Чародейский рок [Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)] (fb2) читать онлайн
- Чародейский рок (пер. Надежда Андреевна Сосновская) (а.с. Чародей [Чародей Грамарая] -10) (и.с. Золотая серия фэнтези) 1.24 Мб, 277с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
С благодарностью мисс Джиндер Букэнэн за ее помощь в работе над этой книгой во всех ее проявлениях
1
— Слава Богу! — вздохнула Корделия. Пожалуй, со вздохом она немного перестаралась, но в это самое время к столу тайком прокрался Алан, а Алан мало того что был кронпринцем, так еще и очень симпатичным крон-принцем. Корделии исполнилось четырнадцать, и в последнее время она на подобные вещи обращала большое внимание. — Слава Богу, мама отдала его лорду аббату! — Отдала что? — Принц Алан устремил любопытный взгляд в сторону королевского стола. Мать четверых юных Гэллоуглассов как раз в это время передала аббату нечто тяжелое, подвешенное на цепочке. Дети сидели за боковым столом, в тридцати футах от королевского. Большой зал имел площадь семьдесят пять на пятьдесят футов — не то чтобы гигантские размеры, но все же этого вполне хватало для того, чтобы сейчас, когда зал освещали только развешанные по стенам факелы да свечи, расставленные по столам, ну и конечно — огромный камин, жарко пылавший в северной стене, под потолком и в углах сгустились непроницаемые тени. А вот ближе к середине зала было так светло, что казалось, будто львы и драконы того и гляди прыгнут на тебя с гобеленов, и ярче сияли латы рыцарей, и прекрасней, чем при свете дня, казались дамы. Но прекраснее всех казалась леди Гвендилон — по крайней мере для ее детей. И вот теперь она передавала что-то лорду аббату. Опустив подвеску на ладонь аббата, леди Гвендилон раскрыла футляр, и все взрослые ахнули. И нечего было этому дивиться: Алан даже оттуда, где сидели дети, увидел, как ярко сверкнул камень. — Что это такое? — Это микро… ой! — Джеффри Гэллоугласс вскрикнул и схватился за бок. — Это камень, который сделал наш папа, — любезно объяснила Алану Корделия. — Сказала бы «нашел» или «огранил», — заметил Диармид, младший братик Алана. — Люди камней не делают. — Не говори, когда не знаешь, малявка! — фыркнул на него Алан, а Грегори, самый младший из Гэллоуглассов, предложил спасительное объяснение: — Наш папа делает. И вы бы смогли, если бы только приготовили правильное зелье. Приготовьте густой-прегустой рассол, а потом опустите в него ниточку. Пройдет несколько дней — и вы увидите, как на ней растут соляные камешки. Диармид вытаращил глаза, но если Грегори так сказал — значит, так оно и было. Джеффри наконец перестал морщиться от боли и задумался об отмщении. Он устремил злобный взгляд на Корделию, но только собрался что-то сказать, как вдруг кто-то дернул его за руку. Это был его старший брат Магнус. Он наклонился и принялся что-то отчаянно шептать Джеффри на ухо. — Соляные камешки — они не крепкие, — сказала Корделия. — Но огранены они так же красиво, как самые прекрасные драгоценные камни. Алан нахмурился. — И вот так же ваш отец изготовил этот синий камень? — Да, — подтвердил малыш Грегори. — Только в рассол была опущена не ниточка, а проволока. — Ну понятно, — со знанием дела кивнул Алан. — Это же все-таки драгоценный камень, а не кусок соли. — Вот только, — заметила Корделия, — камень получился не совсем такой, как папа хотел. Джеффри вернулся к столу — насупившийся, но молчащий. Магнус сел рядом с ним. — А какой он хотел сделать? — поинтересовался Диармид. — Амулет, — ответила Корделия, — который наделял бы того, кто им владеет, магической силой. Алан не проронил ни слова. Он только молча, не мигая смотрел на девочку. — Ужас какой! — вырвалось у Диармида. — Ведь тогда не стало бы ни законов, ни порядка! Всякий поднял бы руку на соседа! — Ты все очень правильно понял, — пылко отозвался Грегори. — Но пойми, дружище, ведь если бы все на свете стали волшебниками, разве мир не остался бы таким же, каким был? Правили бы сильные, а слабые повиновались бы. Диармид сдвинул брови. Было видно, что ему очень хотелось бы поймать Грегори на какой-нибудь погрешности в рассуждениях. — Все эти разговоры ни к чему, — махнув рукой, сказал Магнус. — Камень, изготовленный папой, не делал того, чего папа от него хотел. Он упросил одного пахаря повесить этот камень на шею и попытаться сотворить чудо. Ничего не вышло. Вся беда была в том, что творил этот камень чудеса только тогда, когда его папа носил. — Какая же беда? — тут же полюбопытствовал Диармид. — И что он творил? — добавил Алан. — Папа вставил камень в ободок, надел этот ободок на лоб и попробовал вырвать из земли с корнем молоденькое деревце, которое выросло слишком близко к дому. — Разве ваш папа не мог выкорчевать его без помощи какого-то там волшебного камня? — удивился Диармид. — Мог. Поэтому он и послал деревцу самый слабенький мысленный приказ. Ничего не получилось. Тогда он послал мысль посильнее, потом сосредоточился как только мог — но дерево упрямо стояло на месте, хоть бы ему что. Алан вытаращил глаза. — Что же… Камень мешал его волшебству? — Нет, — вступил в разговор пришедший в себя Джеффри. — Когда папа послал самый сильный мысленный приказ, небо потемнело. — Помните страшный ливень две недели назад? — спросил Грегори. — Это оказался совершенно новый тип псионной энергии, — объяснил Род Гэллоугласс. — По крайней мере новый для меня. То есть мне доводилось слышать о тех, кто способен вызвать дождь, и на мой взгляд, это — всего лишь еще одна разновидность телекинеза… — Однако не этой разновидности вы желали в тот момент, — резюмировал аббат. Он положил камень на стол и отодвинул от него руки. — Вот-вот, — кивнул Род. — Конечно же, я его тут же снял и ушел в дом, и тут же убрал в самое надежное место, какое только смог придумать, а уж потом переоделся в сухое. Отец Бокильва взглянул на Гвен, но не стал спрашивать, что же это было за «самое надежное» место. — И потом вы изготовили футляр для него и с тех пор к камню не прикасались? — Совершенно верно, — твердо ответил Род. — И покуда мы соображали, как быть, Гвен была предельно осторожна со своим волшебством. — И что же вы решили? — поинтересовалась королева Катарина. — Решили, что более я ставить опыты не буду, — ответил Род. — Мудрое решение. Не стоит этим заниматься до тех пор, пока мы не выясним, что именно вы сотворили. — Аббат торопливо защелкнул крышечку футляра. Отец Бокильва, сильно побледневший, не сводил глаз с аббата. — А потом, — проговорила Гвен, — мы решили, что неплохо было бы попросить вас взять этот камень и отвезти в монастырь, где ваша братия изучает подобные вещицы. Пусть ваши монахи решат, бесполезная ли это вещь или она годится только для злых дел. Род кивнул. — Если окажется, что от камня больше горя, чем добра, прошу вас, уничтожьте его. Только мне про это не говорите, — добавил он, немного подумав. — Я очень гордился своим творением. — Это и вправду великое достижение, — возразил аббат, подняв амулет со стола — осторожно, взявшись за цепочку, и убрал его во внутренний карман сутаны. — Мы все сделаем, как вы просите, и мои монахи отнесутся к делу со всем возможным тщанием, заверяю вас. К счастью, я и сам до некоторой степени наделен даром волшебства, поэтому надеюсь без помех доставить камень в монастырь. Я отправлюсь туда незамедлительно, — сказал он и устремил взгляд на короля, — если вы дадите мне несколько рыцарей и солдат, дабы они оберегали меня в пути. — С радостью исполню вашу просьбу, — отвечал Туан. И вот тогда в зал вошли зомби. Только на самом деле они не шли — они танцевали. Танец был странный — скованный, неловкий, но когда танцуют мертвецы, разве кому-то придет в голову требовать от них грации и изящества? Да от них никто ничего не требует. От них бегут сломя голову. Чем, собственно, и занялись большинство вельмож и придворных дам. Перед тем как обратиться в бегство, они дружно, хором взвизгнули, вскочили из-за столов и попятились назад, закрывая лица руками. Попадали на пол перевернутые столы, посыпались с них тарелки и кувшины, мужчины заслонили собой жен и возлюбленных, выхватили мечи и кинжалы. Правда, последнее они сделали без особого пыла — понимали, что толку от оружия никакого. Магнус велел сестре и младшим братьям спрятаться у него за спиной, но Джеффри, конечно, тут же выскочил вперед и выхватил шпагу, а Корделия рванулась было в сторону, чтобы встать слева от Магнуса, но только налетела на спину Алана, который тоже решил поиграть в защитника. Чтобы спасти собственное достоинство, Корделия обняла за плечи Грегори и Диармида, прижала к себе и прошипела: — Разойдитесь немножко! Я тоже хочу посмотреть! — Смотри, но не вмешивайся, — строго проговорила мать Корделии, неведомо каким образом оказавшаяся рядом с детьми. Девочка обратила внимание на то, что мама не пытается встать впереди сыновей. Правда, Магнусу уже исполнилось семнадцать, он был совсем взрослый. Но Корделия отлично знала, что уж кто-кто, а ее братья сумеют постоять за себя, как и мама. И тут ее внимание привлекла музыка. А музыка была шумная, с беспорядочным, неожиданным ритмом — и девочка была готова пуститься в пляс, слушая беспечную мелодию, невзирая на тоскливую процессию танцоров. Магнус тоже решил, что музыка не так уж плоха, если привыкнуть. На самом деле, если бы зомби не были так похожи на высохших мумий и не двигались на негнущихся ногах, юноша вряд ли сразу отличил бы их от живых людей. Саваны на танцорах были кое-где прихвачены складками, и кожа у них была сморщенная и темная, но в пустых глазницах вспыхивали искорки оживления, и их губы трогали довольные усмешки — они не были перекошены смертным окоченением. Зомби хлопали в ладоши и пели. Время от времени они хором выкрикивали какие-то слова — но их смысла Магнус уловить не мог. Некоторые держали в руках камни и постукивали ими в такт со странным неровным ритмом. — Калипсо, — объяснил Роду Туан. — Определенно калипсо. — Что-что? — переспросил отец Бокильва. — Нимфа, которая зачаровала Улисса и его товарищей? — Нет, это такая музыка. Родом с древней Терры. — Но как она попала сюда? — требовательно вопросил Туан. Род пожал плечами. — Откуда вообще берется музыка? Я не вижу никаких инструментов. А зомби снова что-то выкрикнули хором. Аббат нахмурился. — Вот теперь я разобрал, что они кричат, но это слово ничего не означает. — Джембори! — опять прокричали зомби. — Это вроде вечеринки, пирушки, — объяснил Род. — Грандиозная такая пирушка. Туан шагнул вперед и выставил перед собой меч. — Быть может, Холодное Железо… — Нет. — Род остановил короля, взяв его под руку. — Против зомби действует только соль — да и то нужно засыпать ее им в рот и добиться, чтобы они ее не выплюнули. Тогда они стремглав помчатся к своим могилам. Но это очень опасно для всякого, кто окажется у них на пути. — Можете дальше не говорить, — поджав губы, проговорила Катарина. — Они уходят. Они и вправду уходили — шаркая подошвами, постукивая камнями, прищелкивая пальцами, хлопая в ладоши и выкрикивая нараспев слова, не понятные для придворных. Время от времени они хором произносили одно и то же слово: — Джембори! Но вот наконец пение стихло, и жуткие танцоры исчезли. На несколько минут в большом зале воцарилась тишина. А потом дамы, всхлипывая, опустились на скамьи, а их кавалеры принялись их утешать. Корделия стояла прямо. Она решила, что ни за что на свете не расплачется. Гвен с тревогой смотрела на Грегори и Диармида, но Диармид плакать не собирался, он был по обыкновению серьезен, а Грегори как зачарованный смотрел в ту сторону, куда ушли танцоры. — Пошли! — крикнул Алан. — Отец скажет, что нам делать! Но когда они подбежали к королевскому столу, Туан, обращаясь к священникам, проговорил: — О чем мы говорили весь день? О доморощенных священниках, которые, на наш взгляд, могут представлять опасность из-за того, что восхваляют нищету и унижение? Род кивнул. — Да. Почему-то вдруг они все разом притихли. — Конечно. — Катарина увидела Гвен и испустила вздох, полный искреннего облегчения. — Что бы это могло значить, леди Гэллоугласс? Откуда они взялись? Но Гвен только развела руками и покачала головой. — Из своих могил, ваше величество. Но кто их пробудил — этого я сказать не могу. — И почему они были посланы сюда, — добавил Туан и недовольно сдвинул брови. — О, вот это как раз довольно просто! — фыркнула Катарина. — Их послали сюда, чтобы напугать монархов и придворных. Ведь теперь, когда мы говорим о них, они танцем проходят по улицам города, и наверняка наши добрые горожане кричат от ужаса. Туан обернулся, щелкнул пальцами, и рядом с ним сразу оказался стражник. — Скажи сэру Марису, пусть отправит вслед за этими танцорами-призраками отряд стражи. Но пусть близко к ним не подходят и только проследят за тем, чтобы призраки ушли из города. — А если кому-то станет худо от страха, — поспешно добавила Катарина, — пусть стражники помогут им. Стражник поклонился и развернулся, чтобы уйти, но судя по его взгляду, он явно задумался о перемене места службы. — Да, только страх и грозит горожанам, — согласился Туан. — Однако от такого страха вся страна взмолится, чтобы мы, монархи, изгнали этих жутких призраков. — Он взглянул на аббата. — А что могут монархи? Аббат немного помолчал и ответил: — Я поговорю с моими монахами. — Значит, монархи не могут ничего, — заключил Туан и вернулся взглядом к Катарине. — И народ увидит, что монархи беспомощны. В этом и состоит цель злодеев. — Свергнуть нас, — вымолвила Катарина побелевшими губами. — Неужели с этим никогда не будет покончено? Неужели нас никогда не оставят в покое? — Никогда, — не стал утешать ее Род. — Потому что ваша страна и ваш народ необычайно ценны, ваши величества. Катарина немного оттаяла, и в ее глазах сверкнули искорки благодарности. Она не стала спрашивать, для кого представляют ценность она и ее подданные. Они с Туаном выудили у Верховного Чародея, что могли, об этом, и Катарина сама не знала, хочется ли ей знать больше. Но Туан на этот счет имел свое мнение. — Кто это «они»? Кого ты подразумеваешь под теми, кто не желает оставить нас в покое? — спросил он у жены. — О, само собой — это те, кто воскресил и послал сюда зомби, — ответил вместо королевы Род. — А это кто сделал, папочка? — спросил Грегори. — Хороший вопрос. — Род посмотрел сверху вниз на младшего сына. Он всеми силами старался не выдать отчаяния. — А у тебя есть какие-то соображения, Грегори? — Колдун, — сказал Диармид. — Неплохо, — похвалил Род. — Но какой именно колдун? Грегори покачал головой. — Мы не так много знаем, чтобы угадать, папочка. — Если так, — проговорила Катарина, — то заклинаю вас, узнайте больше!2
— Потому что королева сказала: «Узнайте больше!», вот почему. Род подтянул подпругу под брюхом у Векса. — У меня такое ощущение, что ты теперь пользуешься любым предлогом, лишь бы отправиться в путешествие, — заметил Векс. Род слышал голос огромного черного коня благодаря наушнику, имплантированному в кость черепа за ухом. На самом деле теперь он мог бы слышать робота и без этого устройства, потому что Векс научился транслировать свои мысли на телепатической частоте семейства Гэллоуглассов. Но наушник не требовал никакого сосредоточения. — Что ж, это правда, — не стал спорить Род. — Лишь бы их величества командировочные исправно платили. — Он саркастично ухмыльнулся. — А порой можно и без командировочных. Просто когда все официально, никому ничего объяснять не приходится. — Но сейчас тебе предстоит преследовать нечто вроде ходячих трупов. Ты вправду думаешь, что безопасно брать с собой детей? Род остановился, зажал седельную сумку под мышкой и принялся загибать пальцы. — Во-первых, от мертвяков не исходило абсолютно никакой агрессивности. То есть они выглядели вполне дружелюбными. Во-вторых, никто из моих детишек ни капельки не испугался, завидев эту компанию. В-третьих, ты действительно думаешь, что нам удалось бы заставить их остаться, если бы мы попытались? — Не удалось бы, если бы за дело не взялась Гвен, — вздохнул конь-робот. — А она, похоже, сама настроилась на экспедицию. — Ну а уж если она считает, что для детей путешествие будет безопасным, значит, так оно и есть. — Я понял твой намек, — снова вздохнул Векс. — И все же, как учитель твоих детей, я должен выразить протест по поводу возникновения перерыва в их занятиях. — А кто хоть слово сказал насчет того, что они не будут выполнять домашние задания? Уверен, у тебя непременно найдется время для лекции — другой. — Род перебросил через спину Векса седельные сумки, вывел коня из стойла, повернулся, закрыл дверь и запер на засов. — Ну, это ты зря, лорд Чародей, — послышался тоненький голосок из травяной кочки рядом с домом. — Покуда тебя не будет дома, мы будем стеречь твой дом и амбар как зеницу ока. Род учтиво поклонился кочке. — Вот спасибо, брауни. Просто такой уж у меня характер — все делаю как полагается. Да и вас не хочу утруждать больше, чем нужно. О, и миску с молоком я в доме оставил. — Это мы знаем, — отвечал невидимый человечек. — Счастливого пути, лорд Чародей. — Благодарю, Маленький Народец, — ответил Род и повел Векса туда, где его уже ждали собравшиеся в дорогу жена и дети. Гвен бросила на мужа вопросительный взгляд, отвернулась и стала наблюдать за детьми. Роду не пришлось читать ее мысли, чтобы понять: она гадает, мудро ли будет позволять Вексу вколачивать детям теоремы и аксиомы в то время, как дети твердо решили, что у них — каникулы. Род, увидев выражение мордашки Джеффри, и сам начал подумывать о том, что эта мысль не так уж гениальна. — Такая куча всех этих парабол, гипербол и тангенсов! — в конце концов взорвался мальчуган. — На что они сдались воину?! — Воину они очень даже понадобятся, — невозмутимо отозвался Векс, — если он решит взять в осаду крепость. Джеффри выпучил глаза. — Это как же? — Превосходный вопрос. Как ты нацеливаешь катапульту, Джеффри? — Как-как… Наставляешь ее на крепость да и стреляешь! — развел руками мальчик. — А если ядро упадет, не долетев до стены? Джеффри довольно ухмыльнулся. Разговор перешел в область, в которой он был большим специалистом. — Тогда надо катапульту поближе передвинуть. — Но лучники, засевшие в крепости, могут перестрелять твоих солдат, покуда вы будете перекатывать катапульту, — напомнил мальчику Векс. — Они их попросту превратят в подушечки для иголок. — Ну, тогда… — недовольно протянул Джеффри. — Тогда надо катапульту сделать помощнее. — Неплохо. Но допустим, она у тебя получится слишком мощной, и ядро перелетит через крепостную стену и упадет во дворе. — Ну, так это же хорошо! Оно там чего-нибудь переломает… — Но стену-то оно не пробьет. Однако катапульту можно наклонить. — Катапульты не наклоняются. Джеффри сдвинул брови. Он заподозрил какой-то подвох. — Значит, тебе нужно изобрести такую, какая наклоняется. — Зачем? — горячо возразил Джеффри. — Какой от нее толк? — Почему бы не сделать катапульту и не показать им? — предложил Род. Ответ Векса был заглушен восторженным возгласом Джеффри. Они с Грегори бросились собирать палочки и рвать плети вьюнка. Через десять минут была готова довольно сносная модель катапульты. Корделия и Магнус наблюдали за младшими со снисходительными улыбками, стараясь не выдать интереса. Векс строго проговорил: — Заряди катапульту, Джеффри. — Есть, Векс! — Мальчуган поднял с земли маленький камешек и уложил его в ложку катапульты. — Нацель ее на тот большой дуб у дороги, — дал следующий приказ Векс. — Самый толстый, — ухмыльнулся Магнус. — Уж если ты в него не попадешь, братец, придется привести для тебя слона. Джеффри свирепо зыркнул на старшего брата, но, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, Векс сказал: — Я не просил тебя о консультации, Магнус. Ты окончательно навел орудие на цель, Джеффри? — Да, Векс. — Тогда — огонь! Джеффри нажал на «спусковой крючок», и ложка катапульты подлетела вверх. Камешек подпрыгнул. — Обратите внимание на то, дети, что траектория полета данного камня представляет собой дугу. На самом деле если вы приглядитесь внимательнее, то увидите, что эта дуга вам знакома. — Ну, само собой, — кивнул Джеффри. — По такой же дуге летит стрела, когда лучник выпускает ее по далекой цели. — Верно. Такая дуга называется параболой. Применив точный математический расчет и зная высоту, угол и длину ложки — рычага катапульты, силу натяжения каната, можно определить, где закончится дуга. — То есть — куда упадет камень! — сверкая глазами, воскликнул Джеффри. — Древний, как мир, педагогический прием, — шепнул Род на ухо Гвен. — А ведь сработал! Гвен вздохнула и покачала головой. — Он ничему не желает учиться, если это хоть как-то не связано с войной. Камешек ударился о ствол дуба, и чей-то слабый, шелестящий голос отчетливо произнес: — О-о — ой! Дети замерли и вытаращили глаза. А потом развернулись друг к другу и одновременно затараторили. — Это ты сказал «ой»? — Нет. Я только смотрел. Это ты? — Я вообще никогда не ойкаю! — И я не говорила. Это ты сказал? — Да нет же! С чего мне ойкать? Меня никто не бил! — Дети! — строго одернула их Гвен. Они тут же утихли и повернулись к матери. — Ну, кто же сказал «ой»? — Камень, — ответил Грегори. — Это невозможно, — заверил всех Векс. — Камни не умеют разговаривать. Они неодушевленные. — В Грамерае, Векс, кто угодно умеет делать что угодно, — напомнил роботу Магнус. Ответ робота прозвучал не слишком уверенно: — Ты подразумеваешь, что камень, о котором идет речь, не настоящий? — Нет, Векс, — покачала головой Корделия. — Как ты нас учишь — мы не подразумеваем, а ты не делаешь выводов. — Должен признать, ты необыкновенно точна, — проговорил Векс. — Видимо, этот камень сказал «ой». Род был потрясен достижениями Векса. — А ведь было время, когда у тебя от такого случился бы припадок! Дети весело закричали и побежали к упавшему на землю камешку. — Вернитесь, дети! — воззвал к ним Векс, но они уже успели промчаться по двору перед конюшней и оказались около дуба. Векс увеличил громкость. — Не подходите близко! Мы должны предполагать, что камень опасен, потому что не знаем, что он собой представляет. Гвен нахмурилась. — Это не обязательно, Векс. — Но желательно, — заметил Род. — К тому же он дал им приказ. Джеффри вытянул указательный палец. Гвен вздохнула и мысленно крикнула: — Джеффри, нет! Приказ она дала телепатически, но Джеффри отдернул руку и с упреком посмотрел на мать. — Он же не укусит меня, мам! — Ты не можешь этого утверждать — так же, как и я. — Векс подошел к детям, склонил голову, поискал на земле палочку. Нашел, сжал зубами. — Что бы это ни было такое, моему телу оно наверняка повредит меньше, чем твоему, поскольку я изготовлен из стали, а вы состоите из живой плоти. Поскольку этот предмет явно нужно исследовать, вам следует отойти. Дети сделали маленький шажок назад. — Гигантский шаг, — скомандовал Векс. Дети вздохнули и повиновались. — Три, — распорядился Векс. — Да зачем это нужно! — фыркнула Корделия, но все же все четверо сделали как им было велено, а потом затаили дыхание, когда Векс медленно пошел вперед. В наступившей тишине все вдруг услышали едва различимую музыку — мелодичную, но очень назойливую, с четким басовым ритмом. Магнус поднял голову, огляделся по сторонам. — Откуда исходит этот звук? — От камня, — ответил Векс. Все уставились на камень и старательно прислушались. Да, действительно, музыка исходила изнутри камня. — Вот ведь какой странный камешек! — ахнул Грегори. — Если так, то с ним надо обращаться очень осторожно. Векс тихонько потрогал камень палочкой. Камешек хихикнул. — Он живой! — выдохнул Грегори, вытаращив глаза. Род и Гвен не отводили глаз от камешка. — Что же это такое? — озадаченно спросила Гвен. — Хотя бы он неопасный. Джеффри с довольным видом выпрямился. — Похоже, это так, — не слишком охотно согласился Векс. И добавил: — Хорошо, дети. Можете его потрогать. Дети обрадовались. Джеффри подошел, опустился на колени и потрогал камешек указательным пальцем. — Перестань! — хихикая, вскрикнул камешек. Дети ахнули. — Он разговаривает! — Конечно, разговариваю, — отозвался камешек. — А вы — нет? — Ну… я разговариваю, — сказал Грегори. — Но ведь я же не камень. — Само собой, — согласился камень. — Ты слишком мягкий. — И ты тоже, — заметил Джеффри, подобрал камешек и сжал его в ладони. — Ты — мягкий камень[1]. Все смотрели на камешек, не отрывая глаз. В тишине снова зазвучала тихая, бесконечно повторяющаяся мелодия, сопровождающаяся вибрирующими басовыми аккордами. — Корделия, — сказал Векс, — пожалуйста, перестань качать головой. — Да не качала я! — огрызнулась девочка. Гвен сдвинула брови. — Нет, доченька, качала. Корделия обернулась и удивленно посмотрела на мать, а Векс объяснил: — Ты просто этого не замечала. — Положи меня, — закапризничал камешек. — Ты щекочешься. — Дай его мне. Корделия протянула ладошку, и Джеффри передал камешек ей. Тот опять захихикал. Девочка погладила его указательным пальцем — и хихиканье сменилось мурлыканьем. — Ой, как приятно! — Девочка снова погладила камешек. — Он прямо как мох! — Мох. — Гвен вздернула подбородок. — Конечно, дети. Наверняка этот камешек сотворен из ведьмина мха. Ведьминым мхом назывался произраставший на Грамерае эндемик-грибок. Это растение отличалось телепатической чувствительностью. Стоило проективному телепату — иначе говоря, гипнотизеру — направить на ведьмин мох поток своих мыслей, и грибок тут же преображался и принимал форму того, о чем думал телепат. Ведьмин мох даже мог приобретать дар речи и способность к размножению. Магнус устремил взгляд на камень и сдвинул брови. — Верно. Он может быть изготовлен из ведьмина мха. Как бы он вообще смог бы существовать, если бы был чем-то иным? — А что он тут делает? — требовательно вопросил Джеффри. — Я делаю музыку, — с готовностью отозвался камешек. — А зачем? — А это — так, развлекаловка, — объяснил камешек. — Странное слово. Откуда у тебя взялась музыка? — Ну, — ответил камешек, — она внутри меня с тех самых пор, как я изготовлен. — Если это ведьмин мох, кто-то должен был потрудиться с ним. — Гвен запрокинула голову, с прищуром посмотрела на камень. — Кто сотворил тебя, камешек? — Другой камешек, — ответил камень. Грегори испуганно взглянул на мать. — Как же это его мог сотворить другой камешек? — Вот дурачок! — надменно фыркнула Корделия. — Как мамы и папы делают детей? Грегори недоуменно воззрился на старшую сестренку, но Векс сказал: — Я сомневаюсь, что здесь речь идет об аналогичном процессе, Корделия. Если на то пошло, было сказано о наличии всего одного другого камешка. — Значит, это ребеночек, — ласково проворковала Корделия. — Ой! Какой миленький! Вот бы взять тебя домой, как зверушку! — И не мечтай, — поспешно заявила Гвен. — У меня хлопот хватает и без музыки, которая звучит в доме без умолку. — А вот он попадет в дом и перестанет. — Корделия посмотрела на камешек. — Ты же можешь перестать играть музыку, правда же? — Не-а, — ответил камешек. — Я наполнен мелодией. Она должна выходить из меня. — И ты никогда не бываешь пустым? — спросил Грегори. — Никогда, — решительно объявил камешек. — Музыка растет и растет внутри меня, покуда я не чувствую, что… должен… взорваться! С этими словами он спрыгнул с ладони Корделии. Девочка вскрикнула и потянулась за камешком, но Магнус схватил ее за руку. — Отпусти! — прошипела Корделия, разозлившись. — Я должна… Тут она вытаращила глаза и замерла на месте. Камешек начал с шипением вертеться на земле под ногами у детей, а под ним, поверх опавшей листвы, возникла муаровая, радужная пленка. А потом, так же неожиданно, как завертелся, камешек остановился. — Откуда же он знал, когда завертеться, а когда остановиться? — прошептал Грегори. — Он отреагировал на свет, — сказал Векс. — Обратите внимание: сейчас он лежит, освещенный солнечным лучом. Еще немного — и наступит полдень. Думаю, вы обнаружите, что камень сориентирован по углу наклона солнца по отношению к линии горизонта. Род вздрогнул. Какой, интересно, грамерайский эспер мог знать что-то о солнечных батареях? — А разве не разумнее ему было бы ориентироваться на восход или на закат? — спросил Магнус. — Нет, потому что в полдень солнце — в зените, и угол его наклона по отношению к линии горизонта указывает направление на юг и на север. Камешек сориентировался на полюса. — Он… разбухает, — в волнении выдохнул Джеффри. Все устремили взгляды на камешек. И верно: он начал вырастать. — Назад, дети! — строго приказала Гвен. — Ложись! — крикнул Род. Никто и не подумал возражать. Дети отбежали назад и бросились ничком на землю. — Зачем это нужно, папа? — прокричала Корделия. — Затем, — откликнулся Род, — что мне знакомы кое-какие предметы, похожие на камни, — они умеют разрываться и своими осколками убивают людей! Все дружно отползли еще дальше. Джеффри, Магнус и Корделия спрятались за деревьями, Грегори — позади родителей. Приподняв головы, Гэллоуглассы увидели, что камешек продолжает разбухать и стал уже вдвое больше по сравнению с первоначальным размером. Потом он задрожал, сморщился посередине и стал выглядеть так, словно кто-то перевязал его в этом месте шнурком. Эта «талия» становилась все тоньше и тоньше, и вот, в конце концов, издав звон и металлический лязг, камень разделился на две половинки, и обе они взлетели в воздух. Дети даже мигнуть не могли, а Векс не удержался от того, чтобы использовать такое удачное наглядное пособие. — Обратите внимание на траекторию полета этих частиц, дети! Какова ее форма? — Ой, ну… парабола, — с отвращением откликнулся Джеффри. — Надо бежать за камешками! — вскрикнула Корделия, вскочила и была готова бежать. — Нет, погодите минутку, — остановил детей Род. Юная команда замерла, не успев сделать ни шага. В следующее мгновение все четверо обернулись и с волнением посмотрели на отца. — Ты что-то задумал, — с укором проговорил Магнус. — Могу я предложить информацию к размышлению? — сказал Векс. — А именно? — осведомился Род. — Задумайтесь. По всей вероятности, имеет место тот же самый механизм, за счет которого камень оказался здесь. — Точно! — вскричал Магнус. — Вот что он имел в виду, когда говорил, что его сотворил другой камень! — Совершенно верно, Магнус. Был один камень, а теперь их стало два. Он воспроизвел себя. — Но родитель был всего один! — выкрикнула Корделия. — Вот именно. Подобная форма размножения называется делением. — Но почему он разбух и взорвался? — сдвинув брови, спросила Корделия. — Из-за чего это случилось? — Несомненно, этот процесс подстегнуло солнце, приближавшееся к зениту. Относительно же того, почему он разбух — вы обратили внимание, куда он упал, когда ты его выронила, Корделия? Четыре пары глаз воззрились на камешек и радужную пленку под ним. Теперь зона переливающегося свечения уменьшилась до полудюймового кружка вокруг камешка. — Он упал на ведьмин мох, — ахнула Корделия. — И целиком поглотил его. Род и Гвен быстро переглянулись. — Точно. Давайте предположим, что камешек разбух так быстро потому, что приземлился на ведьмин мох, и вдобавок — незадолго до полудня. — Да чего тут предполагать? — махнул рукой Джеффри. — И так все ясно! — Очень многое представляется нам простым и ясным, Джеффри, до тех пор, пока мы не начинаем чего-то ждать, а оно не происходит. Если хочешь увериться в том, что твоя догадка верна, нужно создать такие же условия и посмотреть, приведут ли они к таким же результатам. — Это же тот научный метод, о котором ты нам рассказывал! — воскликнул Магнус. — Сначала мы наблюдали и собирали сведения, потом мы пытались понять, что эти сведения означают, а теперь мы высказали гипотезу! — Ты устроил для нас урок, Векс, вот хитрец! — с укором проговорила Корделия. — Конечно. Время учебы еще не закончилось. — Продолжай в том же духе, Железный Наставник, — еле слышно произнес Род. — Рад стараться. А теперь я предлагаю проверить сформулированную нами гипотезу. Джеффри сердито зыркнул на него. — Воображала! — А ты не воображал — со своей катапультой? — робко съязвил Грегори. — Ну и что? — Но как мы будем делать опыт, Векс? — спросил Магнус. — Надо искать еще один мягкий камешек и размещать его на кочке ведьмина мха? — Да, а потом нужно будет прийти и посмотреть на него завтра, незадолго до полудня, и выяснить, увеличился ли он в размерах, — ответил Векс. — Вот здорово! — Джеффри хлопнул в ладоши, радуясь тому, что намечаются приключения. — Так пойдемте за камешком! — Это можно было бы, — задумчиво протянул Род. — Но можно пойти и в противоположном направлении. Джеффри остановился, обернулся и нахмурился. — Это куда? — Почему бы так поступил командир, сынок, если бы увидел, что навстречу ему скачет разведчик? Джеффри уставился в одну точку. — Ну… Чтобы найти войско, которое послало разведчика! — А если мы пойдем в ту сторону, откуда сюда попал этот камешек, мы сможем найти его родителя? — сверкнув глазами, спросила Корделия. — Не исключено, — ответил Векс. — И могли бы воспользоваться им для нашего эксперимента. — Мы будем искать, — взбудораженно проговорил Джеффри, — и еще один опыт поставим: узнаем, откуда взялся камень! — Какая необыкновенная прозорливость, Джеффри! Честное слово, порой ты меня изумляешь! Ты мыслишь совершенно верно. И действительно, мы можем осуществить два эксперимента одновременно и ответить вместо одного на два вопроса! Пойдемте, дети, убедимся, верна ли наша догадка относительно источника, породившего камешек! Корделия, Грегори и Магнус дружно взвизгнули и побежали следом за Вексом прочь от музыкального камешка. Джеффри последовал за ними чуть медленнее. От похвалы мальчик смутился и покраснел, но все же у него осталось чувство, будто его обманули и умело управляют им. А его родители в этом и вообще нисколько не сомневались, не говоря уже о наставнике. — Вот не знала, что Векс такой хороший учитель, — тихо проговорила Гвен, когда они с Родом пошли вслед за детьми. — И я не знал, — признался Род. — А ведь я был его учеником.3
Гэллоуглассы шли медленно, осторожно, Векс замыкал процессию. Первым подал голос Магнус: — Но как же камень мог играть музыку? Это не в природе камней — они твердые, бесчувственные. — Чтобы камень был мягким — это тоже не в его природе, — напомнила брату Корделия. — Если только камень — не из ведьмина мха, — фыркнул Джеффри. — Ага. А что не в природе ведьмина мха? — спросил Грегори. Гвен удивленно улыбнулась. — Почему не спросить, что в его природе? — Все и ничто, — ответил Род. — Так ведь, Векс? — Это правильно, — отозвался робот. — Сам по себе этот грибок не обладает иными свойствами, кроме цвета, текстуры, состава, массы и способности откликаться на узконаправленную мысль. Его «природа» — чистый потенциал. — Как творить что хочешь из ведьмина мха, я знаю — я пробовала, — проговорила Корделия и нахмурилась. — Но как он может хранить все то, чем я его наделила, когда меня нет рядом, когда я далеко? Род пожал плечами. — Понятия не имею. Но он это умеет. Если мое предположение верно, то первые эльфы были сотворены из ведьмина мха людьми, и не догадывавшимися о том, что они этим занимаются — возможно, бабусями — проективными телепатками, не подозревающими о своем даре и рассказывающими внучатам сказочки на ночь. А ближайшая поросль ведьмина мха уловила смысл этих сказок и превратилась в их персонажей. — Хочешь сказать, что Пак сотворен из ведьмина мха? — Я не стану этого говорить там, где он меня услышит, но это очень и очень возможно. — Но ведь тогда тот, кто его сотворил, уже пять столетий как лежит в могиле! — горячо возразил Магнус. — Как же может Пак оставаться в живых? — Думаю, он так хорошо сохранился благодаря тому, что в него верит очень много людей по всей стране, — вставил свое слово Векс. — Можно сказать, что на Грамерае сверхъестественное существует на фоне климата верований. — То есть другие люди, наделенные даром посылать свои мысли, помогают Паку оставаться живым? — задал вопрос Магнус и понимающе кивнул. — Это мне понятно, но тогда — как же он мыслит? — А он, думаешь, вправду мыслит? Векс поежился. — Это — философский вопрос, который я бы предпочел в данный момент не обсуждать, Грегори. — На самом деле он не собирался затрагивать этот вопрос еще лет этак десять. — Пока достаточно будет сказать, что Пак, как и все прочие эльфы, в действительности демонстрирует все признаки подлинного мышления. — Если кто-то ходит вперевалку и крякает, разве это курица? — пробормотал Джеффри. — Кто-кто? — переспросила Корделия. — Курица! Ку-ри-ца! — Не надо так орать. Голос сорвешь! — Они настолько настоящие, что могут… это… — Магнус искоса взглянул на сестренку и покраснел, — …иметь детей? — С пониманием этого явления у меня не было сложностей, — отозвался Векс, — с тех пор как я смирился с существованием ведьмина мха. Вопрос всего лишь в том, то ли волшебник-телепат творит эльфа непосредственно из ведьмина мха, то ли делает это на отдалении. — Но если мы признаем, что эльфы мыслят, — задумчиво произнесла Гвен, — почему тогда нам не поверить в камень, творящий музыку? — Но ведь историй про поющие камни нет, мама! — возразил Джеффри. — Какая разница? — пожал плечами Род. — Если люди в этой стране верят в волшебство, то они, пожалуй, поверят во все, что только можно себе представить. — Но ведь настоящий камень не может играть музыку? — нетерпеливо спросил Грегори. — Настоящий камень — нет, не может, — протянул Векс. — Но он может проводить колебания и резонировать в ответ на них… — Если так, то можно изготовить камень, который будет доносить музыку! — В каком-то смысле — но сам бы он создавать музыку не смог. Однако человек мог бы создать вещество, которое внешне напоминало бы камень. — Это ты про молекулярные схемы говоришь, — проговорил Магнус, радуясь тому, что разговор вернулся на прочную почву физики. — Именно так. Вы все видели перстень, который носит ваш отец. В кристалле, что вставлен в оправу, содержится одна молекулярная схема, а в самой оправе — другие. — А он может играть музыку? — Перстень вашего отца? Нет. Но он может «слышать» музыку и посылать ее в приемник, который вмонтирован у него за ухом. Однако можно было бы собрать схему такого размера, которая могла бы создавать несложную музыку — а здесь имеет место именно это. — И такая схема выглядела бы точь-в — точь как камешек? — Могла бы так выглядеть, — подтвердил Векс, а Род пояснил: — В некотором роде микросхемы и являются камнями, кристаллами, потому что обычно их делают из кремния. Но это очень тонко и умно изготовленные камни. — Ага! — просиял Магнус, наконец уловив идею. — Ты такие камни и изучал, когда сделал амулет и подарил его маме! — А она благоразумно отдала подарок аббату. Да. Корделия взглянула на коня-робота, и ее глаза злорадно сверкнули. — Ну, доволен плодами своей науки, Векс? — Не стану отрицать, Корделия. Мальчик меня порадовал, несмотря ни на что. Он не только усвоил информацию, но научился тому, как надо думать — а уж это совсем другое дело, хотя и связано с усвоением знаний. Он даже начал наслаждаться учением и впоследствии обнаружил, что это величайший источник наслаждения, и теперь он занимается поиском новых знаний просто ради удовольствия. Роду с трудом удалось не покраснеть. Джеффри поежился. — И как только кому-то может нравиться учеба! — Хочешь верь, сынок, хочешь — не верь, но порой такое случается. — Я видел: ты читал о знаменитых полководцах древности, Джеффри, — заметил Векс. — На самом деле, когда ты узнаешь, что даже поддержание мира — росток от того же корня, от какого родилось искусство войны, ты обнаружишь, что почти всякие знания прекрасны. — Не дай Бог! Хоть бы этого никогда не случилось! — воскликнул Джеффри. — Но если тебе так нравится наука, папочка, почему же ты так редко ищешь новых познаний? — спросила Корделия. — Не так уж редко, — обиженно возразил Род. — Я всегда нахожу время перелистать книженцию-другую. — Да уж, ты читаешь такие книжки, какие другие не читают, — заметила Гвен. — Что же до исследований, — добавил Векс, — то у вашего папы просто не всегда хватает времени для таких радостей. — А в этом году почему-то нашлось, — въедливо проговорила Корделия. — Да, и это было так приятно, — усмехнулся Род и блаженно потянулся. — Похоже, на Грамерай нахлынула волна мира и спокойствия. Уж месяцев десять как все тихо. И когда ваша мама вежливо намекнула мне, что я болтаюсь под ногами… — О, я помню, как вы говорили про то, что папа уже давно не был в замке… — Ну да, да. Тот самый разговор. Ну, и я отправился к своему звездолету и там с превеликим удовольствием потрудился в лаборатории. Она невелика, но все-таки места хватает… — Неужели ты никогда так и не покажешь нам, где это? — сердито осведомился Джеффри. Грегори промолчал. Он уже догадался, где спрятан отцовский звездолет, но не осмеливался наведаться туда. — Тебе там будет неинтересно, Джеффри. Оружия там совсем мало, — сказал Векс, покуда Род размышлял над тактичным отказом. — А вот лаборатория на корабле хороша для самых разных исследований, и вот ваш папа поработал там, чтобы узнать, сумеет ли он изготовить молекулярную схему, которая могла бы действовать как псионный передатчик. — Угу. Успех получился относительный, — поспешно встрял Род, дабы избежать критики. — И все же какая-то польза от этой схемы может воспоследовать. Да я и сам с ней поэкспериментировал бы, если бы только… — Онвопросительно взглянул на Векса. — Не стоит скрывать от них правду, — сказала Гвен. — Теперь камень там, где он никому не причинит вреда. — Что? Что такое? — озаботился Магнус. — У камня есть какое-то свойство, про которые ты нам не сказал? — Скорее побочный эффект, нежели свойство, — уклончиво ответил Род. — Дело в том, что этот кристалл не просто переводит одну форму псионной энергии в другую — он возвращает силу эспера к ее источнику. — Это значит, что если я пожелаю поднять, например, валун силой мысли, то поднимет, наоборот, меня? — вытаращив глазенки, спросил Грегори. — Себя мы поднимать и так умеем, — буркнул Джеффри. — Я не умею, — сварливо проговорила Корделия. — Тебе бы и не захотелось, — успокоил ее Род. — Импульс мысли черпает энергию из окружающего мира и возвращается к тебе усиленным вдесятеро. Грегори еще сильнее выпучил глаза. — Стало быть, мои собственные мысли вернутся ко мне еще более сильными? — О, вот это здорово! Вот так штука! — восторженно воскликнул Джеффри. — Я бы с ней горы двигал, стены рушил! — Конечно, — кисло проговорил Род, — если бы мы могли придумать, какая энергия преображается в телекинез, и если бы эту энергию можно было направить на стену. Но этого не происходит. Она бьет по тебе. — Если ты попытаешься разрушить крепостную стену, Джеффри, — объяснил Векс, — эта затея обернется против тебя и разрушен будешь ты. Джеффри сразу одумался. — Нет, тогда, пожалуй, мне такого не надо. — Только лишь «пожалуй»? — презрительно осведомилась Корделия, искоса глядя на брата. — Но это еще не самое худшее, — продолжал Векс равнодушно, без эмоций. — Эта вдесятеро усиленная мысль будет направлена на тебя, и стена вернет ее к тебе в разум усиленной еще вдесятеро… — Это получится в сто раз сильнее! — ахнула Корделия. — Вот именно. И стократно усиленный сигнал отразится, а потом вернется усиленным еще в десять раз. — В тысячу раз… — вырвалось у Джеффри. Он, похоже, начал четко осознавать весь ужас возможного развития событий. — Да, Джеффри. Такое явление называется петлей обратной связи. И будучи неуправляемым… — Оно может спалить наш разум, — прошептал Магнус. — Может, если ты почти сразу же не прекратишь направлять свою мысль на объект. К счастью, вашему папе хорошо известно, что такое обратная связь, и он прекратил эксперимент, как только ощутил, что его мысленная энергия возвращается к нему. Но даже при этом у него жутко разболелась голова, и я наблюдал за ним целые сутки, опасаясь повреждения головного мозга. — Это когда папа не смог вернуться домой! — вскричал Джеффри. — Понятно, почему ты так волновалась, мамочка. Корделия сочувственно посмотрела на Гвен. — Да, я тревожилась, — согласилась Гвен. — Хотя Векс и пытался меня утешать. — Я тут же известил вашу маму о том, что с папой все в порядке, но что ему нужно переночевать в корабле. Ваш папа подсоединил меня к своим системам — как делает всегда, когда отправляется в