Европа и расовая социальная революция [Сергей Городников] (fb2) читать онлайн

ЕВРОПА И РАСОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

(обратно)

Европа движется к глубокому кризису промышленного развития

Крайне неохотно правительство Германии объявило о продаже значительной части контрольного пакета акций авиакомпании "Люфтганза". Десятилетия эта компания была гордостью западных немцев и символом их промышленного возрождения после Второй Мировой войны. Продажа её стала явно вынужденной, совершаемой для покрытия дефицита федерального бюджета и вызвала очередную волну тревоги за состояние дел в экономике Западной Европы. Не так они хороши, как кажутся на поверхностный взгляд из России. А главное, всё свидетельствует, что они имеют тенденцию только к ухудшению.

Западная Европа – основной торговый партнёр нынешней России, основной потребитель продаваемых за границей сибирских нефти и газа. То есть она основной поставщик в Россию валюты: нефте- и газодолларов, – за счёт которых выплачиваются внешние долги и проценты на зарубежные кредиты и держится нынешнее политическое устройство российской власти. Под наибольшее получение валюты из Европы выстраивается вся политика сложившегося господствующего класса России. Поэтому происходящее в европейской экономике влияет на внутриполитические проблемы в России самым непосредственным образом.

Нельзя всерьёз заниматься теоретическим выяснением путей и средств преодоления общегосударственного кризиса в России без внимательного изучения и учёта того, что происходит и вызревает в Западной и Центральной Европе. А для русского национализма, который единственный из всех российских политических сил только и может ставить задачу выведения страны из общегосударственного кризиса, а именно посредством Национальной революции, изучение положения дел в Европе важно вдвойне. Оно необходимо для выработки наилучшей внешней политики, позволяющей в полной мере осуществлять цели и задачи революции.

В пПоследние годы стали отчётливо проявляться признаки того, что инвестиционный капитал медленно, но верно бежит из Европы. Направляется он главным образом в Восточную Азию, где много ниже издержки производства, как вследствие климата, так и из-за низких расходов на социальные программы, а рабочая сила молодая, многочисленная и становится достаточно образованной и социально дисциплинированной для работы на больших предприятиях. Вывозимый туда капитал даёт высокую прибыль, и часть прибыли возвращается в Европу для расширения потребления, в том числе для потребления производимых в восточной Азии товаров. Одновременно идёт и противоположное перемещение капитала, главным образом из Японии, уже для капиталистической колонизации Европы. Каким образом происходит колонизация западноевропейских стран?

Дальневосточные корпорации строят в Западной Европе дочерние предприятия, вводят свои довольно жёсткие правила дисциплины и порядка на них, которые не всегда устраивают европейцев, что способствует иммиграции из третьего мира почти бесправной дешёвой рабочей силы, которая вытесняет с рынка труда капризных и избалованных социальными льготами европейцев. Правительства Западной Европы вынуждены идти на расширение иммиграции, потому что благодаря ней предприятия платят значительные налоги и способствуют покрытию бюджетных дефицитов. В том числе той части расходов правительственных смет, которая порождается значительными социальными льготами для коренных граждан, имеющих избирательные права, а тем самым воздействующих на результаты борьбы политических партий за власть, пропускающих к власти только партии, которые обещают наибольшие социальные программы.

Из-за падения рождаемости в послевоенные годы, собственно европейские нации и народы повсеместно стареют, среди них неуклонно возрастает процент нетрудоспособных пенсионеров. В то же время потребительская психология коренного населения, ставшая за последние десятилетия болезненной привычкой, способствует росту индивидуализма среди молодёжи, их социальному иждивенчеству, безответственности, то есть постепенно разлагает этику социально-корпоративного труда или, а как следствие, ведёт к упадку производственные отношения. Упадок производственных отношений, в свою очередь, неумолимо замедляет совершенствование промышленного производства, уменьшает его прибыльность, ухудшает конкурентоспособность. Это отпугивает капитал от крупных, требующих долгосрочного и среднесрочного планирования наукоёмких инвестиционных проектов, что приближает застой и последующий относительный упадок производительных сил. Западноевропейские страны становятся малопривлекательными не только для мирового капитала, но и внутреннего, который потому и начинает бежать за пределы европейского континента.

Сложившийся за предыдущие века опыт в становлении промышленной цивилизации, которая зародилась и набрала мировое влияние именно в Европе; укоренившийся за прошлые столетия престиж европейских марок на продукции промышленного производства; дешёвый труд иммигрантов – какое-то время покрывали падение эффективности и конкурентоспособности европейских товаров. Но престиж европейских производителей падает и падает, уступая на мировых рынках растущему престижу дальневосточных корпораций и фирм. Наплыв же иммигрантов год за годом порождает новые и новые политические проблемы, которые требуют государственных расходов, с одной стороны, а с другой – разъедают и понижают общую этику производственных и политических отношений до той, какая имеет место в родных странах иммигрантов. Ибо иммиграция в основном идёт из тех стран, где производственные отношения самые неразвитые, самые отсталые, то есть из стран бедных и культурно, цивилизационно слаборазвитых.

США столкнулись с подобными проблемами в семидесятых годах, годах острейшего экономического и политического, духовно-нравственного кризиса, годах давления чёрного и латиноамериканского расизма на традиционные институты государственного устройства страны. Правящий класс Соединённых Штатов смог тогда за десятилетие перестроить приоритеты, развернуть страну от опоры на промышленное развитие к опоре на обслуживание мировой торговли. Обслуживание мировой торговли не требует высокого уровня производственных отношений, не требует непрерывного возрастания социально-корпоративной цивилизованности общественных отношений, но позволяет получать доходы от контроля над мировыми коммерческо-посредническими сделками, от отраслей информационного, финансового, сервисного обслуживания таких сделок. Используя свои собственные мощные сырьедобывающие корпорации, правящие круги США выстроили систему стратегического контроля над мировыми сырьевыми ресурсами, над торговлей ими, возведя задачу управления торговлей мировым сырьём в ранг долгосрочной государственной политики, под неё наращивая глобальную военную мощь. В обстоятельствах подступающего всемирного превышения спроса на сырьё над его предложением цены на него будут непрерывно возрастать, а пример богатых нефтедолларами арабских стран Персидского залива, погружённых в средневековую отсталость и совершенно чуждых этике промышленного производительного труда, но ставших богатыми и процветающими потребителями достижений промышленной цивилизации, показывает открывающиеся возможности получения огромных внепроизводственных доходов перед контролирующей мировые запасы сырья державой.

У Европы иное геополитическое и военно-стратегическое положение, крайне невыгодное и заведомо проигрышное в борьбе с Соединёнными Штатами за посредничество в мировой торговле, за контроль над транснациональными сырьедобывающими корпорациями. Поэтому упадок в промышленном производстве для неё равносилен экономическому и политическому упадку. Отсутствие сколько-нибудь значимых запасов собственного стратегического сырья, энергоресурсов, в таких обстоятельствах может породить очень быстрый упадок всей европейской экономики, инфраструктуры социального обеспечения, что таит в себе угрозы потери политической устойчивости во всех странах Старого Света.

Для Западной и Центральной Европы политически опасен даже застой в развитии производительных сил, не говоря уже о складывающихся предпосылках их упадка.

(обратно)

Как происходит европейская интеграция

Если отбросить шумиху насчёт успехов уникального строительства экономически и политически единой Европы и трезво оценивать факты, то окажется, что интеграция внутри ЕЭС происходит тактическими шагами, без ясной стратегической цели. Вопрос о стратегической цели даже не затрагивается, не выносится на обсуждение официозными учреждениями, что придаёт аморфный, чисто бюрократический характер сожительству стран объединённой Европы. Поразительная беспомощность в вопросах европейского военного строительства, неспособность разрешать военно-политические кризисы без участия НАТО, то есть вне руководства США, доказывает это очень убедительно. И никто пока не смог предложить сколько-нибудь осмысленное объяснение такому положению дел.

Тогда как объяснение достаточно простое, если исходить из понимания, что коммерческий и промышленный интересы являются главными движителями хозяйственного и политического развития стран с капиталистической рыночной экономикой и интересы эти диалектически противоборствующие.

Какие интересы движут объединительными процессами в Европе на нынешнем этапе их развития? Движут ли ими интересы, связанные с потребностями наращивать развитие производительных сил каждой страны? Нет, объединение лишь позволяет лучше использовать уже имеющиеся производительные силы национальных экономик вследствие гарантированной чиновниками Брюсселя специализации производства в каждой стране сообщества. Ставится ли цель достичь наивысшего мирового уровня развитости европейских производительных сил? Тоже нет. Научно-технологическая модернизация европейской промышленности наглядно отстаёт от современных мировых требований, и в Европе лишь болезненно отмечают это. Суровая действительность такова, что европейские производительные силы находятся в безнадёжном застое, в хронической стагнации, остаются индустриальными, как по духу европейского мировосприятия, так и по существу.

Какие же политически заявленные задачи решаются созданием Общего рынка европейских стран? Одни лишь задачи организации единого рынка товарно-денежного обмена, участники которого имеют договорные преимущества в доступе своих товаров на внутренние рынки других стран участниц ЕЭС. То есть, главным движителем интеграционного сближения является стремление защититься от мировой рыночной конкуренции товаропроизводителей.

Однако к 2000 году предполагается отменить таможенное налогообложение между входящими в ЕЭС странами, после чего возможности дальнейшего развития Евросоюза на прежней основе будут практически исчерпаны. Что будет после этого, остаётся в тумане. Перспективы скучны, не будоражат воображения даже фантастов писателей и кинорежиссёров Голливуда, которые не проявляют к этой теме никакого любопытства, как бы подразумевая, что ХХI век – не век Европы.

Причина, но одновременно и основная проблема европейской интеграции в том, что продвигают её главным образом интересы наиболее прибыльной организации коммерческого сбыта товаров, то есть уступки требованиям выразителей коммерческого интереса к внутренней и внешней политике каждой страны. Растущая зависимость политики от требований выразителей коммерческого интереса привела к постепенному утверждению в Европе приоритетов либерализма и абсолютных прав человека за счёт ослабления роли национального общественного сознания и национального государства. Под давлением коммерческого политического интереса европейские государства не в состоянии далее продолжать развивать общественно-государственную власть, как власть национальную, и выдавливаются к роли автономных республиканских правительств под имперским руководством бюрократов Брюсселя.

Факты говорят сами за себя. Повсеместно в Европе наблюдается падение авторитета государств, наций и в то же время набирает политическую силу рост этнического самосознания, как отвергающего власть государства, но признающего власть бюрократов Брюсселя. Отражением этого явления стало происходившее недавно шумное обсуждение идеи новой объединенной Европы не как объединения государств, а как объединения испытывающих экономическое тяготение друг к другу хозяйственных регионов.

Внешне происходящее мало чем отличается от того, что Европа переживала накануне Первой Мировой войны. Уже тогда выразители коммерческого политического интереса и его идеологической опоры, враждебного всякой самостоятельной государственной власти либерализма, сделали заявку на уничтожение европейских государств и создание имперского чиновно-полицейского сверхгосударства – Европейских Соединённых Штатов. Исторический опыт доказал, что осуществить этот проект тогда оказалось невозможным, так как произошло прямо противоположное. Родившееся в России коммунистическое народно-патриотическое движение и последовавшие за целым рядом буржуазных революций Национальные революции повернули Европу к повсеместному становлению и укреплению государственной власти, которая совершила ускоренный подъём индустриальных производительных сил в нескольких державах континента. Этот поворот сопровождался изничтожением в Центральной и отчасти в Западной Европе влияния евреев, как главных носителей и сторонников идеи Европейских Соединённых Штатов, главных организаторов европейских коммерческих и банковско-коммерческих связей, и данная либеральная идея была забыта.

Удастся ли добиться успеха на стыке второго и третьего тысячелетия сторонникам новой волны европейской объединительной политики? Разобраться в этом очень важно. А чтобы разобраться, надо задаться вспомогательным вопросом. Есть ли общее между тем, что было в Европе в начале двадцатого столетия, когда зародилась идея создания Европейских Соединённых Штатов, и тем, что имеет место сейчас, на исходе этого столетия? Общее есть, и связано с кризисом европейских производственных отношений. Однако нынешний кризис существенным образом отличается от того кризиса, что был в начале ХХ века.

В начале ХХ века в Европе возможным было говорить только о трёх собственно буржуазно-капиталистических нациях, которые, в более или менее явном виде, пережили в своей истории буржуазные революции и становление национального общественного сознания городских собственников. А именно о голландской, английской и французской нации. То есть, только они представляли собой национально организованные буржуазно-гражданские общества, подчинившие интересы частной собственности национальным общественным отношениям, национализировавшие государственные и политические отношения в своих странах и во множестве своих колоний по всему миру.

В остальных европейских государствах господствовали народно-феодальные отношения, содержание которых в той или иной мере определяли наследственные сословно-кастовые привилегии и преобладание государственной феодально-бюрократической собственности абсолютистских монархий. Австро-венгерская, Германская или, вернее сказать, Прусская и Российская империи осуществляли управление многими подвластными европейскими народами в имперском качестве только вследствие того обстоятельства, что в них главным собственником была государственная власть, олицетворяемая основным государственным собственником – императором и его семьёй.

Различие между Прусской, Австро-венгерской империями, с одной стороны, и Российской империей, с другой стороны, было лишь в одном, однако чрезвычайно важном для европейской истории ХХ века обстоятельстве. А именно в следующем. Ещё в 1848 году империи и государства Центральной Европы, а так же северные государства Италии до основания встряхнулись буржуазно-демократическими революциями. С трудом подавленные контрреволюциями, буржуазные революции произвели потрясение основ сугубо феодальных отношений в Австрийской империи и в германских государствах, в которых народно-феодальные государственные отношения заменялись государственными отношениями народного феодально-бюрократического капитализма. Такие же изменения происходили и в Италии после её объединения под королевской властью Савойской династии. Суть народного феодально-бюрократического капитализма была в том, что феодально-бюрократическая власть, в результате существенного изменения целей и задач государственной политики подверглась основательной перестройке. Феодально-бюрократическая власть усиливала централизацию управления через ограничение прав местных феодальных землевладельцев и укрепляла свои права на всю собственность в своей стране. И одновременно она создавала условия для быстрого становления промышленного капитализма, для индустриализации, для развития буржуазно-капиталистических производительных сил, но под своим жёстким надзором и управлением.

Коммерческий буржуазно-городской интерес, интерес космополитический, боровшийся за ослабление государственной власти, был загнан в переживших буржуазную революцию 1848 года государствах в подчинённое положение. Он был поставлен под безусловный контроль народной феодально-бюрократической государственной власти, подчинён задаче ускоренного развития промышленного капитализма, создания государственной властью мощных промышленно-производительных сил империй. В России же подобное изменение основ феодальных государственных отношений произошло на семь десятилетий позже, только после подавления большевиками буржуазной революции 1917 года. Большевики осуществили антибуржуазную контрреволюцию и в то же время великую социальную, социалистическую революцию, повернули страну на путь становления народного социал-феодального государственного капитализма и ускоренной индустриализации, как единственного условия сохранения Российской империи в новых исторических обстоятельствах.

Таким образом, со второй половины девятнадцатого столетия в центрально-европейских государствах и в Италии, в которых сохранялись и даже значительно укрепились традиционно влиятельные пережитки феодально-бюрократического централизма управления, производительные силы, промышленное капиталистическое развитие так или иначе поощрялось и направлялось интересами верховной дворянской власти. Государственная дворянская бюрократия в этих государствах всячески поддерживала становление крупных индустриальных капиталов в своих собственных политических целях, мало считаясь с рыночными законами спроса и предложения, со спекулятивно-посредническими интересами коммерсантов и их политическими требованиями к либерализации политических отношений и к ослаблению надзора государственной власти над рыночным товарно-денежным обменом.

Государственный промышленный капитализм, направляемый феодально-бюрократической системой власти в условиях господства не политических народных общественных отношений, оказывался очень действенным для быстрого индустриального развития только при массовом раскрестьянивании, за счёт массовой пролетаризации вытесняемых с земли крестьян. Такой капитализм был экстенсивным, потребляющим большие ресурсы, развивался за счёт очень низкой оплаты труда малоквалифицированных наёмных рабочих и служащих. Нещадная эксплуатация пролетариата поддерживалась государственной властью ради ускоренной индустриализации и была следствием того обстоятельства, что массовое политическое сознание и городское общественное самоуправление, даже при наличии подконтрольных бюрократической власти парламентов, оказывались страшно слабыми, неразвитыми. Однако коренное переустройство основ экономической жизни в Прусской германской империи, в Австро-венгерской империи и в Савойской итальянской империи становилось возможным постольку, поскольку сильной централизованной государственной властью повышался общий уровень образования и культуры населения, воспитывалась и школилась высокая организованность наёмной рабочей силы. Феодально-бюрократическая государственная власть невольно способствовала росту грамотности наёмных рабочих и служащих, а как следствие, появлению их собственных политических партий с большим числом членов и активистов. Эти партии стали постепенно преобразовывать разрозненный пролетариат в поворачивающийся к политической борьбе за отстаивание своих собственных интересов многочисленный рабочий класс.

По мере ускоренного наращивания индустриального производства в условиях ограниченных феодально-бюрократической властью рыночных свобод для товарно-денежного обмена вызревали кризисы индустриального перепроизводства, а с ними и настоятельная потребность прорыва к новым рынкам сбыта товарной продукции. Прорыв к новым рынкам сбыта можно было осуществлять двумя путями. Во-первых, традиционной военной или дипломатической колониальной экспансией, что неизбежно должно было привести к крупной общеевропейской войне за перераспределение колоний, поскольку они по всему миру были уже захвачены и поделены первыми буржуазно-капиталистическими державами, то есть Голландией, Великобританией и Францией. К такой войне готовились, но никто не решался на неё полтора десятилетия. Во-вторых, интеграционным сближением одних европейских государств с другими и юридическим закреплением прав свободной конкуренции любых товаропроизводителей в странах, которые создавали бы единое рыночное пространство. Этот второй путь предлагали коммерсанты и либералы, и по нему нельзя было продвигаться без подчинения государственной власти либеральным политическим силам и влиянию владельцев крупных банковских и торгово-посреднических коммерческих капиталов. Однако по нему готовы были двигаться только три буржуазно-капиталистические державы Европы, в которых господствовали интересы семейной и частной собственности, а потому было сильным воздействие на настроения правящих кругов со стороны выразителей коммерческого интереса и носителей идей либерализма. В этих буржуазно-капиталистических державах, которые захватили и подмяли под себя мировую морскую торговлю в интересах владельцев крупных коммерческих капиталов, скопились огромные частные состояния, возникли олигархические центры власти с мировыми интересами и представления о мировом правительстве. Собственники огромных денежных капиталов через денежные займы феодальным странам приобретали средства жёсткого политического давления на отставшие в капиталистическом развитии государства, настойчиво требуя уничтожения политических ограничений для своих операций. Это порождало сильнейшие противоречия в европейских межгосударственных отношениях, потому что было очевидно выгодным одним и решительно невыгодным другим.

Для мирной интеграции рынков Европы надо было раскрепостить межгосударственную коммерцию, юридически и идеологически закрепить широкие права коммерческого капитала. Но это было немыслимо в условиях господства в европейских империях всеохватной феодально-бюрократической, государственной собственности на землю и значительные производительные силы. Либеральная идеологическая борьба со стороны влиятельных кругов в Великобритании и Франции за освобождение европейских производительных сил от самодовлеющего надзора государственной власти, как непременного условия для преодоления кризиса индустриального перепроизводства, нарастала до Первой Мировой войны, и она-то подтолкнула к появлению либерального лозунга о необходимости создания Европейских Соединённых Штатов, направленного в первую очередь против феодально-бюрократической государственной власти Прусской Германии и Австро-Венгрии.

С конца прошлого века Россия, с её самой одиозной для Европы феодальной отсталостью не могла расплачиваться за внешние займы и кредиты иначе, как сырьём. Она вынуждена была развивать главным образом добычу сырья, сельскохозяйственное производство и постепенно попадала в долговую кабалу почти колониальной зависимости от капиталистических держав, от Франции и Великобритании. Но и другие европейские империи, Австро-венгерская и Прусская, вследствие быстрого индустриального подъёма очутились в сложном положении, хотя и по иным причинам. Они остро нуждались в расширении рынков сбыта своей имеющей слабую потребительскую привлекательность продукции, но не были готовы к интеграции с другими странами на правах свободной конкуренции. Ибо коммерческие отношения в них были подчинены государственной властью цели ускоренной индустриализации и были неразвитыми в сравнении с самыми передовыми капиталистическими странами, успевшими создать национально-буржуазные общества семейных и частных собственников.

Лозунг о Европейских Соединённых Штатах по политическому существу дела превращал феодально-бюрократические континентальные империи и почти все другие европейские государства в колонии трёх наций с самыми развитыми социально-корпоративными юридическими и политическими общественными отношениями. Нации эти имели большой, накапливаемый в течение нескольких столетий, опыт капиталистической эксплуатации своих колоний посредством торгово-коммерческой деятельности, научились пользоваться либералистской идеологией в своих национально-эгоистических интересах. Тогда как в прочих европейских государствах подобный опыт имели в основном прослойки евреев, поколениями занимавшиеся торгово-спекулятивной и ростовщической деятельности. Не привязанные своими кровными интересами ни к одному из государств, евреи повсеместно становились пятой колонной пропаганды идей европейской интеграции, агентами влияния олигархических центров власти Британии, Голландии и Франции в остальной Европе. В государствах, где феодально-бюрократические системы власти поддерживали и поощряли капиталистическую индустриализацию и успели создать высокую социальную культуру производственных отношений среди раскрестьяниваемых государствообразующих народов при одновременном подавлении произвола коммерческого капитала, стали нарастать патриотические и антиеврейские настроения, политически организуемые индустриальным социал-шовинизмом в крайнем его проявлении.

Вследствие непримиримых противоречий правящих кругов самых сильных государств Европы европейская интеграция оказалась не только невозможной, но наоборот, межгосударственные отношения обострились до взрывоопасного предела. Нарастало ожесточённое и непримиримое противостояние между национально-общественной формой организации государственной власти, по одну сторону, и феодально-бюрократической государственной властью, постепенно превращающейся в социал-народную – по другую. Противоречия эти, в конечном итоге, и привели к Первой Мировой войне.

Характерно, что линия фронта разделяла один блок, блок Германии и Австро-Венгрии, то есть блок империй, достигших высокой индустриализации при сильной феодально-бюрократической государственной власти, установившейся после европейских революций 1848 года, от другого блока, объединявшего державы Антанты, которые возглавлялись Англией и Францией, то есть мировыми державами с национально-общественным политическим самоуправлением.

Бывшая в основном крестьянской и земледельческой Россия, испытывая постоянно возрастающее давление экспансионистских устремлений соседней Прусско-Германской империи, оказалась в этой войне объектом использования Антантой для оттягивания сил Германии на Восточный фронт. Царское правительство откровенно покупалось огромными кредитами и обещаниями территориальных приобретений, за которые ему приходилось расплачиваться не только чрезмерными союзническими обязательствами в кровопролитной войне, но и русскими полками, направляемыми на поля сражений во Франции.

В особом положении оказалась Италия, которая после либеральных реформ премьер-министра Джолитти переживала накануне Первой мировой войны болезненную либеральную демократизацию, переросшую в буржуазно-демократическую революцию. Приспосабливаясь к зарождению буржуазно-капиталистического общественного сознания, её правительства и господствующие круги проявляли колебания в выборе целей внешней политики, и по причине внутриполитических изменений, будучи накануне войны политической союзницей блока Германии и Австро-Венгрии, Италия постепенно отдалялась от этих держав и долго тянула с вступлением в войну на чьей-либо стороне. Быстрый рост политической культуры представительного самоуправления в условиях перехода к конституционной монархии сопровождался в Италии приобретением опыта конституционной борьбы всех слоёв населения, разделённых разными имущественными интересами и социальным положением. В этой борьбе вначале побеждала либеральная спекулятивно-коммерческая буржуазия, и создаваемая под её влиянием новая исполнительная власть, призванная управлять страной в интересах частных собственников, быстро изменялась, отчуждалась от феодально-бюрократического устройства государственного управления. Из внутренних причин борьбы с реакцией за дальнейшее становление принципиально новой системы буржуазно-политической организации страны, ставшие в Италии господствующими либеральные круги стремились опереться на поддержку либеральных кругов и крупных коммерческих спекулянтов буржуазно-капиталистических государств с национально-общественной организацией власти. Это было тем более выгодным для них, что Италия граничила с Австро-Венгрией и имела территориальные притязания к ней, вследствие чего либеральная буржуазия могла играть на патриотических настроениях среди своих политических противников, использовать такие настроения для укрепления своей власти. В конечном итоге, когда была необратимо разрушена феодально-бюрократическая государственная власть, Италия примкнула к Антанте даже вопреки интересам папского престола, который выступал против Антанты. Именно католическая церковь возглавляла в Средние века становление европейского феодализма и феодальной государственной власти, и папскому престолу во время войны гораздо ближе были захватные интересы феодально-бюрократической Австро-венгерской империи, нежели пробуждавшейся буржуазно-демократической революцией к национально-общественному бытию Италии.

Первопричиной этой войны стала, таким образом, неспособность феодально-бюрократических Германии и Австро-Венгрии перейти к рыночному, конкурентоспособному развитию индустриальных производительных сил, которые в результате полувековой бурной индустриализации пришли к кризису перепроизводства. Кризис этот обострялся год от года с конца девятнадцатого века, когда в Европе происходило становление крупных, общеевропейских спекулятивно-коммерческих капиталов, владельцы которых стремились ослабить государственную власть и поставить её в зависимое от себя положение посредством общеевропейской интеграции. Товарное производство переживших быструю феодально-бюрократическую индустриализацию государств всё в большей мере зависело от торговли за рубежом и от силы коммерческого капитала, который её обслуживал. А нарастающее в связи с этим влияние коммерческого экономического интереса начинало подтачивать основания централизованной власти таких государств, вело к деморализации чиновников. Требуемое коммерческим политическим интересом и его идеологией либерализма ослабление влияния государства в политике, в культуре, в пропаганде средств массовой информации мало-помалу разъедало социально-корпоративную дисциплину на крупном промышленном производстве, то есть, как ржа железо, разъедало этику производственных отношений, тем самым затормаживая и останавливая усложнение производства, его научно-технологическое совершенствование. В крупных империях, в Германии и Австро-Венгрии, где была особенно сильной зависимость промышленного производства от эффективности управления страной со стороны феодально-бюрократической власти, начинался медленный и малозаметный на поверхностный взгляд распад сложного производства. Индустриальное производство теряло прежнюю скорость развития, приходило в состояние застоя, поскольку терялась управляемость государственной бюрократией укреплением дисциплины и трудовой этики в производственных отношениях.

Можно сказать и так, что кризис общественно-производственных отношений в целом ряде стран Европы, который обострялся первое десятилетие ХХ века, взорвал Старую Европу Мировой войной и буржуазно-демократическими революциями. Изнурительная многолетняя война и буржуазно-демократические революции разрушили до основания три европейские монархические феодально-бюрократические империи, Российскую, Прусскую и Австро-венгерскую. В большинстве стран, которые появились после распада Прусской и Австро-венгерской империй, побеждали буржуазные революции, в этих странах начиналось становление буржуазно-демократического самоуправления. В Российской же империи русская буржуазная революция, начавшись в феврале 1917 года, уже в октябре того же года была остановлена большевистской социалистической революцией, которая по отношению к февральской буржуазно-демократической революции стала социал-феодальной контрреволюцией.

Вождь большевизма Ленин, будучи не в силах объяснить причин таких своих выводов, отмечал сходство происходящего в 1917-ом году в России с тем, что творилось в Центральной Европе семью десятилетиями прежде, то есть в 1848 году. Его политическая интуиция была безошибочной. Большевизм победил в России потому, что подавляющее большинство населения крестьянской страны было чуждым городским интересам семейной и частной собственности, а коммунистическое мировоззрение позволяло обосновать огосударствление всей собственности страны партией индустриального пролетариата и укрепить централизацию феодально-бюрократической государственной власти превращением её в народную социал-феодальную партийно-чиновничью государственную власть. Большевизм укрепил и усовершенствовал государственное бюрократическое управление огромной страной, преобразованной из Российской империи в Советскую народную империю, и это позволило произвести в ней за два десятилетия ускоренную индустриализацию и насильственное раскрестьянивание русского населения. И именно русский большевизм повлиял на радикальный характер Национальных революций в крупных и средних государствах остального европейского континента, – Национальных революций, проявившихся авторитарными режимами фашизма в Италии, национал-социализма в Германии, франкизма в Испании и так далее. Большое значение имел и спровоцированный большевизмом распад капиталистических колониальных империй Западной Европы, который встряхнул и оздоровил национальное общественное сознание во Франции и в Великобритании.

