КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706327 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272774
Пользователей - 124663

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Евангелие от Чаквапи [Юрий Викторович Стукалин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

русский авантюрный роман ЮРИЙ СТУКАЛИН Евангелие от Чаквапи Москва «ВЕЧЕ» 2009

Пролог

Они дрались молча, и лишь звон клинков резал предутреннюю тишину. Индейцы-носильщики бросились врассыпную, едва отряд всадников внезапно атаковал двигавшийся к побережью караван. Там, в ожидании драгоценного груза, стояла на якоре каравелла.

Прежде индейцам не доводилось видеть, чтобы конкистадоры сражались друг с другом. Некоторые из носильщиков — те, кто посмелее, останавливались на холмах издали понаблюдать за происходящим. Им было все равно, кто победит. Они ненавидели и тех, и других. Белокожие смешались в яростной сече, и невозможно стало разобрать, кто и на чьей стороне бьется. Испанцы хрипели, рычали сквозь зубы, схватываясь врукопашную. Вот меч взметнулся вверх, вырывая брызги искр из метившего в голову наконечника копья, а затем легко скользнул вниз, перерубая незащищенную шею. Но тут же злорадствующий победитель валится с раздробленным черепом. Еще несколько бойцов падают наземь под ударами смертоносного оружия прежних соратников, и в панике бегут защитники каравана, подгоняемые торжествующими криками нападавших.

Но радость победителей оказалась недолгой. Губернатор колонии, будучи человеком расчетливым и не менее коварным, чем сами мятежники, предусмотрительно выслал вслед каравану еще один охранительный отряд. И состоял отряд тот из отпетых головорезов, все до одного из которых, однако, были преданы душой и телом ему — губернатору, и Испанской Короне. Словно псы кинулись они в погоню, отрезая грабителям пути к побережью, где тех поджидали суда флибустьеров.

Мятежники бежали далеко на север, в неведомый край, где правила безжалостная пустыня, надеясь скрыться там от людей губернатора. Но словно волчья стая, преследующая раненого оленя, те неотступно гнались за ними, не давая возможности даже немного передохнуть. Все дальше и дальше уходили они от океанских берегов, но слишком велика была ценность добычи, чтобы бросить ее. Один день сменялся другим, и наступил момент, когда потеряли они счет времени, и брели по безводным землям, где жестокое солнце нещадно палило от рассвета до заката, а потом наступала ночь, и холод пронизывал до костей. Люди оказались выносливее лошадей, и вскоре несли они золотые слитки и небольшой сундук с изумрудами на плечах своих, не желая оставлять их. Изредка натыкались они на крохотные источники воды, и жадно пили ее, и дрались меж собой за право пить первым. Ослабевшие падали на землю, и оставались лежать, будучи не в силах подняться, а остальные шли дальше, надеясь, что пустыня вот-вот закончится, и появится большая река, и будет много воды, которая принесет облегчение, а потом река выведет их к побережью. И вот уже нет признаков погони, но нет и реки, и пустыня не собирается выпускать их из границ своих…

Когда вдали появилась одинокая скала, чьи отвесные склоны взмывали вверх, едва не достигая небес, их оставалось всего семеро. Они бросили золото, но сундук с изумрудами волочили за собой, еле передвигая ноги. И там, у скалы, радость охватила их, ибо нашли они пещеру, дающую прохладу днем и тепло ночью, и была в ней вода, даровавшая спасение — небольшая лужица, образующаяся в углублении меж каменных плит. Но к вечеру вода в источнике иссякла. Лишь пригоршня просочилась из недр к полудню следующего дня, и обессиленные люди убивали друг друга за воду, позабыв о богатстве и единстве. И остался один…

В одиночестве сидел человек в пещере, размышляя, как поступить ему дальше. Тыльной стороной ладони стер он с лица кровавые брызги. Голова кружилась, глаза слипались от усталости, грудь тяжело вздымалась. Сквозь играющую пелену горячего воздуха человек видел узкий просвет выхода. Там, снаружи, на многие лиги[1] вокруг простиралась безжалостная пустыня, а пещера давала прохладу от палящего солнца, укрытие от разъедающего глаза песка и Воду! Теперь он мог пить сколько захочет. Но жесточайший голод… Много дней уже прошло с той поры, когда он ел в последний раз. Чтобы выжить, чтобы выбраться отсюда, ему потребуются силы. Стекленеющими, обезумевшими глазами оглядел он распростертые тела убитых в схватке товарищей… Нет, пища у него есть, только на жаре такой она быстро придет в негодность. Человек сжал пальцы вокруг рукояти клинка и поднялся с колен. Пошатываясь, побрел он к ближайшему из тел, споткнулся, упал…

Забившись в угол, с остервенением вгрызался он в еще теплую, сочную плоть, мокрыми от крови ладонями вцепившись в кусок человеческого мяса. Он шипел и улыбался потрескавшимися, ссохшимися губами, боязливо озираясь по сторонам, страшась, что кто-нибудь из мертвецов сейчас встанет и отнимет вкусную пищу. Он рвал мясо зубами и жадно глотал его, не разжевывая.

Живот вдруг взорвался раздирающей болью, и он упал лицом вниз, изгибаясь, давясь истошным криком. Он вопил и катался по песку, ударяясь о каменные стены, судорожно хватая перекошенным ртом горячий воздух. Призрачный силуэт возник в проходе, легко шурша белыми одеждами о скалистые края. Нимб сиял над головой его, а большие печальные глаза смотрели с негодованием. Превозмогая боль, в ужасе кинулся человек на колени, вознося окровавленные руки вверх, и зашептал хрипло срывающимся голосом:

— Господи! Отец наш Всемогущий! Прости меня, ибо сошел я с пути истинного, ибо зверем я стал от жадности своей и гордыни. Дай возможность мне выжить, дабы смог я искупить грехи свои. На богатство сие, — он нервно указал дрожащими руками на сундук, — я клянусь возвести храм во имя Твое! И служить буду Тебе верой и правдой. Только прости… Только прости…

Видение рассеялось, распадаясь осколками в горячем воздухе. Человек смолк. Он смотрел, затаив дыхание, туда, где еще секунду назад явственно различался божественный силуэт. Был ли то пустынный мираж, так часто сбивающий с толку истощенных путников, или Знак Свыше? У человека сомнений не было. Глаза могли ошибиться, но Сила, исходящая от явившегося Чуда, пронзала насквозь. Человек справился с оцепенением и вновь воздел руки в молитве.

Два дня потребовалось ему, чтобы наполнить водой бурдюк. Человек понимал, что не может унести сундук с собой, и, открыв его, взял оттуда две горсти поблескивавших в тусклом свете изумрудов, наполнив ими кожаный кошель, что висел на его поясе. Он пытался закопать сундук в пещере, но клинок ударялся в покрытый песком камень, лишь выбивая искры. И тогда он завалил низкий, узкий проход в пещеру камнями, в достатке валявшимися вокруг скалы. Засыпав щели песком, чтобы никто случайно не обнаружил тайник, человек отправился в путь.

Едва передвигая ноги, он шел ночью, когда опускалась прохлада, а днем рыл в песке ямку, растягивал над ней кусок истрепанной ткани, закрепляя его короткими колышками, и залегал под ним, отдыхая. Он потерял счет времени, бредя на юго-восток в надежде выйти к побережью, и стягивал ремень все туже, каждый день протыкая в нем новые отверстия. Иногда ему удавалось поймать юркую ящерку, и он съедал ее, а потом страшные боли ломали тело его. Вода закончилась, и иссушающая жажда терзала несчастного.

Но когда утратил он всякую надежу на спасение, мимо пробежал койот, и человек понял, что вода рядом, только надо найти ее. Но сил идти уже не было, и он упал, и солнце нещадно жгло кожу его через изодранные одежды. Он закрыл глаза, моля Господа Бога о помощи, а открыв их, увидел босые ноги… Много запыленных, покрытых потрескавшимися мозолями ног…

Дикарь склонился над ним, уцепился ему пальцами в волосы, и запрокинул голову его, заглядывая в лицо…

Глава 1

Индеец восседал на коне, скучающе разглядывая ее сверху, словно длинноногие красотки, ползающие на карачках посреди раскаленной пустыни, попадались ему каждый день. Сью с трудом приподняла голову, пытаясь сообразить — не мираж ли перед ней. Незнакомец скорее напоминал героя вестерна, сошедшего с экрана телевизора, чем представителя цивилизованного человечества начала XXI века. Если бы не джинсы и хлопчатобумажная рубаха с оторванными в плечах по шву рукавами, она решила бы, что перенеслась во времена Дикого Запада, когда индейцы еще были хозяевами этих земель. Длинные, иссиня-черные волосы густыми прядями спадали ему на грудь, а миндалевидные глаза смотрели на нее без малейшего интереса.

— Пить, — прошептала Сью, едва шевеля потрескавшимися губами. Она ожидала, что сейчас незнакомец бросится к ней, протянет флягу с холодной водой, но с ужасом увидела, как он дернул поводья, поворачивая коня, явно намереваясь уехать. — Нет, нет… — девушка потянула было к нему руку, но силы оставили ее, и она снова уткнулась лицом в песок.

— Ч‑че-ерт, — сквозь зубы процедил краснокожий и, замешкавшись на мгновение, спрыгнул с коня. Присев рядом со Сью на корточки, он отцепил от пояса флягу, открутил крышку и приставил горлышко к ее губам. Вода оказалась теплой, почти горячей, с крошками песка, но вкуснее ее она не пила никогда. Вцепившись обеими руками во флягу, девушка припала к ней, захлебываясь и проливая драгоценную жидкость на песок.

— Хватит, женщина, — индеец резко отпихнул ее, грубо вырывая флягу, и уселся рядом, скрестив ноги.

— Пи-ить, — Сью снова попыталась дотянуться до фляги, но индеец перехватил ее руку и крепко сжал.

— Ближайший источник в тридцати милях отсюда, да и тот, скорее всего, давно пересох.

Сью смотрела на него умоляющими глазами, но незнакомец оставался непреклонен.

— Ты как здесь оказалась? — наконец спросил он. — Сюда даже змеи не заползают.

— Я путешествовала и заблудилась, — солгала она.

В ответ индеец лишь усмехнулся, с недоверием поглядев на нее, а затем встал и направился к лошади:

— Поднимайся, — бросил он, вставляя ногу в стремя. — Довезу тебя до дороги, а там сможешь продолжить свое… путешествие.

Сью с трудом приподнялась, но голова закружилась, ноги подломились, и она снова упала на песок, физически ощущая, как жар солнца придавливает ее к земле.

— Не могу, — едва слышно простонала девушка. — Не могу встать.

— Тогда оставайся, — индеец равнодушно отвернулся и тронул коня.

* * *
Ночной звонок всегда мерзок и отвратителен. Если человек звонит ночью, значит у него проблема. Если он звонит тебе, значит эта проблема касается и тебя. Резкий и нескончаемый, он выдернул меня из объятий сна. Я откинул одеяло, протянул руку, и поднял трубку.

— Глеб, они украли Мари, — Диего Родригеса было слышно так, словно он стоял рядом, а не находился на другом конце света, в Мексике. Голос его дрожал от волнения.

— Подожди, — сказал я по-русски, закрыл трубку рукой и поднялся с постели.

— Что случилось? — Камила приоткрыла глаза.

— Все в порядке, — отмахнулся я. — Никита напился в кабаке, ему грустно и он хочет, чтобы я выслушал его нытье.

— В четыре часа утра? — недоверчиво уточнила она.

— Да, — улыбка на моем лице вышла неубедительной. — Ты спи, я поговорю с ним на кухне.

Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты и плотно прикрыл дверь:

— Говори, — тихо сказал я по-испански в трубку, доставая из пачки сигарету.

— Извини, знаю, что у вас сейчас ночь, но… Они украли Мари.

— Кто?

Диего некоторое время молчал. Я слышал его дыхание. Тяжелое, будто после долгой пробежки.

— Гарсия сбежал вместе с братом, когда их везли к зданию суда, — наконец произнес он, с трудом выдавливая слова.

— Твою мать!

— Что ты сказал? — не понял Диего.

— Это русское ругательство. Продолжай.

— Вчера Мари не вернулась домой, а вечером позвонил Гарсия. Сам позвонил.

— Чего он хочет?

Ответа не последовало, и я вынужден был переспросить еще раз.

— Он хочет обменять ее на тебя с Ником. Прости, что я позвонил, но мы с отцом не знаем, что делать.

— Он что-нибудь говорил еще?

Диего снова смолк. Он попытался что-то сказать, но голос его сорвался.

— Если вас не будет через неделю, они… он пришлет нам ее голову… Ты знаешь — для него нет ничего святого.

Я сжал трубку так, что затрещал пластик.

— Передай ему, когда он позвонит в следующий раз, что мы прилетим через два-три дня.

— Вы сможете так быстро получить визу? — в голосе Диего послышалась надежда.

— Ваши власти предоставили нам постоянную визу, поэтому проблем не будет.

— Ты думаешь, Ник согласится?

— Не сомневаюсь.

— Спасибо, Глеб.

— Я позвоню, сообщу, когда мы прилетаем. Держитесь.

— Спасибо. До встречи, — Диего положил трубку.

— Ник изливал душу на испанском? — Камила стояла за моей спиной, внимательно глядя на меня. Отпираться было бесполезно.

— Мне надо лететь в Мексику.

— Что с Мари?

— Гарсия сбежал вместе со своим братом. Они похитили Мари.

— Я тебя не отпущу.

— Надо ехать.

— Нет. Это забота полиции, а не твоя.

— Ник оказался прав — надо было грохнуть этого козла еще там, в сельве.

Камила кивнула:

— Да, это так. Иногда жестокость оправдана. А теперь рассказывай. Не скрывай ничего, я все равно узнаю по своим каналам.

— Они хотят обменять Мари на меня с Ником. В противном случае через неделю обещают прислать Родригесам ее голову, — коротко объяснил я, набирая номер Никиты. Он поднял трубку после седьмого гудка. Не успел я открыть рот, как услышал поток брани и рекомендации позвонить ему утром.

— Ник, это Глеб, — постарался перекричать его я. — Только что звонил Диего. Гарсия сбежал.

— Что? — мои слова сразу остудили его праведный гнев.

Я объяснил ему, что произошло, заставив окончательно проснуться. Выслушав меня, Ник помолчал, размышляя, после чего сказал:

— Мне нужно полчаса на сборы, потом заскочу за тобой, и поедем в аэропорт за билетами. Камила в курсе?

— Да, она слышала весь разговор и собирается с нами. Ты знаешь, спорить с ней бесполезно.

— Н‑да, — задумчиво протянул Ник. — Может, и к лучшему. По крайней мере, с ней поддержка полиции нам обеспечена. Все, до встречи.

Я повернулся к Камиле:

— Ник заедет за нами через час.

Не говоря ни слова, она кивнула и пошла собирать вещи.

Глава 2

Профессия историка на поверку оказалась чертовски опасной. Сью и подумать не могла, что, зарывшись в архивах можно нажить себе такие проблемы. Хотя, пожалуй, нет. Проблемы — это когда, вставая на весы, вдруг с удивлением отмечаешь, что за несколько последних дней набрала пару лишних килограммов, или вот уже третью неделю не приходят месячные, а ты никак не можешь взять в толк — к чему бы это? Вот — проблемы! Произошедшее с ней — это край, за которым маячит старуха с косой. Сперва выяснилось, что кто-то активно запускает ей по сети «троянов» и регулярно скачивает из компьютера информацию. Сью не придала этому значения, решив, что некий хакер практикуется в умении, выбрав ее целью своих атак. Потом странные люди стали появляться в ее доме. В довершение всего, проснувшись однажды ночью, она вдруг обнаружила своего нового друга ковыряющимся в ее бумагах. Объяснить, что он там искал, парень не смог — лишь заискивающе улыбался, смущенно пряча глаза. Сью захлопнула за ним дверь, сползла по стене на пол и заплакала.

Рано утром следующего дня ее разбудил телефонный звонок.

— Здравствуйте, Сью, — мужской баритон, приятный, но сухой и безликий. — Меня зовут Роберт Харрингтон. Я хочу встретиться с вами сегодня. У меня есть для вас весьма выгодное предложение.

— Могу я узнать, в чем оно заключается? — раздраженно осведомилась Сью.

— Оно связано с вашими научными изысканиями, — голос был вежлив, деловит, но не более. — Я готов оплачивать все ваши расходы.

— Вы — это кто? — Она не боялась показаться невежливой.

— Давайте встретимся, и все обсудим. Через три часа в ресторане «Эмброуз» подойдет?

— Хорошо, — согласилась Сью. — Как я вас узнаю?

— Назовите мое имя, и вас проводят.

Денег постоянно не хватало, она предпринимала попытки получить грант, но безуспешно. Если какой-то университет вдруг заинтересовался ее разработками, это можно расценивать не иначе как подарок судьбы. Поездки в Мексику отнимали не только массу времени, но и значительные средства. Сью была из тех ученых, которые, задавшись целью заглянуть в прошлое, перевернут все, что можно перевернуть об этом прошлом в настоящем. Она с готовностью сутками просиживала в архивах в надежде найти среди сотен полуистертых манускриптов интересующие ее сведения. Непростая судьба Мануэля Карденаса — основателя секты Рыцарей Второго Пришествия давно не давала ей покоя. Чем больше девушка узнавала о нем, тем более загадочным человеком он казался.

Испанцы с каравеллы капитана Альварадоса обнаружили Карденаса среди вышедших навстречу индейцев, ступив на побережье Мексиканского залива где-то между сегодняшними городами Матаморос и Тампико, намереваясь объявить земли сии новым владением Испанской Короны. Альварадос с удивлением смотрел на обросшего, грязного и обезумевшего человека, выскочившего ему навстречу. Тот лаял на него и рычал, почесывая руками космы спутанных волос, а потом кинулся на четвереньки и начал поскуливать. Капитан взял его на борт. Несчастный долго не говорил, лишь лаял. Капитан опасался, уж не одержим ли незнакомец демонами? Но матросы отнеслись к нему с пониманием, жалея сумасшедшего беднягу, испытавшего на себе жестокость и издевательства дикарей. Понемногу незнакомец начал приходить в себя, вспомнил имя свое, заговорил. Но все, что можно было услышать от него — лишь проповеди о втором Пришествии. Он утверждал, что Иисус явился к нему в некой пещере, но о своем прошлом и о том, как оказался среди дикарей, не помнил. Матросы слушали с интересом, не придавая, однако, значения его словам, воспринимая вещания его как мелкое развлечение в тяжелом морском походе.

Альварадос высадил его в порту Кампече, где он продолжил проповедовать. Карденас ходил по городу, облаченный в лохмотья, с намалеванным на груди большим красным крестом, собирая вокруг себя толпы любопытствующих. А спустя некоторое время нашелся человек, опознавший в нем одного из заговорщиков, восемь лет назад напавших на следующий к побережью караван с золотом. Карденаса схватили, пытали, чтобы выяснить, где спрятано золото, но даже под пытками он уверял, что ничего не знает о пропавших сокровищах. Это был уже другой человек — безобидный, сумасшедший проповедник, не помнящий своего прошлого. Нашлись люди, вставшие на его защиту. Прежний губернатор умер два года назад, а новый простил бедолагу, сказав, что Бог уже достаточно покарал его за содеянное…

* * *
Диего встречал нас на выходе из аэропорта. Он был сгорблен и подавлен. Глаза его без прежнего блеска, красные, опухшие от бессонных ночей, затравленно бегали по толпе в поисках нас. Перед нами стоял человек, впервые ощутивший полное бессилие перед внезапно нахлынувшей бедой. Подойдя ближе, я протянул ему руку:

— Здравствуй, Глеб, — тихо сказал он и опустил голову. — Прости, что я позвонил, но…

— Ты поступил правильно, амиго.

— Привет, Диего, — Ник всунулся между нами, хватая его за руку и пытаясь приободрить, добавил. — Не волнуйся, мы их на части порвем. — Настроен он был решительно и воинственно.

Камила искоса скептически глянула на Ника, легонько отстранила его в сторону и поздоровалась с Диего:

— Что говорят в полиции? — сразу спросила она.

— Гарсия предупредил, что Мари сразу же убьют, если ему станет известно, что мы обратились в полицию, — ответил он. — Мы не рискнули.

— Ладно, — Камила кивнула. — Этот вопрос мы решим. Ты на машине?

— Да.

— Гарсия еще звонил? — уточнил я, когда мы шли к стоянке.

— Нет, — Диего печально покачал головой.

Старая синяя «вольво» с облупившейся на капоте краской, убого примостилась меж дорогих машин. Мы сели в нее, раскаленную под жарким солнцем, спертый воздух перехватил дыхание. Кондиционер в ней был давно и непоправимо сломан, а потому пришлось полностью опустить стекла. Путь до Кампече неблизкий, и у нас было достаточно времени, чтобы забросать Диего вопросами, но ничего нового он нам сказать не мог. Воцарившееся молчание подействовало на всех угнетающе. Диего гнал машину, не отрывая взгляда от ухабистой дороги, а мы отстраненно взирали на проносящиеся мимо пейзажи, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей…

Падение «железного занавеса» в начале 1990‑х годов открыло границы, давая возможность посмотреть мир, но в отличие от большинства сограждан, Милан и Венеция не манили меня. Я забирался в непролазную глушь латиноамериканской сельвы, мок под тропическими ливнями, отбивался от собирающейся в настоящие тучи мошкары, а когда выходило солнце, наслаждался невообразимой, по настоящему дикой природой. Иногда мне везло, и я натыкался на развалины древних городов майя, еще не тронутых археологами, гостил в затерянных в джунглях индейских деревушках, радушно принимаемый добрыми хозяевами… С Никитой я познакомился пару лет назад. Его, как и меня, с детства интересовала индейская культура, и мы быстро нашли общий язык. Зная, что я снова собираюсь отправиться в Мексику, он попросил взять его с собой. Причин для отказа не было, и я даже обрадовался, что не придется более скитаться в одиночестве, потому как в моем московском окружении странным образом никогда не находилось желающих отправиться за тридевять земель, чтобы провести время в джунглях, вместо того чтобы греть пузо на морском берегу.

Так мы с Ником оказались в Канкуне, намереваясь пробыть несколько дней на его замечательном курорте, а затем на пару недель уехать в джунгли штата Чиапас на поиски древних городов майя. Именно в Канкуне я встретил Камилу. Если прежде присутствие в облаках вооруженных Амуров, посылающих в сердца людские стрелы любви, вызывало у меня лишь улыбку, то при встрече с Камилой я смог убедиться в их наличии на собственном опыте. Только поразивший меня Амур, судя по всему, вместо стрелы использовал ракету «Стингер», и, как это не звучит банально, я влюбился с первого взгляда. Но отпуск ее заканчивался, и нам пришлось на время расстаться. Мы с Ником отправились в Чиапас, заехав в старый портовый город Кампече, где волею случая очутились в ненужное время в ненужном месте, вступившись за честь девушки, результатом чего явился порезанный живот Ника и поломанные кости четверых подонков. Отец девушки — Мигель Родригес, оказался врачом и быстро поставил Никиту на ноги, благо рана его оказалась не опасна. Мы подружились с Мари, так звали девушку, и ее братом Диего. Когда Ник пошел на поправку, мы распрощались с семьей Родригесов и продолжили путь в Чиапас.

Мы совершили ошибку, съехав с основной дороги, и попали в руки местных бандитов. Среди них оказался Гарсия — один из четверых парней, пострадавших от нас в Кампече. Его родной брат являлся главой местной преступной группировки, промышлявшей всеми возможными способами. Дальнейшее напоминало кошмарный сон. Мы убегали, а люди Гарсии преследовали нас. Закончилось тем, что за нами по диким джунглям гонялись объединенные силы чиапасской братвы и повязанной с ними полиции в придачу, а мы превратились в диких зверей, готовых дорого продать свои жизни. Тогда и выяснилось, что моя милая Камила служит офицером криминальной полиции. Многому мы научились за время этих перипетий и многое поняли о себе, но если бы не помощь наших мексиканских друзей, никогда бы не выбраться нам живыми из сетей «зеленого ада». Гарсия в итоге нажил массу проблем — он и его брат были арестованы, имущество их конфисковано, банковские счета заблокированы, а банда разгромлена[2].

Спустя два месяца после нашего вызволения, когда мексиканские врачи залечили наши с Ником раны, а правоохранительные органы страны получили от нас все необходимые им свидетельства, мы смогли вернуться домой. Камила просила, чтобы я остался жить в ее доме в Гвадалахаре, но я настаивал, чтобы она переехала в Москву. Победила мудрость, явившаяся в лице Ника, посоветовавшего нам полгода проводить в Восточном полушарии и полгода — в Западном… Никита… Мы стали с ним настоящими друзьями, хотя характеры наши были полной противоположностью. Если я сначала думал, а потом действовал, то он сперва действовал, позволяя мне потом подумать за него. Мексиканские события ясно показали, что мой опыт и рассудительность вкупе с его импульсивностью, порой доходившей до частичной отмороженности, превосходно дополняли друг друга в опасных ситуациях…

Впереди на шоссе двое полицейских досматривали микроавтобус. Водитель стоял возле открытой дверцы и отчаянно жестикулировал, растерянно указывая то на дорогу, то на свою машину. Заприметив нас, один из полицейских сделал шаг вперед и поднял жезл, приказывая остановиться. Диего притормозил, сворачивая на обочину, Камила напряженно посмотрела на меня:

— Что-то здесь не так.

— Что? — только и успел спросить я, как в голову Диего уперся ствол револьвера. Второй полицейский и «проштрафившийся водитель» тут же подскочили на подмогу, и теперь на нас взирало уже три ствола.

— Выходите из машины медленно, и без глупостей.

— Ну, началось, — тяжело вздохнул Ник, открывая дверцу. — Как сюда ни приеду, обязательно сразу в какое-нибудь дерьмо вляпаюсь.

Я увидел, как на скулах Диего заходили желваки. Он отпустил руль, подобрался, словно готовясь к прыжку.

— Тихо, амиго, — остановил его я. — Не надо.

Когда мы вышли наружу, один из полицейских внимательно посмотрел на нас и спросил:

— Вы русские?

— Да, — ответил я.

— Садитесь в нашу машину, а вы, — он ткнул револьвером в сторону Камилы и Диего, — останетесь здесь.

Пока полицейский держал их под прицелом, двое других заломили нам с Ником руки за спину, надели наручники и быстро затолкали в микроавтобус. Один сел спереди, не сводя с меня револьвера, а второй примостился рядом с Ником, уперев ствол ему в бок. Диего с Камилой стояли в растерянности, не зная, что предпринять.

— Поезжайте в Кампече, мы с вами свяжемся, — крикнул им полицейский и дважды выстрелил по колесам старенькой «вольво».

Я оглянулся. Диего в отчаянии бросился к своей машине, но Камила остановила его. Преследовать нас безоружными, да еще на машине с пробитыми шинами — было бессмысленно.

Мы некоторое время ехали по шоссе, а затем свернули на глинобитную проселочную дорогу, уходящую в глубь сельвы. Удалившись от основной трассы, водитель остановил микроавтобус и заглушил мотор. Кроны деревьев нависали над узкой дорогой так, что лучи солнца едва пробивались сквозь густую листву. Признаться, зловещая тишина и полумрак не прибавили нам оптимизма.

— Сейчас нас грохнут и закопают, — удрученно пробормотал Ник. Его боевой настрой испарялся на глазах.

— Молчать! — взревел сидящий рядом с ним «полицейский».

Водитель выудил из валявшейся под сидением сумки тонкие, крепкие веревки, и пока «полицейские» держали нас на мушке, связал ноги сперва мне, а затем Нику. Когда все было готово, он достал из сумки пластиковую бутылку, отвернул крышку.

— Давай, — кивнул водила одному из «полицейских». Тот схватил Ника за волосы, откидывая его голову назад, пальцами другой руки вцепился ему в челюсть и оттянул ее вниз. Я увидел, как он бросил ему в рот пару коричневых таблеток и тут же залил их изрядной порцией жидкости. Ник поперхнулся, закашлялся, пытаясь выплюнуть таблетки, но «полицейский» сдавил ему челюсти, закрывая рот. Бедняге пришлось проглотить их.

— Следующий, — водитель с «полицейским» направились ко мне. Я не стал сопротивляться, принял причитавшуюся мне порцию, незаметно спрятал таблетки под языком, и сделал два больших глотка.

Водитель удовлетворенно кивнул, ухмыльнувшись, резко двинул мне кулаком в солнечное сплетение и, пока я ловил ртом воздух, тщательно обследовал его грязными пальцами. Обнаружив таблетки, он ударил меня еще раз, после чего впихнул их в меня заново. На этот раз я хитрить не рискнул — выбора все равно не было. Через некоторое время голова закружилась, веки отяжелели, а бандиты растаяли, превратившись в темные, расплывчатые силуэты. Я отключился.

Бандиты сработали прекрасно, оставив нас в неведении — сколько и куда мы ехали. Очнулся я от резких шлепков по щекам, открыл глаза и увидел перед собой одного из «полицейских». Тот уже успел переодеться в гражданскую одежду и теперь, склонившись, с упоением хлестал меня по щекам, пытаясь привести в сознание. Убедившись, что со мной все в порядке, он переключился на Ника. Точнее, на мешок, валявшийся под сидением. Бесцеремонно вытащив его в пролет между сидениями, он пару раз пнул скрытую мешковиной аморфную, безжизненную массу, после чего развязал стягивавшие мешок веревки и вытряхнул оттуда Ника. Судя по тому, как саднил мой бок, я ранее удостоился той же экзекуции. Ник приоткрыл глаз, обвел им салон микроавтобуса, остановил взгляд на мне и протянул свое любимое, многозначительное «Н‑да», за что получил еще один удар в живот.

— Молчать, — прошипел «полицейский», но согнувшийся от боли Никита замолчал и без его указаний.

Нам развязали ноги, вытащили из микроавтобуса и бросили на асфальт. Вернее, просто отпустили, а наши затекшие ноги не выдержали, подкосились, и мы повалились сами. Руки были скованы наручниками за спиной, и размять затекшие мышцы не представлялось возможным. Уже вечерело, а значит, мы провели в скрюченном положении часов шесть, как минимум. Пленителей наших это интересовало меньше всего:

— Встать! — заорал водила, и удары ботинками посыпались на нас со всех сторон.

— Хватит! — услышал я громкий, властный голос. — Отпустите наших русских друзей.

С трудом поднявшись, я огляделся. Мы находились во дворе двухэтажного дома, огороженного высоким каменным забором. Широкие лужайки, аккуратно подстриженные кусты, яркие цветы в глиняных вазах… складывалось впечатление, что хозяевами всей этой идиллии непременно должна быть парочка милых добродушных пенсионеров, безмерно любящих друг друга, свой милый садик и всех бедных зверушек на свете. Но в дверях дома стоял человек, жестокость которого еще полгода назад наводила ужас на многих жителей Чиапаса. Это был брат Гарсии. Он носил шекспировское имя — Ромео, но мало походил на влюбленного мальчика. Коренастый, с бычьей шеей и мощными мышцами, он стоял перед нами, скрестив руки на груди, разглядывая нас цепкими глазами.

— Признаться, не думал, что вы откликнетесь на мое приглашение, — он развел руки, словно хотел заключить нас в объятия.

— Оно было слишком заманчиво, чтобы мы отказались, — я сплюнул кровь с рассеченной губы. Ник стоял рядом, скрежеща зубами.

— Что ж, отдаю должное вашему мужеству, — Ромео пожал плечами и кивком указал на распахнутую дверь, — проходите в дом. — Он повернулся и скрылся в дверном проеме.

Нас провели по узкому коридору, и втолкнули в большую, светлую гостиную с высокими потолками, походившую скорее на музей, чем на комнату жилого дома. Всевозможные статуэтки и керамические сосуды древних майя, аккуратно расставленные на многочисленных полках, резные панно, выполненные руками индейских мастеров, украшавшие стены. Такой великолепной коллекции мог позавидовать любой столичный музей.

— Это мой кабинет. — Ромео придвинул кожаное кресло к огромному столу красного дерева и сел. Вел он себя, как радушный хозяин, но мы прекрасно понимали, что играет он с нами, как кошка с уже задушенной мышкой, получая удовольствие от своего превосходства, наслаждаясь местью. Наша судьба была в его руках, и надеяться на миролюбивый исход дела не приходилось.

— Наконец-то, — злой голос за спиной я узнал сразу.

Гарсия стоял, прислонившись к стене около двери. Или мы не заметили его, когда входили в гостиную, или он зашел следом. Видимо, хотел устроить из своего появления театрализованное представление — эдакий злой гений, рок судьбы нашей незавидной. Надменно вскинув голову, осклабившись, он медленными шагами, двигаясь, словно заторможенный петух, подошел к нам. Ник оказался ближе к нему, губы его задрожали, глаза вспыхнули ненавистью. Гарсия торжествовал — сколько сил и времени потратил он, гоняясь за нами по джунглям, сколько членовредительства претерпел от рук и ног наших, и теперь ему предоставлялась возможность отыграться. Растопырив пальцы, он вцепился Никите в подбородок, задирая его голову вверх, словно хотел свернуть шею. Ромео наблюдал за происходящим молча и с интересом. Никита безуспешно попытался вывернуться, но Гарсия еще сильнее сжал пальцы, и тогда Ник резко всадил ему колено меж широко расставленных ног. Мексиканец взвизгнул, согнулся, а я машинально саданул его ногой по лицу. Гарсия откинулся, ударяясь головой о стену, и в этот момент бандиты Ромео сорвались с места, накинулись на нас, сбили с ног и начали пинать тяжелыми ботинками.

— Хватит! — услышал я окрик Ромео, и нас сразу же отпустили.

— Для вашего положения, вы ведете себя по меньшей мере некорректно, — он смеялся.

— А что нам церемониться, — сквозь зубы процедил Ник, поднимаясь с пола. — Все равно убьешь.

Ромео снисходительно ухмыльнулся:

— Не скрою, думал об этом, да и сейчас не прочь. Но, к стыду своему, в первую очередь я бизнесмен, и во всем ищу выгоду. Присаживайтесь, сеньоры, — он указал на кожаный диван, стоявший напротив стола. — И не надо больше бить моего брата, хотя согласен, что временами он этого заслуживает. Итак, остановился я на том, что убить вас было бы слишком просто, и… — он взял из стоявшей на столе коробки тонкую кубинскую сигару, обрезал ее и прикурил, — никакой выгоды. Даже морального удовлетворения не получу. Убить вас легко, только делу это уже не поможет.

— И каковы твои грязные планы? — я сел на диван, пытаясь расслабиться, Никита опустился рядом.

— О! Зачем так? Напротив, вы должны радоваться тому, что я сохраню вам жизнь, — его глаза сузились, — и заработаю немного денег. — Ромео широко улыбнулся, снисходительно, холодно. — В одной из южных стран у меня есть партнер, которому всегда нужны такие крепкие парни, как вы. Поработаете на него, выполните пару поручений — и вы свободны.

— Что будет с девушкой? Ты обещал отпустить ее, если мы приедем.

— Девку вашу я отпущу, — лицо Ромео стало серьезным. — Я человек слова — это часть моего бизнеса.

Глава 3

Ресторанчик оказался маленьким, уютным и очень дорогим. Сью редко бывала в подобных местах, и сейчас, стоя перед входом, немного волновалась. Вытертые джинсы и цветастая кофточка едва ли могли подойти для такого заведения, но лучшей одежды у нее не было. Какое впечатление произведет она? Как воспримет ее назначивший встречу человек? А может, это чья-то злая шутка? Швейцар, держа перед ней открытую дверь, улыбался в ожидании. Она постояла еще немного в замешательстве, а затем решительно направилась внутрь. Метрдотель, скептически оглядев ее, проводил к дальнему столику, расположенному за резной деревянной ширмой у занавешенного тяжелыми гардинами окна.

Человек в дорогом светлом костюме, сидевший за столиком, завидев ее, встал и протянул руку. Он был высок, широкоплеч и по-женски ухожен — напомаженные, зализанные назад волосы, маникюр на тонких, изнеженных пальцах. Сью пожала протянутую руку — ладонь холодная, влажная, будто прикоснулась к лягушке.

— Роберт Харрингтон, — представился он, разглядывая ее белесыми, безжизненными глазами. — Присаживайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, — Сью вежливо кивнула, села, старательно пряча джинсы под красивой бордовой скатертью.

— Я взял на себя смелость заказать для нас легкое французское вино. Вы не против? — Не дожидаясь ответа, Харрингтон приподнял руку, и подошедший официант разлил вино по бокалам.

«Господи, — Сью была ошарашена, увидев бутылку. — Она же стоит не меньше четырехсот долларов!»

— Я давно наблюдаю за вами, Сью, и восхищен вашими успехами, — губы Харрингтона растянулись в натужной улыбке и застыли, «замерзли» на лице, словно невидимый механизм оттянул их, не отпуская.

«Лесть. Поганая, неприкрытая лесть, — подумала Сью. — До сих пор никому не было дела до моей работы, и вдруг такой ажиотаж». Она отчаянно старалась скрыть волнение. Этот человек — явно не университетский сотрудник. Что ему нужно он нее?

— Кто вы? — Не выдержала она.

— Я? — застывшая улыбка стала шире, но в глазах никаких эмоций. Харрингтон сделал глоток и поставил бокал. — Я историк и коллекционер.

«Если он историк, то я — Усама бен Ладен», — Сью натянуто улыбнулась. Она повидала много ученых на своем веку, и сидевший напротив нее человек никак не вписывался в их круг. Какое бы положение ни занимал историк, каким бы капиталом ни обладал, блеск в глазах при упоминании любимой темы всегда выдавал его. Глаза же Харрингтона оставались ледяными. Коллекционер — возможно, но не историк.

— Меня, как и вас, очень интересуют Рыцари Второго Пришествия и судьба их основателя. У меня большая коллекция документов, связанных со становлением и историей секты, есть несколько артефактов и личных вещей служителей культа. Все очень просто, Сью, благодаря вам я надеюсь пополнить коллекцию и разобраться в некоторых моментах, остающихся для меня белыми пятнами. Думаю, мы с вами — единственные на всей Земле люди, которых занимает история этой давно канувшей в Лету секты, а потому я решил, что будет лучше, если мы подружимся, — улыбка сползла с его лица, но глаза ожили. — Я знаю, что вы объездили многие места, так или иначе связанные с деятельностью Мануэля Карденаса и его последователей. Знаю о вашей работе в архивах. Я обладаю достаточными средствами, чтобы оплачивать ваш нелегкий труд, и готов делать это. Полагаю, шести тысяч долларов в месяц будет достаточно? — Харрингтон откинулся на высокую спинку стула, глядя, какое впечатление произвели на нее его слова.

Сью едва не поперхнулась, приоткрыла рот, но оказалась не в силах произнести ни слова. Шесть тысяч в месяц! Невообразимые деньги за такую, пусть и не простую, но, по большому счету, никому не нужную работу! Она могла ожидать чего угодно, но только не этого. Сью попыталась улыбнуться, но приоткрытый рот лишь перекосился. «Сейчас меня пробьет нервный тик», — пронеслось у нее в голове.

— Такие деньги, — она смущенно теребила скатерть. — Что я должна буду делать?

— Работать, — снова натужная улыбка, а взгляд холодный, изучающий. — Искать и находить.

«Что-то не так, — Сью прикусила губу. Как историк она привыкла анализировать детали, но пока они не складывались воедино — разбитая мозаика, запутанный пазл. — Откуда такая щедрость?»

— Вас что-то смущает, — Харрингтон не спрашивал, он утверждал.

— Это большие деньги.

— О! — он улыбнулся снисходительно, почти покровительственно. — Это не проблема. Я не ограничен в средствах. Поверьте, жизнь богатого человека может быть скучна и уныла, а потому я считаю позволительным ради удовлетворения собственного любопытства пойти на мелкие траты. — Харрингтон приподнял бокал и как бы невзначай добавил. — Особенно меня интересуют предсмертные письма Карденаса. Вам удалось обнаружить что-нибудь?

— Да, некоторые, — Сью заметила, как он напрягся. — Немного.

— Вы готовы к сотрудничеству?

— Да, конечно. Но в чем оно будет заключаться?

— Как я уже говорил, — Харрингтон расслабился и водрузил локти на столик, облокачиваясь. — Я буду платить вам шесть тысяч в месяц, плюс покрывать все расходы. Полагаю, это позволит более упорно и плодотворно проводить исследования. Я так же открою вам доступ к своей коллекции. Для начала, я вручу вам аванс в размере пятисот долларов, а вы подготовите для меня копии ваших материалов. В конце месяца я передам вам оставшуюся часть оговоренной суммы. И так каждый последующий месяц в течение года. — Он развел руками, заулыбался широко, удовлетворенно. — С вашим азартом ученого, думаю, этого времени хватит, чтобы перевернуть все имеющиеся архивы Мексики и Соединенных Штатов вверх дном.

Они договорились встретиться через два дня. Сью должна была передать ему копии имеющихся у нее материалов о секте Рыцарей Второго Пришествия — компьютерные файлы, сканированные документы, отчеты о работе в архивах и библиотеках.

Харрингтон пребывал в прекрасном расположении духа, но провожать девушку до дома не стал. Он усадил ее в такси, оплатил дорогу и распрощался.

* * *
Под дулом автомата нас препроводили в подвал по крутой, узкой лестнице, нескончаемо уходящей винтом вниз. Истертые каменные ступени, низкие, давящие своды потолка и осыпавшиеся местами стены — древность постройки не вызывала сомнений. Славный домик Ромео, как это часто случается в Мексике, оказался возведен на фундаменте одной из разрушенных временем колониальных построек, и владельцы его предусмотрительно оставили зловещий подвальчик для своих нужд.

Тяжелая кованая дверь захлопнулась, и мы осмотрелись. Тусклая лампочка под потолком едва освещала маленькое помещение. Узкий дощатый лежак, тяжелые железные кольца в стенах со свисающими с них цепями да замытые следы крови на бетонном полу и обшарпанных стенах… Такие подвальчики латиноамериканцы называют «народными тюрьмами» и используются они не для хранения баночек с огурцами и скляночек с вареньем.

— Козлы! — Ник двинул ногой по двери, отозвавшейся глухим гулом. Тусклая лампочка мгновенно потухла, и мы оказались в кромешной темноте.

— Спасибо, Никита, — горько усмехнулся я. Он не ответил, лишь буркнул что-то.

Наручники с нас сняли прежде, чем водворить сюда, и теперь можно было размять непослушные, затекшие руки. Я ощупью добрался до лежака, сел на холодные доски и начал растирать мышцы. Кровь постепенно приливала, отдавая в пальцах тысячами мелких покалываний. Никита тем временем ходил по камере, периодически натыкаясь на стены — осваивался в новом жилище, как слепой котенок. Будучи человеком буйного нрава, беспокойным и эмоциональным, он не мог оставаться на месте. Сесть и спокойно обдумать сложившееся положение не в его характере. Собраться с мыслями действительно оказалось чрезвычайно тяжело. С каждой минутой пребывания в этом чертовом, промозглом склепе отчаяние все больше заполоняло душу.

— Надо выбираться отсюда, — наконец нарушил тишину Ник.

Мысль, озвученная им, была столь оригинальна, что я не сдержался, мрачно съязвив:

— Можем подкоп сделать.

— Куда уж здесь копать, — Ник не оценил шутку. — И так ниже земли опустили. Как думаешь, что этот Гамлет херов замыслил?

— Ромео? Не знаю, но мне не верится, что он отпустит нас, даже если мы выполним ту работу, о которой он намекал.

— Оптимистично. — Ник наткнулся в темноте на дверь и громыхнул по ней кулаком. — Развели нас, как лохов.

— Не отчаивайся, — я вытянулся на лежаке и язвительно добавил. — Ты же обещал их всех на части порвать. Вот на тебя теперь вся надежда.

— Как они узнали о нашем приезде? — Не унимался он. — Ведь Диего сказал, что Гарсия больше не перезванивалему.

— Либо кто-то шепнул, либо прослушивали телефон Родригесов. Второе вероятнее.

— С‑суки… А мы как л‑лохи, — Ник начинал расходиться в бессильной ярости.

— Все, Никита, — попытался урезонить его я. — Успокаивайся.

— Я хочу знать, что нас ждет, — он ощупью добрался до лежака и уселся рядом со мной.

— Это не ко мне — это к Ромео, — я старался скрыть от него, что и мне становится жутковато при мысли о будущем. Доверять словам Ромео причин не было. Не для того он провернул всю операцию по выманиванию нас из России и последующему захвату, чтобы оставить в живых. Надо очень ненавидеть нас, чтобы пойти на такой риск после недавнего побега, зная, что вся полиция страны стоит на ушах, пытаясь найти его.

— А насчет Мари? — Теперь Никита говорил тихо, почти шепотом. — Думаешь, он отпустит ее?

— Нет, не отпустит. Она свидетель. Ему проще убить ее.

Ник промолчал. Он и сам знал, что я прав. Скрипнула дверь, и луч света пробился в широкую щель, ослепляя нас, вынуждая прикрыть глаза. Когда дверь распахнулась, тяжело проворачиваясь в петлях, на пороге появились двое. Они едва умещались в узком проходе — один держал наизготовку автомат, в руках второго я увидел бидоны и пустое ведро. Он поставил их у входа:

— Здесь чай и еда, — он указал на бидоны. — Ведро, чтоб по углам не гадили.

Не мешкая он выскользнул в коридор и закрыл дверь. Спустя минуту лампочка мигнула и зажглась, освещая нашу убогую камеру. Ник поднялся, подошел к бидонам и заглянул внутрь.

— Какое-то месиво типа каши, — он выудил из бидона две ложки. — Есть будешь?

Я кивнул. Близилась ночь, а кроме завтрака, в самолете, у нас в этот день не было ни крошки во рту. Никита взял оба бидона, поставил на лежак и вручил мне ложку. Каша оказалась вполне съедобной, и мы быстро опустошили содержимое бидона, запивая горячим сладким чаем. Судя по всему, морить голодом нас не собирались. Это радовало и вселяло слабую надежду. Спустя несколько минут лампочка погасла.

— Нам сказали «спокойной ночи», — услышал я в темноте голос Ника.

Разместиться вдвоем на узком дощатом лежаке было непросто. Ник заснул сразу, но вертелся, переворачиваясь с бока на бок, сталкивая меня на пол. В отличие от него, мне не спалось, и я сел на край, уступая ему место. Мысли о произошедшем не давали покоя. Конечно, было бы куда лучше находиться сейчас в Москве, а не в этой проклятущей, холодной камере, но бросить попавших в беду друзей мы не могли. Отправляясь в Мексику, каждый из нас прекрасно понимал, что ничего, кроме неприятностей, эта поездка не принесет, но мы надеялись переиграть Ромео и его команду. Признаться, я полагал, что мы ввяжемся в долгие переговоры с бандитами, привлечем связи Камилы в полиции, и друзей Диего — ребят отчаянных и бесстрашных. Надежды не оправдались. Ромео оказался куда более изворотливым, чем мы предполагали… А если быть до конца честным перед собой — мы переоценили свои силы и возможности… Находясь в плену, мы не могли спасти Мари, но как вырваться отсюда, я не знал. Ромео, казалось, предусмотрел все, не оставляя нам шансов на побег…

В углу раздалось шуршание, по бетонному полу зацокали коготки… Крыса… Еще одна. Бидон с грохотом упал, крысы сцепились, повизгивая. Ник вскочил:

— Что?!

— Ничего, — ответил я. — Крысы дерутся.

— Ё‑ёё, — он подтянул ноги.

— Съедят бидон, потом примутся за нас.

Ник шикнул на них, и в камере на время наступила тишина. Никита мог без оглядки вступить в схватку с вооруженным бандитом, но этих маленьких, мерзких тварей боялся панически. Я растянулся на лежаке, а он еще долго сидел, поджав ноги, не в силах заснуть…

Дверь со скрежетом раскрылась, и я открыл глаза. Съежившийся в углу лежака Ник посапывал, прислонившись спиной к холодной стене. Обе ноги его свешивались на пол, а на коленях, свернувшись, спала крыса.

— Утренний кофе, господа, — с издевкой сказал вошедший человек, прикрываемый автоматчиком. Он поставил на пол две металлические кружки и быстро вышел. Зажегся свет. Крыса, очухавшись, испуганно метнулась в маленькую нору, прогрызенную в углу камеры. Ник спал крепко, и мне пришлось растолкать его.

Кофе был душистым, горячим, и мы с удовольствием выпили его, смакуя. Но бодрящий эффект чудодейственного напитка оказался непредвиденным. Веки Ника устало закрылись, будто он не спал несколько суток, голова упала на грудь и он начал сползать с лежака на пол. Я попытался подхватить его, но перед глазами пошли темные круги, ватные ноги подогнулись, и я растянулся рядом…

Глава 4

Вернувшись домой, Сью бросила сумочку на кресло, плеснула в стакан холодной минеральной воды и села за стол. Предложение Харрингтона пришлось как нельзя кстати, но ее не покидало ощущение обмана. Она попыталась сопоставить известные ей факты. Слишком большое внимание к ее персоне и материалам по давно исчезнувшей секте. Девушка сосредоточилась. Некто (очевидно, Харрингтон) заинтересован в ее изысканиях и через сеть запускает в ее компьютер «трояна», скачивая файлы и отслеживая всю проделанную ею работу. Делает он это незаметно для нее в течение долгого времени. Она случайно обнаруживает «трояна» и уничтожает его. Вечером попытка взлома ее компьютера повторяется, но она уже настороже. Спустя два дня кто-то посещает квартиру в ее отсутствие. Ничего не пропало, но кому, как не ей, знать, в каком «беспорядочном» порядке должны быть «разложены» горы книг, ксерокопий и прочей документации. Потом появились два водопроводчика, пришедшие чинить якобы поломанный водопровод, но не пущенные на порог. Ей показалось, что они удивились, увидев ее дома. Тогда Сью не придала этому значения, но сейчас припомнила, что на это время у нее была назначена встреча с профессором университета Нью-Мексико, которую в последний момент перенесли на следующий день. Позже Сью узнавала — никто не должен был приходить, а два описанных ею мужчины не работали в обслуживании дома. И тогда появился Ричард — молодой красавец с огромными, наивными глазами… рыщущий в ее бумагах. Теперь Харрингтон, предлагающий деньги… Она уже не сомневалась, что именно он стоит за всем этим. Но что ему нужно на самом деле? Что искал Ричард? После чего все это началось? Вероятно, она совершила нечто, сподвигшее его к действиям, заставившее суетиться… Сью напрягла память, стараясь вспомнить точную дату, когда изничтожила первого «трояна»… Слишком давно, чтобы вспомнить… Когда же, когда? Сью в бессильном гневе шлепнула ладонью по столу. Правильно! В тот день она тоже была чертовски раздражена — критические дни всегда давались ей нелегко. Девушка вскочила, едва не уронив стул, торопливо подошла к креслу и достала из сумочки календарик. Это случилось 29 апреля! Сью бросилась к компьютеру, включила его. Что же она внесла в базу данных в те дни? Девушка вытащила из пачки сигарету и закурила, просматривая файлы, с которыми тогда работала. Один, второй, третий… Все не то… Нет, стоп! Вот он!

* * *
Странный гул доносился, словно издалека, пол подо мной дребезжал… Тяжелые веки, будто склеенные, с трудом разлепились, и я увидел, что сижу, прижавшись спиной к стене в салоне небольшого самолета. Голова раскалывалась на части, кровь в висках стучала, как молот по наковальне. Рядом Ник — уже хорошо. Он сидел насупившись, устремив меланхоличный взгляд в пол. Наши левые руки были пристегнуты наручниками к металлической скобе, прикрученной к стенке большими крепкими болтами. Кроме нас в салоне находился только Гарсия. Устроившись в мягком кресле в хвосте самолета, он покуривал сигарету, потягивая из горлышка бутылки пиво. Он был расслаблен, а на лице его сияла умиротворенная улыбка. Заметив, что я пришел в себя, мексиканец подмигнул мне и осклабился еще шире.

— С прибытием! — воскликнул он, приподнимая бутылку вверх, словно хотел чокнуться, и засмеялся собственной шутке.

— Весело ему, гаду, — угрюмо процедил Ник, не поднимая глаз.

— Куда летим?

— Не знаю, — равнодушно отмахнулся Ник. — Выглядывал минут двадцать назад в иллюминатор, кругом вода. И пять минут назад тоже была только вода. Может, на остров везут какой, чтобы мы сбежать не смогли?

— Не вижу логики — мы бы и из подвала того не сбежали.

— А может, правда? — Ник исподлобья покосился на Гарсию. — Выкинут нас на каком-нибудь маленьком необитаемом острове, где ни черта нет.

— Едва ли, — возразил я. — Слишком уж романтично.

— Хороша романтика! — Он скривился, давая волю воображению. — Будем бродить там, как Робинзон Крузо и Пятница, пока не одичаем и не сожрем друг друга.

— Чего гадать, давай этого говнюка спросим, — я кивнул на Гарсию и окликнул его. — Эй, куда летим? И что за работа нам предстоит?

Мексиканец оживился. Он хотел говорить, это было видно по его загоревшимся глазам и, вероятно, лишь жесткие указания Ромео сдерживали его. Но теперь Ромео был далеко, а ему не терпелось увидеть наши убитые горем лица. Он затушил сигарету, бросил в стоявший рядом ящик опустевшую бутылку, встал и подошел к нам. Склонившись, чтобы его было лучше слышно за гулом мотора, он заговорил медленно, с расстановкой:

— В рабство. Вы будете работать как рабы, пока, суки, не сдохните от малярии, или от невыносимых условий. Но перед тем, как вы сдохните, вас превратят в безвольных скотов, готовых лизать ноги хозяину. Готовых ради плошки вонючей похлебки, кишащей жирными червями, выполнять любые его прихоти. И одним из ваших хозяев буду я, — он гордо расправил плечи, торжествующе глядя на нас. — Я стану…

— С этим все ясно, — пытаясь оставаться спокойным, перебил я его излияния. — Что будет с Мари? Твой брат сдержит слово?

— Слово, данное таким уродам, как вы? — Гарсия раскатисто хохотнул. — Не-ет. Вы теперь рабы… Скот… Обыкновенный скот.

— Что с ней будет? — Ник напрягся. — Ромео убьет ее?

— Убьет? Нет. Ромео на всем делает деньги, — мексиканец придвинулся ближе. — Ромео возьмет за нее выкуп с Родригесов, но не вернет ее. Сперва с вашей девкой позабавятся, а затем отправят в публичный дом. В особый публичный дом.

— Что это значит? — я едва сдерживался.

— Есть такие заведения, которые посещают люди со странными наклонностями. Они готовы платить огромные деньги за возможность делать с женщиной все что угодно — бить, жечь сигаретами, резать бритвами. — Гарсия оскалился, глаза его расширились, он наслаждался, наблюдая, какое впечатление производят на нас его слова. — Последней шлюхе, проданной нами туда, клиент запихнул между ног бутылку из-под шампанского… По самое дно всунул, а потом плясал у нее на животе, стараясь выдавить, но стекло не выдержало, треснуло внутри…

Я ринулся на него, не сумев совладать с бешенством, и едва не достал мерзавца, но прикованный к скобе наручник сдернул меня на пол, разрывая кожу на запястье. Боли я не почувствовал, безумная ярость душила меня, затмевая рассудок. Гарсия остался доволен результатом. Он удовлетворенно хмыкнул, с ожесточением всадил ботинок в мой бок и ушел, усевшись на переднем сиденье спиной к нам. Ник оставался неподвижен, отрешенно уставившись в пол. Губы его сжались в тонкую линию, шея дергалась, будто он пытался проглотить застрявший в горле кусок, а в глазах читалось отчаяние.

Перевернувшись на живот, я уперся свободной рукой в пол и поднялся. Сел, прижавшись спиной к стене. Рука в наручнике была задрана высоко, и кровь стекала по ней, пачкая рукав рубашки. Я медленно вдохнул, набирая полные легкие воздуха. Боль тупая, но не колкая — значит, ребра целы. Сознавая, что именно приступа бешенства добивался от нас Гарсия, я старался успокоиться, но безуспешно. Лютая, первобытная ненависть обуревала меня, выхлестывая наружу дикие, звериные инстинкты. Я хотел прикончить мерзавца, удушить его собственными руками, порвать, переломать ему хребет в каждом позвонке, вырвать поганый язык и заставить сожрать его. Меня трясло, зубы скрежетали, а кулаки сжались так, что заныли пальцы.

— Тварь, — выругался я тихо, по-русски. В шуме мотора Гарсия не мог расслышать моих слов, но обернулся, глядя на нас, и громко захохотал. Я ткнул пальцем в его сторону, ребром ладони медленно провел по горлу и улыбнулся в ответ. Глаза мексиканца вспыхнули, он начал было подниматься с кресла, но потом вновь опустился и уставился в иллюминатор.

Глава 5

Сью застыла. Вот он ответ! Недаром Харрингтон спрашивал о последних письмах Карденаса! Вот, что он искал, что пытался заполучить. Письмо Мануэля Карденаса ближайшему сподвижнику, который должен был заменить его после смерти на посту главы секты. Файл открыт 28 апреля в 11.00. Сью вспомнила — она начала перепечатывать ксерокопию плохо сохранившегося письма, обнаруженного ею в архиве маленького мексиканского городка, но резкая боль в животе заставила отложить работу и улечься в постель. Потом, как это часто случалось, она переключилась на другие бумаги, и письмо оказалось незаконченным. Сью перечитала набранный текст. Ничего интересного, кроме последних строк:

«И возведи с братьями храм во имя Господа нашего. В месте тайном, в скале, взметнувшейся к небесам посреди пустыни жаркой, словно маяк, указующий путь терпящему бедствие мореходу, найдешь сокровища ты несметные, ниспосланные через меня Божественной волей служителям его, именуемым Орденом Рыцарей Второго Пришествия, для целей Великих. В индейской собаке найдешь ты верный путь к ним. Ты знаешь этого пса, ибо видел его не раз…»

— Да ты сокровища ищешь, ублюдок напомаженный, — Сью затушила сигарету и встала из-за компьютера. Теперь оставалось найти само письмо.

Она оглядела комнату, ворохи бумаг, стопки книг и всевозможных папок. Вспомнила, как Ричард постоянно ворчал, что однажды переломает себе ноги, перескакивая через них, и рассмеялась. Ничего удивительного, что им не удалось найти письмо! Откуда им было знать, что настоящий ученый рассеян и сосредоточен одновременно! В тот день, поняв, что не сможет больше работать на компьютере, она легла в постель, прихватив модный журнал и ксерокопию письма, решив изучить его более внимательно. А потом… потом вложила его между страниц журнала, чтобы не помять, а журнал бросила на ночной столик, где он и лежит до сих пор. Только теперь на нем покоится еще пара журналов и несколько книг.

Сью подошла к столику, вытащила из под книг журналы, пролистнула их, нашла письмо и дочитала ту часть, которую не успела внести в компьютер. Стоя посреди комнаты, она покачала головой и усмехнулась. Бедняга Харрингтон думал найти в дальнейшем тексте точные указания. А их там нет! Лишь обычные для Карденаса рассуждения о Боге и наставления о праведной жизни. И больше никаких упоминаний ни о сокровищах, ни о таинственной собаке. Ей стало ясно, почему она сама не придала значения написанному. Все бумаги Карденаса отличала особая манера изложения, каковую сегодняшние психиатры приписали бы тяжелой стадии шизофрении или иному психическому расстройству. Многолетнее пребывание бедняги среди дикарей и суровые испытания, выпавшие на его долю, несомненно, сказались на его рассудке. Сью вспомнила строки из реляций Альварадоса, где он описывал первую встречу с Карденасом:

«Дикари, вышедшие на берег, пугливо стояли в отдалении, когда вдруг из рядов их выскочил человек. Грязный и обросший, как обезьяна, он был наг, и лишь два куска оленьей шкуры прикрывали его естество спереди и сзади. Во всю грудь его был намалеван большой красный крест, а на шее болталось множество грубо вырезанных деревянных крестиков, висевших на нитях, сплетенных из оленьих сухожилий. Руки безумца покрывали болячки, ноги испещряли шрамы, а рот его был набит пучками зеленой травы. Он прыжками на четвереньках подскакал к нам, выплюнул траву и залаял. Затем, поскуливая, он рукой, словно лапой, начал почесывать свои спутанные космы. Изо рта его потоком лилась слюна…»

Был Карденас болен или, боясь возмездия за содеянное восемь лет назад, лишь играл роль такового, неизвестно, но, судя по всему, он знал, где спрятано золото. И в предсмертном письме, умирая от малярии, он намекнул своему доверенному соратнику — Алонсо де Ургаде, где найти его. Но Ургаде был в отъезде, проповедуя среди горных индейцев, а вскоре после смерти Карденаса на секту начались гонения, и члены ее спешно разбежались по всей стране.

Интерес Харрингтона к истории оказался весьма меркантильным, теперь Сью понимала это. Как и то, что мерзавец не собирался платить ей за работу, надеясь за аванс в пятьсот долларов получить доступ ко всем ее бумагам. Он очень расстроится, узнав окончательный текст письма. Что за «индейскую собаку» имел в виду Карденас — не ясно, и едва ли уже удастся выяснить, но вот скала посреди жаркой пустыни… Сью заглянула в текст письма — «словно маяк, указующий путь терпящему бедствие мореходу». Что он хотел сказать этим? А может… Может, скала по виду напоминает маяк? Ее разобрало любопытство. А чем черт не шутит? Сью подсела к компьютеру и вошла в Интернет.

* * *
Самолет задребезжал, накренился и начал быстро снижаться. Внизу, на сколько хватало глаз, простиралось зеленое полотно джунглей, перемежавшееся тонкими нитями рек. Они причудливо изгибались, словно застывшие змеи, внося некое разнообразие в унылый пейзаж. Вскоре стали различимы верхушки деревьев, лениво колыхавшихся на ветру, и я заметил стайку пекари. Испуганные шумом мотора, они промелькнули в зарослях и скрылись под нависавшими кронами. Обзор из иллюминатора был ограничен, и казалось, что пилот вознамерился приземлиться прямо на чащу. Шасси ударились о землю, самолет дрогнул и покатился по узкой взлетной полосе, едва не задевая росшие вдоль плотной стены джунглей густые кусты. Гарсия оживился, вскочил с кресла и прильнул к иллюминатору.

Я увидел, как к самолету со всех сторон бегут вооруженные люди в форме цвета хаки. Они встали вокруг самолета, взяв автоматы наизготовку. Человек десять мужчин и две женщины. Представительницы слабого пола держали в руках оружие так же уверенно, как и мужчины. Гарсия открыл дверцу самолета, спрыгнул на землю. Через минуту внутрь влезли два бойца. Отстегнув Ника от скобы, они заломили ему руки за спину и защелкнули наручники. Следующим был я. Нас бесцеремонно вытолкнули наружу, Ник споткнулся, упал лицом вниз, но его тут же подняли и поставили на ноги. Земля оказалась мокрой, видимо недавно здесь прошел дождь — один из тех, что налетают внезапно, поморосят и так же внезапно прекращаются.

Я огляделся. К маленькой поляне, на которой стоял самолет, вела длинная посадочная полоса, прорубленная в джунглях и тщательно утрамбованная. Среди деревьев, в пробивающихся сквозь плотную листву лучах заходящего солнца виднелось несколько едва различимых, хорошо замаскированных лачуг и больших армейских палаток, вокруг которых сидели и прохаживались люди. Большинство из них были смуглолицы и черноволосы. На первый взгляд, в лагере находилось не менее двухсот человек. Все они были при оружии и одеты в военную форму полевого образца без знаков отличия. Грудь некоторых пересекали пулеметные ленты, а у многих помимо автоматов я заприметил гранаты.

Эти люди очень смахивали на тех, которых прежде я часто видел в латиноамериканских теленовостях и на страницах политических журналов, и оттого мерзейший холодок пробежал по коже. Солдатами они не были — я не сомневался в этом. Если люди Ромео в Мексике, с которыми нам пришлось столкнуться в прошлой поездке, были военизированными, хорошо дисциплинированными, но все же обычными бандитами, то эти являли собой настоящую бандитскую армию, представлявшую серьезную угрозу и для своего правительства, и для мирового сообщества в целом.

— Где мы? — не поворачивая головы, шепотом, стараясь еле шевелить губами, чтобы не заметили стражники, спросил Ник, отвлекая меня от раздумий.

— Вот теперь, Никита, мы по настоящему влипли, — угрюмо ответил я. — Мне кажется, что мы в гостях у ФАРК.

— У кого? — Не понял он.

— У повстанцев из Революционных вооруженных сил Колумбии.

— Так мы не в Мексике? — Ник украдкой взглянул на меня.

— Нет, — сухо констатировал я. — Мы в Колумбии.

— Ты уверен?

— Да.

Гарсия все это время стоял неподалеку, беседуя с мрачным типом с уродливым шрамом через всю левую щеку. Тот изредка хмуро поглядывал в нашу сторону, а когда они закончили говорить, подошел к нам, встал напротив, держа перед собой в опущенных руках автомат и некоторое время молча внимательно рассматривал нас. Взгляд его был тяжелый, пронзающий, и стоило больших усилий, чтобы не отвести глаз. Гарсия порылся в кармане, достал сотовый телефон, и я услышал, как он поприветствовал Ромео, сообщая, что до места добрался благополучно. Он не назвал его по имени — просто сказал «брат». Что мексиканец говорил дальше, мы не услышали, потому что он повернулся и медленно удалился от самолета.

Шрамолицый, выдержав паузу, тихо произнес:

— Мой друг, — он кивнул на Гарсию, — говорит, что вы опасны. А потому предупреждаю сразу — малейшее неповиновение будет жестоко караться. Именно караться, а не наказываться.

— Что вы собираетесь с нами делать? — прямо спросил Ник.

— Ваши родственники должны собрать выкуп, — его левое веко, изуродованное шрамом, слегка подергивалось, — и перевести деньги на указанные мною счета в течение двух недель с сегодняшнего дня.

— Сколько? — В глазах Ника проблеснула слабая надежда.

— По миллиону долларов за каждого.

Ник растерянно повернул голову ко мне:

— Он аху… — но договорить не успел. Приклад автомата врезался ему в живот, и он рухнул на колени в жидкую грязь.

— Говорить только по-испански, а лучше вообще молчать, — Шрамолицый перевел взгляд на меня. — Все ясно?

Я благоразумно кивнул.

— С кем мы можем связаться по поводу выкупа?

