Шерлок Холмс против Дракулы [Константин Иванович Ситников] (fb2) читать постранично

Константин Ситников Шерлок Холмс против Дракулы, или Ужас из Карфакса

Мистер Шерлок Холмс всегда был против публикации этих заметок об ужасе из Карфакса; он полагал, и не без оснований, что это может нанести урон его деловой репутации. Напрасно пытался я убедить его в том, что наши соотечественники, и в особенности жители Лондона, вправе знать всю правду о страшной опасности, нависавшей над ними и столь счастливо избегнутой, — мой друг был непреклонен. Он запретил мне не только предавать гласности что-либо касающееся этих сверхъестественных событий, но и упоминать о них в его присутствии. «Никогда, Уотсон, — сказал он, — никогда, слышите, вы не должны даже заикаться об этом. Обещайте!» Произнося эти слова, он непроизвольно погладил пальцами то место на шее, где у человека проходит arteria carotis и где у него никак не могли зажить две припухшие красные ранки, как от прокола булавкой. Этот машинальный, но такой выразительный жест подействовал на меня сильнее всяких слов.

И я молчал. Молчал тринадцать лет. Молчал, пока это было возможно. Но теперь, тринадцать лет спустя, когда по всему Лондону и даже за его пределами, поползли зловещие слухи, один нелепей другого, когда из Техаса приехали родственники мистера Квинси П. Морриса и шумно требуют выяснения обстоятельств его трагической гибели в Трансильвании, когда, наконец, за дело взялись господа сочинители, которые мало того что понятия не имеют об истине, так ещё и намеренно искажают её (я имею в виду мистера Брэма Стокера и его «Дракулу»), теперь, повторяю, я больше не могу молчать. И пусть мой друг Шерлок Холмс сердится на меня, я твёрдо намерен рассказать без утайки всё, что знаю об ужасе из Карфакса.

Пасмурным осенним утром (я могу даже назвать точную дату: 1 октября 1886 года), часов в восемь, Холмс получил телеграмму следующего содержания:

«Приезжаю Лондон поездом. Не могли бы вы принять меня через час очень важному делу. Мина Харкер».

Мы как раз завтракали. Протянув мне телеграмму, Холмс снял с полки справочник с расписанием поездов и, полистав его, удовлетворённо воскликнул:

— Ага, вот. Через пятнадцать минут на Фенчёрч-стрит прибывает поезд из Пурфлита. От Фенчёрч-стрит подземной железной дорогой до Паддингтонского вокзала ещё минут двадцать. Там она, скорей всего, возьмёт кэб, это ещё десять минут. Как видите, она отправила телеграмму заблаговременно, чтобы наверняка застать нас дома.

— Вы её знаете?

— Первый раз слышу. Но, думаю, буду не разочарован. Она предусмотрительна, это говорит в её пользу. И она специально едет в Лондон, чтобы повидаться со мной, а значит, дело серьёзное.

Без четверти десять мы принимали запыхавшуюся гостью. Это была хорошенькая, хотя и очень бледная, девушка с прямым, серьёзным взглядом и твёрдо сжатыми губами, что, несомненно, свидетельствовало о силе характера. На ней было клетчатое дорожное платье, простые перчатки, в руках дешёвенький ридикюль. Она перевела взгляд с меня на Шерлока Холмса и, безошибочно угадав в нём великого сыщика, обратилась к нему:

— Вы должны простить меня за столь ранний визит, но к полудню я должна быть дома. Моя подруга Люси Уэстенра говорила о вас много лестного. Когда-то вы очень помогли её матери в Уитби…

— Так вы приехали из Уитби? — Казалось, мой друг был бесконечно разочарован.

— Нет, из Пурфлита. В Уитби я гостила у Уэстенров.

Холмс сразу повеселел.

— Я помню это маленькое дельце с пропавшей служанкой, — сказал он. — Как поживает мисс Уэстенра? Как чувствует себя её почтенная матушка?

На лицо девушки набежало тёмное облачко.

— К сожалению, мистер Холмс, они обе умерли. Мы похоронили их десять дней назад.

— Вот как? Сожалею, мисс Харкер.

— О, нет, не мисс… я замужем, вот уже полтора месяца. И вы не должны извиняться. Это является частью моей истории.

— В таком случае, миссис Харкер, садитесь вот в это кресло и рассказывайте обо всём с самого начала. Я и доктор Уотсон постараемся помочь вам.

Девушка послушно села в предложенное кресло, оправила платье, предварительно быстро оглядев его, и, положив ридикюль на колени, заговорила:

— Как я уже сказала, я замужем. Мой муж, Джонатан Харкер, замечательный, чуткий человек. Он юрист и недавно, несмотря на свою молодость, возглавил юридическую контору в Эксетере. Я помогаю ему чем могу.

Холмс, всё это время внимательно наблюдавший за девушкой из-под прикрытых век, улыбнулся:

— Не сомневаюсь, вы хорошая жена и помощница. Не каждая девушка готова работать в школе и при этом учиться стенографии и машинописи, чтобы помогать мужу.

На миловидном личике нашей гостьи выразилось изумление:

— Да, я преподаю этикет и правила поведения в школе для девочек. Но как вы догадались?

— Это просто. У вас манеры классной дамы, вы не богаты и должны зарабатывать своим трудом. Следы мела и краски от ленты для пишущей машинки на запястье говорят сами за себя. За манжетой вашего платья, рядом с