Тем самым, большевистская социальная революция в России, порождённые ею мировое коммунистическое движение и радикальные Национальные революции восстановили в европейских странах сильную государственную власть, которая уничтожила в Европе крупные коммерческие капиталы и интересы, подавила либерализм с его идеей Европейских Соединённых Штатов. Это создало условия для прорывного развития с тридцатых годов и после Второй мировой войны индустриальных производственных отношений и производительных сил во всём мире вообще, а на европейском континенте в особенности.

(обратно)

В чём причины приближающегося кризиса ЕЭС?

После трёх десятилетий послевоенного бурного экономического подъёма, в 60-х годах вновь проявились признаки неумолимо приближающегося общеевропейского кризиса индустриального перепроизводства. Начался он в советской империи и имел те же причины экстенсивного содержания промышленного развития, которые в начале ХХ века вызвали кризис перепроизводства сначала в Италии, затем в Прусской и Австро-венгерской империях.

Быстро нараставшая внешняя торговля нефтью и газом Сибири ради необходимых государственной бюрократии нефтедолларов для поддержания производства и занятости населения постепенно поставила советское партийно-чиновничье руководство в чрезвычайную зависимость от коммерческих отношений. После того как оно вынуждено было ради интеграционного взаимодействия с экономикой национально организованных стран Западной Европы дать возможность коммерческому политическому интересу вторгнуться в свою экономическую систему, началось разложение государственного коммунистического или социал-феодального бюрократического управления дисциплиной и трудовой этикой в советской имперской Сверхдержаве. В страну проникали идеология коммерческого либерализма и либеральные идеи отрицания вмешательства государства в экономическое управление, что подтачивало основания плановой организации государственной властью производительных сил страны. Советская государственная власть предпринимала попытки спасти плановое управление. Она стала решать проблему индустриального перепроизводства борьбой со всем Западом за расширение сфер влияния для не рыночного сбыта советских индустриальных товаров, что привело к раскручиванию спирали ожесточённого глобального военно-политического противостояния Запада и Востока, которое постепенно приняло размах балансирования на грани ядерной войны. Если бы не сдерживающая угроза всеобщего ядерного уничтожения, делавшая бессмысленным ответ на вопрос, кто же в ядерной войне окажется победителем, а кто побеждённым, очередная мировая война неизбежно стала бы фактом истории. Ибо положение дел было таковым. Либо социал-феодальная или коммунистическая бюрократическая система планового управления развитием производства установится во всём мире. Либо она не выдержит разложения коммерческим политическим интересом буржуазно-капиталистического Запада базовой коммунистической идеологии, на которой строились советские производственные отношения, социальная этика труда в индустриальном производстве, и приведёт к экономическому распаду производительные силы государства и с ними и саму советскую государственную власть.

Поражение СССР в этом противостоянии было предопределено внутренними причинами, а именно тем обстоятельством, что во втором-третьем поколении русская городская молодёжь отчуждалась от пролетарского коммунистического мировоззрения и начинала тянуться к мировоззрению буржуазно-гражданственному, мировоззрению общественно-политическому. Уже с 50-х годов русская городская молодёжь оказывалась восприимчивой к духовным ценностям западных буржуазно-капиталистических национальных обществ, и западная потребительская культура с рыночными представлениями о личных свободах оказывала на неё растущее с каждым годом влияние. Советская коммунистическая идеология теряла способность воздействовать на повышение этики социально-корпоративного труда в среде городской молодёжи и, следовательно, теряла способность усложнять производственные отношения и производительные силы России. В стране набирал силу общегосударственный кризис. Как поражение Прусской и Австро-венгерской империй в Первой Мировой войне, поражение СССР в противостоянии со всем миром рыночного капитализма привело к резкому углублению общегосударственного кризиса, который, в конце концов, объективно разрешился буржуазно-демократической революцией в России с соответствующими политическими и экономическими последствиями. Начался распад советского имперского государства и обвальный упадок не только планового экстенсивного производства, но и не способных к рыночной конкуренции производительных сил страны как таковых.

В Западной и Центральной Европе нынешний кризис производительных сил вызрел по иной причине.

Успехи промышленного и культурного развития послевоенной Европы определялись тем, что вплоть до семидесятых годов происходило исторически прогрессивное становление целого ряда национально организованных политических обществ, – среди них немецкого, итальянского, австрийского, испанского, португальского. ( Не столь явно оно происходило в советском блоке, в котором вопреки прокоммунистическим режимам складывалось национально-городское общественное сознание у венгров, чехов, поляков, хорватов, словенцев, литовцев, эстонцев и латышей.) Становление национальных обществ в условиях рыночных свобод обеспечивало устойчивый рост общественной дисциплины, социальной дисциплины горожан, то есть рост производственных отношений, культуры производительных сил, что способствовало высокой эффективности капиталовложений в европейскую рыночную капиталистическую экономику.

Таким образом, Национальные Реформации, начавшись Национальными революциями в большинстве стран европейского континента, после Второй Мировой войны обеспечивали быстрое прогрессивное развитие производительных сил национальных государств, превратив Западную и Центральную Европу в один из самых экономически благополучных регионов мира. Однако к восьмидесятым годам капиталистическая Европа не вписалась в научно-технологическую и информационно-технологическую революцию в области современных микроэлектроники, информатики, средств обработки данных и пр., стала отставать от темпов совершенствования цивилизационного бытия и сознания. Внешне это проявилось в культурном, духовном кризисе, в массированном вытеснении американской потребительской культурой европейских национальных культур на задворки интересов молодых поколений.

Причина заключалась, с одно стороны, в исчерпании целеполагания организующих национальную государственную власть и индустриальные производственные отношения идеологий Западной Европы, а именно социалистической в том или ином её виде, христианско-демократической и коммунистической. А с другой стороны, в навязанных политическими причинами механизмах западноевропейского взаимодействия, которые закладывались после поражения Германии во Второй мировой войне в условиях противостояниябуржуазно-капиталистического Запада и коммунистического Востока. Европа исторически, со времён древнеримского господства имеет традицию общеевропейского политического самосознания, и западноевропейская интеграция при своём зарождении в виде ЕЭС отражала в первую очередь опасения Франции навязать ей выгодную только Северной Америке, высокомерно имперскую по отношении к Западной Европе политику. Но европейская интеграция так же отражала опасения Франции и Великобритании по поводу возможности установления экономического и политического доминирования в Европейском Союзе быстро создающей капиталистическое индустриальное производство Западной Германии. Эта интеграция была направлена на превращение Германии в строго поднадзорный соседям локомотив всей Западноевропейской экономики. Западной Германии, в отличие от Японии, оккупационные силы США, Англии и Франции не позволяли создавать крупные наукоёмкие корпорации, какие она могла бы создать в результате высочайшей социологизации национально-общественного сознания, достигнутой при режиме национал-социалистов. Ибо такие корпорации способны были бы стать и, обязательно, стали бы европейскими аккумуляторами финансовых и интеллектуальных ресурсов, подчинили бы своим задачам и интересам всю западноевропейскую экономику и культуру, а за нею и политику.

Политически говоря, западноевропейские интересы Англии и Франции были поставлены над интересами переживавшей Национальную Реформацию Германии, они не позволили ей использовать высокий уровень послевоенных производственных отношений для развития самых сложных и наукоёмких национальных производительных сил. Материальным движителем осуществления такой политики стало повышение влияния европейского коммерческого экономического, политического интереса и его базовой идеологии либеральной демократии, привычной и приемлемой Франции и Великобритании. Это был именно западноевропейский либерализм, направленный против немецкого национализма и американского влияния, именно западноевропейский коммерческий политический интерес, направленный против растущего могущества выразителей американского коммерческого политического интереса, устремлённых к подчинению всей мировой торговли посредством достижения мирового господства США.

Такая политика породила рост числа и влияния бюрократических учреждений в штаб-квартире ЕЭС, и они всё основательнее подчиняли своим собственным целям и задачам интересы отдельных национальных государств, подавляя в них проявления национальных интересов, усредняя понимание ими своих интересов до представлений о единых западноевропейских интересах. Но тем самым, бюрократия ЕЭС из свой штаб-квартиры в Брюсселе стала усреднять производственные отношения во всех странах ЕЭС, постепенно и неумолимо тормозя развитые западногерманских производительных сил. Тому же способствовала и общеевропейская иммиграционная политика.

Иммиграция гораздо болезненнее воздействует на этику производственных отношений давно сложившихся национальных государств, таких как Франция, Великобритания, чем тех, которые только ещё создают нации, переживая сильное давление идеологии национальной демократии, инстинктивного национализма. Поэтому идеологическое господство либерализма, обслуживающего задачи коммерческого политического интереса, которое стало следствием нынешней интеграционной политики Европейского Сообщества и привело к массовой иммиграции в Европу из стран третьего мира, в действительности, не только не способствует укреплению общих производительных сил, но наоборот, начало расшатывать их.

Факты красноречиво подтверждают, что сама по себе интеграция не даёт возможности развивать и совершенствовать европейские производительные силы, даже если она проводится под жёстким надгосударственным управлением из Брюсселя. Все намерения объединить усилия стран ЕЭС по совместному развитию науки, космоса, современной технологии, военной техники и прочее, – во-первых, остаются намерениями национальных правительств, а не промышленных концернов с их собственными движущими интересами, во-вторых, не приводят к заметным достижениям в конкурентной борьбе с корпорациями дальневосточных государств и Соединённых Штатов.

В этом происходящее в ЕЭС отчасти похоже на происходящее сейчас в России. У ЕЭС пока ещё больше возможностей смягчать разрушительные последствия для промышленного производства от политического господства либерализма и коммерческого интереса. В России же интеграция в мировую рыночную экономику осуществляется абсолютной диктатурой коммерческого космополитизма, наглядно доказывающей свою полную неспособность членораздельно поставить стратегическое целеполагание государственному развитию, развитию производственных отношений и производительных сил страны.

(обратно)

Политические перспективы европейского единства

Введение единой валюты имеющими долгую самостоятельную историю государственной самостоятельности странами ЕЭС и отмена таможенных пошлин, таможенных служб как таковых на совместных границах этих стран есть несомненно важнейший шаг, первый шаг подобного рода в мировой истории. Европа вновь первой отыскивает новый путь в преодолении политических тупиков в становлении промышленной цивилизации.

Но изменит ли этот шаг принципиальным образом характер производственных отношений, даст ли он толчок производительным силам вошедших в союз стран?

Вопрос очень важен. Если экономика Европы не переживёт революционный прорыв в новое, информационно-технологическое состояние промышленного производства, в новое качество его усложнения и становление конкурентоспособных транснациональных корпораций, то объединение стран ЕЭС в единый рынок товарно-денежного обмена в среднесрочной перспективе станет мешать развитию каждой страны. А потому ЕЭС, рано или поздно, не выдержит внутренних противоречий, и его будет ожидать то, что произошло с СССР.

Усиливающийся диктат коммерческого политического интереса и идеологического либерализма, подготовивший посредством идеологии либерализма разложение национальных государств Евросоюза, подготовил и разложение производственных отношений. Он укоренил в Европе культ индивидуализма и потребительских настроений, мифологизацию общества потребления. Он доказал, как он доказывал всегда и везде, отсутствие способности к стратегическому планированию общественного развития, без которого становится бессмысленным и невозможным поднимать и усложнять этику социально-корпоративного труда. Уже сейчас во Франции, к примеру, наблюдается падение трудовой этики, приобретает характер массовой болезни желание работать поменьше, а денег и потребительских удовольствий получать побольше. Это всегда происходит в государствах, где большинство населения теряет духовную связь с традицией государственности, не видит смысла в дальнейшем социально ответственном бытии, в социальном производительном аскетизме ради накопления общественного материального и культурного богатства.

Способы осуществления интеграционного объединения ЕЭС близки к полному исчерпанию возможностей приносить выгоду каждой стране. В таких обстоятельствах выбор дальнейшей политики у европейских государств не велик. Либо они, теряя доверие к национальной этнократической общественной самостоятельности, оставляя её в историческом прошлом, без особого сопротивления вместе с ЕЭС поглотятся более сильным центром управления мировым коммерческим капитализмом, центром, который находится в США. То есть, постепенно превратятся в слаборазвитую и неустойчивую колонию высокотехнологичных США и дальневосточных транснациональных корпораций. Либо они найдут в себе политическую силу и политическую волю к изменению принципов организации европейских производственных отношений для качественного прорыва в новое состояние производительных сил, конкурентоспособное в постиндустриальном ХХI веке.

До сих пор в мировой и европейской истории укрепление производительных сил, неразрывно связанное с углублением и специализацией разделения труда, осуществлялось только государственной властью. Оно совершалось только через обосновываемое новым мировоззрением решительное усиление вмешательства государственной власти в жизнь общества, в общественные отношения для революционного изменения существа этих отношений, для придания им характера отношений производственных и общественно-корпоративных. Европейская же промышленная цивилизация не знает иного способа выхода из кризиса производительных сил, не знает иного способа радикального усиления государства, кроме как через идеологически обосновываемую социальную революцию. Только опирающиеся на новое общественное мировоззрение социальные революции быстро социологизировали общественные отношения той или иной страны. При этом они совершали смену старого правящего класса на прогрессивно новый, создавая в процессе революции новый правящий класс с совершенно новым видением будущего своей страны и окружающего мира.

Бюрократия ЕЭС, приобретая после введения единой валюты права правительства Евросоюза, не сможет вывести входящие в Евросоюз страны из кризиса производительных сил, и это покажет уже ближайшее десятилетие. Пока в странах ЕЭС не вызреет общая социальная революция, не вызреет идеологически и политически, Европейский Союз ожидает неотвратимое сползание в хозяйственный кризис, то есть постепенный упадок тех производительных сил, которые сложились в отмирающих этнократических государствах.

Новая социальная революция должна осуществить целенаправленное совершенствование общеевропейской духовной и общественной культуры, социальной культуры национальных обществ. Она должна поднять общеевропейскую социальную корпоративность производственных отношений на существенно новый уровень в сравнении с той, что имеет место в любом, даже самом развитом государстве союза. Иначе говоря, она должна обеспечить решительное укрепление средств военно-политического и идеологического насилия на совокупную общественную жизнь каждой страны Евросоюза, подавить либерализм и выразителей коммерческого интереса. Прежний опыт становления промышленной цивилизации доказывает, теоретической альтернативы общеевропейской социальной революции нет. Вопрос лишь в том, какой по проявлению и политическим целям будет новая социальная революция? И отвечающий духу времени ответ на него способны дать только и только праворадикальные революционеры-националисты, и, как ни странно это представляется на первый взгляд, именно в России, именно русские националисты.

Ныне в Европе утверждается диктат коммерческого экономического и политического интереса, диктат идеологического насилия либерального космополитизма. Диктат коммерческого политического интереса, как всегда и везде при буржуазно-демократическом капитализме, в конце концов создаёт власть финансовой олигархии, – что и наблюдается в Европе. Упадок политической самостоятельности нынешних этнократических национальных государств, этнократических национальных обществ Запада обусловлен отсутствием в них передового общественного социально-политического мировоззрения в то самое время, когда обнажается кризис способности противостоять либерализму у христианских, социалистических и коммунистического мировоззрений. Упадок этот неизбежно ускорит становление сначала в отдельных странах, а затем в ЕЭС мощной олигархической власти семей владельцев крупных спекулятивно-коммерческих капиталов, с её культом индивидуально-корыстного и агрессивного потребительского капитализма. Разорвав цепи надзора со стороны правительств отдельных национальных государств, олигархическая власть быстро возродит дух наживы, индивидуального и группового эгоизма, пробудит интерес к такой колониальной экспансии, которая обеспечит рост коммерческого капитала вообще, банковско-ростовщического капитала в частности. Для выполнения таких задач ему потребуется собственно европейская армия, как армия наёмников, собственно европейская военная машина, – но лишь в качестве инструмента обслуживания олигархического капитала. Этот политический процесс будет в основных чертах повторять то, что происходит в США со времени избрания президентом Рональда Рейгана.

Однако как в ЕЭС, так и в России нет возможностей и ресурсов для возникновения спекулятивно-коммерческих капиталов с глобальными интересами. ЕЭС, как и нынешняя Россия, обязательно окажется субконтинентальной провинцией у гораздо более традиционной, гораздо более опытной, более сильной финансовыми и политическими возможностями олигархии США. ЕЭС и Россия вынуждены будут подчиняться диктату интересов глобальных коммерческих интересов олигархических кланов США. Становление единого мирового рынка товаров, финансов и информации уже неудержимо преобразует США в центр обслуживания политических требований глобального коммерческого космополитизма к мировой экономике, к мировой политике, и тенденция эта только усиливается с каждым годом.

Западная и Центральная Европа, собственно объединённая в ЕЭС, не имеет сырьевых и энергетических ресурсов, за счёт которых можно удовлетворить одновременно требования увеличить расходы на необходимые передовому производству социальные программы и аппетиты коммерческой торговой и ростовщической олигархии. В странах ЕЭС неуклонное вытеснение их с рынка передовых технологий приведёт к устойчивому росту безработицы. А в силу образованности, традиций политической борьбы коренного населения оно вряд ли будет долго терпеть такое положение дел. Поскольку главные экономические проблемы у стран Евросоюза окажутся одинаковыми, связанными с низкой конкурентоспособностью промышленного производства в условиях научно-технологической и информационно-технологической революции, – и это начинает проявляться даже в Германии. Постольку наиболее высокоорганизованные социальные группы в самых развитых из них окажутся перед неизбежной необходимостью объединения в общеевропейские политические партии для защиты своих материальных интересов. Таким образом неизбежно создадутся предпосылки для появления и укоренения в политической жизни всех стран ЕЭС идеи о европейском союзе возрождающих власть общественных интересов государств, о европейском союзе наций, которые должна быть выпестованы, организованы государствами.

В России, в силу чрезвычайной остроты проблемы распада производительных сил, постепенно пускает корни аналогичная европейской идее идея объединения с Белоруссией и Украиной для спасения и возрождения промышленного производства через создание общего Русского национального государства, – государства, которое в целях своего укрепления будет создавать русскую нацию в условиях становления постиндустриальной цивилизации. Поэтому в России раньше, чем в остальной Европе появилась теория и идеология для зарождения самой передовой политической силы общеевропейского значения, а именно, теория и идеология национал-демократии.

Основное положение её в том, что режим политического диктата либеральной демократии, идеологически обслуживающей коммерческий политический интерес, объективно ведёт к общегосударственному кризису, разрешаемому только социальной революцией. Она, социальная революция, свергает прежний режим и утверждает режим диктатуры национальной демократии, диктатуры политических интересов участников промышленного производства, призванной революционно социологизировать общественно-производственные отношения. Такая социальная революция есть по своему политическому существу революция Национальная. Страны Европейского Союза уже прошли через этнократические Национальные революции, в них уже господствует национально-общественное сознание. Тогда как Россия, Украина и Белоруссия, как и ряд других стран Восточной Европы и Балкан, ещё не пережили Национальных революций, ещё не вырвались из пережитков народно-иррационального мировосприятия. Поэтому все страны Европы не в состоянии на нынешнем этапе европейского экономического и политического развития совместить характеры своих социальных революций в общеевропейскую социально-общественную революцию.

Говоря иначе, Россия, Украина и Белоруссия на востоке Европы, с одной стороны, и страны ЕЭС, с другой стороны, объективно приближаются к разным по объективным целям Национальным революциям и Национальным Реформациям. Из великорусского, украинского и белорусского народов и ряда расово, культурно и духовно родственных народностей на основаниях постиндустриального общественного мировоззрения будет создаться русская нация. А в Западной и Центральной Европе на основе того же постиндустриального общественного мировоззрения будет создаваться союз этнократических государств и наций. Главные стратегические цели у европейской и русской Национальных Реформаций совершенно одинаковы. Совершить принципиальный прорыв в организации самых передовых по мировым меркам социально-производственных отношений, необходимых для становления самых передовых, самых высокотехнологичных и наукоёмких производительных сил.

Социальные революции в Европе вызревают накануне глобальных экологического, энергетического, сырьевого кризисов. Поэтому требования к политическому выстраиванию и организации Национальными революциями и Национальными Реформациями государственной власти объективно будут очень высоки, ибо только чрезвычайно развитое в своих функциях государство сможет создавать чрезвычайно эффективные, самые прогрессивные производственные отношения и производительные силы. Европа, как Западная, так и Восточная, должна выйти на следующий, принципиально новый уровень развития промышленной цивилизации, когда задачи собственно цивилизационного развития оказываются главным интегрирующим фактором стран ЕЭС в европейский союз государств и стран Восточной Европы, а именно, России, Украины и Белоруссии, в русское сверхгосударство. Иного пути развития у Европы нет.

(обратно)

СОСЛОВНО-КОРПОРАТИВНАЯ ЕВРОПЕЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ХХI ВЕКА БУДЕТ ЦИВИЛИЗАЦИЕЙ РАСОВОЙ

Мировая история свидетельствует. Когда задачи собственно цивилизационного развития оказываются самодовлеющими, государствообразующее общество либо гибнет, а с ним гибнет и цивилизация, либо для преодоления препятствий такому развитию оно начинает выстраиваться на основе жёстких сословно-корпоративных или кастово-корпоративных отношений. Только кастовое или сословно выстроенное общество оказывается самым устойчивым и управляемым, самым высокоорганизованным, потому что оно в наибольшей мере опирается на глубокую традицию общественной организации, общественной власти. Эта традиция берёт начало в тысячелетних традициях родоплеменной общественной власти, появление которой было результатом эволюции родоплеменных отношений, десятки и сотни тысячелетий происходившей при крайне жёстком естественном отборе. Кастовое или сословно выстроенное общество подразумевает и предполагает жёсткое разделение труда и управления, как основу основ возрастания профессионализма и исполнительности во всех звеньях общественных и производственных отношений, необходимых для продолжения существования и развития цивилизации.

Европа вошла в эпоху очередного кризиса производственных отношений, который затормозил дальнейшее становление в Европе промышленной цивилизации в обстоятельствах, когда вызревает жесточайшая мировая борьба за средства жизнеобеспечения, за сырьё для промышленного производства. Рост цивилизационного профессионализма и разделения труда во всей Европе становится отныне невозможным без политически чёткого выделения и углубления сословной культуры, сословной этики и морали в среде государствообразующих обществ. Предстоящие Национальные Реформации в России и в других странах Европы, будут призваны в течение трёх поколений, то есть до середины следующего столетия произвести выстраивание близких по виду и духовной культуре сословно-корпоративных государств-цивилизаций с постиндустриальными производительными силами.

Во время предстоящих Национальных революций, как начальных этапов Национальных Реформаций, в Европе будет происходить резкое усиление государственной власти как таковой. Оно совершится в виде утверждения русского авторитарного режима военно-политической диктатуры и схожих режимов государствообразующих этносов в других европейских странах, и эти режимы начнут творчески осваивать и созидать этику и культуру, в первую очередь, второго сословия, военно-управленческого сословия ради повышения действенности управления изменениями общественных отношений. По мере укрепления сословного самосознания у тактических управленцев, через полтора-два десятилетия последует постепенное изменение существа государственной власти, преобразование её во власть общественную, с утверждением во главе власти первого интеллектуально-политического сословия. Первое интеллектуально-политическое сословие должно будет осуществлять долгосрочную политику Национальные Реформации до середины ХХI века, как политику сознательного выстраивания общества постиндустриальной цивилизации. И только после завершения в обеих частях европейского континента единообразных по идеологическим основаниям Национальных Реформаций станет возможным естественное объединение русского постиндустриального цивилизованного сословно-корпоративного общества и других таких же европейских обществ в единых союз постиндустриальных обществ, как союз обществ от Атлантики до Тихого океана. Углубление его прочности и устойчивости будет следствием общего постиндустриального мировоззрения, культурно и политически родственных сословно-корпоративных государственных цивилизационных отношений.

Выделение именно промышленного характера европейской цивилизации неизбежно поднимает проблему идеологического и политического раскрепощения во время грядущих европейской и русской Национальных революций архетипического бессознательного умозрения белой расы. Ибо самые жизнеспособные и действенные кастовые и сословно-корпоративные общественные отношения являются по своей сути архетипическими отношениями, отталкивающимися от традиции родоплеменной общественной власти, которая имела ярко выраженный расовый характер, ярко выраженную расовую культуру и духовность. Именно родоплеменная общественная власть в условиях жёсткого естественного отбора воспитывала корпоративное общественное поведение родоплеменного сообщества в окружающем мире, в котором надо было сообща бороться за право добывать ограниченные средства жизнеобеспечения. Для раскрепощения сословно-корпоративного общественного сознания поэтому чрезвычайно важно раскрепостить расовый Архетип, расовую архетипическую свободу поведения человека.

Без достижения высочайшего уровня социально-корпоративных отношений, – что возможно лишь при опоре на расовые традиции общественной власти, – бессмысленно рассуждать о прорыве к новому качеству европейских производительных сил, о становлении наукоёмких промышленных корпораций мирового уровня конкурентоспособности, нацеленных на стратегическое, на долгосрочное планирование своей деятельности. Поэтому русская и другие европейские Национальные революции будут объективно иметь императивные политические тенденции к пробуждению расовой памяти государствообразующих этносов об изначальной традиции общественной власти, то есть являться Расовыми социальными революциями.

То, что по всей Европе после краха коммунистической идеологической перспективы начал просыпаться и вставать на ноги правый, арийский национализм в качестве новой прогрессивной идеологической перспективы, является отражением и подтверждением указанной тенденции. Предстоящий неизбежный крах либеральной идеологической перспективы, которая обосновывает нынешнюю потребительскую эксплуатацию экологических, энергетических, сырьевых ресурсов планеты, нынешний глобальный диктат коммерческого капитализма, коммерческого космополитизма, – этот приближающийся крах идеологического либерализма совершит переворот в европейском общественном сознании. Он сделает опирающиеся на передовое постиндустриальное мировоззрение расистские националистические партии ведущими и определяющими борьбу за власть и судьбу европейской цивилизации.

Только левый коммунизм и правый национализм являются государственническими движениями, движениями, требующими укрепления государства и социологизации производственных отношений ради подъёма промышленных производительных сил. Существенные различия у этих политических движений в том, что пролетарский коммунизм выступал в качестве народного государственнического социал-феодализма, а национализм борется за национально-государственные общественные отношения средних слоёв горожан, теряющих связь с земледельческим народным мировосприятием. Поскольку в Европе в течение последнего, двадцатого столетия завершался исторический процесс раскрестьянивания, распролетаризации и укоренения городского мировосприятия, процесс отмирания народов и становления наций, постольку коммунизм постепенно терял свою социальную среду и политическое влияние.

Европейская экономика из-за климата на континенте, а так же вследствие скудности сырьевых запасов в недрах континента чрезмерно зависит от мировой конкурентоспособности своих производительных сил, своего рыночного товарного производства. То есть, Европа чрезмерно зависит от сильной государственности, которое выстраивает товарное производство для выгодного рыночного обмена готовых товаров на сырьё. Крах европейского коммунизма с объективной неизбежностью подготовляет властный подъём государственнического национализма, как единственного европейского политического движения, способного усиливать государственную власть. Ему сейчас недостаёт для такого подъёма и заявления о своей политической мощи только современного теоретического обоснования, на котором можно было бы создавать современные партийно-государственные националистические идеологии.

Для современных США Расовая социальная революция в Европе будет означать неудержимый взрыв расовых противоречий внутри этой страны, резкое ухудшение её положения в мире. Естественно, что правящий класс этой Сверхдержавы, которая в наше время вынуждена определять лицо мирового либерализма, мирового коммерческого космополитизма и быть мировым жандармом в защите политических целей мирового либерализма, – правящий класс этой Сверхдержавы из собственных эгоистических интересов становится всё определённее и определённее главной реакционной силой для европейского развития. Он крайне не заинтересован в постиндустриальном цивилизационном развитии Европы, в её самостоятельном наукоёмком и высокотехнологичном промышленном производстве.

Контроль американской Сверхдержавы над европейскими странами, над европейской внутренней политикой укрепляется при существующем положении дел, когда государственная власть во всех странах континента переживает глубокий кризис, слабеет, а бюрократическая власть в ЕЭС, а так же исполнительная власть режима в России выступают как крепнущий диктат либерализма и коммерческого политического интереса. И именно России, у которой нет ресурсов долго выдержать господствующую либеральную политику потребительского паразитизма, предстоит произвести коренное изменение в судьбе всей Европы, дать ей новое историческое дыхание для становления новой европейской государственности и европейской промышленной цивилизации в ХХI веке. Главенствующая роль России в европейском политическом развитии определилась с начала текущего столетия, когда большевизм произвёл переворот во всей политической культуре европейских стран, стал определять в них характер идеологической борьбы. И с приближением русской Национальной революции и становлением русской нации, русского национально-общественного сознания эта роль будет только укрепляться.

