Испанский театр [Агустин Морето] (fb2) читать онлайн
- Испанский театр (пер. Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, ...) (а.с. БВЛ. Серия первая -39) (и.с. Библиотека всемирной литературы-39) 3.92 Мб, 429с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Агустин Морето - Хуан Руис Аларкон - Феликс Лопе де Вега - Педро Кальдерон де ла Барка - Тирсо де Молина
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
ИСПАНСКИЙ ТЕАТР
ЛОПЕ ДЕ ВЕГА ТИРСО ДЕ МОЛИНА ХУАН РУИС ДЕ АЛАРКОН ПЕДРО КАЛЬДЕРОН АГУСТИН МОРЕТО Перевод с испанского Составление, вступительная статья и примечания Н. ТомашевскогоН. Томашевский ИСПАНСКИЙ ТЕАТР ЗОЛОТОГО ВЕКА
На родине Хуана Руиса де Аларкона, в центральной Мексике, между Морелией и Толукой, есть поразительное по красоте место. Называется оно «Тысяча вершин». Издали вершины эти сливаются в однообразную гряду. И лишь попав туда, обнаруживаешь, как не похожа одна вершина на другую по своей форме, цвету, растительности. Нечто подобное происходит с испанской комедией Золотого века. На удалении трех веков стираются индивидуальные приметы, расплываются контуры фигур. Не потому ли на позднейших портретах Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Хуан Руис де Аларкон, Педро Кальдерон и Агустин Морето так походят друг на друга, что сливаются в один общий условный портрет? Не потому ли в иных переводах персонажи их пьес говорят на удивление одним языком? Не потому ли, наконец, все эти Дьего, Исавели, Тристаны выбегают на сцену современных театров в костюмах одного покроя, фехтуют, «целуют ноги», обмахиваются веерами, паясничают и бренчат на гитаре? Между тем кто бы усомнился даже по альбомам со скверными репродукциями, что Эль Греко вовсе не походит на Веласкеса, а Мурильо на того и другого? Время сыграло с драматургами Золотого века злую шутку. В восприятии рядового читателя или зрителя их комедии сливаются в нечто однообразное, могущее без труда сойти за сочинение под коллективным псевдонимом «Лопе де Вега». А ведь Золотой век испанской комедии — это но только почти сто лет торжества беспримерной по оригинальности национальной драматургии, но и эволюции этой драматургии, общие стилевые черты которой никак не скрадывают мощной творческой индивидуальности ее создателей и приверженцев. Как всякая художественная система, испанская драматургия Золотого века имела свое начало и свой конец. Возникнув в 80-е годы XVI века, она узнала годы расцвета (шестисотые годы — тридцатые годы XVII в.) и годы одряхления. К концу своего существования (пятидесятые — семидесятые годы) она выродилась в манеру. С момента, когда окончательно исчезла культурно-историческая подоплека, вызвавшая ее к жизни (40-е гг.), она, в сущности, была уже обречена. А такой подоплекой явилась двойственность культуры зрелого западноевропейского Возрождения и ее испанская национальная подоснова.* * *
Еще в конце первой четверти XVI века почти одновременно создаются произведения, весьма наглядно характеризующие двойственность культуры Возрождения: «Книга о придворном» Бальдесаре Кастильоне и «Комедия о придворном» Пьетро Аретино. Сидя в Толедо, где он проживал в качестве папского посла при Карле V, Кастильоне не без меланхолии отделывает свой трактат. В нем он рисует облик «универсального человека» (uomo universale), идеального дворянина, человека, наделенного всеми возможными добродетелями: беззаветно храброго воина, изящного собеседника, человека умеренного в своих потребностях, благожелательного, неподкупно честного и прямого, целомудренного в любви, эрудита, ценителя муз. Словом, Кастильоне создал воображаемый персонаж, некую абстракцию, в которой лишь очень смутно проступали конкретные признаки реального человека. Картина «uomo universale» несколько напоминает переданный Стендалем исторический анекдот, согласно которому некий довольно талантливый художник, позаимствовав для своего полотна у многих великих мастеров — у кого голову, у кого позу, принес свой труд Микеланджело, интересуясь его мнением. «Все это прекрасно, — сказал Микеланджело, — но что станется с вашей картиной в день Страшного суда, когда каждому будут возвращены все части его тела?» Кастильоне еще не предвидел дня Страшного суда. Зато его предвидел другой итальянец, который рыскал в это время по Риму и, так сказать, «на площади» наблюдал то, что Кастильоне видел в залах самых блистательных дворов Европы, начиная от Урбинского дворца Гвидубальдо де Монтефельтро и кончая дворцами римского папы и императора Карла V. Пророчествуя о неминуемом сожжении Рима, этого «нового Вавилона», Пьетро Аретино создал другой, гораздо более реалистический портрет «идеального дворянина». «Главное, что должен уметь такой придворный, — утверждал Аретино, — это быть азартным игроком, завистником, развратником, еретиком, льстецом, злоязычником и сквернословом, неблагодарным, невеждой, ослом; он должен уметь заговаривать зубы, изображать нимфу и быть по необходимости то мужиком, то бабой». На первый взгляд может показаться, что мы имеем дело с простой полемикой между двумя авторами, которые, ко всему прочему, изрядно недолюбливали друг друга лично. На самом дело все обстоит значительно сложнее. Речь идет о двух резко противопоставленных общественных и литературных сознаниях, отражающих двойственность культуры века. С конца XV века в мире происходят колоссальные изменения. На родине Возрождения, в Италии, усиливается процесс рефеодализации, укрепляются, становясь наследственными, личные тирании, загнивает папство и католическая церковь, развивается ересь, надвигается реформа. Вслед за великими географическими открытиями идет завоевание гигантских территорий за океаном, в Азии и Африке. В ряде стран складывается прочная буржуазия, приходит в упадок потомственное дворянство, наблюдается тенденция к созданию крупных абсолютистских государств-наций. Но, странным образом, в уютные залы княжеских дворцов, где Кастильоне собирал разговоры изящных дам и кавалеров, эти бурные события времени, кажется, даже не проникали. Там все еще витал рыцарский дух. Купол церкви Санта Мария Маджоре в Риме украшается золотом, содранным солдатами Кортеса с ацтекских храмов в Мексике, но собеседники Кастильоне предпочитают вспоминать не о современных кондотьерах, а о рыцарях Круглого стола. Со всем тем рыцарский дух был уже не выражением каких-то общих идеалов, религиозных или патриотических. Он служил лишь «личному украшению», служил основой кодекса «истинного дворянина». Книга Кастильоне стала настольной для всех европейских дворов, не нося ничего специфически итальянского, испанского или французского. «Универсальный человек», воспетый Кастильоне, является не литературной трансформацией действительности, но целостным преодолением этой действительности. Конструкция «универсального человека» покоится на незыблемых категориях. Реальное содержание этого человека служит иллюзии. Но Кастильоне (подобно великому своему современнику, Ариосто) — лишь одна сторона культуры XVI века; свидетельство того, что рядом с реальностью фактов существовала автономная реальность искусства и стилизованной жизни. Понятно, что в такой системе декоративное чувство господствовало над всеми другими инстинктами и потребностями духовной и реальной жизни. Это автономный, замкнутый мир. В условиях малой доступности культуры для широких слоев населения влияние этого замкнутого искусственного мира на узкий круг тогдашних грамотеев было огромно. Идеал благородного человека еще и в XVII веке в значительной степени схож с идеалом, начертанным в «Книге о придворном» Кастильоне. Его мы легко отыщем в испанской драме того же Лоне де Вега. Наряду с этим автономным и искусственным миром с его вымышленным образцом «совершенной» личности существует другой мир, реальный. В этом мире личность изымается из героизированной идеальной жизни. Она вписывается в коллективное социальное бытие, обнаруживает беспокойство, нередко анархический бунт, авантюризм. Герою противопоставляется антигерой, странствующему рыцарю — странствующая куртизанка, изящному придворному — плут и пройдоха. В мир такого сорта и вводит нас своей «Комедией о придворном» Пьетро Аретино. В области теории древний спор Аристотель — Платон продолжался. Если учено-гуманистический период Возрождения выдвинул на первый план теорию незыблемого образца, канона красоты, то зрелое Возрождение — теорию подражания природе. Понятно, что пересмотру должны были подвергнуться взгляды как на искусство в широком смысле слова, его задачи и методы, так и на самое место художника, его назначение. Теория подражания природе оказалась перспективнее. Она была воспринята передовыми художниками Возрождения, благодаря ей были сделаны решающие художественные открытия, надолго определившие дальнейшее развитие искусства. Тот же Аретино писал: «Гомер, сочиняя Улисса, плевать хотел на науки (поэзия, согласно воззрениям педантов, относилась к науке, что прямо вытекало из бытовавшего взгляда на поэзию как на свод определенных правил и предписаний. — Н. Т.), но зато знал обычаи и людей. А потому и я пытаюсь изобразить природу людей с живописностью, с коею достойный восхищения Тициан выписывал то или другое лицо». Себя же Аретино скромно аттестовал «секретарем природы, диктующей, что́ надобно писать». На обвинения ученых педантов, утверждавших, что-де Аретино «богат дарами природы и выклянчивает милостыню у искусства», он отвечал: «…не ясно ли, что дикорастущий салат куда вкуснее парникового?» Утверждение природы как единственного источника и образца для подражания имело важнейшее значение для пересмотра роли художника. Из ученого педанта он превращался в творца, единственного и неповторимого, как сама природа. Роль творческой индивидуальности неизмеримо возрастала. В теории подражания природе заложены уже зерна будущего искусства. Не случайно один из лучших знатоков позднего Возрождения мог сказать об Аретино: «Когда он утверждает первородность личности художника, он близок к романтикам, к их субъективизму, когда провозглашает примат объективной природы — к реалистам». Роли художника уже не только в искусстве, но и в обществе отводилось такое значение, что в условиях кризиса эпохи Возрождения, когда искали разнообразных выходов из создавшегося положения, был указан и такой: подменить право сильного (абсолютного государя) правом гения (художника). В кружке «художественного триумвирата» в Венеции (Аретино — Тициан — Сансовино) была разработана целая, если так можно выразиться, «теория артистократии». «Артистократия» призвана была урегулировать мир духовным своим воздействием. Если отвлечься от утопичности самой идеи «артистократии», то одно все же остается несомненным: именно тогда получил распространение современный взгляд на роль художника как воспитателя и преобразователя общества. Творчество было признано огромной духовной силой, конкурирующей с политикой, религией, философией. Не обошлось в тогдашних условиях и без появления множества «кондотьеров пера». Вот уж поистине время, когда перо было «приравнено к шпаге»! (Уподобление, введенное в поэзию в конце XVI века.) Стало быть, к моменту складывания испанской национальной драматической системы в культуре Возрождения прояснилось следующее: все большее и большее распространение получала теория подражании природе, неизмеримо выросла роль индивидуальности художника, возросло его влияние в обществе, расширилась тематика, преимущественно связанная с современным бытием и национальным прошлым, обострился интерес к проблемам родного языка и национальной поэтической формы.* * *
В истории западноевропейского театра первую попытку всерьез реформировать драматургию предприняли итальянские комедиографы. Именно они (Макиавелли, Биббиена, Аретино), вооруженные теорией подражания природе и ненавистью к педантам, поняли бесплодность наивной попытки своих предшественников «обвенчать белую розу с черной жабою», то есть напялить греко-римские комедийные одежды на своего современника. Им было совершенно ясно, что античная кладовая исчерпала себя. Теренций и Плавт могли оставаться примером понимания нужд своего времени, но не источником и незыблемым образцом. Источником стала действительность и отечественная новеллистика. Оттуда черпались фабулы, персонажи, языковые формулы, оказавшие влияние и на структуру комедий. Казалось бы, комедиография решительно обратилась к действительности и национальным традициям, обещая новую эру в драматургии и театре. Однако подлинного переворота не произошло. Нашлись в большом количестве подражатели, но реформа не была углублена. Несмотря на громадный историко-литературный и историко-театральный интерес, итальянская свободная литературная комедия не стала началом живучей театральной традиции. В сущности, начав с оппозиции «неоаристотелевскому» ученому классицизму, отталкиваясь от жизни, а не от «литературы», она, вопреки намерениям ее зачинателей, осталась при «пиковом интересе». Парадоксальным образом ее потребителем оказался тот самый «придворный», который зачитывался книгой Бальдесаре Кастильоне. За пределы пышных дворцовых спектаклей (порой в декорациях таких художников, как Рафаэль) комедия не вышла. Сам папа до слез смеялся над непристойными проказами героев и охотно выслушивал забавные тирады против распущенности двора и курии. По существу, комедия была беззлобной, несмотря на сатирические стрелы. Она не выносила сора из избы. Можно было смеяться. Никаких «обобщений» высокопоставленные зрители из нее не делали. В комедии усматривали лишь занятную литературно-полемическую направленность. Личные обиды в счет не шли. Лучший знаток нравов того времени Стендаль рассказывает: «Мессер Бьяджо, церемониймейстер Павла III, сопровождавший его при осмотре наполовину оконченного «Страшного суда» Микеланджело, сказал его святейшеству, что такое произведение было бы более уместно в трактире, чем в папской капелле. Едва папа удалился, как Микеланджело по памяти написал портрет мессера Бьяджо и поместил его в аду в образе Миноса. Грудь ему, как мы видели, обвил несколько раз ужасный змеиный хвост. В ответ на настойчивые жалобы церемониймейстера Павел III сказал в точности следующее: — Вы знаете, мессер Бьяджо, что я получил от бога полноту власти на небе и на земле; но в аду я не имею никакой силы; поэтому так уж и оставайтесь». Конечно, не все кончалось так идиллически. Порой за сатирические стрелы литераторам и художникам приходилось расплачиваться тяжелыми увечьями, но в целом это не рассматривалось как зловредное желание «все ниспровергнуть власти». Осмеянию подвергались не социальные и религиозные основы общества, а либо конкретные личности, либо частные явления, либо персонифицированные абстракции («ученый педант», «хвастливый воин», «сводня» и т. д.), то есть своего рода «бытовые маски». Следует учитывать и то обстоятельство, что уверенность потребителя комедий в своей правоте и силе была столь неколеблмой, что никакая насмешка не смущала его покоя. Другое дело, что тог же самый высокопоставленный потребитель, едва историческая почва зашаталась под ногами, поспешил включить многие, еще недавно смешившие его комедии в списки запрещенных книг. Но это уже задним числом, в минуту, когда у страха глаза велики. Таким образом, в Италии талантливо начатая реалистическая комедия, не найдя должной аудитории, превратилась в пустое развлекательное действо, формализовалась и заняла низшее место в жанровой иерархии победившего академического классицизма. В чем-то схожим путем шло развитие испанского театра. Как и в Италии, кризис и двойственность культуры Возрождения ощущались в Испании явственно. Как и в Италии, видимость и действительность не только обнажились, но и стали источником комического и сатирического в литературе. Достаточно напомнить в этой связи знаменитейший плутовской роман «Ласарильо из Тормеса». Мытарства этого «первого плута» в мировой литературе начинаются в год катастрофы при Джербе (1511), когда могущественные силы испанцев терпят поражение от мусульман, и кончаются в год триумфального возвращения императора Карла V в Толедо после разгрома войск «христианнейшего» французского короля Франциска I при Павии. Это последнее обстоятельство резко дисгармонирует с мнимым благополучием Ласаро и его полным моральным падением. Быть побитым неверными и избить своих, правоверных (Испания). Всю жизнь мучиться из-за корки хлеба и под конец жизни есть сытно, торгуя телом жены (Ласаро). Но при определенном сходстве ситуаций, в которых развивались литературы Италии и Испании, между ними существовали и серьезнейшие различия. Во времена Карла V и Филиппа II Испания представляла собой не конгломерат разрозненных тираний, а централизованную абсолютистскую монархию, которая находилась в зените военного и политического могущества (хотя и с признаками загнивания, которые так верно подметил анонимный автор «Ласарильо из Тормеса»). Мало того, в области внутренней политики монархия успешно вела борьбу с феодальным своеволием и, в сущности, с ним покончила. Феодалы превращались в послушных высокопоставленных администраторов. В борьбе с феодальным своеволием монархия находила поддержку в народе. Пожалуй, это был единственный пункт, где интересы монархии и народа еще совпадали. В народной памяти были свежи отголоски недавно завершившейся многовековой героической борьбы с мавританскими завоевателями (реконкисты). Горожане ощущали себя по-прежнему свободными гражданами и вместе с сельскими общинами пытались бороться за свои права и вольности (фуэросы). Словом, положение осложнялось (или облегчалось!) тем, что категория людей, потребителей культуры, была куда более многочисленной и неизмеримо более активной, чем в Италии. Очень прочны были традиции народной поэзии. Романсы (лиро-эпические песни героического, повествовательного, любовного и бытового содержания) были чрезвычайно распространены — от сельских и рыбачьих домишек до королевского дворца и от метрополии до обеих Индий, африканских берегов и других самых отдаленных земель, куда судьбе было угодно забросить испанцев. Понятно, что в этих условиях почва для формирования национального театра была несколько иная. Литературный театр (средневековые площадные формы — не в счет) появился, собственно, в XVI веке. В его распространении в Испании особо выдающуюся роль сыграл Торрес Наарро. Из Неаполя, где он жил некоторое время под покровительством известной поэтессы классицистского направления Виттории Калонна, он вывез основные театральные свои впечатления. Его собственные пьесы мало отличались от итальянских ученых комедий, построенных по всем правилам драматического искусства, как его понимали гуманисты (пять актов, прологи, эталон — античность). В том же итальянизированном духе продолжали работать и другие драматурги, не исключая и замечательнейшего из них Лопе де Руэда. Однако учено-гуманистический, в основном, итальянизироваиный театр пустить прочных корней на испанской почве не успел. С появлением в 70–80-х годах XVI века значительного количества профессиональных актерских трупп, выступавших перед городскими аудиториями, возникла потребность в драматургии не ученого толка. Зритель требовал репертуара, понятного ему по духу и культурному цензу. В качестве компромисса с народным зрителем появляются сочинения, в которых, при сохранности формы ученой драмы итальянско-классицистского образца, используются сюжеты, хорошо знакомые испанскому зрителю по традиционным романсам. Таковы, например, сочиненные Хуаном де ла Куэва «Комедия о смерти короля Санчо и вызов Саморе» или «Комедия об освобождении Испании Бернардо дель Карпьо». У Хуана де ла Куэва, этого, по справедливости, «крестного отца» новой испанской драматургии, уже появляется смешение трагического и комического, использование стихотворных размеров народной поэзии. Борьба за свободный от произвольно установленных правил и доступный народному зрителю театр не была легкой. Сторонники охранительных позиций из среды придворных гуманистов не гнушались писать меморандумы на высочайшее имя с просьбой запретить «порчу вкусов и нравов». Вопрос стоял так: «Театр для избранных или театр для всех?»* * *
Испанцы создали театр «для всех». Его создание и утверждение в правах справедливо связывается с именем Лопе де Вега (Лопе Фелис де Вега Карпьо, 1562–1635). Именно его титаническая фигура стоит у начала оригинальной испанской драмы. Новое драматическое искусство и Лопе де Вега почти синонимы. В своих панегириках на смерть Лопе де Вега итальянские поэты недаром называли его «Колумбом поэтических Индий». Он сумел сделать то, чего не сделали его итальянские предшественники. Из двойственности культуры Возрождения, примирив, так сказать, Кастильоне и Аретино, Лопе де Вега сумел извлечь новый, полный жизненной силы аффект. Он суммировал идеал и реальность, подражание природе и следование высоким образцам. Потому-то, по справедливому замечанию одного ученого, в творчестве Лопе де Вега, даже в наиболее народных его произведениях, «никогда не отсутствуют черты ученой ренессансной культуры». «Колумбу поэтических Индий», «Чуду природы», «Океану поэзии», как восторженно именовали Лопе его благодарные соотечественники, принадлежит поистине необозримое количество произведений. Но подсчетам лорда Голланда, одного из первых серьезных биографов Лопе де Вега, из-под пера Лопе вышло около двадцати миллионов стихотворных строк, но считая внушительного количества прозы и писем. Этого хватило бы на целое поколение писателей. Шутка сказать, за неполных семьдесят три года жизни Лопе создал целую литературу! Если считать, что начал он профессионально писать с двенадцати лет, то, следовательно, на протяжении шестидесяти лет работы он должен был в среднем создавать по 34 000 стихотворных строк в год или чуть менее ста строк ежедневно. При этом Лопе де Вега отнюдь не был ни графоманом, ни кабинетным червем. Событий в его жизни хватило бы на добрый десяток увлекательных авантюрных жизнеописаний. Он знал годы нищеты и безвестности, взлеты беспримерной славы, разочарование в друзьях, искреннюю преданность, самую пылкую любовь и жестокие измены, дуэли, похищения, тюрьмы, участие в военных походах, раскаянья и новые прегрешения. Имя его еще при жизни было окутано легендами. Тем удивительнее кажется его плодовитость. Как в количественном, так и в качественном отношении (вовсе не сбрасывая со счетов эпические поэмы, сонеты, прекрасные романсы и прозу) наиболее интересную часть наследия Лопе для последующих времен составляет все же его драматургия. До нас дошли 474 пьесы из общего числа 1500 (или по другим сведениям — 1800–2200), им написанных. Известны также названия еще 260 пьес, безусловно принадлежащих его перу. Многое из дошедшего носит следы всевозможных «доработок», изменений, вставок, сделанных как издателями, так и актерами. Для приведения в порядок этого гигантского наследства потребовались усилия многих поколений ученых. Но и теперь еще невозможно утверждать, что существует действительно научное, надежно прокомментированное издание всех его драматических произведений. И в хронологии и в текстах белых пятен сколько угодно. Не многим лучше обстоит дело и с биографией Лопе. До 70-х годов прошлого века, пожалуй, единственным источником служила посмертная биография-панегирик, сочиненный учеником, другом и горячим почитателем великого драматурга Хуаном Пересом де Монтальваном. Биографию эту можно было бы назвать «агиографической», уж настолько иконописным предстает из нее Лопе. Монтальван не жалел красок, чтобы изобразить благостность, аскетизм и глубочайшую религиозность своего учителя. Публикация в 70-х годах XIX века писем Лопе де Вега к его покровителю герцогу де Сесса внесла существенные поправки в монтальвановское «житие». Дальнейшие разыскания и тщательный анализ художественных произведений Лопе, содержавших автобиографические признания, помогли ученым восстановить более правдоподобный его облик. Лопе де Вега родился в Мадриде 25 ноября 1562 года в семье золотошвея Фелиса де Вега. Одиннадцати лет он был отдан в иезуитскую школу, где обучался риторике, латинскому и греческому языкам. С 1576 по 1578 годы Лоне учился в университете Алкала де Энарес. Затем следуют годы службы секретарем у вельможи, ссылки (за скандальную связь с актрисой Осорьо), военной службы, работы для театральных трупп, опять секретарской работы, возвращения в Мадрид, беспросветной нужды, брака по расчету и снова нужды. Подкрадывается старость, а с ней — новые беды. Погибает в кораблекрушении единственный сын. Дочь похищена придворным повесой. 27 августа 1635 года Лопе де Вега умирает, и его смерть превращается во всенародный траур. За свою бурную и на редкость неустроенную жизнь Лопе де Вега испытал много. Несчастных дней он видел несравненно больше, чем счастливых. Только редкостное жизнелюбие и фанатическая преданность искусству позволили ему, наперекор невзгодам, создать новую «театральную империю» и стать, по выражению Сервантеса, ее «самодержцем». Империя создавалась с трудом и не сразу. Лопе опирался на опыт предшественников, искал, импровизировал. Первые решения бывали нередко компромиссными, привычное литературное сознание сталкивалось с живым ощущением. Мало было являться сторонником традиционной народной поэзии, культивировать романсы и исповедовать платоновские идеи о природе. «Привнесение» их в драматургию механически еще не решало дела. Были, например, случаи, когда некоторые современники Лопе дюжинами вводили романсы в текст пьесы, но от этого сам принцип классицистской драматургии не менялся. Или брались сюжеты из отечественных преданий и романсов, знакомых широкой публике, а античные котурны и самый дух оставался прежним, «ученым». Становилось все очевиднее, что обновление может быть лишь целостным, от построения сюжета до языковых и стихотворных средств. Надо было подвергнуть коренному пересмотру как цели, так и средства драматического искусства. К концу XVI века Лопе практически уже доказал преимущество и историческую правоту своей реформы, но с теоретическим ее обоснованием не спешил. Отчасти, может быть, не желая «дразнить гусей» — ученых теоретиков, отчасти — за недосугом. Он предпочитал отшучиваться и делать свое дело. Но то, что уже к тому времени смысл новой школы был им точно сформулирован, — сомнению не подлежит. На фронтисписе издания 1602 года своих «Рифм» Лопе де Вега помещает девиз: «Добродетель и Благородство, Искусство и Природа». Этот девиз проницательно расшифровал замечательный испанский филолог Рамон Менендес Пидаль: «Природа выше искусства, благородство выше добродетели, так как благородство есть природное душевное величие. Добродетель же достигается усилием воли, это есть верность моральным предписаниям». В этом девизе, пусть несколько загадочно-афористичном, «Лопе де Вега, — продолжает Менендес Пидаль, — выразил тесную взаимосвязь между тем, что есть в жизни, и тем, что есть в литературе: моральные предписания порой могут быть попраны властью любви (Лопе де Вега делал в царстве воли исключение для любви. — Н. Т.), и тогда добродетель может найти убежище в природном благородстве души; строгие правила искусства могут и должны быть нарушены в драматургии, для того чтобы она была в состоянии достичь самых высоких вершин поэзии, чего требует от драматурга великая мать-природа». «Новое руководство к сочинению комедий в наше время», которое Лопе де Вега написал через семь лет после этого девиза, как раз и посвящено обоснованию новых принципов. Суть его сводится к нескольким основным положениям. Прежде всего надо отказаться от преклонения перед авторитетом Аристотеля. Аристотель был прав для своего времени. Применять выведенные им законы сегодня — нелепо. Законодателем должен быть простой люд (то есть основной зритель). Необходимы новые законы, соответствующие важнейшему из них: доставлять наслаждение читателю, зрителю. К слову сказать, через много лет другой гениальный драматург, Мольер, почти дословно воспроизведет слова Лопе де Вега. В «Критике «Урока женам» Мольер скажет: «На мой взгляд, самое важное правило — нравиться. Пьеса, которая достигла этой цели, — хорошая пьеса. Вся публика не может ошибаться… ибо если пьесы, написанные по всем правилам, никому не нравятся, а нравятся именно такие, которые написаны не по правилам, значит, эти правила неладно составлены». Замечательно, что и величайший трагик Расин тоже с полным сочувствием повторяет эти слова! Значит, время приспело, но первым их произносит Лопе де Вега. Останавливаясь на пресловутых трех единствах, законе, выведенном учеными теоретиками Возрождения из Аристотеля, Лопе оставляет как безусловное только одно: единство действия. Несколько забегая вперед, заметим, что сам Лопе и, особенно, его ученики и последователи довели этот закон до такого абсолюта, что он порой превращался в обузу не меньшую, чем единства места и времени у классицистов. Что касается двух других единств, то тут испанские драматурги действительно поступали с полной свободой. Хотя во многих комедиях единство места, в сущности, сохранялось, что вызывалось частично техникой сцены, частично — чрезмерным соблюдением единства действия, то есть предельным его концентрированием (пример — «Дама-невидимка» Кальдерона). Вообще надо сказать, что как во времена Лопе де Вега, так и в полемике романтиков с классицистами вопрос о «законе трех единств» приобретал чуть ли не первостепенное значение в теоретических спорах, но практически с ним считались только исходя из конкретных нужд того или другого произведения (неудачные образцы «полемической» драматургии, вроде «Кромвеля» В. Гюго, в данном случае принимать в расчет не следует). Говорит в своем «Руководстве» Лопе и о принципиальном смешении комического и трагического. Как в жизни — так и в литературе. Ратуя за смешение, Лопе, таким образом, задним числом обосновывает уже сложившийся и утвердившийся в правах тот вид драматического сочинения, который получил название «комедии». Дело в том, что Лопе и его соратники все свои трехактиые стихотворные пьесы называли «комедиями», независимо от их содержания. В эпоху молодого Лопе термин «комедия» имел боевое, полемическое значение. Им обозначались пьесы, построенные на принципиальном смешении трагического и комического во имя большего жизненного правдоподобия. Такое понимание «комедии» пионерами национальной школы было резко противопоставлено чисто формальному пониманию «комедии» как специфического жанра (противоположному трагедии) приверженцами учено-классицистской системы, основанной на поэтике Аристотели и практике римского театра Сенеки и Теренция. Сторонникам обновления театра в Испании было ясно, что новое содержание, требования многочисленных зрителей из народа, желавших видеть на сцене жизнь в ее хитросплетениях, вызывали потребность в каких-то новых драматургических формах, которые с большей гибкостью могли бы выразить это новое содержание. Появились некоторые виды драматических сочинений, промежуточных между комедией и трагедией в классицистском понимании. Возмущенные хранители ученых традиций называли эти новые виды «чудовищным гермафродитом», а подшучивавший над их возмущением Лопе де Вега — более изящным и классичным словом «минотавр». Не надо, однако, думать, что жанровая свобода национальной школы так уж безоговорочно противостоит ригоризму классицистской иерархии. Жанровые полюса остались и у Лопе с его сторонниками. Осталась у новаторов в значительной степени и жанровая закабаленность языка. Дело в том, что мышление культурной части публики продолжало оставаться жанровым. А процент этой публики непрерывно возрастал но мере аристократизации театра. Сам Лопе последнего периода испытал это на себе. Взяв установку на угождение вкусу зрителя, нельзя было с этим не считаться. Лопе де Вега умер, еще не успев в полной мере ощутить некоторых неизбежных последствий, заложенных в самой его теории. Исходя из бесспорного положения, что только современный зритель — судия, он сформулировал некоторые правила в отмену одряхлевшим. Рекомендуя, к примеру, пользоваться тем или другим стихотворным размером (для изъяснения любовных чувств — одним, для рассказа — другим, и т. д.), он поставил это в зависимость не от конкретного персонажа и не от конкретной ситуации, а исходя из абстрактного «вообще». При чуткости Лопе де Вега эти рекомендации для него самого отрицательного значения иметь не могли (не говоря уж о том, что он вывел их из собственной прошлой практики). Его ухо было поразительно восприимчиво к малейшим колебаниям в настроениях зрителя. Рикардо дель Туриа, современник Лопе, рассказывает, что, «присутствуя на представлениях как своих, так и чужих пьес, Лопе де Вега имел обыкновение брать на заметку приемы, которые вызывали восторги публики и рукоплескания… чтобы потом включить в свои новые пьесы». Но на других авторов некоторые наставления Лопе оказали отрицательное влияние. Опыт они приняли за обязательную регламентацию, гениальную интуицию за стабильный учебник и стали действовать «по системе» Лопе, тогда как истинный смысл ее заключался в понимании своевременности и непрерывности движения. В конце концов наступил момент, когда живая практика Лопе окостенела, превратилась в катехизис. И когда подул из-за Пиренеев ветер модного французского классицизма — очнулся от спячки траченный молью классицизм отечественный. Анемичные эпигоны, расшаркиваясь, уступили им место на сцене. Впрочем, как это произошло — пойдет речь ниже. Пока что, при жизни Лопе, вопрос еще так не стоял, и «театральная империя» казалась столь же незыблемой, как, по донесениям Контарини, венецианского посла в Мадриде, казалась незыблемой сама испанская монархия. В колоссальном по тематическому и жанровому диапазону творчестве Лопе де Вега (от религиозной драмы «Сотворение мира» до плутовской комедии «Молодчик Каструччо») наибольший практический и исторический интерес представляют две самые большие количественно и качественно группы пьес: народно-героические драмы и бытовые комедии. В серии народно-героических пьес Лопе воссоздал для сцены основные эпизоды национальной истории от последнего вестготского короля (VIII в.) до царствования Карла V и Филиппа II (XVI в.). Основой служили исторические хроники, предания, эпические песни и романсы. Этой народной поэзией испанские драматурги пользовались и до Лопе, но только ему удалось слить романс и театральное действие в органическое единство. Для него романс являлся не просто неисчерпаемой кладовой для сюжетов, тем и образов, но и чем-то значительно большим. В прологе к стихотворному сборнику 1604 года Лопе говорил: «Я, как истинный испанец, не в состоянии не считать этот жанр (романс. — Н. Т.) достойным всяческого уважения, поскольку он соответствует природе нашего языка». Иными словами, писатель указывал на связь художественного произведения с существом и культурными традициями создавших его людей. Романсная основа новой испанской драматургии связывает эту последнюю с самыми живительными национальными традициями. В народно-героических драмах с наибольшей четкостью выразились и социально-политические воззрения Лопе. Коротко их можно было бы определить так: идеалом является союз просвещенного абсолютного монарха и народа. Лопе де Вега (как, впрочем, и его единомышленников и учеников по театральной реформе) устраивала (хотя и с оговорками) сословная монархия с четким разделением прав каждого сословия. Антифеодальная настроенность Лопе не подлежит сомнению. В этом он был последователен и определенен. Что касается основной социальной идеи Лопе, то трудно сказать, в какой степени понимал он ее утопичность. По некоторым натяжкам в разрешении конфликтов в пьесах вроде «Звезды Севильи» можно предположить, что полной веры в реалистичность идеи у Лопе не было. В этом смысле показательна замечательная драма Лопе до Вега (быть может, лучшая во всем испанском театре) «Фуэнте Овехуна». В конфликте между населением Фуэнте Овсхуны и командором появление короля не разрешает этого конфликта, а только санкционирует уже готовое его разрешение. Лопе оставляет вопрос открытым: что было бы, если виновник смерти командора был обнаружен? Что было бы, если б командору удалось бежать? Милосердие, которое король проявляет к восставшему против него магистру, тоже ставит под некоторое сомнение реальность альянса между народом и короной. То, что в последующие века пьеса Лопе де Вега воспринималась как абсолютно революционная, заставляет сильно сомневаться в том, что формула «король и народ» была для Лопе де Вега уж так безусловна. Ведь дело не в искажении пьесы со стороны будущих постановщиков, дело в том, что сам текст дает основания для такого ее прочтения. Но даже при самом «благонамеренном» прочтении дальше скептической формулы «на короля надейся, но сам не плошай» пойти было трудно. В еще большей степени заставляет усомниться в незыблемости веры Лопе в утопию народной монархии его авторское эмоциональное отношение к своим персонажам. Что может быть условнее, бледнее, немощнее, чем обрисовка короля Фердинанда? И что может быть теплее и красочнее, чем фигуры даже второстепенных персонажей из народа, выписанных в этой пьесе? Таких примеров можно привести в творчестве Лопе де Вега великое множество. Демократизм Лопе де Вега, его чутье и чувство реальности неизбежно должны были привести его к серьезным сомнениям. Действительность давала для этого ежеминутные поводы. Другую категорию пьес Лопе де Вега, не менее замечательную и не менее важную, составляют его комедии. В основе любой комедии Лопе лежит всепобеждающая любовь. Любовь неизменно опрокидывает все препятствия, ломает сословные рамки, побеждает эгоизм, господствует даже над волей. Менендес Пидаль убедительно доказывает, что Лопе обязан романсам не только своими первыми драматическими темами, главными эстетическими тенденциями и первыми литературными успехами. Он им обязан и тем, что они определили его этические взгляды на любовь. Пидаль пишет: «Огромное впечатление на Лопе произвел замечательный романс о графе Кларосе. Страсть графа Клароса и инфанты Клары-Ниньи торжествует, очищаясь от всего, что давало бы возможность рассматривать ее с точки зрения государственных интересов как преступление, а по отношению к небесам как грех. Архиепископ, обращаясь к графу, полностью освобождает его от ответственности: «Ведь погрешения, вызванные любовью, достойны прощения». От этой мысли Лопе не отказывался на протяжении всего своего литературного творчества. Переносил это Лопе и на свою жизнь. Сетуя на сплетни, которые распространяли о нем враги и завистники, он писал в одном письме: «…по воле судьбы у меня не было иной порочной страсти, кроме природного влечения к любви». В любовных комедиях Лопе не имел равных себе в испанской драматургии. Он мог уступать Тирсо или Аларкону в разработке характеров, в технике построения интриги Кальдерону и Морето, но в искренности и напоре чувств они уступали ему, все вместе взятые. Согласно схеме, во всех комедиях такого вида любовь — это всегда «бег с препятствиями», где финиш — награда. В большинстве случаев, особенно у последователей Лопе, интерес зиждется на максимальном нагромождении препятствий. В таких комедиях интерес представляет преодоление препятствий, а не самое чувство. Иначе в лучших комедиях Лопе де Вега. Там интерес держится прежде всего на развитии чувства. Оно и есть главный предмет комедии. В этом смысле замечательна публикуемая в настоящем томе «Собака на сене». В ней любовь шаг за шагом сметает сословные предрассудки, преодолевает эгоизм и постепенно, но без остатка наполняет все существо героев высшим своим смыслом. Лопе дал множество образцов для разных видов любовной комедии: и для комедии «интриги», и для «психологической» комедии, и «морально-назидательной» комедии. Но в лучших образцах всегда присутствовало чувство как главный стержень действия. Буквально все разновидности комедии, которые потом, под пером его учеников, с переменным успехом заполняли испанские театры, были заданы великим учителем. Со временем они превратили их в схемы. Остались любовные комедии «без любви». Роль Лопе де Вега в развитии испанского театра несравнима с ролью никакого другого драматурга. Им были заложены все основы. Незадолго до смерти, завещая свою «театральную империю», «Самодержец» писал: «Творческая плодовитость, которую некоторые склонны недооценивать, меня привлекает, как и обильные нивы; несомненно, что возделанный по всем правилам искусства сад гораздо менее привлекателен, нежели необъятное поле…» Как итальянцы предпочли в конце концов «парниковый салат дикорастущему», так и наследники Лопе предпочли «возделанный по всем правилам сад» «необъятному полю». Но это уже вина не Лопе.* * *
В сравнении с «Океаном поэзии» драматургическое наследие Тирсо де Молина (псевдоним Габриэля Тельеса, 1583? — 1648) не поражает своими размерами. До нас дошло 86 комедий из общего числа 400, им написанных. Тут, как и в случае с Лопе де Вега, не следует поражаться проценту утерянного. Скорее надо поражаться проценту сохранившегося. Во времена столь впечатляющей творческой плодовитости авторы, работавшие непосредственно для сцены, не тряслись над своими рукописями. Они их отдавали в собственность актерам, те ставили спектакль, потом, нередко даже без ведома автора, перепродавали другим труппам. Рукописи покрывались двойным, а то и тройным слоем поправок, искажений, вставок. В конце концов они либо терялись где-нибудь в переездах, либо доходили до печати в изуродованном виде. При всем том испанским драматургам, в сущности, даже везло. Фанатическая приверженность тогдашнего зрителя к театру помогла сохранить творчество его кумиров в значительно большей степени, чем их собратьев в других странах. И все же, несмотря на чрезвычайную прижизненную известность, Тирсо де Молина был забыт сразу после своей смерти. Почти двести лет о нем не вспоминали даже серьезные знатоки испанского театра. И подобно тому как Мендельсон «открыл» великого Баха или в наше время сюрреалисты «открыли» замечательного художника XV–XVI веков Иеронимуса Босха, так испанский филолог и писатель романтического направления, известнейший собиратель народных романсов Агустин Дуран «открыл» в 30-х годах прошлого века Тирсо де Молина. О нем заговорили, стали ставить на театре, стали изучать. И нынче он занял по праву одно из первых мест в истории испанского и западноевропейского театров. Впрочем, несмотря на все разыскания, в писательском и человеческом облике Тирсо де Молинаостается еще очень много неясного. Начать хотя бы с его биографии. Отсутствие достоверных фактов, связанных с жизнью Тирсо, позволяло и позволяет биографам делать порой самые фантастические домыслы о «двойной» его жизни, основанные лишь на априорной несовместимости монашеского звания с писанием светских пьес нередко соблазнительного содержания. Родился Габриэль Тельес в Мадриде. Но когда именно — неизвестно. Называются даты с расхождением до десяти лет. Но наиболее аргументированным предположениям, родился он в 1583 году. Кто были его родители — тоже неизвестно. Точно известно, что учился Тирсо в прославленном университете Алкала де Энарес, по-видимому, так и не окончив его. В 1600 году Тирсо принимает монашеский постриг в Мадриде. По делам своего ордена он исколесил всю Испанию. Бо́льшую же часть жизни провел в любимом своем городе Толедо, где, по всей вероятности, познакомился в 1604 году с Лопе. В Толедо же, в 1606 году, началась и драматургическая деятельность Тирсо. Толедские архивы открывают нам, что летом 1615 года труппа Педро де Вальдеса представила в «Месон де фрута» одну из известнейших комедий Тирсо де Молина «Дон Хиль — зеленые штаны», вызвавшую, кстати сказать, саркастический отклик Лопе де Вега, который назвал ее «нелепой комедией монаха-мерсенария». В 1616 году Тирсо отправляется проповедовать в заокеанские владения Испании, на остров Сан-Доминго. Там проводит два года и снова возвращается в Испанию. Поселяется в Толедо, часто наезжая в Мадрид. В Мадриде принимает участие в заседаниях Поэтической мадридской академии, которая собиралась в доме Себастьяна Франсиско де Медрано, вывезшего из Италии вкус к подобного рода сборищам. В разгоревшихся тогда спорах вокруг поэта Гонгоры и изощренного стиля вообще Тирсо де Молина принимает сторону Лоне де Вега. По своим эстетическим пристрастиям Тирсо неизменно остается в одном лагере с последователями Лопе. В 1625 году «Хунта де реформасьон», ведавшая исправлением нравов, обрушила на Тирсо постановление: за писание комедии, несовместимых с монашеским званием и направленных к порче нравов и добрых обычаев, он высылался в один из дальних монастырей. Дело, однако же, чьими-то стараниями было в конце концов улажено, без тяжелых для автора последствий. Умер Тирсо в 1648 году в относительном материальном благополучии настоятелем монастыря в городе Сория. Как драматург Тирсо де Молина развивался в направлении, указанном Лопе. Об этом свидетельствует как художественная практика Тирсо, так и его теоретические декларации. Наиболее полно свои взгляды Тирсо изложил в «Толедских виллах» (сборнике новелл и пьес, 1621). Защищая Лопе и созданную им театральную систему от нападок, Тирсо обставляет подробными доводами преимущество «писания с натуры», бессмысленность следования канувшим в Лету предписаниям и образцам («Хороши были бы наши музыканты, — иронически замечает Тирсо устами своего героя, — если бы они, основываясь на том, что первые творцы музыки извлекли из удара молота о наковальню закон о различии регистров и гармонии, продолжали бы разгуливать с тяжелыми орудиями Вулкана»), аргументирует преимущество «свободной комедии», не скованной законами узких жанров. Об этом последнем обстоятельстве Тирсо пишет так: «В природе искусственной прививкой создаются каждый день новые плоды. Что же удивительного, что комедия, подражающая жизни и природе, изменяет законы, унаследованные ею от предков, и искусно прививает трагическое к комическому, создавая таким образом приятную смесь двух этих творческих родов. Стоит ли поражаться, что при наличии в ней обоих этих элементов она выводит героев то серьезными и важными, как в трагедии, то шутливыми и забавными, как в комическом жанре». И дальше Тирсо защищает своего учителя от академической критики. Особого внимания заслуживает тот довод Тирсо, где он говорит, что практика Лопе де Вега является вовсе не результатом угождения простой публике, но результатом «сознательной художественной политики». Со всем тем, признание общих принципов вовсе не означает, что между драматургией Лопе де Вега и Тирсо де Молина можно поставить знак равенства. Если коснуться, например, такого общего вопроса, как жанровая классификация, то, при наличия в системах обоих драматургов одних и тех же видов пьес, нетрудно заметить, что количественно (в процентном отношении) они образуют разные соотношения. Так, у Тирсо значительно меньше, например, драм героических, а в бытовой комедии Тирсо отдает гораздо большее предпочтение комедии интриги (вроде комедии «Дон Хиль — зеленые штаны»). Большее внимание Тирсо уделяет и духовным драмам (типа «Осужденный за недостаток веры»). Этот внешний, формальный казалось бы, показатель свидетельствует, однако, о более существенных расхождениях в литературном сознании и жизненной позиции обоих драматургов. У Тирсо уже не было того заряда жизненного оптимизма в оценках действительности, которое придавало такую ясность и гармоничность многим пьесам его старшего современника и учителя. Глядя на окружающий мир как бы «из одного окна», они видели его по-разному. Мир этот казался Тирсо куда менее обнадеживающим. Потому-то он и описал его злее, жестче. Вот каким рисовалось Тирсо испанское настоящее: «Настоящее полно плутовства, если нам не поможет небо. Сейчас в ходу медные деньги, царят Венера и Вакх, лесть строит дома, правда удит рыбу, невинность приносит вред, а честолюбие поступило в монашенки. Знание стало тщеславием, талант — невежеством, ложь — проницательностью; быть разбойником — значит проявлять величие. Хорошо живется тому, кто на все соглашается… ну вот и все, что можно сказать о настоящем времени» (комедия «Бог в помощь, сын мой»). Тирсо не собирался «хорошо жить» такой ценой. Со многим он никак не мог согласиться. Не оттого ли и был он загнан в 1625 году в захолустье? Его антифеодальная направленность и критика в адрес правящего дворянского сословия очевидны. Критически оценивая действительность, Тирсо тем не менее не был чужд и позитивной направленности. Его позитивная программа выражается чаще всего в пьесах духовного содержания. Принадлежа к монашеству гораздо менее формально, чем его учитель, Тирсо пытается разрешить зло на религиозно-этической основе. В духовных пьесах Тирсо (помимо тем узкотеологического значения) звучат мотивы покаяния, возмездия, вспыхивают обличительные молнии. Тирсо живописал «страсти» той Испании Золотого века, когда жесткий моральный кодекс соседствовал с распущенностью, самоотречение с жаждой наслаждения, толстая позолота алтарей с повальным нищенством. И какой бы род комедии Тирсо мы ни взяли, всегда в большей или меньшей степени мы обнаружим там критику этой Испании. Присутствует она в пьесах как религиозного содержания, так и в тех комедиях, которые, казалось бы, построены на чистой интриге. Духовная драма («Осужденный за недостаток веры») и комедия интриги («Дон Хиль — зеленые штаны») — два жанровых полюса (трагедия — комедия), к которым тяготел Тирсо. Оба этих типа сыграют выдающуюся роль в дальнейшем развитии испанской драматургии. Первый получит высшее развитие в драмах Кальдерона, второй достигнет технического совершенства под пером Морето. Между этими двумя группами пьес у Тирсо мы находим еще несколько драматических сочинений, в которых присутствуют черты обоих видов. Среди них — знаменитейший «Севильский озорник, или Каменный гость», положивший начало нескончаемой галерее «Дон-Жуанов» в мировом театре от Мольера и Пушкина до Макса Фриша а Фигерейду. «Севильского озорника» (написан, вероятнее всего, между 1618 и 1621 гг., но не позднее 1628 г.) уже не раз сближали с «Осужденным за недостаток веры». В самом деле, как тут не вспомнить о конце Хуана Тенорьо и конце душегубца Энрико, спасшего свою душу? Как не сравнить судьбу Тенорьо и судьбу Пауло, сгубивших свою души? Выдающийся советский испанист К. Н. Державин справедливо подметил, что в «Севильском озорнике» наблюдается попытка «разрешить все сквозь призму нравственного богословия и религиозной этики», с той, правда, существенной разницей, что никаких теологических разработок вопросов покаяния, милосердия, истинной веры Тирсо тут не дает. В отличие от религиозно-тезисных пьес Тирсо, его «Севильский озорник» — пьеса все же по преимуществу философско-психологическая, построенная на счастливо найденном характере. Хуан Тенорьо — отпрыск знатного рода, богач, храбрец, щепетильный в вопросах дворянской чести (он и гибнет-то из-за слова, данного им командору!), блестяще образованный, словом, почти «uomo universale». Главенствующая страсть Хуана Тенорьо — жажда наслаждений. Ей в угоду он готов пойти на любой риск, на любой обман. Но замечательно у Тирсо еще и то, что Хуан Тенорьо поступает со своими жертвами без всякого душевного смятения не только в силу полной нравственной свободы от каких-либо устоев, моральных обязательств или религиозных принципов (оставаясь верующим!). Он поступает так еще и потому, что твердо уверен в безнаказанности. Он прямо так и заявляет Каталинону:Ну, что ты трусишь?
Иль забыл, кто мой родитель?
Он — любимец короля
И судья.
* * *
Хуан Руис де Аларкон-и-Мендоса (1581? — 1639) был уроженцем Мексики (провинция Таско, где находились знаменитые серебряные рудники). В соборе города Таско, одном из замечательнейших памятников так называемого «колониального барокко», и сейчас можно видеть портрет Аларкона, хотя и сильно, по-видимому, приукрашенного. Аларкон гордился своим добротным дворянским происхождением. Эта черта в отпрыске давно оскудевшей семьи в сочетании с малопривлекательной внешностью делали его предметом постоянных насмешек со стороны собратьев по перу, не исключая самого Лопе де Вега. Аларкон начал свое образование в Мексике, но в 1600 году перебрался в Испанию, чтобы изучать право в одном из лучших тогда европейских университетов — в Саламанке. 1604–1608 годы Аларкон проводит в Севилье, где занимается адвокатской практикой, затем возвращается в Мексику (с эскадрой, на которой плыл также Матео Алеман, автор знаменитого плутовского романа «Гусман из Альфараче»). Получив место адвоката в Аудиенсии (Новая Испания) и начав читать лекции по праву, он все же особой карьеры в Мексике не сделал, и вот в 1614 году он снова в Мадриде, куда перебирается уже окончательно. Благодаря протекции президента Совета по делам Индий, Аларкой получает хорошо оплачиваемое место докладчика Совета и в свободное время (которого, как утверждали злые языки, оставалось довольно много) отдается всецело литературе. По сравнению с другими корифеями испанского театра XVII века особой плодовитостью Аларкон не отличался. Им было опубликовано всего два сборника пьес: восемь пьес в первом (1628) и двенадцать во втором (1634). Согласно справедливой традиции, Аларкона числят в созвездии Лопе. Но был он, по-видимому, звездой такой яркости, что тот же Монтальван имел право утверждать: «Аларкон располагает свои комедии с особой новизной и необычностью». Следовательно, уже современников поражало в Аларконе что-то такое, что резко выделяло его из среды драматургов — приверженцев национальной системы. Мнение Монтальвана подтверждается и пристрастным отношением к Аларкону со стороны коллег. Что-то раздражало в нем, что-то казалось отступничеством, что-то неуместным новаторством. Дело в том, об этом уже говорилось выше, что у зрителя наибольшей популярностью пользовались любовные комедии (в духе Лопе) и комедии интриги (в духе Тирсо). Аларкон, хотя и написал несколько комедий «в духе» Лопе и Тирсо, все же основными своими вещами как бы опровергал самый принцип таких комедий. Ему представлялось неразумным, противным здравому смыслу и цели искусства строить действие пьесы на случайностях, механических совпадениях, всяческих qui pro quo (он никак не предполагал, что позднейшая критика подведет под калейдоскоп случайных и нелепых совпадений, переодеваний и «домов с двумя выходами» философскую базу и построит целую «эстетику случая», отражающую бессилие человека в условиях загнивающего феодально-абсолютистского строя). В таких пьесах герой зачастую превращался в бездушную марионетку, которой по своему произволу управлял случай-режиссер. Поэтому основной упор в лучших своих комедиях Аларкон делал на психологическую мотивировку поступков героя. Обычно Аларкон, строя характер, отбирал в нем какую-то одну ведущую черту. Например, лживость (комедия «Сомнительная правда»), злословие («И стены имеют уши»), эгоизм («Нет худа без добра»), неблагодарность («Исполнение обещаний»). Она-то — эта черта — и становилась пружиной всего действия. Большой поклонник Аларкона, знаменитый французский драматург Корнель, воспользовавшийся для своей комедии «Лжец» «Сомнительной правдой» (первоначально приписав ее ошибочно Лопе), с успехом ввел аларконовский принцип комедии в европейский обиход. Видимо, опыт Аларкона не прошел бесследно и для самого Мольера. Он тоже ряд своих комедий строил на одной ведущей черте (скупость, лицемерие и т. д.). Замечание Пушкина, звучащее легким упреком, о том, что у Мольера такой-то «скуп, и только», легко можно было бы переадресовать Аларкону. И позиция Аларкона (как и Мольера) была в данном случае совершенно определенной. Преследуя воспитательные, «исправительные» цели, Аларкон осуждал не только какой-то один человеческий порок, но и совершенно конкретное зло, поразившее современное ему общество. Если испанские коллеги Аларкона видели в такого рода его комедиях «отступничество от заветов учителя», неуместное новаторство или даже «плоское морализирование», то иначе реагировала среда, против которой обращены были комедии Аларкона. Они вызывали раздражение тех, кто узнавал себя на сцене. Оказалось, что положительная и вполне христианская мораль Аларкона очутилась в оппозиции к официальному кодексу «идеального дворянина». Аларкон защищает обычную человеческую мораль. Идеальная мораль дворянина как «универсального человека» стала в Испании удобной маскарадной маской. А под маской находилась мораль совершенно другого толка. Под маской «идеального дворянина», скроенной когда-то Кастильоне, оказался далеко не идеальный дворянин, которого списал с натуры Пьетро Аретино. Критика в адрес «голых королей» воспринималась, понятно, как клевета и пасквиль на все дворянское сословие. А сословие это к тому времени составляло уже значительную часть зрителя. Публикуемая в настоящем томе комедия Аларкона «Сомнительная правда» написана в 1616–1618 годах. Построена она на обличении лживости. Если учесть, что именно в годы ее создания разразился скандал, связанный с правлением временщика, герцога Лермы, когда выяснилось, что благополучие страны является сплошным мифом, основанным на фантастическом тотальном вранье, фальши и липовой отчетности, то станет понятным, куда метил своей комедией Аларкон. Чего стоило, например, одно вдохновенное, роскошное вранье дона Гарсии (выдержанное, кстати, в вычурном гонгористском духе) о празднике, который он закатил в загородном мадридском парке! У демократической публики, которая заполняла театры под открытым небом (так называемые «коррали»), естественно напрашивалась аналогия: не таким ли ошеломляющим враньем являются официальные уверения о том сплошном «празднике» для всей Испании, который обещает ей герцог Лерма? Как и полагается моралисту и адвокату, Аларкон выступил с критикой не злобной и не суровой, но достаточно твердой, быть может, чуть похожей на назидание. Через несколько лет Тирсо де Молина, со свойственным ему проповедническим темпераментом, обрушится в «Севильском озорнике» буквально с «громами и молниями» на очередное бедствие, постигшее Испанию, — на фаворитизм и полную бесконтрольность в действиях, которые граф-герцог Оливарес (новый временщик) сделает нормой общественной и государственной жизни. Оказалось, что монах и адвокат повели атаку на совершенно разложившееся правящее сословие, один — грозя небесной карой, другой — призывая к соблюдению элементарной земной морали. И как бы умерены в своей критике ни были авторы, оба они стали сразу же опасны и подозрительны. Монаху попытались заткнуть рот запретом писать пьесы и высылкой в дальний монастырь, адвокату — своего рода обструкцией и насмешками. Призывы «одуматься», с которыми обращались в своих пьесах Аларкон и Тирсо, были куда более лояльными, чем откровенная издевка, которую позволяли себе итальянские комедиографы сто лет назад. Но изменились времена. Для властей была опасна уже любая критика. Правоты своей даже не чувствовали. Но сила оставалась силой. Оба драматурга расстались с театром. Тирсо посвятил остаток жизни написанию истории своего ордена. Аларкон мирно провел последние годы в кресле докладчика Королевского совета по делам Индий.* * *
Ровно через сто лет после рождения Лопе де Вега его ученик и наследник по театральной империи Педро Кальдерон (1600–1681) сочиняет ауто «Мистический и подлинный Вавилон» (1662), в котором, иносказательно обращаясь к согражданам, утешает:Слезы, друзья, осушите,
И хоть положение, в коем
Вы очутились, ужасно,
В отчаянье не впадайте.
Вас не покинет господь.
* * *
Заключительный период национальной драматической системы отмечен появлением на испанской сцене таланта не столько оригинального, сколько исключительного по пониманию драматургической техники и умению откликнуться на господствующие вкусы зрителя. Возник он в пору аристократизации испанского театра, когда с демократической традицией было, в сущности, уже покончено. Таким талантом явился Агустин Морето-и-Кабанья (1618–1669). Уроженец Мадрида, выходец из богатой семьи итальянского происхождения, Морето получил обычное для людей его сословия университетское образование (в Алкала де Энаресе). Свою драматургическую карьеру он начал примерно в двадцатилетием возрасте. Превосходно образованный, с недюжинными версификационными способностями, Морето начал с подражания великим предшественникам. Особенно заметное влияние на Морето оказали Тирсо и Кальдерон. Морето принадлежит довольно много так называемых «рефундиций» (переделок) пьес учителей. Справедливости ради следует сказать, что в сценическом отношении переделки эти безупречны и нередко превосходят оригинал. Рефундиции шли по линии «отсечения» всего того, что могло показаться «лишним» зрителю уже с другим, более «возвышенным» вкусом. Морето угождал тому самому зрителю, которого проницательно разглядел еще Лопе до Вега. В комедии «Умный у себя дома» Лопе жаловался на «тысячу молодых бездельников, которые ухаживают за своей внешностью, как женщины, и которые появились на свет, чтобы стать жертвами собственных усов». Вот этот «усатый» зритель более всего ценил изящество слога и чувств, ненавидел крестьян и горожан, не переваривал подлинных страстей и по-настоящему серьезной проблематики. Морето, несмотря на несомненно критические нотки в некоторых своих комедиях, с виртуозностью, достойной лучшего применения, удовлетворял запросы нового зрителя. Иные «галаны» Морето — это даже не идеализированные герои кальдероновских комедий, а придворные «шаркуны» конца царствования Филиппа IV. Попытки Морето продолжить линию комедий Хуана Руиса де Аларкона к успеху не привели. Отчасти в этом повинен зритель, которого мало привлекало узнавание «самого себя», отчасти — сам Морето, который шел не путем углубления реалистических открытий Аларкона, а путем механическою перенесения его приемов и даже тематики в иную литературную и историческую обстановку. Лишь в нескольких комедиях Морето удается быть не просто замечательным подражателем, копиистом великих мастеров, но вполне оригинальным большим художником. К таким пьесам относятся известная его комедия «За презрение презренье» (кстати, это первая комедия Морето, с которой познакомился русский читатель еще в 1833 году) и «Живой портрет». В смысле донесения до зрителя «правды жизни» последняя комедия особенно примечательна. В ней действуют современники Морето, а не готовые маски, взятые напрокат. Отсюда и тщательная мотивировка поступков героев. В целом же Морето довел до технического совершенства формальные свойства комедии, разработанные его предшественниками. По-настоящему нового ему сказать было нечего. На Морето завершается почти вековой путь национального испанского театра позднего Возрождения и Барокко.* * *
Социальная база, питавшая искусство Золотого века, отошла в область прошлого. Драматургия топталась на месте. Сохранение старых схем привело к выветриванию живой основы театра. Идеалы, воодушевлявшие корифеев национального театра, стали чуждыми и непонятными. То, что было когда-то искренностью, правдой, превратилось в ходульность, условную патетику. Правдоподобие сценического действия уступило место простой занимательности сюжета. Когда-то оправданная условность сценического языка стала ощущаться как нарочитая вычурность. Произошло самое страшное, что может произойти в театре: сценическое действие перестало соответствовать восприятию зрительного зала. Из живого организма испанская национальная драма превратилась в мертвую схему, сильно напоминавшую драматургические конструкции испанских классицистов XVI–XVII веков, пытавшихся вести борьбу с национальной драматической системой Лопе де Вега и его последователей. Стремление к ограниченной игровой площадке (особенно заметное у Кальдерона и его учеников) живо походило на единство места у классицистов, максимальная концентрация действия — на единство времени. Происходил процесс довольно быстрого приспособления национальной драматической системы к исторически иным критериям и потребностям, вернее даже не «приспособления», а почти моментальной ее подмены классицизмом, ее ассимиляции. Эпоха романтизма воскресила испанскую драматургию Золотого века. У корифеев испанского театра училась и на них равнялась драматическая литература нового времени. Подобно Шекспиру, они зажили повой полнокровной жизнью. И мы ощущаем их как своих современников. Н. ТомашевскийЛопе де Вега ФУЭНТЕ ОВЕХУНА
Перевод М. А. ДонскогоДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Король дон Фернандо.[1] Королева донья Изабелла.[2] Дон Родриго Тельес Хирон[3] — великий магистр ордена Калатравы. Дон Манрике[4] — великий магистр ордена Сантьяго. Дон Фернандо Гомес де Гусман[5] — командор ордена Калатравы. Лауренсия — дочь Эстевана. Фрондосо — сын Хуана Рыжего. Эстеван, Алонсо — алькальды[6] Фуэнте Овехуны.[7] Куадрадо — рехидор[8] (член общинного совета) Фуэнте Овехуны. Хуан Рыжий, Менго, Баррильдо — крестьяне. Паскуала, Хасинта — крестьянки. Ортуньо, Флорес — слуги командора. Леонело — студент. Симбранос — солдат. Судья. Мальчик. Два рехидора — члены городского совета Сьюдад Реаля. Крестьяне и крестьянки, солдаты, певцы и музыканты, свита.Действие происходит в деревне Фуэнте Овехуна и других местах.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Резиденция великого магистра Калатравы в Альмагро.[9]Явление первое
Командор, Ортуньо, Флорес.Командор
Магистру ордена известно,
Что прибыл я в Альмагро?
Да.
Заносчив он. В его года!
Вам ожидать юнца невместно.
Он понял, кто с ним ждет свиданья?
Фернандо Гомес де Гусман!
Что взять с него? Ведь мальчуган!
Не имя, так хотя бы званье
Мое уважить бы он мог, —
Как должно встретить командора.
Его сбивает с толку свора
Льстецов, — да поразит их бог!
Путь к доброй славе не таков.
Друзей вербует нам учтивость,
Тогда как глупая кичливость
Лишь умножает нам врагов.
Когда бы знал спесивец грубый,
Как неучтивостью своей
Приводит в ярость он людей,
Как на него все точат зубы, —
Он прежде, чем кого обидеть,
Себя бы самого убил!
И то. Мне, право, свет не мил,
Коль грубость доведется видеть.
Нет, ежели ты грубиян
С особой, по рожденью равной,
Так с подначальными подавно
Ты, знать, безжалостный тиран.
Но не поверю нипочем,
Что он со зла. Мое сужденье:
Юнец, не знает обхожденья.
Со дня, в который был мечом,
Как рыцарь, препоясан он
И грудь украсил знаком славы —
Крестоммагистра Калатравы,
Учтивость для него — закон.
Да подождем. Все разъяснится:
Вдруг очернил вас кто-нибудь?
А можно и в обратный путь.
Хочу узнать, что он за птица.
Явление второе
Те же и магистр Калатравы со свитой.Магистр
Прошу прощенья, благородный
Фернандо Гомес де Гусман!
Сейчас лишь от своих дворян
Узнал, что здесь вы.
Да, холодный
В Альмагро встретил я прием.
А ждать иного был бы вправе:
Мы оба служим Калатраве,
Одной дорогою идем.
За что ваш командор в немилость
К магистру ордена попал?
Я, право, дон Фернан, не знал
И огорчен, что так случилось.
Добро пожаловать! Я рад
Вас заключить в свои объятья.
И эту честь могу принять я
Как должное. Все подтвердят:
Я друг вам и вассал вернейший,
Что доказал в дни смут не раз,
Когда еще ребенком вас
Доверил нам отец святейший.
Я знаю. И клянусь крестом,
Что на груди мы носим оба, —
Любить я буду вас до гроба
И почитать вторым отцом.
Тогда я больше не пеняю.
Как судите вы о войне?[10]
Об этом и хотелось мне
Потолковать.
Я вам внимаю.
Юный дон Родриго Тельес,
Вы — великий наш магистр;
Сан высокий вам доставил
Доблестный родитель ваш,[11]
Отказавшись в вашу пользу
От магистерства, когда
Восемь лет всего вам было.
С тем решеньем согласились
Короли и командоры,
А святейший Пий Второй[12]
И его преемник Павел[13]
Буллами его скрепили.
Было решено при этом,
Что коадъюто́ром вашим
Станет дон Хуан Пачеко,[14]
Доблестный магистр Сантьяго.
Умер дон Хуан, — и вот,
Как ни молоды годами,
Вы — наш вождь единовластный.
Знайте же: вам честь велит
Той же стороны держаться,
Что и весь ваш славный род.
Ваши родичи считают,
Что права на трон Кастильи
После короля Энрике
Получил (через жену)
Дон Альфонсо Португальский[15]
И что мы — его вассалы.
Но на тот же трон кастильский
Притязают Изабелла
И супруг ее — Фернандо,
Арагонский принц наследный.
Ваши родичи права их
Склонны подвергать сомненью,
Признавая лишь Хуану
Как преемницу Энрике;
И кузен ваш предоставил[16]
Кров принцессе и защиту.
Мой совет: собрав в Альмагро
Кавалеров Калатравы,
С бою взять Сьюдад Реаль[17]:
Он — рубеж Андалуси́и
И ворота на Кастилью.
Многочисленного войска
Не потребуется вам:
Ведь обороняют город,
Кроме жителей самих,
Разве горсточка дворян,
Что стоят за Изабеллу,
Чтут Фернандо королем.
И тогда бы вы, Родриго,
Несмотря на юный возраст,
Рты заткнули тем, кто шепчет, —
Мол, для ваших хрупких плеч
Этот крест тяжел чрезмерно.
Поглядите, — ваши предки
Указуют вам на лавры,
Что они в боях стяжали;
Здесь и графы Уруэнья[18],
И маркизы де Вильена[19],
И другие полководцы, —
Столько их, что крылья славы
Поднимают всех с трудом.
Обнажите свой доселе
Непорочно-белый меч
И окрасьте вражьей кровью, —
Пусть алеет, как ваш крест!
Я вас назову магистром
Алого сего креста
Лишь тогда, когда увижу,
Что и меч ваш алым стал.
Два креста должно быть алых:
На груди и у бедра.
Увенчайте же достойно
Храм непреходящей славы,
Что построили отцы!
Мой дон Фернандо, решено!
Вы убедить меня сумели.
Я буду в этом правом деле
С родней своею заодно.
Сьюдад Реаль явил гордыню,
Он истинному королю
Противустал, — и я спалю,
Как молния, сию твердыню!
Я молод. Дядя лег в могилу.
Но пусть не мнят ни друг, ни враг,
Что взял с собой в могильный мрак
Он мужество мое и силу.
Свой меч, что непорочно-бел,
Я вынимаю из ножон,
Чтоб, алой кровью напоен,
Как этот крест, он заалел…
Где ваше местопребыванье?
И много ли у вас солдат?
Немного. Все же мой отряд
Покажет вам в час испытанья,
Что стоит войска: это львы!
Их доблесть пропадает втуне.
В моей Фуэнте Овехуне
Им пополненья нет, увы:
Народ трусливый, мужичье.
Так вы перебрались в селенье?
Теперь везде идет броженье,
А там — спокойное житье.
Вы положитесь на меня.
В поход! Сомнений нет в успехе.
Сегодня же, надев доспехи,
С копьем, я сяду на коня.
Фуэнте Овехуна. Площадь
Явление первое
Лауренсия, Паскуала.Лауренсия
Уехал? Скатертью дорога!
Хоть насовсем бы!
Вот те на!
Неужто не огорчена
Ты этой вестью? Ну, немного?
Я? Дай-то боже, Паскуала,
Чтоб он оставил навсегда
Фуэнте Овехуну.
Да?
Я недотрог таких знавала.
И все ж в один прекрасный день
Растает девичье сердечко,
Как тает масло рядом с печкой.
Ну, не скажи: мое — кремень.
Так не уступишь дон Фернану?
Ой, Лауренсья! Говорят:
Не плюй в колодец!
Как бог свят,
Из этого — я пить не стану.
Поверь, не люб мне командор,
Да и влюбляться толку мало.
Он женится на мне?
Сказала!
Что ж он предложит мне? Позор?
Припомнить бы тебе не худо,
Что девушек у нас не счесть,
У коих он похитил честь.
И ты спасешься? Веришь в чудо?
Одно могу тебе сказать:
Ведь командор уж три недели
Меня преследует, но к цели
Не стал он ближе ни на пядь.
Он засылал ко мне своих
Приспешников, тебе известных,
Врунов и сводников бесчестных —
Ортуньо с Флоресом. При них —
Подарки мне, от самого:
Корсаж расшитый, гребень, бусы.
Такие развели турусы
Про господина своего…
Ну, нет! Меня не соблазнят
Они посулами своими.
А где ты говорила с ними?
Там, у реки. Шесть дней назад.
Эх, глупый ты цыпленок! Скоро
Тебя съедят.
Съедят?
Съедят!
Цыпленок будет жестковат
Для столь вельможного сеньора.
Зачем бы, господи прости,
Сеньор влюбился вдруг в крестьянку?
Мне любо, вставши спозаранку,
Огонь на кухне развести.
На завтрак — жареное сало.
Лепешка выпечки своей
С глотком вина — еще вкусней
(Чур, — только б матушка не знала!).
Когда к обеду на огне
Кипит котел с капустой, с мясом, —
Следить за их веселым плясом,
Вдыхая запах, любо мне!
Когда я в поле приустану,
А дел еще полным-полно, —
Прибавить в полдник не грешно
Ломоть свининки к баклажану.
А вечером — кисть винограда
Сорву, когда иду домой,
Минуя виноградник мой, —
Спаси его господь от града!
На ужин — миска овощей,
Приправлю маслом их да перцем,
И — спать. Но прежде, с чистым сердцем,
В молитве повторю своей:
«И не введи во искушенье!»
Такая жизнь мила мне, право.
Мне ни к чему льстецов орава,
Все их посулы и моленья.
Им нашу разве жаль сестру?
Лишь об одном способны печься:
Им ночью надобно развлечься,
Чтобы пресытиться к утру.
Да! Верные слова твои,
Мужчин за дело ты поносишь.
С них благодарности не спросишь, —
Они точь-в-точь, как воробьи.
Зимой, когда не могут птички
В промерзлом поле прокормиться,
Их стайка в дверь твою стучится:
«Чивик! Подайте чечевички!»
Всю зиму кормишь воробьев.
Но вот теплеет, солнце — выше,
Глядь! — воробьи опять на крыше
И не слетаются на зов:
Прошла нужда — ушла привычка.
И ежели ты их стыдишь:
«А где спасибо?» — слышишь с крыш:
«Чирик-чирик! Уйди, чумичка!»
Так и мужчины. Разве нет?
Не жаль им нежного словечка.
Для девушки: «Мое сердечко!
Моя голубушка! Мой свет!»
Но чуть поверишь их словам,
Уступишь, — станешь вмиг «чумичкой»,
А то — такой отметят кличкой,
Что вслух и вымолвить-то срам!
Нельзя им верить, Паскуала.
Любой обманет и продаст.
Явление второе
Те же, Менго, Баррильдо и Фрондосо.Фрондосо
Баррильдо! Спорить ты горазд,
Как скажешь, — все отдай, да мало.
Пускай они рассудят нас.
Согласен. Только прежде надо
Условиться насчет заклада.
Признают девушки сейчас
Сужденье ваше за ошибку, —
Тогда заклад платите тот,
Что я назначил вам.
Идет!
А что поставишь ты?
Я? Скрипку!
Ведь я ее сработал сам.
В округе лучшей нет скрипицы.
Ее и на амбар пшеницы
Я не сменял бы.
По рукам!
За мной!
Прелестнейшие дамы!
Уж ты не нас ли так зовешь,
Фрондосо? Дамы!..
Ну и что ж?
Не говорим ли так всегда мы?
Зовем мы школяра — ученым,
Слепого мы зовем — кривым,
Безногого зовем — хромым,
А блудодея — ветрогоном,
Мы скажем «щедрый», если — мот,
И «бережливый», если — скряга,
«Хозяйственный», когда — сутяга,
«Приятный», коль — мордоворот,
Зовем нахала — весельчак,
А пьяницу — простецкий малый,
Пройдоху — человек бывалый,
Умалишенного — чудак,
Коль грубиян, он — прямодушный,
А коль невежда — трезвый ум,
Коль круглый дурень — тугодум,
Коль сифилитик — золотушный,
Мы труса — скромником зовем,
Зовем мерзавца — шалопаем,
Мы зад — спиною называем,
А лысину — высоким лбом,
Брюзгу зовем мы — справедливым,
Сутуловатым — горбуна,
Красноречивым — болтуна,
Глухонемого — молчаливым…
Довольно ли примеров вам?
Язык — он все облагородит.
А значит, и для вас подходит
Название «прекрасных дам».
И то! Люд городской привык
К учтивостям такого рода,
Но ведь у этого народа
Есть и совсем другой язык.
Они, его пуская в ход,
Врут тоже, но иным манером.
Не пояснишь ли ты примером?
Изволь. Там все наоборот.
Твердят про умного — хитрец,
Про рассудительного — спорщик,
Про милосердного — притворщик,
И про отважного — наглец,
Про бескорыстного — болван,
Про справедливого — жестокий,
О добром скажут — недалекий,
О прямодушном, что — мужлан,
Кто любит правду, тот — придира,
Кто вежливый, тот — подхалим,
Кто трезвенник, тот — нелюдим,
А кто радушный, тот — транжира,
О сильном скажут — «вот облом!»,
О рослом — «этакий верзила!»,
Коль счастлив ты — «эк, привалило!»,
А коль несчастлив — «поделом!».
Для них красотка — длинноноса,
Девица-скромница — дурнушка,
А верная жена — простушка…
Ну как, достаточно, Фрондосо?
Черт! Что ни слово — прямо в цель!
Не слыхивал такого сроду!
Знать, в день твоих крестин не воду —
Рассол набухали в купель.
Ну что? Зачем вы нас позвали?
Вы спорили о чем-то?
Да.
И просим твоего суда.
Суда? Вот не было печали!
Реши — кто прав?
О чем же спор?
Послушай и реши по чести.
Считаем мы с Баррильдо вместе,
Что Менго…
Менго?..
…мелет вздор.
О чем же вышел спор?
Да вот, —
Вещь, признанную целым светом,
Наш Менго, — с гордостью при этом, —
Решительно не признает.
Не вещь, а звук, пустое слово!
Да что за вещь-то? Объяви!
Он говорит, что нет любви.
Он строг.
Он глуп! Любовь — основа,
Причина сущего, закон!
Не будь любви — всему конец!
Я не ахти какой мудрец,
И грамоте-то не учен,
Но только знаю, что стихии,
Враждуя вечно меж собой,
Мир сотворили наш земной.
Мы, люди, — существа земные,
Наш мозг, и желчь, и плоть, и кровь,
Все наши чувства и желанья —
Стихий враждующих созданья,
Где ж взяться-то могла любовь?
Ты это повторяешь зря:
Наш мир пропал бы в одночасье,
Не будь в нем складности, согласья, —
Любви, иначе говоря.
И я не отрицал того,
Что ты сейчас назвал любовью:
Да, верно, к складности, к здоровью
Полно любви все естество.
Примеры есть неподалеку:
Когда в опасности щека —
Спешит на выручку рука,
Любовно заслоняя щеку;
А если вовсе плохо дело,
В борьбе с врагом я изнемог,
То пара быстрых моих ног
Спасает от побоев тело.
Когда в опасности мой глаз —
Сомкнутся тотчас мои веки.
Любовь есть в каждом человеке..
Так что же ты морочишь нас?
Нисколько. Признаю любовь я:
Живем и дышим мы, любя,
Но любит всяк лишь сам себя.
Такие речи — сквернословье!
Взгляни, коль не видал любви,
Как парни девушек голубят…
Да волк и тот волчицу любит!
Да? Себялюбьем назови
Любовь — и кончим препираться.
Что есть, ответь по простоте,
Любовь?
Влеченье к красоте.
Зачем?
Чтоб ею наслаждаться.
Мы любим — ради наслажденья?
Не своего ль?
Пожалуй.
Вот!
А если цель моих хлопот —
Моих же выгод достиженье,
Я — себялюбец. Разве нет?
Ты прав.
Давайте в корень глянем:
Любовь всегда, — коль врать не станем, —
Любовь к себе. Так создан свет.
Священник как-то говорил
Нам про какого-то Платона[20],
Который, мол, во время оно
Насчет любви всех просветил.
Любить велел он добродетель
И дух…
Ишь, «добродетель», «дух»!
Туда же! Ты простой пастух,
Твои слова — «бычок» да «нетель»,
Оставь премудрость грамотеям, —
У них покрепче голова,
Мозгов побольше.
Ты права:
Решить их спор мы не сумеем…
Но, Менго, должен ты почесть
За счастье, что не знал любви.
А ты? Душою не криви,
Ты любишь?
Собственную честь.
Еще хлебнешь тоски любовной!
Так что ж, — любовь-то есть иль нет?
Тут вам священник даст ответ,
Иль служка просветит церковный.
Нам вашей не решить задачки:
Ей, вишь, не по́ сердцу ваш брат,
Мой опыт тоже небогат,
Мы тут не судьи.
Ишь гордячки!
Явление третье
Те же и Флорес.Флорес
Честной народ, мое почтенье!
А, командорский лизоблюд!
Бесстыдный пакостник и плут…
Откуда?
Прямо из сраженья.
И дон Фернан вернулся тоже?
Да. Быстро кончилась война,
Но многих унесла она
Из наших, — упокой их, боже!
Так ваше войско одолело?
Я был всему свидетель сам,
Навряд ли кто расскажет вам
Полней, чем я, как было дело.
Достославный наш магистр
Для того, чтоб овладеть
Городом Сьюдад Реаль,
Кликнул клич среди вассалов,
И в поход повел он войско:
Было с ним три сотни конных
И две тыщи пехотинцев, —
И миряне, и монахи,
Ибо, ежели ты носишь
Алый крест, то, кто б ты ни был,
Должен ты на зов явиться
(Особливо против мавров).
Юный наш военачальник
Был одет в кафтан зеленый
С полудюжиной застежек,
Золотом расшитый сплошь,
Только из-под рукавов
Сталью наручи сверкали.
Гарцевал под ним могучий
Серый в яблоках скакун, —
Был он вскормлен и вспоен
На брегах Гвадалкивира[21];
Сбруя выделки отменной,
Круто завитая челка,
Схваченная белым бантом,
Украшали его столь же,
Сколь узор из темных хлопьев,
Тающих на светлой шерсти.
Рядом с доблестным магистром —
Наш сеньор, Фернандо Гомес,
На буланом, черногривом,
С белым храпом жеребце.
На турецкую кольчугу
И сверкающие латы
Плащ оранжевый спадал,
Заткан жемчугом и златом.
А султан из белых перьев,
Что на шлеме колыхался,
Был цветку подобен — цвел он
На погибель злым врагам.
Перевязью красно-белой,
Обвивающей плечо,
Схвачено копье, — оно
Памятно гранадским маврам.
Жители Сьюдад Реаля
За оружие взялись:
Признают они, мол, только
Власть кастильских королей.
С бою взят был нами город,
И магистр наш повелел
Всех, кто там сопротивлялся,
Честь его затронув этим, —
Если знатный — обезглавить,
Бели же простолюдин
Кляпом рот ему заткнуть
И при всем народе высечь.
Всем теперь внушил он страх
И почтенье. Верят люди:
Тот, кто в юные столь годы —
Вождь, судья, завоеватель,
Станет, возмужав, грозою
Дерзкой Африки и много
Полумесяцев лазурных
Алым сокрушит крестом.
Командора и всех прочих
Наградил столь щедро, будто
Не казну он городскую
Раздавал, а горсть монет…
Чу!.. Вот музыка! Встречайте
Воинов повеселее:
Изо всех венков лавровых
Лучший — радостная встреча.
Явление четвертое
Те же, командор, Ортуньо, Хуан Рыжий, Эстеван, Алонсо, певцы и музыканты, крестьяне.Хор
Мы вышли все, для встречи
С великим командором,
С воителем бесстрашным,
С вождем победоносным.
Да здравствуют Гусманы!
Да здравствуют Хироны!
Ты в час совета — мудрый,
В дни мирные ты — добрый,
В бою ты валишь мавров,
Как буря — лес дубовый.
К Фуэнте Овехуне
Трофейные знамена
От стен Сьюдад Реаля
С победою принес ты.
Пусть много лет во славе
Живет Фернандо Гомес!
Благодарю всех жителей селенья
И вас, алькальды, за такой прием
И за любви народной изъявленье.
Мы должное сеньору воздаем,
Хоть не умеем выразить словами
Любовь, что в сердце мы храним своем.
В честь этой долгожданной встречи с вами
Сложились все крестьянские дворы.
Уж вы не обессудьте: знаем сами, —
Убоги наши сельские дары.
Вот обливные миски и кувшины,
Все лучшие лепили гончары.
Вот тянет головы отряд гусиный:
Гогочет дружно, поздравляя вас
С победным возвращением с чужбины.
Равно для нёба, для ноздрей, для глаз
Приятен груз, что в недрах этой фуры, —
Полста окороков, гора колбас.
На той повозке — каплуны и куры:
Все петухи остались без подруг,
Беднягам не с кем разводить амуры.
Не дарим ни коней вам, ни кольчуг,
Не дарим вам ни серебра, ни злата,
Но не дороже ль злата верность слуг?
Фуэнте Овехуна небогата,
Но вот вам дюжина мехов вина;
Вино удвоит мужество солдата,
С вином солдату стужа не страшна,
И кажется ему, что бой — забава,
Что глубь мелка, полога крутизна.
А вот сыры и всякая приправа,
Все, что могли собрать у нас, в глуши,
На пользу вам. Немного тут, но, право,
Все то, что дарим, — дарим от души.
Благодарю. Ступайте, с богом!
Все приготовлено для вас,
И отдых, — то, что вам сейчас
Всего нужней, — он за порогом.
Устлали землю мы цветами,
Чтоб ваш порадовался взор.
Но будь роскошный тут ковер,
Унизанный весь жемчугами, —
Для вас бы мы не пожалели…
Ковры-то не по средствам нам.
Да, да. Ступайте по домам!
Эй, гряньте, скрипки и свирели!
Мы вышли все для встречи
С великим командором,
С воителем бесстрашным,
С вождем победоносным.
Явление пятое
Лауренсия, Паскуала, командор, Флорес, Ортуньо.Командор
А вы, — вы обе, — подождите.
Зачем, сеньор? Чего нам ждать?
Ты что, упрямишься? Опять?
Со мной! Дивлюсь подобной прыти.
Тебе он это?
Мне? Ну да!..
Скорей бы унести нам ноги.
Тебе, прекрасной недотроге,
Я говорю, — и ей… Куда?
Иль вам не господин я?
Верно,
Но не для этаких затей.
Прошу, входите в дом. Смелей!
Ишь как пугливы: лань и серна!
Когда б уважить захотели
Алькальдов вы, — позвать их в дом,
С одним из них, моим отцом,
И мы вошли бы, не сробели.
А так — нет.
Флорес!..
Я, сеньор!
Упрямятся.
Пошли!
Без рук!
Пошли, дурехи!
Знаю, друг:
Войдем — ты двери на запор.
Сеньор покажет вам трофеи,
Добытые в бою. Пойдем!
Как Флорес их заманит в дом,
Ты дверь запрешь. Да поживее!
Явление шестое
Лауренсия, Паскуала, Флорес, Ортуньо.Лауренсия (Флоресу)
Не заговаривай нам зубы!
Пусти!
Вы входите в число
Даров сеньору.
Ах, мурло!
Совсем сдурел?
Девчонки грубы.
Ему все мало, все неймется!
Вон — сало, мясо… нет конца!
Там нет девичьего мясца.
Ну, нашим-то он поперхнется!
Явление седьмое
Флорес, Ортуньо.Флорес
Теперь не миновать грозы!
По меньшей мере град проклятий
Нас ждет за то, что так некстати
Удрали эти две козы.
Такая служба наша, брат:
Иль все терпи, молчи как рыба,
Когда сеньор бушует, либо
Беги куда глаза глядят.
Королевская резиденция в Медина дель Кампо
[22]Явление первое
Король дон Фернандо, королева донья Изабелла, дон Манрике, свита.Королева
Нельзя нам праздно ожидать:
Еще промедлим мало-мальски, —
И дон Альфонсо Португальский
На земли наши двинет рать.
Нам выхода иного нет,
Как выслать войско в наступленье,
Пока враждебное вторженье
Не принесло тяжелых бед.
За нас Наварра, Арагон,
Они приложат все усилья.
Пойдет за ними и Кастилья, —
Порядок в ней уж наведен.
Мы можем ввериться судьбе,
Врат будет сломлен, коль ударим.
И я согласна с государем:
Мы одолеем их в борьбе.
С известьем о Сьюдад Реале
Два рехидора городских
Явились к вам. Впустить ли их?
