КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706127 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124654

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Яростный поход. Танковый ад 1941 года [Георгий Валерьевич Савицкий] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Георгий Савицкий ЯРОСТНЫЙ ПОХОД Танковый ад 1941 года

Автор выражает глубокую благодарность специалистам УНПЦ эндокринной хирургии и трансплантации эндокринных органов г. Киева и лично Л. Н. Ролинской, М. Б. Горобейко и В. А. Паламарчуку. Благодаря их сострадательности и высокому профессионализму увидела свет эта книга.

Меня подцепили за оба крюка,
Расклеила веки трясина,
И я увидал над собой облака
И ветер, шумящий в осинах.
И время мое побежало опять,
Как будто вчера заводили,
И снова услышал я «что-то про мать»
И понял, что мы победили!
И понял — пожить мне еще предстоит,
Пускай — не герой-победитель.
Пробитые немцами братья мои,
Простите меня и поймите!
Простите — не смог показать мастерство
Красивой военной работы.
Из всей из бригады, но лишь одного
Меня сохранило болото.
Не сжег меня пушки немецкий расчет,
И «Тигр» меня не искалечил,
Меня не расплавил «товарищ» Хрущев
В огромной мартеновской печи.
Резон здесь, конечно, отыщется свой,
Сегодняшним людям — подарком.
Вы можете запах глотнуть боевой
Моей краснозвездной солярки.
Залезьте — не бойтесь испачкать штаны
В крови из солярочной прели.
Почувствуйте кожей дыханье войны,
На чем наши деды горели.
Я — брошенный в землю военный посев,
Я — памятник сгинувшей роте,
И мирная техника прет по шоссе,
Поскольку я был в том болоте.
Я — с пушкой, торчащею наискосок,
Для вас непонятен и страшен.
Соляркою пахнущей правды кусок
Истории родины нашей.
Что я уцелел — экипаж виноват
Да наша родная природа.
Я танк, я — убитый советский солдат
Второго военного года.
Михаил Калинкин

ГЛАВА 1 Несколько дней в июне

Лейтенант Горелов блаженно растянулся на брезенте, покусывая травинку. Над ним расстилалось бездонное синее небо, жарко светило яркое июньское солнце, шумел Яворовский лес. Хорошо!..

— Эй, кто там сачкует? — раздался сварливый голос старшины Стеценко под аккомпанемент тяжелых ударов молота.

— Э… Я не сачкую, никак нет, товарищ старшина. Вот, изучаю диспозицию.

— Хорош придуриваться, Горелов. Труд, он вроде как сделал из обезьяны человека, согласно учению диалектического материализма. Так что бери-ка, Коля, молот в руки и занимайся саморазвитием.

— Эт мы завсегда! — Николай Горелов схватил молот и принялся забивать стальной палец, скрепляющий траки на правой гусенице танка.

В это время старшина поддерживал гусеницу танка ломом.

— О! Хорошо работаешь! А я потом полезу в моторный отсек — проверю радиаторы. А то двигатель греется, зараза… И коробку проверить нужно…

К Горелову подошел командир танка, капитан Иван Корчагин, вытирая промасленные руки ветошью. В техобслуживании участвовал весь многочисленный экипаж из одиннадцати человек.

Чудо-танк выглядел внушительно. Огромная стальная коробка бронированного корпуса, увенчанная пятью башнями. Центральная, с 76-миллиметровым орудием, возвышалась над остальными. В правой передней башне были установлены 45-миллиметровая пушка и пулемет, в левой — только один пулемет. По диагонали, в левой задней башне, тоже была установлена 45-миллиметровая пушка, а в — правой «Дегтярев-танковый».

Машина внушала уважение своими размерами: это был настоящий «сухопутный крейсер» боевой массой в полсотни тонн и длиной почти десять метров. В высоту «Сталинский исполин» достигал почти трех с половиной метров! Называлась вся эта стальная подвижная гора — Т-35.

* * *
По опыту Первой мировой войны многобашенные танки планировали использовать при прорыве полевых укреплений противника. Отсюда и большое количество огневых точек, которые могли вести рассредоточенный круговой обстрел по разным целям.

Такие танки были построены во Франции, Германии, Великобритании. Японии. Концепция многобашенного танка позволяла, как казалось тогдашним военным теоретикам, обеспечить длительные действия без поддержки пехоты и артиллерии. Отсюда и название английского тяжелого танка А1Е1 «Independent», что в переводе значит «Независимый». Этот танк был создан в 1926 году. Англичане решили сделать его более рациональной компоновкой, нежели французский «Char 2С», который вообще был «родоначальником» многобашенных танков — «сухопутных крейсеров», построенных после Первой мировой войны.

Разработка французского тяжелого танка прорыва «Char 2С» началась еще в ходе Первой мировой войны, в 1917 году. Причем уже через два года планировалось выпустить триста этих боевых машин. Однако в связи с окончанием военных действий производство «сухопутных броненосцев» было резко свернуто.

В результате до 1923 года французы изготовили всего десять танков типа «2С». Их вооружение состояло из 75-миллиметрового орудия и нескольких пулеметов и размещалось в двух башнях — орудийной впереди и пулеметной на корме, а также бортовых амбразурах. Будучи по меркам 1917 года достаточно прогрессивной машиной, к началу тридцатых годов танк уже полностью устарел как морально, так и технически. Неудачное расположение двух башен в одном ярусе, исключавшее круговой обстрел, огромные размеры машины, низкие проходимость и надежность сделали бы его на относительно современном поле боя легкой мишенью.

Однако принять участие в боевых действиях Второй мировой они не успели — Франция капитулировала, когда тяжелые многобашенные танки, сведенные в третий батальон 511-го полка, еще двигались на фронт по железной дороге. Там их через несколько часов и уничтожила немецкая авиация. По другой версии, экипажи сами подорвали свои неуклюжие восьмидесятитонные (!) танки, потому как сгрузить их с железнодорожных платформ не было никакой возможности.

Английский «Индепендент» был более рациональным и легким. При весе в тридцать две тонны он мог развивать максимальную скорость в 32 километра в час. Вооружение «Независимого» располагалось в пяти башнях. Размещение всех пулеметов в четырех однотипных башенках, сгруппированных вокруг главной башни кругового обстрела с 47-миллиметровой пушкой, значительно увеличивало гибкость огня и позволяло нацелить на один объект как минимум два пулемета и орудие. Но «Независимый» так и остался прототипом, на вооружение его не приняли. Однако сама концепция оказала заметное влияние на дальнейшие разработки тяжелых и средних танков.

Кстати, такая же компоновка, правда с усиленным вооружением, была и у советского тяжелого танка Т-35. В итоге «сухопутные крейсеры Сталина» стали единственными серийными машинами подобного класса. Всего был выпущен шестьдесят один танк Т-35.

* * *
— Ну, как там ремонт?

— Нормально, товарищ капитан, — лейтенант Горелов кивнул на почти вбитый в сочленение траков палец.

— Как закончишь, перегрузите вместе с лейтенантом Кононенко боекомплект.

— Есть, товарищ капитан!

— Разрешите выполнять?

— Действуй.

Николай Горелов принялся «действовать» кувалдой, вгоняя стальной штырь в проушины сочленений стальных траков. От каждого молодецкого удара стальной палец входил все глубже, пока наконец молот не стукнул по торцам траков.

— Готово! Что-то упарился я… — Горелов вытер пот со лба.

— Упарился он… Эх, молодежь, молодежь… — проворчал старшина в промасленном комбинезоне и полез на крышу моторно-трансмиссионного отделения.

Он почти полностью скрылся в двигательном отделении, позвякивая гаечными ключами, отвертками и другими инструментами. Степан Никифорович Стеценко вместе с механиком-мотористом Сергеем Лазаревым принялись колдовать над двигателем.

А Николай Горелов вместе со своим закадычным другом Олегом Кононенко принялись перегружать боекомплект. Всего на две малые пушечные башни приходилось двести двадцать шесть снарядов. Из них поровну — сто тринадцать бронебойных и осколочно-фугасных. По приказу капитана Корчагина в переднюю башню было перегружен дополнительный боекомплект из полусотни бронебойных снарядов, а Горелов «поделился» с другом пятьюдесятью осколочно-фугасными.

Объяснил свое решение капитан Иван Корчагин просто: «Коля, ты — основная защита нашего танка при лобовой атаке. Твоя „сорокапятка“ сможет подбить вражеские танки, если начнется… А Олег будет прикрывать нас с тыла осколочно-фугасными!» Определенный резон в словах ветерана-танкиста, который успел повоевать и на Халхин-Голе, и год назад в Освободительный поход на Бессарабию и Буковину, был. Николай Горелов больше помалкивал и подмечал подобные тонкости, правильно кумекая, что для дела полезно. Как прицелиться лучше, как стрелять быстрее и точнее. Кстати, даже тут своя определенная хитрость была: бронебойный снаряд его полуавтоматической «сорокапятки» был мощнее. И поэтому механизм орудия работал штатно. А при стрельбе осколочными, из-за меньшей длины отката, полуавтоматика работала лишь на четверть — затвор закрывался автоматически после заряжания пушки, но вот открывать его и выбрасывать стреляную гильзу приходилось вручную. А это — драгоценные секунды, которые в бою порой стоят жизни всему экипажу.

Николай Горелов аккуратно укладывал каждую бронебойную болванку в боеукладку передней башни. Развернувшись с трудом в узком боевом отделении, он глянул на лежащие особняком бронебойно-подкалиберные. Каждый из этих унитарных патронов[1] он получал на полковом складе боеприпасов под роспись. Снаряд с сердечником из карбида вольфрама был наиболее сильным средством борьбы с бронированными целями противника.

Бережно уложив снаряды, Николай вылез из башни. Его стрелок, с которым они делили тесное пространство башни, наоборот — нырнул внутрь. Ему еще предстояло проверить свой пулемет.

— Толя, держи снаряды к пушке главного калибра!

— Подавай!

Молодой пулеметчик главной башни Сенька Голубев передавал унитары радисту. Иван Матвеев, он же — заряжающий 76-миллиметровой пушки КТ-28, укладывал осколочно-фугасные и шрапнельные снаряды. Бронебойные снаряды, в принципе, к этой пушке тоже должны были быть. Но капитан Корчагин приобрел немало седых волос в общении с зампотыла, но так и не увидел в боекомплекте своих танков долгожданных бронебойных снарядов. Кроме того, болванки имели весьма низкую начальную скорость и явно недостаточную бронепробиваемость. Так что приходилось рассчитывать на то, что есть.

Работа всех одиннадцати танкистов из экипажа «сухопутного крейсера» продолжалась. Машина была большой, и нужно было успеть сделать все до того, как командир снова взмахнет красным флажком, командуя всем: «Полный вперед»! Наконец все механизмы были «перебраны», снаряды ко всем трем орудиям и патронные диски к пулеметам уложены на свои штатные места, приборы проверены.

— Ну что, честной народ, пора бы уже и пообедать!.. — выразил общее настроение старшина Стеценко.

— Замаскировать машину, — приказал капитан Корчагин. — А об обеде я распоряжусь.

— Вот это дело!

Экипаж нарубил в подлеске веток и даже несколько молодых деревьев и укрыл под ними боевую машину. Предосторожность была явно нелишней — весь день над Яворовским лесом, где расположились танки 67-го танкового полка 34 дивизии 8-го Механизированного корпуса, то и дело мелькали в легких кучевых облаках самолеты. И явно не наши… Как на грех, зенитного прикрытия не было, равно как и наших «ястребков». Командирам и летчикам приграничных аэродромов был отдан строжайший приказ: «На провокации — не реагировать»!

* * *
— Все летают и летают… — проворчал старшина, уплетая наваристую кашу с тушенкой из котелка.

Сочный украинский борщ подкрепил силы экипажа, а теперь можно было и поговорить.

— Что-то заваривается здесь, — неопределенно ответил Иван Матвеев. — Эх, пострелять бы!.. А то, чую, для моей пушечки и целей не останется, как погоним немчуру обратно. «Гремя огнем, сверкая блеском стали!», «Малой кровью и на чужой территории!»

Николай Горелов глянул на старшину. Тот ничего не ответил на реплику башнера, только еще сильнее застучал ложкой по котелку. Лейтенант знал, что Степан Никифорович Стеценко воевал с белофиннами. Говорить об этом он не любил, но по всему было видно, что зимняя кампания 1940 года была не такой удачной, как об этом писали в газетах или говорили по радио. Во всяком случае, капитан Корчагин из всего экипажа прислушивался к мнению этого крепкого крестьянского мужика, который в своих натруженных широких ладонях держал рычаги управления «сухопутного крейсера».

— Ваня, ты бы не шибко-то ухарствовал… — рассудительно ответил Николай.

— Да ладно, тебе Коля! Помнишь, к нам в клуб привозили кинокартину «Эскадрилья № 5»?! Как там наши империалистам дали!

— В кино воевать — каждый герой… Посмотрим, как-то оно обернется… — разорился на пару слов для «молодого» старшина.

У танка, протрещав мотором, остановился мотоциклет. С заднего сиденья слез капитан Корчагин. Танкисты быстро вскочили по стойке «смирно».

— Вольно. После обеда — всем отдыхать. Затем в четырнадцать ноль-ноль — проверка механизмов танка и дозаправка. В шестнадцать ноль-ноль — политзанятия. Разойдись!

— Есть!

* * *
На опушке леса, замаскированные, стояли танки — тяжелые многобашенные Т-35, могучие КВ-1 и КВ-2, новейшие «тридцатьчетверки». Но больше всех, конечно же, было легких танков БТ-5, БТ-7 и Т-26. Конечно же, они не могли сравниться с «тяжеловесами», но и в своей «весовой категории» были весьма серьезными противниками благодаря полуавтоматическим 45-миллиметровым пушкам. В боевом охранении стояли бронеавтомобили ФАИ, БА-10, БА-20. «Десятки» стояли «по-боевому» — задом наперед, повернув башню назад. Это делалось, чтобы защитить двигатель от попаданий пуль и осколков.

А в глубине расположились полевые танкоремонтные «летучки».

При взгляде на эту бронированную мощь дух захватывало, но лейтенант Горелов знал, что многие боевые машины прибыли сюда в довольно плачевном состоянии, в том числе и их многобашенные «сухопутные линкоры». Десять тяжелых машин и вовсе пришлось оставить в расположении части, в городке Грудек-Яггелонский, юго-западнее Львова, потому что ремонт на них завершен не был.

«…Таким образом, июнь 1941 года танковые войска округа встретили в состоянии разброда и шатания. У стрелковых корпусов были отняты танки непосредственной поддержки, корпуса формирования 1940 года были раздерганы на части. Если мы сравним не брутто-численность танков КОВО[2] и 1-й танковой группы, а число пригодных к использованию инструментов ведения войны, танковых и моторизованных дивизий, то картина получится далекой от страшного перевеса РККА „в танках“.

В Киевском особом военном округе имеется шесть соединений, которые можно использовать, как самостоятельные. Это 8-я танковая и 81-я моторизованная дивизии 4-го механизированного корпуса, 10-я танковая дивизия 15-го механизированного корпуса, 12-я танковая и 7-я моторизованная дивизии 8-го механизированного корпуса, 15-я танковая дивизия 16-го механизированного корпуса. Только эти соединения были хотя бы теоретически эквивалентны немецким танковым дивизиям, были способны выполнять маневры, полагающиеся подвижному соединению…».[3]

Танкисты полка 34-й танковой дивизии были подняты по тревоге 21 июня 1941 года в полночь. Машины заправили и вывели форсированным маршем на полигон. Фары и прожекторы танков и немногочисленных грузовиков не включали, соблюдали светомаскировку. На полигоне сразу же началась загрузка боекомплекта.

Двадцать второго июня в восемь часов сорок минут вечера командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник Кирпонос поставил задачу 8-му механизированному корпусу, в который входила и 34-я танковая дивизия, выйти в район Куровице, Винники и поступить в подчинение 6-й армии. К полудню часть танков сосредоточилась в указанном районе. Однако на подходе главных сил корпуса к району сосредоточения командующий 6-й армией генерал-лейтенант Музыченко поставил новую задачу: соединениям и частям корпуса сосредоточиться в лесу юго-восточнее Яворова, а с утра двадцать четвертого июня во взаимодействии с 6-м стрелковым корпусом перейти в наступление и отбросить врага за государственную границу.

Наматывая на гусеницы пыльные километры, танки прошли маршем до села Садовая Вишня. Здесь пока и остановились на постой. На привале оказалось, что многим машинам нужен ремонт, и серьезный. А много ли наремонтируешь с летучкой ПТАРМ — передвижной танкоремонтной мастерской?.. Нужна была сварка, замена крупных агрегатов, а ее без танкового подъемного крана не сделаешь. Вон, экипаж Гришки Парамонова, старшего лейтенанта, до сих пор долбаются, фрикцион починить не могут…

Т-35 вообще был танком капризным, не раз на маневрах эти танки ломались. Однако на парадах в Москве и Киеве многобашенные «сухопутные броненосцы» были настоящими «звездами». У военных эта машина получила неофициальное прозвище — «парадный танк». Ощеренные стволами пушек и пулеметами, тяжелые боевые машины о пяти башнях являли собой зримое воплощение советской бронетанковой мощи, так же, как летящие над ними ширококрылые четырехмоторные бомбардировщики ТБ-3 олицетворяли мощь воздушную. Правда, справедливости ради нужно сказать, что и число танков, принимавших участие в параде, было достаточно невелико. Например, 7 ноября 1940 года на парады вывели всего два десятка машин — по десять в Москве и Киеве.

Т-35 был практически на каждом агитационном плакате. Но в реальности толку от них особого не было. Наоборот, танк был «капризным» и часто ломался. Выходили из строя фрикционы, коробки передач, грелись двигатели, разлетались траки гусениц, не выдерживая нагрузки при резких поворотах.

Проблемы не только в 67-м и 68-м полках, вооруженных Т-35. У других танкистов были схожие проблемы. Тридцать четвертая танковая дивизия совсем недавно получила новую технику. Пока еще не ставшие знаменитыми «тридцатьчетверки» и могучие, непробиваемые КВ-1, настоящие монстры с шестидюймовыми морскими гаубицами в огромных башнях — чудовищные КВ-2 только лишь начали осваиваться танковыми экипажами. Непревзойденные боевые машины страдали еще неизбежными для новой техники «детскими болезнями». А «БТ-шки» и Т-26 эксплуатировались в танковых частях РККА довольно давно, и поэтому к началу войны изрядно растратили свой ресурс. Танкисты мрачно шутили: «У нас в дивизии революционная ситуация — низы не могут, а верхи не хотят!» Под верхами, конечно же, подразумевали новую бронетехнику, а под «низами», соответственно, — относительно давно эксплуатирующуюся в армии. Хотя шуточки такого рода отпускали с оглядкой на комиссаров и «компетентных товарищей» из Особого отдела. За одно неосторожно сказанное слово можно было в одночасье лишиться всего и в лучшем случае загреметь на заготовку леса для народного хозяйства. Естественно — забесплатно.

Но главное — вся эта прорва техники только начинала реформироваться в соответствии с новой военной доктриной. Управление, разведка и связь были не менее важны, чем толстая броня, мощные моторы и убойные орудия. Но, к сожалению, даже мало кто из офицеров это понимал.

Потому и мыкались уже вторые сутки вокруг Львова. По слухам, немцы перешли государственную границу и пограничники ведут тяжелые бои. Но опять же — все это слухи. Внятной картины происходящего не было, судя по тем приказам, что получали обычные танкисты и сами генералы.

* * *
В назначенное время подошли бензовозы и стали заправлять танки. И тут тоже случилась неразбериха. К многобашенным танкам Т-35 подогнали заправщики с дизельным топливом, которым заправляли «тридцатьчетверки» и КВ. Хорошо еще старшина Стеценко вовремя это заметил и наорал благим матом на нерадивых техников.

— Вот сукины дети! Заправили бы сейчас соляркой наш авиационный движок — и все. Тронулись бы — бензин в карбюраторах бы выработался, а потом бы солярка пошла. И кранты! — ругался он.

Действительно, на тяжелом танке Т-35 был установлен четырехтактный 12-цилиндровый V-образный карбюраторный двигатель М-17Т. Это был танковый вариант авиационного двигателя М-17. А он, в свою очередь, был адаптированным советским вариантом немецкого авиационного мотора BMV-6. И, соответственно, «кушали» они высокооктановый авиационный бензин. Но в конце концов разобрались и с этим, подогнали бензовозы и заправили танки.

Назначенного политзанятия не было — поступил приказ немедленно менять место дислокации.

— Экипаж, по машинам!

И снова взревели моторы, лязгнули стальные траки гусениц, танкисты белыми и красными флажками управляли движением всей огромной бронированной армады.

Лейтенант Горелов вместе с пулеметчиком Юрием Долгушиным находились в передней пушечной башне. Николай уже в сотый раз осмотрел свое орудие и снарядную укладку. Юра колдовал возле пулемета.

* * *
Как всегда без сумерек наступила густая летняя украинская ночь — словно плеснули на смотровые щели и в панораму прицела пушки чернилами из чернильницы-«неваляшки». Была такая у Коли Горелова в фабрично-заводском училище — предмет зависти других учащихся.

Стальная коробка раскачивалась и грохотала, впереди маячила корма другого танка. Бронетанковая колонна двигалась по разбитой грунтовой дороге, соблюдая светомаскировку. Рации тоже были включены только на прием. Горелов видел только тусклые красные габариты на корме машины. В самой же башне лишь тускло светились шкалы приборов и прицельная сетка перископического прибора. Внезапно впереди идущий танк остановился.

— Что за черт! Тридцати километров не прошли и стали, — выругался Горелов.

Он откинул крышку люка и высунулся по пояс. «Этажом выше», на главной башне, тоже открылся командирский люк.

— Что там, Горелов?

— Не могу знать, товарищ капитан!

— Лейтенант, выяснить и доложить!

— Есть!

Горелов выбрался из люка и спрыгнул с надгусеничной полки. Она располагалась на уровне груди, и забираться или покидать машину было сложно, особенно впотьмах. Подсвечивая себе дорогу электрическим фонариком, молодой танкист побежал к остановившемуся Т-35. Оттуда вылез командир.

— Товарищ старший лейтенант, товарищ капитан приказал мне выяснить, что произошло с вашим танком?

— Мотор накрылся. Я приказал машину бросить, чтобы не задерживать колонну, а все оборудование, пулеметы и вооружение — снять. Так и доложи.

— Есть! — Горелов козырнул и побежал к своему танку.

Там он пересказал все капитану Корчагину. Ответом ему было несколько весьма заковыристых выражений, коими богат армейский лексикон.

— Быстро! Перегружайте боекомплект и оборудование. И продолжаем путь.

С танка, застрявшего на дороге, сняли все шесть пулеметов, перегрузили все сто шестьдесят дисков для танковых «Дегтярей», демонтировали приборы наблюдения, слили топливо из бензобаков. Рации на нем не было, в отличие от «радийного» танка, на котором воевал Горелов. Все делалось практически впотьмах, при свете карманных фонариков.

Боекомплект разделили между остальными машинами, экипажу капитана Корчагина тоже перепало несколько дисков к «Дегтяреву-танковому», а лейтенанты Горелов и Кононенко пополнили свои боеукладки снарядами.

Наконец колонна двинулась в путь. Тяжелые гиганты объезжали своего немощного собрата, виновато кланяясь стальными хоботами орудий. А незадачливый экипаж продолжил марш в тыловой колонне обеспечения.

— Ничего, ремонтники поправят… — сказал кто-то. Но прозвучало это весьма неуверенно. Ремонтники-то подберут, но там нужен, как минимум, ремонт двигателя с демонтажем, а то и его замена. Излишне и говорить, что такой ремонт был непозволительной роскошью.

Наутро колонна остановилась у опушки леса. «Бронированный кулак» 34-й танковой дивизии за одну только ночь потерял изрядное количество своей мощи. И не раз за всю ночь они останавливались и перегружали боекомплект, оборудование, сливали бензин с брошенных машин. Из 67-го и 68-го полков было потеряно по техническим причинами десять тяжелых танков Т-35. А ведь один такой «сухопутный крейсер» условно приравнивался к танковому взводу, а то и роте, только на одной паре гусениц!

Танкисты буквально выползли из-под брони и тут же повалились спать на чехлах. Отсыпались и за бессонную ночь, проведенную в стальной трясущейся скорлупе.

Капитан Корчагин был мрачнее тучи.

— Что танков потеряли из-за поломок — это да. Но ведь теперь авиаразведка фрицев запросто засечет маршрут нашего передвижения. Попробуй с воздуха не заметить посреди дороги такую махину, как Т-35!

Командир экипажа убыл в полевой штаб, который организовали тут же. Вернулся он через час и разбудил своих танкистов.

Экипаж построился возле громады «сухопутного крейсера». Чувствовалось — что-то будет!..

— Сегодня, 23 июня в 15.20 приказом командующего 6-й армией наш Восьмой механизированный корпус направляется в район Бродов. А для нас другой приказ: выдвигаться в сторону населенного пункта Ситно и атаковать хутор силами трех тяжелых танков Т-35 с приданными силами легких танков и бронемашин и батальона пехоты. Экипаж — по местам!

— Есть! — выкрикнул Николай Горелов вместе со всеми. И даже на душе полегчало, появился какой-то подъем… Надоело уже пылить по дорогам и смотреть, как замирают беспомощно сломанные, поврежденные еще до боя грозные боевые машины.

Горелов вскарабкался по броне и нырнул в люк своей передней пушечной башни. Следом забрался и стрелок.

— Доложить о готовности, — раздался приказ командира по танковому переговорному устройству.

— Малая артиллерийская башня № 2 к бою готова! — ответил в свою очередь по ТПУ Николай.

— Старшина, вперед! Вперед!

Взревели двигатели трех пятибашенных, ощерившихся тремя пушками и вдвое большим количеством пулеметов бронированных монстров. Провернулись, взрывая землю зацепами, стальные траки гусениц. Повернулись влево-вправо пушечные и пулеметные башни, отрабатывая секторы наведения.

— Так, началось, — неслышно в общем гуле и грохоте сказал самому себе Горелов. Его охватило нервное возбуждение, гораздо более сильное, чем, когда он впервые сел за рычаги своего первого танка.

Чтобы унять нервическую дрожь в пальцах и остудить голову, Николай Горелов схватил из боеукладки бронебойный снаряд и вогнал его в казенник 45-миллиметровой пушки. Лязгнул, закрывшись автоматически затвор. Вот теперь — порядок! Пусть только сунутся…

Он давно, еще когда совсем еще юным трактористом пахал донецкую степь, представлял свой первый танковый бой. Уже тогда Коля Горелов мечтал стать танкистом. Потом — срочная служба, разумеется в танковых частях, на «старичке» механизированных войск РККА — МС-1. Николай Горелов освоил механиком-водителем «Малый сопровождения», потом легкий пулеметный танк БТ-2, пересел на «пушечный» — БТ-5. Прямо из армии, по комсомольскому набору Горелов поступил на курсы младших командиров. Учеба пытливому донецкому парню нравилась, это отмечали и командиры. И уже скоро одним из первых на курсе Николай Горелов получил два «кубаря» на петлицы — офицерское звание лейтенанта.

Три тяжелых танка подъехали к рубежу атаки. Здесь уже расположился батальон пехоты четыре танка БТ-5 и два бронеавтомобиля БА-10.

Солдаты с интересом и определенным воодушевлением глядели на «сухопутные крейсеры Сталина». Грозный вид «героев» многочисленных парадов вселил уверенность в пехоту.

Чуть притормозив, три тяжелых танка с ходу пошли в атаку.

Лейтенант Горелов не отрывал напряженного взгляда от окуляров прицела, каждую минуту готовый открыть огонь по замаскированному орудию или танку противника. Но на то она и маскировка, чтобы скрывать вражеские силы — ничего лейтенант пока еще не увидел.

Выехав на берег реки, командирский Т-35 остановился. Глухо грохнула 76-миллиметровая пушка главной башни — еще и еще. Головному танку вторили и два других «сухопутных броненосца». Это танкисты били по огневым точкам немцев, засевших в хуторе на том берегу.

Внезапно по башне и правому борту ударило — словно кто-то бросил пригоршню камней. Это били из хутора пулеметы. Эх, сейчас бы тоже — грохнуть осколочно-фугасным, да так, чтобы вражеской пехоты пятки засверкали! Но, во первых — не видать ничего. А во-вторых, для Горелова главные цели — противотанковая артиллерия и танки противника.

Николай как будто бы командовал легким танком БТ-7 или Т-26 и сам частенько решал, по кому и когда в секторе огня стрелять.

И если впереди по ходу движения или в секторе обстрела передней пушечной башни вдруг появлялся вражеский танк, то Горелов должен был подбить его в первую очередь. То же самое — если в поле зрения прицела попадала противотанковая пушка. Огонь по ней до полного уничтожения.

А вот насчет пехоты или пулеметной огневой точки, то тут Горелов уже должен был доложить капитану Корчагину и получить указания от него. Если же командир экипажа по какой-то причине не слышал доклада, то лейтенант Горелов должен был помочь навести на вражескую пехоту своего пулеметчика или пулеметчика-механика старшины Стеценко в башне № 3. Только в крайнем случае разрешалось бить из «сорокапятки» по пехоте осколочно-фугасными снарядами.

По броне ударило — словно молотком по пустой бочке. Противотанковое орудие! Где?! Лейтенант Горелов развернул башню и увидел вспышку орудийного выстрела. Получай! Николай нажал на спуск, «сорокапятка» коротко рявкнула и выплюнула из затвора блестящую дымящуюся гильзу.

И только отправив свой первый снаряд во врага, Николай Горелов осознал вдруг, что война началась.

ГЛАВА 2 Panzer, vorwärts![4]

Небо на востоке светлело, занималась заря нового дня — судьбоносного для Третьего рейха и для сотен тысяч доблестных немецких солдат. Солнце восходило под аккомпанемент гула и грохота орудийной канонады. С 3.15 утра пятьдесят артиллерийских батарей всех калибров обрушивали на советский берег тонны смертоносного металла и взрывчатки. А с неба слышался гул сотен бомбардировщиков. Для немецких солдат это было сродни увертюре к величественной опере разрушения. Vorwärts nach Osten!

Хотя многие из них, особенно офицеры, пребывали в недоумении: ведь они нападали на союзника, огромную страну, которая успешно и плодотворно сотрудничала с Третьим рейхом в военно-технической области. В Казани немецкие офицеры-танкисты вместе с советскими коллегами получали навыки вождения боевых машин. Там же и испытывались «первенцы Панцерваффе»: Grosstraktor и Leichttractor, которые тракторами, по правде сказать, и не были. В этом танковом центре учились такие именитые в будущем офицеры танковых войск Третьего рейха, как Риттер фон Тома, генерал танковых войск, в 1942 году — командующий германским Африканским корпусом. Иозеф Гарпе — генерал-полковник, командующий 4-й танковой армией. Вильгельм Биттрих — обергруппенфюрер, командир 2-го танкового корпуса СС.[5]

Однако приказ есть приказ. Ordnung und disciplinen! И танкисты, как и все остальные солдаты, не задавали вопросов.

Не задавал вопросов и Дитрих Шталльманн, молодой оберлейтенант, командир танковой роты. Был он голубоглаз, пшеничного цвета волосы пострижены под уставный «полубокс», нос орлиный с горбинкой — просто как на плакате пропагандистском. Только портил всю эту агитационную красоту уродливый вертикальный шрам через всю правую половину лица. А достался он молодому лейтенанту от поляков в тридцать девятом году.

Тогда он воевал на трофейном чешском танке «Прага» «LT vz.38». Эта боевая машина была вооружена 37-миллиметровой полуавтоматической пушкой «Шкода» А-7 с длиной ствола в 47,8 калибра и начальной скоростью бронебойного снаряда в 762 метров в секунду. В Вермахте такая пушка получила название KwK 38(t). А все трофейные танки получили обозначение Pz.Kpfw.38(t) Ausf.A и отличались от базовой модели «LT vz.38» лишь установкой немецкой радиостанции. Кроме того, экипаж был увеличен до четырех человек. Дополнительное вооружение состояло из двух пулеметов vz.37 калибра 7,92-миллиметров, тоже чешского производства.

Интересно, что ни один танк «LT vz.38» не успел поступить в части чехословацкой армии до захвата Германией Чехии и Моравии. И теперь все они в полном составе воевали на стороне гитлеровцев.

Пятого сентября, в самом начале операции «Weiss», во время контрудара польских войск под городом Петркув-Трыбунальский танки 7ТР наследников ратной славы Кшетусских и Володыевских из 2-го польского танкового батальона подбили стразу пять танков Pz.I. Трофейным чешским машинам тоже досталось. Хоть они и оставались на ходу, но немецкие танкисты получили множественные ранения. И не только от польских снарядов. Броня чешских танков была хрупкой, а они сами были собраны на стальных каркасах, к которым бронелисты крепились заклепками. В итоге осколки отколовшейся изнутри брони и увесистые обломки крепежа создавали внутри танка своеобразную шрапнель.

Тот бой Дитрих Шталльманн вспоминал с неохотой, хоть и уничтожил один из злосчастных польских танков 7ТР и пару танкеток. Оберлейтенант чуть не лишился глаза, а шрам остался на всю жизнь. Впрочем, как и черная нашивка за тяжелое ранение. И даже Железный крест 1-го класса был не в силах стереть из памяти разлетающиеся перед лицом куски брони…

* * *
Часто и мучительно, до самоедства, размышляя о том бое, Шталльманн вполне обоснованно полагал, что даже не польский танк их тогда подбил, а всего лишь танкетка. Но управлял ею настоящий танковый ас.

И звали его Роман Эдмунд Орлик. Этот поляк-танкист был самым известным танкистом 71-й танкового батальона Великопольской кавалерийской бригады.

TKS была массовой польской танкеткой, иначе она называлась малым разведывательным безбашенным танком. Такого типа танкетки были разработаны на базе шасси британской танкетки «Карден Ллойд». TKS производилась начиная с 1931 года, а в 1939 году ее начали перевооружать 20-миллиметровой пушкой. Однако до начала войны успели модернизировать лишь двадцать четыре машины.

К началу вторжения Вермахта в Польшу в 1939 году польская армия сумела мобилизовать шестьсот пятьдесят танкеток. Захваченный в первые дни войны немецкий офицер-танкист оценил скорость и проворство польской танкетки, заявив: «…очень сложно попасть из пушки по такому маленькому таракану…»

Интересный факт: данные танкетки состояли на вооружении и РККА в 12-ом механизированном корпусе. Но когда началась война, все они были брошены в парках.

Сержант Орлик был настоящим мастером танкового боя. За сентябрь 1939 года на танкетке TKS с 20-миллиметровым орудием он вместе со своим механиком-водителем Брониславом Закржевским подбил чертову дюжину немецких танков. Причем среди уничтоженных «панцеров» был даже один тяжелый немецкий танк Pz.Kpfw.IV Ausf.В.

Роман Орлик был призван в армию накануне войны, 26 августа 1939 года. В звании сержанта он был назначен командиром танкетки TKS с 20-миллиметровой пушкой «ТК wz. 38 модель А» разведвзвода 71-го танкового батальона.

Уже 14 сентября 1939 года при атаке кавалерийской бригады на городок Брохов экипаж сержанта Орлика уничтожил сразу три танка 36-го танкового полка 4-й танковой дивизии Вермахта.

Потом, 18 сентября 1939 года, во время битвы на Бзуре экипаж Романа Орлика вместе с двумя другими экипажами TKS, вооруженными только пулеметами, был направлен на разведку местности вблизи лесного массива Кампинос к западу от Варшавы. Неожиданно он услышал гул танков противника и, приказав двум другим экипажам на TKS с пулеметами найти укрытие, сам занял позицию в засаде.

Показались три немецких танка, предположительно — один Pz.Kpfw.IV Ausf.В и два Pz.Kpfw.35(t), а также несколько автомашин 11-го танкового полка 6-й танковой дивизии Вермахта. Подпустив колонну ближе, Орлик внезапно открыл огонь и уничтожил все танки противника, а остальные силы обратил в бегство.

Командиром уничтоженного танка Pz.Kpfw.IV Ausf.В был лейтенант Виктор IV Альбрехт, принц Ратиборский. Он погиб в этом бою вместе со своим экипажем и танком. Экипажу Орлика удалось выйти из боя без потерь.

На следующий день Орлику улыбнулась еще большая удача. В результате успешной контратаки против немецкой механизированной колонны он записал на свой счет семь подбитых немецких танков Pz.Kpfw.35(t) и захватил двух пленных. Орлик покинул поле боя только после того, как у него закончились боеприпасы.

После взятия Варшавы Роман Орлик присоединился к польскому Сопротивлению в подполье.

Как бы то ни было, прошлое осталось в прошлом… О нем напоминал теперь только кривой шрам через пол-лица.

* * *
Но сейчас Дитрих был полон решимости. Он воевал не только за Великую Германию, но и за себя самого. Оберлейтенант Шталльманн считал эту войну своей: «поколение моторов» и развязало «войну моторов». Ритм жизни Третьего рейха разительно отличался от вялой говорильни псевдодемократической Веймарской Республики. Новое поколение немцев получило планерные кружки и технические школы вместо безработицы и уличных потасовок. Они вновь почувствовали себя нацией инженеров, механиков и солдат, а не вечных должников и попрошаек для лицемерной Лиги Наций, как было в 1918 году.

Кого-то влекло небо и легион «Кондор», а Дитриха Шталльманна привлекали моторы, крупповская броня и мощь танковых орудий. Ему хотелось действительно стать «стальным человеком», добиться блестящих побед. Говорят, у русских много танков? Тем больше мишеней будет на поле боя, которые он уничтожит крупповскими бронебойными снарядами!

Настоящим кумиром оберлейтенанта Шталльманна и его стрелка-башнера Вальтера Зибера был танковый ас фельдфебель Курт Книспель. Родился он 20 сентября 1921 в чешском городке Салисов. В Судетской области — той самой, которая в 1938 году станет своеобразным «детонатором», подорвавшим мир и покой в Европе. С захвата которой и стали расти аппетиты не только германского Третьего рейха, но и Польши. В итоге это вылилось в Данцигский кризис и самую кровопролитную войну.

К концу Второй мировой войны на официальном счету фельдфебеля Курта Книспеля было 168 побед над танками противника и еще порядка трех десятков — неподтвержденных. Он стал самым результативным танковым асом панцерваффе, воевал на Восточном и Западном фронтах, однако всех своих побед над танками добился на Восточном фронте.

Но даже в начале своей военной карьеры Курт Книспель поражал своими способностями «панцермайстера».

Военную службу он начал с 15 сентября 1940 года по 30 сентября 1940 года на танках Pz.Kpfw.I, Pz.Kpfw.II, Pz.Kpfw.III. В действующие войска переведен 1 октября того же года, в 29-й танковый полк 12-й танковой дивизии. Уже в своей части прошел подготовку заряжающего и наводчика на Pz.Kpfw.IV.

Служил Курт Книспель в 3-й роте 29-го танкового полка 12-й танковой дивизии, а с 15 августа 1941 года — в 9-й роте.

До перехода в 503-й тяжелый танковый батальон и начала службы на тяжелых танках служил наводчиком, после стал командиром танка. А всего за время своей службы фельдфебель успел освоить практически все танки Вермахта, кроме «Пантеры».

За свою карьеру Курт Книспель подбил в качестве наводчика 126 подтвержденных танков противника и два десятка неподтвержденных. А в качестве командира тяжелого танка — сорок два танка противника и около десяти неподтвержденных.

Интересно, что большую часть побед Курт Книспель одержал в качестве наводчика танка, то есть он сам стрелял, и весьма неплохо. Вот поэтому Дитрих так благоволил к своему заряжающему, Вальтеру Зиберу, уважая его за твердость в бою и острый глаз.

Книспель четырежды представлялся к Рыцарскому кресту, но так его и не получил. Этот факт связывают с его характером. Известны случаи, когда Курт Книспель напал на офицера айнзатцкоманды, вступившись за избиваемого советского военнопленного, или когда он выкрал из железнодорожного состава, охраняемого дивизией СС «Викинг», вино, шампанское и еду, спрятав все, что можно было унести, в воздушных фильтрах своего «Тигра».

Курт Книспель для многих воинов панцерваффе был примером для подражания, настоящим риттером — рыцарем танковых войск Вермахта.

И Дитрих Шталльманн во всем хотел походить на него.

* * *
Честолюбие молодого немца было замечено командованием. Оберлейтенант Шталльманн был временно переведен из 11-й танковой дивизии и временно прикомандирован к специализированной 18-й дивизии. Именно ее танкам предстояло первыми оказаться на советском берегу пограничного Буга. Но сделать это они должны были весьма необычным способом…

* * *
— Achtung! Panzer, vorwärts!

Дитрих Шталльманн захлопнул и загерметизировал башенный люк и скомандовал механику-водителю начать движение.

Повинуясь приказу командира, Манфреда графа Штрахвитца, первый батальон 18-го танкового полка первым пополз по берегу Западного Буга — прямо в воду! Ровно в 04.45 головной танк унтер-офицера Виршина погрузился в Буг. Солдаты пехотного подразделения на берегу застыли в изумлении: «Вот это да! Танкисты играют в подводников»!

Дитрих Шталльманн внутренне сжался, когда его танк Pz.Kpfw.III Ausf.G, вернее его модификация для подводного вождения Tauchpanzer III, погрузилась под воду. Откуда-то начали бить противные ручейки воды, видимо, герметизация боевого отделения была не очень хорошей. Откуда-то сверху противно капало за шиворот. Однако двигатель работал нормально, не захлебывался. Воздухом его снабжала, как и людей внутри стальной коробки, труба-«шнорхель» высотой три с половиной метра. Загребая стальными траками донный ил и наворачивая на опорные катки зеленые лохмы водорослей, «панцеры» ползли по дну реки.

Было страшно — даже ему, «стальному человеку». Оказаться под водой в стальной коробке. А за шиворот стекает вода… Впервые его «Панцер-3» не казался таким надежным и непобедимым.

— Zum Teufel! — К черту! — выругался Дитрих Шталльманн. — Продолжать движение.

Танки превратились в подводные лодки! И это не фантастика.

Tauchpanzer III и Tauchpanzer IV предназначались для операции «Морской Лев» — высадки Вермахта на Британских островах. Сначала опыты по подводному вождению велись с восемнадцатиметровыми шлангами, при этом глубина погружения танков составляла до полутора десятков метров. Но потом, как выяснилось, более эффективнымбыло использование трубы-воздуховода. В августе 1940 года было переоборудовано в «Das Panzer U-botten»[6] 168 танков Pz.III модификации F, G и H.

Из подводных танков Tauchpanzer III и Tauchpanzer IV, а также плавающих машин Pz.II был сформирован 18-й танковый полк. К весне 1941 года его развернули в бригаду. А затем переформировали в 18-ю танковую дивизию.

Но фюрер по одному лишь ему ведомым причинам в последний момент отменил высадку на Британских островах, и «подводные танки» были использованы на другом театре военных действий.

А между тем уклон увеличивался: немецкие танки миновали русло реки и медленно ползли уже по другому берегу. Вскоре они появились из бурлящей воды — словно уродливые доисторические земноводные, выходящие на земную твердь, чтобы поработить ее, положить под рубчатые лапы гусениц. Грязные струи стекали по серо-зеленой броне, приплюснутым квадратным башням. Зеленые русалочьи волосы водорослей свисали с хоботов орудий и надгусеничных полок.

А к берегу уже причаливали надувные резиновые лодки с солдатами в пятнистых маскировочных куртках и таких же маскировочных чехлах на касках. На руках — черные кожаные перчатки. Все они были вооружены пистолетами-пулеметами МР-40 и пулеметами MG-34. На поясе — ножны с кинжалами, кобуры с «парабеллумами», гранаты-«колотушки» с длинными ручками. Снайперы с пучками травы на касках и карабинами «Mauser 98К» с великолепной цейссовской оптикой. Это были элитные «Grenadiren» из разведывательно-диверсионного полка «Бранденбург-800».

Они с ходу захватили плацдарм и вступили в бой с немногочисленными заслонами русских. Те сопротивлялись отчаянно — пограничные части НКВД каждую пядь родной земли обильно поливали «чистой арийской» кровью.

С негромкими хлопками из стволов орудий вылетали герметичные пробки. Заряжающие сдували мотоциклетные камеры вокруг башенных погонов. Они герметично закрывали зазоры в самом уязвимом месте «панцеров». Трубы-«шноркели» сняты. Всего восемьдесят Tauchpanzer III выбрались на русский берег.

Дитрих Шталльманн раздраил герметичный люк.

— Panzer, vorwärts! — раздался приказ командира.

Пробуксовывая гусеницами в мокрой земле, «панцеры» пошли вперед. И вовремя — русские выслали разведку на бронемашинах. Поступила новая команда:

— Башни — «на один час». Бронебойным заряжай. Дальность восемьсот метров, по группе вражеских бронемашин — беглый огонь!

Развернулись квадратные приплюснутые башни, 50-миллиметровые пушки KwK-39L/42 изрыгнули огонь и дым. Несколько броневиков «советов» были подбиты сразу же. Остальные БА-10 открыли ответный огонь. «Советы» сопротивлялись отчаянно. По огневой мощи они были вполне сопоставимы с легкими танками, а такие машины, как Pz.I и Pz.II, — и вовсе превосходили. Фонтаны взрывов их 45-миллиметровых орудий взметнулись среди «бронированного стада» Tauchpanzer III.

Бронебойная болванка ударила по башне танка Дитриха Шталльманна, но повезло — смерть ушла рикошетом.

— Verdammt! — Проклятье! — выругался оберлейтенант Шталльманн. — Panzerkampfen feuer! — Бронебойным огонь!

— Javolle! — Понял!

— Achtung! Feuer! — Внимание! Огонь!

Унитарные выстрелы к 50-миллиметровой пушке KwK-39L/42 отличались компактностью, и поэтому заряжающему было удобно с ними работать. И скорострельность у немецких танков была довольно высокой.

В цейссовский прибор наблюдения Дитрих увидел вспышку попадания на броне одного из тяжелых броневиков русских. Снаряд ударил в борт, прямо под башню. Бронемашину заволокло дымом.

— Das ziel treffen! — Цель поражена! — торжествующе воскликнул Шталльманн.

Бой закончился быстро: русские сражались яростно, однако им не хватало умения. Вскоре погребальными кострами вспыхнули почти все бронемашины с красными звездами на башнях.

* * *
Справедливости ради нужно сказать, что не только в Вермахте проводились научно-практические исследования по подводному вождению танков. Военное руководство осознавало необходимость форсирования крупных рек в Европейской части Союза и в Европе. Поэтому наряду с созданием легких плавающих танков-амфибий Т-38 и Т-40 хотели создать еще и своеобразные «подводные лодки на гусеницах». Первым танком, «освоившим новую специальность», стал трехбашенный средний танк Т-28.

В 1937 году в Советском Союзе на базе среднего трехбашенного танка была создана модификация Т-28ПХ «подводного хождения». Это был серийный танк, на который в опытном порядке было установлено оборудование для преодоления по дну водных преград глубиной четыре с половиной метра. Корпус танка Т-28ПХ и его вооружение герметизировалось, а для питания двигателя воздухом и отвода выхлопных газов под водой устанавливались специальные вентиляционные приспособления. Оборудование было изготовлено в мастерских НИБТ полигона в Кубинке. Испытания танка проводились в августе — декабре 1937 года в естественных водоемах Московской области.

Для безопасности экипаж работал в легких водолазных аппаратах типа ИПА-2 и ИПА-3. Всего было произведено двадцать семь заездов на различную глубину. Общая продолжительность подводного хождения танка составила шесть с половиной часов, из них — более четырех часов с работающим двигателем. При этом длительность единичного погружения была доведена до часа, а непрерывная работа двигателя под водой — до получаса.