Существенное усиление контроля Соединённых Штатов над европейской внутренней политикой осуществляется сейчас через вовлечение ряда государств Центральной и Восточной Европы в военно-политическую организацию НАТО. Внешнеполитическая активность США прямо нацелена на эту задачу, как на главнейшую, на жизненно значимую. Россия остаётся единственной страной, которую вовлечь в НАТО политически невозможно из-за крайней слабости господствующего режима диктатуры коммерческого космополитизма, хотя многие деятели его страстно желали бы такого развития событий. Слишком сильны в России опасения среди подавляющего большинства населения насчёт неискоренимой враждебности НАТО к русскому пути развития, которые внедрились в массовое сознание со времён глобальной конфронтации Советского Союза с США. Приближение НАТО к границам России только сплачивает оппозицию, широчайшие слои русского населения под политическими лозунгами противостояния шаткому режиму, угрожая его свержением.

Глубина и острота противоречий общегосударственного кризиса в России сейчас обнажились чрезвычайно. Даже официозные деятели Государственной Думы заговорили о неизбежности социальной революции. Осознание её необходимости будет проникать в широкие слои русского населения России буквально с каждым месяцем. Дело осталось за малым. А именно за появлением постиндустриального общественного мировоззрения и политической организации, которая заявит об объективном характере предстоящей социальной революции, как революции Национальной, определит стратегию и тактику её осуществления, предложит главные лозунги момента и серьёзно объявит о намерении возглавить борьбу за решительное обновление общественного бытия страны, за преобразование его в национально-общественное бытиё.

России исторической судьбой предстоит первой в Европе приступить к практическому поиску политических средств осуществления поворота к постиндустриальному цивилизационному пути русского общественного развития. Но тем самым дать пример странам ЕЭС, другим европейским странам, подобно тому, как коммунистический режим с 1917-го года являлся примером для многих стран мира, в том числе для стран европейского континента, как цивилизационная альтернатива либеральным Европейским Соединённым Штатам.

начало мая – 18 июня1997г.

(обратно)

Тезисы выступления на митинге 6 июня, напротив посольства Французской республики в поддержку успеха Национального Фронта на выборах во французский парламент

В ближайшие два года в России начнётся духовная Национальная революция русских горожан.

Естественно, что мы, русские националисты, русские национал-демократы с пристальным вниманием начинаем всматриваться в окружающие страны в поисках потенциальных друзей и союзников нашей революции. И с особой заинтересованностью приглядываемся к Европе, к нашей общей исторической и географической родине.

Не только Россия, но и Европа переживает сейчас экономический и политический кризис. Капитал бежит не только из России, но и из Европы. Бежит он главным образом в дальневосточные азиатские государства, набирает там силу и возвращается обратно, уже для колонизации Европы, диктуя ей свои взгляды на мир. Он создаёт дочерние предприятия дальневосточных корпораций, набирает для них дешёвую рабочую силу из слаборазвитых стран третьего мира, поощряя иммиграцию оттуда именно в европейские страны, и в то же время иммиграция в наиболее развитие моноэтнические государства Дальнего Востока запрещается и законами и суровыми наказаниями. Иммиграция в европейские страны, в свою очередь, способствует дальнейшему разложению социальной этики корпоративного труда, подрывает европейские производительные силы, углубляя и обостряя кризис общеевропейских производительных сил.

В чём же причины этого кризиса?

Объединительные процессы в странах ЕЭС, неизбежные и, вообще-то, прогрессивные, движутся коммерческим политическим интересом, а потому в Европе господствует базовая идеология этого интереса, а именно, идеология либеральных прав человека вообще, полных свобод выбора некоего абстрактного человека. Так же как и в России, в ЕЭС утвердился сейчас диктат коммерческого политического интереса, диктат идеологического либерализма. А исторический опыт европейской промышленной цивилизации показывает прямую зависимость разложения производительных сил от господства коммерческих политических интересов. Этот же опыт указывает на то, что выход из кризиса возможен только через социальную революцию, которая должна насильственно сменить либеральную космополитическую власть на национальную демократию, диктат коммерческого интереса на диктат промышленного производительного интереса. Другого пути выхода из кризиса производительных сил, подобного тому, который имеет место в нынешних России и иных странах Европы, история не знает.

Поэтому мы делаем заключение о приближении европейской национальной революции, о предстоящем неизбежном становлении европейского союза обновлённых постиндустриальным мировоззрением наций на основе отрицания тех индустриальных наций, которые сейчас переживают упадок общественного самосознания, уступают наступлению либерализма. На данном этапе исторического развития Россия и другие страны, опирающиеся на православную и коммунистическую духовную традицию, которые не пережили Национальные Реформации, но только к ним приближаются, объективно не могут войти в процесс становления европейского союза наций. Однако их задачи прорывного развития постиндустриальных производительных общественно-производственных отношений будут полностью совпадать с задачами европейских национальных обществ, жизненно нуждающихся в постиндустриальной социальной революции и социальной Реформации.

Вся Европа от Атлантики до русского Дальнего Востока приближается к эпохе замены принципов либеральной демократии на принципы постиндустриальной национальной демократии, к эпохе создания принципиально новых систем государственности и организации национальных обществ, – чтобы новая государственность, новые национальные общества вновь вернули Европе способность к лидерству в научно-технологическом, постиндустриальном развитии в ХХI веке. Русская Национальная революция, русская Национальная Реформация начнёт эту эпоху, окажет своими поисками огромное воздействие на характер европейской постиндустриальной социальной революции, на постиндустриальные социальные революции в других европейских странах, где их ещё не было, обретая в них своих самых естественных союзников по общим стратегическим политическим целям, задачам и интересам.

Чтобы европейская постиндустриальная социальная революция стала возможной, необходима революционная политическая партия европейской национал-демократии. Но точно так же, как здание строится из блоков и кирпичей, так же и европейская партия революционной национал-демократии должна строиться из националистических движений разных стран. Она зародится, когда, сначала, произойдёт возникновение постиндустриальных, то есть обновлённых постиндустриальным мировоззрением националистических движений отдельных стран в ЕЭС, затем эти постиндустриальные националистические движения объединятся в единое европейское цивилизационное националистическое движение. Поэтому мы приветствуем обозначившийся подъём радикально правых движений во всех государствах Западной и Центральной Европы.

Два столетия назад Франция подарила миру одну из самых великих социальных революций в истории человечества. Революцию, которая оказала огромное воздействие на судьбу Европы и мира, во многом повлияла на то, каким стал современный мир. Русский народ традиционно испытывал дружественные чувства к французской нации и к Франции, и мы, русские национал-демократы, испытываем удовлетворение от сознания, что здоровые политические инстинкты французов не погибли, не превратились лишь в достояние истории. Наоборот, именно французский Национальный Фронт и его лидер Ле Пен выдвинули почти самый прогрессивный политический лозунг современной Европы: Nationalistes de tous les pays, unissez-vous! – Националисты всех стран, соединяйтесь! Этот лозунг стал бы действительно самым прогрессивным, если бы в него было добавлено одно слово. Националисты всех европейских стран, соединяйтесь!

Именно Франция вновь, как и двести лет назад, оказывается среди тех стран, в которых идёт поиск дальнейших путей исторического развития Европы. Каждый шестой француз высказался в первом туре выборов в парламент за Национальный Фронт, за решительное обновление страны. И это несмотря на постоянно растущее давление в Европе либеральных сил мировой реакции на правые политические движения. И это несмотря на стремление опошлить, дискредитировать европейский национализм ныне господствующими в Европе кругами, на навязываемые националистам чрезвычайных мер политической борьбы в отстаивании права высказывать свои убеждения. Данное событие и собрало нас сейчас у посольства Французской республики!

Да здравствует русская Национальная революция! Да здравствует русская национал-демократия! Да здравствует Национальный фронт Франции, самая прогрессивная политическая сила современной Западной Европы! Да здравствует Ле Пен, самый прогрессивный лидер из всех политических лидеров Франции и один из самых прогрессивных лидеров всей Европы!

6 июня 1997г.

(обратно) (обратно)

ПОЧЕМУ АМЕРИКАНСКАЯ СВЕРХДЕРЖАВА БОИТСЯ ТЕНИ ГИТЛЕРА?

1.

Во внутриполитической жизни современных США главной враждебной силой, как никогда прежде опасной и актуальной, является память о немецком национал-социализме. Особенно отчётливо это стало проявляться после крушения оплота идеологического коммунизма, Советского Союза.

В Соединённых Штатах кинематограф больше чем вид художественного творчества, больше чем искусство, - кинематограф это важнейшая составляющая часть материального обеспечения политики воспитания американского общественного сознания, выстраивания американского образа жизни. Он является наиважнейшим пропагандистским оружием правящего класса в его политической борьбе за навязывание окружающему миру своих интересов. Можно смело утверждать, что именно в США в полной мере воплотилась в жизнь политическая пропагандистская доктрина В.Ленина: "Из всех искусств важнейшим для нас является кино". Именно кинематограф Голливуда оказывает наибольшее воздействие на формирование мировоззрения американцев, и по тенденциям в голливудском кинематографе можно вполне определённо делать выводы о политических заказах правящего класса Соединённых Штатов главной пропагандистской машине страны.

Последние два года самыми разрекламированными фильмами из тех, что получали Оскары, призы Американской киноакадемии, были фильмы, которые прямо или косвенно обыгрывали враждебность к гитлеровской Германии. "Список Шиндлера" был объявлен шедевром и главным фильмом прошлого года. А "Английский пациент", едва не побивший рекорд по числу полученных Оскаров (девять!), шумно подан всему миру в качестве выдающегося киношедевра в этом году. Нацистская Германия в этих фильмах, как и во множестве других им подобных, была представлена воплощением Зла. И это не случайное явление. По разным оценкам до трети из всех снимаемых фильмов в США, так или иначе, сюжетно обыгрывают тему "плохих" национал-социалистов или последователей их идеологии в самих США и в других странах.

В чём же дело? Почему правящему классу мощнейшей Сверхдержавы, которая контролирует и направляет современный миропорядок, так страшен казалось бы поверженный и разгромленный во Второй мировой войне миф национал-социализма и его вождя Гитлера? Почему напряжённое опасение правящего класса США за последствия от воздействия этого политического мифа на американцев укрепляется десятилетие за десятилетием?

2.

Тому есть серьёзные причины.

В начале двадцатых годов в Соединённых Штатах насчитывалось около пятнадцати миллионов членов Ку-Клукс-Клана, белой расистской организации, которая оказывала определяющее влияние на всю политическую и экономическую жизнь страны. Их было значительно больше, чем всех вместе взятых членов коммунистических организаций Коминтерна. Узаконенный в целом ряде штатов США расизм белых англосаксов и представителей других этносов средней и северной полосы Европы был тогда примером для набирающего силу немецкого националистического движения в Веймарской Германии. А исторический опыт по истреблению некогда многочисленных коренных индейцев Северной Америки вдохновлял теоретиков третьего Рейха, выступавших за существенное расширение немецкого жизненного пространства.

Показательно и то, что после окончания Второй мировой войны главный обвинитель на Нюренбергском процессе от Соединённых Штатов в своей первой речи фактически не затрагивал тему расизма и нацизма в гитлеровской Германии. Он подчёркивал виновность гитлеровского режима в ином. А именно в том, что гитлеровский режим вёл войну в Европе разрушительными методами, чем поставил европейскую цивилизацию на грань катастрофы. И европейская, белая цивилизация ещё одной подобной войны не выдержит и погибнет, тем самым будет нанесён тяжёлый удар по всему миропорядку, в том числе и по государственному устройству североамериканской державы. Только советская делегация агрессивно подняла на Нюренбергском процессе проблему государственной политики антисемитизма и расизма, проводимой национал-социалистическим руководством поверженной Германии, требуя именно на это направить внимание обвинения.

Что же произошло с того времени? Что заставило правящий класс США коренным образом изменять внутреннюю и внешнюю политику? И делать это в то самоевремя, когда в Советском Союзе вплоть до последовавшего за Перестройкой краха наблюдался наоборот, устойчивый рост антиеврейских и профашистских настроений в партийно-номенклатурной среде, в государственной политике, в симпатиях городского населения.

3.

После приобретения североамериканскими штатами два столетия назад политической независимости от Британской империи, в этой новой тогда стране, в которой из-за особых условий существования переселенцев укоренялись широкие политические свободы выбора образа жизни и хозяйственной деятельности, в течение первой половины ХIХ века выделились два совершенно разных способа хозяйствования. На Севере страны, там, где главным образом расселялись протестантские общины иммигрантов из северной и средней полосы Европы, начался быстрый рост промышленного производства, фермерского, высокопроизводительного ведения земельного хозяйства, утверждались пуританская этика общинно-корпоративного труда и нравы пуританского аскетизма. Тогда как на Юге, который осваивался в основном выходцами и потомками католических европейских народов, хозяйственные отношения определялись производством сельскохозяйственного сырья на плантациях рабовладельцев, чей образ жизни был далёк от пуританского, и широким использованием труда чёрных рабов. Изобретение прядильной машины превратило хлопок в самое потребляемое и самое дорогое сырьё на рынках Европы, и плантаторы Юга занялись расширением выращивания хлопка, сбывая его крупным торговым посредникам, а потому они поддерживали олигархический капитализм, а с ним и олигархическое правление, олигархическую власть в стране. Средние же имущественные слои наиболее промышленно развитых северо-восточных штатов Новой Англии стремились к демократическому самоуправлению, которое лучше отражало их связанные с расширением промышленного производства и фермерского хозяйствования интересы.

Из-за быстрого промышленного развития восточных штатов Севера с каждым десятилетием углублялось различие их экономических, а потому и политических интересов с экономическими, а потому и политическими интересами штатов Юга. Острейшее политическое противоборство между северными и южными штатами нарастало и, в конечном итоге, вызвало гражданскую войну. Гражданская война обозначилась как - со стороны Севера, наступательная, захватная, ведущаяся ради утверждения во всей стране англосаксонской пуританской демократии; а со стороны Юга, сепаратистская, где население взялось за оружие под лозунгом отделения Конфедерации нескольких штатов и создания нового государства с сохранением олигархического правления и плантаторского землепользования на основе рабовладения.

Победа Севера уничтожила на Юге рабство, разрушила плантации и все политические основания для прежнего сырьевого хозяйствования, однако не привела к промышленному развитию южных штатов. Оказалось, что установление политической системы, такой же, как и на Севере, не было главным условием для развития промышленного производства. Главным условием оказывалась способность значительных групп населения к социально-корпоративной этике производительного труда. Причём, крупное производство развивалось лишь там, где селились представители северных протестантских европейских народов, с их особым социальным поведением, с их особыми традициями трудовой этики и морали.

Американская Национальная или, вернее сказать, национально-демократическая революция, начало которой собственно и обозначилось Гражданской войной Севера и Юга, переросла после гибели президента Линкольна в Национальную Реформацию, в течение десятилетий которой неумолимо утверждалось господство экономических и политических интересов промышленного города над интересами земледельческого производства. В обстоятельствах такого господства промышленных интересов началось рождение американской нации, американского общества как такового, возникли представления о появлении американской промышленной цивилизации. В молодом национальном обществе с индустриальным воззрением на окружающий мир стало усиливаться значение экономической и политической элиты и среднего производительного класса, как главного общественного класса. Наибольшая часть элиты и среднего класса оказалась представленной северянами, которые в основном и были связанны с промышленным производством. А достижения промышленного производства напрямую обуславливались высоким уровнем европейского инженерного, научно-естественного образования и общей европейской культуры.

Всю вторую половину девятнадцатого столетия только углублялись противоречия между Севером и Югом страны. На англосаксонском Северо-востоке США происходило очень быстрое становление промышленного капитализма, штаты там непрерывно богатели и усиливались. На Юге же, где было много представителей южных рас, наблюдался застой, южные штаты оставались бедными, экономически слаборазвитыми, превращались в отсталый сырьевой придаток для предпринимательской деятельности белых северян. При таком положении дел культивируемый в общественном сознании прагматизм и рационализм неизбежно подталкивали к теоретическим и идеологическим выводам о существовании расовых и этнических склонностей к тому или иному виду деятельности в качестве главнейших в социальном поведении индивидуумов. На американизируемое, становящееся собственно американским, отличительно прагматичным общественное сознание оказывало воздействие и наблюдение тех знаменитых европейцев, кто жил или путешествовал в этой стране. Большинство таких европейцев отмечали, что поселения североевропейских иммигрантов, штаты с их подавляющим преобладанием, городские кварталы, где их было подавляющее большинство, отличались порядком, чистотой, ухоженностью, высокой социальной ответственностью личностного поведения жителей. Тогда как негритянские кварталы, кварталы еврейские, южно-итальянские, латиноамериканские выделялись грязью, бандитизмом, низкой общественной этикой, разнузданным индивидуализмом живущих в них, их склонностью к потребительскому паразитизму существования.

Такая сложная человеческая среда со столь явными расовыми особенностями поведения отдельных её членов неизбежно порождала у белых особое расовое самосознание, как самосознание общественное, элитное, цивилизационно прогрессивное. Среда эта способствовала тому, что представители белой расы объединялись по всей стране, её духовные вожди объявляли белую расу главной движущей силой американского общества, американского государства, основой основ американской нации. Белый расизм и американский национализм таким образом переплетались в единое целое, культивируя миф об идеалах американской красоты в мужчинах и женщинах: голубоглазых блондинах и блондинках англосаксонского и родственного им происхождения. WASP - белый, англосакс, протестант, - так обозначали лучшую часть американского общества, соль американской земли.

Иначе говоря, поскольку промышленное производство, усложнение и рост которого оказались напрямую зависящими от расовых склонностей и способностей выходцев из средней и северной полосы Европы к социально-корпоративной этике труда, превращалось в двигатель американской экономики, в основу основ возрастающих американских богатства и могущества. Постольку успехи именно в ускоренной капиталистической индустриализации страны давали основание для гордости, становились первопричиной самобытного отличия американской нации. И одновременного они закладывали основание идеологического господства белого расизма.

Получилось так, что становление американской нации, американского национального общества во второй половине ХIХ-го века и в начале века ХХ-го определялось бурным промышленным развитием, гордостью за достижения американской инженерии, за американских изобретателей, американских строителей, которые осваивали совершенно новые в мировой истории строительные материалы и архитектурные формы. Но это подталкивало молодое национальное общество к осознанию, что становление американской нации самым непосредственным образом оказалось связанным с особыми качествами расового североевропейского Архетипа, с той расовой созидательной энергией, которая выплеснулась через раскрепощение этого Архетипа после эпохи протестантской Реформации. Это раскрепощение Архетипа пропагандировалось и поощрялось американским государством, так как оно отрицало народные и национальные европейские традиции культуры и государственности, которые сложились в христианскую эпоху, - что было необходимым политическим условием ассимиляции европейцев в новую национально-культурную общность.

Именно этот Архетип белой североевропейской расы, сначала раскрепощаемый до варварского состояния, а затем ускоренно воспитываемый на англосаксонской духовной и политической культуре, существенно преобразуя её, создавал национальное самосознание и самовыражение американцев. Он являлся сущностным стержнем духа американской нации вплоть до вьетнамской войны и расовой революции американских негров в 60-х годах ХХ века.

4.

Расовая революция американских негров произвела исторической значимости переворот в судьбе США. Именно с этого времени обозначился закат американской национально-общественной государственной власти, и началось становление американского чиновничье-полицейского государства. Отнюдь не случайно в фильмах Голливуда последнего десятилетия чаще всего как раз негры представлены начальниками местных отделений полиции и подразделений ФБР, сознательно и активно утверждающих новый государственный порядок в современных Соединённых Штатах.

Двести лет назад история этой страны начиналась с листа, то есть через становление ранних общественно-государственных отношений, через которые государства других континентов, в том числе и Европы, прошли столетиями и тысячелетиями раньше. Общественная власть проявляет себя в самодовлеющем общественном самоуправлении населения. Она полностью определяет политику государственной власти, когда государственная власть слабая, её чиновничьи и полицейские учреждения управления населением не сложились, ещё только зарождаются и не могут играть серьёзной роли в организации разделения труда, в его упорядочении, в налогообложении. В условиях рыночных свобод и бурного развития привнесённых из Западной Европы буржуазно-капиталистических форм хозяйствования общественная власть молодой американской страны достигла невиданного после времён Древнеримской республики уровня влияния на государственную власть. Она смогла решать сложнейшие задачи социально-экономической организации общества и производства без паразитарных государственных учреждений, без большого слоя чиновников и бюрократов, имея силы отказываться выплачивать на их прокорм значительные налоги, сводя их до минимума. Именно общественная власть породила расизм белых, как политическое явление американской государственности.

Виды родоплеменной общественной власти, из которой развиваются все более сложные формы общественной власти, непосредственно связаны с зарождением этнических культур и расовых Архетипов, они расово обусловлены. Не расовой общественной власти история человечества не знает. Наоборот, она однозначно показывает, что потеря расового лица государствообразующим этносом неизбежно приводит к упадку собственно общественную власть. Исторический пример Древнего Рима замечательно наглядно показал вырождение общественной республиканской власти, когда грандиозные восточные войны, начиная со второго века до нашей эры, обеспечили приток огромных масс рабов не только арийского, но и семитского и негроидного происхождения. Общественная власть римской республики держалась, пока римское гражданство давалось только представителям белых племён и народностей и, вообще, представителям белой расы Аппенинского полуострова, Галлии, Древней Греции. Но значительная по численности ассимиляция представителей восточных и африканских рас быстро привела к вырождению общественно-политических республиканских государственных отношений.

Массовая ассимиляция неарийских рабов, в их числе семитских торговцев, ростовщиков, влекла за собой потерю устойчивости общественной власти Древнеримской республики. В Риме набирали влияние представления о личных интересах, как о белее важных, чем общественные интересы. И, как болезнь, распространялся моральный цинизм и личный гедонизм среди патрицианской знати и остальных слоёв населения. Следствием стала столетняя гражданская война, в которой постепенно угасающая общественная власть то восстанавливалась, то агонизировала и подпадала под надзор мало считающихся с ней военных диктаторов, пока Октавиан Август не победил Антония и не установил узаконенную необщественную императорскую власть, как власть преторианской гвардии, государственного чиновничества и милиции. Быстрое разложение римской империи, в которой вырвавшаяся из-под этнических традиций общественного контроля подлинная власть постепенно перешла к олигархам, в основном к ростовщикам восточного семитского происхождения, погубило великую античную культуру, античную цивилизацию, античную государственность, от которой на тысячелетие, вплоть до эпохи итальянского Возрождения исчезла, превратилась в пыль и прах сама память.

Падение римской империи под ударами германских варваров, её окончательная гибель после нашествия на Европу орд Атиллы вновь возродили на её развалинах этническую общественную власть белой расы. Именно общественная власть варварских племён белой расы создала в Европе новые жизнеспособные и сильные этнократические государства, спасла традицию европейской духовной культуры и европейской цивилизации.

5.

Сейчас отмирание общественной власти ускоренно идёт и в США. Почва для отмирания общественной власти в этой стране была подготовлена в начале ХХ столетия многочисленной иммиграцией восточноевропейских евреев и семитизированных южных итальянцев.

Особенность американского экономического развития заключалась и заключается в том, что иммиграция рассматривалась и рассматривается, как источник подобной рабам бесправной и дешёвой рабочей силы. Иммиграция закрывает прорехи в секторах капиталистической экономики, где требуется малоквалифицированный или квалифицированный, но относительно мало оплачиваемый труд, что обеспечивает процветание элите и среднему классу. Дети иммигрантов, их внуки уже как полноправные граждане вполне могут войти в состав среднего класса и элиты, а для работ там, где требуется мало квалифицированный труд, привлекаются новые волны иммигрантов. Это стало традицией американского экономического развития, мировоззрения правящего класса США, традицией, которая определяет политические и государственные отношения. Такой путь развития ничем существенным не отличается от пути, каким развивалась Древнеримская республика, а затем Римская империя.

Пока в девятнадцатом столетии определяющим был поток иммиграции в США из стран северной и средней полосы Европы, общественная власть была очень сильной, поддерживаясь высокой этикой корпоративного труда, характерной для белого расового Архетипа, выделялась господством пуританской морали. Пуританская этика общинного надзора за моралью и нравственностью семейных собственников способствовала первоначальному накоплению капитала и быстрой индустриализации, непрерывному усложнению промышленных и добывающих сырьё, перерабатывающих его предприятий, преобразованию предприятий в производственные тресты, концерны, корпорации. Она же подталкивала развитие сети высших и средних учебных заведений, необходимых непрерывному расширению среднего и крупного производства, повышала общий уровень образованности и культуры американской нации. Республиканская демократия в таких условиях обеспечивала подавляющее политическое господство интересов экономически самого влиятельного и наиболее образованного большинства представителей белой расы. Посредством республиканской демократии это большинство подчиняло задачам индустриального капиталистического развития интересы банков и коммерческих компаний, ослабляло воздействие внутренне присущих их собственникам мировоззренческого либерализма и космополитизма на политические цели государственной власти.

К началу ХХ века на волне индустриализации в США стал непрерывно возрастать в численности средний класс, а с ним начали появляться и новые интересы потребления, досуга и отдыха, которые подталкивали расширение слоя тех, кто предпочитал жить за счёт коммерческих сделок, укрепляли экономическое и политическое влияние владельцев спекулятивно-коммерческого капитала. Хлынувшая в страну волна восточноевропейских евреев и южных итальянцев, не приспособленных к промышленному производству, исторически не имеющих к нему культурных, психотипических задатков и склонностей, сначала оказывалась на положении тоже не имевших задатков и склонностей к индустриальному производству негров. Эти новые иммигранты селилась в больших городах целыми колониями, образуя свои этнические кварталы, с трущобами, с мелкой торговлей, с мелкими мастерскими по изготовлению требующего низкой квалификации ширпотреба. Они внесли в американский образ жизни особый дух преклонения перед незаконными способами достижения материального благополучия. Ими создавалась организованная преступность, которая поставила на широкую ногу коммерческую порнографию и проституцию, азартные игры и торговлю алкоголем и наркотическими средствами, незаконное отмывание через коммерческие учреждения добытых преступными способами денег. Из их среды шёл рост слоя выразителей антиобщественного коммерческого экономического интереса, который начинал оказывать заметное влияние на местную политическую борьбу. Слой этот постепенно подтачивал общественную власть, общественную мораль и этику труда, однако он был ещё маргинальным, не объединённым общими интересами по всей стране, а потому далёким от влияния на большую политику и на государственную власть.

Первая Мировая война способствовала быстрому обогащению Соединённых Штатов за счёт внешней торговли товарами индустриального производства. Именно товарные изделия индустрии, главным образом техника и оружие, приносили в годы войны самые большие доходы этой стране в её европейской и мировой торговле. А большевистская революция в России, гражданская война и хозяйственная разруха в ней, отказ большевиков признать права иностранных инвесторов, заставили в послевоенные двадцатые годы как страны Западной Европы, так и Японию приспосабливаться к потере создававшихся столетиями торговых связей с Россией, к растущей зависимости от поставок американской сельскохозяйственной и лесной продукции, американской нефти.

Всё процветание и внешнеполитическое могущество Соединённых Штатов оказывалось, таким образом, зависящим от индустриальной мощи, от способности удовлетворить мировой спрос на продукцию крупных американских производителей готовых изделий и полуфабрикатов из ценного сырья. Коммерческие и банковские интересы лишь обслуживали индустрию, добывающие и перерабатывающие сырьё отрасли и политику верховной власти, нацеленной на преимущественно промышленное развитие экономики. Белое расовое самосознание в таких обстоятельствах было очень организованным, очень высоким, способным противостоять постепенно возрастающему давлению выразителей коммерческого интереса и идеологического либерализма на общественную власть, которая выступала главным защитником интересов промышленного производства, его усложнения, господства промышленного капитала и промышленного политического интереса.

Рост благополучия производительного среднего класса, промышленного и фермерского, порождал соответствовавшие именно ему запросы в европейской по происхождению американской потребительской культуре, которая начала стремительно приобретать самобытный характер. Главной её особенностью было то, что она выразила общественные отношения при господстве расово белой национально-общественной власти, а так же европейскую капиталистическую цивилизованность промышленно самого развитого государства с наибольшей ясностью и определённостью.

Однако быстро возросшее потребление породило и медленную, малозаметную вначале эрозию трудовой этики, общественной морали, паразитизм богатых. Вследствие таких изменений в социально-общественных отношениях общественная власть начала постепенно приходить в упадок. Великая Депрессия показала, среди прочего, кризис общественной власти в стране, выразившийся в существенном упадке трудовой этики и корпоративной морали, что ударило самым разрушительным образом по крупному производству. Общественная власть как таковая оставалась влиятельной только в городках и посёлках, где проживали белые американцы. В больших же городах укреплялись позиции укоренившихся во втором поколении южных итальянцев и восточноевропейских евреев, которые приспосабливались к языку, к политическим отношениям, но сохраняли собственные традиционные ценности, собственное мировосприятие. Они заняли свои экономические ниши, в основном, не связанные с промышленным производством, накопили финансовые и организационные ресурсы, чтобы начать навязывать стране своё понимание общественных отношений, как отношений либеральных и коммерчески космополитических.