звездолет, и потому я мог непосредственно следить за его состоянием, покуда он отдыхал. Но он поправился, и никаких признаков повреждения мозга у него не было. — А он попробует еще разок? — Мне не нравится, как у тебя сверкают глаза, Джеффри. Прошу тебя, перестань вообще думать об этом устройстве. Оно слишком могущественное. — А вправду ли от него не будет никакого вреда там, где оно теперь? — опасливо поинтересовался Грегори. — Монахи ордена Святого Видикона Катодского занимаются подобными диковинами уже пять столетий, — заверила детей Гвен. — И все эти пять столетий они изучают псионную энергию, так что кое-какой опыт у них имеется, — добавил Род. — Если честно, то брат Эл заверял меня в том, что равных им нет во всей Терранской Сфере, что они даже ученых с самой Терры обошли. — Если уж они не сумеют обезвредить этот кристалл, — заявил Векс, — то это никому не под силу. И у них хватит ума сразу понять это. — Значит, они могут уничтожить его? В голосе Грегори прозвучало столь искреннее разочарование, что Векс счел это сигналом для беспокойства. Однако он был так запрограммирован, что соврать не мог. — Я в этом не уверен, Грегори. Твой отец просил монахов не говорить ему, если они решат поступить так. — Да, и этим я горжусь, — признался Род. — Поэтому, — резюмировал Векс, — монахи могут уничтожить кристалл, а могут воспользоваться им как инструментом для исследований. Мы просто не знаем, что будет. — Зато мы знаем, что ни за что не сможем забрать кристалл у них, — сердито буркнул Джеффри. — Совершенно верно, Джеффри. — Векс порадовался тому, что самый трудный из его учеников наконец смирился с этой мыслью. — Цел будет кристалл или его уничтожат — он отправился туда, где от него никому не будет зла. Джеффри вдруг споткнулся и вскрикнул: — Ой! Все замерли и притихли, потому что вскрик мальчика отозвался очень странным эхом. В тишине стала слышна музыка. — Она громче звучит, — заметил Грегори. — И как-то… мощнее, — добавил Джеффри и принялся качать головой в такт. — Джеффри, — скомандовал Векс, — успокойся. Мальчик обиженно зыркнул на коня. — Да я не шевелился, Векс! — А вот и нет! — возразил Грегори и посмотрел на Векса, широко раскрыв глаза. — Что же это за волшебная штука такая, Векс, что она заставляет тело человека двигаться, а сам он этого даже не замечает? — Это та музыка, которую играют камни, Грегори, — ответил Векс. — Ее принято называть рок-музыкой. Пойдем посмотрим, обо что запнулся Джеффри. Они вернулись на шаг назад и раздвинули ветки кустов. И конечно же, на земле лежал он — двойник первого найденного детьми камешка. — Мы не ошиблись! — воскликнула Корделия, сжала кулачки и запрыгала от радости. — О! Наш опыт удался, Векс? — Да, Корделия. Наша гипотеза подтвердилась. Теперь нужно собрать побольше данных. — Отлично! — Корделия опустилась на колени и подняла с земли камешек. — Ой! — хихикнул тот. — Он тверже первого! — удивилась девочка. — А все-таки мягкий. Джеффри ткнул камешек пальцем, и тот заливисто расхохотался. — Дай мне! Дай мне! Грегори сел на корточки, потрогал камешек пальцем, и тот так расхохотался, что даже закашлялся — но в пределах ритма, конечно. — Не надо! — пищал он, ритмично кашляя. — Ой, я умру от щекотки! Корделия бросила камешек на землю и вытерла руки об юбку. — Так ты живой? — спросил Грегори. — О да, я не какая-нибудь там окаменелость, — хихикнул камешек. — Ой, я так не смеялся с тех пор, как последний раз разорвался! — В последний раз? — Магнус пристально уставился на камень. — Значит, ты делишься часто? — Ну, за час-то я не разделюсь… Ой! — заливался смехом камешек. — А только… хи-хи-хи, когда стану побольше! — А сегодня ты делился? — С кем? Чем делился? Или ты хочешь узнать, на что делится сегодня? На утро и вечер, само собой. Но только это не я делю, это светило. — Кто кому светил? А, это ты про солнце! И ты разделился тогда, когда оно стояло высоко-высоко? — Да, малый, и я так делаю каждый день! Тут, в теньке, плодородная почва! И на почве этого плодородия я пложусь, как только могу! — Ты только плодишься? Ты не трудишься? — Нет, я живу только для того, чтобы играть музыку! Вот веселое житье! — Ага, пока есть ведьмин мох, чтобы можно было докатиться до него, — фыркнула Корделия. — А что это ты жестче стал? — А состарился. Старясь, все на свете становится жестче. — Ну, не все, — поспешно возразил Род и бросил взгляд на Гвен. — Это не совсем справедливое утверждение, — согласился Векс. — И все же явление достаточно распространенное, вынужден признать. — Но если с этим камнем произошло то же самое, что с его родителем… Магнус застыл и задумчиво воззрился на деревья. — Ага. — Грегори вытянул руку. — Ты продолжаешь тот вектор, который мы мысленно прочертили, братец! — Еще одна гипотеза? Векс тут же навострил уши, услышав слова, имеющие отношение к науке. — Да нет, пока только данные, подтверждающие предыдущую. Если мы пойдем дальше назад по этому вектору, Векс, мы найдем родителя этого камешка. Векс рассудительно кивнул. — Вполне разумная экстраполяция, мальчики. Однако времени у нас не так много. Давайте-ка отправим глаз-шпион. Лука седла приподнялась, и над ней взлетело вверх металлическое яйцо. — Здорово! — воскликнула Корделия, и дети столпились возле холки Векса. Квадратик синтетической шкуры коня отъехал в сторону, и на его месте возник видеоэкран. Экран загорелся, и на нем возникло изображение ближайших окрестностей с высоты птичьего полета. Дети увидели голову Векса, его шею и спину, собственные головы, склонившиеся к экрану. Постепенно изображение стало уменьшаться в размерах и уплыло влево. — Я об этом не знала, — сказала Роду Гвен. — Извини, все забывал сказать, — смущенно проговорил Род. — Напомни, я на днях поищу для тебя полную инструкцию. Камешек вдруг зазвучал громче — наверное, обиделся, что про него все забыли. — Корделия, — сказала Гвен. — Перестань притоптывать ногой. Корделия набычилась, но топать перестала. На экране стремительно проносились зеленые поля листвы. Глаз-шпион мчался к западу. Но вот он вдруг замедлил полет и остановился. — Триста метров, — сказал Векс. — То же самое расстояние, какое мы прошли от первого камня. Включаю звук, дети. Под экраном располагалась сетка, а за ней — динамик. Оттуда донеслась музыка — быстрая, с еще более тяжелым и навязчивым ритмом. Она не совпадала по рисунку с той мелодией, которую играл камешек. Дети недовольно поморщились, и Векс выключил звук. — Поблизости определенно есть еще один музыкальный камень. Пусть глаз опустится, Векс. Зелень на экране как будто поднялась вверх, заполнила собой весь квадратик, уплыла за его края и вскоре сменилась коричневатым ковром опавших листьев. Появился куст, и его изображение начало расти и росло до тех пор, пока детям не стали видны каждая веточка, каждый листик. — Вон он! — прокричал Джеффри. — Как раз там, где мы ожидали, — гордо проговорил Магнус. — Тоже серенький, только темнее. — Корделия поджала губы. — Он будет еще тверже этого, как думаешь, Векс? — Учитывая, что этот камешек оказался тверже первого, найденного нами, и учитывая также его утверждение, будто отвердение приходит с возрастом, я бы сказал, что такая возможность не исключена, Корделия. Можете высказать еще какие-нибудь предположения? Дети умолкли, обескураженные вопросом, и некоторое время молчали. Наконец Магнус взял слово. — Ты хочешь сказать, что если мы продолжим поиски в этом направлении, мы найдем еще камни. — Это представляется мне вероятным. — Значит, чем дальше мы будем продвигаться, тем жестче они будут становиться[2]? — спросил Джеффри. — Я бы рискнул предположить, что это так, но глаз-шпион этого проверить не может. — Но зато он может проверить, есть камни вообще или нет, — сказал Магнус. — Пошли-ка его дальше. — Магнус поднял голову, оценил угол падения солнечных лучей и добавил: — Дальше на запад, Векс. Изображение на экране сморщилось — глаз-шпион набрал высоту, а потом размазалось — он набрал скорость. — Гипотеза: чем дальше мы будем уходить на запад, тем больше камней мы будем находить, и каждый из них будет попадаться нам на расстоянии приблизительно в триста метров от предыдущего, — постулировал Векс. — При этом каждый новый камень будет жестче, хотя мы не можем в этом удостовериться. — И еще — темнее! — выкрикнула Корделия. — И музыка будет громче и мощнее! — добавил Грегори. — Жестче, темнее и мощнее в музыкальном отношении, — суммировал Векс. — И почему же мы провели такую экстраполяцию? — Да потому, что чем дальше мы будем уходить на запад, тем более старые камни нам будут попадаться! — победно заявил Магнус. — Вполне логичный вывод, Магнус! Однако следовало бы сделать и еще один вывод. Дети молча смотрели на экран. — Вот бы мне такого учителя… — завороженно проговорила Гвен. — Вывод такой, — медленно произнес Магнус. — Самые первые камни зародились на западе. — Превосходно, Магнус! Ну а это, в свою очередь, о чем говорит нам? — О том, что тот, кто создал первый камень, тоже с запада, — выдохнул Грегори. — Я совсем позабыл о том, что должен же быть тот, кто сделал первые камешки. Изображение на экране замерло. Конечно же, он лежал на положенном месте как миленький — темно-серый камень. Векс включил звук, и из динамика хлынула подвижная музыка с жестким ритмом. Дети уже были готовы зажать уши руками, когда Векс убрал звук. — Гипотеза подтверждается, — сказал Векс, с трудом скрывая гордость. — Слушайте… А ведь если вот так рассуждать, можно и вражеский лагерь разыскать, — прошептал Джеффри. — Да, это могущественное орудие — такой ход мыслей, — согласился Векс. — Но есть не только эта гипотеза, — вдруг проговорил Грегори. Малыш смешно наморщил лоб. — Вот как? — удивленно и немного встревоженно спросил Векс. — Мы проследили путь одного-единственного камешка, — сказал Грегори, — но ведь совсем не обязательно, что кто-то сделал только один камень? Братья и сестра уставились на младшего отпрыска семейства Гэллоуглассов недоуменно, а мать с отцом — гордо. А потом Корделия задумчиво произнесла: — Да, вряд ли бы он стал делать один… Даже если бы этот человек мастерил эти камешки ради своего удовольствия, разве ему не захотелось бы наделать их побольше, чтобы похвалиться своим мастерством? — Это возможно. — Векс из осторожности не стал напоминать детям о том, что этой весной к дому Гэллоуглассов слетелось необычайно много певчих птиц. — Но как нам найти ответ на этот вопрос? — Если другие камни были, — задумчиво произнес Магнус, — то они тоже должны были делиться и падать на расстоянии в триста метров друг от друга, как эти. — Это логично, если мы предположим, что те камни были идентичны найденным нами. Магнус раздраженно пожал плечами. — Вряд ли могло быть иначе. Значит, каждый из них лежит на каком-то расстоянии к северу и югу от тех, которые мы нашли, но расстояние между ними к западу и востоку одинаково. — Это как? — не понял Джеффри. — Ой, ну чего тут не понимать! — Магнус проворно схватил палочку, присел, расшвырял в стороны опавшие листья, расчистил клочок земли и стал чертить на ней палочкой. — Если путь камней начался от их создателя — вот здесь, на западе… обозначим его точкой… — то камни разлетались от него и падали на расстоянии в триста метров друг от друга. Вот тут… тут… и тут… и так далее. — Он поставил несколько точек на пути с запада на восток. — Но если другой камень делился точно так же, то его отпрыски должны были бы лежать совсем рядом с этими камнями. А мы знаем, что это не так. Может быть, другие камни лежат на каком-то расстоянии к северу и югу… вот тут… вот тут и вот тут… Он изобразил еще одну линию идущих с запада на восток точек — но севернее первой линии. А потом он замер и озадаченно уставился на собственный чертеж. И его родители тоже. Грегори осторожно поднял другую палочку, поставил несколько точек южнее первой линии, еще южнее и еще… — Круги получаются. — С общим центром, — прошептала Корделия. — Такие круги называются концентрическими, — объяснил Векс. Магнус задумчиво воззрился на коня-робота. — Ведь в этом нет ничего невозможного, Векс. — Согласен, — неторопливо произнес робот. — Давайте пошлем глаз-шпион на поиски к северу и югу. Хотя, как вы, наверное, заметили, дети, лететь ему придется не по прямой линии с юга на север, а по дуге. — А он-то как вычислит, какая должна быть дуга? — придирчиво осведомился Джеффри. — Как-как! По расстоянию от центра до края окружности, братец! — выкрикнул Магнус. — Ты разве не помнишь, что длина окружности равняется произведению числа на диаметр? Джеффри гневно зыркнул на него. — Но в данном случае мы точно не знаем, где находится центр, — напомнил Магнусу Векс. Магнус помотал головой и… смутился. — К счастью, те камни, которые мы разыскиваем, испускают звуки, — сказал Векс. — Я увеличу усиление до максимума, дети. Если глаз-шпион окажется поблизости от камня, мы найдем его по звуку музыки. Дети взволнованно молчали, стараясь не слушать занудной мелодии, исходившей от камешка, лежавшего рядом с ними. И вот с экрана донеслось позвякивание. — Есть! — вскричал Джеффри. — Мы тронемся в направлении максимального возрастания уровня сигнала, — сказал Векс. Изображение на экране опустилось вниз, качнулось в одну сторону, в другую и успокоилось. — Еще один! — воскликнул Магнус, а Корделия захлопала в ладоши. Грегори стоял и с улыбкой смотрел на экран, сверкая глазами. Камешек был виден в самой середине экрана. Он был серый, не слишком темный, и издавал каскады металлических нот. — Поищи еще! — взволнованно попросил Магнус. — Поищу, — покладисто отозвался Векс, и картинка снова затуманилась. Дети затаили дыхание. Звук пошел на убыль, утих, а потом на его место пришел новый… — Лежит! — ткнул пальцем в экран Магнус. Все дружно закричали «ура». Камешек красовался посередине экрана, почти такой же, как два предыдущих, — и по виду, и по звуку. Когда Векс убавил громкость, Грегори спросил тоненьким голоском: — Векс, а ты мог бы построить кривую по этим трем точкам? Робот немного помолчал и сказал: — Если предположить, что это дуга, Грегори, — то да, мог бы. — Тогда сделай это, пожалуйста! И покажи нам ее на карте Грамерая. Род в изумлении вытаращил глаза, догадавшись, к чему клонит его младшенький. — Помните, — осторожно проговорил Векс, — это всего лишь гипотеза. — «Гипотеза, гипотеза»! — возмутился Джеффри. — Неужели за одной гипотезой всегда приходит другая? — Да, Джеффри. Так происходит прогресс науки. Экран замигал, и перед детьми предстал вид острова Грамерай с большой высоты. Потом над островом повис кружок, сместился к западу, где лежали владения Романова, пересек их, пролетел вдоль западных границ графства Тюдор, рубежей Раннимеда и графства Стюарт, перелетел реку Флорин посреди леса Геллорн, промчался над западными пределами герцогства Логир и пересек владения герцога Борджиа с севера на юг. Дети не спускали глаз с экрана. А потом Магнус еле слышно прошептал: — Ну, где же его центр, Векс? — Там, где сходятся радиусы, — ответил робот, и в западном углу графства Глостер появилась большая красная точка. — Центр каменной музыки — на западном побережье, — выдохнул Грегори. — Давайте будем называть ее рок-музыкой, дети, — предложил Векс, — ибо жанр именно таков. Но замечу, что этот центр пока гипотетический. — Да ладно! — махнул рукой Джеффри. — Как ни называй эту музыку, именно там находится тот малый, что понаделал кучу музыкальных камней. Так он на побережье или нет? — Помните, мы делаем несколько предположений, которые могут оказаться ложными, — предупредил детей Векс. — Нам нужно собрать больше сведений, прежде чем мы сумеем назвать нашу гипотезу теорией. — А теория — это утверждение факта? — спросил Магнус. — Да, Магнус. С пониманием того, что данное утверждение может потом оказаться всего лишь частью некоей большей картины. Не допустите ошибки, как это бывает со многими, и не говорите «теория», когда на самом деле речь идет всего лишь о гипотезе. — Ну ладно, давай будем дальше строить гипотезу, — сердито буркнул Джеффри, сложил руки на груди и уставился на экран. — Давайте спросим, что будет, если мы правы — если эта каменная… то есть рок-музыка будет и дальше развиваться без помех. — Хороший вопрос, — чуть удивленно выговорил Векс, а уж братья и сестра уставились на Джеффри с откровенным изумлением. — Экстраполируй. — Эта дуга будет расширяться со скоростью триста метров в день. — Если так, то мы можем подсчитать, сколько этой дуге понадобилось времени, чтобы забраться так далеко на восток, — подхватил сияющий Грегори. — И как мы это сделаем, Грегори? — Разделим расстояние от западного побережья на триста метров! На экране появился ответ в виде синих цифр. — Две целые и три четверти года? — вытаращил глаза Магнус. — Но почему же мы ничего раньше об этом не слышали? — Да это ж просто развлечение, — пропел камешек, лежавший на земле позади детей. Магнус сердито зыркнул на него, а Векс сказал: — Может быть, он прав, Магнус. Никому не пришло в голову рассказывать об этом. Каждый считал, что в этом нет ничего необычного. — И много ли осталось ждать, пока всю страну заполонят эти мягкие камешки? — спросил Джеффри. — Вопрос, конечно, интересный… — пробормотал Род. — С экстраполяцией при теперешней скорости в триста метров в день и предполагая, что в этом смысле ничего не изменится? — Да, да! — нетерпеливо топнул ногой Джеффри. — Скоро ли вражеское войско завоюет нас, Векс? Робот немного помолчал и ответил: — Я бы предпочел, чтобы ты не считал эти камни крагами, Джеффри… — Всякая закономерность может быть вражескими происками, Векс! — Нет! — испуганно покачал головой Грегори. — Во всякой закономерности есть какой-то смысл, но смысл вовсе не обязательно плохой! — Ты, братец, наукой занимайся, а мне оставь оружие. Войну не дозорные развязывают. Ну, Векс, когда это случится? — Через четыре года и один месяц, Джеффри, — со вздохом ответил робот. — И позволь поздравить тебя с верным применением научного метода на практике. Джеффри подпрыгнул и, размахивая кулаками, взмыл ввысь и издал победный клич. Музыкальный камешек воспользовался моментом и прибавил громкость. — Однако цель, ради которой ты применил этот метод, вызывает у меня сомнения, — охладил пыл мальчика робот. — Тем не менее я готов рукоплескать, если можно так выразиться, тому рвению, с которым ты усвоил сегодняшний урок. — Я? Усвоил… урок?! — Джеффри уставился на робота, разинув рот. — Векс! Ты мне не сказал, что это треклятый урок! — Было время учебы, Джеффри. Но теперь уроки закончились. По моим часам сейчас 15.00. На сегодня вы свободны. Дети радостно вскричали, развернулись и, не раздумывая, бросились по лесу на запад. Род оторопело смотрел им вслед. — Что это им в голову взбрело? — Дети! Вернитесь! — крикнула Гвен. — Но Векс же сказал, что уроки закончены! — воскликнула Корделия недовольно. — Теперь мы может делать все, что захотим, правда? — Правда, — согласилась Гвен. — Но что вы хотите делать? — Конечно же, проверить нашу гипотезу, — ответил Магнус. — Нам нужно заняться сбором данных, — серьезно проговорил малыш Грегори. — Векс сказал, что их недостаточно. — И точно, он так сказал, — неуверенно проговорил Род. — Но я вовсе не давал вам задания, — возразил Векс. — А разве мы вообще не за этим пошли? — набычился Джеффри. — Не совсем, — с трудом скрывая замешательство, отозвался Род. — Мы должны выяснить, кто засылает в Раннимед зомби и пытается запугать законопослушных налогоплательщиков! Джеффри склонил голову набок. — Ну и где же мы об этом узнаем? Род раскрыл рот, но сказать ему было нечего. — А тут хотя бы тропинка хорошая видна, — сказал Грегори. — И очень может быть, что эти два явления как-то связаны между собой. — Не могу отрицать: в этом утверждении прослеживается логика, — заметил Векс. — Пожалуй, да. В том смысле, что когда не знаешь, где искать, одно направление ничем не хуже другого. — Род поднял руки. — Ладно! Почему бы нам не пойти на запад? Дети с радостными криками устремились в чащу леса.4
— Мне кажется или музыка вправду набрала громкость? — спросил Джеффри, хмуро оглядывая сумрачный лес. — Ты употребил правильный термин, — ответил ему Векс. — Силу сигнала можно измерять его громкостью. Ее набор и есть увеличение силы сигнала. Да, громкость действительно возросла. — Значит ли это, что люди, проживающие в округе, сильнее верят в музыкальные камешки? — спросила Корделия. Векс остолбенел, потрясенный этой мыслью. — Неплохая догадка, Делия. Музыка в этих краях звучит уже не менее семидесяти восьми часов, и местные крестьяне наверняка ее слышали. Вряд ли они отказались бы верить собственным ушам. Да, пожалуй, они действительно могут сильнее верить в существование музыкальных камней. — Да и камней здесь больше, — заметил Грегори. — Значит, больше и публики, — добавил Векс. — Конечно, — подтвердила Гвен. — Ведь наверняка тут часто оказываешься между двух камней. — Как же иначе, если их тут так много? — недоуменно спросил Магнус. Деревья расступились, перед Гэллоуглассами предстала обширная поляна. Дети от изумления вытаращили глаза. — Векс, — спросил Магнус, — что это за странно отесанная каменная глыба? — Как видишь, это треугольник. Данный угол соответствует углу падения солнечных лучей в полдень. Может быть, ты сам ответишь на свой вопрос? — Это гномон — «стрелка» солнечных часов. Она отбрасывает тень на цифры, обозначающие часы дня. Векс довольно кивнул. — Вижу, ты знал это. — Ну так тогда же на земле рядом с гномоном должны быть цифры, — сказал Грегори. — Да вот же они! — воскликнула Корделия. — Они такие огромные, я их не сразу разглядела. И они выложены из цветов! О! Какая красота! — Ну спасибо на добром слове, — ответил ей кто-то. — Ты-то тут при чем, башка лошадиная, — рассеянно буркнул Джеффри, устремил взгляд на гномон, но тут же обернулся и вытаращил глаза. — Да это же конь-качалка[3]! — Говорящий? — изумился Род. — Конечно же, я умею говорить. А вы разве нет? — От кого-то я уже это слышал, — пробормотал Магнус. — Нечему дивиться сынок, — успокоила его Гвен. — Наверняка и эта лошадка тоже сотворена из ведьмина мха. — Меня изумляет изобретательность этих псионных ремесленников, — заметил Векс. Лошадка плавно качалась в такт музыке, издаваемой камнями. А может быть, музыка исходила из самой игрушки? — Что ты тут делаешь? — Корделия подошла к игрушке, держа руки за спиной. Ее братья переглянулись. Они были знакомы с тонкостями дипломатии сестренки. — Вырасти хочу, — ответил конь-качалка. — А ты разве не хочешь? — Хочу. Вот только я не знала, что деревяшки могут расти. — Но дерево же растет, а оно деревянное. Почему же я не смогу? — Потому что у тебя нет корней, — радостно сообщил Грегори. — У тебя их тоже нет. А у меня под копытцами — деревянные дуги, которые могут получать питание из травки, на которой я стою и качаюсь. Чем больше я качаюсь, тем больше подрастаю. Гвен присмотрелась к лошадке внимательнее. — Что же тут удивительного. Ведь ты стоишь на кочке ведьмина мха. — Думаю, этот конек может расти и за счет того, что вокруг него есть проективные телепаты, не подозревающие о своих способностях, — негромко проговорил Векс. — Разве ты не говорил нам, Векс, — спросил Магнус, — что в Грамерае все люди — скрытые колдуны того или другого рода? — Не колдуны, а эсперы, сынок, — поправил его Род. — Теперь ты взрослый, нужно пользоваться научными терминами. — Я говорил именно об этом, — подтвердил Векс. — На основании проведенных расчетов, взяв за основу пропорцию эсперов среди первоначального контингента колонистов, я установил, что это именно так. Однако это всего лишь предположение. Для того чтобы определить, есть ли основание для такого предположения, пришлось бы более тщательно изучить способности каждого из жителей страны. Грегори устремил мечтательный взгляд в пространство. — Творения, созданные из ведьмина мха, умеют расти, — сказал Магнус. — Вот тебе и подтверждение предположения. — Да, но вряд ли такое подтверждение можно считать решающим. Я бы не стал выводить из него гипотезу. — А каким ты станешь, когда вырастешь? — спросила Корделия у игрушки-переростка. — Я стану конем-рокером! Джеффри непонимающе сдвинул брови. — Рокером? Что это такое? И зачем это тебе? — Сейчас я просто игрушка, — ответил конь-качалка. — А когда вырасту, стану взрослым рокером! — И что? Так и будешь на полозьях качаться? — Нет! Поглядите на мои копытца! Все поглядели и увидели, что над полозьями, под копытцами лошадки нарисованы большие яркие колеса. — А я думал, они просто так, для красоты нарисованы, — сказал Грегори. — Нет, не просто. Чем больше я качаюсь, тем больше расту, а чем больше я расту, тем больше становятся мои колесики. И наконец они коснутся земли, когда я качнусь вперед, и потом я покачусь вперед и вперед, своей дорогой, а потом земли коснутся и задние колесики. Вот и я буду качаться и катиться[4] — большой и сильный, и смогу тащить за собой что захочешь! — Маленькую тележку? Вот бы в ней прокатиться! — мечтательно проговорил Грегори. — Таким большим быстро не вырастешь, — предупредила лошадку Корделия. — Да нет, не так уж долго мне ждать. Езжу я по этому циферблату, и время для меня течет быстрее! Магнус озадаченно посмотрел на Векса. — На самом деле он не может сделать так, чтобы время бежало быстрее, правда? — Нет, Магнус, но он способен создать для себя такую иллюзию. Вполне вероятно, что он способен навязать эту иллюзию людям, которые с ним встречаются. — Они поверят ему, а он наберет силу! И для него время таки будет бежать быстрее, а сам он будет быстрее расти! — Все рокеры торопятся вперед, — сообщил детям конь-качалка. — Поэтому я качаюсь день и ночь. — Но конь-качалка — это же игрушка, он из детства, — заметил Грегори. — Тебе не хотелось бы остаться вещью из детства? — Ой, как бы это было здорово: вырасти, но остаться ребенком! — восторженно воскликнула Корделия. Род пожал плечами. — Это было бы замечательно, — согласился конь-качалка. — Вот поэтому-то я и качаюсь круглые сутки[5]. Векс воскликнул: — Зрелые особи с независимостью и способностями взрослых, но при этом с разумом и эмоциями детей? О нет, это был бы сущий хаос! Магнус насторожился. — Хаос? Векс… а не приложили ли ко всему этому руку пришельцы? — Все может быть, сынок, все может быть, — медленно выговорил Род. — Думай, рассуждай, — посоветовал мальчику Магнус. — Посмотри, не вырастет ли из этого гипотеза. Магнус умолк и глубоко задумался. — Я немножко растерянна, боюсь ошибиться, — призналась Корделия. Это было сказано с типичным для девочки кокетством. Корделия могла не сомневаться в том, что уж кто-нибудь непременно задаст ей вопрос. Конь-качалка не стал исключением. — Что у тебя на уме? — Я подумала, что ты мог бы двигаться быстрее, если бы не зависел от этих деревянных полозьев, если бы встал на собственные копытца. — Что?! — возмущенно воскликнул конь-качалка. — Ты хочешь у меня почву из-под ног выбить? Стыд тебе и позор, барышня! — Да, советик так себе, — поддержал его Джеффри. — Каков он будет в сравнении с взрослой лошадью? — Очень даже я буду хорош! Разве ваш спутник не такой же, как я, — только взрослый? Дети вытаращили глаза. Все четверо медленно повернули головы и воззрились на Векса. — Это в каком же смысле? — опасливо осведомился робот. — В том самом, что ты не более настоящий, чем я. Ты просто модель лошади, ты такое же творение чужого разума и рук, как я! Но ты же вырос? Вот и мне хочется! — Да, мы оба искусственные, — согласился Векс, — но на этом наше сходство заканчивается. Мой «мозг» — это компьютер, а твой — всего лишь запись готовых ответов, сделанная тем разумом, который тебя породил. — Векс, — проговорил Магнус. Его голос прозвучал глухо, встревоженно. — Разве это — не определение программы? Огромный черный конь умолк и замер в неподвижности. Наконец он произнес: — Магнус, подобная формулировка грешит чудовищным упрощением. — И все-таки что-то тут есть, — возразил Грегори. — Получается, что те, кто способен творить создания из ведьмина мха, навязывают своим игрушкам какую-то программу, да? — Игрушкам! — оскорбленно фыркнул конь-качалка. — Я не игрушка, во мне учтено много разных моментов! — Да, много, покуда ты привязан к часам, — проговорил Джеффри и обвел взглядом циферблат. — Нет, нет, конечно, — горячо возразил Грегори. — Ты такой чудесный! Ты не просто игрушка. Ты мог бы стать верным другом для ребенка. И где ты только был три годика назад, когда мне так хотелось, чтобы ты был у меня? Конь-качалка смущенно уставился на малыша. — Не расстраивайся, братец, — успокоил его Магнус. — Мы все мечтали о таком дружке, когда были маленькими. — Все, кроме Корделии! — Нет уж, кроме тебя, раз ты так говоришь! — оскорбилась Корделия. — Я на Магнусовом коньке качалась чаще, чем он! — Да, она даже про свою метлу забывала, — с улыбкой проговорил Магнус. — Хотя по идее метла ей роднее. Корделия показала ему язык. — Ну что же… — нерешительно проговорил конь-качалка, — если уж я вам так нравлюсь… тогда пожалуйста. Хотите покататься? — Хотим, хотим! — Грегори без раздумий оседлал лошадку. Конь-качалка от неожиданности встал «на дыбы», вполне музыкально заржал, а Грегори заливисто рассмеялся. — Грегори! — вскрикнула Гвен в тревоге. — Не надо… Однако она тут же осеклась и умолкла, глядя на то, как ее младший сын раскачивается вперед и назад, как конь-качалка везет его по всей окружности циферблата, как он шлепает коня-качалку по бокам своей шляпой и весело визжит. — Пусть порадуется, милая, — с улыбкой пробормотал Род. — Не запрещай ему, мамочка, — умоляюще проговорила Корделия. — Ничего опасного нет! — Пожалуй, — согласилась Гвен. — Так редко бывает, чтобы он вел себя как дитя, а ведь он еще совсем дитя! — Да, меня порой посещает такая мысль, — согласился Векс. — Да он почти никогда не ведет себя так, как другие малыши, — поджав губы, сказал Джеффри. Он стоял напряженный, со скованным выражением лица. Магнус заметил это, протянул было руку Джеффри, но раздумал и отдернул. — Думаю, конь-качалка нам всем разрешит покататься, если мы захотим. — О да, да! — воскликнула Корделия, сверкая глазами, а Джеффри фыркнул: — Ну и глупо же ты будешь выглядеть, братец! Дылда здоровенная, скоро семнадцать годков стукнет, а ты на лошадку-качалку верхом заберешься! Да нет уж, мы с тобой большие, пусть маленькие так резвятся! Корделия обернулась и одарила Джеффри удивленным взглядом. Но заметив, каким завистливым взором тот следит за Грегори, девочка погрустнела. И ее мать тоже. — А ты что, против, Делия? — проворчал Джеффри. — Да нет, нет, — поспешила заверить брата девочка. — Ты все правильно говоришь, Джеффри! Пусть малыш поиграет. — Пусть насладится мгновениями детства, которые принадлежат только ему, — еле слышно произнес Род. Корделия удивленно взглянула на отца, но тут же просияла и робко улыбнулась. — Верно, папа. Ведь он почти никогда не играл, мы ему мешали, верно? — Он донашивал за мной одежду, — добавил Джеффри. — У меня-то хотя бы были игрушечный арбалет и катапульта, а он их не хотел. Да, пусть порезвится. Грегори закончил круг и спрыгнул с коня-качалки. Его щеки раскраснелись, глаза задорно блестели. Он наклонился, снял шляпу и низко поклонился лошадке. — Вот спасибо тебе, добрый конь! Никогда я не забуду, как ты меня покатал! — Пожалуйста, — ответил конь-качалка и качнулся вперед. — Приходи еще, и я тебя снова покатаю. — Ой! Правда, можно? — Может быть — на обратном пути, — ответила Гвен. — А теперь, Грегори, нам бы надо идти дальше. — А лошадке с нами нельзя? — в отчаянии спросил Грегори. — Нет, нельзя, — ответил конь-качалка. — Но знаешь, у меня так тепло стало на сердце оттого, что тебе этого захотелось. А мне надо остаться здесь и качаться по часам, иначе я так никогда и не вырасту. Ты же не отберешь у меня этого, правда? — Нет, что ты! — горячо воскликнул Грегори, но было видно, что эти слова дались ему нелегко. — Но я буду очень скучать по тебе, славная лошадка. — А я — по тебе, — ответил конь-качалка. На мгновение издаваемая им музыка стала громче, медленнее и печальнее. — Он должен отпустить тебя, — проговорила Корделия, обняв младшего братишку за плечо. — А ты должен позволить ему вырасти. — Правильно, — кивнул Грегори, отвернулся и зашагал за братьями, сестрой и Вексом опустив голову. У Корделии на глаза набежали слезы. Но тут Грегори обернулся и крикнул коню-качалке: — А мы еще увидимся, когда ты вырастешь и станешь большим? — Даже не сомневайся! — выкрикнул конь, раскачиваясь назад и вперед. — Я, наверное, стану могучим скакуном — но я тебя обязательно узнаю. — А я — тебя, — крикнул в ответ малыш. — До встречи! Он помахал коню рукой, взял за руку сестренку, выпрямился, расправил плечи и вздернул подбородок. — Пошли, Делия. Пусть себе качается! Таков уж наш рок! — добавил он совсем по-взрослому. Девочка крепко сжала руку малыша и немножко пропустила его вперед, чтобы он не видел, как нежно и сочувственно она улыбается. Гвен часто заморгала, сдерживая слезы, взяла Рода под руку, и они пошли следом за детьми.5
— Такие громкие звуки — неприятно слушать, — признался Грегори и болезненно поморщился. И точно — звуки со всех сторон сливались в неприятную для слуха какофонию. Семейство продвигалось вперед по лесу под музыку. Стоило утихнуть одному камешку, как ветерок уже доносил звучание другого. — Пока еще не слишком громко, Грегори, — сказал малышу Векс. — Да и не громкость тебя раздражает. — Корделия, — строго проговорил Род, — перестань качать головой. — Может, и не громкость, — невесело отозвался мальчик. — Но музыка такая грубая. Она неприятна для слуха. — Это верно, сынок, — согласилась Гвен. — Тембр, окраска звука — вот что тебе не нравится, правда? — спросил Векс у Грегори. — Корделия, — снова окликнул дочку Род, — хватит мотать головой, тебе говорят! — Окраска? — Грегори сдвинул брови и на минуту прислушался. — Да, наверное. Очень грубая музыка. Если бы она не была такая грубая, то такое сочетание нот звучало бы как трель, а звучит как скрежет. — Возможно, дело в ритмике баса — низких нот. Может быть, она тебе докучает. — Магнус! — процедил сквозь зубы Род. — Ты не мог бы идти не притопывая? — Может быть, — ответил роботу Грегори, склонил голову набок, прислушался. — Точно! Потому что каждый третий удар звучит не тогда, когда должен звучать… Векс! — Грегори вытаращил глаза. — А теперь она вдруг перестала резать мне слух — эта музыка! — Я надеялся, что это рано или поздно произойдет. — Но как же это могло… Ой! Как только я начинаю рассуждать о ней, эта музыка перестает раздражать меня и начинает очаровывать! Ну если не она сама, так то, как она сложена! — Все верно, Грегори. Существует мало раздражителей, которые не стали бы источником удовольствия, когда их превращают в объект исследования. — Векс! Музыка звучит намного громче! — воскликнул Магнус. — Верно. — Конь-робот поднял голову выше. — Из-за чего бы это? Тропа неожиданно стала шире. Гэллоуглассы миновали последние деревья и вышли на просторный луг, через который протекала речка. На другом берегу реки виднелась какая-то темная масса. — Ну, и что же это такое? — проворчал Джеффри. — Всего-навсего толпа детей. — Магнус пригляделся и нахмурился. — Стая детей? — Это дети! Они собрались по меньшей мере из трех деревень! — воскликнула Гвен. — Все живые существа собираются вместе по-своему, — рассудительно изрек Грегори. — Овцы — отарами, птицы — стаями, львы — прайдами. Но про детей так говорить нельзя, братец. — А дети как собираются? — требовательно вопросил Джеффри. — Школьными классами, — ответил Грегори. Джеффри поежился. — Типун тебе на язык, братец! Уж лучше рыбой какой-нибудь быть! — Я вовсе не хочу быть рыбой, — возразил Грегори. — Как бы они там ни собрались, надо узнать зачем. — Магнус взмыл ввысь и полетел над рекой по направлению к скоплению детей. — За мной, ребята! Поглядим, что там и как! Род только рот раскрыл, чтобы велеть детям вернуться, как ему на плечо легла рука Гвен. — Опасности нет, а нам непременно надо узнать, почему эти дети собрались вместе здесь. Род сдался и кивнул. — Ты права. Пусть молодое поколение само о себе позаботится. Да и договорятся они между собой скорее. Корделия, Джеффри и Грегори с восторженными криками устремились вслед за Магнусом. — Между тем, — добавил Род, — рисковать не хотелось бы. Векс, как думаешь, не мог бы ты… — Никаких возражений, Род. Огромный черный конь немного отступил от берега, разогнался галопом, на расстоянии всего в пятьдесят футов набрал скорость миль сто в час и взлетел в воздух. Описав дугу над водой, он спикировал на противоположный берег и встал на все четыре ноги в десяти футах от воды. Дело было вовсе не в том, что он боялся промокнуть — его лошадиное тело было снабжено водонепроницаемыми швами. Просто преодолеть это расстояние прыжком было быстрее, а река, если на то пошло, оказалась мутной. Потом пришлось бы долго очищать синтетическую шкуру от грязи и ила. При всем том дети могли бы подождать Векса. — Я вижу лодку, — сказала Гвен и указала ниже по течению. Род посмотрел в ту сторону и кивнул. — Осторожнее, милая. Тут топко. Он подал Гвен руку и они стали пробираться по прибрежным кочкам. К тому времени, как их нагнал Векс, дети Гэллоуглассов уже приземлились и пошли вдоль края толпы. Они широко раскрыли глаза и смотрели как зачарованные: толпа детей непрерывно двигалась, она пульсировала, будто гигантская амеба. При ближайшем рассмотрении оказалось, что толпа состоит из нескольких групп поменьше, и каждая группа занималась чем-то своим: одни прыгали, другие плясали, третьи играли в мяч. При этом каждый из них все свои движения выполнял в такт с музыкой, которая звучала повсюду — ритмичная, захватывающая. — Почему, интересно, они так двигаются все вместе? — гадала Корделия, покачивая головой из стороны в сторону. — Если честно, понятия не имею, — отозвался Грегори, похлопывая себя ладонью по бедру. — А давайте спросим у них. — Магнус протянул руку и похлопал по плечу шестилетнегомалыша. Тот обернулся, ритмично кивая, но Магнуса словно бы и не увидел. В следующее мгновение он отвернулся и перебросил мяч другому шестилетнему мальчику, который стоял в десяти футах от него. Бросок совпал с очередной сильной долей. — Постой! Я хочу поговорить с тобой! — крикнул Магнус и снова похлопал мальчика по плечу. Тот снова обернулся и уставился на Магнуса невидящими глазами. — Чего тебе? Магнус повернул голову и увидел подошедшего к ним мальчика лет десяти. — Я просто хотел с ним поговорить. Десятилетний мальчик, непрерывно качая головой, пожал плечами и произнес в такт: — Он еще маленький, даром речи не владеет. — Не умеет говорить? — озадаченно переспросил Джеффри. — Это как же? Дети уже в два годика болтать начинают! — Болтать — это одно, а владеть даром речи — другое. Надо же говорить под музыку, в такт, — ответил кивающий мальчик. — Он не сможет говорить, пока ритм не уловит. — Ритм — это ладно, но ведь с любым ритмом можно наговорить всякой ерунды! Ну хорошо, тогда ты скажи нам: как это вышло, что вы все стали вместе двигаться? — Вместе? — Мальчик нахмурился, огляделся по сторонам. — Мы не вместе движемся. Я двигаюсь как хочу, а они — как они хотят. — Но вы все выполняете движения одновременно! — А как же еще можно двигаться? — изумленно спросил мальчик. — Не понимаю. — Если так — значит, ты тупой, — заявил подоспевший парнишка лет двенадцати. — Хватит приставать к моему братишке, пусть идет играет в бирюльки. На глазах у удивленных детей десятилетний мальчик опустился на коленки в три приема, в такт с музыкой, поднял бирюльки на первую долю, уложил на вторую, рассыпал на третью. — А между долями он двигаться не может? — Какими еще долями? — грубо спросил двенадцатилетний. Джеффри помрачнел. — Ты что, поиздеваться надо мной решил? — Это уж ты понимай как хочешь, — огрызнулся мальчишка. У Джеффри дрогнула рука, но он не замахнулся — его удержал Магнус. — Он не понимает, что ритм делится на доли и что эти доли звучат повсюду. Джеффри совершенно растерялся. — Вы что, музыки не слышите? — Почему это не слышим? Очень даже слышим! А с чего бы еще мы сюда пришли? — Но разве музыка не звучит повсюду вокруг вас? Мальчишка мотнул головой — в такт, разумеется. Он отвлекся и пошел прочь. Джеффри забежал вперед, загородил ему дорогу, но Магнус тут же оказался рядом и встал рядом с братом. Но в следующее мгновение перед ними возникла девочка лет двенадцати и с улыбкой спросила: — Что вы ищете? Улыбка у нее была светлая, лучистая, и Джеффри замер на месте, не спуская глаз с девочки. Корделия хихикнула, Джеффри смутился, покраснел и буркнул: — Да мы просто спросили у этого малого: разве музыка не звучит здесь повсюду? — О нет! — воскликнула девочка. — Наши родители собрали все камешки в округе и свалили их здесь в кучу. Они не терпят этих звуков! — А я их понимаю, — пробормотал Грегори, а Джеффри спросил: — Родители сюда не ходят? — He-а! И поэтому мы тут можем делать все, что захотим. — Они вам разрешают? Девочка пожала плечами, задумалась о чем-то, рассеянно ответила: — А мы их не спрашиваем. — Но тут она вспомнила, зачем подошла к гостям, и обратилась к Джеффри: — Потанцуем? Джеффри от неожиданности испуганно попятился. Девочка смерила его удивленным взглядом и снова пожала плечами. — Какой-то ты неповоротливый. — И она уплясала прочь, повинуясь жесткому ритму. — Вот оно что… Они пришли сюда на зов музыки, а на родителей им наплевать. Джеффри нахмурился, наблюдая за детьми и кивая в такт. — А музыка заставляет их двигаться, — сказал Магнус и обвел взглядом толпу. — На вид тут все не старше двенадцати, и никто младше десяти не смог остановиться и поболтать с нами. — Я наблюдала за двумя ребятами, игравшими в мяч, — сказала старшему брату Корделия. — Они играли беспрерывно, не останавливаясь ни на миг. — Чем они младше, тем сильнее ими завладевает биение низко звучащих нот, — сказал Магнус. — Но почему старшие ребята не понимают наших вопросов? — Да кто тут что поймет, кто может задуматься, когда уши забиты музыкой? — вопросом на вопрос ответил Грегори. — Пойдем! — подскочив к Корделии, крикнул мальчик лет четырнадцати. — Потанцуй со мной! — попросил он и схватил ее за руку. Корделия вскрикнула, ее братья издали дружный боевой клич и бросились ей на выручку, но толпа тут же сомкнулась вокруг девочки, и мальчики налетели на плотную стену танцующих детей. Танцоры повернулись к ним спинами, а в следующий миг, с ударом новой доли, развернулись. Магнус оттолкнул Грегори назад, заслонил собой и закрылся кулаками, а вот у Джеффри хватило ума нанести удар на слабую долю, и его кулак достиг цели. Голова у противника Джеффри запрокинулась назад, он упал. Но его товарищи не сумели разойтись в стороны до того, как зазвучала следующая доля, и приземление получилось плавным. Упавший мальчишка изумленно уставился на Джеффри. — Как ты это сделал? — Получается, что время между долями для них как бы не существует! — воскликнул Грегори. — Если так, то в промежутках между долями мы сможем протиснуться между ними! — кивнул Магнус. — Раз И два И три ВПЕРЕД! Все трое бросились напролом и увидели Корделию. Та танцевала, и все ее тело извивалось и трепетало, а на лице играла счастливая улыбка. Мечтательными, подернутыми поволокой глазами она смотрела на мальчика — своего партнера. — А он красивый? — с интересом спросил Грегори. — Ну… с точки зрения девчонок — наверное, — буркнул Джеффри. — Хотя… какой он мальчишка, если с девчонкой танцует. — О! — прокричала хорошенькая девочка лет двенадцати и схватила Джеффри за руку. — Потанцуешь со мной? Джеффри съежился, будто его укусила змея. Девочка обиделась, покраснела, и Грегори постарался сгладить неловкость: — А тебе разве не мешает, что все толкаются со всех сторон? — Не-а! — лучисто улыбнулась девочка. — С чего бы мне это мешало? Это так весело! Она посмотрела на Джеффри с кокетливой улыбкой, но тот уже пришел в себя, расправил плечи и криво усмехнулся. Девочка заметила его усмешку. На очередную долю она надула губки, на следующую пожала плечами, а потом резко отвернулась. Мальчики не спускали глаз с сестры, захваченной вихрем музыки. — Слышите? Слова! — вымолвил Грегори, широко раскрыв глаза. Прислушавшись, они различили слова на фоне задорной музыки:Прыг-скок! Прыг-скок!