Однако не обошлось без сложных ситуаций и накладок. Четвертого сентября 1937 года на восемнадцатой минуте во время четвертого погружения, на глубине около трех метров двигатель стал давать перебои, самопроизвольно меняя число оборотов. Примерно через минуту в моторном отделении танка произошел взрыв. От резкого перепада давления были вырваны крепления люков водителя, правой малой башни, люка наводчика главной башни и подмоторного люка, а также была нарушена герметизация ряда уплотнений жалюзи. В итоге танк залило водой. К счастью, обошлось без жертв — экипаж в легководолазном снаряжении сумел покинуть машину.

По результатам испытаний был сделан вывод, что в данном виде оборудование подводного хода имеет ряд конструктивных недостатков и в целом не в полной мере соответствует предъявленным тактико-техническим требованиям. В то же время даже при самом поверхностном устранении выявленных дефектов подводное хождение Т-28 признавалось вполне возможным. При устранении всех недостатков Т-28ПХ мог успешно использоваться при форсировании водных преград глубиной до четырех метров и шириной до километра. При этом скорость течения могла достигать метра в секунду.

Комиссией, проводившей испытания, было признано необходимым изготовить эталонный образец Т-28ПХ в заводских условиях. Однако начавшаяся спустя четыре года война поставила крест на последующих разработках по Т-28ПХ.

* * *
До конца дня передовые части Вермахта закрепились на отвоеванном плацдарме. Первый день войны подходил к концу, а немецкие войска так и не встретились с главными силами русских. Это доставляло тревогу.

На привале, когда техники заправляли и снаряжали танки, к Дитриху подошел командир роты Tauchpanzer III гауптман Ганс Альтерманн.

— Eine Unruche läßt mich nicht los. — Беспокойство не покидает меня. Наверняка русские что-то задумали.

— Тем хуже для них, — мрачно ответил оберлейтенант Шталльманн. — Их танки — старье! А командиры — напуганное репрессиями усатого азиата Сталина стадо баранов! Что поляки, что русские — все одно, verfluchtische schvein! — проклятые свиньи!

Дитрих Шталльманн обвел взглядом поляну, на которой остановились на привал немецкие танкисты. В неверном свете костров угловатые бронированные коробки «панцеров» отбрасывали зловещие тени. В центре лагеря под растянутыми маскировочными сетями стояли несколько штабных броневиков, выделявшихся длинными антеннами.

Чуть дальше, замаскированные за деревьями, стояли полугусеничные бронетранспортеры с 20-миллиметровыми зенитными пушками.

По периметру, перекликаясь, прохаживались часовые.

* * *
Экипаж Дитриха сидел у одного из костров и потягивал шнапс. Первый день войны закончился, танк был полностью оснащен боеприпасами, заправлен, подремонтирован. Немецкие танкисты, как правило, в этом не участвовали: их дело — воевать. А материальной частью занимались технические службы тыла.

Исключением был наводчик орудия Вальтер Зибер, мюнхенский студент, добровольцем пошедший в армию. В тридцать девятом он воевал в Польше заряжающим в роте минометов в тяжелой пехоте. Таскал «Rohrpfeife» — «дудку», тяжелый ствол миномета, стрелял. И даже схватывался в рукопашную с польскими драгунами, когда кавалерия «Белого Орла» вышла в тыл их позиций. Тогда Вальтер Зибер расстрелял четверых кавалеристов из своего «артиллерийского» длинноствольного «парабеллума». Ему повезло — палаш пятого драгуна скользнул по каске, просто оглушив минометчика. А потом подоспела подмога, и санитары вынесли его из той кровавой мясорубки.

После госпиталя oberschutze,[7] Зибер, награжденный знаком «За рукопашную атаку», изъявил желание поступить в танковую школу в Куммерсдорфе. Так он стал наводчиком танкового орудия — panzer-oberschutze. После учебы он был распределен в экипаж оберлейтенанта Шталльманна. Глядя на Зибера, Дитрих часто думал, что если бы у него тогда, в Польше, был такой наводчик, то его не подбили бы и не было бы этого уродливого шрама на лице…

Глядя на долговязого Вальтера Зибера, можно было подумать, что он так и остался «вечным студентом». Но впечатление это было крайне обманчивым. При всей своей мечтательной внешности, panzer-oberschutze Зибер был уже не der junger Dachs — «молодым барсучонком», «салагой», а бывалым der alter Fronthase — «старым фронтовым зайцем». А из пушки Вальтер Зибер стрелял просто виртуозно. Острый глаз, твердая рука и высокая скорость реакции позволяли ему первым обнаруживать и уничтожать цели противника. И Дитрих Шталльманн был уверен: то, что panzer-oberschutze Зибер вытворял с мишенями на полигоне в Куммерсдорфе, он сделает и в бою. Так оно и случилось.

Заряжающий тоже был под стать «пушечному стрелку», хоть и отличался от него, как черное от белого. Невысокий, приземистый уроженец Данцига[8] Клаус Гриславски лучше всех знал, из-за чего началась Вторая мировая война.

В 1938 году Польша, заручившись поддержкой буржуазных правящих кругов Англии и Франции, блокировала так называемый Данцигский коридор — сухопутное сообщение между немецким городом и остальной Германией. Тогда, по образному выражению Первого Лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля,[9] обретшая после 1918 года независимость Польша стала настоящей «Хищницей Европы».

Клаус Гриславски помнил, как торжественно встречали в порту Гданьска «карманный линкор» Кригсмарине «Граф Шпеер». Тогда в для горожан это было зримым воплощением помощи Фатерлянда, оторванным от родной земли соотечественникам.

А потом грянула война с Польшей, операция Weiss прошла за две недели, уничтожив практически полностью военный потенциал новой Речи Посполитой. Гриславски был танкистом в экипаже Шталльманна, и проявил себя отважным солдатом.

Механик-водитель унтер-офицер Алекс «Аржмайстер» Кнаге получил свое прозвище за пошлейшие, «ниже пояса» шутки, доходящие порой до издевательства. Это был классический прусский «унтер», смысл жизни которого составлял один лишь воинский Устав. К нарушителям сего «священного писания» Кнаге был беспощаден. Когда в часть приходили новички, то их отдавали на денек-другой «Аржмайстеру». И тогда над импровизированным плацем гремел его надтреснутый сиплый рев:

— Panzerdivisionen angettretten! — и горе тому, кто осмелится помедлить, выполняя команду «строиться смирно»![10]

Единственное существо, к которому суровый «Аржмайстер» питал нежные, почти материнские чувства, был приземистый серый Pz.Kpfw.III Ausf.G. Благодаря стараниям унтер-офицера Кнаге, его дотошности и суровому отношению к техникам, танк блестел каждой заклепкой. А его двигатель работал, как швейцарские часы, с которыми оберлейтенант Шталльманн не расставался.

Вот и сейчас щелкнув серебряной крышечкой, командир подозвал пятого члена экипажа — стрелка-радиста Макса Вогеля.

— Макс, возьми мотоцикл и езжай в штаб батальона к этому напыщенному индюку — Манфреду графу Штрахвитцу, и узнай, когда нас откомандируют обратно в нашу родную 11-ю дивизию. Мне уже надоело вместо «Panzer, vorwärts!» говорить «Gluk auff»! Я не подводник, черт возьми![11]

— Яволь, герр оберлейтенант! Будет исполнено! — таким исполнительным Макс был всегда. И в обычной жизни, и в бою.

* * *
Макс Вогель вернулся примерно через час, с предписанием из штаба дивизии, в котором говорилось, что экипажу оберлейтенанта Шталльманна надлежит сдать технической службе «подводный» Tauchpanzer III и возвращаться в свою 11-ю танковую дивизию.

Наутро все пятеро выехали в расположение своей части, как раз чтобы успеть к началу марш-броска.

Было приятно оказаться снова среди своих, даже не смотря на подначки по поводу их переквалификации в «подводники». Впрочем, вскоре стало совсем не до шуток.

ГЛАВА 3 «Большой кровью и на своей территории»…

«Малой кровью и на своей территории!» Этот растиражированный в предвоенный период лозунг пошел прахом в первые же дни войны. Диверсионные группы из «Бранденбурга-800» нарушали связь, совершали налеты на штабы, блокировали дороги и сеяли панику.

Погранзаставы на западном рубеже сражались со стойкостью спартанских воинов, но подкрепление к ним все не подходило. Неповоротливый колосс советских бронетанковых сил не знал, куда приложить свою сокрушительную мощь.

В вышестоящих штабах в Москве и вовсе считали прорыв границы 22 июня всего лишь «пограничным инцидентом». И не удивительно, ведь разведданные приходили противоречивые и неточные, связь и управление войсками были нарушены. И в этих условиях советские войска не только стояли насмерть в стальной обороне, но и предпринимали дерзкие контратаки — в соответствии с предвоенной концепцией боевых действий «малой кровью и на чужой территории». К сожалению, получалось с точностью до наоборот.

* * *
Николая Горелова мотало из стороны в сторону и нещадно било о выступающие металлические части. Натужно ревел двигатель, пока тяжелый пятибашенный танк лез по откосу. Многозвенные стальные змеи гусениц рвали в клочья молодую траву, разбрасывали комья подсохшей грязи.

Слева и справа наступали в едином строю его стальные собратья. Ядро сил составляли три тяжелых танка Т-35, шедшие клином. С флангов их поддерживали легкие БТ-5. На правом фланге их прикрывали бронеавтомобили.

БА-10 был самым массовым бронеавтомобилем Красной Армии. Удачная конструкция объединяла в себе хорошую проходимость, маневренность и броневую защиту. А огневая мощь и вообще была сравнима с легким танком! На бронеавтомобиль устанавливалась башня от легкого танка Т-26. В ней располагалась 45-миллиметровая пушка и спаренный пулемет «Дегтярев-танковый». Чтобы противодействовать танкам, силенок, конечно же, не хватит, но вот для пехоты это была трудная и весьма опасная цель.

Оба броневика двигались «по-боевому» — задом наперед, укрывая расположенный впереди двигатель всей кормовой проекцией. Их орудия коротко рявкали, выпуская снаряд за снарядом по окраинам хутора. Трещали спаренные башенные пулеметы.

Из хутора, превращенного немцами в миниатюрный укрепрайон, атакующим силам советских танков и пехоты отвечала противотанковая артиллерия. Три тяжелых танка форсировали реку вброд, словно настоящие крейсеры, и пошли по полю. Следом за ними продвигались пехотные части и легкие силы поддержки.

Вокруг них вздымались фонтаны взрывов немецких противотанковых пушек. Но их 37-миллиметровые снарядики не могли пробить экранированные и обладающие довольно сильной лобовой броней «сухопутные крейсеры».

Лейтенант Горелов бил по вспышкам осколочно-фугасными. После двух-трех снарядов некоторые орудия замолкали. Длинными очередями, не жалея патронов, строчили пулеметы в обеих передних башнях. Гитлеровцы попытались контратаковать, но плотный пулеметный огонь не давал им поднять головы.

Изредка грохала 76-миллиметровая пушка в главной башне. Николай глядел в триплексы, но все равно из-за дыма и пыли не видно было ни зги… По броне непрерывно щелкали пули.

— Коля, что у тебя? — раздался в наушниках танкошлема хриплый голос капитана Корчагина.

— В моем секторе видимость практически нулевая, противотанковая артиллерия противника ведет обстрел!

Горелов дослал очередной снаряд в казенник орудия. Затвор закрылся сам, грохнул выстрел. У крайней хаты хутора, где мелькали вспышки противотанковой пушки врага, поднялся черный султан взрыва. Так их, гадов! Как это ни странно, но особого страха не было — только опасение, что проворонил цель. Все-таки не зря проводили масштабные маневры еще год назад, да и до того тоже. Поэтому сейчас Горелов вертел башней, всматриваясь в дымно-серую пелену. Но вот видимость немного улучшилась — ровно настолько, чтобы Горелов сумел заметить трассеры, прошивающие дым, пыль и нашу пехоту.

— Командир, справа тридцать градусов — пулемет противника! — скорректировал стрельбу Николай Горелов.

Немецкий пулемет MG-34 лупил по нашей наступающей пехоте длинными очередями, прижимая ее к земле. Да еще и засевшие в крайних хатах гитлеровцы стреляли из своих карабинов. Пройти несколько сотен метров до околицы хутора в этой свинцовой метели было просто невозможно.

— Горелов, понял тебя, — раздался по ТПУ голос командира. — Сейчас мы их поджарим. Механик — короткая!

Бронированная громада «сухопутного крейсера» замерла.

Сверху раздался очередной выстрел 76-миллиметровой пушки КТ-28. Это орудие образца 1927/32 годов представляло собой танковый вариант полковой пушки образца 1927 года. КТ-28 имела длину ствола в шестнадцать с половиной калибров. Это обеспечивало скорость семикилограммового осколочно-фугасного снаряда 262 метра в секунду, а шрапнельного, весом шесть с половиной килограммов, — 381 метр в секунду. Несмотря на то, что танковая пушка имела более короткий ствол, унитарный 76-миллиметровый выстрел комплектовался гильзой такой же длины, что и у полевой пушки, но с меньшей массой пороха внутри.

— Огонь!

Еще один снаряд — шрапнельный, вслед за осколочно-фугасным взорвался на позиции немецкого пулемета. Тысяча маленьких смертей в виде круглых свинцовых шрапнелей превратила немецких пулеметчиков в горелый фарш. Более того, свинцовые пули ударили через проем окна по офицеру, снеся ему полчерепа и продырявив грудную клетку. Для молодого оберфельдфебеля война закончилась в ее первую же неделю. А его родных в далеком Гамбурге теперь ждало безрадостное стандартное извещение о «смерти за Фатерланд» и половинка овального медальона…

— Механик-водитель, поворот вправо! Старшина, жми до вон того пригорка!.. — капитан Корчагин с трудом перекрикивал гул и грохот, царившие в бронированной коробке. — Левым бортом к нему приткнись!

— Есть!

Огромный Т-35 схоронился за небольшой, поросшей кустарником возвышенностью. Командир экипажа, опытный танкист, поставил свою машину так, что над пригорком возвышалась лишь башня «главного калибра». А из-за склона выглядывал ствол «сорокапятки», передней артиллерийской башни. Танки почти дошли до окраины хутора. Оттуда велся интенсивный ружейно-пулеметный огонь, била малокалиберная артиллерия.

— Тяжелые, прием, я Главный. Перестроиться уступом и поддерживать пехоту артиллерийским и пулеметным огнем! — раздался в наушниках танкошлема голос капитана Корчагина. Он не только управлял танком, но и руководил атакой. — «Бэтэшки», перед! Сковывайте противника маневром, выявляйте и подавляйте огневые точки противника.

Легкие танки БТ-5 рванули на полной скорости. За счет своей маневренности и быстроходности они отвлекали расчеты противотанковых пушек гитлеровцев и сами стреляли из пулеметов на ходу. Детища непризнанного у себя на родине, в Соединенных Штатах Америки, талантливого танкового конструктора Уолтера Кристи с красными звездами на башнях поливали свинцом немецкие позиции.

Правда, ситуация осложнялась тем, что четкого взаимодействия все же не получилось.

Двигавшийся головным БТ-5 с поручневой антенной попал под перекрестный огонь немецкой противотанковой артиллерии. Броня «бэтэшек» не могла противостоять бронебойным тридцатисемимиллиметровым снарядам пушек Pak-37. Один немецкий снаряд попал в надгусеничную полку, второй сорвал гусеницу и расколол каток. Третий снаряд ударил в борт башни, точно под крепление «короны» поручневой антенны. БТ-5 так и остался стоять на поле брани скорбным обелиском…

«Расстелил гусеницу» и один из тяжелых танков. Причем это было не боевое повреждение. При резком повороте лопнул один из стальных пальцев, соединяющих траки гусеницы. Дело в том, что отношение длины опорной поверхности к ширине колеи у Т-35, так называемое значение L/B, равнялось 2,04, в то время как у немецких танков — 1,2 и 1,43. А у наиболее современного советского танка Т-34 — 1,5. Именно это соотношение очень важно: чем оно меньше, тем выше маневренность боевой машины.

Экипаж попытался покинуть танк, но из одиннадцати человек пятеро погибли сразу же под шквальным огнем немецких пулеметов. Был только один способ покинуть подбитый Т-35: выбираться через верхние башенные люки. А потом еще и прыгать с высоты более трех метров!

Была и еще одна пренеприятнейшая особенность у Т-35. Механику-водителю можно было открыть люк, только если передняя пулеметная башня развернута полностью влево. В данном же случае башню заклинило от попадания немецкого 37-миллиметрового снаряда. И человек оказался заперт наглухо в стальной коробке, выбраться он не мог, так как боевые отделения огромного танка не сообщались между собой…

Наша пехота, увидев крушение «сухопутного крейсера», порядком струхнула, отошла. Легкие танки тоже попятились. В бою наступил критический момент: или советские силы откатятся от хутора и не выполнят боевой приказ, или все же соберутся с силами и продолжат атаку…

Немцы тоже это понимали и выдвинулись вперед, намереваясь перейти в контратаку и отбросить русских. Пехоту прикрывали три танка, небольшие, с гранеными башнями и клепаной броней. К ним присоединился еще и похожий на гроб броневик. Немецкие танки и броневик стреляли из пушек и пулеметов с коротких остановок.

— Горелов, прикрой ребят! — скомандовал капитан Корчагин.

Подбитый танк стоял чуть впереди и справа, и немцы, которые пошли в атаку как раз в секторе обстрела передней пушечной башни. Горелов уже и сам, без напоминания, развернул башню и поймал в прицел серо-зеленый силуэт ближайшего танка с белой окантовкой креста и белой цифрой «7». Николай нажал на спуск, «сорокапятка» грохнула, но немецкий танк перемещался по полю довольно резво.

Лейтенант Горелов припомнил тактико-технические данные этого танка, которые все танкисты заучивали наизусть. «Наверное, чешский, из трофеев», — подумал он. Потом уже думать было некогда — Горелов повел по немецкому танку беглый огонь. Грохотала 45-миллиметровая пушка 20К, полуавтомат работал исправно, и Николай только то и делал, что вгонял очередной унитар с бронебойным снарядом в казенник орудия. Гильзы уже устилали практически весь пол башни, пороховые газы ели глаза, но лейтенант вел огонь, не замечая всего этого.

Трофейный легкий танк оказался сложным противником.

Он развивал скорость около пятидесяти километров в час на шоссе, двадцать километров в час — по пересеченной местности, при боевой массе около десяти тонн. Запас хода «чешского-немецкого» танка составлял 230 километров.

Снаряды немецких танков в ответ грохотали по броне Т-35, но пробить тяжелый экранированный корпус 37-миллиметровые болванки не могли.

Николай Горелов наконец-то подбил «чеха» — бронебойный снаряд полуавтоматической «сорокапятки» разнес ему правый ведущий каток. Мелкозвенчатая стальная лента гусеницы лопнула и сползла, словно шкура диковинной змеи. «LT vz.38» развернуло бортом к «сухопутному крейсеру» — то, что надо! Горелов всадил бронебойный в моторный отсек. Чешский танк загорелся, его заволокло дымом.

Со свистящим воем прилетели тяжелые снаряды немецкой гаубичной батареи. Тяжелые орудия калибра 15 сантиметров[12] стояли за хутором и непрестанно долбили по наступающим танкам и пехоте Красной Армии. Поле вздыбилось огромными фонтанами грязи и копоти. Раскаленные осколки секли нашу пехоту.

— Механик, вперед! Жми!!! — с трудом перекрикивая грохот взрывов, скрежет металла и гул двигателя, проорал капитан Корчагин. — В обход хутора! Нужно выйти им в тыл и подавить гаубичную батарею противника.

Стальной исполин рывком двинулся с места, развернулся и по широкой дуге стал обходить хутор с правого фланга.

Конечно же, лучше было бы поручить прорыв легким силам, но из приданных «БТшек» два, включая командирский, с поручневой антенной, были уже подбиты. Тонкая броня, всего тринадцать миллиметров толщиной, для 37-миллиметровых бронебойных снарядов немецких противотанковых пушек преградой не была. А расположенные по бортам топливные баки с авиационным бензином для мотора «М-5Т», танковой модернизации авиационного двигателя мощностью четыреста «лошадей», превращали легкие танки в спичечные коробки на поле боя.

Единственное, что могли противопоставить противнику БТ-5, — скорость и маневренность. Их максимальная скорость на гусеницах составляла полторы сотни километров в час, а на колесах — так и за двести! Но поле боя — не гоночный трек, особенно, если всего на нескольких машинах сосредоточен огонь противотанковой батареи! Огневая мощь без должного управления — это слепой боксер. С пудовыми кулачищами. Да вот только куда бить — не знает. Таким слепым боксером и оказались наши танковые и механизированные соединения.

Оба бронеавтомобиля БА-10 ворвались на хутор, используя свое преимущество в скорости. Но они тут же были подбиты огнем противотанковых пушек и ружей гитлеровцев. Броня у них была такая же тонкая, как и у БТ-5. Да и воевали экипажи бронемашин храбро и мужественно. Вот только тактика их действий также устарела с первыми залпами новой войны.

* * *
Бронемашины — относительно тяжелые, с мощным вооружением из пушки и пулемета БА-10 и ФАИ, а также легкие БА-20 — должны были прокладывать дорогу танковым армадам Красной Армии. В передовых дозорах, разведке их функции были далеко не ударными.

В ходе летних боев 1941 года средние бронеавтомобили использовались очень активно, причем зачастую наряду с задачами по разведке, связи и боевому охранению их часто использовали и для «общевойсковых» атак совместно с пехотой. А также и поддержки своих частей непосредственно на поле боя. Но в Вермахте, во первых, было четко налажено взаимодействие родов войск, а во-вторых, было довольно много противотанковых средств: и 37-миллиметровых пушек, и уже упоминавшихся 7,92-миллиметровых противотанковых ружей PzB-39. А вот советских ПТРД и ПТРС — соответственно: Дегтярева и Симонова еще не было. Они появились позже. В июле 1941 года Народный Комиссариат обороны выдал техническое задание, а уже в августе образцы советских «Панцерблитцев»[13] вышли на испытания и были приняты на вооружение. В дальнейшем это грозное оружие воевало до самой Победы.

Но в 1941 году устаревшая тактика ведения боя и невысокий уровень подготовки экипажей вкупе с общей неразберихой вели к неоправданно большим потерям. Тем не менее, при грамотном использовании, советские броневики могли с успехом бороться даже с немецкими танками.

Так, например, в пять часов утра 22 июня 1941 года командир танкового полка 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса полковник Богданов поставил задачу на проведение разведки взводу из шести бронемашин БА-10 старшего лейтенанта Суровцева. Машины вышли из расположения части примерно в половине седьмого утра. При подходе к заданному населенному пункту командир взвода организовал в лесу, по обе стороны от шоссе, засаду. Машины замаскированы так, что с расстояния двухсот метров их было трудно заметить.

В десять утра показалось гитлеровцы — до взвода мотоциклистов, которые были уничтожены внезапным огнем бронеавтомобилей БА-10 с дистанции двухсот-трехсот метров. Через полчаса на дороге показался легкий танк, ехавший на большой скорости. Командир одной из бронемашин первым же выстрелом из 45-миллиметровой пушки поджег его. Спустя десять минут к засаде приблизились еще два легких танка противника, которые также были подбиты и сожжены огнем советских броневиков. Чуть позже к месту, где стояли подбитые танки и мотоциклы, подошла колонна из полутора десятков танков и мотоциклистов. Своим внезапным огнем БА-10 вывели из строя сразу три танка и большое количество мотоциклов, чем вынудили остальные немецкие машины повернуть обратно. С подходом главных сил 7-й танковой дивизии 39-го танкового корпуса Вермахта, взвод старшего лейтенанта Суровцева отошел к своим. Таким образом, в результате грамотно организованной засады шесть бронемашин БА-10 подбили и уничтожили шесть немецких танков и большое количество мотоциклов.

Но несмотря на отдельные случаи успешного использования, в первые два месяца войны большая часть средних бронемашин приграничных округов была потеряна.

* * *
Не стали исключением и эти две бронемашины. Первая БА-10 получила прямое попадание в двигатель. Вопреки наставлениям, экипаж двигался не «по-боевому», а как обычно, чтобы хоть как-то компенсировать плохую видимость на поле боя. В итоге из этой дымной завесы к ним и прилетела роковая болванка калибра тридцать семь миллиметров. Она пробила броню радиатора и полностью вывела из строя мотор. Машина замерла, а еще через пару секунд ее накрыл залп немецкой 150-миллиметровой гаубичной батареи. Взаимодействие в немецкой армии между родами войск и правду было хорошо отлажено…

Вторую бронемашину в упор расстреляли два немецких танка… Силы были равные, но в панцерваффе экипажи были более опытные и опять же — взаимодействие…

Так что боевую задачу пришлось выполнять наиболее подготовленным, то есть экипажу капитана Корчагина. Пока пехота залегла и вяло отстреливалась, «сухопутный крейсер» врезался в оборону гитлеровцев. Причем врезался в прямом смысле, снеся крайнюю хату и разметав ее соломенную крышу. В хате была оборудована пулеметная точка, и «коса Гитлера» методично выкашивала нашу пехоту. А теперь ее расчет получил окончательный расчет под гусеницами «сухопутного линкора Сталина»!

Его экипаж стрелял во все стороны, Т-35 полз по хутору, уничтожая все на своем пути. Сейчас тяжелый советский танк находился в своей стихии: прорывал и крошил оборону противника. Конечно, оборона гитлеровцев была во многом импровизированной.

По злой иронии судьбы войска Вермахта собирались только наступать, так же, как и Красная Армия, — «громить врага на его территории и малой кровью». Серьезной обороны наступающие части гитлеровцев организовать не могли. Однако хорошо отлаженное взаимодействие родов войск, дисциплина и управление войсками позволило немцам уцепиться за хутор и оказать серьезное противодействие.

Так что в этом бою «сухопутные крейсеры» могли показать свои сильные стороны.

Вид бронированного монстра, от которого отскакивают 37-миллиметровые снаряды, ошеломил даже стойких потомков крестоносцев, буквально выдрессированных суровой прусской муштрой стоять насмерть!

Тяжело переваливаясь, русский танк пер по прямой и сворачивать не собирался. Внезапно прямо перед ним появился угловатый Pz.III с 37-миллиметровой пушкой. Серый «панцер» со стилизованной эмблемой в виде улыбчивого призрака протаранил стену сарая и выскочил на дорогу. Плоская башня с тонким 37-миллиметровым жалом развернулась в сторону советского великана. Грохнул выстрел. Бронебойный снаряд ударил в скругление главной башни, оставив кривой шрам на броне.

И тут же — ответный выстрел «сорокапятки» в правой передней башне. Бронебойно-подкалиберный снаряд с вольфрамовым сердечником, из тех что выдавались танкистам и артиллеристам РККА поштучно и под роспись, прошил лобовую тридцатимиллиметровую броню «Панцера-III». Советская противотанковая пушка 20К образца 1932 года обеспечивала начальную скорость бронебойного и бронебойно-подкалиберного снаряда порядка 760 метров в секунду, и этого было достаточно, чтобы сверхтвердый стержень из карбида вольфрама преодолел преграду в виде крупповской брони и снес голову механику-водителю. Продолжая свой молниеносный полет, карбид-вольфрамовый вестник неминуемой смерти ударил в боеукладку пушки. Столб пламени сорвал и отбросил черт знает куда плоскую угловатую башню немецкого танка.

А «сухопутный крейсер» навалился всей своей массой на горящие остатки изуродованного остова и со скрежетом отшвырнул его с дороги. Семидесятишестимиллиметровая пушка грохала не переставая. Осколочно-фугасные снаряды разметывали горящие дома, крошили оборону противника. Шрапнельные, поставленные на «удар», косили пехоту множеством маленьких смертей. Стрелки в пулеметных башнях вели огонь по бортам, не подпуская пехотинцев в мышиного цвета мундирах. Свинцовые осы жужжали над изрытым воронками хутором, сбивали штукатурку со стен, поджигали соломенные стрехи, жалили смертельно потомков тех, кого учила на льду миролюбию дружина Александра Невского.

Сея вокруг себя смерть и разрушения, тяжелый пятибашенный Т-35 упрямо полз вперед. «Сухопутный крейсер» прошел весь хутор и вырвался на поле. Там за пологим холмом и располагалась гаубичная батарея.

Четыре гаубицы KwK-18 калибром 150 миллиметров вели огонь с закрытых позиций. Аккуратные орудийные дворики, маскировочные сети, штабеля снарядов. В отдалении — полугусеничные тягачи и грузовики с боеприпасами. Das ist gross Ordnung![14] Даже устраивая импровизированную оборону, немцы действовали со свойственным им педантизмом.

Из клубов дыма и пыли, повисших над горящими хатами, появилось клепаное стальное чудовище. Увидев прущего на них бронированного многоглавого монстра, вышколенные немецкие солдаты не выдержали. Гитлеровские артиллеристы бросали свои орудия и старались убежать от грохочущей, скрежещущей траками гусениц, ревущей моторами смерти.

Получилось не у всех. Несколько смельчаков попытались было развернуть свою гаубицу на прямую наводку, но дымно-огненный фонтан взрыва положил конец их усилиям. В разные стороны полетели изломанные тела артиллеристов, искореженный ствол, массивное колесо, какие-то мелкие обломки…

В воздухе засвистел очередной посланец смерти, лопнувший над артиллерийскими позициями смертоносной шрапнелью. Раскаленный свинец пожал на поле боя обильную жатву — казалось, своей безжалостной косой взмахнула Безносая…

Осколочно-фугасный снаряд «сорокапятки» в передней башне ударил в полугусеничный тягач. И тут же пулеметная очередь прошила пятнистый грузовик с боеприпасами. Бронебойно-зажигательные пули сделали свое дело: сначала вспыхнул тент, а потом огненным шаром лопнул бензобак «Опель-Блитца». И, под занавес пылающего тента, ахнул боезапас. От чудовищного взрыва несколько грузовиков подбросило и шлепнуло об землю. Новые взрывы умножили огненное торжество смерти и разрушения.

И вдруг наступила внезапная, как это бывает на войне, тишина. Только тихо потрескивало пламя на телах в ненавистной серой униформе да гулко грохнул одиночный винтовочный выстрел.

Но снова взревел танковый двигатель, Т-35 вполз на небольшой холм, словно сытый стальной дракон. Его пять голов-башен лениво шевелились, отслеживая вероятную угрозу. Но ее больше не было, Т-35 был здесь самым большим хищником, вершиной механической пищевой цепочки.

ГЛАВА 4 Das erste Kampf — das erste Enttäuschung[15]

И снова Дитрих Шталльманн воюет в составе своей прославленной 11-й танковой дивизии. После форсирования под водой пограничной реки Буг прошло три дня. За это время Шталльманну, да и всем остальным танкистам и пехотинцам довелось испытать на себе ярость русских. Стремительный марш «кампфгруппы» в составе батальона танков, приданной пехоты и артиллерийского противотанкового дивизиона был остановлен горсткой храбрецов.

Какая-то русская часть выбиралась из окружения к своим, и случайно выскочила на дорогу, по которой двигались «ролики», как называли на своем специфическом жаргоне танки генералы Панцерваффе.

Вопреки ожиданиям, три десятка оборванных и израненных красноармейцев не разбежались по лесу, а открыли ураганный огонь. Несколько грузовиков и бронетранспортеров сразу же загорелись. Некоторым из советских солдат даже удалось приблизиться к немецким танкам на бросок гранаты. И «панцеры» запылали. Конечно, смельчаков скосили очереди пулеметов. Однако, на дороге образовался затор, гитлеровская мотопехота понесла потери, чуть было не началась паника. И только суровая прусская муштра позволила солдатам Вермахта обуздать свой страх.

Оказавшись в гуще боя, оберлейтенант Шталльманн сразу же скомандовал открыть огонь. И сам начал бить по «Иванам» длинными очередями из спаренного с пушкой пулемета.

— Осколочно-фугасным, по пехоте, — огонь!

— Achtung! Feuer!

Танк содрогнулся всем своим стальным телом от выстрела пушки. Взрыв разметал красноармейцев, а пулеметные очереди довершили дело. Кроме Дитриха Шталльманна и другие танкисты вели огонь по «иванам». Вскоре бой закончился, установилась глухая, ватная тишина, какая бывает только после канонады.

— Jetzt ist alles aus. — Теперь все кончено, — прокомментировал оберлейтенант Дитрих, откидывая крышку люка на командирской башенке и осматривая поле боя.

Все же русские нанесли определенный урон: один из легких танков, прямо перед машиной Шталльманна, сгорел дотла. Еще несколько «панцеров» были серьезно повреждены, сгорело несколько грузовиков и повозок. Но главное — были сорваны сроки выхода подразделения в район сосредоточения.

* * *
Утро следующего дня немецкие танкисты встретили в небольшом украинском селе.

Экипаж Дитриха разместился в одном из небольших домов с соломенной крышей и белеными стенами, потеснив живущую там семью. Но крестьяне были совсем не против, даже наоборот — было видно, что такое соседство льстило им.

На территорию Карпатской Украины немецкие части входили как освободители: местные жители осыпали танки цветами, выносили крынки с молоком, сыр, караваи душистого хлеба. На площади возле сельсовета, где теперь находился штаб танкового батальона, немецкие танкисты угощали шоколадом из пайков босоногих детишек. Идиллия! Картинки прямо с агитационного плаката о «Великой цивилизационной миссии арийских солдат». Впечатление портили только раскачивающиеся на грубо сколоченной виселице тела нескольких русских солдат. Никто не разбирался, были ли они коммунистами, просто повесили четверых окруженцев, чтобы окончательно утвердить господство на этом клочке отвоеванной у «Советов» территории.

Всякий раз Дитрих Шталльманн брезгливо морщился, глядя на босые тела в исподнем, над которыми на солнцепеке жужжали жирные мухи. Но за внешней брезгливостью представителя «высшей расы» всякий раз мелькал страх. Обычный животный ужас перед смертью. Ведь эти повешенные солдаты были его ровесниками — им еще и двадцати не исполнилось… Кто знает, может, на необъятных просторах Советской России вот точно так однажды повиснет и сын берлинского врача, искавший славы на поле боя?..

В связи с этим Дитриху вспомнился еще один эпизод с начала победоносного похода на Восток.

* * *
…Это случилось, когда оберлейтенант уже вернулся в 11-ю танковую дивизию «Призраков». Они вышли к окраинам небольшого городка неподалеку от Львова, почти не встречая сопротивления частей Красной Армии. И вдруг откуда-то из близлежащего леса выскочило с полсотни красноармейцев при поддержке трех легких танков Т-26 и одного броневика.

Русские часто атаковали разрозненными группами и дрались с отчаянием обреченных. Правда, их боевые действия были чаще всего беспорядочными.

Так случилось и здесь. На беду, у русских вдобавок оказались и минометы. Танковый взвод оберлейтенанта Шталльманна был практически застигнут врасплох. Сами по себе мины были не так уж и опасны для экипажа, однако их осколки запросто могли повредить «панцеры».

— Кнаге, жми к вон тому дому, там укроемся!

— Яволь!

«Тот дом» — капитальное кирпичное строение в один этаж располагался на холме, с которого открывался хороший обзор во все стороны. А вытянутый дом с двумя параллельными пристройками и флигелем во дворе мог защитить танки Дитриха от огня противника.

В панораму прицела Шталльманн разглядел какое-то сумасшедшее движение во дворе, однако не придал этому значения. Вокруг взрывались русские мины, их танки и пехота стреляли вовсю — не до того было.

На полном газу три широких приземистых танка с крестами на башнях ворвались во двор здания. Следом побежали прикрывающие танки мотострелки. Огонь русских стих, как по волшебству, и Шталльманн не сразу понял, в чем дело.

Это была больница.

Ее не успели эвакуировать, и теперь врачи пытались спасти своих пациентов. Очень скоро эвакуация превратилась в панику, а когда во двор ворвались немецкие танки, люди и вовсе стали напоминать стадо обезумевших животных. Лишь несколько врачей во главе с высокой статной женщиной пытались навести хоть какое-то подобие порядка.

Оберлейтенант Шталльманн со злостью ударил кулаком по броне: чего стоила хорошая позиция, если в прицеле мелькают эти untermenschen? Да к тому же хаотично перемещающиеся фигуры закрывали обзор механикам-водителям, которые и так мало что могли разглядеть в свои триплексы и смотровые щели.

— Зибер, успокой их из пулемета! Мешают работать…

— Слушаюсь, герр оберлейтенант!

Вальтер понимал чувства командира: эти красные обезьяны бестолково мельтешили вокруг танков, мешая целиться. «Аржмайстер» уже переехал нескольких, перемолов их стальными траками гусениц. Но это лишь усилило панику.

— Проклятые «иваны»! — Вальтер Зибер приник к пулемету. — Мешают воевать…

Длинные пулеметные очереди сбивали людей с ног, белые халаты испятнало алой кровью, как и серые больничные пижамы. Спаренный с пушкой пулемет MG-34 трещал зло и отрывисто. А Вальтер Зибер для острастки добавил еще и осколочно-фугасным из пушки. Взвились фонтаны взрывов,разбрасывая ошметки человеческой плоти, оторванные руки и ноги, выпотрошенные внутренности.

Оба танка взвода Дитриха Шталльманна тоже открыли огонь по больным и врачам. Через несколько секунд все было кончено. Во дворе больницы лежали груды окровавленных тел, а «панцеры» Дитриха Шталльманна наконец-то получили свободу маневра. Больше никто не загораживал им прицелы и не мешал механикам-водителям.

— «Тор», разворачиваемся в боевой порядок, — стальные звенья гусениц захрустели человеческими костями, вгрызлись, терзая, в уже мертвую плоть.

Русские атаковали яростно, но оберлейтенант Шталльманн вызвал два звена бипланов-штурмовиков. «Хейнкели-51» разнесли боевые порядки русских бомбами, да еще и три танка Дитриха ударили изо всех стволов.

Остатки русских отошли к лесу, из которого и появились.

Когда все закончилось, немецкие танкисты выбрались наружу.

— Черт, ну и воняет здесь!.. — тяжелый запах крови и копоти витал над больничным двором, превращенным в побоище.

— Эти русские получили наглядный урок.

— Эй, тут еще кто-то шевелится, — Вальтер Зибер достал свой артиллерийский «парабеллум».

Грохнул выстрел.

— Зачем ты стрелял, Вальтер?! — напустился Дитрих Шталльманн.

— Виноват, герр оберлейтенант! Тот русский был тяжело ранен. Я лишь оказал ему услугу.

Что ж, на войне как на войне. В воздухе кружились штурмовики с крестами на крыльях. Танки с крестами на башнях попирали землю. Немецкая пехота добивала раненых.

* * *
Другой эпизод, к счастью, произошел не с ними. Просто командир другого танкового полка из соседней дивизии обозлился на жестокое сопротивление русских возле одной деревеньки и решил ее сжечь. Для этого гауптман использовал огнеметные танки.

Лично Дитрих Шталльманн недолюбливал огнеметные машины: он больше привык полагаться на верный глазомер и твердую руку своего panzer-oberschutze Вальтера Зибера, чем на стихийную, а потому и неуправляемую силу огня.

А вот тот гауптман не побрезговал использовать машины, приданные из состава 101-го огнеметного танкового полка 19-й танковой дивизии. Этот полк дислоцировался в 1940–1941 годах в Германии, а затем воевал на Восточном фронте и находился там до конца 1941 года.

Сам по себе этот танк изначально задумывался как карательная машина. Имея слабую броню, он мог эффективно использоваться только в акциях устрашения.

22 февраля 1939 года верховное германское командование заказало разработку «Flammpanzer» — «огнеметный танк». Оба изготовителя танков «Panzer-II» — MAN и Daimler-Benz, получили заказ на его разработку. Вскоре прототип на шасси «Panzer-II» был готов. Он был вооружен огнеметами с каждой стороны, над защитными кожухами гусениц.

Огнеметы были установлены в башнеподобных надстройках — «Spitzkopfe», которые позволяли иметь сектор обстрела в сто восемьдесят градусов. Каждый огнемет имел собственный бак с горючим составом, объемом 160 литров. Этого количества хватало для восьмидесяти выстрелов на максимальную дистанцию двадцать пять метров.

Баки содержали смесь из масла и бензина, которая выстреливалась с помощью сжатого азота, размещенного в шести герметичных баллонах. Воспламенение смеси происходило с помощью ацетиленовых горелок.

Дополнительным вооружением был 7,92-миллиметровый пулемет MG-34 с боезапасом 1800 выстрелов. Он устанавливался в маленькой вращающейся башне — «Kugelblende».

Экипаж состоял из трех человек: механика-водителя, радиста и командира. Он же был и стрелком-огнеметчиком.

С апреля по сентябрь 1939 года MAN построил срок шесть шасси, которые в начале 1940 года были вооружены компанией «Wegmann & Со». Дополнительно, в апреле 1940 года, из 7-й и 8-й танковых дивизий были взяты три десятка Pz.Kpfw.II Ausf.D/Е, и были также переоборудованы в Pz.Kpfw.II(F). Общее число выпущенных огнеметных танков «Flamingo» не превысило двухсот машин.

По селу эти механические каратели прошлись настоящим огненным валом, сжигая местных жителей вместе с их хатами, сараями и даже домашней живностью. Тех же, кто пытался убежать, расстреливали из пулеметов. Уничтожили всех: женщин, стариков, детей. Плач и стенания перекрывали порой даже дикий рев пламени. За какой-то час небольшая деревенька превратилась в пылающий ад. Всю ночь догорали дома. А наутро остались только ряды закопченных печных труб…

* * *
За серой крупповской броней своего танка оберлейтенант Дитрих Шталльманн чувствовал себя неуязвимым тевтонским рыцарем. Новым, механизированным крестоносцем, призванным остановить орды «красных азиатов». Но «азиатов», о которых постоянно вторило министерство пропаганды во главе с Йозефом Геббельсом, никто пока не встречал. Зато в приграничной полосе под стальные гусеницы «панцеров» без счета легло разных людей: таких как те врачи, их пациенты, молодые мальчишки.

Пока легкость массового уничтожения затмевала голос разума, однако долго ли продлится эйфория массового уничтожения?..

* * *
Как оказалось — недолго.

У безымянной высоты, обозначенной только на штабных картах, панцербатальон развернулся в боевые порядки. Дальше, в небольшой лощине недалеко от Ситно, находился хутор, который занял отряд большевиков. Командир батальона майор Максимилиан фон Варчовски сформировал «кампфгруппу» — боевую группу для захвата села. В нее вошли две роты мотопехоты на полугусеничных бронетранспортерах «Ханомаг», дивизион 3,7-сантиметровых противотанковых пушек Pak-37 и взвод из трех танков Pz.III под командованием оберлейтенанта Шталльманна и два взвода трофейных чешских танков «Прага» «LT vz.38». В панцерваффе эти танки получили обозначение Pz.Kpfw.38(t) Ausf.A. В принципе это был весьма неплохой танк, существенно превосходящий германские легкие машины Pz.I и Pz.II. Но Дитрих Шталльманн невольно потянулся рукой к багровому шраму на правой стороне лица… Не любил он этот танк…

Тем не менее в самом начале войны до шестидесяти процентов легких танков в Вермахте были представлены чешскими трофеями.

Вскоре «кампфгруппа» начала выдвижение к хутору. Позади них на высотке развернулись в боевой порядок 15-сантиметровые гаубицы KwK-18, готовясь поддержать огнем наступающую пехоту и танки.

Пылили по выжженной равнине танки и броневики черными крестами на серой броне, шла пехота с закатанными по локоть рукавами серых кителей. Пулеметчики — со своими MG-34 и трофейными чешскими «зброевками», обычные пехотинцы — с карабинами «Маузер-98К». Только лишь у командиров отделений были пистолеты-пулеметы МР-38, да и то не у всех. И тем не менее постоянная муштра, гибкое взаимодействие с другими родами войск Вермахта и боевой опыт делали их грозной силой. Силой, которая за считаные месяцы прошла по Европе беспощадным крупповским катком.

На подступах к хутору встретились первые русские подразделения. Разрозненные части пытались организовать здесь хоть какую-то оборону. Измотанные боями, израненные, они тем не менее решили дорого продать свои жизни.

Несколько танков, похожие на польские 7ТР, только с красными звездами, и один бессильно-пулеметный броневичок составляли все из тяжелые силы. Против танков у них больше ничего не было, кроме гранат и бутылок с зажигательной жидкостью. Бронебойных противотанковых ружей у русских не было и в помине, в то время как у гитлеровской пехоты уже состояли на вооружении маузеровские «панцерблитцы» и чешские «зброевки».[16] Но немецкие танки не дали русским воспользоваться гранатами.

* * *
Серые, приземистые «панцеры» шли уступом влево. Впереди командирский танк оберлейтенанта, возглавлявшего атаку. На флангах — трофейные «чехи». Дитрих Шталльманн засек цель — один из танков с круглой башней и 45-миллиметровой пушкой.

— Der Panzer in Ziel! — Танк в прицеле! — скомандовал оберлейтенант Шталльманн.

— Яволь! — тут же отозвался заряжающий, panzer-oberschutze Вальтер Зибер. — Feuer bereit! — Готов к открытию огня!

— Feuer!

Грохнула 50-миллиметровая пушка KwK-39L/42, от отдачи «тройка» содрогнулась всем своим стальным телом.

В цейссовскую панораму Дитрих увидел, как из советского танка повалил густой черный дым. Пламя разгоралось все сильнее и сильнее — виной тому был двигатель на летучем и пожароопасном авиационном бензине.

— Zer gut! Der panzer treffen! — Очень хорошо! Танк подбит! — оберлейтенант Шталльманн приказал радисту: — Передай — всем танкам — беглый огонь!

— Яволь, герр оберлейтенант!

И тут же все девять машин с черными крестами на башнях открыли огонь. Из них только Pz.Kpfw.III Ausf.G оберлейтенанта Шталльманна был вооружен орудием с калибром в полсотню миллиметров. На остальных двух «Панцерах-3», несмотря на планы перевооружения, стояли немецкие 37-миллиметровые орудия. А на трофейных чешских танках были установлены 37-миллиметровые полуавтоматические пушки «Шкода» А-7, названная в Вермахте KwK 38(t).

Эти орудия уступали русским «сорокапяткам», но в данном случае все решала плотность огня и качество прицелов. А в этом немцам не было равных. Восемь стволов калибра 37 миллиметров и один 50 миллиметров обрушили на практически неподготовленные позиции русских настоящий шквал огня. Да к тому же Дитрих Шталльманн по рации из своего танка скорректировал огонь 15-сантиметровых гаубиц KwK-18. Взаимодействие на поле боя тоже было сильной стороной немецких войск, что и было продемонстрировано с потрясающей эффективностью.

Шквал огня и металла буквально выметал израненную русскую пехоту из неглубоких окопов и стрелковых ячеек.

Оберлейтенант Шталльманн торжествовал: танковая атака под его началом шла как по учебнику тактики.

— Радист, передай: артиллерия, werfer stopfen! — прекратить огонь! Infanetra vorwärts! — Пехота — вперед!

— Яволь, герр оберлейтенант!

— Справа — броневик противника.

— Feuer bereit! — К стрельбе готов! — тут же четко отрапортовал наводчик орудия Вальтер Зибер.

Дитрих и не сомневался, что броневик «Иванов» будет поражен. Несчастный «гроб на колесах» предназначался для разведки, но никак не для противостояния безжалостным серым «панцерам» — механизированным тевтонским рыцарям эпохи «войны моторов».

Танковые экипажи панцерваффе тренировались до полного автоматизма, и при этом каждый в экипаже до мелочей знал не только свои функции, но и мог заменить товарища. Прошедшая «молниеносную войну» в Европе, гитлеровская армия брала качеством, а не количеством. И это было решающим фактором победы.

