КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706150 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272776
Пользователей - 124657

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

ОХОТНИК НА ДЕМОНОВ [Николай Владленович Басов] (fb2) читать онлайн

Книга 241824 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

ЖАЖДА

 ГЛАВА 1 

Лотар, прозванный Желтоголовым, молодой человек с внимательным взглядом светло-серых глаз, мерцающих из-под высокого матового шлема, посмотрел на растянувшийся караван. Повозки ползли, поднимая шлейфы мелкого песка. От этого песка слабели лошади, и без того изморенные скудной порцией воды, и даже самые закаленные люди чувствовали постоянную усталость, словно, набиваясь в легкие, песок отбирал львиную долю жизненных сил. Но состояние животных почти ничего не решало, а вот люди… Если придется работать мечом, многого они сделать просто не смогут.

Впрочем, сколько будет нужно, столько и сделают. Переходы по пустыне - не для тех, кто рассчитывает на легкие деньги. Включая и охрану караванов.

Охранников было шестнадцать, но их командир, Рубос из Мирама, и еще человек пять в рубке стоили полудюжины каждый. Да и Лотар считал, что может справиться с двумя-тремя разбойниками, а значит, их отряд гораздо сильнее. Да, так и есть, без пользы охранники никого в свою стаю не приглашают.

Примерно в полумиле впереди появились заросли высокой - коню по брюхо - травы. Очень хотелось пить. Лотар лениво спросил себя, подаст ли Периак Среброусый сигнал устроить привал в этом озерце зелени? Вряд ли. Животные сегодня ленивы, караван не прошел и трети дневного перехода, а солнце перевалило за полдень. Для Периака любая задержка означает потерю серебряных маркетов и золотых нобилей, которые он так любит. Нет, привала не будет.

Лотар нашел взглядом главного караванщика. Вот он, в богато расшитом халате, верхом на легконогом, неутомимом жеребце, в войлочной шляпе с широкими полями. Его ранг определялся даже не халатом, а тем, что он ехал без доспехов, вооруженный лишь саблей. Это показывало, что он сам не намерен сражаться - найдется кому защитить его тело и его товары.

Вообще-то караванщики всегда вставали рядом с наемниками, если возникала необходимость, и дрались как черти… Так они сами считали. До настоящих бойцов им как Лотару до Рубоса. Караванщиков было человек двадцать. Рабы не в счет, им оружие давать опасно. Эти люди, не моргнув глазом, могли ударить в спину. Для них нападение любой шайки обещало свободу, хотя чаще всего приносило лишь смену хозяина.

До лужайки осталось не больше сотни шагов. Нет, не будет Периак делать привал, а жаль. Уж очень пить хочется.

Внезапно впереди раздался чей-то гортанный, резкий крик, трава зашевелилась, и из нее стали подниматься на ноги темные, огромные северные лошади. В мягком седле каждой уже сидел воин с легкой пикой, украшенной пучком конских волос. Дассы - сухопутные пираты… Их было много. Лотар насчитал пять дюжин, а из травы рывками, с криками и лязгом сбруи вырастали все новые всадники.

Разбойники оттачивали этот прием, наверное, месяцами, уж очень гладко у них все получилось. Не прошло и минуты, как они построились полумесяцем и, пришпорив коней, понеслись в атаку. Лотар перевел взгляд на своих.

Периак размахивал руками и не переставая кричал. Он пытался развернуть передние повозки и подогнать задние, чтобы выстроить из них круг. Тогда в этой временной крепости удалось бы отсидеться, хотя разбойников было раза в три больше. Но грабители не зря учились лежать под палящим солнцем - теперь кольцо из повозок не собрать, слишком мало осталось времени.

Кое-кто из караванщиков уже и не пытался соединиться с остальными, а разворачивал повозки в сторону степи и что есть мочи нахлестывал своих коней. Напрасно, подумал Лотар, от верховых, пусть даже и пролежавших пару часов под солнцем, у них столько же шансов уйти, как убежать от Черного Дракона.

Рубос уже выстроил своих наемников в полукруг. А что еще оставалось? Караван теперь не спасти, но, может быть, разбойники не будут очень уж наседать на решительных и умелых людей. Это позволит хотя бы некоторым выбраться из переделки.

Лотар оказался крайним со стороны пустыни. Это было плохо. Приходилось все время увертываться от прицельных ударов пик, каждый из которых, оплошай он хоть на мгновение, мог стать для него роковым. Но зато не нужно было думать о стрелах, лучники выбирали мишени в центре, где люди и животные стояли плотнее. Когда сумка с дротиками опустела, Лотар достал меч и приготовился к рубке.

Наемники еще держались. Лишь под тремя из них убили лошадей. Но чего-чего, а найти новую лошадку в этой свалке было несложно. К ним прибилось и несколько караванщиков. Сейчас эти бедолаги теряли все, что было нажито за годы тяжелой и опасной работы. Но об имуществе никто не вспоминал, нужно было сохранить жизнь.

Караван уже грабили. Некоторые из возничих поспешно поднимали руки, сдаваясь. Их почти сразу убивали лучники, уж очень они были выгодной мишенью. Другие пытались отбиться саблями. Но когда на тебя нападают с трех-четырех сторон, нужно быть Рубосом, чтобы продержаться хотя бы несколько минут. Они тоже погибали, но чуть позже, чем сдавшиеся.

Одна повозка перевернулась, Лотар не знал, что такое возможно. Кони бились в упряжи с дикими всхрапываниями. Сталь звенела о сталь или с хрустом врезалась в живую плоть. Кричали раненые, дико, непривычно и очень громко выли нападавшие… Очень хотелось пить.

Наемников все-таки не выпускали. Нападавших было слишком много, чтобы считаться с потерями. Добрая половина их банды развернулась и ударила снова. Люди, которые скакали впереди этого клина, погибли сразу, но чуть позже погибли и те охранники, которые встретили этот удар. А еще позже круг оборонявшихся раскололся, и теперь дассам осталось только добить уцелевших.

Рубос попытался было сомкнуть кольцо, но на него насели со всех сторон, и он потерял нить боя, а команды, которые стал выкрикивать кто-то другой, никто и не собирался выполнять. Нужно было уходить, хотя это стало почти невозможным.

Лотар обменялся ударами с каким-то высоким варваром, который вскрикивал на каждом взмахе, потом, сумев от него отвязаться, схватился с другим. Отбив его клинок вверх, сделал выпад и, кажется, достал. Добивать его было некогда, следовало выбираться из свалки, желательно в ту сторону, откуда открывался путь в степь. С другой стороны была пустыня, которая сулила медленную, мучительную смерть от жажды. Настоящей жажды, по сравнению с которой нынешняя жажда Лотара была чем-то вроде кухонного ножа против двуручного меча.

Он вывалился из кучи сражающихся и уже готов был пустить коня во весь опор, но тут его перехватили трое. Это были умелые бойцы, они не торопились. Они заняли три точки, откуда могли атаковать его, не мешая друг другу. И Лотар понял, что из этого кольца не вырвется никогда.

Он крутился, изнуряя своего коня, как змея на жаровне, и сумел отбить почти все удары. Он даже разбил плечевую пластину одному из нападавших, так что тот отскочил, прижимая руку к груди… Лотар надеялся, что сломал ему ключицу, но особенно порадоваться не успел - двое других, остервенев от сопротивления противника, которого они считали уже покойником, навалились с новой злобой.

Через полминуты Лотар получил три раны, хотя и не опасных, но все-таки чувствительных. Он простился с жизнью, но тут…

Одна из обезумевших лошадей в слепом беге налетела на коня варвара. Воин качнулся в седле, обернулся, выпустил клинок, который повис на кожаном ремешке, и попробовал перехватить чужую лошадь под уздцы. Возможно, он думал, что с Лотаром покончено, а ему понравился этот конь. Или решил, что небольшая передышка не повредит… Так или иначе, это была последняя ошибка в его жизни. Он открылся.

Лотар привстал в стременах, вытянулся в струнку и, почти теряя равновесие, резко, без замаха, воткнул острие своего клинка под низкий шлем варвара, в шею. Выдернуть саблю и повернуться к оставшемуся противнику было нетрудно, но все-таки Лотар не успел.

Он услышал свист клинка, почувствовал удар по голове и, понимая, что слишком поздно, дал шпоры коню.


 ГЛАВА 2 

Он очнулся от красного жара, плывущего под его прозрачными от солнечного света веками, и ощутил во рту вкус крови. Песок обжигал ладони и шею. Он перевернулся на живот и открыл глаза.

Он лежал на земле. Коня не было, ножны были пусты. Оказаться в пустыне без оружия - самое скверное, что он мог себе представить еще пару часов назад. Но теперь даже не это испугало его. Если он не сможет двигаться, к вечеру он умрет.

Собравшись, как только может собраться тренированный боец, он подтянул ноги и попытался сесть. Голова кружилась, барханы казались огромными, неприступными горами. Оказалось, он лежал в ложбинке. Может, это и спасло его. Упади он на ровном месте, его заметила бы погоня. Он смутно помнил, что кто-то все-таки гнался за ним и даже стрелял, но его так мотало в седле, что попасть в него не смог бы и божественный Плот, подаривший людям лук. А может быть, погоню увел в сторону его конь. Когда же разбойники обнаружили, что в седле никого нет, они не стали искать его, понадеявшись, что дело довершит солнце.

Солнце… Он поднял голову и увидел слепящий диск. Да, это должно убить его вернее, чем стрелы, пущенные в спину. Это и убьет его, потому что нет воды, нет тени. Он положил руку на шлем, чтобы снять его и добраться до раны, но зашипел от новой боли.

Металл шлема сильно накалился. Значит, придется бросить доспехи, иначе он зажарится в них. Кроме того, тащить на себе двадцать фунтов стали ему сейчас не по силам.

Он разделся до рубашки и шаровар. Последним снял шлем, который, как ни странно, выдержал удар, хотя и развалился почти на две равные части, и пошел прочь. Ему было жалко своих верой и правдой служивших доспехов. Он отдал за них десять маркетов и остался должен Рубосу еще семь. Но стоит ли вспоминать о долге человеку, которого, скорее всего, нет в живых? Сейчас нужно идти, даже если это бессмысленно.

Через пятьсот шагов ему стало легче, хотя еще пошатывало на неверных песчаных укосах. В широкую полотняную рубаху теперь, когда он сбросил сталь, ветер задувал колючий песок. Сначала его все время хотелось вытряхнуть, но скоро Лотар перестал обращать на это внимание.

Он шел на север, примерно туда, где состоялась схватка. Он думал, что там ближе всего к воде. Вообще-то все, что он знал об этой пустыне, не внушало никаких надежд. Пески, прокаленные солнцем и безжизненные настолько, что в иные годы отсюда улетали на север даже грифы, тянулись на сотни лиг. Такое пространство невозможно пересечь даже караванам, подготовленным для длительных переходов. Правда, говорили, что в пустыне есть оазисы, но их держали свирепые племена темнокожих воинов, и вряд ли одинокий беглец мог рассчитывать на их помощь.

Через несколько часов он упал на песок и долго лежал, глотая раскаленный воздух. Собственно, и до северной границы пустыни дойти у него не было сил. Но на севере должны были появиться островки травы, а Лотару так хотелось увидеть хотя бы песчаную колючку. И там проходили караванные тропы, на которых может встретиться… Он оборвал себя. Скорее всего, он никого не встретит. Через год или два на его кости, начисто объеденные грифами и мышами и выбеленные солнцем, набредет чей-нибудь караван, и кто-нибудь скажет, усмехнувшись, что еще одному бедняге не повезло.

Сколько раз ему самому попадались такие кости, напоминавшие о жажде и лютой войне, которая кипела на всех этих землях, от Западного берега до Вершинной реки, от Южных песков до Срединного моря. И даже дальше, за морем, где начинаются тучные луга, где стоят саманные и бревенчатые деревни, где люди так не похожи на тех, кого он встречал здесь, и откуда он был родом.

Там, в краю, где он родился, часто встречались речки, ручейки, родники, озерца и прудики. Там напиться было так же просто, как здесь умереть от солнца. Там никому не приходит в голову, что есть страны, где вода стоит дороже жизни, где вода и есть жизнь…

Внезапно он увидел черную точку. Это был всадник. Вот он скрылся между гребнями, с которых ветер тонкой стружкой сметает песок. Снова появился.

– Эй, э-эй!

Размахивая руками, до боли в груди выдавливая крик из пересохшего горла, Лотар бросился вперед. Он бежал, почти не видя того, к кому бежит. Поднялся на гребень, чтобы его было видно, взмахнул еще раз и… замер.

Конь уже был хорошо различим. В крупе у него торчали три стрелы. Но он еще шел. Это было сильное и выносливое животное. Впрочем, он скоро должен умереть, слишком много крови оставалось за ним на песке.

И всадник сидел в седле. Но он был либо мертв, либо потерял сознание. Он вообще не правил конем. Лошадь сама направилась к Лотару. За два бархана до него, когда он уже мог видеть лицо всадника, конь упал. Всадник скатился по склону и остался лежать, раскинув руки. Лотар пошел к нему. Это был Периак Среброусый, главный караванщик.

Лотару опять не повезло. Если бы это был простой торговец, или воин, или даже дасс, у него почти наверняка оказалось бы хоть немного воды. Но Среброусый путешествовал налегке, без поклажи, даже без кошелька, потому что мог позволить себе держать специального раба, который носил за ним кованый сундучок с монетами.

Сначала Лотару показалось, что караванщик мертв. Но нет, ноздри Периака затрепетали, а глаза стали подрагивать от беспощадного солнечного света, льющегося сверху. Лотар похлопал старика по морщинистым щекам и осмотрел его тело. Он не нашел ни одной серьезной раны. Несколько порезов, два прокола стрелами, которые проникли настолько неглубоко, что вывалились сами. Вероятно, стрелы, которыми начинили коня, выпустили раньше, и они сыграли роль шпор.

Сабельные ножны Среброусого были пусты, но в складках его кушака Лотар нашел небольшой кинжал с тонким и острым лезвием. Теперь все стало гораздо легче.

Лотар подошел к коню. Это был великолепный иноходец, мощный, молодой, дорогой, как все, чем владел Периак. Он приподнял голову и негромко заржал. Казалось, он спрашивал человека, правда ли, что его лошадиная жизнь подходит к концу.

– Не расстраивайся, друг,- ответил Лотар.- Там, куда ты попадешь, будет лучше.

Конь закатил глаза и снова заржал. Воды, конечно, не было. В сумках лежали только книги. Если бы Лотар знал, что Периак торговал и книгами, он бы больше его уважал. Но теперь и это не имело значения.

Тогда Лотар сделал то, что вынужден был сделать, но что потом вспоминал с горечью. Связав животному ноги стременами, он надрезал на его шее крупную жилу и жадно приник к ней, пытаясь из еще живого коня выпить как можно больше крови.

Его вырвало, он едва успел отвернуться. Но, переборов себя, снова стал пить теплую, соленую, густую кровь. И спустя несколько минут понял, что стал сильнее, что его пересохший желудок принял эту влагу.

Конь уже не ржал. Он умирал молча, принимая предательство человека как последнюю плату за свою службу.

Лотар подошел к Периаку. Тот приходил в себя, даже открыл глаза.

– Пить. Дай пить…

– Ты узнаешь меня, Периак?

– Пить.

– У тебя не было воды. Я пил кровь твоего коня. Давай я помогу тебе добраться до него.

Он донес Периака на удивление легко. Или он уже оправлялся от ран, или старик оказался гораздо легче, чем казался. Кровь вызывала у караванщика только рвоту. Последний раз его вырвало с желчью, и от этих попыток пришлось отказаться.

Тогда Лотар вскрыл брюшину уже мертвого коня и вырезал сердце. Оно, казалось, еще подрагивало в ладонях, когда он протянул его старику. Периак попробовал съесть сердце, но его снова вырвало. Дух в этом человеке был крепок, но уж очень слаба была плоть. Тогда, чтобы добро не пропадало, Лотар доел сердце и нарезал еще немало отвратительных на вид кусков, насыщенных кровью: нужно было восстанавливать силы.

После крови и сырого мяса пить хотелось не меньше, чем раньше, но Лотар знал, что теперь некоторое время продержится. Сплюнув сгустки крови, застрявшие под языком, Лотар спросил:

– Куда ты ехал, Периак?

– В оазис Беклем.

– Там есть вода?

– Должна быть, если это оазис. Только…

– Что?

Голос Периака упал до шепота. Во взгляде появилась уклончивость, которой раньше Лотар никогда не замечал в этом человеке.

– Я вижу, ты открыл сумки,- главный караванщик указал на незастегнутые седельные сумки, в которых рылся Лотар.

– Я искал воду, чтобы помочь тебе.

– Мне и, наверное, себе? - Купец всегда оставался купцом, даже на краю могилы.

– А разве сейчас тебе не нужна защита?

– Возможно. Ты поможешь мне добраться до оазиса?

– Конечно.

– Только… Видишь ли, я ехал по карте, взятой из старой книги. Других у меня нет.- Периак хвастался, как привык хвастаться всем и каждому отсутствием доспехов, кошелька и воды в седельных сумках.

Лотар кивнул.

– По слухам, там построил себе дом… Ты слышал о Гханаши?

– Имя слышал, но что это такое, не знаю. Это племя кочевников?

Периак слабо улыбнулся.

– Это могущественнейший колдун нашего мира. О его силе и богатстве слагают легенды. Как-то в таверне рассказывали, что он из тех, кто насылает на людей Черных Драконов.

– Однажды караван, который мы охраняли, повстречал такого дракона. По его повадкам было видно, что он очень силен и ловок. Но в тот раз дракон не захотел с нами связываться и улетел на восток. А вообще-то, говорят, они сжигают своим дыханием все живое.

– Их дыхание бывает жгучим, как вендийский огонь. От него человек и лошадь превращаются в живой факел.

– Так ты считаешь, в Беклеме может быть Гханаши?

– Так говорят. Но это не наверняка, и я хотел попытаться…

– А что, если он там?

– Тогда мы умрем. Дойти до другого оазиса мы не сможем.

– Ты хочешь сказать, что Гханаши не даст нам воду?

– Гханаши не любит людей. Он убивает их, а может быть, создает из них Черных Драконов. Если он там, я не войду в оазис даже за тысячу цехинов.

– Если ты не войдешь в оазис, тебе не понадобятся цехины, ты умрешь от жажды. Периак снова улыбнулся.

– Ты прав, Лотар. Ведь тебя зовут Лотар?

– Ты не знаешь, как меня зовут?

– На меня работают тысячи людей, я не могу знать, как зовут каждого.

– Не хвастайся. Теперь ты вспомнил, как меня зовут, и хватит об этом.

– Пора в путь.

Лотар уложил кровоточащие куски мяса в одну из седельных сумок, повесил ее себе на спину и поднял старика на ноги.

– Теперь я пойду, только не торопи меня.

Они пошли. Против ожидания, Периак довольно уверенно переставлял ноги в легких, расшитых бисером сапожках с загнутыми вверх носками.

– Сколько до оазиса?

– Если я правильно определил расстояние и если Джирда не увез меня в сторону, нужно пройти лиги две.

– Кто такой Джирда?

– Конь. Ты хорошо говоришь на нашем языке, я забываю, что ты иноземец.

– Две лиги - это немного. К вечеру должны дойти.

– Человек ничего не должен. Он может лишь пытаться.

– Хорошо, оставим проповеди. Лучше скажи, как мы узнаем, что Гханаши в Беклеме?

– Если в оазисе живут люди, это видно издалека. А если мы не увидим дым или пламя очагов, не услышим животных, значит, там живет колдун. А теперь помолчи, болтовня отнимает слишком много сил.

К заходу солнца идти стало полегче, но Периак совсем выбился из сил, и Лотару пришлось почти нести его. Они не спешили, ведь до оазиса могло быть и больше чем две лиги. На всякий случай Лотар готовился идти дольше, идти, пока не кончатся силы, которые он выпил с кровью Джирды.

Когда стало уже совсем темно и они прошли, по мнению Лотара, лиги три, Среброусый сказал:

– Отпусти меня. Давай слушать.

Лотар услышал шуршание песка, шелест ползущих змей, еще что-то, очень похожее на щелчки ветвей о стволы деревьев. И больше ничего.

– Так и есть,- помертвевшими губами прошептал главный караванщик.

– Что именно?

Периак вздохнул, потом шепотом сказал:

– Поднимись вон на тот бархан, и ты увидишь оазис.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел его, когда ты вел меня.

– Но я ничего не заметил.

– Ты не умеешь смотреть в ночной пустыне.- Периак помолчал.- Ты забываешь, что я водил караваны, когда твой отец еще не держал сабли. Хорош бы я был, если бы не заметил оазис, пусть даже сейчас не так светло, как тебе хочется. - Он сделал нетерпеливый жест рукой.- Ерунда, это уже не имеет значения.

– Почему?

Периак посмотрел в темноту, за которой находился оазис.

– Мы подошли очень близко. Отсюда до него не больше двух сотен шагов. Но мы ничего не слышим. И ничего не видим. Под деревьями не заметно ни одного огонька, который говорит о человеке. Значит, там…

Казалось, Периак потерял интерес к Лотару. Он снял кушак, сделал из него подобие подстилки, положил на песок и приготовился молиться.

– Что ты делаешь, Периак? - Главный караванщик не ответил.- Ты что? В двух сотнях шагов отсюда есть вода. Тебе же очень хочется пить, признайся. Еще больше, чем мне. Там вода, там жизнь. Почему ты не хочешь идти дальше?

– Ты мне понравился, мальчик, поэтому я тебе отвечу. Там, в двухстах шагах, не вода, а смерть. Или даже что-то похуже смерти.

– Что может быть хуже смерти?

– Есть немало вещей, которые хуже смерти.

– Что? Бесчестие, малодушие, предательство?

– То, что я имею в виду, не относится к привычному тебе миру. Колдовство связано именно с такими вещами.

– Значит, ты не пойдешь дальше?

– Нет, я стар и устал. Сейчас помолюсь, а потом лягу. Может быть, если мне повезет, умру до восхода солнца. Отец когда-то учил меня, как убить себя с помощью змеи, но я забыл, что для этого нужно сделать. Я буду просто ждать.

– А я пойду. Меня учили драться до конца.

– Тебя правильно учили, но ты не умеешь оценивать настоящую опасность. Иначе ты бы поступил, как я.

– Если мне удастся выпросить хоть немного воды…

Периак лишь покачал головой. Он уже приготовился начать молитву. Теперь Лотару не удастся добиться от него ни слова, если только он в самом деле не достанет воды.

Он проверил, не потерялся ли кинжал, и последний раз посмотрел на главного караванщика. На лице Периака появилась гримаса муки и облегчения одновременно. Он готовился к смерти.

Лотар повернулся и пошел, увязая в песке по щиколотку. Вдруг он быстро, чтобы не опоздать, вернулся.

– Если мне удастся выжить, в какую сторону идти? - Периак уже поставил одно колено на подстилку. Лотар схватил его за плечо и оттащил назад.

Караванщик поднял на него глаза. В них уже не было даже возмущения бесцеремонностью молодого охранника. Лотар повторил свой вопрос.

– На северо-запад. Там, возможно, тебя подберут патрули короля Конада.

– Сколько нужно пройти, чтобы оказаться на их территории?

– Лиг тридцать. Если повезет.

Лотар отпустил старика, который почти упал на подстилку. Все, теперь его едва ли удастся вывести из молитвенного транса. Люди Востока странно устроены, подумал Лотар. Но другой, более трезвый голос подсказал, что старик прав и вполне может существовать что-то гораздо худшее, нежели смерть от жажды.

Вдохнув полной грудью холодный ночной воздух, Лотар пошел к оазису.


 ГЛАВА 3 

Он вошел под пальмы. Теперь взобраться бы на дерево, нарвать листьев и попытаться выжать из них влагу. Но может быть, Периак ошибается и в полусотне шагов впереди течет ручей - нежная, почти бесшумная струйка слабой, беззащитной воды, хотя бы всего в палец толщиной…

Лотар покачнулся. Во рту было сухо, как на песке под ногами. Его тело требовало воды, хотя бы немного, всего одну пригоршню… Нет, пригоршня воды была огромным богатством, почти невообразимым счастьем. Он решил, что не сможет влезть на пальмы, которые шумели под ветром сухими, жесткими, как выделанная кожа, листьями. Нужно искать воду.

Он вытянул руки и пошел, слушая шелест пальм, биение своего сердца и скрип песка. Других звуков не было. Это не пугало его, как Периака. Он даже порадовался, надеясь, что легче будет услышать звон капель.

Внезапно его руки уперлись в шершавую стену. Ставить стену в пустыне, где нет ни зверя, ни человека? Это означало, что где-то рядом может быть стража, а у него только крохотный кинжальчик. Но в то же время появилась и надежда. Стена означает что-то, требующее охраны. А что, кроме воды, охраняют в пустыне?

Он поднял руки. Кирпичи наверху стали мельче, но до верха он не доставал. Тогда он подпрыгнул как можно выше… Стена оказалась не выше шести локтей.

Он успокоил сердце, представил в темноте каменный край, подпрыгнул, повис на руках, подтянулся… Но сорвался и тяжело упал. Отдышавшись, подпрыгнул снова. На этот раз получилось. Он перевалился через стену, которая была не шире трех ладоней, сел, свесил ноги по ту сторону, прислушался и спрыгнул.

Удар о песок прозвучал так, словно со стены свалился мешок с овсом, а не тренированный охранник. Не поднимаясь, Лотар снова прислушался.

Теперь он слышал, как где-то рядом ходит кто-то огромный, полный жизни и гнева. Этот зверь мог вот-вот напасть на него… Нет, он оставался на месте. Вытащив кинжал, Лотар пошел на этот звук.

Он сделал не больше десятка шагов, как последовал бросок. Лотар отпрыгнул в сторону, размахивая в воздухе кулаками… Но зверь, ударившись о какую-то преграду, взвыл, плюхнулся на заскрипевшие доски и отполз в угол своей клетки.

Лотар шагнул раз, другой и… наткнулся на доски, уложенные на песке. Но прутья решетки не поднимались от них вверх, перед Лотаром была пустота. Он стал вытягивать руку, но тут же отдернул ее. Ему пришло в голову, что он не вытащит ее назад. Ее будет удерживать, как держит зверя, эта преграда.

Попасть туда было легко, но вернуться мог только тот, кто знал, как с этим обращаться. Значит, Периак прав, в Беклеме живет Гханаши.

Напрягая глаза так, что на периферии зрения поплыли светлые круги, Лотар осмотрелся, но ничего не увидел. Это тоже было странным. Ведь в пустыне он видел, хотя бы на двадцать шагов, но видел, а здесь…

И тогда он услышал плеск, это был именно плеск, а не воспоминание о звуке текущей воды, которое мучило его целый день. Лотар осторожно обошел помост и шагнул вперед. Внезапно он стал видеть, как если бы вышел из тени. В десятке шагов перед ним был невысокий, до его колен, парапет, за которым мягко, шелково плескалась вода. Вернее, она просто шуршала под песчинками, которые сдувал в нее ветер. Вода, вода, хрустальное божество жизни!

Он подошел к бассейну, наклонился над жидкостью, плещущейся вровень с камнем…

Раздался дикий, оглушительный визг, вспыхнул ослепительный свет. От этой яростной, немилосердной атаки нельзя было укрыться, даже зажав уши и глаза руками. Лотар упал, покатился по песку, уперся лбом в стену бассейна, желая, чтобы произошло что угодно, только бы исчезли этот вой и пышущий ненавистью, безжизненный бело-голубой свет. Потом ему показалось, что он начал глохнуть. Может, звук и в самом деле стал тише, но скорее всего, Лотар просто соскальзывал в беспамятство. Он замотал головой, пытаясь бороться…

Ему лишь показалось, что он двигает головой. Он не мог шевельнуть ни единым мускулом. Это было ужасно. Он не мог отвести руки от глаз, не мог заставить себя открыть глаза, не мог даже дышать. Он попытался вдохнуть, чтобы легкие не кипели такой острой, невероятной болью, но и это не получилось.

И тогда он понял, что, скорее всего, умрет от удушья, от невозможности вдохнуть воздух, который не замечаешь, как и воду, пока им дышишь, пока он наполняет тебя неуловимым веществом жизни. В отличие от воды, воздуха было сколько угодно - вот он плещется у самых губ, но зачерпнуть его было так же невозможно, как напиться песком.

– Встань, смертный.

Его тело легко исполнило приказ, он встал. Глаза его оставались зажмуренными, потому что голос не приказывал открыть их.

Лотар понимал, что вот-вот умрет. Но у него не возникало ни малейшего сомнения, что и после смерти его тело будет слушаться того, кто командовал им. Прикажут его телу стоять, оно будет стоять, хотя сам он уже умрет. Прикажут идти куда-то и сделать что-нибудь, оно пойдет и сделает. Он и не подозревал, что на свете существует такая абсолютная власть над людьми.

– Дыши,- приказал голос.- И можешь смотреть на меня.

Лотар вдохнул, каждой клеткой ощущая, как воздух вливается в его легкие, освежает кровь, удаляет боль, рассеивает пелену, укутавшую сознание, возвращает жизнь.

Потом открыл глаза. И понял, что теперь видит все так, как если бы, не сходя с места, мог приблизиться к любому предмету и рассмотреть его с расстояния нескольких дюймов или под одним из тех колдовских стекол, которые увеличивают все предметы. Он мог, например, до последнего волоска рассмотреть паучка, свившего паутину между ветвями, мог увидеть отражение в глазах летучей мыши, летающей над деревьями, мог при желании разобрать и более мелкие вещи.

Даже свет, который только что едва не убил его, теперь ощущался как ровный розоватый туман, расходящийся вокруг змеистыми волнами. И в нем не было ничего болезненного.

– Зачем ты пришел? - спросил голос.- Впрочем, молчи, я сам прочту твои мысли.

У Лотара появилось странное ощущение, будто кто-то медленно прополз по внутренней стороне его черепа. Это было щекотно и неприятно, это было унизительно. Лотар почувствовал, как в нем закипает гнев. И он, как жажда, должен быть удовлетворен, или жить станет невозможно.

– Ого! - прозвенел над оазисом голос.- Ты еще способен сопротивляться!

В воздухе проскрежетал старческий смех. Впрочем, так ли? Лотар стал догадываться, что этот голос вплывает в его сознание не как звук, а другим образом. И еще ему показалось, что теперь все на свете могло с ним так говорить: стоило только сосредоточиться, и он начинал ощущать как голоса даже шепот пальм, которые хором пытались ему что-то подсказать.

– Мне нравится, что ты так думаешь, чужеземец с севера. Пожалуй, ты смышлен. Это скажется на твоей судьбе.

Как ни удивительно было новое зрение Лотара, он начинал понимать, что какие-то части реальности не воспринимал, потому что только теперь вдруг заметил небольшой дом на другой стороне бассейна. Дом был мал и неказист снаружи. Но когда Лотар всмотрелся в него, он ужаснулся.

Дом не имел конца. Каким-то образом в него были уложены комнаты, переходящие в залы, а те вели в залы еще большего размера. И всюду были предметы, понять которые Лотар не мог бы, даже если бы кто-то объяснил ему их назначение. Вдоль стен стояли статуи невиданных богов, огромные комнаты занимали диковинные машины, в углах, как простой мусор, были свалены горы несметных сокровищ, оружия, драгоценных тканей, изысканных и редчайших пряностей, на диковинной формы подставках пылились разнообразные книги, написанные незнакомыми, пугающими своей сложностью письменами, и еще многое другое было там, чему трудно найти объяснение. А на границе своего нового зрения Лотар увидел другие двери этого дома, но не в эту пустыню и даже не в какие-то знакомые Лотару места, а куда-то бесконечно далеко, в миры, которые невозможно было представить.

И в обрамлении всех этих творений, исполненных великолепной выдумки и тончайшей, прекрасной магии, находился человечек, который восседал на большом мрачном троне, сделанном из камня, что был доставлен в этот мир через выходы, ведущие неизвестно куда. И это был не трон даже, а дивный прибор, чудесная машина, где каждая деталь имела смысл и значение. Но как ни напрягал Лотар свое новое, восхитительно ясное зрение, он не мог разглядеть и половины тех устройств, которые были вмонтированы в него. Чтобы понять, как это сделано, требовалась не одна человеческая жизнь.

– И не пытайся,- ответил на его мысли голос.- Тем более что у тебя нет этого для времени.

Я хотел бы сам говорить за себя, подумал Лотар. Ответом ему был смех, который звучал так, словно смеялась сама пустыня.

– Ты держишься достойно. Это тоже нужно учесть, когда я решу твою судьбу.

Щекочущее присутствие мага в сознании ушло. Лотар понял, что теперь он может говорить. Только это было бессмысленно, потому что Гханаши все уже знал.

– Ты так хочешь пить, что решил утолить жажду в моем бассейне.- Снова этот раздражающий, скрежещущий смех.- Взгляни, что ты принял за воду.

Теперь чудное зрение Лотара раздвоилось. Он видел колдуна на троне и мог заглянуть в его бассейн… Он отшатнулся бы, если бы сумел, или, на худой конец, закрыл глаза, но ему было приказано смотреть, и он не смел ослушаться.

Это была не вода, а что-то черное, как то масло Земли, которое горит тяжелым, дымным пламенем. Но это было и не масло, а что-то специально созданное колдуном для

того, чтобы тот мог смывать неудачные результаты своих экспериментов. Здесь были души людей, загубленных колдуном, тела животных, превращенных в монстров, чувства, мысли и желания невиданных существ, о которых Лотар никогда прежде не слышал. И в этом же бассейне, скорее всего, растворится и он.

– По сравнению с этим все яды Земли - бальзам восточной красавицы.

При этих словах колдун каким-то образом выпустил Лотара из круга своего внимания, и тогда Желтоголовый стал искать в его доме воду.

– Но-но, я с тобой разговариваю, смертный. Изволь слушать! - повысил голос Гханаши.

– Ты победил,- прошептал Лотар запекшимися губами. Он чувствовал себя очень странно, произнося обычные слова на том языке, которому научился от матери и отца, почти забытом за долгие годы скитаний.- Давай закончим, мне надоело тебя слушать.

– А почему бы тебе не послушать? Ко мне мало кто приходит. Все живое в округе нашло свой конец в этом бассейне.

– Ты убил их.

– Я их использовал. Для моей магии нужно много материала.

– Если на свете есть справедливость, ты за это…

– Забудь об этом, бродяга. О какой справедливости ты говоришь? - Гханаши помолчал.- Подумать только, от кого мне приходится выслушивать упреки? От наемника, убийцы, висельника… Почти вора!

– Я не вор.

– Ты пришел украсть у меня воду.

– Это ты украл оазис у людей. Ты - вор.

– Человек, ты полагаешь, что хорошо относишься к людям. По крайней мере, они тебе интересны. Что же, это облегчает задачу. Вместо того чтобы любить их, ты будешь их убивать, будешь сжигать их живьем. Я не хочу экспериментировать с тобой, а просто превращу тебя в Черного Дракона.

Лотар закрыл глаза, чтобы не видеть той уродливой радости, которая появилась на лице колдуна.

– Это, кстати, довольно простое колдовство. Не нужно ничего изобретать. Мы покончим с этим до восхода солнца. И я так давно не видел, как это происходит.

– Что именно?

– Трансмутация, наемник. О, если бы мне захотелось порадоваться по-настоящему, я соорудил бы огромное зеркало, чтобы и ты мог полюбоваться, как под действием заклинаний из существа, имеющего бессмертную душу, ты превратишься в чудовищную, неуязвимую машину разрушения! Только на это уйдет слишком много времени… Придется обойтись без зеркала. Сейчас я выйду к тебе, и мы начнем. Это лучше делать на воздухе, где не так помешает твой гнилостный запах, то есть запах дракона.

Гханаши встал с трона и, размахивая руками, пошел к выходу. Если бы Лотар мог, он убежал бы, даже забыв о воде. Но ему оставалось только ждать то неизбежное, что должно было произойти.


 ГЛАВА 4 

Вблизи колдун оказался еще отвратительней. Стали заметны черты, отличающие его от человека - острые уши, поднимающиеся выше поросшей редкими клоками, почти плоской, как у змеи, головы, огромные, желтые от старости глаза, лишенные радужки, с вытянутыми, ромбическими зрачками, длинные руки с мощными, многосуставчатыми, как щупальца, пальцами, неестественно кривые ноги, что едва держали это тело, покрытое хламидой, под которой Лотар без труда увидел странную чешуйчатую кожу.

Гханаши радовался. Он потирал руки, его губы кривила усмешка, от которой улыбка даже очень злобного человека отличалась так же, как грозовая туча от белого облака. Он обошел застывшего Лотара и, склонив голову набок, оценивающе посмотрел в его глаза.

– Так, так. Ты недавно пил живую кровь. Это хорошо, будет меньше работы. Странно, что ты вообще дошел до Беклема. Ты упорен, это тоже хорошо. Да, ты будешь

одним из лучших моих произведений, хотя твоя привычка радоваться жизни помешает…

Сознание Лотара стало меркнуть. Лишь временами ему удавалось собрать свое внимание на колдуне, но это удавалось все реже.

Гханаши пританцовывал вокруг него, размахивая руками. Его голос то поднимался до визга, то превращался в почти неслышимый бубнящий рокот. Колдун пел, и в этой песне было больше обнаженного насилия, чем в окровавленном клинке.

Внезапно Лотар понял, что его руки стали похожи на крылья гигантского нетопыря. Это было так больно, что Желтоголовый упал бы, если бы его не поддерживало заклинание, наложенное раньше. Потом очень сильными сделались мускулы груди и спины. Это было необходимо, чтобы он мог управлять крыльями. Как ни странно, вместе с болью Лотара переполняла сила и невероятная выносливость, и он знал, что теперь эта сила в нем останется навсегда.

Потом изменились ноги, легкие и сердце. Он начинал чувствовать себя словно бы выкованным из одного куска плоти, которую невозможно было разрушить, которая не поддавалась даже действию времени, он становился бессмертным. И из этого тела мог появиться живой, горячий, как солнце, огонь. Впрочем, им еще нельзя было пользоваться, иначе он сжег бы себе голову, которая пока оставалась человеческой.

Лотар подумал было об убийстве того зверя, которого творил своим адским искусством Гханаши. По всему получалось, он должен уничтожить себя, но что-то останавливало его.

Чем дольше колдовал Гханаши, тем лучше Лотар понимал, что он все еще хочет пить. Жажда не проходила, а стала даже сильнее, хотя теперь он знал, что не сможет напиться, потому что внутренний огонь, соединясь с водой, взорвет его, как шутиху на праздниках вендийских богов. Но если он всегда может избрать этот выход, стоило ли торопиться?

Он начинал понимать - Гханаши в чем-то ошибся, попросту не сумел победить в нем человека, стереть эту

новую, странную жажду справедливости, смешанную с обычной жаждой. Главное состояло в том, сколько еще он будет марионеткой колдуна?

Теперь и голова его стала меняться. Челюсти удлинились, сделались тяжелыми и очень мощными. На них появились крепкие толстые клыки, которыми можно было перекусить холку лошади или разгрызть закованного в доспехи латника. Челюсти стали такими тяжелыми, что шея не могла удержать их на весу, но несколько движений колдуна, и мускулы, поддерживающие голову, стали тверже бронзы, туже, чем корни вековых деревьев.

Затылок стал удлиняться. Лотар зарычал от боли, раздвинув малоподвижные, слишком толстые губы, из которых, к его ужасу, вывалился раздвоенный узкий язык, не дававший произнести ни слова…

Внезапно Лотар почувствовал, что выходит из-под власти колдуна. Его новое, нечеловеческое тело теперь могло двигаться, хотя каждое движение еще причиняло боль.

Он ударил по своему огромному телу тяжелым чешуйчатым хвостом. От этого хлопка, казалось, дрогнула черная жидкость в бассейне. Он топнул когтистой лапой, и слабый камень под ней раскрошился, как пересохшая лепешка.

Помимо прочего, у Лотара резко изменилось представление о скорости всего, что происходило вокруг. Неуловимый полет летучей мыши, которая гонялась за мошками, стал медленным, как движения рыбы в воде. Взмахи колдуна виделись ему теперь не более быстрыми, чем подрагивания пальмовых стволов на ветру. А голос Гханаши стал тягучим, как у самого нерадивого школяра.

Зато сам Лотар мог двигаться быстрее, чем любое другое существо, мог драться лучше, чем самый тренированный боец. Если бы не эта жажда, он, вероятно, был бы счастлив.

Жажда, простое желание пить воду, в которой отражаются твой нос, глаза и круг солнца на голубом небе. Жажда, такое понятное всему живому желание… Единственное, что осталось в нем от человека. Жажду нужно

было сохранить, это то, что колдун забыл в нем изменить - мучительную, иссушающую душу, спасительную жажду.

Гханаши торжествовал. К своему удивлению, Лотар стал понимать его речитатив.

– Рычи, рычи, зверь! Теперь ты создан для уничтожения. И никакое из человеческих чувств не помешает тебе творить горе, ты понесешь его на своих крыльях. И все, что есть в тебе, подчинится мне, пока я не уйду из этого мира. Но и тогда, пожелав вернуться в человека, ты останешься зверем, потому что забудешь, как это сделать. Рычи, зверь, теперь ты - мой!

Нет, подумал Лотар, не твой, потому что я хочу пить, а это значит, что я помню, каким был раньше. Но теперь он думал на языке, на котором пел свои заклинания Гханаши.

Внезапно колдун замер. Он совсем выбился из сил и едва дышал. Он вытянул руку, и то был жест успокоенности и мира. Для Черного Дракона по имени Лотар это движение длилось едва ли не дольше, чем трансмутации из человека в зверя.

– Все, я сделал, что мог. И сделал это хорошо! Теперь твоя воля к разрушению равна моей, и никто не в силах противостоять ей. И она - такая же часть твоей звериной ипостаси, как жизнь - часть мира.

Да, Лотар мог теперь разрушать все, что видел, и даже магия не могла остановить его. Но… Лотар напряг память. Что-то давало ему превосходство над магом, над этой способностью разрушать. Он ощущал нечто, что осталось в нем от человека.

И тогда он вспомнил. Он хотел пить. А сейчас?

Внезапно бледность покрыла щеки колдуна. Он отшатнулся. Его руки, такие смешные, даже без когтей, способных рвать мягкое железо и ломкий камень, стали подниматься, чтобы сотворить какой-то жест нелепой защиты, которую Лотар теперь мог преодолеть легче, чем копье пробивает нежный бархат.

Гханаши забыл стереть жажду - довольно странное желание, которое переполняло человека по имени Лотар. И она каким-то чудом осталась в этом великолепном

драконьем теле. Дракон по имени Лотар сам удивился этому желанию, настолько оно было чуждым его природе, но оно было! Внезапно Лотар понял, что сумел победить.

Мощный хвост дракона со свистом распорол воздух, удар пришелся колдуну по ногам. Гханаши отлетел к стене своего дома, из кровоточащих ног белыми, сахарными изломами торчали кости.

Дракон шагнул вперед, в его мозгу появились слова, которые, Лотар знал это, даже похолодевший от страха и боли колдун читает без труда:

– Теперь я - Черный Дракон, и ты ничего не можешь мне сделать, колдун. А я могу. И то, что я сделаю, тебе не понравится.

Дракон шагнул вперед, его хвост, усеянный острыми, как серпы, роговыми пластинами, задел пальму толщиной в тело человека. Дерево рухнуло, перерубленное пополам. При обратном движении этого чудовищного оружия он задел ограждение бассейна. Камень разлетелся, черная жидкость стала вытекать через пролом. Защищенному от колдовства дракону она была опасна не больше, чем молочный кисель. Потом рухнул угол дома колдуна. На это Лотар уже не обратил внимания.

Гханаши поднял руку.

– Подожди, Лотар. Я давно не пользовался этими заклинаниями и поторопился, применив их. Я верну тебе человеческий облик, если хочешь. Дам тебе богатства,о которых ты, простой наемник, не имеешь понятия, и отпущу. Я даже согласен служить тебе некоторое время. Если ты вздумаешь стать величайшим полководцем нашего мира, тебе потребуется моя помощь.

– Обещания могут быть обманом. А вот смерть твоя уничтожит и твою магию.

– Стой, не делай ничего, что может повредить мне. Этим ты повредишь и себе, клянусь!

– Я - Черный Дракон и читаю твои мысли не хуже, чем раньше ты читал мои. Ты лжешь, старик.

– Подумай - разве тебе не нравится это новое тело, разве не хочется жить так долго, что даже звезды позавидуют твоему долголетию? Разве ты не хочешь побывать

там, где не бывал ни один смертный, куда выходят другие двери моего дома?

– Я хочу пить. Если бы я жил в этом теле дольше, возможно, я привык бы к нему и мне понравилось бы быть драконом. Но сейчас жажда для меня важнее всего.

С этими словами Черный Дракон по имени Лотар поднял свою огромную ногу и опустил ее на Гханаши, как буйвол наступает на досадившую ему змею.

Хрустнули кости, и Лотар почувствовал, что то колдовство, которое делало его драконом, рассыпается и тает. От нечеловеческой боли обратного превращения он упал и, катаясь в судорогах, оставаясь еще во многом драконом, разрушил дом, бассейн, размолотил не одну пальму. И совершенно вмял в сухую глину то немногое, что еще оставалось от колдуна Гханаши, который ошибся, быть может, единственный раз в жизни.


 ГЛАВА 5 

Болело все тело. Он чувствовал себя так, словно его разбили на куски, разбросали по пустыне, а он все равно не умер и ощущает боль каждой клеткой. В то же время еще никогда он не ощущал себя таким сильным, преисполненным радости неистребимой жизни. Он поднял руку и провел по своей испачканной какой-то слизью груди. Да, у него все болело, но он был сильнее и здоровее, чем прежде. Только слизь была уж очень противной. Это заставило его очнуться окончательно.

Влага, жидкость, вода! Он сел, застонав от боли, отозвавшейся во всех мускулах. Но это была не та боль, которая осталась от колдовских трансформаций, а боль-протест от слишком резкого, невероятно быстрого движения. Он раскрыл глаза и провел перед ними рукой, как проверяют зрение после удара.

Руки двигалась не быстрее, чем он того хотел. Но он услышал шелест разрываемого ладонью воздуха. И уже знакомой болью это движение отозвалось в мышцах. Лотар осмотрелся.

Его чудесное зрение осталось с ним. Он мог, при желании, не поворачивая головы, увидеть то, что творится за его спиной, мог рассмотреть каждую фасеточку в глазах мухи, приготовившейся сесть на его голый живот, мог увидеть то, что творилось на расстоянии в несколько сот локтей по ту сторону стены или в заставленном невидимыми клетками зверинце Гханаши…

В зверинце от невидимой ранее защиты остались только бледные, почти неразличимые на свету куски тончайшей сетки. Она растворялась, как медуза на солнце, потому что не получала энергии, источник которой находился в разрушенном теперь доме колдуна. Многие звери уже выбрались на свободу. Некоторые из них удрали в пустыню, где их ждала смерть, потому что перейти через пески они не смогли бы. Но они были животными, и инстинкт гнал их от оазиса, в котором все было залито мрачной аурой колдовства и гибели.

Не ушли только трое. Вернее, четверо, но одно из этих существ, прекраснейшая и редчайшая антилопа, пойманная и перенесенная в Беклем колдовским искусством Гханаши, была убита.

Зверь, который убил ее и теперь, урча от радости, вгрызался в ее внутренности, заставил Лотара вздрогнуть от отвращения. Это была мантикора - чудовище, о котором лишь иногда рассказывали моряки. Мантикоры жили на далеких южных островах, где только и могли оставаться в полной изоляции.

У них была огромная, напоминавшая человеческую, голова, мощное львиное тело, широкие сильные крылья, покрытые тяжелыми, звенящими, как металл, перьями, и тонкий, быстрый, загнутый, как у скорпиона, хвост с ядовитым жалом на конце. Мантикоры были почти неуязвимы. По всему южному побережью рассказывали, что их шкуру не пробивали самые тяжелые и твердые копья, не могли сразить даже заговоренные восточными магами гибкие клинки из вендийской стали, прокаленные на вулканическом огне.

Убивали их только легкие, но смертоносные мечи из сильмарилла - металла, которым в мифические времена с людьми торговали гномы. Но теперь во всем известном

мире остался лишь один такой меч, но кто им владел, было неизвестно. Даже всезнающие бродячие торговцы не могли назвать его имени. Платные рассказчики на рынках, впрочем, называли его Демиургом, но большинство из них даже не скрывали, что сомневаются в его существовании.

Лотар посмотрел в другую сторону оазиса. Там стояла слониха с крохотным, всего нескольких недель от роду детенышем. Слоненок был почти спокоен, он не верил, что с ним может произойти что-то плохое, когда такая сильная мама рядом. А вот слониха была спокойна, потому что понимала: когда мантикора сожрет свою первую добычу, она начнет охотиться на нее. Слониха не боялась гибели. Но она хотела биться до последнего, защищая детеныша. Она только надеялась, что этот ужасный хищник, с которым ей не повезло оказаться рядом, сначала нападет на человека, а это позволит прожить ей и слоненку немного дольше…

Неизвестно почему, но Лотар это знал. Он мог даже что-нибудь приказать слонихе, и она послушалась бы его. Лотар понял, что теперь никогда не будет тем человеком, который пришел в этот оазис. Что-то нечеловеческое, что превосходило все, что он знал о магии, навсегда останется в нем.

И тогда он увидел воду. Она вытекала из серебряной фигурки, которая украшала родничок, давший жизнь всему оазису. Хотя фигурку сделал Гханаши, это была настоящая вода, возвращающая силу и чистоту. Лишь собранная в бассейне, она становилась основой той черной колдовской субстанции, которую использовал Гханаши.

Постанывая от боли, шатаясь от неумения правильно управлять своими слишком сильными и быстрыми мускулами, Лотар пошел к родничку, удивляясь на ходу, насколько прекрасной может быть струйка не очень даже чистой, но живой воды. Он приник к ней губами, набрал ее в рот и… чуть не задохнулся. Ему хотелось пить ее, не глотая, хотелось, чтобы она сама втекала в его тело.

Он пил, пил, пил, а потом снова пил. Вода вытекала у него из носа, почти залила ему легкие, залепила глаза и уши… А он все пил, чувствуя, как бисеринки пота выступают на его коже, вынося ту гадость, которая скопилась в нем после часов жажды и всех колдовских трансформаций.

Он пил, закашливаясь, потому что ему хотелось смеяться, пил, захлебываясь, потому что ему почти удалось добиться, чтобы вода сама втекала в его гортань… Наконец ему показалось, что он вот-вот лопнет, хотя его телу требовалось еще немало воды, чтобы он был по-настоящему сыт влагой.

Он отошел к бассейну и только тогда заметил, что вода стала промывать и бассейн. Колдовская жижа, наполнявшая его раньше, вытекла в проломы, которые дракон по имени Лотар сделал, когда атаковал колдуна. А немногие лужи грязи, что остались во впадинах неровно сделанного дна, вода разжижала и уносила в песок. Теперь бассейн наполнился тонкой, в полдюйма, пленкой совершенно безвредной, прекраснейшей воды.

Разумеется, еще не все эманации колдовских экспериментов рассеялись, слишком много отравленных, злобных сил осталось пока в этом месте, но через неделю-другую этой водой уже смогут напиться верблюды какого-нибудь каравана, а через месяц и люди без особого для себя вреда зачерпнут ее из этого бассейна. И тогда одним животворным оазисом в пустыне станет больше.

Он вернулся к фонтанчику и снова принялся пить. Но теперь не торопился, а держал воду на языке, чтобы ощутить ее превосходный вкус, почувствовать, как каждый глоток прокатывается холодным шариком по пищеводу. Он погрузил руки в крошечный, не больше ковшика, водосбор и с наслаждением плеснул воду на себя, радуясь ее свежести…

Тревожный рев слонихи вознесся в почти неподвижном, сухом воздухе. Лотар мгновенно, не поворачивая головы, осмотрелся. Это было предупреждение. Слониха с непонятной для зверя заботливостью подсказала ему, что мантикора вышла на новую охоту и объектом этой охоты стал Лотар.


 ГЛАВА 6 

Пожалуй, вместо того чтобы плескаться в водосборнике, ему следовало поискать оружие. Он ведь понимал, что драка с мантикорой неизбежна. То, что он не нашел оружия, было ошибкой, и еще какой! Теперь он опоздал. Мантикора сидела между ним и развалинами дома, и миновать этот заслон было невозможно.

Может быть, подумал Лотар, ее можно отогнать? Это помогло бы и слонихе, которая предупредила его… Странно, что он вздумал заботиться о слонихе. Такого с ним никогда прежде не случалось. Вот только он не знал, как обмануть мантикору.

Он всмотрелся в желтые, немного навыкате глаза чудовища и понял, что если и можно кого-либо обмануть, то только не этого спокойного, жестокого и неуязвимого зверя, который ни разу в жизни не потерпел поражения, который и здесь-то оказался не потому, что был побежден, а потому, что заключил с Гханаши какой-то договор… Суть этого договора навеки утонула в глубине безжалостных глаз чудовища.

Вообще, чем внимательней смотрел на мантикору Лотар, тем более рассудительной и умной она ему казалась. Спустя несколько долгих ударов сердца Лотар спросил себя, не появился ли этот зверь на свет в результате одного из магических экспериментов Гханаши? Уж слишком совершенным был этот холодный и яростный рассудок, слишком приспособленным для того, чтобы крушить, убивать, пожирать…

Внезапно в его сознании возникло слабое, как эхо, но отчетливое предупреждение: будешь всматриваться, ослабеешь. Лотар повернул голову, и как выяснилось, именно это ему и было нужно. Он отвел глаза, и наваждение стало рассеиваться.

Оказалось, пока Лотар стоял столбом, мантикора подошла на сотню футов ближе. Теперь их разделяло не больше трех-четырех хороших прыжков. И все-таки она не напала, более того, занервничала. Она стала хлестать себя своим членистым, жестким, как кремень, хвостом, аккуратно и заученно обращая к телу боковые, плоские грани футового жала. Значило ли это, что ее яд был опасен и для самой мантикоры?

Лотар быстро осмотрел это оружие магическим зрением. Жало было не более страшно на вид, чем хорошо отточенное копье или черный дзюттэ, которым учил его драться Рубос. Да и у самого Лотара, вероятно, был более грозный шип на хвосте, когда он превратился в дракона. Но каким-то таинственным образом это жало было способно пробивать любые доспехи, любую кожу и даже любую костяную броню какого угодно существа. Причем мантикоры рождались с таким оружием, а нет в мире силы большей, чем данная при рождении,- это Лотар теперь знал гораздо лучше, чем любой даже очень могущественный волшебник.

Ты слишком отвлекаешься, ты почти проиграл, прозвучало в его сознании еще одно предупреждение слонихи. Внезапно Лотар понял, что она очень молода и этот детеныш - ее первенец. И еще он понял, она прекрасно знает, что Лотар будет биться и за нее тоже.

Я быстро перестраиваюсь, ответил он и выставил вперед руки, чтобы проверить, не закрепил ли он где-нибудь мышцы нечаянным напряжением, которое могло погубить его, потому что замедлило бы удары и перемещения. Нет, все в порядке. Его трансмутированное тело, он убедился в этом даже с некоторой долей недоверия, было великолепным инструментом. Конечно, он еще не очень-то умел им управлять, но все-таки шансы против мантикоры у него были. Еще бы знать наиболее эффективную тактику против нее! Может, ему удастся подловить ее на ошибке, на слишком самоуверенной атаке? Он снова окинул ее взглядом от носа до жала на хвосте,- нет, от этого зверя беспечности ждать не следует.

Она все еще не атаковала. Уж не драконий ли запах настораживал ее? Значит, Черные Драконы - то, что пугает мантикор? Жаль, Лотар не может вернуть себя в прежнее состояние. Впрочем, почему не может? Внезапно он понял, что помнит, как изменить мышцы, кости, кровь и нервы, как повторить трансмутации, которым научил его тело Гханаши. Вот только сейчас он уже не успел бы ничего завершить. Мантикора прикончит его быстрее, чем он закончит самые поверхностные превращения.

Воспоминание об оборотничестве заставило мантикору отступить на шаг. Она присела на задние лапы и раскрыла пасть, в которой узкой розовой лентой мелькнул раздвоенный язык. Может быть, она все-таки способна бояться? Лотар сделал несколько шагов вперед, представляя, как он превращается в дракона, и тогда мантикора бросилась на него.

Первые удары могучих лап вспороли воздух довольно далеко от Лотара. Эти движения показались ему не очень быстрыми, пожалуй, даже спокойными, и лишь уворачиваясь, он понял, что скорость его восприятия так возросла, что даже его тело не успевало сделать то, что он хотел. Мускулы ныли, связки скрипели, а кости - каркас его тела, данное человеку природой совершенство,- гнулись от резкости этих движений. Лотар все лучше начинал понимать, что ему нужно, чтобы работать этим телом с полной скоростью. Но он мог научиться чему-то, только если останется в живых.

Он отпрыгнул в сторону и тут же выбросил вперед ногу, чтобы попасть в ту область, где у всех нормальных зверей находится сердце. Нога засвистела в воздухе, таким стремительным был удар, но мантикора повернула грудь, пропустила этот выпад и тут же ударила правым крылом.

Он выставил хватательный блок и почти поймал этот удар. Крыло оказалось очень сильным, но кости под нежными, по ощущениям Лотара, перьями были очень легкими и ощутимо расходились в тонких, почти бессильных суставах.

От следующего удара лапой он отлетел назад на добрый десяток футов. И тотчас же мантикора прыгнула, но когда она приземлилась на то место, где Лотар лежал несколько мгновений назад, он стоял уже далеко в стороне.

Оба противника закружились, словно в танце, стараясь перехитрить друг друга. Теперь мантикора и не собиралась прикрывать дом. Оба знали: стоит ему побежать к развалинам, мантикора расправит крылья и одним рывком подхватит его, как сова мышонка в поле.

Новая атака. От не слишком сильных ударов в грудь он закрылся мощным блоком из скрещенных рук, а мгновенного удара по ногам избежал, подпрыгнув на месте. Это дало ему возможность атаковать мантикору, до ее носа вполне можно было дотянуться даже руками человека… От этих прямых у Лотара заболели кисти рук. Но из-под кулаков брызнула кровь. Мантикора взвыла, отлетела назад, полосуя воздух вокруг себя крыльями и передними ногами.

Лотар рванулся, чтобы прорваться сквозь эти отмашки и влепить еще пару ударов в нос, который оказался таким уязвимым… Он прыгнул вперед, нырнул под взмах левым крылом и уже приготовил ногу, чтобы с разворота рубануть ступней зверю в переносицу, но… едва успел отпрыгнуть. Мантикора вовсе не надеялась, что эти глупые движения защитят ее. Она хитрила, она устроила это представление, чтобы круговым движением через голову вколотить в его нагое тело свой хвост с черным жалом на конце.

Жало просвистело всего в нескольких дюймах. Но Лотар уже не увидел, ударилась ли мантикора о камни или сумела остановить этот выпад. Он кувырнулся через руки назад, а оказавшись на ногах, тут же прыгнул в другую сторону, чтобы не попасть под второй удар. Приземлившись, он был уже готов к бою. Впрочем, сделал он для себя вывод, прыжки получались у него слишком высокими, противник поумнее уже поймал бы его в полете, когда он был почти беззащитен.

Потом мантикора провела несколько очень точных и обдуманных атак. Каждая из них могла окончиться смертью Лотара, но он по-настоящему не раскрывался и даже не пытался контратаковать. Он лишь защищался. Со стороны казалось, что он погребен под лавиной ударов и точных, смертоносных выпадов. Но когда противники разошлись, чтобы перевести дух, Лотар с изумлением обнаружил, что не пропустил ни одного серьезного удара.

И тогда радость, еще не очень уверенная радость возможной победы стала расти в его сердце. Он был быстрее и точнее. Он расправится с этим чудовищем, хотя ему и не хватает опыта. Но он учится, пробует, а мантикора с каждым разом все чаще откатывается назад…

Спустя еще три или четыре схватки он понял, что в самом деле научился защищаться. Теперь, чтобы победить, следовало научиться нападать. Но перед этим нужно измотать мантикору. Он попробовал перемещаться так быстро, что напор воздуха ощущался телом, как упругая, едва преодолимая преграда. Но это ни к чему не привело. Мантикора теряла его из поля внимания, но была слишком опытным бойцом, чтобы следовать за ним. Она вытягивалась столбиком, выставляла передние лапы и крылья в странном на вид, но довольно эффективном круговом блоке и ждала, экономя на каждом движении. Пожалуй, таким образом Лотар скорее измотал бы себя, чем мантикору. Пришлось сбросить темп.

Эти не очень успешные действия тем не менее привели к тому, что мантикора почувствовала себя неуверенно. Она даже отошла к стене, чтобы прикрыть спину. Это уже было отступлением, и Лотар возликовал.

Он резко сократил расстояние и сделал несколько обманных движений. Мантикора неожиданно ударила его крылом… Но когда отливающая медью плоскость оказалась перед ним, Лотар перехватил ее и с силой крутанул, подобно тому как человеку выворачивают руку в плече и локте.

Мантикора завизжала от боли. Вопль этот резал слух, притуплял координацию, как сирены, которыми Гханаши атаковал Лотара ночью. Впрочем, каким-то образом он, вернувшись в естество человека, приобрел стойкость к акустическим атакам, и это помогло ему сейчас. Когда Лотар отскочил от мантикоры, ее крыло волочилось по земле, как огромный веер. Теперь она прятала этот бок, отступая в угол стены, чтобы уменьшить сектор, с которого Лотар мог ее атаковать.

Но едва она забилась между стенами, сходящимися под прямым углом, а Лотар упустил вывихнутое крыло из виду, мантикора тут же сбила его этим самым крылом с ног. Лотар покатился по земле в туче пыли, стараясь подняться на ноги, получая все новые и новые удары передними лапами чудовища, едва успевая увертываться от челюстей мантикоры, с которых капала пена или слюна…

Казалось, она действует наобум, просто старается использовать ошибку противника, но очень скоро Лотар понял, что эти ее атаки были едва ли не более взвешены, чем оборона - мантикора закатила его под стену, где у него практически не осталось шансов подняться на ноги и встретить ее в полную силу. Это было опасно, очень опасно, тем более что он не знал, как выкрутиться. Мантикора выла, радуясь победе, которая была уже близка. Она даже распрямила свой чудовищный хвост, чтобы одним верховым ударом покончить с этим человеком, который и так слишком долго держался. Только тогда Лотар увидел, что нос мантикоры, который он разбил кулаками, даже не кровоточит. Что крыло, которое, как ему казалось, он вырвал из суставов, двигается как новенькое. Лишь тогда он понял, почему все, кто рассказывал о мантикорах, говорили об их неуязвимости. Эти чудовища залечивали себя с такой быстротой, что не боялись практически никакой серьезной раны. Лотар рано радовался, когда думал, что достает мантикору своими ударами. Теперь он понимал, что погибнет из-за самоуверенности.

И когда мантикоре осталось нанести уже последние, добивающие удары, она вдруг с диким ревом повернулась на месте… Оказалось, что слониха, понимая, что с Лотаром вот-вот будет покончено, подкралась сзади и наступила на мерзкий, ядовитый хвост чудовища всей своей немалой массой.

Она не решилась действовать, более решительно, но и этого было достаточно. Хвост мантикоры хрустнул, вдавившись на три дюйма в песок, и сломался, как сухая ветка. Увидев, что мантикора поворачивается к ней, слониха бросилась в дальний угол зверинца, высоко задрав хвост и трубя от ужаса изо всех сил. И сделала это вовремя, все удары мантикоры, которыми она хотела отомстить слонихе за нападение сзади, так и не достигли цели. А когда чудовище повернулось к своему главному противнику, Лотар уже стоял на ногах, спокойный, уверенный, жесткий, едва вздымая грудь в ровном и бесшумном дыхании. Он ждал атаки. И его не могли смутить прежние неудачи, как больше не заставили бы ошибиться прежние успехи.

Тогда мантикора поползла в сторону, направив всю энергию на восстановление сломанного хвоста. Ей нужно было время.

Лотар и сам был жестоко избит. Клыки мантикоры разорвали ему верхние мускулы на левом предплечье, глубокие царапины остались у него на животе, суставы левой ноги были растянуты, когда он попытался слишком быстро подняться, но мантикора успела сбить его на песок… И все-таки теперь он знал, что победит, если не будет медлить.

Он пошел в атаку. Еще несколько минут назад он счел бы такие действия самоубийственными. Но теперь…

Лотар сократил расстояние между ними, а когда мантикора попыталась отмахнуться, перехватил ее переднюю лапу и нанес удар в подмышечную ямку, прямо в сустав и связки чудовища. Мантикора захлебнулась криком, пытаясь подняться на задних ногах, но Лотар скользнул еще ближе под выключенную лапу и одновременно ударил дважды - локтем под ребра и ногой в паховую область…

Он едва увернулся от падавшего на него зверя. Прежде чем мантикора опомнилась, он уже был у нее на спине и воткнул несколько ударов кулаком по уху, под ухо, в висок, по шее, где вены выходили почти на поверхность. Снова визг, мантикора перевернулась через спину, неловко помогая себе крыльями, и попыталась подняться. Но передняя лапа подламывалась, и она падала. И каждый раз Лотар оказывался рядом и бил, бил так, что лоскуты его собственной кожи с костяшек пальцев, разбрасывая в воздухе жгутики крови, разлетались, словно чешуя с рыбы.

И все-таки дело было еще совсем не решено. Мантикора ждала. Она и пропускала все эти чудовищные удары, которые убили бы любого зверя, кроме нее, потому что все ее силы уходили на то, чтобы восстановился хвост и

к ней вернулась возможность нанести один-единственный удар жалом…

Лотар ждал того же. Он не мог убить мантикору. Но он помнил, как она отводила жало, когда хлестала себя хвостом по бокам. Возможно, он ошибается и тогда, конечно, погибнет. Но если его догадка верна, если он сумеет…

Он понял, что мантикора восстановила способность ударить хвостом, на мгновение прежде, чем она сама. Каким-то невыразимым, космическим инстинктом он догадался, что для мантикоры он уже не грозный, атакующий, причиняющий неистовую боль противник, а мишень. И кем бы он ни был на самом деле, пусть даже и драконом, принявшим человеческий облик, он стал мишенью.

Тогда он, заскрипев зубами от боли, которую вызвала невероятная скорость этого движения, проскочил вперед, почти лег на потную, изрубцованную темной кровью шкуру мантикоры и, сомкнув обе ладони в борцовский замок, нанес удар в ту точку, где из мускулов шеи и непробиваемой кожи выступали позвонки ее хребта. Кости и суставы его рук отозвались такой дикой болью, что он сам чуть не взвыл, и даже громче, чем атакованное чудовище.

Но это было бы смертельной ошибкой. Потому что именно в тот момент мантикора изо всех сил ударила хвостом, чтобы раз и навсегда покончить с ним.

Лотар прыгнул вперед, мускулы его ног взорвались ослепительной болью, но он успел. Жало, просвистев в воздухе, впилось в бок мантикоры, где он должен был находиться, где он только что находился, но где его уже не было.

Он прокатился по песку, попытался встать на ноги, тут же упал, снова попробовал встать… Боль в ногах была почти невыносимой, ему казалось, что все суставы превратились в кашу и не способны выдержать его вес. На мгновение он испугался - значит, хитрость его была напрасной, и мантикора оказалась быстрее, чем он надеялся, и его все-таки настигла в воздухе жалящая смерть, а боль эту разносят по его телу волны яда…

Но потом он увидел мантикору. Бешеными рывками, в которых не было и тени кошачьей грациозности, мантикора каталась по песку, размахивая в воздухе лапами, крыльями, головой… Лотар никогда не видел ничего подобного. Вероятно, умирать от яда мантикоры было мучительно, иначе она не наносила бы себе новые и новые удары, чтобы скорее прекратить эту чудовищную, невыносимую даже для нее пытку.

Осторожно, едва напрягая мускулы, Лотар подтянул ноги и ощупал их. Ступни были в порядке, но суставы посинели от кровоизлияний и отзывались на любое прикосновение мучительной болью.

Он подполз к стене и привалился к ней спиной. Он почти обездвижел, но если он отдохнет, может быть, к его чудесному новому телу вернется способность двигаться так, как в бою с мантикорой? Он улыбнулся.

Он победил. Мантикора умирала в пыли. Теперь она казалась еще страшнее, еще неестественней, чем в первое мгновение. Хотя, возможно, он просто возвращался в более человеческое состояние, чем был во время поединка, и его психика начинала реагировать соответственно. А что может быть более человечным, чем страх перед мантикорой?

Да, он победил. Но выживет ли он здесь, найдет ли в развалинах дома пищу, сможет ли обойтись без помощи, если даже доползти до воды кажется ему подвигом? Сколько протянет он здесь в одиночестве?…

Ты не один, услышал он далекий, но такой ясный голос. Ты свое сделал. Теперь я перенесу тебя к воде, и твои раны заживут быстрее. Потерпи, человекодракон, я поднимаю тебя, будет немного больно… Гибкий хобот слонихи обхватил его поперек размолотых, синюшных ребер и поднял в воздух. Это было так невыносимо, что Лотар застонал.

С высоты, на которую его подняла слониха, он увидел мертвую мантикору и еще раз убедился, что победил, хотя и произошло это каким-то необъяснимым образом. От боли, затопившей его тело, он едва не терял сознание. Лишь желание напиться еще поддерживало его.

И тогда он вспомнил о своей жажде, которая по-прежнему терзала его, едва ли не сильнее, чем боль. Бесконечная, благословенная жажда, удержавшая его в человеческой сути…

Как ни осторожно несла слониха Лотара к родничку оазиса Беклем, один раз она все-таки тряхнула его, и он, так и не дождавшись воды, потерял сознание. Но это не опасно, решила она. Мантикор поблизости не было, а с другими хищниками без труда справится и она сама. Он поправится, непременно поправится. А потом вытащит отсюда ее и малютку. Потому что, как ни пытался Гханаши сделать его мерзким Черным Драконом, похоже, в главном он остался человеком. А благодарность занимает в списке человеческих достоинств одно из первых мест.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЧЕЛОВЕЧНОСТИ

 ГЛАВА 1 

Лотар, прозванный Желтоголовым, торопился. Он хотел попасть в Ашмилону, столицу одного из королевств Гурхора, до того, как на ночь закроют ворота. Конечно, ворота можно было перелететь, но он хотел войти в город как обычный путник, не привлекая внимания.

Крылья, которые он отрастил себе в оазисе Беклем вместо рук, устали. Вечереющий воздух уже не казался таким надежным и прозрачным, как в начале полета, он стал слишком плотным и в то же время слишком разреженным, чтобы можно было опереться на него кожистыми драконьими перепонками. Немногие вещи, захваченные Лотаром из оазиса, стали стеснять движения, а фляга, которую он неудачно привесил к поясу на слишком длинном ремне, при каждом взмахе била по ногам.

На этот раз Лотар не слишком трансформировал себя. Он практически не изменил ноги, голову, шею, хотя вынужден был нарастить на торс дополнительные мускулы, чтобы управлять крыльями, и совершенно изменил руки. На концах крыльев он оставил человеческие кисти, чтобы при необходимости обхватить рукоять меча, хотя одному Кроссу известно, каково это - биться крыльями вместо рук.

В крайнем случае можно попытаться удрать. А если не получится, решил Лотар, придется трансформировать крылья в руки во время схватки. Это было в высшей степени сомнительно, потому что трансформация требовала огромного напряжения и вызывала дикие приступы боли. Но иметь возможность держать меч было лучше, чем ничего.

Улетая из Беклема, Лотар взял с собой огромную серебряную флягу с водой, уложил в кожаную сумку кошелек разменного серебра, несколько красивых безделушек, дюжину старинных книг по медицине и не очень сложному колдовству, а на самый верх положил рубашку и длинную куртку, которые собирался надеть после перелета. Большое чистое полотенце уже не поместилось, и его пришлось засунуть в наружный карман сумки. На себе Лотар оставил сапожки, штаны из темного грубого шелка и широкий кожаный пояс, в потайные кармашки которого уместилось триста цехинов.

Вооружился Лотар длинным широким кинжалом для левой руки с замысловатой плетеной гардой, легкими поножами, чтобы блокировать низовые атаки, и небольшой нагрудной пластиной, похожей на украшение, но способной выдержать удар алебарды. Кроме того, в ней был устроен небольшой тайник, в котором уместилось жало мантикоры, сохранившее, как ни странно, многие свои свойства и после того, как Лотар отрезал его. Кованые наручи из черной меди с когтями и потайными захватами для клинка противника Лотар вынужден был оставить в сумке, потому что на измененные руки они не надевались.

Но главным его приобретением был меч. Когда Лотар в оружейной убитого колдуна впервые увидел это оружие, то сначала не обратил внимания - другие клинки формой и блеском затмевали его. Лишь опробовав, уже не выпускал его из рук. За простотой меча скрывалось мастерство боя, которому даже нынешнему Лотару предстояло еще учиться. Кроме того, в стали клинка было что-то, что не позволяло накладывать на него ни темное заклятье, ни светлые чары. Но и без всякой магии эта дуга чистой стали была губительна для всякой нечисти не меньше, чем самородное серебро.

Чем дольше смотрел Лотар на свой новый клинок, чем глубже пытался проникнуть внутренним зрением в его прошлое, тем больше убеждался - меч выкован гениальным мастером и ни разу не подвел. Всех его прежних владельцев убивали не в бою, а предательством, ложью, магией или подлым превосходством соблазнов над честью.

Когда Лотар впервые опустил клинок в заплечные ножны, он понял, что меч носит имя. Сосредоточившись, Лотар нашел слово. Он догадался, что это не настоящее имя, клинок еще не совсем доверял ему, он лишь подчинился владельцу и согласился на имя - Гвинед.

Пока Лотар жил в Беклеме, он учился работать Гвинедом от восхода до зари, стремясь понять его тактику, характер и силу. Это было непросто, непривычная форма предлагала другой рисунок боя, чем тот, которому учили Лотара.

Длина клинка чуть больше трех футов, и острие его было приспособлено скорее разрывать, чем прокалывать. Кроме того, Лотара сначала смущала чересчур маленькая, овальная гарда, которая не закрывала руку от атак противника. И в довершение, Лотар не понимал, что делать с длинной, чуть не в три ладони, рукоятью, оплетенной каким-то черным материалом, который не становился скользким ни от пота, ни от крови. Но потом случайно открыл, что эта форма рукояти давала возможность укорачивать выпады, что резко усиливало удары и делало их чрезвычайно эффективными при выпадах назад или атаках снизу. Лотар так и не понял, сам он пришел к такому открытию или Гвинед каким-то образом повлиял на его сознание и научил подобным приемам.

После этого открытия посыпались одно за другим, и уже через несколько дней Лотар лишь усмехался, вспоминая свою недогадливость первых дней, а его уважение к мечу переросло почти в благоговение. Этот-то меч и довершил экипировку Лотара, когда он отправился в Ашмилону.

Миновав пустыню и оказавшись над дорогой и полями, Лотар попытался стать невидимым, но как ни старался, далеко внизу под собой постоянно видел полупрозрачную тень, скользившую по сухой земле. Этим колдовским приемом он еще не овладел. Тогда, чтобы его не увидели издалека, он снизился на высоту в несколько локтей, так что на пригорках его крылья взвихряли пыль, и стал петлять между холмами. Он надеялся, что предчувствие не подведет его. И ошибся.

Вылетев из-за очередного излома грубой скальной породы, он чуть не врезался в конных стражников с гербами короля Конада. Их было всего двое, оба устали от жары, от слепящего солнца, от однообразного патрулирования. Они почти спали в седлах, потому-то Лотар и не почувствовал их.

Лошадь под одним из всадников заржала и поднялась на дыбы, ее седок чуть не вылетел из седла. Он ничего не понял, потому что не успел даже поднять голову. Но другой подался вперед, закрывая глаза от солнца, и тренированным движением перехватил пику для боя. Это сбило его коня с толку, тот повернулся, оступился и чуть не грохнулся в какую-то яму, но все-таки - Лотар был в этом уверен - всадник что-то разглядел.

На мгновение его слабая тень накрыла патрульных, это. значило, что солнце оказалось за его спиной, а против солнца трудно что-нибудь разглядеть. Но это было слабым утешением.

Лотар перемахнул через верхушку ближайшего холма, сразу снизился и прибавил ходу. Через четверть часа полета он оказался над небольшим полупересохшим прудиком с невысоким ореховым деревом на берегу. Вокруг было пусто. Лучшее место, чтобы вернуть себе человеческий облик, трудно было найти, и Лотар опустился на землю. Прежде всего он нуждался в воде. После трансформаций, какими бы они ни были, на коже выступала отвратительная зеленоватая слизь с мерзким запахом. Как-то, заглянув в себя проникающим зрением, Лотар увидел, что она образуется от гибели ненужных, сменяемых клеток его тела. Эту слизь полагалось сразу смыть, потому что, помимо неприятного ощущения, она служила отчетливым доказательством оборотничества Лотара и могла его выдать.

Не обращая внимания на боль, Лотар стал очень быстро трансформировать руки, чтобы никто не захватил его врасплох. Еще во время своих первых экспериментов он заметил: чем быстрее меняешь тело, тем болезненнее это происходит. Сейчас он так торопился, что чуть не выл от боли, и все равно подгонял себя. Едва окончив трансформацию, он вдруг обнаружил, что оба всадника, с которыми он чуть было не столкнулся, всплыли в его сознании. Каким-то непонятным образом Лотар видел их, хотя они находились на расстоянии пяти миль и их закрывали довольно высокие, обрывистые холмы.

Патрульные неслись по дороге во весь опор, озираясь по сторонам. Один из них, тот, который едва не вылетел из седла, вдруг закричал:

– Ради Рамона, что это было?! Второй, не поворачивая головы, ответил:

– Я видел каждую складку на его крыльях!

Первый вдруг резко остановил коня и вытер пот со лба. Второй, услышав, что его напарник не скачет за ним, перевел свою лошадь на рысь, оглянулся и тоже остановился.

– Мазот, пока ты не скажешь, что ты видел и какими дураками собираешься выставить нас перед начальством, я не тронусь с места, - отчеканил первый.

– Я расскажу, Элирах, но, может быть, ты выслушаешь на ходу?

– Я не тронусь с места…

– Хорошо. В отличие от тебя, я сразу понял, куда нужно смотреть. И солнце не так слепило меня, как тебя. Поэтому…

– Что это было? - Элираху определенно не нравилось, что его напарник обошел его в чем-то, что могло оказаться важным.

Впрочем, Лотар не сомневался: к тому моменту, когда они доедут до города, Элирах будет твердить всем и каждому, что они разглядели все на пару, а через день начнет утверждать, что видел даже чуть-чуть больше, чем его дружок, хотя, конечно, и тот кое-что заметил.

– Это был голый человек. Что-то блестящее висело у него на животе, а вместо рук у него были крылья. Он ими махал, как аист после долгого перелета, и… - Мазот замолчал.

– А может, это был Черный Дракон? Голос Элираха звучал так, что Лотару захотелось внушением поучить его вежливости, но он был слишком занят. Да и не интересовало его, как эти двое разговаривают между собой.

– Знаешь… - Мазот не заметил издевки, он старался лишь описать то, что видел. - Он был как из стекла.

– Ага, теперь эта летучая штука стала стеклянной! - Элирах пожевал губами.

– Она не стала, а была. И не штука, а человек, который…

– Хватит. - Элирах достал флягу, сделал несколько долгих глотков. Он подчеркнуто не торопился. - Ты хочешь все это рассказать капитану?

– Мы обязаны рассказать. - Мазот насупился.

– Да кто нам поверит?

– Мы должны. А не поверят, это будет уже не наша вина.

Лотар ахнул. Если бы он подготовился, то успел бы внушить этим двоим, что все это привиделось им от жары. Но момент был упущен. Лотар был так переполнен болью после трансформации, что не имело смысла и пытаться - они сразу поймут, что эти мысли наколдованы, потому что с ними придет эхо непонятной боли. Оказалось, быстрота не всегда лучше медлительности.

– Послушай, Мазот. - Элирах подъехал к другу, положил руку ему на плечо, незаметным движением заставил лошадей стоять смирно. - Я не против того, чтобы доложить все это капитану. Только нужно подумать, что и как мы скажем…

Лотар стал терять контакт со стражниками, он уже не мог их слышать, хотя он еще видел место, где они находились, с высоты, как будто пролетал над ними. Не торопясь, стражники ехали по извилистой и довольно широкой дороге. Лотар даже приметил в стороне нескольких крестьян, что дремали дружной компанией после обильного обеда в тени пальм, пережидая жару.

Сосредоточившись, он прервал это наваждение и попытался определить, где находится. До города стражникам предстояло проехать не меньше двух лиг, а ему по прямой нужно было пройти чуть больше мили. Если он поторопится, то опередит Элираха и Мазота.

Лотар прыгнул в воду и переплыл прудик несколько раз. Он и забыл, какое это удовольствие - плавать. Потом оделся, не вытираясь, - при такой жаре вода высохла едва ли не быстрее, чем он возился бы с полотенцем.

Перед тем как пуститься в путь, он снова попытался почувствовать, что лежит впереди, но ничего, стоящего внимания, не обнаружил. Правда, теперь он ни в чем не был уверен. Вздохнув, Лотар поправил Гвинед и кинжал, выпил воды из фляги, еще раз тщетно попытался изгнать боль из мышц плеч, спины и рук и пошел к городу, который отчетливо ощущался впереди.


 ГЛАВА 2 

Ворота, к которым подошел Лотар, оказались главным караванным входом в Ашмилону. Они были закрыты, но стража не ушла за стены, а скучала на солнцепеке.

Теперь Лотар больше всего опасался собак и лошадей. Собак поблизости не было, а вот пяток лошадей стояли у коновязи, грустно косясь на ворота, за которыми находилась конюшня. Лотар пошел к постовым чуть ли не боком, он и представить не мог, что будет, если лошади признают в нем оборотня.

– Кто ты и откуда? С какой целью прибыл в престольный город Ашмилону? - скороговоркой спросил командир стражников.

– Я путник из пустыни, иду в Ашмилону, потому что слух об этом городе достиг отдаленных сторон мира, - ответил Лотар присказкой караванщиков.

Сержант усмехнулся, ему понравилась шутка. Лотар тоже улыбнулся из вежливости.

– Что-то ты слишком легко снаряжен для похода по пустыне, путник.

– Много ли нужно человеку? Меч, чтобы не бояться дороги, вода, чтобы выжить, и несколько книг, чтобы мир предстал храмом.

– А, книжник. - Интерес сержанта к Лотару мигом угас. - Тогда с тебя три обола.

Лотар полез в сумку, вытащил кошелек с мелочью и расплатился.

– Интересный у тебя меч, - сказал один из стражников, подойдя сзади.

– Другого такого, может, и нет на свете. - Пока стражник не отошел, Лотар быстро спросил: - Почему так малолюдно у главных ворот, добрый человек?

– Были дни, когда тебе пришлось бы толкаться полдня, чтобы пройти в ворота, а теперь… - Воин сокрушенно махнул рукой.

– Эй, не болтать! - взревел сержант и повернулся к Лотару. - А ты проходи, если пришел.

– Ты что, Костах, ведь он все равно узнает. - Стражник, заинтересовавшийся мечом, удивленно смотрел на сержанта.

– Неважно. Узнает, да не на моем посту.

Стражник отвернулся. Лотар осторожно подошел к лошадям. Они дружно вытянули в его сторону головы. От облегчения Лотар рассмеялся, достал из сумки несколько соленых сухарей и стал скармливать их мохнатым, как всегда, немного грустным, большеглазым и горячим животным.

– Ты что делаешь? - От ужаса сержант, казалось, готов был выхватить меч.

Лотар вытянул вперед руку с сухим хлебом.

– Это всего лишь…

Стражник, с которым у Лотара так и не получилось разговора, схватил его за руку и потащил к воротам. На ходу он быстро говорил:

– Будь осторожен, чужеземец. Странные у нас тут дела творятся, и люди легко теряют голову, когда видят необычное.

– Разве дать лошади остаток лепешки - необычно?

Стражник дружески, но довольно настойчиво подтолкнул Лотара к воротам, которые двое других служивых уже приоткрыли ровно настолько, чтобы мог пройти один человек.

– Сам все узнаешь.

Лотар понял, что, стараясь опередить Элираха и Мазота, снова поторопился. Город и все, что здесь происходило, следовало оценить еще на подходе. А теперь прочувствовать что-либо он мог только изнутри, что было гораздо труднее.

Лотар пошел по улицам, оглядываясь по сторонам. Теперь, когда ему подсказали, что не все здесь в порядке, он начал ощущать какую-то пелену, которая, казалось, заткала сам воздух над городом. Но определить, что это было, он не мог. Одно ясно: это не чума, иначе его не впустили бы так легко. Кроме того, все духаны, которые попадались ему, были открыты, и из большинства доносились голоса. Нет, это определенно не какая-нибудь местная зараза.

И все-таки что-то было разлито в воздухе, какое-то незнакомое, жгучее ощущение, скорее присущее людям, чем городу. Людей, кстати, в городе осталось немного, и было очень трудно определить, что они думают, потому что все их мысли были скованы какой-то боязнью. Внезапно Лотар понял - то, что делало этот город странным, связано с ночью.

Конечно, можно прочитать их мысли. Но это был столичный город, и, как в каждом месте, где обитает власть, здесь жило немало волшебников, и они-то уж непременно почувствовали бы, что кто-то охотится за мыслями людей.

Едва это пришло ему в голову, Лотар почувствовал, как что-то действует на него самого. Он словно бы заранее знал, что сейчас пойдет по этой улице, свернет в ту сторону, оглянется на редкие фонари, которые уже зажигали фонарщики, пойдет к какой-то неясной, смутной точке, горящей в его сознании, словно маячный огонь в темной ночи. Скорее всего, это было неопасно, но, конечно, могло оказаться и ловушкой. Раздумывая над этим, Лотар всё-таки шел туда, куда вело его это воздействие.

Вот духан, вот дверь. Лотар подошел, толкнул, и… ничего не произошло. Но предчувствие исчезло.

Лотар шагнул вперед. Внутри было грязновато и дымно от очага, который горел на кухне. Посетителей было трое. Двое сидели рядом, сумрачно разглядывая общую кружку

с дешевым кислым вином. Третий, несмотря на жару, кутался в плащ и вздрагивал, как в приступе лихорадки.

Лотар отошел кпротивоположному от двух выпивох краю длинного общего стола, снял сумку и сел на вытертую до блеска деревянную скамью. Почти сейчас же из двери, ведущей на кухню, выскочил голый по пояс, потный духанщик и бросился к новому посетителю.

– Чего угодно молодому господину из отдаленных земель?

– Ужин и комнату для ночлега. Но постель должна быть без клопов, а ужин без мух.

– У меня самый чистый духан во всем городе, - горделиво произнес хозяин. - Если бы было иначе, то даже в эти трудные времена у меня не собралось бы… - Он едва ли не с гордостью обозрел двоих нищих. - Что господин будет пить?

Лотар заколебался. Он знал, что алкоголь не доставит ему удовольствия. Но не заказать вина значило стать слишком приметным клиентом, о котором, пожалуй, несколько недель духанщик с негодованием будет рассказывать каждому встречному и поперечному.

– Вино, конечно, и большую кружку воды, очень большую. Я, знаете ли, - Лотар чуть ли не заискивающе улыбнулся, - привык на срединных островах разбавлять вино холодной водой.

Духанщик огорченно покачал головой.

– И каких только чудачеств не придумают чужеземцы.

Скоро на столе в огромном деревянном блюде появился ужин, затем кувшинчик с вином и огромная глиняная кружка с водой. Но духанщик не уходил. Он смотрел, как Лотар расправляется с мясом и ароматной, свежей зеленью, и вздыхал, не решаясь задать следующий вопрос. Наконец он осмелился:

– Молодой господин долго пробудет в нашем городе?

– Не знаю, завтра поброжу по базару, посмотрю, какие у вас цены. - Для того чтобы двигаться дальше, Лотару необходимо было купить множество самых разных вещей. - И еще я хотел послушать разговоры…

– В таком случае господину следует заплатить вперед.

И всего-то. Лотар усмехнулся. Ему, как воришке, всюду мерещатся мнимые ловушки. Он кивнул, сунул руку в сумку, достал кожаный кошелек, отсыпал на стол три драхмы.

Монеты исчезли молниеносно. Лотар даже удивился, как быстро может летать пухлая рука духанщика. Потом хозяин стал приседать и кланяться.

– Благородный господин может оставаться три дня, а может, если пожелает, и больше. У меня самый приличный духан в нашей части города. Надеюсь, я не обидел благородного чужестранца тем, что попросил деньги вперед?

Духанщик, пятясь, исчез. Лотар посмотрел на блюдо с мясом. Интересно, будь он обычным человеком, сумел бы он разглядеть, что ест? В общем-то Лотару это было не нужно, он видел каждую щербину на противоположной стене духана так же отчетливо, как в ясный полдень. Но теперь такие мелочи будут определять, насколько он покажется подозрительным другим людям. Повысив голос, он произнес:

– Духанщик, я не вижу своего ужина. Принеси свечу, и поскорее!

Толстая сальная свеча в большом глиняном подсвечнике появилась почти мгновенно. Почему-то пятно желтого свечного света около его блюда обрадовало Лотара. Он с наслаждением вонзил зубы в хорошо пропеченную баранину, чувствуя, как горячий жир течет по его подбородку…

И тут сильная рука опустилась на его плечо. Чей-то смутно знакомый голос произнес по-гурхорски, с легким варварским акцентом:

– А не угодно ли будет благородному чужеземцу разделить ужин с соплеменником? И, может быть, отдать ему долг?

Лотар повернулся.

На него, улыбаясь во все тридцать два великолепных зуба, смотрел измученными, голодными глазами Рубос из Мирама, бывший командир Лотара и почти что его земляк.

– Старина! - Лотар и сам не ожидал, что в порыве радости обнимет этого человека. - А я думал, тебя нет в живых.

– Я и сам так думал, - ответил тот, - пока дассы не убедили меня в обратном.


 ГЛАВА 3 

Вторая кружка вина уже исчезла в широкой глотке Рубоса, и на столе появилась третья, к нескрываемой зависти двух выпивох на другом конце стола. Четвертое блюдо с мясом опустело, хотя уже и не так быстро, как третье. Свеча догорела до половины.

Лотар допил свою кружку воды и попросил духанщика принести еще одну, уже ничего не опасаясь.

Рубос вытер жир с подбородка и облизал пальцы. Белесая щетина двигалась со щеками, за которыми почтенный воин языком выковыривал волокна мяса, застрявшие между зубов. Он был вполне счастлив.

– Ты не поверишь, но я почему-то приперся в этот духан и целых три дня ждал неизвестно чего. Я действовал, - Рубос развел руками, - словно по приказу!

– Знаешь, я тоже. - На мгновение Лотару показалось, что он слышит колокольчик, зазвеневший только для него и предупреждающий о смертельной опасности. - Ладно, потом… Ты лучше расскажи, почему ты живой?

– Вечером перегрыз веревки, которые оказались из старого льняного тряпья, и убежал. Но меч вернуть не удалось. А что я теперь без меча? Так, копыто без подковы.

– Подожди, я не понял, ты что же, пешком шел через пустыню?

– Нет, я увел у них двух лошадей, но они по дороге сдохли, потому что удрать-то я удрал, а вот захватить с собой пищу и воду, особенно для лошадей, не успел.

– Устроил при бегстве бучу?

– Буча сама поднялась, после того как я столкнул двух разбойников, а их головы загрохотали, как пустые кувшины.

– Они гнались за тобой?

– Пытались, но я выбрал самый тяжелый путь, который даже меня чуть не прикончил.

– Теперь понятно, почему ты загнал лошадей.

– Они были плохо подготовлены для настоящего дела. Если бы у меня был мой Веселок, я прискакал бы сюда свеженьким, как после поцелуя прекрасной барышни.

Лотар поймал себя на том, что разглядывает Рубоса пристально, как в бою. За словами, которые так небрежно произносил воин, была и смертельная рубка, и плен, и угроза позорной смерти, и драка безоружного, изможденного пленника с сухопутными пиратами, и отчаянное, чудом окончившееся успехом бегство, и погоня, которая привела к гибели сильных, выносливых коней, и последние, на грани возможного, усилия добраться до людей, и, наконец, нужда и лютый голод последних дней.

Рубос провел грязной рукой по подбородку.

– Теперь бы мне выспаться, сходить в баню, к цирюльнику, переодеться, купить новый меч, а там… - Он закинул руки за голову и привалился к стене, счастливо улыбаясь, словно все это у него уже было.

– И что бы ты сделал?

– Я потерял все, что нажил за пятнадцать лет службы. По-моему, самое время податься в родные края. Как только появятся деньги на обратную дорогу.

– Знаешь, я думаю о том же. И мне нужен попутчик. Может быть, поедешь со мной? - И быстро добавил, пока Рубос еще улыбался: - Естественно, расходы я беру на себя.

– Здорово, малыш! - Рубос хлопнул Лотара по плечу. Раздался звук, словно его ладонь шлепнула по твердому, сухому дереву. Глаза у Рубоса сузились. - Эге, да ты немного изменился. - Он еще раз хлопнул Лотара. - С тобой ведь тоже что-то происходило, верно? - Глаза Рубоса залучились смехом. - Или мне теперь нужно называть тебя “благородный господин”? - Он очень похоже изобразил сюсюканье духанщика. - Сдается, тебе повезло больше, чем мне.

Пока он болтал, Лотар напряженно думал, следует ли рассказать Рубосу правду. Обмануть его не составило бы труда. Рубос из Мирама был мудрым воином, но весьма легковерным человеком. И все-таки Лотар решил ничего не скрывать. Чтобы потом не опасаться, что Рубос может подвести.

– Да как сказать. Не думаю, чтобы то, что со мной произошло, называлось везеньем.

И Лотар поведал все, что помнил и что мог определить словами. Он не пытался ничего объяснять, он лишь рассказал, как все было.

Когда он закончил, свеча догорела до подставки, выпивохи ушли, духанщик, заперев дверь, отправился спать, многократно перед этим спросив, не нужно ли чужеземным господам чего-либо еще. Одна из его служанок, часто кивая, доложила, что на дворе готовы два ведра воды, чтобы вымыться господину, который пришел первым - то есть Рубосу, - и что кровати застелены новым, надушенным лавандой бельем.

Окончив рассказ, Лотар долго смотрел в сторону. Потом решился и поднял взгляд на Рубоса. В глазах воина отражалось пламя свечи. Почему-то Лотару не хотелось сейчас читать его мысли.

– Ты говоришь, это осталось в тебе?