Танцуй со мной!
Вертись, крутись,
Как заводной!
6
Не успели они отойти далеко, как Корделия вдруг остановилась и внимательно вгляделась в траву. — Что это такое, интересно? — А ну, дай посмотреть! — Джеффри проворно подбежал к ней, Грегори протолкался между ними. Гвен обернулась, заинтересовалась и тоже подошла. По высокой траве пробиралось насекомое, и пробиралось оно настолько целеустремленно и напористо, что Джеффри спросил: — Может, это мошка — воин? — Не то чтобы мошка, — прозвучал голос робота, и над детьми повисла большая конская голова. — Это скорее жук, дети. Но это странно. — Что странного? — сразу насторожился Род. — Я думал, они крайне редки. — Кто? — спросил Грегори. — Эти насекомые. Это скарабей — точно такой, каким поклонялись и каких изображали в скульптурах древние египтяне. — А вот еще один, — крикнул Магнус, стоявший футах в десяти в стороне. — Он ползет… ой, он ползет к папе! — Ко мне? — Род опустил глаза и увидел еще одного скарабея, пробирающегося между травинками. — Эгей, и у меня тут еще один. Вот только он к тебе ползет! — Ко мне?! — вытаращил глаза Магнус. Корделия захлопала в ладоши. — Они, наверное, ищут друг дружку! — Нет, — возразила Гвен. — Они ползут к ведьмину кольцу. Все посмотрели по сторонам и увидели на полпути от Рода круг примятой травы, а в самой середине этого круга лежал довольно крупный камень и заливался на все лады. Род нахмурился. — Это что же такое? Неужто уже Маленький Народец помогает в распространении этих музыкальных булыжников? — Да нет, — покачала головой Гвен и глянула на мужа с насмешливой улыбкой. — Ты же знаешь, что фэйри водят хороводы по кругу, и после них на траве остаются кольца, но здесь не кольцо, а круг целиком! — От чего же он сделался? — удивился Грегори. — Может быть, виной тому сам камень, — неспешно, раздумчиво проговорил Векс. Он перешел ближе к кругу примятой, как бы вытоптанной травы, постарался ступать осторожнее, чтобы не навредить скарабею, и наклонил голову к самой земле. — Да, тут есть небольшое углубление — видимо, ямка существовала тут от природы. Если камень приземлился с приличным моментом вращения, то он мог вертеться и вертеться по кругу, покуда не… Скарабей выбрался из травы напротив робота, покачался на краю и скатился в ямку. — Ой! — Корделия всплеснула руками. — Четвертый! — А вот и наш подоспел, — улыбнулся Грегори. Магнус, шагая осторожно и размеренно, подошел к ямке. Он не отрывал глаз от земли. — Мой приближается. — И мой тоже. — Род стоял всего лишь в одном шаге от края ямки. — Их всех тянет к камню. То есть — к року. — Даже скарабеев?! — воскликнула Гвен. Грегори присмотрелся к жукам. — Очень странная у них окраска, мамочка. Темно-серые, как графит. Можно подумать, что они и сами каменные. Род нахмурил брови. — Тогда можно задать другой вопрос: то ли рок, исполняемый камнем, влечет жуков, то ли они сделаны из камня? — Ну нет, — возразил Векс. — Жуки могут стремиться только к себе подобным. — Вопрос чисто теоретический. Главное здесь то, что все они движутся к камню. Четыре скарабея направились к камню, выставили свои усики, и все коснулись ими камня одновременно. Затем они замерли, засверкали, замерцали и… дружно поменяли окраску. — Ой, да они стали серебряные[8]! — вытаращила глаза Корделия. — Значит, камень их изменил? — спросил Джеффри. — Эта музыка так на них подействовала? Рок? — Или они сами кое-что изменили в ней! — запрыгал на месте Грегори и указал пальцем на камешек. А камешек заблестел, замигал, и точно — с музыкой произошла метаморфоза: рисунок баса остался прежним, а мелодия стала веселой, задорной. — Что же это за чудо? Магнус сдвинул брови. — Камень сотворен из ведьмина мха — иначе говоря, материализованное воображение. Неужели эти жуки тоже вымышленные, не настоящие? — Откуда бы они ни взялись, у них есть какая-то цель! — указав на жуков, воскликнула Корделия. — Смотрите, куда они направляются! Четыре скарабея собрались вместе и отвернулись от камня. Со всей решительностью они отправились обратно, в большой мир. Грегори подпрыгнул. — Мы должны пойти за ними. Только не спрашивайте, откуда я знаю. Знаю — и все. — Они движутся к западу, одновременно забирая на юг, — внимательно наблюдая за скарабеями, проговорил Джеффри. — Корделия, — строго изрекла Гвен, — прекрати приплясывать и иди следом за мальчиками. — Они еще к одному камешку прикоснулись! — прокричал Джеффри. Задорная музыка зазвучала громче. — Они ползут дальше! — Магнус прибавил шагу. Он шел за серебристыми скарабеями со все более нарастающим интересом. В это время позади музыкальный камень с треском, подобным ружейному выстрелу, взорвался. — Пригнитесь! — крикнул Род, и все его потомство дружно улеглось на траву. Камешек проплыл у них над головами, и почти одновременно громкость развеселой музычки возросла. — Он отдал свою силу другим камням, — пробормотал Магнус. Род поднялся, посмотрел на северо-запад. — Его лучшая половина тоже играет вовсю. Корделия прищурилась. — Почему это ты сказал «лучшая»? Разве может быть музыка мелодичнее этой? — Может. Та самая, которую играет собрат этого камешка. — Род направился в ту сторону, где упал второй камень, постоял возле него немного, послушал и сказал: — Его музыка богаче, полнее. — Дай-ка и я послушаю. — Гвен подошла, постояла, удивленно запрокинула голову. — И верно. А еще вот что… как будто где-то в глубине слышится песенка! — И еще, и еще! — прокричал Магнус, ушедший далеко вперед по лугу. — Они оставляют позади себя самую разную музыку! — Оставьте их, идите сюда! — позвал детей Род. — Чем бы они ни занимались, намного важнее тот прогресс, которого уже достиг этот камешек и продолжает достигать[9]! Корделия надулась, вздернула подбородок. — Нет! Я их не брошу! Куда они — туда и я! Род резко обернулся. Его поразил настолько откровенный бунт со стороны дочери. — Они такие интересные, пап, — сказал вернувшийся Магнус. — Что бы это ни было за явление, распространившееся в нашей стране, но эти скарабеи… они запросто могут привести к тому, что музыка захватит всех! — Они очень важны, — заявил Грегори, пытливо глядя в глаза отца. — Мы обязательно, обязательно должны пойти за ними, папочка! Джеффри ничего не сказал. Он просто не спускал глаз с серебристых скарабеев. Род покраснел. Он был близок к взрыву ярости. Испугавшись собственных чувств, он счел за лучшее усмирить их, и все же им продолжало владеть справедливое возмущение: как это так — дети его не слушаются! Гвен погладила его по руке и еле слышно проговорила: — Пора дать им немного свободы. Род остолбенел. — Ведь вам уже случалось разлучаться. Род наконец обрел дар речи и ухитрился проговорить, не повышая голоса: — Случалось, но не скажу, чтобы они в тот раз, за время нашего отсутствия, получили отличные отметки за поведение. — Может, и так, — согласилась Гвен, — но если бы они не вмешались, не устоял бы королевский престол. Род молчал. — Я уберег их, — пробормотал Векс, — хотя вынужден признаться: порой границы безопасности становились весьма проницаемыми. Род посмотрел на старших детей. Ему казалось, что между ними разверзлась пропасть, что эта пропасть становится все шире. Он боялся, что они того и гляди улетят прочь, но понимал, что Гвен права. — Ладно, — сказал он. — Вы, ребята, пойдете за скарабеями, а мы с мамой — туда, куда ведут камни. Корделия обрадовалась и просияла: — О папочка! — Но вы будете держаться все вместе! — Да, да! — Я с них глаз спускать не буду, — пообещал Магнус. — Смотри, слово дал. — Род посмотрел на Векса. — Ты позаботишься о них? — Конечно, Род. Корделия явно разочаровалась, но Грегори воскликнул: — Как здорово, что Векс пойдет с нами! Джеффри издал задорный боевой клич. — Ну хорошо. — Род отвернулся. — Идите по нижней дороге, а мы пойдем по верхней. — Он даже ухитрился улыбнуться, когда оглянулся и помахал детям рукой на прощание. — Будьте осторожны, ладно? — Будем, пап! — Счастливого пути, мамочка! — Бог вам в помощь! — С Богом! — впопыхах выкрикнул Джеффри и поспешил за остальными. Род вздохнул и отвернулся. — Будем надеяться, что мы приняли верное решение. — Не сомневайся, супруг мой, — сжав его руку, сказала Гвен. — Если что-то случится, мы сразу же окажемся рядом с ними. — Верно. А уж Векс сможет позвать нас, даже если дети этого не захотят, — кивнул Род. — Ладно, милая. Я постараюсь не волноваться. Прямо у них под ногами с треском взорвался камешек, и две его половинки полетели в разные стороны. — Пойдем к тому, который упал севернее, — предложила Гвен. Род кивнул. Они направились в ту сторону, куда двинулся исполняемый камнями прогрессивный рок. (обратно)7
Дети продвигались следом за скарабеями. Магнус обратился к сестренке: — Я догадываюсь, как музыка зачаровала тех детишек, но скажи, как она могла тебя настолько захватить? — Этого не поймешь, покуда не начнешь танцевать под эту музыку, — ответила Корделия и зябко поежилась. — Не спрашивай, братец… Только когда уже сам, желая того, начнешь двигать всем телом, повинуясь ритму, то тебе совсем не хочется останавливаться. — Так нельзя обращаться с собственным телом, — буркнул Джеффри. — Руками и ногами надо шевелить зачем-нибудь, а не просто так. Мышцами должен управлять разум, их надо упражнять, укреплять, и они не должны бездумно откликаться на какие-то там звуки, попадающие в мозг. — Просто ужасно было смотреть на таких маленьких детей, ставших жертвами этой музыки. — Магнус сжал в пальцах рукоять кинжала, чтобы никто не заметил, что руки у него дрожат. — Я еще понял бы, если бы это были мои ровесники, но и тогда мне это было бы неприятно. Но малые дети! — Ну поглядите-ка! Он в дедушки записался, а самому всего-то семнадцать, — с нескрываемой издевкой проговорила Корделия. В конце концов она могла себе это позволить — ведь она была уже почти одного роста с братом. Ну а Грегори сказал только: — И как только какая-то музыка могла так зачаровать их? — Угу, и как она могла вдруг стать настолько громче? — подхватил Джеффри. — Я еще понимаю, что она способна заставлять тело дергаться — я и сам чувствовал, как у меня руки и ноги начинают шевелиться в такт. У меня даже сердце стало в такт биться. — У тебя? Сердце… Точно! — обрадовался Грегори. — А как же иначе? Иначе я умер бы, — буркнул Джеффри и свирепо сдвинул брови. — Ты о чем, братец? — Твое тело привыкло делать все — все в ритме биения сердца! И вообще: сила твоих чувств зависит от того, как часто оно бьется. И поэтому, когда начинает звучать музыка, твое тело на нее реагирует. — Отличное объяснение, братец, — согласился Магнус. — Однако ритм музыки — это не ритм моего сердцебиения, если только, конечно, моему сердцу вдруг не вздумается биться в очень странном ритме. — Ну, например, в таком, какой бывает, когда мимо идет смазливая девчонка, — съязвила Корделия. Магнус сердито зыркнул на нее, а Грегори сказал: — Но ведь поэтому-то тело и реагирует на музыку! Если бы дело было не в ритме биения сердца — понимаете? — с вашими руками и ногами ничего бы не происходило, они бы двигались, как раньше! — Пожалуй, Грегори прав, — протянул Векс. — В функционировании человеческого организма существует определенный естественный ритм. И, как справедливо отметил Джеффри, как только музыка звучит слишком громко для того, чтобы ее можно было проигнорировать, тело пытается естественным образом на нее среагировать. — Уверен, ни один целитель не согласился бы с подобной теорией, — пробормотал Магнус. — Пожалуй. Но я — не целитель, — напомнил юноше Векс. — И я должен подчеркнуть, Магнус, что та идея, которую мы в данный момент обсуждаем, пока — всего лишь предположение. Слишком мало деталей для того, чтобы можно было сформулировать гипотезу. — Но все-таки: из-за чего же музыка стала настолько громче? — вопросил Джеффри. — Да из-за взрослых, братец! — объяснила Корделия. — Когда они набросали сразу столько камней в одном месте, музыки стало больше! — Ее стало больше на одном-единственном лугу, сестрица, — возразил Джеффри. — Но я‑то о другом толкую: почему музыка стала громче везде вокруг нас? Корделия резко остановилась и огляделась по сторонам. — И точно — громче! И вправду она звучит повсюду! А как могло выйти, что я раньше этого не замечала, Векс? Робот только собрался ответить, как впереди послышался хор голосов. «Хо!» — дружно выкрикнули какие-то подростки. «Ха!» — прозвучало следом. «Хо! Ха! Хо! Ха!» — ритмично повторил хор несколько раз. А потом еще громче запели девичьи голоса:Я любовь свою искала,
И она меня нашла,
Обняла, поцеловала
И по жизни повела.
Пусть к другим судьба жестока,
Пусть другим грозит беда,
Но с любимым одинока
Я не буду никогда!
8
Лес поредел. Деревьев стало совсем мало, а сами они — тоньше. Земля пошла на подъем, и когда солнце взошло уже довольно высоко, дети вышли на возвышенную пустошь. Ветер растрепал их волосы, их сердца забились чаще при виде, открывшемся с высоты. — О! — воскликнула Корделия. — Я готова пуститься в пляс! — Лучше не надо, — поспешно проговорил Векс. Даже сюда доносились обрывки назойливых мелодий, исполняемых музыкальными камнями. Магнус огляделся по сторонам и сдвинул брови. — Я не вижу тут ни речки, ни пруда, Векс. — Много не найдешь, — кивнул конь-робот. — На возвышенностях открытая вода встречается редко. Но когда нам встретится какой-нибудь водоем, надо будет наполнить бурдюки. — А если не встретится? — Мы не станем возвращаться, — решительно заявил Векс, — пока не дойдем до воды. — А мы не испытываем судьбу, Векс? — Если бы речь шла об обычных детях, я бы ответил: «Да, испытываем». Но вы умеете летать, и когда вас начнет мучить жажда, мы сможем набрать высоту. Корделия облизнула пересохшие губы. — А я уже хочу пить. — Это потому, что мы заговорили о воде, Корделия. — Я мог бы перенестись к той речке, возле которой мы ночевали вчера, — предложил Грегори. Векс поднял голову. — Конечно! Никак не научусь коррелировать весь спектр ваших способностей со сложившимися обстоятельствами. — Что-что? — переспросил Джеффри. — Ты, наверное, хотел сказать, что все время забываешь о том, что мы умеем делать? — Не «забываю», — возразил Векс. — Просто признаваться не хочет, — негромко сказал Джеффри Магнусу. — Тс-с — с! — прошипел старший брат. Векс сделал вид, что не расслышал. — Если так, то жажды опасаться не стоит. Как только вы захотите пить, вы всегда сумеете раздобыть воду. Только не забывайте, эта пустошь заболочена, дети. Идите только по тропинке. Трясина может засосать ребенка с головой. — Ты с нами, Векс, и такого не случится, — нараспев выговорил Грегори. — Но мама рассердится, если вы перепачкаетесь в грязи, — предупредила братьев Корделия. — Так что идите осторожнее, мальчики. Грегори надулся, но все же послушно пошел рядом с Магнусом. Джеффри и Корделия зашагали впереди, а Векс замкнул процессию. Добравшись до верхней точки возвышенности, они наткнулись на большой валун, лежавший поперек тропы. На камне стояла пара девичьих туфелек ядовитого ярко-синего цвета. Корделия радостно вскричала и побежала к валуну. — Ой, какие хорошенькие! — Она схватила туфельки и повертела их в руках. — А какие мяконькие! — Они мягкие? — удивился Грегори и широко раскрыл глаза. — Они что, тряпичные, сестрица? — Нет, кожаные. Но на ощупь как бархатные. — Такая выделка кожи называется «замша», — объяснил Векс. — Корделия! Они не твои! — А чьи же еще? — Корделия сбросила свои туфельки и проворно обулась в синие тапочки. — Уж сели кто-то бросил их тут, так тому все равно, кто их возьмет! К тому же они совсем новехонькие! — Вот именно… — встревоженно протянул Магнус. — Почему, интересно, они мне не нравятся? — Где-то поблизости нарочито громко прозвучала басовая нота. Магнус отскочил в сторону, и почти на то самое место, где он только что стоял, упал новый музыкальный камень. — Чума возьми эти трескучие камни! — Да они сами и есть чума. — Грегори вытаращил глаза и уставился на сестренку. — Корделия! Не надо! А Корделия уже легко переступала с ноги на ногу в такт музыке и плавно раскачивалась. — Почему не надо? Вот теперь я понимаю, почему у этой музыки такой четкий ритм. Она для танца! — У меня напрочь отбило всю охоту танцевать с тех пор, как мы повстречали тех свихнутых плясунов. Перестань, Делия! Пора идти! — В танце как таковом особой опасности нет, Магнус, — сказал ему Векс. — Пусть позабавится несколько минут. На самом деле особо торопиться нам некуда. Магнус изумленно посмотрел на робота, а потом в его взгляде появился нескрываемый упрек. «Предатель!» — вот что ясно читалось в этом взгляде. Но Векс просто наблюдал за Корделией — неподвижный, застывший, будто выкованная из стали статуя. — Ничего глупее в жизни не видел, — фыркнул Джеффри. — Выплясывать под какое-там «ДУ-ДУ-ДУ»! И он принялся хрипло напевать мелодию, под которую танцевала Корделия, нарочито подвирая, и стал неуклюже подпрыгивать, пародируя пляску сестры. Девочка возмущенно взвизгнула: — Ах ты противный мальчишка! Как увидишь, что кому-то хорошо и приятно, так сразу надо навредить, да? — Осторожнее, братец, — предупредил Джеффри Магнус. — Ты можешь оступиться и угодить в трясину. — О нет, я могу угодить только в прекрасную страну! — с нескрываемой издевкой прокричал в ответ Джеффри. Однако он забыл о своем нарочито плохом пении и продолжал танцевать. И конечно же, его шаги тут же стали изящными и ровными, а по лицу расплылась блаженная улыбка. — Да тебе точно так же нравится этот танец, как и мне, — насмешливо проговорила Корделия. Джеффри резко остановился и оскорбленно побледнел. — Ни за что на свете! Это… Это девчачья забава, вот! — Когда ты подрастешь, Джеффри, тебе понравится танцевать, — заверил мальчика Векс. — Точно так же ты станешь находить особое удовольствие в обществе юных дам. — Если так — не желаю становиться взрослым! — Не говори так, умоляю тебя! — вскрикнул Грегори. — Ты же знаешь, что у нас в Грамерае мечты часто сбываются! Джеффри гневно зыркнул на младшего брата, но промолчал. — Мы и так задержались, — поспешил встрять Векс. — Пойдем, Корделия. Заканчивай свой танец. Нам пора продолжить путь. — Ой, ну какой ты зануда! Все веселье испортил, — пожаловалась Корделия. — Ну да ладно. Солнце садится. Так уж и быть, пойду с вами. — Идем, идем, — повторил Магнус. — Хватит танцевать! — А я и не танцую уже! — Да что ты говоришь? — язвительно произнес Джеффри. — А мне сдается, что ты подпрыгиваешь! — Не может быть, чтобы ты сама верила, что уже не танцуешь, — испуганно глядя на сестру, проговорил Грегори. — Нет… не верю, — в тревоге отозвалась Корделия. — Но поверьте мне, братья, мне так хочется остановиться! Ну что же вы не стоите на месте, мои ножки? Векс глубокомысленно кивнул. — Все дело в туфельках. Они танцуют сами и не позволяют ей остановиться! — Как такое может быть? — возразил Грегори. — Они же не живые! — Вероятно, какое-то живое существо прячется где-то рядом и оживляет туфельки. А может быть, они все же действительно живые — насколько может быть живым все, что сотворено из ведьмина мха! — Туфельки из ведьмина мха! — недоверчиво воскликнул Магнус. — Они не могут быть долговечны! — Им достаточно продержаться столько, на сколько хватит сил у Корделии, чтобы совершить свое черное дело, — сделал вывод Грегори. — А ну-ка, Магнус, надави на мыски туфель. А ты, Джеффри, держи ее за ноги! Я помогу тебе! С этими словами Грегори бросился к Корделии. Туфельки немного подались, а она возмущенно закричала: — Не наступайте на мои синие замшевые туфли[10]! Я не знаю, что я с вами сделаю, если вы их испачкаете! — Если так, то придется тебя повыше ухватить! Грегори крепко обнял сестренку за талию, и в это же самое время послышалось победное восклицание, и из-за валуна выскочила женщина необычайно высокого роста. Женщина вертела над головой сеть. Она была одета в платье с неприлично низким вырезом и пышной юбкой, ее лицо украшали многочисленные слои румян и пудры. — Двое сразу! — хрипло крикнула женщина. — Вот уж отхвачу — то за них золотишка! — Сеть подлетела вверх и распрямилась благодаря подвешенным к ее краям грузилам, а в следующий миг накрыла Корделию и Грегори. — Попались! Попались! — радостно завопила женщина и бросилась к детям, отчаянно брыкавшимся и пытавшимся высвободиться из сети. Мало того — туфельки остались на ногах у Корделии, и девочка продолжала дико извиваться и дергаться под музыку! Корделия взвизгнула, а Грегори прокричал: — Братья, помогите мне! Магнус и Джеффри нырнули под сеть. Магнус крепко обнял Корделию сзади, а Джеффри взлетел, подплыл снизу и подставил сестре ловкую подножку. Корделия рухнула наземь, и Магнус вместе с ней, а туфельки у девочки на ногах все продолжали остервенело колотить по земле, пытаясь продолжить танец. Джеффри подобрался к туфелькам и вцепился в них. — А ну кыш! Кыш! — свирепо прокричала размалеванная женщина. — Это моя, моя добыча! — Нет, это моя сестра! — Джеффри, побагровев от ярости, развернулся и одарил толстуху гневным взором. Та завизжала и попятилась назад так проворно, словно на нее на полной скорости налетел футболист-полузащитник. Джеффри же только презрительно скривил губы, отвернулся, сильно дернул — и одна туфелька оказалась у него в руках! — Оу! — взвыла Корделия. — Осторожнее, братец! Ноги у меня не деревянные! — Прости, сестрица, но сейчас не до телячьих нежностей, — буркнул Джеффри и сорвал туфельку с другой ноги. И тут на него сверху тоже упала сеть. Все четверо детей забарахтались в конопляных тенетах, а гадкая толстуха, победно визжа, подбежала к Магнусу со спины и толкнула его на Корделию. — Ишь какие выискались! На женщину руку поднимать, вот как? Ах вы наглые сосунки! Попались! Попались! — Кто ты такая? — выкрикнул Магнус. Он наконец включился в борьбу с новой опасностью. — Я — просто бедная старая дева, а звать меня можно Арахной, раз уж я поймала вас в свои сети! Джеффри ухитрился левой рукой выхватить из ножен кинжал и принялся перерезать веревки. Магнус понял, что должен отвлечь Арахну. — Так туфельки — это твое творение? — Нет! Я, конечно, деточка, баба злобная, спору нет, но не ведьма же я! Туфельки я нашла, они прямо рядышком с музыкальным камешком валялись. И вот как они мне славно послужили-то, а? Маленькая красоточка попалась в мои сети! — И что ты станешь с ней делать? — с притворным ужасом полюбопытствовал Магнус. — Да продам, конечно же, и получу золотишко! — с готовностью откликнулась Арахна. — Знаю я одного благородного господина — он живет неподалеку отсюда, в пещере. Он нынче же вечером придет и выложит мне за эту девчонку золото. Я и прежде ему девчонок продавала. Думаю, он от этой не откажется, да и за вас мне тоже заплатит, хоть вы и мальчишки. — Что? Нас — продавать? — возмущенно вскричал Джеффри. — Я не желаю быть рабом! — Придется, голубчик, придется! — каркнула Арахна. — И все вы будете делать все, что он вам велит! Ну, сам ножками пойдешь связанный или мне камушек взять да по макушке тебя шваркнуть, чтобы ты не трепыхался? — Шваркни, попробуй! — крикнул Джеффри. Он уже успел проделать в сети порядочную дырку и выставил перед собой кинжал. Арахна взвизгнула и отскочила назад. Однако она тут же поджала губы и замахнулась суковатой палкой. Но в это же мгновение у нее за спиной встал на дыбы огромный черный конь. Джеффри ухмыльнулся. — Поберегись! — посоветовал он толстухе и указал за ее плечо. — Я тебе не малютка и на такие старые шуточки не куплюсь! — осклабилась Арахна, и тут же на ее голову опустилось стальное копыто. Глаза злодейки закатились, и она рухнула наземь. — Вот и правильно, — хмыкнул Джеффри и посмотрел на Векса. — Спасибо тебе большое, старая шуточка. А сколько тебе лет, кстати говоря? — Пятьсот тридцать один год, десять месяцев, три дня, четыре часа и пятьдесят одна минута, Джеффри. — По каким меркам считать? — пробормотал Магнус, сбросив сеть и встав на ноги. — По Терранскому стандарту, естественно, — отозвался Векс. Джеффри пнул Арахну ногой. — Может, свяжем ее? — Точно. Ее же собственной сетью и свяжем, — согласился Магнус. Джеффри кивнул, опустился на колени и занялся «упаковкой» злобной толстухи, а Магнус принялся «распаковывать» Корделию. Вскоре та приподнялась, села и дрожащим, жалобным голосом вымолвила: — Вот спасибо, братцы. Давно мне не было так страшно. — Она поставила эти туфли как приманку для своей жертвы, — сообщил сестре Грегори. — Да это, братец, я уже и сама поняла. Джеффри пожал плечами. — Поняла, поняла… Почему же тогда поймалась на эту приманку? — Я одна на нее поймалась? — Твои братья угодили в ловушку только потому, что пытались помочь тебе, Корделия, — напомнил ей Векс. Девочке стало стыдно, она опустила голову. — Да, знаю. О братцы! Я так боялась, что вы все попадете в плен из-за меня! — Угу. А вышло так, что мы изловили ту, которая хотела изловить нас, — сказал Магнус и крепко обнял Корделию. — Не могли же мы позволить, чтобы эта мерзавка обидела нашу любимую сестренку, правда? — Ни за что! — Джеффри так насупился, что глаз почти не стало видно. — Никто не посмеет притронуться к ней, покуда мы живы. Потому что она — наша сестра! — А ты мой брат. — Корделия бросилась к Джеффри, порывисто обняла его и чмокнула в щеку. Он вскрикнул, начал возмущенно отбиваться, но девочка только лучисто улыбнулась ему. — И тебя тоже никто не тронет без моего разрешения! Только Векс обратил внимание на то, что такая крепкая дружба между братьями и сестрой могла бы повредить им в личной жизни в будущем. Но и Векс сказал только: — Пожалуй, вам пора вернуться к родителям, дети. Все четверо дружно развернулись и принялись, перебивая друг дружку, возражать: — Нет никакой опасности, Векс! — Да мы кого хочешь одолеем! — Еще совсем светло! — И мы ни капельки нового не узнали! — А я бы сказал, что мы обнаружили важные сведения, — возразил Векс. — Теперь нам нужно время, чтобы обработать их, упорядочить и сделать выводы об их значении. — Может быть, эти сведения и важные, но они вовсе не полные! — воскликнул Грегори, и у него задрожал подбородок. — Разве ты разрешаешь нам строить гипотезу, когда мы располагаем неполными данными? Векс замер и умолк. — Кроме того, есть еще несчастная девушка! — О какой юной особи женского пола идет речь? — удивленно осведомился Векс. — О той самой, которую Арахна уже продала человеку из пещеры! Неужели мы уйдем и ничем не поможем ей? — Нет! — пылко вскричал Джеффри. — Мы должны освободить ее! — Это может быть небезопасно, дети, — медленно проговорил Векс. — Пф-ф — ф! Какой-то там человек против детей-волшебников! Ну а если он окажется изворотливее, чем мы думаем, ты сможешь прийти и задать ему перцу! — Если только меня, как выражается ваш папа, «не хватит кондрашка». — Ну, это навряд ли, — поспешно возразил Магнус. Он всегда старался утешить тех, кому отказывало чувство уверенности в себе. — Да и твои крепкие копыта нам едва ли понадобятся. — А если сомневаешься, — предложил Грегори, — спроси у папы. Векс испустил треск статического разряда. — Хорошо, я свяжусь с ним. Он повернулся головой к северо-востоку, раскрыл рот, который тут же преобразился в параболическую антенну, и настроился на радиочастоту. — Род. Отец Чародей, Векс на связи. Воспитатель — родоначальнику — ответь, Род. Прием. — Род на связи. Сигнал от Рода оказался слабеньким. Приемник-передатчик, вмонтированный в черепную кость у него за ухом, был широковещательным и плоховато передавал узконаправленные волны. — Мы встретились с потенциально опасной ситуацией, Род. Вероятно, существует угроза для детей. — Сомневаюсь, — ответил Род. — Однако ситуация, видимо, чертовски непростая, если тебе пришлось ломать голову. — С головой полный порядок. Сомнения только насчет копыт. — Уж не обзавелся ли ты чувством юмора? Если это так, то нужно будет при случае заняться твоим апгрейдом на этот предмет. — Никакого юмора. Чистая случайность, уверяю тебя. — Векс вдруг понял, что его поймали на ошибке, спровоцировавшей логическую цепочку, почти эквивалентную эмоции. — Просто-напросто я не дифференцировал омонимы и не сразу интерпретировал контекстные различия. Заверяю тебя, впредь такого не случится. — Ой, да я не имею ничего против! Давай, юмори смелее, ладно? Сам того не желая, Род дал Вексу команду. Память робота тут же соответствующим образом перепрограммировалась. Теперь Векс должен был каламбурить практически по любому поводу. — Вас понял. Теперь скажи: как обращаться с дамой, которую детишки только что вырубили? — О? — Голос Рода стал встревоженным. Вексу показалось, что он слышит, как по жилам его хозяина хлынул поток адреналина. — Чем она обидела их? — Она их изловила и хотела продать человеку, живущему в пещере. — Связать ее и четвертовать! — Ярость в голосе Рода сменилась неуверенностью. — Если еще осталось, что связывать, конечно. — О да, Род. Твои дети хорошо воспитаны. Если только есть возможность, они стараются не наносить своим недругам тяжелых телесных повреждений, а уж мысль об убийстве им и вовсе претит. Злодейка всего-навсего лишилась чувств, а удар ей нанес я, а не кто-то из детей. — Покуда она в отключке — претензий не имею. Ну а в чем опасность? — Эта женщина — Арахна, как она себя называет — уже продала как минимум одну девочку этому пещерному человеку. — И дети хотят эту девочку освободить? Что ж, тут я даже не могу возражать. Ты только пригляди, чтобы от этого пещерника что-то осталось, что можно было бы предъявить бейлифу, ладно? — Я приму все подобающие меры предосторожности, Род, — вздохнул Векс. — Значит, безопасность детей не вызывает у тебя тревоги? — Из-за чего я должен тревожиться? Из-за одного-единственного орешка, который им предстоит расщелкать? Единственная проблема может возникнуть в том случае, если этот негодяй поведет себя грубо. Тогда и моим деткам придется ответить ему взаимностью. Если все сложится именно так, ты уж постарайся вмешаться и отключить его до того, как за него примется мое потомство. — Как скажешь, Род, — неохотно повиновался робот. — Однако нельзя сбрасывать со счетов вероятность того, что у меня может случиться припадок, и я так и не успею вмешаться. — Ну ладно, ладно… — обреченно вздохнул Род. — Я попрошу Гвен созвать отряд эльфов, чтобы они незаметно сопровождали вас. Как думаешь, такого прикрытия вам хватит? — Честно говоря, я больше был склонен к воссоединению с вами… Последовала пауза. Векс решил, что Род обсуждает сложившееся положение дел с Гвен. Когда последовал ответ, роботу стало ясно, что его предположение было верно. — Нет. Категорически нет. Мы не можем держать их под колпаком, Векс. Если там обитает Зло, они сами должны узнать о нем. — Вероятно, они приобретут уж слишком непосредственный опыт, Род. — Судя по тому, что ты пока рассказал, — вряд ли. Тем более что ты рядом с ними, а теперь и отряд Маленького Народца. — Пожалуй, этого достаточно для защиты детей, — нехотя признался Векс и капитулировал. — Вот только я не уверен, что детям удастся справиться с этим делом до темноты. — Еще как они справятся, если полетят! Позаботься о том, чтобы они недолго возились с этим рабовладельцем, ладно? — Слушаюсь, Род, и повинуюсь. Конец связи. — Конец связи. Удачи тебе, Старая Железяка. Векс повернул голову к детям. — Ваши родители не возражают. Они только просят вас вести себя как можно осторожнее. Дети возликовали. — Где пещера? — спросил Джеффри. — Это нам надо узнать из разума Арахны, — отозвался Грегори. Но тут героиня разговора неожиданно издала стон. — Она вот-вот очнется. — Джеффри сел на корточки рядом с толстухой и сжал в пальцах рукоять кинжала. — Говори, чудище! Отвечай немедленно! — Не так грубо, — урезонила брата Корделия и встала на колени напротив брата с другой стороны от лежащей на земле злодейки. — Пчелки летят к цветочкам, а не к силкам. — Если так, берегись, как бы не ужалили, — буркнул Грегори. — Поберегусь, — пообещала Корделия, протянула руку и погладила Арахну по щеке. — Проснитесь, тетенька! Мы хотим вас кое о чем спросить. Веки у Арахны дрогнули и резко разжались, но она тут же болезненно зажмурилась. — Что, головка болит? — участливо осведомилась Корделия. — Ну ничего, черепушечка цела, хотя кое-кто по ней копытцем тюкнул. Арахна повернула голову и увидела огромного черного коня, который в целях конспирации мирно пасся на зеленой травке. — Откуда взялась эта зверюга? — А он все время с нами был. Будь ты