Зачем нам раньше не сказали?
Явление второе
Те же и два рехидора.Первый рехидор
Государь наш дон Фернандо,
Ты, кого из Арагона
Нашего спасенья ради
Небо привело в Кастилью?
Нас послал Сьюдад Реаль,
Чтобы у подножья трона
Мы, склонясь перед монархом,
Умоляли о защите.
Мы за счастье почитали
Под владычеством быть вашим,
Но по воле злого рока
Мы лишились этой чести.
Храбрый дон Родриго Тельес
Де Хирон, известный миру
Тем, что в юные столь годы
Доблестью он — зрелый муж,
Присоединить задумал
Нас к владеньям Калатравы
И для этого наш город
Обложил кольцом осады.
Стойко мы оборонялись,
Отбивая рать магистра, —
По земле текла ручьями
Кровь поверженных бойцов.
Наконец он занял город,
Но лишь потому, что с ним
Был советчик, друг, помощник:
Командор Фернандо Гомес.
И теперь в Сьюдад Реале
Утвердилась власть магистра.
Горе всем нам! — если только
Вызволенье не придет.
Где сейчас Фернандо Гомес?
Полагаю, что вернулся
Он в Фуэнте Овехуну,
Где живет обыкновенно.
Нам не выразить словами,
До чего он самовластно
Притесняет местный люд,
Обездоленный, бесправный.
Есть у вас военачальник?
Государь, нет никого!
Кто и жив из благородных —
Ранены иль взяты в плен.
Нет, это не пройдет им даром!
Не подобает медлить нам:
Ответить мы должны врагам
На дерзкий сей удар ударом.
Ведь это ключ к Эстремадуре![23]
У нас он выхвачен из рук,
И Португалец может вдруг
Ворваться к нам подобно буре.
Вам, дон Манрике, мой приказ:
Возглавьте войско для отпора, —
Уверен, что получат скоро
Они возмездие от вас.
Пусть будет с вами граф де Кабра,[24]
Солдат, гремит о коем свет:
Он мудрый даст всегда совет,
А бьется беззаветно-храбро.
Единственный остался путь:
Сломить их и отбросить разом.
И доблесть так велит, и разум:
Пора нам дерзких припугнуть.
Коль буду жив, уж мы с соседа
Изрядно спеси пособьем!
Я знаю, что с таким вождем
Ждет наших воинов победа.
Поле близ Фуэнте Овехуны
Явление первое
Лауренсия, Фрондосо.Лауренсия
С речки мне пришлось уйти
С недостиранной одеждой,
Чтобы сплетен не плодить,
Как не совестно, Фрондосо?
Постыдись! Ведь все селенье
Шепчется о нас с тобой,
Все глазеют, как ты ходишь,
Словно тень, за мною следом.
А как парень ты приметный,
И смельчак, и заводила,
Из себя виднее прочих
И наряднее других,
То нет девушки в селенье,
Нет во всей округе парня,
Кто бы не твердил про нас, —
Дескать, мы с тобою пара.
Ждут, когда же, оторвавшись
От любимого фагота,
Пономарь Хуан Растрепа
Огласит нас в божьем храме.
Ты о том бы лучше думал,
Как бы к осени наполнить
Золотым зерном амбар,
Молодым вином кувшины.
Мне же эти пересуды
Надоели: я, признаться,
Крепко сплю и не тоскую,
Перемен в судьбе не жду.
Как мне горько, Лауренсья,
Холодность терпеть твою!
Видеть мне тебя — мученье,
А не видеть — хуже смерти.
Ты ведь знаешь, как мечтаю
Я тебя назвать женою, —
Чем же платишь за любовь?
Я иначе не умею.
Разве можешь равнодушно
Ты смотреть, как я страдаю,
Как в мечтаньях о тебе
Я не пью, не ем, не сплю?
Разве может светлый ангел
Быть настолько бессердечным?
Боже! Я схожу с ума!
Вот как? К знахарке иди, —
Исцелишься.
Исцелюсь я
Лишь тогда, когда с тобою
Будем мы, как голубки,
Ворковать и целоваться,
Обвенчавшись честь по чести.
С батюшкой своим об этом
Потолкуй, — с Хуаном Рыжим.
Не скажу, что ты мне люб,
Но… как знать?
Ах!.. Наш сеньор!
С арбалетом. На охоту.
Спрячься там, в кустах!
Я спрячусь,
Но трудней мне спрятать ревность!
Явление второе
Те же и командор с арбалетом.Командор
Вот удача: думалвстретить
Боязливую косулю,
А настиг такую лань!
Я, сеньор, здесь отдыхала:
Притомилась я от стирки.
Уж простите, ваша милость,
Я опять пойду на речку.
Ты — красотка, Лауренсья,
Но невежество и дикость
Портят твой прелестный образ,
Сотворенный небесами,
И подчас ты безобразна.
Много раз уж ты скрывалась
От моих исканий страстных,
Нынче же в союзе тайном
С молчаливой сей поляной
Я сломлю твою строптивость:
Не в пример другим, с презреньем
Ты одна лицо воротишь
От сеньора своего.
Не сдалась ли Себастьяна,
Что за Педро Толстяком,
А ведь мужняя жена?
Или эта… та, что вышла
За Мартина Землекопа?
После свадьбы их прошло
Лишь два дня, — моею стала.
Эти женщины, сеньор,
И до вас еще ступили
На угодную вам тропку:
Многим нашим молодцам
Милости они дарили.
Отправляйтесь за косулей.
Если бы не этот крест,
Я почла бы, что меня
Дух нечистый донимает.
Что такое? Ты грубишь?
Вот сейчас освобожу
Руки я от арбалета,
Станешь шелковой…
Лауренсия
Что, что?
Как вы смеете?.. Оставьте!..
Не упрямься!..
Арбалет!..
Дай-то бог, чтоб не пришлось
В ход его пустить…
Ну, полно!..
Боже правый!.. Помогите!..
Мы одни… Ну-ну, не бойся!..
Милостивый командор,
Бросьте девушку! Иначе
Рассержусь я, и, хотя
Почитаю этот крест,
В вашу грудь стрела вонзится.
Ах ты, пес!..
Здесь нету псов.
Лауренсья, убегай!
Берегись, Фрондосо!
Живо!
Явление третье
Фрондосо, командор.Командор
Ну, скажи, какая глупость, —
Шпага-то осталась дома!
Снял ее, чтоб шорох ножен
Чуткую не поднял дичь.
Стойте! Ей-же-ей, нажму,
И тогда вам смерть, сеньор.
Убежала… Ах, мерзавец!
Бунтовщик! Брось арбалет!
Слышишь, негодяй?
Вот как?
Чтобы вы меня убили?
Знайте, что любовь глуха:
Коль, права ее задеты,
Увещаний не услышит.
Мыслимо ли, чтобы рыцарь,
Отступил перед каким-то
Мужиком? Стреляй, мерзавец,
Убивай, — ты не заставишь
Рыцаря спасаться бегством.
Нет, зачем же! Я ведь знаю
Свое место. Но коль скоро
Жизнь свою спасать я должен,
Арбалет возьму с собой.
Командор
Вот неслыханная дерзость!
Мне посмел он угрожать!
Помешал мне… Погоди,
Разочтусь еще с тобою!
Но сейчас… Какой позор!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Фуэнте Овехуна. Площадь.Явление первое
Эстеван, Куадрадо.Эстеван
Да, в том уже ни для кого нет тайны,
Что оскудели наши закрома.
Год нынче выдался неурожайный,
Нас ожидает трудная зима,
И надо бы на случай чрезвычайный
Иметь запас.
В ком капля есть ума,
С тобою согласится тот без спора.
Предупредим об этом командора…
Нет ненавистней для меня людей,
Чем предсказатели и звездочеты.
Поверить им, так сам господь, ей-ей,
Решил их посвятить в свои заботы.
Уж рылись бы в пыли минувших дней
Иль делали на век вперед расчеты,
Не занимались нынешним бы днем, —
Ведь ни бельмеса же не смыслят в нем.
Им, верно, кажется, что в ихней воле
Послать нам дождь или погожий день?
Все учат, все советуют… Доколе
Свою бубнить нам будут дребедень
Про грядки, виноградники и поле, —
Как сеять лен, как репу, как ячмень?
И все советы до того нелепы!
У них самих не головы, а репы.
Поди проверь, коль скажет звездочет,
Что трансильванский князь лишится чада,[25]
Что немцы будут пиво пить весь год
По случаю нехватки винограда,
Что вишенье в Гаскони[26] град побьет.
Что возрастет гирканских тигров стадо…
Ты их не слушай. Ты работай знай,
А в декабре сочтешь свой урожай.
Явление второе
Те же, Леонело и Баррильдо.Леонело
Нам было бы прийти сюда заране,
Местечко-то уж заняли до нас.
Как в Саламанке?[27]
Тоже много дряни.
Подробный был бы скучен вам рассказ.
Но вы там кучу получили знаний?
Увы, скорей в невежестве погряз.
Свои успехи держите в секрете?
Что ж, не последний я на факультете.
Набраться может всяк теперь ума, —
С тех пор как книги-то печатать стали.
Напротив. Книг теперь такая тьма,
Что нужную средь них найдешь едва ли;
А прочитав толстенные тома,
Знать будешь менее, чем знал вначале.
Порой уже в заглавии одном
Так много вздора, что мозги вверх дном.
Книгопечатанье — изобретенье
Полезнейшее. Кто б его отверг?
Оно спасает мысли от забвенья.
Станок печатный косность ниспроверг
И помогает сеять просвещенье.
Его изобретатель Гутенберг[28]
Был немец, жил он в Майнце — и по праву
Бессмертную снискал себе он славу.
Но с умником случилось не с одним:
Их книги выходили из печати, —
И таял ореол ума, как дым.
Есть наглецы, что издают, как тати,
Свой вздор, избрав почтенный псевдоним.
Есть злыдни, — мучит их успех собратий;
Такой нарочно тиснет сущий бред
Под именем врага, ему во вред.
Да ну?
Всегда невежды мстят ученым;
Теперь на то печать им вручена.
Печать полезна.
Больше — пустозвонам.
И до нее, в былые времена,
Пресветлый разум в мире был крещеном,
А ныне чьи поставим имена
Мы в ряд с Иеронимом, Августином?[29]
Вы всех писак разделали чин чином.
Явление третье
Те же, Хуан Рыжий и крестьянин.Хуан Рыжий
Теперь имей хоть четверной надел,
А свадьба — разоренье на приданом.
Будь ты простой крестьянин, винодел, —
Тянись, уподобляйся горожанам.
А командор, поди-ка, озверел?
Взять Лауренсью хочет не обманом,
Так силой.
Ишь! Такому срамнику
Не миновать болтаться на суку.
Явление четвертое
Те же, командор, Ортуньо, Флорес.Командор
Храни вас бог, честной народ.
Сеньор!
Все встали? Что случилось?
Не грех и встать нам, ваша милость,
Вам здесь и место и почет.
Ну, что стоите вы стеной?
Ведь вам сидеть не запрещали.
Сеньор, мы честь вам оказали,
Поскольку мы народ честной.
Садитесь же, прошу. Смелей!
Готов потолковать всегда я
С народом.
Как, сеньор, борзая?
Резва?
От челяди своей
Слыхал я, что резва на диво.
Собака добрая, сеньор.
Бегущий от погони вор
И то бежит не столь ретиво.
Резвей не видел я собак.
Тут есть, алькальд, Одна зайчиха, —
Так улепетывает лихо,
Что не поймать ее никак.
И вы должны бы мне помочь
В охоте этой.
Вам? В охоте?
Поможем, коль с собой возьмете..
Зайчиха эта — ваша дочь.
Дочь?
Да.
Я что-то, ваша милость,
Вас не пойму.
Вот тугодум!
Наставьте же ее на ум.
На ум?
Чтоб слишком не гордилась.
Есть женщины ее не хуже
(Здесь, кстати, муж одной из них), —
Сдались, без лишних просьб моих;
Так Лауренсья почему же
Упрямится?
Слова такие,
Сеньор, не подобают вам,
И мне их слушать — стыд и срам.
Ишь доморощенный вития!
Каков мужицкий Аристотель?
Что, Флорес, если ему дать
«По… литику» переписать?[30]
Сеньор, у нас вы не в почете ль?
Народ вас уважать привык.
Но честный люд у нас в селенье,
Питать должны бы уваженье
И вы к народу.
Тьфу, срамник!
А чем бы это мог нанесть
Я вам обиду, человече?
Обидно слушать ваши речи:
Затронули вы нашу честь.
У смердов — честь? Иль, может статься,
Вы все тут — рыцари? Вот смех!
Я знаю кой-кого из тех,
Что рыцарским крестом кичатся,
А в жилах кровь у них — гнилая.
Ну, ты, мужик, не сквернословь!
Не скажешь ли, что вашу кровь
Я порчу, с ней свою мешая?
Коль доброе с дурным смешать, —
Добра не выйдет, как известно.
А вашим женщинам вот — лестно.
Сеньор, зачем нас обижать?
Ведь то, что вы сказали, — ложь.
Как мужичье мне надоело!
Да, в городах — иное дело,
Там нет препятствий для вельмож.
Вовек не доводилось мне
Встречаться в городах с отказом,
А муж там не моргнет и глазом,
Коль знатный гость придет к жене.
Ну, я не думаю так худо
О горожанах: божий суд
И в городах карает блуд.
Эй, вы! Ступайте прочь отсюда!
Кто — прочь?
Все! С глаз моих долой!
Вам говорю, вам, остолопам!
Что ж, мы уйдем.
Ну-ну, не скопом!
Сеньор, гнев обуздайте свой.
Не вздумайте устроить сходку,
Вы, мразь!..
Терпение, сеньор!
Мирволил я им до сих пор,
Не время ли заткнуть им глотку?
Эй, вы, ступайте по домам!
Кончайте ваши тары-бары!
Дождется он небесной кары!
Да ладно, я уйду и сам.
Явление пятое
Командор, Ортуньо, Флорес.Командор
Каков народец!
Ваша милость
Без церемоний этот раз
Понять им дали, что от вас
Их недовольство не укрылось.
Иль думают, что ровня я им?
Вы — ровня мужикам? Ну, нет!
А тот… укравший арбалет?
Как с тем отпетым негодяем?
Вечор заметил я верзилу
У Лауренсьи под окном
Никак Фрондосо! Тут на нем
Свою попробовал я силу;
И что ж — избил, как разъяснилось,
Безвинного молокососа.
А где же этот ваш Фрондосо?
Слыхать, тут где-то, ваша милость.
Тут где-то!.. Наглый сосунок,
Поднявший руку на сеньора!
Небось уж попадется скоро,
Как дурень-рябчик на манок,
Как глупый окунь на приваду.
Мне, жизнь проведшему в боях,
Мне, кто навел священный страх
На Ко́рдову и на Гранаду,
Наглец мальчишка, грубый скот,
Грозил моим же арбалетом!
Нет, что творится в мире этом?
Любовь отвагу придает.
А жив он только потому,
Что вы добры к нему безмерно.
Ты прав, Ортуньо. Я уж, верно,
Сумел бы отплатить ему,
Я б мог, обиды не стерпев,
Искоренить за час единый
Весь этот выводок змеиный…
Но обуздал рассудком гнев,
Найду для мщения предлог.
Ну, как у вас? Что с Паскуалой?
Да просит срок ей дать, хоть малый:
Идет, мол, замуж.
Дать ей срок?
Она вам долг монетой звонкой
Отдаст — сыграет в поддавки.
А как Олалья?
Все смешки
Да шуточки.
Огонь-бабенка.
Ну, как там с нею?
Весь мой труд
Свел муженек ее насмарку:
Ревнует к слову и к подарку,
Чуть близко вы — он тут как тут.
Но я ревнивца отвлеку
И сызнова сведу вас вместе.
Я был бы рад, скажу по чести!
Но, говоришь, он начеку?
За нею бродит он как тень.
А как Инес?
Инес? Какая?
Жена Антоньо.
С ней всегда я
Договорюсь, — назначьте день.
Да! Коль податлива бабенка,
Скорей найти ей хочешь смену.
Самой себе сбивает цену.
Но где им чувствовать так тонко!
Приятнее, — о том и речь, —
Когда они, пред тем как сдаться,
Чуть-чуть изволят побрыкаться
И этим нашу страсть разжечь.
Сдаваясь быстро чересчур,
Нам портят сладость предвкушенья.
Но я смотрю без удивленья
На то, как много этих дур:
Мудрец изрек, — и я не буду
С ним препираться без причины, —
Что женщинам нужны мужчины,
Как содержимое сосуду.
Палимый страстью, ты всегда
Мечтаешь о победе скорой,
Но презираешь ту, которой
Овладеваешь без труда.
И если с легкостью достиг
Пленительного обладанья,
К предмету страстного желанья
Охладеваешь в тот же миг.
Явление шестое
Те же и Симбранос.Симбранос
Где найти мне командора?
Разве ты не видишь? Вот он.
Доблестный Фернандо Гомес!
Вновь наденьте бранный шлем
Вместо этой мирной шапки,
Панцирем кафтан смените!
Ибо, следуя приказу,
Что кастильской королевой
Отдан был, магистр Сантьяго
И с ним вместе граф де Кабра
Подошли к Сьюдад Реалю,
Так что дон Родриго Тельес
Окружен, и под угрозой
Все, за что мы лили кровь.
С крепостной стены зубчатой
Видно, как на солнце блещут
Арагонские гербы
И кастильские знамена.[31]
И хоть рад бы дон Альфонсо
Помощь оказать Хирону,
Не сумеет он магистру
Путь открыть назад в Альмагро.
На коня, сеньор! Скорей!
Только ваше появленье
Их заставит отступить.
Слов не трать. Я понял все.
Эй, Ортуньо! Пусть трубач
Общий сбор трубит немедля!
Сколько здесь моих солдат?
Да с полсотни наберется.
Тотчас всем седлать коней!
Вскачь! Не то у нас кастильцы
Отберут Сьюдад Реаль.
Не тревожься, поспешим.
Поле близ Фуэнте Овехуны
Явление первое
Лауренсия, Паскуала, Менго.Паскуала
Ой, подожди нас! Мы с тобой.
Боитесь?
Как же не бояться?
На улице нам показаться
Нельзя иначе, как гурьбой,
Не то сеньор наш… Уж такое
Обыкновенье у него.
Скажи, какое озорство!
Оставит ли он нас в покое?
Пристал — ну, прямо как репей!
Поистине, вот вражья сила!
Хоть громом бы его убило!
Опасней лютых он зверей,
Страшнее голода и мора.
Тебя Фрондосо, говорят,
С неделю, что ль, тому назад
Насилу спас от командора?
Чуть, дескать, не убил его?
Всем было ведомо доныне,
Что я ни к одному мужчине
Не чувствовала ничего.
Теперь смотрю на них иначе.
Ведь правда, до чего удал
Фрондосо! Жизнью рисковал.
Да! Парень он и впрямь горячий.
Но пусть, пока не вышло худа,
Бежит, — чтоб след его простыл.
Хоть без него мне свет не мил,
И я твержу: беги отсюда!
Да ни в какую он. Упрям.
А командор-то куролесит:
Мол, парня за ноги повесит
Он для острастки бунтарям.
Его бы этак, живоглота.
Вот как возьму свою пращу,
Да камень, изловчась, пущу, —
Пробьет ему башку он с лета.
Слыхать, у римлян в старину
Тиран был… как бишь?.. Фанаберий…
Ты, верно, думаешь, Тиберий?[32]
С тобою спорить не рискну,
Истории я не знаток.
Так вот, и встарь бывали звери,
Но в зверстве римский тот… Триберий
Сравняться с нашим бы не мог.
Сеньор наш — сущий людоед!
Он — лютый тигр, он — аспид злобный!
Явление второе
Те же и Хасинта.Хасинта
Ой, спрячьте, девушки!.. Скорей!
Хасинта! Что с тобой?
Небось!
Мы выручим. Да что стряслось?
Все командор наш, лиходей.
Собрал своих людей он ратных,
К Сьюдад Реалю их ведет,
Но пуще воинских забот
Желаний полон он развратных —
И слуг своих послал за мной!
Лишь небо тут тебе поможет.
Тебя и пожалеть он может,
Меня ж не выпустит живой.
Паскуала
Мы не мужчины. И от нас
Защиты ждать нельзя, Хасинта.
Менго
А я — мужчина. У мужчин-то
За стыд считается отказ,
Коль женщина защиты ждет.
Оружье есть?
Есть.
Право слово?
Почище всякого другого.
Не веришь мне? А камни? Вот!
Явление третье
Те же, Флорес, Ортуньо, солдаты.Флорес
Что? Думала удрать?
Сеньоры,
Имейте жалость к беднякам,
Помилуйте!
Есть время нам
С тобой пускаться в разговоры!
Смотри не вздумай заступаться.
Уж вы послушайте меня:
Я этой девушке родня…
Эх, как бы любящего братца
Не укокошить в спешке нам!
Ах, так? И я вас угощу!
Как раскручу свою пращу, —
Жизнь не за дешево продам!
Явление четвертое
Те же, командор, Симбранос.Командор
Ну, что он натворил, мерзавец?
Принудил спешиться меня!
Сеньор, тут не проходит дня,
Чтобы какой-нибудь сквернавец
Не сделал вам наперекор.
Эх, сжечь бы гнусное селенье!
Вот, — оказал сопротивленье
Нам, слугам вашим.
Ах, сеньор!
Приструньте уж своих солдат,
Не попустите злого дела.
Орава эта налетела
На женщину; да говорят,
Что мужнюю жену силком
Вы взять велели — для забавы.
У вас ищу на них управы.
Управу мы сейчас найдем…
Ты, вижу я, смутьян отпетый,
А я управы сам ищу
На бунтарей. Отдай пращу!
Сеньор!..
Эй, вы! Пращою этой
Свяжите руки негодяю.
Да где же правда?
Говори, —
Против меня вы, бунтари,
Что замышляете?
Не знаю.
Не замышляем ничего.
Прикончить?
Воинскую сталь
Нельзя марать об эту шваль.
Что ж делать?
Выпороть его.
Разденете… К стволу той ивы, —
Что кстати выросла у речки, —
Привяжете. И, взяв уздечки…
Сеньор! Ведь вы же справедливый!..
Хлестать, покуда удила
Не оторвутся!
Вражьи дети!
И небо терпит, чтоб на свете
Такие делались дела!
Явление пятое
Командор, Хасинта, солдаты.Командор
Эй, неумытая, куда ты?
Иль деревенский ухажер
Тебе милей, чем твой сеньор?
И вам не стыдно, что солдаты,
Марая честь мою, хотели
Тащить меня насильно к вам?
Сеньор, ведь это стыд и срам!
Гм… Стыд и срам? Да неужели?
Я дочка честного отца.
Незнатен он, но, право слово,
Жаль, что с крестьянина простого
Вы не берете образца.
Честь ваша где?
Одна досада
Мне с этим дерзким мужичьем.
Отбились вы от рук. Пойдем!
Куда?
Со мной.
Ой, нет! Не надо!..
Ну, что ж, пожалуй, ты права:
Я, вождь, быть должен тороватым, —
Отдам тебя моим солдатам.
Не дамся я, пока жива!
Ну-ну, мужицкая краса!
Смиренье я тебе втемяшу.
Ах, сжальтесь!
Нет.
Жестокость вашу
Да не простят вам небеса!
Улица в Фуэнте Овехуне
Явление первое
Лауренсия, Фрондосо.Лауренсия
Ты? Как посмел ты показаться
На улице средь бела дня?
Любовь сюда гнала меня:
Кто любит — может ли бояться?
Но за врагом слежу я зорко:
С утра куда-то командор
С солдатами во весь опор
Умчались, — видел я с пригорка.
Сломил бы там себе он шею!
Кому желают смерти, тот
Два века, всем назло, живет.
Тогда о сказанном жалею.
Да проживет он тыщу лет,
Не зная горя и страданья!
Надеюсь, эти пожеланья
Столкнут его в пучину бед.
Но, Лауренсья, нынче ты
Должна бы все решить со мною.
За верность и любовь я стою
Уж как-никак хоть прямоты.
Давно считает все село,
Что, дескать, ты — моя невеста,
Но так как все у нас ни с места —
Село в волнение пришло.
Ответь мне коротко и ясно,
Без отговорок; да иль нет?
Что ж, если так, даю ответ
Тебе и всем: да, я согласна.
Моя любимая! Позволь,
Тебе я ножки поцелую!..
Я под собой земли не чую!
Счастливей я, чем сам король!
Ну, полно! Вдруг увидят нас!
Да перестань!.. Насчет же свадьбы
С моим отцом потолковать бы
Ты должен… Вот и он как раз.
А с ним и дядюшка мой тоже.
Поговори с ним. И поверь,
Что недалек уже теперь
Наш день счастливый.
Дай-то боже!
Явление второе
Фрондосо, Эстеван, Куадрадо.Эстеван
Да, обижается народ:
Сеньор плюет на наш обычай,
Он ни законов, ни приличий,
Ни наших прав не признает.
Бесчинствует! Дышать нет сил
Нам под его рукою тяжкой.
С Хасинтой, например, бедняжкой,
Что этот изверг учинил?
Испания давно уж хочет
Одной державой стать скорей,
А власть кастильских королей
Ее возвысит и упрочит.
По их приказу, нам на благо,
Противник королей Хирон
В Сьюдад Реале осажден
Магистром ордена Сантьяго…
Да, жаль Хасинту. Ведь она
Такой не заслужила доли.
А Менго? Чуть не запороли
Беднягу насмерть.
Вся спина
У малого в рубцах лиловых.
Молчи! Душа горит в огне!
Чуть утро — уж приносят мне
Рассказы о бесчинствах новых.
Хожу по улицам села
С жезлом алькальда, знаком власти,
Бессильный отогнать напасти,
Бессильный защитить от зла.
Ну, что же делать? Нет пока
На командора здесь управы.
Вот, — встретился он средь дубравы
С женою Педро Толстяка.
Сам надругался он над нею,
А после слугам…
Тсс… Постой!
Мы не одни тут… Кто такой?
Коль потревожить вас посмею…
Фрондосо! Ты? Вот молодчина,
Что заглянул к нам! Молодец!
Хоть я тебе и не отец,
А все ж люблю тебя, как сына.
Ты с детства в этом доме — свой.
И в том, сеньор, моя отрада.
Да, слава богу, мне не надо
Вам объяснять, кто я такой.
Я с просьбой к вам пришел великой.
Тебя обидел командор
Фернандо Гомес?
Да, сеньор.
Как зверь, он полон злобы дикой.
Сеньор, вы так добры со мной,
И, может, будет вам по нраву,
Чтоб я стал сыном вам по праву,
А ваша дочка — мне женой.
Давно питаю к ней любовь я.
Не гневайтесь, сеньор, что я
Прощусь так дерзко к вам в зятья
Без длительного предисловья.
Мне гневаться? Наоборот!
Ты добрых десять лет прибавил
Мне жизни: ты меня избавил
От главной из моих забот.
Храни же нашу честь отныне.
Господь тебя благослови!
Пусть чистота твоей любви
Пребудет для тебя святыней.
Но только своему отцу
Все расскажи без промедленья,
А даст он вам благословенье —
По мне, хоть завтра же к венцу.
Душа от радости взыграла:
Ведь ваше счастье — и мое.
А как же девушка? Ее
Спросить бы тоже не мешало.
Спросить ее? Не нам с тобой
Тревожиться об этом, брат:
Они давно, бьюсь об заклад,
Уговорились меж собой.
Так, стало быть… Да, погоди-ка!
С приданым порешим зараз.
Найдется у меня для вас
Деньжонок малая толика.
Что накопил я — все для дочки.
Напрасно это, ни к чему.
Готов он, видно по всему,
Невесту взять в одной сорочке.
Ну что ж, у ней самой пора
Спросить, согласна ли, а там уж..
Да, не спросивши выдать замуж,
Так не получится добра.
Эй, Лауренсья!..
Явление третье
Те же и Лауренсия.Лауренсия
Что, отец?
Недолго звать пришлось лебедку.
Ведь надорвешь иной раз глотку,
Пока услышит наконец.
Ты, дочка, мне должна помочь
В решенье важного вопроса…
(В сторонку отойдем.) Фрондосо
Жениться вроде бы не прочь.
В селенье лучший он жених,
Пригожий парень, башковитый.
С твоей подружкой бы, с Хилитой
Нам сладить.
Как?
Сосватать их.
Вот будет парочка!
А что ж?
Однако же твоя подружка,
Бог сней, отменная дурнушка,
Ты, может, больше подойдешь?
А ты все шутишь? Не пора ли
Остепениться, старичок?
Так что? По вкусу женишок?
Мы с ним друг другу слово дали,
Но как ты скажешь…
А меня ты
Потом ругать не будешь?
Нет.
Ну, коль решает мой ответ,
Считай, что вы почти женаты.
Я думаю, теперь пора нам
Разведать, где мой сват.
Пойдем.
Но, речь ведя с твоим отцом,
Нельзя не молвить о приданом.
Три тысячи мараведи́
Я дам за дочерью.
Бог с вами!
Иль не прокормимся мы сами?
Не обижайте!
Погоди!
Что вы прокормитесь — не спорю,
Но ведь излишек не во вред;
Вот коль нужда, а денег нет, —
Трудней помочь такому горю.
Лауренсия
Ну, отвечай, Фрондосо, — рад?
Я рад? Все не могу очнуться…
От счастья как бы не рехнуться!
Да мне теперь сам черт не брат!..
Я рад? В глаза мне погляди, —
И ты сквозь них, как сквозь оконца,
Увидишь радостное солнце,
Пылающее тут, в груди.
Поле перед Сьюдад Реалем
Явление первое
Магистр Калатравы, командор, Флорес, Ортуньо, солдаты.Командор
Теперь, сеньор, спасенье только в бегстве.
Да, слишком слабы крепостные стены
И превосходят нас враги числом.
Осада стоила им многих жизней.
И торжество мы омрачим врагу:
Хотя и выиграл он бой кровавый,
Не овладел он стягом Калатравы.
Ваш замысел, Хирон, разбился в прах.
Судьба слепа. Возносимся мы ввысь,
Чтоб тотчас же упасть, ломая крылья.
Вперед, победоносная Кастилья!
Уже окаймлены огнями стены,
Уже из окон башенных свисают
Полотнища победных их знамен.
Они могли б раскрасить цитадель
Той кровью, что им стоила удача.
У них не праздник нынче, а день плача.
Я еду в Калатраву, дон Фернан.
А я в свою Фуэнте Овехуну.
Решайте: будете ли Вы держаться
Той стороны, где родичи все ваши,
Иль королю Фернандо подчинитесь?
Приняв решенье, грамоту пошлю вам.
Лишь время вам подаст совет.
Ах, время
В дни юности мечтами тешит нас,
А после — пелену срывает с глаз.
Поляна близ Фуэнте Овехуны
Явление первое
Фрондосо, Лауренсия, Менго, Баррильдо, Паскуала, Хуан Рыжий, Эстеван, музыканты, крестьяне.Хор (поет)
Слав а, слава молодым!
Долгих лет им счастья!
Слава, слава молодым!
На сочиненье этой песни
Трудов потратили они
Не слишком много.
Сочини
Нам что-нибудь поинтересней.
Теперь уж в песнях он не дока,
Вот что касается плетей…
Над чем смеешься, дуралей?
Ну что же, веселись, — до срока.
Вот попадешься командору,
С тебя собьет он удальство.
Молчи! Не поминай его!
Назвал ты дьявола не в пору.
Да что он дразнится плетьми?
Один я, со своей пращой —
На сто солдат. Неравный бой.
Вот что в понятье ты возьми.
Да плети что! Бывает хуже.
Тут человеку одному, —
Вы сами знаете, кому, —
Чернильный, да с песком к тому же,
Клистир поставили они.
Как перенесть такое? Ну-тка!
Шутили, знать.
Клистир не шутка!
Господь меня оборони!
Да я, больной, на склоне лет,
Лечиться бы не стал клистиром;
Уж лучше так почил бы с миром.
Ты, Менго, спел бы нам куплет.
Новобрачных честь по чести
Славит нынче весь народ.
Пусть без горя и забот
Проживут они лет двести
И в могилу лягут вместе,
Жить когда наскучит им.
Слава, слава молодым!
Ах, чтоб тебя!.. Вот виршеплет!
Куплетец хоть не больно важный,
Но быстро…
Да, поэт присяжный
Меня тут не перешибет.
Видали, как пекутся пышки?
Сначала масло вскипятят,
И комья теста — бух подряд
В котел, где масло — аж до крышки.
Выходят разными порой
Они оттуда: та — примятой,
Та — круглой, та — продолговатой,
Та — подгорелой, та — сырой.
Вот так поэт печет стихи.
Слова помнет, помнет, как тесто,
Пока не станет мысль на место,
Освободясь от шелухи.
Все это, как в котел, наспешку
Он на бумажный лист швырнет,
С надеждою, что льстивый мед
Замажет горечь и насмешку.
Печет, печет за строчкой строчку, —
Не покупают ни одной,
И пекарь сам своей стряпней
Давиться должен в одиночку.
Беда нам с этим обалдуем,
На сказки он неистощим.
Дай слово молвить молодым!
Мы оба руки вам целуем.
Ну, дай вам боже! В добрый час!
Теперь ты у отца родного
Проси напутственного слова.
Господь да не оставит вас
И свыше даст благословенье.
Вам жить да наживать добра!
Спасибо.
А теперь пора
Послушать музыку и пенье.
Близ Фуэнте Овехуны
Девушка спустилась к речке,
Видит: рыцарь Калатравы
Бродит-рыщет недалече.
Прячется в кустах красотка,
Стыдно девушке и страшно,
Скрыться думает в чащобе
От него, но, ах, напрасно.
«Красавица, не прячься,
Ко мне ты выйди,
Глаза у страсти рысьи,
Сквозь стены видят».
Настигает кабальеро,
И в смущении девица
Все пытается ветвями,
Словно ставнями, закрыться.
Но для страсти нет преграды,
Ей ничто моря и горы,
И такое молвит слово
Поселянке рыцарь гордый:
«Красавица, не прячься,
Ко мне ты выйди,
Глаза у страсти рысьи,
Сквозь стены видят».
Веласкес. Завтрак. Ок. 1617 г. Эрмитаж (Ленинград)
Явление второе
Те же, командор, Флорес, Ортуньо, Симбранос, солдаты.Командор
Вот как, свадьба? Прекратите!
Слушаться без возражений!
Свадьба не игра, сеньор,
Но приказ ваш мы исполним.
Вам, должно быть, нужно место,
Чтобы смотр устроить войску?
Вы с победой? Ну, конечно!
Боже правый, я погиб!
Под гору беги, Фрондосо!
Стой!.. Схватить его. Связать.
Подчинись, сынок.
Ты хочешь,
Чтоб они меня убили?
Да за что?
Я не таков,
Чтобы убивать людей
Без суда. Не то бы тут же
Бунтаря мои солдаты
Изрубили на куски.
Я запру его в темницу,
А его отец для сына
Казнь назначит за провинность.
Он ведь женится, сеньор.
Эка важность! Пусть невеста
Выберет себе другого.
Если он обидел вас,
То простите, как велит
Благородство.
Паскуала,
Он обидел не меня,
Но великого магистра
Тельеса Хирона (небо
Да хранит его) и весь
Славный орден Калатравы.
Он наказан должен быть
Всем в пример, не то однажды
Кто-нибудь еще решится
И поднимет знамя бунта.
Разве неизвестно вам,
Что наглец мне, командору
(Ну и ну, вот так вассалы!),
Арбалетом угрожал?
Не прогневайтесь, коль я,
Тесть, скажу в защиту зятя.
Если юноша влюбленный
Вас ослушался тогда,
Этому была причина:
Вы отнять намеревались
У него жену. И он
Защитить ее был вправе.
Что вы мелете, алькальд?
Я, сеньор, вам объясняю.
Отнимать жену не мог я:
Не был он на ней женат.
Вы хотели… Но довольно!
Есть в Кастилье короли,
Здесь введут они закон
И покончат с беззаконьем.
И они поступят худо,
Если, войны завершив,
Не освободят навеки
Города свои и села
От тяжелого креста —
От сеньоров крестоносных.
Будет только наш король
На груди своей носить
Алый знак державной власти.
Эй, возьмите у него
Жезл алькальда!
Что ж, берите.
Этой палкой проучу!
Я взбесившуюся клячу!
Вы ведь господин мой. Бейте!
Старика он палкой бьет!
Если на меня вы злы,
Что же вы отца-то бьете?
Увести ее. Приставить
К ней десятерых солдат.
Эстеван
И небесный гром не грянет?
Паскуала
Праздник вышел черным днем.
Баррильдо
Все как в рот воды набрали.
Я плетей уже отведал;
Кто на тыл мой поглядит,
Так и в Рим ходить не надо:
Чисто кардинальский цвет.
Пусть попробуют другие
Спорить с ним.
Мы все поднимем
Голос свой.
Ну, нет, сеньоры,
Нам помалкивать привычней.
За одно словцо разделал
Он мой зад под лососину.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Фуэнте Овехуна. Палата общинного Совета.Явление первое
Эстеван, Алонсо, Баррильдо.Эстеван
На сходку так-таки никто не вышел?
Никто.
А к нам меж тем спешит беда.
Оповещенье каждый, верно, слышал.
Фрондосо заперт в башне, ждет суда,
А Лауренсья… Помоги нам боже,
Не то я с ней не свижусь никогда!
Явление второе
Те же, Хуан Рыжий и Куадрадо.Хуан Рыжий
Ты что, Эстеван? Тсс!.. Кричать негоже, —
Не ровен час, услышит кто-нибудь.
Дивись, что я удерживаюсь все же,
Хотя кручина разрывает грудь.
Явление третье
Те же и Менго.Менго
А вот и я. Пристроюсь в серединке.
За то, народ честной, не обессудь,
Что в бороде моей блестят слезинки:
Ведь нынче мы хороним нашу честь
И здесь собрались на ее поминки.
Будь честь жива, могли б мы разве снесть
Преследованья этого тирана?
У каждого из нас, мы знаем, есть
Душевная ль, телесная ли рана,
Что он нанес. А наш ответ врагу?
Его мы только обличаем рьяно
Друг другу на ухо, вслух — ни гуту.
Доколе же терпеть нам униженья?
Эстеван прав, с ним спорить не могу.
Но слышно, что в Кастилье единенья
И мира уж достигли короли.
И Ко́рдова их ждет. Мое сужденье,
Что хорошо бы, если б к ним пошли
С прошением два наши рехидора.
Король Фернандо со своей земли
Врагов успешно гонит; но их свора
Еще сильна, и, занятый войной,
Король расслышит голос наш не скоро.
А я хочу подать совет иной:
Подняться всем, да и уйти отсюда.
Дома покинуть? Бросить край родной?
И кой-кому из нас пришлось бы худо:
Он в бунте бы селенье обвинил.
А помощь не придет к нам ниоткуда.
Увы, друзья! Корабль наш без ветрил,
Терпенье им не управляет боле,
И страх на нем штандарт свой укрепил.
Вот наш алькальд. Но дочь его в неволе,
Но жезл его разломан на куски
О голову его. Терпеть? Доколе?
Что делать нам? Зажаты мы в тиски.
Что делать нам? Расправиться с тираном
Или погибнуть от его руки.
Нас много, а их мало.
Как, крестьянам
Оружье взять? Но он наш господин!
Нет, звери лютые — не господа нам.
Как властен над душой господь один,
Так властен лишь один король над телом.
И если наш небесный властелин
Окажет помощь в предприятье смелом…
Сеньоры, надо поразмыслить тут.
Ведь я из бедняков, а первым делом
За бунт заплатит жизнью бедный люд.
А это — жизнь? Для них мы землю пашем,
Они же только мучат, топчут, жгут…
Пора нам отомстить тиранам нашим!
Явление четвертое
Те же и Лауренсия, в разорванном платье, с растрепанными волосами.Лауренсия
Дайте женщине дорогу
На совет мужчин. Ведь если
Голос я подать не вправе,
В голос я могу рыдать.
Узнаете?
Боже правый!
Дочка, ты?
Ты не узнал
Лауренсью?
Понимаю:
На себя я не похожа,
Трудно вам меня узнать.
Дочь моя!
Меня ты больше
Дочерью не называй.
Почему, моя голубка?
Почему? Причин довольно.
Вот главнейшие из них:
Ты схватить меня позволил,
Ты не отомстил злодеям,
Подлецам не отплатил.
Не успел еще Фрондосо
Стать мне мужем, не ссылайся,
Что супруг, мол, за жену
Должен мстить, — ты мстить обязан.
Новобрачная в день свадьбы
Вплоть до наступленья ночи
Под защитою отцовской,
А не мужней состоит.
Купленную драгоценность
Охраняет от покражи
Продавец, покуда вещь
Не взята покупщиком.
А вы все?.. Меня при вас
Утащил Фернандо Гомес, —
Струсившие пастухи
Отдали овцу волкам!
Что со мной творил злодей!
Мне к груди кинжал приставил,
Бранью осыпал, грозился,
Изощрялся в пытках — чтобы
Чистота моя сдалась
Мерзкой похоти его!
Лучше, чем слова, об этом
Волосы мои расскажут,
Эти синяки, рубцы
И царапины, — глядите!
Неужели вы мужчины?
Неужели вы отцы?
Неужели вы мужья?
Видите мои вы муки,
И у вас от состраданья
Не разорвались сердца?
Овцы вы, а не мужчины.
Знать, Фуэнте Овехуной,
Иль Источником Овечьим,
Названо село недаром.
Взять оружье надо мне!
Вы бесчувственные камни,
Бессердечные вы тигры…
Что́ я, — тигры мстят жестоко
Тем, кто их тигрят похитил,
И в погоне за ловцами,
Убегающими к морю,
В волны прыгают отважно.
Зайцы — вот скорей вы кто!
Дикари вы, не испанцы!
Трусы! Где вам защитить
Ваших жен от сластолюбцев?
Вам на поясе носить бы
Не мечи, а веретена.
Бог свидетель, я добьюсь, —
Сами женщины отплатят
За мучительства злодеям,
За бесчестье подлецам
И побьют камнями вас,
Малодушные вы бабы,
Жалкие вы слизняки!
Завтра мы на вас наденем
Наши юбки и чепцы,
Набелим вас, нарумяним!..
Мой Фрондосо!.. Порешил
Командор Фернандо Гомес,
Что на башенном зубце
Без суда его повесит.
А за ним — и вас всех тоже.
Правильно, вам так и надо,
Бабам в облике мужском!
Пусть очистится селенье
От бабья, и пусть вернется
Век бесстрашных амазонок,
В трепет повергая мир!
Дочка, я ведь не из тех,
Кто способен проглотить
Столь жестокие насмешки.
Я пойду один, хотя бы
Был весь мир против меня.
Я пойду с тобой! И пусть
Грозен враг, — не испугаюсь!
Ляжем все костьми!
Распустим
По ветру холщовый стяг, —
Да погибнут палачи!
А в каком пойдем порядке?
Смерть ему, — вот весь порядок!
Созовем народ сейчас же.
Тут все будут заодно:
Смерть тиранам!
Так берите
У кого что есть — мечи,
Самострелы, пики, палки!
Нашим королям законным
Слава!
Слава королям!
Притеснителям народа
И изменникам — смерть!
Смерть!
Лауренсия
Небо да услышит вас!
Женщины! Сюда! Ко мне!
Поднимайтесь на защиту
Вашей чести! Все сюда!..
Явление пятое
Лауренсия, Паскуала, Хасинта и другие крестьянки.Паскуала
Что такое? Что кричишь ты?
Поглядите! Все они, —
Старцы, юноши, мальчишки, —
Яростью распалены,
Поднялись на командора.
Справедливо ль, чтоб досталась
Честь возмездья только им?
Разве женщин командор
Меньше, чем мужчин, обидел?
Говори, — чего ты хочешь?
Чтобы мы вооружились
И свершили славный подвиг, —
Изумит он целый мир.
Ты, Хасинта, претерпела
Больше всех, так будь по праву
Предводительницей женщин!
Ты оскорблена не меньше.
Паскуала — знаменосец.
Я сейчас добуду древко
И полотнище прибью.
Знатным буду знаменосцем!
Недосуг нам, Паскуала.
К счастью, выход есть простой:
К палкам привязать чепцы
Можем мы, — чем не знамена?
Надо бы нам полководца.
Нет, не надо.
Почему?
Фуэнте Овехуна. Зал в доме командора Фернандо Гомеса
Явление первое
Командор, Флорес, Ортуньо, Симбранос и связанный по рукам Фрондосо.Командор
За кисти рук на этой же веревке
Подвесите, покуда не умрет.
Вам, молодцы, не занимать сноровки.
Сеньор, ведь этот грех на вас падет.
Я бунтарей не глажу по головке.
Я не хотел пускать оружье в ход.
Флорес
Шумят!..
Шумят?
Сейчас, по крайней мере,
Отсрочить надо казнь.
Ломают двери!
Командор
Ломают? Кто? Какой дерзнул злодей
Врываться силой к нам?
Толпа народа.
Ломай! Руби! Круши! Тараном бей!..
Сеньор! Мятежная толпа у входа!
Бунт против нас? Кто возмутил людей?
Их не сдержать. Упрямая порода
Дверь сломана.
Эй, развязать его!
Уйми, Фрондосо, тестя своего.
Увидят пусть, что я живой и целый.
Они меня освобождать пришли.
Явление второе
Командор, Флорес, Ортуньо, Симбранос.Менго (за сценой)
Да здравствуют Фернандо с Изабеллой,
Сеньоры наши, наши короли!
Долой тиранов!
Люд осатанелый
Убьет вас. Скройтесь!
Вздора не мели:
Здесь стены крепкие, мы наготове.
Народ ожесточен и жаждет крови.
Пусть лезут. Мы в дверях их подождем.
Да здравствует Фуэнте Овехуна!
Вот как? Разбойник стал у них вождем!
Тупой мужик играет роль трибуна.
Пусть подойдут, — мы сами нападем.
Не изменила б только нам фортуна.
Явление третье
Те же, Эстеван, Фрондосо, Хуан Рыжий, Менго, Баррильдо и другие крестьяне, все с оружием в руках.Эстеван
Здесь!.. Из тиранов вышибем мы дух!
Послушайте, я…
Гнев народный глух!
Уладить наши споры мы сумеем.
Хотите, — слово рыцарское дам…
Фуэнте Овехуна! Смерть злодеям!
Вы — подданные мне, сеньор я — вам,
Жить надо в мире сторонам обеим.
Мы подданные нашим королям.
Постойте!.. Я вас притеснять не стану!
Фуэнте Овехуна! Смерть тирану!
Явление четвертое
Лауренсия, Паскуала, Хасинта и другие крестьянки, все с оружием в руках.Лауренсия
Остановись, мой доблестный отряд!
Не женщины теперь мы, но солдаты.
Мужчины так ужасно не отмстят,
Как женщины. Где, где наш враг заклятый?
Его на пики примем!
Как бог свят,
Теперь не ускользнет он от расплаты!
Умри, злодей!
О!.. Смерть пришла моя…
Будь милосерд, всевышний судия!..
А, Флорес!.. Ты?..
Задай-ка негодяю!
Он всыпал мне две тысячи плетей.
Постой, и я за ним должок считаю.
Войдем!
Нет, постоим тут, у дверей.
Простить? Ну нет, таких я не прощаю.
Смотрите, — нюни распустил злодей!
Ужель последний будет уничтожен,
А я свой меч не вытащу из ножен?
Баррильдо (за сценой)
Ага! Вот и Ортуньо, за дверьми!
Бей.
Явление пятое
Флорес убегает от преследующего его Менго, Паскуала, Хасинта, крестьянки.Флорес
Заклинаю милостью господней!
Я ж не виновен…
Прах тебя возьми!
Не ты ли был для командора сводней?
Не ты ли потчевал меня плетьми?
Дай нам его! И путь до преисподней
Крут будет для него!
Он сто́ит, скот!
Он вспомнит, как тебя стегал.
Идет!
Смерть псу!
Как? Женщинам на растерзанье?
Честь это для тебя!
А! Слезы льешь?
Ну, пакостник, за все свои деянья
Ответишь ты…
Тварь! Ты сейчас умрешь!
Флорес (за сценой)
Нет, нет!..
Явление шестое
Ортуньо убегает от преследующей его Лауренсии.Ортуньо
Лишь выполнял я приказанья!..
Послушать вас, — вы все святые, сплошь.
Сюда! Злодеям смерть!
Явление седьмое
Все крестьяне и крестьянки Фуэнте Овехуны.Паскуала
Смерть псам поганым!
Фуэнте Овехуна! Смерть тиранам!
Королевская резиденция в Торо
[34]Явление первое
Король дон Фернандо, дон Манрике.Дон Манрике
Расчет был верен. Подоспели
Как раз мы вовремя туда
И без особого труда
Поставленной достигли цели.
Противник уступал нам в силе
И тотчас же был нами смят;
Но будь упорней он стократ,
Мы все равно б его сломили.
Остался граф де Кабра там,
Накажет он врага сурово,
Коль, потеряв рассудок, снова
Тот угрожать посмеет нам.
Решенье мудрое. Я знал,
Кому солдат доверить можно.
Сплотивши войско, граф надежно
Закроет горный перевал,
И дон Альфонсо, на Кастилью
Давно замысливший поход,
Теперь, конечно, сам поймет,
Что сон его, не станет былью.
Предпринят вами важный шаг,
Де Кабра — мужественный воин,
И я теперь вполне спокоен:
Врасплох нас не застигнет враг.
Нам вражья злоба и коварство —
Ничто, пока такие львы,
Как граф де Кабра и как вы,
Блюдут границы государства.
Явление второе
Те же и раненый Флорес.Флорес Праведный король Фернандо!
Ты, кастильскую корону
Получивший в дар от неба,
Как славнейший из мужей!
Знай, — свершилось преступленье!
От краев, где всходит солнце,
И до тех, где солнце гаснет,
Злейших дел не видел мир.
Отдышись.
Нет, государь,
Раны мне не позволяют
Горестный рассказ отсрочить —
Сочтены мои часы.
Из Фуэнте Овехуны
Спасся я: там поселяне,
Взбунтовавшись, растерзали
Господина своего.
Командор Фернандо Гомес
Пал от рук своих вассалов;
Послужил ничтожный повод
К возмущенью злобной черни.
Объявив его тираном,
Поднялся народ мятежный
И, под яростные вопли,
Учинил над ним расправу.
В дом к нему толпа вломилась;
Тщетны были увещанья,
Тщетно рыцарским он словом
Заверял, что всех уважит,
Бунтари не стали слушать
И в неистовстве свирепом
Тысячью ударов грудь
Крестоносную пронзили.
А потом они его
Выбросили из окна
Вниз, и женщины внизу
Тело приняли на пики.
После труп поволокли
В дом — и ну над ним глумиться:
Кто кромсал лицо, кто рвал
Бороду и волоса!
И в своем остервененье
Тело истерзали в клочья,
Так что целыми остались
Лишь отрезанные уши.
Сбили герб его над входом:
Дескать, им он неугоден,
Дескать, жить они желают
Под твоим гербом, король.
Дом же весь опустошили,
Словно вражескую крепость,
Достоянье командора
Поделив между собой.
Собственными я глазами,
Спрятавшись, все это видел:
Знать, для этого от смерти
Спас меня жестокий рок.
Целый день я хоронился;
Лишь когда спустилась ночь,
Бросился к тебе, дабы
О свершившемся поведать.
Государь, ты справедлив!
Так воздай же справедливо,
Тяжко покарай виновных
В этом варварском злодействе!
Кровь погибшего взывает,
Ждет отмщенья от тебя.
Будь спокоен: виноватым
Не уйти от наказанья.
Горестным твоим рассказом
В изумленье я повергнут.
Тотчас отрядить судью,
Учинил дабы он розыск
И виновных в злодеянье
Покарал — в острастку всем!
Вместе с ним послать солдат
Под началом капитана, —
Этот дерзостный мятеж
Требует примерной кары.
И о раненом пускай
Позаботятся немедля.
Фуэнте Овехуна. Площадь
Явление первое
Все крестьяне и крестьянки Фуэнте Овехуны с головой командора на пике.Хор (поет)
Да славятся вовеки
Фернандо с Изабеллой,
А всем тиранам — смерть!
А вот Фрондосо нам сейчас
Споет куплет. Давай-ка!
Ладно.
Но выйдет коль не слишком складно,
Поправит кто-нибудь извас.
Пусть Фернандо с Изабеллой
(Здравья дай им бог и сил)
Царствовали век бы целый.
Сам архангел Михаил
Их с небес благословил
Всем на радость христианам.
Слава нашим королям!
Смерть тиранам!
Теперь, Баррильдо, ты.
А что ж,
Я с ним готов соревноваться.
Давай-ка, пой. И, может статься,
Его ты за́ пояс заткнешь.
Слава нашим королям,
Тыщу лет пусть нами правят,
Нас победами прославят!
Да живут на радость нам,
Страх внушая всем врагам,
Всем изменникам поганым.
Смерть тиранам!
Да славятся вовеки
Фернандо с Изабеллой,
А всем тиранам — смерть!
А ты?
Ну, Менго!
Я поэт,
Сказать по правде, знаменитый.
Сказать верней, поэт избитый,
Избитым будет и куплет.
Этот распроклятый гад
Исполосовал мне зад,
Но пустил я кровь тиранам, —
Лучшей нет примочки к ранам, —
И дела пошли на лад.
Наших добрых государей
Славят все земные твари,
Славит вся земная твердь,
А тиранам — смерть!
Да славятся вовеки
Фернандо с Изабеллой,
А всем тиранам — смерть!
Довольно. Голову снимите.
Брр!.. Даже пробирает дрожь:
С лица не больно он хорош.
А вот и новый герб!
Явление второе
Те же и Хуан Рыжий со щитом, на котором изображен королевский герб.Эстеван
Глядите!
Прибить?
Над входом в зал совета
Его повесим.
Красота!
Да, прежнему он не чета.
Ночь миновала. Солнце это
Мир озарит своей красой.
Да, да. Рассеют мрак вчерашний
Леонский лев с кастильской башней
И с арагонской полосой.
Смерть ненавистной тирании!..
Послушайте-ка, земляки.
Случается, мы, старики,
Даем советы неплохие.
Ручаюсь — наши государи
Тут строгий розыск учинят,
Дабы, узнав, кто виноват,
Мятежников подвергнуть каре.
И дело обернется скверна,
Коль будем отвечать вразброд.
Что ж нам твердить?
Убил — народ,
Фуэнте Овехуна.
Верно!
Убит он, дескать, всем народом,
Фуэнте Овехуной всей.
Держаться крепче и дружней
Наперекор любым невзгодам.
Согласны?
Да.
Тогда сейчас
Примерный мы допрос устроим:
пусть видят все, каким героем
Обязан быть любой из нас.
К примеру, буду я судья,
И приведен ко мне для пытки…
Хоть Менго.
Ишь какой ты прыткий!
Зачем же непременно я?
Ведь в шутку.
Ну, чини допрос.
Кто, — прямо отвечай и скоро,
Повинен в смерти командора?
Фуэнте Овехуна.
Пес!
На дыбе имя назовешь.
Да хоть убейте, врать не стану!
Скажи…
Скажу.
Кто ж дон Фернану
Нанес удар смертельный? Кто ж?
Фуэнте Овехуна.
Эй!
Поддерните его повыше.
Пожалуй, хоть до самой крыши.
С таким вспотеет сто судей.
Явление третье
Те же и Куадрадо.Куадрадо
Оставьте-ка свои затеи.
Ты, Куадрадо? Что стряслось?
Судья к нам прибыл.
Началось!
Ступайте по домам. Живее!
И капитан при нем.
Да ну?
А хоть бы сам явился черт!
Я знаю: каждый будет тверд.
Грозит: на дыбе растяну,
Так запоете все — как струны.
Мы запоем, да только хором.
Ну, кто покончил с командором?
Народ Фуэнте Овехуны.
Резиденция великого магистра Калатраве в Альмагро
Явление первое
Магистр, солдат.Магистр
Какой плачевнейший конец!
И ты, принесший злые вести,
Заколот не был мной на месте?
Сеньор! Чем виноват гонец,
Коль новость он принес худую?
Разнузданная чернь!.. Да где ж
Столь яростный бывал мятеж?
Ну, ладно. Я им побунтую!
Тотчас же двину рать к селенью
И разорю его дотла;
Названье самое села
Навеки я предам забвенью!
Не ошибиться б вам во гневе:
Село за королей стоит,
А лучше б не чинить обид
Вам королю и королеве.
Да короли-то здесь при чем?
Селом владеет Калатрава.
Хотя бесспорно ваше право,
Тягаться трудно с королем.
Тягаться?.. Гм… Чтоб короли
Расстались с тем, чем завладели?
К тому ж они и в самом деле
Владыки нашей всей земли.
Да, с властью ссориться верховной
Не стоит. Надо ехать к ним;
Тогда, конечно, завершим
Мы споры сделкой полюбовной.
Хотя я с ними воевал,
Они должны простить мне это:
Кто из людей в младые лета
Оплошностей не совершал?
Сопротивлялся слишком долго
Приходу новых я времен…
Мне горько ехать на поклон,
Но подчинюсь веленью долга.
Фуэнте Овехуна. Площадь
Явление первое
Лауренсия, одна.Лауренсия
Когда любимому грозят напасти,
Тревогой ты двойной истомлена:
Душа горячей неясностью полна
И страх холодный сердце рвет на части.
Страх обостряет нетерпенье страсти,
Не знаешь ни покоя ты, ни сна,
И мысль тебя преследует одна:
Помочь!.. Но у тебя помочь — нет власти.
Мой муж любимый! Только в день, когда
Пойму, что стороной прошла беда,
Избавлюсь я от этой горькой муки.
По нем тоскую, за него страшусь.
Он будет здесь — тревогой изведусь,
Он скроется — не вынесу разлуки.
Явление второе
Лауренсия, Фрондосо.Фрондосо
Моя голубка!
Милый мой!
Но для чего ты здесь, Фрондосо?
Не ждал такого я вопроса!
Чтобы увидеться с женой.
Иль ты не знаешь, что опять
Судьба несчастье нам пророчит?
Я верю, — небо не захочет
Мою голубку огорчать.
Судья приезжий для допроса
Хватает всех крестьян подряд.
А если прочих не щадят,
Что сделают с тобой, Фрондосо?
Чтоб я могла дышать спокойно,
Беги!
И ты, жена моя,
Мне предлагаешь, чтобы я
Повел себя так недостойно?
Неужто брошу земляков
Я в эту страшную годину?
Неужто я жену покину?
Я, Лауренсья, не таков.
Знай, никуда я не уйду,
Так поступить — противно чести.
И встречу я со всеми вместе
Неотвратимую беду.
Кричат… Какая, право, жуть:
Пытают, верно, там кого-то.
Да, у судьи кипит работа.
Тсс!.. Вдруг расслышим что-нибудь.
Скажи нам правду, старичок.
Судья Эстевана пытает.
О!.. Тут он много не узнает.
Ой, отпустите!.. Изнемог.
Отпустим. Старичок обмяк.
Теперь ты скажешь нам, без спора,
Кто был убийцей командора?
Фуэнте Овехуна.
Так!
Горжусь отцом я.
Он — кремень.
Со старцем не хватить бы лишку.
Давай мне этого мальчишку.
Потуже затяни ремень,
Ты, пьяница! Жми до упора!
Допросим этого щенка.
Скажи мне правду: чья рука
Сразила насмерть командора?
Рука Фуэнте Овехуны.
Я вас сверну в бараний рог,
Канальи!.. Говори, щенок!..
Как держится храбрец наш юный!
Вот люди!
Встать они могли бы
С любым героем наравне.
Давай-ка ту девчонку мне.
Придется ей отведать дыбы.
Вот злыдень!
Каждый здесь — бунтарь.
Я всех бы вздернул без разбора.
Ты! Кто убийца командора?
Фуэнте Овехуна.
Тварь!
Наддай, палач!
Напрасный труд.
Молчит бедняжка Паскуала.
А ты иного ожидала?
Наддай! Ответь: быть может, тут
Случилось что-то накануне.
Убийства?
Господи! Нет сил.
Сеньор обиду учинил?
Кому?
Фуэнте Овехуне.
Давай-ка парня. Вон того.
Вон — оборванец толсторожий.
Взялись за Менго.
Дай-то, боже,
Чтоб он не выболтал чего.
Ай-ай!
Привязывай.
Ай-ай!
Ты что с ним возишься? Ну, скоро?
Ай!
Кто убийца командора?
Я награжу, лишь отвечай
По правде мне. Ведь ты не лгун, а?
Я все скажу!
Ослабь ремни.
Он скажет!
Чур, не врать!
Ни-ни!
Ну, кто?
Фуэнте Овехуна.
Что за упрямцы! Каково,
Нисколько не боятся дыбы.
Они молчат. Молчат, как рыбы.
Я ждал, что он… И — ничего.
Всех отпустить!.. Устал… Конец!
Каков наш Менго! За него я
Против других боялся вдвое,
А он… Ну просто молодец!
Явление третье
Те же, Менго, Баррильдо и Куадрадо.Баррильдо
Ну, Менго!..
Менго молодчина!
Ты, Менго, молодец!
Да, да.
Ай-ай!
Взгляни-ка, друг, сюда,
Хлебни из моего кувшина.
Ай-ай! А что там?
Пей, дружок.
Ай-ай!
Хлебни, дружище, право!
Да ты не бойся, не отрава.
Так.
Дай ему еще глоток.
Ай-ай!
Доволен? Не бурда?
Ну, выпей за меня.
Сомлеет.
Умел молчать — и пить сумеет.
Еще хлебнешь?
Ай-ай! Да, да!
Он заслужил.
Не вышло б худа.
Глоток за каждый твой рубец?
Пей! Пусть согреется храбрец.
Еще?
Могу вместить покуда.
Ай!
Что, вино сильней, чем дыба?
Слабеешь?
Я уверен в нем,
Его ни пыткой, ни вином
Не сломишь. Правда? Пей!
Спасибо.
В моей утробе тоже бунт.
Боюсь, нужна тебе опора.
Так кто ухлопал командора?
Как кто?.. Фу-эн-се Ове-хунт.
Явление четвертое
Фрондосо, Лауренсия.Фрондосо
Наугощался он чрезмерно.
Скажу ему я не в укор.
Так кем сражен был командор?
Фуэнте Овехуной.
Верно!
Ну да!
А вот, спрошу я вновь:
На свете есть такая сила,
Которая б тебя сразила?
Да, мой Фрондосо, есть — любовь!
Королевская резиденция в Тордесильясе
[35]Явление первое
Король дон Фернандо, королева Изабелла.Королева
Вы, государь? О, как я рада!
Ведь я не ожидала вас.
Узреть сиянье этих глаз —
Мне высшая за труд награда.
На Португалию дорога
Здесь близко, невелик был крюк.
Я вас не буду, мой супруг,
Журить за это слишком строго.
Но расскажите, — как Кастилья?
Край умиротворился весь.
И диво ли, когда вы здесь
К тому направили усилья?
Явление второе
Те же и дон Манрике.Дон Манрике
Меня заставил вас прервать
Приезд магистра Калатравы.
Хотел бы он узнать, когда вы
Его изволите принять?
Пусть он войдет.
Магистр достоин
Монаршей милости вполне:
Сей юноша, поверьте мне,
Уже незаурядный воин.
Явление третье
Король, королева и магистр Калатравы.Магистр
О короли, оплот закона!
Узреть вас наконец могу.
Простите вашего слугу,
Родриго Тельеса Хирона.
Злокозненным советам вняв,
Я, вождь верховный Калатравы,
Увы, вступил на путь неправый:
Не признавал я ваших прав.
Мечтой увлек меня тщеславной
Фернандо Гомес де Гусман;
За ним последовал я в стан,
Враждебный вам, чете державной.
Я к вам с повинной головой.
И если получу прощенье,
То государям на служенье
Отдам отныне меч я свой.
Мне будет бранный труд отрадой;
Я искуплю свою вину,
Когда вы вступите в войну
С высокомерною Гранадой.
Триумф державной правоты
Поставлю я своею целью,
И над гранадской цитаделью
Взовьются алые кресты.
Полтысячи и даже боле
Солдат я выставить берусь,
И верьте, — честью в том клянусь, —
Не выйду впредь из вашей воли.
Родриго, встаньте. Мы внимали,
Я верю, искренним словам.
Всегда мы будем рады вам.
Вы тяжкий груз мне с сердца сняли.
Вам равных нет в подлунном мире:
И златоуст вы, и герой.
Любуюсь царственной четой,
Подобной Ксерксу и Эсфири.[36]
Явление четвертое
Те же и дон Манрике.Дон Манрике
Вернулся только что судья,
Который послан был в селенье,
Где совершилось преступленье.
Мятежников, надеюсь я,
Сумеете вы наказать.
Вы в жизни их вольны и в смерти.
Но я б им показал, поверьте,
Как командоров убивать.
Не бойтесь. Мы здесь короли
И сами подданных рассудим.
Хотелось бы, чтоб этим людям
Вы приговор свой изрекли.
Веласкес. Вакх 1628–1629 гг. Прадо (Мадрид)
Явление пятое
Те же и судья.Судья
Король мой! Не жалел я сил,
Чтоб ваше выполнить веленье:
Прибыв в мятежное селенье,
Я там дознанье учинил.
Я досконально в дело вник
И все ж вернулся с тем, что было,
Не обмакнув пера в чернила,
Без показаний и улик.
Никто — ни старый и ни юный —
Не испугался, не донес.
«Кем он убит?» — был мой вопрос,
Ответ: «Фуэнте Овехуной».
Таков был плод моих усилий.
Я допросил за эти дни
Их триста душ, и все они
Одно и то же мне твердили.
Пытал я крепко, всех подряд,
Был даже в строгости излишек:
Десятилетних ребятишек
На дыбу вздергивал — молчат!
Сулил, стращал, — не помогло.
И потому мое сужденье:
Иль объявить им всем прощенье,
Иль перевешать все село.
Прийти сюда велел я им,
Дабы на них вы поглядели
И были сами в этом деле
Судьей.
Ну что ж, мы поглядим.
Явление шестое
Те же и крестьяне Фуэнте Овехуны.Лауренсия
Так это — наши короли?
Властители Кастильи нашей.
Я пары не видала краше.
Господь им счастья ниспошли!
Так вот они, бунтовщики?
Покорны вашим повеленьям,
К своим владыкам со смиреньем
Мои явились земляки.
Терпели мы тяжелый гнет,
Жесток был командор покойный;
Правитель этот недостойный
Довел до крайности народ
И стал виновником несчастья,
Нас истязал и грабил ой,
Крал наших дочерей и жен
Для своего он любострастья.
Ее, любимую мою
(Соизволеньем божьим, с ней
Счастливейшим из всех людей
Теперь я стал в родном краю),
В день свадьбы утащил он силой,
И стыд и совесть потеряв;
Меня лишил он мужних прав
И разлучил с женою милой.
Спасло девическую честь
От гибели неотвратимой
Лишь то, что у моей любимой
Бесстрашье пламенное есть.
Чтоб не остаться в стороне,
Я, с вашего соизволенья,
Поведаю вам злоключенья,
Что выпали на долю мне.
Пристал он раз к одной молодке, —
Любитель был он этих дел, —
Я защищать ее посмел.
Ну, тут был разговор короткий:
Науськал он своих солдат
(Что — я, ведь он ни вдов, ни си́рот
Не миловал); проклятый Ирод[37]
Мне изъиродовал весь зад.
Три командорских молодца
Старались лихо, честь по чести,
И у меня на мягком месте
Сейчас нет места без рубца.
Я выжил и с ума не спятил,
Но, чтобы шкура вновь срослась,
Я на целительную мазь
Все достояние истратил.
Король! Хотим отныне жить
Мы под твоей рукой державной.
Отважились мы герб твой славный
В селенье нашем водрузить.
Наш государь, яви к нам милость, —
Вот все мы здесь, и стар и млад,
Никто из нас не виноват
В той злой беде, что приключилась.
Поскольку не дало дознанье
Нам ни свидетельств, ни улик, —
Грех, как бы ни был он велик,
Оставим мы без воздаянья.
И с нынешнего дня, — коль скоро
Народ взывает к нам о том, —
Я сам — сеньор ваш. А потом
Мы вам назначим командора.
Конец превратностям фортуны
Монарший положил указ,
Но приговора и от вас
Ждем для Фуэнте Овехуны.
Лопе де Вега СОБАКА НА СЕНЕ
Перевод М. ЛозинскогоДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Диана, графиня де Бельфлор. Теодоро, ее секретарь. Марсела, Доротея, Анарда, ее служанки. Отавьо, ее майордом. Фабьо, ее слуга. Граф Федерико. Граф Лудовико. Маркиз Рикардо. Тристан, лакей. Леонидо, слуга. Антонело, лакей. Фурьо. Лирано. Сельо, слуга. Камило. Паж.Действие происходит в Неаполе.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Зала во дворце графини.Явление первое
Теодоро и Тристан, убегая.Теодоро
Беги, Тристан! Скорей! Сюда!
Плачевней не было скандала!
Она, пожалуй, нас узнала?
Не знаю; думаю, что да.
Явление второе
ДианаДиана
Эй, сударь! Слушайте! Назад!
Остановитесь на мгновенье!
Со мной — такое обращенье?
Вернитесь, эй, вам говорят!
Хола! Куда весь дом укрылся?
Хола! Где слуги? Ни души?
Не призрак же в ночной тиши,
Не образ сонный мне явился.
Хола! Все спят? Но как же быть?
Явление третье
Фабьо, Диана.Фабьо
Как будто ваша милость звали?
Вся желчь моя могла б едва ли
Такую флегму растопить!
Беги скорее, дурень вялый, —
Ты это званье заслужил, —
Узнай сейчас же, кто тут был,
Кто выбежал из этой залы
Из этой залы?
Отвечай
Ногами! Живо!
Я иду.
Узнай, кто он такой. Я жду.
Вот скверный случай, ай, ай, ай!
Явление четвертое
Отавьо, Диана.Отавьо
Я, ваша милость, слышал вас,
Но мне не верилось, простите,
Что ваша милость так кричите
В такой неподходящий час.
Какой невиннейший ответ!
Уж больно рано вы ложитесь
И так прохладно шевелитесь,
Что просто силы с вами нет!
Чужие люди бродят ночью
По дому, входят без утайки
Почти что в комнату хозяйки
(Я эту наглость здесь воочью,
Отавьо, видела сама),
А вы, хранитель мой достойный,
Невозмутимы и спокойны,
Когда я тут схожу с ума!
Я, ваша милость, слышал вас,
Но мне не верилось, простите,
Что ваша милость так кричите
В такой неподходящий час.
Идите спать, а то вам вредно.
Да и не я совсем звала.
Сеньора…
Явление пятое
Фабьо. Те же.Фабьо
Дивные дела!
Как ястреб, улетел бесследно.
Приметы ты видал?
Приметы?
Плащ с золотым шитьем?
Когда
Он вниз бежал…
Вам, господа,
Надеть бы юбки и корсеты!
Он сверзся с лестницы в два скока,
В светильню шляпой запустил,
Попал, светильню погасил,
Двор пересек в мгновенье ока,
Затем нырнул во мрак портала,
Там вынул шпагу и пошел.
Ты совершеннейший осел.
Что ж было делать?
Бить вас мало!
Догнать и заколоть на месте.
А вдруг почтенный человек?
Ведь это был бы срам навек
И умаленье вашей чести.
Почтенный человек? Вот тоже!
Да разве мало здесь у нас
Таких, кому увидеть вас
Одним глазком — всего дороже?
Ведь тысячи сеньоров жадно
Мечтают лишь о браке с вами
И слепы от любви! Вы сами
Сказали: он одет нарядно,
И Фабьо видел, как поспешно
Он пламя шляпой притушил.
Быть может, правда, это был
Сеньор, влюбленный безутешно,
Который щедрою рукой
Купил мою прислугу? Чудно!
Честней найти прислугу трудно!
Я буду знать, кто он такой.
Он в шляпе с перьями промчался.
Она на лестнице.
Не мямли.
Сходи за ней.
Да шляпа там ли?
А где же? Вот дурак сыскался!
Ведь он, когда ее швырял,
Не поднимал ее при этом.
Сеньора, я схожу за светом.
Явление шестое
Диана, Отавьо.Диана
Нет, если кто-то помогал,
Виновных я без сожаленья
Всех прогоню.
И поделом:
Вы людям поручили дом,
А вам такие огорченья.
И все ж, хоть это неучтивость,
Когда вы так раздражены,
Касаться этой стороны,
А только ваша же строптивость
И нежеланье выйти замуж
Всем этим выходкам виной,
Когда с отчаянья иной,
Что предпринять, не знает сам уж.
Вам что же, случаи известны?
Известно только то, что вы,
Как утверждает суд молвы,
Недостижимы и прелестны.
Притом и вотчина Бельфлор
Лишает очень многих сна.
Явление седьмое
Фабьо. Те же.Фабьо
Сеньора, шляпа найдена.
Не шляпа, а один позор.
Покажи, что это?
Вот.
Та, что он швырнул. Она же.
Эта?
Трудно встретить гаже.
Может быть, ему идет.
Ты нашел вот эту шляпу?
Стал бы говорить я вздор!
Ну и перья!
Это вор.
В сундуки нацелил лапу.
Шляпа вора, это верно.
Ты меня сведешь с ума.
Я же видела сама:
Столько перьев, непомерно.
Перья-то куда же делись?
Как он в пламя запустил,
Он их, видно, подпалил;
Сразу паклей загорелись.
Ведь Икар спалил крыла,[38]
Взвившись к солнцу в бездне синей,
И погиб в морской пучине.
Та же штука здесь была.
Солнцем был огонь светильни,
А Икаром — шляпа; вмиг
Перья пламень и обстриг.
Вот вам: прямо из красильни.
Право, не до шуток, Фабьо.
Много и без них забот.
Ну, разгадка подождет.
Как так подождет, Отавьо?
Спать идите. Утром рано
Все успеете узнать.
Нет, и я не лягу спать,
Если только я — Диана,
Не разведав, чья вина.
Женщин всех сюда пришлите.
Явление восьмое
Диана, Отавьо.Отавьо
Ночь во что вы превратите!
Мне, Отавьо, не до сна.
Разве тут уснуть возможно:
Кто был в доме у меня?
Лучше бы, дождавшись дня,
Все разведать осторожно.
А пока — нужнее сон.
Пусть для вас он будет сладок:
Засыпать среди загадок —
Высшей мудрости закон.
Явление девятое
Фабьо, Марсела, Доротея, Анарда. Те же.Фабьо
Вот эти, может быть, помогут.
А остальные спят давно
Блаженным сном и все равно
Знать толком ничего не могут.
Но камеристки не легли
И перед вами в полном сборе.
В ночную пору грозно море;
Я бурю чувствую вдали.
Прикажете нам выйти?
Да.
Уйдите оба.
Разгулялась!
Допрос честь честью!
Помешалась.
И мне не верит. Вот беда!
Явление десятое
Диана, Марсела, Доротея, Анарда.Диана
Пусть Доротея подойдет.
Что госпожа моя желает?
Скажи: кто чаще всех гуляет
Поблизости моих ворот?
Маркиз Рикардо ходит мимо,
Граф Парис тоже невзначай.
Святую правду отвечай.
Ты знаешь, я неумолима
В негодовании моем.
От вас мне нечего таить.
С кем им случалось говорить?
Когда бы вы меня живьем
На тысяче огней палили,
Скажу: не помню, чтоб хоть раз
Они с кем-либо, кроме вас,
Из здесь живущих говорили.
А письма были ненароком?
Пажи являлися сюда?
Ни разу.
Отойди туда.
Как на суде!
И на жестоком
Анарда, ты!
Что вам угодно?
Какой мужчина был сейчас…
Мужчина?
В этой зале. Вас
Я знаю всех, и превосходно.
Кто ввел его, чтоб он тайком
Меня увидел? Кто продался?
Сеньора, верьте, не рождался
Столь дерзкий замысел ни в ком.
Мужчину привести сюда,
Чтоб вас он мог тайком увидеть, —
Такой изменой вас обидеть
Мы не могли бы никогда!
Нет, нет, вы к нам несправедливы.
Постой. Подальше отойдем.
Я вправе думать вот о чем, —
Конечно, если вы правдивы:
Не приходил ли он, быть может,
Из горничных к кому-нибудь?
Чтоб мирно вы могли уснуть, —
Раз этот случай вас тревожит, —
Я буду искренней и смелой
И все скажу, по долгу службы,
Хоть это будет против дружбы,
Которая у нас с Марселой.
Она в кого-то влюблена,
И он успел в нее влюбиться.
Но кто он — не могу добиться.
Теперь ты все сказать должна:
Раз ты призналась в главной части,
Скрывать остаток смысла нет.
Ax, госпожа, чужой секрет
Мучительнее всех несчастий.
Я — женщина. Вам мало знать,
Чтобы забыть об этом деле,
Что кто-то приходил к Марселе?
Вы можете спокойно спать:
У них пока одни слова
И только самое начало.
Я слуг подлее не встречала!
Хорошая пойдет молва
О молодой вдове! Ну, бойтесь!
Клянусь спасеньем ваших душ,
Когда бы мой покойный муж,
Граф…
Ваша милость, успокойтесь:
Ведь тот, с кем видится она,
Совсем не посторонний дому,
И ваша милость по-пустому
Себя тревожить не должна.
Так это кто-нибудь из слуг?
Да, госпожа.
Кто?
Теодоро.
Мой секретарь?
Да. Вот как скоро
Я ваш рассеяла испуг.
Побудь, Анарда, в стороне.
Не обходитесь с нею строго
Я успокоилась немного,
Узнав, что это не ко мне.
Марсела!
Госпожа…
Послушай.
Что вам угодно?
Грудь трепещет!
И это я тебе вверяла
И честь мою, и помышленья?
Что про меня вам насказали?
Ведь вы же знаете, что верность
Я соблюдаю вам во всем.
Ты — верность?
В чем моя измена?
Иль не измена — в этом доме,
В моих стенах, встречаться с кем-то
И тайно с ним вести беседы?
Я с Теодоро где ни встречусь,
Он тут же мне наговорит
Две дюжины словечек нежных.
Две дюжины? Клянусь, недурно!
Как видно, год благословенный,
Раз дюжинами продают их.
Ну, словом, входит ли он в двери
Или выходит, все, что в мыслях,
Он тотчас же устам доверит.
Доверит? Странный оборот.
И что ж он говорит?
Наверно,
Я и не вспомню.
Постарайся.
То скажет так: «Мне нет спасенья,
Я гибну из-за этих глаз».
То скажет: «В них — мое блаженство;
Сегодня я не мог уснуть
И, изнывая страстью, бредил
Твоею красотой». Однажды
Просил мой волос, чтобы в сердце
Связать любовные желанья
И обуздать воображенье.
Но почему вас занимает
Весь этот вздор?
По крайней мере,
Тебя он радует?
Не мучит.
Ведь Теодоро, несомненно,
Свою любовь решил направить
К такой прямой и честной цели,
Как та, чтобы на мне жениться.
Ну что же, цели нет честнее,
Чем цель такая, у любви.
Я бы могла помочь вам в этом.
Какое это будет счастье!
Я вам сознаюсь откровенно,
Раз вы и в гневе так добры
И так великодушны сердцем,
Что я люблю его ужасно;
Я молодого человека
Благоразумней, даровитей,
Чувствительнее и скромнее
Не знаю в городе у нас.
В его талантах и уменье
Я убеждаюсь ежедневно.
Большая разница, поверьте,
Когда для вас он пишет письма
По всем законам этикета
Или когда свободным слогом
Он с вами сладостно и нежно
Ведет влюбленный разговор.
Я не намерена, Марсела,
Чинить препятствий вашей свадьбе,
Когда тому настанет время,
Но и себя мне должно помнить,
Не поступаясь личной честью
И древним именем моим.
Поэтому совсем не дело,
Чтоб вы встречались в этом доме.
Хочу дать выход раздраженью.
Но так как все об этом знают,
Ты можешь, только посекретней,
С ним продолжать свою любовь;
А я, при случае, всецело
Берусь обоим вам помочь.
Мне Теодоро очень ценен,
Он вырос в доме у меня.
К тебе же, милая Марсела,
Мою привязанность ты знаешь
И родственное отношенье.
У ваших ног созданье ваше.
Иди.
Целую их смиренно.
Пусть все уйдут.
Ну, что же было?
Был гнев, но для меня полезный.
Так ей известен твой секрет?
Причем известно, что он честный.
Явление одиннадцатое
ДианаДиана
Я столько раз невольно замечала,
Как Теодоро мил, красив, умен,
Что, если бы он знатным был рожден,
Я бы его иначе отличала.
Сильней любви в природе нет начала.
Но честь моя — верховный мой закон;
Я чту мой сан, и не допустит он,
Чтоб я подобным мыслям отвечала.
Но зависть остается в глубине.
Чужим добром нетрудно соблазниться,
А тут оно заманчиво вдвойне.
О, если б нам судьбой перемениться,
Так, чтобы он подняться мог ко мне
Или чтоб я могла к нему спуститься!
Явление двенадцатое
Теодоро, Тристан.Теодоро
Я эту ночь провел без сна.
Не мудрено, что вы не спали:
Ведь вы же начисто пропали,
Коли дознается она.
Я говорил вам: «Обождите,
Пусть ляжет спать». Вы не хотели.
Любовь стремится прямо к цели.
Стреляете — и не глядите.
Кто ловок, попадет всегда.
Кто ловок, различает ясно,
Что пустяки, а что опасно.
Так я открыт?
И нет, и да;
Прямых, конечно, нет улик,
Но в подозренье вы великом.
Когда за нами с громким криком
Погнался Фабьо, — лишний миг,
И я в него вонзил бы шпагу.
Ведь как я ловко запустил
В светильню шляпой?
Он застыл
И дальше не ступил ни шагу.
Когда бы он пошел вперед,
Он пал бы мертвым и не пикнул.
Я на ходу светильне крикнул:
«Скажи, что был чужой народ».
Она ответила: «Ты лжец».
Тогда я шляпу снял — и хлоп,
В отместку ей.
Я лягу в гроб
Сегодня.
Вам всегда конец,
Влюбленным! В вечном сокрушенье,
А сам упитан и румян.
Но что же делать мне, Тристан,
В таком опасном положенье?
Да перестать любить Марселу.
Графиня наша так горда,
Что стоит ей узнать, — беда!
И хитрость не поможет делу:
Сюда вам не вернуться вновь.
Забыть! Какой совет жестокий!
Берите у меня уроки,
И вы забудете любовь.
Брось! Надоела ерунда.
Все можно одолеть искусством.
Хотите знать, как с вашим чувством
Покончить раз и навсегда?
Во-первых, нужно безотложно
Принять решенье позабыть
И твердо знать, что воскресить
Волненья сердца невозможно;
Затем, что если дать надежде
Хотя б лазейку, с новой силой
Проснется слабость к вашей милой,
И все останется, как прежде.
Скажите, почему не может
Мужчина женщину забыть?
Да потому, что тянет нить
И что его надежда гложет.
Он должен возыметь решенье
О ней не думать никогда
И этим раз и навсегда
Остановить воображенье.
Ведь вы видали на часах:
Когда раскрутится цепочка,
Колесики замрут — и точка.
Вот точно так же и в сердцах
Мы наблюдаем остановку,
Когда надежду раскрутить.
Но память будет нас язвить,
Что час — придумывать уловку,
И наше чувство, раз за разом,
Вернется к прежнему, поверь.
Да, чувство — это хищный зверь,
Вцепившийся когтями в разум,
Как говорит стихотворенье
Того испанского поэта;
Но есть приемчик и на это,
Чтоб истребить воображенье.
Как?
Вспоминая недостатки,
Не прелести. Чтоб позабыть,
Старайтесь в памяти носить
Ее изъян, и самый гадкий.
В вас не должна рождать тоски
Нарядно-стройная персона,
Когда она на вас с балкона
Глядит, взмостясь на каблучки
Все это так, архитектура.
Один мудрец учил народ,
Что половиной всех красот
Портным обязана натура.
Представьте вашу чаровницу,
Чтоб обольщенье побороть,
Как истязающего плоть,
Которого везут в больницу.
Ее себе рисуйте так,
А не в фалборочках и складках;
Поверьте, мысль о недостатках
Целительней, чем всякий злак;
Ведь ежели припомнишь вид
Иного мерзкого предмета,
На целый месяц пакость эта
Вам отбивает аппетит;
Вот и старайтесь вновь и вновь
Припоминать ее изъяны;
Утихнет боль сердечной раны,
И улетучится любовь.
Какой невежественный лекарь!
Какое грубое знахарство!
Чего и ждать, когда лекарство
Изготовлял такой аптекарь!
Твоя стряпня — для деревенщин.
Ты — коновал и шарлатан,
Мужик и неуч. Я, Тристан,
Себе не так рисую женщин.
Нет, для меня они кристальны,
Они прозрачны, как стекло.
Стекло, и ломкое зело,
Как учит опыт нас печальный.
Когда вам трудно одному,
Я вам помочь берусь свободно;
Мое лекарство превосходно
Мне послужило самому.