Вскоре хутор близ Ситно был захвачен полностью. Русские дрались отчаянно, предпочтя плену смерть, но даже эта их отчаянная жертва смогла лишь несколько отодвинуть закономерный финал.

Скрежеща гусеницами, Pz.Kpfw.III Ausf.G с белой эмблемой в виде летящего призрака с мечом проехался по хутору, остановившись за полуразрушенной хатой из саманного кирпича. Стена дома обвалилась, соломенная крыша обрушилась вниз и тлела потихоньку. Белая штукатурка была покрыта полосами копоти.

На башне откинулся люк, и показалась голова танкиста в черной, сшитой на заказ танковой пилотке с наушниками и витым проводом, уходившим куда-то внутрь серой лобастой коробки. Дитрих Шталльманн закашлялся от гари, освободился от наушников и вылез на броню. Из бокового люка башни показалась закопченная интеллигентская физиономия Вальтера Зибера.

— Экипажу — замаскировать машину и отдыхать! — командир спрыгнул с надгусеничной полки танка в пыль и поспешил к командно-штабному бронетранспортеру Sd.Kfz 251/3. Там находился мобильный штаб «кампфгруппы» под началом пехотного капитана.

— Яволь, герр оберлейтенант.

Из переднего люка выбрался хмурый «Аржмайстер». Механик-водитель, как всегда, был недоволен.

— Шайзе! Не могли остановиться у более целого дома — тут же и пограбить нечего!

Вальтер Зибер смерил его презрительным взглядом.

— А тебе лишь бы мародерствовать!

— Это право сильного.

Эти двое постоянно собачились, а все потому, что эрудированный Вальтер Зибер уязвил простоватого Кнаге, процитировав слова танкового генерала Гейнца Гудериана о том, что танк для него — это повозка с пушкой.

— Ладно, хватит вам… — прекратил перебранку интеллигентный радист. — Пойдемте лучше посмотрим на «иванов».

Даже внешне Вальтер Зибер и Кнаге отличались один от другого.

Вальтер был франтом и трепетно относился к своей черной униформе танковых войск Третьего рейха. Возможно потому, что он сменил белый пехотный кант на погонах и воротнике на розовый — цвет танкистов.

* * *
С 17 ноября 1934 года для немецких танкистов была введена новая униформа, предназначавшаяся для работы на бронетехнике. В разработке новой униформы лично принимал участие «быстроходный Гейнц» — генерал-фельдмаршал Гудериан, создатель немецких танковых войск и стратегии блицкрига.

Новая униформа была черного цвета и предназначалась исключительно для работы на бронетехнике. А во всех остальных случаях танкистам предписывалось носить обычную униформу Вермахта, которая отличалась от формы других родов войск только розовым войсковым цветом и шифровками на погонах.

Но поистине ошеломляющие успехи немецких бронетанковых войск в первые годы Второй мировой привели к тому, что черную униформу стали носить все, кто имел хоть малейшее отношение к танковым войскам, а сами танкисты, которые как черти стали гордиться своей элегантной черной формой, стали надевать ее при любом удобном случае, даже в качестве выходной и парадной.

* * *
Хотя изначально она все же проектировалась для людей, которым приходилось забираться, работать и воевать, а иногда и быстро покидать тесный танк с массой выступающих деталей, масляными пятнами и прочим. Именно поэтому цветом униформы был выбран черный, чтобы сделать ее удобной и практичной.

Куртка была короткой, с большим отложным воротником и широкими лацканами. Левый борт широко запахивался за правый, кроме того, кромка левого борта шла наискосок, по направлению к средней линии тела, таким образом куртка хорошо защищала от сквозняков, царивших в танке. Куртка застегивалась на три или четыре большие пластмассовые пуговицы, нашитые на правый борт. Дополнительно на край правого борта пришивалось еще две пуговки, которые пристегивались к петлям в подкладке и удерживали борт от выползания вверх или вниз, когда куртка была застегнута.

По уставу полагалось носить еще три небольших черных пуговки над лацканами: над и под нагрудным орлом и под правым воротником, следовательно, для этих пуговок существовали петли на левом борту куртки; полностью куртка застегивалась очень редко и только в холодную погоду, тогда она уже застегивалась и на крючок на воротнике. Многие танкисты для придания куртке большей элегантности спарывали верхние пуговки и никогда не застегивали ее полностью. Аналогично поступали военнослужащие, которые шили униформу частным порядком, в таком случае они даже не нашивали верхних пуговиц и не проделывали петель на левом лацкане.

Так же поступал и Вальтер Зибер, в отличие от простоватого Кнаге. Тому было привычнее просто следовать полевому уставу.

Брюки Вальтер Зибер всегда носил поверх стандартных маршевых сапог и никогда не заправлял брюки в сапоги, как это делали пехотинцы Вермахта.

И он никогда не надевал стандартный черный берет панцерваффе. И не только он не любил этот головной убор: ведь с беретом нельзя было надеть стандартные танковые наушники. Большинство танкистов предпочитали носить в качестве головного убора обычные пилотки цвета фельдграу с розовым уголком цвета танкистов.

Еще во время польской кампании появились пилотки черного цвета, которые делались танкистами частным порядком и по покрою были аналогичны стандартным пилоткам Вермахта. Приказом от 27 марта 1940 года отменялось ношение берета и в качестве единственного головного убора для униформы черного цвета официально вводилась пилотка черного цвета. Как уже говорилось, такая пилотка по покрою была аналогична общевойсковой, но изготовлялась из ткани черного цвета, имперский орел и трехцветная кокарда вышивались на подкладках черного цвета, на пилотке, над трехцветной кокардой носился цветной уголок войскового цвета. На офицерских пилотках по обводу донца и вырезу отворота нашивался серебристый жгутик. Новая пилотка получила широкое распространение среди танкистов и к 1941 году практически вытеснила непопулярный берет.

Также за все время существования немецких танковых войск не было введено специального головного убора для ношения в танке, танкисты обходились пилотками, кепи, фуражками, которые мало защищали голову. Использовали и обычные каски, но и они не пользовались популярностью, так как под них нельзя было надеть стандартные танковые наушники.

Знаки различия для черной униформы были довольно уникальным явлением, и ничего подобного до этого в немецкой армии не было.

На правой стороне груди Вальтер Зибер, как и все военнослужащие, вне зависимости от звания, носил имперского орла, вышитого на подкладке черного цвета. Для рядовых и унтер-офицеров орел вышивался белой нитью, офицерский же орел в большинстве случаев вышивался толстой алюминиевой нитью. Край воротника черной куртки всех военнослужащих, от рядового до генерала, обшивался розовым кантом войскового цвета.

На углах воротника носились черные прямоугольные петлицы, которые окантовывались войсковым цветом, посреди петлиц крепилась посеребренная металлическая эмблема танковых войск — «мертвая голова».

Кроме собственно танкистов, черную униформу получили экипажи бронеавтомобилей, бронетранспортеров и бронепоездов. Их униформа отличалась от униформы танкистов тем, что вместо розового цвета края воротника, петлиц, погон, цветной уголок на пилотке, канты на фуражке отделывались войсковым цветом соответствующего подразделения.

Бронеразведывательные части, сформированные до сентября 1939 года на базе кавалерийских частей, получили в качестве войскового золотисто-желтый цвет, в то время как все вновь формирующиеся разведывательные части получали медно-желтый войсковой цвет, военнослужащие всех разведывательных частей носили на погонах шифровку — букву «А». Экипажи бронеавтомобилей связи имели традиционный, лимонно-желтый войсковой цвет.

Личный состав бронепоездов также получил розовый войсковой цвет с буквой «Е» на погонах.

* * *
Но вот расхлябанного разгильдяя Алекса «Аржмайстера» Кнаге все эти перипетии с формой волновали мало. Он вечно ходил в засаленной куртке и такого же вида брюках, справедливо полагая, что главное — исправность ходовой части вверенного ему танка. А вот для обеспечения этого Кнаге и ползал по уши в машинном масле. Он считал, что доблесть воина должна проявляться на поле брани или же в беспрекословном подчинении Уставу Германской армии, а не блестящей, вылизанной форме.

И франтоватого Вальтера Зибера недолюбливал и за это тоже. Но сейчас мысли, что бывало редко, совпали у обоих.

Предложение всем понравилось, и они, оставив заряжающего Макса Вогеля дежурить возле танка, направились к разгромленным русским позициям.

Один из русских танков так и не смог стрелять — видимо, заклинило пушку. Другой попал под прямое попадание 15-сантиметровой гаубицы и превратился в развороченную консервную банку.

Свою первую жертву panzer-oberschutze Вальтер Зибер нашел сразу. Советский танк стоял, неестественно задав ствол орудия, словно салютуя победителям. Он был весь черный от копоти. Пробоина обнаружилась чуть сбоку под башней — в самом уязвимом для боевой машины месте. Воняло горелым порохом, металлом и сладковато тянуло жареным человечьим мясом. Впрочем, вони хватало, но воюющие уже три года танкисты успели насмотреться подобного в Польше и во Франции. Картина погрома их не слишком-то и впечатлила.

Вальтер удовлетворенно хмыкнул — он взял точный прицел и подбил этого русского с первого же выстрела. Das ist gut treffen! — Хорошее попадание.

— Черт возьми, Зибер! А ты его насадил на свой «вертел»! — прокомментировал по своему обыкновению Алекс Кнаге, — сейчас он со всей присущей прямолинейностью выражал радость за товарища.

Макс Вогель молча указал на распластанные вокруг танка тела экипажа в черных обугленных комбинезонах.

— Неизбежная плата за победу, — бесстрастно констатировал бывший когда-то студентом Вальтер Зибер. — Vae victus![17]

Страдания врага больше не трогали его душу. А показной «книжный» героизм выбил из него удар польского палаша. С тех пор panzer-oberschutze больше доверял своему артиллерийскому длинноствольному «Парабеллуму», с которым никогда не расставался. Как говорит старая немецкая пословица, «Versuch macht klug». — «Опыт делает умным». На войне это грустный опыт, но он помогает распроститься с пустыми переживаниями.

— Эй, сосунки, пошли пожрем чего-нибудь. А то полевую кухню опустошат без нас! — вернул их к действительности прагматичный Алекс Кнаге.

— С удовольствием! — откликнулся panzer-oberschutze.

— Точно, — довольно оскалился Кнаге, «подкалывая» франтоватого Вальтера: — Goldne Tressen nichts zu fressen! — Галуны золотые, а жрать нечего!

— Пасть заткни, — беззлобно ответил Вальтер.

Им навстречу шли пехотинцы, которые спешили занять оборонительные позиции. На околице хутора уже рыли окопы и стрелковые пулеметные ячейки, укрепляли оконные проемы уцелевших хат. Солдаты были навьючены, словно мулы: они тащили пулеметы и противотанковые ружья, патронные ленты и ящики с минометными минами. Изредка попадались автоматчики в черных кожаных перчатках. Среди пехоты было много молодежи этого года призыва. Многие из них еще не растеряли, как Вальтер Зибер военного романтизма и геройства. Попадались и заслуженные ветераны со значками за пехотную атаку, крестами на кителях, нашивками за ранения или подбитый танк.

Многие солдаты Вермахта были вооружены русскими автоматами с массивными круглыми магазинами и дырчатыми кожухами стволов. Это оружие, называемое самими русскими «Papascha», отличалось высокой скорострельностью, емкостью магазина, простотой и надежностью. Созданное в качестве массового оружия пехоты, оно было эффективнее постоянно перегревающихся при стрельбе пистолетов-пулеметов МР-40.

* * *
Пехота… Танкисты традиционно относились презрительно к тем, кто «топал на своих двоих». Нынешняя Мировая война была «соревнованием моторов», и Германия прочно держала лидерство в этой гонке со стрельбой по руинам Европы. И пехота для «роликов»[18] Гейнца Гудериана, Эрвина Роммеля, Эриха фон Манштейна, Фридриха Паулюса и других генералов «новой генерации» превращалась чуть ли не в обузу. В частности, «быстроходный Гейнц» до сих сетовал, что приказ Гитлера остановил его «ролики» перед Дюнкирхеном и не дал возможности по полной проучить этих наглых томми. А все потому, что тогда его танки в стремительном рейде оторвались от пехоты и линий снабжения настолько, что это стало опасным для самого «быстроходного Гейнца». Впрочем, это понимали в ОКВ и ОКХ,[19] однако не могли уразуметь престарелые французские маршалы и заносчивые английские генералы. За что последние и поплатились.

Но вот с вступлением на территорию советской России отношение к пехоте постепенно стало меняться. Вермахт еще только начинал vorwärts nach Osten, однако расстояния, особенности местности и отсутствие дорог в европейском смысле этого слова уже начинали давать о себе знать. И хоть пехота в Вермахте была моторизованной, но зачастую только лишь формально. Бронетранспортеров не хватало, грузовики часто ломались, так что главной проблемой транспорта сейчас, в 1941 году, была такая же, как и в польскую кампанию: нехватка подков для лошадей.

В бою же всесокрушающей ярости и решимости русских можно было противопоставить знаменитую прусскую стойкость потомственных гренадеров.

Так что пехота снова прочно отвоевывала свои позиции в иерархии гитлеровской армии. Именно на нее в конечном итоге и ляжет непомерное бремя самой разрушительной Мировой войны.

* * *
На обед танкисты получили на полевой кухне горячий гороховый суп со свининой, черный хлеб, кофе и шоколад. Солдаты быстро расправились со своими порциями и с добавкой. Алекс Кнаге облизал ложку и сыто рыгнул.

— Сейчас бы завалиться и поспать!

— Не помешало бы, — согласился на этот раз его вечный оппонент Вальтер Зибер.

Но поспать часок-другой прямо возле своего надежного танка у экипажа не получилось. Прибежал оберлейтенант Шталльманн со срочным приказом к развертыванию обороны. Авиаразведка люфтваффе обнаружила крупные силы русских, сосредотачивающихся для удара по хутору близ Ситно.

— Трофейные чешские танки я размещу на флангах, а наш взвод станет мобильным резервом, — распорядился Дитрих. — Передислоцируйте танки за околицу хутора и хорошенько замаскируйте их. Пусть для «Иванов» наша мощь станет неожиданностью!

— Яволь, герр оберлейтенант!

Вальтер Зибер выразился более фаталистично:

— Jeder Tag hat seine Plag‘ — Каждый день имеет свои бедствия.

Эта немецкая поговорка имела и свой русский аналог: «Бог — день, черт — работу!» Сейчас как раз и началась та самая «чертова работа» по уничтожению людей в чужих мундирах, которой так славится война.

ГЛАВА 5 «Черные Рейнметаллы»

— Вижу цели! Со стороны леса приближается до роты танков противника и пехота поддержки.

Сообщение наблюдателя застало советские танки и пехоту на полевых оборонительных позициях. Саперные лопатки с сухим скрежетом вгрызались в спекшуюся от солнца землю. Солдаты создавали новые линии траншей, занимали уже готовые немецкие рубежи обороны.

Задание командования захватить хутор близ Ситно было выполнено. И теперь роли на этой глобальной шахматной доске поменялись. Теперь немногочисленным здесь войскам Красной Армии придется сдерживать наступление превосходящих сил противника. Правда, как это ни странно, помогла неразбериха. По дороге неподалеку от хутора двигались два пехотных батальона на «полуторках» со взводом танков и полковой артиллерии. Это были части 43-го мотострелкового полка 43-й танковой дивизии. Вместе с ними шли и три легкие 122-миллиметровые гаубицы Д-30, которые буксировали тракторы — части 43-го гаубичного артиллерийского полка, которые двигались из района Тройкуры. Среди пехоты мелькали и зеленые фуражки — это были пограничники с нескольких разбитых застав. Привлечение этих подразделений позволило существенно усилить оборону вверенного участка. И было весьма кстати.

Внезапный контрудар русских по хутору близ Ситно немецкое командование приняло за начало массированного контрнаступления, хотя, по сути дела, это была всего лишь разведка боем.

Тем не менее частично сковала силы гитлеровцев. Для того чтобы отвоевать уже изничтоженный хутор, были брошены значительные силы. И прежде всего — танки.

Основу ударной группы составили «средние/тяжелые» танки Pz.Kpfw.III Ausf.G, или сокращенно — Pz.III-G. Толщина брони на этой модификации основного среднего танка Вермахта увеличилась до пятидесяти миллиметров. Смотровая щель механика-водителя также стала закрываться броневой заслонкой.

Танки Pz.III-G должны были вооружаться 37-миллиметровой пушкой, но большая часть этих боевых машин вышла из сборочных цехов с 50-миллиметровой пушкой KwK-39L/42, разработанной фирмой «Крупп» в 1938 году. Она имела большую начальную скорость снаряда и большую массу, обусловленную увеличенным калибром. И даже для «тридцатьчетверок» с их наклонными броневыми листами немецкая пушка была серьезной угрозой.

Боекомплект новой пушки состоял из девяноста девяти выстрелов, для двух пулеметов MG-34 запас патронов составлял около четырех тысяч.

После перевооружения боевая масса Pz.III-G возросла до 20,3 тонн.

На танке изменилось расположение ящиков с запасными частями и инструментами на надгусеничных полках. На крыше башни имелось отверстие для пуска сигнальных ракет. К задней стенке башни часто крепился дополнительный ящик для снаряжения, получивший у танкистов панцерваффе шутливое название «сундук Роммеля».

Модернизированная «Тройка» надолго стала основным танком Вермахта, но свое боевое крещение приняла именно на Восточном фронте.

Вместе со «средними/тяжелыми» танками Pz.Kpfw.III наступали и вовсе невообразимого вида машины. Они, так же, как и советские многобашенные Т-35, были, прежде всего, оружием пропаганды.

К началу Второй мировой войны боевая машина под аббревиатурой Nb.Fz. стала одним из самых одиозных немецких танков. Его фотографии публиковали все известные газеты того времени. И хотя в начале тридцатых годов было построено всего три полноценных танка, и еще два из обыкновенной стали, они непрерывно фотографировались для многочисленных газет и иллюстрированных журналов, выступая, наравне с пикирующим бомбардировщиком «Юнкерс» Ju-87, зримым воплощением военной мощи новой Германии. С участием Nb.Fz. снималось большое количество сюжетов для пропагандистской хроники, основной целью которой было создание у Англии, Франции и СССР иллюзии массового производства этих машин. Например, широко известна фотография, 1940 года, изображающая сборку танков в цехе завода «Крупп». Пояснение гласило, что сотни новых танков собираются на заводах, хотя на самом деле это были всего лишь три предсерийных образца.

Кроме того, немецкое командование широко рекламировало данные танка, намеренно несколько завышая боевые качества необычной боевой машины. Машина действительно имела весьма грозный вид, и во многих странах Европы, например в Великобритании, разведка приписывала этому танку фантастические характеристики.

Такому же эффекту подверглась также разведка НКВД и Главного разведывательного управления Генерального Штаба РККА. К примеру, в изданном в начале 1941 года «Определителе типов фашистских танков» Nb.Fz. под именем «Рейнметалл» был указан как основной тяжелый танк Вермахта. При этом ему приписывалась солидная толщина брони — 50–75 миллиметров. Затем этот символ панцерваффе перекочевал и в другие советские военные руководства и армейские сборники, а на советских агитационных плакатах, почтовых марках появились изображения немецких танков, отдаленно напоминающие Nb.Fz.

Но что же это за «зверь» такой, в мощь которого поверил даже всесильный НКВД?


Идея тяжелого многобашенного танка с мощным вооружением, надежной броневой защитой и достаточной подвижностью возникла в недрах Главного командования сухопутных сил Германии (ОКН) в межвоенный период. В 1933 году рейхсвер подписал контракт с фирмой «Рейнметалл-Борзиг» на проектирование и постройку двадцатитонного многобашенного танка, вооруженного спаренными 75-мм и 37-мм пушками и несколькими пулеметами. По техническому заданию обе пушки должны были располагаться во вращающейся башне.

Кроме того, танк должен был иметь две небольшие пулеметные башенки. По компоновке машина напоминала проект танка, разработанный в Германии в 1918 году, когда немцы всерьез рассматривали проект танка «Oberschlesien» — «Верхняя Силезия». Однако Версальский мирный договор 1918 года и капитуляция Германии поставили крест на всех работах в области вооружений.

Но германские конструкторы все же не сидели сложа руки. Построенные в 1934 году из простой стали, два прототипа нового трехбашенного монстра были несколько меньше по габаритам и имели более слабый двигатель. Танк получил «полусекретное» название «Neubaufahrzeug», или Nb.Fz. В буквальном переводе означавшее — «Вновь построенная машина».

Прототипы из обыкновенной стали вышли на испытания в конце 1934 года. В целом танк соответствовал техническому заданию. К уже отработанному шасси претензий не имелось, поэтому были одновременно заказаны три полноценных машины с бронированными корпусами. Однако военным не понравилась главная башня танка. Нарекания вызвала вертикальная схема расположения пушек, что порождало массу проблем с заряжанием, исключая нормальную эксплуатацию орудий. Кроме того, были претензии к бортовым люкам, открывавшимся назад и не защищавшим экипаж с передней полусферы. И наконец, башня оказалась дорогой и сложной в производстве.

Разработать новую башню поручили фирме «Крупп». Инженеры «Рейнметалла» предложили переделать башню и усилить вооружение, оснастив танк 105-мм гаубицей. По ряду данных, 105-мм пушки были в итоге установлены. Однако затем все же эти танки были перевооружены обратно на 75-миллиметровые орудия. В 1935 году «Рейнметалл» закончил постройку трех корпусов, а «Крупп» собрал три новых башни. Новая башня из плоских листов была проще по конструкции, пушки размещались рядом, шаровая установка пулемета — в лобовом листе. Готовые танки были направлены на испытания.

Новый имел многобашенную компоновку — артиллерийская башня и две пулеметных, и немцами позиционировался как тяжелый. Собственно, таковым было лишь вооружение танка — оно состояло из 75-миллиметрового и 37-миллиметрового орудий, устанавливавшихся в спарке в главной башне, а также трех пулеметов.

В целом «Черный Рейнметалл» был сравним с первым средним советским танком Т-28. Это была также трехбашенная машина, в основной башне располагалась 76-миллиметровая пушка КТ-28 с длиной ствола в шестнадцать с половиной калибров. Правда, «Neubaufahrzeug» был вооружен двумя орудиями. Но, превосходя Т-28 в плане вооружения, Nb.Fz. ощутимо уступал ему в подвижности и еще ощутимее — в бронировании, которое у немца составляло 15–20 миллиметров.


Боевая биография необычного немецкого танка началась со школы. Два первых «Neubaufahrzeug» с так называемой мягкой сталью вместо брони использовались для подготовки экипажей целей на учебной базе панцерваффе в Путлосе.

А «полноценные» бронированные машины были направлены в танковый батальон специального назначения — «Pz.Abt1. Zb.V 40». Из трех Nb.Fz. было сформировано подразделение, приравнивавшееся к взводу. Оно получило название Panzerzug Horstmann/Zug Putloss — «Танковый взвод Хорстмана/взвод Путлосс». По имени командира — лейтенанта Ганса Хорстмана и места формирования.

Девятого апреля 1940 года батальон был отправлен в Норвегию, где три Nb.Fz. вместе с Pz.I и Pz.II принимали участие в боях против английских войск. Танки прибыли в Осло 19 апреля 1940 года и тут же поучаствовали в дезинформации, создав видимость, что Германия имеет в Норвегии тяжелые танки. В тот же день три Nb.Fz. парадным маршем прошли по улицам норвежской столицы. Хорошо отлаженный механизм пропаганды сработал четко и безукоризненно: уже в двадцатых числах апреля все страны Европы увидели в газетах фото внушительных немецких танков.

Чуть позже «Pz.Abt1. Zb.V 40» вместе со 196-й пехотной дивизией Вермахта, базировавшейся там же, образовали единое подразделение, получившее название «Gruppe Pellangahr».

Двадцать пятого апреля 1940 года подразделение атаковало укрепленные позиции англичан вблизи деревни Кварн. Против гитлеровцев сражался 1-й батальон Королевской Йоркширской пехоты. При этом англичане практически не имели тяжелого вооружения: в их распоряжении имелись две трехдюймовые мортиры и пять 25-миллиметровых французских противотанковых орудий Гочкиса.

В авангарде наступавших немецких частей двигалось три танка, по крайней мере одним из которых был Nb.Fz. Англичане дали немецким танкам подойти на дистанцию ста пятидесяти метров, после чего открыли по ним огонь.

Обстреливая танки с такой малой дистанции, англичане не оставили немцам возможностей для маневра. В этот момент снаряд одного из противотанковых орудий обездвижил Nb.Fz, скорое всего, повредив дифференциал, однако не уничтожил его — танк продолжал вести огонь. Остальным двум танкам авангарда повезло меньше — они были подбиты.

В итоге немцы остановили наступление, отошли на занятые позиции и вызвали авиацию. Видимо, обездвиженный Nb.Fz. был оставлен экипажем на ничейной земле. Англичане продержались до вечера 26 апреля, а затем отступили. После этого обездвиженный Nb.Fz. был отремонтирован и снова вошел в строй панцерваффе. Хотя впоследствии немцы продвигались успешно, но один из Nb.Fz. был подорван собственным экипажем после того, как увяз в болоте и заглох недалеко от Лиллехаммера.

После оккупации Норвегии оставшиеся две машины были передислоцированы в Осло, а затем, в конце 1940 года, возвращены в Германию.

По некоторым данным, с 1940 года эти танки использовались на территории Дании, где несли полицейские функции.

Но в преддверии войны на Востоке тяжелый танковый батальон «Pz.Abt1. Zb.V 40» был переброшен на советско-германскую границу. И теперь двум многобашенным бронированным монстрам выпало сойтись на поле боя…

Основную бронированную силу обороняющихся представлял пятибашенный тяжелый танк Т-35 капитана Корчагина. Хотя он один стоил пусть не роты, так взвода такового и подавно.

А ведь многобашенный Т-35 и есть танковая рота, только на двух гусеницах. Перед войной в танковых училищах именно так и учили: средний танк соответствует взводу легких, а тяжелый — та же рота, но с одним мотором и на одной паре гусениц. Потому и по званиям командир у легкого танка — «помощник командира взвода», среднего — «командир взвода», а у тяжелого — «командир роты».

Говорят о недальновидности использования многобашенной компоновки, о том, что командиру тяжело управлять всем многочисленным вооружением многобашенного танка в бою. Конечно же, тяжело. Но разве легко управлять каждым отдельным танком роты командиру? Вот командир в звании капитана, со «шпалой» в петлице, или минимум — старший лейтенант, и давал командирам башен задания вроде тех, что комвзвода дает командирам танков. А уж по кому и как стрелять, какие цели выбирать, решали сами башнеры.

Экипаж капитана Корчагина был слаженный, можно сказать, кадровый: что и кому делать все знали, и взаимодействие отрабатывали еще на довоенных маневрах Киевского особого военного округа.

После боя танкисты немного поели и привели себя в порядок. Боезапас и топливо пополнили за счет «расстелившего гусеницу» Т-35. Починить подбитую машину не было ни времени, ни возможности. Многобашенного монстра только оттащили тракторами, взятыми у артиллеристов, на более выгодную позицию. При этом один из тракторов сломался. Но танк все же установили на небольшом пологом холме на окраине хутора, превратив в неподвижную огневую точку. Перед ним насыпали земляной вал и прорыли траншеи для пехоты. Получился небольшой «укрепрайон». Дополнительно укрыли танк мешками с землей. Пять башен, три орудия и семь пулеметов создавали сплошную «зону смерти» для пехоты противника на дальности от пятисот метров.

Два пулемета размещались в главной башне Т-35: один — в лобовой части главной башни в автономной шаровой установке, справа от пушки, другой мог устанавливаться в кормовой нише на бугельной установке и вести огонь через закрывавшуюся броневой крышкой вертикальную амбразуру. Еще два устанавливались по одному в малых пушечных башнях вместе с 45-миллиметровым орудием. По одному пулемету устанавливалось в лобовых частях пулеметных башен в шаровых установках.

На этом танке, в отличие от боевой машины капитана Корчагина, на люке наводчика устанавливалась еще и зенитная турельная установка П-40 с пулеметом ДТ, снабженным для стрельбы по воздушным целям коллиматорным прицелом. Таким образом, общее количество пулеметов танка доводилось до семи. Боекомплект пулеметов составлял 10080 патронов в ста шестидесяти дисковых магазинах по 63 патрона каждый.

А экипаж командирского Т-35 занимался обслуживанием и мелким ремонтом своей машины. Да к тому же капитан Корчагин еще приказал помогать танкистам с подбитого «сухопутного крейсера». В итоге все успели сделать раньше обычного. Только старшина Стеценко, как обычно, ругаясь под нос, возился в моторно-трансмиссионном отделении огромного танка. Двигатель М-17Т был капризным агрегатом, и Степан Никифорович к нему относился так же, как к капризному ребенку. Но зато весь экипаж был уверен, что в критическую минуту «сердце» танка не остановится.

Только успели перекурить, как пришло то самое сообщение с замаскированного наблюдательного пункта.

— По машинам! — коротко приказал капитан Корчагин.

— Есть!

— Эх, только пожрать собрались… — посетовал старшина, забираясь в люк отделения управления.

Над ним прогрохотал сапогами по крыше пулеметной башни стрелок Виктор Егоров.

Танк капитана Корчагина тоже стоял на небольшой возвышенности, заросшей кустами и молодыми деревцами. Ниже, по дну пологой лощины тек мелкий ручей. Тяжелые танки, поставленные на флангах, образовывали как бы два миниатюрных укрепрайона. Вокруг них и группировались силы обороняющихся. Позиции были сравнительно хорошо оборудованы и замаскированы, пехота была кадровой, а учения в Киевском особом проходили регулярно. За первой линией обороны была и вторая, образованная укреплениями немцев.


Николай Горелов изнывал от бездействия и неопределенности — из его тесной башни виднелся лишь узкий сектор впереди, все остальное закрывали ветви кустов и деревьев. Хороший обзор был только у троих танкистов, которые находились в главной башне Т-35. Капитан Корчагин приказал соблюдать строгое радиомолчание. Также замерли и остальные защитники этого рубежа.

Вот в секторе обзора лейтенанта Горелова показались первые танки противника. Он узнал несколько угловатых и широких Pz.III-G с короткими стволами 50-миллиметровых пушек KwK-39L/42. Несмотря на то, что они выглядели как огрызки на башне, разрушительная мощь 50-миллиметровых снарядов была опасна даже для Т-35.

За угловатыми стальными коробками двигались несколько похожих на гробы полугусеничных бронетранспортеров. А вслед за ними шли пехотинцы.

Николай приник к прицелу, оптика послушно приблизила далекое поле.

— Вот те раз — в полный рост идут, чуть ли не маршируют! Идите-идите, сволочи, сейчас я вас причешу, — цедил сквозь зубы командир малой орудийной башни. — Я вас научу ползать…

В казеннике «сорокапятки» дожидался своего часа бронебойный снаряд. Боекомплекта хватало, несмотря на весьма интенсивный предыдущий бой. Свои снаряды и патроны отдали те машины, что остались стоять на фронтовых дорогах из-за поломок и неисправностей.

А приземистые силуэты все ближе и ближе…

И тут же вздыбилась земля в панораме прицела — это ударили немецкие орудия. Черные фонтаны взрывов взметнулись на позициях советской пехоты, прикрывая наступление своих мотомеханизированных сил.

Лейтенант стиснул зубы.

— Черт побери! Выродки германские!

Когда канонада утихла, с неба послышался тягучий гул. Гитлеровцы вдобавок вызвали еще и авиационную поддержку. Артподготовка, взаимодействие ударных самолетов с мотомеханизированными группами— вот те три кита «молниеносной войны» и безупречных побед, которые военная машина Вермахта добилась в Западной Европе. Что можно противопоставить ей?

Только стальную волю, мужество и смелость, граничащую с самопожертвованием.

Показались самолеты противника — это были бипланы-штурмовики «Хейнкель-51». Такие машины использовали гитлеровцы еще в Испании. Странно, но воющих пикировщиков «Юнкерс-87» здесь не было, только такие вот летающие анахронизмы. Навстречу идущим на бреющем самолетам ударил вдруг зенитный пулемет с главной башни второго Т-35. Установленный на турели П-40 зенитный «Дегтярев» имел коллиматорный прицел для стрельбы по воздушным целям. И теперь башнер, высунувшись по пояс из люка, бил длинными очередями. Ведущий «Хейнкель-51» вдруг завалился на крыло и со снижением потянул за собой хвост черного дыма. Строй остальных бипланов с черными крестами на крыльях смешался, и бомбы полетели неприцельно.

А откуда-то из-за леса вынырнула пара краснозвездных «Ишачков» и закрутила с «крестоносцами» лихую круговерть воздушного боя.

Первая победа воодушевила солдат, со всех сторон раздалось дружное «Ура!»

Запертый в бронированной тесноте передней орудийной башни Николай Горелов, разумеется, ничего этого не видел, но каким-то шестым чувством понял — сейчас начнется…

И тут же, будто в подтверждение мыслей молодого лейтенанта, грохнула 76-миллиметровая пушка главной башни.

Шрапнельный снаряд разорвался в воздухе — над одним из бронетранспортеров.

Бронированный полугусеничный транспортер Sdk Kfz-251 «Ханомаг» был прикрыт с боков, но верх оставался открытым. Свинцовая шрапнель стеганула вдоль и сверху, выбивая экипаж и мотострелков, сидящих в боевом отделении. Гроб на колесно-гусеничном шасси остановился, будто бы споткнувшись. Тонкое жало автоматической 20-миллиметровой пушки под щитком, установленной вместо пулемета, бессильно задралось.

— Получите, немчура, гроб с крестом! — оскалился Николай Горелов.

Другой «Sonderkraftfahrzeuge» загорелся от прямого попадания второго Т-35, превращенного в огневую точку.

Но вражеские танки продолжали упрямо двигаться вперед.

Среди угловатых бронированных коробок Pz.III-G с короткоствольными пушками лейтенант Горелов приметил и вовсе уж необычные для немцев машины. Те самые — «Черные Рейнметаллы»!

Три тяжелых танка, фотографии которых обошли в свое время все мировые газеты, двигались сейчас по полю. Николай удивился — насколько они не казались внушительными здесь, на поле боя. Более всего они напоминали знакомые каждому танкисту тридцатых годов средние танки Т-28. Но три башни располагались диагонально: центральная с пушкой и две впереди и сзади — пулеметные. Да и по размерам «Рейнметаллы» вполне были сопоставимы с советскими Т-28. В принципе, пятибашенный Т-35, ощерившийся стволами трех пушек и шести пулеметов. А может быть, это очередная хитрость врага?..

А трехбашенные серые силуэты паучьими крестами все росли и росли в панораме пушечного прицела. Вот они уже сравнялись с рисками прицельной шкалы. Николай Горелов плавно довернул башню, ловя перекрестьем основание главной башни. Вот сейчас…

— Командир, в моем секторе — три неизвестных тяжелых танка противника.

— Башнер-1, по трехбашенным — огонь!

И тут же Горелов нажал на электроспуск. Знакомо грохнула родная «сорокапятка». Выстрел. Автоматически открылся затвор, заполнив пространство башни удушливо-кислым дымом сгоревшего пороха. Вылетела стреляная гильза.

Но, черт раздери! — в панораму прицела было видно, как бронебойный снаряд скользнул по борту, оставив глубокий шрам на крупповской «шкуре». И тут же высоко над головой грохнула 76-миллиметровая пушка главной башни. Капитан Корчагин был более метким стрелком — его осколочно-фугасный снаряд разворотил надгусеничную полку бронированного немецкого чудовища. «Черный Рейнметалл» расстелил гусеницу, развернувшись неуклюже бортом к замаскированному Т-35. И тут уж Горелов не сплоховал. Выхватив из боеукладки унитар с бронебойно-подкалиберным снарядом, командир малой артиллерийской башни вогнал его в казенник пушки. Лязгнул, закрывшись автоматически, затвор. И тут же лейтенант нажал на электроспуск.

Бронебойно-подкалиберный снаряд со сверхплотным сердечником из карбида вольфрама ударил точно под башню. Последовавшая за попаданием детонация боекомплекта вырвала «с мясом» все три башни «Рейнметалла». Символ военной мощи Третьего рейха исчез в огромном огненном столбе, в разные стороны полетели разбитые катки, рассыпавшиеся стальные траки, оторванные лючки, обломки… Когда яростное пламя, насытившись, опало, «Neubaufahrzeug» превратился в изуродованный черный остов, никто из семи членов экипажа немецкого «сухопутного крейсера» спастись не успел…

— Есть попадание!!! — заорал лейтенант Горелов. — Получите, сволочи, сто немытых вам в душу!

— Вперед! Механик — жми на полную! — проорал в ларингофон танкошлема капитан Корчагин с верхотуры главной башни.

И стальной сталинский исполин пошел на врага.

А навстречу ему двигался неуклюжий трехбашенный танк с черными крестами на бортах. «Черный Рейнметалл» злобно ревел двигателем, переваливаясь на рытвинах, воронках и ухабах. Проходимость и маневренность Nb.Fz. тоже оставляли желать лучшего, хотя немецкий танк мог преодолевать подъемы до тридцати градусов и рвы шириной более двух метров.

Два бронированных монстра, гремя броней, словно рыцари доспехами, сходились в смертельном поединке на величайшем турнире под названием Вторая мировая война. Это и были механизированные рыцари новой войны — поединка моторов и стальных нервов, калибров и огненной ярости. Расстояние между стальными монстрами стремительно сокращалось.

— Германский танк прямо по курсу! — доложил Николай Горелов сквозь грохот и рев двигателей. — Могу стрелять.

— Не время, подпусти поближе — ударим из двух орудий залпом! — приказал командир экипажа.

По огневой мощи оба танка были равны: 75-миллиметровое орудие и спаренная с ним 37-миллиметровая пушка в главной башне у немца против 76-миллиметрового орудия в главной башне и «сорокапятки» в малой орудийной — у «сталинского крейсера».

Но вот удобство работы экипажа было на стороне русских. Им не нужно было управлять и обслуживать громоздкую «спарку» двух разнокалиберных стволов.

Поэтому-то первый же бронебойно-подкалиберный снаряд, отправленный лейтенантом Гореловым, пробил переднюю пулеметную башню «Черного Рейнметалла». А осколочно-фугасная 76-миллиметровая граната лопнула дымным облаком взрыва на лобовой броне символа германской сухопутной мощи.

Но крупповская броня выдержала эти два удара, а двигатель продолжал исправно работать. И «Черный Рейнметалл» ответил.

Николай Горелов в своей передней орудийной башне ощутил вдруг, словно огромный молотобоец ударил по танку своим исполинским молотом. Только благодаря танкошлему Горелов не расшиб голову насмерть о сталь башни. В голове набатом отдался этот страшный удар, перед глазами плыли круги… Лейтенант услышал, как захлебнулся двигатель тяжелой пятибашенной машины. «Все, это конец»! — пронеслось в голове молодого танкиста. Но после секундного сбоя пламенное сердце стального исполина забилось вновь.

В башню грохнул еще один удар, но, не пробив броню, 37-миллиметровый снаряд отрикошетил. Только глубокий шрам остался на путиловской броне «сталинского исполина».

Однако повреждения, нанесенные «Рейнметаллом», были очень серьезными. Бронебойный 75-миллиметровый снаряд попал в бронированную маску передней пулеметной башни, разворотил ее до основания. Стрелок-башнер был убит наповал.

Оклемавшись, Николай Горелов бросил взгляд на своего соседа — пулеметчика. Тот мотал головой, из носа и ушей его обильно лилась кровь. Контузия. Горелов провел ладонью по лицу — то же самое, кровь из носа. Но со слухом, несмотря на противный комариный звон в ушах, было более-менее в порядке.

Вот так-то, а ведь это он, лейтенант Горелов, должен лежать сейчас на боеукладке контуженный. Пулемет в шаровой установке передней орудийной башни находился справа от «сорокапятки». Просто сам пулеметчик подавал Горелову снаряды из боеукладки, вот его и контузило от близкого удара…

— Твою мать! — Николай выругался и приник к прицелу. Промахнуться сейчас, когда «Черный Рейнметалл» маячил своими черно-белыми крестами всего лишь в каких-то ста — ста пятидесяти метрах, было невозможно. — Получи, сволочь фашистская!

Бронебойный снаряд «сорокапятки» ударил под скос башни немца, намертво заклинив ее.

— Механик, влево давай! — сразу же сориентировался опытный танкист капитан Корчагин.

— Есть, командир! — перекрикивая рев и адский грохот проорал старшина Стеценко.

«Сухопутный линкор» Страны Советов развернулся и зашел сбоку от «Черного Рейнметалла». Тот тоже попытался было сманеврировать, но немецкий танк был более неуклюжим, несмотря на меньшую массу. Кроме того, его маневры сковывал???

В итоге «два сухопутных крейсера» оказались в классической для морского боя: бортами один к другому. И если «Neubaufahrzeug» превратился в своеобразную «самоходку» с заклиненной башней, то Т-35 вполне смог нацелить на своего противника главную орудийную башню с 76-миллиметровым орудием КТ-28 и противотанковую «сорокапятку» 20К передней башни. Да еще и кормовая пулеметная башня развернулась, и стрелок влупил для острастки длинную очередь из «Дегтярева-танкового» — пущай понервничают «гансы»…

Но это так, психическая атака, пули только высекли искры из брони. А вот слитный залп 76-миллиметрового орудия и «сорокапятки», да еще и практически в упор, разворотил борт «Черного Рейнметалла». Двигатель его захлебнулся, а из моторного отсека на корме пыхнули черные клубы дыма.

Многочисленный экипаж, а всего для управления немецким «агитационным танком» было задействовано семь человек, попытался выбраться из подбитой машины. Но тут уже исключительно «по делу», а не для испуга заработала вовсю кормовая пулеметная башня Т-35. Да еще и Горелов, заменив контуженного стрелка, ударил из пулемета в независимой шаровой установке передней орудийной башни. Искристая россыпь рикошетов смертоносными светляками рассыпалась по крупповской броне. Пытавшиеся выбраться гитлеровцы так и повисли в обрезах люков, присоединившись к нашедшему свою смерть раньше пулеметчику из раздолбанной передней башни…

Но и советскому «сухопутному крейсеру» здорово досталось: броня испещрена глубокими кривыми шрамами рикошетов, бортовые бронеэкраны покорежены и пробиты. Но все же они выполнили свою функцию — защитили основной бронекорпус от смертельных ударов фашистских снарядов.

Гораздо тяжелее была потеря боевого товарища — стрелка передней пулеметной башни, также разбитой прямым попаданием немецкого 75-миллиметрового снаряда. Напрасно вызывал его капитан Корчагин по ТПУ, напрасно пытались дозваться друзья танкисты…

У Т-35 все отсеки экипажа были изолированы бронированными переборками, и это было большим минусом для слаженной боевой работы в критических условиях.

Теперь пулеметчик лежал среди исковерканной брони, забрызгав горячий металл кровью горячего сердца. Парню не исполнилось еще и двадцати, когда он ступил в вечность… Войны без потерь не бывает, и все это понимали. До сих пор экипажу везло, или спасала довоенная еще выучка, но и везению бывает предел…

А между тем бой затихал. Увидев, как уничтожены один за другим «символы пропаганды», гитлеровцы отступили. В этот раз и советская пехота, и танкисты, и артиллеристы, даже появившиеся над полем боя неизвестно откуда летчики на «Ишачках» действовали умело и слаженно — и победили.

Показательно то, что в этом бою сошлись два символа мощи противоборствующих сторон, два «агитационных танка». Но если советский пятибашенный Т-35 был серийной машиной, с достаточным опытом (хоть иногда и негативным) эксплуатации в войсках и на полях довоенных учений, то его немецкий антипод был всего лишь прототипом. Да к тому же был и на класс ниже. В целом по сравнению с Nb.Fz. наш Т-35 был весьма мощной, а главное, эффективной боевой машиной. Ну а гитлеровцы больше полагались на эффектность, а не на эффективность — за что и поплатились.

Это вам «герры стратеги» не покорная Европа, а огромный и яростно сражающийся за свою свободу и свободу половины мира Советский Союз. И гореть еще угловатым «панцерам» на просторах от Буга до Волги! Целых пять лет гореть бледно-фиолетовым пламенем эрзац-бензина…

ГЛАВА 6 Das panzerkampf[20]

— Zer gut! Das russische schnellpanzer. — Очень хорошо! Русские скоростные танки, — констатировал Дитрих Шталльманн. — Но, кроме скорости, у них ничего нет. Они нам не соперники. Сейчас легкими БТ-5 займутся наши артиллеристы!

И действительно: два дивизиона противотанковых пушек Pak-37 открыли беглый огонь. Черные султаны взрывов взметнулись над наступающей советской пехотой и их броневыми силами: двумя легкими танками и двумя броневиками с тяжелым вооружением.

На немецких полугусеничных бронетранспортерах «Ханомаг» устанавливались в основном пулеметы, 20-миллиметровые автоматические пушки и — довольно редко в начале войны на Востоке 37-миллиметровые полуавтоматы.

А на русских броневиках штатным вооружением была полуавтоматическая «сорокапятка» и спаренный с ней пулемет. Так что в некоторой степени их вооружение имело право называться тяжелым, да и компоновано оно было в танковой башне, поставленной на бронированное колесное шасси.

Правда, броня была тонкой, всего лишь противопульной. Так что маневрировали оба русских броневика недолго: оба задымили вскоре, превратившись в бронированные руины. Немецкие артиллеристы «ягдпанцердивизионен» — дивизионов истребителей танков, работали быстро и четко. В этом плане взаимодействие орудийных расчетов не уступало выучке танковых экипажей.

— Я — «Тор». Беглый огонь по танкам противника!

— Яволь, герр оберлейтенант!

Стволы орудий «панцеров» озарились вспышками дульного пламени. У немецких танкистов было явное преимущество в одном: приборах наблюдения и прицелах. Цейссовская оптика давала экипажам панцерваффе подавляющее превосходство на дальних и средних дистанциях. И это принесло свои плоды. Несколько легких танков русских превратилось в погребальные костры.

Но многобашенные стальные монстры продолжали свое беспощадное движение вперед. Сначала разрозненно, а потом слитно ударили 37-миллиметровые пушки противотанковых батарей. Фонтаны разрывов пролегли поперек их движения. Их дополнили тяжеловесные разрывы фугасных снарядов 15-сантиметровой гаубичной батареи.

И это приносило свои плоды. Фонтаны разрывов накрыли и русские schnellpanzer. Те, конечно, лавировали на полном ходу между дымно-огненными вспышками и комьями разлетающейся земли и обстреливали позиции немецкой пехоты. Но вот гаубичная батарея, приданная «кампфгруппе», снова открыла по ним беглый огонь, заставив русские танки отойти. Поле боя затянуло дымом и пылью.

А потом из клубов пыли и дыма появились они.

Тяжелые бронированные туши двигались с относительно большой скоростью, неуклюже переваливаясь на рытвинах и впадинах воронок. Русские танки были огромны, напоминая скорее сухопутные броненосцы или крейсеры. Дитрих Шталльманн отнял бинокль от глаз — теперь громадные серо-зеленые силуэты можно было разглядеть и так. Молодой ветеран панцерваффе был потрясен.

Длинный корпус на широких гусеницах венчала плоская цилиндрическая башня с короткоствольной пушкой. А вокруг нее, словно венец смерти, — орудийно-пулеметные башни меньшего калибра! Весь этот арсенал создавал вокруг «сухопутных линкоров» с большими красными звездами сплошную зону поражения. А броня была настолько крепкой, что основные противотанковые пушки Pak-37 не справлялись, их снарядики лишь выбивали искры рикошетов и царапали краску.

— Verdammt! — Проклятье! — выругался Дитрих. — В Испании и Польше наши противотанковые средства были эффективны. Но против большевистских монстров эти орудия просто бессильны. Но кто же теперь их остановит?!