повнимательнее, ты бы его заметила, — ворчливо проговорил Джеффри. Арахна повернула голову и злобно зыркнула на мальчика. А Грегори, стоявший у нее за головой, сказал: — Я не ощущаю, что ее разум велик. И еще, похоже, наших мыслей она не слышит. Арахна вытаращила глаза, выгнула шею, стараясь увидеть Грегори. — Это кто еще там болтает про слушание мыслей? — А это, тетенька, маленький чародейчик болтает, — удовлетворила ее любопытство Корделия. — Братик мой младший. — Твой братик… — Арахна еще сильнее выпучилась. — Выходит, ты… — Ага, волшебница, — радостно кивнула Корделия. — А ты, тетенька, как мы только что выяснили, — нет. Ну и где же ты взяла танцующие туфельки? — Говорила же уже! Нашла возле музыкального камня! — Глаза у толстухи чуть из орбит не вылезли. Джеффри довольно кивнул. — Она слишком сильно напугана, чтобы врать, — мысленно оповестил он братьев и сестру. — Да она просто в ужасе, — с укором телепатически ответила ему Корделия, а вслух спросила: — Как ты узнала о колдовской силе этих туфель? — Как-как! Обулась в них, да и начала плясать. Корделия бросила взгляд на здоровенные ножищи толстухи. — Как же ты смогла натянуть на себя такие маленькие туфельки? Арахна обиженно покраснела, а Грегори сказал: — Не сомневаюсь: эти туфли могут подлаживаться к ноге того, кто их надевает. Тут у Арахны от испуга опять выпучились глаза. Корделия кивнула. — Наверное, это тоже часть их колдовской силы. А как же ты их сняла, тетенька? — Ой, притомилась я, да и упала, а они и слетели с меня, — ответила Арахна таким тоном, словно это само собой разумелось. — Она же не такая молоденькая, как ты, Корделия, — съязвил Джеффри. — Ну и потом ты решила использовать туфли как приманку для сопливых девчонок? — Ну почему сразу «сопливых», а? — обиделась Арахна и сдвинула брови. — Та, что первая тут шла, была постарше. Она надела туфельки и принялась весело плясать. Ну а когда она подустала, тут уж я набросила на нее сеть и поймала ее. — Зачем? Ты разве уже успела к этому времени познакомиться с человеком из пещеры? — Знала я его. Видала, как он бродит по ночам, при луне, один-одинешенек. Корделия задумалась о том, что эта женщина могла делать в лесу ночью. — Вероятно, она хотела научиться колдовству, — мысленно ответил сестре Магнус. — Это ей не удалось, судя по тому, как она благоговеет перед нами, боится нас и завидует нам. — Ага, а ведь мы еще такие маленькие, — добавил Грегори. — А что же такого сделал этот гордый и одинокий человек, что ты решила, будто он готов купить девушку? — Как — «что такого»? Видала я, как он подкрадывался к девице, которая на полянке поджидала своего суженого. Он набросился на нее и уволок к себе в пещеру. Вот так я и вызнала, где он живет. У Корделии по спине побежали мурашки. Что же это был за человек, если он по ночам охотился за девушками? — Наверняка злодей, — послышалась мрачная мысль Джеффри. — И душонка у него небось мерзкая и грязная. — Надо избавить от него окрестные леса, — ответил брату Магнус. — Что он сделал с девушкой? — требовательно вопросила Корделия. — По мне — так ничего такого страшного, — ответила Арахна. — Я на другой день пошла поглядеть и увидела ее. Она сидела у входа в пещеру. Живая, здоровая, разве что только больно бледная и усталая. — И она не пыталась убежать? — спросил Магнус и недоуменно нахмурился. — Нет. Стало быть, не мог же он ее уж слишком сильно поколотить, верно? — Может, он и не бил ее, зато нанес удар по ее душе, — печально проговорил Магнус. — Что же ты за чудовище! Ты видела, что он сотворил с той девушкой, и все-таки взяла и продала ему еще одну! — Да, — ответила Арахна и строптиво выпятила подбородок. — Я решила, что большого вреда девице не будет, а человек тот мне золотом уплатил. — И что же, за золото можно вот так взять и продать человека? — возмутился Джеффри. — Тогда… Давай мы тебя палачу продадим, а он нам золотишка отвалит за твою башку? Арахна в страхе вытаращила глаза. — Она понимает, что поступила дурно, — заметил Грегори. — Понимает, — подтвердил Магнус, нахмурился и пристально воззрился на Арахну. — Ну, где эта пещера, говори, карга! — Сначала на запад пойдете, потом — на север. Там скалы, а возле скал — черный пруд. В тех скалах и есть та пещера, — запинаясь, отвечала Арахна, в страхе глядя на Магнуса. — Но вы… вы же не станете… его искать? — А вот это уже наше дело, — буркнул Джеффри. — И с тобой нам еще предстоит разобраться. — Он посмотрел на Магнуса. — Что нам с ней делать, брат? Арахна в ужасе вскрикнула: — Не станете же вы меня мучить? — Почему это не станем? — пожал плечами Джеффри. — Ты же была готова отдать на муки мою сестру? — Я же… я же не знала, что она волшебница! — То есть ты не знала, что она может дать тебе сдачи, — резюмировал Джеффри и в отвращении отвел взгляд от Арахны. — Она заслуживает худшего, братец. — Но мне не хотелось бы мучить ее, — медленно проговорил Магнус. — Разве мы не должны быть лучше, чем она, Джеффри? Арахна так и обмякла от радости. — Что же тогда? Отведем ее к бейлифу? — спросил Грегори. — А что мы ему расскажем про ее проступки? — вопросом на вопрос ответил Джеффри. — Мы можем рассказать ему только о том, что она сама поведала нам, — грустно вздохнул Магнус. — Получится — наше слово против слов взрослой женщины. Нет, нужно предать ее другому суду. Арахна снова напряглась и вытаращила глаза. Джеффри сдвинул брови. — Это какому же? — Пусть ее судит сама земля. — Магнус отвернулся и воззвал: — Во имя Дуба, Осины и Терновника! Если слышишь меня, гордый Робин, приди сюда! Арахна не спускала глаз с юноши. Ей становилось все страшнее, а Магнус стоял не шевелясь и ждал, а его братья и сестра внимательно наблюдали за ним. И вот зашуршала листва и из-за кустов вышел Пак. — Зачем ты звал меня, дитя Чародея? — Я требую суда над этой женщиной, Робин. Пак проворно огляделся по сторонам и уставился на лежавшую на земле толстуху. Он прищурился и сказал: — Было дело, видали мы ее и прежде. Правду сказать, творила она только мелкие пакости, хоть и мечтала сделать их крупными. Ну, чем она теперь отличилась, если вы сочли ее достойной нашего внимания? — Она украла девушку, — ответил Магнус, — и продала ее за золото человеку, который живет в пещере. Лицо Пака уподобилось кремню. — Знаем такого. Это вампир. — Он перевел взгляд на Арахну. — И ты продала ему невинную девицу? Арахна только глянула в глаза эльфа и дико завопила. (обратно)9
Роду и Гвен странствие показалось медленным, поскольку пришлось ждать, пока камни поглотят достаточно ведьмина мха и начнут делиться. Несколько раз супруги устраивали обманные маневры: бросали фрагмент музыкального камешка на ближайшую кочку волшебного грибкового растения. Родители прошли не более сотни ярдов, а дети уже скрылись из виду. К тому времени, когда Гвен и Род зашагали к небольшой рощице, куда упал очередной камешек, солнце начало садиться. Впереди, окутанная сумерками, темнела полоса деревьев. — Надо же дать бедненькому камешку шанс, — проговорила Гвен и подтолкнула камень к траве, вокруг которой разросся ведьмин мох. Но тут Род услышал какой-то звук и оглянулся. — Гвен… — Что, господин мой? — За нами… кто-то идет. Гвен обернулась и едва не вскрикнула от испуга, увидев зверя размером с пони, с длинным пушистым хвостом и косматой серой шерстью. Это был волк. Он бежал к Роду и Гвен, переставляя лапы, подушечки которых размером равнялись суповым тарелкам. — Дадим ему отпор или убежим? Гвен взяла наперевес свою метлу. — Уйдем, хотя, на мой взгляд, можно было бы и остаться. — Род кивком указал на хищника. — Если он и дальше будет так продвигаться, он нас быстро не догонит. Волк не просто бежал. Его лапы исполняли замысловатый танец, на удивление грациозный. Однако при трех шагах вперед волк затем делал два назад. — Верно, — согласилась Гвен. — Давай пойдем к дальнему лесу, господин мой. Там мы сможем подстроить ему ловушку, если нам это понадобится. — Здорово придумано. — Род отправился следом за женой. Время от времени он оборачивался и бросал взгляды через плечо. — Гм-м — м… Нет, номер не проходит. Гвен оглянулась и увидела, что волк ускорил свой танец. С каждым «па» он все более настигал беглецов. — Давай постараемся идти как можно быстрее. В лесу нам будет легче. — Как скажешь. — Род ощутил почти животный страх, страх древнего человека, боявшегося зубов, клацающих в ночной темноте. Пытаясь успокоить и Гвен, и себя самого, он добавил: — Избавиться от него мы сумеем в любое время. — Конечно, — отозвался Гвен и нахмурилась. — Но мне бы не хотелось этого делать. Все-таки живое существо, такое же, как и мы. — Живое, — согласился Род, — но опасное для овец и беззащитных крестьян. Мы не можем позволить, чтобы по округе разгуливала такая зверюга, Гвен. — Может быть, его можно приручить? — предположила Гвен. — Вряд ли. — Род покачал головой. — Настоящий он или порожден чьей-то фантазией — он родился, чтобы быть диким зверем[11]. Придется ему зубы вырывать. Между тем зубы, о которых шла речь, щелкали все ближе. Волк бежал, вывесив красный язык, и казалось, улыбался. Его глазищи светились в полутьме. — Честно говоря, — процедил Род сквозь зубы, — я думаю, нам бы лучше взлететь. Готова? Но тут что-то пролетело у них над головами. Послышался шелест крыльев ночной птицы и ее долгий, протяжный крик, эхом разлетевшийся по округе. Приплясывающий на бегу волк завыл, отпрянул в сторону, подпрыгнул, клацнул зубами, а гигантская птица уже улетела прочь, но тут же, сделав круг, вернулась обратно. Волк, как ни странно, успел утратить интерес к охоте и вновь пустился в пляс. Птица сложила крылья, выставила когти и села на землю между людьми и волком. Это была сова с размахом крыльев футов восемь, которые могли служить надежными щитами для более нежного оперения на спине. В глаза Роду бросился клюв размером с его предплечье и глаза диаметром с обеденные тарелки. Сова в упор смотрела на волка. Ее ужасный крик снова рассек ночную тишину. — Ху-у — у-у-у — у! — прокричала гигантская птица. — Ху-у-У-У — У! — Она угрожает, что ли? — спросила Гвен. — Угрожает или утешает — ее голос звучит музыкой для моих измученных ушей. Но эта сова вряд ли сумеет дать волку достойный отпор. Похоже, четвероногий танцор сделал такой же вывод. Он присел, оскалился и приготовился к прыжку[12]. — Ху! — выкрикнула сова и хлопнула крыльями. Волк на миг оторопел и попятился назад. Он не успел оправиться от испуга, как ночную тишину вдруг нарушил гулкий звон гонга и откуда ни возьмись появилась странная фигурка. Человечек маленького роста встал на земле перед совой. Он размахивал широченными рукавами, пытаясь удержать равновесие. На голове у человечка красовалась высокая остроконечная шляпа с рисунком из лилово-сиреневых спиралей, звезд и полумесяцев. Звезды и полумесяцы украшали также его залатанную мантию, которая была ему велика размеров на пять. — Ну-ну, ну-ну, что тут у нас такое? — проговорил человечек нараспев дребезжащим, раздраженным голосом. Он уставился на сову через огромные круглые очки. — Зачем ты звала меня, Хут? Королева ночи хукнула и кивком указала на волка. Залатанный мудрец обернулся, подслеповато вгляделся в темноту, поправил очки. — Что тут у нас такое? Танцующий волк, говоришь? Ну и что? Пусть пляшет на здоровье! Сова снова хукнула. — Люди? — Мудрец не без испуга глянул на Рода и Гвен. — О! Добрый вечер! Я — мудрец Спинбол[13]. — Гм. Очень приятно познакомиться, — отозвался Род, гадая, не слишком ли неприлично он вытаращил глаза. — Я — Род Гэллоугласс, а это моя жена Гвен. — Верховный Чародей? — Пинбол, похоже, струхнул. Он выпрямился. — Да еще и Верховная Волшебница в придачу! Ну, тогда я вам здесь не нужен! Вы могли бы содрать с этого зверя шкуру и изготовить из него чучело, а он бы и не заметил ничегошеньки! — Это верно, — кивнул Род, — да только не очень хочется. В том смысле, что он-то делает то, ради чего родился на свет, а мы всегда стараемся сберечь жизнь невинного существа, если выпадает такая возможность. Пинбол запрокинул голову, в его взгляде появилось уважение. — Вот так, значит. Понимаю. Конечно, конечно. — Нельзя ли приручить этого зверя? — поинтересовалась Гвен. — О… — Пинбол сдвинул брови так, что они связались в узел на переносице. — Вы, похоже, в диких зверях не очень разбираетесь, да? Тогда ладно. Поглядим, что у меня получится. — Он вдруг улыбнулся. — Иногда приятно узнать, что ты где-то кому-то зачем-то нужен — так, ради разнообразия. И он проворно развернулся к волку. — А он симпатичный, — осторожно проговорила Гвен. — Определенно, — согласился Род. — Только, кажется, немного сумасброден. — Ну-ну, ну-ну, Плясун, — проговорил мудрец решительно, но при всем том мягко. — Ты не должен докучать этим людям. Волк зарычал. — Знаю, знаю, ты голоден, — поспешно откликнулся Пинбол. — Но у них тоже есть право на жизнь, знаешь ли. Ну, там овца заблудшая или коровенка, на худой конец — это я еще понимаю, но есть людей категорически запрещено! Волк зарычал еще более грозно. — Нет! — со всей строгостью выразился Пинбол. — Обсуждению не подлежит! Я настоятельно рекомендую тебе питаться исключительно олениной и крольчатиной да время от времени позволять себе кабанятинку. Будешь баловать себя домашней скотиной — неприятностей не оберешься. В один прекрасный день в лес обязательно явятся охотники с волкодавами. Тут волк поднял голову и завыл. Род и Гвен застыли в изумлении, но еще сильнее они удивились, когда волчий вой стал преображаться в упорядоченную мелодию[14], которая каким-то образом подстроилась под ритм непрерывного звучания музыкальных камней, которыми была усыпала поляна. Волк закончил свою арию долгой, протяжной нотой, которая еще долго разносилась эхом по лесам. А потом все стихло, кроме стрекотания сверчков. Где-то далеко-далеко квакала жаба — или этот звук издавал музыкальный камешек? А Пинбол довольно кивнул и вытащил из рукава нечто длинное и тоненькое. — Волшебная палочка? — спросил Род. Пинбол вместо ответа поднес «палочку» к губам и заиграл. Чудесная мелодия разлилась в ночном воздухе, ее звуки устремились к волку, взлетая и падая в такт с ритмом музыки, исполняемой музыкальными камешками. А потом Пинбол отнял дудочку от губ и запел:Один — на запад, один — на восток,
Так будешь всегда одинок.
Но если с любовью посмотришь вокруг —
Увидишь: вот он, твой друг!
Любимая руку отдернула? Но
В глазах ее светит любовь все равно.
Наскучит подруга? Бывает и так,
Но все-таки чаще грустит холостяк!
Не греет, не светит, не любит злодей,
Следа не оставит он в душах людей,
А тот, кто других ненавидит,
Себя же в итоге обидит!
Иди же скорее ты к братьям
С целительным рукопожатьем,
И мир ото Зла исцелится,
И Зло в Доброте растворится!
10
А за много миль от этого места дети шли за проводником, которого к ним приставил Пак. — А что такое вампир? — спросила Корделия. — Осторожнее, — послышался тоненький голосок впереди, — тут корень из земли торчит, не оступись. — Ой, вот спасибо тебе, эльф. — Корделия приподняла подол юбки, аккуратно перешагнула через корень и пошла дальше за человечком ростом не выше фута. — Трудно идти, когда в лесу темнеет. — Скоро наступит ночь, — проговорил Векс, — а это то самое время, когда вампиры наиболее активны. Нам следует вернуться домой и прийти сюда днем, когда злодей спит в своей пещере. Магнус нахмурился. — Почему он спит днем? — Потому что если его коснется свет дня, он превратится в горстку пепла, — автоматически ответил Векс, тряхнул головой и смущенно добавил: — Что это я такое говорю? Вампиры — мифические, вымышленные существа! — В Грамсрае любая выдумка может обрести вес и плоть, — заверил робота Магнус. — Но ты не ответил Делии, Векс. Что такое вампир? Векс испустил вспышку «белого» шума и ответил: — Вампир, дети, это такой человек, который не может жить, если не пьет крови других людей. Корделия в страхе остановилась и замерла. Джеффри присвистнул. — Гадость какая, — проговорил Грегори и сильно побледнел. — Почему же другие люди позволяют таким мерзавцам жить? — возмутился Магнус. — Они не виноваты, Магнус. Когда люди узнают о существовании вампира, они, как правило, пытаются убить его, но чудовищ невозможно убить просто так, потому что они, строго говоря, уже не совсем живые. — Бессмертные? — осведомился Магнус. — Пока от них не избавишься — да. Вампира можно остановить на бесконечно долгое время рядом способов: можно вонзить ему в сердце осиновый кол и захоронить это сердце на скрещении дорог, а еще можно его сжечь. — А как же души? — прошептала Корделия. — Моя программа не позволяет мне рассуждать о делах духовных, Корделия. — Значит, точно про это никто не знает? — Наверняка души вампиров потеряны для Господа! — пылко вскричал Джеффри. — Разве они не повинны в смерти невинных людей? — Не совсем. Вампиры чаще всего не выпивают у человека всю кровь — так, что тот в итоге умирает. Но после того как кого-то несколько раз посетит вампир, такой человек и сам, в свою очередь, становится вампиром. — Не может быть! — воскликнула Корделия. — Так вот на что обрекла Арахна ту девушку, которую продала вампиру? — Мы должны спасти ее! — решительно заявил Джеффри, но тут же неуверенно нахмурился. — Или она уже стала такой же, как он? — Откуда нам знать? — пожал плечами Магнус. — Судить об этом можно по тому, как она себя ведет. Если она безучастна и слаба, это означает, что вампир продолжает питаться ее кровью, а если она полна сил и сгорает от алчности — значит, она уже превратилась в вампиршу. — Если так, то как увидим ее, так сразу все и поймем, — заключил Магнус и покачал головой. — Если хоть что-то рассмотрим в такой темноте. — Пока еще не так темно, — проговорил шагающий впереди эльф, раздвинул перья папоротника и прошептал: — Тс-с — с! В призрачном сумеречном свете перед детьми предстала лужайка перед высокой скалой. Внизу чернел вход в пещеру высотой семь футов и шириной четыре. Перед входом земля была утоптана, по обе стороны высились холмики гравия. По всей вероятности, посреди гравия лежали и музыкальные камешки: по лужайке разносилась мелодия, сопровождаемая тремя аккордами. Перед пещерой танцевала девушка, повинуясь жестким ударам басовых нот. Она была так измождена и бледна, что даже не верилось, что она способна сама передвигаться. На вид ей было лет шестнадцать, а в этом возрасте положено сиять и искриться радостью юности, а у этой бедняжки глаза были потухшие, полуоткрытые. — Поглядите, — выдохнул Джеффри, — на ее шею! Дети в ужасе уставились на цепочку сдвоенных темных точек на шее у девушки. — Ее поведение отличается апатией, — пробормотал Векс. — Вот именно! — Корделия расправила плечи. — Ей нет дела ни до чего! Она еще не стала вампиршей! — Значит, мы сумеем ее спасти. — Магнус выпрямился. Решительность словно бы плащом окутала его фигуру. — Пойдемте. Он шагнул на лужайку. — Берегись, — предупредил его эльф. — Как только стемнеет, из пещеры выйдет вампир. — Жду не дождусь встречи с ним, — задорно ответил Джеффри. — А тебе бы лучше спрятаться, эльф, — посоветовал Грегори и поспешил вослед за братьями и сестрой. — Ладно, так и сделаю, — ответил эльф. — Но помните: с десяток эльфов будут следить за вами и, если что, сразу придут вам на помощь. С этими словами он нырнул в высокую траву и исчез. Магнус подошел к девушке и склонил голову в поклоне. — Здравствуйте, барышня. Меня зовут Магнус, и я хотел бы поговорить с вами. Девушка скользнула взглядом по его лицу и равнодушно отвела глаза. Даже не очень понятно было, услышала она его или нет. — Дай-ка я попробую. — Корделия обошла Магнуса, встала перед девушкой. — Меня зовут Корделия. Может быть, ты остановишься и поговоришь со мной? Девушка едва заметно нахмурилась, ее взгляд направился к Корделии, но проскользнул мимо. Морщинки на лбу у незнакомки разгладились, и она уставилась в одну точку поверх головы Корделии. — О! — обиженно воскликнула Корделия. — Как неучтиво! Неужели нельзя остановиться, чтобы перекинуться парой слов? — Сомневаюсь, что она может это сделать, — задумчиво произнес Магнус и поманил к себе Джеффри и Грегори. — Давайте, братцы, схватим ее и подержим — иначе нам с ней ни за что не удастся поговорить. — Договорились! — крикнул в ответ Джеффри и уподобился летучей торпеде. — Не так!!! — Магнус обнял девушку и оторвал от земли. Наконец их взгляды встретились, и девушка широко раскрыла глаза. — Я держу ее за ноги, — крикнул присевший на корточки Джеффри. — А я — за руки, — отозвался Магнус, немного отстранившись. — Ну же, барышня, скажите нам, как вас зовут? Девушка смотрела на него, ничего не понимая, и часто моргала. — Как ваше имя? — спросил Магнус настойчиво. — Как тебя называют другие? Девушка опять моргнула и промямлила: — Что такое? — «Что такое»? — эхом повторила Корделия. — Так ты уже и себя забыла? Девушка медленно перевела взгляд на нее, моргнула и зевнула. — Может, и забыла. Но это… это ничего. — «Ничего»! — взорвался Джеффри. — Так тебя зовут «ничего», да? Так к тебе и обращаться? Ничего! Эй, Ничего! Как поживаешь, Ничего? Отличный денек, Ничего, правда? Пошли, Ничего, давай… — Джеффри! — процедила сквозь зубы Корделия и пронзила брата красноречивым взглядом. — У бедной девушки такое горе, а ты… — Вовсе у меня нет никакого горя, — обиженно надувшись, ответила девушка. — А вот ты, мальчик, и вправду грубиян. А уж если вам так надо знать, так меня зовут Нэн. Джеффри победно зыркнул на Корделию. — Бывают случаи, сестренка, когда иначе как грубостью ничего не добьешься. — Ну да, верно, она так разозлилась, — кивнул Грегори, — что даже забыла про свою… как это Векс называет?.. А-патию, вот как. — Малыш пристально наблюдал за Нэн. Взгляд у той снова стал отсутствующим. Но ненадолго. — Неужто тебе нет почти никакого дела до своего имени, девушка? — Я же сказала уже, — пробормотала девушка, — это все… это ничего. — А твоя жизнь? — взволнованным шепотом спросил Грегори. Нэн вздохнула. — А что такое жизнь? Дни проходят… Ложишься спать, потом просыпаешься, потом и этот день минует… — Так тебе хочется умереть? — Мне все равно. Девушка моргнула несколько раз подряд и опять зевнула. — Ну хоть что-то должно тебе быть не все равно! — не выдержал Джеффри. Но Нэн только равнодушно пожала плечами, ее ресницы затрепетали, веки начали слипаться, голова склонилась к плечу. — Она спит, — объявил Грегори испуганно. — Еще бы! — запрокинув голову, воскликнула Корделия. — В ней так мало жизни осталось, что она засыпает сразу, как только перестает двигаться! Братец, разбуди ее! — Разбудить? — возмутился Магнус. — Думаешь, мне легко ее держать? — Разбудить ее должна ты, сестрица, — объяснил Корделии Грегори. — Кто еще, как ты, умеет вкладывать свои мысли в чужой разум? — Ты не хуже меня можешь это делать, — буркнула Корделия, но все же сдвинула брови и устремила на Нэн сосредоточенный, пытливый взгляд. Через мгновение девушка вздохнула, ее веки вновь затрепетали, она подняла голову, заморгала и оторопело огляделась по сторонам, потом разжала губы и хотела было что-то сказать, но вместо слов у нее получился зевок, потом еще один. Девушка прижала кончик языка к губам, снова огляделась по сторонам, обвела взглядом детей. — Что?.. О, так вы мне… не снитесь? — Нет, — заверил ее Магнус. — А вот ты очень скоро превратишься в сон, если не уйдешь отсюда вместе с нами. — Уйти? — Наконец глаза Нэн раскрылись широко. — Но зачем? — Если ты останешься здесь, то превратишься в порождение Зла! Нэн сдвинула брови, задумалась, пожала плечами. — Какая разница, кем я стану? У меня там (она указала на пещеру) хорошая, сухая комнатка. На стенах гобелены висят, а на полу лежат мягкие ковры. Там стоят столы и стулья из дорогого дерева, а еще стоит широкая кровать с толстыми, пушистыми перинами. И мне там не одиноко, потому что там со мной живет благородный господин. Он заботится обо мне, он приносит мне вкусную еду и дорогие вина и танцует со мной и разговаривает, покуда я не засну. — А потом он пьет твою кровь, — мрачно добавил Магнус. — Вот почему ты стала такой равнодушной, вот откуда у тебя ранки на шее. Нэн подняла руку, притронулась к шее. — Это… это просто… Она смутилась, голос у нее сорвался. — Он — вампир, — объяснила Корделия не так сурово. — Он держит тебя у себя для того, чтобы пить твою кровь на ужин. Нэн нахмурилась. — О! Неужели это правда? — Поверь мне, чистая правда, — с чувством проговорила Корделия. — Неужели тебе это безразлично? Глаза у Нэн забегали. — Да… Наверное, да. Сначала было… не все равно, а теперь уже да. — Но так нельзя! — воскликнула Корделия. — Уйдем отсюда с нами! Мы еще можем тебя спасти! — Спасти меня? — удивилась Нэн и глупо заморгала. — От чего? — От того! Чтобы ты сама не превратилась в вампира! А если он будет продолжать сосать твою кровь, это случится, и ты станешь такой же, как он! — Ой… — Нэн прижала палец к губам, задумалась. — Все так плохо, так? — Не просто плохо! Ужасно! — вскричала Корделия. Нэн глубоко задумалась. — Неужели тут есть о чем думать? — язвительно осведомился Джеффри. — Все намного проще. Ты какой хочешь быть? Доброй или злой? Нэн заморгала. Теперь она окончательно сконфузилась. Корделия одарила брата недвусмысленным взглядом. — Если ей действительно все равно, — задумчиво проговорил Грегори, — нужно спросить ее по-другому… Нэн, почему бы тебе не пойти с нами? — Точно! — подхватила Корделия. — Почему бы нет? Нэн задумалась не на шутку, наморщила лоб. И вот наконец она просияла и воскликнула: — И верно: почему бы и нет? — Она подняла руку и вымученно улыбнулась. Магнус отпустил ее и отступил на шаг назад, но девушка взяла его за руку. — А вы куда идете? — Мы? К ближайшей деревне, — быстро нашелся Магнус. — Джеффри, вперед! Джеффри не пришлось долго уговаривать. Он развернулся, выхватил кинжал и зашагал по тропинке в обратную сторону. Магнус пошел следом за ним, держа за руку Нэн, за ним — Корделия и Грегори, а Векс замкнул процессию. Джеффри вскоре свернул в сторону и вывел всех к большому развесистому дубу. Магнусу дуб не понравился. — Назад! — крикнул он. — Что-то в этом дубе есть нехоро… В тени зашевелилось что-то темное, от ствола отделилась фигура и направилась к детям. Человек был в черном обтягивающем трико, лицо у него, казалось, выкрашено белой краской, глаза обведены черной, а губы подмазаны ярко-красной. — Поцелуй[15]… — прошипел он и потянулся к Корделии. — Поцелуй, поцелуй… Корделия оттолкнула его руку, попятилась назад, а Джеффри тут же оказался между ними, поддел вампира кинжалом и принял боевую стойку. Вампир глянул сверху вниз на свою рубаху и недовольно нахмурился. — Ты мне одежду порвал! Джеффри вытаращил глаза, посмотрел на лезвие своего кинжала. Оно осталось чистым, по нему не стекала кровь. Вампир, заметив смятение мальчика, довольно осклабился и продемонстрировал при этом длинные острые клыки. — О нет, — сказал он, — сталь мне не страшна. Но я ужасно голоден. И если вы не дадите мне напиться, тогда верните мне мою девчонку. — И он потянулся к Нэн. — Назад! — выкрикнул Магнус и ударил вампира по руке, как ни отвратительно это ему было. — Она тебе не вещь, а живой человек. Она никому не принадлежит. — Да ты сам не знаешь, о чем болтаешь, парнишечка, — ухмыльнулся вампир. — А ну-ка, Нэн, скажи, чья ты подружка? — Я… твоя. — Нэн была готова шагнуть к вампиру, но Магнус удержал ее. — Отпусти! — пискнула девушка, пытаясь высвободиться. — По какому праву ты удерживаешь ее, если она хочет уйти? — осведомился вампир. — А ты по какому праву держишь ее при себе? — неожиданно смело вопросил Грегори. — Ведь она наверняка пожелала бы уйти, если бы была в своем уме! — Это что еще за малявка? — оскалившись, процедил сквозь зубы вампир. — Исчезни с глаз моих! Он поднял руки и потянулся когтями к Грегори. Джеффри вскрикнул и вновь бросился на злодея, но на этот раз вампир резко развернулся, схватил мальчика и был готов вцепиться в него зубами. — Нежненький, — плотоядно проворковал он. — Сочненький… Магнус отпустил Нэн и, налетев на вампира, выбил из его рук Джеффри. Бледный как смерть вампир взлетел в воздух и запорхал: его плащ превратился в крылья, а сам он — в летучую мышь. Мышь завертелась в воздухе и нацелилась на Грегори. — Вот куриные мозги! — расхохотался Джеффри. — Ну давай, курица! Чем еще ты думаешь нас насмешить? Вот дурацкая птица! Летучая мышь сделала разворот, ее глаза полыхнули огнем, и она бросилась на обидчика — но Джеффри проворно отпрянул в сторону и спрятался за Вексом. Летучая мышь и не стала пытаться преследовать его: она подлетела к шее Векса, оскалила клыки и вонзила их в шкуру коня. Раздался звон — зубы ударились о стальной корпус робота. Мышь штопором завертелась в воздухе, чуть не упала на землю, но все же вышла из пике, заработала крыльями и снова набрала высоту. За это время Магнус успел найти длинную палку. — Сейчас эта мышка полетит вверх тормашками, — проворчал он и хорошенько замахнулся. Палка угодила по вампиру. Тот обмяк и, описав в воздухе спираль, шмякнулся на землю и застыл в неподвижности. Дети замерли и даже боялись пошевелиться. А потом Нэн вскрикнула и бросилась к валяющемуся на земле существу. Джеффри загородил ей дорогу. — Нет! Теперь ты свободна от него и всегда будешь свободна! — Она не сумеет сразу забыть о нем. Некоторое время она будет по нему тосковать, — объяснил мальчику Векс. Джеффри понимающе кивнул, схватил Нэн за руки и отвел в сторону. — И что теперь? — требовательно вопросила Корделия. — Его нельзя оставить просто так, иначе он оживет и вновь примется за свои пакости! — Ну так у нас тут кое-кто есть, кто только и ждет, когда мы его позовем! — весело откликнулся Грегори. — Магнус, позови! Магнус выпрямился, расправил плечи, улыбнулся и крикнул: — Маленький Народец! Мы сделали все, что смогли! Выходите и помогите нам! — О, это мы с превеликим удовольствием! — Со всех сторон высокой травы вышли эльфы. — Мы очень надеялись на то, что придет кто-нибудь вроде вас, юных волшебников, и одолеет этого злодея. Теперь уж мы сами с ним управимся. — Значит, мы можем оставить его на ваше… попечение? — спросил Магнус, не сумев подобрать другого слова. — Можете, можете, — заверил его эльф. — Больше он никогда не потревожит жителей окрестных деревень, не извольте сомневаться. — Если честно, — добавил брауни, — еще год назад его тут и духу не было, не будет и теперь. — Большое вам спасибо, если так, — проговорила Корделия. Однако тревога не до конца покинула ее. — А как же нам быть с Нэн? С собой взять мы ее не можем, а сама о себе она теперь не в силах позаботиться. — Не печалься об этом, — успокоила ее эльфийка. — Мы будем ухаживать за ней, покуда ее тело вновь не наполнится кровью, а потом сотрем из ее памяти все воспоминания о стране эльфов и отведем девушку в ее родную деревню. Эльфы окружили вампира, а главный из них сказал: — Теперь ступайте, дети. Мы сделаем все, что положено, но вы того видеть не должны. — Если так, то мы пошли, — отозвалась Корделия. — Прощайте, добрые эльфы! Будьте добры к Нэн! — Будем непременно, — отвечала ей крошечная эльфийка. Дети отвернулись и зашагали прочь. Минут через пятнадцать после того, как Гэллоуглассы ушли от дуба, на тропинку из травы перед ними выбежал еще один эльф. Увидев его, дети остановились. — Что хорошенького? — поинтересовался Джеффри. — Все, — ответил эльф. — Девица спит и выздоравливает, а вампир будет спать веки вечные — если только на него не набредет какой-нибудь остолоп, понятия не имеющий о том, что такое вампиры и что они способны вытворить. — Значит, вы похоронили его на скрещении дорог? — Нет, потому что там на него могут наткнуться люди. Как знать — вдруг кому-то вздумается построить там дом? Мы спрятали его в глубокой и темной пещере. Магнус нахмурился. — Всегда находятся люди, которых так и тянет забраться в подобные места. — Так и есть, — подтвердил эльф, — поэтому мы пронесли вампира путями тайными и слишком узкими для того, чтобы по ним мог пробраться смертный человек. На самом деле никто не доберется туда, кроме эльфов и летучих мышей. — Вот и хорошо, — ответил Магнус, правда, без улыбки. — И все-таки бывают люди, добрый эльф, у которых азарта больше, чем здравого разумения. — Такие люди найдутся всегда, — не стал спорить эльф. — От них не убережешься, о юный чародей, как ни старайся. Магнус поднял голову и уставился в пространство. До сих пор его еще никто не именовал «юным чародеем», и это заставило его задуматься. — А с Нэн все будет хорошо? Она поправится? — взволнованно спросила Корделия. — Обязательно поправится, — заверил девочку эльф. — Но только теперь она уже никогда не будет так полна радостью жизни, как прежде. — Жалко! — вырвалось у Грегори. — Но ведь… рано или поздно так бывает со всеми, верно? — Не всегда, — ответил эльф. — Нет, — покачала головой Корделия, — совсем не обязательно. Тут Магнус наконец стряхнул с себя задумчивость и обеспокоенно взглянул на сестру. — Пора. Пошли! — поспешно проговорил он, и все четверо дружно зашагали по лесной тропинке. (обратно)11