– Да. Я могу делать все, что хотел сделать со мной Гханаши, только по собственному желанию. Но я не оборотень, Рубос, и даже не колдун. Я человек и могу это доказать.

– Как?

– Пока не знаю.

Рубос вытянул вперед руку и сжал запястье Лотара.

– Знаешь, я даже немного завидую тебе. Так драться… - Он огляделся. - Если бы я не объелся, можно было бы попробовать на заднем дворе.

– Что попробовать?

– Ну, ты показал бы мне какие-нибудь из твоих новых ухваток. Ведь все прежние я знал наизусть. - Рубос поморщился. - Они были очень уж щенячьими. Так что я замечу любой из новых приемов…

Рубос не успел даже мигнуть, как кинжал Лотара, который до этого лежал на блюде с остатками мяса, был приставлен острием к его горлу. Рука, которая сжимала кинжал, была та самая, которую Рубос перед этим придерживал и, казалось, полностью контролировал. Рубос окаменел.

– Это тебя убеждает? - спросил Лотар и убрал кинжал в ножны.

– Клянусь Живой, такую шутку я бы не позволил сыграть с собой даже тебе, если бы…

– Вот именно, если бы мог хоть как-то противостоять. Рубос вытер пот со лба.

– Не нужно было так много есть, а еще вернее - столько пить. Это вино, оказывается, слишком крепко для моей старой головы,

– Это не вино, Рубос, - покачал головой Лотар. - Но все равно, я утверждаю, что я человек. Рубос задумался на мгновение.

– Знаешь, я не совсем понял, что ты сделал со слонихой.

Сначала дрогнули губы Лотара, потом улыбнулись глаза, потом он рассмеялся по-настоящему.

– Она же спасла меня. Кроме того, у нее был такой голос… Собственно, я до сих пор не понимаю, как она могла говорить, и если не она произносила те слова, то чьи же предупреждения спасли меня? Но сейчас я не о том. Чтобы отправить ее в места, где она могла бы выжить со своим детенышем, я хотел сначала вырасти до гигантского размера, подцепить их обоих и перенести через те двести лиг, которые отделяли оазис от ее родных лесов. Это ей не понравилось, она боялась, что, став драконом, я забуду о цели превращения и сожру ее с малышом.

– Капризная особа, - проворчал Рубос.

– Как настоящая женщина, - усмехнулся Лотар. - Мне пришлось расчистить один из ходов, которые оставались в развалинах дома Гханаши. И по нему мы дошли до места, где все было по-иному.

– Как по-иному? И что представлял собой этот ход?

– Я не все понял в этом колдовстве. Идешь по коридору, все похоже на обычный дом, а оказываешься за двести лиг от места, где вошел в него.

– Ну, а назад можно пройти?

– Можно, я ведь так и сделал. - Лотар помолчал, глядя в пламя свечи. - Этот коридор пришлось расширять, чтобы она могла пройти. А самое трудное было - затащить ее в дом Гханаши. Она очень упиралась и пошла только после того, как Джирда пробежал туда и стал звать ее уже от другого выхода…

– Кто такой Джирда?

– Слоненок.

– Он ей трубил?

– Нет, звуки там не проходят. Такой коридор - вообще неприятное место. Я не очень даже и сердился на нее за то, что она упрямилась. Тем более что в какой-то момент понял - все кончится наилучшим образом.

– Удивительно, как ты с ней управился.

– Она возмущалась, как будто я замыслил нечто бесчестное. Но я был тверд, и она подчинилась. Да и Джирда помог, вот уж кто не дрогнул ни на мгновение. - Лотар сделал глоток воды, так приятно было пить воду сразу же, как только возникала мысль о воде. - Но когда мы перешли на ту сторону, мои хлопоты не кончились. Оказалось, это место занято другими слонами, и они не хотели принять ее.

– Скажи пожалуйста, - удивился Рубос, - слоны, а компанию выбирают, как спесивые ибрийские дворяне.

– Пришлось заставить их предводителя защитить ее.

– Значит, ты дрался со слоновьим вожаком?

– Нет, конечно. Просто вошел в его сознание и сказал, что новенькая будет отличной подругой его старшему сыну.

– Ну и правильно. - Рубос кивнул, громко глотая, допил вино, потом спросил: - Что будем делать завтра?

– Прежде всего я верну тебе долг. Потом пригласим цирюльника, сходим в баню, я и забыл, что такое горячая вода, потом…

Дверь трактира задрожала от бешеных ударов с улицы. Зычный, привыкший к командам голос заревел:

– Именем короля Конада, духанщик, приказываю открыть дверь! Считаю до десяти, а потом, если дверь не будет открыта, я прикажу выломать ее.

Испуганный духанщик прибежал, путаясь в длинном ночном халате, когда дверь уже ломали. Вместо того чтобы открыть ее, он стал бестолково бегать по комнате, натыкаясь на скамейки. Когда дверь рухнула, подняв клубы пыли, в духан сразу вломилось не менее десятка стражников. Среди них Лотар без труда узнал Мазота с Элирахом. Вперед, важно покручивая ус, выступил толстяк в смешных доспехах, но с холодным выражением глаз, выдававшим задиру.

– Духанщик, почему не открыл? - Зычный голос толстяка так не вязался с его обликом, что Рубос улыбнулся.

– Не успел, господин Зерес. - Духанщик кланялся как заведенный. - Все случилось так быстро…

– Я тебе покажу, что такое быстро… - Неожиданно затянутый в тугую кожу кулак капитана сбил духанщика с ног.

Стражники словно ждали этого. Они выхватили оружие и стали атакующим полукругом перед Лотаром и Рубосом. Старый вояка из Мирама вскочил, опрокинув табуретку, присел в боевой стойке, выставил вперед руки, готовый к драке.

Лотар внимательно осмотрелся. Главное - как защитить Рубоса. Скорее всего, Лотару удастся прикрыть его от арбалетчиков, замерших у противоположной стены. Сразу-то они стрелять не будут, им помешают свои, а это, что ни говори, шанс… Нет, так рисковать нельзя. Если существует хоть малейшая угроза его жизни, следует быть послушным. Пока.

Капитан неистовствовал:

– Без глупостей, идиоты! Я могу сделать с вами все, что захочу, и ничего мне не будет, поэтому… Меч на стол, ты, молокосос!

– Ты всегда такой смелый, когда тебя прикрывает десяток медных лбов? - холодно усмехнулся Рубос.

Капитан размахнулся и ударил Рубоса, но наемника нельзя было достать так же просто, как духанщика. Неожиданно кулак капитана оказался в огромной руке Рубоса. Все затаили дыхание. Послышался треск суставов, и Рубос оттолкнул капитана. Тот, кусая губы от боли, принялся растирать раздавленную кисть. Мечники подняли оружие.

– Мы сдаемся, господа. - Лотар достал Гвинед из-за спины и положил его на стол. Потом добавил к нему кинжал. - Только обращайтесь с этим мечом аккуратно, господин капитан, ему цены нет.

– Стану я… - Мучительное выражение не сходило с лица капитана.

– Я еще раз прошу обращаться с этим клинком аккуратно, - сказал Лотар и понял, что, пожалуй, этого будет достаточно. Перегнув палку, он добьется обратного.

– Да, кстати, дружок, - добродушно, с деланной пьяной расслабленностью спросил Рубос, - ты забыл сказать - мы арестованы или как?

– Я должен разоружить вас и доставить во дворец. - Капитан подошел и взял Гвинед так осторожно, словно он был раскален докрасна. После этого злость снова вспыхнула в его воспаленных глазах. - А там вас, скорее всего, вздернут на дыбу как бродяг и разбойников.

Лотар повернулся к духанщику и приказал:

– Наши кровати, добрый человек, оставь за нами. За них заплачено.

Допив из кружки воду, чтобы она не пропадала зря, Лотар, поеживаясь от тычков в спину, впрочем довольно деликатных, вышел из духана. Рубос, переругиваясь с капитаном, топал сзади.


 ГЛАВА 4 

За крохотным окошком под потолком стояла темень, как будто никогда не существовало ни звезд, ни месяца, ни даже факелов. В камере было прохладно, и Лотар с удовольствием разлегся на каменном, довольно чистом полу, отдав свою подстилку Рубосу. Впрочем, наемнику не сиделось, он расхаживал из угла в угол. Его шаги отдавались в коридоре щелкающим, гулким эхом.

– Рубос, сядь, пожалуйста, - попросил Лотар. - Из-за тебя ветер поднялся.

Тот остановился, потянулся и, стараясь не казаться рассерженным, пророкотал:

– Удивительно, как ты можешь оставаться таким спокойным! Арестовали ни за что, отобрали оружие, и какое! Сняли пояс, в котором было триста цехинов - этого бы хватило, чтобы до конца дней жить в роскоши, словно гурхорский принц. А ты!…

– Ну вот, теперь и гром загрохотал, - прокомментировал Лотар.

– Отвечай - почему ты не дрался, если все, по твоим словам, так просто? - Неожиданно глаза Рубоса округлились, он с недоверием воззрился на Лотара, а потом с силой втянул воздух, стараясь успокоиться. - Или ты подумал, что я не выдержу схватки с этими ватными куклами? Ты меня пожалел?

– Глупости, ничего такого мне и в голову не приходило, - солгал Лотар.

– Тогда почему?

Лотар подложил ладони под голову и стал смотреть на невысокий сводчатый потолок, на котором играли блики от единственной, освещающей камеру свечи.

– Понимаешь, это все предопределено. И я решил, пусть случится то, что должно случиться.

– Что именно?

– Пока не знаю, но скоро все прояснится.

– А если все-таки - ловушка? Если этот король Конад, чтоб его… - Рубос вовремя прикусил язык - камера могла прослушиваться, -…величество правил во веки веков! - Лотар хмыкнул и подмигнул другу. - Если он задумал сыграть с нами какую-нибудь из тех шуток, после которой нам будет не до смеха?

– Не думаю. Во-первых, Ашмилона - торговый город. Здесь привыкли к чужакам и обращаются с ними неплохо, иначе давно распугали бы все караваны. Во-вторых, все делается, по-видимому, с разрешения достаточно авторитетного лица, а это значит, что мы нужны им больше, чем они нам. И в-третьих, я полагаю, еще ничего плохого С нами не случилось.

– А деньги?!

– Что деньги? Как забрали, так и вернут. Повторяю, мне почему-то кажется, что мы им нужны. А этот капитан просто перестарался. К тому же он все-таки держал себя в руках.

– Но лишь после того, как понял, что их не следует протягивать слишком далеко.

– Да, Рубос, ты сделал то, что требовалось. Знаешь, не будем терять время. Лучше займемся делом. Ты прожил здесь на три дня дольше и, наверное, каждый день прогуливался по базару. Расскажи, что ты слышал, что вокруг происходит?

Рубос вздохнул, подошел к подстилкам и сел, поджав ноги. Почесал подбородок, многодневная щетина заскрипела под его пальцами.

– В общем, дело довольно поганое. Сам знаешь, я не знаюсь ни с колдовством, ни с колдунами. - Он усмехнулся. - Ну, разве что вот попал в компанию с оборот…

– Ближе к делу, - оборвал его Лотар. Простодушие друга временами казалось ему прямо-таки опасным.

– Как говорят, в городе объявилось некое чудище. Оно способно вселяться в любого, кого выберет, и заставляет делать все, что угодно. Причем человек даже не представляет, что стал рабом этого демона. - Рубос помолчал. - Особенно оно свирепствует, как и положено, по ночам. Не раз и не два почтенные, законопослушные люди просыпались и обнаруживали свои руки и грудь залитыми кровью, находили у себя во рту куски сырого мяса… А стражники вылавливали из канав разорванные, обглоданные невиданным образом трупы людей и животных.

– Как оно вселяется в человека и почему выходит из него?

– Говорят, что в королевском дворце все уже давно не смотрят друг другу в глаза. Что перед тем, как предстать пред светлые очи короля, нужно попасть к его главному колдуну Илисару, который внимательно изучит взгляд того, кто добивается аудиенции. Собственно, двора уже нет. Те, кто был посвободнее, давно удрали в отдаленные замки, а те, кто не смог оставить службу, отправили туда семьи и завели такие же правила приема, что и в королевском дворце. Больше всего, конечно, страдает торговля. За полгода местные купцы не распродали и сотой части товаров, которые обычно вывозили к соседям. Местные караванщики жаловались, что, узнав, откуда они, их начинали преследовать, как бешеных псов. Да что там говорить, караваны из Ашмилоны не пускают к себе даже иные подданные Конада!

– Зачем демон нападает на людей?

– Как зачем? Он ими кормится! Ведь… Рубос замер. До него теперь тоже дошло.

– Вот именно, - спокойно проговорил Лотар. - Он не может просто так кормиться мясом своих жертв, ведь эта пища остается в желудках тех, в кого он вселяется.

– Ну, может быть, если он сам состоит из одного духа… - Рубос помялся. - Он кормится душами тех существ, которых убивает.

– Тогда при чем здесь животные? Ведь они, как говорят священники, лишены души?

– Вот это, мне кажется, лучше спросить у тебя. Лотар кивнул.

– Пожалуй. По-моему, ему нужна не та бессмертная часть души, которая присутствует в человеке и которой нет в животном, а чистая животная энергия или более грубое, эфирное тело, которое есть во всем, даже в растениях, даже в неживом…

– Избавь меня от этого, будь другом, Лотар. Это для меня чересчур мудрено.

– Ты знаешь, как зовут этого демона?

– Люди называют его… Нуриманом.

В голосе Рубоса появилось напряжение. По его мнению, он рисковал, называя демона по имени. Это могло оказаться призывом, и Рубос, по всей видимости, решился на это только потому, что перед этим слышал, как его называли другие люди, и, кажется, с ними ничего худого не приключилось. Лотар посмотрел на наемника удивленно.

– Ты думаешь, что это может быть вызыванием? Вряд ли, скорее всего это не настоящее имя, а значит…

– Я не люблю гадать, - резко произнес Рубос.

– Но бояться каждого куста тоже не следует.

Помолчали. Где-то неподалеку в ночи закричала птица. Звук этот разлетелся над дворцом, как круги расходятся по темной воде, скрывающей ужас неведомого мира. Рубос поежился.

– Ладно. - Лотар поднял глаза к потолку, обдумывая услышанное. - И еще вот что важно. Как Нуриман переходит от одного своего слуги к другому?

– Ну, это понятно. Если он вселился в кого-либо, то до поры ведет себя тихо. Потом, когда поблизости никого нет, он лишает человека господства над своим телом, нападает на кого-нибудь, насыщается - не имеет значения, мясом он питается или эфирным блеском, - а потом, понимая, что поутру этого человека, скорее всего, схватят, переходит в кого-то еще, чтобы снова выждать до поры. Достаточно только этому несчастному, послужившему обиталищем Нуримана, встретиться взглядом с каким-нибудь прохожим, или заглянуть в окно дома, или…

– Стража, наверное, хватала всех, кто ночью был слугой демона? И что с ними сделали?

– Сначала, когда люди не понимали, в чем дело, они бросались к священникам, но те, похоже, отшатнулись от них и даже стали на них доносить. Некоторых из этих несчастных запытали до сумасшествия или самоубийства. Иных казнили, и довольно жестоко. Потом поняли, что это бесполезно, но было уже поздно, обыватели стали прятаться. В общем, как везде, власти наделали много идиотских ошибок. Сейчас этих людей не казнят, просто держат в одном из загородных королевских замков, где устроили что-то вроде следственного изолятора, но это ничего не дает. Тот, кто был, как ты говоришь, слугой этого демона, больше им не становится.

– Значит, это самые безопасные люди в королевстве. Понятно. Но если власти придут к выводу, что кто-то был слугой Нуримана, что грозит такому человеку?

– Полное лишение прав и практически вечное заточение.

– Как это происходит? Ведут ли расследования или достаточно простого доноса? Слыхал ли ты о судах над этими нечастными?

– О расследованиях я ничего не знаю, а судов точно не бывает.

– Что эти люди рассказывают о том, где, как и когда в них вселялся Нуриман?

– Думаю, ничего, иначе хоть что-нибудь, хоть краем уха я бы услышал.

– Интересно. Представь, ты идешь по городу, тебе встречается один из слуг Нуримана, только что совершивший убийство. Он грязен, в крови, у него дикий взгляд, одежда его изорвана, потому что он вынужден был сломить отчаянное сопротивление очередной жертвы… Неужели ты не запомнил бы такую встречу?

– Нет, ничего подобного никто не рассказывал. - Рубос вздохнул. - Но это ничего не доказывает. Просто следует предположить, что Нуриман вселяется тайком, - так, что никто этого даже не замечает.

– Ты говорил, здешние дворяне предполагают, что нужно встретиться со слугой Нуримана взглядом. Думаю, при этом новый слуга должен испытать малоприятные ощущения, - все-таки потеря контроля над сознанием. Вряд ли это можно сделать совершенно незаметно. Следовательно…

Далеко по коридору заскрипели несмазанные петли на двери. Послышались возбужденные голоса и шаги по каменным плитам. Лотар вздохнул.

– Жаль, я так хотел подремать. Теперь, похоже, не успею.

Ключ в тяжелом медном замке повернулся с громовым лязгом, дверь открылась. Неверный свет факелов упал на Лотара, который, привстав на локтях, повернул к стражникам голову. Их было трое, ни на одном не было панциря. Это были грубые люди, привыкшие к повиновению заключенных и давно забывшие, что такое настоящая схватка с решительным и умелым противником. Оружие, которое они носили, было едва ли не декоративным привеском к их мрачным физиономиям.

– Эй, ты, молокосос, вставай, пойдешь с нами.

– Думаю, будет лучше, если мы пойдем вместе, - спокойно ответил Лотар.

– Всякий сопляк указывать будет… - Тот, кто стоял впереди всех, сделал шаг и занес ногу, чтобы пнуть Лотара.

Лотар вдруг перекатился на плечи и развернулся с силой боевой катапульты. Ступни его мягких сапог одновременно воткнулись в подбородок и в пах чрезмерно агрессивного тюремщика, который отлетел назад и безвольно повис на руках своего товарища, блокировав его действия. Пока третий тюремщик хватался за свой меч, Желтоголовый поднялся на ноги, но, как всем показалось, очень неудачно, потому что оказался к нему спиной.

Широкий, мутный клинок уже на три четверти выполз из ножен, а Лотар все не поворачивался. Потом вдруг, наклонившись, он выбросил ногу назад и вколотил каблук своего сапога в живот тюремщика. Тот, закатив глаза, сполз по стенке, постанывая от боли, так и не успев обнажить оружие.

Второй тюремщик уже избавился от своего приятеля и шагнул вперед. Он не стал выхватывать меч, а замахнулся на Лотара факелом, пламя которого затрещало, как сырое белье на ветру. Однако факел так и завис в воздухе, не продвинувшись вперед ни на дюйм. Грязную, в ссадинах руку тюремщика спокойно и несокрушимо, как бронзовая статуя, держал своей левой Рубос. Тюремщик подергался, пытаясь вырваться, но тут правая мирамца оглушительно хлопнула по кожаной куртке стражника. Тот опустился на колени. Его движения стали медленными, словно он укладывался спать и относился к этому чрезвычайно серьезно. Факел остался у Рубоса.

– Зря, - сказал вдруг Лотар. - Я хотел узнать, куда они собирались нас вести.

– Думаешь продолжать эту игру? - изумился Рубос.

– Она еще и не начиналась, - улыбнулся Лотар. Старый воин вздохнул, почесал затылок.

– Не знаю, прав ли ты? Ну ладно. - Он наклонился над тюремщиком, схватил его за перевязь на груди и без малейшего усилия поставил на ноги. - Эй, ты, оболтус караульный, смирно!

Это неожиданно возымело действие. Взгляд стражника стал тверже, и стало ясно, что он выполнит все, что Рубос потребует от него решительным тоном.

– Оправься, - сказал Рубос, - и отвечай. Ты знаешь, куда нас нужно привести?

– Так точно, господин… - тюремщик замялся, не зная, как именовать своего победителя.

– Неважно. Продолжай.

– К господину Блеху, начальнику тайной полиции. Он приказал доставить вас и сделать поразговорчивей, чтобы…

– Неважно. Исполняй его первое приказание.

– Слушаюсь, господин.

Рубос хмыкнул и перевел взгляд на двух стражников, растянувшихся на полу.

– А с этими что будем делать? Лотар поднял ключи, выпавшие из-за пояса одного из тюремщиков.

– Запрем здесь. Вряд ли они скоро смогут исполнять какие-либо распоряжения господина Блеха или даже самого короля Конада.

Лотар, Рубос и их провожатый вышли из камеры, заперли дверь, пошли по коридору. Несколько раз их сопровождающий кивал стражникам, которые удивленно поднимали брови, но так и не пробовали выяснить, чем вызвано столь странное шествие. Лишь когда они вышли на длинную галерею, ведущую, очевидно, во дворец, им навстречу шагнул офицер.

– Стражник, что происходит?

Тюремщик вытянулся, и Лотару показалось, он отчетливо слышит, как колени их сопровождающего часто-часто стучат друг об друга.

– Приказано доставить к господину Блеху. Офицер нахмурился.

– Кем приказано?

Неплохо, отметил про себя Лотар.

– Первым помощником его светлости визиря сиятельнейшим начальником тайной полиции господином Блехом.

Рубос ласково усмехнулся. Офицер отошел в сторону.

Потом их остановили у высоких дверей, ведущих, вероятно, в кабинет сиятельнейшего Блеха. Вернее, попытались остановить, но Рубос, войдя во вкус, так рявкнул на сержанта, который оказался на их пути, что бедного служаку сдуло чуть не в другой конец приемной.

Дверь открылась, Лотар и Рубос вошли.

Сначала им показалось, что во всем огромном кабинете горит единственный подсвечник, и тот поставлен таким образом, чтобы освещать лишь входящего. Хозяин кабинета в это время оставался во тьме. Лотар быстро перешел на магическое зрение и сбоку, за толстой, не пропускающей ни лучика ширмой увидел невысокого человечка, на лице которого явственно отразилось удивление.

Лотар шагнул вперед, отодвинул ширму и увидел, что господин Блех, как и полагалось государственному чиновнику его ранга, сидит за столом, заваленным разного цвета и размера бумагами. Некоторые из них были перевиты шелковыми шнурками и украшены большими красивыми печатями.

Блех быстро сунул руку под столешницу и произнес голосом, эхом прокатившимся под высоким потолком:

– Кто вы?

Лотар неторопливо уселся в самое удобное кресло, повернутое к столу первого помощника визиря, и с наслаждением вытянул ноги.

– Мы те, кого вы ждете. Двое чужеземцев, которых вы приказали незаконно арестовать в одном из духанов города, которых ограбили, заперли в темницу и от которых хотите добиться чего-то, что, скорее всего, противоречит их интересам.

Рубос, усмехаясь, - ему нравилась ситуация, - расположился в другом кресле сбоку от Лотара. Бедный тюремщик, непрерывно кланяясь, проговорил:

– По вашему распоряжению, сиятельнейший… - Дальше было что-то неразборчивое, Лотар не стал напрягать слух, чтобы понять, что он хотел сказать, -…арестованные доставлены.

Краска залила лицо Блеха. Он привстал и зашипел:

– Разве так надлежит доставлять арестованных?

– Не ругай его, господин Блех, - вмешался Рубос. - Это не его вина, а твоя. - В ответ на удивленный взгляд помощника визиря он пояснил: - Для того чтобы доставить нас сюда так, как тебе хотелось бы, следовало послать не меньше манипулы бойцов.

Блех издал какой-то нечленораздельный звук, протянул руку к пиале с чаем, несколько раз шумно глотнул и вперил тяжелый взгляд в Рубоса.

– Да как ты смеешь?…

– Осторожнее, Блех, - жестко сказал Лотар. - Не думаю, что тебе стоит нам грубить.

– Правильно. - Рубос кивнул и улыбнулся, хотя его глаза вспыхнули недобрым блеском.

Блех не был бы придворным, если бы не умел быстро ориентироваться в обстановке. Рукой, унизанной драгоценными перстнями, он отослал стражника и подождал, пока тот, пятясь, не вышел из кабинета. Затем еще раз поднес пиалу к губам, но на этот раз глотал чай беззвучно, как и положено вельможе. Когда пиала оказалась на столе, он уже улыбался.

– Пожалуй, я вынужден согласиться. Итак, приступим к делу. - Он встал, потер руки, несколько раз прошелся перед столом. - Если вы сделаете то, что… - он замялся, - я прошу сделать, вам хорошо заплатят. Суть в том, что существует некий разбойник, посещающий наш город в разных обличьях, которого следует убить. После того, что произошло с моими стражниками, я убежден, от вас это не потребует большого труда.

Рубос открыл было рот, чтобы возразить, но Лотар быстро произнес:

– Как мы узнаем его?

– Вам укажут место, где вы должны его перехватить. Кроме того, он может напасть первым.

– А если он будет осторожнее, чем ты думаешь? Блех нахмурился.

– Я знаю намного больше вашего и убежден, что он нападет на вас, даже если вы будете торчать там, как огородные пугала.

– Сколько?

– Что сколько? - не понял Блех. Он не ожидал, что этих варваров так легко можно обмануть.

– Сколько ты добавишь к тем деньгам, которые твои люди украли у меня в духане?

– У тебя были деньги? - Блех на этот раз, казалось, не врал. Он действительно ничего не слышал о поясе, начиненном цехинами.

– Ты хочешь сказать, твои люди с тобой не поделились? - Рубос захохотал.

Блех снова налился краской. Не говоря ни слова, он шагнул в темноту, и очень скоро его шаги стихли.

– Рубос, мне кажется, тебе не следует дразнить его. Возможно, он наш единственный союзник, а это скоро будет очень важно, если я правильно понимаю то, что здесь происходит.

– Он мне не нравится.

– И все-таки прошу тебя, предоставь действовать мне.

Снова послышались торопливые шаги помощника визиря, потом он появился в круге света, отбрасываемого подсвечником с его стола.

– Все разъяснилось. Та мелочь, которую ты назвал деньгами…

– Ты считаешь?… - начал было Рубос, но Лотар ощутимо надавил на его мягкое, пружинящее сознание, заставляя замолчать.

Равнодушно, не выдавая своего интереса, Лотар посмотрел на товарища. Тот выглядел ошеломленным, но постепенно взгляд его стал спокойным. Он понял значение этого ментального толчка и согласился, что заслужил его - упоминание о золоте было так же неразумно, как мышиное хвастовство своей упитанностью в лапах голодного кота.

– Вам все вернут, - твердо сказал Блех.

– А по-моему, нам должны доплатить. В том, что мне вернут мое имущество, я не сомневаюсь. - Лотар начал довольно сложную игру, чтобы выжать из ситуации всю возможную информацию.

– Разумеется. Я могу предложить за эту несложную работу шесть нобилей. По-моему, это более чем щедро.

– На двоих? - воскликнул Лотар, он надеялся, что это у него получается не совсем уж издевательски.

– Разумеется. И никакой торговли, господа. Времени в обрез.

Лотар понял его. Приближалась полночь. Они здесь полагали, что Нуриман, как и многие другие исчадия ада, появляется в двенадцать часов.

– Мне нужно оружие, - сказал Рубос.

– Да, его нужно вооружить. - подтвердил Лотар. - И все должно быть хорошего качества. Я не намерен рисковать жизнью рядом с напарником, вооруженным кухонным ножом.

– Стоимость его оружия будет вычтена из общей платы.

– Ну уж нет! Я не намерен платить за него! А если он окажется так глуп, что даст себя убить?

Рубос усмехнулся. Кажется, он начал понимать Лотара.

– Тогда оружие должно быть за твой счет, Блех. Мне жалко расставаться с денежками, они слишком нелегко достаются, - пророкотал он.

Молодец, подумал Лотар. Получается довольно натурально.

– Ну хорошо, господа. - Блех сделал ударение на последнем слове. Наверное, его уже тошнило от их глупости.

Лотар понял, что начальник тайной полиции созрел. Он уже не ждет подвоха, даже если они и побрыкаются еще немного. Теперь можно было требовать то, ради чего он и затеял весь спектакль.

– Да, чуть не забыл, - сказал Лотар ленивым голосом, - договор должен подтвердить король.

– Ч-что? - в горле Блеха пискнуло. - Ты в своем уме, милейший?

– Знаешь, мне кажется, что такую сумму, как шесть нобилей, чинуши твоего ранга не имеют права выплачивать из государственной казны. Такую основательную трату должен кто-то подтвердить. А кто сделает это лучше, чем король?

Блех впился в Лотара взглядом, от которого замерз бы водопад. Рубос протяжно, в голос, зевнул и добавил:

– Кроме того, мы теперь слуги короля. Это тоже нужно подтвердить.

– После того как вы расправитесь… - начал было Блех.

– Тебе уже ничто не помешает крутить хвостом. - Лотар повернулся к Рубосу и доверительно пояснил: - Обычная история.

– Но уже поздно!

– Если тебе не к спеху, то и мы подождем. Разумеется, договоренность остается в силе. - Лотар встал. - Мы возвращаемся в духан, где нас дожидаются кровати, застеленные свежим, надушенным лавандой бельем.

– Оставайтесь здесь, - жестко приказал Блех. - Я узнаю о возможности аудиенции.

Снова Блех ушел в темноту. Рубос вскочил на ноги и, подойдя вплотную к Лотару, спросил:

– Что происходит? Я не понимаю?…

– Они хотят захватить Нуримана, и нам отведена роль приманки. А чтобы мы не узнали о нем слишком много, спешат.

– А почему ты хочешь увидеть Конада?

– Охота на Нуримана - лишь видимость того, что здесь происходит. Чтобы выпутаться из этой ситуации, нам нужно узнать как можно больше.

Рубос с тревогой оглянулся на темные углы необъятного кабинета.

– Скорее всего, без тебя я пропал бы. Лотар невесело усмехнулся.

– Без меня, скорее всего, тебя оставили бы в покое.


 ГЛАВА 5 

Зал был залит светом душистых свечей. Вдоль всех четырех стен стояло почти две дюжины солдат в блестящих доспехах, вооруженных тяжелыми алебардами. Переступив порог, начальник тайной полиции согнулся в таком подобострастном поклоне, что стало ясно - они в самом деле находятся в покоях его величества. Но когда они выпрямились, угодливость слетела с Блеха, как черепок литьевой формы спадает, открывая поверхность бронзовой статуи. Начальник тайной полиции стал твердым, сухим и весьма раздраженным. Что-то получилось не так.

– Я привел двух наемников, чтобы его величество подтвердил условия договора, - проговорил он дрогнувшим от гнева голосом. - Где он, Илисар?

Человек, который сидел в высоком кресле с резной спинкой, улыбнулся так, словно это вызывало у него боль. Присмотревшись к нему, Лотар решил, что он и в самом деле нездоров. Болезнь поглотила его, сделала вялым и покорным, но и покорность не могла избавить его… От хвори, которая зовется страхом.

Да, этот человек боялся. Причем так давно, что уже не представлял жизни, в которой не существует страха. Он уже ни в чем не был уверен. Стоило сделать в его сторону резкий жест, и он мог умереть, как кролик умирает от слабого щелчка по носу.

– Не надо так громко. - Илисар не проявил ни малейшего желания встать с кресла. - И тем более так раздраженно. На мне лежат определенные обязанности.

– Обязанности, у тебя? - Ответная шпилька прозвучала у Блеха не очень убедительно.

– Не забывайся, - резко ответил Илисар. - И не пытайся быть слишком смелым.

Лотар все отчетливее понимал, что этот худой, слабый человек, наряженный в бесформенную синюю хламиду, украшенную серебряными звездами и золотыми побрякушками на груди, - человек, который сначала показался ему едва ли не старцем, на самом деле довольно молод. Но из этого следовало, что он вел на удивление нездоровую жизнь либо страх так состарил его.

– А по-моему, - вмешался Лотар, - смелость не может подвести. Мне кажется…

– Кто ты такой, бездельник, чтобы вмешиваться в наш разговор!

– Не надо так громко, - медленно произнес Лотар, - и тем более так раздраженно. - Он заметил, что Блех облегченно усмехается. - Мы с моим приятелем именно те люди, которым его величество согласился дать аудиенцию. И наши дела не касаются никого из посторонних, не так ли, господин Блех?

Начальник тайной полиции перевел взгляд своих неожиданно глубоких, умных, печальных глаз на Лотара.

Желтоголовому показалось, что в них появилась благодарность, если это чувство вообще было знакомо служителям в королевском дворце Ашмилоны.

– Делай свое дело, Илисар. И побыстрее, время действительно не терпит.

Илисар соскользнул с кресла и, бормоча какие-то неразборчивые ругательства, подошел к Лотару. Когда он оказался совсем близко, Лотар вдруг почувствовал отвратительный запах изо рта главного королевского колдуна. Он отшатнулся. Оказалось, Илисар не терпел ни малейшего намека на этот свой недостаток. Он завизжал, словно в бок ему воткнули кинжал.

– Стой смирно, дрянь, или я прикажу схватить тебя как одержимого Нуриманом! И смотри мне в глаза!

– Если будешь орать, вонючка, - ответил Лотар, стараясь казаться злым, - я вобью твои гнилые зубы тебе в глотку.

Как ни странно, это подействовало. Илисар задержал дыхание, приблизив свой крючковатый нос к лицу Лотара.

Наполненные студенистой влагой глаза колдуна оказались перед Лотаром. И хотя еще мгновение назад Лотар готов был поклясться, что Илисар никакой не колдун, а шарлатан, каких много при дворах Гурхора, оказалось, кое-что он все-таки умеет. Например, читать по глазам, а к этому Желтоголовый оказался не готов.

Илисар легко проник за тот внешний слой, который Лотар надевал на себя, чтобы показаться обычным человеком. И то, что Илисар увидел там, подействовало на колдуна, как на мышь действует взгляд удава. Он растерялся, его внимание заметалось, он сделал попытку выйти из сознания Лотара, но теперь Желтоголовый был настороже. С легко читаемой угрозой он приказал Илисару признать себя и Рубоса не имеющими к Нуриману никакого отношения. Потом он отпустил главного королевского колдуна, и тот в изнеможении, с видимым даже Блеху облегчением отвалился в сторону. Вернувшись в обычное состояние, Лотар увидел, что Илисар дрожит всем телом. Блех положил руку на эфес сабли. - Что-нибудь не так?

– Что? Э-э, нет, все в порядке, убери оружие, Блех. - Илисар провел рукой по лицу, приводя себя в чувство. - К Нуриману это не имеет никакого отношения. Это… так, вообще.

Блех успокоился. Он даже попытался улыбнуться, причем усмешка эта была адресована Илисару.

Трус несчастный, отчетливо прочитал Лотар в сознании Блеха. Но мальчишка-то каков? А я полагал, что гигант гораздо опаснее. Какие же преступления скрыты за взглядом этого мозгляка, если Илисар, прочитав их, чуть не грохнулся в обморок?

Илисар осмотрел сознание Рубоса без затруднений. Потом повернулся и сказал, обращаясь к кому-то, кого посетители не видели:

– Его величеству не опасны эти люди. Они не являются слугами Нуримана.

– Разумеется, ведь они только сегодня вечером прибыли в город, - чуть слышно добавил Блех. Илисар кивнул Блеху.

– Его величество сейчас выйдет.

Король вошел почти сразу, едва скрылся колдун. Ответив на поклоны троих ожидающих его людей, он проговорил низким, хрипловатым голосом, в котором, как отдаленное эхо, звучали повелительные нотки сильного человека.

– Блех, и вы… господа, не обессудьте. Илисар сейчас смотрит в глаза всем без исключения, кто встречается с нами. Он полагает, что этот ужасный демон появился здесь, чтобы…

Король запнулся. Вероятнее всего, он плохо представлял, что происходит в его королевстве, и не мог даже уверенно повторить то, что слышал от других. Блех воспользовался этой заминкой.

– Ваше величество, мы недостойны ваших объяснений.

– Э-э, возможно… Если ты так считаешь, эмир. Ого, подумал Лотар, а наш союзник на самом деле не последняя спица в здешней колеснице.

– Позвольтепредставить вам, ваше величество, двух отважных людей, коих я счел возможным попросить сегодня вечером выполнить одно… трудное задание. Я обещал, что казна рассчитается с ними, как только они совершат то, что надлежит сделать.

– Разумеется. Я всегда полагался на тебя, эмир, и, насколько помню, это оправдывалось. Если бы остальные так же преданно служили мне, я не знал бы забот и…

Оказалось, король Конад привык не заканчивать фразу. Это давало возможность его приближенным, оставаясь вежливыми, говорить за него. Теперь настала очередь Лотара воспользоваться этим приемом.

– Мы говорили о шести нобилях, ваше величество. Брови короля поползли вверх. Но Блех опередил его.

– Эта служба на одну ночь, ваше величество.

– В таком случае это неплохая плата.

– И я так считаю.

В коридоре, из которого вошел король, внезапно послышался смех, шуршание платьев, звон кифары и петушиный голос пажа - признаки молодости, беспечности и желания развлекаться хоть до утра. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и в зал вошла целая компания молодых людей и девушек в ярких нарядах. Некоторые юноши несли подносы, с которых девицы жеманно брали кусочки фруктов, сластей или стаканчики остро пахнущего вина. Несомненно, ухаживать таким хлопотным образом было последней придворной модой.

Во всей шумной, внешне веселой толпе выделялось только одно темное пятно. Это была пожилая женщина, которая прятала лицо под непроницаемым, как паранджа, а не кокетливым девичьим покрывалом. Одета она была в черное грубое платье, а черные складки сорочки почти скрывали шею и желтые руки, на которых не было ни одного кольца. Эта женщина - а может быть, и не женщина, засомневался Лотар - вошла со всеми, но отступила в сторону, застыла в привычной позе сосредоточенного, как у хорошо обученной собаки, ожидания. Ее взгляд, ощутимый, как луч иссушающего солнца, смерил Рубоса, потом медленно переполз на Лотара. Эта женщина, - все-таки женщина, решил Лотар, - осмотрела Желтоголового так внимательно, словно от того, запомнит она его или нет, зависела ее жизнь.

Лотар очень хотел заглянуть в сознание этой женщины, но он сдержался. Если это не простая дуэнья, а кто-то еще, это равнозначно открытому вызову. А он еще не был к этому готов.

Из толпы вышла высокая гибкая девушка. Ее прекрасные волосы прикрывала не серебряная сеточка, как у остальных, а тонкой работы маленькая корона, украшенная крохотными, но изумительно красивыми жемчужинами. Она подошла к королю и сделала танцевальное движение, в котором присутствовала веселая пародия одновременно на поясной поклон восточных женщин и на глубокий книксен женщин Запада.

Лицо ее смеялось от этой невинной шутки, глаза блестели, она была, возможно, самой счастливой во всей этой толпе. И, без сомнения, самой прекрасной. И еще, она была очень здоровой, сильной и ловкой. Это привлекало не меньше, чем красота.

Лицо короля разгладилось. Он шагнул к девушке, положил руку ей на плечо и заставил выпрямиться. Губы его уже шептали что-то. Лотар напряг слух.

– Дочь моя, вы стали очень поздно ложиться. Я прикажу нашему лекарю…

– Умоляю, ваше величество! В этом нет нужды, я уже отправляюсь в спальню и пришла проститься на ночь. Скорее наоборот, вашему величеству необходима забота лекаря, потому что даже в столь поздний час я застаю вас в делах. Это неразумно.

– Есть вещи, которые король должен решать самостоятельно. - Король неожиданно смутился. - Впрочем, пожалуй, этого никто не требовал от меня, просто я решил, что будет лучше… Странно…

– Ваша добросовестность в делах государственных всем известна, - чуть быстрее, чем нужно, произнесла принцесса.

– К тому же мы уже заканчиваем, - произнес король. Он снова улыбался, задумчивости больше не было на его лице.

– Так вы поцелуете на ночь свою единственную дочь?

– Дорогая моя Мицар… - Король Конад нагнулся к принцессе, его губы легко коснулись чистой кожи девушки на виске.

Молодые люди склонились перед королем, проговорили положенные в таких случаях слова, и вся ватага выкатилась в коридор.

Король с улыбкой смотрел им вслед. Он был печален, но спокоен и даже, как показалось Лотару, выглядел чуть уверенней, чем прежде. Затем он повернулся к Блеху.

– Итак?

– Полагаю, ваше величество, мы уладили все недоразумения.

– В таком случае…

Король отступил на шаг, Блех поклонился и стал пятиться к двери, предназначенной для посетителей. Лотар и Рубос последовали его примеру.

Оказавшись за дверью, Рубос перевел дух и голосом, в котором звучала улыбка, спросил:

– Так это и была принцесса Мицар, красоту которой славят певцы и поэты при дворах и на площадях всех гурхорских королевств?

– Да, это она, - суховато ответил Блех и пошел вперед, бросив через плечо: - Нужно торопиться, у нас много работы.

– Удивительно хороша, - сказал Рубос, поворачиваясь к Лотару.

– Да, очень. Но была бы еще лучше, если бы не устроила этот карнавал.

– О чем ты?

Лотар потер виски. Больше всего ему сейчас хотелось сделать пару глотков чистой, холодной воды.

– Впрочем, возможно, она лишь пешка в руках другого игрока. Но этот взгляд…

– Какой взгляд?

– Видишь ли, когда король целовал ее, она не опустила глаза, как сделало бы большинство девушек, когда их целует отец. Она внимательно смотрела, и не куда-нибудь, а на наши скромные персоны. Возможно, эта странная старуха…

– Эй, долго вас ждать? - раздался голос Блеха.

– Давай-ка действительно поторопимся.


 ГЛАВА 6 

Лотар, радуясь, что Гвинед снова висит у него за плечами, а грудь, руки и ноги укрывают надежные щитки, стоял перед Блехом, который внимательно осматривал его. Но тон, выбранный для начальника тайной полиции, требовалось пока выдерживать.

– Почему мне не отдали мой пояс?

– Пояс тебе вернут позже. - Блех промямлил слова неуверенно, словно не до конца понимал их значение.

– Но если он мне потребуется, то…

– Помолчи.

Собственно, пока пояс был не нужен. Триста цехинов делали его тяжелым, и пояс все равно пришлось бы оставить во дворце, среди остальных вещей.

Еще, разумеется, не вернули книги. Из-за них, возможно, его потом обвинят в причастности к какой-нибудь секте, которая находится под запретом. Но все равно, им с Рубосом следует сделать то, чего от них добивается Блех.

Наконец из оружейной появился Рубос. Он провозился дольше Лотара, потому что даже самые большие в королевском арсенале доспехи оказались для него маловаты. Зато теперь он был доволен.

Закрытый чешуйчатой стальной рубахой, плотно облегающей его могучую фигуру, он был неуязвим и в то же время подвижен. В правой руке он держал тяжелый ятаган, а в левой - украшенный бронзовыми насечками шлем, похожий на птичью голову. На поясе висел нож с широченным лезвием и огромным, как булыжник, шипастым навершьем.

Шлем он подставил под свет факела, чтобы Лотар рассмотрел его получше.

– Слишком много украшений, - пробормотал он, - тебе не кажется? Но другого, во что бы влезала моя голова, не нашлось. Странные у них тут оружейники, на металле экономят, что ли?

– Нужно торопиться, - сказал Блех.

Они зашагали по мрачным, сырым коридорам. Лотар, конечно, плохо представлял гигантское подземелье королевского дворца, но понял, что Блех повел их в дальнюю, самую древнюю его часть, в которой, кроме стражников и рабов, давно никто не жил.

Коридоры становились все теснее, факелы попадались все реже. Ступени лестниц, по которым приходилось то подниматься, то вновь сходить вниз, стали качаться под ногами. Один раз Блех резко остановился и поднял свой небольшой факел как можно выше, напряженно всматриваясь под ноги. В полу сумрачного перехода, по которому они шли, зияла огромная дыра, которая оставляла лишь узкие, не больше фута, карнизы у стен. Вероятно, когда-то тут была ловушка, что-то вроде переворачивающейся плиты или раздвигающегося люка, но механизм разрушился, а никто так и не собрался хотя бы заложить дыру.

– Осторожно. Прижмитесь к стене, - приказал Блех.

Лотар подождал, пока Рубос минует ловушку, потом пошел сам.

Из дыры пахнуло такой сырой вонью, что стало ясно - внизу плещется целое болото грязной воды. Носком сапога Лотар скинул вниз несколько камешков. Рубос успел отойти на десяток шагов, прежде чем снизу долетело смачное, булькающее эхо.

– Служанки рассказывают, оттуда появляются гигантские нетопыри, - проворчал Блех, заметив интерес Лотара. - Разумеется, здесь должен стоять стражник, но теперь не так-то просто найти смелых людей.

Они прошли еще не меньше четверти мили по сырым полуобвалившимся переходам, прежде чем вышли в освещенный коридор. Разумеется, и здесь попадались горы мусора, но самые большие обломки все же убрали.

Теперь они поднимались. Скоро в узеньком окошке под потолком Лотар увидел показавшиеся празднично яркими звезды. Они вышли во двор. Рубос, а за ним и Лотар вдохнули всей грудью свежий ночной воздух. Мирамец крякнул от удовольствия и расправил плечи.

И тут же в темном небе над ними прозвучал странный, незнакомый крик птицы. От него заломило в ушах, а зубы вдруг заныли. Лотар вздрогнул и попытался сбросить эту волну холодной боли, прокатившейся по телу. Когда он справился с ней и повернулся к спутникам, то увидел, что Рубос, выронив шлем, закрывает уши, а Блех, выпрямившись как струна, раскачивается из стороны в сторону и с его губ срываются стоны.

Такой же крик они слышали в темнице, куда их бросили стражники Зереса. Но там толстые стены защитили юс.

– Божественная Жива, что это было? - Рубос поднял искаженное лицо к Блеху.

Начальник тайной полиции батистовым платком вытирал пот со лба.

– Никто не знает, но говорят, что так кричит птица Сроф. Сегодня что-то очень громко… - Он вздохнул и спрятал платок дрожащей рукой в карман. - Но может быть, так всегда бывает на открытом воздухе.

– Она где-то очень близко, - неожиданно сказал Рубос.

– Ради Рамона! - Блех предостерегающе поднял руку. - Давайте поторопимся.

– Но разве ты не хочешь взглянуть на нее? - Рубос стал прежним воином, которого так любил Лотар. - Может, нужно только подняться на какую-нибудь из башен, и тогда… Вот на эту, например.

Рубос указал на темную массу, поднимающуюся, казалось, прямо в звездную вышину. Лотар подумал, что, скорее всего, даже не с самого верха этого каменного кинжала виден не только весь город, но и холмы, а возможно, и далекая от стен Ашмилоны пустыня.

Блех поправил саблю, в этом жесте страха было не меньше, чем угрозы.

– Это Звездная башня. Войти в нее невозможно, ее замуровали семьсот лет назад, еще до того, как Ашмилона стала столицей королевства.

– Замуровали? Почему?

Блех ничего не ответил. Он повернулся и зашагал по замковому двору. Здесь их несколько раз со стен окликали стражники, но, увидев Блеха, больше ни о чем не спрашивали. Наконец они оказались перед темной дверью, над которой горел один тусклый факел. Пара стражников с ленивыми глазами стояла по бокам. Блех без стука распахнул ее и, прикрывая глаза ладонью, вошел.

Каково же было удивление Лотара, когда они вновь увидели Илисара. На этот раз королевский колдун был в светлом широком халате и лицо его не было сковано маской страха. Он был почти спокоен.

– Входите, господа. Я еще ничего не делал, ждал вас. Но здесь, где не бывает ничего неожиданного, где я сам себе господин, можно и не спешить.

Лотар осмотрелся. Они оказались в огромном зале, некогда построенном для приемов. Хотя на всех колоннах, уходящих в темную высь башни, горели огромные факелы, их света не хватало на все помещение.

Лотар тут же сменил свое нормальное зрение на темновое и увидел прикрытую плотной тканью летающую машину, приводимую в движение силой человеческих рук, потом в углу различил самошагающую повозку со множеством шароподобных копыт на суставчатых лапах, на отдельных столах увидел блестящие стеклянные приборы, позволяющие увидеть неизведанное и услышать речь, произнесенную за тридевять земель. Хотя Лотар никогда не видел ничего подобного, у него не возникло никаких сомнений в предназначении этих аппаратов. Он каким-то образом понимал, что в этом не было ни высокой, ни запретной магии - лишь человеческое умение, смешанное с хитростью, знание некоторых таинственных свойств обычного мира и недюжинная изобретательность. Это -были игры любопытного и спокойного разума.

– А, не обращай на это внимания, - небрежно сказал Илисар, хотя в его голосе, вопреки словам, звучала гордость. - Эти аппараты стоили мне и казне Ашмилоны несусветных денег, а толку от них… Они не работают, а у меня не доходят руки, чтобы их исправить.

– У каждого свои искушения, - ни с того ни с сего произнес Блех.

Илисар разозлился.

– Что ты понимаешь в этой технике, костолом заплечный?

– А я и не говорил о технике. Я имел в виду чрезмерный азарт в дворцовых играх…

– Ну, хватит! Прошу подойти к этому столу. Илисар подвел их к небольшому столику, на котором лежал лист плотной бумаги, изрисованный мелкими линиями разной толщины. Приглядевшись, Лотар узнал подробный план Ашмилоны. Гости колдуна собрались вокруг, разглядывая редкую работу.

– Неплохо, клянусь бородой Рамона, - нехотя проворчал Блех. - В нашем департаменте такая совсем не была бы лишней.

– Знаешь, Блех, если дела пойдут неплохо, я, пожалуй, позволю снять с нее копию. Впрочем…

Да, они могли бы жить дружно, подумал Лотар, если бы… Если что? Вот этого он и не знал. Возможно, это как-то связано с криком птицы Сроф, с Нуриманом, с той старухой в черной одежде, которая не отходила от принцессы Мицар, со страхом, пропитавшим воздух стольного города Ашмилоны?

Почему он вообще пошел на поводу у каких-то сил и стал участником этого дела? Он вполне мог, например, удрать от патруля в духане и остаться в стороне. Но тогда никогда не узнал бы, в какую беду попали эти люди.

Он позволил втянуть себя и Рубоса в спланированные кем-то действия, чтобы доказать себе, прежде всего себе, а уже потом остальным, что он человек. Если он расправится с этим неизвестным злом, если свернет ему шею и в этот город вернется если не мир, то хотя бы прежняя жизнь с ее заботами, с которыми эти люди и сами могут справиться, только тогда можно считать, что он доказал свою человеческую суть, свою человечность.

Лотар отбросил эти мысли. Он-то лучше других понимал, на какое опасное дело решился. И эта опасность, сходная с переливом колокольчиков в его воображении, вполне могла заставить его отступить, отказаться даже от доказательства его людской принадлежности. Но это было бы хуже, чем все, что с ним пока произошло. Потому что тогда поединок с Гханаши, в котором он победил, он на самом деле все-таки проиграет.

– Начинай, Илисар, - резко сказал Лотар. - У нас действительно мало времени.

Не тратя больше ни одного лишнего слова, колдун достал золотой перстень с причудливо ограненным острым алмазом, привязал к нему шелковую нитку, потом раскурил огромный кальян, сделавший воздух в лаборатории более душным, чем в подземелье, и, затягиваясь сизым дымом, принялся читать какие-то невнятные заклинания.

Через пару минут, когда глаза Илисара уже не реагировали на свет, деревянным, неуверенным жестом он поднял кольцо на нитке и поднес его к плану. Против всех законов природы нитка жестко, как проволока, отошла от вертикали. Сверкающее, окутанное дымом, вылетающим из ноздрей колдуна вместе с дыханием, алмазное острие указало на улочку в самой грязной и бедной части города.

Илисар передвинул руку в сторону, но кольцо дернулось и приняло новое положение, указывая все на ту же точку на плане.

– Он… вышел на охоту… здесь. - Дыхание Илисара сделалось шумным, он почти задыхался. - Он в засаде.

– Ты можешь удержать его? И отводить всех, кто идет в ту сторону? - быстро спросил Лотар.

– Попробую… Это нелегко.

Волшебник тихим, едва слышным голосом стал читать заклинания. Было видно, что некоторое время он все-таки продержится. Блех сказал:

– С вами пойдет отряд прикрытия.

– Не нужно, - ответил Лотар. - Это на самом деле очень опасно.

Рубос удивленно посмотрел на Лотара - неужели он не понимает?

– Он боится, что ты его обманешь, - объяснил мирамец.

Лотар мельком взглянул на Блеха.

– Хорошо, но пусть твои люди держатся сзади. И будет лучше, если ты обо всем расскажешь офицеру.

– Отряд поведу я сам, - произнес Блех. Рубос усмехнулся.

– Еще бы, иначе они все разбегутся.

– Что бы ни происходило, держись сзади, - еще раз проговорил Лотар. - Остальное - наше дело.

– На этот счет не волнуйся. - Рубос надел шлем. - Они не вмешаются, даже если ты засеешь всю мостовую под Нуриманом цехинами.


 ГЛАВА 7 

Лотар несся так, словно отрастил себе крылья. Сзади бежал Рубос, и его топот становился нестерпимо громким. Лотар вдруг осознал, что и смотреть пытается только под ноги, чтобы глаза не слепли от фонарей. Он усмехнулся: еще минуту назад этого света ему едва хватило, чтобы найти дорогу.

Но теперь мир преображался. Темные дома сделались видимыми чуть не до последней трещины на стенах. Земля крошилась под ногами, как перепеченный хлеб. Между биениями сердца можно было совершить очень много движений. Воздух становился все гуще и неподвижнее.

Лотар был готов к бою. Конечно, драться сейчас в полную силу, показывать все, что он умеет, неразумно. Он лишь предупредит кого-то, на что способен. Но тут уж как получится - раскрутив волчок боевого состояния, придержать его почти невозможно. Кроме того, Желтоголовый был уверен, что сегодняшний слуга Нуримана предназначен для боя именно с ним, это будет очень сильный человек с мощной энергетикой.

Эту уверенность поддерживало и то, что за ними следили. Лотар все время ощущал легкие ментальные касания. Это, конечно, не Илисар, ему такое не по силам. Кроме того, королевский колдун и не решился бы следить за драконьим оборотнем.

Воздух втекал в легкие, как вода. Мышцы тела требовали, чтобы он усилил их трансмутацией или снизил этот сумасшедший темп.

Лотар остановился и осмотрелся. Он находился в полусотне шагов от улочки, где Нуриман устроил засаду. На покосившемся столбе не выше человеческого роста еле мерцал масляный фонарь. Три его стекла из четырех были разбиты. Ночная мошкара кружила вокруг пламени и усыпала сожженными трупиками закопченную металлическую подставку.

Топот Рубоса сзади становился все громче. Не двигаясь, Лотар дождался его. Мирамец запыхался. Конечно, в таких доспехах и Лотару пришлось бы нелегко. И даже не потому, что чешуйчатая кольчужка была тяжелой. В самой природе железа Лотар сейчас своим магическим взглядом различал какой-то порок, какую-то тягу к заторможенности, к излишней статике.

– Ну ты носишься! - выкрикнул Рубос.

Лотар не сразу понял, что на самом деле тот говорит шепотом. Он внимательно посмотрел на своего напарника. Человек устал, вспотел. Кроме того, он еще не протрезвел. Неужели так трудно выгнать остатки алкоголя через поры, раздраженно подумал Лотар. Ах да, они этого не умеют.

Ему и в голову не пришло, что “они” такие же, как и он, только… Нет, сейчас он был другой, и мысли у него были другие. Неожиданно Рубос отшатнулся, его рука конвульсивно сжала рукоять меча и выдернула его из ножен.

– Значит, так, - сказал Лотар, стараясь не спешить. - Ты не должен смотреть ему в лицо. Смотри не выше пояса, даже на оружие не обращай внимания. Если мне придется плохо, атакуй только со спины.

– Но ты говорил, что он не взглядом… - Настороженность не оставляла Рубоса.

– Мы слишком мало знаем, чтобы быть в чем-то уверенными. В общем, не лезь на рожон. На этот раз я, скорее всего, и сам справлюсь. И помни, особенно опасен он станет в последней стадии поединка, когда попробует удрать в нового слугу. Постарайся сделать так, чтобы это был не ты.

Лотар снова осмотрелся. Небо было усыпано звездами, из которых люди не видели, наверное, и десятой части. Воздух приносил столько мельчайших звуков, что это могло свести с ума. Но еще больше было запахов. Сейчас Лотар без затруднения определил бы, как пахнет воздух в каждом из всех домов этого города, в каждой его комнате… Он мог так поднять темп своего восприятия и способность двигаться, что на лету отрубил бы крылья у ночной мыши.

– Нуриман, я здесь, - позвал Лотар шепотом. Он знал, что этот вызов восприняли все, кто за ними следил. Из них Илисар был самым слабым и неумелым.

Неожиданно Лотар понял, что они будут ему мешать, они собрались не только для того, чтобы понять его возможности, но и чтобы затормозить его, подыгрывая тому, что ворочалось в темноте за домами. Вот оно, тяжелое, грозное, темное и очень, очень грязное… Оно выдвинулось из щели между домами, вот оно уже на улице, но Лотар еще не видит его как следует.

Лотару хватило чувствительности, чтобы понять, как Илисар пытается сковать это существо. Кажется, Нуриман даже не заметил эту помеху. И все-таки теперь Лотар знал, что у них есть еще один союзник. Внезапно Нуриман сильным ментальным ударом отбросил это торможение. Где-то далеко Илисар взвыл и потерял сознание. Не стоило просить его придержать это чудище, подумал Лотар с раскаянием.

Жаль, что он сам не мог вот так же отбросить всех, кто мешал ему.

Нуриман показался из-за угла. Лотар прищурился - сейчас фонарный свет закрывал его проницаемым, но ощутимым занавесом. Лотар оглянулся: насекомых у фонаря больше не было.

Нуриман был не очень высоким, широкие плечи и длинные руки делали его почти квадратным. Ощущение нечистоты возникало из-за бурой шерсти, космами свисающей с плоской головы и выпяченного живота. Руки и ноги у него были почти безволосыми. Под сухой морщинистой кожей перекатывались бугры мускулов. На роже чудовища горели красным кровавым отсветом глаза. С клыков, торчащих между губами, как темные, острые кинжалы, капала слюна. Он был очень голоден и разъярен. Внезапно Лотар понял, что сквозь чудовище светят звезды. Он отключил магическое зрение и увидел все так, как увидел бы Рубос, если бы поднял глаза. Это была молодая, гибкая как лоза, женщина. Почти обнаженная, с обрывками полупрозрачной ночной рубашки, клочьями свисавшими с ее плеч, она была легка, стремительна и полна нерастраченной энергии. Это было хуже всего. Убить эту девушку, почти подростка, Лотару будет труднее, чем любого другого человека. В этом заключался какой-то очень важный смысл, но сейчас не время разгадывать его.

Лотар попытался представить варианты боя, когда он сумеет прогнать Нуримана, не убивая его нынешней служанки. Он взглянул девушке в лицо и тут же забыл о приступе жалости. С нежного, почти детского лица на него смотрели горящие нечеловеческой ненавистью глаза Нуримана. Оказалось, демон ждал этого взгляда. Прощупав сознание Лотара, он швырнул тугой заряд своей энергии, пытаясь испугать его.

Лотар рассмеялся. Без малейших усилий он рассеял этот порыв демона и выхватил меч. Если у чудовища нет других приемов, все становилось просто.

Пожалуй, девушка совершила ошибку, - именно она, а не сам демон. Она не только атаковала, посылая Лотару этот импульс темных эмоций, но и раскрывалась сама. И теперь Лотар знал, что имеет дело не с очередной несчастной, захваченной случайно или насильно. Перед Лотаром была ведьма, добровольно согласившаяся служить в сегодняшней битве Нуриману, потому что каким-то образом сумела возненавидеть и Желтоголового, и весь род человеческий.

Гвинед зашелестел в воздухе, как тихая молния. Но все-таки медленнее, чем Лотар ожидал: помощники Нуримана делали свое дело. Девушка шагнула вперед. Лотар снова видел демона в его подлинном эфирном измерении. Нуриман взревел так, что вены вздулись на шее его служанки, которая стала сливаться с призрачным чудовищем.

Лотар, меняя левые и правые стойки, мелкими шажками, пошел вперед. Гвинед несколько раз облетел Лотара, срастаясь с его руками и взглядом. Нуриман снова взревел. Он хотел атаковать, но ему не разрешали, и он не понимал почему. Знать бы, кто держит его в узде, можно было бы и не связываться с этим животным, подумал Лотар.

Внезапно Нуриман прыгнул вперед, атакуя Лотара ногами, но… пронесся над легко присевшим драконьим оборотнем. Воздух еще не улегся после этого выпада, а Лотар уже прыгнул и ударил мечом, который должен был разорвать эту ведьму снизу до самой груди… И промахнулся. Она уже была сзади, за ним. Лотар едва успел повернуться.

Да, его противники знали, что делали, когда посылали против него не быка с мощными, но почти отечными мускулами, а подвижную, как змея, девчушку. Она ударила раньше, чем он успел выставить Гвинед, и достала. Это было легкое, касательное попадание, но Лотар почувствовал, что летит назад, потеряв опору под ногами. Он не успел подняться даже на колени, как она ударила его ногой в голову.

Он видел этот удар и увернулся от него, но опять не очень чисто. Ее нога врезалась ему в плечо, которое он даже не подготовил для блока. Падая назад, он взмахнул мечом, понимая, что перед ним уже никого нет.

Упав, он прокатился назад, высвобождая руки. Девица с глазами Нуримана уже стояла над ним, но теперь он был готов. Меч вылетел сбоку и вспорол все пространство на уровне ног, где она могла находиться. Каким-то образом он трансмутировал локтевой и плечевой суставы, превратив левую руку в плеть с почти неограниченными возможностями, успел переложить в нее Гвинед и даже подготовил мускулы для этого удара.

Нуриман среагировал на это движение, дернулся назад, но опоздал. Слишком неожиданно, точно и правильно ударил Лотар.

Гвинед с тугим звуком, с каким женщины колотят сырое белье на берегу реки, врезался в лодыжку колдуньи и после неуловимой задержки полетел дальше. Девица закричала и отвалилась назад. Отрубленная ступня осталась в пыли, судорожно скребя ухоженными ногтями сухую землю. Лотар поневоле подивился живучести, какую сообщал своим слугам Нуриман.

Но торжествовать было рано. Лотар не успел даже подняться на ноги и вернуть Гвинед в правую, как вдруг Нуриман, не поднимаясь с земли, сумел прыгнуть вперед, и Желтоголовый опоздал встретить этот молниеносный полет.

Нуриман ударил Лотара обоими кулаками по рукам, Гвинед откатился в сторону. А чудовище уже висело на шее, стараясь дотянуться до его горла клыками.

Они покатились по земле. Лотар перекрыл левой челюсть чудовища, чтобы Нуриман не загрыз его, как цыпленка, а правой принялся молотить по почкам, по брюшине, по сердцу нависшего над ним тела, понимая, однако, что этого недостаточно. Энергия, которая перед боем, казалось, переполняла его, теперь утекала быстрее, чем ему удавалось ударами обессилить Нуримана. Кажется, чудовище и те, кто стоял за ним, добились своего - он проиграл…

Внезапно демон сорвался с него и взвился вверх, пытаясь защититься от чего-то, что появилось сзади. В желтом свете фонаря Лотар увидел облитого светлым блеском Рубоса, который так и не достал своим мечом ускользнувшего Нуримана, но еще не понял этого или не мог остановить этот удар, направленный сверху вниз.

Но все-таки это был удар человека, и драконий оборотень откатился в другую сторону и поднялся на ноги прежде, чем меч с треском воткнулся в землю, на которой только что боролся за свою жизнь Лотар.

Нуриман, оставляя за собой кровавую дорожку, уже едва заметную, готовился атаковать Рубоса.

Неожиданно Лотар понял, что Нуриман ушел от удара Рубоса, потому что его атаковали сталью. Если бы мирамец ударил ногой или… Лотар оказался сбоку от Нуримана прежде, чем додумал все до конца. Демон не почувствовал его. Рубос выдернул меч из земли круговой отмашкой, но сделал это слишком сильно и теперь не мог остановить тяжелый клинок, а это значило, что Нуриману осталось только дождаться, когда он пролетит мимо. Он и ждал, отыскивая опору для неверной, белой кости, оставшейся от ноги…

По-прежнему, не ощущаемый Нуриманом, Лотар оказался под вздутой от энергии рукой демона и стал вколачивать свои кулаки в ненавистное тело со скоростью падающих во время ливня капель. От каждого удара Нуриман содрогался, отступая на четверть шага назад, но защититься не успевал. Лотар молотил как заведенный, чувствуя, что ему уже не хватает дыхания. И когда он понял, что больше не сможет ударить и лучше отступить, Нуриман вдруг замер, потом медленно, с булькающим звуком опустился на колени.

Лотар смотрел не на Нуримана, а на его служанку… Ее грудь была смята, словно в нее попал камень из катапульты или воткнулись несколько десятков невидимых пик одновременно. Из кровавого месива, которое когда-то было ее телом, торчали острые обломки ребер, пульсирующими фонтанчиками вскипала кровь. Даже ее спина была странно перекошена, наверное, Лотар перебил ей позвоночник. И все-таки сила Нуримана не отпускала ее, она еще жила.

Она подняла голову медленней, чем из земли вырастают цветы, и посмотрела на Лотара. Ее горящий, как мак на рассвете, взгляд впился в его серые, холодные глаза северянина. Она облизнула губы, сосредоточилась, но не сумела пробить сильную, напоенную драконьей магией ментальную защиту оборотня. Она перевела взгляд на Рубоса. Но тот стоял за Лотаром, прикрытый им со всех сторон.

Тогда демон с диким криком исчез. Лотар даже не успел понять, куда он умчался. Он был тут, а потом его не стало, и все. А колдунья, словно марионетка с перерезанными ниточками, упала лицом вверх и больше не шевелилась. Ее лицо было почти покойным, лишь в глазах не отражались звезды. Она была мертва.

Рубос выронил ятаган и дрожащими, как листья во время бури, руками стал сдергивать шлем.

Лотар поднял Гвинед, вытер и сунул в заплечные ножны. Он слышал, как в дальнем конце улицы, гремя оружием, грохоча на весь мир сапогами, идут стражники. И впереди напряженно, словно барс, выступает готовый ко всему начальник тайной полиции Блех. Впрочем, он опять опоздал, вся информация досталась одному Лотару.


 ГЛАВА 8 

Впереди Лотара и Рубоса шагали две дюжины латников, а сзади было не меньше трех дюжин. Эти люди держались так отчужденно, словно участвовали в казни отпетых преступников. Еще полдюжины стражников и двое в партикулярном платье остались на месте схватки, чтобы перенести тело убитой ведьмы и изучить следы. Наверное, подумал Лотар, Блех собрал всех стражников замка, кто был свободен от караульной службы.

Их шаги грохотали по коридору, факелы трещали, освещая путь неровными, трепещущими языками пламени, лязг оружия казался оглушительным.

Блех неслышно шел сзади, но иногда Лотар чувствовал его нечаянный взгляд. Никто другой не решался даже смотреть в их сторону. Рубоса это бесило. До того момента, когда он должен был взорваться, словно бомба, начиненная вендийским огнем, оставалось совсем немного. Лотар хотел успокоить друга, но от усталости у него не ворочался язык. - Ну вот, пришли, - буркнул Блех.

Лотар осмотрелся. Они стояли посередине огромного мрачного зала, едва освещенного теми четырьмя факелами, которые принесли с собой латники. Те же, не поднимая глаза выше колен этой троицы, расположились плотным кругом, выставив оружие. Лотар опустил глаза: на ногах Блеха, чуть выше сапожек из мягкой кожи, были привязаны две желтые ленты. Как это Лотар раньше их не заметил? Блех готов ко всему, если принял такие меры предосторожности. Впрочем, серьезная опасность им не грозила. Если эти вояки боялись поднимать глаза выше колен - прорваться через них будет не труднее, чем обмануть деревенского дурачка.

– Ты опять собираешься швырнуть нас в темницу? - спросил Рубос мрачно.

– Мне нужно удостовериться… - неуверенно начал Блех, оглядываясь.

Из темноты вышел Илисар. Рядом с ним была какая-то старушонка, которая то и дело потирала руки. На ее сизом угреватом носу повисла огромная прозрачная капля пота. Старушка улыбалась.

Она подбежала к Рубосу, всмотрелась в его голубые глаза, отрицательно мотнула головой, капля сорвалась и шлепнулась на каменные плиты. Потом старуха подскочила к Лотару. В него она всматривалась дольше. Лотар увидел, что пот, выступающий через нечистую кожу старухи, собирается в новую каплю. И на этот раз старуха сокрушенно покачала головой и отошла в сторону, заметно разочарованная.

Теперь к ним подошел Илисар. Задержав дыхание, он мельком скосил глаза на Лотара, потом на Рубоса, и все.

– Ну что, колдун? - спросил Блех. Илисар покачал головой.

– Ты уверен? - В голосе Блеха звучало недоверие.

– Они не были под Нуриманом, - зло пробормотала старуха и ушла в темноту.

Словно шорох невидимых крыльев пронесся над стражниками. Некоторые даже спрятали оружие. Блех глубоко вздохнул.

– Ну, а теперь ты расскажешь мне, что это значит, или, клянусь Живой, я вытряхну из тебя душу, несмотря на всех этих железноголовых дураков, - четко, раздельно, чуть ли не по слогам проговорил Рубос. Оружие стражников снова появилось на свет, они знали свое дело совсем неплохо.

– Не нужно, Рубос, - пробормотал Лотар. - Это не так уж глупо.

– Но ведь каждому ясно, если мы пошли с ними, значит, Нуриман удрал в кого-то еще! Почему они не осматривают друг друга?

Цепь стражников вдруг с лязгом распалась. Многие из тех, кто только что держал чужеземцев под угрозой своих мечей, обернули оружие друг против друга.

– Им это было неясно, - ответил Лотар. Усталость наваливалась все сильнее. Неожиданно он вспомнил, что весь день взбивал воздух пустыни крыльями, выращенными вместо рук. Ему очень хотелось напиться воды и уснуть. Он бы даже обошелся без обливания из тех ведер, которые ждут их на заднем дворе духана. - Они действуют по плану, хотя он никуда не годится.

Блех печально спросил:

– Ты можешь предложить что-нибудь получше?

– Могу. Только меня никто не спрашивает.

– И каков этот план?

– Мы будем обсуждать его прямо здесь или нам дадут возможность смыть слюни этой девицы? - спросил Рубос.

Замечание было справедливым. Несмотря на сварливый тон мирамца, стражники впервые за весь вечер готовы были расхохотаться, оценив шутку чужеземца.

– Да, пожалуй. - Блех повернулся к капитану Зересу и произнес так, чтобы слышали все: - Твои люди могут возвращаться в казарму. Этой ночью они вряд ли понадобятся.

Зерес поклонился.

Лотар заметил, что бравый капитан до сих пор не убрал свою саблю в ножны. Он, вероятно, больше других хотел посчитаться с этими невесть откуда свалившимися на Ашмилону чужеземцами. Или?… Или он чего-то ждал.

Высокий звук серебряных колокольчиков заставил Лотара вздрогнуть. Он наклонился к Рубосу и прошептал:

– Готовься. Сейчас что-то будет…

Он не успел договорить. Из дальнего конца зала раздались тяжелые шаги нескольких человек. Еще до того, как они вышли на свет, Лотар увидел тусклое свечение их доспехов, начищенных до зеркального блеска. Купить такие могли только богатые люди, а никак не простые воины.

Тот, кто шел впереди, заговорил:

– Я визирь королевства. Данной мне властью приказываю вам, солдаты, взять этих людей и…

Он не договорил. Капитан Зерес сделал выпад в сторону Рубоса… но его клинок со звоном отлетел в сторону. Мирамец своим шлемом отбил этот выпад и, прежде чем кто-либо что-то понял, выхватил ятаган.

– Бегом, Рубос! - Лотар прыгнул в ту сторону кольца стражников, где не было факелов и тени лежали плотнее. Он так и не достал Гвинед, решив пустить его в ход лишь в самом крайнем случае.

Ударами ног он свалил трех вояк и оказался на свободе. Выхватив из рук падающего стражника алебарду, он повернулся назад. Какой-то ветеран, не вынимая меча, готовился прыгнуть вперед, чтобы схватить Лотара поперек туловища, сковав ему руки. Взмахом тяжелого топора Лотар попытался отогнать назойливого старика, который, уходя от этого выпада, с оглушительным грохотом споткнулся о лежащего латника и, увеличивая общее смятение, растянулся на камнях. Лотару понравилась эта хитрость, тем более что она была ему на руку.

Он посмотрел на человека, появившегося из темноты с тремя придворными в роскошных доспехах - на того, кто назвал себя визирем Мирофаруком. Лотару показалось, что визирь ничего не упустил из того, что происходило сегодня ночью во дворце и в городе. Значит, он вполне мог быть тем, кто колдовским способом следил за поединком и чье присутствие Лотар чувствовал с самого начала.

– Ловите их! Если выпустите их отсюда живыми, прикажу из каждого накроить ремней!… - бесновался Мирофарук. Впрочем, вперед он не рвался.

Теперь Рубос… С Рубосом было сложнее, потому что он отступать не торопился. Мирамец дрался, его раздражение наконец нашло выход. Тяжелый ятаган летал как пушинка, обезоруживая противников, опрокидывая их на пол ударами плашмя, создавая пространство раза в три большее, чем было нужно, чтобы сохранить тело мирамца в недосягаемости. Кроме того, он пустил в ход левый кулак, которым опрокидывал латников не менее успешно, чем мечом, а может, даже чаще и успешнее.

Лотар разозлился. Все было яснее ясного, Рубос ждал Зереса, и если до сих пор он даже не ранил ни одного из нападавших, то с капитаном дворцовой охраны разговор был бы иным. Глупо, нелепо и, скорее всего, по-настоящему опасно. Кто знает, что ашмилонцы сделают с ними, если сумеют захватить? Что им прикажет некто, кто стоит за ними, до кого, кажется, и добраться невозможно?

– Рубос, - сказал Лотар, стараясь казаться спокойным, чтобы не парализовать внимание мирамца, который удерживал лавину нападающих, - мы должны уйти. Ты попал под влияние того, кто управляет нашими противниками.

– Я понял! - выкрикнул Рубос, не прекращая работу мечом и кулаком.

Потом он сделал движение вперед, словно собирался напасть на пять дюжин стражников, и закричал. Железнобокие отпрянули, это позволило Рубосу отскочить назад, и он оказался в темноте.

– Вперед, за ними, трусливые собаки! - завизжал Зерес, ему вторили трое офицеров визиря.

Но сам Мирофарук стоял молча. Он уже понял, что двое чужеземцев с редкостным даже для опытного воина умением использовали нерасторопность факельщиков и пустое пространство этого заброшенного зала. Они сумели вырваться из окружения, которое, казалось, не выпустило бы и мухи.


 ГЛАВА 9 

Лотар бежал вполсилы, но Рубос все равно отставал. Он устал и плохо видел в темноте. Лотар слышал его шумное, тяжелое дыхание и спотыкающиеся, неверные шаги. Желтоголовый мог бы подкрепить его своей энергией, но он злился на мирамца, и, кажется, Рубос это понимал. Наконец он не выдержал и закричал:

– Стой, Лотар! Если не остановишься, беги дальше один, я не могу.

– Нужно больше с охранниками драться…

– Сам же сказал, это было колдовство. - Рубос отчаянно махнул рукой и остановился. Он вытер пот и оглянулся. - По-моему, они не гонятся.

– Я солгал, иначе ты бы так и не ушел оттуда. - Лотар отшвырнул алебарду, которую почему-то захватил с собой. - Их слишком мало, чтобы прочесать заброшенную часть дворца.

– Вернее, они слишком трусливы, чтобы, располагая пятью дюжинами солдат, искать людей, которые уложили ведьму, одержимую Нуриманом.

Лотар улыбнулся, но злость прошла не до конца.

– Все-таки ты должен понимать, у нас слишком ответственное дело, чтобы ввязываться в глупые потасовки.

– Когда на душе накипит, без этого никак нельзя, сам знаешь. - Он обернулся. - Жалко потерянного шлема. Может, вернемся, его наверняка можно выручить, если придумать что-нибудь.

Внезапно где-то близко взвыла птица Сроф. Рубос вернулся в действительность.

– Ладно, обойдусь без шлема. Что теперь?

– Нужно отдохнуть, я просто валюсь с ног.

– Я тоже. - Рубос всмотрелся в конец темной галереи. - Ты знаешь, где мы находимся?

– Конечно. Я бежал не просто так, а с расчетом, который должен сработать.

– И когда ты все успеваешь? - Они пошли по коридору. Рубос держал свой богатырский ятаган на плече, как носят двуручные мечи. - Куда мы идем?

– Увидишь. Приготовься, кстати, к одной небольшой драке, только постарайся никого не убить. Обещаю, что она будет последней перед хорошим отдыхом.

Рубос был солдатом, даже тени сомнения в правильности того, что они делали, не появилось на его лице. Кроме того, он привык к скудному свету звезд, который падал через причудливые решетки окон, и теперь ставил ногу твердо, как на плацу. Лотару же и этот свет был не нужен, он так и не вернулся к человеческому зрению после драки с Нуриманом и видел все так же отчетливо, как днем. Под сапогами хрустели камешки. Ни один стражник не попадался на их пути, ни один факел не нарушал темноты, сквозь которую они шагали.

Они спустились по полуобвалившимся ступеням и вышли во двор, мощенный редкими плитами, между которыми росли стебли травы. Лотар, прижавшись к стене и оставаясь в тени, выглянул из-за угла. Рубос, привстав на носки, посмотрел поверх его головы.

– Мы здесь уже были.

– Верно. Мы вышли в город из королевского дворца через вон ту калитку, чтобы драться с Нуриманом.

На расстоянии трех десятков шагов в высокой и грубой стене королевского замка виднелась низенькая дверь. Около нее, под факелом, чадящим в неподвижном воздухе двора, виднелись два стражника. Один из них спал, уронив голову на грудь, опершись на выступ стены. Другой, присев на корточки, чистил наконечник копья, который блестел, как серебряный.

– А вон башня, в которой устроил себе логово Илисар. Жди здесь, мне нужно кое-что проверить.

Лотар присел и шагнул вперед, растворившись в темноте. Где-то в отдалении прозвенел колокол, отмеряя глухой ночной час покоя и тишины. Потом кто-то со стены издал условный крик. Вдруг что-то вынырнуло из тьмы рядом с Рубосом. Мирамец вздрогнул и поднял ятаган, чтобы встретить эту опасность ударом… Это был Лотар.

– Ну ты даешь. Я вообще ничего не увидел.

– Как ты думаешь, успеем мы добежать до этих двоих и выключить их, не причинив им большого вреда? Рубос покачал головой.

– Совсем без шума не получится.

– Теперь небольшой шум как раз необходим. Разумеется, мы подождем, пока небо закроют облака, чтобы те, кто заметит драку со стен, поняли только то, что нам нужно… Смотри, вон густое облако. Как только станет темнее, бросаемся вперед. Твой - тот, что спит. Потом жди и ничего не делай без команды.

Облако едва наползло на тонкий месяц, как Лотар вышел из-за угла и не очень быстро побежал через двор. Чтобы его намерения были понятны стражникам, он закричал так, что даже Рубос вильнул на бегу в сторону.

Охранник, который чистил копье, оказался настоящим увальнем. Заслышав близкий крик, он, выронив свое оружие, вскочил на ноги, попытался дотянуться до копья, но… получив сильный удар по шлему рукоятью кинжала, растянулся на плитах во весь рост. Не обращая внимания на другого стражника, Лотар спокойно пошел к двери и стал возиться с засовом.

Второй караульный, поправляя наползающий на глаза шлем левой рукой, забыв, вероятно, о копье ивыхватив короткий меч, вертел головой, стараясь понять, что происходит. Наконец он решил напасть на Лотара, чья незащищенная спина находилась всего в двух саженях перед ним. Он занес руку…

С рычанием, в котором ярость смешалась с такой дикой силой, что могла поспорить с воем Нуримана, Рубос, выронив свой ятаган, успел все-таки перехватить руку стражника и рывком, оторвав бедолагу от каменных плит, развернул его к себе. Потом, крякнув, врезал своим чугунным кулаком в побелевшее от ужаса, сонное лицо охранника.

Стражник отлетел к стене, его ноги подогнулись, но он не упал и не выпустил меч. Дрожа от усилия, он попытался поднять оружие. Рубос тут же оказался перед ним, как будто перелетел по воздуху, и с тем же противным кряканьем стал бить его со скоростью и силой стенобитной машины. Наконец стражник со звоном выпустил меч и упал. Из-под его шлема капала кровь, промятый на животе панцирь, вероятно, легче было отправить в перековку, чем выправить по человеческой фигуре. Красный от бешенства, вытирая кулаки, с которых капала кровь, Рубос повернулся к Лотару, который спокойно стоял с факелом в руке у открытой двери.

– Ты… щенок, балаганный шут! Как ты смел поворачиваться к этому обормоту спиной?

– Я испытал то же самое, когда ты решил поупражняться в фехтовании всего лишь с половиной королевских стражников, - ровно, словно ничего не произошло, ответил Лотар. - Теперь, надеюсь, ты задумаешься, прежде чем повторишь такую же глупость.

Злость Рубоса испарилась на глазах.

– Я из-за тебя руки в кровь разбил.

– Крепче будут, сам знаешь.

Рубос пошел назад, чтобы подобрать свой меч.

– Ну, теперь мир?

Лотар взглянул на мирамца с улыбкой.

– Забыто и травой поросло.

Кто-то на стенах вдруг заголосил, как сирена. Лотар сразу стал серьезным. Рубосу даже показалось, что он осунулся, а в глазах его появилась напряженность и боль одновременно.

Подойдя ближе к дверце, чтобы не было видно со стен, Лотар стал что-то шептать. Когда Рубос выпрямился, подняв ятаган, он вдруг сжал рукоятку оружия так, словно хотел раздавить ее. Рядом с Лотаром медленно, переливаясь, как полуденное марево, возникали два силуэта, между которыми Лотар вставлял факел. Грубая просмоленная деревяшка никак не хотела держаться в бледно-сером, словно пар, веществе, из которого возникли призраки.

– Что это?

– Двойники. - Убедившись, что факел повис в воздухе, Лотар отошел в сторону и сделал приглашающий жест.

Повернувшись боком, неразрывные фигуры двинулись к калитке и вытянулись на улицу. Лотар, пробормотав еще одно заклинание, указал в сторону ближайших домов и отпрыгнул к стене.

Прежде чем он понял, что происходит, Рубос оказался рядом.

– Пойдем, только держись в тени, иначе моя хитрость окажется зряшной.

Они не сделали и десятка шагов вдоль стены, как где-то за ней послышался отчетливый звук упавшей и покатившейся в сторону деревяшки.

– Факел упал. Не умею я делать плотных двойников. Не научился еще.

– Зачем они вообще нужны?

– Теперь те, кто ищет нас с помощью магии, будут думать, что мы удрали в город. Эти сущности тащат такой шлейф, что перебивают все следы, даже настоящие… Тихо.

Внезапно в дальней части двора появился отряд латников. Впереди бежал один из офицеров, который раньше сопровождал визиря. Каждый третий воин нес факел. Неудача в зале кое-чему научила гвардейцев. Отряд оказался перед дверью. Офицер на мгновение склонился над неподвижными фигурами стражников, негромко сказал что-то и тут же выбежал в город. За исключением двух латников, все последовали за ним.

Лотар и Рубос перебегали от одного темного места к другому довольно долго. Наконец Лотар сказал:

– Вот мы и добрались.

Они стояли перед входной дверью в лабораторию Илисара. На этот раз перед ней никого не было.

– А где охранники?

– Их снял Блех, когда мы рванули к Нуриману. Лотар подошел к двери.

– Входи, здесь никого нет. И здесь, если не ошибаюсь, мы в безопасности.

В колдовской лаборатории ничего не изменилось. Так же на столике лежал план города, так же сверкало кольцо с шелковой нитью.

Рубос вдруг закачался, как будто пол под ним превратился в неверную корабельную палубу во время шторма.

Он шагнул к дивану, на котором отливало вышивкой парчовое покрывало. Лотар усмехнулся.

– Нет, Рубос. При всем том, что мы, конечно, отдых честно заслужили, это ложе не для нас.

– А где же ты предполагаешь?… - Губы мирамца едва двигались от усталости.

Лотар, шаркая подошвами, словно постарел на сотню лет, пошел в самый темный угол лаборатории. Огляделся.

– Окон поблизости как будто нет, поэтому… Рубос, заберемся-ка мы в эту вот летающую лодку. Здесь нас точно никто не потревожит.

Летающая лодка была прикрыта огромным полотнищем, сшитым из самых разных кусков. Драгоценная тафта была стянута широкими стежками с грубым, шершавым как терка, парусным полотном, а ткань желтого цвета соседствовала с зеленой.

Внутри было тесно из-за каких-то ящиков, поставленных прямо на палубу. Ровные доски, на которых можно было бы вытянуться во весь рост, были завалены мелкими деталями, оставшимися после явно неудачных попыток ремонта. Недрогнувшей рукой Рубос сдвинул все это в сторону и лег, подложив под голову кипу растрепанных и пыльных чертежей.

– Знаешь, Лотар, теперь я поверил тому, что ты рассказал о себе в духане.

– По-моему, ты и раньше не сомневался в этом, - отозвался Лотар, устраиваясь на длинном ящике.

– Может быть. - Потом затухающим голосом Рубос произнес: - А завтра будем спать… пока… не выспимся.

Лотар едва слышно рассмеялся, но мирамец его уже не слышал. Он спал, и никто не мог бы его добудиться.


 ГЛАВА 10 

Свет пробивался через многочисленные прорехи в ткани. В неподвижном воздухе плавали пылинки. Лотару очень хотелось пить.

Ночью ему пришлось несколько раз просыпаться и толкать Рубоса, чтобы тот не храпел. И поскольку их не

обнаружили, значит, с этой задачей ему удалось справиться.

Лотар прикинул, сколько может быть времени. По лучу солнца и по таинственному, невесть откуда появившемуся ощущению покоя стало ясно, что только что перевалило за полдень.

Пора было вставать. Лотар тронул мирамца, и тот сразу проснулся, положив руку на ятаган, который лежал рядом. Лотар услышал его:

– Все в порядке. Я просто подумал, что пора искать завтрак.

– Или обед.

В узкие щели между досками летающей лодки рассмотреть что-нибудь было почти невозможно. Впрочем, Лотар был уверен, что в лаборатории царит покой. Приподняв чехол, они выбрались наружу.

В свете солнца, льющегося из высоких, под потолком, окон, лаборатория королевского колдуна казалась не более таинственным местом, чем городская свалка. И таким же тесным. Лотар с сожалением посмотрел на многочисленные приборы и механизмы. Ему очень хотелось повозиться с ними, но на это не было времени.

– Слушай, - толкнул его локтем Рубос.

В той части зала, где обитал Илисар, послышались какие-то звуки. Это были мирные звуки - звякала посуда, что-то булькало, звонко отзывалось на прикосновение металла тонкое стекло.

– Наверное, обедает, - предположил Рубос.

Бесшумно, как пара призраков, приседая в тени массивных машин, прячась за свисающими чехлами и драпировками, прокрались вперед.

Рубос ошибся. Королевский колдун не обедал. Он работал за длинным столом из темно-коричневого шлифованного камня, на котором стояла масса приборов из тончайшего стекла, образуя переплетение более сложное и изысканное, чем узор таджерского ковра. За прозрачными стенками сосудов, трубочек, колб, реторт и странного вида бутылей кипели, переливались всеми цветами радуги, оседали туманом или делились на ровные спокойные слои разнообразные жидкости. В разных местах этой конструкции, загашающей весь стол, горели различные по величине горелки.

Илисар был так увлечен, что Рубос и Лотар подошли к нему вплотную, прежде чем он почувствовал, что не один. Колдун вздрогнул, какая-то реторта, которую он мелкими движениями укреплял в бронзовом штативе, треснула и с хрустальным звоном посыпалась на каменный стол. Он обернулся.

На лице его был страх. Он окинул обоих чужеземцев взглядом и расслабился. Отбросив длинный рукав своей мантии, он внимательно осмотрел палец, на котором медленно росла капля крови.

– Порезался из-за вас, - сказал Илисар и сунул палец в рот, потом вдруг сморщился, сплюнул и потряс пальцем в воздухе. - Совсем забыл, что работал с рубиновой землей, а вкус у нее…

Он прошагал в темный угол, где на крохотном столе стоял фаянсовый умывальный таз, и сунул палец в воду.

– Странный ты колдун, - рассудительно сказал Рубос. - Не чувствуешь чужих, кровь остановить не умеешь, машины ремонтируешь…

– Не тебе меня учить. - Сейчас Илисар полностью успокоился, и в голосе его не слышалось прежних визжащих ноток. В солнечном свете колдун показался Лотару едва ли не ровесником мирамца.

– И все-таки, сдается мне, никакой ты не колдун. Илисар усмехнулся, вытер палец тряпкой сомнительной чистоты, подошел к Рубосу и спросил, глядя ему в глаза:

– Так вы и просидели у меня всю ночь, пока вас по городу разыскивали?

Рубос промолчал, но его улыбка была точнее любого ответа.

– Нам нужно поесть, а потом мы хотели бы с тобой посоветоваться, - сказал Лотар.

– Ты думаешь, я вам что-нибудь посоветую?, Лотар кивнул.

– Ты заблуждаешься. Стоит мне крикнуть погромче, и здесь появятся стражники. Взгляд Рубоса стал жестче.

– Только попробуй, фальшивый шаман. От тебя первого останется одно…

– Никого он не позовет, - спокойно возразил Лотар. - За дверью стражников нет. Чтобы их позвать, нужно идти в другую часть дворца.

Илисар хмыкнул.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую.

– Колдун? Понятно. - Илисар развел руками, широкие рукава его темной мантии разлетелись, как крылья. - Все вокруг колдуны! Кинь палку и попадешь в волшебника. Скоро магами можно будет мостить улицы, а волхвов начнут использовать вместо спиц в колесницах! И лишь тем, кто по праву носит этот титул, отказывают в подчинении и не признают за ними никаких достоинств.

– Сам виноват, - буркнул Рубос.

– Нет, - сказал Лотар, - все сложнее. Ты проиграл, Илисар, а судьба проигравших волшебников незавидна, всегда так было.

Взгляд Илисара дрогнул. Он попробовал взять себя в руки и посмотрел на Лотара, как будто собирался помериться с ним колдовскими силами.

– Их остановило только желание сохранять видимость давнего порядка. К тому же тебя больше интересуют машины, чем колдовство, в котором ты действительно не силен и, следовательно, не можешь на многое претендовать. Поэтому тебя оставили в покое. Почти. Просто приказали помалкивать, но нанести удар могут в любую минуту. Не так ли?

Ноги не держали Илисара. Он добрел до высокого стула и скорее повалился на него, чем сел. Теперь он не казался ровесником Рубосу. Это был старик с рухнувшими надеждами и сломленной волей.

– Я бы убежал, нашел укрытие, куда им никогда не добраться… - прошептал он. - Но как я мог оставить это? - Он обвел рукой зал, заставленный машинами. - Куда я уйду от своих инструментов? - Он посмотрел на стол, на котором каскад стеклянных приспособлений медленно оживал, превращаясь в нечто, работающее слаженно и ровно. - Поэтому я подчинился.

– Кому? - спросил Рубос.

– Не знаю. Правда, не знаю. Мне приказывают, и я делаю, что они хотят. Как-никак я доктор магии и оккультизма, изучал эти науки в Клистонском университете… Конечно, я не все могу, потому что никогда не уделял этому достаточно времени. Да и зачем, когда на свете столько замечательных механизмов, а жизнь так коротка?

– Если ты пойдешь с нами, мы попробуем освободить от них Ашмилону, - сказал Лотар. - Если нет, то рано или поздно они ударят, и тогда ты уже не сможешь заниматься любимым делом.

Илисар покачал головой.

– Нет, они слишком сильны. Вам и не представить, куда простирается их власть.

– Пока они ничего с нами не сделали, - сказал Рубос.

– Они по-настоящему и не пробовали. Вот когда…

– Они серьезно пытались. Илисар вздохнул.

– Вы пришли и так же уйдете. А я здесь останусь. И я знаю, что до конца вам никогда не вытравить эту заразу из Ашмилоны, а значит…

– Никакой ты не доктор, где бы ни получил свои дипломы, - спокойно прервал Илисара Рубос. - Даже мне понятно, что помимо знаний нужно иметь мужество, а ты боишься даже попробовать. Ты твердишь - никого не одолеете, никогда не сумеете… Драться, когда победа обеспечена, способен любой подонок. Драться, когда впереди неизвестность, может только тот, у кого что-то есть за душой. Ты говоришь, что любишь свои науки и эти механизмы. Ничуть ты их не любишь, иначе попробовал бы защищать их, а не визжал, как крыса с прищемленным хвостом.

Илисар вскинул голову и слабо усмехнулся.

– Вряд ли стоит так разговаривать с человеком, который должен помочь вам в побеге из города.

– А мы не собираемся бежать, - ответил Лотар скорее своим мыслям, чем Илисару. - Доказательство еще не получено.

– Какое доказательство? Впрочем… - Лицо королевского колдуна разгладилось, он поднялся на ноги и указал

на столик около дивана, на котором, очевидно, спал. - Еда вон там.

Пока Лотар с Рубосом ели, колдун ходил перед высокими полками с книгами. Он вздыхал, кашлял, горбился и время от времени так хрустел пальцами, что по залу прокатывалось эхо. Когда Лотар наелся и повернулся к звонко роняющей капли массивной клепсидре, показывающей, что время приближается к часу пополудни, Илисар подошел к ним.

– Если вы предложите что-то, что мне по силам, я, пожалуй, попробую помочь.

Рубос хлопнул колдуна по спине так, что тот едва не упал на колени.

– Давно бы так! А если станет страшно, подумай о том, сколько новых цацек накупит тебе король Конад.

– Ну, для этого нужно еще победить.

Лотар поднялся и вытер руки чистой салфеткой.

– Сейчас очень удачный момент, чтобы начать действовать. - Как огромную карусель, он раскручивал в своем сознании все факты, которые собрал в Ашмилоне. Через несколько мгновений, показавшихся Рубосу и Илисару очень долгими, он произнес: - Для начала мы поговорим с начальником тайной полиции Блехом.


 ГЛАВА 11 

Сонное лицо Блеха казалось тонким и костистым. Он долго моргал, щурился, хотя, скорее всего, уже все понял и пытался лишь выиграть время. Потом сел, передернул плечами и хрипловатым голосом произнес:

– Мы искали вас почти до полудня. Я совершенно не выспался.

– Ничего, не последний день живем, еще выспишься, - добродушно буркнул Рубос. Он был доволен эффектом.

– А… А где стража?