Однажды — чтоб меня повесить! —
Я был влюблен, вот с этой рожей,
В охапку лжи с атласной кожей,
Лет от рожденья пятью десять.
Сверх прочих тысяч недостатков
Она владела животом,
Где б уместился, и притом
Оставив место для придатков,
Любой архив, какой угодно;
В нее, друг друга не тесня,
Как в деревянного коня,
Сто греков влезли бы свободно.
Слыхали вы — в одном селе
Стоял орешник вековой,
Где обитал мастеровой
С женой и детками в дупле,
И то просторно было слишком!
Вот так же приютить могло
И это пузо, как дупло,
Ткача со всем его домишком.
Ее забыть хотел я страстно.
(Давно уж время подошло),
И что же? Память, как назло,
Мне подносила ежечасно
То снег, то мел, то мрамор хрупкий,
Левкои, лилии, жасмин
И преогромный балдахин,
Носивший имя нижней юбки.
Я чах на одиноком ложе.
Но я решил не пасть в борьбе
И начал рисовать себе
Все то, что на нее похоже:
Корзины рыночных торговок,
Баулы с почтой, сундуки,
Вьюки, дорожные мешки,
Где и тюфяк, и подголовок,
И словно бы я молвил: сгинь! —
Любовь преобразилась в злобу,
И я забыл сию утробу
На веки вечные — аминь!
А ведь у этой душегубки
Любая складка (я не вру!)
Могла укрыть в своем жиру
Четыре пестика для ступки
Но где же я изъян найду?
В Марселе места нет изъяну.
Я забывать ее не стану.
Что ж, кличьте на себя беду
И шествуйте стезей гордыни.
Но ведь она же так мила!
Вам от любви сгореть дотла —
Милее милостей графини.
Явление тринадцатое
Диана. Те же.Диана
А, Теодоро здесь?
Она!
Я к вам.
Я ваш слуга, сеньора.
По оглашенье приговора
Мы вылетаем в три окна.
Меня одна моя подруга,
Боясь не справиться сама,
Просила черновик письма
Составить ей. Плоха услуга,
Когда я ровно ничего
В делах любви не понимаю,
А вы напишете, я знаю,
Гораздо лучше моего.
Прочтите, вот.
Когда вы сами
Писали вашею рукой,
Была бы дерзкой и пустой
Попытка состязаться с вами.
Не глядя, я прошу, сеньора,
Послать письмо таким, как есть.
Прочтите.
Я готов прочесть,
Но не для строгого разбора,
А чтоб узнать любовный слог;
Я в нем вовек не упражнялся.
Вовек?
Любить я не решался,
Осилить робости не мог.
Я из застенчивых людей.
Вы потому и на прогулках
Крадетесь в темных закоулках,
Плащом закрывшись до бровей?
Закрывшись? Я? Где и когда?
Вас встретил в облике таком
Сегодня ночью майордом,
Но он узнал вас без труда.
Ах, это мы на склоне дня
Шутили с Фабьо; мы подчас
Заводим тысячи проказ.
Читайте.
Или то меня
Чернит завистник неизвестный.
Или ревнует кто-нибудь.
Читайте.
Я хочу взглянуть,
Как блещет гений ваш чудесный.
«Зажечься страстью, видя страсть чужую,
И ревновать, еще не полюбив, —
Хоть бог любви хитер и прихотлив,
Он редко хитрость измышлял такую.
Я потому люблю, что я ревную,
Терзаясь тем, что рок несправедлив:
Ведь я красивей, а, меня забыв,
Он нежным счастьем наградил другую.
Я в страхе и в сомненье дни влачу,
Ревную без любви, но ясно знаю:
Хочу любить, любви в ответ хочу.
Не защищаюсь и не уступаю;
Быть понятой мечтаю и молчу.
Поймет ли кто? Себя я понимаю».
Что скажете?
Что если здесь
Все это передано верно,
То лучше написать нельзя.
Но только я в недоуменье:
Я не слыхал, чтобы любовь
Могла от ревности зажечься.
Родится ревность от любви.
Я думаю, что даме этой
Приятно было с ним встречаться,
Но страсть не загоралась в сердце;
И лишь когда она узнала,
Что он другую любит, ревность
Зажгла в ней и любовь и страсть.
Возможно это?
Да, конечно.
Но и для ревности, сеньора,
Уже имелось побужденье,
И то была любовь; причина
Не может проистечь от следствий,
Она рождает их сама.
Не знаю; только дама эта
Не больше чем весьма охотно
Встречалась с этим человеком;
Но чуть увидела она,
Что он другую любит нежно,
Толпа неистовых желаний
Пресекла ей дорогу чести,
Похитив у ее души
Все те благие помышленья.
С которыми она жила.
Письмо написано прелестно.
Я состязаться не дерзну.
Попробуйте.
Нет, я не смею.
И все-таки я вас прошу.
Сеньора, вы хотите этим
Изобличить мою ничтожность.
Я жду. Вернитесь поскорее.
Иду.
Диана
Поди сюда, Тристан.
Явление четырнадцатое
Диана, Тристан.Тристан
Спешу услышать повеленья,
Хоть и стыжусь своих штанов;
Ваш секретарь, мой благодетель,
Уже давненько на мели.
А плохо, если кабальеро
Лакея держит замухрышкой:
Лакей — и зеркало, и свечка,
И балдахин для господина,
И это забывать невместно.
Мудрец сказал: когда сеньор
Сидит верхом, то мы ступени,
Затем что до его лица
По нашему восходят телу.
Он, видно, большего не может.
Что ж, он играет?
Вот уж если б!
Ведь кто играет, тот всегда
Возьмет свое то с тех, то с этих.
Бывало, всякий царь учился
Какому-нибудь рукоделью,
Чтоб, если на войне иль в море
Он потеряет королевство,
Иметь, чем прокормить себя.
Счастливец тот, кто с малолетства
Обучен хорошо играть!
Игра, когда сидишь без денег,
Есть благородное искусство
Легко добыть на прокормленье.
Иной великий живописец,
Упорно изощряя гений,
Портрет напишет, как живой,
Чтобы услышать от невежды,
Что он не стоит трех эскудо;
А игроку — сказать лишь этак:
«Иду!» — и если повезло,
Глядишь — и взял все сто процентов.
Он, словом, не игрок?
Он робок.
Он вместо этого, наверно,
Любовью занят.
Он? Любовью?
Вот шутка! Это лед чистейший!
Однако человек, как он,
Изящный, холостой, любезный,
Не может не таить в душе
Какого-нибудь увлеченья.
Мне вверены ячмень и сено,
Я не ношу записок нежных.
Весь день он тут, у вас на службе,
Ему и времени-то нету.
А вечером он не выходит?
Я не хожу с ним; изувечен —
Нога разбита у меня.
Как так, Тристан?
Могу ответить,
Как плохо вышедшие замуж,
Когда у них лицо пестреет
От синяков, что расписала
На нем супружеская ревность:
Скатился с лестницы, сеньора.
Скатился?
И весьма почтенно:
Все ребрами пересчитал
Ступеньки.
Что же, и за дело,
Тристан. С чего это ты вдруг
В светильню шляпой вздумал метить?
А ну тебя! Вот черт возьми!
Ей вся история известна.
Что ж ты молчишь?
Стараюсь вспомнить,
Когда бишь я упал… Да, верно:
Сегодня ночью здесь кружили
Нетопыри, в окно влетели;
Я шляпой начал в них кидать;
Один пронесся мимо света,
И я, швырнув в него, попал
В светильню и при этом вниз
По всем проехался ступеням.
Придумано великолепно.
А знаешь, старые рецепты
Считают кровь нетопырей
Испытанным и верным средством
Для выведения волос.
Пущу им кровь; тогда, поверь мне,
Хватая случай за вихры,
Ты промахнешься, мой любезный.
Ей-богу, дело вышло скверно.
Бывает, мы в светильню метим,
А попадаем мы в тюрьму.
Я все-таки в большом волненье!
Явление пятнадцатое
Фабьо, затем маркиз Рикардо и Сельо. Диана.Фабьо
Пожаловал маркиз Рикардо.
Скорее пододвиньте кресла.
Рикардо
С тревогой в сердце, с мукой безответной,
Которая всегда в груди живет
У тех, кто к цели близится заветной,
Меня любовь, Диана, к вам влечет.
Я снова здесь, хотя, быть может, тщетной
Мою мечту соперник назовет,
Который, грезой сладостной обвеян,
Не столь вам предан, сколь самонадеян.
Вы так красивы, что, взглянув на вас,
Я убежден, что вы благополучны.
У женщины — как опыт учит нас —
Здоровье с красотою неразлучны.
Вы свежестью так радуете глаз,
Что лишь невежда, лишь глупец докучный,
Который до рассудка не дорос,
Вам о здоровье задал бы вопрос.
Итак, что вы благополучны, зная
По вашим восхитительным чертам,
Хочу узнать, сеньора дорогая,
Насколько я благополучен сам.
Сеньор маркиз, вы лишний раз, блистая,
Образчик вкуса подаете нам.
Но стоит ли такого славословья
Обычный вид покоя и здоровья?
А что до вас, — мне кажется, не я
Благополучью вашему хозяин.
Вы знаете, верна любовь моя
И образ ваш в душе моей изваян.
Давно согласна ваша вся семья,
Чтоб наш союз был нерушимо спаян,
И неизвестен только ваш ответ.
Лишь он решит, я счастлив или нет.
Когда бы я, взамен моих владений,
Которыми я славен и богат,
Владел землей от взморий, чуждых тени,
До алых царств, где клонится закат,
И золотом, кумиром поколений,
И перлами, которые струят
Ресницы звезд, и кладами востока,
Пути морей взбраздившими широко,
Я положил бы их у ваших ног.
Не сомневайтесь: вдохновленный вами,
Мой дерзкий путь бесстрашно бы пролег
Туда, где день не озарен лучами;
Я бы попрал, средь бури и тревог,
Пустыни волн дубовыми стопами,
Чтобы достигнуть до полярных скал,
Куда вовек смельчак не проникал.
Я уважаю ваше благородство,
Я верю вам, признанью сердца вняв.
У наших мыслей есть, быть может, сходство;
Но я не знаю, как посмотрит граф.
Ему в одном дарю я превосходство:
Граф Федерико ловок и лукав.
Но я надеюсь: суд ваш будет правый,
Вы ослепите этот взгляд лукавый.
Явление шестнадцатое
Теодоро, Диана, Рикардо, Сельо.Теодоро
Пусть ваша милость взглянет и решит.
Вы заняты, и я ничьих доселе
Не крал минут.
Нас время не теснит.
Я в Рим пишу письмо.
Всего тяжеле
В почтовый день растянутый визит.
Вы очень милы.
Если б в самом деле!
Ну, Сельо, что ты скажешь?
Что она
Ваш страстный пыл вознаградит сполна.
Веласкес. Кузница Вулкана. 1630 г. Прадо (Мадрид)
Явление семнадцатое
Диана, Теодоро.Диана
Написали?
Да, причем
Вышло плохо, — видно сразу:
Я работал по приказу.
Покажите.
Вот.
Прочтем.
«Кто любит вслед чужой любви, тот жаден,
В нем завистью зажжен сердечный пыл;
Кто сам себе блаженство не сулил,
К чужому счастью остается хладен.
Но если наш возлюбленный украден
Соперницей, — скрывать любовь нет сил;
Как кровь к лицу из потаенных жил,
Призыв к устам стремится, беспощаден.
Но я молчу, чтоб низость высоту
Не оскорбила. Я остановился,
Не преступив заветную черту.
И без того довольно я открылся;
Забыть о счастье я мудрей сочту,
Иначе могут счесть, что я забылся».
Вы, право, всех затмите скоро!
Вы надо мной смеетесь?
Нет.
Скажите правду.
Мой ответ:
Вы победили, Теодоро.
Увы, я вижу — есть причина,
Чтоб я забыл покой и сон:
Слугу не терпят, если он
Кой в чем искусней господина.
Один король сказал вельможе:
«Я озабочен, и весьма.
Я сочинил проект письма;
Прошу вас, сочините тоже.
Что будет лучше, я пошлю».
Вельможа бедный постарался,
И текст письма ему удался,
Как не удался королю.
Увидев, что его письму
Властитель отдал предпочтенье,
Он погрузился в размышленье,
Шагая к дому своему.
«Бежим скорей, — сказал он сыну, —
Меня ужасный ждет конец».
Сын попросил, чтобы отец
Хотя бы объяснил причину.
«Король узнал, — сказал вельможа, —
Что я искуснее, чем он».
Вот я, сеньора, и смущен:
Моя история похожа.
О нет, и если приз назначен
Бесспорно вашему письму,
То это только потому,
Что этот облик так удачен.
Похвал назад я не беру,
Но я при этом не сказала,
Что я отныне потеряла
Доверье к моему перу.
Хотя, как женщина, конечно,
Я рассуждаю наобум,
И мой несовершенный ум
Судить не может безупречно.
Но вот плохое выраженье:
«Молчу, чтоб низость высоту
Не оскорбила». Я прочту
Вам небольшое наставленье:
Любовью оскорбить нельзя,
Кто б ни был тот, кто грезит счастьем;
Нас оскорбляют безучастьем.
Любовь — опасная стезя.
Мы помним участь Фаэтона[39]
И крыл Икара тщетный взмах:
Один на золотых конях
С крутого сброшен небосклона,
Другого солнце опалило
И свергло на морское дно.
Будь солнце женщиной, оно
Едва ли так бы поступило.
Любовь — упорство до конца;
Ища вниманья знатной дамы,
Усердны будьте и упрямы:
Не камни — женские сердца.
Письмо я уношу с собой;
Мне перечесть его охота.
Но в нем нелепостям нет счета.
А я не вижу ни одной.
Вы так добры! О, если б вечно
Взамен я ваше мог хранить!
Ну, что ж… Хоть лучше, может быть,
Порвать его.
Порвать?
Конечно.
То невеликая потеря,
Теряют больше иногда.
Явление восемнадцатое
Теодоро.Теодоро
Ушла. Казалось — так горда!
Смотрю, глазам своим не веря.
Так неожиданно и смело
В любви признаться, как она!
Но нет, такая мысль смешна,
И здесь совсем не в этом дело.
Хотя бывало ли когда,
Чтоб с этих строгих уст слетало:
«В такой потере горя мало,
Теряют больше иногда»?
«Теряют больше…» Боже мой,
Понятно, кто: ее подруга.
Нет, глупость, жалкая потуга,
И речь идет о ней самой.
И все же, нет! Она умна,
Честолюбива, осторожна;
Такая странность невозможна;
Она к другому рождена.
Ей служат первые сеньоры
Неаполя, я не гожусь
В ее рабы. Нет, я боюсь,
Что здесь опасней разговоры.
Узнав мою любовь к Марселе,
Она, играя и дразня,
Хотела высмеять меня…
Но что за страхи, в самом деле?
У тех, кто шутит, никогда
Так густо не краснеют щеки.
А этот взгляд и вздох глубокий:
«Теряют больше иногда»?
Как роза, рдея изнутри
И вся блестя росою зыбкой,
Глядит с пурпуровой улыбкой
На слезы утренней зари,
Она в меня вперяла взгляд,
Залившись огненным румянцем.
Так пламенеющим багрянцем
Ланиты яблока горят.
Так как же все же рассудить?
Признаться, рассуждая строго,
Для шутки — это слишком много,
Для правды — мало, может быть.
Остановись, мое мечтанье!
Каким величьем бредишьты!..
Нет, нет, единой красоты
Меня влечет очарованье.
На свете нет такой прекрасной,
Такой разумной, как она.
Явление девятнадцатое
Марсела, Теодоро.Марсела
Ты здесь один?
И нам дана
Минута встречи безопасной.
Но для тебя, моя Марсела,
Со смертью я вступил бы в бой.
Я, чтоб увидеться с тобой,
Сто жизней отдала бы смело.
Всю ночь одна я просидела,
Как птица, ожидая дня;
И я шептала, взор склоня,
Когда за гранью небосклона
Заря будила Аполлона[40]:
«Мой Аполлон, ты ждешь меня!»
Вчера здесь все ходило кругом:
Графиня позабыла сон,
И был строжайший учинен
Допрос прислужницам и слугам.
Моим завистливым подругам,
Чтобы мою затронуть честь,
Был случай все сказать, как есть.
Когда ты вместе с кем на службе,
Не верь его сердечной дружбе:
Все в этой дружбе — ложь и лесть.
Так с нашим кончено секретом.
Диана, раз она — луна,
Мешать любовникам должна[41]
И озарять их тайны светом.
Но обернулось все при этом
Для нас удачно, и весьма.
Я подтвердила ей сама,
Что наша свадьба будет скоро,
И не таила, Теодоро,
Что от тебя я без ума.
Попутно я превознесла
Твой нрав, и слог, и дарованья;
Она, в порыве состраданья,
Была душевна и мила,
Удачным выбор мой нашла,
Удачней всякого другого,
И тотчас же дала мне слово,
Что поскорей поженит нас:
Так умилил ее рассказ
О муках сердца молодого.
Я думала — она взбесится,
Поставит вверх ногами дом,
И мы с тобою пропадем,
И остальным не схорониться.
Но кровь великих в ней струится,
И ум высокий в ней живет;
Он дал себе во всем отчет
И оценил твои заслуги.
Поистине блаженны слуги
У рассудительных господ!
Тебе графиня обещала
Нас поженить?
Я ей родня,
Она и жалует меня.
И как я с самого начала
Не понял своего провала!
Так глупо разыграть тупицу!
Взять и поверить в небылицу!
Графине, ей — меня любить!
Чтоб этот ястреб вздумал бить
Такую низменную птицу!
Ты что бормочешь шепотком?
Она меня сейчас видала,
Но даже слова не сказала
Про то, что я вчера тайком
Бежал, укутанный плащом,
Как вор, проникший на чердак.
Она себя держала так,
Чтоб совершенных преступлений
Не облагать законной пеней
Тяжеле, чем законный брак.
Графиня подтвердить хотела,
Что нет для любящих сердец
Уместней кары, чем венец.
И лучше нет развязки дела.
Так ты согласен?
Да, Марсела
Чем ты скрепишь?
Кольцом объятий:
Они — автографы симпатий
И росчерки пера любви,
И поцелуй, с огнем в крови,
Скрепляет лучше всех печатей.
Явление двадцатое
Диана. Те же.Диана
Вы исправляетесь, я вижу,
И это мне весьма приятно.
Наставник должен быть доволен,
Что он потратил труд недаром.
Не беспокойтесь, я прошу вас.
Я здесь Марселе признавался,
Как я вчера отсюда вышел
С таким терзанием и страхом —
Не приняла бы ваша милость
За оскорбительную шалость
Мое правдивое желанье
Жениться на ее служанке —
Что я готов был умереть;
Когда, в ответ, она сказала,
Что вы явили в этом деле
Такую доброту и благость,
Я заключил ее в объятья.
Я мог бы сочинить сто сказок,
Когда хотел бы вам солгать;
Но лучше всякого обмана —
В беседе с умным человеком
Сказать ему простую правду.
Вы проявили, Теодоро,
Преступную неблагодарность,
Забыв приличья в этом доме.
И я никак не ожидала,
Чтобы в моем великодушье
Вы почерпнуть решили право
Так дерзко распустить себя.
Когда любовь переступает
В бесстыдство, то уже ничто
Не оградит ее от кары.
Поэтому пускай Марсела,
Пока еще вы не женаты,
Побудет взаперти одна.
Я не хочу, чтобы служанки
Могли увидеть вас вдвоем,
А то им всем придет желанье
Повыйти замуж, как она.
Эй, Доротея!
Явление двадцать первое
Доротея. Те же.Доротея
Что прикажет
Сеньора?
Этим вот ключом
Ты у меня в опочивальне
Запрешь Марселу. Эти дни
Ей нужно кое-чем заняться.
Ты не считай, что я сержусь.
Что это, милая?
Тиранство
И злополучная звезда.
Она берет меня под стражу,
Чтоб отомстить за Теодоро.
Тебе тюремный ключ не страшен:
Любовь ревнивые замки
Волшебной силой отворяет.
Явление двадцать второе
Диана, ТеодороДиана
Так вы желаете жениться?
Мое первейшее желанье —
Быть вам приятным, ваша милость.
Поверьте мне, не так ужасна
Моя вина, как вам сказали.
Вы сами знаете, что зависть
Рисуют с жалом скорпиона.
Когда б Овидий знал, что значит
Служить,[42] то он не в диких чащах
И не в горах живописал бы
Ее тлетворную обитель:
Здесь дом ее и здесь держава.
Но вы же любите Марселу?
Ведь это правда?
Я прекрасно
Прожить бы мог и без Марселы.
А по ее словам, вы разум
Теряете из-за нее.
Его и потерять не жалко.
Но только верьте, ваша милость:
Хотя Марсела стоит самых
Изысканных и нежных чувств,
Я не люблю ее ни капли.
А вы ей разве не держали
Речей, способных отуманить
И не такую, как она?
Слова, сеньора, стоят мало.
Скажите, что вы говорили?
Как признаются в нежной страсти
Мужчины женщинам?
Как всякий,
Кто обожает и вздыхает,
Приукрашая сотней врак
Одну сомнительную правду.
Так; но в каких же выраженьях?
Сеньора, ваш жестокий натиск
Меня смущает. «Эти очи, —
Я говорил, — струят сиянье,
В котором мой единый свет;
А драгоценные кораллы
И перлы этих уст небесных…»
Небесных?
Да, и не иначе,
Все это азбука, сеньора,
Для тех, кто любит и желает.
Я вижу, вкус у вас плохой.
Должна сказать, что он немало
Роняет вас в моих глазах.
В Марселе больше недостатков,
Чем прелестей; они видней
Тому, кто ближе наблюдает
Притом еще она грязнуля,
За что ей попадает часто…
Но я нисколько не хочу
Ее порочить перед вами;
А то бы я могла такое
Порассказать… Итак, оставим
И прелести и недостатки.
Я вам желаю с нею счастья
И буду рада вашей свадьбе.
Но раз уже вы доказали,
Что вы такой знаток в любви,
То помогите, бога ради,
Советом той моей подруге.
Ее томит и сна лишает
Любовь к простому человеку.
Решив отдаться этой страсти,
Она свою унизит честь;
А поборов свои мечтанья,
Сойдет от ревности с ума.
Ее возлюбленный не знает,
Что он любим, и робок с нею,
Хоть он умен, и очень даже.
Какой же я в любви знаток?
Я, видит бог, неподходящий
Советчик.
Или вы к Марселе
Не чувствуете нежной страсти?
Не признавались ей в любви?
Будь у дверей язык, немало
Они могли бы рассказать…
Рассказ их был бы незанятен.
Ага, вот вы и покраснели
И подтверждаете румянцем
Все то, что отрицал язык.
Она, наверно, вам болтает
Какие-нибудь небылицы.
Я за руку ее однажды
Взял и сейчас же отпустил.
В чем я виновен, я не знаю.
Возможно; но бывают руки,
Как образки в господнем храме:
Их отпускают, приложась.
Марсела — глупая ужасно.
Я, правда, раз себе позволил,
Хоть и с великим содроганьем,
К прохладным лилиям и снегу
Припасть горящими губами.
К прохладным лилиям и снегу?
Полезно знать, что этот пластырь
Так освежает пылкость сердца.
Каков же ваш совет, однако?
Я мог бы вам ответить только,
Что если сказанная дама,
Любя простого человека,
Боится честь свою умалить,
То пусть она им насладится,
Оставшись, с помощью обмана,
Неузнанной.
Совет опасный:
Что, если он ее узнает?
Не лучше ли его убить?
Что ж, Марк Аврелий, по преданью,
Своей супруге Фаустине
Кровь гладиатора в стакане
Дал выпить[43] для смягченья мук;
Но эти римские забавы
Годны в языческой стране.
Вы правы; больше нет Торкватов,
Виргиниев или Лукреций
В наш век; а в те века бывали
И Фаустины, и Поппеи,
И Мессалины,[44] как мы знаем.
Вы мне напишете письмо,
Где бы об этом рассуждалось.
Прощайте.
Ай, я оступилась!
Чего вы смотрите? Подайте
Скорее руку мне.
Почтенье
Меня невольно удержало.
Ну что за вежливая грубость!
Сквозь плащ руки не предлагают.
Так, провожая вас к обедне,
Вам подает ее Отавьо.
Его руки я не прошу;
Она уже седьмой десяток
Справляет в должности руки
И ходит, наряжаясь в саван.
Спеша к упавшему на помощь,
Обматывать ее шелками —
Не лучше, чем рядиться в панцирь,
Когда ваш друг попал в засаду:
Пока придете — он убит.
Притом же я считаю гадким
Из вежливости кутать руку,
Как это ведено жеманством;
Рука, когда она честна,
Ни перед кем лица не прячет.
Я эту честь ценю высоко.
Когда б вы были провожатым
Вельможной дамы, вы, конечно,
В плаще бы руку подавали.
Но вы пока мой секретарь.
И секретарь держать обязан
Мое падение в секрете,
Когда желает сам подняться.
Явление двадцать третье
Теодоро.Теодоро
Я грежу? Нет, все это лучше грез.
Я постигаю милую науку:
Она меня просила дать ей руку,
И бледный страх сменился цветом роз.
Что делать мне? Какой смешной вопрос!
Мне счастье дарит верную поруку.
Неся в душе пленительную муку,
Пойду к победе, не страшась угроз.
Однако как же изменить Марселе?
Ведь женщины — наш светоч в царстве тьмы,
И так бросать их — нет греха тяжеле.
Но ведь они за полмотка тесьмы
И сами нас бросают, в самом деле;
Так пусть страдают, как страдаем мы.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Улица.Явление первое
Граф Федерико, ЛеонидоФедерико
Ее ты видел?
В этот храм
Она вошла, пленяя взоры,
Неслышной поступью Авроры,[45]
Струящей первый свет лугам.
Вам не придется долго ждать
У входа в божию обитель:
Священник здешний не любитель
Обедней паству утруждать.
Я жажду с нею объясниться!
Вы как кузен, само собой,
Ее проводите домой.
С тех пор как я хочу жениться,
Я знаю, ей мое родство
Уже внушает подозренья;
А прежде я не знал стесненья
И не боялся ничего.
Будь он кузен, будь он знакомый,
Пока мужчина не влюблен,
Свободно к даме ходит он
И запросто, и на приемы.
Но стоит лишь ему влюбиться,
Он реже посещает дом,
Он даже говорит с трудом,
Он робок, он всего боится.
Вот и со мной случилось так,
С тех пор как я в сетях Дианы;
Из-за моей сердечной раны
Я отлучен от многих благ,
Я с нею видеться не смею
Так, как в былые времена.
Явление второе
Рикардо и Сельо, остающиеся поодаль от Федерико и Леонидо.Сельо
Я говорю вам, что она
Пошла пешком, и слуги с нею.
До церкви близко, и Диана,
Блеснуть желая красотой,
Почтила камни мостовой.
Видали вы, как утром рано
Восходит солнце в ореоле
Огнелучистого венца
И затмевает блеск Тельца,[46]
Пасущегося в алом поле, —
Как называл один поэт
Зарей пылающие тучи?
Так, проливая пламень жгучий,
Двух солнц победоносный свет,
Еще роскошней и прекрасней,
Прошла Диана де Бельфлор.
Ты хитроумен и остер,
И я твоей доволен басней.
Ты прав еще и потому,
Что солнце, идя Зодиаком,
Дарует свет различным знакам,[47]
Томимым ревностью к нему.
Уже лучей его венца
Граф Федерико ждет, как видно.
Один из вас, сколь ни обидно,
Изображает знак Тельца.
Ему на это все права,
Как первому и как кузену.
Я прихожу ему на смену
И буду в небе знаком Льва.[48]
Маркиз Рикардо?
Это он.
Признаться, в этом нет сюрприза,
Что мы встречаем здесь маркиза.
Маркиз, ей-богу, недурен.
Уж не ревнуешь ли ты сам
И это говоришь со злобы?
А вы ревнуете?
Еще бы.
Таким внимая похвалам!
Забудьте ревность навсегда:
Диана всех бесстрастьем сгубит.
А вдруг она его полюбит?
Она ведь женщина.
О да.
Но так горда и так кичлива,
Что лишь собою занята.
Всегда надменна красота.
Неблагодарность некрасива.
Она идет.
День снова ясен,
И в сердце исчезает ночь.
Вы подойдете?
Я не прочь,
Когда соперник мой согласен.
Явление третье
Диана, Отавьо, Фабьо; следом — Марсела, Доротея и Анарда, в домино. Те же.Федерико (Диане)
Я медлил здесь, в надежде вас увидеть.
Я очень рада встрече с вами, граф.
И я, сеньора, с тою же надеждой
Пришел приветствовать и проводить вас.
Сеньор маркиз, я счастлива, поверьте.
Благодарю вас.
Всюду быть, где вы,
Повелевает мне любовь.
Увы,
Мне кажется, я лишний воздыхатель.
Смелее! Не смущайтесь!
Ах, приятель,
Кто знает, что его речам не рады,
Тот поневоле молча клонит взгляды.
Зала во дворце графини.
Явление четвертое
Теодоро.Теодоро
О новая мечта моя,
Я за тобой слежу с улыбкой,
Как ты, на крыльях тучи зыбкой,
Летишь в надземные края;
Остановись, взываю я,
Мечта моя, остановись!
Ты безрассудно мчишься ввысь,
С тобой мы оба безрассудны;
Хотя, кто ищет жребий чудный,
Тот говорит тебе: стремись!
Ты высоко вознесена,
И нет конца твоей надежде.
Мечта, мечта, проверим прежде,
На чем основана она.
Я знаю, да, ты влюблена,
И ты ответишь, знаю сам,
Что веришь собственным глазам.
Скажи глазам: «Вам это снится,
И на соломе не годится
Сооружать алмазный храм».
Винить тебя я был бы рад,
Когда наступит час расплаты.
Но, ах, мы оба виноваты, —
Я точно так же виноват.
Ты скажешь, — и права стократ, —
Что если ты от солнца близко
И в искрах пламенного диска
Твои воскрылья обожглись,
То ты взнеслась в такую высь
Лишь потому, что я так низко;
Тот, кто подвергся нападенью.
К насилью повода не дав,
В своей защите будет прав;
Мечта, не уступай сомненью,
Служи любви и дерзновенью;
И пусть грозит нам гибель злая,
Мы смело скажем, погибая:
Из-за меня погибла ты,
А я — вослед моей мечты,
Куда стремились мы, — не зная.
Итак, вперед, хотя б всечасно
Грозила гибелью стезя;
Того погибшим звать нельзя,
Кто погибает так прекрасно.
Других величат громогласно
За их победы; я таков,
Что прославлять тебя готов,
Мечта, за гибель и паденье.
Такое славное крушенье
Рождает зависть у врагов.
Явление пятое
Тристан, Теодоро.Тристан
Когда средь стольких велеречий
Есть место письмецу Марселы
(Она покинула пределы
Своей тюрьмы и жаждет встречи),
Безмездно вам вручу пакет.
Ведь тот, кто больше не полезен,
Забыт и сердцу не любезен, —
Таков придворный этикет.
Вельможа в случае (а с ним
Вы, доложу вам, очень схожи)
Толпой, набившейся в прихожей,
И осаждаем, и тесним.
Но стоит также и ему
Познать непостоянство рока, —
Отхлынут все в мгновенье ока,
Как будто он схватил чуму.
Велите уксусом, быть может,
Попрыскать это письмецо?
Оно, как и твое лицо,
Мне самым видом желчь тревожит.
Дай; побывав в твоих руках,
Зараза выдохлась с испугу.
«Марсела своему супругу».
Супругу? Этакий размах!
Как глупо!
Глупо, да, нет слов.
Ужель, ты думаешь, охота
Моей судьбе, с ее полета,
Глядеть на этих мотыльков?
Такому дивному герою
Прочесть письмо — не все ль равно?
Ведь не гнушается вино
Над ним кружащей мошкарою.
Притом же мотылек-Марсела
Для вас, в не так давно былом,
Была увесистым орлом.
Мой дух, вознесшись до предела,
Где блещет солнце в нимбах славы,
Дивится сверху, что она
И вообще еще видна.
Ответ простой и величавый.
Но с письмецом что делать этим?
А вот что!
Вы порвали?
Да.
Зачем?
Так меньше с ним труда.
Так мы скорей всего ответим.
Все же вы порвали зря.
Отучись от прежней меры.
Ладно; все вы, кавалеры,
У любви аптекаря.
Те — рецепты, вы — записки
Натыкаете на гвоздь.
Recipe[49] восторг и злость,
Сок фиалок и редиски.
Recipe ожесточенье
И sirupi[50] огурцорум,
Вместе с кровью Ноздриорум,
Чтоб настало облегченье.
Recipe разлуку с милой,
Пластырь налепи на грудь;
Он идущим в дальний путь
Помогает с дивной силой.
Recipe законный брак,
Разведенный медом хмель;
После сладких двух недель
Сразу клизму натощак.
Signum[51] recipe небесный,
Что зовется Козерог[52];
Тот умрет, кто занемог,
Если силы нет телесной.
Recipe из модной лавки
Жемчуг, бархат и атлас;
Кошелечку в тот же час
Дать таблеток для поправки.
Друг за дружкой круглый год
На гвозде растут бумажки.
В день расплаты — нет поблажки:
Жив больной или помрет,
Все рецепты рвут гуртом.
Вы, однако ж, слишком смелы:
Разорвать рецепт Марселы,
Не узнав, что было в нем.
Любезный друг, твои слова
Как будто отдают бутылкой.
Верней, от молодости пылкой
У вас кружится голова.
Тристан, для всех, кто в мире дышит,
Черед счастливый настает.
Не знает счастья только тот,
Кто зова счастья не расслышит.
Иль я приму конец ужасный,
Иль буду графом де Бельфлор.
В былые времена, сеньор,
Жил Цезарь, герцог своевластный[53].
Он начертал в своем гербе:
«Иль Цезарь, иль ничто». И вот
Такой случился оборот
В его заносчивой судьбе,
Что написали вслед за тем:
«Иль Цезарь, иль ничто, — сказал ты,
И то, и это испытал ты:
Был Цезарем — и стал ничем».
И все ж я принимаю бой,
А там судьба решить вольна
Как ей угодно.
Явление шестое
Марсела и Доротея, не замечая Теодоро и Тристана.Доротея
Ни одна
Из тех, кто служит здесь с тобой,
Так не сочувствует, Марсела
Твоим несчастиям, как я.
В моей тюрьме любовь твоя
Таким теплом меня согрела,
И я за все твои услуги
Перед тобой в таком долгу,
Что лишь одно сказать могу:
Верней ты не найдешь подруги.
Анарда думает, наверно,
Что я не знаю, как она
В красоты Фабьо влюблена.
Поэтому она так скверно
Себя со мной и повела.
Смотри, кто здесь.
Мой дорогой!
Не подходи, Марсела, стой.
Мой милый, как? Я так ждала,
Я так хотела этой встречи!
Не преступай строжайшей меры.
В дворцах и самые шпалеры
Подчас владеют даром речи.
Ты знаешь, почему на них
Изображаются фигуры?
Чтобы напомнить: кто-то хмурый,
Быть может, за ковром притих.
Немой царевич речь обрел,
Отца увидев умерщвленным;
Так и вещам неоживленным
Внушен таинственный глагол.
Ты прочитал мое письмо?
Его порвал я, не читая;
А с ним — причина тут простая —
И чувство порвано само.
А это вот обрывки?
Да.
И ты порвал мою любовь?
Не лучше ль так, чем вновь и вновь
Ждать, что обрушится беда
И уничтожит нас с тобой?
И если ты того же мненья,
Оставим эти объясненья
И примем данное судьбой.
Ты говоришь…
Что я намерен
Ни в чем не причинять отныне
Неудовольствия графине.
Что ты любви моей неверен,
Уже давно читала я
В твоих глазах.
Прощай, Марсела.
Любовь сегодня отлетела,
Но мы по-прежнему друзья.
Прийти к решению такому,
Прийти к жестокости такой!..
Я соблюдаю свой покой,
А также уваженье к дому,
Которому я с юных лет
Обязан всем.
Постой, минутку!
Отстань.
Скажи, ты это в шутку?
Послушай…
Просто силы нет!
Явление седьмое
Марсела, Доротея, Тристан.Марсела
Тристан, Тристан!
Тебе чего?
Что это значит?
Прихоть чувства.
Он тайнам этого искусства
У вас учился.
У кого?
У женщин, жалящих без жала.
Скажи ему…
Скажи сама.
Я подпись этого письма,
Я ножны этого кинжала,
Я рукоятка этой шпаги,
Я камень этого забора,
Я пляска этого танцора,
Я обувь этого бродяги,
Я только дышло этой фуры,
Я только цифра этой сметы,
Я только хвост его кометы,
Я только тень его фигуры,
Короче — я давным-давно
На этом пальце только ноготь,
И я прошу меня не трогать,
Пока мы вместе с ним одно.
Явление восьмое
Марсела, Доротея.Марсела
Ну, что ты скажешь?
Что тут можно
Сказать?
И это твой ответ?
А я скажу.
А я так нет.
А я так да.
Неосторожно
Так забываться. О коврах
Мы слышали с тобою обе.
О нет, любовь, в ревнивой злобе,
Не знает, что такое страх.
Не будь графиня столь надменной,
Я бы могла предположить,
Что Теодоро, может быть,
Живет надеждой сокровенной;
Он что-то у нее в чести.
Молчи; ты говоришь с досады.
Пусть он теперь не ждет пощады!
Я знаю, как себя вести,
Не так глупа. Я отомщу.
Явление девятое
Фабьо. Те же.Фабьо
Здесь секретарь? Большая спешка.
Что это? Новая насмешка?
Ей-богу, я его ищу.
Графиня, я боюсь, заждалась.
Ну, может подождать хоть раз.
Спроси у ней, как я сейчас
О Теодоро отзывалась.
Как он, такого тунеядца
Второго нет, — ищи, где хочешь.
Ты это что ж меня морочишь?
Вы сговорились притворяться,
Я знаю, для отводу глаз.
Да только это все напрасно.
Мы? Сговорились? Что ты!
Ясно;
Подстроен заговор у вас.
Я Теодоро от себя
Не отгоняла, да, конечно;
Но в сердце жил другой, жил вечно,
Во всем похожий на тебя.
Похожий на меня?
Ведь ты
Сам на себя похож?
Похож.
Когда мои признанья — ложь
И не с тобой мои мечты,
Когда не ты — мой клад заветный,
Когда я не твоя, мой друг,
Пусть я умру средь страшных мук,
В терзаньях страсти безответной.
Здесь все — обман, ты все наврала.
А впрочем, если ты умрешь,
Ты только душу мне вернешь,
Которую давно украла.
К чему весь этот вздор трескучий,
Не понимаю, хоть убей.
Любезный Фабьо, не робей,
Используй этот редкий случай.
Тебя Марсела поневоле
Сегодня любит.
Нам ценна
Любовь, когда она вольна.
Наш Теодоро — ветер в поле;
Его давно пропал и след.
Иду его искать. Ну, что ж!
Он сплоховал — я стал хорош.
Любовь-то, стало быть, — пакет:
Надписано секретарю,
А нет его — вручить другому.
Но я не горд, я по-простому
И на обиду не смотрю.
В добре и в зле — я твой до гроба;
Пусть так и будет решено.
Явление десятое
Марсела, ДоротеяДоротея
Ты это что ж?
Мне все равно:
Во мне кипит такая злоба.
Скажи: Анарда Фабьо любит?
Да, любит.
Вот и в добрый час:
Я отплачу двоим зараз.
Любовь, как бог, и мстит и губит.
Явление одиннадцатое
Диана, Анарда. Те же.Диана (Анарде)
Так было надо, повторяю.
Оставим этот разговор.
Сеньора, с некоторых пор
Я вас совсем не понимаю.
Ах, посмотрите: здесь Марсела,
И Доротея вместе с ней.
Она за эти пять-шесть дней
Мне хуже смерти надоела.
Марсела, выйди вон.
Пойдем.
Ты видишь, что за ветер дует:
Она не то меня ревнует,
Не то подозревает в чем.
Явление двенадцатое
Диана, Анарда.Анарда
Дозвольте мне два слова.
Да.
Те два сеньора, что сейчас
Ушли отсюда, любят вас,
А вы жестоки, как всегда.
Вы холодней Анаксареты,[54]
Самой Лукреции стыдливей.
Быть надо к людям справедливей…
Нельзя ли прекратить советы?
Какой вам надобен жених?
Маркиз Рикардо, например,
Чем не отличный кавалер,
И чем он хуже остальных,
Чье имя пышно и велико?
И благороднейшей из дам
Далёко было бы не срам
Пойти за графа Федерико.
А вы их гоните опять,
И каждый горько безутешен.
Один — дурак, другой — помешан,
А ты обоим им под стать.
Я потому их не люблю,
Что я люблю, и потому
Люблю, что сердцу моему
Надежды нет.
Как? Я не сплю?
Вы любите?
Ах, разве я
Не женщина?
Скорее лед,
Такой, что солнца луч замрет,
Едва задев его края.
И вот, все эти глыбы льда,
В сверканье холода и света,
У ног безродного.
Кто это?
Анарда, я еще горда,
И долг перед собой я знаю;
Кто он, я скрою от тебя;
Скажу лишь, что, его любя,
Свое величье япятнаю.
Царицы древности любили
Одна — коня, одна — быка;[55]
О прочих умолчу пока,
Чтоб их не обижать в могиле;
А здесь не зверь. Любовь к мужчине
Вас никогда не опорочит.
Кто любит, может, если хочет,
Возненавидеть. И отныне
Мою любовь я истреблю.
А сила будет?
Будет сила.
Пока хотела, я любила,
А захочу, и разлюблю.
Кто там поет?
Ах, это Клара
И Фабьо.
Мне и песни скучны.
Любовь и музыка созвучны.
Что нагадает вам гитара?
О, если б можно, если б можно было,
Чтоб самовольно сердце разлюбило!
Зачем, зачем того не может быть,
Чтоб самовольно взять и разлюбить!
Ну вот, вы слышали? Похоже,
Что песня с вами не согласна.
Я это слышала прекрасно,
Но и себя я знаю тоже,
И знаю, что могу навек
Возненавидеть, как любила.
Кому дана такая сила,
Тот небывалый человек.
Веласкес. Сдача Бреды. 1634–1635 гг. Прадо (Мадрид)
Явление тринадцатое
Теодоро. Те же.Теодоро
Сеньора, Фабьо мне сказал,
Что вы меня как будто звали.
Я жду вас несколько часов.
Я поспешил явиться сразу;
Простите, если виноват.
Моей руки — для вас не тайна —
Весьма усердно ищут двое.
Я это знаю.
Оба статны,
Красивы оба.
Даже очень.
Не посоветовавшись с вами,
Не знаю, как решить. Скажите:
Так за кого мне выйти замуж?
Какой же я могу, сеньора,
Подать совет там, где решает
Единственно ваш личный вкус?
А мне приятен тот хозяин,
Которого дадите вы.
Я вас почтила лестным званьем
Советника в столь важном деле,
Но вы его не оправдали.
Сеньора, разве с этим делом
Не лучше обратиться к старшим?
Вам мог бы опытом и званьем
Помочь ваш майордом Отавьо,
Который много видел в жизни.
Я бы хотела, чтоб вы сами
Себе избрали господина.
По-вашему, маркиз приятней,
Чем мой кузен?
Приятней, да.
Его и выберу. Ступайте
Его поздравить от меня.
Явление четырнадцатое
Теодоро.Теодоро
Кто знал подобное несчастье!
Кто видел взбалмошней решенье!
Кто глубже испытал превратность!
Так вот они, мои порывы
Взлететь! О солнце, пусть твой пламень
Испепелит мои крыла, —
Уже расщеплены лучами
Не в меру дерзостные перья,
Те, что взманил прекрасный ангел!
Диана обманулась тоже…
О, как я мог так безоглядно
Поверить ласковому слову!
Давно известно, — меж неравных
Не уживается любовь.
Но разве можно удивляться,
Что этот взгляд меня опутал?
Ведь он бы мог завлечь обманом
И хитроумного Улисса.[56]
Я никого винить не вправе:
Лишь я виновен. И потом —
Что я в конце концов теряю?
Скажу себе, что у меня
Был сильный приступ лихорадки
И что, пока она тянулась,
Я бредил чем-то очень странным.
И только. Гордая мечта,
Простись с надеждой невозвратной
Стать графом де Бельфлор; направь
К знакомым берегам свой парус;
Люби, как встарь, свою Марселу;
С тебя вполне Марселы хватит.
Графини пусть маркизов ищут;
Любовь предпочитает равных.
В бесплотном ветре ты родилась,
Моя мечта, и ветром стала;
Кто недостоин высоты,
Тому судьба очнуться павшим.
Явление пятнадцатое
Фабьо. Теодоро.Фабьо
Вы видели графиню?
Видел, милый,
И счастлив тем, что от нее узнал.
Ей опостыл удел вдовы унылый,
И свадебный нас обкидает бал.
Те оба любят свыше всякой силы;
Но трезвый ум графини рассчитал
И предпочел маркиза.
И отлично.
Мне велено его поздравить лично.
Но я хочу, чтоб ты, мой старый друг,
Мог заработать. Отправляйся живо;
Поверь, маркиз не скуп.
Таких услуг
Не забывают, говорю правдиво.
Лечу стрелой и обернусь вокруг.
Помилуй бог, как вышло все на диво!
Маркизу есть чем хвастать: не пустяк —
Склонить графиню на вторичный брак.
Явление шестнадцатое
Тристан, Теодоро.Тристан
Я вас ищу в большом волненье.
Неужто правда, что я слышал?
Увы, Тристан, святая правда,
Коли о том, как я ошибся!
Я видел, там сидели в креслах
Два сукновальщика обычных
И шерсть валяли из Дианы;
Но чтобы состоялся выбор,
Об этом я еще не знал.
Так вот, Тристан, сюда явилась
Она, подсолнечник вертлявый,
Она, стекло, она, пылинка,
Она, поток, поворотивший
Назад от моря, вверх долиной,
Она, небесная Диана,
Луна, и женщина, и призрак,
Она, чудовище коварства,
Меня обрекшая на гибель,
Чтоб запятнать свою победу;
Она явилась и спросила,
Который мне из двух приятней,
Затем что хочет сделать выбор,
Руководясь моим советом.
Я это слушал, как убитый,
И то, что я не обезумел,
Уже само безумьем было.
Потом сказала, что маркиз
Ей по душе и чтоб я лично
Его об этом известил.
Нашелся, стало быть, счастливец?
Маркиз Рикардо.
Право слово,
Не будь вы в столь плачевном виде.
Не будь грехом ввергать в унынье
И без того уже унылых,
Я бы напомнил вам сейчас,
Как вы взлетели горделиво
И возомнили, что вы граф.
Взлетел, и вот лежу разбитый.
Во всем вы сами виноваты.
Я это признаю. Я слишком
Легко поверил обольщенью
Прекрасных глаз.
Я говорил вам:
Нет ядовитее сосудов
Для чувства смертного мужчины,
Чем эти женские глаза.
Ты не поверишь, как мне стыдно.
Клянусь тебе, свои глаза
Я от земли поднять не в силах.
Все кончено. Одно осталось —
Похоронить в забвенье тихом
И честолюбье, и любовь.
Каким пристыженным и смирным
Вы возвращаетесь к Марселе!
Мы с нею быстро подружимся.
Явление семнадцатое
Марсела, не замечая Теодоро и Тристана.Марсела (про себя)
Как трудно делать вид, что влюблена!
Как трудно позабыть любовь былую!
Чем я усердней мысль о ней бичую,
Тем все живее в памяти она.
Но честь велит, я позабыть должна,
И нужно душу вылечить больную:
Чужой любовью сердце уврачую,
И будет страстью страсть исцелена.
Но, ах, нельзя внушить себе, что любишь,
Когда другой любовью дышит кровь!
Так не отмстишь, так лишь себя погубишь.
Нет, лучше ждать, что все вернется вновь.
Иной раз вовсе прошлое отрубишь,
А смотришь — снова расцвела любовь.
Марсела…
Кто тут?
Это я.
Так ты меня совсем забыла?
Совсем. И чтобы тень твоя
Передо мной опять не всплыла,
Сама блуждаю не своя.
Ведь если б я пришла в себя,
Я б тотчас вспомнила тебя;
Так вот, чтоб ты забылся прочно,
Я душу отдала нарочно,
Другого, прочно полюбя.
Как твой язык еще посмел
Коснуться имени Марселы?
Я только испытать хотел
Твою любовь. Но опыт смелый
Был, как я вижу, слишком смел.
Уже кругом молва прошла,
Что уголок мой в сердце занят
И страсть былая отцвела.
Кто мудр, испытывать не станет
Ни женщин, друг мой, ни стекла.
Но только полно лицемерить.
Ты не меня хотел проверить.
Причины здесь совсем не те:
Ты новой, золотой мечте,
Безумный, предпочел поверить.
Ну, как дела? Далек ли ты
От этой высоты надзвездной?
Осуществляются мечты?
Божественность твоей любезной
Превыше всякой красоты?
Но что случилось? Что с тобой?
Ты огорчен своей судьбой?
Сменился ветер своенравный,
И ты опять приходишь к равной?
Или ты шутишь надо мной?
Не скрою, я была бы рада
Узнать, что наконец-то есть
Моим терзаниям награда.
О, если ты лелеешь месть, —
Чего ж еще для мести надо?
Я лишь одно сказать могу:
Любовь должна быть величавой.
Я от страданий не бегу;
Но победитель, гордый славой,
Не мстит сраженному врагу.
Ты победила. Я вернулся
К моей Марселе. С ней я вновь.
От снов безумных я очнулся.
И если есть в тебе любовь,
Прости того, кто обманулся.
Не то чтобы я пал в борьбе,
Сказав прости другой надежде, —
Но в переменчивой судьбе
Я вспомнил все, что было прежде,
И я пришел опять к тебе.
Верни и ты воспоминанье
О прежних, о счастливых днях.
Раз я принес тебе признанье.
Не дай мне бог повергнуть в прах
Твое блистательное зданье.
Дерзай, борись, начни сначала,
Не падай духом, чтоб она
Тебя трусишкой не назвала.
Лови удачу. Я скромна,
А я свою уже поймала.
Тебе от этого не больно,
Раз ты меня покинуть рад,
А я хоть исцелюсь невольно.
Мой Фабьо не такой уж клад,
Но я отмстила, и довольно.
Прощай. Пора и отдохнуть.
Ты собеседник скучноватый.
И Фабьо может заглянуть,
А мы ведь с ним почти женаты.
Тристан, держи, отрежь ей путь.
Сеньора, стойте! Всякий знает:
Возврат любви не означает,
Что в ней имелся перерыв.
Души отчаянный призыв
Все преступленья искупает.
Марсела, знаешь, дело в чем?
Оставь меня!
Да подожди ты!
Явление восемнадцатое
Диана, Анарда. Теодоро, Марсела и Тристан не видя их.Диана (в сторону)
Опять я вижу их вдвоем!
Вы, как мне кажется, сердиты,
Что мы их вместе застаем.
Анарда, нам бы надо стать
Вот здесь и посмотреть немного
Ревную и люблю опять!
Марсела
Да отвяжись ты, ради бога!
Тристан мирит их, как видать.
У них, должно быть, вышла ссора.
У, этот сводник! Ведь живет
Такая дрянь!
Мой друг, сеньора,
Как в небе молния мелькнет,
Так для его мелькнула взора
Бессмысленная красота
В него влюбившейся особы.
Богатство — прах и суета.
Ему дороже — о, еще бы! —
Твои прелестные уста.
Причисли эту страсть к кометам,
Летящим мимо. Теодоро,
Прошу сюда.
Да он при этом
Еще и дипломат!
Коль скоро
Марсела перед целым светом
Клянется в том, что любит страстно
Другого, так при чем тут я?
И этот дуется!
Прекрасно,
Пусть и берет его в мужья.
Вот люди! Это же ужасно!
Ну, перестаньте корчить злюку.
Сюда давайте вашу руку
И помиритесь с вашей милой.
Нет, не заставишь даже силой.
О, прекратите эту муку
И дайте руку, я молю.
Слыхала от меня Марсела,
Что я кого-нибудь люблю?
А мне она…
Соврать хотела,
Чтоб крепче затянуть петлю.
Нет, это правда: так и есть.
Молчи, дуреха. Ваша честь,
Что за безумье! Видеть больно!
Я умолял. Теперь довольно
Я покажу, что значит месть.
Пусть гром меня рассыплет в прах…
Тш, не божись!
Хоть я сердита,
Но я шатаюсь на ногах.
Держись!
У этого бандита,
Однако, подлинный размах.
Тристан, мне некогда, пусти.
Пусти ее.
Что ж, пусть идет.
Нет, задержи.
Нет сил уйти,
Мой дорогой!
Стоит. И тот.
Вот люди, господи прости!
Я не могу уйти, любимый.
И я. Скалой неколебимой
Я словно врос в морскую гладь.
О, я хочу тебя обнять!
Сгореть в любви неодолимой!
Чего же я-то лез из кожи?
Чего их было примирять?
Вам это нравится?
О боже,
Как безрассудно доверять
Словам мужчин — и женщин тоже!
Как ты со мною обошлась!
Мне повезло, что так солидно
Скрепилась порванная связь.
Для маклака всегда обидно,
Когда продажа сорвалась.
О, если кто-нибудь сменит
Тебя в моей душе, мой милый,
То пусть я от твоих обид
Умру.
Отныне с новой силой
Моя любовь к тебе горит.
И если я тебя обижу,
В объятьях Фабьо пусть увижу
Мою любимую жену!
Ты хочешь смыть свою вину?
Я для тебя горами движу.
Скажи: все женщины на свете —
Уроды.
Пред тобой, о да!
Кто затруднился бы в ответе?
Хоть мы друзья, и навсегда,
Я все-таки чуть-чуть в секрете
Еще ревную. Мне неловко,
Что здесь Тристан.
Валяй, плутовка!
Хоть про меня. Зачем заглазно?
Скажи: графиня безобразна.
Графиня — сущая чертовка.
И глупая?
Глупа, как гусь.
И пустомеля?
Как сорока.
Я их прерву; а то, боюсь,
Их разговор зайдет далеко.
Я не могу, я покажусь!
Ах, нет, сеньора, неудобно!
Кто хочет все узнать подробно
Насчет графини, по статьям,
Тот должен обратиться к нам.
Я это слушать не способна.
Во-первых…
Я не стану ждать,
Что во-вторых. Всему на свете
Граница есть.
Я удаляюсь.
Тристан (в сторону)
Графиня, ух!
Графиня!
Вечно
Я вас ищу…
Сеньора, верьте…
Сейчас начнется гром небесный.
От молнии мудрей уйти.
Явление девятнадцатое
Диана, Теодоро, Анарда.Диана
Анарда, принеси скорее
Или конторку, или столик.
Мне Теодоро нужно спешно
Продиктовать одно письмо.
Она не в духе, что-то шепчет.
Я говорил, что во дворцах
Благополучен бессловесный:
У каждого ковра есть уши,
И есть язык у каждой двери!
Я принесла вот этот столик
И чем писать.
Займемтесь делом.
Перо возьмите, Теодоро.
Убьет или прогонит с места.
Пишите.
Я готов.
Постойте,
Вам неудобно на коленях.
Анарда, дай ему подушку.
Мне хорошо.
Клади, не мешкай.
Не нравится мне эта милость
Там, где и гнев и подозренье.
Кто мягко стелет для колен,
Тот голову не прочь отрезать.
Я жду, сеньора.
Я диктую.
Вручаю дух мой силе крестной!
Диана
«Когда знатная женщина открыла свое чувство человеку безродному, то верх неприличия продолжать ухаживать за другой. И кто не ценит своего счастья, пусть остается дураком».
А дальше что?
Чего ж еще?
Сложить и запечатать это.
Сеньора, что все это значит?
Безумства любящего сердца.
Да кто же вам внушил любовь?
Вопрос, достойный удивленья.
Мне кажется, и камни дома,
И те уже об этом шепчут.
Я запечатал, ваша милость.
Мне только адрес неизвестен.
Письмо назначено для вас;
И по секрету от Марселы.
Быть может, вы его поймете,
Вновь перечтя в уединенье.
Явление двадцатое
Теодоро; затем Марсела.Теодоро
Я ничего не понимаю!
Ну, кто ж так любит, раз в неделю,
Как будто лекарь кровь пускает?
Какие странные задержки
Дает ее любовный пульс!
Марсела
О дорогой мой, наконец-то!
Ну, что она тебе сказала?
Как у меня стучало сердце!
Сказала, что желает выдать
Тебя за Фабьо. Да, Марсела.
Вот и письмо, чтоб из именья
Прислали поскорее денег,
Твое приданое, мой друг.
Что это?
Я тебе сердечно
Желаю счастья; но теперь,
Когда ты сделалась невестой,
Со мной и в шутку не беседуй.
Послушай.
Сетовать не время
Явление двадцать первое
Марсела.Марсела
Нет, нет, я не могу поверить,
Что это так на самом деле.
Ему опять мозги вскружило
Вниманье этой сумасшедшей.
Ведь он же — как ведро в колодце:
Чуть он внизу, она немедля
Его наполнит влагой ласки;
Чуть вверх пошел, все выльет с плеском.
Неблагодарный Теодоро!
Едва лишь на тебя повеет
Ее величьем — я забыта.
Она уйдет — со мной ты нежен;
Она нежна — и ты уходишь.
Ну чье тут выдержит терпенье?
Явление двадцать второе
Рикардо, Фабьо, Марсела.Рикардо
Миг промедленья был бы мне тяжел,
И я спешу поцеловать ей руки.
Пойди сказать сеньоре, что пришел
Сеньор маркиз.
О ревность, что за муки
Ты мне готовишь! Нет страшнее зол,
Чем гибель счастья и тоска разлуки.
Ты что ж?
Иду.
Пришел — и передашь —
Ее супруг, хозяин новый наш.
Явление двадцать третье
Рикардо, Фабьо.Рикардо
Зайди ко мне, брат, завтра, утром рано;
Получишь превосходного коня
И тысячу эскудо чистогана.
Я ваш навек, с сегодняшнего дня.
И это только первый шаг. Диана
Тобой командует, а для меня
Ты лучший друг.
Целую ваши ноги.
Я твой должник и подвожу итоги.
Явление двадцать четвертое
Диана. Те же.Диана
Вы здесь, маркиз?
Где быть мне, как не тут,
Когда ваш Фабьо, верный ваш посланник,
Принес мне весть, что изгнанного ждут,
Что он отныне ваш супруг и данник?
Я здесь, у ваших ног. Таких минут
Снести нельзя, и если ваш избранник
Сойдет с ума, я удивлюсь весьма,
Что он от счастья лишь сошел с ума.
Каким огнем душа моя согрета!
Свершилось все, о чем я так мечтал!
Я даже слов не знаю для ответа.
Не понимаю. Вас никто не звал.
Что это значит, Фабьо?
Как же это?
Меня с известьем секретарь послал.
Я б не затеял этакое дело.
Здесь Теодоро виноват всецело.
Он слышал речь недавнюю мою,
Что вас я ставлю выше Федерико
И первенство за вами признаю,
И он решил, хоть это очень дико,
Что я уже и руку отдаю.
Простите глупых.
Будь не столь велико
И свято место, где царите вы,
То не снести бы Фабьо головы.
Целую ваши ноги, веря все же,
Что страсть моя растопит этот хлад.
Диана
На что же это, я спрошу, похоже?
Я, ваша милость, тут не виноват.
Где Теодоро? Пусть придет.
О боже,
Как этот франт явился невпопад,
Когда я все отдам за Теодоро!
Коня и деньги получу не скоро.
Явление двадцать пятое
Диана.Диана
Любовь, чего ты хочешь от меня?
Ведь я забыть была совсем готова!
Зачем же тень твоя приходит снова,
Жестокой болью душу мне казня?
О ревность, это ты, мой слух дразня,
Советы шепчешь, злей один другого!
Послушаться советчика такого —
Так наша честь не устоит и дня.
Да, я люблю; но, средь грозы и гула,
Не я ль — волна, не он ли — легкий струг?
И кто слыхал, чтобы волна тонула?
Ах, гордость сердца стоит многих мук!
Я тетиву так туго натянула,
Что я боюсь — не выдержит мой лук!
Явление двадцать шестое
Теодоро, Фабьо, Диана.Фабьо (тихо к Теодоро)
Маркиз хотел меня убить.
Да что уж там! Не это горько,
А жалко тысячи эскудо.
Я дам тебе совет хороший.
Какой совет?
Граф Федерико
Себя не помнит от тревоги,
Что могут выйти за маркиза.
Явись с известьем, что помолвка
Расстроена; тебе он мигом
Отсыплет тысячу червонцев.
Помчусь, как молния.
Беги.
Явление двадцать седьмое
Диана, Теодоро.Теодоро
Меня вы звали?
Я довольна
Что этот дурачок ушел.
Я целый час читал, сеньора,
Письмо, составленное вами,
И, заглянув в себя глубоко,
Нашел, что лишь благоговенье
Виной тому, что я так робок.
Но я виновен в том, конечно,
Что, как дурак, взирал безмолвно
На знаки вашего вниманья.
Да, я давно сознаться должен,
Что я люблю вас, — о, поверьте, —
Благоговейною любовью.
И этот трепет мой понятен.
Что ж, я вам верю, Теодоро.
Вам странно было б не любить
Свою хозяйку, от которой
Вы столько видели добра,
Которая вас ценит больше,
Чем всех других домашних слуг.
Я вас не понимаю вовсе.
Понять меня необходимо,
Чтоб вы не смели ни на йоту
Переступать своих границ.
Смирите чувства, Теодоро.
Со стороны столь знатной дамы, —
Особенно, когда так скромны
Заслуги собственные ваши, —
Малейшей милости довольно,
Чтобы наполнить вашу жизнь
До гроба счастьем и почетом.
Увы, приходится сказать,
Что в рассужденьях ваших больше
Бывает светлых промежутков,
Чем в вашем разуме, сеньора
(Простите, если я невежлив).
Вам было некогда угодно
Внушить мне страстные надежды,
Взманившие меня настолько,
Что я не вынес груза счастья
И был, как вам известно, болен,
Лежал в постели целый месяц.
К чему все эти разговоры?
Чуть я немножечко остыну,
Вы загораетесь соломой,
А чуть я снова загораюсь,
Вы льдом становитесь холодным.
Ну, отдали бы мне Марселу!
Так нет: вы, точно в поговорке,
Собака, что лежит на сене.
То вы ревнуете, вам больно,
Чтоб я женился на Марселе;
А чуть ее для вас я брошу,
Вы снова мучите меня
И пробуждаете от грезы.
Иль дайте есть, иль ешьте сами.
Я прокормиться не способен
Такой томительной надеждой.
А не хотите, — мне недолго
Влюбиться в ту, кому я мил.
Нет, Теодоро. Знайте твердо:
Марселы больше быть не может.
Бросайте взор, куда угодно,
Но только не сюда. Марсела
К вам не вернется.
Не вернется?
Иль ваша милость пожелает
Остановить своею волей
Любовь Марселы и мою?
Или я должен, вам в угоду,
Пленяться тем, что мне противно,
И подчинять мой вкус чужому?
Нет, я Марселу обожаю,
Она — меня, и нет позора
В такой любви.
Мошенник, дрянь!
Я бы должна убить такого!
Но что вы делаете? Что вы?
Я негодяю и пройдохе
Даю пощечины.
Явление двадцать восьмое
Федерико, Фабьо. Те же.Фабьо (тихо к Федерико)
Постойте.
Да, Фабьо, подождем немного.
Хоть лучше, может быть, войти.
Сеньора, что это такое?
Так, ничего; дурные слуги
Встречаются во всяком доме.
Скажите мне, быть может, вам
Угодно что-нибудь?
Угодно
Вам кое-что порассказать.
Вы бы охотнее, быть может,
Другое время предпочли?
Зачем? Не будем ждать другого.
Вы не смущайтесь пустяками.
Пройдем ко мне; я вам открою
Кой-что касательно маркиза.
Явление двадцать девятое
Федерико, Фабьо, Теодоро.Федерико (тихо к Фабьо)
Послушай…
Я, сеньор.
Похоже,
Я бы сказал, что эта ярость
Таит совсем другое что-то.
Сказать по совести, не знаю.
А только я дивлюсь, ей-богу,
Что Теодоро так досталось.
Ведь никогда еще сеньора
Себя так круто не вела.
Платок весь перепачкан кровью.
Явление тридцатое
Теодоро.Теодоро
Нет, если это не любовь, то как
Назвать такой поступок своенравный?
Пошел от фурий род Бельфлоров славный,
Когда их дамы любят нас вот так.
И если знатность наслажденьям враг,
Которые и для неравных равны,
Зачем же суд творить самоуправный
И на любимых заносить кулак?
Ну, что ж, убей! Покорствуя уроку,
Я бы хотел хоть кончик ноготка
Поцеловать карающему року.
Но если ты, прелестная рука,
Бьешь только для того, чтоб тронуть щеку, —
Тебе одной твоя любовь сладка.
Явление тридцать первое
Тристан, Теодоро.Тристан
Я норовлю всегда прийти,
Когда разгар событий кончен.
Я — как трусливая шпажонка.
Увы, Тристан!
Сеньор! Ой, боже!
У вас платок в крови!
Любовь
Всегда вколачивает с кровью
Науку ревности.
Наука,
Я вам скажу, не из веселых.
Дивиться нечему. Графиня
Безумна от тоски любовной,
И так как утолить ее
Она считает недостойным, —
Она разбила мне лицо,
Разбила зеркало, в котором
Ее влюбленная гордыня
Отражена во всем уродстве.
Когда Лусия иль Хуана
Со мной из ревности повздорят
И, скажем, издерут когтями
Подаренный когда-то ворот,
Иль, скажем, вырвут клок волос,
Иль исцарапают мне рожу,
Виня в каком-нибудь обмане, —
Я понимаю; что с них спросишь:
Монашеские башмаки,
И на ноге чулок пеньковый.
Но знатной даме уваженье
К себе самой забыть настолько,
Чтоб драться, — извините, нет.
Я сам не знаю. Сил нет больше!
Она меня то обожает,
То вдруг возненавидит злобно.
Не отдает меня Марселе
И не берет сама. Как только
Я отвернусь, она сейчас же
Бежит ко мне и в сети ловит.
Вот уж, поистине, собака
На сене. Просто невозможно!
Сама не ест и есть мешает.
Ни в стороне, ни посередке.
Рассказывают, — некий доктор,
Почтенный муж, весьма ученый,
Держал слугу и экономку,
А эти жили в вечной ссоре.
Они бранились за обедом,
За ужином и даже ночью
Его своим будили криком.
Ну, просто он не мог работать.
Однажды, посредине лекций,
Пришлось ему поспешным ходом
Домой вернуться. Входит он
В свои ученье хоромы,
Глядит: слуга и экономка
Почиют в тишине любовной.
Он и воскликнул: «Слава богу,
Хоть на минуту тихо в доме!»
Я жду, что так и с вами будет,
Хоть вы сейчас и в вечной ссоре.
Явление тридцать второе
Диана. Те же.Диана
Вы здесь?
Сеньора…
Вот уж, бродит,
Как привидение!
Я только
Узнать, в каком вы состоянье.
Вы сами видите.
Вам плохо?
Мне хорошо.
Вы не сказали:
«К услугам вашим».
Вряд ли долго
Могу я быть к услугам вашим,
Когда со мною так жестоки.
Вы мало знаете.
Так мало,
Что смысл речей — и тот мне темен;
Я ваших слов не понимаю,
Но понимаю звук пощечин.
Когда я вас люблю, вы злитесь,
А не люблю — вы злитесь тоже;
Забуду — пишете мне письма,
И в лютом гневе — если помню;
Хотите, чтоб я понял вас,
И я же глуп, когда вас понял.
Убейте или дайте жить!
Я так страдать не в силах больше.
Я вас разбила в кровь?
Еще бы!
А где платок ваш?
Здесь, сеньора.
Отдайте.
Для чего?
Мне нужно.
Он будет мой, вот с этой кровью.
Сходите от меня к Отавьо.
Ему приказано вам тотчас
Вручить две тысячи эскудо.
Зачем?
Нашить платков побольше.
Явление тридцать третье
Теодоро, Тристан.Теодоро
Вот небывалые дела!
Таких чудес я не запомню.
Дает две тысячи эскудо!
За эти деньги смело можно
Стерпеть еще хоть шесть затрещин.
Велит нашить платков побольше —
И мой уносит, весь в крови.
Она вам платит цену крови,
Хоть новобрачной тут — ноздря.
Собака укусила больно,
Зато и ластится теперь.
И кончится все так же точно,
Как с докторскою экономкой.
Что ж, это было бы неплохо.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
УлицаЯвление первое
Федерико, Рикардо; поодаль от них Сельо.Рикардо
И вы при этом были?
Да.
Хлестала собственною ручкой?
Чтоб это было нахлобучкой,
Хозяйским гневом — никогда.
Когда такая, как она, —
Ведь надо знать мою кузину, —
Себя не помня, бьет мужчину,
Картина, думаю, ясна.
А он, с тех пор — в каком фаворе,
Как весь преобразился вдруг!
Фортуна многих дамских слуг.
Она себе готовит горе.
В давно исчезнувшие лета
Философ басню написал
О двух горшках[57]. Когда б он знал,
Как здесь подходит басня эта!
Один был глиняный горшок,
Другой — чугунный или медный;
Их у одной деревни бедной
На берег выбросил поток.
И глиняный посторонился
Чугунного, боясь, что тот
Его толкнет и разобьет.
Урок бы многим пригодился:
В сравненье с женщиной, мужчина —
Горшок чугунный; если с ней
Он стукнется чуть-чуть сильней,
То цел чугун, а бьется глина.
Она вела себя со мной
Так гордо и высокомерно,
Что я на многое, наверно,
Смотрел, не видя, как слепой.
Но эти кони, и пажи,
И блеск, и роскошь Теодоро, —
Как это все случилось скоро!
Такую щедрость госпожи
Не вправе ли мы с вами счесть
Красноречивейшим ответом?
Пока не начали об этом
Кричать в Неаполе и честь
Ее семьи пощажена,
Пусть даже обвиненье вздорно,
Он должен умереть.
Бесспорно.
Хотя б узнала и она.
Как это сделать?
Как? Известно!
Здесь этим многие живут,
Без фальши: золотом берут
И кровью возвращают честно.
Велеть такому молодцу —
Он вам его прикончит живо.
О, как я жду нетерпеливо!
Сегодня ж будет наглецу
За все достойная награда.
Смотрите! Кажется, как раз!
Уверен.
Небо слышит вас
И посылает то, что надо.
Явление второе
Тристан, в новом платье; Фурьо, Антонело. Лирано. Те же.Фурьо
Сегодня платишь ты. Нам нужно спрыснуть
Твою великолепную обнову.
Какие тут возможны разговоры?
Я ж говорю — от всей души, сеньоры.
А платье вышло здорово.
Все это,
Я вам скажу, пустяк и безделушка
В сравненье с тем, что будет впереди.
Когда фортуна не подставит ножку,
Я завтра — секретарь секретаря.
Хозяин твой, как видно, у графини
В великой милости, Тристан.
У ней
Он нынче правая рука, он — дверь
К ее благоволению. Но бросим
Пути фортуны и давайте пить.
Я чувствую, что в этом заведенье
Отличная найдется мальвасия.[58]
Попробуемте греческого. Выпьешь —
Так и пойдешь по-гречески чесать!
Вот этот, черный с чахлым цветом кожи,
Мне кажется, у них главарь и есть.
Как с ним почтительны все остальные!
Послушай, Сельо…
Ваша милость…
Кликни
Того вон, бледного.
Эй, кабальеро! Пока вы не вошли в святую сень,
Сеньор маркиз сказать вам хочет что-то.
Товарищи, меня зовет вельможа.
Мне надобно узнать, чего он хочет.
Входите, спрашивайте полбочонка,
Да закажите также ломтик сыру,
Пока я тут осведомлюсь, в чем дело.
Ты только не замешкайся.
Я мигом.
Явление третье
Рикардо, Федерико, Тристан, Сельо.Тристан
Что ваша милость соблаговолит?
У вас такой неустрашимый вид
И мужественный взор, что граф и я
Хотели бы узнать, способны ль вы
Зарезать человека.
Гром небесный!
Ведь это воздыхатели графини!
Тут чем-то пахнет. Так и быть, прикинусь.
Чего же вы молчите?
Я подумал,
Не шутит ли, быть может, ваша милость
Над нашим ремеслом. Но видит небо,
Дарующее смертным силу мышц:
Нет шпаги в королевстве, что не дрогнет
При имени моем. Слыхали вы
Про Гектора?[59] Никто другой не Гектор
Там, где моя свирепствует рука.
Тот был троянский, я же — итальянский.
Маркиз, нам нужно именно такого.
Нет, мы не шутим, я даю вам слово.
И если грозно в вас не только имя
И вы согласны кой-кого убрать,
То заработать можно бы не худо.
С меня достаточно двухсот эскудо,
Будь это хоть сам черт.
Я дам вам триста.
Но чтоб сегодня же. Срок очень краток.
Мне нужно имя жертвы и задаток.
Вы знаете графиню де Бельфлор?
Да, в этом доме кое с кем я дружен.
Вы можете убить ее слугу?
Готов убить всех слуг и всех служанок
И даже лошадей ее кареты.
Так вот: вы истребите Теодоро.
Тут надо взяться чуточку иначе.
Мне говорили, что в ночное время
Он больше не выходит, опасаясь,
Как видно, мщенья с вашей стороны.
Меня зовут служить ему охраной.
Дозвольте согласиться, и тогда
Я как-нибудь беднягу подколю,
Так, чтобы он in расе requiscat[60],
А сам останусь выше подозрений.
Я рассуждаю правильно?
Навряд ли
В Неаполе найдется человек,
Который бы вернее с ним покончил.
Наймитесь к Теодоро, а затем,
Его пришпилив, скроетесь у нас.
Я попрошу сегодня сто эскудо.
Здесь пятьдесят червонцев; а как только
Я с вами встречусь в доме у Дианы,
Я дам вам сто и даже много сот.
Мне этих многих сот не надо вовсе.
Теперь же, ваши милости, прощайте.
Меня там ждут Репейник, Стенолом,
Железная Рука и Чертоглот.
Я не хочу давать им повод к сплетням.
Вы правы. До свиданья.
Вот удача!
Теперь считайте Теодоро мертвым.
А он красавец, этот негодяй!
Тристан
Предупрежу хозяина. Прощай,
Приятели и греческие вина!
Пойду домой; конец туда немалый.
Никак, он самый? Вот не думал встретить!
Явление четвертое
Теодоро, Тристан.Тристан
Сеньор, куда вы?
Затруднюсь ответить.
Сердечная не заживает рана,
И я иду, не ведая куда.
Мой дух уныл, как будто из тумана
Мне не взглянуть на солнце никогда.
Какой вчера со мной была Диана!
Сегодня страсть исчезла без следа,
И словно мы знакомы еле-еле,
На радость торжествующей Марселе.
Идем домой. Нельзя, чтобы они
Нас видели вдвоем. Смекнут ведь, черти.
Кто? Что? Не понимаю.
Ваши дни
Хотят пресечь и жаждут вашей смерти.
Кто это жаждет? Как так? Объясни.
Потише. Дело скверное, поверьте.
Маркиз и граф пришли ко мне сейчас
И предложили укокошить вас.
Они? Меня?
Из некоих пощечин
Был сделан вывод, что тут есть любовь;
И так как я понравился им очень,
То у меня купили вашу кровь.
Уже задаток наперед уплочен,
А после вашей смерти платят вновь.
Я им сказал, что приглашен негласно
Вас охранять; что это и прекрасно,
Затем что так я легче вас убью.
На самом деле — вот вам и охрана.
Тристан, я жизнь с восторгом отдаю!
Как мне сладка была бы эта рана!
Вы что? С ума сошли?
Я смерть мою
Приветствую. Поверь мне, что Диана
Давно бы вышла замуж за меня,
Когда б не честь, не титул, не родня.
Ей честь страшна. Отсюда все печали,
Вся злость ее.
А если б я сердца
Соединил, то что бы вы сказали?
Что ты хитрей Улисса-хитреца.
Когда бы я из неизвестной дали
Привел к вам на дом знатного отца,
Чтоб вы с графиней стали равны честью,
Вы б улыбнулись этому известью?
Сомненья в этом нет.
Граф Лудовико,
Уже седой старик, тому лет двадцать,
Послал на Мальту сына, Теодоро,
Племянника великого магистра.
Но юноша попал в неволю к маврам,[61]
И с той поры никто о нем не слышал.
Так вот — кто ваш отец, вот — чей вы сын,
И это все я вам берусь устроить.
Тристан, подумай; это может стоить
Обоим нам и головы и чести.
Зала во дворце графини.
Явление пятое
Теодоро, Тристан.Тристан
Вот мы и дома. Будьте же здоровы;
Увидите, как мы вам верно служим,
Когда вы завтра станете ей мужем.
Явление шестое
Теодоро.Теодоро
Нет, он не прав. Я сам с собой в раздоре,
Но я избрал спасительный исход:
Я знаю твердо, что любовь пройдет,
Когда два сердца разделяет море.
Уеду за море, и это горе
Забудется за далью синих вод.
Ты молния, любовь, твой пламень жжет,
Не гаснет даже он в морском просторе.
О да, любовь, все, кто страдал любя,
Кто мучился, жестокой страсти полный,
За дальним морем забывал тебя.
В края забвенья нас уносят челны,
И тот воскрес, кто, прошлое губя,
Бросает сердце в пенистые волны.
Явление седьмое
Диана, Теодоро.Диана
Ну как? Вам легче, Теодоро?
Вас меньше тяготят печали?
Они мне столько счастья дали,
Что я отброшу их не скоро.
Столь нежной мукой я томим,
Столь сладким жалом я ужален,
Что был бы горько опечален
Выздоровлением моим.
Стократ благословен недуг,
Который болью так ласкает,
Что, кто от боли умирает,
Тот жаждет только больше мук.
И у меня печаль одна:
Что мне придется эту муку
Обречь на вечную разлуку
С той, кем взлелеяна она.
Нужна разлука? Почему?
Меня хотят убить.
Вы правы.
Терзанья горестной отравы
Внушают зависть кой-кому.
Вы мне дадите дозволенье
Отплыть в Испанию, сеньора?
Благоразумное, нет спора,
И благородное решенье.
Что было горестной отравой,
Забудется в чужом краю,
А я хоть много слез пролью,
Зато утешусь доброй славой.
С тех пор, как я прибила вас,
Граф Федерико непритворно
Меня ревнует, и, бесспорно,
Расстаться — лучшее для нас.
Да, нужно ехать. Вам в дорогу
Дадут шесть тысяч золотых.
Я уезжаю, чтоб затих
Враждебный шум. Целую ногу.
Пора. Прощайте, Теодоро.
Я постараюсь позабыть.
Диана плачет. Как мне быть?
Когда же вы уйдете? Скоро?
Сейчас.
Постойте… Нет, уйдите…
Послушайте.
Я здесь, я жду.
Нет, нет, идите.
Я иду.
Терзанья страсти, вы казните
Жесточе, чем любая месть!
Вы не ушли.
Теперь ушел.
Диана
О, как мне этот миг тяжел!
Будь проклята, людская честь!
Нелепый вымысел, губящий
То, что сердцам всего дороже!
Кто выдумал тебя? И все же
Ты нас у пропасти грозящей
Спасаешь, отводя от краю.
Теодоро
Простите, я пришел спросить:
Что, мне сегодня же отплыть?
Ах, Теодоро, я не знаю.
Но только, верьте, мне сейчас
Вас видеть — худшее из зол.
Я за самим собой пришел;
Ведь я остался возле вас,
А мне уже и ехать скоро
Я умоляю вас, отдайте
Мне самого себя.
Так знайте:
Я не отдам вас, Теодоро.
Я оставляю вас себе.
Уйдите. Истекая кровью,
Честь борется с моей любовью,
А вы мешаете борьбе.
Уйдите. Вас я не отдам,
И не просите, не дождетесь.
Вы здесь со мною остаетесь.
А я, я буду с вами там.
Желаю счастья вашей чести.
Явление восьмое
Диана.Диана
Да будет проклята она!
Из-за нее я лишена
Того, с кем жить бы рада вместе.
Итак, осиротели, значит,
Покрылись тьмой мои глаза!
И все же просится слеза:
Кто мало видел, много плачет.
Глаза, вот это вам расплата
За то, что изливали свет
На недостойный вас предмет.
Но в этом я не виновата.
Не плачьте. Гордый слезы прячет,
В них утешаются глаза.
И все же просится слеза:
Кто мало видел, много плачет.
У вас, конечно, отговорка,
Я знаю, сразу бы нашлась:
Ведь солнце смотрит же на грязь,
И смотрит даже очень зорко.
Теперь хозяйка вам назначит
Другой удел, мои глаза.
И все же просится слеза:
Кто мало видел, много плачет.
Явление девятое
Марсела, Диана.Марсела
Когда усердье многих лет
И труд, свершенный нелукаво,
Имеют сколько-нибудь право
Ждать справедливости в ответ, —
Вам дан благоприятный час
Свою служанку не обидеть
И больше никогда не видеть
Лицо, немилое для вас.
Ждать справедливости, Марсела?
Не понимаю. Ты о чем?
Сегодня покидает дом
Ваш секретарь, и я хотела
Просить, чтоб вы меня пустили
В Испанию совместно с ним,
Как с мужем, стало быть, моим.
Да вы об этом говорили?
Ужели бы явиться к вам
С подобной просьбой я посмела,
Не обсудив, с кем нужно, дела?
Он соглашается?
Он сам
Мне сделал это предложенье.
Еще и это перенесть!
Нет, я не в силах.
Все как есть
Мы приняли в соображенье
И даже справились подробно,
Как нам устроиться в пути.
Нет, гордость глупая, прости, —
Любовь на все пойти способна.
И я не побоюсь позора;
Но способ я и так найду
Уладить новую беду.
Вы разрешаете, сеньора?
Я без тебя не в силах жить,
Моя Марсела, и за что же
Мою любовь, и Фабьо тоже,
Ты бы хотела оскорбить?
Тебя я с Фабьо поженю,
И, если хочешь, даже скоро.
Мне Фабьо мерзок. Теодоро
Я обожаю.
Сохраню
Власть над собою или нет?
О, сердце, сердце, как ты бьешься!
От Фабьо ты не увернешься.
Сеньора…
Это мой ответ.
Явление десятое
Марсела.Марсела
Иди навстречу злобе и угрозам
И дерзостно могучим прекословь;
Ревнивое тиранство хмурит бровь
И равнодушно к жалобам и слезам.
Назад, назад, ты, верившая грезам!
То, что минуло, не воскреснет вновь.
Во всем цвету погублена любовь,
Как деревцо, убитое морозом.
Так радостно игравшие цвета
Чужая власть одела в цвет печали,
Чужой мечтой охлаждена мечта.
Увы, надежды, вы напрасно ждали:
Весенняя увяла красота;
Не дав плода, ее цветы опали.
Зала во дворце графа Лудовико.
Явление одиннадцатое
Граф Лудовико, Камило.Камило
Другого средства нет у вас
Для продолжения породы.
Камило, прожитые годы
Ко мне суровей, что ни час.
Хотя бы цель и оправдала
Женитьбу в старости седой,
Но разум хочет быть судьей
И дело рассмотреть сначала.
Ведь может быть, — чего уж хуже, —
Потомства не дождаться мне,
И я останусь при жене.
А ведь жена при старом муже —
Что плющ, повисший на ветвях:
Когда раскидистому клену
Он обовьет и ствол, и крону,
Он юн и свеж, а клен зачах.
И все такие рассужденья
Тревожат в памяти моей
Печаль давно минувших дней
И бередят мои мученья.
Я столько лет в слезах провел,
Все поджидая Теодоро!
Двадцатый год настанет скоро.
Явление двенадцатое
Паж; затем Тристан и Фурьо. Те же.Паж
Там к вашей милости пришел
Какой-то греческий купец.
Проси сюда.
Тристан
Без всякой лести
Целую руки вашей чести.
Да утолит ее творец
В ее заветнейшей надежде.
Я рад вас видеть, господа.
Давно вы прибыли сюда?
Впервые? Иль бывали прежде?
Я из Стамбула с кораблем
На Кипр отправился, а дальше
В Венецию, куда привез
Богатый груз персидских тканей.
Я, наряду с моей торговлей,
Еще и поисками занят.
Хотелось повидать мне также
Неаполь, город достославный,
И вот, пока там у меня
Приказчики товар сбывают,
Я и приехал к вам сюда,
Где и любуюсь, как прекрасен
И пышен этот древний город.
Да, город пышный и прекрасный
Неаполь.
Ваша милость правы.
Отец мой, сударь, чтоб вы знали,
Был крупным в Греции купцом,
И самой прибыльною частью
Он почитал работорговлю.
И вот в Астеклии однажды
Купил он мальчика на рынке,
И это был такой красавец,
Что никогда еще природа
Подобного не создавала.