К счастью для немцев, тяжелые танки двигались неуклюже и медленно разворачивались. А их основные крупнокалиберные пушки стреляли не слишком быстро и неточно. Но психологический эффект от присутствия их на поле боя оказался гораздо более сильный, чем их боевая эффективность.

Оберлейтенант Шталльманн, как и все офицеры панцерваффе, смотрел специальные фильмы с грифом «im Vertauen»[21] и советскую кинохронику. Наследники тевтонских побед с изрядной долей иронии и скепсиса смотрели эти кадры с десятками многобашенных танков и сотнями ширококрылых самолетов на Красной площади в Москве и в Киеве.

Сами гитлеровцы именно так и поступали. Их «небывалое оружие» — тоже многобашенные танки «Neubaufahrzeug», или Nb.Fz, служили прежде всего целям масштабной пропаганды и дезинформации. Танки, название которых в буквальном переводе означало «Вновь построенная машина», воевали в Норвегии, но они никогда не строились крупной производственной серией. Всего было создано три экземпляра, потом — еще два.

А у русских таких машин были сотни! И вот теперь они встретились немецким солдатам на поле боя. Эффект был такой же, как в 1916 году в знаменитом сражении при Сомме, где войска кайзеровской Германии впервые встретились с танками англичан. Доблестные немецкие солдаты снова были на грани паники, и снова легендарная прусская выдержка, муштра и стальная дисциплина удержали их на позиции.

Один бронированный пятибашенный монстр стоил взвода, а то и танковой роты. Сейчас их было три. И они надвигались на позиции немецкой пехоты с неотвратимостью судьбы. От взрывов осколочно-фугасных снарядов разлетались уцелевшие постройки хутора, в воздухе летала горящая солома крыш. Разящая шрапнель убивала наповал. Смертоносные плети раскаленного свинца русских тяжелых танков стегали по саксонцам и фландрийцам, оставляя кровавые брызги.

Но вот один из «сталинских гигантов» неуклюже развернулся, дернулся всем корпусом, и массивные стальные пальцы, удерживающие вместе траки гусеницы, не выдержали пиковой нагрузки и разлетелись на обломки. Огромный сталинский монстр, ощерившийся стволами целой батареи пушек и пулеметов, бессильно «расстелил» гусеницу. Он был слишком длинен, этот ужасный сгусток брони, вооружения и гения красных конструкторов. А потом снова ударили гаубицы, подняв черные фонтаны мощных взрывов.

Русские танкисты пытались покинуть обездвиженную машину — Дитрих видел, как открылись люки на башнях. Но русские тут же попали под перекрестный огонь пулеметов MG-34. Их не зря называли «Коса Гитлера» — сегодня старуха смерть собрала этой косой обильную жатву.

Увидев гибель одного из своих «сухопутных броненосцев», советская пехота стала в панике отступать. Взрывы расшвыривали бегущие фигурки в темно-зеленых гимнастерках, ломали их, словно кукол, расплескивали совсем не кукольную кровь…

Пришел вызов по рации — командир «кампфгруппы» вызывал командира броневого подразделения:

— «Тор», — произнес командир боевой группы личный позывной оберлейтенанта Шталльманна. — Прием, вводи в бой свои танки. Как понял приказ?

— Яволь. Приказ понял. Panzer, vorwärts! Первый и второй взводы — за мной!

Взревели танковые двигатели, лязгнули траки — панцерваффе расправляло свои стальные мускулы, выкованные в мрачных цехах заводов «Крупп».

— «Аржмайстер», жми вперед!

— Яволь!

— Пушка?!

— Feuer bereit! — Готов к открытию огня! — произнес свои неизменные, словно девиз, слова Вальтер Зибер.

Легкие чешские танки второго взвода вырвались вперед, но оберлейтенант с более тяжелыми «тройками» благоразумно держался позади. Посмотрим, как оно повернется… Дитрих Шталльманн внимательно следил за полем боя.

Вот легкий чешский танк с белым тактическим номером «7» на башне вырвался вперед и обстрелял «сухопутный крейсер Сталина» из своей тридцатисемимиллиметровой пушчонки. Без всякого видимого эффекта! Лишь искры рикошетов рассыпались по броневым листам, прикрывающим могучий механический организм! Даже на малой дистанции нужно было умудриться попасть в уязвимое место огромного танка с красными звездами на башне и бортовых экранах.

Ответный огонь носовой башни «сорокапятки» оказался более эффективным: цепочка разрывов полуавтоматического орудия русских закономерно завершилась на броне Pz.Kpfw.38(t). Какое-то время чешская «семерка» еще пыталась лавировать среди взрывов. Но вот одна из бронебойных болванок калибра сорок пять миллиметров разнесла «чеху» правый ведущий каток. Мелкозвенчатая лента гусеницы разлетелась стальными осколками разбитых траков. Подняв столб пыли, подбитый танк развернулся бортом, и следующий бронебойный продырявил броню аккурат под угловатой клепаной башней. Легкий танк заволокло дымом.

— Der panzer traf! — Танк подбит! — пробился сквозь треск помех и грохот взрывов искаженный ужасом голос молодого командира-фельдфебеля Клауса Хинке. — Ich bin verwundet! — Я ранен!

— Хинке, всем покинуть машину! — заорал оберлейтенант Шталльманн. Verdammt! — Проклятье! Его ребята сейчас горели заживо в стальном аду, устроенном метким русским стрелком-башнером.

Но вот наконец двое из четырех выбрались… Чтобы тут же пасть от огня безжалостных русских пулеметов! Scheize! — Дерьмо!

* * *
Немецкий броневик тоже пытался контратаковать русских. Вообще-то он предназначался в первую очередь для разведки. Тяжелый шестиколесный бронеавтомобиль SdKfz-231 имел экипаж из четырех человек и вооружался 2-см орудием KwK.20 в небольшой вращающейся башенке. Он неожиданно пришел на выручку немецкой пехоте вместо подбитого «гроба» — «Ханомага-251». Разведывательно-штабной бронеавтомобиль на поле боя оказался гораздо более проворным механическим хищником, чем обычный бронетранспортер для мотопехоты.

Его легкая «скорострелка» вносила настоящее опустошение в ряды большевиков. Огонь орудия угловатого и, как все немецкие бронемашины, похожего на гроб броневика SdKfz-231 был даже более эффективен, чем выстрелы полуавтоматических 37-миллиметровых орудий «Шкода» KwK 38(t), установленных на трофейных чешских танках.

При малом калибре танковых пушек главным фактором победы становилась скорострельность. Кассеты к 20-миллиметровой «скорострелке» опустошались с большой скоростью. За скошенными бронелистами обшивки во вращающейся башенке командир боевой машины и наводчик работали, как у адской топки. Радист, переквалифицировавшийся в подносчика боеприпасов, таскал тяжелые кассеты с двадцатимиллиметровыми унитарами. Медленно, но верно броневик продвигался вместе с двумя уцелевшими чешскими танками Pz.Kpfw.38(t). Пока очередной залп «сухопутного крейсера Сталина» не «накрыл» броневик. Немецкую машину заволокло дымом, а когда опали фонтаны грязи и дыма, на поле боя, изрытом воронками, остался искореженный, опаленный остов броневика…

— Scheize! Verfluhtische russische svein! — Дерьмо! Проклятая русская свинья! — в сердцах выругался Дитрих Шталльманн.

Все ж единственным преимуществом броневиков, как с той, так и с другой стороны были маневренность и относительно высокая скорость. А вот бронирование оставляло желать лучшего: ведь это были не штурмовые танки, а разведывательные машины. И только внезапность и стремительность их появления на коммуникациях в оперативной глубине русских позволяли им эффективно сражаться.

* * *
В самом начале развития бронетанковых сил Вермахта колесным и полугусеничным машинам уделялось большое значение. Начиная с середины двадцатых годов в Германии было разработано несколько типов бронеавтомобилей для разведки и других, более специализированных целей. Машины этого класса широко использовались в период Второй мировой войны Вермахтом и войсками СС.

Сразу было запущено в серийное производство несколько моделей. Первым был пятитонный «Мерседес» SdKfz-231 «шесть на четыре», еще в 1930 году.

В течение шести следующих лет фирмами «Мерседес-Бенц», «Бюссинг-Наг» и «Магирус» было выпущено более девятисот машин. За ними последовали легкие четырехколесные броневики серии SdKfz-221 «Хорьх».

С 1935 по 1942 годы было выпущено более двух тысяч единиц. Третьей серией были восьмиколесные машины, но они также получили обозначение SdKfz-231. Эта разработка фирмы «Бюссинг-Наг» оставалась в производстве с 1937 по 1942 год было выпущено более тысячи двухсот машин. После чего на вооружение была принята следующая модель — SdKfz-234.

У SdKfz-253 башни не было, в открытом боевом отделении броневика разместили 7,5-см орудие StuKL/24. Ставили башню и на SdKfz-265, но эта модель имела закрытую надстройку и рамную антенну и могла вмещать дополнительного члена экипажа.

У броневика SdKfz-231 защита передней часта корпуса составляла четырнадцать с половиной миллиметров, бортов и кормы — восемь миллиметров.

С 1935 по 1940 год выпускался четырехколесный 3,75-тонный броневик SdKfz-221 Ausf А. Эта компактная машина приводилась в движение восьмицилиндровым карбюраторным двигателем «Хорьх V8» с водяным охлаждением, обеспечивая броневику скорость 75–80 километров в час. Запас горючего составлял сто литров, запас хода — двести восемьдесят километров по шоссе и двести километров по пересеченной местности. Экипаж состоял из двух человек. Основное вооружение — один пулемет. В последующих модификациях машины экипаж был увеличен на одного человека.

А вот уже бронеавтомобиль разведки SdKfz-222 вооружался 20-миллиметровой пушкой KwK или 28-миллиметровым противотанковым ружьем sPzB. Следует подчеркнуть, что масса бронеавтомобиля варьировала в зависимости от комплектации, вооружения и численности экипажа, но на ходовых характеристиках это не сказывалось.

С самых первых дней войны на Восточном фронте отдельные разведывательные бронероты и батальоны использовались как самостоятельные подразделения для фланговых охватов и стремительного продвижения. Такому подразделению с сопровождением мотопехоты было вполне по силам захватить небольшое село, переправу или блокировать дорогу.

Гитлеровцы со свойственной этой нации скрупулезностью готовились к «войне моторов» и наряду с танками создавали и более дешевые образцы боевой техники. Броневики легче, компактнее, быстрее, что немаловажно — дешевле. Не брезговали немцы и трофеями. Так, после французской кампании 1940 года они использовали французские бронемашины «Панар». Да и советские броневики тоже сгодились устроителям «нового мирового порядка». В Вермахте БА-10 получили обозначение «Panzerspahwagen ВА 203(r)» и в основном применялись в качестве штабных и связных машин теми частями, которые их захватили.

Довольно охотно немцы эксплуатировали вариант БА-10-жд, поскольку при движении по рельсам такой недостаток советской машины, как ограниченная проходимость, уже не имел значения. В составе германского бронепоезда № 102 (Pz.Sp.Zug.102), например в августе 1941 года, имелись четыре бронеавтомобиля БА-10-жд.

* * *
Но в данном случае шансов у броневиков практически не было. Основная тяжесть борьбы с бронированными целями противника легла на плечи танкистов оберлейтенанта Дитриха Шталльманна.

И пока он вместе с броневиками пытался сдержать бешеный натиск русских, «сухопутный линкор Сталина» прошел остаток пути и ворвался на позиции германской пехоты.

И разверзся ад! Выстрелы и взрывы разметывали траншеи, а тяжелая туша пятибашенного танка утюжила траншеи германской пехоты. А потом развернулся и попер прямо на позиции 15-сантиметровой гаубичной батареи немцев. Это спасло оставшиеся танки оберлейтенанта Шталльманна, но самим артиллеристам пришлось несладко. Ужасный пятибашенный Т-35 попросту раздавил и расстрелял их, смешал их внутренности с землей!..

Сам Дитрих Шталльманн стрелял по этому русскому монстру несколько раз, но каждый выстрел не приносил поражения цели. Рикошет, рикошет, рикошет! Verdammt! — Проклятье!

Оставалось только уйти. В этом случае тяжелый пятибашенный русский танк Т-35 оказался самым свирепым хищником, вскарабкавшимся на самый верх «пищевой пирамиды» механических бронированных «зверей».

ГЛАВА 7 Поле смерти

По извилистой лесной дороге шла колонна немецких войск. С левой стороны дороги расстилалась топкая низинка, выходившая к реке, а справа был поросший густым кустарником и молодыми деревцами пригорок.

Впереди, как водится, пылили мотоциклисты с пулеметами, за ними, прикрывая основные силы, — два танка Pz.Kpfw.II Ausf.C. Это была модификация так называемого «Быстрого танка» — «Schnellkampfwagen».

От обычных «двоек» они очень сильно отличались ходовой частью по типу, разработанному Уолтером Кристи. Она имела по четыре больших опорных катка без поддерживающих роликов. Подвеска катков была индивидуальной торсионной. Корпус также был значительно перекомпонован.

Без изменений осталась лишь башня с вооружением из автоматической 20-миллиметровой пушки и спаренного пулемета. Стосорокасильный двигатель «Майбах» HL62TRM разгонял танк до скорости 55 километров в час. Боевая масса составила десять тонн, а запас хода — две сотни километров. Бронирование «Панцер-2» было довольно слабым: лоб корпуса — 30 миллиметров, борт и башня — 14,5 миллиметров.

При этом, как показала польская кампания 1939 года, даже лобовая броня легко пробивалась из польских противотанковых ружей. Бронирование немецкого танка в спешном порядке усилили методом экранирования — наварили сверху дополнительные 20-миллиметровые пластины. Так что не только наши легкие «БТшки» и Т-26 защищались дополнительной броней. Но при этом БТ-5 и БТ-7 по своей конструкции были более рациональными.

Интересный факт: до тех пор пока в Германии не были сняты ограничения Версальского договора, «Панцер-2» официально создавался как сельскохозяйственный трактор LaS-100.

И теперь эти «тракторы» перепахивали своими гусеницами украинский чернозем. Но сеяли они одну только смерть.

За боевым охранением следовала колонна из пяти «легких/средних» танков Pz.III с 37-миллиметровыми пушками.

До лета 1943 года Вермахт подразделял свои танки на легкие, средние и тяжелые по вооружению. Поэтому при примерно равной массе и толщине брони Pz.III считался средним, a Pz.IV — тяжелым.

За танковой группой пылила мотопехота на грузовиках. Частью это были «Опели», а частью — трофейные «полуторки» и «пятитонки» советского производства. В первые дни войны гитлеровские войска захватили богатые трофеи и с немецким педантизмом сразу же пустили их в дело.

Замыкали колонну три полугусеничных тягача с 37-миллиметровыми пушками на буксире. Немцы в прорыве действовали не отдельными подразделениями, а так называемыми боевыми группами. Они включали в себя и танки, и пехоту поддержки, и прикрывающую артиллерию. Это позволяло им двигаться в высоком темпе и с ходу вступать в бой, имея сбалансированное вооружение и отлично отлаженное взаимодействие.

Внезапно в середине колонны полыхнул взрыв. Невесть откуда прилетевший осколочно-фугасный снаряд врезался прямо в кузов грузовика с крестами на дверцах кабины. Взрыв бензобака превратил его в огненный шар. Во все стороны полетели искореженные обломки кузова и рваные ошметки тел.

И тут же — удар по головному Pz.Kpfw.III Ausf.E: бронебойный снаряд попал точно под широкую прямоугольную башню, заклинив ее. Второй снаряд пробил борт и поджег серую бронированную коробку. Люки командирского танка распахнулись, но экипаж был мгновенно скошен пулеметным огнем.

Такая же участь постигла и второй «Панцер-3»: в этом случае снаряд под погон башни оказался более фатальным. Сдетонировала боеукладка, и плоская башня взлетела на воздух, сорванная чудовищной взрывной волной. Все пять немецких танкистов попросту обратились в пепел!

Не менее разрушительными были и залпы более крупнокалиберного орудия. Осколочно-фугасные снаряды разбивали гитлеровские автомашины, а шрапнельные своими разрывами в воздухе осыпали пехоту множеством свинцовых пуль.

А снаряды все сыпались и сыпались на колонну войск Вермахта вперемешку со свинцовым ливнем пулеметного огня.

Немцы запаниковали. Отступать им было некуда: позади болотистая низменность. Попав на нее, танки, а уж тем более автомашины вязли и становились легкой добычей для тех, кто организовал эту блестящую, продуманную до мелочей засаду.

Третий танк гитлеровцев бессильно задрал пушку к небу, затем четвертый «расстелил гусеницу».

Характерным для корпуса танка Pz.Kpfw.III Ausf.E, как, впрочем, и для всех германских танков того периода, являлась равная прочность броневых листов на всех основных плоскостях и обилие люков. До лета 1943 года прочности корпуса немцы предпочитали удобство доступа к агрегатам. За что они сейчас, в июне 1941-го, жестоко поплатились.

По идущему в головном охранении Pz.Kpfw/II Ausf.C ударил осколочно-фугасный снаряд. Взрыв был настолько силен, что танк заглох, а экипаж контузило! Тридцатимиллиметровая лобовая броня пошла трещинами.

Это было избиение.

Не ожидавшие такого поворота событий гитлеровцы метались по дороге и гибли от безжалостных и точных ударов.

Повернувшие назад немецкие танки напоролись на достойного противника: путь к отступлению им блокировала хорошо замаскированная и укрытая «тридцатьчетверка». Рациональное бронирование с большими углами наклона, мощная 76-миллиметровая пушка, два пулемета, отличная скорость и маневренность делали этот советский танк своеобразным «абсолютным оружием». Его броня не пробивалась большинством танков панцерваффе. И только Pz.Kpfw.III последних серий с короткоствольной 50-миллиметровой пушкой могли поразить Т-34 с дистанции не более трехсот-четырехсот метров. Да и то — в борт! Орудие «тридцатьчетверки» не оставляло гитлеровцам даже призрачного шанса на спасение. Ее бронебойный снаряд имел не слишком большую начальную скорость, но вот калибр позволял прошибать немецкую броню. А вот осколочно-фугасный русский снаряд обладал повышенным боевым могуществом и буквально сметал цели. По сравнению с немецкими легкими/средними, советский Т-34 в начале войны с полным правом мог называться тяжелым или средним/тяжелым танком! Ведь немцами учитывалась не боевая масса, а состав вооружения.

«Тридцатьчетверка», маневрируя, с коротких остановок расстреливала немецкую бронеколонну, дырявя «панцеры» и размазывая в кровавый фарш немецкую пехоту.

Но когда из кустов на пригорке показался огромный «сухопутный крейсер» с красными звездами на башнях, ужас и паника окончательно охватили даже самых стойких гитлеровцев. Оставшиеся танки замерли, а их экипажи поспешили ретироваться.

Тридцатисемимиллиметровые немецкие пушки не могли пробить усиленную до пятидесяти миллиметров лобовую броню Т-35, а четыре пулемета в малых башнях и пара в основной создавали вокруг тяжелого танка настоящую завесу раскаленного свинца.

Кроме того, пара быстроходных танков БТ-7М прикрывала тяжеловесов.

* * *
Лейтенант Горелов развернул башню и всадил бронебойно-подкалиберный снаряд прямо в борт угловатой немецкой «бронекоробки». Танк развернул свою плоскую башню, но выстрелить уже не успел. Николай вкатил ему еще один бронебойно-подкалиберный в бронированную маску орудия. Pz.Kpfw.III Ausf.E замер, бессильно уткнув тонкий ствол пушки в землю.

Так его, гада! Русские танкисты снарядов не жалели — их было в достатке с тех танков, которые поломанными были оставлены на дорогах в первые двое суток войны. Тяжелый танк Т-35 попал в «родную стихию» глубокого прорыва, боя вне основных своих сил. И теперь крошил врага огнем и маневром!

— Выведите из строя противотанковые пушки! — донесся из грохота выстрелов голос капитана Корчагина.

Первой на позиции спешно развернутого истребительно-противотанкового взвода гитлеровцев вышла все та же безжалостная «тридцатьчетверка». С пронзительным скрежетом рвущегося металла и неслышным в грохоте и реве боя хрустом костей она смяла своей массой, одно за другим, все три орудия.

Вскоре небольшие остатки уцелевших немецких солдат были рассеяны по округе или загнаны в болото. Ну, им там — самое место, пусть искупаются напоследок…

* * *
За последнюю неделю боев все стали взрослее на целую эпоху. Теперь время мерили на «до войны» и «сейчас». Что будет «после» пока никто не загадывал.

После того памятного боя с «Черными Рейнметаллами» хутор пришлось оставить и снова отойти за реку. Отходили с потерями: пехоты полегло все же много да из легких танков половина была подбита. Тяжелый Т-35 с сорванной гусеницей пришлось взорвать. Весь оставшийся боекомплект с него сняли, пополнив запас снарядов и патронов танка капитана Корчагина. С топливом, как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло». Неподалеку совершил вынужденную посадку наш истребитель — из тех «Ишачков», что крутили воздушный бой над полем боя. В его баках оказалось еще достаточно авиабензина для танкового мотора М-17Т. Прицел на передней орудийной башне был безнадежно испорчен.

Убитых, в том числе и стрелка пулеметной башни Т-35, похоронили в братской могиле на жальнике возле хутора. Сухо протрещал прощальный салют над простым деревянным крестом.

Гаубицы — основной козырь оборонявшихся, тоже пришлось взорвать.

Гитлеровцы смыкали стальные челюсти танковых и мотомеханизированных охватов, грозя перемолоть мечущиеся без разведки и управления разрозненные силы Красной Армии.

Воевать «малой кровью и на чужой территории» не получалось. Приходилось биться насмерть, проливая на своей земле реки славянской крови.

Сейчас сводный отряд танков, пехоты и уцелевшей артиллерии находились примерно в тридцати километрах от позиций советских войск. Слева и справа накатывала орда гитлеровцев. Солдаты Вермахта даже не наступали — просто шли, топча сапогами уже успевшую напитаться кровью землю.

Львов был захвачен гитлеровскими войсками, Рава-Русская и Яворов, где делали привал танкисты совсем недавно, уже стали глубоким немецким тылом. На севере, в Белоруссии героически сражалась Брестская крепость. В общем, обстановка менялась даже не по дням, а по часам. И остатки сил, оборонявших хутор, вместе с такими же оторванными от основных сил и раздробленными частями Красной Армии отступали.

Они знали лишь генеральное направление — на северо-восток, на Дубно, там, где концентрировались остатки танковых и механизированных корпусов, дивизий и полков, потрепанных в приграничных боях.

Уже несколько раз импровизированная танковая группа натыкалась на немецкие патрули. Встречи такие заканчивались пока победами советских солдат. По иронии судьбы сводный отряд из одного тяжелого многобашенного Т-35, пары «тридцатьчетверок», и «БТшек» да примерно двух рот «вань-пехоцких» представлял компактную боевую группу, сопоставимую с разведывательными мотомеханизированными отрядами Вермахта. В процессе блужданий по лесным дорогам и сожженным хуторам к ядру группы присоединился еще и взвод противотанкистов с тремя «сорокапятками» на буксире видавших виды грузовиков. Но знаменитые «полуторки» недаром назвали автомобилем-солдатом — они еще не подводили. Так что в случае опасности можно было быстро развернуть артиллерию. А в кузова машин погрузили тяжелораненых.

Высунувшись из открытого люка, капитан Корчагин мрачно смотрел на небо. По нему медленно плыли стройные тройки грузных бомбардировщиков с черными крестами на широких крыльях. И так — день за днем. Что за обстановка на фронте? Каково сейчас в Киеве, куда капитан Корчагин отправил семью сразу после Первомая?.. Неопределенность выматывала его, да и всех солдат командиров больше, чем каждодневная опасность.

Связи с основными силами и вышестоящими штабами не было. Поручневая антенна рации, опоясывающая, словно корона, главную башню, была сорвана в бою. Выручали «тридцатьчетверки», но их радиостанции имели малый радиус действия, да и тонкая аппаратура от многочисленных ударов и сотрясений работала не лучшим образом.

Оставалось только лишь пробираться лесными дорогами, устраивая, по возможности, больше неприятностей фрицам.

Отойдя на несколько километров от места засады, колонна остановилась. Командир различных подразделений, собранных волею переменчивой фронтовой фортуны вместе, собрались на военный совет. Они уже прошли большую часть пути от Бродов к Дубно, оставалось уже каких-то километров пятнадцать.

— Считаю, нужно идти но дну лощины основными силами, — говорил капитан Корчагин, ведя химическим карандашом по карте-трехверстке. — А по возвышенностям пустить дозоры и в каждом — по пулеметчику.

— Разрешите мы пойдем, — внимательно посмотрел немолодой уже пограничник в зеленой фуражке. На вороте его выгоревшей (и когда только успела) гимнастерке было три треугольника на зеленом поле — сержант. — У нас снайперские винтовки и «наганы» длинноствольные. Все оружие — с глушителями «БРАМИТ».

— Хорошо, меньше шума будет, — согласился капитан Корчагин. — Всем, предельное внимание! Без команды огня не открывать.

Командир импровизированной полевой группы обвел взглядом командиров подразделений. У всех лица серые, осунувшееся от страшной усталости и недосыпания. Но глаза у красных командиров светились решимостью. Но не той, которая воспета в многочисленных произведениях, а той, что возникает, когда отступать некуда. Все были буквально на взводе, постоянное нервное напряжение выматывало даже сильнее, чем все эти изнурительные марши в неизвестность.

— По машинам! Вперед!

* * *
…Их ждали. Идущие по верху дозоры боевого охранения погибли под огнем и под гусеницами грязно-серых танков с черно-белыми крестами на башнях. Но отчаянная гибель пограничников позволила основным силам капитана Корчагина развернуться в боевой порядок. Командир скомандовал остановку и вылез по пояс из башенного люка, держа в руках бинокль. Рискованно, конечно, в бою открывать люки. Но обзор из Т-35 был отвратительной, а командиру нужно было увидеть максимально полную картину. И картина эта его отнюдь не радовала.

Впереди простиралось поле с черными силуэтами танков, медленно и неотвратимо ползущих навстречу. А у дальней рощицы, скорее всего, артиллерийская батарея. Во всяком случае, Иван Корчагин ее бы там и разместил. Жизнь прожить — не поле перейти! У каждого свое поле, и это поле стало его, капитан Корчагин почувствовал это столь ясно, что и сомнений никаких не осталось. Бросив еще один взгляд поверх бинокля, красный командир задраил за собой башенный люк.

— Огонь с коротких остановок без команды. Вперед!

Двестальные лавины рвались навстречу, чтобы слиться в хаосе и торжестве уничтожения. Бронированных монстров родили заводские цеха, увенчанные дымными трубами, ради этого мига. Вырвавшись из стального грохота станков и мостовых кранов, клепаные стальные звери резвились в полях и лесах, изрыгали дым и пламень, научаясь убивать себе подобных. И вот они сошлись — бездушные стальные коробки, грохочущие на гибких лентах гусениц. И в своих стальных внутренностях берегущих хрупкие живые души. Именно пламень живых душ и пылающих сердец и оживляет ревущий на тысячу адских голосов металл.

Лейтенант Горелов бил по наступающим танкам гитлеровцев из длинноствольной «сорокапятки». Это были угловатые Pz.III-G с короткими стволами 50-миллиметровых пушек KwK-39L/42. Да еще в боевых порядках танков ползли приземистые самоходки «Штурмгешютце» дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

«САУ StuG III» выпускалась в различных серийных модификациях. «StuG-III Ausf. А» — это первая версия, которая строилась на шасси танков Pz.III Ausf.E/F. Ее короткоствольная 75-миллиметровая пушка «Stuk-37L/24» устанавливалась в низкопрофильной броневой рубке в передней части корпуса. Все четыре члена экипажа, включая механика-водителя, располагались в рубке. Толщина лобовой брони боевого отделения и корпуса достигала пятидесяти миллиметров. В отличие от базового танка самоходка не имела люков в бортах корпуса, зато ее двигатель, трансмиссия и ходовая часть остались без изменений. Боевая масса машины составляла около двадцати тонн. Исключительно низкий силуэт «Штурмгешютце-III» делал эту боевую машину исключительно опасной.

Серые «панцеры» открыли огонь с предельной дистанции. Вокруг советских танков взметнулись черные фонтаны взрывов. Советские танки шли сквозь стальную метель осколков и огонь. В центре — исполинский пятибашенный «крейсер» на гусеницах и две непревзойденные «тридцатьчетверки». А на флангах — модернизированные и скоростные БТ-7М. Внешне они почти не отличались от серийных БТ-7. Основное техническое различие заключалось в установке на эти танки дизельного двигателя В-2 вместо карбюраторного М-17Т.

Жесткость корпуса БТ-7М была повышена за счет установки раскосов, в днище появился подмоторный люк, уменьшились размеры колпака воздушного фильтра-пылеулавливателя. Большая экономичность дизеля позволила сократить запас топлива и отказаться от дополнительных баков на надгусеничных полках. Таким образом, модернизированный танк существенно выиграл во взрывопожаробезопасности. БТ-7М выпускался до конца 1940 года, а некоторое время — даже параллельно с Т-34. Всего было изготовлено более семисот экземпляров БТ-7М. Вот только, несмотря на модернизацию, пушка осталась прежней — 20К, 45-миллиметровая. И несмотря на высокую начальную скорость, ее снаряды уже с трудом справлялись с броней немецких танков.

Тем не менее слитный грохот выстрелов советских танков заставил угловатые бронекоробки с черно-белыми крестами на бортах и башнях снизить скорость. Стрелял вместе со всеми и пятибашенный «флагман».

Лейтенант Горелов довернул башню и ударил бронебойным по гусенице «Панцер-3». Повезло… Траки вместе с переломанными стальными пальцами, их скрепляющими, разлетелись. По инерции угловатый Pz.III-G развернуло, и следующий снаряд Николай вогнал прямо в люк на борту широкой башни. Мощный удар убил всех, кто находился в боевом отделении. Еще один механический крестоносец превратился в груду обломков.

Немецкие танкисты привыкли воевать с комфортом. Но леса и поля Западной Украины — это вам не Лазурный берег! Здесь — только держись!

Грохнула 76-миллиметровая пушка КТ-28 главной башни. Капитан Корчагин, не мудрствуя лукаво, засандалил шрапнельный, поставленный на удар. Попавшая «под раздачу» самоходка остановилась. Хоть ее броня могла и защитить от такого удара, но, видимо, от сотрясения разладился мотор.

Несмотря на то, что орудие «главного калибра» не имело бронебойного боеприпаса, шрапнельные и, в особенности, осколочно-фугасные снаряды были серьезной угрозой для относительно легких немецких танков.

Тем временем танковый бой распался на отдельные стычки. Бронированные монстры гремели и плевались огнем, изничтожая себе подобных в первобытной ярости. Казалось, это не техника, а два стада разъяренных динозавров крушили друг друга.

Немецких танков было больше, и организованы они были лучше, благодаря радиосвязи. Они вертелись по полю, заходили с флангов, стреляли непрерывно. Их снаряды высекали искры рикошетов из брони советских машин. «Тридцатьчетверки» держались, равно как и «сухопутный крейсер» Т-35. А вот быстроходные БТ-7М были разбиты первыми же попаданиями со средней дистанции. Пятидесятимиллиметровые пушки немецких танков, а тем более семидесятипятимиллиметровые, установленные на самоходках, не давали им никаких шансов.

Ударила с ходу по вражеским танкам истребительная батарея из трех «сорокапяток». Артиллеристы сумели поджечь два «панцера», прежде чем их накрыли навесным артогнем самоходки и гаубичная батарея. «Прощай, Родина»! — по-другому и не скажешь, но даже своей смертью советские солдаты становились на пути новых механизированных крестоносцев…

Расправившись с силами прикрытия, гитлеровские танкисты сосредоточили огонь на двух «тридцатьчетверках» и тяжелом «сухопутном крейсере». Три советских танка вели непрерывный огонь по маневрирующим «панцерам» и самоходкам противника, и много их зажглось дымными кострами на том поле смерти. Юркие и бронированные Т-34 под прикрытием огня «старшего брата» выматывали силы панцерваффе.

Но вот в дело вступила гитлеровская гаубичная батарея. Совместным огнем немецкие артиллеристы и танкисты подбили одну «тридцатьчетверку», затем другую…

На поле боя остался лишь исполинский Т-35 — пятиглавый «Змей Горыныч» со стальной шкурой и огнедышащими жерлами орудий.

Стволы пушек уже перегрелись от постоянной стрельбы, внутри бронированных отсеков «сухопутного крейсера» уже было нечем дышать от пороховой гари, раздирающей легкие. Захлебывался от перегрева двигатель. Однако экипаж капитана Корчагина продолжал вести бой.

«Панцер-3» и «Штурмгешютце-3» окружили бронированного монстра Страны Советов. Несколько угловатых стальных коробок, взрывая стальными траками гусениц украинский чернозем, попытались обойти Т-35 с флангов и окружить его.

Роковая ошибка гитлеровских танкистов!

Малые орудийные башни создавали вокруг «сухопутного крейсера» круговую зону поражения, частично компенсируя этим недостаток маневренности Т-35. А «сорокапятки» 20К на средней и малой дистанции уверенно пробивали броню бортов немецких «средних/тяжелых» танков и самоходок. За счет работы полуавтоматики при стрельбе бронебойными и бронебойно-подкалиберными снарядами повышалась и плотность огня.

Уже несколько броневых коробок с черно-белыми крестами на башнях превратились в погребальные костры для своих экипажей. Тела в серых мундирах без счета усеяли поле.

Николай Горелов стрелял, как заведенный. Мир для него сузился до размеров панорамы пушечного прицела, а грохот «сорокапятки» он уже воспринимал так же естественно, как биение собственного сердца. Его снаряды рвали броню проклятых «панцеров», дырявили угловатые башни, вырывали «с мясом» опорные катки. Иногда особо удачный выстрел приходился в стык броневых листов танка-мишени. И «панцер» «раздевался» — бронеплиты слетали с него, словно шелуха.

Также мощно била и 76-миллиметровая пушка КТ-28 в главной башне. Даром что в ее боекомплекте не было бронебойных снарядов. Осколочно-фугасные и шрапнельные, поставленные «на удар», били стальные панцири «панцеров» так же эффективно. Разрывы на броне немецких машин приводили к контузии экипажей. Изнутри откалывались осколки брони, раня солдат панцерваффе. От мощных ударов заклинивало башни или захлебывались карбюраторные двигатели «Майбах». Осколки и шрапнель выбивали приборы наблюдения и танковые прицелы. Пулеметные очереди «Дегтярей-танковых» залепляли расплавленным свинцом смотровые щели и косили пехоту противника.

Но вот один из снарядов немецкого «Штурмгешютце-3» пробил бортовой бронеэкран. Другой ударил в корпус. Пятибашенный «сухопутный крейсер» дернулся, словно живое существо, — всем своим стальным телом и замер.

— Подбиты! Мы подбиты, потеряли ход! — в своем крохотном отсеке управления старшина Стеценко с досады ударил кулаком по броневой переборке.

— Продолжать огонь! Экипажу — приготовиться к эвакуации, — приказал капитан Корчагин.

Эвакуация из Т-35 была сопряжена со смертельной опасностью: выход из танка был возможен только через верхние люки, а прыгать нужно было на землю с высоты более чем трех метров!

Первыми ушли через верхнюю башню радист и заряжающий, выкарабкался и моторист. Пришла очередь покидать свои тесные отсеки башнерам.

Капитан Корчагин стрелял попеременно то из 76-миллиметровой пушки, то из «Дегтяря», установленного в шаровой установке в башне. Как и полагается командиру, он покидал свой «сухопутный крейсер» последним.

Николай тоже поддерживал командира огнем из пушки. Башнер-пулеметчик откинул тяжелую крышку люка.

— Коля, уходим!

— Давай, я за тобой! — Горелов, выпустив очередной снаряд из своей «сорокапятки», сменил стрелка у пулемета. «Дегтярев-танковый», снова завел свою смертоносную песнь. За трескотней выстрелов Горелов и не услышал, как танкист, выбравшись из башни, осел со стоном на броню. Его грудь была перечеркнута пулеметной строчкой…

И он был не первым, сраженным огнем врага. Пули и осколки вспарывали воздух и человеческие тела.

Николай стрелял, пока не закончились патроны в диске пулемета. Башня содрогнулась от близкого взрыва, по бороне хлестнули осколки, а внутренности башни заволокло сизым дымом.

Горелову совсем не улыбалась перспектива сгореть в танке.

По башне снова ударило. А из башни высовываться — страшно. Лейтенант уже привык к своему танку, он мнился молодому командиру эдакой неуязвимой и неприступной крепостью на гусеницах. А там, за броневой надежностью стальных стен, пули и осколки, как горох, обсыпают. Да и рискованно было-то: главной башней кожу с головы сорвет к шуту, чертовой матери! Или даже вообще может голову оторвать.

А немецкие снаряды долбят, словно отбойным молотком. Стало еще хуже — гитлеровцы окружали и теперь долбили со всех сторон. Мотор тяжелого танка заглох, пушку заклинило, главная башня не вертится. Тут показались немецкие солдаты. Бегут к танку с какими-то ящиками, а Горелов-то по ним даже стрелять не может. Бойницы для личного «нагана» приспособлены, а у него — пистолет «ТТ».

Горелов выполз из башни, прямо под пули, сгруппировался, чтобы спрыгнуть с высоты на землю. Но вдруг его внимание привлек стук изнутри, с места механика-водителя. Его люк заклинило от деформации броневых листов. Несмотря на то, что вкруг правили бал свинец и каленая иззубренная сталь, лейтенант схватился за скобу приоткрытого люка и стал изо всех сил тянуть на себя.

Перед глазами мелькнули искры рикошета, и левое предплечье обожгло мгновенной болью. Но боль придала силы, и, скрипнув зубами, Горелов все же открыл люк механика-водителя. В полутьме танкового отсека мелькнули глаза старшины Стеценко. Николай Горелов на всю жизнь запомнил этот взгляд: в нем были и благодарность, которую не выразить словами, и облегчение, и огромное желание жить.

Воспользовавшись секундной паузой в канонаде, Николай Горелов прыгнул и кубарем покатился по земле. Старшина Стеценко, матерясь во все горло, сиганул следом. При падении он подвернул ногу, и лейтенант стащил его за собой в глубокую снарядную воронку.

За ними увязался башнер кормовой пулеметной башни, но пулеметы гитлеровцев ожили снова, фонтаны земли взметнулись вокруг ползущей фигуры в танковом комбинезоне. Внезапно башнер-пулеметчик дернулся всем телом и затих. Горелов встретился с его мертвым остекленевшим взглядом.

А в танке продолжали стрелять попеременно то 76-миллиметровая пушка, то пулемет. То прикрывал отход своих ребят капитан Корчагин. А жадные и ненасытные языки пламени уже лизали путиловскую броню.

Горелов вместе со старшиной Стеценко стали отползать на дно лощины. Внезапно на месте пятибашенного богатыря Т-35 взвился яростный столб пламени, а мгновение спустя огромный черный фонтан взрыва разметал все пять башен, сорвал люки и бронеплиты и вывернул наизнанку стальные внутренности гиганта. Сдетонировал боекомплект.

Лейтенант Николай Горелов потерял сознание.

ГЛАВА 8 Das Deutsche Wolfen wider Russische Bär

Наконец-то оберлейтенант Шталльманн мог получить сатисфакцию за промах под хутором близ Ситно.

Подумать только: в бою местного значения они потерпели поражение от пятибашенных танков русских! Verdammt! — Проклятье! Тогда эти стальные хищники, даже оставшись в меньшинстве, устроили чертовски ощутимую трепку его танковому подразделению. Взвод легких чешских Pz.Kpfw.38(t) «Прага» русские сожгли с легкостью, равно как и пару броневиков, сунувшихся прикрывать гибнущую пехоту. Похожий на гроб полугусеничный бронетранспортер гробом и стал!.. Вместе с легким разведчиком на колесах.

И даже знаменитые «символы танковой мощи рейха» — тяжелые трехбашенные Neubaufahrzeug Nb.Fz. были посрамлены на поле боя русскими «сухопутными крейсерами»!

Правда, и самим большевикам досталось изрядно, однако гитлеровские солдаты, привыкшие побеждать, получили горький урок. Да, «молниеносные» темпы наступления на Востоке сохранялись, но теперь уже все поняли — какой ценой…

И тем не менее за счет организованности и взаимодействия гитлеровские бронетанковые и мотомеханизированные части оставались серьезнейшим противником. Они обладали гибкой организационно-штатной структурой, позволявшей захватчикам оперативно менять структурный состав сил, привлекаемых к решению той или иной тактической задачи.

В случае с подразделением оберлейтенанта Шталльманна то здесь было вообще все просто. На одном из привалов танковой роты подкатило несколько камуфлированных грузовиков «Опель-Блитц» и трофейных «полуторок», откуда серо-зеленым горохом посыпали пехотинцы.

А позже к оберлейтенанту Шталльманну подошел унтершарфюрер в черной униформе со знаками различия механизированной дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

— Хайль Гитлер! Михаэль Виттман, — отрекомендовался он, вкидывая руку в нацистском приветствии. — Командир батареи штурмовых орудий.

— Оберлейтенант Шталльманн, — по-армейски вскинул два пальца к черной пилотке танкиста Дитрих.

Он недолюбливал этих выскочек в черной униформе. И не только потому, что сукины дети были безжалостны к коммунистам и евреям. В конце концов, это война. Корни неприязни крылись глубже. В свое время, и это ни для кого не секрет, фюрер заручился поддержкой военных, готовя в тридцать третьем году фактически государственный переворот. А потом увлекся созданием собственных «оловянных солдатиков». Сначала — СА во главе с Эрнстом Ремом, которого пустили в расход в «хрустальную ночь». Потом — СС во главе с рейхсфюрером Генрихом Гиммлером.

И ведь созданием личной гвардии все не ограничилось. Тот же самый «Лейбштандарт Адольф Гитлер» стал уже механизированной дивизией Ваффен-СС, причем по оснащению и вооружению это подразделение превосходило армейские мотомеханизированные соединения.

А потом партийное руководство НСДАП ввело обязательный приказ: наряду с общеармейским приветствием военнослужащих Вермахта использовать и партийное приветствие — вскинутую вперед руку.

Армейцы все так же упрямо цеплялись за свои прусские традиции и глухо ворчали на выскочек в черной униформе с черепом и костями. Однако у Шталльманна, равно как и у других танкистов, хватало благоразумия не высказывать своего недовольства чересчур уж демонстративно.

В конце концов, у танкистов и эсэсманнов форма была практически одинаковой: черной, да и значок танкиста, «totenkopf» — «мертвая голова» — тоже был и у тех и у других…

— Поступаю в ваше распоряжение, герр оберлейтенант.

— Яволь, герр унтершарфюрер, — Дитрих старался держаться в рамках приличия и субординации.

Все же вновь прибывший на усиление к нему в часть был младшим сержантом, с учетом, что в Ваффен-СС звания были на одну ступеньку старше, чем в Вермахте (тоже очередное отличие не в пользу армейцев), но все же оставался сержантом.

Но Виттман и не лез вперед. И вообще, этот франтоватый немец производил впечатление опытного вояки, несмотря на весьма молодой возраст. Впрочем, и Шталльманн еще не был убеленным сединами ветераном. Они были практически погодки, из того поколения молодых немцев, которые охотней верили в силу и мощь моторов, нежели в бога.

Дитрих внимательнее присмотрелся к своему новому подчиненному. Грудь самоходчика украшали награды и нашивки, служившие ярким подтверждением его боевой деятельности: черный нагрудный знак «За ранение» — значит, ранение было тяжелым. Нагрудный знак «За танковую атаку» в серебре, Железный крест 2-го класса. Две медали: «В память 1 октября 1938 года» и «В память 13 марта 1938 года» за аншлюсе и присоединение Богемии и Моравии.

— Я смотрю, унтершарфюрер, у вас уже достаточно богатая боевая биография.

— Яволь, герр офицер. Все отражено в моем личном деле, направленном в штаб вашей танковой дивизии.

— Если можно, подробнее и без канцелярита. Терпеть его не могу.

— Есть. Я родился в 22 апреля 1914 году в Фогельтале, Бавария. В тридцать четвертом вступил в Вермахт, в тридцать шестом — поступил на службу в СС. Участвовал в операциях против Польши, Франции, Греции. Сейчас командую взводом штурмовых орудий.

— Впечатляет. Если ты хотя бы вполовину будешь хорош в бою, как рассказываешь об этом, то я спокоен.

— Я сражаюсь во имя Рейха и во имя личной славы.

— Я — тоже! Что ж, честолюбие — не самый плохой мотив сражаться! Zum Angriff! — В атаку!

* * *
— Achtung! Panzer, vorwärts! — Внимание! Танки, вперед!

Первый взвод средних танков Pz.Kpfw.III Ausf.G., вооруженных короткоствольными 50-миллиметровыми пушками KwK-39L/42, рванулся вперед, навстречу русским. Вслед за ними — и второй, оснащенный чешскими машинами Pz.Kpfw.38(t).

Укрываясь за броней, побежали немецкие пехотинцы.

Оберлейтенант Шталльманн трясся в бронированном нутре командирского «Панцера-3», считая по делениям прицела дистанцию до русских танков. Его Pz.Kpfw.III последних серий с короткоствольной 50-миллиметровой пушкой мог пробить броню Т-34 только с дистанции не более трехсот-четырехсот метров. Но эти метры нужно было еще пройти…

Однако в боевых порядках его танковой роты сейчас наступали еще и штурмовые самоходки StuG III, которое выпускалась в различных серийных модификациях. StuG-III Ausf. А, созданные на базе все тех же танков Pz.III Ausf.E/F. Их короткоствольные 75-миллиметровые пушки Stuk-37L/24 были весьма опасны даже для брони русских новых танков, да и против экранированных пятибашенных гигантов Т-35 были весьма грозным оружием.

Но унтершарфюрер Виттман пока тоже не открывал огня: не надеясь поразить цели с предельного расстояния, опытный боец-самоходчик старался подобраться к цели на дистанцию верного выстрела. Исключительно низкий силуэт «Штурмгешютце-3» делал эту боевую машину исключительно опасной и способствовал скрытности маневра. Что и блестяще использовал молодой танкист-эсэсманн.

В его руках универсальные штурмовые самоходки, по сути, превратились в орудие противотанковой войны, то есть тем, чем они станут уже через год, получив на вооружение длинноствольную 75-миллиметровую пушку. Так он на практике реализовал девиз «Вперед и на врага!», с которого начиналась тренировочная инструкция для экипажей «Sturmgeschutze-III».

«Штурмовое орудие является наступательным оружием и дает пехоте непосредственную огневую, мобильную и штурмовую поддержку», — говорилось далее в этой инструкции.

* * *
А вообще создавались такие машины на базе танков «Панцер-3» по личному указанию будущего автора «Утерянных побед». Еще в 1935 году полковник Эрих фон Манштейн предложил разработать такую штурмовую артиллерию, которая бы вооружалась штурмовыми орудиями, установленными на тракторное шасси.

Тому были веские основания. Наличие у армий вероятных противников значительного количества танков вынуждало руководство Вермахта позаботиться о создании приемлемых средств противотанковой обороны.

Артиллерия на конной тяге оценивалась немецкими генералами как слишком тяжеловесная и медлительная. Конная упряжка представляла собой легкую цель и существенно затрудняла передвижение орудий на поле боя.

Пушки на механической тяге были более подвижны, но в качестве оптимального решения рассматривалось орудие на самоходном гусеничном шасси. По этой причине сразу после окончания кампании в Польше на немецких заводах началось переоборудование слабо вооруженных и недостаточно бронированных танков Pz.Kpfw.I и Pz.Kpfw.II в самоходные противотанковые орудия. При этом вместо башни на танке монтировалась открытая сверху и сзади бронированная боевая рубка с установленной в ней 47-миллиметровой противотанковой пушкой чехословацкого производства «Skoda А-5».