Прошло какое-то время. Магнус, ехавший верхом на Вексе, вдруг обернулся и, нахмурившись, спросил у Джеффри: — Что ты сказал? Джеффри устремил на него взгляд, полный отчаяния, и заговорил снова, но Магнус едва-едва различал слова. — Да говори же! — чуть ли не криком потребовал он. — Послушай, ты, псих, — завопил во всю глотку Джеффри, — ты что, не слышишь, когда тебе говорят ясно и четко, а? — Вот теперь слышу. И не вздумай называть меня психом! И как мне тебя расслышать, если ты еле слышно бормочешь? — Я? Бормочу? — взревел Джеффри. — Я говорил, как всегда говорю! — То есть рявкаешь, — выкрикнула Корделия. — Это правда, Магнус, он всегда говорит слишком громко. Но почему сегодня ты его не слышишь? — А ты зачем орешь? — осведомился Магнус. Корделия в изумлении остановилась и обвела братьев недоуменным взглядом. — И точно, я слишком громко кричала… — Просто вопила как резаная, — громко заверил ее Джеффри. — А зачем? — Я не знаю… — Потому что если бы она не кричала, мы бы не поняли ее слов, — рассудительно заметил Грегори — несколько громче, чем обычно. — Но почему нужно кричать? Может быть, воздух проглатывает наши слова? Дети озадаченно переглянулись. И тут все одновременно поняли: что-то изменилось. Первым подал голос Джеффри. — Что-то стало не так, — сказал он. — Точно, — кивнула Корделия и сдвинула брови. — Но что? Магнус обвел подозрительным взглядом деревья вокруг тропинки. — Музыка прекратилась, — сказал Джеффри. Все остальные обернулись к нему, вытаращили глаза. — Ну точно! — воскликнула Корделия. А в следующее мгновение все музыкальные камни разом издали трезвон и заиграли снова. Грегори скривился и зажал уши ладонями. — Вот почему мы так орали! Музыка стала слишком громкой, она заглушала наши голоса! — Вроде бы так, — с улыбкой ответила Корделия, склонила голову набок и стала кивать в такт. — А музычка ничего… — Если тебе нравится, сестрица… — Нет! Нравится, не нравится — придется слушать! — гаркнул Магнус. — Она гремит повсюду, места не найти, где ее нет! Вот только из-за чего вдруг музыка стала настолько громче? — Может быть, из-за того, что тут намного больше камней, — предположил Джеффри. — Может быть, — неуверенно пожал плечами Магнус. — А я почему не почувствовала, что музыка звучит громче, покуда она не утихла совсем? — осведомилась Корделия. — Ага, и почему она вдруг утихла? — подхватил Джеффри. — Наверное, все камни сразу издали один и тот же звук, — объяснил Грегори, — и на какое-то время мелодия оборвалась. — То есть камни несколько мгновений испускали безмолвие, — медленно кивнув, проговорил Магнус. — Мы продвинулись к западу, число музыкальных камней увеличилось, и все они звучат громче. — Но громкость увеличивалась так медленно, что мы этого не заметили! — подхватил Джеффри. Однако Грегори все еще сомневался. — Пожалуй, и вправду что-то такое случилось, но все-таки мне кажется, что дело не только в этом. — Грегори прав, — объявил Векс. — Отношение количества камней к числу децибелов само по себе недостаточно для того, чтобы оно могло отвечать за такое высокое нарастание громкости издаваемых звуков. — А что же еще в этом виновато? — потребовала ответа Корделия. — Да музыка сама по себе стала более громкой, сестрица, — проговорил Грегори и развел руками. — Только так и может быть. Все обескураженно переглянулись. — И точно, — кивнул Магнус. — А как же еще? — А если подумать, — добавил Джеффри, нетерпеливо притопывая ногой, — так в музыке и еще кое-что изменилось. Вот только что? — Ты топаешь ногой в такт, братец, — заметил Грегори. Джеффри изумленно уставился на собственный сапог. — Я? Топаю? За кого ты меня принимаешь, козявка? — За моего братца, — ответил Грегори, — который всегда заслушивался боем военных барабанов. — И верно… — Джеффри наконец по-настоящему прислушался к музыке. — Это ты точно, Грегори, подметил. Есть барабаны. Только какие-то… не такие. — Их стало больше, чем раньше, — согласилась Корделия. — Да. И еще — добавились какие-то скрипучие нотки к прежней мелодии. — Если это можно назвать мелодией, — автоматически вставил Векс. — Конечно же, можно! — встрепенулась Корделия. — Ноты звучат то выше, то ниже, правильно? — Да, но нот используется то шесть, а то — всего четыре. Хотя с технической стороны это все же мелодия. — Да и какая разница, когда в барабанах и в низких нотах столько жизни, столько энергии? Глаза у Корделии зажглись, и ее ноги задвигались в танце. — Что это за танец? — брезгливо поинтересовался Джеффри. — Скажу, когда придумаю его до конца. — Ритмический рисунок стал более сложным, — отметил Векс. — Появилось синкопирование. — Чего-чего? — не понял Джеффри. — Какое копирование? — Никакое, балда! — Магнус был готов отвесить брату дружеский подзатыльник. — Векс говорит об усиленных слабых долях, понятно? Джеффри ловко увернулся от затрещины, подпрыгнул и стащил Магнуса с коня. — Ну, ты-то у нас самый усиленный, конечно! И зачем все это, когда ритм нужен только для маршировки? — Для танца он тоже нужен! — Корделия легко переставляла ноги. Ее танец стал более уверенным. Магнус вопросительно глянул на сестру. — Ты опять танцуешь? Ведь совсем недавно танец сослужил тебе плохую службу. Не боишься? — Нет, потому что теперь со мной ничего плохого не случится. — Уверена? Векс решил не упускать удобного случая и пустился в разъяснения: — Термин «синкопирование», Джеффри, употребляется для определения неожиданных акцентов в ритмическом рисунке. Такие акценты обычно приходятся на сильные доли, а при синкопировании они падают на слабые доли или вообще появляются между долями. — Как это — между долями? — непонимающе спросил Магнус. — Между звучанием нот существуют интервалы, — объяснил Векс. — Паузы. И когда нота звучит в то время, когда по идее слышаться не должна, мы говорим, что она синкопирована. — Так вот почему стало так весело! — обрадовалась Корделия. — Все дело в сплошных сюрпризах! Теперь она танцевала с еще большей страстью. — Это джига или рил? — глядя на двигающиеся по земле ступни сестры, спросил Джеффри. — Ни то ни другое, братец. — Не могу смотреть. Голова кружится. — Магнус решительно отвернулся. — Пойдемте, ребята! Пора двигаться дальше! — Но почему музыка вдруг так быстро переменилась? — недоумевал Грегори. — Разве та, прежняя, была нехороша? — Резонный вопрос, — согласился Векс. — Но пока у нас не хватает данных, чтобы дать на него ответ, так что давай пока оставим его открытым, Грегори. Магнус остановился и посмотрел себе под ноги. — Похоже, мы нашли те самые данные, про которые ты говоришь, Векс. — Что ты имеешь в виду? — Конь встал, дети собрались вокруг него. На земле лежал камешек, сотрясавшийся от испускаемых им громких звуков. — Что это за музыка? — с пристрастием спросил Магнус. — Так это, — охотно отозвался камешек, — просто развлечение! — Он блестит, — отметила Корделия. Джеффри сдвинул брови. — Мокрый, что ли? Он протянул руку к камешку. — Джеффри, не надо! — вскрикнул Векс, и мальчик, знавший робота не первый день, послушался и отдернул руку. — Ну ладно, — сказал он. — Если так, не буду его трогать. Ты вроде никогда не ошибаешься. Вот только почему ты решил, что надо так осторожничать? — Камень блестит, а воды поблизости нет. Это подозрительно, — объяснил Векс. — Я не слишком уверен в том, какой жидкостью он покрыт. — Наверняка ничем ужасным он не покрыт! — с укором посмотрела на коня Корделия. — Правда же, камешек? — Правда. Ничего ужасного, — ответил камешек, приноравливая слова к ритмическому рисунку. — Одно развлечение, да и только. Грегори склонил голову к плечу. — А звук-то у него какой-то другой… — Ну, может быть, имеют место небольшие отклонения… — не слишком уверенно отозвался Векс. — Да нет же, звук совсем новый! — Корделия попыталась в танце совместить и ритм, и мелодию, но это у нее не получилось. Пришлось ей начать вилять бедрами. Раскачиваясь, девочка прокричала: — Музыка грубая, но в ней столько живости! Магнус уставился на сестру, шокированный тем, насколько откровенными стали ее движения. Джеффри недовольно помотал головой. — Неправильный звук. И ритм неровный. — Рисунок странный, это верно, — проговорил Грегори с определенным интересом. — Нет, я все же улавливаю какую-то связь между двумя ритмическими рисунками… — Дело в том, что в одной и той же музыкальной пьесе применены два различных размера, — протараторил Векс. — Это элементарно. — Да! — воскликнул Грегори. — Но как это гениально! — Не стал бы так утверждать, — уклончиво произнес Векс. — На мой взгляд, находка скорее носит инстинктивный характер. — А мелодия! Послушайте, как нотки наползают одна на другую и в конце концов почти сливаются воедино, но все же остаются отдельными! Они то усиливают одна другую, то сражаются друг с другом! — Верно. Продукт фаз их звучания именуется частотой, Грегори. Однако недостаток таланта не стоит называть гениальностью… — Почему не стоит, если все это сделано нарочно? — возразила Корделия. — А мне эта музыка совсем не нравится, — буркнул Джеффри. — Давай лучше зашвырнем этот булыжник куда-нибудь подальше! — Он наклонился к земле. — Нет, Джеффри! Пожалуйста, прошу тебя! Прежде чем ты прикоснешься к этому камню, нужно провести простую пробу! Мальчик нехотя выпрямился. — Какую еще пробу? — Пробу на кислоту. Загляни в мою седельную сумку, там ты найдешь набор для проведения тестов. Джеффри сдвинул брови, подошел к коню-роботу, порылся в сумке и вернулся к камешку с металлическим ящиком. — Открой его, — распорядился Векс, — и вытащи пробирку, в которой лежат синие полоски. — Лакмусовая бумага? — удивился Грегори. — Ты думаешь, этот камень какой-то… такой, Векс? Джеффри поставил ящичек на землю, поднял крышку и вынул прозрачную пластиковую трубочку. — Вытащить полоску? — Да, и приложи ее к камешку. Джеффри вынул полосочку лакмусовой бумаги и прикоснулся ею к камешку. Камешек хихикнул. Полоска бумаги окрасилась в ярко-розовый цвет. А потом она задымилась, потемнела, в ней появилась дырочка и начала расползаться, становясь все шире и шире. Джеффри выругался и отпустил бумажку, а в следующее мгновение она исчезла окончательно — только дымок остался. — Что это было? — в испуге спросила Корделия. — Камешек покрыт кислотой, — объяснил Векс. — Подозреваю, что он выделяет ее. Убери набор, Джеффри. — Ладно, Векс, — откликнулся мальчик, закупорил пробирку и убрал в ящичек. — Спасибо тебе. А если бы я прикоснулся к камню, у меня обгорела бы кожа? — Без сомнения… Да, верно, клади его сюда, в мою седельную сумку. — Но что же нам делать с этой штукой? — задумчиво проговорил Магнус. — Камень нельзя оставлять здесь — он может сжечь любое живое существо, какое на него наступит. Корделия поежилась. Векс поднял голову, принюхался и направил воздух в молекулярный анализатор. — Знакомый запах, — сообщил он. — Джеффри, загляни-ка за эти деревья. Джеффри зашел за деревья и крикнул: — Вижу небольшую впадину — примерно ярд в ширину, а в ней какой-то белый порошок. — Это щелочь, я узнал ее по запаху. Проблема решена — по крайней мере на этот раз. Джеффри, теперь найди палочку и откати камешек к этой яме. Джеффри вернулся, наклонился, подобрал с земли сухую ветку длиной фута четыре. Но как только он занял позицию возле камешка и занес над ним палку, камешек встревоженно взвизгнул: — Не обижай камешки! Не толкай! Но Джеффри и не подумал его слушать. Палка поддела камешек, он взлетел и упал в яму с белым порошком. — Очень метко, Джеффри, — похвалил мальчика Векс. Джеффри не спускал глаз с ямы. — Но что теперь с ним будет? Поверхность камешка высохла и потрескалась, стала похожей на мозаичную. Отдельные ее кусочки поблескивали, отражая свет. И музыка тоже изменилась — стала более сухой, колкой. — Поверхность камня претерпела химические изменения, — объяснил Векс. — Он выделял кислоту, а ты, Джеффри, поместил его в яму с щелочью. Щелочи иначе называют основаниями. — Значит, я ему нанес основательный удар? — схохмил Джеффри. — А основания и кислоты при соединении образуют соли! — воскликнул Грегори. — Но почему он так блестит, Векс? — Вероятно, эта щелочь имела в своем составе какой-то тяжелый элемент, дети, а может, и сама кислота его содержала. Как бы то ни было, соль явно металлическая. — Ага, и в звуке что-то такое появилось, — сказала Корделия, склонила голову к плечу, прислушалась. — Но как же мягкий камешек стал кислотным[16]? — Отличный вопрос, Джеффри. Относительно музыки он прозвучит так: «Как мягкий рок стал кислотным?» Думаю, мы получим ответ, если продвинемся еще дальше на запад. — Векс отвернулся от ямы со щелочью. — Пойдемте, мои юные друзья. Признаться, меня гложет любопытство относительно природы данной трансформации. Ничего подобного я в Грамерае прежде не наблюдал. — Вот-вот! — Корделия проворно догнала робота. — Это-то и есть самое чудесное — то, что все так ново, правда? Братья прибавили шагу — каждый со своей долей нетерпения, и последовали за своим непарнокопытным воспитателем. А из ямы со щелочью продолжали доноситься звуки. Камень становился все тверже, а музыка — все жестче и агрессивней. Неожиданно послышался громкий взрыв, из ямы выскочили два камешка, и оба полетели в восточную сторону на небольшой высоте, под углом в девяносто градусов друг к другу. Когда оба камешка коснулись земли, их музыка зазвучала еще громче. (обратно)12
День уже клонился к вечеру, когда они вышли к реке. Корделия устало опустилась на землю. — Давайте заночуем здесь. Векс, прошу тебя! Я так изнемогла за день и очень хочу отдохнуть! Векс включил электронные датчики и быстро проверил состав воздуха. — Не здесь, мои юные друзья. Деревья растут слишком близко к кромке воды. Давайте отойдем немного подальше. — Приободрись, сестренка, — сказал Магнус и протянул руку. — Еще совсем немножко. Обопрись на мою руку. — Да нет, я смогу идти сама. — Корделия взяла брата за руку и поднялась. — Я устала только из-за всего того, что нам довелось пережить за день. — И я тоже, — признался Грегори. — Это верно, — кивнул Джеффри. — Вот только ты устал не от того, от чего мы устаем, братец. Сказав это, он заставил себя встать. Все вместе дети развернулись и пошли вслед за величественным черным конем, чей силуэт был уже с трудом виден в сгущающихся сумерках. — Как это? — с трудом прогоняя зевоту, спросил Грегори. — Что значит «не от того, от чего мы устаем»? — Понимаешь, — объяснил Джеффри, — я устаю от ходьбы или от боя, а ты — оттого, что стараешься уразуметь все, с чем сталкиваешься. — Уразуметь можно все на свете, — пробормотал Грегори. — Все дело только в старании, а потом все обязательно вдруг становится ясно. — Верно сказано, — откликнулся Векс. — Однако над решением ряда проблем бьется не одно поколение людей. — Это правда, — признал малыш. — Трудные загадки приходится разгадывать по нескольку часов. Пока же у меня вроде бы хватает знаний, чтобы разгадать те, что встречаются на нашем пути, и все-таки ответа нет. — Думаю, пока мы нашли не все, что нужно, чтобы дать точные ответы, — заметил Магнус, обнял младшего братишку и поддержал. — И я тоже устаю не только от ходьбы, но и от раздумий. — Угадай-ка, угадай-ка… — вздохнула Корделия. — А я устала от самих поисков разгадки. — Но ведь мы повидали столько самых разных людей и наслушались всевозможных звуков. — Которые тоже ведут себя, как им вздумается, — подхватил Джеффри и, запрокинув голову, признался: — Нет, ничегошеньки не понимаю. Грегори, у которого упрямо слипались веки, все же шел вперед. — Почему музыка так часто меняется? — вымолвил он сонно. — Разве какой-то одной музыки недостаточно? — Да меняется ли она на самом деле? — возразил Магнус. — Если на то пошло, не так уж сильны эти изменения. И вправду ли это так или это слышим только мы? — Ой, хватит уже! — не выдержал Джеффри. — Ты еще скажи, что вся жизнь — это только сон! — Ну, тогда не будите меня! — воскликнула Корделия, остановилась и всмотрелась вперед. — Глядите, какая там чудесная шелковая сеть, какую не соткал бы ни один смертный при свете дня! Река впереди расширялась и образовывала небольшое озерцо, к которому склонялись ивы. Лес заканчивался в нескольких десятках метров от берега озера и сменялся лугом. Течение воды здесь становилось медленным, и потому у берега дно заросло тростником и прочими водными растениями. Вечерний туман скрадывал очертания кустов и деревьев, а сгущающиеся сумерки и вправду придавали всему пейзажу немного нереальный оттенок. — Давайте устроим привал, прошу вас, — проговорила Корделия и опустилась на мягкую луговую траву. — Да. Это место представляется мне подходящим, — объявил Векс. — Мальчики, соберите хворост. — Ага, Векс… Сейчас соберем… — выговорил Грегори, покачнулся и еле успел ухватиться за колено старшего брата. — Готов, — нежно проговорил Магнус. — Нет! — Грегори попытался выпрямиться и разжать слипающиеся веки. — У меня еще полным-полно сил! — Он заморгал и уставился на озеро. — А что это за цветочки, Векс? — Некоторые из них — водяные лилии, Грегори, но большинство — лотосы. — Лотосы? — переспросил Магнус. — Я их раньше никогда не видел. — А мы никогда не уходили так далеко на запад, братец, — напомнила ему Корделия. Магнус почувствовал, как что-то тяжелое легло на его ступню. Грегори все-таки сморил сон. Магнус присел на корточки и поудобнее уложил братишку на пышной траве. — Я соберу хворост, Векс, — с ласковой улыбкой проговорил Магнус. — Сестрица, а ты… — Он не договорил, заметив, что Корделия куда-то смотрит, привстав на цыпочки и вытянув шею. — Ты что-то видишь? — Ничего, — ответила девочка. — Но зато слышу какую-то новую музыку. Магнус прислушался. Через несколько минут он сообщил: — Похоже, и я что-то такое различаю… — И я, — буркнул Джеффри и наморщил нос. — Ну неужели она так и будет все время меняться? — Я тоже слышу, — объявил Векс, и тем самым вопрос был решен. Из-за речной излучины показались огоньки. Казалось, они плывут по воде. Один огонек плыл выше других. — Что это такое, интересно? — проговорила Корделия. Когда музыка зазвучала ближе, дети поняли, что огоньки представляли собой костры, вокруг которых сидели молодые люди. Они разговаривали, смеялись, обнимались и целовались. Корделия ахнула от изумления, испуганно глянула на младшего братишку, но тот крепко спал. — Вот тебе и раз! — удивился Джеффри. — Так они что же, на воде сидят? — Нет Джеффри, — успокоил его Векс. — Сидят они на плотах. И верно: это были плоты, и было их с полдюжины, если не больше, а на каждом из них сидели по несколько парней и девушек. Над каждым плотом горел фонарь, подвешенный на шесте. — Но как же они могут жечь костры на плотах? Ведь бревна могут загореться! — удивилась Корделия. — Может быть, они захватили с собой камни и сложили очаги, — предположил Джеффри. Один из плотов ткнулся в берег неподалеку от того места, где расположились дети, и чей-то тихий, нежный голос спросил: — Что же вы тут грустите в одиночестве? — Идите к нам! — позвал мускулистый парень и с улыбкой поманил детей. — Повеселитесь с нами, и… — Идите к нам! — послышался девичий голос. — Забудьте обо всех своих заботах, и… — Идите к нам! — позвала черноволосая красавица. — Поплаваем по реке, и… — Идите к нам! — выкрикнули они все вместе. — Что-то я сомневаюсь… — начал Магнус, но договорить не успел. Корделия и не подумала сомневаться. — Эй, соня, просыпайся! — Она попыталась растолкать Грегори. — Поплывем с ними, и тогда завтра не придется так долго идти пешком! — Нет, — возразил Джеффри. — Мы же знаем, чего им нужно… Но Корделия уже ступила на плот. Что оставалось малышу, как не последовать за сестрой? — Умоляю вас, юные друзья мои, не ходите! — прозвучал в головах у ребят голос Векса. — Нельзя полагаться на людей, которые могут оказаться вашими врагами! — Пф-ф — ф! — презрительно отозвался Джеффри. — Если уж мы от таких не сможем защититься, что же мы за бойцы тогда? А уж если выхода не будет, мы всегда можем улететь! Магнус ступил на плот. — Пойдем, братец.Если это какая-то ловушка, мы все возьмем сестренку за руки и взлетим вместе с нею. Он обернулся, подхватил Грегори под мышки. — Я пойду по берегу в ту же сторону, куда вы поплывете, — заверил детей Векс. — Но будьте осторожны. — Будем, — мысленно отозвался Магнус. Поджарый парень оттолкнулся от берега шестом, и плот поплыл по течению. — Иди сюда, садись со мной рядом! — Молодой человек протянул руку Корделии. — Меня зовут Иоганн, и рядом со мной посреди благоухающих ветвей есть место. Предайся же блаженной неге вместе со мной! — Спасибо. — Корделия села прямо и подоткнула подол юбки под туфельки. — Мне и вправду надо отдохнуть. Иоганн улыбнулся и стоически перенес завуалированный отказ. — У тебя усталый вид. — Верно, — не стала спорить Корделия. — Мы прошли долгий путь и многое повидали. — И наслушались всякого, — добавил Джеффри. — Просто уйма всяких безобразных звуков кругом, да и чудаков всяких нам в пути попалось немало. — Голова кругом идет, — признался Грегори. — Все так запуталось… — Ну и ладно[17], — проговорила темноволосая девушка и улыбнулась Магнусу. — Меня зовут Венна. Перестань хмуриться, сядь рядом со мной и расслабься. Она улеглась на спину, забросила руку за голову, потянулась. Магнус ахнул, не в силах отвести глаз от девушки. Джеффри замер как зачарованный. Корделия, услышав вздох, подняла голову, но Иоганн отвлек ее. — Стало быть, вам пришлось нелегко? — Да. — Корделия обернулась, радуясь возможности рассказать обо всем пережитом незнакомому человеку. — Мы нашли камешки, которые играют музыку, пошли за ними и на пути встретили немало странных созданий и людей, которые вели себя на редкость бессмысленно. Просто какая-то паутина, которую никак не распутать. — Вот уж вправду путаница, — проговорила девушка, полулежавшая рядом с Иоганном. — Как трудно понять, почему отцы и матери так ведут себя — не только с нами, но и друг с другом. Иоганн кивнул. — Игрин права. — Еще как права, — подтвердил худощавый молодой человек. — Почему, к примеру, они падают на колени перед священниками и кланяются рыцарям? В этом нет никакого смысла. — Никакого, Элно, — согласилась Игрин. А Грегори пылко возразил: — Они падают на колени перед Господом Нашим, а не перед священниками. А рыцари выше них по сословию. — Так-то оно так, — проворчал пухлый парень и кивнул. — Все казалось так просто, когда я был всего десяти лет от роду. Но когда я повзрослел и начал вести себя так, как, по моим понятиям, и должен себя вести мужчина, меня стали ругать. Я стал спорить, я говорил, что они сами мне всю жизнь так говорили, а они тогда мне и отвечают: «Мы не это имели в виду». — Да-да, Орин, — сочувственно кивнул Иоганн. — Я знаю, как это бывает. Я долго думал, а потом наконец все понял. — Да ну? — Грегори вдруг окончательно проснулся. — И что же ты понял? — А понял я, что не нужно думать ни о чем, — ответил Иоганн с обезоруживающей улыбкой. — Вот какое озарение на меня снизошло. Элно кивнул. — И на меня. — И на меня, — подхватила Игрин, — и на всех нас. И как же нам сразу стало спокойно и легко! — Что вы говорите? — от изумления Грегори широко раскрыл глаза. — Все вы в одно и то же время додумались до одного и того же? — Да, так и было, — с улыбкой ответил Иоганн, явно крайне довольный собой. — Мы вдруг поняли, что не нужно ни над чем размышлять, что нужно просто плыть по течению и радоваться. — Нам пришлось только построить плоты, — добавил Орин, — забраться на них и взять с собой камешки, играющие нашу музыку. — Так это ваша музыка? — ахнул Джеффри. — И вы не взяли ничего, кроме музыки? — изумился пуще прежнего Грегори. — А что же вы едите? — Река дает нам все. — Элно наклонился и сорвал цветок лотоса. Грегори огляделся и увидел, что остальные тоже жуют растения. Малыш зажмурился и снова раскрыл глаза. — Так вы говорите, что не нужно разгадывать тайны мира и людей? — Не нужно! — с блаженным вздохом отвечала рыжеволосая девушка. — И знал бы ты, как становится славно и покойно, когда это понимаешь! — О да, Адель, как покойно! — согласилась Венна. — Конец всем сомнениям. Орин медленно опустил голову. — Вот в чем мы ошибались — мы боролись с миром, мы пытались напрягаться. — И зачем мы это делали? — пожала плечами черноволосая красотка. — А ведь как только перестаешь напрягаться, сразу расслабляешься, и уже ничего не нужно. — Но ведь вы же радуетесь тому, что перестали думать! — Ну да, — равнодушно откликнулся Иоганн. — И это приносит покой. Мы перестали ломать головы. — И стали безголовыми болванами, — еле слышно буркнул Джеффри. — Но как же вы сумели сделать так, что ваш разум перестал работать? — спросил Грегори. — Да мы музыку слушали, — объяснил Иоганн. — Когда не думаешь ни о чем, кроме чудесных мелодий, все остальное выветривается из мозгов. — Не могу поверить! — горячо возразил Грегори. — Не может так быть, чтобы музыка прогоняла все мысли! — Нет, может, — прозвучал в голове у мальчика голос Векса, — поскольку сосредоточение на чем-то одном способно притупить любую другую мысленную деятельность. В этом вашим новым знакомцам помогают лотосы. Они притупляют сознание и вызывают чувство эйфории. В конце концов это наркотик. — Наркотик… — задумчиво произнес Грегори. — Это слово в переводе означает «подобный смерти»? — Скорее это слово следует трактовать как «похожий на смерть». «Наркоз» — это состояние, подобное глубокому сну. — А Сон — собрат Смерти, — неслышно пробормотал Грегори. Иоганн повернулся к Корделии и протянул ей лотос. — Возьми, раздели с нами нашу радость. — Ты предлагаешь мне перестать думать? — возмутилась Корделия. — Да! Просто отключи свое сознание, и все. — Расслабьтесь, — проговорила Адель с блаженной улыбкой и обвела взглядом всех четверых детей. — Поплыви по течению вместе со мной, — прошептала Венна и кокетливо взглянула на Магнуса. Откинувшись на спину, она снова зазывно потянулась и подала Магнусу руку. Юноша зачарованно уставился на нее. Джеффри тоже не мог оторвать глаз от Венны. — Но так нельзя! — чуть не плача, воскликнул Грегори. — Вы должны стремиться понять все, что вас окружает, а все остальное неправда! — Ну а если окажется, что ни в чем нет смысла? — со скептической улыбкой осведомился Элно. — Есть! Обязательно есть! Должен быть! Зачем же еще нам дан разум? — В этом высказывании есть логика, — прозвучал голос Векса. — У представителей вашего вида разум развился для того, чтобы вы могли производить оценку окружающей среды. Производя таковую оценку, люди освоили науку выживания и стали стремиться к процветанию. Если бы мир был на самом деле хаотичен и лишен смысла, то самый умный человек был бы ничем не лучше других и не сумел бы выжить. — Ну в самом деле! — воскликнул Грегори. — Если считать, что вы правы, то получится, что чем умнее человек, тем меньше он подходит для жизни — потому что мир сведет его с ума! — Не так все ужасно, малыш, — сочувственно улыбнулась Игрин и протянула руки, чтобы обнять Грегори. — Мир таков, каков есть, и мы не в силах изменить его. Но мы можем наслаждаться жизнью, покуда есть время. — А что будет завтра? — Завтра мы еще будем плыть по реке. — Но все реки впадают в море! — не отступался Грегори. — Что вы будете делать, когда доплывете до океана? Адель нахмурилась. — Помолчи, сосунок! — Не смей так разговаривать с моим братом! — крикнула Корделия. Адель пронзила ее сердитым взглядом и только собралась что-то сказать, как ее опередил Иоганн: — Когда доплывем до океана? Наверное, поплывем дальше! Грегори в отчаянии запрокинул голову и охнул. — Да вы хоть капельку подумайте! Вы забыли о баронах, через чьи земли вы поплывете! Думаете, они вас просто так пропустят? — Почему бы и нет? Мы же их не трогаем! Нам нет до них никакого дела. — Может, вам и до жизни нет дела, но она Baic в покое не оставит. Что же вы станете делать, если жизнь снова прикоснется к вам? — Разве мы должны что-то делать? — неподвижно уставясь на мальчика, равнодушно вопросил Элно. — У нас всегда есть выбор. Разве есть закон, говорящий, что мы обязаны жить? — Закон есть, — негромко проговорил Иоганн, — но как нас могут заставить выполнять его? — Вот-вот! Как до нас доберутся? Мы плывем по реке! — Реку можно перегородить плотиной! — выкрикнул Грегори. — Это запросто могут сделать! Иоганн небрежно отмахнулся от него, но было видно, что вопросы мальчугана ему порядком надоели. — Тише, тише! Ну если тебе так хочется, то, наверное, настанет день, когда мы снова задумаемся и захотим что-то понять в этой жизни. Ну, ты доволен? — Нет, — ответил Грегори. — Разве вы не понимаете, что вы должны быть готовы к наступлению этого дня? — Но как же ты не понимаешь, что даже тому, кто только тем и занимается, что думает с утра до ночи, нужен отдых? — из последних сил стараясь сохранять вежливость, спросила Игрин. Грегори немного помолчал и ответил: — Да. Даже великие умы нуждаются в отдыхе. Но скажите, сколько же можно отдыхать? — Ну… день, неделю! — грубо откликнулась Адель. — Какая разница? — Да такая, — сказал Грегори, — что такой долгий отдых все равно что сон. — Ну и что? — пожав плечами, проговорила Игрин. — Это же маленький сон, а не большой. Джеффри нетерпеливо махнул рукой. — Можно сказать «большой сон», а можно — «маленькая смерть», тоже разницы никакой! — А ты испробуй Маленькую Смерть со мной, а потом скажешь, — позвала Венна и протянула руки к Джеффри и заодно — к Магнусу. — Приляг со мной! — Иоганн потянулся к Корделии. — Поскорей глаза закрой! Сон увидишь золотой[18]! — Нет, — ответила Корделия — но так, словно это слово из нее вытянули щипцами. — Я должна бодрствовать! Адель в отчаянии вздохнула, а Иоганн с улыбкой проговорил: — Но даже дозорные порой спят. Ну же, дай своей голове отдых, как даем мы. Забудь обо всем и слушай слова песни, пусть они наполняют твой разум. — Слова? — насторожился Джеффри. — Что за слова? — Есть слова или ты не слышишь? — удивился Орин. — Прислушайтесь внимательнее, — посоветовала Игрин. Все четверо Гэллоуглассов старательно прислушались. — Я слышу, — сообщила Корделия. — Но это не голос, музыка как бы сама говорит. — Да, но смысла я не понимаю, — признался Джеффри. — Нужно подождать, — заверила его Игрин. — Сейчас начнется снова. Всегда начинается. И верно, так и произошло. Слова звучали на протяжении нескольких минут, а потом повторились опять, и опять. И опять. Постепенно их смысл начал доходить до детей.Зачем все ведут себя так, не иначе?
Зачем этот мир непонятный такой?
Зачем нас по жизни ведут, как незрячих,
Жестокой и властной рукой?
Зачем тебе знать, что ждет впереди?
Зачем отвечать? Отвернись и уйди!
Зачем мать с отцом — зануды такие?
Зачем так хотят, чтоб ты был, как оии?
Зачем о веселье они позабыли
И только работают — ночи и дни?
Зачем вся их жизнь — лишь заботы, труды?
Зачем слушать их? Отвернись и уйди!
Зачем короли и князья, и бароны?
Зачем забрались на высокие троны?
Зачем их приказы — законы для всех?
Зачем ослушанье карают, как грех?
Зачем есть слуга, а зачем — господин?
Зачем покоряться? Ты просто уйди!
Зачем все кругом так боятся ошибок?
Зачем же так мало на лицах улыбок?
Девчонки зачем не хотят обниматься?
А парни обнять их зачем не решатся?
Зачем всюду слышно: «Нельзя!», «Не ходи!»
Зачем оставаться? Ты просто уйди!
Зачем быть как все, чтобы с толпами слиться?
Неужто грешно молодым веселиться?
Зачем нам чужие тревоги, печали?
Зачем рассуждать о конце и начале?
Оставь все заботы, дружок, позади,
Забудь обо всем, отвернись и уйди!
Зачем нам советы, зачем нам укоры?
Мы ваших законов отбросим оковы!
О хлебе насущном оставив заботы,
Мы есть будем лотос, мы пить будем лотос!
Мы любим друг друга, плывя по теченью —
Одно только это имеет значенье!