– Не дури, Блех, ты прекрасно понял, что мы не арестованы, а пришли сюда сами, чтобы поговорить.

– Я не могу с вами разговаривать, не умывшись, не нацепив что-нибудь поверх этого… - Он небрежно дернул на груди нижнюю рубашку, в которой спал на диване, установленном в полутемной нише его огромного кабинета.

– Нет, - спокойно произнес Лотар. - Сейчас ты еще ничего не понимаешь и потому наломаешь дров. Как ни странно, Блеха это задело.

– А ты понимаешь, что происходит?

–Да.

Он провел рукой по лицу, на этот раз не играя, а действительно стараясь поскорее прийти в себя. Потом перевел взгляд на Илисара.

– И ты с ними? Или они тебя тоже захватили?

– Я пошел с ними по собственной воле.

– Странно. Как вы вошли сюда, минуя стражу? Или вы?…

– Нет, твой скворечник мы не штурмовали, - прогудел Рубос. - Ты же сам показал неохраняемый путь, когда мы отправились к королю Конаду.

– Ах, да. Что же, впредь наукой будет.

Он встал, неторопливо затянул завязки на шароварчиках, подошел к серебряному умывальному тазу, плеснул несколько пригоршней воды в лицо, вытерся расшитым полотенцем.

– Я готов слушать, чтобы узнать то, что, возможно, знаешь ты, Лотар.

Они пошли за ширму, которая закрывала рабочий стол Блеха. На столе царил обычный беспорядок. Рубос бегло осмотрел его, проверяя, нет ли где оружия или сигнальной кнопки, хотя умный Блех уже сообразил, что убивать его никто не собирается. Но был приказ задержать их, поэтому он все-таки мог кликнуть стражу. Кроме того, Лотар не знал, как он поведет себя, когда узнает, с чем они пришли. Так что проверка ни в коем случае не была лишней.

Рубос стал рядом с Блехом, который, усевшись, отодвинул все бумаги на край стола, не столько расчищая место, сколько просто готовясь работать.

– Я хочу сразу сказать, - начал Лотар, чтобы снять напряжение, - что без тебя и Илисара дальнейшие эффективные действия против Нуримана и того, кто им управляет, невозможны. И мы пришли, чтобы заключить союз… Блеха прорвало:

– Странный, однако, способ убеждения - ворвались, как разбойники, не дали переодеться…

– Иначе ты поднял бы шум, схватился бы за оружие. А так все обошлось тихо и без суеты. - Подкрепляя свои слова, Рубос положил свою огромную ладонь на плечо начальника тайной полиции.

– Мы действуем в твоей манере, так что тебе наверняка интересно испытать это на своей шкуре, - добавил Лотар.

– Вернемся к делу.

– Итак, кажется, вы исходили из предположения, что Нуриман переселяется из одной своей жертвы в другую, используя взгляд как способ перехода. Но так происходит не всегда. Следовательно, возникает идея, что у него где-то есть постоянное логово и он может скакнуть туда в любой момент. Равно как и выскочить оттуда.

– Доказательства! - потребовал Блех.

– Тот способ, каким он удрал из тела девушки, с которой я сражался. - Лотар уже рассказал ему, как происходила схватка, когда они возвращались со стражниками во дворец. - Кстати, кто она?

Блех пожал плечами.

– Это довольно странно, но она принадлежит к одной из лучших семей Ашмилоны и является фрейлиной принцессы Мицар. Ее имя Освирь. Как подумаю, что она могла передать Нуримана принцессе, так мороз по коже. Гриза сказала, что Освирь по всем признакам настоящая ведьма. И выглядела намного моложе своих лет, и умела уворачиваться от железа…

– Кто такая Гриза?

– Женщина, которая освидетельствовала вас в зале после драки с Освирью и Нуриманом, - нехотя проговорил Илисар. - Она сейчас занимается теми, кто был одержим демоном.

– А, та, с каплей на носу… Ладно, продолжим. Главная задача заключается в том, чтобы изгнать Нуримана. А для этого мы должны ударить…

– Невозможно, - возразил Илисар, - во всех книгах написано, что демоны такого рода переносятся за тысячи лиг в мгновение ока. Следовательно, его логово, как ты выразился, может находиться…

– Тот, кто содержит это обиталище, наверняка управляет и самим Нуриманом, - прервал его Лотар. - А с расстояния в тысячу лиг так точно влиять на события в Ашмилоне не удастся. Логово где-то недалеко, я не удивлюсь, если выяснится, что оно где-то во дворце…

– Но-но! - вскричал Блех. - Не заговаривайся, чужеземец. Кто из нас, преданных слуг его величества, способен на такое предательство? Или ты полагаешь, что и король Конад в этом замешан?

– Безусловно, замешан, - спокойно сказал Лотар, - только не как действующее лицо этой интриги, а как жертва. Не нужно быть семи пядей во лбу, Блех, чтобы увидеть - он находится под очень сильным влиянием и не контролирует окружающих людей и события.

Блех так вцепился в край стола, что на его кулаках побелели костяшки.

– На всех площадях Гурхора продаются описания подвигов его величества. Он участвовал более чем в двадцати больших войнах и ни в одной не потерпел поражения. Он в одиночку отправился на восток, когда черный коршун украл его ныне покойную жену, и сумел вернуть ее. Он…

– Это было, Блех. Но сейчас король уже не тот. Подумай, и ты согласишься со мной.

– Ты хочешь сказать, мерзавец, что я плохо служу его величеству и позволил неким колдовским силам… - Глаза Илисара побелели от злобы. Он брызгал слюной и размахивал перед носом Лотара кулаками.

– Криком ничему не поможешь, - сказал вдруг Блех. - Как это ни печально, Илисар, возможно, он прав. - Он повернулся к Лотару. - Как ты хочешь найти Нуримана?

– Ты не понял, Блех. Я предлагаю искать вовсе не Нуримана. Нужно найти тех, кто поддерживает его главное обиталище и управляет им. Нужно разоблачить их и спасти тех, кого еще можно спасти.

Главный королевский колдун вдруг поднес руку к груди и повалился назад. Рубос успел его подхватить, впрочем, через мгновение Илисар открыл глаза и, пошатываясь, выпрямился. Губы его посерели, ноздри трепетали. Но в глазах вдруг появилось странное упрямство, и почти с удивлением Лотар увидел, что Илисар больше не боится. Он собрался с силами и сказал, глядя в сторону, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Если мне дадут воды или вина…

Лотар кивнул Рубосу. Тот настороженно посмотрел на Блеха, потом быстро отошел к столику у изголовья дивана, на котором спал начальник тайной полиции, взял серебряную чашу с ароматным темным вином и предложил ее волшебнику. Илисар стал пить, проливая половину на грудь.

– Продолжаю, - твердо сказал Лотар. - Нам остается только одно…

– Тебе, тебе остается только одно, - мягко, очень тихо проговорил Блех.

– Нет, Блех, нам, всем вместе, всем четверым и не иначе.

Начальник тайной полиции пожевал ус, потом поднял голову.

– Хорошо, Лотар, что ты имел в виду?

– Только одно: идти по цепочке, выбивая сведения из одного заговорщика за другим, пока не дойдем до источника их власти и силы - Нуримана.

– А если мы ошибемся или кто-нибудь из них сумеет нас обмануть? - спросил Блех.

– Тогда мы будем уничтожены, - жестко проговорил Лотар.

– Что это даст мне, Лотар?

Желтоголовый прищурился и едва заметно усмехнулся.

– Ты выиграешь больше всех, Блех. Ты получишь славу спасителя короля и отечества, ты получишь власть и, скорее всего, богатство, о котором дворянин твоего положения может только мечтать.

– Мой род!… - взвизгнул Блех, но Лотар оборвал его.

– Да, я со всем согласен заранее, ты именит, у тебя трижды голубая кровь, а подвиги твоих предков выучивают школьники, но все-таки твой род не на первых ролях. А теперь представь, что после нашей победы сможет остановить тебя?

Блех опустил голову. Он думал. Лотар понимал, что этому осторожному и по-настоящему дисциплинированному человеку нелегко действовать на свой страх и риск. Поэтому он добавил:

– Кроме того, мне показалось, ты из тех, кто понимает, что, наказывая преступников, государство выполняет свое предназначение. Сейчас это действительно зависит от тебя.

– Истина, справедливость, честность… Но как все сложно в мире!

– В подобной битве эти понятия и наши устремления целиком совпадают. Подумай, и ты согласишься.

Блех думал долго. Наконец он посмотрел прямо в глаза Лотару.

– Допустим, я соглашусь. А что выиграешь ты?

Рассказывать правду было нельзя. Блех заподозрил бы еще один колдовской заговор и в самый ответственный момент предал бы просто из опасения оказаться орудием такого странного создания, как драконий оборотень, выступавший на стороне людей.

– Я и Рубос - наемники. Тебе нужно объяснять, что значит это ремесло?

– Но эта битва гораздо опасней, чем те, в которых имеет смысл участвовать наемнику. Вы же не самоубийцы!

– Чем опасней драка, тем крупнее куш, - вдруг сказал Рубос. На самом деле мирамец никогда не продавался просто за деньги, он всегда требовал, чтобы дело, за которое он выступал, было правым. Но он вовремя вспомнил, как разговаривал Лотар с Блехом вначале, и нашел наилучший аргумент.

– Хорошо. - Блех встал. - С чего начнем?

– Наши противники хитры, - задумчиво произнес Лотар. - Но все-таки одну ошибку они, кажется, совершили. Они надеялись, что им удастся быстро избавиться от нас с Рубосом, и потому присвоили вещи, которые не фигурировали в твоей описи, Блех. Колдовские книги несравненной ценности.

– Колдовские? - Глаза Илисара стали настороженными.

– Я всего лишь хотел торговать ими, - быстро произнес Лотар.

Для Блеха содержание этих книг ровным счетом ничего не значило, по крайней мере пока.

– Значит, тот, у кого они находятся, и закрутил всю интригу?

– Или знает ее цель.

Блех обнажил зубы в жесткой, волчьей улыбке.

– Тогда имя этого человека известно тому, кто вас арестовывал, а именно - капитану стражи Зересу. Я думаю, лучше всего его допросить прямо здесь.

– Ха, только допрашивать буду я, - весело сказал Рубос.

Блех смерил его холодным взглядом и рассеянно кивнул.

– Да, я думаю, это нам понадобится.


 ГЛАВА 12 

Как только Зерес вошел, Рубос прыгнул на него из-за двери и заломил правую руку. Левой толстяк попытался отжаться от нападавшего, но Рубос ударил его о стену и, когда капитан стражи обмяк, быстро разоружил его. Кроме сабли, под расшитым кушаком Зереса оказался тонкий, изящный стилет. Рубос сунул его себе за пазуху.

Когда капитан очухался, он стал красным, потным и очень злым. Но страха в его глазах не было.

Зато в них появилось изумление, когда он увидел, что на происходящее спокойно взирает из-за своего стола Блех и никто его не охраняет. По-видимому, он даже не был заложником этих северных варваров. Зерес задумался и думал бы, вероятно, не один час, если бы ровный голос начальника тайной полиции не прозвучал в кабинете с такой рассудительной и неспешной интонацией, что Зерес дрогнул и всмотрелся в лицо Блеха с беспокойством. Вероятно, так Блех допрашивает преступников, подумал Лотар.

– Итак, капитан, у меня есть сведения, что ты оказал услугу врагам короля и королевства. Пока я исхожу из предположения, что тебя использовали, но, если ты не ответишь на мои вопросы, я изменю свое мнение, и ты окажешься среди главных обвиняемых.

– Я никого не предавал, Блех, в отличие от тебя. - Зерес кивнул на Лотара, который спокойно стоял у стола начальника тайной полиции.

– Сейчас мы рассматриваем твои поступки. - Блех положил тонкие, бледные, испачканные фиолетовыми чернилами пальцы на серое сукно своего необъятного стола и поудобней устроился в кресле.

Пока кто-то из стражников ходил за Зересом, он успел одеться и даже побрился за ширмой, которая скрывала его постель. Теперь он источал терпкий, неприятный запах какого-то цветка. Лотар едва сдерживался, чтобы не сморщиться.

– Итак, я приказал тебе привести двух иностранцев. Почему ты привел именно этих двух?

– Не знаю. Кто-то из стражников надоумил, и вот я построил их, повел в этот духан и арестовал этих бродяг.

– Ты не получал приказа арестовать именно этих двоих?

– Нет.

– Я тебе не верю, Зерес!- загремел Блех, но вмешался Лотар.

– Как ни странно, Блех, это возможно. Подумай сам, очень многие люди в этом городе совершают странные поступки, которых не могут потом объяснить. Даже мы с Рубосом, отдавая отчет в ненормальности происходящего, один раз вынуждены были подчиниться этому неявному приказу.

– Хорошо. - Блех смотрел на Лотара скорее удивленно, чем возмущенно. - Предположим. Но тогда почему ты, Зерес, не передал все содержимое сумки, которую отобрал у Лотара, моим людям?

Зерес смотрел на Блеха, и на его верхней губе появились бисеринки пота. Он начинал бояться. И Лотару показалось, что боится он совсем не Блеха, а кого-то, о ком Они еще ничего не знают.

– Почему ты думаешь, что их не могли украсть твои люди?

– Они вышколены так, что не стряхнут даже пыли с вещей арестованных.

Зерес, опустив голову, спросил:

– Что именно тебя интересует?

Начальник тайной полиции вопросительно посмотрел на Лотара.

– Пояс, в котором было триста цехинов, и книги из мешка.

Блех, широко раскрыв глаза, приподнялся в своем кресле.

– Три… ста… Триста цехинов?

– Я подобрал этот пояс в оазисе Беклем, куда мы шли за водой с Периаком Среброусым после нападения даосов. Периак не дошел, а мне достался пояс, - пояснил Лотар.

– Из Беклема? - Блех был слишком хорошим сыщиком, чтобы не задуматься над этим названием. - Что ты видел в Беклеме?

– Какие-то развалины, в которых я нашел этот пояс и книги. Полагаю, никто, кроме меня, на них не предъявит прав.

Блех уже взял себя в руки и снова посмотрел на Зереса.

– Ну, что ты хочешь от меня, эмир? - спросил капитан.

– Имя человека, которому ты отдал пояс и книги. Зерес все еще думал. В нем боролись противоположные чувства.

– Ты уверен, эмир, что тебе от этого будет прок? Блех усмехнулся.

– Это уж моя забота. И не забывай, что ты обвинен в заговоре против короля.

– Хорошо. - Зерес обвел всех долгим, пристальным взглядом. - Я отнес пояс и книги визирю. Блех шумно выдохнул.

– Ну, что теперь?. - осведомился Зерес.

– Как это было? - спросил Лотар. - Один из его офицеров встретил меня, когда я нес эти вещи в его, - Зерес кивнул на Блеха, - канцелярию для описи, и попросил не мешкая зайти к визирю. Я подумал, что у Мирофарука лучшие шпионы в королевстве, и пошел к нему. Он отобрал книги, расшнуровал пояс, и вдруг… - Он сглотнул слюну, вспоминая свое изумление. - Я чуть собственным языком не подавился, когда увидел эту груду золота. Я заметил, конечно, что пояс тяжел, но подумал, что на нем какие-то особенные бляшки. Если бы я знал…

– Что бы ты сделал? - быстро спросил Блех, но Зерес уже прикусил язык.

– Ничего.

– Итак, эти предметы находятся у визиря, - сказал Лотар. - Нужно идти к нему.

– Вопрос в том, кто именно к нему пойдет? Блех медленно обвел присутствующих долгим, внимательным взглядом.

– Игра стала слишком захватывающей, эмир, - произнес вдруг Илисар. - Я не могу позволить тебе делать неконтролируемые коды.

– Хорошо. - Блех посмотрел на Зереса. - Ты пойдешь с нами. Пока мы не будем тебя связывать. Капитан промолчал.

– Ну, что же, пошли. - Блех встал, надел перевязь своей сабли, небогатой, но с великолепным старинным клинком. - Прошу всех молчать, приказы отдаю только я. Если Зерес поднимет шум, разрешаю тебе, Рубос, пристукнуть его.


 ГЛАВА 13 

Эхо шагов гулко раскатывалось по коридорам. Пока все выглядит довольно внушительно, подумал Лотар. Тем немногим стражникам, которые попадались по пути, Блех не терпящим возражения голосом приказывал следовать за ним. Солдаты подчинялись неохотно. И до них дошло, что власть во дворце не едина, а значит, не имеющему протекции стражнику выполнение любого странного приказа казалось таким же рискованным, как неподчинение самой ясной команде. Пока дело шло на лад, потому что рядом с Блехом находился Зерес, а ему любой из этих вояк обязан был подчиняться, что бы ни случилось.

Но в этой же компании были и те самые чужеземцы, которых еще искали патрули в городе, а значит, все выглядело сомнительно. И поступь стражников, всегда такая твердая, наполненная звоном стали и скрежетом доспехов, скрипом дорогой кожи и шуршанием расписной ткани, на этот раз была тиха и невыразительна по сравнению с тем шумом, который поднимали пятеро людей, возглавляющих группу. А это значило, что солдаты могли в любой момент отступить.

Жаль, нет времени объяснить им, что здесь происходит не дележка власти, а попытка избавить Ашмилону от Нуримана, подумал Лотар. Или так: помимо дележки власти, они ищут и демона. Если после этого стражники вовсе не разбегутся, они станут действовать потверже. А это ох как нужно!

У дверей в апартаменты визиря стояли три гвардейца в иных, чем у стражников, доспехах. Вероятно, их содержали из казны визиря, а потому они будут преданны ему более остальных. Блех подтвердил это, когда подошел к ним и твердым, как лед, голосом приказал:

– Именем его величества, сдать оружие.

Один из солдат визиря попытался отмахнуться древком алебарды и закричал. Ему тотчас зажали рот сильной рукой в перчатке и ударами свалили на пол. Двое других подчинились безропотно. Пока стражники действовали смело. Возможно, это объяснялось завистью к людям Мирофарука и полускрытой враждой между двумя отрядами.

Блех толкнул дверь и вошел первым, за ним потянулись остальные. Перед ними простиралась бесконечная анфилада непохожих одна на другую комнат. Она кончалась двустворчатыми, высокими дверями, у которых стоял еще один темнокожий солдат, но уже без доспехов. На его шее тускло светился золотой ошейник раба. Скрестив руки на мускулистой груди, без малейшего беспокойства он следил, как подходят все эти люди, которых он привык видеть в коридорах дворца раболепно склонившимися при приближении его господина. На этот раз было иначе.

Блех даже не сказал ничего, а лишь показал на темнокожего, и стражники бросились вперед, как охотники на дичь. В руке раба появился чудовищный, ослепительный ятаган, который уступал размерами только оружию Рубоса. Несколько выпадов он отбил безупречными движениями опытнейшего фехтовальщика. Рот темнокожего распахнулся в крике, чтобы предупредить своего господина. Лотар прыгнул вперед, чтобы помешать ему, уже понимая, что все пропало, но… С пухлых, окруженных редкими черными волосками губ темнокожего сорвалось лишь тихое шипенье. Между его белоснежными зубами Лотар увидел пустоту - язык раба, по обычаю недоверчивых ашмилонских господ, был вырезан вместе с голосовыми связками. Сейчас это обернулось против Мирофарука. Как только солдаты оттеснили темнокожего, который все еще сопротивлялся, Блех распахнул двери, и все оказались в библиотеке визиря.

Это была огромная комната, уставленная высокими, под потолок, темными шкафами, на толстых полках которых покоились тяжелые тома. Шкафов было так много, что большое помещение казалось тесным. Ближе к стрельчатым окнам стояла тахта, забранная покрывалом с богатой вышивкой, окруженная четырьмя напольными светильниками и несколькими столиками для книг. На одном из них Лотар увидел книги из оазиса Беклем, которые казались очень скромными среди окружающего великолепия. На полочке ниже столешницы лежал потертый кожаный пояс Лотара, который выглядел бы здесь уж вовсе не уместно, если бы из его расстегнутых потайных кармашков не вытекло, как драгоценные слезы, темное золото цехинов.

Лотар заметил вопрошающий взгляд Блеха и кивнул.

Тогда начальник тайной полиции повернулся к визирю, который, насмешливо искривив губы, стоял за тахтой так спокойно, что Лотар сразу понял - у него в запасе есть что-то способное защитить его.

– Ну, - лениво пророкотал визирь низким красивым голосом, - и как я должен понимать это вторжение, Блех?

– С вашего позволения, я имею честь носить титул эмира. - Блех попытался играть в некую принятую среди придворных игру.

– Я задал тебе вопрос, Блех. - Мирофарук и не думал играть по правилам начальника тайной полиции.

Но Блех зашел уже слишком далеко, чтобы отступать. Тихо, почти беззвучно, он позвал:

– Илисар.

Королевский колдун шагнул к визирю, его светлые, навыкате глаза стали еще светлее от напряжения, с каким он искал встречный взгляд визиря. Неожиданно Мирофарук опустил голову.

– Подними глаза, визирь. - Как ни старался Блех казаться спокойным, в голосе его зазвучало торжество. - Дело идет о чести и безопасности королевства.

Внезапно в руке визиря оказалась тонкая, легкая, но опасная, как жало змеи, сабля. Ее острие было направлено в горло волшебнику.

– Если этот шарлатан подойдет, тебе, Блех, придется раскошелиться на его похороны.

– Назад, Илисар! - заорал Блех.

Лотар прыгнул вперед, чтобы закрыть Илисара. Если бы визирь убил колдуна, который выступал на их стороне, то освидетельствовать Мирофарука, возможно, вообще не удастся, потому что уже через час-другой последует ответный удар, который сметет и Блеха, и всех, кто ему помогал.

– А мне и не нужно подходить к нему, - вдруг сказал Илисар. - Я и отсюда вижу… - Его дыхание стало едва ли не громче голоса. - В душе этого человека… правит Нуриман.

Визирь отшатнулся, словно ему ткнули в лицо тлеющей головней.

– Стража, взять этого человека! - загремел голос Блеха, и Лотар понял, как он будет отдавать приказы, когда станет визирем.

Солдаты выступили вперед, стараясь не оказаться прямо перед Мирофаруком. Или он считался слишком искусным воином, чтобы стражники рисковали шкурой в прямой схватке с ним, или дворцовая осторожность взяла верх - а вдруг визирь сумеет оправдаться? Лучше посмотреть, что из всего этого получится.

Но тут вперед бросился Зерес. Теперь он хотел выслужиться, набрать как можно больше защитных аргументов, если его обвинят в причастности к колдовскому заговору. Но сделал это он очень неловко. После первых же выпадов блестящий клинок визиря окрасился кровью, а Зерес упал, с удивлением чувствуя, что силы оставляют его пухлое, но сильное тело.

– Взять же его, собаки, иначе вам всем еще до захода солнца болтаться в петлях на Стене Висельников! - заорал Блех, хотя сам отнюдь не спешил выступить против визиря.

Угроза помогла. Солдаты, подталкивая друг друга, попытались навалиться все вместе, и это было самым скверным, что можно было придумать.

К визирю уже почти протолкался Рубос со своим огромным ятаганом, а сбоку к нему мягкими шагами подходил Лотар. Им оставалось совсем немного, чтобы захватить его, но теперь, окруженные солдатами, которые не давали даже размахнуться, они ничего не могли сделать. По крайней мере, и Лотар и Рубос замешкались. И визирь, вернее, бывший визирь, воспользовался этим.

Он легко отбил неуклюжие атаки стражников, убил одного, самого настойчивого из нападавших, прыгнул назад… И вдруг оказался в ничем не примечательной нише между книжными шкафами, которая была укрыта темным, не бросающимся в глаза занавесом.

Лотар понял, что происходит, за мгновение до того, как это случилось, но он стоял слишком далеко от Мирофарука.

Бывший визирь ударил локтем куда-то вбок, и между ним и солдатами сверху с лязгом упала кованая решетка из черных, закрученных в причудливые спирали прутьев. Один из молодых стражников бросился вперед, чтобы подхватить ее, но решетка оказалась слишком тяжелой или была заколдованной и разрубила смельчака нижней кромкой. А массивные зазубрины сбоку и снизу, пробив ковер, сразу с оглушительными щелчками вошли в потайные замки, чтобы ее нельзя было поднять. Капли крови, брызнувшие из-под блестящей брони молодого стражника, попали Мирофаруку на лицо. Он вытер их, облизнул пальцы, рассмеялся и издевательски отдал саблей честь Блеху.

– Еще встретимся, эмир!

Блех побледнел, представив, что стояло за человеком, который находился по ту сторону решетки.

– Остановите его, - приказал он, но никто из солдат не двинулся с места. Да это было бы и бесполезно.

За Мирофаруком медленно, со скрипом стала открываться каменная стена. Лотар видел, что толщина плиты, из которой вытесана дверь, составляла не менее двух локтей. Пробить такую стену, когда Мирофарук уйдет, будет невозможно. А открыть ее?… Как только бывший визирь окажется по ту сторону двери, он заклинит поворотный механизм, и никто отсюда не сможет привести эту дверь в действие.

Мирофарук шагнул во мрак потайного хода, и дверь пошла назад. Лотар, понимая, что это ни к чему не приведет, вырвал алебарду из рук стражника и вставил ее между плитой и стеной. Мирофарук, издевательски расхохотавшись, заставил дверь приоткрыться, одним движением отрубил древко и вытолкнул обрубленное топорище.

– Я думал, ты умнее, молокосос. Прощай! Хотя, конечно, до встречи!

Массивная плита встала на свое место, полностью слившись со стеной.

– Вызовите инженеров, - упавшим голосом предложил Лотар. - Может быть, они сумеют вскрыть этот тайный ход, а по нему мы узнаем…

Солдаты расступились, давая возможность подойти к решетке королевскому колдуну. Илисар был очень бледен, но глаза его горели энергией.

– Теперь, господа, нам надлежит доложить о нашей удаче его величеству. И получить дальнейшие указания, - сказал он.

Блех все понял. Дело было почти проиграно, потому что без главного обвиняемого все выглядело в высшей степени сомнительно. Но дурацкую восторженность Илисара перед солдатами следовало все-таки поддержать. В тон колдуну он проговорил:

. - И, думаю, получить награду. Мы узнали, кто управлял Нуриманом. И теперь можем утверждать, что его величеству королю и ее высочеству принцессе ничто не угрожает. А это самое главное.

Солдаты, совсем было приунывшие, приободрились. Они обменялись красноречивыми взглядами, прикидывая, сколько получат, и как прогуляют свои деньги, и что нарассказывают в духанах, хвастая своей отвагой. Еще бы, они схватились с господином самого Нуримана, изгнали его из дворца и фактически возвели в ранг нового визиря - вряд ли это можно отрицать.

– А с ними что делать? - спросил кто-то, указывая на тела Зереса и мертвых стражников.

Лотар взглянул и удивился. Мирофарук одним не очень сильным ударом разрубил капитана королевских стражников почти до пояса вместе с доспехами и золотыми побрякушками. Или рука у бывшего визиря была отлита из свинца, или его клинок не уступал Гвинеду.

– Зерес был среди заговорщиков, хотя и пытался в конце выступить на нашей стороне, - сказал Блех. - Полагаю, он погиб вовремя, чтобы его похоронили с почестями. Вместе с остальными. - Он окинул всех внимательным взглядом. - А теперь - к королю! - И так тихо, что слышали только те, кому это было предназначено, добавил: - И вы, чужеземцы, тоже. Иначе, боюсь, вместо награды мне придется вас повесить.


 ГЛАВА 14 

В королевских покоях пахло травой, нагоняющей сон. Кроме того, запах делал здесь нежелательным звучание иного голоса, кроме негромкого, неспешного голоса его величества. Помимо лакеев, которых сразу выслали, при короле была принцесса Мицар, а с ней рядом, на расстоянии едва ли не трех футов, стояла все та же странная женщина, закутанная до самых глаз в черное, неподвижная, временами казавшаяся неодушевленной. У Лотара сложилось впечатление, что никто ее даже не замечал.

Король сидел в невысоком удобном кресле с изогнутой спинкой и мягкими, обитыми тафтой подлокотниками. Перед ним на подставке стояла раскрытая книга, на страницах которой Лотар, пользуясь магическим зрением, увидел толстый слой пыли. Короля эта книга занимала так же, как то, что происходило на кухне самого захудалого духана его королевства. Он просто соблюдал приличия.

Рассказывая, Блех непрерывно постукивал пальцами по эфесу сабли. Это было единственным признаком того, что начальник тайной полиции нервничал. По его докладу выходило, что он ни в чем не преступил границ своих полномочий, и действия эти привели к такому значительному успеху, как разоблачение и изгнание главаря заговорщиков.

Лотар, слушая этот длинный, украшенный причудливым гурхорским стилем доклад, не раз подавлял усмешку. Но, в общем, ложь эта служила успеху дела. Кроме того, Блех лучше знал короля, и им оставалось только радоваться, что у них такой ловкий союзник.

Когда Блех умолк, король некоторое время сидел неподвижно, разглядывая пыльные страницыкниги на подставке. Потом хлопнул ладонями по подлокотникам и произнес:

– Жаль, меня не было… - Тут он вскинул взгляд на принцессу и умолк. Чем дольше длилось молчание, тем понятнее становилось, что мнение короля будет ясно лишь после того, как выскажется его дочь. Наконец она произнесла:

– Так что же, Блех, все произошло из-за книг? Начальник тайной полиции поклонился, прижав руку к сердцу.

– Ваше высочество, мы воспользовались книгами, как охотник использует след дичи.

– Хороша дичь - верный слуга, не раз спасавший своими мудрыми решениями наш дом и королевство. И это приходится слышать от другого нашего… гм, верного слуги.

Блех дрогнул, но твердость в его глазах осталась.

– Я верно служу вашему дому и королевству, и никто не может упрекнуть меня в противном. Что касается преступника, именуемого Мирофаруком…

– А что, если он собирался арестовать этих чужеземцев по обвинению в занятии черной магией?

– Это невозможно, принцесса, потому что он был слугой Нуримана и его прямым союзником.

– Это не доказано! - закричала принцесса.

Тут вперед, бледный как полотно, выступил Илисар. Он ничего не мог произнести, у него хватило сил только поклониться. Лотар заметил, что теперь страх сочился из него, как с лягушки, только что вылезшей на берег, стекает вода. Мицар едва удостоила его косым взглядом, но поделать все же ничего не могла и потому сочла необходимым сменить тему.

– Я не понимаю, почему вы притащили сюда этих варваров.

– Они оказали королевству услуги…

– Как и многие другие!

– Нет, ваше высочество, гораздо большие, чем, к примеру, вся гвардия вашего отца. Они остановили демона, которого никто иной не мог остановить.

– Ну так расплатитесь с ними и вышвырните вон. - Такие мелочи, как присутствие людей, о которых она говорила в подобном тоне, не смущали принцессу. По-видимому, она была воспитана в духе лучших гурхорских обычаев.

Неожиданно в своем кресле зашевелился король. Он поднял руку, бессильно уронил ее, поерзал и заговорил лишь после того, как принцесса обратила на него внимание.

– Я полагаю, их, конечно, следует наградить, моя дорогая…

Принцесса окинула Лотара с головы до ног презрительным взглядом.

– Пары цехинов будет достаточно.

– Их двое, ваше высочество.

– Тогда и заплатите дважды, Блех. - Принцесса отвернулась, чтобы не было заметно, что она кусает губы.

Лотар разглядывал ее внешне спокойно, хотя мозг его лихорадочно работал, восприятие было обострено до предела. Если бы Илисар так не боялся, даже он мог почувствовать эту магию оборотня. Лотар пытался разобраться, кто здесь всем заправляет - черная фигура на заднем плане, принцесса или кто-то третий? Кроме того, нельзя было сбрасывать со счета и самого короля: его слабость и нерешительность вполне могли быть отличной маскировкой. Хотя, скорее всего, следовало поискать кого-то четвертого, с кем они пока не сталкивались.

Блех тем временем продолжил с поклоном:

– Раз вы одобрили мои действия, ваше величество, мне будет гораздо легче понять ваш замысел, если вы дадите свои распоряжения. - Голос эмира Блеха звучал откровенно льстиво. В Ашмилоне и умным людям приходилось валять дурака.

– Пожалуй, да, Блех, все правильно. Если только, конечно…

А ведь он не понимает, о чем его спросили, подумал Лотар.

Король сосредоточился - или получил новую команду от своего кукловода - и наконец произнес:

– Пока не нужно его убивать. Мы должны его судить, так будет правильно, Блех.

Начальник тайной полиции поклонился. Снова подала голос принцесса:

– И не питайте иллюзий, эмир. Это приказ.

– Конечно, ваше высочество. Будет исполнено, ваше величество.

Неожиданно Мицар повернулась к Илисару.

– Кстати, колдун, ты можешь сказать, где он прячется?

Илисар, казалось, вот-вот упадет в обморок. Лотар с раздражением подумал: ну, чего он сейчас-то боится? Волшебник с трудом разлепил губы и едва слышно произнес:

– Разумеется, моя принцесса. Но для этого, боюсь… - Его голос прервался.

– Говори громче, я не слышу, - твердо, как офицер на плацу, приказала Мицар.

– Придется отправиться в мою лабораторию. Принцесса выглядела удивленной лишь мгновение.

– Ну что же, если речь идет о поимке опасного заговорщика, придется отправляться в твою лабораторию.

– Я бы тоже… Если, конечно, это не нарушает планов или не опасно… - Чувствовалось, что это решение стоило королю огромных усилий, но он справился, хотя его слова прозвучали невнятно. Принцесса нахмурилась, но вдруг улыбнулась и даже помогла ему подняться.

– Конечно, ваше величество. Ваша воля - закон.

Пока Мицар созывала стражников, пока слуги суетились вокруг короля, подготавливая его для неожиданного выхода, Лотар, Рубос, Блех и Илисар собрались в ближайшем к двери углу.

Лотар шепотом спросил Блеха:

– Принцесса была очень дружна с Мирофаруком?

– Даже без официального объявления все знали, что он без пяти минут ее жених. Разумеется, были какие-то и другие предложения, но Мирофарук неизменно оказывался ближе всех к спальне принцессы, - шепотом ответил начальник тайной полиции.

– Если бы он женился на ней, он стал бы консортом, - Лотар даже не спрашивал, он всего лишь размышлял вслух.

– И кажется, она по-прежнему готова разыграть эту партию, объявив наши поступки происками заговорщиков, подталкиваемых врагами королевства.

– Почему же он тогда удрал? - спросил Рубос. - Для него было бы гораздо выгоднее предстать перед судом.

– Как ни странно, он убежал не из-за нас, - сказал Лотар, скорее выстраивая предположения, чем о чем-то действительно догадываясь. - Мирофарук убежал от того, кто стоит в этом заговоре выше, чем он.

– Кто же может быть выше? Сам Нуриман? Лотар улыбнулся.

– Лучше думать о том, как выявить зло, поразившее Ашмилону. А сделать это мы можем только через Мирофарука.

– Как подумаю, что он мог бы жениться на ней и устранить малейшее препятствие между ней и Нуриманом, так… - Кажется, Блех и не думал доводить свое соображение до конца.

Переход в лабораторию Илисара потребовал едва ли не больше времени, чем заняло бы путешествие в соседний от Ашмилоны город. В башне колдуна, как ни велика она казалась, стало тесно, когда в ней расположились те, кто теперь заинтересовался этим делом.

На сей раз Илисар надолго склонился над своим превосходным планом города с кольцом на шелковой нити. По всему было видно, что он старается - колдун потел, тяжело дышал, все время пел высоким, дрожащим голосом какие-то заклинания, но кольцо не указало не то что дом или улицу, но даже район. Наконец он отложил свое приспособление и сокрушенно покачал головой.

– Не могу, ваше величество. На этот раз не получается.

Принцесса презрительно посмотрела на колдуна и произнесла своим хрустальным голоском так, что эхо разошлось по всем углам:

– Ну, если это все, на что ты способен, старик, я удивлена твоими прежними успехами.

Колдун не знал, что ответить. Внезапно Лотар произнес:

– Илисар, ты искал нас на своем плане, когда Мирофарук приказал схватить нас прошлой ночью?

Вообще-то по протоколу он должен был обратиться сначала к королю или хотя бы к принцессе, но Лотару казалось нелепым играть роль дрессированного придворного.

– Да, разумеется, - ответил Лотару начальник тайной полиции. - Но это ничего не дало. Примерно как сейчас.

– Почему? - Лотар снова обратился к Илисару.

– Ну, потому… - Илисар вытер лоб и громко проглотил комок в горле. - Вы находились здесь, то есть в месте, защищенном от просвечивания любой магией, даже моей собственной.

Принцесса Мицар, услышав, где находились разыскиваемые чужеземцы, ничего не сказала, но зашипела, как смертельно опасная змея.

– Уверяю, ваше высочество, я ничего не знал! - возопил Илисар.

Лотар как ни в чем не бывало задал следующий вопрос:

– А есть ли в городе другие сооружения, которые невозможно, как ты говоришь, просветить твоей, магией? Илисар кивнул.

– Еще три. Личные апартаменты короля, покои принцессы… - Он снова вытер пот, на этот раз с щек и подбородка. Колдун был потен, как землекоп, работающий на самом солнцепеке. - И еще одно место - Звездная башня.

Лотар повернулся к Блеху.

– Это башня, которую замуровали много веков назад?

Блех кивнул. Он давно понял, куда клонит Желтоголовый, и, не будь здесь высоких особ, давно сорвался бы с места, как стрела, пущенная из лука.

Лотар повернулся к королю.

– Ваше величество, преступник, которого мы должны схватить, находится в Звездной башне королевского дворца.

И тогда громовым голосом, которым он, вероятно, командовал во время своих победных битв, король отчеканил:

– Нет! Вы туда не войдете. Я запрещаю. И всем, кто это услышал, осталось только поклониться, подчиняясь странному повелению этого странного короля.


 ГЛАВА 15 

Блех бросил на стол тяжелый пояс, потом шелковый кошелек с монетами, которые весело зазвенели, и аккуратно поставил стопочку книг. Потом указал на две кровати, застеленные, бельем, от чистоты которого Лотару стало немного не по себе.

– Ложитесь спать, господа наемники. - Блех усмехнулся. - Вы сделали все гораздо лучше, чем я ожидал. Когда эта ночь кончится, вам придется удирать из Ашмилоны как можно быстрее. У Мирофарука много слуг, и я сомневаюсь, что вы доживете до полудня, если попробуете остаться.

Посвежевшие после дворцовой купальни, где они провели последний час, Лотар и Рубос, в свежих рубашках и удобных шароварах, позвякивая оружием, которое они держали в руках, осмотрелись. Они находились в небольшой комнатке, располагавшейся в служебной, кажется, части дворца. Здесь было только две кровати, стол и одна скамейка, на которую Рубос уложил свои доспехи. Сумка Лотара уже лежала под столом. В окошке под потолком угасал свет уходящего дня.

Рубос взвесил кошелек и усмехнулся.

– Те четыре монеты, которыми приказала откупиться от нас принцесса?

– Не четыре, и не откупиться, а заплатить. - Глаза Блеха стали чуть более настороженными. - Надо сказать, что она довольно щедра, ведь договор был на меньшую сумму.

– А мои доспехи, меч и остальное? Блех беззаботно махнул рукой.

– Если увезешь это с собой, думаю, никто не обвинит тебя в воровстве.

Рубос провел ладонью по еще сырым волосам и воодушевился.

– Знаешь, когда Мирофарук в том мрачном зале приказал нас задержать, я отбился от Зереса шлемом. Отличный был шлем…

– Нет, шлем не обещаю. - Блех пожал плечами и снова усмехнулся. Он вообще был гораздо улыбчивее, чем вначале. - Придется тебе самому раскошелиться.

Рубос провел пальцем по острию своего огромного ятагана, приставленного к кровати, и хмыкнул:

– Согласен.

Блех повернулся к Лотару. Желтоголовый смотрел на него оценивающе, прищурившись, словно собирался рубиться насмерть.

– Блех, ты хоть понимаешь, что так оставлять ситуацию нельзя? И прежде всего это опасно для тебя?

– Ты преувеличиваешь. Король дал мне полномочия, которые сравнимы с властью визиря. Мы его схватим, и он все расскажет, не сомневайся. У нас прекрасные мастера, способные вызнать все.

– А тот, кто стоит за Мирофаруком, будет послушно ждать?

– А ты уверен, что за ним кто-то стоит?

– Уверен.

– Доказательства?

– Король все еще под чьим-то контролем. Нуриман не изгнан. Мы по-прежнему не знаем, кто затеял всю эту интригу и зачем. Реальная власть принадлежит неизвестно кому, кто в любой миг может присвоить себе и ту внешнюю власть, которой, по твоим словам, тебя так щедро наградили.

Блех сжал кулаки так, что затрещали суставы.

– Будь ты подданным короля Конада, я бы приказал схватить тебя и заточить…

– Это ничего не изменит, эмир. Блех промолчал.

– Ну же, признай, что я прав и нужно идти дальше.

– Нет. - Блех отвернулся. Ни Лотар, ни Рубос не могли видеть его лица, но голос начальника тайной полиции звучал твердо. - У меня есть приказ прекратить это дело, и я намерен его выполнить.

– Тогда через неделю-другую, когда они соберутся с силами, тебя уберут, обвинив в чем угодно, а Мирофарук и его хозяева…

– Прекрати!

Лотар пожал плечами, подошел к кровати и стал раздеваться. Но теперь Блех не мог уйти. Он должен был убедить себя, что дело обстоит не так скверно, как представлял Лотар.

– Не понимаю, почему ты вообще в это влез? - Блех говорил раздраженным тоном. - Тебе-то какое дело до того, что у нас происходит?

– Во-первых, ты сам нас втянул. Во-вторых, нас с Рубосом тут поджидали, и мы пытаемся наилучшим способом обезвредить ловушку. А в-третьих, есть другие причины, которыми тебе нет надобности забивать свою государственную голову.

Блех сказал:

– Что-то во всем этом есть такое, что…

– Неважно. Я понимаю его, - вмешался Рубос.

Блех стиснул зубы, повернулся и ушел.

Лотар лег, подложил ладони под голову и стал смотреть в окошко, которое стало совсем темным. Он не мог уснуть, тяжелые мысли не оставляли его. Рубос тоже ворочался, потом неожиданно спросил:

– На двери-то засова нет, ты заметил? Лотар только вздохнул.

– Ну, и о чем ты думаешь? Желтоголовый приподнялся на локте.

– Знаешь, приказ короля утратит силу, если Мирофарук нападет первым и нам придется защищаться. Тогда даже у Блеха не будет основания обвинить нас.

– Ты хочешь спровоцировать его? - резко спросил Рубос.

–Да.

– Зачем? Это действительно не наша битва. Лотар лег.

– Я думал, что Рубоса из Мирама невозможно напугать.

– А я считаю, что мы на редкость удачно выбрались из той ловушки, которую нам подстроили. Никто не ранен, оба стали чуть-чуть богаче, и у нас появилась возможность отправиться домой. Никто ни в чем не может нас упрекнуть.

– И все-таки, - голос Лотара звучал задумчиво, - мы не решили проблему. А это значит, она возникнет снова, только в наиболее неблагоприятный для нас момент. Мы отдаем наше преимущество.

Рубос вздохнул, встал и принялся одеваться. Его движения были неторопливы, словно он готовился к битве. Так оно и было на самом деле. Когда латы легли на его плечи и Рубос стал застегивать боковые пряжки, он спросил:

– Ну, чего разлегся? Если все так серьезно, тогда, похоже, у нас и выбора нет. - Помолчав, он добавил: - У тебя неплохая тактика - делать то, что для всех, даже для меня, оказывается неожиданностью. Пока она приносила успех. Посмотрим, что будет дальше.

– Подожди. - Лотар сел и опустил босые ноги на пол. - Я не уверен, что правильно понимаю ситуацию.

– Не притворяйся. Я убежден, ты давно все продумал. И не знаешь только, какой из нескольких способов верного самоубийства выбрать.

– Чтобы не тратить времени, - ответил Лотар, улыбаясь, - попробуем их все одновременно. А для начала сделай-ка вот что…


 ГЛАВА 16 

Пока Лотар одевался и пристегивал оружие, Рубос уже вернулся. Он ввалился в комнату и с грохотом опустил на стол массивный арбалет.

– Бестолковая штука, - прокомментировал он. - И за эту вот деревяшку негодяй из оружейной мастерской потребовал целых два нобиля. Я его чуть пополам не разорвал. Кстати, как ты с ним познакомился?

– Он мне приглянулся, пока ты перебирал шлемы с Блехом перед битвой с Освирью. Не жалей денег, ты заплатил их не за самострел, а за молчание.

Рубос кивнул.

– Конечно, раз ты сказал, пришлось согласиться. Но все это очень смахивает на попытку поскорее разориться.

– Стрелы, - напомнил Лотар.

Рубос вытащил из-за пазухи пять тяжелых арбалетных стрел. Оперенье у них было сделано из полосок тонкой кожи, которые заставляли их вращаться в полете.

– А остальное?

Рубос кивнул и достал моток тонкой конопляной веревки, которая вполне могла выдержать даже массивного мирамца. Лотар улыбнулся.

– Теперь все в порядке. Кстати, тебя никто не заметил? Если королевские шпионы узнают, что мы что-то замышляем, нам не дадут с места сойти.

Рубос успокаивающе поднял руку.

– Тогда так. - Лотар прошелся по комнате, собираясь с мыслями. - Надень-ка вот это. - Он передвинул по столешнице пояс с монетами. - Тебе это меньше помешает. Потом это. - Он пнул ногой сумку с книгами и своими пожитками.

Потом подошел к умывальному кувшину и, стараясь не пролить ни капли, наполнил флягу. Рубос следил за ним, начиная догадываться.

– Мы уходим?

Лотар кивнул и произнес:

– И флягу тоже придется нести тебе. Рубос шумно вдохнул воздух.

– Ты решил все сделать без моей помощи?

– Не обижайся, Рубос, но ты двигаешься со всей этой поклажей так же медленно, как и без нее. А меня она свяжет. Я думаю только о целесообразности. Но даже в этом случае может получиться, что к утру мы оба будем мертвы.

– Вот что значит хороший командир, - все еще посапывая от обиды, проворчал Рубос, - двумя словами умеет поднять настроение.

Когда все было готово, Лотар взял две стрелы и положил их на стол, а сам сел на скамейку.

– Теперь держись от меня подальше. Лучше всего, - он посмотрел на Рубоса очень печально, - выйди из комнаты и последи, чтобы никто не вошел.

– Делай свое дело, - ответил Рубос, - и оставь мне мое.

– Как знаешь.

Лотар сосредоточился, очистил сознание, не думая о том, что ему предстояло. Когда он решил, что готов, он произнес приказ, и тогда злоба и ненависть закипели в его душе как составляющие зла, которое вложил в него Гханаши в оазисе Беклем. Это была ненависть ко всему живому, это была злоба на все, что могло оказаться на его пути и поэтому должно было лежать во прахе, уничтоженное его силой. Это была жгучая страсть к разрушению, способная сделать его сильнее. И когда, казалось, он вот-вот схватит оружие и бросится по коридорам, убивая всех без разбора, неимоверным усилием воли он перевел все, что чувствовал, в ярко-красную, горячую, как лава, и тягучую, как кровь, энергию, которую медленно, капля за каплей стал собирать в пальцах.

Теперь его руки были словно напитаны ядом, и он знал, что его рукопожатие теперь так же смертельно, как отравленный кинжал. Один его взгляд вызвал бы у обычного человека болезнь, а крик, если бы он захотел крикнуть, оглушил и, возможно, ослепил бы каждого, кто услышал бы его. Он сосредоточил эту энергию под ногтями и осторожно, стараясь не попасть на столешницу, вылил ее на стрелы.

Вокруг стрел сейчас же появилась рубиновая аура, которая растеклась по ним от конца с опереньем до острия, становясь все сильнее, все насыщеннее. Когда Лотар почувствовал, что зло вытекло из него полностью, он выровнял дыхание, успокоил сердце, расслабил мускулы. Он снова был почти человеком. Почти…

Лотар посмотрел на стрелы. Он по-прежнему видел ореол вокруг них и темный, кровавый отсвет на стенах, который они отбрасывали. Он протянул руку, поколебавшись, отвел ее. Сдернул с кровати простыню, сложил ее до размеров платка и лишь после этого взял стрелы. На плохо струганных досках от них остался четкий черный след, словно выжженное тавро. Другой рукой он провел над отпечатком, снимая остатки зла, хотя не сомневался, что завтра же этот стол и все, что было в этой комнате, сожгут. Возможно, и саму комнату замуруют, потому что ни жить здесь, ни даже находиться сколько-нибудь долгое время нормальный человек теперь не сможет никогда.

Он повернулся к Рубосу. Тот стоял, привалившись к стене, оставаясь на ногах только благодаря своей недюжинной воле. Лотар растянул запекшиеся губы в некое подобие улыбки. Рубос медленно вытер пот с лица.

– Если бы у меня был выбор, - проговорил он шепотом, - возможно, я бы выбрал другого напарника для путешествия домой.

– Я же советовал тебе выйти…

Рубос вздохнул, выпрямился. Ноги его дрожали в коленях. Он качнул головой.

– Не знаю, сумею ли я теперь относиться к тебе по-прежнему?

– Я - человек, - твердо произнес Лотар. - То, что я делаю, служит наилучшим доказательством моей человечности.

Рубос обреченно махнул рукой.

– Все правильно. Не обращай внимания на старого дурака.

Лотар завернул заколдованные стрелы в покрывало и, подхватив самострел, встал.

– Ну что же, - сказал он, жестко улыбнувшись, - теперь мы готовы.

Они вышли в коридор. Лотар чуть не наступил на стражника, который должен был, по идее Блеха, стеречь их. Почтенный воин похрапывал, подергивая ногами, как собака, которой снится, что она гонит зайца.

– Что ты с ним сделал? - спросил Лотар. Рубос удивился.

– А я думал, это твоя работа.

– Да? - Лотар рысьим взглядом осмотрел полутемный коридор. Все было спокойно. - Плохо, очень плохо. Может быть…

– Что?

– Ничего. Мы все-таки будем действовать, как задумали.

Они пошли по темным закоулкам, часто останавливаясь и прислушиваясь. К удивлению Лотара, Рубос на этот раз даже в своей блестящей сбруе почти не шумел, а шаг его был легок. Все было спокойно, за ними не следили. Впрочем, верилось этому спокойствию с трудом - неспроста же уснул стражник у их двери.

Скоро сообщники свернули в неосвещенный коридор, и Рубос понял, что они находятся в нежилой части двора. Он успокоился и даже стал топать.

– Как ты ориентируешься в этом лабиринте? Будь я один, уже давно звал бы на помощь, чтобы какая-нибудь служаночка вывела меня отсюда.

– Не знаю, - чистосердечно ответил Лотар. - Как-то само получается. Некоторые части дворца я совсем не представляю, а иные знаю так, словно прожил тут много лет. Вот в подземелье я уверен только в тех закоулках, в которых мы побывали… Тихо.

Они прислушались.

– Ничего не слышу, - прошептал после паузы Рубос.

– Давай поменьше болтать.

Они пошли осторожней. Но Лотар уже понимал, в чем дело. Он услышал не тот звук, который возникал от чего-то вещественного. Просто все сильнее в его сознании звучали те колокольчики, которые уже не раз предупреждали об опасности. Теперь они не умолкали.

Они спустились в подземелье и скоро оказались в переходе, с зияющей в полу ловушкой. Лотар разглядел ее за полсотни шагов. Не отдавая себе отчета, он отреагировал на колокольчики и готовился к битве.

Они прошли по кромке около ямы. Лотар вдохнул гнилостный воздух и заглянул через край. Дна колодца видно не было, его закрывали осклизлые каменные выступы, на которых, судя по их виду, не могла бы удержаться даже муха. Но Лотару на мгновение показалось, что он все-таки различает слабый блеск водной поверхности где-то очень далеко внизу. Что это было на самом деле, он не знал.

Дальнейший путь был настолько простым и даже привычным, что и Рубосу это показалось подозрительным. Но колокольчики умолкли, и Лотар расслабился. Вероятно, часовых во дворце расставили только на самые необходимые посты. Солдаты слишком устали после беготни по городу, после суточных тревог и бессонницы, чтобы держать дворец под надлежащим вниманием.

В дверях, ведущих во двор, Лотар осмотрелся. У калитки, где прошлой ночью они дрались с копейщиками, тоже никого не оказалось. Лишь горел тусклый факел, да сама калитка была заперта огромным деревянным засовом, прихваченным сбоку массивным навесным замком.

Они вышли во двор, и Лотар еще раз осмотрелся. Он различал, что творилось вокруг, едва ли не яснее, чем Рубос видел этот двор днем. По-прежнему ничего подозрительного.

Лотар упер передок самострела, вырезанного из цельной ветки дерева, в стену, с выдохом откинулся назад и надел толстую тетиву из бычьей кишки на бронзовый крюк. Лук, сделанный из матовых, наложенных друг на друга пластин кованой стали, схваченных вместе скобами, скрипнул от напряжения. Силы этой рессоры хватило бы, чтобы с полусотни шагов пробить любые доспехи, если на них не было наложено специальное заклятье. Потом Лотар аккуратно развернул заколдованные стрелы и, придерживая их через ткань, положил одну на тетиву. Стрела засветилась в темноте, не давая, впрочем, ни отблеска, ни теней.

– Что теперь? - спросил Рубос.

– Будем ждать, - неопределенно ответил Лотар. - Когда-нибудь она да объявится.

– Кто?

Но Лотар уже, вытянув шею, вглядывался и вслушивался в то, что происходило где-то наверху.

– Может, на стены поднимемся? - предложил Рубос. - На них сегодня пусто.

– Нас заметят, - ответил Лотар и неожиданно продолжил: - Будем надеяться, что двух стрел мне хватит. И без того не знаю, куда девать вторую. Бросать-то ее нельзя, в ней сейчас такая силища…

Они ждали. Рубос умел сидеть в засаде, поэтому и слышал голубей на покатых черепичных крышах, и видел отдаленные отблески факелов редкой стражи, разведенной по стенам в обитаемой части дворца, чувствовал сухость наступающей ночи и слабые дуновенья ветра, в которых аромат цветов смешивался с запахом острых приправ из дворцовой кухни.

Где-то далеко ударил колокол. Рубос вздрогнул. Мерный звон оповестил город, что наступила полночь. Лотар дернул плечом, штукатурка стены, к которой он прислонился, посыпалась с легким шорохом.

– Что-то она заставляет себя ждать.

– Кто?

И тут же, раздирая ночную тишину и мрак, как вопль грешной души, изнемогающей от адовых мук, раздался крик, заставивший Рубоса зажать уши. Он не ожидал, что это будет так близко, что в этих звуках будет так много боли, ненависти и неукротимой, демонической силы.

А Лотар ждал именно этого. Не успело затихнуть эхо, а он уже был на середине двора, и его самострел нацелился под карниз лишенного окон здания, которое возвышалось даже над внешней стеной. Теперь Лотар знал, где искать.

Рубиновое свечение стрелы, лежащей на тетиве, делало тьму на том конце прицела более густой, мешая даже его магическому зрению. И вдруг он увидел… Это была лишь тень, сгусток черноты, бесформенная клякса, едва выступающая на мрачном фоне. Но этого было достаточно. Лотар прицелился и плавно нажал на скобу.

Звонко хлопнув по металлу, тетива послала пылающую красным огнем стрелу вверх. Идеальная прямая, как показалось Лотару, не отклонившись ни на полдюйма, прорезала рубиновой смертью воздух, загораясь в полете все ярче, по мере того как цель оказывалась все ближе.

Лотар взял прицел выше Сроф на пол-локтя. Он не ожидал, что арбалет будет таким мощным. Но птица, увидев приближающееся огненное пятно, снялась с места. Она раскрыла полупрозрачные крылья, взмахнула ими, слетела с карниза и… поднялась на те самые пол-локтя.

Ослепительно вспыхнув, стрела ударила в середину темного пятна, которое теперь почти не было видно на фоне черного неба. Дикий вопль, пронзительный и звонкий, как стон всех колоколов мира, разнесся над городом. Он упал на землю так тяжело, что Рубос присел, пряча голову от этого звука. Лотар тоже присел, но взгляд не опустил. К его удивлению, она все-таки взлетела. Взмахи ее крыльев стали медленными и затрудненными, словно летела она не в ночном воздухе, а в тягучей, густой воде. И после нее остались отчетливые бледно-фиолетовые капли, которые, распадаясь в воздухе на крохотные тающие искры, медленно опускались вниз, но она летела. Ей хватило выносливости, чтобы подняться и унестись на северо-восток, туда, где через несколько часов взойдет солнце.

Рубос подошел к Лотару и сказал:

– Теперь-то уж ни один из стражников не сомневается - ты вышел на охоту.

Лотар через силу улыбнулся.

– Гораздо важнее, Рубос, что те силы, которые противостоят нам с самого начала, теперь не станут ждать, пока Блех выгонит нас из Ашмилоны. Они попытаются атаковать.

– И мы наконец-то дождемся боя, - полувопросительно сказал мирамец.

– Нет, - спокойно ответил Лотар. - Мы нападем первыми.


 ГЛАВА 17 

Вблизи Звездная башня казалась огромной. Она вздымалась в темное небо, сливаясь с ним в вышине. Дверной проем был заложен каменными блоками едва ли не крупнее тех, которые лежали в основании башни. Все окна тоже были наглухо закрыты каменной кладкой. К башне не вела ни одна тропинка, люди обходили эти стены не ближе, чем за сотню шагов.

Трава здесь не росла. Вероятно, на этих стенах, по крайней мере, в нижних ярусах, лежало какое-то заклятье: едва сапоги Лотара перестали задевать стебли невысокого репейника, он ощутил на лице сухой жар, как будто ему на кожу попали капельки яда тарантула или скорпиона. Он вступил в зону, напоенную тяжелой, опасной магией.

– Не подходи пока, - сказал он Рубосу. - Успеешь еще отравиться.

Он прошелся вдоль стены. Как попасть внутрь? Ход существовал, только был скрыт магией и лежал глубоко под землей. Воспользоваться им, не предупредив противника о своем приближении, наверняка невозможно. Нужно искать что-то еще, но что?

Лотар приложил к стене руку. Сначала камни показались ему такими же, как всегда, но вдруг он понял, что рука дрожит от слабости или немой, неощутимой боли. Он отдернул руку и встряхнул, чтобы капли враждебного колдовства отлетели подальше.

Он поднял голову. Темная стена, ровная, как зеркало. В швы между блоками невозможно уложить даже соломинку. И так ряд за рядом, ряд за рядом… Лотар присмотрелся. На высоте сотни локтей по периметру были выложены декоративные зубцы, и почти сразу за ними стена поднималась выше. Но между зубцами и стеной наверняка устроен карниз в три-четыре фута шириной. Только есть ли оттуда выход и как там оказаться?

Вообще-то, драконий оборотень мог и взлететь, трансформировав руки как при перелете из оазиса Беклем в Ашмилону, только гораздо меньше, потому что одно дело лететь десятки лиг, а другое - подняться на сотню локтей. Но трансформироваться на глазах Рубоса и не иметь возможности потом смыть с тела слизь, которая останется после возвращения в облик человека… Вдобавок процедура затянулась, а рассчитывать на то, что стражники не обратили внимания на крик раненой птицы Сроф, не приходилось. Нужно было попробовать что-то более простое и быстрое.

В общем, все было ясно. Лотар не знал, правда, как к этому отнесется Рубос и получится ли это вообще, но попробовать стоило. Или нет?… Если не удастся с трех попыток, решил Лотар, придется трансформироваться.

Лотар вернулся к Рубосу почти бегом:

– Давай веревку. - Тот достал ее из мешка. - Укладывай кольцами, чтобы каждое последующее кольцо оказалось поверх всех предыдущих.

Рубос принялся за дело. Лотар осмотрел арбалет. Тетива в том месте, где касалась заколдованной стрелы, потемнела, но прочности пока не потеряла. Он достал одну из обычных стрел и, как только Рубос кончил свою работу, привязал к ней веревку. Взвел арбалет, наложил стрелу.

Стены, казалось, нависали над каждым, кто смотрел на них снизу, зубцы были слишком высоко, дело представлялось совершенно безнадежным. Желтоголовый поднял арбалет, прицелился. В птицу Сроф он целился не так аккуратно…

Хлопок, стрела взвилась, увлекая за собой веревку. И где-то высоко, так высоко, что Рубос даже не увидел этого, пролетев между зубьями, ударилась в стену за ними и срикошетила в сторону. Вот она уже падает, протаскивая веревку между декоративными зубцами.

Она упала в полусотне шагов от башни. Вдоль ее древка, почти до середины, прошла трещина. Теперь веревка обоими своими концами свисала до земли.

– Здорово, - проговорил Рубос. - Наверное, долго тренировался?

– Как сказал один верблюд, поедая финики, никогда прежде не пробовал, а оказалось, что умею.

Лотар привязал толстый, с руку Рубоса, арбалет вместо стрелы и потянул второй конец вниз. Арбалет, покручиваясь туда-сюда, пополз вверх.

– Сколько в этой веревке?

– Мне сказали, локтей двести пятьдесят.

– Значит, нам ползти по ней почти половину этого расстояния. И на одних руках, ногами зацепиться за этот шнур невозможно.

Рубос кивнул.

– Тогда давай поднимем твои вещи, пояс и мою рубашку отдельно.

Арбалет уперся концами в соседние зубцы и, насколько Лотару было видно, держался крепко. Он проверил Гвинед за плечами, поплевал на руки и полез вверх, упираясь ногами в стену.

Это было очень трудно. Ноги срывались, руки вспотели и скользили, иной раз Лотару приходилось напрягать все силы только для того, чтобы не сползать вниз. Он не поднялся и на половину высоты, а ему уже стало казаться, что стена никогда не кончится. Он запыхался, у него заболели мышцы плеч и груди. Но когда он представил, как здесь через несколько минут будет подниматься массивный и менее гибкий Рубос, ему уже пришлось убеждать себя не очень спешить, чтобы по-глупому не сорваться.

Когда он схватился за зубцы и вытащил себя на пыльную площадочку, то почувствовал не меньшую гордость, чем в тот момент, когда победил мантикору. Он перевел дыхание и осмотрелся.

Карниз шириной в полсажени обводил башню по периметру. Его хватало, чтобы даже на такой высоте чувствовать себя в безопасности. Лотар пошел по уступу, ощущая на лице ветер из пустыни. Здесь уже не было никакой магии, стены были обычными, как их сложили в незапамятные времена.

На обратной стороне башни он нашел то, что им было нужно - небольшое круглое окошко, забранное толстым стеклом. Лотар попробовал стекло - прочное. Вытащил кинжал, ударил рукоятью и послушал, как зазвенели осколки. Потом просунул голову внутрь и осмотрелся. С внутренней стороны башенной стены шел узкий, не шире трех футов, и высокий коридор. Справа он круто опускался куда-то вниз, а слева поднимался вверх. На ступеньках лежал толстый, не менее четырех дюймов, слой нетронутой пыли. До них было не более шести-семи локтей. О лучшем нельзя и мечтать. Лотар вернулся к месту подъема. Рубос уже привязал к веревке сумку, свои доспехи и остальное их имущество. Он остался в рубашке, поверх которой затянул ремни, удерживающие его ятаган за плечами.

Лотар быстро поднял тюк наверх, развязал его и бросил рядом. Они все-таки слишком мешкали. Между стен, где можно было пройти к обитаемой части дворца, появились факельные блики. Это была стража. А Рубос еще стоял внизу.

Желтоголовый скинул веревку, Рубос, не подозревая о противнике, стал карабкаться, упираясь ногами в стену. Он лез тяжело, почти сразу потеряв дыхание, делая много лишних движений. Лотар не знал, виновата ли в этом накопившаяся усталость или на мирамца действовала злая магия Звездной башни. Так или иначе, Рубос не вскарабкался и на треть нужной высоты, а уже стало ясно, что до верха он не поднимется.

Блики факелов стали совсем близкими, потом стражники ровным строем, мерно грохоча по булыжникам, показались из-за угла. Теперь их слышал* и Рубос, он не оглядывался, и без того понимая, что происходит. Он заторопился и довольно скоро выдохся окончательно. Впервые за все годы, что Лотар знал его, Рубос застонал. В этом звуке была и боль в перенапряженных мышцах, и боязнь сорваться, и - что было самым пугающим - готовность признать поражение.

Лотар взялся за веревку и потянул на себя. Его руки еще не отошли и отзывались на любое движение болью в мышцах, в суставах, в натруженных связках. Тогда он присел и перебросил веревку на спину, под ножны Гвинеда, придерживая ее левой рукой. Мускулы спины заболели от твердой струны, впившейся в тело, но рукам стало легче. Лотар выпрямился и увидел, что отыграл целых три фута.

Отряд уже вышел из-за угла. Стражников было слишком много, чтобы Рубос ускользнул от них, если спустится вниз. Каждый второй из них нес факел, осматриваясь по сторонам. Почти с отчаянием Лотар увидел в их рядах нескольких арбалетчиков. Но ни один из стражников, даже офицер, шагающий чуть в стороне, не заметили Рубоса, скрытого темнотой. Впрочем, ждать, пока его обнаружат, оставалось недолго.

Рубос стал тихонько скользить вниз, руки больше не держали его огромного тела. Тогда со звуком, похожим на рычанье, мирамец поймал веревку зубами и сжал ее так, что Лотар услышал хруст челюстей. Скольжение прекратилось. Рубос осторожно, как стеклянную, отвел одну руку в сторону, потряс ею в воздухе, сбрасывая напряжение, снова взялся за веревку. Дал передохнуть другой руке. И опять полез вверх.

Лотар уже не смотрел на стражников. Пот заливал глаза, спину резало, он не чувствовал даже, хорошо ли удерживает равновесие, и не понимал, сколько ему еще осталось, но он тянул, поднимая Рубоса все выше и выше.

Наконец, кто-то из стражников увидел Рубоса. Прозвучала команда. Лотар почти физически почувствовал, как беззащитна широкая спина мирамца, обтянутая белой рубашкой, неспособной защитить даже от укуса комара. Но в любом случае от фунтовой арбалетной стрелы на таком расстоянии спасения не было бы даже в тяжелых доспехах. Лотар попытался тащить быстрее. Мгновение назад ему казалось, что это невозможно, но вот оказалось, что получается… Беда в том, что и это было слишком медленно.

Но сдаваться нельзя, и Лотар тянул, тянул… Вдруг веревка стала гораздо тяжелее, несколько мгновений она даже ползла вниз, но это длилось недолго. Он собрался, получше захватил веревку и дернул с силой, от которой несколько волокон сразу лопнули. Но теперь даже это не могло его остановить, он продолжал тянуть.

Из-за края стены показались исцарапанные, залитые кровью, содранные до мяса руки. Одна из них, как бы не веря в спасение, вытянулась в сторону. Лотар схватил ее и, не выпуская веревку левой, потянул на себя. Рубос закряхтел, но вот уже другая рука вцепилась в край зубца, и Лотар обнаружил, что смотрит в два голубых, затуманенных мукой глаза мирамца. Оба на мгновение расслабились, собираясь, потом рванули и…

Четыре стрелы просвистели в воздухе там, где только что был Рубос. Одна с тупым звуком ударила в стену, попав как раз между широко расставленными сапогами Рубоса. Лотар захватил через спину пояс мирамца и по-борцовски перевалил через себя, подальше от края. Оба не могли произнести ни звука, лишь, задыхаясь, смотрели друг на друга, и вдруг Рубос стал смеяться. Сначала одними губами, потом в голос, потом захохотал, да так, что с соседней крыши снялась стая грачей, успокоившаяся было после вопля Сроф.

– Ты не ранен?

Лотар и сам уже подхохатывал Рубосу, не понимая еще, чему смеется. Тот потряс головой. Внезапно снизу до них докатился вал бессильной и злобной ругани. Тогда и Лотар захохотал, и внизу сразу стало тихо.

Давясь смехом, Лотар спросил:

– Ты чего?

Вытирая слезы, Рубос проговорил:

– Ты не заметил… Они видели, что я больше не могу ползти сам… И что ты меня втаскиваешь. Кто-то из них схватил веревку, чтобы стянуть вниз…

Смеясь, как заведенный, Лотар внутренне похолодел, представив, каково было видеть Рубосу, что его вот-вот сдернут, как перезревшее яблоко.

– Ну и что?

– А то, что ты стал поднимать их… вместе со мной! - Новый приступ смеха. - Они подпрыгивают, как лягушки на сковороде, а ты тянешь и тянешь… Они почти все налипли на этой веревке, а ты даже… не замечаешь…

Все еще похохатывая, но уже приходя потихоньку в себя, Лотар подполз к краю стены и взглянул вниз. Длинный конец веревки лежал на земле, стражники отошли от башни туда, где начиналась трава, офицер ругался с арбалетчиками. Кто-то бежал со всех ног назад - значит, подкрепление будет скоро.

Слабым от смеха и усталости голосом Рубос сказал:

– Это все из-за моей белой рубашки. Если бы я был в чем-нибудь сером… - Он хмыкнул в последний раз. - А знаешь, что самое приятное на войне?

– Оставаться живым?

– Нет. Оставлять противника в дураках.

Лотар кивнул, встал на колени, подергал веревку. Она пошла так легко, что Лотар чуть не опрокинулся на спину. Его поддержал Рубос.

– Привык, что на ней дюжина олухов висит, - объяснил Желтоголовый, начиная торопиться, хотя стражники внизу, похоже, не заметили, что веревка уползает наверх.

– Зачем она тебе? - спросил Рубос.

– Не знаю. - Лотар снял с арбалета веревку и аккуратно сложил кольцами. - Ну, давай собираться. Впереди самое главное.

– Походный порядок тот же?

– Да, амуницию нести тебе.

– Ну, наверное, недолго уже осталось? Лотар еще раз посмотрел на факелы во дворе под собой, на стражников, собравшихся у замурованной двери.

– Да, и в наших интересах, чтобы это окончилось как можно быстрее.


 ГЛАВА 18 

Спрыгнув вниз, Лотар поскользнулся на большом куске неразбившегося стекла. Он осмотрелся, все было спокойно. Шагнул в сторону, сказал наверх:

– Давай.

Рубос сбросил мешок, потом повис на полусогнутых руках. От подошв до ступеней осталось два локтя. Он разжал пальцы, тяжело грохнул подошвами по ступеням. Когда он выпрямился, его лицо искажала гримаса боли.

– Знаешь, я теперь не скоро смогу махать мечом в полную силу.

Рубос облачился в свои великолепные латы, и они зашагали вниз.

Стекло в последний раз хрустнуло под ногами, теперь только их дыхание нарушало тишину, царившую в этих стенах. Лотар заставил себя побыстрее привыкнуть к темноте и скоро стал различать стыки между камнями и неровности ступеней.

Иногда их лиц касалась паутинка, но они не замечали ее. А вот писк больших, с хорошее блюдо, летучих мышей не раз заставлял их вздрагивать. Лотар спросил шепотом:

– Ты их тоже слышишь?

– Ничего не понимаю, дергаюсь без причины…

– Значит, слышишь.

Эхо их голосов прокатилось по коридору наверх и вниз, как вздохи призраков. Лотар почему-то проверил, как вынимается из ножен Гвинед. Все было в порядке, меч сам влетал в горевшую жаром, поцарапанную веревкой руку. Колокольчики тоже не звенели, почему же он нервничал? •

Возможно, где-то далеко происходило что-то несшее угрозу им обоим, и Лотар предчувствовал ее, как волхв. Возможно, это связано с птицей Сроф. Да, скорее всего, так оно и есть. От этих мыслей Лотар стал понемногу успокаиваться.

Спиральный коридор кончился, они оказались перед крепкой на вид дверью, укрепленной широкими медными полосами и темными железными гвоздями.

Лотар сказал:

– Жаль, масло не взяли.

– Петель все равно не видно.

Действительно, петли были установлены в дереве, значит, маслом дела не поправить. Но Лотару становилось не по себе при мысли о том, что сейчас они заскрипят, возвестив на всю башню об их появлении… Ладно, решил он, главное, чтобы не была заперта.

Он толкнул ее, и она пошла тихо и мягко, словно ждала именно такого толчка. В образовавшуюся щель ударил яркий свет. Лотару и Рубосу он показался ослепительным. Башня была обитаема.

Они проскользнули в щель между дверью и косяком, не решаясь тронуть ее еще раз, и оказались на широком темном балконе. Переступая тихо, как кошки на охоте, они подошли к неровному, обвалившемуся от старости краю и посмотрели вниз.

Под ними оказался огромный зал, освещенный факелами, которые оставляли в воздухе горький, с металлическим привкусом чад. Пламя было непривычного красноватого цвета, но вверху огонь становился ярко-голубым, и от этого казалось, что в зале бьется множество бесшумных молний.

На огромном подиуме, где, вероятно, некогда стоял королевский трон, возвышалось странное сооружение. Его поверхность переливалась слепящими медно-зелеными отблесками, и Лотару понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что он видит какую-то полускрытую драгоценной парчой конструкцию. Он не мог рассмотреть, что творилось под тканью, как нипытался привести свое зрение в состояние всевидения.

Он сосредоточился еще раз, но снова не увидел ничего определенного. Помимо ткани сооружение укутывали магические заклятия, которые сплелись в сплошной занавес. Он различил лишь что-то темное в том темном пространстве, которое ограничивалось машиной, что-то неподвижное, как статуя, хотя в нем была жизнь.

Что-то подобное Лотар видел в оазисе Беклем, но там все было приспособлено для жизни пусть даже такого необычного существа, как Гханаши. А здесь чувствовалось присутствие чего-то, что явно не было человеком. Людям здесь было невыносимо тяжело. Теперь Лотар лучше понимал, какой напор убийственной, чудовищной магии подпитывал ту волну нежизни, которая пробивала камни нижнего яруса Звездной башни.

Лотар оглянулся. Рубос тяжело дышал, крупные капли пота катились по его лицу, в глазах появилась неуверенность. Он было пришел в себя, когда они спускались по лестнице, но теперь явно угасал. Заметив, что Лотар смотрит на него, он прошептал:

– На меня здесь не очень-то рассчитывай.

Лотар не ответил, он снова посмотрел в зал. Напротив замурованного входа у стены стояла узкая оттоманка, застеленная куском пестрой дерюжки. Неподалеку было устроено что-то вроде походной кухни для особы, пожелавшей путешествовать почти без слуг. Скромный, не более чем на дюжину человек, котел, таган для жаркого, несколько вертелов для дичи разного размера. На небольшой жаровне, горевшей нормальным огнем, на каком обычно и готовят пищу, что-то булькало, кипело, жарилось. Но это интересовало Лотара меньше всего.

В относительно темном закутке, подальше от подиума, стоял низкий и широкий диван, на котором полулежал человек. Его халат был распахнут на груди, а на коленях ослепительно сверкала полированным лезвием легкая, изящная сабля. Скорее по сабле, чем по лицу Лотар узнал его - это был Мирофарук.

Около него суетился странный человечек, низенький, по виду древний, как сама Звездная башня, но, чтобы удержать на нем внимание, Лотару пришлось существенно поднять скорость своего восприятия. Он был подвижным, как ртуть, и незаметным, словно булавка в темном ковре. Самым удивительным было то, что старичок этот изо всех сил старался двигаться не очень быстро, чтобы не раздражать бывшего визиря, которому он перевязывал левое плечо.

С противоположной стороны зала, почти теряясь в черной тени, которая казалась лишь гуще от ярких голубых вспышек странных факелов, находился еще один такой же балкон, но сохранившийся, кажется, лучше. По крайней мере, на нем была балюстрада. Была там и лестница, спускающаяся ровной, широкой лентой вдоль стены. Балкон, на котором они стояли, наверняка имел такую же. И резонно было предположить, что на том балконе есть и такая же дверь, ведущая… Но об этом Лотар думать пока не хотел.

Они подошли к лестнице. В середине она обвалилась, но неровного остатка хватало, чтобы по нему можно было пройти. Лотар шепнул мирамцу:

– Помни, у тебя здесь не все будет ладиться, поэтому не спеши. Возьмешь на себя старика.

Рубос кивнул. Они стали спускаться. Пройдя по узкому каменному карнизу, Лотар подождал Рубоса, убедился, что все в порядке, и бросился вперед.

Мирофарук увидел их лишь после того, как старичок повернулся к ним и… церемонно, по-восточному поклонился. У него на шее блеснул широкий обод из темного старого золота - знак давней несвободы. Лотар подумал было, что старый раб принял их за своих, но почти тотчас же ему пришло в голову, что тот заметил их гораздо раньше, только не подал виду… Почему?

Раб с такой легкостью скакнул от Рубоса, что стало ясно - мирамцу придется погоняться за ним по всей башне. Но ждать серьезных неприятностей от него, по-видимому, не следовало. Зато Мирофарук убегать не собирался, он стоял перед Лотаром, и в его движениях не было ничего, напоминающего о ранении.

Хотя в том, как Мирофарук сжимал саблю, чувствовалась растерянность. Он произнес:

– Я все-таки надеялся, что ты уйдешь из города. Лотар подивился тому, как хорошо осведомлены его противники. Он покачал головой.

– Слишком много людей погибло, слишком много зла свершилось, пока ты был визирем.

– Я ничего не мог поделать. - Легкими, танцующими шажками Мирофарук пошел на Лотара. Он быстро пришел в себя, теперь в его повадках был виден боец.

Лотар раздумывал. Очень не хотелось ошибиться.

– Я могу отпустить тебя, и ты, вероятно, успеешь уйти. Но ты скажешь мне, кто твой хозяин.

В глазах Мирофарука мелькнуло раздумье, но почти сразу же Лотар прочел в них, что это невозможно.

– Нет. - Он оказался уже близко, но Лотар даже не прикоснулся к Гвинеду. - Кроме того, я думаю, ты меня обманешь.

– Ты же колдун, иначе не чувствовал бы себя в этом зале так уверенно, - сказал Лотар. - Посмотри на меня, и ты убедишься, что я готов выполнить обещание. - Нет, подумал Лотар, сам он говорить не начнет. - Я полагаю, именно ты помог своему хозяину купить Нуримана у кого-то, кто могущественнее, чем все колдуны Ашмилоны.

– В Ашмилоне есть очень сильные колдуны. - Еще несколько шажков. Неужели он надеется заговорить Лотару зубы

– Расскажи мне о них. Зачем тебе умирать, ведь ты был всего лишь на побегушках?

Мирофарук кивнул.

– Я о многом догадываюсь. Расскажи остальное, и мне не придется убивать тебя.

– Ты так уверен?

– Ты должен понимать - это твой последний шанс.

Мирофарук поднял брови, изображая удивление, и тут же сделал выпад. Это был отличный удар. Сталь понеслась вперед с такой скоростью, что даже Рубос не смог бы уйти от удара. Но там, где только что было лицо Лотара, оказалась пустота, а он переместился на три фута правее. Мирофарук чуть не потерял равновесие. Гвинед по-прежнему покоился в ножнах.

Только теперь визирь понял, что это действительно его последний бой. Дыхание у него стало тяжелым и частым.

– Если ты расскажешь, что знаешь, я вытащу тебя отсюда. Обещаю.

Снова выпад. Снова, как во сне, Мирофарук увидел Лотара совсем не там, где он только что находился. Этот дикарь из северных стран был настолько уверен в себе, что даже не улыбался. Он смотрел на него сочувственно. На него, господина Ашмилоны, еще вчера пользовавшегося властью, почти равной власти короля Конада! На него, кто считал себя по праву лучшим фехтовальщиком королевства! От ярости Мирофарук потерял голову.

– Варвар, наемник!

Он рубанул изо всех сил такого близкого, но такого неуязвимого врага. Его сабля, прежде никогда не знавшая промаха, снова лишь просвистела в воздухе.

– Дерись же, подлый скот!

Мирофарук провернул саблей в воздухе десяток фигур, подготавливая себя к такому выпаду, чтобы угадать по постановке ног, куда Лотар будет уворачиваться, и сделать упреждение. Клинок запел протяжную и долгую, как несколько биений сердца, песнь разрываемого острием воздуха. И едва Мирофаруку показалось, что Лотар дернулся в сторону, он ударил…

Лотар сделал лишь намек на это движение, а когда понял, что Мирофарук дал себя обмануть и бьет в пустоту, шагнул в противоположную сторону. В его руке оказался кинжал, и когда бывший визирь оказался рядом, он ударил противника в сердце.

Мирофарук был все-таки колдуном и даже с пробитым сердцем жил еще несколько мгновений. Его посиневшие губы прошептали:

– Нелюдь…

Ноги Мирофарука подогнулись, и он упал на пол. Великолепная сабля со звоном выкатилась из его разжавшейся руки. Глаза бывшего визиря потускнели.

Лотар вытер кинжал. Почему-то он не мог не придавать значения последнему слову противника.

– Возможно, - прошептал он. - Но я защищаю людей. А ты разрушал все человеческое…

Он поискал глазами Рубоса. Мирамец все еще пытался поймать старика с золотым ошейником. Уставшему, грузному мирамцу в этом круглом, не имеющем углов зале было трудно даже догнать, не говоря уже о том, чтобы схватить подвижного, как муха, противника. И противника ли?

В руках старика не было оружия, и, к удивлению Лотара, он улыбался. Рубос был красен, зол, как тысяча демонов из преисподней, и размахивал своим гордым ятаганом, словно обыкновенной дубиной - наобум. Рубос устал. Тогда Лотар закричал:

– Нет, Рубос. Нет!

Мирамец был рад, что Лотар произнес это слово, но его самолюбие не позволяло ему в этом признаться. Он оглянулся.

– Но ты же сам сказал…

– Он может знать то, что нам нужно.

Старик тут же с важным видом принялся кивать, как китайский болванчик. Он уже расслабился, словно его только что пригласили в дружескую компанию, где никому не придет в голову покушаться на его жизнь. Может быть, так и есть, подумал Лотар, и он видит ситуацию лучше меня.

– Ты будешь говорить? - спросил он, направившись к противнику Рубоса.

Это было удивительно, но тот, убегая от мирамца, даже не вспотел. Рубос выглядел куда хуже.

– Конечно, мой господин. - Старик церемонно поклонился.

Рубос изумленно переводил взгляд с Лотара на старика.

– Как тебя зовут?

– Сухмет, господин. Я могу рассказать тебе о них то, что знаю сам. - Он посмотрел смеющимися глазами на Рубоса.

– Берегись, Лотар, - буркнул мирамец, - он может обмануть тебя.

– Я и не собирался…

– Он прав, Сухмет. - Лотар не дал старику договорить. - Почему ты хочешь нам что-то рассказать?

– Я раб, но теперь я выбираю своим господином тебя.

– Странные у тебя представления о рабстве. - Рубос все еще злился.

– Видишь ли, Сухмет, - начал Лотар, - там, откуда я родом, нет рабов. Поэтому… - Он взял двумя руками ошейник раба, поднатужился и разорвал его. Золотой ободок лопнул с тихим, мелодичным звоном. Потом он сунул его в руку Сухмету. - Если ты расскажешь мне, что знаешь, то вот моя плата тебе - свобода.

Сухмет расстроенно вертел в руках золотое кольцо.

– Зачем ты сделал это, господин? Оно было таким красивым.

– Этот ошейник? - не поверил своим ушам Рубос. Сухмет кивнул.

– Да. И очень древним. Его выковали специально для меня, и я им очень гордился. И выковал-то кто - сам Харисмус, великий мудрец Востока.

По преданиям, Харисмус жил более полутора тысяч лет назад. О нем даже сказки рассказывать перестали.

– Ты так долго живешь? - удивился Лотар. Сухмет улыбнулся с откровенной гордостью и снова кивнул. Лотар решил все-таки уточнить ситуацию. - Тебе не нужна свобода?

– Нет, конечно. Что мне с ней делать, господин мой?

Лотар пожал плечами. Он не знал, как ответить на этот вопрос.

Внезапно в кладку двери с той стороны ударил таран. Итак, Блех, или кто там еще, принял решение. Конечно, попотеть стражникам придется как следует, но нет такой стены, которую невозможно было бы разрушить. Это вернуло Лотара к действительности.

– Ладно, - сказал он. - Потом поможешь нам выбраться отсюда. А сейчас…

Он прошагал через весь зал, взошел на подиум и взялся за парчовое покрывало на неизвестном сооружении. Магия здесь была очень плотной. Он чуть было не отдернул руку от этой ткани, как от раскаленной печи, но заставил себя крепче сжать кулак. Сейчас он сдернет покрывало и узнает, насколько разумно он действовал и как исправить допущенные ошибки. И насколько он близок к победе.

– Сдерни покрывало, чужеземец, я разрешаю, - раздался вдруг высокий голос, который показался Лотару оглушительным. - И ты убедишься, что не добился ровным счетом ничего.

Лотар стремительно обернулся, прикрывая спину.

На балконе, противоположном тому, откуда пришли Лотар с Рубосом, у самого края стояла принцесса Мицар. Лицо ее было прекрасно. А за ней неколебимо, как всегда, стояла темная фигура женщины, о которой Лотар не знал еще ничего. Обе смотрели вниз со спокойствием, которое говорило - они не только не боятся Лотара, но даже полагают, что все получилось к лучшему.

Мицар улыбнулась.

– Ну что же ты, варвар? Ты же так хотел узнать, что я прячу здесь?

Проглотив комок в горле, Лотар сказал:

– Полагаю, Конаду будет неприятно узнать правду.


 ГЛАВА 19 

И тут Сухмет совершил несколько очень странных поступков. Он закричал так, что все невольно обернулись в его сторону:

– Стойте!

Торопясь изо всех сил, он достал из складок своего халата полоску сыромятной кожи, подошел к Рубосу, дунул ему в лицо, и мирамец окаменел. Твердым движением, прежде чем Лотар успел заподозрить предательство, он завязал на лбу Рубоса этот шнурок и еще раз дунул в лицо. Мирамец ожил.

И, ранее медлительный в этом задымленном воздухе, страдающий от непонятной, немой боли, Рубос превратился в воина, от которого всходила аура уверенности и огромной жизненной силы. С таким соперником вынужден был бы считаться даже Лотар.

Рубос осмотрелся, словно только что проснулся, провел рукой по ремешку. Его взгляд упал на раба. Сухмет поклонился, прижимая руку к сердцу:

– Только учти, эту повязку нельзя носить долго. Она может исчерпать твою жизнь.

Мирамец усмехнулся и кивнул, теперь он гораздо больше доверял Сухмету.

– Не знаю, сколько осталось мне жить, но сейчас это то, что нужно.

Эти манипуляции произвели впечатление даже на невозмутимую принцессу. Она зашипела, как раскаленный камень в парной, а потом заговорила высоким срывающимся голосом на языке, которого Лотар раньше никогда не слышал. Он мог бы заглянуть ей в сознание, чтобы понять, что значили эти слова, но не решился - погружение в чужое сознание, сила которого была ему не известна, могло оказаться ловушкой для его собственного разума.

А Сухмет, все так же прижимая руку к сердцу, поклонился и принцессе. Тогда она произнесла по-гурхорски:

– Ты поплатишься за это, старик.

– Всегда к твоим услугам, госпожа.

Удары в заложенную дверь стали сильнее. Вероятно, стражники догадались принести таран помощнее. Теперь до их появления в зале остались минуты.

Лотар еще раз взглянул на принцессу.

– А теперь, Мицар, все-таки посмотрим, что ты прятала здесь.

И одним сильным и широким движением он сдернул ткань с… Это была не машина, это была обыкновенная клетка, в каких держат попугаев или обезьян, только увеличенная во много раз. И в ней сидел… Лотар не мог понять, что он видел перед собой.

Внезапно существо на полу клетки заворочалось, разбуженное светом факелов, приподняло голову, уронило, медленно собралось в комок грязной плоти и все-таки поднялось на тоненьких, бессильных ножках. Лотар отшатнулся, он чувствовал, как тошнота подступает к горлу.

Несомненно, когда-то это был человек. Но теперь он не был похож ни на одно из известных существ. Его огромная, с бычью, голова, с бычьим же крутым и жестким лбом, на котором росли короткие курчавые волосы, деформировала человеческие черты лица до такой степени, что было непонятно, как он еще может существовать, жить, дышать… Голову поддерживала мощная шея, под кожей которой перекатывались тугие узлы мускулов. Она опиралась на широкую грудь силача, но вдруг, словно в насмешку, переходила в выпуклый, слабый живот, который, едва не подламываясь, поддерживали очень слабые ножки. Руки существа в клетке тоже превратились в тонкие, как у ребенка, бессильные приростки, которыми, вероятно, трудно было даже удержать ложку.

Но самые страшные изменения произошли с сознанием и душой этого человека. Разрушающее влияние черной магии затронуло даже бессмертную и неуничтожимую часть души человека - его Атмана. Она была выедена, как червяк выедает ядро ореха. То, что Лотар видел перед собой, было теперь хуже животного, и судьба его после смерти была настолько ужасной, что Лотар отказался это понимать.

Он повернулся к колдуньям на балконе. По лицу Мицар пробегали судороги, вероятно, ее и саму поразили те изменения, которые произошли с существом в клетке. Даже женщина под покрывалом отошла от принцессы на несколько шагов. И тогда Лотар понял, что следует делать.

– Сначала я изгоню из нашего мира вот это, принцесса. - Он указал на то, что было в клетке. - Ведь в этом существе ты держишь Нуримана?

Едва он произнес это, как жуткий вой взорвал тишину Звездной башни. Лотар уже слышал его, когда бился с Освирью и демоном, который вселялся в нее. Теперь Нуриман не скрывался. Он восставал, поднимался, как черно-красный туман, как туча, и никакая клетка не могла его удержать. Его алые глаза запылали на страшном, нечеловеческом лице уродца в клетке. Огромные руки тянулись вперед, с трудом преодолевая магический занавес, чтобы вырвать кусок ауры Лотара.

Лотар рассмеялся, выхватил Гвинед и рубанул по эфирному телу демона. И это помогло. Сталь его меча, как и в прошлый раз, с ощутимым трудом прошла через руки Нуримана, и они сразу убрались назад, а на ликах чудовища и существа, которое служило ему обиталищем, появилась гримаса жуткой боли. Он взревел еще громче.

Лотар снова засмеялся.

– Видишь, принцесса, я могу изгнать его из нашего мира, и тебе не удастся купить второго демона.

– Нет.

Принцесса утратила значительную часть своей уверенности. Ее глаза перебегали по лицам людей, собравшихся внизу, крохотные ручки сжались перед детской грудью в белые кулачки.

Лотар прислушался: удары в кладку, закрывающую дверь, прекратились. Крик демона услышали и там и, конечно, решили еще раз подумать, а стоит ли вскрывать башню, где происходит неизвестно что? И все-таки нужно было торопиться.

Лотар принялся колотить Гвинедом по прутьям решетки. Они были сделаны из витых полос меди, кованной с каким-то очень прочным колдовством. Разрубить их даже Гвинеду было непросто.

Ему необходимо было попасть внутрь клетки, чтобы уничтожить существо с бычьей головой, и тогда Нуриман больше не сможет оставаться в этом мире. А там, куда он уйдет, власть принцессы будет слабее комариного писка, и она не сумеет призвать его обратно. Все было просто, очень просто. В том, что он сумеет расправиться с Нуриманом, оседлавшим на этот раз такое хлипкое и бессильное тело, у Лотара не было ни малейшего сомнения.

Звон наполнил башню, словно Желтоголовый колотил изо всех сил в гигантский гонг.

– Я доберусь до него раньше, чем ты успеешь вселить его в другое существо, принцесса! - прокричал Лотар.

Оказалось, что рубить медь можно так же, как и дерево - удар сверху, а потом засечка сбоку, и тяжелый завиток меди падает на каменные плиты, ослепительно сверкая гладкой поверхностью.

Мицар повернулась к женщине под паранджой.

– Сушумла, ты должна взять его в себя.

И тогда произошло то, чего не ожидал даже Лотар. Эта женщина отступила еще на шаг назад и отчетливо произнесла:

– Нет.

– Что? - закричала принцесса. - Ты понимаешь, что говоришь? Этот варвар сейчас доберется до него и убьет, потому что он убил даже Освирь. Я хотела использовать второго варвара, но Сухмет оградил его. Пробить магию Сухмета мы не сможем, даже если сложим наши силы воедино. Остается только одно…

– Нет.

Принцесса сцепила руки, ее тонкие пальцы хрустнули.

– Это временно, Сушумла. Мы унесем Нуримана, а потом я пересажу его в кого-нибудь другого, клянусь тебе!

– То же самое ты говорила Коринту. Посмотри теперь на него.

Нельзя было допустить, чтобы колдуньи, молодая и старая, договорились. Им нужно помешать.

– Так его звали Коринт? Когда с тобой будет покончено, принцесса, я узнаю, кем он был и что сделал?

Принцесса произнесла, не обращая на Лотара внимания:

– Ты же знаешь, его нужно было наказать. Он готовил предательство. Поэтому у меня не было перед ним обязательств. А ты - ты одна из нас…

– Он тоже был одним из нас.

– Но я не собираюсь обманывать тебя!

– Ему ты говорила то же самое. И ты вполне можешь вообразить, что и передо мной у тебя нет обязательств. И превратишь меня в… в то, что…

Терпение Мицар истощилось.

– Сушумла, я приказываю тебе…

– То, чего ты требуешь, нельзя получить приказом.

Темная колдунья отвернулась, чтобы уйти. И это была ее ошибка. Мицар вдруг встала в позу вызывания небесного огня, и туда, где стояла Сушумла, ударила молния. Гром раскатился по залу, у Лотара заложило уши. Но он продолжал рубить прутья. Оставалось уже немного, хотя и гораздо больше, чем ему хотелось бы.

Мицар переоценила себя. По-видимому, она давно не встречала магов, которые не соглашались с ней, и вообразила, что она самая сильная колдунья на свете. А теперь ей предстояло убедиться, что десятилетия безустанной, наработанной до автоматизма практики сильнее, чем энергия молодости. Ответный удар Сушумлы был сильнее, чем молния Мицар.

Лотар не понял, что именно сделала Сушумла, но принцесса отлетела к перилам балкона и очень сильно ударилась о них. Если до сих пор она хотела только припугнуть свою дуэнью, то теперь почувствовала себя оскорбленной. И Лотар понял это едва ли не раньше, чем сама Мицар. Поняла это и Сушумла.

Одним движением она сдернула покрывало и встала в прочную, неколебимую стойку опытного бойца, готового встретить любую атаку. Она была готова умереть в колдовском поединке, но не собиралась позволить Мицар вселить в себя Нуримана.

Внезапно каменные блоки, закрывавшие двери, рассыпались едва ли не в пыль. Вероятно, кто-то догадался привести Илисара, чтобы он снял магию. И ему это удалось, таран справился со своим делом с одного удара. Тупое, избитое в щепы рыло тарана убралось из пролома, и в башню довольно решительно стали вкатываться стражники.