Бронебойный снаряд этой пушки на расстоянии в полкилометра пробивал броню толщиной 70 миллиметров, что делало самоходную установку чрезвычайно опасной для большинства танков, применявшихся на начальном этапе Второй мировой войны.

С марта до мая 1940 года на заводах фирмы «Алкетт» в Берлине было создано сто тридцать два таких противотанковых орудия и еще шестьдесят было произведено на заводах «Даймлер-Бенц» в Берлине и «Шкода» в Пльзене.

Самоходные противотанковые орудия калибра 47-миллиметров широко использовались в сражениях начального этапа Второй мировой войны во Франции, в Африке и на Восточном фронте. Как правило, они состояли на вооружении истребительно-противотанковых дивизионов пехотных дивизий.

Используемые совместно с пехотой, штурмовые орудия обеспечивали быстрое уничтожение блиндажей, дотов, дзотов, противотанковых орудий и других целей. Изначально из StuG-III формировались истребительные танковые батальоны — «Sturmgeschutze Abteilungen». Каждый батальон состоял из трех батарей, по шесть орудий в каждой. Дополнительно командир каждого батальона имел собственный StuG-III.

Позже количество Sturmgeschutze-III в каждой из частей батальона было увеличено до десяти, а сами батальоны были переименованы в истребительные танковые бригады «Sturmgeschutz-brigaden», которые, в теории, имели в своем составе до тридцати одного StuG-III. На практике полного состава достигнуть было трудно. Так что полностью укомплектованные штатные истребительные бригады были только элитные подразделения, такие как, например, танковый полк «Великая Германия» или моторизованная дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в Ваффен-СС.

В общем и целом StuG-III был довольно удачным образцом вооружения, он использовался на всех фронтах как штурмовое орудие и как истребитель танков, как наступательное и как оборонительное оружие. Все версии этих самоходок имели низкий силуэт, что делало их трудной мишенью и опасным противником. Их экипажи считались элитой бронетанковых войск Германии и имели собственную форму серо-защитного цвета, вариант танковой формы. StuG-III имели очень высокий показатель уничтоженных вражеских танков.

Самыми знаменитыми асами «Sturmgeschutze-III» Вермахта были фон Малаховски, Франц и, особенно — кавалер Железного креста, обервахтмейстер Гуго Примозик из 667-го батальона «Sturmgeschutze».

А в середине июля 1941 года оберфельдфебель Рудольф Женике на самоходке StuG-III, тактический номер «25», командуя взводом «Sturmgeschutze», уничтожил двенадцать советских танков БТ-2 вместе с тягачами и боеприпасами, погруженными на железнодорожные платформы.

* * *
И вот наконец дистанция сократилась до приемлемых трехсот пятидесяти метров. И немецкие танки открыли огонь!

— Achtung! Feuer!

— Das ziel treffen! — Цель поражена!

Советские «тридцатьчетверки» загорелись, не выдерживая исключительно точного и мощного огня. Но даже в пылу сражения оберлейтенант Шталльманн отметил, что не все снаряды поражали русские танки. Многие бронебойные болванки просто рикошетировали от наклонных броневых листов! Как бы то ни было, новые танки русских оказались серьезными противниками даже для асов панцерваффе.

Апофеозом этого боя стало уничтожение огромного пятибашенного танка большевиков. Дитрих сразу заприметил его по характерной манере маневрировать. Говорят, что пилоты люфтваффе узнают самолеты неприятеля по манере пилотирования. Но в воздухе она выражена более ярко, чем на земле. И тем не менее опытный танкист по одним ему только ведомым признакам может узнать «свой танк». И это был как раз тот случай. Перед оберлейтенантом возвышался тот самый тяжелый пятибашенный танк Т-35, который буквально раздавил оборону под Ситно. Значит, снова встретились!..

С огромным удовольствием Дитрих Шталльманн собственноручно, отстранив Вальтера Зибера от пушки, засадил несколько бронебойных снарядов по уже поврежденной броне русского тяжелого танка! Не скрывая своего злорадства, он наблюдал, как три самоходки Михаэля Виттмана окружили стального русского медведя, словно стая голодных серых волков, и терзают его шкуру клыками бронебойных 75-миллиметровых снарядов!

Русский отстреливался, как мог, но время его было уже сочтено. К огромному танку, прикрываясь броней и неровностями почвы, устремились мотопехотинцы Вермахта. С собой они тащили подрывные заряды.

Видимо, собираясь продать свои жизни подороже, экипаж «сухопутного крейсера Сталина» открыл ураганный огонь. На несколько мгновений дым и пыль взрывов застлали плотным покровом танковую панораму. А когда дым рассеялся, то оказалось, что стреляет лишь только одна пушка в главной башне. Остальной экипаж, видимо, был уничтожен…

Вскоре раздалась серия взрывов, и тяжелый русский танк умолк уже навсегда…

— Das ist gut! Das ziel treffen! — Цель поражена!

— Alles fur Deutschland!

ГЛАВА 9 Могучий «Клим Ворошилов»

— Какой госпиталь?! Какая эвакуация?! — негодовал лейтенант Горелов. — Я — боевой командир! Танкист! Мне нельзя в госпиталь! Это чистой воды вредительство!

Пожилой военмед второго ранга снисходительно слушал возмущенную тираду перебинтованного лейтенанта. Ранения у него и впрямь были не такими уж серьезными. Дней десять, может быть, пару недель в госпитале…

Но лейтенант и слушать не хотел. С поля боя его, бесчувственного, вынес старшина Стеценко. Из всего экипажа в одиннадцать человек выжили только они. И теперь оба рвались мстить за товарищей, за командира, который до конца выполнил свой долг и погиб, прикрывая их отход.

Пришлось отпустить военмеду третьего ранга лейтенанта с подходящей для танкиста фамилией, иначе бы сам убег.

В тот же день лейтенант Горелов и старшина Стеценко прибыли в штаб 8-го механизированного корпуса.

— Лейтенант Горелов, принимайте командование танком, — безапелляционно сказал командир тяжелого танкового полка. — Экипаж эти проклятые «охотники» накрыли, а танк целый. «Мессеры» атаковали внезапно, с бреющего. Сбросили бомбы и расстреляли из пулеметов позиции полка. Вы, лейтенант, КВ-1 изучали?

— Так точно. В танковом училище наш выпуск готовили на «Клим Ворошилов» и на Т-35, — ответил Горелов.

— Скоро контратака, так что каждая машина будет на счету. У нас и так сожгли два КВ-1, а еще два — подбили. Осваивайте машину, и в бой! Это приказ.

— Есть! — козырнул лейтенант и побежал к своим.

Из многочисленного экипажа их родного Т-35 осталась только лишь двое: сам Горелов да механик-водитель старшина Стеценко. Всех остальных кого убило, кого ранило. Раненых отправили в медсанбат.

— Ну что, Степан Никифорович, пойдем знакомиться с новым экипажем, — вернувшись из штабного блиндажа, сказал лейтенант Горелов. — Приказано взять вот этот вот КВ и идти на нем в бой.

Неподалеку, под срезанными ветвями, стоял замаскированный тяжелый танк. Весь его облик говорил о скрытой мощи. «В едином порыве могучим ударом»! — это о нем.

Богатырь, одетый в путиловскую броню толщиной лобовой проекции семьдесят пять миллиметров и вооруженный мощным 76-миллиметровым орудием Л-11 с достаточным для длительного боя боезапасом — до ста тридцати снарядов различного назначения. Широкие гусеницы и мощный дизель обеспечивали ему хорошую подвижность на поле брани и проходимость.

Для начала сороковых годов серийный тяжелый танк КВ-1 являлся подлинным шедевром танкостроения. Его новаторская конструкция воплотила в себе самые передовые идеи того времени: индивидуальную торсионную подвеску, надежное противоснарядное бронирование, дизельный двигатель и одно мощное универсальное орудие в рамках классической компоновки.

Хотя по отдельности решения из этого набора «танковых достоинств» неоднократно реализовывались и раньше на других танках, «Клим Ворошилов» был первой боевой машиной, воплотившей в себе их гармоничное сочетание.

Некоторые эксперты рассматривают КВ-1 как новый этап в мировом танкостроении, оказавший значительное влияние на разработку последующих тяжелых танков в других странах. Классическая компоновка на серийном советском тяжелом танке была применена впервые, что позволило КВ-1 получить наиболее высокий уровень защищенности и большой модернизационный потенциал в рамках этой концепции по сравнению с предыдущей серийной моделью тяжелого пятибашенного танка Т-35.

Посадка и высадка экипажа производились через два круглых люка: один в башне над рабочим местом командира и один на крыше корпуса над рабочим местом стрелка-радиста. Корпус также имел днищевой люк для аварийного покидания экипажем танка и ряд люков, лючков и технологических отверстий для погрузки боекомплекта, доступа к горловинам топливных баков, другим узлам и агрегатам машины.

Это было намного лучше для обитаемости и технического обслуживания машины, чем схема пятибашенного Т-35. В крайнем случае, если КВ-1 подобьют, то выбраться можно было скрытно, укрываясь между гусеницами от пулеметного огня противника, а не сигать с высоты почти трех с половиной метров, как на «сухопутном крейсере».

Одно большое, общее боевое отделение для всего экипажа тоже повышало эффективность взаимодействия в бою. Танкисты больше не чувствовали себя покинутыми в своих тесных отсеках, как на Т-35.

— Товарищ лейтенант, я тогда его механизмы проверю. А то машина незнакомая, хоть я и на такой тоже повоевать успел, но то когда было…

И хоть было это всего-то два года назад, обстоятельный старшина все равно в первую очередь заботился о матчасти. Все исправно будет — и танк в бою не подведет.

А кроме того, у многоопытного старшины были насчет «Клима Ворошилова» и вполне обоснованные сомнения. Мощный танк был еще «сырым»: сказывалась новизна конструкции и поспешность внедрения в производство. Особенно много хлопот доставляла трансмиссия, не выдерживавшая нагрузок брони, вооружения и всей конструкции «элегантного мастодонта», она часто выходила из строя. И если в открытом бою КВ-1 действительно не имел себе равных, то в условиях полевой эксплуатации он был весьма сложен. Так что при отступления многие КВ-1 даже с мелкими поломками приходилось бросать или уничтожать. Чинить или эвакуировать бронированных монстров весом в добрые полсотни тонн не было никакой возможности.

Так что лишний раз поковыряться в двигателе и капризной трансмиссии все же стоило. А заодно старшина познакомился с мотористом и младшим водителем танка, красноармейцем Олегом Астафьевым. Тот был из недавнего набора, года еще не отслужил и был рад помочь ветерану и поучиться у него.

А лейтенант Горелов пожал руку смуглому наводчику Кайтару Ибрагимову. Николай был очень рад — заполучить в свой экипаж «сына степей» было большой удачей, зрение у него, что у сапсана. Да и восточное хладнокровие в сочетании с выучкой много стоило в бою. А выучка чувствовалась — это был кадровый военный, не чета молодому красноармейцу.

Заряжающий, крепкий мускулистый мужик из крестьян, был родом из Поволжья. Иван Лаптев даром что выглядел деревенским увальнем. Движения у него были быстрыми, расчетливыми, натренированными до автоматизма.

— От голода в армию пошел, — просто сказал он.

Пока механик-водитель и моторист возились с двигателем, остальные трое танкистов прочистили банником пушку, выверили прицелы и проверили боекомплект. Запаса снарядов и патронных дисков к пулеметам хватало с избытком: боекомплект перегружали с тех танков, которые уже не подлежали восстановлению.

Все вместе проверили и пробовали механизмы тяжелого танка. Хорошенько прочистили банником 76-миллиметровую, самую мощную и распространенную пушку начала войны. Автоматика орудия и механизмы наведения работали отлично вместе со спаренным башенным пулеметом и таким же, установленным в кормовой нише.

Закончив с танком, сели передохнуть, да и поесть не мешало бы. Лейтенант Горелов провел ладонью по теплой шероховатой броне. Танк возвышался над людьми, и от него веяло несокрушимой мощью.

* * *
Впервые в боевых условиях тяжелый танк «Клим Ворошилов» появился на севере. За день до начала войны с белофиннами, 29 ноября 1939 года три прототипа тяжелых танков отправились на фронт. Все три бронированных монстра: многобашенные «Сергей Миронович Киров», Т-100 вместе с «Климом Ворошиловым» придали 20-й тяжелотанковой бригаде, оснащенной средними танками Т-28. А 30 ноября 1939 года началась Советско-финская война и военные не упустили случая испытать новые тяжелые танки в действии.

Свой первый бой мощный «Клим Ворошилов» принял 17 декабря при прорыве Хоттиненского укрепрайона неприступной линии Маннергейма.

В этом первом бою КВ управлял экипаж под командованием лейтенанта Качехина. За рычагами сидел механик-водитель воентехник 2-го ранга Головачев. Рядом с ним находился испытатель Кировского завода механик-водитель Ковш. В просторной бронированной башне кроме командира находились наводчик орудия лейтенант Поляков, заряжающий, испытатель Кировского завода Эстратов, трансмиссионщик и радист, испытатель Кировского завода Васильев поддерживал в непростых условиях боя радиосвязь и следил за работой механизмов танка.

«Клим Ворошилов» успешно прошел испытания боем: его не могла поразить ни одна противотанковая пушка противника. Единственным недостатком нового танка военные признали только то, что 76-миллиметровая пушка Л-11 оказалась недостаточно сильной для борьбы с массивными железобетонными дотами финнов. Но в целом «боевой дебют» КВ оказался более успешным, нежели у СМК и Т-100. СМК и вообще подорвался на сверхмощном фугасе и был оставлен на поле боя.

А «Клим Ворошилов» уверенно двигался по территории противника по курсу, указанному по радио, ведя огонь из орудия по обнаруженным целям, а на обратном пути вывел на буксире в расположение своих войск подбитый средний трехбашенный танк Т-28.

После боя при осмотре танка его экипаж насчитал следы от сорока трех попаданий снарядов в башню и корпус! У танка был прострелен насквозь ствол пушки, повреждены несколько траков, пробит опорный каток, сорван запасной топливный бак, помяты надгусеничные полки… Но броню КВ пушки противника пробить не смогли. Простреленный ствол был заменен новым.

По результатам испытаний новый танк был принят в серию.

Серийное производство танков КВ началось в феврале 1940 года на Кировском заводе. Челябинскому тракторному заводу предписывалось также начать выпуск КВ. Тридцать первого декабря 1940 года на ЧТЗ был собран первый КВ. Одновременно на заводе началось строительство специального корпуса для сборки этих тяжелых танков.

История создания этого легендарного танка необычна и заслуживает внимания. Он был спроектирован и изготовлен в сентябре 1939 г. в инициативном порядке на конкурсной основе на ленинградском Кировском заводе под руководством известного строителя тяжелых танков в предвоенные и последующие годы военного инженера Жозефа Яковлевича Котина. Ведущим конструктором танка был молодой инженер Николай Леонидович Духов.

Интересно, что первоначально «Клим Ворошилов» задумывался своими создателями как двухпушечный. Вооружение опытного образца танка КВ состояло из танковых пушек калибра 45 миллиметров и 76-миллиметров, установленных в маске башни. Арсенал дополняли два 7,62-мм танковых пулемета ДТ, один из которых устанавливался в шаровой опоре в кормовом листе башни, а другой на турели на крыше башни. При этом 76-миллиметровая пушка была основной, а спаренная «сорокапятка» предназначалась для борьбы с легкобронированными или незащищенными целями.

Конструкторы танка, по-видимому, знали о небольшой тактической ценности для тяжелого танка 45-миллиметровой пушки. Однако наличие такого оружия выравнивало показатели опытного образца по уровню артиллерийского вооружения с танками-конкурентами. Они понимали, что если в ходе испытаний проявится относительно низкая эффективность «сорокапятки», то снять ее с танка будет несложно.

Боекомплект танка состоял из ста восемнадцати 76-миллиметровых и полусотни 45-миллиметровых снарядов. Боезапас к пулеметам составил свыше тысячи штук. Кроме этого экипаж располагал двумя десятками оборонительных ручных гранат-«лимонок» Ф-1 и личным оружием.

Перед отправкой на фронт, когда танкостроители убедились, что их «Климушка» вне конкуренции, вспомнили о спаренной 45-миллиметровой пушке и решили ее с танка снять, так как эффект от ее стрельбы по укреплениям противника был бы небольшим из-за малого калибра, а освободившийся объем в башне и корпусе позволит улучшить условия работы экипажа.

После этого о спаренной «сорокапятке» в башне КВ и не вспоминали. Так и остался опытный «Клим Ворошилов» однопушечным, а вместе с ним и четыре тысячи семьсот семьдесят серийных образцов КВ, включая и модификации…

* * *
Всего КВ-1 в 34-й дивизии 8-го мехкорпуса, куда влились два танкиста, осталось четыре штуки, два БТ-7 и шестьдесят пять практически бесполезных танков Т-26. Из них особую ценность представляли огнеметные «химические» танки ХТ-26. Но легким огнеметным машинам нужно было пройти по полю под огнем немецкой противотанковой артиллерии… А их могли уничтожить даже 37-миллиметровые противотанковые орудия Pak-36.

Однако неожиданно поддержку танковым частям под Дубно оказала авиация. Краснозвездные бомбардировщики наносили удары с малых высот, уничтожая бронетехнику противника и рассеивая боевые порядки. Зачастую даже истребители МиГ-3 и И-16 несли под крыльями бомбы или реактивные снаряды РС-82. «Ракетные метеоры» вызывали страшные опустошения в стане врага.

Воспользовавшись паузой, командование перегруппировало танковые подразделения, усилив их подошедшими «тридцатьчетверками», многобашенными танками Т-28 и Т-35. Также для поддержки наступления вместо артиллерии использовались два сверхтяжелых танка КВ-2 со 152-миллиметровой гаубицей. Однако стрелять они могли только по навесной траектории, все ж то не самоходка.

Ударный «бронетанковый кулак» был сформирован, и теперь потянулись тяжелые минуты ожидания. Экипаж лейтенанта Горелова вместе с еще тремя КВ-1 должны были лидировать в атаке. Особого мандража не было, как-никак лейтенант Горелов уже был обстрелянным воином. Было даже интересно: насколько хорошо новая машина покажет себя в бою. В танковом училище курсант Горелов изучал оба тяжелых танка — Т-35 и «Клим Ворошилов». А по управляемости КВ-1 был даже лучше и удобнее.

Пятибашенный Т-35 был олицетворением танковой мощи Страны Советов, выглядел грозно со множеством стволов пушек и пулеметов. Многочисленные маневры и парады придавали какую-то особую элитарность танкистам, которые их эксплуатировали. Даже на медали «За отвагу» был изображен этот грозный «сухопутный крейсер».

Ну а «Клим Ворошилов» создавался сугубо для прорыва хорошо защищенных, эшелонированных укреплений. И боевое крещение прошел в ледяном пламени Финской войны 1939 года. «Клим Ворошилов» прорывал линию Маннергейма, построенную лучшими инженерами Запада в сильно пересеченной местности — неприступную в принципе. И прорвал ее!

И теперь молодой лейтенант чувствовал нетерпение. Хотелось скорее в бой: «Гремя огнем, сверкая блеском стали!»

И вот над опушкой леса взлетела зеленая ракета — сигнал к наступлению.

ГЛАВА 10 На поле телетанки грохотали…

Вся бронированная армада пришла в движение. Командиры на башнях танков взмахнули флажками, отдавая приказы стальной лавине.

Николай Горелов прижал ларингофоны танкошлема к горлу.

— Вперед! Механик, вперед!

Взревел могучий дизельный двигатель В-2, широкие гусеницы взрыли землю, «Клим Ворошилов», разъяренный стальной зверь, царапал плодородный украинский чернозем когтями грунтозацепов стальных траков гусениц. Дернувшись всем своим мощным бронированным телом, КВ-1 сорвался с места, а вслед за ним и остальная бронированная армада. Лязгая гусеницами, ревя двигателями и скрежеща стальными траками, сводный штурмовой танковый отряд двинулся к Дубно, точке на карте, которая уже стала символом всего приграничного сражения самого начала войны.

Облака пыли и сизых выхлопов почти что скрыли «бронированный кулак» советских танковых сил. Даже несмотря на огромные потери по техническим причинам и от боевых повреждений, у командования Красной Армии оставалось достаточно танков различного класса назначения. Единственный недостаток всей этой армады — недостаточно гибкое командование и неумение использовать различные подразделения как единое целое. Нападение гитлеровской Германии застало части РККА, и в особенности те, что находились в приграничных округах в стадии реорганизации. Силы различных родов и видов войск оказались разрознены.

Какая польза от прорвы танков, если нет артиллерии, чтобы их прикрыть, авиации, чтобы расчистить им дорогу, и пехоты, чтобы закрепить тактический успех?..

Но и ничего не делать тоже было нельзя. Своими постоянными атаками и контратаками советские бронетанковые подразделения сковывали силы Вермахта, изматывали элитные мотопехотные части гитлеровцев.

Артиллерии у советского командования уже не осталось. Но и оставлять на произвол судьбы своих танкистов оно не собиралось. У красных командиров был совершенно оригинальный способ борьбы с укрепленными огневыми точками противника.

* * *
В танковую панораму ПТК лейтенант Горелов видел, как его танк обогнали несколько легких Т-26. По полю боя они двигались парами.Преодолев большую часть расстояния до укрепленных немцами окраин Дубно, они вплотную приближались к позициям противника и шли на таран — огневой таран! Легкие танки разлетались огненными брызгами вместе с гитлеровскими ДЗОТами и орудиями, врезались в дома, превращенные в огневые точки. И тоже взрывались, разнося их в щебень! Или заливали позиции гитлеровцев потоками жидкого пламени из огнеметов!

Что же это?!! Танки, ведомые смертниками?..

Нет.

Внимательный наблюдатель, окажись бы он на поле боя и сумей выжить достаточно долго (в течение хотя бы одной минуты), увидел бы, что первоначально идущие парами Т-26 разделились. И передовые машины пошли на таран, а другие отошли под прикрытие более тяжелых танков.

Все дело в том, что в начальной фазе приграничного сражения, апофеозом которого и стали бои под Дубно, советские войска применили ни много ни мало — танки-роботы!

* * *
Никто и поверить не мог, что тогда существовало такое фантастическое оборудование! Тогда, в тридцатых годах, и радио-то было чудом из чудес. А телетанк — это танк-робот, управляемый по радио.

В 1929–1930 годах в Советском Союзе были проведены испытания модернизированного французского легкого танка «Рено-ФТ», на котором была установлена аппаратура телеуправления. После испытаний было принято решение о целесообразности продолжения разработки темы телеуправления по радиоканалу.

Двадцать третьего марта 1930 года танк Т-18, оборудованный аппаратурой управления типа «Мост-1», вышел на испытания. Данная аппаратура имела трехкомандное управление: «вправо-влево-стоп». На испытаниях танк, двигаясь со скоростью четыре километра в час, уверенно выполнял команды оператора, чем подтвердил возможность дистанционного управления танком по радио.

В 1933 году был изготовлен специализированный боевой дистанционно управляемый ТТ-18 — «телетанк». Всего было выпущено семь танков данной модели. При его создании из базовой модели были удалены все штатные органы управления, а на месте водителя разместилась новая аппаратура управления на шестнадцать команд, сконструированная в специализированном «Остехбюро».

В 1935–1936 годах была разработана и выпущена небольшой серией в пятьдесят пять единиц телемеханическая группа танков. Она состояла из телетанка ТТ-26 — легкого химического огнеметного танка подавления и танка управления ТУ-26. Вооружение телетанка состояло из пулемета «Дегтярев-танковый» и огнеметной установки. Также иногда использовались фугасы замедленного действия весом от двухсот и до семисот килограммов. Они размещались в бронированной коробке, которую танк сбрасывал около укреплений врага. Это позволяло разрушать бункеры до четырех уровней под землей! Для своего времени это была действительно революционная технология.

Телетанки также были способны к применению химического оружия, хотя оно и не использовалось в боевых действиях. Вооружение танка управления состояло из 45-миллиметровой танковой пушки образца 1932 года и пулемета «Дегтярев-танковый».

Естественно, радиостанции управления на танках-роботах были ламповыми. Часть ламп имела металлические колбы, но большинство были все же стеклянными. Как ни парадоксально, отказов не было! Вся конструкция крепилась на специальных пружинах-амортизаторах.

Но в управлении боевыми роботами Страны Советов были некоторые нюансы. Например, скорость поворота управляемой машины зависела от того напряжения, которое выдавал в бортовую сеть генератор. А оно порой даже от погоды зависело. Если напряжение было меньше номинала, то танк медленнее реагировал на команды, а если больше — начинал резко делать маневр. К этому нужно было приспосабливаться. Однажды был случай, когда на учениях машины неожиданно перестали слушаться команд!

Танкисты сначала не понимали, в чем дело. Поменяли приемник, заменили передатчик — не помогает. И тут дошло: в этой местности проходила линия электропередачи, и поэтому на качество приема влияло электромагнитное поле.

Вот так впервые в мировой истории боевой техники роботы «взбунтовались» против своих создателей и перестали им повиноваться!

Но специально для таких ситуаций сзади была установлена контрольная панель. Танк можно было догнать, открыть ее и заглушить двигатель — применялся обычный метод замыкания на массу. В случае выхода «телетанка» из зоны досягаемости «танка управления», в «ТТ» автоматически через тридцать секунд срабатывало реле команды «стоп». Танк останавливался и ожидал с работающим двигателем очередной команды из «ТУ», который к тому времени должен приблизиться к танку-роботу на расстояние устойчивой деятельности радиоканалов.

Тяги и рычаги дистанционно управляемого танка приводились в действие пневматикой: работал компрессор, нагнетавший воздух в специальный баллон, а оттуда сжатый воздух подавался на поршни манипуляторов. Процессом управляли электромеханические реле, включавшиеся по радиокомандам. Приемопередающее оборудование позволяло управлять шестнадцатью параметрами.

Оператор работал с пульта, у которого на лицевой панели было около двадцати кнопок, по четыре в ряду. Первая кнопка «Товсь» — подготовка к выполнению одной из боевых команд. Вторая кнопка «Огонь» — огнеметание или заражение местности боевыми отравляющими веществами. Четвертая кнопка — «Дым», по этой команде танк ставил дымовую завесу.

Далее во втором, третьем и четвертом рядах были расположены кнопки, осуществляющие управление в телетанке. Первая кнопка — пуск двигателя, вторая — малая передача, с третьей по шестую — передачи от первой до четвертой, седьмая — задний ход, восьмая — башня влево, девятая — башня вправо, десятая — поворот танка влево, одиннадцатая кнопка — вправо.

Справа над кнопками на лицевой панели пульта находилась красная лампа: контроль включения пульта управления. На этом же уровне слева в углу — переключатель перехода работы с одного радиоканала на другой. При этом танком мог управлять и обычный механик-водитель, внутри были сохранены все штатные органы управления Т-26. Внешне телетанки отличались от серийных наличием на крыше башни двух бронированных стаканов, защищающих от разрушения выводы штыревых антенн и их изоляцию при попадании под огонь из стрелкового оружия.

Вождению уделяли много времени. Провести даже обычный танк по земле, изрытой воронками, не так уж просто, а тут, находясь за километр от него, — вообще почти что нереально.

Примерная тактика была такова: экипаж танка «ТТ», подойдя к позициям противника, «спешивался», забирал из танка ручной пулемет. Задача была не подпустить близко к телетанку пехоту врага, при этом функцию огневой поддержки выполнял и танк ТУ, на котором была пушка калибра сорок пять миллиметров и спаренный танковый пулемет.

Батальон состоял из парных боевых групп танков Т-26. В каждой паре был танк управления, он обозначался индексом ТУ, а сам телетанк — ТТ. В танке ТУ в составе экипажа находился оператор, который управлял по радио второй машиной. Она могла уходить на километр-полтора вперед от танка управления и имела своеобразное вооружение. Такой танк мог поставить дымовую завесу — для этого на нем был специальный бак. Конструкторы предполагали, что этот танк может доставить поближе к врагу и распылить химическое оружие, не подвергая опасности экипаж. На него ставился огнемет, который тоже включался командой по радио. Был пулемет ДТ. И наконец, существовала особая модификация телетанка, не имевшая башни, зато обладавшая усиленным бронированием и специально изготовленной ходовой частью, значительно более надежной, чем у серийного Т-26. При помощи такого танка к долговременной огневой точке противника можно было доставить специальный ящик, защищенный броней в тридцать миллиметров. А в нем находилось до полутонны взрывчатки. Командой по радио приводился в действие механизм сброса бомбы. От удара о землю включался взрыватель с задержкой в пятнадцать минут. За это время танк задним ходом необходимо было отвести на безопасное расстояние. Взрыв такого заряда рушил самые страшные железобетонные доты на четыре этажа вниз.

Главной задачей этих телетанков был прорыв укрепленных линий обороны — таких, как линия Маннергейма. Офицеры, которые нас обучали, тоже имели опыт финской кампании.

Красная Армия использовала удаленно управляемые танки в Советско-финской войне 1939–1940 годов. Телетанк управлялся из управляющего танка на расстоянии 500-1500 метров, входя в телемеханическую группу. К началу Великой Отечественной войны Красная Армия имела по меньшей мере два телетанковых батальона. Таким был 217-й отдельный танковый батальон 30-й химической танковой бригады.

И теперь эти танки-роботы в прямом смысле проламывали оборону гитлеровцев под Дубно. Многие из телетанков гибли под огнем немецких противотанковых батарей. Но те из них, что прорвались, вселяли ужас даже в сердца стойких немецких солдат. Да и как тут не ужаснуться, если броня и механика сочетаются с абсолютно нечеловеческим хладнокровием и расчетливостью боевого гусеничного телеавтомата!

Конечно же, сейчас перед советскими танками-роботами сейчас были не сверхукрепленные доты неприступной линии Маннергейма, а всего лишь импровизированные полевые укрепления. Но чудовищные взрывы только усиливали психологический эффект от абсолютной механической безжалостности советских бронетанковых боевых роботов!

Так, по-своему, русское командование решило вопрос об огневом прикрытии основных бронетанковых сил. Да, тяжелая артиллерия большевиков частью вышла из строя, частью застряла на дорогах в первые же двое-трое суток войны, а частью была захвачена или уничтожена. Но красные командиры сумели довольно удачно импровизировать с тем, что у них было в наличии. Тем более что подобная техника даже и не рассматривалась в штабах Oberkommando der Heer — командования сухопутных войск Германии!

ГЛАВА 11 «Der panzerschok»

Трясущиеся руки, белое как мел лицо, дрожащие губы, и все лицо, как будто парализованное в одной-единственной страшной гримасе… Этого танкиста оберлейтенант Шталльманн увидел в полевом лазарете. Но самое сильное впечатление на него произвели глаза несчастного: они застыли, словно смотрели не на мир, а внутрь бессмысленно изломанной телесной оболочкой. Что они видели?

Темно-зеленую наползающую громаду русского танка. Искры бесполезных рикошетов, рассыпающиеся на его могучих бортах. Перематывающиеся с неотвратимостью судьбы широкие и мощные гусеницы. И черный зрачок могучего орудия в лобастой угловатой башне, такой же тотально забронированной, как и весь остальной стальной корпус.

— Das ist Monster!.. Sowjetische panzer Monster!!! — бормотал он себе под нос, словно все еще не веря в произошедшее.

Что помнил современный рыцарь, закованный в крупповскую броню? Полное бессилие перед надвигающимся на него кошмаром. Человек, представитель «нации инженеров и солдат», оказался абсолютно беспомощен перед тяжеловесным, но все ж исполненным какого-то сурового изящества порождением высоких технологий. Да-да! Высоких технологий — в металлургии и машиностроении, баллистике и механике, теоретической механике и сопротивлении материалов… Советский народ не зря проводил коллективизацию и индустриализацию, не зря платил хлебом и золотом за американские станки и немецких же инженеров. Жертвы оказались отнюдь не напрасны, если стальная лавина панцерваффе разбилась о путиловскую броню русского танка-богатыря!

Разочарование в собственном могуществе, отчаяние, неверие. А потом — яркая вспышка, и все…

Помнил ли этот полусумасшедший двадцатилетний старик, полностью седой и трясущийся всем телом, как 76-миллиметровый снаряд ударил по его «тяжелому» танку Pz.IV? Как раскололась от удара почти в упор лобовая броня и откинулся на спинку сидения механик-водитель с размозженной в кровавое месиво головой? Как истошно выл рядом с ним радист, глядя на оголенные осколки костей ног, своих ног? Как вытащил его на себе из огненного ада наводчик орудия, которое склонило короткий хобот ствола, будто бы стальной зверь с крестами на броне признал поражение от более могучего механического хищника с красными звездами на башне?

Пускающему слюни гауптману было что поведать о своем последнем танковом бое!..

Но кто бы его сейчас стал слушать? Вермахт победоносно наступал, и было недосуг обращать внимание на несчастного. Контузия — бывает и такое…

Вот и Дитрих лишь презрительно скривил губы, проходя мимо него.

* * *
А вместе с тем вести с передовой были, как минимум, противоречивы. Месяц боев на Восточном фронте не принес таких ошеломительных успехов, как во Франции. Красные отнюдь не горели желанием сдаваться сами или сдавать своих комиссаров и командиров. Многие, даже находясь в окружении, продолжали яростно и упорно сопротивляться. Таких, конечно же, уничтожали, но тратили на них драгоценное время, силы, ресурсы. Да и сами гитлеровцы несли весьма ощутимые потери.

А тут еще эти новые русские танки. О них ходили самые невероятные слухи и домыслы. Говорили, что ими управляют смертники, лично приговоренные страшным Сталиным к расстрелу. Другие клялись, что видели в открытых люках женщин в красных косынках. Третьи вообще говорили, что танки эти побольше наших «четверок» будут, однако ничего страшного в них нет. Правда, видели они их брошенными и в полуразобранном виде в наспех оставленных в первые дни войны мастерских или технических парках.

Дитрих Шталльманн не верил ни в одно, ни в другое, ни в третье. И несмотря на то, что происходил из католической семьи, был материалистом, больше верящим в надежность орудия, брони и мотора, чем в «мистику русских». Они, по определению, не могли произвести что-нибудь, что затмевало «сумрачный германский гений» в области инженерии или металлургии. Да, эти большевики неплохо сражались, подгоняемые евреями-комиссарами, но стадо не могло породить того, что под силу сделать только технически развитой нации.

До сих пор самым тяжелым танком, виденным им на поле боя, был французский «Сомуа» — несомненно неплохая машина. Но это уже был идеальный танк прошедшей войны, Первой мировой. И даже польские танки 7ТР были всего лишь лицензионными копиями английских «Виккерсов». Надо сказать, что снобы англичане весьма преуспели в их производстве. Неприятно было Шталльманну и засилье в Вермахте весьма неплохих чешских легких танков Pz.Kpfw.35(t) и Pz.Kpfw.38(t). Но чтобы русские создали непобедимый танк?! Es ist unmöglich! — Это совершенно невозможно!

С таким убеждением Шталльманн и вернулся в свою часть. Его экипаж, как и другие, занимался обслуживанием боевых машин перед боем. Вальтер Зибер укладывал унитарные 50-миллиметровые выстрелы в гнезда боекомплекта. Благодаря короткой гильзе снаряды были компактны, и это повышало удобство работы расчета и боевую скорострельность орудия.

Алекс Кнаге, оправдывая свое прозвище, орал на техников. Замасленная черная куртка, подвязанная на поясе, болталась на голом, лоснящемся от пота торсе. Рукава ее мели пыль.

Радист лежал в тени кустов и дремал.

Окончательно охрипнув, Кнаге подошел к ведру, чтоб напиться, и выплеснул остатки воды на Макса. Тот с проклятиями вскочил, и началась шуточная потасовка.

— Zurück! — Отставить!

Танкисты прекратили мутузить друг друга и встали по стойке «смирно». Вальтер Зибер тоже отложил очередной снаряд в сторону и вытянулся в струнку.

— Сегодня нам предстоит бой, информация о начале боевых действий засекречена. Всем быть в готовности. Сигнал к атаке — две красные ракеты.

— Яволь, герр оберлейтенант!

— Макс, пришли ко мне этого командира противотанковых самоходок, Виттмана. Нужно обсудить с ним вопросы взаимодействия.

— Есть!

Михаэль Виттман явился быстро, словно уже ждал, что его вызовут. И все такой же щеголеватый и чуточку самоуверенный. В ком другом Дитриха бы это раздражало, но он уже видел в деле этого командира der panzer-jager schwarm — истребительно-противотанковой роты. Его Sturmgeschutz-III оказались наиболее эффективными и для поддержки пехоты, и для разрушения русских укреплений, и, главное, — для борьбы с бронированными целями русских. А их в огромной армии Страны Советов было гораздо больше, чем об этом был осведомлен абвер. Вот это и стало главной темой разговора командира роты танков и командира «самоходчиков».

— Михаэль, у русских появились какие-то танки, я видел несколько из них в самом начале. Завязли в болоте. Но они меня не впечатлили.

— А я видел их в деле, Дитрих, и они меня очень впечатлили! В одиночку со своим орудием я сумел сдержать атаку восьми таких танков, подбил пять или шесть из них. Но и они перед этим разорвали в клочья несколько наших «троек»! Мой тебе совет, дружище, не стоит недооценивать русских…

Дитрих за этот сравнительно небольшой отрезок времени на Восточном фронте, уже насмотрелся на разбитую, а то и вовсе неповрежденную бронетехнику большевиков. Красные бросали свои танки, застрявшие на дорогах и переправах без горючего или по причине технических поломок. Несколько раз он даже фотографировался на фоне пятибашенных громадин Т-35 и даже из любопытства залазил внутрь этих монструозных, однако вполне функциональных механизмов. Но в большинстве своем Шталльманну попадались старые модели танков. Только пару раз он издали наблюдал застрявшие в болоте необычные танки русских. Но офицер победоносных танковых сил Вермахта даже и не думал, что у русских таких машин великое множество. И что именно эти необычные танки с наклонными броневыми листами являются самой массовой силой самой большой армии самого большого государства антигитлеровской коалиции!

Оберлейтенант Шталльманн скептически хмыкнул: все же он был старше по званию, офицер. Хоть Виттман и относился к СС, воюя на штурмовых самоходках дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер», уже тогда считавшегося элитным подразделением, он оставался унтершарфюрером, то есть по сути — сержантом.

* * *
Вскоре над опушкой леса повисли две красные ракеты. Это означало, что бой начался. Взревели моторы, лязгнули стальные траки гусениц, повинуясь магическому словосочетанию блицкрига: «Panzer, vorwärts!».

Несколько подразделений 11-й танковой дивизии, неуловимых «Призраков», рванулось вперед. Вместе с механизированной «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и еще несколькими пехотными и танковыми подразделениями.

Шесть танков роты оберлейтенанта Шталльманна вместе с двумя исправными трофейными русскими броневиками БА-10, они же — «Panzerspahwagen ВА 203(r)», выдвинулись на исходные позиции для контратаки.

Основные танковые силы панцерваффе были сосредоточены между Острогом и Дубно, а частично и в самом Остроге. В Дубно находились пока только артиллерийские и пехотные части. Так что танковые и механизированные соединения немцев предпочли не мешкать.

Когда «панцеры» прибыли к окраинам города, Дубно уже горел. Русские начали штурм, сосредоточив все свои силы. И несмотря на то, что русские уже и так потеряли огромное количество техники, в том числе и самой современной, в первые же дни войны, у них все еще оставались значительные атакующие силы. И основу их составили как раз танки новой конструкции.

Оглядев поле боя в танковую панораму, оберлейтенант Шталльманн крепко выругался. Бои шли уже на окраине Дубно, русские методично выжигали полевые укрепления огнеметными танками! Причем легкие гусеничные машины двигались с бесстрастностью роботов. Последующие мощнейшие взрывы фугасов, от которых задрожала земля, только подтвердили догадку Дитриха: большевики использовали дистанционно управляемые машины!

Офицер панцерваффе слышал о таких почти что фантастичных танках-роботах русских от финских солдат и офицеров. В зимней войне 1939 года большевики использовали их против массивных бункеров и дотов неприступной линии Маннергейма. Но информация была отрывочной и неточной. Также сослуживцы рассказывали, что вроде бы на танковом полигоне в Куммерсдорфе проводились испытания «танкеток-мин», управляемых по проводам. Но режим секретности и вездесущее гестапо не позволяли узнать подробностей.

Ну а стремительная атака «боевых роботов-танков» русских просто завораживала! Механизмы, не зная страха, рвались через изрытое воронками поле, сквозь разрывы противотанковой артиллерии. Они четко обходили препятствия и даже вели ответный огонь из пулеметов! А достигнув линии полевых укреплений германской пехоты, расцветали огненными сполохами взрывов мощных фугасов! Это страшное и завораживающее зрелище наполнило мистическим ужасом душу даже рационалиста Дитриха Шталльманна.

«Телетанки» поставили дымовую завесу, которая скрыла от немецких артиллеристов наступающий «танковый кулак». А когда дым рассеялся, взорам германских механизированных рыцарей новой войны предстали русские бронированные богатыри…

* * *
— Verdammt! Vas ist das?!! — Проклятье! Что это?! — казалось, глаза оберлейтенанта Дитриха Шталльманна расползутся на всю панораму. То, что он увидел, было просто нереально!

Разбрасывая широкими гусеницами комья земли, оставляя за собой широкие шлейфы пыли, на немецкие позиции надвигались огромные лобастые танки невиданной конструкции! Темно-зеленые громадины двигались довольно быстро, несмотря на их кажущуюся неуклюжесть. Да, ведь они были созданы в России с ее бездорожьем и огромными расстояниями. Это тебе, Landser,[22] не автострады Бельгии и Франции, не мосты Антверпена. Вот поперек их движения пролегли фонтаны разрывов 37-миллиметровых снарядов — противотанковая батарея, расположенная на фланге, пристрелялась. На свою беду…

Противотанковые снаряды обсыпали толстую путиловскую броню, и Дитриху на секунду показалось, что их залпы достигли цели. Но это было не так: легкие болванки только высекали бессильные искры рикошетов, не причиняя бронированным гигантам Сталина практически никаких повреждений. А вот ответный огонь 76-миллиметровых длинноствольных пушек русских танков был весьма действенным: позиции обнаружившей себя противотанковой батареи скрылись в клубах взрывов. После чего стальные гиганты с красными звездами на башнях развернулись и пошли на сближение. И оберлейтенант Шталльманн понял, что они хотели сделать, и от души пожалел артиллеристов. Русские танки проутюжили остатки пушек, сминая бронещиты, корежа стволы и лафеты, наматывая на гусеницы внутренности временно уцелевших немецких артиллеристов. После этого за русскими танками потянулись мокрые рубчатые следы…

— Dummkopf!!! — эти русские танки были абсолютно беспощадны. А их экипажи внушали почти мистический ужас своей смелостью, хладнокровием и даже некоторым фанатизмом.

Остановить эти громадины прямой наводкой могли лишь только знаменитые «acht-acht» — знаменитые «восемь-восемь», зенитки Flak-18/36 калибра 88 миллиметров. Но злая ирония ситуации заключалась в том, что русских самолетов в небе было не так уж много, основная часть была все же уничтожена на аэродромах базирования в течение первых двух суток вторжения. А потому и немецких зениток в боевых порядках войск Третьего рейха было не так уж много. Оставались еще и гаубицы, но их было трудно быстро развернуть на угрожаемом направлении.

Мощные лобастые танки прикрывали огнем и своими стальными телами машины поменьше. Дитрих Шталльманн заметил более стремительные русские танки со скошенными броневыми листами и более «зализанными» башнями. В общих боевых порядках наступали и более легкие и уже знакомые бронеединицы: многобашенные Т-28 и Т-35, легкие БТ и Т-26. Были здесь также и броневики. В общем, бронированная лавина русских внушала уважение даже таким отъявленным скептикам, как Дитрих Шталльманн.

Но не таков был оберлейтенант, чтобы испугаться — наоборот, он жаждал боя! Холодная арийская кровь вскипела в жилах, тонкие губы искривились в кровожадной ухмылке. Наконец-то! То, о чем так мечтал Шталльманн — «человек из крупповской стали».

— Зибер, орудие заряжено?!

— Бронебойным!

— Wir sind deutsche Soldatn! Deutschland, Deutschland uber alles! — Мы немецкие солдаты! Германия, Германия превыше всего! — передал оберлейтенант Шталльманн по рации.

— Panzer, vorwärts! Zum Angriff! — Танки, вперед! В атаку!

На секунду мелькнула мысль, что там, за массивной броней краснозвездных гигантов, вскипела кровь в жилах русских танкистов! В бою и не такое бывает: и невидимая нить на ничтожно краткое мгновение объединяет самых яростных врагов! Кто знает…

А потом началась танковая бойня, равной которой в истории войн еще не было! И даже знаменитое Прохоровское сражение, которому еще суждено было прогреметь огнем и порохом через два года, не могло сравниться с тем, что происходило сейчас под Дубно.

* * *
Экипаж командирского танка Pz.Kpfw.III Ausf.G работал, словно на каторге! По-другому и не назовешь. Может быть, поэтому в схватке с русскими все завоеватели рано или поздно терпели поражение?.. Потому, что русские воспринимали войну не как азартный спорт, охоту или личные достижения, а именно как тяжелую работу.

Алекс «Аржмайстер» Кнаге ворочал рычагами фрикционов, переключал коробку скоростей, маневрируя в этом аду. Вальтер Зибер бил из пушки как заведенный, вращал башню и наводил орудие. Он только и успевал таскать снаряды из боеукладки. Благо — запас их был весьма внушительным. Оберлейтенант Шталльманн вращал танковую панораму, наблюдая за стремительно меняющейся обстановкой стремительной и беспощадной «войны моторов»! Радист Макс держал связь с вышестоящим звеном — штабом батальона и обеспечивал взаимодействие взводов и рот с подразделениями прикрытия и пехотой.

В довольно обширном боевом отделении приземистого танка Pz.Kpfw.III Ausf.G было душно, едко пахло пороховой гарью. Короткоствольная 50-миллиметровая пушка KwK-39L/42 била не переставая. Оберлейтенант Шталльманн надсаживал глотку, выкрикивая местоположение целей. Вальтер Зибер стрелял бронебойными, и каждый снаряд находил цель!

От раскаленного орудия несло адским жаром. Под ногами со звоном перекатывались стреляные гильзы. Лица всех четверых лоснились от пота, коротко стриженные волосы под черными форменными пилотками с розовыми уголками принадлежности к панцерваффе уже вымокли. Противные соленые ручейки текли за шиворот черных курток.

— Achtung! Всем танкам — рассредоточиться!

В городской застройке более легкие «панцеры» Дитриха Шталльманна имели определенное преимущество в быстроте маневра перед русскими монстрами. Легкие танки русских пошли вперед, «подсвечивая» и уничтожая ранее не выявленные узлы обороны немцев. Единый броневой вал русских распался на отдельные хватки на узких улочках Дубно. Завязались Straßenschlacht — уличные бои.

И уже несколько легких БТ-7 поплатились за свою дерзость разведчиков. Дитрих Шталльманн, «стальной человек», был доволен: здесь было много целей. Они маневрировали, полагаясь на искусство Алекса Кнаге, и «Аржмайстер» показал класс! Непрерывно рыча проклятия, да так, что иногда заглушал рев танкового двигателя «Майбах», механик-водитель уворачивался от разрывов русских снарядов. Городок, всего несколько часов радовавший зеленью садов, сейчас он был restlos vernihtet — полностью разрушен, превратился в сплошные руины. Обгорелые деревья тянули к неласковому небу посеченные осколками руки-ветви, словно вопрошая высшие силы о творящемся на земле торжестве уничтожения.

