Ночь в Шариньильском лесу [Алексей Юрьевич Пехов] (fb2) читать постранично

Алексей Пехов Марк Певзнер НОЧЬ В ШАРИНЬИЛЬСКОМ ЛЕСУ 2001

– Дьявол!

Я не заметил попавшую мне под ноги кочку и, споткнувшись, взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие. Еще чуть-чуть и упал бы прямо в высокие заросли можжевельника, распахнувшего в ожидании случайного путника колючие объятья.

От путешествия по лесному королевству в течение целого дня ноги гудели и беззвучно стонали, требуя заслуженного отдыха.

Ровная и тонкая тропинка, ведущая меня в самую глубину Шариньильского леса, превратилась в едва видимую звериную тропу, то появляющуюся, то пропадающую среди пожелтевших зарослей остробровника и вечно зеленого папоротника. Пару раз тропку пересекали весело журчащие ручейки с холодной и хрустальной ключевой водой, по которой важно, словно военные фрегаты, проплывали опавшие листья. Лес все также был зелен и свеж, но осень все-таки брала свое и, нет-нет, а попадались деревья, уже одевшиеся в золотой костюм увядания.

Там, где текли ручейки, почва стала влажной и болотистой от напитавшей землю воды, поэтому мои сапоги громко чавкали по затопленному водой мху с яркими бусинами красных ягод, выглядывающими из вечно зеленого ворсинчатого ковра, словно глазки каких-то неведомых созданий.

Я шел и шел, стараясь придерживаться заданного направления, и лес не обращал на случайного путника, зашедшего в тайные уголки его чащи, никакого внимания, продолжая жить своей, только избранному понятной, жизнью. Все также щебетали птички, которых, казалось, не смущала подступающая осень. Важно гудя, направлялись в свой последний в этом году полет толстые мохнатые шмели, стремясь собрать еще немного нектара на зиму. Однажды, прямо на тропу, по которой я шел, из окружающего ее ольшаника, медленно вышел огромный лось. Зверь совсем не испугался невесть каким образом оказавшегося в таких дебрях человека, и я замер, в восхищении любуясь грациозностью и мощью божественного создания. Лось пару раз втянул носом воздух и, медленно переставляя длинные ноги, скрылся в зарослях. Лишь колышущиеся потревоженные ветки говорили о том, что несколько секунд назад здесь кто-то был.

Затем, где-то к полудню, звериная тропка совсем пропала, растаяла меж деревьев, и мне пришлось продираться сквозь лесную чащобу и буреломы, оставленные после безумной прогулки весенних ветров по Франции. Сейчас приходилось ориентироваться по висящему в небе солнцу и молиться, чтобы феи, если они существуют, не завели меня куда-нибудь в самые отдаленные уголки великого леса. Моя одежда кое-где порвалась, проиграв непримиримую битву зарослям можжевельника, но я не обращал на это внимания, потому как кроме меня, и пары щебечущих где-то в кронах деревьев птиц, никого здесь не было. Величественный лес, наверное, видевший еще приход римлян на нашу землю, все также молча и торжественно возвышался надо мной, смотря на незваного гостя тысячью внимательных и незримых для обычного обывателя глаз.

К вечеру я уже совсем выбился из сил и проклял тот час, когда выбрал для поспешного бегства лес, а не военный трибунал.

Меж красных стволов корабельных сосен вновь мелькнула извилистая и покрытая толстым ковром опавших сосновых иголок дорожка. Я облегченно перевел дух и вытер тыльной стороной ладони лоб. Идти стало легче. Уставшие но пружинили по ковру из сосновых иголок. Я шел и вот уже который раз за день вспоминал…

Небывалый туман накрыл поле близ деревушки Вальми плотным и непроницаемым для солнечных лучей одеялом. Сентябрь подходил к концу, и по всем законам природы в прекрасной провинции Шампань, уже должны наступить холода, но нет, все та же теплая солнечная погода позднего августовского лета властвовала в этой части Франции. Скоро октябрь, а деревья и не думали сбрасывать зеленеющую листву, как будто надеясь, что зима никогда не наступит. Ночью становилось холодно, но это были не подступающие заморозки осени, а свежесть и прохлада летней ночи. С природой творилось черт знает что. Впрочем, как и с людьми. Казалось, что весь мир сошел с ума. Вся моя жизнь, весь мой спокойный и ровный мир, накренился как тусклое зеркало и, на миг зависнув, рухнул в пропасть, разлетевшись на тысячу острых осколков. Теперь я даже не могу спокойно находиться в родной стране. Проклятая чернь, работающая на полях или пьющая кислое вино в трактирах по всей Франции, вынудила таких как я покинуть родную страну, бросить родовые поместья. Но теперь мы идем назад. Идем со своими неожиданно свалившимися нам, как снег на голову, союзниками освобождать Францию от проклятой проказы Республики.

– Эй! Держать строй!

Голоса офицеров австро-прусской армии, отдающие приказы солдатам построенным в ровные каре, практически таяли в густом тумане, который медленно и лениво поднимался над влажной землей. Австро-прусская армия под прикрытием тумана тихо и неотвратимо приближалась к французским голодранцам, занявшим господствующую высоту возле Вальми. Я наблюдал,