Начал читать. Очень хорошо. Слог, юмор, сюжет вменяемый.
Четыре с плюсом.
Заканчиваю читать. Очень хорошо. И чем-то на Славу Сэ похоже.
Из недочётов - редкие!!! очепятки, и кое-где тся-ться, но некритично абсолютно.
Зачёт.
Начал читать первую книгу и увидел, что данный автор натурально гадит на чужой труд по данной теме Стикс. Если нормальные авторы уважают работу и правила создателей Стикса, то данный автор нет. Если стикс дарит один случайный навык, а следующие только раскачкой жемчугом, то данный урод вставил в наглую вписал правила игр РПГ с прокачкой любых навыков от любых действий и убийств. Качает все сразу.Не люблю паразитов гадящих на чужой
подробнее ...
труд и не умеющих придумать своё. Вообще пишет от 3 лица и художественного слога в нем не пахнет. Боевые сцены описывает в стиле ой мамочки, сейчас усрусь и помру от ужаса, но при этом всё видит, всё понимает но ручки с ножками не двигаются. Тоесть всё вспомнить и расписать у ГГ время есть, а навести арболет и нажать на спуск вот никак. Ах я дома типа утюг не выключил. И это в острые моменты книги. Только за это подобным авторам надо руки отрывать. То есть писать нормально и увлекательно не может, а вот влесть в чужой труд и мир авторов со своей редакцией запросто. Топай лесом Д`Картон!
Книга из серии тупой и ещё тупей. Автор гениален в своей тупости. ГГ у него вместо узнавания прошлого тела, хотя бы что он делает на корабле и его задачи, интересуется биологией места экспедиции. Магию он изучает самым глупым образом. Методам втыка, причем резко прогрессирует без обучения от колебаний воздуха до левитации шлюпки с пассажирами. Выпавшую из рук японца катану он подхватил телекинезом, не снимая с трупа ножен, но они
подробнее ...
благополучно появились потом. Заряжает барабан револьвера капсюлями порохом и приклеивает пули. Причём как вы понимаете заряжает их по порядку, а потом дважды нам пишет на полном серьёзе, что не знает как дозарядить барабан, как будто этого не делал при зарядке. Офицеры у него стреляют по дальним целям из револьверов, спрашивается вообще откуда офицеры на гражданском пароходе? Куда делся боевой корабль сопровождения я так и не понял. Со шлюпкой вообще полная комедия. Вы где видели, что бы шлюпки в походном положении висели на талях за бортом. Они вообще стоят на козлах. У ГГ в руках катана, а он начинает отстреливать "верёвку" - дебилизм в острой форме. Там вообще то подъём и опускание шлюпки производится через блоки, что бы два матроса смогли спокойно поднять и опустить полную шлюпку хоть с палубы, хоть со шлюпки, можно пользоваться и ручной лебёдкой с палубы. Шлюпки стандартно крепятся двумя концами за нос и за корму иначе при спускании шлюпку развернёт волной и потопит о корпус судна. Носовой конец крепя первым и отпускают последним. Из двух барабанов по делу ГГ стрелял только один раз и это при наличии угрозы боевых действий. Капсули на дороге не валяются и не в каждой лавке купишь. Кто будучи голодным и с плохим финансовом положении будет питаться эклерами? Только дебил или детё, но вряд ли взрослый мужчина. Автору книги наверное лет 12, не более.
Как концепция - отлично. Но с технической точки зрения использования мощностей - не продумано. Примитивная реклама не самое эфективное использование таких мощностей.
Все события и персонажи соответствуют реальным историческим событиям и персонажам.
Названия городов и улиц, трактиров и дворцов, парков и мостов, должностей и присутствий, званий и деталей быта абсолютно достоверны.
Глава первая
Встреча
I
Близкий гудок Обуховского завода, четверть часа монотонно и мощно сотрясавший февральскую тьму, утих, а шум в голове подгулявшего вчера недоросля Костика Кричевского остался. Надо было вставать, идти на службу, но Константин Афанасьевич еще долго не решался высунуть руку или ногу из-под пуховой перины. Зябко! Уже за окном стихли шаги сотен рабочих ног по скрипучему снегу, уже отработавшая свое ночная смена, матерясь и кашляя, разбрелась по казармам, а Кричевский все еще нежился в тепле постели.