— Ни с кем. У нас нет таких денег, — я тоже не успел увернуться от приклада и оказался в грязи около Ника. Стоявшие за спиной боевики подлетели к нам, подхватили под руки и натянули на головы плотные белые мешки, затянув их на шее веревкой. Я услышал, как рядом захрипел Ник, пытаясь вырваться. Дышать стало тяжело, веревка сильнее впилась в горло, и я наугад пнул ногой назад. Удар получился слабым, смазанным, но хватка на мгновение ослабла, и мне удалось глубоко вдохнуть. Стоявший позади боевик оказался парнем мстительным и с такой силой всадил мне кулак под ребра, что я рухнул лицом вниз, выбитый из рук державшего меня бандита. Кто-то наступил мне на плечо, вдавливая его в землю.

— Ищите, думайте, — услышал я голос Шрамолицего. — Время у вас пока есть.

Глава 6

Прежде чем начать поиск, Сью проверила систему на наличие «троянов», но все оказалось девственно чисто. Некто, перманентно вламывающийся в систему, ушел на заслуженный отдых. «А милый хакер успокоился сразу после моей встречи с Харрингтоном, — подумала она, и покачала головой. — К чему бы это?» Девушка потянулась за сигаретой, прикурила. Вечер обещал затянуться надолго.

— Так, — она любила рассуждать вслух. — С чего же нам начать?

Известно, что скала эта находится в пустыне, а ограбившие караван люди бежали на север. Гнали их долго и, судя по всему, они смогли добраться до современного приграничья Мексики с США. Плюс-минус миль триста в каждую сторону. Сью тяжело вздохнула — это может быть и Сонора, и Чиуауа, и Коауила, и Аризона, и Нью-Мексико. А вдруг их занесло в пустыню Мохаве или еще куда-нибудь? Черт возьми! Попробуй найти теперь высокую одинокую скалу на территории, где уместилось бы несколько Швейцарий, да еще десятка два Нидерландов впридачу. Нет, это невозможно. Войдя в поисковую систему, она набрала «Пустыни Мексики и США».

— Господи! Сколько же их! — Сью почувствовала, как учащенно забилось сердце, когда увидела количество выданных сайтов. Разочарование и азарт охотника одновременно охватили ее. — А что ты хотела, подруга, чтобы тебе сейчас же высветилось «Одинокая скала в пустыне, где сокрыты сокровища Карденаса»?

«Кликнула» первый сайт наобум. Дородный розовощекий дядя с двумя подбородками и большим животом обещал обучить всех желающих выживанию в пустыне. «Да ты и часа не протянешь без толстого чизбургера и бокала холодного пива», — скептически пробурчала Сью и открыла следующий. Полный текст книги Хуана Нентвига «Описание Соноры и Аризоны в 1764 году» оказался весьма любопытным для нее как для историка, но не более. Она пробежала глазами несколько глав, через десять минут поняв, что искомого в ней не найдет. Час-другой прошли в безрезультатных поисках. Она продолжала просматривать сайты — предложения бюро путешествий, исторические и геодезические сведения, домашние странички любителей экстремального туризма… Чтобы пересмотреть здесь все, понадобятся годы, а необходимой информации может и не быть.

В глазах уже рябило от мелкого компьютерного шрифта. Сью поднялась, подошла к холодильнику и сделала сэндвич. Посмотрела на циферблат висевших на стене часов — не мудрено, что она не заметила, как проголодалась. Уже ночь. Нажав кнопку электрочайника, девушка насыпала в чашку две ложки растворимого кофе, бросила туда сахар. Когда вода вскипела, Сью заварила кофе, размешав его изящной серебряной ложечкой, оставшейся еще от бабушки. Отхлебнув горячий напиток, она с жадностью откусила большой кусок от сэндвича и с удовольствием прожевала. Ее отношению к еде мог бы позавидовать любой аскет. С тех пор как в шестнадцать лет она оставила родительский дом в Эштоне — маленьком городке, затерявшемся на заснеженных просторах Аляски, и поступила в один из лучших университетов штата Юта, она заботилась о себе сама. Родители оплатили ее учебу, и на этом их помощь ей закончилась. «Ты должна стать самостоятельной, — сказал отец на прощание. — Научись довольствоваться малым, и тогда получишь многое». Фраза его тогда показалась ей спорной, даже обидной, но прошло время, и она смогла убедиться в его правоте. Стипендии университета и тех небольших сумм, которые она зарабатывала по вечерам официанткой в маленьком кафе, едва хватало, но Сью не жаловалась. Она научилась выбирать приоритеты в жизни и теперь вполне могла заявить о своей самодостаточности. Теперь, спустя десять лет, она смогла позволить себе отказаться от предложенной ей высокооплачиваемой преподавательской должности в университете и всецело посвятить себя интересующим ее изысканиям. Время от времени она давала частные уроки, и этого вполне хватало, чтобы снимать небольшую квартирку в не худшем районе Ричфилда, а все свободное время посвящать исследованию архивов Мексики. На Рождество Сью каждый год выбиралась к родителям, и отец всегда проводил рядом с ней много времени, с интересом расспрашивая о том, как продвигается ее работа над темой. Он не говорил напрямую, но Сью видела по его глазам, как он гордится ею. «Ты одержима своей наукой, — говорил он, лукаво хмурясь, — но это лучше, чем быть одержимой тряпками или дополнительной парой баксов». И Сью была благодарна ему за понимание. Они оба были не от мира сего. Так же, как и отца, ее всегда раздражали холеные улыбающиеся лица с холодными, безжизненными глазами, красующиеся на обложках многочисленных книжек из серии «Искусство продаж, или Как зарабатывать на два процента больше»…

Держа в одной руке чашку, а в другой сэндвич, Сью ходила по комнате, размышляя. Найти одинокую скалу, расположенную где-то в пустыне (да и в какой из пустынь?), беспорядочно роясь в интернетовских сайтах, невозможно. Это тебе не Сахара, где в море песка высокая скала уже давно была бы описана во всех справочниках. Американские пустыни другие — там песок зачастую упирается в горную гряду, преодолев которую ты снова попадаешь в безбрежные пески, а столовые горы, отливающие красным в лучах утреннего солнца, высятся то там, то тут, словно безмолвные стражи, и в одной из них больное воображение Карденаса вполне могло узреть «скалу, взметнувшуюся к небесам посреди пустыни жаркой, словно маяк, указующий путь терпящему бедствие мореходу».

— Ладно, зайдем с другого конца, — поставила она чашку на стол и шагнула к книжным полкам. Пробежав пальцем по корешкам книг, девушка достала одну — старую, затянутую в свиную кожу, с пожелтевшими от времени страницами. Раскрыла ее, положив на стол, и аккуратно пролистала, остановившись на письме Франсиско де Мора, находившегося в отряде, преследовавшем людей, ограбивших караван с драгоценным грузом. Сью отложила сэндвич, одним глотком допила остывший кофе и села, вчитываясь в текст, написанный на староиспанском:

«…Лигу за лигой преодолевали мы в погоне за грабителями, не давая отдыха ни себе, ни лошадям своим. Мы разделились на два отряда — один спешил по следам их, второй отрезал путь к побережью, принуждая мятежников двигаться на север. Дикари, встречавшиеся нам, безропотно указывали их путь, а один даже вызвался служить следопытом, но, добравшись до земель айюмов — народа злобного и коварного, отказался идти дальше, боясь жестокости их нечеловеческой. Никакие уговоры и угрозы с нашей стороны не подействовали, и ночью он сбежал от нас. Мы продолжили двигаться на север, и одним утром подверглись нападению беспощадных айюмов. Толпа дикарей человек в триста накинулась на нас, осыпая тучами стрел и забрасывая дротиками. На одном из них красовалась испанская кираса, что свидетельствовало об их возможном столкновении с людьми, которых мы преследовали. Мы убили его, а других обратили в бегство, но они начали нападать на нас по ночам, убивая то одного солдата, то другого.

Миновав засушливые земли, населенные жестокими дикарями, вступили мы в безводную пустыню, и лошади наши стали умирать от усталости и жажды. Следы грабителей были отчетливо видны, мы отставали от них на сутки. Временами натыкались мы на трупы их изможденных лошадей, а иногда на тела людей, брошенных в песках своими товарищами не захороненными, словно они были псами, а не христианами. Вскоре вода в бурдюках кончилась, а солдаты наши и оставшиеся лошади настолько обессилили, что едва передвигали ноги, и капитан Хуарес принял единственное верное в тех условиях решение. Чтобы сохранить жизни людей своих, он повернул назад…»

Далее следовало описание всевозможных страданий, которые претерпели на обратном пути люди Хуареса, страдавшие от жажды, голода и мстительных айюмов. На том короткое письмо де Мора кончалось. Зацепиться было не за что. Письмо подтверждало лишь, что золото следует искать в пустыне, расположенной где-то к северу от Мехико.

Сью закрыла книгу и некоторое время сидела, уткнувшись взглядом в красивый переплет. Насколько ей было известно, письмо Франсиско де Мора было единственным документом, в котором сообщалось о передвижениях погони и грабителей. Но оно не могло раскрыть тайну пропавшего золота. Протянув руку, Сью сняла с полки первый том «Энциклопедии американских индейцев к северу от Мексики», открыла на «А», но не нашла ничего схожего с указанным де Моро названием. Выяснить, кто такие айюмы, и места их расселения в XVI веке тоже едва ли представлялось возможным. Это сегодня всякая речушка, холмик или горная гряда, так же как каждая народность имеют свое название, но в те времена каждый испанец считал за честь дать собственное название любому из них, из-за чего до сих пор существует невообразимая путаница при изучении ранних источников. Айюмы могли быть вырезаны врагами, стерты с лица Земли эпидемиями привнесенных белыми людьми болезней, к которым не имели иммунитета, их могли согнать с земель. Возможно сегодня они известны в истории под другим названием, но от этого не легче.

Сью безумно устала за этот день. Она встала из-за стола, разделась, выключила свет и легла спать.

* * *
Яма была узкой, полутора метров глубиной, с застоявшейся зловонной жижей на дне. В ней с трудом смог бы разместиться один человек, нас же было двое. Едва мы втиснулись внутрь, как сверху с грохотом опустился сколоченный из крепких досок щит, погружая яму во тьму. Один сидел на корточках, а второй стоял согбенный, упираясь спиной в дощатый щит. Ноги стали затекать у нас обоих сразу же, то и дело сводило мышцы, а растереть их в таких стесненных условиях стоило большого труда. Топкая, холодная жижа достигала щиколоток, и сидевший погружался в нее ягодицами. Но и стоявшему приходилось нелегко. Через несколько минут начинало ломить поясницу, да так, что казалось, ты уже никогда не сможешь разогнуться и впредь будешь ходить, как питекантроп. К неприятному гнилостному запаху мы привыкли быстро и спустя некоторое время уже не замечали его. Но сырость была невыносима — вся одежда стала влажной, промокшие, обездвиженные ноги заледенели так, что холод пробирал до дрожи все тело.

Я начинал верить словам Гарсии, что с нами сделают все, чтобы сломить.

— К утру мы превратимся в два заплесневевших трупа, — раздался снизу задумчивый голос Ника.

Он будто читал мои мысли. Выбраться наружу не представлялось возможным — несколько раз я пытался надавить спиной на щит, но он даже не поддавался. Вероятно, его чем-то заложили сверху. Нам следовало что-то предпринять, и как можно скорее.

— Ты там руками шевелить можешь? — спросил я.

— Да, немного, — рассеянно ответил Ник. В его равнодушном голосе слышались нотки обреченности.

— Я буду соскребать землю со стенок, а ты утрамбовывай ее под ногами. Может, вода впитается, да и посвободней здесь станет.

Я ощупал стены ямы — рыхлые, но в некоторых местах пальцы наткнулись на камешки и толстые, обрубленные лопатой корни. Я начал скрести по стенкам, а Ник внизу разгребал падающую землю руками, равномерно раскидывая ее. Сперва я работал медленно, потом с остервенением. Мелкие камешки ломали ногти и ранили пальцы, но я не замечал боли. Часть земли сыпалась на Ника, он отплевывался, стряхивал ее с головы, но молча продолжал сгребать ее под себя. Когда мои пальцы засаднили так, что ими стало невозможно прикасаться к чему-либо, Ник начал копать стены снизу. Через некоторое время мы поменялись местами, и теперь уже я отплевывался, стряхивал и утрамбовывал. Тяжелая работа размяла мышцы и согрела. В итоге нам удалось несколько расширить яму и усесться вдвоем, а накиданная земля впитала воду. Лужа сперва превратилась в вязкую, мокрую грязь, а затем и вовсе подсохла. Только теперь, даже в сидячем положении, головы наши упирались в дощатый щит да временами натыкались в темноте на торчащие со всех сторон обрубки корней, но зато нам удалось разместиться поудобнее.

— Эти факовцы, — раздался в темноте голос Ника. — Кто они?

— Фарковцы, — уточнил я.

— Они типа мексиканских сапатистов, да?

— Нет. Сапатисты по сравнению с ними — невинные овечки. Те действительно пытаются добиться улучшения жизни простых людей и избежать вооруженных столкновений, а фарковцы только прикрываются благими идеями. Они как большевики, или, скорее, как наши «чехи», но им не нужна подсоска от богатых злых дядей в чалме — они на самоокупаемости.

— Я так прикинул на глаз, их не меньше двухсот.

— Их не меньше пятнадцати тысяч, и они контролируют огромную территорию страны. Здесь, в Колумбии, несколько партизанских группировок, которые дерутся с правительством «эксплуататорского режима» да и между собой, впрочем, тоже. ФАРК — самая крупная из них, и в отличие от других, жаждет захватить власть в стране. Террор — самый популярный их метод борьбы. За сорок лет, что идет гражданская война, погибло около полутора сотен тысяч человек. В основном мирных жителей. Это тебе не банда Ромео. Они превосходно организованны и вооружены, у них прекрасная разведка и контрразведка.

— Ты сказал про их самоокупаемость, — голос Ника был тихим, надломленным.

— Наркотики. На территориях ФАРК наркодельцы чувствуют себя вольготно и платят партизанам за охрану от «коррумпированного правительства, лижущего задницу дяде Сэму».

— Оно действительно ее лижет?

— Штаты уже до такого безобразия заполонил колумбийский кокаин, что им ничего не остается делать, кроме как помогать. Хотя едва ли под их благими намерениями не скрыто других «национальных интересов». Поговаривают о так называемом «Плане Колумбия», по которому американцы под предлогом борьбы с наркобизнесом хотят взять под контроль нефтяные запасы страны. Если вспомнить, как они обстряпали Хусейна с его якобы химическим оружием, думаю, в этом есть большая доля истины. А еще «факовцы», как ты их назвал, облагают «революционным налогом» всевозможных бизнесменов. И третий основной источник доходов — похищение людей, за которых потом требуется выкуп. Пару лет назад Колумбия даже попала в Книгу рекордов Гиннесса по числу людей, похищенных с целью выкупа. Кстати, насчет миллиона долларов ты, Никит, не удивляйся — это их обычная минимальная начальная ставка.

— Да‑а, — мрачно протянул Ник. — Это, конечно, не Ромео с его мелочевкой.

— Один колумбийский наркокартель даже как-то раз пытался приобрести списанную российскую подводную лодку для контрабандной переправки наркотиков, но им помешали. Не знаю, правда это или нет, но об этом много писали… Ладно, Никит, давай попробуем заснуть. Неизвестно, что они устроят нам завтра, а интуиция подсказывает, что силы нам понадобятся.

Глава 7

Утром, приняв душ и позавтракав, Сью сразу села за компьютер, обложившись справочниками. Сегодня она решила начать розыски с туристических агентств, рассудив, что если кто-то и должен знать местные достопримечательности, так это люди, которые занимаются ими профессионально. Пальцы застучали по клавиатуре, быстро набирая текст письма:


Уважаемые господа!

Прошу оказать помощь в моих научных изысканиях. Я пытаюсь восстановить путь, проделанный одной из ранних испанских экспедиций. Известно, что двигалась она на север от Мехико и достигла пустынных областей (вероятно, в районе современной границы Мексики и США). Последний лагерь экспедиция разбила у высокой скалы, вершина которой формой своей напоминает маяк. Если вам что-либо известно о подобной скале, очень прошу сообщить мне об ее местонахождении. Кроме того, буду весьма признательна за любую информацию о племени айюмов, в середине XVI века населявшем северные районы Мексики.

С уважением, Сьюзен Макдейл.


Один за другим вводила она электронные адреса туристических агентств, и к полудню ей удалось отправить более шестидесяти писем. Решив, что на сегодня достаточно, Сью принялась набирать текст для научных организаций и университетов, в котором просила сообщить ей об айюмах, когда на мониторе появилось сообщение о поступлении ответа от агентства «Сэнди-трэвел». Открыв письмо, девушка едва не подскочила от радости. Такая удача!


Уважаемая госпожа Макдейл!

С радостью сообщаем Вам, что нам известно о местонахождении описанной вами скалы в одном из пустынных районов нашего графства. Предания местных индейцев гласят, что в давние времена необычные люди с белой кожей и волосатыми лицами пришли сюда с севера и разбили лагерь у скалы. Они страдали от жажды и голода, и краснокожие радушно приняли их, принеся в достатке питья и пищи. Однако о дальнейшей судьбе испанских исследователей, к сожалению, в предании ничего не говорится.

Наш проводник — старый индеец из племени мохаве, Джон Серый Койот, может показать Вам ее в любое удобное для Вас время. Экспедиция займет минимум два дня с ночевкой у описанной Вами скалы. Вы можете отправиться в путь на лошадях или на предоставленном нами джипе «Рэнглер». Стоимость услуг, в зависимости от выбранного Вами способа передвижения, составит от 100 до 200 долларов.

С уважением, менеджер по туризму

Фредерик Годфрой.


Сью перечитала письмо дважды, закурила сигарету и потянулась к телефону, намереваясь позвонить по указанному под подписью контактному номеру. Да, она готова заплатить деньги, чтобы старый индеец показал ей легендарную скалу, и готова выехать к ним уже сегодня, чтобы завтрашним утром выступить в путь. Девушка начала набирать номер, когда на мониторе высветилось сообщение о новом письме. На этот раз ответ пришел из мексиканского города Ханос. Он был краток.


Уважаемая госпожа Макдейл!

Наше агентство путешествий вот уже двадцать два года является ведущим на рынке оказания услуг в сфере туризма в штате Чиуауа. Упомянутая вами скала, с вершиной, по форме напоминающей маяк, является одной из достопримечательностей маршрута №36, предлагаемого нашим агентством.

Подробную информацию об этом и других маршрутах Вы можете получить на нашем сайте или по контактным телефонам, указанным ниже.

С уважением, Сандра Моралес.


Сью обескураженно покачала головой. И в этот момент пришли сообщения еще о двух письмах. Оба они мало отличались от предыдущих — в каждом сообщалось о наличии скалы-маяка и желании показать ее. Сью развернула карту и отметила пункты, откуда пришли ответы. Два из них разделяло не менее пятисот миль. К вечеру ответы пришли практически от всех агентств, в которые были отправлены запросы. В одних указывали оплату услуг, в других скромно умалчивали об этом, рекомендуя заглянуть на официальный сайт или связаться по телефону. Складывалось впечатление, что на американском континенте все скалы находились посреди пустыни жаркой, а по форме напоминали маяк, указующий путь терпящему бедствие мореходу.

— Вот мракобесы и кровососы, — нахмурившись, Сью отпихнула клавиатуру. — Каждый хочет заработать на бедной девочке.

Монитор снова выдал сообщение о поступившем письме, но Сью даже не стала открывать его.

* * *
Ночь, проведенная в сырой, холодной яме, показалась бесконечной. Несколько часов пребывания в обездвиженном, скрюченном положении были невыносимо мучительны. Сколько нам предстояло пробыть здесь заживо погребенными, мы не знали. Заснуть не получалось, лишь изредка усталость брала свое, и я проваливался в состояние полудремы, когда явственно ощущаешь происходящее вокруг, но перед глазами проносятся пугающие картинки с извергающими из мерзких глоток языки пламени монстрами, готовыми исполосовать тебя длинными, окровавленными когтями. Едва очередная тварь вцепилась в меня, тишину разорвал пронзительный, душераздирающий крик. Человек визжал от боли так, будто его убивали самым жесточайшим образом. Вопль достиг высшей точки, а затем резко оборвался. Деревянный щит, закрывавший яму, загромыхал, открывая путь свету и свежему воздуху, и, щуря распухшие от бессонницы и грязи глаза, мы увидели склонившихся над нами людей. Один из них махнул кому-то рукой, и через пару секунд появился Шрамолицый. Он заглянул в расширенную нами ночью яму, хмуро, сосредоточенно посмотрел на нас, а затем громко рассмеялся:

— Не знаю, насколько вы опасны, но что весьма сообразительны — отрицать небуду.

Он отошел, а боевики, бесцеремонно схватив нас за шиворот, вытащили из ямы и бросили на землю, давая возможность немного прийти в себя. Тело болело так, словно меня всю ночь били бейсбольными битами. Изодранное наручником в самолете запястье покрылось синюшными болячками, из-под которых сочился кровавый гной. Я попытался медленно вытянуть ноги, но их мгновенно свело, скручивая сжимающиеся мышцы. Поясницу «пробила» дикая боль — казалось, в нее вонзили раскаленное сверло. Рядом в таких же муках корчился Ник. Прошло не менее трех минут, прежде чем нам удалось самостоятельно встать на ноги и кое-как побрести к собравшейся в отдалении толпе.

— Еще пару ночей в этой яме, — тихо сказал я Нику, — и о побеге можно забыть.

— Да из нас уже сейчас бегуны странные получатся, — проворчал он в ответ, ковыляя рядом. — Я бы…

Удары приклада обрушились на наши спины практически одновременно. Они были сильными, но не настолько, чтобы переломать кости. Я бы даже назвал их щадящими, если бы в данной ситуации это слово имело право на существование.

— Не надо разговаривать между собой, — поднимаясь с земли, услышал я сверху нравоучительный голос. Человек не орал и не ругался — лишь разъяснял нам правила поведения, обучая хорошим манерам.

Я оглянулся на него, и он спокойно добавил:

— Выживете, только если будете послушны.

Мальчишка лет четырнадцати, он был низкорослым крепышом с едва пробивавшимися усиками и черными, простодушными глазами. Но автомат — наш родной и близкий «Калаш» — он держал в руках крепко и со знанием дела. Автомат этот пользовался у фарковцев большой популярностью.

— Меня зовут Хуан, и я к вам приставлен, — представился он. Голос меланхоличный, без малейшей агрессии. — А сейчас идите вперед. Вам следует кое-что увидеть, чтобы голову не посещали глупые мысли.

Человек сорок чумазых бедняг в изодранной одежде толпилось в окружении вооруженных боевиков. Они стояли спиной к нам, сгорбленные и поникшие. Некоторые озирались по сторонам, боязливо поглядывая на молчаливых стражей, и глаза их были полны безысходного ужаса. Толпа расступилась, пропуская нас в первые ряды, и, пробравшись туда, мы поняли, почему каждый хотел оказаться подальше от готовящегося представления. Два здоровенных боевика держали человека, чье нагое тело сплошь покрывали ссадины и огромные кровоподтеки. Ноги несчастного откровенно дрожали, голова казалась вжатой в плечи, а из под рассеченных бровей смотрели пустые, затравленные глаза. Он что-то бубнил, но охранники не обращали внимания, удерживая его под руки. Мы с Ником стояли в толпе бок о бок, молча наблюдая за происходящим.

По толпе пошел тихий шепот, и люди моментально повернули головы вправо. Шрамолицый шел в сопровождении нескольких боевиков, среди которых мы разглядели Гарсию. Мексиканец переоделся в защитную форму, и мы узнали его не сразу. Держался он весьма самоуверенно. Группа подошла к пленнику, тот в испуге поднял глаза и запричитал, моля о прощении. Я увидел, как его лицо покрылось крупными каплями пота. Шрамолицый снисходительно похлопал несчастного по щеке, и тот мгновенно притих в ожидании, а бандит повернулся к толпе и громко заговорил:

— Этот человек сбежал несколько дней назад. Мы предупреждали вас, что сбежать не удастся, и собрали сейчас, дабы лишний раз подтвердить серьезность наших слов, — он сделал знак, и от группы пришедших с ним людей отделились двое. Одним из них был Гарсия.

Сперва пленника жестоко избивали руками и ногами, затем выкручивали ему руки, ломали пальцы, и от истошного крика его замирало сердце. Мексиканец наслаждался данной ему властью. Глаза его горели, губы растянулись в отвратительной улыбке. Он выхватил нож и начал полосовать беднягу по лицу, груди, животу. Кровь брызнула во все стороны, и боевики, державшие пленника, отскочили, чтобы не запачкаться. Несчастный упал на землю, прикрывая голову руками в безуспешной попытке защитить себя от сыпавшихся со всех сторон ударов…

Шрамолицый стоял поодаль, равнодушно следя за пытками, а люди топтались на месте, робко вздыхая и опуская глаза, чтобы не видеть творящегося кошмара. Лицо пленника посерело, он уже не кричал, а лишь давился кровавой пеной, пузырившейся на сомкнутых разбитых губах. Его спина выгнулась дугой, глаза расширились и закатились так, что на месте их стали видны только белки. Он дернулся еще несколько раз, изгибаясь всем телом, будто кто-то невидимый выворачивал его, и затих. Гарсия склонился над ним, ударил несколько раз по щекам, но человек был мертв. Мексиканец разочарованно выпрямился, с изумлением глядя на недвижимое тело, словно ребенок, сломавший любимую игрушку. В ярости огласив округу проклятиями, он принялся топтать труп ногами. Шрамолицый поднял руку, жестом приказывая успокоить его, и несколько человек потащили обезумевшего мексиканца к расположенному неподалеку двухэтажному дому. Я видел, как они втолкнули его в дверь, захлопнули ее и отправились по своим делам.

Толпу пленников, словно стадо безвольных баранов, охранники начали разводить по разным уголкам лагеря, подгоняя в спину автоматами. Два боевика ухватили труп за ноги и поволокли в глубь джунглей, оставляя за собой кровавый след. Голова убитого пленника подскакивала на кочках, а густой, колючий кустарник цеплял за переломанные руки.

— Понравилось? — раздался за спиной голос Хуана. Мы с Ником стояли ошарашенные показательным убийством, и не услышали, как он подошел.

— Нет, — ответил я, поворачиваясь. — А тебе?

— Тоже нет, — сказал он после короткой паузы. — Но так надо.

— Почему? Зачем? — я едва сдерживался, чтобы не дать волю эмоциям. — Кому надо?

— Для победы революции, — Хуан покосился на меня. — Чтобы простой народ зажил, как подобает людям, а не скоту, эксплуатируемому капиталистами.

— Кем он был, тот человек? — Ник стоял рядом, потирая пальцами виски, и я только сейчас заметил, как сильно у него искусаны губы.

— Гринго, — мальчишка крепче сжал автомат. — Инженер, работавший на нефтепроводе, — и добавил более жестко. — А теперь пойдемте. Командир велел доставить вас к нему для разговора.

Хуан подвел нас к двухэтажному дому — тому самому, за дверью которого несколько минут назад скрылся Гарсия. Дом был добротным, сложенным из необожженного кирпича. Крепкий, без изысков, в отличие от большинства построек, он не производил впечатления временного жилища.

— Командира пока нет, и придется подождать, — наш юный страж указал на бревно, лежащее рядом со входом. — Садитесь.

Я последовал совету, а Ник опустился около ближайшего дерева, прижавшись спиной к стволу. Казнь пленника окончательно вывела его из равновесия, став последней каплей в цепочке наших злоключений. Он сидел, обхватив голову руками, покачиваясь туловищем, как пребывающий в трансе шаман.

Взглянув на Ника, Хуан подсел ко мне, вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, предложил одну мне, а затем протянул зажигалку. Я прикурил, а он подвинул пачку, кивком показав, чтобы я взял ее себе:

— Мой отец рассказывал, что раньше русские помогали нам бороться с режимом. Сейчас нет.

— Помогают попавшим в беду при наводнениях, землетрясениях или голоде, — я пытался скрыть гнев, но получалось с трудом. — А оружие поставляют, чтобы люди убивали друг друга. Это не помощь. Это борьба за собственные политические интересы чужими руками, чужой кровью.

— Нам нужно много оружия, чтобы победить врагов-капиталистов. — Он говорил задумчиво, тихо. Мальчишка… Таких, как он, легким промыванием мозгов ставили под ружье большевики в 1917, Гитлер пытался спрятаться за их спинами от наступавших советских войск в 1945, Мао Цзэдун травил юными хунвейбинами лучших представителей собственного народа… Нескончаемый список уродов, использовавших детей для достижения своих грязных целей.

— Вы боритесь с капитализмом, заполоняя весь мир кокаином, — возразил я.

— С его помощью мы расшатываем устои капитализма, наносим по нему удар изнутри…

— У моего друга от передозировки умер сын. Ему было приблизительно столько же лет, сколько тебе, но какой-то ублюдок, зарабатывающий деньги на наркоте, подсадил его на иглу.

— Мне жаль, — Хуан склонил голову, разглядывая бегавших под ногами крупных муравьев.

— Тебе жаль? — я почувствовал прилив бешенства. — Отец этого парня обыкновенный работяга. И мальчишка тоже не был богачом или, как ты говоришь, капиталистом. Я знал его. Хороший, умный парень. Ты с такими борешься? Ведь в том, что парнишка погиб, есть и твоя вина. Понимаешь? — Злость кипела во мне, прорываясь наружу. Я отпихнул пачку. — Забери.

Хуан вскочил, глаза его вспыхнули, и тут тихий гомон лагеря внезапно разорвала автоматная очередь. Стреляли в глубине джунглей, и вслед за первой очередью последовала вторая, третья, и вскоре стрельба доносилась со всех сторон. Фарковцы забегали, рассредотачиваясь в боевую линию. Было очевидно, что боевики подверглись неожиданному нападению. Хуан резко развернулся, озабоченно озираясь. Я видел, что он никак не может принять решение — оставаться охранять нас или кинуться на защиту лагеря. В густой листве замелькали силуэты нападавших, стрельба усилилась. Неподалеку взорвалась граната, и обломки ветвей осыпали нас, заставив броситься на землю, вжимаясь.

— Бежим! — Ник подполз ко мне. — Другой возможности не будет!

Рядом застрочил «калаш» Хуана.

— Я сейчас! — голос мой потонул в шуме боя, и не зная, услышал ли меня Ник, я ринулся в дом, где оставался Гарсия.

Глава 8

Набрав номер ближайшей пиццерии, Сью заказала пиццу на дом и, разложив на столе карту, начала внимательно разглядывать ее. Красным фломастером, чтобы сразу бросалось в глаза, она обводила районы пустынь, намереваясь позже собрать более подробную информацию о каждой из них. Монитор предательски высвечивал сообщение о непрочитанном письме, вызывая раздражение, но девушка принципиально не желала больше тратить время на коммерческие предложения. «Если бы я написала о яме в виде ромбика или о речке крестиком, — подумала она, глядя на экран компьютера, — в вашем районе обязательно нашлись бы такие».

Звонок в дверь возвестил о прибытии ужина. Худой лохматый парень, с лицом, истерзанным пирсингом и бушующими гормонами, передал ей коробку с пиццей, принял деньги, искоса поглядывая на ее грудь, после чего, кокетливо улыбаясь, сообщил, что с радостью разделил бы с ней ужин. Сью всегда раздражали подобные наглецы, считавшие, что если между ног у них болтается отросток, никто не обратит внимания на отсутствие мозга в их черепной коробке. Она невинно улыбнулась и резко захлопнула дверь, едва не разбив ему нос.

Испуганные глаза разносчика пиццы, отскакивающего от летящей на него двери, развеселили ее. Подойдя к столу, Сью сдвинула карту, положила коробку и раскрыла ее. Запах от пиццы исходил восхитительный, и она не сдержалась, отколупнула оливку и отправила себе в рот. Подвинув стул, села и выбрала кусок, показавшийся самым вкусным. Взгляд упал на экран монитора. «Да черт с тобой», — подумала она и открыла последнее письмо.


Здравствуйте, госпожа Макдейл!

Меня зовут Сэмуэл Кончо, мне 13 лет. Я чистокровный индеец из племени апачей. По вечерам я служу уборщиком в офисе туристической компании «Хандсел Тур» и сегодня увидел на столе одного из сотрудников копию вашего письма. С раннего детства меня воспитывал дедушка, потому что родители мои погибли в автокатастрофе, когда я был еще совсем малышом. Еще у меня есть старший брат Рико, но он всегда занят, пытаясь заработать деньги, чтобы я смог учиться в хорошем университете. Я хочу стать историком, как вы. Мой дедушка любил рассказывать предания нашего племени, и порой мне казалось, что нет легенды апачей, которой бы он не знал. В одной из них — очень древней, говорилось о жестоких людях, живших к югу от наших земель и называвших себя «айюмави». Может быть, «айюма» — это сокращение от «айюмави»? А еще, мне кажется, что я знаю скалу, которую вы разыскиваете. Она действительно расположена среди песков и сужается кверху так, что можно подумать, будто там наверху стоит маяк. Мне ее показывал брат, когда брал с собой. Если я смогу вам помочь, буду очень рад этому и знакомству с вами.

С уважением, Сэмуэл Кончо.
P. S. Только, пожалуйста, не сообщайте о моем письме к вам мистеру Джеймсу Слоану, директору «Хандсел Тур», иначе меня уволят.


Сью застыла, едва не подавившись куском пиццы. Предположение мальчишки об айюмах было весьма разумным — названия племен часто сокращались или искажались. Для своих тринадцати лет он оказался довольно смышленым и эрудированным. Но самое главное — упомянутая им скала! Судя по простодушному стилю письма, непохоже, чтобы мальчик выдумывал. Сью бросила кусок в коробку, схватила телефонную трубку и начала набирать номер, указанный в конце письма. Долго держала, слушая длинные гудки, но никто так и не подошел.

* * *
Гарсия не слышал, как я вошел. Стоя у распахнутых створок окна спиной ко мне, он стрелял из автомата короткими очередями. Я быстро окинул взглядом аскетическую обстановку комнаты — пара плетеных кресел, узкая, грубо сколоченная из досок кровать и огромный стол с придвинутыми к нему стульями. Ненависть бушевала во мне, призывая сразу же кинуться на него и раздавить эту мразь, как клопа, но разум подсказывал, что нападать на мексиканца безоружным опасно. Медленно ступая, я подкрался к столу и осторожно взял стоявшую посередине него большую статуэтку собаки. Сомнений в ее древности не возникало и было жалко гробить ее о такого мерзавца, но выбора не оставалось. Я вскинул статуэтку вверх, ощутив, как напряглись мышцы от ее тяжести, и в этот момент Гарсия обернулся. В шуме разгоравшегося на улице боя он не мог услышать меня, скорее почувствовал. Наши глаза встретились, и я с силой ударил его статуэткой в лоб. Она разбилась, распадаясь на множество толстых обломков, а Гарсия ойкнул, как-то сразу став меньше ростом. Его ноги подломились, и он начал сползать вниз. Кровь заливала ему лицо, нос вмялся, глаза закатились, но автомата он не выпустил. Я ухватился за оружие, дернул, но мексиканец только сильнее сжал пальцы. Он уже начинал приходить в себя, и в предстоящей драке все козыри были на его стороне — пребывание в камере у Ромео, ночь в зловонной яме и странные таблетки, которыми нас пичкали не прибавили мне сил, а от левой руки с распухшим и посиневшим запястьем толку в рукопашной схватке практически не было. На ремне Гарсии из ножен торчала рукоять боевого ножа, и я не мешкая выхватил его и резко всадил лезвие ему в грудь. Мексиканец выгнулся и закричал, а я продолжал в ярости колоть его, раз за разом вонзая нож, пока краем глаза не заметил мелькнувшую за спиной тень.

Хуан взбежал по лестнице и напряженно застыл в дверном проеме, направив на меня ствол автомата. Гарсия валялся на полу, на груди его расплывались кровавые пятна, а я стоял рядом, сжимая в руке нож. Понять, что здесь произошло, было несложно. Я видел, как палец мальчишки вздрагивает на спусковом крючке, и ожидал, что сейчас меня прошьет очередь, но Хуан опустил оружие, коснулся пальцами козырька армейской бейсболки, будто отдавая честь, а затем развернулся и, быстро сбежав по лестнице, выскочил на улицу.

Я кинулся к телу Гарсии, вырвал из его скрюченных пальцев автомат. С улицы доносились громкие крики и грохот стрельбы. Фарковцы стреляли по невидимому мне из окна противнику, укрываясь за деревьями и редкими постройками. Я заметил Ника, прячущегося около дома, и побежал к лестнице, но затем вернулся, вспомнив о мобильном телефоне, с которого звонил Гарсия. Подскочив к трупу, я обшарил его карманы. Ничего! Перевернул тело. Маленькая трубка спутниковой связи валялась под ним среди осколков статуэтки, и я запихнул ее в задний карман джинсов. В этот миг глаза наткнулись на кусок перетянутого узкой желтой лентой посеревшего пергамента, торчащего из осколка ноги разбитой собаки. Я схватил его. Лента соскользнула, зацепившись за острый глиняный край, и пергамент развернулся, но мне было некогда разглядывать его. Крепко сжимая в руке автомат, я спустился на первый этаж и, прижавшись к дверному косяку, осторожно выглянул наружу.

Несколько построек горело, и дым клубами стелился по земле, прикрывая сновавших повсюду боевиков, перебежками метавшихся от одного укрытия к другому. Пальба стояла такая, что глохли уши. Взрывы следовали один за другим, оставляя после себя огромные воронки и изувеченные тела погибших. Ник прятался за лежавшим у двери дома бревном, на котором несколько минут назад мы сидели с Хуаном. Он был совсем рядом со мной, но не осмеливался даже поднять головы — то и дело автоматная очередь выбивала из заскорузлой коры брызги мелких щепок. Один из фарковцев, пригибаясь, подбежал к нему и залег рядом, периодически высовываясь из-за бревна, чтобы выстрелить. На Ника он не обращал внимания, полностью поглощенный жестоким боем, но в следующую секунду пуля ударила ему в лоб, превратив лицо в кровавое месиво. Опасливо озираясь, Ник протянул руку и поднял выпавший у убитого автомат. Сверху донесся гул крутящихся лопастей, и над кронами деревьев завис большой вертолет, из которого по распластавшимся фарковцам застрочил крупнокалиберный пулемет. В таком побоище мне еще не приходилось принимать участия. Пули свистели повсюду, рвались гранаты, пулемет из вертолета поливал сверху огнем, со всех сторон слышались душераздирающие крики раненых и приказы полевых командиров, пытавшихся остановить дрогнувших боевиков.

Я закричал Нику, чтобы он бежал ко мне в дом, дающий минимальную защиту. Он услышал меня и обернулся. В глазах его застыл ужас. Не знаю, рискнул бы я сам, будучи на его месте, совершить эту короткую, но очень опасную пробежку под таким смертоносным огнем. Ник вжал голову в плечи и замотал ею, показывая, что боится даже приподняться. И тут я заметил Шрамолицего. Он выглянул из-за дерева с ручным гранатометом на плече, вскинул его вверх и выстрелил. Из ствола полыхнуло пламя, и словно в замедленной съемке я увидел, как снаряд приближается к цели. Летчик тоже заметил характерную вспышку с земли, но сделать ничего уже не мог. Взрыв потряс вертолет, расколов его пополам, и огромные огненные обломки, кружа, посыпались вниз, разрывая кроны деревьев, ломая крепкие ветви. Люди бросились врассыпную, стараясь избежать рушившихся на них металлических частей машины. Даже стрельба на мгновение поутихла. Ник кинулся ко мне, крича:

— Надо валить отсюда!

Я выскочил из дома, сжимая в одной руке автомат, а в другой старинный пергамент. Тогда я не задумывался, зачем прихватил его, вцепившись в него крепче, чем в более нужный в тот момент «калаш». Видимо, подсознательно понимал, что в древней статуэтке не стали бы прятать пергамент, если бы он не заключал в себе некую тайну. Какое мне было дело до древних тайн, когда моей жизни угрожала опасность? Я много размышлял впоследствии над этим, но так и не нашел ответа. Объяснять свой поступок интуицией было бы нескромно, да и, пожалуй, неверно… Лопасть винта ударила в крышу дома, прорубив ее, словно она была бумажной. Я побежал вдоль стены, Ник за мной. Восторженные вопли фарковцев приветствовали падение вражеского вертолета. Судя по их голосам и доносившимся до нас обрывкам фраз, они воспряли духом и теперь уже теснили нападавших. Бой разгорался с новой силой, и нам нельзя было терять время.

Резко свернув за угол, я тут же столкнулся с двумя фарковцами, спешившими к месту сражения. Мы едва не ударились лбами, и они опешили не меньше моего, сперва остолбенев, но быстро придя в чувство. Однако Ник оказался более расторопным. Ствол его автомата неожиданно возник из-под моей согнутой руки, и сначала я увидел, как оба бандита заплясали, покрываясь маленькими дырочками на одежде, а лишь затем услышал страшное громыхание выстрелов. Изгибаясь, они повалились друг на друга. Глаза одного из безвременно усопших так и остались широко открытыми, с застывшим в них удивлением.

— Вот так, — услышал я за спиной зловещий голос Ника. — Были гады, стали трупы.

Я нагнулся, сорвал упавшую с плеча одного из боевиков сумку и засунул в нее древний пергамент. Ник проскользнул мимо меня, продвигаясь вперед на полусогнутых ногах. Дом стоял метрах в двадцати от густого хитросплетения джунглей, но чтобы добраться до них, следовало пересечь открытую местность. Мы находились в тылу атакованных повстанцев, что вселяло надежду, но вероятность вновь наткнуться на запоздалого боевика или патруль, охранявший подступы с тыла, была довольно высока. Врагов на пути видно не было, и мы рискнули.

Пока Ник бежал к чаще, я прикрывал его, прочесывая взглядом окрестности, а когда он скрылся в кустах, ринулся вслед за ним. Я видел, как из кустов высунулся ствол автомата, и среди листвы заметил напряженное лицо Ника. Теперь он прикрывал меня. Я бежал что было сил, стараясь быстрее добраться до него, ожидая, что в любой момент может прозвучать выстрел. Он раздался, когда мне оставалось всего метра три до спасительного леса. Одиночный, жуткий, в грохоте боя он прозвучал совсем иначе, чем все остальные. Не потому, что стреляли из особого вида оружия. Нет. Пуля предназначалась мне, и я интуитивно почувствовал это. Странное ощущение — аккуратный кусочек металла, прошедший долгий путь от руды, пролежавшей много веков в земле, переплавленный, принявший форму маленькой бездушной пули благодаря стараниям человека, которому ты никогда не причинял зла, и даже не знаешь его, летит к тебе, будто давно ждал этой встречи, предначертанной свыше. Летит к тебе, чтобы оборвать твою жизнь. Сумку сдернуло с плеча, и она повисла на сгибе руки, болтаясь. Ник во всю глотку заорал: «Ложись!», и его автомат изрыгнул короткую очередь. Я кинулся на землю, перевернулся на спину и выстрелил наугад, промахнувшись. Но Ник бил наверняка. Фарковца отбросило на стену дома, и он медленно сполз вниз, заваливаясь на бок, и забился в конвульсиях. Голова откинулась, рот скривился в предсмертной судороге, и я узнал убитого — это была одна из женщин, встречавших наш самолет. Вскочив на ноги, я немедля влетел в чащу, ломая кусты, и царапая кожу на лице и руках.

— Ты бабу грохнул, — запыхавшись, выпалил я.

— Да и хрен с ней, — на лице ни тени сожаления, лишь злость. — Иначе она бы тебя грохнула, — и, глядя на кровоточащие царапины на моем лице, коротко спросил. — Цел?

— Да. Она в сумку попала.

Мы побежали дальше, продираясь сквозь густой кустарник, огибая сросшиеся стволы деревьев и висящие гроздьями лианы. Высокие кроны деревьев едва пропускали солнечный свет, и здесь царил полумрак. Мы крались, озираясь по сторонам, чтобы избежать внезапного нападения. Нам было все равно куда бежать, лишь бы подальше от боевиков ФАРК с их коммунистическими идеями и двумя миллионами долларов за нас в качестве выкупа. Денег у нас таких не было, и выплатить их за нас было некому. Убийство Гарсии и бегство нам не простят, а как они поступают с пойманными беглецами, мы сегодня видели. Спасти нас теперь могли только хладнокровие, жесткость и удача. Как выбираться из далекой, враждебной Колумбии, мы подумаем потом, когда найдем укромное место, где сможем спрятаться. За прошедшие два дня мы устали бояться, что в следующее мгновение может произойти непоправимое. Либо ты боишься и умираешь, либо действуешь, а боишься потом, попивая хорошее вино с друзьями и вспоминая о случившемся с разумной долей иронии…

Он выскочил из-под наших ног неожиданно, застыл на коленях — грязный, взлохмаченный, в изодранной одежде — поднял руки вверх и заискивающе затараторил на ломаном испанском:

— Я хороший, я не бежать, когда стрелять, я бояться и прятаться… я буду хорошо работать…

Тело его покрывали синяки, щеки ввалились, глаза были закрыты от испуга. Мы стояли над ним молча, переводя дыхание.

— Ты кто? — спросил я, и он опасливо приоткрыл глаза.

— Американец, — ответил незнакомец, облегченно вздыхая. — Не повстанец… А вы… Я знаю, — он заговорил возбужденно. — Вы те русские, которых привезли вчера из Мексики…

— Ладно, — прервал его я. — Хочешь хорошо работать, оставайся здесь.

— Нет, нет, — он вскочил, поглядывая на наши автоматы. — Я с вами.

Глава 9

Харрингтон поднял трубку и, услышав знакомый голос, ощутил, как на лбу выступили капельки пота. Он боялся этого человека панически, зная, что за его предельной вежливостью скрывается холодное коварство, а за инфантильной интеллигентностью — непостижимая для обывателя жестокость.

— Здравствуй, амиго, — меланхоличный голос собеседника был вкрадчив. — Как продвигаются наши дела.

— Все хорошо, — ответил и поежился. — Договоренности достигнуты. Завтра я должен получить весь пакет документов, касающихся интересующей вас проблемы.

— Есть что-нибудь интересное?

— Да, — Харрингтон радостно закивал, будто собеседник мог видеть его. — Есть очень любопытная бумага, написанная объектом.

— Ты ее видел?

— Не полностью… Пока только часть. Я стараюсь не продавливать клиентку, чтобы случайно не сорвать сделку. Она весьма заинтересовалась моим предложением, и препон для скорейшего получения документации я не вижу.

— Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — человек говорил спокойно, но Харрингтон почувствовал, что в последней фразе таилась скрытая угроза.

— Я думаю, все пройдет хорошо, — попытался заранее оправдаться он на случай непредвиденных обстоятельств, но человек резко перебил его и как бы между делом полюбопытствовал:

— Ты проверял ее электронную почту за сегодняшний день?

— Нет, — виновато пробормотал Харрингтон, понимая совершенную оплошность.

— Рекомендую, — голос стал жестким. — Позвоню тебе завтра вечером. Да, и… насчет собаки голову себе не морочь, она будет у меня через несколько дней.

Не прощаясь, собеседник положил трубку, и Харрингтон застыл в ужасе, не в силах двинуться. Холодок пробежал по спине, сердце сжалось, дышать стало тяжело. В том, что его действия контролировали, он не сомневался, но не думал, что следят за каждым шагом. И если он проглядел что-то серьезное, или у заказчика возникнет подозрение, что он использует информацию в своих интересах, ведет двойную игру, его жизнь не будет стоить и ломаного гроша.

Встал, дрожащими руками включил компьютер и, пользуясь секретным паролем Сью Макдейл, вошел в ее электронный почтовый ящик. Сел, читая переписку последних двух дней.

— Мерзкая дрянь! — Харрингтон в ярости сжал кулаки.

Он и предположить не мог, что эта маленькая сучка догадается о его скрытом интересе и начнет собственное расследование.

— Я тебе уши отрежу тупым ножом, — прошипел он, протягивая руку к телефону.

* * *
Отзвуки боя доносились до нас, то стихая, то возобновляясь с новой силой. Дважды над нашими головами стремительно проносились выкрашенные в темно-зеленый цвет вертолеты со снятыми дверцами, битком набитые солдатами колумбийской армии. Минут через пять джунгли начали редеть, и в просветы между деревьями мы увидели укрытые в зелени постройки.

— Здесь у них взлетная полоса, — возбужденно зашептал американец, когда мы остановились, затаившись. — Там самолет, на котором вас привезли.

— И что из того? — Ник повернулся к нему.

— Я летчик, — кратко ответил он. — Если повезет, сможем улететь отсюда.

— Его наверняка охраняют, — Ник тяжело вздохнул.

— Если повстанцы отобьют атаку правительственных войск, они нас поймают в джунглях, — испуг американца прошел, он был настроен решительно и говорил теперь твердым голосом. — Это единственный шанс выбраться отсюда.

— Рискнем, — кивнул головой я, соглашаясь, и крадучись двинулся вперед.

Подобравшись к краю зарослей, мы осторожно выглянули наружу. Самолет одиноко стоял на взлетной полосе, людей рядом не было, но существовала вероятность, что охрана прячется поблизости.

— Никого, — американец дернул меня за рукав. — Надо спешить, пока все повстанцы сражаются с солдатами на дальнем конце лагеря.

Не дожидаясь ответа, он побежал к самолету. Ничего не произошло, и мы последовали за ним. Американец бежал прихрамывая, подтягивая ногу — только сейчас я заметил, что она перетянута грязными тряпками, покрытыми бурыми пятнами ссохшейся крови. Трудно представить, сколько горестей выпало на долю этого несчастного человека за время, проведенное в плену у нелюдей, прикрывающихся благими лозунгами. Мы пробыли здесь чуть более суток, но уже успели испытать на себе и избиения, и холодную яму. Эти мерзавцы, называющие себя повстанцами и борцами с мировым капитализмом, умели ломать людей…

Нам оставалось метров десять до самолета, когда снова раздался гул, и из-за крон деревьев вылетел вертолет. Его тупая стеклянная морда быстро приближалась к нам, напоминая гигантское насекомое из малобюджетного фильма ужасов. Солнечные лучи отражались от фюзеляжа, и он сверкал отблесками, как огромный глаз монстра, а два крупнокалиберных пулемета, закрепленных по бокам, угрожающе взирали на нас, словно смертоносные жала. Пилот «вертушки» должен был хорошо видеть, что в отличие от боевиков мы одеты в гражданскую одежду. Позднее я задавал себе вопрос — почему он начал стрелять? Я ставил себя на его место, размышляя, как повел бы в сложившейся ситуации? Жестокий бой, в котором с каждой из сторон сражаются человек по двести, проклятые джунгли, дающие укрытие вооруженным до зубов боевикам, уже подбившим один вертолет из РПГ, и ты кружишь надо всем этим бедламом, представляя великолепную цель. И пусть одежда наша была гражданской, но в руках мы держали автоматы, а перемазанные, давно немытые лица вполне походили на смуглые рожи боевиков. Жала ярко вспыхнули, выплевывая по нам первую очередь. Пули просвистели совсем рядом и ударили в землю, вырывая фонтанчики дерна у самых ног. Вертолет пронесся мимо, а мы заскочили в салон самолета. Американец быстро запустил мотор, самолет задребезжал, тронулся и медленно пополз по полосе, разгоняясь.

— Йо-хо! — восторженно воскликнул он.

Но радость наша оказалась недолгой. Сквозь шум мотора самолета мы вдруг явственно расслышали приближающийся гул вертолетных лопастей. Я кинулся к иллюминатору. «Вертушка» возвращалась. Самолет набирал скорость, но было уже поздно. Грохот пулеметов перекрыл рокот мотора, и пули, пробивая обшивку, прошли по всей длине салона, едва не задев нас с Ником. Самолет крутануло — он будто споткнулся — накренило, и потащило на боку, ломая правое крыло на куски. Нас с Ником бросило на стену, завертело вдоль прохода между сиденьями. Я влетел головой в перегородку, отделявшую кабину пилота, а когда открыл глаза, увидел склонившегося надо мной Ника, взволнованно заглядывающего мне в лицо. Поняв, что все в порядке, он зашел в кабину пилота. Я поднялся, потирая голову, подобрал автомат, сумку и двинулся за ним. Американец лежал на полу, весь залитый кровью. Пуля вошла прямо в макушку, разворотив его голову так, что никаких сомнений в том, что он мертв, не оставалось. Мы так никогда и не узнали его имени.

Надо было поскорее выбираться из разбитого самолета и бежать, пока не появились повстанцы или колумбийские солдаты, которые в пылу боя могли сначала пристрелить нас, а уже потом задать вопрос: «Ребята, а вы-то здесь как оказались?» Летчик «вертушки», удовлетворенный содеянным, направил боевую машину к месту основного сражения, а потому опасаться нового налета не приходилось.

Дверь заклинило, и как мы ни старались вдвоем открыть ее, ничего не вышло. Я поспешил в кабину пилота, дал короткую очередь по торчащим остаткам стекол, и они осыпались. Самолет зарылся носом в землю, и проблем со спуском не возникло, но вся кабина оказалась забрызгана кровью бедняги-американца, и мы выпачкали в ней свою одежду. Спрыгнув, мы стояли окровавленные, изодранные, с автоматами в руках, решая, куда бежать. Я перекинул ремень сумки через голову на другое плечо, чтобы она не мешала движениям. Голова после удара о перегородку кружилась и гудела, в глазах рябило, джунгли давили со всех сторон, и я никак не мог сориентироваться, откуда мы сюда прибежали. Отзвуки боя стихли, и лишь изредка вдали раздавались одиночные выстрелы или коротко строчил автомат. Бой прекратился, но кто вышел победителем, мы не знали — или солдаты рассеяли повстанцев, или тем удалось отбить атаку.

Поняв, что я все еще пребываю в состоянии прострации, Ник в два прыжка оказался у леса и махнул мне рукой, призывая следовать за ним. Мы быстро бежали сквозь заросли, стараясь как можно дальше уйти от лагеря фарковцев. Пот градом стекал по лицу, легкие разрывались от нехватки воздуха. Иногда мы падали на землю, чтобы немного передохнуть, но потом снова вставали и продолжали бег. За каждым кустом, каждым деревом чудились притаившиеся враги. Несколько раз Ник останавливался, вскидывая автомат, но, к счастью, тревога оказывалась ложной. Не успели мы выскочить на небольшую поляну, как снова послышался гул приближающейся «вертушки», вынуждая нас кинуться в ближайшие кусты.

Вертолет появился через минуту. Его трясло, заваливало на бок, а лопасти винта резали клубы плотного дыма, исходившего из разорванного снарядом подбрюшья. Он летел низко, над самыми верхушками деревьев, едва не задевая их, и я успел разглядеть застывших в кабине людей, чьи лица промелькнули белыми пятнами. Представить царившую в их душах панику было нетрудно. Вертолет падал несмотря на все попытки летчика выровнять его. Он взметнулся носом вверх, удаляясь, винт со скрежетом замедлил движения, и машина пошла кругом, исчезая из поля зрения. Вдали раздался громкий треск ломаемых деревьев, а затем страшный взрыв потряс джунгли, и в небо взметнулся столб черного дыма.

Позади затрещали кусты, и мы снова рванули по лесу, продираясь через густые заросли. Привычные нам с Ником мексиканские джунгли отличаются от колумбийских. Первые весьма походят на малопосещаемый российский лес. Непроходимые буреломы, пробираться через которые следует, прорубая себе дорогу мачете, встречаются там не часто. Лишь в некоторых местах поваленные временем и сыростью огромные деревья образуют завалы, обрастающие густым кустарником, но их всегда можно обойти. Здесь же постоянно попадались пространства настолько спутанной чащобы, что пробраться через них не помог бы и мачете. Иногда деревья росли так близко друг от друга, а многочисленные лианы сплетались вокруг них такой плотной завесой, что на преодоление двух десятков метров уходило не меньше пяти минут. Там, где джунгли редели, мы снова переходили на бег, и ветви деревьев, словно ссохшиеся кривые руки, цепляли за одежду, рвали ее.

Мышцы немели от напряжения — усталость, накопившаяся за прошедшие дни, давала о себе знать, и через некоторое время мы были вынуждены остановиться.

— Как отсюда выберемся? — глаза Ника суетливо бегали по окружавшим зарослям.

Я не ответил, доставая из заднего кармана джинсов спутниковый телефон Гарсии. Индикатор показывал, что связь есть. Ник от удивления раскрыл рот, вскочил на ноги и свесился надо мной:

— Нормально, — только и смог вымолвить он, с изумлением разглядывая аппарат. — Это что?

— Это, Никита, телефон, — ответил я, вошел в меню и начал просматривать номера последних звонков.

— Ну, это я знаю, — выглядел он глуповато. — А разве здесь сотовый возьмет?

— Спутниковая связь, — уточнил я.

— Откуда он у тебя?

— Подарок Гарсии, — отмахнулся я и набрал сотовый Камилы, надеясь, что ее телефон включен.

Голос Камилы был тихим, подавленным:

— Привет, любимая, — дыхание перехватило, говорить стало тяжело.

— Глеб, милый, родной, где ты? — она кричала в трубку, всхлипывая. — Что с тобой? Где вы?

— Мы в Колумбии, — ответил я. Телефон пискнул, предупреждая, что батарея практически разряжена, и я быстро продолжил. — Слушай и не перебивай. Куда нас привезли после аэропорта, мы не знаем, но на дорогу ушло часов шесть, как минимум. Двухэтажный особняк, огороженный высоким каменным забором. Во дворе широкие лужайки, аккуратно подстриженные кусты, яркие цветы в глиняных вазах… Это все, что могу сказать по этому поводу. Там были оба брата Карраско — Ромео и Гарсия. Где Мари — не знаю. Потом нас посадили в маленький самолет и переправили в Колумбию, в лагерь ФАРК. Гарсия был с нами. Сегодня лагерь атаковали правительственные войска. Выясни по своим каналам, где произошел бой. Так сможете узнать район, где нас искать. А теперь возьми ручку и записывай.

— Да, я пишу, — она уже успокоилась, слушала внимательно, и говорила, как профессиональный полицейский.

— Вот номер, по которому вчера по прибытии сюда Гарсия звонил брату, — я продиктовал. — Может, вы засечете по нему местонахождение Ромео и выясните его связи. — Трубка вновь пискнула предупреждающим сигналом. — Это единственный способ найти Мари. Во время боя мы смогли сбежа…

Связь прервалась. Никита сидел напротив меня, внимательно слушая. Я в сердцах отшвырнул трубку и выругался.

— Что с Гарсией? — хмуро спросил он, проводив глазами улетевшую в заросли трубку. Она ударилась об ствол дерева, шумно разлетевшись на куски.

Вместо ответа я провел пальцем по горлу, и в этот момент в стороне раздались возбужденные голоса. За нами гнались…

Глава 10

Сью смотрела на расстеленную на столе карту в поисках городка, в котором жил приславший письмо мальчик. Нашла быстро. К югу и западу от него действительно тянулись зоны пустынь, уже обведенные ею ранее красным фломастером. Площадь их была достаточно велика, чтобы обычному человеку хватило смелости отправиться туда без проводника. Она протянула руку к телефону, намереваясь снова набрать указанный мальчиком номер, но в тот же миг аппарат разразился надрывной трелью.

Погруженная в раздумья, Сью сняла трубку, и приложила ее к уху.

— Алло, — сказала она, не отрывая изучающего взгляда от карты.

— Здравствуйте, Сью, — знакомый голос был холоднее обычного.

— Добрый вечер, мистер Харрингтон, — ответила девушка, чувствуя возрастающую неприязнь. В памяти всплыли его лягушачьи ладони, рыбьи глаза и напомаженные волосы.

— Я хотел уточнить, как продвигаются наши дела? — он пытался задать вопрос вежливо, даже немного игриво, но вежливость получилась неискренней, а игривость нервозной.

— Все по плану, — она еще не знала, как ей следует поступить. — Едва ли успею к завтрашнему дню… Много работы… Но послезавтра, думаю, смогу вам все передать.

Сью лгала. За последние два дня она так и не приступала к подбору документов, проведя все время в поисках информации о скале-маяке.

— Надо успеть к завтрашнему дню, как мы договаривались, — голос его стал жестче, и девушка отметила, что Харрингтон откровенно начинает давить на нее. Будто оправдываясь, он продолжил. — Завтра вечером я улетаю по делам в Южную Африку на пару недель, — голос смягчился, — и тогда, боюсь, выплату аванса придется перенести. Как, впрочем, и месячное жалованье. Мне бы очень не хотелось вас так подводить.

— Я стараюсь, но уж очень много различных бумаг.

— Скажите прямо, Сью, — Харрингтон явно начинал раздражаться. — Вы успеете или нет?

— Нет, — она не переносила, когда кто-либо пытался давить на нее, а потому ответ получился резким.

Харрингтон почувствовал перемену в голосе и сказал более миролюбиво:

— Давайте я облегчу вашу задачу. Завтра вы передадите мне документы, касающиеся последнего года жизни Карденаса, получите аванс, а к моему возвращению подготовите остальные бумаги. Идет?

— Да, — согласилась она. — Это я вполне успею. — И подумала: «Что же ты, хлыщ, такой нетерпеливый. Уж не пронюхал ли чего?»

— Отлично! — он не смог скрыть радости. — Завтра в десять часов утра подойдет?

— Да, вполне, — разговор о взаимном сотрудничестве все более начинал напоминать договор купли-продажи.

— Тогда снова в ресторане «Эмброуз», — Харрингтон вновь говорил вежливо, холодно и неспешно.

— Хорошо, я приду.

— До свидания, Сью, — она не ожидала от него таких кокетливых ноток. — Да, и вот еще что, — он словно забыл, но вспомнил в последний момент. — Вы говорили, что имеете в своем распоряжении копии последних писем Карденаса.

— Да, я помню, — подтвердила Сью, а про себя подумала: — «А вот ты и прокололся».

— Пожалуйста, не забудьте прихватить их.

— Конечно.

«Ладно, — размышляла Сью, положив трубку. — Я знаю, что не получу обещанных шести тысяч, а ты знаешь — что больше не вернешься к разговору об остальных бумагах. Хочешь купить неизвестное тебе продолжение письма Карденаса? — она рассмеялась. — С радостью продам его за пять сотен».

* * *
Телефонная трубка, с шумом разбитая мною о дерево, выдала нас. Мы снова бежали сквозь джунгли, но теперь уже спасаясь от погони. То, что нас преследовали, сомнений не вызывало. Об этом явно свидетельствовали треск ломаемых позади сучьев и доносившиеся обрывки фраз. Желания выяснить, кто гнался за нами — фарковцы или солдаты, у нас не возникало. Они громко перекликались друг с другом, не таясь, полностью уверенные в своем превосходстве.

Мы бежали не разбирая пути, ощутив на себе со всей ясностью, что чувствуют дикие звери, обложенные охотниками, став участниками загонной охоты, в которой дичью оказались мы. Численный перевес был на стороне преследователей, но у нас имелся козырь в рукаве, о котором они едва ли догадывались — у нас было оружие. Голоса приближались. Ник повернулся, намереваясь выстрелить, но я крикнул ему, чтобы он не делал этого. Нам было на руку, чтобы враги оставались в неведении и полагали, что мы не представляем для них опасности. Если уж стрелять, то не наугад, а наверняка, и в самый неожиданный для преследователей момент.

Лес начал редеть и вскоре мы выскочили к реке метров в восемь шириной. Ник в нерешительности остановился на берегу, увязнув в грязи по щиколотку. Я сразу понял его замешательство и, подбадривая, кинулся в мутную зеленую жижу. В прошлую нашу поездку, когда мы скитались по джунглям Чиапаса, скрываясь от бандитов Ромео и Гарсии, нас едва не сожрали аллигаторы, и теперь Никита боялся водоемов, как черт ладана. Река оказалась мелкой, по пояс, и я направился к другому берегу, подняв над головой автомат и сумку. Ноги проваливались в ил, увязая в нем, и я начал беспокоиться, что останусь без кроссовок. Белый человек, выросший в городе, не может бегать босым по джунглям. Только дикие индейцы способны на это. Колючки и острые сучки не беспокоят их.

Шум погони приближался, и Никита, увидев, что я добрался до находившихся на другой стороне реки зарослей без приключений, последовал за мной. Пока он шел по реке, я усиленно пытался сообразить, как скрыться от преследователей. Рассчитывать, что мы сможем бежать быстрее, чем они, не приходилось.

— Ник! —окликнул его я и замахал рукой. — Возвращайся.

Он остановился, удивленно глядя на меня:

— Ты охренел? Хочешь, чтобы меня сцапали?

— Да, нет же, — надо было быстро объяснить ему суть моей задумки, и я затараторил. — Спрячься на том берегу в свисающих над водой ветвях, — я указал на находившееся метрах в пятнадцати от него дерево, низко склоненное над водой, чьи разлапистые ветви, покрытые густой листвой, давали превосходное укрытие. — Они увидят мои следы в грязи и решат, что мы перебрались на этот берег и побежали дальше.

Ник понимающе кивнул и поспешил к указанному месту. Идти по воде, утопая в иле, было тяжело, но через минуту он добрался до склоненного дерева, поднырнул и скрылся под шапкой ветвей. Я тем временем углубился в джунгли, надломил несколько тонких веточек, словно мы продирались здесь сквозь заросли, а затем пятясь, вернулся к берегу. Я старался двигаться «правильно», помятуя, что опытный человек сразу отличит следы, оставленные тем, кто пятится, от обычных. Шаги при этом короче, пятка вдавливается сильнее, чем носок, а не наоборот, как при обычной ходьбе. По следам, оставленным мной, разобрать, сколько человек выбралось на берег, не представлялось возможным — безликие, неопределенной формы вмятины в грязи, сужающиеся к пятке, которые тут же заполнялись просачивающейся водой.

Голоса раздавались уже совсем близко. Войдя в реку, я помчался к склоненному дереву. Вода сдерживала, ил затягивал, но я старался изо всех сил, на ходу отмечая, что даже с близкого расстояния разглядеть прячущегося в листве Ника невозможно. Ветви утопали в воде, но я не стал подныривать в мутную жижу, как сделал мой друг, а пролез, раздвигая их. Едва я присоединился к нему, на берегу показались преследователи. Их было шестеро.

Фарковцы остановились в нерешительности. Им явно не хотелось лезть в грязную зеленую воду, но и не выполнить приказ командира они не могли. Опасливо озираясь по сторонам, бандиты вошли в воду и вскоре оказались на противоположном берегу. Застыв в ожидании, мы внимательно наблюдали за ними сквозь листву, готовые в любой момент применить оружие. Мутная вода колыхалась от любого движения, и мы стояли по пояс в ней, боясь шевельнуться.