13
Тем временем Гэллоуглассы-старшие шли своей дорогой. Солнце село, и небо окрасилось в розовые тона. От закатного горизонта к Роду и Гвен потянулись длинные теплые тени. — Я чувствовала усталость, — призналась Гвен, — и была голодна, но теперь вдруг не стало ни усталости, ни голода — откуда-то взялись новые силы. — Я бы счел, что это приманка, — сказал Род, — и стал бы искать ловушку, если бы понял, что это необходимо. Но я понимаю, что ты имеешь в виду, и сам чувствую себя так, словно только что поднялся на рассвете. Вот только все наоборот. Солнце село, вечереет. — А это не может быть из-за музыки? — спросила Гвен. — А это можно назвать музыкой? — спросил у нее Род. — Музыка это или нет — она чудесна, — ответила Гвен. Она и вправду была чудесна — волшебная смесь звуков, которая, казалось, приподнимала над землей на легких крылышках. Легким, пружинистым шагом Род и Гвен шли на запад. Почти безотчетно они взялись за руки. Но розоватые тени были уж слишком длинными — ведь солнце наверняка село давным-давно! Однако все небо оставалось розовым, а через некоторое время Род заметил, что все вокруг тоже окрашено во всевозможные оттенки розового цвета. — Гвен, мы смотрим на мир сквозь розовые очки! Гвен огляделась по сторонам и широко раскрыла глаза. — Похоже на то, хотя никаких очков на нас нет. Как же это получается, господин мой? — Ты у меня спрашиваешь? Кто у нас специалист по волшебству? — усмехнулся Род. — Да и есть ли повод для тревоги? Я предлагаю расслабиться и получать удовольствие. Так красиво… В это мгновение он был готов поклясться, что ветерок шепнул ему на ухо: «Это просто развлечение!» Но Род тут же решил, что это всего-навсего игра воображения. — И правда — как будто смотришь на все через розовые очки, — проговорила Гвен через некоторое время. — Но розовый цвет стал темнее, глубже. — Точно, — кивнул Род. — Я бы даже сказал, что кое-что стало просто-таки красным. И тут музыка, которая до сих пор окружала их со всех сторон, зазвучала впереди, и сквозь кружево листвы заструилось алое свечение. — Что там такое, интересно? — пробормотала Гвен. — Иди осторожно, — прошептал Род. Они на цыпочках подобрались к завесе листвы и выглянули. И увидели тронный зал — то есть то, что они увидели, иначе как тронным залом назвать язык не поворачивался. Громоздкий стул стоял на приличном возвышении — что же это было, как не трон? Перед троном выстроился строй придворных в одеждах различных оттенков красного цвета — розовых, рубиновых, алых, а тот человек, что восседал на троне, был в багряной мантии. На голове у него блестела корона из червонного золота, украшенная рубинами. Он кивал и постукивал своим жезлом в такт музыке, ибо его придворные, каждый из которых росточком был Роду по колено, приплясывали под рок-музыку. — Я думала, что знаю все о Маленьком Народце, по крайней мере — о королевствах, где обитают фэйри, — прошептала Гвен. — Но о таких я не слышала никогда. — Вполне может быть, что раньше их тут и не было, — шепнул в ответ Род. — В конце концов не было же той музыки, под которую они танцуют? Может быть, они вместе с ней пришли. Придворные кланялись и делали реверансы, выпрямлялись и кружились, а багряный король[19] кивал и улыбался, с удовольствием наблюдая за своими вельможами. — Не спугнуть бы их, — прошептала Гвен. — Пойдем, господин мой. Род и Гвен тихо отошли от кустов, а король и его придворные продолжили свой бесконечный бал. Однако чем глубже в лес уходили Чародей с супругой, тона, в которые была окрашена природа, становились глубже и холоднее. Фиолетовый сменился лиловым[20], а на смену лиловому пришел индиго. Музыка стала более медленной и довольно-таки грустной, но четкий ритм не давал окончательно погрузиться в меланхолию. — Как-то мне вдруг стало печально, — призналась Гвен, склонив голову на плечо Рода. — Я понимаю, что печалиться не из-за чего, но все же почему-то грустно. — Наверное, это музыка виновата, — сказал Род, обнял жену и крепче прижал к себе. — Я тоже что-то такое чувствую. Обопрись на мою руку, любовь моя. Так тебе будет легче. — Хорошо, — пробормотала Гвен. — Придется тебе меня поддержать. — Помнится, я давал такое обещание перед конгрегацией эльфов, да? — Род улыбнулся. — Пора нам с тобой как-нибудь выбрать день и повенчаться в церкви. — А дети нас не осудят? — смущенно вымолвила Гвен. — Смеешься? Тебе еще придется уговаривать Корделию не мешать тебе с приготовлениями к свадьбе! Г вен подняла голову, посмотрела Роду в глаза и улыбнулась. — Умеешь же ты поднять мне настроение, когда я начинаю хандрить, Род Гэллоугласс. Может быть, за это я тебя так и люблю. — Ну а тебе удается мириться с самыми гадкими чертами моего характера, — напомнил ей Род. — А что до грусти — то не ты одна время от времени впадаешь в тоску. С каждым может случиться. — Сейчас что-то уж очень тоскливо, — покачала головой Гвен. — Давай пойдем побыстрее. Нужно уйти из этих мест, окрашенных в синие тона, а не то они меня до смерти запечалят[21]. — Далеко уйти нам не удастся, — негромко отозвался Род. — Уже темнеет. — А это хорошо? — Конечно. Ведь так всегда бывает. Чтобы потом посветлело, сначала должно потемнеть, верно? Гвен вымученно улыбнулась мужу, но лицо ее становилось все бледнее и бледнее. Тревога кольнула сердце Рода — он почувствовал, что с каждым мгновением Гвен тяжелеет. Казалось, что-то притягивало ее к земле. Род запрокинул голову и увидел, что все листья с деревьев облетели. Свет звезд озарял голые ветви. По правую руку мерцала поверхность темного озера, казавшегося местом, где покоятся утраченные надежды и обитает отчаяние. Род неприязненно поежился и поскорее провел жену мимо. Теперь она почти не могла идти сама. Еще немного — и Роду пришлось бы взять ее на руки. Гвен еще переставляла ноги, но глаза у нее были закрыты, и она что-то бормотала, будто в лихорадочном бреду. Повсюду вокруг звучала медленная, тягучая, ритмичная музыка — музыка тоски и одиночества. Где-то в вышине прокатился мрачным арпеджио жуткий вой, который тут же сменился леденящим душу хохотом. Эти звуки донеслись издалека, но заставили Рода содрогнуться. Он немного прибавил шагу. Наконец призрачный лес остался позади, но и та местность, где оказались Род и Гвен, глаз, прямо скажем, не радовала. Вокруг простиралась пустошь, усеянная острыми скалами. Ни дать ни взять — только что созданный, неотесанный мир. На суровых гранях скал играл свет — свет звезд, и только. Рода это зрелище не испугало, ведь он родился и вырос на астероиде и потому почувствовал себя, как дома. Да, почти как на Максиме, а может — и на Луне в промежутке между заходом и восходом Земли. На темной стороне Луны[22]. Род глубоко вдохнул, и ему удалось немного расслабиться. Местность была суровая, спору нет, но хотя бы просматривалась во все стороны. Там же, в лесу, откуда они пришли сюда, веяло болезнью и распадом. Гвен подняла голову, ее веки затрепетали и разжались. — Господин мой… Что со мной… было? — Ты переслушала блюза, дорогая, — нежно проговорил Род, радуясь тому, что жена пришла в себя и что в кои-то веки не она его, а он спас ее от беды. — Так называется музыка, что звучала в синем лесу. Теперь мы в новом мире. И честно говоря, он какой-то… уж очень новый. Гвен огляделась по сторонам и поежилась. Она теснее прижалась к Роду. — Холодно… Я так озябла… — Ну, будем считать, что ты только что проснулась. Нужно идти, милая. Рано или поздно наступит рассвет. Просто иди, переставляй ноги. В конце концов мы выберемся отсюда. — Постараюсь, — кивнула Гвен. — Теперь не так трудно идти. Музыка помогает. Так оно и было. Волны музыки вздымались и опадали. Ритм по-прежнему оставался нарочито подчеркнутым, но порой к ударным и басу приходилось прислушиваться — они уходили на задний план. Кроме того, Род начал различать звучание струнных инструментов. Тихо-тихо, почти беззвучно супруги вышли к откосу, под которым текла река. По идее ей следовало бы серебриться при свете звезд, но она была черной, непроницаемо черной — как бархат. Тропа вывела Рода и Гвен к причалу, возле которого их ждала лодка, а в ней стоял перевозчик, опершись на весло и опустив голову. — Не нравится мне эта река, — пробормотала Гвен. — Понимаю, — откликнулся Род. — Но то, что осталось позади, мне нравится еще меньше. Пойдем, милая. Лодка, по-моему, крепкая, надежная. Но как только они ступили на причал, лодочник поднял голову и загородил им дорогу веслом. — Вы не отвезете нас? — умоляюще проговорила Гвен, а лодочник покачал головой. — Погоди. Он, наверное, денег хочет. — Род развязал горловину притороченного к поясу кошеля и достал серебряную монетку. Старик протянул одну руку к Роду, сложив пальцы «ковшиком». Род положил ему на ладонь монетку и снова запустил руку в кошель. — Может, еще одна найдется… Но старик-лодочник снова покачал головой, отвернулся, опустил весло в темную воду и знаком велел Роду и Гвен садиться в лодку. Род придержал корму, Гвен спустилась в лодку — немного неловко, поскольку лодкой ей приходилось пользоваться не так уж часто. Затем Род сам забрался в суденышко, сел на скамью рядом с Гвен и крепко обнял ее. Лицо у старика-перевозчика вроде бы было доброе, но все равно веяло от него каким-то холодком. Старик оттолкнулся веслом от причала, и лодку вынесло на быстрину. Странное это было плавание. Оно протекало в полной тишине — слышалась только музыка, доносившаяся с берега, а сам берег скрылся из глаз, как только лодка выплыла на середину реки. Здесь наступило полное безмолвие. От воды один за другим поднимались клубы тумана, они становились плотнее, сплетались между собой, разбухали и приобретали карикатурные формы человеческих фигур с темными провалами вместо глаз. Туманные призраки размахивали руками и манили к себе. Гвен ахнула и теснее прижалась к Роду, и это его очень порадовало, потому что он и сам чувствовал себя не слишком приподнято. Они скользили мимо безмолвных силуэтов туманных привидений, мятущихся вокруг лодки, и в конце концов услышали музыку. Она звучала очень тихо, но все же отчетливо, и доносилась с противоположного берега. А потом Род и Гвен увидели землю и поняли, что уже недалеко до рассвета. Лодка ударилась о причал. Род и Гвен ступили на берег в предрассветных сумерках. Род снова сунул руку в кошель, но перевозчик уже отвернулся, покачал головой и, оттолкнувшись веслом, увел лодку от берега. — Странный какой-то старикан, — пробормотал Род, пытаясь говорить весело, но это у него получилось не очень-то удачно. Одолев прибрежный откос. Род и Гвен оказались на лугу. А в следующий миг Род взвыл от удивления и боли. Снаряд, угодивший в него, отлетел в сторону, взмыл ввысь и, крутясь, вновь полетел к Чародею. Это был диск, выглядевший так, словно две суповые тарелки приклеили одну к другой краями, вот только тарелки эти были металлические. — Ложись! — крикнул Род жене. — У них края острые! Род и Гвен ничком бросились на землю, а странный снаряд пролетел всего-то в футе у них над головами, после чего за ним последовали другие, точно такие же — не менее пары дюжины. На лету диски издавали жужжащую, стучащую, синкопированную музыку, под действием которой сразу забылись и выветрились те волшебные звуки, которые сопровождали Рода и Гвен всю долгую ночь[23]. Гвен устремила на диски пристальный недобрый взгляд. Род с огромным облегчением вспомнил о том, что его супруга владеет телекинезом. А потом вспомнил, что и сам он не лишен этого дара, и вперил взор в несущуюся к нему «летающую тарелку», мысленно посылая ей приказ: «Вниз и в сторону!» Противный диск и не подумал менять направление полета. Род не на шутку разозлился. Какое право эта штуковина имела его не слушаться? Но Гвен проговорила: — Господин мой, они не отвечают. — Ну так и не спрашивай, — буркнул Род в ответ, но тут до него дошел смысл сказанного женой. — Что ты сказала? — оторопело спросил он. — Они — что?! — Они не отвечают, — повторила Гвен. — Я посылаю им мысли, пытаюсь отогнать их силой разума, но они не отгоняются. — Хочешь сказать, что эти летучие диски не поддаются обработке псионной энергией? — Род нахмурился. — Что ж, так или иначе, отделаться-то от них придется. — А что мы можем сделать? — спросила Гвен. — Они не хотят опускаться — а мы поднимемся выше них! — бодро отозвался Род. — Готова, милая? Вперед и вверх! Гвен оторвалась от земли, оседлав помело, а Род взлетел следом за ней. Диски развернулись и пошли в музыкальную атаку, но, видимо, они могли летать только на определенной высоте, и потому Верховный Чародей и его жена вскоре оставили их далеко позади. (обратно)14
Дети Рода и Гвен вновь обрели почву под ногами и продолжили путь. — Мы так и не узнали, какое волшебство заставляет мягкие камни выделять кислоту, — напомнил всем Грегори. — Не сомневайся, найдем причину, — невесело отозвался Магнус, — если, конечно, тот камешек, на который мы напоролись, был не единственным в своем роде. — Между прочим, кое-что мы таки нашли, — буркнул Джеффри и остановился, глядя себе под ноги. А под ногами у него по клочку оголенной земли шествовала маленькая травяная кочка. — Это еще что такое? — ахнула от изумления Корделия. — Да вроде бы что-то вроде пучка укропа, который вырвали с корешками, — внимательно осмотрев траву, высказался Грегори. — Пучок укропа? А как, интересно, он ходить выучился? — А как вышло, что твои ноги стали сами проситься в пляс? — вопросом на вопрос ответил Джеффри. — От этой музыки, что гремит повсюду, мертвый запляшет, сестрица! Ну так почему и траве не пойти ножками? Она ведь живая! Грегори высказал более прагматичное предположение: — Просто-напросто он из ведьмина мха, укроп этот, вот и все. — Согласен, — кивнул Магнус. — Как и сами музыкальные камешки. — Глядите! А вон и наши жучки опять! — воскликнул Джеффри и указал в другую сторону. Остальные оглянулись и посмотрели. Четыре насекомых стояли кружком, почти неотличимые друг от друга, и пристально наблюдали за ходячим укропом. — Скарабеи, — проговорил Векс. — Похоже, они идентичны тем, которых вы видели раньше. — А это не могут быть те же самые? — спросила Корделия. Магнус сдвинул брови. — Как же они могли так быстро уйти так далеко? — Если смогли, то это просто чудо. — Джеффри не сводил глаз с жуков и укропа. — Посмотрите, а что делает укроп? Оживший пучок пряности топал прямой наводкой к мягкому камешку, разместившемуся на краю проплешинки посреди травы. Коснувшись верхушками стеблей поверхности камня, укроп замер в неподвижности. — Неужели ему так понравился звук, что захотелось прикоснуться к камешку? — удивился Грегори. От камешка вдруг потянулась струйка сиреневого дымка. — Что это за дым? — спросил Грегори. — Это может быть опасно! — Корделия схватила братишку за руку и оттащила назад. — Не трогай, братец! Вдруг обожжешься! — Тс-с — с! — прошипел Джеффри. — Слушайте! Музыка изменилась, она стала жестче! Грегори прислушался, широко раскрыв глаза. И верно: тембр музыки стал другим — более звонким, что ли, а оттенок — более развязным. — Он заблестел! — выдохнула Корделия. И точно: в тех местах, где укроп прикоснулся к камешку, на его поверхности выступили капли жидкости, и вскоре вся поверхность камешка словно бы вспотела. Пучок укропа отлепился от камешка и повернулся к скарабеям. Вид у него стал задиристый, даже, можно сказать, надменный. Скарабеи пошевелили усиками и поспешно уползли в траву. Дети, сидевшие на корточках, не сразу обрели дар речи. — Куда это они? — ахнула Корделия. — За ними! — выкрикнул Джеффри и сам исполнил свой приказ. Все четверо разбежались в разные стороны, и каждый стал искать «своего» скарабея. — Твой повернул на север, Джеффри, — указал направление Векс, который мог следить за серебряным жучком с помощью радара. — Магнус, твой пополз направо… Твой — на юго-юго-восток, Корделия… Грегори, ты ушел слишком далеко. Твой жук уже остановился. Грегори замер, развернулся и пошел назад, не спуская глаз с земли. Вскоре он негромко воскликнул: — Он нашел мягкий камешек, Векс. — И мой тоже, — сообщила Корделия. — Чем они занимаются, дети? — Мой протянул к камешку свои усики, — отчитался Грегори, — и трогает ими поверхность. — Векс! — крикнула Корделия. — От жука к камешку переходит жидкость! — И у моего то же самое! — прокричал Магнус. — И у моего! Из травы потянулись четыре струйки сиреневого дыма. Чем выше они поднимались, тем темнее становился цвет дыма. — Но это невозможно, дети! — Векс подошел поближе, чтобы посмотреть. — Как серебро и кремний, вступив в контакт, могут произвести кислоту? — Но может быть, у жуков только панцирь серебряный, — предположил Грегори. — А внутри них — кислая жидкость. — Как бы то ни было, — проворчал Джеффри, — кислота выделяется! Ты что, сомневаешься, Векс? Может, надо камешек потрогать? — Нет, не надо! — поспешно отказался робот. — Можно судить по музыке, дети. Это действительно то самое, что называют «кислотным роком». — Но какое вещество пучок укропа передал жукам, что они теперь сами смогли изменять и камни, и музыку? — удивился Грегори. Джеффри огляделся по сторонам и нахмурился. — Неужели уже начало смеркаться? Все остальные обвели взглядом округу. — Похоже на то, — проговорил Магнус. Векс молча включил спектрометр и химические анализаторы и через некоторое время сообщил: — Дело не в том, что солнце село, дети. Судя по всему, в местном воздухе рассеяно какое-то вещество. — Лиловый туман! — прокричал Грегори. — Он поднялся и превратился в дымку[24]! С других сторон поднялось еще пять струек лиловатого дыма. Чем дальше, тем больше тумана скапливалось на полянке. — Что это за дымка? —изумленно оглядываясь, проговорил Грегори. — Что бы это ни было за явление, я ему не доверяю! — решительно заявил Векс и шагнул в самую гущу заунывной, пульсирующей музыки. — Оно не стало результатом естественной химической реакции, дети! Такое происходить не должно, и чье-то вмешательство извне очевидно! — Колдовство, — выдохнула Корделия. — Иллюзия, насланная врагом! — отрывисто вымолвил Джеффри. — Направленная иллюзия, принесенная камнем и усиленная жуками[25], — сделал вывод умный мальчик Грегори. — Какой же гениальный волшебник сотворил такие чары? — Гениальный, спору нет, — прозвучал чей-то приглушенный, с хрипотцой, голос, — если уж привел вас ко мне! Это была нимфа. Она возникла из тумана, одетая в фиолетовое платье из прозрачных полотнищ газа. Пряди длинных лиловых волос прикрывали ее прелести. Плавно переместившись по воздуху, нимфа встала напротив Магнуса. — Это суккуб! — крикнула Корделия возмущенно и вскочила на ноги. — Прочь отсюда, ведьма! Но Магнус стоял и смотрел на прелестницу как завороженный. — Не надо так кричать, — проговорил тут теплый, приятный мужской голос. — Оставь их, а сама иди ко мне. Это был на редкость привлекательный молодой человек в лиловой куртке и обтягивающих штанах такого же цвета. Проплыв по воздуху, он низко поклонился Корделии, взял ее руку и поцеловал. — Какая бы ни была эта нимфа, ты еще хуже нее! — воскликнул Джеффри, и его шпага со свистом выскользнула из ножен. — Поди прочь от моей сестренки! Но лиловый красавец только рассмеялся. Джеффри покраснел, сделал выпад, и острие его шпаги коснулось горла наглеца, а в следующий миг проткнуло кожу. Корделия испуганно вскрикнула. А незнакомец вновь только рассмеялся и, не обращая никакого внимания на пронзившую его шпагу, шагнул к мальчику. — Твоя булавка ничего не сделает со мной, глупенький, потому что она — только сон, а я — настоящий! — Ты врешь, проклятый призрак! — надрывно завопил Джеффри. — Моя шпага настоящая, она из всамделишной стали! — О нет, — возразил призрак. — Это я настоящий. Погляди, как я богат. — Он сделал широкий жест и указал на возвышающийся на холме замок. Подъемный мостик был опущен, решетка поднята, и за проемом ворот виднелись золоченые стулья, аметистовые кубки, шкафы с ящиками, украшенными рубинами и сапфирами. — Все это настоящее, — прошептал незнакомец. — Пойдем со мной, — позвал он Корделию. — И со мной, — проворковала нимфа. — Но погодите, как же это так? — не выдержал Джеффри и шагнул вперед. — Как вы можете быть настоящими, если вы — всего-навсего иллюзия, сотканная лиловым туманом? — Я? — расхохотался незнакомец. — Я настоящий! Меня можно потрогать! Это ты мне снишься, малявка, и вся твоя жизнь — всего лишь причуда моего спящего разума! — Не может этого быть! — заспорил Грегори. — Я должен существовать, потому что я мыслю! — Ты только думаешь, что думаешь, — мурлыкнула нимфа. — Вы все снитесь моему братцу. Все снится — то, что вы ходите, помните, говорите и думаете. — Но… но… — запинаясь, выговорил Грегори. Ему ужасно хотелось доказать собственное существование, но никак не получалось. — Смотрите! — Молодой человек снова махнул рукой. — Там есть все, о чем только могут мечтать дети! Я знаю о твоих желаниях, потому что я сам их сотворил! На золотом столе внутри замка появилась засахаренная слива длиной фута в два, не меньше. Грегори вытаращил глаза и безотчетно шагнул вперед. Векс заметил, как широко открыты глаза малыша, и догадался о том, какая борьба происходит в его душе. — Не позволяй обмануть себя, Грегори. Ты настоящий, а эти обитатели лилового тумана — всего лишь сон. — Эй ты, прочная иллюзия! — насмешливо выкрикнул молодой красавец. — А тебе откуда знать, настоящий ты или нет? — Причина моей уверенности проста, — спокойно отозвался Векс. — Я — неорганическое существо, и на меня в равной степени не действуют ни споры о том, кто есть кто, ни иллюзии роскоши, сотворенные туманом. Я не родился, а был изготовлен на фабрике и помню каждую секунду своего существования на протяжении пятисот с лишним лет. А вы, сударь, существуете ровно семь минут, тридцать четыре секунды… вот уже тридцать пять. Но никак не дольше! Молодой человек недоверчиво зыркнул на говорящего коня и грубо, хрипло рассмеялся. А Векс равнодушно отвернулся от призрака. — Пойдемте, дети! Вы настоящие, вы защищены от иллюзий, потому что вы — из рода д’Арманов! Вперед! Нас ждет реальность! Он зашагал к опушке леса, даже не оглядываясь, чтобы убедиться, что дети последовали за ним. Грегори поежился, обернулся, посмотрел вслед Вексу и побежал, чтобы догнать робота. За ним маршевым шагом отправился Джеффри. Лицо его пылало от гнева, но он все же выполнил приказ Векса. — Пошла вон, потаскушка, — не постеснявшись грубых слов, распорядилась Корделия и схватила Магнуса за руку. — Ты что, братец? Неужто готов попасть в рабство к собственному сну? Магнус встряхнулся, отвернулся от лиловой нимфы и медленно пошел прочь. Ноги неважно слушались его, но все же он зашагал вместе с остальными прочь от поляны иллюзий. — Но я буду твоим рабом, — замурлыкал лиловый красавец. — Только останься со мной! Корделия замешкалась, шагнула было к раскрывшему объятия незнакомцу. Голова у Магнуса дернулась так, словно он получил пощечину. А в следующее мгновение он прищурился, шагнул вперед и крепко сжал запястье сестры. — Какая наглая ложь! Ты перевираешь слова моей сестренки! Поди прочь, мерзкий соблазнитель! Моя сестра — не для тебя! — А для Корделии он добавил: — Что я вижу? Ты уже готова не ждать настоящей любви? Неужели живой человек, пусть и не лишенный недостатков, тебе не дороже, чем эти выхолощенные иллюзии? — Может быть, и нет, — пробормотала девочка неуверенно, но все же пошла рядом с братом. — Сама не знаю… — А я знаю! — Магнус ухитрился крепко-накрепко зажать руку Корделии под мышкой, а другой рукой он продолжал держать ее за запястье. — Пойдем, сестренка, пойдем, моя хорошая! Пошли со мной… вот так! Мы с тобой всегда будем рядом и так спасем друг друга. Так они и пошли, повторяя движения друг друга, шаг за шагом, прочь из тумана иллюзий, на свет дня. Впереди бодро вышагивали их братья, торопившиеся вслед за конем-роботом, которому никакие зрительные обманы были не страшны. Когда Магнус и Корделия догнали младших братьев, Грегори пытливо проговорил: — Но как я могу это доказать, Векс? Откуда мне знать, что я — настоящий? — Угу, — буркнул Джеффри. — Этот епископ Беркли[26], про которого ты толкуешь, — разве он не был прав? Разве что-нибудь можно считать существующим, если ты не можешь его ощутить? — Этот вопрос решен давным-давно, — ответил Векс, — если его вообще можно решить. — Он поддел что-то копытом, и камень, пролетев по воздуху, ударился о ствол дерева и упал на землю. При этом музыка ни на секунду не сбилась с ритма. — С Беркли спорил доктор Джонсон, — продолжал Векс. — Он приводил примерно такие доказательства, какие продемонстрировал ты, Джеффри, когда отправил кислотный камешек в яму с щелочью. Грегори сразу насторожился. — Какое же это доказательство? Если наши глаза могут быть обмануты точно так же, как наши уши, то как понять, вправду ли мы видели, как камешек пролетел по воздуху? А вдруг все это нам показалось, приснилось? — Для меня все это было взаправду, — заверил брата Джеффри. — Я отлично видел, как камень летел по воздуху, а до этого почувствовал отдачу, когда стукнул по камню палкой! — Именно это доктор Джонсон и приводил как неоспоримый аргумент, Джеффри, когда пнул ногой булыжник. — Но его глаза могли точно так же обмануть его, как тебя — твои уши, — настаивал Грегори. — Ну а про его ногу ты что скажешь? — И даже это ощущение могло быть иллюзией! Камень летел по воздуху — но это мне сказали мои глаза! Это могло быть точно таким же обманом, как лиловый замок. Разве я не видел его своими глазами? — Видел, — согласился Векс. — Однако во время восприятия этого зрелища функция твоих органов чувств была нарушена лиловым туманом. — Да? — с вызовом бросил Грегори. — Но как нам в этом убедиться? — Очень просто, — ответил Векс. — Я ничего не видел — ни замка, ни богатств, ни угощений, ни молодого красавца, ни женщины. Я воспринимал их опосредованно, через ваши мысли. Грегори остановился, его взгляд стал рассеянным. — Ну, тогда… Тогда, конечно, ничего не было… — Но все-таки, Векс, ты же не всегда будешь рядом с нами, — возразил Магнус. — Боюсь, не получится. Поэтому не забывайте о главном постулате епископа Беркли, поскольку доля здравого смысла в нем все же есть: мы не в состоянии окончательно доказать, что реально, а что — нет. Всегда необходима некая доля веры. Иногда одной веры достаточно — при условии, что на наши чувства никто не влияет извне. — Но все-таки, как судить, что вправду настоящее, а что — нет?! — По тому, сохранится ли ваша вера в то или иное, когда вы выйдете из тьмы на свет, — сурово отвечал Векс. — По тому, останется ли с вами утром то, что вы видели ночью, по вашему взаимодействию с другими объектами и по их взаимодействию с вами. Может быть, пресловутый булыжник был иллюзорным, но если так, то он сотворил весьма убедительную иллюзию, отлетев от ноги доктора Джонсона. И сам доктор Джонсон мог представлять собой иллюзию, но подозреваю, он испытал нешуточную боль, заехав ногой по булыжнику. — Но мы не можем доказать… Грегори не закончил фразу, да и начал он ее уже не так запальчиво, как прежде. — Ты хочешь сказать вот что, — проговорил Джеффри. — Был этот камень настоящим или не был, боль от него получилась такая, будто он был настоящий. Моя шпага может быть иллюзией, но при этом она способна пролить кровь другой иллюзии в человеческом обличье. — Ты близок к правильному ответу. А что произошло бы, если бы ты прикоснулся к запотевшему камешку, не послушав моих предупреждений? — Тогда моя иллюзорная рука ощутила бы жуткую иллюзорную боль, а моя иллюзорная кожа сгорела бы, потому что ее выела бы иллюзорная кислота, — ответил Джеффри. — И это бы совсем не понравилось иллюзорному мне, спасибо большое! Обжигай свои иллюзии, если тебе так хочется! — Но если так… Все, на что мы опираемся, вся система доказательств может быть иллюзорной… — чуть ли не в отчаянии пробормотал Грегори. — Правильно, — кивнул Векс. — Все реально в определенных рамках. Нет смысла доказывать, реально то или иное на самом деле. Лишь бы оно было реально прагматически. Хотите вы этого или нет, жить вам приходится в реальном мире. — Понимаю, — просиял Грегори. — Может быть, наша реальность не абсолютна, но другой у нас нет. — Совершенно верно. Магнус нахмурился. — Значит, ни лилового парня, ни лиловой дамочки на самом деле не было? — Конечно, они были ненастоящие! — поежившись, воскликнула Корделия. — Спасибо тебе, что спас меня от них, братец! — А тебе спасибо, что спасла меня, — в тон ей ответил Магнус. — Но почему нам пришлось спасаться от них, если они были ненастоящие? — Потому что они были самыми настоящими иллюзиями, — объяснил Векс. — Будьте уверены, дети, от иллюзий на свете бывает немало вреда. Иллюзии способны довести человека до смерти, затуманив восприятие реальности. (обратно)15
За много миль от этих мест Род и Гвен наконец расслышали впереди грохот наката. Выйдя из леса, они оказались на каменистом берегу с тонкой полоской песка у пенистой кромки воды. — Какая красота! — вырвалось у Гвен. — Да, красиво, — согласился Род, глядя на темно-зеленую массу океанской воды и вдыхая соленый воздух. — Я уже почти забыл, как это выглядит. Они неторопливо пошли к линии прибоя, поглядывая на паривших в небе чаек. Но крики чаек до Рода и Гвен не доносились. Как только шум наката на несколько мгновений утихал, сразу слышался рев и пульсация музыки, издаваемой металлическими камнями. — Здесь? — простонала Гвен. — Даже здесь? — Наверное, — обреченно вздохнул Род. — Они где-то зародились и рассыпаются по земле во все стороны. Так почему их распространение должно оборваться на берегу океана? Послышался треск взрыва, еле различимый на фоне грохота волн, и Род с Гвен увидели, как камешек, описав дугу, шлепнулся в воду. За ним последовал другой… — Ложись! — крикнул Род, рухнул на песок и уложил Гвен рядом с собой. Следующий камешек пролетел, миновав то самое место, где за мгновение до этого была голова жены Чародея. — Посмотри! — указала Гвен. — А надо? — недовольно поинтересовался Род, обративший внимание на то, как приятно пахнут волосы жены, успевшие впитать солоноватый запах океана. — О, неужели ты всегда будешь забывать обо всем на свете, когда я рядом? — проговорила Гвен со смесью отчаяния и кокетства. — Гляди! Волны катят камешек обратно, к нам! Род посмотрел туда, куда указывала супруга, и увидел, что новорожденный камешек вылетел из воды. В следующее мгновение он просвистел над головами Рода и Гвен. — Море не пожелало принять его! — воскликнула Гвен. — Еще бы, — хмыкнул Род. — Погляди-ка. У самой кромки воды образовалась полоса из музыкальных камешков шириной в ярд. Они, словно галька, катались по песку вперед и назад, когда волны набегали на берег, а потом отбегали. — Слава Богу, — облегченно вздохнул Род, на миг представив себе жуткую картину того, как море слой за слоем заполняется жужжащими, квакающими и стучащими камнями. Однако он тут же сообразил, что на земле-то происходит именно это! — Гвен, — проговорил Род затравленно, — как ты думаешь, будет конец этим камням или нет? Гвен пожала плечами. — Все дело в том, закончится или нет ведьмин мох, из которого их создают, господин мой. — А в нем недостатка нет. Новые и новые кочки вырастают после каждого дождя. Он расползается, как дрожжевой грибок — каковым, собственно, и является. — Род поднялся на ноги. — Пойдем. Мы должны узнать, откуда берутся камни, и прекратить их производство. Иначе вся страна будет завалена ими. — Супруг мой, осторожнее! — крикнула Гвен. — Волны… Род отбежал назад. Новая огромная волна стеной встала над ним. — Боже! Откуда она взялась такая? Новая волна с грохотом ударилась о камни из тяжелого металла. На миг их музыка потонула в реве рокочущего водяного вала. А потом, когда волна отхлынула, снова зазвучала оглушительная музыка. Гвен подошла к Роду, коснулась его руки. — Супруг мой… А музыка… — Да, — кивнул Род. — Она опять изменилась. — Но можно ли назвать это переменой? — пробормотала Гвен. Это был хороший вопрос. Музыка отличалась повтором мелодической линии и тем же размером и ритмом, как та, которую Гвен, Род и дети впервые услышали около Раннимеда. — Ну так в этом и состоит изменение, — сказал Род. — Похоже, что волны вымыли из них все новое. Это та же самая музыка, какая была вначале[27]. — Нет, погоди, — нахмурилась Гвен. — Дай подумать. Род ждал, не спуская глаз с жены. В конце концов Гвен покачала головой. — Нет, если и есть перемены, то они настолько невелики, что и не уловишь. Спроси у меня — и я тебе скажу: это та же самая музыка, какую мы слышали в самом начале. — Стало быть, конец привел нас к началу. — Род взял Гвен за руку и отвернулся от океана. — Пойдем. Если музыка смогла вернуться в собственное начало, сумеем и мы. — Ты говоришь о том месте, с которого началась музыка? — Да. Всякий раз, когда музыкальный камешек делился пополам, мы шли за той его частью, которая улетала к северу. Здесь заканчивается путь этих камешков. Пора двигаться к югу. Если тут конец, значит, начало там. — Что ж, в этом есть смысл. Гвен пошла рядом с мужем. У нее на сердце стало радостно и спокойно. Хватало одного того, что она шла рядом с Родом по берегу моря, но вдруг она поняла, что ей все равно — найдут они что-нибудь в конце концов или нет. — Эта рок-музыка странно действует на меня, — пробормотал Род. — Я рада, — негромко отозвалась Гвен. — Ты о чем? — Ни о чем. — Да? Ну-ну. — Род зашагал более решительно. — Вот. Мы должны найти источник рок-музыки, понимаешь? — Понимаю. — Хорошо. И так кругом уже полным-полно камней, но мы должны уничтожить их источник, иначе Грамерай будет окончательно погребен роковыми камнями. И они пошли к югу, взявшись за руки. Справа от них были море и закат, а слева — страна, наполненная музыкой. Далеко на юге Магнус неожиданно проснулся, нахмурился, обвел взглядом поляну, где они устроились на ночлег. В свете догоравших головешек он различил силуэты завернувшихся в одеяла братьев и сестры и четкие очертания фигуры Векса, бродившего вокруг лагеря. Что же разбудило его? — Я тоже его слышал, Магнус, — успокоил юношу огромный черный конь. — Это не сон. Но Магнус не мог вспомнить, чтобы он говорил с кем-то во сне. Он хотел было спросить, кого имеет в виду Векс, но в это самое время у него в голове послышалось: — Магнус. И он узнал голос отца. — Да, папа, — мысленно отозвался Магнус, не спуская глаз со спящих братьев и сестры. — Мы возвращаемся, — сказал Род. — А вы где? — Где-то к юго-западу от Раннимеда, папа, — ответил Магнус и вопросительно посмотрел на Векса. — В девяноста восьми милях от Раннимеда, Род, — уточнил робот. — Понятно. А мы — примерно в пятидесяти милях к северо-западу от вас. Можно встретиться через пару дней, но можно и завтра к полудню. Нам поторопиться? Магнус взглянул на Векса и ответил: — Не обязательно. — Хорошо. Тогда до послезавтра. — Папа, погоди! — Что, сынок? — Вы что-нибудь нашли? — Довольно много интересного, но не слишком много важного, — ответил Род. — Обо всем расскажем за обедом послезавтра. — Ладно, пап. Счастливого вам пути. — Бог в помощь. С этими словами Род прервал телепатическую связь со старшим сыном. Магнус снова улегся, чувствуя себя довольно неловко. Но в конце концов, в семнадцать лет кому приятно, когда за тобой, пусть и только мысленно, следят родители? Что же, это ему было неприятно? Да нет, вовсе нет, он совсем не расстроился. Магнус завернулся в одеяло и вскоре снова уснул под звук негромкого хлопанья ладоней. (обратно)16
На следующий день, к вечеру, Грегори жалобно проговорил: — Есть хочется. — Да не переживай ты так, — посоветовал ему Джеффри. — Это просто иллюзия. — Иллюзия или нет — ответить на нее вам лучше бы самой настоящей едой, — сказал Векс, остановился и развернулся к детям. — Или вы предпочли бы иллюзорный ужин? — Нетушки, пусть будет что-нибудь весомое, — возразил Джеффри и погладил ладонью живот. — Ты прав, братишка, охота поесть. — Но солнце только-только село, Джеффри. — Какая разница? Я проголодаться когда угодно могу. — Но прошло всего четыре часа, как ты пообедал. — Что прошло, то прошло, — буркнул Джеффри и внимательно огляделся по сторонам. — Похоже, здесь должна водиться дичь. Можно раздобыть себе неплохой ужин. — Что? — рассердился Магнус. — Терять время только из-за того, что у кого-то животик опустел? Где же твое воинское терпение после этого? — Ох, пропало вместе с последним кусочком солонины, — вздохнул Джеффри. — Но ты говоришь правду, братец. Надо потерпеть. Но тут Грегори указал на столб дыма на фоне неба. — В той стороне живут люди. Может, они продадут нам что-нибудь съестное. Все пошли по тропинке между деревьев и в конце концов увидели луг. — Будьте осторожны, дети, — предупредил Векс. — Надо убедиться, что они дружелюбны. — Ладно, — вздохнула Корделия и, раздвинув последние ветви, ступила на луг. — Это уж точно не деревня, — заключил Джеффри. По всему лугу на траве сидели парни и девушки. Одни мотали головами так, будто только что проснулись, другие потягивались и зевали и что-то подносили ко рту. Немногие отправлялись к ручью попить воды и поплескать в лицо, другие возвращались обратно — куда более проворно, чем тогда, когда шли к ручью. Парень и девушка пытались развести костер. Движения у них были быстрые, но какие-то дерганые, и порой они сами чуть не гасили только-только занявшийся язычок пламени. — Какие они все худые! — вырвалось у Магнуса. И верно, полнотой обитатели луга не отличались. Они не были дистрофиками, конечно, но все же их худоба бросалась в глаза. Натянутые сухожилия, впалые щеки, чересчур блестящие глаза. — Бедняги! — посочувствовал им Джеффри и вытащил из кошеля, притороченного к поясу, рогатку. — Пошли, братцы! Раздобудем для них мяска! Через пятнадцать минут трое мальчиков и Корделия, плечом к плечу, подошли к костру, нагруженные белками, кроликами и куропатками. Двое у костра возбужденно тараторили, не умолкая ни на секунду. Они оглянулись, устремили удивленные взгляды на принесенную мальчиками дичь, а потом девушка отодвинулась и в отвращении наморщилась. — Фу! Бедные зверушки! — Вот-вот, — кивнул ее дружок. — За что вы их убили?! Говорили они настолько быстро, что юные Гэллоуглассы поняли их с большим трудом. — Но… Но… — растерянно проговорил Джеффри, не понимающий, почему его добычу отвергают. — Мы вам еду принесли, — объяснил Магнус. — А то вы все тут выглядите проголодавшимися. Девушка и парень посмотрели на него, как на ненормального, а потом расхохотались — слишком громко и слишком грубо. — Но… как же… — пробормотал Грегори и в недоумении огляделся по сторонам. — Вы очень дурно воспитаны! — упрекнула парочку Корделия, бросила свою часть дичи на землю у костра и подбоченилась. — Как же можно смеяться над теми, кто хотел вам помочь? Но вокруг уже собирались другие молодые люди, и все они тоже смеялись. — Да не обижайтесь вы! — отсмеявшись, проговорил парень с не таким изможденным лицом, как у остальных, и улыбнулся детям. — И спасибо вам за ваш подарок. Ведь и вправду нам порой положено есть — хотим мы этого или нет. — Бывает, что не хотите? — перепросил Джеффри. — Как же это? Как можно не хотеть есть? — Можно, потому что у нас есть вот это. — Девушка, у которой, судя по всему, прежде была соблазнительная фигурка, вытянула руку. У нее на ладони лежало несколько белых шариков. — Съешь одну — и тебе уже не захочется кушать. Джеффри попятился, а Корделия разглядела белые шарики внимательнее. — Как же так! Разве омела не ядовитая? — Это не омела, — возразил ей какой-то парень. — Это волшебные камешки. То, что предлагает тебе Грета, — это почти яблоки Идуны[28]! — Те, которые дарили вечную молодость? Магнус взял с ладони девушки шарик и, повертев его в пальцах, подозрительно осмотрел. Вид у шарика был какой-то нездоровый. Даже его полупрозрачность как бы намекала на то, что под его поверхностью кроется обман. — Ну, может быть, Тармин немного преувеличивает, — сказал первый молодой человек. — И все-таки, когда проглатываешь эти камешки, они дарят тебе такую радость, что и вправду покажется, что всю жизнь будешь молодым. — И голод прогоняют, — добавила Грета. — Вам не захочется есть, но вы будете полны сил. — Вот! Попробуй! — Тармин порывисто поднес к губам Магнуса маленький белый шарик, зажатый большим и указательным пальцем. При этом он едва не ткнул Магнуса в нос, но Магнус вовремя отпрянул. — Не надо! Я вовсе не хочу это пробовать! — И я тоже! — подхватил Джеффри, хмуро оглядевшись по сторонам. — Еще стану таким же дохлецом, как все вы! — Дохлецом? — возмутился первый молодой человек. — Да я — воплощение здоровья! — Верно! — вступилась за него девушка. — Алонсо — образец мужчины в самом соку! — Только сок почти весь вытек, — проворчал Джеффри. — Спасибочки, я это есть не стану. — А вот и станешь! — упрямо проговорил Алонсо. — Вы что же, готовы швырнуть нам в лицо наши подношения? — Мы не хотели вас обидеть, — примирительно проговорил Магнус. — Но глотать это мы не станем. — Какие грубияны! — рассердилась Грета. — Мы только хотели с вами поделиться. Просто мы добрые и не хотим, чтобы все доставалось только нам. — Или вы хотите сказать, что мы не правы, поедая эти камешки? — угрожающе вопросил Тармин. — Вот ты сам и заговорил об этом, — буркнул Джеффри. — Да, мы так думаем. — Ну, если вы так говорите, тогда вас обязательно надо ими накормить! — заявил Алонсо. — Будут еще всякие говорить, что мы что-то делаем не так! Ребята! Окружай их! Хватай! Держи! С громкими воплями круг сомкнулся. Но в то же мгновение послышалось душераздирающее ржание, и с ночных небес спустился жуткий призрак. Страшно сверкали в свете костра его стальные зубы, пугал вид могучих копыт. Парни и девицы в ужасе завопили, сбились в кучку перед ночным демоном, а дети-Гэллоуглассы через образовавшийся проход бросились к Вексу. — Прячьтесь за меня и бегите! — велел им конь. Дети не заставили себя