Южные итальянцы и отчасти евреи заявили о себе в американской жизни, в том числе духовной, семейной организованной преступностью, которая плотной сетью окутывала города и регионы. Их развлекательные заведения, коммерческие театры и коммерческий кинематограф открыто бросали вызов прежним американским моральным и нравственным ценностям и, больше того, государству, как государству белых. Их разрушительная для производственной экономики деятельность, проявившись как никогда прежде ярко и определённо в годы Великой Депрессии, во многом способствовала ответному возникновению мощной общегосударственной организации, ФБР, то есть способствовала началу преобразования страны в чиновно-полицейское государство. Евреи и негры в это время начали наступление на рынок потребительской культуры, захватывали шоу-бизнес, что помогало им влиять на общественное мнение, организовываться на федеральном уровне для отстаивания своих расовых интересов. Джаз и Голливуд стали символами новой американской культуры, как культуры не только белой расы. Эта культура коренным образом отличалась от старой, европейской культуры, которая сохраняла мощные традиции влияния Европы в живописи, в архитектуре, в поэзии, в литературе и классической музыке.

6.

Великая Депрессия обрушилась на Соединённые Штаты страшным бедствием и показала кризис прежней общественной государственной власти, её полное бессилие. Для выхода из экономического хаоса потребовалась совершенно новая политика, - так называемая, New Deal, Франклина Рузвельта. Суть этой политики в значительной мере заключалась в том, что белый расизм становился не только делом эволюционирующего национального общественного сознания, которое теряло способность создавать дееспособную государственную власть при кризисных обстоятельствах, но и делом чиновно-полицейской государственной власти как таковой. Государственная власть отчуждалась от общественной власти, начинала рассматривать её как средство для осуществления собственных целей стоящего за государственной властью правящего класса. Чиновно-полицейская государственная власть брала на себя обязательства иметь средства и методы революционизирующего воздействия на воспитание социально-корпоративного общественного сознания, ибо только так оказывалось возможным восстановить и укреплять сложившиеся приоритеты промышленного развития и сознательно повышать необходимые для этого высокую социальную дисциплину и общественную мораль, этику корпоративного труда. Подобно тому, что имело место в то время в Советском Союзе, в нацистской Германии, в ряде других государств Европы и Азии, государственная власть в США взяла под свой жёсткий надзор воспитание общественно-производственных корпоративных отношений, ставя целью доведение их до такого состояния, которое было необходимых для восстановления и дальнейшего развития производительных сил страны. Впервые в истории этой страны для достижения данной политической цели создавался и использовался чиновно-полицейский и военный аппарат государственного насилия.

Внешним отражением нового курса президента Рузвельта стал законодательный запрет 1935-го года на показ безнравственных сцен и аморализм в самом массовом и самом сильном по воздействию на людей искусстве, именно в кинематографе. Создавалась цензура, посредством которой возрождался культ голубоглазых блондинов, белых англосаксов и протестантов, вскоре поднятый государственной властью на небывалую прежде высоту. Создавались общегосударственные полицейские организации с чрезвычайными, неподконтрольными Конституции полномочиями для подавления преступности, а так же всяческие чиновничьи учреждения по управлению экономикой и торговлей в соответствии с взглядами правительства на национально-государственные интересы.

Такая государственная власть не имела причин критиковать белый расовый дух итальянского фашизма, немецкого нацизма, испанского франкизма и так далее. ФБР создавалась своим директором Гувером как откровенно расистская организация, да и президент Франклин Рузвельт не однократно признавался в англосаксонском расизме. Сложившаяся в то время политика государственной власти США сохранялась и после Второй мировой войны, направляла страну несколько десятилетий, практически до конца вьетнамской войны. Даже в союзнической Японии, к примеру, большинство населения считало вьетнамскую войну по методам её ведения правительством США откровенно расистской войной.

Между тем в пятидесятых годах в американский средний класс стало вливаться поколение экономически и политически интегрировавшихся, по-американски образованных молодых итальянцев, детей и внуков выходцев из южных регионов Италии, а так же молодых евреев, детей и внуков переселенцев из Восточной и Центральной Европы, и негров. Главным основанием возрастания их экономического и политического влияния было то, что они захватывали посредничество в обслуживании товарно-денежных обменов, которые совершались во всей стране. То есть они становились выразителями коммерческого интереса в том или ином его виде, а общий быстрый подъём уровня жизни в США после Второй Мировой войны делал посредничество в торговле, в банковской деятельности, в оказании всяческих услуг и организации всяческих шоу, законных и незаконных развлечений очень прибыльной и выгодной отраслью американского бизнеса, который перекачивал в свои сделки значительную долю национального капитала.

Отношение этих плохо поглощаемых в традиционную американскую нацию этнических и расовых групп к белому англосаксонскому, протестантскому расизму было в той или иной степени отрицательным, так как с точки зрения белых американцев и государственной власти они оставались гражданами второго сорта. Получив хорошее образование и жизненный опыт политической борьбы за представительную власть, как важную составляющую государственной власти, они становились серьёзной силой в воздействии на устойчивость политической системы США. Они учились использовать в собственном понимании традиции американской демократии, которая исторически сложилась из потребностей ассимиляции иммигрантов из протестантской Европы англосаксонским государствообразующим этносом для их превращения в американское национальное общество. В пятидесятых годах по своей численности американцы итальянского происхождения достигали уже трети всех выходцев из Европы, что делало их в избирательных кампаниях всё более и более значимой силой. Пресловутый маккартизм был, в известном смысле, ответной реакцией на начало кризиса американского национального общества, последней вспышкой борьбы за общественную власть как таковую.

Чтобы избежать расового политического раскола в стране, нужны были серьёзнейшие политические преобразования. Демократизация общественных и культурных отношений, главным образом, вследствие отказа от диктата пуританских протестантских традиций американского правящего класса, та демократизация, которую произвёл в начале 60-х президент Кеннеди, обозначила начало глубоких реформ, нацеленных на приспособление правящего класса к новой действительности. Реформы проходили непросто, укореняясь лишь со сменой старшего поколения политиков новым поколением. Все шестидесятые годы вплоть до Уотергейта и отстранения от власти президента Никсона были годами нарастания кризиса американского национального общества и традиционных воззрений политической элиты, и кризис этот способствовал поражению во вьетнамской войне и обострялся военным и политическим поражением во Вьетнаме. Расовая революция негров, которой обеспечивали неоценимую поддержку всевозможные еврейские организации и банки и которой сочувствовали все чуждые североевропейскому Архетипу этнические сообщества, подписала этой нации смертный приговор, символом чего и стало отречение Никсона от власти и поражение во Вьетнаме.

За семидесятые годы, годы непрерывного экономического, финансового, духовного и политического кризиса, полицейский и чиновный характер государственной власти Соединённых Штатов непрестанно усиливался. За десятилетие численность чиновников федерального и, в особенности, местного уровней увеличилась в четыре-пять раз, к началу восьмидесятых превысила численность чиновников и управленцев в Советском Союзе, став проблемой номер один во внутриполитической борьбе. Одним из главных лозунгов Рейгана в его первой предвыборной президентской компании был лозунг о необходимости остановить неуправляемый рост численности чиновников. Он обвинял в этом росте бесхарактерное президентство Картера, но сам, оказавшись президентом, так и не смог перебороть тенденции превращения страны в чиновничье и полицейское государство.

Рейган так и не понял, что боролся с ветряными мельницами, пытаясь остановить то, что остановить уже было невозможно. Ибо суть происходящего тогда в США, это постепенное отмирание национальной общественной власти и расширение полномочий власти необщественной, отвечающей регрессивному процессу преобразования американской нации в американское полирасовое сообщество наций и народов, в американский народ. Регрессивный характер этого политического процесса проявился в первую очередь в падении конкурентоспособности производительных сил страны, в снижении темпов роста производительности общественного труда, в отставании от мирового уровня совершенствования экономических и производственных отношений, особенно очевидного в сравнении со скоростью научно-технологического развития Японии, других государств Дальнего Востока. Скупка японскими компаниями огромной собственности в США лишь отразила факт снижения культуры американского промышленного производства, культуры социально-производственных отношений.

Президент Картер, а затем Рейган только постепенно уступали давлению обстоятельств, потребности сохранить социальную устойчивость, которую удерживали лишь непрерывно разрастающиеся чиновничьи и полицейские учреждения исполнительной власти. При Картере и Рейгане традиционная национальная демократия шаг за шагом уступала чиновничье-полицейскому и военному видению государственной власти, как власти предельно централизованной и имперской. Во внутриполитической борьбе идей идеологии традиционной национальной демократии, которые отражали приоритет промышленного развития в государственной политике, постепенно сдавали позиции идеологическому либерализму, который обосновывал необходимость подчинения государственной политики глобальным целям коммерческого политического интереса, космополитического по своей сути, что обозначило поворот к закату американской промышленной цивилизации. Отражением в духовной жизни неизбежности такого хода событий стала необычная для прошлого опыта США тема государственного переворота и установления полицейского режима для защиты национального государства от нарастающих признаков социального хаоса. Тема эта пронизывает культуру США все семидесятые годы. Но когда Рейган перевёл страну на рельсы господства либерализма и либеральной демократии, повернул государственную власть к задаче выстраивания глобальной капиталистической империи, эта тема сошла на нет.

7.

Разрушение общественной, национальной власти в США продолжается в связи с ростом иммиграции латиноамериканцев, вьетнамцев, китайцев, арабов и прочих представителей не белой расы. Одновременно с этим полномочия государственной необщественной власти расширяются вследствие усложнения задач удержания внутренней устойчивости государственных отношений. Внутриполитическая устойчивость Соединённых Штатов всё в большей мере начинает зависеть от стабильности во всех регионах мира, так как этнические, расовые, религиозные и идеологические конфликты в других странах тут же накаляют страсти и находят сторонников внутри Соединённых Штатов. Государственные учреждения власти американской Сверхдержавы требуют усиления своих возможностей влиять на ход событий во всём мире и по внутренним причинам находят понимание господствующего класса капиталистических собственников. Но усиление это требует чрезвычайных расходов на чиновничье-полицейское управление страной, а так же на призванное решать глобальные задачи военное вооружение страны, на военные базы по всему миру, число которых приходится увеличивать.

Государственный долг США непрерывно растёт. Тогда как дефицит в торговле с наиболее развитыми странами Европы, Азии, с Китаем становится очень большим, хроническим. Американское товарное производство не получает прибылей, необходимых для своего непрерывного технологического совершенствования, и участники производственных отношений постепенно теряют средства давления на политические цели государственной власти. Некоторое оживление американского товарного производства в 90-х годах было вызвано не улучшением потребительских свойств товарных изделий этой страны, а исключительно из-за краха Советского Союза, который позволил осуществить сброс в Восточную Европу и, в особенности, в СНГ множества американской продукции не высокого качества. Но долго такое благоприятное для американских товаропроизводителей положение дел продолжаться не может. С одной стороны, покупательная способность населения восточноевропейских стран падает, и новые правительства частных собственников в этих странах начнут предпринимать меры по защите внутренних рынков от наплыва всевозможных иностранных товаров, а с другой стороны, объективно приближается русская Национальная революция, и она положит конец грабежу России.

К концу ХХ века основным источником получения капиталистических прибылей для Соединённых Штатов становится не производство, а посредничество в мировой торговле товарами и финансами. Чтобы добиться господствующего положения при обслуживании посреднических сделок на мировом рынке и получать от этого наибольшую прибыль, требуется проведение наступательной имперской политики. Необходимо установить военно-политической контроль государственной власти над регионами с ценным сырьём, над корпоративными учреждениями, осуществляющими мировую спекулятивную торговлю товарами и финансами, главным образом сырьём и высокотехнологичными товарами, над теми, кто предоставляет крупные заёмные средства, а так же над правительствами подавляющего большинства стран. Перестройка американской государственной власти в этом направлении, захват средств мировой информатики и их обслуживания, без которых нельзя действенно осуществлять контроль над мировой торговлей и над правительствами других стран, происходит с начала восьмидесятых годов. Она непосредственно обусловлена необратимым кризисом американской нации и американских производительных сил.

Успеху изменения политических целей дальнейшего бытия американского государства способствовало то обстоятельство, что с восьмидесятых годов началось очередное конъюнктурное объединение национальных и региональных рынков в единый мировой рынок с глобальным разделением труда. Вольно или невольно, в усилении государственной власти США оказались заинтересованными мировые ТНК и мировые финансовые учреждения, создатели мировой информационной сети и многие правительства.

Однако такая перестройка экономики и целей политики подразумевала значительное видоизменение правящего класса США, выделение в нём тех сил, которые способны были взять на себя главную ответственность за успешное осуществление новых задач государственной власти, задач её имперского развития. Американское политическое самоуправление капиталистических собственников, традиционно рассчитанное на проявление корыстной активности разных групп населения, лучше, чем какая-либо иная современная демократия приспособлено для воплощения в жизнь мировой имперской политики. Оно даёт возможность приходить к рулю государственного руководства той группе, которая на данный момент оказывается самой экономически деятельной, самоуверенно агрессивной, а потому и самой действенной для разрешения возникших текущих проблем в политике и в капиталистической экономике. Последние два десятилетия стратегический характер изменений американских экономических и внешнеполитических целей позволял группе, наилучшим образом приспособленной к посредническому получению наибольшей прибыли на мировом рынке, установить прочное господство в учреждениях государственной власти. В таковую группу выделилось мало представителей белой расы, выразителей национальных общественных интересов, подавляющее большинство в ней составили олигархические кланы и евреи. И это не случайно.

8.

Идея о своей богоизбранности, о том, что бог обещал им власть над всем человечеством, укоренилась в духовной культуре евреев, она, смутно или отчётливо выражено, влияет на их мировосприятие. Будучи народом немногочисленным, евреи издавна вынуждены были задумываться о средствах достижения своего господства над другими, в том числе над многочисленными и могучими народностями, народами и нациями, над различными государствами и цивилизациями. Эти средства они нашли в способности денег быть универсальным, повсеместным средством влияния на поведение людей и на государственную власть. Задолго до Наполеона государственные деятели, всевластные цари и завоеватели, диктаторы и императоры могли сказать, что для ведения успешной войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги. Деньги были необходимым условием сильной власти, её возможностей быть собственно властью. Несомненный авторитет в вопросах достижения авторитарной личной власти Ю.Цезарь утверждал, что действительная власть диктатора и царей зиждется на военной силе и на деньгах, и военная сила и деньги зависят друг от друга и по отдельности существовать не могут.

Уже при Вавилонском пленении, когда пленённые евреи лишились собственной государственности, но сохранили идею своей богоизбранности, они принялись осваивать способы накопления денег для получения наиважнейших средств давления на чуждую, инородную, но господствующую над ними власть, основанную на военной силе. Таких способов было в то время только два: ростовщичество и спекулятивная торговля, посредническая перепродажа товаров.

Духовные вожди евреев никогда не ставили задачу сделать весь свой народ купцами, ростовщиками, но упорно стремились воспитывать в его среде стремление стать лучшими перекупщиками, изучающими товарный рынок и рынок финансов для управления им и получения спекулятивной сверхприбыли. Им было тем проще добиться этого, что у семитских народов вообще высокая склонность не к производственной деятельности, а к посредничеству во всевозможном торговом обмене. Духовные вожди евреев стали настойчиво культивировать в среде евреев цель достигнуть в спекуляции и ростовщичестве и во всём, что спекуляции и ростовщичеству сопутствует, совершенства. Их не интересовала моральная сторона вопроса, ибо богоизбранному народу даровано право подниматься над моралью в отношении других народов. Их интересовал только результат – с помощью больших денег добиваться наивысшего воздействия на государственную власть посредством её подкупа, посредством предоставления ей кредитов, посредством откупа у неё прав на сбор налогов, пошлин и так далее. Талмуд представляет собой совершенно определённое идеологическое и правовое обоснование воспитания находящихся в рассеянии, живущих среди других народов и народностей евреев в духе коммерческого спекулятивного отношения к окружающему миру. С течением времени, за века и тысячелетия упорного превращения интереса к коммерции, то есть к спекуляции и ростовщичеству, в неотъемлемую часть духовной традиции евреев они действительно стали лучшими в мире банкирами, ростовщиками и коммерсантами, наиболее изворотливыми и изобретательными в делах получения наибольшей спекулятивной прибыли. И объединёнными общим устремлением использовать свои способности к накоплению и управлению деньгами для управления остальным человечеством. Они научились совместными усилиями общин в разных странах успешно отражать попытки властей тех или иных государств лишить их возможности накапливать очень большие деньги и, тем самым, оказывать давление на государственную власть.

После возникновения западноевропейского капитализма и первых буржуазных революций в Голландии и в Англии впервые в истории цивилизаций стал создаваться мировой рынок производства и потребления, стали набирать финансовое и политическое влияние торговые компании с мировыми интересами, появилась единая банковская и валютная система для обслуживания мирового рынка. И западноевропейские евреи оказались непосредственными и самымидеятельными участниками этого процесса, в том числе соучастниками накопления мирового коммерческого капитала и создания неявного «мирового правительства» крупнейших банкиров, отстаивающего интересы мировых коммерческих посредников товарно-денежного обмена.

Очередной тяжёлый кризис капиталистической системы хозяйствования, который разразился в семидесятых годах ХХ века, привёл к тому, что политическая власть в США оказалась у олигархических семей этой страны, которые принялись превращать индустриальную державу в глобальный центр управления мировой торгово-спекулятивной и финансово-ростовщической деятельностью ради получения огромных прибылей от такой деятельности. Посредничество в мировой торговле стало основой основ финансовых доходов и политического влияния США в современном мире в качестве Сверхдержавы.

С конца семидесятых годов в этой стране начали постепенно складываться новые политические отношения на основе представлений о народно-либеральном имперском космополитизме мировой Сверхдержавы. Опершись на диктат идеологического либерализма, новый правящий класс Соединённых Штатов со времени приведённого к власти олигархическими семьями президента Картера агрессивно отстаивает во всём мире права и свободы человека как такового, вне учёта его расовой и этнической культуры, традиций социально-корпоративного самосознания, опыта государственного исторического мышления. Эта политика вмешательства во внутренние дела любого государства для отстаивания либеральных свобод человека вообще проявила себя как направленная против традиций общественной власти американской нации, то есть против расового самосознания белых европейцев. Отрицая национально-общественную власть, она стала, по сути, политическим регрессом по отношению к ней.

Еврейская духовная традиция сплочённого взаимодействия внутри коммерческих интересов оказалась самой подготовленной для того, чтобы обеспечивать усиление мировой финансовой и политической власти Соединённых Штатов. Традиционное стремление евреев к мировому господству за тысячи лет впервые получило возможность проявиться через укрепление их позиций в новом правящем классе глобальной имперской Сверхдержавы. А еврейская диаспора в других государствах и странах, в том числе в России, стала естественной агентурой осуществления перестройки мировой экономической и политической системы в интересах становления глобальной космополитической диктатуры, управляемой из современных США, опираясь на военно-полицейские силы этой страны.

США с помощью евреев превращаются в мирового жандарма, который оправдывает своё право быть мировым жандармом идеологическим либерализмом. Однако разложение и гибель общественной власти неумолимо преобразуют эту страну из промышленной Сверхдержавы в движимую потребительскими интересами империю, причём сами Соединённые Штаты внутри себя тоже превращаются во внутреннюю империю, в которой правящий класс переживает перерождение в имперский господствующий класс по отношению к собственному населению. Поэтому естественно, что для него внутренним врагом номер один становится мифологизированный Гитлер. Миф гитлеризма, миф национал-социалистического арийского расизма опасен этому господствующему классу, так как способен стать идеологическим обоснованием появления радикальных политических движений с благородной целью свержения утвердившейся системы власти и спасения традиционной общественной власти американской нации, возвращения к промышленному цивилизационному пути исторического развития.

Суть происходящего художественным наитием глубже всех прочувствовал и выразил выдающийся американский режиссёр семидесятых и восьмидесятых годов Джон Карпентер в фильме "Они живут"(1989). Герой фильма находит необычные очки, которые позволяют увидеть подлинные пружины власти в современной Америке и подлинный правящий класс США. Он надевает очки и с удивлением и ужасом видит, что стране навязана коммерческая потребительская диктатура, беспощадно ожесточающаяся против любого проявления сопротивления американского общественного самосознания, а осуществляющий её правящий класс состоит из ужасных, чрезвычайно организованных пришельцев и продажных коллаборационистов. В этих пришельцах без труда признаются евреи.

9.

Сущность современной цивилизации в том, что она промышленная, зародившаяся и достигшая общемирового могущества, как цивилизация европейская. Развитие производительных сил этой цивилизации напрямую зависит от возрастания социально-корпоративной культуры городских общественных отношений, обуславливающих характер производственных отношений, этику труда на крупном промышленном производстве. К концу ХХ века в Соединённых Штатах наблюдается обратная тенденция: производственные отношения постепенно теряют социально-корпоративное содержание вследствие наплыва иммигрантов из неевропейских регионов мира, в которых промышленное производство либо крайне примитивное, оставаясь на уровне добывающих сырьё предприятий, либо отсутствует как таковое. Общая культура производственных отношений в США неуклонно падает, американская производительность труда растёт крайне медленно в сравнении с производительностью труда в Германии и Японии, и растёт главным образом там, где работают белые. Однако относительная численность белой молодёжи, даже с учётом многочисленных выходцев из Италии, к 2000-му году сократится до половины всей американской молодёжи, то есть до политически критического порога. Чтобы в полной мере оценить последствия этих изменения для американского производства и ближайшего будущего американской Сверхдержавы, полезно обратиться к недавней истории других государств.

В последние годы Второй Мировой войны, когда в Третьем Рейхе немецких рабочих, отправляемых на фронт, стали заменять на производстве военнопленными и пригоняемыми со всей Европы рабами, культура производственных отношений в Германии стала быстро падать и промышленное производство, в том числе сложной военной техники, начало сокращаться. В этом была одна из причин того, что экономически нацистская Германия больше не могла сдержать наступления своих противников.

В семидесятых годах в Советском Союзе история повторилась. На индустриальные промышленные предприятия России стали привлекать избыток трудовых ресурсов из Средней Азии и с Кавказа, где была очень низкая социальная этика общественного труда, низкая культура городских производственных отношений. Следствием стал углубляющийся кризис советского промышленного производства, который в конечном итоге вызвал экономический крах советской империи и развал СССР.

Схожее положение вещей складывается и в нынешних, привлекающих небелых иммигрантов из слаборазвитых стран Соединённых Штатах. При застое в развитии производственных отношений и промышленного производства возрастают потребительские запросы, которые заставляют объединяться разные группы населения для отстаивания своих запросов, и объединяться, главным образом, на основе расовых и этнических особенностей мировосприятия, отношения к промышленному производству, к производительным силам вообще. Способных к современному высокопроизводительному производству в США становится всё меньше, а желающих получать социальные блага оказывается всё больше. В массовой американской культуре уже нет тем, повышающих интерес к производству, в ней нагнетается культ силы, культ борьбы за перераспределение имеющихся благ, за добычу денег любой ценой и любыми способами. Следствием становится то, что США сейчас живут не по средствам, потребляют непомерно много мирового сырья, мировой энергии, потребляют расточительно, анархично.

Страна постепенно превращается в расовый и этнический слоёный пирог, не имеющий общего архетипического умозрения, а потому она теряет надежду возродить национально-корпоративное общество, американскую нацию, современные социально-корпоративные производственные отношения и, тем самым, американскую передовую промышленную мощь. Американское общество приходит в упадок и становится мировым паразитом, вынужденным ради удержания внутренней политической устойчивости нещадно эксплуатировать остальной мир, мало заботясь о последствиях такой политики для остального мира и экологии планеты. Падение национального общественного самосознания подрывает политическую сплочённость в отношении всей собственности страны, она перестаёт быть национальной собственностью, национализированной во времена Гражданской войны Севера с Югом. Происходит постепенная и неукротимая денационализация собственности и утверждается ползучее всевластие денежной олигархии, ужесточающей корыстные требования абсолютных прав частной собственности через усиление борьбы с сопротивляющимся общественным сознанием белых.

Такие государства неумолимо сползают к ничем не сдерживаемой олигархической власти, к обслуживающему олигархию чиновно-полицейскому имперскому тоталитаризму. После чего, рано или поздно, но обязательно следует распад потерявшей государствообразующее архетипическое умозрение полирасовой и полиэтнической империи на ряд государств, способных выделить свои основополагающие расовые и этнические Архетипы и выстроить на их основе новую общественную государственную власть. И борьба с мифами гитлеризма только ускоряет ход истории американской Сверхдержавы в таком направлении.

4 июля 1997г.

(обратно)

ГЛАВНАЯ ПРОБЛЕМА РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ

( вместо предисловия к брошюре «Народность, народ, нация»)

Признаки углубления общегосударственного кризиса в нынешней России множатся с каждым месяцем. Ухудшение экономического положения дел и разложение социальных отношений происходит непрерывно и так заметно, в особенности среди молодёжи, что верхи режима диктатуры коммерческого интереса, космополитического по своей сути, теряют политическую уверенность в своих силах справиться с управлением страной. Это заставляет их искать чуждые "чистому" идеологическому либерализму способы удерживать влияние на большинство населения. Власть предержащим приходится делать неприятный и тревожный для многих из них вывод: сохранить либерально-космополитический режим не удастся без вовлечения в официозную политику проявлений общественного самосознания государствообразующего народа, который они предпочитают называть структурообразующим. Они именно вынуждены уступать давлению обстоятельств. По образу действий пропагандистских учреждений прорежимных СМИ видно, с каким трудом, с какой неохотой, с какими внутренними раздорами, шажок за шажком, словно они ступают по минному полю, им приходится признавать существенность подъёма русского самосознания для поддержания политической устойчивости в стране.

Обслуживающий коммерческий интерес либерализм, будучи принципиальным противником идеи независимого от влияния мирового спекулятивного капитала государства, боится укрепления политической власти посредством роста общественной сознательности и общественной самоорганизации государствообразующих этносов, что он доказывал всегда и везде в течение последних столетий. В конкретном случае с нынешней Россией он боится роста государственнического самосознания русских, которое представляет опасность для политических основ режима, для всего господствующего класса, каким он сложился за короткое время после начала буржуазной революции в 1989году. Сейчас власть предержащим кругам в России приходится решать не простую задачу. С одной стороны, искать способы укрепления защищающей их интересы собственности власти, что нельзя сделать без уступок патриотическим чувствам и настроениям государствообразующего этноса, то есть русских, которые встревожены вовсе не их проблемами, а происходящим распадом промышленной и военной мощи страны. А с другой стороны, подлаживать идущий от них, сверху, официозный патриотизм под космополитический либерализм, под либеральную конституцию режима. Достигается это прямо-таки иезуитскими вывертами, – русских сверху призывают к возрождению патриотических чувств, к жертвам ради России, ради либерального(sic!) государства, но при этом их настойчиво отчуждают от представлений о прямой связи своего исторического бытия с развитием государства, не позволяя допускать и мысли, что Россия их собственное государство. В официозных средствах массовой информации, в выступлениях уполномоченных на это чиновников ни разу не проскальзывает выражение "государствообразующий этнос"; русским, в лучшем случае, разрешается быть лишь "структурообразующим этносом" в пределах подчинённой либеральным свободам и правам человека идеологии имперского патриотизма.

Постепенно примиряясь с необходимостью использовать русский народный имперский патриотизм и православие, как традиционную мировоззренческую основу такого патриотизма, либералы на опыте убеждаются, что не так страшен чёрт, как они его себе представляли. У многих из них вызывает облегчение тот очевидный для русского теоретического национализма факт, что ни патриотизм, ни православие больше не являются подлинными идеологическими и политическими противниками режима, что они не способны возродить у русских самостоятельную волю к борьбе за политическую власть в стране. И одновременно, составляющие режим политические силы при каждом удобном случае выказывают враждебность на грани истерики к малейшим проявлениям русского мелкобуржуазного национализма, выдавая тем самым свою тревогу по поводу его неуклонного развития и своей неспособности его контролировать. Политическое наитие не подводит либералов, – русский народный патриотизм и русский городской национализм, действительно, ни одно и то же.

Объяснить различие между народным патриотизмом и городским национализмом либерализм не в силах, ибо либерализм так и не создал собственной теории общественного развития. На космополитических принципах абсолютных свобод и прав человека такую теорию создать невозможно в принципе, и в этом основная причина теоретической слабости либерализма, его мировоззренческой и политической ограниченности, его стремления к вытеснению науки из политической практики и к упрощению представлений о мировой истории до пошлости и вульгарного примитивизма. Либерализм в пропаганде всегда и везде скатывается до культивирования догм из смеси абсолютных свобод и прав человека, частной собственности и товарно-денежных отношений, к которым логически невнятно приспосабливаются идеи общества и государства, словно латаются прорехи на скверно сшитом костюме.