Тот мальчик был турецкий пленник
И был, среди других, захвачен
На корабле одном мальтийском,
Который их паше достался
Под Чафолонией в добычу.
Камило, сердце замирает.
Его купил он и отвез
К себе в Армению, и с нами,
Со мною и с моей сестрой,
Его воспитывал.
Не надо,
Друг, подожди, ты мне пронзаешь
Все внутренности!
Забирает
Как звался мальчик?
Теодоро.
О небеса! Как слово правды
Могущественно в сердце нашем!
Я слез своих сдержать не властен.
Сестра моя Серпалитонья
И этот мальчик (о несчастный
Дар красоты!) росли совместно
И, как бывает очень часто,
Еще в младенческие годы
Друг друга полюбили страстно.
Когда им было лет шестнадцать
(Отец как раз был в дальних странах),
Осуществилась их любовь.
И так она в сестре сказалась,
Что это стало всем заметно.
А Теодоро, из боязни,
Бесследно скрылся и оставил
Серпалитонию брюхатой.
Катиборратос, мой отец,
Был удручен не столько срамом,
Как этим бегством Теодоро.
От огорченья он скончался,
А мы с сестрой крестили внука.
Как вам известно, мы, армяне,
Такой же веры, как и вы,
Хоть церковь наша и другая.
Мы нарекли младенцу имя
Теримаконьо. Всем на радость
Мальчишка вышел и растет
У нас в Тепекасе на славу.
Так вот, прибыв сюда, в Неаполь,
Я стал, как всюду, где бываю,
Расспрашивать про Теодоро, —
Я даже захватил бумажку
С обозначением примет, —
И вдруг мне говорит служанка
Моей гостиницы, гречанка:
«А что, как этот самый мальчик —
Сыночек графа Лудовико?»
Душа во мне, как свет, взыграла,
И я решил, что непременно
Вас должен повидать. Я начал
Искать ваш дом, и по ошибке
Прохожие мне указали
На дом графини де Бельфлор.
Вхожу и тут же натыкаюсь…
Душа дрожит.
На Теодоро.
На Теодоро!
Он-то, правда,
Хотел укрыться, да не мог.
Я сам немного сомневался,
Да и понятно: борода,
Известно как, лицо меняет.
В конечном счете, он со мной
Заговорил, хоть и смущаясь;
Просил, чтоб я оставил в тайне
Все то, что про него я знаю.
Он опасался, что ему
Былое рабство в грех поставят.
А я ответил: «Ну, а если
Окажется, что здесь ты знатный
Наследник титула, ты тоже
Смущаться будешь прошлым рабством?»
Он посмеялся надо мной.
А я, желая вас поставить
В известность обо всем, что знаю,
Явился к вам, и если правда,
Что это ваш пропавший сын,
Прошу и с внуком посчитаться;
Или прошу моей сестре
Дозволить с ним прибыть в Неаполь,
Не для того, чтоб выйти замуж,
Хотя она из лучшей знати,
А чтобы наш Теримаконьо
С вельможным дедом повидался.
О, дайте вас обнять сто раз!
Душа в безмерном ликованье
Свидетельствует громогласно,
Что ваш рассказ — святая правда.
О сын, возлюбленный мой сын,
Вновь обретенный, мне на счастье,
В исходе стольких лет разлуки!
Камило, что ж теперь мне делать?
Бежать к нему, его увидеть?
Само собой! Лететь сейчас же
И после всех страданий ваших
Воскреснуть вновь в его объятьях!
Друг, если вы хотите вместе
Со мной идти, я буду счастлив
Вдвойне; хотите отдохнуть —
Здесь подождите, отдыхайте.
Я вас прошу, распоряжайтесь
Всем в этом доме, как хозяин.
А я не в силах утерпеть.
Я только захвачу алмазы
(Я их в гостинице оставил),
Потом приду сюда обратно.
Пойдем покуда, Меркапоньос.
Идемте, сударь.
Началда́хи
Недурносы.
Здоровожди́.
Пошлибаши́.
Камило
Какой занятный
Язык!
Иди за мной, Камило.
Улица.
Явление тринадцатое
Тристан внутри дома, дверь которого закрыта. Фурьо снаружи, возле двери.Тристан (приотворяя дверь)
Ну что, плывут?
Старик помчался,
Не дожидаясь лошадей.
А если в самом деле правда,
Что Теодоро — графский сын?
И вдруг окажется, что басня
От истины недалека?
Возьми пока вот эти тряпки.
Мне надобно все это скинуть,
А то недолго и попасться
Знакомым людям на глаза.
Снимай скорее.
Вот что значит
Родительская-то любовь!
Так где мне ждать тебя?
Давай-ка
В домишке этом, возле вяза.
Прощай, Тристан.
Явление четырнадцатое
Тристан.Тристан
Какие разум
Таит сокровища, ей-богу!
Я сам невольно поражаюсь.
Здесь у меня был плащ подвернут,
Надетый, словно как подрясник,
Чтоб просто, в случае чего,
Закинуть в первую канаву
Мою армянскую чалму
И греческую размахайку.
Явление пятнадцатое
Рикардо, Федерико, Тристан.Федерико
Да это же тот самый наш смельчак,
Который брался заколоть любого!
Послушайте, идальго! Разве так
Порядочные люди держат слово?
Или оно, по-вашему, пустяк?
Сеньор…
От вас мы ждали не такого
Поступка.
Дайте мне сказать, сеньор,
А там произносите приговор.
Я поступил на службу к Теодоро,
И можете считать, что он пропал.
Но надо действовать не слишком скоро,
Не тотчас же окровавлять кинжал.
Вы знаете: что скоро, то не споро.
Благоразумье древний мир считал
Верховной добродетелью. Поверьте,
Мой поднадзорный не уйдет от смерти.
Он томен и меланхоличен днем.
А чуть стемнеет — замурован в спальне.
Какая-то тоска гнездится в нем,
И что ни час, бедняга все печальней.
Мы подождем, а там и подстегнем,
Чтоб он скорей собрался в путь недальний.
Но вы не торопите, господа,
Я знаю сам, что надо и когда.
Мне кажется, он дело разумеет.
Он втерся в дом и выберет свой час.
Убьет его, как мышь.
Тот не успеет
И пикнуть.
Не услышали бы нас.
Покамест эта смерть тихонько зреет,
Сеньоры, не найдется ли у вас
Полсотни золотых? Купить клячонку.
За мной, наверно, пустятся вдогонку.
Вот золото. Признательность щедра.
Исполните свое — мы не забудем
Наш долг.
Опасная моя игра.
Но я всегда помощник честным людям.
Засим, сеньоры, кланяюсь. Пора.
Боюсь, мы подозрения возбудим
Беседой нашей.
class="stanza">
Ваш совет неглуп.
Вам это засвидетельствует труп.
Федерико
Отважный человек.
И осторожный.
Зарежет мастерски.
Само собой.
Явление шестнадцатое
Сельо, Федерико, Рикардо.Сельо
Ведь вот какие чудеса возможны!
В чем дело, Сельо? Ты куда? Постой!
Волшебный случай, но весьма тревожный
Для вас обоих. Вон какой толпой
Идут в ворота графа Лудовико!
Он помер?
Чудо было б невелико.
Да нет, спешат поздравить старика.
Он разыскал исчезнувшего сына.
А нам-то чем же может быть горька
Веселая семейная картина?
Мне кажется, расстроиться слегка
Поклонникам Дианы есть причина.
Ведь сын-то графа, — знаете, кто он?
Ведь это — Теодоро.
Я сражен.
Сын графа? Вот так так! Но как узнали,
Что это он?
Толкуют так и сяк,
И столько мне вещей нарассказали,
Что и не вспомнить, почему и как.
Я горестней не ведывал печали!
Лучи надежды поглощает мрак.
Пойду взгляну, в чем дело.
Граф, я с вами.
Святая правда. Убедитесь сами.
Зала во дворце графини.
Явление семнадцатое
Теодоро в дорожном платье; Марсела.Марсела
Ты, значит, едешь? Что ж, пора.
Виновна ты в моем изгнанье;
В таком неравном состязанье
Нет и не может быть добра.
Твоя увертка не хитра,
И не довольно ли хитрить?
Меня ты не хотел любить,
Ты обожал одну Диану.
Вот и осталось — сердца рану
Разлукой вечной исцелить.
Диану? Я?
Имей хотя бы
Отвагу не топтать мечты,
Из-за которой гибнешь ты,
Воитель дерзостный и слабый.
Не будь ты слаб, она могла бы
Пойти, быть может, на позор;
Не будь ты дерзостен, ты взор
Не поднял бы к такому счастью.
Но между гордостью и страстью
Лежит немало снежных гор.
А я отомщена, я рада,
Хоть я тебя еще люблю,
Я память мщеньем истреблю.
В нем есть сладчайшая отрада.
Но только одного мне надо:
Пусть вечно мысль тебя томит,
Что я́ забыла; гнев и стыд
Разбудят в сердце тень былого,
Затем что всякий любит снова,
Когда он знает, что забыт.
К чему такие ухищренья,
Чтоб выйти за другого?
Что ж,
Ты сам меня и выдаешь.
Ведь мне же нужен способ мщенья.
Явление восемнадцатое
Фабьо. Те же.Фабьо
Остались краткие мгновенья,
Душа изныла в тяжком горе,
И ты ее в прощальном взоре
Вручаешь другу своему?
Как можно ревновать к тому,
Кого навек уносит море?
Ты, значит, едешь?
Видишь сам.
Постой, ты нужен госпоже.
Явление девятнадцатое
Диана, Доротея, Анарда. Те же.Диана
Как, Теодоро, вы уже?
Я бы хотел к моим ногам
Приделать крылья вместо шпор!
Все вещи собраны в дорогу?
Да, как же.
Едет ведь, ей-богу!
А ты ревнуешь до сих пор!
Послушайте.
Я здесь, сеньора.
О, что за муку я терплю!
Вы едете. Я вас люблю.
Я только жертва приговора.
Диана
Мой деспот — родовая кровь;
И разве я боролась мало?
Вы плачете?
Нет, мне попало
В глаз что-то.
Может быть, любовь?
Должно быть, да. Наружу рвется
И хочет выйти как-нибудь.
Я уезжаю в дальний путь,
Но сердце с вами остается.
Я уезжаю без него;
Я буду сам в стране далекой,
Но верен красоте высокой
Служеньем сердца моего.
Какой приказ у вас найдется
В последний миг?
Как ноет грудь!
Я уезжаю в дальний путь,
Но сердце с вами остается.
Вы плачете?
Нет, что-то в глаз
Попало мне и больно гложет.
Мои страдания, быть может?
Я рад похитить их у вас.
Я кой-какие безделушки
К вам в чемоданчик заперла.
Простите; все, что я нашла.
Скажите, эти побрякушки
Перебирая, как трофей
Победоносного тирана:
«Их щедро полила Диана
Слезами горести своей».
Пропали оба, что уж тут!
Не утаить любовной муки!
Что ехать! Пожимают руки,
Друг другу кольца отдают.
Диана поступает с ним
Так точно, как собака с сеном.
Обязывает вечным пленом.
Ни ей не сытно, ни другим.
Явление двадцатое
Лудовико, Камило. Те же.Лудовико
Восторг души, прелестная Диана,
Послужит извиненьем старику,
Который к вам вбегает без доклада.
В чем дело, милый граф?
От вас одной
Укрылось то, что знает весь Неаполь?
Весть облетела всех в единый миг,
И я с трудом пробился сквозь толпу,
Спеша сюда скорей увидеть сына.
Какого сына? И чему вы рады?
Ужели вы не слышали рассказа,
Как я, тому уж скоро двадцать лет,
Отправил сына с дядюшкой на Мальту
И как его забрали в плен галеры
Али-паши?[62]
Мне кто-то говорил
Об этом вашем горе.
И сегодня
Святое небо мне вернуло сына,
Избегшего опасностей и смерти.
Сеньор, вы подарили мне, поверьте,
Большую радость.
А взамен, сеньора,
Я жду, что вы подарите мне сына,
Который служит и живет у вас,
К родному дому полный безучастья.
Ах, если б мать могла дожить до счастья!
Он служит у меня? Кто ж это? Фабьо?
Да нет, не Фабьо. Это Теодоро.
Как? Теодоро?
Да.
Но как же так?
Скажите, Теодоро, граф-отец ваш?
Вот этот вот?
Сеньор, пусть ваша милость
Подумает…
О чем тут думать, сын,
Сын чресл моих! О том, чтоб умереть
В твоих объятьях!
Непонятный случай!
Ах, боже мой, сеньора! Теодоро
Такой высокородный кабальеро?
Сеньор, я от смущения потерян.
Так я — ваш сын?
Не будь я в том уверен,
Мне было бы достаточно взглянуть
Тебе в лицо. Я был совсем такой же
В дни юности!
Целую ваши ноги
И умоляю вас…
Не говори!
Я сам не свой. Какой прекрасный облик!
Храни тебя господь. Какая статность!
Как величаво говорит природа,
Что ты наследник доблестного рода!
Идем, мой сын. Прими в свое владенье
И отчий дом, и отчие богатства.
Вступи в ворота, на которых блещет
Герб, самый гордый в этом королевстве.
Сеньор, я должен был сегодня ехать
В Испанию…
В Испанию? Отлично!
Испания — мои объятья.
Граф,
Я вас прошу, позвольте Теодоро
Опомниться и не в такой одежде
Явиться к вам отдать сыновний долг.
Я не хочу, чтоб он отсюда вышел,
Когда внизу так людно и так шумно.
Вы говорите, как всегда, разумно.
Мне больно с ним расстаться и на миг;
Но, чтобы пуще не поднялся крик,
Я ухожу, прося вас об одном:
Чтобы до ночи он вступил в мой дом.
Даю вам слово.
Сын мой, до свиданья.
Целую ваши ноги.
Ax, Камило,
Теперь и умереть не жаль.
Красавец
Ваш Теодоро!
Даже думать жутко.
И то боюсь, что я лишусь рассудка.
Явление двадцать первое
Диана, Теодоро, Марсела, Доротея, Анарда, ФабьоДоротея
Сеньор, позвольте ваши руки.
И не почтите то за лесть.
Мы заслужили эту честь.
Вельможи никогда не буки.
Сеньор, вы нас должны обнять,
Вы этим души покорите.
Посторонитесь, пропустите.
Довольно глупости болтать!
Весьма почтительно, сеньор,
Целую ваши руки тоже.
У ног, что мне всего дороже,
Ваш раб вдвойне я с этих пор.
А вы не стойте тут напрасно.
Оставьте нас на полчаса.
Что скажешь, Фабьо?
Чудеса.
Теперь что будет?
Дело ясно:
Хозяйка больше не склонна
Лежать собакою на сене.
Съест наконец?
И при кузене.
Ах, хоть бы лопнула она!
Явление двадцать второе
Диана, Теодоро.Диана
Теперь вам ехать не придется?
Мне?
Вам не хочется вздохнуть:
«Я уезжаю в дальний путь,
Но сердце с вами остается»?
Вас забавляет, вам смешно
Мое внезапное величье?
Ликуйте, радуйтесь!
Различье
Меж нас теперь упразднено,
И вы глумиться не должны.
Вы изменились.
Я уверен,
Что в вашем сердце я потерян.
Вам тяжело, что мы равны.
Во мне любили вы слугу;
Тщеславие всегда любило
Господствовать над тем, что мило.
Я вам одно сказать могу:
Теперь вы мой, навеки пленный!
И вы сегодня же со мной
Венчаетесь.
О счастье, стой!
Нет и не будет во вселенной
Счастливей женщины, чем я.
Идите. Вам пора одеться.
Вас ждут.
Пойду поосмотреться,
Взглянуть, где вотчина моя,
И на отца, хотя никто
Не доказал мне, что он прав.
Так до свиданья, милый граф.
Графиня…
Погодите.
Что?
Как «что»? А «милость» где моя?
Так госпоже не отвечают.
Но ваша милость забывают,
Что господин отныне я.
А ваша милость навсегда,
Как бы она ни сожалела,
Должна забыть, что есть Марсела.
Душа вельможи никогда
Не согласится быть нежна
К служанке.
Трудно было хуже
Меня обидеть.
Почему же?
Ведь кто же я?
Моя жена.
Диана
Мне больше нечего желать! Стой, счастье,
Как Теодоро говорит: стой, стой!
Явление двадцать третье
Федерико, Рикардо, Диана.Рикардо
Среди такого шума и веселья
Друзей позабывают?
Почему
Вы думаете, что я вас забыла?
Вы нас не пожелали известить,
Что ваш слуга — такой большой вельможа.
Вы можете узнать из первых рук,
Что Теодоро — граф и мой супруг.
Рикардо
Как вам понравится?
Я вне себя.
И этот плут его не истребил!
Вот он идет, смотрите.
Явление двадцать четвертое
Тристан, Федерико, Рикардо.Тристан (про себя)
Все в порядке
Кто думал, что лакейские мозги
Способны взбаламутить весь Неаполь?
Постойте, Гектор, или как вас там.
По-настоящему я — Живопоро.
Оно и видно.
Я бы показал,
Когда бы мой мертвец не вышел в графы.
Не все ли вам равно?
Когда я с вами
Рядился, судари мои, за триста,
Я брался уничтожить Теодоро —
Слугу, никак не графа, это ясно.
Граф Теодоро — не такой товар;
Тут надобно повысить гонорар.
Дороже стоит уничтожить графа,
Чем десять слуг, и так уж полумертвых
От голода, от тщетных ожиданий
Или от зависти.
Вам сколько надо?
Но чтоб сегодня.
Тысячу эскудо.
Получите.
И маленький задаток.
Вот эту цепь.
Так приготовьте деньги.
Схожу достать.
А я — ударить в бок.
Вот что…
Вам мало?
Обо всем — молчок.
Явление двадцать пятое
Теодоро, Тристан.Теодоро
Ты здесь с убийцами моими
О чем-то говорил сейчас?
Нет дурня в городе у нас,
Достойного равняться с ними.
Вот цепь и тысяча эскудо
За то, чтобы я вас убил.
Послушай, что ты натворил?
Смотри, не кончилось бы худо.
Я изнываю от тоски.
Когда бы вы меня слыхали,
Вы мне бы вдвое больше дали,
Чем дали эти дураки.
По-гречески не так уж трудно
И говорить в конце концов:
Чередованье всяких слов.
Зато же и звучит как чудно,
А имена зато какие:
Астеклия, Катиборратос,
Серпалитония, Ксипатос,
Афиниас, Филимоклия…
Здесь главное — красивый звук,
И если кто точней не вник,
Сойдет за греческий язык.
Меня терзают сотни мук,
Волненья горести и страха.
Ведь если вскроется обман,
Я столько бедствий жду, Тристан,
Что наименьшим будет плаха.
С такими мыслями носиться!
Ты — дьявол, вот кто ты такой.
Пусть все течет само собой,
А там увидим, что случится.
Идет графиня.
Я скрываюсь.
Не хочется встречаться с нею.
Явление двадцать шестое
Диана, Теодоро, Тристан — спрятанный.Диана
Вы что же не пошли к отцу?
Сеньора, тяжкие сомненья
Меня гнетут; и я решил
Вторично вас просить о прежнем, —
О разрешенье удалиться
В Испанию.
Скажите, это
Не потому, что вас опять
Зовет к оружию Марсела?
Меня? Марсела?
Что ж тогда?
Сеньора, мой язык не смеет
Тревожить этим ваши уши.
Пусть это честь мою заденет,
Но вы скажите, Теодоро.
Тристан, которому по смерти
Обман воздвигнет изваянья,
Лукавство посвятит поэмы,
Крит — лабиринты[63], увидав
Мою любовь, мои мученья,
И зная, что у Лудовико
Когда-то сын пропал без вести,
Измыслил басню про меня;
А я — ничто, найденыш бедный,
И мой единственный отец —
Мой ум, мое к наукам рвенье,
Мое перо. Граф Лудовико
Признал, что я его наследник;
И я бы мог стать вашим мужем,
Жить в полном счастье, в полном блеске,
Но внутреннее благородство
Не позволяет мне так дерзко
Вас обмануть. Я человек,
Который по природе честен,
Поэтому я вновь прошу
О разрешении уехать,
Не оскорбив в моей сеньоре
Любовь, и кровь, и совершенства.
Все это и умно и глупо.
Умно — что ваша откровенность
Явила ваше благородство;
Но глупо думать, в самом деле,
Что буду глупой также я
И брошу вас, когда есть средство
Возвысить вас из низкой доли.
Ведь не в величье — наслажденье,
А в том, чтобы душа могла
Осуществить свою надежду.
Я буду вашею женой.
А чтобы нашего секрета
Тристан не выдал никому,
То я, как только он задремлет,
Велю его схватить и бросить
В колодец.
Но, но, но! Полегче!
Кто это?
Это я, Тристан,
Весьма естественно задетый
Несправедливейшим поступком
Неблагодарнейшей из женщин.
Я вам устроил ваше счастье
По собственному побужденью,
А вы меня — в колодец бросить!
Ты это слышал?
Не подцепят!
Меня поймать не так легко.
Диана
Вернись.
Вернуться?
Можешь смело.
В награду за твою сметливость
Я обещаю, что вернее
Ты не найдешь друзей, чем я;
Зато и ты держи в секрете
Свое великое открытье.
Мне самому неинтересно
О нем болтать.
Что там такое?
Какой-то говор и движенье.
Явление двадцать седьмое
Лудовико, Федерико, Рикардо, Камило, Фаоьо, Марсела, Анарда, Доротея. Те же.Рикардо (за сценой)
Вы, я надеюсь, разрешите
Примкнуть и нам к его кортежу?
Федерико (к Лудовико)
Неаполь собрался внизу
И ожидает в нетерпенье.
С соизволения Дианы
Тебя у входа ждет карета,
И все дворянство на конях,
Чтобы с тобою ехать вместе.
Вступи, мой сын, в наш старый дом,
Так долго по тебе скорбевший;
Вернись под кров, где ты родился.
Пока мы здесь, под этой сенью,
Граф, я хочу вам сообщить,
Что я его жена.
Вбей крепче,
Фортуна, в колесо свое
Гвоздь золотой![64] Постой, блаженство!
Я думал взять одно дитя,
А увожу двоих.
Уместно
Поздравить их, маркиз Рикардо.
Могу добавить поздравленье
И с тем, что Теодоро жив.
Я чувствовал такую ревность,
Что сговорился с этим плутом,
Украшенным моею цепью,
Чтоб он за тысячу эскудо
Его зарезал. Он мошенник,
И следует его схватить.
Нет, стойте. Кто от верной смерти
Избавить хочет господина,
Тот не мошенник.
Кто же этот
Воображаемый храбрец?
Он мой слуга. В вознагражденье
За то, что он сберег мне жизнь
И в остальном был честно предан,
Я, с разрешения Дианы,
Его женю на Доротее,
Беря примером, как она
Женила Фабьо и Марселу.
Марселу я снабжу приданым.
Я — Доротею.
Что же делать:
Идут, как видно, за графиней
Мой сын и все мое наследство.
На чем, высокое собранье,
Надеюсь, что никто, конечно,
Не выдаст тайну Теодоро,
Мы, с вашего соизволенья,
И кончим повесть о Собаке,
Которая лежит на сене.
Молина Тирсо СЕВИЛЬСКИЙ ОЗОРНИК, ИЛИ КАМЕННЫЙ ГОСТЬ
Перевод Ю. КорнееваДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дон Дьего Тенорьо, старик. Дон Хуан Тенорьо, его сын. Каталинон, лакей. Король Неаполитанский. Герцог Октавьо. Дон Педро Тенорьо, испанский посол в Неаполе. Маркиз де ла Мота. Дон Гонсало де Ульоа. Альфонс XI, король Кастильский.[65] Фабьо, слуга. Изабелла, герцогиня. Донья Анна де Ульоа. Тисбея, рыбачка. Фелиса, рыбачка. Анфрисо, Коридон, рыбаки. Гасено, Патрисьо, крестьяне. Аминта, дочь Гасено. Белиса, крестьянка. Рипьо, слуга.ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Зал во дворце короля Неаполитанского. Ночь. Сцена погружена во мрак.Явление первое
Дон Хуан, закрывающий лицо плащом, герцогиня Изабелла.Изабелла
Герцог, вам пора идти.
Выход здесь.
О герцогиня,
Верность клятве, данной ныне,
Обещаю я блюсти.
Ах, Октавио, ужели
Все заветные мечтанья,
Чаянья и упованья
Сбудутся на самом деле?
Да, любовь моя.
Свечу
Я зажгу.
Не надо.
Взгляд
На ниспосланный мне клад
Бросить я хоть раз хочу.
Нет, иначе свет задуть
Мне придется.
О, предвечный!
Кто со мною?
Первый встречный.
Вы не герцог?
Я? Отнюдь.
Помогите!..
Вы себя же
Этим губите. Ни звука!
Где тут двери? Дайте руку!
Прочь, мерзавец! Слуги! Стража!
Явление второе
Те же. Король Неаполитанский с зажженным шандалом в руке.Король
Что за крик?
Король!.. О, боже!
Кто здесь?
Что уж тут хитрить!
Женщина с мужчиной.
Быть
Любопытным мне негоже.
Стража, взять его!
О, стыд!
Явление третье
Те же. Дон Педро Тенорьо, испанский посол, и стража.Дон Педро
Государь, кто в час такой
Смел нарушить ваш покой?
Кто бесчинно здесь шумит?
Вы, Тенорьо, и должны
Сами этого дознаться:
Поручаю вам заняться
Рассмотреньем их вины
Так, чтоб до ушей молвы
Весть о том не долетела.
Мне ж, мой друг, вникать не дело
В дело, что ведете вы.
Явление четвертое
Те же, кроме короля.Дон Педро
Взять преступника!
Назад!
Не вступайте в бой со мною.
Жизнь продам я лишь ценою
Жизни дюжины солдат.
Бей его!
Вам дорогонько
Обойдется смерть моя:
При после испанском я
Состою. Попробуй, тронь-ка!
Лишь ему, коль близко он,
Я свой меч готов отдать.
Стража, за дверями ждать!
Эту даму — тоже вон!
Явление пятое
Дон Хуан, дон Педро.Дон Педро
Мы одни. Коль вы не трус,
Докажите это шпагой.
Хоть не скуден я отвагой,
С вами, дядя, не дерусь.
Кто вы?
Я сказал вам ясно:
Ваш племянник.
Ну и ну!
Горюшка я с ним хлебну.
Что ты выкинул, несчастный?
Говори, гуляка шалый,
Для какой затеи мерзкой
Во дворец проник ты дерзко?
Да тебя повесить мало!
Отвечай!
И вы, сеньор,
Были юны и любили.
Просто это вы забыли,
Ставя мне любовь в укор.
Потому, хоть вы сердиты,
Сознаюсь во всем я смело:
Герцогиней Изабеллой
Овладел я.
Не кричи ты!
Как ее ты взял?
Неслышно
К ней я в темноте прокрался,
И Октавио назвался,
И…
Молчи. Слова излишни.
Если королю доложат,
Что случилось, — мне конец.
Как же быть, благой творец?
Только хитрость тут поможет.
Мало с нас того, что честь
У севильской дамы знатной
Ты похитил, хлыщ развратный!
То же ты творишь и здесь,
При дворе, куда решил
Твой отец тебя услать.
Ты насилие опять,
Беззаконник, совершил.
Не успел до итальянских
Ты добраться берегов
И найти приют и кров
В землях неаполитанских,
Как уже воздал, негодный,
За радушье поношеньем —
Озорством и совращеньем
Герцогини благородной.
В ад пойдешь ты!.. Но не след
Время тратить зря сейчас.
Как нам быть на этот раз?
Вот на что мне дай ответ.
Коль пущусь я в оправданья,
Вы решите — лгу я вновь.
Кровь моя — то ваша кровь —
Да искупит злодеянье.
К дядиным припав коленям,
Смерть приму я. Вот мой меч.
Встань. Мой гнев успел отлечь.
Тронут я твоим смиреньем.
Вон балкон. Достанет сил
Спрыгнуть?
Спрыгну без опаски:
Окрылен я вашей лаской.
Еду.
А не лжешь?
Ну, что вы!
Знать тебе письмом я дам
О последствиях событий
Этой ночи.
Ну, дела!
Шалость вновь мне с рук сошла.
Вы меня уж не вините.
Молодость твою виню я,
Не тебя. Беги, Хуан.
Да, бегу.
Но не в Милан,
А в Испанию родную.
Явление шестое
Дон Педро, король Неаполитанский.Дон Педро (входящему королю)
Правосудный государь,
Я исполнил вашу волю.
Тот мужчина…
Мертв?
Избег он
Наших шпаг молниеносных.
Как!
Вот как случилось это.
Чуть приказ был вами отдан,
Обмотал плащом он руку,
Вытащил клинок из ножен
И на нас, в свою защиту
Даже слова не промолвив,
Первым ринулся отважно.
Но, пробить себе дорогу
Не сумев сквозь стену копий
И отчаянья исполнясь,
В сад вот с этого балкона
Спрыгнул. Мы — за ним в погоню
И его настигли вскоре:
Он валялся в луже крови,
Как змея, кольцом свернувшись.
Но, завидев стражу снова
И услышав крики: «Бей!» —
Он с земли вскочил проворно
И во тьме исчезбыстрее,
Чем смогли схватить его мы.
Что до женщины, чье имя
Слух ваш поразит бесспорно,
Так как это Изабелла,
То она вон в том покое
И твердит, что ночью с нею
Был Октавио, который
Ею овладел коварно.
Ложь!
Нет, это правда.
Боже,
Если честь — душа мужчины,
Для чего ее ты отдал
Женщине на сохраненье,
Хоть и знал ее нестойкость?
Эй!
Явление седьмое
Те же, слуга, потом Изабелла и стража.Слуга (входя)
Что государь велит?
Пусть доставят для допроса
К нам немедля эту даму.
Вот она.
Изабелла (в сторону)
Мне стыдно в очи
Глянуть королю.
Пускай
Выйдут все и дверь затворят.
Женщина, скажи, какой
Несчастливою звездою
Путь тебе был предначертан
В мой дворец, чью сень сегодня
Ты столь дерзко осквернила?
Государь, но я…
Умолкни!
Позолотой слов не скроешь
Ты пятно обиды черной.
Кто с тобой был ночью? Герцог?
Но…
Так, значит, слуги, войско,
Стража, башни — не защита
От мальчишки Купидона?
Значит, он проходит даже
Через толщу стен дворцовых?
Эту женщину, дон Педро,
В тайную темницу бросьте.
Герцога схватите тоже
И в секрете от придворных
К нам доставьте. Пусть он сдержит
Данное им даме слово.
Государь, меня хоть взглядом
Подарите.
Недостойна
Лик наш видеть та, кто нас
Оскорбляет за спиною.
Дон Педро
Ну, идемте, герцогиня.
Я виновна, но позора
Избегу, коль скоро герцог
Грех прикрыть женитьбой склонен.
Зал во дворце герцога Октавьо
Явление первое
Герцог Октавьо, Рипьо.Рипьо
Отчего в столь ранний час
Встали вы, сеньор? Что с вами?
Даже ночь не гасит пламя,
Что Амур вздувает в нас.
Он — мальчишка непослушный,
А мальчишкам, как мы знаем,
Почивать под горностаем
Меж простынь голландских скучно.
Вот и бог Амур, как дети,
Не охоч ложиться спать;
Если же и лег, то встать
Норовит при первом свете.
Милый образ Изабеллы
Не дает мне сном забыться.
Ну, а раз душе не спится,
Значит, бодрствует и тело,
Охраняя замок чести,
Столь мужчине дорогой.
Вижу я в любви такой
Только придурь, хоть повесьте.
Что это, наглец, за речи?
Ты о чем?
Да все о том,
Что не надо быть глупцом.
Почему ж я глуп?
Отвечу.
Вы любимы ею?
Хам,
Сомневаться в ней не смей!
Я не усомнился в ней,
А вопрос поставил вам.
Страсть она и в вас вселила?
Да.
Тогда сознайтесь сами:
Глупо тосковать по даме,
Коль вы с ней друг другу милы.
Вот когда б ваш пыл любовный
Ей внушал лишь отвращенье,
Вздохи, ревность и томленье
Смысл имели б безусловно.
Но коль скоро дама эта
Любит вас, а вы ее,
Станьте, плюнув на нытье,
Мужем своего предмета.
Рипио, нельзя же мне
С герцогинею-гордячкой
Обращаться, словно с прачкой.
Можно, и притом вполне.
Как и прачка, герцогиня
О замужестве мечтает
И пороком почитает
Нерешительность в мужчине,
Так как то, что взять ему
От красотки милой надо,
Дать она сама бы рада
Другу сердца своему.
Явление второе
Те же, слуга, потом дон Педро и стража.Слуга
Вас посол испанский хочет
Тотчас видеть, ваша милость.
Стража вместе с ним явилась,
И боюсь я, что пророчит
Нам беду его приход.
Не грозит ли вам тюрьма?
Мне? Да ты сошел с ума!
Пусть войдет.
Дон Педро
Безгрешен тот,
Кто способен так спокойно
Спать, как вы.
Да разве смею
Предаваться я Морфею,
Коль мой дом, маркиз достойный,
Вы при первой вспышке дня
Посетили столь учтиво?
Чем сюда приведены вы?
К вам король послал меня.
Коль носителю короны
Чем нибудь могу служить,
Счастлив буду я сложить
Жизнь свою к подножью трона.
Неужели в эту пору
Я уже монарху нужен?
Видно, я с фортуной дружен.
Нет, вы с ней вступили в ссору:
Принесенная мной весть
Вряд ли будет вам приятна.
Вы чрезмерно деликатны.
Говорите все, как есть.
Получил я повеленье
Задержать вас.
Правый боже!
Задержать? Меня? За что же?
Нет за мною преступленья.
Сомневаюсь, но уж раз
Вы не склонны повиниться,
Я скажу, за что в темницу
Велено отправить вас.
В час, когда ночные тени,
Эти черные гиганты,
Сдернув полог мрака с мира,
От рассвета убегали,
Вел король со мной беседу:
Кто кормилом власти правит,
Тот обычно по ночам
Занимается делами.
Вдруг мы слышим вопль: «На помощь!»,
В сводчатых дворцовых залах
Повторенный гулким эхом.
Это женщина кричала.
Бросился король на голос
И увидел, что в объятьях
Изабеллу держит некто,
Наделенный силой страшной:
Ведь на небо замахнуться
Впору разве что титану.
Приказал король схватить их
И ушел, а я остался,
Чтоб арестовать мужчину.
Но, наверно, то был дьявол
В человеческом обличье,
Потому что легче праха,
Взвихренного ураганом,
Он с балкона спрыгнул храбро
И пропал меж мощных вязов,
Кроны над дворцом поднявших.
Герцогиня ж на допросе
Показала, что до брака
Нынче ночью вашей стала,
На обет ваш уповая.
Что, маркиз, вы говорите?
Только то, что все слыхали
И всему двору известно —
Что прокрались вы к ней тайно,
И…
Молчите! Слышать тяжко
Мне такое о невесте.
Ну, а вдруг, страшась бесчестья,
На себя лгала бедняжка?
Нет, вливайте без оттяжки
Яд мне в мозг своим рассказом,
Хоть от мук, мутящих разум,
Стал болтлив я, как старуха:
Должен то, что входит в ухо,
Я из уст извергнуть разом.
Неужель забыт я милой?
Знать, пословица верна:
«Сладок сон, да явь страшна».
Ревность, что меня томила,
Забывать я начал было,
Убаюканный мечтами,
Но меня беседа с вами
Убедила нынче в том,
Что дурным я счел бы сном,
Если б увидал глазами.
Ах, маркиз, ужель безбожно
Я обманут Изабеллой
И обет она презрела?
Нет, не верю! Невозможно!
Честь — закон мой непреложный,
Но и честью б поступился
Я для той, с кем обручился…
Кто же был с ней на рассвете?
Не ошибка ль тут? Ответьте,
Чтоб ума я не решился.
В том, что в поднебесной шири
Птицы вольные витают,
Рыбы в море обитают,
А число стихий — четыре,
Нет без счастья славы в мире,
Друг надежен, враг опасен,
Ночь темна, а полдень ясен,
Больше вымысла в сто раз,
Чем содержит мой рассказ,
Так что ваш вопрос напрасен.
Да, кокетка неверна.
Впрочем, это и не странно:
Женщина непостоянна,
Ибо женщина она.
Мне моя беда ясна.
Верю вам, маркиз, вполне я.
Ну, так будьте впредь умнее,
А пока пусть размышленье
Вам подскажет путь к спасенью.
Бегство?
Да, и поскорее.
Мне знаком владелец барка,
Что в Испанию плывет.
Доберетесь до ворот
Без помехи вы по парку.
О, тростинка! О, флюгарка!
Гнев мой бешенством сменился,
Я с отечеством простился,
И за все — она в ответе.
Кто же был с ней на рассвете?
Боже, я ума решился!
Берег моря близ Таррагоны
[67]Явление первое
Рыбачка Тисбея, одна, с удочкой в руке.Тисбея
Доныне я одна
Из всех рыбачек здешних,
Чьих ног жасмин и розы
Прибой целует нежно,
Любви еще не знаю
И счастлива безмерно,
Цепей ее, тиранки,
Удачливо избегнув.
Когда над сонным морем
Сверкнут лучи рассвета,
И в поредевшем мраке
Сапфиры волн заблещут,
И утро осыпает
Просторы побережья
То золотою пылью,
То ливнем пенных перлов,
Я здесь внимаю звонким
Любовным птичьим песням
И битве вод с камнями,
Чуть слышной, но извечной,
Иль с удочкой, столь тонкой,
Что весом вдвое легче
Она мельчайших рыбок,
Сижу над синей бездной,
Иль сеть свою закину
И уловляю ею
Чешуйчатых хозяев
Пучины неисчерпной.
Я жизнью наслаждаюсь
Привольно, безмятежно,
И в грудь меня ужалить
Любовь-змея не смеет.
Когда плыву я в лодке
С гурьбой подружек вместе
И волн седую гриву
Мы гребнем вёсел чешем,
Рыбачки предаются
Любовным горьким пеням,
А я, им всем на зависть,
Лишь разражаюсь смехом.
Но, может быть, обходит
Амур меня с презреньем
Лишь потому, что кровом
Мне служит домик бедный,
Что скромны и убоги
Им поднятые к небу
Соломенные башни,
Приют голубок белых?
Но этою соломой
Укрыт сосуд бесценный:
Хранится честь девичья
В ней, словно плод созревший.
Как наша Таррагона
Огнем орудий метких
Бесстрашно отражает
Корсарские набеги,
Так я обороняюсь
Насмешкой, недоверьем
И гордым равнодушьем
От вздохов, слез, обетов.
Взять, например, Анфрисо,
Кто наделен столь щедро
И силою духовной,
И красотой телесной.
В речах он так разумен,
В поступках безупречен,
В сердечной скорби стоек
И в сетованьях сдержан.
И все ж, чуть день погаснет,
Он бродит неизменно
Под окнами моими,
От холода немея,
А утром, с ближних вязов
Охапку веток срезав,
Мой дом украсит ими,
Как праздничной одеждой.
Порой он на гитаре
Иль камышовой флейте
Дает мне серенаду,
Мое не тронув сердце,
Затем что над Анфрисо
Всевластна я, как деспот.
Мне скорбь его отрадна
И сладостны мученья.
Других рыбачек ранит
Любовь к нему смертельно,
А я его сражаю
Своим пренебреженьем.
Уж такова природа
Любви, что к человеку
Нас тем сильнее тянет,
Чем меньше нас он ценит.
О, как приятно думать,
Что этот полдень вешний
Мне страсть не омрачает,
Не отравляет ревность,
Что юность я не трачу,
В отличие от сверстниц,
На множество бесплодных
Любовных увлечений!
Но что же занимаюсь
Я болтовней бесцельной,
Когда за дело браться
Давно настало время?
Заброшу-ка я в воду
Свою уду скорее…
Но что я вижу? Боже!
На камни бросил ветер
Корабль полуразбитый,
И прыгают поспешно
Два человека с борта,
В воде ища спасенья.
Как у павлина хвост,
Корма задралась кверху
И словно посылает
Пучине вызов дерзкий.
Но волны подступают
И к ней, высокомерной,
И вот уже под ними
Она навек исчезла,
И лишь клочок ветрила
На самой верхней рее,
Захлябавшей над хлябью,
Еще по ветру реет.
Пловца, который тонет,
Спасает спутник верный.
С беднягой за плечами,
Похожий на Энея,
Когда тот шел из Трои
С Анхизом престарелым,[68]
Гряду валов упругих
Он рассекает смело
И вот уж дна коснулся
Ногой на мелком месте.
Помочь ему бы надо —
Увы, пустынен берег.
Тирсео, эй! Анфрисо!
Альфредо!.. Нет ответа.
Ах, слава богу! Вышли
На сушу люди эти.
Спасенный жив, но рухнул
Спаситель без движенья.
Явление второе
Тисбея, Каталинон, который держит на руках дона Хуана, потерявшего сознание; оба насквозь мокрые.Каталинон
Чтоб спастись, в спасенье надо
Веру твердую питать,
Хананеянке под стать,[69]
И учиться плавать смлада.
Страшно море в непогоду,
Соли в нем довольно тоже.
Ну, зачем в него, о боже,
Влил ты не вино, а воду?
Ведь пищеваренье явно
Портит нам вода сырая,
Даже пресная, речная,
А соленая — подавно.
Выхлебал я поневоле
Столько влаги из пучины,
Что отныне до кончины
Не взгляну на воду боле.
В божий храм ходить — и то я
Больше буду не охотник:
Вдруг да окропит причетник
Там меня, водой святою.
Но сеньор мой весь застыл.
Жив ли он? Вот будет горе,
Если, не погибнув в море,
Мною он погублен был!
Проклят будь смельчак, который,
Вверив утлый челн стихии,
Первым мерить стал морские
Необъятные просторы!
Проклят будь и тот несчастный,
Что края, пустыней синей
Разделенные доныне,
Сшить сумел иглой компа́сной!
Вас я, Ти́фис и Ясон,[70]
Проклинаю!.. Он скончался.
Без хозяина остался
Ты, бедняк Каталинон.
Эх, пропал я!
Что с тобою?
Ты в слезах?
О том я плачу,
Что несчастьем за удачу
Мы ведем расчет с судьбою:
Мой хозяин, вот беда,
Вытащив меня на сушу,
Тут же отдал богу душу.
Нет, он дышит.
Ртом?
Ну, да.
Тем, кто плавает так ловко,
Жабрами дышать пристало,
А не ртом.
Как глуп ты, малый!
Дай обнять тебя, плутовка!
Прочь!.. Беги за рыбаками
В тот вон домик.
А придут?
Все давно уж были б тут,
Будь известно им, что́ с вами.
Стой! Кто этот кавальеро?
Мой сеньор и господин,
Знатный родом дворянин,
Отпрыск оберкамергера.
Он всего через неделю
Будет в графы возведен —
Королем в Севилью он
Был и вызван с этой целью.
Как его, бедняжку, звать?
Дон Хуан Тенорьо.
Ладно.
Ты беги.
Бегу.
Явление третье
Тисбея, дон Хуан.Тисбея (кладет к себе на колени голову дона Хуана)
Отрадно
Лик столь дивный созерцать!
Ах, сеньор, очнитесь!
Кто вы?
Дева.
Где я?
У меня
На руках.
В теченье дня
Умер и воскрес я снова,
Ибо в пенный ад сначала
Был низвержен, а сейчас
Солнце мне из ваших глаз
Райским светом воссияло.
Я, чтоб жизнь свою спасти,
Прыгнул в бездну, но помог
Мне господь у ваших ног
Порт желанный обрести.
Бытие вернул всевышний
Мне затем, чтоб вас любить.
Ведь «любить» — созвучно «быть»,
Если слог отбросить лишний.
В чувствах вы чрезмерно страстны,
Хоть без чувств недавно были.
Знать, опасность вы забыли,
Коли шутите опасно:
В трепет повергать других
Вы не стали б ради шутки,
Если б помнили, как жутко
Было вам в волнах морских.
Наглотались в самом деле
Вы соленой влаги вволю,
Если лестью, словно солью,
Сдобрить речь свою сумели.
Удалось вам слишком много,
Даже, онемев, сказать,
Даже чувств лишась, узнать,
Так не лгите, ради бога!
Словно конь, сгубивший Трою,
Вы в себе таите пламя,
Хоть принесены волнами
И пропитаны водою.
Если смертью от ожога
Вы и мокрый мне грозите,
Что ж, сухой, вы натворите?
Ах, не лгите, ради бога!
Счеты с жизнью я бы в море,
Как мудрец, покончил разом,
Если б только знал, что разум
Из-за вас утрачу вскоре.
Лучше сгинуть в многошумной
И седой пучине водной,
Чем терзаться безысходно
В пламени любви безумной.
Вы ведь — солнцем в полдень вешний
И мужчину зноем взгляда
Пепелите без пощады,
Хоть со льдиной схожи внешне.
Ни купанье, ни тревога
Вас отнюдь не охладили:
Вы и льдину растопили.
Так не лгите, ради бога!
Явление четвертое
Те же, Каталинон с рыбаками Анфрисо и Коридоном.Каталинон
Я привел их.
Твой сеньор
Ожил и пришел в сознанье.
К радостям существованья
Возвратил меня ваш взор.
Ты звала, Тисбея?
Да.
Коридон, Анфрисо, мне вы
Так нужны!
Здесь каждый, дева,
Рад тебе служить всегда.
Лишь раскрой уста-гвоздику —
Исполнять приказ любой
Кинутся наперебой
Все от мала до велика.
Прихоти твоей в угоду
Мы обрыщем мир раздольный,
И обгоним ветер вольный,
И пройдем огонь и воду.
Лесть друзей сладка мне стала,
Хоть вчера смешна была:
Коль правдива их хвала,
Значит, гость не лгал нимало.
Я на берегу удила,
Вдруг я вижу — тонет бриг.
Двое с борта в море прыг,
И волна их подхватила.
Я — кричать, но не пришли вы:
Видно, зов был слишком тих.
Наконец один из них
Берега достиг счастливо
И на сушу вынес друга,
Туг же рухнув без сознанья.
Преисполнясь состраданья
И немалого испуга,
Я спасенному бежать
За подмогой к вам велела.
Вот подмога и приспела.
Что изволишь приказать?
Пришлеца ко мне в жилище
Отведите поскорее.
Там его я обогрею,
Обсушу и пообчищу.
Мой отец, как я смекаю,
Тоже будет гостю рад.
Вот красотка! Ну и взгляд!
Дон Хуан (тихо, Каталинону)
Тс-с, умолкни!
Умолкаю.
Да не вздумай, ротозей,
Ей сболтнуть, кто я такой.
Вам служу я не впервой!
Я схожу с ума по ней.
Овладею я рыбачкой
В эту ночь, клянусь душою!
Как?
Молчи и марш за мною.
Рыбакам сойтись назначь-ка
Здесь, Анфрисо, через час.
Спляшем, попоем.
Понятно.
Этот кавальеро знатный
Не соскучится у нас.
Гибну я…
Скорей в дорогу!
Из-за вас схожу в могилу.
Вы идете?
Через силу.
Ах, не лгите, ради бога!
Веласкес. Портрет инфанта Бальтасара Карлоса 1634–1636 гг. Прадо (Мадрид)
Алькасар в Севилье
[71]Явление первое
Король Альфонс Кастильский, дон Гонсало де Ульоа.Король
Великий командор, успешно ль было
Посольство ваше?
Зачем?
В добрый час!
Да взыщет бог кузена новой славой.
Уладили вы спор о рубежах?
За Серпу, Мору, Оливенсу, Торо
Кастилия получит Вильяверде,
И Альмендраль, и Ме́ртулу с Эррерой,[75]
Где ныне вьется португальский стяг.
Мы договор подпишем, дон Гонсало,
Но прежде, невзирая на усталость, —
Досталось вам в пути! — мне расскажите,
Что́ видели.
Вовеки не устану
Я вам служить.
Велик ли Лиссабон?[76]
Нет города в Испании крупнее.
Коль вам угодно, доложу подробно
Я обо всем чудесном, что воочью
Там наблюдал.
Придвиньте кресло мне,
И буду рад послушать я про это.
Да, Лиссабон — осьмое чудо света.
Из провинции Куэнка
В глубине земель испанских
Тахо шумный[77], полноводный
Бег свой к морю начинает.
Через полстраны он мчится,
Достигая океана
В южной части Лиссабона.
Но пред тем как затеряться
В голубых морских просторах,
Образует меж горами
Порт огромный и удобный,
Где кишат суда всех наций.
Разных кораблей там столько,
Что своей столицей славной
Сам Нептун, вздыматель волн,
Мог избрать бы эту гавань.
С запада прикрыт надежно
Лиссабон двумя фортами.
Санту-Жу́льен, Каскаэш —
Вот их наименованья.
В полумиле с небольшим
От столицы португальской
Расположен древний Белен,[78]
Монастырь, где проживает
Братья, чтящая святого,
Чья эмблема — лев и камень.
В том монастыре хоронят
Португальских государей.
До Элка́нтере соседней[79]
По теченью вверх поднявшись,
Мы в обитель ду Жубрегаш
Через милю попадаем.
Там красивую долину
Три крутых холма венчают.
Апеллес — и тот едва ли
Всю их прелесть передал бы:
Те холмы на расстоянье
Кажутся нам жемчугами,
Свисшими с небес прозрачных.
Этот монастырь богатый
Затмевает десять Римов
Красотою божьих храмов,
Общежительств и подворий,
Командорств и прочих зданий,
Праведностью и смиреньем
Высокоученой братьи
И великолепьем церкви
Богоматери Скорбящей —
Не видал в испанских землях
Я сооруженья краше.
Но особенно чудесен
Вид с высокой кровли замка.
На шесть миль вдоль побережья
Растянулись лентой яркой
Шестьдесят больших селений.
Высится меж них громада —
Монастырь де Удивелаш[80].
Келий в нем шестьсот пятнадцать,
А живет в тех кельях больше
Тысячи двухсот монахинь.
От него до Лиссабона
На пространстве очень малом
Живописно разместилось
Тысяча сто тридцать разных
Вилл и дачек, окруженных
Плодоносными садами.
В Бетике у нас «кортихо»
Эти зданья называют.[81]
Посреди столицы есть
Площадь круглая, большая
Под названьем ду Руси́о —
Нет ей по размерам равных.
Океан на месте том
Лишь сто лет назад плескался,
Нынче ж там число домов
Тридцать тысяч превышает.
С площади той к руа Нова,
То есть, на наречье нашем,
К Новой улице выходишь,
А на ней в бессчетных лавках
Все сокровища Востока
Выставлены на продажу.
Сказывал король, живет
Там купец, чье состоянье
Таково, что на фанеги
Деньги он теперь считает.[82]
Дальше, за дворцом монаршим,
Снова тянутся причалы,
Где с судов, — а их так много,
Что и не окинешь глазом, —
Моряки ячмень французский,
Рожь английскую сгружают.
Королевский же дворец,
Чьи стопы лобзает Тахо,
Выстроен еще Улиссом.[83]
Потому и город самый
На латинском языке
Назван был Улиссибоном.
Герб его — изображенье
Окровавленных стигматов[84]
На подножье в виде сферы:
Удостоен этих знаков
Был король Альфонс Энрикес
В день, когда разбил он мавров.
Много в Таразане, то есть
В лиссабонском арсенале,
Всяческих судов военных,
В том числе таких гигантских,
Что, сдается, чуть не в звезды
Упираются их мачты.
Вот что поражает там:
Коль попотчевать хозяин
Пожелает гостя рыбой,
То ее не покупает,
А забрасывает в море
Сеть свою с порога прямо,
И уже через минуту
В ней улов трепещет влажный.
К ночи в лиссабонский порт
Прибывают сотни барок,
Привозящих в этот город
Всевозможные припасы:
Овощи, плоды и живность,
Хлеб, дрова, вино и масло,
Снег с нагорий де Эстрела[85].
А разносчики с лотками
Разбирают те товары
И сбывают горожанам.
Словом, легче звезды в небе
Сосчитать, чем вам словами
Этот город знаменитый
Описать хотя б отчасти.
В нем живет сто тридцать тысяч
Человек, и — я кончаю —
Дон Жуан, его король,
Ваши руки лобызает.
Краткий ваш рассказ поведал
Мне о бо́льшем, дон Гонсало,
Чем узнать я сам сумел бы,
Будучи на месте вашем.
Дети есть у вас?
Лишь дочь.
Так она собой прекрасна,
Что сполна свое искусство
В ней природа исчерпала.
Сам найду я мужа ей.
Я ж вам за нее согласье
Дать заранее готов,
Кто бы ни был ваш избранник.
Это дон Хуан Тенорьо,
Знатный родом севильянец.
Он сейчас в отъезде.
Новость
Сообщу я донье Анне.
В добрый час! Ступайте к ней
И с ответом возвращайтесь.
Берег моря близ Таррагоны
Явление первое
Дон Хуан, Каталинон.Дон Хуан
Раздобудь-ка, шаматон,
Лошадей.
Я весь свой век
Жил, как честный человек,
Хоть зовусь Каталинон,
Иль «пачкун», иль даже «трус».
Но, на имя невзирая,
Грязным делом никогда я
Руки пачкать не решусь,
Все устрой, пока бездумно
Песни рыбаки горланят,
И сюда, чуть ночь настанет,
Пригони коней бесшумно —
Ускользнуть перед рассветом
Незаметно надо нам.
Значит, ждет Тисбею срам?
Не питай сомнений в этом
Я ведь озорник умелый.
Разве ты не знаешь, кто я?
Знаю — бич всех женщин.
Мною
Страсть к рыбачке овладела.
Бросить девушку и скрыться
Это ль за радушье плата?
Бросил же Эней когда-то
Карфагенскую царицу.[86]
Вы коварно и жестоко
Женщин губите, но, верьте,
В том раскаетесь по смерти.
До нее еще далеко!
Ты и впрямь не только плут,
Но и трус.
Вполне возможно,
Да зато меня в безбожном
Озорстве не упрекнут.
Вот и ваша жертва.
Что ты
Медлишь? Марш, ищи коней.
Ах, бедняжка! Чем мы ей
Воздадим за все заботы!
Явление второе
Дон Хуан, Тисбея.Тисбея
Ни минуты больше я
Не могу прожить без вас.
Знай, меня на этот раз
Не обманет ложь твоя.
Я не лгу.
Так отчего же
Стать моею не стремишься?
Я твоя.
Чего боишься?
Что, скажи, тебя тревожит?
Я боюсь, что поплатиться
За любовь к тебе должна.[87]
Коль ты ею впрямь полна,
Нечего тебе страшиться.
Ради той, кого люблю,
Все отдам я, что имею,
Смерть приму, не сожалея.
Верь, я в брак с тобой вступлю.
Мы — не ровня.
Что мне в том?
Там, где правит Купидон
И царит его закон,
Равноправны шелк с холстом.
Верить мне тебе иль нет?
Ах, коварны все мужчины!
Ты чернишь меня безвинно.
За один твой взгляд, мой свет,
Я продать согласен душу.
Уступлю я, если слово
Стать мне мужем дашь ты снова.
Я обета не нарушу
И с тобою, черноокой,
Обвенчаюсь.
Помни все же:
Суд по смерти ждет нас божий.
Да него еще далеко!
Во всем
Я тебе покорна буду.
Весь горю я. Ждать нет мочи.
В домике моем невзрачном
Мы с тобой утехам брачным
Предадимся нынче ночью.
В тростниках прибрежных скройся,
А когда пора придет,
Я впущу тебя.
Где вход?
Покажу, не беспокойся.
Друг мой, счастлив я глубоко.
Знай, коль ты солгал сегодня,
Гнев тебя сразит господний.
Ну, до этого далеко!
Явление третье
Коридон, Анфрисо, Фелиса и музыканты.Коридон
Чтоб деревню за столицу
Мог наш знатный гость принять,
Надо девушек созвать.
Пусть придут повеселиться.
Роса! Флора! Алехандра!
Страсть, зачем огнем твоим,
Не сгорая, мы горим,
Словно злая саламандра?
Погодим плясать немножко —
Что-то не видать Тисбеи.
Где она?
Идем за нею.
Постучимся к ней в окошко.
Не спешит она, тщеславясь
Тем, что гость у ней столь видный.
Думает, друзьям завидно.
Нас и вправду гложет зависть.
Запевайте — и попляшем.
Ждать ее нам не с руки.
Ревность, сколько ты тоски
Поселяешь в сердце нашем!
Девушка ловила рыбу
В синем море сетью,
Но не рыба — наши души
Угодили в невод.
Явление четвертое
Те же, Тисбея.Тисбея
Горе мне! Горю сама я,
И горит мое жилище.
Грянь, набат! Пожар слезами
Я залить, увы, не в силах.
Кров мой бедный скоро станет,
Словно Троя, пепелищем —
Со времен ее паденья
Не щадит Амур и хижин.
Где им устоять, смиренным,
Пред огнем неумолимым,
Превратившим в жалкий прах
Илионские твердыни!
Воды́, воды́! Пожар, друзья, тушите!
Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!
О мой дом, вертеп порока
И приют злодеев низких,
Слабости моей сообщник
И позора очевидец,
Пусть в твои златые кудри
Жемчугом вплетутся искры,
Пусть прилижет их огонь
И расчешет ветер дикий!
О, сладкоречивый, дерзкий
И коварный соблазнитель,
На мою беду сюда,
Как корсар, ты морем прислан!
Воды, воды! Пожар, друзья, тушите!
Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!
Ах, зачем я так жестоко
Над мужчинами глумилась!
Тот бывает сам осмеян,
Кто смеется над другими.
Кавальеро, мной пригретый,
Обещав на мне жениться,
Отнял девство у меня,
Имя доброе похитил.
Я изменника сама же
Перед бегством окрылила,
Одолжив его слуге
Двух своих коней ретивых.
Все в погоню!.. Нет, не надо.
Пусть куда угодно мчится.
Упрошу я короля
За мою отмстить обиду.
Воды, воды! Пожар, друзья, тушите!
Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!
Явление пятое
Те же, кроме Тисбеи.Коридон
В путь! Обманщика догоним!
Я, хоть в том сознаться стыдно,
Рад в душе, что за меня
Ей сполна воздал всевышний.
Но пойдемте вслед за нею,
Чтобы горшего насилья
Над собою, обезумев,
Бедная не учинила.
Вот возмездье за надменность.
Воды, воды!
К берегу она спустилась,
Оглянулась… Стой, Тисбея!..
Поздно! Бросилась в пучину.
Воды, воды! Пожар, друзья, тушите!
Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Алькасар в Севилье.Явление первое
Король Альфонс, дон Дьего Тенорьо, старик.Король
Да что вы говорите!
Это правда,
И вот письмо, в котором сообщает
Мой брат и ваш посол, что дон Хуан
Ночной порой в покоях королевских
Застигнут был с красавицей придворной.
Со знатной?
С герцогиней Изабеллой.
Что! С Изабеллой?
К сожаленью, с нею.
Какая дерзость! Где же он теперь?
Скрывать не стану от монарха правду:
Сегодня ночью со своим слугой
В Севилью он приехал.
Вам известно,
Как вас я чту. Поэтому немедля
Мы обо всем в Неаполь сообщим,
Озорника на Изабелле женим
И герцогу Октавио, который
Безвинно пострадал, вернем покой,
А вы покамест сыну объявите,
Что изгнан он.
Куда?
Пускай в Лебриху[89]
Сегодня же отправится да помнит,
Что лишь заслугам своего отца
Обязан он столь мягким наказаньем.
Но как мне быть с Гонсало де Ульоа,
Чью дочь за сына вашего просватал
Я чересчур поспешно?
Государь,
Какое б вы ни приняли решенье,
На все готов я, чтоб не пострадала
Честь дочери подобного отца.
Явление второе
Те же, слуга.Слуга
Приема дворянин заезжий просит.
Он герцогом Октавио назвался.
Октавио?
Да, государь.
Наверно,
Он вызнал, что́ наделал дон Хуан,
И хочет, чтобы я ему позволил
Обидчика на поединок вызвать.[91]
В руках державных ваших жизнь моя,
Но что мне в ней, коль скоро жизнь утратит
Единственный мой сын? Он непослушлив,
Но доблестен и смел не по годам,
За что и прозван Гектором Севильским
Был сверстниками юными своими.
Пусть разум жажду мести обуздает.
Молю вас, если можно, поединок
Предотвратить.
Я понял все и в просьбе
Вам, лучший из отцов, не откажу.
Пусть герцога введут сюда.
Дон Дьего
Целую
Я руки вам за милость столь большую.
Явление третье
Те же, герцог Октавьо в дорожном платье.Октавьо
О государь, не возбраняйте мне,
Изгнаннику, припасть к подножью трона.
Найти себе приют у вас в стране
Надеюсь я, отечества лишенный.
Да встаньте же, Октавио!
Вдвойне
Была ко мне судьба неблагосклонна:
Безвинно я мужчиной оскорблен,
В обман коварной женщиной введен.
Я знаю: нет за вами преступленья,
О чем монарху вашему и дам
Немедля знать — пусть сан и положенье
Вернет по справедливости он вам,
А я женю с его соизволенья
Вас на одной из здешних знатных дам,
В сравнении с которой можно смело
Назвать уродом даже Изабеллу.
Достойный дворянин ее отец.
То командор великий Калатравы
Гонсало де Ульоа, удалец,
Чью доблесть хвалит даже мавр лукавый —
Трус, как известно, по природе льстец.
Она ж сама, чьи непорочны нравы,
Чью добродетель вся Севилья чтит,
Как солнце, меж кастильских звезд блестит.
Я рад, что приведен сюда судьбою:
Ваш выбор, государь, мне люб и мил.
Возьмите гостя нашего с собою
И так примите, чтобы не корил
Он нас потом.
Кто к вам прибег с мольбою
Тот получает больше, чем просил.
В ряду Альфонсов — упокой их, боже! —
Одиннадцатый вы и первый все же.
Улица в Севилье
Явление первое
Герцог Октавьо, Рипьо.Рипьо
Как вас приняли?
Я принят
Был с такою теплотою,
Что для нас, мой друг, с тобою
Время бедствий скоро минет.
Словно Юлий Цезарь новый,
Цезаря я посетил,
Убедил и победил.[92]
Дал Альфонс Кастильский слово
Мне найти жену в Севилье
И в Неаполь написал,
Чтоб с меня опалу снял
Наш монарх.
Не зря в Кастилье
Прозван он «Великодушным»!
Значит, вас оженят здесь?
У меня, бесспорно, есть
Основанья быть послушным:
Славится Севилья всюду
Не одними лишь своими
Сыновьями удалыми.
Женщины в ней тоже — чудо.
Где еще такою страстью
Дышат их движенья, взгляды?
Где изящней их наряды?
Я уже забыл от счастья
Все, о чем душа скорбела.
Явление второе
Те же, Дон Хуан, Каталинон.Каталинон (дону Хуану, тихо)
Стойте! Вон стрелец злосчастный,
Так упорно, но напрасно
Целившийся в Изабеллу
И так ловко в козерога
Превращенный вами.
Тихо!
Льстив он что-то. Значит, лиха
Хватит герцог.
Ради бога,
Извините, что не смог
Попрощаться с вами я —
По приказу короля
Отбыл я в кратчайший срок
Из Неаполя домой.
Извинения излишни,
Коль, на радость мне, всевышний
Вас в Севилье свел со мной.
Кто б подумать мог, что здесь я
Повстречаюсь снова с другом!
Верьте, к вашим быть услугам
Для себя сочту я честью.
Но сознайтесь: хоть хорош
Ваш Неаполь знаменитый,
Морем ласковым омытый,
А Севилья лучше все ж.
Заведи вы речь об этом
В городе моем родном,
Был бы вам, клянусь творцом,
Только громкий смех ответом.
Но теперь, когда судьба
Побывать мне здесь судила,
Я вам сам скажу, мой милый:
Ваша похвала слаба.
Кто это идет сюда?
Вы маркиза де ла Моту
Видите. Сказать мне что-то,
Верно, хочет он…
Когда
Вам понадобится друг
Или шпага — дайте знать.
Лучше б имя ты опять
Другу одолжил — а вдруг
Дама подвернется нам.
Рад был встрече. До свиданья.
Всех, кто возымел желанье
Просто так иль по делам
Повидать Каталинона,
Жду я…
Где?
На Пахарильос,
В кабачке.
Уговорились.
Рад, что малый вы смышленый.
Явление третье
Дон Хуан, Каталинон, маркиз де ла Мота и его слуга.Мота
Вот вы где! Ищу часами
Я вас, дон Хуан, а вы
И не вспомните, увы,
Обо мне, хотя друзьями
Мы слывем.
Я восхищен
Тем, что друга здесь встречаю —
Я без вас, маркиз, скучаю.
Вот теперь не лжет и он!
Вообще, — в виду, конечно,
Здесь я не имею дам, —
Мой сеньор по всем статьям —
Кавальеро безупречный.
Что слыхать в Севилье?[93]
Тут
Все, как встарь.
А пол прекрасный?
Старится — и ежечасно.
Что с Инес?
В Вехер везут.[94]
Но зачем?
Пора на глушь
Променять бедняжке свет:
Ведь на вид ей дашь сто лет,
И глуха она к тому ж.
Как Костанца?
Молодится,
Хоть давно уж облысела
И, как все, чье дряхло тело,
От бессонницы томится.
Не беда! Ей ниспошлет
Вечный сон всевышний вскоре.
Теодора?
Галльской хворью
Отболела прошлый год
И, осыпавши намедни
Нас цветами красноречья,
Нанесла себе увечье —
Выплюнула зуб последний.
Хулиана с Кандилехо?[95]
Тщится скрыть свои морщины…
И представиться невинной?
Да, но только без успеха.
Так же ли страннолюбивы
Девки в Кантарранас?
Да.
Гостю отопрут всегда.
Живы ль две сестрицы?
Не старуха — Люцифер!
Что со старшей — с Бланкой?
Та
Вечно постничать готова
Ради…
Своего святого?
Ради своего кота.
Что с меньшою?
Та хитрей
И за каждую улыбку
Обдирает вас, как липку.
Не девчонка — Асмодей!
Как насчет проказ?
Сознаться
Должен, что со мной досель
Лишь дон Педро Эскивель
В этом смысле мог тягаться.
Вот и нынче…
Я готов
С вами пошалить вдвоем,
Если мы гнездо найдем,
Где не меньше двух птенцов.
Как насчет серьезной страсти?
От нее я и страдаю.
Дама мне мила.
Какая?
Недоступная, к несчастью.
Вас не любят?
Я любим.
Кто она?
Моя кузина,
Что недавно на чужбину
Ездила с отцом своим.
Вот как!
В Лиссабон посланье
Вез он королю Жуану.
Хороша?
Кто? Донья Анна?
В мире краше нет созданья.
Правда? Надо б непременно
На нее взглянуть разок.
Не творил доныне бог
Красоты столь совершенной.
Ей пора б, как вижу я,
Стать маркизой де ла Мота.
Мне на горе ей кого-то
Прочит сам король в мужья.
Пишет вам она?
Нередко.
Да молчи ты, простофиля!
Первый озорник Севильи
Взял секрет твой на заметку.
Вам везет!
Ответа, кстати,
От нее я жду сейчас.
А пока дела у вас?
Так идите — буду ждать я.
Да, бегу.
До скорой встречи,
Толстый друг мой!
Будь здоров!
Дон Хуан
Из глупца всегда готов
Пользу для себя извлечь я.
Последи, Каталинон,
За маркизом.
Явление четвертое
Дон Хуан, служанка в окне, за решеткой.Служанка
Тс-с!
Кто здесь?
Вот письмо. В нем жизнь и честь
Той, в кого маркиз влюблен.
Так как с вами очень близко
Он, по-моему, знаком,
Я прошу ему тайком
Передать ее записку.
Верьте, что почту за долг
Я исполнить порученье.
Не питаю в том сомненья.
До свиданья!
Явление пятое
Дон Хуан, один.Дон Хуан
Голос смолк…
Все, что здесь со мной случилось, —
Это чудо, не иначе.
Мне служить сама удача
Почтальоном подрядилась.
Ясно, что письмо — от дамы,
Чью красу маркиз нескромный
Превознес. Вот повезло мне!
Славлюсь я не зря, как самый
Беспардонный озорник:
Я, действительно, мастак
Девушек бесчестить так,
Чтобы не было улик.
Мне посланье вручено,
Мне его и вскрыть придется:
Почему-то мне сдается,
Что подвох таит оно.
Вскрыл… Проверим — от кого.
Нет, тут дело без обмана.
Вот и подпись: «Донья Анна».
Ну-с, прочтем:
«Без моего
Ведома отцом-тираном
Я просватана, хоть мне
Трех смертей страшней втройне
Жизнь с супругом нежеланным.
Коль со мной судьбу свою
Ты и впрямь решил связать,
Случай это доказать
Я тебе, кузен, даю.
Будь в одиннадцать у двери,
В дом войди без опасений —
Не запру я на ночь сени,
И любовью в полной мере
Насладимся мы вдвоем.
Чтоб дуэньям легче было
Опознать тебя, мой милый,
Приходи в плаще цветном.
Помни, что тебе вручаю
Я и честь свою, и счастье.
До свиданья, друг мой!»
Всласть я
Нынче поозорничаю.
Западня красотку ждет:
Ей не избежать удела
Герцогини Изабеллы.
Явление шестое
Дон Хуан, Каталинон.Каталинон
К вам сюда маркиз идет.
Этой ночью потрудиться
Нам придется.
Снова шалость?
И какая!
Время б малость
Вам, сеньор, остепениться.
Кто смеется над другими,
Тот идет на риск большой:
Ведь и сам он в миг любой
Может быть осмеян ими.
Долго ль этот пустосвят
Проповедь читать мне будет?
Смелых умным словом студят.
Трусов плетью горячат.
Потрудись запомнить, друг:
Не хозяина шпынять,
А приказы исполнять —
Долг и назначенье слуг.
Служба — род игры. Лакей
На усердье ставку ставит.
Чем он больше куш набавит,
Тем и выигрыш крупней.
Иль полнее разоренье.
Тише едешь — дальше будешь.
Смолкни, иль меня принудишь
Ты прибегнуть к заушенью.
Что ж, придется покориться
И мирволить вам во всем.
Даже если вы силком
Захотите взять тигрицу
Иль игуменью украсть
Из монастыря святого,
Не скажу я вам ни слова,
Наказания боясь.
Тс-с! Маркиз!
Поймать в силок
И маркиза вам охота?
Явление седьмое
Те же, маркиз де ла Мота.Дон Хуан
Порученье, де ла Мота,
Чей-то милый голосок
Дал мне к вам. Он прозвучал
Надо мной, вон в том окне,
И, как показалось мне,
Женщине принадлежал.
Ровно в полночь удостоит
Вас свиданья ваша дама.
В спальню к ней идите прямо —
Дверь в одиннадцать откроют.
Все там сбудется, о чем
Вы мечтать едва дерзали.
Чтоб дуэньи вас узнали,
Просьба быть в плаще цветном.
Что?
Лишь то, ручаюсь честью.
Повторил я, что просили
Передать вам.
Воскресили
Вы меня нежданной вестью
И от всех сердечных мук
Исцелили в миг единый.
Дайте вас обнять.
С кузиной
Грех меня вам путать, друг:
Перед встречею такой
Расточать нельзя свой пыл.
Я от радости забыл,
Кто я, где я, что со мной.
Поскорей, о солнце, сядь!
Уж оно и так садится.
Значит, нам пора проститься:
Побежал я плащ менять.
Я с ума схожу!
Похоже.
А совсем сойдешь с ума ты,
Воздыхатель глуповатый,
В полночь или малость позже.
Нынче в первый раз кузине
Прошепчу я: «Будь моей!»
Только первым стать у ней
Опоздаешь ты, разиня!
Явление восьмое
Дои Хуан, Каталинон, дон Дьего.Дон Дьего
Дон Хуан!
Вон ваш родитель.
Вы, сеньор!.. Я весь вниманье.
Видно, сына в наказанье
Ниспослал мне вседержитель.
Видно, ты упорно хочешь,
Чтоб отец твой умер с горя.
В чем я грешен?
Род Тенорьо
Ты бесчинствами порочишь.
Мне монарх наш благородный
Отдал только что приказ
Из Севильи сей же час
Удалить тебя, негодный.
Королю уже известно,
Что, покрыв наш дом позором,
Шаг свершил ты, о котором
Вспоминать — и то невместно.
Сень монаршего дворца
Осквернил ты, друга предал…
Хоть еще ты не изведал,
Что такое гнев творца,
Не забудь, что смертных ждет
Неподкупный суд господний.
Безнаказан ты сегодня,
Но наступит твой черед,
И поплатишься жестоко
Ты за все грехи и вины
В час кончины.
В час кончины?
До нее еще далеко —
Вы мне дали срок немалый.
Вот увидишь — краток он.
А надолго ль обречен,
Коль уж вышла мне опала,
Я торчать в глуши?
Пока
Шум, поднявшийся вкруг дела
С герцогиней Изабеллой,
Не уляжется слегка
И в Неаполь не вернется
Герцог, нами обеленный,
Жить в Лебрихе отдаленной,
Шалопай, тебе придется,
Хоть считаю я потачкой
Эту ссылку, а не карой.
Если б знал сварливец старый
И о случае с рыбачкой,
Был бы с нами он построже.
Коль тебя от ослушанья
Не отучит наказанье,
Казни жди от длани божьей!
Явление девятое
Дон Хуан, Каталинон.Каталинон
Старичок-то прослезился!
Старичье всегда слезливо…
Где же наш маркиз смазливый?
Почему, хоть мрак сгустился,
Он нейдет?
Итак, обманом
Нынче вы его кузину
Совратите?
Не премину.
Только б шалость с рук сошла нам!
Да, Каталиноном ты,
Трус, был прозван не напрасно.
Губите вы пол прекрасный,
Словно засуха цветы.
Для его остереженья
Повсечасно и повсюду
Делать было бы не худо
Вот какое объявленье:
«Будьте начеку, девицы,
Иль подвергнет вас насилью
Первый озорник Севильи».
Прозвищем могу гордиться!
Явление десятое
Те же, маркиз де да Мота в цветном плаще и музыканты.Музыканты (поют)
От надежд и упований
Жди лишь разочарований.
Неужели я блаженство
Через час уже вкушу?
Что это за шум?
Поют.
Кто это передо мною?
Кто? Ваш друг, само собою.
Дон Хуан?
Маркиз, вы тут?
Где ж мне быть?
Я потому
Вас узнал, что плащ цветной
Разглядел во тьме ночной.
Спойте другу моему.
От надежд и упований
Жди лишь разочарований.
Что вон там вы, на балконе,
Жадно ищете глазами?
Донью Анну.
Где мы с вами
Попроказим?
В Лиссабоне.
Как?
В самих стенах севильских
Мы его найдем — живет
Худший португальский сброд
В лучших городах кастильских.
Правда?
В переулок Змея
Стоит лишь свернуть, и нам
Сразу попадутся там
Португальцы-кознодеи.
Поснимав плоды златые
С древа наших капиталов,
Севильенских Ев немало
Соблазняют эти змии.
Нет, слоняться не охоч я
В месте чертовом таком:
Кто послаще меда днем,
Тот погорче перца ночью;
Так что в час, когда ползет
Мрак по улицам туманным,
Встреча с португальцем пьяным —
Это далеко не мед.
Где б мне пошалить, покуда
По делам своим туда вы
Ходите?
Для вас забаву
Я найду вблизи отсюда.
Растолкуйте поподробней,
Как мне так за дело взяться,
Чтобы с носом не остаться.
Вот мой плащ — в нем вам удобней.
Взял… А путь куда держать?
Покажу. Чтоб шло все гладко,
В выговоре и в повадке
Мне старайтесь подражать.
Вот и дом.
Где вход?
Пред вами.
Прошепчите, постучав:
«Беатриса!»
Что за нрав
У девицы?
Лед и пламя.
Ну, точь-в-точь кувшин, который
Сделан так, чтоб летом стыло
В нем вино.
Я вас, мой милый,
Жду на ступенях собора.
До свиданья!
И куда мы?
Тс-с! Ну, что ты рот разинул?
Как быку в глаза сумели
Плащ вы кинуть?
Пустомеля!
Плащ не я, а он мне кинул.
Вас, конечно, дон Хуан,
Примут за меня.
Забавно!
Учиним обман мы славный!
В мире все один обман.
От надежд и упований
Жди лишь разочарований.
Веласкес. Портрет графа Оливареса Ок. 1638 г. Эрмитаж (Ленинград)
Комната в доме дона Гонсало
Явление первое
Донья Анна, за сценой, дон Хуан, за сценой, потом дон Гонсало.Донья Анна (за сценой)
Нет, ты не маркиз! Ты лжец!
Прочь, подлец!
Сошли с ума вы!
Я — маркиз.
Ты — бес лукавый!
Лжешь ты, лжешь!
Дон Гонсало
Благой творец!
Это голос доньи Анны.
Я навек, обманщик злой,
Обесчещена тобой!
Рок слепой! Удар нежданный!
Дочь моя, утратив честь,
Ей отходную, о боже,
Возглашает!
Небо, кто же
За меня отмстит?
Явление второе
Дон Гонсало, дон Хуан и Каталинон с обнаженными шпагами.Дон Хуан
Кто здесь?
Здесь обломок той твердыни,
Коей честь моя была
И остаться бы могла,
Не ворвись сюда ты ныне.
Дай пройти мне.
Ты пройдешь
Только через эту шпагу.
Прочь с дороги!
Стой! Ни шагу!
Ты погибнешь!
Ну и что ж?
Получай!
Дон Гонсало
Умри, предатель!
Сам умри!
Каталинон (в сторону)
Спасусь отсюда
Век озорничать не буду.
Умираю… О, создатель!
Вот, глупец, ты и лишился
Жизни.
Мне она постыла.
Ну, бежим!
Дон Гонсало
Хоть стынут жилы,
Гнев мой пуще распалился.
Предпочел я смерть бесчестью
И готов ее принять,
Ты же, душегуб и тать,
Не избегнешь правой мести!
Улица
Явление первое
Маркиз де ла Мота, музыканты, затем дон Хуан и Каталинон.Мота
Я тревогой обуян:
Скоро полночь, час промчался.
Что ж Тенорьо задержался?
Дон Хуан
Вы, маркиз?
Вы, дон Хуан?
Я. Вот плащ.
Как пошалилось?
Шалость обернулась делом,
И прескверным — мертвым телом.
Смерть грозит вам, ваша милость.
Шутите!
Да, над тобой.
Дорого вам шутки эти
Обойдутся.
Я в ответе,
Я и расплачусь с лихвой
На меня, а не на вас
Взъестся дама.
С вами я
Расстаюсь.
Ну и друзья!
Черт их свел в недобрый час.
Удираем!
Удирать
Я готов быстрей, чем заяц.
Мота (музыкантам)
По домам ступайте все
Мне не надо провожатых.
Явление второе
Маркиз де ла Мота, один.Голоса за сценой
Кто видал беду страшней,
Злодеяние ужасней!
Боже! Огласили крики
Площадь, где стоит алькасар.
Что случилось в час столь поздний?
Леденею я от страха.
Столько вспыхнуло повсюду
Вдруг огней, что пламя разом
Озарило всю Севилью,
Словно Трою в день пожара,
И затмило звезд сиянье;
А сюда спешит во мраке
Целый полк факелоносцев,
Разбиваясь на отряды.
Что же все-таки стряслось?
Явление третье
Маркиз де ла Мота, дон Дьего Тенорьо и стража с зажженными факелами.Дон Дьего
Кто здесь?
Тот, кто страстно жаждет
Выяснить, какой причиной
Вызван этот шум нежданный.
Взять его!
Что? Взять меня?
Шпагу в ножны! Не вступает
В бой напрасный и бесцельный
Тот, кто подлинно отважен.
Вы с маркизом де ла Мотой
Говорите!
Дайте шпагу!
Вас король велел схватить.
Боже!
Явление четвертое
Те же, король Альфонс со свитой.Король
Должен быть он найден —
Хоть в испанских наших землях,
Хоть в Италии!
Он схвачен.
Вот маркиз.
Ужели вы,
Государь, меня под стражу
Вправду приказали взять?
Ты еще смотреть, преступник,
Королю в лицо дерзаешь!
Прочь!.. На плаху душегуба!
Ах, любовь, тиранка злая,
Даришь ты на миг блаженство
И сейчас же отнимаешь!
Неспроста мудрец заметил,
Что меж чашей и устами
Часто пролегает пропасть.
Страшен, хоть и непонятен
Гнев монарший!
Что я сделал?
Это знаете вы сами
Лучше, чем любой другой.
Я?
Идемте.
Как все странно!
Суд назначить неотложно,
И чтоб завтра утром на́ кол
Голову его надели!
Командор же достославный
Будет погребен с почетом,
Воздаваемым лишь праху
Королей и принцев крови.
Над могилой мы поставим
Изваянье из гранита
И готическою вязью
Выбьем надпись на подножье —
Пусть о мщении взывает.
Все расходы я беру
На себя. Где донья Анна?
В помещеньях королевы.
Воскорбит о командоре
Не одна лишь Калатрава:
Смерть его — большой удар
И для всей державы нашей.
Поле близ деревни Дос Эрманас
Явление первое
Входят Патрисьо и Аминта, жених и невеста, Гасено, старик, Белиса и пастухи-музыканты.Музыканты (поют)
Солнце светлое весной
Ярко блещет над землей,
Но краса Аминты милой
И его красу затмила.
Сядем на ковре зеленом,
Вытканном апрелем снова
Вместо снежного покрова,
И под небом, оглашенным
Колокольным перезвоном,
Пир у нас пойдет горою.
И пускай в честь нас с тобою
Запоет весь люд честной.
Солнце светлое весной
Ярко блещет над землей,
Но краса Аминты милой
И его красу затмила.
Эх, и складно ж вы поете —
Ну, прямые клирошане!
Как не петь, коль у Аминты
Губы — словно тирский пурпур,
А лицо ее светлее
Солнца светлого весной.
Льстец и лгун сладкоречивый,
Сам ты с нынешнего дня
Станешь солнцем для меня.
Я же, мой супруг счастливый,
Буду лишь луной стыдливой,
Что в глубины мирозданья
Льет заемное сиянье —
Свет, даримый ей тобой.
Солнце светлое весной…
и т. д.
Явление второе
Те же, Каталинон в дорожном плаще.Каталинон
Новый гость прибудет вскоре
К вам, сеньоры.
Эту весть
Рады слышать все, кто здесь
Пир пируют на просторе.
Кто же он?
Сеньор Тенорьо.
Сам старик?
Нет, дон Хуан,
Сын его.
Из дальних стран
Он, выходит, возвратился?
Не к добру тут объявился
Этот щеголь из дворян.
Как сюда вас занесло?
По пути в Лебриху.
Право,
В Дос Эрманас сам лукавый
Их направил мне назло!
Ну, да уж куда ни шло,
Объявлю слуге-ловчиле,
Что к столу их пригласили…
Эх, бока ему намять бы!
Пусть пожалует на свадьбу
К нам колосс родосский, или
Сам пресвитер Иоанн[97],
Иль король Альфонс со свитой —
Наша дверь для всех открыта.
Всяк, кто зван или не зван,
У Гасено сыт и пьян.
В доме дичи легионы,
Горы хлеба, Вавилоны
Туш, лоснящихся от жира,
Сладких вин Гвадалкивиры
Брызжут пеной благовонной.
Счастлив я, что кавальеро
Нас почтил своим приходом:
Он ведь очень знатен родом.
Отпрыск оберкамергера!
Ну, а вот меня, к примеру,
Лишь пугает гость такой:
Вдруг он приглянется той,
Кто вселить в меня сумела
Ревность, хоть и не успела
Стать еще моей женой?
Явление третье
Те же, дон Хуан.Дон Хуан
Рассказал один прохожий
Мне про ваше торжество,
И, подумав, на него
Я решил явиться тоже.
Честь для нас приезд вельможи.
От него я лишь бесчестья
Жду в отличие от тестя.
Эй, сеньоры, потеснитесь!
Место гостю!
Не трудитесь,
Сяду здесь я.
Патрисьо
Близ невесты
Вы себе избрали место.
Стало быть, уж не сердитесь,
Если люди невзначай
Примут вас за молодого.
В том не вижу я худого.
Жизнь с такой супругой — рай.
Но жених-то он.
Ай-ай!
Каюсь в шутке неудачной.
Эх, несчастный новобрачный!
Он взбешен, как бык.
Боится
Он рогов — вот и бычится
Да посматривает мрачно.
Не уйти его жене
От соблазна и позора.
Угодит бедняжка скоро
Прямо в лапы сатане.
До чего ж, сеньора, мне
Нравится ваш лик прекрасный!
Счастлив ваш супруг!
Ужасный
Льстец вы.
Ах, он безобразник!
Чуял я, что к нам на праздник
Дворянина звать опасно.
А теперь на отдых в дом
Мы их милость поведем.
Дон Хуан
Не позволите вы даже
За руку вас взять?
Она же
Не моя.
Пошли.
Споем.
Что сказал ты?
