Вообще-то если честно, то я даже не собирался брать эту книгу... Однако - отсутствие иного выбора и низкая цена (после 3 или 4-го захода в книжный) все таки "сделали свое черное дело" и книга была куплена))
Не собирался же ее брать изначально поскольку (давным давно до этого) после прочтения одной "явно неудавшейся" книги автора, навсегда зарекся это делать... Но потом до меня все-таки дошло что (это все же) не "очередная злободневная" (читай
подробнее ...
политизированная) тема, а просто экскурс по (давным давно напрочь, забытой мной) истории... а чисто исторические книги (у автора) получались всегда отменно. Так что я окончательно решил сделать исключение и купить данную книгу (о чем я впоследствии не пожалел). И да... поначалу мне (конечно) было несколько трудновато различать все эти "Бургундии" (и прочие давным-давно забытые лимитрофы), но потом "процесс все же пошел" и книга затянула не на шутку...
Вообще - пересказывать историю можно по разному. Можно сыпать сухими фактами и заставить читателя дремать (уже) на второй странице... А можно (как автор) излагать все вмолне доступно и весьма интересно. По стилю данных хроник мне это все сдорово напомнило Гумилева, с его "от Руси, до России" (хотя это сравнение все же весьма весьма субьективно)) В общем "окончательный вердикт" таков - если Вы все же "продеретесь сквозь начало и втянетесь", книга обязательно должна Вас порадовать...
И конечно (кто-то здесь) обязательно начнет "нудный бубнеж" про: "жонглирование фактами" и почти детективный стиль подачи материала... Но на то и нужна такая подача - ибо как еще заинтересовать "в подобных веСчах", не "узколобую профессуру" (сыпящую датами и ссылками на научные труды очередного "заслуженного и всепризнанного..."), а простого и нескушенного читателя (по типу меня) который что-то документальное читает от раз к разу, да и то "по большим праздникам"?)) За сим и откланиваюсь (блин вот же прицепилось))
P.s самое забавное что читая "походу пьесы" (параллельно) совсем другую веСчь (уже художественного плана, а именно цикл "Аз есмь Софья") как ни странно - смог разобраться в данной (географии) эпохи, как раз с помощью книги тов.Старикова))
Третья часть делает еще более явный уклон в экзотерику и несмотря на все стсндартные шаблоны Eve-вселенной (базы знаний, нейросети и прочие девайсы) все сводится к очередной "ступени самосознания" и общения "в Астралях")) А уж почти каждодневные "глюки-подключения-беседы" с "проснувшейся планетой" (в виде галлюцинации - в образе симпатичной девчонки) так и вообще...))
В общем герою (лишь формально вникающему в разные железки и нейросети)
подробнее ...
клянувшемуся (в частях предыдущих) "учиться и учиться" (по заветам тов.Ленина) приходится по факту проходить совсем другое обучение (в стиле "...приветствую тебя мой юный падаван")) и срочно "шхериться" в иной реальности - ибо количество внеземных интересантов ("внезапно понаехавших" на планету) превысило все разумные пределы))
В финале же (терпеливого читателя) ждет очередная локация и новая трактовка (старой) задачи "выжить любой ценой")).
P.s к некоторым минусам (как я уже выше писал) можно отнести некоторую нестандартность сюжета (по сравнению с типовыми шаблонами жанра) и весь этот "экзотеричный" (почти Головачевский) экзорцизм))
Плюс, "к минусам" пожалуй стоит отнести так же и некоторую тормознутость героя (истерящего по поводу и без), что порой начинает несколько раздражать... Как (субьективный) итог - часть следующую я отложил (пока в голове не уляжется предыдущая)) и пошел "за'ценить" кое-что другое ...
В принципе хорошая РПГ. Читается хорошо.Есть много нелогичности в механике условий, заданных самим же автором. Ну например: Зачем наделять мечи с поглощением душ и забыть об этом. Как у игрока вообще можно отнять душу, если после перерождении он снова с душой в своём теле игрока. Я так и не понял как ГГ не набирал опыта занимаясь ремеслом, особенно когда служба якобы только за репутацию закончилась и групповое перераспределение опыта
подробнее ...