Снеся пару древесным стволов, на улицу выполз тот самый русский танк с наклоненными броневыми листами. Дитрих видел, как несколько секунд назад он подбил два танка из первого батальона 11-й танковой дивизии. Pz.Kpfw.III были вооружены короткоствольными пушками калибра пятьдесят миллиметров, но даже сплоченный огонь двух «панцеров» не остановил русский средний танк. Снаряды снесли ящики, укрепленные на его корпусе, крылья и надгусеничные полки. Но пробить наклонные броневые листы не смогли: слишком острым был угол встречи снарядов с броневой преградой. В этом, а также в гармоничном сочетании боевых характеристик — вооружения, защиты и подвижности — и был залог непобедимости советских танков.

Теперь с одним из них предстояло схватиться экипажу оберлейтенанта панцерваффе Дитриха Шталльманна.

— Зибер! Влево пятнадцать! Дистанция — триста метров! Achtung! Feuer! — Внимание! Огонь!

— Яволь! Abger feuer! — Выстрел произведен!

Выстрел короткоствольной 50-миллиметровой пушки KwK-39L/42 на этот раз грохнул особенно оглушительно. Или это чувство опасности обострило слух танкистов?..

Panzer-oberschutze Вальтер Зибер на такой дистанции просто не мог промахнуться!

— Das ziel treffen! — Цель поражена!

Но что это?!! Вместо того чтобы остановиться, русский танк продолжал движение, загребая пыль широкими гусеницами.

— Verdammt! — Проклятье! Зибер, стреляй же, черт тебя подери!

Новый снаряд скрылся в казеннике орудия, клацнул, закрываясь, затвор. Новый выстрел грохнул — и опять бронебойная болванка отрикошетила от наклонного броневого листа Т-34. Русский танк был непобедим!

— Вальтер!!! Шевелись, verfluhtische svein![23] — ответный выстрел русского танка заглушил брань оберлейтенанта. На этот раз — повезло: дымно-огненный фонтан взвился рядом с Pz.Kpfw.III Ausf.G по правому борту.

Стиснув зубы, Вальтер Зибер загнал в казенник орудия очередной 50-миллиметровый унитар. На этот раз он взял повыше, целясь в бронемаску орудия. Он рассчитывал заклинить страшное оружие русского танка. Снаряд ударил в броню, но только сбил наводку. И тогда следующим выстрелом Вальтер Зибер послал почти в упор осколочно-фугасный снаряд в гусеницу. Огненный шар взрыва лопнул, разломав стальные траки и пальцы, соединявшие их. Однако русский танк все еще рвался вперед, а стальная лента гусеницы, словно чешуя невиданной змеи, слезла с гусеницы. Следующий удар крупповской бронебойной болванки пробил борт русского танка — фактически в упор!

Экипаж Дитриха Шталльманна одолел русский танк Т-34, но стоила эта победа очень дорого!

Ну а потом немецкие танкисты увидели вблизи еще одного сталинского бронированного монстра — тяжелый танк «Клим Ворошилов-1»!

Но прежде на глазах оберлейтенанта Шталльманна и его экипажа разыгралась еще одна трагедия. То, что огромный угловатый танк буквально размозжил и измочалил своими широкими и беспощадными гусеницами легкий быстроходный танк Schnellkampfwagen. Бронеплиты Pz.Kpfw.II Ausf.D разлетелись вдребезги, смятые, словно бумага. Сквозь искореженный металл сочилась темная кровь. Очередным рывком угловатый и мощный русский танк отшвырнул бронированные руины, бывшие всего лишь несколько секунд назад легким немецким танком. Zum Teufel! — К черту! Русский даже не выстрелил.

После этого русский танк разнес двухэтажный дом, в котором обосновались расчеты MG-34 и противотанкового ружья Pbz-39. Смешно было и думать, что выстрелами из этой «пукалки» можно остановить механического богатыря! После пары выстрелов из проломов в стене и оконных проемов плеснули языки огня, приправленные дымом. Потоки битого кирпича осыпались вниз.

«Клима Ворошилова» попытались остановить — навстречу ему вылезли два немецких тяжелых танка Pz.Kpfw.IV. Они весили по девятнадцать тонн каждый. А боевая масса одного «Клима Ворошилова-1» равнялась сорок восемь тонн, то есть больше, чем суммарный вес двух «панцеров». Вот тебе и тяжелые танки панцерваффе!

И при этом КВ-1 был подвижен и весьма эффективен не только в дальнем бою, но и в ближнем. К паре танков присоединились самоходки истребительно-противотанковой роты унтершарфюрера Михаэля Виттмана. Гитлеровские танки при поддержке самоходных орудий попытались блокировать советский танк. Но бронированный богатырь существенно увеличил пространство для маневра, просто проломив стену ближайшего дома! А потом настал смертный час для танкистов и экипажей самоходок из моторизованной дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

Русский танк повел беглый огонь практически в упор, разнося вдребезги бронебойными снарядами своей 76-миллиметровой пушки бронелисты угловатых и таких неуклюжих по сравнению с ним немецких танков. Те пытались маневрировать и отстреливаться. Словно бы ад на земле разверзся! Хотя, казалось бы, куда уж больше… Ан нет — русские танкисты не знали страха, а главное, подготовлены были не хуже немецких экипажей. Их огонь был страшен! Дыры пробоин испещрили «неприступную» крупповскую броню. Путиловская была не хуже.

Самоходки Виттмана тоже попытались атаковать, но и у них получалось не шибко. Лобастый русский танк принимал такие удары, после которых экипажу, казалось, уже не выжить… Но держался! Кривые шрамы попаданий испещрили башню и экранированные борта «Клима Ворошилова». Но это были лишь выбоины, а не сквозные пробития. Русский танк даже отвечал огнем на огонь. Его пушка Л-11 калибра 76 миллиметров была длиннее, а значит начальная скорость снаряда тоже была выше, чем у короткоствольных 75-миллиметровок приземистых пятнистых самоходок Sturmgeschutze-III. Правда, попасть StuG-III. Еще несколько выстрелов, и вместо приземистых бронированных коробок распустились огненные бутоны взрывов, распустившиеся невиданными адскими цветами детонации боекомплекта.

А за головным тяжелым лобастым танком русских шли еще более мощные машины! Хотя — куда уж больше!!! Но, как оказалось, русские превзошли по инженерному гению даже «нацию солдат и инженеров»! Гаубичные хоботы сверхтяжелых сталинских монстров КВ-2 озарялись адскими вспышками. Эти штурмовые танки русских с одного выстрела обрушивали здания на улицах Дубно. Огневые точки германской пехоты и их укрытия разлетались в щебень и пыль, обломки битого кирпича стегали не хуже шрапнели! И все это — прямой наводкой! Под прикрытием этого адова огня КВ-1 и Т-34 атаковали немецкую бронетехнику и укрепления на пылающих улицах Дубно.

Развернувшись, словно бронированный бегемот, КВ-1 снес своим полусоттонным стальным телом угол ближайшего дома и вылез на перекресток. Прямо напротив танка Pz.Kpfw.III Ausf.G!

Это был шок. Панцершок.

А потом по приземистой машине Дитриха Шталльманна словно бы сам воинственный бог Тор ударил своим молотом-Мельньиром! Сотрясение было таким сильным, что оберлейтенант Шталльманн на секунду потерял сознание. Он ударился о какую-то выступающую железяку, а форменная черная пилотка танкиста — не самая лучшая защита головы во время боя. Попадание русского танка заглушило также и двигатель. И теперь «Аржмайстер» Алекс Кнаге извергал из своей глотки самые мерзкие проклятия, пытаясь завести «Майбах» своего танка.

Оберлейтенант Шталльманн уже понимал, что это — конец. И мощному русскому танку они — «на один зуб».

— Wir mussen wieder front! Achtung! Verlas der Panzer![24] — Командир должен заботиться об экипаже, если не может позаботиться о победе.

Вот тут-то и пригодилось обилие люков на «Панцере-3»! Экипажу команду повторять не пришлось: сам Дитрих вылез через башенный люк — вопреки всяческим наставлениям, запрещающим это делать под огнем противника. Гораздо важнее сейчас было быстрее покинуть эту «консервную банку», которая грозила вот-вот превратиться в крематорий на четверых! Verdammt! — Проклятье!

Механик-водитель Алекс Кнаге выбрался через аварийный люк в днище, радист Макс и panzer-oberschutze Вальтер Зибер выскочили через оба боковых люка на башне. В своей черной униформе танкисты напоминали жирных тараканов, разбегающихся из-под тапки ночью на кухне, когда включаешь свет.

И вот, уже падая в кювет, Дитрих Шталльманн почувствовал сильный удар в левую сторону груди. Придорожные пыльные бурьяны рванулись вдруг ему навстречу, окрасившись в пурпур. И уже затуманенным взглядом сквозь красную дымку увидел, как очередной снаряд могучего русского танка проломил лобовую броню их «тройки».

Приземистый угловатый танк разом полыхнул. Пламя выплеснулось из раскрытых люков, прокатилось яркой волной по броне. А потом сдетонировали боеприпасы: адский огненный фонтан сорвал башню с кольцевого погона и отшвырнул прочь! Во все стороны полетели куски брони, сорванные люки, решетки моторно-трансмиссионного отделения, оторванные катки и разорванные стальные траки. Словно бы, умирая, стальной монстр панцерваффе решил отомстить бросившим его людям. Только чудом вся эта страшная шрапнель не задела никого из экипажа.

С трудом повернув голову, оберлейтенант Дитрих Шталльманн увидел новые силуэты тяжелых и сверхтяжелых танков русских, уже на околице Дубно. А потом потерял сознание…

* * *
Очнулся Дитрих Шталльманн в полевом лазарете от резкой боли в плече. Он попытался подняться с кровати, но в голове помутилось, а перед глазами поплыли кровавые круги.

— Wo ist ich? — Где я?

— В полевом лазарете, — ответила сестра милосердия. — Лежите, герр танкист, вам нельзя вставать.

— Zum Teufel! — К черту! Я должен быть со своим экипажем!

Оберлейтенант Шталльманн снова сел на кровати, превозмогая боль, головокружение и слабость. Кое-как одевшись и застегнув черную куртку танкиста, он почувствовал себя увереннее. Будто бы форма придала ему сил. Поправив черную пилотку с розовым уголком, он вышел из палатки, где страдали, кто молча, а кто в голос, раненые.

На полпути он встретил своих ребят.

— Герр оберлейтенант! А мы как раз шли проведать вас, — сказал Вальтер Зибер. На его голове тоже красовалась белая повязка, но держался он молодцом.

Крепко пожав друг другу руки и обнявшись, Шталльманн спросил:

— Что это за место?

— Это городок Ostrog, — ответил радист. — В нескольких десятках километров от злосчастного Дубно.

— А там что? Как складывалась ситуация после того, как нас подбили?

— Русские отступили, герр оберлейтенант, — ответил Вальтер Зибер. — У них недоставало пехоты для того, чтобы закрепиться. А их танкам нужно было заправиться и пополнить боекомплект.

— Verdammt! — Проклятье! — разозлился Шталльманн. — Эти русские даже лишили нас радости победы! Сами ушли! И что теперь?

— Наша дивизия понесла тяжелые потери и отведена на переформирование и пополнение Остроге. Мы уже получили танки из оперативного запаса Вермахта, но вот большинство экипажей погибло…

— Что ж, идемте все вместе и будем готовиться к новым боям. Придется изрядно потрудиться, чтобы победить этих русских!

ГЛАВА 12 Стальная лавина

Лейтенант Николай Горелов вращал танковой панорамой, пытаясь углядеть все на поле боя. Обзорность у «Клима Ворошилова» была никудышная. Но это была необходимая и неизбежная плата за тотальную забронированность и неуязвимость практически для любых снарядов полевой артиллерии противника.

Старшина Стеценко ворочал рычагами и переключал передачи, управляя движением огромной многотонной машины. Обзор у него был еще хуже, чем у командира и наводчика в массивной, надежно бронированной башне.

Механик-водитель в бою вел наблюдение через смотровой прибор с триплексом, который защищался броневой заслонкой. Этот смотровой прибор устанавливался в бронированном люке-пробке на лобовой бронеплите по продольной осевой линии машины. В спокойной обстановке этот люк-пробка мог быть выдвинут вперед, обеспечивая механику-водителю более удобный непосредственный обзор с его рабочего места.

Без команд лейтенанта Горелова механику-водителю было бы тяжело управлять сорокашеститонной махиной.

Невозмутимый наводчик-казах смотрел, щуря и без того узкие глаза, в свой прицел, ожидая команды на открытие огня. Мощная танковая пушка Л-11 калибра 76,2 миллиметров была заряжена осколочно-фугасным снарядом. Боеприпасов хватало: в укладке было более ста снарядов.

В кормовой нише башни пулеметчик Иван Лаптев, он же — заряжающий, приник к амбразуре, прикрывая кормовую полусферу мощного танка.

Радист клацал переключателями мощной радиостанции, ловя приказы штаба.

По броне барабанили осколки, изредка грохали немецкие снаряды. Тридцатисемимиллиметровые и Т-35 не особенно были страшны. А вот попадания 50-миллиметровых снарядов противотанковых пушек Pak-38 поначалу вызывали определенные опасения. Но даже они не могли пробить толстую броню сталинского гиганта.

Массивный корпус «Клима Ворошилова» сваривался из катаных броневых плит толщиной 75, 40, 30 и 20 миллиметров. Броневая защита была равнопрочной, то есть бронеплиты с толщиной, отличной от 75 миллиметров, использовались только для горизонтального бронирования танка. Броневые плиты лобовой части машины устанавливались под рациональными углами наклона.

Толщина брони у сварных башен КВ-1 составляла 75 миллиметров, а у литых — 95 миллиметров, потому что литая броня была менее прочной.

Единственным существенным недостатком башни «Клима Ворошилова» было наличие всего одного люка. И при пожаре или ином боевом повреждении быстро выбраться через него втроем было практически невозможно.

В 1941 году сварные башни и бортовые бронеплиты некоторых танков были дополнительно усилены — на них на болтах закрепили 25-миллиметровые броневые экраны, причем между основной броней и экраном оставался воздушный промежуток. Фактически КВ-1 стал первым в мире танком, который получил так называемое разнесенное бронирование.

Это было сделано из-за дезинформации немцами нашей разведки — были подброшены пропагандистские материалы о тяжелых немецких танках — тех самых многобашенных «Черных Рейнметаллах», которых на тот момент у немцев фактически не было. Одна неполная рота — не в счет. Дезинформация немецкой разведки абвера имела своей целью перенапрячь советскую промышленность. Более наивную задачу трудно было придумать. Ведь достаточно опросить тех же немецких инженеров, работавших по контрактам в Советской России, и они бы рассказали горе-разведчикам и стратегам из Цоссена[25] о титанических цехах ленинградского завода имени Кирова и Сталинградского тракторного, шахтах Донбасса и Кузбасса, доменных и мартеновских печах Кривого Рога и Днепропетровска. Основными слагаемыми военной мощи были самоотверженный труд советских рабочих и развитая промышленная инфраструктура.

Тяжелые танки немцы активно разрабатывали еще с тридцатых годов, но применять на Восточном фронте особо не планировали. Так что для 1941 года даже штатное бронирование КВ-1 в принципе являлось избыточным.

Точно такое же разнесенное бронирование из дополнительных бронеплит было и на КВ-1 лейтенанта Горелова. Но вот пятерым танкистам внутри огромной боевой машины бронирование «Клима Ворошилова» не казалось избыточным.

* * *
Как ни хотел лейтенант Горелов испытать боевую мощь своего нового танка, но все же первым счет уничтоженной технике врага открылмеханик-водитель. Перед «Климом Ворошиловым» вдруг возник легкий немецкий танк Pz.Kpfw.II Ausf.D «Schnellkampfwagen» — «Быстроходный танк».

Такой уже встречался Николаю Горелову — с самыми печальными последствиями для самого «кампфвагена». Фактически, установленная на нем ходовая часть типа Кристи была вынужденной мерой, чтобы придать немецкой «двойке» хоть какую-то боевую ценность в сравнении даже не с «тридцатьчетверками», а хотя бы с трофейными чешскими танками Pz.Kpfw.38(t) Ausf.A «Прага»!

Индивидуальная торсионная подвеска катков — по четыре с каждой стороны и без поддерживающих роликов, — значительно перекомпонованный бронекорпус и 140-сильный двигатель «Майбах» HL62TRM по задумке конструкторов существенно повысили бы боевые возможности «сверхлегкого танка». И действительно, его скорость составила пятьдесят пять километров в час. Но вооружение в башне осталась без изменений: 20-миллиметровая автоматическая пушка и 7,92-миллиметровый пулемет. А боевая масса в десять тонн не оставляла ему никаких шансов при встрече даже с легким советским танком БТ-7.

Легкие танки Pz.Kpfw.II всех модификаций в начале Великой Отечественной войны составляли чуть меньше половины всего танкового парка Вермахта. В боях «двойки» оказались слабее по вооружению и бронированию практически всех танков аналогичного класса: польских 7ТР, французских R-35 и Н-35, советских Т-26 и БТ. Но все равно производство Pz.Kpfw.II, существенно сократившееся в 1940 году, в последующие два года резко возросло. До накопления в необходимых количествах средних и средних/тяжелых танков Pz.Kpfw.III и Pz.Kpfw.IV легкие машины в начале войны продолжали оставаться основной техникой в танковых частях и подразделениях.

Ну а то, что никакой защиты экипажу эта «обуза панцерваффе» не предоставляла, Манштейнов и всяких там Гудерианов с Клейстами, похоже, волновало не слишком.

Искореженные обломки «двойки» махина с красной звездой на башне отшвырнула в сторону и даже не притормозила.

— Наводчик, справа двадцать — двухэтажное здание, огневая точка противника.

— Есть!

— Механик-водитель — короткая!

— Есть короткая! — отозвался по ТПУ старшина Стеценко. Танк замер как вкопанный.

— Осколочно-фугасным — огонь!

— Есть огонь! — Кайтар Ибрагимов довернул многотонную башню на указанные градусы и нажал электроспуск орудия.

Танковая пушка Л-11 дернулась от отдачи, отозвалась грохотом. Неслышно звякнув, вылетела из открывшегося затвора стреляная гильза. Вентиляторы вытянули из боевого отделения кислую пороховую гарь. А Иван Лаптев с крестьянской сноровкой уже выдернул из боеукладки следующий унитар и дослал в казенник. Захлопнул затвор орудия.

— Прямо по курсу — танки противника! — скомандовал лейтенант Горелов.

В обзорную панораму было видно, как по полю навстречу нашим танкам ползут угловатые стальные жуки с толстыми короткими «хоботками». Оттуда вырывались языки пламени и облака дыма. Среди наших боевых порядков взметнулись новые фонтаны взрывов. Один из трехбашенных Т-28 замер с разбитой главной башней. Попытавшихся спастись танкистов накрыло разрывом осколочно-фугасного снаряда.

Танки Pz.Kpfw.III и Pz.Kpfw.IV с 50-миллиметровыми пушками и короткоствольными 75-миллиметровками шли клином, стреляя с коротких остановок. В начале Великой отечественной «четверка» была наиболее совершенным немецким танком. По своей конструкции Pz.IV был очень близок к Pz.III, но отличался более широким корпусом и большим диаметром башенного погона, что изначально заложило определенный резерв для его модернизации. Забронированный объем обеспечивал нормальную боевую работу экипажа из пяти человек, размещение боекомплекта и дополнительного снаряжения.

Pz.Kpfw.IV неоднократно модернизировался: всего было выпущено в разные годы девять модификаций от Pz.IV Ausf.A до Pz.IV Ausf.J.

Лобовая броня башни достигала тридцати миллиметров, бортов — двадцать и кормы — десять миллиметров. Весил «Панцер-4» семнадцать тонн.

Вооружение Pz.Kpfw.IV было на сравнительно высоком уровне для начала сороковых годов: 75-миллиметровая пушка KwK-37 с длиной ствола в двадцать четыре калибра. В ее боекомплект входило сто двадцать выстрелов.

Два пулемета MG 34 калибра 7,92 миллиметров: один — спаренный с пушкой, другой — курсовой, имели боезапас в три тысячи патронов.

К началу операции «Барбаросса» из 3582 боеготовых германских танков 439 были Pz.IV. По принятой тогда в Вермахте классификации танков по калибру орудия, эти машины относились к классу тяжелых.

Правда, сами немцы придерживались тогда не самого высокого мнения о боевых качествах Pz.IV. Генерал-майор фон Меллентин, служивший в 1941 году в звании майора в штабе Роммеля, в своих воспоминаниях пишет следующее:

«Танк T-IV завоевал у англичан репутацию грозного противника главным образом потому, что был вооружен 75-мм пушкой. Однако эта пушка имела низкую начальную скорость снаряда и слабую пробивную способность, и, хотя мы и использовали T-IV в танковых боях, они приносили гораздо большую пользу как средство огневой поддержки пехоты».

Правда, стоит учесть и то, что с бронированными целями противника должны были бороться артиллерия и авиация.

— Огонь! — скомандовал Горелов. Он понимал, что сейчас главное во встречном танковом бою не отдать инициативу в руки врага.

— Есть огонь, — бесстрастно подтвердил наводчик Ибрагимов, нажимая на электроспуск орудия.

Осколочно-фугасный снаряд 76-миллиметровой танковой пушки Л-11 обладал высоким могуществом. Взрыв пришелся на левую надгусеничную полку немецкой «четверки». От удара узкая мелкозвенчатая гусеница не выдержала и лопнула, рассыпав стальные траки.

По инерции «Панцер-4» развернуло вправо, и он подставил свой бок.

— Бронебойным заряжай! — проорал в ларингофоны танкошлема Горелов.

— Есть! — Иван Лаптев бросил в казенник унитар с серой остроконечной головкой.

Опытный механик-водитель Степан Никифорович Стеценко сам придержал стальные удила рычагов, в которых бились запряженные пятьсот огненных лошадей.

— По танку бронебойным — огонь!

— Есть огонь! — казах Ибрагимов нажал электроспуск орудия, удерживая перекрестье прицела на мелькающем в дыму угловатом силуэте.

Немецкий танк оснащался двенадцатицилиндровым V-образным карбюраторным двигателем жидкостного охлаждения «Maybach HL 108TR». Он располагался несимметрично, ближе к правому борту корпуса. Туда и угодила бронебойная болванка. Моторно-трансмиссионное отделение гитлеровского танка полыхнуло фиолетовым пламенем эрзац-бензина. Из люков полезли те, кого еще не сожрало адское пламя, разбушевавшееся внутри угловатой коробки из крупповской брони. Казах-башнер срезал их длинной очередью из пулемета.

По броне башни КВ-1 ударила бронебойная немецкая болванка.

Все Pz.IV вооружались короткоствольной 75-миллиметровой пушкой с начальной скоростью бронебойного снаряда 385 метров в секунду. На больших и средних такой снаряд был бессилен против брони «тридцатьчетверок» и тяжелых КВ.

— Право пятнадцать, по танку противника бронебойным огонь!

— Есть огонь!

«Клим Ворошилов» ворочал своей пушкой в массивной бронированной маске, и каждый выстрел пробивал брешь в стальной лавине механических наследников псов-рыцарей. И рядом тоже вели огонь советские бронированные гиганты. Броню современных танков — «тридцатьчетверок», КВ-1 и КВ-2 могла пробить только гаубичная артиллерия или противотанковые самоходки, да и то — в упор.

— Влево тридцать пять — противотанковая батарея противника, — выдал новое целеуказание лейтенант Горелов.

Четыре замаскированных немецких орудия осыпали наступающую стальную лавину советских танков градом снарядов. Их фланкирующий огонь был смертельно опасен — несколько танков уже полыхало кострами, пуская в небо черные столбы дыма.

— Есть! — Кайтар Ибрагимов заработал маховиками наведения, разворачивая башню и нацеливая пушку на указанную командиром цель.

— Огонь!

— Есть огонь! — очередной снаряд просвистел, обрушиваясь на ближайшую пушку.

В серое от дыма небо взвился черный фонтан разрыва. В разные стороны полетели оторванные колеса, сорванный бронещит орудия, перекрученный ствол, ошметки искромсанных беспощадной сталью артиллеристов.

— Механ, разворот влево, дави их! — Николай Горелов полоснул по немецким позициям из спаренного с пушкой «Дегтярева-танкового».

Трассеры словно смертоносные светляки прошлись по пехоте, которая прикрывала артпозиции. Серые фигуры гитлеровцев валились на перепаханную взрывами, прокаленную землю… Остальные пытались стрелять, но какими жалкими были эти попытки остановить кусочками свинца, весящими всего лишь 12,8 грамма, махину весом в сорок восемь тонн!..

Бронированная громада, ревя мощным дизелем, таким же уникальным, как и сам танк, надвигалась неотвратимо, как сама судьба, и судьба эта не сулила ничего хорошего. Стальные траки широких гусениц со скрежетом и визгом вгрызлись в броневой щит 5-сантиметрового орудия.

Разъяренный стальной зверь, рыча от ярости, танцевал пляску смерти, пляску боевого безумия на телах поверженных врагов.

Лейтенант Николай Горелов развернул обзорную панораму — как раз для того, чтобы увидеть вспышку выстрела.

— Механик разворот вправо!

— Есть!

Тяжелый танк прорыва развернулся вправо, принимая вражеский снаряд на лобовую броню, — тряхнуло ощутимо, но пробить толстую ванадиево-молибденовую «шкуру». А приземистая самоходка отползла на одну из улиц древнего украинского города.

— Сукин сын! — выругался Горелов. — Степан Никифорович, жми вперед! Разделаемся с ним, иначе этот истребитель перебьет все наши машины!

— Выполняю, товарищ лейтенант, — голос механика-водителя утонул в реве танкового дизеля.

Вывернув на узкую улочку пригорода Дубно. Еще неделю назад этот уютный городок утопал в зелени садов, в центре строились сталинские трехэтажки, а маленькие беленые хатки хранили тепло и уют щирых господарив.[26]

А теперь деревья тянули свои обожженные руки-ветви в немом укоре из опаленных руин. Над улицами стлался дым пожарищ и чужая, лающая речь отражалась от стен, дробью кованых сапог рассыпалась по древней брусчатке… И тягостные мысли одолевали людей: когда же все это закончится?..

Но экипажу КВ-1 под командованием лейтенанта Горелова некогда задаваться такими вопросами — они как раз то и делали, что сокращали время до Победы. Порой даже и не подозревая об этом. Собственно, как и весь (ну или большая часть) многомиллионного народа Страны Советов.

Развернувшись, «Клим Ворошилов» сокрушил небольшой заборчик и, ломая деревья фруктового сада, продрался к немецкой самоходке. Развернув башню, КВ-1 прицелился практически в упор.

— Бронебойным заряжай!

— Огонь!

— Есть огонь!

Самоходка полыхнула, из развороченного бока вырвалось пламя.

— Твою мать! — выругался лейтенант Горелов. — Если бы не мы ее, так она бы нас в бок ударила…

Определенный резон в словах молодого командира конечно же был. Немецкие самоходные орудия угрожали даже новейшим «тридцатьчетверкам», а более легкие советские танки щелкали как семечки.

«Panzerjager-I» был первым немецким самоходным истребителем танков. И хотя во многом это был прототип, но прототип весьма удачный.

Это был один из возможных путей продолжения жизни «единичек» — легких пулеметных танков Pz.I. На их перспективах боевой карьеры был поставлен крест еще до начала Второй мировой войны, и только создание на их базе легких самоходно-артиллерийских установок могло оправдать хоть как-то существование «обузы панцерваффе».

В 1939 году специалисты берлинской фирмы «Alkett» предложили сразу три варианта самоходки на базе легкого танка Pz.I. На несколько доработанном корпусе с частично срезанной подбашенной коробкой за легким щитом предполагалось установить 37-миллиметровую противотанковую пушку Pak-35\36, 20-мм зенитную пушку Flak-30 или 75-миллиметровое пехотное орудие LelG-18.

Но 75-миллиметровое самоходное орудие поддержки отложили однозначно, так как в производстве уже осваивалась StuG-III, а самоходка с 37-миллиметровой противотанковой пушкой тоже не была одобрена из-за слабости орудия.

И тут как нельзя кстати пришлись 47-миллиметровые противотанковые пушки чешского производства, доставшиеся Германии в значительных количествах при аншлюссе Чехословакии. Это орудие в 1937–1938 годах разрабатывала фирма «Шкода» и под обозначением «4.7-cm KPUV vz.38», заводской индекс — «А5».

При всех замечательных характеристиках эта пушка имела один существенный недостаток — она была совершенно не приспособлена к механической тяге. Скорость буксировки на конной тяге составляла 10–15 километров в час. Это было достаточным для чехословацкой армии, но абсолютно неприемлемым для немецкого блицкрига.

Поэтому большинство трофейных пушек «4.7-cm KPUV vz.38», получивших в Вермахте индекс «4.7-сm Pak(t)», немцы предполагали использовать в стационарном варианте. Для ста из них были оборудованы позиции на линии Зигфрида, для других спешно изготавливались подрессоренные подкатные тележки.

Зимой 1940 года фирма «Alkett» получила заказ на проектирование самоходной артиллерийской установки с использованием чешской 47-миллиметровой пушки и шасси танка Pz.I или Pz.II.

Для установки нового орудия готовый проект 37-миллиметровой противотанковой самоходки на базе «единички» был переработан, так как изначально эта САУ была сконструирована на базе Pz.I Ausf.A. Ну а этот танк оказался непригодным для такой переделки — при стрельбе без специальных упоров у него разбивало ленивец. Орудие установили на шасси танка Pz.I Ausf.B, и вместо штатного щита оно получило открытую сверху и сзади рубку с толщиной брони в четырнадцать с половиной миллиметров.

В летних боях 1941 года «Panzerjager-I» с подкалиберными снарядами показали себя очень хорошо, и вся критика в их адрес сводилась исключительно к ходовой части и трансмиссии. Часто шасси застревали на русских грунтовых дорогах даже после небольшого дождя.

Но 47-миллиметровая противотанковая пушка, разработанная в конце тридцатых годов, была ориентирована на борьбу с тогдашними танками. Но отнюдь, не с советскими Т-34 и КВ.

Что касается эффективности 47-миллиметрового чешского орудия, то можно сказать, что с дистанции в 600–700 метров оно пробивало броню всех советских танков, за исключением Т-34 и КВ. Правда, и у этих мощных машин была своя ахиллесова пята: «Panzerjager-I» мог пробить борт литых башен с дистанции до 400 метров.

Впрочем, такая снайперская стрельба не носила массовый характер, и существенно повысить бронепробиваемость 47-миллиметровой пушки смог только новый подкалиберный снаряд. Его появление в боекомплекте «панцеръягеров» позволило пробивать броню советских тяжелых танков с дистанции 500–600 метров. Правда, заброневое действие вольфрамо-молибденового сердечника оказалось очень слабым. Незначительным было и число вторичных осколков, представлявших наибольшую угрозу экипажу. Частыми были случаи, когда сердечник, пробив броню, раскалывался на 2–3 куска и просто падал на пол танка, не причинив вреда экипажу и оборудованию.

* * *
Расправившись с самоходкой-истребителем, КВ-1 лейтенанта Горелова продолжил утюжить позиции гитлеровцев на окраине Дубно. Слитный удар стальной лавины краснозвездных танков стал дробиться на множество отдельных схваток. А в таких боях гитлеровцы, за счет лучшей радиоаппаратуры своих машин, имели неоспоримое преимущество.

Танковый бой стал напоминать маятник, шаткие чаши весов. И склонялись они сейчас в пользу гитлеровцев. Кроме всего прочего, советские танки далеко оторвались от своей пехоты, которая должна была прикрывать стальную лавину. Да и потери пехоты в предыдущих боях составили около половины от штатной численности…

— Командир! Командир, на связи штаб, — радист танка вылавливал обрывки хрипящих фраз из треска радиоэфира. — Приказано отходить на исходные рубежи атаки. Нам нечем развивать успех.

— Твою мать! — не выдержав, выругался командир тяжелого танка. — Экипаж, отходим. Механик-водитель, задний ход. Осторожно только. Не подставляемся…

Над полем боя под Дубно в летнем сумраке повисли две алые звезды, сигнальные ракеты — сигнал к общему отходу.

Так закончились кровавые дела дня…

ГЛАВА 13 «Иду на таран»!

Наступление на Дубно 29 июня захлебнулось кровью и поперхнулось пороховым дымом. Но приказ командования Юго-Западным фронтом был однозначен: нанесение ударов на Млынов, в пятнадцати километрах северо-западнее Дубно силами 9-го, 19-го и 22-го механизированных корпусов 5-й армии. Девятый мехкорпус должен был нанести удар на глубину 40 километров от Клевани до Млынува.[27]

Дивизии были измотаны в боях, лишившись более половины штатного состава пехоты и бронетанковой техники. Практически вся дивизионная артиллерия была потеряна ранее.

Командующий 5-й армией Потапов решился ввести в бой свой последний резерв — 22-й механизированный корпус, ядро которого — 41-я танковая дивизия участвовала в боях до этого лишь эпизодически.

Одновременно боевые порядки танковых подразделений насыщались пехотой, наконец-то подошедшей к району боев.

Подвозились боеприпасы и горючее. Ремонтники пытались вернуть в строй некоторые из тяжелых боевых машин. Но, увы, многие виды ремонта можно выполнить только лишь в условиях стационарных мастерских. Особенно это касалось мощных танков «Клим Ворошилов» и многобашенных «сухопутных крейсеров». Кстати, из восьми Т-35, участвовавших в последней атаке, уцелело только три. Эти машины были чересчур сложными в эксплуатации и в бою. Освоить их и использовать весь боевой потенциал могли только лишь опытные экипажи. Но повозиться пришлось и с другими танками.

После боя танкисты из экипажа лейтенанта Горелова насчитали на бортах башни и корпуса двадцать четыре отметины от немецких снарядов — и ни одной пробоины!

— Вот это танк! — изумился Николай Горелов.

— Да, аппарат что надо… — рассудительно согласился старшина Стеценко. — Командир, надо бы уважить танк…

— Сделаем Степан, Никифорович. Экипаж! Приступить к техобслуживанию танка.

— Есть, командир!

— Танк нужно уважить, тогда и он тебя в бою не подведет, — повторил мудрый старшина.

Перво-наперво танкисты разделись до пояса и банником вычистили пушку. Кайтар Ибрагимов вместе с командиром проверили все механизмы пушки, счистили пороховой нагар и заново смазали движущиеся части орудия. Механик-водитель вместе с заряжающим копались в моторе. Старшина Стеценко негромко, но смачно бранился в выцветшие, пшеничного цвета усы, перебирая механизмы танка.

Их «Клим Ворошилов» — в числе многих других уцелевших. Теперь — в грохоте и лязге, крепком мате ремонтников, в ярких фиолетовых вспышках сварки стальные богатыри земли Русской залечивали раны.

Опаленный огнем, весь во вмятинах от попаданий немецких снарядов, с сорванными бронеплитами экранировки, КВ-1 выглядел словно волкодав после жестокой схватки с волчьей стаей.

Но люди устали так же, как и броневая сталь, которая сохранила их жизни. Нужно было устроить хотя бы небольшой перерыв в боях.

* * *
После того как люди позаботились о танках, а тыловики из продслужбы и повара — о солдатах, всех созвали на политзанятие. Оно было по-военному кратким. Комиссар зачитал боевой листок:

— В начале июля 1941 года, в боях в районе города Бельцы, при доставке боеприпасов в свою роту возле небольшого городка ездовой пулеметной роты 389-го стрелкового полка 176-й стрелковой дивизии 9-й армии Южного фронта красноармеец Овчаренко Дмитрий Романович был окружен отрядом солдат и офицеров противника численностью около пятидесяти человек. При это противнику удалось обезоружить отважного солдата. Однако красноармеец Овчаренко не растерялся и, выхватив из повозки топор, отрубил допрашивавшему его офицеру голову. А потом бросил в солдат противника три гранаты, уничтожив двадцать одного неприятельского солдата. Остальные в панике разбежались. Затем он догнал второго немецкого офицера и тоже отрубил ему голову. Третьему офицеру удалось сбежать. После чего красноармеец товарищ Овчаренко собрал у убитых документы и карты и вместе с грузом прибыл в роту. Все это произошло возле городка Песец.

Зачитав это, комиссар обратился к собравшимся на поляне возле своих боевых машин танкистам:[28]

— Товарищи! На этом примере мы видим, насколько важно сохранять самообладание перед лицом превосходящего противника и действовать по-суворовски, не числом, а умением. Одному нашему воину, крестьянскому парню из села Овчарово Харьковской губернии удалось обратить в бегство взвод немецких солдат, тех, что совсем недавно прошагали по Франции победным маршем! Пока в наших рядах есть такие бойцы, Рабоче-Крестьянская Красная Армия — непобедима. Обычный пехотинец, вне сомнения, совершил подвиг, проявив не только мужество, но и смекалку.

Но в ваши руки партия вложила самое мощное оружие, выкованное руками всего трудового народа Советского Союза! Вам доверены мощные боевые машины. Так что тоже бейте фашистскую гадину по-суворовски: не числом, а умением! Огнем и маневром уничтожайте оккупантов на нашей, родной земле! У меня все, товарищи.

— Р-разойдись!

Экипажи бегом поспешили к своим боевым машинам — еще раз проверить перед боем надежность работы танковых систем и механизмов, заправку топливом, маслом, загрузку боекомплекта к орудиям и пулеметам. Относись к танку, как к другу, и он никогда тебя не подведет!

* * *
Короткая летняя ночь прошла тревожно, люди спали урывками. А наутро экипаж лейтенанта Горелова получил новое задание.

Для обеспечения предстоящего наступления в район Ситно выдвигалась ударная группа в составе танкового батальона и двух батальонов пехоты с артдивизионом 76-миллиметровых противотанковых орудий Ф-22 1-й истребительно-противотанковой бригады Москаленко.

Командовал группой майор Сергей Потапов на могучем КВ-2. Под его началом находились еще два таких бронированных супермонстра, а также десяток средних Т-28 и Т-34. Тяжелые силы были представлены еще и двумя танками КВ-1, в том числе и машиной лейтенанта Николая Горелова.

Боевая колонна выдвинулась еще до рассвета. Фактически это была разведка боем: данные о дислокации сил противника у нашего командования были весьма смутные, так что зачастую приказы командования Юго-Западного фронта запаздывали или, мягко говоря, не соответствовали сложившейся тактической обстановке. Так что довольно сильный «ударный кулак» снова бил вслепую. И снова приходилось рассчитывать на мужество советских воинов, и сколько еще мужества потребуется, не знал в эти горячие летние дни никто. Но многие готовы были пожертвовать жизнью, чтобы остановить врага. Но сколь беспримерным ни было их мужество, все же нужно было управлять войсками, а не вести их на бойню.

* * *
— Вот он, Острог, — задумчиво сказал майор Потапов, оглядывая окрестности в бинокль с верхотуры огромной башни «Клима Ворошилова-2».

Если КВ-1 выглядел воплощением бронетанковой мощи СССР, то его «старший брат» — КВ-2 и вовсе казался бронированным механическим динозавром. Это был настоящий монструозный шедевр советского инженерного гения!

Он был первым «потомком» КВ-1. «Клим Ворошилов-2» был вооружен 152-миллиметровой гаубицей М-10, установленной в высокой башне. Танки КВ-2 в боях 1941 года показали, что являются самым мощным и мобильным средством для борьбы с немецкими танками. Лобовую броню «сталинских сверхгигантов» не пробивали снаряды любого немецкого танка, а снаряд КВ-2, стоило ему попасть в любой немецкий танк, — гарантированно его уничтожал. Огонь КВ-2 могли вести только с места, впрочем, как и другие боевые машины.

Но все же изначально целью «Клима Ворошилова-2» были не танки противника, а долговременные огневые точки. КВ-2 создавался как тяжелый штурмовой танк прорыва.

Основное отличие танка КВ-2 заключалось в установке новой башни больших размеров. Общая высота машины достигла более трех метров.

В массивной башне устанавливалась 152-миллиметровая гаубица образца 1938/40 годов М-10Т — танковый вариант полевой гаубицы образца 1938 года М-10. Гаубица М-10Т монтировалась на цапфах в башне и была полностью уравновешена, однако башня с орудием М-10Т уравновешенной не являлась: ее центр масс не располагался на геометрической оси вращения. Как результат, штатный электромотор привода поворота башни даже при небольшом крене машины не справлялся со своей задачей.

Боекомплект орудия составлял тридцать шесть выстрелов раздельного заряжания. Выстрелы — снаряды и метательные заряды в гильзах, укладывались в башне и вдоль обоих бортов боевого отделения. По сравнению с широким ассортиментом боеприпасов 152-миллиметровой полевой гаубицы М-10 штатный боекомплект КВ-2 был ограничен только одним видом боеприпасов — осколочно-фугасной стальной гаубичной гранатой ОФ-530 массой сорок килограммов.

Масса взрывчатого вещества — тротила или амматола составляла от пяти с половиной до семи килограммов. Метательный заряд для стрельбы из танковой гаубицы получался из штатного заряда Ж-536 буксируемой гаубицы М-10, после того как вытаскивали нескольких равновесных пучков пороха. Однако на практике в обстановке хаоса лета 1941 года из-за отчаянного положения с обеспеченностью КВ-2 положенными по штату боеприпасами применялись любые виды 152-миллиметровых гаубичных снарядов, которые только удавалось найти.

Так, например, в командирском КВ-2 и его «напарнике» были загружены и бетонобойные снаряды Г-530, так и осколочные гаубичные гранаты сталистого чугуна О-530А, и зажигательные снаряды, и старые фугасные гранаты, и шрапнель. Но стрельба с полным метательным зарядом запрещалась категорически. Из-за большой отдачи и отката могло заклинить башню, а от сотрясения могли пострадать узлы и агрегаты моторно-трансмиссионной группы танка.

По последней причине стрельба дозволялась только с места, что еще больше повышало уязвимость танка в бою. Бронепробиваемость снаряда составляла 72 миллиметра стали с расстояния в полторы тысячи метров. Однако низкая скорострельность, примерно один выстрел за три минуты, делали этих бронированных гигантов уязвимыми перед многочисленными и маневренными войсками.

Кроме того, немецкие 10,5-сантиметровые гаубицы sFH.18 1918 и 88-миллиметровые зенитные пушки Flak.18 образца 1938 года с высокой начальной скоростью снаряда пробивали даже броню КВ-2, но, разумеется, не лобовую. Да и таких пушек у гитлеровцев было не так много, да и принадлежали зенитные подразделения не Вермахту, а люфтваффе…

Но даже КВ-2 был бессилен перед неизвестностью…

Майор Потапов вылез из башенного люка и по скобам, приваренным к борту башни, спустился на корпус сверхтяжелого танка. А потом уже спрыгнул на землю.

Вернулись разведчики, и слова их спокойствия майору-танкисту не прибавили.

— В Остроге — немецкие танки и самоходки. Эти самые, угловатые, с короткими пушками. А на бортах у них — привидение белое с косой нарисовано, они близко от нас проезжали, хорошо видно было.[29] А еще там на железнодорожных путях — немецкий бронепоезд с тяжелой артиллерией.

— Ясно, — ответил командир ударной группы. — А что с противотанковыми средствами?

— Все в порядке с противотанковыми средствами, — ответил командир разведчиков. — В том смысле, что у фрицев кроме всего есть еще и зенитки, тяжелые — такие даже наши тяжелые танки.

Майор Потапов собрал командиров, и теперь они делали отметки на своих тактических картах. Совещание на опушке леса прошло быстро. Лица молодых командиров были сосредоточенны, они понимали, что у них только один шанс на атаку.

— Лейтенант Горелов!

— Я!

— Берите два средних танка Т-28 и прорывайтесь в направлении железнодорожного вокзала и уничтожьте бронепоезд.

— Есть!

— Всем остальным — атакуем в едином строю. Тяжелые танки — на острие атаки. Средние — с флангов, прикрывают пулеметно-пушечным огнем. Выступаем немедленно. Экипажи — по машинам!

— Есть!

* * *
И снова — стальная грохочущая лавина катится вперед, обрушивая на позиции врага град раскаленной стали и свинца!

На стороне советских танкистов — элемент внезапности, и майор Потапов реализует его полностью. Расквартированная в Остроге 11-я танковая дивизия панцерваффе, «Призраки», вместе с частями усиления ждала здесь пополнения боеприпасами и горючим. Поэтому часть танков оказалась разукомплектована. Да и расчеты противотанковых пушек находились в готовности номер два…

Появившиеся из предрассветного тумана тяжелые русские танки просто ошеломили гитлеровцев! Пока они разворачивали орудия, пока заводили моторы танков, КВ, Т-34 и Т-28 успели подойти на дистанцию эффективного огня. За ними шла пехота, укрываясь за броней боевых машин, на ходу стреляли из винтовок и пулеметов.

Группа из гореловского «Клима Ворошилова» и двух средних танков Т-28 по широкой дуге обогнула боевые порядки наступавших. Раздавив по пути среднюю противотанковую пушку Pak-38, КВ-1 углубился в город.

Впереди него шли два средних танка Т-28. Дело в том, что медлительные и недостаточно маневренные КВ-1 сильно разрушали любую дорогу, и за ними уже не могла двигаться более легкая техника, особенно колесные грузовики. Из-за этого КВ-1 всегда ставили в конец колонны. Вот и сейчас за ними тянулась настоящая борозда из вывороченной из земли брусчатки. За танками шел взвод пехоты прикрытия.

Командир «Клима Ворошилова» развернул обзорную панораму. В саду он заметил знакомый угловатый силуэт.

— Механик, короткая! — скомандовал Николай Горелов. — Башнер, вправо пятьдесят — танк противника. Бронебойным — огонь!

— Есть огонь!

Выстрел ударил в борт башни Pz.Kpfw.III, прямо в боковой люк. Проломив легкую преграду, бронебойная болванка врезалась в боеукладку немецкой танковой пушки. Та, естественно, сдетонировала, превратив «Панцер-3» в гигантский костер, а секундой позже — в оплавленные броневые руины. Плоскую башню сорвало взрывом боезапаса, и теперь она валялась метрах в трех от сожженного остова. Рядом — рассыпавшиеся опорные катки и вырванные «с мясом» люки.

— Продолжать движение!

— Командир, впереди вокзал, на путях немецкий бронепоезд, — доложил наводчик.

— Понял. Средние, прием. Выстраиваемся в линию.

От здания вокзала ударил настоящий свинцовый ливень. Часто загрохотали легкие противотанковые пушки немцев. Но что этот огонь для могучих сталинских колоссов?

Pak.35/36 была основной пушкой противотанковых подразделений Вермахта начала Великой Отечественной войны. Она была принята на вооружение немецкой армии в 1934 году, а боевое крещение она получила в Испании. Затем Pak.35/36 с успехом использовалась во время польской кампании против слабо бронированных танкеток и легких танков. Но уже в сражениях с французскими танками с противоснарядным бронированием эти пушки оказались малоэффективными. Ну а в борьбе с советскими танками Т-34 и «Клим Ворошилов» Pak.35/36 были что Моськи против слона. Сами немцы с иронией называли эти орудия «армейскими колотушками» и «дверными молотками».

Но по пехоте эти «колотушки» били исправно.

— Средние — огонь по позициям вражеской артиллерии! — скомандовал лейтенант Горелов. Радиосвязь работала преотвратно, но все же помогала наладить в бою какое-никакое взаимодействие.

Линейные Т-28, снабженные только приемниками, синхронно развернули свои башни с 76-миллиметровыми пушками КТ-28 и влупили залпом шрапнельными снарядами.

Снопы смертоносных свинцовых пуль ударили сверху, выкашивая расчеты противотанковых пушек. Тысячи маленьких смертей пожали свою жатву разом.