Бандиты осмотрели оставленные мной на берегу следы, а затем, рассредоточившись, медленно вошли в заросли.

— Они пробежали здесь, — донеслось до нас. — Вон ветки поломаны.

Ник ухмыльнулся, мне же ситуация не казалась забавной. Заподозри преследователи обман, они легко могли разыграть эту сценку, чтобы усыпить нашу бдительность. Сделав вид, будто не заметили ничего странного, послали бы кого-нибудь шумно ломиться дальше в лес, часть группы пустили бы обойти нас, переправившись ниже по течению, а часть осталась бы тихо наблюдать с другого берега и ждать, когда мы расслабимся и проявим себя. Но этого не произошло. Спустя минуты три после того, как они скрылись в чаще противоположного берега, Ник тронул меня за плечо и прошептал:

— Что дальше?

Я обернулся, намереваясь ответить, и в этот момент одна из толстых ветвей над его головой ожила и бесшумно соскользнула вниз, плавным движением охватывая туловище бедняги. Я растерялся, глядя, как анаконда кольцами быстро обвивается вокруг него. Лицо Ника побелело, автомат выпал в воду, а руки оказались прижаты к груди. Выпучив глаза от ужаса и боли, он широко раскрывал рот, пытаясь вдохнуть, но змея уверенно продолжала сжимать его. Прежде мне доводилось видеть нападение анаконды только по телевизору в фильмах о дикой природе, но никогда и мысли не приходило, что придется вот так стоять в пахнувшей дерьмом реке, наблюдая, как она в самый неподходящий момент ломает кости моему лучшему другу. Оцепенение мгновенно прошло. Шок сменился злостью, необъяснимой обидой на безмозглого ползучего гада, перепутавшего нас с полноценным безропотным обедом.

Голова анаконды показалась сбоку от Ника, выдвинувшись сантиметров на пятьдесят от его туловища — змея шла на очередной виток — и я нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь разметала голову в клочья, тело анаконды содрогнулось, сжимаясь в судороге, а затем ослабло, спадая в воду. Ник вдохнул полными легкими, попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Он бы так и стоял, не в силах вымолвить слова, заикаясь и тараща на меня испуганные глаза, но стрельба выдала наше местоположение, и фарковцы должны были вернуться с минуты на минуту.

— Ищи автомат, — рявкнул я, стараясь привести его в чувство.

— Понял, — ошарашенно моргнув, кивнул он, высвободился из плавающей вокруг него безголовой твари и исчез под мутной поверхностью воды.

Я метнулся к берегу, начал выбираться из воды, но задача оказалась не из легких. Пальцы соскальзывали с покрытых влажной плесенью ветвей, ноги путались в скрытых в воде многочисленных корнях, утопали в вязком иле. Ник всплыл с «калашом» в руке, помог мне вылезти, ухватился за протянутую ему руку и забрался на берег. Он вылил из ствола воду, хотел было что-то сказать, но я приставил палец к губам, после чего указал в сторону противоположного берега. Ник понимающе кивнул.

Мы залегли метрах в двадцати друг от друга, укрывшись за стволами деревьев. Бегать дальше смысла не имело. Следовало встретить фарковцев и преподнести им сюрприз, которого они едва ли от нас ожидали. Долго лежать в засаде не пришлось. На полусогнутых ногах, пригнувшись, они перебегали от одного дерева к другому, напряженно всматриваясь в скрывавшие нас джунгли противоположного им берега. Мой расчет оказался верным. Бандиты были осторожны, но, видимо, недооценивали нас. Посовещавшись, они вошли в воду, представляя собой великолепную цель. Но один все же остался на берегу, прикрывая их переправу. Когда пятеро фарковцев оказались на середине реки, нас разделяло не более десятка метров. Ник не выдержал первым, открыв по ним ураганный огонь. Я нажал на спусковой крючок через мгновение, и автоматные очереди слились воедино, разорвав тишину. Словно остро наточенная коса прошла по высокой траве, легко срезая ее — бандиты попадали изрешеченные пулями, не успев выстрелить в ответ. Шли-шли, а потом резко, как по команде, попадали в мутную воду кто рожей, кто спиной и поплыли-поплыли по зеленой поверхности. Только тот, что ждал на берегу, остался невредим. Он не стал проявлять геройства, развернулся и попытался скрыться в зарослях. Одиночный выстрел — и бандит спиной плашмя повалился в реку, поднимая снопы брызг.

Стреляли с противоположного берега.

Глава 11

— У нас непредвиденные обстоятельства, — произнес человек в трубку и замолчал.

— Конкретнее, — голос собеседника был нейтральным, без следа эмоций, но звонивший слишком хорошо знал его, чтобы не почувствовать напряжения. Он не боялся его, но прекрасно сознавал исходящую от него опасность. Здесь, в джунглях, на подконтрольной ФАРК территории и в окружении сотен преданных бойцов, причинить ему вред достаточно сложно, но о коварстве и мстительности собеседника ходили легенды.

— С твоим братом произошло несчастье. Его больше нет.

Собеседник молчал, дыхание в трубке стало тяжелым.

— Один из присланных тобой людей приложил к этому руку.

— Не трогай эту мразь до моего приезда, — голос стал злым. — Я сам разберусь с ним.

— Но… — человек не привык оправдываться, но чувствовал вину. — Присланные тобой люди покинули нас. И еще… перед этим они повредили статуэтку, которую ты заказывал.

— Мы с тобой давние друзья и партнеры, — теперь собеседник кричал в трубку. Кричал громко, в бесноватой ярости. — Я отправил к тебе брата, полагая, что он будет в безопасности. Я отправил тебе двух… груз, за который можно было получить большие деньги. Я оплатил тебе расходы по поиску статуэтки и ее стоимость. А ты облажался по всем статьям!

— Я достану этих подонков и верну их тебе. Даю слово.

— Очень надеюсь, — переходя на шипящий шепот, ответил собеседник. — Очень надеюсь, — и добавил, показывая, что разговор окончен. — Жду твоего звонка сегодня же. — Но напоследок как бы невзначай спросил. — Они сильно повредили статуэтку?

— Они разбили ее вдребезги, — ответил человек и услышал, как снова сбилось дыхание собеседника. — Зачем она была нужна тебе?

— Ты знаешь, что я коллекционирую предметы старины, — голос стал настороженным. — Меня удивляет твой вопрос.

— Что в ней было, друг мой? Я нашел старинную желтую ленту в ее осколках. Такими раньше перевязывали разного рода документы. Думаю, там был некий пергамент, карта или еще что-нибудь в этом роде. Не так ли, Ромео?

— Да, — после некоторой паузы с неохотой произнес мексиканец, понимая, что скрывать информацию дальше невозможно, и добавил более миролюбиво. — Там должен был находиться весьма интересный для меня документ. Получи его, а об остальном договоримся.

Положив трубку и немного поразмыслив, Ромео подошел к потайному сейфу, открыл его и вытащил пачку купюр. Затем снова сел за стол и нажал на кнопку на его боковой панели. Дверь тут же открылась, в нее вошел высокий, широкоплечий человек. Двигался он легко, немного горбясь, словно крался. Выбритый наголо, с перебитым носом, вошедший мог нагнать страху только одним своим видом.

— Панчо, — Ромео указал ему левой рукой на стоявший возле стола стул, предлагая сесть, но тот качнул головой, отказываясь. — Моего брата убили. — Глаза Ромео печально смотрели на вошедшего. — Я скорблю о нем… Ты знаешь, как я любил его… Отправляя его в Колумбию, я полагал, что там он будет в безопасности, но человек, обещавший проследить за его благополучием, не оправдал моих надежд. Я хочу наказать его… Ты всегда был моим верным другом…

— Можешь рассчитывать на меня, хозяин, — Панчо легко поддался лестным словам, гордясь оказанной чести.

— Я знаю, Панчо, — Ромео кивнул. — Потому и позвал тебя. Но задача сложная и чрезвычайно опасная. Сейчас я говорю с тобой не как хозяин, а как друг. Ты вправе отказаться.

— Я готов, хозяин.

Ромео не сомневался в этом. Он подвинул лежавшие на столе деньги:

— Здесь пять тысяч долларов, — сказал он. — Еще двадцать ты получишь по возвращении. Если ты выполнишь поставленную задачу, но… — Ромео запнулся, — но погибнешь, их получит твоя семья.

Панчо кивнул, подошел ближе, взял деньги и положил во внутренний карман пиджака.

— А теперь смотри, — Ромео бросил на стол несколько фотографий. — Этого человека зовут Энрике Мартинес. Он командует одним из подразделений ФАРК. Достать его очень тяжело, но, думаю, тебе это под силу. — Он поднял глаза и, сорвавшись, злобно процедил. — Убей его!

* * *
Воцарилась тишина. Давящая, напряженная. Казалось, ее можно почувствовать на ощупь — протяни руку, коснись листка, дерни ветку — ничего не услышишь, словно воском залили уши. Ни шороха, ни звука. Даже цикады молчали. И ни единого движения вокруг. Лишь трупы убитых бандитов мирно плавали на поверхности реки, никому больше не причиняя вреда.

Мы с Ником затаились, выжидая. Возвращаться в сторону лагеря ФАРК было нельзя, а пересечь реку мы опасались. Логика подсказывала, что кто бы ни застрелил последнего фарковца, сделал он это не от большой любви к повстанцам. А значит, у нас с таинственным союзником могли быть общие интересы.

— Спасибо! — громко крикнул я.

Молчание, а потом отклик:

— Пожалуйста, сеньоры!

Снова молчание.

— Ты кто? — нарушил я тишину.

— А кто вы? — вопрос короткий, но от правильного ответа на него зависела наша дальнейшая судьба.

— Мы сбежали из лагеря ФАРК, где находились в плену, — я решил говорить правду.

— Ты хорошо говоришь по-испански, но у тебя легкий акцент. — Голос немного сместился в сторону. Вероятно, незнакомец опасался, что если мы окажемся врагами, то начнем стрелять, ориентируясь по звуку. — Так кто вы?

— Мы русские.

— Откуда? — снова вопрос после некоторой паузы.

— Вот тупой идиот, — выругался Ник по-русски. — Из России мы, из Москвы! — крикнул он по-испански и уточнил для «тупых». — Город там такой есть.

На противоположном берегу зашуршала листва, зашевелились кусты и из них, хромая, со сжатым в руке пистолетом вышел улыбающийся человек в форме лейтенанта вооруженных сил Колумбии. Нашивки говорили о том, что он летчик.

— Я не тупой и не идиот, — радостно сообщил он нам на хорошем русском. — Я учился в вашем МАИ.

Он махнул рукой, приглашая нас перебраться к нему, а сам поднял автомат убитого на берегу фарковца. Мы уже привыкли не удивляться происходящему, но встретить в этих гребаных джунглях союзника в лице бывшего студента МАИ не ожидали никак. Незнакомца звали Хорхе, и он был похож на сотни других латиносов, имевших большую примесь индейской крови — черноволосый, смуглый, невысокого роста и жилистый. За плечами его висел большой, плотно набитый армейский рюкзак.

— Надо скорее убираться отсюда, — сказал он, пожав нам руки. — Повстанцы отбили наши войска, и командование вскоре вышлет отряд, чтобы найти подбитый вертолет, и выяснить судьбу его экипажа. Да и группу, — он указал пальцем на плавающие в воде трупы бандитов, — посланную за вами, тоже будут искать. Хотя скорее всего это патруль, случайно наткнувшийся на ваши следы.

Мы двинулись за ним в глубь джунглей. Хорхе шел уверенно, избегая ступать на открытые участки рыхлой земли, а наткнувшись на звериную тропку, переходил на бег и не останавливался, пока тропка не обрывалась. Некоторые из них были извилистыми, другие словно выровнены по линейке, иногда они бесконечно тянулись, а затем разделялись на две-три тропинки, и Хорхе выбирал ту, что казалась более широкой и протоптанной. Но большинство в итоге обрывалось, упираясь в густые заросли, и тогда мы продирались через чащобу, спотыкаясь о сплетения перекрученных корней, скрытых от глаз высокой травой, пока не находили новую тропу. Неопытный человек забился бы в самую глушь, где тяжело пройти, надеясь, что заросли скроют следы, но оставаться вблизи лагеря ФАРК было чрезвычайно опасно. Повстанцы могли прочесать все окрестности, или охранявший их территорию патруль мог случайно натолкнуться на беглеца. Чем дальше мы удалялись, тем сложнее нас становилось найти.

Хорхе был хорошо тренирован, но и он вскоре выбился из сил, скинул с плеч рюкзак и устало опустился на землю. В рюкзаке нашлась и фляга с водой, и завернутая в фольгу плитка бурого вещества, похожего на шоколад. Когда мы сделали по несколько глотков, Хорхе разломил плитку на три части:

— Ешьте, — и пояснил. — Это из спецпайка на случай непредвиденных обстоятельств.

Плитка, несмотря на отвратительный вид, оказалась вполне съедобна, а поскольку нас с Ником последний раз кормили позавчера в подвале у Ромео, мы уже были готовы проглотить что угодно. Предложи он нам сушеную саранчу — мы бы умяли ее с не меньшим аппетитом. Поняв, насколько мы голодны, Хорхе достал еще одну плитку и, разделив ее на две части, протянул нам. Ник, жуя, полюбопытствовал:

— Ты давно из Москвы?

— Я окончил МАИ пять лет назад, — Хорхе задумчиво вздохнул. — Часто вспоминаю это время. Очень уж красивы русские девушки. Арбат иногда снится. Я подрабатывал там — исполнял народную колумбийскую музыку.

— На дудочке что ли играл? — Ник доел свою пайку и теперь проявлял активный интерес к судьбе бывшего московского студента.

— На флейте, — поправил его Хорхе и перевел взгляд на мое распухшее запястье, вокруг которого уже начали кружить несколько толстых зеленых мух. — Покажи рану.

Он внимательно осмотрел ее, порылся в рюкзаке и достал небольшую аптечку.

— Здесь с такими ранами следует быть предельно осторожным, — сказал он, обрабатывая запястье раствором из маленького пластикового тюбика. — Легко получить заражение крови.

Действовал Хорхе быстро и профессионально. Перебинтовав рану, он велел снять рубашку, достал шприц, уже наполненный лекарственным раствором, и вколол иглу мне в плечо.

— У тебя не рюкзак, а скатерть-самобранка, — пробормотал я, застегивая пуговицы. — Там есть все, что ни пожелаешь?

Летчик улыбнулся:

— Там еще небольшая палатка и ракетница, — и заметив вопросительный взгляд Ника, добавил. — Наши обязательно вышлют группу коммандос на поиски экипажа, тогда ракетница и пригодится.

— Может, не стоит в таком случае удаляться от вертолета?

— Все погибли, только мне повезло — выбросило на мягкие ветви. А найдут нас по моему аварийному радиомаяку.

— Что произошло в лагере ФАРК?

— Повстанцев оказалось больше, чем сообщала разведка, и наше командование, — он с горечью усмехнулся, — как часто случается, не ожидало этого. Жаль, погибло много хороших бойцов.

Ник, внимательно слушая разговор, попытался улечься поудобнее, но Хорхе покачал головой:

— Нам надо двигаться дальше. Нельзя терять время.

Теперь мы бежали по болотистой местности с редкими деревьями, стволы которых покрывал толстый слой мха и плесени. Под ногами хлюпала грязь, распространяя гнилостный, терпкий запах. Местами поблескивали лужи, и мы огибали их, опасаясь, что они могут оказаться неожиданно глубокими. Рубашки взмокли, и тучи витавшей повсюду мошкары и всевозможных насекомых, привлеченные запахом пота, теперь накидывались на нас, кусая, попадая в рот и глаза. Укусы некоторых были весьма болезненными, но мы старались не замечать их.

Мы неслись сломя голову, разбрызгивая грязь, перепрыгивая с кочки на кочку, спотыкаясь и падая в зловонную жижу. Временами, встревоженные поднятым шумом, разворачивали свои кольца гревшиеся на кочках змеи и уползали прочь, извиваясь среди травы и кустов. Впереди едва различимо виднелись холмы, поросшие буйной растительностью, и Хорхе стремился быстрее добраться до них — заболоченный участок хорошо просматривался издали, и нас могли заметить.

Воздух в джунглях горячий и невероятно влажный, и это одна из самых серьезных проблем, с которыми сталкивается попавший в них человек. Полчаса путешествия быстрым шагом по этой жаркой духоте выматывают гораздо сильнее, чем четырехчасовой переход по родным российским лесам. Когда я первый раз оказался в джунглях, не прошло и полутора часов, как навалившаяся усталость вынудила меня устроить привал. Сразу полезли мысли о преждевременно нагрянувшей старости, но индейцы объяснили, что так происходит со всеми из-за очень высокой влажности. Организм быстро теряет влагу и обезвоживается. Следует дышать только носом, потому что при дыхании через рот расходуется больше жидкости и, соответственно, человек быстрее устает, но пересилить себя порой бывает крайне трудно. Особенно если приходится бежать. Когда температура воздуха выше температуры тела, организм, чтобы охладиться, выделяет внутреннее тепло через пот. Но если помимо жары, наличествует еще и большая влажность воздуха, как это происходит в тропических джунглях, воздух не вбирает в себя излучаемое телом тепло. Пот ручьями стекает по телу, но из-за влажности не испаряется, и тело не охлаждается. В результате происходит обезвоживание и внутренний перегрев, что называется тепловым истощением, и может привести к летальному исходу.

Измотанные, перепачканные в грязи и покусанные мошкарой, мы еле передвигали ноги, но не останавливались, пока не оказались у подножия ближайшего холма. Теперь предстояло лезть вверх, но сил на это уже не оставалось.

— Хорхе, я больше не могу, — простонал Ник и упал, сминая высокую траву.

— Он прав, — кивнул я. — Мы не ели два дня, спали в яме, были биты. Нам надо отдохнуть.

Летчик сочувственно оглядел нас и, соглашаясь, снял рюкзак, бросив его на землю.

— Хорошо, — сказал он. — Вы посидите здесь в зарослях, а я скоро вернусь. Надо что-то делать с вашими лицами.

Кожа действительно страшно зудела от укусов. Больше всех пострадал Ник. Его лицо распухло, глаза заплыли, превратившись в узкие азиатские щелочки. Он смотрел на меня через них и, казалось, вот-вот должен был сказать: «Здластвуйте! Я плиехал из Вьетнама!» Глядя на него, я подумал, что если так пойдет дальше, бегство от преследователей для бедняги станет затруднительным.

Хорхе скрылся в чаще, Ник расчесал лицо, закрыл глаза и моментально заснул, а я впервые после бегства из лагеря ФАРК получил возможность заглянуть в сумку, отобранную у убитого бандита. Я надеялся обнаружить там сухой паек, флягу с водой или какие-нибудь другие полезные в нашей непростой ситуации вещи, но помимо пергамента, положенного туда мной, в сумке оказались лишь томик незабвенного Владимира Ильича Ленина в мягком переплете на испанском языке, пластмассовая расческа с обломанными зубцами и затертый порнографический журнал трехлетней давности. Книга и журнал были пробиты пулей. «Библиофил хренов», — выругался я, складывая весь этот мусор под кусты. Более бесполезный набор вещей для непредвиденной прогулки по джунглям придумать было сложно.

Я развернул пергамент — небольшой лист, сантиметров пятнадцать на тридцать. Пуля пробила его в двух местах, оставив дыры размером в рублевую монету. На нем была грубо нарисована незамысловатая карта, под которой аккуратным почерком выведены слова на староиспанском. Карта представляла линию, нижним пунктом которой был кружок с подписью «Мехико», а верхним — гора, на вершине которой изображен маяк. Странным образом маяк располагался на территории, обозначенной, как «Жаркая песчаная пустыня». Между обеими конечными пунктами красовалась надпись — «Кровожадное племя айюмов». Вот и вся карта. Рассмотрев ее, я начал разбирать витиеватые буквы — всего несколько строк: «Божественной волей ниспосланное через меня Рыцарям Второго Пришествия богатство для целей Великих найди. В заваленной камнями пещере, что в скале, сокрыто оно, и вершина скалы той похожа на маяк. Скала находится…» Дальше стояли цифры, обозначающие широту, и… дыра от пули на месте обозначения долготы.

Дочитав, я едва не рассмеялся. Это же надо случиться такой глупости — Стивенсон отдыхает со своим «Островом сокровищ». Перед глазами сразу всплыла картинка — одноногий Джон Сильвер с попугаем на плече, а рядом я с картой сокровищ. Я не воспринял находку всерьез, но не сложно было предположить, что — выберись мы из этой передряги живыми она вызовет большой интерес на таможне или у представителей властей, а подозрение в том, что мы скрываем некую тайну и многого недоговариваем создаст нам массу проблем. Запомнить карту и текст не составило труда, и я порвал ее на мелкие части, которые зарыл в нескольких метрах от места привала, аккуратно прикрыв листвой. Теперь о карте знал только я.

Встал, посмотрел на плоды труда своего и, удовлетворенный, уже намеревался вернуться к безмятежно спящему Нику, но не успел сделать и шага, как раздался его громкий вскрик и хруст ломаемых кустов. Не мешкая я бросился ему на помощь.

Глава 12

На этот раз Сью не стояла у ресторана «Эмброуз» в смущении. Решительно миновав поспешившего навстречу метрдотеля, девушка прошла к столику и села, одарив Харрингтона ослепительной улыбкой. Она опоздала на полчаса, но ее не волновало, как воспримет это сидящий напротив человек. В данный момент, она была уверена в этом, именно он зависел от нее, а не наоборот. И тот не подал виду, хотя по его нервозному поведению, по тому, как он теребил подбородок, Сью поняла, что он взволнован. Встал, протянул руку, и ей пришлось пожать его по лягушачьи холодную, влажную ладонь.

— Здравствуйте, Сьюзен, — сказал Харрингтон, пожирая глазами принесенную ею толстую папку. Куда только делась обычная для него холодность! — Думал, вы не придете.

— Ну что вы, — Сью потупила взор, как провинившаяся девочка, но извиняться за опоздание не стала. Если уж он играет с ней в кошки-мышки, почему бы и ей не поиграть с ним? — Я старательно подобрала все интересовавшие вас материалы.

— Я могу посмотреть их? — Харрингтон расслабился, в интонациях проявилась нетерпеливая настойчивость. Сью передала папку через стол, и он тут же раскрыл ее, увлеченно пролистывая бумаги.

— Простите, сэр, — попыталась отвлечь его девушка.

— Да? — он с удивлением поднял глаза, отрываясь от бумаг, будто уже забыл о ее присутствии.

— Я очень спешу, — она невинно смотрела на него. — Сегодня уезжаю в Нью-Мексико по делам.

— Это неожиданно, — Харрингтон закрыл папку и отложил в сторону. — Не помню, чтобы вы упоминали об этом.

Ему удалось совладать с нервозностью и теперь он снова казался невозмутимым, но в белесых глазах Сью явно разглядела кипящую внутри него злобу. Губы его растянулись в улыбке, но это не смягчило впечатления. Он изучающе смотрел на нее, ожидая ответа.

— Мне позвонили из университета. Приглашают приехать и поработать в их архивах, — сказала она, и в ответ мягко обворожительно улыбнулась. — По интересующим нас с вами вопросам.

— А как же наши договоренности? — Харрингтон старался быть предельно вежливым. — Вы обещали передать мне все остальные документы.

— Простите, я подумала… — всем видом она постаралась показать, насколько сожалеет о своей непростительной глупости. — Вы же сказали вчера, что сегодня вечером уезжаете в Южную Африку на пару недель. Вот я и подумала, что было бы неразумно терять время и отказываться от предложения. Я пробуду там всего несколько дней, а затем вернусь и к вашему приезду подготовлю все материалы. Может, удастся обнаружить еще что-нибудь новое.

— Вероятно, вы правы, — пристально глядя ей в глаза, Харрингтон удовлетворенно кивнул и добавил. — Надеюсь, вы не подведете меня. Не терпится взглянуть на них, изучить. Как историк вы должны меня понимать. — На этот раз улыбка на его лице получилась более искренней. — Позавтракаете со мной?

— Извините, сэр, — Сью с сожалением покачала головой. — Я хотела выехать из города как можно раньше, чтобы днем уже быть на месте и приступить к изучению университетского архива.

— Тогда не смею задерживать, — Харрингтон встал, прощаясь, и протянул конверт. — Здесь пятьсот, как договаривались.

* * *
Я выскочил к месту привала. Сердце бешено колотилось, глаза обшаривали окружающие заросли, но ничего странного, кроме остолбеневшего в испуге Ника, я не увидел. Он сидел, наведя на заросли ствол автомата, прислушиваясь к удаляющемуся шуму ломаемых ветвей.

— Что случилось? — выпалил я.

Он обернулся, виновато глядя на меня снизу вверх:

— Я это… Спал… — заикаясь начал он. — Вдруг кто-то тормошит меня… Ну я глаза-то открыл… Рожа огромная, страшная… прямо надо мной свесилась.

— Чья рожа?

— Зверь какой-то, — он все еще говорил сбивчиво. — На свиноносорога похож.

— На кого? — не понял я.

Позади зашуршала трава, треснула ветка, и из леса вышел Хорхе.

— Это вы стадо тапиров испугали? Они меня чуть с ног не сбили.

Ник ошарашенно взглянул на него, а я, улыбаясь, ответил:

— Мой бледный друг говорит, они его едва не сожрали, и он был вынужден яростно защищаться.

Никита молча кивнул, вытирая вспотевшее лицо тыльной стороной ладони, а потом пробубнил:

— Хорошо, что я вовремя проснулся.

Хорхе раскатисто засмеялся:

— Это был бы первый случай нападения тапиров на человека с целью его пожирания. Успокойся, Ник, глупая свинья просто проявила излишнее любопытство.

Он держал широкие, плотные листья, подойдя ближе, протянул их нам:

— Разомните их в руках, а потом натрите лица и открытые участки кожи.

— Что это?

— Лекарство от укусов, чтобы не зудела кожа, — ответил он и добавил. — Джунгли — это аптека, если знать, какие растения применять.

Пока мы втирали сок листьев в кожу, Хорхе внимательно осматривал окрестности и пройденную нами заболоченную территорию. Ничего опасного он не заметил. Впитавшийся сок действительно принес облегчение. Зуд от укусов прошел, но царапины, которые во множестве покрывали наши лица, руки и тела, еще некоторое время щипало.

— Вы готовы идти дальше? — спросил он, когда мы полностью обработали места укусов и, получив утвердительный ответ, указал на валявшуюся сумку, журнал и томик Ленина. — Если вам не нужен этот мусор, запрячьте его под какие-нибудь кусты, чтобы не бросался в глаза.

Подъем на пологий склон холма с его густым хитросплетением высокой травы, кустов, деревьев и лиан давался нелегко. Острая трава резала руки, колючки впивались в кожу. Иногда приходилось чуть ли не ползком карабкаться вверх, утопая в прелых листьях. Местами путь пересекали гнилые стволы поваленных деревьев, и мы с трудом перелезали через них, цепляясь руками за торчащие в разные стороны сучья. Сверху раздалось пискливое «ай-яй-яй», и Ник застыл, вскинув голову, но Хорхе лишь бросил через плечо:

— Это ленивец, он безобиден. Не останавливайтесь, — и, пытаясь приободрить, пояснил. — Надо добраться до вершины холма. Там поляна — я пролетал над ней по пути к лагерю повстанцев. Она вполне пригодна, чтобы посадить на нее спасательный вертолет. Поиски начнутся ближе к наступлению темноты.

На первый взгляд казалось, что вершина совсем рядом, но мы потратили несколько часов, чтобы попасть туда. Как и говорил колумбиец, там мы обнаружили большую поляну, и на краю ее установили палатку. Солнце уже начинало заходить, окрашивая небо на горизонте в красные тона. Ник решил улечься спать, но Хорхе попросил нас помочь собрать хворост. Он хотел разложить в центре поляны костер, чтобы разжечь его в случае появления «вертушки». Мы складывали хворост большим конусообразным шалашиком, когда я задал ему вопрос, давно волновавший меня:

— А это не ты обстрелял самолет в лагере ФАРК?

— Да, моя работа, — ответил он, отвлекаясь. — Откуда знаешь? Вы видели?

— Нет, — я поправил несколько соскользнувших с шалашика веток. — Ты стрелял по нам.

Хорхе выпрямился, глядя мне прямо в глаза, и нахмурился:

— Даже не знаю… Видимо, надо извиниться…

Подошел Никита, неся охапку веток. Он слышал наш диалог и не замедлил вмешаться:

— Так вот кто нас чуть не убил! Значит, если бы не ты, мы сейчас уже загорали бы где-нибудь на мексиканском побережье?

Колумбиец стоял в растерянности, но быстро собрался с мыслями и, заметив улыбки на наших лицах, сказал:

— Я стрелял по людям с оружием в руках. Это война. Жестокая, беспощадная. Несколько лет назад правительство пыталось договориться с ФАРК мирно, но это бесполезно. С ними можно говорить только на языке силы.

— Мы просто уточнили, кто нас пытался грохнуть, — я протянул ему руку. — Без обид.

— Мне жаль, поверьте, — он крепко пожал руку. — Зато теперь я постараюсь вытащить вас отсюда.

— Идет, — Ник хлопнул его по плечу. — Командуйте, лейтенант.

— Укроемся на другом конце поляны и будем ждать вертолет.

— Он обязательно прилетит?

— Надеюсь. Подождем до завтра, а если он не появится, будем пробираться самостоятельно. Но это очень далеко и очень опасно. ФАРК контролирует огромную территорию, и мы можем нарваться на другие отряды, или нас заметит кто-нибудь из местного населения и донесет повстанцам.

— Население поддерживает ФАРК? — Ник был удивлен.

— Некоторые делают это искренне, а у иных нет выбора. Если всплывет наружу, что человек скрыл информацию о нас, повстанцы убьют всю его семью.

— А палатку не возьмем? — Никите идея спать на голой земле не нравилась.

— Палатка останется стоять на месте, — решительно ответил Хорхе. — И послужит приманкой, если вдруг появятся повстанцы. Хотя я думаю, что они не найдут нас.

Он ошибся.

Едва мы расположились в зарослях на другой стороне поляны, как в джунглях неподалеку от палатки замелькали темные тени. Они крались, обступая со всех сторон, полагая, видимо, что мы настолько устали и уверовали в свою безопасность, что теперь сладко спим, ни о чем не подозревая. Их было человек пятнадцать, и мы прекрасно понимали, что, начнись бой — шансов выжить у нас практически не будет. Фарковцы вооружены до зубов, а у нас патронов минут на десять максимум, да и то, если будем бить одиночными — непрерывным огнем «калаш» расстреливает весь магазин секунды за четыре. Хуже того, в наступившей темноте автоматный огонь сразу выдаст наше местоположение, и враги будут бить по нам наверняка. Пятнадцать огневых точек против трех… Оставалось только геройски погибнуть, защищая правительство Колумбии от повстанцев ФАРК, но в наши планы это не входило.

— Надо уходить, — прошептал я и Хорхе согласно кивнул.

Мы уже начали приподниматься с земли, скрытые от взоров бандитов сумраком и густыми кустами, когда тишину нарушил нарастающий гул приближающейся «вертушки».

— Наши, — радость в голосе колумбийца передалась нам. Он выхватил из своего рюкзака персональный радиопередатчик и быстро заговорил. — Капибара, Капибара! Это Тарантул. Прием. — И снова, — Капибара, Капибара! Вызывает Тарантул. Прием.

Рация щелкнула, и сквозь шуршание помех до нас донеслось:

— Тарантул, это Капибара, я слышу тебя. Мы засекли сигнал твоего радиомаяка. Мы идем. Прием.

В тишине даже тихий шепот Хорхе и шуршание рации выдали нас. Бандиты повернулись и перебежками начали двигаться в нашем направлении. Застрочил автомат. Били вслепую на голос, но, к счастью, мимо. Вертолет быстро приближался, низко летя над кронами деревьев.

— Капибара. Нас трое. Здесь около пятнадцати бойцов ФАРК, осторожней. Прием.

— Понял тебя, Тарантул. Держитесь. Конец связи.

Вертушка вильнула в сторону, скрываясь за деревьями, затем снова появилась сбоку, зависла на мгновение над лесом и вновь исчезла из виду. Фарковцы уже были на середине поляны, растянувшись длинной цепью. Они поливали нас огнем из всех стволов, не давая приподнять головы. Ветки и листья, срезанные пулями, дождем сыпались на нас.

— Вместе, сейчас! — стараясь перекричать шум стрельбы, скомандовал Хорхе и дал короткую очередь по бегущим к нам людям. Мы с Ником присоединились. Бандиты упали в траву, но стрелять не перестали. Только теперь они знали, на какой точке сконцентрировать свой смертоносный огонь, вынуждая нас снова вжаться в землю.

Хорхе сделал знак, чтобы мы следовали за ним, и пополз влево. Преодолев метров двадцать, он выглянул наружу. Фарковцы продолжали палить по нашему прежнему местоположению, затем вскочили на ноги и снова бросились в атаку. Хорхе тронул меня за плечо и пальцем указал на дальний край поляны. Я осторожно раздвинул густые кусты и в образовавшуюся щелочку увидел новых людей. Лица их были полностью вымазаны черной краской, на головы поверх касок накинуты спускающиеся на спины накидки, обшитые лоскутами материи так, чтобы залегший в траве человек полностью сливался с ландшафтом. Когда они застывали на месте, то на фоне зарослей их становилось невозможно отличить от одиноких кустов, а когда медленно крались в сгустившемся сумраке, то скорее напоминали мутантов из ночных кошмаров, чем живых людей. По ободряющему кивку Хорхе я понял, что это прибывший на вертолете колумбийский спецназ.

Еще две группы появились с обеих сторон поляны, зажимая ничего не подозревавших повстанцев в тиски. Теперь с тыла и флангов пути к бегству бандитам отрезал спецназ, а впереди засели мы, решительно настроенные преподать им хороший урок. Фарковцы оказались посреди поляны. Вертолет явно встревожил их, но они продолжали двигаться к нам, яростно обстреливая из автоматов. Вероятно, они были слишком уверены в своих силах, намереваясь, расправившись с нами, раствориться в темных джунглях, или же полагали, что смогут противостоять и нам и неожиданно появившейся группе спасения. Они нещадно палили в нашу сторону, и пули рвали воздух совсем рядом, ударялись в стволы стоявших поблизости деревьев. Мы лежали, боясь оторвать головы от земли, и отвечали им, приподнимая автоматы и стреляя вслепую. Неожиданно Ник в ярости шваркнул автомат о землю и заорал благим матом, сообщая нам, что у него закончились патроны. Через мгновение и мой рожок опустел, и теперь только Хорхе изредка стрелял одиночными в сторону приближавшихся боевиков. Им оставалось до нас всего метров пятьдесят, когда спецназ открыл перекрестный огонь, а из-за крон деревьев вылетел вертолет, поливая поляну очередями из крупнокалиберных пулеметов.

Бандиты пытались отстреливаться, но через минуту все было кончено. Шум стрельбы оборвался, и давящая тишина воцарилась на холме. Лишь рокот лопастей вертолета нарушал ее.

— Тарантул, Тарантул! — зашуршал рядом радиопередатчик. — Это Капибара. Вы живы? Прием.

— Капибара, — Хорхе взял рацию в руку и, усмехнувшись, устало ответил. — Это живой Тарантул. С нами все в порядке. Прием.

— Тарантул, — голос разносился в нависшей тишине на всю округу. — Вы не высовывайтесь. Пусть наши ребята докончат работу, а потом мы пожмем друг другу руки. Конец связи.

Глава 13

Вернувшись в номер отеля, Харрингтон торопливо включил компьютер. В общении с Ромео он старался избегать телефонных переговоров, опасаясь попасть в разработку спецслужб. Кроме того, мексиканец постоянно менял номера, и только его ближайшие соратники знали тот, по которому с ним можно было связаться в любое время. Харрингтон к таковым не относился. Электронная почта позволяла общаться с минимальным риском. Он хотел набрать срочное письмо Ромео, сообщить, что девчонка явно знает больше, чем нужно, и собирается отправиться на поиски скалы-маяка. Он уже начал набирать текст, но затем оторвался от клавиатуры, задумавшись.

Он давно работал на мексиканца и не жаловался на судьбу. Но теперь, после побега Ромео на пути к залу суда, полиция Мексики и Интерпол повсюду ищут его, и общение с ним, которое всегда было опасно само по себе, стало опасным вдвойне. Харрингтон боялся оказаться между двух огней — властями и бандитами. Из такой паутины ему не выбраться, он понимал это, а потому решение скрыться от мексиканца где-нибудь в Европе, а лучше в далекой Австралии, назрело давно. У Ромео сейчас слишком много проблем, чтобы гоняться за ним по всему свету, а полностью оправиться от нанесенного по его банде удара, он уже едва ли когда-нибудь сможет. Сперва Харрингтона интриговал необъяснимый интерес мексиканца, чьим Богом были деньги, к секте Рыцарей Второго Пришествия, а теперь, после прочтения последнего письма Карденаса, где ясно упоминалось о наличии «несметных сокровищ», он уже не мог отступить. Судьба давала ему возможность заработать на всю оставшуюся жизнь, и отказаться от этого — означало упустить свой шанс. Возможно единственный, выпавший на его долю. Деньги дадут ему свободу и возможность раз и навсегда избавиться от Ромео…

Мысли о том, что он сможет найти сокровища самостоятельно, все чаще посещали Харрингтона. Ромео уже не тот злой, могучий гризли, способный расправиться с любым, вставшем на его пути человеком. Теперь он гризли с перебитым хребтом. Он еще может ухватить клыками, но лапы мертвы, обездвижены… Можно хорошо потрясти эту маленькую дрянь, Сьюзен Макдейл, но, судя по разосланным ею письмам, она знала не больше него самого. Вероятно, индейский мальчишка, приславший ей наивное письмо, может пролить свет на местонахождение скалы-маяка… Но что за индейская собака, в которой, по словам Карденаса, можно найти верный путь к сокровищам и о которой просил не беспокоиться Ромео? Что знает мексиканец, чего не смог узнать он? Впрочем, если он выяснит, где расположена скала-маяк, зачем ему нужна будет «указующая путь» собака?

Харрингтон принял решение. Он поедет к индейскому мальчишке, благо выяснить его адрес не составит труда, и, может быть, тот станет для него путеводной «индейской собакой», о которой упоминал Карденас. При этом он не будет выпускать из виду Сьюзен и продолжит поддерживать связь с Ромео. Пришло время ему вступить в игру не в качестве пешки. Харрингтон выключил компьютер, поднял трубку, и набрал номер:

— Бобби, собирайся, — сказал он. — Через час мы выезжаем в Аризону.

* * *
Вертолет колумбийского спецназа летел в темноте над деревьями, унося нас прочь от враждебных джунглей. По бокам на сидениях примостились уставшие бойцы — человек двадцать. Некоторые из них получили легкие ранения, но убитых не было. Они с любопытством рассматривали нас, подбадривающе улыбаясь и с нескрываемым любопытством слушая рассказы о наших перипетиях.

— Вы удачливые парни, — сказал один из них, с нашивкой «Лаваро» над карманом форменной рубахи и капитанскими лычками. Он подсел ко мне и кивнул в сторону захваченного в плен повстанца. Тот был ранен, и счел, что лучше сдаться спецназу, чем геройски получить пулю в лоб. — У них был жесткий приказ Энрике Мартинеса, которого вы называете Шрамолицым, захватить вас во что бы то ни стало. Мартинес велел не отвлекаться ни на что другое, а в случае невыполнения приказа обещал спустить с них шкуру. Чем вы так ему насолили?

— Не знаю, — ответил я. — Убили мексиканца, который привез нас сюда, и еще нескольких фарковцев. Это все.

— По словам пленника, вы украли у их командира какие-то документы, — собеседник говорил доброжелательно, но глаза его внимательно следили за моей реакцией.

— Я прихватил сумку у одного из убитых бандитов, но там, кроме томика Ленина и порнографического журнала ничего не было. Я их выкинул в джунглях вместе с сумкой.

— Что еще в ней было? — происходящее все больше напоминало допрос.

— Расческа… Но едва ли она представляла какую-то ценность, — задумчиво произнес я, понимая, что речь идет о найденной мною карте. — Это все, — сказал он, и похлопал себя по карманам. — Ты сам видишь.

— Да, — он кивнул.

Настырность преследовавших нас фарковцев нашла объяснение. Единственное, чего я не понимал — откуда Шрамолицый мог знать о содержимом статуэтки?

После нескольких часов ночного полета «вертушка» приземлилась на военной базе, охраняемой как сверхсекретный объект — вышки по периметру, колючая проволока, прожектора, патрули с собаками. Хорхе пожал нам с Ником руки и попрощался, после чего капитан Лаваро проводил нас к стоявшему в отдалении трехэтажному зданию. Он шел чуть впереди легкой, пружинистой походкой, свойственной людям, профессионально занимающимся боевыми искусствами.

Если мы надеялись на сладкий сон в удобной постели, то глубоко ошиблись. На входе в здание нас уже ждали и вежливо, но тоном не приемлющим возражений, «попросили» пройти в кабинеты — Ника повели в один, меня в другой.

Полутемная комната с крохотным зарешеченным окном, со столом в центре и лампой, свет от которой был направлен прямехонько на то самое место, где мне предложили сесть. Сперва меня осмотрел армейский врач, смазал ссадины лекарственным раствором, сменил повязку на начавшем заживать запястье, после чего вколол в плечо антибиотик и противостолбнячную сыворотку. Закончив осмотр, он вышел, и я некоторое время сидел в одиночестве. Вскоре дверь открылась, вошли трое в штатском. Безликие, в одинаковых костюмах мышиного цвета, белых рубашках и таких же мышиных галстуках, они сели напротив меня на другом конце стола, и представились. Люди в штатском не скрывали, что представляютвоенную разведку Колумбии. Меня уверили, что беседа наша будет короткой и необходима лишь для соблюдения некоторых формальностей.

— Всего несколько вопросов, — успокаивающе заметил сидевший в центре человек в очках с толстыми линзами, назвавшийся Санчесом.

Но несколько вопросов вскоре превратились в перекрестный допрос. Не успевал я закончить отвечать на один, как из другого угла раздавался следующий. Бесконечная цепочка — кто мы, откуда, как нас зовут, как оказались в лагере ФАРК, кто из повстанцев поддерживает с нами наиболее тесные отношения, как мы связаны с русской мафией, по каким каналам переправляется кокаин, сколько получили за партию проданного нами ФАРК оружия, наше звание в ФСБ, как нас зовут, откуда прибыли, как намеревались покинуть страну, номера наших банковских счетов… Вопрос следовал за вопросом, порой повторяясь, и могло сложиться впечатление, что люди эти страдали провалами в памяти. Усталость брала свое, хотелось пить, есть и спать. Внутри бушевала лютая злость на этих говнюков, мучавших меня бестолковыми вопросами после зловонной ямы, побоев, после того, как меня едва не убили повстанцы, с которыми не может справиться их хваленая армия со всеми ее вышками, вертолетами и спецназами. Я отвечал, отвечал и отвечал, стараясь сдержать эмоции, но когда вновь услышал очередной вопрос о своем имени, взорвался:

— На этот вопрос я отвечал уже четыре раза, и мне кажется, что этого достаточно! Позапрошлую ночь я провел в подвале с крысами, прошлую — в мокрой земляной яме, а эту, судя по всему, проведу, отвечая на вопросы людей, у которых хреново с ушами! Вы составьте список, и завтра, отоспавшись, я письменно на него отвечу.

Лицо Санчеса вспыхнуло, он хотел было что-то сказать, но затем молча встал и вышел, прихватив бумагу, на которой в процессе допроса делал какие-то заметки. Двое других остались сидеть в комнате, но вопросов больше не задавали. Я откинулся на спинку стула в ожидании дальнейших действий с их стороны, закрыл глаза и не заметил, как заснул.

— Последний вопрос, — голос доносился издалека, словно был частью сна. Кто-то тормошил меня за плечо. Я приоткрыл глаза. Санчес, вышедший ранее из комнаты, стоял напротив, протирая салфеткой очки. — Твои слова соответствуют тому, что сказал… — он надел очки, заглянул в бумажку и прочитал: — «Никита Платов, и наш летчик, вывезенный вместе с вами». Но никто из вас не может пояснить мне утверждение пленного фарковца о том, что вы украли некий важный документ. Что это за документ?

— Не знаю, — ответил я, чистосердечно глядя ему в глаза. — Ваш летчик может подтвердить, что при нас были только автоматы.

— Он говорит, была еще сумка.

— Да. Я прихватил ее у убитого боевика, когда мы бежали из лагеря ФАРК, надеясь, что в ней будет фляга с водой или еда. Но там оказались только томик Ленина и порнографический журнал. Хорхе может подтвердить, что я выкинул их в джунглях вместе с сумкой.

— Нда‑а, — протянул Санчес задумчиво. — Не думаю, что это была такая уж невосполнимая для них потеря. — Он махнул рукой и добавил. — Ладно, тебя проводят, покажут, где ты сможешь поесть, принять душ и выспаться. Если что-нибудь вспомнишь, скажи дежурному, он сразу соединит тебя со мной. Да, и еще, — Санчес сел на стул, положив перед собой одну из бумаг, которые держал в руке. — Пришло сообщение от мексиканских спецслужб. В нем подтверждается, что вы были похищены бандитами Ромео Карраско и переправлены на нашу территорию в лагерь ФАРК. Извини, но у нас идет настоящая война, и мы вынуждены перепроверять все данные. Мне известно, сколько вам пришлось вытерпеть в лагере повстанцев. Одного вашего вида достаточно, чтобы понять это.

Дверь раскрылась, вошел человек в военной форме с повязкой на рукаве «дежурный». Санчес встал:

— Лейтенант проводит тебя. Отдыхай, — сказал он, давая понять, что разговор закончен.

В коридоре меня уже поджидал Ник. Он стоял, оперевшись плечом о стену, понуро разглядывая свои рваные, грязные кроссовки. Дежурный проводил нас на третий этаж, открыл одну из дверей, пропустил нас вперед и вошел следом. Мы осмотрелись. Небольшой холл и просторная комната, в которой стояло две кровати с тумбочками, холодильник и шкаф. На одной из тумбочек примостился телефонный аппарат.

— Телефон местный. Если вам что-нибудь понадобится, просто поднимите трубку. В шкафу найдете чистую одежду и новую обувь ваших размеров. Еда и напитки — в холодильнике, — сухо пояснил дежурный и указал на белую дверь в холле. — Здесь душевая кабина и санузел. — Говорил он без эмоций, словно выдавал заученные фразы. — Полотенца, одноразовые бритвы и банные принадлежности там для вас приготовлены.

— Хорошая камера, чистенькая, — Ник кивнул на зарешеченное окно, в которое уже пробивались первые лучи утреннего солнца.

На лице дежурного впервые проскользнула слабая, едва заметная улыбка — лишь немного сдвинулись уголки губ:

— Решетка на окне не должна вас смущать — здесь военная база, а не отель. Это не камера, а комната для гостей. Спокойной ночи. — Он повернулся, намереваясь уйти, но у двери задержался. — Я вынужден вас запереть снаружи, поскольку вы находитесь на секретном объекте. Если возникнут проблемы, свяжитесь со мной по телефону, — и лишний раз напомнил. — Просто поднимите трубку.

Дежурный вышел, раздался звук проворачиваемого в замке ключа, а затем удаляющиеся шаги по коридору. Никита открыл холодильник, достал по бутылке минеральной воды, горку сэндвичей, и устало опустился на кровать.

— Они меня допрашивали как вражеского шпиона, — удрученно пробурчал он набитым ртом. — Спрашивали мое звание в ФСБ и сколько танков я поставил боевикам ФАРК в прошлом году. Сказали, что ты уже раскололся и даешь показания.

— Вот козлы, — глядя на него, я не мог не рассмеяться. — Не переживай Ник, я свалил всю вину на тебя.

— Уроды тупые, — он начал отчаянно жестикулировать, зло цедя сквозь зубы. — Я им объясняю, что нас похитили в Мексике, а они все талдычат свое: «На кого работаешь, скотина? Давай нам явки, пароли!» Объясняю им, мол не Штирлиц я, а они: «Кто такой Штирлиц? Какое место он занимает в иерархии русской мафии?»

Никита был настолько серьезен в своем простодушном возмущении и так красочно живописал в лицах допрос, что я расхохотался до слез.

— И постоянно спрашивали, — он взял второй сэндвич и вопросительно взглянул на меня. — Что мы такое украли из лагеря повстанцев? Дескать, пленный фарковец утверждает, будто мы сперли что-то сверхсекретное. Ты не в курсе, что же мы там уперли, кроме томика картавого пидарчука и порнушного журнала?

— Не знаю, может, бредил с испугу, — говорить о карте сейчас, когда нас наверняка прослушивали, мне показалось неразумным. Я подошел к шкафу, открыл его. На полках лежали аккуратно сложенные армейские брюки и рубашки полевого образца цвета хаки, а внизу стояли две пары высоких, шнурованных ботинок. — Завтра будем выглядеть, как два обыкновенных колумбийских солдафона, — сказал я, поворачиваясь к Нику. — Ладно, ты успокаивайся, а я пойду приму душ, а то от нас воняет, как от бомжей.

— А мы и есть бомжи, — услышал я его мрачный голос, закрывая за собой дверь в ванную комнату.

Когда я вернулся, он уже спал, свернувшись на кровати поверх одеяла, так и не раздевшись. Я выключил свет, лег на соседнюю кровать, накрывшись одеялом, и впервые за несколько дней уснул, как нормальный человек. Сколько часов я проспал, не знаю, но когда проснулся, солнце уже светило вовсю. На стуле возле кровати, глядя на меня и утирая текущие по щекам слезы, сидела Камила…

Глава 14

Вертолет завис метрах в десяти от земли над небольшой поляной. Летчик не рисковал опускаться ниже в такой темноте, боясь задеть лопастями винта деревья, а освещать джунгли прожектором было еще опаснее. Луч света слишком далеко видно в ночи, и патрули ФАРК могли заметить его. Пять человек один за другим быстро скользнули вниз по сброшенной веревке, и мгновенно растворились в густых зарослях. Едва последний из коммандос оказался на земле, вертолет поднялся и взял курс на юг. Через три часа вертушка должна вновь подобрать их здесь. Если они не успеют выполнить задание за отведенное время, им придется ждать следующей ночи. Теперь, после недавнего боя в затерянном глубоко в джунглях лагере повстанцев Энрике Мартинеса, командование не решалось посылать туда вертолеты в дневное время. Если не удалось разгромить данное подразделение ФАРК, следовало для начала обезглавить его, и задача, поставленная перед капитаном спецназа Лаваро была четкой — уничтожить Энрике Мартинеса. На этот раз операцию разработали досконально, учтя все мелочи. Задействовали даже службы спутникового слежения.

Плотные облака закрывали луну, а мелкий дождь моросил по листве, заглушая шаги бегущих трусцой людей. Лишь благодаря приборам ночного видения они могли передвигаться по ночному лесу. Пройти мимо охранявших лагерь ФАРК патрулей и пикетов не составило труда. Группки повстанцев по три-четыре человека, накрывшись плащ-палатками, жались от холодных капель дождя под деревья, ничего не различая в кромешной темени леса. Спецназовцы без труда проскользнули мимо и вошли в пределы лагеря. Каждый из них хорошо помнил расположение хижин и палаток по снимкам из космоса. Теперь оставалось только выяснить, в какой из них спал Мартинес. Время от времени по лагерю проходил патруль из двух человек, освещая себе путь фонариками. Иногда лучи света скользили по окрестным зарослям, но разглядеть затаившихся бойцов в причудливых тенях, отбрасываемых сучковатыми ветвями и колыхавшимися на ветру широкими листьями, было невозможно.

Едва патрульные миновали прячущихся в чаще коммандос, те неслышно выскочили наружу и молниеносно набросились на них сзади. Схватка была тихой и скоротечной. Только фонарики упали на землю и тут же потухли, вдавливаемые в мокрую землю тяжелыми ботинками. Одного из патрульных убили сразу, второго оглоушили рукоятью ножа. Коммандос быстро втащили их в кусты. Когда лежавший в беспамятстве фарковец пришел в себя, его рот был зажат чей-то ладонью, руки и ноги крепко связаны, а к горлу приставлено острие ножа.

— Хочешь жить, отвечай на вопросы и не шуми, — прошептал склонившийся над ним Лаваро. — Понял?

Патрульный кивнул, и Лаваро убрал ладонь с его рта.

— Где Энрике Мартинес?

— В большой армейской палатке. Если пойдете прямо, она будет третьей слева.

— Сколько в ней еще человек?

— Он один.

— Если обманешь, я убью тебя.

— Он действительно там один, — голос патрульного дрожал от страха. — Я говорю правду.

— Хорошо, верю тебе, — прошептал Лаваро, снова наложил ладонь на рот фарковца и с силой вдавил лезвие в его горло. Тело дернулось и обмякло.

Осмотревшись, коммандос медленно двинулись по спящему лагерю. Армейская палатка оказалась именно там, где говорил убитый патрульный, но едва они приблизились, как заметили метнувшегося к ней человека. На нем, как и на них, был прибор ночного видения, и он легко ориентировался в ночи. Коммандос застыли. Лаваро включил тепловизор. Два силуэта отобразились на экране — один лежал, а другой, вошедший, крался к нему, занеся руку. Лаваро подал команду, и первым ринулся в палатку. Высокий, широкоплечий человек, с перебитым, как у боксера носом и выбритой наголо головой, стоял возле распростертого тела Мартинеса, нанося ножом один удар за другим. Лаваро мгновенно вскинул пистолет с наверченным на ствол глушителем и выстрелил. Пуля пробила лоб нападавшему ровно между бровей, и он тяжело повалился на земляной пол. Капитан подскочил к Мартинесу. Тот был сильно изрезан, но еще жив. Он безуспешно пытался подняться с кровати, хрипя и сплевывая кровавую пену.

— Охранять по периметру, — бросил Лаваро бойцам, и те выскочили из палатки наружу, оставив командира наедине с лидером повстанцев. Бойцы полагали, что он прикончит Мартинеса, но Лаваро рывком вдавил его в дощатую кровать и зашептал.

— Я еще могу спасти тебя, только скажи, что украли русские?

В темноте Мартинес не мог видеть, кто напал на него и кто защитил. Он понимал, что и те, и другие не были его друзьями, но говоривший с ним давал ему надежду.

— Я не знаю… Они разбили старинную статуэтку собаки… индейской работы… Я выкупил ее у коллекционера для Ромео… мексиканец… давно искал ее… у него опись вещей… принадлежавших секте Рыцарей… Второго Пришествия… он собирал их все… Он что-то искал… В статуэтке было что-то важное для него… не знаю… Смерть брата… не расстроила его так… как то, что я узнал об этом… Больше не знаю… ничего… Кто ты?

— Твоя смерть, — Лаваро свернул ему шею быстрым, отточенным движением, обыскал валявшийся на земле труп бритоголового и выскочил из палатки.

* * *
— Привет, — тихо сказала Камила, увидев, что я открыл глаза. — Не хотела тебя будить. — Она склонилась надо мной, нежно провела пальцами по щеке и поцеловала.

— Почему мне такие сны не снятся? — послышался удивленный голос проснувшегося Ника. Он хмыкнул и, мечтательно растягивая слова, продолжил. — Камила склоняется надо мной, целует… Ой, как хорошо…

— Привет, Никита, — она обернулась к нему, улыбаясь. — Ты чего такой чумазый?

— А я не мылся три дня, — гордо ответил он, потирая глаза, и встал. — Ты откуда здесь?

— Из Мексики, Никита, из Мексики, — засмеялась она. — Приехала забрать вас.

— Волновалась небось? — Ник хитро прищурился. — Боялась, мы сами со всей этой кодлой не справимся?

— Да, ну что ты, Ник, — подыграла она ему. — Ни секунды в вас не сомневалась. Вы же, как говорится в русской пословице: «В огне не горит, и в проруби не тонет».

— Ну… — Ник задумчиво кивнул. — Почти так, да.

— Ник, — я выглянул из-за плеча Камилы. — Правда, ты шел бы мыться, а мы тебе потом все расскажем.

— Чем я могу вам помешать? — он развел руками, хитро поглядывая на нас. — Разве что своим невыносимым запахом. Ладно, пойду приведу себя в порядок.

Когда Ник, взяв из шкафа чистую одежду, скрылся в ванной комнате, я притянул Камилу к себе, но она приложила палец к моим губам и прошептала в ухо:

— Здесь все прослушивают и записывают на видеокамеру…

Ник вернулся чистый, выбритый, в новой одежде — такой же армейской рубашке и штанах, как на мне, Камила оценивающе оглядела нас, сообщив, что форма была бы нам к лицу, если сантиметров на десять подрезать волосы. Она уже приготовила завтрак из хранившихся в холодильнике продуктов, и пока мы ели, рассказала, как развивались события в Мексике в наше отсутствие:

— Когда вас похитили по дороге из аэропорта, мы с Диего на первой же попутной машине добрались до ближайшего полицейского поста. Я подняла на ноги все службы, но перехватить микроавтобус так и не удалось. Скорее всего бандиты сменили номера, да к тому же у них была значительная фора во времени. Ни полиция, ни спецслужбы не знали, где вас искать. Диего ждал звонка от похитителей, но ничего не происходило. Я с ужасом думала, что больше никогда не увижу вас. А потом раздался твой звонок. Колумбийские коллеги подтвердили, что в это время проводилась армейская операция по уничтожению одного из отрядов ФАРК. О вас они ничего не слышали. Номер, продиктованный тобой, действительно оказался номером мобильного Ромео. Его поставили на прослушку, и вскоре нам повезло. Несколько звонков были слишком короткими, и засечь местонахождение сотовой трубки не удалось, но голос, несомненно, принадлежал Ромео Карраско. А потом было два разговора, достаточно длинных, чтобы определить место, где он скрывался. Кстати, один звонок исходил из Колумбии, с той самой точки, где проходила войсковая операция против ФАРК.

— А второй?

— Ромео звонил в США, в гостиничный номер. Мы проверили. Некто Роберт Хант-Кайвер. Тем же днем сдал номер, и выехал в неизвестном направлении. «Пробили» его водительские права и страховку. Подделка. В ФБР обращаться с запросом пока не стали. Вчера вечером нашли дом, где вас держали. Брали его штурмом, задействовав группу «Зорро». Несколько бандитов убиты, остальные сдались. В одном из подвалов этого дома нашли Мари. Сейчас ее здоровью ничто не угрожает, но психологическая травма довольно серьезна. Ей придется долго лечиться. Ромео там, кстати, не оказалось. По словам захваченных бандитов, он уехал за несколько часов до штурма. Они не знали куда. В доме оставили засаду, но это не сработает. Штурм наделал такого шума, что о нем узнал не только весь городок, но и телевизионщики. Когда колумбийцы сообщили нам о вашем спасении, я сразу вылетела сюда в качестве представителя мексиканской полиции…

— Камила, — перебил ее я, заметив скептически. — Кажется мне странным, что столь важную миссию могли доверить обыкновенному капитану криминальной полиции, даже если этот капитан — следователь по особо важным делам. Тем более, если капитан этот уволился со службы.

— Ну, положим, я не уволилась, а ушла в бессрочный отпуск, — недоверие с моей стороны не обидело ее, и отвечала она спокойно, прямо глядя мне в глаза. — Я полагала, и мы с тобой говорили об этом, что, пробыв некоторое время в Москве, мы вернемся в Мексику и будем жить в моем доме. Я убедила руководство, что лучше послать за вами меня, чем кого-либо другого, поскольку было неизвестно, как вы после всего случившегося можете среагировать на незнакомого человека. Мне казалось это вполне разумным, и руководство со мной согласилось. Тем более, что миссия эта абсолютно безопасна — удостоверить личности и передать оставшиеся у меня ваши паспорта, чтобы вывезти вас из страны. Вот, в принципе, и все, что я могу сказать.

— И каковы наши дальнейшие действия? — спросил Ник.

— Майор Санчес заказал билеты на самолет. Мы вылетаем в Мехико завтра в пять часов утра.

— А почему в Мехико? — Ник надул губы. — Я хочу в Канкун, на пляже поваляться, пузо на солнце погреть, с девушками пофлиртовать.

— Бегство Ромео и произошедшее с вами — гражданами другой страны — слишком серьезная проблема. С вами хотят пообщаться представители наших спецслужб, — лицо Камилы стало серьезным. — Это не займет много времени. Тем более, что в прошлую поездку в Мексику вы уже встречались с этими людьми. Всего лишь несколько формальных вопросов.

— Ага! — Никита взвился. — Нас уже вчера приглашали на несколько формальных вопросов, а потом несколько часов допрашивали, все нервы вымотали. Хорошо еще пытать, гады, не стали…

— Ник, завязывай, — осадил его я. — А ты как думал? Мы приехали в чужую страну, как два робин гуда, порядки по-пацански наводить. Ромео нас отправил в турпоездку к своим колумбийским друзьям, а мексиканские спецслужбы должны сказать: «Спасибо братаны за помощь и поддержку, без вас мы бы не справились. Творите дальше, что хочете… Хочете в Канкун? Пажалыста!» Конечно, они должны с нами поговорить… Надеюсь только, что не очень жестко, — я вопросительно посмотрел на Камилу.

— Не волнуйтесь, — ответила она успокаивающе. — Все будет хорошо, но избежать этой встречи, к сожалению, не получится.

— Надеюсь, у колумбийцев-то к нам больше нет вопросов? — Ник недовольно насупился.

— Пленный фарковец утверждает, что Энрике Мартинес приказал им взять вас во что бы то ни стало. Якобы вы украли некий ценный документ, — Камила замолчала, внимательно глядя на нас. — Но я объяснила, что у вас с Ромео Карраско давние счеты, а связь между ним и Мартинесом доказана. Вы убили брата Ромео в лагере ФАРК, и для Мартинеса было делом чести схватить вас. Своим боевикам он мог не объяснять этого, а просто сказал про некий документ. Так что больше вопросов к вам у колумбийской разведки нет, — она перевела взгляд на меня, посмотрела странно, словно знала немного больше, чем говорила, а потом продолжила. — Когда вы будете готовы, Санчес предоставит машину, на которой нас отвезут в Боготу. Там заказаны номера в отеле. Кстати, — она взяла свою сумочку, порылась в ней и достала наши паспорта и кредитные карточки, — разбирайте, сеньоры, и ни в чем себе не отказывайте.

Дверь раскрылась, вошел вчерашний дежурный и сообщил, что машина ждет нас. Мы спустились вниз. Крытый армейский джип темно-зеленого цвета стоял рядом со зданием. Возле него, облокотившись на капот, покуривал сержант, периодически лениво сплевывая себе под ноги. Едва мы подошли к машине, сержант бросил сигарету, наступил на нее ботинком и, вытянувшись в струну, отдал честь.

— Молодец! Вот так бы с самого начала, — довольно заметил Ник. — Расслабься, парень, вольно.

— Это не вам, — послышался за спиной смех. — Это он мне честь отдает.

Мы обернулись. Санчес неслышно подошел сзади, протянул руку и пожал каждому, здороваясь.

— Сержант доставит вас в Боготу, ну а там, думаю, вы сами справитесь. Тем более, что у вас такой прекрасный провожатый, — сказал он, протягивая Камиле конверт. — Здесь билеты на самолет. — Повернулся ко мне и добродушно добавил. — Завидую тебе, Глеб. Искренне завидую.

— В чем?

Санчес покосился на Камилу, улыбнулся, но на вопрос не ответил.

— Должен с вами попрощаться, — сказал он. — Да и вам уже пора выезжать. Скоро стемнеет.

Снова пожав нам руки, он повернулся и медленно пошел к зданию, горбясь и тяжело прихрамывая. Левая нога его не сгибалась в колене.

— Во время одной вылазки он попал в плен к ФАРК, — тихо проговорила Камила, глядя ему вслед. — Они вбивали ему в ногу гвозди, пытаясь выведать информацию. Ночью Санчес убил двух своих мучителей, дополз до катера и увел его. Неделю он провел в джунглях обессиленный, потеряв много крови, страдая от жуткой боли и голода. Когда его подобрали солдаты, он походил на живой труп, а нога почернела, распухла вдвое, и ее пришлось ампутировать. Спустя несколько месяцев он снова вернулся в строй. — Камила тяжело вздохнула, а я с уважением посмотрел вслед медленно удаляющейся фигуре человека, которого еще вчера готов был разорвать на части.

Дорога до Боготы заняла несколько часов. Некоторое время нас сопровождал армейский джип с тремя автоматчиками, но после того, как мы миновали опасные участки пути, он просигналил фарами и отстал. Ник восседал на переднем сидении вполоборота к нам, в красках рассказывая Камиле о злоключениях в доме Ромео и в колумбийских джунглях. Камила прижалась ко мне, положив голову на плечо, а я обнимал ее, осознав наконец, что все беды позади и мы снова вместе.

В город мы въехали уже за полночь. Водитель подрулил к отелю — сверкающему яркими вывесками современному высотному зданию, высадил нас, вежливо попрощался и уехал. Хитрая лиса Санчес заказал нам два номера — одноместный для Ника, и двухместный для нас с Камилой.

— Ты говорила Санчесу, что мы с тобой хорошо знаем друг друга? — спросил я ее, входя в уютный номер с большой, широкой кроватью.

— Нет, — покачала она головой, улыбаясь. — Я же предупреждала, что нас внимательно слушали и не менее внимательно за нами подглядывали.

Ник, осмотрев свой номер, вернулся к нам, по-хозяйски уселся на предназначавшуюся нам кровать и начал без остановки болтать, строя планы на будущее. Я внес предложение махнуть в Канкун и отдохнуть на его пляжах, Камила настаивала, что следует наконец поехать в Гвадалахару и пожить в ее доме. Ник умолк, слушая наши пререкания, взял телефонную трубку и заказал ужин на троих в номер. До самолета оставалось еще семь часов…

Глава 15

Сью вышла из автобуса и осмотрелась. Маленький провинциальный городишко Уайтфилд, с населением в две с половиной тысячи человек, о чем гордо возвещал большой рекламный щит, возвышавшийся над одноэтажными домиками с запыленными окнами. Она была единственным пассажиром, сошедшим здесь. Следовало узнать, где находится улица, на которой живет мальчик, но городок словно вымер. Лишь несколько полупьяных парней бродяжного вида сидели на скамейке возле клумбы с увядшими цветами. Сью не рискнула подойти к ним. Парни окинули ее оценивающими взглядами, но жаркое полуденное солнце и духота, видимо, не вдохновляли к поиску приключений, и они вернулись к неспешному разговору, попивая из банок прохладное пиво. Седовласый старик-индеец вышел из дверей ближайшего к остановке дома и медленно побрел в сторону продуктовой лавки, облупившаяся вывеска над которой именовала ее «супермаркетом». Девушка догнала старика, окликнула. Он обернулся. Бронзовое лицо, изборожденное глубокими морщинами, уставшие глаза. Несмотря на жару, его аккуратно отглаженная рубашка была застегнута на все пуговицы.