В насыщенной магией атмосфере они двигались, как рыбы в аквариуме, но их было много, очень много. И среди них попадались не только дворцовые стражники. На многих были избитые доспехи и оружие, истертое в долгих походах и изнурительной кочевой жизни простых солдат. Этих так просто не испугаешь, и драться они будут как черти, потому что иначе не умеют. Эти ничего не боятся, кроме своей прежней жизни, и ничего им не жаль.

Удары обеих колдуний стали очень неточными, но на удивление сильными. Сушумла несколько раз попала в стену башни за спиной принцессы, и та треснула. Мицар своими молниями откуда-то сверху сбивала тяжеленные каменные блоки, которые падали, поднимая тучи пыли и обрушивая часть балкона. Камни поменьше тарахтели постоянно, как дождь, разбивая все, что было в зале.

Тогда Мицар стала метить ниже, ее молнии раскрошили пол, между каменными плитами под балконом зазмеились трещины.

Воины короля Конада тем временем рассыпались вдоль стены. Их насчитывалось уже не меньше трех дюжин, и у них были неплохие сержанты. Неожиданно в дыру пролез Блех, а следом за ним… Лотар едва верил своему магическому зрению, позволяющему смотреть во все стороны, не поворачивая головы. Это был сам король. Он был бледен, но решителен, как, наверное, тогда, когда завоевывал свое королевство.

Нуриман попытался сделать еще несколько выпадов, но Лотар был готов к этому и легко блокировал их. Существо по имени Коринт вышло на середину клетки и застыло в ожидании. Неужели оно - или Нуриман в его обличье - на что-то надеялось, неужели что-то могло еще измениться?

Интересно, подумал Лотар, догадался ли Блех проинструктировать солдат, чтобы они не смотрели на кого-либо в этом зале выше колен? Скорее всего. Бывший начальник тайной полиции, а нынешний визирь, все делал очень основательно.

Мицар слабела. Хотя ее удары пробили в полу башни огромную дыру, из которой стал подниматься тяжелый удушливый туман, она проиграла. И по законам колдовского поединка, если у нее не осталось какой-либо резервной силы, она должна была погибнуть. По крайней мере Сушумла, Лотар отчетливо чувствовал это, не склонна была оставить ее в живых. Это было бы безрассудно опасным поступком. Она уже добивала принцессу, и той уже недолго осталось…

Вот тогда-то это и произошло. Принцесса повернулась к залу и громко, перекрывая грохот падающих камней, произнесла:

– О, Нуриман, царь демонов и повелитель колдунов, приди ко мне, защити свою гибнущую рабу…

Это остановило даже Сушумлу. Она посерела от ужаса, готовая прекратить бой, но было уже поздно.

Люди, стоящие в другой стороне зала, тоже услышали слова принцессы. Король Конад сделал шаг вперед, протягивая руки.

– Принцесса, дочь моя, что ты говоришь? Неужели ты?… Но Мицар не обращала на него внимания.

– О, Нуриман, благословенный мой повелитель, будь моим единственным защитником, спаси меня, чтобы спастись самому!

Каким-то образом в зале установилась тишина, все ждали, что произойдет. Лишь пламя факелов, рассыпающее ослепительные голубые искры, однообразно гудело в этом пыльном и туманном воздухе. Все ждали.

Вдруг Лотар вспомнил о Рубосе. Где мирамец? Он обернулся. Бывший командир наемников стоял на лестнице и целился в Нуримана из арбалета. На его тетиве лежала стрела, которая показалась Лотару огромной. Лишь потом он сообразил, что такой ее делает блестящая темно-красная аура. Рубос стоял спокойно, лицо его было отрешенным, словно ничто из происходящего вокруг его не касалось. Лотар отчетливо, словно стоял в одном шаге от него, увидел, как мирамец задержал дыхание и плавно нажал на скобу.

Хлопок тетивы был громче, чем обычно. Она лопнула, отравленная аура все-таки пережгла ее. Но стрела полетела вперед, и это было самым важным.

Становясь все ярче, она как-то очень медленно проплыла в воздухе над факелами и над туманом, прошла между прутьями, которые Лотар так и не одолел, и с сухим треском, с каким рвется мокрая ткань, впилась до кожаного оперенья в грудь монстра, одержимого Нуриманом. И по тому, как глубоко она вошла в это существо, Лотар понял, что Рубос все-таки опоздал. За мгновение до этого Нуриман покинул это тело и перешел…

Он перевел взгляд на принцессу. Она изменилась. Теперь это была не усталая, потерпевшая поражение колдунья, а молодая, сильная хищница, преисполненная силы и готовая сокрушить все на своем пути.

А ведь я с ней не справлюсь, мелькнуло у Лотара. Принцесса расхохоталась, и этот смех заставил отступить назад даже закаленных в боях воинов. Лишь король Конад сделал шаг вперед, губы его беззвучно шептали единственное дорогое имя.

– Мицар, дочь моя, - приговаривал он. - Что ты наделала, Мицар!

А принцесса выпрямилась с новой, невозможной для человека грацией и ударила молнией в свою противницу.

Но даже теперь с Сушумлой не так просто было справиться. Она понимала, что проиграла, знала, что настали ее последние минуты, но собиралась биться до конца. Она выставила легчайшую на вид, но, вероятно, очень сильную магическую защиту. Эта блестящая пленка, шурша, в мгновение ока соткалась в воздухе и прикрыла фигуру в черном.

И когда вся возобновленная мощь Мицар обрушилась на нее, она почти выдержала. Лишь несколько ослабленных разрядов прошли сквозь нее, но были уже не опасны. Мицар замерла от изумления и снова ударила, на этот раз еще сильнее. И снова Сушумла успела защититься, хотя пленка соткалась не так быстро и гораздо больше разрядов пробили ее.

Принцесса остервенела и принялась наносить противнице удар за ударом. Конечно, она гораздо чаще стала промахиваться. Снова и снова энергия, вызванная ею, била в пол, в стену, в пол… Неожиданно пол под балконом с оглушительным грохотом провалился, а из стены вывалилось и упало наружу несколько блоков, так что в пробоину стали видны звезды. Лотар с удивлением заметил вдруг, что от этих выпадов сплавились камни лестницы, ведущей на балкон… Но пробить защиту черной колдуньи принцесса все еще не могла.

И тогда Мицар совершила ошибку, она сделала несколько шагов к своей противнице, чтобы видеть ее лицо, когда та будет умирать. Это позволило Сушумле выбросить вперед, к принцессе тонкий, извивающийся, как щупальце, магический аркан. И он сразу опутал Мицар, хотя сначала она не почувствовала его.

Удар принцессы на этот раз был даже слабее, чем предыдущие. Как оказалось, она и с Нуриманом могла устать, но его мощи хватило, чтобы поднять тело незащищенной Сушумлы и сбросить вниз, в бездонную пропасть под балконом, в темень древних подземелий дворца Ашмилоны.

Аркан натянулся, зазвенел и… так же быстро, как Сушумла, с балкона сорвалась и Мицар. Она вскрикнула, попыталась уцепиться хоть за что-нибудь, но опоздала. Перед Лотаром мелькнуло ее изумленное лицо, затемненное мрачной аурой Нуримана, но все еще прекрасное, хотя теперь эта красота казалась искусственной, как румяна на щеках старухи, и она исчезла в мглистой, ощерившейся острыми выступами бездне.

Несколько мгновений в зале был слышен лишь звон падающих камней, сорвавшихся вслед за колдуньями, да треск факелов. Лотар вытер пот, шагнул к стражникам и поднял руку.

– Воины Ашмилоны! Зло рухнуло, Нуриман изгнан. Те, кто совершил это преступление, наказаны.

Лотар понимал, что этих суровых людей трудно, почти невозможно тронуть отвлеченным аргументом, жизнь научила их верить только тому, что можно потрогать руками. Они будут исполнять приказ, даже если им прикажут совершить нечто несправедливое.

Но должны же они почувствовать облегчение оттого, что исчезла опасность, из-за которой несколько последних месяцев была парализована нормальная жизнь в королевстве? Что он не может отвечать за преступления Мицар, решившей подкрепить свое право на власть ужасным демоном? Наконец, понять, что он доказал все-таки свою человечность и теперь имеет право на человеческое прощение…

Лотар посмотрел на воинов и понял, что решать будут не они. Он перевел взгляд на Конада. Король вытянул вперед палец и слабым голосом приказал:

– Взять их!


 ГЛАВА 20 

И сейчас же те, кто стоял впереди, бросились вперед. Конада толкнули, но кто-то уже подхватил его, кто-то отвел в сторону и закрыл собой. Лотар оказался перед толпой здоровых, сильных неутомленных солдат, каждый из которых хотел выслужиться и первым исполнить приказ короля.

Лотар выхватил Гвинед и кинжал, чтобы не пропускать атак слева, и спустился с возвышения. Сначала он хотел отбежать к лестнице, но вовремя догадался, что Рубос сейчас несется к нему, и если он слишком быстро отступит, то против всей массы солдат Конада окажется один мирамец. Поэтому пришлось выбрать неудачный, но более честный вариант. Лотар встал в стойку и не сделал назад ни одного лишнего шага.

Он успел отбить три или четыре атаки, когда почувствовал, что огромный ятаган Рубоса расчищает место рядом с ним. Лотар хотел было крикнуть мирамцу, чтобы тот прикрывал спину, но многоопытный Рубос сам занял нужную позицию. Желтоголовый с облегчением вздохнул и сосредоточился на противнике.

Эти воины, переведенные в столицу из пустыни, привыкли драться со всяким отребьем - контрабандистами, кочевниками, мелкими бандами разбойников, то есть с теми, кто не отличался умелым обращением с оружием. Они почти всегда атаковали, имея подавляющее численное превосходство, что обеспечивало им преимущество с первых минут схватки. Эти солдаты не привыкли к противнику, для которого блеск мечей был так же обычен, как сухость пустыни. Поэтому они откатились довольно быстро.

На полу перед двумя иноземцами осталось шесть трупов и почти дюжина воинов, которые были легко ранены - кого оглушили плоской стороной меча, кому вывихнули руку, кому подрезали связки на ноге. Убивал Рубос. Лотар старался не наносить смертельных ударов, и пока ему это удавалось.

– Опять миндальничаешь? - зарычал Рубос” как только раскусил, в чем дело.

– Они не виноваты, что у них король - кретин.

– Они - враги!

– Да какие они враги? Посмотри на них…

– Они обходят нас слева и справа. - Вот на это Лотару нечего было возразить, он лишь кивнул. - Думай скорее, что делать.

Прижимаясь к теплой широкой спине Рубоса, Лотар прошептал:

– Попробуем пробиться на верх башни. Там я отращу крылья и перенесу тебя…

Внезапно дверь, через которую они пришли в этот зал, с грохотом отлетела к стене, и темное пространство балкона стали заполнять ряды воинов. Вероятно, они проделали тот же путь, что и Лотар с Рубосом. Почти тотчас же Лотар услышал крик из задних рядов гурхорцев:

– Да не сейчас, идиоты! Я же приказал ждать, чтобы взять их в клещи!

Это был Блех, их прежний союзник. Теперь, когда его хитроумный план провалился из-за глупости офицера, командовавшего этими зашедшими в тыл солдатами, он протолкался вперед и заорал:

– Не выпускать их наверх! Иначе они улетят! Один из них оборотень!

Рубос прошептал сквозь сжатые зубы:

– Догадался, ищейка ашмилонская.

Лотару очень захотелось войти в сознание Блеха и посмотреть, с самого начала он знал, что имеет дело с оборотнем, или выяснил это недавно? Но времени на это не было - увидев, что их стало еще больше, воины в простых панцирях снова бросились вперед.

Это было похоже на штурм крепости, с той только разницей, что всей крепостью была пара полумертвых от усталости людей, вокруг которых медленно и верно сжималось кольцо.

Лотар отбил три или четыре бешеные атаки, увернулся от дюжины более осторожных выпадов и отрубил пальцы трем или четырем воинам. Рубос за его спиной заорал, разозлившись не на шутку:

– Ты возьмешься за дело или нет?

– А не то?… - ехидно спросил Лотар. - Не то заберешь свой ятаган и отойдешь в сторону?

Как ни тяжело им приходилось, Рубос расхохотался - впрочем, довольно нервно. Но что удивило Лотара еще больше, так это странное, кудахтающее хихиканье, которое послышалось сбоку.

Отбив три самых назойливых клинка, Лотар скосил глаза и увидел Сухмета. Старик размахивал роскошной саблей, которая раньше принадлежала Мирофаруку, и совсем неплохо отбивался от юнца, который возомнил, что возраст даст ему какое-то преимущество. Левой рукой Сухмет укрывал от противника сумку Лотара, перевитую поясом с золотыми. И поверх этого богатства, как самая большая ценность, лежал самострел с лопнувшей тетивой, но обмотанный двумя с лишним сотнями локтей превосходной конопляной веревки.

– Ты зачем в это влез? - спросил его Лотар, но ответа не дождался.

– Лучше думай, куда смываться! - рявкнул Рубос.

– Да, лучше бы ты, господин мой, подумал о том, что делать дальше, - елейным голоском поддакнул старый раб.

По дыханию Лотар догадался, что мирамца хватит ненадолго. Слишком велико было преимущество противника, слишком умело они его использовали.

Итак, проход наверх забит солдатами, которые спускались, чтобы присоединиться к своим. Прорваться вперед немыслимо - там уже собралась целая толпа вояк, и некоторым даже приходилось поднимать оружие вверх, чтобы не задеть своих. Меньше всего гурхорцсв было со стороны того балкона, на котором Мицар дралась с Сушумлой… Пожалуй, это был единственно возможный путь.

– Рубос, мы сможем забраться на второй балкон? - спросил Лотар на языке алдуин, чтобы гурхорцы не поняли, что они замышляют.

Рубос ответил не сразу, не так легко было улучить момент и посмотреть, хоть мельком, в сторону.

– Там осталось несколько ступенек, но все равно придется кому-то прикрывать отступление.

Внезапно подал голос Сухмет. Он тоже говорил по-алдуински, правда, со странным выговором, но твердо и уверенно:

– Не надо никому прикрывать отход. Я сделаю, что нужно. В конце концов, не все колдовское искусство этого королевства досталось принцессам да странствующим оборотням.

– Тогда пробиваемся туда.

– Там подземелье… Может, попробуем все же наверх?

Но Рубос уже и сам понял, что спорить не время, и стал наращивать давление на противников, чтобы расчистить путь в нужную сторону.

Оказалось, что это невозможно. Рубоса уже едва хватало, чтобы только защищаться. Кроме того - Лотар почувствовал это очень отчетливо, - он был несколько раз ранен, и раны кровоточили. Могучий мирамец слабел с каждой минутой.

– Рубос, прокрутимся на месте, чтобы вперед мог прорубиться я, - приказал Лотар.

– Нет, я и сам, сейчас… - прошипел мирамец. - Не так уж они мне досаждают…

На мгновение Лотар потерял его спину, но тут же вновь увидел Рубоса, который летел назад с такой силой, словно с той стороны окружившего их живого кольца наткнулся на непробиваемую стену. Кто знает, может, так и было?

– Давай кружись, черт упрямый! - заорал Лотар. Он испугался, что мирамца не хватит до конца этой рубки.

– Я все сделаю, - вдруг вызывающе спокойно проговорил Сухмет. - Будьте готовы бежать к балкону очень быстро, когда я скажу. Раз…

Лотар не знал, верить ли бывшему рабу Нуримана, но тот не медлил и на сомнения не оставил времени.

– Прикройте меня… Два!

Сухмет оказался между Рубосом и Лотаром. Своим задним зрением Лотар увидел, что старик сунул саблю в ножны, закинул мешок за плечи, а потом встал в классическую позу волшебника - руки вверх, напряжен, как струна, аура горячая, как огонь.

Это уже не выглядело пустой бравадой. Готовясь к любой неожиданности, Лотар ударил одного из гурхорцев каблуком сапога в лоб, а второму пробил кинжалом ногу повыше колена. Едва эти двое закрыли проход всем остальным, Сухмет возгласил:

– Три!

Гром ударил над их головами с такой силой, что даже готовый ко всему Лотар присел. Это был даже не гром, а какой-то невероятный, оглушительный рев, словно тысячи огромных труб затрубили одновременно. Но кроме этого, из каменного пола к потолку, сразу ставшему очень низким, ударило несколько фонтанов ослепительного огня, окруживших их, словно хоровод искрящихся гигантов.

Но странное дело, Лотар, Рубос и Сухмет оказались в узком пространстве, в котором осталась единственная зона, откуда можно было все видеть и не ослепнуть. Лотар восхитился магическим мастерством старого раба.

Почти все окружавшие их воины попадали, бросив оружие. Лотар невольно вспомнил, как его поймал в такую же ловушку Гханаши в оазисе Беклем. Даже те, кто остался на ногах, вряд ли были способны на многое. Путь к лестнице был открыт.

Едва слепящее сияние стало угасать, Сухмет закричал:

– Вперед!

И бросился, перепрыгивая через воинов, корчившихся на полу, к лестнице. Он по-прежнему не выпускал из рук вещи, принадлежавшие Лотару.

Рубос тряс головой, потому что тоже был оглушен ревом и ослеплен светом, свалившими всю рать Конада, но все-таки мог двигаться. Лотар подивился было его выносливости, но увидел под прядями потных, слипшихся волос тонкий ремешок, стягивающий красную кожу на лбу мирамца… Сухмет знал, что делал.

Рубос шагал через противников тяжело, как дикий бык, положив свой ятаган, залитый кровью по самую рукоятку, на плечо. Пластины его доспехов были забрызганы кровью так, что она капала на каменные плиты там, где он про-, ходил. Кровь врагов и его собственная кровь. Лишь теперь Лотар по-настоящему понял, каково пришлось мирамцу.

Он огляделся. Кое-кто из гурхорцев уже пытался подняться, чтобы преградить им путь. Тогда Лотар, не очень даже торопясь, отбил их слабые выпады и ранил пятерых, прежде чем их заметил Рубос, который не ведал сомнений: если поднимал свой ятаган, то только для того, чтобы убить.

Они уже достигли редких ступеней, которые остались от лестницы, когда Сухмет крикнул им сверху, что дойти до дверей из башни трудно, но возможно. Рубос шел наверх, покачиваясь, держась за стену, - от слабости у него кружилась голова.

Как выяснилось, они отступали слишком медленно. Сухмет был прав, бежать за ним следовало сломя голову. Вот если бы не мирамец… Рубос еще стоял на неверных, шатающихся, как гнилые зубы, плитах лестницы, торчащих из стены не более чем на три-четыре фута, когда Лотар увидел арбалетчиков, ввалившихся в зал со двора. Их было пятеро, дворцовых стрелков, умелых, как ястребы.

Новые воины влезли вслед за арбалетчиками в башню и бросились к нему, не обращая внимания на своих поверженных товарищей. Впереди всех бежал, широко распахнув рот от предвкушения сладостной победы над заведомо слабым противником, огромный, одетый в шкуры воин, лицо которого было обезображено глубоким бледным шрамом. Он замахнулся дубиной, утыканной зазубренными, ржавыми кусками сломанных лезвий. Он был просто туп, и тени сомнения не зародилось у него, когда он вломился в башню и увидел царящее здесь побоище. Теперь он должен был заплатить за глупость.

Отбросив сомнения, Лотар коротким выпадом воткнул Гвинед ему в шею и почувствовал, как треснул позвоночник в основании черепа. Потом повернулся и прикрыл, как мог, Рубоса. Лучники выстрелили не одновременно, поэтому Лотар сумел отбить три стрелы. Но две все-таки пропустил. Одна воткнулась в стену прямо перед грудью Рубоса, а другая, сухо звякнув о камень, со сломанным наконечником отлетела вверх.

Рубос медленно усмехнулся, как пьяный, взялся за стрелу перед собой и шагнул на следующую ступень. Еще дважды Лотар останавливался, чтобы прикончить излишне ретивых и самоуверенных вояк, и их тела падали на обломки камней, а последний упал в бездну, куда Сушумла увлекла за собой принцессу.

После этого на лестнице уже никого не осталось, кроме Лотара. Даже до новоприбывших гурхорцев стало кое-что доходить. Конечно, Блех отчаянно понукал воинов, требуя, чтобы они не дали чужеземцам уйти, конечно, король грозил децимацией«Децимация - наказание каждого десятого в случае ненахождения виновного» всем своим солдатам, не сумевшим справиться с двумя грязными наемниками и одним дряхлым стариком, но все равно никто больше не пытался преследовать их. Воины предпочитали децимацию, в которой все-таки оставался шанс выжить, стычке с этими странными чужеземцами, исход которой не вызывал ни малейшего сомнения.

Еще трижды стрелки Конада стреляли в Лотара, но теперь за этим следил Сухмет, и даже Блех не упрекал арбалетчиков, потому что каждому было видно, по какой крутой дуге уводила стрелы от цели магия старого раба.

Магия магией, а поднявшись на балкон, Лотар вздохнул с облегчением. Но не надолго. Он посмотрел вниз и понял, что оставлять противникам этот путь нельзя. Едва они отступят от края, воины короля пойдут следом, не давая им оторваться, выжидая, чтобы напасть.

– Ты можешь сделать что-нибудь с этими ступенями? - спросил Лотар Сухмета. Старик безмятежно улыбнулся.

– Да, мой господин. Ни о чем не волнуйся.

Он повернулся к ступеням и поднял вверх руки. Воины, которые уже начали подниматься, поняли, что их ждет. Некоторые спрыгнули вниз, ломая ноги, двое или трое полезли через тела своих товарищей и почти тут же упали вниз, сброшенные кулаками в темную трещину между плитами пола.

И тут же все странные факелы, торчащие на каменных опорах около лестницы, взорвались и накрыли ее почти бесшумным, блестящим, как водопад, языком такого горячего огня, что ступить на лестницу стало невозможно.

– Факелы будут гореть почти час, господин мой, - сказал Сухмет. - И никто на свете не сумеет изменить форму этого огня.

– Хорошо, этого достаточно.

Лотар последний раз окинул взглядом зал, в который они вошли менее получаса назад. Все так же стояла бронзовая клетка на возвышении в центре. Но теперь в ней неопрятной кучкой плоти лежало то, что осталось от неизвестного ему Коринта. Половина странных факелов еще горела, но огонь этот был уже не так ярок и высок, как прежде, и в нем поубавилосьсверкающих молний. А стену башни раскололи трещины, оставшиеся от колдовского поединка Мицар и Сушумлы.

В полу башни зияла бездонная дыра, по обеим сторонам которой пол был завален обломками стен, лестницы и балконов, а немного в стороне, в пыли, смоченной кровью, лежало не менее трех десятков мертвецов - это Рубос оставил свой след. Еще в этом зале оставались около двух сотен солдат короля Конада, новый визирь королевства эмир Блех и сам король, который, похоже, так ничего и не понял, хотя теперь, скорее всего, был свободен от магического внушения.

Лотар не оставлял здесь ничего, что заставило бы его сожалеть о происшедшем, и ничего, что следовало бы довершить. Он повернулся и пошел по неверным балкам балкона к двери, которую внимательно осматривал Рубос.

– Если Сухмет наложит на нее заклятье, она здорово задержит их, - прогудел мирамец. Выглядел он уже гораздо лучше, чем внизу. То ли магия башни отступала, то ли Сухмет успел с ним что-то сделать.

Бывший раб Нуримана улыбнулся, показав все свои не по возрасту крепкие зубы.

– Сухмет сделает все, что нужно, господин. Лотар устало усмехнулся:

– Отлично. Возможно, мы и вправду сумеем убраться отсюда, прежде чем они доберутся до нас.


 ГЛАВА 21 

Путь от двери был один, и вел он вниз. Он был очень длинен, и даже Рубосу скоро стало ясно, что так глубоко под дворец они еще не забирались.

Оказавшись наконец в горизонтальном коридоре, они обнаружили, что ориентироваться в этом подземелье невозможно. На полу и на стенах не было ни одного указывающего знака, а чувство пространства и направления здесь сбивалось несильной, но вкрадчивой и эффективной магией.

Они все больше запутывались в бесчисленных ходах, переходах, ответвлениях и поворотах. Скоро Лотару стало казаться, что этот лабиринт представляет собой просто огромный геометрический узор, пробитый в толще скал без всякой практической цели.

В подземелье не было ни одного факела, но стены его отливали странным сухим блеском, и его, к счастью, хватало, чтобы Рубос не натыкался на острые выступы и углы.

Лотар почувствовал, что стал уставать. И еще он был рассержен, хотя понимал, что это только отнимает силы и делает его более уязвимым. Наконец в полной растерянности Желтоголовый остановился на развилке темных коридоров, внешне совершенно похожих, но пол одного, как казалось, вел вверх, а другой все еще опускался вниз. Сухмет подошел к Лотару сзади своей шуршащей торопливой походкой.

– Господин мой чем-то смущен?

– Я и не подозревал, что под дворцом есть еще более глубокое подземелье.

– В старые времена любили делать такие вещи, - усмехнулся бывший раб Нуримана.

– Если мы будем бродить здесь слишком долго, нас перехватит Блех со своими ублюдками, - прогудел Рубос. В тесном пространстве его голос звучал зловеще.

– Ну что же, - решился Лотар, - тогда поторопимся. Пойдем тем коридором, который ведет вверх.

– Не думаю, что это правильно, - спокойно сказал Сухмет. - Мы еще в той части подземелья, которая должна защищать остальной лабиринт.

– Защищать? Зачем? - спросил Рубос.

– Может быть, от тех, кто попробует войти незвано, как мы.

– Я совершенно не чувствую, что тут находится впереди, - признался Лотар.

– Я тоже, - подтвердил Сухмет. - Поэтому, мой господин, лучше положиться на их стремление погубить нас.

Они пошли по коридору, который вел вниз. Свет, льющийся со стен, становился все сильнее. Рубос провел рукой по камням, и вдруг его рука тоже стала светиться, словно на коже заискрился бледный зайчик лунного света. Но свечение это довольно скоро поблекло и угасло. Должно быть, Рубос очень отчетливо размышлял об этом, потому что неожиданно Сухмет произнес:

– Это мельчайшие живые существа. Они питаются чем-то, специально рассеянным в воздухе. В этом больше изобретательности, чем магии.

Рубос только хмыкнул. В коридорах этот звук разлетелся, породив эхо.

Последующие коридоры были освещены уже чуть больше. В переливах этого света, в его пятнах на полу, стенах и своде пещеры было что-то завораживающее. Каким-то образом это подчиняло волю и заставляло идти туда, где было все яснее и светлее. Осознав это, Лотар вдруг отчетливо услышал колокольчики, зазвеневшие в его сознании. Он замер.

Перед ними лежал коридор, освещенный едва ли не лучше, чем если бы здесь горели факелы. Но теперь Лотару совсем не хотелось в него входить. Поколебавшись, он свернул в темный и сырой туннель, который на этот раз вел довольно круто наверх.

Это было настолько неожиданно для Рубоса, что он недовольно заворчал. И тут же, к своей радости, Лотар услышал шепот Сухмета, хотя шептать здесь было совершенно ни к чему.

– Мне кажется, он разгадал дух этого лабиринта.

Теперь Лотар не сомневался, что они идут правильно. Он уже угадывал впереди сырой воздух верхнего подземелья и заранее радовался тому, что скоро не увидит этих пятен рассеянного, гипнотического, предательского света.

Мельком он подумал о том, что слишком легко принял советы этого старика, бывшего раба демонов и, вероятно, могущественных волшебников. Нужно будет установить пределы его возможностей, решил Лотар. Если они превосходят его собственные способности понимать мир, с ним придется расстаться. Хотя, если старик возьмется за его обучение…

Внезапно они вышли в коридор, в котором даже Рубос сразу узнал один из переходов в старый дворцовый двор. Лотар быстро просмотрел своим магическим зрением то, что находилось по сторонам. В одном конце коридора было очень много солдат. Они куда-то бежали, хотя в их головах все смешалось и даже офицеры ничего не понимали. Они направлялись в ту сторону, где находилась главная часть дворца. С другой стороны располагались стражники, хотя их было меньше, прорываться через них значило опять, уже в который раз, посадить себе на пятки погоню.

Оба эти хода должны привести их наверх, откуда Лотар мог бы улететь, захватив своих спутников. Но помимо открытого пространства, ему также требовалось некоторое время на трансформацию, а когда начнется схватка со стражниками, у него этого времени не будет.

Внезапно он понял, куда шел и почему так и не сделал настоящей попытки прорваться наверх. Как и в начале этого приключения, что-то, чему он не мог подобрать названия, толкало его вниз - туда, где лежало это таинственное, освещенное микроорганизмами сухое подземелье. И даже еще ниже - туда, где не могло уже ничего быть, но где все-таки что-то было.

Он сконцентрировался, хотя это потребовало от него немалого расхода энергии, которую следовало сохранить: впереди могли поджидать еще более суровые испытания.

В нижнем подземелье творилось что-то несусветное. Воины Конада все-таки взломали дверь на балконе и ринулись по той лестнице, где всего полчаса назад прошел Лотар с Рубосом и Сухметом. Но у стражников было больше пыла, чем рассудка, и они попадали во все смертельные ловушки, которые теперь почему-то отчетливо видел Лотар.

На той развилке, откуда беглецы пошли вниз, целая дюжина солдат бросилась наверх и была засыпана тяжелыми камнями, переломавшими им ребра. В коридоре, который был лучше освещен, оказался тупик с раздвижным полом. Отчаянные вояки пытались цепляться за края плит, которые медленно, но неотвратимо сдвигались под стены, но, когда держаться стало не за что, не менее десятка людей провалилось в темную, бездонную черноту, похожую на ту, что видел Лотар в обвалившейся старинной ловушке…

Ловушка. Лотар совсем забыл о ней… Хотя, как теперь ему казалось, он не забывал о ней ни на минуту. А она была совсем близко. Всего-то в сотне шагов. И, конечно, около нее не догадались выставить ни одного охранника. Приказано-то было держать верх дворца, а о подземельях и не подумали.

– Ты чего ждешь? - спросил Рубос.

– Сухмет, где веревка?

Раб выставил вперед сумку, поверху которой аккуратными кольцами была уложена веревка. С запоздалым раскаянием Лотар подумал, что вот Рубос догадался взять у старика часть поклажи, а ему это не пришло в голову.

Они оказались перед дырой в полу раньше, чем Лотар успел что-либо объяснить, да этого уже и не потребовалось. Сухмет быстро сделал удавку на одном конце веревки и вместо стопора вставил в нее ложе самострела.

– Это зачем?

– Если кто-то ослабеет, самострел поможет ему не соскользнуть вниз.

Рубос пожал плечами и осмотрелся. Из стены торчал огромный бронзовый кронштейн для факела. Рубос подошел к нему и принялся изо всех сил раскачивать в разные стороны. Потом, отдуваясь, проговорил:

– Наверное, выдержит.

– Выдержит, - согласился Сухмет. - Только бы веревка не перетерлась. Да хорошо бы нас не нашли, пока мы не доберемся до…

Больше он ничего не сказал. Что будет внизу, никто из них не знал, даже не догадывался.

Они подошли к краю ямы. Как и прежде, остро и враждебно торчали по бокам острые скальные изломы, и Лотару снова показалось, что он различает внизу слабый блеск водной поверхности. Он хотел спросить об этом Сухмета, но передумал - не это было сейчас главным.

– Бросай.

Сухмет бросил самострел, и веревка с шуршанием, которое показалось им очень громким, разматываясь, заскользил! в темноту. Деревяшка стукнулась два или три раза о камни и скрылась из глаз.

Лотар подмигнул Рубосу и взялся за веревку.

– Ну почему всегда ты?

– Ты должен удерживать всех воинов Конада. Тебе мало?

– Ты и сам прекрасно их сдержишь.

– Там темно.

– Разберусь как-нибудь. С этим ремешком на лбу я вижу не хуже тебя.

– Вспомни-ка, как ты лез на башню. - Лотар использовал главный аргумент. - Здесь же придется поднимать вверх, если там не будет хода, не половину, а всю длину веревки.

Рубос отвернулся, закусив губу.

Проверив, как вынимается Гвинед, Лотар скользнул по веревке вниз. Сначала он хорошо видел стены, все провалы в них оказывались не глубже двух-трех локтей. Потом стало темнее, и стены, особенно с той стороны, которая была от него подальше, размазались в одно сумрачное, скользкое пятно.

Лотар поднял голову. Пятнышко света пробивалось к нему с такой головокружительной высоты, что, казалось, до него, как до неба, не добраться никогда в жизни. Он почувствовал свою уязвимость, словно сделал что-то непоправимое. Заставив себя не обращать на это внимания, как на малозначительную, хотя и досадную помеху, он стал опускаться дальше.

Стены со всех сторон отодвинулись. Веревка зацепилась за выступ где-то наверху и теперь висела едва ли не посередине почти вертикальной шахты. Стены уже не казались Лотару однотонными. В них попадались довольно глубокие выемки, и приходилось сильно раскачивать веревку, чтобы взглянуть на них поближе. Как должна выглядеть пещера, выходящая в эту шахту, Лотар не знал. Лишь надеялся, что узнает ее, когда увидит.

Внезапно он почувствовал слабый ток воздуха. Сквозь сырой и болезненный дух, который поднимался снизу и к которому Лотар уже успел принюхаться, явно повеяло чем-то сухим. Лотар осмотрелся внимательнее.

Теперь он видел внизу воду. Частично ее закрывали выступы и неровности стен, но, несомненно, это было озеро или река. Впрочем, река вряд ли, иначе Лотар услышал бы плеск. Хотя определить расстояние до поверхности было еще невозможно, Лотар не сомневался, что шум льющейся воды уже должен бы был отчетливо слышаться в этом гулком подземелье.

Ему пришло в голову, что он может разжать ладони, плюхнуться в воду, трансформироваться в какую-нибудь водную рептилию и подождать, пока течение унесет его подальше от дворца. А вынесло бы его, скорее всего, в море. Оно здесь не очень далеко, не дальше десяти - двенадцати лиг. Интересно, сумеет ли он быстро превратиться в водяного змея?

Но Сухмету и Рубосу такой трюк не по силам. Кроме того, он может оказаться не по силам и самому Лотару… Нужно все-таки искать пещеру.

Внезапно он понял, что вместо легкого, рассеянного ветерка со странным запахом ему в лицо дует мощный поток почти чистого воздуха, выходящего из темного провала, пробитого на противоположной стороне стены. Это была пещера, несомненно, пещера. Ничто больше не могло так уверенно и сильно продуваться воздухом, в котором, показалось Лотару, был даже привкус морской соли, привкус свободы.

Если бы он спускался по другой стороне ямы, то оказался бы на тридцать футов ближе к пещере. Тогда до нее было бы рукой подать. Сейчас же ему предстояла нелегкая работа.

Он стал раскачиваться. Раз за разом все сильнее и сильнее… Тут он услышал какой-то стук и посмотрел вниз. До самострела, привязанного к концу веревки, оставалось не больше полусотни локтей. Этот кусок веревки мешал раскачаться как следует, двигаясь в противофазе. Тогда, не придумав ничего лучшего, Лотар решился на довольно опасный трюк.

Как недавно Рубос, он зажал веревку зубами и повис на челюстях, освободив руки. Потом он стал сматывать оставшийся конец веревки и скоро держал самострел в руках. Кое-как засунув его и веревочные кольца за ремень ножен, он снова попробовал раскачаться. Теперь ему вроде ничто не мешало. И он уже совсем было приготовился зацепиться за какой-нибудь камень перед пещерой, в крайней точке амплитуды, как вдруг веревка где-то высоко над ним выскочила из выемки и от этого сразу стала длиннее на несколько локтей. Лотар пролетел это расстояние, едва успев вцепиться в веревку и стараясь зажать ее даже ногами.

Рывок, когда веревка все-таки размоталась до конца, превзошел все, что он готовился испытать. Лотару показалось, что он - стрела, которую напряженная, тугая тетива пытается выбросить в черную неизвестность. От боли в плечах, в руках и шее у него помутилось сознание. Усилием воли он попробовал прогнать дурноту, но тщетно. Он почувствовал, что веревочные кольца выпали из-за его спины и свободно разматываются вниз. И еще успел понять, что скользит по этой веревке, ставшей скользкой от его крови, удаляясь от крохотного пятнышка света, мерцающего высоко вверху. Тут он потерял сознание.


 ГЛАВА 22 

Забытье было очень глубоким. Он приходил в себя, словно просыпался после многолетнего сна. Всплывал к реальному миру из огромной глубины, которая была к нему более милосердна. Окончательно он пришел в себя после нежного девичьего оклика:

– Лотар! Что случилось? Лотар, отзовись… Голос растаял в хрустальном тумане забытья, и он услышал громкий шепот, отдающий многократным эхом:

– Господин мой, почему ты не отзываешься?

– Сейчас… - разлепил губы Лотар и огляделся.

Он висел в чернильной тьме бесконечного колодца, и веревка несильно крутилась влево-вправо под его весом. Каким-то чудом он не соскользнул вниз, что-то воткнулось ему, казалось, в самые легкие, спасая от черного провала под бессильными ногами. Самострел, сообразил Лотар, вспомнив его железную, похожую на небольшой якорь дугу.

Заставить свое тело двигаться было так же невыносимо трудно, как возвращаться из забытья. Он крепче сжал веревку и понял, что не сможет подтянуться вверх ни на дюйм.

– Господин, где ты? - снова позвал Сухмет.

Сухмет, я потерял слишком много энергии, мне нужна твоя помощь… Лотар представил, что он обращается к старику, словно тот стоит рядом. И старый маг услышал его. Он прочитал все, что произошло, в сознании Лотара, едва тот впустил его, и ужаснулся.

Потом Лотар почувствовал, как к нему широкой и теплой волной пошла энергия, способная растопить холод его онемевших мускулов, оживить его восприятие. Через минуту ему показалось, что даже веревка стала горячей, до такой степени щедро Сухмет наделял его живительной силой.

– Хватит, хватит, - прошептал Лотар. - Тебе тоже скоро потребуется немало сил.

– Лотар, они идут, - услышал он вдруг голос Рубоса. - Они скоро будут здесь.

Лотар вздрогнул. Он перехватил мысли мирамца, направленные к нему, и это получилось у него слишком резко - он был сейчас, как пьяный, получив слишком много чужой, плохо усвоенной, но дающей ощущение обманчивой силы энергии. И потому не очень хорошо понимал, что происходит. Лотар взялся за веревку и снова стал раскачиваться.

Веревка раскачивалась почему-то совсем свободно, и в нем появилось то ощущение легкости, какое он испытывал во время полетов. Он не видел пещеру - вход в нее закрывал большой карниз, - но он был уверен, что раскачивается в нужном направлении.

Стена то подлетала ближе, то отдалялась. Пару раз ему казалось, что он ударится спиной о камни и не сумеет сделать амплитуду махов больше, но теперь судьба была за него во всем. Он сделал еще несколько рывков вперед, еще сильнее, снова назад и потом вперед…

Стена оказалась совсем рядом. Лотар выбросил вперед руку- так захватывают противника в “тигрином” стиле - и повис. Все еще натянутая веревка врезалась в грудь. А дальше он сделал то, чего не делал никогда раньше и о чем даже не подозревал.

Он представил себе, что его руки, ноги, все тело прилипает к этой шершавой стене, с которой тонкими струйками стекала влага, что его колени, локти и ступни проникают в камень, как в тесто, и он держится на отвесной стене, словно муха. Веревка провисла. Он вырвал из камня левую руку, перенес ее вперед и неторопливо погрузил, как ему показалось, в камень, захватив его покрепче. Потом сделал то же с правой ногой. Потом выдвинул вперед правую руку.

Он медленно полз по стене, даже не стараясь понять, как это у него получается, полз, словно огромная ящерица, не выбирая дороги. И его сознание сейчас было таким же затемненным, туннельным, ограниченным, нечувствительным к тому, что с ним происходило, как у гигантской рептилии. Он превратился в нечеловека, и это было его спасением, второго падения он бы не перенес.

Внутренне, на границе понимания, он ликовал, потому что ему удалось сделать нечто невиданное и, следовательно, великолепное. В это чувство нельзя было полностью погружаться, это могло привести его к гибели, но втайне он все-таки радовался.

Он почувствовал, как кровь приливает к затылку, и обнаружил, что висит спиной вниз, на нижней стороне выступа, закрывающего вход в пещеру. Он выдернул правую руку из камня и, по-прежнему не понимая, действительно ли его плоть входит в камень или это только иллюзия, некая жесткая форма самовнушения, необходимая для подобного трюка, двинулся вперед.

Шаг вперед, еще шаг. Он знал, что скоро его силы кончатся, и это произойдет сразу, как обрывается свет, когда факел падает в воду. Надежда только на то, что он успеет добраться до края карниза и выползет на ровную площадку. Он не был уверен теперь, что сумеет отличить площадку, способную удержать его силой тяжести, от ровного камня, с которого скатится даже паук. На всякий случай он решил, что будет следить за мелкими камешками. Если он заметит их, значит, он выполз на что-то горизонтальное и надежное.

Внезапно в глаза ему ударил свет, показавшийся нестерпимо ярким, хотя обычный человек не сумел бы рассмотреть в нем даже собственных рук. Он шел откуда-то снизу, или нет, пожалуй, сверху; потому что оттуда появлялась и веревка, которая удерживалась теперь только полукольцом его дрожащих от напряжения рук. Веревка поблескивала под этим светом, отливая какой-то влагой, Лотар с трудом вспомнил, что это, должно быть, его кровь.

Он перевалил через край и сразу же почувствовал облегчение в руках. Для верности он прополз еще несколько шагов. Теперь веревка мешала ему, с тихим шуршанием скользя по его плечу. Он выдернул одну руку и стал подтягивать веревку снизу. Кольца плетеной конопли опадали перед ним на камень и никуда не скатывались. И пыль здесь лежала повсюду, а не только в трещинах. Он поднял голову, над ним был каменный свод. Он дополз.

Медленно, еще не совсем доверяя этому чувству, Лотар вытащил из камня руки и повалился набок. Несколько мгновений он боялся, что теперь скатится вниз, но это прошло. Он лежал на боку, потому что вполз в пещеру по боковой стене - отсутствие чувства тяжести сыграло с ним чудную, но уже неопасную шутку. Теперь он переместился и только теперь начинал сознавать, какого невероятного напряжения потребовало от него это ползанье по стене.

Он отдыхал, втягивая в себя расслабленность, как измученное жарой растение впитывает первые капли дождя. Он готов был лежать так бесконечно…

– Лотар, почему провисла веревка? Казалось, Рубос стоит совсем рядом. Пересохшим горлом Лотар спросил:

– Где гурхорцы?

– Они миновали нас. Сухмет каким-то образом размазывает нас по стене, и они не ничего не заметили, даже веревки.

– Я добрался, Рубос. Сейчас закреплю свой конец и… Первым спускается Сухмет.

Рубос не ответил, но Лотар ощутил несильную волну обиды. Мирамца задели эти слова, да и могло ли быть иначе?

Возможно, Сухмет умел становиться невидимым, но он не мог по-настоящему драться, а это сейчас было нужнее.

Веревку Лотар привязывал к какому-то валуну. Уже не в силах придумать, как это сделать получше, он просто набросал побольше петель, надеясь, что хоть одна из них окажется надежной.

Потом веревка натянулась, приняв на себя какой-то вес, о котором Лотар даже не пытался теперь думать. Он лег на камень, подогнул колени к животу и замер, удивляясь и тому, что все, кажется, кончается, и тому, что он выбрал именно такую позу.

Вдруг сверху послышался шум. Вернее, это были удары металла о металл, тугие удары, какими прачки выбивают мокрое белье. Потом кто-то вскрикнул, и четко, пугающе четко в колодце прозвучала команда гурхорского офицера:

– Не рубить веревку, она нам укажет, куда они убегают на этот раз…

Там, наверху, Рубос бился один против множества солдат, которые обнаружили его. Наверное, нужно было все-таки сначала спускать Рубоса, подумал Лотар. Сухмет защитился бы магией.

– Два человека вперед… - Наверное, Рубос пробился к дыре в полу и нырнул в нее, как в черную воду. Офицер посылал своих людей следом, но даже видавшие виды вояки понимали, насколько это опасно, и колебались. - Вперед, я приказываю! По десять маркетов каждому, когда все кончится!

Кто-то из них возразил:

– Там темно, господин.

– Вот факел. Да быстрее, скотина, или ты хочешь, чтобы он ушел?!

– Нужна другая веревка, - послышался другой голос.

– Ничего, в крайнем случае обрубите эту, и мы вытащим вас. Ну, двое самых легких…

Теперь веревка извивалась, как уж на сковороде. Лежать больше Лотар не мог. Он подтянулся и сел. Поднял руку, взялся за рукоять Гвинеда, попробовал его вытащить, но меч показался слишком тяжелым, и пришлось его отпустить. Он снова скользнул в ножны.

Хорош рубака, лениво подумал он, вытащить меч кажется немыслимым подвигом.

Прошло не так много времени, как к нему вдруг склонился Сухмет. Он не улыбался, он был испуган. Старик провел рукой по лицу Лотара, стараясь что-то определить. Потом обернулся и прислушался к тому, что происходило наверху.

Веревка теперь билась вокруг камня, как узда необъезженного жеребца. В неправильном полукруге выхода пещеры в шахту, которая казалась Лотару гораздо более светлой, эта веревка приковывала внимание, как языки пламени. Сухмет стоял рядом, готовясь к какой-то магической операции. Лотар терпеливо ждал, что будет дальше.

Внезапно сверху появились человеческие ноги, стукнулись о каменный пол пещеры, и перед Лотаром и Сухметом предстал Рубос. Бледный, с лицом, залитым кровью, он почти ничего не видел в этой темноте, но он добрался и был явно в лучшей форме, чем Лотар.

– Они гонятся за мной по пятам, - сообщил мирамец.

Сухмет кивнул, словно и не сомневался в этом, странным жестом отодвинул мирамца в глубь пещеры и шагнул вперед.

Теперь Лотар понял, что в шахте действительно становится светлее. Двое гурхорцев спускались по веревке с факелом. Блики неверного огня играли на покрытых сыростью камнях, как далекий восход солнца.

– Что ты собираешься делать? - спросил Рубос.

– Они должны понять, что преследовать нас неразумно, - спокойно ответил Сухмет.

– Он потер одну ладонь о другую, вытянул руки, щелкнул пальцами, и вдруг один из этих пальцев загорелся бездымным пламенем. Лотар прикрыл глаза, но тут же широко открыл их, потому что должен был видеть все.

Сухмет поднес пылающий палец к веревке, и она вдруг внезапно загорелась каждым волоском, каждой каплей крови, которую оставили на ней Рубос и Лотар, загорелись даже кольца вокруг камня. Тонкая, неровная, как светящаяся бахрома, дорожка пламени поползла вверх. Лотар с удивлением заметил, что веревка сгорает в этом пламени не оставляя пепла.

Внезапно сверху кто-то закричал диким голосом, в котором было столько ужаса, что Лотар похолодел:

– Скорее руби веревку, дубина, скорее… Веревка дергалась еще сильнее, чем раньше, потом вдруг мимо трех беглецов, застывших на каменном уступе, вниз пронеслось что-то темное, ужасное, издающее воющий звук, в котором не осталось уже ничего человеческого. Чуть позже вниз пролетел другой воин. Вполне возможно, он был уже мертв.

А пламя, поднимавшееся по мерно качающейся веревке, ушло вверх. Лотар ждал, что скажет офицер. Наконец веревка догорела до узла, завязанного вокруг факельного держателя, вколоченного в стену.

– Нужно было все-таки позаботиться о своей веревке, - едва слышно проговорил кто-то из гурхорцев наверху.

– Вот ты и отправляйся за ней, - тут же подал голос офицер. - А также ты и ты. Быстрее.

Через несколько мгновений кто-то проговорил с тайной угрозой:

– Теперь навряд ли найдутся охотники лезть за этими демонами…

– Полезете. Даже если мне собственноручно придется сталкивать каждого из вас, - ответил офицер.

Рубос повернулся к Лотару и склонился над ним. Его лицо оказалось очень близко. Глаза блестели живым, напряженным вниманием. Внезапно он воскликнул:

– Он улыбается?

– Он растратил гораздо больше сил, чем у него было, и больше, чем даже было у нас обоих… - устало ответил Сухмет. - Идти он не сможет. Тебе придется пронести его, хотя бы несколько сот шагов, чтобы расчистить мне место для…

Он не договорил. Лотар догадался, что Рубос теперь пытается определить, что находится там, в глубине пещеры.

– А если там нет выхода? - спросил он. Сухмет ответил сразу:

– Выход там, скорее всего, есть. Я еще не успел его почувствовать, но… Да сейчас это и не важно, господин. Отнеси Лотара.

– Они скоро спустятся сюда. Мне придется снова драться, - возразил Рубос. - Лучше уходите вы, если сможете.

– Драться не придется.

Мирамец поднял Лотара и понес его подальше от входа. Вскоре Сухмет подошел к ним и попросил обоих заткнуть уши. Потом стало тихо.

Лотар ждал, бесконечно долго ждал, и вдруг…

Это было, как если бы рядом с ним взорвался вулкан, выбрасывая вверх раскаленные камни. Земля под ними дрогнула. Кажется, Рубос потерял равновесие и покатился по полу пещеры, как легкая кегля.

Пыль еще не улеглась, а Сухмет уже ушел в сторону шахты. Потом он вернулся и попробовал улыбнуться. Это далось ему с трудом. Лотар понял, что старик устал едва ли не больше, чем он сам.

– Это ты устроил? - спросил Рубос, на всякий случай, чтобы лишний раз удостовериться. Сухмет кивнул.

– Теперь им, чтобы добраться до нас, потребуется не меньше месяца, и то если они соберут в Ашмилону всех землекопов Гурхора.

– Здорово! - восхитился Рубос. - А теперь, пожалуй, обоим нужно передохнуть. Не могу же я тащить вас обоих… - Он подумал. - Вообще-то, если нужно, я попробую, но…

– Нет, - ответил Сухмет. - В этом нет нужды, господин.

– Вот и хорошо, - ответил мирамец. - После упражнений на веревке я тоже чувствую себя не лучшим образом. Конечно, спускаться легче, чем карабкаться вверх, тем более что за мной гнались два головореза, упокой Жива их не очень чистые души, а это всегда придает резвости, но…

Продолжение Лотар не услышал. Усталость сморила его, он склонил голову к каменной стене, глубоко вздохнул и уснул.


 ГЛАВА 23 

Лотар перекатился на живот и сжал рукоять Гвинеда. Что-то готовилось совсем рядом, что-то колдовское, а значит, опасное. Почему он так опоздал, дал этому подойти настолько близко? Почему молчат колокольчики? И почему он не может справиться даже с Гвинедом?

Вокруг стояла глухая непроницаемая тьма. Лишь чей-то силуэт читался в ней, да билась рядом эта огромная, все растущая колдовская сила. Очень хотелось пить, Лотар облизал губы и выплюнул сухой и жгучий, как перец, песок.

– Не волнуйся, господин мой, - услышал он спокойный шепот Сухмета. - Это всего лишь я.

Лотар уже пытался определить магическим видением ту неистовую колдовскую силу, которая разбудила его.

Вокруг не было ничего и никого, что внушало бы опасения. Пожалуй, это действительно Сухмет. Но неужели этот раб обладает такой огромной, почти невообразимой силой? Кто же он тогда? И почему он тогда раб?

В темноте, которую лишь только-только рассеяло магическое видение Лотара, раздался резкий, почти металлический смешок.

– Люди гораздо чаще задают вопросы, чем нужно. А главное - чаще, чем у них это получается.

– Никогда не думал, что вопросы - род фехтования, - прогудел голос Рубоса. - Я полагал, это нечто невещественное. '

– Именно невещественному и предстоит учиться более всего остального. *

– Что ты делаешь?

– Ты неразумно разорвал мой красивый ошейник, господин. И я решил, пока вы спали, его срастить.

– Сплавить? - голос Рубоса дрогнул. - Без огня и наковальни?

– Огня не нужно, если заставить металл расти так же, как все живое. - Он вздохнул. - Конечно, шрам на металле остается дольше, чем на живом существе, но я буду поворачивать его назад, под затылок, где это меньше заметно.

Сухмет снова стал совсем обычным старичком, только подвижным и смешливым больше, чем остальные. Он поднялся на ноги, причем колени его отчетливо хрустнули. У Лотара сложилось впечатление, что он сделал это нарочно. Потом старый раб подошел к кожаной сумке Лотара, достал оттуда благословенную флягу, посадил Желтоголового к камню и поднес упоительно сырую горловину к его губам.

– Я сам.

– Ты еще не сможешь.

Лотар попробовал поднять руку и убедился, что старик прав. Обхватить флягу целиком ему не удалось бы ни за какую воду.

– Почему-то здесь очень трудно собирать силы.

Сухмет кивнул, влил несколько очень приятных, несмотря на медный привкус, глотков воды Лотару в глотку и передал флягу Рубосу. Лотар в изнеможении откинулся на камень и попробовал держать голову прямо.

– Сколько времени мы спали? Я должен уже давно быть в форме…

Как ни слаб был Лотар, а он все же почувствовал, как Сухмет, едва пригубив после Рубоса флягу и тут же сунув ее обратно в сумку, послал вверх очень тонкий, почти неощутимый, но чрезвычайно упругий луч внимания. Почти тотчас, еще Сухмет не произнес ни слова, Лотару стало ясно, что на поверхности больше трех часов пополудни. Они спали часов двенадцать или даже больше.

– Скорее тринадцать, мой господин.

– Почему я не восстановился?

– И я тоже чувствую себя как побитая собака, а ведь раны только поверхностные. Так, не раны, а порезы, - добавил Рубос.

Лотар перевел темновой взгляд на мирамца и только теперь увидел, что от его белой некогда рубашки остались одни клочья, а все, что удалось Сухмету из нее накроить, превратилось в бинты, которые перетянули мощные, литые мускулы Рубоса.

– Раны у тебя, господин, вполне боевые, порезами я бы их не назвал, потому что их немало.

Рубос насупился, ему не понравилось, что раны как бы ставят под сомнение его воинское искусство. Все-таки он очень человек, подумал Лотар.

– Но почему тринадцать часов сна здесь значат меньше, чем пара часов на поверхности?

– На поверхности, мой господин, твоя энергия восполняется из космоса, из таинственной ауры растений, которую еще никто не сумел обратить себе на службу, но которая заключает почти весь мировой запас живительной силы, и из мельчайших рассеянных частиц, которые ты сам или другие люди оставляют на предметах. На поверхности ты купаешься в океане энергии. А тут попал в очень чистую среду. Тебе неоткуда брать силу, кроме как производить ее самому. Чтобы научиться этому, отшельники всех народов уходят в пещеры… Восстанавливаться здесь придется очень долго.

– А нам-то как раз убегать нужно, - сказал Рубос. - Ведь те, кто остался в Ашмилоне, вряд ли простят нам…

– С ними мы больше не столкнемся. У них полно и своих забот.

– Но Нуримана мы все-таки изгнали? Лотару настолько непривычно было чувствовать рядом кого-то, кто был сильнее и понимал этот мир точнее и лучше, что недавние их приключения показались ему какими-то нереальными. По крайней мере, переспросить об исходе событий было нелишним.

– Конечно, господин мой. - Зубы Сухмета засверкали в беззвучной улыбке даже в темноте. - И что бы там ни врали дворцовые летописцы, в памяти простых людей вы оба останетесь как спасители порядка и защитники жизни.

– Так в летописях будет написано? - изумился Рубос.

– Наоборот, - суховато ответил Лотар. - В летописях скорее всего, мы будем двумя головорезами, но это и не важно. - Он пошевелил рукой, которую прижимал к отбитому боку, чтобы его не очень зажимал чересчур острый и твердый камень. - Сколько времени я буду тут восстанавливаться?

Старый раб покрутил головой.

– Не знаю, здесь я ни в чем не уверен. - Он задумался. - Самое скверное, что ты не обучен производить энергию, а привык брать ее почти готовой. Так что будет совсем неплохо, если ты тут научишься жить на своих силах. Это, знаешь ли, нелишнее умение.

– Не сейчас. Когда мы будем далеко от Ашмилоны, я, если ты считаешь, что это необходимо, научусь производить энергию без подпиток… в какой-нибудь другой пещере.

– Да и я бы хотел поскорее попасть туда, где светит солнышко, - добавил Рубос.

Сухмет вздохнул. Посидел, потер руки, которые зашуршали в темноте, как шкурки двух змей, трущихся друг о друга.

– И все-таки, боюсь, совсем без этого не обойтись. Я просто не в силах вырабатывать столько энергии, чтобы подпитывать вас обоих. А идти нам долго, и не везде будет так чисто и спокойно, как здесь.

Это повернуло вялые, ватные мысли Лотара к новой теме.

– Кстати, а выход отсюда можно найти? Сухмет пожал плечами.

– Выход из подземелья должен быть. Просто он лежит, вероятно, очень далеко, и его нелегко почувствовать.

– А ты сумеешь его определить?

– Я тоже устал, но, как только соберусь с силами, конечно, сделаю это, господин мой.

– А пища, а вода? - спросил Рубос. - И еще тепло? Я так просто замерзаю. Вообще, сколько мы здесь пробудем?

Теперь и Лотар почувствовал, что свежий и чистый воздух, которым он до этого с удовольствием дышал, слишком холодноват.

– Еду и воду мы, может быть, сумеем добыть, если спустимся к подземному озеру. А греться придется движением.

Лотар внезапно вспомнил, что дыра в полу дворцового перехода притягивала его так же, как в начале этой игры что-то вело в духан, где он встретил Рубоса, и так же, как еще много раз что-то определяло его поступки.

– Скажи, Сухмет, в какой момент ты решил служить мне?

– Как только увидел, - без раздумья ответил старик.

– А до этого ты ни разу не пробовал повлиять на мои поступки или следить за нашими с Рубосом действиями?

Сухмет мотнул головой и твердо произнес:

– Нет.

– А что заставило тебя перейти на другую сторону? - спросил Рубос.

– На это очень непросто ответить. Думаю, со временем ты и сам поймешь, почему я выбрал себе этого господина.

– Но если ты не ответишь, - настаивал Рубос, - я не смогу тебе доверять.

– Думаю, ты уже доверяешь мне, и никакие объяснения не заставят доверять больше.

Рубос крякнул и отвернулся.

Неожиданно Лотар понял, что Сухмет прав, опять, уже в который раз. Они оказались здесь не просто потому, что это был единственный путь бегства от орды конадовских вояк. Ему еще что-то предстояло. А это значит…

– Хорошо, Сухмет, ты победил. Гораздо важнее, чем что-то другое, научиться восстанавливать силы, чтобы в любой миг быть готовым к бою, - сказал Лотар. - Покажи, как это делается.

Сухмет проворно вскочил на ноги, как гуттаперчевый, склонился в замысловатом поклоне.

– Я знал, господин мой, что ты согласишься. А делается это так…

К вечеру того же дня Лотар и даже Рубос поняли, что подразумевал Сухмет, когда настаивал на умении вырабатывать энергию для себя. На самом деле это оказалось не очень сложно, когда этот трюк начинал хоть немного получаться. Но прежде чем возникло обманчивое впечатление, что это было всегда знакомо и просто непонятно, как они раньше до этого не додумались, пришлось немало потрудиться.

– Такова участь многих истин и истинных умений, - улыбнулся Сухмет. - Они кажутся естественными, как только человек постигнет их.

– Интересно, вся ваша магия такая же? - спросил Рубос. Его совершенно сразило, что он тоже способен усвоить этот прием.

– То, чему ты научился, не совсем магия, это элемент старинного боевого искусства, которое создано людьми и для людей.

– Если все так просто, - спросил Лотар, - почему же не выработал знание этого мастерства? Сухмет осторожно провел ладонью надо лбом Лотара.

– Ну, до полного освоения этой психопрактики, мой господин, тебе еще далеко, какой бы простой она тебе сейчас ни казалась. А по существу… Во-первых, в этом не было необходимости, ты пользовался энергией, которую забирал у других. Возможно, это каким-то образом определено твоей драконьей природой. - Старик поднял обе руки, упреждая ответ Лотара, но все-таки опоздал.

– Я человек. Я доказал это тем, что бился…

– Доказательство, о котором ты говоришь и которое кажется тебе уже достигнутым, вообще невозможно. Вернее, невозможно окончательное доказательство, тебе каждый раз придется обновлять его, словно ты делаешь это впервые, господин мой. - Он помолчал. - Но я не о том. Я о драконьем характере всего, что есть человек, и о весьма человеческом качестве, которое есть в драконе - его неспособности жить без огромного числа других существ, поддерживающих его жизнь.

– Ты говоришь о всеядности? - спросил Рубос.

– Мир несколько сложнее, чем передача химических элементов тела.

Лотар стал что-то понимать.

– Поэтому дракона можно создать из человека?

– Да, это качество - венчать пирамиду многих, почти всех живых существ, потребляющих и пользующихся силой друг друга, - делает человека едва ли не единственным материалом для создания дракона - верховного творения разрушающей части природы.

Рубос вдруг совершенно по-детски всплеснул руками.

– Но ведь Гханаши напортачил, Лотар не стал драконом. Колдун что-то сделал неправильно, иначе не погиб бы!

– Мне тоже кажется, что он ошибся, господин. Он не учел очень многого, что разнит человека и дракона. - Сухмет пожевал губами, подумал. - Вероятно, он слишком долго работал с очень грубым материалом и забыл, что благородные качества человеческой души должны быть стерты прежде, чем он начнет подчинять ее для колдовских эволюции. Он поторопился или обманул себя мнимым всесилием… Такое случается и с более могучими магами, чем жалкий мальчишка Гханаши.

– Ты считаешь его мальчишкой? - удивленно переспросил Лотар. - Какова же тогда твоя сила?

– Жалким мальчишкой, мой господин, - поправил его Сухмет. - Я имею на это право, потому что прекрасно помню, каким он был, когда только появился при восточном диване… Впрочем, он уже тогда был более необуздан, чем силен, более груб, чем решителен, и, конечно, более самолюбив, чем трудоспособен.

– Ты не ответил на мой второй вопрос.

– Я не считаю себя сильным, мой господин. Поэтому, надеюсь, сила моя растет. Помолчали.

– А все-таки, что конкретно не учел Гханаши, когда пытался обратить меня в зверя?

Сухмет так странно блеснул глазами, что даже Рубос вздрогнул. Он смотрел на Лотара, и от его взгляда хотелось закрыться, как от слишком близкого и жаркого огня.

– Мне кажется, он не воспринял чистое, почти совершенное качество твоей кармы. У тебя, мой господин, была душа праведника, возможно даже, Учителя. - Сухмет молитвенно сложил руки. - Конечно, не Гханаши было сломить труд твоих прошлых инкарнаций.

Лотар вслушался в тишину подземелья. Сердце его тоскливо сжалось.

– Ты сказал - была?

– Да. - Сухмет вздохнул. - Теперь, конечно, всё иначе.

Лотар вспомнил Периака Среброусого, его предупреждение.

– Значит, действительно есть что-то, что хуже смерти? - Сухмет не отвечал. - Он сделал это для того, чтобы я служил ему. Он разрушил то, что было моим, не спрашивая, не обратив внимания даже на судьбу.

Гнев, только гнев теперь вызывала у Лотара мысль о том, что он был отброшен назад на многие перерождения и теперь должен снова начинать восхождение, побывав так близко к вершине. И хотя голос его звучал спокойно, он понял, что теперь не будет ему ни в сердце, ни в мыслях спокойствия, если он не станет биться с тем злом, которое так просто испортило ему все, что он собирал многими и многими своими стараниями.

– Мысль о мести, мой господин, говорит, что ты стал иным. Мести не должно быть в твоем сердце, хотя она уже почти ничего не изменит.

– Все настолько плохо? - невесело спросил Рубос.

Молчание показалось Лотару бесконечным. Он попробовал сесть прямо. Спина и руки заныли, когда в них стало восстанавливаться кровообращение.

– Если я решусь на это, Сухмет, это не будет местью. Я просто буду защищать тех, кому уготована та же роль безвольной игрушки, какую пытался предопределить для меня Гханаши. И кому, как не мне, сделать это, если я все равно ничего уже не теряю.

Сухмет понял, какую клятву сейчас давал Лотар.

– Все не так просто, мой господин. Если это произошло с тобой, значит, так было предопределено. Закон Кармы один для всех, его невозможно изменить или обойти…

Лотар горько рассмеялся.

– Значит, тебе не в чем меня упрекнуть. Если я стану тем, что подсказывает мне моя судьба, значит, я буду всего лишь следовать своей карме.

– Закон Кармы - не отговорка для ленивых духом или… Прошу простить меня, господин. Я не должен был так говорить.

Хорошо, подумал Лотар, что теперь он знает это. Старик оказал ему бесценную услугу. Теперь он будет готов… К чему? Он не знал, но его решимость, когда нужно, будет тверже.

– Послушай, а откуда ты знаешь, что со мной произошло? Я тебе ничего не рассказывал…

– Ты не раз впускал меня в свое сознание. Чтобы вернее помочь тебе, я прочитал многое из твоего прошлого, причем яснее, чем ты способен рассказать.

Лотар попробовал вникнуть в выражение лица Сухмета, но не смог. Долгий и сложный разговор почти лишил его тех сил, которые он набирал весь день.

– Хорошо. Тогда так, Сухмет, попробуй найти спуск к озеру. А ты, Рубос, как и я, восстанавливайся, как это ни трудно. Почему-то мне кажется, сейчас это самое главное.


 ГЛАВА 24 

Спуск к подземной реке Сухмет увидел внутренним зрением, когда уже готов был признать, что не может этосделать. Он рассказал Лотару о тех сложных, тяжелых, опасных переходах, которые им предстоят, тот решил, что на это не стоит тратить ни силы, ни время.

Как оказалось, Сухмет сунул в сумку несколько лепешек, когда собирал вещи в зале, так что даже голод им не грозил в ближайшие дни, хотя воды было мало. Настолько мало, что хочешь не хочешь, а пришлось отправляться в путь, когда и раны Рубоса не подзажили, и Лотар толком не мог двигаться самостоятельно, и - самое главное - Сухмет еще не мог уверенно сказать, что знает, где находится выход. Он лишь чувствовал направление, где земли над их головами должно стать меньше.

– Я бы предпочел, чтобы ты твердо знал, где нам выползти на поверхность, - пробурчал Рубос по этому поводу.

– Я смогу найти выход, господин, не сомневайся. Когда подойдем ближе, станет виднее.

Лотар старался не комментировать действия старого раба. Его поразило, как технично Сухмет вошел в состояние глубокого, но абсолютно контролируемого транса, насколько легко выделил из себя легчайшую субстанцию внимания и провел ее в считанные часы почти по всему подземелью и как быстро он пришел в себя после этого трюка. Даже Лотару потребовалось бы после этого не один день лечиться, как после тяжелой раны. Лотар молчал, потому что его впервые за последние недели стало одолевать сомнение в своем совершенстве.

Они почти не разговаривали несколько часов. Наконец Рубос, а за ним и Лотар просто повалились на каменный пол в какой-то сухой пещерке. Тогда Сухмет достал из сумки и разломил на неравные части лепешку. Себе он взял значительно меньше, чем дал Лотару, а тому - меньше, чем Рубосу. Неодинаково они разделили и воду, с той разницей, что Лотару досталось больше всех.

– Много еще осталось? - спросил Рубос, пытаясь поудобнее устроиться на россыпи камней, на которой даже его дубленый зад чувствовал себя не очень удобно.

– Мы не прошли и трети дневного перехода, господин.

– И много у тебя в запасе таких дневных переходов?

– Четыре. Рубос вздохнул.

– Придется еще попотеть сегодня. Двенадцать дней мы здесь не продержимся.

– Да, не очень-то мы легки на ногу в этом лабиринте.

– Это все из-за моей слепоты, - проворчал Рубос. Чувствовалось, он уже давно собирается это сказать. - Вот если бы Сухмет снова дал мне эту повязку на лоб, я бы прибавил…

– Нет, господин, это невозможно. Ты только-только стал поправляться, а повязка будет тянуть из тебя силы. Ты можешь оказаться не готовым, когда ее действительно придется повязать.

– Что ты имеешь в виду? В этой темноте никого и ничего быть не может.

– Это как раз неизвестно, - чуть слышно ответил Сухмет.

– Просто Сухмет понял, что я думаю об этом уже несколько часов, - произнес Лотар, хотя ему вовсе не хотелось раскрывать рот.

– И ты тоже? И чего же ты ждешь, продолжения? Лотар провел рукой по горлу. Хотелось пить. Кроме ого, он стал очень плохо ощущать мир, залитый солнцем радующийся жизни высоко вверху, за бесконечным сводом земли над головой. Вероятно, он устал от того приема, который Сухмет показал им для восстановления энергии и который Лотар пытался практиковать все время, пока они юли.

– Я буду рад, если все действительно окажется завершенным.

Рубос покрутил головой, то ли не соглашаясь, то ли стряхивая пыль с волос.

– А мне кажется, уже ничего просто быть не может.

Они посидели еще немного. Лотар поправил ремни на груди и встал, покачиваясь, горбясь под низким и угрожающим потолком. Это было сигналом. Рубос тоже стал подниматься и сделал это довольно легко - его мысли приняли новое направление. Теперь он почти не ощущал ни темноты вокруг, ни неверной дороги под ногами, ни усталости от чрезмерных и ненужных напряжений в своем большом теле.

– Нет, все-таки, что там ни напишут ашмилонские борзописцы, а дело было славным, - сказал он шепотом, который пролетел по коридору, как острый удар копья.

Лотар, неожиданно для себя, тоже усмехнулся. После этого оба наемника с удовольствием расхохотались.

– Только мне не все понятно. Вот ты, Сухмет, могучий волшебник, но и притворщик, каких поискать. Почему ты сразу не положил всю рать Конада, если это стоило тебе только взмаха руки?

– Это стоило мне не взмаха руки, господин. И в этом не было нужды, пока в башню вползала лишь пара дюжин не очень обученных гурхорцев. Вот когда они отрезали путь наверх, а господин мой решил, куда следует отступать, тогда это было к месту.

– А что, собственно, “это”? - включился и Лотар. - Я вот тоже не понял, что ты сделал там, в зале. Ты все что угодно можешь вот так взорвать, как вулкан?

Сухмет издал странный звук, в котором слились и известная толика самодовольства, и досада мастера на зрителей, которые так и не оценили истинного совершенства.

– Нет, конечно. Я долго прослужил у одного из забытых ныне волшебников, у которого была только одна страсть - он изучал всевозможные способы возжигания огня и достиг в этом совершенства. Я тоже кое-чему у него научился.

– Ничего себе “кое-чему”, - пробурчал Рубос.

– Уверяю тебя, господин, я владею лишь малой частью подлинного мастерства. Когда стало ясно, что мы долго в том зале не продержимся, я вдруг вспомнил, что эти шары на подставках являются магическими лампами, содержащими остатки зеленой пирогранной земли, открытой еще…

– Ты попонятнее говори, - напомнил Рубос.

– Ну, в общем, это такой состав, который может испаряться несколько сот лет и гореть холодным, но исключительно ярким пламенем. Вы видели его сами, так что можете судить.

– Надо признаться, огонь этих ламп не очень красив, - подал голос Лотар.

– Это просто потому, что земли в сосудах осталось немного.

– Нет, погоди. Ты хочешь сказать, что вот эти медные шарики в два моих кулака могут гореть день и ночь семьсот лет или даже больше?

– Почему семьсот? - удивился Сухмет.

– Блех сказал, что башню замуровали семьсот лет назад, - пояснил Лотар. - А когда мы вошли, все лампы до единой горели.

– Вот в чем дело… Нет, конечно. Семьсот лет они не горели. Принцесса зажгла их пять лет назад, когда искала убежище для Нуримана.

– Стоп, - сказал Лотар и тут же воткнулся носом в спину Рубоса, замершего как скала. - Я имел в виду, что теперь уже мне не все стало понятно…

– А-а, я-то подумал, ты что-то услышал. Они пошли снова.

– Чего ты не понимаешь, господин мой?

– Ты что же, с самого начала знал, что главную опасность во дворце представляет принцесса?

– Конечно.

Несколько шагов они прошли в молчании.

– Так ты и про Нуримана все время знал?

– Меня купили вместе с ним, как же я мог не знать про него?

– Так, значит, это ты готовил его для набегов на город? - пророкотал Рубос.

– Я раб, я поддерживал его жизнеспособность. Такие демоны на самом деле очень уязвимы. Лишившись надлежащего ухода, они обычно оставляют наш мир и уходят в свои измерения…

– Я не о том. На тебе есть частица вины за всех погибших.

– Не будешь же ты, господин, винить слугу на псарне за то, что его сворой король травит непослушных подданных? Выбор дичи - не мое дело. Я лишь держу псов и забочусь о том, чтобы они были к определенному времени в хорошей форме.

– Вообще-то, псы и такое исчадие ада - не одно и то же. Псы годны и на что-то хорошее. А это…

– Нет, господин. С помощью демонов, подобных Нуриману, Харисмус много веков назад за считанные месяцы очистил леса Северного континента и сделал их пригодными для людей.

– Но потом-то он, наверное, вернул их обратно, туда, где они постоянно жили? - спросил Рубос.

Сухмет не отвечал. Лотар почти физически почувствовал, что внимание старика теперь направлено на него.

– Ладно, с этим понятно, - сказал он. - Знаешь, Сухмет, у тебя очень непростое понятие о морали. Похоже, ты разделяешь предмет и его действие. Или даже злодея и его возможности.

Сухмет повернулся, поклонился и снова зашагал вперед, как ни в чем не бывало. Он знал, что Лотар видит его.

– Иначе я не смог бы заниматься магией.

– Пожалуй, - согласился Лотар. - Вот тебя купили с Нуриманом вместе. Наверное, твой прежний господин был мало приятным типом?

– Я очень устал от него, - просто сказал старый раб.

– И всего-то?

– Это главное, что я могу про него сказать.

– Как его звали?

– Почему “звали”. Его зовут среди людей, как и всегда - Нахабом.

Теперь Лотар остановился одновременно с Рубосом. Они некоторое время даже не дышали, услышав это имя. Нахаб - этим существом пугали детей и проклинали на вечные времена. Его именем творились самые ужасные преступления, какие только могли вообразить себе люди. Это было имя соперника самого Демиурга, имя покровителя всей мировой боли, скорби и отчаяния. Он был всесилен и всесущ, почти как Бог. Он был самим дыханием мирового зла, поддерживающего в равновесии баланс мироздания.

– Так он существует? - одними губами прошептал Лотар.

– Существует. И даже, как мне показалось, когда-то был человеком.

– Почему же он стал таким? - спросил Рубос.

– Каким “таким”? - Но Рубос промолчал, лишь звякнул мечом по чешуйчатой броне на плече и тяжело, с трудом пошагал дальше. - Наверное, так было предначертано.

– Ты его видел? - спросил Лотар. - Какой он? Впрочем, не нужно…

Лотар разрывался между странным желанием узнать, кем и каким был Нахаб, и предчувствием, что, узнав слишком много, он подпустит его так близко, что им придется столкнуться. Исход этого поединка у Лотара, напри-мер, не вызывал даже сомнения. Биться с богоравными Повелителями мирового зла он не мог, он не стал бы даже вытаскивать Гвинед из ножен. Драконий оборотень был бы обречен еще до того, как сама мысль о таком поединке пришла бы ему в голову.

– Я его видел, - произнес Сухмет, а потом замолчал. Прошло немало времени, пока Рубос вдруг не спросил

– Итак, ты можешь взрывать остатки какой-то там зеленой земли в волшебных лампах. Но почему сначала они взорвались фонтаном искр, а потом таким горячим шлейфом и почти без искр?

– Магические лампы на самом деле подразумевают разные способы сгорания. Это дрова могут гореть только одним способом, да и то еще можно экспериментировать, как сказал бы Илисар. Я использовал это качество, и, по-моему, удачно.

– По-моему, тоже, - серьезно кивнул головой Рубос. - Но тогда я не понимаю, как ты взорвал скалы на выходе пещеры в ту яму. Там-то не было ничего горючего…

– Почему не было? - удивился Сухмет. - Помимо лепешек я сунул в сумку пару этих ламп, предварительно погасив и остудив их. Они могут быть использованы гораздо разнообразней, чем ты себе представляешь.

Рубос вдруг очень оживился.

– А еще такой лампы у тебя нет? Мы бы зажгли ее и…

– Нет. Я взорвал обе, иначе пещера не обрушилась бы.

– Жаль.

Разговор иссяк окончательно. Они шли и шли, пригибались, проползали на коленях под очень низкими сводами, иногда стукались то плечами, то головой о камни, и тогда ругательство срывалось с их губ. Через несколько часов и ругаться сил у них уже не осталось, лишь стон подсказывал, что удар вызывал у них какие-то ощущения. А скоро, наверное, наступит время, когда и стонать будет слишком трудно, подумал Лотар.

Наверное, так и случилось бы, потому что даже Сухмет стал двигаться медленнее. Он постепенно усваивал тот урок, что излишняя живость, когда усталость берет верх, приводит тут к лишним синякам и шишкам.

Они шли и шли, когда им стало казаться, что идти уже невозможно, что вокруг одна сплошная, непроницаемая, зло жалящая ударами твердая стена и темнота, стена и темнота, стена и… Лотар вдруг понял, что теряет ощущение верха и низа. Камни резко поднялись ему навстречу, и он упал всем телом на что-то острое и неколебимое, как Звездная башня.

– Господин мой. - Он увидел над собой лицо Сухмета. Даже в глазах старого раба появилось страдальческое выражение.

Боль куда-то ушла. Словно ее высосали тонкой трубочкой, как при операциях специальные рабы отсасывают лишнюю кровь, чтобы хирург мог спасти воина… Откуда он это знает, и почему воина, а не рожающую женщину, например? И почему он уверен, что боль его перетекает Сухмету? Зачем старику это, почему он так помогает ему? Еще день назад они даже не знали друг друга…

Лотар успокоился. Он почувствовал, что напряжение, съедавшее у него последние силы, вдруг ушло. Он стал уверенным в себе, и уверенность эту теперь трудно было нарушить.

До него, как сквозь очень толстую стену, доносились голоса людей, отдававшиеся близким, сырым эхом. Он раздраженно подумал, что лучше бы им помолчать, они отвлекали его от чего-то очень важного. Вот опять голос, теперь уже другой, незнакомый какой-то…

– Это кризис, - говорил между тем Сухмет. - Или сейчас он откроет свои собственные тайники силы, или умрет, как это ни странно.

– Тебя это, кажется, нисколько не тревожит? - Рубос весь горел острой и беспричинной враждой. Старик удивился.

– Очень тревожит. Он мой господин, как я могу не бояться за его жизнь?

– Тогда сделай что-нибудь!

– Я делаю все, что в моих силах. - Сухмет провел рукой по лбу, борясь с болью. - Помогаю ему так, что еще чуть-чуть, и я умру раньше него.

Рубос крякнул, поднялся на подгибающиеся ноги и отошел. Но усидеть в стороне долго не мог. Не прошло и пары минут, как он снова на ощупь нашел Лотара, который дышал так часто и громко, что ошибиться было невозможно - его друг погибал.

Он умирал, как под водой погибает от удушья пловец, который не может вдохнуть живительного воздуха, как в острой магии погибает незащищенный или слишком доверчивый человек, как он сам без воды уже один раз погибал в пустыне. Он даже не ощущал, что умирает, только удивлялся, что остается спокойным, и радовался тому, что рядом Сухмет, который облегчил ему смертную муку, что не нужно никуда идти и что ему почти не хочется пить.


 ГЛАВА 25 

Слух у него обострился настолько, что он слышал легко ссыпающуюся на какой-то плоский камень бесконечную струйку песка. Если бы он не боролся, этот звук оглушил бы его, я пришлось бы искать место поспокойней. То есть нужно было бы вставать, куда-то идти, прислушиваться, снова ложиться на новом месте. А ведь он куда-то шел, и совсем недавно. Лотар стал вспоминать и вспомнил если не все, то очень многое. Хорошо, что он был не один. Но по-прежнему ли он не один? Может быть, друзья уже умерли? Он должен подняться, чтобы посмотреть, что с ними стало.

Он открыл глаза и поразился, насколько свежей и привлекательной выглядела эта унылая пещера. Он и не знал, что его зрение, которое в темноте обесцвечивалось, становилось невыразительным, как у примитивной мухи, вдруг примется разрисовывать мир в выдуманные краски, в несуществующие полутона, в размытые, множащиеся контуры, чтобы он любовался им так, словно начал жить заново.

Он рассмеялся, не понимая, почему это произошло и как. Вернее, это было лишь свидетельством чего-то, что произошло с ним немного раньше, когда он спал. Он прислушался к себе. Вероятно, это можно было назвать теплой радостью, возникшей в груди на том месте, где раньше был комок ледяного холода. И он медленно, почти без усилия стал наполняться невероятно приятным чувством силы, энергии, непобедимости.

Вдруг над ним появилось лицо с карими глазами. Он присмотрелся, чтобы понять, кто это. Оказалось - Сухмет. Он не ушел, не умер, он дождался его, Лотара.

– Слава Кроссу, покровителю всех бедных и стремящихся к простоте, - прошептал старик.

Голос его прозвучал непривычно. Лотар повторил про себя эту фразу и лишь тогда понял, что старый раб говорил на языке Северного континента, от которого родные языки Лотара и Рубоса не очень отличались. Только он произносил некоторые слова не так, как привык с детства слышать их Лотар.

Потом рядом зашевелилось что-то очень большое. Но в нем было мало силы, Лотар даже пожалел его, настолько оно было бессильно. И тогда стало ясно, что это Рубос.

– Он очнулся, значит, не умрет?

Гигант уже ни в чем не был уверен. Сухмет кивнул, потом вспомнил, что мирамец не видит в темноте, прибавил:

– Он будет жить.

– Дайте мне воды, - попросил Лотар. Что же, голос у него звучал вполне решительно.

Вода была восхитительной. Только ее оказалось слишком мало. После чего Сухмет дал флягу на пару глотков Рубосу и сам смочил губы, завинтил ее и произнес вслух то, что, вероятно, теперь подумали они оба:

– Теперь, во всяком случае, мы сможем его нести.

Лотар внутренне усмехнулся. Они, кажется, еще не ощущали его растущей силы. Как бы он сам их обоих не понес с этим-то избытком энергии, способным, кажется, раздвинуть даже стены вокруг и вынести их на поверхность, как из глубины морей всплывают иные невиданные рыбы.

Они говорили о пути. Лотар мгновенно сосредоточился и послал вперед тонкий бледно-розовый прут своего исследующего внимания. Он пронесся по нескольким коридорам, раза два уперся в тупики - не забыть бы сказать о них Сухмету! - и вдруг вылетел на довольно хорошо ухоженную дорогу… Что за дорога может пролегать на глубине сотни саженей под землей? Лотар попробовал осмотреться вокруг более внимательно, но не сумел ни остановиться, ни сосредоточиться на деталях. Поэтому так и не понял, что к чему.

Вот огромный зал с удивительным сводчатым потолком, словно бы чьи-то руки потрудились здесь, придавая ему радующую сердце и глаз симметрию. Потом путь стал уже, дорога снова стала едва проходимой, но она неизбежно вела к свободе, к свету и теплу. Лотар улыбнулся, все было правильно. Он оборвал поиск и вернулся в себя.

Сухмет смотрел на него, широко раскрыв глаза.

– Никогда не думал, мой господин, что ты способен на это.

– А что он сделал? - спросил Рубос. - Если ты думаешь, что он готов умереть, то ты ошибаешься. Мы с ним еще…

Но Лотар был слишком взволнован, чтобы дожидаться, пока мирамец поймет, что к чему. Он спросил:

– Ты заметил в том сводчатом зале что-то темное в стороне? Мне показалось… показалось, это ждет нас.

Фраза прозвучала как вопрос. Сухмет потер подбородок, на котором выступила жесткая, редкая щетина.

– Что бы там ни было, постарайся поскорее восстановиться, мой господин.

Лотар блаженно улыбнулся и закрыл глаза.

– Уже скоро, совсем скоро. Потерпите, только не нужно нести меня.

Не договорив, он уснул снова, так и не попытавшись подняться на ноги. А когда проснулся, то был готов к пути.

Ни Рубос, ни Сухмет не спали, они ждали его. Оба сидели в сторонке, и старик чему-то учил мирамца. Лотар подивился, насколько успешным было ученье его друзей - Рубос уже мог залечить небольшую рану и некоторое время видеть в темноте. Но одновременно он сочувствовал мирамцу, потому что большую часть умений и мастерства человек по имени Рубос, скорее всего, никогда так и не постигнет.

Лотар беззвучно подошел к ним.

– Надеюсь, я не проспал обед? - спросил он. Оба вздрогнули. Они были раздосадованы, но и довольны, потому что кончилось долгое ожидание.

Они сжевали по куску сухой, как пустыня, лепешки и тронулись в путь. Оказалось, они провели на этом месте лишь чуть больше суток. И воды у них оставалось суток на двое. Если принять вариант пути Сухмета, а теперь Лотар был почти уверен, что он правильный, они лишь последний, третий день не будут пить. Это пустяки. Правда, неизвестно, что их поджидает на поверхности, но это было уже из проблем по ту сторону горизонта - их следовало решать, когда будет сделано то, что надлежит сделать сейчас.

Лотар прекрасно продержался до первого привала, а потом сумел дотянуть и до ночного. Рубос к тому времени вымотался совершенно. Похоже, умение немного видеть в темноте подвело его, он переусердствовал и быстро скис.

Расположившись на мелких, похожих на округлую морскую гальку камешках, Лотар сжевал свой кусок лепешки и посмотрел в низкий потолок. Тело ныло, как бывает после чересчур напряженных тренировок, но это было хорошо, ибо предвещало, что завтра он будет сильнее, чем сегодня. Цветная аура, которая возникала вокруг каждого предмета, исчезла. Она была вызвана избытком энергии, неожиданно открывшейся в глубине его человеческой и, может быть, звериной, а не драконьей, сущности. Сейчас Лотар был рад, что так все получилось. Голова была ясной, как весеннее небо. Он улыбнулся, он теперь очень часто улыбался и ничего не мог с этим поделать - он выздоравливал.

– Сухмет, - позвал он, - а почему ты не выбрал себе госпожой принцессу?

– Она заносчива, мы не совпадаем характерами. Кроме того, хоть я и был рабом Нахаба, мне не нравилось многое из того, что она… - Он помолчал и добавил: - Собственно, не нравилось все, что она делала.

– Но ведь Нахаб гораздо больший злодей, - подал голос Рубос. Оказывается, он тоже был не прочь поболтать.

– Все несколько сложнее.

– Не понимаю. Нахаб пытается установить зло по всем землям, известным людям, а Мицар - только в Ашмилоне. Казалось бы, даже проводить сравнение невозможно.

Сухмет вздохнул.

– Он не одно зло имеет в виду, когда пытается где-то установить свое господство. Когда-нибудь, господин мой, я расскажу тебе все, что знаю сам, и ты поймешь…

Дальше Лотар не услышал, потому что глубоко внутри, но с удивительной ясностью осознал, что он и в самом деле когда-нибудь поймет, что сейчас хотел сказать Сухмет. И даже, скорее всего, не с его слов. Эта мысль была так сильна и пронзительна, что он вытер пот со лба и усилием воли приказал себе вернуться к тому, что говорит Сухмет. Но тот уже молчал, прислушиваясь, что происходит с Лотаром.

– Я с удовольствием проживу и не зная Нахаба. Но Мицар, мне показалось, я понял. И хотел бы знать, откуда она такая взялась? Что сделало ее эгоистичной, жестокой, до такой степени умеющей не считаться даже со своими близкими?

– Так было предначертано, господин мой. Когда ее мать похитили…

– Ага, значит, это имеет какое-то отношение к нашей истории? - азартно воскликнул Рубос и перевернулся на бок, чтобы получше слышать.

– Конечно. Ее мать похитили вовсе не потому, что она сама по себе имела какое-то значение…

– Значит, Мицар не дочь Конада? - чувствовалось, что Рубоса распирает от любопытства.

– Почему? - Сухмет даже позволил себе усмехнуться. - Конечно, она дочь Конада. Будь иначе, король Ашмилоны узнал бы об этом раньше всех, на то у него и служит целый полк колдунов и ведуний.

– Но как же так? Зачем похищать, если ей ничего не сделали?

– Сделали, господин. То и сделали, что у нее могла родиться только Мицар, и никто иной. И такая Мицар, какой она была, со всем, что ей было свойственно. - Сухмет внимательно посмотрел на Рубоса, убедился, что тот понял. - Это на самом деле очень старый трюк - завоевывать противника через его детей. Целые империи создавались таким образом.

– Но почему именно Конад стал объектом нападения? - спросил Лотар.

– Когда-то он был великим воином и немало попортил крови своим врагам.

Лотар перевалился на спину и закрыл глаза. Никогда не женюсь, подумал он. К этой опасности я не готов. Да и кто может быть готов?

– Значит, ее использовали, а потом вернули Конаду, когда программа была запущена.

– Именно вернули, господин мой. К тому времени Конад уже был так слаб, что его могли легко погубить, но кто-то решил, что это уже не нужно. Ему оставили жизнь, чтобы он помог взойти звезде Мицар.

– И все-таки что-то у них не вышло, если она стала своевольничать.

– Да. Она была не очень сильной колдуньей, но возомнила о себе невесть что. Я думаю, это издержки дворцового воспитания. - Сухмет тонко, едва заметно улыбнулся. - Она с ранних лет своевольничала. Когда ей послали инструктора - не дурочку, вроде Сушумлы, а настоящего эксперта, она отдала его под Нуримана, и демон полностью сломал его некогда очень высокое искусство. Ты видел его, это был Коринт.

– Кажется, ты жалеешь даже искусство своих врагов, умение, направленное против людей и против тебя?

– Конечно. Я отдаю дань уважения противнику, если он достоин этого. Только так и положено вести себя с врагом.

Рубос зашуршал камешками под собой.

– Телячьи нежности.

– Попробуй, господин, всего лишь кланяться перед боем. И ты увидишь, это лучший способ мобилизовать свои силы и пробивать броню самоуверенности у самого подготовленного врага.

Они помолчали. Лотар уже хотел было заснуть, но Рубос вдруг снова зашевелился.

– А все-таки кто свел нас в том духане? Кто начал эту игру против нас и почему?

Лотар понял, что вопрос этот, скорее всего, обращен к нему.

– Я не уверен, но думаю, это был обыкновенный магический поводок, который, чтобы я сразу не разобрался, надел на нас кто-то из подручных принцессы. Скорее всего, исполнитель даже не подозревал, ради чего это все делается.

Сухмет опять улыбнулся.

– Они собрались все вместе, все, кому платила Мицар, и работали сообща. Но и их совместной силы не хватало - ты уж очень легко разрывал их приказания. Боюсь, у нее, после того как она отказалась от помощи слуг Нахаба, не осталось ни одного действительно сильного мага.

– Но она знала о моем появлении?

– Наверное, прочитав, что случилось с Гханаши, господин мой.

– И хотела уничтожить меня в отместку за его гибель?

– Нет. Она была слишком самоуверенна, я же говорил - дворцовое воспитание. И полагала, что это поднимет ее авторитет в глазах некоторых колдунов, с чьим мнением она считалась. Ты был целью, которую она сочла для себя достижимой.

– А где они, эти другие колдуны? - спросил Рубос.

– О, они довольно далеко по человеческим меркам. Кроме того, многие из них никогда и не задумывали чем-то вредить роду человеческому, так что с твоей точки зрения они не более опасны, чем мантикоры на южных островах. - Сухмет развел руками для убедительности, хотя мирамец его не видел. - По крайней мере, господин, до тех пор, пока ты не собрался туда путешествовать.

– А это… Ну, то, что кричало отвратительным голосом • над королевским дворцом?

– Птица Сроф, - подсказал другу Лотар, Сухмет кивнул, показывая, что понял.

– Это было не опасно. Сроф придумали не для боя, а как соглядатая. Она всего лишь мелкий шпион с довольно безобразным голосом. Она хорошо умеет видеть сквозь стены, ну и, конечно, умеет доносить на огромное расстояние, иногда даже между разными мирами.

– А кому она доносила на этот раз?

– Наверное, тем, кто продал принцессе Нуримана. Рубос повернулся к Лотару.

– Скажи, зачем ты стрелял в нее? Это было не очень разумно - привлекло стражу и вообще…

– Главным образом потому, что предполагал удирать из Ашмилоны по воздуху. Мне казалось, она может помешать мне тащить тебя, именно она - ведь больше летающих врагов, если не считать неисправную крылатую лодку Илисара, в Ашмилоне не было. В общем, я думал, что неразумно оставлять в тылу противника с неизвестными возможностями.

Рубос лег на спину и, похоже, закрыл глаза.

– А почему Конад не пустил нас в Звездную башню?

– Ему приказала Мицар. Она стояла рядом с ним в тот момент и могла контролировать не только его решения, но даже частоту его сердцебиения.

Рубос совсем уж сонным голосом спросил, возможно, о последнем, что его беспокоило:

– А зачем он наслал на нас орду своих головорезов?

– Ты еще спроси, почему они его послушали, - удивился Лотар.

Но Сухмет воспринял вопрос Рубоса иначе.

– Очень часто тот, кто кормится магией другого, проникается его силой. Возникает некая форма паразитизма. И как невыносимо острая потеря воспринимается утрата своего господина…

Сухмет неожиданно замолчал. Тогда Рубос вдруг крякнул и рассыпался тяжелым, усталым, но искренним смехом.

– Тебе это хорошо знакомо, верно, Сухмет? Старик зашевелился, лег, поджал ноги и деланно сонным голосом пробормотал:

– Сон, господин, восстанавливает силы, которых нам сейчас особенно не хватает.

Проснувшись, Лотар почувствовал себя еще лучше, чем вчера. Он был почти так же силен, как обычно. С некоторой опаской он попробовал вытащить Гвинед из ножен и убедился, что это совсем просто.

Воды у них осталось очень мало, но почему-то сейчас их это уже не волновало. Они были вполне готовы обойтись и без воды. Даже Лотар думал об этом без внутреннего содрогания.

Они шли почти весь день. Иногда лениво разговаривали. Но потом путь стал очень тяжелым и было уже не до разговоров. Они ползли по таким узким проходам, что временами Рубосу приходилось снимать свою рубаху, чтобы протиснуться вперед. Один раз пришлось останавливаться и ятаганом мирамца разбивать какой-то пористый камень, перегородивший дорогу так, что даже Сухмет не мог проползти.

Они так увлеклись, что забыли о привале, который обычно делали в середине перехода. Они вспомнили об этом, лишь вывалившись совершенно неожиданно в прекрасный, широкий и такой высокий коридор, что по нему можно было идти даже не пригибая голову.