уговаривать и прытко побежали по лугу. Увидев, что жертвы убегают, Алонсо вскрикнул и бросился вслед за ними. Векс снова взбрыкнул и ударил копытами по земле. Нападать на молодых людей причин у него не было, но загородить им дорогу он не преминул. Алонсо налетел на стальной бок коня, отскочил назад и, размахивая руками, угодил в объятия Греты. Остальные молодые люди закричали, но, увидев, что напугавший их демон — всего-навсего конь, сорвались и бросились бегом за ускользающими Гэллоу глассам и. — Куда… бежать? — проронил на ходу Грегори. Совсем стемнело, он не видел дороги. — Сюда, братишка! — позвал его Джеффри. — Здесь… тропинка. Он видел в темноте лучше других и потому бежал первым. — Лучше лети, — посоветовала Грегори Корделия, — а не то устанешь и тебя поймают. — А вот они не устанут, — проговорил Магнус, оглянувшись через плечо. — Надо же — кожа да кости, и откуда у них столько сил? — Не спрашивай, братец! Беги! Парни выхватили из костров головешки и бежали, освещая себе дорогу. Магнус снова оглянулся. — Они нас… догоняют, — проговорил он, тяжело дыша. — Надо как-то… оторваться от них… а не то они… нас настигнут! — В лес! — позвал Джеффри и завилял между деревьев. Позади детей послышался радостный вопль толпы преследователей. — Они не зря орут, — заметил Магнус. — Тут нам придется замедлить бег. — И им тоже, — откликнулся Джеффри. — Вижу болотце! Деревья чем дальше, тем стояли реже, а под ними блестело какое-то липкое, похожее на грязь вещество. Тут и там оно пузырилось и булькало, иной раз пузыри достигали грандиозных размеров, потом лопались, и клейкая масса опадала. — Все деревья одинаковые, — оглядевшись по сторонам, сказала Корделия. — Какие, интересно? — Резиновые, похоже, — ответил Магнус. — Но точно не скажу, темно. Корделия вернулась к более насущной проблеме: — Как нам перейти это болото? — Тут камни положены[29]! — крикнул Джеффри. — Идите за мной, след в след. Дети запрыгали через липкую бочажину. Мальчики при этом левитировали, но были готовы в любое мгновение подхватить бежавшую по камням сестру. Однако Корделия перепрыгивала с камня на камень гораздо увереннее братьев. Позади них толпа преследователей добежала до края болотца и остановилась. — Остановились! — радостно воскликнула Корделия. — Не по ним это болото! — Нечему удивляться. — Магнус наморщил нос, почувствовав приторно-сладкий запах, распространяемый лопающимися пузырями. — Странная какая-то грязь. Розовая. — Может быть, по-настоящему она не такая, — крикнул, обернувшись на бегу, Джеффри. — Мы же ее в темноте видим. — Видим, видим, — буркнул Магнус. — И слышим. Надоело уже это бульканье. Воздух вокруг был напоен мягкой рок-музыкой. Пожалуй, она звучала намного мягче, чем когда-либо. Мелодическая линия упростилась, звучали всего несколько нот, да и те все время повторялись. — Мне нравится, — с улыбкой проговорил Грегори. — Понятно, — тяжело дыша, отозвалась Корделия. — Тебе небось и запах этой трясины нравится. — Да. А как ты догадалась? — Ты еще маленький, а дети любят сладости. — А что, будет время, когда сладости мне разонравятся? — удивленно спросил Грегори. — Будет, — заверил его Магнус. — Что до меня, то я жду не дождусь, когда почувствую не такой приторный запах. — Тогда почему тебе не нравилась музыка, которую мы слышали раньше? — Кое-какая была мне по вкусу, — признался Магнус. — Я на твердой почве! — крикнул Джеффри, совершив последний прыжок. В несколько шагов он одолел небольшой подъем и опустился на землю. — Ура! — облегченно выговорил он. — Можно отдохнуть, братцы, — но недолго. — Точно, — кивнула Корделия и уселась рядом с ним. — Эти жизнерадостные скелеты еще могут найти дорожку в обход болота. — А Векс? Джеффри повернул голову, услышав негромкий звук. — Он идет. Или не он, а беда. — Я — не беда, Джеффри, — возразил величественный черный конь, выступив из мрака. — Между тем ваша догадка верна. Ваши преследователи огибают болото. Тропа в обход существует, и они знают дорогу. — Ну да, они же местные. — Магнус со стоном поднялся на ноги. — Пошли, ребята! Погоня продолжается, как это ни прискорбно. Все четверо встали и продолжили путь, обходя деревья и стараясь не пораниться о шипы. — Тут вправду есть дорога? — спросил через некоторое время Магнус. — Вправду — нет. Я иду по звериной тропке. — А она должна вывести нас на более широкую тропу. — Корделия в испуге оглянулась. Далеко позади звучала режущая слух музыка, на фоне которой порой слышались бодрые выкрики парней и девиц. — Поскорее найди эту тропу, умоляю! — воскликнула девочка. — Они уже близко. — Тогда нам пора взлетать, — покусав губы, произнес Магнус. — Хотя в лесу это опасно и днем, а уж ночью — тем более. — Не так уж, — откликнулся Джеффри, прорвавшись через очередные заросли кустов. — Вот тропа! — Тогда взлетать не будем… побежим дальше, — решила Корделия. Она последовала за Джеффри в просвет посреди кустарника и опрометью помчалась по тропе. Магнус и Грегори устремились за ней. Малыш, чтобы поспеть за сестренкой, поднялся на дюйм над землей и полетел. Позади послышался громкий треск — это их преследователи, сокрушив колючую преграду, выбежали на тропу. Послышался боевой клич и топот ног. — Они догоняют нас, — проговорил Магнус. — Скорее! Дети прибавили шагу, но толпа не думала сдаваться. Она гналась за беглецами по пятам, на бегу задиристо вопя. — Куда… ведет… эта тропа? — задыхаясь, спросил Магнус. — Понятия… не имею… братец, — отозвался Джеффри. — Лишь бы она… от этих гадов… уводила, — вымолвила запыхавшаяся Корделия. Грегори, взлетев повыше, проговорил тоненьким голоском: — А во-он то дерево… впереди, видите? Это не то… возле которого мы вышли на тропу? Пробежав мимо дерева, все Гэллоуглассы заметили заросли кустов со сломанными ветками в том месте, где и они сами, и толпа парней и девиц прорвались на тропу. — Оно самое! — крикнул Джеффри. — Мы бегаем по кругу! — Значит, и те, кто за нами гонится, тоже! — отозвалась Корделия. А Магнус нахмурился. — Я их слышу… но не позади нас. — Верно, — откликнулся Грегори. — Судя по звуку, они внизу. — Он повис в воздухе и вгляделся в темноту. — Эй, Грегори! — окликнул его Магнус, дернул за руку и подтолкнул вперед. — Если они все еще гонятся за нами, нельзя, чтобы они нас опередили! Однако вперед ушли Гэллоуглассы. Шум погони начал снова стихать позади. — Как же так? — удивился Грегори. — Готов поклясться: мы пробежали мимо них! Корделия запрокинула голову, нахмурилась. — А теперь их голоса слышатся сбоку. Остальные посмотрели в ту сторону — и представшее перед их глазами зрелище заставило всех остановиться и замереть. Толпу парней и девушек было видно хорошо. Они находились на противоположной стороне круга, но при этом бежали вверх ногами, словно были подвешены к тропинке! — Что же это за колдовство? — ошарашенно проговорил Джеффри. — Как бы то ни было, они продолжают гнаться за нами, а мы должны улепетывать! — высказался Магнус. — Но если мы ничего не предпримем, они втопчут нас в землю. Вперед и вверх, ребята! Они с Джеффри сцепили руки «стульчиком», усадили Корделию, поднялись над тропинкой на фут и полетели. Грегори, парящий рядом, требовательно вопросил: — Но как они могли бежать вверх тормашками? — Не знаю, — скрипнув зубами, отозвался Джеффри. — Но если мы хотим оторваться от них, нам надо прибавить ходу! Видите? Они опять на другой стороне круга! Грегори вытаращил глаза. — Но как это может быть? Мы пролетели не меньше четверти мили. — Глядите! — крикнул Джеффри. — Мы опять оказались в начале! — Точно! — откликнулся Магнус и оглянулся на прореху в кустах. — А если мы сюда вошли, то сможем и выйти! Но как только они направились к проходу посреди колючих ветвей, кусты словно бы отодвинулись назад и оказались в нескольких футах от детей. — Как это? — изумился Джеффри. — Круг вертится, что ли? Все молчали. Озарение пришло внезапно, подобно удару тяжелого молота. — Многие круги вертятся, братец, — сказала Корделия. — Ведь они — колеса. — И тот, по которому мы бежим, тоже вертится! Если так, то мы должны бежать быстрее, чем вертится колесо, чтобы выскочить из него через эту треклятую дырку! Полетели, ребята! На полной скорости! Что они и сделали, употребив при этом все запасы псионной энергии. И все-таки зловредная дыра посреди кустов оставалась впереди. — Но почему… она… не убегала от нас… раньше? — задыхаясь, выговорила Корделия. — Может быть, всего лишь потому, что мы не пытались поймать ее! Не болтай зря, сестренка, лети! Первым опасность уразумел Джеффри. — Тормозим, ребята! Не то мы налетим на наших преследователей! И верно: огоньки факелов компании с луга уже виднелись впереди, справа — и опять вверх тормашками! — Да что же это за гадская петля такая? — в отчаянии вопросил Джеффри. — Кто спрашивает? — послышался вдруг чей-то чистый альт, и из-за кустов вышли двое. Дети разом вскрикнули и сделали все, что было в их силах, чтобы замедлить полет. Увы, до конца это им не удалось, и они налетели на незнакомцев. В итоге все четверо оказались пойманными. Магнус, схваченный за руку, рванулся, но, увидев лицо «незнакомца», остолбенел. — Папа! — Мама! — воскликнула Корделия и крепко обняла Гвен. — О, слава Богу, что вы пришли! Джеффри порывисто обнял отца, но потом вдруг вспомнил, сколько ему лет, отстранился и смущенно проговорил: — Увы! Теперь и вы пойманы вместе с нами! — Пойманы? — встревожилась Гвен. — Мы угодили в ловушку? — Да! Эта тропа идет по кругу, и нам приходится бежать все быстрее и быстрее, чтобы выбраться из него! — Но одной скорости мало, — объяснила Корделия. — Вход в это кольцо все время отдаляется от нас. — Мало этого — так за нами еще гонятся негодяи, — добавил Магнус и нервно оглянулся через плечо. — Пап, мам, пожалуйста, полетели вместе с нами. — Хорошо, как скажете. Гвен оседлала помело, Корделия проворно примостилась у нее за спиной. Они взмыли в воздух над тропинкой, а мальчики полетели по обе стороны от них. — Я на лету соображаю плоховато, — признался Род и побежал трусцой параллельным курсом. Тут на тропу, сокрушая кусты, вышел черный конь. — Векс! Слава всем святым! — обрадовалась Корделия. — Я так боялась, что у тебя из-за этих мерзавцев припадок случился! — Нет, Корделия, хотя я тебе очень благодарен за заботу. — Векс кивнул Роду, и тот быстро оседлал верного коня. — Эти дистрофичные молодые люди пробежали мимо меня, а поскольку они гнались за вами, мне оставалось только последовать за ними. — Но почему ты раньше не догнал ребят? — спросил Род. — Пришлось дождаться, когда они снова появятся, Род. — Снова появятся? Значит, все-таки это круг. — Круг, папочка, только очень уж странный, — встряла Корделия. — Наши преследователи то и дело оказываются на противоположной стороне, и при этом — вверх ногами! Гвен нахмурилась. — Муж мой, что это за чары? — Вероятно, спроецированная иллюзия, — пожал плечами Род. — Как это сделано, я догадываюсь, — нетерпеливо проговорила Гвен. — Ты лучше скажи, что сделано? — Судя по всему, это лента Мебиуса. — Лента Мебиуса? — переспросила Корделия. — Но что это такое, папочка? — Полоска, которая посередине наполовину повернута и в итоге имеет только одну поверхность. Если пойдешь по ней, то рано или поздно вернешься туда, откуда начал путь, но при этом окажешься на другой стороне этой самой единственной поверхности. — Чепуха какая-то, — буркнул Джеффри. — Да нет же, это чудесно! — вытаращив глаза, воскликнул Грегори. — Почему я раньше о такой ленте не слышал? Он укоризненно взглянул на Векса. — Потому что ты пока не готов к восприятию топологии, Грегори, — ответил робот. — Я должен настаивать на том, чтобы сначала ты освоил арифметику. — Ну так обучи меня ей поскорее! — Не сейчас же, Грегори, — сказал Магнус и с опаской оглянулся через плечо. — То ли мы промешкали, то ли, наоборот, поспешили… Они опять нагоняют нас сзади. — Скорее! — взмолился Грегори, и все прибавили скорость. — Как же нам выбраться из этого заколдованного круга, супруг мой? — спросила Гвен. — Нужно бежать еще быстрее!» — предложил Джеффри. — Рано или поздно мы поравняемся с дырой в кустах, через которую попали сюда! — Вряд ли, братец, — ответил ему Магнус. — Чем быстрее движемся мы, тем быстрее от нас отодвигается дыра. — То бишь лента синхронизирует скорость своего вращения со скоростью вашего перемещения? — задумчиво вымолвил Род. — Вам приходится двигаться все быстрее и быстрее… и тут возникает загвоздка. — Правильно, — кивнул Векс. — Чем быстрее вы движетесь, тем быстрее вращается петля, а чем быстрее она вращается, тем сильнее притягивает к себе. — Чем больше скорость, тем сильнее вы застреваете, — покачал головой Род. — Неприятный парадокс. — Очень неприятный, — поежилась Гвен. — Западня. Магнус вытаращил глаза. — Вы хотите сказать, что чем быстрее мы бежим, тем крепче эта тропка нас держит? — Ну точно! — вскричал Джеффри. — Это же как камешек в праще — когда ее быстро-быстро раскручиваешь, он к ней как бы прилипает! — Если так, то надо выброситься отсюда, как этот камешек, — изможденно произнес Магнус. — Неплохая мысль, — кивнул Род, поравнялся с дырой в кустарнике, резко остановился, схватил Грегори и бросил его в просвет между ветвями. Грегори пискнул, но вспомнил, что умеет летать. На миг он скрылся с глаз, но тут же появился вновь и крикнул: — Я свободен! — Так я и думал, — довольно отметил Род. — Нужно было всего лишь сделать усилие и прервать порочный круг. Итак, команда такая: всем стоять смирно, а потом — прыгать! Все остановились — и дыра в кустах замедлила убегание и остановилась тоже, но казалось, что в любое мгновение она снова начнет удирать. — Вперед! — выкрикнула Гвен, и все семейство нырнуло в спасительный просвет. Захрустели опавшие сучья. Все проворно вскочили на ноги, а Род позвал: — Векс, давай за нами! Конь не заставил себя долго ждать и сразу же очутился посреди членов семейства. Шум погони надвигался, и вместе с ним — огни факелов. С улюлюканьем и топотом толпа преследователей промчалась мимо. — Они даже не поняли, что мы исчезли, — прошептала Корделия, глядя вслед парням и девицам. — Да им, наверное, все равно, — с презрительной усмешкой сказал Магнус. — Им нравится бегать, а прибегут они к цели или нет, разницы никакой. — К какой цели? — поинтересовался Джеффри. — Хороший вопрос, — хмыкнул Магнус. — Ну все, хватит о них, — решительно распорядился Род и заставил сыновей отвернуться от «тропы Мебиуса». — Бывают люди, помочь которым невозможно. — Но должны же мы хотя бы попробовать, папа! — возмутилась Корделия. — В этом нет смысла, доченька, — нежно проговорила Гвен. — Тех, кто не хочет спасаться, не спасешь. Пусть они остаются в своей западне, а нам надо подумать о ночлеге.* * *
Учитывая все пережитое за день и часть ночи, Векс не взял на себя роль будильника, и к тому времени, как Род проснулся, солнце стояло в небе высоко. Позавтракали дорожными припасами, родители расспросили детей обо всем, что те видели. Дети с превеликой радостью поведали отцу и матери о своих приключениях, а когда настала очередь Гвен и Рода рассказать о своих, наступил полдень. Рассказ повела Гвен, а Род добавил кое-какие подробности. Дети слушали родителей, время от времени сверкая глазами и поеживаясь. Когда рассказ был окончен, Грегори спросил: — Достаточно ли у нас сведений, чтобы догадаться, кто установил здесь эту петлю? Или это случайность? — Уж конечно, не случайность! — возразил Джеффри. — Уж больно все продумано и укладывается в схему. — Да? — прищурилась Гвен. — И какую вы видите схему? — Хаос! — пылко воскликнула Корделия. Род кивнул. — Догадка верна, на мой взгляд. Похоже, молодежь начинает относиться к музыке, как к наркотику, и забывает обо всех правилах поведения, которым ее учили, обо всех социальных барьерах. — Так бы я не сказал, — негромко пробормотал Джеффри. — Я замечал, что какие-то вожаки у них все-таки имеются. — Но так сказать можно и о зверях, и о птичках, — возразил Грегори. — Точно подмечено, — похвалил Векс. — Тот социальный порядок, который сохранился в этой среде, на редкость примитивен. Род с нетерпением наблюдал за своим потомством. А дети склонились друг к дружке и о чем-то взволнованно шептались. Магнус первым поднял голову. — Никакого порядка за исключением самого примитивного? Но ведь это — признак анархии! — Не совсем, — не согласился Род. — При идеальной анархии все со всеми сотрудничают и никто не отдает приказов. Грегори широко раскрыл глаза. — А так бывает? — Угу, бывает, как же, — проворчала Корделия. — А еще бывает, что приходит фея, забирает у тебя зубик, а тебе оставляет пенни! Грегори устремил на сестру ошеломленный взгляд. — А что, фея разве не приходит? Корделия прикусила губу и мысленно выругала себя. — Да нет, фея-топриходит… Мы же говорим не о том, что есть на самом деле, а что только возможно, братец. Она ловко выкрутилась, но кот из мешка, как говорится, уже был выпущен, и у Грегори стало на одну детскую уверенность в чуде меньше. А Род в который раз отметил, что вундеркинды только кажутся взрослыми. Магнус кивнул. — Подобная идеальная анархия настолько же возможна, насколько возможны фэйри, но она гораздо менее вероятна. Ведь нужно, чтобы все люди до единого со всем молча соглашались и чтобы никто не пытался нарушить общее согласие ради собственной выгоды. Неужели кто-то способен поверить, что такое вообще может быть. — Люди способны поверить во что угодно, когда им этого очень хочется, — вздохнул Род. — А анархистам, которые хотят завоевать Грамерай и обратить в свою веру, ужасно хочется верить, что на свете нет никого лучше них. Именно так, ни в коем случае не наоборот — но доказывать, что они не стремятся к превосходству, им, как вы понимаете, и в голову не приходит. — Итак, — заключил Магнус, — похоже на то, что эти музыкальные камешки штампуют и разбрасывают твои старые недруги, анархисты. — Я бы не стал называть их старыми. Тут больше подходит слово «заклятые». Да, пожалуй, я бы подписался под этим предположением. Очень смахивает на почерк анархистов. — Но как они могли все это подстроить? — спросил Магнус. — Завербовали кого-то из грамерайских эсперов? — Для анархистов такое в порядке вещей. Не вижу причин, почему бы им и сейчас не прибегнуть к испытанному приему. Не исключено, что агент у них не один, а несколько. Для того чтобы рассыпать камешки по всему Грамераю, работать должна целая дюжина эсперов. Гвен покачала головой. — А мне не верится, что работают несколько человек. Пойми, супруг мой, не так-то просто вообще сотворить такие камни, как эти, играющие музыку. Мало того: эти камни способны меняться, находясь на отдалении от своего творца. Такое мог придумать только великий ум, только гениальный волшебник или волшебница. — Гений и злодейство — вещи далеко не всегда несовместимые, милая. Мы говорим о том, кто не только чрезвычайно одаренный творец, но при этом неплохо подкован по части организации и управления. Магнус нахмурился. — Получается, что мы говорим о двух отдельных людях. Гвен и Род удивленно переглянулись. Гвен медленно проговорила: — Верно. Так и есть. Вот спасибо, сынок. Магнус небрежно отмахнулся. Он считал себя слишком взрослым для того, чтобы расцветать от похвалы. — Да ладно, мам. Теперь важно понять, кто из этих людей кто и где они находятся. — Ну что до того, где они находятся, — вступила в разговор Корделия, — то пока нет причин сомневаться, что они — на западе. — Да, все имеющиеся в нашем распоряжении факты заставляют двигаться именно в этом направлении, — подтвердил Векс. — Что ж, тогда и говорить больше не о чем. — Магнус решительно поднялся и отряхнул с ладоней крошки сухарей. — На запад, эгей! — Верно, — подхватила Гвен, встала и устремила на Магнуса полный гордости взгляд. — Но куда именно мы пойдем на западе, сынок? Магнус пожал плечами. — Пока трудно сказать. Нужно будет внимательно смотреть и продолжать собирать подсказки. Правда, младший? И он любовно потрепал по плечу Грегори. Тот посмотрел на старшего брата снизу вверх и просиял. — Да, Магнус! Конечно, мы еще не все знаем — но узнаем обязательно. В путь! — Загасите костер, — распорядилась Гвен и принялась укладывать дорожные припасы — сухари и сушеное мясо. Мальчики забросали кострище дерном, убедились в том, что все угли погасли, и отправились следом за матерью в ту сторону, к которой клонилось солнце. Род пошел последним. На ходу он еле слышно проговорил: — Старший удивляет меня, Векс. Вот не ожидал, что у него проявится талант вожака. — Да, Род. Проявляется. Должен отметить, что он умело ищет подтверждения своим выводам. Род кивнул. — Ну да. В конце концов старший брат не мог признаться, что младший по части логических рассуждений его обходит. И не должен признаваться — если хочет сохранить лидерство. — Уж Грегори, во всяком случае, его лидерство оспаривать не станет, — возразил Векс. — Не станет. Но и Корделия, и Джеффри стали бы спорить, если бы им показалось, что Магнус навязывает свои решения младшим. Но если он хочет хоть чего-то добиться, ему нужно, чтобы они были на его стороне, — сказал Род и кивнул. — Да уж… Если кто-то и может заставить их трудиться сообща, так это Магнус. — Или Гвен, Род. Или ты. — Ну… это да, — согласился Род. — Но мы же не всегда будем рядом, правда? — Довод рассудительный, но уж больно пессимистичный, Род. Нельзя ли поговорить о чем-нибудь повеселее? — Например, о том, кто может стоять за этой историей с музыкальными камнями? Идея отличная, Векс. Поехали. (обратно)17
И день, и ночь прошли без происшествий. На следующее утро встали с рассветом, а костер погасили тогда, когда солнце показалось над горизонтом. День выдался погожий и ясный — в такой распевать бы птичкам, заливаться бы на все лады, но птичье пение заглушал грохот рок-музыки. — Странно… — нахмурился Джеффри. — Как это мы ночь проспали при таком шуме? — А я ничего странного не вижу, — съязвила Корделия. — Тебя пушкой не разбудишь. Да ты проспишь и Трубный Глас! Джеффри немного подумал и кивнул. — Пожалуй. Ведь Гавриил нас не на битву сзывать будет. — Тс-с — с! — шикнул на него Магнус. — Посмотрите вверх! Все послушно задрали головы и увидели, как по небу плывет нечто загадочное — серое и поблескивающее в синеве утреннего неба. — Это гигантское яйцо! — Нет, для яйца оно слишком длинное, — не согласился Грегори. — Что это за штука, папа? — Дирижабль, — ответил Род. Он напрягся, словно гитарная струна, и прищурился, глядя в небо. — Как воздушный шар, только из металла[30]. — Чтобы такая груда железа летала? — недоверчиво проговорила Гвен. — Не железа, милая. Алюминия. Он намного легче. — Но он не блестит, — заметил Грегори. — Точно. — Род немного подумал. — Ну, может быть, это какой-то другой металл. — На Грамерае ничего такого нет, — решительно заявила Гвен. Дети встревоженно переглянулись. — Верно, — подтвердил Род. — Для сборки такого аппарата нужна более развитая техника. — Значит, этот дирижабль принадлежит нашим врагам, — спокойно проговорил Джеффри. — Выходит так, сынок. — От Рода не укрылось, что сын назвал его врагов «нашими». — Кому же еще? — А он может быть как-то связан с танцующими мертвецами и музыкальными камешками? — высказала предположение Корделия. Род пожал плечами. — Очень может быть. — Я бы не стал делать поспешных выводов, Род, — возразил Векс. — Эти явления просто-напросто совпадают хронологически, а связи между ними пока не прослеживается. — А сам ты нас учил, что все наоборот, — упрямо буркнул Джеффри. — Ты как говорил? Ты говорил: один раз — это случайность, два раза — совпадение, а три — это уже чья-то работа. — Да, пожалуй, что-то в этом роде я говорил, — вздохнул конь. — Ну так следуй собственным правилам! — посоветовал роботу Джеффри и, не дожидаясь остальных, зашагал в ту сторону, куда летел дирижабль. — Стоит ли звать его обратно? — пожал плечами Род. — Вперед, отряд! И все пошли вслед за металлической сигарой. К счастью, солнце было позади и не слепило глаза, поэтому было легко обозреть окрестности, выйдя из леса. Удача была и в том, что, следя за полетом дирижабля, семейство то и дело поглядывало на небо. Магнус встревоженно сдвинул брови. — Почему в небе так много ястребов? — Наверное, им есть за кем поохотиться, братец, — высказал догадку Джеффри. — Может быть, — уступчиво проговорил Грегори, — но почему дирижабль к ним направляется? — О, просто потому, что летит на запад, — ответила Гвен. — Уж тут-то вполне можно сказать, что перед нами — чистой воды совпадение. Грегори пожал плечами. — Ну ладно. Но по мере того как семейство продвигалось к западу, один из ястребов оторвался от стаи и полетел навстречу людям. — Что это? — встревожился Магнус. — Он нас выслеживает? Маленькая точка вырастала на глазах. — То ли он очень близко, — выговорил Род, — то ли… — Он гигантский! — выпалил Джеффри. Судя по всему, так оно и было. Размах крыльев птицы приближался к тридцати футам. На глазах у Гэллоуглассов ястреб-великан сложил крылья и вошел в пике. — Он падает… прямо на нас! — выкрикнул Джеффри. — Назад, все назад! — Выстроимся полукругом! — добавил Род. — Будьте готовы обороняться всеми доступными средствами! С криком, от которого закладывало уши, огромная птица устремилась к Грегори. Малыш попытался увернуться, но гигантские когти вцепились в него. — Бей его! — завопил Род и метнул в ястреба кинжал. За его клинком по воздуху полетели кинжалы Магнуса и Джеффри и вонзились в грудь злодейской птицы. Корделия и Гвен осыпали ястреба градом палок и камней. Род, лавируя между ними, взлетел в воздух и бросился на врага с обнаженным мечом. Гигантский ястреб хрипло вскрикнул и попытался взлететь, но Род накинулся на него, не дав ему подняться и на ярд. Ястреб нанес удар клювом, и левое плечо Рода обагрилось кровью. Из-за ранения он пошатнулся и нанес удар мечом не с такой силой, как рассчитывал. Но все же, взвыв от боли, Род проткнул ястреба мечом — раз, и еще раз, и еще… Все это время голову птицы осыпали камни и палки. И вот птица-великан дрогнула, перевернулась кверху лапами и с грохотом рухнула наземь. Грегори обрел свободу, и Гвен крепко обняла его. Род бросился к голове ястреба, но увидел, что глаза у того уже остекленели. Чародей немного постоял рядом, наблюдая за последними секундами предсмертной агонии гигантской птицы. Сам он весь дрожал и бормотал ругательства. — Злобный хищник, — процедил сквозь зубы Магнус. — Охотиться за детишками — ишь чего удумал! С этими словами он рассек мечом глотку ястреба. — Молодец, сынок! — вырвалось у Гвен. — Да будет так со всяким, кто покусится на жизнь малыша! Ну-ну, Грегори, уже все позади, ты цел и невредим. Малыш немного успокоился. Род не спускал глаз с мертвого ястреба. — Уходи, Род, — послышался у него в голове мысленный голос Векса. — Он мертв. — Да, — проговорил Род вслух. Он так насупился, что глаз не стало видно под бровями. — Я только что отнял жизнь у живого существа. Но почему я не чувствую себя виноватым? — Потому что он заслужил смерть! — выпалила Корделия. — Не переживай так, пап! Он был злой! — Да, да. Конечно. — Род отвернулся от поверженной птицы. — Кстати, Векс, а что это за пташка? — Ястреб-перепелятник, Род, но невероятно больших размеров. — И злобный, — добавила Гвен, отпустив Грегори. Магнус похлопал малыша по плечу и отвел в сторону. Гвен обратилась к Роду: — А теперь, супруг мой, надо посмотреть твою рану. Трудно сказать, сколько злого колдовства несло в себе это чудище. Придется снимать чары сильными заклятиями. — Попробовать можно, — проговорил Род сквозь стиснутые от боли зубы. Через полчаса семейство продолжило путь. Дирижабль превратился в темное пятно на западном горизонте, но пока был виден отчетливо. — Осторожно! Род еле успел подхватить Грегори под мышки и поднять. По склону холма прямо к ногам путников скатился здоровенный камень и чуть было не задел их. Род судорожно выдохнул. — Сынок, сколько раз тебе повторять: если тебя одолели глубокие раздумья — присядь в сторонке и думай на здоровье! Нельзя в задумчивости шагать по пересеченной местности! Грегори облизнул пересохшие губы. — Хорошо, папочка. — Берегись! — воскликнула Гвен. Род посмотрел вверх и увидел, что по склону уже катится новое каменное ядро. Он отскочил в сторону и поднял Грегори повыше. — Папа, взлетай! — крикнул Магнус. Род негромко выругался. «И когда я научусь автоматически включать свои псионные способности?» — с горечью подумал он, представив, как земля уходит из-под ног. Зрение и слух сразу притупились, грохот камней стал слышен как бы издалека. А потом Грегори выскользнул из рук отца, и сосредоточение у Рода улетучилось, потому что он испугался за сына. Но Грегори уже парил в десяти футах над землей, а падал сам Род. Осознав это, он едва успел набрать высоту, чтобы не оказаться на линии траектории следующего каменного ядра. По большому счету Род эту линию преодолел — камень только ударил по большому пальцу ноги. Роду удалось сдержать вопль и вернуться к необходимому сосредоточению. Несмотря на все это, он продолжал, пусть и несколько отстраненно, наблюдать за склоном. Первым, что бросилось ему в глаза, было то, что его супруга и дочь кружили над этим самым склоном верхом на метлах. Вторым-то, что его драгоценные сыновья легко парили в восходящих потоках воздуха. А третьим-то, что катящихся и подпрыгивающих на склоне камней было великое множество. — Почему они такие круглые? — спросила Корделия. — Потому что склон высокий и жесткий, — объяснил Грегори. — Они обкатываются, покуда несутся по нему. Так оно и было. При наклоне не более десяти градусов длина откоса составляла четверть мили. Наверху откос переходил в плато, а не в гребень, а сам склон был каменистым, твердым. Кое-где на поверхность выступали обнаженные скальные породы. — Да… — покачал головой Род. — Покатишься сверху — мало не покажется. Конечно же, на этом склоне не было никакой растительности, а если и была, то катящиеся валуны давным-давно ее изничтожили. Векс задал вопрос: — Давно ли они тут катаются? Джеффри задал другой: — И почему они вообще катятся? Взгляд Грегори стал отрешенно-задумчивым. — Склон поднимается к востоку. Наверное, тут есть мягкие камни, которые делятся и выстреливают своими половинками вверх. Те из них, которые не могут перелететь через гору, откатываются назад. Прозвучал громкий треск. Все удивленно обернулись и увидели, как два камня полетели к вершине. — Ага! — обрадовалась догадке Корделия. — Значит, этот камень лежал в расселине до тех пор, пока не пришла пора делиться! Род кивнул. — Видимо, время от времени некоторым камням удается долететь до вершины, а другие взлетают и скатываются до подножия по нескольку раз, пока им не удастся улечься в какой-нибудь щелочке или за каким-нибудь выступом повыше. — А потом они лежат там и ждут, — добавила Гвен, — когда настанет время делиться. Да, их тут очень много! — Блестящий вывод, — довольно проговорил Векс. — Честное слово, Род, все твое семейство переполняет меня гордостью! Правда, высказывания леди — не моя заслуга… — Минуточку, — нахмурился Род. — Булыжник, задевший мою ногу, был не такой уж мягкий! Все остальные призадумались, глядя на камни. Наконец Векс сказал: — А они не могут твердеть за то время, пока катятся по склону? — Ну конечно! — воскликнул Грегори. — Катясь, они сжимаются! — А при сжатии твердеют, — кивнул Магнус. — Но все-таки они слишком велики! — Они же тут давно, — пожала плечами Корделия. — Может, пока ждут, разбухают. — А может быть, — предположил Грегори, — просто мы уже недалеко от источника музыкальных камней. Род задал новый вопрос: — Но почему по мере затвердевания камней музыка становится более резкой? Все умолкли и стали думать над разгадкой. Первым подал голос Векс: — Мы стали свидетелями непрерывных мутаций в музыке. Такое впечатление, будто некая сила все время пытается создать новые музыкальные формы. Но такая эволюция должна носить культурный, а не физический характер. — Надеюсь, слово «культурный» ты употребил в самом широком смысле? — проворчал Род. — Послушайте, может, тронемся, а? У меня голова уже трещит. — Бедненький папочка! — посочувствовала ему Корделия. — Да, надо идти дальше, а не то мы и дирижабль потеряем. — Верно. В путь! — позвала Гвен и развернула метлу к западу. Мальчики последовали за ней. Магнус задержался. — Магнус! — окликнул его Род. — Хватит, полетели! Магнус вздрогнул и обернулся. — Что, пап? — Оглядевшись по сторонам, он увидел улетавших братьев и мать. — Ой, да… Прости, я отвлекся! С этими словами он устремился вперед, но при этом ноги его продолжали «топать» по воздуху в такт с музыкой. И еще кое-кто задержался. — До-чень-ка, — проговорил Род нараспев. Корделия обернулась. Она была занята на редкость сложным делом: рукоятка ее метлы летала по кругу, а прутья покачивались вверх и вниз. Все это происходило, что характерно, в такт с двумя различными ритмами. Наконец взгляд девочки сосредоточился на лице отца. Она вытаращила глаза, быстро огляделась по сторонам, ахнула и стрелой бросилась догонять мать. Род облегченно вздохнул и полетел за дочкой. — Ты идешь, Векс? — позвал он. — Векс? — На связи, Род. У меня усилитель был отключен. Я иду по земле вашим курсом. — Это радует. — Род с дрожью оглянулся на склон горы. — Значит, к тому времени, как какой-то из камней долетает до верха, он становится тяжелым и жестким за счет неоднократных путешествий вниз по склону. — Так и есть, Род. — А это означает, что через некоторое время все камни к востоку отсюда тоже будут жесткими и тяжелыми. Векс немного помолчал и сказал: — Думаю, так не будет, Род. В тех краях, где мы побывали, уже много мягких камней, и они размножаются. На Востоке хватит места для обеих разновидностей рок-музыки. — Надеюсь, что ты прав. Род взлетел выше. Он думал, что так музыка будет менее слышна. Стало тише, но ненамного. Род полетел на запад. Только раз он обернулся и обвел взглядом склон горы, где катящиеся камни играли все более тяжелый и жесткий рок[31]. (обратно)18
К закату дети начали спотыкаться от усталости. Род решил, что если Гвен не велит остановиться, это сделает он. Что поделаешь? Ну, улетит дирижабль. Но как только начали сгущаться сумерки, дирижабль сбавил скорость и замер в небе. Гвен остановилась, не спуская глаз с металлической сигары. — Он что, спит? — Смахивает на то, — недоверчиво проговорил Род. — Если бросит якорь, тогда… В следующее мгновение от дирижабля отделился якорь и зацепился за верхушку дерева. Род успокоился и кивнул. — Встал на ночевку. Падайте, детишки. Я сам все соберу, что надо. — Дети рухнули на траву. Род взял Гвен за руку и сказал: — И ты тоже отдохни немножко. — Спасибо, — отвечала она с улыбкой. — Но я не так сильно устала. — Удивительно. Мы так долго шли! — И я бы смог еще немного продержаться, папа. Род взглянул на Магнуса и решил, что лучше парня не отговаривать. — Ладно. Если так, то на охоту за кроликами отправишься ты. Магнус улыбнулся, отвернулся и вытащил рогатку. — А белки подойдут? — О нет! — прозвучал вдруг незнакомый голос. — Вернись, вернись! — Все в изумлении оглянулись. Из леса вышел молодой человек в блестящей одежде. В каждом его шаге сквозила нездоровая, маниакальная энергия. — Нет, нет! — кричал он. — Будь хорошим, будь хорошим! Корделия порывисто сжала руку матери. — Мамочка! Его лицо! Гвен пригляделась и ахнула. — Верно, дочка! Он притворяется? — Наверняка, — поджав губы, ответила Корделия. Джеффри насупился. — Что такое, а? — А то, — ответила Корделия, — что этот красавчик выглядит так… как будет выглядеть принц Алан, когда станет взрослым. Джеффри резко обернулся, уставился на незнакомца. — Попала в точку! — воскликнул он, вскочил на ноги и выхватил шпагу. — Защищайся, самозванец! — «Защищайся»! — передразнил его незнакомец. — Не надо, не подходи! Кто тут приказывает? Какой дурак? Род свирепо сощурился. — Не болтай лишнего! — Ой! Большой дяденька! — Незнакомец поднял руки вверх, разыгрывая страх. — Что же мне делать, а? Поклониться в ножки? Ну уж нет! Это вы поклонитесь-поклонитесь своему принцу. — Настоящий принц почти вдвое младше тебя, — презрительно бросила Гвен. — А твое притворство вовсе никому не интересно и не смешно. — Шуточка, шуточка! Не дамочка, а уточка! — Если ты не придержишь язык, я тебя зажарю, как уточку! — пригрозил Магнус, шагнув к притворщику. — Твоими шутками кроликов убивать! — Убийца! Мясник! — взвизгнул незнакомец. — Грязный вор! Вернись! Вернись, кому говорят! Он бросился к Магнусу и вознамерился дать ему пинка. Магнус без труда увернулся, но, как только выпрямился, мнимый принц отвесил ему пощечину. Юный чародей покраснел от гнева и замахнулся пустой рогаткой. — Оружие! — завопил притворщик. — У меня тоже есть оружие! Он сбросил камзол и швырнул его в Магнуса. Магнус отбросил камзол в сторону, шагнул вперед, замахнулся… и получил в глаз сапогом. Юноша взвыл от боли, пригнулся, чтобы избежать следующего удара ногой, выпрямился… и в лицо ему полетели штаны незнакомца. Мнимый принц довольно ухнул и был готов снова пнуть противника, но Магнус исхитрился и ухватил его за ногу, крутанул и дернул. Притворщик с воем запрыгал на одной ноге назад, не удержал равновесия и упал, но в падении выполнил сальто назад и встал на ноги, после чего запустил в Магнуса сорочку и схватился за набедренную повязку. Корделия не могла поверить собственным глазам. Гвен спохватилась и закрыла глаза дочери ладонью. Но мнимый принц не стал оголяться, он только выхватил из складок повязки нож. Он замахнулся на Магнуса ножом, а тот схватил его за запястье, вывернул руку, ударил локтем о свое колено и взял в «замок». Самозванец взвыл от боли, вытаращил глаза и выронил нож. — Вот так и держи его! — крикнул Род. — Так с ним легче будет торговаться! Магнус поднял голову. Орущий «принц» дернулся и вывернулся бы, если бы Магнус вовремя не ухватил его покрепче. — Что он может знать? — Только то, что больше всего интересует нас. Род подошел и схватил незнакомца за волосы. Тот дернулся и завизжал. — Вот так и держи голову, — посоветовал Род. — А не то больнее будет. А теперь — минуточку внимания. — А зачем… большой дядька? Магнус еще немного повернул руку притворщика в «замке». Тот застонал, глаза у него чуть не выскочили из орбит. — Ну вот, теперь, когда у нас сложилась непринужденная обстановка, может быть, ты скажешь нам, откуда берутся эти музыкальные камни. — О нет, дяденька. — Незнакомец попытался помотать головой, поморщился и отказался от попытки. — О нет, не могу. Я только знаю, что в один прекрасный день они появились, и с тех пор я не ведаю, что такое тоска и скука. — Интересно, он не врет? — Магнус присел, потянул руку мнимого принца вниз и тот заорал: — Мертвецы! Только мертвецы знают, только они! Это правда… о-о — о-о-о — ой! — Магнус, — укоризненно проговорила Гвен. — Зачем ты так? Тебе ведь достаточно просто держать его, и все! Магнус посмотрел на мать. — Но я же не могу тут целый год торчать, мам. — Мам, мам, — пропел притворщик. — Счас по попке дам… О-о — о-о-й! — Ты бы лучше не злил его, — посоветовал мнимому принцу Род. — Либо говори дело, либо помалкивай. А тебе я вот что скажу, сынок: мы можем его усыпить. Магнус покачал головой. — Он проснется и потащится за нами, папа. — А ты что предлагаешь? — возмущенно поинтересовалась Гвен. — Не знаю, — признался Магнус. — А надо дать ему побольше того, чего он хочет, — предложил Грегори. — Не годится, малявочка! Я хочу все! — Да, но чего-то тебе хочется больше всего! Взгляд незнакомца метнулся к Корделии, но тут у него захрустели кости и он простонал: — Музыки… Больше всего — музыки! — Он получит музыку, куда бы он ни пошел, — пожал плечами Джеффри. — Отличная мысль, братец! Грегори поднял с земли два камешка. — Что? — озадаченно вытаращил глаза Джеффри. — Что я такого сказал? — Что у него будет музыка, куда бы он ни пошел! Грегори прижал камешки к ушам «принца». Глаза у того сразу же затуманились. — Может быть, получится. Только может быть, — недоверчиво проговорил Род. — Надо их привязать. Джеффри поднял с земли сорочку самозванца, оторвал от нее полоску и, набросив ему на макушку, завязал узлом под подбородком. Затем он оторвал вторую полосу и обвязал ею голову «принца» вокруг лба. — Будет держаться, если только он сам снять не захочет. — Не захочет — я так думаю, — усмехнулся Род. — Отпусти его, сынок. Магнус послушался отца. Молодой человек рухнул на землю, как камень. Магнус смерил его презрительным взглядом. — Неужто у тебя совсем не осталось гордости? Вставай и иди, если ты мужчина! Принц-притворщик с трудом поднялся, немного постоял, пошатываясь, и побрел прочь. Никого перед собой не видя, он прошел между Гвен и Корделией и скрылся в лесу[32]. Род довольно кивнул. — Здорово придумали, ребятки! Теперь ему будет хорошо до конца его дней! — Или до тех пор, пока кто-то не отберет у него камешки, — уточнил Джеффри. — К этому времени он уйдет далеко-далеко, — возразил Магнус. — А нас, считай, и след простыл. — Однако он тут же озабоченно сдвинул брови. — Но что он имел в виду, говоря «Только мертвецы знают»? — Это, наверное, метафора, — предположил Грегори. — Хотел сказать, что никто из живых понятия не имеет о том, откуда взялись камни. — Нет, — решительно возразил Род. — Из-за чего мы вообще отправились в экспедицию, сынок? Грегори растерянно посмотрел на отца. — Ну… Из-за пляшущих мертвецов. Род кивнул. — А если этот типчик говорит, что об этом знают только мертвецы, то наши зомби, быть может, и есть те самые мертвецы. — Но где, — спросила Корделия, — мы найдем этих ходячих мертвецов? — Где то между рассветом и закатом. — Род отвернулся и принялся собирать хворост. — Лично я сейчас никого искать не намерен. Надо разжечь костер и перекусить, детки. Поохотимся завтра. Может быть, дирижабль покажет нам дорогу. — Верно, — согласилась Гвен. — А сейчас — ужинать и спать. Семейству удалось уснуть, несмотря на звучавшую вокруг них музыку — а может быть, как раз благодаря ей. Перед тем как погрузиться в сон, Род подумал: «Кажется, я мало-помалу начинаю глохнуть». (обратно)19