Выслушав, старик молча указал дальше по улице, повернулся, чтобы уйти, но затем остановился:

— Какой дом вам нужен? Кого ищете?

Сью достала бумажку с адресом, заглянула в нее и ответила.

— Ты опоздала, дочка, — он печально покачал головой и ушел прочь, оставив ее стоять в растерянности посреди пустынной улицы…

Домик оказался маленьким, местами залатанным фанерными щитами. Девушка легко определила его среди десятка похожих, даже не взглянув на номер. Слова старика не выходили из головы, и предчувствие беды не оставляло ее, пока она шла сюда. Перекошенная временем дверь была опечатана, а крохотный дворик опоясывала желтая лента с предупреждающей надписью «Не пересекать».

— Кого-то ищете, мисс? — раздался за спиной тихий, требовательный голос.

Сью не заметила, как подошел человек. Он был одет в гражданское, но на груди блестела звезда шерифа.

— Нет, — солгала она, пытаясь скрыть волнение. — Просто любопытство. Что здесь произошло?

— Убили мальчика, — шериф вытащил из кармана пачку «Винстона», протянул ей, но Сью отказалась. Чиркнув спичкой, мужчина склонил голову, прикуривая, а затем исподлобья хмуро взглянул на нее. — Вчера утром… — Лицо его вспыхнуло, губы сжались, и, не сдержавшись, он бросил сигарету на асфальт, наступил на нее каблуком, и процедил сквозь зубы. — Скоты… Простите, мисс… Мальчику было всего тринадцать… Не знаю, что за люди это сделали, но я найду их и пристрелю, как бешеных собак, — он замотал головой, словно пытаясь сбросить всплывавшие перед глазами картинки. — Я много повидал, мисс, но такого… Зачем было убивать мальчика? В этом доме и сотня долларов роскошь… Простите, мисс, — Сью видела, что ему необходимо выговориться. — Очень тяжело вспоминать о произошедшем. У нас городок маленький и обычно спокойный. Бывает, убьют кого-нибудь в пьяной драке, но до такой мерзости никогда не доходило.

— Он жил один?

— Родители его давно умерли. Разбились в автокатастрофе. Только брат у него старший, Рико. Непутевый парень… Индеец, все этим сказано. Сегодня — здесь, завтра — там. Но о Сэме, так звали мальчика, заботился, любил его всей душой. — Шериф снова достал из пачки сигарету и нервно прикурил. Сью заметила, что пальцы его дрожат. — Вчера вечером приехал, узнал о случившемся и ускакал в пустыню. Не хотел, видимо, чтобы люди видели его горе. Знаете, такие они… из апачей он… Что сто лет назад, что сегодня. Все внутри себя сжигают, чтобы наружу не пробивалось. Говоришь с ними, а что они думают, никогда не поймешь. Вы-то сами, мисс, откуда будете?

— Из Ричфилда, штат Юта, — она протянула ему руку и представилась. — Сьюзен Макдейл.

— Питер Ван дер Вейк, — он твердо, по-мужски, пожал ей руку: — Что делаете в наших краях?

— Я историк, собираю материалы для книги.

— Понятно, — он кивнул. — Вы осторожнее, мисс. Не думаю, что кто-то из наших способен на такое… Но все же… Где вы остановились?

— Я только приехала. Так что пока еще нигде.

— В двух кварталах отсюда мотель, — шериф ткнул пальцем вверх по улице. — Не Бог весть какой, но чистый, без тараканов. Скажите хозяйке, что Ван дер Вейк просил устроить вас получше. Она хорошая женщина… Надеюсь, вам у нас понравится. А теперь простите, мисс, мне нужно идти. Много работы.

Он бросил сигарету на асфальт, повернулся и пошел прочь. Сью еще некоторое время стояла возле опечатанного дома, пытаясь собраться с мыслями. Слишком много случайностей последнее время происходило вокруг нее, но ей не хотелось думать, что она могла стать причиной гибели мальчика. «Нет, нет, это бред какой-то», — она в сердцах махнула рукой и отправилась на поиски отеля. Оставаться в городке не хотелось, но ехать обратно уже было поздно.

Мотель оказался таким же запыленным, как и все в этом городке, но внутри действительно, как и обещал шериф, царили чистота и порядок. Стены небольшого холла украшали яркие индейские ковры, постеры с изображениями индейских вождей и дешевые статуэтки качина. Дородная индианка встретила ее радушно и провела в номер на втором этаже. Сью бросила сумку с вещами в шкаф, присела на край кровати. Оставаться в номере не хотелось.

— Где я могу выпить чашку кофе? — спросила она стоявшую в дверях хозяйку.

— На углу, прямо напротив мотеля забегаловка Стива Блэкберда, — сказала та улыбаясь. — Из еды у него можно брать только яичницу с беконом, не отравитесь, но вот кофе он варит отменный.

Сью спустилась по лестнице вслед за хозяйкой. Та проводила ее до выхода и села под навесом в старенькое кресло-качалку, вернувшись к перелистыванию дамского журнала.

Кафе было пустым, только в углу, подальше от пробивавших в окно жарких солнечных лучей сидели двое мужчин. Когда Сью вошла, они обернулись, заставив ее застыть на месте и содрогнуться. Харрингтон и прыщавый парень, приносивший ей пиццу на дом, смотрели на нее холодно, и блеск в их угрюмых глазах не предвещал ничего хорошего.

* * *
— Так, молодые люди, — Камила с укоризной посмотрела на меня и улыбнулась. — Как я понимаю, спать никто не желает. Тогда у меня предложение. Все закончилось благополучно, Мари освобождена, вы живы-здоровы, хотя и весьма помяты. Так почему бы нам это не отметить?

— Правильно, — Ник ухватился за идею. — Давайте напьемся, как свиньи! — Если уж он расслаблялся, то по полной.

Их взоры обратились на меня, и я согласно кивнул. Всем нам хотелось забыть тяготы последних дней, снять внутреннее напряжение. Просматривание лежавшего на столе справочника Боготы на предмет поиска подходящего заведения заняло несколько минут, и уже через полчаса мы были в одном из лучших ночных клубов города.

Мы сели за стоящий в углу столик, на мягкий, кожаный диванчик и заказали по коктейлю. Людей в зале было много, гремела музыка, яркими вспышками сверкали разноцветные лампочки, и народ оттягивался на танцполе. Камила начала о чем-то расспрашивать Ника, а я закурил, с интересом разглядывая творящееся буйство. Стройная, грудастая негритянка в блестящем коротком платье остановилась возле меня и жеманно поднесла к губам длинную сигарету:

— Сеньор, позвольте мне прикурить.

Я протянул зажигалку. Она нагнулась, демонстрируя выпиравшую из глубокого выреза грудь с проступающими через тонкую ткань сосками, и поднесла сигарету к огню.

— Ты мне очень, очень нравишься, — с придыханием прошептала она.

— Так, — Камила тут же подвинулась ко мне и по-хозяйски обняла за плечи. — Это всё мое.

— Тебе повезло, — ничуть не смутившись, томно проговорила негритянка и, медленно проведя языком по верхней губе, добавила. — Мы можем втроем. Ты тоже мне нравишься.

— Ты помешала нарождавшейся было любви, — нарочито хмурясь, отчитал я Камилу и кивком указал негритянке на Ника. — А он тебе нравится?

— Да‑а, — изображая неподдельное смущение, она бросила на него полный страсти взгляд. — Он мне тоже очень… очень нравится.

Мы с Камилой рассмеялись, и Никита, в грохоте музыки с трудом различавший ее полустон-полушепот, нагнулся ко мне, спрашивая:

— О чем базар?

— Девушка не может определиться, — не переставая весело смеяться, объяснила ему Камила. — Но, по-моему, выбор ее все-таки пал на тебя.

— А чё ей надо?

— Думаю, что большой и чистой любви, — высказал я вполне обоснованное предположение. Негритянка продолжала стоять у столика, пытаясь понять, о чем мы говорим.

— Ну-ка иди сюда, любимая, — Никита похлопал по диванчику рядом с собой. — Расскажи мне о своих проблемах.

Девушка с грацией кошки обогнула столик, подсела к Нику, прижалась грудью к его плечу и, одарив белозубой улыбкой, представилась:

— Милый, меня зовут Жозефина, — и тут же добавила. — Закажи мне выпить.

Официант возник возле столика еще до того, как она успела поднять руку. Меня скрутило от смеха:

— Не верь, Ник, это не любовь, — выдавил я.

— Ничего, — гордо расправив плечи, сказал он. — Посмотрим, как разводят лохов по-колумбийски.

Не успел он докончить фразы, как перед ними оказались два стаканчика с изумрудной жидкостью. Жозефина взяла их, протянула один Нику, чокнулась с ним и выпила. Поставив пустой стаканчик, она обвила руками его шею, поцеловала в щеку и вновь подняла руку. Еще два стаканчика с изумрудным напитком появились на столе в мгновение ока, и были опустошены после короткого тоста.

— Ты такой милый, — девушка снова лобызнула Ника и потянулась к лежавшей на столе пачке сигарет. Лямка платья спала с плеча, обнажая сосок. Не отрывая взгляда от ее груди, Ник протянул зажженную зажигалку, она прикурила и медленно вернула лямку на место. На этот раз Никита сам поднял руку, и тут же на столе образовались два новых стаканчика. После того, как рука нашего уже пьяного друга еще дважды взметалась вверх, Камила не выдержала:

— Никита, — она тронула его за плечо, отвлекая от подружки. — Ты уверен, что тебе настолько не нужны деньги.

— А? — он повернул к ней голову, концентрируя скошенные к переносице глаза, и невнятно пробурчал. — Все нормально. Если что, возьму у вас в долг.

Жозефина, словно почуяв, что клиента могут образумить, взгромоздилась ему на колени, прижалась спиной к его груди, откинула голову и, постанывая, начала в такт музыке вилять бедрами, всячески изображая обуревавшую ее страсть. Судя по лицу пьяного Никиты, он искренне поверил во внезапно охватившее негритянку светлое чувство и радостно поглаживал ее докуда дотягивались руки. Мы с Камилой наблюдали за происходящим, не зная — то ли смеяться нам, то ли плакать.

— Тебе нравится, милый? — Жозефина так и не удосужилась спросить его имени.

— Да, — чистосердечно признался Ник. — Чувствую себя гимнастическим конем.

— Хочешь, я подарю тебе океан любви? — донесся до меня ее голос.

— Ага! — пьяно кивнул он.

— Ты спроси ее лучше, сколько этот океан стоить будет, — вмешался я.

— А нам, матросам, пофигу, — уверенно буркнул он и повернулся к ней. — Сколько?

— Сто пятьдесят долларов за полчаса, — продолжая вилять по нему попой, простонала Жозефина.

— Да я за эти деньги в Москве трех сниму, — резко отстранился Ник, переставая верить в чистое чувство Жозефины. Бедняга, он всегда пьянел быстро, но с головой обычно дружил. — Сотня за два часа, — подытожил он и, немного подумав, добавил. — Нет — полтинник за час.

— Хорошо, — неожиданно быстро согласилась Жозефина, встала и, схватив его за руку, стала поднимать с диванчика. — Пойдем.

— Куда? — резонно полюбопытствовал Ник.

— Ну не здесь же, — негритянка указала на диванчик. — У нас есть специальные комнаты для гостей.

— Возвращайся скорее, — бросила Камила в спину удаляющемуся Нику.

— Нет уж, — обернулся он, состроив недовольную гримасу. — На этот раз я буду пунктуален.

Они пробирались сквозь танцующую толпу, когда наметанный взгляд Камилы заприметил трех парней, до той поры лениво попивавших пиво у стойки в дальнем конце зала. Словно по команде, они медленно поднялись и вдоль стены двинулись к двери, за которой скрылись Ник с Жозефиной. Глаза парней настороженно бегали по толпе.

— Глеб, возьми, — Камила осторожно, чтобы никто не видел, вытащила из сумочки кастет с четырьмя сантиметровыми шипами и протянула его мне под столиком. Увидев мои удивленные глаза, пояснила. — Шесть лет работы в криминальной полиции не проходят даром.

Я понимающе кивнул, продел в кастет пальцы, сжал кулак. Он пришелся по руке, как влитой. Прикрывая кулак левой ладонью, я вылез из-за столика и направился вслед за Ником. Подозвав официанта, Камила быстро расплатилась.

Красивая дверь из резного кедра оказалась не заперта. За ней находился длинный полутемный коридор, по бокам которого тянулись комнатки для свиданий. Тихо ступая, прислушиваясь к раздававшимся со всех сторон женским стонам, я медленно шел вдоль ряда дверей, пока за одной из них не услышал звуки глухих ударов. Надавил на ручку, приоткрыл. В маленькой комнатке трое парней били Ника, а Жозефина спокойно стояла в углу, пересчитывая купюры. Я влетел внутрь и резко всадил кастет в затылок ближайшего противника. Он хрюкнул и упал лицом вниз, разбрызгивая темную кровь из разбитой головы. Двое оставшихся парней застыли в замешательстве. Жозефина удивленно открыла рот, ее глаза расширились, и она уже готова была в испуге закричать, но передумала и молча метнулась к двери. Мне было не до нее. Я кинулся к двум оставшимся парням. Первый попытался ударить меня ногой в висок… Кузнечик хренов, кино насмотрелся… Левой рукой я блокировал удар, а правой саданул кастетом в коленную чашечку, переламывая ее в щепки, после чего немедля рубанул сантиметровыми шипами ему по лицу. Он словно осыпался на пол, даже не ойкнув. Оставался третий. Ник повис на его спине, не давая напасть на меня. Бандит безуспешно пытался сбросить его, крутясь на месте, и я вцепился ему в плечо, останавливая, и с остервенением несколько раз всадил кастет в раскрытую для удара грудь, ломая ребра. Он тоже упал, не издав ни звука. Благодаря внимательности Камилы я успел вовремя. Ник отделался лишь парой синяков на теле, и несколькими дополнительными ссадинами на лице. Пыхтя и потирая бока, он со злостью пнул ближайшего бандита, затем устало опустился на широкую кровать.

Дверь приоткрылась, в нее быстро вошла Камила.

— Даже спросить, чего хотели, не у кого, — удрученно проговорила она, осматривая бесчувственные тела.

— Ладно, уходим отсюда, — я потянул Ника за собой.

Никто не обратил на нас внимания, когда мы покидали клуб. Сев в одно из стоявших у входа такси, мы поехали в отель. Только оказавшись в номере, насупившийся Ник сказал:

— Они не были грабителями, как вы думаете. Это ребята из ФАРК, — он поднял на меня глаза. — Они спрашивали, где та вещь, которую мы украли из дома Шрамолицего.

Я ничего не ответил, лишь пожал плечами. Номер отеля могли прослушивать спецслужбы или ФАРК, а потому я решил, что, пока не вернемся в Мексику, ничего никому рассказывать не буду. Ник, судя по всему, в пылу боя в лагере повстанцев не обратил внимания на пергамент в моей руке, а потом я убрал его в сумку.

Глава 16

— Выкинь ты свою паскудную сигарету, — Рамон легонько ткнул водителя в плечо кулаком, нарушив напряженную тишину. Сигаретный дым действительно заполонил весь салон автомобиля, и ему, человеку некурящему, не помогали даже опущенные стекла. — Дышать невозможно, бросай.

Водитель не стал спорить, послушно вытянул руку в окно и медленно разжал пальцы. Окурок упал на асфальт, разбрызгивая в темноте яркие искры, и остался лежать, догорая. Снова воцарилось гнетущее молчание. Трое мужчин сидели в автомобиле на выезде из Боготы, дожидаясь сигнала. Еще одна машина с бойцами расположилась в километре от них далее по дороге в аэропорт. Они были страховочной группой, в задачу которой входило перехватить объект, если это не удастся сделать в городе.

— Хуже некуда сидеть так, ждать, — пробурчал Рамон, поглядывая на дорогу. — Задница уже затекла.

— Самолет в восемь утра, — третий развалился на заднем сиденье, ему было удобнее всех. — По крайней мере, в шесть часов они должны зарегистрироваться в аэропорту. Значит, если они не высунут носа из отеля и операция в городе провалится, еще пару часов нам здесь куковать, не меньше. Набери Викторио. Спроси, как у них там дела?

Рамон вытащил из кармана сотовый, ткнул кнопки толстым пальцем и приложил трубку к уху. Она выглядела хрупкой игрушкой, почти полностью скрываясь в огромной ладони. Долго не отвечали, и он уже начал нервничать, когда на другом конце линии наконец раздался знакомый голос.

— Чего язык заплетается? Напились там что ли, идиоты? — взбудоражено воскликнул Рамон и замолчал, слушая. Затем глубоко вздохнул, нажал отбой и бросил трубку на переднюю панель. — Они были в ночном клубе. Пять минут назад избили наших ребят до полусмерти и сбежали. Мартин еле ворочает языком, ему челюсть повредили кастетом. Просил нас позвонить шефу, отчитаться.

— Звони, — голос сидевшего на заднем сиденье человека прозвучал жестко. — Трубку передашь мне.

Рамон набрал другой номер, и когда там ответили, передал сотовый назад.

— Это Пауло, — представился человек и сухо продолжил. — В городе проблемы… Отбой? Почему?

Выслушал и, заметив вопросительные взгляды товарищей, тихо пояснил:

— Полчаса назад убили Мартинеса.

— Кто? — водитель снова сунул в рот сигарету, но Рамон не обратил внимания, удивленно глядя на Пауло.

— Рядом с телом нашли труп зарезавшего его человека с пулей во лбу. Неизвестно кто он, и кто его пристрелил. — Он говорил, не отрывая трубки от уха, продолжая слушать. — А поскольку не ясно, зачем вдруг эти русские понадобились Мартинесу, приказано лишний раз не рисковать и отменить операцию. — Пауло махнул рукой, показывая, чтобы ему больше не мешали, и молча дослушал говорившего до конца, после чего спросил: — Что делать с мусором, что у нас в багажнике?

— Ну, поскольку узнавать теперь никого не надо, закончи с ним и выброси куда-нибудь… — услышал он в ответ. — А лучше… Лучше сделай нашим друзьям последний подарок. Только не светитесь там.

* * *
Ник продолжал вопросительно смотреть на меня, а Камила удивленно поглядывала на нас обоих. Раздавшийся телефонный звонок оборвал затянувшуюся паузу.

Я протянул руку к стоявшему на столе аппарату.

— Выгляните на улицу, там для вас посылка из джунглей, — сухо произнес незнакомец и повесил трубку.

— Нас просят выглянуть на улицу, — пояснил я, подходя к открытому окну.

— Осторожнее, — попыталась остановить меня Камила, но я уже смотрел вниз.

Автомобиль на большой скорости выскочил из-за угла, едва не сбив запоздалого пешехода, притормозил на мгновение прямо под нашими окнами, задняя дверца его резко распахнулась, и из нее вывалился обнаженный человек. Машина тут же сорвалась с места и скрылась из виду, а человек остался недвижимо лежать на асфальте лицом вверх, освещаемый яркими фонарями отеля. Я узнал его сразу… Хуан… Тело было исполосовано ножом, руки и ноги переломаны так, что кости торчали наружу, а широко открытые остекленевшие глаза безжизненно взирали в ночное небо.

Полицейские прибыли через несколько минут. Четыре машины, разрывая визгом сирен ночную тишину, подъехали с разных сторон, и из них высыпали люди в форме, полностью блокируя улицу. Их оперативности и слаженности действий могли бы позавидовать спецслужбы многих стран. Они начали осматривать место преступления, опрашиватьсвидетелей, и вскоре раздался настойчивый стук в дверь нашего номера. Когда Ник открыл ее, я увидел человека в штатском, сопровождаемого администратором отеля.

— Вы можете возвращаться к своим делам, — бросил через плечо он, и администратор тут же ретировался. — Могу я войти? — повернув голову к Нику, спросил он, но интонации в его голосе не предполагали возражений с нашей стороны.

— Да, конечно, — Никита посторонился.

— Меня зовут Фернандо Тапиа, — представился незнакомец, входя в номер. Он показал удостоверение, и Камила, заглянув в него, удовлетворенно кивнула.

— Капитан мексиканской криминальной полиции Камила Эрнандес, — она протянула ему руку.

— Я знаю, — Тапиа пожал руку и сдержанно улыбнулся. — Майор Санчес предупреждал меня, что вами могут интересоваться люди из ФАРК, а потому мы прикрывали вас, но подобной выходки с их стороны не ожидали. Впрочем, это никак не отразилось на вашем здоровье.

— Но как же… — Камила вопросительно посмотрела на него.

— Ночной клуб? — Тапиа многозначительно посмотрел в мою сторону. — Наши люди были там, но их помощь не потребовалась. Вы и сами прекрасно справились. Когда вы скрылись, мы арестовали нападавших на выходе из клуба. — Он указал на распахнутое окно. — Вы знали несчастного?

— Да, это Хуан, — кивнул я. — Он был приставлен охранять нас в лагере повстанцев, а когда начался бой, позволил сбежать.

— Можете сказать еще что-нибудь о нем.

— Нет, к сожалению. И марку машины мы тоже не успели разглядеть.

— Ничего страшного. Это сделали мои люди. Бандиты не смогут далеко уйти, — Тапиа посмотрел на часы. — Вам пора выезжать. Я провожу вас в аэропорт и прослежу, чтобы вы без проблем сели в самолет.

Вещей у нас не было, а потому приготовления заняли всего несколько минут. Спустившись вниз, мы вышли на улицу, заполненную полицейскими и толпой зевак, наблюдавших за происходящим из-за линии оцепления. Тапиа усадил нас в свою машину, сел за руль и медленно поехал, стараясь не задеть толпящихся людей. Следом тронулись два полицейских автомобиля. Один, со включенной сиреной, обогнал нас и помчался вперед, другой пристроился сзади.

— Это машины сопровождения, — не оборачиваясь, сказал Тапиа, — на всякий случай.

Но ничего непредвиденного не произошло. Мы добрались до аэропорта без каких-либо проблем или задержек. Тапиа препроводил нас в VIP‑зал, а на прощание, когда пришло время садиться в самолет, пожал нам руки и, печально вздохнув, произнес:

— Счастливого пути. Мне очень жаль, что у вас останется плохое впечатление о Колумбии. У нас есть сложности, но мы всеми силами стараемся с ними справиться. Не думайте плохо о нашей стране и ее людях…

Я занял место у иллюминатора, Камила опустилась в кресло рядом, положила голову мне на плечо и прикрыла глаза. Место Ника оказалось возле прохода. Не дожидаясь, когда стюардесса закончит положенный ритуал, жестами под голос диктора показывая как пользоваться спасательным оборудованием в случае аварии самолета, он пристегнул ремень и мгновенно уснул. Мы все трое устали, и здесь, в салоне самолета, наконец могли расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Но, в отличие от Ника с Камилой, воспринимавших полет как нечто банально-повседневное, меня он всегда будоражит настолько, что заснуть удается редко. Нет, я не боюсь летать, но каждый раз, оказываясь в десятке километров от земли, глядя в иллюминатор на бесконечные, многослойные, похожие на белые ледники облака, на мелькающие в разрывах между ними нитки дорог, лужицы озер или крошечные домики, в которых живут невидимые глазу крохотные люди, странное чувство охватывает меня. Словно стоишь, склонившись над муравейником, наблюдая, как ничтожные букашки копошатся внизу, спешат по своим ничтожным, букашечьим делам. Маленькие, хрупкие по сути своей человеческие особи — злые и добрые, умные и глупые, такие разные и такие одинаковые, слабые по одному, но сильные вместе. Способные, в отличие от муравьев, научить металл летать, но неспособные, в отличие от них, научиться жить в мире друг с другом, постоянно дерущиеся между собой за место под солнцем и за идеалы, которые так всегда и останутся недостижимыми…

Камила разбудила меня, указывая в иллюминатор.

— Это Мехико.

Самолет снижался, заходя на посадку. Я выглянул в окошко. Самый большой город в мире предстал моим глазам во всем великолепии. Он казался поистине грандиозным, бесконечно простираясь во все стороны. Аэропорт находится в черте города, и чем ниже опускается самолет, запрокидывая вверх одно крыло, тем лучше видно домики, многочисленные соборы и ползущие по дорогам миниатюрные автомобили. Я был поражен.

— Смотри туда, — Камила перегнулась через мое плечо. — Видишь две горы вдали? Это вулканы. Иштаксиуатль и тот что повыше — Попокатепетль.

Словно два молчаливых стража, они возвышались над городом, растворяясь снежными шапками вершин в густых облаках.

— Существует древняя индейская легенда, — продолжила Камила. — В ней говорится, что Попокатепетль был ацтекским воином, влюбленным в дочь императора. Он ушел на войну и долго не возвращался. Девушка решила, что его убили, не смогла пережить этого и умерла от печали. Когда Попокатепетль вернулся, он отнес ее тело на вершину горы и стоит там с тех пор с зажженным факелом в руке, охраняя ее покой…

Земля могучих ацтеков, называвших себя мешиками… Теночтитлан — древний город, стоявший на острове, стертый с лица Земли испанскими конкистадорами Эрнандо Кортеса. «Все, что я увидел тогда, — писал один из них позже, — было разрушено. Ничего не осталось в сохранности». Когда в 1519 году появились испанцы, император ацтеков Монтесума принял их за белых богов. Он решил, что Кортес — воплощение бога Кецалькоатля (Пернатого Змея), вернувшегося на землю, чтобы исполнить древние пророчества. Испуганный, Монтесума сдал город без боя, разыграв из себя гостеприимного хозяина. Но не знал он коварства белокожих пришельцев. Испанцы пленили его, разрушили храмы, убили жрецов. Многочисленное войско императора не решалось предпринять что-либо, пока тот был в руках испанцев. Ненависть к врагу росла с каждым днем, и когда ацтеки уже не в силах были смотреть, как чужеземцы разрушают святыни, лопнуло их терпение. Монтесума пытался выступить в защиту испанцев, и был убит вылетевшим из толпы камнем, а чужеземцы оказались в осаде, в центре захваченного ими города. Кортес решил выбраться из ловушки. Ночью 30 июня 1520 года испанцы пошли на прорыв. Многие из них были так нагружены награбленным золотом, что едва передвигались. Половина из них погибла от рук разъяренных ацтеков. Ту ночь конкистадоры назвали Ночью Печали. Кортес вернулся в январе 1521 года с подкреплением, в сопровождении многочисленных индейских союзников, и осадил непокорный город. Ацтеки во главе с Куаутемоком бились храбро, но среди них разразилась эпидемия оспы, подкосившая силы защитников, и в августе 1521 года Теночтитлан пал… На месте его испанцы построили новый город, а там, где стоял дворец Монтесумы — императора, предавшего свой народ — возвели дворец Эрнандо Кортеса. Так возник Мехико…

Глава 17

Если прежде мысли Сью о причастности Харрингтона к происходящему были лишь домыслами, то теперь все стало на свои места. Увидев ее, он поднялся, на секунду замешкался, а затем, стараясь скрыть нервозность, жестом пригласил присоединиться к ним.

— Ваш самолет в Африку сбился с курса? — иронично спросила Сью, подойдя ближе.

— Присаживайтесь, Сьюзен. — Харрингтон, казалось, не заметил издевки в вопросе. — Не будем ссориться. Интерес у нас общий, и мы можем помочь друг другу.

— Помогать вам? — она была раздражена. — Скажите честно, как вы здесь оказались? Все это время вы бесстыдно совали нос в мой компьютер, вскрывали мою электронную почту да еще подсылали ко мне прыщавых идиотов с сальными глазами, — девушка не глядя кивнула в сторону «разносчика пиццы». — Вы действительно полагали, что я ни о чем не догадаюсь?

— Успокойтесь, Сьюзен, — Харрингтон старался говорить спокойно, но голос его звучал неуверенно. — Думаю, имеет смысл поговорить в открытую и обсудить дальнейшие планы. Садитесь… Пожалуйста.

Теперь он выглядел подавленно, виновато пряча глаза. Прыщавый юнец, краснея, уткнулся в тарелку с остатками еды и не поднимал головы. Девушка некоторое время молча стояла рядом, а затем отодвинула стул и села за столик. Харрингтон поднял руку, привлекая внимание хозяина заведения, и, когда тот подошел, повернулся к ней и заискивающе спросил:

— Что вам заказать?

— Кофе, — она говорила резко, все еще пытаясь справиться с нахлынувшим гневом. Убитый мальчик не выходил у нее из головы. Слишком странное совпадение, чтобы оказаться случайностью. Конечно, этот напомаженный ублюдок едва ли виновен в его смерти. Будь это так, не сидел бы он сейчас здесь, а мчался бы отсюда подальше сломя голову. Да и не похож он на человека, способного совершить убийство. Обмануть — да, но не убить. Однако предчувствие его косвенной причастности, не оставляло ее. Чтобы окончательно разобраться в случившемся, стоило переломить в себе чувство неприязни и, по крайней мере, послушать, что он скажет.

— Не буду скрывать, да и бесполезно это, — Харрингтон пригладил ладонью волосы, попытался улыбнуться, но Сью продолжала холодно смотреть на него. — Мы с вами ищем одно и то же, и если нам удастся объединить усилия, искать это будет легче. Согласны?

— Мальчик… — она попыталась спросить, но слова комком застряли в горле.

Харрингтон понимающе кивнул.

— Мы с Бобби прибыли сюда сегодня утром, — он печально склонил голову, но жест получился слишком театральным. — А убили его вчера. Нашей вины в этом нет, Сьюзен, — он развел руками. — Просто стечение обстоятельств, не более. Давайте лучше обсудим…

— Не уверена, что желаю иметь с вами дело…

— Да поймите, Сьюзен, — Харрингтон облокотился на столик, придвинулся ближе и зашептал быстро, сбивчиво. — Поставьте себя на мое место. Да, я ищу сокровища Ордена Рыцарей Второго Пришествия. Знаю, что вы занимаетесь изучением этой секты. Зачем мне приходить к вам и делиться своими соображениями на сей счет. Выкупить необходимую информацию, не посвящая вас в детали… Что в этом преступного? Разве я поступил непорядочно, заплатив вам за письма Карденаса?

— Вы играли со мной в свои шпионские игры…

— Да, это так, — он перебил ее. — Но вопрос слишком серьезен, чтобы поступать опрометчиво. Там очень много денег, Сью, очень много. Карденас, судя по его последним письмам, знал о местонахождении груза. Я разыскал документы, в которых говорится, что ограбленный мятежниками караван перевозил около трехсот слитков золота. Триста десятикилограммовых слитков! Вы представляете, Сью? — глаза Харрингтона загорелись, кончики пальцев задрожали. — Три тысячи килограммов золота! Это десятки миллионов долларов!

— Сколько? — она была ошарашена количеством испанского груза.

— Теперь понимаете мою осторожность? Мои доводы разумны и убедительны. — Харрингтон выпрямился, глядя на нее внимательно, изучающе. — Не обижайтесь на меня. Я же не мог рассказывать об этом всем, у кого покупал информацию.

— Почему же сейчас рассказываете мне?

— Во-первых, вы и без меня будете искать груз, и не исключаю возможность, что удача улыбнется именно вам… Я хорошо изучил вас, Сьюзен, и преклоняюсь перед вашим умом и интуицией. А остаться обделенным, — он улыбнулся, — я не хочу. Во-вторых, объединив усилия, мы получаем больший шанс обнаружить золото. В третьих… полагаю, никто из нас не обеднеет, если мы поделим найденные сокровища… Хватит всем. Что думаете?

— Ваши предложения? — спросила она после некоторой паузы.

— Мы расспросили здесь местных по поводу скал в пустыне, выдавая себя за любителей экстремального альпинизма. Милях в семидесяти к югу отсюда есть нечто похожее. Мы выезжаем через полчаса, — он указал на стоявший возле кафе большой джип. — Вода, палатки, необходимое оборудование — все готово. Так что, если решитесь присоединиться к нам, буду рад.

— Если вы знаете, где находится скала, зачем вам я?

— О! Если бы все было так просто, — он громко засмеялся, обнажая ряд белых, крупных зубов. — Боюсь, Сью, поиски наши не ограничатся исследованием лишь одной скалы. Предстоит долгая, кропотливая работа, и такой знаток истории, как вы, нам, несомненно, пригодится. Решайтесь!

Она задумалась, а затем кивнула и начала подниматься из-за стола:

— Хорошо. Только мне надо забрать вещи из мотеля.

* * *
В аэропорту нас встретили двое в штатском, сопроводили до черного «мерседеса» с затемненными окнами и мигалкой на крыше, а сами сели в машину сопровождения. Я уже начал привыкать к эскорту.

— Не волнуйтесь, — успокоила нас Камила. — Все будет хорошо.

Полдня ушло на разговоры с разными людьми из спецслужб. Нас допрашивали вежливо, но напористо. Сперва по одному, затем обоих вместе. Некоторых из этих людей мы уже знали — они вели наше дело после заварухи в Чиапасе. Как и обещала Камила, претензий со стороны мексиканских спецслужб к нам не было. Не откликнуться на просьбу попавшего в беду Диего мы не могли, все это прекрасно понимали. Конечно, нас пожурили за излишнюю самостоятельность, но мы с Ником в два голоса уверяли, что перво-наперво по приезде собирались обратиться за помощью в полицию, однако нападение бандитов Ромео полностью нарушило наши благие намерения. Напоследок нас спросили о дальнейших планах. Я ответил, что мы хотели бы встретиться с Диего и Мари, но нам посоветовали ограничиться телефонным разговором. По крайней мере, пока. Мари находилась на лечении в закрытой клинике, и Диего с отцом не отходили от нее ни на шаг.

Когда список вопросов к нам был исчерпан, нас отвезли в отель — небольшой трехэтажный домик, выдержанный в колониальном стиле снаружи, но вполне современный внутри. Водителя, доставившего нас туда, звали Игнасио. Он оказался парнем разговорчивым и по ходу указывал на всевозможные достопримечательности, а также советовал, куда стоит сходить и что надо посмотреть.

— Обязательно запомните, — смеясь, наставлял он нас, — когда мы проезжали по улице Морелос. — У нас такой огромный город, что названия улиц зачастую повторяются, и сотни улиц носят имя Морелоса, Хуареса или Идальго. Очень легко запутаться, а потому, беря такси, всегда уточняйте район, куда едите, особенно если направляетесь в пригород.

На углу улицы Игнасио притормозил, ткнул пальцем в сторону группы туристов, столпившейся возле огромного, имитированного под красный кирпич красивого дома:

— Это музей вашего революционера Троцкого, — сказал он и медленно поехал дальше. — Сам же домик, в котором он жил, вон там, рядышком, видите?

— А чёй-то он здесь делал? — любознательно осведомился Ник, заставив меня покраснеть от стыда, но Игнасио не обратил внимания, охотно продолжив:

— Он провел в нашей стране долгие годы, после того как бежал из России. Здесь же его и убили.

— Да, да, припоминаю, — закивал Ник. На лице его отразился тяжелый мыслительный процесс. — Ледорубом башку проломили.

— Точно, — подтвердил Игнасио. — Но это было второе покушение. Первая попытка провалилась. В 1940 году вооруженная группа молодчиков, якобы во главе с художником Давидом Сикейросом, прорвалась сквозь охрану и обстреляла дом. Они выпустили более двухсот пуль, но Троцкий с женой и ребенком спрятались под кроватями и не пострадали. А убили его спустя несколько месяцев. Жаль, хороший человек был. У нас его любят.

Слушать нашего добровольного экскурсовода было интересно, если бы не постоянные вопросы Ника, то и дело перебивавшего его. Мы ехали по Койоакану — самому историческому из исторических районов Мехико, любуясь великолепием домиков стиля усохшего модерна, больше подходивших поселку старосветских помещиков, нежели суперсовременному мегаполису. А каменные заборы, со свешивающимися с них вьющимися растениями еще более усиливали это впечатление. Здесь не было современных зданий, как в других районах Мехико, и если бы не проезжающие мимо машины, могло бы показаться, что мы перенеслись на пару веков назад.

— Обязательно потом съездите сюда, — продолжил Игнасио, и в голосе его проскользнули умиление и грусть одновременно. — Койоакан — самый романтический уголок Мехико! Но ему не справиться с натиском стекла и бетона, и он доживает свои последние дни… Простите, у меня Койоакан вызывает ностальгию по детству… И обязательно угостите себя лучшим мороженым из чикосапоте, какое можно отведать только здесь.

— Из чего? — снова перебил его Никита.

— Чикосапоте, — пояснил Игнасио, — это фрукт дерева чикле. Вкусный необыкновенно. — Он оторвал правую руку от руля и, растянувшись в улыбке, погладил свой живот. — У нас даже из риса мороженое есть. Тоже вкусно. Мехико — вообще необычный город. Да что там говорить, здесь яйцо варить надо с полчаса, не меньше! Большая высота над уровнем моря. Вода не кипит…

Изредка по пути попадались слегка накренившиеся старинные церкви и особняки, и Игнасио объяснил, что это последствия разрушительного землетрясения, случившегося лет двадцать назад. Он притормозил еще только один раз, указав на церковь и «госпиталь Иисуса Назаретянина», основанные самим Эрнандо Кортесом в 1524 году на месте, где, согласно преданию, тот впервые встретился с Монтесумой.

— Это самые старые постройки в стране, — пояснил он и с гордостью добавил: — Они до сих пор действуют, а в церкви хранятся останки самого Кортеса.

Мы снова влились в нескончаемый поток машин. Выкрашенные в желтый цвет столичные автобусы наполняли улицу оглушительным ревом, оставляя за собой отвратительный густой шлейф черной гари, и когда один из них оказывался перед нами, весельчак Игнасио чертыхался, сразу же стараясь вырулить на другую полосу. Дышать в Мехико и без того не легко. Город окружен горами, и отработанный газ не имеет возможности никуда выйти. Многочисленные государственные проекты, как вывести газ из города, пока не принесли результатов. Но дело не только в извечном смоге. Город возвышается на две тысячи метров над уровнем моря, и хронический бронхит — обычное заболевание среди местных жителей. Признаться, и у нас с Ником спустя несколько часов пребывания в Мехико начали слегка слезиться глаза, но Камила успокоила, сказав, что скоро это пройдет.

Игнасио подрулил к отелю, высадил нас, попрощался и уехал. День подходил к концу, на улице зажглись первые фонари, ярким светом вспыхнули неоновые рекламы. Мы прошли внутрь, зарегистрировались. Просторный холл украшали многочисленные картины и красочные ковры, но сейчас они нас не интересовали. Силы были на исходе, и единственное, чего нам хотелось — доползти до постелей и спокойно проспать до утра. Управляющий с плохо скрываемым любопытством оглядел нас — двух типов с изодранными лицами в форменных рубашках и брюках колумбийской армии и шнурованных ботинках, более подходящих для джунглей, чем для города. А увидев наши паспорта, удивленно поднял глаза и, не сдержавшись, сочувственно спросил:

— На вас напали хулиганы?

— Да, — кивнул Ник и пробурчал. — Человек двести с «Калашниковыми» и РПГ. А потом прилетели вертолеты и еще раз напали.

— Вы шутите, — заулыбался управляющий, но Камила резко осадила его:

— Он не шутит, — сказала она, строго глядя ему в глаза.

— Простите, сеньора, — мексиканец потупился. — Это не мое дело.

Он протянул ключи, и, взяв их, мы поплелись по широкой деревянной лестнице на второй этаж. Дверь в номер Ника оказалась напротив нашей. Не сговариваясь, мы пожелали друг другу «спокойной ночи» и разошлись по номерам. Никаких обсуждений, никаких планов на завтрашний день — только сон. Бросившись на широкую кровать, я закрыл глаза и уже в полудреме услышал, как Камила сказала: «Надо завтра пойти в магазин и купить вам нормальную одежду, чтобы не пугать людей и не вызывать ненужного любопытства».

Глава 18

Если на выезде из города еще встречалась редкая растительность, то после часа езды она исчезла вовсе. Лишь высящиеся кое-где столовые горы разнообразили унылый пейзаж. Отливающие красным, выщербленные ветрами, они напоминали творения Дали — причудливые формы, созданные рукой иррационального художника. Джип ехал по узкой, утрамбованной дороге, уходящей в глубь жаркой пустыни. Сью примостилась на заднем сидении, размышляя о событиях последних дней. Затылок сидевшего впереди Харрингтона раздражал, но она понимала, что проблема кроется не в его чрезмерной прилизанности — волосок к волоску, не разлипающиеся даже на ветру — скрытая надменность, чопорность и гадливое интриганство этого человека вызывали в ней холодную волну неприязни. Она уже сожалела, что скоропалительно согласилась присоединиться к компании столь несимпатичных людей, сознавая, что теперь придется провести с ними долгое время. Объяснения Харрингтона показались ей весьма разумными, но в отличие от него ее не гнала жажда наживы. Нет, отказываться от денег было бы глупо, однако более всего ее как истинного историка занимала возможность первой обнаружить следы потерянного отряда мятежников, увидеть своими глазами место их последнего пристанища, где Карденаса посетило видение. Именно там брала свои истоки изучаемая ею долгое время секта Рыцарей Второго Пришествия.

Бобби снизил скорость, крутанул руль влево, съезжая с дороги. Колеса на мгновение забуксовали, но мощный мотор справился с поставленной задачей, вырывая джип из глубокого песка. Машина помчалась в глубь пустыни, оставляя за собой плотную завесу поднятой пыли. Они уже были в пути часа три, и монотонная езда навевала сон. Сью закрыла глаза, стараясь отогнать негативные мысли и расслабиться, но безуспешно. Она снова уткнулась в окно…

Бобби неожиданно остановил джип и, не заглушая мотора, вопросительно взглянул на Харрингтона.

— Думаю, подходящее, — кивнул тот, отвечая на немой вопрос юнца, а затем повернулся к Сью, широко улыбаясь. — Короткая остановка, мисс.

«Может, он хочет справить нужду?» — подумала Сью, скучающе оглядывая через стекло бесконечные, уходящие к горизонту пески. Но вместо этого, выйдя из машины, Харрингтон открыл заднюю дверцу, возле которой она сидела, грубо ухватил ее за ворот рубашки, сжав шею так, что перехватило дыхание, и бесцеремонно выволок девушку наружу. Сью упала лицом в песок, чувствуя, как он обжигает кожу.

— Здесь ваше путешествие заканчивается, мисс, — услышала она насмешливый голос Харрингтона.

— Дай я пришью суку, — высунувшись из машины злобно зашипел сквозь зубы Бобби.

— Нет, — резко осадил его Харрингтон. — Оставь свои уголовные замашки.

Сью приподнялась, упираясь руками, сплевывая попавший в рот песок. Она сильно ударилась, локти и колени саднили, голова кружилась. Хлопнула дверца, девушка вскочила на ноги и увидела вытянутую из окна руку Бобби с поднятым вверх средним пальцем. Джип рванул с места, обдавая ее облаком песка из-под задних колес.

— Дура! Дура! Дура! — в истерике закричала она, схватившись за голову, когда джип скрылся из виду. — Какая же я дура, — голос сорвался, из глаз хлынули слезы. Остаться одной посреди знойной пустыни, вдали от человеческого жилья, без воды, без необходимых принадлежностей — означало неминуемую гибель! Сколько она сможет провести под жарким дневным солнцем, если не набредет на источник воды? Сью знала ответ — не более полутора суток. Днем солнце будет иссушать ее, а ночью температура может опуститься до минусовой, и холод станет продирать до костей. Вспомнила статью, прочитанную совсем недавно, где отмечалось, что обычно человек, потерявшийся в пустыне, погибает на исходе первых же суток. Она огляделась — кругом со всех сторон обступали пески… Только одному… как же его звали… Пабло Валенсия… удалось продержаться в аризонской пустыне без пищи и воды около семи суток. Когда его нашли, бедняга был едва жив — тело почернело, он оглох, почти полностью ослеп, не мог ни глотать, ни говорить… Сью в ужасе поежилась, представив свое тело — высушенное, как мумия, лежащее посреди безбрежных песков…

Оставаться на месте было нельзя, и она встала и побрела по оставленным джипом следам в надежде добраться до дороги, где, если посчастливится, ее подберет случайная машина… Хотя, черт подери, кого может сюда занести… Подул легкий ветерок. Он освежал, но поднятые им песчинки понемногу засыпали следы шин, и через пару часов девушка в отчаянии опустилась на колени. След исчез, и теперь она не знала, куда, в какую сторону ей идти. Собравшись с силами, она снова поднялась и двинулась дальше. Сколько прошло времени, и куда теперь она шла, Сью не знала. Обожженная кожа нестерпимо горела, песок забивал глаза, рот пересох… Силы окончательно оставили ее. Она упала и уже не могла подняться… И тогда появился конный индеец.

* * *
Ник зашел рано утром, разбудив нас. Услышав настойчивый стук, я встал, открыл дверь, и он, кивнув в знак приветствия, нагло протиснулся в номер мимо меня и уселся на кровать рядом с накрывшейся одеялом Камилой.

— Ник, у тебя совесть есть? — протирая глаза, полюбопытствовал я.

— О чем ты? — он непонимающе взглянул на меня.

— Спим мы, Никита, спи-им, — хмурясь, я указал на дверь.

— Десять часов утра, вставать пора, — настаивал он, не желая двигаться с места. — Я тут проспекты уже посмотрел и позавтракал в одиночестве, а вы все дрыхните и дрыхните.

— Ник, правда, имей совесть, — Камила попыталась воззвать к его разуму. — У нас выдалась непростая ночь, нам многое друг другу надо было сказать.

— Ладно. Даю вам двадцать минут, — он поднялся с кровати и добавил восторженно. — Нас ждет Теотиуакан![3]

Когда за ним закрылась дверь, Камила откинула одеяло и потянулась:

— Как на военных сборах. Только уснешь, а уже пора вставать и бежать куда-то…

Никита поджидал нас в холле, сидя в мягком кресле, с любопытством следя за развивающимся на экране большого телевизора действом. Камила, глянув на экран, усмехнулась и покачала головой.

— Если бы ты раньше открыл для себя мексиканские сериалы, мы могли бы еще часа два спокойно поспать.

«Любимая! Я люблю тебя больше жизни», — вещал черноволосый усатый мачо из телевизора, стоя на одном колене возле плачущей девушки. — «Да, любовь моя! Я тоже люблю тебя всем сердцем», — вторила ему она, смахивая со щеки крупную слезу. Заметив нас, Ник неохотно отвлекся от душещипательной сцены и встал. Мы прошли к выходу, и он последовал за нами, периодически оборачиваясь, желая, видимо, убедиться, что в телевизоре все закончится хорошо.

Прямо через дорогу напротив отеля находился ресторанчик «Ла-Кабанья». Камила решительно направилась к нему, выбрала столик у окна и подозвала официанта. Ник от еды отказался, а я доверился вкусу Камилы. Зал был полупустым — несколько человек в дальнем углу пили кофе и оживленно беседовали, обсуждая, судя по доносившимся обрывкам фраз, некую производственную проблему, да мужчина с коротко остриженными волосами сидел спиной к нам за соседним столиком, углубившись в чтение газеты. Подошедший официант поставил перед нами чашки с кофе и две тарелки с такос.

— Вот это настоящая мексиканская еда, — с иронией в голосе сказала Камила, снисходительно поглядывая на меня.

— Пожалуй, даже не плохо, что я позавтракал в одиночестве, — сдержанно ухмыльнулся Ник.

Он прекрасно знал отношение Камилы к нашим кулинарным пристрастиям. Каждый раз, когда она пыталась объяснить нам всю прелесть настоящей мексиканской кухни, мы вежливо кивали, но заказывали всевозможные блюда из морепродуктов — лангустов, жаренных на гриле, морских креветок в ананасах… Не могли мы отказать себе в таком удовольствии, променяв его на всенародные бурритос, фахитос, кесадильяс или такос. Принцип перечисленных блюд схож с итальянской пиццей, когда все, что есть в холодильнике, бросают на лепешку, а потом называют это «едой». Только мексиканцы делают лепешку тоньше — называется она тортильей. Мы просили Камилу не обижаться, убеждая, что ни один нормальный россиянин не будет есть кукурузные лепешки, если вместо них можно полакомиться десятисантиметровыми креветками, огромными крабами или лангустами. Тем более, что цена за них, по нашим меркам, смешнее любого юмориста российского телевидения.

И вот теперь, стоило мне ослабить внимание, Камила не преминула воспользоваться этим. Я смотрел на пару такос, дымящихся на тарелке, слушая издевательские нашептывания Ника:

— Сегодня на завтрак я заказал себе устриц и фруктовый салат из ананасов, папайи… еще что-то там было вкусное, я не разобрал. Знаешь, поел, как человек. Ты, Глеб, кушай-кушай.

Камила рассмеялась:

— Зря ты так, Никита. Если к ним привыкнуть, потом не оторвешься. Посмотри! Их едят повсюду — в деревнях и городах, дома и в дорогих ресторанах. И делают это только руками. Нож с вилкой считается дурным тоном.

Она взяла такос, сдобрила кончик ее сальсой и с удовольствием откусила. Я последовал ее примеру, избежав, однако, жгучего соуса. Конечно, позавтракать крабовым салатом, сделанным из настоящих крабов, а не палочек, с гордостью носящих их имя, было бы гораздо увлекательнее, но обижать любимую женщину ради чревоугодия не хотелось. Поев, мы заказали еще по одной чашке кофе. Никита начал нетерпеливо подгонять нас, спеша отправиться к развалинам древнего Теотиуакана, находящегося к северу от Мехико. Я оглядел зал. Шумная компания уже ушла, а сидевший спиной к нам за соседним столиком человек продолжал внимательно читать газету, не отвлекаясь.

— У тебя есть ручка? — спросил я Камилу, расстилая перед собой бумажную салфетку.

— Да, — кивнула она, достала из сумочки шариковую авторучку и протянула мне.

— Я вам кое-что сейчас покажу. Не знаю, насколько это можно воспринимать серьезно, но интерес к этому проявили разные люди. Постарайтесь реагировать спокойно и говорите тихо. Хорошо?

Они кивнули, с любопытством глядя на меня, и я начал по памяти рисовать на салфетке карту, изображенную на уничтоженном мною пергаменте, объясняя по ходу, как нашел его среди осколков статуэтки, что на нем было написано и почему не упоминал о нем ранее.

— Ну, ты гад, — медленно проворчал Ник, разглядывая нарисованную на салфетке карту. — Меня же из-за нее едва не убили в Боготе.

— Если бы не твоя похоть… — начала было Камила, но прервалась и, склонившись ко мне, зашептала. — В перехваченном телефонном разговоре между Ромео и Мартинесом упоминалось о статуэтке собаки и старинной желтой ленте, обнаруженной последним в ее осколках. Мартинес полагал, что там был некий пергамент, карта или еще что-нибудь в этом роде. Ромео подтвердил, что в статуэтке должен был находиться весьма интересный для него документ. Он очень заволновался, узнав о пропаже. Наши люди не обратили внимания на это, решив, что Ромео, коллекционирующий разного рода древности, просто желал пополнить коллекцию новым артефактом. Но, когда вас начали обвинять в краже некого секретного документа, я поняла, о чем идет речь.

— Нормально, — выдавил из себя Ник, широко открытыми глазами поглядывая то на меня, то на Камилу. — Ну, вы, ребята, конспираторы. Оба знают — и молчат, как партизаны, а меня бьют все, кому не лень. — Выхватив салфетку, он вслух тихо перечитал написанный мною под картой текст. — Божественной волей ниспосланное через меня Рыцарям Второго Пришествия богатство, для целей Великих найди. В заваленной камнями пещере, что в скале, сокрыто оно, и вершина скалы той похожа на маяк. Скала находится… — Ник оторвался от текста и поднял голову. — А чего за кружок ты нарисовал вместо обозначения долготы?

— А в этом месте пергамент пробила пуля, — объяснил я. — Кстати, Камила, ты что-нибудь слышала о Рыцарях Второго Пришествия?

— Немного, — она задумалась, а потом продолжила. — Орден, образованный в XVI веке каким-то сумасшедшим проповедником. Он якобы стал свидетелем второго пришествия Христа. Вот, пожалуй, и все.

— Орден существует до сих пор?

— Нет. Просуществовал лет десять, после чего был разгромлен инквизицией.

— А что за богатство-то? — Ник заговорщицки придвинулся к нам. — Золотишко?

— Не знаю, — ответил я. — Но мы можем попробовать найти его.

— По-моему, идея бредовая, — Камила отстранилась, взяла чашку и отхлебнула остывающий кофе.

— Почему? — спросили мы с Ником в один голос.

— Пустая трата времени, — она вытащила сигарету из пачки и прикурила. — Знаете сколько таких карт находят? Только о счастливчиках, обнаруживших благодаря им сокровища я ничего никогда не слышала.

— Так кто ж скажет-то, — разумно заметил Ник, почесывая затылок, а я кивнул, соглашаясь с ним.

— А вы не думаете, что «богатство» в понимании сектанта — это не всегда золото?

— Бриллианты? — Никита не на шутку перевозбудился.

— Да это может быть что угодно, — Камила снисходительно отмахнулась. — Даже обыкновенная деревянная палка, если, по убеждению сектанта, Христос пользовался ею, как посохом.

Никита нахмурился. Он уже явно просчитывал в голове на что потратит свою долю, но слова Камилы несколько охладили его пыл.

— А вдруг… — только и вымолвил он и нервно потянулся за сигаретой.

— Камила, — я привлек ее к себе и обнял. — Постарайся понять. Мы карты сокровищ видели только в мультиках в детстве, а тут привалило по-настоящему, да еще при столь необычных обстоятельствах. Может, судьба наконец протягивает нам свою руку после стольких злоключений? Грех не воспользоваться. Даже если мы найдем там какую-нибудь ерунду, пусть так, но мы будем знать об этом. Или же всю жизнь нам придется мучиться, что не воспользовались дарованным нам шансом. Согласна?

Насупленный Ник закивал так, что я испугался — не оторвется ли у него голова. Камила вздохнула и пожала плечами.

— Ладно, если уж вы решили потратить время, впустую охотясь за мифическими сокровищами, поезжайте.

— А ты? — удивленно спросил я.

— Поскольку, как я понимаю, — она бросила на меня выразительный взгляд и поцеловала в щеку. — Постоянно жить в Мексике ты не намерен, я дня на три съезжу в Гвадалахару. Мне надо утрясти некоторые вопросы по работе и сдать дом в аренду.

— Зачем?

— Дом стоит пустой, а я плачу налоги. Это нерационально. Можно оформить договор с риелторской фирмой, которая найдет арендаторов. За домом будут ухаживать, оплачивать налоги, а мы с тобой будем ежемесячно получать хорошие деньги.

— Вот оно — капиталистическое мышление в действии, — вмешался Ник.

— Просто это разумно.

— Эх, Камила, — Никита театрально затушил сигарету и многозначительно вскинул указательный палец. — Если б ты, как и мы, родилась в СССР, ты бы поняла, что мы еще не всегда дотягиваем — где можно лишние бабки срубить.

— Без тебя не поеду, — я покачал головой.

— Не волнуйся, я справлюсь, — улыбнувшись, Камила обняла меня. — По вашим глазам вижу, что не терпится вам, не сидится на месте. Не можете вы отдыхать в комфорте, как нормальные люди. Поезжайте, а я догоню вас. Только постарайтесь опять не вляпаться в какую-нибудь мерзкую историю.

— Как скажешь, командир, — Никита вскочил со стула, вытянулся в струну и отдал честь. Он так сиял от радости в предвкушении предстоящих приключений, что мы с Камилой рассмеялись.

Читавший газету человек поднялся из-за стола и направился к выходу. Лица его я не видел, но его своеобразная походка — легкая, немного пружинящая, показалась мне очень знакомой. Дверь ресторана располагалась так, что у выхода человек оказался вполоборота к нам, и я успел мельком разглядеть его лицо. Мы уже встречались, я был уверен в этом, но вспомнить где именно, не смог.

Глава 19

— У меня нет времени везти тебя в ближайший поселок, — проговорил индеец. Они ехали уже пару часов, и он впервые заговорил с ней за это время. Солнце садилось, погружая пустыню во мрак, но индеец продолжал медленно ехать по одну ему ведомому пути. Сью сидела на лошади позади него, обессиленно уткнувшись головой ему в спину, обхватив руками за талию. Его рубашка с оборванными по шву рукавами взмокла, пахла потом, но ей было все равно. — Я оставлю тебя у дороги, дам флягу, покажу, куда идти, — добавил он через некоторое время.

— Я там умру, — она произнесла слова спокойно, словно говорила не о себе, а о ком-то другом, чужом и далеком. — Заблужусь и умру.

Индеец промолчал, оставив замечание без ответа, остановил коня, спешился и, взяв его под уздцы, пошел впереди. Сью привалилась грудью на шею животного, вцепилась руками в густую гриву, чтобы не упасть. Индеец обернулся, посмотрел на нее.

— Вставь ноги в стремена, — сказал жестко, приказным тоном.

Девушка послушалась, и держаться в седле стало легче. Она видела, как по щиколотку увязают в песке его ноги, и подумала, что не так уж и плох этот краснокожий, если ради нее сейчас идет пешком, но через некоторое время он остановился со словами:

— Слезай, лошади надо отдохнуть.

Сью замешкалась, но он снова повторил слова, и протянул руку, помогая ей спешиться. Ноги девушки подкосились, и она опустилась на песок.

— Будем здесь спать, — сказал индеец, отвязал от седла свернутое одеяло и бросил перед ней. — Расстели.

Она не привыкла, чтобы с ней говорили в таком тоне, но спорить не стала. Индеец расседлал коня, положил седло возле развернутого одеяла и присел рядом.

— Пей, — он протянул ей флягу. — Только немного.

Сью сделала два глотка и оторвалась от фляги, вопросительно глядя на индейца. Тот кивнул, и она снова отпила немного воды.

— Ты быстро учишься, — он говорил тихо, растягивая слова. — А теперь встань и помоги мне.

Сью поднялась. Индеец подошел к лошади, потрепал ее по гриве, приговаривая слова на незнакомом девушке гортанном языке. Лошадь повела ушами, прислушиваясь, потянулась к нему, тычась носом в плечо.

— Подставь ладони, ее надо напоить, — сказал индеец, отвлекаясь и, когда девушка послушно протянула соединенные ладони, осторожно поднес к ним флягу и вылил немного воды.

Лошадь фыркнула, почуяв воду, и нагнула голову, втягивая живительную влагу горячими, сухими губами. Когда вода кончилась, индеец аккуратно отстранил морду животного левой рукой, снова поднес флягу и медленно вылил в ладони девушки остатки воды, стараясь не пролить ни капли.

— Ей этого мало, — угрюмо проговорил он и покачал головой.

— А как же ты? — Сью подняла голову, понимая, что индеец разделил воду, ни оставив себе ничего.

Он снова не ответил, лишь смахнул длинную прядь черных волос со лба и закрутил крышку пустой фляги.

— Ложись и спи, — он стоял к ней спиной, тряпкой стирая пену с боков уставшей лошади. — Завернись в одеяло плотнее, ночью будет прохладно.

— А ты? — ей очень хотелось, чтобы он заговорил с ней.

— Я лягу на песке, — индеец равнодушно пожал плечами, не поворачиваясь. — Мне так привычней.

Сью легла и завернулась в одеяло, как он советовал. Песок был мягким, еще теплым, и она натянула одеяло на голову, чтобы песчинки не попадали в нос, оставив лишь маленькую щелочку. Если раньше, при первой встрече с этим странным человеком, ее временами охватывало чувство обиды из-за его неприкрытой черствости в отношении к ней, нежелании говорить, отвечать на вопросы, то сейчас, исподволь глядя, как он, уступив ей свое одеяло, устроился на песке, положив голову на жесткое седло, и вспоминая, как разделил воду, не оставив себе ни глотка, она понемногу начинала понимать его. Здесь, в пустыне, действовали свои законы, и законы эти были жестокими. Здесь некому помочь, если ты оказался в беде. Здесь нельзя набрать «911» и ждать, когда прибудет команда спасения. Индеец явно спешил по важному для него делу, и она, Сьюзен Макдейл, своим появлением, несомненно, нарушила его планы…

Утро было зябкое. Сью поежилась, плотнее заворачиваясь в одеяло, приоткрыла глаза. Индейца на месте не оказалось. Девушка в испуге вскочила, озираясь, и вздохнула с облегчением. Он стоял, подтягивая подпругу. Лошадь понуро опустила голову, ее бока тяжело вздымались, словно после долгого бега.

— Надо быстрее добраться до источника, иначе вы не протяните до полудня, — сказал индеец и пошел, ведя лошадь на поводу, не дожидаясь, пока девушка свернет одеяло и будет готова продолжить путь. А когда еле передвигая непослушными ногами, Сью с трудом нагнала его и положила одеяло на седло, он бросил через плечо, не оглядываясь:

— Уцепись за стремя, тебе будет легче идти.

Они брели несколько часов. Песок закончился, и теперь земля под ногами стала твердой, с россыпями камней и редкими, маленькими пучками жухлой травы. Но пустыня все равно оставалась пустыней — жаркой, безводной и жестокой. Лошадь иногда останавливалась, склоняла голову и щипала иссушенную знойным солнцем траву, но индеец тянул повод, заставляя животное двигаться дальше. Сьюзен видела, что он тоже устал, и, вспоминая, что с момента их встречи у него не было ни капли воды во рту, удивлялась, как на этой жаре ему еще удается держаться на ногах. Она поймала себя на том, что индеец поражает ее. Несмотря на сильную усталость, он все еще излучал первобытную силу, скрытую звериную агрессию. Глядя на него, Сью вспомнила лекцию, которую однажды читал в ее университете старенький, сухонький профессор из Аризоны. Он говорил об апачах, рассказывая удивительные вещи. Если они выходили на тропу войны, ужас охватывал поселенцев Аризоны и Нью-Мексико. Никто не знал, когда и где они могут появиться в следующий момент. Чего стоил только один набег вождя Наны! Этому неугомонному бойцу было уже под восемьдесят, когда он совершил свой легендарный рейд. Тысячи солдат и поселенцев безрезультатно преследовали его маленький отряд из трех десятков воинов. «Они пронеслись по стране от одного горного массива к другому, словно стая голодных волков, — звонким голосом вещал профессор, — убивая всех, кто попадался им на пути, и уводя всех лошадей, на которых могли наложить лапу. Они проделали более тысячи миль пути по американскому Юго-Западу, иногда покрывая по 70—80 миль в день… Апачи самые удивительные из всех индейских племен, населявших наш континент. Их выдержка и выносливость непостижимы. Их непревзойденная способность позаботиться о себе в любых условиях и в любых обстоятельствах просто поразительна. Апач одинаково равнодушен и к жаркому солнцу, и к холодному снегу, к жесточайшей жажде и невыносимому голоду. Он способен находить пищу и воду там, где европеец умер бы с голоду или от жажды».

— Ты апач? — спросила она тихо, но шедший впереди индеец услышал.

— Да, — ответил он и уточнил. — Чирикауа[4].

Апач… «Только брат у него старший, Рико… — пронеслись в голове слова Ван дер Вейка — шерифа из городка, в котором убили мальчика. — Узнал о случившемся и ускакал в пустыню. Не хотел, видимо, чтобы людивидели его горе. Знаете, такие они… из апачей он… Что сто лет назад, что сегодня. Все внутри себя сжигают, чтобы наружу не пробивалось».

— Ты нужен мне, Рико, — прошептала она, боясь, что догадка ее ошибочна, но индеец вдруг резко остановился, будто на пути его внезапно разверзлась бездонная пропасть. Он повернул голову, бросив на нее взгляд из-за плеча, и она впервые увидела, что он теряет контроль над эмоциями. Боль — дикая, безысходная — промелькнула в его темных глазах, но тут же исчезла, и глаза вновь стали холодными, безразличными.

— Ты нужен мне, Рико, — повторила она громче, стараясь пробиться сквозь завесу холодной суровости, окружавшую его.

* * *
Желание Ника увидеть древний Теотиуакан после моего рассказа о таинственной карте испарилось на глазах.

— Что я, развалин никогда не видел? — только и сказал он, когда мы напомнили ему о его намерении поехать туда. — Аэропорт, аэропорт и еще раз аэропорт! — нетерпеливо продекламировал он и, на мгновение задумавшись, добавил. — Яхту себе куплю… Моря-океаны бороздить буду.

— Ты сядь, Ник, — смеясь проговорила Камила, — и успокойся, пока тебя от жадности удар не хватил. Куда ты лететь собрался?

Никита перевел на нее недовольный взгляд, осмысливая сказанное, постоял, переминаясь с ноги на ногу и вздохнув, опустился на стул. Я перевернул исписанную салфетку лицевой стороной вниз и поднял руку, жестом подзывая официанта.

— Сеньор желает еще кофе?

— Нет, — я покачал головой. — Скажите, а у вас в меню случайно нет карты Мексики?

Официант слегка улыбнулся, задумался, припоминая, а затем кивнул:

— Да, есть одна. Висит на стене в конторке у хозяина.

— Мы бы хотели ее купить, — не выдержал Ник и добавил, как бы оправдываясь. — Заблудились мы.

— Сейчас узнаю, — официант улыбнулся шире, повернулся и скрылся за дверью внутренних помещений.

— Ловко, — вставила Камила, отвлекая нас от пристального наблюдения за дверью. — Он принесет, не волнуйтесь.

Она оказалась права. Официант появился через пару минут в сопровождении дородного мужчины лет пятидесяти, с роскошными усами, подкрученные кончики которых торчали высоко вверх.

— Кот Базилио, — тихо произнес Ник.

Мужчина нес в руках небольшую свернутую в рулон карту и, подойдя к нам, протянул со словами:

— Прошу вас, сеньоры, — он аккуратно положил ее на столик. — Денег не надо. В нашем ресторане всегда рады выполнить пожелания клиентов.

Мы поблагодарили его, и когда он, слегка поклонившись, ушел, развернули карту.

— Где эта широта? — Никита придвинулся к нам поближе. — Где?