Лотар смутно припомнил дорогу, которую видел, очнувшись после болезни… Но оказалось, что память, когда пребываешь в том состоянии, способна подвести, и как он ни вспоминал, что же тогда насторожило его, это ни к чему не привело.

Широкий и ровный путь ободрил их. Они стали спокойнее, веселее и немного беспечнее. Они разговаривали громкими голосами, словно уже вышли на поверхность и все опасности остались позади. Они топали по камням, не боясь, что пласт земли рухнет им на головы или впереди окажется тупик и придется возвращаться, чтобы попробовать другой путь у ближайшей развилки.

Неожиданно Рубос произнес, громко цокнув языком:

– Мне кажется или действительно стало светло?

Тогда и Лотар осмотрелся вокруг. Стены, верх, даже камни под ногами были залиты осторожным, вкрадчивым светом, возникающим словно бы из воздуха.

– В самом деле. Это те самые микроорганизмы, что в подземелье Ашмилонского дворца? - спросил он Сухмета.

Но старый раб, который тоже, казалось, только сейчас почувствовал этот свет, с тревогой осматривался по сторонам.

– Здесь не было света, когда я в эфирном теле разведывал этот путь.

– Не было или ты не заметил его? - спросил Рубос.

– Определенно не было.

Лотар сосредоточился, пытаясь вспомнить, что он сам видел тогда.

– Мне почудилось здесь что-то странное, но неопасное. Может быть, это был свет?

– Свет - это хорошо, - сказал Рубос. - Я чувствую, что он совсем не лишний для меня.

Они пошли дальше. Свет стал ярче. Внезапно Лотар услышал звук, к которому уже некоторое время был готов, и даже удивлялся, что его нет, - звон колокольчиков, слышимый только ему одному. Звон был еще еле ощутимым, но настойчивым.

Лотар проверил, как вытаскивается Гвинед из ножен. Рубос перехватил этот жест и большим пальцем левой руки проверил остроту своего ятагана. В этом есть что-то мясницкое, подумал Лотар.

– Сухмет, дай Рубосу свой ремешок.

– Но, господин мой, я не чувствую…

– Не спорь.

Сухмет поспешно выполнил приказ. Пока он повязывал Рубосу эту полоску кожи, Лотар ушел вперед. За ближайшим поворотом он увидел выход из коридора. Он был еще ярче, почти таким, как свет обычного, хотя и пасмурного дня на Северном континенте. Лотар остановился, решив подождать, пока глаза привыкнут к свету после непроглядной темени подземелья, но оказалось, что это не нужно: сила света возрастала в этом лабиринте постепенно, так что глаза не нуждались в привыкании.

Он пошел вперед. Перед выходом из коридора еще раз остановился, проверил, нет ли засады. Нет, он не чувствовал ничего особенного. Лишь свет, упругий, хотя и не настоящий солнечный свет. Лотар и не предполагал раньше, что может воспринимать его как особую, очень насыщенную субстанцию. Сухмет был прав: чтобы правильно воспринимать этот мир, стоило провести некоторое время в пещере.

Он вышел из тоннеля и замер. Вокруг была такая красота, что дух захватывало. Высокие точеные столбы породы, светящейся всеми цветами радуги, уходили в голубое марево, закрывшее потолок этого огромного, почти бесконечного зала. Настоящий каменный лес, с деревьями, кустами, восхитительно яркой голубоватой травой, выросшими из прозрачных или матовых минералов, настоящий лабиринт неповторимой, особенной в каждом образце красоты, неведомой человеческому глазу. Даже колокольчики несколько примолкли.

Сзади зашуршали камешки, это следом за Лотаром вышли Рубос и Сухмет. Мирамец охнул от неожиданности и растерянно опустил меч.

Они ходили от одного дивного творения природы к другому, расслабленные, размагниченные, словно им была обещана вечная жизнь и не существовало в мире угрозы, которая могла бы вторгнуться сюда.

– Как ни жаль, - сказал наконец Сухмет, - а придется идти дальше.

– Да, - кивнул Лотар. - Где здесь выход?

– В той стороне, - старик махнул куда-то вбок.

Все еще восхищаясь и останавливаясь время от времени перед иными потрясающе красивыми образцами этого собрания каменных чудес, они продвигались в направлении, указанном Сухметом.

Вдруг колокольчики взорвались таким оглушительным боем, что Лотар выхватил Гвинед и сделал поворот на месте, чтобы понять, откуда исходит опасность. Вокруг все было тихо, и все-таки он знал, что сейчас что-то будет.

Его поведение подействовало и на остальных. Они подошли к нему, а Сухмет так даже повернулся спиной, чтобы видеть, что происходит сзади. Но по-прежнему все было спокойно. И самое удивительное, что в этом свете, в его разноцветном сиянии Лотар ничего не мог почувствовать, ничего не мог ощутить.

Они снова зашагали вперед. И вот, когда уже и выход из этого зала темным провалом показался за рядом сиреневых колонн, вдруг что-то ощутимо навалилось на них. Лотар поднял голову и на небольшом уступе, рядом с выходом из зала, увидел что-то темное, похожее еще на одну пещеру. Он напряг зрение, но ничего не мог понята в этом обманном, неверном свете.

– Кто ты? - спросил он. - Отзовись.

Пятно легко слетело со стены и размытой кляксой стало приближаться, сгущая сиреневый свет колонн вокруг себя до фиолетовой темноты.

Тогда Сухмет выбросил вперед обе руки, с кончиков его пальцев сорвалась ломаная линия снимающей заклинания энергии. Она упала на пятно перед ними, и с того словно спала завеса.

Лотар, Рубос и Сухмет задохнулись от изумления.

На них спокойно, почти безжизненно смотрело лицо принцессы Мицар. И на этом прекрасном лице яростно горели, затмевая весь блеск зала, красные, пронизывающие до самых глубин человеческой души, демонические глаза Нуримана.

– Вот мы и встретились снова, наемник с севера, - ровно сказала принцесса и раздвинула губы в хищной, ужасающей улыбке. - Ты со своими друзьями пришел вовремя - я и мой повелитель очень голодны.


 ГЛАВА 26 

– Убирайся обратно в ад, чудовище, - прошептал Рубос. Лотар отчетливо слышал дыхание мирамца. - Мы уже убили тебя один раз.

Принцесса, или то, что теперь выглядело как принцесса, рассмеялось. Нет, подумал Лотар, это все-таки она. Просто с ней произошла ужасающая перемена. Если раньше это была колдунья, которая пряталась под личиной юной девушки, то теперь ей не нужна была никакая видимость, и она уже не колдунья. Она жертва, ужасная жертва ужасающей страсти властвовать безраздельно и бесконечно. Возможно, она и сама не знает, что говорит и что делает. Возможно, она теперь и хотела бы умереть, но и умереть уже не властна, ибо ей повелевает тот, кого она впустила в себя.

Рядом зашелестел своим прекрасным клинком Сухмет. Он клацнул зубами, и Лотар понял, что старик тоже боится. “А ведь и мне нужно бояться, - он слабо усмехнулся. - Еще как нужно!” Кто, как не он, понимает, что нет у него ни сил, ни решимости биться. И что он проиграет бой, если… Нет, ни на помощь, ни на чудо рассчитывать нечего, он мертв еще вернее, чем принцесса Мицар.

Лотар успокоился. Это даже неплохо, подумал он. Пожалуй, последний бой имеет свои преимущества - он впервые будет драться совершенно спокойно, совершенно бесстрастно, без малейшей надежды. Он будет постигать весь бой, каким бы он ни был. Лотар вынес из-за спины Гвинед, он был готов.

Брови Мицар дрогнули. Она столкнулась с чем-то, что ее удивило. Но она была уверена в себе, гораздо более уверена, чем даже тогда, в зале, когда Лотар впервые увидел, с каким противником ему предстоит биться.

– Сухмет, - сказала она, - ты можешь отойти в сторону. Твоя жизнь мне еще не нужна.

Старый раб шумно проглотил слюну, но не сделал ни шага.

– Я выбрал себе нового господина. Ты должна понимать, что это значит.

– Хорошо. - Принцесса наморщила лоб, разглядывая Рубоса. - Ты тоже, большой варвар, можешь идти. Я пропускаю тебя в этот выход из моего зала.

– Она лжет, - громко прошептал Сухмет. - Она рассчитывает вселить в тебя Нуримана, как только расправится с Лотаром.

– Мог бы этого и не говорить, - раздельно произнес Рубос. Он попробовал согреть кисти рук, вращая огромный ятаган перед собой.

У него не очень-то ловко получается, решил Лотар. Усталость, слабость и, конечно, отсутствие тренировки в последние дни. Даже без повязки Сухмета, бывало, он крутил меч лучше, чем сейчас.

– Ну ладно, - спокойно, даже лениво согласилась с новой для нее ситуацией Мицар. - Это немного сложнее, но вообще-то задача остается прежней. И как бы вы ни ерепенились, тебе, Сухмет, придется по-прежнему ухаживать за Нуриманом, а тебе, варвар, - быть для него существом, в котором он совьет гнездо.

Лотар снова усмехнулся. Хотя ему и казалось, что он спокоен, ему никак не удавалось подавить эти дурацкие усмешки. Он выступил вперед.

– Ты забыла обо мне, Мицар. Что ждет меня?

– С тобой все просто, драконий оборотень. Ты уйдешь в миры, которые населяют самые прекрасные и грозные демоны мира. Там они быстро разберутся в твоей человеческой сущности, и твоей участи не позавидует даже несчастный Коринт.

– Так плохо мне придется? Неужто моя драконья порода, как сказал однажды Сухмет, не защитит меня?

– Ты слишком недолго был драконом, Желтоголовый. Лотар подумал, кивнул, выпрямился и встал в прямую боевую стойку.

– За последнее время я узнал о себе много такого, что звучит ужасно, но, по сути, только укрепляет мой дух. Так что я готов, принцесса, начнем.

– Ты слаб, варвар, ты еще не восстановился после Ашмилоны. Тебе еще трудно поднимать этот меч, который, как ни грозно он выглядит, не способен достать меня.

Она мягко присела на точеных, прекрасно различимых под полупрозрачной тканью ногах. В самой их постановке безошибочно читался боец, который никогда не теряет равновесия и устойчивости. Мицар вытянула вперед руки с расслабленными ладонями.

Пытаясь рассмотреть Нуримана, Лотар на мгновение перешел на всепроникающее зрение и поразился. Принцесса была совершенным бойцом. Ее сознание было сейчас отключено, она готова работать на одних рефлексах, которые не тормозились ни единым фактором ее природы, отвлекающим или смягчающим голую, совершенную эффективность. И кроме того, его поразила чудовищная энергонасыщенность этих вытянутых вперед рук, ног, всего идеального тела.

Она могла бы одолеть его даже без Нуримана. А с демоном на плечах вообще неуязвима. Она одна могла сейчас биться против целой армии, и Лотар не сомневался, что она вряд ли получит даже пару царапин при самом неблагоприятном для нее исходе.

Принцесса улыбнулась своей мертвенной улыбкой.

– Правильно, варвар, я готовилась к поединку с тобой. Я так готовилась, что тебе это покажется даже формой уважения. Но сейчас я не жалею.

– Когда она успела? - шепотом спросил сзади Рубос. - Прошло всего лишь несколько дней…

– Она могла уйти в измерения Безвременья, - ответил Сухмет. - Там за эти дни прошли века. На самом деле у нее могло быть море времени.

Принцесса ничего не добавила, лишь кивнула, не переставая улыбаться. Почему-то именно эта улыбка показалась Лотару признаком ее слабости. И тогда он вдруг на мгновение, не больше, но и не меньше, почувствовал, что способен одолеть ее. Он шагнул вперед и быстро начертил Гвинедом в воздухе квадрат, в который принцесса была заключена, как в раму.

– А ты, принцесса, ты чувствуешь холод смерти, который подступает к тебе сейчас? - спросил он. - Что ждет тебя, отравившую свою некогда бессмертную душу враждебной человеку магией? Тебя, впустившую в себя Нуримана, демона, съедающего все, что есть в человеке святого? Тебя, принесшую своим подданным горе, страдания, бесчисленные смерти?… Тебя уже сейчас проклинают на всех площадях Гурхора, как раньше славили за красоту.

Как ни странно, принцесса дрогнула от его слов.

– Они еще пожалеют обо всем, что говорили обо мне, чужеземец. Когда я вернусь и завоюю себе Ашмилону, они все пожалеют. И Блех, и Илисар, и этот дурак король, который имеет несчастье быть моим отцом.

Вот это и есть самое главное, вот этого знания мне и не хватало, подумал Лотар. Она собирается вернуться. Теперь я хорошо знаю, за что буду биться. И знаю, что проиграть нельзя.

– Ты уверена, что сумеешь вернуться?

– Я вернусь. И все эти собаки, которые были моими подданными, приползут на брюхе облизывать пыль, по которой я ступала.

Теперь гримаса гнева искажала прекрасные черты ее лица.

– Твой гнев подсказывает мне, что ты никогда не увидишь Ашмилоны. И никогда тебе не царствовать в подлунном мире. И никто о тебе больше не вспомнит добрым словом, даже твой отец, который теперь-то отошел от твоей магии и, конечно, более трезво смотрит на все, что произошло с ним. - Лотар подавил внезапную вспышку ярости, он снова становился спокойным, отстраненным бойцом. - Ты навсегда останешься в этом зале.

Принцесса сделала неуловимый жест рукой, и ткань ее одеяния с коротким сухим треском разорвалась от плеча до манжета. Ни у кого Лотар не видел такой резкости и совершенства движений. Принцесса была готова, ей надоело болтать.

Тогда, повинуясь внезапному импульсу, Лотар поклонился церемонным восточным поклоном. Он отдавал этим дань своей сопернице, которая была совершенным воином. Он поклонился не принцессе Мицар даже, а ее силе и, возможно, своей смерти. А смерти-то всегда полезно поклониться, подумал он про себя, снова - в который раз - усмехаясь.

Его усмешка вывела Мицар из себя, и она прыгнула вперед - с места, низко, не выше человеческого торса и почти горизонтально. Никогда раньше Лотар не видел такого прыжка. Да он был и невозможен, никто бы и никогда не смог его повторить.

Удар, которым он попытался встретить ее, пришелся по воздуху, она каким-то образом сложилась, пропустив мимо себя Гвинед. А потом уже оказалось, что она стоит рядом и резко бьет ногой ему в плечо. Этот удар должен был выбить меч у него из рук. Но Лотар только упал на землю и покатился по мелким, светящимся, как самоцветы, камням.

Несколько следующих мгновений Лотар ничего не видел, но, поднявшись на ноги, сразу обнаружил, что она верховым, почти из-за спины, круговым движением бьет Рубоса ногой по голове. Лотар хотел было закричать, но он уже знал, что опоздал. Удар заставил огромного мирамца присесть. Он опустил свой бесполезныйятаган, почти потеряв сознание. Мицар оказалась прямо перед ним и с хищной, ледяной улыбкой молниеносно несколько раз ударила своим крепеньким кулаком ему в лицо. Она знала, что делала. Два удара пришлись сбоку, и мирамец только мотал головой, не в силах сдержать мощь этих атак. А напоследок она хлестко, с большим замахом ударила в прыжке коленом снизу вверх, и Рубос повалился, навзничь, раскинув руки, как будто собирался взлететь.

Бесчувственный Рубос еще не упал, а принцесса -уже повернулась к Сухмету. Старик тоже пропустил несколько ударов - наверное, из тех, которых Лотар не видел. Из правого глаза по его щеке текла кровь, на правом виске набухала огромная фиолетовая опухоль. Краем сознания Лотар понял, что удар Мицар сломал Сухмету кончик височной кости и сейчас старик испытывает дикую боль. Но он довольно умело выводил боль из своего сознания и готовился биться дальше.

Словно в дурном сне, Лотар увидел, как медленно, словно разом разучившись двигаться, Сухмет поднимает свою роскошную саблю и почти так же медленно опускает ее туда, где принцессы уже не было. А она смеялась, стоя сбоку от старика, почти за его спиной. Неужели она так быстра?

Лотар поднял темп восприятия до предела и почувствовал, что еще немного, и он потеряет контроль над своим телом, не сможет правильно оценить, какие движения следует делать сначала, а какие потом. Он мог сейчас все, но по-прежнему плохо понимал, что и как делает принцесса.

Между тем Сухмет еще пару раз, широко расставив ноги, как пьяный, промахнулся. Мицар заливалась смехом, легко увертывалась от сверкающего круга, который чертила в воздухе сабля старика.

Что-то в ее повадке показалось Лотару очень знакомым. Он даже не стал вмешиваться в этот поединок неуловимой, быстрой как мысль принцессы и оглушенного, почти теряющего сознание старика. Он смотрел и надеялся, что понимание рисунка боя Мицар, который он сейчас наблюдает, поможет ему… Всего лишь поможет продержаться немного дольше. Потому что победить такого воина Лотар не мог, он сознавал это с ужасающей ясностью.

Принцесса смеялась, и этот смех громким эхом отзывался в призрачном, разноцветном зале. Наконец Лотар понял, что она так же уходит от клинка Сухмета, как уходила от него Освирь, когда он бился с ней. Она неуязвима для стали, она научилась не поддаваться стали, и совершенство, с которым демонстрировала свое умение принцесса, заставляло вспоминать Освирь с презрением.

Лотар пошел вперед. Теперь он знал, что против Мицар его Гвинед бесполезен, но выпускать его из рук все равно не следовало, потому что если Мицар сталь не пугала, то против Нуримана его меч был, может быть, лучшим оружием, когда-либо выкованным людьми.

Мицар поняла, что он подходит к ней, и во время очередного удара поймала и заломила руку Сухмету. Тот сопротивлялся, но Лотар прекрасно представлял себе силу, с какой сейчас Мицар держала его, и не удивился тому, что он сдался, просто обвис в ее руках, как небрежно скрученная простыня.

– Вот ты и остался без союзников, Желтоголовый, - сказала принцесса. - А мой союзник еще и не показывался.

– Сухмет тебе еще нужен, Мицар, - на всякий случай напомнил Лотар. - Ты собиралась его использовать. Принцесса показала зубы в волчьей усмешке.

– Не бойся, чужеземец, я не потеряла головы. Я не сделаю ему хуже, чем это нужно мне. - С этими словами одним ударом левого локтя между лопаток она свалила старого раба у своих ног и повернулась к Лотару. - Веселье еще не кончено, самое вкусное впереди.

Лотар готов был с этим согласиться. Он выставил вперед Гвинед и облизал пересохшие губы.

– Может быть, твоему союзнику тоже пора показаться?

– Я справлюсь с тобой и без его помощи.

Она пошла вперед, быстро меняя разные стойки. Со стороны кажется, что это я безоружен, подумал Лотар. На всякий случай он нарисовал кончиком Гвинеда в воздухе десяток восьмерок. Меч был готов к бою, руки тоже работали как надо. Но хватит ли у него скорости?

Теперь Мицар, как ни странно, была осторожнее. Она несколько раз обозначала атаку. Лотар перекрывал ее сплошной завесой сверкающей стали, и она откатывалась в сторону. Потом принцесса попробовала выманить в атаку его, но Лотар каким-то чутьем уловил подвох и быстро отступил. И тут же всего лишь в нескольких дюймах от пола появился невидимый для простых смертных смутный туман. Когда Лотар отошел, он вдруг взревел диким криком, который мог оглушить человека, если бы тот был способен его услышать, и поднялся над принцессой огромной, бугристой, нечистой массой. Это был Нуриман.

Как ни странно, они со мной считаются, решил Лотар. Вон какую хитрость придумали…

– Ну, теперь все в сборе, верно, принцесса? Или ты ждешь еще пару дюжин своих приятелей на пиршество?

– Нам и двоим будет мало твоей тощей душонки и костлявого тела, чужеземец.

Каким-то образом она стала очень разумной. Может, Нуриман более терпелив?

– Нуриман, я тебя уже два раза одолел. Вспомни, демон, какова на вкус моя сталь! Хочешь еще?

Демон взвыл, поднялся вверх, но потом вдруг опал и стал лишь чуть-чуть выступать за границы тела принцессы. Она словно бы накинула платок из тончайшего тумана на плечи. Это хоть немного скроет ее грудь, решил Лотар.

– Ты была нетерпеливей на словах, принцесса, чем на деле.

Но она уже не желала болтать. Она готовилась к атаке, к какой-то совершенно неожиданной и новой атаке. Лотар собрался, Гвинед отозвался на его пожатие теплой волной готовности.

Принцесса вдруг размазалась на фоне сиреневых камней, и Лотару показалось, что он видит сразу три ее силуэта. Он взмахнул два раза Гвинедом, но сталь прошила лишь что-то, не оказавшее ни малейшего сопротивления. Уже понимая, что он ошибся, Лотар ударил в третий силуэт ногой и тут же зашипел от боли.

Принцесса оказались готова к этому, как и Нуриман. Они запустили свои когти ему в ногу, и сорвали одна - огромный кусок кожи, а другой - часть его эфирной субстанции. Кровь стала падать на сверкающие камни под ногами, как капли черного дождя. Нога онемела. Лотару стоило огромного труда зажать эту рану. Если бы Сухмет не научил его пользоваться скрытой энергией, он просто не мог бы драться дальше.

Принцесса облизала пальцы, измазанные его кровью.

– Твоя плоть сладка, чужеземец, - сказала она.

Ну, атакуй снова, почти вслух произнес Лотар, я готов.

Должно быть, запах свежей крови заставил принцессу совершить необузданный ход, и Лотар каким-то образом увидел вдруг, что ее тело выбросило из себя два силуэта вправо, а сама она осталась крайней слева. Не обратив внимания на обманные фигуры, Лотар рванулся вправо, и Мицар оказалась прямо под его мечом. Выдохнув так резко, что воздух наполнили крохотные капельки из разорвавшегося в носу сосуда, Лотар рубанул поперек туловища навстречу ее движению.

Но как ни быстр был этот удар, принцесса все-таки сумела увильнуть от меча. Сталь действительно не могла ее взять. Но еще Лотар почувствовал, как, за несколько дюймов до ее тела, клинок Гвинеда стал тормозиться, впившись в красную, бестелесную субстанцию Нуримана. Хоть не принцессу, так демона, решил Лотар.

Мицар уже стояла в стороне, согнувшись в поясе, хотя Лотар был уверен, что она невредима. Но Нуриман выл и бился над принцессой, как сполохи грязного огня. Он выбрасывал в пространство огромное количество энергии. Пожалуй, это может даже принцессу истощить… Но нет, лучше на это не рассчитывать, подумал Лотар.

Прежде чем Желтоголовый успел понять, что происходит, он уже несся вперед, рубя пространство, где только что была Мицар. Но именно была. Как ни тяжело ей теперь приходилось, она уходила от клинка, словно вода, обтекая его то в высоких прыжках, то в низких приседаниях, то катясь колесом через руки.

Они прошли такой дорожкой полсотни ярдов, прежде чем Лотар понял, что должен отдышаться. Он замер, через несколько мгновений остановилась и принцесса. Кажется, она была теперь даже довольна. Она раскраснелась, ее восковое лицо дышало красотой и злобой.

– Теперь держись, оборотень.

И бросилась в атаку. Она делала почти то же, что и тогда, когда Лотар пытался достать ее Гвинедом, с той только разницей, что теперь она атаковала, а Лотар отступал, молотя в воздухе своим оружием и так же неумолимо промахиваясь, как Мицар доставала его. Она била со всех точек, из всех позиций, отовсюду, и добрая половина ударов дошла до Лотара.

После такой атаки он должен был бы исходить кровью и болью, но принцессу все-таки держал на расстоянии его меч, она била, думая об отступлении. И еще - она действовала в предельном темпе, а это значило, что сила не всегда догоняла ее удары, и почти все, что Лотару пришлось выдержать, он перенес без существенных потерь.

Больше всего пострадала его аура, которую несколько раз разодрал Нуриман. Еще пара таких атак, и он станет легкой добычей своей противницы, потому что боец с пробитым полем мало чем отличается от кролика под ножом повара. Но пока он держался.

Он посмотрел на принцессу магическим взглядом. И понял вдруг, что и Нуриману досталось. Да, принцесса сумела увернуться от всех ударов Гвинеда, но не демон, который оказался менее, подвижным. И хотя Лотар сумел задеть Нуримана всего несколько раз, это тем не менее существенно подорвало его способность драться. Теперь он полностью укрылся в теле Мицар и, самое главное, даже питался ее силой, восстанавливая полученные раны. Это ослабляло принцессу, не могло не ослаблять.

Лотар снова бросился вперед, теперь он был готов рубить так же, как принцесса - легко, часто, едва прицелившись, не гася динамики, по сути, вращая меч перед собой сотней разных способов. И это оказалось самым эффективным, принцесса стала отступать. Она уже не была так уверена в собственной неуязвимости.

Мельком Лотар кинул взгляд на то место, откуда они начинали поединок и где лежали Рубос с Сухметом. Они по-прежнему не приходили в себя, что было и неудивительно: весь этот тяжелый, вязкий, утомительный бой продолжался едва больше минуты.

Лотар снова атаковал, готовясь бить легко, по касательной, как можно чаще, чтобы эта полуголая девчонка, заговоренная против стали, бывшая принцесса Ашмилоны, все-таки отступала и теряла силы на увертки, уходы, отступления. Она должна была отступать… Но она не отступила, и Лотар этот момент прозевал.

Оказалось, Мицар все-таки могла касаться стали. Легко, подготовившись, присмотревшись к повторяющимся траекториям Гвинеда, она сумела захватить его жесткими, как доска, ладонями, сжав меч с боков. Захват этот был так силен, что она остановила Гвинед мгновенно, словно тот наткнулся не на девичьи руки, а воткнулся в непроницаемую массу.

Лотар пробовал выдернуть клинок из ее захвата, но тщетно. Легкие движения, которыми он так гордился мгновение назад, подвели его, потому что расслабили его руку, и он оказался не готов к тому, чтобы сделать этот рывок достаточно сильным.

Мицар повернула обе ладони, и меч выпорхнул из руки Лотара, как птица. Но, по всей видимости, прикосновение к стали причиняло принцессе боль, потому что она не стала удерживать меч, а отшвырнула его в сторону, и он зазвенел по камням не ближе, чем в дюжине саженей. Лотар едва удержался, чтобы не проводить его глазами, потому что именно этого принцесса и ждала.

Она улыбнулась, и от этой улыбки захотелось спрятаться.

– Вот, кажется, и все, Желтоголовый.

Он выдохнул, снова набрал воздух. Чтобы его вот так спокойно и уверенно обезоружили - такое ему не могло присниться и в кошмарном сне. Он достал свой кинжал, но едва сделал пару выпадов этим оружием, как понял, что сталь, не содержащая магических добавок, которые были в Гвинеде, не оказывает никакого воздействия на Нуримана. А демон сдирал ауру с беззащитной руки такими ломтями, что уже через пару выпадов Лотар вынужден был перевести на нее взгляд, чтобы убедиться, что рука у него еще есть - до такой степени она онемела, лишившись жизни.

Застонав, Лотар отшвырнул бесполезный кинжал и встал в стойку. Он знал, что это бесполезно. Принцесса умела делать то, чего не умел ни он, ни кто-либо другой, кого он знал. Но больше ему ничего не оставалось.

Принцесса рассмеялась. Она смеялась почти так же весело, как в начале боя, когда была уверена, что справиться с Лотаром ненамного труднее, чем с его спутниками. В самом деле, подумал Лотар, сколько я уже держусь.

Принцесса рванулась вперед, не отсмеявшись. Ее кулаки замелькали в воздухе, как бичи, которые способны рассекать плоть до кости. Лотар пытался отбиваться, но понял, что это невозможно. Почти тотчас же он получил тяжелый удар в лоб и три удара по мускулам шеи, которые сделали его левую руку почти бесполезной.

А принцесса смеялась как ни в чем не бывало. Ее смех звенел высоко под сводами этого странного зала. Она обошла Лотара - избитого, униженного, проигравшего - встала прямо перед ним и снова прыгнула вперед.

Снова серия ошеломительных ударов, от которых голова, грудь, все тело взорвались несусветной болью. Их силу не смог вынести даже Рубос.

Что такое, принцесса опять отошла в сторону, чтобы полюбоваться на избитого, теряющего сознание Лотара? Как хорошо, когда тебя не добивают твердыми, как камень, кулаками и ногами… Как хорошо, что это еще не кончилось…

Но уже в следующее мгновение принцесса принялась отрабатывать на нем самые сокрушительные, самые чудовищные удары - головой в челюсть, коленом в горло, подъемом ноги по почкам, под его маленькую и тонкую медную нагрудную пластину, затяжные серии прямых по печени…

Когда она отвалилась от Лотара на этот раз, он стоял на одном колене, но еще не упал. Он смотрел на принцессу, и в голове у него была только одна мысль - а ведь Нуриман не показывается, она бьется одна, а он ничего не может с ней поделать…

Нуриман в самом деле не атаковал его: то ли не оправился от ран, которые ему все-таки нанес Гвинед, то ли было что-то еще, чего никто, кажется, не знал. Лотара это удивило, теперь-то его, драконьего оборотня, так легко прикончить, он же не способен даже поднять руки и к тому же безоружен… Безоружен?

Принцесса оказалась теперь сзади и слева. Лотар сделал незаметное движение. Он молился, чтобы она ничего не заметила. Она и не заметила, она торжествовала, смеялась, закидывая голову назад.

Она что-то говорит, это хорошо. Когда человек… или даже не человек, неважно… кто-то говорит, он, теряет бдительность.

– Я сожру тебя, чужеземец, а из твоих костей сделаю волынку. Говорят, это очень приятно - играть на волынке, сделанной из твоего главного врага. А ты был врагом хоть куда, Желтоголовый. Даже я в какой-то момент чуть было не согласилась выпустить тебя, в обмен на Сухмета и твоего друга с севера. Да, был такой момент, чужеземец…

– Я бы не ушел без них, - проговорил Лотар и не узнал собственного голоса. Он не узнал и слов, которые произнесли его разбитые губы. Но главное, он дразнил ее, а это было необходимо, иначе она могла насторожиться. Дразнить ее сейчас важнее, чем все остальное. - Мне не нужна моя жизнь. Мне нужна твоя жизнь, по-прежнему нужна мне, фальшивая принцесса, лживая красавица, продажная кукла…

– Все, чужеземец. Ты зажился на этом свете, - четко, разом отсмеявшись, произнесла Мицар. - Молись, тебе осталось жить ровно одно мгновение.

Она шагнула вперед, подняла руки над головой, сжатые замком, чтобы удвоить силу удара. Ее живот, залитый его кровью, оказался перед ним… На мгновение Лотар подумал, что так и не сумел ни разу достать ее Гвинедом… И тогда он ударил ее.

Принцесса замерла, словно корабль, который всей своей массой налетел на невидимый и смертоносный подводный риф. Она неуверенно опустила глаза вниз и тогда увидела, что из правого кулака Лотара торчало жало мантикоры, которое он незаметно достал из своей слегка смятой ее ударами нагрудной пластины

Жало было черным, чешуйчатым, причем края чешуек, как у гарпуна, мешали вытащить его назад. А ближе к острию между чешуйками запеклась черная жидкость, некогда бывшая ядом мантикоры, который убил даже ее саму - зверя, способного за считанные мгновения вылечивать любую рану.

Жало воткнулось в ее напряженную брюшину не больше чем на пару дюймов. Неимоверным усилием Лотар поднял вторую, напрочь отбитую бесчисленными блоками руку, уперся и с силой продвинул жало глубже, еще глубже, потом еще чуть-чуть…

Он поднял голову. Он стоял теперь перед ней на коленях, и его черные, запекшиеся от крови глаза смотрели в ее неподвижное, нечеловечески прекрасное лицо. Принцесса перевела, вращая одними лишь зрачками, взгляд на негр. Их глаза встретились.

– Это не сталь, не медь, не металл… - прошептала она.

– На этот раз ты угадала, - сказал он.

Голова у него закружилась. Он оперся рукой о светящиеся камни. Но рука тоже не могла удержать его, и он упал. Глаза его оставались открытыми, потому что он хотел видеть, как принцесса отшатнулась, как она опустила руки, дотронулась до живота, из которого уже била ее горячая кровь, и как закричала, не беззвучно, подобно Нуриману, а так, как кричит человек или, вернее, как кричит дикое, сильное животное, полное жажды жизни, но сознающее, что никакая жажда жизни не удержит его здесь, в этом прекрасном, сверкающем мире.

Он не хотел пропустить ни одного мгновения из тех, когда принцесса упала на россыпь светящейся гальки и стала биться, отравленная ядом мантикоры. Она ничего не могла теперь сделать с этим оружием Лотара, потому что даже Нуриман был бессилен против него. Она должна была умереть.

Но еще до того, как она умерла, до того, как погасли ее горящие красным Нуримановым огнем глаза, потому что демон вынужден был оставить свою мертвую служанку и вернуться в непроницаемые для человеческого ума бездны холодного мрака, еще до того, как победа оборотня стала окончательной, Лотар потерял сознание. Он тоже не мог остаться в этом мире, хотя все еще был жив. Силы его хватало, чтобы заставить сердце гнать кровь по разорванным, растерзанным венам, но смерть его была так же неминуема, как и смерть Мицар.


 ГЛАВА 27 

Лотар открыл глаза. Над ним склонились два лица. Рубос из Мирама, кажется, улыбался. Гигант полагал, что самое трудное позади, если Лотар смотрит на них. Но Сухмет был более сведущ, и лицо его было встревожено.

Лотар разлепил соленые от крови, потрескавшиеся губы. Но Сухмет не стал дожидаться, пока он выдавит из себя вопрос.

– Да. - Для верности он кивнул головой. - Она умерла, и смерть ее была ужасна.

Лотар улыбнулся кончиками губ.

– Я поклонился ей перед боем. Как ни странно, именно это спасло меня. Я пытался думать о ней без ненависти.

– Ты великий воин, Лотар, - произнес Рубос. - Не думаю, чтобы кто-либо еще мог сделать то, что сделал ты.

Как ни встревожен был Сухмет, он все-таки покосился на мирамца, словно был не согласен с ним или находил во всем происшедшем какой-то недостаток. Но это заметил только Лотар. Он с нежностью смотрел теперь на них обоих и поразился тому, как эти два совершенно различных человека составляют все, что у него есть дорогого в мире. Он даже не знал, беден ли он, или сказочно богат оттого, что они у него есть.

– Нужно… - Больше он не сумел издать ни одного членораздельного звука, но Сухмет все понял и так. Он покачал головой и раздельно произнес:

– Нет, жало мантикоры мы доставать не будем. Никто не знает, что может произойти, если из нее вытащить его. Рубос удивленно перевел на него взгляд.

– Не думаешь же ты, что она оживет, если мы выдернем эту адскую колючку? Сухмет был непреклонен.

– Не знаю, господин. И никто не знает. Слишком сильные поля сошлись здесь, в этом зале, и никто не может ничего сказать наверняка. - Рубос не сводил с него изумленного взгляда, тогда Сухмет добавил: - Ты же не хочешь, чтобы по этим темным лабиринтам нас еще преследовала принцесса-зомби?

После этого Рубос больше не спорил. Сухмет смахнул сухой ладошкой прилипшие мелкие камешки со щеки Лотара, потом озабоченно коснулся его лба.

– Ты потный, господин мой. Теряешь слишком много влаги. Попробуй замкнуть ее в себе, путь еще долгий.

Лотар улыбнулся. Его улыбка показалась бы безмятежной, если бы не нестерпимая боль, которая читалась в глазах драконьего оборотня.

– Не могу… даже это… трудно.

Лишь тогда Рубос стал понимать, что произошло. До него дошло, что оборотень, который не может залечить свои раны, вряд ли уже оборотень. Сухмет долго всматривался в грудь, живот и в глаза Лотара.

– Тебе не хватает энергии, мой господин, - решил он наконец. - Если бы мы были на поверхности, ты бы, скорее всего, уже поправлялся.

Лотар снова спокойно улыбнулся.

– Но мы… не на поверхности. - Он попытался еще что-то сказать, но лишь кровавая пена выступила на его губах.

– Хорошо, - решил старый раб. - Теперь моя очередь сделать для тебя кое-что, мой господин.

Он сел в позу сосредоточения и накапливания силы, вытянул вперед руки и закрыл глаза. Минуты уходили, как череда крохотных, бессчетных бусинок. На лбу старика выступил пот, а потом даже Рубос понял, что в теле раба появились мелкие, но многочисленные напряжения. Наконец Сухмет открыл глаза. Но он еще не сдался.

– Господин, - позвал он Рубоса. - Дай мне повязку концентрации.

Рубос тут же послушно снял со лба кожаный ремешок и протянул его старику. Он едва дождался, когда Сухмет возьмет ее с его ладони, а потом, зашатавшись от внезапно обрушившейся на него боли и тяжести обессиленного тела, отошел в сторону. Он даже не сумел дойти до ближайшей колонны, опустился на светящиеся камни и медленно перевалился на живот. Рот его открылся, он дышал, как выброшенная на берег рыба.

Но Сухмет даже не обратил на это внимания. Он быстро повязал чуть дрожащими старческими пальцами ремешок вокруг своего лба и стал сосредоточиваться. Наконец он поднялся на ноги. Он был утомлен, даже его зрачки были сейчас такими широкими от усталости, что почти закрывали радужку глаз. Но Сухмет крепился.

Он подошел к Лотару и провел рукой по его запястьям, шее и вискам - искал пульс в разных точках его измочаленного тела. В том, как сокрушенно он покачал головой, сквозила беспомощность.

Он подошел к почти безжизненному Рубосу.

– Я ничего не могу сделать, господин, - сказал он, не сомневаясь, что мирамец все-таки слышит его. - Ему нужно гораздо больше энергии, чем я способен извлечь из этих пещер. Я делал все, что мог, но понял только - если я переусердствую, вам придется остаться здесь вдвоем.

Рубос действительно слышал его.

– Что же делать?

– Его нужно нести к выходу… Вернее, к тому месту, где может быть выход.

– Туда больше целого дня пути. А мне тоже досталось. Я не справлюсь.

– Попробуем нести его по очереди, господин. Но это единственный способ. Через день он не сможет выжить, даже если его посадить в омолаживающий фонтан Кхадизара.

Рубос тяжело, как пьяный, улыбнулся и сел. Не открывая глаз, он спросил:

– Кто такой Кхадизар?

– Маг далекой древности, который ближе других подошел к решению загадки вечной жизни.

– Тебе не кажется, что мы не успеем, Сухмет? В таком состоянии нам придется идти не один день.

– Когда такой необычный человек, как мой господин, умирает, ничего нельзя предсказать заранее. Он может быть гораздо сильнее, чем я предполагаю, тогда еще не все потеряно. Он может бороться за себя так, как это не снилось никому на свете. Наше дело, господин, пытаться спасти его. А остальное… в руках Судьбы и моего господина.

– Понятно. - Рубос попробовал подняться. Руки, которыми он пытался оттолкнуться от камней под собой, подломились, он тяжело ударился подбородком.

– Тебе придется дать мне ремешок.

– Этот способ, господин, оставим на последний случай.

– Но я не могу даже подняться.

– Ты сможешь, если заставишь себя. Моему господину гораздо хуже, а он еще борется.

– Но я не смогу нести его.

– Сначала нести его попробую я. Ты лишь иди сзади с сумкой и оружием. И старайся набраться сил, как я показывал тебе.

– Еще и сумку нести?

Сухмет едва заметно улыбнулся. Оружие мирамца не тяготило.

– Разве не обидно сдаваться с самого начала? - Старик попробовал выпрямиться и стоять потверже. - Поверь, скоро нам будет гораздо хуже, чем сейчас. Тогда и посмотрим, оставлять ли сумку с монетами или твои доспехи.

– Хорошо. Я лишь хотел сказать, что все это нужно упаковать поухватистей.

Под тяжестью оружия, которое Рубосу даже не пришло в голову оставить, и сумки Лотара огромный мирамец качался, как былинка на ветру. Но с каждым шагом, как это ни удивительно, он все уверенней ставил ногу, все тверже смотрел вперед, и становилось ясно, что скоро он сможет идти не хуже, чем Сухмет.

Старый раб, взвалив себе на спину безжизненного Лотара, шел, как ни странно, довольно легко. Это была обманчивая легкость. Скорее всего, он зарядился одним из тех мобилизующих заклинаний, которые придают силы, но расплата за которые потом гораздо тяжелее, чем похмелье у запойного пьяницы. И тем не менее решился на это, потому что нужно было идти и нести Лотара.

Они шли по довольно ровному коридору с прямым полом. Потом он стал ветвиться и через пару сотен ярдов, после двух-трех поворотов превратился в обычную пещеру с каменистыми стенами, с ямами, валунами под ногами и низкими сводами, где так тяжело было нести что-то на спине.

Сухмет очень опасался, что ударит Лотара об эти выступающие твердые камни, и взял его, как ребенка, на руки.

Скоро стало темно, светящаяся пещера кончилась. Сухмет понял это, когда услышал сквозь бешено бьющуюся в висках кровь, как Рубос упал второй раз, загремев ятаганом по камням. После этого мирамец немного прибавил шагу и догнал старика.

– Я опять ничего не вижу. Как я понесу его? Сухмет вздохнул.

– Этого я не учел. Придется передавать тебе и повязку. Мы не можем рисковать жизнью моего господина.

Они прошли еще немного. Теперь, как ни странно, Рубос шел довольно уверенно, и у него больше не возникало никаких сомнений.

– Когда ты отдашь его мне?

– Господин, сначала я сделаю все, что могу. Потом то же потребуется от тебя, работы хватит на двоих.

Рубос порадовался, что рядом с ним такой напарник. Он вообще полагал, что нет такой ситуации, которая заставила бы Сухмета отказаться от задуманного. Старик просто не знал, что такое сдаться. Он мог умереть, наверное, мог опоздать, определенно мог, столкнувшись с превосходящей силой, погибнуть, но до последнего мгновения, как бы тяжело ни было ему или кому-то, кто был рядом с ним, он делал, что в его силах.

К вечеру того же дня, когда они, как ни странно, прошли половину дороги, стало ясно, что нести Лотара они больше не смогут. Рубос поднимал безвольное, все более обмякающее тело своего друга и тут же валился на землю.

Сухмет подошел к нему, положил руку на плечо.

– Ты что?

– Не могу… Давай, придумаем что-нибудь. Носилки или…

– Я уже думал об этом. Нет жердей, а без них носилки не сделать.

Рубос сжал челюсти, попробовал снова поднять Лотара. Руки его бессильно опустились.

– Не держат.

Сухмет кивнул, достал нож и твердой рукой, хотя и медленно, выкроил из своей чалмы широкую и не очень аккуратную перевязь.

– Вот, можешь поддерживать его повязкой. Только иди.

Рубос перевел дыхание, впрягся в перевязь и с помощью Сухмета вдел в нее Лотара. Держать безвольное тело оборотня стало легче, но идти - гораздо труднее, потому что теперь любое неудачное движение отзывалось толчком на плечи. Кроме того, сложнее стало находить опору для ног, они все время спотыкались и норовили вырваться из-под Рубоса, словно два строптивых и шатких костыля.

К концу ночи Сухмет, который теперь нес Лотара реже, чем Рубос, на одном из привалов стал проверять виски и грудь Желтоголового. Он и раньше прикладывался к нему, чтобы понять, как тот себя чувствует, но на этот раз провозился дольше, чем обычно. Рубос, как ни был он измучен, встал и подошел ближе.

– Ну что?

– Он умирает, кризис завершился не в его пользу. - Сухмет чуть слышно всхлипнул. Рубос не понял, были это слезы или старику просто не хватило дыхания. - И мне нечего ему отдать, я пуст, как пересохший бурдюк. Я пуст, пуст, пуст…

– Прекрати! - заорал Рубос, насколько мог громко. Сухмет, как ни странно, умолк. - Это не способствует… Дальше Рубос не знал, но этого хватило.

– Правильно. Нужно успокоиться и поторопиться. Рубос посмотрел в измученное, избитое лицо старика удивленно.

– Мы и так делаем все, что можем.

– Значит, не все. Нужно торопиться.

Сухмет встал и впрягся в перевязь. Рубос, вздохнув, стал собирать сумку.

В какой-то момент стало ясно, что Сухмет заблудился, и ему пришлось, надев повязку концентрации, высматривать магическим зрением путь. Это было даже хорошо, потому что Рубос сумел поспать. Хотя, когда Сухмет разбудил его, он едва мог сначала идти, но уже через четыре сотни шагов пришел в себя и понес Лотара дальше.

Но и эти силы кончились. После очередного привала ни один из них не смог встать. Стоило кому-то из них попробовать подтащить под себя ноги, чтобы оторваться от земли, как дело кончалось тем, что он опрокидывался и лежал, тяжело переводя дыхание.

Когда стало ясно, что так они ничего не добьются, Сухмет соорудил из латной рубахи Рубоса что-то вроде волокуши, на которой Лотара можно было тащить. Скоро это стало получаться у них довольно легко, лишь иногда приходилось переносить Лотара через большие камни.

Наконец Рубосу стало ясно, что больше он не продвинется ни на шаг. Он попросту сложился калачиком, поджал ноги и замер. Он был готов.

Сухмет, тяжело дыша, вернулся назад.

– Вставай, это нужно.

Рубос начинал говорить раз пять, прежде чем ему удалось по слогам выдавить из себя:

– Я не могу двинуться.

– Да? - удивился Сухмет. - Может, выбросим золото? Только ятаган нельзя…

– Почему?

– Им можно копать землю. Рубос поискал ятаган.

– Его тоже нет.

Глаза у Сухмета открылись так широко, что Рубос вдруг увидел их.

– Нужно найти. Ты воин, ты не мог бросить меч.

– Не мог, но его нет.

Они принялись искать. Рубос при этом едва шевелился, Сухмет же был способен даже злиться на мирамца, хотя и на себя тоже за то, что не уследил.

Ятаган нашелся на спине Рубоса. Мирамец и забыл про него. Сухмет успокоился, но когда подполз к Лотару и послушал его сердце, то заволновался еще сильнее.

Но Рубосу было уже все равно.

Сухмет снова подполз к мирамцу и взял его лицо в свои грязные, исцарапанные до крови руки.

– Ты просто устал, Рубос. Но ты можешь проползти еще немного.

– Какая разница? - спросил мирамец. - Здесь или еще где-то?

– Разница есть, - сказал Сухмет так уверенно, что почти убедил его. -Лучше там

–Где?

Сухмет подумал, пожевал губами.

– За поворотом. Пошли.

– Нет.

– Ты же не хочешь сдаться?

– Я не знаю, чего я хочу. Вот полежу и пойму.

– Ты хочешь жить.

– Жить? - Для Рубоса такая постановка вопроса была довольно неожиданной. - Не знаю. Возможно, что нет.

– Рубос, - Для верности Сухмет потряс его голову, он так и не выпустил ее из своих рук. -Осталось немного. 1ак немного, что я и сам бы дошел, но один не смогу сейчас отвалить камень, которым заткнули выход.

– Там есть камень?… Не смогу тебе ничем помочь. Сухмет собрался и попробовал навести на Рубоса самое примитивное колдовское внушение.

– Представь, ты ранен, тебе нужно на поверхность. Лотар бы не сдался и нес бы тебя. Он бы выволок тебя, даже мертвого. А ты не хочешь сделать это же для него.

– Он тащил меня на веревке, - задумчиво сказал Рубос.

– Вот именно.

– И он убил Мицар. А без этого я уже… - Мирамец вздохнул. - Ну ладно, я уже отдохнул. - Он оттолкнулся от земли. - Говоришь, до поворота?

– За поворотом, -сказал Сухмет.

Рубос ничего не ответил, он прополз вперед, впрягся в петлю с неподвижным Лотаром и пополз дальше, кряхтя и постанывая при каждом движении. Когда они дошли до поворота, который находился всего в трех десятках локтей, и повернули в новый коридор, Рубос уже забыл, что собирался останавливаться. Он полз, и полз, и полз, и скоро

Сухмет уже думал только об одном - сумеет ли его господин удержать в себе достаточно жизни, чтобы снова раздуть ее, когда они все-таки выберутся на поверхность.

Наконец наступил момент, когда Рубос, который на этот раз полз сзади, подталкивая Лотара в ноги, вдруг потерял его, а когда стал искать, стукнулся головой в бок Сухмета. Тот сидел неподвижно, словно прислушивался к чему-то. Рубос тоже попытался слушать, но разбирал только свое утомленное дыхание и звон крови в ушах.

– Мы пришли, - сказал Сухмет.

– Куда? - не понял Рубос.

– Мы дошли.

– Это то место, куда нужно было попасть?

–Да.

Рубос протер глаза обрывком рубашки у ворота и попробовал осмотреться. Тьма вокруг не нарушалась ни единым лучиком света.

– А где выход?

Голос Сухмета раздался откуда-то сбоку.

– Копать нужно здесь.

Рубос подполз, достал ятаган и ткнул в то место, которое на ощупь указал ему Сухмет. Клинок скользнул, даже не поцарапав каменную поверхность.

– Здесь невозможно копать, - сказал Рубос.

– Да, пожалуй. - Сухмет перевел дыхание. - Но за этим камнем свобода. И жизнь для Лотара. Рубос потряс головой.

– Сдается, это недостижимо.

Сухмет выдернул ятаган из рук Рубоса и принялся скрести камень. Рубос даже не предполагал, что можно так небрежно обращаться с оружием. Наконец он выдернул свой Меч из рук старого раба и, словно успокаивая живое существо, провел по клинку рукой.

– Ищи руками.

Сухмет крякнул, но послушно стал ощупывать камень кончиками пальцев. Раз, другой, третий проводил он руками по одному и тому же месту, пока вдруг не издал короткий звук.

– Здесь меч станет, как рычаг.

Рубос пощупал тоже. Щель, которую нашел Сухмет, была глубиной почти в десять дюймов и достаточно широкой, чтобы в нее пролез клинок. Пожалуй, это действительно был стык между камнем, который закрывал выход, и стеной пещеры.

Они вставили туда ятаган и надавили. Камень не шелохнулся. Пришлось смотреть, что мешает ему отвалиться от стены.

Валун был не очень большой, всего лишь фута четыре в поперечнике, и довольно мягкий, из какой-то крошащейся слоистой породы. Если бы у Рубоса были прежние силы, он расколол бы эту затычку за пару минут.

Но сил не было ни у Рубоса, ни у Сухмета. Они подкопали под ним песок и попробовали подцепить с других сторон, потом попытались сдвигать его не только наружу, что было естественно, но и внутрь - все было бесполезно.

Они посидели, отдохнули. Сухмет подтащил Лотара поближе, чтобы не ползать к нему слишком далеко каждый раз, когда ему хотелось проверить, что драконий оборотень еще дышит.

– Кажется, мы можем отсюда и не выбраться, - сказал Рубос.

– Не торопись, господин. Не стоило ползти сюда, чтобы думать так.

– Что-то мешает. Может, магия?

– Я проверил. Магии здесь не больше, чем в винной пробке.

– Почему же мы не можем открыть?

– Значит, нужно копать с боков.

– Здесь твердые стены.

– Нужно.

Рубос прошелся ятаганом по периметру камня, и в одном месте клинок вдруг провалился почти на всю длину. Осторожно, как будто меч был из хрусталя, Рубос вытащил его и тогда увидел… Чтобы унять сердцебиение, он закрыл на мгновение глаза. Но когда открыл их, все оставалось по-прежнему. Тонкий лучик сумрачного света пробивался в их непроницаемую, вечную темноту. И воздух… Рубос сразу понял, что он пахнет морем, солью, ветром и гниющими на отмелях водорослями. Он повернулся туда, где, как он предполагал, сидит Сухмет.

– Мы дошли до моря.

Сухмет не отвечал. И было что-то очень зловещее в этом молчании.

Рубос протянул туда руку. Он наткнулся сначала на Лотара, тот был очень холодным. Потом нашел Сухмета. Старик лежал неподвижно, широко раскинув руки, словно хотел прикрыть Лотара от чего-то.

Рубоса охватило отчаяние. Значит, все было зря? Потому что Лотара не стало? Он схватил Сухмета за плечо и потряс его, грубо, сильно, так, что тот пришел в себя.

– Очнись!

Помогая себе руками, Сухмет сел и оперся на Рубоса, как на подставку.

– Мне стало плохо. Я слишком много отдал господину…

– Он умер?

– Нет, но умирает. Я не знал, что это будет так грустно.

– Я чувствую море.

– А? Да, я тоже чувствую море. Но мы не можем к нему выйти, чтобы мой господин мог вбирать в себя силу жизни, рассеянную повсюду. Здесь слишком темно и холодно, слишком мало энергии…

Рубос вздохнул.

– Это я уже знаю. Давай-ка помогай, старик.

Сухмет был так слаб, что Рубосу пришлось самому вставить меч в открытую щель, упереться ногами в стену, заставить свои мускулы напрячься, выдохнуть весь воздух, чтобы еще чуть-чуть…

Ятаган стал медленно гнуться. Он был выкован из превосходной стали, и согнуть его не смог бы и наступивший на него слон, но сейчас Рубос чувствовал море, и Лотар умирал, и Сухмет ничем уже не мог помочь, и оставалось только одно движение, чтобы выбраться из этого проклятого подземелья…

И камень вдруг дернулся, сдвинулся и откатился, разом открыв почти фут свободного пространства. Это было едва ли не самое прекрасное зрелище, какое видел Рубос в своей жизни. В открывшуюся щель сразу ударил свет, который осветил лица всех троих, и свежий воздух, который нес вкус свободы и радости.

– Подожди еще немного, господин мой, - прошептал Сухмет, - не умирай. Мы сделали это, мы дошли. Скоро ты сможешь пить жизнь полными горстями… Мы все-таки дошли и открыли этот камень.

А Рубос, у которого руки от чудовищного усилия ходили ходуном так, что он не мог больше всунуть в образовавшуюся щель почти под прямым углом согнутый ятаган, добавил, заикаясь и глотая звуки:

– Да, все-таки сделали. Не умирай, Лотар.

ПОСОХ ГУРАМА

 ГЛАВА 1 

Лотар Желтоголовый, драконий оборотень, прозванный охотником на демонов, грелся на чистом весеннем солнышке, и по его виду никто бы не догадался, что в замке происходит что-то необычное. Зато Сухмет ходил взад-вперед, что-то бормотал и даже ломая пальцы, пока Лотар не попросил его этого не делать.

В огромном дворе княжеского замка Пастарины царило ленивое спокойствие хорошо защищенного места. Лучники тренировались в стрельбе из небольших восточных луков, что в безветренном каменном колодце замка было не так уж трудно, на плацу красный от натуги десятник заставлял дружинников делать с алебардами какое-то упражнение, а у кухни трое ветеранов приставали к служанкам, вышедшим на солнышко чистить свои кастрюли.

За спиной Лотара здоровая и вполне веселая лошадка хрустела сеном, подбирая его с последнего снега. Иногда она потряхивала головой, и тогда в воздухе разливался гонкий звон удил. Лотар развалился на чурбаках, предназначенных, вероятно, для господского камина, и, жмурясь, подставлял лицо солнышку. Иногда он тоже, как лошадь, потряхивал коротко стриженной головой и улыбался.

– Что развеселило тебя, господин мой? - спросил Сухмет. Не дождавшись ответа, он добавил: - Если мы будем сидеть здесь и дальше, никто не заключит с нами контракт даже на поиски прошлогодних подсолнухов.

Лотар попытался, не слишком, впрочем, настойчиво, отодвинуть морду лошади, которая вдруг вздумала поискать сено у него за шиворотом.

– Чувствуется ученик Харисмуса.

– Я просто осмелился посоветовать тебе больше ценить наше время, иначе…

– Да, действительно, что тогда?

– Тебе придется драться с каждым лешим, который скиснет у любой деревенской бабки молоко!

– Молоко скисает само, а леший молоко сквашивает. Живем в этих горах уже три года, а ты даже правильно говорить не хочешь научиться.

Желтоватое сухое лицо Сухмета стало розовым.

– Я… говорил на этом диалекте, господин мой, когда здесь еще ни одного человека не было!

– Тем более ужасно, что ты так и не научился…

Лошадь наклонилась и теперь уже не стесняясь облизала всю соломенно-желтую, круглую голову Лотара. Драконий оборотень рассмеялся. Сухмет посмотрел на него, обреченно махнул рукой и отошел. Но Лотар еще не успел скормить лошади краюху хлеба, которую достал из сумки под ногами, как старик уже вернулся.

– Господин мой, ты не наводишь на лошадей никакой магии. Почему они тебя так любят?

– Спроси у них. Ведь Харисмус умел, по твоим словам, разговаривать с животными.

– И с животными, и с птицами, и с рыбами, - кивнул Сухмет. - Но я не Харисмус, поэтому спрашиваю тебя.

Хлопнула дверь, и на высокое крылечко княжеского терема, как пробка из бутылки с перебродившим вином, вылетел дуайен торгового сословия Пастарины, старейшина купеческой палаты, как сказывали, самый богатый человек этих гор - господин Покует. Он был зол и что-то орал, доругиваясь с кем-то, кого в запале обозвал "непроходимым ослом".

Осознав, что теперь его видят все, Покует поправил меховую шапку и широким, злым шагом спустился с крыльца. Не замечая мутноватых весенних луж, он прошагал к Лотару, остановился перед горой чурбаков, на которых сидел охотник на демонов, и, не глядя в его сторону, просипел посаженным от крика голосом:

– Он ничего не хочет понимать. Говорит, что ему нет нужды принимать тебя, что у него, в крайнем случае, есть своя дружина. - Покует зло зыркнул в сторону ветеранов, которые наперебой гомонили перед служанками. - Это он о своей-то банде дармоедов, которые за последние три года ни разу не выползли хотя бы за ворота города! - Покует фыркнул так, что его усы воспарили над толстыми красными губами, и снял шапку. - Но, может быть, он все-таки вышлет к тебе какого-нибудь своего шута, так что придется подождать.

– Может быть, и вправду, - подумал вслух Лотар, - перевалы еще не открылись?

– Перевалы в этом году были проходимы в течение всей зимы, - резко ответил дуайен. - Это проверено.

– Были бы они проходимы, на знаменитую ярмарку в Пастарину собирался бы весь торговый люд побережья.

– В том-то и дело, что весенняя ярмарка уже не состоится. Она должна была начаться несколько дней назад, но если никого нет - остается только считать убытки и надеяться, что дурная слава рассеется до осенних торгов.

– Сама по себе дурная слава не рассеивается, для этого нужно сделать что-то довольно громкое, - сказал Сухмет.

Покует покосился на золотой ошейник, который Сухмет никогда и не пытался скрыть, и счел ниже своего достоинства отвечать рабу. Помолчав, он надел шапку. Сухмет как ни в чем не бывало снова спросил:

– Мы люди приезжие, господин, может быть, ты растолкуешь, где здесь собака зарыта?

Покует опять посмотрел на раба, теперь уже на его роскошную саблю, отделанную не виданными в Пастарине восточными самоцветами.

На всякий случай Лотар произнес:

– Когда-то он и вправду был рабом и с тех пор завел дурную привычку считать свой ошейник чем-то вроде беспроцентного депозита. Но теперь он свободный человек и имеет такое же правоносить оружие, как ты или я.

Покует оторвал от чурбака сухой длинный прутик и стал говорить:

– Слушай, чужеземец, Пастарина стоит в замкнутой узкой долине, которую связывают с остальным миром два перевала. - Дуайен нарисовал на рыхлом песке что-то по форме напоминающее кувшин, повернутый горлышком к его сапогам. - Восточный, который еще называют Верхним, могут пройти только пешие люди без поклажи.

– Мы, кажется, пробрались сюда именно этой дорогой, - заметил Сухмет и передернул плечами. - Должен заметить, путешествие было не из приятных. Бездонные пропасти, тропа шириной в полтора фута…

Покует нарисовал у кувшина небольшое отверстие в верхней правой части днища.

– Вообще-то весной там не рискуют ходить даже горцы, кроме самых молодых и глупых. - Покует нарисовал второе отверстие слева, в середине кувшина. - Второй перевал называется Широким, и у него то преимущество, что он представляет собой хорошую, вполне безопасную дорогу…

– До недавнего времени безопасную, - поправил его Сухмет. Заметив, что Покует помрачнел, он поспешно добавил: - Но господин Покует, как же вы вывозите свои товары?

На это дуайен торгового сословия нарисовал внутри кувшина большую восьмерку. От нижнего ее ободка вниз и дальше, через горлышко, пошла извилистая линия. Не вызывало сомнения, что это река.

– Вот наше озеро. Верхнее - то, которое называется Хрустальным Кувшином, - использовать не удается, потому что оно отрезано от Нижнего водопадом. - Покует ткнул прутиком в середину восьмерки. - От Нижнего наша река течет уже без особых помех в Мульфаджу и дальше к морю.

– Что вывозите? - спросил Сухмет.

– Лес, пушнину, кожи, руду, воск, шерстяные ткани. А нашему полотну из горного льна нет равных на свете, - запел Покует. Чувствовалось, что на эту тему он мог говорить часами.

– Я слышал, - подал голос Лотар, - что подняться по реке невозможно, мешают пороги и слишком быстрое течение.

– Потому-то так важна весенняя ярмарка, когда возвращаются наши купцы, которые вывезли товары прошлой осенью и зимовали в нижних долинах. Они привозят и нашу выручку практически за весь предыдущий год, и новые товары, которые мы не производим сами - хлеб, оружие, вино, стекло, ковры… Да мало ли что!

– Но если на реке есть пороги, как же вы вывозите столько товаров? - поинтересовался Сухмет.

– Мы строим плоты, - хмуро, думая о чем-то другом, ответил Покует. - А на плот, который тянется на десятки туазов, многое можно нагрузить.

– Значит, тот, кто перехватил ваших купцов, возвращавшихся к весенней ярмарке, должен сорвать хороший куш? - очень вежливо спросил Лотар.

– Он заграбастал доход практически всей долины.

– А есть какие-нибудь подозрения? Кто бы мог решиться на это?

– Что ты имеешь в виду? - Глаза Покуста стали узкими и непроницаемыми. Так он, должно быть, торговался с самыми неудобными для себя агентами.

– Я имею в виду тех, кто считает, что заслуживает большего, и самое главное - имеет возможность настаивать на этом.

– Для того чтобы узнать ответ на этот вопрос, я и пригласил тебя. - Покует отшвырнул прутик. - Ну ладно, плохим настроением делу не поможешь. Если князюшка ни на что не решится, вечером приходи ко мне. Как бы там ни было, без дела не останешься. Никто из разведчиков с перевала не вернулся, значит, что-то делать придется.

Вздохнув, Покует пошел по лужам, яростно разбрызгивая грязь высокими ярко-красными сапогами из мягкой кожи.

– Ну и что, будем ждать? - не очень уверенно спросил Сухмет.

Лотар улыбнулся и полез в котомку за следующим куском хлеба. Лошадь звонко чмокнула губами, чтобы Лотар не забыл, кому этот хлеб предназначен, и наклонилась к его рукам, возбужденно переводя дыхание.

Наступил полдень. Лучники ушли. Дружинники с десятником каким-то образом оказались совсем близко от ветеранов и служанок, которые восприняли это подкрепление весьма благосклонно. Лошадь, убедившись, что у Лотара в котомке не осталось ни крошки, пошла искать сено в тень под стеной. Сухмет почти успокоился.

Потом где-то прокричали о том, что обед почти съели и, если эти бездельники еще хотят сегодня набить свои животы, им лучше поторопиться. Солдаты с гоготом понеслись в сторону казармы, а девушки, разочарованные стремительным исчезновением поклонников, ретировались на кухню со всеми своими чанами и таганками.

Стало по-настоящему жарко. Лотар достал из сумки большую флягу с водой и выпил едва ли не половину. Никто им не предложил не то что обеда, но даже кружки воды.

Потом воины появились снова и попытались тренироваться, но теперь даже десятнику это казалось откровенной глупостью. Солнце еще не закатилось за Часовую башню, как вояки ушли, похоже, в город. Сухмет уже был совершенно спокоен.

Внезапно на крылечке приоткрылась дверь. Так незаметно, так тихо, что Сухмет негромко, не шевеля губами, спросил:

– Видишь?

Лотар маловразумительно заворчал.

– Значит, они все еще раздумывают.

Дверь закрылась. Потом открылась снова, но уже широко и почти гостеприимно. На крыльце показался - кто бы мог подумать - сам Принципус, капитан княжеской дружины. Он был в легких доспехах, а вокруг его большой, совершенно лысой головы наискось проходила черная повязка - Принципус был одноглаз, половиной своего зрения доказав верность князю Везу, и было это еще в далекой, туманной юности обоих. Капитан взмахнул рукой и голосом, от которого по двору прокатилось эхо, прокричал:

– Желтоголовый, тебя ждет князь.

Лотар неторопливо поднялся с чурбаков, сунул флягу в мешок, поправил Гвинед за плечами и пошел к крыльцу. Сухмет, подхватив сумку, засеменил следом. Принципус нахмурился.

– Рабу следует подождать.

– Он всегда со мной, - ответил Лотар, не сбавляя шаг. Принципус нахмурился еще суровее.

– Тогда пусть войдет с заднего входа. Парадное крыльцо не для рабов!

Лотар уже поднялся до промежуточной площадочки. Сухмет, бесшумно переводя дыхание, стоял за его плечом. Принципус протер свой единственный глаз - только что этот немощный на вид старик стоял едва ли не в дальнем углу двора, и вот он уже здесь.

– Ты опоздал со своим предупреждением, Принципус, - лениво произнес Лотар. - Либо мы поднимаемся, либо уходим.

Капитан огляделся по сторонам. Конечно, он не заблуждался по поводу происходящего ни на мгновение, кто-то обязательно видит, что происходит, и сегодня же вечером обо всем будет доложено князю. Но внешне вокруг было тихо, спокойно, безлюдно. Скрипнув зубами, Принципус шагнул назад, давая чужеземцам пройти.

В низких, очень удобных для обороны дверях внутренних палат капитан пастаринской стражи вынужден был сгибаться чуть не вдвое. Лотар с усмешкой наблюдал, как этот гигант, проиграв стычку во дворе, пытается теперь демонстрировать пренебрежение, но, так как ему приходилось поторапливаться, это не очень-то получалось.

Веза они нашли в небольшой полутемной комнатке у открытого стрельчатого окна, в которое широкой струей вливался быстро холодеющий воздух. Он мелкими глотками пил молоко, которое наливал из высокого, дивной красоты стеклянного кувшина с замысловатым, как изморозь, рисунком. После второго кубка князь повернулся к вошедшим.

В его глазах, казалось, навеки застыл холодок властности и настороженности. Чересчур бледная для мужчины кожа казалась совершенно естественной для человека с такими глазами и ранней сединой. Тонкие, почти нежные руки князя не выдавали никаких эмоций. Этот человек умел владеть собой, даже если сие не входило в его намерения.

– Итак, - заговорил Вез из Пастарины низким раскатистым голосом, - ты и есть тот Желтоголовый, охотник на демонов, равного которому нет ни в одной из известных нам стран?

Лотар быстро наклонил голову и тут же выпрямился. Любому блюстителю церемоний это движение показалось бы скорее кивком, чем поклоном. Зато Сухмет стал выписывать такие замысловатые и долгие пируэты, что шуршание его плаща длилось едва ли не дольше, чем Вез до этого пил молоко. Впрочем, князь не обратил на него внимания.

– Покует утверждает, что мне необходимо нанять тебя, чтобы убрать какую-то преграду, закрывшую Широкий перевал и сделавшую ярмарку невозможной. По его словам, тебе это вполне по силам.

– Если мы договоримся, я попробую узнать, что помешало ярмарке, и убрать эту преграду.

– Ты думаешь, преграда действительно существует?

– Не знаю, я там не был. Но я верю в чутье Покуста.

Вез отошел к высокому стулу с резной спинкой, стоящему в центре комнаты, и сел. Все остальные продолжали стоять.

– Я не понимаю, почему Покует забил тревогу. Не понимаю, почему должен нанимать каких-то побирушек, да еще за колоссальную для наших мест сумму! Не понимаю, как тебе удастся справиться с тем, что остановило охраняемые караваны… - Вез скептически осмотрел Лотара. - Силачом ты не выглядишь.

Лотар слегка усмехнулся, но ничего не ответил. В комнате стало тихо.

Внезапно Принципус подал голос:

– Господин, караваны что-то задержало, и нам все равно придется отправиться на перевал. Почему бы не нанять этого мальчишку, чтобы не рисковать обученными воинами, которые служат тебе много лет и верность которых проверена?

Вез раздраженно хлопнул себя по коленке. Не так уж он был спокоен, как хотел казаться.

– Да потому, что этот мальчишка обойдется мне не дешевле, чем содержание трех десятков тех дармоедов, которые не верность свою мне доказывали, а проедали казну, демонстрируя решительность только в одном - когда задирали служанкам юбки.

Принципус покраснел, но его голос не дрогнул:

– Если дело так рискованно, как говорит Покует, он погибнет, и платить не придется. А мы в любом случае узнаем, чего опасаться.

– Ты уже говорил это, - медленно произнёс Вез, стараясь понять, какое впечатление эти слова произведут на Лотара. Но на лице Желтоголового не дрогнул ни один мускул.

– Я хотел убедиться, что ты не забыл этот довод, господин.

– Кстати, половину суммы придется заплатить заранее, - сонно проговорил Лотар.

На этот раз тишина в комнате стояла еще дольше. Наконец Вез произнес:

– А что ты скажешь по существу, чужеземец? Лотар медленно усмехнулся.

– Все владетели тех городов, с которыми мне приходилось иметь дело, всегда начинали так же, как ты сейчас. Вероятно, они полагали, что высокомерие поможет им справиться с угрозой. Но… не помогало ни разу. Удивительно, что такой неосмотрительный человек, как ты, продержался у власти столь долго. Или ты в самом деле полагаешь, что никто не способен занять твое место?

Принципус схватился за меч, Вез вскочил со своего стула. Теперь на его лице не осталось и следа надменности.

Лотар спокойно продолжил:

– Или тебе кажется, что ничего скверного не может случиться, потому что за последние годы, насколько я знаю, у тебя не было ни одной серьезной проблемы?

– Да как ты, наемник, смеешь?…

Но владетель Пастарины не продолжал, а Лотар и не собирался отвечать на этот вопрос. На противоположной стене замкового двора часовые занимали свои посты. При желании можно было услышать каждое слово, произнесенное сержантом.

Вез скорее упал, чем сел на свой стул. Слабым жестом он провел перед собой рукой, словно перечеркнул Лотара и Сухмета. С лязгом, от которого стало холодно, Принципус выхватил меч. Но не пускал его в ход и не звал стражников.

– Полагаю, ты понимаешь, Желтоголовый, что теперь соглашения между нами быть не может? - шепотом, напоминавшим шипение змеи, произнес Вез.

– И все-таки подумай, князь. Что могло намертво перекрыть перевал - ведь ни один воин, купец или хотя бы лошадь, потерявшая седока, не появились на заставе по эту сторону границы? И учти, это не армия, иначе ты об этом уже знал бы - обнаружить вторжение твои дружинники сумели бы. И еще, князь, попытайся представить, что говорят в казармах твои вояки, которые ведь тоже понимают, что платить тебе нечем, потому что купцы не вернулись.

Лотар повернулся. Его легкий короткий плащ сухо прошуршал в воздухе. На Принципуса, который так и не поднял обнаженный меч, он даже не взглянул. Сухмет, нервно и коротко поклонившись, поспешил за своим господином.

Лотар спустился во двор, равнодушно растолкал дюжину копейщиков, неизвестно откуда появившихся у нижних ступеней крыльца, и пошел по двору. Ни копейщики, ни их командир не сделали ни малейшей попытки остановить чужеземцев. Лотар и Сухмет уже прошли половину расстояния до ворот, когда сзади прогремел голос Принципуса:

– Остановитесь! Остановитесь, или мне придется проверить, так ли вы хорошо рубитесь, как болтаете!

Шум со стороны копейщиков показал, что они готовы действовать решительно и быстро. Им казалось, что двое небогатых наемников не способны оказать серьезного сопротивления, а значит, есть возможность без усилий выслужиться перед капитаном. Солдаты, стоявшие у ворот, тоже взяли оружие наизготовку.

Сухмет вздохнул и положил руку на эфес Утгелы - своего меча.

– Желтоголовый, князь приказал тебе взяться за дело и шлет вот это!

Лотар повернулся к крыльцу. Принципус делал вид, что улыбается, хотя от его оскала, вероятно, шарахнулись бы боевые кони. Но он очень старался и при этом протягивал вперед весомый кожаный кошель.

– Это золото, - шепотом сказал Сухмет, который, когда хотел, мог видеть сквозь предметы на значительном расстоянии.

– Да, - согласился Лотар, которого интересовало совсем другое. Еще раз прочитав что-то в сознании капитана пастаринской дружины, он произнес: - Сегодня они на нас не нападут. Теперь и вправду придется браться за дело.


 ГЛАВА 2 

Первую ночь, как и было условлено, они провели в доме Покуста. Дуайен торгового сословия долго и безуспешно пытался выяснить, что и как было сказано у князя, но Лотар лишь улыбался и толком не ответил ни на один вопрос.

Снег встретился им задолго до заставы - грубого, торопливо срубленного из вековых бревен форта, который тем не менее был так удачно расположен, что казался почти неприступным. В форте они провели следующую ночь, потому что здесь их уже ждали. Сухмет очень порадовался эффективности княжеской системы оповещения, позволившей им избежать сложных объяснений.

На следующее утро, когда они вышли на неохраняемую часть широкой, все время уходящей вверх дороги, пришлось уже идти по снегу. Впрочем, пара волов, запряженных цугом, могла протащить по этой дороге даже основательно нагруженную телегу.

Миновав несколько голых рощ, путники вышли на неширокий - не более полумили - горный карниз, относительно ровную поверхность которого то и дело разрывали острые, обнаженные скалы. Попетляв, дорога пошла прямо на сплошную стену черных гор, закрывавших полнеба. В этом гигантском каменном пороге был только один разрыв - перевал, который и назывался Широким.

Дорога тоже была не по-горному широкой. Снег на ней местами уже сошел, и ноги путников стали вязнуть в липкой грязи. Сухмет вдруг стал поносить эту дорогу на чем свет стоит. Лотар удивленно поднял на него взгляд.

– А вот это как тебе понравится? - Сухмет поднял ногу повыше, и Лотар увидел, что подошва его сапога отвалилась, обнажив ступню старика почти до пятки.

– Раньше нужно было думать, - бросил Лотар и пошел вперед, вдыхая воздух, напоенный запахом первых горных трав.

– Да кто же мог подумать, что нам предстоит такое? - В голосе Сухмета было почти настоящее возмущение. - Если бы ты не тащил меня…

– Никто не тащит тебя насильно.

– Один ты не справишься. Хладнокровие Лотару не изменило.

– Я хочу сказать, что ты берешься за предприятие довольно рискованное, - повысил Сухмет голос.

Лотар все так же, не оборачиваясь, шагал по грязи, поднимая ноги повыше.

Сухмет вздохнул, допрыгал на одной ноге до края дороги и сел на светло-серый валун, похожий на прикорнувшего медведя.

– Подожди, пока я подвяжу подметку. Лотар остановился, обернулся.

– Могу дать тебе ремешок.

– У меня есть свой. - Сухмет порылся в котомке, которую нес за плечами, достал тонкий сыромятный шнурок, отрезал от него кусок фута в три и принялся старательно укреплять сапог.

– Это еще не грязь, - буркнул Лотар. - Вот если бы по дороге ездили, ты бы понял, что такое настоящая грязь.

– Есть предметы, с которыми я не стремлюсь свести слишком короткое знакомство.

– А то, что закрыло перевал, из этого списка? - спросил Лотар.

Сухмет встал, притопнул сапогом, перетянутым ремнем, и пожаловался:

– Снег забился внутрь и тает.

– На привале прошьешь подметку, будет лучше прежнего.

Сухмет проговорил едва ли не льстиво:

– А чем плохо здесь? До обеда осталось совсем немного.

Лотар осмотрелся. До места, где дорога терялась в каменной гряде, оставалось не больше двух миль.

– Прежде посмотрим, нет ли там чего-нибудь интересного.

Лицо Сухмета стало на мгновение непроницаемым, потом он очень серьезно сказал:

– Ничего не чувствую. Такое впечатление, что впереди нет ничего живого, даже птиц или полевых мышей. А ведь должно быть. - Он еще раз попробовал определить возможную опасность, которая находилась впереди. - Нет, абсолютно спокойно.

– Вот и у меня то же ощущение. - Лотар покрутил головой. - Красиво здесь. Даже когда смотришь магическим взглядом, все равно красиво.

– Может быть, - осторожно сказал Сухмет, - в этой красоте и заключена главная опасность? - Лотар удивленно поднял брови. - Я хочу сказать, ты как-то уж очень рвешься вперед.

– Я проверяю каждый камень на дороге. Но он понял, что старик прав. Ему следовало бы разобраться, что заставляет его спешить.

– Несомненно, - улыбнулся Сухмет. - Но те люди, которые угодили в эту ловушку, думали так же.

Лотар сдался. Он подошел к Сухмету и присел на камень рядом со стариком.

– Ты прав.

Сосредоточившись, Лотар стал думать о том, что, возможно, заставило его торопиться. Но как он ни старался, не чувствовал даже следов магии. Могло, правда, оказаться, что колдовство было слишком мощным, когда почувствовать его изнутри практически невозможно, как невозможно понять откуда исходит запах, когда к нему уже Привык. И Лотар перевел внимание на то, что лежало впереди.

Дорога была пустынна, тиха и совершенно безопасна.

– Может быть, ловушки уже нет? Караванов больше Не предвидится, и тот, кто ее поставил, вынужден был уйти.

Сухмет серьезно покачал головой. Он был очень сосредоточен, помогая Лотару, вливая в него свою энергию, пытаясь поднять уровень восприятия Желтоголового до предела. Внезапно Лотар расхохотался.

– Ай да хитрец! Значит, ты специально подстроил эту штуку с сапогом, чтобы притормозить меня. Лицо Сухмета стало удивленным.

– А мне казалось, господин мой, что я хорошо спрятал свои мысли.

Лотар снял налобник, выкованный из темной бронзы, провел рукой по коротким волосам.

– А я не мысли прочитал. Просто на разошедшемся шве остался след твоей магии.

Сухмет внимательно, сузившимися глазами посмотрел на свой сапог.

– Здорово. Нет, в самом деле, здорово. Ты почувствовал след, который не могу, при всем желании, почувствовать даже я. Кажется, зря я говорил…

Внезапно стало тихо, очень тихо. Так тихо, что Лотар вскочил на ноги и схватился за кинжал. Впрочем, больше он ничего не предпринимал, потому что ничего и не случилось.

– Вот так-то, - сказал наконец Сухмет. - А мы летели вперед, как пришпоренные.

– Что это было?

– Кто-то умер.

– Скорее, что-то. Нечто со слабой аурой, похожее на неодушевленный предмет…

– Но не животное.

Лотар снова протянул вперед свое восприятие, как нежнейший цветок, и вдруг все понял.

– Это была птица. Она погибла на лету. Как это может быть? Она кружила довольно низко, но ничто не убивает так, как погибла она… Словно ее мгновенно что-то задушило.

Сухмет вздохнул.

– Теперь у нас есть ответ - капкан не снят. Он так же готов действовать, как прежде.

Лотар посмотрел на перевал, разрезавший черные горы, и прикусил губу. Теперь настороженность изменила, кажется, сам цвет его светло-серых глаз - они стали темнее.

Когда они пошли дальше, Лотар попытался объяснить:

– Понимаешь, мне все время кажется, что здесь нам не придется очень уж трудно работать. - Он еще раз провел рукой по волосам и надел налобник. - По-моему, наши противники затеяли дело, которое им не по плечу.

– А кто наши противники? - живо спросил Сухмет.

– Ну кто же это знает, кроме них самих? - удивился Лотар.

Сухмет задумался. Они шагали по рыхлому, хлюпающему снегу, и горы становились все ближе. За низкими серыми тучами угадывалось солнце. Где-то недалеко сорвался пласт подтаявшего снега и гулко хлопнулся о землю. По-прежнему удивляло и настораживало отсутствие птиц.

Лотар обернулся. Ближайший лесок почти полностью закрыл долину, но между верхушками деревьев и полосой туманной мглы, давящей сверху, проглядывала земля, изрисованная разводами первой, удивительно яркой травы. Он догнал Сухмета.

– А знаешь, - заговорил старик, не поворачивая головы, - у меня такое же ощущение. Как будто мы столкнулись с новичками, которые не понимают сил, запущенных в действие. И они не способны теперь выбраться из положения, в котором оказались. В общем, мы напали на каких-то недоучек. - Он протопал еще десяток туазов и завершил свое сообщение: - Но это не значит, что мы не можем попасть в передрягу.

Внезапно Сухмет остановился. Заметив его напряженную спину, Лотар тоже замер и лишь тогда осознал, что его рука наполовину вытащила Гвинед из-за плеча. Оба стояли совершенно неподвижно, всматриваясь в темное, припорошенное снегом, смазанное пятно, появившееся впереди в трех сотнях шагов.

Это была перевернутая телега. Она ехала вниз, в долину, хотя и не наверняка. Уж очень трудно было сейчас определить, что здесь произошло. Обе лошади, тащившие се, исчезли. Немного в стороне лежал труп возницы.

– Мертв уже много дней, - сказал Лотар.

– А ведь он почти вырвался.

– Пожалуй. К нему можно подойти, вокруг чисто. Телега была из тех тихоходных, но очень надежных повозок, на которых местные жители переправляли товары на большие расстояния. Передняя ее часть была расколота, словно, до предела разогнавшись на этом склоне, она налетела на нечто несокрушимое. Товаров, как ни странно, не было. Постромки были оборваны… Нет, вся сбруя была вырвана из крепежных пазов крепкого, как камень, твердого дерева.

– Чтобы так рвануть, нужно быть великаном, - заметил Сухмет.

Они подошли к трупу. Это был житель долины, решил Лотар. У него были слишком характерные прямые русые волосы. Он был молод, не старше Лотара. Его белое от ночных морозов лицо напоминало лик статуи. В засыпанных льдинками глазах застыло спокойствие, и это было странно, потому что нижняя часть его туловища была оторвана: как нетерпеливый обжора разрывает тушку цыпленка. Кровь из разорванного живота впиталась в снег бледно-серым пятном.

– Удивительно, - подал голос Сухмет, - что его не обгрызли шакалы. Понимаешь, еще очень голодно, но ни один зверь не покусился на… Такое впечатление, что зверей тут вообще не осталось.

– Не знаю, есть ли тут шакалы, барсы или хотя бы лисицы, но те, кого интересуют ткани и золото, здесь определенно водятся.

Лотар попытался оценить своим магическим видением, что же здесь произошло, но ничего не увидел. То ли слишком много времени прошло, то ли все здесь было умело стерто. Он перепробовал все, что могло остаться, - запах, волоски шерсти, след оружия, остатки тонких, разреженных полей, составлявших след ментальной магии… Но ничего не обнаружил.

– Может быть, холод как-нибудь подействовал, - предположил Сухмет, который читал мысли Лотара.

– Что-то должно было остаться, а получается… Ладно, впереди еще не один такой сюрприз.

Они пошли дальше. Следующую повозку они обнаружили через две сотни шагов. С ней все было проще, ее просто перевернули набок. Лошадей и трупов людей не было. Товаров тоже. Дальше все так и пошло - ни трупов, ни товаров. Но количество разбитых и сломанных повозок ошеломляло. Наконец Сухмет не выдержал.

– Да сколько же здесь награбили! Пожалуй, Покует не преувеличил, когда сказал, что на перевале можно перехватить заработанное жителями долины за целый год трудов.

Внезапно среди множества разбитых и разграбленных повозок они нашли второй труп. Его наполовину засыпало осколками фаянсовой посуды, которая разлетелась на куски от чудовищного удара, обрушившегося сверху. Даже после этого он оставался жив и собирался драться - его ухоженные пальцы сжимали рукоять боевой секиры. Но се лезвие было чисто, купец не сумел подняться или не успел освободиться от остатков своего некогда прекрасного товара. И тогда его кто-то добил точным, как удар палача, выпадом под подбородок. Сухмет указал на характерный след от редчайшего в этих краях трехгранного клинка, оставившего ранку, похожую на запекшуюся от крови остроугольную звездочку.

– По такому клинку нетрудно будет отыскать убийцу. Лотар кивнул.

– Посмотри, сталь прошила мягкие ткани и вошла в мозг снизу. Это сделал кто-то, кто всю жизнь зарабатывал мечом свою кружку вина. Сомневаюсь, что кто-нибудь из тех лоботрясов, которых мы видели в замке Веза и которые воображают себя бывалыми бойцами, может так ударить.

Колея, пробитая в камне бесчисленными повозками, стала уже. Иногда она напоминала пешеходную тропу. Лотар попытался понять, как же они здесь проезжали, но ничего не мог придумать. Сухмет рассеянно улыбнулся.

– Там, где проехать не удается, повозку можно перенести на руках.

– Но ведь нужно перегружать товары. С этим нелегко справиться.

Сухмет развел руками.

– Ты знаешь, как водят караваны в пустыне, мой господин. Поэтому тебе такой способ кажется необычным, а здесь это считается нормальной работой купца и его подручных. Скажи кому-нибудь, что бывает иначе, и тебе не поверят.

Горы теперь поднимались по сторонам дороги темными отвесными стенами. Небо, раздуваемое неровным ветром, посерело. В воздухе появились крохотные, холодные как лед капельки воды. Одежда стала шуршать, как листья во время дождя. Было видно не дальше чем на сотню шагов. И со звуками творилось что-то непонятное. Казалось, закричи кто-нибудь из них, и уже на расстоянии вытянутой руки его голос увязнет в этой водяной пыли, как в вате. А хрустнет стебель травинки за много миль, и дрогнет, оглушенное, все живое.

– Удобное место для засады, - сказал Сухмет.

– Не очень, - возразил Лотар. - В ущелье десяток решительных людей способны задержать любую рать, пока повозки отводят в сторону. Вот если бы здесь было пошире и поровнее…

И такое место открылось за поворотом. Это было плоское и ровное, без канав и складок, плато. Стены ущелья, сжавшие дорогу, разошлись так далеко, что пропали в тумане. Дорога еще немного поднималась вверх, но потом вдруг затерялась за близким перекатом, образованным, должно быть, верхней точкой перевала.

– А вот это в самом деле очень удобное место для засады, - сказал Лотар, оглядываясь по сторонам. Ему здесь не нравилось, но он по-прежнему не чувствовал ни малейшей опасности.

– Где же повозки, где следы нападений? В самом деле, здесь не было даже обломков.

– А знаешь, - вдруг возбужденно сказал Сухмет, - здесь кто-то все расчистил, хотя и непонятно с какой целью.

– Сейчас посмотрим.

Лотар пошел вперед. Зачем-то он считал шаги, словно каждый из них мог стать последним и ему нужно было пройти как можно дальше, чтобы уцелеть. Была так тихо, как бывает только в глубокой пещере, или в темном, густом кошмаре, или в горах, где уже невозможно дышать, где нет ни гроз, ни облаков, где не живет никто, кроме тех, кто уже не может называться человеком.

Вдруг - Лотар даже присел - зазвенели колокольчики… нет, колокола, оглушительные и непрерывные. Они трезвонили так, что можно было оглохнуть! Не понимая, что нужно делать, Лотар лег на камни и, мобилизовав всю свою энергию, попробовал быстро осмотреться. Ничего. Потом что-то стало проявляться, непонятное, трудноуловимое… А колокольчики захлебывались, предупреждая об опасности.

Его руки что-то коснулось и тут же замерло, прилипнув, врастая в кожу, обжигая невероятной болью. Потом что-то коснулось ноги, что-то мягко легло на плечо… Лотар окаменел, стараясь не двигаться. Он собрал всю выдержку, чтобы не вскочить, не взмахнуть руками, пытаясь освободиться.

Теперь он видел, что туман и клубящееся небо над головой были не просто спустившимся на перевал облаком. Это была мощнейшая и сложнейшая по исполнению магия, почти превосходящая все, что Лотар видел прежде и о чем читал. Эта серая, колышущаяся пелена скрывала тонкие невидимые нити… Они были липкими и жгучими, и их сплели, чтобы они беззвучно опускались сверху и опутывали жертву, если она начнет двигаться в попытке освободиться.

Это была паутина. Теперь Лотар видел, что это именно паутина - невидимая, не толще конского волоса, и абсолютно прозрачная, спускающаяся сверху медленными и бесшумными прядями. Они, как щупальца, свисали с основной сети, которая была растянута в сером небе на высоте десяти - пятнадцати туазов. Но это несомненно была паучья сеть - с ее спиральным строением, с ее потрясающим, смертоносным изяществом и совершенством.

Несколько нитей, как живые существа, скользнули по плащу и убрались в сторону. Вероятно, их раздвинул, как занавеску, ветер… Что-то здесь должно быть интересное с ветром. Нужно потом подумать или спросить Сухмета… Спросить Сухмета? Можно ли здесь громко разговаривать? А думать можно?

Лотар решился.

– Сухмет, - позвал он.

– Господин мой, прошу простить меня, недостойного раба, за то, что я не увидел раньше. Я буду всю жизнь слизывать кипящее масло со сковородки, чтобы искупить…

– От этого сейчас особенно много пользы, - пробормотал Лотар. Иногда его очень раздражало восточное воспитание старика.

– Что?

– Посмотри лучше, надо мной есть еще эта гадость? Она не ощущается до прикосновения, и я не знаю…

Кажется, я становлюсь болтливым, подумал Лотар. Наверное, это от страха.

– Правая нога и правая рука не должны двигаться. Но левая ничем не стеснена. Но они близко, о… как они близко. Лучше не двигайся, господин мой, я подберусь поближе и брошусь вперед, чтобы они затянулись на мне прежде, чем на тебе. Тогда ты успеешь…

– Больше ничего не придумал?

– Невыносимо видеть, как…

– Говоришь, левой я могу двигать?

Осторожно, не отрывая руку от камней со снегом, забившимся в трещинки, Лотар потянулся к Гвинеду. Его меч, не подвластный никакой нечисти, должен его спасти. Это ведь так просто - нужно всего лишь пресекать эти нити…

– Господин мой, не двигайся. Ветер изменился, сеть над нами займет другое положение, и нити поднимутся.

– А если появится тот, кто это сплел?

– Не появится. - Голосу Сухмета не хватало уверенности, но он уже не выл от ужаса.

Клинок выходил легко, словно знал, что без него не обойтись. Но движения кисти не хватало, чтобы освободиться от ножен. Если бы знать, что Гвинед справится с паутиной, можно было бы перевернуться на спину и рубануть те нити, которые сковали правую руку. Нет, нужно выбрать что-то более верное. В этом месте возможно все, здесь даже воздух загустел от какого-то чудовищного и дикого колдовства.

Лотар перехватил клинок посередине. Сталь была холодной и скользила от влаги. Лотар понял, почему Гвинед так легко выходит из ножен. Когда все кончится, подумал он, нужно будет тебя хорошенько намаслить.

Когда меч оказался в его руке, Лотар оперся на каменную поверхность подбородком. Это дало ему возможность посмотреть вперед. Настоящий занавес прозрачных нитей спускался сверху. Некоторые из них почти касались его лица, а он их не чувствовал. Привык к тому веществу, которое находится на них? И сейчас они отравляют его, а он не может даже как следует размахнуться…

Значит, лежать и ждать, как предлагал Сухмет, было бы самым верным путем в могилу. Хотя нет, здесь не хоронят. Здесь кто-то, напичканный магией, как рождественский гусь - яблоками, съедает тех, кто слишком терпелив и готов лежать, чтобы сохранить жизнь. Поэтому и нет здесь трупов, хотя животных, желающих заняться свежей убоиной, тоже нет.

Лотар поднял Гвинед и поднес его к нитям. Так, должно быть, хирурги удаляют катаракту с глаза. Ну, старый друг, покажи, на что ты способен…

Едва острая стальная кромка коснулась первой паутинки, как тончайший волосок, длиной в пару дюймов, упал на землю и растворился в сыром воздухе, как медуза на солнце, только гораздо быстрее. Остальная нить поднялась вверх, закручиваясь тонкой спиралькой, словно живая. Может, и правда, они живые?… Лотар коснулся следующей нити. Тот же эффект.

Тогда он рубанул по густой пряди, висевшей перед ним. И Гвинед прошел через бледные светящиеся нити, расчистив место для дыхания, для жизни. Разрубая вещество, из которого нити были созданы, меч ощутимо подрагивал в руке, но Лотару казалось, капельки воды в воздухе оказывают магическому мечу большее сопротивление, чем эта паутина.

Отвратительные космы отдернулись вверх, Лотар засмеялся. Он перекатился на спину и освободился одним быстрым движением меча. Против Гвинеда эта ловушка была бессильна. Он встал. Сухмет стоял на коленях там, где Лотар оставил его, и шептал какое-то заклинание.

Лотар расхохотался во весь голос. Разрубая все пряди, которые мешали ему пройти, он подошел к старику.

– Вставай. Гвинед справился с этим гораздо лучше заклинаний.

Сухмет открыл глаза. Он почти сразу все понял, и в его испуганных глазах появилось облегчение. Еще слабо, не очень-то веря удаче, он усмехнулся, показав свои не по-стариковски крепкие и красивые зубы.

– Значит…

– И на этот раз мы победим. Я же говорил тебе, здесь работают неумехи.

Земля качнулась под ногами Лотара, а горы рванулись вверх, закрывая небо, затянутое паутиной. Он упал на колени, потом на бок, но Гвинед не выпустил.

Он получил доказательство - в нитях все-таки был яд. И очень мощный, если хватило пары минут, чтобы отравить его. Но теперь это было не страшно.

И еще он подумал, что можно трансмутировать в паука и драться их методами.


 ГЛАВА 3 

Лотар пришел в себя от запаха дыма. Его голова лежала на чем-то мягком, а руки и ноги были укутаны грубой, приятной на ощупь тканью. Ему было тепло, даже жарко.

Где-то совсем рядом рубили дрова. Интересно, подумал Лотар, откуда здесь дрова. Из лесу они вышли несколько часов назад, и ничего, кроме камня, не видели по обеим сторонам дороги… Дорога, паутина, яд. Он все вспомнил и открыл глаза.

Прямо перед ним горел огонь. Грубые дорожные плащи, в которые Лотар был укутан, уже начинали потихоньку тлеть. По ту сторону костра Сухмет рубил обломки повозки боевой секирой убитого купца. Сухмет сразу понял, что Лотар в сознании.

– Вот и отлично. - Он вчитался в состояние Лотара и тут же палкой стал отодвигать костер подальше. - Сейчас, мой господин, все будет как ты хочешь.

– Сухмет, - голос Лотара удивил его самого, настолько он был слаб, - долго я был без сознания?

– Нет, мой господин.