уже не работает. Во всех РПГ распределяется опыт за убийство, но не личный опыт от других действий.ГГ автора видимо имеет выключатель набора опыта. Таких минусов много, как и детских глупостей ГГ. Имя Земную богиню мог бы и не брать с потолка. Да и богине Землян явно наплевать на захват планеты чужими игроками. В общем минусов много. Если автор поправит своё произведение, оно бы было бы намного лучше.
— Вотъ, здѣсь приготовлено для тебя, — сказала Марья Сергѣевна, маленькая полненькая блондинка среднихъ лѣтъ, отворяя дверь просторной комнаты съ бревенчатыми стѣнами и бѣлымъ некрашеннымъ поломъ. На кругломъ столѣ у постели горѣла лампа, по стѣнамъ и у оконъ стояло нѣсколько тяжелыхъ старинныхъ креселъ, на стѣнѣ, въ широкой рамкѣ краснаго дерева висѣло большое зеркало. Ольга Владиміровна засмѣялась.
— Какъ это оригинально! — сказала она, указывая на стѣны, — и пахнетъ сосной.
Весь день, съ пріѣзда своего въ Прудики, гдѣ она гостила теперь у своей подруги Марьи Сергѣевны, она чувствовала себя необычайно возбужденной: она много смѣялась, бѣгала взапуски съ маленькимъ Вавой и вдругъ, среди самой веселой и беззаботной болтовни, ее охватывало желаніе броситься лицомъ въ свѣжую нѣжную травку, биться объ нее головой, какъ билась когда-то при ней одна припадочная баба, и рыдать, хотя бы безъ слезъ, потому что слезъ у нея не было.
— А ты, Оленька, все та же дѣвочка, какой была до замужества, — говорила ей Марья Сергѣевна.
Теперь необычная обстановка комнаты умилила и обрадовала Ольгу Владиміровну.
— Ты знаешь, — сказала она, — я не запомню, когда я была въ деревнѣ, въ настоящей, какъ здѣсь. Весной, навѣрное, никогда.
— Ложись, — торопливо посовѣтовала Марья Сергѣевна, — а я сейчасъ же вернусь къ тебѣ, только зайду проститься съ Васей и скажу, чтобы онъ спалъ. Мы еще поболтаемъ.
— Все еще нѣжности съ мужемъ! — подумала Ольга Владиміровна, провожая подругу глазами. — Если это искренно, то… странно. Сколько имъ? лѣтъ десять супружества. А мнѣ — скоро шесть. — Она подошла къ окну, открыла его и высунулась.
Ночь была ясная, лунная, но въ воздухѣ было холодно и сыро. Еще немногочисленные листья серебристыхъ тополей дрожали въ лунномъ сіяніи, какъ отъ озноба. Днемъ прошелъ дождь и на площадкѣ передъ домомъ стояли лужи. Отъ тополей, отъ дождевой воды на пескѣ и травѣ вѣяло свѣжестью и едва уловимымъ ароматомъ. За широкимъ полукругомъ тополей было темно: тамъ толпились еще полуодѣтыя, озябшія деревья сада; они молчали и жадно ждали дня съ его тепломъ и солнцемъ, отъ которыхъ радостно развертывались ихъ молодые клейкіе листочки, готовясь жить и наслаждаться жизнью.
— Боже мой! — съ внезапной тоской прошептала Ольга Владиміровна. Она сѣла на подоконникъ и подставила свое поблѣднѣвшее лицо холодной ласкѣ луннаго свѣта. Глаза ея закрылись, и ей стало казаться, что холодъ и покой, которые она чувствовала кругомъ себя, проникаютъ въ ея тревожную душу, успокаиваютъ и убаюкиваютъ ее.
— Это безуміе, Оля! — вскрикнула Марья Сергѣевна, появляясь въ дверяхъ, — ты простудишься и настудишь комнату.
Она быстро подошла и ласково обняла Ольгу за плечи, стараясь отвести ее отъ окна.
— Оставь меня! — тихо попросила Ольга.
— Но ты спишь… — ласкаясь, возразила Маня.