— Будь терпелив, — осадила его Камила. — Ты же мужчина!

— Конечно! — гордо заявил Никита, заглядывая в карту через мое плечо. — Ну, где же эта чертова широта?

— Вот здесь, — Камила ткнула пальцем и провела им вдоль северной границы страны.

— Н‑да, — уныло протянул Ник, и мы с Камилой удрученно закивали. Широта проходила по Мексике, а затем пересекала границу с США. — Как же мы туда попадем?

— Никак, — ответил я. — Нам не дадут визу.

— Переходить границу нелегально опасно, — завидев глаза Ника, вставила Камила. — Вы можете угодить в тюрьму.

— Мы не будем пересекать границу, — тут же заявил я, Ник согласно закивал, но Камила, хорошо зная нас, недоверчиво отстранилась и сложила карту.

— Так, молодые люди, — она была настроена решительно. — Поездка за мифическими сокровищами отменяется, теперь все мы вместе летим в Гвадалахару.

— Мадам, верните, пожалуйста, — Ник вытянул карту из ее рук, снова разложил на краю столика и разгладил. — Не стоит так переживать. Посмотри сколько пустынных областей на мексиканской стороне. Нам на первое время хватит, а потом приедешь ты и, если что, удержишь нас от нелегального пересечения границы.

— Ага, — поддакнул я. — А если что не так — арестуешь и расстреляешь на месте.

— Хорошо, — согласилась Камила, понимая, что спорить бесполезно. — Думаю, вам лучше полететь в Санта-Ану, а оттуда добраться до Эль-Пайсаноса. Там и встретимся. Пока я буду решать вопросы с арендой, вы закупите необходимые вещи, припасы и оборудование.

— Согласны, — Ник повеселел. — Можем ехать в аэропорт. Чего тянуть-то?

Видя его нетерпение, Камила свернула карту, кинула ее на столик, достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер службы бронирования авиабилетов.

— Значит так, — она положила трубку на столик рядом с опустевшей чашкой. — Ваш рейс через три часа, мой — через два. Времени у нас совсем нет.

— Так бежим, — Ник вскочил со стула, бросая несколько купюр на принесенный официантом счет. — Нам еще надо сдать номера, доехать до аэропорта и зарегистрироваться на рейс.

Времени действительно оставалось мало. Мы спешно поднялись из-за столика, вышли из ресторана и уже через час были в аэропорту. Прощаясь с Камилой, мы договорились позвонить ей, как только прибудем в Санта-Ану.

Все два часа полета Ник ерзал в кресле, постоянно доставая меня вопросами о предстоящих поисках. Я закрыл глаза, сделав вид, что сплю. Поговорив еще немного, Ник успокоился и уткнулся в иллюминатор. С момента приезда в Мехико мы старательно отгоняли мысли о судьбе Мари. Я вспоминал встречавшего нас в аэропорту Канкуна Диего, сгорбленного и подавленного, с красными, опухшими от бессонных ночей глазами. Я знал, что Никита тоже думает о них, но пока мы не заговаривали друг с другом на эту тему. Теперь девушка в безопасности, но воспоминания о случившемся с ней причиняли боль. Гарсия получил сполна, но оставался Ромео…

Таксист высадил нас у отеля, сообщив, что это обшарпанное трехэтажное здание является лучшим отелем не только в их городе, но и на тысячу миль в округе. Поднявшись в номер — маленькую комнатку с двумя промятыми кроватями, я первым делом набрал номер Камилы. Она долго не подходила к телефону, и я уже хотел положить трубку, как на другом конце линии раздался хриплый мужской голос.

Глава 20

— Откуда ты знаешь мое имя? — он стоял, пригнув голову, хмуро и с подозрением глядя на нее исподлобья.

— Мне писал о тебе твой младший брат, — ответила Сью, и потому, как заиграли желваки на его скулах, поняла, что не ошиблась.

Индеец бросил поводья, медленно, словно сдерживаемый невидимыми путами, подошел к ней и встал рядом, совсем близко, заставив ее отстраниться. Девушка видела, как вспыхнули его глаза. Сейчас он более походил на готового к прыжку свирепого зверя, нежели на человека. Сью испугалась, не ожидая от него такой реакции. Ей показалось, что еще немного — и он кинется на нее, вцепится руками.

— Кто ты? — выдавил он сквозь сжатые губы. — Кто убил его? Ты знаешь?

— Я не знаю, правда, не знаю, — девушка заговорила быстро, стараясь успокоить его. — Я приехала только вчера… Я историк… Сэм отправил мне письмо по электронной почте в ответ на мой запрос в туристические агентства. Когда я приехала, он… его… — она запнулась. — Шериф Ван дер Вейк сказал мне, что, узнав о несчастье, ты взял коня и ускакал в пустыню…

— Ты меня искала? — он сделал шаг назад, отступив.

— Нет, — Сью покачала головой. — В городе я встретила знакомых людей. Они предложили поехать с ними, а потом вышвырнули меня из машины посреди пустыни.

— Один из них ростом в пять с половиной футов и очень плотного телосложения? — Рико пристально смотрел ей в глаза, не отрываясь.

— Нет. Такого среди них не было. Точно не было. Они и сами приехали в тот же день, что и я.

— Слишком много чужих людей оказалось в нашем скверном городке в один день. Почему?

Сью замешкалась.

— Говори, это может помочь мне, — Рико произнес слова тихо, почти шепотом, но звучали они жестко, с явным недоверием и скрытой яростью.

Сью понимала, что теперь он не отпустит ее, пока не выведает всей правды. Мысли проносились в голове одна за другой — что рассказать, а что оставить в тайне? А может, и к лучшему? Что может она, слабая девушка, противопоставить мерзавцу Харрингтону с его прыщавым выродком? Тягаться с ними — означало заранее обречь себя на поражение. Да еще и странное убийство мальчика… Ведь прав Рико в том, что в городке практически одновременно появилось несколько чужаков… Что привело их туда? Относительно себя, Харрингтона и Бобби она могла сказать с уверенностью — письмо, присланное ей младшим братом Рико. А кем был убийца? Может, и он неким образом связан с поисками сокровищ Карденаса? Если так, то на ее пути появился еще один человек — более изощренный и более жестокий в своих методах, чем прилизанный враль Харрингтон. Тогда на кого ей опереться в этой смертельно опасной ситуации? Отступить? Нет! Ни за что.

— Меня зовут Сьюзен Макдейл. Я историк. Много лет я занимаюсь исследованием Ордена Рыцарей Второго Пришествия… — начала говорить она, и индеец погрузился в мрачное молчание. Девушка говорила долго, стараясь не упустить деталей, а Рико слушал внимательно, не перебивая. — Если мы найдем золото, то сможем поделить пополам, — закончила она, но индеец поднял на нее глаза и покачал головой:

— Не надо золота. Мне теперь ничего не надо… Только найти убийцу Сэма… И все…

— Спрашивая, не было ли такого среди моих знакомых, ты описывал убийцу?

— Да.

— Значит, его кто-то видел?

— Нет.

— Но как же тогда?..

— Я видел его следы… Следы многое могут сказать, если уметь их читать… Рост, вес… Многое. — Рико стоял перед ней, глядя поверх ее головы, глаза пустые, отрешенные. — Длина ступни приблизительно равна одной седьмой роста человека. Много разных тонкостей… У убийцы шаг левой ногой длинней, чем шаг правой…

— Это что-то означает?

— Он левша… И следы его машины я тоже нашел. Они отличались от тех, что оставил джип, из которого тебя выкинули, — Рико отвернулся, взял коня под уздцы и пошел дальше медленно, немного сгорбившись. Сью догнала его, поравнялась с ним, и он сказал, не поворачивая головы. — Надо найти воду, иначе лошадь падет… Да и нам самим придется туго.

Они снова брели по каменистой пустыне, едва передвигая ноги от усталости и жажды, а солнце палило так, что, казалось, еще немного — и начнут плавиться мозги.

— Та фраза, что ты мне сказала: «Ты нужен мне, Рико», — индеец на мгновение смолк, а затем продолжил. — Так говорил мой брат Сэм, когда я напивался или терял голову…

* * *
— Алло? — повторил незнакомец.

— Простите, видимо я ошибся номером, — сказал я и хотел положить трубку, но мужчина спешно остановил меня.

— Этот сотовый телефон забыли у нас.

— Где?

— В ресторане «Ла-Кабанья». Если у вас есть возможность, передайте, пожалуйста, владельцу, что он может зайти и забрать его.

Я вспомнил, как, позвонив в службу бронирования авиабилетов, Камила положила трубку на заставленный чашками и тарелками столик, где в суматохе и оставила его. Поблагодарив служащего ресторана, я сообщил ему, что мы уже уехали из Мехико, но пообещал, что через пару недель обязательно зайдем, чтобы поблагодарить его лично. Домашний телефон Камилы не отвечал, и я решил перезвонить позднее. На этот раз Камила подняла трубку.

— Я заставила тебя поволноваться?

— Конечно, — сказал я. — Когда вместо тебя по телефону мне ответил мужик.

— Приревновал? — в ее голосе прозвучали кокетливые нотки.

— Нет, вспомнил о Ромео и его бандитах.

— Мы за тебя боялись, — крикнул в трубку подошедший Ник.

— Извините, ребята, — голос Камилы сразу стал серьезным. — Не подумала об этом.

Она рассказала, что уже успела встретиться с риелтором и обговорить предварительные условия аренды дома. Завтра ей предстояло подписать договор, и уже вечером следующего дня она могла присоединиться к нам. А мы с Ником, дабы не терять времени, утром собирались взять в аренду машину и отправиться в Эль-Пайсанос. Там нам предстояло закупить все необходимое для поездки в пустыню и дождаться Камилу.

— Я куплю новый сотовый телефон и восстановлю прежний номер, — сказала она на прощание. — Перезвони мне вечером из Эль-Пайсаноса.

— Хорошо, — согласился я и добавил. — И купи еще, пожалуйста, GPS‑приемник и металлодетектор. Боюсь, в Эль-Пайсаносе их невозможно достать, а без них наши поиски будут бессмысленны. Да и не хотелось бы светиться такими покупками в Эль-Пайсаносе, мало ли кто начнет нами интересоваться невзначай?

— Конечно, — смеясь подтвердила Камила. — Хотя, думаю, ваши поиски и с металлодетектором будут не менее бессмысленными. Целую, любимый, и до встречи.

Мы проснулись поздно, часов в десять утра, умылись, привели себя в порядок и спустились в расположенное на первом этаже кафе позавтракать. Официант был заспанным, помятым и плохо соображающим. Он окинул нас рассеянным взглядом, оценивающе разглядывая нашу одежду, затем перевел глаза на длинные волосы. Его брови удивленно приподнялись:

— Вы чьи такие военные? — полюбопытствовал он, тупо посматривая то на меня, то на Ника.

— Иди-ка лучше кофе нам принеси, — недовольно пробурчал Никита, всем видом показывая, что не желает вступать в дискуссию.

Пожав плечами, официант развернулся, подошел к стойке, поставил на поднос кофейник и две чашки и вернулся к нам. На этот раз он молчал. Кофе оказался отвратительным, а пятна на затертом белом фартуке официанта не позволили нам заказать еще что-либо. Выйдя из кафе, мы зашли в ближайший магазин, купили по паре хлопчатобумажных рубашек, джинсы, толстенный путеводитель по Северной Мексике, три одеяла, палатку, фонарь и два ножа. Продавец широко улыбался, надеясь всучить нам еще что-нибудь, но мы решили, что пока с нас хватит и этого. Мы намеревались дождаться Камилу, а затем все вместе решить, что еще может пригодиться в нелегком путешествии. Переоделись мы прямо в магазине, но высокие армейские ботинки менять не стали — такая обувь удобна и для пустыни, и для горной местности.

Машину мы арендовали без труда — большой джип, способный, как нам казалось, преодолеть любые пески и колдобины — и лишь к двум часам были готовы к отъезду. Дорога предстояла длинная. Санта-Ану от Эль-Пайсаноса отделяло не менее семи часов пути, и добраться до него мы должны были только к ночи. Ник мчался со скоростью сто двадцать километров в час, тихо напевая себе под нос какую-то песенку. Я некоторое время смотрел на проносящиеся мимо пейзажи, а потом закрыл глаза, сквозь полудрему слушая, как Никита вслух размышляет о предстоящих поисках таинственных сокровищ. Он перечислял все радости жизни, которые в скором времени станут ему доступны — он говорил, что не станет сразу покупать замки, а для начала перекупит футбольный клуб «Челси» и отправит его играть в свой родной Мурманск, чтобы людям там было жить не так холодно, заведет себе наконец большую собаку, о чем мечтал с детства, но до сих пор не мог, поскольку любит скитаться по миру, а собаку оставить не с кем…

Никита разбудил меня, когда мы подъезжали к Эль-Пайсаносу. Смеркалось. Мы остановились на окраине города у бензозаправочной станции, наполнили баки, после чего поехали дальше в поисках гостиницы. Очень хотелось есть, и не в силах более терпеть муки голода мы остановились у первой же попавшейся на нашем пути забегаловки. Внутреннее убранство ее не отличалось чистотой, но благодаря скверному освещению — из десятка лампочек горело лишь четыре — это не сразу бросалось в глаза. Полутемное, квадратное помещение, тесно утыканное пластиковыми столиками, было забито людьми, лениво потягивающими пиво, зажевывая его кукурузными чипсами.

— Мрачные рожи, — пробубнил Ник по-русски, искоса скользнув взглядом по жующим лицам, обратившим свои взоры на нас, едва мы ступили на порог. Женщин в забегаловке не было, только мужчины разных возрастов, но все одинаково удручающие и омерзительные.

— И правда, — я присел за свободный столик. — Словно в террариум попали.

Никита опустился на стул рядом и, скривившись, смахнул крошки со служащей скатертью цветастой клеенки.

— Ты лицо попроще сделай, — посоветовал ему я. — А то ты, по-моему, оскорбляешь святые чувства местного населения.

Ник согласно кивнул, выпрямился и заулыбался так широко и счастливо, что я подумал: еще немного — и его губы порвутся от натяжения.

Крупный мексиканец с баджиком на кармане рубашки, надпись на котором гордо возвещала посетителям, что перед ними «Официант», подошел к столику и молча положил перед нами заламинированный лист с меню.

— Не нравится мне здесь, — сказал я, пока Никита увлеченно разглядывал меню. — Думаю, это как раз тот случай, когда стоит последовать мудрой поговорке и отдать ужин врагу.

— Ну, уж нет. — Никита оторвался от меню и поднял на меня глаза. — Только человек, страдающий ожирением, мог придумать эту глупую поговорку. — Он сделал заказ на двоих и водрузил локти на столик. — Ты стал очень подозрительным. Эти люди редко видят иностранцев, а потому их любопытство вполне оправдано. А то, что рожи у них отвратительные — так это мы на отдыхе, а они работали, небось, весь день, устали. Зато души у них добрые.

Я пожал плечами, подумав, что, возможно, он был прав, и события последних дней сделали меня невротиком, страдающим манией преследования. Надо было расслабиться.

— Пожалуй, рюмка текилы мне не повредит, — я повернулся, ища глазами официанта. Он стоял у дальнего столика спиной к нам, возбужденно разговаривая с сидевшими в дальнем углу тремя посетителями. Те исподволь кидали на нас взгляды, согласно кивая, после чего один из них вытащил из кармана сотовый телефон и, прикрывая ладонью трубку, что-то коротко сказал в нее.

— Не нравится мне все это, — еще раз повторил я Нику, обращая его внимание на странную беседу официанта с тремя мексиканцами. — Они точно нас обсуждают.

— Может, грабануть хотят? — теперь и Ник насторожился.

— Не похоже. Слишком уж эмоционально ведут себя.

— Что-то мне есть расхотелось, — Ник привстал, отодвигая стул. — Пойдем лучше отсюда от греха подальше.

Официант, заметив, что мы собираемся уходить, поспешил к нам. На этот раз он был предельно вежлив и улыбался, как дорогим гостям:

— Куда же вы? Сейчас все будет готово, останьтесь.

— Мы попозже зайдем, — Никита решительно протиснулся мимо и направился к выходу. Я пошел следом, и уже у дверей заметил, как трое мексиканцев, с которыми минуту назад разговаривал официант, встали и двинулись за нами.

Уже стемнело, и редкие фонари тускло освещали узкую, безлюдную улицу перед кафе. Наша машина стояла на другой стороне асфальтированной дороги у высокого каменного забора. До нее оставалось метров двадцать, но мы не успели. Троица выскочила за нами из дверей и обступила, не давая пройти.

— Вы русские? — голос невысокого мексиканца был на удивление низким и грубым. Его голову украшала пестрая бандана, ухо оттягивала золотая английская булавка, а гавайская рубашка, расстегнутая до пупка, обнажала поросшую густыми волосами грудь. Несмотря на маленький рост он являл собой отвратительное, пугающее зрелище. — Вы русские? — еще раз требовательно переспросил он.

— Нет, — я старался говорить спокойно, но напряжение внутри росло с каждой секундой. Теперь уже было ясно, что их не интересовала наша наличность. Прошлый раз, когда нас спрашивали о национальной принадлежности, мы оказались в колумбийских джунглях, а потому, простодушно разведя руки, я добавил: — Китайцы мы, из Пекина вчера прилетели.

— Не похожи они на китайцев, — голос принадлежал человеку, стоявшему сбоку от нас. Я искоса глянул на него — огромный, раскачанный парень лет двадцати, больше походивший на кусок откормленной говядины, чем на человека. Он взирал на нас с удивлением, хлопая своими большими, бессмысленными глазами.

— Вам придется поехать с нами, — не обращая внимания на замечание качка, прорычал низкорослый.

— Ну уж нет, братан, — Никита сплюнул под ноги и покосился на меня. Я согласно кивнул. Мы оба хорошо понимали, что драки не избежать, и были готовы к этому. Мексиканец скучающе оглядел нас с ног до головы, инфантильно пожал плечами и сделал шаг назад.

Сперва я наивно решил, что нашего отказа для них оказалось достаточно и проблема исчерпана — мол не хотите, как хотите, — но его шаг назад был призывом к действию. Качок растопырил огромные руки, намереваясь ухватить меня, и ринулся вперед. Попади к нему в лапы — уже не вырваться, бить его в голову или в туловище — переломаешь собственные руки-ноги. Я ударил его в пах. Мыс тяжелого армейского ботинка влетел ему точно меж ног. Качок как-то странно чавкнул, резко согнулся, будто сломавшись, вцепился в свои гениталии, словно они могли самостоятельно выбраться из штанов и ускакать безвозвратно, и рухнул на асфальт. Но это была Пиррова победа. Двое оставшихся мексиканцев выхватили ножи. По их перекошенным лицам и сверкающим от злости глазам я понял, что если мы не согласимся на их предложение, они убьют нас не задумываясь.

Героизм не входил в наши планы, и мы бросились бежать к джипу. Я слышал за спиной топот ног. Надеяться заскочить в машину, когда за тобой по пятам несется размахивающий ножом разъяренный бандит, не приходилось, и я резко остановился, присев на корточки. Мексиканец не ожидал этого, врезался в меня ногами и перелетел через голову, с силой впечатавшись затылком в дверцу джипа. Нож вылетел из его руки и зазвенел по асфальту, а сам он остался лежать без чувств.

Я обернулся, ища глазами Никиту. Низкорослый мексиканец в бандане теснил беднягу к каменному забору, полосуя ножом воздух возле его лица. Никита изворачивался, как уж, стараясь избежать острого лезвия и вырваться на свободное пространство, но мексиканец легко пресекал его тщетные попытки, все ближе и ближе прижимая его к стене. Еще немного и Ник упрется спиной в стену, и тогда мексиканец достанет его. Я метнулся к ним, оттолкнул низкорослого так, что тот отлетел в сторону. Он упал на живот и начал уже подниматься, но Никита подскочил к нему и с силой ударил ботинком в лицо. Из сплющенного, переломанного носа мексиканца брызнула кровь, а бандана слетела с головы, обнажая лысый череп. Никита нагнулся над ним, вцепился пальцами в продетую в ухо английскую булавку и потянул на себя:

— Чего вам надо от нас, козлы?

Веки мексиканца приоткрылись, он попытался что-то сказать, но поперхнулся кровью и закашлялся. Я присел рядом.

— Говори, урод лысый, — Ник резко дернул бандита за ухо, голова упала на асфальт, а булавка осталась зажатой в его пальцах. — Н‑да, незадачка вышла‑с, — Никита с отвращением посмотрел на булавку, затем поднес ее ближе к глазам и удивленно буркнул. — Золотая! — Сунул ее в карман рубашки, встал и снова с яростью влепил мексиканцу мысом ботинка по голове. — Крыса вонючая…

Пуля ударила в стену. Выстрела мы не слышали, только приглушенный хлопок. Качок пришел в себя и теперь направлялся к нам на полусогнутых, подрагивающих при каждом шаге ногах, стреляя из пистолета. На ствол его был накручен глушитель, и оттого в сумраке пистолет казался извергающей пламя короткой палкой. Мы немедля бросились за джип, стараясь укрыться от пуль. Я слышал, как они бьют по корпусу автомобиля, вгрызаясь в металлическую обшивку. Ник приоткрыл переднюю дверцу, попытался влезть в салон, и пуля тут же вдребезги разбила стекло, вынудив его резко отпрянуть. Стоило мексиканцу дойти до джипа — и мы окажемся у него как на ладони. Деваться нам было некуда. Мы начинали паниковать. Удары пуль о корпус неожиданно прекратились, но хлопки выстрелов продолжались. Судя по всему, качок теперь стрелял по кому-то другому. Я осторожно выглянул наружу из-за заднего колеса.

Огромный мексиканец стоял спиной к нам, стреляя в бегущего на него человека. Тот прыгал из стороны в сторону, резко меняя направление движения, то пригибаясь, то бросаясь на асфальт, перекатываясь и вновь ловко вскакивая на ноги. Пули вырывали фонтанчики асфальтной крошки возле него, но он, казалось, заранее предугадывал, куда попадет следующая. Хлопок… Еще один… Безрезультатно. Незнакомец уже совсем рядом. Он метнулся в сторону, одновременно выбрасывая вперед правую руку. В воздухе сверкнул какой-то предмет, и качок, широко раскидывая руки, медленно повалился на спину. Из его глаза торчал поблескивающий в лунном свете узкий, словно жало, стилет. Наш спаситель на мгновение застыл, не отрывая глаз от поверженного бандита, и я увидел его лицо… Я встречал его раньше… в кафе в Мехико он сидел за соседним столиком. Тогда его своеобразная походка — легкая, немного пружинящая, показалась мне очень знакомой. Он вышел из кафе так, чтобы мы не смогли разглядеть его лица. Он сделал это специально, я был уверен в этом. Тогда я не смог вспомнить, где мы встречались, но теперь узнал его. Это был Лаваро — командир отряда колумбийских коммандос…

— Прыгай! — Никита уже завел джип и кричал во всю глотку, стараясь переорать рев мотора. — Прыгай быстрее, валим отсюда!

Полутемная улица вдруг осветилась фарами, и две машины выскочили из проулка на полной скорости. Я не мешкая запрыгнул на переднее сидение, захлопнув дверцу. Лаваро побежал прочь, стараясь вырваться из света ослепляющих фар, но вдруг споткнулся и упал. Я увидел, как он начал медленно, с трудом подниматься, словно на плечи его давил тяжелый груз.

— Сволочи! — Никита всем телом вжался в руль, испуганно тараща глаза на приближающиеся машины. — Они тоже стреляют!

— Гони! Гони! — заорал я, стараясь вывести его из оцепенения. Он резко крутанул руль и надавил ногой на педаль газа. Джип сорвался с места так, что я ударился затылком в подголовник. Лаваро оказался прямо на нашем пути. Он стоял на месте, опустив голову на грудь и пошатываясь, как пьяный. Никита притормозил, объезжая его, и я выскочил из машины. Ник остановился, нервно ударяя по рулю ладонью и постоянно оглядываясь назад на приближающихся преследователей. Я подхватил Лаваро, распахнул заднюю дверцу джипа и бесцеремонно затолкал его в салон, после чего сам быстро запрыгнул на переднее сидение. Никита не стал ждать, когда я захлопну дверцу, и джип снова рванул с места, набирая скорость. Теперь преследователи гнались за нами почти впритык. Нас разделяло не более трех метров.

Глава 21

— Источник там, — Рико остановился, кивком указывая на большие валуны.

Они были похожи на другие многочисленные нагромождения камней, встречавшиеся на их пути, и Сью не могла понять, как он может различать их. Не ошибся ли он? Вот уже вторые сутки брели они по этой чертовой, выжженной солнцем безводной земле, где даже кактусы вырастали не больше чем на пару дюймов. Днем, когда температура воздуха поднялась до сотни градусов по Фаренгейту, они пытались найти тень среди валунов, но солнце стояло прямо над головой, не давая тени. И тогда Рико выкопал ножом неглубокую яму, велел ей лечь туда и растянул над ней одеяло, закрепив его так, чтобы в щели попадал воздух. Он сел рядом — она видела его сквозь щель — и тихонько покачиваясь телом, пел вполголоса что-то на своем языке. Песня была протяжной, похожей на завывание попавшего в капкан койота, но в ней ощущалась некая древняя сила, исходившая из глубины его дикой души. Слушая, Сью не заметила, как закрыла глаза и заснула. Он разбудил ее через некоторое время и заставил встать и идти. Сил двигаться уже не было, и только надежда на скорейшее обнаружение воды заставляла переставлять ноги… Шаг, еще один… Каждый из них давался с таким трудом, будто ноги увязали в топком болоте, а на плечах приходилось тащить поклажу фунтов в сорок. Иногда поднимался слабый ветерок. Облегчения он не приносил, только поднимал мелкие песчинки, и они забивались в глаза и нос. Голода Сью не чувствовала, но мучительная жажда и страшная головная боль сводили с ума. Она физически ощущала, как от недостатка жидкости кровь сворачивается в ее венах. Вспомнилась история о попавших в завал шахтерах, пивших собственную мочу, чтобы выжить. Раньше одна мысль об этом вызывала у нее содрогание, но сейчас нет. Сейчас ей все равно, что пить — лишь бы жидкость. Что угодно — хоть морскую воду, хоть ослиную мочу. Если бы на их пути попалась грязная, загаженная лужа, она сочла бы это сейчас невероятной удачей, подарком судьбы.

— Вода в расщелине между теми двумя валунами, — Рико уже мало напоминал того героя-мачо, явившегося ей в самый неожиданный момент. Его щеки ввалились, длинные волосы спутались клочьями, губы потрескались, а под глазами образовались темные, заметные даже на его бронзовой коже, круги. Он отпустил поводья, слегка повел пальцами, приглашая девушку следовать за собой, и, пошатываясь, медленно побрел к валунам.

День подходил к концу, солнце садилось. Сью стояла вцепившись в стремя, чтобы не упасть, чувствуя, как подгибаются непослушные ноги. От наползавшего, давящего сумрака рябь в глазах усилилась, замелькала, расползаясь темными пятнами. Девушка сделала неуверенный шаг вперед. Горячий воздух казался вязким, затягивающим… Вода… наконец-то… Как мало надо человеку… Ей хотелось плакать от радости, рыдать, забившись в истерике, но слез не было. Сью больше не могла идти. Стремя выскользнуло из разжавшихся пальцев, и она медленно опустилась на колени, поползла на четвереньках вслед за индейцем, чувствуя, как впиваются в ладони мелкие, острые камешки. Хотелось быстрее добраться до воды, полностью погрузить в нее голову и пить, пить, пить…

— Воды нет, — голос Рико был тихим… Нет, ей показалось… Этого не может быть… Показалось…

— Источник высох, — теперь индеец говорил громче. Он присел рядом с ней на корточки, озабоченно глядя на нее.

— Копать надо, — Сью опустилась на колени, голова ее в бессилии упала на грудь. — Копать… добраться до… воды…

— Там камни, — перебил ее Рико.

Сью с трудом приподняла голову, попыталась ответить, но потрескавшиеся губы не слушались, лишь приоткрылись слегка… Она почувствовала, как ужас — леденящий, животный ужас сжимает сердце. Только сейчас она начала полностью осознавать свою беспомощность перед природой. Ее красные, распухшие глаза опустошенно смотрели сквозь склонившегося к ней индейца. Девушка прикрыла глаза и согнулась, прижимая ладони к пульсирующим вискам. Никогда прежде она не чувствовала себя так ужасно. Тело было словно чужим, непослушным, голову пронзала резкая, колючая боль, тошнота комком подкатывала к горлу, сжимая и без того пересохший рот. Сью оторвала руки от висков, опустила ладони на раскаленный песок. Глубоко вдохнула, стараясь отогнать тошноту, но горячий воздух лишь сильнее обжег легкие. Голова закружилась, в глазах потемнело, и она почувствовала, что сознание проваливается в черную бездну.

Рико подхватил ее, не давая упасть, прижал к себе и заговорил быстро, уверенно:

— Все будет хорошо, Сью, — его пальцы растирали ее виски. — Мы выберемся. Верь мне, — словно издалека раздавался его голос. От прикосновения его рук боль в висках смягчилась и уже не разрывала голову на части резкими толчками. Рико осторожно уложил ее на песок, и она свернулась, сжалась в комок, будто ожидала, что сейчас со всех сторон на нее обрушатся жестокие удары. В полузабытье слышала она слова Рико: — Не думай, что пустыня — враг всего живого. Люди и звери живут здесь уже тысячи лет. Надо научиться быть частью ее. Враг не пустыня. Враг — паника… ослепляющая, убивающая надежду. Надо принимать ситуацию такой, какая она есть, а не терять времени и силы на саможаление. Наше главное оружие — холодный рассудок и выдержка. Поддашься панике, потеряешь надежду — ты погиб…

Сью не видела, как апач поднялся и подошел к стоявшей неподалеку лошади. Передние ноги изможденного животного были широко расставлены, колени слегка подогнуты, а голова опущена так низко, что выдыхаемый из ноздрей воздух поднимал с земли маленькие облачка песчаной пыли. Индеец снял с пояса флягу, открутил крышку, а затем острием ножа перерезал вену на шее лошади. Густая, бурая кровь заструилась по покрытой пеной шкуре животного, и Рико, смахнув пену ладонью, подставил флягу, наполняя ее кровью. Лошадь не шелохнулась. Она лишь скосила на индейца свои большие, темные, полные укоризны глаза, а затем захрипела и тяжело повалилась на бок.

Рико вернулся к девушке, присел рядом, обнял ее правой рукой за плечи и приставил горлышко перепачканной кровью фляги к ее губам:

— Сделай пару маленьких глотков. Позже дам еще.

У Сью не было сил спросить, откуда вдруг взялась вода во фляге. Она припала к ней, жадно глотая живительную влагу. Вода оказалась густой, солоноватой, с легким металлическим привкусом…

* * *
Ник гнал джип по темным, незнакомым улицам, стараясь оторваться от преследователей. Вцепившись в руль так, что на руках взбухли вены, он напряженно всматривался вперед и громко матерился сквозь сжатые зубы. Стрелка на спидометре зашкаливала за семьдесят, но он не снижал скорости даже на поворотах. Мы не знали города, и оттого становилось еще страшнее. Я постоянно оглядывался назад в надежде, что преследователи отстанут, но они мчались впритык к нам. Две их машины неслись по узким улицам одна за другой и пока не могли нас ни обогнать, ни прижать сбоку.

— Пристегнись! — заорал Ник, стараясь перекричать рев мотора. Он все так же неотрывно следил за дорогой, не имея возможности даже бросить взгляд в зеркало заднего вида.

Я быстро последовал его совету, после чего помог пристегнуться ему.

— Держись! — прокричал он, откидываясь на спинку сидения и упираясь обеими руками в руль. — Торможу!

Я хотел было спросить, зачем ему тормозить, но не успел. Ник резко сбросил скорость, стрелка ярко светящегося в темном салоне спидометра упала до отметки «шестьдесят». Сильный удар сзади отбросил наш джип вперед. Меня мгновенно вжало в сидение, голова откинулась так, что затрещали шейные позвонки, а затем рвануло вперед на приборную доску. Ремень безопасности больно впился в грудь, сбив дыхание, руки непроизвольно обхватили голову, защищая ее от возможного удара. Тряхнуло так, что я не сразу понял, что же произошло. Никита выровнял джип и снова нажал на газ, набирая скорость. Я обернулся. Врезавшаяся в нас машина пошла юзом, перегораживая дорогу, а следовавшая за ней влетела ей в бок и перевернулась, накрыв сверху первую.

— Порядок, теперь они надолго застряли, — сказал я, и опустил глаза на заднее сидение. Оно было пустым, и залитым кровью, поблескивающей в бледном свете проносящихся мимо фонарей. От удара Лаваро свалился в проход между сидениями, и теперь лежал там не двигаясь.

— На сиденье много крови, — я тронул Ника за плечо, указывая назад. — Останови где-нибудь при первой же возможности. Надо посмотреть, что с ним.

— Я бы не стал сейчас… — начал возражать Ник, но я оборвал его:

— Если бы не он, тот говнюк раскаченный грохнул бы нас не задумываясь.

— Ладно, хорошо, — досадливо отмахнулся Ник, сворачивая в темный, пустынный проулок. Он проехал еще метров триста по ухабистой дороге, окаймленной с обеих сторон полуразрушенными домами, чьи окна с разбитыми стеклами и выдранными рамами зияли черными дырами. Если когда-то на этой улице и были фонари, то теперь ее освещал только тусклый свет взошедшей луны. Место было жуткое и напоминало картинку из фильма ужасов, но нам оно сейчас подходило как нельзя лучше. Ник притормозил около одного из домов и включил свет в салоне. Все заднее сидение было залито кровью. Мы вылезли из машины, обошли ее с двух сторон и открыли задние дверцы. Колумбиец был в сознании и отчаянно пытался вылезти из прохода между сидениями самостоятельно. Он цеплялся рукой за сидение, но пальцы соскальзывали с окровавленной обшивки, оставляя на ней длинные следы, словно она была изодрана когтями дикого животного.

Мы помогли Лаваро выбраться и снова аккуратно уложили на заднем сидении. На груди его расползалось кровавое пятно. Я пролез в салон, сел рядом с ним, а Ник остался стоять у распахнутой дверцы. Глаза раненого были чуть приоткрыты, а побелевшие губы сжаты в тонкую линию. Он всячески старался не выказывать боли. Ник в растерянности смотрел на него удивленными, быстро мигающими глазами, хмурясь и нервно заламывая руки.

— Узнаешь? — спросил я его.

— Вроде видел где-то… — сбивчиво начал он, но замолчал.

— Капитан колумбийского спецназа Лаваро. Вытащил нас из джунглей на вертолете. Вспомнил?

Ник закусил губу и кивнул, а я расстегнул рубашку Лаваро — из крошечного отверстия на его боку струилась кровь, пузырясь при каждом выдохе. Я быстро стянул с себя рубашку, разодрал ее вдоль на две части, после чего сложил одну из них несколько раз и прижал к ране.

— Помоги мне, — бросил я Никите и, когда он приподнял Лаваро, я перевязал раненого вторым куском рубашки.

— Можешь говорить? — Я склонился ближе к колумбийцу, и он глазами показал, что может.

— Откуда ты здесь взялся? — спросил я, и Лаваро, помедлив, тихо ответил:

— Следил… за вами.

— Зачем?

— Ромео… обязательно выйдет на вас… от него идут поставки для ФАРК, — он замолчал. С каждой минутой ему становилось все хуже и хуже, и он с трудом сдерживался, чтобы не застонать от боли. — Ромео отослал ваши фотографии «Койотам», — голос Лаваро становился все тише, и я вынужден был склониться почти вплотную к его лицу. — А они распространили их по своим людям во всем приграничье… Обещал за вас большую награду… за живых… Он не объяснял, зачем вы ему… но я знаю…

Неожиданно рот колумбийца широко раскрылся, он захрипел, судорожно ловя ртом воздух, начал задыхаться, лицо его побелело, а зрачки поползли вверх под веки. Его голова запрокинулась, глаза закатились, а тело затряслось мелкой дрожью. Сквозь широко раскрытые челюсти несчастного я в ужасе увидел, как его обмякший язык словно свернулся, перекрывая горло.

— Помоги, Ник, — я протиснул пальцы бедняге в рот и крепко вцепился в язык, вытягивая его наружу.

— Что делать? Что делать? — Никита суетливо схватил голову раненого и приподнял ее.

— Булавку! Дай быстрее булавку.

— Какую? — Ник застыл в нерешительности, но тут же спохватился, вспомнив. — Ах, да.

Он выудил из кармана вырванную из уха низкорослого мексиканца английскую булавку и протянул мне.

— У него шок, держи ему голову! — крикнул я, и Никита послушно кивнул.

Не выпуская западавший язык, я левой рукой раскрыл булавку и вонзил острие иглы в паре сантиметров от его кончика. Острие оказалось тупым, и я явственно ощущал, как рвались ткани языка, пока игла продирала его. Ник поморщился, тяжело сглотнул и отвернулся. Он не мог смотреть. Продолжая удерживать проколотый язык, я оттянул раненому нижнюю губу, пронзил ее и протащил иглу булавки сквозь нее. Теперь, застегнув булавку, соединяющую язык и губу несчастного Лаваро, можно было не опасаться, что его язык западет в горло, и он задохнется.

— Все, отпускай голову и положи ее на бок, — я повернулся к Нику. Он смотрел в сторону, прижимая руку к груди, всячески стараясь подавить позывы тошноты. — Никита, его надо срочно отвезти в больницу, иначе он умрет.

Ник молча закрыл заднюю дверцу, сел за руль и, бурча что-то себе под нос, завел машину. Я сел рядом на переднее сидение.

— Черт! Черт! — Ник тряхнул головой и дважды с силой ударил ладонью по рулю. — Опять в дерьмо влипли!

— Поехали, — спокойно, но настойчиво проговорил я.

— Куда? — Ник всплеснул руками, обернулся и вытаращил на меня глаза. — Где мы будем эту больницу искать? — Он вытянул перед собой растопыренные пальцы. — Да валить надо из этого города как можно быстрее, пока нам бошки здесь не поотстреливали!

— Вот и поторопись.

Ник снова чертыхнулся, но отвечать не стал, лишь скривил уголки рта. Машина тронулась, освещая фарами заброшенные постройки, и мы поехали вниз по улице в надежде, что она выведет нас в более обжитой район, где мы сможем узнать местонахождение больницы. Возвращаться по уже проделанному пути мы не рискнули, разумно полагая, что недавние события взбудоражили не только местную бандитскую общественность, но и полицию. Ни с первыми, ни со вторыми вступать в какие-либо контакты желания у нас не возникало. Мы — два представителя страны, запугавшей весь остальной мир «русской мафией», — ехали в изрешеченной пулями машине с полуживым представителем иностранной разведки, несколько минут назад убившим гражданина Мексики… Зная жесткие методы мексиканской полиции, можно было предположить, что сперва нас пристрелят, а уже потом начнут разбираться в сложившейся ситуации. Я видел, как дрожат сжимающие руль пальцы Ника, да и сам всеми силами старался побороть безотчетный, гнетущий страх, охватывающий меня изнутри своими холодными щупальцами.

Ник мотнул головой, словно надеялся, что происходящее окажется дурным сном, и бросил на меня хмурый взгляд:

— Кто такие Койоты?

— Койоты? — переспросил я, отвлекаясь от тягостных мыслей. — Мощная бандитская группировка… Скорее даже эдакая консолидация нескольких серьезных группировок — армия бандюков, имеющая множество агентов по обе стороны границы Мексики-США. Так что теперь за нами охотится половина мужского населения Северной Мексики.

Глава 22

Хрипы… приглушенные удары… Сью приоткрыла глаза. Сперва ей показалось, что звуки были частью ее неспокойного сна, но сон прошел, а звуки остались. Она приподняла голову. Луна была полной, и в слабом свете ее девушка увидела Рико, склонившегося над темным силуэтом лежавшей на боку лошади. Животное несколько раз дернуло вытянутыми ногами и затихло. Теперь звуки изменились, став более походить на хлюпанье. Что делал возле лошади индеец, Сью разглядеть не смогла, но поняла, что животное не выдержало тяжелого перехода. «Скоро и мы умрем, — пронеслось у нее в голове, и она поразилась, насколько спокойно восприняла эту мысль на этот раз. Девушка снова опустила голову на песок и закрыла глаза. — Конечно, нас найдут… Не сразу… может, через месяц, может, через год… — воображение рисовало страшные картинки, но они уже не пугали ее так, как прежде. Странное ощущение безмятежности и умиротворения охватило ее. Она больше не испытывала страха. — Мы будем лежать здесь… Два иссохших трупа с почерневшей кожей, плотно обтягивающей кости».

— Ешь, — голос был тихим и таким же сухим, как все вокруг. Сью не шелохнулась, продолжая лежать на боку, натянув на голову одеяло. — Ешь, силы тебе понадобятся, — в голосе послышались требовательные нотки, и она открыла глаза, сдвинула с лица одеяло. Рико сидел на корточках возле нее, слегка покачиваясь от слабости. Голова его склонилась на бок, спутанные клочья волос свисали на грудь. «Как же ты теперь жалко выглядишь, мой краснокожий герой», — прошептала она. Обидеть его она не хотела, слова вырвались неожиданно для нее самой. Индеец услышал. Уголки рта его немного двинулись в стороны в слабом подобии улыбки. Он кивнул, соглашаясь, и настойчиво повторил:

— Ешь, — в протянутой к ней руке он держал бесформенный кусок, который Сью сперва приняла за камень. Над камнем поднималась едва заметная дымка.

— Что это? — она проговорила слова совсемтихо, но он услышал и пояснил:

— Печень… Печень лошади. Она придаст тебе сил.

Сью бросила взгляд на сырую, еще дымящуюся печень, и в ужасе отшатнулась:

— Нет, — девушка брезгливо выставила перед собой ладонь, показывая, что ни за что не притронется к куску сырой плоти, вырезанной из еще минуту назад живого существа. Она вдруг ощутила внутри себя неодолимую вину перед бедной лошадкой, убитой только ради того, чтобы они могли утолить голод. — Я… я не буду…

Индеец тяжело вздохнул, помолчал немного, а затем заговорил быстро, но на удивление мягко:

— Солнце встанет часа через три. Еще через час после этого оно снова будет жечь твою кожу, иссушать тебя. Милях в десяти отсюда — вон за теми скалами — он повел головой в сторону расположенной южнее горной гряды, — можно найти пищу и воду. Надо пройти по каньону на ту сторону скал. Там есть роща кактусов — из них добудем воду, а мякоть высушим на солнце. Надолго еды хватит. Если добредем до этой рощи, считай, мы спасены. Если нет — останемся здесь навсегда.

Она посмотрела на указанные Рико скалы — они были совсем рядом. Казалось в миле, не более. Но она знала насколько в пустыне обманчива эта кажущаяся близость — идешь, идешь, и цель пути твоего — вот она, совсем рядом… но все так же недосягаема… Десять миль… При нормальных условиях — два часа неспешным, прогулочным шагом… Но сейчас, когда они полностью обессилены, на это уйдут все пять-шесть.

— Я не смогу.

— Тогда оставайся, — он равнодушно пожал плечами и впился зубами в сырую печень, отрывая от нее кусок. Глаза его стали холодными, как в тот самый первый раз, когда он нашел ее и когда сказал те же слова — «Тогда оставайся». И сейчас, мерно разжевывая кусок сырой печени, он смотрел на нее с тем же безразличием, что и в первый раз. Она видела, как по его подбородку сочится алый сок, и невольно поежилась от отвращения. Рико встал, явно намереваясь уйти.

— Ты не посмеешь. Ты не бросишь меня здесь, — испуганно проговорила она, но он только слабо усмехнулся в ответ, повернулся и побрел в сторону скал.

— Чертов индеец! Дикарь, животное! — ей казалось, что она прокричала ему в спину эти слова, но губы лишь едва разомкнулись. Давясь гневом, она ударила себя ладонями по коленям, ударила больно, в бессильной ярости. Та же ярость, желание доказать этому безмозглому зверю в обличие человека, что она не тряпка, что ничем ни хуже него, заставили ее подняться и пойти следом за ним.

— Все это ваше свинячье мужское высокомерие, — бубнила она себе под нос, буравя глазами его спину. — Только дай вам повод доказать свое превосходство.

Он остановился, поджидая ее, а когда она поравнялась с ним, слегка улыбнулся потрескавшимися, запачканными лошадиной кровью губами, подбадривающе кивнул и протянул ей сочащуюся печень.

Только сейчас она начала понимать, что он поступил правильно, сыграв на ее чувствах, заставив не раскисать, заставив собрать остатки сил и идти. Что он мог еще сделать? Сью понимала, что не сможет он тащить ее на себе, но все равно тихо пробурчала «наглец», стараясь на этот раз говорить так, чтобы он не расслышал. Взяла протянутую печень влажную, скользкую, еще горячую и, закрыв глаза, поднесла к губам, откусила немного, с отвращением морщась. Она думала, что кусок встанет у нее комком в горле, но мясо оказалось на удивление вкусным и мягким. Откусила еще кусок — теперь уже с жадностью вгрызаясь в теплую, сочившуюся кровью мякоть.

— Не спеши, ешь понемногу, — он остановился, прислушался, а затем обернулся, напряженно вглядываясь куда-то вдаль. — На юге собирается песчаная буря, но… — замолчал на мгновение, а затем успокаивающе добавил, — но нас она не достанет, стороной пройдет.

* * *
Пока Ник вел машину по темной улице среди полуразрушенных домов, я при включенном в салоне свете лихорадочно листал купленный в Санта-Ане путеводитель, оставляя на страницах бурые отпечатки перепачканными кровью Лаваро пальцами. Больницу на карте Эль-Пайсаноса я нашел без труда. Как и во многих других мексиканских городах, ориентироваться в Эль-Пайсаносе оказалось несложно — улицы не имели названий, а были пронумерованы, — нечетные шли кольцами, а четные расходились от центра города лучами. Больница располагалась в самом конце 32‑й улицы на выезде из города. Оставалось только выяснить, где же мы находимся.

В некоторых местах проезд перекрывали горы мусора, и нам приходилось сворачивать в узкие проулки между домами, еще более путаясь в географии негостеприимного города. Мы уже не понимали, в какую сторону едем и с какой стороны приехали. Джип то и дело подскакивал на колдобинах, валявшихся тут и там разломанных досках, и кусках битого кирпича, но Ник не снижал скорости. Крепко вцепившись в руль, он всем телом склонился вперед, едва не налегая на руль, и безумными, перепуганными глазами обшаривал высвечивающуюся в лучах фар дорогу. Я оглянулся на заднее сидение. Лаваро лежал с закрытыми глазами, голова его безвольно моталась из стороны в сторону в такт движениям джипа. Пришпиленный к нижней губе язык несуразно торчал из приоткрытого рта. Зрелище было жутким, но, переборов себя, я протянул руку и приложил пальцы к его сонной артерии. Пульс был — едва заметный, слабый, но был. Лаваро все еще цеплялся за жизнь, и теперь только от нас зависело, получит он шанс выжить или нет.

— Помедленней, Ник, — резко гаркнул я, отводя взгляд от раненого колумбийца. — А то он язык себе откусит.

Никита огрызнулся сквозь зубы, но газ сбросил. Вскоре нам повезло — впереди замаячил просвет между домами, послышался шум улицы. Через минуту мы вырулили из темного проулка к оживленной трассе и остановились. Машины проносились мимо, ослепляя яркими пятнами фар.

— Куда теперь? — Ник повернулся, вопрошающе глядя на меня. Лицо его было белым, как мел, он беспрестанно моргал выпученными, блестящими в свете фар глазами и суетливо тер дрожащими пальцами подбородок. Я не знал, что ему ответить, и лишь неопределенно махнул рукой. Мне тоже было страшно, и я тоже не знал, что делать. Мало того, что наше положение не вызывало оптимизма, в нашей машине умирал человек. Я чувствовал, как по коже слонами бегут холодные мурашки. Ощущение, что, оглянись я на Лаваро еще раз и обязательно увижу смутную тень в черном балахоне, занесшую над ним острую, крючковатую косу, не покидало меня… Присутствие смерти… Я физически чувствовал ее — тихую, страшную, холодную, скрывающую под темной рясой сгусток всесильной злобы, готовый выплеснуться в любой момент и навсегда поглотить раненого колумбийца, а заодно и нас с дрожащим от страха Ником. Даже в джунглях у ФАРКа я не испытывал такого ужаса, как сейчас…

Никита молча, насупившись, оглядел лежащую перед нами дорогу — три полосы в одну сторону, три в другую, — и, вырулив из темного проулка, влился в поток машин. Мы медленно ехали вдоль тротуара, всматриваясь в висевшие на стенах домов таблички с номерами строений, пока не наткнулись на то, что искали. «Calle 28»[5] — возвещала флуоресцентная вывеска на углу одного из домов. Судя по возрастающей нумерации домов, мы двигались в направлении выезда из города, и теперь оставалось только свернуть на первом же перекрестке, пересечь 30‑ю улицу и выскочить на 32‑ю. Ник резко прибавил скорость.

— Сбавь газ, — посоветовал я. — Не хватало еще, чтобы полицейские зацепили нас за превышение скорости.

— Где ты их здесь видел? — лоб его покрывали капельки пота, губы дрожали. — Вот до больницы доберемся, там полицию сразу и вызовут… или бандюков своих местных.

— Да хватит каркать! — я сорвался, с силой долбанув кулаком по передней панели.

— Опять в дерьме, — философски констатировал Никита и нервно рассмеялся.

Вырулив на 32‑ю улицу, мы увидели больницу сразу же. Трехэтажное здание возвышалось над одноэтажными домиками, отличаясь от их вычурных архитектурных изысков аскетической сухостью. Святящаяся в темноте надпись «Госпиталь Святой Девы Марии» исключала всякие сомнения в том, что мы приехали по правильному адресу. На площадке, расположенной неподалеку от стеклянных дверей приемного покоя, стояло несколько карет скорой помощи да пара легковых машин.

— Ну что? — Ник притормозил и повернулся ко мне.

— Что-что? Подъезжай к дверям. Занесем его, — я ткнул пальцем себе за спину, — и свалим отсюда.

Никита подрулил к двери приемного покоя, остановил джип, но мотор глушить не стал. Мы вышли и начали аккуратно вытаскивать Лаваро. Тело его было обмякшим и оттого еще более тяжелым и непослушным. Краем глаза я заметил, как из-за стойки за стеклянными дверьми поднялась дородная женщина в белом халате, с опаской наблюдая за нашей возней. Поняв в чем дело, она вышла из-за стойки, махнула кому-то, не видимому нам, рукой и решительно направилась к выходу. За ее спиной послышалось дребезжание колес по мраморному полу, и показался санитар, спешно катящий впереди себя тележку для перевозки больных. Стеклянные двери автоматически раздвинулись, санитар выкатил тележку. Пока мы с Ником осторожно укладывали на нее Лаваро, женщина развязала стягивающую его грудь рубашку, профессиональным взглядом осмотрела рану, потом на мгновение задержалась на приколотом к нижней губе языке.

— Огнестрельное, готовьте операционную, — быстро проговорила она в рацию, которую держала в руке, а санитар поспешил внутрь, увозя беднягу-колумбийца. Женщина перевела взгляд на нас — тяжелый, осуждающий, качнула головой и тихо сказала: — Когда же вы прекратите стрелять друг друга?

В этот миг закричал Никита. Слов я не разобрал — возбужденный, нечленораздельный вой вырвался из его глотки. Он тянул руку, указывая на автомобильную стоянку возле больницы. Четверо парней сломя голову бежали в нашу сторону. В руках они сжимая в руках пистолеты.

Глава 23

Ромео сидел за столом, перелистывая пожелтевшие, истертые временем страницы книги. Когда-то она была затянута в кожаный переплет с красивым тиснением. Так говорил его дед… Старый крестьянин с узловатыми, мозолистыми пальцами, с раннего утра до позднего вечера проводивший в поле, возвращаясь домой, он ужинал, после чего усаживал обоих маленьких братьев Карраско возле себя и рассказывал им историю за историей. А они, открыв рты слушали его бесконечные, перетекающие из одного в другое повествования, пока мать не забирала их, чтобы уложить спать. Древние сказания, индейские легенды… Ромео было лет десять, когда дед принес эту книгу, аккуратно положил ее перед ними, провел поверху ее широкой мозолистой ладонью и заговорщицки проговорил горделивым шепотом:

— Ее написал наш предок. Это было в те давние времена, когда испанцы еще только появились на нашей земле. В ней заключена тайна, раскрыв которую, вы получите несметные богатства…

— Опять ты за свое, — мать стояла у них за спиной, скрестив руки на груди, скептически глядя на старика сверху. — Хватит морочить голову себе и другим.

Дед нахмурился, сдвинув кустистые брови к переносице и тяжело вздохнул, устало качая головой. В тот момент он стал похож на обиженного ребенка, и Ромео прижался к нему, обнимая. Мать в сердцах махнула рукой, развернулась и пошла мыть посуду, а дед продолжил рассказ о книге и ее создателе… Дед умер спустя месяц, и Ромео долгое время после похорон не мог прийти в себя. Будто что-то оборвалось внутри него, обрушило холодом сердце. Ему казалось, что душа его обледенела в тот день, когда не стало деда — единственного человека во всем окружающем его мире, которого он любил с глубочайшей нежностью. Единственного человека во всем окружающем его мире, который был ему настоящим другом…

Ромео нравилось листать книгу, держать ее в руках, ощущая некую скрытую от других, не посвященных в семейные тайны связь времен. Ромео никогда не был романтиком, но каждый раз, глядя на пожелтевшие, исписанные красивым, витиеватым почерком страницы, он испытывал гордость оттого, что предок его был одним из первых смельчаков, высадившихся на этой забытой Богом земле. И предок этот был не менее отчаянным парнем, чем сам Ромео, если решился ограбить королевскую казну Испании. Этим молодой мексиканец гордился больше всего. В их жилах текла одна кровь.

После смерти деда Ромео ожесточился. Его воспоминания разделились на два периода — когда дед был рядом с ним и когда его не стало. С тех пор его воспоминания не были связаны с детскими играми или ребяческим весельем. С тех пор он всегда дрался, вымещая на других копившуюся внутри злость на окружающий его несправедливый мир. Дрался отчаянно, жестоко, смело кидаясь на любого противника, как бы силен тот ни был. Если противник явно превосходил его в силе, Ромео хватал с земли первый попавшийся под руку тяжелый предмет и бросался вперед, стараясь размозжить голову ненавистного врага, переломать ему кости.

Вскоре он понял, что с каждой новой победой сила победителя растет, впитывая в себя силу поверженного противника. Молва о его безрассудной ярости пугала многих из тех, кто раньше готов был встать на его пути, и они, в стыде понурив головы, отходили в сторону. В отличие от других ребят, юный Ромео был готов убивать. «Без тормозов», — говорили о нем, и через несколько лет постоянных дворовых драк он нажил себе стольких врагов, скольких многие не наживают за долгую жизнь. Но нашлись и такие, кто был рад пойти за ним, хвалиться дружбой с ним и казаться таким же отчаянным и опасным, как сам Ромео. И они сбились в стаю. По крайней мере, так называли их окружающие. «Волки», — хмуро бросали им в спину те, кто не входил в стаю. Но сказать ему так в лицо не осмеливался никто. Ромео льстили эти слова, но он смеялся над ними, говоря: «Волки по сравнению с нами — слепые котята». Стая крепла, обрастала связями в мире подобных ей, бралась за все более серьезные дела, пока весь Чиапас не заговорил о ее молодом и очень жестоком вожаке. А потом появились два русских ублюдка, и все полетело к чертям. Удача отвернулась от него, и выстраиваемая по крупицам, замешанная на его крови и поте империя рухнула в один момент. Для Ромео стало делом чести достать этих русских тварей, втоптать в грязь, уничтожить. А теперь, после того как они убили в Колумбии его единственного брата да еще влезли в то, что всегда являлось семейной тайной, он готов был все поставить на кон, лишь бы найти их.

Ромео мотнул головой, отгоняя гнетущие мысли, наугад открыл страницу и взглянул на рисунок. Человек изобразил себя стоящим на коленях возле пещеры, в мольбе протягивающим руки к явившемуся ему божеству. Белая, ниспадающая до щиколоток сутана, с большим красным крестом, вытканным на ткани во всю грудь, венок из странных крохотных цветков, надетый поверх темных волос, гневные глаза. Ниже рисунка следовало подробное описание чудесного явления Христа, но Ромео не стал читать, давно уже зная текст наизусть. Книга, написанная Карденасом для своих последователей, повествовала о явившемся ему чуде и о праведной жизни его, которую проводил он в бесконечных проповедях и молитвах…

Дверь резко отворилась, и в комнату быстро вошел молодой парень. Ромео прикрыл книгу лежавшей на столе газетой и исподлобья хмуро взглянул на вошедшего:

— Извини, что врываюсь, — парень замялся в нерешительности, переступая с ноги на ногу. — Они в Эль-Пайсаносе. Это в тридцати километрах отсюда.

* * *
Никита первым бросился в распахнутую дверцу джипа и ловко перескочил через пассажирское сидение на водительское. Едва я оказался рядом, машина сорвалась с места, принуждая четверых молодчиков, возникших на нашем пути, кинуться в разные стороны.

— Коррида, с‑суки! — в ярости заорал взбешенный Ник, резко выкручивая руль.

Джип вильнул влево, и тело одного из нападавших изломанной куклой взлетело вверх, а затем с грохотом завалилось на капот. Бандит упал лицом в лобовое стекло как раз напротив меня, и я увидел перед собой его сплющенный нос, разинутый в немом крике рот с поломанными зубами и выпученные от боли глаза. Картина была настолько жуткой, что я машинально зажмурился, вжавшись в сидение. Когда я через мгновение открыл глаза, тело уже слетело с капота, оставив на треснувшем лобовом стекле широкие мазки крови. Я обернулся. Двое бандитов подхватили под руки безвольное тело жертвы наезда и тащили его к своей легковушке, а третий бежал за нами, на ходу стреляя из пистолета. В реве джипа я не слышал звуков выстрелов, но яркие вспышки, изрыгаемые из ствола пистолета, были хорошо видны в сумраке слабо освещенной стоянки.

— Он стреляет! — крикнул я, сползая по сидению вниз, словно его тонкая спинка могла защитить меня от пуль.

— Вижу я, вижу! — завопил в ответ Ник, пригибая голову почти вплотную к рулю.

Бандит либо сильно волновался, либо был плохим стрелком — ни одна из выпущенных им пуль в машину не попала. Никита с силой вдавил педаль газа, и джип выскочил с больничной автостоянки на дорогу, пошел юзом, но Нику удалось сразу же выровнять его. Стрелка на спидометре быстро зашкалила за сто километров, и проносящиеся мимо фонарные столбы замелькали один за другим так, что зарябило в глазах.

— Вон, вон из этого мерзкого города, — пробубнил Ник и разразился грубой бранью. — Надо же так влипнуть, да? — он повернул ко мне голову, ища поддержки своим словам, и джип слегка вильнул.

— На дорогу смотри! — гаркнул я, и он послушно перевел взгляд на шоссе.

Дорога была пустынной, и лишь изредка на нашем пути попадались громадные медлительные фуры. Никита обгонял их, не снижая скорости. Мы не знали куда едем и что будем делать дальше, но в данный момент нас это не интересовало. Главное, что мы вырвались из негостеприимного городишки. Минут через десять сумасшедшей гонки Ник наконец снизил скорость до восьмидесяти, и я вздохнул спокойней. Мчаться на бешеной скорости по темной незнакомой дороге, едва успевая вписываться в неожиданно возникающие впереди повороты, представлялось мне не менее опасным, чем общаться с мексиканскими отморозками.

— Что будем делать? — Никита был взъерошен, губы его дрожали, а щека странно подергивалась.

— Хрен его знает, — отмахнулся я. — Может, доберемся до первого полицейского поста и расскажем все?

— Я бы не стал доверять местным полицейским, — Ник бросил взгляд в зеркало заднего вида. — Наверняка все они тут повязаны с Койотами. К тому же мы больше на двух убийц-маньяков похожи, чем на невинно пострадавших.

— Да уж, — согласился я, оглядывая свои перепачканные кровью колумбийца брюки. — С Камилой надо связаться. Она полицейская, вот пусть и привлекает независимых, так сказать, служителей закона. А пока не плохо было бы где-нибудь спрятаться. Судя по словам Лаваро, Койоты нас не только в Эль-Пайсаносе ждали.

— Знаешь, — Никита тихонько надавил на газ, прибавляя скорость, и снова бросил взгляд в зеркало заднего вида. — Не нравится мне та машина. Очень уж быстро приближается… Нет, их там даже две.

Я обернулся. Две легковушки быстро нагоняли нас. Теперь они неслись вровень друг с другом по обеим полосам шоссе, ослепляя нас фарами дальнего света.

— С‑суки надоедливые! — Никита до отказа вдавил педаль газа, и джип, взревев, рванул вперед, но легковушки не отставали.

Минуты потянулись бесконечными часами. Ник выжимал из джипа все возможное, но преследователи неотступно мчались за нами, постепенно сокращая расстояние. Ветер задувал в разбитые пулями боковые окна так, что перехватывало дыхание и приходилось пригибаться ближе к лобовому стеклу, чтобы не задохнуться. Впереди показалась новая фура. Мы быстро сближались. Ник попытался сходу обогнать ее, но вовремя заметил двигающийся по встречной полосе автобус и притормозил. Едва автобус проехал мимо, Ник пошел на обгон. Преследователям хватило этих нескольких секунд, чтобы оказаться у нас на хвосте. Теперь они гнались за нами вплотную, и джипу не хватало мощности для отрыва. Положение становилось критическим. Достаточно нескольких выстрелов по колесам — и о нашем возвращении на далекую родину можно забыть. Но пока по нам не стреляли — судя по всему, мы нужны были им в целости и сохранности. Или, по крайней мере, в частичной целости.

Скорость машин была предельной, и можно было бы восхититься мастерством всех трех водителей, если бы действие происходило на экране телевизора, а не в жизни. Так мы мчались еще несколько минут, после чего одна из преследующих нас легковушек выехала на встречную полосу и вскоре поравнялась с нами. Бояться тарана с их стороны не приходилось — джип был гораздо тяжелее, но от стрельбы уберечь нас не могло ничто. Из окна поравнявшейся с нами машины высунулась перекошенная рожа что-то кричащего человека, но слов разобрать было невозможно. Поняв это, мексиканец погрозил нам пистолетом, а затем направил его на Ника, требуя остановиться.

— Блин! — сквозь зубы проскрежетал Ник и начал сбрасывать скорость. Сто двадцать… сто… семьдесят… Неожиданно Ник резко вывернул руль влево, и бампер джипа врезался в правый бампер легковушки. Я увидел, как ухмыляющаяся рожа угрожавшего нам мексиканца мотнулась вперед, ударяясь о боковину дверцы, а пистолет вылетел из разжавшихся пальцев на асфальт. Легковушка унеслась в кювет, скрывшись из виду в высокой траве. Джип занесло, но Никита быстро справился с управлением и снова вдавил педаль газа.

Мы отделались от одной легковушки, но другая не отставала, и вскоре раздался первый выстрел. Пуля пробила заднее стекло и, просвистев между нашими головами, оставила в лобовом стекле аккуратную маленькую дырочку, от вида которой нас обоих бросило в холодный пот. Мы были абсолютно беззащитны перед вооруженными преследователями на этой ночной дороге, с обеих сторон обрамленной заросшими высокой травой полями.

— Сворачивай на хер! — закричал я, и Ник, хорошо разбиравшийся во всех тонкостях русского языка, мгновенно крутанул руль вправо. Джип подбросило на попавшейся под колеса небольшой насыпи, и он влетел в заросли высокой травы. Легковушка проскочила мимо, оглашая округу душераздирающим визгом тормозов.

Джип забуксовал на мгновение, но затем ринулся вперед, сминая траву широкими колесами. Скорость его уже была не той, но легковушка преследователей, через пару минут съехавшая в поле, остановилась, увязнув в мягкой земле. Дверцы ее распахнулись и несколько молодчиков выскочили наружу. В свете фар застрявшей машины я видел, как они побежали за нами по замятой траве, спотыкаясь и падая. Понимая, что мы ускользаем, бандиты начали стрелять на ходу, но Никита свернул в сторону, и высокая трава скрыла нас от их бессильной ярости.

Глава 24

Машина неслась в сторону Эль-Пайсаноса. Ромео сидел на пассажирском сидении, размышляя. Уже несколько дней он пребывал в небольшой мексиканской деревушке, расположенной неподалеку от границы с США. Когда полицейские штурмом взяли особняк, ставший ему убежищем после бегства из заключения, он скрылся в США и думал отсидеться там, пока не утихнут страсти вокруг его персоны, но русские не только убили его брата, но и захватили карту Карденаса, которую он так долго и упорно разыскивал. Теперь она в руках этих свиней, и они идут по следу сокровищ, которые принадлежат ему по праву… И эта американская сучка, знающая больше, чем ей следовало бы. Она тоже ищет сокровища. Девке нельзя отказать в смышлености — ей довольно легко удалось найти человека, знавшего о местонахождении скалы-маяка. Мальчишка-индеец, готовый рассказать ей о скале, даже не подозревал, сколько может стоить подобная информация… Ромео от злости сжал кулаки… Мальчишка оказался упертым и не пожелал говорить, несмотря на обещания и угрозы… Он ничего не рассказал Ромео, но ничего не сможет рассказать и этой сучке… И Харрингтон… Ублюдок, которому он так хорошо платил за поиски любой информации о секте Рыцарей Второго Пришествия, внезапно исчез, получив от этой сучки какие-то бумаги. Ромео не сомневался, что прилизанный урод, любитель мальчиков, тоже решил отправиться на поиски сокровищ… Сокровищ, которые были последней надеждой Ромео снова обрести богатство и силу… Но из всех них только русские точно знали, где же искать сокровища Карденаса. Ромео был уверен, что они обязательно появятся в этих краях, на границе США с Мексикой, и принял необходимые меры. И он не ошибся…

На площадке перед госпиталем стояла полицейская машина, но Ромео это нисколько не смутило. Он был готов к такому повороту дела. Водитель бросил на него быстрый взгляд, но Ромео, не отрывая хищных глаз от стеклянных дверей приемного покоя, лишь слегка кивнул ободряюще. Он уже знал, что русским удалось улизнуть из города, но их преследуют Койоты, уйти от которых им едва ли удастся. Его же сейчас больше интересовал таинственный незнакомец, неожиданно вступившийся за них около кафе. Судя по тому, как описывали его действия, он профессионал высокого уровня, и необходимо было выяснить, кто и зачем прикрывает русских.

