Бунт третьеклассников [Ярослав Гашек] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Ярослав Гашек БУНТ ТРЕТЬЕКЛАССНИКОВ
Третьеклассники Заградка и Розточил задались благородной целью сжить со света своего классного наставника Губера. Давно уже у них накипело на сердце, и неудовлетворительные отметки по греческому, которыми их преследовал рок, все увеличивали пропасть между ними и их классным наставником. Как обычно бывает во время великих исторических переворотов, достаточно было малой искры, чтобы вспыхнул пожар. Этой малой искрой оказались несколько строк Корнелия Непота[1], в которых древнеримский писатель сообщает, каким способом Солон[2] избавил Афины от тирана Клеона. Пожар бунта еще больше раздул сам учитель Губер, вызвав Заградку и Розточила к доске. Оба шли туда со своими учебниками греческого языка, как на казнь, между тем как пан Губер смотрел на них с кафедры глазами удава, который гипнотизирует брошенного ему поросенка так, что тот цепенеет на месте. — Начинайте читать с четвертой фразы заданного, Заградка, — произнес ледяным тоном пан Губер. Заградка, удрученный, прочел: — «Правда только одна. Отец имеет два глаза, мать и сестра — четыре. Я вырастил собаку, которая бегает и спит». — Довольно. Переведите! Заградка всячески старался отдалить казнь. Он долго вытирал нос, наконец б отчаянии воскликнул: — Виноват, пан учитель! Потом тихим голосом перечел еще раз первое предложение: «Правда только одна», и захныкал, загудел: — Виноват, прямо из головы выскочило, как по-гречески «правда». Учитель махнул рукой, и Заградка застыл у доски, увидел, как он слюнит карандаш и ставит в журнале большую, толстую единицу. Пришла очередь Розточила. Мрачный и хмурый, он не стал плакать. Вперив в учителя полный ненависти взгляд, он сказал: — Виноват, пан учитель… я не приготовил… Теперь и он увидел, как учитель слюнит карандаш и выводит против его фамилии страшный, огромный, толстый кол, и затем услышал голос папа Губера: — Вы бы лучше сделали, если б занялись каким-нибудь ремеслом, например сапожным, и заодно попросили бы батюшку, чтоб он вас выдрал, а матушку — чтоб она попросила батюшку не жалеть вас и не прекращать примерного наказания, невзирая на ваши вопли. Впрочем, я, в ваших же интересах, сам попрошу вашего батюшку об этом. Дерево надо гнуть, пока оно молодое, и вы, став взрослыми, поцелуете заботливое отцовское колено, на которое он вас клал. Вы — лентяй, Розточил. Это же относится и к Заградке. Каиновой печатью будет всю жизнь лежать на нем воспоминание о том, что он до сих пор не знает греческого названия правды: алэтэйя. Тут слезы не помогут, тут, милые мои, должна заговорить розга, да крепко, без всякой жалости и пощады, — из любви к вам, из любви к делу, требующему успешного изучения классических языков. И вы, ложась спать, воскликнете оба вместе с Байроном: «Горе тебе, Альгамбра!» Розточил строптиво глядел по сторонам, а Заградка рыдал на скамье, в то время как сидящий сзади медленно, но верно втыкал ему булавку в тело. И этот ненавистный тиран, пан Губер, имеет еще нахальство вести знакомство с его шестнадцатилетней сестрой Руженой! Даже ходит к ним по вечерам, преспокойно ужинает и говорит о его успехах: — Ваш Карел страшно невнимательный. Вчера объясняю неправильные глаголы, а он мух ловит. Надо его выпороть, пан Заградка, чтобы как-то подготовить к жизни. При этом уплетает за четверых, а сам все бубнит: — Вы думаете, он может образовать перфектум от глагола «пайдэуо» — воспитываю? Вместо «пэпайдэука» говорит «пэбайзэука», либо начнет гнусавить «бэбайдэука» — и в слезы. И плачет еще громче, когда я спрашиваю, как по-гречески «плачу». Не знает. Приходится ставить плохую отметку. Говорю: «Скажите, милый, как будет: «Не плачьте?» Тут он начинает в буквальном смысле слова реветь, и я просто вынужден поставить ему еще одну двойку, так как он совсем незнаком с повелительным наклонением. Он медленно, но верно созревает для consilium abeundi[3] когда ему скажут: «Юноша, вам лучше всего навеки забыть обо всех гимназиях нашей империи». Если бы у людоедов Камеруна были гимназии и он там учился, его давно бы съели. Самым серьезным образом прошу вас: выпорите его как следует. Заградке приходилось выслушивать все это регулярно через день, приятно глядя на учителя, так как тот за ужином часто напоминал ему: — Глядите па меня приятно, милый. Глаза — зеркало души. Как-то раз отец послал его к Губеру с запиской, в которой приглашал учителя принять участие в загородной прогулке. Заградка пошел, отдал записку; учитель принял приглашение и, пользуясь случаем, предложил несчастному перевести фразу: «Я имел мать, которая ходила медленно». Результат не замедлил сказаться. Пан Губер простился с ним очень сухо: — Передайте отцу, что буду обязательно и что в журнале против вашей
Последние комментарии
15 часов 50 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 16 часов назад
3 дней 23 часов назад
4 дней 3 часов назад