Сад времени [Джеймс Грэм Баллард] (fb2) читать постранично

Джеймс Баллард Сад времени

Ближе к вечеру, когда обширная тень виллы Палладин^[1] заполнила террасу, каунт^[2] Аксель покинул библиотеку и по широким ступеням лестницы в стиле рококо спустился к цветам времени. Высокая величественная фигура в черном бархатном камзоле; борода делает его похожим на Георга Пятого, под ней блестит золотая заколка для галстука, рука в белой перчатке крепко сжимает трость, — он созерцал прелестные кристальные цветы без всяких эмоций, вслушиваясь невольно в звучание клавикордов. Его жена играла в музыкальной комнате рондо Моцарта, и эхо мелодии вибрировало в полупрозрачных лепестках.

Сад начинался у террасы, простирался почти на две сотни ярдов и обрывался у миниатюрного озерца, рассекаемого на две части белым мостом. На противоположном берегу виден был стройный павильон. Аксель в своих прогулках редко добирался до озера — большинство цветов времени росло близко к террасе, в маленькой рощице, упрятанной в тени высокой стены, окружавшей поместье. С террасы он мог смотреть вовне, на лежащую за стеной равнину обширное, открытое пространство вспученной земли, уходящее гигантскими волнами до самого горизонта, у которого равнина слегка поднималась вверх перед тем, как окончательно скрыться из виду. Равнина окружала дом со всех сторон, ее унылая, однообразная пустота подчеркивала уединенность и притягательное великолепие виллы. Здесь, в саду, воздух казался светлее, а солнце теплее, тогда как равнина была всегда тусклой и чуждой.

Как обычно, перед началом вечерней прогулки Каунт Аксель какое-то время вглядывался в пространство у линии горизонта, где приподнятый край равнины был ярко освещен исчезающим солнцем, словно отдаленная театральная сцена. Под звуки грациозно перезванивающей мелодии Моцарта, выплывавшей из-под нежных рук его жены, Аксель смотрел, как из-за горизонта медленно выдвигаются вперед передовые части огромной армии. На первый взгляд казалось, что длинные ряды шли упорядоченным строем, но при внимательном рассмотрении армия, подобно неясным деталям пейзажей Гойи, распадалась на отдельных людей, и становилось ясно, что это просто сброд. Там были и мужчины, и женщины, кое-где попадались солдаты в оборванных мундирах. Все это скопище выдавливалось из-за горизонта на равнину сплошным, неудержимым валом. Некоторые, с грубыми хомутами на шеях, волокли за собой тяжелые грузы, другие надрывно толкали громоздкие деревянные повозки — их руки перекрещивались на спицах медленно ворочающихся колес, иные тащились сами по себе, но все равно неудержимо двигались в одном направлении, и согнутые их спины были освещены заходящим солнцем.

Наступающая масса находилась почти на границе видимости, однако Аксель, глядевший невозмутимо, но зорко, отметил, что она заметно приблизилась. Авангард этих несметных полчищ просматривался уже ниже горизонта. Под конец, когда дневной свет начал исчезать, передняя кромка сплошного людского моря достигла гребня первого вала ниже линии горизонта. Аксель сошел с террасы и оказался среди цветов времени.

Цветы достигали высоты около шести футов, их стройные, как бы отлитые из стекла стебли венчались дюжиной листьев, некогда прозрачные мутовки застыли, пронизанные окаменевшими прожилками.

На верхушке каждого стебля распускался цветок времени, размером с хрустальный бокал. Непрозрачные внешние лепестки заключали в себе кристаллическую сердцевину цветка. Бриллиантовое сверкание цветов играло тысячами оттенков, кристаллы, казалось, впитали в себя из воздуха свет и живую подвижность. Когда вечерний ветерок слегка раскачивал цветы, их стебли вспыхивали, как огненные дротики.

На многих стеблях цветов уже не было, но Аксель внимательно осмотрел все, отмечая среди них подающие надежду на появление новых бутонов. Под конец он выбрал большой цветок, растущий близ стены, и, сняв перчатку, сорвал его сильными пальцами.

Пока он возвращался на террасу, цветок в его ладони начал искриться и таять — свет, заточенный в сердцевине, вырывался на свободу. Постепенно кристалл растворился, только внешние лепестки остались нетронутыми, и воздух вокруг Акселя стал ярким и живительным, заряженным быстрыми лучиками, которые вспыхивали и уносились прочь, пронзая предзакатную мглу. Странная перемена мгновенно преобразила вечер, неуловимо изменив структуру пространства-времени. Темный налет веков сошел с портика здания, и портик сиял необычайной белизной, как будто его кто-то внезапно вспомнил во сне. Подняв голову, Аксель снова пристально вглядывался в пространство за стеной. Только самая дальняя кромка пустоши была залита солнцем, а огромные полчища, которые перед этим прошли почти четверть пути через равнину, теперь отступили за горизонт, все скопище было внезапно отброшено назад во времени, и казалось, что это уже навсегда.

Цветок в руке Акселя сжался до размеров стеклянного наперстка,