— Я не сплю… я слушаю.
— Соловьевъ еще нѣтъ. Погости подольше: недѣли черезъ двѣ нельзя будетъ спать отъ ихъ свиста и трелей. Тамъ, у себя въ Петербургѣ этого не услышишь.
— Да, не услышишь, — разсѣянно подтвердила Ольга. Маня прижалась лицомъ къ плечу подруги, тихо зѣвнула и вдругъ вздрогнула отъ холода.
— Нѣтъ, накинь что-нибудь; такъ нельзя! — озабоченно замѣтила она и отошла въ глубь комнаты за теплыми платками.
— Мнѣ за тебя отвѣчать передъ… Борисомъ Николаевичемъ, — припомнила она имя мужа Ольги. Ольга открыла глаза и стала глядѣть въ садъ.
— Маня! — глухо позвала Ольга Владиміровна, — у тебя этого нѣтъ?.. Видишь, мнѣ кажется, что самое большое наслажденіе въ жизни, это — страданіе?
Марья Сергѣевна удивленно глянула на подругу изъ-подъ платка.
— Ну… какъ же? — недоумѣвая протянула она. Ольга усмѣхнулась.
— А если не чувствуешь этого, то, все равно, не поймешь.
Какая-то птица, встрепенувшись со сна, качнула вѣтку тополя, листья тревожно зашептались и по песку площадки закачались тѣни. Въ то же время тихій, протяжный крикъ донесся откуда-то издали и затихъ.
— Да неужели, — тихимъ, словно сдавленнымъ голосомъ заговорила Ольга, — неужели ты такъ и жила, такъи живешь и ничего, кромѣ Васи и Вавы, не занимаетъ тебя, не тревожитъ? Всю жизнь, такъ, безъ грѣха на душѣ, безъ… искушенія? Да, Маня?
Марья Сергѣевна встрепенулась и вмѣсто отвѣта быстро заморгала уже немного сонными глазами.
— Да, Маня? Ни разу, ни одного увлеченія? ни одного пятнышка?
— Какія же тутъ увлеченія? — немного обиженно отвѣтила Маня, — я не понимаю.
— Ну, такъ, такъ… — съ блѣдной усмѣшкой подтвердила Ольга.
— Да что «такъ»-то? — уже совсѣмъ проснулась Марья Сергѣевна, — можно подумать, что у тебя этихъ увлеченій и всякихъ грѣховъ…
— У меня… — упавшимъ голосомъ повторила Ольга.
Лицо Марьи Сергѣевны приняло испуганное выраженіе; нѣкоторое время она пристально смотрѣла въ лицо подруги.
— Оленька! — сказала она вдругъ, приподнимаясь со стула и какъ-то по-дѣтски потянулась къ Ольгѣ,- Оленька! да что же это такое? Не можетъ быть! успокой меня… Вѣдь не можетъ быть?
— Что? — глухо спросила Ольга.
— Ну, это самое… Ты любишь мужа? Ты счастлива?
Ольга молчала.
— Какая мука! — сказала она вдругъ и ея руки, стройныя и бѣлыя, поднялись и опять безпомощно упали на колѣни.
— Ну, скажи мнѣ все, все! — шопотомъ стала умолять Маня. — отчего мука? Что у тебя на душѣ?
Ольга отвернулась.
— Не все ли равно? Я погибла, — тихо сказала она.
— Да нѣтъ, нѣтъ! — чуть не крикнула Марья Ссргѣевна, и слезы ручьями побѣжали по ея щекамъ.
— Я погибла, — повторила Ольга. — Я знаю это теперь. Я подслушала свой позоръ… у этого чистаго воздуха, у ночи, у тополей. И это не фразы. Пойми: мнѣ ни разу не было стыдно, а теперь… Если это не пройдетъ, какъ же я буду жить теперь?
— Развѣ твой Борисъ знаетъ? догадался?
— Я знаю! — чуть не крикнула Ольга, — я… Я знаю, какъ я низко пала, а подняться нѣтъ силъ. Ты развѣ женщина? Ты голубь! И любовь, и всѣ чувства твои у тебя какія-то голубиныя, кроткія… Скажи, когда-нибудь ты любила?