— Жди, — жестко приказал Ромео водителю, вылезая из машины так, чтобы не запачкать свой светлый костюм.

Он решительно вошел в стеклянные двери больницы и остановился на мгновение, щурясь от яркого, слепящего света.

— Они стрелять начали, я упала… — бойко рассказывала двум полицейским дородная женщина в белом халате, эмоционально жестикулируя. Те внимательно слушали, иногда прерывая ее вопросами.

Когда Ромео зашел внутрь приемного покоя, женщина замолчала, и полицейские, стоявшие к нему спиной, обернулись.

— Добрый вечер, — голос Ромео был подчеркнуто холоден и спокоен. — Мое имя Гомес Гамарра. — Он подошел ближе, держа в вытянутой на уровне глаз руке удостоверение. — Меня интересует человек с огнестрельным ранением, которого вам привезли полчаса назад. Дело переходит под наш контроль.

Один из полицейских внимательно взглянул на удостоверение:

— Какой интерес у спецслужб к обыкновенной бандитской разборке?

— Этот вопрос не в вашей компетенции, — Ромео вежливо улыбнулся, но взгляд его стал холодным. — Буду весьма признателен, если вы снимите показания и составите подробный рапорт, но только немного позже. — Он повернулся к женщине. — Где пострадавший?

— В реанимационном отделении.

— В каком он состоянии?

— Сквозное ранение легкого. Не смертельно, но кровопотеря большая. Хирурга уже вызвали, а пока его готовят к операции.

— Мне надо взглянуть на него, — проговорил Ромео скучающе. — Как туда пройти?

— Я провожу, — женщина жестом пригласила его следовать за ней.

— Не стоит беспокоиться, — остановил ее Ромео. — Лучше подробно ответьте сержанту на все вопросы.

— Прямо по коридору. Там справа увидите.

Ромео поблагодарил ее и решительно направился по коридору. Реанимационную палату он нашел быстро. Дверь в нее была приоткрыта и, толкнув ее плечом, он вошел внутрь. Раненый лежал под капельницей в хитросплетении трубок и проводов с датчиками. Он был обнажен, грудь закрыта окровавленными салфетками, а нижняя губа заклеена пластырем. Рядом суетилась медсестра.

— Оставьте нас, — Ромео снова протянул удостоверение, и сестра молча вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Ромео быстро выложил на металлический столик два наполненных шприца, снял с иглы одного из них колпачок, и ввел в вену на руке раненного дозу морфина. Веки колумбийца шелохнулись, затем слегка приоткрылись.

— Кто ты? — жестко спросил Ромео. Раненый с трудом скосил на него глаза, бледные губы его едва заметно сжались. — Ничего, сейчас мы тебя разговорим. — Ромео взял в руку второй шприц. — Скажешь даже о том, о чем промолчишь на исповеди…

Дверь приоткрылась, в палату заглянула медсестра:

— Простите… — она запнулась, глядя на держащего в левой руке шприц Ромео. — Прибыл хирург.

— Закройте дверь и не мешайте. Хирурга я приглашу сам, когда посчитаю нужным, — тон Ромео был таков, что медсестра не рискнула перечить, зная, сколькими неприятностями может грозить пререкание с представителем спецслужб. Она спешно закрыла за собой дверь палаты, и Ромео сделал раненому второй укол.

— Кто ты? — задал он вопрос через некоторое время, посчитав, что препарат уже начал действовать.

— Военная… — раненый говорил шепотом, каждое слово давалось ему с трудом, — разведка Колумбии.

— Неплохо, — Ромео не смог скрыть удивления. — Твоя цель?

— Ты, — лицо колумбийца покрылось испариной.

— Почему я?

— Перекрыть… поставки для… ФАРК.

— Надеялся, что русские выведут на меня?

Раненый в знак согласия прикрыл глаза, веки его дрожали.

— Как ты узнавал об их передвижениях?

— Микрочипы… — Ромео видел, что обессиленный колумбиец безрезультатно пытается бороться с действием развязывающего язык препарата. — В одежде… ботинках.

— Где устройство слежения?

— Карман кур…тки.

— Где карта? — Ромео глазами нашел окровавленную одежду Лаваро, в беспорядке брошенную в корзину, вытащил оттуда куртку и начал рыться в карманах, пачкая кровью рукава своего светлого костюма.

— Она у них.

— Откуда знаешь о ней?

— От… Энрике… Мартинеса.

— Что случилось с Мартинесом? — Ромео был в курсе, что командир отряда ФАРК убит, но не знал — сделал это посланный им человек или кто-то другой.

— Я… — Лаваро оторвал взгляд от потолка и перевел его на Ромео. — Убил его.

— Кто еще из ваших знает о карте?

— Никто, — веки снова задергались, обескровленные губы сжались.

— Хорошо, — Ромео улыбнулся. — На сегодня достаточно.

Он склонился над раненым, правой рукой повернул его голову в сторону, вдавливая ее в подушку, и резким коротким ударом вонзил острую иглу ему в висок. Глаза Лаваро на мгновение расширились, а затем медленно закрылись. Он был мертв. Не желая оставлять на месте преступления отпечатков пальцев, Ромео обломил торчащую из головы колумбийца иглу и сунул в карман пиджака шприцы и колпачки от них. Подойдя к приоткрытому окну, он слегка ткнул его кулаком, распахивая настежь, легко вскочил на подоконник и никем не замеченный спрыгнул вниз.

* * *
Джип сминал высокую траву, то вгрызаясь в попадавшиеся на пути спутанные заросли кустов, и буксуя в мягкой почве, то легко проскакивая сквозь густую поросль. Преследователи отстали — их легковушка оказалась неспособна проехать даже по оставленной нами колее. Мы не представляли куда едем, но понимали, что, в отличие от нас, бандиты наверняка хорошо знают здешние места и могут поджидать нас на другом краю этого, казалось, нескончаемого поля. Никита сбросил скорость, выключил фары, чтобы наши передвижения не могли засечь по их яркому свету, и поехал медленнее, внимательно всматриваясь вперед. Вскоре трава стала ниже, и ехать стало гораздо легче. В тусклом свете луны создавалось впечатление, что машина, нарушая ночную тишину тихим урчанием, неспешно плывет по ровной водной глади. Минут через двадцать Никита снова прибавил скорость, и джип сильно затрясло на невидимых глазу кочках.

— Надо бы Камиле позвонить, — нарушил он затянувшееся молчание, тыльной стороной руки смахнув со лба капли пота. — Пусть вытаскивает нас отсюда.

Я не ответил. И так было понятно, что в сложившейся ситуации, когда по всей границе нас ищут Койоты, без помощи Камилы не обойтись. Кроме того, не стоило забывать, что после наделанного в Эль-Пайсаносе шума не меньший интерес к нашим персонам теперь проявит и местная полиция, чьи связи с Койотами ни для кого не являлись секретом.

Мы ехали довольно долго, так ни разу и не встретив каких-либо признаков жизни — ни поселков, ни дорог, ни даже мерцаний огоньков вдали. Но пока нас это нисколько не беспокоило. Напротив, нашим единственным желанием было свалить от Эль-Пайсаноса как можно дальше. Причем свалить незаметно, чтобы никто не смог указать преследователям направление нашего движения.

Светало и, судя по спидометру, от неприветливого городка нас теперь отделяло километров шестьдесят. Пейзаж сменился — каменистая равнина простиралась вокруг насколько хватало глаз, и колеса джипа больше не вязли в поросшей травой мягкой земле. Теперь под колесами скрипел мелкий гравий, и лишь в некоторых местах путь преграждали заросли колючих кактусов.

Когда в предутренних сумерках вдали смутно замаячила узкая полоска горной гряды, Ник притормозил в нерешительности:

— Куда ехать? — он уперся лбом в руль и прикрыл глаза.

— Не знаю, — я пожал плечами с усталым безразличием.

— Там, — Ник приподнял голову и указал вперед в сторону гряды, — может быть сплошная стена скал. Упремся.

— Давай налево, — посоветовал я.

— Почему налево?

— Можем и направо. Не вижу разницы.

Никита еще секунду вопрошающе взирал на меня, после чего отвернулся и заглушил мотор:

— Давай отдохнем немного.

Я кивнул, соглашаясь. Мы были измотаны до предела. Сказывалось нервное перенапряжение, голод и отсутствие сна. Следовало восстановить силы, насколько это было возможно сделать в сложившейся ситуации.

Мы выбрались из машины. Было прохладно. Открыв багажник, я достал из сумки запасную рубашку и натянул на себя. Пока я одевался, Никита вытащил из багажника пакет с тремя пластиковыми бутылками минералки и несколько пачек печенья, загодя купленными нами перед отъездом из Санта-Аны. Когда он повернулся, держа в руках литровую бутыль и печенье, я молча уставился на него, оглядывая с ног до головы — все его лицо, руки и одежда покрывали бурые пятна засохшей крови. Никита проследил за моим взглядом и буркнул:

— Ты не лучше… только рубашка чистая, — он тяжело вздохнул, уселся на землю, прислонившись спиной к джипу, открутил пробку, сделал пару глотков и, поставив бутыль между вытянутых ног, принялся открывать печенье.

— Присоединяйся, — предложил он, разрывая зубами обертку.

Я кивнул, осматривая простиравшуюся вокруг безбрежную равнину. Светало быстро, и теперь хорошо было видно эту безжизненную, каменистую пустошь, кое-где скрашиваемую торчащими вверх кактусами. Равнина просматривалась на многие километры, и появись кто — мы заметили бы нежелательных гостей сразу. Правда, и нас было видно издалека, но выбора особого у нас не было. Можно было доехать до горной гряды и попытаться укрыться там, но от нее нас отделяло не меньше двадцати километров, и сил на это у нас уже не оставалось.

Но отдохнуть не удалось. Едва я опустился напротив жадно жующего Ника, как вдруг он вытаращил глаза, глядя куда-то поверх моей головы, судорожно сглотнул и вскочил на ноги, тыча пальцем мне за спину и мыча нечто нечленораздельное. Я резко обернулся. С той стороны, откуда мы только что приехали, на нас стремительно надвигалась темная стена. Она поднималась от линии горизонта и уходила в небо, нависая сверху тяжелыми клубами. Цвет ее постоянно менялся, становясь то бурым, то серея до пепельного. Оцепенев, мы завороженно смотрели на нее, пока не услышали гул. Сперва тихий, едва слышный, он нарастал с каждой секундой, становясь все громче и громче…

— Песчаная буря! — заорал я, но Ник не двинулся с места. Он стоял, вобрав голову в плечи, отрешенно взирая исподлобья на надвигавшуюся на нас стену. — В скалы! — мой голос потонул в грохоте взбесившейся природы, но Ник очнулся. Он заскочил в распахнутую дверцу джипа и мгновенно завел мотор. Едва я оказался на сидении рядом, машина сорвалась с места и понеслась в сторону горной гряды.

Стрелка спидометра перевалила за семьдесят, джип трясло и подбрасывало так, что, казалось, он в любую секунду развалится на части, но Никита не сбрасывал скорость. Он крепко держал руль, приникнув как можно ближе к потрескавшемуся лобовому стеклу, стараясь вовремя заметить и объехать попадавшиеся на пути препятствия. Я вжался в сидение, упираясь одеревеневшими руками в переднюю панель, но это не помогало — меня мотало из стороны в сторону, мышцы рук и ног ныли от напряжения, рубашка взмокла от пота.

Медленно, но неотвратимо буря настигала нас, намереваясь поглотить в свое жуткое серо-бурое чрево. Сильный ветер завывал вокруг, врываясь в разбитые окна, салон машины заполонили клубы пыли, забивающей нос, глаза, уши. Воздуха не хватало, я начал задыхаться, натянул ворот рубашки на лицо, но вездесущие песчинки легко пробивались сквозь ткань, а мелкие камешки, словно рой разъяренных ос, больно жалили открытые участки кожи. Никита забился кашлем, отпустил от руля одну руку, прикрывая ею раскрытый рот, и джип занесло, резко бросило вправо. Я ударился о дверцу, осколки выбитого стекла впились в плечо. Вокруг потемнело настолько, что я уже едва различал сидевшего рядом Ника. Он что-то кричал, но в шуме я не мог разобрать что именно. Вести машину в таких условиях было немыслимо. Джип остановился, и мы сползли вниз под сидения, натягивая рубашки на головы. Машину беспрестанно трясло, а когда порывы ветра усиливались — вело юзом, проворачивая на месте, словно она и не весила нескольких тонн. Ветер оглушительно ревел вокруг в каком-то диком надрыве, как бесноватый зверь, безуспешно пытающийся добраться до своей жертвы. Металл скрежетал так, словно его рвали на части. Лобовое стекло не выдержало, лопнуло, распадаясь мелкими осколками, посыпалось вниз на нас, раня закрывавшие головы руки…

Буря закончилась так же внезапно, как началась. Жуткое завывание ветра стихло, песчаная пыль рассеялась, и дышать стало легче. Ошарашенные, потерянные, мы вылезли наружу, кашляя и отплевываясь. Песок скрипел на зубах, во рту пересохло. Забитые песчинками глаза зудели. Я попытался протереть их кулаками, но стало только хуже. Некоторое время мы стояли молча, испуганно осматриваясь по сторонам — не вернется ли этот ужас, и какой еще сюрприз может преподнести нам природа? Все вокруг было серым — и джип, и еще недавно каменистая равнина, и мы с головы до ног — все покрывал толстый слой мелкого серого песка. Только наши воспаленные, покрасневшие белки глаз да тоненькие струйки сочащейся из мелких порезов на руках крови несколько разнообразили всеобщую серость.

Ник подошел к багажнику, открыл его, выгреб из-под горы песка пакет и выудил из него бутылку с минеральной водой. Быстро открутив крышку, он запрокинул бутылку, набрал в рот воды, прополоскал его и сплюнул. Напившись вдоволь, он протянул бутылку мне, и я последовал его примеру. Затем мы поливали друг другу на руки воду — понемногу, чтобы зря не растрачивать ее — промывали глаза, вытряхивали песок из-за пазухи, из брюк, ботинок, и даже трусов и носков. Потом мы вычищали забитый доверху песком салон машины, после чего драили мотор. С тех самых пор, как закончилась эта проклятущая буря, никто из нас не произнес ни единого слова. Мы были обессилены, подавлены и испуганы. Колеса джипа утопали в песке сантиметров на тридцать, и мы молча разгребли его, уселись в машину и поехали дальше — в сторону горной гряды. Там можно было спрятаться на некоторое время, отдохнуть и выспаться.

Глава 25

Рико снова поразил ее. Кусок лошадиной печени и нескольких глотков… крови… и он снова двигается, как дикая кошка… Зверь… Поразительный зверь в человеческом обличии… Они снова шли. Сью уже не чувствовала ни боли, ни жажды, ни голода. Ничего. Тело казалось чужим, а непослушные ноги двигались сами собой. В предрассветных сумерках спина Рико была едва различима, и девушка брела, стараясь не опускать глаз, боясь потерять индейца из виду, боясь, что он уйдет и она останется здесь один на один с этой мерзкой пустыней… Сью снова упала, и индеец подошел, помог ей подняться, поставил на ноги. Девушка сделала пару неуверенных шагов, но опять рухнула на колени и замотала головой.

— Надо идти, — Рико присел рядом на корточки, положил руку ей на плечо. — Уже светает, и скоро солнце снова начнет палить вовсю. Надо дойти хотя бы до каньона. Там найдем тень.

Сью не ответила. Она стояла на коленях, сдавливая ладонями голову, и как китайский болванчик мерно покачивалась всем телом, тихо подвывая при этом. Никогда в жизни она не думала, что пройти всего несколько миль может оказаться так трудно… Все… плевать на чертовы скалы… на чертовы кактусы… Почему она должна идти туда? Какого черта? Сквозь узкие щелочки распухших глаз она смотрела вниз и видела чертов песок, из которого повсюду выглядывали чертовы камешки… Камешки корчили ей рожицы, смеялись над ней… громко, громко смеялись… Сью перестала выть и, не отпуская рук от гудящей головы, нагнулась поближе, чтобы разглядеть их получше. Камешки расплывались перед глазами, их смутные рожицы то блекли, то разгорались цветастыми лучиками… Почему у них нет ручек и ножек? Девушка склонилась еще немного, не удержала равновесия и уткнулась лбом в землю… Рико видел, как затряслись ее плечи. Она зарыдала в бессильном отчаянии, но слез не было, и оттого на душе становилось еще гаже… Индеец провел ладонью по ее голове, сказал что-то на апачи, а потом подхватил девушку на руки и понес.

— Не надо… я сама… я могу… не надо, — зашептала она, но он только крепче обхватил ее. От его пропитанной потом рубашки исходил резкий запах, но сейчас для нее это был самый приятный запах на всем белом свете. Сью вжала голову в его плечо, обвила руками шею и не заметила, как заснула…

Как они с Рико добрались до гряды скал, Сью не помнила. Она даже не знала, останавливался ли он, чтобы передохнуть. Открыв глаза, она обнаружила себя лежащей в тени у высокой скалы неподалеку от устья широкого каньона. Рико стоял рядом, внимательно глядя на нее:

— Как ты себя чувствуешь?

— Теперь лучше, — девушка села.

— Я оставлю тебя здесь отдыхать, а сам…

— Нет, нет, — Сью не дослушала, отчаянно замотав головой. — Я умру здесь.

— Без тебя я быстрее доберусь до той стороны скал, — Рико нахмурился. — Я вернусь с мякотью кактусов, и ты…

Он вдруг прервался на полуслове, настороженно озираясь по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, индеец опустился на колени и наклонился, прильнув ухом к земле. Он замер на мгновение, прислушиваясь, после чего приподнялся и снова огляделся вокруг. Теперь Сью и сама услышала нарастающий гул мотора, и из каньона, поднимая клубы пыли, вырулил большой серый джип.

Машина остановилась в нескольких метрах от них, и Сью узрела высунувшуюся из нее голову водителя. Видом своим он очень подходил этой чертовой пустыне — покрытые черной щетиной щеки, ввалившиеся глаза с темными кругами вокруг них, волосы, клочьями торчащие в разные стороны — жуткий черт из преисподней, да и только. Второй человек, сидевший рядом с водителем, выглядел не лучше. Сью перевела испуганный взгляд на их покрытую толстым слоем пыли машину — на боках вмятины, вместо стекол торчат осколки, передний бампер наполовину оторван, а чудом уцелевшие фары покрыты сеткой трещин. Можно было подумать, что все это — последствия песчаной бури, упомянутой Рико, если бы не отверстия от пуль, которыми была усеяна вся боковая сторона джипа. Спутать их с чем-либо другим невозможно.

Водитель некоторое время не моргая смотрел на нее с Рико, затемпочесал голову, и Сью увидела, как с его волос посыпался песок… Мужчина немного развернулся к сидящему рядом человеку, и они заговорили друг с другом на незнакомом языке.

* * *
— Не нравятся они мне, — сказал Ник по-русски, косясь на перепачканные засохшей кровью лица и руки незнакомцев: — На вампиров похожи, — задумчиво буркнул он и высунулся в окно: — Привет, — поздоровался Никита на испанском и, не выдержав, спросил. — Съели кого?

— Лошадь, — хмуро ответил мужчина по-испански. — Вода есть?

Никита кивнул, и я увидел, как лицо девушки расслабилось и на нем появилось подобие улыбки. Она была измождена до предела — лицо в солнечных ожогах, глаза распухшие, губы такие, словно с них содрали кожу. Девушка сделала неуверенный шаг в нашем направлении, но мужчина жестом остановил ее. Он был напряжен и с недоверием разглядывал нас. Смуглый и черноволосый, как все мексиканцы, он смотрел на нас оценивающе, прикидывая, видимо, какую опасность мы можем представлять для них. Ник ухмыльнулся, молча взял валявшуюся между передними сидениями бутылку с остатками минералки и, кряхтя, вылез из машины.

— Возьмите, — сказал он, протягивая бутылку.

Мужчина постоял некоторое время, а затем подошел ближе:

— Gracias[6], — поблагодарил он, передавая бутылку девушке. Та быстро открутила крышку дрожащими пальцами, жадно припала к горлышку, но тут же скривилась от боли и осторожно тронула губы пальцами.

Я вышел из машины и встал рядом с Никитой. Девушка снова поднесла бутылку ко рту. Выпив половину остававшейся воды, передала бутылку мужчине:

— Пей, Рико, — она говорила по-английски.

— Ты американка? — Никита достал сигарету и закурил.

Девушка утвердительно кивнула.

— Как оказалась в Мексике? Путешествуешь?

— В Мексике? — переспросил Рико, отрываясь от бутылки.

Незнакомцы удивленно переглянулись, и девушка пояснила:

— Это Аризона, — голос ее был слабым.

— Не понял, — Ник приоткрыл рот, уставившись на нее и переспросил. — Аризона?

— Да, — подтвердила девушка.

— То есть, мы… — Ник покосился на мужчину и, переходя с испанского языка на английский, протянул запинаясь. — В… США?

— Да, — кивнул тот.

Никита в сердцах резко хлопнул себя ладонями по бедрам:

— Нам только этого геморра не хватало!

— Такие номера, — Рико кивнул в сторону джипа, — вешают на машины, арендованные в Мексике.

— Мы путешествуем, — подтвердил я. — По… Мексике.

— Заблудились во время песчаной бури? — в интонациях его все еще сквозило недоверие.

Я бросил взгляд на джип. Мощная, красивая прежде машина, теперь была раздолбана так, что более походила на искореженную колымагу. Вдоль боковых дверей ее отчетливо виднелись пулевые отверстия. Отягощенный другими проблемами, я до сих пор не обращал на них внимания. Да и бурые пятна на нашей одежде опытному человеку могли сказать о многом. Не удивительно, что Рико с такой опаской воспринял наше появление.

— В Эль-Пайсаносе на нас напали хулиганы, — пояснил я, не вдаваясь в подробности. — Мы были вынуждены ретироваться, а потом попали в песчаную бурю и заблудились. Вот и вся история. А вы?

— Сью, — он указал на девушку. — Не рассчитала своих сил. А я случайно наткнулся на нее в пустыне.

— Ну, ты то, судя по всему, — я постарался спросить его об этом как можно корректнее, — тоже ехал из Мексики?

— Нет, я индеец… апачи.

— Я сперва принял тебя за мексиканца, — пояснил я, но Ник тут же влез в разговор, перебивая меня:

— А я сперва вас за вампиров принял.

Девушка удивленно посмотрела на него, а затем, бросив взгляд на свои перепачканные спекшейся кровью руки, слегка усмехнулась потрескавшимися губами:

— У Рико была лошадь. Нам пришлось ее съесть.

— Сырую? — Никита передернул плечами.

— Дров здесь не найти, — Сью с отвращением поморщилась, вспоминая, как пила кровь животного, но решила об этом умолчать, переводя разговор на другую тему. — У вас странный акцент, и язык, на котором вы говорили, мне не знаком. Вы откуда?

— Русские мы, — Ник бросил сигарету в песок и наступил на нее каблуком.

Девушка закусила губу, а индеец бросил хмурый взгляд на прошитую пулями машину. И без слов было понятно, о чем он думает. Моей фразы хватило, чтобы для него все окончательно стало ясно. Нападавшие были слишком хорошо вооружены для обычных хулиганов, а мы слишком легко отделались для обычных туристов. Он был обычным американцем, много раз слышавшим об «ужасной и коварной русской мафии». Теперь его глаза буравили нас насквозь, изучая. Как бы невзначай он сделал шаг к нам, заслоняя собой девушку. Сомнений не было — в случае малейшей опасности индеец ринется в бой не задумываясь.

— Здесь тоже не любят русских? — я усмехнулся, прямо давая понять, что его приготовления не остались незамеченными.

Индеец не ответил. Он стоял, продолжая молча разглядывать нас. Ник, почувствовав перемены, начал нервно доставать из пачки новую сигарету, но она выскользнула из его пальцев и упала на песок.

— Табак сушит рот, — индеец взглядом проследил за летящей сигаретой. — Будешь хотеть пить еще больше.

— У нас еще две литровые бутылки, — ответил я, после чего жестко и настойчиво повторил свой вопрос, желая все же услышать его ответ: — Здесь тоже не любят русских?

Рико напряженно молчал, а Сью испуганно поглядывала то на него, то на нас. Все мы четверо прекрасно сознавали, что теперь полностью зависим друг от друга — у нас с Ником была машина и, самое главное, вода, а апач, судя по всему, знал, как выбраться из этой проклятущей пустыни.

— Вы не похожи на простых горе-путешественников, — ответил наконец Рико, медленно указав на расстрелянный джип.

— Насмотрелись дурацкого кино про русскую мафию, — Ник нервно сплюнул, — и теперь в каждом из нас видите ее представителей. Если бы мы были англичанами или французами, у вас бы даже вопросов таких не возникло…

— Ладно, — индеец махнул рукой, останавливая его. — Это не наше дело.

Никита тяжело вздохнул и замолчал. Нахмурившись, он полез за новой сигаретой, закурил, а я спросил индейца:

— Ты знаешь, как отсюда выбраться?

— До границы с Мексикой отсюда миль двадцать пять, — сказал Рико, не отрывая от нас внимательного взгляда, — а до ближайшего американского городка вдвое больше. — Он помолчал пару секунд, прищурившись глядя на меня, после чего добавил: — Я помогу вам выбраться отсюда, а вы поможете нам.

Глава 26

Три большие черные птицы, тяжело оторвавшись от земли, взмыли ввысь и медленно закружили в небе. Шериф Ван дер Вейк остановил пикап, сдвинул на шею платок, прикрывавший нос и рот, и устало откинулся на спинку сидения. Кондиционер сломался еще вчера, и теперь в салоне было жарко и душно, как в аду. Горячий ветерок, врывавшийся в открытые боковые окна при движении машины, не приносил облегчения, а поднимаемая колесами пыль заполоняла салон, отчего дышать можно было, только повязав платок на лицо так, чтобы он закрывал нос и рот. Пот градом струился по его телу, рубашка и джинсы намокли, и их впору уже было выжимать. Шериф оторвал пальцы от раскаленного на солнце руля и вытер липкие, мокрые ладони о влажную ткань джинсов.

Увидев издали темное пятно на земле, на котором сгрудились копошась три стервятника, он предположил худшее, но теперь можно было спокойно передохнуть пару минут… Поганая пустыня с ее чертовым пеклом. Ван дер Вейк прикрыл глаза и представил, как было бы хорошо сейчас голышом броситься в огромный сугроб и зарыться в нем с головой или, на худой конец, забраться в холодильник и плотно прикрыть за собой дверцу. Даже его вечно пыльный, душный городок, где он вот уже с десяток лет служил шерифом, казался ему теперь райским оазисом. Он предполагал, что поиски таинственного убийцы, жестоко расправившегося с индейским мальчиком, будут делом нелегким и, вполне вероятно, не принесут ничего, кроме мук душевных и физических. Но он и подумать не мог, что все окажется так тяжело. Едва солнце поднималось над горизонтом, его лучи накаляли крышу пикапа настолько, что на ней можно без проблем приготовить себе яичницу да поджарить пару ломтиков бекона. Только ночь приносила облегчение, и он останавливал машину, располагался на заднем сидении и забывался сном, не обращая внимания на все неудобства и постоянно затекавшие ноги. Конечно, лучше ехать ночью, а в дневное время прятаться от жарких солнечных лучей в выкопанной под машиной яме, но след столь плохо различим, что в свете фар его легко потерять.

Шериф многое повидал на своем веку. По долгу службы, не считая бытовых конфликтов с проломленными черепами, ему приходилось сталкиваться и с избитыми до полусмерти бродягами, чьи лица превращались в кровавое месиво без признаков человеческого обличия, и с расчлененными трупами нечистых на руку бизнесменов. Несколько раз он побывал в перестрелках, где жизнь его висела на волоске, носил на своем теле следы от ножа одурманенного зельем наркомана… Но ему всегда удавалось сохранять спокойствие, некую хладнокровную отчужденность, не испытывая ненависти к преступившим закон… Отвращение — да, может быть, — но не ненависть. «Кто-то должен выполнять эту работу», — говорил он жене каждый раз, когда она, заламывая в слезах руки, заводила разговор о том, что неплохо бы ему подыскать другую, менее опасную работу. И каждый раз, в ответ на его слова, жена указывала ему на сына, говоря, что мальчику нужен отец, и если его, Питера Ван дер Вейка, убьют, мальчик будет расти без твердой отцовской руки, и ей одной будет сложно управиться с ним, когда он достигнет столь непростого переходного возраста. «Он может связаться с какой-нибудь бандой, — причитала жена, — или стать наркоманом». Она принималась перечислять всевозможные неприятности, которые обязательно постигнут их маленького Дэнни, если Питера вдруг убьют. А маленький Дэнни, играющий в своей комнате, слыша надрывающийся голос матери, заходил в гостиную, смотрел на нее внимательно и беззаботно большими голубыми глазами, а затем говорил успокаивающе: «Мама, не волнуйся, когда я вырасту, я стану полицейским, как папа». Каждый раз, когда малыш слышал, как она выговаривала отцу, он произносил именно эту фразу. Малыш произносил ее настолько по-детски торжественно и гордо, что оба они — и Питер, и его жена, — не могли сдержать улыбки. Жена украдкой смахивала слезу, прижимала сына к себе, гладила его по голове и шептала ему: «Какие же вы у меня, Ван дер Вейки, упрямые. Что ты, малыш, что твой папа».

Может быть, именно из-за него, из-за Дэнни, Питер на этот раз потерял хладнокровие. Смерть Сэмуэла Кончо — тринадцатилетнего индейского паренька, которого за ум и прилежность любили в округе все от мала до велика, шокировала Ван дер Вейка настолько, что он потерял покой. К расследованию этого жестокого, неоправданного убийства он не смог отнестись как к работе. Он не мог оставить его «висяком» и спать спокойно. «Так не должно быть, — твердил он себе, выкуривая одну сигарету за другой: — Не может этот человеко-зверь ходить по Земле, совершив такое. Не место таким на Земле». Жажда мести смешивалась в его душе с болью, обидой, непостижимостью произошедшей дикости, и теперь для него стало делом чести найти негодяя.

В день убийства Ван дер Вейк пытался по следу, оставленному машиной преступника, догнать его, но, покрутившись по бездорожью, мерзавец выехал на асфальтированную трассу, где след его был потерян и дальнейшее преследование оказалось бессмысленным. Шериф поднял на ноги полицию всего штата, предоставив описание особенностей рисунка протектора шин.

Первый день результатов не дал, но к вечеру второго дня похожие следы обнаружили в двадцати милях от границы с Мексикой — преступник старательно обогнул городок Аквенто и заночевал в узком каньоне, где вероятность столкнуться с невольными свидетелями была чрезвычайно мала.

Оставив все дела на помощника, Ван дер Вейк помчался туда. Были задействованы все службы, но обнаружить никого не удалось, а след снова оказался потерян. И хотя Питера убеждали, что сделано все что можно, что преступник давно уже скрылся в Мексике, шериф не желал сдаваться. Он сам объезжал окрестности — дикие, пустынные земли, где обычному человеку незачем появляться — в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку, способную вывести его на преступника. И он нашел ее… Он нашел следы двух человек — мужчины и женщины. Мужчина вел в поводу лошадь, у которой на правом переднем копыте была немного сбита подкова. Он знал эти следы — это были следы жеребца Рико Кончо. И следы обуви мужчины он узнал сразу — рифленая подошва с надписью «Brevet» — в этой обуви обычно ходил Рико. Кем была женщина, Питер не знал, но, судя по оставленным ею следам, она сильно истощена. Женщина часто опускалась на песок, чтобы отдохнуть. Отпечатки ее следов были неравномерными, расстояние между ними разным, а от мысков тянулись вперед длинные полосы — женщина шла пошатываясь, подволакивая заплетающиеся ноги.

И шериф принял единственно верное в сложившейся ситуации решение — Рико, как и он сам, искал убийцу своего брата. Возможно, индейцу известно что-то, чего не знает он, Ван дер Вейк. Рико не остановится, даже если на поиски уйдет вся оставшаяся жизнь. Но, зная индейца, шериф не сомневался — апач найдет своего врага гораздо раньше. И Ван дер Вейк поехал следом за ним…

Он раскрыл глаза, устало вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб и распахнул дверцу пикапа. Кряхтя, он вылез наружу и медленно подошел к трупу лошади. Вспугнутые стервятники продолжали кружить над ним, надеясь, что человек вскоре уберется вон, дав им возможность вернуться к пиршеству. Стервятники и солнце уже сделали свое дело — труп разлагался, источая вокруг отвратительный запах. Прикрывая нос ладонью, Ван дер Вейк присел возле лошади на корточки и осмотрел ее — надрез на шее и вскрытое ножом брюхо о многом сказали ему.

— Да, — шериф поднялся, глядя в сторону видневшихся вдали скал, куда вели следы, — кажется, дела ваши совсем плохи.

* * *
До ближайшего американского городка, по словам Рико, было миль пятьдесят, то есть около восьмидесяти километров. По такой пересеченной местности на это уйдет часов шесть, да и то, если на пути не встретится серьезных препятствий. Если же придется объезжать скалы, лощины и прочие преграды, могут уйти и целые сутки.

До Мексики было ближе, но мы с Ником разумно предположили, что лучше нам пока там не показываться. Мы решили добраться до американского городка, где Ромео не сможет нас достать. Конечно, нелегальное пересечение границы едва ли сойдет нам с рук, но, по крайней мере, нас за это не убьют. Оттуда мы намеревались связаться с Камилой, чтобы она для решения нашей проблемы задействовала мексиканские спецслужбы. Лучшего выхода мы придумать не могли. Естественно, в наши планы не входило идти в полицейский участок сдаваться, и мы с радостью бы избежали этого. Но нас не покидало опасение, что кто-нибудь из парочки, ехавшей в нашей машине на заднем сидении, может заложить нас копам как пособников русской мафии, явно не поделивших что-то с мафией мексиканской.

Мы ехали молча. Напряжение, возникшее между нами и американцами, так и не спало. Девушка дремала, уткнувшись в плечо индейцу, а он… я затылком ощущал исходившую от него угрозу. Иногда я поглядывал в зеркало заднего вида — апач казался спокойным и расслабленным, даже, пожалуй, безмятежным, но глаза выдавали его — цепкие, проницательные, жесткие. Он не доверял нам, это было ясно с самого начала. Случись ему заподозрить какую-нибудь каверзу с нашей стороны, действовать он будет решительно.

Я попытался поставить себя на его место: двое мужчин появляются в безлюдной местности, где обычному человеку делать нечего — это скорее место для человека, имеющего проблемы с законом, которому есть что скрывать. Да, человек может сбиться с пути, как это произошло с ним, Рико, самим и его подругой. Хотя, сказать по правде, мне их история казалась не менее притянутой за уши, чем наша. Но человек, сбившийся с пути на изрешеченном пулями джипе! Тут любой призадумается, чего же ожидать от такого знакомства? А если из заблудившегося в безлюдной местности раздолбанного пулями джипа вылезают к тому же две помятые русские рожи в покрытой бурыми пятнами одежде — ну, тут уж для любого самого несмышленого американца ситуация ясна, как день божий — конечно же, это злобная русская мафия! А раз так — надо держать ухо востро…

Джип медленно ехал вдоль горной гряды, сотрясаясь на многочисленных кочках и россыпях больших и малых камней. Прошло не более часа, когда из-под капота неожиданно повалили клубы пара.

— Тьфу! — Ник мотнул головой, нажал на тормоз и заглушил мотор.

— Что случилось? — Рико просунул голову между сидениями.

— Закипела, — Никита развел руки и устало откинулся на сидение. — Придется теперь сидеть и ждать, пока мотор не остынет.

— На таком солнце он только ночью остынет, — индеец осмотрелся. — Расположимся поближе к скалам. Там можно найти тень.

Ник выбрался из машины и, чертыхаясь, открыл капот. Клубы пара окутали его, скрыв на мгновение из виду:

— Может, залить оставшейся водой? — услышали мы его голос.

— Нет, — Рико решительно покачал головой и распахнул дверцу, вылезая из джипа. — Нельзя воду тратить, — он встал возле Ника и взглянул на дымящийся мотор. — А двух литров все равно мало будет.

— Да вижу, — Ник тяжело вздохнул, ладонью вытирая с лица капельки пота.

— Мы ничего сейчас не сможем поделать, — индеец еще пару секунд с сожалением разглядывал исходивший из-под капота пар, а затем махнул рукой нам со Сью, приглашая выйти наружу. — Придется просидеть здесь до ночи. Пойдемте к скалам, там поищем тень.

Скалистая гряда была почти отвесной, но невысокой — метра четыре вверх, не больше. Из-за извечной жары порода местами потрескалась и зияла расщелинами. Рико указал на большой выступ, нависавший метрах в полутора над землей, в тени которого с трудом, но все же могли уместиться несколько сбившихся в кучку взрослых людей.

Из багажника мы вытащили большую сумку и упакованную в чехол палаточную покрышку. Рико, увидев палатку, удовлетворенно кивнул, но посоветовал не брать весь комплект прилагаемых к ней металлических колышков, ограничившись лишь парой штук:

— В палатке будет слишком душно, — сказал он, беря в руки лежавший в багажнике моток веревки. — Сделаем навес.

С помощью накинутой на выступ веревки и вбитых в землю колышков индеец закрепил палаточную покрышку так, что получился навес, хорошо защищавший нас от солнца, оставляя при этом доступ воздуху. Расстегнув сумку, я вытащил купленные в Санта-Ане одеяла и расстелил под навесом, чтобы было удобнее лежать, а Никита принес бутылку воды и остатки печенья. Некоторое время мы молча сидели, грызя печенье и запивая его маленькими глотками горячей минералки.

— У вас бензин почти на нуле, — сказал Рико, нарушая затянувшуюся паузу.

— Я знаю, — ответил Ник и пожал плечами. — А что я могу поделать?

— Ничего, — подтвердил Рико. — Какое-то расстояние нам, видимо, придется пройти пешком, поэтому лучше не расходовать всю воду сразу.

Индеец был прав. Снова наступило тягостное молчание, но на этот раз каждый из нас уже старался прикасаться к воде как можно реже. Пить хотелось всем, но если мы — мужчины — еще могли потерпеть, то на Сью было жалко смотреть. Уставшая, вся какая-то всклокоченная, она напоминала сейчас маленького, запуганного котенка. Девушка сидела, плотно обхватив руками колени, водрузив на них подбородок. Она неотрывно смотрела вниз себе под ноги и старательно делала вид, что переносит отсутствие воды не хуже нас, но глаза ее то и дело скользили по отставленной бутылке. Первым не выдержал Ник. Он протянул руку, взял бутылку и поставил ее перед девушкой:

— Допивай.

— Нет, нет, — не глядя на него, покачала головой Сью. — Я… не хочу.

— Допивай, — настойчиво потребовал Никита.

Девушка подняла глаза, вопросительно посмотрела на меня — я подбадривающе кивнул, перевела взгляд на Рико — индеец слегка улыбался, с интересом наблюдая за ее смущением.

— Спасибо, — Сью с благодарностью оглядела нас, выпила половину остававшейся воды, после чего отставила бутылку.

Девушка выглядела уже несколько лучше, чем в нашу первую встречу, но кожа на ее лице и руках все еще оставалась воспаленной. Я порылся в сумке, вытащил из нее крем и протянул Сью:

— Ты вотри его в кожу, легче будет.

— Спасибо, — она благодарно кивнула и, нанеся крем на руки и лицо, добавила: — Да, теперь действительно много лучше.

Ник радостно заулыбался и, понимая, что представился повод снять царившее между нами напряжение, спросил ее:

— Как тебя занесло сюда? Любишь путешествовать?

— Я историк, — пояснила Сью, потянувшись за печеньем, — а нас, историков, куда только ни заносит.

— О! — воскликнул Никита, оживившись, и по загоревшимся глазам его я сразу понял, что сейчас он уцепится за возможность сократить район наших поисков. — Тогда ты знаешь, наверное, где жило племя айюмов?

Сью поперхнулась печеньем, отложила его в сторону и, слегка наклонив голову вбок, переспросила:

— Айюмов? — выражение ее глаз изменилось, в них появилось настороженность.

— Да, да, — кивнул Ник, не заметив произошедших с ней перемен. — Именно айюмов.

— Я не знаю, — теперь она говорила медленно, растягивая слова. — А где вы слышали об айюмах?

— Читали, — ответил Ник простодушно.

— Насколько я знаю, никаких сведений о них нет, — теперь Сью смотрела на Никиту как-то странно, изучающе, — и единственным, кто упоминал это племя, был Франсиско де Мора.

— Ну, может быть, его и читали, — неуверенно ответил Ник.

— Но его письмо не публиковалось в современных книгах.

— Да? — слова Сью поставили Ника в тупик.

— А что вам известно об этом племени? — спросила Сью, и теперь даже Рико с любопытством молчаливо поглядывал то на нее, то на Никиту, стараясь понять, что так насторожило девушку.

— Что представители его были крайне жестокими и воинственными, — вставил я, давая Никите собраться с мыслями.

— А о Хуаресе?

— Это кто? — Ник удивленно приподнял брови. Теперь уже и он не мог не заметить, что и девушка, и апач смотрят на него с плохо скрываемой подозрительностью.

— Де Мора был в составе отряда Хуареса, — пояснила Сью, — на который напали айюмы.

— Нет, об этом мы ничего не слышали, — Ник уже сам был не рад, что завел этот разговор. — А что за отряд?

— Обычный отряд конкистадоров, сопровождавший священников-миссионеров, — солгала Сью.

Чем было вызвано снова возникшее между нами напряжение, я не знал, но, памятуя о многочисленных странностях, происходивших в последнее время, решил, что разговор пора переводить в другое русло. Меня бы уже не удивило, если бы оказалось, что и эта девушка, и сопровождавший ее индеец тоже оказались бы связаны с Ромео, как бандиты, напавшие на нас в Эль-Пайсаносе.

Мы благополучно закончили с айюмами и переключились на другие индейские племена, но дальнейший разговор походил на некий сумбур никого не интересующих вопросов-ответов. И без слов было ясно, что история с айюмами подорвала понемногу нарождавшееся между нами доверие и вызвала напряжение с обеих сторон. Когда стало темнеть, все мы сошлись на мнении, что перед тем как продолжить путь, стоит немного поспать.

Поскольку возникшее было между нами доверие вновь улетучилось, мы с Ником решили припрятать ключи от машины, что нами и было сделано. Мы опасались, что наши новые американские друзья вполне могут по-тихому угнать джип, оставив нас куковать в пустыне. А потому, договорились с Ником спать попеременно, чтобы быть начеку на случай непредвиденных обстоятельств. Первым выпало дежурить мне. Устроившись поудобнее, я некоторое время смотрел на ночное небо, усеянное многочисленными звездами. Только сейчас, расслабившись, я ощутил, насколько измотан. Прикрыл на мгновение глаза…

Глава 27

Когда вожделенная скала показалась на горизонте, Бобби заулюлюкал, бешено ударяя ладонью по рулю. Сидевший рядом Харрингтон нахмурился и лениво повел рукой в его сторону, призывая успокоиться. Конечно, при некоторой доли фантазии можно было узреть в вершине этой скалы, одиноко возвышавшейся посреди пустыни, силуэт маяка, указующего путь терпящему бедствие мореходу. Но, если молодому Бобби уже грезились несметные сокровища, до которых оставалось лишь протянуть руку, то Харрингтон не спешил с выводами.

— Перестань визжать, — раздраженно гаркнул он, и Бобби сразу притих, обиженно втянул голову в плечи и насупился. — Поезжай вокруг нее медленно, — примирительно сказал Харрингтон. — Посмотрим, что здесь да как.

Он тоже испытывал радость и внутреннее волнение, но разумно полагал, что для беспечного ликования еще недостаточно оснований. Да, они наконец добрались до разыскиваемой скалы, но, черт подери, много ли у них оснований утверждать, что это именно та скала? Фантазии индейского мальчишки и этой худосочной суки, Сью? Этого мало…

Пока Бобби медленно ехал вокруг подножия скалы, Харрингтон, высунув голову из окна, внимательно осматривал ее. Скала была метров пятидесяти в диаметре, уходила ввысь отвесными, непреступными склонами, а затем резко сужалась, образуя на вершине трехметровый «шпиль» толщиной в два обхвата. Выглядело необычно, но здесь, в Аризоне, довольно скал причудливой формы, каковых не встретишь больше нигде на континенте. Ветер и песок многие века трудились над ними, оставляя на камнях причудливые узоры, вытесывая странные фигуры. Некоторые из них столь поражают человеческое воображение изысканностью и непостижимой красотой, что кажется, будто сделаны они рукой великого мастера — таинственного скульптора-импрессиониста, по необъяснимой причине пожелавшего остаться неизвестным. Толпы туристов осаждают такие места, с неприкрытым восхищением взирая на удивительные творения природы. Эта же скала, в сравнении с ними, была обычной грудой камня, не стоящей внимания повернутого на экзотике обывателя. Вот только «шпиль» ее… Харрингтон бросил взгляд вверх, ладонью заслоняя глаза от слепящего солнца. Да, измученному долгим путешествием по пустыне Карденасу, обезумевшему от палящего зноя, иссушающей жажды и жесточайшего голода, в этом природном «шпиле» мог привидеться стоящий на вершине скалы маяк…

Бобби пришлось дважды объехать скалу, прежде чем Харрингтон, изучавший ее склоны, нарушил молчание:

— Здесь останови, — он указал на темный проем в скале. — Оттуда начнем.

Бобби подрулил почти впритык к зияющей чернотой на фоне бурого камня расщелине и заглушил мотор. Харрингтон дернул ручку дверцы, неспешно выбрался наружу. Он встал спиной к скале и осмотрелся, медленно поворачивая голову то вправо, то влево. Кругом, до линии горизонта, простиралась безбрежная пустыня, покрытая желтым, искрящимся на солнце песком… Никого, никакого движения нигде, никаких следов пребывания здесь кого-либо. Краем глаза он заметил, как Бобби суетливо засунул голову в темный проем.

— Давай разгружать машину, — Харрингтон посмотрел на него так, что юнец не решился спорить, подошел к джипу, и раскрыл багажник.

Он начал вытаскивать наружу багаж и складывать его на землю, а Харрингтон прохаживался рядом, продолжая разглядывать окрестности. Бобби скинул вниз тяжелую, упакованную в темный чехол большую палатку, после чего разложил рядом с ней спальные принадлежности, лопату, кирку, упаковки с продуктами и пластиковыми бутылками…

— А зачем нам этот пылесос со спутниковой тарелкой? — Бобби вынул из багажника странный прибор, представлявший собой прямоугольную металлическую коробку с длинной трубой, на конце которой крепился диск размером дюймов в десять-одиннадцать.

— Коробка — это аккумулятор, а диск называется эллиптической катушкой, — Харрингтон аккуратно принял из рук Бобби устройство и пустился в пространные объяснения. — Перед тобой один из лучших на сегодняшний день металлодетекторов, разработанный специально для профессиональных кладоискателей и поиска золотых самородков. Он способен обнаруживать даже мельчайшие золотые частицы там, где другие детекторы бессильны, а регулируемый дискриминатор позволяет отличить золото от разного рода железного хлама… — Заметив скучающий взгляд Бобби, Харрингтон смолк и отложил металлодетектор в сторону, чтобы молодой человек случайно не наступил на него.

Бобби потянул из багажника большую картонную коробку, поставил ее на землю и раскрыл:

— А это что? — снова с любопытством спросил он.

— А этот аппарат поможет нам найти пустоты в скале, если таковые там есть, — пояснил Харрингтон и, заметив недоуменный взгляд Бобби, добавил. — Карденас мог спрятать слитки в какой-нибудь нише или пещере, а вход завалить камнями.

Вместе они поставили палатку — она оказалась большой, просторной, со специальным навесом для машины. Бобби радостно причмокнул, разглядывая ее, после чего занес внутрь вещи. Когда все было готово, он нетерпеливо посмотрел на Харрингтона и, поколебавшись мгновение, ткнул пальцем в сторону расщелины:

— Ну… Можем приступать к поискам?

Харрингтон кивнул, подбадривающе улыбнувшись. Он не мог объяснить себе, почему так оттягивал этот момент. Ведь вот же она, скала, на поиски которой ушли годы. Скала, которая может изменить всю его жизнь, сделать его богатым, независимым человеком. Он видел, как сухощавый Бобби сдвинул заслонявшие проход камни и протиснулся в расщелину, освещая ее лучом мощного фонаря. Харрингтон мотнул головой, стараясь унять мерзкую, пробирающую до костей нервную дрожь, почувствовал, как тело от волнения покрывается холодным, липким потом. Почему… почему ему так тяжело сделать этот шаг… Теперь его откровенно трясло, уголок правого глаза подергивался… «Боже, Боже… неужели…», — взволнованно зашептал он, едва шевеля губами. Харрингтон всегда считал себя воинствующим атеистом, но сейчас его вдруг охватил такой религиозный трепет, что он готов был пасть на колени и молиться, молиться без устали, лишь бы там, в этой расщелине, оказались сокровища безумного сектанта… Бобби скрылся внутри, и Харрингтон следил за мелькавшими внутри яркими отблесками луча его фонаря. Они то появлялись, то исчезали, словно играли с ним, дразнили его…

— Я нашел! — восторженный вопль Бобби вывел Харрингтона из оцепенения, и он бросился к расщелине, протиснулся в нее, сдирая на руках кожу об острые выступы камней…

* * *
Яркий свет вырвал меня из объятий крепкого сна. Я с трудом разлепил веки, но тут же зажмурился, ощутив резкую боль в глазах, и машинально заслонил их ладонями. Глаза и без того гноились и дико зудели от вездесущих песка и пыли, а теперь еще этот чертов свет…

— Убери свой гребаный фонарь, — я отмахнулся, полагая, что Ник пытается разбудить меня столь зверским способом, и приподнялся, опираясь на локоть.

Луч света скользнул вбок, и я услышал тихое «Привет». Голос был мне незнаком.

Рядом испуганно вскрикнула Сью. Все еще в полудреме, не понимая, что происходит, я снова приоткрыл глаза, щурясь, начал вставать, но сильный удар в левый висок сбил меня на землю…

…Снова яркий слепящий свет… в голове бьет колокол… левая щека мокрая… течет по щеке… капает с подбородка за ворот рубахи… я сижу, привалившись спиной к холодному камню… острый выступ впивается между лопаток… руки за спиной… связаны туго… не шевельнуть пальцем… спине холодно… и ногам…

— Давай-давай, чухайся говно песье, — кто-то с силой пнул меня мыском в лодыжку.

В свете фар джипа, освещавших наше временное пристанище, я увидел худого, широкоскулого парня. Он склонился надо мной, лениво поводя дулом автомата у меня перед носом. Рядом со мной, привалившись спинами к валуну, сидели связанные по рукам Ник и Сью. С трудом поворачивая раскалывающуюся от боли голову, я огляделся в поисках Рико, но его нигде не было. Чуть поодаль, в темноте мелькали силуэты трех незнакомцев. Они коротко о чем-то поговорили друг с другом, после чего один развернулся, и скрылся в ночи. Два темных расплывчатых силуэта на фоне слепящих фар неспешно направились к нам. Походка одного из них показалась мне до боли знакомой… до боли… до ужаса… у меня пересохло во рту, защемило сердце… Ромео!

Он подошел, ступая по-кошачьи мягко, присел напротив нас на корточки и улыбнулся широко, словно встретил лучших друзей. Он разглядывал нас пристально, не моргая, медленно переводя глаза с одного на другого, откровенно наслаждаясь тем, что наконец-то добрался до нас, заполучил в свои грязные лапы. Плечо сидевшего впритык ко мне Ника мелко дрожало, и я знал почему. Мы начинали паниковать. Я внутренне ругал себя за страх, с каждой секундой все сильнее и сильнее гнетущий изнутри, но не в состоянии был совладать с ним. Мы находились на территории другой страны, в такой глуши, что даже индеец-апач едва не погиб от жажды и палящих лучей безжалостного солнца. Как же эта тварь смогла разыскать нас здесь? Как? По следам? Но после песчаной бури, посеявшей хаос на многие километры пустыни, наш след не смогли бы взять лучшие разыскные собаки мира. Каким же нюхом должен обладать Ромео, чтобы найти нас и застать врасплох!

— Как? — прохрипел Никита, озвучивая мои мысли, но Ромео легонько ткнул его левым кулаком в челюсть и приложил палец к своим губам, показывая, что для нас сейчас лучше помолчать.

— Что за баба? — вкрадчиво спросил Ромео, переводя взгляд на дрожавшую в испуге Сью. Мы промолчали. Мексиканец усмехнулся и внимательно всмотрелся в лицо женщины — распухшее, с воспаленной кожей… Где-то он уже видел ее… Придвинулся к ней, схватил за подбородок и грубо развернул ее лицо к себе. Девушка вскрикнула от боли, попыталась вырваться, но Ромео только сильнее сдавил пальцы. Он вспомнил… Около года назад Харрингтон переслал ему досье на молодую американку, специализировавшуюся на секте Рыцарей Второго Пришествия… Именно у нее этот прилизанный ублюдок должен был выкрасть или, в крайнем случае, выкупить письма Карденаса… Как же ее… Сью… Сьюзен Макдейл…

— Здравствуй, Сью, — тихо проговорил Ромео.

Девушка сжалась, словно ее ударили. Она с удивлением смотрела в лицо незнакомца… Нет, никогда прежде она не видела этого человека. Она попыталась что-то сказать, но в следующее мгновение незнакомец резко пригнулся к ней и зашипел в ухо:

— Так ты, тупая сучка, заодно с ними, — он размашисто влепил ей ладонью левой руки по щеке с такой силой, что голова Сью откинулась, и девушка завалилась на бок: — Думали обмануть меня, — Ромео вскочил на ноги, глаза его сверкали от ярости. — Уроды! Уроды! — Заорал он, без разбора осыпая нас ударами. Тупой мыс его ботинка влетел в мой лоб с такой силой, что мне показалось, будто мозги вылетели из ушей. Рядом охнул Никита. Ромео снова ударил его ногой и переключился на Сью. Она закричала — пронзительно, истошно, на одной ноте, а мексиканец продолжал нещадно бить ее… Я попытался вскочить на ноги, броситься ей на помощь, но широкоскулый резко вдавил мне ствол автомата в горло, и я с хрипом упал навзничь. Я задыхался, ловя широко открытым ртом воздух, но вместо него рот забивал песок… Кто-то подхватил меня, встряхнул, ударил между лопаток, и я почувствовал, как воздух снова начал поступать в легкие. Без сил я повалился на землю и задышал часто, то и дело сбиваясь на кашель…

— Дохнуть пока не надо, — голос Ромео был снова спокоен. — Вам еще многое предстоит мне рассказать.

Не сложно было догадаться, какие вопросы он задаст, но я и представить не мог, что вопросы эти будут одинаково адресованы и к нам с Ником, и к нашей случайной спутнице. Сью время от времени изумленно косилась на нас, и только теперь мне стало ясно, почему ее так напряг интерес Ника к айюмам. Все вдруг встало на свои места — мы искали одно и то же. Но если бы не Ромео, расстались бы в каком-нибудь замшелом американском городишке, так и не узнав об этом.

Ромео спрашивал о карте из статуэтки-собаки, но несмотря на побои мы упорно отнекивались, понимая, что он убьет нас, как только выпытает необходимую ему информацию. Измученная, напуганная Сью оказалась более сговорчивой и выложила все, что знала — по крайней мере, она всячески старалась убедить в этом мексиканца. Она плакала, умоляя больше не бить ее и рассказывала, как познакомилась с Харрингтоном и как догадалась, что тот пытается выманить у нее информацию о секте Рыцарей Второго Пришествия. Пока она говорила, нас с Ником не трогали — с нами можно было разобраться позднее. Мы слушали Сьюзен, и история со спрятанными конкистадором сокровищами приобретала все более и более ясные очертания. Теперь я уже не сомневался в достоверности карты и связанной с ней легендой. Сью говорила тихо, всхлипывая. Она объяснила, как получила письмо от индейского мальчика, как поехала к нему, но опоздала, потому что накануне кто-то убил его. При этих ее словах уголки губ Ромео приподнялись в злорадной ухмылке. Сью, заметив его реакцию, вдруг замолчала, застыла с приоткрытым ртом, а затем судорога исказила ее лицо:

— Это ты, — запинаясь, произнесла она. — Ты… убил его…

Ромео прищурился, несколько мгновений неотрывно глядя ей в глаза:

— Харрингтон недооценил тебя, — процедил он сквозь плотно сжатые губы, после чего ткнул пальцем в нашу сторону. — Как ты связана с этими двумя ублюдками?

— В городке, где жил мальчик, я встретила Харрингтона, — продолжила Сью, с нескрываемым отвращением глядя на мексиканца. — Он уговорил меня отправиться на поиски скалы вместе с ним, завез в пустыню и бросил. Ник с Глебом нашли меня там… Вот и все. — Она старательно умалчивала о Рико.

— Странная встреча, не правда ли? — Ромео склонил голову, вопросительно глядя на девушку, а затем наотмашь ударил ее левым кулаком. — Я не верю тебе, сука!

Он занес руку для следующего удара — так, чтобы Сью видела неотвратимость наказания за ложь — но в этот момент раздались два выстрела, и стоявшие по бокам нас бандиты повалились наземь. Спустя мгновение фары джипа погасли, погрузив округу во тьму…

Глава 28

Прижавшись к холодному камню, слившись с ним в темноте, Рико с безмолвной яростью наблюдал за происходящим. Старики апачей рассказывали, что духи порой предупреждают воинов об опасности. Они приводили множество примеров, подтверждающих правоту их слов, но Рико никогда не относился к их россказням серьезно. Теперь же он не знал что и думать… Рико не слышал чужаков. Апач почувствовал их каким-то внутренним, звериным чутьем. Что-то было не так, но что именно — он объяснить не мог. Он привстал, осматриваясь, но не заметил ничего странного. Ночное небо искрилось звездами, полная луна слабо освещала окрестности. Никакого движения вокруг. Ничего. Оба русских и Сью крепко спали, джип стоял на месте. Ничего необычного, кроме щемящего чувства надвигающейся опасности.

Рико уцепился руками за выступ, нависавший над их временным лагерем, и подтянулся, взбираясь на него. Пока он не хотел никого будить, полагая, что причин для этого, кроме его интуиции, слишком мало. Выглядеть невротиком в глазах спутников ему не хотелось. Особенно не хотелось выставить себя посмешищем перед девушкой. Он усиленно вглядывался в темноту, но пустыня оставалась такой же спокойной, как и прежде. «Может, койот подходил близко, — подумал он, — и ветер донес его запах, разбудив меня?» Индеец еще пару минут внимательно всматривался в ночную пустыню и уже собирался спуститься вниз, как вдруг отчетливо различил четыре силуэта, быстро приближавшиеся к стоявшему неподалеку джипу.

Кто они — друзья или враги — индеец не знал. Незнакомцы могли оказаться рейнджерами, охраняющими границу с Мексикой, а могли быть членами банды, переправляющей через границу наркотики и нелегалов. С первыми проблем не возникнет, но последние слишком опасны и не любят оставлять свидетелей. Разбудить своих спутников тихо и попытаться всем вместе спрятаться, прежде чем их лагерь будет обнаружен, уже не получится. Времени на раздумья не оставалось, надо было действовать. Рико мягко спрыгнул на землю и, пригнувшись, незамеченным скользнул вдоль горной гряды. Незнакомцы спешно миновали джип и спустя мгновение уже стояли возле большого выступа, под которым крепко спали Сьюзен и русские. Рико увидел, как луч мощного фонаря пробежал по их лежавшим на земле телам, и в свете его смог разглядеть, что незнакомцы вооружены. Сомнения в том, что они не являлись представителями закона, окончательно отпали, когда на спящих обрушились удары. Били их нещадно и без разбора. Усилием воли индеец сдержал порыв броситься на выручку девушке. Он знал, что сейчас не сможет помочь ей и лишь выдаст себя.

Связав несчастных, бандиты оставили одного человека охранять их, а сами отошли к джипу и некоторое время о чем-то совещались. Потом двое вернулись к пленникам, а третий скрылся в ночи.

Подобрав с земли увесистый камень, Рико последовал за ним. Индеец двигался быстро, крадучись, как учил его когда-то отец, считавшийся лучшим следопытом среди аризонских рейнджеров. Бандит чувствовал себя настолько уверенно и спокойно, что шел, тихо насвистывая под нос какую-то мелодию. Он так и не понял, что произошло — камень размозжил ему затылок и, не издав ни единого звука, он упал на землю лицом вниз, дернулся пару раз и затих.

Рико вырвал из скрюченных пальцев убитого револьвер, после чего наспех обыскал его. Документов при нем не оказалось, лишь несколько помятых мексиканских банкнот да большой складной нож с выкидным лезвием. Нож индеец взял.

Он вернулся назад и, укрывшись за джипом, стал внимательно наблюдать за происходящим у скал действом. Бандитов оставалось трое — в свете фар индеец хорошо видел их — двое стояли по бокам связанных пленников, а третий присел возле них на корточки и задавал вопросы, периодически нанося жестокие удары то одному, то другому. Рико хотел вмешаться сразу, но, услышав его вопросы, решил повременить. Человек говорил с явным мексиканским акцентом. Его интересовала карта Рыцарей Второго Пришествия! Рыцарей… Секты, основанной Карденасом, из-за интереса к которой Сьюзен оказалась в этой пустыне и едва не погибла. Ситуация становилась все более любопытной. Рико вспомнил, как русские спрашивали об айюмах. Тогда вопрос этот насторожил Сью, но сам он не придал ему большого значения — мало ли где они могли читать о древнем племени. Теперь же выстраивалась весьма интересная цепочка… Рико слышал, как девушка рассказывала о письме, полученном от его младшего брата, как поехала к нему, но опоздала, потому что накануне кто-то убил мальчика. Апач не видел лица задававшего вопросы человека, но Сью вдруг смолкла, застыла и уставилась на бандита с приоткрытым от удивления ртом. А затем до Рико донеслись ее слова:

— Это ты… Ты убилего…

Апач сжал челюсти так, что заскрежетали зубы… Ростом в пять с половиной футов, очень плотного телосложения, бьет левой рукой… «Я нашел тебя, левша», — впиваясь взглядом в спину мексиканца, тихо прошептал индеец, чувствуя, как рот наполняется кровью из прокушенной губы. Первым его желанием было пристрелить мерзавца на месте. Ненависть клокотала в его груди, вырываясь наружу, но он бы не был апачем, если бы позволил этому подонку умереть легко… Рико поднял револьвер, прицелился и дважды нажал на спусковой крючок.

* * *
Ромео рванул в сторону, едва прозвучал первый выстрел. Выскочив из пятна света, он мгновенно скрылся от невидимого противника в ночи. Мексиканец действовал инстинктивно, как дикий зверь, и в который раз его звериное чутье спасло ему жизнь. Всего несколько секунд назад, сидя напротив пленников, он наслаждался полнотой власти над ними, ощущал себя вершителем их судеб, а теперь бежал сломя голову в кромешной тьме, ничего не видя перед собой и проклиная себя за проявленную беспечность, едва не стоившую ему жизни…

Когда песчаная буря скрыла следы преследуемого джипа, Ромео не поддался упадническому настрою своих подельников. Ему было ясно, что русские не знают местности и их единственная цель сейчас — убраться как можно дальше от Эль-Пайсаноса. Мексиканец приказал придерживаться прежнего направления движения и не обманулся в своих ожиданиях. Сперва, по прошествии нескольких часов, они наткнулись на отпечатки знакомых протекторов, потом на экране отобранного у раненого колумбийца устройства слежения появился сигнал, а вскоре вдали показалось легкое облачко пыли. Некоторое время они ехали следом, постоянно сокращая расстояние, пока наконец не увидели впереди маленькую, окутанную серой пеленой пыли черную точку.

Ромео потянулся за сигаретой, щелкнул зажигалкой и прикурил. Он сидел рядом с водителем, небрежно откинувшись на подголовник. Глаза его были прикрыты, лицо казалось расслабленным. Он медленно подносил к губам сигарету, глубоко затягивался и выпускал густые клубы дыма. В машине и без того было душно, крыша и внутренние панели салона раскалились на солнце так, что кондиционер, работавший на полную мощность, не приносил облегчения, но никто из присутствующих не посмел высказать ему своего недовольства. Его равнодушие к происходящему было показным, и трое спутников мексиканца прекрасно понимали это. После долгого, утомительного преследования нервы у всех были на пределе и, будучи наслышанными о деспотическом характере Ромео Карраско, они благоразумно молчали, опасаясь вспышки непредсказуемого гнева с его стороны.

— Они остановились, — голос водителя заставил Ромео открыть глаза. Мексиканец резко придвинулся ближе к лобовому стеклу, напряженно всматриваясь в далекую черную точку. Теперь она стала несколько больше и размерами напоминала уже мелкую букашку. Облачко пыли вокруг нее рассеялось, и хотя разобрать издали — двигается «букашка» или нет — было сложно, ее четкие, не размытые клубами пыли очертания свидетельствовали в пользу предположения водителя.

— Подъезжай ближе к скалам, — Ромео кивнул в сторону горной гряды. — Понаблюдаем за ними. — Он не хотел, чтобы русские раньше времени узнали о преследовании, а потому решил поставить машину там, где она сливалась бы со скалами и была не заметна издали.

Капо — худой, широкоскулый парень лет двадцати, посланный разведать обстановку, вернулся спустя час, сообщив, что, судя по всему, русские решили устроить привал надолго и хорошенько отдохнуть. Следуя инструкциям Ромео, он не стал подходить к их стоянке близко, чтобы случайно не выдать своего присутствия, но подобрался достаточно, чтобы разглядеть одиноко стоящий в стороне джип и натянутый на выступ скалы кусок материи. Самих русских Капо не видел — ублюдки прятались от солнца под устроенным наспех тентом.