Что, пожалуй,
За нее дадут нам взбучку.
Что за глазки! Что за ручки!
Жертв у вас уже немало
С этой их четыре стало.
Ну, идем — глядят на нас.
Ох, пришел не в добрый час
Этот хлыщ!
Споем.
Мне худо!
Пойте, дурачье, покуда
Слезы не текут из глаз.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Дом Гасено в Дос Эрманас.Явление первое
Патрисьо, один.Патрисьо
Ревность, служишь ты часами
Страху, скорби и терзаньям:
Отмечаешь ты страданьем
Каждый миг, что прожит нами.
Ты дыханием тлетворным
Полдень в полночь превращаешь:
Ведь когда ты нас смущаешь,
Все мы видим в свете черном.
Перестань меня терзать,
Не своди живым в могилу.
Пусть желанье жить и силы
Мне любовь вернет опять.
Как задеть меня ловчился
Этот знатный ветрогон!
Прав я был, сказав, что он
Не к добру здесь объявился.
Он осмелился подсесть
К будущей моей жене
И ни разу не дал мне
За столом кусочка съесть —
Чуть пошевельнусь слегка я,
Блюдо он отодвигает
И меня ж еще ругает:
«Невоспитанность какая!»
Начал нашим мужикам
Я в сердцах пенять на гостя,
А они хохочут: «Брось ты
Злобиться по пустякам!
Знает лучше кавальеро,
Как себя кому держать.
Неча попусту брюзжать
На придворные манеры».
Как же, знает!.. Да такого
Не бывало и в Содоме,
Чтобы в жениховом доме
Сесть на место женихово!
У вельможи и лакей
Малый что-то слишком хваткий.
Выберешь кусок украдкой —
Он себе его скорей:
Ты, мол, будешь сыт и страстью,
Есть тебе расчета нету.
Видит бог, не свадьба это,
А какое-то несчастье.
Хуже обойтись со мной
Нехристь бы — и тот не мог.
Не хватает лишь, чтоб лег
Гость в постель с моей женой
И, коль я не пожелаю
С ним делить ее любовь,
Мне надменно бросил вновь:
«Невоспитанность какая!»
Из-за этого злодея
Я от горя весь ослаб.
Вот и он. Удрать куда б?..
Поздно! Не сбегу уже я.
Явление второе
Патрисьо, дон Хуан.Дон Хуан
Эй, Патрисио!
К услугам
Вашей милости.
Так вот,
Знай, что…
Голова идет
У меня заране кругом.
Люб Аминте уж давно я,
И давно уж навсегда…
Овладели ею?
Да.
Нет, не шутит он со мною:
Он сюда бы не пришел
Без Аминтина согласья.
Что ж, ее не стану клясть я
Уж таков их женский пол.
А вчера поутру, с горя,
Что свое забыл я слово
И что замуж за другого
Ей придется выйти вскоре,
Написала мне она, —
Вот записка, — что со мной
Встретиться любой ценой
До венчания должна.
Так как возымел охоту
Ею вновь я насладиться,
Ты уступишь мне девицу
Иль покончишь с жизнью счеты.
Можете к моей невесте
Отправляться, коли так.
Я вступать не склонен в брак
С тою, что лишилась чести.
Так же как колоколам,
Женщинам цена — по гуду:
Я Аминту позабуду
И охотно вам отдам,
И не назову, конечно,
Никогда женой своей,
Зная, что молва о ней
Слух мой резать будет вечно.
Словом, мне расчета нету
Ссору затевать с вельможей
Из-за той, что стала схожа
С полустертою монетой.
С ней живите хоть столетье,
Мне ж теперь весь мир постыл,
И, коль скоро хватит сил,
Постараюсь умереть я.
Явление третье
Дон Хуан, один.Дон Хуан
Честь его затронул я,
И глупец невзвидел света.
В наше время чувство это —
Достоянье мужичья,
Хоть от века не бывало
И доныне не водилось,
Чтоб в деревне честь селилась,
А из городов бежала.
Я Гасено все представлю
Так, как будто бы урон,
Что потерпит нынче он,
Добровольно сам исправлю:
Чтоб придать пристойный вид
Мной задуманному финту,
Я посватаю Аминту —
Это старику польстит.
Мне удачу ниспошлите,
Благосклонные созвездья,
А коль ждет меня возмездье,
Час кончины отдалите.
Явление четвертое
Аминта, Белиса.Белиса
Здесь сейчас супруг твой будет.
Раздевайся же, Аминта.
С часа свадьбы злополучной
Нет покоя мне, Белиса.
Целый день сегодня бродит
Мой Патрисио в унынье.
Весь он — ревность, весь — смятенье.
Вот несчастье приключилось!
Как меня с супругом ссорить
Гостю нашему не стыдно?
Как испанский кавальеро
Может быть столь неучтивым?
Ах, оставь меня, подружка!
Мне так горько, так обидно.
Проклят будь пришлец, чья дерзость
Мне весь праздник отравила!
Тс-с! Шаги!.. Твой муж вернулся —
Посторонний не явился б
За полночь к тебе в светлицу.
До свиданья, друг мой милый!
Исцели его печали
Поцелуями своими.
Дай-то бог, чтоб грусть в восторгах,
Горечь в ласках растворилась!
Явление пятое
Дон Хуан, Каталинон, Гасено.Дон Хуан
Ну, ступай, Гасено, спать.
Я Аминте самолично
Объявить хочу о счастье,
Столь нежданно привалившем.
Завтра будет время.
Ладно.
Отдаю вам то, что жизни
Мне дороже — дочь родную.
Нет, мою жену.
Явление шестое
Те же, кроме Гасено.Дон Хуан
Словчись-ка
Оседлать коней.
К какому
Часу их подать?
К деннице:
Вгоним и ее мы в краску
Нашей шуткой.
Ждет в Лебрихе
Вас, сеньор, другая свадьба,
Так что нам необходимо
Поскорей бежать отсюда.
Всех моих проказ почище
Будет это озорство.
Дай нам бог сухими выйти
Из воды!
Ну, что ты трусишь?
Иль забыл, кто мой родитель?
Он — любимец короля
И судья.
Казнит всевышний
И любимцев королевских,
Коль они злодейство видят
И злодею попускают.
Каждый безучастный зритель
Преступленья — сам преступник.
Вот и я боюсь, что кинет
Молнию в Каталинона
Вышний судия и мститель.
Марш коней седлать! Я завтра
Ночевать хочу в Севилье.
Как! В Севилье?
Без сомненья.
Вспомните, что́ натворили,
И поймите: краток путь
От рожденья до могилы,
А ведь есть и ад за нею.
Если так, твой страх излишен —
Долгий мне отпущен срок.
Но, сеньор…
Довольно хныкать!
Вон! Ты мне уже наскучил.
Нет вам равных меж портными:
Ни один японец, перс,
Турок, немец, галисиец,
Троглодит иль гарамант
Лучше вас расшить девице
Не умеет то, что вновь
Сшить уже никто не в силах.
Явление седьмое
Дон Хуан, один.Дон Хуан
Черное молчанье ночи
Мир объяло, и к зениту
Через заросли созвездий
Яркие Плеяды вышли.
Замысел свой в исполненье
Должен тотчас привести я,
Потому что страсть в себе
Подавить уже бессилен.
Что ж, войдем к Аминте в спальню.
Эй, Аминта!
Явление восьмое
Дон Хуан, Аминта в спальной одежде.Аминта
Кто стучится?
Ты, Патрисио?
О, нет.
Аминта
Кто же это?
Присмотрись-ка
И поймешь, кто я такой.
Боже правый, я погибла!
Как войти ко мне вы смели
Ночью?
Я не из трусливых.
Прочь, иль позову на помощь!
Здесь нельзя вам находиться —
У меня есть муж законный.
Берегитесь: как и в Риме,
В Дос Эрманас встретить можно
И Лукреций и Эмилий.[98]
Дай сказать тебе два слова,
И огонь, твой лик заливший,
Тотчас же отхлынет в сердце,
Где с двойною силой вспыхнет.
Уходите! Жду я мужа.
Я твой муж. Ну, что дивишься?
Вы? Давно ль?
С минуты этой.
Кто же свел нас?
Рок счастливый.
Кто нас сблизил?
Наши взоры.
Кто нас обвенчал?
Взаимность.
А Патрисио о том
Знает?
Да. Ты им забыта.
Что?
Зато любима мною.
Как!
Безумно!
Отойдите!
Не могу — ведь от тебя
Без ума я.
Как вы лживы!
Буду откровенен я,
Коль ты правду хочешь слышать
И, как женщина любая,
Ценишь искренность в мужчине.
Я — глава семьи Тенорьо,
Знатной, славной, родовитой,
Что Севилью от арабов
В старину освободила.
Мой отец у нас в стране
После короля всех выше:
Только от его решенья
Смерть и жизнь в суде зависят.
Ехал мимо Дос Эрманас
По своим делам я нынче
(Странными ведет путями
Нас любви слепая прихоть!),
Увидал тебя и сразу
Полюбил настолько пылко,
Что во что бы то ни стало
На тебе решил жениться.
Даже если ждет меня
Королевская немилость
И родительским проклятьем
Будет мой отец грозиться,
Станешь ты моей женой.
Ну, что скажешь?
Что прикрыли
Видимостью чистой правды
Вы обман сладкоречивый.
Не забудьте, в брак законный
Я с Патрисио вступила,
И отречься от супруги
Он не может до кончины.
Да, но может быть расторгнут
Брак, в который лишь для виду
Муж вступает.
Не способен
Мой Патрисио на хитрость.
Дай-ка руку мне и этим
Подтверди свою решимость
Стать моей.
А не обманешь?
Мне обманывать нет смысла
Самого себя.
Клянись же,
Что меня ты не покинешь.
Ручкою твоей, сеньора,
Этой непорочной льдинкой,
Я тебе клянусь быть верен.
Нет, клянись творцом! Он взыщет
С нарушителя обета.
Пусть пошлет мне вседержитель,
Коль я слова не сдержу,
Смерть до срока от десницы
Мертвеца…
Затем что с мертвым
Легче сладить, чем с живыми.
После этой клятвы стала
Я твоей женой.
Прими же
Поцелуй и с ним всю душу.
Ты отныне мой властитель.
Свет очей моих, ты завтра ж
На серебряные плиты,
Приколоченные к полу
Гвоздиками золотыми,
Ступишь ножками, и мрамор
Персей заключишь в темницу
Ожерелий драгоценных,
И на пальчики нанижешь
Перстни, чтобы те оправой
Им, жемчужинам, служили.
Я — твоя, и ты навеки
Мой супруг и повелитель.
Плохо же еще знакома
Ты с озорником севильским!
Берег моря близ Таррагоны
Явление первое
Изабелла и Фабьо в дорожных плащах.Изабелла
Коварно разлучил
Безвестный враг меня с тобой, любимый.
Влачить нет больше сил
Суровой правды груз невыносимый.
О, поглоти меня,
Ночь, солнца антипод и маска дня!
Зачем тоске напрасной
Вы, герцогиня, предаетесь вновь,
Хоть знаете прекрасно,
Что лжива и обманчива любовь,
Что тот, кто счастлив ныне,
Проклятья будет завтра слать судьбине?
Вы лучше бросьте взгляд
На море, где, крепчая, ветер злится.
Смотрите, как спешат
Галеры крутобокие укрыться
За башнею вон той,
У входа в порт.
Где мы сейчас, друг мой?
Сеньора, в Таррагоне,
Откуда нас домчат сухим путем
Дней за двенадцать кони
В Валенсию. Мы там передохнем
И поспешим в Севилью,
Осьмое чудо света, перл Кастильи.
К чему себя терзать?
Да, с герцогом Октавио вы в ссоре,
Но жаждет вас назвать
Своей женою дон Хуан Тенорьо.
К монарху близок он
И скоро будет в графы возведен.
Нет, я не тем убита,
Что королем он избран мне в мужья, —
Тенорьо родовиты, —
Но тем, что честь поругана моя
И будут надо мною
Смеяться люди за моей спиною.
Взгляните-ка: бредет
По берегу рыбачка молодая
И тихо слезы льет,
Как вы, свои печали вспоминая.
Поговорите с ней,
Пока я ваших созову людей.
Явление второе
Изабелла, Тисбея.Тисбея
Зачем, о море злое,
В себе огонь твои валы несут?
Ведь это ты, как Трою,
Сожгло недавно бедный мой приют:
Из хляби пламя встало,
И хижина мгновенно запылала.
Я проклинаю вас,
Корабль, чей нос хрусталь воды на части
Разрезал в первый раз,
Ветрила, мачты и тугие снасти,
Все те орудья зла,
Которые Медея создала.[99]
За что клянешь ты море?
За то, что принесло оно того,
Кто причинил мне горе.
Вы счастливы, коль на простор его
Взираете без дрожи.
Нет, со стихией не в ладах я тоже.
Где ты живешь?
Мой дом
Стоял вон там еще совсем недавно.
Теперь на месте том
Гуляет только ветер своенравный,
И лишь стрижам приют
Руины обгорелые дают.
В своем жилище скромном
Росла я, сердцем, как гранит, тверда,
Но морем вероломным
Был прислан погубитель мой сюда,
И воском стала разом
Та, что посмела мнить себя алмазом.
Но для чего примчал,
Вас, как Европу бык любвеобильный.[100]
Сюда гривастый вал?
Меня везут в Севилью, где насильно
Вступить заставят в брак.
Меня с собой возьмите, если так,
Подруга по несчастью,
А я служить вам буду, как раба.
Задумала припасть я
(Коль смерть мне раньше не пошлет судьба)
К стопам монарха, дабы
Он сжалился над женщиною слабой.
Был в бурю принесен
К нам морем некий дон Хуан Тенорьо.
В моей хибарке он
Нашел приют и выздоровел вскоре…
О, если б знала я,
Что в дом не гость вошел — вползла змея!
Клянясь на мне жениться,
Мной насладился этот негодяй
И ускакал с денницей…
Мужчине, слабый пол, не доверяй!
Пусть за мое бесчестье
Монарший суд злодею будет местью.
Молчи! Смертельный яд
Мне в мозг вливает твой язык проклятый.
Уйди!.. Нет, стой! Назад!
Ты, право же, ни в чем не виновата.
Как мой удел тяжел!
Не доверяй мужчине, слабый пол!
Поедет кто с тобою?
Рыбак Анфрисо и старик-отец.
Предательство такое
Да не простит преступнику творец!
Мы — спутницы отныне.
О, слабый пол, не доверяй мужчине!
Церковь в Севилье
В часовне гробница командора, украшенная статуей усопшего.Явление первое
Дон Хуан, Каталинон.Каталинон
Дело дрянь.
Вот как?
class="poem">
Дон Хуан (давая ему пощечину)
Да, так.
Все Октавио известно.
Вызнал он, кто тайный враг,
Поступивший с ним бесчестно.
И маркиз, не будь дурак,
Показал, что учинили
Вы обман с письмом кузины,
А ее отца убили
И что он, маркиз, безвинно
Взят под стражу за насилье.
О приезде Изабеллы
По Севилье ходят слухи
И…
Умолкни!
Онемела
У меня щека от плюхи.
Ты, болтун, прибит за дело —
Ересь не мели такую.
Это правда, а не ересь.
Ну и что ж? Еще живу я.
Значит, вновь с судьбой померюсь,
Вновь любых врагов надую.
Где жилье нашел ты нам?
Здесь же, на подворье.
Чудно!
Хода нет в него властям.
В нем арестовать вас трудно.
Но убить легко и там.
Здравствует ли новобрачный
Из деревни Дос Эрманас?
Да, но вид у парня мрачный.
Поводил Аминту за нос
Я в ту ночь весьма удачно.
Так удачно, что она
Доньей стала величаться.
Шутка удалась сполна!
И бедняжка сокрушаться
Будет век о том должна.
Кто в часовне погребен?
Дон Гонсало, славный воин.
А, старик, что мной сражен…
Знатный склеп ему построен.
Королем воздвигнут он.
Что за надпись на подножье?
«Кавальеро здесь зарыт.
Ждет он, что десница божья
Душегубу отомстит».
Жажда мести вам, похоже,
Не дает спокойно спать,
Старче каменнобородый?
Каталинон
Полно! Вам не растрепать
Бороду такого рода.
Что ж, затеем бой опять…
К ужину я жду вас ночью,
И, коль в вас кипит отвага,
Убедитесь вы воочью,
Что скрестить стальную шпагу
С каменным клинком не прочь я.
Ночь уже. Домой идите.
Запоздала ваша месть.
Если вы со мной хотите
В здешнем мире счеты свесть,
То зачем так долго спите?
Если ж мне воздать жестоко
Вы намерены по смерти,
То и в этом мало прока,
Потому что мне, поверьте,
До нее еще далеко.
Жилище дона Хуана
Явление первое
Двое слуг вносят стол.1-й слуга
Накрывай живее — скоро
Дон Хуан домой придет.
Ох, как подвело живот
В ожидании сеньора!
Опоздать он не преминет,
И испортит ужин это:
Вина будут перегреты,
А жаркое перестынет.
Да, порядком беспорядка
В нашем доме развели мы.
Явление второе
Те же, дон Хуан, Каталинон.Дон Хуан
Двери заперты?
Вестимо.
Значит, отдохнем с устатка.
Эй, где ужин?
Подан он.
Сядь, Каталинон. Не мешкай.
Нет, я есть люблю без спешки.
Сядь!
Мне спорить не резон.
1-й слуга (в сторону)
Знать, хитрец живет вольготно,
Коль с сеньором делит стол.
Ешь.
Каталинон
Стучат.
К нам гость пришел.
Глянь-ка, кто это.
Охотно.
Каталинон
Стой! Удрал… Сеньор, а вдруг он
Впустит стражников сюда?
Э, невелика беда!
Кто там? Чем ты так напуган?
Неспроста от страха нем он.
Трус, теряю я терпенье.
Отвечай без промедленья:
Кто стучался? Призрак? Демон?
Глянь-ка, кто там. Ну, живее!
Мне идти?
Тебе, дружок.
Марш, да не жалея ног!
Право, я их не жалею,
Только почему-то стали
У меня они как вата,
И до двери распроклятой
Я на них дойду едва ли.
Марш!
Да разве мне пристало
Роль привратника играть?
Марш!
Ну, что б других послать!
Ну, идешь?
Ключи сначала
Взять мне дайте.
Нет резону
Брать их — на засове дверь.
Скоро ты?
Конец теперь
Бедняку Каталинону:
Вдруг все ваши жертвы разом
Взяли и пришли к нам в дом?
Дон Хуан
Что с тобой?
Клянусь творцом,
У меня отшибло разум.
Это видно. Повторяю:
Что с тобой? Ответь же мне.
Ох, сеньор, я весь в огне,
Я ослеп, я умираю!
Подойдя к дверям прихожей,
Я спросил: «Кто здесь?» Назвал
Гость себя. Засов я снял
И увидел вдруг…
Кого же?
Не могу ответить вам.
Заячья душа, ты снова
Нынче перебрал хмельного.
Дай свечу. Пойду я сам.
Явление третье
Те же, статуя дона Гонсало де Ульоа.Дон Хуан со свечой направляется к двери. Навстречу ему дон Гонсало в том виде, в каком он изваян над своей гробницей. Дон Хуан в смятении отступает, одной рукой держа свечу, другой сжимая рукоять шпаги. Дон Гонсало медленно приближается к нему, оттесняя его на середину сцены.
Дон Хуан
Кто здесь?
Я.
Кто вы такой?
Дворянин, который в храме
Зван отужинать был вами.
Что ж, прошу за стол со мной.
С кем бы ни пришли сюда вы,
Не тревожьтесь — я еду
И вино для всех найду.
Сядьте же.
О, боже правый!
Присночестный муж Антон!
Слыхано ль, чтоб мертвый ел?
Он кивнул! За стол он сел!
Сядь и ты, Каталинон.
Сыт я.
Сядь иль пожалеешь,
Что не вовремя постишься.
Как же ты живых боишься,
Коль пред мертвым так робеешь!
Твой испуг нелеп, мужлан.
Нет уж, гостя насыщайте,
А меня не угощайте.
Цыц!
Сеньор мой дон Хуан,
Худо мне.
Я ждать устал.
Об одном молю творца —
Чтобы из-за мертвеца
Сам я мертвецом не стал.
Дон Хуан
Вы дрожите? Видно, свел
Страх с ума и вас двоих?
Разве место средь живых
Тем, кто в мир иной ушел?
Нет, я к каменному гостю
Не подсяду никогда.
Камень не чинит вреда.
Но ломают камнем кости.
Развлекай же командора
Разговором, пес ленивый!
Что за край тот свет? Красивый?
Есть там море или горы?
Он кивает головой —
Дескать, да.
Там есть кабак?
Есть, конечно. Будь не так,
Там едва ли жил бы Ной.
Эй, вина!
А лед в питье
И у вас кладут для смака?
Да, сеньор мертвец?
Однако
Сладкое же там житье!
Не послушаете ль пенье?
2-й слуга
Он кивает.
Пойте!
Право,
Мне такой мертвец по нраву.
Толк он знает в обхожденье.
Я в любви не вижу прока,
Если мне добиться милой
Суждено лишь за могилой —
Слишком до нее далеко.
Или от земного зноя
Гость наш мертвый изнемог,
Или он плохой едок
И не падок на хмельное.
Что ж, наемся за двоих,
Хоть напуган я вконец…
Пью за вас, сеньор мертвец!
Вот и страх мой поутих.
Увенчать мои желанья
В лучшем мире вы сулите,
Но уж лучше уделите
Здесь мне капельку вниманья.
Я в любви не вижу прока,
Если мне добиться милой
Суждено лишь за могилой —
Слишком до нее далеко.
Про кого из женщин, вами
Обреченных на позор,
Эта песня?
Про любую —
Все обмануты равно.
Взять хотя бы Изабеллу…
Нет, она здесь ни при чем:
Не считайте вашей жертвой
Ту, что станет вам женой.
Вот рыбачке, вас пригревшей,
В самом деле вы, сеньор,
За доверчивость слепую
Заплатили только злом.
Донье Анне тоже.
Тише!
Слышит нас отец ее,
Мне отмстить за дочь пришедший.
Да, не трогайте его.
Вы — из плоти, он — из камня.
С ним неравен будет бой.
Дон Хуан (слугам)
Уберите стол да живо
И оставьте нас вдвоем,
Как желает гость.
Хозяин,
Не рискуйте зря собой:
Этакий мертвец, пожалуй,
И гиганта свалит с ног.
Лучше скрыться.
Ты и скройся,
Я же — не Каталинон.
Вон отсюда!
Явление четвертое
Дон Хуан, дон Гонсало.Дон Хуан
Дверь закрыта,
И внимать я вам готов,
Привиденье, тень иль призрак.
Что сюда вас привело?
Если вам в загробных муках
Можно чем-нибудь помочь,
Все я сделаю, что в силах, —
Словом вам ручаюсь в том.
Но скажите мне, что с вами.
Отпер ли вам рай господь
Иль в грехе, без покаянья,
Умереть вам довелось?
Сдержишь ли как кавальеро
Слово, данное тобой?
Да. Я — дворянин, и, значит,
Слово для меня — закон.
Дай мне руку и не бойся.
Что? Бояться? Вот еще!
Будь вы чертом, я и то бы
Даже бровью не повел.
Дон Гонсало
Ты мне руку дал и слово.
Помни же, что ты со мной
Завтра ужинаешь в десять.
Будешь?
Только и всего?
Ждал я дела потруднее.
Завтра в десять я ваш гость.
Где мне быть?
В моей часовне.
Одному?
Нет, со слугой.
Как свое сдержал я слово,
Так и ты сдержи свое.
Я ведь вам уже ответил,
Что не посрамлю свой род.
Я — Тенорьо!
Я ж — Ульоа.
Я приду.
Уверен в том.
До свиданья.
Дон Хуан
Посветить вам?
Мне не нужен свет земной.
Явление пятое
Дон Хуан, один.Дон Хуан
Боже правый, весь дрожу я,
Пот с меня течет ручьем,
И в груди оцепенелой
Сердце стало словно лед.
Так неистово мне руку
Стиснул мертвый командор,
Что она от этой муки
До сих пор горит огнем.
С уст его при каждом слове
Холодом таким несло,
Что, казалось, это дышат
Бездны ада мне в лицо.
Нет, все это лишь химеры,
Что рождает страх пустой.
Только мужичью пристало
Опасаться мертвецов.
Не страшусь я тех, кто полон
Жизнью, силой и умом.
Так ужель меня покойник
В содроганье приведет?
Я в часовню зван на ужин,
И пойти туда мой долг.
Пусть Севилья изумится,
Видя, сколь я тверд душой.
Алькасар в Севилье
Явление первое
Король Альфонс, дон Дьего Тенорьо, свита короля.Король
Здесь Изабелла?
Здесь, но чахнет с горя.
Не по сердцу ей брак?
Удручена
Бедняжка мыслью о своем позоре.
Нет, дело тут в другом… И где ж она?
У Босоногих келья[101] на подворье
Монахинями ей отведена.
Придворная она, а не белица.
Пусть тотчас в наш дворец переселится.
Коль избран ей в супруги дон Хуан,
С него снимите, государь, опалу.
Ему я и прощение и сан
Пожалую, не мешкая нимало.
Рескрипт о том сегодня ж будет дан,
Чтоб гордость Изабеллы не страдала:
Был герцог с нею обручен, а я
Предназначаю графа ей в мужья.
За вашу щедрость руку вам целую.
Кто так, как вы, Диего, служит нам,
Тот милость заслужил и не такую.
Но перейдемте к остальным делам.
Что, коль устрою я судьбу другую
И донье Анне тоже мужа дам?
Октавио?
Нет, нет, избави боже!
Теперь его на ней женить негоже.
Угодно королеве, чтоб простил
Маркиза я по просьбе доньи Анны
И он отца кузине заменил,
Что, признаю́сь, мне самому желанно.
К нему тайком сходите — посадил
Его я в башню крепости Триана[102] —
И объявите, чтоб кузину он
Взял в жены, если хочет быть прощен.
Он этого, я знаю, жаждет страстно.
Ну, что ж, тогда его освободить —
И под венец!
Все кончится прекрасно.
Легко маркиза будет убедить:
Влюблен в кузину по уши несчастный.
Прошу вас обо всем предупредить
Октавио. Участья он достоин —
Судьбой вторично брак его расстроен.
Он хочет с вашим сыном счеты свесть
И вслух об этом заявляет смело.
Да, у него на то причины есть:
Он знает, кто обидел Изабеллу.
Но вот и сам он.
Оставайтесь здесь.
Касательство имеете вы к делу.
Явление второе
Те же, герцог Октавьо.Октавьо (обнажая голову и преклоняя колено)
Я у монарших ног.
Извольте встать
И шляпу на себя надеть опять.
Что вам надобно?
Прошу я,
Пав во прах перед монархом,
Милости, просить которой
Я у венценосца вправе.
Коль законна ваша просьба,
Не отвечу я отказом.
Изложите мне ее.
Сообщил вам, вероятно,
Ваш посол о том, что́ ныне
Притчей во языцех стало —
Что проник однажды ночью,
Дерзкий, как и все испанцы,
Дон Хуан Тенорьо к некой
Неаполитанской даме
И похитил честь ее,
Именем моим назвавшись.
Герцог, продолжать не надо
Я о вашем горе знаю.
Чем помочь могу я вам?
Разрешение мне дайте
Вызвать подлеца на бой.
Вы забылись! Слишком знатен
Сын мой, чтобы…
Дон Диего!
Государь!
Кто здесь дерзает
Короля перебивать?
Тот, кто принужден сдержаться
Из почтения к нему,
А не то бы этой шпагой
Вам ответил.
Вы? Старик?
Юношей меня, не старцем
Ваши итальянцы помнят:
Мой клинок в бою видали
И Неаполь и Милан.
Не важна былая храбрость.
Важно храбрым быть теперь.
Убедитесь в том!
Хвататься
За оружие, дон Дьего,
При монархе не пристало.
Замолчите. Вы же, герцог,
С нами после вашей свадьбы
Обо всем поговорите,
А пока не забывайте:
Дон Хуан — мой приближенный
И побег на этом славном
Древе.
Октавьо
Я, как долг велит,
Подчиняюсь государю.
Следуйте за мной, Тенорьо.
Сын мой, плохо же ты платишь
За отцовскую заботу!
Герцог!
Государь?
Назавтра
Ваша свадьба.
Будет все
Так, как государь прикажет.
Явление третье
Октавьо, Гасено, Аминта.Гасено
Спросим-ка вон у того.
Не найти никак, вот горе,
Нам, сеньор, тут кой-кого.
Где здесь дон Хуан Тенорьо?
Вы ведь знаете его?
Что? Тенорьо?
Да.
Какая
До него нужда у вас?
Видите ль, ему жена я.
Это новость.
Вот те раз!
Как — убей не понимаю!
Скрыть от всех свой брак он мог?
Мне об этом неизвестно.
Неужель?
Свидетель бог!
Нам, конечно, с дочкой лестно,
Что ее женой нарек
Сын вельможи, хоть доход
Без того у ней немалый,
Да и наш крестьянский род
В смысле древности, пожалуй,
Многим графам нос утрет.
Посулив на ней жениться,
Стал ей дон Хуан за мужа.
И добавьте, что девицей
Оказалась я к тому же.
Этим хвастать не годится.
Вновь он учинил обман.
Видно, мне самой судьбою
Случай с ним сквитаться дан.
Что ж угодно вам?
Не скрою.
Я хочу, чтоб дон Хуан
Свадьбу справил да на славу,
Или я к властям пойду
С челобитной…
Ваше право.
И у короля найду
На обидчика управу.
Вовремя их встретил я!
Во дворце сегодня свадьба…
Чья? Наверное, моя?
Вот мне и хотелось дать бы
Вам один совет, друзья.
Коль наряд, с придворным схожий,
Купите, сеньор, вы дочке,
К королю я с ней, пригожей,
Сам пойду без проволочки.
Там супруг мой будет тоже?
В этом вам ручаюсь смело.
Если так, живей за дело!
Коль удастся мне мой план,
Отомщу я, дон Хуан,
Вам за слезы Изабеллы.
Улица с видом на церковь, где погребен командор
Явление первое
Дон Хуан, Каталинон.Каталинон
Как король вас встретил?
Словно
Сына.
Видеть Изабеллу
Случай вы имели?
Да.
Хороша, как встарь?
Прелестна.
Как она держалась с вами?
Так, что вся одновременно,
Словно небо пред зарею,
Побледнела и зарделась.
Значит, ночью свадьба?
Да.
Не позвали б вас к обеду,
Если б кушанья заране
Не успели вы отведать.
Взвалите себе, женившись,
Вы изрядный груз на плечи.
Вновь дурачиться ты начал?
Справить лучше б свадьбу эту
Завтра — нынче день тяжелый.
Что же нынче?
Понедельник.
Верит только полоумный
В эти глупые приметы.
Для меня нет дней тяжелых,
Неудачных и зловещих,
Кроме тех, когда в кармане
У меня иссякли деньги.
Поторопимся. Нас ждут.
Вам пора переодеться.
Подождут еще немного.
Есть у нас другое дело.
Что за дело?
Зван на ужин
Я к покойнику.
Нелепость!
Вспомни: дал я обещанье.
А кому о том известно?
Разве может мертвый камень
Уличить вас в нарушенье
Слова?
Но покойник может
Обозвать меня бесчестным.
Заперта уж церковь на ночь.
Постучи.
Стучать бесцельно:
Причт давно уж лег в постель
И не отопрет нам двери.
Дерни ставень.
Он не заперт.
Лезь в окно.
Я не священник.
Что мне делать в церкви?
Смолкни.
Мне? Молчать?
За мною следуй.
Господи, дай из гостей
Мне уйти живым и целым!
Церковь, где погребен дон Гонсаго
Явление первое
Дон Хуан, Каталинон.Каталинон
Странно! Убран храм богато,
А везде такая темень.
Ай!.. На выручку, сеньор!
Плащ мой сзади кто-то держит.
Явление второе
Те же, статуя дона Гонсало.Дон Хуан
Кто здесь?
Я.
Конец! Я мертв.
Мертв не ты, а я. Робеешь
Ты напрасно. Что я вижу?
Верен слову тот, кто прежде
Всех обманывал?
Вы мнили,
Что труслив я?
Мнил, конечно.
Разве ты, со мной покончив,
Не пустился тут же в бегство?
Я бежал от наказанья,
Но пришел по приглашенью.
Ну, чего же вы хотите?
Разделить с тобой трапезу.
Нас от этого увольте —
Пищу есть холодной вредно,
Кухни же я здесь не вижу.
Нет, за стол.
Коль будешь есть,
Подними надгробье в склепе.
Подниму, коль это нужно,
Я весь храм с надгробьем вместе.
Ты отважен.
Да, вы правы.
Телом я и духом крепок.
Каталинон
Черен этот стол, как негр.
Вымыть бы его невредно.
Сядь.
Куда?
Подносят стулья
Нам два черные лакея.
Значит, и в нездешнем мире
Ходят в траурных ливреях?
Сядь и ты.
Нет, нет, сеньор.
Я недавно пообедал.
Повинуйся.
Повинуюсь.
Будь защитой мне, о небо!
Что на блюде том, сеньор?
Скорпионы, жабы, змеи.
Ну и яства!
Угощеньем
Небогат наш мир нездешний.
Ты не ешь?
Я съесть готов
Даже аспидов из пекла,
Если будет вам угодно.
Не послушаешь ли пенье?
А вино тут есть?
Налей.
Желчь и уксус!
Не посетуй.
Из давилен замогильных
Каплет только это зелье.
Да узнает каждый, кто
Перед богом тяжко грешен:
Есть за все долги расплата,
Есть конец долготерпенью.
Видит небо, дело плохо!
Эта песня, несомненно,
Сложена про нас, хозяин.
Леденит мне холод сердце.
Ошибешься ты, коль скажешь,
Мысля о грядущей смерти:
«До нее ещедалеко».
С покаянием не медли!
Из чего рагу нам дали?
Из клещей.
Оно, как кле́щи,
Раздирает мне утробу.
Я поужинал отменно.
Стол убрать велите.
Руку
Дать не побоишься мне ты?
Что такое? Я? Боюсь?
Как ты жжешься! Весь в огне я.
Что ж ты скажешь, очутившись
В вечном пламени геенны?
Неисповедим господь
В праведных своих решеньях.
Хочет он, чтоб был наказан
Ты за все свои злодейства
Этой мертвою рукою.
Вышний приговор гласит:
«По поступкам и возмездье».
Я горю! Не жми мне руку!
Прочь, иль в грудь кинжал свой меткий
Я тебе всажу! О, горе!
Сталь о камень лишь скрежещет.
Дочь твоя чиста — ее
Не успел я обесчестить.
Да, но ты к тому стремился.
Пусть сюда придет священник
И грехи мои отпустит.
Поздно! Здесь ему не место.
Я пылаю! Взор мой меркнет!
Умираю!
Каталинон
Нет спасенья!
Видно, с вами быть, сеньор,
Мне и за могилой вместе.
Вышний приговор гласит:
«По поступкам и возмездье!»
Каталинон
Боже правый, что такое?
Вся часовня ярким блеском
Озарилась… Неужели
Я еще на этом свете?
Должен я к отцу сеньора
Поспешить с печальной вестью.
Помоги, святой Георгий,
Мне убраться поскорее!
Алькасар в Севилье
Явление первое
Король Альфонс, дон Дьего, свита.Дон Дьего
Здесь маркиз. К стопам монаршим
Жаждет он припасть.
Ответьте:
Пусть войдет. Пускай и граф
Явится без промедленья.
Явление второе
Те же, Патрисьо, Гасено.Патрисьо
Государь, не допустите,
Чтоб над бедным человеком
Приближенный ваш глумился
Безнаказанно и дерзко.
Кто он?
Дон Хуан Тенорьо.
Соблазнитель лицемерный,
В день моей злосчастной свадьбы
Он коварством и изменой
Отнял у меня жену.
Тесть мой этому свидетель.
Явление третье
Те же, Тисбея, Изабелла.Тисбея
Коль не будет, государь,
В руки правосудья предан
Дон Хуан Тенорьо вами,
Люди и господь предвечный
Снизойдут к мольбе моей.
Жертва кораблекрушенья,
У меня нашел он кров,
Я его спасла, пригрела,
И меня ж он опозорил.
Не навет ли это?
Нет.
Явление четвертое
Те же, Аминта, герцог Октавьо.Аминта
Где мой муж?
Кто он такой?
Как! Вам это неизвестно?
Муж мой дон Хуан Тенорьо,
И сегодня нас поженят.
Честью мне поклялся он
В брак вступить, и слово сдержит,
Как пристало дворянину.
Явление пятое
Те же, маркиз де ла Мота.Мота
Правду вам открыть сполна
Время, государь, приспело.
Знайте, дон Хуан Тенорьо
Совершил то преступленье,
За которое я схвачен.
Если нужно, я немедля
Двух свидетелей представлю.
Нет злодею снисхожденья!
Взять его! Пусть казнь он примет!
Если за свои заслуги
Я просить награды смею,
То прошу я смерти сыну,
Чтоб не сжег огонь небесный
Вместе с ним отца.
И это
Приближенный мой содеял!
Явление шестое
Те же, Каталинон.Каталинон
Государь, казните, но
Дайте прежде вам поведать
О событье, небывалом
И неслыханном доселе.
Надругался дон Хуан
Над своей усопшей жертвой,
У которой раньше отнял
Жизнь одновременно с честью:
Изваянье командора,
Камень за́ бороду дернув,
Он на ужин пригласил.
Ох, зачем он это сделал!
Гость пришел, и мой хозяин
Был им зван на ужин в церковь.
Мы явились, и мертвец,
С нами разделив трапезу,
Так сеньору руку сжал,
Что скончался тот в мученьях,
А покойник рек: «Предать
Смерти за твои злодейства
Мне велел тебя всевышний.
По поступкам и возмездье!»
Что ты говоришь!
Успел
Мой хозяин перед смертью
Вымолвить, что донью Анну
Не сумел он обесчестить.
Мною за такую новость
Награжден ты будешь щедро.
Справедлива божья кара!
А теперь мы без помехи,
Ибо нет злодея больше,
Свадьбы справим поскорее.
В брак вступить я буду счастлив
С Изабеллой овдовевшей.
Я — с кузиной.
Я — с Аминтой.
Приведем мы к завершенью
Этим Каменного гостя.
Пусть перевезут навеки
Прах и гроб его в Мадрид,
В храм Франциска благолепный.
Аларкон Хуан Руис СОМНИТЕЛЬНАЯ ПРАВДА
Перевод М. ЛозинскогоДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дон Гарсия, сын дона Бельтрана. Дон Хуан де Coca. Дон Феликс. Дон Бельтран, отец дона Гарсии. Дон Санчо, дядя Хасинты. Дон Хуан де Луна, отец Лукреции. Тристан, слуга дона Гарсии. Учитель. Камино, слуга Лукреции. Паж. Слуга. Хасинта, племянница дона Санчо. Лукреция, дочь дона Хуана де Луна. Исавель, служанка Хасинты.Действие происходит в Мадрите.[103]
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
В доме дона Бельтрана.Явление первое
В одну дверь входит дон Гарсия, в костюме студента, и старый учитель, в дорожном платье; в другую — дон Бельтран и Тристан.Дон Бельтран
Добро пожаловать, мой сын.
Сеньор, целую ваши руки.
Как ты доехал?
Худшей муки,
Чем этот зной сухих равнин,
Еще на свете не бывало,
И я бы умер двести раз,
Когда бы жажда видеть вас
Меня в пути не оживляла.
Входи же с богом, отдохни.
Как возмужал! Тристан…
Сеньор…
Считай Гарсию с этих пор
Своим хозяином. Храни,
Оберегай и здесь и всюду.
Ведь ты в столице — старожил,
Он — новичок.
По мере сил
Ему во всем опорой буду.
Он для тебя советник, друг,
А не слуга, несущий службу.
Я дружбой отплачу за дружбу.
Тристан
Покорнейший из ваших слуг.
Явление второе
Дон Бельтран, учитель.Дон Бельтран
Сеньор, позвольте вас обнять.
Сеньор, целую ваши ноги.
Не надо! Думаю, с дороги
Устали вы?
Мне уставать
Не позволял ваш милый сын,
Которого я обожаю
Так пламенно, что я не знаю,
Как буду жить теперь один.
Храни вас бог! Да, я не скрою,
Что он, сеньор лисенсиат,[104]
Всегда казался, на мой взгляд,
Ребенком с нежною душою.
Я рад услышать, что он сам
Веленья чести понимает
И так примерно исполняет
Свой долг по отношенью к вам.
Я говорю вам без притворства:
Я столь великий ваш должник,
Что слишком малого достиг
Устроив вам коррехидорство,[105] —
Вас недостойна должность эта.
Завись решенье от меня,
Вы были бы с сего же дня
Член королевского совета.
Я верю, — это в вашей власти.
Я о себе скромней сужу.
Что если я помог отчасти
Вам эту должность получить,
То на дальнейшие ступени
Вы без малейших затруднений
Начнете сами восходить.
Молю, чтоб небо мне судило
За все вам отплатить стократ.
Итак, сеньор лисенсиат,
Раз вы бросаете кормило
Ладьи Гарсии и о нем
Теперь на мне лежит забота,
Я, — так сказать, уже сверх счета, —
Хочу просить вас об одном.
Сеньор, я выслушать спешу
Любое ваше приказанье.
Но вы мне дайте обещанье
Исполнить то, что я прошу.
О, разумеется, конечно!
Клянусь, я буду только рад.
Тогда, сеньор лисенсиат,
Ответьте мне чистосердечно.
Когда Гарсию в ваши руки
Я как отец передавал,
То для него я намечал,
Как вам известно, путь науки;
Затем что младших сыновей,
Каким он был, дорога эта
К почету и к отличьям света
Ведет у нас всего верней.
Но взят в селенья неземные
Его достойный старший брат,
Дон Габриель, и майорат
Теперь достанется Гарсии.[106]
Я и решил, чтоб он оставил
Свои занятья и в Мадрит
Переселился, как велит
Одно из стародавних правил,
Которое и я хвалю, —
То, чтоб наследники фамилий,
Известных доблестью, служили
Своею шпагой королю.
И так как он теперь мужчина,
Уже сложившийся вполне,
И не наставнику, а мне
Придется отвечать за сына,
А я, на склоне лет моих,
Хотел бы мыслью быть утешен,
Что он не то чтобы безгрешен,
Но и не хуже всех других, —
То я желал бы, чтобы вы
(Ведь вы Гарсию воспитали)
Вполне открыто мне сказали,
Без всякой лести, каковы
Его природные задатки,
Характер и душевный склад
И в чем, на самый строгий взгляд,
Его прямые недостатки.
И если надо что-нибудь
Исправить в нем моим влияньем,
То вы меня таким признаньем
Не опечалите ничуть.
Что в нем есть слабости — понятно,
Что это грустно — что ж скрывать?
Но мне полезно их узнать,
Хотя, конечно, неприятно.
Клянусь вам, вы меня ничем
На свете так не одолжите,
Ничем ясней не убедите
В своей к нему любви, как тем,
Что мне поможете бороться
Теперь же с затаенным злом,
Чтоб я не сетовал потом,
Когда беда уже стрясется.
Сеньор, столь вескими словами
Излишне убеждать того,
Кому отраднее всего
Исполнить долг свой перед вами.
Никто не подвергает спору,
И всякому яснее дня,
Что если, выездив коня
И подводя его сеньору,
Объездчик умолчит о том,
Какая у него повадка,
То пострадает и лошадка,
И севший на нее верхом.
Я вам солгать бы и не мог;
И, выполняя волю вашу,
Хочу, как врач, налить вам в чашу
Невкусный, но целебный сок.
Все в дон Гарсии, весь духовный
И внешний облик, так сказать,
Хранит старинную печать
Его высокой родословной.
Он очень смел, великодушен,
Умен, находчив, прозорлив,
Щедр, милосерд, благочестив,
Хотя и не всегда послушен.
Я не касаюсь в нем страстей,
Присущих юношеским летам:
Мы все повинны были в этом,
Пока не сделались зрелей.
Но все-таки один порок
В нем есть, достойный порицанья,
И, несмотря на все старанья,
Его исправить я не мог.
И он так явно некрасив,
Что повредит ему в Мадрите?
Быть может.
В чем же он? Скажите.
Он не всегда во всем правдив.
Какое гнусное пятно
На сыне рыцарского рода!
Виной тому его природа
Или привычка — все равно,
Притом, как на поступки сына
Легко воздействует отец,
Тем более, что наш юнец
По разуму уже мужчина,
Поверьте, он остепенится.
Росток, который в дни весны
Не мог осилить кривизны,
Уже вовек не распрямится,
Могучим сделавшись стволом.
Сеньор, питомцы Саламанки[107] —
Все одинаковой чеканки:
Им все на свете нипочем,
Изобретают всякий вздор,
Привыкли щеголять беспутством
И увлекаться безрассудством;
Известно — молодость, сеньор.
Но у меня надежда есть,
Что здесь он это все оставит,
Увидев, как столица славит
И возвеличивает честь.
Я вам ответить принужден,
Что вы плохой знаток столицы:
Здесь сочиняют небылицы
Куда искуснее, чем он.
Пусть даже дон Гарсия врет,
Как мало кто, — ему в Мадрите
Любой придворный, коль хотите,
Даст тысячу очков вперед.
И если между нами есть
Лжец, облеченный пышным саном,
Который взять у вас обманом
Готов имущество и честь, —
То это хуже. Он, который
Быть должен зеркалом стране…
Но нет, судить его не мне.
Оставим эти разговоры.
Как бык, почувствовав укол
Железной пики, вскачь несется
На первого, кто подвернется,
Не разбирая, кто колол, —
Вот так и я, рассвирепев
От чувства боли и позора,
На первом встречном, без разбора,
Хотел сорвать бессильный гнев.
Поверьте, если бы Гарсия
Меня ограбил, впал в разврат,
Стал игроком, чей рай и ад —
Колода карт и мальвасия,
Будь он задира и наглец,
Пристрастный к ругани и дракам,
Свяжи себя постыдным браком,
Умри он даже, наконец, —
Я все бы это легче снес,
Чем то, что я от вас услышал.
Родной мой сын лгунишкой вышел!
Позор моих седых волос!
Что делать! Надо постараться
Женить его в кратчайший срок,
Пока еще его порок
Открыто не успел сказаться, —
Я благодарен вам сердечно
За ваш неоцененный труд.
А то, в чем вы признались тут,
Меня обязывает вечно.
Когда вы едете?
Да надо
Сегодня бы.
А отдохнуть
Или развлечься чем-нибудь
В столице?
Для меня отрада —
Побыть немного возле вас,
Но служба ждет меня, простите.
Я понимаю: вы летите —
Повелевать. Что ж, в добрый час!
Учитель
Храни вас бог. А как взволнован
Нежданной новостью отец!
Естественно: любой мудрец
Скорбит, когда разочарован.
Улица Лас Платериас в Мадрите.[108]
Явление третье
Дон Гарсия, в щегольском наряде; Тристан.Дон Гарсия
Так я красив? Что скажешь ты?
Как бог, убей меня создатель,
Да здравствует изобретатель
Голландской этой красоты![109]
Каких уродств не исправлялось
Коленчатым воротником!
Я с неким щеголем знаком,
Которым дама увлекалась,
Пока на нем был воротник.
Однажды он предстал пред нею,
Ничем не изукрасив шею,
И страсть ее остыла вмиг.
Увы, что этот юный франт
Явил глазам влюбленной дамы!
На желтом горле были шрамы,
Следы от вырезанных гланд,
Нос в обе стороны разбух,
Огромные открылись уши,
И две щеки, мертвей и суше,
Чем у древнейшей из старух.
Он был, короче вам сказать,
Сам на себя похож так мало,
Что вряд ли бы его узнала,
При всей любви, родная мать.
По этой и другим причинам,
Я бы приветствовал закон,
Которым был бы воспрещен
Плоеный воротник мужчинам.
А то и лиц без фальши нет,
И наживаются голландцы,
Которым глупые испанцы
Потворствуют себе во вред.
Валлонский узкий отворот
Красивее, дешевле стоит,
И шею меньше беспокоит,
И всем решительно идет.
А брыжи требуют усилий
Хозяина. Иной дурак,
Чтоб их не смять, шагает так,
Как будто кол в него всадили.
Я знал такого дурака:
Свиданья с дамой он добился,
Но подступить к ней не решился,
Чтоб не помять воротника.
Не понимаю, в чем тут суть:
Все говорят, что вот уж годы
Они хотят валлонской моды, —
И хоть бы начал кто-нибудь.
Мой друг, не нам с тобой заставить
Мир быть другим. Какие тут,
Скажи мне, женщины живут?
А женщинами легче править,
Чем миром?
Как-никак приятней.
Вы влюбчивы?
Я молод, друг.
Для тех, кому любить досуг,
Нет в мире города занятней.
Как в темном небе, по ночам,
Светил сияют вереницы,
Так и у нас, в стенах столицы,
Блистает рой прелестных дам.
Они довольно разнородны
По положенью своему,
По качествам и по всему,
И блеск и мощность их несходны.
Конечно, ни одной сеньоры
Я к их числу не отношу:
То ангелы, и я спешу
Молитвенно потупить взоры.
Я расскажу вам лишь о тех,
Которые небезупречны,
Божественны, но человечны,
Хоть звезды, но познали грех.
Замужних встретите вы тут,
Во всем приятных. В небе этом
Я уподоблю их планетам:
Они лучи всех ярче льют.
Одни, когда соединятся
Их чары с добротой мужей,
В сердцах приезжих богачей
Рождают жажду разоряться.
Есть и такие, чьи мужья
По службе за морем бывают:
То к солнцу Индий уплывают,
То в итальянские края.
Подчас оно не так, конечно:
Иные (это легкий труд)
Себя замужними зовут,
Чтоб жить свободно и беспечно.
Другая — в дочерях всегда,
А мать у ней — то та, то эта;
Мать — мимолетная комета,
Дочь — неподвижная звезда.
Имеются в большом числе
Так называемые львицы,
Меж куртизанками столицы
Всех тоньше в нежном ремесле.
Разбором ниже — чародейки,
Что выдают себя за львиц;
Они похуже тех цариц,
Но все же лучше, чем ищейки.
Такая, коль сравнить с другими,
Довольно тусклая звезда,
Но вам придется иногда,
Быть может, озаряться ими.
Ищейку вряд ли кто причтет
К разряду звезд; она — комета,
Распространяет меньше света
И неизвестно где живет.
Она с утра уже блуждает,
Неся угрозу кошелькам;
Прибрав один из них к рукам,
Она мгновенно исчезает.
Еще девчонки есть у нас,
Уже последнего разбора;
Их пламя — вспышка метеора:
Сверкнет и скроется из глаз.
Но горе злату и сребру,
Когда душа звездой пленилась!
Чтобы звезда остановилась,
Нужны сокровища Перу.
Нам Зодиак дает урок:
Знак Девы лишь один над нами,
А рядом целых три с рогами —
Овен, Телец и Козерог.
При изученье тех высот
Одно да служит вам опорой:
Что деньги — ось, вокруг которой
Стремится звездный хоровод.
Ты что — астролог?
В те года,
Когда я службы добивался,
Я этим делом занимался.
Ты добивался службы?
Да,
Судьба, к несчастью, принуждала.
И ты решил пойти служить?
Сеньор, мне нечем было жить
Без связей и без капитала.
Хотя, кто служит вам, согласен,
Что нет людей счастливей слуг.
Брось лесть и посмотри, мой друг,
Как мрамор этих рук прекрасен,
Как дивен пламень этих глаз,
Которые, как лучник смелый,
Испепеляющие стрелы
Любви и смерти мечут в нас!
Вы не про ту, что едет там
В коляске?
Кто б еще исторг
Из недр души такой восторг?
Тогда воспеть бы нужно вам
И солнечную колесницу,
И все, что состоит при ней:
Лучи пылающих огней
И светозарную денницу.
Я первой же из здешних дам
Пленен.
Как? Первой на земле?
Тристан, земля лежит во мгле.
Нет, первой в небесах. Лишь там
Ее обитель.
Мой сеньор,
В Мадрите здесь у нас такая
Толпа красавиц, что любая
Вот так же покорит ваш взор.
Здесь я таким нестойким стал,
Что честно всякому отвечу:
Чуть я какую-нибудь встречу,
Забуду всех, кого встречал.
Скажи, лучи каких планет
Сравнились бы с ее очами?
Вы это выдумали сами,
И ничего такого нет.
Ты с ней знаком?
Вы к дольным странам
Низвесть хотите божество?
Да и смотреть-то на него
Не полагается Тристанам.
Кто б эта дама ни была,
Тристан, я буду с ней знаком.
Следи за нею, но тайком.
Постойте: вот она сошла
У лавки.
Все само сбылось!
Я подойду. У вас в Мадрите
Так принято?
Да. Подойдите.
Но помните, что деньги — ось.
Червонцы тут.
Да, хороша.
А у служанки —
Что за лицо, что за фигура!
Коляска эта — лук амура,
Чьи стрелы — эти горожанки.
Иду.
И помните урок.
Какой?
Красавицу проси,
Но и подарки подноси.
Когда бы так судил мой рок!
Пока вы возле той особы,
Мне кучер выложит сполна,
Откуда, кто и что она.
Он скажет?
Кучер-то? Еще бы!
Явление четвертое
Хасинта, Лукреция и Исавель, в накидках. Хасинта падает, дон Гарсия подходит и подает ей руку.Хасинта
Ах, боже мой!
Руке безвестной
Дозвольте вас с земли поднять,
Хоть я и недостоин стать
Атлантом тверди[112] столь прелестной.
Ее коснувшийся так смело —
Уже Атлант, — не все ль равно?
Быть осчастливленным — одно,
Достойным быть — другое дело.
Да, я коснулся красоты,
К которой полон страсти жгучей,
Но это счастье — только случай,
Не торжество моей мечты.
Рукой я тронул небосвод;
Увы, заслуги в этом мало:
Сама же твердь ко мне упала,
Не я достиг ее высот.
В чем преимущество заслуг?
Мы через них восходим к цели.
А вы бы разве не хотели
Ее достигнуть сразу, вдруг?
О да!
И вы не оценили,
Какая радость вам дана.
Она для вас вдвойне ценна,
Раз вы ее не заслужили.
В любом поступке, что бы он
Ни представлял собою с виду,
Благоволенье иль обиду,
Нам важно то, чем он внушен.
Бывают внешние движенья
Вполне бездушные, как тут,
Когда нам руку подают
Отнюдь не в знак благоволенья.
Что ж, истреблю огонь в крови,
Надежду милую разрушу:
Я тронул руку, но не душу,
И в вашем даре нет любви.
Что в вас она горит так страстно,
И лишь сегодня узнаю,
И нечувствительность мою
Вы осуждаете напрасно.
Явление пятое
Тристан. Те же.Тристан (в сторону)
Возница, как и полагалось,
Все очень точно рассказал.
Как я томился, как страдал —
Для вас безвестным оставалось?
Но я вас вижу в первый раз.
А я тем временем, несчастный,
Год с лишним мучусь жаждой страстной,
Теряя разум из-за вас!
Год! А приехал он сюда
Вчера.
Год с лишним? Но сеньор,
Я вам клянусь, что до сих пор
Мы не встречались никогда.
Когда я в роковой мой час
Сюда из Индий возвратился,
То первое, чем я пленился,
Был свет небесный ваших глаз.
С тех пор я душу вам обрек,
Но проходили дни за днями,
Пока открыться перед вами
Мне этот случай не помог.
Вы индианец?
И с тех пор
Как встретил вас, богат безмерно.
Таких сокровищ нет, наверно,
И в недрах Потосийских гор.[113]
Он — индианец!
Говорят,
Что индианцы очень жадны.
Стяжатель, самый беспощадный,
Влюбясь, бывает тороват.
И на меня, я вправе ждать,
Польются щедрые подарки?
О, если сердца пламень жаркий
Способны деньги подтверждать,
Я в виде недостойной дани
У ваших ног сложить готов
Не меньше золотых миров,
Чем вы внушили мне желаний!
Но так как это все ничтожно
И вашу надо мною власть,
Как и любовь мою и страсть,
Ничем измерить невозможно, —
То я молю вас, разрешите,
Чтоб мне хоть ювелир помог
Вручить вам чувств моих залог.
Таких, как этот, нет в Мадрите.
Лукреция, что скажешь ты
Об этом щедром индианце?
Хасинта, в этом чужестранце
Есть превосходные черты.
Вся эта выставка вас ждет,
Все, что прельстило бы ваш взор.
Вы зарываетесь, сеньор!
Я гибну!
Дон Хуан идет.
Благодарю вас, сударь мой,
За все, что вы мне предложили.
И вы меня бы огорчили,
Не взяв предложенного мной.
Вы были жертвой заблужденья,
Предполагая, как сейчас,
Что я могу принять от вас
Что-либо, кроме предложенья.
А тот, чья жизнь у ваших ног,
Что получил?
Ему внимали.
И он на миг забыл печали.
Храни вас бог.
Храни вас бог.
Но обожать вас, светлый гений,
Вы разрешите, может быть?
Мне кажется, чтобы любить,
Не требуется разрешений.
Явление шестое
Дон Гарсия, Тристан.Дон Гарсия (Тристану)
Ступай за ними.
Чтоб негласно
Узнать, где расположен дом
Той, что спалила вас огнем?
Я все узнал.
Ну, что ж, прекрасно!
Я вижу, что сама Фортуна
Нам облегчает этот труд.
«Ту, что красивее, зовут
Донья Лукреция де Луна, —
Моя хозяйка. А другая —
Ее подруга. Где живет,
Я это знаю, только вот
Не знаю, кто она такая».
Так мне возница возвестил.
Все ясно, и я всех счастливей!
И раз Лукреция красивей,
То это с ней я говорил.
Как полуночные светила
Сметает прочь властитель дня,
Так ослепившая меня
Всех женщин в мире победила.
А мне красивей показалась
Та, что молчала.
Что за вздор!
Конечно, может быть, сеньор,
Судить бы мне не полагалось;
Но для меня вся красота —
В безмолвной женщине, и эта
Мне показалась чудом света,
Когда не разомкнула рта.
Вы не ошиблись ли, быть может?
Я вам бы тут же за углом
Спросил про улицу и дом.
Мне кучер точно все изложит.
А где Лукреция живет?
Насколько помню, рядом с храмом
Виктории.[114]
В названье самом —
Иносказанье тех высот,
Где, как луна над мглой хаоса,
Царит де Луна над людьми.
Явление седьмое
Дон Хуан и дон Феликс, те же.Дон Хуан (дону Феликсу)
Пир? Музыканты? Черт возьми!
Как будто дон Хуан де Coca?
Он самый.
Да, но кто же это —
Соперник мой, любезный ей,
Виновник ревности моей?
Поверьте, облетит полсвета
Молва об этом смельчаке.
Я связан с нею клятвой честной,
И вдруг поклонник неизвестный
Дает ей праздник на реке!
Любезный дон Хуан!
Сеньор…
Как? Дон Гарсия позабыт?
О нет, но ваш столичный вид
И неожиданность…
С тех пор,
Как мы встречались в Саламанке,
Я изменился кое вчем?
Еще бы! Новый блеск во всем —
В лице, и в речи, и в осанке.
Вы здесь останетесь у нас?
Да.
И толпу друзей найдете.
А вы, дон Феликс, как живете?
Прекрасно, ибо вижу вас.
Вам рады все, кто с вами дружен.
Я ваш слуга. Ну, как дела?
Предметом был концерт и ужин,
Который, нам передавали,
Как раз сегодня ночью в Сото[115]
Давал одной сеньоре кто-то.
Концерт и ужин, вы сказали?
Сегодня?
Да.
Пир был богат?
Роскошен?
Говорят, на диво.
А дама как? Весьма красива?
Весьма красива, говорят.
Так!
Что за тайны вы открыли?
Раз превозносит целый мир
Ее красу и пышный пир,
То я подумал — не мои ли
И этот пир, и дама эта.
Вы, значит, веселились тоже
Сегодня на реке?
О, боже,
Да я там пробыл до рассвета!
Какой там пир, какая дама,
Когда приехал он вчера?
О, как у вас любовь быстра!
Вернуться только что — и прямо
Начать с пиров у чьих-то ног?
Я прожил здесь уже немало,
Но месяц отдыхал сначала.
Вчера приехал, видит бог!
К чему бы это измышленье?
Я это слышу в первый раз.
Иначе прибыл бы тотчас
Заверить вам мое почтенье.
Я жил здесь до сих пор негласно.
Поэтому я ничего
И не слыхал ни от кого.
Так, значит, ужин ваш прекрасно
Удался?
Вряд ли создают
Роскошней праздник над рекой.
От ревности я сам не свой!
И вам таинственный приют
Дала густая чаща Сото?
Вы место назвали так точно,
Что можно думать — хоть заочно,
Но вам уже известно что-то.
Мне кое-что дошло до слуха,
Однако далеко не все.
Рассказывали то и се,
Но так загадочно и глухо,
Что не могло не зародиться
Желанье разузнать точней;
Ведь любопытство — с давних дней
Отличье праздного мадритца…
Или влюбленного ревнивца.
Смотрите, как всесильный рок
Вам неожиданно помог
Открыть вчерашнего счастливца.
Итак, о празднике. Вы оба,
Как я сужу, весьма не прочь
Услышать все про эту ночь.
Вы нас обяжете до гроба.
Под сенью сумрачных теней
И в сумраке тенистых сеней,
Сплетенных полночью из тьмы,
А темной рощей из деревьев,
Скрывался благовонный стол,
Блестящий и великолепный,
По-итальянски утонченный
И по-испански полновесный.
Увидев тканые узоры
На скатертях и на салфетках,
Вы бы подумали, что это
Живые птицы или звери.
По сторонам — четыре горки
Пестреют хрусталем, и белым
И золоченым серебром,
И ароматной глиной свежей.
Едва ль во всем обширном Сото
Единый вяз остался целым:
Так много веток наломали,
Чтобы устроить шесть беседок.
Из них четыре приютили
Четыре избранных оркестра,
Одна — закуски и десерты,
Шестая — остальные смены.
В коляске прибыла хозяйка,
Внушая зависть звездам неба,
Преисполняя негой воздух
И ликованьем побережье.
Едва божественная ножка
Песок преобразила в жемчуг,
Траву — в зеленые смарагды
И в звонкие кристаллы — реку,
Как вдруг, роскошно рассыпаясь,
Колеса, бомбы и ракеты
Всю область вечного огня
Низвергли с грохотом на землю.
Но это серное пыланье
Еще погаснуть не успело,
Как сорок светочей огромных
Затмили блеск светил небесных.
Всех раньше начали гобои
Свои свирельные напевы,
За ними нежные виолы
Запели во второй беседке,
Обворожительные флейты
Протяжно зазвучали в третьей,
А из четвертой грянул хор
Под звон гитар и арф волшебных.
Тем временем был начат пир,
Пир в тридцать две различных смены,
Причем закусок и десертов
Насчитывалось вряд ли меньше,
Напитки, фрукты, в вазах, в чашах,
Где плавает кристалл нетленный,
Который создает зима,
А сохраняет хитрый гений,
Покрыты столь обильным снегом,
Что Мансанарес — в изумленье:
Он протекает через Сото
И думает, что это Сьерра.[116]
Пока дается праздник вкусу,
И обоняние не дремлет:
В стеклянных яблоках духи,
В жаровнях пряные куренья,
Везде разлитые настои
Пахучих трав, цветов, растений
Перенесли мадритский Сото
Как будто в Савские владенья.[117]
В груди алмазного малютки
Торчали золотые стрелы,
Являя бессердечной даме
Мою незыблемую верность;
Ракитник, ива и тростник
Своих лишались привилегий:
Должна простая зубочистка
Быть золотом, раз зубы — жемчуг.
А вслед за тем оркестры с хором.
Вступая в строй одновременно
И с четырех сторон звуча,
Повергли сферы в изумленье;
Пока ревнивый Аполлон
Не поспешил в просторы неба
И, возвестив начало дня,
Не положил конец веселью.
Вы описали этот праздник
С таким высоким совершенством,
Что те, кто слышал ваш рассказ,
Счастливей тех, кто был на месте.
Вот дьявол человек, ей-богу!
Он вам, нимало не колеблясь,
Такой изображает пир,
Что невозможно не поверить!
Ревную насмерть!
Нам не так
Описывали праздник этот.
Не все ль равно, раз совпадают
Приметы времени и места?
Что скажете?
Что изобресть
Подобного великолепья
Не мог бы Александр Великий.
О, это сущие безделки,
Кой-как устроенные наспех.
Будь у меня в распоряженье
Хотя бы день для подготовки,
Поверьте, — римляне и греки,
Мир изумлявшие пирами,
Умолкли бы от изумленья.
Дон Феликс (тихо дону Хуану)
Хасинта на почетном месте
С Лукрецией в коляске едет.
Да, да, и взоры дон Гарсии
Уже стремятся вслед за нею.
Как он рассеян и взволнован!
Теперь отпали все сомненья.
Прощайте.
Вы одно и то же
Проделали одновременно.
Явление восьмое
Дон Гарсия, Тристан.Тристан
Я не видал, чтоб расставались
Так согласованно и резко.
Она мой дух влечет так властно,
Как первый двигатель вселенной
Вращает звезды в небесах.
Побольше сдержки и терпенья!
Выказывать избыток страсти
Скорее вредно, чем полезно,
И я заметил, что всегда
Счастливей тот, кто хладен сердцем.
У женщин и чертей, сеньор,
Обычаи одни и те же:
Погибших душ они не ловят,
На них не тратят обольщений;
С такими им заботы мало,
Они всегда их держат крепко,
А помышляют лишь о тех,
Кто может ускользнуть из сети.
Ты прав, но я владеть не в силах
Собой.
Пока вы достоверно
Не разузнали, кто она,
Не устремляйтесь так поспешно.
Кто не исследует дороги
И полагается на внешность,
Тот может утонуть в болоте,
Одетом в ласковую зелень.
Что ж, наведи скорее справки.
Берусь устроить это дело.
Но все-таки, пока не поздно,
Скажите мне, с какою целью
Вы сочинили столько басен.
Мне надо знать, чтоб в затрудненье
Я мог вас выручить. Попасться
Во лжи — тяжелое бесчестье.
Зачем вы представлялись дамам
Как перуанец?
Всем известно,
С каким вниманьем наши дамы
Встречают всяких чужеземцев,
В особенности индианцев,
Богатых будто бы несметно.
Мне эта цель вполне понятна,
Но вряд ли так уж верно средство:
В конце концов они узнают,
Кто вы такой.
За это время
Мне в их дома и в их сердца
Успеют раствориться двери
Вот этим средством, а уж там
Поладить с ними я сумею.
Сеньор, меня вы убедили.
Пусть так. А ваше заявленье,
Что вы уж месяц как живете
В столице? Это вот зачем же?
Раз вы приехали вчера?
Считается великолепьем
Жить, не показываясь людям,
Уединясь в своем именье
Иль просто отдыхая дома.
Согласен, что и это верно.
Ну, а к чему был этот ужин?
Его я выдумал на месте,
Чтобы никто не мог подумать,
Что я таким страстям подвержен,
Как зависть или удивленье.
Они позорят человека.
Пусть удивляются невежды,
А зависть — хороша для черни.
Ты не поверишь, как приятно,
Когда к тебе приходит сплетник.
Гордящийся своим рассказом
Про чей-то пир иль подвиг чей-то,
Загнать ему в гортань такой
Пир или подвиг непомерный,
Чтобы он тут же подавился
И лопнул от своих же сплетен.
Своеобразнейший прием,
Но только вряд ли он безвреден.
Вы притчей станете в столице,
Когда его хоть раз подметят.
Тот, кто живет, забыв о славе,
Чтоб умножать число безвестных,
И поступает так, как все,
Чем отличается от зверя?
Быть знаменитым — вот, что надо;
Здесь безразличен выбор средства.
Пусть обо мне кричат повсюду,
Пусть осуждают, что мне в этом,
Когда один, чтоб стать известным,
Дианин храм спалил в Эфесе![118]
И, наконец, я так хочу,
А этот довод — самый веский.
Мальчишеские рассужденья!
Шагайте к вашей гордой цели,
Но надо, чтоб у вас в столице
Немного темечко окрепло.
Явление девятое
Хасинта и Исавель, в накидках; дон Бельтран, дон Санчо.Хасинта
Какая честь для нас, сеньор!
Сеньора, кажется, мы с вами
Не первый день дружим домами,
И даже с очень давних пор.
Зачем же вы удивлены,
Застав меня на этом месте?
Лишь потому, что этой чести
Мы были долго лишены.
Прошу прощенья: я не знала,
Какой подарок встречу тут,
И много дорогих минут
У ювелиров потеряла.
Вы мне примету подсказали,
Которой я сердечно рад:
Когда я к вам пришел как сват,
Вы о приданом хлопотали.
Мы тут с дон Санчо, дядей вашим,
Делились мыслями о том,
Что дружбу закрепить родством
Давно пора семействам нашим.
Дон Санчо высказал сужденье,
И с ним согласен также я,
Что в этом деле вы судья
И вам принадлежит решенье.
Богатства у меня большие,
Известен всем мой древний род,
И одного недостает —
Чтоб вам понравился Гарсия.
Он прибыл лишь вчера в мой дом
Из Саламанки многомудрой,
И Феб, завистник златокудрый,[119]
Его в пути спалил огнем;
Но, веря, что его сочтут
От головы до ног прекрасным,
Я жажду вашим взорам ясным
Представить юношу на суд.
Вы разрешили бы ему
Прийти поцеловать вам руку?
Едва ли я верней поруку
Нашла бы счастью моему,
Чем этот брак. И лично вас
Я уважаю так сердечно,
Что я дала бы вам, конечно,
Мое согласье хоть сейчас,
Но станут говорить в столице,
Узнав, что я иду к венцу,
Что торопиться не к лицу
Благовоспитанной девице.
Чрезмерно быстрые решенья
В делах, достойных долгих дум,
Изобличают шаткий ум
Или избыток нетерпенья.
Но так как все же я должна
Его увидеть, то сначала
Я бы уместнее считала,
Чтоб это было из окна.
Ведь если, как случиться может
И как случается не раз,
Разлад произойдет у нас
И бывший сговор уничтожит,
То вряд ли мне зачтут в заслугу,
Что сын ваш или кто иной
Свободно виделся со мной,
Как подобает лишь супругу.
Осуществись моя мечта,
Я бы вдвойне поздравил сына:
В вас сочетались воедино
Высокий ум и красота.
Она поистине — зерцало
Благоразумия.
О да,
И справедливее суда,
Чем суд Хасинты, не бывало.
Сегодня, если разрешите,
Я с сыном появлюсь верхом
У ваших окон.
Я тайком
Взгляну сквозь ставни.
Но смотрите
Позорче, милая сеньора!
Я вечером зайду опять,
Чтобы от вас самой узнать,
Как вы нашли его.
Так скоро?
Нетерпеливого желанья
Я, право, дольше не сдержу.
Я шел в мечтах, а ухожу
Совсем влюбленный. До свиданья.
Так до свиданья.
Вы куда?
Вас проводить.
Я не уйду.
Позвольте, я вас проведу
До галереи, как всегда.
Явление десятое
Хасинта, Исавель.Исавель
Старик торопит вас ужасно.
Я рада бы ускорить шаг,
Ведь это очень лестный брак;
Но сердце над собой не властно,
И чувства не сломить никак,
Так долго званья командора
Не получает дон Хуан,
Избранник мой, что мне, без спора,
Вполне законный повод дан
Не гнать всех прочих без разбора;
И все же я люблю его,
Хотя давно порвать готова;
Он — идол сердца моего,
И выйти замуж за другого
Мне кажется страшней всего.
Я думала, что он забыт,
Раз, как мы видим, путь открыт
Для посторонних домогательств.
Все из-за этих обстоятельств.
И пусть он сам себя винит.
Раз командорского креста
Ему, как видно, не добиться,
А без него на мне жениться, —
Он знает, — тщетная мечта,
То лучше нам совсем проститься.
Иль я должна замкнуться в келью,
Стать чуждой людям и веселью,
На все с унынием взирать?
Я не согласна умирать,
Задавшись невозможной целью.
Когда не разжигать тоски,
То можно и другого встретить,
Кто стоит сердца и руки.
Я смело вам могу ответить,
Что эти дни недалеки.
Сказать по правде, я решила,
Что утром вам нескучно было
С тем индианцем.
Милый друг,
Ты хочешь знать из первых рук?
В нем все, как есть, меня пленило,
И если так же, как и он,
Красив, изящен и умен,
И благороден безупречно
Сын дон Бельтрана, то, конечно,
Наш брак заранее решен.
Вы в этом убедитесь скоро,
Его увидев из окна.
Увижу внешность. Что она?
Я бы хотела разговора,
Чтобы душа была видна.
Поговорите с ним.
Ах, что ты!
А вдруг узнает дон Хуан?
Пока еще свои расчеты
Всего лишь строит дон Бельтран,
Терять его мне нет охоты.
Вот вы колеблетесь опять!
Дни пролетают в быстрой смене,
И надо что-нибудь решать.
Ваш дон Хуан — ни дать, ни взять
Собака, что лежит на сене.
И за спиной у дон Хуана
Устроить можно без труда
Беседу с сыном дон Бельтрана.
У женщины на дне кармана
Довольно хитростей всегда.
Какая мысль пришла мне вдруг!
Лукреция — мой самый близкий
И самый преданный мой друг —
Пусть пригласит его запиской,
Послав кого-нибудь из слуг.
Закрыв лицо, я рядом с нею
Останусь в глубине окна
И дело повести сумею.
Кто мог бы, как не вы одна,
Такую смастерить затею!
Беги к ней, объясни игру,
Скажи, что дороги мгновенья.
У ветра крылья отберу.
И пусть не медлит. Я умру,
Ты скажешь ей, от нетерпенья.
Явление одиннадцатое
Дон Хуан, встречающийся с уходящей Исавель; Хасинта.Дон Хуан
Мне надобно иметь беседу
С Хасинтой.
Краткий разговор.
А то дон Санчо, наш сеньор,
Сейчас появится к обеду.
Дон Хуан
Хасинта, я тебя теряю,
Я гибну сам, но, боже мой…
Ты помешался?
Кто с тобой
Не помешался бы, не знаю!
Сдержись, потише, бога ради!
Мой дядя здесь, невдалеке.
Когда ты кутишь на реке,
Ты беспокоишься о дяде?
Да что все это означает?
С другим пропировать всю ночь —
Мы это можем, мы не прочь,
А здесь нас дядюшка смущает!
С другим всю ночь пропировать?
Будь это правда, так и то
Об этом бы не смел никто
Со мной так дерзко рассуждать;
А это вымысел и бред
Твоей фантазии безумной.
Я знаю все: про праздник шумный,
Про дон Гарсию, про банкет;
Про то, как целый вихрь огня
Приветствовал твою карету;
Про факелы, что полночь эту
Озолотили солнцем дня;
И про большие поставцы,
Где грудой высилась посуда,
Про кущи зелени, откуда
Гремели струны и певцы;
И как царицу ночи шумной
На берегу застал рассвет.
Скажи теперь, что это бред
Моей фантазии безумной.
Скажи теперь, что я так дерзко
С тобой не смею рассуждать,
Когда я обречен страдать,
А ты ведешь себя так мерзко…
Клянусь тебе…
Брось измышленья!
Молчи, оправдываться стыдно!
Где преступленье очевидно,
Там бесполезны уверенья.
Твое коварство я открыл,
Сознайся в нем, не лги, довольно!
Узнать измену — было больно,
Снести признанье — хватит сил.
Зови то, что я слышал, бредом, —
То, что я видел сам, не бред:
Мне взгляд Гарсии дал ответ,
Взгляд, за тобой летевший следом.
А дон Бельтран? Зачем в ваш дом
Он стал ходить? Так вот картина:
Ты ночь проводишь возле сына,
А днем беседуешь с отцом?
Теперь причина мне ясна
Твоих уверток и отсрочек:
Я в них узнал родимых дочек
Души, испорченной до дна.
Но нет, жестокий мой злодей,
Нет, ты не будешь жить счастливой!
Тебя спалит вулкан ревнивый
Кипящей ярости моей.
Пусть я тебя навек теряю,
Гарсия будет отстранен.
Да ты в уме ли?
Я влюблен,
Я за себя не отвечаю.
Постой, послушай! Правде глядя
В глаза открыто, ты поймешь,
Что это клевета и ложь.
Я ухожу. Идет твой дядя.
Он не идет. Послушай. Тот,
Кто говорит…
Брось эту муку!
Чтоб я поверил, дай мне руку.
Я? Руку? Дядюшка идет.
Веласкес. Вилла Медичи 1650 г. Прадо (Мадрид)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
В доме дона Бельтрана.Явление первое
Дон Гарсия, в камзоле, за чтением письма; Тристан и Камино.Дон Гарсия (читает)
«Важные обстоятельства заставляют меня нарушить установленный порядок. Про них Вы узнаете сегодня вечером, придя к балкону, который Вам укажет податель сего и где Вам сообщат все то, чего нельзя доверить письму. И да хранит всевышний и т. д.».
Но кто же это пишет нам?
Донья Лукреция де Луна.
Поистине, сама Фортуна
Благоволит моим мечтам!
Я повстречать ее не мог
Сегодня в полдень, раньше даже,
На Платерии в экипаже?
Могли, сеньор.
Счастливый рок!
Надеюсь, я имею право
Спросить вас про нее точней?
Я удивляюсь, что о ней
До вас не долетела слава.
Но вам и без хвалебных слов
Известно, что она красива;
Она умна, благочестива;
Отец ее — в летах и вдов.
Доход в две тысячи дукатов
Идет в наследство, — чистоган,
Без фальши.
Слушаешь, Тристан?
Еще б не слушать! Шлите сватов.
А родовита ли она,
Об этом даже нет вопроса:
Отец — де Луна, мать — Мендоса,
Блистательные имена.
Из-за руки ее прелестной
Любой поспорил бы король.
Амур, дай крылья мне, позволь
Взлететь к ее красе небесной!
Живет она далеко?
Рядом
С Викторией.
Сомнений нет.
И вы проложите мне след
К недосягаемым отрадам?
Готов служить обоим вам.
А я услуги не забуду.
Так, стало быть, у вас я буду
Сегодня к десяти часам.
Вы так и скажете, понятно,
Лукреции.
Храни вас бог.
Явление второе
Дон Гарсия, Тристан.Дон Гарсия
О небеса! Кто думать мог?
Как это все невероятно!
Тристан! Кто одержал победу?
Красивей, как сказал возница,
Лукреция, моя царица.
Та, что со мной вела беседу,
Мне и назначила свиданье.
Ничем неоспоримый довод.
А у другой — какой же повод
Такое сочинять посланье?
В конце концов к чему гадать?
Все очень скоро станет ясно:
Ведь вы же можете прекрасно
Ее по голосу узнать.
И я не ошибусь, конечно,
Затем что этот дивный звук,
Источник радостей и мук,
Носить в душе я буду вечно.
Явление третье
Паж, с письмом. Те же.Паж
Сеньор, я это приношу
Для передачи вам.
Накройтесь.[120]
О нет, сеньор, не беспокойтесь.
Пожалуйста, я вас прошу.
«Чтоб разрешить два-три вопроса,
Не требующих много слов,
У стен Сан-Бласа, в семь часов[121]
Я жду вас. — Дон Хуан де Coca».
Великий боже! Вызов! Вдруг!
Что могут значить эти шутки?
В Мадрите я всего лишь сутки,
И дон Хуан — мой близкий друг…
Скажите, чтобы дон Хуан
Не беспокоился.
Тристан
Сеньор,
Что с вами? Бледность, мутный взор.
В чем дело?
Ничего, Тристан.
И я узнать не вправе?
Нет.
Расстроен, видно по всему.
Дай плащ и шпагу. — Не пойму!
При чем тут я? Чем он задет?
Явление четвертое
Дон Бельтран, дон Гарсия; затем Тристан.Дон Бельтран
Гарсия…
Слушаю, сеньор.
Я бы хотел, чтоб мы вдвоем
С тобой проехались верхом.
Есть неотложный разговор.
Исполню все.
Дон Бельтран
Ты шел гулять?
Ведь солнце горячей огня!
Нет, по соседству. Граф меня
Звал на бильярде поиграть.
Ну, что же, если ты считаешь,
Что можно, только что с пути,
Знакомство сразу же вести
С людьми, которых ты не знаешь,
То помни, что условий два,
И нарушать их очень глупо:
Играть не крупно, даже скупо,
И скупо взвешивать слова.
Таков совет. Не соблюдать
Его, конечно, ты свободен.
Сеньор, совет ваш превосходен.
Ты сам бы должен подобрать,
Чтоб вышло пышно и богато,
Убор для твоего коня.
Распоряжусь.
Дон Бельтран
И жди меня.
Явление пятое
Дон Бельтран, Тристан.Дон Бельтран (в сторону)
Признание лисенсиата
Меня расстроило вконец.
Тристан, ты взял под свой надзор
Гарсию?
Полностью, сеньор.
Забудь, что я ему отец,
И, если так же, как в былом,
Меня ты любишь неизменно,
Прошу, скажи мне откровенно
Свое суждение о нем.
В такой короткий промежуток
Я изучить его не мог.
Язык твой робок, да, дружок!
С твоим умом довольно суток,
Чтоб строго взвесить приговор.
Скажи мне правду, умоляю;
Будь откровенен!
Я считаю,
Что дон Гарсия, мой сеньор, —
Раз вы желаете ответа
И верите моим словам…
Ты был всегда правдив и прям,
И я люблю тебя за это.
Выказывает редкий ум
И рассуждает очень тонко,
Но он причудливей ребенка
И поступает наобум.
Он саламанкским молоком
Еще изрядно отдает,
А юный тамошний народ
Страдает буйным языком.
Неосмотрительность в речах,
Вранье без меры и стыда,
Хвастливость и во всем всегда
Желанье показать размах.
Сегодня он за час соврал
Раз пять иль шесть, коль знать хотите.
Великий боже!
Погодите,
Я вам не все еще сказал.
Его вранье такого свойства,
Что все его изобличат.
О боже мой!
Я был бы рад
Не причинять вам беспокойства,
Но вы велели мне, сеньор.
И я благодарю сердечно.
Вы понимаете, конечно,
И это лишний разговор,
Что если мой сеньор, ваш сын,
Узнает это, — мне беда.
Он не узнает никогда.
Об этом знаю я один.
Скажи, чтобы седлали живо.
Поторопи.
Явление шестое
Дон Бельтран.Дон Бельтран
Великий бог,
Раз это допустить ты мог,
То, значит, это справедливо.
Чтоб сын единый, луч единый,
Последний из живых лучей
Печальной старости моей,
Так омрачил мои седины!
Что делать! Видно, рок судил,
Чтобы отцы всегда страдали,
Чтоб много пережил печали,
Кто в этом мире много жил.
Терпенье! Надо, если можно,
Немедленно его женить;
Изъян удастся починить,
Но браться надо неотложно,
Сейчас, пока по всей столице
Не прошумел его порок,
Чтоб он еще жениться мог
На знатной именем девице.
И я надеюсь, так как брак
Заботы всякие приносит,
Что он свою привычку бросит,
Исправится за шагом шаг;
А уговоры и попреки
Помочь бессильны все равно,
Когда порок возник давно
И корни у него глубоки.
Явление седьмое
Тристан, дон Бельтран.Тристан
Сеньор мой, лошади готовы,
И, предвкушая праздник свой,
Они о камни мостовой
Усердно пробуют подковы;
Гнедой, волненьем разогретый
И в ожиданье седока,
Один усердствует пока
И репетирует курбеты,
А чалый, полон нетерпенья
И чувствуя, под кем пойдет,
Разучивает наперед
Разнообразные движенья.
А где ж Гарсия? Иль он там?
Он ждет уже, такой блестящий,
Что скажет всякий проходящий:
Второе солнце светит нам.
В доме дона Санчо.
Явление восьмое
Исавель, Хасинта.Исавель
Одобрив ваше начинанье,
Лукреция взяла перо
И вмиг составила посланье,
Где говорилось прехитро,
Чтоб он явился на свиданье
К ее балкону, — есть, мол, дело:
Он, разумеется, придет,
И вы с ним говорите смело.
Письмо Камино отнесет,
Который предан ей всецело.
Как не ценить таких услуг!
В дни радостей и в дни печалей
Она вам самый верный друг.
Который час?
Шестой в начале.
Послеобеденный досуг —
И то мне портит дон Хуан:
Он мне приснился с гневным взглядом,
Ревнивой злобой обуян.
Исавель
Ай, ай, сеньора! Дон Бельтран!
И этот перуанец рядом!
Как так?
Тот самый обольститель,
Что пел вам нежныеслова,
Верхом, и с ним его родитель.
Вы посмотрите!
Ты права,
Да, это он. Вот сочинитель!
Зачем себя за чужестранца
Он выдавал, за индианца,
Раз дон Бельтран — его отец?
