В деревне [Ги де Мопассан] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Но, выведенная из себя, крестьянка грубо прервала его:
— Уж мы все слышали, обо всем подумали, все рассудили. Идите, идите, и чтоб я вас здесь больше не видела. Где это слыхано, чтобы у людей отнимать ребенка!
Г — жа д'Юбьер, уходя, вдруг вспомнила, что малышей было двое, и она сквозь слезы спросила с упорством женщины своевольной и избалованной, привыкшей, чтобы все ее желания тотчас же исполнялись:
— А другой мальчуган ведь не ваш?
— Нет, он соседский, — ответил крестьянин, — можете к ним зайти, если хотите.
И Тюваш вернулся к себе в дом, где раздавался возмущенный голос его жены.
Валлены сидели за столом и медленно жевали хлеб, скупо намазывая ломти маслом, которое они брали на кончик ножа с поставленной между ними тарелки.
Г — н д'Юбьер и им сделал то же предложение, но с большей вкрадчивостью, осторожностью и красноречием.
Крестьянская чета отрицательно трясла головой. Но когда они узнали, что будут получать сто франков в месяц, они переглянулись, вопросительно посмотрели друг на друга и стали колебаться.
Они долго молчали, мучаясь, не зная, на что решиться.
Наконец жена спросила:
— Ну, что ты на это скажешь, отец?
— Этим пренебрегать нельзя, — многозначительно промолвил муж.
Г — жа д’Юбьер, дрожащая от волнения, стала говорить им о будущности ребенка, о его счастье, о деньгах, которые он сможет дать им впоследствии.
— А тысячу двести франков в год, вы при нотариусе обещаете нам их выплачивать? — спросил крестьянин.
— Разумеется, — ответил г — н д’Юбьер, — и с завтрашнего дня.
Крестьянка, о чем‑то размышлявшая, сказала:
— Ну, ста франков в месяц маловато: отнимете у нас мальчика, а ведь он через несколько лет работником будет; нет, меньше ста двадцати не догласна.
Г — жа д’Юбьер, дрожа от нетерпения, сразу же согласилась, так как ей хотелось немедленно увезти ребенка; она подарила сто франков родителям, меж тем как муж ее писал расписку. Тут же позвали мэра и одного из соседей, которые охотно подписались в качестве свидетелей.
И молодая женщина, сияя от удовольствия, унесла ревевшего во все горло малыша, как уносят из магазина понравившуюся безделушку.
Тюваши, стоя на пороге своего дома, следили за его отъездом, безмолвные, угрюмые, быть может сожалея о своем отказе.
С тех пор ничего не было слышно о маленьком Жане Валлене. Его родители каждый месяц получали у нотариуса свои сто двадцать франков. Они рассорились со своими соседями, потому что тетушка Тюваш обливала их грязью, всюду твердила, не пропуская ни одного дома, что только выродки могут торговать своим ребенком, что это подло, мерзко, гнусно!
Она иногда с вызывающим видом обнимала своего Шарло и приговаривала, будто он мог ее понять:
— Я тебя не продала, не продала, деточка. Я не торгую своими детьми. Я бедная женщина, но своими детьми не торгую.
И в течение многих лет изо дня в день с ее порога неслись злобные выкрики по адресу соседей, которые были слышны у них в доме.
Тетушка Тюваш в конце концов вообразила, что она стоит выше всех в своей округе, потому что она не продала Шарло. Когда о ней шла речь, люди говорили:
— Конечно, это было заманчиво, ничего не скажешь, но она поступила как добрая мать.
Ее ставили в пример. И Шарло, которому шел уже восемнадцатый год, привыкший к этой мысли, постоянно повторяемой ему на все лады, считал себя выше своих товарищей, потому что его не продали.
Валлены благодаря своей пенсии жили ни в чем не нуждаясь. Отсюда и проистекала неукротимая злоба Тювашей, оставшихся бедняками.
Их старший сын был взят в солдаты, второй умер, и Шарло с отцом выбивались из сил, чтобы прокормить мать и двух младших сестренок.
Ему шел двадцать первый год, когда однажды утром щегольская коляска остановилась перед обеими хижинами. Молодой человек с золотой цепочкой на жилете вышел из коляски и подал руку пожилой седовласой даме.
— Это здесь, дитя мое, во втором доме.
И он вошел в лачугу Валленов, как к себе домой.
Старуха мать стирала свои передники; одряхлевший отец Дремал у очага. Оба подняли головы.
— Здравствуй, папа, здравствуй, мама, — произнес молодой человек.
Они вскочили в полной растерянности. Крестьянка от волнения уронила мыло в воду и пробомотала:
— Это ты, сынок, это ты!
Он обнял ее и поцеловал, повторяя: «Здравствуй, мама». А старик, весь дрожа, спросил своим обычным, спокойным топом:
— Вот ты и вернулся, Жан? — как будто он расстался с ним месяц тому назад.
И когда они освоились друг с другом, родители захотели тут же пройтись с сыном, чтобы его всем показать. Его повели к мэру,
Последние комментарии
1 час 38 минут назад
2 часов 52 минут назад
3 часов 57 минут назад
5 часов 6 минут назад
17 часов 5 минут назад
17 часов 18 минут назад