Всякое действительно существовавшее и существующее общество чуждо космополитизму. Оно, такое общество, исторически и этнически конкретно, и общие закономерности развития проявляются у каждого общества через многообразие самобытных особенностей общественного бытия, которые складываются под воздействием географического места проживания, окружающей природы, определяются архетипами родоплеменных отношений конкретных этносов и рас и т.д. Так что правящие круги господствующего в России режима обречены на отсутствие определённости в своём отношении к русскому вопросу. Они будут раскрывать русскому патриотизму объятия, ибо этот патриотизм больше не в состоянии ставить вопрос о русской народной общественной власти, которая основывалась на общинных отношениях в русских деревне, селе, станице и которая разрушилось советским раскрестьяниванием государствообразующего этноса. И они же будут шарахаться от проявлений русского мелкобуржуазного (или правильнее было бы сказать, городского) национализма, который ясно и конкретно требует включать в повестку дня российской политики обсуждение вопроса о становлении нового русского общественного бытия, а именно, о политически направляемом процессе становления русской городской нации, выстраивающей национальную общественную власть.

На нынешнем этапе буржуазной революции главная проблема российской политики заключается в том, что режим диктатуры коммерческого интереса больше не может предлагать обоснованную цель развитию страны. Позорный провал всех попыток разработать хоть какую-нибудь "национальную доктрину" доказывает это с предельной убедительностью. Причина тому в следующем обстоятельстве. Народно-земледельческое патриотическое самосознание русских объективно отмирает в ходе буржуазной революции, отмирают патриотические представления о трудовой этике, общественной нравственности и смысле общественного существования; и на основе разлагающейся традиции патриотического самосознания нельзя осуществить поворот России к требующему высокой социальной культуры общественных отношений промышленному цивилизованному капитализму, добиться выхода из экономического кризиса и состояния распада промышленного производства в стране, а потому опора на патриотизм не может быть долгосрочным основанием политической устойчивости власти. И только русский городской национализм, по мере роста своего теоретического и политического становления, способен предлагать и осуществлять меры по выходу страны из общегосударственного кризиса, но обязательно через революционное свержение господствующего режима, через смену господствующего класса. Поэтому между нынешним режимом диктатуры коммерческого интереса и нарождающимся русским политическим национализмом, который призван бороться за исторически наследующую этому режиму политическую систему, систему национального государства, нет, и не может быть никакого взаимодействия, наоборот, объективно вызревает их непримиримое противоборство за всю полноту власти.

То есть, нынешняя российская политика столкнулась с проблемой неизбежности новой смены господствующего класса, которой нынешний господствующий класс не желает ни в коем случае. Класс этот боится любого теоретического анализа происходящего в стране с позиции закономерностей исторических событий, анализа, предрекающего ему неотвратимую гибель, а потому поощряет либеральную деинтеллектуализацию политики и тактическое балансирование своей исполнительной власти ради сохранения текущего господства любой ценой, любыми средствами. Но деинтеллектуализация политики, отсутствие у режима исторического целеполагания, в свою очередь, влекут за собой деинтеллектуализацию во всех остальных сферах человеческих отношений в стране, в том числе в армии, в ВПК, в науке, в культуре и так далее, то есть в том, что определяется понятием "политическая надстройка".

Именно со стремления разобраться в происходящем, внести в него смысл и интеллектуальное содержание, найти стратегию государственному развитию страны русский политический национализм зародился в России в начале 90-х и стал входить в политическую борьбу, как противник режима и либерализма. Как раз этим качеством он доказывает свою огромную историческую перспективу и неизбежность своей политической победы. И чем логически убедительнее он будет показывать это качество, тем организованнее и тем меньшими жертвами он добьётся политической победы и повернёт Россию к новой эпохе её исторического развития.

В нынешней России наряду с основной тенденцией, тенденцией приручения режимом диктатуры коммерческого интереса русского народного патриотизма и антагонистического неприятия правящим классом собственно городского политического национализма, должны проявляться, набирать влияние как внутри правящих кругов, так и среди официозной, думской оппозиции переходные формы отражения политических настроений горожан. И эти переходные формы отражения политических настроений горожан будут подготавливать объективно неизбежный, исторически предопределённый приход революционного политического национализма к власти. Ибо в России происходит необратимое разрушение исторически земледельческого народного общественного бытия русских, у которого больше нет будущего, и замена его городским национальным общественным бытиём государствообразующего этноса. Этот вывод позволяет отстаивающим необходимость революционных мер борьбы националистам не отказываться от участия в выборах органов власти внутри действующей либеральной конституции режима диктатуры коммерческого интереса. Наоборот, при определённых обстоятельствах революционеры националисты могут и должны активно участвовать в них, чтобы прийти к власти в стране через избирательный процесс и, используя легитимность своей политической победы, осуществить революционную замену либеральной конституции буржуазно-представительного самоуправления на конституцию национального государства, действуя на законном основании с точки зрения сторонников представительного самоуправления. Тем самым будет выбита почва из-под ног у противников русского национализма как внутри страны, так и на Западе.

Рост влияния на умы идей русского политического национализма будет происходить в России постепенно, но неуклонно, по мере исчерпания возможностей патриотизма, как духовного проявления народных общественных отношений, объяснять происходящее и поддерживать в стране политическую устойчивость. Как бы правящие кланы режима диктатуры коммерческого интереса ни сопротивлялись наступлению русского городского национализма, какие бы препятствия не создавали ему, однако обстоятельства вынудят часть из них приспосабливаться к этому объективному процессу, подстраивать под него либерализм, даже изменяя его содержание ради сиюминутных задач удержания власти. И только кланы, способные делать уступки националистическим настроениям, смогут удерживать власть. Такое поведение внутри власть предержащих кланов будет иметь место до тех пор, пока режим не запутается в собственных идеологических и политических, конституционных противоречиях и не рухнет в результате широкого прорыва национализма в политическую борьбу ради революционного поворота страны к созданию условий для ускоренного подъёма рыночного промышленного производства.

В истинности такого вывода убеждают все изменения за последние четыре года как в политике режима, неуклонно осуществляющего главную свою задачу, а именно расчистку завалов, препятствующих росту спекулятивно-коммерческих капиталов, так и в настроениях основной противостоящей либералам официозной организации – думских коммунистов.

Каков был характер этих изменений?

С октября 1993 года, когда в результате политического переворота установился нынешний режим российской власти, он был агрессивно космополитическим и подчёркивал радикальный характер идеологического либерализма, то есть, ещё выступал под знаменем воинственного гуманитарного либерализма с лозунгом – "Свобода, равенство, братство". По мере накопления капиталов и собственности у спекулянтов и ростовщиков, казнокрадов и бандитов, у номенклатурных взяточников и приватизаторов разного рода занятий и званий, новоявленные частные собственники стали выделяться в новый господствующий класс страны, объединяемый и организуемый коммерческим интересом как таковым и обслуживающей его идеологией либерализма. Они широко использовали либеральную конституцию для укрепления своего господства и превращения его в господство классовое. Их классовая идеология либерализма стала отличаться от гуманитарного либерализма тем, что постепенно отказывалась от слова "братство" на своём знамени, а "свободе" и "равенству" придала такой смысл, который оправдывал все действия и поступки, позволяющие делать наибольшую спекулятивно-коммерческую прибыль.

Класс представителей коммерческого интереса стал быстро выделяться из остального населения, обособляться своим особым положением, своим влиянием на исполнительную и законодательную ветви буржуазно-представительной власти. Коммерческий капитал в первые годы режима переживал процесс бурного первоначального накопления и подчинял задачам собственного роста остальные экономические отношения, стремясь абсолютно всё в России превратить в товар, пригодный для прибыльных спекулятивных сделок. Хищный эгоизм разнузданных спекулянтов и обслуживающей их интересы коррумпированной бюрократии привёл к тому, что в промышленных и сельскохозяйственных регионах принял размах стихийного бедствия упадок всякого производства, там воцарились бедность, политическое бесправие десятков миллионов людей. Такой ход событий стал побуждать подавляющее большинство населения страны всё критичнее относиться к режиму, к его конституционным и либеральным идеологическим основаниям. Отражение таких настроений выразилось в возрастании влияния коммунистов как раз в производительных регионах.

Встревоженные этим наступлением коммунистической оппозиции самые близкие к исполнительной власти прослойки господствующего класса коммерческих спекулянтов из корыстного прагматизма начали искать с подвластной страной некие формы приемлемого их интересам взаимопонимания, для чего им и потребовалась риторика народнического российского патриотизма, который в ряде основополагающих представлений мало чем отличается от идеалов либерального космополитизма. Либерализм с его болтовнёй об абсолютных правах человека как такового стал постепенно вытесняться более приземлённым патриотическим либерализмом, который ограничивает такие права рамками патриотической идеи. Сейчас патриотический либерализм постепенно превращается в открыто официозный.

К началу 1997 года вся самая спекулятивно доходная собственность России была поделена мелким, средним и крупным коммерческим капиталом. Владельцам коммерческих капиталов стало тесно в стране. Помимо ожесточения противоборства между ними ради перераспределения собственности, у самых крупных собственников стал проявляться, опять же, корыстный интерес к внешнеполитической активности, к собственным сферам капиталистического влияния за пределами страны. Одновременно, с расслоением интересов населения по отношению к коммерческой спекуляции и собственности, зарождалось городское буржуазно-общественное сознание ряда этнических групп, особенно показательно доказывая это в выборах местных властей. А со становлением этнического самосознания начало набирать силу русское городское политическое самосознание, грозя в ближайшее время оказаться определяющим явлением внутриполитической жизни России, так как именно русские являются основными горожанами страны. К этническому общественному самосознанию тяготеют уже миллионы людей из тех, кто имеет право голоса, и их численность постоянно возрастает; их настроения приобретают политический вес, с которым невозможно не считаться. Влияние этих настроений на власть и на оппозицию уже проявляется, и оно будет усиливаться по мере созревания умов русских горожан для "заболевания" мелкобуржуазным национализмом, который станет их организовывать и направлять к собственным политическим целям.

Чтобы сохранить приносящий огромную коммерческую прибыль контроль над страной, часть представителей клики власти, состоящей из кланов владельцев крупных ростовщических капиталов и нефтяных и газовых компаний, а так же из тесно связанных с ними верхов государственной бюрократии, уже робко потянулась от патриотического либерализма к лозунгам некоего национал-либерализма. Понимается ими национал-либерализм предельно упрощённо, – по их представлениям поднимающиеся мелкобуржуазные националистические настроения должны обслуживать либерализм и политически укреплять его, помогая им оберегать почти задором приобретённую собственность от иностранных и внутренних соперников. Последнее время заметно проявляется воздействие националистических настроений и на коммунистическую парламентскую оппозицию. Представляя групповые интересы довольно многочисленного среднего звена бывшей советской партноменклатуры, эта оппозиция проживает в городах и поэтому неуклонно обуржуазивается. Она теряет свою базу политической поддержки по мере отмирания пролетариата и, из потребности политического выживания и вследствие собственного обуржуазивания, начинает приспосабливаться к путаной смеси идей из упрощённого, близкого к утопическому коммунизма, немецкого социал-демократизма и бытового национал-патриотизма.

По существу вопроса национал-либеральные взгляды правящих группировок взрастают из их попыток примирить коммерческий космополитический интерес, идеологически обслуживаемый либерализмом, с новой, угрожающей режиму диктатуры этого интереса реальностью. А именно, с пробуждающимся и приобретающим в течение нескольких последних лет буржуазно-демократической революции политическую самостоятельность русским буржуазно-городским, буржуазно-гражданским общественным самосознанием. (Становление этого общественного самосознания особенно заметно проявляется среди русской городской молодёжи, по сути, превращаясь в единственную организующую молодёжь идею; и уже в скором времени это обстоятельство станет серьёзнейшей политической заботой правящих кругов господствующего в стране режима.) А национал-патриотизм питают стремления прокоммунистической и патриотической оппозиции примирить и превратить в политический симбиоз объективно отмирающий народно-почвеннический российский патриотизм с тем же, зарождающимся в результате необратимой демократизации, русским городским общественным самосознанием.

И национал-либерализм, и национал-патриотизм переходные, невнятные и неустойчивые виды политических взглядов, так как несут в своих политических целях компромисс городского национализма с коммерческим космополитизмом или с коммунизмом, с правящим классом или с коммунистической оппозицией. Они обречены на сближение в силу того обстоятельства, что и тот, и другой не в состоянии предложить действенную программу выхода страны из общегосударственного кризиса, ибо боятся признать характер кризиса именно как общегосударственного, который нельзя преодолеть без социальной Национальной революции. Они боятся прогрессивности социальной Национальной революции, которая выметет их из политической жизни на свалку истории, а потому становятся силами реакционными, силами вчерашней, старой России, которые пытаются приспособиться к текущим обстоятельствам и пока имеют возможности определять ход событий. Общая реакционность и загоняет их в один политический лагерь, загоняет объективно, чему не мешают временные стычки за передел сфер влияния внутри созданного режимом поля политических отношений.

Об их реакционности можно судить по жалкому уровню интеллектуального обеспечения как либеральной, так и прокоммунистической пропаганды, – идеологи и того, и другого лагеря до сих пор не поняли даже того факта, что в России с 1989 года происходит буржуазная революция! Не удивительно, что официозная российская политическая мысль так и не разобралась, что такое народ и нация, что такое национализм, патриотизм и либерализм, что такое национал-патриотизм и национал-либерализм. И либералы, и марксисты избегают затрагивать темы о существе различий в исторических формах общественного бытия, так как на основаниях их идей объяснить, в чём же состоит особенность каждой формы, как данные формы развиваются, какая из них низшая, а какая высшая, невозможно в принципе. По этой причине и либеральные "демократы", и, так или иначе, опирающиеся на марксизм коммунисты, социалисты, социал-демократы постоянно смешивают понятия народ и нация, почти не разделяя их по смысловому содержанию. Вольно или невольно нагнетаемая в средствах массовой информации нынешней России невероятная путаница при использовании этих понятий мешает социально здоровым слоям городского населения страны разобраться в происходящем и привыкать к идеям политического национализма, который только и выражает их материальные и духовные интересы в политике. Однако русские националисты всё увереннее упорядочивают понятия, расчищают авгиевы конюшни российской политики от невежественной бессмыслицы, распространяемой господствующим либерализмом и пока ещё имеющим известное влияние коммунизмом, в том числе тогда, когда встают вопросы, касающиеся форм общественного бытия: народности, народа и нации. И в конечном итоге в политической борьбе обязательно победят те, кто борются за здравый смысл, за ясное понимание действительности на основе логики исторического развития общественно-политических отношений цивилизованного человечества.

12 июля 1997г.

(обратно)

АЛЬТЕРНАТИВЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ НЕТ (тезисы доклада)

Главная особенность нынешнего политического положения дел в России – продолжающееся сползание страны в болото острого общегосударственного кризиса. Все его признаки налицо. Упадок и распад промышленного и сельскохозяйственного производства. Идейный и организационный кризис всех политических партий, организаций и движений, которые возникли на волне рыночных и либерально-демократических реформ, то есть на волне начавшейся в 1989 году буржуазно-демократической революции. Всё более очевидные, как неспособность верхов управлять по старому, так и нежелание низов по старому жить. Растущее политическое равнодушие молодёжи к вождям приватизировавших политику кланов, и одновременно растущая политическая ненависть живущих в регионах к Москве. А за этим вызревает нежелание абсолютного большинства населения признавать сложившийся за последние годы господствующий класс в качестве выразителя их интересов и интересов страны.

Такой глубокий общегосударственный кризис преодолевается только и только социальной революцией, которая сметает старый господствующий класс, старые экономические и общественные отношения и задаёт новое целеполагание экономическому, общественному и государственному развитию. То есть можно утверждать, что страна стоит на пороге социальных потрясений исторической значимости и оседлать эти потрясения, направить их в конструктивное политическое русло сможет только новое поколение политиков, новые политические организации.

Что же это будет за поколение? Что же за партии породит политическая борьба для осуществления социальной революции, и какой эта революция будет по своему существу?

Чтобы ответить на данные вопросы, придётся задаться другим вопросом, а именно, – в чём причина подступающего общегосударственного кризиса?

Коммунистический режим, используя способы жёстко централизованного партией государственно-бюрократического управления, десятилетия бросал все ресурсы страны на ускоренное развитие индустриальных производительных сил ради достижения военного паритета с США и НАТО. И в ряде направлений паритет был достигнут, – Советский Союз в семидесятых годах стал военно-политической сверхдержавой.

Однако тогда же, в семидесятых годах, стала очевидна неэффективность экономической системы, которая не учитывала влияние на производство человеческого фактора, то есть способности воздействовать на рост производительности труда и качества изделий со стороны каждого участника производства. В советской плановой системе развивались только производительные силы при искусственном удержании производственных отношений на уровне середины ХХ века. Причиной такого удержания было гнетущее навязывание стране пролетарской антибуржуазной и нацеленной против национального общественного развития идеологической доктрины, которая порождала раздутые привилегии как становящейся оплотом власти номенклатуре, так и отсталым этническим и социальным группам, тем самым разрушая передовой общественный характер промышленного, несущего на себе остальную экономику, производства. В стране не учитывались уровни общей и исторической культуры каждого связанного с производством человека, шло иррациональное усреднение всего населения под надуманный стандарт некоего советского человека, который в кабинетных расчётах отрывался от природы и истории под требования идеологических догм коммунистического режима. Такое противоречие порождало идеологический кризис, кризис авторитета власти, который подавлялся растущим чиновничьим произволом.

Производственные отношения оказывались во многом полуфеодальными, забюрократизированными, не соответствующими передовым высокотехнологичным производительным силам. Они теряли общественный характер, отставали и отставали от требований современного мира. Увеличения отдачи производства по сравнению с затратами на него, повышения качества товарной продукции нельзя было больше добиваться без учёта необходимой этому социальной культуры и высокой социальной ответственности всех вовлечённых в промышленное и сельскохозяйственное производство.

Попытка подправить коммунистическую, социал-феодальную систему государственных отношений, заставить её учитывать человеческий фактор при сохранении жёстких догматов "интернационалистического" усреднения способностей разных этнических и социальных групп населения вынудила режим проводить политическую линию Перестройки. Перестройка высветила с особой ясностью остроту кризиса идеологии и общественного сознания государствообразующего этноса. Её главный лозунг: раскрепощение человеческого фактора, – был понят большинством живущих в городах русских, как повышение роли необщественного индивидуализма. Перестройка не только не повысила эффективность промышленного производства, не увеличила отдачи вложений в науку и новые предприятия, но наоборот, вызвала их падение. В условиях расширения границ свободы слова и политической демократизации, когда началось разрушение устаревшего идеологического каркаса, горожане стали распадаться на внесоциальные атомы и увлекаться люмпенскими воззрениями и потребительскими интересами, что влекло за собой распад культуры производственных отношений. Особенно тяжёлым оказалось духовное состояние у переживших полное раскрестьянивание русских, а именно на них держалось промышленное производство Советского Союза. У них не оказалось некоммунистического мировоззренческого сознания, выстраивающего все межличностные отношения.

Единственным выходом из экономической и политической катастрофы советской системы государственности стал более или менее управляемый обвал Перестройки в буржуазно-демократическую революцию в России и распад Советского Союза.

Подобным же образом произошёл обвал феодальной Франции в буржуазно-демократическую революцию 1789 года, когда в обстановке глубокого экономического кризиса и кризиса авторитета церкви государственным контролёром финансов короля Людовика ХVI, банкиром Неккером, была предпринята попытка посредством городской демократии наладить согласование интересов разных слоёв населения страны, для чего были созваны Генеральные Штаты. А прежде уже был похожий обвал в буржуазную революцию в Англии, когда в 1640 году король Карл I созвал народно-представительный парламент для одобрения увеличения им налогов в условиях кризиса авторитета королевской власти.

Распад Советского Союза привёл к приобретению Россией политической самостоятельности и к определённому возрождению исторического самосознания русских, главным образом за счёт пропаганды православного народного патриотизма. Это создавало предпосылки к возможности развивать взамен отсталого советского общественного сознания, нацеленного на размывание русского этноса в азиатских и кавказских отсталых народах и народностях с феодальным и родоплеменным мировосприятием, более развитое российское общественное сознание. Так удалось несколько замедлить темпы упадка производства в отраслях, где производственные цепочки не были связанны с другими республиками бывшего СССР. Но и в самой России уровни культурно-исторической развитости разных этносов и групп населения настолько различны, что без выделения русского самосознания, как самосознания политически и культурно субъектного, распад производства остановить не удавалось и не удаётся. Ибо уровень производственных отношений уже в самой России всё ещё остаётся не соответствующим даже тем производительным силам, какие страна имеет на настоящий момент.

Общегосударственный кризис как раз и показывает, что поднять производственные отношения до требований современного мирового промышленного производства невозможно без социальной революции, то есть без революционного изменения существа культурно-общественного сознания государствообразующего, основного участвующего в промышленном производстве этноса России. Именно поэтому предстоящая социальная революция неизбежно и объективно будет иметь вид революции Национальной. Главной её целью будет созидание государственной властью посредством военно-политической диктатуры необходимых политических условий началу становления русской нации, как нации с высочайшей культурой национально-корпоративного самосознания, необходимого для самой высокой в современном мире социологизации этики производительного труда. А для этого понадобиться провести русскую Культурную революцию, как этнократическую духовную революцию. Иначе Россию ждёт историческая гибель, то есть, обусловленный неотвратимым моральным разложением, вырождением русского этноса неуправляемый распад на региональные субъектно-политические образования, и вся территория России превратится в ряд бесправных колоний, за сырьё которых будут бороться другие промышленные державы.

Политическая организация, партия, которая способна возглавить подготовку и проведение Национальной революции, в таких обстоятельствах не может не быть авангардно-революционной и радикально националистической.

Без ясного понимания этих объективно самодовлеющих требований исторического момента, нельзя иметь сколь-нибудь серьёзное политическое будущее ни политической организации, ни профессиональным политикам, в том числе желающим быть политиками националистам.

17 февр.1997г.

(обратно)

СМЫСЛ И ЦЕЛИ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ

Когда мы, русские националисты, говорим о геополитически целесообразных границах, мы неизбежно должны затрагивать важнейшую темустратегического целеполагания государственному развитию. Ибо то, какое стратегическое целеполагание государственному развитию на обозримую историческую перспективу будет заложено в программу русского национализма, самым непосредственным образом определит понимание национализмом геополитической целесообразности границ государства. Ключевым же обязательно окажется отношение к Украине и Белоруссии.

Главный вопрос стоит следующим образом. Отталкивается ли Россия от достижений прошлого, как от исторического основания, для продвижения к ещё большему геостратегическому могуществу в сравнении с достигнутым при советской государственной власти, или она превращается в одно из многих государств мира, зависимых от чужого геостратегического могущества? И ответ на этот вопрос непосредственно увязан с тем, какая политика выбирается по отношению к Белоруссии и Украине.

Либо русский национализм, как готовящееся к борьбе за власть политическое течение, отступает к позициям российско-великорусского народного патриотизма, и тем самым de facto, а затем и de jure им признаётся отказ не только от советской глобальной политики, но даже от унаследованной от Византии традиции державной политики в Евразии, происходит полный разрыв с этой традицией. Ибо без дающей доступ к границам всех стран Восточной Европы территории Украины и Белоруссии воплощать такую традицию невозможно. Именно к подобному патриотизму толкают нас сейчас многие круги на Западе и в самой России, в том числе среди тех, кто называют себя русскими националистами. Однако при осуществлении властью в России такого целеполагания она теряет средства сколько-нибудь серьёзного влияния на европейскую политику, то есть страна перестаёт быть даже субконтинентальной державой. (Это уже яснее ясного показывается открытым, почти презрительным пренебрежением лидеров Запада мнением всех тех официозных политических сил нынешней России, которые высказываются против решений США и НАТО о расширении подразделений этой военно-политической организации на Центральную и отчасти Восточную Европу.) И тогда, как следствие, византийская имперская традиция субконтинентального господства на стыке Европы и Азии в реальной международной политике возвращается в Константинополь, в Турцию, как было до Преобразований Петра Великого.

Либо русский национализм осознаёт себя этническим национализмом, то есть нацеленным на борьбу за экономическое и политическое объединение России, Украины и Белоруссии в единый государственный организм под лозунгом: "Одна страна, одно государство, одна нация!" И тогда у нового Русского национального государства появляется возможность осуществлять планирование наступательного наращивания политического влияния в Европе, тогда только оно вновь встанет на позиции наследования традиции византийской державности, без чего рассуждать о восстановлении державного положения России в Евразии, а тем более на мировом уровне не имеет никакого практического смысла.

Либо – либо! Другого не дано.

Революционный русский национализм выступает, как архетипический национализм, как национализм этнический и расовый. Он стоит на позиции, что никакое иное понимание национализма не позволит добиться при нынешнем положении дел поворота к восстановлению русского общественного сознания и к достижению наивысшей социологизации этики русских общественных отношений. Без такого понимания национализма никак не удастся развивать городские общественные отношения и осуществить прорыв к самым высокоразвитым производственным отношениям, к самой высокой культуре современного цивилизационного поведения подавляющего большинства населения страны в условиях вхождения в мировой рынок. Но такой национализм, возрождая в стране крупное промышленное производство в условиях рыночных отношений, обязательно привлечёт пристальное внимание со стороны множества людей во всём мире, начнёт изменять мировую политику. С одной стороны, он вызовет враждебную консолидацию всех сил, которые по разным причинам не желают видеть Россию сильной промышленной державой. С другой стороны, ему предстоит бороться за право существования с могучими и объединёнными по всему миру сторонниками либерализма, со стоящими за ними олигархическими центрами власти, то есть ему придётся столкнуться с общемировой реакцией. Ибо он не может быть приемлемым мировой прослойке выразителей интересов коммерческой спекуляции, коммерческого космополитизма, стремящихся превратить Россию в сырьевой придаток промышленных держав Запада, так как это позволяет им господствовать в мире и баснословно наживаться на посредничестве в мировой торговле, на глобальной спекуляции сырьём и товарами.

Для политического выживания и стратегической победы русскому революционному национализму нужна материальная опора на могущество крупной евразийской державы, способной вести наступательную межгосударственную политику, активную европейскую и мировую политику. Такой державой собственно Россия стать не сможет. Поэтому отчётливо заявленной программной целью русского национализма является следующая. Создание из великорусского, белорусского и украинского народов, а так же ряда расово, культурно и духовно родственных русскому этносу народностей, единой русской нации. Без такой цели революционный русский национализм не имеет шансов стать серьёзной политической силой.

Революционный русский национализм уверен в своей правоте, так как он понимает, что нация есть этнократическое общество с господством городских интересов собственности, что такого общества никогда не было и нет ни в России, ни на Украине, ни в Белоруссии, что такое общество ещё только предстоит создать. Ради чего?

Ради спасения производительных сил России, Белоруссии и Украины от удушающих объятий наступающего общегосударственного кризиса, от экономической и политической катастрофы;

ради спасения русской традиции государственности от исторической гибели;

ради достижения русским государством в ХХI столетии статуса передовой промышленно развитой державы.

Революционный русский национализм стоит на том, что исторические закономерности дают нынешней России единственное политическое целеполагание. Это целеполагание безусловно объединительное с Белоруссией и Украиной. Оно имеет прочную опору в традиции изначальной древнерусской государственности Киевской Руси, необходимой и достаточной для объединения великороссов, украинцев и белорусов в единую нацию на прочнейшем основании единства древнерусского этноса. Единое архетипическое общественное мировосприятие этого этноса исторически определённо заявило о себе при зарождении Древнерусского государства.

Однако при настоящем положении дел тактические шаги в направлении действительного объединения затрудняются серьёзными препятствиями политического характера, обусловленными распадом советского политического пространства таким образом, что собственно буржуазно-демократическая революция происходит только в России. Препятствия эти вызваны следующими обстоятельствами.

Приватизация средств добычи и продажи нефти и газа, которая происходит тогда, когда из-за упадка великорусского народного общественного сознания у старой номенклатуры и новой бюрократии появился бесконтрольный доступ к нефтедолларам, стала причиной быстрого становления в России очень больших частных капиталов и организованных общими интересами очень влиятельных кланов крупных собственников. Они стали ударным отрядом ускоренного внедрения в стране либерально-капиталистических отношений. Они прочно утвердились во всех ветвях власти, установили частный контроль над главными средствами массовой информации страны, повернув их на службу своим корыстным целям быстрого личного обогащения. Вследствие их силы в России в результате государственного переворота в октябре 1993 года установился режим абсолютной диктатуры коммерческого космополитизма. Вследствие их силы данная диктатура выразителей коммерческого интереса проявилась в своих характерных чертах политически резко и решительно, беспощадно космополитически, принципиально отличая политическую борьбу в России от происходящего на Украине и в Белоруссии. Характер политического господства новоявленных собственников России принял сейчас столь откровенные и циничные проявления в отношении прочего населения, какие невозможны ни на Украине, ни в Белоруссии, где ещё сохранилось определённое народно-крестьянское общественное сознание.