Мечтают все ловцы сердец,
Что золото придаст им глянца,
И он, чтоб вас верней пленить,
Повел себя коварным лисом;
Ему казалось, может быть,
Что много выгоднее слыть
Царем Мидасом, чем Нарциссом.[122]
А говоря, что он уж год
В меня влюблен, он тоже врет;
Старик же был в своем рассудке,
Когда сказал, что только сутки
Гарсия у него живет.
Здесь, может быть, и правда скрыта,
Коль разобрать его рассказ:
Он год назад увидел вас,
Потом уехал из Мадрита
И возвратился вот сейчас.
А если нет, то разве диво,
Что тот, кто бурно и ревниво
Стремится к счастью своему,
Чтобы поверили ему,
Расскажет не всегда правдиво?
Притом же, знайте наперед, —
Мой верный глаз тому порука, —
В своих признаньях он не лжет,
И был стрелой с его же лука
Отца сегодняшний приход.
Чем объяснить подобный шаг?
Ведь не случайно вышло так,
Что вот он вам в любви открылся,
И в тот же день отец явился
И речь повел про этот брак.
Правдоподобная картина;
Но очень уж короткий срок,
Сказать по совести, протек
Между признаниями сына
И сватовством отца.
Он мог
Спросить других, кто вы такие,
Сойтись с отцом на Платерии,
Поговорить с ним; в тот же час
Старик, который знает вас
И без ума от дон Гарсии,
К вам объявился на поклон.
А что же? Рассуждая строго,
Таких, как он, не так уж много.
Отец хлопочет, сын влюблен, —
Считай, что этот брак решен.
Явление девятое
Дон Бельтран, дон Гарсия.Дон Бельтран
Что скажешь?
Лучше скакуна
Во всей вселенной встретить трудно.
Чудесный зверь!
Объезжен чудно,
И вся повадка в нем умна.
Какая мощь, какой огонь!
Дон Габриель, твой брат покойный,
Считал, что это самый стройный
И самый благородный конь.
Мы забрались в такую даль,
Что здесь вы можете свободно
Сказать мне все, что вам угодно.
Верней, излить мою печаль.
Ты кабальеро или кто ты?
Я сын ваш, так я разумею.
Мой сын? И этого довольно,
Чтобы считаться кабальеро?
Мне кажется, сеньор, что да.
Какое ложное сужденье!
Нет, кабальеро только тот,
Кто это подтверждает делом.
Кто дал начало благородным
Домам? Их отдаленных предков
Великолепные дела.
Не знатное происхожденье,
А подвиги простых людей
Покрыли их потомков честью.
Высок иль низок только тот,
Кто низок иль высок на деле.
Так или нет?
Дать благородство
И подвиг может, несомненно;
Но и без подвигов возможно
Быть благородным по рожденью.
И если можно честь добыть,
Родясь без чести, кто посмеет
Оспорить, что рожденный с честью
Лишиться может этой чести?
Никто.
Поэтому и ты,
Себя поступками бесчестя,
Хотя по крови ты мой сын,
Перестаешь быть кабальеро.
И если ты себя в народе
Своим позоришь неведеньем,
То не спасет отцовский герб,
Не в помощь доблестные предки.
Молва доносит мне до слуха,
И я не властен опровергнуть,
Что ты обманами и ложью
Всей Саламанке был известен!
Так родовит и так ничтожен!
Нельзя последнему плебею
И молвить даже, что он лжет,
А ты, что ты намерен делать,
Когда обычай старины
Гласит, что тот живет без чести,
Кто обвинителю во лжи
Кровавой местью не ответит?
Или клинок твой так могуч,
Иль тело у тебя так крепко,
Что отомстить ты можешь всем,
Хоть весь народ твердит об этом?
Как человек быть должен низмен,
Когда душой его владеет
Порок, который всех пороков
Безрадостней и бесполезней!
Распутника к себе влечет
Естественное наслажденье;
Стяжателя прельщает власть,
Которую приносят деньги;
Обжору движет вкус к еде;
Такого, кто к игре привержен,
Надежда выиграть зовет
Или желание развлечься;
В грабителе живет корысть,
Убийцу вдохновляет мщенье,
Любителя скрестить клинки —
Стремленье к славе и надменность;
Любой порок в конце концов
Чему-то служит, чем-то тешит;
А что, скажи, приносит ложь,
Как не позор и поношенье?
Кто заявляет, что я лгу,
Тот лжет.
И это — ложь. Ужели,
Чтоб оправдаться предо мной,
Ты не нашел другого средства?
Раз вы решили мне не верить…
Иль я глупец, чтобы поверить,
Что только ты один правдив,
А целый город лжет зачем-то?
Ты должен общую молву
Бесспорным делом опровергнуть,
Понять, что ты не в прежнем мире,
В беседах быть правдив и сдержан.
Не забывай, что видит нас
Король, святой и безупречный,
Что перед ним своих грехов
Не скрасишь тем, что сам он грешен;
Что здесь ты в окруженье грандов,
Маркизов, графов, кабальеро,
Что, став известен, твой порок
Тебя лишит их уваженья;
Что ты мужчина с бородой,
Что у тебя клинок привешен,
Что ты родился благородным,
Что, наконец, ты мой наследник.
Мне больше нечего сказать;
И этих слов моих, надеюсь,
Довольно для того, в ком есть
Природный ум и чувство чести.
Ну, а теперь, чтобы ты видел
Мою заботу и раденье,
Узнай, что я тебе, Гарсия,
Нашел прекрасную невесту.
Лукреция моя!
Мой сын,
Вовек не изливало небо
Стольких божественных даров
Ни на кого из бедных смертных,
Как на прелестную Хасинту,
Дочь дон Фернандо де Пачеко,
Которая мои седины
Толпой внучат должна утешить.
Лукреция! Нет, ты одна —
Моя владычица навеки!
Ты что же мне не отвечаешь?
Я твой навеки, видит небо!
Ты что так мрачен? Говори,
Я жажду твоего ответа.
Я мрачен, потому что должен
Отвергнуть ваше предложенье.
Но почему же?
Я женат.
Женат! О небо! Как же это?
Ты тайно от меня женился?
Пришлось, и тайно, это верно…
Кто из отцов был так несчастен!
Сеньор, не огорчайтесь; взвесив
Причину дела, вы найдете,
Что я избег ужасных следствий.
Скорее же! Вся жизнь моя
На хрупком волоске трепещет.
Теперь мне надо изощрить
В последней мере весь мой гений.
Так вот, отец мой. В Саламанке
Есть кабальеро благородный,
Сеньор дон Педро де Эррера.
Ему от неба был ниспослан
Чудесный дар, второе небо,
Дочь, на ланитах у которой,
Лучами озаряя землю,
Почило два огромных солнца.
Чтоб перейти скорее к делу,
Скажу короче, что природа
Смесила все свои дары,
Чтобы создался этот облик.
Но бессердечная Фортуна,
Блага распределяя дробно,
В противовес ее заслугам
Ее решила обездолить;
И, сверх того, что дом ее
Не столь богат, сколь благороден,
Два брата, раньше, чем сестра,
На свет родились в этом доме.
Я, увидав ее однажды
В ее коляске над рекою,
Сказал бы: «Кони Фаэтона!»[124] —
Будь Эриданом скромный Тормес.
Не знаю, право, кто вручил
Горящий факел Купидону;
Я только ощутил, как сразу
Меня объял внезапный холод.
Какой же может быть огонь,
Пылающий и беспокойный,
Когда душа отрешена
И тело двинуться не может?
Мне рок судил ее увидеть;
Увидев, стать слепцом влюбленным,
За ней, сгорая, устремиться…
В чьем сердце — лед, пусть судит строго!
Я начал под ее окном
Скитаться днем, скитаться ночью,
Я посылал гонцов и письма,
Терзаясь от тоски любовной,
Пока не сжалилась она,
А может быть, влюбилась тоже,
Затем что даже и богини
Любви законам подневольны.
Во мне усиливалась нежность,
В ней возрастала благосклонность,
И небо комнаты ее
Раскрылось мне однажды ночью.
Моя горящая надежда
Уже достичь была готова
Предела безысходной муки
И завоевывала скромность,
Как вдруг — шаги; ее отец
Идет к ней в спальню, как нарочно!
Он никогда к ней не входил,
И, как назло — вот этой ночью!
Она, взволнованно, бесстрашно,
Находчиво, — по-женски, словом,
Мое полуживое тело
Спихнула в глубину алькова.
Вошел дон Педро. Дочь ему
На шею бросилась притворно,
Чтобы, укрыв свое лицо,
Успеть оправиться немного.
Они уселись, и отец,
Подчеркивая каждый довод,
Стал предлагать ей выйти замуж
За благородного Монроя.
Она, лукаво и послушно,
Ответила как раз настолько,
Чтоб и отца не огорчить
И чтобы мне не сделать больно.
Они на этом распрощались;
Старик направился к порогу,
Но не успел еще ногой
Переступить его, как тотчас —
Проклятье вечное тому,
Кто изобрел часы, ей-богу!
Мои карманные часы
Забили, возвещая полночь.
Услышав этот звон, дон Педро
Промолвил дочери: «Вот новость!
Откуда у тебя часы?»
Она ответила спокойно:
«Мне их прислал, чтоб починить их,
Племянник ваш, дон Дьего Понсе;
У них там нет часовщиков,
А в них поправить нужно что-то».
«Ты мне их дай, — сказал отец, —
Я сам об этом позабочусь».
Услышав это, донья Санча,
Так звали девушку, проворно
Бежит ко мне, чтоб у меня
Их снять с груди, пока не поздно,
Пока ее старик-отец
Сам не отправился на поиск.
Когда она их доставала,
Шнурки задели, как нарочно,
За пистолет, который я
Держал в руке, на все готовый.
Курок упал, раздался выстрел,
Красавица при этом громе
Лишилась чувств. Старик-отец
В испуге поднял крик и вопли.
Я, видя небо на земле
И гаснущими оба солнца,
Решил, что жизнь моей души
Передо мной простерта мертвой
И что в кощунстве столь огромном
Повинен, по веленью рока,
Извергнутый из пистолета
Свинцовый шарик окрыленный.
Тогда, с отчаяньем в груди,
Я шпагу выхватил для боя;
Мне даже тысяча врагов
Казалась бы ничтожной горсткой.
Чтоб мне отрезать отступленье,
Подобные двум львам голодным,
Врываются ее два брата,
И слуги к ним спешат на помощь.
Хоть без труда мой гнев и меч
Сквозь них кладут себе дорогу,
Но человеческая сила
Бессильна спорить против рока.
Когда я проходил сквозь дверь,
Вплотную прикасаясь к створке,
Я зацепился портупеей
О крюк железного затвора.
Тогда, чтоб отцепить ее,
Я обернулся поневоле,
И в этот миг стена мечей
Передо мной сомкнулась снова.
Тем временем очнулась Санча,
И, чтобы отвратить жестокий
И неминуемый исход
Столь ужасающего спора,
Она решительно и храбро
Замкнула дверь, и с ней мы оба
Остались запертыми в спальне,
А остальные за порогом.
Мы стали громоздить у двери
Баулы, сундуки, коробки;
Ведь даже самый жгучий гнев
Одолевается отсрочкой.
Мы возводили укрепленья;
Но осаждающее войско
Уже расшатывает стену
И дверь уже почти что ломит.
Я, видя, что, при всех оттяжках,
Мне уклониться невозможно
От приговора этих судей,
Столь оскорбленных и достойных,
Что близ меня прелестный друг,
Участница моей невзгоды,
И что испуг с ее ланит
Похитил розовые зори,
Что, не повинная ни в чем,
Она встречает жребий грозный,
Стараясь ловко разрушать
Все, что судьба коварно строит,
Я, чтоб воздать ей по заслугам,
Чтоб умирить ее тревогу,
Чтобы своей избегнуть смерти
И умертвить свои же скорби,
Решенье принял уступить
И предложить, чтоб был положен
Союзом крови между нами
Конец кровавому раздору.
Они, сообразив опасность
И зная также, кто я родом,
Ответили на то согласьем,
Немного меж собой поспорив.
Отец к епископу пошел,
Чтоб дать отчет, вернулся вскоре
И сообщил нам, что обряд
Свершить любой священник может.
Обряд свершили, сладкий мир
Сменил убийственные войны,
Вам подарив сноху, всех краше
От южных стран до полуночных.
Но согласились все на том,
Что вам об этом знать не должно:
Ведь и жена моя бедна,
И брак свершен без вашей воли.
Но вы узнали все. Скажите,
Что вас утешило бы больше:
Чтоб я был мертв иль чтоб я жил
Супругом дамы благородной?
Природа самых обстоятельств,
Конечно, делает бесспорным,
Что эта юная супруга
Тебе предназначалась роком.
И я лишь в том тебя виню,
Что мне ты не сказал ни слова.
Я опечалить вас боялся.
Когда она так благородна,
Неважно, что она бедна.
Что я не знал, вот это плохо!
Ведь я же связан обещаньем,
И вот теперь вернуться должен
С подобной новостью к Хасинте!
Смотри, как ты меня позоришь!
Бери коня и, ради бога,
Пораньше будь сегодня дома.
Мне надо о твоих делах
Поговорить с тобой подробно.
Я повинуюсь вам, сеньор,
И возвращусь с вечерним звоном.
Явление десятое
Дон Гарсия.Дон Гарсия
Судьба со мной весьма любезна:
Старик всему поверил сплошь.
Как можно говорить, что ложь
Безрадостна и бесполезна?
Мне радостно, что мой простак
Все басни принял без разбора;
А польза — в том, что я так скоро
Предотвратил постылый брак.
Решив и заявив сурово,
Что я на каждом слове лгу,
Принять за чистую деньгу
Рассказ, где правды нет ни слова!
Как прост и легковерен тот,
Кто голосу любви послушен!
И как по-детски простодушен,
Кто никогда ни в чем не лжет!
Однако мне пора сражаться.
Хола́! Подайте мне коня!
Такие сразу на меня
Событья жуткие стремятся,
Что я с ума сойти готов:
Вчера прибыть в Мадрит, и с места —
Любовь, нежданная невеста
И поединок в семь часов!
Явление одиннадцатое
Дон Хуан, дон Гарсия.Дон Хуан
Вы поступили, признаю,
Как дон Гарсия.
Кто дерзнет,
Мой знаменитый зная род,
Взять под сомненье честь мою?
Но я желал бы объясненья:
Скажите, если вам не в труд,
Прошу вас, почему я тут;
Какие, словом, побужденья
Толкнули вас послать мне вызов.
Той даме, в честь которой вы
Давали, не страшась молвы,
Пир, полный редкостных сюрпризов,
Моя душа давно верна.
Причины всяческого рода
Велят нам ждать уже два года,
Но свадьба наша решена.
Бы месяц как в стенах Мадрита.
Из этого и из того,
Что вы от взгляда моего
Все время прожили укрыто,
Я вправе вывесть заключенье,
Что, так как страсть моя известна
Уже давно и повсеместно,
Вы нанесли мне оскорбленье.
Прошу понять мои слова:
Вам надо или отказаться
От этой дамы, не вторгаться
В мои законные права,
Иль спор о первенстве моем
Решим на шпагах, коль угодно,
Чтоб победитель мог свободно
За ней ухаживать потом.
Досадно, дон Хуан де Coca,
Что вы, зовя меня сюда,
Не взяли на себя труда
Проверить существо вопроса.
Хозяйка пира над рекой,
Могу сознаться откровенно,
Вам незнакома совершенно
И вам не может быть женой.
Она — замужняя сеньора,
Едва прибывшая в Мадрит,
Да и приезд ее был скрыт
От человеческого взора.
Но если вы ее приятель,
Клянусь, как честный человек,
Что я не встречусь с ней вовек,
Или иначе я предатель.
Вся подозрительность моя
Исчезла, как тревожный сон,
И я всецело примирен.
Вы — допускаю, но не я.
Я не желаю ни на час
Зависеть от чужих капризов.
Послать иль не послать мне вызов —
Вполне зависело от вас.
Я принужден веленьем чести
Исполнить долг и здесь, на месте,
Иль умереть, иль победить.
Считайте, что хотя, быть может,
Я исцелен от всех скорбей,
Но память ревности моей
Меня по-прежнему тревожит.
Явление двенадцатое
Дон Феликс. Те же.Дон Феликс
Остановитесь, господа,
Я здесь.
Не знаю, чья бы сила
Меня теперь остановила!
Сложить оружье нет стыда,
Когда причиною раздора
Была ошибка.
Точно так
И я ответил, но мой враг,
Сказав на это, что, коль скоро
Он вызван, он обязан биться,
Извлек оружье из ножон.
Кто смел и доблестен, как он,
Не мог от боя уклониться.
Себя вам не в чем упрекнуть,
И я прошу вас, мне в услугу,
Чрезмерно мнительному другу
Простить и руку протянуть.
Дон Гарсия
Так мне велят мой долг и вы.
Но, дон Хуан, в делах, как это,
Хотя бы честь была задета,
Терять не надо головы.
Как можно встречу назначать
Так необдуманно и слепо?
Поверьте, начинать нелепо
С того, чем следует кончать.
Явление тринадцатое
Дон Хуан, дон Феликс.Дон Феликс
Поистине, прямое чудо,
Что я как раз поспел сюда!
Так, значит, я ошибся?
Да.
Вы это знаете откуда?
Мне рассказал об этом паж
Лукреции.
Как это было?
Расследованье подтвердило,
Что в самом деле экипаж
Хасинты ездил ночью в Сото
И кто-то из прибывших в нем
Был встречен пышным торжеством;
Но не Хасинта этот кто-то.
Она вчера, к шести часам,
Заехала, как обещала,
К Лукреции и там застала
С визитом двух докучных дам,
Кузин, весьма известных свету.
Так! Тех, что возле Кармен жили.[125]
Они Хасинту попросили
Им на ночь уступить карету
И в ней, с началом ночи темной,
Вдвоем отправились к реке.
А ваш слуга, невдалеке
Таившийся в тени укромной,
Увидев отъезжавших дам,
Разумно заключил, — не зная,
Что как одна, так и другая
Весь день в гостях сидели там, —
Что в экипаж взошли Хасинта
С Лукрецией.
Вполне разумно.
Он следом двинулся бесшумно
Вплоть до лесного лабиринта.
При виде пышного банкета
Он устремился со всех ног
В Мадрит, но вас найти не мог,
Хотя искал вас до рассвета.
Все объяснилось бы мгновенно,
Когда б вы съездили туда.
Вот в том-то и была беда.
Но я, признаться откровенно,
Так бесконечно рад сейчас,
Что отказался бы едва ли
Вновь пережить мои печали.
Я кое-что еще для вас
Узнал забавное.
Скажите.
Что дон Гарсия в отчий дом
Вчера вернулся светлым днем
И только сутки как в Мадрите,
Что он, приехав, рано лег
И до утра спокойно спал,
И что про ужин он наврал
И празднества давать не мог.
Невероятно!
Это так.
Неужто дон Гарсия лжец?
Да это разглядит слепец!
Весь этот озаренный мрак,
Беседки эти, поставцы,
Хрусталь, чеканная посуда,
К столу бесчисленные блюда,
И музыканты, и певцы —
Не вздор ли это откровенный?
Я все же не могу понять,
Как может так постыдно врать
Храбрец, настолько несомненный,
Что сам Алкид с таким бойцом,[126]
Клянусь, не пожелал бы стычки.
Ну, что же: лжет он по привычке,
А храбрость — по наследству в нем.
Идем, дон Феликс. Мне пора
К Хасинте — попросить пощады
И рассказать, не без досады,
Чего мне стоила игра
Обманщика.
С большой опаской
Я отношусь к нему сейчас.
И я любой его рассказ
Сочту прабабушкиной сказкой.
Улица.
Явление четырнадцатое
Тристан, дон Гарсия и Камино, в плащах.Дон Гарсия
Отец мой да простит меня,
Но обмануть его пришлось.
Вам это ловко удалось.
Но ведь с сегодняшнего дня
Вам надо как-нибудь хитрить,
Вести себя на новый лад,
Как тот, кто подлинно женат.
Он будет дома находить
Мои посланья в Саламанку,
Ответы буду составлять
Я сам, и, надо полагать,
Старик поддастся на приманку.
Явление пятнадцатое
Хасинта, Лукреция и Исавель, у окна; дон Гарсия, Тристан и Камино, на улице.Хасинта
Терзался дон Бельтран ужасно,
Когда принес нам эту весть.
А я Гарсию предпочесть
Была уже совсем согласна.
И тот богач из дальних стран
Был дон Гарсия?
Да, он самый.
А про банкет в честь знатной дамы
Кто слышал сказку?
Дон Хуан.
Ты с ним когда же говорила?
Он заходил на склоне дня,
Недолго пробыл у меня
И рассказал мне все, как было.
Какой же дон Гарсия плут!
Смотри, готовь ему грозу!
Я вижу трех людей внизу.
Они как будто к нам идут.
Не он ли прилетел на зов?
Ты, Исавель, пока мы с ним
С балкона тут поговорим,
Покараулишь стариков.
Отец мой дяде твоему,
Наверное, на добрый час
Повел пространнейший рассказ.
Чуть что — тревогу подниму.
Камино (дону Гарсии)
Вот и балкон, вот чистый рай,
Где блещет дивное светило.
Явление шестнадцатое
Дон Гарсия и Тристан, на улице; Хасинта и Лукреция, у окна.Лукреция
Ты лучше знаешь все, что было,
Ты за меня и отвечай.
Лукреция?
Вы дон Гарсия?
Я тот, кому весь мир не нужен
С тех пор, как он среди жемчужин,
Какими блещет Платерия,
Нашел одну, такой цены,
Что он охвачен зноем страсти,
Которой, как волшебной власти,
Душа и жизнь обречены.
Я, словом, тот, кто жребий ясный
В неволе сердца отыскал
И начал жить с тех пор, как стал
Рабом Лукреции прекрасной.
Наш кабальеро, очевидно,
Во всех, кто встретится, влюблен.
Он мотылек и пустозвон.
И лжет поистине бесстыдно.
Я здесь, и я готов, сеньора,
Исполнить каждый ваш приказ.
Теперь уже отпал для нас
И самый повод разговора.
Она и есть?
Да.
Я мечтала,
Сказать по правде, вас женить,
Но этого не может быть,
Как я впоследствии узнала.
Но почему?
Ведь вы женаты.
Женат? Я?
Вы, не кто иной.
Да я же холост! Боже мой.
Как люди выдумкой богаты!
Обман, не знающий преград!
Так дерзко лгать и лицемерить!
Кто согласится вам поверить?
Свидетель бог — я не женат.
Еще божится!
Все, кто лжет,
Всегда ссылаются на бога,
Чтобы неправде хоть немного
Придать правдивый оборот.
О, если ваша та рука,
Которой небеса велели
Вести меня к блаженной цели,
То эта цель недалека:
Что вы осведомлены ложно,
Мне вам нетрудно доказать.
Так просто и спокойно лгать!
Ведь этому поверить можно!
Сеньора, я вам руку дам,
Чтобы вполне уверить вас.
Да вы в один и тот же час
Готовы дать ее тремстам.
Но почему вы не хотите
Мне верить?
Ясно почему.
Как можно доверять тому,
Кто, например, себя в Мадрите
За индианца выдает,
Когда он здесь же и родился;
Кто накануне объявился,
А утверждает, будто год
Живет в столице; кто признался
Два-три часа тому назад,
Что в Саламанке он женат,
И только что в противном клялся;
И кто, проспав в своей кровати
Всю ночь, потом повествовал,
Как он до солнца пировал
С красавицей из высшей знати?
Известно все.
О ангел света,
Послушайте, я вам скажу
Святую правду, изложу
Подробно, как случилось это,
Но мелочи пока откину,
А объясню, когда и как
Прошла молва про этот брак,
И вскрою вам ее причину.
Что, если вы всему виной,
И три часа тому назад,
Когда я лгал, что я женат,
Вы были вдохновитель мой?
Как — я виной?
Да, вы одна.
Но как так?
Объясню сейчас.
Ну что ж, послушаем рассказ
Непревзойденного лгуна.
Отец мой выразил желанье,
Чтоб я женился на другой,
И я, покорный вам одной,
Придумал это оправданье.
Я должен скрыться под личиной,
Чтоб мне достался дивный клад:
Для всех на свете я женат
И холост лишь для вас единой.
Письмо, написанное вами,
Я принял, как счастливый знак,
И этот мне грозивший брак
Расстроил хитрыми словами.
И если я ответил лживо,
Ужели эта ложь дурна?
Не говорит ли вам она,
Насколько страсть моя правдива?
А вдруг все правда?
Как умело
Выпутывается хитрец!
Да, но когда же, наконец,
Я вам понравиться успела?
Вы гибнете в огне тоски,
А только миг меня видали;
Вы никогда меня не знали —
И просите моей руки.
Да, я сегодня в первый раз
Увидел вашу красоту;
Я преступлением сочту
Неправду говорить сейчас.
Но от божественной причины
Мы ждем, как следствия, чудес:
Малютка-бог простор небес
Перелетает в миг единый.
Сказать, что вам потребно время,
Чтобы кого-нибудь убить,
То значило бы оскорбить
Богинь властительное племя.
Вы говорите — вас не зная,
Я гибну. Если бы я вас
Не знал, я так же, как сейчас,
Любил бы вас, вдвойне страдая.
Но вас я знаю: как высоко
Вас возвеличила Фортуна,
Что вы без облака де Луна,
Что вы Мендоса без упрека,[127]
Что ваша мать в раю творца,
Где нет ни горестей, ни стонов,
Что свыше тысячи дублонов
Доход у вашего отца.
Вот как я знаю все подробно.
О, если бы, любовь моя,
Вы знали подлинно, кто я!
Я призадуматься способна.
А вот Хасинта — как красива,
Умна, богата. Вот жена,
Какая рыцарю нужна,
Когда в нем сердце горделиво.
Да, мненье это — и мое,
Но я бы взять ее не мог.
В ней есть какой-нибудь порок?
Большой: я не люблю ее.
А я вот именно на ней
Хотела вас женить; я вас
Затем и вызвала как раз.
Нет в мире ничего трудней.
Не дальше, как сегодня, мне
Отец мой это предлагал,
И я, в ответ, ему сказал,
Что я женат на стороне.
И если вы на тот же лад
Со мной беседовать хотите,
То, чтоб избавиться, простите,
Я буду в Турции женат.
Клянусь, я искренен сейчас:
Я обожаю вас так страстно,
Что мне противно и ужасно
Все в этом мире, кроме вас.
Ах, если б так!
Мне никогда
Так беззастенчиво не лгали!
Вы просто память потеряли
Или последний след стыда?
Чтоб человек при мне же мог
Хасинте в страсти признаваться,
Потом при мне же отрекаться!
Хасинте — я? Свидетель бог,
Я только с вами говорил
С тех самых пор, как я в Мадрите.
Такую наглость, извините,
Переносить нет просто сил!
Когда про то, что я видала,
Вы мне в глаза способны лгать,
Какой от вас мне правды ждать?
Идите с богом, я устала.
И если я еще хоть раз
Решусь послушать вашу речь,
То разве, чтоб себя развлечь:
Как если б кто в досужий час,
Чтоб уничтожить привкус вязкий
Смертельно надоевших дел,
Рассеять мысли захотел,
Раскрыв Овидиевы сказки.[128]
Дон Гарсия
Лукреция, молю творцом…
Я смущена.
Дон Гарсия
С ума сойдешь,
Когда и правда стоит грош!
Произнесенная лжецом.
Нет, почему она, скажи,
Не верит мне?
Да, ваша честь,
Она раз пять, а то и шесть,
Изобличила вас во лжи.
Враля его же меркой мерят,
И вы приметьте наперед:
Кто в шутку то и дело врет,
Тому и в правде не поверят.
Веласкес. Портрет папы Иннокентия X 1650 г. Галерея Дориа (Рим)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
В доме дона Хуана де Лупа.Явление первое
Камино, с письмом; Лукреция.Камино
Письмо принес и ждет ответа
Тристан. Он у него сейчас,
Как я, сударыня, у вас,
Хранитель всякого секрета.
Он в жизни видел много бед
И стал слугой, хоть знатен родом.
Он намекнул мне мимоходом,
Что все решает ваш ответ;
Его сеньор день ото дня
Безумней.
Странное упорство!
Неужто это все — притворство,
Желанье обмануть меня?
Ведь самый искренний влюбленный
От безучастья устает.
А этот все хитрит и лжет,
Отвергнутый и оскорбленный?
Я лично, если по приметам
Возможно познавать сердца,
Скажу — он честен до конца,
И фальши нет в безумье этом.
Кто днем и ночью, что ни час,
По вашей улице проходит,
Кто, как помешанный, не сводит
С ревнивых ставней жадных глаз,
Кто знает, что, его заметив,
Вы покидаете балкон,
Кто неизменно в вас влюблен,
Ни разу взглядом вас не встретив,
Кто мучится, кто горько плачет,
Кто мне за то, что я при вас,
Подарки делал много раз, —
А это очень много значит, —
Тот, уверяю вас, не лжет,
И вы тревожитесь напрасно.
Из слов твоих, Камино, ясно,
Что ты не видел, как он врет.
Увы, когда б я этой страсти
Могла поверить! Я должна
Признаться честно, что она
Мне даже нравится отчасти.
И если все его признанья
Меня ничуть не убедили,
Они, однако, пробудили
Во мне какие-то мечтанья.
Конечно, глупо доверять
Тому, чей лживый нрав доказан,
Но так как лгать он не обязан
И мог и правду мне сказать,
То я, послушная надежде
И сердцу, рада допустить,
Что он со мною, может быть,
Себя ведет не так, как прежде.
Быть может, здесь обман подстроен
И он со мной притворно льстив;
Быть может, он вполне правдив
И сам любви моей достоин;
И ложь и правду в равной части
Я предусматривать должна:
Не принимать речей лгуна,
Но и не гнать правдивой страсти.
Всецело одобряю это.
Скажи, что я письмо взяла
И, не читая, порвала;
И что другого нет ответа.
А сам его слегка расширь,
Скажи, что грозны только речи,
И, если жаждут новой встречи,
Пусть в Магдалинин монастырь[129]
Приходят нынче днем.
Иду.
Смотри, Камино, не забудь.
Нет, нет. «Камино» — значит «путь»;
Я прямо к цели вас веду.
В доме дона Бельтрана.
Явление второе
Дон Бельтран, дон Гарсия, Тристан. Дон Бельтран достает незапечатанное письмо и передает его дону Гарсии.Дон Бельтран
Письмо к жене ты отослал?
Нет, я сегодня ей пишу.
Так вот, тебя я попрошу
Взглянуть, что сам я написал,
Чтоб ты, в согласии со мной,
Прибавил тестю два-три слова;
Я это все обдумал снова
И рассудил, что за женой
Ты должен съездить самолично;
Когда у мужа есть досуг,
То посылать за нею слуг —
Невежливо и неприлично.
Вы правы; только мне сейчас
За нею ехать рановато.
Но почему?
Она брюхата.
Пока не родился у вас
Внук или внучка, в дальний путь
Пускаться ей, конечно, трудно.
Как можно! Просто безрассудно
Везти ее куда-нибудь!
Но как же ты об этом всем
Молчал до нынешнего дня?
Да это новость для меня.
Письмо пришло вчера, и в нем
Она о положенье дел
Впервые достоверно судит.
О, если это мальчик будет,
Счастлив мой старческий удел!
Постой. В ответ на эту весть
Два слова приписать придется.
Да! Как по имени зовется
Твой тесть?
Зовется? Кто?
Твой тесть.
Мой тесть?
Однако дело скверно!
Дон Дьего.
Или я забыл,
Или ты раньше говорил
Дон Педро.
Совершенно верно,
Но дело здесь в двойном прозванье.
Его зовут и так и эдак.
Два имени!
Их дальний предок
Распорядился в завещанье,
Чтоб становился «Дьего» тот,
Кому достанется наследство.
Мой тесть «дон Педро» звался с детства,
Но, наделенный, в свой черед,
Наследством, хоть весьма нещедро,
Он стал «дон Дьего»; оттого
Он и дон Дьего и дон Педро.
Такое правило нередко
Ты встретишь у испанской знати.
Пойду писать.
Явление третье
Дон Гарсия, Тристан.Тристан
Довольно кстати
К вам подоспела помощь предка!
Но что я пережил, о боже!
Пока что вы судьбой хранимы:
Кто лжет, тому необходимы
Обширный ум и память тоже.
Подумай: все могло раскрыться!
Поверьте, к этому идет.
И пусть. Любви моей исход
До той поры определится.
Ну, что Лукреция?
Письмо ей передали?
Да.
И хоть она сказать велела,
Что рвет его, посланье цело.
Камино — тот правдив всегда.
А раз она письмо читала,
То, значит, все идет на лад,
Как нам об этом говорят
Четыре строчки Марциала:[131]
«Я Невин писал, ответа
Не получаю, значит — зла.
Но раз она письмо прочла,
То, значит, ненадолго это».
Он прав. И строчки хороши.
Камино вам усердно служит
И перед вами обнаружит
Все тайники ее души.
Его полезно поощрить,
И в этом будьте тороваты;
Нет лучше плети, чем дукаты,
Чтобы заставить говорить.
А чтоб красотку взять в полон,
Подарки шлите, будьте смелы;
Недаром золотые стрелы
Избрал оружьем Купидон.
Тристан, стыдись и думать даже,
Что золото мне даст успех.
Да разве же она из тех,
Кто присудил себя к продаже?
Вергилий пишет, что Дидона,
Любовной страстью пламенея,
Ценила и дары Энея,[132]
Не только узы Купидона.
А ведь царица! Трезвым глазом,
Сеньор, смотрите на людей:
Нет крепче золотых цепей,
Алмаз шлифуется алмазом.
А как на улице она
Мое отвергла подношенье?
Она отвергла предложенье,
Подарком будет польщена.
Откиньте же пустые страхи:
В Мадрите вплоть до сей поры
За подносимые дары
Никто не погибал на плахе.
Клянусь святыми небесами,
Я дам ей мир за взгляд один!
Камино распалит камин,
Когда его снабдить дровами.
А чтоб вы знали, что огнем
Ее зажечь — пустое дело,
Так вот: она ему велела
Сказать вам, что сегодня днем
Идет молиться к Магдалине,
Но так, как будто бы он сам
Об этом сообщает вам.
О, я счастливей всех отныне!
Но как же ты такую весть
Скрываешь целый час, ей-богу!
Я угощаю понемногу,
Чтобы вкуснее было есть.
Галерея и церковный портал в монастыре Магдалины.
Явление четвертое
Хасинта и Лукреция, в накидках.Хасинта
И он все так же страстен?
Да,
Так пламенно, что, даже зная,
Какая в нем душа кривая,
Я чуть не верю иногда
Его неудержимой страсти.
Быть может, искренне все это;
Ведь и лгунишке нет запрета
Правдивым быть, хотя б отчасти.
Что он от страсти вне себя —
Тем более правдоподобно,
Что красота твоя способна
Сразить всех видевших тебя.
Ты мне всегда так мило льстишь,
Но я к себе немного строже:
Ведь и тебя он видел тоже,
А ты и солнце ослепишь.
Ведь ты же знаешь, дорогая,
Что мы с тобою этот спор
Не разрешили до сих пор,
Друг другу пальму уступая.
И ведь не в красоте одной
Источник мук и страсти жгучей:
В делах любви простейший случай
Бывает многому виной.
Я рада в сердце у него
С тобою местом поменяться,
Мне будет праздником казаться
Уступленное торжество.
Ты предо мной не виновата,
Не связаны ни он, ни я,
Но помни, милая моя,
Какая ждет тебя расплата,
Когда, Гарсию полюбив,
Ты горький ужас испытаешь;
Ведь ты, мой друг, отлично знаешь,
Как он бессовестен и лжив.
Ах, этого не может быть,
И ты тревожишься напрасно:
Поверить я почти согласна,
Но не согласна полюбить.
Поверить — это очень много:
Глядишь — и полюбила вдруг.
От веры до любви, мой друг,
Совсем недлинная дорога.
А что бы ты сказала, зная,
Что он и письма пишет мне?
Что ты поверила вполне
И даже любишь, дорогая.
И ты ошиблась бы во всем.
Да разве же все чувства слитны?
Мы очень часто любопытны,
Хотя любовь и ни при чем.
Ведь ты на улице премило
Его выслушивала?
Да.
Ты влюблена была тогда,
Иль это любопытство было?
Конечно, любопытство.
Вот;
Не все ль равно, когда при встрече
Он длинные заводит речи
Или когда он письма шлет?
Нет, это довод нерезонный.
Мы только вежливы, внимая
Кому-нибудь; а принимая
Письмо — мы явно благосклонны.
И я не так глупа была,
Чтоб оказать ему вниманье:
Нет, он уверен, что посланье
Я, не читая, порвала.
Тогда я признаю, что тут
Всего лишь любопытство было.
Оно мне в жизни не дарило
Таких пленительных минут.
Ты хочешь знать, что пишет лжец?
Так вот, послушай и скажи:
Чего здесь больше — чистой лжи
Иль чистой правды наконец.
Явление пятое
Камино, Дон Гарсия и Тристан. Те же.Камино (тихо дону Гарсии)
Вы видите вон ту, с письмом
В руках?
Да.
Эта вот и есть
Лукреция.
Как сердцу снесть
Все то, что наболело в нем!
Уже я ревновать готов.
Камино, как я вам обязан!
Наряд для вас уже заказан.
Чтоб вас благодарить, нет слов.
Скажи, Тристан, как мне верней
Подкрасться к ним и ближе стать,
Чтоб незаметно прочитать
Записку, что в руках у ней.
Вы — только тихо, бога ради, —
Часовню обогнуть должны
И выйти с той вот стороны,
Так, чтобы к ним подкрасться сзади.
Да, нужно сзади подойти.
Хасинта
Читай негромко. Здесь народ.
Так половина пропадет.
Нет, лучше ты сама прочти.
Хасинта
Да, это более удобно.
Явление шестое
Дон Гарсия и Тристан, появляясь с другой стороны, подходят сзади к Хасинте и Лукреции.Тристан
Удачно подошли, сеньор.
Тристан, ты зрением остер?
Старайся все прочесть подробно.
«Сеньора, если я словами
Бессилен был вас убедить,
Позвольте мне их подтвердить
Неоспоримыми делами.
Раз вы не верите тому,
Что я хочу на вас жениться,
И лишь в неверии таится
Преграда счастью моему,
То видят небеса святые,
Лукреция, мой нежный друг,
Что я отныне ваш супруг,
В чем подписуюсь — дон Гарсия».
Мое письмо? Да, так и есть!
Она ж его давно читала.
Должно быть, этого ей мало:
Ей захотелось перечесть.
Так или иначе, везет.
Так или иначе, я рад.
Он выразителен и сжат.
Иль страстно ждет, иль тонко лжет.
Взгляните на меня, сеньора,
Лучистой молнией губя!
Закрой лицо, и мы тебя
Разочаруем очень скоро.
Лукреция (тихо Хасинте)
Не выдавай, кто я такая.
Откиньте кружево завес,
Скрывающих красу небес,
Блаженные виденья рая!
Ужель я снова перед вами,
Убийца сердца моего?
Я понимаю, отчего
Я вас встречаю в божьем храме.
Бы скрылись за его стенами
От кары, — но отбросьте страх:
Закон любви, в своих статьях
Презрев и разум и природу,
Убийце жалует свободу,
Убитого томит в цепях.
Но, может быть, моей кончины
Вам стало хоть немного жаль,
И эта поздняя печаль
Влечет вас в сени Магдалины?[133]
Тогда, о светоч мой единый,
Какой восторг я познаю!
Вы растерзали жизнь мою,
Я, как в аду, терпел мученье,
Но, видя ваше сокрушенье,
Теперь блаженствую в раю.
Но почему же вы молчите?
Вам мало причиненных мук?
Вы не раскаялись ли вдруг
В своем раскаянье, скажите?
Иль, поручась святой защите,
Ваш взор опять меня убьет?
Но только помните, что тот,
Кто вынет меч под божьим кровом,
Как всякий, подлежит оковам
И от возмездья не уйдет.
Вы разве знаете меня?
Я только вас одну и знаю,
Я сам себя позабываю
С того божественного дня,
Как этот взор, меня казня,
Меня вознес к блаженной доле!
Увидев вас, я поневоле
Настолько превратился в вас,
Что не пойму, кто я сейчас,
Не помню, кем я был дотоле.
Вы правы: сразу же видать.
Что памятью вы небогаты,
Раз, позабыв, что вы женаты,
Других стараетесь прельщать!
Что я женат? Как! Вы опять?
А разве нет?
Зачем глумиться?
Я должен был на ложь пуститься,
Чтоб вашим стать.
Наоборот:
Вы, чуть об этом речь зайдет,
Готовы в Турции жениться.
Клянусь вам снова, боже мой,
Что я, влюбленный в очи эти,
Женат для всех других на свете
И холост лишь для вас одной.
Успела разочароваться?
О, как из искорки любви,
Незримо тлеющей в крови,
Вулканы ревности родятся!
О, беспощадная суровость!
В ту ночь, у вашего окна,
Я ль не раскрыл вам все до дна?
Вы? У окна? Мне?
Вот так новость!
Вы, верно, спутали приметы.
Вы говорили не со мной.
Встречаться с ним в тиши ночной —
И мне же подавать советы!
Вы и письма не получали,
Вы скажете?
Письма? Какого?
О дружба, суетное слово!
Я знаю, вы его читали.
С улыбкой мы проходим мимо
При шалостях невинной лжи:
Но дальше некоей межи
Она не может быть терпима.
Но вы же были на балконе,
Лукреция, позавчера?
Лукреция? Что за игра?
Он переходит к обороне.
Узнал сокровище свое,
Вполне понятно, испугался
И сделал вид, что ошибался,
Меня, мол, принял за нее.
Понятно все. Ему успела
Шепнуть коварная змея,
Что под вуалью — это я,
И он спешит поправить дело,
Как будто бы он спутал нас.
Ей важно, чтобы та, другая,
Не знала, кто она такая.
Все это для отвода глаз.
Не предо мной же отпираться!
Ведь если бы иначе было,
Она лица бы не открыла.
А в первый миг могло казаться —
Они знакомы с давних пор.
Храм божий — место уж такое,
Что встретятся впервые двое
И затевают разговор.
Ты прав.
Чтоб избежать укора,
Сошлитесь на ошибку зренья,
И все уладится.
Мученья
Безжалостной любви, сеньора,
Меня настолько ослепили,
Что я вас принял за другую.
Простите: но вуаль густую
Вы слишком скупо отстранили.
Я в сердце у себя таю
Любимый образ, призрак вечный,
И в каждой даме, в каждой встречной
Я вижу милую мою.
Мне цель его вполне ясна.
Шепнула, хитрая, конечно.
Так, значит, перед вами вечно
Лукреция?
Она одна
Моей влюбленною душой
Неограниченно владеет.
Недурно!
Негодяйка смеет
Еще глумиться надо мной!
Я притворюсь, что не слыхала,
А то сейчас я слишком зла.
Она бы счастлива была,
Когда бы это твердо знала.
Вы с ней знакомы?
С давних пор.
Мы близкие подруги с нею,
И даже больше. Я посмею
Открыто утверждать, сеньор,
Что в нас живет одна душа.
Раз это — ты, то это ясно.
Как эта скромность в ней прекрасна
И эта хитрость хороша!
О, если вы, как добрый гений,
Ко мне слетели с вышины,
То, волей судеб, вы должны
Стать вестницей моих мучений.
Мою любовь ей расскажите
И не сердитесь, я молю,
Что вас я к ней в посольство шлю.
Занятье всех девиц в Мадрите.
Нельзя такой жестокой быть
К любви, не ведающей меры.
Внушите ей побольше веры,
И я берусь ее смягчить.
Зачем она с таким упорством
Не верит горю моему?
Я вам отвечу, почему:
Оно ей кажется притворством.
Но это правда! Сколько раз
Писать ей, повторять изустно?
Быть может, правда. Только грустно,
Что слышим мы ее от вас.
Кто любит лгать, тот очень скоро
Изведать должен горький стыд:
Когда он правду говорит,
Она сомнительна.
Сеньора…
Пора кончать: нас замечают.
Я повинуюсь.
Ну, мой друг,
Довольна ты?
Таких услуг,
Клянусь тебе, не забывают.
Явление седьмое
Дон Гарсия, Тристан.Дон Гарсия
Ну, не находчива ль она?
Как остроумно, как свободно,
Дала понять, что ей угодно
Не быть Лукрецией!
Умна.
Она, конечно, не хотела,
Чтоб дама, бывшая с ней тут,
Узнала, как ее зовут.
Ну, да же, в этом-то все дело.
Другого не было резона.
Конечно, не для вас она
Сказать была принуждена,
Что не вела речей с балкона,
Раз тут же подразнила вас
Тем, что вы ей тогда сказали,
Когда под окнами стояли.
Чем показала, что сейчас
Не от меня она таится.
Еще прошлась на ваш же счет:
«Вы, чуть об этом речь зайдет,
Готовы в Турции жениться».
Так от начала до конца.
Она для виду отрицала
Свое же имя, применяла
Фигуру третьего лица.
Чтоб излагать свои сужденья,
Сказав, что, очень может быть,
Лукрецию легко склонить
Вас осчастливить за мученья,
Но надо, чтобы вашей страсти
Она поверила вполне.
Скажи, Тристан, что делать мне,
Чтобы над ней добиться власти?
Жениться вы хотите?
Да.
Просите руку.
Вдруг отказ?
Сеньор, яснее, чем сейчас,
Вам не ответят никогда:
«Внушите ей побольше веры,
Чтоб я могла ее смягчить!»
Как чувство лучше изъяснить,
Не преступая должной меры?
Когда и письма принимают,
И речи из окна ведут,
Не ясно ли, что скрыто тут,
Какую нежность к вам питают?
Ее смущает лишь одно:
Боязнь того, что вы женаты.
Женитесь — и преграды сняты,
Препятствие устранено.
Раз ваше имя благородно,
Понятно, что, вступая в брак,
Вы несомненно холостяк.
А если ей иметь угодно
Свидетельства, — ведь до сих пор
Бывала всякий раз изнанка
У ваших слов, — то Саламанка
Ведь не в Японии, сеньор.
В Японии — для сердцем страстных,
Я ощущаю каждый час —
Как сотни лет.
Мы здесь у нас
Найдем свидетелей прекрасных.
Найдем?
Об этом нет вопросов.
Пожалуй, да. Я посмотрю.
А одного я вам дарю.
Кто ж это?
Дон Хуан де Coca.
Кто? Дон Хуан де Coca?
Да.
Он знает.
Только он с тех пор,
Как с вами встретился, сеньор,
Исчез неведомо куда.
Хоть я всегда узнать хотел,
Что в той его записке было,
Которая вас так смутила,
Допытываться я не смел:
Вы отказали так сурово
И с перекошенным лицом.
Но раз уж речь идет о нем,
Мне про записку эту снова
Спросить хотелось бы у вас;
Ведь я же секретарь архива
Всех ваших чувств. Едва ль так живо
Она волнует вас сейчас.
Изволь, я рассказать готов,
С тобой я говорю свободно.
Ведь ты, я знаю превосходно,
Не из породы болтунов.
Так слушай: дон Хуан де Coca
Мне назначал в письме свиданье
По неотложнейшему делу
В семь вечера у стен Сан-Бласа.
То вызов был, и я молчал.
Ведь тот, кто вызов разглашает,
Ждет помощи или помехи,
А то и это — признак страха.
Прибыв к условленному месту,
Я там увидел дон Хуана
Со шпагой и ревнивым пылом,
Большим подспорьем в смертной схватке.
Он изложил свою обиду:
Я отвечал согласьем драться;
И, чтобы кончить это дело,
Мы обнажили наши шпаги.
Я тотчас выбрал расстоянье
И, с полной силой выпадая,
Чтоб отскочить вполоборота,
Удар свой в грудь ему направил.
Что в этот миг его спасло, —
Была иконка с божьим агнцем.
В нее уткнулось острие,
И шпага пополам сломалась.
Он зашатался на ногах,
Но тотчас яростным ударом
Ответил мне на мой удар.
Однако шпагу дон Хуана
Мне удается отвести,
Подняв ее конец. Сейчас же
(Ведь стоя от меня так близко,
Он был в своих движеньях связан,
А я сражался только третью
Моей недолговечной шпаги)
Свою он выпростал скользком;
И так как мы почти касались
(Я сам искал борьбы грудь с грудью,
Владея лишь обломком стали),
То он хотел по голове
Резнуть меня косым ударом,
Но размахнуться было негде,
Он бил почти что рукоятью,
А я к тому же приглушил
Его удар моею шпагой.
Погибла Троя![134] Я ему
Послал ответ такой ужасный,
Что, хоть клинок мой был калека,
Его он искалечил также;
На голове открылась рана
Длиной не меньше доброй пяди,
И наземь рухнул он без чувств
И, вероятно, без дыханья.
Я там его лежать оставил
И скрылся. Вот что было с нами,
Вот почему все эти дни
Ты не встречал его ни разу.
Мой бог, какой ужасный случай!
И что ж, он умер?
Это ясно.
Я видел, как его мозги
Кругом забрызгали поляну.
Несчастный дон Хуан!..
Явление восьмое
Дон Хуан и дон Бельтран. Те же.Тристан
Позвольте,
Да это он идет?
Как странно!
Так, значит, и меня надули?
Секретаря раздумий тайных?
Ей-богу, я ему поверил,
А знаю ведь его повадку.
Да, но кого не проведет
Такой испытанный обманщик?
Его, должно быть, исцелили
Посредством заговора.
Разве,
Когда пробита голова,
Так быстро заживляют рану?
Я знаю заговор такой:
При мне однажды в Саламанке
Отсекли руку одному
И полплеча еще в придачу;
Он их приладил, пошептал,
И не прошло недели даже,
Как он опять был цел и здрав
По-прежнему.
Опять прорвало!
Я говорю не понаслышке,
Я сам свидетель.
Перестаньте!
Я в жизнь мою не отступлю
Ни на волос от голой правды.
Как о себе мы ложно судим!
Нельзя ли, чтобы вместо платы
Вы мне ваш заговор открыли?
Он из еврейских слов составлен,
И ты, не зная языка,
Его, как следует, не скажешь.
А вы-то знаете?
Еще бы!
Пожалуй, лучше, чем испанский.
Я знаю десять языков.
И всех, чтоб врать, тебе не хватит!
Сеньор, я вижу — ваше тело
Набито истинами. Жалко,
Что нет им выхода оттуда.
А ложь потоком вытекает.
Не может быть!
Могу поклясться,
Что никого из местной знати
С подобным именем, сеньор,
Я не припомню в Саламанке.
Так значит, это — измышленье
Гарсии, совершенно ясно.
Мне надо скрыть, что я взволнован.
Прошу вас верить, что всегда
Я быть готов всецело вашим;
И вы, надеюсь, извините,
Что, так как мне явиться надо
Благодарить сеньоров этих,
Я дальше вас не провожаю.
Явление девятое
Дон Бельтран, дон Гарсия, Тристан.Дон Бельтран (в сторону)
Великий боже! Неужели
И мне в пощаде отказало
Злонравье этого юнца?
Так он мне лгал, не побоявшись
Моих седин, в тот самый миг,
Когда я речь держал о правде?
И как я мог в столь важном деле
Ему поверить тут же сразу,
Когда мне только перед этим
Твердили про его обманы?
Но мог ли я предполагать,
Что он мне лжет, раз в этом самом
Я и корил его тогда?
Судья не станет же бояться,
Что вор, которого он судит,
Его же первого ограбит!
Так вы хотите подойти?
Да.
Пусть же вас хранит создатель.
Отец…
Не смей так звать меня,
Врагом зови меня, несчастный!
Тот, кто ни в чем со мной не сходен,
Не может сыном мне считаться.
Уйди, исчезни с глаз моих!
Свидетель бог, что, если даже…
Морские волны — до небес.
Вам лучше переждать ненастье.
О небо! Где же справедливость?
Зачем тому, кто любит правду,
Как я, даруется наследник,
Который всем душевным складом
Так чужд ему? Зачем того,
Кто честь свою оберегает,
Как я, бесчестить должен сын
Такого низменного нрава?
А Габриель, мои седины
И кровь даривший новой славой,
Похищен в самом цвете лет!..
Ведь если посмотреть не взглядом
Христианина…
Что такое?
Чего тут ждать? Ушли бы, право.
Тристан, ты нас оставь одних.
Иль нет, не уходи, останься.
Быть может, стыд перед тобой,
Свидетелем его бесславья,
Его взволнует с большей силой,
Чем то могли седины старца.
А если даже этот стыд
Его пороков не исправит,
По крайней мере, их огласка
Ему послужит наказаньем.
Скажи, беспутный, чем ты движим?
Скажи, безумный, что за радость
Тебе в твоей бесстыдной лжи?
И если всем ты лжешь так нагло,
То неужели хоть со мной
Ты удержать себя не властен?
С какою целью ты измыслил
Женитьбу эту в Саламанке,
Когда выходит, что и я
Прямую говорил неправду?
С каким лицом теперь я встречу
Людей, из уст моих узнавших,
Что с доньей Санчой де Эррера
Ты состоишь в законном браке?
С каким лицом? Да ведь, услышав,
Что выдумана донья Санча,
Они меня же заклеймят,
Как соучастника обмана!
И как теперь мне смыть пятно,
Упавшее на имя наше?
Ведь, чтобы снять его с себя,
Отец окажется обязан
Переложить его на сына;
А заявив, что в этом сраме
Виновен ты, я буду сам
Глашатай твоего бесславья.
Быть может, тайная любовь
Тебя понудила к обману?
Но где же видел ты врага?
Кто угрожал тебе кинжалом?
Отец, не больше, чем отец!
Да в этом слове столько ласки,
Что разве нужно объяснять,
Как нежно он к тебе пристрастен?
Старик, который ведал юность
И знает сам, каким пожаром
В груди у молодых людей
Горит огонь любовной страсти!
О, если это вам известно
И вы бы этим оправдали
Меня тогда, то, может быть,
Моя вина не так ужасна.
Отец мой, я тогда считал,
Что оскорблю седины ваши,
Не исполняя вашей воли,
И потому прибег к обману.
Здесь не вина, не преступленье:
Я был во тьме, я заблуждался.
Да, я люблю, но вы — отец,
Такой, как вы сказали сами.
Вам причинен тяжелый вред,
Его виновница прекрасна,
И остается ей самой
Его последствия исправить.
Отец, душой моей владеет
Лукреция, дочь дон Хуана
Де Луна, знатная сеньора,
Наследница его богатства.
И, чтоб я мог быть осчастливлен
Ее рукой, одно лишь надо —
Чтоб вы на это согласились.
И объявили громогласно,
Что слух о том, что я женат,
Был пущен мной, и это — басня.
Нет, нет, молчи! Ты снова хочешь
Подстроить мне ловушку? Хватит!
Скажи, что нам сияет солнце, —
И это я сочту обманом.
О нет, сеньор! То — не обман,
Что можно подтвердить делами.
Тристан, — вы верите ему, —
Свидетель моего страданья.
Скажи, Тристан.
Да, мой сеньор.
Он говорит святую правду.
Тебе не совестно? Скажи!
Тебе не стыдно обращаться
С подобной просьбою к слуге,
Чтоб речь твою признали правдой?
Что ж, так и быть, я с дон Хуаном
Поговорю и буду счастлив,
Когда он дочь тебе отдаст;
Хоть мне и жаль ее, бедняжку.
Но первым делом наведу
Подробно справки в Саламанке;
Боюсь, не новый ли обман —
То, что тогда я был обманут.
Хотя уже до нашей встречи
Я досконально знал всю правду,
Но, побывав в твоих устах,
Она сомнительною стала.
Дон Гарсия
Все обошлось.
Да как еще!
Уж не помог ли вам, случайно,
Еврейский заговор, тот самый,
Чтоб руки к телу прирастали?
Зал с видом на сад в доме дона Хуана де Луна.
Явление десятое
Дон Хуан де Луна, дон Санчо.Дон Хуан де Луна
А вечер свеж. Не смена ли погоды?
Да, дон Хуан де Луна, на реке
Недолго и продрогнуть в наши годы.
Пусть лучше нам накроют в цветнике,
Чтоб мы могли спокойно сесть за ужин,
Не торопясь и в тихом уголке.
Конечно, лучше. Для прогулки нужен,
Сказать по правде, вечер потеплей.
А то не поберегся — и простужен.
Лукреция, прими в тени аллей
Твою подругу. Там и ужин будет.
Дочь ваша — ангел. Просто — всех милей.
Кого-то бог в супруги ей присудит?
Пленяет ум и восхищает взор,
Для добрых дел сама себя забудет.
Явление одиннадцатое
Слуга. Те же.Слуга (к дону Санчо)
Там дон Хуан де Coca, мой сеньор,
И просит уделить ему мгновенье.
Так поздно?
Видно, спешный разговор.
Проси сюда.
Явление двенадцатое
Дон Хуан, с бумагой в руках; дон Хуан де Луна, дон Санчо.Дон Хуан (к дону Санчо)
К вам предпринять вторженье
Я бы не смел без этого листа;
Но с ним в руках я потерял терпенье.
Не могут же влюбленные уста
Хранить безмолвие, когда готова
Исполниться заветная мечта.
Я — командор; и если ваше слово
Вам памятно, сеньор, то я достиг
Последней грани счастия земного.
Сеньор, я ваш признательный должник,
За то, что вы такой счастливой вести
От нас не утаили ни на миг.
Иду скорее сообщить невесте…
Она оденется, потом сюда
Сейчас же выйдет.
Дон Хуан де Луна
Говорю по чести,
Что я не сомневался никогда
В победе вашей. Небо правосудно,
Пред ним смолкают злоба и вражда.
Явление тринадцатое
Дон Гарсия, дон Бельтран, Тристан; дон Хуан де Луна, дон Хуан.Дон Бельтран
Сейчас сказать об этом будет трудно:
Здесь гость пришел, а по таким делам
Беседовать на людях безрассудно.
Напротив, этот гость послужит нам
Свидетелем, что я могу жениться.
Свидетель нужен! О, позор и срам!
Пока беседа наша будет длиться,
Займи его, удобней будет так.
Друг дон Бельтран!
Друг дон Хуан!
Явиться
В столь поздний час! Как мило!
Это знак,
Что я пришел сюда совсем влюбленный.
Счастлива та, кем вызван этот шаг.
Простите, но порог незагражденный,
И дружба — уважительный предлог,
И я вошел, никем не приглашенный.
Отбросимте учтивый этот слог;
Я жажду знать причину нашей встречи.
Причину эту скрыть бы я не мог.
Да, завистью отравленные речи
Способны источать лишь мутный яд,
И тайный враг бежит от поля сечи.
Победе вашей я сердечно рад.
Я в этом бы не допустил сомненья.
Приветствую ваш орденский наряд
И приношу мои вам поздравленья.
Лукреции такой подарок дан,
Что он похож на грезу сновиденья.
Когда не возражает дон Хуан,
Прошу вас, дон Гарсия, подойдите.
Вы просите, сказал мне дон Бельтран,
Руки Лукреции.
Сеньор, судите:
В ее руке — честь, жизнь и смерть моя.
В залог ее руки — мою примите.
Она довольна будет, как и я,
Хотя судья она, признаться, строгий.
Моя судьба прекрасна, как ничья,
И я, сеньор, целую ваши ноги.
Явление четырнадцатое
Дон Санчо, Хасинта, Лукреция. Те же.Лукреция
Итак, давно желанным счастьем
Закончились твои невзгоды.
Я буду счастлива всецело,
Когда с тобой случится то же.
Она идет сюда с Хасинтой,
Не зная, что мы ей готовим;
Ее пылающие щеки
Ей служат свадебным убором.
Позвольте мне, чтобы я первый
Сказал ей радостную новость.
Дон Санчо здесь. Подумай сам,
Чему я подвергаться должен!
Кто мудр, тот осуждать не станет
Проступок, вызванный любовью.
А не женат он в Саламанке?
Он это выдумал нарочно,
Когда узнал, что за него
Его отец другую прочит.
Раз так, то счастлива и я
И подчиняюсь вашей воле.
Приблизьтесь, юные счастливцы,
К невестам вашим нареченным,
Которые вас ждут, любя,
И не таят своих восторгов.
Святую правду слов моих
Я подтверждаю всенародно.
Дон Хуан
Куда вы, друг мой дон Гарсия?
Вас ждет Лукреция.
Позвольте,
Ведь вот Лукреция.
В чем дело?
Я ваш навек, моя сеньора.
Что это значит?
Да, я ваш.
Я спутал имена, быть может.
Вы — та, чью руку я просил,
Кому душа навек покорна.
А это, сударь мой, письмо
И ваша собственная подпись
О чем, скажите, говорит?
Покрыть меня таким позором!
Хасинта, дайте руку мне,
Чтоб с этим навсегда покончить.
Он прав. Дай руку дон Хуану.
Я ваша.
Все погибло!
Богом
Клянусь тебе, что если ты
Лукрецию назвать не хочешь
Женой, то я тебя убью.
Я только что вам руку подал
За дочь мою, и вы мне также;
И если разум ваш так легок,
Что вы сейчас же отступились.
То я свое бесчестье смою,
Сеньор мой, кровью ваших жил.
Вы сами целиком виновны.
Когда бы с самого начала
Вы не кривили, то сегодня
Хасинта вашею была бы.
Теперь поправить дело поздно.
А потому давайте руку
Лукреции. Она ведь тоже
Хорошая.
Ну что ж, придется.
Вы видите, что лгать не стоит;
И пусть увидят все, что правда
В устах, не брезгующих ложью.
Всегда — сомнительная правда,
И быть другой она не может.
Кальдерон Педро СТОЙКИЙ ПРИНЦ
Перевод Б. ПастернакаДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дон Фернандо, Дон Энрике, португальские принцы. Дон Хуан Кутиньо. Король Феца, старик. Мулей, мавританский полководец. Селим. Брито, шут. Альфонс, король Португалии. Тарудант, король Марокко. Феникс, фецанская принцесса. Роза, Зара, Эстрелья, Селима, ее служанки. Португальские солдаты. Невольники. Мавры.Действие происходит в Феце и его окрестностях и в окрестностях Танжера в 1437 году.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сад фецанского короля.Явление первое
Невольники, Зара.Зара (невольникам, поющим хором).
Пойте! Ваш напев плачевный
Нашей Феникс тешит слух,
Между тем как руки слуг
Одевают королевну.
Ваши песни из темницы
Долетали часто к ней.
Наша песнь под звон цепей
Может ли ей полюбиться?
Да, она вас любит слушать.
Это знать всего больней.
Воли госпожи твоей
Не хотелось бы нарушить.
Но не грех ли доброй Заре
Музыки от нас хотеть?
В заточенье могут петь
Лишь бессмысленные твари.
Что ж вы, вовсе не поете?
Нет, в страдании своем,
Чтоб забыться, мы поем,
Но не по своей охоте.
Пойте ж, пойте, мой совет!
Все побеждает время
И верх берет всегда
Над трудностями всеми
Без всякого труда.
Явление второе
Те же и Роза.Роза
Прочь, рабы! Довольно петь!
Феникс в сад спешит и скоро
Будет радовать нам взоры
И второй Авророй рдеть.
Явление третье
Феникс, служанки.Эстрелья
Ты прекрасна, госпожа!
Ты порою этой ранней
Вспыхнувших небес румяней,
Как роса лугов, свежа.
Пред тобой наполовину
Меркнет роз пурпурных цвет,
И тягаться смысла нет
В белизне с тобой жасмину.
Дайте зеркало!
К чему?
Вид твой чист и благодатен,
На лице не сыщешь пятен,
Так не будь строга к нему!
Феникс
Для чего мне эта внешность, —
Пусть взаправду я мила, —
Если я невесела,
Вся печаль и безутешность?
Что с тобой?
То и беда,
Что без повода кручина.
Кабы знала я причину,
Меньше было бы вреда.
Разобраться я не в силах,
В чем тоски моей предмет.
Видно, объясненья нет
Тайне дум моих унылых.
Но на то ведь и хандра:
Чем глупей она и вздорней,
Тем прочней пускает корни,
Проникает до нутра.
Если сад, и луг прекрасный,
И цветник, и прелесть роз
Горьких чувств твоих и грез
Вместе разогнать не властны,
Сядь у моря в легкий челн,
Покажись гребцу баркаса
Чудом утреннего часа,
Солнцем, вышедшим из волн.
И тебя еще безмерней
К морю приревнует сад,
Точно твой уход — закат
И прощанья час вечерний.
Нет, меня не веселит
Волн и сада состязанье,
Бурной зыби в океане,
Зыблющихся веток вид.
Для меня не развлеченье,
Что увлечены борьбой
Моря пенного прибой
И земля в цветочной пене.
У стихий старинный счет:
К морю сад давно завистлив;
Морем сделаться замыслив,
Раскачал деревьев свод.
С подражательностью рабьей
Перенявши все подряд,
Он, как рябью волн, объят
Листьев ветреною рябью.
Но и море не внакладе:
Видя, как чарует сад,
Море тоже тешит взгляд
Всей расцвеченною гладью.
Воду бурно замутив
Тиною со дна пучины,
Выкошенной луговиной
Зеленеется залив.
Друг для друга став подспорьем
И держась особняком,
Море стало цветником,
А цветник — цветочным морем.
Велика моя печаль,
Раз не облегчают горя
Небо мне, земля и море.
Нам тебя сердечно жаль!
Явление четвертое
Те же и король Феца.Король
Этот дивный образ пусть
В виде первого задатка
Уврачует лихорадку,
Юной девственницы грусть.
На портрете этом сам
Марокканский принц хваленый —
Тарудант. Свою корону
Он кладет к твоим ногам.
Мне приятно сватовство.
Это и мое желанье.
Смысл любовного посланья
Мне на пользу сверх всего.
Чтобы взять Сеуту[136], надо
Десять тысяч верховых.
Тарудант пришлет мне их
К ускорению осады.
Дай ответ, что путь нашел
К будущим твоим объятьям
Тот, кто мне придется зятем,
Мой наследуя престол.
О аллах!
Ты вся в слезах?
Сватовство — моя кончина.
Дай узнать мне слез причину.
Мне велит дочерний страх
Старшим подчиняться сразу.
Мулей, пропадай наш брак!
Я молчу, но это знак,
Что послушна я приказу.
Только все наоборот:
Лжет душа моя, смиряясь,
И язык мой, притворяясь,
Ложь за правду выдает.
На, возьми портрет.
И тут
Руки лгут, приняв насилу,
Что душе моей не мило.
Зара
Это Мулея салют,
Он сейчас причалил к суше.
Рад его возврату в порт.
Явление пятое
Те же и Мулей.Мулей
Я у ног твоих простерт.
Верь душой в мое радушье.
Кто достиг таких высот,
Перед кем, властитель света,
Дочь твоя слова привета
Угадать без слов дает,
Убежден в твоем приеме.
Руку мне подай, княжна, —
Мне она как знак нужна
Милости в отцовском доме.
Я ведь жизни не щажу,
Я терплю нужду и беды,
Добывая вам победу,
Прославляя госпожу.
Что я вижу? Бедный Мулей!
Хорошо ли ты доплыл?
Нет, увы!
Глядеть нет сил,
Коль глаза не обманули.
Что ты нового привез?
Радовать тебя не буду.
Вещи повернулись к худу.
Только б ты все перенес!
Расскажи нам все правдиво.
Буду непоколебим
И хорошее с плохим
Выслушаю терпеливо…
Сядем все. И Феникс, сядь.
Хорошо.
И всем собраньем
Слушать донесенья станем.
Мулей (в сторону)
Говорить мне иль молчать?
Я отплыл на двух галерах[137]
Сведать Берберийский берег.[138]
Ты мне приказал держаться
Возле города, который
Звался в старину Элисой.
Он основан был у входа
Геркулесова пролива.[139]
Имя новое Сеуты
Он в арабской переделке
Получил от слова сейдо,
Значащего по-еврейски
Красоту и загляденье.
И действительно, красиво
Города расположенье.
Гневной волей Магомета
Этот город был похищен,
Словно камень самоцветный,
Из короны мавританской.
Ныне, к нашему позору,
Над Сеутой этой веют
Португальские знамена.
Перед нашими глазами
Возвышается граница
Нашей славы. Нашу гордость
Обуздали эти стены.
Здесь Кавказ преград воздвигнут
Нилу войн твоих победных[140]
У испанского порога.[141]
Потому и предписал ты
Осмотреть их бастионы,
Чтобы знал ты их устройство,
Силу и расположенье
И опасность и издержки
Мог бы трезво соразмерить,
С ними на войну решившись.
Восторжествовать над ними
Пусть тебе поможет небо.
Впрочем, бедствие другое
Требует отсрочки долгой.
Временно, к несчастью, надо
Предпринять другие меры,
Потому что все то войско,
Что готово плыть к Сеуте,
Надо выслать на защиту
Осажденного Танжера.
Мне одним прекрасным утром
Это в море уяснилось.
Время близилось к рассвету.
В помраченье полусонном
Пробудясь наполовину,
Солнце разгоняло тени,
Золото волос рассыпав
По жасмину и по розам
И с участьем утирая
Слезы молодой Авроры.
В это время в отдаленье
Я увидел флот военный,
Несмотря на то, что в дымке
Утреннего полумрака
Не был я еще уверен,
Корабли то или скалы.
Иногда на заднем плане
Представляют чудом кисти
Живописцы на картинах
Даль пространств в таком тумане,
Оставляя нас в сомненье,
Города там или горы,
Потому что расстоянье
Чудно все преображает.
Точно так же в это утро
Были еле отличимы
Очертанья, светотени,
Море, облака и волны.
Взгляд улавливал насилу
Видимости, а не формы.
Поначалу нам казалось:
Небо затянули тучи
И низринутся дождями,
Насосавшись испарений.
Да и море в самом деле
Было их принять готово
В виде градинок и капель
Возвращенного сапфира.
Тучи после показались
Скопищем плывущих чудищ,
Кинувших свои пещеры,
Чтоб сопутствовать Нептуну.
Нам казалось: эти звери
Шевелили плавниками,
Между тем как это были
Корабли под парусами.
Наконец виденье стало
Чем-то вроде Вавилона,
Где висячими садами
Были снасти с вымпелами.
В мареве мы все признали
Зрелище большого флота,
Бороздившего носами
Горы серебристой пены.
Многочисленную силу
Обнаруживши, я вспомнил,
Что иной победы стоит
Своевременное бегство.
Зная эти побережья,
Спешно я укрылся в бухте,
Нас от них двумя холмами
Незаметно заслонившей.
И они проплыли мимо,
Ничего не заподозрив,
Посылая грозный вызов
Морю, и земле, и небу.
Любопытствуя, в какую
Сторону пошла эскадра,
Вышел я из-под прикрытья,
Очутясь в открытом море.
День на славу разгулялся.
Скоро я вдали заметил
Судно из того отряда.
Видимо, оно отбилось
От товарищей в походе
И, отставши, еле-еле
На поверхности держалось.
Как от них узнал я после,
Их в пути застала буря
И порядком потрепала
Обветшалую посуду.
Судно получило течи
И наполнилось водою,
И насосы эту воду
Были откачать не в силах.
Кроме этого, при качке
Воду черпая бортами,
Это бедственное судно
Быстро погружалось в воду.
Так что, хоть враги и мавры,
Мы им были избавленьем.
В одиночестве несчастье
Тяжелее, чем в общенье.
На миру и смерть терпима
И не страшен неприятель.
Жажда жизни заставляла
Добровольно в плен проситься.
Часть сдавалась, к нам поднявшись
По канатам и веревкам.
Их другие попрекали
Трусостью, изменой чести,
До конца не расставаясь
С португальскою гордыней.
Мне сказал один из пленных:
Это флот из Лиссабона
Направляется к Танжеру
С целью водрузить на месте
Тот же стяг с пятью гербами,[142]
Плещущийся над Сеутой,
Вид которого нам тяжек.
Это воля Эдуарда
Португальского, чья слава
На орлиных крыльях Рима
Облетела страны мира.
Чтоб доставить честь похода
Двум своим любимым братьям,
Он Энрике и Фернандо
Полководцами назначил.
Это ордена Христова
И Авизова магистры.[143]
Украшает крест зеленый
Одного, другого — красный.
В войске их солдат наемных
До четырнадцати тысяч,
Не считая добровольцев,
Взявших на себя расходы.[144]
Кони в тигровых попонах
Скачут легче ягуаров.
Если войско утром ныне
Не в самом еще Танжере,
То песок на взморье топчет,
Подойдя к его причалам.
Если ты пошлешь подмогу,
Сам возглавь ее, властитель,
Защити своей рукою
Угрожаемую крепость.
Будь врагу бичом возмездья,
Страшной плетью Магомета,
Разверни из свитка смерти
Богатейшую страницу,
Чтоб сегодня оправдалось
Предсказанье Морабитов,[145]
Что короне португальской
Будет Африка могилой.
Пусть они тогда увидят,
Как простор сине-зеленый
Ятаган твой королевский
Кровью алою окрасит.
Стой! Довольно! Не снести
Накипающей досады.
Что ни слово, каплей яда
Проникает до кости.
Пусть бахвалятся инфанты —
Я устрою им резню
И в песке похороню
Всех на месте их десанта.
Мулей! Конницею встреть
Неприятельскую свору.
Хоть меня задержат сборы,
Я сумею подоспеть.
Разгадай их недостаток
И вниманье отвлекай
Нападеньем невзначай
И тревогой частых схваток.
Долго ждать себя не дам,
Прискачу в любую пору.
Войско, что у косогора,
Можешь ты заметить там.
Близок день, когда бесстрашье
Нас избавит от забот:
К ним Танжер не перейдет
И Сеута станет нашей.
Явление шестое
Феникс, служанки, Мулей.Мулей
Феникс! Хоть и недосуг,
Перед скорою кончиной
Я признаться не премину,
Как зовется мой недуг.
Торопясь уехать к бою,
Я не в нем, не по добру, —
Я от ревности умру,
Разжигаемой тобою.
Знать мне надо, чей портрет
Ты в руке держала белой.
Отвечай мне, милость сделай,
Или лучше скрой ответ.
Кто б он ни был, все равно.
Имя не убавит сраму.
Твой позор глядит из рамы,
Пристыжая полотно.
Мулей! Я всегда была
Рада твоему вниманью.
Клевете твоей и брани
Повода я не дала.
Феникс! Я наверняка
Выражаюсь неучтиво.
Ревность в бешенстве порыва
Не находит языка.
Любоваться, обожать
Можно чуть дыша и молча,
Но без ревности и желчи
Трудно ревность выражать.
Жалости ты недостоин,
Но уж так и быть, изволь,
Укроти слепую боль.
Я невинна, будь покоен.
Доводы какие-либо
К твоему еще стыду
Оправдаться я найду.
Есть возможность?
Есть.
Спасибо!
Свой портрет послал…
Кто?
Князь
Тарудант.
С какою целью?
Мой отец не знал доселе,
Что тебе я нареклась.
Что ж?
Он хочет оба царства.
Уважительный предлог!
Пусть тебя накажет бог
За измену и коварство.
Что отца таков приказ —
Только в этом обвиненье?
Нет, а в том, что подношенья
Не отвергла в тот же час.
Что мне было делать, слабой?
Ты достаточно сильна.
Драться я была должна?
Умереть, как сделал я бы.
Растерялась я.
Верней:
Не нашла ко мне участья.
Я сдалась отцовской власти.
Сила воли всех сильней.
В чем же грех?
В непостоянстве,
В вялости твоей любви.
Разлучившись, умертви
Вновь меня во время странствий.
Твой отъезд неотвратим.
Сохраним в разлуке веру.
Ты вернешься из Танжера —
Разговор возобновим.
Если выживу в разлуке.
Надо выжить. Добрый путь!
Чтоб живым меня вернуть,
Дай портрет мне этот в руки!
А как хватится отец?
Дай сюда причину ссоры —
В знак оконченного спора
Примирившихся сердец!
Морской берег близ Танжера
За сценой трубят в рожок, слышен шум высадки. Появляются дон Фернандо, дон Энрике и дон Хуан Кутиньо с португальскими солдатами.Явление первое
Дон Фернандо, дон Энрике, дон Хуан Кутиньо, португальские солдаты.Фернандо
О Африка прекрасная! Пускай
Я первым окажусь из тех, чьи ноги
Могучий след, непокоренный край,
Оттиснут властно на твоем пороге!
Пусть за тобою буду я вторым.
Недобрый знак! Предвестия в дороге
Сопутствуют всегда шагам моим.
Примет бояться не твое занятье.
Твой случай по-другому объясним:
Чтобы увериться в ее захвате
И этою землей владеть вполне,
Упал ты, чтобы взять ее в объятья.
Пустынны горы в этой стороне.
Арабы скрылись, чуть нас увидали.
Они в Танжере, думается мне.
Чтоб отсидеться где-нибудь в подвале.
Хуан Кутиньо, досточтимый граф!
Исследуйте усердно эти дали,
Покамест в полдень, над землею став,
Не истомит нас солнце жгучим зноем.
Скажите горожанам у застав,
Что мы не угрожаем их покоям,
Пусть только город без борьбы сдадут.
Иначе в крепость мы ворвемся с боем
И предадим пожару их уют.
Я подоспею к самым их воротам,
Хотя б гроза хранила их редут
И молнии служили им оплотом.
Появляется шут Брито, одетый солдатом.
Явление второе
Дон Фернандо, дон Энрике, солдаты, Брито.Брито
По счастию, я на материке
И цел, наперекор своим расчетам.
Страх и болезнь морская вдалеке,
Меня не рвет все время, как с похмелья,
При каждом сотрясенье и толчке.
Удары волн о судно отшумели.
Безумье — человеческий удел
Доверить деревянному изделью.
Я на земле бы умереть хотел,
А не в воде, и то как можно позже.
Ужель тебе дурак не надоел?
А знаешь, вы безумьем оба схожи.
Предчувствиям значенье придавать,
Себя без основания тревожа!
Душевных сил на выдумки не трать.
Все время я во власти опасений.
На всем беды зловещая печать.
Чуть выплыли, в то самое мгновенье
Как стал вдали скрываться Лиссабон,
Загородило солнце нам затменье
И флот рассеял по морюциклон.
Как будто сон дурной все время снится.
Взгляну вперед — в крови весь небосклон,
Над головою днем ночные птицы,
А на землю взгляну — кругом гроба,
Куда, споткнувшись пред своей гробницей,
Мне с первых же шагов упасть судьба.
Ошибочен тоски налет унылый.
Жизнь не черна, а светло-голуба.
Что нам галеру буря потопила —
Могли мы без галеры обойтись.
Что вечер в пурпур окунал ветрила —
Багрянцем в нашу честь горела высь.
Что птицы и морские исполины
Вкруг нас в воде и воздухе вились,
Так этой нечистью кишит чужбина,
А ведь не мы сюда их привезли!
Они пророчат горькую судьбину
Не нам, а жителям чужой земли.
Арабам страшны эти предвещанья.
Беда минует наши корабли.
Мы — просвещенные, мы — христиане;
Не с тем чтобы победой щегольнуть
И славой увенчать завоеванье,
Пустились мы в далекий этот путь,
Но для распространенья веры в бога
Подставим мы ударам вражьим грудь.
Но даже если он рассудит строго
И не победу нам, а смерть пошлет,
Мы будем благодарны столь же много
За радостный и горький оборот.
Не следует теряться в перепуге:
Нас справедливый суд господень ждет,
Нам нечего робеть, мы божьи слуги.
Явление третье
Те же и дон Хуан.Хуан
Верный твоему приказу,
Только к крепости подъехав,
Я увидел в отдаленье
Верховых летящих стаю.
Кони двигались так быстро
И земли едва касались —
Я б скорей отнес их к птицам,
Чем в разряд четвероногих.
Воздух, ветер или почва
Их поддерживают в беге,
Но они с горы от Феца
К нам навстречу вниз несутся.
Надо их достойно встретить.
Выставим аркебузиров,
Во втором ряду за ними
Всадников в броне расставим.
В добрый час, вперед, Энрике,
Это славное начало!
Я не буду падать духом
И пугаться перемены.
Я твой брат родной, Фернандо.
Даже смерть мне не страшна.
Явление четвертое
Брито один.Брито
Место мне всегда в обозе.
В мыслях о своем здоровье
Я стремлюсь туда, где вижу
Лазаретную палатку.
Вот они и в рукопашной.
Образцовый бой на копьях!
Надо отойти подальше,
Чтоб судить на расстоянье.
За сценой трубят трубы.
Другая часть морского берега близ Танжера
Дон Хуан и дон Энрике сражаются с многочисленными маврами.Явление первое
Дон Хуан, дон Энрике, мавры.Энрике
Марш во весь опор за ними!
Мавры в бегство обратились!
Очищают поле, в трупах
Человеческих и конских.
Но скажи мне, где Фернандо?
Отчего его не видно?
Он увлекся так погоней,
Что исчез вдали бесследно.
В путь, на розыски, Кутиньо!
Я с тобою неразлучно.
Появляются дон Фернандо с саблею Мулея и и обезоруженный Мулей с одним щитом.
Явление второе
Дон Фернандо, Мулей.Фернандо
Ты остался посредине[146]
Всеми брошенного поля.
Эту братскую могилу
Я б назвал театром смерти.
Ты один как перст остался
Средь покинутого поля.
Прочие в твоем отряде
Наголову все разбиты.
Ты остался, потому что
Конь твой, весь в крови и мыле,
Пав, тебя отдал мне в руки
Как военную добычу.
Я горжусь и рад поимке
Более, чем если б поле
Было красно не от крови,
А покрыто сплошь гвоздикой.
Радость эта заглушает
Боль от вида стольких бедствий.
Опьяневши от победы
Над тобой, когда ты сдался,
Из неисчислимо многих
Лошадей освобожденных,
Под седлом, но без хозяев,
Завладел я этим чудом.
Это, судя по породе,
Помесь пламени и вихря,
Белизна ж на мысль наводит
О ее родившем снеге.
Конь тот молнией мелькает,
Легким вихрем конь несется,
Конь плывет, как белый лебедь,
Гибкою змеею вьется.
Это мужество и гордость
С красотой в соединенье.
Ржанье обличает силу.
Севши на него с тобою,
Понял я, чей конь под нами.
Он, морской ладье подобный,
Вынес нас из моря крови.
Вот без сил он растянулся
От тоски и утомленья.
Знать, чутьем он понял что-то,
Что-то про себя подумал:
«Мавр на мне сидит печально,
Веселится португалец.
Неужели, конь арабский,
Я душой такой предатель?
Не ступлю ни шагу дальше,
Грохнусь ниц и лягу наземь».
Но скажи мне, бедный пленник,
Отчего ты безутешен?
Только горечь ли плененья
Исторгает эти вздохи?
Может, мне в борьбе с тобою
Посчастливилось недаром?
Может, ты до нашей встречи
Сам от скорби обессилел?
Тот в предвиденье неволи,
Кто со стойкостью мужскою
Долго так со мною дрался!
Не таи греха, откройся!
Вот увидишь, будет легче.
Но поторопись, покамест
Мы не в португальском войске.
Что тебя томит и мучит?
Может быть, прямой виновник
Выпавшей тебе невзгоды,
Я в одно и то же время
Поддержать тебя сумею,
Устраню причину вздохов,
Если это устранимо.
Ты бесстрашен, португалец,
И в такой же мере вежлив.
Ты сразил меня словами,
Как сразил своею шпагой.
Жизнь моя с минуты сдачи
Вся тебе принадлежала,
А теперь в придачу к жизни
Душу ты мою присвоил.
Ты меня осилил дважды —
Обхожденьем и оружьем,
Так как ты попеременно
То жесток, то милосерден.
С этих пор в двойном плененье
Весь я твой душой и телом.
Побужденный состраданьем,
Хочешь знать ты, португалец,
Отчего я так печален
И о чем вздыхаю горько.
Знаю я, что в пересказе
Человек отводит душу.
В откровенности свободной
Каждый ищет облегченья.
Но предмет моих страданий
Жизни для меня дороже;
Грусти уменьшать не жажду,
Чтоб ее не обесценить.
И, однако, я в неволе —
Я слуга, а ты хозяин.
То, что ты узнать желаешь,
Расскажу я, повинуясь.
Мулей-шейх я прозываюсь,
Короля племянник в Феце.
Род наш княжеского званья,
Воеводами известен.
Видно, детищем несчастья
Был я с первых дней рожденья,
Был я как бы в руки смерти
Принят на пороге жизни.
Чтобы ты во всем объеме
Это утвержденье понял,
Сообщу тебе подробно,
Где я и когда родился.
Хельвы[147], место избиенья
Вашей силы португальской,
Были родиной моею
В год, когда вы их лишились.
Я еще ребенком малым
Поступил на службу к дяде.
С этой-то высокой чести
Начались мои несчастья.
В Феце, рядом с нашим домом,
По соседству проживала
Та, на красоту которой
Не устану я молиться.
И судьба жилища наши
Так удобно разместила,
Чтоб тесней ко мне приблизить
Смерть и место погребенья.
Нас воспитывали вместе.
Нет, не молнии ударом
Было это увлеченье —
Скрытым, робким и стыдливым
И несовершеннолетним.
Но ведь чем необъяснимей
Чувство в детстве, тем сильнее.