– Говори правду.

– Два часа. - Сухмет занялся головешками. - Но теперь это ничего не значит.

– Сухмет, а мы не ошиблись? Может, против нас на этот раз играют очень сильные противники и их неумелость нам просто померещилась?

– Они в самом деле не понимают, что творят. И плохо рассчитывают, что будет потом. С той энергией, которую они затратили на создание этой ловушки и которая требуется, чтобы не пропустить сюда ветер, они могли бы придумать и что-нибудь получше.

– Откуда у них такая энергетика? Сухмет подумал, вытер невольно выступившие от дыма слезы и ответил:

– Иногда в руки не очень умелого колдуна попадает магический инструмент огромной силы. И тогда начинается такое, что не привидится и самому изобретательному идиоту.

Сухмет развел руками. Лотар посмотрел в низкое небо, куда дым костра уносился, как песок ссыпается в пропасть.

– Хорошая идея. Принеси воды, пить хочется.

Сухмет бросился к сумке. Когда он поднес к губам Лотара горлышко, в тонких медных стенках дружелюбно и звонко плеснулась вода. Лотар взял флягу сам. Рука его подрагивала, но он знал, что уже завтра и думать забудет об отравлении. Его тело, которое могло трансмутировать в дракона, уже восстанавливало свою жизненную силу.

Вода остудила жар. Лотар вытер губы и с сожалением вогнал в горлышко пробку.

– Как ты думаешь, имеет смысл трансмутировать в паука и драться по их правилам?

– Ни в коем случае, господин мой. - Сухмет взял флягу и отставил в сторону. - Чтобы выбрать подходящий вид паука и научиться драться наиболее эффективным методом, нужно немало экспериментировать. Если бы ты так поступил, я не дал бы за твою жизнь…

Лотар улыбнулся.

– Правильно. В новом теле - другая пластика, и мозг довольно трудно привыкает к этому.

Сухмет выпрямился, опустил руки и очень смиренно произнес:

– Мой господин, я должен признать, что ты действовал наилучшим образом, а вот мои советы привели бы тебя к гибели.

Лотар слабо махнул рукой.

– Все обошлось, Сухмет.

– Нет, господин мой, я должен…

– Нет! - рявкнул Лотар как мог. - Не заставляй меня тратить силы впустую.

Старик поклонился.

– Слушаю, мой господин.

– И вообще, мне не хочется, чтобы ты так меня называл. Я никакой не господин тебе, ты получил свободу в тот день, когда мы встретились.

Лицо Сухмета стало несчастным, в его узких глазах появилась печаль.

– А как я должен называть тебя, господин?

– Хотя бы по имени. А если наберешься смелости, называй как остальные - Желтоголовым.

– Господин, не наказывай меня так, я не могу и не хочу… Даже приказа твоего я не послушаю.

Сухмет быстро отошел в сторону, подобрал секиру и сделал вид, что на свете не существует ничего важнее дров.

Да, он присмирел, и, может статься, надолго, подумал Лотар. А жалко.

– Что ты делаешь?

– Рублю дрова. Скоро я буду готовить ужин, господин, дров потребуется много.

– Еще вчера ты умел приготовить ужин на двух лучинах и пучке травы.

Он промолчал. Нет, так не годится, нужно зайти с другой стороны.

– Как ты думаешь, та птица, которая погибла в паутине…

– Она очень быстро погибла от яда. А потом кто-то ее утащил, чтобы она не обозначала сеть другим птицам. Кроме того, кто-то тут очень голоден.

– А мне показалось, ее мгновенно удушили.

– Этот яд действует, помимо прочего, на дыхательные центры. И расстояние было слишком велико, немудрено ошибиться.

Так, уже лучше. Оставался один шаг, чтобы он начал излагать свои соображения без понуканий.

– А я ждал, что со мной попробуют то же. Ведь птица и человек довольно схожи.

Сухмет усмехнулся, поднял голову.

– Дело в том, что ты - не человек… Да, знаю, ты раскрыт, не думаешь об осторожности, самоуверен и очень, чрезмерно любопытен. Вначале даже я совершенно серьезно думал, что такова твоя индивидуальность, пока не убедился, что ты иногда, очень редко, но все-таки переигрываешь. И стало ясно, что, может быть, ты - Черный Дракон, который трансмутировал в человека, а это совсем не то же, что человек, вернувшийся после неудачного колдовства в человеческое естество. - Сухмет блеснул глазами. - Как бы там ни было, я утверждаю: ты, так сказать, оборотень в квадрате, трансмутант второй степени, который прикрыл всесилие дракона видимостью неискушенного юнца. Лотар никогда не думал о себе в таком ракурсе. Это было нечто совершенно новое.

– Трансмутация в человека… Ничего себе! Сухмет сдержанно рассмеялся.

– Пожалуй, об этом не имело смысла говорить, ведь по рождению ты - человек, как и я. Но с теоретической точки зрения, во всем твоем существовании, господин, есть какая-то загадка.

– Древние загадки, темные тайны, превосходно замаскированные ловушки…

Оба посмотрели в ту сторону, где ущелье выходило на плато. До него было не больше двухсот шагов. Не слишком ли близко, подумал Лотар. Нет, если Сухмет решил, что этого достаточно, значит, так и есть.

– Да, пожалуй, она неплохо замаскирована. И все-таки, повторяю, можно было придумать что-то более совершенное. В том, что здесь устроено, не видно, знаешь ли, настоящего мастерства.

Лотар внутренне торжествовал. Сухмет становился собой. И это был лучший товарищ и лучший помощник в том ремесле, которое Лотар себе выбрал.

– Ты придумал, как теперь следует поступить?

– Нет, господин. После того, что случилось, я не решаюсь…

– Так ты предпочитаешь, чтобы я сломал шею по собственному рецепту. Ну что же, я попробую. Пока ты готовишь ужин, мне хотелось бы посмотреть на паутину и подумать, что делать дальше. Помоги мне добраться туда.

Сухмет бросил секиру и поспешил к Лотару.

– Я посажу тебя, мой господин, там, где видно все, что происходит на плато. - Он усмехнулся, легко поднимая Лотара на руки. - И где это зрелище напоминает сад камней, который выявляет лучшие качества воина.


 ГЛАВА 4 

Лотар и Сухмет стояли перед плато и осматривались. Сеть над их головами не безжизненно перечеркивала небо, а перекатывалась, как трава на ветру, иногда бессильно провисая, словно сырая шкура на барабане, а иногда вздымаясь куполом над этим каменистым полем.

Лотар не спускал глаз с прядей беззвучных, смертоносных нитей. Они то поднимались, увлекаемые сетью, то опускались чуть не до половины своей длины и тогда мели поверхность камней, словно большие, отвратительные швабры, которые моряки делают из старых канатов. Лотар уже заметил места, которых следовало избегать, потому что там эти пучки были особенно густыми, но определил и просветы, где можно было проскочить, если Сухмет станет предупреждать о движениях сети над головой.

– Никогда ничего подобного не видел. И как это, по-твоему, работает?

Сухмет притворялся: сообразить, что сеть наверху служит лишь каркасом для свисающих пучков, не составляло труда. Лотара поразила идея использовать ветер, который, то поднимая, то опуская сеть, обеспечивал неожиданную и совершенно непредсказуемую атаку всего, что оказывалось на дороге. Это делало ловушку совершенно непроходимой. Оставалось только удивляться, что некоторым купцам удалось преодолеть смертоносный барьер. Если бы Лотар не видел трупы и разбитые повозки с этой стороны, он бы не поверил, что такое вообще возможно.

– Хорошо работает, - ответил Лотар. - Просто и надежно.

Сухмет понял, что его тон не принят, и усмехнулся.

– А что еще ты увидел, пока сидел здесь всю ночь и половину утра?

Лотар посмотрел на верхушки гор, нависших над ущельем.

– Я и не думал сидеть здесь столько времени без дела. Я спал. Здесь, как оказалось, хорошо спится.

– Ну да, - буркнул Сухмет, - смертельное отравление неизвестным ядом как средство от бессонницы. Нужно будет записать, уж очень оригинальный способ.

– А я подумал, это тыначинил меня таким варевом, что меня можно было резать на куски, я бы даже не проснулся. - Сухмет сдержанно поклонился, но Лотар уже думал о деле. - В общем, я, конечно, не только спал. Я еще увидел, как умирают птицы. Оказывается, по верхней сети бегают три паука, причем каждый величиной с теленка, но гораздо опасней. Только вот как они могут удержаться на этой сеточке?…

– Возможно, - чуть слышно произнес Сухмет, - эта сеточка выдержит не только теленка, но и взрослого быка.

– Откуда ты знаешь?

– Мне кажется, я читал об этом в какой-то книге, где переписчики не поленились рассказать о таких методах колдовства, которые в конце концов признали неудачными.

– А там не говорилось о методе борьбы с таким вот кружевом?

– Нет, господин. Но я думаю, ты придумаешь что-нибудь.

– А что обнаружил ты?

– Мне тоже показалось, что за верхнюю сеть отвечают три не очень крупных паука, выращенных из породы лесных охотников за мошками.

– Выращенных?

– Если у устроителя этих чудес действительно есть мощный источник энергии, то ему вырастить из обычного паучишки кровожадную тварь ничего не стоит. Нужно только время, как ни странно, довольно много времени.

Лотар осмотрел ближайшие скалы, не скрытые туманом.

– К тому же мне показалось, здесь есть что-то еще. Гораздо более грозное и опасное. Но вот что именно, я не понял. Это место настолько полно крови и еще не остывшей боли, что разобраться совершенно невозможно.

Сухмет очень серьезно кивнул.

– Мне тоже показалось, что главное - не в этих верхолазах. Они лишь служат чему-то… Мне, в отличие от тебя, определить его мешает не масса происшедших здесь убийств, а перенасыщенность энергией, чуждой тонкой магии, к которой я привык.

Лотар вздохнул.

– Значит, будем осторожны. И действовать придется так, как чистят капусту - снимают один испорченный лист за другим и смотрят, что получается.

Сухмет согласно кивнул.

– С чего начнем?

– С твоего конька - пиротехники. Я буду действовать, а ты поможешь мне не влипнуть в очередной пучок этой прелести. - Лотар усмехнулся. - Весь план построен на том, что ты вчера нарубил множество превосходных дров.

Через пару часов все было готово. Три большие груды облитых маслом дров были аккуратно уложены на широких бычьих шкурах, расстеленных на приличном расстоянии друг от друга на самом краю опасной зоны. Шкуры и масло нашлись среди товаров, которыми погнушались грабители повозок. Еще одну шкуру Лотар накинул на себя, защитившись от прикосновения отравленной паутины.

Сухмет встал на небольшой валун у средней шкуры и сказал:

– Значит, так. Если я поднял руку, сеть висит высоко. Если опустил - она пытается накрыть тебя, и самое лучшее - побыстрее удирать.

– Ты лучше не руками размахивай, а кричи.

– Я буду, конечно, кричать, но и знак не помешает. И постарайся не разрушить тот каркас, который я выложил на шкурах, господин мой.

Лотар не ответил. Он проверил, насколько надежно держится шкура на его голове, подошел к среднему сооружению, подхватил покрепче один его край и оглянулся. Тащить нужно было шагов сто. Кажется, что немного, подумал Лотар, но на самом деле…

Он поволок все это по неровной, цепкой, усеянной острыми камнями земле. Лужицы янтарного масла, которые натекли со странного деревянного сооружения, сделанного Сухметом, плескались в коричневой, твердой после чересчур грубой выделки шкуре. Если бы Лотар сосредоточился, он увидел бы в них и серое небо, и сеть, и даже, при желании, себя, похожего на шутовское чудовище, кому на деревенских праздниках юноши дают яростный бой, а девицы на выданье вплетают ленты и расчесывают гриву.

Миновав половину пути, он услышал предостерегающий крик Сухмета. Лотар быстро поднял голову. Рука старика была еще высоко в воздухе. Лотар попробовал посмотреть, что творилось над ним, но это было непросто, шкура на его плечах перекрывала все, как крыша.

– Она опускается! - тревожно закричал старик.

Лотар неторопливо опустился на колени и лег, стараясь принять позу поудобнее. На всякий случай правую руку он положил на эфес Гвинеда. Неожиданно в его сознание вплыл звон колокольчиков, и теперь стоило известного труда отвлечься от него.

Лежать пришлось долго. Несколько раз Лотар слышал мягкое, едва слышное шуршание с той, внешней стороны и знал, что это паутина. Если она запутается в шерсти, ветер дернет ее вверх, а она натянется, и те три существа, которых Лотар видел ночью, вообразят, что здесь появилась добыча, и объявятся тут, чтобы разузнать все получше… Нет, подумал Лотар, драться пока не придется, иначе он уже слышал бы вопли Сухмета.

Бледные тончайшие ниточки, усеянные каплями ядовитой жидкости, свисали перед его лицом. Казалось, если бы он вытянул шею, они задели бы его за нос или за щеку. Но он знал, что это обман его перенапряженного магического зрения, что тянуться до этих нитей ему пришлось бы на всю длину руки - таким большим и надежным был кожаный колпак, сделанный Сухметом.

Яд был едким. Плащ, который вчера не позволил этим нитям изжалить его спину, шею и ноги, пришлось выбросить, потому что в толстой и прочной дорожной ткани образовались огромные, с кулак, дыры. Без сомнения, он проест такие же дыры и в этой шкуре, только не сразу. А это - самое главное.

Сухмет закричал, Лотар посмотрел в его сторону. Старик держал руку вверху, нитей видно не было. Лотар поднялся, взял край шкуры и снова потащил ее по камням. Все-таки очень странно здесь проходят звуки. До Сухмета не больше пяти десятков шагов, а половину слов, которые он говорит, уже не разобрать. Но если здесь кто-то пытался сделать первоклассную ловушку, это понятно. Ведь предупреждением чаще всего служат именно звуки, значит, их нужно подавить точно так же, как зрение подавляется туманом.

Сухмет опять что-то закричал и высоко поднял обе скрещенные руки. Лотар осмотрелся: он был на месте. Над ним находилась одна из самых густых гроздей отравленных нитей, и нужно было поскорее отсюда удирать. Он повернулся и потрусил назад, все было в порядке.

Едва он оказался рядом со второй грудой, сеть опустилась. Пришлось пережидать. Пока он стоял, прислонившись к каменной стене, круто уходящей вверх, к нему подошел Сухмет.

– Повернись, господин мой.

Лотар послушно повернулся к нему спиной.

– Выдержит еще немного, но не очень долго. Эта ядовитая слюна, наверное, способна переварить даже железо. Неудивительно, что на этом плато остались только камни. А мы-то думали, что здесь кто-то все расчистил.

– Тогда давай поторопимся.

Торопливость его и подвела. Когда Лотар потащил вторую шкуру, она рассыпалась от чересчур резких толчков. Расстроенный Лотар бросил край шкуры и присел перед грудой чурочек и прутиков, до этого увязанных в каркас, похожий на гнездо невиданной птицы.

– Брось, не теряй времени! - проорал Сухмет.

Лотар кивнул, подхватил край шкуры и потащил ее дальше. Сухмет еще что-то кричал, но теперь Лотар не понимал его и пропустил момент, когда нити опустились на плато. Он лег, свернувшись калачиком, и лишь после этого понял, что все-таки попался - левая нога горела сухим, поднимающимся к бедру жаром.

Остатки второго кострища он все-таки дотащил до назначенного места, но к Сухмету прибежал уже прихрамывая. Тот переполошился, когда понял, что произошло. Он закатал штанину и наложил очень плотную повязку с какой-то изумрудной мазью. Но и после этого лучше не стало. Наоборот, Лотар понял, что у него начинается лихорадка, странно меняющая цветовое восприятие всех предметов вокруг.

Сухмет едва отпустил его тащить третий, последний костер. И уже в середине пути Лотар вдруг понял, что старик мягко, но решительно оттесняет его погружающееся в ступор сознание и начинает командовать его телом. Раньше Лотар даже не подозревал, что такое возможно. Лотар тащил, как ему казалось, нестерпимо блестевшую груду деревяшек по широкой серой поверхности, ложился, заворачивался в чернильную мглу своей спасительной шкуры, вставал, снова тащил, делал какие-то другие малопонятные движения, шел назад… Каждое движение совершал кто-то другой, а он лишь из другого мира, где все было в диковинку, смотрел и оставался безучастным. Лишь в глубине его сознания горел тревожный сигнал - ты в опасности, любое нападение на тебя будет смертельным, берегись…

Пошатываясь, едва переставляя ноги, Лотар дошел до Сухмета и остановился. Старик смахнул пот с лица - такого напряжения требовал контроль над теряющим сознание воином - и быстро, так, что только лезвие засверкало, стал срезать завязки, которыми он закрепил на Лотаре шкуру. Потом осторожным движением поднял ее над головой, уперевшись в нее недлинной палкой с широкой перекладиной.

Лотар, неловко переставляя ноги, вышел вперед. Когда Сухмет убедился, что ему ничто не угрожает, он мягко уложил шкуру вниз. На ее покрытой грубой, клочковатой шерстью поверхности теперь во все стороны расходились причудливые полосы, обнажившие размякающую на глазах, розовеющую мездру. В двух местах крепкая, способная устоять перед ударом не очень острого копья кожа уже разошлась, как будто кто-то ряску на воде разогнал. В дырах виднелась каменная поверхность.

Сухмет быстро повернул Лотара спиной к себе и внимательно осмотрел его. Кроме первого удара в ногу, других касаний не было. Сухмет облегченно вздохнул.

Внезапно Лотар провел рукой по лицу, приходя в себя. Сухмет поймал его взгляд. Это был еще дрожащий, неуверенный, но несомненно уже не затканный одурью взгляд.

– Кажется, вчера я легче перенес это отравление.

– Эта гадость накапливается в тебе, господин мой.

– Просто удивительно, что несколько капель… - Голос Лотара прервался. Он присел на камень и со слабым вздохом вытянул ноги.

– Да, действует она потрясающе. Погоди, сейчас я принесу противоядие, оно поможет тебе скорее прийти в себя.

Пока Сухмет несся за заранее приготовленными снадобьями, Лотар устроился на том месте, где провел ночь, удобно уложил под себя дорожные плащи. Ему очень нравился вид на плато, который открывался из этой точки.

Сухмет принес серебряную чащу, наполненную бледно-синей жидкостью, от резкого запаха которой Лотара передернуло. Он посмотрел на Сухмета. Старик хмыкнул.

– Люди всю жизнь одинаковы, даже ты, мой господин. Пей, будешь здоров.

– Да я, кажется, уже…

– Мы не знаем, что нас ждет. Лучше, если ты с Гвинедом в руках сможешь встретить любую опасность.

Лотар отключил свое вкусовое восприятие и выпил жидкость несколькими глотками. Почти сразу же его начало трясти. От боли, разлившейся по всему телу, он даже не мог закутаться в плащи. Старик помог ему.

– Это что-то новенькое. Вчера такого не было.

– Я придумал это только ночью, - с отчетливой гордостью сказал Сухмет.

Лотар хотел было ответить, что лучше бы не придумывал, но сдержался. Впрочем, Сухмет еще сохранил некоторую власть над его телом и понял мгновенно.

– Я поставил на огонь воду. Скоро мы промоем тебя отварами трав, и ты будешь как новенький.

– Как ты думаешь, все готово? Сухмет кивнул.

– Сиди и смотри, мой господин. Ты свое дело сделал.

Но Сухмет для начала повел себя совсем не так, как ожидал Лотар. Он вытащил откуда-то большой жестяной противень, в котором пенилась неприятная на вид сырая масса. Лотар всмотрелся и не без удивления понял, что это остатки его плаща, которые старик на ночь поставил на противне таким образом, чтобы нити оставляли на ткани как можно больше яда. Сделано это было ловко, ткань уже совершенно разложилась, и с края неровной жестянки собралось несколько ложек отвратительной жидкости.

Сухмет вытащил откуда-то каменный флакончик с толстыми стенками, открыл хитрую пробку и по капле сцедил в него жидкость с противня. Потом спрятал флакончик с паучьей слюной в карман своей сумки, выпрямился и улыбнулся Лотару.

– А теперь приступим к главному. Он подошел к краю плато и сделал несколько мягких танцевальных движений. Лотар без труда увидел, что рассеянная вокруг них, почти неощутимая энергия странным образом собралась в ладонях старика, и когда он резко, словно камни, выбросил ее вперед, она покатилась беззвучными, невидимыми, рассеивающимися шарами в стороны трех заготовленных кострищ.

Теперь Лотар понял, почему Сухмет так старательно выкладывал свои деревяшки в замысловатые сооружения - они притягивали эти шары, и не было нужды слишком уж прицеливаться. И все-таки сначала загорелись не они, а пятна масла, которые остались на камнях, отмечая ту дорогу, которой шел Лотар. Потом огонь дымной струйкой потянулся вверх на средней шкуре. В этом сумеречном, сером, отравленном ядом и магией мире даже это бессильное пламя казалось веселым и радостным, как детский смех на празднике.

С двумя другими шарами было хуже. Правый шел к развалившемуся по дороге каркасу так медленно, что когда упал на дерево, то заставил его лишь тлеть. А левый вообще погас на полпути, и теперь нужно было начинать все сначала.

Тем временем ветер изменился, сеть над их головами опустилась, нити коснулись камня. Некоторые из них залипли на масле, другие, плавно скользя, привычно подмели чистую, вытертую едва ли не до блеска поверхность.

Огонь среднего костра был таким маленьким и слабым, что Лотару пришлось напрягать зрение, чтобы увидеть гребешки пламени на лужицах масла и деревяшках. Но он все же не затухал, а пожалуй что разгорался.

Лотар затаил дыхание. Сработает или нет?

И внезапно щелкающий, угрожающий треск донесся от костра. Несколько нитей, которых коснулось пламя, лопнули, как шутихи, заряженные вендийским огнем. Гребешки пламени, рассыпая голубые искры, поднялись вверх по нижней части нитей, которая, как подозревал Лотар, была особенно обильно смочена ядом.

Потом этот неожиданный огонь пригас… Но нет, вот он коснулся довольно густого переплетения паутины на высоте в несколько туазов, и вся эта ядовитая медуза вспыхнула. Сухмет от возбуждения хлопнул в ладоши.

Переливающееся голубым сверканием пламя расцвело прямо в воздухе, коснулось большой паутины, висевшей над плато, и тогда цвет его изменился. Оно неожиданно стало ослепительно-оранжевым.

Паутина загорелась со странным гудением, словно в воздухе вились несметные рои шмелей. Куски горящих нитей падали на камень, и только теперь Лотар стал понимать, как плотно, во много слоев, была сплетена эта ловушка.

Внезапно из-за камня появились три паука, которых Лотар мельком видел ночью. Теперь он понимал, что когда-то они были обычными паучками, возможно крестовиками, каких много в каждом лесу или на поле с высокой травой. Тогда их яд был опасен только для мошек, на которых они охотились, его вряд ли заметил бы даже мотылек, которому хватало сил разорвать паутину. Но теперь это были мощные, под сотню фунтов существа, с ногами, раскинутыми на несколько туазов, с мощными жвалами и тяжелыми, сильными движениями.

Лотар смотрел на них как зачарованный. Внезапно он понял, что Сухмет стоит над ним и тянет за плечо, пытаясь куда-то отвести.

– Уходим!- орал старик. - Паутина падает…

Действительно, горящие куски паутины, которая в желто-оранжевом пламени казалась жесткой, как проволока, стали падать на них. Лотар поднялся, он был еще очень слаб, но двигался уже без ошибок.

Когда Сухмет понял, что Лотар может бежать сам, он отпустил его. Они спрятались за камнями в глубине ущелья. Это существенно уменьшило обзор. Лотар повернулся к плато и увидел лишь небольшой кусочек поверхности и серого неба, затянутого желто-голубыми сполохами и удушливым дымом, которого, как ни странно, Лотар не чувствовал, пока сидел ближе к пламени.

– Почему паутина так горит? Ведь там горючего вещества - в одной миске поместится… Сухмет отрицательно покачал головой.

– Горит не паутина, господин, а жидкость, которой она была покрыта. Или даже не сама жидкость, а ее пары, и мы не знаем, сколько она может…

Лотар прервал его.

– А что будет с этими пауками? Ты их видел? Сухмет кивнул, но ничего сказать не успел. Они получили ответ и без догадок.

Между скалами, обозначающими выход на плато, показался один из чудовищных пауков. Он горел, рассыпая голубые искры. Похоже, он был еще жив, хотя из него бил настоящий фонтан огня. Он еще пытался удержаться на паутине, но та тоже загорелась под ним, оборвалась, и он стал падать, широко, веером, разбрасывая огненный шлейф. Напор горючего веера был так силен, что паук крутанулся в воздухе, как лопнувший пузырь, которые делают из бычьих желудков.

Когда паук с сухим треском упал на камни, он был, без сомнения, уже мертв. Но горел он еще довольно долго, испуская желтый дым.

Как только паутина перестала падать у ущелья, Лотар вышел на площадку. Плато было очищено самым надежным способом - пламенем. Лотар нашел взглядом дымящиеся, догорающие останки пауков. Все три. Значит, эта проблема решена.

Лотар посмотрел в дальний конец плато. Паутина там догорала, пробиваясь сквозь клубы тумана неясным заревом. И вдруг Сухмет, стоя рядом, с силой сжал Лотару плечо. На плато, из тумана и дыма, осторожно переставляя паучьи ноги, выползало что-то настолько огромное, что Лотар даже не поверил своим глазам. Это было темное, почти черное существо, которое даже Лотар и Сухмет не могли по-настоящему ощутить раньше - настолько оно было неправдоподобно.

Это был паук величиной с дом, шагающий на ногах, каждая из которых была толще, чем нога Лотара, с почти сплошным круговым ожерельем белесых, неподвижных, слабо мерцающих глаз и жвалами, в которых даже теленок не показался бы крупной добычей. Его округлый хвост, на котором гибкие волоски длиной в пол-локтя составляли чудовищную поросль, скрипел по камням, как неподъемно тяжелый груз. А раздвоенные, как клешни, окончания ног этого паука царапали камень, оставляя на нем глубокие следы.

Ничего подобного Лотар не мог даже вообразить. Сухмет отдернул его назад.

– Господин, это… - Казалось, что старик, обычно смелый до безрассудства, на этот раз все-таки готов бежать, как будто увидел перед собой дьявола. - Господин мой, это Чунду.

Они спрятались между камнями, чтобы мерзкое чудовище не заметило их. Сухмет, казалось, совсем потерял голову, потому что повторял только одно это слово, в котором слились отчаяние и ужас:

– Чунду, Чунду… Это Чунду.

Лотар внимательно смотрел на гигантского паука, который, не заметив их, прошел между последними сполохами пламени, повернулся и скрылся за туманом, закрывающим, вероятно, его убежище.

– Что ты знаешь о нем? - спросил Лотар. Сухмет покачал головой.

– Его выращивают с помощью магии, которой не владеют смертные маги, из какого-нибудь крупного паука, например птицееда. И еще, по поверьям, убить его невозможно.

Лотар посмотрел в туман и вздохнул.

– Жалко, что его не взял огонь.

– У него яд другого состава, - быстро прошептал Сухмет. - Ты не понимаешь, господин, это же Чунду. Огонь не способен повредить ему. Ничто, чем владеют люди, не причинит ему вреда.

Лотар опять вздохнул.

– Знаешь, не стоит полагаться на поверья. Как правило, их придумывают не те люди, которые умеют справляться с трудностями.


 ГЛАВА 5 

Лотар лениво жевал сушеное мясо, приправленное какой-то травой и чесноком. Рядом на камне ароматный пар поднимался над кружкой с отваром из настоящего восточного чая. Кусок лепешки, на которой остался отчетливый, как у ребенка, след зубов Лотара, скатился с камня вниз, и он, судя по всему, не собирался его поднимать. Сухмет бросал внимательные взгляды на драконьего оборотня, даже более внимательные, чем в конец ущелья, выводившего на каменное плато Чунду. Но это не мешало ему жевать так, что только хруст стоял.

Лотар вытер губы и, отложив недоеденный кусок, взялся за чай.

– У моего господина плохое настроение, нет аппетита, сказывается отравление?

– Скажи, старик, что ты знаешь о Чунду. Только сделай милость, обойдись без этих баек о его непобедимости.

Сухмет быстро спрятал лицо за куском мяса, которого хватило бы волку средних размеров.

– Я достоверно знаю, что его можно вырастить из паука, если располагать каким-то источником мощной энергии. Только я имею в виду действительно мощный источник, побрякушки вроде тех, которыми пользуемся мы, бесполезны.

Лотар немного подумал.

– А трон Гханаши подойдет?

– Я плохо понимаю, о чем идет речь, меня там, как известно, не было. Но кажется, это была неплохая копия кресел двенадцати паладинов Харисмуса, а это едва ли не самые сильные из инструментов белой магии. - Сухмет подождал, потом осознал, что Лотар не понимает, и коротко завершил: - Да, трон подошел бы.

– Но если бы здесь появился такой инструмент, об этом стало бы известно любой гадалке на местном рынке, - полувопросительно сказал Лотар.

– Вовсе нет. Можно было действовать с большого расстояния и его применение замаскировать. А такой вот сниженной, нейтральной магии везде много.

Лотар кивнул.

– Так, значит, этот путь расследования не годится. - Он отхлебнул из кружки несколько раз, прежде чем задал следующий вопрос. - Сколько времени нужно, чтобы вырастить Чунду по всем правилам?

– Если энергия имеется в избытке, а судя по пелене над нашей головой, ее здесь не экономят, я бы уложился лет за сто. Если делом занялся бы мастер, тоща можно вести речь о годах эдак… шестидесяти.

– А быстрее?

– Нет, господин мой, не получится.

Сухмет снова принялся жевать. Лотар посмотрел в огонь, непроизвольно поиграл формой зрачка, делая его то очень маленьким, то вертикальным, как у тигра, то огромным и слепым, словно у ночной птицы.

– А за сколько времени можно сделать упрощенный вариант Чунду?

– Что значит упрощенный? Тогда это не будет Чунду.

– Пусть не Чунду, пусть только нечто огромное и голодное, но уже не такое непобедимое и защищенное от всего на свете.

Сухмет решительно вытер рот рукавом.

– Я бы на это, господин, не рассчитывал. Это же верный путь к самоубийству…

– Так сколько времени тебе потребовалось бы?

– Ну… Не знаю, чем можно пожертвовать, но если… Лет десять.

– Так. - Лотар заметно обрадовался. - Значит, считанные годы. Это то, что нам нужно.

Сухмет выразительно вздохнул. Лотар приник к своей кружке и выпил почти половину.

– Ты знаешь, как его можно убить?

– Кого, Чунду?

– Да нет, этого упрощенного гиганта.

– Вообще-то я не очень разбираюсь в анатомии редуцированных мутационных магиматов, но… Если считать, что за столь незначительное время ничего существенно изменить в нем нельзя, я бы посоветовал тебе пробить хитиновый покров сверху и воткнуть три-четыре длинных металлических штыря в хвост у перевязки. Там как раз находится его многокамерное сердце. Достаточно пару раз его проткнуть, и он долго не протянет.

– Что ты подразумеваешь под штырями? Меч подойдет?

– Воткнуть меч, а потом его вынуть и использовать еще не один раз - бесполезно. Магимат обычно перенасыщен механизмами выживания. В том числе и в отдельных органах. Если ты просто пробьешь ему сердце, к концу драки рана вполне может затянуться, и тогда, кроме небольшого кровоизлияния, ты ничего не достигнешь, и для тебя это может оказаться фатальным.

– Что такое магимат?

– Так волшебники мутагенных трансформаций называют магический материал, сокращенно - магимат.

– Значит, я тоже магимат?

Сухмет похрустел мясом, потом все-таки ответил:

– С точки зрения Гханаши - да. Лотар долго думал, прежде чем задал следующий вопрос:

– Значит, эти штыри нужно оставить в ране?

–Да.

– Но у нас только Гвинед и Утгела. К тому же я не могу оставить Гвинед в теле этого твоего Чунду. Вдруг он не сдохнет. Как мне тогда вернуть свой меч?

Сухмет долго молча смотрел в огонь, так долго, что забыл даже оглядываться на плато.

– Господин мой, тебе нужно выяснить, что перекрыло перевал. Ты выяснил и даже, пусть случайно, но эффективно очистил его от угрозы.

– Частично очистил… К тому же, мне показалось, мы оба принимали в этом участие, - пробормотал Лотар.

– Хорошо, пусть так, не это главное. Важно, что теперь ты столкнулся с тем, что может оказаться тебе не по силам. Почему бы тебе раз в жизни для разнообразия не действовать разумно?

– То есть?

– Спустись в долину, возьми солдат, вернись и дай этому чудовищу правильное сражение.

– Ответ довольно прост. - Лотар с наслаждением допил чай и отставил кружку. - Через пару дней Чунду проголодается. Тогда возвращаться сюда уже не потребуется, за ним придется гоняться по всей долине. Второе: контракт, конечно, можно трактовать как разведывательный поход, но это касается князя, а не Покуста, которого я рассматриваю как своего настоящего клиента. А он как раз хотел, чтобы мы…

– Но ведь деньги ты брал у князя.

– Если их интересы не совпадут, придется отдать князю его кошелек.

Сухмет едва слышно пробормотал:

– Будем рассчитывать, что князь об этом никогда не догадается. В этих краях войны начинались и после меньшего оскорбления.

– Покусту нужен открытый перевал, и ничто другое его не устроит. И третье: все эти путешествия туда-сюда, возможно, позволят удрать зачинщику беспорядков. Не знаю, кто он, но мне хотелось бы наказать именно его. Хотя бы потому, чтобы не приезжать сюда снова через пару лет, рискуя драться уже с новым, усиленным вариантом Чунду.

– За пару лет нового Чунду не вырастишь.

– Ну тогда это будет не Чунду, а что-нибудь еще.

Сухмет подкинул дров в огонь. Потом поднялся, налил в кружку Лотара еще чаю и вернулся на свое место.

– Тогда обещай мне, господин, одну вещь. Обещай, когда все кончится, дать мне тот магический инструмент, который, возможно, все-таки попадет в наши руки.

Лотар искренне удивился.

– Конечно, он достанется тебе. Я же не смогу с ним обращаться. А о том, чтобы отдать его князю, не было и речи.

Сухмет улыбнулся.

– Ну, тогда, господин мой, я могу тебе показать место, где лежат эти самые штыри, о которых я говорил.

Лотар с интересом посмотрел на старика. А Сухмет тем временем сдвинул ногой большую кучу заготовленных дров и вытащил три огромных, в три фута длиной, квадратных гвоздя. Их хорошо прокованные острия способны были проткнуть даже броню Чунду. А большие, в пол-ладони, шляпки с другой стороны обеспечивали удачный захват для удара.

– Что это?

– Плотогоны иногда пользуются такими гвоздями, чтобы их драгоценные бревна не рассыпались на порогах. - Сухмет был доволен произведенным эффектом. - Наверное, кто-то из торговцев вез их обратно, чтобы использовать еще много раз, гоняя плоты в Мульфаджу. Но вот… не довез.

Лотар взял один из тяжелых, как лом, штырей и внимательно осмотрел.

– Это подойдет, господин. Я уже смотрел, они неплохо прокованы и достанут до его сердца, если вколотить их не сбоку, а посередине. Они даже не ржавые. Оставалось лишь слегка протереть их маслом, чтобы они легче входили в хитин.

– А вот у шляпки ты смазал зря, - сказал Лотар, прикидывая гвоздь в руке, как оружие. - Скользит.

– Я там не смазывал, - отозвался старик, - натекло, наверное. Ну, да это дело поправимое. Ототру песком и покрою мелом, ты масла даже не заметишь.

Лотар отложил гвозди.

– Да, это подойдет. Кстати, нужно снова отполировать Гвинед, а то я за ним давно не ухаживал. Сухмет кивнул. Лотар продолжил:

– Но есть еще одно. Как ты думаешь, Чунду будет спокойно стоять и смотреть, как я ему взбираюсь на спину, чтобы понатыкать этих булавок, или попытается что-то предпринять?

Сухмет хмыкнул.

– Вот и я так думаю, - ответил Лотар. - Нужно отвлечь его внимание хотя бы на несколько секунд. Кстати, он может достать меня, когда я окажусь на нем?

– Насколько я знаю пауков, головогрудь и переднюю треть спины он контролирует малыми лапами. Сзади, там, где его тело опускается вниз, ты не удержишься, потому что хвостом он может крутить довольно ловко.

– Мне нужно не только удержаться, но и ударить, - сказал Лотар.

– Поэтому тебе остается одно - держаться на самой верхушке спины. На удачу, сердце там должно быть близко и можно надеяться, что длины наших штырей хватит.

– А если не хватит, где лучше наносить следующие удары - к хвосту или к голове?

– К голове. Лотар кивнул.

– Теперь подумаем, чем же мы все-таки отвлечем его? Сухмет покрутил головой по сторонам и задумчиво сказал:

– На одной из повозок я видел селитру. Грабители не поняли, что это такое, и оставили несколько кожаных мешков. Она не должна была намокнуть.

– Что это значит?

– Это значит, что мы сделаем небольшую бомбу, подтащим ее к изголодавшемуся Чунду, и когда он набросится на нее…

– Неплохо. Только как бомбу доставить к нему?

– Я бы мог завернуться в шкуры, вон их еще сколько осталось, и когда он их схватит, я выскользну и убегу.

– Это я и сам сумею. Только мне не нравится.

– Ты должен экономить силы перед дракой, так что пойду я.

– Нет, не пойдет никто, - решил Лотар. - Нужно придумать что-нибудь еще.

Сухмет стал заваривать новую порцию чая, а когда кончил, то предложил:

– Можно быстро, за ночь, сгонять в долину, купить коня, нагрузить на него бомбу, и тогда Чунду обязательно попадется.

Лотар поднял на старика изумленные глаза.

– Ты предлагаешь убить невинную лошадь?

– Но лишиться лошади все-таки лучше, чем…

– Нет.

После такого "нет" Сухмет долго еще не решился бы ничего предложить, если бы не боялся, что Лотар в одиночку пойдет на Чунду. Поэтому прошло не больше минуты, как он снова заговорил, и лицо Лотара просветлело. Наконец драконий оборотень ответил:

– Ну вот, и не надо собирать целую армию, достаточно лишь подумать.

– И все-таки, господин мой, я никогда ничего подобного не делал.

– Не беда, - ответил Лотар. - Ты лишь думай, что это лучший способ добиться успеха, и все получится, обязательно получится.


 ГЛАВА 6 

Всю ночь Сухмет работал секирой, пока не затупил ее настолько, что она уже не резала остатки повозок, а лишь шмякала, сминала упругое, выдержанное дерево. Перед рассветом он отошел подальше от костра и стал работать гораздо тише, просеивая и смешивая какие-то порошки.

Лотар нахохлился у костра и задремал. Он знал, что к утру у Сухмета все будет готово, и хотел, чтобы у него тоже все было в порядке. Для этого нужно привести тело и разум в состояние полной невозмутимости.

Перед восходом, угадывавшимся даже за пеленой, что нависла над перевалом, Сухмет, усталый, с ввалившимися глазами, но возбужденный больше обычного, подошел к костру и присел.

– Все в порядке. Как только ты будешь в норме…

– Я готов.

– Дай-ка я посмотрю.

Лотар почувствовал в себе плотный, теплый шар, который быстро, но ощутимо перекатился из головы в грудь, потом в обе руки поочередно, потом в живот, в ноги. Какое-то мгновение Лотару хотелось поставить блокаду, но он лишь произнес:

– Ну, хватит. Я тебе не лошадь на продажу.

– Вот поэтому я и не хочу пропустить что-то важное. Не сопротивляйся, господин мой.

Когда осмотр был почти закончен, Лотару и самому стало интересно мнение Сухмета. Судить о себе трудно, а старик никогда не ошибался.

– Ну и что?

– Я бы подождал еще денек. Лотар отрицательно покачал головой.

– Нет. Ночью за нами кто-то следил. Я, правда, не разобрал кто, уж очень ловко он прятался за магическими занавесами, но даже если он и не напал, ничего хорошего это не обещает.

– Ты тоже почувствовал? - простодушно спросил Сухмет.

– Что значит - тоже? Я за ним следил, как кошка за мышкой. Жаль, что он не был чуточку смелее. Сухмет кивнул.

– Да, поймать его было бы неплохо. Но это еще ничего не значит. Он вполне мог оказаться одним из соглядатаев князя или просто любопытным крестьянином.

– Нет, это был кто-то другой.

Сухмет задумчиво налил себе кружку темной заварки.

– Пожалуй. А сейчас ты его не чувствуешь?

– Он ушел перед рассветом.

Сухмет посмотрел на верхушки гор с изумительным серым отливом, который, как роса, бывает только ранним утром. Сумерки рассеялись уже настолько, что при желании можно было увидеть туман в долине.

– Вот я и думаю, нужно торопиться, - сказал Лотар.

– Вообще-то ты не ошибаешься, - протянул Сухмет. - Просто на этот раз что-то… вот здесь. - Он положил руку на грудь.

Лотар усмехнулся и тоже налил себе чаю.

– Это у тебя бывает каждый раз перед серьезной дракой.

Лотар допил чай, потом скинул плащ Сухмета, надел свой налобник, правый наруч, поножи и нагрудную пластину. Проверил, как вынимается Гвинед из ножен. Потом подобрал три металлических штыря и встал. Сухмет с интересом посмотрел на него.

– И куда ты их сунешь?

Лотар продел три гвоздя в небольшие петли, которые за ночь нашил на поясе слева, ближе к спине, и опустил их, пока они не повисли на шляпках. Теперь они не мешали ему, а достать их было не сложнее, чем выхватить кинжал.

Сухмет кивнул.

– Ты не только Гвинед точил, оказывается.

Лотар шагнул в ту сторону, где под старой сырой попоной возвышалось сооружение, которое Сухмет смастерил за ночь. На каждом его шагу гвозди мелодично, мирно позванивали.

Сухмет торопливо глотнул чая, поставил кружку на камень. Она не удержалась на покатой поверхности и соскользнула на песок. Сухмет посмотрел на перевернутую кружку, из которой вытекал красновато-коричневый напиток, нахмурился и бросился за Лотаром.

– Ну? - спросил Лотар.

Сухмет одним жестом, как фокусник, откинул попону в противоположную сторону. И Лотар оказался перед Странной, похожей на строительный помост конструкцией, из которой торчало в разные стороны четыре пары палок, но не было никакого сходства ни с одним известным зверем.

На довольно толстом поперечном брусе, который, должно быть, играл роль туловища, висело с дюжину кожаных мешков, каждый из них был обвязан какими-то тряпками, из которых острыми кромками торчали камни. В передних мешках были видны такие же гвозди, какие висели на поясе Лотара.

– Эти тряпки зачем?

– Все должно сработать довольно сильно, - не без заметного самодовольства сказал Сухмет. - И эти камни должны увеличить разрушение.

Лотар покачал головой.

– Судя по вчерашним кострам, пусть бы просто сработало, а уж об "увеличенном разрушении" я и не мечтаю.

– Ну и правильно, господин мой. Сосредотачивайся на главном.

Лотар последовал совету.

Подпорки были так хитро приколочены, что могли упереться в землю и провернуться в грубо вырубленных пазах на толстом "туловище" в середине. Других суставов, конечно, не было, но зато Лотар заметил, что эти подпорки могли без помех подниматься вбок и вверх, освобождая место для пары ног, которые шагали сзади. Можно было угадать, как это должно действовать.

– Ну, ладно, - сказал Лотар. - Что дальше?

Сухмет улыбнулся, решив, что на большее одобрение пока рассчитывать не приходится, и пошел к своей сумке. Порывшись в ней, он достал на свет зарождающегося утра толстую книгу, кажется, одну из тех, что Лотар утащил из оазиса Беклем.

– Где-то я читал… - шептал Сухмет, переворачивая толстые страницы. - Ага, вот!

Он подошел с книгой, которую держал на вытянутых руках, встал чуть спереди и сбоку от своего творения и стал медленно, нараспев читать какой-то текст.

Когда Лотар пытался прочитать странные, но отдаленно знакомые буквы этой книги, он пользовался своим родным языком, чтобы понять то, что было в ней написано. Теперь же Сухмет произносил эти слова на совершенно незнакомом языке, читая что-то такое, чего Лотар никогда не видел в ней. Это было древнее, почти забытое умение великих магов Востока под видимостью одного текста читать другие слова и воспринимать другой смысл. В который раз Лотар поразился умению своего спутника и друга.

– Веллиха-лих, бендизаром ошебар низик'елл… - читал Сухмет.

И тогда произошло то, чего Лотар, в общем-то, ждал, но в чем еще несколько мгновений назад не был уверен.

Странная, неуклюжая, мертвая конструкция, торопливо и неаккуратно вырубленная боевой секирой из неподходящего дерева, вдруг ожила. По ней прошло неуловимое движение, и тогда Лотар увидел перед собой почти одушевленное существо, способное к движению. Передняя пара ног вдруг медленно, с едва слышным скрипом поднялась вверх и уверенно встала на добрых три фута впереди.

И все сооружение слегка качающимся шагом, похожим на движения галеры, перебрасывая свои неуклюжие конечности, двинулось в сторону плато, где засел Чунду. А Сухмет все читал и читал, шагая рядом со своим детищем.

То ли действие его заклинаний усложнялось, то ли это существо могло каким-то образом набираться опыта, но уже через десяток шагов оно пошло уверенно. Лотар подумал, что, если бы он поставил на этот чурбак кружку воды, теперь она, может быть, и не расплескалась бы. Он мельком взглянул в лицо Сухмета и вздрогнул.

Лицо старика изменилось. Теперь в нем не было того добродушного лукавства и сдержанного смеха, к которому Лотар так привык. Лицо старого раба было налито темной кровью, вены на его лбу и шее вздулись, по коже сплошным потоком лил пот. Выражение глаз стало совсем неразличимым, но, кажется, в них читалось что-то, что можно было понять лишь как преодоление беспредельной муки.

Но голос его звучал все уверенней и выше, все сильнее и выразительнее. Казалось, что тайная, древняя музыка, заложенная в этих звуках, подчиняет себе все пространство вокруг - песок, камни, даже воздух, и та сила, которая теперь исходила от старика, могла оживить не только деревянное подобие лошади, но все, что слышало этот голос.

Внезапно Лотар увидел, что от Сухмета к серому, низкому небу поднимается что-то, похожее на пар, что могло быть чем угодно, но не могло быть свойственно обычному человеку. Этот поток становился все ощутимей, пока не стал заметно светиться. И как только Лотар присмотрелся к свечению, вдруг в нем, как в некоем объемном зеркале, он увидел множество людей, животных, повозок, передвигающихся по тем же камням, по которым сейчас шагал Сухмет и его конструкция.

Эти образы втекали друг в друга и без малейшего вреда расходились, на их месте тут же появлялись новые. Лотар хотел было включить магический взгляд, но отказался от этой идеи - она потребовала бы много энергии, а ему предстояло серьезное испытание.

Конструкция, обвешанная кожаными мешками, вышла из ущелья на открытое пространство и довольно резво зацокала по плато.

– Все, дальше нельзя. Иначе он нападет не на этот деревянный скелет, а на нас, - твердо сказал Лотар. Сухмет, не прерывая чтения, кивнул и остановился.

Расстояние между Сухметом и шагающей конструкцией, которая не сбавляла шагу, стало расти. Сначала Лотару даже показалось, что расстояние не будет играть никакой роли, но вот все заметнее стала проявляться неуверенность в том, как шагали через камень ноги, потом движения замедлились, потом одна нога вообще стала дергаться не в ту сторону. Это существо упало бы, если бы, специально для таких случаев, не было предусмотрено устойчивое положение других ног.

Шагающая конструкция Сухмета явно теряла способность двигаться, теряла энергию. А Чунду все не было. Уже и цокот доносился так редко, что Лотар мог между этими шагами досчитать до дюжины. Уже и Сухмет от напряжения стал ошибаться, поправляясь и перечитывая слова неровным, надсадным, хриплым голосом, а Чунду все не было.

В чем-то план оказался нехорош, подумал Лотар. Может быть, паук, как и все насекомые, очень хорошо чувствует запахи. Может быть, следовало позаботиться о том, чтобы надушить этого робота чем-нибудь, что Чунду уже пробовал раньше? Но ведь она стояла под конской попоной… Ах, если бы догадаться раньше и не сбрасывать попону, а, наоборот, привязать покрепче, чтобы…

Неожиданно голос Сухмета смолк. И едва слышным шепотом он произнес:

– Вот он!

Действительно, в серой пелене тумана возникла вдруг огромная, грозная гора тьмы, от которой, казалось, померк даже свет над головой. Тяжелый шаг чудовища, скрип песка под его ногами, медленные, но неостановимые движения…

Неожиданно одна из ног гигантского паука, как коса, просвистела в воздухе. Шагающая машина Сухмета покатилась по песку, судорожно дергаясь, разводя в разные стороны ноги, скребя ими, как будто и в самом деле была живым существом.

Паук шагнул вперед и склонился над бьющейся на камнях мешаниной палок, тряпок и еще чего-то, что Сухмет положил в кожаные сумки.

И тогда старик не стал больше ждать. Он выпрямился в струнку, поднял обе руки и высоким, молодым голосом произнес слова, которые Лотар даже не попытался бы повторить. И это сработало!

Яркая, как солнце, вспышка рассекла искусственную, заколдованную серость перевала. И гром ударил в уши с такой силой, что камни весом с человека посыпались сверху в ущелье. Странный визг прорезал воздух, и в десятке футов от Лотара в землю вбился дымящийся камень величиной с большой кулак.

Чунду долго, нескончаемо долго стоял неподвижно. За туманом было не видно, что с ним сделал этот взрыв. Но Лотару показалось, что гигантский паук подлетел в воздух, а когда приземлился, в. нем уже не было неторопливой и всесокрушающей грации. Он стоял почти так же, как и раньше, но теперь он был изменен, судорожно и жутко напряжен.

А потом он стал метаться, задевая окружающие скалы. Его хитиновый покров хрустел от этих ударов, а скалы содрогались. Даже туман под бешеным напором Чунду стал прозрачнее, хотя это, скорее всего, лишь показалось. Вероятно, в этой агонии Чунду не видел и не чувствовал ничего, что творилось вокруг.

– Он не умрет от твоего взрыва? - с надеждой спросил Лотар, стараясь перекричать скрип и скрежет Чунду.

Сухмет еще раз внимательно всмотрелся в туман, где кружился в приступе боли огромный паук. Лотар почти физически ощутил, как старик тратит последние силы, пытаясь понять, что там происходит. Наконец он ответил:

– К сожалению, нет. - Он вытянул руку вперед, и Лотар заметил, как она дрожит. - Я сделал, что мог. Теперь твоя очередь, господин мой.

Лотар кивнул, проверил огромные гвозди на боку и шагнул вперед. Он должен был доделать дело, которое Сухмет так удачно начал.


 ГЛАВА 7 

Чем ближе подходил Лотар к Чунду, тем сильнее становился запах жженой кости и незнакомого дыма, ощущение магии и боли. Когда Лотар совсем приблизился, присматриваясь к движениям противника, ему пришлось несколько раз присесть, пропуская над собой ногу Чунду. Это не были удары, нацеленные в него, но попади Лотар под такой замах - все закончилось бы сразу.

Прежде чем начать, Лотар посмотрел на рану, причиненную Чунду взрывом. Пара больших, главных глаз паука была лишь обожжена. Теперь их залила странная, изумрудная слизь, которая могла быть кровью, под которой глаза быстро восстанавливались. К тому же у паука осталось почти невредимым ожерелье маленьких глазок, которыенаходились гораздо выше основных и оказались прикрыты от взрыва изогнутыми отвратительными жвалами, состоящими из полудюжины подвижных, мощных роговых пластин.

Вот жвала взрыв разворотил довольно прилично, превратив нижнюю часть головогруди паука в трепещущую от боли, хлюпающую массу, в которой ничего невозможно было различить, кроме выступающего из всех ран желто-коричневого желе, которое показалось Лотару второй кровью этого существа. Пара небольших ног, вырастающих почти из-под челюстей, свисала без движения. Это было очень удачно, потому что именно этими ногами, заканчивающимися чем-то вроде небольших шипастых клешней, Чунду и должен был, по словам Сухмета, контролировать переднюю часть спины. Одна из больших правых ног тоже была практически оторвана и волочилась за Чунду на тонких полосках багровых мускулов, оставляя на камнях пятна белесой, мягкой, отвратительно пахнущей плоти.

Несмотря на глубокие раны, у Лотара почему-то складывалось впечатление, что через несколько часов Чунду и не вспомнит, что был ранен. Его жизненной силы хватит на то, чтобы не просто восстановить свое огромное тело, но сделать это фантастически быстро.

Лотару удалось оценить толщину хитиновой брони паука на изломе ноги. Она не превышала восьмой или десятой части дюйма, и это ободряло - и не может быть, чтобы такой тонкий каркас оказался непреодолимым для хорошо прокованных гвоздей. Но когда Лотар посмотрел на спину Чунду, его надежды стали подтаивать.

Спина Чунду была покрыта высокими, в полфута, шипами, поднимающимися так плотно, что между ними почти не оставалось свободного места. А это значило, что вколотить гвозди на всю их длину в паука не удастся. К тому же броня паука под этими шипами казалась гораздо толще, чем на ноге.

Но не это было теперь самым неприятным, а то, что Лотар понял: зацепиться за эту гребенку, оканчивающуюся твердыми, иззубренными остриями, способными насадить человека, как еж яблоко, и нанести несколько сильных ударов, чтобы вогнать гвозди, было невозможно…

Невозможно или почти невозможно? Лотар обежал Чунду, разглядывая его со всех сторон, и тогда увидел, что чудовищный паук, припадая на оторванную ногу, заваливается время от времени, как неправильно нагруженный корабль, показывая спину. И на этой спине Лотар увидел не вертикальные шипы, а немного скошенные назад, что давало возможность поставить на них ногу.

Тогда Желтоголовый решился. Он сделал несколько шагов к пауку, оказавшись под его боком, когда тот как раз ступил на полуоторванную ногу. Чунду ничего не заметил. Теперь усеянный шипами паучий бок возвышался над землей всего на два туаза. Лотар подпрыгнул, схватился за скользкие, облитые какой-то жидкостью наросты, попытался подтянуться… Пальцы скользнули по совершенно гладкой, зализанной и твердой, как лед, поверхности, и Лотар полетел вниз.

Ему сразу же пришлось откатиться в сторону, чтобы не оказаться под ногой Чунду, которая с силой тарана опустилась на камни, поддерживая чудовищное тело.

Потом Лотар повторил маневр. Теперь он был готов к тому, что наросты будут скользкими, и сумел схватиться так, что руки почти не скользили, по крайней мере, он подтянулся и уперся коленями в большой крюкообразный нарост, поднимающийся вверх и способный выдержать, казалось, десяток человек.

Утвердившись на крюке, Лотар посмотрел вниз. Земля под ним раскачивалась, как море. Ему даже показалось, что по этой каменистой поверхности пошли какие-то волны, но это было, без сомнения, обманом зрения и игрой окутывавшего все вокруг тумана.

Лотар поднялся выше. Действительно, на самом верху огромной спины паука он мог удержаться. И хотя острия этих шипов, чуть-чуть пружинящих под весом человека, царапали его, на них можно было опереться.

Лотар достал один из гвоздей и огляделся. Он сразу понял, что бить нужно там, где наклоненные в одну сторону шипы паука сходились с другой волной, наклоненной в другую сторону, собираясь в подобие хохолка, правда, такого, что им можно было проткнуть не очень откормленную лошадь. Это была середина его тела, и органы Чунду были здесь уязвимей всего.

Лотар покрепче схватился левой за острые наросты, царапая кожу, встал на колени, размахнулся и ударил. Гвоздь зазвенел и чуть не вылетел из рук Лотара. Хитиновый покров паука здесь был тверд, как поверхность скалы. И все-таки гвоздь вошел в панцирь Чунду - правда, всего на дюйм-полтора, но он удержался, даже когда Лотар убрал руку.

Желтоголовый привстал, придерживаясь вытянутой левой, чтобы не слететь вниз, и ударил по шляпке правым наручем, используя руку как кувалду. Рука заныла от кисти до плеча. Но Лотар ударил еще и еще. И хотя гвоздь почти не поддавался, он чувствовал, что острие что-то там рвет, чтобы пройти твердый панцирь и вонзиться в мякоть, где было сердце Чунду.

Собравшись с силами, он ударил со всего размаха и чуть не воткнулся носом в гребенку на спине, потому что гвоздь влетел в спину паука, преодолевая сопротивление, которое ему оказал бы не очень большой пук шерсти. Лишь изогнутые, поблескивающие края хитиновых наростов остановили руку Лотара. Гвоздь сидел в теле Чунду чуть не по самую шляпку.

Тот на мгновение остановился, казавшееся бесконечным кружение паука на одном месте замерло. В глубине сознания чудовища появилось понимание, что с ним что-то пытаются сделать и это несет ему смерть.

И тогда Чунду взорвался таким фонтаном энергии, какого Лотар не ожидал. Он удерживался на спине паука не более нескольких секунд. Потом его тело взлетело вверх и опустилось на иглы Чунду со всего размаха, едва не нанизавшись на них. Острия проникли неглубоко, главным образом потому, что Лотар не разжал руки и сумел, в общем, погасить удар.

Но атака повторилась, и после третьего удара Лотар понял, что скоро его насадят на эти шипы-иголки. И все-таки он держался. Улучив момент, он выхватил еще один гвоздь, размахнулся и попытался, используя силу встречного движения, всадить его поглубже в спину Чунду.

Это почти получилось. По крайней мере, гвоздь воткнулся в хитин паука, и Лотар даже несколько мгновений держался за него. Но потом Чунду так хитро повернулся, что Лотар скользнул вбок и оказался от торчащего вверх гвоздя не меньше чем в десяти футах.

Лотар рванулся к нему, но так неудачно, что задел левым плечом какой-то странный шип, который оказался острым, как восточная сабля, и почувствовал, что по руке потекла кровь. Лотар повернул голову и проникающим взглядом осмотрел себя. Это была плохая рана, довольно опасная. Кажется, он задел вену, и действовать ему осталось совсем немного, прежде чем он истечет кровью и потеряет сознание.

Нет, нет. Он умеет такое, на что не способен никто другой… Стиснув зубы, Лотар приказал ране затянуться и в таком же невероятном, взрывном темпе мутировал руку в жесткую, покрытую непробиваемой коростой клешню, способную держаться за эти острия на спине Чунду, как за мягкую шерстку.

Приказ левой руке запустил механизм мутации и для правой. Лотар и подумать не успел, а его правая уже превращалась в мощную, тяжелую, как молот, лапу, словно бы пришитую к его телу от другого существа. Она дико заболела от этой трансформации, но движения боль почти не ограничивала.

На очередном скачке Чунду Лотар размахнулся. И в этот миг кованый наруч с оглушительным треском лопнул. Лотар с удивлением посмотрел на руку. Вздувшиеся мускулы разорвали бронзу, как гнилую кисею. Он и не знал, что способен на это.

Внезапно Чунду вздыбился на задних ногах, и Лотар повис на своей еще не набравшей полную силу клешне. Ноги его соскользнули, и он понял, что вот-вот полетит вниз. Тогда, уже теряя равновесие, он размахнулся и вколотил гвоздь в спину Чунду по самую шляпку одним ударом.

Из хитинового панциря брызнула желтая кровь паука, смешавшись с алой кровью Лотара, залившей его незащищенную правую лапу, что была пробита в трех местах острыми шипами. И в следующее мгновение Чунду стряхнул его с себя, как мошку.

Отмашкой ног Лотар попытался уравновесить непропорционально тяжелые руки, а когда понял, что не успеет, отбросил руки назад, и это дало ему возможность пронести ноги над головой. Получилось обратное сальто, и это спасло его.

Он упал на камни, застонав от боли. На мгновение ему показалось, что позвоночник раскололся, как перекаленный меч. Но он подтянул ноги и встал, выпрямился на подрагивающих ногах. Кажется, все цело.

Взмахнул руками - все в порядке. Позвоночник и шея еще ныли, но боль стихала, даже этот бросок с высоты двадцати футов он сумел выдержать. Значит, выдержит и остальное.

Чунду крутился вокруг массивного, висящего в воздухе хвоста, как пьяный клоун, решивший доказать, что он может зубами выдернуть занозу из своей задницы. До паука было почти десять туазов. Лотар еще раз подивился тому, что остался цел после такого падения. Может быть, его спасло то, что он приземлился на камни по касательной и удар получился не самым резким.

Движения паука стали совсем другими, теперь, чтобы добраться до его спины, Лотару нужно было уметь подпрыгивать на те двадцать футов, с которых он упал, а еще лучше - даже повыше. Это было невозможно, а серьезно трансмутировать Лотар уже не успевал - Чунду уходил.

Паук пытался укрыться в своей норе, в той пещере, которой ни Лотар, ни Сухмет еще не видели, но которая ощущалась как черный, опасный колодец. Если Чунду доберется туда, он сумеет зарастить полученные раны и выйдет оттуда, став несравненно более мудрым и опасным бойцом. И все придется начинать сначала.

Тогда Лотар побежал по широкой дуге к пещере, опережая Чунду.

Пещера паука была сырой и пахнула таким запахом разложения и смерти, что Лотар отвернулся, чтобы вдохнуть другого, свежего воздуха. Камни по бокам пещеры были покрыты трещинами и уступами. Даже с клешней, которая не могла зацепиться за камень, Лотар без труда полез наверх. Сложно было только перехватывать опоры, но зато ему здесь очень помогала сила его измененной правой руки и почти невероятная даже для Лотара скорость, с какой он мог ею двигать.

Когда Чунду подошел к пещере, Лотар был уже на высоте его головы. И это оказалось ошибкой - нужно было забраться повыше.

Чунду замер на мгновение и вдруг поднял одну из своих малых ног, которые до этого не действовали. Лотар подивился скорости, с какой он восстанавливал пораженные органы.

Огромные главные глаза паука по-прежнему были залиты зеленой кровью, но когда Лотар догадался поднять взгляд повыше, он содрогнулся. Верхние, маленькие глазки Чунду, ожерельем увенчивающие его голову, блестели вниманием и холодным, расчетливым умом. В них не было ни слабости, ни тумана боли.

Лотар недооценил противника, и это могло ему дорого стоить. Удар малой ноги паука прошел в нескольких дюймах от его ноги, Лотар успел отдернуться в сторону в последний миг. Камень заскрипел под хитиновой клешней паука, во все стороны полетели осколки и пыль.

Паук вздрогнул и отступил на шаг. Лотар вытер о плечо пот с Лица и быстро пополз выше. Как ни болезненно было удариться о камень, Чунду не оставит своих атак, пока не убедится в полной недосягаемости противника.

Следующий удар был слабее, но более точным. А вот Лотар опоздал и увернуться не успел. Нога целила ему в живот, но в последнее мгновение Лотар подставил нагрудную пластину. Кроме того, он выбросил вперед левую руку, пытаясь не столько блокироваться, сколько использовать энергию удара и взлететь повыше и хотя бы чуть-чуть в сторону. Иначе его могло попросту пришпилить к камню. И это ему почти удалось… Почти, потому что вся левая сторона взорвалась такой болью, что он не мог вдохнуть воздух, а рука повисла, бессильно мотаясь из стороны в сторону - он не мог заставить ее слушаться, как ни напрягал мускулы. Лишь его странная клешня, мутированная из пальцев, сжималась и разжималась, клацая в воздухе. Но он все-таки остался жив.

Теперь он был, наверное, выше поля зрения паука. Лотар посмотрел вниз. Внезапно он увидел, что из-под нагрудной пластины торчит обломок сахарно-белой кости, пропоровшей куртку. Так, значит, у него сломаны ребра… Но рана не кровоточила. Каким-то чудом приказ "не трать кровь понапрасну" еще действовал в его избитом, изломанном теле. Он еще мог драться, не мог только вздохнуть. Ну что же, он будет дышать потише.

Чунду шагнул вперед, оказавшись под Лотаром. Это был его шанс. Хотя, если он промахнется или не сумеет удержаться на этих бритвенной остроты наростах и упадет под ноги Чунду, тогда… Собственно, это его заботить уже не должно.

Лотар прыгнул. Удар о спину паука был подобен попытке нырнуть в крутой кипяток - он почти потерял сознание от боли в боку и от рывка паука, который сразу же попытался стряхнуть противника, развернувшись на месте. Но левая рука Лотара, хотя и не работала в полную силу, сжалась, захватив два острых, но длинных и прочных нароста. Он удержался и сумеет использовать свой последний шанс! Правой, которой Лотар мог действовать почти нормально, он дотянулся до левого бока и попытался схватить третий, самый длинный гвоздь.

Но пальцы сомкнулись вокруг пустоты. Лотар, застонав от боли в шее и отчаяния, посмотрел на пояс. За сломанным ребром виднелись аккуратные петельки, и все три были пусты. Он потерял этот третий гвоздь.

Сосредоточившись на почти бесконечное мгновение, теряя последние силы, Лотар посмотрел магическим взглядом внутрь Чунду, чтобы понять, что происходит с сердцем гигантского паука. То, что он увидел, его не обнадежило.

Сердце паука составляло несколько вытянутых, как кишка, довольно плотных камер, каждая из которых работала, разгоняя желтую кровь чудовища. Две камеры были разорваны гвоздями, но самая большая работала, и тело Чунду уже восстанавливалось, даже стенки сердца уже каким-то образом затягивались, чтобы в тишине и холоде пещеры паук вновь стал здоровым и невредимым.

Внезапно Чунду шагнул в сторону и попытался зажать Лотара между собой и каменной стеной, растереть его, как мошку. Между спиной гиганта и камнем осталось не больше фута, Лотар лег на хитиновые шипы паука, раздирая кожу на груди, животе и ногах. Камень проскрипел рядом.

Чунду отклонился в сторону, чтобы примериться получше. Нужно было отступить. Лотар сделал, что мог, но этого оказалось недостаточно. Если он промедлит и не спрыгнет сейчас, будет поздно.

Лотар протянул правую руку за плечо, обхватил сильной, но неуклюжей трансмутированной кистью огромную, в три обычных ладони рукоять Гвинеда, поднял его как можно выше и изо всех сил опустил на колючую спину чудовища, вогнав на полфута в панцирь, под которым билось коричневое сердце. Мало! С ужасающей ясностью Лотар понял, что вогнать меч глубже он уже не успеет.

В это же мгновение толчок о стену отбросил Лотара в сторону, и он повис, случайно захватив правой рукой один из боковых наростов паука. Стена была совсем рядом. Сейчас Чунду повернется, и от Лотара останется лишь груда изломанных, залитых кровью костей. Но паук вдруг дрогнул и замер, это спасло Лотара.

Обдирая колени, руку и лицо, Желтоголовый скользнул вниз и почти сразу же стал падать. Он попытался упасть на ноги, но это у него уже не получилось, он приземлился на левое плечо и бок. Удар оказался даже сильнее того, которым Чунду проломил ему грудь. Поэтому Лотар не успел вскочить на ноги, как хотел, и убраться из-под ног гигантского паука.

Он сумел лишь подняться на четвереньки и попытался ползти. Нога Чунду с треском, от которого можно было оглохнуть, врезалась в камень в нескольких дюймах от его головы, он даже, кажется, ударился, по инерции, об нее виском, попытался отползти в сторону, но тут боль в груди стала невыносимой, и он упал на локоть, потом на грудь.

Он лежал под Чунду и не мог выползти из-под обезумевшего монстра, который взбивал каменную поверхность, как тесто. Если не в этот самый миг, то в следующий его размозжит, размажет по камням чудовище, топчущееся в бешеной пляске над ним. Лотар лишь закрыл глаза и подтянул ноги, чтобы стать как можно меньше.

Но нет, он не только ждал конца. Хотя у него уже не было возможности двигаться или хотя бы вдохнуть этот напоенный смертью, пылью и туманом воздух, он мог попытаться обмануть. Сосредоточенно и неторопливо, как на обычной тренировке, он попытался стать невидимым, а рядом, в десятке шагов, сбоку создал фантома, стоящего во весь рост, ухмыляющегося Лотара, каким он был, наверное, в начале боя. Потом, в другой стороне, он попробовал создать еще одного, потом еще…

Смерть все не приходила, ее не было. Он все лежал, и наколдовывал свои фантомы, и ждал, а ее не было, и тоща он стал надеяться, хотя понимал, что надеяться все-таки не на что.

Внезапно стало потише, топот чудовища передвинулся в сторону и стал доноситься сбоку и казался теперь почти неопасным. Смерти все не было.

Тогда Лотар понял, что поверх этого грохота слышит звук мягких, здоровых и торопливых шагов. Потом чья-то прохладная, полная энергии ладонь легла на его грудь. Только не убирай эту ладонь, хотел произнести Лотар. Или все-таки произнес? Нет, конечно, но и говорить теперь было не нужно.

Это был Сухмет. Он поднял Лотара, окровавленного, с торчащими из тела сломанными костями, дико трансмутированного. Над ними все еще бился Чунду. И было непонятно, остановится ли он когда-нибудь, одолеет ли смерть этого гиганта?

Но сейчас нужно было спасти Лотара. И Сухмет побежал, покряхтывая под тяжелой ношей, и Лотар, к счастью, уже не чувствовал этих толчков.

Странные, нечеловеческие руки Лотара свисали вниз и мерно, спокойно раскачивались. В них было не больше жизни, чем в водорослях, выброшенных на берег штормом.


 ГЛАВА 8 

Грохот обрушился так неожиданно, что от него почти невозможно было защититься. Но Лотар с удивлением обнаружил, что это ему удалось. Значит, дело обстояло не так плохо. А разве было плохо? Лотар этого не помнил. У него осталось только ощущение ожидания смерти и понимание того, что он выжил только потому, что удача была на его стороне.

Первые, тяжелые, как спелые виноградины, обжигающие свежестью капли дождя упали ему на лицо. Он медленно слизнул влагу. Она была обычной, словно он только и делал последнее время, что пил чистые горные дожди. Он хотел рассмеяться, но у него заболел бок, получилась только вялая улыбка.

Неожиданно послышался чуть взволнованный голос, от которого радоваться хотелось еще больше, чем от снежного вкуса дождя.

– Ох, беда, беда… Кто же мог подумать, что вместо этой пелены придет дождь? Сейчас, господин мой, я перенесу тебя под камень.

Кто-то твердыми, маленькими руками поднял его и отнес под каменный козырек, о который капельки разбивались, как льдинки весной разбиваются о валуны на порогах. Лотар начал прислушиваться к этому звону, но вспомнил о громе и не стал чрезмерно обострять слух. И тотчас же, словно по его приказу, ударил следующий раскат.

Здесь, в горах, этот звук был едва выносим, но Лотар радовался ему, потому что это доказывало - он жив, и ему даже может заложить уши, или может надоедать суетливость Сухмета, или может случиться что-нибудь еще, и даже обязательно случится.

– Ты… - он разлепил губы, пересохшие от жажды и перенесенной боли, - ты зря…

Сухмет затаил дыхание. Сначала он попытался что-то расслышать, потом просто стал исследовать сознание драконьего оборотня, внедрившись в него острым лучом своего внимания. Потом он пришел в ужас, и Лотар снова услышал его голос.

– Сейчас, господин. Вкуснейший чай с целебными травами, которые сделают тебя лучше прежнего.

– Не хочу, - сумел произнести Лотар.

– Не хочешь быть лучше прежнего? - от костра, на котором булькал в котелке чай, спросил Сухмет.

– Воды.

– Давай все-таки ты попробуешь чай, а потом я принесу воду. Даю слово, что…

Снова ударил гром. На этот раз в его раскатах было скрыто не только торжество жизни и силы, но и что-то несущее тревогу, напоминающее о смерти. Лотар сосредоточился, насколько мог, и стал вспоминать.

Что же случилось настолько скверное, что это портит радость от дождя и ворчания Сухмета? Что-то, сделавшее его таким слабым и немощным?

И сейчас же в памяти возник весь бой с Чунду, а с ним - ощущение уходящей жизни, которая вытекала через упавшие вниз руки. Невероятным усилием Лотар подтащил одну руку к своей мокрой от дождя щеке и коснулся ее. Рука как рука, полная человеческого тепла и уязвимости. Он собрался с силами и проделал то же с другой. Тоже все в порядке. Если бы к ним нагрянул пограничный разъезд из долины, никто ничего бы не заподозрил.

Сухмет поднял его голову за затылок, и нежная, горячая влага потекла между губ Лотара. Он торопливо стал глотать. С каждым глотком он становился сильнее и здоровее - это было очевидно. Он открыл глаза. Над ним склонился Сухмет. Заметив, что Лотар видит его, старик улыбнулся, показав свои снежные, изумительной формы зубы.

– Все в порядке, господин. Теперь все будет…

– Почему не больно?

– Я обработал раны легким раствором слюны тех крестовиков, которые обслуживали Чунду. Она имеет превосходное обезболивающее действие.

– Когда-нибудь ты меня уморишь своими опытами.

Лотар не ожидал, что сумеет произнести такую длинную и складную фразу. Сухмет, как оказалось, тоже. Он расхохотался.

– Но только не на этот раз.

– Как Чунду?

– Сдох. - Для пущей достоверности Сухмет важно покачал головой. Потом не выдержал и снова рассмеялся. - Мертвее не бывает, господин мой. Ты победил.

Так, значит, с этим все в порядке, но что же тогда волновало его до такой степени, что он не мог даже уснуть? Что же случилось? Спросить Сухмета? Нет, пожалуй, тот вообразит, что у меня не все дома после этой драки. Воин, потерявший после ранения разум, - что может быть нелепее и что встречается так часто?

Лотар стал думать. Что-то в конце битвы с Чунду? Вот он протягивает руки за третьим гвоздем, а его не оказывается. И ужас, что все оказалось бессмысленным, что придется, в лучшем случае, начинать сначала. И тогда…

Гвинед! Он лишился. своего меча!

– Где меч?

– Он разорвал сердце Чунду.

– Где он?

– В теле чудовища. Где же ему быть?

Лотар хотел было спросить, можно ли к нему теперь добраться, но что-то остановило его. И правильно, потому что уже следующими словами Сухмета были:

– Не волнуйся, господин. Завтра после дождя мы разрубим спину пауку и вытащим твое оружие, твой непобедимый меч.

Хорошо, подумал Лотар. Может, так и будет. Нет, никаких "может". Так и должно быть. Он откинулся на мягкий валик из свернутой ткани, который появился у него под головой, прислушался к шуму дождя. Но что-то еще не было решено, что-то важное…

– А люди в долине? Они поймут, что мы победили? Как дать им знать, что перевал свободен?

Его голос был слабее комариного писка. И все-таки Сухмет понял его.

– Они уже знают, господин. После смерти чудовища серая пелена была развеяна ветром, а гроза показала, что магии больше нет в этом месте. Это должны понять все, кто живет в долине. Спи, ты победил, и теперь твое дело - скорее поправиться.

Должно быть, в чай Сухмет подмешал какую-нибудь сон-траву или незаметно подкрался к рассудку Лотара с внушением, потому что желание уснуть стало непреодолимым. Лотар попробовал улыбнуться, потому что все было хорошо, и ему было удобно, и даже очищающий дождь подтверждал это. Но обезболивающее снадобье Сухмета мешало внутреннему удовольствию от улыбки, и Лотар уснул.


 ГЛАВА 9 

Утро выдалось такое яркое, что больно было смотреть на белые от снега пики близких гор. Воздух был напоен холодком хрустящего морозца, но в нем уже чувствовалось размягчающее дыхание весны, угадывался аромат луговых цветов.

Каменные плиты под ногами сверкали чистотой, как мостовая перед богатым домом, вымытая специально нанятыми для этого служанками. Лотар ковылял, широко расставляя ноги, потому что ему очень не хотелось свалиться на глазах Сухмета, который, от волнения раскинув руки, шел сзади. Иногда старик принимался причитать:

– Ну почему, почему ты не позволяешь мне это сделать? Я могу не хуже, чем ты, разрубить эту тушу, а скорее всего, даже лучше. Почему ты не слушаешь меня, господин?

– Отстань, мешаешь.

Лотару действительно было довольно нелегко переставлять ноги, чтобы продвигаться вперед. С ним уже несколько раз приключалось такое, и каждый раз он со страхом думал о том, что вдруг он больше не поправится, вдруг не сможет больше биться со всякой нечистью? Но проходило время, он выздоравливал, и опасения забывались.

На этот раз он постарался вовсе не думать об этом. Проснувшись, он решил: все это - ерунда, не так уж сильно мне и досталось. Бывало хуже, а все-таки все кончалось благополучно. И на этот раз все будет хорошо. Недели не пройдет, как начну тренироваться.

Выход из ущелья был похож на разукрашенную лазуритом высокую, до неба, дверь. От этого пространства, залитого солнцем и свежим горным ветром, захватывало дыхание. Но Лотар помнил его как мрачное, клубящееся, затопленное магией коварное болото и поневоле остановился. Ноги просто не шли.

– Что случилось? - обеспокоенно спросил сзади Сухмет.

Лотар не ответил, лишь поискал впереди какой-нибудь знакомый предмет. И нашел. Это было темное пятно, неправильная клякса обгоревшего камня и жирной, масляной копоти - след от костра, которым они сожгли паутину. Это случилось всего лишь позавчера. А казалось, что прошли годы.

И находилось это пятно совсем близко, в нескольких, десятках шагов. Неужели он здесь волок заготовку для костра? Странное впечатление вызывает все, что осталось от этого дела. И не только от этого. Что вообще останется от него? Какой след можно будет считать его следом?

Лотар отмахнулся от этой мысли. Он должен был побеждать. До сих пор это удавалось. А что касается памяти или, того пуще, следов и смыслов, пусть об этом заботятся те, кто придет после него. Он шагнул дальше и почти сейчас же, едва ли не в самом далеком углу плато, в тени почти вертикальной стены, увидел что-то огромное и мрачное, как неожиданное свидетельство ночного кошмара.

Широко раскинув мощные ноги, на каменной осыпи перед пещерой лежал Чунду. Тело его было похоже на темный кувшин дикой и непривычной формы. И даже отливало примерно такой же глазурью, какую используют иногда гончары, чтобы придать своим изделиям торжественную, темную массивность. Но это была не работа гончара, а сама смерть.

И лишь поза, бессильно разбросанные ноги, раскрывшиеся от слабости челюсти и мертвые, выклеванные стервятниками глаза указывали, что смерть эта уже никому не грозит, что ее одолели и обезопасили.

Лотар удивился тому, что это сделал он. Даже мертвый, Чунду внушал ужас. И стервятников, которых на такую тушу должно было слететься видимо-невидимо, было мало, очень мало, словно и они страшились паука. Подходя к нему в свете ясного, прекрасного утра, Лотар испытывал какое-то опасение. А как же он решился атаковать это чудовище, когда оно было полно сил и желало его, Лотара, смерти?

– Кажется, когда наступает битва, я меняюсь не только физически, - пробормотал Лотар, - но и психически. Никогда этого не замечал, но это так.

– Человек сложнее, чем сам думает о себе, - воспользовался возможностью пофилософствовать Сухмет. - В нем есть многое, чего он не хочет признавать. В том числе и нежданные формы психики.

Рядом, на расстоянии вытянутой руки, Чунду казался неуязвимым и высоким, как горный обрыв. Но это было обманчивое впечатление. И особенно это стало ясно, когда Лотар почувствовал запах - сладковатый и отвратительный запах разложения. Чунду уже начал гнить.

Лотар поднял голову вверх. Нет, дотянуться до спины паука, лежащего на животе и лишь чуть-чуть завалившегося на бок, он не мог. Даже если он подпрыгнет, ему не удастся подтащить свое тело вон к тому хохолку, образованному шипами на спине. К тому же они выглядели очень острыми.

– Я предлагаю, господин… - начал было Сухмет.

– Нет, я сам. - Лотар даже не дослушал его. Он обошел огромное тело паука и вернулся в ту точку, с которой начал. Здесь взобраться было легче всего.

– Стань на колени.

Сухмет, деланно покряхтывая, что должно было изображать его старость, опустился на одно колено. Лотар, придерживаясь за наросты на спине паука, встал ему на плечи.

– Поднимайся, только не резко.

Легко и плавно, как во сне, Сухмет поднял его вверх.

Перед Лотаром оказалось несколько очень острых и толстых шипов, но они уже были изогнуты вверх, и в эти крюки можно было поставить ногу. Поработав минут десять, несколько раз чуть не сорвавшись вниз, Лотар оказался-таки на спине чудовища.

Почти перед ним виднелись три раны, которые он нанес Чунду. Из них вытекала желтая кровь чудовища, застывшая в тяжелые, липкие, отвратительно пахнущие комки. В средней ране еще торчал гвоздь, но теперь он был изогнут, словно кто-то бил по нему сбоку. Гвоздь в дальней от головы ране по шляпку ушел в паука, но Лотар понял, что и он изогнут штопором. Гвинеда в передней ране не было.

– Он согнул наши гвозди, как булавки.

– Ты не мог видеть, потому что был тогда без сознания… - подал голос Сухмет. - Когда он уже умирал, он стал кататься по земле, чтобы освободиться от этих штырей.

– Он не мог изувечить Гвинед? - спросил Лотар, хотя знал ответ.

Сухмет не ответил. Он отошел на несколько шагов и сделал вид, что смотрит на стервятников.

Лотар и сам понимал, что поза его выглядит не очень-то героической - он согнулся в пояснице, как радикулитная старуха, а ноги и руки его едва удерживали тело. При каждом движении он кололся об шипы Чунду, и это делало его еще более неловким. Но он освободил правую руку и мог, вероятно, нанести несколько сильных ударов.

– Кинь сюда секиру.

Сухмет вытащил из-за спины потерявшую всякий вид боевого оружия, больше похожую на топор дровосека, секиру и подбросил ее так, чтобы она упала перед Лотаром.

Лотар подобрался поближе к передней ране, поднял секиру и, как ему казалось, довольно сильно опустил ее вниз.

Иззубренное острие даже не поцарапало броню гигантского демона и отскочило вбок, да так, что у Лотара чуть не вылетела из сустава рука. Он зашипел от боли, встал на колючие наросты поудобнее, взял секиру в обе руки и снова рубанул. На этот раз секира не отлетела, а немного смяла под собой хитин. Когда Лотар ее поднял, радуясь своей удаче, он обнаружил царапину глубиной в одну пятидесятую дюйма.

– Может, все-таки я доделаю? - спросил снизу Сухмет.

– Как ты можешь доделать, если я еще и не начинал?

Сухмет вздохнул.

Лотар принялся рубить как сумасшедший. Временами, когда ему становилось очень уж тяжело, он откладывал секиру в сторону, осторожно садился на колючки и отдыхал, поглядывая на небо. В один из таких перерывов Сухмет принес ему флягу с водой и забросил почти в руки. Лотар глотнул холодной воды и почувствовал себя получше.

Солнце поднялось уже выше самых высоких пиков, когда ему удалось прорубить мощный, в палец толщиной, панцирь паука в том месте, где должен был находиться Гвинед. Из прорубленной дыры ударил фонтан такой мерзкой слизи, что Лотар едва не сорвался, отпрянув от нее. Но слизь кончилась, а меча, видно, не обнаружил.

Содрогаясь от омерзения, Лотар запустил в рану палец и попробовал нащупать хоть что-то твердое, похожее на дружескую рукоять своего меча. Но ничего не было.

– Сухмет, а меч не мог улететь куда-нибудь в сторону, пока Чунду топтался по камням?

– Не знаю. В любом случае мы его найдем.

Лотар снова принялся рубить, расширяя рану, пытаясь сделать ее глубже. Больше всего он злился сейчас на то, что не может посмотреть в Чунду магическим взглядом. Он знал, что это сейчас так же невозможно, как паралитику участвовать в битве. У него не хватило бы сил даже на то, чтобы сосредоточиться как следует. И еще он злился, что секира была такой тупой, такой иззубренной, такой неловкой…

Внезапно он услышал вместо привычного уже чавканья легкий, едва ли не музыкальный звон. Это было так неожиданно, что Лотар вздрогнул. Он отложил секиру, запустил вниз, в лужу отвратительной плоти, руку и кончиками пальцев нащупал навершъе своего оружия. Схватить меч получше не получалось, потому что пальцы скользили, но он запустил вниз вторую руку, балансируя на занывших от уколов коленях, зажал меч с двух сторон, потянул его вверх, и… Твердый, скользкий шарик подался на дюйм, если не больше, прежде чем выскользнул из уставших рук.

Лотар, не обращая внимания на грязь, капавшую с рук, вытер пот со лба, снова взялся за меч, уже уверенней, потянул и…

Гвинед, неповрежденный и почти неиспачканный, блестящий, как всегда, вылетел из внутренностей Чунду, словно сам с охотой освободился из заточения!

Лотар хотел было поцеловать клинок, но его остановил предостерегающий крик Сухмета, который кудахтал от радости внизу. Тогда Лотар прижался к стали лбом, словно вбирая в себя непобедимую силу и грозную радость своего оружия.

Спускаться было едва ли не труднее, чем подниматься. Когда Лотар в конце концов тупо, как мешок, свалился на камни, ему показалось, что он вывихнул себе лодыжку. Но он все равно был счастлив, потому что Гвинед, ясный и веселый, как солнечный свет, горел у него в руке, и разжать руку Лотара не заставили бы никакие силы в мире.


 ГЛАВА 10 

В ту ночь они спали очень крепко. Легли рано, едва солнышко закатилось в дымку, окутавшую западные горы, и проспали до самого рассвета. Лотар знал, что Сухмета даже после двух бессонных суток не застанет врасплох и горная змейка, не говоря уж о чем-то более серьезном.

Кроме того, старик, перед тем как уснуть, довольно долго возился с разноцветными мелками и одной из самых толстых книг, а это значило, что он поставил вокруг них магическую защиту и теперь никто не мог увидеть, что здесь происходило.

Но с первым лучом солнца Лотар ощутил какое-то беспокойство. Не открывая глаз, он поднял голову и прислушался. Да, рядом творилось что-то важное и спешное, что нужно было понять. Он хотел позвать Сухмета, но тот уже не спал, а прислушивался внутренним слухом к той же непонятной кутерьме.

– Что это?

– Люди. - Сухмет ответил, не разжимая губ, стараясь не потерять картинку происходящего.

Лотар был еще настолько слаб, что и не пытался по-настоящему включить свои магические способности.

– Их довольно много. Со всеми я сейчас не справлюсь.

– Драться не придется, - последовал ответ. - Они уходят.

– Куда? И откуда они?

Сухмет замер, сосредотачиваясь так, что Лотар даже дыхание затаил от восхищения. Эти приемы дальновидения он тоже пытался время от времени освоить, но, по словам Сухмета, успехи у него были такими же, как у отупевшего от неправильной пищи, обилия людей и постоянной суеты горожанина. То есть хуже бывает, но не часто.

– Нет, - сказал наконец Сухмет. - Они поставили магический экран. Я не могу прочесть сознание их предводителей.

– Это далеко?

– Ну, раз ты так хочешь…

Сухмет неторопливо поднялся, присел, разминая затекшие ноги, потом подобрал пригоршню сырого, серого снега и быстро умылся. Одеяло, под которым он спал, намокло от утренней сырости. Солнце только-только позолотило самые высокие облака, но на земле еще царил ночной сумрак.

Лотар чувствовал себя немного лучше, чем вчера, и, пожалуй, при острой необходимости мог даже пробежать несколько десятков шагов. Но лучше, конечно, было не пытаться, потому что кто знает, чем могли кончиться такие эксперименты?

Вокруг глаз Сухмета появились морщинки. Он смеялся над неприхотливой шуткой Лотара.

– Скоро я буду готов? - спросил уже вслух Лотар.

– Время не имеет для нас большого значения, мой господин.

Все-таки, когда они отправились по дороге, ведущей в долину, Лотара преследовало ощущение, что они слишком уж провозились со сборами.

Чавкающая под ногами, несмотря на утренний холод, дорога вывела их из ущелья. Примерно в том месте, где они увидели первую перевернутую телегу, Сухмет остановился, повертел головой и решительно свернул к одному из самых пологих склонов, какие здесь можно было найти. Похоже, он выбрал этот путь потому, что не хотел попусту мучить Лотара.

Сначала Лотар подумал, что старик чересчур осторожничает, но скоро внутренне поблагодарил его за то, что тот не предложил ему взобраться повыше и покруче. Охотник на демонов задыхался, его ноги дрожали от слабости, и он был похож на новичка, которого впервые свели в поединке с подготовленным воином. И, конечно, он отстал от Сухмета, который поднимался быстро и легко, как будто всю жизнь прожил в горах.

На вершине Сухмет сразу приник к камню, чтобы остаться незамеченным. Лотар посмотрел на него с удивлением, но поднялся к нему уже настороже, не высовываясь сверх меры.

С вершины, где они оказались, открывался вид, от которого захватывало дух. Было видно почти все - зеленый ковер лесов и сверкающая лента реки, туманная дымка, поднимающаяся над озером, и высокий, безбрежный колокол неба, поддерживаемый далекими острыми пиками гор с той стороны долины.

Лотар обернулся. Да, Сухмет не ошибся, отсюда было видно даже то место, где они ночевали перед боем с Чунду. Значит, здесь находился тот, чей взгляд они тогда почувствовали. Лотар хотел было сказать об этом старику, но тот вдруг так сильно дернул его за рукав, что у Лотара заныло плечо, и он повернулся лицом к дороге, лежащей под ними.

– Когда-нибудь ты доломаешь мне плечи, и тогда нам нечем будет зарабатывать на хлеб.

– Господин, - сдержанно, так, что Лотар сразу насторожился, произнес старик, - посмотри внимательно… Только очень внимательно, прошу тебя.

Лотар взглянул, собирая все внутренние силы, которые у него были. Он смотрел почти проникающим зрением, которым иногда видел даже варианты будущего, или прошлого, или вообще того, что было в каком-то ином мире. Но сейчас он… не видел ничего. Спустя минуту ему показалось, что он ничего и не увидит, и решил тогда, что и Сухмет может ошибаться.

– Ты уверен?…

Внезапно в него хлынула энергия Сухмета. Это было так неожиданно, как если бы старик окатил его крутым кипятком из ушата, который до этого прятал за спиной. Несколько мгновений Лотар боролся только за то, чтобы в этом потоке дружественной, но все-таки чужой жизненной силы сохранить собственное восприятие происходящего.

Когда он справился и даже усвоил большую часть полученной энергии, он почувствовал себя гораздо лучше, почти нормальным и здоровым Лотаром Желтоголовым, только его яркое мировосприятие было изменено на более сдержанное, словно все цвета и запахи немного поблекли. Так чувствовал Сухмет, и это передалось Лотару. Но зато теперь его чувства не были затуманены слабостью или болью.

Перед тем местом, где дорога раздваивалась и менее наезженная колея уходила в бесконечные волны лесистых холмов, он увидел странное колебание воздуха, словно полуденная хмарь висела в воздухе, меняя очертания предметов. Но марево в начале весны в горах, где еще не сошел снег?… Лотар присмотрелся.

Это было, конечно, не марево, а магический занавес, но такой силы и плотности, что Лотар даже сперва не понял, что перед ним. И никогда бы не понял, если бы не Сухмет.

Пробиться через этот заслон было почти невозможно. Но Лотар попытался, и вот, словно в забытом сне, словно из далекого, может быть, даже выдуманного прошлого, появились контуры, которые превратились… Наконец, Лотар понял, что это повозки, заваленные разным добром так, что не было видно возницы.

Еще в повозках Лотар различил другое, более плотные фигуры, и скоро стало ясно, что эту плотность им придавало железо. Это были закованные в доспехи воины. В каждой повозке сидело по латнику. Да еще возчики…

Лотар насчитал двадцать повозок. Значит, здесь был отряд, которого хватило бы, чтобы атаковать Чунду, либо… добивать и грабить караванщиков, которым чудом удавалось прорваться через его паутину.

Внезапно Лотар понял, что в сознании всех этих людей было одно желание - поскорее оказаться в более безопасном месте, словно за ними гнался сам сатана. Значит, это могли быть не грабители, а мародеры. Хоть и невелика разница, но она все-таки была, и ее следовало учитывать.

На зеленом краю дороги Лотар заметил двух всадников. Эти были настроены иначе, причем настолько, что казались сделанными из другого теста. Один был вообще непробиваем перед любыми попытками проникнуть в его мысли, мотивы и ощущения. Как ни вчитывался Лотар, он сумел вызнать только имя - Батенкур. В нем угадывался командир этой шайки, хотя он мог бы командовать и небольшой армией - ему хватило бы и опыта, и умения. А другой…

Лотар задохнулся, когда понял, что он видит в этом человеке… Бездну, черную бездонную пропасть, даже не угли после некогда яркого огня страстей человеческих, а лишь пепел, остывший давно и навсегда.

Вообще-то, картина такого краха вызывала печаль. Но Лотар не спешил жалеть этого человека. Что бы ни произошло в его жизни в прошлом, сейчас он был активен и ему хватало силы, чтобы ломать любое сопротивление. Или почти любое. Лотар прочитал в его сознании какое-то опасение, тем более заметное, что оно выступало на фоне огромного, маниакального желания возвыситься хотя бы здесь, в этой спокойной провинциальной стране.

Возможно, этого человека следовало лечить, а не бороться с ним. Но это было, в сущности, не дело Лотара. Перед тем как уйти из исковерканного сознания незнакомца, Лотар попробовал прочитать его имя. Была вероятность, правда очень небольшая, что он уже слышал о нем, или что-то знает, или у них есть какие-то общие знакомые. Этого человека звали Атольф. Лотар честно попытался хоть что-нибудь вспомнить о нем, но безуспешно.

Сухмет толкнул его локтем.

– Ты ничего не видишь, господин мой?

– Вижу, и довольно много.

– Может быть, тебе не хватает энергии…

– Нет, оставь свои силы при себе, прошу тебя, - торопливо сказал Лотар.

– Сейчас не время считаться, - терпеливо произнес старик.

Лотар с удивлением посмотрел на Сухмета. За этими словами отчетливо должно было последовать какое-то продолжение.

– Ты нашел что-то важное?

– Посмотри, что в руках всадников.

Тот, кто был выжжен внутри, как гончарная печь, и которого звали Атольфом, действительно держал в руке что-то необычное. Иногда он взмахивал этим предметом, и тогда магический занавес переносился на новое место, следуя за движущимся отрядом.

– Это посох… - Сухмет сделал странный, охранный жест рукой.

– Это посох Гурама. - Пожалуй, да, это похоже на палку…

– Нет, господин мой, ты не понимаешь. Это посох Гурама!

Это было уже немного слишком, как говаривал сам Сухмет.

– Ну и что? Я должен пасть в пыль и вознести хвалу небесам за то, что они терпели меня, пока я не удостоился счастья лицезреть посох неизвестного мне Гурама?