Складывающиеся, как на Украине, так и в Белоруссии частные спекулятивные капиталы значительно слабее, чем в нынешней России, и слабее во всех смыслах, в том числе и в политической организованности, в политическом влиянии их владельцев. Поэтому там достаточно сильны оппозиционные пережитки коммунистических отношений, а буржуазно-рыночные преобразования замедленны, полностью зависят от внешней поддержки, от «вливаний» иностранной валюты. Диктатура коммерческого космополитизма в России полностью исчерпала кредит доверия большинства населения страны, из исторически прогрессивной она становится всё определённее реакционной, политическая среда её поддержки сокращается месяц за месяцем. При таком положении дел, с точки зрения сложившегося господствующего класса нынешнего режима, очень опасно осложнять экономическую и внутриполитическую ситуацию союзной интеграцией России даже с относительно небольшой Белоруссией. И данный вывод подтверждается самим ходом текущих событий.

Ожесточённая кампания российских частных СМИ против произошедшего 2 апреля подписания союзного устава с руководством Белоруссии показала, сколь велики у российского режима диктатуры коммерческого космополитизма опасения от политических последствий такого шага. Метания Президента Ельцина, позиция которого была неясной до последнего дня, бесконечные хаотические правки принципиальных положений устава, затем союзного договора, затем опять устава, говорят о том, насколько вынуждено совершалась эта политиканская акция. Она происходила под давлением явного роста русского государственнического самосознания, встревоженного приближением военных баз НАТО к границам страны, и клика власти в России вопреки себе пошла на этот отчаянный поступок.

Именно в вопросе отношений с откровенно прорывающейся к союзному единству Белоруссией режим диктатуры коммерческого космополитизма России полностью запутался среди трёх сосен, показывая, что не имеет какой-либо осмысленной концепции государственных интересов страны. Его господствующий класс беспокоят только задачи сиюминутного обогащения и политического выживания, – и это не случайно, символ веры сторонников коммерческого космополитизма всегда и везде соответствовал выражению: "После нас хоть потоп!" Наиглавнейшей, животрепещущей заботой для нынешнего господствующего класса остаётся текущая политическая борьба с коммунистами. Не столько даже с парламентскими коммунистами, сколько с реваншизмом выразителей коммунистических настроений в стране, и она, эта ожесточённая борьба, подсказывает ему только один приемлемый путь интеграции – интеграция должна быть такой, чтобы не произошло усиления политических позиций прокоммунистической оппозиции. С их точки зрения интеграция должна оказаться быстрой и полной, как политической, так и экономической, что позволило бы им отстранить от влияния на неё правящие прокоммунистические круги в самой Белоруссии. Им хотелось бы через коммерческие банки России быстро скупить лакомые куски в экономической среде Белоруссии, совершить ускоренное разгосударствление, превращение в товар остальных предприятий, по примеру того, как это произошло в самой России.

Умозрительно подобная, федеративная интеграция вроде бы не представляет особых сложностей, но для её осуществления необходимо провести референдум. И как раз поэтому референдум о федеративном объединении в настоящих обстоятельствах невыгоден коммунистам, они борются с такой идеей, и борются успешно. Им выгодна Конфедерация, и они затягивают решение данного вопроса. К такой тактике их толкает и углубляющийся распад производительных сил и промышленного производства в самой России, который порождает разрастающийся моральный, политический паралич воли бюрократии исполнительной власти режима и, как шагреневая кожа, сужение политической базы поддержки этой власти, раз за разом подтверждаемое результатами региональных выборов и опросов общественного мнения.

Бюрократические верхи исполнительной власти режима больше не в состоянии опираться в схватке с коммунистами на идеологию либерализма, на либеральных демократов, что было возможным в России осенью 1993-го года. Сейчас падение доверия к либеральной демократии и к проводимым в угоду требованиям выразителей коммерческого политического интереса рыночным реформам, – падение доверия со стороны подавляющего большинства населения производительных регионов загоняют российскую клику власти в угол, заставляют бюрократию лавировать ради собственного политического выживания. Не имея силы осуществить полную и быструю интеграцию по своим правилам, она вынуждена растягивать интеграционные процессы с Белоруссией на этапы, так как не может больше забалтывать и тормозить их.

Она вынуждена сначала пойти на подписание устава выгодной коммунистам конфедерации, в которой небольшая Белоруссия будет иметь равные политические права с Россией. Что позволяет коммунистам строить планы, де, завоевав подступы к власти в Белоруссии, взять реванш за поражение в 1993 году, влиять на внутреннюю политику России в обход Президента и Конституции. В случае успеха такой тактики, по прошествии времени, они, коммунисты, намереваются, – во всяком случае, на словах, – провести осуществление постепенного преобразования конфедерации в федерацию.

Не удивительно, что поддерживаемое коммунистами постепенное объединение двух стран через Конфедерацию чрезвычайно пугает очень влиятельные финансовые круги банковского частного капитала, отстранённые кликой власти от рычагов принятия политических решений на высшем уровне. Слишком неустойчивым становится режим, чтобы быть способным хоть как-то проводить дальнейшее либеральное реформирование России, а остановка в проведении либеральных реформ делает режим обречённым. Он сейчас подобен старому локомотиву, который из последних сил тащит эшелон в гору, – ему нужна помощь другого «либерального» локомотива, а вместо этого к нему сзади прицепляют ещё один тяжёлый «прокоммунистический» вагон, способный надорвать двигатель, потащить эшелон назад и опрокинуть.

Если проблемы интеграции столь сложны в отношениях с Белоруссией, то ещё запутаннее они в отношениях с Украиной. И только революционный русский национализм способен разрубить этот гордиев узел.

Революционный русский национализм не имеет никаких оснований бояться переходной конфедерации России, Украины и Белоруссии. Наоборот, он должен её всячески пропагандировать и поддерживать. Его целью является спасение промышленных производительных сил России, глубокой интеграцией в советском разделении труда зависевших от промышленных производительных сил Украины и Белоруссии, тоже находящихся в настоящее время в отчаянном положении и требующих спасения. Русский национализм, если он намерен быть серьёзной политической силой, обязан видеть в конфедерации шаг к созданию политических предпосылок Национальной революции в наиболее быстро приближающейся к ней России, но шаг короткий, за которым должно последовать федеративное объединение.

Как раз в таком подходе к смыслу интеграции и проявляется принципиальное различие революционных националистов, с одной стороны, и коммунистов – с другой. Думские деятели коммунистической оппозиции боятся союзной конфедерации снизу, которая имеет силу перерасти во всеохватное федеративное объединение, выгодное прогрессивному общерусскому национализму, они требуют такой конфедерации сверху, чтобы таким путём вернуть себе, захватить для себя привилегии власти. Они не в состоянии даже выдвинуть лозунг спасения производительных сил – эта проблема для них вторична. Ибо воздействие коммунистической идеологии на прогрессивное развитие производственных отношений полностью исчерпалось уже в семидесятые годы. С того времени коммунистическая идеология стала исторически реакционной, разлагающей производственные отношения и, соответственно, производительные силы страны.

Для народно-патриотических коммунистов интеграция с Белоруссией есть лишь некий этап в цели осуществления интеграции со всеми государственными образованиями СНГ ради восстановления Советского Союза. А для русских националистов интеграция со всеми членами СНГ представляется гибелью для России, неприемлема ни в коем случае, ни под каким политическим соусом. Спасение России только в продвижении вперёд, к революционному становлению качественно новых производственных отношений, для чего необходимо встраиваться в мировой рынок товарно-денежных отношений. В большинстве же бывших советских республик пережитки социал-феодализма, а то и родственного и понятного нынешним коммунистам откровенно феодального мировосприятия, к тому же расово и этнически чуждого, враждебного идее русских национально-общественных отношений и промышленной европейской цивилизованности, – эти пережитки очень сильные. Они разрушительны для производительных сил России, что было явным уже в последнее десятилетие существования Советского Союза.

Поэтому, при общих с коммунистами требованиях союзной конфедерации с Белоруссией, революционный русский национализм политически неизбежно столкнётся с коммуно-патриотическим большевизмом, то есть, на данной ступени развития исторических преобразований в России, со своим главным политическим врагом. Именно этот политический враг беспощадно безжалостен как по отношению к России, так и по отношению к созревшему для выходу в новое, национально-общественное историческое качество самосознания русскому государствообразующему этносу. Ибо национальное общественное бытиё отрицает народный большевизм, коммунизм, делает их исторической архаикой, вследствие чего вызывая у них бешеную ненависть, ненависть старого и отмирающего к молодому и полному жизненной силы.

Вместо заключения. Для того чтобы всякая Национальная революция стала возможной, она должна опереться на те коренные изменения в банковской деятельности, в становлении коммерции, фондовых рынков ценных бумаг, на опыт использования буржуазной частной собственности и на зачатки этнического общественного сознания, которые развиваются в условиях рыночных свобод. Эти изменения, вольно или невольно, и осуществляет режим диктатуры коммерческого космополитизма, тот режим, который господствует в нынешней России. Но русская Национальная революция окажется возможной лишь при условии, что она будет иметь политические предпосылки для быстрого восстановления промышленного производства. То есть она должна иметь политические предпосылки для того, чтобы сразу же вовлечь в восстановление промышленного производства России промышленные мощности Украины и Белоруссии. И как раз конфедерация, затем федерация этих трёх государственных образований, имеющих общую древнерусскую традицию государственности, создают необходимые политические предпосылки для быстрого установления контроля над промышленными регионами со стороны авторитарного военно-политического режима диктатуры промышленного политического интереса, который выстраивается Национальной революцией.

Конфедерация – федерация – унитарное государство, создаваемого Национальной революцией, – вот этапы становления Русского государства с позиции революционного национализма.

Post scriptum. Статья была написана в начале апреля. А события середины мая подтверждают изложенные в ней выводы.

Кто наиболее определённо и решительно высказывался против глубокого союзного договора между Россией и Белоруссией?

Все "демократы", вкупе с наиболее одиозными фигурами власти, вроде "гражданина Израиля" Березовского! А Явлинский и Гайдар яснее прочих объясняли и выражали это мнение в главных средствах массовой информации.

Но, проиграв коммунистической Госдуме и 80%-ам населения России, высказавшихся за почти конфедеративную интеграцию, "демократы" вдруг зашумели о необходимости референдума по полной интеграции, при которой Белоруссия должна превратиться "в шесть областей России". При этом прекрасно понимая, что ни экономически, ни политически сейчас такое преобразование осуществить невозможно!!! А Президент Ельцин с откровенностью наивной дурочки стал выбалтывать чаяния подлинных хозяев России о едином государстве с Белоруссией, которую они смогут быстро вырвать у прокоммунистических сил и подмять под себя. Делая это в то время, когда олицетворяемый им режим не в состоянии выстраивать единые государственные отношения даже внутри собственно Российской Федерации! Что это, как не обдуманные провокации? Ответ из Белоруссии последовал однозначный и очевидный. Лукашенко и многие другие деятели власти там призадумались, и из горячих сторонников широкой интеграции становятся её осторожными противниками.

Не мытьём, так катанием "демократы" утёрли нос коммунистам, воспользовавшись старым, как мир, правилом: если хочешь опорочить идею соперника, перехвати её и доведи до абсурда. Но давление промышленных регионов России всё равно заставит их идти на интеграционное сближение с Белоруссией, потому что иначе положение дел с развалом производства и, следовательно, с социальной неустойчивостью будет хуже и опаснее для них, чем без такой интеграции.

5апр., 17 мая 1997г.

(обратно)

СТРАНА ЭКОНОМИЧЕСКОГО БЕДСТВИЯ!

1.

Клика власти режима диктатуры коммерческого космополитизма бросила на защиту кровных интересов сложившегося за последние годы посредством откровенно паразитического обогащения, а теперь становящегося господствующим классом слоя мерзавцев и асоциальных типов, – бросила свои последние запасные кадры. Эти кадры до сих пор тщательно уберегались от прямых ассоциаций в зарождающемся рыночном общественном сознании с ответственностью за политическую линию Верхов. Сигналом того, что их вынуждены «призывать из запаса», стало назначение нижегородского губернатора Немцова вторым по должностному положению вице-премьером Черномырдина.

Следует напомнить. Несколько лет назад именно Немцова Президент России Ельцин представлял в Вашингтоне в качестве своего желательного преемника. А либеральные "демократы" Гайдар и Явлинский, Новодворская и иже с ними согласились выдвигать на последних выборах главы государства единственного кандидата, который устраивал и того, и другого, и третью, и прочих либералов, того же самого Б.Немцова. То есть, нынешний режим, нынешний класс собственников, возникший во время идеологического господства принципов либерализма, считает Немцова на все сто процентов либеральным демократом.

Политическая дискредитация Немцова в глазах населения неизбежна. А с разрушением созданного вокруг его имени имиджа "великого нижегородского реформатора", у клики власти не останется ни одного дельца, кого можно было бы использовать в качестве "козырного туза в рукаве" в конституционной борьбе с разрастающейся не по годам, а по месяцам официозной и не официозной оппозицией. Падение же направляемой и поддерживаемой СМИ популярности либерала Немцова в зарождающемся общественном сознании России будет означать, что режим чаще и чаще будет насиловать собственную Конституцию. Этот режим превратится в подобие медведя-шатуна, он станет в отчаянном ожесточении размахивать «кулаками» и вправо и влево при малейших признаках угрозы власти Верхов, затаскивая страну в болото гражданской войны, анархии и полной деморализации.

Напрашивается вопрос: может быть, всё же есть маломальский шанс у главных вице-премьеров Чубайса и Немцова существенно изменить экономическое и политическое положение дел в стране перетряской правительства и ужесточением мер фискального контроля, как это в очередном припадке климактического оптимизма пообещал Б.Ельцин? Вернее сказать, может быть, эти двое и вправду смогут остановить прогрессирующий распад производительных сил России?

Для обоснованного ответа придётся вкратце разобраться с финансовой подоплёкой экономических отношений в нынешней России.

2.

Руководители правительства, сначала Гайдар, а затем Черномырдин, со свойственным недалёким людям житейским упрямством, которое они склонны выдавать за твёрдое упорство, преследовали одну единственную цель, поставленную перед ними экспертами и аналитиками Международного Валютного Фонда. А именно, – сведение инфляции до десяти процентов в год. В качестве сладкой конфеты им были обещаны: во-первых, постепенная стабилизация рынка и производства; во-вторых, значительная финансовая помощь от международных банковских институтов и, по достижении внутренней экономической устойчивости, настоящая река западных инвестиций. А в качестве альтернативы предложена горькая пилюля угрозы сползания к высокой инфляции и дестабилизации системы власти, вроде той, что была в 1993 году.

Достаточно раз услышать любого из представителей руководства страны последнего десятилетия, чтобы убедиться в справедливости народной мудрости: заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибёт. И в особенности это относится к последнему премьер-министру. Мрачная обречённость, с какой он борется за низкую инфляцию любой ценой, способна у дьявола вызвать содрогание от уготованной России судьбы.

К чему это привело на сегодняшний день?

Многомесячные невыплаты зарплат, обрекающие множество людей, буквально миллионы людей, на голод и вырождение стали одним из постоянных средств борьбы с инфляцией, подрывая доверие к легитимности правительства и Президента, уничтожая политическую базу поддержки власти. Но это лишь вершина айсберга, грозящего разворотить борт корабля российской государственности. Главное, за счёт чего действительно удерживается низкая инфляция, – разрушение армии и переведение взаиморасчётов внутри страны на доллары. До двух третей финансовых операций совершается сейчас в долларах. Доллары превратились в основную денежную единицу России. С финансово-экономической точки зрения Россия сейчас de facto на две трети является захолустным штатом США и лишь на одну треть представляет собой независимое государство. И бороться с этим положением дел при настоящем режиме диктатуры коммерческого космополитизма практически невозможно. Ибо изъятие даже части долларов из внутреннего обращения с заменой их рублями приведёт к гиперинфляции, к хозяйственному хаосу и распаду остатков бывшей советской системы исполнительной власти, к взрыву политических страстей и сползанию страны к грани, за которой маячит призрак исторической катастрофы государства. В условиях политического господства коренных интересов сложившегося слоя собственников, слоя, который не имеет опыта и способностей заниматься производством, альтернативы этому нет ни при каком правительстве.

Непроизводительному паразитарному господствующему классу режима, разумеется, хочется оставаться тем, чем он является, и он убеждён: для этой задачи все средства хороши. Чтобы не вызвать высокую инфляцию, гиперинфляцию и взрыв массового возмущения, он вынужден на любых условиях удерживать чрезмерно низкую рублёвую массу, которая сейчас колеблется около 12,5% от ВНП страны, и привлекать для взаиморасчётов огромный поток долларов. Но доллары привлекаются отовсюду, из других стран только единственным способом, а именно, через один из самых высоких в мире уровней процентной ренты на право пользования ими. Таким образом, уже за одно только использование долларов во взаиморасчётах внутри страны неумолимо растёт внешний долг России.

Валюте при таком положении дел не дают идти в инвестиции, на закупку передового оборудования и на выплату зарплат. Она высасывается с инвестиционных счетов в торгово-спекулятивные и банковско-ростовщические операции, подменяется всякого рода облигационными бумагами на счетах инвестиционных проектов, что не позволяет производителям использовать эти, уже фиктивные, деньги, и они не имеют возможности расплачиваться с контрагентами живыми финансовыми средствами. В результате, отпугиваются инвесторы, инвестиционные проекты не выполняются и отчаянные зазывания Черномырдиным западных владельцев капиталов только сотрясают воздух. Инвестиционная активность в России год от года падает, несмотря на весь показушный оптимизм правительственных чиновников.

Короче говоря, инфляция у нас сдерживается за счёт постоянного роста внешнего долга. Однако огромная долларовая масса, работая в обращении в качестве внутренней денежной единицы и этим способствуя росту долга, никоим образом не участвует в подъёме экономики, в инвестиционных проектах. Экономика не получает никаких инвестиций для промышленного подъёма, для хозяйственного подъёма, основные фонды, инфраструктура стареют, изнашиваются, производство с каждым годом сокращается и сокращается. А внешний-то долг неуклонно растёт!

Ситуация чудовищная, дичайшая, безумнейшая!!! Подавляющее большинство населения страны, дети, родившиеся и ещё не родившиеся, по сути дела отданы в долговое рабство на десятилетия вперёд. И это делается только ради удержания сегодня у власти кучки политических бездарей, политических тупиц и стоящих за ними подлинных хозяев страны: казнокрадов, спекулянтов, ростовщиков, бандитов, вкупе с поддерживающими их подобными же корыстными дельцами на Западе, на Кавказе, в Израиле и других стран на всех континентах.

Надежда для большинства населения России в одном. Сдерживать инфляцию такими мерами нельзя до бесконечности. В конце концов давать долларовые кредиты перестанут, так как шансы возвратить их испаряются в обстоятельствах распада инфраструктуры производства и при росте социальной напряжённости, сопровождаемой падением доверия к режиму до критической отметки. А доллары, уже находящиеся в обращении в России, сами начнут уходить за рубеж. Любое правительство господствующего режима будет постепенно загоняться в угол принятия опасных для него решений. Если правительство будет упрямо отказываться запускать печатный станок на полные обороты, тогда катастрофическая нехватка денег в обращении приведёт к параличу всю хозяйственную деятельность страны. Экономика начнёт разваливаться, рассыпаться и, рано или поздно, произойдёт повсеместный взрыв политической ненависти к режиму, он станет политически не легитимным в глазах подавляющего большинства населения во всех регионах. Если же правительство запустит печатный станок, оно спровоцирует гиперинфляцию, которую нищая страна не выдержит. Экономика и в этом случае рухнет, начнётся хаос, политическая анархия, и режим потеряет политическое доверие даже в среде господствующего класса. Других вариантов нет. И так, и этак, но режим в его нынешнем виде обречён на позорнейший крах! Политически важен лишь один вопрос: когда же это произойдёт?

Таким образом, нынешняя финансовая политика режима подготавливает взрыв разрушительнейшей гиперинфляции!

Удержать её мог бы лишь экономический подъём на основе быстрого роста передового промышленного производства, лишь такой рост конкурентоспособного на мировых рынках товарного производства, который позволил бы расплачиваться по внешним долгам и при этом давать доход, достаточный для совершенствования производства и его инфраструктуры, в том числе и социальной.

Однако господствующий класс режима не имеет и, по сути своих коренных, коммерческих политических интересов, не может иметь никакой собственной программы выхода из всеохватного кризиса производства. Это доказано историей всех буржуазно-демократических революций. Он не в состоянии объяснить происходящее и разработать свои стратегические цели, как цели государственно-политические, он тащится и подстраивается к политическим лозунгам в зависимости от сиюминутных обстоятельств.

Шумно объявленное судьбоносным новое правительство, будучи плоть от плоти режима, по существу заявленных Чубайсом и Немцовым намерений ничем не отличается от пожарной команды с особыми полномочиями. Больше того. Положение дел настолько тяжёлое, что новое правительство вынуждено будет ужесточать характер исполнительной власти, откровенно обнажая суть режима, как диктатуры интересов крупного спекулятивно-коммерческого и банковско-коммерческого капитала. Тем самым поневоле, не желая того ни в коем случае, оно будет неизбежно доводить поляризацию политического противостояния в стране до грани взрыва возмущения всех связанных с интересами производства социальных слоёв.

Главная опасность нынешней политической ситуации в том, что революционная националистическая партия, которая только и сможет укротить вздыбившуюся в праведном озлоблении страну, ещё не встала на ноги, не обросла политическими мускулами, не стала фактом внутриполитической борьбы. Ибо только такая политическая партия в состоянии предложить и осуществлять политику революционного подъёма производительных сил страны через решительный прорыв к новому качеству общественно-производственных отношений, только она способна получить общественное доверие русских горожан на программу мобилизационного напряжения всех наличных ресурсов страны.

А пока революционные националистические идеология и партия не наберут силы для борьбы за власть, надо исходить из следующих реальностей. Россия при режиме диктатуры коммерческого космополитизма представляет собой долларового наркомана, который готов пойти на всё, только бы получить очередную долларовую инъекцию. Власть и идёт на всё ради таких инъекций. Остатки независимости страны держатся пока на останках промышленного производства, в основном связанного с военным производством, и как раз вокруг проблемы промышленного производства в России и происходят политические стычки режима с правящим классом США. От режима в России требуют продолжать сокращать производство, чему он сопротивляется постольку, поскольку такой путь ведёт его к краху.

По существу дела либеральной финансовой политикой нынешнего режима Россия превратилась в подобие штата США. Но в отсутствии возможностей нашего участия в их выборах федеральной власти мы никаким образом не может воздействовать на внутреннюю политическую борьбу в этой Сверхдержаве, а потому оказываемся в бесправном положении обречённой на грабёж колонии.

3.

Каково же отношение правящего класса США к нынешней России? Действительно ли он заинтересован в экономическом, промышленном развитии России?

Чтобы здраво, непредвзято ответить на эти вопросы, надо оценить политэкономическую ситуацию, сложившуюся в Соединённых Штатах после краха коммунистического Советского Союза.

Перво-наперво надо отметить зависть правящих кругов стран Западной Европы к тому поразительному росту числа рабочих мест, какой имел место в США в 90-х годах, то есть когда американские товары, не самые конкурентоспособные на мировых рынках, получили широчайший доступ на рынки стран Центральной и Восточной Европы, СНГ. Захватывая эти рынки при поддержке правительств данных стран, при рекламе американской продукции самими правительствами данных стран, которые в обстоятельствах беспощадной политической борьбы с коммунистической оппозицией были кровно заинтересованы в сказочной мифологизации американского образа жизни, Соединённые Штаты вышли из кризиса перепроизводства второй половины 80-х годов. И не только вышли из кризиса перепроизводства, но и начали наращивать производство потребительских товаров. Так они получили возможность принимать профицитные бюджеты при растущих расходах собственного правительства на научно-технологические исследования, на военное перевооружение, на социальные программы. Российское правительство либеральных демократов тогда тоже сознательно занималось сказочной мифологизацией американского образа жизни, американских потребительских товаров и разрушением товарного производства в бывшем СССР, подготавливая взрыв безработицы в СНГ, в том числе и в самой России. Такой политикой оно тоже способствовало росту численности рабочих мест в Соединённых Штатах.

Рост численности рабочих мест в США осуществлялся почти исключительно использованием иммиграции из стран третьего мира, год за годом увеличивая расовую пестроту Северной Америки, что особенно хорошо видно по содержанию продукции современного голливудского кинематографа. Вследствие значительных изменений в этническом, расовом, цивилизационном лице Америки внутриполитическая стабильность в США удерживается сейчас почти исключительно благодаря захвату товарной продукцией этой страны рынков бывшего советского блока и контролю над мировой торговлей. Стоит только России начать закрывать внутренний рынок, рынки сфер политического влияния от наплыва американских товарных изделий и посреднических торговых компаний, как в США поползут вверх показатели банкротств, безработицы, расового и религиозного напряжения, последствия которых опасны для правящих кругов этой Сверхдержавы. Американская нация сейчас размывается, разлагается, что уже проявляется в падении конкурентоспособности американского промышленного производства, особенно очевидном в сравнении с динамизмом развития прибыльных промышленных производств в моноэтнических государствах Дальнего Востока.

Правящий класс Соединённых Штатов предчувствует, что сидит на пороховой бочке, фитиль которой вот-вот загорится, он явно встревожен отсутствием какой-нибудь стратегии политического развития в свете новых обстоятельств. Поэтому он ведёт себя всё агрессивнее в отстаивании интересов американского товаропроизводителя и коммерческого спекулянта повсюду, где только может, откровенно подключая для таких задач всю мощь ЦРУ, Пентагона, средств финансового и политического, дипломатического давления. Достаточно напомнить в этой связи, что перед последней встречей в Хельсинки президентов США и России сенат заокеанской Сверхдержавы потребовал, чтобы Клинтон добился от "друга Ельцина" полного отказа России от сфер влияния, иными словами, от сфер гарантированного сбыта изделий промышленного производства. То есть он потребовал полного разрушения внутреннего крупнопромышленного производства в России и всех российских естественных монополий, которые как раз и создают сплочённые общими интересами кланы, готовые бороться за отстаивание Россией этих сфер влияния, за некую экономическую и политическую самостоятельность России.

Пример закулисной битвы вокруг "Газпрома" очень показателен. Он обнажает способы, какими Россию намерены раздавить окончательно и бесповоротно. Недавно на Западе были опубликованы последние данные о капиталах пяти ста крупнейших в мире корпораций по состоянию на конец 1996 года. Согласно этим данным, от России в хвосте списка представлена одна единственная корпорация, "Газпром". А от ряда гораздо меньших стран, вроде Южной Кореи, подобных монопольных корпораций несколько, в том числе знаменитые "Самсунг", "Голдстар" и т.д. Но даже единственная российская сырьевая монополия беспокоит американские естественные монополии, властные круги США своим потенциалом влияния на экономику и политику Восточной и Центральной Европы, даже этот рычаг проявления возможной воли к государственной самостоятельности они намерены вырвать и захватить под лозунгами демонополизации рынка России.

И как раз демонополизация "Газпрома" – единственное внятное требование главного действующего лица нового правительства, Чубайса, за счёт которой им предлагается разрешать чуть ли ни все финансово-экономические проблемы страны.

Если сейчас Чубайсу, Немцову и иже с ними удастся выполнить поручение правящих кругов США, разрушить "Газпром", за этим последует разрушение наиболее конкурентоспособных производств ВПК, и Россия действительно окажется колонией, обречённой на массовую безработицу, экономическую и политическую нестабильность, на хроническую слабость центральной власти.

4.

Давление внешних эгоистических интересов на внутреннюю экономическую политику господствующего в РФ режима огромно, деструктивно. Оно не позволит новому правительству существенно изменить положение дел, даже если бы у этого правительства действительно была программа выхода из общегосударственного кризиса и реальная социальная опора для её воплощения в жизнь. Подобной же программы нет и быть не может по существу коренных интересов режима!

Однако было бы крайне неверным, политически опасным заблуждением полагать, что главная причина экономического бедствия во внутренних и внешних врагах России, как это заявляют многие патриоты. Страна приближается к пропасти, и на заблуждения, самообман больше нет времени. Пора, наконец, трезво посмотреть на вещи.

Во-первых. Никакое спасение невозможно, пока мы не поймём, что главная причина в нас самих, в том, что мы не имеем духовной культуры организованной защиты русских национальных интересов, не имеем культуры национального контроля над экономикой и властью.