Приятель его, Петька Шевырев, совершеннолетие коего они вчера так неумеренно отмечали, дрых себе рядом, у стенки, под тою же периной без задних ног. Хорошо быть гимназистом выпускных классов! Впрочем, Петька такая пройда, что и по выпуску из гимназии на службе шею гнуть не станет, хоть далеко не первый в науках. Пряжка в петлицу да геморрой в поясницу, как папа-счетовод — это не для него. Он уже сейчас околачивается в городе, в редакциях газет. Пока рассыльный — а там…
Костя, собравшись с силами, сел на скрипучей кровати, утопая в мягких нижних перинах, спустил вниз тощие длинные ноги в кальсонах, нашаривая сапоги на ледяном полу. Голой пяткой толкнул пустую мензуру из-под чистейшего медицинского спирта, похищенного им из домашней аптечки батюшки, всеми уважаемого пожилого фельдшера Обуховской больницы, и торжественно преподнесенного в дар имениннику. Васька Богодухов, поповский сын, пить не стал — вот они с Петькой и загудели — не хуже обуховской трубы. Ваську-Иуду дразнили, пели хором «Consistoriumprotopoporum, diaconorum, diatchcorum, ponomarorum — queobdiratioetoblupatioest!»[1]. Да Ваське что — как с гуся вода. Только улыбается, блаженненький, кроткой своей улыбкой. Другой бы уж в зуб дал, а этот все прощает. Любили они его за это с детства и заступались всегда.
Неожиданно припомнилось Константину Афанасьевичу, сыну уважаемых в Обуховской слободе родителей, еще кое-что из вчерашних их с Петькой похождений — и Костик мучительно покраснел до ушей в темноте комнаты и замычал трагически. Ясно увиделось ему, как пошли они гулять заполночь, задирали девок из рабочих казарм, играли в снежки, как целовался он с рябой Анюткой Варвариной, а потом они с Петькой куролесили, шатались по темным улицам и под окнами домов инженерного персонала вместе с теми же голосистыми девками распевали недавно услышанную от рабочих непотребную частушку:
На Обуховском заводе
Запороли конуса!
Мастер бегает по цеху,
Рвет на ж… волоса!
«Будочник видел! — ахнул всем нутром Костик, покрываясь холодной испариной. — Евграфычу все донесет с утренним рапортом! А я еще вчерашнее представление запорол — на гербовой бумаге! Надо ж было этой кляксе сорваться! И ведь точил же перья, самолично точил! Не иначе эта сволочь Розенберг ими пользуется, пока меня нет! А что — его кабинет как раз рядом с моим столом! Только вышел — и готово! Эх, немчура проклятая! Педант!».
Последнее слово было в устах Константина Афанасьевича самым страшным ругательством. Свою пылкую персону Костя не без основания зачислял в романтики и стишками увлекался, за что от начальства нагоняй имел.
Что и говорить, положение молодого человека было незавидным. Усугублялось оно тем, что служил Константин не абы где, а в Обуховской полицейской части помощником станового пристава, самого Леопольда Евграфовича Станевича. Афанасий Кричевский, батюшка неразумного дитяти, в свое время весьма удачно удалил приставу зуб, а потом не раз помогал в разрешении проблем с животом — вот и исхлопотал место Костеньке. А дальше уж, сынок, все в руках твоих и божьих…
Отношение Константина к службе было какое-то двойственное, не устоявшееся. У него много чего было не устоявшегося. С одной стороны, ему нравился четкий порядок, бравые лица околоточных, мужественные усики загадочных сыщиков по уголовной части… Он уже видел себя эдаким русским Видоком, спасающим не только великую княжну, но и саму корону от злоумышленников. Опять же жалованье, форма, опять же уважение на улицах! Будочник, который еще год назад им с Петькой уши крутил, обещая Москву показать, сегодня под козырек берет и во фрунт становится!
С другой же стороны, весьма немаловажной для Константина, как для честного человека, столь почитаемые им авторы, писатели и поэты, проживающие преимущественно совсем рядом, в Петербурге, как-то без должного почтения отзывались о полиции и градоначальнике.
Последние комментарии
2 часов 32 минут назад
11 часов 23 минут назад
11 часов 26 минут назад
2 дней 17 часов назад
2 дней 22 часов назад
2 дней 23 часов назад