И внезапно почти всегда скептичныйСухмет довольно решительно и даже серьезно кивнул.

– Гурам - один из двенадцати учеников Харисмуса. И, пожалуй, самый таинственный из них. А в той магии, где работал Гурам, тайна была равна магической силе.

Если ты не знаешь Гурама, значит, он достиг почти божественной власти. - Сухмет торопливо закончил: - И самым мощным его инструментом манускрипты называют Посох Всесилия.

– Никогда не слышал от тебя таких слов.

– Подумать только, - Сухмет внезапно улыбнулся, как ребенок, которому подарили его первый в жизни меч, - я вижу посох Гурама.

М-да, тут было над чем задуматься.

– А с какой магией работал Гурам?

– Влияния на причинно-следственную связь. То есть он умея плавно менять свойства событий. Причем не было области, где бы его приемы не были эффективными. Больше всего Гурам хотел изменить природу человека и в последние века своей жизни добился такого прогресса, что…

– Ну, это мог и Гханаши. Я весь целиком - тому доказательство. - Помимо его желания, голос Лотара дрогнул. - Значит, посох Гурама - такой же магический инструмент, как трон Гханаши?

– Гханаши со своим троном - жалкий недоучка по сравнению с Гурамом, с великой и светлой силой этого ученика Харисмуса.

– Как бы там ни было, его посох теперь в руках у мелкого провинциального разбойника.

– Да. - Сухмет повернулся к Лотару и сказал с огромной убежденностью: - Мы должны отбить его, должны вернуть его последователям Учителя. Чего бы нам это ни стоило!

– Каким еще последователям? Сухмет сокрушенно покачал головой.

– Ты забываешь, на заре своей жизни я был рабом Харисмуса, Учителя всех Учителей.

Лотар отвел взгляд в сторону и промямлил:

– Но мы, кажется, решили, что дело завершено и можно возвращаться в Пастарину?

Разговора об этом у них еще не было, но это подразумевалось само собой, без слов.

– Нет, господин, - спокойно, но очень веско произнес Сухмет, - дело продолжается. И сейчас больше, чем когда-либо ранее, я убежден, что только мы можем довести его до конца.


 ГЛАВА 11 

Весь день они шли по следу каравана. Повозки то тряслись по мерзлой, то вязли в оттаявшей дороге; эти задержки очень помогали Лотару с Сухметом не отпускать их слишком далеко. Хотя Атольф, едва повозки спустились в долину, снял тот плотный магический занавес, которым пытался прикрыть отход с перевала, все-таки довольно густое покрывало осталось на каждой из телег, на каждом всаднике, и Лотар не сомневался, что не очень внимательный горец не увидит каравана. И даже его следы на дороге под влиянием магии Атольфа очень сильно деформировались, превратившись в непонятные рубцы, в которых самый умелый следопыт не нашел бы смысла.

Лотару все время хотелось пить. Вода во фляге кончилась быстро, и он едва дотерпел до ручейков, которые стали попадаться им по дороге. Он пил лесную, пахнущую травой и землей воду, но чувствовал, что огонь внутри него не гаснет, а разгорается все сильнее.

Он понимал, что на самом-то деле это не настоящая жажда, а просто один из симптомов, обозначающих чрезмерное напряжение для его еще не окрепшего от ран тела, но нужно было спешить.

Какое-то время спустя Сухмет, подождав его на одном из неожиданных поворотов, уходящих, казалось, прямо под куст боярышника, посмотрел на потное лицо Желтоголового и с отчетливой жалостью произнес:

– Господин, может, я пойду вперед? А потом ты присоединишься ко мне. Ведь нет никакой необходимости обоим преследовать караван так быстро.

– Нет, - прохрипел Лотар. - Я согласился на твое дурацкое предложение и должен выполнить свою часть работы. Кроме того, совсем небезопасно пускать тебя одного за целой бандой головорезов.

Сухмет вскинул голову.

– Неужели ты думаешь, что после твоих уроков я не Справлюсь с этими мародерами?

– Если они пойдут по трое - справишься, а если навалятся все вместе - нет. Кроме того, посох Гурама даст им подавляющее преимущество.

Сухмет отвернулся и зашагал рядом с Лотаром.

– Посох Гурама даст им преимущество, даже если ты будешь рядом. Против него никто не выстоит и минуты.

– Значит, пойдем вместе. Хоть какой-то маневр останется, если они нас заметят.

На самом деле, если бы Атольф их заметил, то давно бы уничтожил, подстроив засаду, в которую сейчас они, увлеченные преследованием, угодили бы как слепые совы, и никакого маневра у них, конечно, не было. Просто Лотар рассчитывал, что с такой обузой, какой был сейчас он, Сухмет не сваляет дурака, не посмеет чересчур азартничать и останется незамеченным.

Лотар стал соображать, что в использовании той мощи, которую он видел на перевале, и даже в магической защите было что-то непонятное. Располагая такой силой, Атольф мог действовать более эффективно.

Например, просто наставить меток за собой. И если бы за несколько последующих дней кто-нибудь проявил бы интерес к их следам, эти ловушки дали бы ему сигнал, и у него была бы возможность трезво оценить опасность.

А вместо этого - глупые занавеси, следы которых будут читаться, как писанные черным по белому, наверное, и через много часов. Кроме того, выставляя занавес, они и себя отгораживали от наблюдения за всем, что оказывалось сзади.

Но таков был почерк Атольфа. Он действовал не самым умным образом, словно его интересовал не результат, а то, какое впечатление он произведет на своих вояк.

Внезапно Лотар понял, что стоит, упершись лбом в тонкую горную березу, и жадно глотает воздух, пытаясь унять дрожь в ногах. От березки пахло соком, который медленно струился по ее тугим, деревянистым жилам под белой кожей. Тогда Лотар впился зубами в дерево. Он и не заметил, как его челюсти трансмутировали и стали больше и мощнее, чем у взрослого волка.

Эти его новые желтоватые зубы вошли в дерево, как в тесто, и сладковатый сок, полный жизненной силы земли и многолетних вод, брызнул ему на язык. Он впитывал его в себя, впервые за весь день ощущая, что жажда отступает.

И лишь напившись, он заметил, что Сухмет стоит рядом. Он медленно превратил свои зубы в человеческие и повернул голову к старику.

– Они, кажется, приехали.

– Ты уверен?

– Впереди появился замок.

Лотар наклонился, поднял ком глины и замазал глубокий, страшный след своего прикуса. Глина мало годилась для этого, а сделать ее более подходящим веществом у него не было сил. Тогда Сухмет коснулся рукой глиняной нашлепки, и та мигом стала смолистой, клейкой, пахучей и полупрозрачной. Лотар почувствовал - это самое подходящее, чтобы залечить дерево.

Лотару вдруг захотелось, чтобы береза простила его, но не знал, что для этого нужно, и стал лихорадочно придумывать, чем бы заслужить прощение. Сухмет, который все понимал сейчас без малейшего труда, взял его под локоть.

– Пойдем, господин, я уже все сделал.

Они прошагали не больше четверти мили, когда лес кончился, и они оказались на берегу очень спокойного и Колодного озера.

Оно простиралось на десяток миль на север и, казалось, облизывало самые подошвы высоких, заснеженных гор, которые отражались в спокойной, неподвижной, как стекло, воде. Отражение было таким точным, что Лотар усмехнулся, подумав, что стоит стать на голову, и потеряешь представление, где верх, а где низ. От воды поднимался легкий туман, грозивший к вечеру окутать не только озеро, но, возможно, половину долины.

– Смотри, господин.

Через пару миль в той стороне, куда указывал Сухмет, озеро становилось уже, всего-то в пару сотен туазов, и обрывалось, словно съеденное подступающей уже темнотой и каким-то дрожащим облаком, которое издавало густой рокочущий звук.

С изумлением Лотар понял, что вся эта спокойная масса воды переливается через край, образуя огромный водопад. Он-то и бился о скалы на невообразимой глубине, он-то и выбрасывал в воздух облако водяной пыли. Если бы они подошли к водопаду днем, а не в последний предвечерний час, вместо облака они увидели бы радугу.

И на фоне этого облака, как черный палец, воздетый к небу с немой угрозой, высился замок с высокими стенами, прочными башнями, длинным подъемным мостом, окруженный бурлящей, вспененной водой. Замок стоял на самом обрыве, нависая над пропастью, в которую уходило озеро, воздвигнутый на высокой темной скале, неколебимой и мрачной. Он стоял, и Лотар понял, что этот замок ни разу не покорялся неприятелю и никому не удалось силой водрузить свои знамена над его башнями, даже проникнуть туда с враждебными замыслами.

Именно к нему и вела дорога, по которой с последними умирающими от слабости лучами солнца уходил отряд Атольфа и Батенкура. Лотар отчетливо увидел теперь и этих всадников, и череду повозок. Он даже разглядел мелькающие в бойницах привратной башни лица стражников, готовящихся опустить мост.

Отряд капитана Батенкура и колдуна оглушительно, должно быть, прогрохотал по настилу неподъемной части моста и остановился в его конце. До замка теперь оставалось не более семидесяти туазов, которые должен был перекрыть подъемный мост, служивший, по местному обычаю, и массивными, практически непробиваемыми воротами.

Кто-то из предводителей поднял руку. Сейчас же огромный мост дрогнул и стал опускаться: путников в замке ждали. Лотар подумал: а было ли это бегством? Судя по не очень большому числу повозок, мародеры уже переправили в замок почти всю добычу, и значит, они уже давно пытались избавиться от своих паучьих союзников. Теперь Лотар решил за них эту проблему, и им остается только укрыться в замке, в котором никто не сможет произвести даже поверхностный обыск, а значит, все доказательства будут похоронены здесь, пока этого захочет владелец замка.

Существовала, правда, возможность, что мародеры - люди необузданные и неосторожные, - получив свою часть добычи, кинутся в загул, и кто-нибудь из них спьяну или по бандитскому куражу проговорится. Но и это вряд ли поможет довести дело до суда, если того не захочет действительно влиятельная в Пастарине особа. Избавиться от такого дурачка или выдворить его за тридевять земель - что может быть проще?

– Помнишь, господин, Покует рисовал в замковом дворе карту долины?

– Да. Это, без сомнения, Ожерелье - замок младшего брата князя Веза. И зовут его, если не ошибаюсь, Гильом. А озеро это называется Хрустальным Кувшином. И водопад - та точка, которая перетягивает два озера в подобие восьмерки. Да, я все помню. Значит, Гильом и есть зачинщик всего преступления.

– Ты говорил, господин, что в этом деле нашими противниками будут те, кто плохо использует свои возможности. Пожалуй, теперь я согласен с тобой. Как ни странно, Атольф оказался всего лишь исполнителем, а мог бы, располагая такой мощью… Ну, теперь, по крайней мере, ясно, что делать.

– Что же?

– Чтобы избавиться от пауков, их сажают в закрытый кувшин, лучше всего хрустальный, чтобы было видно. И они начинают друг друга пожирать. Это и нам подсказывает - не нужно ничего делать, лишь ждать.

– Ты уверен, что это даст результат?

– Да. Я редко советую, потому что ошибаюсь. Но на этот раз ошибки быть не может.

Они разложили костер неподалеку от моста, в лощине, которую к тому же закрывали от обзора со стороны замка густые заросли орешника с мясистыми, тугими сережками. Пока Сухмет заваривал травяной чай и готовил еду, Лотар устроился на берегу и опустил в ледяную воду измочаленные ноги. Течение здесь было настолько сильным, что приходилось сидеть, крепко уперевшись руками в булыжники.

До моста отсюда оставалось не больше трехсот футов. Футов двести было аккуратно очищено от растительности, чтобы сходящие с настила люди не попали в засаду. Лотару показалось, что расстояние это мало, его следовало сделать, как положено, равным полутора летам стрелы. Но стоило вспомнить о десятилетиях мирной жизни в этой долине, о неприступности Ожерелья, и становилась понятной та небрежность, с какой здешние вояки исполняли свои обязанности.

В сгущающейся тьме замок уже не казался ни грозным, ни пугающим, а был близким и даже немного уютным человеческим жильем, поставленным в очень красивом месте. И чем дольше Лотар приглядывался к нему, тем лучше начинал понимать, где находятся конюшни и жилые помещения, где выстроены господские палаты, а где едва теплится ночной огонек караульного помещения.

Нет, стены были сложены на совесть, и просмотреть их магическим взглядом Лотар даже не пытался. Но еще до того, как у него окоченели ноги, он уже знал едва ли не отдельные ходы и галереи этого замка. Это могло ему пригодиться.

Главную опасность представляла огромная, высотой в сотню туазов, сторожевая башня. Она возвышалась не просто над замком и не просто над озером, а над всей долиной. Лотар без особого труда понял, что с ее смотровой площадки видна и Пастарина, и все протяжение реки, уходящей в Мульфаджу, и даже - в ясные дни - оба перевала. Из многочисленных бойниц, пробитых в восьмигранном навершье, крытом толстой, массивной черепицей, день и ночь за долиной наблюдали три молчаливых, сумрачных стражника, которых, как только они уставали, сменяли следующие, и это длилось уже несколько столетий, с момента постройки башни.

Но вообще-то за городом из этой башни следить было неудобно. Для наблюдения за тем, что происходит в самой Пастарине, была построена четырехгранная Падающая башня, прозванная так потому, что была вынесена над водопадом и напоминала полуповаленный бурей, но не рухнувший ствол массивного дерева. На ее вершине была устроена довольно большая открытая прямоугольная площадка, на которой владельцы замка любили проводить утренние и вечерние, предзакатные часы, когда вид на долину был самым красивым и когда она вся, целиком, казалось, могла поместиться в кармане решительного и предприимчивого человека.

Там даже каким-то образом, скорее всего, подновляемыми заклятьями, подавлялся неумолчный рев низвергающейся вниз воды. Впрочем, подумал Лотар, возможно, рев сам по себе не мог подняться из ущелья, куда падала вода из озера. Все-таки оно было очень глубоким, почти полторы тысячи футов. Видимо, или звук водопада гасился облаком водяной пыли. Или же множество еще не стесанных водой, острых, как плавники, камней разбивало этот рев и отражало куда-то в сторону либо вниз, так что он становился не громче обычного гула быстрой реки.

Это было удобное место еще и потому, что в воду, окружавшую замок, не нужно было ставить никаких ножей, чтобы непрошеный пловец рассек себе живот, не нужно было запускать ядовитых змей, выращивать растений, чей сок, выделяемый в воду, смертелен для человека. Мощный, неукротимый поток делал доступ к стенам замка невозможным. Каждого, кто попытался бы добраться к нему по воде, ждала стремнина водопада и острые уступы, способные перемолоть любого в кровавые ошметки, прежде чем он долетит до дна.

Ноги онемели окончательно. Лотар вытащил их из воды и стал ждать, пока они обсохнут. Помимо стен, покоев и переходов его еще очень интересовало подземелье. Но черная скала под замком была непроницаема. Тем не менее Лотар чувствовал, что там было сокрыто что-то очень важное.

Со стороны чуть дышащих под вечерним ветерком кустов послышались шаги. Сухмет ступал как можно громче, чтобы Лотар услышал его.

– Господин, ужин готов. Кроме того, я приготовил мази и постель для отдыха.

Он присел рядом с Лотаром, взял в руки один из его сапог, чтобы помочь ему обуться, но оглянулся на замок и произнес:

– Атольф и здесь не изменяет себе. Ты видишь этот силовой занавес над всем замком?

Действительно, Лотар почему-то не заметил, что вокруг черной скалы с башнями и стенами Ожерелья тонкой дымкой, как нежнейший свет звезд, висела опрокинутая чаша магической защиты. Она расходилась от самой высокой сторожевой башни, словно купол огромного шатра, почти касаясь воды с той стороны, где темнела гладь озера, и причудливым изгибом закрывала скалу со стороны водопада. Выглядела эта защита невинно, как бычий пузырь на деревенском празднике, но Лотар знал - стоит кому-нибудь коснуться этого еле заметного флера, и его плоть начнет гореть, как если бы он попал под прямой удар магической молнии на колдовском поединке.

Только одна верхушка самой высокой сторожевой башни торчала над этой горой прозрачной энергии. Это было необходимо, иначе стражники, которые сидели в башне, не смогли бы выполнять свои обязанности. Смотреть сквозь этот купол целыми часами было так же небезопасно, как смотреть на прямой солнечный свет без защиты - они очень скоро сожгли бы себе глаза.

Вообще-то все такие купола могли принимать только формы тел вращения. И должны быть сплошными, без разрывов или прорех. Как Атольфу удалось сделать исключение для кончика сторожевой башни и каким-то образом закруглить силовой купол над водопадом? Это было еще одним доказательством совсем неплохой осведомленности Атольфа в магических хитростях определенного толка.

Сухмет передернул плечами, как от озноба.

– Это похоже на наваждение, но мне опять кажется, что за нами кто-то подглядывает, - прошептал он. Лотар улыбнулся.

– И подслушивает?

– Это очень тонкое, почти незаметное внимание. Оно так совершенно, что может исходить от очень сильного мага.

– Или от по-настоящему хорошего следопыта, разведчика.

Сухмет натянул на ногу Лотара сапог и пожал плечами.

– Если это человек, то он очень искусен.

– Я ничего не чувствую.

– В тебе еще недостаточно силы.

Сухмет встал, протянул Лотару руку и помог ему подняться на ноги. Лотар выпрямился с такой болезненной миной, что Сухмет, помимо воли, хмыкнул.

– Бедный мой господин, кто бы узнал в тебе сейчас непобедимого воина?

– Молчи, презренный, или я зажарю твой язык на вертеле! - зарычал Лотар с подчеркнутым восточным акцентом.

– Нет, не так. - Сухмет хихикнул, глядя на неловкие после долгого сидения шаги Желтоголового. - Настоящий владыка не кричит, когда угрожает. Он шипит, как змея, и ему внимает даже комар, замирая на лету. А ты орешь, как новобранец, который вынужден подбадривать себя даже в учебном поединке.

Лотар встряхнулся, пытаясь избавиться от этой гнусной скованности в движениях.

– Смотри, вот научишь на свою голову, тогда…

Внезапно легкое холодное пятнышко появилось на затылке Лотара, и теперь даже он знал, что за ними наблюдают. Уже в следующий миг он искал своим темновым зрением противника, затаившегося в кустах, куда им сейчас предстояло идти. Он просеивал ветку за веткой и снова, как несколько ночей назад на перевале, ничего на обнаружил.

– Ты оставил еду открытой? - спокойно спросил Лотар.

Сухмет стоял рядом, вливая в него свою энергию.

– Я поставил вокруг стоянки магический круг. Если его пересечет хотя бы песчинка, я узнаю об этом даже здесь.

– Все спокойно?

– Совершенно.

– Может быть, он настолько искусен, что…

– Охранную магию не обманет даже Нахаб. В природе нет существа, которому это под силу.

Лотар стряхнул напряжение, появившееся от этого взгляда из кустов, а может быть, из-за звука этого жуткого имени, в котором таилась какая-то страшная безнадежность. К счастью, нечто, которое так называлось, находилось по-настоящему далеко и путь его сюда не лежал. В этом просто не было смысла. Демоны такой силы вершат судьбы могучих цивилизаций, а то, что происходило здесь и сейчас, было мелкой, ничего не решающей стычкой на границе добра и зла.

Они постояли еще.

– Пойдем, - сказал Сухмет. - Чай перекипит. А этот… Может, он и не враждебен.

Лотар кивнул. Они пошли. Но уже через десяток шагов оба замерли, ошеломленные одним и тем же чувством.

В великом и прекрасном шатре ночи одна за другой рвались чьи-то жизни, и где-то рядом. И было это так мучительно, что у Лотара, как никогда, заболели раны.

– Где? - прошептал он.

– В замке.

Они снова стали слушать стон безнадежной, отчаянной борьбы, прерываемый смертью.

– В других это кажется ужаснее, - сказал Лотар, поворачиваясь к замку. - Самому драться проще.

– Я читал в одном трактате, что настоящего воина его нелегкая судьба очищает. И наступает миг, когда он перестает быть воином, потому что не способен взять жизнь у врага даже для спасения собственной жизни.

– И кем он становится?

– Не знаю, в трактате об этом не говорилось.

Они снова послушали шум в замке. Все, что там творилось, должно было продлиться недолго. Лотар уже почти не слышал звона оружия.

Внезапно кто-то пробежал по стене, почти невидимый в темноте, как нетопырь. За ним, ярко освещенные множеством факелов, бежали ратники со знаками княжича Гильома на щитах. Лотар видел, как беглец наклонился над краем стены, глянул вниз и отшатнулся. Это был смелый и сильный человек, иначе он не прорвался бы на стены замка. Но он испугался бешено несущегося к водопаду потока, и Лотар не осуждал его.

Схватка длилась не более минуты - слишком много было преследователей, и уж очень решительно они нападали. Сухмет охнул, когда в воздухе разлилось напряжение еще одной смерти. Потом он вытянул шею.

– А эти, что с цветами Гильома, дерутся кистенями.

– Если потом трупы сбросить в водопад, никто не докажет, что их убили. Потому что резаных ран не будет.

– Ну да, следы объяснят ударами об уступы стен или острые камни на дне.

Несколько минут воины со щитами отдыхали, собравшись над убитым. Потом подняли его, раскачали и подбросили высоко в воздух. Жалкая марионетка, которая только что была живым человеком, полетела вниз, скатилась по склону черной скалы, плюхнулась в воду. Стражники на стене, поддерживая своих раненых, подобрали факелы, оружие и пошли вниз.

– Значит, те, кто служит Гильому, убивают тех, кто приехал с Атольфом и кто грабил на перевале.

– Пьяная ссора?

– Не похоже. Скорее всего, действуют по приказу.

– Значит, прячут концы в воду, - сказал Сухмет и вздохнул. - А сами вожди?…

Он напряженно стал изучать замок, но почему-то ему было трудно разобраться в нем.

– Нет, Атольф, Батенкур и еще кто-то третий - скорее всего сам Гильом, мирно сидят в главном зале. У них ужин.

А Лотар без труда увидел, как эти трое смеются, поднимая огромные кубки с дорогим вином, хотя слуги, обслуживающие их, вздрагивают, прислушиваясь к тому, что происходит в замке, а три охотничьи собаки, собравшись у дверей, воют, задрав головы к высокому прокопченному потолку.

– Да, они в порядке, - согласился Сухмет. - Значит, теперь нет никого, кто мог бы объяснить тайну появления Чунду на перевале, кроме Атольфа, Батенкура и, конечно, Гильома. - Он снова вздохнул. - Они ужинают, пойдем ужинать и мы.

Шум в замке стих окончательно, значит, из тех возниц, которые днем пригнали повозки с последней добычей, и воинов, которые охраняли их, никого не осталось в живых. Только Батенкур и Атольф.

– Да, пойдем ужинать. На сегодня представление окончено.


 ГЛАВА 12 

Целых три дня пришлось Лотару восстанавливать силы. Первый день он тренировался в темпе, который вполне мог превзойти Рубос, когда бывал в ударе. На второй день он почувствовал себя так хорошо, что работал почти в полную силу, но к вечеру выглядел не платным убийцей демонов, а скорее пастухом, который едва-едва удрал от главного барана своего стада. Зато на третий день, как он ни старался, загнать себя не мог - тело справлялось со всем, что бы он ни делал, а усталость не приходила.

На закате, ополоснувшись в звонком лесном ручье и переодевшись в свежую куртку и штаны, Лотар стал подкрадываться к Сухмету, который сидел в кустах, неотрывно наблюдая за замком. И хотя Лотар чувствовал себя отлично размятым и загодя обнаружил полосу из сигнальных приспособлений, поставленных Сухметом, преодолеть их он не смог. Больше таиться от старика не имело смысла, и он подошел к нему во весь рост.

Сухмет лениво жевал травинку, не отводя глаз от чего-то, что находилось на самом верху сторожевой башни. Лотар сел с ним рядом, выбрал травинку посочнее, сорвал и тоже принялся жевать.

– Я готов, Сухмет.

Старик промолчал. И, даже не настраиваясь особенно на его мысли, Лотар чувствовал, что ему это очень не по вкусу.

– Ты не прошел элементарную сторожевую полосу, которую я поставил от нечего делать. Вряд ли после этого можно быть чересчур самонадеянным.

– Я попался на третьем ряду. Не так уж плохо.

Сухмет ничего не ответил.

Поразмыслив, Желтоголовый решил, что на самом деле пройти эти сигнальные ловушки не мог бы никто, и сказал еще тверже:

– Я готов.

– Три дня назад я чуть не нес тебя, чтобы ты не отстал от лошадей, которые едва тащились рысью. Лотар усмехнулся.

– Сегодня я обгоню лошадей, которые скачут галопом. Сухмет повернулся к нему.

– Чего ты хочешь?

Лотар задумчиво посмотрел на замок.

– Что делают, когда пауки в кувшине становятся чересчур спокойными?

– Встряхивают кувшин.

– И посильнее, верно? Именно это я и собираюсь проделать.

Сухмет поднялся на колени, отполз назад. Как только стало ясно, что из замка его не заметят, он встал во весь рост.

– Там не одна дюжина отчаянных и настороженных людей. А тебе, до твоего нормального состояния, нужно еще отдыхать неделю, если не больше. Мне кажется, господин мой, это излишний риск.

Лотар отвернулся от замка и пошел к их костру.

– Что тебя беспокоит?

– Атольф… А вернее, посох Гурама. Пойми, господин, с этим инструментом он способен уничтожить нас даже здесь. А если он застанет тебя в замке, тогда…

– Он не уничтожил нас ни на перевале, ни здесь, потому что не знает, как это делается. Кстати, если бы у тебя был этот посох, ты бы смог взять замок штурмом?

– Штурмовать его не потребовалось бы. Я бы просто попросил их сдаться, и уверяю тебя, если у их предводителя осталась хоть капля разума, они вели бы себя смирно, как овечки.

– Вот я и принесу тебе посох. Это расшевелит их. А заодно решит все дело разом.

– Но…

– Тебе не хочется владеть посохом Гурама? - Больше изображать строгость Лотару не хотелось, он улыбнулся. - Тогда зачем мы здесь, Сухмет?

Весь вечер Лотар проспал, чтобы быть ночью посвежее. Когда он проснулся, небо было уже усыпано крупными, величиной с дукат, звездами. Они давали столько света, что Лотару даже не пришлось изменять глаза.

Сухмет сидел у тлеющих багровыми волнами углей, слушая, как шумит кипящая в котелке вода. Заметив, что Лотар проснулся, он стал заваривать чай, в котором, как определил по запаху Лотар, было намешано несколько десятков трав. После такого чая даже необученный новичок становился очень опасным бойцом.

– Но-но, не перестарайся. Все-таки я иду драться не с Чунду, а всего лишь с дюжиной-другой пьяных негодяев.

– И с человеком, способным пусть в малой степени, но использовать посох великого Гурама. Я думаю, ему хватит и малой части этой силы.

– Ты мрачен, Сухмет.

– Мне почему-то не хочется тебя отпускать. Я бы подождал, и клянусь тебе, мой господин, все разрешится и без опасных выходок.

– Знаю, знаю. - Лотар махнул рукой, вскочил и побежал к ручью, чтобы умыться.

Он сразу почувствовал, что состояние готовности и силы, найденное им в последней тренировке, не ушло от него. Тело было послушным и очень эластичным. Если и пытаться сделать что-то, то именно сейчас.

Умываясь ледяной водой, которая едва заметно парила на воздухе, Лотар вдруг почувствовал, что ему на губы попалась чистая и хрустящая льдинка. Он рассмеялся в голос. Почему-то он счел это хорошим предзнаменованием. Вытершись полотенцем, он вернулся к Сухмету и сел пить чай.

Еще и дно кружки не показалось, а он стал думать об оружии. А когда встал, уже знал, как он будет экипирован.

Черная куртка и штаны, способные принимать почти любые очертания, на случай, если он вздумает очень уж экзотически трансмутировать. Широкий матерчатый пояс, на котором он разместил свой обычный кинжал и три тонких метательных ножа. Хотел было взять еще два, но решил, что и этого хватит. На руки и ноги надел лазательные когти на широких кожаных ремнях. Они позволяли карабкаться по деревянным или выщербленным каменным стенам и почти не мешали держать оружие.

Раньше они не нравились Лотару, он считал их слишком немудреным человеческим приспособлением. Он предпочитал быстро выращивать собственные мощные и длинные когти, но в последнее время стал замечать, что мутации существенно снижают реакцию, потому что отнимают слишком много энергии, и стал пользоваться такими штуками, чтобы не растрачиваться по пустякам. Сухмет как-то сказал, что в нем подает голос человеческая порода, но сам Лотар полагал, что это называется опытом.

Потом он очень сдержанно, без особых хитростей изменил цвет кожи на лице на очень темный. Боевые маски он никогда не носил, это было попросту не нужно, ему хватало его мутаций, после которых следовало всего лишь не улыбаться и не зевать, чтобы случайно не блеснули зубы. То же он проделал и с руками. После этого медленно, торжественно надел перевязь меча, убедился, что Гвинед легко выходит из ножен, и почувствовал, что готов.

Почему-то ему очень захотелось взять еще и флягу, но он решил, что это блажь, раз он собирается вернуться через пару часов. Если бы он знал, как пожалеет об этом, и очень скоро!

Сухмет проводил его до начала моста и постоял с ним рядом.

– Он держит свой купол все ночи подряд. Сколько же у него энергии? - спросил Лотар.

– Пусть это напоминает тебе, господин мой, с чем тебе сейчас придется иметь дело.

Потом старик коснулся его локтя и отошел в сторону. Настала пора действовать.

Теперь Лотар стоял в ночи, словно был порожден ею и этими горами, или лесом, или всем, что есть в мире, даже этим неумолчным шумом, который поднимался из ущелья, куда падала вода. Он был бесшумен и смертоносен, как прикосновение бога Смерти, возможно даже, был частичкой этого бога. И еще он был полон несгибаемого и яростного желания победить, желания столь сильного, что остановить его не могло ничто, чем располагали люди, находящиеся в замке. Всей силы посоха Гурама или магического силового купола сейчас было мало, чтобы справиться с ним.

Лотар усмехнулся своей самонадеянности и всмотрелся в замок. В господской башне светили окна коридоров, где факелы горели всегда. Но это не значило, что караульные со своей башни не следили за тем, что происходило вокруг. Сейчас они почти наверняка просматривали все пространство вокруг замка бессонными, тщательно приученными к темноте глазами и видели даже неосторожного зайца на другом берегу озера.

Зайца - да, а вот приказали ли им следить за драконами, подумал Лотар и рассмеялся. Он уже давно решил, что будет делать.

Сначала он расстегнул рукава куртки и засучил их до самого плеча. Потом медленно, стараясь не очень нагружать руки болью, стал создавать себе крылья. Еще в самых первых своих экспериментах Лотар понял, что по-настоящему хорошо умеет обращать свое тело в то, что было свойственно дракону. Но можно было вырастить и нечто новое, хотя это и получалось не так быстро, и работало не очень надежно.

Например, когда Гханаши отрастил ему крылья, это были нормальные драконьи крылья, кожистые, тугие перепонки на широких, раскладываемых, как веер, легких трубчатых костях со множеством суставов. Но выращивать такую сложную конструкцию было хлопотно, и Лотар еще в пустыне попытался сделать себе крылья, подобные птичьим. Но как он ни старался, они выходили либо очень уж длинными и неразворотливыми, либо вообще не могли поднять его тело в воздух.

Но это были игры, которые можно себе позволить в спокойное время. Сейчас не стоило так рисковать, поэтому Лотар без затей разделил свои кости рук на множество маленьких, тугих отростков, увеличил их, нарастил между ними пленку и, едва его новое произведение было готово, взмахнул крыльями что было силы.

Мускулы спины и груди уже давно были готовы, и взмах подбросил его в воздух на добрых два туаза. Лотар обретал чувство силы и свободы, равного которому не испытывал никогда в облике обычного человека. Это было восхитительно.

Это движение заставило сильнее заработать сердце, которое жаркой волной погнало кровь в новые, только что выращенные мускулы. Он почувствовал боль в ладонях и посмотрел наверх. Широкие, в четыре дюйма ремни, с наклепанными на них металлическими когтями, оказались слишком малы для его кистей и врезались в них так, что пальцы стали синеть. Лотар поморщился. Такие ошибки доказывали, что он на самом деле не так уж готов к предстоящему делу, как расписывал Сухмету. Но останавливаться теперь уже не хотелось. Лотар быстро заставил кончики крыльев стать тоньше, это каким-то образом позволило сделать слабее и кисти рук. Ремни сразу же опали, стали свободными, и уже через полминуты Лотар с опаской подумал, что они могут соскочить в полете.

Потом он взмахнул крыльями уже не для пробы, сделал шаг вперед, второй, еще раз взмахнул, уже сильнее и резче, обретая под ними уверенную опору, еще шагнул, взмахнул в полную силу, и… его ноги не коснулись земли даже кончиками пальцев. Он летел.

Лотар отбросил ноги назад, ложась на воздух, как на упругую, холодную перину. Ветер бил ему все сильнее в лицо тугими струями, но сейчас это только радовало, потому что взмахи приходилось делать немного чаще, чем хотелось бы, и это значило, что скоро станет жарко, по-настоящему жарко, когда и этот воздух покажется горячим. Тогда ему захочется подняться повыше, где никогда не бывает жарко, но…

Лететь было всего ничего, и все-таки Лотар поднялся довольно высоко, лишь потом спланировав на странно маленький, едва умещающийся на осклизлом камне темный замок. Он сказал себе, что такой полет делает его незаметным, но на самом деле отлично знал, что полетел так для собственного удовольствия.

Подлетая к сторожевой башне, торчавшей поверх силового колокола, он пожалел, что полет кончился так быстро. Но теперь следовало подумать о вещах более существенных, потому что он прибыл на место. И ему сейчас предстояло сражаться.


 ГЛАВА 13 

Конечно, Лотар старался действовать потише. Он поставил ноги на черепицу довольно мягко, но крылья пару раз хлопнули. Как он ни старался, без последних взмахов не обошлось, иначе ему не удержать бы равновесия.

Как только он сумел схватиться за флагшток и понял, что не скатится вниз, он стал слушать, что происходит под крышей. Все было спокойно, воины не очень-то переполошились от хлопанья неизвестно какой летучей твари. В конце концов, они были наблюдателями, а не слухачами.

Переделывая руки и кусая губы, чтобы случайно не застонать от боли, Лотар подумал, как хорошо бы обойтись без драк, без трупов… Но надеяться на это было глупо, следовало сразу настроиться на предельно жесткий вариант. Раньше у него не было таких сомнений, все получалось само собой. А теперь каждый раз, когда нужно было убивать людей, ему приходилось уговаривать себя. И он даже не заметил, когда это началось.

Все, руки стали нормальными. Лотар напряг и тут же отпустил все мускулы по порядку, чтобы убедиться, что он случайно не забыл что-нибудь, потом подождал, пока боль утихнет и перестанет отвлекать. Поправив ремни с когтями, проверив, легко ли вынимаются Гвинед и кинжалы, он опустился на колени и стал осторожно вытаскивать одну из огромных, толстых, тяжелых черепиц, стараясь, чтобы не загремели соседние.

В какой-то момент ему показалось, что он выбрал неудачный способ пробраться внутрь. Черепичина даже не думала поддаваться, а прикладывать все силы он не хотел, боясь зашуметь. И когда он стал уже думать о другом способе, например о рывке через наблюдательные бойницы, он почти случайно дернул черепицу вбок, и она стронулась. Лотар толкнул ее в противоположную сторону, и она вышла из паза. После этого убрать ее стало делом пустяковым.

Но как только он отложил ее вбок, ему пришло в голову, что наблюдателей на смотровой площадке могут переполошить звезды, которые теперь стали видны. Выругавшись, что не догадался захватить ткань и закрыть дыру Лотар решил, что теперь остается только сделать все быстрее, чем отсутствующую черепицу заметят. Он опустил в темную дыру голову и осмотрелся.

Внизу, на смотровой башне, было темно. И еще, как показалось Лотару, душно. Хотя бойницы, в которые смотрели наблюдатели, были довольно широкими и в них свободно втекал сильный, верховой ветер, после запаха высоких облаков, который успел почувствовать Лотар, здесь слишком отдавало казармой.

Сторожей было трое. Двое стояли у бойниц, которые выходили в разные стороны - одна на Пастарину, другая к озеру. Третий сидел на узеньком табурете и, раскачиваясь, пел какую-то заунывную, как вой дикого ветра, песню. Наверное, потому-то они и не услышали скрипа, когда Лотар вытягивал черепицу. Собственно, наблюдателями были лишь те, которые стояли у бойниц, и они не были воинами, их дело - внимательно и спокойно смотреть. А вот певун был при тяжелом мече, и по постановке сильных, накачанных ног было ясно, что он - боец.

Еще Лотар рассмотрел, что вертикальный столб, который образовывал флагшток, опускался не до пола, как он надеялся, а опирался на перекрещенные стропила. И от этих стропил до пола оставалось еще почти три туаза высоты. Значит, тихого нападения не получится, удар по голым доскам прозвучит, как выстрел шутихи, на всю округу.

Лотар повис на согнутых ногах, раскачался вниз головой и попытался дотянуться до вертикального столба, держащего всю крышу. На одном из качаний его ноги вдруг стали скользить по гладким черепицам, но, когда они потеряли опору, его стальные когти, надетые на ладони, уже впились в тугое дерево центральной опоры.

Дальше все было просто. Его тело, как маятник, качнулось, он согнулся и ударился о столб коленями. Когти не сразу удержали его вес, и он соскользнул на добрый фут вниз, прежде чем нашел надежную опору. Вниз посыпался какой-то мусор, щепки, Лотар припал к столбу и попытался стать невидимым.

Сердце гулко стукнуло. Вот теперь эта дыра в крыше и выдаст его. Он увидел, что один из наблюдателей посмотрел вверх. Если поднимется тревога, придется прыгать вниз и атаковать в самом невыгодном для себя положении.

Наблюдатель скользнул глазами по крыше над головой и… равнодушно перевел взгляд на озеро. Он, безусловно, увидел эту дыру, с того места, где он находился, ее невозможно было не заметить, но не придал ей значения.

Лотар быстро, в несколько перехватов, опустился на крестовину, лег на нее, и, когда уже собирался повиснуть на руках, наблюдатель наконец осознал, что видели его глаза.

– А это что такое?…

Тогда Лотар прыгнул.

Он не успел прицелиться для удара ногой, как хотел, но все-таки дотянулся ребром ступни до вояки, сидевшего на табуретке. Тот слетел со своего насеста, как катапультированный, и со странным жестяным стуком покатился по доскам.

Один из наблюдателей схватился за рог на боку и поднес его к губам. Но прежде чем он успел издать хоть звук, Лотар протянул в его сторону руку. В воздухе блеснул нож, выпущенный с огромной силой, и наблюдатель отлетел спиной к окну, в которое только что смотрел. Нож торчал у него из груди, вколоченный по самую рукоять.

Удар был так силен, что наблюдатель стал вываливаться в окно. Его упавшее тело еще вернее вызвало бы тревогу в замке, чем вой рога. Поэтому Лотар, оценив реакцию второго наблюдателя, который замер без движения и даже не пытался кричать, прыгнул к убитому, в последний момент успел схватить его за пояс и втащил на смотровую площадку. Все-таки, как он ни торопился, это потребовало времени. Повернувшись после этого, он оказался перед двумя противниками - стражником, закованным в неудобные доспехи с вычурными украшениями, и наблюдателем, который вышел-таки из ступора.

В руке у ночного наблюдателя был длинный и тонкий, как жало, клинок. Вояка был вооружен более основательно - тяжелым мечом для рубки, небольшим мечом для левой руки, кроме того, он откинул специальные шипы на щитках, прикрывающих колени, чтобы и их использовать в атаке. Мягким жестом Лотар выхватил второй метательный нож, но ночной наблюдатель это движение заметил и присел, раскачиваясь, чтобы сбить прицел.

А вот стражник не почувствовал опасности или понадеялся на доспехи и шагнул, привычным жестом опустив забрало. Этим он еще больше ограничил себе обзор. Лотар сделал левой резкое движение в сторону. Шлем громилы послушно повернулся следом за рукой, и под забралом справа для Лотара почти ослепительно блеснул треуголъничек незащищенной шеи латника. Лотар метнул нож и еще в его полете почувствовал, что попал. Латник замер, его руки, словно от невыносимой тяжести, стали опускаться, и наконец он рухнул, да так, что его шлем соскочил и покатился по полу.

Ну, если его приятели до сих пор ничего не слышали, то теперь живо сбегутся посмотреть, что происходит, подумал Лотар.

Наблюдатель ориентировался совсем неплохо, он видел, что Лотар смотрит на падающего латника, и прыгнул к нему. Оказавшись на расстоянии выпада, он выбросил руку вперед, надеясь насадить Лотара на свой кончар, как утку на шампур. Возможно, против другого противника это сработало бы, потому что в темноте ни это движение, ни сам клинок обычный человек не заметил бы. Но Лотар был не обычным человеком.

Он уклонился в сторону, пропуская мимо себя и удар, и наблюдателя, который, вероятно, так и не понял, куда делся противник, потом догоняющим ударом резко ткнул ногой в незащищенную спину соперника, добавив ему динамики. Тонкий, как спица, клинок, ударился в стену, воткнулся в податливый раствор между кирпичей и с громким звоном сломался у рукояти. Сломанный конец тут же выпрямился, дрожа, как вонзившаяся стрела. А наблюдатель, так и не успев хотя бы повернуться боком, наткнулся на сломанный конец всем телом.

Он так и повис, пришпиленный к стене, уронив руки, разведя ослабевшие ноги. На его губах еще пузырилась пена, он еще пытался что-то произнести или крикнуть, а Лотар уже поднимал люк, открывающий лестницу вниз.

Прежде чем спуститься, Лотар прислушался, не поднимается ли кто-нибудь ему навстречу. Но все выглядело спокойно. Лишь шлем латника еще покатывался с жестяным звуком из стороны в сторону, замедляя движение. Тогда Лотар бесшумной тенью скользнул вниз.

Лестница казалась бесконечной. Она уводила все ниже и ниже, и Лотар понял, почему шум на наблюдательной площадке не потревожил стражников - слишком высока была башня, слишком далеко находилась кордегардия. К тому же, когда лестница кончилась, перед Лотаром оказалась тяжелая, толстая дверь, которая так плотно входила в косяк, что не пропускала никаких звуков. Тогда он сосредоточился и попытался магическим видением понять, что происходит по ту сторону двери.

Людей было трое. Нет, все-таки четверо, но один был неактивен, скорее всего, спал. Еще один был очень возбужден, его возгласы и чрезмерно размашистые жесты создавали впечатление, что он не очень-то здоров, хотя ощущения этого человека были похожи скорее на состояниесчастья.

Лотар проверил свою готовность, потом подцепил дверь одним когтем и потащил на себя. Дверь тихонько открылась.

Внутри был свет. Правда, такой тусклый, что не возникало сомнения - именно здесь наблюдатели отдыхали между дежурствами. Окна в комнате отсутствовали, а противоположная дверь была очень плотно пригнана к косяку, поэтому в помещении не возникло сквозняка, никто и не заметил, что дверь открылась.

В комнате стоял запах давно не мытых человеческих тел и светильного масла, запах дешевого вина и грязи. Лотар приоткрыл дверь пошире. Проверив рукоять Гвинеда, чтобы случайно не зацепиться ею за низкую притолоку, он скользнул в щель и тут же распластался по стене, стараясь слиться с ней.

Люди в комнате не заметили его. За столом, на котором тлела плошка с фитилем, сидели двое и играли в нарды. У дверей находился молоденький офицер. Он был мертвецки пьян и едва соображал, что творится вокруг. Стопка серебряных монет очень скоро должна была перейти к его противнику.

Против него сидел воин, только не дуралей, какого Лотар встретил наверху, а холодный, умный, жесткий, тренированный до последней жилки и готовый к поединку не меньше, чем отлично отполированный меч. В нем был только тот недостаток, что он слишком полагался на силу и его мускулы буквально не помещались в обширных, массивных доспехах. Шлем его лежал на другой стороне стола, до него он никак не успевал дотянуться. А вот меч был под рукой, и иногда он кончиками пальцев касался рукояти, украшенной резной костью.

В дальнем углу на широких полатях, в груде каких-то шкур, издававших невыносимую вонь, спал один из наблюдателей. Его опасаться не приходилось. А вот за спиной бойца, на расстоянии пяти шагов от следующей двери, ведущей в замковые коридоры, сидел второй наблюдатель. Он терпеливо и неумело пытался зашить свою темную рубашку, иногда так низко склоняясь над ней, что становилось ясно - глаза у него уже не те.

Лотар попытался придумать способ миновать этих людей, не причиняя им зла. Ничего не получалось. Один из них непременно обнаружил бы его - скорее всего, наблюдатель у дальней двери. Но даже если бы он спал, приходилось опасаться воина…

Внезапно офицер, который иногда крутил головой из стороны в сторону, словно ему жал ворот, замер с открытым ртом, повернувшись к Лотару. Ну, вот они меня и заметили, подумал Лотар почти с облегчением.

С громкими проклятьями офицер вскочил на ноги. Его табурет упал на пол и откатился в сторону. Это было неожиданностью для всех. Даже воин, вскочив с мечом в руке, лишь поводил своими выпуклыми, жесткими глазами, не замечая Лотара, который был всего в пяти шагах перед ним.

– Демон, демон… - завизжал офицер, но привычка нападать взяла верх, и, вместо того чтобы отступить к двери, он бросился вперед.

Тогда Лотара заметил и бык в доспехах. Обогнув край стола одним движением, он прыгнул вперед и нанес сильнейший колющий удар, видимо, очень плохо представляя себе расстояние до смутной тени, которую их командир назвал демоном.

Лотар перехватил офицера за ворот меховой фуфайки и сильно дернул вбок, защищаясь от выпада вояки. И тогда в душном воздухе кордегардии прозвучал ужасный треск разрываемой сталью живой плоти. Офицер издал тихий, тающий, похожий на мяуканье стон и обвис в руках Лотара. Меч вояки пропорол его насквозь, залитый кровью кончик вышел из груди мальчишки на два дюйма. Сила вояки в доспехах вызывала уважение.

Лотар изо всех сил попытался повернуть мертвого офицера, стараясь его телом, как захватом, вырвать меч из рук противника. Но тот успел перехватить рукоять второй рукой, и это стало невозможно.

Тогда Лотар проскользнул под еще поднятой правой рукой мертвого офицера, развернулся спиной и ударил ногой назад, как лягается лошадь, только раза в три быстрее и сильнее. Он попал в челюсть солдату, и по его ноге от этого удара прокатилась искра боли, которую непросто было погасить. Любому другому такой удар снес бы голову, вояка же в доспехах только отшатнулся и уже через миг стоял, готовый к драке. Его глаза даже не затуманились болью, хотя Лотар, повернув голову, отчетливо видел, что кость сломанной челюсти белым зазубренным осколком пробила кожу и торчит наружу.

Воин присел, его рука нащупала все еще покачивающийся табурет офицера, он схватил его за ножки и поднял перед собой, как щит.

Это было ошибкой. Табурет, сколоченный из тяжелых брусьев, был слишком массивен даже для этого силача, и его движения стали медленными, вернее, достаточно медленными для Лотара. Он дождался следующей атаки воина, скользнул под взлетевшие вверх для замаха руки, которые словно специально освободили ему необходимое пространство, развернулся на месте и, не останавливаясь ни на мгновение, используя энергию разворота, ударил противника кулаком в висок, который оказался как раз на удобной высоте, потому что тот присел. Раздался треск ломаемой кости, и воин стал падать, как марионетка, которой разом перерезали все ниточки.

Вояка в доспехах еще не упал, как по ту сторону стола отчаянно заголосил проснувшийся наблюдатель. Он был бледен, как все, кто редко видит солнце, со слабыми, узкими плечиками, но глотка у него была, должно быть, луженая, и вопль получался такой, что Лотар понял - даже из этого каменного мешка он разбудит весь замок. Одновременно Желтоголовый уловил какое-то движение там, где находился наблюдатель с рубашкой.

Даже не прицелившись, отчаянно рискуя не попасть, Лотар нащупал на поясе последний метательный нож и снизу, от пояса, швырнул его в крикуна. А потом, не проследив, куда пришелся бросок, отпрыгнул в сторону, крутанувшись в воздухе и выбросив вбок ногу, используя ее как отмашку от любого удара, потому что правильно блокировать удар он уже не успевал.

Отмашка удалась. Наблюдатель, отбросив рубашку, атаковал так же, как и тот, наверху, то есть ударил тонким, почти невидимым в этом тусклом свете кончаром. Из-за неожиданного прыжка Лотара он промахнулся, а отмашка сложенной для рубящего удара ноги пришлась по локтю, и его рука отлетела вбок со скоростью выпущенного из пращи камня.

Движение наблюдателя вперед было сильным, поэтому после удара его развернуло и он оказался к Лотару спиной. Оборотень использовал свое положение прежде, чем успел подумать. Левая его рука обхватила длинную морщинистую шею противника локтевым захватом, правая уперлась в кость над ухом, один рывок вверх - и раздался хруст разорванных под черепом позвонков. Прежде чем этот противник упал, Лотар уже повернулся к крикуну, который, как ни странно, больше не издавал ни звука.

Сидящий на полатях наблюдатель давился собственной кровью. Рукоять ножа торчала у него из межключичной ямки. Не успел Лотар отвести глаза в сторону, как по телу этого человека пробежала судорога и он упал лицом вниз в старые шкуры, которые не один год служили ему местом безопасного отдыха и сна.

Лотар оглянулся. Офицер, проткнутый мечом, воин со сломанной челюстью и огромным, в полголовы синяком у глаза, пожилой наблюдатель со сломанной шеей и другой, на полатях, заколотый так, что ничего не успел понять, - стоило ли это справедливости, которой Лотар служил и которую привык рассматривать как высший смысл своей жизни?

Мир был жесток, и зло привыкло в нем побеждать. Но и в этом почти бесконечном вихре насилия и смерти следовало отличать зло агрессивное от зла неизбежного, которое служило ограничением тем, кто полагал, что может распоряжаться жизнью и собственностью других людей. Этот второй вид зла был так же отвратителен, как и первый, но без него не удалось бы выкроить даже те малые островки порядка и честности, которые были мечтой всех людей, не подверженных желанию разрушать. Без этого второго вида зла убийства и грабеж захлестнули бы всю поверхность этого мира, и путь наверх, к правде и торжеству Божеских Установлений, был бы потерян безвозвратно. Это соображение не делало работу Лотара легче, но в значительной мере оправдывало ее.

Лотар провел рукой по лицу. Он сожалел о тех людях, которые умерли сейчас. Они не были виновны в замысле каких-то высокопоставленных негодяев, они всего лишь выполняли приказ. Может быть, некоторые из них, если бы у них был выбор, эти приказы не выполнили.

Но что бы Лотар ни думал сейчас, он знал, что скоро будет убивать снова. Потому что он был из другой армии, и на этой стороне остались одни враги. А друзья, настоящие люди, которые думали так же, как он, никогда не оказались бы здесь.

Больше Лотар не задерживался. Он восстановил дыхание, проверил, не испачкался ли в крови, чтобы не наследить, и пошел к двери, которая вела дальше. Теперь можно было, при удачном стечении обстоятельств, действовать наверняка. И, возможно, обойтись без убийств. В конце концов, он здесь только для того, чтобы встряхнуть банку и дать паукам возможность пожирать друг друга.

Открыв дверь, он прислушался, путь был свободен. По всему длинному, ярко освещенному коридору ни одного стражника. Лотар закрыл за собой дверь и подошел к бойнице. Теперь он мог увидеть внутренний двор замка.

Лотар глубоко вздохнул и попытался успокоиться. В замке было тихо, лишь где-то хрустела овсом лошадь, да на стенах, мерно бряцая металлом о металл, бродили стражники. Дальше Лотар пошел не скрываясь, почему-то ему не хотелось больше скрываться.


 ГЛАВА 14 

Факелов становилось все больше. Лотар решил, что идет правильно, к господским спальням. Мельком он подумал, что теперь можно уменьшить чересчур обостренную чувствительность. Скверно, это было признаком преждевременной усталости или тончайшей магии, которая должна была ослабить его сопротивляемость и привести, в конечном итоге, к поражению. Тогда он поднял свое восприятие гораздо выше среднего режима.

Сразу же в нос ударил запах горящего масла и какой-то добавки, которой пропитывают тряпки для факелов, чтобы огонь был светлее. Куртка, которая до этого доставляла не больше неудобств, чем его собственная кожа, вдруг показалась грубой и стесняющей движения. Откуда-то издалека стал доноситься отвратительно громкий храп воинов. И уж совершенно невыносимым стал рев водопада.

Лотар вытер выступивший на лбу пот. Пожалуй, он переборщил. Но если ему удалось подняться до такой сверхчувствительности, было бы глупо не воспользоваться этим.

Он пошел вперед, слушая свои шаги, раньше ему казалось, что он идет совершенно бесшумно. Кроме того, неприятные звуки издавала его одежда. Зато он хорошо чувствовал, что впереди на несколько десятков туазов никого нет.

Он свернул за угол и подошел к месту, где коридор раздваивался. Над ним горело целых три факела, а рядом притаилось довольно обширное озерцо тени, но он знал, что там не скрывается ни один стражник, иначе он давно бы его почувствовал по дыханию, по запаху, по шуршанию одежды или по тому едва слышному стуку, какой издает человеческое сердце.

Лотар попытался вспомнить расположение помещений, которое он установил, когда наблюдал за замком. Нет, вспомнить все ходы, по которым он прошел, было невозможно. Он перегрузил восприятие внешними ощущениями, и теперь на память полагаться не стоило. Сухмет, узнав об этом, может и рассердиться.

Лотар принюхался, подняв голову, как собака, которая верхним чутьем ищет след. Уже на третьем вдохе он выделил едва заметную ниточку запаха, который не оставлял сомнения - в левом коридоре находилось отхожее место. Значит, господа должны быть справа.

Внезапно он очутился на галерее, высокие стрельчатые окна которой выходили в замковый двор. Сейчас они казались долгим радом темных провалов. На другой стене галереи находилось две двери. Около одной не было никого. Почему-то Лотару показалось, что этой дверью уже много дней никто не пользовался и она очень основательно заперта изнутри. Через пару минут Лотар понял, что за ней Атольф устроил лабораторию, в которой проводил появившееся у него время. Вряд ли туда можно попасть, не поднимая шума. Значит, решил Лотар, придется сначала пробраться в первый покой.

А вот у двери, ведущей в эту первую комнату, прислонясь головой к стене, стоял латник. Он дышал очень монотонно, должно быть, спал. Ну что же, умение спать на посту так же необходимо солдату, как знание всяких прочих военных хитростей.

Лотару стало жаль этого бедолагу, но он вспомнил посудодела, который был виноват только в том, что вез свой товар на ярмарку, и жалость испарилась. На этой стороне не было никого, кто был бы другом, напомнил себе Лотар.

Тихо, не ощущая движения воздуха, Лотар шагнул вперед. Он прошел уже половину расстояния, отделяющего его от спящего стражника, как вдруг из противоположного конца галереи послышался шум. Лотар оказался на совершенно открытом пространстве, а стражник уже просыпался.

Желтоголовый, конечно, мог бы его атаковать и убить прежде, чем он поднял бы тревогу, но приближающийся шум безошибочно свидетельствовал - сюда идут люди, и их очень много. Скорее всего, к этому посту двигался обход.

Собрав все свои силы, внутренне произнеся короткое заклинание, Лотар подпрыгнул вверх и постарался прилипнуть к камню, как будто был целиком сделан из смолы. В первое мгновение ему очень помогли когти, которые зацепились за крохотные, почти невидимые трещины, и Лотар все-таки не сполз вниз, хотя стена еще и не поддерживала его. Потом он почувствовал, как его руки, словно в мягкую глину, входят в камни, что его тело становится тверже, а стена податливей, и он словно бы тонет в ней, как в полужидкой трясине.

Время замедлилось, понятия верха и низа потеряли значение. Лотар видел перед собой плоскую поверхность, которая держала его, едва заметно колыхаясь от его движений, как затянутая густой ряской поверхность воды. Но он чувствовал, что находится на слишком освещенном участке стены, поэтому сделал несколько движений вперед и приблизился к тому прямому углу, который мог быть потолком. Здесь освещение было гораздо хуже. Лотар понимал, что удержаться на потолке труднее, это заберет у него гораздо больше энергии, но еще он чувствовал, что не может сейчас быть по-настоящему невидимым, а потому сосредоточился и переполз на потолок.

Сила, сдирающая его с этой поверхности, была гораздо больше, чем на стене. Лотар попытался как можно глубже утонуть в каменном своде под собой, и это ему удалось. Внезапно несколько кусочков отсыревшей штукатурки оторвались и улетели вверх… Лотар поднял голову и понял, что они просто упали, потому что над его головой вверх ногами по коридору, который он только что оставил, шел взвод солдат. Они дружно топали, сотрясая липкий, густой воздух.

Когда штукатурка упала на пол, Лотар вдохнул побольше воздуха и попытался погрузиться в камень с головой. Это было тяжело, камни выталкивали его, и он не мог до конца преодолеть их сопротивление…

Солдат, который проснулся задолго до того, как сержант свернул в его коридор, протер глаза. В какой-то момент ему показалось, что сбоку какая-то смазанная, нечеткая тень метнулась вверх и пропала из виду. Солдат рыл опытен и умел. Он не показал, что заметил что-то подозрительное, лишь сильнее сжал алебарду и приготовился к бою. Он не боялся, подкрепление было близко, он лишь ждал, когда эта тень вернется на пол, чтобы рассмотреть ее как следует.

Но ничего не происходило. Он поднял голову. Там, где только что ему чудилась какая-то опасность, все было спокойно. Он посмотрел на стену. Факелы чадили, за спиной уже грохали шаги проверяющих, стена была ровна, Как гладь пруда… Может быть, клуб черного дыма случайным порывом ветра задуло вниз, ему и показалось невесть что? Он поднял голову еще выше, к потолку. На темном, закопченном своде вроде была какая-то выпуклость, но скорее всего это отставшая от сырости штукатурка. Как бы в подтверждение его догадки несколько Кусочков штукатурки оторвались и звонко шлепнулись на Пол. Стражник нахмурился. С тех пор как в замке поселился этот волшебник, здесь стали происходить странные вещи. Но об этом не нужно даже думать. Как говорится, Когда колдун поблизости, смотри только в свою миску, потому что и мысли твои ему ведомы…

Перейдя на стену, Лотар почувствовал, что его мускулы больше не сведены чрезмерным усилием, какое было на Потолке. Он прополз по стене все расстояние, отделявшее его от стражника, несколько минут приучал сознание определять, где находится верх, а где низ, повернулся к полу ногами и стал спускаться.

Стражник снова спал, откинув голову к стене. Между краем шлема и латным воротником белело его расслабленное лицо. Лотар, почти оглохнув от сонного дыхания, спустился на пол и ребром ладони ударил в подбровную ямку на переносице. Хруст костей заставил его вздрогнуть.

Воин стал валиться вперед, Лотар поймал его и алебарду, чтобы они грохотом не переполошили весь замок. Потом прислонил алебарду к стене, аккуратно усадил мертвого стражника на пол и попытался открыть дверь.

Она, конечно, была закрыта изнутри. Медленно, дюйм за дюймом, Лотар стал проверять, не спрятан ли в двери какой-нибудь из колдовских механизмов, которые способны погубить его. Но все было, кажется, чисто. Наверно, Атольф надеялся на наружную стражу больше, чем на свое искусство, или вообще полагал, что в этом замке ему нечего опасаться. Так или иначе, это здорово упрощало дело.

Лотар поднес руку к тому месту, где была задвижка, представил, как от нее сквозь дверь проходит шлейф лучистой, притягивающей железо энергии, и двинул ее вбок. Дерево почти не оказывало сопротивления полю, выходящему из его руки. Лотар все крепче захватывал металл по ту сторону двери, и запор двигался все увереннее.

Лотар так плотно сумел его удерживать, что даже замедлил движение, чтобы не клацнуть об упор. Не теряя времени, он приоткрыл дверь и осторожно протиснулся в комнату.

Это, без сомнения, был зал, который превратили в спальню. В дальнем от двери углу, освещенном ночной лампадкой и звездами, спал человек. Больше всего на свете Лотару захотелось проникнуть в его сознание, понять, что движет этим колдуном, но это было опасно. Тренированный чародей сразу заметил бы вторжение, и тогда уже Лотар превратился бы в дичь.

Желтоголовый осмотрелся. И почти сразу его взгляд упал на посох, вернее, избитую, старую палку, приставленную к столику у изголовья кровати. Грубая вещь, подумал Лотар, похоже на подделку.

Но это и был посох Гурама, как называл его Сухмет, хотя Лотар не ощущал в этом куске дерева ни магической силы, ни значительной энергии. Может быть, все-таки обман, рассчитанная на простачков ловушка?

Но ловушки Лотар тоже не чувствовал. Тогда он решился. Стараясь стать прозрачным, он скользнул к посоху, протянул руку, взял его и поднес к глазам… И за мгновение до того, как посох Гурама оказался перед его лицом, он понял, о чем говорил Сухмет.

Тысячелетия этот едва ли не божественный инструмент непостижимым образом приводил моря энергии из тех миров, где они находились по праву, в наш тихий и скудный мир. Этим посохом можно было повелевать звездами и добиваться исполнения всех приказов. В нем крылось больше тайн, чем в дюжине кресел Гханаши, больше, чем способны были вообразить все колдуны мира. Это был страшный в своем могуществе инструмент, и он не мог, не должен был служить силам разрушения. Но теперь с этим покончено, он был в руках Лотара…

То, что Лотар держал его в руках, и спасло ему жизнь. За долю мгновения до того, как было бы поздно, он почувствовал это в воздухе… Он уже не успевал даже присесть, лишь чуть двинул посох и хотя бы в этом не опоздал. Он еще не кончил своего движения, а в дерево воткнулся тяжелый восьмигранный сурикен. И Лотар чувствовал, что в воздухе свистел еще один такой же, и знал, что сейчас будет пущен третий, а потом еще… И так до той поры, пока он не рухнет, иссеченный бритвенными домками.

Атольф резко, с реакцией тренированного воина, скатился с кровати в противоположную от Лотара сторону. Теперь его и в заложники взять было невозможно.

Лотар присел, пропуская очередную летящую смерть над собой, и перекувырнулся в другую от двери сторону. Это сработало. Как ни был искусен в метании сурикенов неведомый противник, в темноте он ориентировался хуже, чем Лотар. Он тут же выпустил три или четыре своих снаряда в то место, где, как он ожидал, Лотар окажется, когда кончит свой перекат. Но Лотара там не было.

Потому что пространство до двери оказалось свободно. Огромное, пустое, страшное своей открытостью пространство. Но оно вело к свободе, и Лотар, так и не докатившись до конца, уже рвался к двери, да так, что у него от этого рывка заныли мускулы, а кровь прилила к спине, отставая от смены движения.

Едва пальцы коснулись рукояти, он дернул дверь на себя, но это заняло слишком много времени. Она была чересчур массивной. Всей спиной Лотар чувствовал, насколько он не прикрыт сейчас. Поэтому, не дожидаясь, пока щель в коридор станет шире, он отпрыгнул в сторону… И в тот же миг в дерево, около которого он только что стоял, воткнулись один за другим три сурикена подряд.

Теперь он мог выскользнуть, потому что сурикенов в руке неведомого охранника не было и ему нужно было их достать. Теперь Лотар не спешил. Он повернулся и бросил в своего противника познающий, проникающий в сознание взгляд.

Его атаковал замковый шут, который, как многие шуты, был опаснее, чем иные из тренированных вояк. Кажется, звали его Завад, и он был, как Лотар с удивлением заметил, рабом, потому что в мыслях и поступках этот человек огромное значение придавал ошейнику, который блистал под его подбородком. Больше здесь оставаться Лотар не мог, потому что из-за кровати, как белая статуя, поднимался Атольф, а это было опаснее, чем сурикены любого из шутов.

Лотар выскочил в коридор, услышав сзади, как тягуче, медленно, слишком низко, как всегда бывает, когда поднимаешь скорость реакций, заговорил Атольф. Лотар хотел было остановиться, чтобы послушать его - это могло быть важно, - но внезапно понял, что шут не стал ничего объяснять своему господину, а рванулся за Лотаром.

Конечно, это была ошибка. Лотар мог остаться под дверью и перехватить этого самоуверенного мальчишку, но почему-то пожалел его. И быстро, как только мог, побежал по коридору туда, откуда несколько минут назад вышли патрульные с сержантом и где их теперь наверняка не было.

Шут оказался в дверях, когда Лотар уже сворачивал за поворот, а определять по воздушным следам, куда двинулся противник, Завад, по всей видимости, не умел. Поэтому он остался в дверях, повернулся к Атольфу и заговорил, объясняя происходящее. К несказанному удивлению, Лотар услышал обыкновенную речь, такую же тягучую, как и у Атольфа. Втайне Лотар подивился тренированности этого бойца, который действовал так, что спугнул самого драконьего оборотня. Но чересчур восхищаться было некогда - впереди Лотар заметил еще одного стражника, который спешил на шум.

Стражнику повезло, Лотар оказался в тени, когда он показался из-за поворота, и это позволяло Лотару не убивать его. Но нужно было куда-то спрятаться.

Краем глаза Лотар заметил темно-вишневый занавес, скрывающий, вероятно, нишу. Он присел, прокатился по полу и поднырнул под занавес.

Вообще-то он был уверен, что стражник не из тех, кто видит в темноте, но рисковать не стоило. И Лотар использовал то свойство, что быстрые движения у самой земли люди не отождествляли с серьезной опасностью, а значит, в моменты сильного волнения практически не замечали. Так и оказалось. Стражник протопал мимо, даже не повернув к занавесу голову.

Лотар усмехнулся и выглянул из-за ткани. Коридор был пуст, но уже где-то стражники поднимались со своих лежаков, хватали оружие и застегивали доспехи. Просто сюда они еще не добрались.

Лотар побежал по коридору, неуловимый и бесшумный, как черный вихрь. Куда бежать? Он представил путь на сторожевую башню, откуда мог бы, отрастив крылья, вернуться к Сухмету. Но он хорошо представлял себе, что, пока доберется туда, колдун сообразит, что произошло. И если Атольф догадается - а он обязательно догадается - поднять свой прозрачный, но непроницаемый колокол выше башни, тоща Лотар окажется в ловушке. Да еще в такой, откуда не было выхода. Нет, нужно придумать что-то более обыденное и надежное, например, оставаться не обнаруженным стражниками.

А потом требовалось только подождать, пока Атольф, поставив чрезмерную для своих скудных сил завесу, выдохнется. Кроме того, у Лотара теперь был посох Гурама. Если бы ему выпала возможность посидеть над ним и проникнуть в некоторые его возможности, он попробовал бы одолеть Атольфа, не выходя из замка.

Внезапно он оказался на открытом каменном мостике, соединяющем высокое господское крыло донжона с более грубым строением, в котором находились служебные помещения. Переход был всего в три десятка футов, но проходил на высоте двадцати туазов. Если бы можно было с него вскарабкаться по стене на крышу одного из зданий, лучше, конечно, господского, потому что оно повыше, он оставался бы незамеченным до самого рассвета.

Лотар уже прикидывал, как лучше замаскироваться, пока он будет карабкаться наверх, как вдруг над замком появилось дрожащее зарево.

Оно загорелось сначала небольшой звездочкой, как случайное пятно света, пробившегося через ночную тучу, но вдруг превратилось в шар. А потом этот шар лопнул и в свою очередь превратился в огромный, широкий, в полнеба, сполох, который медленно стал опускаться, накрывая замок. Атольф решил не просто перекрыть небо, а набросил на него Сеть Всеведения. Теперь все, что оказывалось под Сетью без достаточной защиты, становилось известно колдуну.

Со стороны служебного здания послышался грохот. По всей видимости, это шагали стражники. Бежать назад было глупо. Там Лотар был бы лишен возможности спуститься вниз, теперь-то ему нужно было вниз, любой ценой, и только вниз, желательно под поверхность черной скалы, на которой стоял замок. Но сначала нужно пропустить стражников. Лотар подошел к краю мостика, сел и свесил ноги над темнотой.

Твердыми движениями перетащил по поясу пустые петли от метательных ножей за бедро и привязал посох, чтобы он свисал вдоль спины, но не мешал ногам. Потом захватил невысокий, в несколько дюймов, каменный парапет и выровнял дыхание. Теперь, когда его руки лежали на каменном полу, он ощущал шаги стражи очень отчетливо. Если бы он захотел, то мог бы сосчитать бегущих людей.

Когда они совсем приблизились, Лотар соскользнул вниз и повис на руках, несильно раскачиваясь. Какое-то время его пальцы, слишком человеческие для таких трюков, стали слегка скользить. Но он сделал их сильнее и мог провисеть в таком положении сколько угодно, если бы это было необходимо.

Топот стражников по мосту стал оглушительным. Воинов было много, они бежали быстро и решительно. И конечно, ни одному из них не пришло в голову заглянуть за боковую кромку. Даже тренированные люди напряженно относятся к высоте и автоматически отводят от края взгляд, если не идут по слишком уж узкому мостку.

Когда воины миновали переход, Лотар прислушался, подтянулся и перевалился животом на камни перехода. Ноги его еще оставались над бездной, но он уже отдыхал. Что ни говори, а висеть над пропастью нелегко даже ему.

Прежде чем уйти в почти пустую теперь служебную часть донжона, Лотар еще раз посмотрел на Сеть Всевидения, опустившуюся с неба. Она стала ярче, плотнее. Теперь даже обычный человек мог заметить ее. Атольф искал, высматривал и ждал. Пожалуй, если он умел делать такие штуки, бороться против него или его стражников было безнадежно. В нем оставалось еще столько энергии, что и с посохом Гурама Лотар неминуемо проиграет. Нужно было что-то придумать и выбраться отсюда, чтобы Сухмет мог помочь одолеть колдуна. Вот только как это сделать, Лотар еще не знал.


 ГЛАВА 15 

Прятаться нужно было там, где его ни за что не стали бы искать, то есть в подземелье. К тому же, как он полагал, из подземелья было ближе к воде, а вода теперь интересовала его больше всего: он неожиданно обнаружил, что очень хочет пить.

Как назло, коридоры, по которым он пробегал, стали сырыми, холодными, с крупными каплями грязной воды на стенах. От этого пить хотелось еще сильнее.

Лотар чувствовал, что он уходит чересчур вниз, что, если он хочет выбраться к озеру, ему нужно уже, пожалуй, не опускаться, а поискать стражников и выходы. Но коридоры опускались, выхода не было, и хотя он понимал, что еще не заблудился, до этого оставалось совсем немного.

Наконец-то Лотар почувствовал впереди людей. Он остановился. Как ни странно, его дыхание мешало ему услышать, что происходило впереди. Он заставил сердце биться медленнее, снял напряжение с живота и груди, восстановил остроту ночного видения и понял, что впереди была еще одна лестница вниз. Но по ней теперь поднимался кто-то, кто был даже не вооружен. По очень слабому, как в пещере, излучению энергии со стен Лотар понял, что оказался в мало посещаемой части замка.

Человек, который шел ему навстречу, был тюремщиком, а помещения, у которых он оказался, уклоняясь от встреч со стражниками, служили замковой темницей.

Поблизости не оказалось никакой ниши, в которой можно было бы переждать тюремщика, но на этот раз у Лотара имелось много времени. Он снял слабый, чадящий от недостатка кислорода факел из ближайшей подставки и резким взмахом сорвал пламя с намасленной тряпки. Потом аккуратно воткнул дымящую палку назад в держатель. То же самое он проделал с соседним факелом. Теперь на тот участок коридора, который эти факелы должны были освещать, легла такая темень, что даже Лотару пришлось сосредоточиться, чтобы не налетать на неровности стены.

В самом темном, как ему показалось, углу он присел и принял позу невидимости. Конечно, глаза у тюремщика могли оказаться лучше, чем у него самого, и тогда драки не избежать, но когда он вслушался в шаги приближающегося человека внимательней, то быстро успокоился. Тюремщик был стар, и, конечно, это должно было сказаться и на глазах.

Кроме того, старик разговаривал сам с собой. Он выговаривал слова тягучим, слишком долгим даже для обычного человека образом. Показавшись из-за поворота, увидев, что перед ним лежит темное пространство, он сбился с шага и на мгновение замолчал.

– Ну вот, и факелы, здесь не горят… - Голос у него был невыразительным и монотонным, как скрежет старой, затупившейся пилы. - Придется нести их наверх, чтобы просушить и намаслить… Что-то странное сегодня творится наверху. Может, и не заметит никто, что они погасли.

Он замолчал, то ли прислушиваясь, то ли не решаясь вступить в плотную тьму, лежащую перед ним. Но за годы и годы службы он привык к темноте. Или все-таки боялся? Неужели чувствует, подумал Лотар.

– О-хо-хо. Все кончается, даже масло в факелах.

Шаркающими, тяжелыми шагами он миновал первый факел, Лотара, второй, потом, выругавшись, вернулся, снял один, другой и пошел дальше, рассыпая вокруг брань своим механическим, невыразительным голосом. Теперь, помимо шаркающих звуков его шагов, в подземелье зазвучали щелчки дерева по камню: тюремщик на каждом шагу переставлял слишком длинные для него палки, как костыли.

Шум еще не затих, а Лотар уже двинулся дальше. Он миновал длинный ряд дверей, все были открыты. По-видимому, хозяин замка считал содержание пленников чрезмерной мягкостью. Но в одном случае он все-таки сделал исключение. Дальняя камера у самой влажной стены, за которой отчетливо слышался грохот уже близкого водопада, была заперта на большой массивный засов. Впрочем, замка не было, и Лотар открыл его без каких-либо ухищрений.

Это помещение было устроено для поддержания жизни. По крайней мере, в нем довольно ярко горели два факела. Пламя почти не чадило, значит, здесь существовала вентиляция, а она могла проложить путь к свободе. Лотар осмотрелся и тогда увидел это.

Когда-то это, без сомнения, было человеком. Он сидел на куче соломы, привычно согнувшись в поясе, потому что полукружье ниши поднималось над полом не более чем на три фута - дьявольское изобретение тех, кто понимал, как мучительно находиться в чрезмерно узкой каменной щели долгие годы. Человека мучила какая-то боль, потому что он несильно раскачивался из стороны в сторону. Только это движение да негромкий, монотонный звук, похожий на песню, которую мать поет, не разжимая губ, убаюкивая ребенка, показывали, что в этой плоти теплится жизнь.

Волосы человека почти закрывали его лицо, сморщенные, черные от грязи руки неподвижно лежали на коленях, ноги были так неловко вывернуты вбок, что казались перебитыми. Но это был именно тот человек, которого сторожил здесь тюремщик.

Внезапно Лотар почувствовал странное беспокойство. По ту сторону невидимой линии, которую он оставил - не мог не оставить - в воздухе, его враги напали на след. Они нашли что-то, показавшее им, где и как прошел Лотар. Это было странно. Атольф не производил впечатление колдуна настолько искусного, чтобы читать микроскопические разрывы в ткани мирового эфира.

Лотару следовало не просто так идти по замку, а приготовить парочку сюрпризов или даже создать ложный след. К тому же не нужно было тратить столько энергии, подбираясь к стражнику по потолку, у самой спальни колдуна. Это было ошибкой, он оставил отчетливые, хорошо читаемые знаки, и теперь Атольф сообразил, как их использовать. Скоро, очень скоро они окажутся здесь.

Лотар осмотрелся еще раз. Вентиляция была хорошо продумана. Пять тонких, не шире четырех дюймов, расположившихся в разных углах помещения отверстий. Каждое в отдельности было почти бесполезно, но вместе они работали так, что Лотар даже ощущал водяную пыль водопада. Отверстия были слишком малы, выбраться отсюда он не смог бы, даже превратившись в змея. Пробить скалу?… У него нет времени. Значит, остается умение маскироваться.

Он подошел к заключенному, присел на корточки и прижал лицо к решетке.

– Не бойся меня. Я друг.

Голова человека стала медленно подниматься. Сначала Лотар увидел горящие глаза, потом сухие губы, не закрытые бородой… Это была женщина.

Лотар сосредоточенно просмотрел ее сознание. Она была очень молодой, не старше Лотара, но досталось ей столько, что у драконьего оборотня защемило сердце. Он не стал вникать в подробности. Это была не его тайна, он скромно отступил, чтобы не причинить этой девушке новых мук. Но кажется, она и не ощущала его присутствия в своем сознании.

Лотар произнес слова на внутреннем языке, иногда понятном тем, кто не может говорить. Это было похоже на телепатию, славное искусство, присущее некоторым детям и очень умным животным. И тогда в застекленевшем от пережитой некогда боли сознании появился робкий росток интереса и внимания. Девушка начинала видеть его.

– Ты иллюзия?

Лотар попробовал улыбнуться… Но она дико завизжала и забилась в самый дальний угол своего убежища. Лотар стал серьезным. Помолчав немного, он деловито спросил:

– Что не так?

Девушка следила теперь за ним более спокойно.

– Не делай вот так…

– Как именно?

– Губами.

– Нельзя улыбаться?

– Да.

Сколько же нужно было причинить зла этой жизни, чтобы научить ее кричать при виде улыбки?!

– Они улыбались, когда делали тебе больно?

Она не ответила, закрыла лицо грязными руками с переломанными пальцами. Потом подняла взгляд на Лотара.

– Ты иллюзия, потому что заставляешь меня вспоминать то, что было.

– Если не хочешь, не вспоминай. Я не хочу тебя мучить.

Она протянула руки к лицу Лотара. Не достала. Медленно подползла, протянула обе руки и осторожно, кончиками пальцев провела по его щекам.

– Ты не белый?

Сначала Лотар не понял. Потом рассмеялся, вспомнил, что нельзя улыбаться, сразу стал серьезным и тогда понял, что смех не пугает ее.

– Это краска. Она скрывает меня от врагов.

– Я тоже хочу такую… - Внезапно она стала спокойной, отрешенной, ускользающей из реальности, какой Лотар и застал ее. - Вернее, хотела. Теперь я умираю.

Лотар взял ее за руку, которую она забыла опустить, она не вырывалась.

– Я могу вывести тебя отсюда.

– Нет, я умираю. - Она помолчала, опустила голову и произнесла уже шепотом: - Если у меня есть душа, я умру сегодня. А если нет, я буду жить вечно, и это очень грустно.

– Если мы выйдем отсюда, тебя можно будет вылечить.

Она качнула головой.

– От желания умереть не лечат.

На том конце оставленного Лотаром следа произошло что-то, означавшее: они не сбились, они по-прежнему отчетливо видят, где и как он шел. Впрочем, это было уже не на том конце. Это было уже очень близко. Времени оставалось все меньше.

– Вообще-то лечат. Как тебя зовут?

– Ве… Вели… илирия. Да, так звали когда-то ту, которая жила во мне.

– А сейчас у тебя нет имени, Велирия?

Она не ответила. Лотар не без колебания проник в ее сознание, понимая, что этим он может разрушить возникшее доверие. Но ничего не произошло. Она снова не ощущала, что происходило в ней, и это ее не интересовало. Снова весь объем ее сознания представлял сожженную пустыню, без единого признака жизни. Пожалуй, она в самом деле умирала. Лотар и не знал, что возможно такое полное, такое исключительное сознание.

Это можно было объяснить только одним - колдовским экспериментом, который провел не очень искусный, но самоуверенный маг, который, конечно, потерпел поражение. Лотар задохнулся от жалости, когда понял, что произошло.

Его преследователи ликовали. Они приближались. И их было много. Конечно, если бы Лотар хотел, он мог выйти на них, обнажив Гвинед. Но за ними, на том конце невидимого, легко изгибающегося, как веревка, луча стоял Атольф, и Лотар знал, что даже с посохом Гурама он не сможет противостоять ему…

Посох. Лотар провел по его твердой, теплой поверхности рукой. Да, так и есть, посох излучал в пространство мягкую, показавшуюся Лотару золотистой, энергию, следы которой читались не хуже, чем капли крови на каменных плитах пола.

Лотар сосредоточился, нашел на теле посоха место, откуда это излучение струилось, и приказал ему остановиться. Казалось, посох этого и ждал. Он стал немым, как простая деревяшка. Даже волны энергии, которые Лотар почувствовал в этом инструменте в спальне Атольфа, казалось, ушли навсегда в неведомые пространства.

Пока Лотар разговаривал с Велирией, за его спиной собралось множество полупрозрачных, пульсирующих шаров, вытекших из посоха. Некоторые из них еще не вписались в мировое вещество, и их можно было двигать. Лотар вытянул вперед руки, заставил их излучать силовое поле, которым Сухмет учил его открывать замки и запоры, нашел дюжины две этих шаров и заставил их направиться к самому большому вентиляционному отверстию в потолке. Время от времени один из шаров вдруг останавливался и как бы твердел на глазах. Это значило, что он не будет больше подвижным, пока не растает.

Цепочка выстроилась довольно убедительная. Лотар усмехнулся. Оказалось, излучением своих ладоней он умеет двигать легкие магические тела. Это было приятное открытие.

А теперь нужно было спрятаться. Лотар подошел к решетке, за которой располагалась соседняя камера-ниша. В углу ее лежал рассыпавшийся скелет, череп откатился в сторону на несколько футов. Вероятно, его перекатили крысы. Эта ниша была слишком голой, и самое главное, отсюда слишком давно выветрились следы пребывания живого человека. Здесь не за что было спрятаться. Лотар вернулся к Велирии.

Прутья решетки были такими толстыми, что Лотар даже пожалел кузнецов, которые их делали. Ни согнуть, ни вынуть их из камня было невозможно. По всей видимости, их вмуровывали в стену, когда сажали заключенного, - навечно.

Лотар собрался и медленно, едва ощутимо смял себе голову, грудную клетку, потом живот. Он не трансмутировал по-настоящему, иначе на теле остались бы крупные капли слизи из отмерших клеток, а они оставляли очень сильный, резкий запах. Этого следовало избежать. Поэтому он просто трансформировался, не изменив состава своих органов.

Внезапно из коридора донесся грохот множества шагов. Зазвенело железо. Это были преследователи.

Лотару оставалось протиснуть сквозь прутья бедра, а это была кропотливая работа. Он приказал себе не волноваться и стал менять форму таза. Грохот стал громче - к сожалению, преследователи почти не обращали внимания на другие камеры, а шли уверенно и быстро. Вот они миновали место, где Лотар погасил два факела, обманув старого тюремщика, вот прошли поворот, грохот стад оглушительным…

Наконец он очутился в камере. Он заполз за Велирию и лег на кучу соломы, которая служила ей постелью. Несколько засаленных тряпок издавали такой удушливый запах, что на мгновение Лотар перестал даже слышать, что творилось в коридоре. А когда он справился с приступом тошноты, дверь в камеру уже открывалась.

Лотар поспешил сделаться как можно более плоским, стараясь врасти в камень, стать невидимым. И едва успел накидать на себя тряпок, как голова первого стражника просунулась в камеру. Все-таки он успел.

– Никого нет, господин.

Дверь рывком распахнулась, и сразу стало шумно. Атмосфера злого, потного порыва, ужаса, смешанного с желанием рубить, убивать и крушить, стала невыносимой.

– Ищите его. Он где-то здесь. Отсюда нет выхода.

– Господин, но здесь негде спрятаться. Господин? Значит, здесь Гильом, брат князя Веза, владелец замка Ожерелье.

– Ищи и не болтай! Иначе завтра же окажешься на виселице по ту сторону стены!

По полу застучали концы пик. Стражники проверяли, не мог ли он спрятаться в жалких кучах истлевшей соломы и тряпья.

Тяжелые шаги становились ближе. Человек, которого воины Гильома называли капитаном, остановился перед Велирией.

– Где он? - Молчание. - Отвечай, когда тебя спрашивает господин. - Тяжелый, мерзкий, скрипучий голос, но он принадлежал очень сильному и уверенному в себе человеку. - Где он?!

Раздался тупой звук удара. Потом медленный шорох, за которым не последовало ни единого слова жалобы, ни стона. Она завалилась на бок. Лотар едва почувствовал, как Велирия налегла на его плечо: девушка почти ничего Не весила.

Только бы она не отдернулась, иначе даже эти остолопы догадаются, где он. Нет, она не могла этого сделать, так как была без сознания.

– Его нет, господин. Искать его здесь больше негде.

– Проверь, нет ли его в ее нише.

Несколько тупых ударов обратной стороной копья.

– Да не так, а острием, - сказал Батенкур.

– Я могу задеть ее, капитан.

– Отгони ее в сторону.

– Она без сознания. Вы слишком сильно ее ударили…

– Молчать! Если она не может отползти, откати ее силой. - По телу Велирии прокатилась судорога, но она осталась на месте. - Не можешь острием, захвати крюком.

Обычно крюк, которым стаскивали с коней тяжеловооруженных рыцарей, был так же хорошо заточен, как лезвие меча. Зацепить им незащищенное человеческое тело было равносильноубийству.

– Не получается.

– Попробуй за бок.

– Это убьет ее.

– Плевать, она уже все равно не жилец.

Теплое, худенькое тело Велирии вдруг содрогнулось от волны острой боли. Она едва слышно застонала и тут же обмякла. Ее тело сползло с плеча Лотара, в нем уже почти не было жизни. Лотар замер.

К счастью, наконечник копья был очень тонок и не очень сильно разрывал тело Лотара, которое едва выступало над каменной поверхностью. Первый удар пришелся в плечо. Он заставил себя покрепче стиснуть зубы… Потом последовало два удара в живот, потом острие пронзило икру и другую ногу у самой ступни. Лотар едва сдерживался, чтобы не застонать и тем самым выдать себя.

– Ну все, здесь его нет, господин. Я отчетливо чувствую, как копье бьет в камень.

– М-да, я тоже слышу. Но тогда где же он? Внезапно дверь скрипнула, и новый голос доложил:

– Господин, Завад уже здесь.

– А, довели-таки. Давай его, пусть подскажет, куда делся этот… - Гильом задохнулся от злобы.

Послышались едва слышимые шаги. На мгновение в комнате установилась напряженная тишина. Лотар почувствовал, что все смотрят на человека, которого привели сюда, чтобы он сказал, куда ведут следы, оставленные посохом Гурама.

Это был, скорее всего, тот шут, который кидал в Лотара сурикены, но сейчас он ничем не напоминал воина, обратившего Лотара в бегство. Он был под действием очень сильной магии, или же его опоили какой-то жуткой отравой, заставляющей видеть мир так, как его не может видеть без угрозы для жизни ни один нормальный человек.

– Ну, он был здесь?

Говорить Заваду было трудно, он лишь кивнул.

– И куда потом он делся?

Вероятно, Завад показал на вентиляционное отверстие, потому что Гильом воскликнул:

– Не может быть! Там не пролезет даже кошка.

Тишина на этот раз длилась долго. Наконец в гулкой, тяжелой тишине камеры прозвучал голос околдованного Завада.

– Если это охотник за демонами… то он оборотень. Он мог стать кем угодно…

Лотар почувствовал, как по рядам воинов прокатилась волна. Впервые за многие годы люди, служившие в этом замке, задумались, чему они служат. Даже сквозь вал безумной боли Лотар ощутил, как сомнение все больше овладевает ими.

– Ладно, пошли наверх. Посмотрим, куда приведет эта дыра.

Топот в камере стал громоподобным. Но в этом грохоте снова прозвучали слова капитана. От его голоса, казалось, эти люди замирали, как птицы, зажатые крепкой рукой безжалостного ловца. И он без труда перекрывал любой шум.

– Вы трое останьтесь и еще раз проверьте здесь все как следует.

– Может, в сточных отверстиях поковырять, капитан?

Каждая из ниш имела небольшое отверстие, которое использовалось для естественных надобностей заключённого. Но оно было настолько узким, что туда не могла пролезть и нога человека.

– Насмешничаешь, жук навозный? Прикажу - и будешь…

– Я лишь спросил.

Вероятно, тот, кто разговаривал сейчас с Батенкуром, был ветераном и имел какие-то права в этой банде. Потому что на этот раз капитан лишь пробурчал:

– Все здесь проверить.

Стражники побежали по коридору наверх. Шаркающие шаги Завада, которого вели сразу двое, тоже затихли вдали. Кто-то из оставшихся трех солдат подошел к нише, где лежала Велирия.

– Перевязать бы ее.

– Ни за что ни про что убили пленницу… - Это был голос ветерана.

– Она еще жива.

– Видишь, крюк прошел между ребрами. Если задели вену, умрет быстро, если пробили легкое, все равно умрет, но позже.

– Наверное, задели вену, вон сколько крови вытекло. Молчание на этот раз было очень долгим.

– Ну что, будем искать?

– Придется.

А ведь эти люди, подумал Лотар, уже не так возбуждены и вполне могут его обнаружить, тем более что их теперь не стесняет присутствие начальства. Нужно что-то придумать. Кто-то уже начал ворошить солому в нише у дальней стены.

Эти вояки, конечно, не очень чувствительны. Поэтому колдовского вмешательства, даже такого грубого, какое мог применить сейчас Лотар, они, скорее всего, не ощутят. Только что выбрать?

– Ну и вонь здесь.

Это была идея. Лотар вошел в сознание всех сразу и открыл им обоняние до предела.

– Ты что там делаешь?

– А что?

– Ты что-то задел. Теперь отсюда хоть святых выноси…

Один из них стал давиться кашлем. Еще немного, и его должно было стошнить.

Лотар холодно и твердо ввел в их сознание придуманный им запах, способный вывернуть человека наизнанку.

Кто-то из вояк, гулко грохнув копьем о дверной косяк, бросился прочь. За ним последовали остальные. Одного из них рвало. Уже в коридоре кто-то произнес задыхающимся, голосом:

– Как хотите, в эту камеру я больше не войду.

– А капитан?

– Подождем немного и скажем, что ничего не нашли. Ведь все уже перерывали, неужели мало?…

Их голоса затихли. Лотар поднял руку и провел по своим ранам. Кровь-то была не только Велирии, но и его. Только он не собирался истекать до смерти.

Это напомнило ему о раненой. Он повернулся на бок, с трудом отрываясь от камня. Пленница еще дышала. Лотар провел рукой по ужасной ране на ее боку, под рукой. Она уже перестала кровоточить.

Здесь даже искусство Сухмета, скорее всего, оказалось бы бессильным.

– Ты спасла меня, - сказал он.

Проходили минуты, она еще дышала. Внезапно тоненькая жилка на ее шее дрогнула, и в мире стало еще тише, чем раньше.

– Я ничего не мог сделать, Велирия, - прошептал Лотар. - Но сейчас, пока ты еще слышишь меня, я клянусь, это не сойдет им с рук.


 ГЛАВА 16 

Толкнув дверь, Лотар убедился, что она заперта с той стороны на толстый бронзовый засов. Магнетическое поле его рук здесь не подействовало бы. Но он увидел то, чего не заметил раньше - окошко, из которого тюремщик мог окинуть одним взглядом все ниши камеры. Оно открылось сразу, едва Лотар потащил шторку вверх.

В это окошко могла пролезть лишь рука ребенка. Лотар закатал рукав до плеча, просунул кисть в окошко и медленно, дюйм за дюймом, стал ее удлинять, почти не меняя структуру и строение мягких тканей. Это не составляло труда, только связки отзывались тянущей болью. Внезапно Лотар понял, что не может больше наращивать руку, не меняя плечо. Но это как раз было затруднительно, потому что окошко не давало ему возможности сделать руку сильной у груди. Он попробовал захватить засов.

Указательный палец уже царапал поверхность засова, но сдвинуть не мог. Тогда Лотар решил вырастить мощный, очень острый, загнутый коготь.

Он сосредоточился, смахнул пот со лба и представил себе коготь с такой отчетливостью, что тот вырос прежде, чем Лотар успел охнуть от боли. Теперь дело пошло. Коготь врезался в податливую поверхность, оставляя за собой все более глубокую борозду. Когда стружка собралась под когтем в ощутимый валик, засов дрогнул и пополз в сторону. Лотар только хмыкнул.

И все-таки ему пришлось попотеть, чтобы открыть дверь, потому что перехватывать засов пришлось еще три раза, да немало времени ушло, чтобы вернуть руке человеческую форму.

В коридоре все так же тускло горели факелы. Теперь Лотара стало раздражать источаемое ими тепло, - ему хотелось прохлады. Работа с засовом разогрела его, как хорошая тренировка. И очень хотелось пить. Он истратил много влаги, кроме того, какое-то время истекал кровью. Кстати…

Лотар обернулся и посмотрел на пол, где только что прошел. После него остались капли пота, но крови он не заметил, по всей видимости, раны уже затянулись.

Коридор привел его к решетке, которая прошлый раз была поднята, потому что в камере с Велирией находился тюремщик. Сейчас она была опущена. Лотар попробовал замок. Открыть его было несложно, но внезапно он почувствовал струю свежего, пахнущего сыростью воздуха. Он поднял голову и внимательно осмотрел стены.

Так и есть. От пола наверх вели какие-то борозды, которые остались, вероятно, от ступеней, срубленных тогда же, когда заложили ход в подземелье. А вели они к отверстию в стене, из которого и втекал сюда этот воздух, несущий озерную ночную прохладу. Расшатать эту кладку, по всей видимости, было нетрудно.

Лотар вскарабкался наверх по глубоким, чуть ли не в полпальца, рубцам на стене и попробовал тяжелые блоки. Их скреплял раствор, от которого легко отлетали крошки, когда Лотар провел по нему острием кинжала.

Зацепившись поудобнее, Желтоголовый просунул руку в отверстие. Блоки оказались не более фута шириной. Такое расстояние Лотар мог бы процарапать за несколько дней, но он подозревал, что этого времени у него нет, нужно было придумать что-то другое. Он уже хотел было спускаться, как вдруг заметил, что верхний блок треснул посередине на всю глубину. Это давало шанс.

Лотар спустился, выбрал два факела попрочнее, загасил их, вернулся к дыре, поднялся наверх и вставил крепкие деревяшки в отверстие. Концы факелов торчали теперь, как пара дубинок. Они держались настолько прочно, что Лотар повис на них.

Тогда он расслабился на мгновение, повернулся к заложенной двери спиной, закинул ноги наверх, уперся в потолок и изо всех сил навалился на факелы. Верхний камень сдвинулся почти сразу же, причем так резко, что факел выскользнул, и Лотар не упал только потому, что вовремя перевернулся и зацепился пальцами ног за борозды на стене.

Лотар повторил операцию, и уже другая половинка верхнего блока исчезла с грохотом в темном отверстии. От этих усилий сдвинулся соседний камень, который через пару минут вывалился совсем. Теперь отверстие было достаточно широким, чтобы пролезть в него даже без трансформаций.