Во-вторых. Никакое спасение невозможно, пока мы будем предаваться досужей схоластической говорильне, де, все народы России хотят объединяться вокруг русских, но им мешают злые властные кланы. С точки зрения мирового исторического, мирового политического опыта это глупость и ложь. Всякая нерусская народность России, поскольку она не исчезла в русском народе, есть потенциальный союзник наших злейших внешних врагов и противников, и управлять ею в наших интересах возможно лишь через понимание её экономических и политических интересов. А когда между её интересами и русскими национальными интересами возникает непримиримый антагонизм, то надо иметь волю к беспощадному подавлению чужой воли, вплоть до её полного изничтожения.

В-третьих. Никакоеспасение невозможно, пока мы не осознаем, что нынешний кризис есть кризис общегосударственный, обусловленный крайне низкой общественной и социально-корпоративной культурой всего русского самосознания. Это самосознание есть самосознание народно-земледельческое, почвенническое. А для выживания в современном мире народу, в подавляющем большинстве перебравшемуся в город, необратимо урбанизированному в своих коренных материальных интересах, необходимо самосознание национально-городское, то есть буржуазно-гражданственное, которое возникает лишь при выстраданной унижениями и огромной кровью внутренней потребности лучших представителей народа в Национальной революции, в принципиальном изменении народного мировоззрения. И нам придётся испить всю горькую чашу невыносимых унижений и душевных страданий, смывая обильной русской кровью отживающие традиции народного мировосприятия. Нам придётся, в конце концов, повернуться к объективной неизбежности Национальной Реформации, к революционному национализму, поклониться тому, что сжигали наши отцы, начать сжигать то, чему они поклонялись.

В-четвёртых. Никакое спасение немыслимо, пока мы не станем познавать самих себя, то есть не начнём на основе строго научного подхода познавать свои расовые, культурно-исторические, обусловленные природной средой, в которой складывался наш генотип, склонности к тому или иному виду деятельности, к тем или иным экономическим интересам. Нам надо развивать расовые способности до совершенства и создать такую политическую систему государственных и общественных отношений, которая обеспечивала бы носителям именно этих способностей самый высокий социальный статус. Без такого самопознания интеграция в мировую экономическую систему делает нас беспомощными и беззащитными, рабски эксплуатируемыми. Иначе говоря, пока мы не станем сознательными расистами в национально-корпоративном обществе, мы будем колонией, объектом эксплуатации.

В-пятых. Никакое спасение нереально, пока мы не выстрадаем необходимость подчинять себя железной самодисциплине и общей национальной дисциплине. А для достижения этого не начнём изменять весь строй жизни русских, в первую очередь молодёжи. В экономике, в политике, как и на войне, даже триста спартанцев способны остановить армию персов, но только если это будут действительно спартанцы, а не горлопанствующий сброд народных патриотов.

13 апр. 1997г.

(обратно)

СКАЗКА ПРАВИТЕЛЬСТВА ПРО ПОДЪЁМ ПРОИЗВОДСТВА

На проходившем 21 апреля съезде ассоциации Российских коммерческих банков г-н Чубайс объявил банкирам волю правящей клики нынешнего режима, намеренной решительно изменить характер кредитной направленности их деятельности. Он пообещал им падение доходности от коммерческих сделок и, наоборот, выгодность вложений денежных средств в отечественную промышленность.

Хорошо, что Чубайс сделал это заявление перед российскими банкирами, а не перед западными. Иначе тамошние банкиры стали бы помирать со смеху, и пришлось бы срочно вводить закон, обязывающий членов российского правительства, и в первую очередь Чубайса, при публичных выступлениях надевать шутовские колпаки, чтобы не восприниматься слишком всерьёз. За наших же банкиров, ставших таковыми из ростовщиков и воров, беспокоиться не приходиться. Они прекрасно сознают правила игры. Они собственным опытом убедились, что режим агонизирует, инфраструктура производства развалена, и любые кредиты промышленности будут погребены под её обломками. Но наверху власти политические дельцы способны на всё ради собственного выживания. С дельцами этими лучше не спорить, а из нелепости заявления первого заместителя премьера делать выводы. Так рассуждают банкиры, делая соответствующие выводы, а с ними делают выводы и те, кто держит в банках свои деньги. И как подметил губернатор Свердловской области г-н Россель, после последних заявлений и мер нового правительства умные бизнесмены начнут паковать чемоданы и переводить капиталы за границу.

У русских националистов, во всяком случае у умных и думающих, в связи с этим тоже появляются кое-какие выводы.

(обратно)

Вывод первый. Чёрного кобеля не отмоешь до бела

Если бы вдруг правительству действительно удалось заинтересовать отечественные и зарубежные банки вкладывать деньги в восстановление производства в России, русским националистам делать было бы нечего, и они бы выродились в маргинальные группировки, не имеющие ни политической перспективы, ни роста влияния. Но, к удовлетворению русских революционеров националистов, к удовлетворению русских национал-демократов, режим именно таков, каким он сложился, то есть является безусловной диктатурой коммерческого космополитизма. Весь политический опыт новых собственников показывает им яснее ясного. Режим прочно утвердился в стране за последние пять лет на основаниях идеологического господства буржуазно-демократического либерализма, при политическом господстве требований к стране со стороны только коммерческого интереса, всегда и везде ставящего эгоизм частных собственников выше интересов государств и населяющих их наций, народов и народностей.

Это требование подчинения интересов государств и их населения эгоизму частных собственников – имманентная, внутренняя суть коммерческого интереса, из которой вытекает его агрессивный, разбойный космополитизм. Если политические интересы развития производительных сил конкретной страны не организованны, не внедрены во власть, не в состоянии держать в узде коммерческий политический интерес посредством неусыпного надзора государственной власти, он превращается в страшное, вырвавшееся на свободу зло, зло абсолютное, зло смертоносное и безумно разрушительное. Ибо в таком случае выразители коммерческого интереса звереют день ото дня, хуже мародёров грабя всех, от младенцев до стариков. В чём население России и убеждается на своём горьком опыте, оказавшись под гнётом ничем не сдерживаемой диктатуры коммерческого космополитизма. Господствующий в России режим выразителей интересов коммерческой спекуляции всего за три с половиной года разграбил и разрушил страну так, как не удалось бы этого сделать жестоким завоевателям.

Президент Ельцин, то есть глава и олицетворение разбойного режима, судя по многим признакам и высказываниям его окружения, мнит себя великим реформатором, сравнимым не меньше, чем с Петром Великим. Но царь Пётр потому и стал Великим, что поставил цель ускоренно развить в отсталой стране мощное промышленное производство, показывая подданным личный пример, оставшись в памяти народа и кузнецом, и плотником, и кораблестроителем, давшим жизнь многим новым и старым городам. Производя революционные Преобразования в условиях страшной двадцатилетней Северной войны, бросая на строительство и обеспечение армии и флота все средства государства, он одновременно увеличил в несколько раз производительные силы и к концу жизни утроил доходы казны, подчинив торговые возможности именно промышленному развитию огромных регионов. А нынешняя клика власти довела мощное индустриальное государство до полного развала производительных сил и до повсеместных банкротств промышленных предприятий, до подлинного экономического бедствия. Достаточно одного только примера. В апреле текущего 1997 года бюджет России на 43%(!) наполнился из налогов мало что производящей Москвы, что нагляднейшим образом показывает, до чего доведена огромная страна. Она на грани такого хозяйственного краха, какого не знала никогда в своей непростой истории.

Это не прошлые ошибки, не заблуждения правительства, осознав которые можно исправить положение, – а именно так пытается представить дело в своих неоднократных высказываниях Президент. Нет, это сознательная политическая линия клики власти. За какие такие проступки были изгнаны из правительства вице-премьеры Сосковец и Каданников? Только за то, что они пытались, – действительно, пытались, – бороться с разрушением промышленного производства, производительных сил. Все остальные дельцы "команды Президента" шарахались от ответственности за производство в стране, как от чумы. Характерно, что никто из "реформаторов команды Президента", оказываясь вынужденным покидать важные посты, не стал связываться с производством, держась от производительного предпринимательства подальше, как будто боясь проказы. Все они становились банкирами, владельцами или совладельцами коммерческих фирм, увеселительных заведений разного рода, директорами фондов и прочее и прочее. Своих детей они тоже пристраивали к коммерческим банкам, к коммерции и только к коммерции в том или ином её проявлении, отправляли на изучение бизнеса за рубеж опять же только в коммерческие учебные заведения. Они привязываются к господствующему классу, к диктатуре коммерческого космополитизма целыми кланами, семействами, изгоняя из их членов самую мысль о возможности заниматься производительным, не спекулятивно-посредническим видом деятельности.

Тот же Чубайс, сейчас убеждённо заявляя о намерении направить усилия правительства на подъём производства, в прошлом году, оказавшись изгнанным из этого правительства, занялся отнюдь не производственным предпринимательством. Он посвятил себя в чистом виде посредническому спекулятивному бизнесу, брокерству. Отчего же, спрашивается? Оттого, что за несколько месяцев, не особенно утруждая себя ученичеством, он по официальным отчётам, которым мало кто верит, заработал полтора миллиарда рублей. Тогда как один из самых удачливых и умелых предпринимателей страны, успешно руководящий десятком предприятий не один год, положивший на их становление напряжённые труды, офтальмолог Святослав Фёдоров за весь прошедший год заработал пятьсот миллионов. То есть представители клики власти производством заниматься не хотят, не умеют, потому что там надо действительно напряжённо думать, планировать капиталовложения, долго трудиться с полной самоотдачей и нельзя заранее рассчитывать на спекулятивную сверхприбыль. Но даже не в этом главное. А в том, что производственным предпринимательством могут заниматься только социально, цивилизованно развитые люди, а от таких специалистов режим в период становления избавлял подступы к власти беспощадно.

Обновлённое, а вернее сказать, перетасованное правительство вдруг озаботились развитием производства не потому, что его члены искренне намерены посвятить себя этому делу, которого они не знают, не понимают. А вследствие простого факта, – воровать в стране стало нечего и бюджет больше не может удовлетворять аппетиты орды привыкших к расхищению всего, что только возможно красть, высокопоставленных бюрократов и чиновников. Коммерция тоже приближается к тяжёлым временам. В среде тех, кто делал быстрые капиталы на спекуляции, ростовщичестве, коррупции явно обеспокоены обнищанием населения, ставшей очень низкой покупательной способностью большинства людей, и они не в состоянии, как прежде, щедро делиться с банками и властью своими спекулятивными сверхприбылями. Российские банки не знают, что делать с неплатежами и предвидят разорительный для них глубочайший финансовый кризис, из которого нынешний режим не способен помочь им выбраться. А западные финансовые воротилы по этим причинам и потому, что режим не в состоянии управлять насквозь коррумпированными чиновниками и за несколько лет показал свою полную политическую бездарность, доведя страну до хронического противостояния исполнительной власти с населением, до хронической нестабильности, отказываются давать кредиты и идти в страну с инвестициями.

Доверие населения к обещаниям режима, привести страну к экономическому подъёму, исчерпано. Социальная неустойчивость вызревает, грозит перерасти в повсеместные действия гражданского неповиновения, которые будут иметь тенденцию столкнуть Россию в пучину гражданской войны, хаоса и анархии, тем самым создавая условия свержения режима и решительного наказания виновных в развале страны и экономики. Такая перспектива тревожит весь господствующий класс, организует его самые крупные капиталистические интересы на то, чтобы срочно менять гибельную политическую линию.

Иными словами, режим вынужден осуществлять некие важные меры по изменению своего внешнего облика, по сути оставаясь тем же самым режимом диктатуры коммерческого космополитизма, глубоко и принципиально чуждым, больше того, прямо враждебным промышленному производству и тем политическим преобразованиям, какие жизненно нужны для возрождения производства, для возрождения социально-корпоративной этики труда, для внедрения в общественное сознание социально ответственных производственных отношений. Ибо подобные преобразования невозможно осуществить без революционного отрицания и самого режима и сложившегося господствующего класса частных собственников.

(обратно)

Вывод второй. У власти нет времени на осуществление предлагаемых правительством мер

Положение, в котором оказался режим, называется в шахматах цейтнотом. Даже весьма скромные предложения правительства по наведению некоего подобия исполнительного порядка в федеральных госучреждениях требуют целенаправленной деятельности исполнительной власти и какой бы то ни было, но стратегии политического развития страны. Лишь понятная и приемлемая населению стратегия политического развития способна вызвать доверие большинства, убедить его потерпеть ещё пару лет. Однако такого доверия режиму, постоянно обманывавшему всех с 1991 года, использовавшего ложь и лицемерие для оправдания казнокрадства и коррупции, прожигания жизни меньшинством и обнищания большинства, уже нет. Страна ни морально, ни физически не в состоянии дольше терпеть ухудшение существования. А такое ухудшение заложено в основании программы нового правительства и официально заявлено секвестром бюджета, урезанием всех незащищённых и ряда защищённых программ, – среди них почти всех социальных программ.

Черномырдин от имени правительства самодовольно возвещал зимой о заложенных в бюджет 1997 года инвестиционных программах, очень скромных, но растрезвоненных, как огромный успех реформ и начало поворота к экономическому подъёму. А сейчас об этих инвестиционных проектах правительство предпочитает забыть, не заикаться, отдавая их первыми под нож урезания расходов. То есть, оно фактически признаёт, что не только экономического подъёма не будет в ближайшее время, но страна неудержимо сползает к хозяйственному краху.

Начинается старение транспортной инфраструктуры, уже почти семилетие не вводятся в эксплуатацию и не строятся новые электростанции, не перевооружается армия и флот. А надежды "реформаторов" на западные инвестиции, которые должны были по радужным надеждам власть предержащих покрыть бездарность, коррумпированность, паразитизм господствующего класса режима и вызвать экономическое развитие, развеиваются суровой действительностью.

Власть первые годы поощряла воровство чиновничества и бюрократов для расширения своей политической опоры, для создания многочисленного класса частных собственников, при этом откровенно, нагло закладывая страну западным кредиторам. Но эти кредиторы больше не хотят своими средствами создавать состояния около правительственным и прочим ворам, разуверившись в прибыльности таких взаимоотношений. Инвестиции не пойдут в страну, в которой углубляется общегосударственный кризис. Инвесторов уже не заманят самые завлекательные предложения, пока не будет свергнут нынешний режим и не утвердится у власти новый режим, который сможет навести социальный и экономический порядок, станет восстанавливать и укреплять производительные силы. То есть режим диктатуры коммерческого космополитизма теряет поддержку Запада и остаётся один на один с почти неуправляемой страной.

Акции гражданского неповиновения, как самая тревожный вид протеста, впервые с 1993 года вновь возвращаются в политическую жизнь России. В мае они стихийно вспыхнули и распространились во Владивостоке, показывая, что ни Конституция, ни одна официозная политическая сила, в том числе парламентские "правильные" коммунисты, не пользуются больше доверием масс. Это только первая ласточка массовых выступлений Низов против Верхов, против нынешнего устройства власти, против нынешнего господствующего класса. Недовольство, раздражение властью проникает и в среду самого господствующего класса, о чём свидетельствуют аналитические и политические материалы во всех средствах массовой информации, скупленных частным капиталом.

В подобных обстоятельствах у правительства нет времени довести до ума любое серьёзное начинание. Количество новых проектов и программ правительства, которые будут навязчиво рекламироваться в качестве судьбоносных и поворотных, но в действительности вынужденных, наспех состряпанных для оправдания правящей клики, для придания ей имиджа ответственной и серьёзной, станет накапливаться и накапливаться. Но все они окажутся изначально не завершаемыми, подрывая остатки доверия всех слоёв населения к дееспособности власть предержащих и режима как такового.

Удерживающая исполнительную власть клика попала в патовую ситуацию, когда нельзя и дальше не предпринимать кардинальных мер по разрешению взрывоопасных экономических и политических противоречий, но невозможно завершить любые серьёзные меры. Хотя бы потому, что для этого нужна длительная работа на основе, не меньше, чем среднесрочного политического планирования, которое немыслимо без доверия населения.

(обратно)

Вывод третий. В России начинает вызревать капиталистический империализм

У крупного народа с державным самосознанием существенно дольше изменяется политическое мировоззрение, нежели у народов и народностей меньших и малых. Открыто шовинистический эгоизм всяких этнических меньшинств бывшего СССР медленно, но верно пробуждает и в русских совершенно новое видение мира. Пелена коммунистического идеологического дурмана размывается, смывается с русского народа непрерывными кровью и унижениями. Русские постепенно выучиваются смотреть на мир совершенно иными глазами, а тревога за свою историческую судьбу, судьбу государствообразующего этноса, судьбу русского государства набирает у них силу, обещая вскоре проявление воли к решительному противостоянию политике режима, при котором такое стало возможным, стало нормой отношений русских с инородцами.

Противодействие русских грабежу страны режимом растёт, ширится, организуется лозунгами народного патриотизма. Экономический кризис сокращает материальные средства для подкормки инородческих субъектов федерации за счёт производительных русских регионов, и они недовольны этим, консолидируются для отстаивания всяческих льгот и дотаций из федерального бюджета. Власти Чечни, Татарстана, Башкортостана и прочих автономных образований откровенно объединяются для выбивания ресурсов из федерального Центра. Характерно, что объявленный Чубайсом секвестр, урезание расходов на армию, флот, на здравоохранение и другие социальные программы, не затрагивает только дотации и льготы инородческим политическим субъектам внутри России и в СНГ.

Такая политика долго продолжаться не может. В русских регионах накапливается гнев недовольства, стремлений отказываться платить налоги и ширятся требования от правительства помощи, расплаты за прежние обещания. Господствующему классу режима, федеральному и прочему чиновничеству вот-вот станет нечего воровать, а их заставляют делиться с другими разбойниками при росте возмущения податного населения. Ситуация обязана привести к радикальному повороту в политике клики власти и в настроениях правящего класса. Иного выбора у них нет. Ожесточающаяся внутренняя борьба за собственность, за сокращающиеся денежные средства в конце концов подводит к положению дел, когда грабёж других, слабых стран начинает казаться большинству среди крупных собственников более простым, более выгодным и менее рискованным для своей жизни и интересов предприятием. Наступает момент, когда клике власти ничего не останется, как повернуться к внешнеполитической активности, к поиску тех сопредельных государств, которые достаточно слабы, чтобы действенно сопротивляться колониальному подчинению и эксплуатации, экономическому ограблению.

Первыми почувствовали приближение этого поворотного момента в истории России в Казахстане. На совпавшей с Днём Победы пресс-конференции, на которую были приглашены основные российские СМИ, Президент Казахстана Назарбаев раздражённо обвинил российские концерны и кремлёвские власти в проведении колониальной политики. Он заявил о неравноправных, имперских отношениях, которые стали проявляться за последнее время в СНГ. И потребовал изменения такой политики, а в случае отказа от равноправного диалога пригрозил ответными мерами.

Однако остановить ход истории невозможно. Колониальное наступление на богатый сырьём Казахстан будет усиливаться. Для осуществления новых, колониальных интересов российских сырьевых компаний и монополий как раз и понадобилось собственно некоторое укрепление армии, о существовании которой вспомнили и забеспокоились с начала года бюрократы президентской администрации Кремля.

Каким же образом может перестраиваться армия с точки зрения новых, колониально направленных интересов крупных капиталистов, то есть наиболее организованных ясным пониманием своих целей представителей российского господствующего класса?

Ответ на этот вопрос надо искать в задачах, какие армия должна решать с точки зрения сложившегося имущественного класса, в первую очередь с точки зрения крупных собственников. Крупные собственники, имеющие непосредственный доступ в коридоры исполнительной власти Кремля, отказываются платить налоги на армию вообще, на армию разорительную для них, которая создавалась в советское время для стратегической победы над США. Им нужна армия, способная работать на их обогащение, на защиту и продвижение их эгоистических интересов, с помощью которой они могли бы получать прибыль и уже из этой прибыли, по возможности жульнически, расплачиваться с армией за её услуги.

Таких задач сейчас, когда начинается исторический поворот российской политики к собственно колониальной экспансии, – таких взаимоувязанных задач сейчас две.

Первая. Посредством угрозы применения относительно дешёвого ядерно-ракетного оружия сдерживать Запад и США от попыток оградить намерения режима власти в России начать колониальную внешнюю политику в выгодном узкому слою её господствующего класса направлении.

Вторая. Создавать немногочисленные, однако мобильные и действенные войска быстрого реагирования, в идеале способные стремительно решать акции захвата и подавления центров управления в мятежных республиках в России и в сопредельных государствах, подавления очагов военного сопротивления на всей их территории. Для этого нужно решительное обновление состава офицеров и генералов, создание привлекательного образа наёмно-капиталистической армии России для одарённых соответствующими задатками, честолюбивых молодых людей.

В этом смысле режим объективно подходит к принципиальной смене политики либерализма на политику либерального патриотизма и национал-либерализма. Из режима диктатуры коммерческого космополитизма, обслуживающего интересы внешних мировых центров экономической власти, неупорядоченно грабящего в их интересах собственную страну, он становится российским либерально-патриотическим режимом коммерческого политического интереса. Он начинает укреплять и упорядочивать внутренние коммерческие интересы, подразумевая становление собственного, российского центра экономической власти, конкурирующего с внешними центрами за раздел мировых рынков и сфер влияния и начинающего, насколько это возможно, перекачивать мировые капиталы и прочие ценности в Россию для устойчивого усиления этого нового центра власти.

Доказательством тому является возрастающая консолидация почти всех сил исполнительной и представительной ветвей власти России по проблеме приёма в НАТО ряда стран Центральной и Восточной Европы и редкое единомыслие гласных депутатов Госдумы и Совета Федерации в вопросе принятия закона о реституции захваченных в Германии трофейных ценностей.

Иными словами, суть изменения характера интересов режима следующая. Россия внутренними побуждениями господствующего класса должна становиться империалистической державой. Этот империализм не великодержавный, не гегемонистский, а исключительно прагматический, капиталистический, нацеленный на получение максимальной прибыли для узкого слоя представителей российского господствующего класса посредством эксплуатации внешних рынков с помощью любых средств экспансии. Рост армии, рост расходов на неё, согласно такой позиции, должен происходить только по мере роста целей и задач экономической экспансии, то есть по мере возрастания прибыли от экспансии. Так должно быть в идеале с позиции "нового мышления" главных политиков режима.

Каковы же предположительные доходы от экспансии? В каком направлении она будет осуществляться? Вопросы очень важные. От ответа на них напрямую зависят надежды армии на материальное обеспечение, характер реформирования её в обстоятельствах, когда у режима появился хоть какой-то эгоистический интерес к внешней политике.

Сейчас в колониальной экспансии в первую очередь заинтересованы сырьевые компании, самые влиятельные в учреждениях власти и самые капиталистические в своём мировосприятии в нынешней России. Их стремление проглотить добывающие сырьё предприятия в богатых ценным сырьём государствах СНГ тем более естественно, что инфраструктура добычи и транспортировки, геологоразведки и освоения совместима, осуществляется главным образом русскоязычными специалистами, то есть требует относительно низких расходов на состыковку и отладку взаимодействия.

Заинтересованы в экспансии и крупные торговые компании России, стремящиеся увеличить свои посреднические операции между западными товаропроизводителями и туземными потребителями, но не имеющие больше для этого возможностей на российском рынке. Заинтересованы в этом и производители оружия, их торговые посредники, обеспокоенные перспективами потери рынков сбыта в Центральной и Восточной Европе, а потому желающие иметь плацдармы устойчивого влияния, в том числе и военно-политического, на потребителей оружия на Ближнем и Среднем Востоке.

Однако колониальная экспансия в условиях диктатуры коммерческого политического интереса ни в коем случае не означает развития производительных сил России. Она нисколько не меняет сущности режима и господствующего класса. Полезно в этой связи обратиться к урокам истории.

Генерал Наполеон Бонапарт после изгнания из богатой Северной Италии армии Австрийской империи начал облагать феодалов, церковь и прочих богачей огромной контрибуцией. Он отправлял в Париж режиму Директории один за другим обозы с итальянскими золотом, ценными шедеврами искусства. Но когда французский парламент в обстоятельствах острейшего финансового кризиса в стране потребовал от Директории, то есть от руководителей исполнительной власти и правительства, от клики исполнительной власти такого же, как ныне господствующий в России, отчёта о судьбе этих денег и ценностей, глава Директории Баррас, при всей его дьявольской беспринципности, лживости и изворотливости, так и не смог предоставить депутатам вразумительного ответа. Можно не сомневаться, что нынешний режим российской "Директории" окажется достойным побить "славу" по казнокрадству того, что был в те времена во Франции.

Углубление зависимости капиталистических интересов режима от армии, от её талантливости, самостоятельной решительности и волевой дееспособности подразумевает углубление подозрительности клики власти к собственным политическим интересам армии, подталкивающим её к борьбе за влияние на власть. Армия, как самостоятельный институт власти режиму не нужна ни под каким предлогом. По своей сути, армия требует укрепления государственной власти, как самоцели, она требует стратегического планирования своего усиления и соответствующих стратегических расходов на перспективные технические исследования, на дорогостоящие разработки новейшего оружия. Клике же власти такие расходы не представляются оправданными. Интересы её сиюминутны, конкретны, ей нужен ради собственного выживания лишь военный инструмент для получения сиюминутной и краткосрочной прибыли через коммерческие операции в результате колониальной экспансии и, желательно, инструмент максимально дешёвый.

Заблуждаться не следует. Идеология либерализма и политические силы, которые создавали российский режим диктатуры коммерческого космополитизма, не интересовались армией как таковой шесть лет. Больше того, чеченская война показала подлинное отношение к армии со стороны господствующего класса. Стоило только предаваемым и продаваемым войскам заявлять свои скромные требования, выразить намёк на недовольство верхами власти, сразу поднималась кампания их травли в основных средствах массовой информации. Именно лучшую часть армии господствующий класс считал и считает потенциально самым опасным своим врагом.

Поэтому в новых условиях видоизменения режима будет углубляться противоречие отношений клики власти и армии. С одной стороны, власть предержащим нужна дешёвая и очень дееспособная, а потому талантливая военная сила для внешней экспансии. А с другой стороны, талантливая армия опасна своей способностью к принятию самостоятельных решений и готовностью к борьбе за понимаемые по-своему государственные интересы, как интересы патриотические, требующие от политики стратегических подходов, без которых армия теряет конкурентоспособность с лучшими армиями мира и обречена на постепенное ослабление и гибель.

(обратно)

Вывод четвёртый. Неизбежно вытеснение русских из верхних эшелонов новой власти

Радикальный поворот политики режима от диктатуры коммерческого космополитизма к диктатуре коммерческого политического интереса отнюдь не меняет космополитической сущности этого интереса. Он означает лишь то, что концентрация банковско-коммерческого капитала в руках узкой группы российских капиталистов и высших должностных бюрократов сформировала у неё групповые эгоистические воззрения на мировые дела; а в обстоятельствах подступающих бюджетного и общеполитического кризиса в стране, когда встал вопрос о её дальнейшем существовании, она осознала свою ненужность на Западе и приняла решение создавать в Москве один из мировых центров гегемонистской власти со своей собственной сферой колониальных интересов.

Под данную новую политическую цель начинается кампания упорядочения исполнительной власти режима. А так как коммунистическая идеология тоже видела Россию центром космополитического миропорядка, у Верхов позволяется возможность из тактических соображений сомкнуть интересы части официозной коммунистической оппозиции, которая становится всё в большей мере коммунистической только по названию, с интересами самых консервативных сил исполнительной власти. Тем самым, власть предержащие намерены, хотя бы временно, расширить социальную базу режима, укрепить его. Что, собственно, и происходит в последние месяцы de facto и что своими социальными инстинктами уже почувствовали в регионах народные массы. Народно-патриотическая парламентская риторика коммунистов-зюгановцев обманывает всё меньшее число избирателей, обеспокоенных бесправным и угнетённым положением производительных регионов и углубляющимся распадом производства, инфраструктуры его обслуживания.

Взаимно подозрительное недоверие и одновременное смыкание рядов парламентских коммунистов и либеральных представителей руководства режима обеспечивается и пониманием, что ни те ни другие не в состоянии предложить действенные меры по восстановлению производительных сил страны, российского производства. Провал политики экономического монетаризма, которую проводило либеральное правительство, становится очевидным. Но очевидным оказывается и растерянность коммунистов, когда затрагиваются вопросы причин кризиса производства и методов действенного преодоления этого кризиса. До сих пор парламентские коммунисты объясняли кризис производства "плохими" собственниками и предлагали заменить их "хорошими", то есть своими. В этом вся суть их расхождений с господствующими кланами режима.

Однако именно проблема восстановления российского производства в укореняющихся рыночных условиях товарно-денежного обмена выходит на передний план политической борьбы, – что, собственно, и прозвучало в апрельском заявлении вице-премьера правительства Чубайса на съезде ассоциации российских коммерческих банков. Молодые "реформаторы" в правительстве просто перехватили инициативу в пропагандистской риторике по превращающемуся в главный вопросу политической жизни страны.

