КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 710618 томов
Объем библиотеки - 1389 Гб.
Всего авторов - 273937
Пользователей - 124929

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

Михаил Самороков про Мусаниф: Физрук (Боевая фантастика)

Начал читать. Очень хорошо. Слог, юмор, сюжет вменяемый.
Четыре с плюсом

Рейтинг: +2 ( 2 за, 0 против).
Влад и мир про Д'Камертон: Странник (Приключения)

Начал читать первую книгу и увидел, что данный автор натурально гадит на чужой труд по данной теме Стикс. Если нормальные авторы уважают работу и правила создателей Стикса, то данный автор нет. Если стикс дарит один случайный навык, а следующие только раскачкой жемчугом, то данный урод вставил в наглую вписал правила игр РПГ с прокачкой любых навыков от любых действий и убийств. Качает все сразу.Не люблю паразитов гадящих на чужой

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 2 за, 0 против).
Влад и мир про Коновалов: Маг имперской экспедиции (Попаданцы)

Книга из серии тупой и ещё тупей. Автор гениален в своей тупости. ГГ у него вместо узнавания прошлого тела, хотя бы что он делает на корабле и его задачи, интересуется биологией места экспедиции. Магию он изучает самым глупым образом. Методам втыка, причем резко прогрессирует без обучения от колебаний воздуха до левитации шлюпки с пассажирами. Выпавшую из рук японца катану он подхватил телекинезом, не снимая с трупа ножен, но они

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
desertrat про Атыгаев: Юниты (Киберпанк)

Как концепция - отлично. Но с технической точки зрения использования мощностей - не продумано. Примитивная реклама не самое эфективное использование таких мощностей.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Влад и мир про Журба: 128 гигабайт Гения (Юмор: прочее)

Я такое не читаю. Для меня это дичь полная. Хватило пару страниц текста. Оценку не ставлю. Я таких ГГ и авторов просто не понимаю. Мы живём с ними в параллельных вселенных мирах. Их ценности и вкусы для меня пустое место. Даже название дебильное, это я вам как инженер по компьютерной техники говорю. Сравнивать человека по объёму памяти актуально только да того момента, пока нет возможности подсоединения внешних накопителей. А раз в

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Петербург - нуар. [Павел Васильевич Крусанов] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Петербург-нуар

Андрей Кивинов

Сергей Носов

Вадим Левенталь

Александр Кудрявцев

Наталья Курчатова

Ксения Венглинская

Лена Элтанг

Андрей Рубанов

Анна Соловей

Юлия Беломлинская

Антон Чиж

Михаил Лялин

Павел Крусанов

Евгений Коган

Владимир Березин


Ю. Гумен, Н. Смирнова Четырнадцать оттенков черного

Несколько лет жизни в Санкт-Петербурге, и ты легко начинаешь различать как минимум десяток оттенков черного. У коренных жителей счет идет на сотни. Данность, которую невозможно поменять, как белые ночи, развод мостов или оживающий по ночам Медный всадник. Ее можно только принять и жить с этим в полной гармонии.

Гармония мрака для Санкт-Петербурга естественна, потому что он сам и есть нуар. Писателям, живущим тут, ничего выдумывать не нужно, стоит лишь внимательно посмотреть по сторонам, ну или внутрь. Городские мифы могут быть заголовками криминальных хроник, а очередная новость в газете об убийстве старушки-процентщицы — великим романом.

Нет, тут легко и беззаботно не получится ни при каких обстоятельствах. Весь свой искрометный украинский юмор Николай Васильевич Гоголь похоронил в подворотнях этого города, окутав саваном «Петербургских повестей». Только тут могла прижиться «Пиковая дама», а «Медный всадник» топил в жесточайшем наводнении темных людишек. Только тут можно найти подходящий топор для мерзкой старухи. И еще сотни оттенков черного, оставившие свои следы в рукописях и на печатных листах.

Не стоит все списывать на далекое прошлое. Руку протяни, и еще можно дотронуться до липкой темени «Петербурга» Андрея Белого, а в любой коммуналке толпятся призраки героев Зощенко. То, что жителям других городов представляется абсурдом, у Хармса всего-навсего будни увязшего во мраке духа.


Петербург нередко склоняет своих обитателей к иронической, сатирической, черно-юмористической интерпретации действительности. Чем труднее и беспросветнее жизнь, тем насмешливее трактовка ее реалий. Только в Петербурге собравшаяся вечером компания литераторов возьмется с энтузиазмом рассуждать, как лучше избавиться от трупа, а сам покойный, опрокинув стакан водки, тут же, не закусывая, примет живейшее участие в дискуссии.


Эта антология — не исключение. Вполне в духе комедийного нуара в рассказе Андрея Кивинова два незадачливых грабителя обворовывают квартиры друг друга — идеальное начало крепкой мужской дружбы.


Своим происхождением «чернушная» традиция обязана истории города, его архитектуре и даже погоде, ведь климат Петербурга, вне всяких сомнений, влияет на характер его жителей. Холодные ветры Балтики, здоровы ли навеваемые вами мысли? Люди, бредущие по тропкам меж сугробов, что за чувства владеют вами? Когда долгожданное северное «лето» дарит лишь жалкую горстку солнечных дней, о чем светлом и радостном можно говорить?


Зачем этот город был рожден — теперь загадка. Петербуржцы живут среди обломков былой роскоши, дико контрастирующих с тусклой повседневностью. Так и подмывает вырваться из тесной клетки бытия — кого при помощи дешевого алкоголя, как у Сергея Носова в «Шестом июня», кого посредством наркотиков, как в рассказе «Малой кровью» Андрея Рубанова или «Паранойе» Михаила Лялина. Конфликт между надменной имперской пышностью архитектуры и мятежным нравом петербуржца нисколько не ослабел с течением времени. Город прямо-таки дышит историей, в нем каждый камень, каждый памятник хранит на себе отпечаток державной целеустремленности. Тогда как жители похожи на экспонаты Кунсткамеры, диковины, собранные для каких-то ныне забытых научных целей. (Этот конфликт эффектно представлен в рассказах Евгения Когана и Александра Кудрявцева.)

Чтобы обогатить и без того громадную сокровищницу постмодернизма, авторы сборника оживляют памятники и музеи. В уже упомянутой «Паранойе» Лялина статуя Пушкина обретает плоть и цвет, а студенты университета в «Волосатой сутре» Павла Крусанова становятся материалом для таксидермиста.

В петербургской литературе преступление традиционно имеет метафизическую природу. История города изобилует жуткими злодеяниями, вся атмосфера пронизана ядовитыми миазмами болот, на которых он построен, — идеальные условия для засилья привидений в его кварталах и фольклоре. Духи и призраки активно населяют и тексты нашего сборника.


Санкт-Петербург знаменит своими каналами, реками, набережными и мостами. С одной стороны, эти романтические пейзажи наводят на поэтические сравнения с итальянской Венецией, с другой — они же создают ту неустойчивость, изменчивость, зыбкость, что отличают местные характеры и нравы. Со времен Пушкина свою долю в питерскую ауру мрачности и обреченности вносит вода: в поэме «Медный всадник» потоп губит возлюбленную героя и лишает его рассудка. Вода же