжелые времена воины Росси» брали в руки меч только тогда, когда враг отвергал все мирные предложения.

В этой книге читатель узнает еще об одном периоде из истории государства Российского, когда русские люди освободились от страшного ига Золотой Орды. Единение всей страны, усиление ее мощи, мирные договоры с сосе­дями, дальновидная дипломатия помогли Московии изоли­ровать орды кочевников, выстоять в борьбе с завоевате­лями.

Я в меру своих сил хотел показать читателю, что все, основанное на жестокости, человеконенавистничестве в войне,— обречено на гибель.

©Марийское книжное издательство, 1977

Оформление художника Б. А. А Р Ж Е К А Е В А

Глава первая

В КАФЕ

Будьте здоровы и пребывайте с богом, гости Кафы.

Надпись на главных воро­тах крепости

...пограбили, да сколько гостей моих перебили в Кафе и животов на многое тысяч рублей взяли...

«І*«⁴

Из наказа Ивана III послу, едущему в Кафу

ПОСОЛЬСТВО ТОРГОВОЕ

икита Чурилов решил выехать в Кафу. Раз-

—             ве мог отец усидеть дома, надеясь на- фря- гов? Купец понимал, что сам он у татар ничего узнать не сможет, а вот боярин из Москвы— другое дело. И он поехал к Беклемишеву. Но боярина в Кафе не застал — тот, неведомо для чего, снова укатил в Мангуп.

—             Ой, больно некстати,— сказал Никита Се­мену — сыну.— Я тут изведусь, его ждавши.

—             А ты не жди,— посоветовал Семен.— Раз Гуаски обещались у татар искать — пусть ищут. А ты съезди-ка в ватагу. Не туда ли она сбежа­ла? Не к атаману ли своему?

—             Полно тебе пустое городить. Ежели бы к нему — зачем одежонку на берегу бросать.

—             А посуди-ка, батя, сам: не найди ты ее платье у мрря, мыслишка эта в первую очередь у тебя в голове появилась бы. Верно ведь?

—             Это, пожалуй, так.

—             И ты немедля бы погоню за беглянкой послал?

—             Вестимо, послал бы.

—                                                Вот этого-то она и боялась. Хитрости на­шей Ольгуньке не занимать стать. Ты меня понял?

—      И то верно,— решительно сказал Никита и, быстро собрав­шись, вышел во двор. Там растолкал заспанного конюха и прика­зал седлать пару лошадей.

—      И сам соберись. Поедешь со мной.

—      Далеко ли?

—      В лес, за грибами.

Спустя полчаса подъехали они к Охотничьим воротам города и, Оросив стражнику горсть медных монет, выехали на дорогу.

Тихо в ряд шагают кони. Никита опустил голову, молчит. Мыс­ли все о дочери, невеселые. Правильно ли сделал он, решив от­дать ее за фряга? Может, тот разбойник — ее судьба? Может, позд­но едет он в его шайку. Надо бы раньше пойти к нему, позвать в свой дом, сделать зятем. Парень, наверно, с головой — неспроста ватагу водит. Может, был бы помощником лучше не надо. И нян­чил бы Никита внучонка. «Дай бог только найти дочь,— думал Никита,—гневаться на атамана не буду — позову к себе. А то вос­стал я против судьбы, что бог дочери уготовил, оттого и несчастья пошли. Всевышнему противиться не буду». На том и порешил Чу- рилов.

Весь день проездил Никита по дорогам и горным тропинкам в надежде найти ватагу. Дороги были пустынны, горы безмолвны. Нигде ни звука, ни огонька, ни одной живой души.

После полуночи заморосил дождь. Усталые и вымокшие до нитки всадники спешились и решили отдохнуть.

С горных вершин вместе с туманом сползал в низины рассвет, дождь перестал. Слуга достал кресало, выбил искру и запалил ко­стер. Над деревьями поднялся столб белого дыма.

Разделись всадники, решили высушить одежду.

Вдруг в стороне хрустнули под чьей-то ногой сучья, ветки ку­стов раздвинулись, мелькнуло чье-то бородатое лицо. Никита вско­чил, схватился за рукоятку клынча^[1], слуга даже и встать не успел. Кругом в кустах затрещало, со всех сторон к костру выскочили люди, схватили Никиту и слугу его, быстрехонько связали.

Один из разбойников (а в том, что это были они, Никита не сомневался) протиснулся к Чурилову, пристально вгляделся в его лицо, весело заорал:

—      Кого вы, аспиды, связали?! Ого-го-го! Никита Афанасье­вич, ты?

Он крепко прижал к себе