Беспрерывностью паденья
Капля пробивает камень.
Так мольбы мои и слезы
И упорство поклоненья
Путь к ее душе прорыли,
Как алмаз неумолимый.
Наконец ее я тронул
Верностью и добротою.
Но, увы, недолго длилось
Наступившее блаженство.
Я уехать был обязан.
Дело все в отъезде этом.
Пользуясь моей отлучкой,
К ней другой жених явился.
Он доволен, я несчастен,
С ней он, я в разъединенье,
Я в плену, а он на воле,
Он мой жребий уворует,
Мне не воротить покражи.
Вот узнал мою ты повесть
И причину вздохов знаешь.
Храбрый мавр достойный! Если
Правда все, что ты поведал,
Если так ты обожаешь,
Как изобразил мне это,
Если чтишь, как преподносишь,
И, как выдаешь, ревнуешь,
Если страхов так ты полон,
Как отдался подозреньям,
Если любишь, как горюешь, —
Радуйся своим страданьям:
Пусть твой выход на свободу
Выкупом твоим мне будет.
Добрый путь! Скажи невесте —
Некий португальский рыцарь
Продает тебя ей в рабство.
Мне положенную плату
Дать тебе я доверяю.
Посмотри: и конь очнулся,
Отдохнул и отлежался.
Так как знаю я, что значит
Промедление в разлуке,
То прощай, садись немедля
На коня и отправляйся.
Слов ищу — и умолкаю.
Для дарителя такого
Лишь само принятье дара —
Щедрости его награда.
Но скажи мне на прощанье,
Кто ты? Назови мне имя.
Только рыцарь, и не больше.
Кто ты, видно по повадке,
И, однако, кто б ты ни был,
Помни: и в беде и в счастье
Мною ты располагаешь.
Поздно. Уезжай. Не мешкай.
Ты не терпишь проволочек.
Как же должен рваться к дому
Выпущенный из неволи
На свиданье с дамой сердца?
Фернандо
Жизнь дарить — большое счастье.
Несравненный португалец!
Что тебе еще?
Благодеянье
Никогда не пропадает.
Будь аллах тебе оградой!
Если бог он, будь вам в помощь!
От гор сигналы
Трубы́ раскатывают эти скалы,
А от поляны —
Нежданные удары барабана.
Явление третье
Дон Фернандо, Дон Энрике.Энрике
Ты тут? Вот чудо!
Фернандо, мы тебя искали всюду!
Святые силы!
Нас обложили спереди и с тылу.
Куда нам деться?
С той стороны король с людьми из Феца,
С другого бока
Принц Тарудант с подмогой из Марокко.
С боков и сзади
Мы осаждающие — и в осаде.
Нам все едино,
Где грудью стать, — удар придется в спину.
Для нас загадка,
Как быть среди беды и беспорядка.
Как быть? Бесстрашно
Пожертвовать собою в рукопашной!
За дело! Быстро!
Мы разве не инфанты, не магистры?
Будь мы не принцы,
А самые простые разночинцы,
Мы — португальцы,
И, значит, мы и в смерти не страдальцы!
Умрем за веру,
Для этого приплыли мы к Танжеру.
Явление четвертое
Те же и дон Хуан.Хуан
Беда! Досада!
Мы к суше подошли не там, где надо.
Жалеть не время.
Пробиться нужно способами всеми.
Вперед! К оружью!
Прорвемся с именем Христа наружу!
Явление пятое
Брито один.Брито
Мы как в капкане.
Ни просьбы не помогут, ни рыданья.
Будь в небе щелка,
В нее бы я забрался втихомолку.
Не буду глупым:
Замру и притворюсь на время трупом.
Мне в виде льготы
Минуты эти скинет смерть со счета.[148]
Появляются дерущиеся мавр и дон Энрике.
Явление шестое
Брито, мавр, дон Энрике.Мавр
С напрасным жаром
Сопротивляешься моим ударам,
Хотя немножко —
И я б упал, споткнувшись о подножку,
Труп христьянина
Да будет мщенью моему причиной!
Брито
Вот простофили!
Чуть, правда, до смерти не задавили!
Явление седьмое
Брито, Мулей, дон Хуан.Мулей
Противник смелый!
Хотя вы и отважны без предела,
Но неспроста я
Вам первенство сегодня уступаю.
Споткнулись ноги
О чей-то труп христьянский на дороге.
Брито
Спроси преграду —
Она такому положенью рада.
Явление восьмое
Брито, дон Фернандо, король Феца и другие мавры.Король
Стой здесь! Ни шагу!
Отдай мне, гордый португалец, шпагу!
Друзьями будем.
Кто ты? Откройся мне и этим людям.
Как рыцарь каждый,
В такой беде я только смерти жажду.
Явление девятое
Те же и дон Хуан.Хуан
Как за стеною,
Фернандо знаменитый, стань за мною!
Судьбы орудье —
Тебя укрою я своею грудью.
На нас все взгляды:
Не падай духом, стойкостью порадуй!
Я имя слышу,
Которое любых сокровищ выше.
Венец бесценный
Жертв и лишений — только этот пленный.
Тобой решится,
Фернандо, выбрать смерть или темницу.
Властитель края,
Я шпаги жду твоей.
Явление десятое
Те же и Мулей.Мулей
Беда какая!
Король державный!
Бери ее — упорствовать бесславно.
Явление одиннадцатое
Те же и дон Энрике.Энрике
Мой брат в плененье?
Энрике! Неуместны сожаленья.
Кто — вверх, кто — книзу.
Одной слепой случайности капризы.
Твой брат, Энрике,
У нас в руках, и мы его владыки.
Легко б мне было
Воспользоваться перевесом силы.
Но я добычей,
Расправившись, себя не возвеличу,
И мне пристало
Явить скорее милость, чем опалу.
Из Лиссабона выкупи за плату.
Он под залогом.
Мои условья состоят в немногом:
Отдай Сеуту,
И я Фернандо выпущу в минуту.
Наискорейше
Прошу вас в Фец со мною, князь светлейший.
Где я ни буду,
Свет истины со мною будет всюду.
Страдал, ревнуя,
А с дружбою попал в беду двойную.
Мне, горемыке,
Здесь будет безразлично все, Энрике.
Для аманата
Ничем не надо поступаться брату.
Мы все подарим,
Чтоб был он христианским государем.
Он так послушен
Движеньям сердца, так великодушен!
Глухой к порывам,
Пусть будет королем христолюбивым.
Прощай и ведай:
Я не заставлю ждать себя, приеду!
До встречи новой!
Хотя ты пленник, но на мне оковы.
До встречи с другом!
Я остаюсь. Готов к твоим услугам.
Будь мне за брата.
Зловещий день, несчастьями чреватый!
Молчанье это
Его величеству взамен привета.
К слезам в придачу
Не надо ничего. Молчу и плачу.
Явление двенадцатое
Брито, два мавра.Первый мавр
Опять нам дело —
Не занесло б чумы нам это тело.
Утопим сразу
Во избежанье порчи и заразы.
Вот я вам, рожи!
Хоть я и мертв, но португалец все же!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Горный откос в окрестностях Феца.Явление первое
Феникс, потом Мулей.Феникс
Зара! Роза и Селима!
Где вы все? Непостижимо!
Мулей
Вместо них являюсь я.
Так как ты мое светило,
То, куда б ты ни ступила,
Я с тобой, как тень твоя.
Прибежал, услышав в чаще
Милый голос твой звенящий.
Что с тобой?
Скажу сейчас:
Как я страху набралась!
Весело, небрежно, вольно,
Живо, льстиво чистый ключ
Ниспадает с этих круч
И течет стезей окольной.
Льстив и весел он затем,
Что без страсти мил и нежен,
Говор же его небрежен,
Ибо этот говор нем.
Он приволен оттого,
Что в журчанье нет соблазна.
День и ночь болтать бессвязно —
Только дурь и баловство.
К этому-то вот ручью
Подошла я и стою.
Я охотилась на склоне
И устала от погони.
В поле духота и зной,
А в лесной тени покой,
Все причудливо и дико,
На прогалине гвоздика…
Видно, подойдя к ручью,
Поддалась я забытью —
Так меня игрою звуков
Усыпил он, убаюкав.
Вот я на беду мою
Стала у ручья, стою.
Шум листвы коснулся слуха.
Вижу, предо мной старуха —
Привиденье, призрак, бред,
Смуглый, высохший скелет.
На лице одни морщины,
А кривой горбатый стан —
Необделанный чурбан
Суковатой древесины.
Эта старая карга
За руку меня схватила.
Скованная злою силой,
Я как вкопанная стыла.
Все мне сделалось немило.
Стала жизнь недорога.
Охладела кровь, как лед.
От ее прикосновенья
Подгибаются колени,
А вниманье ловит, ждет,
Что́ пророчит привиденье,
Что́ ее беззубый рот
Шепчет, полное значенья:
«Красотою несравненной,
Покоряющей сердца, —
Платой быть тебе обменной,
Выкупом за мертвеца».
Так прошамкала гадалка
И была с тем такова.
Страшны как ее слова!
Так себя самой мне жалко!
Неужели надо мной
Тяготеет рок проклятый —
Быть разменною ценой
Чьей-то гибели земной,
За покойника расплатой?
Явление второе
Мулей один.Мулей
Мне растолковать нетрудно
Эту видимость и сон:
В них я сам изображен —
Любящий и безрассудный.
Сделай Таруданту честь,
Выходи за принца замуж.
Не жалей меня, я сам уж
Горе постараюсь снесть.
В этом мире опустелом
Как единственный исход
От страданий и невзгод
Гибель будет мне уделом.
Значит, правду у ручья
Предрекла ворожея:
Будет выходом желанным,
Если станет смерть моя
Свадебным твоим приданым.
Явление третье
Мулей, дон Фернандо, три невольника.Первый невольник
За садовою работой
Подглядели мы сейчас,
Как, Фернандо, мимо нас
Проходил ты на охоту.
Мы и вышли за ворота,
Чтоб к ногам твоим упасть
Это нашего почета
Сотая хотя бы часть.
На тебя, на доброхота,
Дай нам наглядеться всласть!
Дайте вас принять в объятья,
Бедные мои друзья!
Видит бог, хотел бы я
Знать, что вы не в каземате.
Только руки коротки, —
Будь моя на это воля,
Вы бы больше в частоколе
Не томились, бедняки.
Но пока судьба сурова.
Если ж рок неотменим,
Надо примириться с ним —
Это мудрости основа.
Надо думать, неспроста
Свыше послан этот жребий.
Если он задуман в небе —
Есть в нем доброты черта.
Не находится судьба
Вечно в том же положенье.
Новости и измененья
И царя ждут и раба.
Но порядок этот стар.
Что же я, дурак отпетый.
Нищим раздаю советы,
Ничего не дав им в дар?
О, простите этот грех!
Скоро, верно, взнос суленый
Мне пришлют из Лиссабона,
Щедро оделю я всех.
Если же на этот раз
Выкупят меня из плена,
Честью вам клянусь, мгновенно
Тут же вызволю и вас.
Но пора вам на работу,
Чтоб, в сердцах за ваш провин,
За грехи и недочеты
Не взыскал с вас господин
Мы твоим существованьем
Живы, счастливы, горим.
Лишь присутствием твоим
Прозябанье длим и тянем.
Жизнью долгою владей —
Птицы феникса длинней!
Явление четвертое
Мулей, дон Фернандо.Фернандо
Поедом себя я ем
И от горя чуть не плачу,
Что, бедняжки, без подачи
Отпустил я вас ни с чем.
Так любить дано немногим.
Я смотрел издалека,
Как в вас жалость велика
К этим узникам убогим.
Доля этих всех людей
Мне должна служить уроком:
Ведь в грядущем недалеком
Станет участь их — моей.
Я возможности не вижу.
Принцем я рожден на свет,
А теперь слугой одет.
Можно пасть гораздо ниже.
Пропасть боле велика
От раба до принца крови,
Чем из одного сословья —
К батраку от батрака.
Можно в жалкой галлерее
Пленников, рабов и слуг
Быть богаче и беднее,
Сохранять все тот же круг.
Можно выпасть из родни,
К рабству перейти от барства —
И пойдут за днями дни,
За мытарствами мытарства.
Завтра вас возьмут домой,
Встретят, руки к вам простерши.
По сравненью с вашим, горше
Незавидный жребий мой.
Мы с тобою в Феце оба.
Этому наперекор
Ты мне про свою зазнобу
Не рассказывал с тех пор.
В самом деле, мы вдвоем
В городе одном бок о бок.
Верно, я стыдлив и робок
Где-то в существе своем.
Я таиться дал обет
О любви своей предмете.
Раз ты друг, не кто-то третий,
Я открою свой секрет.
Птица феникс, — слушай, слушай! —
Возрождается века, —
Так бессмертна и тоска,
Мне снедающая душу.
Точно феникса, огню
Предаю я ревность к милой
И, как феникса, храню
Страсть, прошедшую горнило.
Выше всякой похвалы
И ценней любого дара
Жизнь, рожденная из жара,
Феникс, взмывший из золы.
Феникс — образ потаенный.
Имени не молвлю вслух.
То, что выдал я, как друг,
Утаил я, как влюбленный.
Явление пятое
Дон Фернандо, потом король Феца и Мулей.Фернандо
Неуспех мой несравним
С этим горем наихудшим.
Если фениксом он мучим,
Преимущество за ним.
Редкостна его беда,
А моя обыкновение:
На войне любой военный
Может пленным быть всегда.
Король
Принц, изволь, за мной последуй!
Полюбуемся отсюда,
Как затравленного тигра
Лесники мои уложат.
Господин! Ты ежечасно
Мне находишь развлеченья.
При таком уходе пленный
Родину свою забудет.
Пленный пленному не пара.
Я ценить тебя обязан.
Ты обласкан по заслугам,
Соответственно значенью.
Явление шестое
Те же и дон Хуан.Хуан
Выйди на берег, Фернандо,
Взоры зрелищем порадуй.
Христианская галера
Подплывает с моря к суше.
Португальские знамена
Развеваются на мачтах,
Сам же корпус корабельный
Тканью черною обтянут.
Что за двойственность постигла
Эту радостную новость?
И по ком надела траур
Быстроходная галера?
Радостно освобожденье,
Что они тебе готовят,
Но что ты еще в неволе —
Объясненье их печали.
Нет, Хуан, с какой натяжкой
Ты их строгий вид толкуешь!
Было б полным их веселье,
Если б так все обстояло.
Явление седьмое
Те же и дон ЭнрикеЭнрике (королю)
Дай обнять тебя, властитель!
Тем же искренне отвечу.
Это смерть мне возвещает.
Это мне приносит славу.
А теперь, удостоверясь
В совершенном вашем здравье,
Я с Фернандо, мой властитель,
Поздороваться осмелюсь.
Фернандо
В честь чего, скажи, Энрике,
Это траурное платье?
Впрочем, чтобы догадаться,
Только слез твоих довольно.
Я, по-видимому, должен
Навсегда в плену остаться?
Если только это повод
Погребального наряда —
Радуйся, мои желанья
Совпадают с этой вестью.
Принимаю неизбежность.
Я о ней мечтал и думал.
В светлое переоденьтесь,
Веселитесь и пируйте!
Верь, пожалуйста: я счастлив,
Если все у вас в порядке
И здоров король и брат наш.
Как он, кстати, поживает?
Повтореньем тяжкой вести
Я боюсь удвоить горе.
Разреши, властитель, сразу
Все поведать вам обоим,
Пусть несхожи с тронным залом
Для торжественных приемов
Эти горные откосы.
Пленнику верни свободу,
Выслушай мое известье,
Окажи мне честь вниманьем
В деревенской обстановке.
В Португалию вернулся
Флот, который горделиво
Тяготил так долго море,
Одного из принцев, брата
Короля, не досчитавшись.
Только Эдуард услышал
О пленении Фернандо,
Скоро стал сдавать и скоро
С горя отдал богу душу.
Видно, справедливо мненье,
Что кручина убивает.
Умер он и упокоен
Ныне в царствии небесном.
Слишком дорогой ценою
Плен тяжелый мой окуплен!
Продолжай. Аллах свидетель,
Как я новостью расстроен.
В завещании покойный
Приказал в обмен за принца
Сдать немедленно Сеуту,
Что и прибыл я исполнить.
Нужные мне полномочья
Получил я от Альфонса,
Нынешнего государя,
Коронованного вскоре.
Замолчи! Ни слова больше!
Эта речь твоя не только
Недостойна принца крови
И главы святого братства,
Но была б позорна так же
И в любых устах простого
Дикаря, который вовсе
О Спасителе не слышал.
Если брат, покойный ныне,
Раньше так сказал в духовной,
То не с тем, чтоб город сдали
В точности, согласно букве.
Он хотел статьею этой
Только дать понять, как жарко
Стал бы сам он добиваться
Моего освобожденья.
Долг ваш этого достигнуть
Всеми прочими путями:
Не словами убежденья,
Так вооруженной силой.
А его упоминанье
О Сеуте только значит:
Домогайтесь вашей цели
Стойко, не щадя усилий,
Ибо невообразимо,
Чтобы государь христьянский
Маврам сдал без боя город,
За который столько крови
Пролил собственной особой.
Эдуард во время штурма,
Как, наверно, вам известно,
Первым вверх взобравшись, поднял
Наше знамя над зубцами.
Это все еще пустое,
Есть важней соображенья!
Бросить город, по закону
Поклоняющийся богу,
Средоточье благочестья,
Цитадель католицизма!
Христианским ли поступком,
Подвигом ли португальца
Будет выдать оттоманам
Церкви те на поруганье?
Допустить, чтоб полумесяц —
Символ ночи и затменья —
Светоч истины небесной
Заслонил своею тенью!
Хорошо ли это было б —
Превратить часовни в стойла,
В алтарях устроить ясли?
Или то, что многим хуже, —
В храмах основать мечети?
Тут конец. При этой мысли
Волосы взлетают дыбом,
Занимается дыханье.
Я молчу и содрогаюсь,
Потому что ясли, стойла
Богу не впервой, не диво:
В прошлом господу, как гостю,
Эти ведомы жилища.
Но открыть мечети в храмах —
Значит отказать в приюте
Божеству, прогнать с порога
К вечному стыду и сраму.
Разгласят о нас потомки:
Из пристанища господня
Бога выгнали христьяне,
Чтоб очистить помещенье
Злобным демонам в угоду.
Мало этого. Примите
И такое во вниманье:
У католиков в Сеуте
Семьи есть и состоянье.
Вере многие изменят,
Чтобы сохранить богатство.
Хорошо ли мы поступим,
Потакая отпаденьям?
Дети горожан привыкнут
К нравам мавров и порядкам,
Пропитавшись с малолетства
Семенами лжеученья.
Хорошо ли это будет —
Умертвить ростки живые,
Чтоб одну из плена вывесть
Жизнь, лишенную значенья?
Больше ли я человека?
Кто я, чтобы столько стоить?
Если даже жизнь инфанта
Жизни многих равноценна,
Я — заложник и невольник,
Принцем больше быть не вправе.
Умереть, не правда ль, значит
Потерять существованье?
Я его лишился в битве,
Следовательно, и умер.
Умер я, и безрассудно
Совершать покупку тела
Дорогой ценой убийства
Стольких тысяч неповинных.
Дай, я разорву бумагу
С полномочьями твоими
И клочки ее развею
Роем солнечных пылинок.
Нет, я проглочу остатки,
Чтобы ни единой буквой
Лоскутки не обличали,
Что посланье содержало.
Я твой раб, король. Отныне
Завладей моей свободой —
Я в ней больше не нуждаюсь,
Пользы больше в ней не вижу.
Уезжай домой, Энрике!
Дома расскажи, что склепом
Африка теперь мне стала.
Жизнь свою я быть заставлю
Постепенным умираньем.
Мертв Фернандо, христиане!
Жив ваш раб Фернандо, мавры!
Пленники! Невольник новый
Станет с вами на работу!
Вновь церквей твоих притворы
Пред тобой открыты, боже!
Море! Слей с водой соленой
Воду слез моих вседневных!
Горы! Звери в ваших чащах
От меня неотличимы.
Ветер! Вздохи горемыки
Веянье твое разносит.
Расступись, земля, могилой
Бедняку в упокоенье!
Брат, король, христьяне, мавры,
Небо, море, горы, ветер —
Подтвердите, очевидцы:
Стойкий принц в нужде и горе
Укрепляет, чтит и славит
Основанья твердой веры!
А за то, чтобы в Сеуте
Осветили храм во имя
Непорочного зачатья
Богородицы пречистой,
До последней капли крови
Я б своих сто жизней отдал.
Черствый и неблагодарный!
Ни во что меня не ставя,
Мне отказывать ты смеешь
В том, что мне всего дороже?
Правда, в нашем государстве
Окружен ты был заботой,
О которой отдаленно
Дома не имел понятья.
Оттого ты так свободно
Рассуждаешь о неволе
И готов с ней примириться,
Полный самоотреченья.
Ты теперь обоснуешься
Совершенно по-другому.
Что такое плен и рабство,
Ты чувствительней узнаешь.
Ты сейчас при всем народе
На глазах у брата будешь
На земле передо мною
Рабски лобызать мне ноги.
Что за горе!
Что за ужас!
Что за стыд!
Что за несчастье!
Ты мой раб.
Но ты напрасно
Это местью мне считаешь.
Выйдя из земного лона,
Бродит человек немного,
Бродит,вертится, блуждает,
Чтоб опять в нее вернуться.
Я сказать спасибо должен,
А совсем не обижаться,
Что гоненьями ты хочешь
Сократить мои скитанья.
Пользоваться раб не может
Землями и титулами.
Все, чем обладал невольник,
Отдает он властелину.
Отчего ж ты мне Сеуты
Сдать не хочешь?
Оттого что
Не моя она, а божья.
Разве заповедь не учит
Подчиняться господину?
Я, как видишь, с полным правом
Город сдать повелеваю.
Небо учит послушанью
Только в справедливом деле.
Если господин желает,
Чтоб невольник зло содеял,
То тогда невольник властен
Не послушаться приказа.
Смерть тебе!
В ней жизнь найду я.
Растяну тебе надолго
Медленное умиранье.
Вытерплю.
Об избавленье
Из неволи брось и думать.
Это будет мне порукой,
Что еще Сеута наша.
Эй, Селим!
Явление восьмое
Те же, Селим и другие мавры.Селим
Что ты прикажешь?
Уравняй без замедленья
Этого раба с другими,
Надо наложить оковы
На ноги ему, на шею;
Дать в саду ему работу,
На дворе и на конюшне;
Упростить уход и пищу;
Вместо шелковых халатов
Дать холщовую одежу;
Содержать на черном хлебе
И морской воде, как прочих;
На ночь отводить в темницу;
Применить к его приспешным
Это же распоряженье
Уведи их всех отсюда!
Вот беда!
Вот испытанье!
Вот удар!
Посмотрим, варвар,
Чья возьмет: твоя ли стойкость,
Бешенство ль мое и ярость?
Стойкость ты мою оценишь.
Король
А тебя с твоею свитой
Отпускаю я, Энрике,
Верный слову, в путь обратный
От пределов африканских.
Скажешь людям в Лиссабоне:
Принц, магистр святого братства,
Ходит в Феце за конями
На конюшне королевской.
Пусть они сюда приедут,
Чтоб освободить Фернандо.
Верно, так оно и будет.
Если слова утешенья
Не нашел я принцу в горе
И, расставшись, уезжаю,
То лишь потому, что верю
В близость нового свиданья.
Я вернусь с большою силой,
Чтобы выручить Фернандо.
Король
Попытайся, если сможешь.
Время доказать на деле
Преданность мою Фернандо.
Я ему обязан жизнью
И сочтусь с ним за услугу.
Королевский сад
Появляются Селим и дон Фернандо, в цепях и одежде невольника.Явление первое
Селим, дон Фернандо, потом другие невольники.Селим
Король изволил
Сказать, чтоб сад ты, не переча, полил.
На злые речи
Непротивленьем кротости отвечу.
Первый невольник (поет)
Фецианскому тирану
Ответить на захват
Послал Альфонс Фернандо,
Его король и брат…
Все время, раня,
Преследуют меня напоминанья.
Не плачь без прока!
Нам принц сказал: «Свобода недалеко!
Ручаюсь, братцы, —
Сказал он, — здесь недолго оставаться!»
Часов остатки
Покажут им, как их надежды шатки.
Взгляни-ка бодро,
Сходи на пруд, водой наполни ведра.
Работать надо.
Поможешь нам полить все эти гряды
Быть водоливом
Привычно, видно, людям несчастливым.
Растут невзгоды,
Слез не сдержать, и я их лью, как воду.
Третий невольник
Приводят новых
Невольников на каторгу в оковах.
Явление второй
Дон Хуан, невольники.Хуан
Спрошу скорее,
На этой ли он трудится аллее.
В его соседстве
Всем дышится привольней среди бедствий.
Здесь, на площадке,
Не видели ли принца вы, ребятки?
Нет, не встречали.
Где он, ума не приложу в печали!
Заметить можно,
Пополнен новыми состав острожный.
Явление третье
Те же и дон Фернандо.Фернандо
В лице инфанта
Вы видите раба и арестанта.
Глядите здраво:
Тут все судьбы игрушки и забавы.
Как зла ни красьте,
А сердце рвется все равно на части.
Ты сделал хуже,
Что вытащил меня из тьмы наружу.
Средь братьи бедной
Хотел бы затеряться я бесследно,
От взоров скрыться,
Привыкнуть к черному труду, к темнице.
Сам не прикину,
Как мог я не признать вас, дурачина!
Позвольте наземь
Пред вами пасть, светлейшим нашим князем!
Прошли те сроки,
Когда носил я этот сан высокий.
Вы наш владыка.
Поймите, как твердить об этом дико!
Склонять колени
Пред тем, кто сам в труде и униженье!
Прошу премного
Вступить на равную со мною ногу,
Как со знакомым.
Зачем, о небо, не убьешь нас громом!
Хуан, не сетуй!
Не скорбь свою в беде покажем свету —
Иные свойства:
Надежду, разум, выдержку, геройство.
Явление четвертое
Те же и Зара.Зара
Я с просьбой срочной:
Убрать корзину выкладкой цветочной.
Прошу скорее —
Сама принцесса в сад идет за нею.
Я с силой свежей
Ей, что есть лучшего в саду, нарежу.
Нарвем с запасом!
Я здесь на месте вас дождусь тем часом.
Мне неохота
Из вас быть выделенным для почета.
Мы все пред смертью
Равны в судьбе, и званье, и усердье.
Работать нужно
Всем сообща, без проволочек, дружно.
Явление пятое
Зара, Феникс, Роза.Феникс
Ты цветов нарвать велела?
Да, сейчас их принесут.
Подожду пока их тут.
Я на них бы поглядела!..
Ты поглощена всецело
Размышленьями опять?
На тебе тоски печать.
Что, скажи, опять с тобою?
Не предчувствие пустое
Не дает покоя, знать!
Если нищий в сновиденье
Вдруг окажется богат,
Он поймет по пробужденью,
Что во сне открытый клад
Был плодом воображенья.
Если же, наоборот,
Сгинет счастья призрак ложный
И приснится сон тревожный —
Это сон на тот же счет,
С чем судьба нас утром ждет.
Чувствую наверняка,
Что у ручейка колдунья
Мне пророчила не втуне.
Та же мне грозит тоска,
Как во время столбняка.
Не грусти, не верь предвестью!
Умирать ведь не тебе.
Суть не в этом, мало чести
Женщине в такой судьбе.
Если верить ворожее,
С мертвым связана я вместе?
В мертвом будущность моя?
Кто же этот мертвый?
Явление шестое
Те же и дон Фернандо.Фернандо
Я.
Что за ужас!
Испугалась?
Страшен этот вид тряпья.
Боже! Что с тобою сталось?
Я тебе не надоем
Описаньем бед всечасных.
Вот пучок цветов прекрасных,
А цветы — язык эмблем.
Жизнь мою в иероглифах
Излагает мой букет:
Утром расцвела гвоздика
И увянула в обед.
Что же говорит улика
Языком твоих примет?
Речь цветочных аллегорий
Подразумевает горе.
Что имеешь ты в виду?
Жребий мой, мою беду.
Тяжкую, к тому ж?
Не спорю.
Жаль мне.
Не к чему жалеть.
Как так?
Ибо цель рожденья —
Вынесть рока превращенья,
Отгадать и умереть.
Ты — Фернандо?
Да.
А что же
Ты в такой плохой одеже?
Буду одеваться впредь,
Как велят рабам законы.
Кто их издает?
Король.
Бессердечью не мирволь.
Чем его я сердце трону,
Раб его закабаленный?
Утром были вы друзья.
А теперь ему я гадок.
Отчего ж судьба твоя
Вдруг пришла в такой упадок?
Уж таков земли порядок.
Казались сада гордостью цветы,[149]
Когда рассвету утром были рады,
А вечером с упреком и досадой
Встречали наступленье темноты.
Недолговечность этой пестроты,
Не дольше мига восхищавшей взгляды,
Запомнить человеку было надо,
Чтоб отрезвить его средь суеты.
Чуть эти розы расцвести успели, —
Смотри, как опустились лепестки!
Они нашли могилу в колыбели.
Того не видят люди чудаки,
Что сроки жизни их заметны еле,
Следы веков, как миги, коротки.
Мы одной с тобою масти.
Скорбь могла бы сблизить нас.
Но, товарищ по несчастью,
Страшны мне твои напасти,
Лучше не кажи мне глаз.
А цветы?
Нетерпеливо
Выроню их из руки.
Ты сказал: их лепестки —
Темные иероглифы
Роковой твоей тоски.
Тем цветок и нехорош?
Тем, что со звездою схож,
Тем, что по цветам букета,
Словно по ходам планеты,
Будущее ты прочтешь.
Ты их отдаешь обратно?
Мне краса их неприятна.
Чем же?
Тем, что ежечасно, —
Как я прочитала в ней, —
Я на весь остаток дней
Смерти и судьбе подвластна.
Не пойму.
Уразумей:
Рассыпанные по́ небу светила
Нам темной ночью поражают взгляд
И блеск заемный отдают назад,
Которым солнце их, уйдя, снабдило.
На вид цветы ночные так же хилы.
Нам кажется, не дольше дня стоят
Горящие цветы садовых гряд,
А звезды выживают ночь насилу.
И наши судьбы — зданья без опор.
От звезд зависит наша жизнь и рост.
На солнечном восходе и заходе
Основано передвиженье звезд.
На что же нам, затерянным в природе,
Надеяться, заброшенным в простор?
Явление седьмое
Дон Фернандо, Мулей.Мулей
Жаль, что Феникс удалилась!
Как ни тянется орел
К ласке солнечного света,
Любит тень подчас и он.
Мы одни?
Одни.
Так слушай!
Мулей, что желаешь ты?
Доказать, что в сердце мавра
Место преданности есть.
Но с чего начать? С того ли,
Как меня ошеломил
Этот вызов неудачи,
Этот случая урок,
Этот знак того, что в мире
Переменчив ход вещей?
Но пренебрегать тобою —
Повеленье короля.
Если нас вдвоем увидят,
Я жестоко поплачусь.
Пусть мой голос сожаленья
Скажет лучше все тебе.
Мы должны поторопиться —
Вот я с чем у ног твоих.
Я должник, не благодетель.
Жизнь, мне данную тобой,
Я хочу вернуть сегодня.
Пользу принося другим,
Мы себе приносим пользу.
Но, — короче говоря,
Ибо грудь мою и шею
Стискивает смертный страх
Пред веревкой и кинжалом, —
В двух словах: у берегов
Станет судно нынче ночью.
Я тебе в твой каземат
Подложу тайком напилки.
Вы сорвете кандалы,
Я собью замки снаружи.
Так свершите вы побег —
Твой и прочих арестантов —
В край родной на корабле,
Мне ничем не повредивши.
Все припишут вам самим,
Если я останусь в Феце.
А проведает король,
Он, понятно, за измену
Вправе присудить меня
К смертной казни и мученьям.
Но и опасенья мук,
Истязания угрозы
Чувства долга не убьют,
Совести не остановят.
С целью подкупа в пути
Вам понадобятся деньги.
Я их обменял на горсть
Драгоценнейших алмазов.
Вот, Фернандо, выкуп мой
За мое освобожденье,
Обязательства возврат
И награда за услугу.
Я хотел сказать спасибо,
Но сюда идет король.
Он нас видел?
Нет.
Так спрячься,
Чтоб догадок не рождать!
За кустами, как в палатке,
Разговор ваш пережду.
Веласкес. Портрет инфанты Марианы 1652–1653 гг. Лувр (Париж)
Явление восьмое
Те же и король Феца.Король (в сторону)
Видно, Мулей и Фернандо
Спелись, стакнулись тайком.
Принц, меня завидев, скрылся,
А другой притворно прост.
Что-то, видно, тут неладно,
Но, чтоб нитью овладеть,
Я не покажу и вида.
Рад я…
Здравствуй, господин!
Нашей встрече.
Что прикажешь?
Чрезвычайно огорчен,
Что Сеуты не вернули.
Ветвь прибавь к венку побед.
Завладей ее стенами.
Слабнет крепости отпор.
Я ее без жертв и крови
Положу к своим ногам.
Как же именно?
Да так вот:
Надо будет довести
До такой нужды Фернандо,
Чтоб, ее не в силах снесть,
Сам он предложил Сеуту.
Надо, Мулей, между тем
Знать тебе мою заботу.
Я ничем не поручусь
За сохранность принца в Феце.
Он ведь на таком счету
У своих единоверцев!
Бунт готовы за него
Пленники поднять в темнице.
Также мыслимы всегда
Случаи своекорыстья.
Золото проложит путь
Чрез какую хочешь стражу.
Надо будет поддержать
Короля в его тревогах,
Чтобы он меня отнюдь
В чем-нибудь не заподозрил.
Принца вывесть из тюрьмы
Будет не одна попытка.
Средство только есть одно
Оградиться от обмана.
Именно?
Велеть тебе
Быть смотрителем Фернандо
Так как ты неустрашим,
Неподкупен, бескорыстен,
То присматривай за ним.
Ты мне за него порукой
И в ответе предо мной.
Явление девятое
Мулей, дон Фернандо.Мулей
Ясно — нас король подслушал.
Да поможет мне аллах!
Фернандо
Чем ты огорчен?
Ты слышал?
К сожаленью, слышал все.
Слышал — и в недоуменье,
Почему я огорчен?
Как же мне не огорчаться,
Если я меж двух огней?
Дружбы слушаться иль чести,
Друга чтить иль короля?
Чтоб тебе остаться верным,
Должен я его предать,
Или быть неблагодарным
Пред тобой для короля.
Как мне быть, скажи мне, небо!
Только что мой властелин
Отдал в руки мне охрану
Именно того, кому
Я побег хотел устроить!
Не дает ли сам король
Мне ключа к разгадке тайны?
Но, чтоб промаха не дать,
Растолкуй мне, посоветуй,
Что, Фернандо, делать мне.
Честь и долг, я полагаю,
Выше дружбы и любви.
В мире королю нет равных,
Над людьми он голова.
Ты верней всего поступишь,
Если честность соблюдешь
Пред законным господином,
Мною же пренебрежешь.
Я твой друг и им останусь.
Буду сам себя стеречь,
Чтоб лишить тебя обузы.
Запирай меня на ключ.
Если ж кто другой предложит
Отворить мне дверь тюрьмы,
Знай: я не приму подарка,
Чтоб тебя не подвести.
Больше рыцарства, чем смысла,
В том, что ты мне говоришь.
Я тебе обязан жизнью —
Жизнью я тебе воздам.
Нынче ночью я исполню,
Что решил и обещал.
Выйди, вырвись на свободу,
Думать обо мне забудь.
Сколько будет облегченья
Знать, что в море ты, вдали!
Честным будет ли поступком —
Жизнь купить такой ценой?
Растоптать, покрыть бесчестьем
Жизнь того, кто для меня
Жертвует своею жизнью?
Нет, тогда уж лучше сам
Будь судьей в моем вопросе.
Что ты, искренне скажи,
Сделал на моем бы месте?
Принял волю от того,
Кто б ее потом лишился?
Снес бы, чтобы в честь тебя
Друг твой честью поступился?
Я не знаю, что сказать.
«Да» и «нет» тут не подходят.
«Да» сказать я не могу.
«Нет» сказать еще больнее.
Ничего не говори.
Видно, богу так угодно,
Чтобы в рабстве и плену
Я остался стойким принцем.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Зал в загородном дворце мавританского короля. Входят король Феца и Мулей.Явление первое
Король Феца и Мулей.Мулей (в сторону)
Пред Фернандо я в долгу,
Увеличившемся даже,
Но повсюду много стражи.
Я иначе все улажу,
По-другому помогу.
Так как не жалея сил
Я на море и на суше,
Господин, тебе служил,
Окажи великодушье
И, что я скажу, послушай.
Краток будь — мое условье.
Дон Фернандо…
Стой, мой друг!
Замолчать на первом слове?
Я на это имя глух,
Оскорбляющее слух.
Почему?
Ему в защиту
Просьбу, верно, ты подашь,
Но пусть знает пленник наш:
К нам пути ему закрыты.
Я его тюремный страж
И к тебе о нем с докладом.
Говори, но знай, что зря.
Жизнь Фернандо стала адом,
Откровенно говоря.
Для людей, стоящих рядом,
Он стал символом, под градом
Новых сыплющихся бед.
Это — мужества завет.
Чем он непоколебимей,
Тем священней это имя,
И ему дивится свет.
Но когда б ты знал, как жалок
Бедняка больного вид,
Как от узника смердит!
На навозе, возле свалок
У дороги он сидит.
У пути, на пепелище,
Гордости былой взамен,
Он сидит с сумой, как нищий,
Одряхлев от скудной пищи,
Каторжным трудом согбен.
Ночь он спит в тюрьме на ложе,
Утром принца из ворот
Вон выносят на рогоже.
Отвращенье всех берет,
И сторонится прохожий.
Принца тащат под обрыв
И сажают средь отбросов.
Стыд и жалость позабыв,
Люди от его расспросов
Врозь бегут наперерыв.
Принц одной ногой в могиле,
Песнь Фернандо недолга,
Но и в этой грустной были
Бедняку не изменили
Верный рыцарь и слуга.
Несомненно, эти оба,
Черствой коркой с ним делясь,
С ним останутся до гроба,
Не пугаясь нашей злобы,
Нарушая твой приказ.
Сжалься, сжалься! Эти слезы
Можешь ты унять один,
И почувствуй, господин,
Не участье, так угрозу,
Устрашись его судьбы.
Хорошо.
Явление второе
Те же и Феникс.Феникс
Душой дочерней
Я в отце владыку чту.
Будь, властитель, милосердней
И в отчаянье не ввергни,
Выкажи мне доброту!
Убеждать ты не должна
Так издалека, окольно.
Дон Фернандо…
Стой, довольно!
Ты сказала все сполна.
Этот ужас видеть больно!
Принцу отведен подвал,
Ложе — на сыром настиле,
Просто страшно, чем он стал.
Принц не испытал насилья,
Мы Фернандо не губили,
Сам он гибели искал.
Сам себе для новоселья
Выбрал это подземелье,
Сам не уступает нам,
Не одумался доселе
И по-прежнему упрям.
Не в его ли власти сдать
В виде выкупа Сеуту,
Снять с себя мгновенно путы
И тоску неволи лютой
На свободу променять?
Явление третье
Те же и Селим.Селим
Можно ли приблизить шаг —
На минуту, мало-мальски —
Двум послам? Один наш враг,
От Альфонса, португальский,
А другой нам свой, земляк, —
Тарудантов.
Смерть моя!
Тарудант прислал за мною!
Что я жду, чего я сто́ю?
Нет от ревности житья
И от дружбы нет покоя!
Проведи послов сюда.
Рядом сядь со мною, Феникс.
Явление четвертое
Король Феца, Мулей, Феникс, Альфонс, Тарудант.Тарудант
Властелин могучий Феца…
Феца властный повелитель…
Чьи дела…
Чьи предписанья…
Вековечны!
Незабвенны!
Солнца этого Аврора…
Утро этого светила…
Век цвети, конца не зная…
Дням наперекор, красуйся…
Снискивая…
Обретая…
Похвалы…
Венки из лавра…
Славу…
Новые победы…
Безмятежность!
Изобилье!
Что ты, христьянин неверный,
Речь мою перебиваешь?
В обществе, где нахожусь я,
Говорю всегда я первым.
Мне, как истому арабу,
Подобает здесь главенство.
Местным жителям природным
Не предпочитают пришлых.
У воспитанных народов
Держатся другого взгляда:
Всюду, где учтивы люди,
Гость всегда на первом месте.
Если этот довод верен,
Он меня не задевает.
Я, как гость, имею право
Притязать на предпочтенье.
Полно, перестаньте спорить!
Сядьте оба на диване.
Пусть сначала, как приезжий,
Слово скажет португалец.
Я взбешен!
Я буду краток.
Кланяться тебе, властитель,
Просит мой король, великий
Дон Альфонсо Португальский,
Тот, чьей славы ни злоречье
Не затмит, ни смерть, ни зависть.
Вот о чем тебя он просит:
Так как пленный дон Фернандо
Выкупленным за Сеуту
Из залога быть не хочет,
Может быть, ты согласишься
Оценить его иначе,
Запросить такую цену,
О какой бы даже алчность
Не мечтала и какую
Благородство бы отвергло.
Он согласен чистоганом
Столько золота отвесить,
Сколько могут два изрядных
Города примерно стоить.
Вот что он тебе, как другу,
Полюбовно предлагает.
Если же Фернандо миром
Выдать ты не пожелаешь,
Он во что бы то ни стало
Принца силой отвоюет.
Крепости под парусами
Строятся для этой цели —
Тысячи судов военных
На плечах крутого моря!
И король Альфонс клянется,
Что тогда мечей железом
И огнем он к вам пробьется
И свободу принцу купит,
А луга и нивы ваши
Целиком зальет он кровью.
Солнце, встав над зеленями,
Вечером их не узнает.
То, что было изумрудным,
Станет, как рубин, багряным.
Хоть посланнику простому,
Отвечать мне не пристало
Вместо моего владыки, —
Не могу молчать, неверный!
И коль скоро оскорбленье
Вместе с властелином Феца
Ты нанес и нам в Марокко,
Можешь сообщить Альфонсу:
Пусть плывет он с кораблями,
Пусть он на берег выходит,
Пусть растительности взморья
Небо больше не узнает,
Словно раньше побережье
Здесь ничем не порастало,
Кроме пурпурной гвоздики.
Мавр! Когда б ты был мне равным,
Может быть, кровопролитье
Мы б с тобою заменили
Нашим частным поединком.
Пусть же твой король предстанет
Собственной своей особой.
То, что мой навстречу выйдет,
Этому я сам порукой.
Ты почти проговорился,
Что ты сам Альфонс. Прекрасно!
Тарудант к твоим услугам!
В поле жду я.
Ждать не надо.
Я — как молния.
Я — буря.
Я — вулкан.
Я — пасть дракона,
Изрыгающая пламя.
Я — неистовство.
Я — гибель.
Речь моя сражает страхом.
Вид один мой убивает.
Господа! В моих владеньях
Я один располагаю,
Драться ли кому, не драться ль.
На единоборство ваше
Я не дам вам разрешенья,
Чтобы счастья не лишиться
Видеть вас в гостях обоих.
Не могу быть гостем дома,
Где чинят мне огорченье.
Ради одного Фернандо
Я приплыл переодетым
В Фец, в простом плаще посланца.
С приближением к столице
Я узнал, что ты проводишь
Время в загородном доме,
И к тебе пустился тотчас
В исполнение надежды,
Что меня сюда манила.
Так как все разоблачилось,
Нечего мне больше медлить.
Дело за твоим ответом,
Вот одна моя задержка.
Так подумай, взвесь, властитель,
Дай ответ, и я уеду.
Я отвечу, дон Альфонсо,
То же самое, что прежде:
Увезти не думай принца,
Если не отдашь Сеуты.
Так как я ему на помощь
И спасти его явился,
То прощай, вооружайся,
Я войну вам объявляю.
Встретимся на поле битвы,
Кто бы ни был ты, посланник.
В скорости, как будет поздно,
Африка, ты затрепещешь!
Явление пятое
Король Феца, Мулей, Феникс, Тарудант.Тарудант (к Феникс)
Мне препятствия мешали
Пасть пред вами на колени.
Я ваш раб, поверьте, Феникс.
Дайте ж руку человеку,
Кто отдаст вам жизнь и душу.
Много чести, ваша светлость,
Но похвал не расточайте
Девушке, которой скромность
Ставит должные границы.
Это видеть, это слышать
И от боли не скончаться!
Тарудант! Ты к нам внезапно,
Неожиданно нагрянул.
Не пеняй, что в суматохе
По-домашнему ты принят.
Мне дела не позволяют
Здесь надолго задержаться.
От себя послом я прибыл
Полномочным за невестой
И теперь по долгу службы
Рвенья сдерживать не буду.
Трудно, Тарудант, с тобою
Мне услугами тягаться.
Дочь свою, не беспокойся,
Сами мы тебе доставим
И сближением семейным
Укрепим союз военный.
Обстоятельства тревожны
И не терпят отлагательств.
Торопись к себе, покамест
Путь обратный не отрезан
Португальскими войсками.
Я на берегу раскинул
Многочисленное войско.
Лагерь превратил пустыню
В некий город населенный.
Я, как верный твой воитель,
Вдохновляю ополченье.
Мой совет — скорее ехать.
Но перед отъездом, Феникс,
Побывай еще раз в Феце,
Чтоб проститься со столицей.
Мулей!
Что, король, прикажешь?
Будь с солдатами и свитой
Личною охраной Феникс
И доставь ее супругу
Здравою и невредимой.
Мулей (в сторону)
Этого недоставало!
Мало мне любви терзаний —
Надо, чтобы я в придачу
Друга в бедствии оставил
Без надежды на участье,
Помощь и освобожденье!
Улица в Феце
Дон Хуан, Брито и другие невольники выносят дона Фернандо и сажают его на циновку.Явление первое
Дон Фернандо, дон Хуан, Брито и другие невольники.Фернандо
Положите здесь меня
Наземь, возле солнцепека.
Как безоблачно, глубоко
Небо в это время дня!
Благодарно ловит око,
Боже, дождь твоих даров!
Иов был в беде суров,
Солнце осыпая бранью.
Он родился в тьме незнанья,
Надо мной же свет Христов.
В тягости любых условий
Удивляться я привык,
Как безмерно мир велик.
Каждый солнца луч — язык
Для похвал и славословий.
Хорошо ль вам здесь лежать?
Лучше, чем я мог мечтать,
И совсем не по заслугам.
Греться, говорить друг с другом —
Это ли не благодать!
Я ль не счастлив, не богат?
Как же мне не славить бога?
Только вышли из острога,
Мне, несчастному, в подмогу
Солнце сушит мой халат.
Мы б остались, видит бог,
При тебе с большой охотой,
Если б не ждала работа.
С богом в путь! Порядок строг.
Грустный вид!
Жестокий рок!
Явление второе
Дон Фернандо, дон Хуан, Брито.Фернандо
Вы-то оба не уйдете?
Я с тобой везде, всегда!
Вышла вся у нас еда.
Верен ты своей заботе.
Я опять вернусь сюда,
Только хлебца раздобуду.
Как уехал Мулей-друг,
Без него мы как без рук —
Облегченья ниоткуда,
К обездоленному люду
У богатых чувства нет.
Стойкости твоей в ответ
Велено нас взять измором,
Не кормить и гнать с позором;
Даже пить давать запрет.
Вот как стали с нами круты.
Но сюда идут, — молчок!
Фернандо
Если бы я душу чью-то
Просьбами растрогать мог!
Дайте нищему кусок,
Жизнь продлите на минуту!
Явление третье
Дон Фернандо, король Феца, Брито, Тарудант, Феникс, Селим.Селим
Может, повернем мы вспять,
Чтобы встречи избежать?
Принц бывает здесь в проулке.
Мощь свою, любимый зять,
Покажу я на прогулке.
Мощь пристала королю.
Бедность, голод я терплю,
Не оставьте малой данью!
Что-нибудь подать молю
Нищему на пропитанье.
Даже зверь жалеет зверя.
Чтобы жалости избег
К человеку человек —
Ни за что я не поверю.
Здесь у нищих и калек
Не таковские приемы.
А какие же?
Араб
Нищенствует по-другому.
«Мавры! — молит он. — Я слаб!
Мавры! Жалость вам знакома,
Магомет вас береги!
Сжальтесь надо мною ради
Пальца от его ноги!»
Скатываясь пять за пядью,
Принц в грязи, на самом дне,
Мне назло, к моей досаде
И на посрамленье мне.
Принц! Магистр святого братства!
Принц! Король тебя зовет.
Брито, нет, не святотатствуй!
Я ль магистр и мне ль богатство,
Я ли принц и мне ль почет?
Я их труп, мне не идет
Больше никакое имя.
Раз ты перестал быть ими —
Как Фернандо, дай ответ.
Простереться силы нет
Пред стопами мне твоими
И облобызать их след.
Стойкости своей доныне
Ты послушен мне назло.
Что тебя к тому влекло?
Скромность это иль гордыня?
Я твой раб, и я обязан
Почитать тебя всемерно.
Ты сейчас меня окликнул —
Я предстал перед тобою.
Выслушай меня спокойно,
Мой король и мой властитель.
Королем тебя назвал я.
Голова чужого края,
Верования иного,
Здешний ты король, однако.
А природа государя,
Власти царственная сущность
Так божественна, небесна,
Что с добром неразделима.
Вместе с благородством крови
Должен также ты, властитель,
Обладать великодушьем,
Широтой и всепрощеньем.
Даже лев, как мы читаем,
Царь зверей, отмечен тем же
И относится к животным
С горделивым снисхожденьем.
Даже этот зверь разгульный
И неукрощенный хищник,
У кого движеньем брови,
Чуть он только лоб нахмурит,
Грива дыбится короной,
Даже он бывает кроток
И не тронет тех, кто предан
И в покорности испытан.
А в морской соленой пене
Рыбий царь дельфин, покрытый
Золотым кольцом чешуек,
Образующих корону, —
Разве мы не знаем, что ли,
Как он на́ берег из моря
На себе пловцов выносит,
Чтобы в бурю не погибли
Жертвы кораблекрушенья?
А орел ширококрылый,
У которого в полете
Ветер венчиком ерошит
Перьев пук над головою, —
Разве он потерпит, чтобы
Путник из ручья напился,
Если ключ пред тем отравлен
Пившей из него змеею?
Нет, он крыльями и клювом
Замутит струю потока,
Чтоб отвадить человека
Видом неприглядной мути.
Также яблоко граната,
Царственное меж растений,
В кожуре остроконечной
Наподобие короны, —
И оно великодушно
Изменяет краску зерен
И отчетливо белеет,
Вредным став и несъедобным.
Наконец, алмаз, мгновенно
Отымающий способность
Притяженья у магнита,
Камень, славимый за твердость,
Сам крошится тонкой пылью
В перстне у лжеца и труса,
Ибо низости не терпит
В силу царственного свойства.
Если звери, рыбы, птицы,
Камни и плоды знакомы
С царственностью состраданья,
Может ли и человека
Не коснуться милосердье?
Инородное ученье
Для тебя не оправданье —
Всякой мыслью и законом
Опорочена жестокость.
Не подумай: я нисколько
Жалобить тебя не силюсь.
Жизнь мою продлить ты больше
Все равно не в состоянье.
Знаю хорошо, что скоро
Я скончаюсь от болезни,
Проникающей все тело
И темнящей мне сознанье.
Знаю: я смертельно болен.
С каждым словом, с каждым вздохом
Мне спирает грудь и колет
Словно острием кинжала.
Наконец, как все, я смертен —
Это сознаю я тоже
И что смерть застигнуть может
Каждого в любое время,
Оттого-то гроб и люлька
Сходны меж собою формой.
Человек, чтоб взять и бросить,
Равно руки простирает —
Он протягивает руки
Вверх ладонью для принятья,
Для бросанья ж вещи наземь
Обращает вниз ладони:
Вот вся разница в движеньях.
Колыбель открыта кверху
Для принятья в мир младенца,
Гроб же закрывают крышкой,
Опуская вниз в могилу.
Так чего же будет жаждать
Тот, кто в этом разобрался?
Жизни будет добиваться
Или домогаться смерти?
Я молю о смерти небо,
Чтобы умереть за веру.
Если же в моем желанье
Ты отчаянье усмотришь —
Ты жестоко ошибешься.
От всего живого сердца,
Полный самой страстной веры,
Душу я свою и тело
Богу в жертву предлагаю.
И коль скоро милосердью
И добру ты недоступен,
К ярости твоей, и гневу,
И бездушью я взываю.
Если лев ты — пасть разверзни,
Я взбешу тебя насмешкой.
Растерзай того на части,
Кто тебя язвит и дразнит.
Если ты орел, то клювом
Рань меня и рви когтями:
Я гнездо твое разрушил.
Если ты дельфин, я враг твой —
Подыми большую бурю,
Утопи меня в пучине
С кораблем моим в отместку.
Если дерево граната —
Потеряй листву в ненастье,
Чтоб глядеть мне было страшно
Ночью на твое бесплодье.
Если ты алмаз, рассыпься
Мелким порошком алмазным,
Смертоносною отравой,
Подсыпаемой в напитки.
Сколько б ни терпел я муки,
Сколько б грубости ни видел,
Сколько бы ни голодал я,
Сколько бы я ни нуждался,
И какие бы лохмотья
На груди ни истлевали,
И какие б кучи грязи
Ни служили мне жилищем,
В вере я своей не сломлен,
Потому что эта вера
Ясным солнцем мне сияет,
Светит светом путеводным,
Свежим лавром мне во славу
Голову мою венчает.
Ты не над моею верой —
Надо мной восторжествуешь.
Этого-то мне и надо,
Ибо я воитель божий.
Почему от всех вокруг
Требуешь ты состраданья?
Не твоих ли дело рук
Это самоистязанье?
Я при виде этих мук
Дурью возмущен твоею.
Это чувство все острее.
Сжалься над собой самим,
И тогда мы поглядим —
Может, я и подобрею.
Фернандо (Таруданту)
Сжалься ты хоть в свой черед!
Что за ужас! Страх берет!
Явление четвертое
Дон Фернандо, Брито, Феникс.Фернандо
Если добрый нрав невинный —
Суть твоя и сердцевина,
Повлияй на властелина,
Чтоб меня он пожалел.
О беда!
Ты смотришь мимо,
В сторону?
О мук предел!
Я твой взгляд неумолимый
Горя зрелищем задел?
Я бессильна тут помочь.
Ты бежать готова прочь,
А меж тем я больше стою
Бедностью, чем красотою —
Ты, владыки края дочь.
Голос твой вгоняет в дрожь;
Я боюсь дурного глаза;
Ты едва дохнешь — и сразу
Смертью, ужасом, заразой
Близстоящих обдаешь.
Появляется дон Хуан с ковригой хлеба.
Явление пятое
Дон Фернандо, Брито, дон Хуан.Хуан
Этот хлеб я до́был с бою.
Мавры с палками за мною
Устремились по пятам.
Поношенья и побои
Людям завещал Адам.
Так возьми же этот хлеб!
Смерть уж близко, я не слеп.
Кончен путь крутой и слезный,
Есть твой хлеб уже мне поздно.
В испытаниях судеб,
Боже, будь мне утешеньем!
Несуществен день и год, —
С каждым считанным мгновеньем
То, чего мы не отменим,
Приближает свой приход.
Смертен человек, — итак,
Не болезнью он подстрелен,
Сам он для себя смертелен,
Сам болячка, сам очаг
Пагуб, язв и передряг.
Невозможно сделать шага,
Чтоб при этом я не знал,
Что ногой на землю стал,
Под которую я лягу.
Будь велик я или мал,
Но мертвею я и стыну.
На руки меня возьми.
Настает моя кончина.
Перед вечности дверьми,
Друг, тебя я не покину.
А когда я отойду,
Ты сними с немого праха
Эту рабскую рубаху.
В карцере, не на виду,
Мантия лежит монаха.
Совершенью похорон
Злоба короля-вампира
Не пойдет чинить препон.
Где-нибудь могилу вырой —
В месте, где позволит он.
Попрошу меня одеть
В орденское облаченье.
Обязательно отметь
Точно место погребенья.
Будет время, из плененья
Гроб перевезут домой.
Довод мой так безусловен:
Столько выстроив часовен,
Заслужил я, чтоб в одной
Был храним мой прах земной.
Морской берег вдали от Феца. Ночь
Появляются король Альфонс и португальские солдаты с аркебузами.Явление первое
Король Альфонс, португальские солдаты.Альфонс
Суда отряда
Стеречь на якорной стоянке надо.
Волне и пене
Плавучие доверим укрепленья.
Простор безбрежный
Вздымал их к небу на плечах небрежно.
Пора настала
Рожать солдат пучине у причала.
На груды щебня
Бросают их беременные гребни.
Суда морские
Оставлены, как зданья нежилые.
Явление второе
Те же и дон Энрике.Энрике
Ты план отринул,
Чтоб флот под самым Фецом якорь кинул,
И эти скалы
Избрал для высадки и для причала.
Твое решенье
На нас обрушит жертвы и лишенья.
Как враг несчетен —
Суди по приближенью этих сотен.
Гляди: их крылья
Холмы холмами шишаков покрыли.
Во тьме курганы,
Как перед наступленьем урагана.
Для нас некстати,
Что Тарудант начальник этой рати.
Свою супругу
Сопровождает он в Марокко с юга.
С такою целью
И стал я здесь, чтоб ждать его в ущелье.
Я здесь недаром —
Мне Фец бы угрожал двойным ударом.
Теперь свободно
Я перебью их врозь поочередно.
Мы здесь в укрытье.
Пора. Не падай духом. Сбор трубите.
Не время сбору.
Подумай, брат. Боюсь я, бой не в пору.
Ни на минутку
Не стану больше слушаться рассудка.
Душа объята
Немедленным желанием расплаты.
Моею дланью
Пусть Африку постигнет воздаянье.
Но для начала
Не время. Солнце село. Ночь настала.
Труби к атаке.
Что ж, ночь так ночь. Мы нападем во мраке.
Не за бесценок
Фернандо-мученик попал в застенок.
Венец из терний
Даст нам достойно кончить бой вечерний.
Не вышло б хуже!
К оружию, герой Альфонс! К оружью!
Я слышу живо
Сквозь ветра вой какие-то призывы.
Их очень много —
Попеременно с отголоском рога.
В борьбе законной
Нам небо оборона.
Оборона!
Явление третье
Те же и тень дона Фернандо.Тень Фернандо
Я свыше с вестью:
За чистоту твою, за благочестье
Святое небо
Везде с тобою — большего не требуй.
Борись, доколе
Меня не высвободишь из неволи.
Я храмы строил —
И храмом бог мой подвиг удостоил.
Перед рядами
Твоими понесу я это пламя.
Огонь высокий
Светильника зажег я на востоке.
Он свыше, ведай,
Он принесет, Альфонс, тебе победу!
Ты стой на этом,
Чтобы закат мой стал твоим рассветом.
Энрике
Глазам не верю.
А я — я в битву рвусь и сил не мерю.
Вперед, в сраженье,
До совершенного их одоленья!
В Феце перед крепостной стеной
Появляются король Феца и Селим. На стене появляются дон Хуан и другой невольник с гробом Фернандо. Видна только крышка гроба.Хуан
Можешь радоваться, варвар.
Видишь, чью ты жизнь похитил?
Кто ты?
Человек, не больше,
Но который невзирая
На запреты и угрозы
Предан принцу и за гробом,
Точно верная собака.
Полюбуйтесь, христиане, —
Вот образчик правосудья.
Это будет вам наукой
Всем на будущее время.
Наказанье за проступок
Против головы венчанной —
Сраведливая расправа,
А не месть и не жестокость.
Пусть Альфонс сюда приедет
Принца вывесть из неволи.
Как не видеть мне Сеуты,
Воли и ему не видеть.
Рад я, что теснее стали
Стены принцевой темницы.
Не избавит смерть Фернандо
От моей суровой кары.
Пусть стоит непогребенный
Он — прохожим для острастки.
Скоро и тебя постигнет
Кара по твоим заслугам.
Я своих единоверцев
Издали знамена вижу.
Мы поднимемся на башню
И его слова проверим.
Хуан
До земли склонили флаги,
Свечи и огни задуты,
Бьют негромко в барабаны —
Это все дурные знаки.
Явление первое
Тень дона Фернандо, король Альфонс, дон Энрике, Тарудант, Феникс, Мулей, португальские солдаты.Тень Фернандо
Через тьму и тайну ночи
Незнакомыми путями
Я привел тебя неслышно
К этому глухому месту.
Радуйся, Альфонс, победе:
Это место — стены Феца.
Здесь веди переговоры
О моем освобожденье.
Явление второе
Король Альфонс, дон Энрике, Тарудант, Феникс, Мулей, португальские солдаты.Альфонс
Эй, кто там! Распорядитесь.
Короля мне нужно видеть.
Явление третье
Те же, король Феца, Селим.Король
Что тебе, отважный воин?
Я хочу, чтоб принца крови
И магистра дон Фернандо
Выдал ты в обмен на Феникс
И на зятя Таруданта,
Здесь стоящих пред тобою.
Соверши скорее выбор
Феникс обреки на гибель
Или дай свободу принцу.
О Селим! Какое горе!
Посоветуй, что мне делать.
Умер принц, а дочь внезапно
В плен к противнику попала.
По вине судьбы превратной
Я в тяжелом положенье.
Как, отец? Еще ты медлишь,
Видя, что мне угрожает?
Голова моя на нитке,
В западне моя невинность,
Честь под страхом поруганья, —
Ты ж не знаешь, что ответить?
Может ли терять мгновенья
Жажда даровать мне волю?
У тебя в руках мой жребий,
Ты ж спокойно терпишь, чтобы
Руки дочери до ссадин
Эти цепи натирали?
Сло́ва твоего довольно
Мне во благо, ты же сносишь,
Чтобы речь мою без пользы
Вихрь по воздуху развеял.
На твоих глазах стою я
С грудью, сабле обреченной,
И от слез моих горючих
Им ни холодно, ни жарко!
Ты мне не король, а хищник,
Не судья, — палач. Ты больше
Не отец, а змей и аспид,
Вот во что ты превратился.
Феникс! Я ответом медлю
Не затем, что в счастье жизни
Отказать тебе способен
В миг, когда моя к тому же
Так приблизилась к скончанью.
Феникс, Феникс! Нас обоих
Смерть уже неотвратима.
Требования Альфонса
Для меня неисполнимы.
Знай, Альфонс: в тот час, как Феникс
Отбыла вчера из Феца,
Солнце село в море пены,
А на суше солнце жизни,
Солнце бедного Фернандо,
Закатилось в море смерти.
Пред тобой дощатый ящик,
Содержащий тело принца.
Обезглавь за это Феникс,
Кровь мою возьми в возмездье.
Горе! Все мои надежды
Рушатся непоправимо.
Мне последние мгновенья
Жизни только остаются.
Как мы страшно опоздали!
Отошедшему Фернандо
Ни к чему теперь свобода.
Ты неправ. Когда Фернандо
Намекал полупонятно,
Чтоб его освободили,
Он, — догадываюсь, — думал,
Чтобы вывезли из плена
Гроб с его остывшим прахом.
Речь его о многих храмах
Мне истолковать нетрудно:
Разумелся склеп для тела
Под особою часовней.
Ну так вот, властитель Феца:
Не воображай нисколько,
Что Фернандо мертвый значит
Меньше, чем живая Феникс.
Посему давай приступим
К справедливому обмену.
Дай мне снег, и лед, и зиму
За весну и розы мая.
Получай за труп бездушный
Писаной красы картину.
Что ты говоришь, Альфонс!
Чтобы люди гроб спустили.
За покойника я выкуп.
Как сбылось предвестье неба!
Наземь гроб скорей спустите!
Сам я выйду к ним и брошусь
К их ногам для передачи
Выпущенного на волю.
Альфонс
Дай принять тебя мне в руки,
Мученик, святой страдалец!
Пред тобой я на коленях.
Веласкес. Менины 1656 г. Прадо (Мадрид)
Явление четвертое
Те же, король Феца, дон Хуан и другие невольники.Альфонс (дону Хуану)
Дайте вашу руку, дядя!
От опасности избавить,
Принц, тебя нам не случилось,
Запоздала наша помощь,
Но не будет недостатка
В наших знаках почитанья.
Я твои останки в храме
Величавом упокою.
А теперь прими, властитель,
Таруданта вместе с Феникс.
Дай по нашей общей просьбе
Феникс Мулею в супруги —
В память дружбы, закрепленной
Между Мулеем и принцем,
Как об этом мы узнали.
Пленники! Сюда сойдитесь,
На плечи возьмите принца,
На корабль его снесите.
Вместе все пусть отплывают.
Пусть под звуки труб солдаты
Армии идут в порядке,
Под удары барабана
Тела перенос свершая.
В заключенье низко просим
Зрителей о снисхожденье
И к концу подводим с вами
Действие о стойком принце,
О Фернандо Португальском.
Педро Кальдерон ДАМА-НЕВИДИМКА
Перевод Т. Щепкиной-КуперникДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дон Мануэль. Косме, шут. Донья Анхела. Исавель, служанка. Дон Луис. Родриго, слуга. Дон Хуан. Донья Беатрис. Клара, служанка. Слуги.Действие происходит в Мадриде.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Улица.Явление первое
Дон Мануэль, Косме, оба в дорожном платье.Дон Мануэль
Лишь на час мы опоздали,
И, однако, не успели
Увидать мы, как крестины
Благородного инфанта
Пышно празднует Мадрид.[150]
Сколько может совершиться,
Сколько рухнуть может в час!..
Но уж если из-за часа
Торжество мы пропустили,
То, ни часа не теряя,
Мы в гостиницу пойдем:
Ведь туда коль опоздаешь,
Так на улице ночуй.
Мне не терпится увидеть
Друга вашего, который
Ждет вас страстно, как влюбленный,
Стол и кров готовя вам.
И не знаю я, откуда
Привалило это счастье,
Что, хоть мы не два червонца,
Он решил нас подобрать!
Дон Хуана де Толедо
С детских лет я знаю, Косме.
Он мой друг, и нашей дружбе
Знаменитейшие пары,
Что прославлены веками,[151]
Позавидовать могли б.
Вместе с ним мы были в школе,
А покинувши науку
Для оружья, оба стали
Мы товарищами в битвах.
И когда в пьемонтской битве
Герцог Ферия изволил[152]
Мне пожаловать отряд,
Я вручил Хуану знамя,
Стал моим он адъютантом.
И когда он был в сраженье
Тяжко ранен, то, как брата,
У себя, в своей постели,
Я выхаживал его,
Так что он своею жизнью
После бога мне обязан.
О других услугах, мелких,
Умолчу: их отмечать
Запрещает благородство.
Словом, дон Хуан, за дружбу
И услуги благодарный,
Услыхавши, что за службу
Я в награду от монарха
Назначенье получил
И проездом быть намерен
Здесь, в Мадриде, — пожелал
За мое гостеприимство
Мне достойно отплатить,
У себя приняв, как брата.
И хоть он прислал мне в Бургос
Адрес улицы и дома,
Не хотел верхом, с вещами,
Я разыскивать его,
И, в гостинице оставив
И поклажу всю, и мулов,
Я пошел его искать.
Но, увидев по дороге
Блеск нарядов и мундиров
И узнав, что тут за праздник,
Захотел взглянуть хоть мельком,
Но пришли мы слишком поздно,
Потому и…
Явление второе
Те же, донья Анхела и Исавель.Донья Анхела
Если только
Вы, как видно по одежде,
Благородный кавальеро,
Молит женщина защиты:
Окажите помощь мне!
Жизнь и честь моя зависят
От того, чтоб тот идальго
Не узнал, кто я такая,
И не мог меня настичь.
Заклинаю вашей жизнью:
Даму знатную спасите
От позора, от несчастья!
Может быть, когда-нибудь…
О, прощайте! Смерть грозит мне!
Явление третье
Дон Мануэль, Косме.Косме
Это женщина иль вихрь?
Что за случай!..
Что же делать
Вы намерены?
Вопрос!
Разве может отказаться
Благородный человек
Оказать защиту даме
От позора, от несчастья?
Что ж вы думаете делать?
Задержать его, конечно,
Под каким-нибудь предлогом;
Если ж хитрость не удастся,
То тогда прибегну к силе
Без дальнейших разговоров.
Если нужен вам предлог —
Подождите: я придумал.
Вот письмо… Оно годится.
Явление четвертое
Те же, дон Луис и Родриго.Дон Луис
Кто она, узнать я должен!
Любопытно, отчего
Скрыться хочет эта дама?
Так последуйте за нею —
Все узнаете тогда вы.
Косме
Мой сеньор, простите смелость!
Не угодно ль вашей чести
Оказать мне эту милость —
Адрес на письме прочесть?
Пропустите!
Вот несчастье!..
Улица идет так прямо —
Видно все вперед на милю.
Я прошу!
Что вы пристали?
Прочь с дороги — или вам я
Голову снесу!
Ну, это
Мало даст вам!
Можно выйти
Из терпенья и святому!
Убирайтесь!
Дон Мануэль (в сторону)
Ну, вступиться
Мне пора — закончит храбрость
То, что хитрость начала.
Кавальеро! Я хотел бы
Знать, чем мой слуга мог вызвать
В вас досаду иль обиду,
Что вы были с ним так грубы?
Отвечать считаю лишним.
Никому в своих поступках
Я отчета не даю!
Пожелай отчет иметь я,
Несмотря на вашу гордость,
Без него б я не ушел.
Но вопрос мой, в чем тут дело,
Что в вас вызвало досаду,
Стоил вежливого тона.
Город — вежливости школа,
Не примите ж за обиду,
Что приезжий будет должен
Преподать ее урок
Тем, кто знать ее обязан.
Так, по-вашему, сеньор,
Я не знаю?
Слов довольно.
Шпаги пусть заговорят!
Верно!
Косме
Вот охота драться!
Что же, выньте вашу шпагу!
Не могу никак, приятель,
Ибо девственна она.
Без законного обряда
Обнажить ее не смею.
Явление пятое
Те же, донья Беатрис, Клара и дон Хуан со слугами.Дон Хуан
Донья Беатрис, пустите!
Не пущу!
Прошу, пустите:
Брат мой с кем-то здесь дерется.
Горе мне!
Брат! Я с тобою!
Дон Хуан!.. Ах, как некстати!
Ты не только помешал,
Трусом делаешь меня ты.
Я один ваш вызов принял.
Против вас теперь нас двое,
Потому и прекращаю
Поединок — вам понятно,
Не из трусости. Прощайте!
Честь моя не позволяет
Биться при таких условьях,
Да еще когда противник
Так достоин и отважен.
Честь имею!
Я ценю
Ваш поступок благородный.
Но когда б у вас возникло
Хоть малейшее сомненье,
Я всегда к услугам вашим.
Честь имею!
Честь имею!
Что я вижу? Что я слышу?
Мануэль!
Хуан!
Не знаю,
Что подумать! Здесь дерутся
Брат мой и мой друг — его
Я люблю не меньше брата.
Но, пока я не узнаю,
В чем тут дело…
Дело просто:
Кавальеро заступился
За лакея своего,
Что назойливостью глупой
Рассердил меня — и только.
Вот и все.
Ну если так,
То позволь его обнять мне:
Это друг мой благородный,
Милый гость, чьего приезда
Ждет наш дом, — дон Мануэль!
Подойди же, брат! Сразившись
В благородном поединке,
Вы друзьями стать должны,
Испытав друг друга доблесть.
Так обнимемся!
Но раньше
Дайте мне сказать от сердца:
Восхищен я благородством
Дон Луиса, и отныне
Я его слуга.
Я друг ваш.
Как я мог вас не узнать?
Ваша смелость мне должна бы
Подсказать, кто вы…
От вас я
Получил урок хороший —
Эту рану в кисть руки.
Лучше б ранили меня!
Что за вежливая ссора!
Так идем скорей — лечить вас!
Дон Луис! Ты здесь останься,
Чтобы донью Беатрис
Усадить в ее карету.
Ждет она — ты извинишься
Перед нею за меня.
В дом ко мне идем скорее,
Он отныне ваш. Там помощь
Вам окажут…
О, не стоит!..
Нет, идем!
Плоха примета,
Что Мадрид обрызгал кровью
Мой приезд.
Ах, как досадно,
Что узнать не удалось мне,
Кто такая эта дама!
По заслугам получил
Мой хозяин эту рану:
Пусть не будет Дон Кихотом.
Явление шестое
Дон Луис, Родриго, донья Беатрис, Клара.Дон Луис
Вот гроза прошла, сеньора,
Время возвратит те розы,
Что едва не погубило,
Омрачивши беспокойством
Безмятежность красоты.
Где же дон Хуан?
Сеньора!
Извинения он просит:
Неотложный долг заставил
Поспешить его отсюда,
Чтобы раненого друга
Проводить.
Ах!.. Умираю!
Ранен?.. Дон Хуан?
Сеньора,
Нет, не дон Хуан! Ужели
Я б стоял здесь так спокойно,
Если б ранен был мой брат?
Успокойтесь, он не ранен,
И не надо, чтоб мы с вами
Беспричинно поддавались
Вы — тревоге, я — страданью.
Да, страданью — видеть вас
В беспокойстве и в печали
От игры воображенья.
Это мне всего больней!
Ваши чувства, дон Луис,
Я достаточно ценю,
И тем больше, что не стою
Вашей ласки и заботы:
Отплатить за них мне нечем —
Так звезда моя судила…
Но в столице тут, однако,
Очень ценят то, что редко.
Оцените ж благодарно
Эту странность, эту редкость —
Честный и прямой ответ!
До свиданья!..
Явление седьмое
Дон Луис, Родриго.Дон Луис
До свиданья!..
Ах, Родриго! Мне сегодня
Ничего не удается.
За прелестной незнакомкой
Я последовать хочу —
И встречаю две преграды:
Дурака и поединок.
И не знаю, что глупей.
Я дерусь — и вижу брата.
Мой противник — друг его.
Брат мне даму поручает,
Уходя, а эта дама
Есть предмет моих мучений.
Так, красотка под вуалью
Улизнула; шут какой-то
Задержал меня; приезжий
Начал ссору; милый братец
Навязал его мне гостем;
Дама ж сердца моего
Выражает мне презренье.
Больно бьет меня судьба.
Что ж из всех ее ударов
Вам больней всего — я знаю.
Нет, не знаешь.
Уж, конечно,
Ваша ревность к дон Хуану
И прекрасной Беатрис.
Ошибаешься.
Так что же?
Если уж сказать по правде
(Одному тебе доверюсь),
Неприятней мне всего
Легкомыслие Хуана.
Хочет в доме поселить он
Холостого кавальеро;
Между тем скрываем в доме
Мы красавицу сестру
Под такою страшной тайной,
Что не знает даже солнце,
Что она у нас живет.
И одна лишь Беатрис,
Как родня, у ней бывает.
Знаю я, что муж ее
Был заведующим порта
И большую сумму денег
Королю остался должен,
А она решила тайно
Здесь проникнуть к королю,
Чтоб секретно, осторожно
Все дела свои устроить.
Но Хуана извиняет
То, что ведь сестрица ваша
Принимать гостей не может,
Так ваш гость и не узнает,
Что живет с ним рядом дама.
Ну, какая тут беда?
Да к тому же дон Хуан
Был особо осторожен:
Он на половину гостя
Сделал ход из переулка,
Чтоб отвесть все подозренья;
Дверь же в комнате его
Он заделал в виде шкафа
И наполнил весь посудой,
Так искусно все уладив,
Что никто не заподозрит,
Что находится там дверь.
Вот уж истинно утешил!
Утешенье — горше смерти.
Брат защитой нашей чести
Сделал хрупкое стекло,
Что от первого удара
Разлетится на куски.
Комната доньи Анхелы в доме дона Хуана
Явление первое
Донья Анхела, Исавель.Донья Анхела
Подай мне траурный убор.
Оденусь я — удел печальный! —
При жизни в саван погребальный…
Судьбы жестокий приговор
Так хочет.
Надо быть проворной,
А то сюда в недобрый час
Придет ваш брат. Когда б на вас
Увидел он наряд придворный,
Одно уж это навести
Могло б его на подозренье.
О, я несчастное творенье!
Я умираю взаперти.
Увы!.. Сюда, за эти стены,
Не взглянет солнце на меня.
Моей печали мало дня,
Но и луна, сестра измены,
Увидя слез моих прилив,
Не скажет с жалостью во взоре:
«Вот та, что плачет в тяжком горе,
Навеки радость позабыв!»
Исчезло счастье без возврата.
С тех пор, как овдовела я,
Вот этот дом — тюрьма моя,
И стерегут меня два брата.
Они почли б за преступленье
И за безнравственный порыв,
Узнав, что я, лицо закрыв,
Пошла в театр без позволенья.
О злополучная звезда,
Жестокий рок!
Моя сеньора!
Их можно извинить без спора:
Когда вдова так молода,
Так хороша, так грациозна,
То, право, братьям и не грех
Сестрицу от соблазнов всех
Беречь, пока еще не поздно.
Быть вдовушкой в такой поре
Опасно, милая сеньора,
И вдов особого разбора
Немало даже при дворе.
Когда на людях мы их встретим, —
Как добродетельны, скромны,
Как в набожность погружены,
А дома-то — то с тем, то с этим!..
С вуалью — скромность всю долой:
Под звуки дудочки любой,
Как мяч, готовы прыгать в танце.
Но мы еще вернемся к ним…
Давайте-ка поговорим
О том прекрасном иностранце,
Кому свою вручили честь
Вы, вверившись его защите.
Вот удивительно, смотрите!
Сумела ты в душе прочесть.
Признаться, думала сначала
Я о себе, а не о нем…
Но, Исавель, когда потом
Удары шпаг я услыхала,
Подумала невольно я
(Хоть, верно, все — мечта пустая),
Что это, честь мою спасая,
Дерется он из-за меня.
Безумно было, без сомненья,
На этот риск толкать его,
Но мы не помним ничего
В минуту страха и волненья.
Не знаю, он ли тут виной,
Но мы достигли нашей цели
И славно улизнуть успели
От братца вашего.
Постой!..
Явление второе
Донья Анхела, Исавель, дон Луис.Дон Луис
Сестра!
Сеньор мой! Вижу я,
Что ты как будто неспокоен…
Но что с тобой? Чем ты расстроен?
Ведь под угрозой честь моя!
Ах, я погибла, нет сомненья!
Мой брат Луис меня узнал.
К тебе я видеть бы желал
От брата больше уваженья.
Луис! Ты чем же огорчен?
В тебе причина огорченья.
Ты причиняешь мне мученья.
Ее узнал, наверно, он!
Скажи мне: в чем я виновата?
О брат мой! Что тебя гневит?
Мне в тягость уж один твой вид.
О горе!
Анхела! На брата
Меня берет невольно злость.
Так вот что!
Все меня тревожит…
Недаром оттого, быть может,
Вперед мне заплатил наш гость.
Не зная, кто знакомец новый,
Я угостил его мечом.
Но как это?
Я шел пешком
Сегодня площадью дворцовой:
Проехать я уже не мог —
Ни всадника, ни экипажа
Туда не пропускала стража.
Смотрю — друзей моих кружок;
Они стоят с какой-то дамой
Закутанной: беседа, смех,
Она обворожила всех,
Все от нее в восторге прямо.
Но чуть я подошел, она
Как будто сразу онемела.
Тут стали все шутить: в чем дело?
И не моя ли в том вина?
Напрасны были все усилья
Проникнуть в тайну красоты,
Как ни хотел: ее черты
Скрывала плотная мантилья.
Она порхнула прочь. За ней
Решил последовать тогда я.
Она ж, как ветер, убегая,
Спешила скрыться поскорей.
Мне любопытства придавало
Ее волнение и страх,
Как вдруг ко мне с письмом в руках
Кидается какой-то малый
И просит адрес прочитать.
«Мне некогда, — сказал я, — с богом!»
Но это было лишь предлогом:
Меня хотел он задержать —
По просьбе дамы, без сомненья.
И так пристал ко мне, нахал,
Что наконец я изругал
Его бел всякого стесненья.
Тут вышел господин его,
Наш гость, исполненный отваги,
Вступился, мы скрестили шпаги —
Как видишь, только и всего.
Но хуже кончиться могло бы!
Злодейка! Как же, милый мой,
Ты шел на риск из-за такой…
Такой сомнительной особы?
Негодница!.. Уверен будь:
Она совсем тебя не знала,
А просто-напросто желала
В свои интриги затянуть.
Я не люблю нравоучений,
Но все ж тебе совет я дам:
Беги от незнакомых дам
И от опасных приключений.
А ты что делала, сестра?
Я? Дома, как всегда, сидела
В слезах: другого нет мне дела.
Видала брата?
Нет, с утра
Он не был здесь.
Я в возмущенье
От невнимания его.
Но, право, это ничего!..
Прошу тебя, имей терпенье:
Он — старший брат. Пришлось бы мне,
Ему простила б я обиду.
Ведь мы — не упускай из виду —
Зависим от него вполне.
Ну что же, если ты довольна,
То я — тем паче: ведь любя
Я волновался за тебя
И беспокоился невольно.
Но если так, то я готов
С приезжим быть любезен тоже.
Явление третье
Донья Анхела, Исавель.Исавель
Что скажете? Великий боже!
От удивленья нету слов —
Как поворот событий странен!
Спаситель ваш попал к вам в дом,
Гость ваших братьев… и притом
За вас одним из них он ранен.
С трудом могу я, Исавель,
Поверить этому рассказу:
Чтоб так, в Мадрид приехав, сразу
За даму выйти на дуэль;
Чтобы с одним из братьев драться,
К другому ж въехать гостем в дом!..
Тут приключений целый том.
Все может быть, но я, признаться,
Поверю лишь своим глазам,
Когда его увижу лично.
Хотите этого? Отлично!
Его увидеть средство дам.
С ума ты сходишь! Как в темнице,
Я от него отделена!
Но есть ведь смежная стена,
И… мало ль может что случиться?
Об этом даже помышлять
Не стану я неосторожно…
Но все ж… Как было бы возможно?
Мне просто интересно знать.
Вот там, где дверь ведет в покои,
Ваш братец в стену вделал шкаф.
А, понимаю! Взять бурав,
Проделать дырку, и с тобою
Мы…
Лучший способ я нашла.
Как?
По приказу господина.
Чтоб разобщить две половины,
Закрыли дверь, что в сад вела.
Там шкаф поставлен деревянный;
Он не тяжел, передвижной,
Лишь с виду кажется — стенной;
Посуды полон он стеклянной.
Тот шкаф, хоть он тяжел на вид,
Нетрудно двигать как угодно.
Я это знаю превосходно.
Да! До сих пор спина болит.
Его уставить — было дело!
Стою на лестнице, и вдруг
Он зашатался; выпал крюк,
И все на землю полетело —
И шкаф, и лестница, и я!
С тех пор, хоть он и крепок с виду,
Я сквозь него пройду и выйду,
Сеньора милая моя!
Должны мы это обсудить:
Ведь если мы к его покоям
Проход в шкафу себе устроим,
С той стороны его открыть
Они сумеют…
Просто это:
Туда вобьем мы два гвоздя,
Их будем вынимать, входя,
И кто не будет знать секрета,
В лазейку нашу не пройдет.
Воспользуюсь твоим советом,
Когда слуга придет со светом,
Вели ему, как гость уйдет,
Пусть он сейчас тебе доложит.
Насколько я узнать могла,
Не так уж рана тяжела,
И, верно, выходить он может.
И вы туда пойдете?
Да…
Быть может, глупо… я не знаю…
Но страстно я узнать желаю,
Он это был иль нет тогда.
Коль мне пожертвовал он кровью,
Мой долг — заботиться о нем,
Платить ему, хотя б тайком,
Вниманием к его здоровью.
Пойдем на этот шкаф взглянуть,
И, коль удастся нам пробраться,
Его должна я постараться
Вознаградить хоть чем-нибудь.
Пожалуй, ждет вас счет огромный.
Но только б он не стал болтать!
Он будет тайну разглашать?
Великодушный, смелый, скромный —
Уж это видно по тому,
Как он за честь мою вступился
И как он благородно бился.
Не верить не могу ему!
А ты поверить можешь мне,
Что не было еще примера,
Чтоб у такого кавальеро
Была наклонность к болтовне.
Комната дона Мануэля
Передвижной шкаф с полками, уставленный хрусталем. Жаровня с углями и т. д.Явление первое
Дон Хуан, дон Мануэль, слуга со свечой.Дон Хуан
Я умоляю вас прилечь!
Но, милый друг, о чем тут речь?
Царапина не беспокоит,
И говорить о ней не стоит.
Жестокая моя звезда!
О, я утешиться не мог бы никогда!
Случилась же беда такая:
Вас видеть у себя больным, при этом зная,
Что ранил вас родной мой брат!..
Хоть, правда, в этом он совсем не виноват…
Ваш брат — достойный кавальеро,
Прекрасней не найти нам храбрости примера,
С ним не сравнился бы другой,
Ему готов я быть и другом и слугой.