Слегка поцарапавшись и измазавшись, Лотар прополз в отверстие и осмотрелся. Он был в узком - двоим не разойтись - коридоре, ведущем наверх и в сторону, противоположную главным строениям замка. Прежде чем отправиться в путь, Лотар прислушался. Где-то очень далеко кто-то кричал, вероятно сзывая на подмогу. Значит, скоро будет погоня.

Коридор был прямой, те, кто вырубил его, шли к цели без всяких хитростей, даже не отыскивая в камне возможную слабину. Тем не менее Лотар внимательно смотрел под ноги, опасаясь ловушки, но предосторожность эта оказалась излишней.

Через две сотни шагов ветер, дующий Лотару в лицо, стал по-настоящему упругим. Он поймал себя на том, что безотчетно улыбается. И тут перед ним оказались ступени, ведущие к решетке, за которой виднелась гладкая плита, украшенная посередине большой каменной головой, по всей видимости - медвежьей. Между не очень ровными краями плиты и каменными плитами косяка образовались просветы, в которые Лотар увидел светлеющее небо. Он поднялся и попробовал тяжелые, но не очень толстые, изъеденные ржавчиной прутья.

Верхний край решетки, вмурованной в стену, был прочен, как и в тот день, когда ее отковал кузнец. Но нижний, где собирались дождевая вода и снег, стал не толще человеческого пальца.

Лотар схватился за нижний край и налег изо всей силы. Сначала решетка не шла, но потом один ее конец стал отгибаться. Лотар расслабился, вытер пот со лба, снова взялся за решетку.

Внезапно сзади послышался чей-то возбужденный голос. Преследователи определили путь, которым он ушел. Теперь обратной дороги без боя у него не было.

Решетка прогнулась в середине. Сразу четыре прута выскочили из дырок и согнулись, открывая нижний левый угол. Лотар пролез в отверстие и взялся обеими ладонями за медвежью голову. Под ней угадывался не очень сложный механизм. Покачивая замок то влево, то вправо, Лотар набрал все необходимые зацепления за кодовый штырь в каменной полости и твердо повернул голову вправо. Плита со страшным скрипом, осыпая Лотара песком и пылью, поднялась на три фута вверх и остановилась, не в силах освободить весь проем. Но Лотару большего и не требовалось.

Выход находился всего в десятке футов над поверхностью скалы. Лотар свесил вниз ноги и прыгнул. Выбраться из замка оказалось легче, чем он предполагал.

Над ним мерцали звезды, на востоке загоралась заря, вода в озере блестела, как полированная сталь. По склону шли грубые, изъеденные временем и непогодой ступени.

Когда-то здесь потрудилось зубило камнетеса. Лотар пошел по этой ясно видимой тропе.

Она привела его к бухточке, в которой могла уместиться небольшая лодка. Лотар встал на колени, опустил лицо в ледяную воду и с наслаждением сделал несколько глотков. Жар внутри стал затухать - и, может быть, преждевременно. Судя по всему, ему сейчас понадобится много тепла.

Лотар внимательно посмотрел на воду. В этом месте течение образовывало клин относительно ровной поверхности, уходящей на сотню туазов в озеро. Конечно, и тут ходили тяжелые волны и крутились широкие воронки, но здесь могла пройти лодка или проплыть решительный, сильный пловец.

И все-таки бежать этим путем Лотар еще не решался. Он внимательно осмотрел небо над замком.

Заря, без сомнения, не была бы столь радужной, если бы ее лучи не преломлялись, как в огромной линзе, в колдовском занавесе, опущенном на замок Атольфом. Лотар поднял камень, размахнулся и швырнул его что было силы. Сначала камень летел, как полагалось, по плавной дуге, уходящей ввысь, но вдруг, повинуясь чудовищной силе, понесся вниз и врезался в воду, подняв веер брызг высотой чуть не в десять футов. Скорость падения была так велика, что Лотар едва не потерял его из вида.

Но вода под этим местом было спокойна, не клубилась, не бурлила больше, чем от неровного течения, значит, занавес в этом месте кончался над водой, может быть, в нескольких вершках от поверхности, но все-таки кончался.

Внезапно со стены, под которой стоял Лотар, послышался окрик. Лотар поднял голову. Стражник наверху показывал на него кому-то, кого Желтоголовый увидеть не мог. Итак, его заметили. Жалко, но рано или поздно это должно было случиться.

И почти одновременно с криком в той стороне, где остался выход из потайного хода, послышался топот множества ног, зазвенело железо. И оттуда ему теперь грозила опасность.

Лотар разулся, проверил узел вокруг посоха Гурама и стал лихорадочно, чуть ли не со стоном, трансформироваться. Он отращивал мощные мускулы, которые должны были помочь ему грести, а из ладоней создавал плотные, тугие, лягушачьи плавники. Неожиданно лопнули сыромятные ремни с когтями. Лотар забыл их снять из-за боли, а теперь было поздно что-либо переделывать. Ноги он составил вместе и попытался объединить их в хвост. Это было довольно сложно, потому что ему - драконьему оборотню - непросто было трансформироваться во что-то, не имеющее отношение к рептилиям, но в конце концов хвост получился совсем неплохой.

Он оказался в полудюжине ярдов от воды, когда вдруг сообразил, что преодолеть это расстояние будет непросто. Он оторвал остатки штанин, располосованных его меняющейся плотью, и, упираясь измененными руками и еще горящим от боли хвостом, пополз к воде.

Обостренным вниманием, которое появилось у него во время трансформации, он видел, что из отверстия в стене замка спустилось уже не менее дюжины солдат. И тот, кто ими командовал, бежал по ступеням к Лотару. Но они уже не успевали, опасаться их не следовало.

Внезапно Лотар почувствовал, что прямой путь опасен, и перекатился под защиту мрачного, голого валуна. В то же мгновение туда, где он только что был, ударили сразу две тяжелые арбалетные стрелы. От их хлесткого удара болезненным эхом отозвались раны от копья, полученные в подземелье.

Лотар поднял голову, посмотрел на стены, на людей, бегущих к нему по тропе с мечами и алебардами наперевес, двумя сильными толчками подобрался к самой воде и без всплеска ушел в светлую от утренней зари воду.

Он обнаружил, что его глаза приобрели защитную пленку, которая помогала смотреть в воде. Тогда Лотар, зацепившись за илистые, ледяные на ощупь камни на дне, осмотрелся.

Вода вокруг была, пожалуй, не менее опасна, чем Чунду. Она готова подхватить его израненное, усталое тело и швырнуть в тяжелый необоримый поток, проносящийся сбоку к обрыву. Там Лотар даже со своими ластами был бы так же беспомощен, как камень, сорвавшийся с обрыва в пропасть.

Ему стало не хватать воздуха, он поднялся к поверхности, стараясь не очень высовываться. Стражники уныло стояли на берегу: несмотря на неизбежный гнев Гильома, преследовать Лотара в воде они не решались.

Может, отрастить жабры? Нет, пожалуй, это будет сложно и потребует слишком много энергии, которой и так в обрез. Внезапно Лотар понял, что один из водоворотов незаметно оттащил его слишком близко к потоку, а ему еще следовало заплыть как можно дальше в озеро, чтобы поймать относительно спокойные воды у дна.

Он рванулся в сторону и с удовольствием ощутил, что плывет легко. Может быть, колдовство Гханаши научило его тело не только драконьим хитростям?

Куртка намокла и очень стесняла движения рук. Лотар хотел было скинуть ее, но это оказалось сложно из-за сбруи, на которой крепился Гвинед, посох Гурама и те приспособления, которые ему не потребовались. Он сделал несколько энергичных движений, чтобы приучить мышцы к этой помехе, но чуть не заорал от боли в ранах. После этого он просто глотнул воздуха и резко, как охотник за жемчугом, ушел ко дну.

Там вода действительно была спокойней из-за высокой гребенки донных валунов. Он поплыл, иногда задевая камни под собой. Пока все шло довольно успешно, потому что не нужно было бороться с боковыми потоками, и он двигался почти по прямой.

Но Лотар проплыл гораздо меньше, чем ему хотелось бы, когда ему пришлось выныривать. На этот раз он поднимался долго и тяжело. Снова, в который раз за эту бесконечную ночь, мешала куртка, штаны, мешали перевязи и даже посох Гурама за бедром. Не мешал только Гвинед.

Вода обтекала его мягкими, лижущими струйками, но, взглянув на берег, он понял, что несется едва ли не быстрее, чем во время полета на своих самых больших и скороходных крыльях.

Больше Лотар не нырял, он стал работать ногами, соединенными в общий хвост, и руками. Он выровнял дыхание и навязал своим легким скоростной, резкий темп выдоха в воду и вдоха сбоку, чтобы не поднимать лицо слишком высоко и не тормозиться о воду.

Он плыл быстро, потом попробовал еще быстрее. Через полминуты понял, что, не меняя мышечную массу, сильнее грести просто не может. Открытие его не порадовало.

Сквозь воду, через затуманивающие все пузырьки воздуха, через пар, вырывающийся со свистом из его рта, он видел, что голые, весенние кусты орешника подошли к самой воде. Значит, сейчас будет мост, а потом, через полсотни туазов…

Он отвлекся от обрыва, но внимание панически резко пробежало по всему, что его окружало. Сейчас он видел воду под собой, дно, усеянное каменными глыбами, Ожерелье сзади, на стенах которого… Да, так и есть, на стенах собрались все, кто только мог. Даже, кажется, слуги, о существовании которых Лотар и не догадывался.

Был там и Атольф. Он смотрел так напряженно, что при желании Лотар мог почувствовать его взгляд, как теплое пятно на спине. Колдуну определенно хотелось влепить заряд магической энергии в Лотара, но сначала нужно было снять занавес, а это требовало времени. Вот и терзался колдун безнаказанностью похитителя посоха Гурама, и надеялся только, что свое сделает водопад.

А впереди было что-то до такой степени скрытое от всех, что даже сейчас, когда Лотар в предельном напряжении сил мог видеть полет птиц над отдаленным лесом, он не понимал, кто и зачем следит за ним с берега. Но где же Сухмет?…

Дно приблизилось, это был верный признак близкого обрыва. Лотар глотнул воздуха и нырнул в чуть-чуть более спокойный придонный слой. Что это? Что-то темное…

Тогда он понял, что это сваи постоянной, неподъемной части моста. Они пронеслись мимо него раньше, чем он успел до конца осознать это. Теперь у него оставалась только сотня ярдов, всего сотня ярдов жизни…

Интересно, успеет он вырастить крылья, пока падает на дно водопада? Для того, чтобы нормально лететь - нет, конечно. Но чтобы смягчить удар о камни - может быть. Нет, скорее всего, его размажет по выступам стены еще до того, как он достигнет дна. А это значит, что крылья бесполезны.

А если начать трансформировать их сейчас, пока он еще в воде и у него есть несколько мгновений? Может быть, он сумеет вырваться из струй падающей воды, подальше от камней, и это даст возможность спланировать?…

Нет, он выбрал форму для плаванья, перестроить ее в крылья, минуя человеческие формы, он не сумеет - не хватит сил и умения. А мутировать сначала в человека и лишь потом в крылатого летуна он не успевает.

Пока Лотар думал об этом, он греб так, что вода не успевала смыкаться за его перепончатыми ладонями, и там образовывались блестящие, завихренные пузыри. Он снова поднялся на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и больше нырять не стал. Дно было уже слишком близко, и вода неслась над ним едва ли не быстрее, чем на поверхности.

До берега осталось не больше полусотни футов, когда он понял, что проиграл. Он попросту не успел, не догреб, слишком устал в драках или чрезмерно ослабел от ран… Нужно было спокойно и неторопливо зарастить их, оставаясь в камере Велирии, нужно было иначе…

Обрыв приближался. Вот уже камни, торчащие, как клыки в звериной пасти, собрали поток в тяжелые, бешеные космы, с которыми и вовсе стало невозможно бороться. Лотар приготовился трансформировать руки в крылья, чтобы все-таки спланировать. Получится или нет - неважно. Он знает, что не получится, но должен доиграть эту схватку до конца…

Чудовищная боль пронзила спину. Он крутанулся в воде, пытаясь понять, что произошло?…

Это была его собственная стальная кошка, которую на сей раз он не взял с собой, потому что не собирался взбираться на стены. Она зарылась в его спинных мускулах, вгрызаясь все глубже, доставая до ребер, до самых легких… К ее концу была привязана шелковая веревка, знакомая Лотару по бесчисленным тренировкам, как собственные мозоли на ладонях… А на конце этой веревки твердо стоял белый, словно вылепленный из мертвого, слепого алебастра, Сухмет.

Он держал веревку крепкими, напряженными руками, выбирая ее, словно поймал небывало большую и тяжелую рыбину. Он подтягивал Лотара, и его узкие глаза не отрывались от широкого кровавого следа, который оставался за разом ослабевшей фигурой Желтоголового.

Лотар еще не потерял сознания. Он видел, что его рука сжимает кинжал, невесть как влетевший в его ладонь, и понимал, что достаточно сделать одно движение, чтобы освободиться от этой кошки, от Сухмета на том конце, но и от жизни, которая кончится, как только он перелетит за такой близкий, ровный, как линейка, край перетока.

Течение увело его на дно. Лотар двинул ногами, оказалось, что он еще может помогать Сухмету, и снова оказался на поверхности. Осталось десять футов. Лотар уже слышал, как дышит Сухмет, видел, как брызги стекают по его желтому, необычному и такому знакомому лицу… Пять футов. Три…

Сухмет протянул руку, вцепился в перевязь Гвинеда и втянул Лотара в спокойную воду. Теперь вокруг его колен клубилась не только вода, но и темная в утреннем свете, резко пахнущая кровь Лотара.

Тут не выдержал даже Сухмет. Он подхватил Лотара и застонал, когда всмотрелся в его светло-серые глаза. Даже Сухмету требовалось собраться с силами, чтобы вынести драконьего оборотня на берег, даже ему требовалось сконцентрироваться, чтобы не выдернуть из спины отвратительный четырехдюймовый крюк, вошедший в плоть его господина на всю глубину.

Лицо Лотара оказалось на плече старика, а губы почти коснулись его уха. И тогда Лотар решился, потому что знал, что Сухмет услышит, и не знал, доживет до полудня или нет. Он произнес, почти бессмысленно растрачивая последние силы, чтобы у старика не было чувства вины:

– Молодец, все прав…

И не договорил. От боли в разорванных легких он потерял сознание.


 ГЛАВА 17 

Лотар даже не подозревал, что можно чувствовать себя так, как он сейчас. Легкость, полные радости и света мысли и какое-то восторженное, остановившееся переживание, словно он слушает неземную музыку, способную управлять всем миром и всем в мире. И, конечно, покой, полный и нерушимый, вечный и торжественный покой, который - это было ясно - никогда не надоест и не будет в тягость.

Лотар поднял веки и почувствовал свет, бьющий в лицо. Он буквально умывался этим светом. Но что ему было до этого света, когда в нем играла музыка неземных сфер?

Наверное, подумал он, они меня все-таки захватили. И теперь каким-то образом лишили возможности сопротивляться. Скоро они примутся за меня по-настоящему. Нет, такого быть не могло. И тогда он вспомнил… Да, конечно, Сухмет поступил правильно, и все должно быть в порядке. Но почему же тогда?…

– Что тебя беспокоит, мой господин?

Лотар с трудом повернул голову на голос. Нет, с тем парением мыслей и чувств, которое охватило его, он не мог вспомнить, кто это и почему он так говорит?

– М-да, пожалуй, я хватил лишку, - сказал странный узкоглазый человечек, который был не велик, но и не мал, и находился где-то близко, хотя и далеко, так далеко, что даже рукой его было не достать.

Внезапно состояние полного и почти совершенного счастья стало меняться, потом вовсе исчезло.

И тогда навалилась тяжелая, как многопудовые камни, тяжесть разбитого, исколотого тела, пришла дикая, нестерпимая боль. Она заполнила каждую клеточку мозга и тела, забилась в каждом вдохе и в лучах солнца, обрушившегося с ярко-синего неба, как воинский крик.

Пришли запахи - тяжелые, мучительные запахи больного, истерзанного тела: пота, крови, нечистот. И, конечно, стало шумно, теперь Лотар не мог даже пошевелиться из-за этого неумолчного грохота, возникающего так близко, что от него вибрировал воздух.

Особенно трудно было дышать. Этот воздух был мутен и тяжел, как будто ему в грудь посадили злобную и быструю белку с отчаянно острыми когтями и зубами и она пытается выбраться на свободу, то есть из него, из Лотара.

– Что это? - прошептал Лотар. Грудь и спина болели. Он старался говорить, не дыша, двигая только губами.

– Это снова я, Сухмет, твой верный раб. - Старик, должно быть, был жесток или глуп, если не понимал, как тяжело сейчас Лотару говорить.

– Нет, то, что исчезло?

– А-а, я просто подумал… - Сухмет хмыкнул и все-таки продолжил: - Ну, в общем, я подумал, раз у нас есть посох Гурама, то можно облегчить твои страдания. Это что-то вроде анестезии, знаешь…

– Никогда… - Лотар перевел дыхание и с облегчением закончил: - Не делай этого больше.

– Я хотел лишь облегчить твою боль, господин.

– С болью я справлюсь. А с этим - нет.

– Это так трудно?

– Ты пробовал? - Сухмет покачал головой. Лотар даже с закрытыми глазами знал это. - Трудно избавиться от наслаждения.

Что-то звонко лопнуло в воздухе, и Лотар окончательно расстался с этим Сухметовым изобретением. Теперь боль была такой, что Лотар даже удивился, как это ему только что удалось разговаривать.

Но любая боль была лучше того, что исчезло, тем более - что он мог использовать ее, чтобы строить свое тело.

Лотар медленно провел рукой по обнаженной груди. Нет, не обнаженной, она вся была перетянута бинтами. И плечо едва шевелилось от этих повязок, и почему-то ноги были перетянуты. Здорово мне досталось, подумал Лотар. Кажется, сумел подставиться подо все удары противника.

– Нет, господин, - сказал Сухмет, поднимая ему голову, чтобы влить чай между его запекшихся губ. - Ты действовал настолько верно, что у Атольфа не было ни одной возможности добраться до тебя. А это и было главным выигрышем. Все остальное - булавочные уколы.

Чай был такой горячий, что Лотар едва не выплюнул его, обжегшись.

– Нет, господин мой, нужно глотать, - сказал Сухмет, безжалостно поднимая голову Лотара еще выше. - Скоро будет лучше. Ты быстро восстанавливаешься.

Лотар проглотил чай, и теперь он показался ему на удивление вкусным. Он хотел еще. Оказалось, что пить он хочет даже больше, чем дышать.

Напившись, Лотар с облегчением откинулся на сложенный валиком плащ и вытянулся. Теперь мышцы груди не давили на легкие, залитые кровью.

– Теперь я посплю и, надеюсь, стану получше, когда…

Он не договорил, он просто уснул.

Проснулся он от стойкого ощущения прохлады и чего-то очень тяжелого, разлитого в воздухе, словно запах гнили. Лотар открыл глаза и понял, что уже может напрягать грудь. Осторожно повернул голову направо, затем налево. Сухмета не было.

Покряхтывая, Лотар сел, потом встал. Хорошо бы завести что-то вроде костыля, подумал он. Но нет, подходящей палки поблизости не было, и он зашагал к берегу озера, опираясь только о голые орешины.

Сухмет стоял на берегу и напряженно всматривался в замок. Не поворачивая головы, он сказал:

– Ты преждевременно поднялся, господин. Тебе бы еще полежать.

– Что тут происходит? - спросил Лотар.

– Они повесили еще четырех стражников. - Лотар пересчитал трупы, болтающиеся перед стенами. - И все четверо совершенно невиновны. Один из них все думал о дочери, которой теперь не выйти замуж, потому что он не сказал ей, где спрятал деньги на приданое.

– Придется тебе сказать ей. Прикинешься бродячим искателем кладов и поможешь.

Сухмет кивнул. Потом повернулся и взял Лотара под локоть. Плечо и грудь сразу заныли, но все-таки не так, как утром.

– Тебя нужно покормить, господин. Я приготовил отменный суп из кролика.

Они медленно потащились к стоянке. Лотар вдруг вспомнил:

– А этот посох, он не испортился от воды?

– Что?

– Ну, у него не исчезли какие-нибудь его магические свойства от того, что я с ним так непочтительно обошелся? Сухмет усадил Лотара на плаши.

– Я думаю, что тебе, господин, следует побольше тренироваться в магии. Ты очень плохо представляешь, как магические инструменты защищают себя. Я вот сомневаюсь, потеряет ли посох Гурама хоть одно из своих великолепных свойств, если его опустить на пару тысячелетий на дно морское, а ты…

– Ладно, - сказал Лотар, - понятно.

Суп оказался на редкость вкусным. Лотару показалось, что он в жизни не ел ничего лучше.

Сухмет улыбнулся одними глазами, поглядывая, как его господин уписывает вторую миску, и решил продолжить тему.

– К тому же эти тренировки помогут тебе избавиться от лишних травм.

– Как?

Вообще-то, когда Лотар выздоравливал, ему не очень хотелось нагружаться пищей. Но на этот раз он чувствовал, что нуждается в этом сочном и легком мясе, лишь пережевывал его старательно, как заботливый мукомол дробит качественное зерно на мельнице.

– Ты мог бы использовать свойства посоха сразу же, как только он оказался в твоих руках. Например, мог снять Сеть Всевидения, которую поставил Атольф. Или пробить его занавес и проложить магический мост до берега. Для того чтобы идти по нему, не нужно даже отращивать крылья, просто идешь над водой, и никто тебя не может остановить. Мог остановить время, и они стали бы для тебя зачарованными истуканами, или вообще стер бы ползамка со скалы и приказал опустить мост, чтобы удалиться, как король.

Лотар с облегчением откинулся на свое ложе, сделанное, как всегда, из дорожных плащей и веток, и посмотрел в небо.

– Я не хотел убивать.

– Тебе не нужно было бы убивать. Они быстро поняли бы, что им с тобой не совладать, если бы ты продемонстрировал свою силу, свою магическую силу, я хочу сказать.

– Вот и пойдешь следующий раз вместо меня. Сухмет рассмеялся.

– Э, нет, я не могу, не силен в драке. Хотя теперь… - Он повернулся и погладил какую-то деревяшку, воткнутую в землю, которая казалась просто высохшим прутом. - Все в прошлом. Теперь я, пожалуй, сильнее всех.

– Из-за этого вот я рисковал жизнью? - удивился Лотар.

Сухмет хохотал не меньше минуты.

– Я замаскировал его, господин.

Старик ушел за водой для чая. Лотар смотрел в небо, пока не уснул. Он был все-таки очень еще слаб. Когда он открыл глаза, в небе стояли последние звезды. Они казались такими близкими и чистыми, словно не было никогда ни насилия, ни жестокости, ни самой смерти. Лотар улыбнулся и осмотрелся по сторонам магическим видением.

Сухмет сидел рядом с тоненьким пламенем, которое изгибалось дугой над его головой и направленно, как штырь, ярко светило на страницы книги, которую старик держал на коленях. Увлеченный чтением, он не заметил, что Лотар больше не спит.

Желтоголовый поднялся и подошел к оставленному на костерке котелку. В нем был густой, тяжелый, как августовская ночь, бодрящий, чай. Лотар выпил кружку, налил вторую и подсел к Сухмету.

– Готовишься стать сильнее всех? Старик улыбнулся.

– Пожалуй, я зря поучал тебя, господин мой. Даже я не сумел бы сразу выполнить все те магические трюки, о которых говорил тебе. Не стоило и пытаться.

– Получается, что я не так уж безнадежен?

– Ты сделал только ту ошибку, что оставил слишком видимый след за собой из шаров, вытекавших из посоха.

– Кстати, ты знаешь, что это было?

– Ты открыл один из мельчайших клапанов посоха, когда рассматривал его в спальне Атольфа.

– Мне нужно было удостовериться.

– Правильно, но потом следовало убедиться, что ты не нарушил его покоя. А ты этого не сделал.

– Кстати, откуда ты все знаешь? Следил за мной отсюда?

Сухмет так сокрушенно покачал головой, что Лотар сразу понял, что брякнул какую-то глупость.

– Кто же способен пробить магический занавес? Я просто прочитал все, когда готовился тебя лечить.

– Любопытство тебя погубит.

– Это не любопытство. Когда внимательно лечишь, мысли усваиваются поневоле.

Пламя трещало так уютно, что Лотар даже пожалел, что не может направить звук водопада куда-нибудь в сторону. Какая-то огромная, тяжелая ночная бабочка вдруг вывалилась из темноты и спланировала на огонь. Лотар едва успел подхватить ее, чтобы она не сгорела.

Он поднес ее поближе и рассмотрел великолепный узор на крыльях. Она вцепилась в кожу Лотара слабыми коготками и поводила крыльями, как небрежная красавица поводит веером перед кавалером.

– У них уже начался лет, - сказал Сухмет. - Подумать только, такая хрупкая красота, а долетает сюда с Южного континента…

Вдруг свист, густеющий до тяжелой вибрации, пронзил мирную тишину весеннего леса. Лотар вскочил и рывком кинетировал бабочку за десяток шагов в темную и густую чащу. Он надеялся, что оттуда огонь костра уже не виден и бабочка не сгорит. Вообще-то теперь было не до нее. Лотар узнал свист и удар очень мощной катапульты.

– Это на берегу, - сказал Сухмет, торопливо заталкивая книгу под овчинную скуфейку, на которой он сидел.

Они быстро зашагали к берегу озера.

На стенах замка было светло от факелов, которые держали столпившиеся там люди. С дозорной башни ударил еще один выстрел. Камень весом не менее пяти стоунов прочертил свою траекторию в темном воздухе и ударил в озеро с оглушительным хлопком, подняв тучу брызг. Тогда Лотар и Сухмет увидели, куда целились стрелки.

Это была небольшая, человек на шесть, лодочка, остроносая и быстрая, которая неслась по темной воде, удаляясь от замка, к тому берегу" где находился мост и где стояли Лотар с Сухметом. Она была бы совсем неразличима в темноте, но блеклое световое пятно, как гигантский зайчик от невидимого, тусклого солнца, играло на воде, на блестящих шлемах и доспехах воинов, на мокрых веслах.

– Они убегают, - сказал Сухмет.

Гребцы налегали на весла так, что те, казалось, гнутся при каждом ударе о воду. Лодка летела, как птица.

Снова послышался тяжелый щелчок, потом свист перешел в гудение толстой струны, потом камень ударил в воду. Человека, сидящего на корме, обдало брызгами.

– А ведь могут прорваться.

Внезапно на башне появился Атольф. Сухмет узнал его по медлительным движениям, в чем-то похожим на движения Чунду. Та же внешняя неторопливость, та же неостановимая сила и сокрушительная мощь.

Между лодкой и берегом оставалось уже не более полусотни ярдов, когда катапульта ударила снова.

– Это их последний выстрел. Промажут, значит…

Камень вдруг изменил направление. Это было почти незаметно, но Лотар не сомневался, что теперь его ведет так называемый Поводок, что-то вроде управляющего стержня, помогающего при стрельбе большими снарядами даже в самых безнадежных случаях. Это было даже не очень сложно, но Лотар не ожидал такого от Атольфа.

Камень ударил в лодку, строго в середину, сразу изувечив или убив двоих гребцов, сидевших на самой широкой банке. Лодка переломилась, словно была сделана из картона. Все беглецы оказались в воде, и теперь шансов у них не было - течение неумолимо несло их к краю водопада, к смерти.

Да они и не пытались сопротивляться. Кто-то просто вцепился в деревянный нос лодки и вглядывался в приближающуюся смерть, кто-то принялся ругаться высоким, сорванным голосом… Но нет, от этой мешанины людей и щепок отделилась чья-то темная фигура, которая становилась с каждой минутой все заметнее.

Кто-то не потерял присутствия духа и продолжал бороться. Человек был умел и силен. Он греб так, что Лотар даже недоверчиво оглянулся на Сухмета. Тот тоже подался вперед, считая частоту гребков неизвестного пловца.

– У него есть шанс, - сказал наконец старик.

Снова ударила катапульта, камень просвистел в воздухе и поменял направление целых два раза. На это уже решился бы далеко не каждый колдун, даже специализировавшийся в воинской магии. Атольф превзошел сам себя.

Но он все равно промахнулся на пару футов. Брызги взлетели в воздух и опали, а пловец даже не обратил на них внимания.

За его спиной обломки лодки и остальные люди унеслись к водопаду и с чьим-то отчаянным криком исчезли в темном провале пропасти. Крик смолк сразу, как отсеченный острым клинком.

Но этот удивительный человек, который старался выбраться на берег, все-таки справился. Он попал в последние водовороты почти на том самом месте, где вчера Сухмет выловил Лотара. Сухмет сбежал по склону и вошел в воду, чтобы помочь ему. Лотар поспешил за ним.

На последних ярдах силы оставили пловца, и помощь Сухмета была очень кстати. Он поймал его за волосы и втащил в заводь. Потом подхватил под мышки, вынес на берег.

Теперь Лотар узнал его. Это был Завад, замковый шут. Тренированный сторож и метатель сурикенов, который чуть не убил Лотара в спальне колдуна. Он был почти без сознания, глаза его закатились под веки, дыхание было таким судорожным, что хотелось дать ему одну из тех ароматических жидкостей, которые расширяют легкие.

Сухмет осторожно положил его на траву и расстегнул ремень, пережимающий грудь. На ремне была сумка.

– Удивительный человек, - сказал Лотар. - Ему это удалось, он проплыл стремнину и не свалился в пропасть.

– Да, он прекрасно тренирован, - согласился Сухмет. - Не хуже тебя, если бы ты был просто человеком.

Луч света, которым Атольф высвечивал лодку на воде, теперь погас или ушел куда-то в сторону. Лотар наклонился ближе, чтобы рассмотреть лицо шута. Внезапно он увидел четкие, как нарисованные, и свежие, еще кровоточащие, рубцы через весь лоб. Это был след хлыста, барского, ленивого и не очень сильного, но болезненного и, безусловно, унизительного даже для раба.

Внезапно Завад очнулся. Он схватил Сухмета за руку и приподнялся.

– Кто вы?

– Не беспокойся, ты жив, ты доплыл, - ответил старик.

– Но вы не выдадите меня?…

– Мы враги твоего господина.

– Прежнего господина… - прошептал шут.

– Ты расскажешь, что произошло? - спросил Лотар.

– Конечно, только не прогоняйте меня.

Как-то мы уж очень сухо разговариваем с человеком, который только что сумел избежать верной смерти, подумал Лотар. Что-то во всем этом было неправильное.

Завад попытался встать на ноги.

– Что угодно, только не отдавайте меня ему… - Взглядом шут указал на замок.

– Теперь все будет хорошо, - заверил Сухмет.

Но хорошо не стало. В трех десятках шагов прозвенела тетива лука, и прежде чем Лотар и Сухмет успели коснуться земли, тонкая трехфутовая стрела впилась шуту в шею, пробив горло.

Сжав древко стрелы так, словно это могло удержать его жизнь, Завад упал на землю. Судорога исказила его лицо, теперь оно не было просительно-испуганным. Это было лицо холодного убийцы и лицедея, жестокая маска лгуна и преступника.

– Зеленый Лучник… - прошептал он мертвеющими губами, изогнулся в агонии и затих.

На фоне темных кустов стоял, широко, как на стрельбище, расставив ноги, человек, одетый в балахон, разрисованный темно-зелеными разводами. Заметить его было нелегко, даже Лотару приходилось напрягать зрение.

Его лук в левой руке опустился. Больше он не делал попытки достать стрелу.

– Следующим будет Гильом, - произнес незнакомец и убрал лук в чехол на бедре.

Лотар поднялся на ноги, сунул кинжал в ножны и шагнул вперед.

– Вот и пришла пора узнать тебя покороче, таинственный наблюдатель.

Человек в пятнистой зеленой одежде подошел к телу шута, холодно усмехнулся и посмотрел на Лотара.

– Да, я следил за вами. И действительно, пришла пора познакомиться.


 ГЛАВА 18 

Утренние звезды засыпали небосклон тонким жемчугом, исчезающим в поднимающейся заре, а Лотар, Сухмет и Зеленый Лучник, напившись свежего чая и поужинав так плотно, как бывает, когда разговор не клеится, чего-то ждали.

– Значит, это ты, господии, следил за нами? - спрашивал Сухмет, улыбаясь. Никто, кроме Лотара, не прочитал бы в этой улыбке и следа настороженности.

– Да, я заметил вас, когда вы еще только собирались разделаться с чудовищем на перевале. Кто вам заплатил?

Голос Зеленого Лучника звучал глуховато и неловко, словно он и сам удивлялся тому, как его язык и губы выговаривают слова. Вероятно, он очень давно ни с кем не разговаривал. Впрочем, одет он был чисто и для лесного жителя, пожалуй, щеголевато. А на шее носил даже черный шнурок, на который были нанизаны огромной величины когти местных горных медведей.

Лотар никак не мог решиться исследовать сознание этого человека магическими методами. Такую неловкость перед простым человеком он испытал только однажды, много лет назад, когда, став драконьим оборотнем, встретил Рубоса. Но Рубос был друг, а кто этот? Так или иначе, но все определенно свидетельствовало - это был сильный человек, не слабее Рубоса.

Сухмет довольно монотонно, убаюкивая настороженность Зеленого Лучника, стал пересказывать, как их нанял Покует, потом, еще скучнее, об их договоренности с князем. Когда он перешел к их путешествию на перевал, Зеленый Лучник прервал его:

– Дальше я все видел сам. Вы не скрывались. Лучше ответь мне, как вы оказались здесь?

Сухмет вяло и так же тоскливо рассказал про бегство Атольфа, Батенкура и их наемников. Он старательно избегал упоминаний про магический занавес, но гость об этом и сам догадался.

– Значит, вы - колдуны. Потому что они ушли невидимками.

Сухмет посмотрел на Лотара. Драконий оборотень неподвижными глазами глядел в огонь. Сколько же лет этот человек не разговаривал с людьми,если ничего не слышал о Желтоголовом, охотнике на демонов, слава о котором гремела по всему Западному континенту?

Снова, в который уже раз за вечер, над костром и тремя людьми повисло молчание. Казалось, они могут молчать бесконечно.

– А о том, чем мы здесь занимались, ты тоже знаешь? - спросил Лотар.

– Твой набег на замок? Да, и это я видел.

– Значит, ты знаешь о нас больше, чем мы о тебе.

– Все на свете знают обо мне меньше, чем я обо всех.

– Почему?

Зеленый Лучник, пожав плечами, молчал так долго, что Лотар решил, что он и не собирается отвечать. Наконец он разомкнул губы:

– Когда-то у меня было человеческое имя. Рыцарь Полард, к вашим услугам, господа. Но потом мне пришлось уйти из Пастарины, где жила моя любовь и где собирался с ней жить и я, после свадьбы, разумеется. С тех пор я знаю больше, чем кто-либо знает обо мне.

– Почему ты ушел? - спросил Сухмет.

– Гильом хотел меня убить. Он сделал полдюжины попыток, но я уцелел. Но потом он связался с кем-то, кто мог это сделать наверняка, с кем мне невозможно было сражаться. И пришлось уйти.

– Этого колдуна звали Атольфом?

– Так он прозывался в наших краях. До того, как он объявился тут, его звали иначе.

Сухмет кивнул: это была обычная тактика наемных колдунов. Отчасти этим объяснялось то обстоятельство, что на самом деле колдунов, даже таких средних, как Атольф, было гораздо меньше, чем думали простые люди.

– Сейчас он здесь. - Сухмет кивнул в сторону замка.

– Я знаю.

– Когда это было? - Сухмет взял инициативу в свои руки.

– Лет десять назад. Может, восемь. Я потерял счет годам.

Лотар посмотрел на Сухмета. Тот кивнул. Это прекрасно вписывалось в срок, необходимый для выращивания Чунду.

– Из-за чего ты поссорился с Гильомом? - спросил Лотар.

На сей раз Зеленый Лучник еще меньше торопился с ответом, чем раньше. И все-таки решил ответить, потому что, в противном случае, не мог рассчитывать на доверие. А каким-то образом он нуждался в доверии Лотара и Сухмета.

– Гильом похитил мою невесту. Сейчас он держит ее в Ожерелье, потому что боится меня, боится моей мести. Я не могу мстить, потому что она в его руках.

– Как ее имя?

Теперь Зеленый Лучник рассматривал Лотара большими, спокойными и глубокими глазами. В них застыл такой холод и такая отдаленность от всего, чем жили люди, что Лотару стало ясно - перед ним уже не совсем человек. Перед ним сидел демон, хотя в нем и не было тренированной магической силы.

– Ты что-то узнал, когда ходил в замок?

– Имя?

– Велирия.

Лотар не выдержал его взгляда и отвернулся.

– Ты можешь больше не ждать.

Зеленый Лучник взял в руки палку толщиной со свою руку и помешал угли перед собой.

– Говори, я должен знать.

Зеленый Лучник сидел неподвижно, но когда Лотар дошел до эпизода, когда Гильом ударил концом алебарды, палка в его руках с резким треском сломалась. Когда Желтоголовый кончил, он произнес:

– Значит, Гильом ничего не сумел с ней сделать. Она всегда была сильной.

– Мне показалось, они сломали ее. - Лотару не хотелось этого говорить, но он счел за лучшее не внушать этому человеку никаких иллюзий. Точность всегда и везде была лучшей тактикой. Та точность, которая была синонимом правды.

– Нет, ты не понимаешь. Если бы они ее сломали, она не прикрыла бы тебя.

Больше Лотар не хотел говорить об этом. Он выпрямился и налил себе чаю. То же сделал и Зеленый Лучник, потом он спросил:

– Ты возьмешь меня с собой, когда в следующий раз пойдешь в замок?

– Я не собираюсь больше идти в замок, - ответил Лотар. - Я ходил для того, чтобы встряхнуть кувшин с пауками. Теперь нужно ждать.

– К тому же ему нужно восстановить силы, - вмешался Сухмет.

– Правильно, - кивнул Зеленый Лучник. - Я думал, ты умрешь, когда увидел тебя вчера. Лотар хмыкнул.

– Я и сам так думал, а теперь вот…

– Ты же колдун. - Зеленый Лучник допил чай. Судя по всему, заварка Сухмета ему очень нравилась.

Он мог бы стать нам другом, подумал Лотар. И не бесполезным спутником, а таким, у кого и поучиться чему-нибудь не грех. Например, поучиться лесу…

– Значит, я сам, - сказал он.

– Что сам? - изумился Сухмет.

– Сам пойду в замок.

– Ты с ума сошел, Полард? - От удивления безупречно вежливый Сухмет даже забыл, как нужно обращаться к человеку рыцарского достоинства. К счастью, Зеленый Лучник так давно не общался с людьми, что разучился придавать значение этикету. - Лотар - колдун, оборотень, лучший боец на всем континенте, если не на всех четырех континентах мира. И то он вернулся… Сам видел, каким он вернулся. Ты же не вернешься совсем.

– Я и не стремлюсь вернуться.

– Тогда зачем идти?

– Потому что больше он не может причинить ей вред.

– Ты так его ненавидишь? Лучник удивился.

– Ненависть растаяла давно, много лет назад. Но это мой долг, и его нужно исполнить до конца.

– А зачем ты убил Завада? - быстро спросил Сухмет. - Он бы мог многое рассказать.

– Завад был с тем, кого вы зовете Атольфом, много десятилетий назад. Он не мог убежать от колдуна, как не может от человека убежать его язык. Он был послан для того, чтобы предать вас. Знакомый прием, так погибли мои друзья, так они похитили Велирию.

Лотар посмотрел на Сухмета. Сомнительно, очень сомнительно. В конце концов, они тоже не новички. Они бы проверили Завада, да так основательно, как Атольфу и не снилось. И если бы у шута были злые умыслы, они бы без труда прочитали их.

Вот если бы Атольф закодировал поведение Завада и даже сам шут не знал бы, что он сделает, когда придет определенный день или час, тогда… Да, теоретически такое было возможно. Лотар прочитал это соображение в сознании Сухмета и увидел, что старик кивнул.

Каким-то чутьем, которое в нормальном человеке было необъяснимой тайной, Зеленый Лучник понял, что они договорились и поверили ему. Он даже сделал слабую попытку усмехнуться, чтобы отметить свою победу.

– То, что я сделал, было необходимо. Иначе он убил бы вас… Ну, я пойду.

Он встал, поправил колчан со стрелами на спине и короткий, широкий меч на бедре.

Заря стала яркой, а пепел костра - серым. Угли больше не переливались красным огнем. С озера подул тихий, нежный, как первый солнечный луч, ветер. От этого дуновения сережки орешника дружно качнулись, словно соглашаясь со словами Зеленого Лучника.

– Я бы на твоем месте все-таки не торопил события, - сказал Лотар. Он так и не решил, стоит ли ему придержать этого человека или лучше остаться в стороне. Конечно, оставшись в стороне, он себе потом места не найдет от угрызений совести. Но и идти с человеком, до такой степени равнодушным к жизни, тоже не хотелось. - Нужно подождать. Ты ждал довольно долго, неужели несколько дней что-то могут изменить?

– Могут. Они могут изменить мое отношение к самому себе. Могут изменить смысл моих поступков в прошлом, смысл моей жизни.

Для молчальника, с некоторым раздражением подумал Лотар, он слишком красноречив. Но может быть, он просто говорил то, что думал.

Внезапно в отдалении послышался натужный скрип. Все трое замерли. Сухмет схватился за посох Гурама, который по-прежнему торчал за его спиной в закамуфлированном до неузнаваемости виде.

– Они опускают мост, - догадался Лотар.

– Значит, к этому времени Завад уже должен был выполнить свою работу, - сказал Зеленый Лучник.

Лотар надел свою сбрую и самые легкие доспехи. Сух-мет подпоясался Утгелой, каким-то образом не выпуская посох Гурама из рук. Зеленый Лучник смотрел на эти сборы слегка недоверчиво, но с одобрением.

– Скорее, - поторопил Сухмета Лотар. - Мы должны их встретить на мосту, чтобы они не использовали численный перевес.

– Ты еще слаб, мой господин, для настоящей битвы, - запротестовал старик, застегивая пряжку.

– А вот это мы скоро проверим, - ответил Лотар и оглянулся на Зеленого Лучника. - Ну, пойдем посмотрим, что они задумали на этот раз.


 ГЛАВА 19 

Мост уже был опущен, и ворота открылись на всю ширину. Лотар вышел на расчищенное от кустов место перед неподвижной частью моста и почувствовал, что Зеленый Лучник держится рядом, у левого плеча. Он решил, что прятаться больше не стоит. Сухмет почему-то отстал.

Из замка стали появляться люди. И тотчас Лотар расслышал тонкие, едва заметные переливы колокольчика. Он удивился, потому что давно его не слышал, а тут, в такое неподходящее время…

Здесь были все, кто только был в замке. Впереди ехали всадники на сильных, хорошо откормленных жеребцах, способных опрокидывать грудью не очень крепкие деревца. За ними выступали пехотинцы. Их вооружение было разнобойным и не очень внушительным. Лотар не понял, в чем дело, пока Сухмет не произнес высоким от напряжения голосом:

– Они вооружили даже слуг.

Итак, против Лотара, Сухмета и Зеленого Лучника выступили все, кто только был в подчинении у Гильома. Лотару показалось, что лишь двое людей на колесах подъемного механизма моста остались в замке. И почему-то трое господ - Атольф, Гильом и Батенкур.

Они стояли на площадке надвратной башни, и Лотар без труда читал выражение их лиц - злоба и свирепая, жестокая радость, что теперь все сложилось в их пользу я скоро решится окончательно.

В самом деле, подумал Лотар, может быть, отступить и попробовать перебить их в лесу, когда они не будут стоять такой плотной и организованной массой? Тогда их всех и убивать, может, не пришлось бы. Нет, вряд ли. Да и поздно - Атольф уже поднял руки, чтобы творить свои заклинания, значит, им не удастся скрыться от погони, которую будет все время направлять колдун, и боя по выбору Лотара не получится.

Здесь даже лучше, их можно встретить на мосту… Вернее, можно было бы, если бы не эти мощные, стремительные кони.

Лотар и сам не заметил, как оказался перед самым настилом моста. Теперь от его ног вперед шло около сотни ярдов тугих досок, уложенных на сваи, что вколочены в несущуюся в пропасть воду, и еще столько же - подъемного моста.

Лотар посмотрел на воинов Гильома. Они остановились, выстроившись в ряд по три всадника - на всю ширину настила. Они стояли неподвижно, разглядывая легковооруженного светловолосого юношу, который в свою очередь рассматривал их. И этого вот демона они так боялись, что даже не сумели разыскать позапрошлой ночью в замке? Чушь, он и на воина-то не похож, так, танцор какой-то, или пастух, или просто бродяга, каких много попадается на любой дороге в любое время года. Даже странно, что о нем идет по всем странам такая грозная слава.

Лотар видел, как их лица наливаются презрением и высокомерием. Они уже не боялись его. Лишь самые опытные понимали, что этот мальчишка, в одиночку сразивший всех пауков на перевале, пробравшийся через все посты и охрану замка, как иголка проходит через кисею, - не может не быть опасным, очень опасным бойцом.

Жаль, подумал Лотар. Среди них есть несколько неплохих ребят, по ошибке выбравших не ту сторону. И все-таки придется биться. На этот раз - до смерти. Он медленно, словно боялся спугнуть бабочку, присевшую ему на ладонь, поднял руку и вытащил Гвинед, прошуршавший, как ночная змейка на охоте. Великолепный полированный клинок ослепительно заиграл в лучах утреннего солнца.

Над толпой воинов пробежал шелест высвобождаемого оружия. Вызов был принят. Интересно, подумал Лотар мельком, кто в таком случае на кого нападает? Боюсь, что многие из них умрут, так и не разобравшись в этом. А ты сам, подумал он, ты сам разберешься или тоже не успеешь?

Ни Гильом, ни Батенкур не давали сигнала к атаке, и послушные воины ждали. Они были действительно совсем неплохо выучены. Колокольчики стали наливаться противным, решительным тоном.

Атольф поднял руки ладонями вверх, собирая энергию в шар перед собой, который уже ясно начинал светиться даже в прямых солнечных лучах. Какова же там энергетика? Хватит ли у меня реакции ускользнуть от нее? Ответ на этот вопрос Лотар уже знал: скорее всего, это будет невозможно. Тогда на что надеяться?

Атольф начал читать заклинание, шар засветился и стал расти в объеме. Да, это не жалкий выстрел из катапульты. Это было поражающее оружие, способное раскалывать скалы и сносить с фундамента дворцы. Шар рос, становясь в диаметре больше, чем рост человека. Он еще не начал двигаться, но уже воздух потрескивал под его голубыми боками. Иногда в стороны от него отлетали короткие и узкие молнии - оболочка, сотворенная Атольфом, уже не удерживала всю энергию.

Главное, восстановиться после первого удара, думал Лотар, пристально всматриваясь в колдуна. Если они не сумеют атаковать одновременно сферической молнией и своими солдатами, у него будет шанс. Главное, успеть оклематься до подхода этих огромных коней и всех остальных дурней.

Ах да, он забыл, что на этот раз дерется не один. Он покосился на Поларда и сказал уголком губ:

– Сейчас будет магическое нападение, тебе лучше отойти назад, им нужен я.

– Ты думаешь, я могу бросить тебя?

– Лучники всегда стоят за главными силами. - Нет, выглядит неубедительно, какая он главная сила. - Хорошо, дай мне только блокировать выпад его магической сферы, а потом подойдешь и поможешь мне расправиться с остальными.

На это Зеленый Лучник даже не ответил. Просто достал стрелу из колчана, внимательно, словно видел впервые в жизни, осмотрел наконечник и лениво, точно речь шла не о его жизни, вытащил лук.

– Ты что, не слышишь? Ты не переживешь удар того шара, который творит колдун.. - Я попробую его остановить своим способом.

– Одним выстрелом из лука его не взять. Нужны сотни стрел, и все они должны быть сделаны из металла.

– Но ты на что-то рассчитываешь?

– Я колдун, ты это знаешь.

– Вот и прикрой меня.

Лотар только вздохнул. Он знал, что, скорее всего, ему не хватит сил выдержать удар, а тут еще этот не в меру хладнокровный лесовик…

Внезапно он увидел, как что-то невидимое и прозрачное, что даже не отбрасывало тени, а только чуть-чуть сгущало цвет воды и неба, поднимается от моста в десятке туазов впереди, становясь ряд за рядом все выше. Это создавало перед ними экран, который едва был способен заметить даже Лотар. Он оглянулся.

Сухмет стоял на том конце поляны и держал обеими руками посох Гурама. Он даже не глядел в сторону предстоящей битвы - он просто стоял столбом, как пастух, которому надоело смотреть на свое стадо.

И тогда Атольф опустил руки и что-то закричал. Лотар не услышал его за шумом водопада, но увидел, как напряглись вены на его шее. И тотчас передние воины тронули своих коней. Потом дружно, как на тренировочной выездке, дали шпоры.

Мгновение спустя вся эта конница, а за ней и все пехотинцы двинулись по мосту, отозвавшемуся треском и грохотом. Но мост держался, и не было никакой надежды, что случай поможет Лотару.

А Атольф сделал обеими руками толкающее движение, и огненный голубой шар двинулся вперед, все вернее, как и кони на мосту, набирая скорость. Только он летел быстрее, чем кони. Вот он пронесся над передними всадниками, вот обогнал их…

Итак, Атольф все рассчитал правильно, почти идеально, он сначала ударит Лотара своей сферой, а потом, когда он еще не придет в себя, если вообще останется жив, его атакуют все воины Гильома. Да, что бы они ни говорили вначале, это был достаточно грамотный противник, вполне понимающий свои выгоды и не упускающий ни одной мелочи.

Колокольчики гремели неимоверно. Лотар встал в позу минимальной стойкости и приготовился ускользнуть при первом же прикосновении той воздушной подушки, которая двигалась впереди шара. Пусть она опрокинет его, пусть раскатает по земле, пусть зашвырнет на сотню футов назад или вбок. Главное, чтобы шар разрядился в пустоту.

– Беги! - закричал он Поларду, надеясь, что тот последует его приказу не раздумывая.

Но Зеленый Лучник лишь медленно поднял лук, наложил стрелу и, отставив назад ногу, стал натягивать тетиву. В его спокойствии было столько красоты, что Лотар с острым сожалением подумал, что зря он по-настоящему так и не попытался спасти его. А теперь Полард должен погибнуть, в общем-то, ни за что.

Всадники на мосту привстали в стременах, почти никто из них даже не опустил забрала на шлемах. Они были уверены в своей победе и сочли это излишним. Да и что мог один мальчишка с мечом и лучник с легкой стрелкой против лавины закованных в сталь бойцов и магической силы самого могучего в здешних краях волшебника?

Шар вдруг начал свистеть. Он словно бы падал теперь с большой высоты, поднимая свист до такой пронзительной ноты, что закладывало уши…

Полсотни ярдов, полсотни футов, вот сейчас будет удар… Только бы пережить его, только бы… В этот момент Полард выстрелил. Стрела ушла в густой воздух, но…

Ослепительная вспышка возникла так близко и неистово, что Лотар присел, выставив Гвинед, помимо воли, в защитном блоке. Но никакого удара не последовало. Вся энергия шара Атолъфа размазалась, как по прозрачнейшему стеклу, по той едва заметной защите, которую выставил перед Лотаром и Зеленым Лучником Сухмет. Огонь полыхнул и стал медленно таять.

Стрела Поларда со стеклянным звоном ударила в то место, где только что полыхало плоское ослепляющее пламя магической сферы, ее наконечник сломался, и она бессильно упала на доски. Она отметила раздел двух состояний мира. С этой стороны, где стояли Лотар и Зеленый Лучник, даже пыль на настиле была неподвижна. Но с той стороны…

Лотар уже смотрел туда магическим зрением… По ту сторону занавеса творилось что-то невообразимое. Взорвавшаяся магическая сфера растеклась огненным потоком по доскам моста, по людям, по коням, по открытым воротам замка и даже по тем, кто стоял на надвратной башне. Лотар видел, как эти господа, включая Атольфа, прятали лица, словно от сильного, горячего ветра… Но они, по крайней мере, не загорались.

А вот те, кто стоял ближе, защититься не могли, целиком сгорали, как легкие свечки в пламени огромного камина. Те, кто не превратился в костер, были расшвыряны откатной взрывной волной, возникшей после вспышки. Лотар видел, как в стороне, на расстоянии сотни ярдов, по воздуху летел кто-то, кто уже не был похож ни на человека, ни на лошадь, потому что за ним оставался только темный след из дыма. Он видел, как огромная волна воды, поднятая этим взрывом, вдруг выплеснулась из потока, ударила в стены замка, да так, что дрогнули зубцы на стенах. Он видел, как три или четыре огромных валуна величиной с хороший дом сорвались с края пропасти, где они покоились от начала времен, и рухнули вниз, увлекая за собой лавину камней помельче…

Прошло несколько минут, прежде чем все успокоилось. Лишь оставшиеся редкие балки моста, потрескивая, догорали в лучах солнца. Полард подошел к Лотару и положил руку на плечо.

– Что это было?

– Можно догадаться. - Лотар посмотрел на подходившего к ним Сухмета.

– Нет, мой господин, - ответил старик, даже не улыбнувшись. - На этот раз ты ошибаешься, это не я. Это - посох, причем лишь малая часть той силы, которую мы можем теперь использовать.

Они посмотрели на замок. Он напоминал теперь голую раковину, брошенную на пыльной и грязной дороге. И стены его, и даже башни, с большинства которых слетела черепица, выглядели безжизненно. Нигде не было видно ни одного трупа - огонь и поток воды были чистой и скорой могилой для всех. Но нет… Лотар заметил три или четыре тела, выброшенные на черную скалу, на которой стоял сам замок.

Лотар присмотрелся: они пролетели по воздуху все это расстояние, и удар о скалу, должно быть, был таким же, как если бы они упали со стен замка.

– Даже герб над воротами сорвало, - сказал Сухмет. - Он оказался не очень крепким, должно быть, из гипса.

Действительно, герб над воротами рассыпался. Лишь пара ржавых крюков осталась на его месте. И хотя он был сделан, конечно, не из гипса, а из великолепного мрамора, ему это не очень-то помогло.

– Это хорошо, - сам себе ответил Сухмет. - Очистилось место для герба следующего владельца.

– Еще нет, - сказал Полард. - Они наверняка уцелели.

– А вот это, - решил Лотар, - необходимо проверить.

– Когда? - лаконично спросил Зеленый Лучник.

– Как только ослабеет огонь на мосту.


 ГЛАВА 20 

Они полежали на траве, пока огонь на мосту не стал слабее. Пламя угасло быстро, потому что его сбили порывы невесть откуда появившегося ветра, срывающего плотные заряды брызг с водяных бугров, что поднимались над валунами. Они частым, дробным дождем обрушивались прямёхонько туда, где что-то оставалось от моста.

Лотар с удивлением посматривал на Сухмета, но старик вел себя как ни в чем не бывало, лишь чуть сильнее, чем всегда, сжимал посох Гурама. Где-то над ними пел жаворонок, которому удавалось перекрывать даже рев водопада.

– Если ветер так и дальше будет гасить пламя, нам останется только перепрыгивать с дощечки на дощечку, - сказал Зеленый Лучник.

– Некоторые из них все-таки прогорели больше, чем хотелось бы, - ворчливо проронил Сухмет.

– Ничего, боковые балки не сгорели и на четверть. По ним и пойдем.

Действительно, продольные боковые балки, сделанные из мореного цельного дерева, лишь кое-где обуглились, но выглядели несокрушимо прочными.

– Они неширокие, - зачем-то сказал Сухмет.

– Старик, - Зеленый Лучник попытался улыбнуться, - мы находимся в горной стране. По этим балкам пройдут даже местные лошади.

– Может быть, придумаем что-нибудь другое? - подал голос Лотар. - Например, ты говорил о воздушном мосте…

– Нет, - решительно сказал Сухмет и кивнул в сторону Поларда, - он не поверит и не сможет по нему пройти. Это, как все в иллюзорной магии, построено на вере.

Полард внимательно посмотрел на Лотара.

– Что такое воздушный мост?

Лотар, как мог, пояснил. Зеленый Лучник некоторое время раздумывал над услышанным, потом вздохнул.

– Сухмет прав, я не смогу по нему пройти. Слишком долго я думал, что все беды из-за колдовства, и не доверял колдунам. Но если вам так проще, идите по своему мосту, а я попробую по этому.

– Нет, пойдем вместе, - решил Лотар.

Ветер, загасивший огонь, так же внезапно стих. Теперь между берегом и Ожерельем лежали черные от огня, но вполне проходимые остатки моста, по которому можно было добраться до ворот замка.

Зеленый Лучник поднялся и стряхнул травинку, приставшую к щеке.

– Тогда пошли. Я уже заждался.

Сухмет упруго вскочил, и мгновенно впрягся в сумку с вещами и колдовскими книгами. Лотар поднялся медленно, потянулся, проверяя каждую мышцу, каждую связку. Он так и не разобрался, может он драться или еще нет.

Конечно, когда на него неслась вся лавина наемников и стражников из замка - деваться было некуда, он и не думал о том, что может быть не готов. Но теперь, когда у него есть выбор, он снова не хотел убивать. Да, именно убивать. Чутье подсказывало ему, что драться придется, хотя это и не будет настоящим боем, а… Казнью? Все равно, лучше бы люди сами исполнили это, ведь это уже их дело - наказать виновных…

Люди, человеческое, человек… Он тоже из рода людей, и никто не отнимет у него этого. Лотар проверил, хорошо ли вынимается кинжал из ножен, и кивнул:

– Хорошо, пойдем.

Подхватив свою сумку за лямки, легко балансируя чуть напряженными плечами, Лотар ступил на балку моста. Через нее перелетали редкие брызги. Наверное, так было и раньше, когда мост был целым. Вода стоит высоко, подумал Лотар, паводок. Хрустящая корка черного угля неверно проминалась под ногами. Стоило чуть-чуть ошибиться, и несущаяся внизу вода мигом утащит в водопад.

Нет, пожалуй, я все-таки пройду, решил Лотар. Сухмет тоже. А вот Зеленый Лучник? Не поворачивая головы, Лотар попытался определить, что чувствует их нежданный союзник. Пожалуй, он идет даже лучше Лотара. Молодец, решил Лотар, как ни странно, на него можно положиться. Когда все кончится, надо будет предложить ему…

Темное, едва заметное облачко смерти появилось в восприятии драконьего оборотня. Это было даже не предупреждение, а что-то странное, как воспоминание о том, что еще не произошло, воспоминание о будущем. Ладно, если не надо об этом думать, не буду, решил Лотар. Но отныне он не выпускал Зеленого Лучника из поля своего пристального, хотя и неявного внимания.

Мостовые доски, на которые он иногда ступал, качались под ногой. Лотар снова подивился той энергии, которую собрал Атольф, и эффективности защиты, которую использовал Сухмет.

А ведь мы сейчас очень хорошая мишень, подумал Лотар. Даже если у Атольфа больше нет сил для магического нападения, можно ударить из арбалета или из лука. Он внимательно осмотрел стены, высоко поднимающиеся над ними. Нет, никого не видно, замок словно вымер.

В конце моста доски стали крепче, Лотар ступил на них с удовольствием. Идти стало проще. Лоснящиеся камни у воды сделались черными там, где по ним прокатился огненный шквал. Еще полсотни футов, и стены закрыли солнце, тень казалась очень насыщенной, как кахайская тушь.

Между створками ворот был зазор в пять футов. Лотар быстро просмотрел, нет ли какой-нибудь неожиданности в замковом дворе. Что-то было у противоположной стены, но опасности не представляло. Тогда он проскользнул в ворота и даже не стал прижиматься к стене.

Первый двор был пуст. Теперь им предстояло пройти между вздымающимися глухими стенами на противоположную, восточную сторону замка, чтобы миновать следующие ворота. Место для засады было идеальным, но засады не было. Все-таки Лотар восстановил в памяти заклинание мгновенной невидимости. Наверно, это было очень глупо, потому что Сухмет сзади, не стесняясь, громко хмыкнул. Эхо, отозвавшееся по всему двору, между этими голыми и высокими стенами, сделало звук очень долгим.

– У них никого не осталось, мой господин. Взгляни.

Теперь и Лотар заметил тела стражников, которые силой взрыва были сброшены с надвратной башни. Толчок был так силен, что они долетели до основания противоположной стены. Их было четверо.

– Расчет катапульты? - спросил Зеленый Лучник.

Сухмет кивнул.

А где сама катапульта? Лотар поднял голову. Она висела, чудом зацепившись за какой-то крюк, торчащий из стены.

– Может, сбить ее оттуда? - предложил Сухмет.

– Этим займутся те, кто придет потом, - решил Лотар.

Засада не имеет смысла, если у них нет людей, чтобы навалиться разом. Значит, они где-то впереди, ждут. Просто ждут. Лотар подумал было накрыть весь замок вниманием, чтобы выяснить, действительно ли здесь не осталось никого, кроме тех, кто ждал их впереди, но решил не тратить силы. Это тоже будет делом тех, кто придет следом за ними.

Они дошли по редкой брусчатке до вторых, восточных, ворот и вступили в главный замковый двор, в котором находился зиккурат. Осталось совсем немного, решил Лотар. Войти в это здание, крикнуть и подождать, пока они выйдут?

– Я так и думал, - сказал вдруг Сухмет и указал на плоскую, казавшуюся не очень даже высокой башню слева, со стороны водопада. Мгновением позже Лотар тоже увидел их.

Три головы были видны над невысоким внутренним парапетом. Они стояли в ряд, разглядывая пришельцев внизу, в их позах не было ни тени страха. Гильом, Атольф и Батенкур.

– Очень хорошо, - сказал Зеленый Лучник, направляясь к внешней каменной лестнице, ведущей на башню. - Гильом мой. Не трогайте его, даже если будет возможность дотянуться.

Сухмет снова хмыкнул. Что-то он развеселился, удивился Лотар, последовав за Зеленым Лучником.

– Мне придется сейчас немного подурачиться, мой господин, вот я и готовлюсь.

– Почему? - спросил сэр Полард.

– Колдун, который дерется, как простой солдат, человеческим оружием и мускулами, попадает, как и каждый воин, на суд Божий. Но если он будет захвачен и умрет, когда обратится к магическому мастерству, его душа падет на самое дно демонской ямы и, скорее всего, уже никогда оттуда не выберется. - Сухмет с прищуром посмотрел вверх, где их ждали господа из Ожерелья. - Нет, он слишком слаб и подвержен соблазнам, он точно никогда не выберется. Нужно только заставить его применить хоть какой-нибудь магический трюк, и тогда…

– Разве ты не собираешься вступить с ним в колдовской поединок? - спросил Лотар.

– Я-то собираюсь, а он - не очень. Ведь посох у меня. Поэтому придется… Впрочем, посмотрим.

Они поднялись выше стен, и снова стало видно озеро, лес на берегах, а шум водопада стал громче. Лотар ожидал, что их атакуют, когда они только-только высунут головы над площадкой башни, но им дали возможность подняться.

Лотар ступил на ровные каменные плиты первым, обогнав чуть запыхавшегося после долгого подъема Зеленого Лучника. Прямо перед ним висела, переливаясь, словно зримое чудо жизни, радуга. Она закрывала нижнюю половину долины, но Лотар не приглядывался. Его интересовали противники.

Гильом, Батенкур и Атольф. Все в доспехах, вооружены для тяжелого боя. У Гильома был очень неудобный на вид полуторный меч: вероятно, он рассчитывал больше на силу, чем на ловкость. Атольф собирался сражаться обычным палашом, выигрышным в рубящей технике. Батенкур держал в правой руке тонкий и длинный кончар, а в левой - короткую дагу с узким лезвием и сложной, плетеной гардой для защиты руки и возможного захвата клинка противника.

Без сомнения, Батенкур был самым опасным. И что-то было заготовлено этим гигантом, этим убийцей с тридцатилетним опытом. Но Лотар даже не вчитался в его неясный план.

Они стояли на плоской верхушке башни, трое против троих. Неожиданно Гильом заговорил:

– Если вы дадите нам уйти, мы оставим вам все, что есть в подвалах. Это очень много, гораздо больше, чем вы представляете. Возможно, это больше, чем любой выкуп, заплаченный когда-либо во всем мире.

Вот на что они рассчитывали - на жадность и… глупость?

– За деньгами скоро придут.

– Возьмите часть, возьмите столько, сколько сможете унести. Вы наемники, вы деретесь за деньги. Вот и берите, я отдаю ключ от моего подвала…

– Похоже, твоего тут уже ничего нет, - сказал Лотар.

– Мы не сдадимся без боя, несмотря на… - Гильом бросил быстрый взгляд на посох Гурама в руках Сухмета. - Лучше бы нам договориться.

Значит, они понимают, что проиграли, но готовы драться. Да, это бойцы. Что ни говори, а трусами их не назовешь. Неожиданно подал голос Зеленый Лучник.

– Посмотри на меня, Гильом. - Он помолчал, желваки туго заходили у него под кожей. Потом он взял себя в руки и докончил почти спокойным голосом: - Посмотри внимательно. И вспомни.

Гильом всмотрелся в человека, который стоял перед ним, потом вдруг сделал непроизвольный жест, выставив перед собой оружие. Его дыхание стало бурным, краска схлынула с лица.

– Ты должен быть мертвым.

– Ты и твои люди все-таки не сумели этого… Хотя вы очень старались.

– Значит, Зеленым Лучником, Защитником Леса, или что еще там напридумывал сброд, был ты?

– Ты не уйдешь отсюда, Гильом. Пришел час расплаты.

Гильом быстро посмотрел на Лотара.

– Сила у тебя, наемник. Если мы впятером нападем на него, он пропал. И тогда тебе, Желтоголовый, достанется больше… Подумай, ведь ты бьешься только с нечистью, а я человек, и они тоже…

Зеленый Лучник даже не повернул в сторону Лотара голову. Похоже, он не опасался предательства. Это было даже не доверие, это была какая-то предрешенность.

– Я бьюсь с нечистью, - сказал Лотар. - Но ее немало и среди тех, кто называет себя человеком.

Все, хватит. Движением одной кисти он достал кинжал. Переложил его в левую руку, потом в правую. Ощущать его почти невесомую силу было очень приятно.

Гильом еще что-то говорил, когда Зеленый Лучник бросился на него с неожиданно появившимся у него в руке прямым и плоским горским мечом. Они не успели даже ударить друг друга, как Батенкур крутанул чем-то над головой, и это понеслось на Лотара.

Это были боло. Черные шарики, увязанные воедино хитрыми петлями, туго свистнули в воздухе, но там, где они должны были найти жертву, Лотара не оказалось, и они покатились по камням. Теперь Батенкур не мог их вернуть, потому что подтащить назад не успел. Одним движением от плеча Лотар рубанул по шнуру, натянувшемуся сбоку от него, и с удовлетворением почувствовал, как сталь одолела шелк.

Теперь Батенкур выставил вперед два своих клинка и попробовал зайти на Лотара от солнца. Желтоголовый усмехнулся и встал на его пути. Батенкур несколько раз взмахнул своим кончаром, но это не были даже выпады, он просто рубил воздух.

Он был солдатом - возможно, неплохим, и потому иногда старался исполнить свой долг чересчур старательно. Он впитал грубую логику войны чересчур прямолинейно… Лотар поймал себя на том, что привычно оправдывает противника. Не нужно, все предрешено, сказал он себе, но атаковать этого большого, сильного, полного жизни человека не мог. Слишком велика была разница в способности убивать у него и у этого дурака, который хитрит, не подозревая, что все хитрости Лотар сразу же считывает из его сознания.

Может быть, стремление оправдать Батенкура есть стремление оправдаться самому? Ведь если этот полубандит, совершив все, что он совершил, кажется младенцем, какова же степень зла, заложенного в меня? А я не хочу этого, не хочу зла, и потому пытаюсь оправдать его, чтобы остаться… Кем?

– Ну что, мальчишка, так и будем друг на друга пялиться? - разжал сухие губы Батенкур. - Доставай меч.

– Против тебя мне меч не нужен.

– Вот как?

Он прыгнул вперед и нанес удар сверху вниз. Уходя влево, Лотар с сожалением подумал, что он и прыгнул-то как воробей, по высокой и чересчур размашистой дуге. От него и уходить было легко.

Кончар чиркнул по камням. Он даже не удерживал свои удары, если они не достигали цели. Убивать его становилось все труднее.

– Дерись, демон, дерись!

– Ты достань меня сначала, а потом я посмотрю, стоит ли отражать твой удар.

Батенкур вытер пот со лба. Странно, еще мгновение назад он казался спокойным, а сейчас стало видно, что он жутко, панически боится.

Он сделал еще несколько уколов, потом попробовал захватить Лотара довольно прямолинейной связкой боковых секущих и лобовых тычковых ударов. Через боковые Лотар перепрыгнул, а от прямых отошел в сторону. Пожалуй, этот хваленый Батенкур дерется куда хуже, чем можно было ожидать. Они здесь в горах вообще-то не очень, решил Лотар. Рубос, славный честный Рубос со своей южной подготовкой был бы здесь королем.

Батенкур сделал какой-то обманный трюк, но обманул, похоже, самого себя, потому что, рубанув там, где полагал найти Лотара, чуть не свалился на плиты, по крайней мере, одна нога у него подвернулась.

Уже трижды Лотар мог без малейшей для себя опасности поразить Батенкура в шею, подмышку и в разрез между передней и задней половинками панциря. И не мог совершить еще и это убийство. Но тогда…

Взгляд Лотара вдруг сфокусировался на левой руке Батенкура, где у него была почти бесполезная с его-то техникой дага. Она блестела на солнце, она сверкала медным блеском гарды и темно-синим отсветом клинка. А сам клинок… был трехгранным. Это было редкостью, скорее всего, Батенкур использовал такое оружие один на всю долину. А это значило, что купца с посудой на перевале добил ударом снизу именно Батенкур.

Лотар вспомнил неподвижное, белое от мороза лицо убитого и трехгранную звездочку, запекшуюся черной кровью. Он перевел взгляд на Батенкура. Тот заподозрил что-то неладное и непроизвольно отступил на шаг. А дело было в том, что теперь Лотар мог убить его.

Спокойно, потому что все было решено, Лотар вогнал свой кинжал в ножны.

– Что это значит? - Голос Батенкура звучал хрипло.

– Помнишь купца, которого ты добил вот этим клинком на перевале ударом под подбородок?

– Ха, мальчишка, я много кого добивал. Тебе и не снилось, скольких…

– Теперь этому пришел конец.

– Правда? И ты справишься со мной без твоего кинжальчика?

– Не стоит поганить мою сталь, ты умрешь от своей.

И Лотар впервые сделал шаг в сторону Батенкура. Тот тут же ударил его кончаром в грудь. Лотар шагнул влево, поднимая темп восприятия, потому что теперь ему нужна была скорость.

Батенкур еще не вернулся в оборонительную позицию, а Лотар уже был давно готов. В его восприятии рука противника медленно, словно в тихой воде, только собиралась плыть назад и находилась на расстоянии всего-то пяти футов. Лучшего и желать было нельзя.

Лотар повернулся на месте и ступней, сложенной в рубящую позицию, ударил противника в локоть. Медленно послышался треск ломаемого сустава, кончар вылетел из бессильной ладони и, плавно вращаясь на солнце, полетел вверх. Лотар подсел под сломанную руку и ударил кулаком в плечевой сустав вверх и немного на себя. Батенкур низко и страшно застонал, потому что вся кость вышла из суставной сумки и теперь висела только на мускулах. Правая рука противника была обездвижена.

Но он не был бы воином, если бы не умел преодолевать боль. Левая рука у него пошла вперед, целясь в незащищенный бок Лотара. Желтоголовый почувствовал это и признал, что действовал Батенкур правильно.

Но для Лотара, с его теперешней скоростью восприятия, это движение было чересчур медленным, а значит, неопасным. Да и мог ли один человек вообще быть ему опасен?

Лотар перехватил руку Батенкура чуть повыше кисти, волнообразным движением перевел ее вверх, одновременно выворачивая и приседая под нее… Положил на плечо так, чтобы локоть пошел на излом. Батенкур закричал уже в голос, на губах у него выступила кровь: должно быть, он прокусил губу.

Лотар встал в рост, рука Батенкура сломалась, как сухая деревяшка. Пожалуй, резкости Лотару хватило не только на локтевой сустав, но и чтобы сломать лучевую кость перед запястьем.

Дага Батенкура расслабленно поникла в воздухе. Дело было сделано. Прежде чем выйти из тесного контакта с противником, Лотар взял дагу за плетение гарды и сдернул ее с беспомощной руки, как снимают чересчур большую перчатку.

Потом он вернул свое восприятие ближе к нормальному. Батенкур стоял, пытаясь одновременно прижать к себе обе руки. На лице у него застыла гримаса боли. Но сейчас время жалеть кого-то уже прошло.

– Ты умрешь, Батенкур, и твое имя никто не вспомнит без ругательства. Стоило ли так жить? Вспомни всех, кого ты убил по глупости, по жадности, по равнодушию. Вспомни, я могу подождать.

Но тот не мог ничего вспомнить, его глаза были затуманены болью, и в них не читалось уже ничего человеческого. Боль каким-то образом подняла все то звериное, что было в нем, и этого оказалось в избытке.

Лотар пожал плечами. Тогда все.

Он сделал обманное движение правой рукой, Батенкур дрогнул и дернулся назад, на левую руку Лотара, которая сжимала трехгранный клинок. И глаза Батенкура были зафиксированы на правой руке Лотара, поэтому он не увидел, как этот клинок взлетает вверх, к его подбородку.

Удар оказался легким, почти без нагрузки. Клинок вошел в шею Батенкура снизу вверх и дошел до мозга, не задев ни одного крупного сосуда, эта рана не должна была сильно кровоточить.

Лотар сделал шаг назад от обмякшего тела и выронил ставшую ненужной дагу. Батенкур еще стоял, когда он отвернулся и посмотрел вниз, в сторону моста. Там появились всадники. И впереди всех мчался огромный, чем-то похожий на Батенкура человек, белое лицо которого наискось перечеркивала черная полоса. Это был Принципус с дружинниками князя Веза.

Батенкур грохнулся на каменные плиты со скрежетом и звоном доспехов. Лотар посмотрел на Зеленого Лучника и Гильома. Они были примерно равны по силам, и их поединок должен длиться еще довольно долго. Пока их мечи звенели твердо и жестко, как раскаты летнего грома в грозу.

А вот Сухмет вообще не бился. Он валял дурака. Один раз Лотар это уже видел, когда Сухмет только повстречался им и Рубос накинулся на него с огромным ятаганом, пытаясь достать этого неуловимого и легкого, как муха, старичка. Вот и сейчас Сухмет сделал вид, что выронил свою саблю… Она зазвенела, старик наклонился, чтобы поднять ее, и как раз тогда, когда Атольф попытался разрубить ему грудь.

Тогда Атольф сделал прямой выпад, что для палаша было почти бесполезно, но колдун был уже на исходе сил, и ему было все равно, ему хотелось только достать своего врага… хоть раз. Сухмет, громко сокрушаясь по поводу собственной неловкости, сделал замах, и снова его Утгела взлетела в воздух. Как зачарованный, Сухмет шагнул вперед и поймал саблю, когда она падала вниз. При этом он жестко толкнул своего противника плечом. Конечно, выпад Атольфа прошел стороной.

Вся эта клоунада выглядела совершенно естественно. Казалось, Сухмету везет, потому что он ничего не умеет, что он лишь случайно сталкивается со своим врагом, пинает его, толкает и до сих пор ни разу не ранил, равно как и сам не получил ни царапины…

Лотар только теперь увидел, что посох Гурама остался у парапета в том месте, где они поднялись на башню. Оказывается, Атольф рвался туда, где находился всемогущий посох, который обещал спасение, а Сухмет его как бы пропускал… И Атольфу оставалось уже немного до заветной цели.

Лотар с любопытством смотрел, что будет дальше. Когда до посоха оставалось всего-то туазов пять-шесть, Атольф вдруг отшвырнул свой палаш, который теперь только мешал ему, встал в позу вызывания колдовского огня и ударил туда, где должен был находиться его неуклюжий и неуловимый враг, самой обыкновенной колдовской молнией.

Конечно, он устал, и всю энергию, которой некогда запасся от посоха, давно успел растратить. К тому же он изначально был не очень искусным колдуном, поэтому молния получилась какая-то жидкая. Неопытный человек даже не заметил бы ее на ярком солнечном свету. И все равно она ударила в противника…

Не обращая больше ни на что внимания, Атольф бросился вперед, вытянув руку, ему казалось, что он вот-вот дотянется до посоха и обретет недостающие силы, несокрушимость и всемогущество, но… Тонкая, яркая, звучная, как взрыв петарды, молния прорезала воздух, и его отшвырнуло вбок. Он изумленно выпрямился, не ожидав, что все кончится вот так. Он, как ни странно, до сих пор верил в свою неуязвимость.

– Отправляйся в ад, преступник, - отчетливо произнес Сухмет.

Теперь в его голосе и повадках не было и тени шутовства. Он вытянул вперед руку, с ее пальцев сорвалась вторая молния толщиной с хороший прут. Она пошла вперед так неторопливо, что Лотар сначала не поверил своим глазам, и лишь когда она продавила слабенькую защиту Атольфа, он понял, чего добивался Сухмет.

Атольф все-таки попытался выставить защиту, значит, он пытался колдовать, значит, его душа навечно скатится в низменные миры, откуда для него не будет возврата.

Атольф закричал высоким, пронзительным голосом и упал. Лицо его стало черным и страшным. Теперь в нем не было даже намека на что-то человеческое. Вероятно, такой облик этот некогда человек и должен был иметь после всех своих преступлений.

Лотар подошел к Сухмету, который не отрывал взгляда от поверженного врага, и положил ему руку наплечо. Старик поднял голову и благодарно улыбнулся. Потом они оба повернулись к мосту.

Люди Веза шли по балкам, но не очень быстро, все должно было кончиться гораздо раньше. Некоторые для большей безопасности связались веревкой. Принципус стоял на последних целых досках моста и что-то кричал, раздувая горло. Это было бесполезно, шум водопада заглушал его. Но Лотар без труда прочитал его мысли: Принципус орал, чтобы Гильома оставили в живых, таков приказ князя.

Собственно, Лотар был не против, но сэр Полард имел другое мнение.

Они уже устали. Оба тяжело дышали, и каждый взмах давался им с большим трудом. Зеленый Лучник был ранен в левое плечо и в правый бок. Но и его закованный в броню враг тоже оставлял за собой на каменных плитах капли гранатово-красной крови. И все-таки Полард теснил Гильома. Вероятно, ненависть придавала ему силы.

Или Гильом больше устал, потому что был в доспехах и ему приходилось размахивать таким тяжелым мечом, что, пожалуй, и Рубос его не постыдился бы. Но Лотар видел, что каждый раз, когда мечи противников сталкивались, труднее приходилось Зеленому Лучнику, он уже едва сдерживал тяжелые удары противника своим легоньким мечиком.

Противники прошли вдоль всей площадки, потом несколько раз повернулись на одном месте и оказались у самого края, за которым ревел водопад. Лотар почувствовал, что напряжение становится нестерпимым, что вот-вот все и разрешится. Сухмет повернул голову к лестнице, должно быть, по ней уже поднимались воины Веза. Тогда-то все и произошло.

Каким-то слепым, неловким выпадом Гильом захватил меч Поларда, отвел его в сторону, а потом…

– Берегись! - крикнул Лотар, но было поздно.

Из локтевого шарнира правой руки Гильома выскочило тонкое, отвратительно зазубренное жало. Княжич повалился всем телом на Поларда, и острие почти на треть впилось ему в плечо.

Зеленый Лучник на мгновение замер, потом отскочил в сторону. От этого рывка в воздухе рассыпались капельки темной, густой крови.

Плохо, подумал Лотар, кажется, разорвана плечевая вена. Жить Поларду, если не оказать немедленной помощи, осталось несколько минут, не больше. А активность он сохранит не более минуты или того меньше. Лотар поднял руку, чтобы остановить поединок, но все развивалось теперь гораздо быстрее, чем он ожидал.

Увидев, что стало с его врагом, Гильом опустил меч и рассмеялся. Забрало шлема сделало этот смех глухим, словно он звучал из гроба.

– Сэр Полард, ты умрешь, а я останусь. Ну, может, брат запрет меня в какой-нибудь замок подальше, но я останусь. А ты - нет. Жало смазано брекилом, тебе нет спасенья.

– Ты всегда был ловок на подлости, Гильом. Пора положить этому конец.

Головы первых воинов Веза появились из-за края башенной площадки. Они торопились, но подъем был долог и крут, бежать они не могли.

Полард мельком посмотрел на них и, кажется, понял, что на сей раз Гильом говорит правду. Эти воины спешили не затем, чтобы арестовать Гильома, у них был приказ прекратить слишком опасную для него дуэль. А через несколько лет ему устроят побег или он сам откупится и уедет куда-нибудь…

Теперь у него секунд двадцать, подумал Лотар.

Медленно, словно превозмогая сонливость, Полард поднял свой меч, взял его поудобнее двумя руками и сделал на удивление быстрый и сильный выпад в голову Гильома. Тот не ожидал этого и едва успел поднять свой меч.

Круговым движением Полард захватил тяжелое лезвие противника и отбросил его в сторону. Оба меча со звоном упали на каменные плиты. Полард наклонился, схватил Гильома за ноги и с резким выдохом поднялся. Гильом теперь был у него на плечах и хватался за пояс Поларда, потому что его голова и плечи вдруг оказались над пропастью, на дне которой ревел водопад.

Сбросить его он не успеет, решил Лотар, Гильом просто не отпустит Зеленого Лучника, что бы ни случилось. А стражники уже близко, им осталось не более десятка шагов, и тогда Гильом спасен. Кроме того, Полард истекал кровью, весь левый бок набух и потемнел от ворота до сапога.

Полард полуобернулся в сторону воинов Веза, слабо улыбнулся и прошептал бледными от боли и напряжения губами:

– Вот и все…

И шагнул со своим противником за парапет. Когда Гильом понял, что происходит, он заорал что-то, но край смотровой площадки резко оборвал этот крик. Чтобы расслышать его последние слова, нужно было стоять гораздо ближе, чем стоял Лотар. Но он прочитал их в сознании княжича…

– Брат обещал, до этого не дойдет… - медленно, сухими губами прошептал Сухмет.

Лотар кивнул. Оказывается, они оба… Но у нас нет и теперь никогда не будет доказательств. Впрочем, всегда остается один паук, который сожрал всех остальных, ему все и достается, правильно? Пришел черед кивнуть Сухмету.

Дружинников на площадке стало больше. Не меньше дюжины из них, выставив копья, окружили Лотара и Сухмета.

Лотар перевел взгляд на Принципуса, который, не слезая с коня, все еще пытался что-то разглядеть в облаке, скрывающем дно водопада. Тогда Лотар поднял руку и Принципус наконец взглянул в их сторону.

По его лицу ничего нельзя было прочитать. Даже то, что он был доволен, очень доволен. Гильом мертв, его князю ничто не грозило. Чунду мертв, перевал свободен. Подвалы Ожерелья ломились от добра…

И Принципус отрицательно покачал головой. Сержант, который командовал дружинниками Веза, гортанно выкрикнул команду. Они опустили копья.

Два меча, один тяжелый и изукрашенный самоцветами, а другой легкий, очень надежный, с клинком зеленоватого отлива, крест-накрест лежали на каменных плитах, словно продолжали свой, поединок.


 ГЛАВА 21 

Лотар сидел на превосходном скакуне из конюшен Покуста. Такой же конь стоял рядом. Чуть в стороне на жеребце попроще восседал конюший в цветах дуайена, которого Покует дал им, чтобы он проводил их до Мульфаджи, а потом привел коней назад. Что ни говори, а подарить двух таких лошадок каким-то наемникам - слишком жирно. Тем более что дело сделано и каждый получил то, что хотел.

Солнце весенним, пышущим здоровьем и радостью огнем согревало долину. У Лотара еще побаливал пробитый крюком Сухмета бок, он с удовольствием подставлял его теплу. Поэтому и решил остаться на улице.

Хлопнула дверь самого неприглядного на всей улице домишка. Из него вышел Сухмет. Он был важен, как вендийский купец. Парчовый азийский халат отливал всеми цветами радуги, впрочем, с преобладанием золота. Пояс, на котором висела Утгела, был заткан такой плотной вышивкой, что стал чем-то вроде корсета. Два кошеля невероятных размеров на каждом шагу старика звенели так, что, кажется, все воры в округе должны были слететься сюда, как осы на мед… Один они получили от князя. А второй - сегодня утром от Покуста, вместе с заверениями, что, если им что-нибудь понадобится, они всегда могут обратиться…

Конечно, ни один вор никогда не решится подойти ближе чем на сотню шагов. Всем было все известно. Тем более что голова, нога и несколько особо впечатляющих кусков Чунду были вырублены из огромной туши на перевале, привезены в город и выставлены на рыночной площади для всеобщего обозрения.

Да, осенняя ярмарка в Пастарине будет на славу. Купцы теперь не побоятся никаких неожиданностей, только, пожалуй, лет десять будут вздрагивать при виде Нижнего перевала да приложат все старания, чтобы проезжать это ужасное место днем или хотя бы вечером, но уж никак не ночью… Зато по возвращении домой распишут отпрыскам свое мужество так, как и Сухмету не снилось.

– Ну что, рассказал ей? - спросил Лотар, когда Сухмет торжественно подплыл ближе.

– Да, мой господин.

Вероятно, Сухмет все еще был в образе.

– Она поверила?

– Не очень. Сказала, что все звучит очень уж подозрительно. И если ее папаша зарыл там такие деньги, то почему бы мне самому их не выкопать?…

– И что ты ей ответил?

– Я сказал, что там такое место, что только девичьи руки должны коснуться… И все в таком духе. Лотар усмехнулся.

– Девичьи? Мне кажется, ее папаша, незаконно повешенный на стене Ожерелья, недооценивал свою дочь. Мне она даже отсюда показалась довольно ушлой, и уж, конечно, без мужа не осталась бы. А я ведь и в дом не входил…

– Да, чтобы это понять, - Сухмет влез на своего коня и, пожглуй, стал понемногу оттаивать, - в дом входить не нужно.

Они поехали в сторону ворот.

– Кем ты ей представился? Бродячим охотником за кладами?

– Нет, мой господин, после того как Чунду по кускам был показан на площади, здесь нам вряд ли удастся назваться чужим именем. Я сказал, что ее папаша перешел, страшно израненный, на нашу сторону и перед смертью рассказал мне тайну зарытых денег.

– Как это тебе удалось? Ведь все, кому не лень, могли видеть ее отца повешенным на стене?

– Она не сообразила, а я не поощрял ее любопытство этом направлении, мой господин.

Лотар усмехнулся. Все ему очень нравилось. Даже глу-поватость конюшего, который никак не может понять, почему этот роскошно одетый старичок величает господином юношу, который и одет-то так, как и бродяге не пристало.

– Она могла и не сообразить, но ты-то?…

– Господин мой, ее дух был захвачен представлением о нежданном богатстве, а не любопытством к судьбе отца. Нечего было мудрить, требовалось только назвать место. И все.

– Да, люди таковы.

Они выехали из города. Стражники у ворот растолкали десяток крестьян, чтобы дать проехать Желтоголовому и Сухмету. Впрочем, очень уж усердствовать им не пришлось. Крестьяне и сами рассыпались по обочине дороги, стараясь оказаться как можно дальше от этого страхолюда с колдуном…

Было время, когда Лотара ранили эти взгляды, напитанные страхом, подозрительностью или ненавистью. Теперь все прошло. Он даже не повернул голову в их сторону.

Дорога, по которой они уже раз проходили, когда отправились на перевал, стала посуше, чем тогда. Снега не осталось. И везде были люди, повозки, кони или мулы. Движение было таким оживленным, словно путешественники и не выезжали из города.

– Знаешь, что я думаю, Сухмет? Чунду оказался не настоящим.

– Да, скорее всего, Атольф поленился вырастить настоящее чудовище. Или не знал, как это сделать. А скорее всего, сам побаивался, что не справится с ним, когда нужно будет прекращать игру.

– Он был не очень-то сообразительным, - ответил Лотар. - Я думаю, его просто жадность заела, желание получить все сразу и с минимальными усилиями. - Он посмотрел на Сухмета, восседающего на коне. - Почти как тебя.

– Ты что, господин мой?! Да я в любой момент могу отдать все это, -он небрежно щелкнул ногтем по кошелю, - если потребуется…

Внезапно что-то тягостное и печальное появилось в представлении Лотара. Он оглянулся. На придорожном пеньке сидел старик. Он устал, был голоден и очень-очень грязен. В душе его все было черно - он не знал, как жить дальше, куда идти, кому служить? Он вспоминал, как пахло на кухне, когда кухарята готовили господские яства, как по праздникам ему случалось раздобыть стаканчик вина, как служанки, кто подобрее, отводили его в баню и парили там, чтобы он отмяк телом и душой. А потом стирали его одежду за пару медяков, и он целую неделю пахнул так же приятно, как все люди, пока снова не пропитывался вонью тесных тюремных камер…

Лотар остановил перед ним коня. Старик медленно раскрыл веки. Он никогда не видел Лотара, поэтому не узнал его. Зато Желтоголовый прекрасно помнил его. Помнил его шаркающую походку в подземелье замка княжича Гильома, помнил вздохи, помнил, как он поволок за собой два погасших факела… Это был тюремщик Ожерелья, про которого, должно быть, все забыли и который сумел остаться в живых.

Старик всмотрелся в молодое и спокойное лицо господина на превосходном коне. Он так ослабел от голода, что даже не разжал губ, чтобы попросить милостыню. Или не решался побеспокоить столь важного человека такой мелочью, как собственная жизнь.

Не поворачивая головы, Лотар позвал:

– Эй, конюший. - Юноша возник у его плеча с быстротой хорошо вышколенного слуги. - Твой господин обещал мне, что исполнит мою просьбу. Вот я и подумал… У твоего господина есть подвалы, где требуется все запирать и стеречь долгие годы?

Юноша позволил себе улыбнуться.

– Мой господин только этим и живет.

– Хорошо. Ты можешь отвести назад коней, которых твой господин предоставил нам до Мульфаджи. Мы благодарим его за щедрость, но я осмеливаюсь просить от него другой услуги. Возьми этого старика, и пусть он служит твоему господину, как служил всю свою жизнь. До конца. Я знаю, он будет предан, господин Покует не пожалеет.

– Но… Это… Такого не бывает. Господин сам принимает кого-нибудь, или…

Старик вдруг понял, что его, кажется, снова берут на службу. Он вскочил с резвостью, которая еще оставалась в его иссохшем теле.

– Я, да, да… Я предан, по гроб жизни, умоляю…

– Это невозможно. - Голосом конюшего можно было колоть лед. Он небрежно посмотрел на старика, вытянувшегося перед ними, который дрожал от возбуждения и отчаяния всем телом. - Мой господин не принимает нищих. Тем более на должность, где легко можно воровать. Вот если бы у старика был заклад, но… Заклад господина Покуста очень велик.

– У него есть заклад, - сказал Лотар. - Сухмет, дай, пожалуйста, кошель от князя. Юноша гулко проглотил слюну.

– Вы хотите внести заклад той суммой, которую князь заплатил вам за службу?

– Увы, я подозреваю, на его деньгах есть пятна крови.

Чтобы заглушить эти слова, Сухмет стал преувеличенно громко кашлять и звенеть Утгелой, отстегивая кошель с гербом князя Веза.

– Этого хватит? - спросил Лотар.

– Этого хватит на сорок закладов, - сказал Сухмет, протягивая увесистый кожаный мешок конюшему. - Даже для господина Покуста. Полагаю, этого хватило бы, если бы ты решил купить старику пост визиря у какого-нибудь вендийского раджи.

– Да, и с коней придется слезть. - Лотар спешился и с сожалением провел рукой по носу своей лошади. - Прощай, глазастое чудо. Сухмет, сними сумки и помоги старику сесть на свою лошадку. Моя, наверное, будет для него чересчур резва.

Юноша, все еще ничего не понимая, держал кошель в руке, прикидывая, сколько в нем может быть. И странное мрачное облако появилось в его сознании, что-то болезненное и жалкое одновременно.

Сухмет стал подсаживать старика, а Лотар повернулся к конюшему.

– И учти, юноша, если со стариком что-то случится или из его заклада пропадет хоть монета, я узнаю. Я все узнаю, мне не потребуется для этого много времени. И тогда я разыщу тебя. Полагаю, ты понимаешь, что я не шучу.

Юноша быстро спрятал кошель за пазуху и кивнул. Он был бледен, но теперь и старик, и его деньги были в безопасности.

Маленький караван повернул к городу, последним в поводу шел конь, на котором ехал Лотар. Он все пытался повернуть морду, чтобы еще раз увидеть своего замечательного наездника - может быть, лучшего в мире.

Лотар вздохнул, впрягся в свою сумку и зашагал по весенней дороге. Сразу же оказалось, что он переоценил ее, когда ехал на лошади. Они не прошли и мили, как Сухмет горестно взвыл и сокрушенно поднял ногу в некогда роскошном сапоге, у которого почти до половины отвалилась подметка.

– А ведь они так замечательно выглядели, когда я вчера покупал их!

– Нужно было покупать что-нибудь более стоящее, - посоветовал ему Лотар. - Дать тебе ремешок?

– У меня свой есть.

Пока Сухмет привязывал подошву, он так вздыхал, что Лотар решил его утешить.

– Мне не хотелось, чтобы деньги князя остались у нас. Понимаешь?

Сухмет ничего не ответил. Он поднялся, потопал развалившимся сапогом по относительно сухой кочке и произнес:

– А ведь могли до самой Мульфаджи ехать, как принцы, ни о чем не заботясь. И вот теперь… Да еще и деньги потеряли.

– Не жадничай. Ты никогда не окажешься в таком положении, как старик. У тебя за эти годы столько всего скопилось, что хватит… На всю жизнь тебе хватит. А мне и подавно.

Желтое морщинистое личико Сухмета вдруг заискрилось таким счастьем, что Лотар даже голову наклонил набок, как собака, чтобы получше рассмотреть такое удивительное зрелище.

– Ты чего?

– Э, нет, господин мой. - Сухонькие пальцы старика пробежали по котомке, в которой лежал чудесным Образом уменьшенный до размеров среднего кинжала посох Гурама. - Осмелюсь сказать, что о возрасте нам теперь никогда не придется задумываться. С этим инструментом божественного Гурама нас ждет… - Он снова улыбнулся и счастливо вздохнул. - Нас ждет бессмертие.


Оглавление

  • ЖАЖДА
  • ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЧЕЛОВЕЧНОСТИ
  • ПОСОХ ГУРАМА