Следующий день получился тяжелым. Семейство шло за дирижаблем с самого рассвета, и после заката Гэллоуглассы не остановились. Уже в темноте они подошли к деревне. — Вправду, супруг мой, нам надо было устроить привал пораньше, пока еще только смеркалось. — Знаю, милая, но ведь ты сама говорила о том, как тебе хотелось бы переночевать не на земле, а на кровати. Да и мне, честно говоря, тоже эта мысль не совсем противна. И потом: не надоело ли тебе готовить? — Род сдвинул брови и обвел взглядом лежавшую в низине деревушку. — Но честно говоря, я не уверен, что в этом медвежьем углу отыщется постоялый двор. — Зато кладбище имеется, — заметил Магнус. Они стояли на вершине гряды холмов, а деревня расположилась в лесистой котловине. Дома стояли вокруг небольшой церковки, опоясанной широким кольцом двора, где белели надгробные камни. Тут и там темноту расцвечивали огоньки, но ни один из них не был настолько ярок, чтобы можно было заподозрить, что это постоялый двор. — Что ж, если тут и есть какая-то гостиница, то она рядом с церковью, — высказал предположение Род. — А нет — так пройдем через деревню и устроимся на ночлег за окраиной. — Пап… — Успокойся, Джеффри, — одернула сына Гвен. — Если здесь есть постоялый двор или трактир, ты сразу же получишь свой ужин. Мальчик вздохнул и пошел за отцом, а тот уже начал спуск с холма. Когда они поравнялись с церковным двором, Грегори неприязненно поморщился. — Как тут шумно! Разве это богоугодно, пап? — Да, это подозрительно, — согласился Род и бросил взгляд на церковь. — Ну просто как будто кто-то взялся атаковать святое место… — Мы видели луг, куда крестьяне сносят музыкальные камни, чтобы избавиться от них, — сказал Магнус. Гвен сдвинула брови. — Но зачем же швыряться камнями в церковь? Грегори резко остановился и вытаращил глаза. Род встал рядом с ним. — Что такое, сынок? — Могилы, — в испуге выдохнул Грегори. — Папочка… Как их много… Перед дюжиной надгробных камней в земле чернели безобразные неровные ямы. Род поежился. — Что это такое? — проговорил он. — Чума тут буйствует, что ли? — Нет, Род, — ответил Векс. — Я увеличил мощность прибора ночного видения и вижу, что все эти ямы — от старых могил. Их явно копал не могильщик. Вероятно, дело рук кладбищенских воров. — Или вурдалаков, — хихикнула Корделия. — Трудно сказать, Корделия. Но судя по виду ям, я бы сказал, что могилы были вскрыты изнутри. После этого сообщения все семейство с минуту молчало. Потом Магнус подал голос: — Векс, ты хочешь сказать, что эти могилы… И тут перед одним из надгробных камней затряслась земля. Грегори вскрикнул, и Гвен взяла его на руки. — Успокойся, мой маленький, успокойся… Муж мой, пойдем отсюда! — Хорошая мысль. — Род присел на корточки у кладбищенской ограды. — Вы идите. Гвен оседлала метлу, обернулась и в испуге проговорила: — Не собираешься же ты оставаться? — А что тут может быть опасного? — спросил Род. — Не волнуйся, я только погляжу. — Но зачем рисковать? — Понимаешь, — прошептал Род, — я так думаю, что мы, наверное, нашли то самое место, откуда пришли наши зомби. Г вен недовольно проворчала что-то неразборчивое и скомандовала: — Корделия, Джеффри! Взлетайте! Брат и сестра неохотно оторвались от земли. Джеффри, глянув на мать, заметил, что та отрешенно смотрит в пространство. А так бывало только тогда, когда Гвен собиралась заняться волшебством. «Может, сейчас надгробные камни летать начнут? — подумал мальчик. — Вот было бы здорово!» Но в следующее мгновение он увидел, что его отец и старший брат сидят на корточках у забора, а потом пятнышко лунного света упало на вспучившуюся землю перед надгробием. Земля дыбилась и подрагивала, потом вверх полетели комья, образовалась дыра, стала шире, еще шире… Потом все успокоилось, комья перестали лететь, и на края ямы легли кости рук. Понадежнее ухватившись, кости подтянулись, и вот уже из ямы показался череп, а вслед за ним — весь скелет целиком. Он немного постоял на коленках на краю могилы, затем встал во весь рост и завернулся в полусгнившие остатки савана. Грегори застонал от страха и уткнулся лицом в плечо матери. Гвен, не спуская глаз с могилы, принялась успокаивать малыша. Взгляд Гвен был устремлен на надгробный камень, а этот камень подрагивал. Может быть, это только казалось, а вот скелет точно подрагивал или, вернее сказать, приплясывал. Что-то бубня себе под нос, он, ступая в такт с музыкой, отошел от своей могилы. Его кости постукивали, череп вертелся из стороны в сторону — он словно бы что-то высматривал. В какой-то миг скелет вдруг замер, глядя на запад, а потом подпрыгнул и приземлился, причем его кости издали звук подобный костяшкам ксилофона. После этого скелет издал радостный вопль и, неуклюже пританцовывая, зашагал по главной улочке деревни. Его шествие сопровождалось хлопаньем затворяемых ставен, но скелет этого не замечал. Род и Магнус поднялись и выпрямились. — Не увидел бы своими глазами — ни за что не поверил бы! — выдохнул Род. — Ка-кажется… у него на уме… не было ничего дурного, — дрожащим голосом вымолвил Магнус. Из темноты вышел Векс. — Мне он тоже показался безобидным. — О-о — о-о! — в страхе вскрикнул Магнус и подпрыгнул вверх на пять футов. — Неужели обязательно подкрадываться так бесшумно?! — Прости, Магнус. Род, могу ли я порекомендовать вам отправиться на поиски места для ночлега? — Нет, еще рано, — ответил Род и пошел по улице. — Куда ты направляешься? — сердито крикнула сверху Гвен. — За скелетом, естественно. Не надо бояться. Он явно безвреден. Идет себе, насвистывает. — Для того чтобы насвистывать, — заметил педант Векс, — необходимо иметь губы. — Ага, а для того чтобы петь — голосовые связки, однако же он каким-то образом напевает. Гвен, а ты мне не рассказывала, что ведьмин мох растет в могилах. — Я и не думала об этом никогда, — сбавив высоту, ответила Гвен. — Но раз уж ты об этом заговорил, стоит понять, мог ли ведьмин мох сам там вырасти. — Не мог! — воскликнул Джеффри, приземлившись рядом с отцом. — Кто-то напичкал все могилы ведьминым мхом! Род вопросительно посмотрел на среднего сына. — А ты, если не секрет, куда собрался? — Как — куда? С тобой, пап! Если все так безопасно, как ты говоришь, так чего же мне бояться? Род открыл было рот, чтобы возразить, но тут же и закрыл. — Ох, — вздохнул он обреченно, — придет время, и я тоже начну так говорить. — Завтра, — обрадовалась Корделия. — А может, через год. — Не исключено. Ладно, веселая семейка. Давайте поглядим, куда держит путь эта костяная голова. Но ежели что — все сразу разлетаемся по верхушкам деревьев, ясно? Скелет вышел из деревушки, миновал три поля и протопал на пастбище, огороженное по кругу камнями — не простыми, а музыкальными. Ни о какой ночной тишине не могло быть и речи. Повсюду дребезжала музыка, и коровы убежали в ближайший лесок. «Вряд ли поутру надой будет слишком велик», — подумал Род. Не сказать, чтобы пастбище после ухода скотины опустело. Напротив, здесь было полным-полно… костей. И они не лежали грудой, а двигались. Это была ночь ходячих мертвецов в той или иной степени мумификации. Всего их было двадцать — Род сосчитал. А вот остальные… — Папочка, — ахнула Корделия, — да это же живые люди! — Да, детка. Их потомки, можно не сомневаться. И притом молоденькие. На самом деле молодые люди продолжали подтягиваться к компании — подростки и те, кому было едва за двадцать. Они мотали головами, выделывали ногами затейливые кренделя, покачивались в такт с музыкой. — Они что, не видят мертвецов? — изумился Магнус. Род только собрался ответить «да», когда заметил, как в самой середине молодежного хоровода встал зомби. Его появление было встречено криком и рукоплесканиями. Через несколько минут молодые перестали хлопать в ладоши, разбились на пары и стали танцевать, повторяя резкие, неуклюжие движения скелета. Скелет при этом взял на себя роль учителя танцев и дирижера[33] одновременно. — Нет, — проговорила, опустившись на землю, Гвен. — Они видят, но не видят. — Это как? — озадаченно спросил Род. — Они как те парни и девушки, что плыли на плоту, — объяснил Магнус. — Те жевали лотос, чтобы отрешиться от всех мыслей, а этим одной музыки для этого хватает. Род резко повернул голову, устремил на сына полный неподдельного ужаса взгляд. — Не может быть! Они старались не думать?! — Именно так, — подтвердила Корделия. — Они говорили нам, что устали от грустных и бесполезных поисков смысла жизни. Род вспомнил свое собственное отрочество и промолчал. Он еще немного понаблюдал за танцорами и прошептал: — Конечно. Они хотят быть как зомби. — Род. Он помотал головой и ответил: — Да, Векс? — Ты должен определить механизм происходящего и по возможности выяснить, кто создал такое положение вещей. — Спасибо, что напомнил, — буркнул Род и нахмурился. — Может, дашь совет по методике расследования? — Собирай данные. — Как же нам сделать это? — спросил Магнус. — Мы можем только сидеть и смотреть — разве так мы узнаем больше? — Можем узнать, — уклончиво произнес Род, — но я предпочту более непосредственный способ. С этими словами, не дав никому опомниться и задержать его, он пробежал по полю и нырнул в самую гущу танцующих. Гвен вскрикнула, сжала губы и побледнела от гнева. — С ним все будет хорошо, мамочка, — попробовала успокоить ее Корделия. — А если не будет, нам придется вытащить его! Дети! Будьте наготове! Род вынырнул внутри хоровода и оказался прямо рядом с пляшущим скелетом. Вот теперь он понял, почему скелет возвышался над молодежью: он танцевал, стоя на высоком пне. Род помахал рукой. — Эй, послушайте! Скелет, не прекращая раскачиваться и отсчитывать ритм, сделал круг на месте, но Рода не увидел. Род собрался с духом, встал на цыпочки и постучал ногтем по лопаточной кости. — Эй! Есть минутка? — Вечность, — послышался ответ, и на Рода уставились черные ямины глазниц. — Чего тебе надо от меня? Род сглотнул подступивший к горлу ком. — Узнать кое-что хотелось бы. Не скажете, по какому поводу корпоративная вечеринка? — Корпо-ра… Это что еще за словечко? Нет, здешняя цивилизация еще не созрела для подобных понятий. — Ну… этот праздник. Вы же не просто так встали из могилы? Или вам просто ужасно захотелось прогуляться? Скелет издал сухой шелестящий звук. Род понадеялся, что это смех. — Я знаю одно: я вынырнул из мрака и услышал, как что-то бьется вокруг — ровно, как сердце. Мне захотелось расслышать получше, и я принялся раскапывать землю. Чем ближе к поверхности — тем отчетливее слышалось биение. Наконец я выбрался на воздух и вновь оказался снаружи. Род вытаращил глаза. — Хотите сказать, что музыка звучала так громко, что смогла разбудить мертвых? — Да. Я был первым. Затем я собрал все красивые камешки, которые издавали эти чудесные звуки, принес сюда и разложил по кругу, чтобы танцевать под музыку. Ночь еще не закончилась, когда и другие поднялись из могил и стали танцевать вместе со мной. Род облизнул пересохшие губы. — Ну, что сказать… Вам, похоже, от этого никакого вреда. — Конечно, нет! — нараспев выкрикнул скелет, исполнил изящный пируэт и притормозил, чтобы снова оказаться лицом к Роду. При этом все его косточки застучали, словно кастаньеты. — О, эта музыка вселяет в меня жизнь, мои кости так и просятся в пляс! О, какое счастье выпало нам, что нам дарована вторая жизнь! Только этого и не хватало Грамераю — компании благодарных мертвецов[34]! — Знаете, а вы подаете плохой пример. — Чем? Танцами? — Скелет недоуменно уставился на Рода черными провалами глазниц. — Что же в этом такого дурного? — Вам подражают ваши потомки. Ведь их растили в уважении к старшим. — А почему бы им нас не уважать? — пожал плечами скелет и обвел глазами молодежную компанию. — И что тут плохого? — Они пытаются стать похожими на вас — ни о чем не думающими зомби. Не хотите же вы, чтобы они стали такими? — Почему бы и нет? — Скелет весело осклабился. Род еще не успел придумать достойный ответ, когда скелет увидел за кругом танцоров его семейство. — Вижу, вижу! — воскликнул скелет. — У тебя тоже есть детки и ты боишься потерять их! — Да, можно и так сказать. — Дай-ка поглядеть… — Скелет спрыгнул с пня, протолкался через толпу плясунов к кольцу музыкальных камней. Дети увидели, что он приближается, и попятились, но скелет остановился шагах в десяти от них. — Они не из моей деревни, — заключил он. Род просиял: — Это значит, что ваша музыка на них не действует? — Нет. Но у них тоже есть свои предки. Род немного успокоился: Он-то знал, что большинство местных предков его детей не только были живы, но пока не собирались помирать. Более дряхлые представители рода находились в тридцати световых годах от Грамерая. — Знаете, я вот все думаю… — Бедняга, — пожалел Рода скелет. — А ты послушай нашу музыку и навсегда избавишься от этого недуга. — Нисколько не сомневаюсь. Вот только… я сказать хотел… Вид-то у вас все-таки маленько усталый. Скелет почти минуту молчал, а потом признался: — Верно говоришь. Что-то такое чувствуется. Я уже не так молод, как был лет сто назад. — Я так и предполагал. Очень скоро вам захочется отдохнуть. — Без сомнения, — ответил скелет и издал шелестящий вздох. — Но я так долго пролежал ничего не делая, что мне очень не хочется снова ложиться в могилу. — Не перенапрягались бы вы так, — посоветовал скелету Род. — А не то того и гляди после каникул захочется в отпуск. — А не вам — так молодым, — с тревогой глядя на танцующую молодежь, проговорила Гвен. — Неужто вы никогда не освободите их от этих чар? — Только если они сами того пожелают — а это навряд ли. Но вы не терзайтесь, добрая госпожа. Безголовых хватает и среди тех, у кого голова на плечах. Так всегда было. — Взгляд его пустых глазниц вдруг остановился на Магнусе и Корделии. — Даже не думай об этом, — перейдя на «ты», резко бросил Род. — Не бойся. Вижу, этим думать уж больно нравится. Не станут они безголовыми. Грегори потянул отца за рукав. — Папочка. А ты не забыл? Ведь тот принц-притворяшка сказал, что только мертвецы знают… Род вздрогнул и пристально посмотрел на зомби. — И точно, именно так он и сказал. Вот они, мертвецы! — Ты о чем так болтаешь? — поинтересовался скелет. — О камнях музыкальных, — ответил Род и довольно требовательно вопросил: — Не скажешь ли, откуда они взялись? — Сказать не скажу, только уж очень я рад, что они появились. Вот, может, Дестина знает? — Он обратился к толпе танцующих и выкрикнул: — Дестина! Корделия нахмурилась. — Что еще за Дестина? Из толпы, пританцовывая, вышла зомби. О том, что некогда она была женщиной, можно было догадаться по обрывкам юбки и полуистлевшему корсету. — Дестина, — обратился к ней скелет, — скажи, откуда взялись музыкальные камни? — Ах, — отвечала женщина-зомби, — первый вывалился из Небесного Яйца. Найдите его, идите за ним… — она повернулась к Гэллоуглассам, — …и, может быть, найдете… Ой, надо же! — Что такое? Все семейство недоуменно и встревоженно уставилось на нее. — Какой красавчик! — Дестина протянула костлявую руку, намереваясь подцепить Магнуса под подбородок. — Ты женат, цыпленочек? Магнус отшатнулся и сжался. — Нет! — Он еще слишком юн, — проговорила Гвен с металлом в голосе. — Почему же так уж юн? Мой первый муженек в его возрасте уже был папашей. Нет, мне нужен, нужен другой муж. Ну, красавчик, возьмешь меня в жены? — О… нет! — Магнус отступил еще дальше назад. — Ты… Вы… Вы не можете так думать! — Как раз так она и думает, — развеял его сомнения скелет. — Иди к нам и отведай вечной жизни! — Боюсь, эта дама не совсем та невестка, о которой я мечтал… — попытался встрять Род. — Вот поцелуешь меня — и знаешь, как я тебе понравлюсь! — зазывно провыла зомби и приблизила свой череп к голове Магнуса. — Ты врешь! — выкрикнул Магнус и попятился. — Небесами клянусь, врешь! — Да ты только попробуй! — Скелет потянулся за Магнусом, Дестина захихикала и шагнула вперед. — Ну побудь же с нами, не упрямься! — Он с вами ни за что не останется! — Гвен вышла вперед, заслонила собой сына и занесла руку, но тут же растерялась. — Не надо, мама. — Голос у Магнуса дрожал, но он попытался остановить мать. — Они всего лишь несчастные, опустошенные создания! Гвен скривилась. — Мне и самой не хотелось бы наказывать тех, кто наконец получил свою жалкую меру радости. — Мера радости! — Скелет запрокинул череп, в его черных глазницах вспыхнули огоньки. — Мера радости! Вот уж славно сказано! И он принялся отбивать ритм, постукивая костяшками по тазобедренной кости, а мелодию играл на ребрах и при этом еще напевал:Было в жизни у нас много гадости,
А теперь своя мера радости.
Нам в могилках теперь не лежится,
Так и тянет в ночи порезвиться!
Сколько прелести, сколько сладости
Мы нашли в своей мере радости!
Эту меру измерить нельзя,
Так танцуйте с нами, друзья!
20
На следующий день семейство было в пути пару часов, когда Корделия вдруг запрокинула голову и принюхалась. — Солью пахнет, — сообщила она. — Значит, мы недалеко от моря, — заключила ее мать. — Магнус, слетай вперед, погляди, увидишь ли воду. Магнус свечкой поднялся на тысячу футов, как будто сразу поймал восходящий тепловой поток воздуха. Вскоре послышался его мысленный голос: — О мама! Какое грандиозное зрелище! Сколько воды, и как широко и ровно она раскинулась, до самого края света! — Хватит лирики, — усмехнулся Род. — Это всего-навсего горизонт. — Да, но кто знает, что лежит за горизонтом? — За ним — тоже вода, и ты это прекрасно знаешь, — ответил Род, но не на шутку встревожился. Магнус был недалек от того возраста, когда пускаются в странствия. Долго ли осталось ждать того дня, когда старший сын уйдет из дома? — Далеко ли до побережья, сынок? — спросила Гвен. — Миль двадцать, мама. Пешком пару дней топать придется. — А по пути ничего интересного не отмечается? — полюбопытствовал Род. — Болотца и солончаки тебя очень интересуют? — Да нет, не очень. Но, как говорится, придется перевернуть все камешки и под каждый заглянуть, — вздохнул Род. — Спускайся, сынок, посмотрим, какие сюрпризы заготовил для нас этот приморский ландшафт. Сюрпризы начались почти сразу же. Вскоре Гэллоуглассы вышли на проселочную дорогу, а когда впереди показались заросли кустарника на границе солончаковой пустоши, то заметили впереди несколько путников, а впереди них — еще несколько. Род нахмурился. — Что такое? Процессия? — Ага, — кивнул Грегори. — И позади нас тоже кто-то идет, папочка. Род обернулся и увидел на дороге ярдах в ста горстку людей. — Однако мы становимся популярны. — Или солончаки, — возразила Гвен. — А почему с этими взрослыми только совсем маленькие детишки? — спросила Корделия. — Интересный момент. — Шаги Рода стали шире. — Давайте спросим у кого-нибудь. Довольно скоро они догнали тех, кто шел впереди — двоих мужчин, двух женщин лет сорока, еще одну женщину лет шестидесяти и троих ребятишек. — Куда путь держите? — полюбопытствовал Род, но люди продолжали шагать вперед так, словно не расслышали вопроса. Роду стало обидно, но он сдержался и уже был готов повторить вопрос, когда заговорил Векс: — У них на головах повязки, Род. К тому же рок-музыка так грохочет, что они могли не услышать тебя. — Ясно, спасибо за подсказку. Род протянул руку и потрогал одного из крестьян за плечо. Тот рванулся вперед, словно бегун, услышавший команду «Старт!», но заметил Гвен и детей. Тогда он немного расслабился, но на Магнуса и Корделию глянул опасливо — даже, пожалуй, враждебно. В голове у Рода зазвучали их голоса. — Что с ним такое, папочка? Чего он так боится? — Нас, сестренка, — ответил девочке Магнус. — Но с чего бы ему бояться юноши и девочки? — Давайте спросим. — Род указал на ухо крестьянина и громко, членораздельно проговорил: — Ты слышишь нас? Крестьянин сдвинул брови, помотал головой, потом стянул с нее повязку, вынул из уха восковую пробку и болезненно скривился. — О-о — о-о! Какой шум! Надеюсь, вы, ваша милость, меня не просто так заставили затычку из уха вынуть? — Вот хотел узнать, для чего так много народа идет к солончакам, — сказал Род, стараясь перекричать музыку. — Да для того самого, чтобы уйти подальше от грохота этого треклятого, чтоб ему пусто было, — ответил крестьянин. — Пойдемте с нами, только больше у меня ничего не выпытывайте, покуда мы не найдем прибежища, ладно? Сказав это, он все же не отвернулся. «Наверное, принял меня за помещика средней руки», — решил Род и, хотя его снедало любопытство, сказал: — Ладно, договорились. Крестьянин благодарно улыбнулся, вставил в ухо затычку, поправил повязку, обвел всех Гэллоуглассов добродушным взглядом и продолжил путь к солончаковой пустоши. — Неужели они вправду от музыки спасаются? — вытаращила глаза Корделия. — Очень может быть, — ответила ей Гвен. — Я бы не стала этому дивиться. Какая это музыка? Визг, писк и грохот! — Да нет же, мамочка! Музыка красивая! Ну… вернее, не то чтобы красивая, конечно… Но привлекательная. К ней так и тянет! — А я бы сказал, что это от нее так и тянет стошнить, — буркнул себе под нос Род. — Семейство, в путь. Если впереди нас ждет тишина, то я готов поспешить в это благословенное место. — Ладно, — со вздохом кивнул Магнус. — Магнус, — обратился к нему Векс немного погодя, — тебе обязательно идти вприпрыжку? — А я разве иду вприпрыжку? — удивился юноша. — Именно вприпрыжку, — повторил Векс. — Между главными, широкими шагами ты делаешь мелкие дополнительные. — А что в этом плохого? — обиделся Магнус. — Просто музыка подгоняет, заставляет двигаться быстрее. — Ну хорошо, если уж ты не можешь иначе… — Конь по-роботски вздохнул и зашагал позади семейства Гэллоуглассов, вспоминая об Уилле Кемпе[35], который протанцевал от Лондона до побережья, за девять дней ни разу не сбившись на нормальный шаг. По обе стороны от дороги появились болотца, потом — небольшие пруды, а еще через некоторое время семейство Гэллоуглассов и путники-крестьяне оказались посреди низеньких кустарников. Тут крестьяне остановились и начали потихоньку избавляться от повязок на головах и затычек в ушах — поначалу медленно и опасливо, но потом все быстрее и быстрее, с облегченными вздохами. — А вправду ли они были нужны, эти тряпки и затычки? — спросил у матери десятилетний мальчик. — Тебе-то, может, и не нужны, малыш, — ответила мать, — а уж мне точно. — Но нам совсем не хотелось, чтобы ты слушал этот жуткий вой и грохот, как твои братец и сестрица, — объяснил мальчику отец. — Какой же это грохот? — удивился мальчуган. — Здесь я слышу только красивые напевы! Так оно и было. Музыка звучала нежная, очень мелодичная и настолько тихая, что поначалу Род на нее и внимания не обратил, пока не остановился и не прислушался. Мелодии отличались изысканностью, а бас и ударные ушли на дальний план, перестали доминировать. — Верно, звуки тут приятные, — согласился другой крестьянин. — Здесь заросли кустов и тростника заглушают трескотню той музыки, что заполонила всю округу. К тому же и здешние напевы помогают. — Источник музыки где-то впереди, — заметил Магнус. — Пойдем туда, — сказал один из крестьян. — Уж очень хочется дать настоящий отдых ушам. Все снова тронулись в путь, но теперь дорога стала намного уже, поэтому Гэллоуглассы пропустили крестьян вперед. — Муж мой, — сказала Гвен, — поговорил бы ты с этими людьми да узнал, зачем они пришли сюда. — Это можно, — кивнул Род, — но, по-моему, все и так ясно. — Он немного ускорил шаг и вскоре поравнялся с крестьянами. — Если можно, почтенный, — обратился он к одному из них, — хотелось бы спросить кое о чем. — Отчего же нельзя, милорд! Спрашивайте, конечно. — Ну вот, к примеру: как вы узнали об этом месте? — Вести о нем пролетели по всем деревням и крестьянским усадьбам, — ответила жена крестьянина, — где люди изнемогли от шума, терзающего их уже не один месяц. «Стало быть, уже больше двух месяцев», — интерпретировал Род для себя ответ женщины. — И все это время вам приходилось жить и трудиться при этом грохоте? — Да, и с каждым днем треклятая музыка гремела все громче и громче, — ответил крестьянин. — Сосед сказал нам, что укрыться от шума можно здесь, в прибрежных зарослях, но у нас поля были засеяны, хотелось дождаться уборки урожая. — Но у нас так ужасно разболелись головы, — добавила его супруга, — что терпеть не стало сил. Тогда мы залепили уши воском да повязали тряпками, чтобы затычки не вываливались, а все-таки громкая музыка не давала нам покоя. — Вышел я на пастбище и начал спотыкаться, — вступил в разговор другой крестьянин. — Иду за плугом и едва на ногах держусь. — Словом, никаких силушек больше не осталось терпеть это издевательство, — сказала его жена, — вот мы и бросили все и пошли сюда. — Пока у нас других детей не увели[36], — невесело проговорила жена первого крестьянина. — Увели детей? — ахнула Корделия. — Да кто бы только смог вытворить такое? — Музыка и вытворила, девонька, — вздохнул первый крестьянин. — Так полюбили ее наши старшенькие, что ушли за нею. — Как же это? — спросила Корделия, однако она уже начала догадываться о том, что произошло. Вспомнила о встреченных по пути детях и подростках. — Сынку нашему двенадцать годков исполнилось, когда он начал под музыку дергаться, — грустно проговорила вторая крестьянка. — А дочке — четырнадцать. Она что ни делала — все головой кивала да мурлыкала песенки без слов. — Не без слов, — возразил десятилетний мальчуган. — Ну, может, и были там слова — я не разбирала. Только работу свою она стала все ленивее и медленнее делать, а потом и вовсе забросила да и убежала с другими девчонками в лес. — Уж хоть бы невинность сберегли — Господи, спаси! — содрогнувшись, воскликнул второй крестьянин. — А то ведь мальчишки постарше да взрослые парни тоже в лес подались. Старший мой сынок ушел — ему двадцать, а тому, что помладше, — шестнадцать. И где только они теперь? Магнус заметил, что на лице мужчины отразилось искреннее страдание. — Успокойтесь, почтенный. С вашими сыновьями ничего дурного не случилось. — Если ты так говоришь, значит, не видал того, что видели мы, — проворчал первый отец семейства. — Не видал, как они корчатся и дергаются, а говорят: «Это мы так танцуем!», не видал, что они в рот всякую пакость суют, не видал, как потом носятся по всей округе как угорелые, не разбирая дороги. Хоть бы целы были, Боже милосердный! Магнус хотел было сказать, что не видел, чтобы юноши и девушки делали что-нибудь опасное, но вспомнил то чувство тревоги, которое охватило его на плоту, рядом с поедателями лотосов, а потом на память ему пришли исхудавшие парни и девицы, глотавшие странные белые ягодки, а после них и вампир припомнился… Словом, Магнус промолчал. — Сколько семей! — ахнула Гвен и избавила старшего сына от необходимости продолжать разговор. — Поглядите, со всех сторон сходятся! Видно было все как на ладони, на пару миль вокруг, поскольку местность была плоская, ровная. Росли здесь только кусты да трава и лишь кое-где стояли невысокие деревца. На фоне закатного солнца были хорошо видны силуэты шагавших к побережью крестьянских семей, стариков и старух. — Куда они идут? — спросил Род. — Скоро узнаем, — заверила его Гвен. — Музыка стала громче, — заметил Грегори. Так оно и было, хотя жаловаться на это не стоило. Род обвел взглядом своих детей и обратил внимание на то, что даже Джеффри начал расслабляться. А еще порадовался тому, что Корделия и Магнус перестали притопывать и подергиваться. Но вот они подошли к рощице из невысоких, жалких, кривых деревьев, за которой лежало довольно большое озеро. Его гладкая поверхность была подзолочена закатным солнцем. Лишь порой ее едва морщил легкий ветерок. От озера исходила нежная мелодия. По берегам сидели люди. Одни просто отдыхали, другие штопали и латали одежду, третьи что-то строгали. Тут и там горели костры. — Ой, наконец-то мы добрались до воды! — обрадовался Магнус и опустился на колени. — Сейчас напьюсь! — Не стоит, — отсоветовал ему пожилой крестьянин, но Магнус уже набрал воду в пригоршню, поднес к губам, глотнул, поморщился и вылил остатки в озеро. — Соленая! — огорченно выговорил он. — То-то и оно, — сказал крестьянин. — Тут же солончаки, молодой господин. До моря рукой подать, вот вода и соленая. — Как наша кровь, — пробормотал Род. — Что вы говорите, сударь? — Да нет, ничего такого. — Род со вздохом уселся. — Надо бы костерок развести. — Конечно, — кивнула Гвен и села рядом с ним. — Но пока можно немного отдохнуть. — Поищу пресной воды, — сказал Магнус. — Не трать зря силы, сынок, — удержал его Род. — Какую бы воду ты тут ни нашел, она будет солоноватая. А в бурдюке у нас что-нибудь осталось, Гвен? Его супруга приподняла небольшой кожаный мешок. Он был почти пуст, но вдруг, прямо на глазах, разбух. — Осталось, — ответила Гвен. — Держи, сынок. Магнус благодарно взял из рук матери бурдюк и жадно напился. — Корделия, — окликнула Гвен дочку, — а ты чем занята? Девочка присела на корточки у берега ярдах в десяти от родителей. — Да я просто смотрю, что тут под водой, мамочка, — невинно объяснила Корделия. Однако при этом она корчила рожицы, время от времени оглядываясь через плечо, а к ней на четвереньках подползал Грегори, поглядывающий в воду с нескрываемым любопытством. Гвен улыбнулась. — Вот оно что… Ты ведь раньше такого большого озера не видела. — Нет, мамочка, не видела, — с облегченной улыбкой отозвалась Корделия и еще раз обернулась, чтобы удостовериться, что младший брат не свалился в воду. Когда Грегори одолевало любопытство, он порой забывал обо всем на свете. Корделия, с одной стороны, беспокоилась о нем, но сказать ему об этом открыто не решалась, чтобы не обидеть. — А еще есть такие места? — спросил Род у одного из крестьян. Мужчина, готовивший растопку для костра, обернулся. — Слыхали мы, что попадаются кое-где. Проходил как-то по нашей деревне менестрель. Уши у него глиной были залеплены. Шел он из северных лесов, туда перебрались кое-какие мастеровые, кто свечи делает. Так вот, значит… Пел этот менестрель про море и говорил, что путь свой держит к югу. Там вроде как на островке на каком-то трубадуры, дескать, собрались, а из моря музыка играет и всю пакостную трескотню и дребезжание изничтожает. — Стало быть, маленькие оазисы тишины разбросаны по всему побережью, — понимающе кивнул Род и повернул голову к Гвен. — Надо будет позаботиться об их распространении в глубь земли. — Верно, господин мой. Надо же куда-то деваться тем, кто бежит от дикой жизни[37]. — Мам! Пап! — позвала Корделия. — Вы только посмотрите! Это просто чудо какое-то! — Никакого чуда нет, сестрица, — возразил Грегори. — Это просто-напросто ракушки. Такие двустворчатые раковинки всегда живут в прибрежных водах, — заявил он тоном большого эксперта. — Ну уж конечно, умник, как раз такие и всегда! — вспылила Корделия. — Живут-поживают, музыку играют! Грегори бросил на сестру недоверчивый взгляд и более внимательно всмотрелся в воду. Род поднялся на ноги. — Надо, пожалуй, пойти взглянуть. — Пойдем, — согласилась Гвен. — Что же там за чудные создания? Они пошли вдоль берега, а следом за ними — Джеффри и Магнус. Векс с места не тронулся, но проводил хозяев неотрывным взглядом. Корделия и Грегори добрались до песчаной косы длиной футов двадцать, вдававшейся в соленое озеро. Здесь, в паре футов от поверхности воды, на уступе разместились пять раковин, похожих на устриц. Они стояли торчком почти посередине озера и едва заметно покачивались в такт с музыкой. — Как же, интересно, ракушки могут музыку играть? — удивился Грегори. — Лучше спроси, — прозвучал мелодичный голосок из-под воды, — как, к примеру, я могу не петь? Дети ошеломленно переглянулись. Грегори спросил: — Это ты сказала, раковинка? — Я, — послышался ответ, — если это ты спросил. — Знаешь, — обернувшись к Гвен, негромко произнес Род, — это не простые ракушки. — Я догадалась, — с усмешкой ответила она. — И правда, что это я… — смутился Род. — Я вот все думаю: неужели нет конца чудесам этого острова? — Только в сердцах и умах людей, господин мой. — А вы поете, потому что должны петь? — спросила Корделия. Одна из раковин мелодично рассмеялась. — Разве этого мало? Корделия покраснела, а Грегори поинтересовался: — Тогда скажите, почему вы должны петь? — Потому, — послышался из-под воды более глубокий голос, — что музыку хотим сберечь. Если мы перестанем петь, то она забудется. — Вы сочиняете новые мелодии, да? — И новые придумываем, но и старых хватает. Мы стараемся сберечь и простую музыку, и изысканную, и песни с хорошими словами, но более всего бережем мелодии, чтобы Страна Песен не погибла. — Все дело в поэзии, — добавила другая ракушка. — Ведь хорошая песня начинается с хороших стихов. — И стихи, и мелодия, — сказала третья, — должны быть одинаково красивы. — Но если вы все это бережете, — заметил Джеффри, — значит, оно придумано раньше. — Так и есть, — проговорили две раковинки одновременно, а третья добавила: — Здесь, на побережье, всегда звучало много красивых звуков, сама природа их источала, пока не прикатились сюда тяжелые камни. С этих пор только мы, ракушки, и храним музыку побережья. — И музыку народа, — уточнила четвертая раковина. Грегори перебрался к отцу и тихонько пробормотал: — Я подумал, что музыки, исходящей от пяти таких крошечных существ, слишком мало, чтобы она огласила всю округу. — Вряд ли они делают это намеренно, — заметил Род. — Думаешь, они не ведают, что творят, папа? Ну да. Но их звуки подхватывает вода, и в результате все озеро колеблется. Вот так появляется музыка. — Ты прав, Грегори, — прозвучал голос Векса. — Эти раковины создают эффект ряби. — Но если это правда, — сказала Корделия, обратившись к раковинам, — то вы должны сберегать всю музыку. — Всю хорошую музыку, — уточнила одна ракушка. — Значит, хорошей рок-музыки не бывает? — с обидой поинтересовалась Корделия. — Ты про ту музыку, которую принесли камни? — осведомилась одна из ракушек. — Почему же? Случается! Она еще не успела договорить, а другая ракушка принялась напевать ритмичную басовую партию. Другие ракушки запели на три голоса и принялись повторять припев без слов. Гэллоуглассы изумленно переглянулись. — Это очень похоже на ту музыку, которую играли мягкие камешки, — сказал Магнус. — Та самая музыка и есть, — подхватила Корделия. И тут одна из ракушек запела приятным тенором:Будь со мною вновь и вновь,
Жизнь моя, моя любовь.
По долине над рекой
Мы пойдем вдвоем с тобой.
Сядем мы на берегу,
Поглядим, как на лугу
Из прозрачной речки
Воду пьют овечки.
Устелю твой путь, родная,
Лепестками роз,
И вовек ты не узнаешь
Ни тревог, ни гроз.
Подарю кораллов звезды,
Слезы янтаря,
Только будь со мной навеки
Ты, любовь моя!
На подарки дорогие
Ты не траться зря.
Во сто крат даров дороже
Мне любовь твоя.
Лед и печка, свет и мрак
Ни за что на свете
Не поймут друг друга, как
Взрослые и дети!
Юность пляшет и поет,
Старость горбит плечи.
Юность — летняя заря,
Старость — зимний вечер.
Вот тебе моя рука,
Впереди — дорога.
Старость, до тебя пока
Юности далеко!
Я рожден не для легкого счастья, увы,
Не везет мне ни в картах, ни в деньгах, тем паче — в любви.
Красотою меня обделила природа, и впредь
В зеркала я решил на себя никогда не смотреть!
Я на свет появился не там, не тогда, когда надо.
Даже мама родная сыночку нисколько не рада.
Я в лохмотьях хожу и копаюсь я в мусорном баке,
Как увидят меня — заливаются лаем собаки.
Нет, никто никогда не полюбит меня, не согреет…
Может, лучше мне было бы стать подлецом и злодеем?
Как мне жить, если все, что я слышу и вижу,
Я терпеть не могу, не люблю, ненавижу!
21
От озера Гэллоуглассы ушли отдохнувшими и свежими, но на них тут же снова обрушилась музыкальная канонада. Они шли за дирижаблем, маячившим вдалеке, и вот наконец, ближе к вечеру, когда у всех уже подкашивались ноги и кружились головы, семейство одолело перевал и увидело лежавшую в котловине деревню. Деревушка мирно дремала в лучах заходящего солнца, крестьяне возвращались с полей, забросив на плечо мотыги. Из дыр в соломенных кровлях тянулся синеватый дымок. Женщины выходили за порог, чтобы переброситься словцом-другим с соседками, и возвращались в дом. Девочки-подростки приглядывали за малышами, загоняли по курятникам цыплят. На лужайке для деревенских сходов парни гоняли надутый бычий пузырь. Магнус обвел деревню взглядом, потом присмотрелся внимательнее. — Поглядите! — вырвалось у него. — Здесь вся молодежь на месте! — Да, и все каким-то делом заняты, не только музыку слушают, — улыбнулся Род. — Это вселяет кое-какие надежды. Пойдемте-ка поинтересуемся, как им это удается. Семейство спустилось по склону холма и остановилось перед большим домом, над дверью которого на шесте был подвешен пучок хмеля. — Сухой, как веник, — отметил Род и сделал вывод: — Стало быть, здесь подают старый эль. — Помню, ты как-то раз говорил, что старый эль лучше, — тут же нашелся Магнус. — Давай зайдем, папа. Хотя бы маме готовить не придется. — Кому-то не нравится моя стряпня? — поинтересовалась Гвен, когда все переступили порог местной харчевни. — Да нет же, мамочка, — успокоила ее Корделия. — Но ты же сама говорила, как тебе надоело готовить. Разве не хочется отдохнуть от походного костра? — Ладно, потерплю, — усмехнулась Гвен. Все сели за стол. Кабатчик одарил гостей изумленным взором и поспешил поприветствовать. — Милости просим, милости просим, судари и сударыни! — Мы просто путешествуем, — успокоил его Род. — Мне бы кувшинчик эля, любезный, да нам всем чего-нибудь поужинать. Найдется? — Найдется, сударь, как не найтись. Тимон, эй! Из задней комнаты вышел долговязый подросток, увидел Гэллоуглассов и дружелюбно улыбнулся. Потом разглядел Корделию и улыбнулся еще более радостно. Девочка ответила ему улыбкой и сразу оживилась. Магнус кашлянул и сказал: — Вечер добрый, дружище! — И вам также, — стараясь не пялиться на Корделию, отозвался Тимон и спросил у хозяина: — Чего принести, отец? — Эля, сынок, да побыстрее, для наших славных гостей. — Эля только для нас двоих, — уточнила Гвен. — А остальным, пожалуйста, воды. — Хорошо, хорошо. Стало быть, еще воды, сынок. — Будет сделано, отец. Тимон развернулся и исчез в дверном проеме. — «Отец»? — усмехнулся Магнус. — Как-то слишком официально. — Некоторые предпочитают обращаться к отцам именно так, — отозвался Род. — Но вы, все четверо, выбрали обращение «папа». — Если так, то с этих пор я тебя буду звать «отец». Зачем же тебя обижать? Все, решено. Скажи, отец… Ой, нет… — И Магнус схватился за живот и сложился пополам от неудержимого хохота. Род нахмурился и посмотрел на Гвен. — Что смешного? — Не знаю, — пожав плечами, отвечала она. — По-моему, ничего, просто слово «отец» для них непривычно, вот и все. Тут и все остальные дети начали улыбаться и посмеиваться. Вернулся Тимон с подносом, поставил на стол перед каждым по кружке и сказал: — На ужин осталась только похлебка, уж простите, милорд и миледи. Не ждали вас. — Мы с удовольствием поедим вашей похлебки, — заверила юношу Гвен. — А хлеб найдется? — Найдется, само собой! Магнус поморщился, немного переиграв при этом, и спросил: — Как только вы выносите этот жуткий шум? — Шум? — переспросил Тимон, склонил голову к плечу, прислушался. — А, это вы про ту музыку, которую камни играют, спрашиваете? А она еще звучит, оказывается! Корделия вытаращила глаза. — Как можно о ней забыть? Тимон пожал плечами. — С месяц назад мы только и делали, что торчали на лугу и плясали под развеселые напевы, а вот в последние дни как-то перестали вообще музыку эту замечать. — Тимон! — Да, отец! — Юноша лучисто улыбнулся Гэллоуглассам. — Кажись, ваша похлебка готова. Он поспешил к двери, ведущей в кухню. — Вот оно, оказывается, как, — глубокомысленно изрек Магнус. — Но как же они сумели перестать замечать музыку? — продолжала удивляться Корделия. Джеффри пожал плечами. — Ну, наверное, она им попросту прискучила. То, с чем давно знаком, не так ценишь. И все-таки верится с трудом — при том, как оглушительно звучит музыка. — При любом уровне громкости, — услышали все мысленный голос Векса, — можно игнорировать звуки, если люди пресытились ими. Некоторые ученые утверждают, что разум защищает себя от перегрузок, приобретая бесчувственность и блокируя любые раздражители. Магнус обиделся. — Вот еще! Не раздражители, а приятные для слуха звуки! — В избытке все что угодно может стать раздражителем. — В свое время, — дипломатично заметила Гвен, — мы все переели сладостей. Магнус зарделся. Напоминание о детстве было ему неприятно. А у Грегори стал виноватый вид. — Отличный пример, — согласился Векс. — Как бы ни была вкусна какая-то еда, если съешь ее слишком много, то даже ее запах начинает раздражать. Вот так и разум этих людей выработал для самообороны нечто вроде глухоты. Джеффри вдруг насторожился. — Но ведь оборону можно преодолеть, Векс. — Не говорил бы глупостей, — укорила его Корделия. — Мы не о крепостях говорим, а о музыке. Как можно сломать стену глухоты? — Очень просто, — ответил Векс. — Надо поменять музыку на такую, какая привлечет внимание. Грегори спросил: — А как поменять? Снаружи послышался не то вой, не то стон. Все испуганно переглянулись, вскочили и бросились к двери. Выбежав на улицу, Гэллоуглассы стали оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда донесся звук, но вой утих и сменился грубым ритмичным скрипом и крикливым пением:Пот и кровь!
Гнет оков!
Свист бича
Сгоряча!
Похоть и голод
Лупи с плеча!
Нету закона
Кроме бича!
Старые раны
Плетью открой,
Выгони грех свой,
Кровью омой!
Бей, не жалей —
Вот твоя роль!
Нет ничего
Слаще, чем боль!
Последние комментарии
1 час 9 минут назад
1 час 10 минут назад
7 часов 52 минут назад
8 часов 1 минута назад
14 часов 13 минут назад
14 часов 17 минут назад