Маня плакала.
— Но ты знаешь все, Ольга. Прежде до замужества еще… помнишь? Да Богъ съ ней, съ любовью, если отъ нея одни страданія! — Ольга вдругъ выпрямилась.
— Такъ я тебѣ скажу, — глубокимъ, вздрагивающимъ голосомъ заговорила она, — за одинъ день такихъ страданій я бы отдала всю твою жизнь съ ея покоемъ и… соннымъ счастьемъ. Да, всю жизнь! Пусть это безуміе! Сойти съ ума, потерять голову отъ страсти, муки и ненависти, да развѣ это уже не жизнь? не счастье? Тебѣ не понять, но я… чѣмъ больше я страдаю, тѣмъ глубже наслаждаюсь. Видишь ли, меня… — она пріостановилась, губы ея повело горькой усмѣшкой и одной рукой она сдѣлала рѣзкій жестъ.
— Меня отвергли. Ну, да. Мнѣ даже прочли… мораль. И ты думаешь, я опомнилась? Ты думаешь, я почувствовала стыдъ, упреки совѣсти и все, что въ этомъ случаѣ полагается? Хочешь знать? Я все забыла: стыдъ, гордость, я чувствовала только, что отъ горя и ревности я схожу съума, теряю послѣднее самообладаніе. Еслибы ты знала, какая это мука — любить! Мука и счастье! Но, клянусь тебѣ, я не знала до сихъ поръ, что я дѣлаю зло. Я думала, что жизнью моей овладѣло несчастье, что не я гублю себя и семью, что не мнѣ передъ совѣстью отвѣчать за все, что произойдеть отъ моей погибели. Я гибла съ упоеніемъ. Я пила ядъ и каждая капля его разливалась по мнѣ блаженнымъ страданіемъ.
Ольга тихо опустила голову и задумалась.
— Ты… ядъ? — еле выговаривая слова отъ ужаса, переспросила Маня. Ольга улыбнулась.
— Не бойся, не въ прямомъ смыслѣ: я не думала отравляться. Я сказала, что я пила ядъ въ видѣ сравненія. И этотъ ядъ разлитъ всюду! Маня, скажи, развѣ я виновата, что душа у меня такая тревожная, что въ жизни я хочу жизни и всего, что она можетъ мнѣ дать, и сладкаго и горькаго, все равно! И развѣ прежде, до моего паденія, я была хуже другихъ? Развѣ я думала сложить всю душу, всѣ силы на одну нелѣпую, позорную страсть? Боже мой! развѣ и у меня не было этой благословенной жажды труда, истины и вѣчной любви. Съ моей-то выносливостью и живучестью чувства, да возьмись я за настоящее живое дѣло!.. Нѣтъ, какое же для меня могло быть дѣло? Мужъ, какъ и всѣ мужья, давалъ мнѣ полную возможность распоряжаться своимъ временемъ по своему усмотрѣнію, но оказалось, что я часто не могла найти свободной минуты: я ѣздила по знакомымъ, принимала у себя, придумывала и примѣряла новые туалеты. Чаще всего и больше всего я слушала музыку и сама занималась ей. Ахъ, эти звуки! сколько въ нихъ злой и неотразимой силы. Когда сидишь праздная и скучающая, съ пустотой въ душѣ и въ мысляхи, и вдругъ хлынетъ этотъ звуковой потокъ… Оглянешься и не узнаешь себя и другихъ… Звуки говорятъ о какой-то опьяняющей нѣгѣ; горе ли, счастье ли, все полно поэзіи… Слушаешь и сердце щемитъ отъ тоски по этому счастью и этимъ страданіямъ. А въ дѣйствительности: мелочи, будни, болѣзни… Счастье и страданіе! Если преступно искать ихъ въ жизни, зачѣмъ будить тоску по нимъ? будить мечту, которой никогда не суждено осуществиться и которая всегда, всегда переходитъ въ стыдъ и боль. Маня! развѣ вся эта праздность, поэзія и искусственный нервный подъемъ, развѣ это не ядъ? И всѣ кругомъ пьютъ и толкаютъ тебя: «пей, пей!» А потомъ — или отупѣніе до полной безжизненности, или паденіе и позоръ.