Ромео решил дождаться, когда начнет смеркаться, благо до заката оставалось не более полутора часов, подкрасться к спящим русским под покровом темноты и захватить их врасплох. План удался, и когда Ромео с подельниками уже стоял у их укрытия, ублюдки продолжали безмятежно спать. К своему удивлению, мексиканец обнаружил вместе с ними перепуганную девку с изможденным, обгоревшим на солнце лицом. Он не сразу понял, какой неожиданный подарок преподнесла ему судьба, но узнав девку, пришел в дикий, неописуемый восторг. Американская сучка, легко переигравшая Харрингтона и решившая, что сможет найти сокровища Карденаса самостоятельно! Восторг мгновенно сменился холодной яростью, и он с пьянящим наслаждением ударил безмозглую тварь по щеке с такой силой, что ее голова едва не отделилась от тонкой шеи…

Но оказалось, что пока он преследовал русских, кто-то не менее изощренный шел по его следу. И теперь Ромео бежал, чувствуя, как холодный пот струится по всему телу. Едва прозвучали первые выстрелы, фары джипа погасли. После яркого света глаза мексиканца не сразу привыкли к темноте — словно сперва на голову надели плотный мешок, а затем ткань потихоньку начала утончаться. Преследователь несколько раз выстрелил ему вслед, и Ромео на бегу обернулся, трижды нажав на спусковой крючок в ответ. Он стрелял наобум, даже не видя силуэта незнакомца. Яркие вспышки, вырвавшиеся из ствола револьвера, болью резанули глаза, заставляя зажмуриться. Мексиканец споткнулся, упал, царапая лицо и ладони о мелкие камешки, оружие выскользнуло из предательски разжавшихся пальцев, и слышно было, как заскользил револьвер по гравию, безвозвратно исчезая в ночи. Ромео вскочил на четвереньки, попытался нащупать вокруг себя револьвер, и в этот момент услышал, как заурчал мотор джипа. Фары зажглись, прожекторами скользнув вдоль горной гряды, а затем выцепили из тьмы опешившего мексиканца, ослепляя его мощными лучами. Ромео устремился прочь, прыгая из стороны в сторону, безрезультатно пытаясь вырваться из потока света, снова споткнулся, вскочил, жадно ловя пересохшим ртом воздух, и побежал дальше. Он видел перед собой тень — длинную, несуразную, бешено машущую тонкими, изломанными палками рук, словно стремящуюся оторваться и от нагоняющего джипа, и от него, Ромео, самого. И от зрелища этого гибельная паника еще сильнее захлестывала все его нутро, проникала в каждую его клеточку и, метастазами разрастаясь внутри, липкой испариной выступала наружу…

Глава 29

— Здравствуй, Рико, — голос за спиной вывел индейца из оцепенения. Он узнал голос сразу — низкий, хриплый, словно обладатель его был сильно простужен. Не отрывая глаз от лежавшего на земле человека, апач продолжал сидеть, наблюдая за его мучениями. Раскинутые в стороны руки и ноги обнаженного пленника были пригвождены к земле вбитыми в окровавленные ладони и стопы палаточными колышками.

Заметив подошедшего, пленник задергался всем телом и замычал. Он широко раскрывал обезображенный рот с отрезанным под корень языком, а выпученные от ужаса и боли глаза его вопрошали о помощи. Ван дер Вейк непроизвольно поежился, передернув плечами. Словно не замечая мольбы в глазах пленника, шериф присел рядом с индейцем и кивнул в сторону распластанного на земле человека:

— Это он?

— Да… это он, — Рико отвечал тихо и отрешенно, полностью погруженный в собственные мысли.

— Апачские штучки? — Ван дер Вейк вынул из нагрудного кармана пачку «Винстона», зубами вытащил из нее сигарету и прикурил, стараясь унять дрожь в пальцах. — Читал я об этом…

— Странное место для встречи, шериф, — бросил Рико, не поворачивая головы. — Здесь не слишком людно, да и от городка нашего далековато ты забрался.

— Да, — Ван дер Вейк слегка кивнул и, помолчав немного, пояснил. — Я шел за ним, искал его, но ты меня опередил.

— Я не дам тебе, шериф, арестовать его, — апач перевел хмурый взгляд с мексиканца на Ван дер Вейка. — Он здесь умрет.

Ромео снова забился в истерике, пытаясь вырваться и оглашая округу истошным мычанием.

— У тебя есть право хранить молчание, — выдохнув клубы дыма, медленно и вкрадчиво проговорил Ван дер Вейк, пристально глядя в глаза мексиканцу. — Все что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде. — Ромео замолчал, в его измученных, полных отчаяния глазах промелькнула слабая надежда, но шериф лишь усмехнулся, добавив уже резко и грубо. — Поэтому лучше заткни свою пасть и умри как мужчина.

В ответ Ромео завизжал так душераздирающе, что Ван дер Вейк вздрогнул, машинально заслонил ухо ладонью, и лицо его исказилось от отвращения. Он бросил брезгливый взгляд на пленника, глубоко затянулся сигаретой, а затем с расстановкой процедил сквозь зубы:

— У меня, Рико, нет никакого желания тащить с собой этот кусок дерьма, — шериф встал, индеец не шелохнулся. — Я тут погуляю немного. Окрестности осмотрю… Вернусь через пару часов. Тебе хватит?

— Да, — мрачно проговорил Рико.

— Не хотел бы я оказаться среди твоих врагов, — Ван дер Вейк повернулся и побрел прочь.

Рико был рад, что шериф ушел. Ему хотелось побыть один на один с мерзавцем, убившим его брата только за то, что тот отказался рассказать ему о скале… Сокровища!.. Да все сокровища мира не могли стоить жизни маленького темноглазого мальчугана с большим, добрым сердцем… Рико почувствовал, как что-то сжалось в груди, закололо болью, пронзая. Он прикрыл глаза, чтобы пленник не увидел его слабости, но предательская слеза просочилась сквозь веки и скользнула по огрубевшей коже скулы… Мразь… Ненависть холодной волной захлестнула его, пальцы сомкнулись на холодной рукояти лежавшего рядом ножа… Рико открыл глаза, обезумевшим взглядом впился в сверкнувшее на солнце лезвие… Поднял влажные глаза вверх, на ясное голубое небо… Два стервятника кружили над ними в ожидании скорого пиршества… Уголки губ Рико дернулись, и он заговорил тихо, чтобы не выдать голосом раздирающего душу беспредельного отчаяния:

— Я не буду убивать тебя, мексиканец… Я дам тебе шанс, как давали его в прежние времена воины апачей своим врагам… Но если ты выживешь, я снова пойду по твоему следу, найду тебя, и весь этот кошмар повторится для тебя заново…

Индеец встал, склонился над растерянным пленником, тешившим себя уже надеждой на спасение, ухватил его левой рукой за волосы и острием ножа резанул кожу по линии волос. Ромео взвизгнул от боли, и в этот момент апач дернул его волосы на себя, отделяя скальп от головы. Пронзительный, леденящий кровь вопль мексиканца заглушил хлопок отрываемой от черепа кожи.

Не глядя более на орущего пленника, Рико развернулся и пошел в сторону стоящего поодаль джипа. В одной руке он сжимал нож, а в другой перепачканный кровью скальп своего врага. Не дойдя до машины метров двадцати, он вдруг остановился, прошептал несколько слов на апачи и отшвырнул скальп подальше…

Ван дер Вейк, сидевший неподалеку в тени огромного кактуса, затушил сигарету о землю. Он видел удалявшегося Рико, видел, как тот отшвырнул скальп. Шериф знал, что в прежние времена индейские воины выбрасывали скальпы врагов, если в бою погибал кто-нибудь из их сородичей. «Ты выиграл этот бой, Рико, но боль навсегда останется в твоем сердце», — Ван дер Вейк перевел взгляд туда, где лежал искалеченный пленник. Стервятники уже опустились подле него и, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, хлопая большими крыльями, опасливо тянули к нему хищные головы. Еще немного — и они осмелеют и начнут терзать его, все еще живого, мощными клювами…

* * *
Рико появился ближе к полудню. Пока его не было, мы стянули с выступа скалы палаточную покрышку, выдававшую нас издалека белым пятном на фоне бурого камня, бесцеремонно побросали тела трех убитых бандитов в рядок под выступом скалы и засыпали песком лужи крови, чтобы они не пугали своим видом Сью и не портили настроения нам.

Посовещавшись с Ником, мы решили убраться подальше от стоянки и спрятаться где-нибудь так, чтобы в случае появления новых незваных гостей именно мы увидели их первыми, а ни они нас. Единственным, что теперь вселяло некоторую надежду в наши потревоженные недавним нападением души, было наличие двух автоматов «узи», доставшихся от убиенных индейцем бандитов. Быстро светало, а потому можно было уже отправиться на поиски нового убежища.

— Скажи ей, что надо идти, — Ник искоса поглядел в сторону Сью.

Девушка сидела чуть поодаль, без конца потирая изодранные веревкой запястья. Правая сторона ее и без того воспаленного, обожженного солнцем лица распухла, отливая смесью оттенков, переходящих из оливкового в сизый. Темные круги под ее застывшими глазами обозначились еще четче. Она неотрывно смотрела в песок перед собой, временами кривя губы от боли, и что-то шептала.

— Жалко девку, — Ник сокрушенно покачал головой. Он выглядел не намного лучше нее. Через всю скулу его шла длинная ссадина, на лбу явно проступила большая гематома, а с уголка губ к подбородку тянулась полоска ссохшейся крови. Я невольно дотронулся до гудящего виска, тут же отдернув пальцы от резкой боли. Никита, заметив мое движение, досадливо поморщился и хмуро бросил: — Хорошо нас отделали.

Я не ответил, подошел к девушке и присел возле нее на корточки:

— Сью, — она словно и не заметила меня, продолжая смотреть в песок потускневшими глазами: — Сью, — повторил я снова, — нам надо уйти отсюда, укрыться в другом месте.

— А как же Рико? — она медленно опустила голову еще ниже, пряча глаза. — Я буду ждать его… здесь буду ждать…

— Он найдет нас, не волнуйся. Да и расположимся мы так, чтобы сразу увидеть его, когда он вернется.

Трудно сказать, насколько убедительными были мои слова, но она ухватилась за них, подняла голову и с такой надеждой в глазах посмотрела на меня, что я понял — не столько боль и перенесенные унижения волновали ее сейчас, сколько судьба этого странного индейца. Она боялась за него всей душой, и все мысли ее были с ним.

— Рико поступил бы так же, — мягко добавил я.

— Да, конечно, — она кивнула и начала вставать.

Прихватив воду и пару одеял, мы пошли вдоль горной гряды, пока метрах в пятистах от бывшего привала не наткнулись на небольшое углубление в скале, обрамленное с обеих сторон выступающими наружу огромными валунами. Место оказалось замечательным — пара квадратных метров, почти полностью сокрытых от посторонних глаз. Там мы и решили разбить новый лагерь. Мы разложили между валунами одеяла, усадили на них Сью, а сами примостились снаружи, наблюдая за окрестностями.

— Так это вы нашли «индейскую собаку»? — через некоторое время раздался за спиной тихий голос Сью.

— Да, — я повернулся к ней, — в Колумбии… случайно.

— Я все гадала, — едва слышно пояснила она, — что же это за «указующая путь индейская собака»? Оказалось, статуэтка, в которую Карденас упрятал карту… Как она к вам попала? Карта эта…

Я подсел к ней и начал рассказывать обо всем, что с нами приключилось, ничего не скрывая. Смысла утаивать что-то не было. Ночное нападение Ромео не только сблизило нас, но и прояснило многие доселе неизвестные нам подробности. Оставались лишь мелкие детали. Я говорил долго, а девушка внимательно слушала, не перебивая. Иногда в мой монолог встревал Никита, живописуя наши передряги, и Сью улыбалась его безудержному потоку самовосхваления. Он в красках описывал свои подвиги, на фоне которых Геракл казался зачуханным мальчиком. Когда Никита иссякал, он делал картинный жест рукой, учтиво позволяя мне продолжить рассказ. После того, как я закончил, настала очередь Сью, и теперь уже мы с любопытством слушали ее, собирая воедино те разрозненные факты, которые до сих пор оставались для нас неясными. Под конец она добавила:

— Рико знает, где находится эта скала…

Когда вдалеке раздался приглушенный шум мотора, Сью вскочила на ноги, но Никита преградил ей путь:

— Спрячься, — жестко приказал он. — Мы не знаем, кто едет.

Девушка послушно вернулась на место, а мы с Никитой припали к камням, осторожно выглядывая наружу. Спутать наш искореженный джип с другой машиной даже на расстоянии было сложно, но кто сидел за рулем, мы не видели. Водитель подъехал к месту нашего прежнего лагеря, раскрыл дверцу и выбрался наружу. Это был Рико.

Увидев индейца, Сью проскользнула мимо нас, и побежала к нему навстречу, размахивая руками и крича, стараясь тем самым привлечь его внимание. Апач заметил ее сразу. Он быстро запрыгнул на водительское сидение и уже через несколько долгих минут был возле нас.

Едва он ступил на землю, Сью бросилась к нему, прижалась всем телом, обвила руками его шею, и мы услышали, как она сбивчиво шепчет:

— Я боялась… Рико… я так боялась за тебя… милый мой… хороший мой…

А он стоял, обнимая ее, растерянный и смущенный. Нам с Ником было так удивительно видеть этого огромного, уверенного в себе здоровяка, пребывающим в столь трогательном благоговении, что мы заулыбались от умиления.

— Все хорошо, Сью, — приговаривал Рико, гладя ее по растрепанным волосам, — все хорошо…

— И жили они счастливо, — ехидно пробубнил Ник по-русски, — и…

— Давай не будем мешать, — перебил его я и увел в сторону.

Надо было быть полным слепцом или законченным идиотом, чтобы не заметить, как и какими восторженно-завороженными глазами они теперь смотрели друг на друга. Не знаю, поняли ли они себя в тот момент, поняли ли те потаенные чувства, которые вырвались вдруг наружу, но нам с Никитой все стало ясно, как божий день.

Мы стояли в стороне, отвернувшись от них. Ник вытащил из кармана измятую пачку «Мальборо», порылся в ней пальцами, выбрасывая под ноги поломанные сигареты и наконец выудил две чудом уцелевшие. Протянул одну мне, другую зажал зубами и похлопал себя ладонями по карманам в поисках зажигалки:

— Сгинула в бою, — после безуспешных поисков пробрюзжал он.

— В машине есть прикуриватель, — напомнил ему я.

Мы собирались уже пойти к джипу, когда увидели направлявшегося к нам Рико. Сью шла рядом с ним не отставая ни на шаг, спокойная и радостная.

— Мексиканец все рассказал мне о вас, — Рико протянул руку для рукопожатия. — Для меня честь быть знакомым с вами. И… — он запнулся. — Надеюсь, вы понимаете… Когда вы появились…

— Конечно, — я улыбнулся, крепко пожимая протянутую ладонь. — Два мужика в окровавленной одежде, на изрешеченном пулями джипе…

— Именно так. Было ясно, что вы что-то скрываете.

— Ваша история, — Никита иронически ухмыльнулся, — показалась нам не менее странной.

Рико рассмеялся, согласно кивая.

— Странное стечение случайностей, — стоявшая рядом с Рико Сью дотронулась до его локтя осторожно, словно боялась, что он отстранится. — Рико, искавший Ромео, — как бы невзначай она скользнула пальцами по его локтю, беря его под руку. — Он появился, когда я уже потеряла всякую надежду выжить, — девушка говорила, но все мысли ее были сосредоточены только на его руке. Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной, как сейчас, рядом с ним. — А когда мы едва не умерли от жажды, вы приехали на своем страшном джипе, спасаясь от людей Ромео. Потом сам Ромео, искавший и вас, и меня, — Рико накрыл ее пальцы ладонью. Он сделал это так неожиданно для нее, так нежно и бережно, что Сью смущенно запнулась и, не выдержав, уткнулась головой ему в плечо. — Так можно, — проговорила она тихо, почти шепотом, — перестать верить в случайности.

— Ничего удивительного, — я сделал вид, что не заметил ее смущения. — Все мы искали одно и тоже.

— Я знаю, где находится скала, о которой писал Сэм, — было видно, с каким трудом дались Рико воспоминания о брате, но он продолжил. — Я покажу вам ее.

Сью попыталась было возразить, понимая, насколько нелегко сейчас на душе у Рико, но он решительно покачал головой и сказал твердо, тоном, не терпящем возражений:

— Я покажу… Так будет правильно. Именно это хотел сделать мой брат.

— Хорошо, — сдержанно, но довольно произнес Никита. — Что с Ромео? Ты нашел его?

— Да, — голос индейца стал жестким. — Он больше не причинит вреда.

Глава 30

На все наши расспросы о судьбе Ромео Рико упрямо отмалчивался, всячески давая понять, что не желает обсуждать эту тему. И без того было ясно, что встреча их закончилась не в пользу мексиканца. Нас терзало здоровое любопытство, но мы не решились упорствовать, надеясь, что по прошествии некоторого времени индеец расскажет обо всем сам.

— По пути сюда я видел машину, на которой приехали бандиты, — сменил тему разговора Рико. — Хорошая машина. Стоит забрать ее, а от вашей избавиться.

Индеец был прав — одного взгляда на искореженный джип, походивший на боевую машину из пекла войны, было достаточно, чтобы рука непроизвольно потянулась к телефону набирать номер ближайшего полицейского участка.

— Она может быть ворованной, — разумно предположил Ник.

— Даже если и так, она все равно привлечет меньше внимания, чем ваша, — Рико помолчал немного, а потом кивком указал в сторону нашей прежней стоянки. — И тела тоже нельзя так оставлять.

Мы не могли не согласиться с ним, что появляться где-либо на нашей машине было по меньшей мере неразумно, а оставлять ее рядом с телами — безумием. Связавшись с мексиканской компанией, в которой мы арендовали джип, нас бы вычислили по его номерам за несколько минут, и доказать непричастность к трем трупам стало бы невозможно.

— И еще, — индеец вытащил из заднего кармана джинсов тонкий прямоугольный предмет размером с ладонь. — Мексиканец находил вас с помощью этого.

Предмет напоминал карманный компьютер. Рико потянул вверх короткую антенну, нажал одну из кнопок, и по схеме на тусклом экране вереницей побежали какие-то знаки и цифры. Раздался тонкий, непрерывный писк.

— Это устройство слежения, — пояснил он.

— Но? — я невольно оглядел свою одежду и обувь.

— Да, — подтвердил Рико. — Чипы установлены в вашей обуви.

— Но как? Когда он мог это сделать? — недоумевал я. — После Мексики мы с ним больше не встречались. Ни с ним, ни с его людьми.

— А это не он. Вас нашпиговала всем этим колумбийская разведка, а Ромео отобрал устройство у их человека в больнице Эль-Пайсаноса.

— У Лаваро! — удивленно воскликнул Ник. — Мы привезли его туда, раненого!

— Наверное, — Рико пожал плечами, — не знаю. — Он снова надавил на кнопку, отключая устройство, и мерзкий писк прекратился. — Мексиканец сказал, что убил того человека.

Ник хотел спросить что-то еще, но вместо этого нахмурился и замолчал. Новость опечалила нас обоих — Лаваро дважды спасал нам жизнь, и мы искренне надеялись, что он поправится после ранения.

— Да, — хрипло проговорил Никита, вспоминая, — мы действительно меняли одежду, но не обувь.

— Ладно, — Рико бросил устройство слежения на песок и раздавил его каблуком. — Нам еще многое надо сделать да и убраться отсюда лучше поскорей.

— Полагаешь, еще кто-то нагрянуть может? — Сью озабоченно посмотрела на него.

— Мексиканец сказал, что их было всего четверо. Не думаю, что он лгал. Но сюда могут заглянуть рейнджеры или играющие в войну фермеры.

— Играющие в войну фермеры? — подняв брови, переспросил Никита.

— Да, — Рико горько усмехнулся и направился к джипу.

— Собираются по несколько человек в стаи, — пояснила Сью, — и патрулируют приграничные земли в поисках нарушителей границы — мексиканских бедняков, пытающихся попасть сюда, в США. С Койотами-то они не связываются, те могут голову отрезать. Бедняки же идут безоружными, вот фермеры себе кино и устраивают, а потом за пивом соседям рассказывают, как опасно там было, и как геройски они себя вели.

— Уроды, короче, — махнул рукой Никита и пошел следом за Рико.

— Ну, — Сью пожала плечами и, подумав немного, добавила, — в общем, да.

Машина, на которой приехали бандиты Ромео, оказалась обычным, недорогим пикапом с широкой мордой и повсеместной проходимостью. На таких ездит значительная часть трудового населения по обе стороны границы, и он, несомненно, не мог привлечь к нам особого внимания. Обыск его салона принес неожиданные результаты. Помимо разного рода обычных мелочей, которые можно обнаружить в бардачке любого автомобиля, мощного армейского бинокля, нескольких бутылок с водой и консервных банок, мы нашли под задним сидением прикрытый ветошью толстый кожаный портфель. Рико достал его, поставил на землю и открыл. Вытащил оттуда пару сменного белья и чистых носков, пачку сигарет с позолоченной зажигалкой, следом выудил оттуда пару гранат и аккуратно положил их рядом на песок, затем достал какую-то книгу в простеньком коленкоровом переплете и под конец, порывшись в потайных кармашках портфеля, вынул из них пачку паспортов. Все они были выписаны на разные имена, но со всех их фотографий на нас взирало загорелое лицо Ромео Карраско. Судя по паспортам, он был гражданином и Мексики, и США, и даже Ямайки. Рико сунул их себе в нагрудный карман, взял в руки гранаты и поднялся.

— Это упростит нам задачу, — спокойно сказал он. — Поедем обратно на двух машинах. Побросаем трупы бандитов в ваш джип и взорвем его.

— Может… — неуверенно проговорила Сью. — Может, я вас здесь подожду?

Мы трое одновременно, не сговариваясь, повернули головы в ее сторону. Девушка стояла, смущенно опустив глаза, и неловко переминалась с ноги на ногу:

— Что-то я немного устала от трупов за сегодняшний день, — словно чувствуя перед нами некую вину, пробурчала она себе под нос. — Как подумаю, что еще раз их увидеть придется…

Рико, я и Никита переглянулись. Никому и в голову не пришло, что девушку по возможности стоит оградить от всех этих ужасов. Было решено, что я останусь с ней, а индеец с Никитой займутся грязной работой по сокрытию следов происшедшего. Им надо было на двух машинах доехать до места нашей прежней стоянки, свинтить с джипа номера, закопать их где-нибудь в стороне, собрать трупы, забросать их в джип и взорвать его гранатами, чтобы превратить в кусок металлолома. Вернуться они должны были вдвоем на пикапе. Времени терять они не стали, быстро расселись по машинам и уехали.

Сью долго смотрела вслед удалявшимся машинам, и даже когда они совсем скрылись из виду, продолжала неподвижно стоять, глядя, как медленно оседает поднятая колесами пыль. Она не хотела разговаривать, и я не пытался донимать ее разговорами. Сел в тени, прикурил экспроприированную из кожаного портфеля сигарету позолоченной зажигалкой. Девушка, постояв немного, повернулась, подошла к валявшемуся портфелю и присела возле него на корточки. Подняв книгу, она ладонью смахнула с нее песчинки, повертела ее в руках, без малейшего интереса разглядывая простенький темно-синий переплет в поисках названия, но на обложке ничего не было.

— Книга старая, — тихо, словно самой себе, проговорила Сью, пролистнув пожелтевшие страницы.

Книга оказалась рукописной и более старой, чем она даже могла предположить. Всматриваясь в витиеватые строчки, Сью уже медленнее перевернула одну страницу, другую, третью. Задержалась взглядом на каком-то рисунке… Сью почувствовала, как кровь резко ударила в виски, как несколько раз громыхнуло в груди сердце и, казалось, остановилось, застыло… Едва не выронив книгу из дрожащих рук, она судорожно раскрыла ее на первой странице, вчитываясь в текст титульного листа…

Сью вдруг резко вскинула голову и заговорила со мной так эмоционально, так сбивчиво, что я подумал, у нее помутился рассудок. Единственное, что я смог разобрать в ее словах, так это нечленораздельное: «Не может быть».

— Тихо, тихо, — я постарался успокоить ее, положив руку ей на плечо, но она выпучила на меня глаза и затараторила, заикаясь:

— Кар… кар…

— Сью, что с тобой? — я уже не на шутку перепугался за нее, присел рядом.

Сама поняв, что выговорить желаемое не получается, она раскрыла книгу и ткнула пальцем в рисунок. Человек, стоявший на коленях возле пещеры, в мольбе протягивал руки к явившемуся ему божеству. Тело человека покрывали изодранные лохмотья, а божество высилось над ним в белой, ниспадающей до щиколоток сутане с вытканным на груди большим красным крестом и венком из странных крохотных желтых цветков на голове, надетым поверх темных волос…

— Карденас, — наконец выдавила Сью. — Это описание чудесного явления Христа Карденасу… Понимаешь?

Признаться, я не понимал, какая связь между этой книгой и Карденасом, а потому отрицательно мотнул головой.

— Эта книга… — девушка уже окончательно взяла себя в руки и теперь восторженно смотрела на меня: — Это книга Мануэля Карденаса! Понимаешь! Он лично написал ее для своих последователей. Его жизнеописание — о явившемся ему чуде, о его скитаниях, последующей праведной жизни и выпавших на его долю невзгодах…

Отзвук далекого взрыва и взметнувшийся затем в небо столб черного дыма возвестили нам, что Рико и Ник справились с поставленной задачей, а еще через десять минут мы увидели мчавшийся в нашу сторону пикап.

* * *
— Щенок, — молчаливо сидевший до сих пор Харрингтон резко повернулся к Бобби и, не совладав с кипевший внутри него злостью, влепил юнцу затрещину.

— Аайя! — Бобби вжал голову, прикрывая ее ладонями от посыпавшихся один за другим ударов. — За что?

— Все из-за тебя, — процедил сквозь зубы Харрингтон. — Из-за твоего постоянного нытья «Грохнем ее! Грохнем, сучку!»

— Ты же сам… сам… — Бобби испуганно выглянул из-под руки. — Избавимся от суки, говорил!

Харрингтон навис над съежившимся юнцом, мрачно взирая на него сверху.

— Ты же сам… — челюсти Бобби клацнули от очередного удара.

— Сам?! — он уже не мог остановиться, все больше распаляясь с каждой секундой. — Из-за тебя! Из-за твоей извечной нетерпеливости… — Он обеими руками вцепился в ворот рубашки Бобби, в ярости сдавил ему шею. — Урод! Нетерпеливый урод! Надо было потом, потом! — Харрингтон зашелся в буйстве, таская мальчишку за ворот из стороны в сторону. — Позже! Понимаешь, позже! А сейчас что? Что теперь сейчас? — В диком бешенстве тряс он мальчишку, мотал его, словно тряпичную куклу, пиная ногами.

Бобби пытался что-то ответить. Он хрипел, вены на лбу его взбухли, лицо сделалось в миг пунцовым. Пальцами он отчаянно пытался ослабить хватку, расцепить душившие его руки, но сил не хватало. Глаза его выпучились, рот беспомощно ловил воздух. Харрингтон не замечал. В ярости он бессвязно орал, оглашая округу полными ненависти воплями. Голос его срывался то в хрипы, то в визг, а он все больше заходился в истерике, продолжая с силой сдавливать шею юнца…

Ярость исчезла вдруг, словно и не было ее. Он разжал пальцы, попятился, с удивлением глядя на валявшееся под ногами тело. Бобби лежал вполоборота к нему, уткнувшись лицом в песок. Харрингтон окликнул его. Тот не ответил, даже не пошевелился. «Вот всегда ты так, — пробормотал Харрингтон. — Обидишься, отвернешься и сопишь». Попытался вспомнить, чем же обидел парня — смутные картинки… вспылил немного… затрещину дал… поругал чуть… Харрингтон сделал шаг, склонился над ним, заглядывая через плечо в лицо. Бобби насмехался над ним, передразнивая — высунул язык, да смотрит мимо не моргая. Муха села ему на щеку, поползла вдоль брови. Харрингтон пригнулся ближе:

— Вставай, Бобби, — легонько ткнул парня пальцами в плечо. Голова Бобби безвольно мотнулась, вспугнутая муха лениво взлетела, пожужжала немного вокруг и вновь опустилась ему на лицо. Харрингтон в ужасе отпрянул: — Бобби… что ты?.. — испуганно запричитал он, глядя на вывалившийся изо рта язык, кончик которого утопал в песке. — Ты вставай… давай… сядь… ты… нет… О, Господи! — Он вспомнил. Обхватив голову руками, упал коленями на песок, согнулся в рвотном спазме…

В пещере не оказалось богатства, на которое они так рассчитывали. Опустошение было первым чувством, которое Харрингтон испытал, глядя на покрытый тонким слоем песка деревянный ящик. Ему даже не нужно было открывать его. И так видно, что чертову ящику лет сто пятьдесят максимум, а значит, он не мог принадлежать конкистадорам. Харрингтон молча взирал, как Бобби откинул крышку, и начал доставать оттуда разное барахло — коробочку с патронами для «винчестера», дюжину консервных банок, с датой выпуска «1883 год», флягу, полуистлевший китель с нашивками сержанта 9‑го кавалерийского полка… Либо здесь застряли кавалеристы, гонявшиеся в позапрошлом веке за враждебными апачами, либо сами апачи, отобрав все это у кавалеристов, припрятали. Они часто поступали так, чтобы не таскать с собой лишние вещи — прятали их то там, то здесь по всей пустыне, забирая по мере надобности.

Бобби с интересом разглядывал каждую вещь, медленно вертя ее в свете фонаря, и Харрингтон почувствовал, как внутри него нарастает бешенство. Он так рассчитывал, так надеялся, что наконец добрался до манящей цели! Когда вдруг раздался крик Бобби: «Я нашел!», у Харрингтона защемило сердце. Столько лет искал эту скалу, столько лет искал спрятанные в ней сокровища, а теперь стоял подле них, и оставалось только сделать шаг, протянуть руку, ощутить пальцами холодок сверкающего металла, сжать его крепко — и он уже твой, и ты несказанно богат, и никто больше не властен над тобой, потому что теперь ты власть, ты сила, и мир лежит у твоих ног… Харрингтон мотнул головой, стер ладонью со лба выступившую испарину. «Почему, почему? — мысли смешались. — Не должно так…». Пролезая в расщелину, он уже считал, что жизнь его изменилась, и теперь отказывался признать, что все вернулось на круги своя. Руки его дрожали, уголок правого глаза продолжал подергиваться…

— Хватит, — гаркнул он, и увлекшийся Бобби в испуге вздрогнул. — Хватит, — уже мягче повторил Харрингтон. — Здесь нет ничего. Надо настроить оборудование, — он развернулся к выходу из пещеры. — Идем.

Бобби понуро захлопнул крышку ящика и побрел следом за ним.

Почти без сна и отдыха они тщательно, метр за метром, в течение нескольких дней обследовали скалу, и с каждым часом надежда на успех таяла. Харрингтон становился все более раздражительным. Прежде он был уверен, что самостоятельно сможет отыскать скалу, что обладает всей необходимой для этого информацией, а теперь все больше и больше впадал в панику. Он уже понимал, что совершил ошибку, избавившись от строптивой американки. Судьба послала ее ему в руки, а он поддался на уговоры Бобби, выкинул ее среди песков. Она могла знать то, что не было известно ему, могла дать какой-нибудь новый ключ к дальнейшему поиску, а теперь он сидит здесь, не представляя, как действовать дальше. Вернуться за ней? Да она давно уже сдохла там от жары и жажды… Бобби… восемнадцатилетний юнец с неуемной жаждой доставлять боль… нетерпеливый осел… Харрингтон сорвался, влепил ему затрещину, заорал…

…Обессиленный, полный отчаяния, сидел он под палящим солнцем, прислонившись спиной к колесу машины. Абсурд произошедшего раздавил его, и он лишь монотонно подвывал, чувствуя, как ноет внутри вялая, глухая тоска…

Глава 31

Размытые в дымке горячего воздуха очертания скалы выглядели чужеземно. Словно инопланетный корабль, готовый стартовать в небо, высилась она посреди однообразного пустынного пейзажа. Ник вдавил педаль газа, и пикап взревел, вгрызаясь колесами в песок. Иногда он пробуксовывал, его заносило, но Никита тут же выравнивал его и гнал к цели, оставляя за собой густое облако пыли. Все мы четверо напряженно всматривались вперед в вершину скалы. Походила ли она на маяк, указующий путь терпящему бедствие мореходу? Да, походила! Не так, чтобы буквально напоминала маяк, но очень близко к тому. Так мне казалось… или, по крайней мере, хотелось так думать.

Но мы оказались не одни, кто решил в этот день побывать у скалы. Сперва мы не заметили джип и стоявшую возле него палатку. Они сливались с темными разводами склонов скалы и стали видны, лишь когда нас разделяло не более километра. Никита сбросил скорость, нервно покосился на Рико.

— Останови, — тихо сказал индеец, обеспокоенно вглядываясь вперед.

Никита послушно затормозил, но мотор глушить не стал. Рико выбрался из машины наружу, застыл возле открытой дверцы. Меньше всего мы ожидали повстречать кого-либо в этой безжизненной глуши.

— Кто там? — голос Сью звучал напугано.

— Не знаю, — сухо ответил Рико, не отрывая глаз от едва различимого вдали джипа. — Нормальным людям здесь делать нечего. Может, полицейские, может Койоты или наркоторговцы.

— Возьми, — Ник первым вспомнил о найденном в пикапе армейском бинокле, и индеец молча принял его.

Время тянулось долго, пока он всматривался вдаль через мощные линзы, а мы с опаской следили за ним, не зная, что предстоит делать в следующую секунду — продолжить путь или спешно уносить ноги.

— Там мужчина, — наконец проговорил Рико, опуская бинокль. — Он сидит, прислонившись к джипу. Больше никого не видно. Судя по всему, у него большие проблемы.

— Может, ему надо помочь, — нерешительно вставила Сью, вспоминая о собственных мучениях, перенесенных в пустыне.

Рико повернул голову в ее сторону, и девушка запнулась на полуслове. Глаза индейца были холодными, и она ожидала услышать от него возражения, но он лишь кивнул, соглашаясь. Человек у скалы едва ли представлял для нас опасность, и если он действительно попал в беду, бросить его мы не могли. Да и, говоря честно, отказываться от цели путешествия из-за присутствия в окрестностях незнакомца, мы тоже не собирались.

Сидевший у джипа человек был жив. Прислонившись спиной к колесу, откинув всклоченную голову на бампер, он смотрел поверх нас в небо пустыми, отрешенными глазами, а на бледных, потрескавшихся губах его играла блаженная улыбка. Солнце нещадно поработало над осунувшимся лицом незнакомца, и обожженную кожу его покрывали волдыри и пунцовые пятна. Но он, казалось, не замечал этого, как, впрочем, не заметил и нашего появления. Время от времени улыбка сползала с его лица, дыхание сбивалось, становилось тяжелым, прерывистым, и он начинал что-то тихо бубнить себе под нос.

— Сью, принеси воды, — попросил Рико, присаживаясь возле незнакомца на корточки. Он потряс беднягу за плечо, и тот в ужасе поднял на него затуманенные глаза с покрытыми сеткой красных прожилок белками. Губы его зашевелились, но разобрать, что же он пытался сказать, было невозможно.

Когда девушка вернулась с бутылкой воды, Рико уступил ей место. Сью опустилась на колени возле изможденного человека и, осторожно придерживая рукой ему голову, приставила горлышко к его губам. Мужчина сделал два больших глотка, а затем вдруг неожиданно отпихнул бутылку и вцепился пальцами в руку девушки так, что Сью едва не вскрикнула от боли. Она высвободила руку, а незнакомец придвинул к ней лицо и запричитал быстро-быстро:

— Ничего нет… ничего… а Бобби уполз от меня… обиделся и уполз… — он перешел на шепот, бросая по сторонам испуганные взгляды. Сью попыталась отстраниться, но мужчина придвинул лицо вплотную к ее щеке и забормотал заговорщицки. — Ползает здесь теперь… Бобби ползает в песке… не слушает меня, не встает… Я говорю ему, чтоб вставал, а он ящеркой вжик… и уползает с языком наружу… а я за вас ругал… а он… — подбородок незнакомца резко дернулся, он жалобно всхлипнул, а потом вдруг злорадно рассмеялся: — Пусто здесь… только камни, — Сью увидела, как лопнула на его растянувшихся в усмешке губах пересохшая кожа, и из ранок засочилась кровь. — Ни-че-го тут не-ет, — выпучив глаза, с расстановкой проговорил мужчина и снова надрывно запричитал, давясь всхлипами: — Нет ничего здесь… мы все обошли, в каждую норку залезли… нет… — виновато сморщившись, с робкой надеждой в глазах он взглянул на нее: — Вы же знаете, где золото, миссис Макдейл, правда? Найдете его для нас с Бобби?

Сью не сразу осознала, что человек произнес ее фамилию. Он смолк и теперь, склонив голову на бок, с детским любопытством смотрел на нее, ожидая ответа. Девушка отстранилась, внимательно вглядываясь в его лицо. Ей потребовалось некоторое время, чтобы в этом сильно обожженном солнцем лице с чернеющими впадинами вокруг глаз и многодневной щетиной на щеках узнать прежде холеного, вечно напомаженного Роберта Харрингтона.

Сью застыла от изумления, чувствуя, как охватывает ее изнутри волна клокочущей ярости. Сколько раз, бредя в одиночестве по горячим пескам, теряя всякую надежду выжить, мечтала она, чтобы этот подлец хоть на секунду оказался в ее руках; сколько раз, падая без сил под палящим солнцем, молилась она всем возможным богам, чтобы даровали они ей напоследок шанс расквитаться с ним! И вот теперь он сидит перед ней в полной ее власти и просит найти для него золото! Гнев внутри нее вдруг угас, уступая место брезгливому отвращению. Еще несколько дней назад она готова была многое отдать за возможность вцепиться ему в глотку, а теперь не испытывала ничего, кроме едкой гадливости. Девушка встала.

— Ты бросил меня в пустыне, — тихо проговорила Сью, глядя сверху на задравшего голову Харрингтона, — а я разделила с тобой воду.

Она повернулась, отошла на несколько шагов в сторону и опустилась на колени, пряча лицо в ладонях. Мы увидели, как вздрогнули несколько раз ее плечи, и она беззвучно зарыдала. Харрингтон на четвереньках пополз за ней, стараясь догнать, но Рико преградил путь, ботинком вдавливая ему пальцы в песок. Мерзавец взвизгнул, выдернул руку и спустя секунду непостижимым образом втиснулся под утопающий в песке джип и застыл там, в страхе наблюдая оттуда за нами ополоумевшими глазами.

И без объяснений девушки мы поняли, кто перед нами. Только теперь он мало походил на истинного джентльмена — как описывала его Сью. Мы увидели перед собой грязного, лишенного рассудка безумца в измятой, изорванной одежде. Я поманил его пальцем, но он лишь ощерил зубы, словно загнанное животное, и еще дальше уполз под машину. Мы услышали, как он начал подвывать оттуда — испуганно, протяжно — так, что от воя его по спине побежали мурашки. Он высунул из-под машины руку, делая нам знаки, чтобы мы убирались прочь, и утробно зарычал, стараясь, видимо, напугать нас.

— Надо что-то делать с нашим сбрендившим соседом, — Ник кивком указал в сторону прячущегося Харрингтона. — Боюсь я таких, как он. Шугается-шугается, а потом вцепится в горло.

Соседство с безумцем, как бы запуган нами он ни был, напрягало. Попытки вытащить Харрингтона из-под машины не увенчались успехом. Он брыкался, кидался песком и пронзительно визжал во всю глотку, заставив нас в итоге сдаться и оставить его в покое. Ни сил, ни желания бороться с ним у нас не было, да и, честно говоря, мы особо не представляли, что же будем с ним делать, выудив наружу. Но он продолжал истошно выть срывающимся голосом, временами выкрикивая, что не позволит нам, злобным чудовищам, сожрать его. Никита выругался, быстро подошел к джипу и с силой ударил по машине ногой. Харрингтон мгновенно стих и больше не высовывался.

Пока Рико успокаивал Сью, обняв ее нежно за плечи и тихо что-то приговаривая на ухо, мы с Ником отправились осмотретьстоявшую неподалеку большую, добротную палатку с навесом, под которым вполне мог уместиться джип. Там, под навесом, в беспорядке были разбросаны обрывки бумажных пакетов, вскрытые консервные банки и пустые пластиковые бутылки. Тут же валялись наполовину засыпанные песком лопата, кирка и металлодетектор, представлявший собой длинную трубу с прямоугольной металлической коробкой на одном конце и диском на другом. Рядом лежал какой-то неизвестный нам небольшой прибор прямоугольной формы. Внутри палатки, напротив, царили чистота и порядок — два аккуратно разложенных плотных одеяла, служивших постелями, две прикрытые целлофаном стопочки чистого нательного белья, два пенала с зубными щетками, коробка с бутылками воды и консервами… Второго человека мы нашли метрах в тридцати за палаткой. Вернее — песчаный холмик, из которого торчала обутая в ботинок нога. И хотя желания откапывать труп ни у меня, ни у Ника не было, нам пришлось это сделать в надежде прояснить, что же за трагедия произошла здесь и чем нам это может грозить. Никита ухватил труп за ногу и вытянул его из песка. В нос ударил смрадный запах, заставив нас отшатнуться. Приглядевшись, я содрогнулся. Зрелище оказалось ужасающим — выпученные глаза, искаженное в предсмертной судороге посиневшее лицо с вывалившимся из забитого песком рта языком. На шее убитого проступала широкая фиолетовая полоса, явно свидетельствуя о том, что человек был задушен. И задушить его мог только Харрингтон.

* * *
Пока мы вчетвером обсуждали сложившуюся ситуацию, Харрингтон стойко продолжал париться в песке под джипом, настороженно следя оттуда за каждым нашим движением. Какими уж чудищами мы казались его больному воображению — неизвестно, но, по крайней мере, он больше не беспокоил нас своим душераздирающим воем. Иногда безумец высовывал наружу голову, опасливо косился по сторонам, а затем снова исчезал под днищем машины.

Мы старались не выпускать его из виду, решая, что же с ним делать. Если еще некоторое время назад Харрингтон был для нас всего лишь свихнувшимся негодяем, то теперь, после обнаружения трупа Бобби, он предстал совсем в ином свете. Рико долго и внимательно осматривал оставленные ими в округе следы и с уверенностью заявил, что именно Харрингтон убил парня:

— Здесь не было никого, кроме них двоих, — сказал индеец, подводя итог. — Сперва они обследовали скалу со всех сторон вдоль и поперек, заглянули в каждую расщелину, чуть ли не каждый камень перевернули, а затем… — Рико смолк, вытащил из кармана сигарету и прикурил. — А затем мужчина по какой-то причине начал избивать парня, — индеец ткнул пальцем правее палатки, указывая: — Это случилось там. Харрингтон задушил парня, оттащил подальше и закидал песком. Видимо, именно тогда духи отобрали у него разум. Он метался по округе, бегал туда-сюда, падал, катался по земле. Как долго это продолжалось, не знаю, но достаточно долго, чтобы отнять у безумца все силы. Он привалился спиной к джипу и остался сидеть там. К тому времени, как появились мы, Харрингтон просидел у джипа не двигаясь с места много часов.

Никита присвистнул от удивления:

— Я же говорил, что с ним надо что-то делать, — сказал он. — От него ожидать можно чего угодно.

— Только… — нерешительно начала Сью. — Только не надо убивать его. Хватит уже смертей.

— Да никто об этом не говорит, — постарался успокоить ее я. — Достать его надо и привязать где-нибудь.

Очередная попытка вытащить сумасшедшего Харрингтона из-под машины оказалось задачей непростой. Даже угроза пристрелить его не подействовала. Он в ужасе таращил на нас глаза, словно не замечая направленного на него пистолета. Казалось, он даже не понимал, чем мы его пугаем. Вцепившись в рессоры, крепкий, сильный мужик, Харрингтон легко вырывался из хватавших его рук. Минут с десять длилась отчаянная, но тщетная борьба, пока Никита не взбесился окончательно.

— Ну, хватит! — воскликнул он, добавив к этому еще пару свойственных русскому языку красноречивых выражений.

Не успели мы возразить, как Ник распахнул дверцу джипа, заскочил на водительское сидение и, благо ключ оказался в замке зажигания, завел машину. Метавшийся под днищем Харрингтон, поглощенный борьбой с тянувшимися к нему в нашем лице монстрами, не обратил на это никакого внимания.

— Ты раздавишь его! — попытался я вразумить Никиту, но крик мой потонул в реве мотора. Джип сорвался с места.

Как Харрингтону удалось уцелеть и не попасть под колеса, осталось для нас загадкой, над которой, впрочем, мы долго голову не ломали. Главное для нас в тот момент было, что у безумца хватило ума отцепиться от днища машины. Не успело осесть густое облако поднятой колесами песчаной пыли, как мы с Рико накинулись на него и скрутили, обматывая заготовленной загодя веревкой.

Оставив Харрингтона крепко примотанным к джипу, мы решили, что теперь и сами вполне заслуживаем отдыха и покоя. Экспроприированные из палатки консервы пришлись весьма кстати и, расположившись в тени под навесом, мы с удовольствием восполнили ими свой скудный рацион. После обеда Сью пояснила, как действует найденный у палатки металлодетектор.

— А вот это, — она подняла с песка неизвестный нам прямоугольный прибор, — это аппарат для обнаружения пустот в скалах. Очень пригодится в наших поисках…

— Здесь ничего нет, — мрачно перебил Рико, остужая ее пыл. — Они обыскали здесь и ничего не нашли.

Лучше бы он пристрелил нас троих на месте! Мы молча смотрели на индейца, не желая верить в услышанное. Я чувствовал, как внутри нагнетается волна возмущения, словно слова его были оскорбительны.

— Здесь ничего нет, — снова твердо повторил индеец, окончательно убивая в нас мечту. — Либо это не та скала, либо кто-то другой уже нашел все до нас. По крайней мере, искать что-либо здесь бесполезно.

— Совсем? — Сью с недоверием смотрела на него.

В голову сразу полезли нехорошие мысли о том, что Рико специально пытается обмануть нас, решив присвоить все золото себе. Он понял, что творится в наших мозгах и равнодушно пожал плечами.

— В той расщелине, — индеец неопределенно махнул рукой, — есть старый апачский схрон. Таких много по всей пустыне. Но в нем только полусгнившее барахло. Даже тебе, Сью, как историку это не будет интересно. Если золото и было там когда-то, то сейчас его там нет.

— Может, апачи нашли его? — неуверенно предположил Ник. — Нашли и перепрятали.

— Может, и так, но только я никогда не слышал об апаче-миллионере.

— Погиб тот апач, к примеру, — не оставлял надежды Никита. — А перед этим все припрятал где-нибудь.

— Даже если и так, как нам узнать, где все это добро теперь спрятано?

Ник тяжело вздохнул, понимая правоту его слов, и опустил глаза, угрюмо уставившись в песок. Весь вид его говорил о тягостной безнадеге, все больше и больше одолевавшей его с каждой секундой. Не выдержав, он нервно встал, прошелся взад-вперед, а затем сел в сторонке, уныло теребя подбородок.

Все молчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. Красивая, меркантильная мечта, обольстив нас, окрылив надеждой, заставив преодолеть множество преград и страданий, забросила всех нас сюда, чтобы посмеяться над нами, показать, сколь ничтожны мы в стремлениях своих. Принять это оказалось гораздо сложнее, чем отмахнуться от подозрений к Рико. Что бы он ни говорил, каждый из нас хотел лично убедиться в его словах. Напрямую никто не осмеливался сказать ему о своих сомнениях, но и без того было видно, что они гложут каждого изнутри, гаденько нашептывая: «Он хочет все скрыть от нас. Хочет все забрать себе. Кто мы ему, чтобы делиться с нами? Слишком много денег на кону…» И от этого на душе становилось все гаже и гаже. Индеец все понимал, и хотя старался не показать виду, иногда я ловил в его глазах едва заметный насмешливый укор.

— Мы же можем посмотреть еще раз, — поколебавшись, предложила Сью.

— Обязательно надо, — тут же бросил через плечо Никита, и мы со Сью согласно закивали. Закивали слишком рьяно, чтобы не выдать своих чувств.

— Конечно, — Рико смотрел на нас так открыто и бесхитростно, что Сью вдруг почувствовала, как щеки ее становятся пунцовыми.

— Ты не подумай… — начала было она, но запнулась, понимая, что лгать об отсутствии недоверия к нему нечестно.

— Вдруг вы что-то упустили, — закончил я за нее.

— Сейчас поздно, солнце вот-вот сядет, — слегка улыбнувшись, добродушно проговорил Рико. — А завтра начнем прямо с утра.

…Ночью я несколько раз просыпался и ловил себя на том, что вглядываюсь в темноту, стараясь убедиться, что индеец на месте и никуда не сбежал. Никита делал вид, будто спит крепко и безмятежно, но я знал, что это не так. Он тоже хотел быть уверенным…

Глава 32

Солдат стоял перед воротами на широко расставленных ногах, лениво вглядываясь сквозь пелену предрассветных сумерек в подъезжающую машину. «Как же тебе должно быть хреново в этой каске при такой духоте!», — подумал Джек Ворон, надавливая на тормоз. За стеклом КПП сидело еще двое, но они даже не подняли на него головы, так и не оторвав глаз от экрана маленького телевизора.

Джека здесь знали. С тех пор, как в резервации открыли казино, он частенько подвозил к базе подвыпивших служивых. И офицеры, и рядовые любили в свободное время посоревноваться с «однорукими бандитами» или попытать удачи в рулетку, а потом давали ему несколько долларов, чтобы он подвез их до базы — не идти же пешком двадцать километров по ночной пустыне.

Джек помнил времена, когда базы этой не было здесь и в помине. Потом правительство вдруг решило, что огромный участок пустыни, считавшийся частью резервации, индейцам без надобности, и «непригодная для земледелия и прочих нужд» земля была «передана» Министерству обороны. Джек помнил, как его дед — старик с белыми, словно снег, волосами и коричневой от вечно палящего солнца кожей спросил тогда белого чиновника:

— А когда полторы сотни лет назад вы нас сюда силком загоняли, эта земля была для чего-то пригодна?

Чиновник промолчал, но старик сам ответил за него:

— Она была пригодна, чтобы мой народ умер здесь. Но мы выжили, и теперь вы хотите отнять у нас даже пустыню.

Чиновник попытался оправдаться, затянув невнятный монолог о заботе правительства и многочисленных благах, которые взамен будут предоставлены жителям резервации. Старик не стал слушать. Он поднялся со стула и, шаркая обутыми в полуразвалившиеся ботинки ногами, вышел из комнаты. Следом за ним ушли еще несколько стариков, но это ничего не изменило.

Так резервация сократилась до пределов небольшого поселка. Теперь на сотню километров вокруг была только база да крошечная деревушка с горсткой забытых и Богом и правительством краснокожих. Даже на карте ее не было. Только перекошенный указатель на одиноком столбе, возвещавший, что «Вы въезжаете в резервацию Ред-Крик», да несколько десятков ветхих фанерных лачуг и вагончиков. Единственной достопримечательностью до недавних пор оставалась лишь речка Ред-Крик, от которой резервация и получила свое название. Индейцы относились к ней с благоговейным трепетом. Когда-то солдаты согнали сюда остатки племени, и если бы речка однажды пересохла, все люди бы умерли. Как выжить, если вокруг пустыня? Только вдоль речки, по ее вечно осыпающимся берегам кое-как пробивалась пожухлая травка да росли редкие деревца. Но деревья вскоре исчезли в кострах, на которых люди готовили еду, и стало совсем худо. «Белый Отец из Вашингтона»[7] обещал кормить племя взамен на «уступленные» им земли и он сдержал слово, время от времени присылая пайки, чтобы краснокожие не передохли с голоду: мешки с мукой, в которой ползали белые личинки, склизкое мясо с тошнотворным запахом… Иногда вместо мяса в резервацию пригоняли скот — десяток тощих, едва державшихся на ногах коров. Их забивали здесь же, и в котелки голодных индейцев шло все, вплоть до копыт, которые разваривали до клейкой массы, называя ее «супом»… Потом стало немного получше. Уже не приходилось есть суп из копыт. Платили пособия, на которые можно было хоть как-то протянуть, да заезжий торговец регулярно наведывался в резервацию, чтобы скупить по дешевке незамысловатые поделки, которые потом втридорога перепродавал в своей сувенирной лавке туристам…

Сперва жителей резервации злило, что у них отняли пустыню. Не то что б она была им нужна. И правда, что там, кроме песка? Только жгучее солнце. Трудно было им в который раз испытывать чувство унижения и бессилия перед сильными мира сего. Но они смирились, постаравшись извлечь из соседства с военной базой хоть какую-то выгоду. Раньше в округе вообще не было никакой работы, а теперь, с появлением базы, многие нанялись туда кухарками, прачками и мусорщиками, начав зарабатывать хоть небольшие, но деньги.

Джек ухмыльнулся, припоминая, как жаловался своему давнему другу Рико Кончо на тяжелую жизнь. А Рико, заскочивший к нему на пару деньков повидаться, сказал вдруг:

— Вы бы казино тут открыли. Военным развлекаться больше негде, так что не прогорите. И дополнительные рабочие места появятся, и хорошие деньги в племенной фонд пойдут.

Идея показалась любопытной, благо по закону с открытых на территориях индейских резерваций казино налогов платить не надо. И хотя многие отнеслись к этой идее настороженно, считая ее рисковой, вскоре в Ред-Крике появилось первое «казино» — большой, сколоченный из досок сарай с несколькими игровыми автоматами и барной стойкой внутри. Популярность сарая-казино среди военных росла так стремительно, что вскоре всем стало ясно — проект выгорел!

И тогда, несмотря на протесты клиентов, «казино» на месяц закрыли «на реконструкцию». Когда бывший сарай вновь оказался готов к работе, его было не узнать: обшитые белым сайдингом внешние стены, призывные огни рекламы, изящная резьба в интерьерах, кондиционеры и чудесная домашняя кухня в уютном ресторанчике. Теперь военные знали, где можно вкусно поесть и развеяться от однообразной жизни на базе, и потянулись в новое казино толпами. Перестали быть редкостью в поселке и любопытствующие туристы.

Ред-Крик преобразился. Теперь у всех его жителей была работа либо на базе, либо в казино, либо по обустройству и поддержанию поселка. Племенной фонд начал выдавать беспроцентные ссуды, и ветхие лачуги сменили пусть и не роскошные, но весьма добротные домики, а вдоль улочек появились аккуратные зеленые аллеи. Теперь уже никого не удивляло, если в чьем-то дворе стояла новенькая машина. И жители Ред-Крика хорошо помнили, кто именно дал им когда-то столь ценный совет. С тех пор Рико Кончо стал желанным гостем в любом доме…

— Привет, Джек, — улыбчиво поздоровался часовой, заглядывая в салон машины. Пьяный офицер, сидевший рядом с ним на переднем сидении, спал. — Ты уж довези его прямо до казармы, хорошо?

Джек благодушно кивнул, и солдат сделал шаг назад, пропуская машину. Ворота беззвучно заскользили в сторону, открывая проезд на базу. История повторялась раз от раза, и Джек заранее знал, о чем попросит его часовой. У солдат из наряда нет желания будить подвыпившего офицера, а ему не сложно проехать несколько миль от ворот до казармы. Благо дорогу через пустыню военные проложили хорошую.

* * *
Весь следующий день мы потратили на обследование скалы. Сью неотступно следовала за нами, внимательно просматривая на ходу книгу Карденаса. Раз за разом она медленно пролистывала ее от начала до конца, надеясь найти в тексте или рисунках скрытую зацепку, некий ключ к разгадке местонахождения припрятанных сокровищ. Но книга не дала ответа. Не дали результатов и наши поиски. Как и предрекал Рико, скала оказалась девственно чиста от золотых слитков. Не помогли ни металлодетектор, ни аппарат для обнаружения пустот, ни наше рвение. Метр за метром обследовали мы скалу, высматривая, вынюхивая, разгребая камни, которые могли скрывать вход в пещеру. Ничего. Никаких пещер, никаких расщелин, кроме старого апачского схрона, о котором упоминал индеец. Ничего… Солнце палило нещадно, пот ручьями стекал по нашим телам, и вскоре хотелось уже только одного — чтобы пошел дождь, ливанул вдруг, вбивая в землю повсеместный зной, освежил прохладными каплями…

Измученные и опустошенные, сидели мы под навесом, уныло доедая остатки консервированной ветчины. За последние двадцать минут никто не проронил ни единого слова, и, судя по всему, никто и не хотел никого слышать. День подходил к концу, и через час-полтора солнце должно было скрыться за горизонтом, погрузив пустыню во мрак. Гнетущая апатия, овладевшая нами с осознанием бессмысленности дальнейших поисков, окончательно подавила любое желание не только говорить, но и двигаться.

Первым молчание нарушил Рико:

— Пойду, покормлю нашего пленника, — он встал, взял пачку печенья и бутылку с водой. — Да и веревки проверю, а то вырвется ночью, беды с ним не оберешься.

Когда Рико ушел, Сью вытащила из палатки одеяло, разложила его на песке и легла сверху, подложив под голову ладонь. Она печально смотрела вдаль, не отрывая глаз от одной ей ведомой точки на горизонте. Изредка она тяжело вздыхала и начинала быстро моргать, словно стараясь сдержать слезы.

— Сью, — Никита подсел к ней поближе и тронул ее за плечо. — Ну, не грусти ты так. — Девушка не ответила, лишь заморгала чаще. — Ну, что ты, Сью? — Ник погладил ее по плечу, успокаивая. — Смотри на вещи с большим оптимизмом.

Девушка подняла на него глаза и попыталась улыбнуться.

— По крайней мере, теперь сузилась территория наших поисков.

Сью слегка кивнула, будто хотела показать ему, что верит его словам, но вышло у нее неубедительно.

— Не все ведь потеряно, — Ник не оставлял надежды подбодрить ее.

— Мы же знаем, на какой широте находится нужная нам скала, — напомнил я.

— Это не поможет, — едва слышно ответила она.

— Почему? — вернувшийся Рико присел рядом.

Девушка обвела нас взглядом и, поняв, что мы не отстанем, приподнялась, подперев голову ладонью:

— Давайте рассуждать здраво, — голос ее немного оживился. — Как Карденас, человек XVI века, мог определить долготу и широту?

Мы внимательно смотрели на нее, ожидая ответа.

— Ну, так как? — снова переспросила Сью.

Ник пожал плечами, мы с Рико промолчали.

— Только с помощью астролябии, — пояснила Сью, и по ее виду я понял, что большего она не скажет. Для нее, человека науки, такого ответа, видимо, было достаточно, чтобы дальше не вдаваться в пустые объяснения.

Мы с Рико переглянулись и соглашательски кивнули, хотя ни мне, ни ему, в чем я был абсолютно уверен, это странное слово ничего не прояснило. Никита подозрительно покосился на нас и тоже кивнул, угрюмо добавив:

— Как же я раньше не догадался!

Сью поняла причину нашей неразговорчивости, и снисходительно покачала головой.

— Астролябия на древнегреческом означает «ловушка для звезд», — начала она, сознавая, что мы трое не признаемся в своем невежестве. — Это древний прибор, с помощью которого мореплаватели и путешественники определяли положение светил, долготу и широту. Вот только точность прибора оставляла желать лучшего. Широту, например, астролябией определяли с погрешностью до одной десятой градуса. На местности это примерно десять километров.

— Ну, не страшно, — встрял Никита, — ведь речь идет о высокой скале, которую и за двадцать километров видно будет. Значит, надо двигаться по указанной Карденасом широте, и мы когда-нибудь найдем ее.

— Ник, такая погрешность возникала у людей сведущих, а насколько хорошо управлялся с астролябией Карденас, мы не знаем. Он мог ошибиться не на десять, а на сто, на двести километров. А с долготой ошибка даже у умелого человека могла вообще составлять тысячи километров.

Рико удивленно присвистнул.

— У Колумба для определения долготы в дополнение к астролябии были еще и специальные таблицы с моментами солнечных и лунных затмений. И все равно, погрешность его оказалась таковой, что он долгое время считал, что достиг Индии, хотя до нее оставалось еще столько же, сколько он уже проплыл.

— Ты обнадежила, — брови Ника изогнулись.

— Ты же просил смотреть на вещи с большим оптимизмом, — парировала Сью.

— И все же, — я взял протянутую Ником сигарету, — не стоит, наверное, опускать руки и сдаваться.

— И что ты предлагаешь? — Рико чиркнул зажигалкой, поднося огонь к моей сигарете, затем к своей.

— Может, это прозвучит глупо, — воспользовавшись паузой, вставил Ник, — но я бы продолжил поиски.

— Согласен, — присоединился я.

— Я тоже, — Рико крепко затянулся и выпустил вверх клубы дыма. — Только сперва всех вас, да и меня тоже, было бы не плохо привести в порядок — дать отдохнуть, залечить солнечные ожоги, ссадины, одежду поменять или хотя бы постирать ее… В таком виде, как вы сейчас, нельзя появляться даже в малонаселенной деревушке. И получаса не пройдет, как вся полиция штата примчится надевать на вас наручники. Обязательно найдется доброжелатель, сообщивший, что вы похожи на маньяков, бандитов, убийц, террористов или какую другую нечисть.

— Если нам нигде в таком виде появляться нельзя, где же мы сможем в порядок себя привести? — удивился Ник.

— Поедем к моим друзьям в резервацию. У них можно укрыться и переждать некоторое время. Отсидитесь там, пока не будете выглядеть по-человечески. Потом, если захотите, будем искать золото, не захотите — я вас в Мексику переправлю.

Глава 33

«Первым делом отвезу тебя в больницу, — бормотал Харрингтон, с трудом втаскивая тело Бобби в машину. — Мы найдем тебе хорошего доктора, он поможет… Помыться тебе надо, пахнешь… — он усадил мертвеца на переднем сидении, пальцами заботливо поправил ему взлохмаченные волосы, смахнул с изорванной рубашки песок. — Нельзя себя так запускать, смотри на кого похож стал. — Тело мертвеца завалилось на бок, голова безвольно упала на грудь. — Ну, поспи, поспи, не буду мешать… Трудные у нас деньки выдались, Бобби, я тоже устал… Хорошо еще инопланетяне уехали… Тебя они не видели, нет… Хорошо я тебя спрятал от них, правда, да? — Харрингтон улыбнулся, дважды кивнул в подтверждение собственных слов. Он был рад, что ему удалось так ловко защитить Бобби. — Если б я раньше знал, что эта девка одна из них! — Он снова ощутил, как по спине побежали холодные мурашки, передернул плечами. — К чертям все это золото, Бобби, себе дороже выйдет… Ну, ничего… Теперь все хорошо будет… Ты посиди, отдохни, а мне ключ найти надо».

Харрингтон повернулся к машине спиной, оглядывая округу. Он помнил, как прежде чем отвязать его, один из инопланетян взял ключ от замка зажигания, повертел его у него перед носом, а затем с силой отбросил вдаль. И хотя Харрингтон видел, как в том месте, где упал ключ, взметнулся фонтанчик песка, найти его будет нелегко. Песок мягкий, лежит глубоким слоем, и ключ наверняка зарылся в него так, что разглядеть его невозможно. Придется осмотреть большой участок, просеивая песчинки между пальцев. Бобби тут, конечно, не помощник, слишком устал он за эти дни… Надо искать скорее… и сразу в больницу, чтобы доктор сделал ему укол, дал таблеток… Отвратительные пришельцы так испугали бедного Бобби, что теперь он даже говорить не может, все молчит и молчит да глаза выпучивает… Но это все от испуга, это все пройдет. А вот высунутый язык может оказаться проблемой даже для докторов… Атрофия — так это, кажется, называется? Харрингтон снова обернулся, с тоской посмотрел на Бобби, тихонько потрепал его по плечу, хотел сказать что-нибудь подбадривающее, но решил не тревожить его.

Он принялся методично обследовать округу, сантиметр за сантиметром осматривая один участок за другим. Ползая на четвереньках, Харрингтон сперва слегка проводил по песку ладонью, а затем глубоко запускал в него пальцы. Иногда пальцы натыкались на плоские камешки, на ощупь напоминавшие ключ. Но преждевременная радость сменялась раздражением, и он с яростью отшвыривал их в сторону. Солнце жгло ему спину через ткань рубашки, но это уже давно не беспокоило его. Харрингтон не чувствовал ни жара, ни боли, ни жажды, ни голода. Он ощущал необычайный прилив сил и готов был искать злополучный ключ без сна и отдыха столько, сколько понадобится. Ему слышался голос Бобби, убеждающего его не спешить и быть внимательным. И он согласно кивал и бурчал себе под нос, что сейчас, еще немного, совсем чуть-чуть — и он обязательно найдет этот чертов кусочек металла, без которого нельзя запустить двигатель. Он видел пару раз в кино, как угонщики соединяли проводки и заводили машины, но сам никогда не пробовал делать этого. Конечно, если не будет другого выхода, он попытается завести ее таким способом. Но, что, если машина вдруг заглохнет в пути посреди пустыни, а соединение проводков больше не даст результата? А они будут далеко от ключа и уже не смогут вернуться за ним? Размышляя над этим, Харрингтон настойчиво продолжал искать ключ и снова злился на Бобби, который отвлекал его от поисков своей пустой болтовней…

Он нашел его! Маленький ключик проскользнул между пальцев с очередной порцией просеянного песка и упал вниз, блеснув в лучах заходящего солнца! Не отрывая от него глаз, Харрингтон по инерции еще несколько раз зачерпнул ладонью песок, прежде чем окончательно осознал произошедшее. Схватив ключ, крепко зажав его в кулаке, словно величайшую драгоценность, он вскочил на ноги.

— Бобби! Бобби! Я нашел его! — закричал он, подбегая к машине. — Я нашел!

Остекленевшие, забитые песком глаза Бобби неотрывно смотрели на него. Бобби смеялся…

* * *
Предложение Рико провести некоторое время у его друзей в индейской резервации было для нас с Никитой подарком судьбы. Если Сью, несмотря на ее потрепанный вид, могла свободно передвигаться по Соединенным Штатам, то нам с Ником оставалось лишь (как он верно подметил) «вести здесь партизанский образ жизни, покуда волей случая снова не окажемся на мексиканской территории». И действительно — последнее время мы обычно попадали совсем не туда, куда стремились попасть, а туда, куда нас забрасывало «волей случая».

Но прежде чем тронуться в путь, следовало решить, что же делать с обезумевшим Харрингтоном. Взять его с собой и передать в руки полиции мы не могли, поскольку сами бы тут же стали объектом неотвратимого любопытства со стороны представителей закона. Оставить его в пустыне связанным было сродни жестокому убийству. Предложение Сью отвязать его, вручить ему ключи от машины и уехать, показалось наиболее приемлемым, но никто не мог гарантировать, что он не увяжется за нами. В итоге мы решили освободить его перед самым отъездом, а ключи от машины забросить у него на глазах подальше, чтобы ему потребовалось время на поиски. Как бы он ни был безумен, если жить захочет — и ключи найдет, и до людей доберется. А там ему надолго гарантируют отдых в лечебнице для душевнобольных.

