Домик в дачном поселке [Петр Шордей] (fb2) читать постранично

Петр Шордей Домик в дачном поселке

Глава 1

1

Труп плавал у самой поверхности воды, запутавшись в прибрежной ряске. Издалека он напоминал, скорее, брошенную и намокшую пуховую куртку, чем человека, своими выглядывающими из воды простеганными выпуклостями, которые сейчас неподвижно существовали в гладкой в эту пору поверхности.

Вполне возможно, что он еще полежал бы день или два, ни у кого не возбуждая интереса, если бы не парочка проходивших рядом утренних рыбаков.

— Сезон еще толком и не начался, а народ уже выбрасывает в озеро мусор, — заметил один из них.

— Весенние уборки…

— Так ведь уже июль на дворе.

— А для тех, из Поселка — самое время делать уборку, — упирался другой.

Дело в том, что дачный поселок Микруты оживал только с первыми днями отпускной поры. Тогда настежь распахивались наглухо забитые на остальное время года окна в дачных домиках, граблями собирались сгнившие листья, а из города привозили детей и мусор. Повсюду происходило торжественное проветривание духоты прошедшего лета. Микруты заполнялись людьми, музыкой техно и — как раз — мусором. Дело в том, что здесь был один из последних диких уголков так называемой мазурской природы, то есть, природы дикой, так что дачник чувствовали себя здесь как у себя дома.

— Дикая страна — эта Польша, — заявил тот из рыбаков, который первым сделал замечание о том, что в озеро выбрасывают мусор.

После чего он сплюнул и в своих резиновых сапогах вошел в воду за курткой.

— Ты чего это? — крикнул ему другой, упрямый. — В экологи какие записался?

— Пуховик представляет собой чуждый предмет в пейзаже дикой природы, — сентенционально бросил первый, поскольку был более образован.

— А мне кажется, он здесь как будто родился, — по-своему упирался второй. — Это называется единством формы и содержания. То есть, каков поп, таков и приход. А вовсе никакой не чуждый предмет или тело.

Только их ожидало именно чуждое — оно же чужое — тело.

2

Дорогая Агнешка!

Сезон в Микрутах наконец-то начался. И это мой первый «сезонный» мэйл. Но если бы ты только знала, как он начался! У нас имеется даже собственный труп! Да, да! Труп именно наш, потому что наш домик располагается ближе всего к месту обнаружения останков, то есть, труп лежал ближе всего к нам. Ну, не совсем лежал, а плавал, поскольку это утопленник, а точнее — утопленница. Мария, жена нашего местного шерифа, все мне рассказала, а если даже бы и не рассказала, я и так бы знала обо всем, поскольку здесь все знают обо всем и обо всех.

Ну, в общем, приехали мы вчера, то есть, в субботу утром, после того, как в пятницу отослали детей в Англию, в языковый лагерь, и еще толком не успели распаковаться, а тут такая новость. Вот сама скажи.

А помимо трупа мы имеем, наконец-то, тишину, покой и свежий воздух. Труп как труп, ты же понимаешь, не одного уже из нашего озера выловили, но человек всегда лучше себя чувствует, когда рядом происходит что-то сенсационное. В Татрах имеются свои погибшие татерники^[1], а у нас — утопленники.

И даже не ясно, красива ли была та швитезянка^[2], потому что в воде плавала, якобы, долго, не менее пары недель, так что, пока она вынырнула, кое-чего у нее и подъели.

Мария лишь сообщила, что у нее — ну, той самой швитезянки — были длинные черные волосы, то есть, наверняка была красивой, а у таких постоянно имеются проблемы. Ты же понимаешь, что я имею в виду: любовь-морковь, а потом не остается уже ничего иного, как только броситься в мрачную озерную бездну, раз поначалу была готова броситься за любимым в огонь.

Огонь и вода, вот что, никому до сих пор не удалось их помирить, а кровь — говорят — она не водица, так что кровь пролилась, хотя, возможно, и не буквально, потому что из швитезянки вылилась уйма воды.

Муж Марии, Войтек, занимается всем этим, так что я все знаю из первых рук и по ходу, так что и тебя стану по ходу обо всем этом информировать.

Понятное дело, если того пожелаешь, но, насколько я тебя знаю, ты пожелаешь.

А что кроме того?

А ничего. Отпуск. То есть — скука.

Погода замечательная, за оградой визжат чужие дети, лают чужие собаки, чужие автомобили требуют мойки.

То есть, все мы, собственно, требуем «водного очищения», но как заходить в воду, в которой плавал труп?

Хорошо еще, что наш домик находится на самой дальней окраине. Собаки лают здесь тише, дети тоже вопят как будто бы тише, и только кузова вымытых машин пускают зайчик нам в окна.

Янек в своей стихии. Пила, молотки, гвозди и тому подобное, ну ты понимаешь. Пялится на новую болгарку из «Практикера» и попивает пивко, валяясь на шезлонге.

Швитезянка-брюнетка его совершенно не интересует, ведь ты же знаешь Янека, он любит исключительно блондинок. Из этого непосредственно следовало бы, что меня, в связи со всем этим, он тоже любит, но, боюсь,