Идиллия в духе Ватто [Владимир Семенович Короткевич] (fb2) читать постранично
- Идиллия в духе Ватто 45 Кб скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Владимир Семенович Короткевич
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Владимир Короткевич Идиллия в духе Ватто
Падали листья. Иногда под порывами ветра листья осыпались тысячами, и тогда даже в воздухе слышался их шелест. А потом ветер стихал, и листья начинали падать по одному. А земля шелестела звонко и настойчиво; вдруг кто-то невидимый начинал петлять под деревьями, вздымая ворохи красных, желтых, зеленых с лимонными прожилками листьев. В этот прозрачный октябрьский день Архангельское казалось покинутым, как дача с заколоченными окнами. Была тишина и запустение. Молодая пара вышла из автобуса, углубилась в парк. Мужчина шел рядом с девушкой очень прямой, смотрел на мир холодными, зеленоватыми глазами. Светлые брови насуплены, большой рот сжат. Во всем его облике — чуть приплюснутом носе, желтовато-смуглой коже, буйной копне каштановых волос было что-то напоминавшее льва. Но не того льва, обязанность которого рыскать по пустыне, а того, которого опутали сетью и вот-вот унесут в клетку. Потому что на этом лице было неповторимое выражение настороженности, ожидания и еще чего-то. Опытный сердцевед сказал бы, что это печать повседневной и закоренелой тоски. А она была птичка-веселунья, маленькая, умненькая. Кожа молочно-белая, волосы чересчур жесткие и тяжелые. Глаза — удивительные: огромные, черные, с голубоватым блеском. Эти двое держались слишком тепло для сестры и брата, слишком рассудительно для любовников, слишком предупредительно для мужа и жены. Они оказались на внутреннем дворе запертого музея, где мраморный Ахилл с манерно отчаянным лицом держал умирающего Патрокла. Они не заметили этой манерности и приняли ее серьезно. Как всем людям, чрезмерно переполненным собою, им казалось, что другие тоже чувствуют глубоко и сильно. Даже одинокая старуха, что дремлет в шезлонге на террасе, даже этот мраморный Ахилл. — Его изувечили. Он совсем не Патрокл, он крепостной, — сказала она. — Да, — согласился он, — этот парень хотел строить, а его заставили овсянку собакам варить. — Что ты, он музыкант, — запротестовала она, — видишь, какие пальцы. А насчет овсянки — правда. Они шли сплошным тоннелем из кустарника, который спускался вниз, к гроту. И вдруг она с прерывистым вздохом припала к нему. — Любимый, — сказала она, — мы одни. Как хорошо! Он целовал ее, сначала сдержанно, потом все сильнее, все более нежно. Прохожий с толстым портфелем в руках оторвал их от этого занятия. Прошел, покраснев затылком, покачал головой: — Ну и ну. Р-распустился народ. Она посмотрела ему вслед и тихо сказала спутнику: — У него портфель из мамонтовой шкуры. Спутник засмеялся. Оба пошли дальше и скоро вышли на балюстраду. Безучастно смотрели на них лица мраморных богов и героев. Влажно зеленел под ногами партер. Губы девушки внезапно вложились в манерную улыбку: — У меня нет интереса к таким прогулкам. И супирант мой что-то молчалив. Совсем, видно, не любит. Он, казалось, не слышал. И она поняла: что-то не позволяет ему шутить. — Расскажи хотя бы, как твои дела. Шесть… нет, даже девять лет мы не виделись, — сказала она. — Да. С пятьдесят первого. — И что ты делаешь? — Догоняю. Времени мало. Я и тогда сделал ошибку, что пошел в университет. Я же любил живопись больше всего. — Чем занимался эти годы? Он улыбнулся. — Жизнь изучал. Всякое было. Сначала в шахтах работал, потом… Да это тебя не должно интересовать. Лицо его передернулось, но девушка, казалось, не заметила этого. — Мне двадцать семь, а я почти ничего не сделал. Сейчас вот портрет матери закончил, а потом есть у меня задумка. Историческая. Иван Ветер, изменивший друзьям. Она внимательно посмотрела на него. — Это о восстании? — Да. Понимаешь, здорово должно получиться. Пестрицкий в парче и этот, посиневший, на снегу. Можжевельник такой, представляешь, дымчато-зеленый, небо тяжелое. — Да, — сказала она, — это было историческое свинство: пушки против безоружных… — и провела взглядом по голым мраморным фигурам и как-то поспешно сказала: — Бр-р, как им холодно. Вместе сбежали по ступенькам вниз, и тут, возле грота Екатерины, она снова прижалась к нему. — Поцелуй меня. — Не могу, — сказал он, — уж очень эта баба завистливо смотрит. Сглазит, пожалуй… — Не шути. — Да я и не шучу. Просто не безопасно мне быть с тобой. И тебе… тоже. Она опустила глаза. Лимонные, багровые, ржаво-красные листья кленов пестрой мозаикой лежали на земле. Девушка нагнулась и стала собирать их. Парень помогал. — Ты где остановилась? — У родственников. Станция по Ярославской дороге. — Знала, что я здесь? — Недавно узнала. — Удивилась? — Не очень. Парень протянул ей огромный, зеленый, в пунцовых точках лист. — Видишь, красивый какой… Ты развелась? — С кем? — С Борисом. — Чтобы развестись, надо сначала выйти замуж, — сказала она — Это правда. Снова начался звонкий шелест в воздухе. Она
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
4 часов 25 минут назад
4 часов 29 минут назад
4 часов 39 минут назад
4 часов 45 минут назад
4 часов 48 минут назад
4 часов 51 минут назад