Дедовы родники [Дмитро Кешеля] (fb2) читать постранично

«О литераторе, как о любом человеке труда, лучшим образом свидетельствует его дело. Дмитро Кешеля — самый молодой из нынешних членов Союза писателей в Закарпатье…

Первая книга Дмитра Кешели «Дерево зеленого дощу» вышла в издательстве «Карпаты» в 1978 году… Д. Кешеля из тех прозаиков, которые весьма чутки к слову. Он не только внимателен к традиции, которой характерна закарпатская новелла в общеукраинском литературном процессе, но и весьма близок к тому опыту, которым ныне богата новелла за пределами Закарпатья, в частности в Киеве, где живут и работают известные мастера-рассказчики».

Иван ЧЕНДЕЙ

Голубым оленем рассвет перепрыгнул через гору и остановился под окном. Долго удивленными глазами светил сквозь окна, словно ждал, не выйдет ли кто с ним поздороваться, и потом вытоптал белую шелковую траву туманов и вприпрыжку помчался к ручью обмыть заспанное лицо.

— Деда, уже встали? — спрашиваю с постели.

Он с поднятым к небу лицом стоит возле окна и не мигая смотрит на восход. Вот-вот должно появиться солнце, и дед заранее благословляет его небесную дорогу! Пока он так стоит, приветствуя новорожденное светило, ополаскиваю лицо студеной водой и надеваю штаны, что баба из отцовских сшила.

— Идем, — зову из сеней.

Дед отворачивается от окна, торжественно произносит:

— Идем.

Память об этом дне я лелеял и грел возле сердца, как пташку, всю зиму: в первые дни весны дед собирался в горы, как он говорил, помогать земле криницы рожать.

Пристрастие к копанию колодцев и родников дед привез из Донбасса, где много лет работал бригадиром в шахте.

— Вернулся человек домой, — рассказывала потом людям баба, — вроде бы здоровый, в руках, плечах сильный. Да вот из головы что-то потерял, — и баба так крутила на виске средним пальцем, что красная отметина оставалась на целый день. — Я-то, сладенькие мои, сначала не приметила. Потому что целую неделю муж был как муж: хлев полатал, и хату перекрыл, и во дворе порядок навел. А тут говорит: «Ганя, для тебя я все сделал. А теперь пойду дальше землю рыть. Не может душа без этого: буду колодцы людям копать…» — Тут баба умолкла, тяжело вздыхая, качала головой, трижды сплевывала через плечо. Этим при всех заклинала «дурь» в голове старого.

…Копал дед людям колодцы недорого при условии: каждый двор, если дед сляжет, должен ежедневно приносить ему из выкопанного его руками колодца стакан свежей воды.

Кто знает, сколько бы так продолжалось, если бы не один случай.

Было засушливое лето. Люди каждый день смотрели на горизонт: если б где-нибудь тучка зацвела, и то какая-то надежда на дождь. Но небеса с самого рассвета всегда поднимались над горами высоко, целый день стояли безоблачные, да не синие, а какие-то увядшие и сморщенные. Пожухла трава, горела картошка, а дед копал колодцы. И тут за него взялся лесник Иван.

В селе называли его «семь пятниц на неделе». Лесник составил «обвинительный акт»: «Старый шахтер Панте, который на сегодня получает достаточно большую пенсию от государства, приносит ему существенный ущерб. Копает колодцы, в которые убегает вся вода из местных речушек, вследствие таких незаконных действий речки не выдерживают и сохнут и такая ценная рыба, какой является потрут, или форель, может окончательно подчистую поздыхать. В чем и ставлю свою подпись. Иван Лампей».

Смеху было на все село, а дед опечалился.

Выслушав «приговор», который не подлежал обжалованию, дед перетрусил… И ревностно поклялся не приносить больше ни деревьям и травам, ни рыбам и зверям никакого вреда. Зато у бабы большая радость была. Для нее лесник Иван навсегда останется наимудрейшим, наиуважаемым человеком. Иногда вспоминая его, баба сладкими словами просит для Ивана красных лет жизни и разумных, как и сам он, деточек, а рассказывая про дедову нечистую хворь, трижды плюет через плечо и писклявым голосом кричит: «Згинь! Тьфу на тебя!»

Но, видно, ни Иван, ни бабины заклятья не помогли деду, потому что, как только приходит весна, идет он искать криницы уже тайком от дурного глаза.

Тихонько уходит со двора, когда пихты, что остановились на самой верхушке горы, начинают не спеша подсаживать зелеными руками на небо солнце.

В долине, запеленатое плахтами туманов, как дитя в синей колыбели, лежит распростертое навзничь село. Из красных, как клювы журавлей, труб дымы белыми отарами овец плывут пастись в небо.

— Деда, а почему дымы бегут вверх?

— Они не бегут, это люди свои хаты ими к небесам привязывают.

— А зачем привязывают?

— Чтобы не разбежались по свету.

— Как, деда, с вашими колодцами убежали бы?

— Нет, мои колодцы тут бы остались, потому что они к моему сердцу привязаны.

Бегу вперед и осматриваю колодцы