А потом стрелки обеих пулеметных башен «причесали» и остатки артиллерийской батареи немцев и пехоты в серых мундирах «фельдграу».

Вообще средние танки Т-28 незаслуженно «ушли в тень» знаменитых «тридцатьчетверок». Для начала войны это были вполне современные танки, оснащенные мощной крупнокалиберной пушкой калибра 76 миллиметров. И это при том, что в межвоенный период конструкторы утверждали, что на танк невозможно установить орудии калибров выше 45 миллиметров.

И это был первый средний танк Страны Советов — и самый мощный в мире в своем классе.

Пушка КТ-28 предназначалась для борьбы с огневыми точками противника и небронированными целями и вполне удовлетворяла возлагавшимся на нее задачам. Однако мощь ее бронебойного снаряда в силу невысокой начальной скорости было весьма низкой. Надо сказать, что откровенная слабость пушки КТ-28 в борьбе с бронированными целями служила источником множества нареканий со стороны военных. Собственно, самими конструкторами танка пушка КТ-28 в качестве основного вооружения рассматривалась как временная мера: впоследствии танки планировалось вооружать 76,2-мм универсальной танковой пушкой ПС-3. Однако по ряду причин ее так и не удалось доработать до приемлемого уровня и запустить в производство.

Боезапас размещался во вращающихся барабанных установках под сиденьями командира и наводчика по шесть снарядов в каждой. Применение вращающейся боеукладки являлась характерной особенностью многобашенных танков Т-28 и Т-35. В боекомплект танков с пушками КТ-28 входили только осколочно-фугасные и шрапнельные снаряды.

В малых башенках устанавливалось по одному пулемету, каждая из которых имела горизонтальный сектор наводки 165°. На танках последних серий на люке наводчика устанавливалась также зенитная турель П-40 с пулеметом «Дегтяревым-танковым». Для стрельбы по воздушным целям он снабжался коллиматорным прицелом. Таким образом, общее количество пулеметов на танке доводилось до пяти.

Магазины для пулеметов главной башни укладывались в стеллажах на бортах корпуса и в кормовой нише. Оригинально была решена укладка магазинов для пулеметов малых башен — по обе стороны от механика-водителя на правом и левом бортах находилось по одному вращающемуся барабану, в каждом из которых было уложено по сорок магазинов к пулеметам.

Двигатель танка был таким же, как и на пятибашенном тяжелом танке Т-35 — V-образный авиационный М-17Т водяного охлаждения мощностью 450 лошадиных сил.

Т-28 отличался тем, что к его корпусу крепился комплект ЗИП: два пятнадцатитонных домкрата, две лопаты, топор, двуручная пила, два лома, специальный стальной брус для снятия катков, буксирные тросы, брезент, запасные катки и запасная каретка нижней подвески. Схема укладки ЗИП существенно различалась в зависимости от года выпуска. На части танков монтировалась специальная решетка для укладки брезента.

И теперь вся эта амуниция здорово спасала от огня противника. Снаряды разносили вдребезги ящики с запчастями и шанцевый инструмент, отчасти спасая броню от повреждений. Это же помогала сделать и экранировка трехбашенных средних танков.

Т-28 отвечали огнем на огонь: их 76-миллиметровые орудия били непрестанно, уничтожая пехоту и пулеметные гнезда гитлеровцев. А пулеметные башни обрушивали на врага настоящую лавину свинца, прижимая серую пехоту Вермахта к земле.

Все же первые средние танки Страны Советов еще могли показать класс!

* * *
Первые десять танков поступили во 2-й отдельный танковый полк Резерва Главного Командования Ленинградского военного округа.

Отдельные танковые части РГК вели свое существование с 1924 года. 2-й танковый полк был сформирован в 1929 году. В последующие годы по мере поступления новых танков были сформированы еще четыре танковых полка Резерва Главного Командования: в Смоленске, Киеве, Харькове и Слуцке.

К концу 1935 года они состояли из трех батальонов по три десятка танков в каждом. На их вооружение поступали средние танки Т-28 и тяжелые Т-35. В декабре 1935 года танковые полки были развернуты в отдельные тяжелые танковые бригады.

Тяжелая танковая бригада на танках Т-28 состояла из трех линейных батальонов, учебного батальона, батальона боевого обеспечения и других подразделений. Организация тяжелых танковых бригад была утверждена Наркомом обороны 12 декабря 1935 года. Приказом Наркома обороны от 21 мая 1936 года тяжелые танковые бригады выделили в Резерв Главного Командования. Танковые части и соединения РГК готовились по специально разработанной программе в соответствии с их общим предназначением. Их предусматривалось использовать для качественного усиления стрелковых дивизий и корпусов при прорыве сильно укрепленных позиций противника.[30]

Первыми приняли участие в боевых действиях 4-я и 10-я тяжелые танковые бригады. Они участвовали в «освободительном походе» в Западную Украину, а вернее — в войне против Польши в сентябре 1939 года.

В «зимней войне» трехбашенные средние танки Т-28 использовались в основном для стрельбы прямой наводкой по амбразурам финских дотов. При этом тридцатимиллиметровая броня танка не спасала его от огня вражеской противотанковой артиллерии. Это и привело к довольно большим потерям. Именно по результатам этих боев появилась модификация экранированного танка — Т-28Э.

С началом формирования механизированных корпусов, в марте 1940 года, автобронетанковые войска Красной Армии стали переходить от бригадной организации к дивизионной. В это время были расформированы все танковые бригады, в том числе и тяжелые, а их танками укомплектовывались вновь создаваемые соединения. Так, например, на 22 июня 1941 года семьдесят пять танков Т-28 имелось в составе 8-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса, еще пятьдесят одной машиной располагала 10-я танковая дивизия 15-го мехкорпуса. Эти мехкорпуса входили в состав Киевского Особого военного округа.

Пятнадцатого июля 1941 года 16-й механизированный корпус получил приказ командующего Юго-Западным фронтом нанести удар по фашистским войскам из района Казатина на Житомир. В этом ударе принимал участие и 29-й танковый полк 15-й танковой дивизии, в составе которого в числе прочих имелись и Т-28.

Во время контратаки на деревню Семеновку под Бердичевым взвод Т-28 под командованием младшего лейтенанта Василия Сумцова поджег три немецких танка, раздавил два противотанковых орудия, миномет, семь автомашин, расстрелял до сотни гитлеровцев.[31]

А севернее примерно в это же самое время произошел совершенно уникальный случай, героем которого стал трехбашенный средний танк Т-28. Двадцать девятого июня 1941 года немецкие войска уже заняли Минск и чувствовали полновластными хозяевами столицы Советской Белоруссии. Но совершенно неожиданно в город ворвался советский танк! Это был все тот же трехбашенный Т-28. Командовал им майор танковых войск Васечкин. Вместе с ним сражались механик-водитель старшина Дмитрий Малько и трое курсантов.

На предельной скорости Т-28 промчался по улицам Минска, давя гусеницами вражеских солдат, тараня тягачи и автомобили. Экипаж блестяще воспользовался фактором внезапности. Тараня вражеские грузовики, давя немецкую пехоту в кровавую кашу, уничтожая противника огнем пушки и пулеметов, советский танк вершил суровое правосудие на улицах Минска. Отважный экипаж Т-28 уничтожил группу немецких солдат и грузовик на улице Ворошилова, колонну мотоциклистов на улице Ульянова. Передавил, уничтожил и рассеял пехоту и технику противника на улице Янки Купалы и в парке имени Горького. Мощная 76-миллиметровая пушка и четыре пулемета создавали вокруг танка сплошную завесу огня. В условиях плотной городской застройки это качество трехбашенного танка оказалось решающим. Фактически Т-28 со своим вооружением на несколько десятилетий предвосхитил систему «хантер-киллер» современных танков!

Истратив боеприпасы, танк стал выходить из города и был остановлен только на восточной окраине Минска огнем противотанковой батареи. Майор Васечкин погиб, уже выбравшись из горящей машины. Водитель — старшина Дмитрий Малько, сумел покинуть танк и пробраться через линию фронта к своим. После войны за этот бой он был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Командир пулеметной башни № 3 курсант Николай Педан попал в плен и был освобожден только в 1945 году. Заряжающий курсант Федор Наумов был местными женщинами спрятан в подполе, после чего пробрался к партизанам. Последний курсант из экипажа — Александр Рачицкий пропал без вести…

Однако несмотря на мужество и героизм танкистов, участь большинства Т-28 в первые дни войны мало чем отличалась от участи другой техники, состоявшей на вооружении войск приграничных округов. Практически все Т-28, танки новых типов, были потеряны в первые два месяца войны от поломок и боевых повреждений.

* * *
Ну а сейчас в охваченном огнем Остроге средние танки Т-28 воевали на улицах города. Их пулеметы не подпускали вражескую пехоту и не давали возможности вести прицельный огонь расчетам противотанковых пушек. Маневрируя, своим сосредоточенным огнем они прикрывали «Клим Ворошилов-1» лейтенанта Горелова.

Николай охрип уже, выкрикивая команды в ларингофон танкошлема и оглох от постоянного грохота танковой пушки и прилетающих в броню ответных снарядов. Но его экипаж продолжал яростно сражаться.

На КВ-1 вышли сразу два угловатых серых Pz.Kpfw.III Ausf.G с 50-миллиметровыми пушками. Одиннадцатая танковая дивизия — намалеванные белым «призраки» с мечами зловеще ухмылялись с бортов немецких танков, не предвещая ничего хорошего.

— Это мы еще посмотрим! Сто немытых вам за шиворот! — зло выругался Горелов и пнул сидящего ниже механика водителя: — Короткая! Башнер, бронебойным — огонь!

— Есть огонь! — отозвался меткий «сын степей», — уши заложило от грохота орудия Л-11, несмотря на наушники танкошлема.

Танки разделяло метров двести, и в обзорную панораму Николай увидел, как его 76-миллиметровая болванка влупила прямо в бронированную маску короткоствольной пушки, заклинив ее!

Но тут и в ответ прилетело со второго «панцера»! По броне башни словно ударило гигантской кувалдой. У Николая Горелова все поплыло перед глазами, уши забило как будто ватой, но лейтенант взял себя в руки.

Могучий «Клим Ворошилов» практически не пробивался из немецких танковых пушек: немецкий 50-миллиметровый подкалиберный снаряд танковой пушки KwK 39 L/42 пробивал борт КВ с дистанции триста метров, а лоб корпуса — только с дистанции в сорок метров. И то — если очень сильно повезет.

Противотанковая артиллерия также была малоэффективна: так, бронебойный снаряд 50-миллиметровой противотанковой пушки Pak-38 позволял поражать «Клим Ворошилов» на дистанции только меньше пятисот метров, да и то— в благоприятных условиях.

Но удары снарядов, да еще и практически в упор, все же были ощутимы, особенно для экипажа. Наводчик Кайтар Ибрагимов невольно оперся рукой о бронированную стенку башни, чтобы сохранить равновесие. И в это время как раз пришелся удар немецкого снаряда! Казах вскрикнул и прижал раненую руку — она на глазах распухала! Обычно спокойное восточное лицо «сына степей» исказила гримаса боли. Ибрагимов сполз со своего сиденья на пол боевого отделения, скорчившись от боли и неслышно вопя в реве двигателя и грохоте выстрелов.

Заряжающий очумело тряс головой — и ему досталось. Из носа текла кровь.

«Клим Ворошилов» снова содрогнулся от удара немецкого снаряда. Не выдержав сотрясения, заглох мотор, остановилось пламенное сердце сталинского богатыря.

Снизу, из отделения управления, раздался забористый мат старшины Стеценко, пытавшегося завести дизель. Пуск двигателя на КВ-1 обеспечивался стартером СТ-700 мощностью пятнадцать лошадиных сил или сжатым воздухом из двух резервуаров емкостью пять литров каждый. Они размещались в боевом отделении машины. Но пока вся эта машинерия помогала мало.

Вот черт, как же не вовремя он заглох, да еще вдобавок контузило башнера и заряжающего! Жизнь всего экипажа повисла на волоске.

— Мужики! Все живы?

— Живы-живы… — отозвался механик-водитель старшина Стеценко.

Сейчас немцы прицелятся точнее и раздолбают «Клима Ворошилова»! Ну, не бывать этому!

Мешкать было нельзя. Лейтенант Горелов выхватил из боеукладки унитар с серым остроконечным бронебойным снарядом и вогнал в казенник орудия. Рывком закрыл затвор и приник к прицелу, наводя башню на цель. Уточнил вертикальную наводку и грохнул бронебойным прямо под скос башни гитлеровского «панцера»!

Тот стоял примерно в три четверти к «Климу Ворошилову» и тоже развернул свою плоскую башню с высоким кругляшом командирской башенки.

Советский бронебойный снаряд попал в «скулу» — переднюю треть башни сразу за бронемаской 50-миллиметровой короткоствольной пушки. От прямого попадания вражеский танк содрогнулся.

А в душной от пороховой гари башне Николай Горелов нашаривал очередной бронебойный снаряд. Цикл автоматики танковой пушки отработал — затвор открылся сам, выбросив дымящуюся гильзу. Новый унитар скрылся в казеннике, захлопнулся затвор орудия.

В этот раз Горелов взял чуть пониже, целясь в лобовой лист корпуса «Панцера-III». Выстрел! Удар болванки приходится на угол коробки квадратного корпуса Pz.Kpfw.III Ausf.G. Бронебойный 76-миллиметровый снаряд раскалывает броневые листы немецкого танка! Тот замирает, опустив короткий хобот 50-миллиметровой пушки KwK 39 L/42.

Немецкие танкисты попытались выбраться из подбитых машин, но Горелов накрывает их осколочно-фугасным выстрелом. Смертоносные когти иззубренных каленых осколков разрывают их тела.

Оба немецких танка застывают дымящимися надгробиями, а «Клим Ворошилов» продолжает свое беспощадное путешествие. У орудия — лейтенант Горелов: он теперь и командир, и наводчик. Иван Лаптев вроде бы оклемался и уже держит снаряд наготове, чтобы дослать его в казенник танковой пушки. А вот Кайтару Ибрагимову совсем плохо: видать, руку переломало от резкого сотрясения брони при ударе.

Горелов развернул башню, в поле зрения попал длинный ствол 88-миллиметровой зенитки. Сердце у лейтенанта похолодело: ну все, сейчас она нас разделает под орех!..

После поражения Германии в Первой мировой войне Версальский договор запрещал немцам иметь зенитную артиллерию, а все имевшиеся зенитные орудия подлежали уничтожению. Однако уже в двадцатых годах немецкие инженеры вновь занялись разработкой подобного вооружения. Работы велись тайно в Германии, а также в других европейских странах. В целях секретности новые полевые и зенитные орудия, изготовленные на рубеже двадцатых и тридцатых годов, получили обозначение «образца 1918 года», как будто были созданы еще в период прошедшей войны. Таким образом, разработанная в 1931 году фирмой Круппа 88-мм зенитная пушка именовалась «88-миллиметровое зенитное орудие образца 1918 года».

Первые образцы пушки Flak.18 были построены в Эссене, а боевое крещение новая зенитная артсистема получила в Испании. Там она применялась не только против воздушных целей, но и против танков. Поэтому на орудия стали монтировать бронещит.

Полуавтоматический клиновой затвор обеспечивал скорострельность до двадцати выстрелов в минуту. Противооткатные устройства включали в себя гидравлический тормоз отката и гидропневматический накатник. Основанием лафета служила крестовина, у которой боковые станины при переходе в походное положение поднимались вверх, а продольная балка играла роль повозки.

Зенитка калибра «восемь-восемь» была смертельно опасна для всех танков, особенно — в начале войны.

Но внезапно на позициях зенитчиков люфтваффе поднялся гигантский фонтан взрыва. Это КВ-2 прикрыл из своей шестидюймовой гаубицы своего «младшего брата». Два этих стальных динозавра методично превращали в пыль станционные строения. Взрывы мощных 152-миллиметровых снарядов в зимней войне с Финляндией обрушивали бетонные доты с толстыми стенами! А тут были всего лишь кирпичные постройки. И они осыпались грудами битого кирпича и щебня. Выжить в этом аду было просто невозможно.

Снова взревел могучий дизель В-2, забились в бешеном галопе полтысячи огненных коней.

— Порядок, командир! Завелись!

— Вперед, старшина! Раздавим фашистскую гадину!

* * *
А на железнодорожных путях немецкий бронепоезд «Panzer Zug» вел огонь из французских полевых 105-миллиметровых гаубиц, размещенных на железнодорожных платформах. Трофейные орудия размещались на специальных поворотных станинах и могли вести круговой обстрел. Причем направление обстрела зависело только от устойчивости всего бронепоезда. Это была импровизация, но импровизация исключительно удачная. Наличие артиллерии, которая может вести огонь с закрытых позиций, делала бронепоезд опасным противником. Пушки били по наступающим танкам майора Потапова и рассеивали пехоту. Нужно было во что бы то ни стало уничтожить мощный бронированный состав.

И вот навстречу железнодорожному бронированному монстру выполз монстр гусеничный, который броней и боевыми качествами даже превосходил стальную сколопендру с крестами на бортах, ощерившуюся смертоносными жвалами орудий и жалами пулеметов.

«Клим Ворошилов» сразу же открыл огонь по немецкому бронепоезду, его поддержал один из средних танков.

Но листы брони на вагонах и бронеплощадках устанавливались под углом. Это увеличивало вероятность рикошета и усиливало защиту железнодорожного экипажа.

Лейтенант Горелов приник к прицелу, оглядывая могучего противника.

Это был «гибридный» бронепоезд с чешскими бронеплощадками, вооруженными вращающимися башнями от легких танков Pz.38(t). Башни сохраняли стандартный комплект вооружения из 37-миллиметровой пушки и спаренного пулемета. В середине вагонов в специальных казематах устанавливались 47-миллиметровые противотанковые орудия — тоже трофейные. Дополнительно бронеплощадки вооружались пулеметами и автоматическими 37-миллиметровыми пушками Гочкиса.

Для усиления зенитного вооружения в состав бронепоезда включили бронеплощадки с 20-миллиметровыми зенитными автоматами и одной спаренной 37-миллиметровой зенитной пушкой.

На обычных железнодорожных платформах, прикрытых с бортов листами брони, стояли легкие танки Pz.Kpfw.II Ausf.F и чешские Pz.38(t). Это делалось для увеличения боевой гибкости бронепоезда. В случае повреждения железнодорожного полотна танки могли действовать автономно, прикрывая бронепоезд. Здесь немцы позаимствовали опыт поляков, которые проводили подобные опыты еще в 1920 году.

— Вот черт! — выругался сквозь зубы советский танкист.

Сражаться в одиночку с целым взводом танков на железнодорожном ходу было все же очень тяжело.

Башни бронеплощадок с танковыми пушками развернулись в сторону «Клима Ворошилова» и трехбашенного Т-28. Немцы ударили из всего, что у них было — вокруг советских машин заплясали фонтаны взрывов.

— Маневрируй!

КВ-1 сорвался с места и закружился в смертоносном танце. Механик-водитель Степан Никифорович Стеценко был виртуозом в своем деле. Он перебрасывал передачи, ворочал рычагами фрикционов, выжимая из многотонной машины даже сверх того, что было в ней заложено инженерами и конструкторами. «Клим Ворошилов» рыл широкими гусеницами землю, рычал натруженным дизелем и блестяще, по-другому и не скажешь, уходил от огня противника.

А вот прикрывающему КВ-1 среднему танку не повезло. Трофейные гаубицы ударили по нему в упор вместе с башенными артиллерийскими установками. Трехбашенный средний танк получил несколько попаданий в корму, моторно-трансмиссионное отделение. Правая пулеметная башня Т-28 была уничтожена полностью, а в борту главной башни появилась пробоина с рваными краями, словно рваная рана. Броня советского танка не выдержала. Даже 37-миллиметровые чешские пушки в башенных установках бронепоезда были опасны на малой дистанции. А фугасные снаряды 105-миллиметровых французских гаубиц, бьющих прямой наводкой, сбивали прицелы и расшатывали броневые плиты. Один из снарядов взорвался возле гусеницы Т-28. Стальные пальцы, скрепляющие траки, не выдержали, и стальная лента рассыпалась. Пытавшийся маневрировать танк был окончательно обездвижен. И тут же немецкие артиллеристы накрыли многобашенный советский танк залпом прямой наводкой. Т-28 скрылся в черных дымно-огненных фонтанах. И вдруг грянул чудовищный взрыв: броня раскололась, выпуская на волю клокочущее яростное пламя, орудийную башню сорвало с погона и отшвырнуло прочь со страшной силой.

Оглушающий грохот взрыва был слышен даже сквозь толстую броню КВ-1 и рев дизеля. Развернув башню, Николай Горелов увидел лиши опаленные дымящиеся руины брони на месте трехбашенного советского танка.

Огневая мощь бронепоезда была исключительно высокой как при поддержке своих войск, так и в непосредственной атаке против бронированных сил противника. Но гитлеровское военное руководство использовало свои бронепоезда в основном только во втором эшелоне и в тылу для защиты железнодорожных путей от партизан.

* * *
Первым бронепоездом, начавшим боевые действия во Второй мировой войне, стал германский бронепоезд «Panzer Zug № 3». Этот состав был построен еще в начале 30-х годов как «грузовой защищенный поезд». В августе 1939 года он снял «овечью шкуру», показав клыки орудий и пулеметов. «Грузовой защищенный поезд» был переоборудован в бронепоезд, дополнительно получив в состав трофейную чехословацкую артиллерийскую площадку.

А к моменту нападения Германии на Советский Союз в Вермахте имелось уже четырнадцать бронепоездов — номерных «Panzer Zug». Немецкое командование придавало «железнодорожным крепостям» большое значение. За один только предвоенный год их количество увеличилось в два раза. Большинство бронепоездов было сосредоточена на Востоке.

Германское командование после начала войны с Советским Союзом столкнулось с проблемой, доставившей много хлопот железнодорожным войскам. Дело в том, что в Европе железнодорожные пути были с шириной колеи в 1435 миллиметров, а в СССР была принята колея шириной 1524 миллиметров. Для использования немецкого подвижного состава требовалось или заменять колесные тележки, или перешивать железнодорожное полотно под европейские стандарты.

Но и с этим немцы справлялись весьма оперативно и с присущим им порядком в организации дел.

А кроме того, на заключительном этапе планирования операции «Барбаросса» весной 1941 года встал вопрос о необходимости постройки бронепоездов с широкой, русской колеей. Естественно, планировались к использованию в России бронепоезда нормальной европейской колеи, но возможность их немедленного применения без предварительной перешивки путей с широких на европейские исключалась. Было принято решение сосредоточить усилия на постройке «бронепоездов 1941 года». Началась постройка пяти таких поездов. В состав включили две контрольных платформы, три бронеплатформы с танками и паровоз серии «57», переделанный на колею 1524 миллиметров. Впоследствии было принято решение об обязательном включении в состав бронепоездов платформ с низкими бронестенками, в которых имелись бы амбразуры.

Немцы также широко использовали и трофейные чешские и, особенно, польские бронеплощадки, а также бронированные локомотивы для формирования своих бронепоездов.

С первых же дней нападения Германии на Советский Союз немецкие бронепоезда вступили в бой.

Однако германское командование стало использовать бронепоезда на вторых ролях — в основном для охраны железных дорог, отведя с линии фронта в тыловые районы. И тому были серьезные причины, главная из которых — авиация. Несмотря на то, что в состав современных сороковым годам бронепоездов входили уже зенитные бронеплатформы с пулеметами и скорострельными пушками, лишенные маневренности, стесненные колеями составы становились легкой добычей крылатых стальных хищников.

А вот охрана железнодорожных путей и станций с каждым днем становилась все актуальнее для немцев, поскольку в их тылу действовали многочисленные группы советских войск, попавших в окружение и пытающиеся пробиться к своим. Объектом их нападений часто становились грузовые эшелоны, двигавшиеся к фронту, к тому же они перебирались через железнодорожные пути, становясь добычей для немецких бронепоездов.

В начале Великой Отечественной войны в руки германской армии попало немало трофеев, в том числе и бронепоезда. И тут завоевателей ждало разочарование: выяснилось, что оригинальные германские бронепоезда были просто примитивными по сравнению с советскими аналогами и совершенно не годились для использования в условиях суровой зимы. Полностью закрытые броневагоны советского образца обеспечивали экипажам бронепоездов несоизмеримо более высокий уровень защищенности в бою и комфорта в быту. И гитлеровцы по достоинству оценили это, используя трофейную технику. В состав немецких бронепоездов включаются как пехотные, так и артиллерийские броневагоны. Нередко германские паровозы в составе бронепоездов заменялись советскими серии «Ов» — «Овечки». Гитлеровцами использовались и полностью «советские» бронепоезда.

Но все это будет позже, а пока германские бронепоезда активно поддерживали стремительные танковые прорывы панцерваффе и помогали сломить отчаянно смелое и яростное сопротивление советских войск.

* * *
Николай Горелов всадил уже несколько бронебойных и осколочно-фугасных снарядов в бронированную громаду. Одна из орудийных башен с 37-миллиметровой пушкой была разбита. Другую заклинило. Пулеметный огонь был уже не таким сильным, да он и не мог доставить КВ-1 никаких неприятностей.

Но сцепка двух бронированных, похожих на гробы локомотивов, уже развела пары, и ударный эшелон тронулся с места. Так что снаряды советского тяжелого танка лишь разворотили контрольную платформу на конце состава и пехотный броневагон. Но экипажу «Panzer Zug» удалось отцепить поврежденные вагоны, и теперь весь бронепоезд мог маневрировать — неуклюже, не на полной скорости, но все же это лучше, чем представлять из себя статичную цель.

К тому же немецких железнодорожников спасало то, что пока не было доступно солдатам панцерваффе, и то, что русские блестяще внедрили в своих новых танках, — рациональные углы наклона броневых листов. К 1941 немецкие конструкторы только подходили к этому принципу.

Но все же, несмотря на наклонную броню и общие размеры железнодорожного состава, «Panzer Zug» уже сильно пострадал от огня «Клима Ворошилова». Рваные пробоины испещрили его бронированные бока. Несколько казематов с 47-миллиметровыми противотанковыми пушками «4.7-cm KPUV vz.38» были разбиты. Поврежденные вагоны сильно тормозили движение бронированного левиафана.

С зенитной бронеплатформы, яростно заливаясь, лаял четырехствольный зенитный автомат. Скорострельные 20-миллиметровые пушки Flak.38 появились на фронте в 1940 году, и в том же году была создана счетверенная установка на их базе. Она зарекомендовала себя не только как эффективное зенитное средство, но и как мощное оружие для борьбы с пехотой и небронированной техникой.

Светящиеся трассеры счетверенной зенитной пушки впивались в толстую броню советского танка и выбивали из нее искры рикошетов. Смотрелось все это эффектно, да вот толку не было никакого. Николай Горелов даже не стал тратить на зенитчиков снаряд — просто «причесал» пушку длинной очередью из спаренного пулемета. Ответные искры рикошетов прошлись по немецкой «скорострелке» и нашли-таки брешь в бронещите. Коротко вскрикнув, с окровавленным лицом завалился наводчик, а потом и еще двое зенитчиков повалились на рифленый металлический пол бронеплощадки, усыпанной стреляными гильзами 20-миллиметровых унитаров.

Николай Горелов зарядил пушку и навел перекрестье прицела прямо на жирный черный крест в ярко-белой окантовке на фоне серо-зеленых камуфляжных пятен. «Хорошая метка, промахнуться трудно», — зло усмехнулся лейтенант-танкист. Он нажал на электроспуск, и орудие отозвалось знакомым грохотом и отдачей. Башню заволокло сизым кислым дымом сгоревшего пороха. В прицеле мелькнула дымно-огненная вспышка разрыва. Еще одна орудийная башня вражеского бронепоезда превратилась в обгорелые руины. Конструкции на основе трофейных чешских башен от танков LT-5L и Pz.38(t) имели одну неприятную для находящегося внутри них экипажа: при сильных ударах заклепки, соединяющие бронелисты, отлетали вместе с кусками с внутренней стороны брони. Такая «шрапнель» ранила и калечила солдат. Так что разрыв фугасного снаряда КВ-1 для экипажа данного броневагона имел весьма печальные последствия.

— Получите, гады! — Горелов вытащил из боеукладки очередной снаряд, на этот раз — бронебойный.

В башню «Клима Ворошилова» снова ударило. Горелов выронил унитар на дно боевого отделения.

— Вот черт! — искать снаряд в кромешной тьме на рифленом металлическом полу было некогда, и Горелов полез в боеукладку. Клацнул затвор танковой пушки, принимая нового посланца смерти, сделанного на Путиловском заводе.

Танкист довернул башню, разглядывая новую цель.

Возле бронепоезда стоял немецкий танк из состава бронепоезда. Видимо, ему повезло больше, чем чешскому Pz.38(t), которого лейтенант Горелов раздолбал в первые же минуты боя с бронепоездом еще на бронеплатформе. Немецкому же «панцеру» каким-то чудом удалось съехать с бронеплатформы.

Это был легкий Pz.Kpfw.II Ausf.F — самая лучшая модификация «двоек» за всю войну. Главное достоинство этих танков, по сравнению с предыдущими образцами, было в усиленной броневой защите. Лобовая часть корпуса выполнялась из 35-миллиметрового наклонного бронелиста с 13о к вертикали. Командирская башенка на крыше башни имела восемь перископов для обзора. Однако вооружение его оставалось прежним: 20-миллиметровая скорострельная пушка и пулемет. Так что по сравнению с КВ-1 эта «продвинутая модернизация» выглядела по меньшей мере смешно. Хотя да, некорректно сравнивать танки различного класса и назначения. Ну что ж, тем хуже для немцев: «Vae victus»![32]

Два попадания подряд превратили его в дымящийся памятник мировому пацифизму, хотя в ту историческую эпоху люди были чужды подобных глупостей.

Следом взлетели на воздух от прямого попадания осколочно-фугасных снарядов две гаубицы на железнодорожных платформах. Трофейные орудия разлетелись в огненных вихрях взрывов на искореженные обломки. В разные стороны посыпались куски броневых щитов, исковерканные стволы, оторванные колеса и станины лафетов… Больше они не будут стрелять по советским танкам и пехоте!

Лейтенант Горелов снова потянулся к боеукладке, но руки нашарили лишь пустоту — в бою экипаж «Клима Ворошилова» израсходовал весь немалый боекомплект.

— Вот черт! — снова выругался Николай Горелов.

А между тем состав медленно, но верно набирал ход. Из-под колес бронированных локомотивов вырывались струи пара. Бронепаровозы чадили черным дымом, раскручивая шатуны.

Еще немного, и бронепоезд, хоть и изрядно побитый, все же уйдет. И снова будет сеять смерть.

И Николай Горелов снова произнес ту самую фразу:

— Не бывать этому!

Снарядов к орудию не осталось, но наставления предписывали уничтожать противника «огнем и маневром». Это и хотел сделать лейтенант Горелов.

— Старшина, полный вперед! Выжми из этой железяки все, на что она способна, и немного еще сверх того! Мы идем на таран!

* * *
Лейтенант Николай Горелов решил использовать последний довод в танковом бою. Принято считать, что таран — прерогатива летчиков. Однако немало танкистов тоже использовало этот тактический прием мужества.

Одним из первых его совершил экипаж лейтенанта Гудзя. Это случилось 22 июня 1941 года в восьми километрах от Яворова. Тяжелый танк «Клим Ворошилов» таранил несколько немецких танков Pz.Kpfw.III и штабной бронетранспортер.

Нередко, чтобы выполнить боевую задачу, экипажи советских танков намеренно шли на таран. Случалось это обычно при плохой видимости, когда трудно или совсем уж невозможно вести прицельный огонь из пушки: в туман, снег или ночью.

Особенно эффективными были тараны вражеских колонн бронетехники и грузовиков. Краснозвездные танки внезапно врывались в середину колонн и ударами корпуса крушили врага, уничтожая все на своем пути и вгоняя в панику и дикий ужас гитлеровцев. Такой вид таранов — одна из вершин мужества и мастерства танкистов.

Например, Герой Советского Союза капитан Богачев из 43-й танковой дивизии совершил танковый таран под Дубно 26 июня 1941 года.

Той же ночью, 26 июня 1941 года под Дубно на ночной таран пошли танкисты 43-го отдельного разведывательного батальона. Колонна одного из полков противника, вооруженного танками Pz.II и Pz.III, остановилась для заправки горючим. После того как спустилась непроглядная украинская ночь, танки капитана Архипова ударили залпами из пушек, а потом с ходу ворвались в колонну легких немецких танков. Гитлеровские танкисты понесли значительные потери, легкие боевые машины противника не могли противостоять «тридцатьчетверкам» и КВ-1. Воспользовавшись паникой и неразберихой, советские солдаты захватили много пленных.

Танки, врываясь на вражеские огневые позиции, таранили артиллерийские батареи и другую боевую технику. При невозможности обхода или для выигрыша времени советские танкисты успешно таранили и прорывали мощные немецкие укрепления. Особенно — в уличных боях.

Результативность советских танковых таранов во многом зависела от подготовки командиров танков и механиков-водителей. Чтобы совершить мощный и эффективный удар, да еще и сберечь после этого танк и экипаж, от них требовались высочайшее мастерство и недюжинное мужество. Танковые тараны совершались преимущественно опытными танкистами, уверенными в боевых и технических возможностях боевых машин и готовыми до конца исполнить свой воинский долг.

Наибольшее число таранов совершено экипажами танков КВ и Т-34. Это и понятно: обладая значительной массой, скоростью и мощной, качественной броней, эти грозные боевые машины крушили врага мощными ударами бронированного корпуса. Гитлеровские танки, бронетранспортеры, штурмовые орудия и другие бронированные машины не могли устоять перед многотонными махинами новейших на тот момент советских танков. Кроме того, большую роль играл и психологический фактор. Немецкие асы панцерваффе, привыкшие воевать расчетливо, сталкивались с яростью и непредсказуемостью русских. Иногда экипаж советского танка, используя последнюю возможность для уничтожения врага, совершал «огненный таран» в объятой пламенем машине!

Известны случаи, когда одним экипажем было совершено несколько танковых таранов. При обороне Москвы в ноябре 1941 года четыре тарана совершил экипаж танка КВ-1 Героя Советского Союза танкиста Босова.

Двенадцатого июля 1941 года механик-водитель другого «Клима Ворошилова» — Николай Томашевич, в одном бою, выручая попавшего в беду под Лугой танк командира оперативной группы подполковника Вязникова, трижды таранил врага.

Также трижды таранил врага Иван Рогозин под городом Кривой Рог, дважды — экипажи танков лейтенанта Ивана Бутенко и старшего лейтенанта Павла Захарченко.

Позже, во время рейда на Калинин 17–18 октября 1941 года машина со строевым номером «4» из 21-й танковой бригады таранила немецкую самоходку StuG-III лейтенанта Тачински с 660-й батареи штурмовых орудий.

Таран был настолько популярен в войсках, что в ряде танковых частей на фронте, да и в некоторых училищах во время войны этому специально учили экипажи, и в особенности — механиков-водителей. И это было правильно. В результате таранов экипажи иногда выходили победителями в самых сложных условиях на поле боя и наносили врагу невосполнимый урон.

* * *
Воспользовался им и Николай Горелов.

— Механик, вперед. Старшина, правь на бронепаровозы, нужно лишить бронепоезд хода! Экипажу — приготовиться к столкновению!

На полу боевого отделения контуженный заряжающий Иван Лаптев поддержал теряющего сознание Кайтара Ибрагимова.

Лейтенант развернул массивную башню стволом назад и постарался максимально крепко «заклиниться» между казенником пушки и броневым бортом башни. Старшина Стеценко вцепился мертвой хваткой в рычаги фрикционов. Он не видел сейчас ничего, кроме узкой полоски триплекса, в которой мелькали черные кресты и камуфляжные разводы двух угловатых, покрытых броней локомотивов, сцепленных вместе.

«Клим Ворошилов» уверенно загребал стальными траками широких гусениц, его мотор ревел на полных оборотах. Степан Никифорович выжимал из танка все, что только можно, и еще немного сверху.

Мощный, угловатый, с широкой башней с наклонными бронеплитами и разнесенным бронированием, тяжелый советский танк рвался вперед — туда, где его ждала либо победа, либо бессмертие.

Один бронированный механический лев весом сорок восемь тонн решился таранить другого монстра — стальную сколопендру, ощерившуюся смертоносными жвалами орудий и жалами пулеметов. И весила эта тварь из сочлененных сегментов бронированных вагонов, локомотивов и орудийных бронеплощадок без малого пятьсот тонн.

Вес «Клима Ворошилова» был практически в десять раз меньше немецкого бронепоезда, который он решился таранить. Но все же шансы у советского танка были неплохие. На КВ-1 стоял четырехтактный V-образный двенадцатицилиндровый дизель В-2К мощностью 500 лошадиных сил. Позже, из-за общего увеличения массы танка после того, как на него установили более тяжелые литые башни и бронеэкраны, мощность «танкового сердца» повысили еще на 100 лошадиных сил.

Взрыва лейтенант Горелов не боялся: боеукладка снарядов была пуста, детонировать нечему. Да к тому же «Клим Ворошилов» имел довольно плотную компоновку конструкции. В связи с этим основные топливные баки объемом 615 литров располагались и в боевом, и в моторно-трансмиссионном отделении, а не по бортам. Двигатель был дизельным, и значит — пожара можно было не бояться. Это «БТшки» или Т-28 с авиамоторами на легком бензине вспыхивали, как сухая солома.

Но страх все же был. Ладони стали скользкими от пота, а челюсти клацали так, что зуб на зуб не попадал. Нервное… Твою мать! — разозлился Горелов сам на себя. Может быть, это его последние мгновения жизни, а он расчувствовался, словно гимназисточка на балу!.. Ты — советский воин Горелов! Танкист! Пусть боятся те, кто за броней с крестами, потому что он, Коля Горелов из Донбасса, — не отступит!

Удивительно, но вдруг мысли его приняли более практичный характер. Башня! Нужно развернуть массивную башню «Клима Ворошилова» стволом назад, чтобы не повредить пушку. Горелов взялся за механический привод поворота башни.

А через несколько секунд «Клим Ворошилов-1» с оглушительным скрежетом, лязгом и грохотом раздираемого металла врезался в «Panzer Zug»! Скорость в тридцать километров в час, помноженная на сорок восемь тонн брони, оказалась достаточной, чтобы разворотить кабину одного из бронированных паровозов и повредить котел другого. Удар оказался настолько сильным, что Николай Горелов расшиб себе лицо о казенную часть танковой пушки, но острая боль быстро привела его в чувство. Лейтенанту показалось, что они врезались в могучий утес, который выдержит не одно такое сотрясение. А значит — цель атаки не достигнута!..

— Механик, назад… — сиплым голосом скомандовал командир танка. — Тарань его еще раз.

Как это ни странно, но танковое переговорное устройство работало, даже несмотря на сильнейший удар.

Танк отошел назад, а потом снова навалился на врага своей весьма немалой массой. Еще один сильнейший удар сотряс «Клим Ворошилов». Ревя перетруженным дизелем, тяжелый танк отполз назад.

Горелов развернул башню «по-боевому» и смог наконец увидеть результаты своей атаки.

Один из бронированных паровозов медленно заваливался набок, увлекая за собой половину состава. От удара часть сцепок разлетелась вдребезги, и это уберегло вторую половину бронепоезда.

Многотонный бронепаровоз тяжко рухнул на откос, и тут его котел взорвался! Пламя, яростное и бешеное, вырвалось из топки, пожрав изуродованные останки кочегаров и перекинувшись на броневагоны и платформы. Огонь разгорался все сильнее.

— Степан Никифорович, разворачивайся! Уходим отсюда, иначе взлетим к едрене фене!

Изувеченный стальной победитель попятился, а потом медленно, с грацией носорога развернулся на сто восемьдесят градусов. «Клим Ворошилов», выпустив сизый клуб выхлопа, уверенно пошел прочь от развороченного немецкого бронепоезда.

За кормой грянул чудовищной силы взрыв, потом — еще один, и еще!.. Это рвался оставшийся боекомплект. Пламя пожирало стальную сколопендру, огненные вихри вырывались из рваных ран в ее членистом теле, собранном из вагонов и платформ. Битва гигантов завершилась полной победой советского тяжелого танка.

ГЛАВА 14 Panzer — zurück![33]

Изрядно потрепанная, лишившаяся примерно трети штатного состава, 11-я танковая дивизия дислоцировалась в Ситно неподалеку от железнодорожной станции. Это было удобно — танки, приходившие железнодорожными эшелонами, могли тут же разгрузиться. Так же быстро можно было их снарядить и пополнить «панцеры» всем необходимым для боя. Служба тыла работала безукоризненно, снаряды, топливо и запчасти сразу же отправлялись на полевые склады или в танкоремонтные мастерские. Там механики работали, как в аду, но умудрялись восстановить большинство изуродованной при атаке на Дубно техники. Днем и ночью мелькали яркие, сине-фиолетовые вспышки сварки, грохотали увесистые молоты, визжали металлообрабатывающие станки. К ремонтным работам привлекали даже пленных красноармейцев из числа соображающих в технике. И конечно же — под присмотром эсэсманнов или полевой жандармерии.

Гораздо серьезнее дело обстояло с пополнением. Многие танковые экипажи нашли свою смерть на улицах Дубно и так остались гнить там…

Опытные солдаты панцерваффе теперь последней слушали «Ich hat ein Kamerad» — «Был у меня товарищ», печально известную песенку, под которую традиционно проходили немецкие похороны на передовой. А многим ее даже и не споешь… Тем, кто горел и взрывался вместе со своими «роликами» на улицах небольшого украинского городка.

* * *
Да, удар был нанесен серьезный, и «новые тевтонцы» впервые осознали, что их кровь — такая же красная, как и знамя огромного народа, огромной страны, имеющей практически безграничный промышленный потенциал. А главное — силу духа бороться до конца.

Перелом в «победоносном мышлении» гитлеровцев наступил не в руинах Сталинграда, не на Курской дуге, а здесь — в пограничном сражении под Дубно. А может быть, и еще раньше — в 10.00 у стен Брестской крепости, когда в Великой Отечественной войне был отдан первый приказ об отступлении — «непобедимым» немецким войскам?!

Даже эсэсовцы поняли это, хотя уж им-то «мозги промывали» по полной, идеологически выдержанной программе НСДАП.

Несколько подразделений механизированной дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер», в том числе и то, что осталось от батареи штурмовых орудий унтершарфюрера Михаэля Виттмана. Это позже он станет знаменитым «Черным Бароном» — естественно, по аналогии со знаменитым «Красным бароном»: асом Первой мировой летчиком-истребителем Манфредом фон Рихтхофеном. А пока даже он вынужден пожинать горькие уроки войны против русских…

* * *
Был еще один положительный момент нахождения возле железнодорожной станции: ее охраняли зенитные орудия. Те самые немногочисленные пока на Восточном фронте «acht-acht» — «восемь-восемь» или — Flak-18/36. Только под их защитой экипажи панцерваффе чувствовали себя уверенно. А рядом с ними стальной сколопендрой пыхтел «Panzer Zug» — бронепоезд, ощерившийся стволами пушек и пулеметов.

* * *
…Откуда взялись эти танки, никто понять даже и не успел. Полыхнула взрывом одна «88-миллиметровка» потом — вторая. Взлетела на воздух и обрушилась фонтаном щебня стена двухэтажного здания вокзала. Смертоносная шрапнель стеганула по пехотинцам и прислуге орудий.

Дитрих Шталльманн уже видел такое — совсем недавно. И сразу понял все.

— Achtung!!! Экипаж — к машине!!! Шевелитесь, чертовы ублюдки!!! — сейчас оберлейтенант искренне пожалел, что пренебрег «die Wutmilch» — «Молоком ярости», так называли спиртное немецкие солдаты. Сейчас оно бы придало сил и успокоило нервы.

— Panzer, vorwärts! Zum Angriff! — Танки, вперед! В атаку! — вот это действительно успокоило нервы. Оберлейтенант снова был на своем месте и не собирался задешево продавать свою жизнь.

Танки 11-й дивизии рассредоточились и пошли в атаку, их поддержали штурмовые орудия батареи Михаэля Виттмана.

Русские атаковали с двух сторон, но и Дитрих Шталльманн и Михаэль Виттман были достойными противниками. Их «тройки», «четверки» и «Sturmgeschutze-III» встретили русские танки, в том числе и новые, слитными залпами орудий. При этом Шталльманн сознательно пожертвовал несколькими практически бесполезными в бою Pz.Kpfw.II. Ausf.F. «Шнелльпанцеры» рванулись вперед на полной скорости, чтобы «подсветить» русские танки. В это время угловатые и широкие Pz.Kpfw.III и Pz.Kpfw.IV открыли беглый огонь из своих короткоствольных 50-миллиметровых пушек KwK-39L/42. Несколько «тридцатьчетверок» и трехбашенных средних танков Т-28 запылали.

А штурмовые самоходки Виттмана «Sturmgeschutze-III» маневрировали, держась позади боевой линии немецких танков, и выбивали тяжелые машины. Zum Teufel! — К черту! Им даже удалось подбить один из мощнейших КВ-2!!! Подойдя метров на двести, четыре серые самоходки окружили «Клима Ворошилова-2», словно стая кровожадных волков — огромного медведя. И стали рвать его 75-миллиметровыми вольфрамовыми «клыками» бронебойных снарядов!

Правда, и гигантский механизированный «медведь» в долгу не остался. Русский бронированный зверь так ударил в упор из своей 152-миллиметровой гаубицы, что просто разорвал в клочья приземистую серую самоходку! Она просто перестала существовать, разорванная на куски ужасной силы взрывом! Такая же участь постигла и второго «серого хищника». Но остальные две «Sturmgeschutze» все же добили танк красных своими выстрелами. Экипаж огромной машины предпочел уйти в небытие вместе с монументальным танком и подорвал оставшийся боекомплект. И тогда разразился настоящий ураган из огня и раскаленных обломков металла! А когда пламя опало, лишь большая воронка и три кучи обгоревших броневых руин указывали, что здесь был бой. Все, что осталось от трех противников…

Гораздо эффективнее действовала вторая группа русских танков, которая зашла со стороны железнодорожных путей. Их было не много, но экипажи стальных монстров действовали исключительно умело.

Командир танковой роты 11-й панцердивизии повел панорамой танкового командирского прицела. Его танки пока не выдавали себя. Два трехбашенных средних танка Т-28 и два бронированных сталинских супермонстра: КВ-1 и КВ-2. Вот эта пара и привлекла внимание Дитриха Шталльманна. Оберлейтенант уже встречал их в Дубно, о чем свидетельствовали свежие шрамы на броне русских Этот лобастый «Клим Ворошилов» и уничтожил его командирскую «тройку» и чуть было не угробил весь экипаж!..

И вот теперь он снова лицезрел эти две бронированные громадины, идущие в атаку на железнодорожную станцию.

Перематывая широкие стальные ленты гусениц, бронированные динозавры с красными звездами на башнях маневрировали с грацией и непринужденностью балерин, если такое слово применительно к пятидесятитонным танкам. Один — лобастый, широкий, приземистый, с 76-миллиметровой пушкой в угловатой башне. Второй — был просто огромен! Дитрих Шталльманн в который раз подивился его размерам: это настоящая средневековая башня, поставленная на гусеницы! А «катапульта» этой «осадной башни» с дизельным двигателем В-2 разнесла в пух и прах и позиции зениток «acht-acht», да еще и фактически сровнял с землей здание вокзала, откуда стреляли немецкие пехотинцы!

Но и немецким солдатам было чем ответить даже тяжелым русским танкам! К тому же на их стороне был и мощный и до зубов вооруженный бронепоезд.