Последнее время заметно усиливалось давление молодого клана Чубайса на старый клан Черномырдина, опирающегося на грабительские эгоистические интересы торговцев нефтью и газом и на стоящее за ним руководство естественных монополий. Оно стало отражением беспокойства клики власти за сложившиеся банковские и коммерческие образования, которые больше не могут дольше получать прибыли и развиваться, эволюционно выживать за счёт одних только нефте- и газодолларов.

Не подконтрольный правительству капитал, который не видит больше перспектив экономического развития страны, а понимает, что вскоре распад хозяйства России примет необратимый характер, любыми путями устремляется за рубеж, на Запад, что, в свою очередь, ускоряет сползание режима к экономическому, финансовому и политическому краху. Организованный приватизацией бандитизм в верхних эшелонах власти, одиозная коррупция высокопоставленных чиновников тоже начали мешать упорядочению крупной коммерческой деятельности; они оказываются нетерпимыми для клики власти как таковой в новых обстоятельствах разрастания общегосударственного кризиса.

Поэтому для режима стало жизненно важным отлаживать механизмы управления своей диктатурой. Внешне оно начало проявляться через ужесточение цензуры СМИ, через откровенную для зарождающегося общественного мнения скупку проправительственными корпорациями более-менее независимых СМИ, – то есть через циничное снятие покровов с характера режима, обнажение его сути, как именно диктатуры крупного спекулятивно-коммерческого и банковско-ростовщического капитала, наиболее агрессивно и целостно выражающего требования коммерческого интереса в политике.

Сложилось такое положение дел, когда режим и господствующий класс вынуждены ради собственного выживания постепенно выдвигать к власти тех, кто способен выражать наилучшим образом интересы крупного коммерческого капитала, укрепляя действенность управления учреждениями исполнительной власти.

Проведение этой новой политической линии и было доверено А.Чубайсу. Таким образом, в России утверждается собственно власть крупного капитала, собственно рыночный капитализм.

Кто же они, эта новая опора, но и новые хозяева режима?

Чтобы ответить на данный вопрос, надо разобраться, кто оказался наиболее способным к коммерческой и банковско-коммерческой, ростовщической деятельности, достиг в них наивысшего успеха.

Появление и становление крупных частных собственников в России шло с начала 90-х годов, в основном, двумя путями. С одной стороны, приватизация огромной государственной собственности была доступна лишь партийно-хозяйственной номенклатуре, погрязшим в коррупции чиновникам и крупным бандитам. С другой стороны, быстро набирали частные капиталы и скупали собственность те, кто успешно занимался спекуляцией, ростовщичеством, перекупкой краденного и награбленного. Эта вторая прослойка дельцов ускоренно приобретала опыт, навыки и привычки обслуживания коммерческого капитала, и выразителем, главным идеологом её зарождающихся кровных интересов был Гайдар. С точки зрения этнического содержания вопроса, в основной массе ими оказались евреи, порождая новое видение еврейской проблемы в России.

В чём его суть?

Среди номенклатурных приватизаторов госсобственности, коррупционеров чиновников и крупных бандитов, были, главным образом, представители русского народа. Их же чаще назначали в директораты уполномоченных банков, всяких посреднических правительственных учреждений. Тогда как среди самых удачливых и организованных дельцов в накоплении частного коммерческого капитала заметно выделялись своей численностью евреи. Именно они и становились главными выразителями требований коммерческого политического интереса. И это не случайно.

Евреи тысячи лет воспитывались в духовной среде, которая внушала им идеи "богоизбранного" народа, а с ними и укореняла в подсознание волю к власти. Будучи народом небольшим, так и не создавшим свою империю, они со времени вавилонского пленения, униженные этим пленением, искали иные средства достижения господства над прочими народами. Эти средства они нашли через осознание великой власти денег, власти над всеми людьми и власти постоянной. На исторической памяти евреев появлялись и гибли величайшие империи, цивилизации, государства, а власть денег повсюду, из века в век, только укреплялась и приобретала новые и новые проявления, заставляя служить им самых гордых повелителей, самые державные народы и нации.

Каким же образом можно было накапливать большие деньги, способные стать всесильной неявной властью? Коммерцией и ростовщичеством. Поэтому руководители еврейских общин в рассеянии, в разных государствах веками школили наиболее способных в своем народе обучением обслуживания коммерции и ростовщичества, а так же мировому взаимодействию богатых евреев, ибо только безусловным взаимодействием можно было стать собственно организаторами мировой власти. Жёстким естественным отбором и превращением интереса к коммерции и ростовщичеству в часть духовной традиции они довели способности евреев к этим видам деятельности до высочайшего уровня.

Евреи уже давно доказывали и доказывают, что являются самыми лучшими в мире спекулянтами и ростовщиками, руководителями крупных торговых домов и банков. Насколько глубока эта страсть в них, можно судить по замечанию знаменитого оформителя теории Относительности А.Эйнштейна, что, если бы ему предстояло снова начать жизнь, он занялся бы не теоретической физикой, а стал бы лавочником.

Удивительно ли, что диктатуры коммерческого космополитизма, в том или ином виде объективно устанавливавшиеся во время всякой буржуазно-демократической революции, оказывались для евреев естественной экономической и политической, духовной средой? Эта среда в конце концов неизбежно выталкивала их к установлению контроля над исполнительной и представительной властью такого режима. Это особенно заметным становилось в странах, государствообразующие народы которых имели слабо развитые склонности к коммерческим и финансовым спекуляциям. Адольф Гитлер отмечал, к примеру, что с 1918-го по 1933 год евреи проникли во все поры экономической, информационной, политической власти в Германии, то есть как раз при Веймарской республике, при режиме диктатуры коммерческого политического интереса в этой стране.

Сейчас то же самое происходит и в России. Ближайшее время высветит нашествие евреев во все структуры господствующего ныне режима с чрезвычайной наглядностью. Остановить это нашествие в условиях нынешнего режима невозможно. Если для еврейского мировосприятия политическая среда такого режима самая что ни на есть естественная. То для русского духовного и мыслительного опыта она деморализующая, подавляющая природную предприимчивость; она начинает мучить тревогой за судьбу государства и лишает смысла жизни, постепенно превращая жизнь в тягостное потребительское существование, что подрывает волю к борьбе за власть и за продление господства над страной подобного режима.

Евреи уже начинают заметно теснить и вытеснять захватившую огромную собственность, чрезвычайно сплочённую, но не умеющую пускать свою собственность в прибыльный коммерческий оборот русскую номенклатуру. Они постепенно разоряют её и, шаг за шагом, лишают рычагов подлинного влияния на власть.

(обратно)

Вывод пятый. Россия накануне подъёма русского политического национализма

Новый поворот в политике режима не может не вдохновить Гайдара и его сторонников. Наступило время их торжества. Но вряд ли они понимают, что время это начало готовить им и полный политический крах.

Самосознание государствообразующего народа встревожено, он вытесняется уже от всех проявлений государственной власти. Это особенно заметно по телевидению, по печатным информационно-идеологическим изданиям, по ближайшему окружению Президента и его последним выдвиженцам. Русские горожане, которых большинство среди населения, начинают искать причины и средства изменения такого положения дел, а это подталкивает их к становлению русского общественного сознания и к пониманию своих природно-биологических и историко-культурных особенностей, к сознательному или бессознательному расизму. Первым шагом на таком пути становится возбуждение в условиях города русских народно-патриотических настроений, как направленных против господствующего либерализма.

Даже у разворовавшей страну около правительственной номенклатуры вызревает подозрение, что без служения государству она полностью потеряет то, что имеет. А жизнеспособность государства зависит от благополучия государствообразующего этноса, которое при интеграции в мировой рынок определяется его организованностью, умением корпоративно защищать свои расовые и приобретённые историческим опытомгосударственной жизни склонности к той или иной деятельности. То есть часть номенклатуры начинает осознавать, что при вовлечении России в мировой рынок благополучие государствообразующего этноса зависит от становления городского общественного экономического, юридического, культурного, политического национализма.

Самые выраженные настроения русского национализма зарождаются в среде связанных с производственными интересами средних слоёв горожан, в той среде, которую новый поворот политики режима ещё быстрее будет выталкивать к люмпенскому образу жизни. Наиболее деятельная часть русской молодёжи и специалистов среднего возраста в последние шесть-семь лет вольно или невольно были вовлечены в массовое образование средних и мелких коммерческих, производственно-коммерческих и работавших на коммерцию, обслуживавших её тем или иным образом предприятий. Им приходилось любой ценой бороться за выживание, когда либеральной властью делалось всё для ускоренного создания имущественной и политической среды поддержки режима в борьбе с повсеместно довлеющими коммунистическими пережитками, для победы буржуазно-капиталистических преобразований в стране, и ресурсы огромной страны были отданы буквально на разграбление всем, кому было не лень этим заниматься. Так образовался значительный слой российских, в том числе и русских мелких и средней руки предприимчивых коммерсантов.

В здоровом обществе, которое живёт за счёт производства, за счёт цивилизационной эксплуатации производительных сил, торгово-посреднической деятельностью не могут заниматься больше 2-3% населения. Поэтому исчерпание годных для превращения в товар ресурсов, неуклонное обеднение основной массы населения России, устойчивое снижение общей покупательской способности в стране привели к естественному результату. А именно, крупные и наиболее организованные собственники стали вытеснять из спекулятивно-прибыльной посреднической коммерции мелких торговцев и желающих быть ими, неорганизованных и слабых влиянием на власть, представленных в основной массе малообразованной молодёжью.

Навязывание потребительских ценностей и мировоззрения коммерческого либерализма сознанию подавляющего числа русской молодёжи страны привело к тому, что за несколько последних лет эта молодёжь превратилась в одичалую асоциальную среду с люмпенским мировосприятием, мечтающую быть мелкобуржуазной, но в потребительском смысле, не имеющую интереса к производству, равнодушную к этике производительного труда. С объективной неумолимостью приближающийся экономический крах лишит их средств к существованию и похоронит надежды хорошо устроиться в жизни. Воспитанные в условиях естественности беспредельного эгоизма и асоциального цинизма, абсолютной вседозволенности, приобретая личностное отношение к окружающему миру в атмосфере убийств, насилия, воровства и грабежа, они равнодушны к официозным политическим силам, к представительским учреждениям режима, к его законности и способны на всё в отстаивании своих собственных эгоистических интересов.

Они оказались волей истории на глубочайшем переломе эпох, вне культуры, вне традиции государственного и социального существования. Ибо русская народно-почвенническая традиция имперского патриотического общественного бытия, с её глубокой христианской мифологией норм морали и права, нравственности и шкалы жизненных ценностей, отмирает. А новая, буржуазно-гражданская городская традиция общественной организации, национальной организации рационального общественного бытия государствообразующего этноса только-только начинает нарождаться, её социальные мифы ещё не существуют, им только ещё предстоит народиться в русской Национальной революции и набрать силу влияния на сознание и мировосприятие в эпоху Национальной Реформации.

Контролировать русскую молодёжь либеральному режиму очень сложно. Заставить их заняться производственным предпринимательством, трудовой деятельностью в условиях господства нынешней диктатуры коммерческого космополитизма практически невозможно. Русская молодёжь в массе своей очень болезненно и раздражительно воспринимает попытки власти использовать её в качестве таскающих каштаны из огня глупцов. Поэтому призывы правительства Черномырдина и Чубайса поднимать производство не порождают в их среде серьёзного отклика, а без опоры на них поднять промышленное производство в России нельзя. Потому что для выхода из экономического кризиса, из финансово-бюджетного кризиса нужно поднимать не просто производство, а именно крупное и высокотехнологичное, готовое в больших объёмах поставлять конкурентоспособную товарную продукцию на внешние мировые рынки. Мелкое производство, которое выживает только при высокой покупательской способности внутреннего рынка, в нынешних обстоятельствах обнищания населения целых регионов России, за пределами Москвы больше не имеет оснований стать массовым, как это обещали год за годом либеральные идеологи и политики режима, безнадёжные тупицы в вопросах политэкономии. Крупное же производство, чтобы стать притягательным для капиталовложений, требует высокой социальной культуры личного поведения подавляющего большинства населения, оно требует высокого сознательного порядка общественной и производственной жизнедеятельности.

Крупное высокотехнологичное производство держится на высоком уровне личной ответственности каждого перед остальными и, в особенности, на социально ответственном поведении представителей господствующего в стране класса, – ибо именно они подают пример остальным. Можно ли всерьёз говорить о социальной культуре поведения среди представителей ныне господствующего в России класса носителей интересов коммерческого космополитизма? Какой пример этот класс подаёт для подвластного населения? Что он предложил, кроме поощрения разнузданности низменных страстей, цинизма, воровства, ростовщичества, казнокрадства, сутенёрства? Доверия и уважения к нему у подавляющего большинства населения России нет, и никогда не будет. Он, этот нынешний господствующий класс режима по своему существу не способен быть организатором социально-корпоративных общественных отношений и промышленного развития страны. Такую задачу в состоянии разрешить лишь новый класс собственников, который будет иметь широкое доверие у связанных с производством наиболее развитых и образованных социальных слоёв страны.

Мировой опыт однозначно свидетельствует – прибыльность крупного производства напрямую зависит от целенаправленного усиления государственной власти как организатора производительных сил и воспитателя соответствующих производственных отношений. Без усложнения государственной власти и общественно-государственных отношений нельзя добиться усложнения и укрупнения производства. Усиливаться же и усложняться государственная власть может либо через рост социальной культуры поведения граждан, либо через укрепление аппарата надзора за порядком в обществе, то есть через ужесточение чиновного и полицейского контроля власти. Однако само по себе ужесточение чиновничьего и полицейского контроля требует денег, денег и ещё раз денег, оказываясь чрезмерно расходной статьёй бюджета государства. Когда экономическая и политическая организация государственных отношений переживает глубокий кризис, то есть, когда бюджет хилый, как сейчас в России, затраты на полицейский и идеологический контроль недостаточны, чтобы подменить организующую роль общественного сознания. Поэтому в ближайшие десятилетия в России укрепление государственной власти осуществимо только и только через революционно быстрое и решительное укрепление городских общественных отношений, создающих общественную власть, дополняющую и подпирающую государственную власть.

Наивысшим видом общественной власти в современном мире господства промышленной цивилизации является социально-корпоративная общественная власть средних слоёв горожан государствообразующего этноса. Или, говоря иначе, самая сильная государственная власть есть власть национального этнократического государства, в котором граждане испытывают высочайшее доверие к правящему классу, признавая его выражающим и отстаивающим кровные материальные и исторические культурные, духовные интересы демократически избирающего такую власть большинства населения. Национальное самосознание в современном мире организует самую дееспособную общественную власть, необходимую для осуществления тяжёлых реформ, что было чрезвычайно убедительно доказано при крахе коммунистической идеологии и коммунистической государственной власти в европейских странах бывшего советского блока. В тех странах Центральной и Восточной Европы, где национальное самосознание складывалось с тридцатых годов, а после эпохи господства коммунистических режимов вдруг получило возможность заявить себя политически, там рыночное реформирование экономик происходит легче и естественнее, чем в странах с неразвитым национально-общественным политическим сознанием горожан государствообразующего этноса.

Политическая слабость нынешнего режима в проведении жизненно важных реформ и утвердившееся господство идеологического либерализма как раз напрямую зависят от крайней неразвитости городской общественной власти в России. А такой власти не может быть в принципе, пока не появится субъект этнократического общественного сознания, – именно, русская нация.

Таким образом, заявления правительства режима диктатуры коммерческого политического интереса о возможности подъёма российского промышленного производства являются верхом абсолютной глупости и бессмыслицы. Промышленное производство в России из разрухи поднять уже удастся только и только очень сильному национально-общественному государству государствообразующего этноса, использующему всю мощь организационного воздействия общественной и государственной власти на выстраивание экономики и на чрезвычайно быстрое воспитание социально-корпоративной культуры поведения связанного с производственными интересами населения страны.

А именно общественного государства нет, и не может быть, при диктатуре коммерческого политического интереса, которая осуществляет проведение политики исполнительной власти в интересах беспредельного эгоизма относительно малочисленного господствующего класса коммерческих спекулянтов вообще и узкой клики кремлёвской и околокремлёвской бюрократии, разворовавшей советскую государственную собственность, в особенности. Никакого общественного государства нет, и не может быть, в условиях беспощадного идеологического подавления выродившимся либеральным режимом всякого проявления русского национализма и социальной ответственности местной власти промышленных, производительных регионов. Любые административно-бюрократические меры этого режима лишь углубляют общегосударственный кризис, который, подобно гангрене, медленно расползается по клеткам всего организма страны, превращая их из жизнеспособных в гниющие.

Остановить разложение и распад России возможно. Но для этого нужно не лечение безнадёжно смердящего режима. Необходимо помочь родиться совершенно новой общественно-государственной власти, власти русского национально-корпоративного общественного государства.

Национально-общественная власть самая дешёвая и самая действенная власть, так как она строится на архетипической корпоративной ответственности всех представителей государствообразующего этноса за свою судьбу и судьбу государства. Только такая власть способна резко снизить государственные расходы на аппарат чиновно-полицейского надзора за населением, но при этом резко, неимоверно укрепить государство как таковое, – то есть создать предпосылки вмешательства государственной власти в дело спасения промышленного производства и его быстрого восстановления. Задачу перехода к национально-общественной государственной власти, власти национально-корпоративной, в исторической судьбе промышленно развитых западных стран решала социальная революция в виде революции Национальной.

Национальная революция не имеет жёстких правил её осуществления. Она организовывалась и направлялась в разных странах своеобразно, в зависимости от их геополитического положения и состояния экономического развития, испытывая воздействие конкретно-исторического уровня развитости мировых производительных сил. В нынешних тяжелейших обстоятельствах разрастающегося общегосударственного кризиса в державной по своей исторической роли России русскую Национальную революцию способна совершить лишь революционная националистическая партия с самой прогрессивной мировоззренческой теорией и выстраиваемой на её основе общеевропейской, общечеловеческой идеологией.

Поэтому бессмысленно направлять усилия и завлекать финансовые и прочие средства в производство в России, не вкладывая финансовые средства в становление революционно националистической партии государствообразующего этноса, имеющей сильные идеологию преодоления общегосударственного кризиса и стратегию развития сверхдержавного государства на три поколения, до середины ХХI века, по крайней мере.

Однако наивно рассчитывать, что средства в становлении такой партии спасения государства и производительных сил, промышленного производства пойдут от представителей господствующего класса, который смертельно боится становления русского национально-общественного сознания.

Власть эта всё определённее становится национальной, но национально-еврейской. Потому что евреи уже стали буржуазно-городской нацией, тогда как русские пока ещё остаются общинно-почвенническим народом. А любая нация всегда по историческому посвящению в корпоративное самопознание, по своей способности к общественной организации эгоистических этнических интересов выше и сильнее любого народа. Пока русские не станут нацией, они всегда будут проигрывать в борьбе за власть любой нации, а в условиях диктатуры коммерческого политического интереса проигрывать именно еврейской нации, как самой приспособленной вести борьбу за свои эгоистические интересы в такой экономической и политической среде.

Господствующая в России клика власти будет ожесточённо бороться против признания объективной неизбежности русской Национальной революции. Вследствие чего она, сознательно или нет, но продолжит политически инстинктивное разрушение социальной культуры производственных отношений, а с ними и крупного товарного производства, вольно или невольно разрушая в первую очередь основу основ самостоятельного промышленного развития, средства производства. Никакие серьёзные инвестиции при подобном положении дел в модернизацию крупной промышленности не пойдут, даже если правительство создаст формально самые льготные условия для банков и прочих финансовых институтов. Поэтому Россия неотвратимо, неумолимо сползает к гражданской войне выразителей интересов промышленных регионов против сторонников господствующего режима.

Русская националистическая партия, партия проведения Национальной революции, которая с объективной неизбежностью появится в скором времени, должна готовиться именно к такому развитию событий. Её тактическая политическая цель очевидна – завоевание власти в самом начале гражданской войны, чтобы не позволить гражданской войне довести разруху страны до крайности. Поэтому она не может организовываться иначе, как в сочетании политических подразделений с военно-политическими отрядами, дружинами прямого действия.

Чем яростнее будет противодействие режима такой партии, чем сильнее будет разрушена промышленность России, тем непримиримее будет проникать в политическое сознание русского революционного национализма этнократическое мировосприятие и антисемитизм. Необходимость же в длительном и достаточно жёстком государственном управлении экономикой при мобилизационном восстановлении промышленного производства приведёт к тому, что этнократизм и антисемитизм станут проникать во все поры организма новой национально-корпоративной общественной власти страны на всю эпоху Национальной Реформации, то есть на всю эпоху создания партийно-государственной властью русской нации.

Только таким, революционным путём будет происходить в России становление и развитие рыночного промышленного производства, а не на пути либеральных реформ, как заявляют пустозвоны либералы в нынешнем правительстве.

28 мая 1997г.

(обратно) (обратно)

ЗАМЕТКИ

(обратно)

Богатырь на распутье

24 апреля Объединение Русских Националистов "Золотой Лев" совместно с Российским общественно-политическим центром (РОПЦом) провело семинар на тему "Мифологизация в современной политике".

В выступлениях и дискуссиях отмечалось полное банкротство в политической жизни России мифов коммунизма, монархизма и либерализма. Этим объясняется политическая апатия подавляющего большинства населения страны, особенно молодёжи. Общество же без объединяющих и организующих его мифов существовать не может и гибнет. Россия в своём историческом развитии подходит к порогу неизбежной мифологизации политических целей русского национализма. Некоторые докладчики и выступавшие утверждали, что начало такой мифологизации будет положено летом.

Было обращено внимание на повсеместную историческую закономерность. Потерявшие имперскую историческую перспективу народы и нации мифологизируют прошлое, а борющиеся за становление нового державного могущества, способные на дух величия народы и нации мифологизируют будущее. Так, тибетцы в Китае замкнулись в мифах прошлого, тогда как сами китайцы решительно избавляются от мифов своей пяти тысячелетней истории и активно творят мифы ХХI века. В связи с этим русские националисты оказались перед выбором, каким из двух путей следовать в разработке своей мифологии. Либо отказаться от идеи Национальной революции и вместе с властью мифологизировать прошлое российского народа, обрекая русских на роль наёмных работников второсортной колонии мировых держав завтрашнего мира. Либо готовиться к Национальной революции и творить мифы будущей великой русской нации.

2 мая 1997г.

(обратно)

Куда ведёшь, Сусанин?

Пётр Великий вытащил Россию из Азии в Европу. Президент Б.Ельцин, который любит обставлять кабинеты бюстами первого российского императора, тоже решил вытащить Россию куда-нибудь. Лавры царя Петра, очевидно, не дают ему покоя.

Пошловатая помпезность подписания "уникального" договора с Китаем подавалось лизоблюдами от власти в качестве предела мудрости пьяницы Президента. Ещё бы! Его неустанными усилиями Россия, наконец, вырвана из Европы и становится чисто азиатским государством.

Хорошо ещё, что великие государственные правители страны в прошлом не завоевали территорий в Африке.

2 мая 1997г.

(обратно)

Спекулянты и ростовщики против казнокрадов

Как делались крупные состояния в России?

С одной стороны, казнокрады от номенклатуры жадно захватывали и приватизировали государственную собственность бывшего СССР. Среди этой номенклатуры большинство было русских. Как правило, они не смогли пускать эту собственность в прибыльный оборот и сейчас стали её терять.

С другой стороны, стремительно росли капиталы у удачливых спекулянтов, продавцов краденного и награбленного, циничных ростовщиков, не брезговавших ничем ради сверхприбылей. Среди этой части собственников большинство были евреи. Они оказались самыми приспособленными к политической системе режима диктатуры коммерческого космополитизма. Именно они побеждают теперь в третьем переделе собственности, захватывая контроль над всей экономической системой России. Это уже подлинные капиталисты, и им стал нужен режим упорядоченной диктатуры крупного коммерческого капитала.

Происходящий с марта ползучий политический переворот, олицетворяемый Чубайсом и Немцовым, как раз и совершает утверждение политического господства в стране крупного коммерческого и ростовщического капитала. Главным политическим содержанием текущего переворота стало начало этапа ожесточённой борьбы владельцев крупного капитала за постепенное и окончательное отстранение постсоветской номенклатуры от кормушек власти. Об аналогичной ситуации в Германии Гитлер в своё время сделал замечание, что с 1918 по 1933 год евреи установили контроль над всей системой власти Веймарской республики.

Надо ожидать, изгоняемая от кормушек власти номенклатура теперь тоже начнёт вспоминать, что она русская и никому на Западе не нужна, везде презираема за тупость и бездарность. А это должно подталкивать её к риторическому заигрыванию с патриотизмом для оправдания шкурного стремления сохранить свою разбойно-воровским путём приобретённую собственность и своё положение через непрерывное усиление полицейского характера власти режима. Борьба крупного капитала, главным образом сконцентрированного в руках евреев, с одной стороны, и захватившей огромную собственность номенклатуры – с другой, теперь должна перемещаться к «главным высотам», к ключевым постам растущего, как на дрожжах, полицейского аппарата насилия.

21 июня1997г.

(обратно)

Режим – финансовый наркоман

Денежная рублёвая масса в России составляет 12,5% от ВНП. В развитых странах денежная масса национальной валюты достигает 80-90% от ВНП, а в США даже 120%. Столь низким процентом рублей в обращении российский режим диктатуры коммерческого космополитизма "борется" с инфляцией ради получения и разворовывания кредитов МВФ. Премьер Черномырдин, как в "застойные" номенклатурные советские времена, гордо отчитывался перед руководителями МВФ об очередном рекорде по снижению инфляции, а страна тем временем тихо перешла на использование долларов в качестве основного платёжного и взаимного расчётного средства.

Около двух третей взаиморасчётов в России производится в долларах. Доллар превратился в главную валюту страны. За использование валюты США во внутренних взаиморасчётах Россия ежегодно выплачивает американскому казначейству одну из самых высоких в мире процентную ренту, по самым скромным прикидкам не меньшую, чем один миллиард долларов в год. Если бы не эта очень высокая рента, доллары бежали бы из России, что привело бы к краху финансовую политику режима, к гиперинфляции и к хозяйственному хаосу, так как потребовалось бы срочное наполнение вакуума денег в обращении эмиссионными рублями, к которым нет доверия населения.

Долларовые кредиты у нас используются не на инвестиции, а на обращение в качестве денежной единицы. Поэтому иностранные кредиты у нас не ведут к подъёму производства, не доходят до производства. А внешний долг тем временем стремительно растёт.

Результаты такой преступно бездарной финансовой политики налицо. Так называемые, "иностранные инвестиции", в России связаны главным образом со спекуляцией ценными бумагами и быстро побегут вон из страны при первых же признаках мирового экономического и финансового кризиса, наглядно докажут, что доверия в мире к её экономической и политической системе нет. Рано или поздно такое положение дел приведёт к полному банкротству России, к упадку промышленного и сельскохозяйственного производства, к стремительному обнищанию населения, к гиперинфляции и к гражданской войне.

Из задачи сиюминутного выживания своего режима паразитарная клика у рычагов власти превратила страну в долларового наркомана, у которого от долларовых инъекций только расшатывается и подрывается экономическое и политическое здоровье. Наркомания же страшная болезнь, справляются с которой в очень редких случаях и только посредством радикальнейших мер лечения.

21 июня1997г.

(обратно) (обратно)

Оглавление

ЕВРОПА И РАСОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

  Европа движется к глубокому кризису промышленного развития

  Как происходит европейская интеграция

  В чём причины приближающегося кризиса ЕЭС?

  Политические перспективы европейского единства

  СОСЛОВНО-КОРПОРАТИВНАЯ ЕВРОПЕЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ХХI ВЕКА БУДЕТ ЦИВИЛИЗАЦИЕЙ РАСОВОЙ

  Тезисы выступления на митинге 6 июня, напротив посольства Французской республики в поддержку успеха Национального Фронта на выборах во французский парламент

ПОЧЕМУ АМЕРИКАНСКАЯ СВЕРХДЕРЖАВА БОИТСЯ ТЕНИ ГИТЛЕРА?

ГЛАВНАЯ ПРОБЛЕМА РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ

АЛЬТЕРНАТИВЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ НЕТ (тезисы доклада)

СМЫСЛ И ЦЕЛИ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ

СТРАНА ЭКОНОМИЧЕСКОГО БЕДСТВИЯ!

СКАЗКА ПРАВИТЕЛЬСТВА ПРО ПОДЪЁМ ПРОИЗВОДСТВА

  Вывод первый. Чёрного кобеля не отмоешь до бела

  Вывод второй. У власти нет времени на осуществление предлагаемых правительством мер

  Вывод третий. В России начинает вызревать капиталистический империализм

  Вывод четвёртый. Неизбежно вытеснение русских из верхних эшелонов новой власти

  Вывод пятый. Россия накануне подъёма русского политического национализма

ЗАМЕТКИ

  Богатырь на распутье

  Куда ведёшь, Сусанин?

  Спекулянты и ростовщики против казнокрадов

  Режим – финансовый наркоман