По словам Рико, на дорогу уйдет часов восемь-десять, то есть на место мы прибудем только к ночи. Оно и к лучшему — чем меньше посторонних глаз заметят нас, тем спокойнее. Скорое возвращение к плодам цивилизации произвело неизгладимое впечатление на Никиту и он всю дорогу без умолку болтал, рассказывая нам, что одичал настолько, что уже не помнит, как выглядят телевизор, душевая кабина и забитый холодным пивом холодильник. Я ждал приезда к друзьям Рико с не меньшим нетерпением, чем Ник, но в отличие от него, не столько от предвкушения забраться под прохладные струи душа, сколько от возможности позвонить наконец Камиле и сообщить ей, что у нас все в порядке. Несмотря на все перипетии, выпавшие на нашу долю, я бы лучше согласился еще раз пережить их, чем испытать ужас ожидания, оставаясь в неведении о судьбе дорогого человека. У меня щемило сердце, когда я думал о бессонных ночах, проведенных ею у телефона, и обрушившемся на нее чувстве собственной беспомощности от многочисленных, но безрезультатных попыток выяснить хотя бы незначительную информацию о нас…

Было уже за полночь, когда мы увидели вдали редкие огни индейского поселка, слабо мерцавшие в темноте, словно россыпь светлячков посреди пустыни. Нужный дом стоял на отшибе, что позволяло нам избежать излишнего любопытства со стороны запоздалых прохожих. Рико беспокоился, что друга может не оказаться дома, но когда мы подъехали, в одном из окон мерцали блики работающего телевизора. Попросив нас оставаться в машине, Рико выбрался наружу и, мягко ступая по мощенной камнем дорожке, быстро подошел к дому и поднялся на крыльцо. Мы не слышали, как он постучал в дверь, но через несколько секунд она отворилась, и на пороге появился молодой коренастый индеец в измятых, бесформенных шортах и такой же видавшей виды растянутой футболке. Узрев перед собой Рико, он расплылся в широкой улыбке, радостно хлопнул его ладонью по плечу, после чего они крепко обнялись. Рико начал шепотом вкратце описывать индейцу нашу проблему, но тот жестом остановил его и помахал нам рукой, приглашая в дом.

Он был типичным представителем своей расы: широкоскулый, с раскосыми глазами и крупным носом с легкой горбинкой. Его длинные, черные как смоль волосы были заплетены в тугую косу, перетянутую украшенной бисерной вышивкой лентой, а на запястьях поблескивали дешевые серебряные браслеты.

— Джек Ворон, — представился он, когда мы подошли, поочередно пожал каждому из нас руки и радушно распахнул дверь, приглашая войти.

Жилище Джека, хотя и не отличалось особой чистотой, оказалось вполне уютным и достаточно просторным, чтобы все мы могли в нем разместиться. Одна из трех комнат, где стояла единственная кровать, была сразу отдана Сью, во вторую занесли наши с Ником скудные пожитки, а сам хозяин вместе с Рико расположился в гостиной. И хотя спать нам предстояло на полу, никого такая перспектива не пугала. Несмотря на усталость, мы впятером еще долго сидели вместе, рассказывая Джеку о свалившихся на наши головы проблемах. Мы поведали ему обо всем, упустив лишь историю о Карденасе и припрятанных им где-то в пустыне сокровищах, посчитав ее лишней и ненужной. Джек слушал нас с нескрываемым любопытством, временами качая головой и хмурясь. Когда же мы закончили рассказ, он с готовностью согласился помочь, обещая сделать все, что от него потребуется.

Глава 34

Сирена взвыла так громко и пронзительно, что Харрингтон от неожиданности содрогнулся и вдавил педаль тормоза. Джип зарылся колесами в песок и заглох. Из-за возвышавшегося справа холма медленно выползло едва различимое в сумраке темное пятно. Харрингтон в ужасе замер. Над пятном вдруг замигал яркий, крутящийся огонек, а спустя секунду чуть пониже него вспыхнули два ослепительных луча.

— Снова они! — испуганный голос Харрингтона сорвался на визг. — Бобби, держись!

Харрингтон выжал сцепление, дрожащими пальцами провернул ключ в замке зажигания. Мотор заурчал, джип резко бросило вперед, и он помчался, набирая скорость.

— Немедленно остановитесь! — донеслось до него сквозь рев мотора. — Немедленно остановитесь!

Но Харрингтон не слушал. Его больное воображение вновь рисовало ему хищных инопланетных пришельцев, пытавшихся захватить их вместе с Бобби для своих омерзительных опытов. Он вел машину не разбирая пути, время от времени оглядываясь через плечо на нагонявших его пришельцев. Руль выскальзывал из непослушных, влажных от пота пальцев, и джип яростно кидало из стороны в сторону. Тело Бобби было крепко пристегнуто ремнем, но голова его моталась, словно кто-то невидимый с силой раскручивал ее.

Мигающее чудовище неотступно надвигалось, и лучи его уже освещали салон машины, но Харрингтон не собирался сдаваться. Он прибавил скорость, вырываясь из света враждебных огней. Джип подскакивал на попадавших под колеса камнях и кочках, скрежетал по ним днищем. Стрелка спидометра упрямо ползла вверх.

Удерживать руль становилось все труднее, но Харрингтон уже не чувствовал, как от напряжения ныли на руках мышцы, как вздулись на лбу вены. Пот крупными каплями стекал по его лицу, застилая глаза, попадая в широко открытый в нескончаемом, надсадном вопле рот. Харрингтон кричал. Кричал истошно, силясь побороть мучительный страх, овладевавший им, а когда в легких кончался воздух, задыхаясь жадно ловил свежий глоток для нового, еще более пронзительного крика. Он явственно ощущал спиною холод, исходивший от преследующего его дьявольского отродья. Холод обжигал кожу, сводил спину судорогами. Ему хотелось зажмуриться, накрыть голову руками, будто это могло сделать его невидимым для чудовища.

Джип подскочил на очередной кочке, влажные ладони соскользнули с руля, и Харрингтона грудью бросило на руль. Он почувствовал, как внутри что-то хрустнуло, отзываясь режущей болью по всему телу. Ему удалось снова вцепиться в руль, выровнять машину, но теперь боль пронзала грудь так нестерпимо, словно дикий зверь изнутри раздирал его внутренности. Он захлебнулся криком, давясь кровавой пеной, и только тогда услышал вдруг позади громкий голос:

— Вас преследует пограничный патруль Соединенных Штатов! Немедленно остановитесь или мы вынуждены будем открыть огонь на поражение! Немедленно остановитесь!

В шуме мотора Харрингтон не сумел разобрать всех слов. Его затуманенный рассудок выхватил лишь «открыть огонь на поражение немедленно». Он оглянулся назад, ожидая, что инопланетяне, потеряв надежду захватить их с Бобби живыми, сейчас начнут бить по ним из всех своих бортовых орудий. Он не заметил, как фары джипа выцепили из темноты протянувшуюся у него на пути широкую расщелину, и лишь в последний момент, когда машина оторвалась от земли и полетела вниз, успел увидеть перед собой в свете фар черные камни…

* * *
Несколько дней в доме Джека Ворона, были куда лучше дней, проведенных в постоянном бегстве от разного рода мерзких типов, и все же большой радости мы с Ником от этого не испытывали. Если Сью и Рико могли свободно передвигаться по Ред-Крику, привлекая к себе внимание, но, будучи гражданами США, не вызывая никаких подозрений, то нам приходилось отсиживаться в четырех стенах и никуда не высовывать носа. К заезжим гостям в поселке давно привыкли, но наши весьма подпорченные обстоятельствами лица сделали бы нас заметными, а явный акцент выдал нас с потрохами. По словам Джека, местных индейцев не стоило опасаться. «Люди у нас держатся друг за дружку, — говорил он, — все горести и радости вместе переживают. Они не выдадут. Да и не скроешь от них ничего. Думаю, в поселке многие уже знают, что в моем доме прячутся какие-то люди. Но волноваться не надо. Если вы в моем доме, значит, вы — мои друзья, а этого для них достаточно. А вот военным и полиции лучше на глаза не попадаться. В пустыне обнаружили несколько трупов, и вся полиция штата теперь стоит на ушах. Так что лучше вам пока побыть здесь».

Постоянное нахождение в замкнутом пространстве действовало на нас удручающе, и ни вечерние посиделки, ни наличие телевизора со множеством разнообразных каналов никак не могли скрасить наше полутюремное существование. Однообразие изводило, опостылевшие стены давили, и хотелось вырваться наружу, сбежать к чистому воздуху и простору. Единственное, что меня радовало, так это возможность каждый день говорить по телефону с Камилой. Хотя стоит признать, первый разговор с ней оказался невыносимо тяжелым. Несколько минут она то ругала меня за безбашенность и клялась, что бросит меня при первой же встрече за мой невыносимый характер, то говорила, что больше никогда не отпустит от себя. Она порывалась примчаться первым же самолетом, первым же поездом, да все равно чем, лишь бы это что-то могло быстрее долететь, доехать или доползти до этого аризонского захолустья. И хотя мне уже было плевать на любые сокровища, и хотелось лишь одного — скорее увидеть ее, прижать к себе крепко и не покидать никогда больше, мне удалось убедить ее, что приезжать не надо, и будет лучше, если мы с Ником отсидимся в укрытии, дождемся, когда страсти улягутся и можно будет спокойно пересечь границу.

Мы сидели с Ником за столом, обсуждая последний разговор с Камилой, когда Сью и Рико вернулись с прогулки. Теперь они постоянно проводили время вместе, не расставаясь ни на секунду, и одного взгляда было достаточно, чтобы поставить им одинаковый диагноз. Они предпринимали тщетные усилия, все еще стараясь скрыть друг от друга собственные чувства, и мы, радуясь за них в душе, вежливо делали вид, что ничего не замечаем. Даже вечно несдержанный Никита вел себя на удивление корректно, с нетерпением ожидая, однако, когда же кто-нибудь из них сделает первый шаг. Ссадины и солнечные ожоги на лице Сью зажили быстро, а душ, новая одежда и косметика довершили дело. Она оказалась не только милым, замечательным человеком, но и удивительно красивой женщиной, и было немного забавно наблюдать, как большой, мужественный Рико смущался и таял рядом с ней, словно впервые влюбившийся мальчишка. Но если и одолевали его какие сомнения по поводу ее ответных чувств, то ни у меня, ни у Ника, ни у Джека сомнений на сей счет не возникало. Она смотрела на него с такой нежностью, с таким восхищением, что не замечать этого мог только один человек — он сам, Рико…

В руке Сью держала газету. Она подошла к столу, развернула ее перед нами и молча ткнула пальцем в одну из колонок. Я склонился поближе, читая заголовок — «Грандиозная разборка в аризонской пустыне», и почувствовал, как по спине холодком побежали мурашки. Я впился глазами в текст, а Никита напряженно завис надо мной, заглядывая через плечо. Читая статью, я сперва пришел в ужас, затем испытал недоумение, а под конец и вовсе запутался. Текст был таков:

«Не прошло и недели с момента обнаружения шерифом Питером Ван дер Вейком в пустыне обезображенного трупа мексиканского бандита и наркодельца Ромео Карраско, как полиции удалось распутать это загадочное преступление. Напомним, что Ван дер Вейк преследовал Карраско, подозревавшегося в убийстве ребенка, совершенном на территории города Уайтфилд. Пройдя по следам, оставленным возле трупа Карраско, Ван дер Вейк наткнулся на взорванный автомобиль, в салоне которого находились останки еще нескольких человек, личности и количество которых установить не представляется возможным. Будучи профессионалом своего дела, шериф тщательно обследовал место преступления, в результате чего выяснил следующее:

Карраско со своими головорезами приехал на встречу с некими людьми. Что послужило причиной конфликта, мы не знаем, но результат оказался плачевным. Несколько человек погибли на месте, Карраско пытался бежать, но был пойман, пригвожден к земле и жестоко замучен до смерти. Покончив с ним, убийцы скрылись.

Ван дер Вейк бросился в погоню, но поднявшийся ветер быстро засыпал следы песком, сделав преследование невозможным. И хотя шериф предусмотрительно изучил и запомнил характерные особенности протекторов джипа и подошв ботинок убийцы, полиции оставалось только уповать на удачу. И вот, спустя пару дней, ночью, в результате тщательно спланированной операции по перехвату, усиленный пограничный патруль обнаружил в пустыне двигавшийся на большой скорости джип. На предложение остановиться реакции не последовало, и патруль помчался за удаляющейся машиной. Погоня была скоротечной. Водитель джипа, не знакомый с местностью, вовремя не заметил разверзшуюся на его пути пропасть и не успел затормозить. Пролетев с десяток метров вниз, он получил несовместимые с жизнью травмы и умер спустя полчаса, так и не приходя в сознание. Погибшим оказался некто Роберт Харрингтон — человек, ранее не имевший проблем с законом в нашей стране, но, по информации Интерпола, тесно сотрудничавший с Ромео Карраско. Шериф Ван дер Вейк не только уверенно подтвердил идентичность следов протекторов и подошв ботинок Харрингтона со следами, оставленными убийцей мексиканского бандита и его сподручных, но также припомнил, что видел его в Уайтфилде на следующий день после убийства ребенка. Так была поставлена окончательная точка в «Деле о грандиозной бандитской разборке в аризонской пустыне», и разгромлена очередная банда.

И все же, несмотря столь оперативную работу нашей полиции, жители штата в который раз вопрошают: «Когда же будет положен конец творящимся бесчинствам, и Аризона станет местом, где можно поехать в любой уголок без опасения попасть под шальную пулю распоясавшихся бандитов?»

— Любопытная история, — ничего не понимая, проговорил я. — Они, что? Хотят, чтобы мы поверили во все это и чем-то выдали себя?

— Нет. Ван дер Вейк хороший человек, — Рико покачал головой. — Он просто замял дело, запутал его так, что теперь никто концов не найдет.

— Почему?

— Этого я не знаю, — Рико пожал плечами.

— Я помню его, — задумчиво вставила Сью. — Видела его в Уайтфилде. Он курил одну сигарету за другой и говорил о несчастье с такой болью, словно трагедия касалась его лично.

Девушка с грустью посмотрела на Рико, сожалея, что лишний раз напомнила ему об утрате. Апач прикрыл глаза, провел ладонями по лицу:

— Он видел меня с мексиканцем в пустыне. Сказал, что не будет мешать… Я ведь не стал тогда убивать мексиканца. Подумал, что смерть для него слишком большой подарок. Он был ранен, но не смертельно. Раны бы затянулись, и он мог прожить еще много лет калекой, в постоянном ожидании, что я снова приду за ним, и весь этот кошмар повторится для него снова. Я оставил его Ван дер Вейку и думаю теперь, что шериф сам помог ему отправиться на тот свет.

В голосе Рико звучала такая боль, что все мы некоторое время молчали, понимая, что никакие слова не смогут заглушить ее. Но он сам перевел разговор на другую тему:

— Теперь, когда убийца Ромео Карраско и его головорезов наконец найден, нет больше повода для беспокойства, а потому, если хотите, можем вернуться к нашим поискам.

— Наверное, нет, — ответил я. — Мы с Ником решили, что пора уже отдохнуть от стрельбы и погонь, отдохнуть по настоящему где-нибудь на океанском побережье, а потому будем очень благодарны, если ты переправишь нас в Мексику. Может, попозже вернемся к поискам, но только не сейчас. Мы действительно устали. Да и о каких поисках может идти речь, мы ведь находимся здесь нелегально, а значит, вынуждены постоянно скрываться. Вот оформим визы, тогда и вернемся.

— Мы с Рико тоже думали об этом. Мы вам сделаем приглашения, чтобы было проще получить визы, а через месяц-другой встретимся вчетвером и возьмемся за дело основательно.

— А почему бы нам всем вместе не отдохнуть на курорте Канкуна? — предложил Ник, вопросительно поглядывая то на Сью, то на Рико. — Вы тоже заслужили хороший отдых, а лучшего места не придумаешь.

— Соглашайтесь, — присоединился к нему я. — Мы уже с вами так свыклись, что будем скучать.

— Мне нравится идея, — лицо Сью озарилось. — Что думаешь, Рико?

Индеец стоял в нерешительности,и я сразу понял причину его колебаний — у него не было денег для такого отдыха.

— Соглашайтесь, — повторил я: — Все расходы мы берем на себя. На этот раз вы — наши гости. — И прежде чем Сью успела воспротивиться моему предложению, нарочито нахмурившись добавил. — Спорить с нами бесполезно.

Никита нетерпеливо закивал, подтверждая мои слова:

— Ну, давайте же ребят, соглашайтесь!

— Мне… не очень удобно… — Рико был смущен и растроган: — Я не знаю…

— Значит, договорились! — улыбнулся я.

Глава 35

Рокот барабана разносился далеко по пустыне, а голоса певцов, казалось, резали тяжелый, жаркий воздух. Индейское пение не похоже ни на какое другое. Порой это заунывное бормотание, но чаще резкий, беспрерывный визг на высокой ноте, больше похожий на подвывающее тявканье сотни койотов, чем на звуки, которые способны издавать голосовые связки человеческих существ. Несведущий человек с трудом улавливает в индейских песнопениях подобие мелодии, мелодии в понимании человека европейской культуры. Их нельзя слушать, с ними нужно слиться. Это невозможно объяснить, это можно только чувствовать. И едва человек перестает быть сторонним наблюдателем, становясь неожиданно для себя частью процесса, частью исходящих из десятка глоток невообразимых звуков, он вдруг явственно ощущает такое единение с окружающей его дикой природой и таящейся вокруг него неведомой ему доселе дикой силой, что испытывает настоящее потрясение. Он словно вновь припадает к своим истокам, разрушая барьеры, выстроенные в его душе годами «цивилизованного образа жизни».

Певцы вдруг смолкли, но бой барабана неумолимо набирал ритм. Джек Ворон придвинулся к нам поближе и зашептал:

— Смотрите, сейчас начнется самое важное.

Мы были очень благодарны ему за возможность оказаться гостями на племенной церемонии. Это был не аттракцион «Пау-вау», устраиваемый в резервациях для жующих попкорн туристов. Нам посчастливилось стать свидетелями настоящего священнодействия, ежегодно исполняемого шаманами племени. Джек искренне расстроился, узнав, что вскоре мы собираемся покинуть его гостеприимный дом. Он сидел некоторое время перед телевизором, задумчиво глядя мимо экрана, потом встал и вышел на улицу. Его не было около часа, а когда он вернулся, от плохого настроения его не осталось и следа. «Я поговорил со стариками, — торжественно объявил он нам. — Через несколько дней должна состояться очень важная для нашего племени церемония. Посторонних на нее не допускают, но вы приглашены». Рико даже присвистнул от удивления, услышав его слова. «Это большая честь, друг», — сказал он, вставая из-за стола. Джек молча кивнул в ответ.

И вот теперь мы сидели на горячем песке, с интересом наблюдая за разворачивающимся перед нами действом. Церемония проводилась не в Ред-Крике, а милях в десяти от него, подальше от чужих глаз. Вокруг простирались пески, и лишь большая груда камней нарушала привычный пустынный пейзаж. Аккуратно сложенная из крупных валунов горка возвышалась метра на два и, несомненно, являлась творением рук человеческих. Даже Джек не знал, когда она здесь появилась. «Очень давно, — пояснил он. — Много раньше прадеда моего прадеда». Именно эта груда камней должна была стать центром проводимого ритуала. Справа от нее на некотором отдалении был установлен большой обтянутый кожей барабан, за которым расположились четыре барабанщика. Возле них стояла группа певцов. Впрочем, барабанщики тоже не отказывали себе в удовольствии голосить во все горло.

Зрителей набралось человек триста всех возрастов, и Сью даже спросила Джека, не опустел ли сегодня Ред-Крик полностью? Индеец с улыбкой подтвердил, что в поселке осталась только охрана. Но если Сью и Рико уже примелькались большинству жителей резервации, то мы с Ником впервые за много дней выбрались на свет из дома Джека и очень переживали, как его соплеменники отнесутся к нам, незнакомцам. Однако люди вокруг оказались удивительно открытыми и радушными. С нами здоровались, нам улыбались, жали руки. Казалось, будто мы находились в кругу давних друзей, вот только не помнили ни их имен, ни их лиц.

— У нас есть легенда о монстре Чаквапи, — Джек Ворон решил заранее пояснить нам смысл церемонии. — Существует много духов и не все из них добры к людям, но Чаквапи превосходит их всех злобой и коварством. Он словно вобрал в себя худшее, что есть в этом мире. Чаквапи бродил в пустыне по ночам, словно голодный волк, выискивая все новые жертвы, а днем укрывался в тайном убежище, потому что при свете солнца терял силу, становясь уязвимым. И вот однажды некий шаман, чьим духом-покровителем была Ящерица, случайно обнаружил тайное убежище Чаквапи. Это была пещера, и то, что шаман узрел внутри нее, страшно напугало его. В едва пробивавшихся внутрь лучах солнца он увидел тела нескольких людей, раскиданные по всей пещере. Посреди них восседал перепачканный свежей кровью Чаквапи, пожирающий очередную жертву. С телом человека, но с полностью заросшим шерстью лицом, монстр представлял ужасающее зрелище, и шаман в страхе со всех ног помчался прочь. Чаквапи не стал преследовать его, потому что не мог находиться днем снаружи, где жар солнца испепелил бы его. Шаман добрался до соплеменников, рассказал им о случившемся, и все племя в ужасе похватало свой скудный скарб и бежало подальше от жилища жуткого монстра. Люди были испуганы, они не знали, что делать, опасаясь, что Чаквапи начнет мстить им. Но той же ночью шаману пришло видение. Дух Ящерицы явился к нему. «Не бойся, — сказала ему Ящерица, — я научу тебя колдовской песне, которая поможет схватить дух Чаквапи, и ритуалам, которые лишат его Силы. Если вы будете правильно следовать церемонии, Чаквапи никогда больше не сможет навредить вам». Ящерица велела шаману собрать в пустыне камни и возвести из них ловушку для духа Чаквапи. Именно ее вы видите сейчас перед собой, — Джек указал на нагромождение камней. — С тех пор шаманы моего народа каждый год исполняют эту священную церемонию, чтобы дух Ящерицы отвратил беды и даровал людям радость и благоденствие.

— А ты сам веришь в Чаквапи? — с интересом полюбопытствовала Сью.

— В пустыне много странных вещей происходит, — уклончиво ответил Джек.

— И все же? — профессия Сью давала о себе знать, в ней снова проснулся историк.

— Люди моего народа по-разному относятся к этому. Кто-то верит, а кто-то нет. Но это старая племенная традиция, а мы не хотим растерять наше прошлое, нашу культуру. Мы хотим остаться самими собой, не отвергая при этом благ цивилизации.

Увлеченные разговором, мы не заметили, как появился шаман. Он шел к камням, потрясая зажатой в руке трещоткой в такт барабанному бою. Голову его украшал небольшой головной убор из выкрашенного в желтый цвет орлиного пуха, а тело покрывала белая, доходившая до щиколоток рубаха без рукавов. На ткани ее от шеи до пояса по груди тянулась красная полоса с небольшим треугольником в верхней части ее, пересекаемая двумя короткими полосками на равном расстоянии друг от друга. Не переставая потрясать трещоткой, шаман затянул священную песню, обходя вокруг груду камней.

Сью вдруг тихонько вскрикнула. Я обернулся, глядя на нее. Девушка сидела, прижав ладонь ко рту, не отрывая изумленных глаз от шамана.

— Все в порядке? — Рико взволнованно смотрел на нее.

Она лишь кивнула в ответ и тут же потянула за рукав Джека:

— Почему у него на груди изображен крест?

— Это не крест, — пояснил он, — а стилизованное изображение ящерицы, которая является духом-покровителем шамана. Треугольник вверху — ее голова, а поперечные полосы — лапки…

Сью не дослушала его, прервав новым вопросом:

— А ты знаешь, где ваш шаман встретил поедавшего людей монстра? — голос Сью дрогнул.

— Да, знаю, — Джек озадаченно взглянул на нее. — Любой у нас знает.

— Эта пещера, она в скале?

— Да, — Джек никак не мог взять в толк, что же ее так взволновало.

— И эта скала высится посреди пустыни? Одна посреди пустыни? — продолжала спрашивать она, и теперь уже и мы с интересом прислушивались к их разговору.

Джек утвердительно кивнул.

— Где эта скала? — как ни пыталась она скрыть охватившее ее волнение, ей это не удавалось.

— Милях в тридцати отсюда, — он махнул рукой, указывая направление.

— Так ты был в пещере?

— Нет, что ты! Это дурное место, люди обходят его. Они боятся.

— И ты боишься?

— Считай, что я немного суеверен, — Джек замялся.

— А нам можно осмотреть ее?

— Вход ее много веков завален камнями. К тому же скала находится теперь на территории военной базы, и въезд посторонним туда запрещен.

— И нет никакой возможности попасть к ней?

— Пробраться туда незамеченными можно, только если вы превратитесь в птиц, а это теперь не под силу даже нашим шаманам.

Я невольно улыбнулся на последней фразе, но тут же заметил краем глаза, как Рико кивнул, соглашаясь с его словами. Лицо апача было спокойным, словно речь шла о чем-то обыденном и не требующем доказательств.

— Раньше шаманы могли обернуться в зверя или птицу по своему желанию, — заметив мою реакцию, серьезно проговорил Рико, — но сегодня таковых среди нас уже нет. Времена изменились.

— Скажи, пожалуйста, — спросил я, обращаясь к Джеку, — а эта скала, при определенной доле воображения, может быть похожа на морской маяк? Может, шпиль на ней какой есть, или еще что?

— Нет, на маяк едва ли, — он задумался на мгновение. — Хотя знаешь, мне трудно судить. Она широкая в основании, а потом сходит на нет к вершине. Может, и похожа.

Мы переглянулись. Как бы ни была священна индейская церемония и какой бы честью не было приглашение на нее, мысли наши теперь были направлены совсем в другом направлении.

— Помните книгу Карденаса, которая была у Ромео? Помните, как он изобразил явившееся ему божество? — не сдержавшись, спросила нас Сью, но мы уже и так все понимали. Только Джек Ворон растерянно глядел на нас, оставаясь в полном неведении. Конечно, мы помнили картинку — божество в белой, ниспадающей до щиколоток сутане с большим красным крестом во всю грудь и венком из странных крохотных желтых цветков на голове… Шаман… Измотанный долгим переходом по этому пеклу Карденас вполне мог увидеть в головном уборе из крохотных, желтых перышек хоть венок из цветков, хоть золотой нимб, а в стилизованном изображении ящерицы на груди даже мы сперва разглядели именно крест! А шаман, узревший перед собой чумазое, заросшее бородой лицо испанца… У индейцев бороды не росли, а те редкие волосики, что все таки пробивались на щеках, они тщательно выщипывали… Да что говорить, они даже брови себе выщипывали, чтобы краску на лицо накладывать проще было! Конечно же, дикарь увидел перед собой монстра с обросшим шерстью лицом! Да почти всех его собратьев вводили в шок бороды первых европейцев.

— Мы нашли, — Сью улыбалась.

— Что вы нашли? — недоумевал Джек Ворон, но никто из нас не знал, как ответить ему на столь сложный вопрос. Сказать ему правду? Так вся его религия, вся его племенная традиция полетит к чертям собачьим!

Мы так и не смогли ответить Джеку на его вопросы, предоставив это Рико, разумно рассудив, что апачу будет проще подобрать нужные слова. Но Рико не мог лгать и изворачиваться, скрывая от него информацию о сокровищах, а потому обещал объяснить все несколько позже. Он лишь сказал, что, вероятно, мы еще погостим у него…

* * *
Вернувшись в дом Джека, мы первым делом сверили местонахождение скалы с известными нам координатами широты. Ко всеобщей радости, они практически совпали и погрешность в расчетах Карденаса оказалась совсем незначительной! Впрочем, мы уже не сомневались, что будет именно так — слишком многое совпадало, чтобы лопнуть очередным мыльным пузырем. Но захлестнувшая нас волна радостного возбуждения постепенно сменилась горестным разочарованием. Мы часами ломали головы, как же подобраться к неприступной скале. По словам Джека, база не была секретным объектом — военные отхватили себе огромный кусок территории, но пока якобы толком не знали, как его использовать. Это, однако, не помешало им окружить ее высоким забором с колючей проволокой наверху и напичкать видеокамерами и детекторами движения по всему периметру. Правда, внутри база охранялась лишь редкими патрулями, но от этого легче не становилось — преодолеть внешний рубеж охраны незамеченным было невозможно.

Мы с Ником продолжали оставаться затворниками в доме Джека, все еще не рискуя показываться на улице, и забота о нашем пропитании полностью возлагалась на плечи Сью и Рико. Обычно они брали еду в местной лавчонке, но сегодня решили побаловать нас разными вкусностями из ресторанчика, открытого при казино. С кухни, где девушка накрывала обед, доносились восхитительные, аппетитные запахи. Рико помогал ей, а мы с Никитой сидели в комнате, скучающе смотря очередное телевизионное шоу, с нетерпением ожидая, когда нас позовут к столу. Наше добровольное заточение становилось все более тягостным и невыносимым, и я с черной завистью думал о том, как было бы здорово сейчас отправиться поразвлечься в казино, спустить там пару сотен долларов… Казино… И тут меня осенило!

— Никита! Есть способ проникнуть на базу, но для этого нужно согласие Сью и Джека, — выпалил ему я и вкратце изложил суть идеи…

Ник водрузил локти на стол, положил подбородок на ладони. Нагло улыбаясь, он взглянул сначала на Рико, потом на девушку и вдруг выпалил:

— Сью, — прямолинейный Никита всегда считал скромность излишней, — а как ты относишься к случайным связям?

— Надеюсь, ты не себя по случаю предлагаешь? — голос Сью был строг, но снисходителен. Она уже привыкла к его выходкам.

— Нет-нет, — Ник жеманно засмущался, вжал голову в плечи и потупился в пол. — Мы с Глебом, — продолжил Ник, поднимая на нее глаза. На этот раз они были абсолютно бессовестными. — Мы с Глебом хотим тебе найти для этого бравого американского офицера.

— Мне кажется, что ты… — хмуро начал Рико, но я тронул его за рукав, давая понять, что на самом деле разговор серьезный.

— Можно я все же буду устраивать личную жизнь самостоятельно, без вашей помощи? — Сью начинала сердиться.

— Ага, — Ник согласно кивнул. — Когда сокровища поделим.

Он ткнул пальцем в мою сторону, предоставляя мне слово, и я начал излагать свою идею:

— Помните, как Джек обмолвился однажды, что офицеры с базы, отдыхающие в казино Ред-Крика, нередко провозят к себе в казармы на ночь туристок, и ему приходится сидеть в машине до утра и ждать, пока они там колбасятся? Теперь, смотрите, что мы имеем, — я поднял палец, призывая всех к вниманию. — Есть наш друг Джек Ворон, который часто возит офицеров на базу после казино. Его пропускают туда без проблем. Есть офицеры, которые порой снимают подвыпивших туристок и проводят с ними время у себя на базе. Если Джек согласится помочь нам, а Сью согласится сыграть роль легкодоступной туристки, считай, мы проникли на территорию базы. Скажем, я могу спрятаться в машине Джека, выскочить в районе скалы и постараться все хорошенько разведать. На обратном пути Джек подрулил бы к скале и вывез бы меня вместе с золотом. План рисковый, но может сработать. Ничего нового в нем нет — вьетконговцам во время войны во Вьетнаме таким способом удавалось пробираться на американские военные базы для совершения диверсий.

— Ты хочешь, чтобы я переспала с кем-то, пока ты будешь рыскать в темноте в поисках неизвестно чего? — Сью едва сдерживала негодование.

— Нет, — ответил я. — Тебе не придется.

— Давай дослушаем его до конца, — попытался вразумить ее молчаливо наблюдавший за перепалкой Рико.

— Ага, я поняла, — Сью явно не нравилась моя идея, но еще больше ей не понравилось вмешательство Рико. — Пока кто-то из вас будет рыться в скале, я должна буду несколько часов убеждать пьяного мужика, что совсем не то имела ввиду. А поменяться местами со мной не хочешь?

Ник прыснул от смеха, что еще больше разозлило ее. Губы девушки сжались, глаза прищурились, а на лице проступили пунцовые пятна. Прежде чем она набросилась на несдержанного Ника с очередной пылкой тирадой, я продолжил:

— Я же сказал, что тебе не придется этого делать. Есть такое замечательное средство, которым часто пользуются девушки в нашей стране для обезвреживания чрезмерно похотливых представителей мужского пола. Называется оно «клофелин», или «клонидин», и я знаю точно, что его можно раздобыть в ваших аптеках. В конце концов, можно взять его аналог, выпускаемый в США — «анселл», но здесь, боюсь, возникнет проблема с дозировкой. Ладно, — я махнул рукой, — это потом решим. Короче, если ты, Сью, смешаешь определенную дозу препарата с алкоголем в бокале потенциального горе-любовника, мы с небольшой погрешностью рассчитаем, когда он вырубится. Ты можешь сделать это в казино, либо можешь прихватить с собой бутылку пива в машину и провернуть все там. То есть в наших силах сделать так, чтобы вояка въезжал в ворота базы немного пьяным, а вот ехал по ее территории уже бесчувственным мешком. Поэтому тебе, Сью, не придется с ним ни спать, ни даже разговаривать. Утром он проснется с чувством легкого похмелья, слабой головной болью и смутными воспоминаниями о некой нимфе, ублажавшей его ночью.

Если на лице Рико проявился явный интерес, то Сью с каждой секундой становилась все более мрачной.

— Это авантюра! — в итоге сказала она. — Нет, даже не авантюра! — девушка склонилась к нам и зашептала: — Это безумие. Самоубийственное безумие. Вы понимаете, куда хотите проникнуть? На военную базу. Военную! — воскликнула она, не сдержавшись, и, тут же взяв себя в руки, снова перешла на шепот. — Охрана будет стрелять на поражение. Понимаете?

— Сью, — Ник невинно склонил голову на бок, — но там ведь такое богатство!

— Мы этого не знаем, — она окинула его скептическим взглядом.

— Так давай узнаем, — упрямо наседал Никита. — Ведь ты сама уверенно заявляла, что это, несомненно, именно та скала, о которой сообщал Карденас. Все указывает на это.

— Даже если там что-то есть, и если нас не пристрелят сразу, каким образом ты собираешься вывезти с базы такое количество золотых слитков? Грузовик подогнать? — она горько усмехнулась.

— Возьмем сколько сможем, — ответил Ник, невинно посматривая на нее.

— У нас есть только один выход, — я сделал вид, что говорю серьезно. — Атаковать базу! — но, увидев ее расширяющиеся от ужаса глаза, поспешил успокоить: — Я пошутил. Придумаем что-нибудь.

— Как ты собираешься думать простреленной головой? — не сдержалась Сью, нахмурилась еще больше, а потом с надеждой перевела взгляд на Рико, ища у него поддержки. — Ну, хотя бы ты скажи им.

— Мне идея кажется интересной, — честно признался он. — Думаю, можно попробовать.

На улице послышался шум подъезжающей машины, и через пару минут на пороге появился Джек Ворон. Уговорить его, в отличие от Сью, оказалось гораздо проще. Выслушав подробную историю проповедника Карденаса, ставшего в воображении его соплеменников монстром Чаквапи, он был крайне обескуражен, но одна пятая часть добычи его вполне устроила, заставив быстро забыть о затянувшемся на пять веков казусе. «Что ж, — сказал он, дослушав меня до конца, — если нас повяжут, то едва ли найдут для меня место хуже, чем эта пустыня». Дав согласие, Джек сразу подключился к обсуждению:

— Только следует сделать так, чтобы человек ничего не заподозрил, когда проснется. Его надо раздеть, водрузить на кровать и хорошенько измять постельное белье. Тогда по пробуждению и у него сомнений не останется в том, что ночь была бурной и восхитительной.

— И как я, по-вашему, должна буду таскать здорового, пьяного мужика? — Сью обвела нас испепеляющим взглядом.

— Ничего, — успокоил ее Джек, — я тебе помогу. Двери офицерского корпуса расположены так, что скорее всего никто нас не заметит, а если и заметит, то ничего особенного не заподозрит. Меня там хорошо знают. Ну, привез я подвыпившего офицера с очередной бабой, помог им зайти, и что из того? Все нормально, у них там круговая порука. Каждый из офицеров периодически так балуется, скрашивая нудные армейские будни в пустыне.

— Для большей убедительности неплохо еще раскидать по полу пару использованных презервативов, — руки Ника заходили, как у сеятеля, — и пусть гордый собой солдафон с чувством выполненного долга утром брезгливо выбросит их двумя пальчиками в мусор.

— Простите, что вмешиваюсь, — Сью снова исподлобья оглядела нас одного за другим, — но где я, по вашему мнению, должна… их взять? Вы мне презентуете, а я буду несколько часов таскать их у себя в кармане?

— А надо в них какую-нибудь хрень впрыснуть, — тут же нашелся Ник. — Чтобы они утром валялись на полу скукоженные и противные. Да никому в голову не придет проверять их на подлинность. Вон что, пожалуй, может подойти, — проговорил он, указывая на стоявший на тумбочке гель для укладки волос, купленный ранее Сью вместе с прочей косметикой. — Можно даже не разбавлять ничем, — Никита довольно осклабился, — наш вояка спросонья будет собою гордиться. Хренью этой, можно тюбик какой-нибудь маленький заправить и воспользоваться ею уже на месте. А для пущей убедительности надо ему еще на постели женские трусики «забыть» да на зеркале губной помадой вывести «Спасибо, милый!».

— Судя по всему, Ник, — весело перебил его Рико, — ты часто просыпался с провалами в памяти в обнимку с чужими трусами.

Никита как-то вдруг сник, замялся, а мы все рассмеялись.

— Вы сумасшедшие, — девушка в отчаянии развела руками, понимая, что спорить с нами бесполезно…

Глава 36

— «Корбетт», пожалуйста, — Сью ткнула пальцем в меню, заказывая безалкогольный коктейль, — и еще фруктовый салат.

Бармен, молодой индеец с приятным, бесхитростным лицом, вежливо кивнул, взял меню и удалился к стойке исполнять заказ. Одет он был безукоризненно — белоснежная рубашка, черные, отутюженные брюки и начищенные до блеска ботинки. Сью проводила его взглядом, отметив про себя, что он вполне бы вписался в интерьер солидного пятизвездочного ресторана в деловой части какого-нибудь мегаполиса.

Не меньше поразило ее и внутреннее убранство казино: выкрашенные в мягкие, пастельные тона стены просторного зала и приглушенный свет удачно контрастировали с призывными яркими огнями игровых автоматов. Сью специально выбрала столик у окна, недалеко от барной стойки красного дерева, откуда хорошо просматривался весь зал, а Джек Ворон мог видеть ее с улицы. Она нервничала. Ей хотелось вскочить, выбежать на улицу, и лишь усилием воли она заставляла себя оставаться здесь. Если сперва ей казалось, что сыграть роль городской потаскухи будет не так уж и сложно, то теперь каждой клеточкой она ощущала панический страх. Воображение рисовало ей врывающийся в зал спецназ, направленные на нее дула автоматов, сжимающие запястья наручники и позорное препровождение под конвоем до ближайшей тюрьмы…

— Ваш заказ, — бармен аккуратно поставил на столик коктейль и вазочку с фруктовым салатом.

— Спасибо, — поблагодарила Сью, взяла бокал и сделала большой глоток.

Некоторое время она сидела, меланхолично рассматривая оставшийся на бокале след от своей вспотевшей ладони, затем украдкой вытерла влажные руки о джинсы.

В этот субботний вечер людей в зале оказалось на удивление много. Одни суетились у игровых автоматов, другие потягивали пиво или более крепкие напитки за разбросанными по залу столиками. Здесь были и местные индейцы, и военные с базы, и даже многочисленная группа пенсионеров, приехавших в Ред-Крик на большом автобусе, чтобы весело провести уик-энд. «Да, конкуренции у меня не будет» — подумала Сью, безучастно разглядывая пытавшихся обыграть «одноруких бандитов» старушек. Она уже ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин, но всячески старалась избежать излишнего внимания. Ей нужен только один человек, и именно этот человек должен подойти к ней, чтобы план удался. Она вспомнила, как охарактеризовал его Джек Ворон: «Есть тут один бабник… Юбки не пропустит. Капитан Бен Кросби. Я несколько раз возил его на базу с заезжими… — тут Джек как-то по-детски стушевался. — Ну, ты понимаешь, Сью. — Он смущенно заулыбался и пробормотал. — Короче, с ним проблем не возникнет, только помани».

Чтобы случайно не вышло досадной ошибки, Джек прошлым вечером украдкой показал ей его — высокий, статный крепыш с волевым, породистым лицом, капитан, несомненно, без труда мог привлечь к себе внимание представительниц противоположного пола, чем, по словам Джека, беззастенчиво пользовался в угоду собственной неуемной похоти.

Капитан Кросби был в зале. Он сидел с компанией друзей за большим, заставленным пивными кружками столом. Одеты они были в штатское, но выправка выдавала в них военных. Их оживленная беседа время от времени прерывалась громким смехом, и хотя со стороны казалось, что они полностью поглощены разговором, Сью интуитивно чувствовала — ее уже давно заприметили и не раз обсудили. Как бы невзначай она несколько раз посматривала на бравого капитана, но когда их глаза встречались, снова возвращалась к разглядыванию бокала, со скучающим видом слегка поглаживая его кончиками пальцев вверх-вниз. Каждый раз при этом всплывали пошловатые поучения Ника: «Да не морочьте вы ей голову, — нагло влез он в обсуждение предстоящего обольщения капитана Бена. — Этот долбанный солдафон наверняка думает, что в каждой женщине сидит шлюха. Вот, Сью, и докажи ему это». Откуда ей знать, как ведут себя шлюхи?! «Зачем я только ввязалась в эту авантюру? — в который раз укоряла она себя. — Буду теперь остаток жизни в отчаянии заламывать руки, глядя на небо через тюремную решетку».

— Скучаете? — хриплый голос капитана отвлек ее от тягостных мыслей.

От неожиданности она вздрогнула, приподняла голову, разглядывая его, выдавила из себя скучающую улыбку, но ничего не ответила. Пальцы предательски дрожали, что не ускользнуло от глаз собеседника. Едва заметно ухмыльнувшись, он отодвинул стул и сел за столик напротив нее.

— Могу я присесть?

— Вы уже присели. Зачем спрашивать? — Сью никак не удавалось расслабиться, и это начинало раздражать ее.

— Бенджамин Кросби, — представился капитан. — Для друзей просто Бен.

— Сьюзен, — девушка пожала протянутую через стол руку.

— Что столь прекрасная особа делает в нашем захолустье? — не отрывая от нее глаз, капитан слегка развернулся, подзывая стоящего за стойкой бармена. — Надеюсь, вы не будете возражать, если я закажу вам выпить?

— Ром с колой, — кивнула она.

Брови капитана удивленно приподнялись:

— Ром с колой? Вы хотите напиться?

Страх пропал. Роль жеманной девушки без комплексов начинала ей нравиться.

— Иногда это помогает расслабиться, — она томно прикрыла глаза, неторопливо откидывая тонкими пальцами прядь волос со лба. — Право, здесь скучно…

Сью сыграла свою роль безукоризненно. Джек Ворон, наблюдавший за ней со стороны, позже с удивлением признавался, что в какой-то момент даже усомнился — не съехала ли у нее крыша от видного жеребца с армейской выправкой. Нет, конечно, она не позволяла ему никаких вольностей, держалась с достоинством знающей себе цену стервы, но и не скрывала от молодого красавца своего интереса к нему. Капитан Бен откровенно пожирал ее глазами, и хотя Сью держалась подчеркнуто сдержанно, он, как опытный ловелас, хорошо улавливал ее настроение. Перед ним сидела восхитительная, томная кошечка, позволяющая себе порой маленькие шалости, каковые не всегда увидишь в самом откровенном порнофильме. Кошечка, чья сдержанность мгновенно исчезает, едва она оказывается в мужских объятиях.

* * *
Прошло около получаса, прежде чем Сью подала условный сигнал. Одарив Бена многообещающей улыбкой, девушка приняла от него сигарету и прикурила. Это означало, что они обо всем договорились, и когда Сью затушит сигарету, они сразу выйдут на улицу.

Джек Ворон, стоявший неподалеку от казино возле своей машины, тихо надавил на крышку багажника, захлопывая ее. Для нас с Ником, свернувшихся внутри багажника, это означало, что операция началась. Мы парились в таком состоянии уже достаточно долго, чтобы очуметь от жары, духоты и полной скованности. Пришлось немало потрудиться, чтобы вдвоем впихнуться внутрь, но мы и представить себе не могли, какие адские муки были нам там уготованы. Руки и ноги затекли, мышцы то и дело сводило, кожа зудела, зверски болело все, что только может болеть в человеческом теле. Джек пытался облегчить наши страдания, оставив багажник слегка приоткрытым, чтобы туда проникало больше свежего воздуха, но мы едва ли могли оценить его помощь, прежде чем над нами со скрежетом не захлопнулась крышка. Теперь мы лежали в полной темноте скрюченные и неподвижные, сдавленные со всех сторон металлом и телами друг друга так, что, казалось, еще немного — и кишки начнут вылезать через поры на коже.

Причина, по которой внутри багажника оказались именно мы с Ником, была на редкость банальной — Рико крупнее и шире любого из нас и мог втиснуться в багажник только в одиночку. Никто не знал, какие трудности ожидали нас у скалы или в самой пещере, а справиться с ними вдвоем гораздо проще. Поэтому нам выпало ехать в багажнике, а Рико предстояло поджидать нас в машине недалеко от базы. Если что-то пойдет не так и придется уносить ноги, мы все намеревались на двух машинах мчаться к мексиканской границе.

Предварительно мы с Ником потренировались влезать в багажник. Тогда нами это воспринималось как некая забава. Теперь мы мечтали лишь о том, чтобы не задохнуться там преждевременно да поскорее выбраться наружу. Хорошо еще, что Джек точно знал расположение пещеры и нам не пришлось брать с собой громоздкие металлодетектор и аппарат для обнаружения пустот, а фонари, плотное одеяло и пара коротких ломиков легко уместились в салоне под водительским сидением.

Завидев сигнал Сью, Джек должен был встретить ее с Беном на выходе и предложить подвезти до базы. Опасаться, что кто-нибудь из местных индейцев случайно перехватит их, не приходилось. Все знали, что девушка живет в доме Джека, и не стали бы мешать. Они могли в душе осудить ее за то, что она поменяла любимого всеми Рико на капитана-бабника, но виду бы не подали — она человек взрослый и сама вправе решать, с кем проводить время. Мы предусмотрели даже, как поступить, если капитан соберется ехать на машине одного из более трезвых сослуживцев. В этом случае Сью должна была недовольно надуть губки и игриво сказать, что опасается такого количества незнакомых мужчин, да и машина ей не нравиться, а нравится ей именно та, старенькая, на которой предлагает поехать индеец. Причина, конечно, маразматическая, но подогреваемый похотью пьяный капитан едва ли будет спорить с приглянувшейся ему женщиной.

Шаркающие по гравию шаги и неразборчивый гул голосов возвестили о возвращении Джека и сопровождавшей его парочки. По мере приближения голоса стали более разборчивыми. Мы услышали смех Сью и обрывок пошловатого анекдота, рассказываемого капитаном Беном. Его заплетающийся язык явно мешал ему связывать слова воедино. Он благодушно предложил Джеку глоток пива (чем весьма порадовал нас с Ником), а получив вежливый отказ, полез в салон на заднее сидение. Несмотря на его протесты Сью уселась впереди, сказав, что очень хочет полюбоваться красотами ночной пустыни. Бен ничего не понял, но препятствовать ей не стал.

Едва старенькая машина Джека тронулась с места, мы сразу ощутили на себе, насколько плохи ее рессоры. Только теперь стало понятно, что нахождение в багажнике возле казино было лишь началом пытки. Машину трясло на каждой встреченной на пути кочке, и иногда мне казалось, что ребра мои не выдержат и треснут, превратятся в щепки. Хуже того, акустика в багажнике оказалась такой, что любой лязг, скрежет или громыхание пронзали голову страшной болью, словно в лоб методично вбивали большой ржавый гвоздь.

Прошла целая вечность, прежде чем машина остановилась и мы услышали, как кто-то поприветствовал Джека, капитана Кросби и «мэм». Момент был ответственный, время потянулось еще медленнее. Джек заранее успокоил нас: «Чтобы развозить тех, кто возвращается на такси, они на КПП специально держат джип. Но офицеры после казино редко пользуются им, а тем более, когда везут с собой подружку. Вроде как, все знают об этом, но делают вид, что не замечают. Часовой, конечно, и запах спиртного почувствует, и женщину в машине разглядит, но сделает вид, что все в порядке, и никогда не станет ссориться со старшим по званию. Совсем другое дело, если едва держащийся на ногах вояка вылезет из такси, а за ним оттуда выберется пьяная баба. Тут уж попробуй не заметить, ведь все напичкано видеокамерами и постоянно ведется запись. Попади такая запись на глаза командованию, мало не покажется. Подобная непростительная наглость никому не сойдет с рук».

Слова Джека успокаивали, но кто знает, что на уме у пьяного человека? Волновались мы зря. Капитана ждала ночь с горячей красоткой, и он не собирался ни перебираться в другую машину, ни терять время на романтические прогулки под луной. Он нетерпеливо пробурчал что-то часовому, и через мгновение до нас донесся мерный скрежет сдвигающихся ворот. Машина медленно въехала на базу, и это означало, что вскоре (если расчеты наши окажутся верными) капитан Бен крепко уснет, и настанет наш с Никитой черед выполнять свою часть задачи.

Если до этого я обливался горячим потом от невыносимой духоты и нестерпимой боли во всем теле, то теперь меня вдруг пробил чудовищный озноб. Только сейчас я понял, насколько мы переоценили свои возможности. Нам предстояло мчаться от дороги к скале, мчаться со всех ног, а потом искать в темноте заваленный камнями проход в пещеру, разгребать его, но я уже не чувствовал ни рук, ни ног, ни каких-либо других частей тела. Мы и представить себе не могли, что час-другой в чертовом багажнике лишит нас всяческих сил и полностью обездвижит.

Когда Джек открыл багажник, я не в силах был даже повернуть головы и лишь покосился на него. Состояние Ника мало отличалось от моего. После кромешной темноты, застывший над силуэтом Джека яркий диск луны казался слепящим прожектором, и я невольно зажмурился. Индеец тронул меня за плечо:

— Выбирайтесь, — едва слышно проговорил он. — Приехали.

Джек слегка повел рукой, призывая нас поспешить, но мы не могли сдвинуться с места. Я почувствовал, как накатывается паника, пронзает насквозь мощными ледяными когтями, сжимает ими сердце. Мысли в голове путались, я пытался успокоиться, совладать с одолевавшими чувствами, но отчаяние еще больше охватывало меня, показывая свою силу и мою ничтожность. Никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.

Джек потянул меня за руку, увидел, как я сморщился от боли, и сразу все понял. Быстро оглядевшись по сторонам, он закрыл багажник и вернулся за руль. По тому, как затрясло машину, стало ясно, что индеец переменил планы, съехал с дороги и теперь несется прямо к скале. Колеса утопали в песке, машину вело юзом, а мотор ревел так, словно готовился развалиться на части. Дорогу до скалы, по словам Джека, отделяло около двух миль, то есть чуть более трех километров, и он очень рисковал, съезжая с трассы. Белый песок пустыни в этих краях настолько хорошо отражает лунный свет, что даже человека видно на большом расстоянии, что уж говорить о двигающейся на скорости машине и поднимаемом ею столбе пыли. К тому же луна была полной, а на покрытом мириадами мерцающих звезд небе ни единого облачка. Время близилось к полуночи, и на дороге вскоре могли появиться возвращающиеся из казино офицеры. Даже если они будут смотреть в другую от нас сторону, то обязательно услышат разносящийся по всей округе вой мотора. Еще хуже была перспектива нарваться на патруль. Если пьяные офицеры могли решить, что Бен Кросби вздумал поразвлечься с подружкой под открытым небом, то патруль обязательно заинтересуется отклонившейся от маршрута машиной. По прежнему плану, Джек должен был забрать нас у скалы глубокой ночью, когда все офицеры уже вернутся в свой корпус и уснут. Риск встречи с патрулем, конечно оставался, но был минимален, и на этот случай Джек и Сью припасли пару правдоподобных отговорок. Для нас же с Никитой такой исход представлялся полным кошмаром, потому что, не доберись до нас Джек, нам пришлось бы прятаться в пещере до тех пор, пока ему не выпадет новая возможность снова везти кого-нибудь из вояк домой. А возможность такая могла выпасть и через день, и через два…

Джек вытаскивал нас из багажника, как малых детей — брал осторожно на руки и клал на песок. Он коротко рассказал, что капитан Бен благополучно покончил с прихваченной в казино бутылкой пива, в которую Сью, улучшив момент, вылила из ампулы дозу препарата, и теперь крепко спал на заднем сидении. Разместив нас поудобней, он вместе со Сью быстро растер нам ноги и руки, пока мы, наконец не начали чувствовать их. Боль в теле ослабла, но все равно давала о себе знать при любом движении.

— У вас один час, — сказал он. — Будьте предельно осторожны и помните, что огни фонарей здесь видно за несколько миль. И не шумите, звук ночью разносится далеко.

— Куда уж тут шуметь, — выдавил из себя Ник. — Встать бы.

— Встанете, — твердо заверил нас Джек. — Минут через пять будете чувствовать себя нормально. — Он указал пальцем в едва различимое на темном фоне склона скалы нагромождение камней. — Это вход в пещеру, — индеец заколебался на мгновение и, немного помедлив, добавил. — По-крайней мере, так говорили старики.

Попрощавшись и пожелав нам удачи, они сели в машину и медленно, не включая фар, поехали назад к дороге, а мы с Ником остались сидеть на песке возле высокой, устремившейся ввысь одинокой скалы. Мы столько времени искали ее, но теперь, когда она была всего в нескольких метрах от нас, в голову лезли совсем другие мысли. Ночь была прохладной, и легкий ветерок приятно обдувал лицо после душного, жаркого багажника. До рассвета мы могли чувствовать себя здесь в безопасности, поскольку разглядеть нас издали на фоне скалы было невозможно. Хотелось растянуться на песке, уставиться на поблескивающие на небе звезды и больше не двигаться. Стоило немалых трудов собраться с силами и заставить себя сделать некое подобие зарядки для тяжелобольных. Минут через пять мы уже были у предполагаемого входа в пещеру.

Камни громоздились в человеческий рост, и со стороны могло показаться, что они всегда были частью скалы. Никита пробурчал, что будет чертовски обидно, если за ними мы наткнемся на стену и выяснится, что индейская легенда не имеет к нашим поискам никакого отношения. Не слушая его, я потянул верхний булыжник размером с человеческую голову, и он поддался, с грохотом полетев вниз. Ник вставил ломик в щель между двумя другими камнями, надавил посильней, налегая всем телом, и еще пара валунов упала на песок. Так, один за другим скатывались камни, пока нашему взору не открылась часть низкого, узкого прохода. Никита нетерпеливо схватил фонарик, посветил внутрь и луч света заскользил по стенам просторной пещеры! Я вдруг почувствовал искреннюю благодарность индейцам за то, что они пятьсот лет регулярно колотили в бубны, чтобы сохранить «древние знания». Конечно, я понимал, что двигало ими не стремление донести до потомков тонкости своей культуры, а обыкновенный человеческий страх перед неизвестным, и все же готов был крепко пожать им руки. Всем им — всему племени от мала до велика.

Камни все еще загораживали проход, а образовавшийся просвет был слишком узок, чтобы в него мог протиснуться взрослый человек. Не мешкая, мы накинулись на оставшуюся часть завала, вырывая камни, круша их ломиками. Некоторые из валунов за сотни лет срослись друг с другом, и нам приходилось прилагать все силы, чтобы выломать их из преграды или расколоть на части. Теперь мы не только не чувствовали мучившей нас ранее боли, но даже не замечали, как ломали ногти и срывали на ладонях кожу. Мы так увлеклись, что совсем забыли об осторожности и совете Джека поменьше шуметь. К счастью, все обошлось. Видимо, Фортуна, столько времени водившая нас за нос, наконец сжалилась над нами.

Завал камней доходил нам до пояса, когда проход расширился до достаточных размеров. Ник полез первым. Он просунул в щель руки, затем голову, с трудом втиснул плечи и проскользнул внутрь. Я передал ему ломики и одеяло, после чего последовал его примеру.

Первым делом мы полностью заткнули проход скомканным одеялом, достаточно плотным, чтобы не пропускать свет фонарей. Это было очень важно, иначе снаружи кто-нибудь мог случайно увидеть отблески их лучей. Когда все было готово, мы одновременно нажали на кнопки фонарей, освещая пещеру. Картина, представшая нашему взору, могла присниться только в кошмарном сне. Она испугала нас и обрадовала одновременно.

Сомнений не оставалось — мы нашли пещеру Карденаса! На покрытом толстым слоем пыли каменном полу в беспорядке валялись иссохшие мумии. Их сморщенные, почерневшие тела покрывали лохмотья полуистлевшего тряпья. Шесть мумий с клочками бурых, похожих на шерсть волос на головах и ввалившихся щеках. Лица некоторых из них были искажены предсмертной судорогой, а скрюченные пальцы все еще сжимали длинные испанские мечи. Великолепные клинки из толедской стали, когда-то лучшие в Европе. Теперь они были покрыты разводами ржавчины и не казались больше устрашающим оружием, но еще несколько веков назад легко перерубали надвое и железный шлем, и человека. Я присел возле одного из них. На лезвии явно проступали выгравированные слова: «Al desenvainar la honra mirar» — «Когда вынимаешь меня из ножен, не замарай чести». У конкистадоров был обычай писать на мечах свои девизы, и высохший персонаж, в течение многих веков после смерти продолжавший сжимать верный клинок, был одним из них. Скольких безвинных краснокожих женщин и детей он порубал своим мечом? Сотни? Тысячи? Странное понятие о чести…

— Ничего здесь нет, — услышал я рассерженный голос Ника.

Я поднялся, обводя пещеру лучом фонаря. Мумифицированные испанцы, пара аркебуз, арбалет… и ни одного золотого слитка. Ник начал истово долбить ломиком пол в разных местах, надеясь, видимо, что Карденас зарыл сокровища, но лишь выбивал из камня искры. Здесь невозможно было ничего зарыть, как, впрочем, и негде было спрятать такое количество слитков. Ник в отчаянии опустился на пол, а я еще раз обвел пещеру взглядом. Что-то казалось мне странным, но я никак не мог понять что именно… Четыре испанца валялись на полу в изломанных позах, словно были убиты сражаясь, тогда как двое других сидели в дальнем углу, спинами привалившись к стене. Они походили на отдыхающих, но из груди одного торчала рукоять стилета, а голова другого была разрублена. Кто-то специально усадил их там, прислонив спинами к стене, тогда как остальныхоставил лежать на полу. Но зачем? Я быстро подошел к ним и, переборов отвращение, оттащил в сторону… Кованный сундучок был наполовину присыпан песком. Вытянув его из угла, я откинул крышку и обомлел… Изумруды сверкали в луче фонаря, переливаясь яркими красками…

Эпилог

Я сидел в кресле-качалке на крыльце роскошного бунгало, потягивая из большого бокала свежевыжатый апельсиновый сок и размышляя. Было удивительно, что история, начавшаяся так бурно и неожиданно, принесшая всем нам столько боли и страданий, закончилась так удачно. Джек Ворон не поехал с нами в Мексику и вернулся в Ред-Крик. Теперь он был богатым человеком и мог устроить себе роскошную жизнь в любом уголке мира. Но Джек остался в родном, выжженном солнцем Ред-Крике. У него большие планы и он знает, как распорядиться деньгами. Теперь в Ред-Крике будет лучшая в Аризоне школа для маленьких краснокожих, с лучшим оборудованием и лучшими учителями, чтобы они могли вырасти образованными людьми и не пополнять более ряды безработных. «Я никогда не забуду лица матери, — говорил нам Джек, — когда она меня, худого семилетнего недокормыша, вынуждена была отвезти за сотню миль в интернат для индейских детей, потому что в Ред-Крике никогда не было школы. Мать очень тосковала, но у нее совсем не было денег, чтобы посещать меня там, и мы редко виделись с тех пор. Когда через несколько лет я вернулся домой, она уже покинула этот мир. — Джек запнулся, видно было, насколько тяжело ему давались воспоминания. — Тогда я решил сделать все, что в моих силах, и построить в Ред-Крике школу… Только сил пока не хватало». Джек был счастлив, что сможет наконец исполнить свою мечту. Не менее счастлив оказался и капитан Бен Кросби. Через пару дней после нашего проникновения на базу, встретив Джека, он в красках живописал ему роскошную ночь, проведенную с незнакомкой из казино. По его словам, «она вытворяла в постели такое!» Джек сразу перезвонил нам, и мы долго смеялись над бравым воякой-выдумщиком и были несказанно рады тому, что он остался в полном неведении.

Попав в Мексику, где на границе нас уже ждала Камила, мы первым делом поехали к нашим друзьям — Мари и Диего Родригесам. Девушка полностью оправилась от потрясения, а четверть миллиона долларов, преподнесенная нами с Никитой в дар ей и ее брату поможет теперь их семье вылезти из заскорузлых лап бедности. Они долго и упрямо отказывались принять этот дар, но мы были настойчивы. Мари не могла сдержать слез, Диего смущенно жал нам руки, а их родители с трудом подбирали слова, чтобы выразить свою благодарность за то, что в тяжелую для их семьи минуту, несмотря на смертельную опасность, мы незамедлительно откликнулись на их призыв о помощи…

Красное, восходящее солнце озаряло своими лучами раскинувшуюся до горизонта безбрежную африканскую саванну. Где-то вдали прорычал лев, испуганно пролаяла гиена. Камила, стоявшая у меня за спиной, положив ладони на мои плечи, молча наслаждалась открывавшимися взору сказочными видами. С тех пор, как месяц назад мы покинули Мексику, решив отдохнуть в Африке, она ни на шаг не отходила от меня, опасаясь, видимо, что без нее я обязательно снова ввяжусь в какую-нибудь бездумную авантюру. Я поднял голову, заглянул ей в глаза. Она ответила мне едва заметной озорной улыбкой. Мне незачем было говорить ей, как я люблю ее. Она знала об этом и без моих слов. Пройдет час, и к нам присоединятся не расстающиеся ни на мгновение Рико и Сью, а спустя минут двадцать приплетется вечно опаздывающий заспанный Никита. Он будет сильно помят после ночи с очередной чернокожей красоткой, но при этом весьма доволен собой. Мы отправимся в саванну на сафари и половину дороги будем вынуждены слушать его длинный рассказ об очередной победе на любовном фронте. Он хороший рассказчик, хотя не всегда правдив. Сью с Камилой будут весело смеяться, а мы с Рико удивленно переглядываться, восхищаясь его несравненной способности привирать. А потом, словно маленькие дети, мы будем увлеченно фотографировать удивительных животных, которым Человек позволяет пока еще оставаться свободными… Человек, почитающий себя венцом мироздания… Вспомнились вдруг слова Сью, потратившей годы на изучение секты Карденаса:

— Вы понимаете, что получается? Глупая случайность, и на тебе — сразу два религиозных течения. Наш герой, Карденас, находясь в крайней стадии истощения, натыкается в пустыне на пещеру. Туда же приходит дикарь, чтобы справить свои дикарские ритуалы. Они видят друг друга и оба пугаются. Я сама потаскалась несколько суток по этой чертовой пустыне и легко могу представить, как он чувствовал себя да и как выглядел после гораздо более долгого и изматывающего путешествия по пустыне — грязный, вонючий, в оборванной одежде, с обожженной кожей, взлохмаченными космами и спутанной бородой. Ел ли он в тот момент кого из своих спутников или нет, мы не знаем, но одного его вида было достаточно, чтобы напугать индейца, никогда не слышавшего о белых людях. Как поступил дикарь? Дрожа от страха побежал прочь, а добравшись до своей деревушки, рассказал о встрече с лохматым чудищем, питающимся человечиной! Бывало, и меньшее пугало людей так, что они снимались с насиженных мест и старались как можно скорее убраться подальше. А потом в течение пяти веков шаманы всего племени ежегодно колотили в бубны, молились и плясали, стараясь отогнать страшного духа. Да и Карденасу — сходящему с ума от жары, усталости, жажды и голода, мельком увидевшему в проеме пещеры индейца, одетого в подобие белого балахона со стилизованной, похожей на крест ящерицей на груди, могло привидеться что угодно. Не сомневаюсь, что для его помутившегося рассудка венок из желтых перышек на голове дикаря в одно мгновение стал не чем иным, как золотым нимбом над головой явившегося ему божества! Глупость какая-то… Подумать только! Пятьсот лет назад встретились в пустыне два человека: один дикарь безграмотный, никогда не слышавший о белых людях, другой — грамотный испанец с перегоревшими от невыносимой жары мозгами. И вот спустя пять веков одни продолжают плясать, бубнами отгоняя «монстра-людоеда», а об «учении» другого книги пишут, изучают его бред… Сколько же по миру наплодилось таких сект, возникших по глупому недоразумению? Десятки? Сотни? А сколько у них последователей? — Сью поежилась. — И люди верят больному воображению основателей, следуют за ними безропотно, внимают каждому их слову! Верят, потому что не понимают, потому что боятся. Прав был Стаций, когда сказал, что «богов первым на Земле создал страх». Вот такие мы венцы мироздания…

Примечания

1

Лига — мера длины, равная 5572 метрам.

(обратно)

2

Об этих событиях можно прочитать в книге: Стукалин Ю. Быть зверем. М: Гелеос, 2005.

(обратно)

3

Руины древнего города тольтеков.

(обратно)

4

Апачи делились на несколько самостоятельных племен — хикарийев, липанов, мескалеров, чирикауа и западных апачей.

(обратно)

5

Calle 28 (исп.) — улица №28.

(обратно)

6

Gracias (исп.) — спасибо.

(обратно)

7

Так индейцы в прошлом называли президентов США.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Эпилог
  • *** Примечания ***