— Но все это еще можетъ пройти, — горячо заговорила Маня, — еще ничего не погибло. Ты сама призналась…
— Что можетъ пройти? — грустно спросила Ольга. — Любовь? Можетъ быть. А если не пройдетъ другое? Ты посмотри, — тихо сказала она и жестомъ, полнымъ тоски, протянула руку къ саду, — ты послушай… Или твоей голубиной душѣ ничего не говорятъ ни воздухъ, ни небо? Ты въ дружбѣ съ ними, а мнѣ… мнѣ кажется, что я недостойна дышать такимъ чистымъ воздухомъ, кажется, что среди тиши и святости природы моя душа, все мое я, одно позорное пятно. Чувствовать себя въ разладѣ со всѣмъ, что чисто и свято — это наказаніе выше всего.
Маня слушала Ольгу, глядѣла на нее и плакала.
— Бѣдная моя! бѣдная! — говорила она, зарываясь головой въ ея колѣни. — Неужели, Оленька… неужели онъ тебя не любилъ?
Ольга вздрогнула и глаза ея блеснули изъ-подъ рѣсницъ.
— Неужели не любилъ? тебя? — лѣниво повторила Маня. — А ты писала ему? Хуже всего, опаснѣй всего — письма. Ну, я все-таки рада, что ты осталась честной женой. Ты такъ напугала меня!
Маня нашла удобное положеніе въ колѣняхъ подруги и замолчала.
— Ты спать хочешь? — холодно, почти злобно спросила Ольга. Маня сладко зѣвнула.
— А ты? — отвѣтила она вопросомъ.
— Праведница! — горько усмѣхнулась про себя Ольга Владиміровна. И вдругъ ей стало ясно, что пріѣзжать сюда ей было не зачѣмъ, что все здѣсь: и бѣлокурая голова подруги на ея колѣняхъ, и воздухъ, и озябшій садъ, и застывшее небо, все было для нея далеко и чуждо. Чуждо ей было и то настроеніе, которому невольно поддалась она, и стыдъ, и раскаяніе… Все было ей чуждо и враждебно.
— Я озябла! — сказала она и стала приподниматься, Сонное, заплаканное лицо Мани ласково улыбнулось ей; въ окно потянуло сыростью и свѣжестью ночи.
— Имъ я дала право судить меня! — съ злобной запальчивостью сказала себѣ Ольга, смѣшивая въ одномъ чувствѣ враждебности улыбку подруги съ безмятежнымъ спокойствіемъ ранней весенней ночи. Она быстро захлопнула окно, и тогда, какъ бы вступая вновь въ свои права, зажглось въ ней знакомое жуткое, жгучее чувство. Кровь прилила къ головѣ.
— Голуби! — хотѣлось ей крикнуть всему окружающему, — а такъ любить, какъ я, вы умѣете?
Позже она лежала въ своей постели и глядѣла передъ собой широко открытыми глазами. Ночь, съ ея свѣжестью и ароматомъ, осталась за окномъ; въ комнатѣ было тѣсно и душно, и только въ щели ставней проникалъ блѣдный, холодный свѣтъ.
Ольга вдругъ приподнялась, сѣла и закрыла лицо руками.
— Ну, что же… судите меня! — мысленно говорила она кому-то. Судите… Я виновата, я несчастна и никуда, никуда не уйти мнѣ отъ этого безумія! Боже мой! Дай мнѣ искупить мою вину! дай мнѣ умереть! Только не отнимай у меня, не отнимай моей… любви. Я не хочу!
И она уже не думала о томъ, что подсказали ей ночь, воздухъ, тополи… То, что въ порывѣ стыда и раскаянія она назвала позоромъ и гибелью — вновь казалось только счастьемъ. Ядъ дѣйствовалъ.
Последние комментарии
45 минут 10 секунд назад
1 час 2 минут назад
1 час 22 минут назад
4 часов 4 минут назад
11 часов 27 минут назад
17 часов 12 минут назад