Чужие свои [Вад Капустин] (fb2) читать постранично

Вад Капустин Чужие свои

«Если бы люди жили, окруженные заботой и лаской, жизнь была бы терпимой, а смерть — беспечальной…

Нужно просто любить друг друга всегда»

Э.Ионеско «Воздушный пешеход»

Часть первая Пришествие высшего существа

ГЛАВА 1 Холодный мир

Время года — Зима,

Мы рискуем не стать,

Мы рискуем растаять без сопротивления…

(Ночные снайперы)

— Нравится ли тебе этот мир? — рассеянно спросил Потапыч, близоруко помаргивая тюленьими глазками и похлопывая правым передним ластом по колючей ледяной корке возле полыньи. Иссиня-черная, блестящая от жира гладкая шкура надежно защищала метаморфа от свирепствовавших в южном Приполярье холодов. Усатая морщинистая морда комически скривилась, подчеркивая важность обращенного к собеседнику вопроса.

Валерий не спешил, серьезно обдумывая ответ. Рождественские метаморфы не принимали отговорок и не понимали шуток, поэтому вопросы, даже не такие философские, требовали обстоятельных раздумий и пространных ответных рассуждений.

Старый «морж» казался Седову кем-то вроде верховного жреца метаморфов, хранителя традиций и религиозного бонзы Рождества. Как позже выяснилось, он очень сильно ошибался — Потапыч служил просто голосом Океана.

Может ли понравиться ли землянину Холодный мир? Морф способен был рассуждать на подобные темы часами. Старик не спешил. Неудивительно. Живи Валерий десять тысяч лет, как здешние аборигены (как удалось выяснить, с какими-то странными перерывами), он тоже, наверное, никуда бы не торопился.

Услышав вопрос метаморфа, Алексей Лаврик страдальчески вздохнул:

— Опять завели свою тягомотину!

Алексей Степанович Лаврик, представитель центрального Бюро Департамента по колонизации, уже в течение почти полутора лет несший бессменную вахту на планете Рождество, с раздражением вслушивался в бесконечные разговоры залетного дипломата с разумным моржом, которому тот дал нелепую человеческую кличку-прозвище.

Алексея Степановича давно не привлекали философские беседы с аборигенами. Единственное, о чем мечталось в долгие полярные ночи одному из лучших сотрудников Департамента Земли по колонизации новых миров, в просторечьи получивших бесславную кличку «колонизаторы»- это как можно скорее покинуть гостеприимный, но слишком уж холодный, ледяной мир, куда его загнали на полуторагодовую вахту.

В молодости известный борец в полутяжелом весе, к тридцати годам Лаврик серьезно увлекся экстремальным туризмом. Он облазил несколько новооткрытых планет, подрабатывал экскурсоводом, инструктором. Потом принял предложение о работе на Департамент. Активно занимался разведкой, сотрудничал с пионерами. Позже отстоял в пограничных конфликтах с ашшурами права на спорные территории нескольких землеподобных миров, удачно обустроил четыре новые колонии, начал быстро подниматься по служебной лестнице. Сейчас Алексей считался серьезным претендентом на освобождающееся в недалеком будущем место начальника полевого отдела. И вот надо же! Влип в затяжную вахту на планете «Рождество». Первый земной корабль опустился на планету двадцать пятого декабря, и космонавты, не задумываясь, дали ей «праздничное» имя. Лаврик предпочитал официальное название — «Холодный мир».

Бело-голубая звезда, Фрейя, пятьдесят четвертая звезда тэты Ориона, давала Холодному миру очень мало тепла, но остальные планеты системы были совершенно безжизненны и непригодны для колонизации.

Сначала Лаврик подрядился встречать будущих колонистов, которые, после неожиданного инцидента в космосе, предпочли более уютную теплую планету и на Рождество так и не прибыли. Потом, когда в районе Южного Приполярья обнаружились разумные аборигены, пришлось перебраться из более-менее терпимых экваториальных морозцев (всего минус двадцать), в антарктические минус восемьдесят.

На вахтенного взвалили подготовку контакта и обеспечение максимально благоприятных условий для встречи «моржей» с многочисленными научными экспедициями, которые планировалось направить на планету с необычными туземцами. В естественном облике это были громоздкие тюленеподобные существа, способные, однако, модифицироваться, которых умники в Департаменте сразу же окрестили моржами, избегая одиозного — «метаморфы». Словечко прижилось. Коротко, но ясно.

Легко принимая любой вид, в том числе и вполне человеческий, на полюсе моржи, разумеется, предпочитали собственные уютные шкуры, позволявшие не только легко переносить чудовищные морозы, но и с удовольствием нырять в темные, тяжелые, маслянистые воды безобразно холодного, но почему-то все же не замерзающего океана. Довольно несложный, по грамматической структуре, язык аборигенов,