— Zum Angriff! — В атаку! — скомандовал оберлейтенант Шталльманн и первым пошел в атаку вместе с двумя Pz.Kpfw.III Ausf.G, открыв огонь из короткоствольных 50-миллиметровых пушек KwK 39 L/42 по «Климу Ворошилову». Два угловатых приземистых танка открыли ураганный огонь по стальному богатырю Страны Советов. Их разделяло метров двести — снаряды и с той и с другой стороны буквально вспенили воздух! По броне русского рассыпались искры рикошетов, удары следовали один за другим — от удара могучий механический организм замер, его дизельное «сердце» остановилось.

Однако, даже получив повреждения, «Клим Ворошилов» сумел не только выдержать удар, но и ответить!

Выстрелы его длинноствольной 76-миллиметровой пушки Л-11 заклинили ствол одного из Pz.Kpfw.III Ausf.G. И тут же опытный русский танкист перенес огонь на второй танк. «Панцер-3» стоял примерно в три четверти к «Климу Ворошилову» и тоже развернул свою плоскую башню в сторону бронированного гиганта.

Советский бронебойный снаряд попал в переднюю треть башни стразу за бронемаской 50-миллиметровой короткоствольной пушки. От прямого попадания вражеский танк содрогнулся. В другой раз русский взял чуть пониже, целясь в лобовой лист корпуса «Панцера-3». Выстрел! Дитрих Шталльманн увидел, как удар бронебойного снаряда пришелся на угол коробки квадратного корпуса Pz.Kpfw.III Ausf.G. Такое удачное попадание раскололо броневые листы немецкого танка! Тот замер, опустив короткий хобот 50-миллиметровой пушки KwK 39 L/42.

— Ну давайте же, выбирайтесь! Verdammt! Проклятье! — заскрежетал зубами Шталльманн. Радио работало с перебоями, и докричаться до своих ребят оберлейтенант уже не мог.

Немецкие танкисты попытались выбраться из подбитого танка, но их накрыл осколочно-фугасный снаряд «Клима Ворошилова». После чего сталинский гигант снова завелся, выпустив огромный клуб черного дизельного дыма.

Что же оставалось оберлейтенанту танковых войск «победоносного» Третьего рейха Дитриху Шталльманну?

— Panzer, zurück! Танки, назад! — он отдал самый позорный в своей жизни приказ. Приказ, о котором оберлейтенант панцерваффе будет сожалеть всю оставшуюся жизнь…

Но напоследок Дитрих Шталльманн — «Стальной человек» увидел такое, от чего его арийская кровь застыла в жилах.

* * *
«Panzer Zug» — немецкий бронепоезд обладал большой огневой мощью и сдерживал наступление русских. И действительно — трудно воевать с целым танковым взводом на рельсах. Огонь из французских полевых 105-миллиметровых гаубиц, размещенных на железнодорожных платформах, пушек в танковых башнях и спаренных зениток на тумбовых установках обладал поистине ужасающей мощью. Вместе с гаубичной батареей немецкие железнодорожники накрыли один из трехбашенных средних танков русских. Т-28 был разметан на обломки и разбит посреди привокзальной площади.

Трофейные орудия размещались на специальных поворотных станинах и могли вести круговой обстрел. Французские гаубицы калибра 105 миллиметров были опасным противником. А ведь на бронепоезде стояли и старые зенитные орудия с высокой начальной скоростью снаряда. И они тоже были опасны и для танков, и для атакующей пехоты. Орудия «Panzer Zug» в конечном счете сумели повредить даже бронированную громаду КВ-2.

Второй русский танк уничтожили штурмовые самоходки «Sturmgeschutze-III» батареи Михаэля Виттмана.

Но даже вся огневая мощь бронепоезда оказалась бессильной перед смелостью и яростью советских танкистов!

Все тот же «Клим Ворошилов» со страшными отметинами кривых шрамов на броне пошел на таран немецкого бронепоезда! Сначала русский обстрелял его, а потом бронированный механический лев бросился на стальную сколопендру с черными крестами на камуфлированных бортах защищенных вагонов.

Один сокрушительный удар «Клима Ворошилова» не достиг цели, и тогда русский супертанк снова с разгону врезался в бронепаровоз! Жуткий скрежет, визг разрываемого металла, оглушающий рев танкового дизеля — вся эта адская какофония, казалось, проникла даже под танковую броню Pz.Kpfw.III Ausf.G. Дитрих Шталльманн просто не поверил своим глазам! Вот экипаж тяжелого русского танка и состоял из «стальных людей». И он ни за что бы не поверил, что страшным танком с красными звездами на башне управлял всего лишь обычный парень из Донбасса…

Оберлейтенант мог только повторить упавшим голосом свой позорный приказ:

— Panzer, zurück! — Танки, назад!

ГЛАВА 15 Проигранное сражение

Немецкий бронепоезд был повержен, но сражение было еще не окончено.

В этом лейтенант Горелов убедился очень быстро и наглядно: по броне ударил снаряд — прямо в борт, под башню! И тут израненного уже «Клима Ворошилова» и весь его экипаж спасло «избыточное бронирование». Еще бы чуть-чуть, на пару-тройку градусов к нормали, и — все. А так — еще повоюем… Хотя долго ли?..

Вбок «Климу Ворошилову» зашла самая опасная тварь из всего немецкого «бронированного зверинца».

* * *
Ее история началась еще в далеком от начала Великой Отечественной войны 1935 году, когда будущий фельдмаршал Эрих фон Манштейн в письме к генералу Беку описал идею машин «штурмовой артиллерии». Их главной задачей, по замыслу будущего автора «Утерянных побед», должна была стать непосредственнаяподдержка атакующих подразделений пехоты на поле боя.

После проработки подробных запросов 15 июня 1936 года фирма «Даймлер-Бенц» получила заказ на проектирование бронированных машин поддержки пехоты, вооруженных 75-миллиметровой пушкой со свободой движения ствола в горизонтальной плоскости по крайней мере в 25 градусов по горизонтали. Будущая самоходка должна была быть полностью бронирована, тем самым защищая экипаж от прямого огня неприятеля, а ее полная высота не должна была превышать средний рост солдата.

Для разработки новой самоходки конструкторы «Даймлер-Бенц» решили использовать шасси нового среднего танка Pz.Kpfw.III Ausf.B. Первые пять прототипов были собраны в 1937 году. Они были вооружены короткоствольной 75-миллиметровой пушкой «Stuk 37 L/24», установленной в бронированной, полностью закрытой рубке в передней части корпуса.

Пушка была смещена слегка вправо, и место механика-водителя осталось на прежнем месте, с той лишь разницей, что теперь он находился впереди просторного боевого отделения, вдоль стен которого размещались боеукладки с сорока четырьмя снарядами. Установка пулемета для ведения огня по пехоте противника не предусматривалась.

В целом машина имела низкий силуэт и неплохое для того времени бронирование. К началу французской кампании были готовы только пять машин, но к концу 1940 года в строй вступили уже 184 единицы. Темпы серийного производства составили тридцать самоходок в месяц — по одной в день! Этот ритм выпуска «готовой продукции» промышленность сохранила до конца 1941 года, в результате чего было выпущено 548 машин различных модификаций.

После столкновения в России с танками Т-34 и КВ было решено переоборудовать StuG-III длинноствольной пушкой, пригодной для поражения брони советских танков.

Все машины из серии «Sturmgeschutz-III» были заметно дешевле в производстве, чем танки на тех же шасси. Самоходка StuG-III стоила восемьдесят две с половиной тысяч марок, в то время как Pz.Kpfw.III стоил более ста трех тысяч марок. Естественно, дешевизна производства сказалась на массовости — до конца войны было произведено свыше десяти с половиной тысяч экземпляров этой самоходки в различных модификациях.

Полное официальное название этой боевой машины — «Gepanzerte Selbstfahrlafette fur Sturmgeschutz 7,5-cm Kanone». А по ведомственному рубрикатору министерства вооружений нацистской Германии самоходка обозначалась как «Sd. Kfz.142. StuG III». Также обозначается как «StuG-40», в советской литературе эту машину именовали как «Артштурм».

StuG-III активно использовались на всех фронтах Второй мировой войны и в целом получили хорошие отзывы немецкого командования: к началу 1944 на счету StuG-III было около 20 000 танков противника. Захваченные Красной Армией StuG-III переделывались в самоходки СУ-76и.

В Вермахте штурмовые орудия StuG-III состояли на вооружении батальонов штурмовых орудий моторизованных дивизий, а также в составе рот и дивизионов штурмовых орудий пехотных дивизий. В некоторых танковых дивизиях в конце войны в составе противотанковых дивизионов вместо одной роты 75-миллиметровых противотанковых пушек имелась рота StuG-III. Кроме того, они состояли на вооружении противотанковых дивизионов и бригад штурмовых орудий.

Накануне войны с СССР в немецких войсках насчитывалось триста семьдесят семь штурмовых орудий, двести пятьдесят из них были сосредоточены на советско-германской границе. К концу 1941 года потери в них составили девяносто шесть единиц. Такой уровень потерь говорит и об интенсивности боев с русскими танками, и о мастерстве экипажей «Артштурмов», а также и об особенностях их боевого применения. Низкий силуэт немецкой самоходки существенно снижал заметность, чем и пользовались гитлеровцы.

«Штурмгешютце-III» следовали за танками, прячась и выбивая бронетехнику противника, или устраивали засады — атаковали, словно змея в высокой траве.

* * *
С такой вот «бронированной коброй» и столкнулся на поле брани «Клим Ворошилов» под командованием лейтенанта Горелова. Развернув башню, Николай отчетливо видел в прицеле белую свастику с загнутыми в круг лучами — это была самоходка одной из противотанковых частей дивизии СС «Викинг». Она вступила в бой уже в конце июня, но быстро добилась ощутимых успехов.

КВ-1 стоял абсолютно беспомощный — развернуться и задавить бронированную гадину он попросту не успевал, и следующий выстрел-укус ее 75-миллиметрового жала стал бы для советского бронированного льва смертельным… «Штурмгешютце-III» подползла к нему на какие-то полторы сотни метров, а с такой дистанции бортовая броня КВ-1 уже пробивалась короткоствольной пушкой «Stuk 37 L/24» длиной в двадцать четыре калибра…

Горелов уже приготовился к смерти — что ж, повоевать он успел, обидно было только, что сделал он в своей молодой жизни совсем немного. Не успел…

— Командир!.. — с пола боевого отделения голос заряжающего Ивана Лаптева звучал как из преисподней. — Держи снаряд…

Горелов встрепенулся: ну да — тот бронебойный унитар, который он выронил, когда вел неравный бой с немецким бронепоездом. Николай схватил последний оставшийся бронебойный снаряд и вогнал его в казенник орудия. Недаром, ох недаром он берег танковую пушку! Ну, теперь не подведи, родная…

Лейтенант плавно навел перекрестье прицела на низкий силуэт вражеской самоходки. «Sturmgeschutz-III» отличалась усиленным лобовым бронированием до 50 миллиметров. Куда стрелять, если снаряд только один? Горелов целился в бронемаску 75-миллиметрового орудия. В любом случае нужно было его заклинить — тогда появится шанс развернуться и раздавить гадину! Николай нажал на электроспуск — танковая пушка отозвалась знакомым грохотом.

В прицеле лейтенант Горелов увидел яркую вспышку — не попал! И проклятый «Артштурм» сейчас прошьет его своим бронебойным снарядом! Но этого не произошло.

Бронебойная 76-миллиметровая болванка советской пушки ударила точно в бронированную маску орудия «Sturmgeschutz-III». Немцы сами спешили нанести ответный удар. От взрыва русского снаряда сдетонировал немецкий, который уже находился в казеннике орудия Stuk 37 L/24. Но затвор не был закрыт, и мощный форс пламени, вырвавшись с противоположной от дульного среза стороны, пережег пополам заряжающего. Пламя плеснуло по бортам самоходки — туда, где находился боекомплект… Ярчайший клуб пламени выжег все внутри бронированной коробки — четверо танкистов панцерваффе превратились в обугленные останки.

А «Клим Ворошилов», взревев дизелем, пошел к своим. Экипаж и машина сделали все, что могли, и даже более того, а КВ-1 снова доказал, что равных ему нет.

* * *
У немецких танкистов и артиллеристов появление даже одного стального колосса вызывало шок и ужас. Сталинский механический монстр на средних и дальних дистанциях не пробивался ничем, кроме гаубиц полевой артиллерии калибра свыше 100 миллиметров или зениток «восемь-восемь», которых было не так уж и много. А снаряды самой распространенной 37-миллиметровой противотанковой пушки Вермахта чаще всего не оставляли на броне советского бронированного богатыря даже вмятин.

В начале войны у склонных к мистицизму немцев танк «Клим Ворошилов» получил прозвище «Gespenst», что в переводе с немецкого означает «Призрак».

В самом начале войны на КВ-1 отважными советскими танкистами было совершено немало подвигов. Мужество и смелость человека получили достойное воплощение в металле, породив поистине непобедимый сплав!

Например, экипаж танка «Клим Ворошилов» близ города Расейняй в Литве в июне 1941 года в течение суток сдерживал «кампфгруппу» — боевую группу 6-й танковой дивизии Вернера Кемпфа, оснащенную в основном легкими чешскими танками Pz.35(t). Этот бой описал командир 6-й мотопехотной бригады дивизии Эрхард Раус.

Один «Клим Ворошилов» в ходе сражения 24 июня повернул влево и занял позицию на дороге, параллельной направлению наступления «кампфгруппы Зекедорф», оказавшись за спиной «кампфгруппы Раус». Этот КВ-1 стал основой для легенды об остановленной одним советским танком всей 4-й немецкой танковой группы генерал-полковника Гепнера. Журнал боевых действий 11-го танкового полка 6-й танковой дивизии гласит:

«Плацдарм „кампфгруппы Раус“ был удержан. До полудня, в качестве резерва, усиленная рота и штаб 65-го танкового батальона были стянуты назад по левому маршруту к перекрестку дорог северо-восточнее Расейняя.

Тем временем русский тяжелый танк блокировал коммуникации „кампфгруппы Раус“. Из-за этого связь с ней была прервана на всю вторую половину дня и последующую ночь. Батарея 8,8-сантиметровых зениток Flak-18 была направлена командиром для борьбы с этим танком. Но ее действия были так же неуспешны, как и 10,5-см батареи, которая стреляла по указаниям передового наблюдателя. Кроме того, провалилась попытка штурмовой группы саперов подорвать танк. Было невозможно приблизиться к танку из-за сильного пулеметного огня».

Одинокий «Клим Ворошилов», о котором идет речь, сражался с «кампфгруппой Зекедорф». Ночной рейд саперов, пытавшихся подорвать советский танк, успеха тоже не принес. Тогда его второй раз атаковали зенитчики. Группа танков Pz.35(t) отвлекла своим движением КВ, а расчет 8,8-сантиметровой Flak-18 добился шести попаданий в танк. И только после этого удалось подбить советского бронированного монстра!

Под Староконстантиновом «Клим Ворошилов» под командованием лейтенанта Каххара Хушвакова из 1-го тяжелотанкового батальона 19-го танкового полка 10-й танковой дивизии Юго-Западного фронта вел неравный бой с наступающими гитлеровцами. После того как вышла из строя коробка перемены передач, танк по желанию экипажа был оставлен как замаскированная огневая точка. Танкисты двое суток сражались с врагом. Они подожгли два немецких танка, три цистерны с горючим, истребили много гитлеровцев. После многочисленных попаданий геройский «Клим Ворошилов» был все же подбит. Гитлеровцы облили тела погибших бензином и сожгли — настолько они были разозлены потерями.

Именно на КВ-1 воевал старший лейтенант Зиновий Колобанов из 1-й танковой дивизии. В одном бою 19 августа 1941 года под Гатчиной он уничтожил двадцать два немецких танка и два противотанковых орудия!

А лейтенант Семен Коновалов из 15-й танковой бригады в одном бою уничтожил шестнадцать танков и два бронеавтомобиля противника.

* * *
То было время массового героизма, рожденного самой большой трагедией. Приграничное танковое сражение, величайшее за все предстоящие пять лет жесточайших боев, было проиграно. Более восьмисот танков и самоходок 1-й танковой группы частично уничтожили и рассеяли почти три тысячи бронетехники списочного состава Киевского особого военного округа! Часть советских танков и бронемашин просто не дошли до поля боя и остались на фронтовых дорогах, как монументы могущественному бессилию большой, но неповоротливой армии Страны Советов. А гитлеровские мотоманевренные бронированные «кампфгруппы» кромсали оборону разрозненных, лишенных разведки и связи, но стоящих насмерть частей РККА. Генерал-фельдмаршал Эвальд Клейст на деле доказал эффективность доктрины «молниеносной войны».

Используя преимущество в боевом управлении, перевес в авиации, артиллерии и пехоте, гитлеровцы добивались значительных успехов. Именно перевес в моторизованной пехоте, приданной танковым подразделениям, позволял неприятелю закреплять оперативный успех. Интересно, что в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой два года спустя, «панцер-дивизии» торили себе путь без существенной поддержки артиллерии и пехоты. И не проторили. Но это будет еще не скоро.

Но нельзя сказать, что победа досталась гитлеровцам легкой ценой.

Наиболее объективно об этом могут сказать враги. В истории 16-й танковой дивизии Вермахта оценка приграничного сражения была очень эмоциональной, потому как приводилась в сравнении с военной кампанией во Франции:

«Русским, тем не менее, удалось сдержать наступление немецких войск. Они не только нанесли наступающим войскам потери и заставили себя уважать, но и выиграли время. Их не удалось ввести в замешательство клинообразными прорывами танковых групп. Русские также несли огромные потери, однако им отвести свои плотные боевые порядки за Случь, Верхний Буг, Днестр. Прошли первые 10 дней кампании. После 10 дней во Франции немецкие танки, разгоняя перед собой трусливых французов и англичан, прошли 800 километров и стояли у берегов Атлантики. За первые 10 дней „похода на Восток“ было пройдено всего 100 километров по прямой, и ударные танковые группы немецких войск противостояли превосходящему по силе и техническому оснащению противнику, часто прибегавшему к неизученным эффективным тактическим приемам. Успешное продвижение на этот раз не укладывалось во временной график, установленный командованием. После первых 10 дней оперативный прорыв на южном участке еще не был завершен».[34]

В итоге с 22 июня по 10 июля 1941 года на Востоке Вермахт потерял 7546 человек, а за период с 10 мая по 25 июня, то есть за вдвое больший срок войны во Франции, потери составили 7268 человек. При этом за это время участь Франции была фактически решена, а в России война только начиналась…

* * *
Обескровленные и потрепанные в боях части и соединения Красной Армии переходили к обороне. Распоряжение командующего Юго-Западным фронтом генерала Кирпоноса от 29 июня 1941 года о выводе 8-го мехкорпуса из боев и занятии им обороны в районе северо-западнее Тернополя было вполне оправданным и целесообразным. Нужно было пополнить запасы горючего, боеприпасов, провести неотложный ремонт поврежденной в жестоких боях боевой техники.

К 1 июля 1941 года в 8-м механизированном корпусе, состоявшем теперь из 12-й танковой и 7-й моторизованной дивизий, имелось более девятнадцати тысяч бойцов и командиров, более двухсот танков, в том числе сорок три «Клим Ворошилов», три десятка современных Т-34, семьдесят быстроходных легких танков БТ-7, более полусотни легких Т-26, семь бронированных амфибий Т-40 и два десятка броневиков. Но двенадцатая танковая и седьмая механизированная сейчас состояли из ошметков полков, батальонов и рот, перемолотых в грандиозном по своему масштабу и трагичности приграничном сражении.

Но переход к обороне не означал, что бои закончились. Наиболее боеспособные части прикрывали отход тыловых подразделений, а также эвакуацию людей, техники и оборудования.

* * *
Танкисты облюбовали себе местечко под раскидистым дубом. Пока техники из ремонтной бригады искрили сваркой, приводя «Клима Ворошилова» экипаж забылся беспробудным сном на зеленом бархате травы…

Николай Горелов во сне вскрикивал и отдавал команды, старшина Стеценко храпел, как паровоз, свернулся калачиком заряжающий Иван Лаптев. Казаха-наводчика Кайтара Ибрагимова со сложным переломом руки и контузией отправили в медсанбат.

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат.
Пусть солдаты немного поспят…
Танкистам не мешали близкие удары кувалдой по железу, русский мат и грохот, скрежет стальных траков гусениц. Экипаж «Клима Ворошилова» сейчас бы не разбудил даже залп осадной мортиры «Карл»!

* * *
А между тем чинить бронированное чудовище по имени КВ-1 было делом весьма и весьма хлопотным. Танк был «сырым»: сказывалась новизна конструкции тяжелого танка и поспешность внедрения в производство такой сложной боевой машины. Особенно много хлопот доставляла трансмиссия «Клима Ворошилова», она не выдерживала нагрузок конструкции. Вследствие этого она часто выходила из строя. И если в открытом бою КВ действительно не имел себе равных, то в условиях отступления многие КВ даже с мелкими поломками приходилось бросать или уничтожать. Чинить или эвакуировать их не было почти никакой возможности.

Вообще, с самого момента своего создания «Клим Ворошилов» вызывал противоречивые чувства у военных. С одной стороны — неуязвимость, с другой — недостаточная надежность. С одной стороны — высокая проходимость, с другой — низкая скорость и маневренность. Да и с проходимостью все было не так однозначно: танк с трудом преодолевал крутые склоны, его не выдерживали многие мосты. Кроме того, пятидесятитонный бронированный монстр капитально разрушал любую дорогу — за ним уже не могла двигаться колесная техника, из-за чего «Клим Ворошилов» всегда ставили в конец колонны.

Но вместе с тем «Клим Ворошилов» стал своеобразным «долгожителем» среди танков. Много говорят, что «Клим Ворошилов» устарел к 1942–1943 годам, с появлением у немцев танков Pz.Kpfw.IV Ausf.J с длинноствольными 75-миллиметровыми пушками, а особенно — «Тигров» и «Пантер». Однако в составе тяжелых танковых батальонов панцерваффе сохранились и «тройки» и «четверки». Также и КВ всех модификаций использовались до самого конца войны. Но их постепенно вытесняли более совершенные тяжелые танки «Иосиф Сталин». По иронии судьбы последней операцией, в которой КВ использовались в большом количестве, стал прорыв линии Маннергейма в 1944 году. Командующий Карельским фронтом Мерецков лично настоял на том, чтобы его фронт получил именно КВ. Мерецков командовал армией еще в зимней войне и тогда буквально влюбился в этот танк. Уцелевшие танки «Клим Ворошилов» собрали буквально по одному и направили в Карелию — туда, где когда-то началась карьера этой машины. И «ветераны» не подвели и так же эффективно прорывали линии колючей проволоки, крошили противотанковые надолбы и неприступные бетонные доты.

Но лейтенант Горелов вместе с танкистами крепко поговорили с мастерами из передвижной танкоремонтной части и даже выставили им спирта из «неприкосновенного запаса» хозяйственного старшины. Очень уж не хотелось танкистам расставаться с надежным стальным другом. К тому же их «Климушка», несмотря на все стальные и свинцовые вихри, через которые он прошел, оставался на ходу. И броня, хоть и в отметинах попаданий, но все ж пробита не была. Все-таки старшина Стеценко не зря холил и лелеял боевую машину, и она, как настоящий проверенный друг, не подвела экипаж в бою. А сейчас при машине остался механик-моторист Олег Астафьев — наблюдать за процессом ремонта.

С другими тяжелыми танками в их 8-м мехкорпусе ситуация была весьма плачевной. У одних вышла из строя злополучная трансмиссия. У других клинило башню. Третьим просто не повезло: просто не хватило запчастей.

Да ремонтники из передвижных мастерских просто не успевали починить всю прорву техники. На небольшой железнодорожной станции под Тернополем скопилось огромное количество техники. Но еще больше ее скопилось на полях сражений, переправах и фронтовых дорогах. С техники снимали все мало-мальски ценное: рации, другие приборы, пулеметы вынимали из шаровых установок, перегружали боекомплект, сливали топливо. После чего броневики и танки сжигали или подрывали. Но успевали не всегда…

Эшелоны уходили на восток один за другим, но постоянные налеты авиации, обстрелы, диверсанты на путях и неразбериха всячески осложняли эвакуацию. Железную дорогу пока еще чудом не разбомбили, и каждый час был на вес золота.

ГЛАВА 16 Последний рубеж

— Ну шо, хлопцы, проснулись? — старшина Стеценко сладко потянулся и пошел к ручью умыться. — Товарищ командир, разрешите потом до полевой кухни сбегать, а то снова придется сухпай жрать.

— Хорошо, Степан Никифорович.

Лейтенант Горелов протер глаза. Николаю снилось, что он снова в танке наводит пушку с единственным снарядом в казеннике на приземистый силуэт «Артштурма». Довоенные сны перестали сниться, и все, что было лишь две недели назад, сейчас казалось нереальным, словно детские сказки, где добро всегда побеждает зло. В суровой и кровавой реальности зло — с черными паучьими крестами на броне.

Танкисты глядели на сумятицу, царящую на железнодорожной станции. Вечно не успевающие за боевыми подразделениями, тылы наконец дошли, но толку от этого было не много. Обозы загромождали все вокруг, беженцы и военные смешались в некоем подобии Вавилона.

Вдали пыхтел эвакуационный эшелон, а рядом, как водится, на запасном пути исходил паром и дымом бронепоезд. Это был эшелон НКВД — перед войной железнодорожные части Народного Комиссариата внутренних дел занимались охраной стратегических путей от националистических банд ОУН-УПА, белополяков и диверсантов.

А на вооружении Красной Армии в начальном периоде войны состояло десять дивизионов бронепоездов. Дислоцировались они в основном вблизи границ Советского Союза: в Киевском военном округе — 1-й Краснознаменный дивизион, Белорусском военном округе — 4-й и 8-й отдельные дивизионы.

Угловатый, защищенный довольно внушительной броней БП-35, созданный на Брянском заводе в тридцатые годы, имел довольно внушительное вооружение: четыре 76-миллиметровых орудия и двенадцать станковых пулеметов «Максим». Кроме того, в составе бронепоезда были две зенитные бронеплощадки с полуавтоматическими 76-миллиметровыми зенитными пушками и счетверенными максимами. А в хвосте боевого эшелона был прицеплен вдобавок еще и мотоброневагон. Большая часть этого нового вида железнодорожного вооружения как раз попала в войска НКВД в период их переформирования.

* * *
— Ну что: война войной, а обед по расписанию, — довольный старшина Стеценко вернулся с котелками дымящейся каши.

— А то! — довольный лейтенант вытащил из кармана ложку.

— Да, горяченького поесть — эт хорошо, — поддержал товарищей Иван Лаптев.

Экипаж дружно принялся за еду.

— Что там Олег? — озабоченно спросил старшина Стеценко — механик-моторист остался приглядывать за ремонтом их танка.

— Ничего, Степан Никифорович, Олег следит, чтобы с нашего «Климушки» гусеницы не сняли. А то мы ж не «БТшка» — на колесах не поедем, — пошутил заряжающий Ваня Лаптев.

Николай Горелов оторвался от почти уже вычищенного котелка и привычно бросил быстрый взгляд на небо. И словно в унисон его невеселым мыслям раздалось протяжное:

— Во-о-оздух!

Глухо затявкала единственная зенитка. Все-таки поздно товарищ Сталин прислонил к стенке товарища Тухачевского, который увлекся «универсальной артиллерией» и зарубил на корню разработку легких зенитных автоматов. И теперь немецкие бомбардировщики могли пикировать, не опасаясь, что их встретит шквальный огонь с земли. А вот шквальный огонь гитлеровских «Флак-систем» до самого конца войны стал кошмаром «сталинских соколов».

Бросив котелки, танкисты бросились к небольшому окопчику, отрытому накануне, а земля уже вздыбилась фонтанами взрывов. Выплеснувшаяся из котелков перловка растеклась по траве.

Побросав фугасные авиабомбы, двухмоторные фронтовые бомбардировщики пошли на второй заход. На слабый зенитный огонь русских «стервятники Геринга» внимания почти не обращали. «Юнкерсы-88» теперь в пологом пикировании сыпали мелкие кассетные бомбочки.

Противопехотная осколочная бомба Spreng-Dickenwend SD-2A/SD-2B устроена весьма просто. Корпус «Бабочки», а именно так переводится с немецкого «Schmetterling», представляет собой толстостенный чугунный цилиндр, заполненный взрывчаткой. В боковой стенке имеется отверстие, в которое вделан взрыватель. Из взрывателя выходит металлический короткий трос, имеющий на конце ветрянку, состоящую либо из двух дисков и двух полубочонков, как SD-2A, либо из двух лопастей — как SD-2B.

Бомба, поставленная на дистанционный подрыв, отличается исключительно высокой чувствительностью к внешним воздействиям. «Schmetterling» SD-2B с взрывателем-ловушкой фактически являлась первой в мире дистанционно устанавливаемой противопехотной осколочной миной с самоликвидацией.[35]

Взрыв в зависимости от установки происходит в воздухе через определенное время после отделения от кассеты — примерно через три секунды, либо от удара в момент касания земли. Время приведения в боевое положение: три — три с половиной секунды с момента начала вращения ветрянки.

«Семена смерти» делали свое страшное дело с немецкой точностью. Снопы осколков на высоте примерно в полсотни метров, направленные сверху вниз, выкашивали людей, взрывали грузовики, переворачивали телеги с имуществом. Серия мелких бомб разорвалась прямо над палаткой госпиталя с большим белым полотнищем с красным крестом.

Вторая серия «Schmetterling» сработала при ударе о землю, подняв фонтаны земли, огня и дыма. Смерть стальной косой осколков собирала обильную жатву.

Ударные волны расшвыривали посеченные в кровь тела, дико кричали раненые, ржали кони, порвавшие постромки артиллерийских передков… Паника охватила всех на небольшой железнодорожной станции под Тернополем. Каждым взмахом своих стальных крыльев «бабочки» уносили десятки жизней. И спастись от них было невозможно.

Снизившись до бреющего полета, обнаглевшие «стервятники Геринга» расстреливали людей с бреющего полета. В прозрачном носовом остеклении кабины штурмана трепетал язычок дульного пламени пулемета.

И свинцовые осы смертельно жалили людей, не разбирая, где военные, а где гражданские.

Также неожиданно, как и появились, «бомберы» с черными паучьими крестами на крыльях растворились в облаках…

* * *
Танкисты выбрались из окопчика, отряхивали форму, переговаривались вполголоса, словно бы боялись, что немецкие летчики услышат их и вернутся.

К ним подбежал вестовой.

— Товарищ лейтенант, вас вызывают в штаб вместе с экипажем.

— Сейчас идем.

Штаб располагался в блиндаже возле железнодорожной станции. Вокруг царили хаос, смерть и разрушение. Мимо танкистов санитары и просто местные жители несли на носилках убитых и раненых. Солдаты и мобилизованные гражданские засыпали воронки от бомб, разбирали завалы.

Взрывы разбили несколько вагонов санитарного эшелона, и среди обломков вповалку лежали тела пациентов и врачей, до конца исполнивших клятву Гиппократа. И это было самым страшным — видеть убитыми беззащитных, ведь не броня их защищала, а белые халаты, которые сейчас алели от крови.

Перед входом в штабной блиндаж, занавешенным плащ-палаткой, дорогу танкистам преградил часовой:

— Пароль?

— Днепр.

— Проходите, — красноармеец, совсем еще мальчишка, взял винтовку «на караул».

В блиндаже было накурено так, что хоть топор вешай. Командиры что-то отмечали на картах. За выгородкой из плащ-палаток радисты выстукивали сообщения азбукой Морзе. Майор орал в трубку полевого телефона.

— Да перестань ты, — одернул его комкорпуса с красными от недосыпания глазами. — На линии обрыв. Или осколком перерезало, или диверсионная группа поработала.

— Товарищ комкор, по вашему приказанию прибыли!

— Лейтенант, разведка докладывает, что разведывательный батальон гитлеровцев, усиленный танками и пехотой, прорвался через наши позиции. Если они подойдут сюда — будет мясорубка. На станции сейчас много раненых и гражданских. Нужно задержать немцев и сковать их во что бы то ни стало. Боеспособных танков у нас мало, но еще меньше командиров. Много народу полегло. Я повышаю тебя в звании, старший лейтенант Горелов. Бери людей, технику из числа исправной, землю грызи — но немцев задержи! Не справишься, смалодушничаешь — расстреляю!

Красный командир замолчал, поняв, что хватил лишку. Какое, к чертовой матери, «расстреляю»?! Немцы придут — всех к стенке поставят… Нервы ни к черту! А паренек-то ничего, держится молодцом старший лейтенант.

Командиров и правда много погибло в этом жестоком и яростном приграничном сражении. Командующий 15-го мехкорпуса Игнатий Иванович Карпезо был контужен во время авианалета бомбардировщиков на штаб корпуса в районе селения Топорув. Тридцатого июня в ходе боев за Дубно погибли комиссар 67-го танкового полка Иван Константинович Гуров и начальник штаба 68-го танкового полка капитан Абрамихин. Командир 34-й танковой дивизии полковник Васильев и заместитель командира по политчасти полковой комиссар Немцов попали в окружение под Большой Мильчей и пропали без вести. Советские командиры разделили участь своих подразделений, они сражались до последнего патрона, последней капли крови и погибали с поднятой головой. Щепетильные в вопросах чести немецкие офицеры не могли не отметить это и уважали своего противника.

— Есть, товарищ командир! Врага не пропустим.

— Собирайте под свое командование необходимые силы и выдвигайтесь на позиции. Мотоброневагон НКВД поддержит вас огнем.

— Служу Рабоче-Крестьянской Армии!

Новоиспеченный старший лейтенант вместе с повышением взвалил на себя еще и тяжелый груз ответственности: и за подчиненных ему людей, и за тех, кого он теперь был обязан защитить. Война выбрала его, и теперь он должен либо оправдать этот выбор, либо погибнуть, но не ранее, чем выполнит приказ!

* * *
Танкисты вернулись в расположение части. Их «Клим Ворошилов» уже был отремонтирован, о чем доложил теперь уже старшему лейтенанту Горелову механик-моторист Олег Астафьев.

— Боекомплект загружен полностью, пушка и мотор проверены.

— Ясно!

Ворчливый старшина Стеценко, не уверившись в словах механика-моториста, сам проверил двигатель и трансмиссию.

А старший лейтенант Николай Горелов собрал командиров подчиненной ему бронегруппы и пехоты. Кроме его тяжелого танка в состав сводного подразделения вошли две «тридцатьчетверки», один артиллерийский танк Т-26А, пара легких броневиков БА-20. Две изрядно потрепанные роты пехоты придавались бронетехнике для прикрытия.

Среди пехоты были и красноармейцы, и солдаты НКВД, и пограничники, и даже летчики, оставшиеся без своих самолетов. Синие, зеленые, красные, малиновые петлицы на потрепанной военной форме. И совершенно разные люди, которые носят эту форму. И сейчас цвет петлиц мало значил по сравнению с цветом крови, которая у всех одна — алая, как звезды Кремля.

— Товарищи! Нам поставлена ответственная боевая задача. И мы должны ее выполнить, хотя бы и ценой собственной жизни. — Горелов развернул карту-трехверстку. — Вот здесь, в пятнадцати километрах — небольшая речка. Через нее переброшено два моста.

Старший лейтенант обратился к пограничникам:

— Вы знаете эту местность лучше других. Подскажите, где лучше всего расположить засады?

Командир с перебинтованной головой и зелеными петлицами отметил химическим карандашом несколько точек на карте:

— Здесь к берегу выходит лощина, а дальше — цепь пологих холмов, поросших лесом. Там можно организовать засаду.

— А это что? — Горелов провел пальцем по карте.

— Дорога. Если немцы оседлают ее, то быстро дойдут сюда.

— Ясно.

— Старлей, я тебя прикрою, — сказал такой же старший лейтенант, но только с малиновыми петлицами НКВД. Он был командиром мотоброневагона. — Параллельно дороге проложена железнодорожная ветка, по ней можно маневрировать и вести огонь.

Это было серьезное подспорье для обороняющихся.

Он был спроектирован и построен на Кировском заводе в Ленинграде. При его создании использовали узлы и агрегаты нового по тому времени среднего танка Т-28. На мотоброневагоне в два яруса были установлены три башни танка Т-28, с 76,2-мм пушками ПС-3 образца 1927/32 года. В крыше каждой башни имелись бронированные люки, над которыми, на второй и третьей башнях, устанавливались зенитные пулеметы ДТ.

Вагон разделялся на семь отделений: управления, четыре боевых — под каждой башней и счетверенной зенитной пулеметной установкой максим, моторное и силовой передачи. Для входа и выхода команды из сорока человек и погрузки боеприпасов служили три входные двери на бортах и люк в полу.

Во всех башнях рядом с пушкой, а также в кормовых нишах второй и третьей башни и в корме мотовагона были установлены пулеметы «Дегтярев-танковый» в шаровых установках. А на каждом борту устанавливались по два пулемета максим.

На борту мотоброневагона размещался солидный боекомплект к пушкам и пулеметам: 365 снарядов, десять тысяч патронов к пулеметам ДТ и двадцать две тысячи патронов к максимам!

Для наблюдения и наведения в каждой башне имелись танковый перископ ПТ-1 образца 1932 года и телескопический прицел ТОД образца 1930 года, стереотруба, дальномер и четырнадцать триплексов.

Броневая защита боевого мотовагона была весьма солидной: толщина стен корпуса составляла 16–20 миллиметров, командирской рубки — 20 миллиметров, башен — 20 миллиметров. Для усиления защиты броневые листы располагались под наклоном.

Имея бензиновый двигатель M17-Т мощностью четыреста лошадиных сил, мотоброневагон мог двигаться по рельсам со скоростью до 120 километров в час или буксировать в случае необходимости прицепной состав массой 120 тонн.[36] Фактически, это был тяжелый танк на железнодорожном ходу!

* * *
— По машинам!

Грохоча и лязгая, скрежеща гусеницами и рыча двигателями, сводное подразделение спешно выдвинулось на позиции.

К переправам они не успели — гитлеровцы двигались быстрее и смогли захватить их. Оставив значительные силы на холмах, сам Николай Горелов замаскировал свой танк неподалеку от автомобильной дороги. Параллельно ей шло железнодорожное полотно, где занял позицию мотоброневагон.

Вскоре с запада послышался рев моторов: бронемашины и легкие танки разведбатальона Вермахта продвигались на восток. Подразделение было усилено пятью средними танками Pz.Kpfw.III с 50-миллиметровыми пушками из 11-й танковой дивизии. Они уверенно шли по шоссе вместе с тяжелыми полугусеничными бронетранспортерами «Ханомаг».

Гитлеровцы часто применяли свои разведбатальоны в качестве мобильных сил, с усилением или без него. Разведывательный батальон Вермахта насчитывал 407 человек и 25 легких и тяжелых бронеавтомобилей. Их поддерживали три 37-миллиметровых противотанковых пушки и два 75-миллиметровых легких пехотных орудия.

В общем, разведывательный батальон, особенно усиленный, был гибкой боевой частью, способной вести и автономные боевые действия, быстрые рейды, и захватывать небольшие населенные пункты. Так было, например, в боях у Млынова.

Правда, сейчас гитлеровцам противостоял совсем другой противник.

Сидящий по пояс в башне старший лейтенант Горелов услышал грохот и трескотню очередей. Это начали бой солдаты на холмах.

Командир танка юркнул под защиту толстой брони и закрыл тяжелый люк.

— Приготовиться к бою! — Горелов занял место наводчика и приник к прицельной панораме. Теперь он и стрелял, и командовал танком. — Бронебойным заряжай!

— Есть!

В перекрестье панорамы появился первый из немецких танков. Угловатый «панцер» полз по украинской земле, шевеля хоботом пушки. На борту возле креста было нарисовано белое привидение с мечом — неофициальный знак 11-й танковой дивизии. Вслед за ними по дороге пылило несколько полугусеничных бронетранспортеров с пулеметами и легкими 20-миллиметровыми пушками за бронещитками. Гробообразные «Ханомаги» везли пехоту. Еще несколько подразделений двигались пешим порядком по обочинам.

— Огонь! — сам себе отдал приказ Николай Горелов, нажимая на электроспуск танковой пушки.

Ее уверенный грохот стал для старшего лейтенанта лучшим ответом. Снаряд ударил под скос плоской башни — в самое уязвимое место! Головной танк остановился, словно ткнулся в невидимую стену.

— Заряжающий — бронебойный!

— Есть!

— По пехоте — огонь!

— Есть, командир! — Иван приник к пулемету и «причесал» проклятых гансов длинной очередью из «Дегтяря».

Pz.Kpfw.III, маневрируя, начали стрелять из 50-миллиметровых орудий. Гитлеровская пехота залегла и открыла ответный огонь. Броневики высадили десант и тоже ударили из пушек и пулеметов. Но для могучего «Клима Ворошилова» их снарядики были как слону дробина. Однако 75-миллиметровые легкие полевые пушки могли быть опасны. Так же, как и ответный огонь вражеских танков. Фонтаны взрывов встали по обе стороны бронированного богатыря.

— Вперед!

Лязгнув траками, КВ-1 ринулся в атаку. Оба его пулемета били длинными очередями. Объехав подбитый танк, «Клим Ворошилов» ударил полугусеничный броневик всей своей полусотней тонн веса, помноженной на мощь пятисотсильного дизеля.

А тут еще и мотоброневагон НКВД добавил жару залпами своих орудий. Потом еще и добавил из пулеметов. Гитлеровцы, не выдержав такого натиска, отошли. В первом же столкновении гитлеровцы потеряли один танк, два бронетранспортера и два десятка солдат убитыми.

Рыча дизелем, «Клим Ворошилов» пополз назад.

— Сейчас снова попрут, — сказал Иван Лаптев, когда стих оглушающий грохот танкового дизеля.

— Попрут, — кивнул Николай Горелов. — И кровью своей умоются. Это наш последний рубеж.

Снизу высунулся механик-водитель старшина Стеценко:

— Ну что, славяне! Покажем Гансам, кто хозяин на этой земле?!

— Бронебойным — заряжай!..

Примечания

1

В артиллерии патроном называется любой унитарный выстрел (где снаряд и метательный заряд объединены гильзой). Равно как и гранатой называется любой осколочно-фугасный артиллерийский снаряд калибром до 76,2 миллиметров 9трех дюймов).

(обратно)

2

КОВО — Киевский особый военный округ.

(обратно)

3

Цитируется по книге «Дубно 1941», Алексей Исаев, Москва, «Яуза», «Эксмо», 2009.

(обратно)

4

Танки, вперед! (нем.)

(обратно)

5

Данные взяты из книги М. Барятинский «Немецкие танки в бою. Panzer, vorwärts!» — Москва, «Яуза», «Эксмо», 2007.

(обратно)

6

Бронированные подводные лодки.

(обратно)

7

Oberschutze — старший стрелок.

(обратно)

8

Польский город Гданьск.

(обратно)

9

Уинстон Черчилль стал премьер-министром Великобритании несколько позже, сменив на посту панически боявшегося Гитлера Нейвила Чемберлена.

(обратно)

10

В немецком языке две команды: одна, «Antretten!», означает просто «Построиться». «Angetretten!» — «Построиться по стойке „смирно“!».

(обратно)

11

«Gluk auff» (нем.), дословно: «Наверх»! — девиз немецких шахтеров и подводников.

(обратно)

12

В гитлеровской артиллерии калибры пушек указываются не в миллиметрах, а в сантиметрах.

(обратно)

13

От немецкого «Panzerblitz» — «броневая молния», или «молния для брони», — общее название противотанковых ружей в Вермахте.

(обратно)

14

Полный порядок! (нем.)

(обратно)

15

Первые бои — первые разочарования.

(обратно)

16

В июне 1941 года противотанковых ружей в РККА действительно не было. Техническое задание конструкторам-оружейникам на них было выдано в июле 1941, а первые образцы Симонов и Дегтярев представили уже в августе. В итоге на вооружение к концу лета 1941 года были приняты оба крупнокалиберных ружья, существенно усилив противотанковое вооружение пехоты.

(обратно)

17

Горе побежденным! (латинская пословица).

(обратно)

18

Жаргонное название танков среди немецкого командного состава.

(обратно)

19

Oberkommando der Wermaht — Генеральный штаб Армии и Oberkommando der Heer — Генеральный штаб Сухопутных войск.

(обратно)

20

Танковый бой (нем.)

(обратно)

21

«Секретно». (нем.)

(обратно)

22

«Земляк» (нем.) — так называли друг друга немецкие солдаты. Аналог нашего обращения «землячок».

(обратно)

23

Проклятая свинья! (нем.)

(обратно)

24

Мы должны убираться прочь! Внимание! Покинуть танк! (нем.)

(обратно)

25

В Цоссене, неподалеку от Берлина, находился Генеральный штаб Вермахта — Oberkommando der Vermacht (OKV).

(обратно)

26

Искренних хозяев. (укр.)

(обратно)

27

Данные по оперативно-тактической ситуации приводятся по книге «Дубно 1941. Величайшее танковое сражение Второй мировой». Алексей Исаев, Москва, «Эксмо», «Яуза», 2009.

(обратно)

28

Случай — реальный. Произошел он, правда, 13 июля, но все же не мог я пройти мимо такого эпизода, пожертвовал авторским вымыслом ради правды истории. Надеюсь, взыскательный читатель простит автора за этот искренний, а главное, базирующийся все же на реальном факте, патриотический порыв.

За свой подвиг Д. Р. Овчаренко Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 ноября 1941 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» красноармейцу Овчаренко Дмитрию Романовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Подробнее об этом написано на интернет-портале oper.ru.

(обратно)

29

Белое привидение было неофициальной эмблемой 11-й танковой дивизии. Во французской кампании 1940 года французы на несколько дней «потеряли» это подразделение. На его поиски, кстати, летал и знаменитый писатель Антуан де Сент-Экзюпери.

(обратно)

30

Данные приводятся по: Барятинский М., Павлов М. Средний танк Т-28. Монография. — М.: Аскольдъ, 1993.

(обратно)

31

Данные приводятся по книге М. Барятинского «Советские танки в бою», «Эксмо» «Яуза» 2010.

(обратно)

32

Горе побежденным! (лат.)

(href=#r32>обратно)

33

Танки — назад! (нем.)

(обратно)

34

Данные приводятся по W. Werthen. Op.cit. S 49; Цитируется по книге «Дубно 1941», Алексей Исаев, Москва, «Яуза», «Эксмо», 2009.

(обратно)

35

Примечательно, что после Второй мировой войны американцы приняли на вооружение бомбу-мину SD-2 «Schmetterling» именно как авиационную систему минирования под названием «Butterfly» («Баттерфлай»), а бомбе-мине SD-2 присвоили наименование М-83.

(обратно)

36

По данным Дроговоз И. Г. Крепости на колесах: История бронепоездов. — Мн.: Харвест, 2002.

(обратно)

Оглавление

  • ГЛАВА 1 Несколько дней в июне
  • ГЛАВА 2 Panzer, vorwärts![4]
  • ГЛАВА 3 «Большой кровью и на своей территории»…
  • ГЛАВА 4 Das erste Kampf — das erste Enttäuschung[15]
  • ГЛАВА 5 «Черные Рейнметаллы»
  • ГЛАВА 6 Das panzerkampf[20]
  • ГЛАВА 7 Поле смерти
  • ГЛАВА 8 Das Deutsche Wolfen wider Russische Bär
  • ГЛАВА 9 Могучий «Клим Ворошилов»
  • ГЛАВА 10 На поле телетанки грохотали…
  • ГЛАВА 11 «Der panzerschok»
  • ГЛАВА 12 Стальная лавина
  • ГЛАВА 13 «Иду на таран»!
  • ГЛАВА 14 Panzer — zurück![33]
  • ГЛАВА 15 Проигранное сражение
  • ГЛАВА 16 Последний рубеж
  • *** Примечания ***