Явление второе
Те же, Дон Луис и второй слуга.Дон Луис
Нет, я слуга ваш с этих пор.
Мне душу тяготит проступок мой, сеньор.
Вам предлагаю жизнь мою
И ранившее вас оружье отдаю.
Его я видеть не могу
И удаляю прочь, как дерзкого слугу.
Вот эта шпага, чья вина
Была так велика: у ваших ног она
Лежит в пыли, моля прощенья.
Сломайте же ее — и ей и мне в отмщенье!
В вас скромность спорит с благородством,
И побежден во всем я вашим превосходством.
Я вашу шпагу принимаю,
Но никогда ее, сеньор, я не сломаю.
Отныне не расстанусь с ней:
Я сделаю ее наставницей своей
В науке мужества и чести.
Теперь я жить могу спокойно с нею вместе —
При ней кто подойдет ко мне?
С такой защитницей я буду смел вдвойне.
Ты указал мой долг мне, брат,
Его особенно исполнить буду рад.
Сеньор! Вас ждут еще дары.
Сеньоры! Вы ко мне уж чересчур добры.
Меня смущаете вы оба,
И вашим должником останусь я до гроба.
Явление третье
Те же и Косме.Косме
Пусть двести тысяч злых чертей
В бесовской ярости своей
Вдруг превратятся в двести тысяч змей
И сразу полетят со мною
В тартарары вниз головою,
И пусть меня на Страшный суд
Без промедленья позовут,
А все-таки стоять я буду на своем:
Что лучше было б нам не покидать свой дом,
В родной провинции жить мирно и прилично,
Чем путаться с двором и суетой столичной!
Что ты толкуешь?
Что толкую?
Слыхали вы пословицу такую:
«Где враг, там и беда»?
Да кто ж твой враг?
Мой лютый враг — вода,
Недаром я ее так избегал всегда!
Я шел, поклажей нагружен, как мул,
И не видал, как угодил в канаву прямо:
Огромнейшая яма,
В которой я чуть-чуть не потонул.
И вот, как в песенке поется:
«Я вышел мокрым, точно из колодца».
Куда же мне все это деть?
Ты пьян,
Ступай скорее прочь отсюда!
Э, будь я пьян, так не было бы худа:
Меня тогда
Не злила б так вода.
Я в книгах вот читал иные приключенья:
Бывало, изменял ручей свое теченье…
Не удивлюсь, коль здесь мне видеть суждено,
Что чистая вода изменится в вино.
Ну, ну! Понес, не удержать никак.
Да он забавнейший чудак!
Но я хотел бы знать:
Когда, как говоришь, умеешь ты читать,
Так почему ко мне ты так пристал,
Чтоб адрес на письме тебе я прочитал?
А… по печатному читать-то я умею,
По писаному же совсем не разумею.
Ответ отличный!
Ради бога,
Его вы не судите слишком строго.
Когда он поживет немного тут,
То вы увидите: он просто глупый шут.
Да, я шутить мастак, я вам скажу:
При случае и вам я шуткой удружу.
Пока еще не поздно, предстоит
Сегодня сделать мне еще один визит.
Но к ужину мы ждем вас здесь.
Ты вещи разбери и платье все развесь.
Сперва почисти все. Скорей!
Вот ключ вам от входных дверей.
Второй же у меня. Другого входа нет.
Так будет соблюден секрет…
С моим ключом и будет к вам
Входить прислуга по утрам.
Явление четвертое
Косме, один.Косме
А ну, мой скарб, займусь тобою:
Сперва мой сундучок открою.
Проверю, что тут по пути
Успело прирасти.
В гостиницах куда как хорошо идет:
Не то, что у себя, — жуют там каждый счет,
Учитывают каждый грош,
И ничего не наживешь.
А в путешествии нажива так легка,
И можно не жалеть чужого кошелька.
А вот и мой голубчик, мой дружочек,
Мой милый кошелечек!
Пустился тощий в путь, приехал толстячком,
С набитым доверху брюшком.
Дай, я сочту свой капитал.
Ох, только б мой сеньор за этим не застал!
Да что же? Продался ему я в рабство, что ли?
И у меня своей нет воли?
Небось он сам-то улизнул…
Ну, вот его баул.
Он мне велел все вещи разложить…
Велел — так мне уж и спешить?
Велел! Подумаешь — велел!
Как будто у слуги других не хватит дел!
И разве я не заслужил, по чести,
Минуты отдыха в таком уютном месте?
Плутишка Косме! Хочешь? — Да! —
А если хочешь, так иди же!
И что нам господа?
Своя рубашка к телу ближе.
Явление пятое
Донья Анхела, Исавель.Исавель
Нет здесь никого. Родриго
Мне сказал, что ваши братья
И приезжий гость ушли.
Оттого-то и решилась
Я на это предприятье.
Видите, совсем нетрудно
Было нам сюда попасть.
Да, напрасно я боялась:
Нам не встретился никто,
Дверь легко так отворилась…
Невозможно заподозрить,
Ни заметить ничего.
Ну? Зачем сюда пришли мы?
Чтоб опять уйти обратно.
Но для шалости двух женщин
Уж и этого довольно.
Я тебе ведь говорила:
Так как этот кавальеро
Рисковал своею жизнью
За меня, то я решилась
Отплатить ему за это
Хоть каким-нибудь подарком.
Так же думает и брат ваш:
Подарил он гостю шпагу —
Вот она.
Что это значит?
Здесь стоит мое бюро?
По приказу господина
Мы его перенесли
Вместе с письменным прибором
И премного разных книг.
Посмотри-ка, два баула!
И открытые, сеньора!
Не взглянуть ли нам, что в них?
Ах, давай! Хоть это глупо,
Но мне хочется до страсти
Знать, какие у него
Драгоценности и вещи.
Гм… военный, ищет места…
Драгоценностей, пожалуй,
Мы не много здесь найдем.
Донья Анхела
Что такое тут?
Бумаги.
Письма женские?
О нет!
Все бумаги деловые,
Сшиты вместе. Вот так тяжесть!
Да, конечно, письма женщин
Были б много легковесней.
Перестань возиться с ними!
Ну, тут чистые сорочки.
Пахнут хорошо?
Да, стиркой.
Это самый лучший запах.
В них хорошие три свойства:
Тонкость, нежность, белизна.
Но, сеньора, что вот это?
Кожаный мешок с набором
Разных странных инструментов.
Покажи!.. Такие сумки
У зубных врачей бывают.
Нет, щипцы тут для завивки…
А вот эти для усов.
Тут же гребешки и щетки.
Что еще? Могу поклясться,
Что фасон не потеряют
Гостя нашего сапожки.
Почему?
А вот — колодки.
Что еще?
Еще бумаги.
Но, по форме связки судя,
Это письма.
Покажи!
А, от женщины!.. Не только
Письма, здесь еще портрет.
Что же вы остановились?
Чтобы им полюбоваться.
Как приятно видеть даже
На портрете красоту!
Но… как будто недовольны
Вы находкою своей?
Глупости!.. Ну, брось, довольно!
Что хотите делать вы?
Написать ему записку.
На, возьми портрет.
Исавель
Покуда
Обыщу сундук слуги.
Деньги! Медяки… Ну, это
Только скромные плебеи
Той республики, в которой
Принцы и цари — червонцы!
Подшутить над ним не грех;
Заберу его все деньги,
А на место их подсыплю
Из жаровни угольков.
Донья Анхела
Написала! Но куда бы
Положить мою записку,
Чтобы брат ее случайно
Не заметил?
На кровать,
На подушку под накидкой;
На ночь гость ее откинет
И как раз письмо увидит.
Вот придумала прекрасно!
Положи, да убери-ка
Все, что разбросали мы.
Ах, я слышу ключ в замке!
Так оставим, бросим все!..
Надо нам скорее скрыться,
Исавель!
Живее в шкаф!
Явление шестое
Косме, один.Косме
Ну, себе я послужил,
А теперь, пожалуй, можно
Послужить и господину…
Это что за чертовщина?
Кто тут вздумал наши вещи
Продавать с аукциона?
Эта комната, ей-богу,
Стала площадью базарной!
Кто здесь? Нету никого…
Да и был бы — не ответит.
И отлично: не хотел бы
Услыхать сейчас ответ.
Уж меня и так, но правде,
Пробирает дрожь со страха…
Лишь бы тот, кто так по-свойски
В сундуках распоряжался,
Не стащил моих деньжат.
Что я вижу? Милость божья!
Он их в угли превратил!
Дух! Волшебник! Домовой!
Кто б ты ни был! Ах, за что же
Ты ворованные деньги
У меня уворовал?
Явление седьмое
Косме, дон Хуан, дон Луис, дон Мануэль.Дон Хуан
Что за вопли?
Что с тобой?
Что случилось? Говори!
Вот хорошенькое дело!
Если в доме здесь, сеньоры,
Домовой у вас гостит,
Так зачем же нас вы звали?
На минутку я ушел,
А вернувшись, наши вещи
Все в таком нашел я виде,
Словно здесь аукцион.
Что-нибудь у вас пропало?
Ничего, вот только деньги
Превратились в угольки.
Понимаю!
Эта шутка
И глупа и неуместна.
Неуместна и дерзка.
Да не шутка это вовсе!
Замолчи! Ты вечно пьян.
Правда, часто, но бываю
Иногда в своем я виде.
Ну, дон Мануэль, желаю
Хорошенько отдохнуть вам,
И, надеюсь, домовые
Ваш покой не потревожат.
Посоветуйте лакею
Выбирать другие шутки.
Хорошо, что вы так храбры.
Верно, вам нередко нужно
Обнажать бывает шпагу,
Отвечая за проделки
Полоумного слуги.
Явление восьмое
Косме, дон Мануэль.Дон Мануэль
Вот, мерзавец, за тебя
Что выслушивать я должен!
Все безумием считают,
Что терплю тебя так долго.
Где б мы ни были, ты вечно
Впутаешь меня в беду.
Мы одни, сеньор, и с вами
Шуток я шутить не стану:
Пусть две тысячи чертей
Унесут меня сейчас же,
Если я сказал неправду!
Кто-то без меня являлся
И наделал кутерьмы.
Отговорки! Ты желаешь
Глупость оправдать свою.
Приведи здесь все в порядок
Да ступай ложись.
Сеньор!
Пусть на каторжных работах
Я издохну…
Замолчи!
Замолчи сейчас же, или
Ты получишь по заслугам.
Косме
Нет, зачем же? Это было б
Очень для меня прискорбно.
Приведем же все в порядок.
Ох, как жаль, что не владею
Я архангельской трубой,
Чтоб на зов ее все вещи
Сразу вместе собрались!
Дон Мануэль
Косме! Дай огня!
Сеньор!
Что случилось? Не забрался ль
Злоумышленник сюда?
Я открыл постель, чтоб лечь, —
Что же вижу? На подушке
Под накидкою записка.
Адрес очень необычный.
Чей же адрес?
Мой… но только
Очень странный.
Но какой же?
«Пусть меня никто не смеет
Распечатать, потому что
Предназначено я только
Одному дон Мануэлю».
Дай-то бог, чтоб не пришлось вам
Поневоле мне поверить!
Подождите, не читайте!
«Чур меня!» сперва скажите.
Косме! Здесь меня волнует
Необычность, а не страх.
Кто дивится — не боится.
«Вы подвергались опасности из-за меня, и меня очень беспокоит ваше здоровье. Исполненная признательности и тревоги, я умоляю Вас сообщить мне, как Вы себя чувствуете и не могу ли я быть Вам полезна, — ответ на каковые два вопроса положите туда же, где нашли мою записку, — и предупреждаю, что Вы должны сохранить тайну, так как в тот день, когда ее узнает кто-нибудь из Ваших друзей, я утрачу и честь и жизнь».
Косме
Странный случай!
Чем? Нимало!
Вас раздумье не берет?
Отчего? Наоборот.
Все теперь мне ясно стало.
Что же?
Знаю я наверно:
Эта дама, что так мило
Помощи моей просила
И бежала прочь, как серна,
Дон Луиса дама сердца
(Не жена: он холостяк).
Ну, а если это так,
То любая дверь и дверца
Ей доступны в час любой.
В дом любовника нетрудно
Ей проникнуть.
Чудно, чудно!
Но, сеньор любезный мой,
Как могла она так скоро
Все узнать, что тут случилось?
Как записка очутилась
На кровати у сеньора?
Ну… могла узнать от слуг…
Дать письмо могла лакею…
Жизнью я клянусь моею,
Не напрасен мой испуг.
Нет, тут что-нибудь не так.
Здесь никто не появлялся.
А пока ты отлучался?
Да? А этот кавардак?
А разбросанные вещи?
Угли? Странное письмо?
Не пришло ж оно само!
Эти признаки зловещи.
А окна заперты кругом?
Поди взгляни.
Нельзя исправней:
В порядке и болты и ставни.
Смущение в уме моем…
Все это странно… необычно…
Косме
Вот видите!
Не знаю сам,
Что думать.
Что же делать вам?
Писать ей… отвечать прилично…
Чтоб не было в письме моем
Следов боязни, удивленья…
Ее ж записок появленье
Мы проследим, и так найдем,
Кто их приносит и уносит.
Ну, а хозяевам про то
Вы скажете?
Нет, ни за что:
Меня о тайне дама просит,
И женщины я не предам,
Что честь мне вверила так смело.
А до него вам нету дела?
Ведь друг ее — приятель вам.
Тем, что не причиню ей зла,
Ему предателем не буду.
Ох, не было б все это к худу!
Вот так история пошла!
Боюсь я, слишком много риска…
Какого же?
А может быть,
Вы и не сможете открыть,
Как появляется записка?
Что надо думать вам тогда?
Что чья-то умная головка
Сумела все придумать ловко:
Входить, скрываться без следа,
Являться снова незаметно,
Замки и двери открывать,
Класть мне записки на кровать.
Наверно, есть тут ход секретный.
До помрачения в мозгу
В догадках я теряться буду,
Но сверхъестественному чуду
Никак поверить не могу.
Так духов нет?
Не видел их.
А леших?
Нет.
А домовых?
Пустые россказни и враки.
А ведьмы?
Чушь.
А вурдалаки?
Вздор.
Колдуны?
Белиберда.
Ну, а вампиры?
Ерунда.
А оборотни?
Бабьи сказки:
Кто верит им, тот стоит таски.
Ну, а волшебство?
Все пустяк.
А чернокнижие?
Дурак!
Господь, спаси нас и помилуй!
По-вашему, и черти — вздор?
Не приходилось до сих пор
Встречаться мне с нечистой силой.
Ну, а блуждающие души?
Что увиваются за мной,
Маня любовью неземной?
Ну, перестань терзать мне уши.
Довольно!
Что же делать нам?
Искать я буду днем и ночью,
В чем тут секрет, пока воочью
Смогу я убедиться сам
И все открыть… Причем, конечно,
Не только наяву — во сне
Не станут появляться мне
Ни домовой, ни бес запечный!
Нет, дело ясно для меня,
Что тут пошаливают черти.
Увидим много мы, поверьте!
Да! Нет ведь дыма без огня.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Комната доньи Анхелы.Явление первое
Донья Анхела, донья Беатрис, Исавель.Донья Беатрис
Твой рассказ необычаен.
Подожди, что будет дальше!
Значит, мы остановились…
Ты на том остановилась,
Как на половину гостя
Пробралась ты через шкаф
И оставила записку,
На которую назавтра
Получила ты ответ.
Да. Притом, должна сказать я,
Он написан так любезно,
Остроумно и шутливо,
Так удачно подражает
Стилю рыцарских романов!
Вот записка. И, наверно,
Ты найдешь ее прелестной.
«Прекрасная сеньора, утешительница страждущего рыцаря, милостиво облегчающая его горести! Кто бы Вы ни были, умоляю Вас: уведомьте меня, кто сей презренный, нечестивый язычник, который осмеливается преследовать Вас, ибо, узнав, кто он, я, как скоро оправлюсь от ран своих, вступлю с ним в кровавый бой, хотя бы мне суждено было в этом бою пасть, затем что для рыцаря, верного своему долгу, жизнь не дороже смерти. Да хранит Вас тот, кто дарует свет людям, и да не оставит он и меня — рыцаря невидимой дамы».[153]
Чудный слог, клянусь я жизнью,
И к тому ж вполне он в духе
Приключенья твоего.
Признаюсь, я ожидала,
Что, найдя мою записку,
Он смутится, удивится,
Но такой забавной шутки
Не ждала, и захотелось
Мне ее продолжить, так что
Я ответила сейчас же.
И…
Тсс!.. Дон Хуан идет!
Хочет рыцарь твой влюбленный
Высказать тебе, как счастлив
Говорить с тобой свободно,
Видеть в доме у себя.
Признаюсь я, что и мне
Это вовсе не противно.
Явление второе
Те же и дон Хуан.Дон Хуан
Не напрасно говорится,
Что нет худа без добра:
На себе я это вижу,
Так как ваше огорченье —
Радости моей причина.
Дорогая Беатрис!
Ссора с батюшкою вашим
Привела вас поневоле
В этот дом, и как ни грустно,
Но размолвке неприятной
Я обязан этим счастьем
И жалеть о ней не стану,
Потому что вижу вас.
Ссоры действие различно:
Горе — вам, а радость — мне.
Так и в аспиде таятся
Вместе яд с противоядьем.
Мой привет вам в нашем доме!
Я надеюсь, что за время
Пребыванья в нем не будет
Солнце с ангелом скучать.
Как искусно вы сплели
Сожаление и радость!
Я теряюсь и не знаю,
Как ответить вам на это.
Да, поссорилась с отцом я,
Но виновник ссоры — вы.
Он узнал, что я с балкона
С кем-то ночью говорила,
И потребовал отчета,
Кто поклонник; я ж решила
Скрыть, что это были вы.
Он придумал в наказанье
К вам же в дом меня услать,
Чтоб под крылышком кузины
В безопасности была я, —
Доверяет он всецело
Добродетели ее.
Так что я теперь у вас:
Все, чего я добивалась!
Гнев отца принес мне радость.
Ведь любовь — как солнце: тот же
Луч одни цветы сжигает,
А другим дарует жизнь.
Луч любви в душе моей
Убивает все печали,
Вызывая к жизни радость —
Быть у вас здесь, в вашем доме,
В сфере, ангела достойной![154]
Как влюбленные богаты,
Если от своих излишков
Расточают мне так щедро
Комплименты!
Да, сестрица.
Мне сдается, ты решила
Отомстить за беспокойство,
Что тебе мой гость доставил,
И нарочно пригласила
Эту гостью дорогую,
Чтоб лишить меня покоя.
Верно, именно за этим —
Должен ты ее развлечь.
Счастлив я твоею местью.
Донья Беатрис
Но куда ж вы, дон Хуан?
Я по вашему же делу,
Вас иначе б не покинул.
Пусть идет!
Храни вас бог.
Явление третье
Донья Анхела, донья Беатрис, Исавель.Донья Анхела
Да! Мой братец и не знает,
Сколько мне хлопот наделал
Этот гость, каких хлопот!
Ты покой смущаешь брата,
Гость его смущает мой.
Но рассказывай же дальше!
Только это облегчит
Мне разлуку с дон Хуаном.
Словом, письма полетели,
Так изящны, остроумны
(Про него, конечно, речь…).
Он мешает несравненно
С тонкой шуткою серьезность.
Что же он предполагает?
Видишь, он меня считает
Дамой сердца дон Луиса
Потому, что я скрывалась
От него, и потому, что
Ключ от дома я имею, —
Так он думает.
Мне только
Удивительно одно…
Что же именно?
Ну как же,
Зная, что приносит кто-то
И уносит эти письма,
Он не выследил тебя,
Не поймал тебя на месте?
Это было б очень трудно.
У его дверей дежурит
Мой слуга: мы точно знаем,
Дома ль гость или ушел.
Исавель проходит только,
Если нет там никого.
Иногда мы целый день
Так его подстерегаем.
Кстати, как бы не забыть нам:
Не пора ли, Исавель,
Отнести туда корзину?
Но… еще один вопрос:
Ты его считаешь умным, —
Как же умный человек
Не способен догадаться,
Что вся тайна здесь в шкафу?
Ты когда-нибудь слыхала
О колумбовом яйце?[155]
Как ученейшие люди
Бились-бились без конца,
Чтоб яйцо стоймя поставить
На столе из гладкой яшмы!
А Колумб яичко кокнул,
И оно отлично встало.
Очень трудно догадаться,
Коль не знаешь, в чем секрет,
А узнаешь — все так просто!
Но еще вопрос…
Какой же?
Что из всех проделок этих
Может выйти?
Я не знаю…
Я могла б отговориться,
Что ищу предлога только
Благодарность проявить,
Что хочу слегка развлечься
В одиночестве своем,
Но сознаюсь я — тут больше:
Как ни странно, я ревную.
Я портрет какой-то дамы
Увидала у него —
И не нахожу покоя.
Я хочу портрет украсть.
А его должна я видеть
И хочу с ним говорить.
И открыть ему, кто ты?
Что ты! Боже упаси!
Ведь пока меня считает
Он возлюбленной Луиса,
Он хозяина и друга
Не решится оскорбить.
Оттого он так и пишет —
Скромно, сдержанно, смущенно.
Нет, опасности подвергнуть
Не желаю я себя!
Как же ты его увидишь?
Слушай, главное узнаешь.
Вот мой план: его приму я
У себя, но он не будет
Знать, где он.
Тсс… Дон Луис!
Доскажу тебе я после.
До чего все в жизни странно!
Отчего судьба порою
Одинаково и щедро
Оделяет двух людей,
Но один из них нам дорог,
А другой невыносим?
Нет, уйду!.. Мне неприятно
С дон Луисом говорить.
Входит дон Луис.
Явление четвертое
Те же и дон Луис.Дон Луис
Вы уходите, сеньора?
Почему же?
Потому что
Вы пришли сюда, сеньор.
Как ясный день пред ночью мглистой,
Бежите вы, — ужель я ночь?
О свет пленительный и чистый,
Ясней, чем солнца блеск лучистый, —
Ужели вас гоню я прочь?..
Не отводите ваши взгляды,
Чтоб для меня свет не угас.
Хоть я задерживаю вас,
Меня простите без досады.
Молить не стану я пощады:
Не заслужил ее ваш раб.
Но если не из состраданья,
То из учтивости хотя б
Дослушайте мои признанья.
Обманываться не хочу:
Я вас люблю безумно, нежно
И вместе, знаю, безнадежно…
Но вашу холодность прощу
И ей любовью отомщу.
Когда вам больно это видеть,
Так научитесь же любить
Иль постарайтесь научить
Меня, как вас возненавидеть.
Так будет лучите, может быть…
Я вас любви учить готов —
Меня ж учите вы презренью;
Я вас — науке пылких слов,
Вы ж — ледяному обращенью,
Я — верности, а вы — забвенью.
Двойную жертву деспот жадный,
Амур, любви капризный бог,
Так получить от нас бы мог.
Веленье рока безотрадно:
Вам — за двоих быть беспощадной,
Мне — за двоих любить всегда!
Как ваши жалобы красивы!
Другую тронуть бы могли вы,
Но я к ним холоднее льда.
Я вижу, жалость вам чужда.
От вас я мог бы, без сомненья,
Учиться языку презренья.
Вам это очень не мешало б:
Ведь трудно вызвать сожаленье
Путем таких изящных жалоб.
Дон Луис
Но подождите хоть немного!
За что карать меня так строго?
Не стану слушать.
Задержи
Его, мой ангел, ради бога!
Явление пятое
Донья Анхела, Исавель, дон Луис.Донья Анхела
Ах, брат! Как можешь ты, скажи,
Сносить такое обращенье?
Увы! Что ж делать мне, сестра?
Забыть! Забыть давно пора!
Любить, внушая отвращенье, —
Не жизнь — смертельное мученье.
Забыть? Задачи нет трудней.
Тогда возможно излеченье,
Когда наступит пресыщенье.
Любовь!.. Я справился бы с ней,
Но как снести пренебреженье?..
С собою справься как-нибудь.
Чтоб разлюбить, сперва, сестрица,
Успеха должен я добиться.
А мой совет тебе — забудь!
Другая комната в доме дона Хуана
Явление первое
Дон Луис, Родриго.Родриго
Сеньор! Откуда вы идете?
И сам не знаю, где я был.
В печали вы, сеньор, в заботе…
С ней, с Беатрис, я говорил.
Что делать мне, не знаю сам.
Я сразу вижу по глазам,
Какой ответ вам дали милый.
Но где ж она? Не видел я…
Ее к себе сестра моя
Гостить любезно пригласила.
Против меня сестра и брат
Как будто в заговоре оба —
Не лучше б выдумала злоба.
Гостей зазвали! В доме ад!
Один мне в тягость, а другая
Больнее мучает меня,
Лукавой прелестью маня
И душу ревностью терзая.
Дон Мануэль идет сюда!
Еще услышит! Осторожно!
Явление второе
Те же и дон Мануэль.Дон Мануэль (про себя)
Как шутит надо мной безбожно
Моя капризная звезда!
Чего б не отдал я, о боже,
Чтобы узнать наверняка,
Кто эта дама, с кем близка!
В ее проделках ловких кто же
Ей помогает?
Мой привет,
Дон Мануэль!
Привет!
Откуда?
Я из дворца.
Да, было б чудо
Услышать мне другой ответ.
Кто о делах своих хлопочет,
Тому дворца не миновать:
Ему придется там бывать,
Захочет он иль не захочет.
Когда бы только во дворец,
Нетрудно было бы, пожалуй.
Но вскоре предстоит немалый
Еще проделать мне конец.
Мне надо ночью быть в пути.
Король уже в Эскориале,[156]
И во дворце совет мне дали
Туда бумаги отвезти.
Сеньор! Я вам служить готов.
Что нужно, лишь скажите смело, —
Я ваш.
Не нахожу я слов…
Я приложил бы все старанья
Помочь вам, прямо говорю.
Сердечно вас благодарю
Хотя б уж за одно желанье.
Я верю вам, что от души
Вы мне желаете успеха.
Еще бы! Ты мне здесь помеха.
Кончай, любезный мой, спеши!
Но отрывать вас не посмею
От более приятных дел.
Вас затруднить бы не хотел
Особой скромною своею.
Конечно, светский блеск, успех
И наслажденья — ваша сфера.
Лишать такого кавальеро
Привычной жизни было б грех.
Вы изменили б ваше мненье,
Когда бы слышали сейчас,
Что говорил я тут до вас.
Как? Неужель я в заблужденье?
Я горько на судьбу пенял,
За что она меня карает…
Меня не любит — презирает
Мой недоступный идеал.
Вы так обижены судьбою?
К красавице питаю страсть я,
Но без успеха и без счастья.
Шутить хотите вы со мной?
Ах, если б это было шуткой!
Как был бы счастлив я! Но нет,
Она бежит меня, как свет
Дневных лучей от ночи жуткой.
Хотите знать, какой бесславный
На долю выпал мне удел?
С одной красавицей хотел
Знакомство я свести недавно.
Я кинулся за нею вслед,
Она ж какого-то нахала
Ко мне случайно подослала,
Чтоб только замести свой след.
Полезны третьих лиц услуги,
Чтоб дело привести к концу;
Она же к третьему лицу
Прибегла, чтоб спастись в испуге!
Явление третье
Дон Мануэль, один.Дон Мануэль
Ничто не может быть ясней:
Та дама от него спасалась.
Что на пути моем попалась.
Так, значит, он не близок с ней?
Так кто же… кто же та, другая?
Как проникает в этот дом,
Как шлет записки мне тайком,
Так аккуратно отвечая?
Один вопрос решить я смог —
Другой сейчас же возникает.
Сомнения меня смущают…
От женщин сохрани нас бог!
Явление четвертое
Дон Мануэль, Косме.Косме
Ну, что слыхать о невидимке?
Хоть я хотел бы одного:
О ней не слышать ничего,
Не думать об ее поимке.
Молчи ты!
Ох, сеньор! Боюсь
Сюда входить — ведь уж стемнело…
Войти же надо мне…
В чем дело?
А дело в страхе.
Ну, не трусь!
Бояться можно ли мужчине?
Хоть и нельзя, а все ж наш брат
Бывает часто трусоват,
Да по такой еще причине!
Послушай! Дураком не будь!
Дай мне огня, писать я сяду.
Заметки все уж есть к докладу.
Я еду в ночь — готовься в путь.
Ага! Вы испугались духа?
Да, да, я так и знал, сеньор,
Вам страшно здесь!
Ты мелешь вздор,
Тебя я слушаю в пол-уха.
Однако ночь уже близка.
С тобой я рассуждать не стану,
Пойду проститься к дон Хуану,
А ты зажги огонь пока.
Комната дона Мануэля
Исавель выходит из-за шкафа с закрытой корзинкой в руках.Явление первое
Исавель, одна.Исавель
Все ушли, слуга сказал мне.
Вот удобная минута,
Чтоб корзинку здесь оставить.
Ой, как страшно! Ой, как жутко
Ночью, в полной темноте!
Я сама себя пугаюсь,
Прямо вся трясусь от страха.
Господи, спаси!.. Пожалуй,
Привиденье в первый раз
Просит помощи у бога!
Не найду никак стола…
Что вот здесь? Я от волненья
Комнаты не узнаю.
Где стою, не понимаю,
И кружится голова.
Что мне делать? Боже правый!
Вдруг я выйти не сумею
И меня застанут здесь?
Ну, тогда пропало дело!
Ой, как страшно!.. Что я слышу?
Кто-то двери отпирает…
Вносит свет… Теперь — конец,
Мне не спрятаться, не выйти…
Явление второе
Исавель, Косме.Косме
Дух любезный, невидимка!
Если только можно духов,
Благородных по рожденью,
Просьбой вежливою тронуть,
Вы не трогайте меня!
Вас покорно я прошу.
Тут четыре есть причины.
Первая — ее я знаю,
А вторая вам известна,
Третья — вам легко понятна,
А четвертая — стишок:[157]
«Сеньора Невидимка!
Сжальтесь надо мной,
Я — мальчик одинокий,
В первый раз в беде такой».
Ну, при свете я отлично
Все теперь сообразила —
Он меня не видел, вот что!
Погашу огонь, успею
В темноте я скрыться в шкаф.
Если он меня услышит,
То зато, по крайней мере,
Не увидит: это будет
Меньшим из двух зол…
От страха
У меня в ушах звенит.
Сделать вот таким манером…
Косме
Ой, несчастный! Умираю!
Позовите мне попа!
Вот теперь могу спастись!
Явление третье
Исавель, Косме, дон Мануэль.Дон Мануэль
Косме! Что ж это такое?
Я велел зажечь огонь!
Дух прикончил нас обоих:
Вздул меня, задул огонь.
Веришь ты от страха вздору.
Как тут было не поверить?
Только б мне нащупать дверь!
Дон Мануэль
А! Кто это здесь?..
Беда!
На хозяина наткнулась!
Дай огня! Поймал я духа
И держу.
Не выпускайте!
Ни за что! Живей огня!
Ох! Держите хорошенько!
Явление четвертое
Исавель, дон Мануэль.Исавель (про себя)
За корзинку ухватился,
Я ему ее оставлю.
Вот и шкаф. Теперь прощайте!
Явление пятое
Дон Мануэль, один.Дон Мануэль
Кто б ты ни был — стой! Ни с места!
Видит небо, только тронься
И кинжал пущу я в ход!..
Но схватил я только воздух
И какое-то тряпье,
Что-то легкое по весу…
Что такое это значит?
Я не знаю, что и думать.
Явление шестое
Дон Мануэль, Косме.Косме
Ну, при свете поглядим-ка.
Что у вас за невидимка!
Это что ж такое? Где же…
Да куда ж она девалась?
Так ее вы не поймали?
Я не знаю, что ответить:
Мне подбросила вот это
И исчезла.
Что за чудо!
Вы же сами мне сказали,
Что поймали невидимку,
А она и улетела!
Что вы скажете на это?
Очень просто. Эта дама,
Что так ловко и хитро
Входит к нам и исчезает,
Очутилась нынче ночью
Здесь в ловушке и, чтоб скрыться,
У тебя огонь задула,
Мне ж подбросила корзинку
И в потемках убежала.
Убежала? Но куда же?
В эту дверь…
С ума сойти!
А ведь я же ясно видел
Духа — при последней вспышке
Потухавшего огня.
И каков он был на вид?
Очень маленький монашек,
И, по капюшону судя,
Дух монаха-капуцина.
Что почудится со страха!
Посвети-ка мне. Посмотрим,
Что монашек нам принес.
На, возьми, держи корзинку.
Как? Корзинку в руки взять,
К нам попавшую из ада?
Говорят, бери!
Сеньор мой!
Руки выпачкал я в саже
И боюсь тафту испачкать,
Что корзинку прикрывает.
На пол вы ее поставьте.
В ней тончайшее белье
И записка. Поглядим,
Что-то пишет нам монашек.
«За то короткое время, что Вы живете в этом доме, я не успела приготовить больше белья; по мере того как работа буди подвигаться, Вам будут доставлять его. Насчет Вашего предположения, будто я возлюбленная дона Луиса, могу сказать одно: этого не только нет, но и не может быть, в чем Вы скоро и удостоверитесь. Да хранит вас бог!»
Дух, наверное, крещеный,
Если бога поминает.
Есть же набожные духи!
Дон Мануэль
Но, однако, очень поздно.
Приготовь в дорогу все.
Положи отдельно в сумку
Эти важные бумаги —
В них весь смысл моей поездки.
Я ж пока отвечу духу.
Косме
Положу их под рукою,
Чтоб потом не позабыть.
Но, сеньор, одну минутку!
Можно вам задать вопрос?
Верите теперь вы в духов?
Что за глупость!
Глупость? Вот как?
Ну, а как же это чудо?
Как из воздуха подарок
Прямо в руки к вам попал?
Вы же все-таки в сомненье.
Правда, с вами дух любезен,
Я же им не так обласкан,
А приходится мне верить.
Почему?
Вот почему:
Дух нам вещи разбросает,
Вы над этим посмеетесь;
Убирать же должен я,
А работы здесь немало!
Вам записки присылают,
Нежно просят об ответе,
У меня ж воруют деньги
И подкладывают угли!
Носят сласти вам, вы ими
Угощаетесь, как поп,
Я ж пощусь, как окаянный,
Лакомых кусков не видя!
Посылают вам рубашки,
И платки, и полотенца,
Мне же только остается
С ужасом на них смотреть!
Вот сейчас мы с вами оба
Получили по подарку:
Вы — красивую корзинку,
Так разубранную мило,
Я же — только по затылку
Здоровеннейший тумак,
Что мозги мне чуть не вышиб!
Что для вас, сеньор любезный,
Удовольствие и польза —
Страх и ужас для меня.
Вас касается как будто
Лапкой бархатной кошачьей,
А меня железной лапой
Угощает этот дух.
Так позвольте же мне верить!
Разве можно отрицать
То, что видит, то, что слышит
Злополучный человек?
class="poem">
Косме
Ну, сбирайся в путь — и едем.
Буду ждать тебя в покоях
Дон Хуана.
Все запри.
Если кто войти захочет,
Ключ второй у дон Хуана.
Как некстати мой отъезд!
Мне обидно чрезвычайно
Уезжать из этих мест,
Не узнавши, в чем тут тайна…
Все ж честь дома моего
И вопрос моей карьеры
Для меня всего важней,
Остальное — только шалость.
Где идет о чести дело,
Все другое — пустяки!
Комната доньи Анхелы
Явление первое
Донья Анхела, донья Беатрис, Исавель.Донья Анхела
Подумай, как же ты могла попасться!
Да!
Когда б увидел он, была бы нам беда,
Но я, как дух, исчезла в щелку.
Забавно!
И его собьет, конечно, с толку,
Что он не видел никого,
Корзина же в руках осталась у него.
Когда ж свиданье я устрою —
Вот так, как только что решили мы с тобою, —
Ума лишится он вконец.
Тут помешался бы, пожалуй, и мудрец.
Представить лишь его волненье:
Приходят и ведут его без объясненья,
В вечернем сумраке, тайком,
И крепко завязав глаза ему платком,
И вдруг у дамы он прелестной,
Богатой, молодой, ему же неизвестной.
Есть отчего с ума ему сойти!
Не будь тебя, он мог сегодня бы прийти,
Его увидеть бы могла я.
Ты скромности моей не веришь, дорогая?
Нет, дело, милая, не в том.
Но ведь пока ты здесь, не покидают дом
Ни на минуту оба милых братца,
Никак, ничем нельзя заставить их убраться.
Явление второе
Те же и дон Луис.Дон Луис (про себя)
О небо! Кто имеет власть
Над сердцем собственным? Кто скрыть способен страсть?
Кто мыслям и мечтам прикажет,
Кто чувство укротит и крылья сердцу свяжет?
Нет! У меня нет власти над собой,
Не в силах победить я страсти роковой.
Однако надо покоряться,
С собою совладать и перестать терзаться.
Но можно, милая моя,
Так сделать, чтоб тебе не помешала я.
Уж я устроить все сумею,
Но видеть я хочу твою затею.
Каким же образом?
А вот…
О чем-то разговор таинственный идет.
Мы скажем, что прислал за мной
Отец и требует немедленно домой,
И я торжественно отбуду,
Потом тайком вернусь, и милую причуду
Тогда исполним мы с тобой…
Какой-то заговор у Беатрис с сестрой.
И, очутившись здесь негласно,
Я спрячусь и смогу вас видеть безопасно.
Что слышу я? Ужасный рок!..
Да, я должна здесь быть, твой план меня увлек…
Но как же объяснить потом,
Зачем вернулась ты?
Ну, что-нибудь сплетем.
Иль так ума у нас немного,
Что не измыслим мы вдвоем к тому предлога?
Ах, слишком много в вас ума!
Забота новая. Я удручен весьма.
Итак, под величайшей тайной
Увижу я предмет любви необычайной.
Я спрячусь в уголке своем,
А твой возлюбленный, когда заснет весь дом,
Без шума сможет незаметно
Проникнуть в темноте к тебе, в покой заветный.
Так решено, друг милый мой:
Мы завтра скажем всем, что едешь ты домой.
Ах, понял я интриги сеть!
Увы! Мне трусость — жить, и подвиг — умереть.
Да, ею брат любим, счастливый!
Ее достоин он… Как мукою ревнивой
Терзается моя душа!..
Его желание осуществить спеша,
Она тайком, в своем покое
Хуана примет… О, предательство какое!
Меня ж решила обмануть,
Чтоб я не помешал свиданью как-нибудь…
Но если так… О хитрость ада!
Тогда ее любви найдется и преграда.
Попробуй, спрячься от меня!..
О, я пылаю весь, горю как от огня!
От чердака и до подвала
Я обыщу весь дом, чтоб ты не убежала.
Один исход для чувств моих —
Свиданью помешать, лишить блаженства их!
Помочь мне небо умоляю,
Любовью я горю и ревностью пылаю!..
Донья Анхела
Так решено, друг милый мой:
Мы завтра скажем всем, что едешь ты домой.
Явление третье
Донья Анхела, донья Беатрис, Исавель, дон Хуан.Дон Хуан
Привет прекрасной Беатрис!
Привет тебе, сестра!
А мы вас заждались,
Нам очень вас недоставало.
Когда мне счастие такое засияло,
Что красоте могло меня недоставать,
То сам к себе я зависть ощущаю,
И вместе с тем себе я не прощаю,
Что вас я мог заставить ждать.
Так, чувствую к себе я в странном сочетанье
И зависть и негодованье.
Противоречить вам не стану, дон Хуан,
И ваше объясненье очень лестно,
Но все ж да будет вам известно,
Что есть в нем маленький изъян.
Так долго вы не шли! Вы обо мне забыли.
Сомненья нет: там, где вы были,
Есть что-то, что для вас важней
Той красоты, что так вас привлекает,
Раз вы могли забыть о ней.
Ваш силлогизм меня не убеждает.
Обидно было б мне вступать об этом в спор,
Но вам из первых слов моих все ясно станет:
Я был до этих пор
Беседою с дон Мануэлем занят.
Сегодня в ночь покинет нас мой друг.
О боже!
Что с тобой? Ты испугалась? Странно!
Но и от радости нежданной
Мы тоже чувствуем испуг…
Жаль, полной радости я не могу доставить!
Вернется завтра он.
Надежда ожила!
Я лишь удивлена была,
Как неожиданно судьба взялась избавить
Нас от докучного присутствия его.
Что сделал он тебе? Как будто ничего.
Скажи, пожалуйста, мне, что ты
Имела от него? Какие же заботы?
Но ты и дон Луис, — всегда вы таковы:
Тем, что мне нравится, уж недовольны вы.
Твоих упреков не хочу терпеть я.
Я знаю, почему ты недоволен мной:
Что я мешаю вам, как третья,
Заняться вашею игрой.
А всем известно: безусловно
Вдвоем удобней, чем втроем,
Игрою тешиться любовной.
Довольно! Исавель, пойдем!
Сегодня ж ночью я отправлюсь за портретом,
Судьба мне помогает в этом.
Ты приготовишь мне свечу.
Раз нежные он в письмах шлет приветы,
Хранить другие женские портреты
Не смеет он! Я не хочу!
Явление четвертое
Донья Беатрис, дон Хуан.Донья Беатрис
Не верю я, что вы так влюблены!
Дай все тебе сказать от сердца глубины,
И ты поверишь мне, словам моим внимая.
Позволишь?
Говори же!
Слушай, дорогая!..[159]
Так велика к тебе любовь моя,
Так страсть сильна, так верность непреложна,
Что если б разлюбить старался я,
То разлюбить мне было б невозможно.
Но если б разлюбить хватило сил,
То я бы сделал это непременно
И добровольно снова б полюбил:
Ведь только добровольное нам ценно!
Кто полюбил помимо воли, тот
Не стоит благодарности любимой,
Его любовь — насилья тяжкий гнет.
Он — только раб судьбы неумолимой.
Любить тебя — мой рок. Моя звезда
Любовью пламенной к тебе горда.
Но если мы свободно выбираем,
А над судьбою властвует звезда,
То воля, чей закон неизменяем,
Надежнее мне кажется всегда,
Не любишь ты, не уверяй же боле!
Мою любовь я щедро отдаю;
Когда б ее моя отвергла воля,
То волю я отвергла бы мою.
И если бы хоть на одно мгновенье
Я захотела позабыть любовь,
Чтобы потом к ней возвратиться вновь,
Я поняла б: не для меня забвенье —
Ведь я в тот миг была б тебе чужда,
А этого не будет никогда!
Улица
Косме убегает от дона Мануэля, тот гонится за ним.Дон Мануэль
Не бойся я поднять скандала,
То, видит бог…
А вы побойтесь!
В какую я беду попал!
Какой позор!
Да успокойтесь!
Я добрым был слугой для вас,
Гнул честно на работе спину,
Но доброму христианину
Нельзя ж не согрешить хоть раз!
Как мне терпеть тебя, злодей,
Когда забыть ты умудрился
То, для чего я торопился,
Что для меня всего важней!
Ну да, бывает так всегда:
Что важно, то и прозеваешь;
Не важное не забываешь,
А и забудешь — не беда!
Ведь я их отложил в сторонку
Нарочно, чтоб не позабыть,
Хотел уверенным я быть.
А тут как начали вы гонку,
Я и забыл их впопыхах:
Не будь они в отдельном месте,
Я взял бы их с вещами вместе,
И было б все в моих руках.
Да, хорошо, что спохватился
Ты, не проехав полпути.
Ох, да! Господь меня прости!
Едва в седле я очутился,
Мне стало что-то мудрено…
Что, думаю я, в чем тут штука?
Бьюсь… вспоминаю… просто мука!
Вдруг осенило: вот оно!
Меня бумаги беспокоят!
Скажи погонщику мулов,
Чтоб подождал и был готов…
Все спят, тревожить дом не стоит.
Я сам войду с своим ключом.
Возьму бумаги, и поспешно
Опять мы в путь.
Во тьме кромешной
Как без огня мы их найдем?
Пойдем-ка лучше да попросим
У дон Хуана мы огня.
Каналья, не беси меня!
Мы мало беспокойства вносим,
Чтоб по ночам еще весь дом
Будить и поднимать содом?
Ты не найдешь бумаг без света?
Ну вот, еще бы не нашел!
Закрыв глаза, найду я стол,
Где оставалась связка эта.
Так отпирай!
Ах, боже мой!
Но как же мне узнать, не глядя,
Куда, быть может, шутки ради,
Переложил их домовой?
По милости его проказ
Теряю вещи я так часто!
Он любит пошутить.
Ну, баста!
Коль не найдем мы их сейчас,
Зажжем огонь, до той поры
Шуметь не станем. Да, не будем
Мы доставлять тревогу людям,
Что к нам так истинно добры.
Комната дона Мануэля
Донья Анхела и Исавель выходят из шкафа.Явление первое
Донья Анхела, Исавель.Донья Анхела
Весь дом замолкнул в тишине.
И всюду сон царит, колдует…
Полжизни он у нас ворует,
Но нынче он поможет мне.
Благодаря его защите
Смогу портрет похитить тот,
Который жить мне не дает.
Идите тише, не шумите!..
Оттуда надо дверь замкнуть.
Останься там и стой на страже,
Потом придешь за мной сюда же
Сказать мне, что свободен путь.
Вдруг мы кого-нибудь разбудим?
Пойду и стану за дверьми.
Явление второе
Донья Анхела, дон Мануэль, Косме.Косме
Ну, вот и отпер.
Не шуми,
Как можно осторожней будем,
Иначе всполошим весь дом.
Признаться, я дрожу от страха…
Эх, домовой! Лентяй! Неряха!
Уж мог бы встретить с огоньком!
Я кстати захватила света,
Зажгу фонарик потайной,
Косме (дону Мануэлю, тихо)
Что за любезный домовой!
Вот вам и верная примета,
Как он вас любит, как к вам мил:
Огонь вам засветил он живо,
Меня же он огрел по гриве
И сразу свечку потушил.
О, помогите, небеса!
В минуту, словно по приказу,
Какой-то свет явился сразу…
Здесь колдовство, здесь чудеса!
Ну, что? Теперь вы убедитесь,
Сеньор, что был я прав во всем?
Я цепенею… Прочь! Уйдем!
Вы смертный — вот вы и боитесь.
А вот и стол. На нем пакет.
К столу пошел!
Я в изумленье.
О, что за чудное явленье!
Ну, вот и указал нам свет,
Где мы найдем бумаги эти.
Но я ума не приложу…
Донья Анхела
Что за бумаги, погляжу…
Тсс!.. Ясно вижу все при свете…
О чудо! В жизни красоты
Еще не видел я подобной.
Располагается удобно,
Взял кресло!
Дивные черты!
Прекрасней никогда, от века,
Не создала рука творца.
О прелесть нежного лица!
Да тут рука не человека!
Понятно все. Портрет сестры
Он жениху везет в подарок.
Как взор горит, и чист и ярок!
Горят так адские костры.
А кудри — солнечные нити!
Он сам у солнца их украл.
Красы небесной идеал,
Звезда!
Ох, и не говорите!
Богиня!.. Красота красот!
Да, если б видели вы ногу…
Нога всегда их выдает.
Сеньор! Пора бы нам в дорогу!
Чиста, как ангел!
Сущий враг!
Никто не может с ней сравниться.
Да, если б только не копытце!
Но что ей до моих бумаг?
Те, что сейчас для вас полезны,
Наверно, хочет отложить,
Решив вам этим услужить.
Нечистый дух, а прелюбезный!
Но что со мной?.. Темно в глазах…
В мгновенья эти роковые
Я ощущаю страх впервые…
Нет, я частенько знаю страх.
Я трепещу, кровь в жилах стынет,
В груди дыханье леденя…
Но перед призраком меня
Ужели мужество покинет?
Ты ангел, женщина иль демон,
Но не уйдешь ты от меня!
Он здесь! Увы, погибла я!
Отъезд свой разыграл затем он,
Чтоб проследить мою игру.
Во имя неба или ада,
Кто ты? Чего тебе здесь надо?
Все силы духа соберу.
О кавальеро благородный!
Молю: дай мне уйти свободной!
Не тронь меня и пощади,
Иль ты неверный призрак схватишь,
Но счастье верное утратишь,
Что нам сияет впереди.
Тебе я нынче написала,
Что ты увидишься со мной,
И в этот поздний час ночной,
Как видишь, слово я сдержала.
К тебе во образе земном
Явилась я… Будь счастлив этим.
С тобой еще друг друга встретим
И, верь мне, счастие найдем.
Но не пришла еще пора
Узнать тебе, в чем скрыта тайна.
Когда ее, хотя случайно,
Нарушишь ты, — не жди добра!
Все тайны, что доселе скрыты,
Узнаешь завтра. Но ступай!
Когда не хочешь счастья рай
Утратить, с миром уходи ты.
Как говорит! Оратор прямо
Та дьяволическая дама!
И отпускает с миром нас —
Чего ж еще нам дожидаться?
Но мне ли призраков пугаться?
Нет, я все выясню зараз.
Ты — женщина! Кто б ни была ты,
Но ты не призрак и не дух,
Так говори! Одно из двух:
Иль все открой, иль жди расплаты!
Кто ты? Немедленно ответь!
Зачем ты бродишь ночью поздней?
Какие ты готовишь козни?
До завтра не хочу терпеть.
Тебя прислал мне ад иль рай?
Ты из неведомого края
Иль просто женщина земная —
Я знать желаю: отвечай!
Мне не страшны твои угрозы,
Будь ты самим хоть сатаной,
Но вижу образ я земной,
Ты не созданье сонной грезы,
Ты плоть и кровь, не дьявол, нет,
Ты — женщина!
Помилуй боже,
Да это ведь одно и то же!
Не тронь меня, иль счастья цвет
Погубит страшная ошибка!
Сеньор! Нечистый прав, ей-ей!
Его не трогать нам верней.
Ведь он — не лютня и не скрипка.
Но если ты не чувств обман,
А привиденье… Стой! Ни шага!
Пусть все проверит эта шпага:
Ведь духи не боятся ран.
Донья Анхела
Ах!.. Погибла я! Молю вас:
Шпагу вы в ножны вложите,
От кровавого удара
Вашу руку удержите!
Кровью женщины несчастной
Не пятнайте честь свою!
Пусть любовь — и преступленье,
Но ведь смертью не карают
За такое преступленье?
Вся вина моя — любовь!..
Не пятнайте, не позорьте
Чистый блеск холодной стали
Алой кровью!
Кто же ты?
Хорошо… Я все открою.
Не судьба скрывать мне дольше
Всей любви моей, всей страсти,
Правды чувства моего.
Только если нас услышат
Иль увидят — мы погибли.
Смерть обоим угрожает.
Вы не знаете, кто я.
Чтоб никто нас не застигнул,
Вы заприте обе двери —
Эту и в прихожей также,
А иначе свет заметить
Могут люди.
Посвети мне,
И пойдем и дверь запрем.
Убедился ты, что это
Только женщина, не дьявол?
Я же так и говорил!
Явление третье
Донья Анхела, потом Исавель.Донья Анхела
Заперта со всех сторон я
И попалась, как в ловушку,
Если только Исавель
Эту дверь мне не откроет.
Тсс!.. Сеньора!.. Там ваш брат
Ищет вас…
Какое счастье!
Спасена любовь моя!
Уношу с собою тайну!
Явление четвертое
Дон Мануэль, Косме.Дон Мануэль
Двери заперты, сеньора,
Жду я ваших объяснений…
Вправе я… Что это значит?
Где ж она?
Почем я знаю?
Не укрылась ли в алькове?
Ну, ступай вперед со светом!
Как, сеньор? Вперед идти мне,
Перед вами? Я не смею,
Неучтиво это будет.
Осмотрю я сам все норки…
Надо мной судьба смеется.
В эту дверь не проходил он.
Как же здесь уйти иначе?
Я не знаю. Вот и вышло
На мое: я вам недаром
Говорил, что это дьявол,
А не женщина.
Осмотрим
Все подробно: нет ли люка
Под коврами? Нет ли двери
Под картинами в стене?
Иль отверстие, быть может,
В потолке пробито здесь?
Ничего такого нету.
Разве только этот шкаф?
Что ты! В нем стоит посуда,
Видно, как он весь заставлен.
Нет, осмотрим остальное.
Я совсем не любопытен.
Что она — не привиденье,
Не фантазия, не призрак,
Говорит ее испуг —
Так безумно испугалась
Вида шпаги обнаженной!
Да, но как он мог узнать,
Что случайно нынче ночью
Возвратимся мы домой,
Чтобы на него наткнуться?
Появилась, как виденье,
Но, как смертную, я мог
Осязать ее и видеть,
И, как смертная, дрожала,
И, как женщина, боялась,
А рассеялась, как призрак,
И исчезла, как мечта.
Ах, теряюсь я в догадках!
Я не знаю, боже мой,
Я не знаю, что мне думать
И чему я должен верить!
Я вот знаю.
Что же это?
Несомненно, это дьявол
В виде женщины. И что же
Удивительного тут?
Если женщина нередко
Круглый год бывает чертом, —
Черт хоть раз, чтоб поквитаться,
Может женщиною стать!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната доньи Анхелы. Исавель впотьмах ведет за руку дона Мануэля.Явление первое
Исавель, дон Мануэль.Исавель
Прошу вас обождать минутку,
Сеньора выйдет к вам сюда.
Явление второе
Дон Мануэль, один.Дон Мануэль
Как? Щелкнул ключ? Я заперт? Да!
Как мне назвать такую шутку?
Вот приключений череда!..
Вернулся из Эскориала,
Лежит записка на столе
От этой феи, что пропала,
Как светлый проблеск идеала,
Как луч, погаснувший во мгле.
Мне пишет нежное посланье
Очаровательный фантом.
Вот что стоит в посланье том:
«Сеньор! Коль есть у Вас желанье
И хватит мужества притом,
То у святого Себастьяна
На кладбище в полночный час
С портшезом слуги встретят вас».
Иду. Все так, и нет обмана.
Я сел — и скачка началась:
Они кружились и кружились,
Вперед, назад — и где носились,
Я представленье потерял!
Зловеще мрачен был портал,
Где слуги вдруг остановились.
Тень проскользнула из ворот…
Спешит ко мне. Кругом потемки…
В молчании она ведет
Меня из зала в зал — и вот
Я у прекрасной незнакомки…
Но свет блеснул… О мой творец!
Откуда он?.. Из этой щели.
Тут, верно, дверь. Ах, неужели,
Любовь, уж близок наконец
Твоих желаний всех венец?
Что за роскошные палаты!
И сколько здесь прелестных дам!
Как все наряды их богаты!
Повсюду блеск и ароматы!
Не верю я своим глазам!
Явление третье
Дон Мануэль, прислужницы, донья Анхела, донья Беатрис.Донья Анхела (донье Беатрис, тихо)
Ну, в убежденье оба братца,
Что ты уехала домой.
Теперь мы можем развлекаться,
Ты в безопасности, друг мой.
Что ж делать мне? Приказ какой?
Пока играй мою служанку,
Потом найду возможность дать
Тебе тайком я наблюдать,
Как он поддастся на приманку.
Сеньор мой! Вы устали ждать?
О нет, прекрасная сеньора!
Кто безотрадно ночью ждет,
Когда появится Аврора,
Сносить спокойно должен тот
Ночную стужу, мрака гнет.
Мне было ожиданье это
Надеждой радостной согрето,
И мысль одна владела мной,
Что, чем темнее мрак ночной,
Тем ближе ясный час рассвета,
Хоть для души не нужен мрак,
Чтоб больше свет она ценила,
И мог бы я понять и так,
Что ваша красота затмила
Лучи небесного светила!
Когда восток уже алеет
И ночи темнота редеет,
Рассвет идет навстречу ей
С улыбкой нежною своей,
Мир пробужденный освещает,
Хотя еще не золотит.
И тут Аврора молодая,
Красой румяною сияя,
Уже рассвет сменить спешит,
Все золотя, но не сжигая.
Из-за ее румяных туч
Вдруг солнце пышно выплывает, —
Как ярок свет его и жгуч!
Он сразу все и освещает,
И золотит, и обжигает.
Так ясный победил рассвет
Холодной ночи мрак унылый,
Аврора за рассветом вслед
Его красою победила,
А солнце, дивное светило,
Авроры прелесть превзошло,
Но ваше ясное чело
И солнца яркий блеск затмило.
Мне надо б вас благодарить
За речь любезную такую,
Но я скорее негодую:
Как вам не совестно так льстить?
Совсем не в сферу неземную —
Попали в скромный вы приют.
Похвал подобных я не стою,
Они нас к правде не ведут,
И не сравняюсь красотою
Я ни с рассветом, ни с зарею.
Кто я? Не знаю… Лишь одно
Известно мне уже давно,
Что озарять сияньем взора,
И греть, и жечь мне не дано.
Я — не рассвет и не Аврора,
Тем более не солнце я.
Нет, я должна во тьме скрываться,
Пока велит судьба моя
Мне света истины бояться,
Я только женщина, и мне
В несчастье вы помочь сумели.
Я благодарность вам вдвойне
Готова доказать на деле.
Где ж доказательства тому?
Нет, вправе я роптать, без спора.
Как? Вы — роптать? Но почему?
Вы мне, я вижу по всему,
Не доверяете, сеньора.
Кто вы?
Молю вас об одном:
Не спрашивать меня о том,
Пока я тайны не открою.
Хотите видеться со мною, —
Так не пытайте ни о чем.
Для вас останусь я загадкой.
Но я не то, чем вам кажусь,
Кажусь не тем, что есть, клянусь!
Лишь под покровом тайны сладкой
Мы можем видеться украдкой.
А если правду вам открыть,
Которой вы так страстно ждете,
Тогда, кто знает, может быть,
Меня вы сразу оттолкнете
И перестанете любить?
Так при известном освещенье
Картина может чаровать,
А при ином в нас вызывать
Способна даже отвращенье, —
Так грубо будет превращенье.
Амур — художник, и не раз
С людьми творил он шутки эти.
Меня в одном увидев свете,
Найдете радостью для глаз,
В другом же оскорблю я вас.
Одно скажу: вы в заблужденье,
Ошиблись вы в предположенье,
Что дон Луис — любовник мой.
Напрасны ваши подозренья,
Я вам клянусь своей душой!
Зачем же от него, сеньора,
Вы так стремились убежать?
Спастись хотела от позора.
Когда б он мог меня узнать,
Увы, мне было б что терять!
По крайней мере, мне скажите:
Каким таинственным путем
Вы проникаете в наш дом?
Нет, любопытство удержите,
Пока молчать должна о том.
Мне появиться не пора ли?
Пожалуйста: вода, шербет,
Как ваша светлость приказали.
Как?.. Что за вздор? Терпенья нет!
Откуда же вы «светлость» взяли?
Уж не хотите ль как-нибудь
Дон Мануэля обмануть,
Меня представить дамой знатной?
Но шутка не умна ничуть.
Позвольте…
«Светлость»? Все понятно!
Она богата и знатна,
И, верно, окружать должна
Свои поступки строгой тайной.
Недаром так раздражена
Обмолвкой этою случайной.
Исавель! Открой мне двери!
Небо! Что за шум я слышу?
Умираю!
Леденею!
Не конец еще тревогам…
Помогите небеса!
Ах, сеньор! Отец мой это.
Что ж мне делать? Прикажите!
Надо спрятаться скорей!
Исавель! Иди с сеньором
И дорогой потайною
Проводи его… Ты знаешь?..
В те покои… Поняла?
Ну, идем скорее!..
Что же,
Долго ль буду ожидать?
Жизнь и честь моя на карте,
И судьба играет мной!
Дон Хуан (за сценой)
Эй! Я выломаю дверь!
Спрячься в спальне у меня,
Чтоб тебя он не увидел.
Явление четвертое
Донья Анхела, дон Хуан.Донья Анхела (дону Хуану)
class="stanza">
Что с тобой? Чего ты ищешь
В поздний час в моих покоях,
Поднимая страшный шум?
Нет, сперва ты мне ответишь,
Что наряд твой означает!
Надоел мне вечный траур,
Символ скорби и печали,
Он мне душу омрачал.
Я надела это платье,
Чтоб утешиться немного.
Я не сомневаюсь в том,
Что всю женскую печаль
Утешают побрякушки,
Облегчают туалеты,
Но такое поведенье
Непохвально, неуместно.
Вот еще. Что за беда?
Как бы я ни одевалась,
Ведь меня никто не видит.
Ну, достаточно об этом.
Беатрис домой вернулась?
Да. Отец за ней прислал.
Он сменил свой гнев на милость.
Только это знать хотел я.
Ночью снова говорить с ней
Под балкон ее пойду…
Ну, прощай, сестра, и помни,
Что подобные наряды
Не подходят для вдовы.
Повинуюсь. Добрый путь!
Явление пятое
Донья Анхела, донья Беатрис.Донья Анхела
Запирай скорее двери!..
Мы отделались удачно.
Ну, теперь пойдет твой братец
Под балкон ко мне, наверно.
Скоро дом угомонится,
И дон Мануэль вернется
На свидание ко мне.
А теперь пойдем-ка в спальню,
Чтоб никто нас не подслушал.
Если выйдешь невредимой
Ты из путаницы этой,
Право, я тогда поверю:
Ты не женщина, а дух!
Комната дона Мануэля
Дон Мануэль и Исавель выходят из шкафа.Явление первое
Дон Мануэль и Исавель.Исавель
Ждите здесь, да не шумите,
Чтобы вас не услыхали.
Я, как мрамор, буду нем.
Удалось бы запереть мне!
Я от страха вся дрожу.
Явление второе
Дон Мануэль, один.Дон Мануэль
И какое же безумье
Так нелепо рисковать
И в опасности кидаться,
Слепо и не рассуждая!
Бот я в доме знатной дамы,
«Светлости» по меньшей мере.
Полон тягостных предчувствий
И от дома так далеко…
Что такое? Дверь как будто
Отпирают?.. Кто-то входит…
Явление третье
Дон Мануэль, Косме.Косме
Слава богу! Нынче ночью
Я вхожу к себе свободно,
Хоть темно, а не боюсь!
Ведь сеньора-невидимка
Занялась моим сеньором,
Ну, а мне зато спокойно.
Ох, не очень-то спокойно!
Кто здесь? Кто такое здесь?
Говори скорее, кто ты,
Коль не хочешь, чтоб тебя
Проколол насквозь кинжалом!
Нет, уж лучше замолчу,
Как бедняк в палатах пышных
Богача.
Слуга, наверно,
Что зашел сюда случайно.
У него-то я узнаю,
Где я и к кому попал.
Отвечай мне, в чьем я доме?
Кто хозяин твой, скажи?
Ох, и дом и сам хозяин —
Все в руках нечистой силы.
Чтобы черт меня побрал!..
Здесь живет такая дама,
По прозванью невидимка, —
Это — демон, это — дьявол
В виде женщины!
А ты?
Кто же ты?
Слуга! Лакей!
Подчиненный, иль прислужник,
Кто, неведомо за что,
Терпит эту чертовщину!
Ну, а кто же твой хозяин?
Кто? Дурак, простак, блаженный,
Полоумный, оглашенный, —
Из-за женщины подобной
Он всю жизнь свою загубит!
Как зовут его, скажи?
Как? Дон Мануэль Энрикес,
Я же прозываюсь Косме.
Что я слышу? Это Косме?
Как ты очутился здесь?
Значит, ты пошел за мною
И сумел меня найти?
Ничего не понимаю.
Вы-то как сюда попали?
Вы отправились отважно
К этой страшной незнакомке, —
Что ж так скоро вы вернулись?
Да и как вы дверь открыли,
Если ключ был у меня?
В чьей же комнате мы здесь?
Как в чьей комнате? Да в вашей,
Или в дьявольской, верней.
Лжешь! Минуты не прошло,
Был совсем в другом я месте,
Очень далеко от нас.
Это шутки невидимки,
Я же правду вам сказал.
О, с ума меня ты сводишь!
Как же мне вас убедить?
Ну, пройдите в эти двери:
Вы очутитесь в прихожей,
И уверитесь вы сами,
Где вы.
Правда, сам проверить
Я пойду.
Косме (публике)
Мои сеньоры!
Как-то выкрутимся мы
Из истории подобной?
Явление четвертое
Косме, Исавель, потом дон Мануэль.Исавель (про себя)
Дон Хуан ушел из дома.
Ну, теперь дон Мануэля
Поскорее увести,
Чтобы он не догадался,
Где он… Тсс!.. Сеньор!.. Тсс!.. Тсс!..
Плохо дело: тсс да тсс…
Словно шип змеиный… Страшно!
Мой сеньор уж спать улегся.
О каком сеньоре речь?
Дон Мануэль
Косме прав: я у себя.
Это вы?
Да, я…
Идемте!
Косме
Ай! Меня нечистый тащит!
Явление пятое
Дон Мануэль, один.Дон Мануэль
Но когда же мы узнаем,
Что обман весь этот значит?
Косме! Ты молчишь? Болван!
Косме! Косме!.. Что такое?
Я на стены натыкаюсь…
Он же только что был здесь.
Разве с ним не говорил я?
Так куда ж он провалился?
Или не было его?
Нет, рассудок я теряю…
Но когда-нибудь ведь должен
Кто-нибудь сюда прийти?
Спрячусь я пока в алькове,
Буду терпеливо ждать,
Но узнаю, прослежу,
Кто же эта невидимка!
Комната доньи Анхелы
Явление первое
Донья Анхела, донья Беатрис, прислужницы.Донья Анхела
Мой брат пошел под твой балкон,
И скоро не вернется он.
Пускай поет там серенады,
Для нас же нет теперь преграды,
И будет план осуществлен.
Я Исавель уже послала,
Сюда вернется наш герой.
Не уходите же из зала!
Готов ли ужин?
Не бывало
Другой истории такой.
Но как-то кончится затея?..
Идут?
Да, слышатся шаги.
Явление второе
Те же, Исавель, Косме.Косме
О я несчастный! Что я? Где я?
Святая сила, помоги!
Иду, от страха леденея…
Ужасен будет жребий мой…
Но нет, кругом красавиц рой!
Эй, Косме, Косме, это ты ли?
Тебя, наверно, подменили.
Ты — рыцарских поэм герой!
Вот он… Но что я вижу? Боже!
Не тот!
Со сном все это схоже,
Но я проснуться не могу.
Ох, расстаюсь с душой!
Кого же
Ты привела?
Его слугу.
Как ты могла?
Темно там было.
Твоя ошибка нас сгубила.
Теперь узнают все, весь дом…
Его мы тоже проведем!
Эй, Косме!
Я!
Сюда, поближе!
Иди!
Мне хорошо и тут.
Но, Косме, что ты? Подойди же,
Приблизься, раз тебя зовут!
Боишься ты, признайся честно?
Как? Я? Испытанный храбрец!
Мне чувство страха неизвестно.
Ну, подойди же, наконец!
Не отверчусь: тут дело чести…
Сеньоры! Право, не из лести,
Тут уваженье, страха нет…
Я человек такого сорта —
Не побоялся бы и черта,
Когда б он только был одет,
Как дама, в юбку и корсет.
Ведь все подобные ловушки —
Корсеты, банты, финтифлюшки —
Лукавый изобрел для дам
И ими пользуется сам.
Однажды в образе красотки
Явился к пастуху злой дух.
Ну, разговор тут был короткий,
И сразу врезался пастух.
Когда ж он страстью насладился,
Венца желаний всех достиг,
Ему нечистый в тот же миг
В бесовском образе явился
И громким гласом возопил:
«Взгляни и ужаснись, несчастный!
Смотри: вот образ тот прекрасный,
Который был тебе так мил,
Вот с кем блаженство ты делил!
Дрожи, о грешник нечестивый!»
А мой пастух ему тогда:
«Подумаешь, что за беда!
Нет, призрак суетный и лживый,
Тебе меня не испугать,
Хоть завтра приходи опять
Ты в женском виде, — буду ждать я,
Готовя пылкие объятья.
Запомни истину одну,
Что в женском виде, в женском платье
Полюбим мы и сатану».
Но ободрись, возьми варенья,
А вот холодная вода.
Прошу, напейся, — ведь всегда
Бывает жажда от волненья.
Я что-то не хочу воды
И не скрываю к ней вражды.
Нет, подкрепись хотя б немного.
Тебе ведь предстоит дорога
И несколько часов езды.
Куда ж?
Донья Анхела
Как будто постучали?..
Стучат… Да, да, опять стучат!
Стучат!.. Вот не было печали!..
О ужас!.. Верно, это брат!
Исавель! Открой мне двери!
Помогите, небеса!
Отоприте!
Оба брата
Нынче точно сговорились…
Вот попались-то!
Я спрячусь.
Исавель (к Косме)
Ну, идем со мной!..
Иду!..
Явление третье
Донья Анхела, донья Беатрис за портьерой, прислужницы, дон Луис.Донья Анхела
Что тебе здесь надо, брат?
Надо горестью своей
Мне смутить чужое счастье.
У дверей портшез я видел, —
Значит, Беатрис вернулась.
Возвратился и Хуан.
Но чего же ты желаешь?
У тебя я шум услышал
И пришел сюда узнать,
Что такое здесь творится.
Беатрис! Вы здесь?
Да, здесь.
Мне пришлось опять вернуться,
Все еще отец мой в гневе.
Как вы обе смущены!..
Это что за угощенье?
Сладости, цветы, хрусталь…
Что тебя здесь удивляет?
Если женщины одни,
Надо ж чем-нибудь развлечься.
Дон Луис
Ну, а это что за шум?
Умираю!..
Без сомненья,
Кто-то здесь, но не Хуан:
Брат мой прятаться не стал бы.
Горе! Думал я, безумец,
Помешать влюбленной встрече,
Ревность утолить свою,
Мне внушенную любовью,
Но я вижу, что придется
Нашу честь мне защищать.
Свет возьму, хоть глупо это:
Все при свете обнажится;
Беспощадно он откроет,
Что твоя пропала честь.
Явление четвертое
Донья Анхела, донья Беатрис, прислужницы.Донья Анхела
Беатрис! Погибли мы!
Брат увидит Мануэля…
Если тот в своем покое,
То напрасно ты боишься:
Шкаф не выдаст нашей тайны.
Да, но если Исавель
Дверь оставила открытой
Впопыхах — и брат узнает…
О, тебе искать спасенья
Можно будет только в бегстве!
К твоему отцу я кинусь,
К помощи его прибегну,
Так, как он к моей прибегнул, —
Пусть меня он защитит!
Комната дона Мануэля
Из шкафа выходят Исавель, Косме, в другую дверь входит дон Мануэль.Явление первое
Исавель, Косме, дон Мануэль.Исавель (вталкивая Косме)
Ну, иди скорей!
Дон Мануэль
Вот снова
Кто-то в комнату вошел!
Явление второе
Косме, Дон Мануэль, дон Луис.Дон Луис
Я мужчину видел ясно!
Смерть и ад!
Ну, дело плохо!
Кто же сдвинул этот шкаф?
Только б он меня не видел…
Дай-ка я под стол залезу!
Дон Мануэль (в сторону)
Мне придется вынуть шпагу.
Дон Луис (заметив дона Мануэля)
Как? Дон Мануэль?
Что вижу?
Дон Луис! Откуда вы?
Что такое происходит?
Вот откуда он вошел!
Я все время так и думал!
Ты — бесчестный кавальеро!
Гость коварный! Обольститель!
Ты бесчестишь человека,
Что тебя как брата принял,
Ты бессовестно, бесстыдно
Честный дом его позоришь!
Обнажай скорее шпагу!
Обнажу я шпагу только
Для защиты! Потрясен я
Тем, что слышу и что вижу…
Вы убить меня хотите —
Не удастся это вам:
Верно, жизнь моя бессмертна,
Если это изумленье
Не могло меня сразить.
Смерти мне не причините,
Если с горя я не умер.
Как бы ни были сильны вы,
Но печаль моя сильней.
Слов довольно, прямо к делу!
Дайте мне вам объяснить…
А! Какие объясненья,
Раз я знаю, что входили
Вы к сестре моей презренной
Этой дверью потайной!
И какой ответ возможен
На такое оскорбленье?
Дон Луис! Сто раз пронзите
Вашей шпагой грудь мою,
Если я имел понятье,
Что такая дверь здесь есть.
Почему ж вы здесь в потемках
Заперлись?
Что мне ответить?
Ждал я своего слугу.
Но вы прятались, я видел,
Или зрение меня
Обмануло!
Да ведь зренье
Ошибается нередко.
Если зренье обмануло,
Что же, обманул и слух?
Отчего ж, возможно…
Словом,
Все мне лжет, лишь вы не лжете,
Между тем как вы-то и…
Стойте, иль еще хоть слово —
Я убью вас! Но пускай же
Разрешит судьба наш спор,
И пускай умру я первым.
Да простят законы дружбы,
Если надо нам сражаться,
Будем мы сражаться честно,
Свет поставим между нами,
Чтоб равно светил обоим.
Вы заприте эту дверь,
Чрез которую вошли,
Я ж пока запру другую,
Ключ потом мы на пол бросим.
Чтоб оставшийся в живых
Мог бежать.
Столом заставлю
Этот шкаф, чтоб невозможно
Было никому войти.
Это кто?
О, я несчастный!
Я — никто!
Дон Мануэль!
Вот слуга, кого вы ждали?
Объяснять теперь не время,
Упрекнуть себя мне не в чем,
Думайте, что вам угодно.
Обнажимте наши шпаги,
Победитель будет жить.
Что ж! Вдвоем и нападайте.
Ну, чего ж еще вы ждете?
Оскорбления такого
Я от вас не заслужил.
Медлил я, соображая,
Что мне делать со слугой.
Вышвырнуть его за двери —
Он весь дом тогда встревожит,
Здесь оставить — он, наверно,
Кинется на помощь мне.
Нет, не кинусь, если только
Неугодно это вам!
При алькове есть чуланчик,
Так заприте там слугу!
Наши шансы станут равны.
Принимаю ваш совет.
Чтоб меня заставить драться,
Много надобно усилий;
Но чтоб помешать мне драться,
Мало будет вам хлопот!
Явление третье
Дон Мануэль, Дон Луис.Дон Мануэль
Вот мы и одни.
Начнем.
Дон Мануэль (в сторону)
Как он слабо нападает!
О, какая мощь удара!
Небо! Я обезоружен!
У меня сломалась шпага.
Тут вина, сеньор, не ваша,
Это случай, но сходите
За другою шпагой вы.
Вы великодушны так же,
Как храбры.
Что делать мне?
У меня украл он честь;
Победив, мне жизнь дарует, —
Как мне поступить?..
Ну что же
Не идете вы за шпагой?
Я иду… Вернусь немедля.
О, когда б вы ни вернулись,
Вы меня найдете здесь!
Ваш слуга, дон Мануэль!
Дон Луис, я ваш слуга!
Явление четвертое
Дон Мануэль, один.Дон Мануэль
Я запру и выну ключ —
Так никто не заподозрит,
Что мы здесь, и поединку
Не сумеют помешать.
Как все странно, непонятно!
Прямо путаются мысли…
Значит, я не ошибался:
Есть здесь потайная дверь,
И, конечно, незнакомка —
Дама сердца дон Луиса.
Да, все так, как я и думал.
Но когда ж несчастья лгут?
Кто кого убил, сеньоры?
Кто из вас в живых остался?
Отоприте мне скорей!
Я от страха умираю.
Вдруг ко мне злой дух нагрянет?
Тут и без него так тесно,
Нам вдвоем не поместиться.
Ладно, я тебе открою
Уж хотя бы для того,
Чтобы больше мне не слышать,
Как ты мелешь всякий вздор!
Явление пятое
Дон Хуан, донья Анхела.Дон Хуан
Оставайся здесь, пока
Я пойду и разузнаю,
Что заставило тебя
В этот час уйти из дома.
О несчастная! К себе
И не думай возвращаться.
Без тебя, один я должен
Все расследовать подробно.
У дверей слугу оставлю,
Скажет он дон Мануэлю,
Если тот домой вернется,
Чтоб пока он не входил.
Донья Анхела
Да, несчастна я, он прав.
За бедой идет беда…
Я пропала… Я погибла…
Явление шестое
Донья Анхела, дон Мануэль, Косме.Косме
Ну, бежим скорей!
Чего же
Ты боишься?
Как — чего?
Эта женщина — сам дьявол,
Прицепившийся ко мне.
Мы ж узнали, кто она.
Потайная дверь, ты видишь,
Загорожена столом,
Заперта на ключ входная, —
Как же ей сюда войти?
Как захочет, так войдет.
Дуралей!
Ай! Ай! Спасите!
Что с тобою?
Что со мною?
Черт-то легок на помине!
Что же это? Тень иль призрак?..
Женщина! Сюда пришла ты,
Чтоб меня добить? Скажи:
Как же ты сюда проникла?
Ах, дон Мануэль!
Ответь!
Все теперь открою вам…
Ко мне явился, разъярен,
Мой брат Луис, грозил мне местью он,
Потом к вам кинулся поспешно…
Я слышу звон мечей… Мешать вам — безуспешно…
Осталось бегством мне спастись.
Решила я тогда спастись у Беатрис
И у ее отца молить защиты.
Но были все мои намеренья открыты:
Едва взбежала на крыльцо —
Там дон Хуан стоит. А мне луна в лицо!
Глазам не верил он сначала.
Потом спросил, зачем я здесь… а я молчала,
Не находя от страха слов.
Как грозно он глядел! Как голос был суров!
«Ты, недостойная, что бродишь? —
Он крикнул. — По ночам на улицу выходишь?
О, ты позором и стыдом
Пятнаешь нашу честь и покрываешь дом!
За мной! Под ключ! И жди решенья —
Пойду расследовать твои все прегрешенья
И степень нашего стыда!»
Привел меня в наш дом — и вот втолкнул сюда.
Но милость небо мне послало:
Я вас здесь встретила, я вас здесь увидала.
Из-за любви, из-за любви одной
Блуждала в доме я тайком, как дух ночной,
Из-за любви решила я томиться,
Не открываясь вам, в пожизненной темнице.
Я потому писала вам,
Что вас любила!
Я потому искала встреч,
Что вас любила!
Служить тебе всю жизнь — одно мое желанье.
Одна надежда — быть твоей рабой,
Одна боязнь — в земном существованье
Быть разлученною с тобой!
О, если веришь мне, молю, меня спаси ты,
Вот — я опять ищу твоей защиты!
Увы, меня мой беспощадный рок
В какой-то лабиринт несчастия завлек!
Как будто буря налетела…
Над головой моей дамоклов меч повис.
Я думал, что ее любовник — дон Луис,
Но он — ей брат. Тут много хуже дело.
Честь нам дороже, чем любовь!
Но… если за нее теперь пролью я кровь,
Обязанности гостя я нарушу
И изменю своим друзьям.
А если все скажу, то я ее предам,
Изменой также запятнаю душу.
Изменник — если я приду на помощь ей,
А если я ее покину — я злодей.
Спасу ее — я друг неблагодарный,
А не спасу — любви предатель я коварный.
Что остается мне? Сражаясь за сестру,
От дружеской руки пускай же я умру!
Не бойтесь! Вы со мной, сеньора,
И постараюсь я спасти вас от позора.
Косме
Стук!
Наверно, дон Луис
Возвращается со шпагой.
Брат мой!.. Боже!.. Я погибла!
Не дрожите… станьте здесь —
Я вас буду защищать
До последней капли крови.
Косме отпирает дверь, входит дон Луис.
Явление седьмое
Те же и дон Луис.Дон Луис
Вот и я… Но что я вижу?
Ты, изменница…
Дон Мануэль
Постойте,
Удержите вашу шпагу!
С той минуты, как ушли вы,
В этой комнате я ждал вас.
Как, откуда появилась
Эта дама, я не знаю,
И, даю вам слово чести
Благородного идальго,
Я не знаю, кто она,
Но ценой хотя бы жизни
Поклялся ее спасти.
Так отложим поединок!
Я о даме позабочусь,
И потом его окончим.
Отпустите же меня,
Чтоб долг чести я исполнил,
Как вот только что я вас
Отпустил за новой шпагой!
Да, за шпагой я пошел,
Но затем лишь, чтобы к вашим
Положить ее ногам:
Так за ваше благородство
Я хотел вам отплатить,
Но даете новый повод,
Чтобы с вами я сразился,
Эта дама — мне сестра,
Увести ее не может
На глазах моих никто,
Кроме будущего мужа.
Если против моей воли
Вы решитесь это сделать,
Лишь насилье вам поможет.
Уходите — и вернитесь,
Чтоб докончить поединок.
Я б вернулся лишь затем,
Чтоб к ногам склониться вашим…
Что вы?.. Встаньте, я прошу вас!
И коленопреклоненно
Вас просить отдать мне руку
Доньи Анхелы прекрасной!
Явление восьмое
Те же. Донья Беатрис, Исавель и дон Хуан.Дон Хуан
Если тут за посаженым
Дело стало, вот он здесь.
Я все знаю, я все слышал,
И как раз поспел я кстати.
А для радостной развязки
Вам свидетели нужны!
Как? И вы здесь, Беатрис?
Никуда не уходила!
Все потом вам расскажу.
Мы разделим с ними радость.
Слава богу, мы открыли
Невидимку.
Ну, скажите,
Был я или не был пьян?
Если и сейчас не пьян ты,
Можешь сделать предложенье
Ты красотке Исавель.
И хотел бы я напиться,
Да сегодня мне нельзя.
Почему?
Скажу потом я,
Чтобы времени не тратить
На подобный вздор, а лучше
Мы его употребим,
Чтобы испросить прощенье
За погрешности все наши.
Вас об этом вместе с нами
Очень просит автор сам!
Морето Агустин ЖИВОЙ ПОРТРЕТ
Перевод М. КазмичеваДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дон Фернандо де Ривера. Донья Анна, его сестра. Такон, его слуга. Донья Инеса. Дон Педро де Лухан, отец Инесы. Дон Лопе, брат Инесы. Дон Дьего, жених Инесы. Леонора, служанка Инесы. Дон Феликс. Лаинес, старик-крестьянин. Почтальон. Слуги, прохожие.Действие происходит в Мадриде.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Улица.Явление первое
Дон Фернандо и Такон в дорожном платье.Дон Фернандо
Клянусь, я не видал таких
Красавиц.
Ты, сеньор, в уме ли?
Нетрудно было б в самом деле,
Такон, сойти с ума! В тот миг,
Когда она вот здесь мелькнула,
Она затмила разум мой
И в церковь унесла с собой.
Какую руку протянула
Она к святой воде! Я ждал,
Что вдруг взволнуется вода, —
Как будто горн дохнул туда.
Ты церковь с кузницей смешал.
Мелькнула лилия руки,
И пальцы-хрустали упали
На мрамор чаши…
Ну, едва ли!
Хрусталь разбился б на куски.
Она ушла, но, вероятно,
Обедня кончится сейчас.
Такон! Не миновать ей нас,
Когда пойдет она обратно.
Ты это вправду или в шутку
Толкуешь?
Ты умнее был.
Как! Я — шутить?
Предположил,
Чтоб твоему польстить рассудку.
По-твоему, пустая блажь —
Искать такой любви чудесной?
Святая дева! Царь небесный!
Сеньоры! Кавальеро наш,
В Мадрид сегодня прискакавший,
Вот этот самый кавальеро,
Он — дон Фернандо де Ривера,
Еще недавно так блиставший
В Севилье. Ранив на дуэли
Или убив кого-то, мы,
Спасаясь бегством от тюрьмы,
В Мадрид с ним ускакать успели.
Но мы бежали с ним, в чем были,
Не захвативши ничего,
И все, что было у него,
Давно в дороге мы спустили.
Гол как сокол он, этот франт,
И вот, едва мы распрощались
С проводником и разобрались,
Что мы на улице Инфант,[160]
Где все так чуждо нам и ново,
Где корки нет у нас с собой,
И крова нет над головой,
И нет приятеля такого,
К кому могли бы мы явиться, —
Он говорит, что встретил он
Красавицу, что он влюблен,
Что будет ждать он и томиться!
Чтоб я тут сох в томленье глупом?
Да пусть меня сам папа ждет…
Постой, куда же ты?
А в тот
Я монастырь.
Зачем?
За супом.
Постой. Сначала ты со мною
Пойдешь за этой дамой.
Нет!
Прежде всего обед, обед,
А там уже все остальное.
Раз негде нам остановиться,
Куда спешить?
С ума сойти!
И мимоходом, по пути,
Ты выдумал еще влюбиться?
Забыв про пищу и питье,
С какой-то дамою лукавить,
А там, глядишь, и тень оставить
На добром имени ее?
Нет, раз пришлось тебе поститься,
Нельзя вздыхать по красоте,
А то урчанье в животе
От вздохов может получиться.
Я тут останусь до конца,
И я добьюсь, идя за нею,
Кто эта девушка. Милее
Я не видал еще лица!
Вот мы пройдемся по аллее,
И ты, побыв здесь только час,
Успеешь крикнуть тридцать раз:
«А эта вот еще милее!»
Из городов и деревень
Красотки тянутся к Мадриду.
Их тут (сказать им не в обиду),
Как осликов в базарный день.
Что, счастье упустить? Притом
Добро бы мы куда спешили…
Ну, ежели мы так решили, —
Что ж, подождем.
Да, подождем.
И раз уже нам ждать пришлось,
Чтоб все молящиеся вышли,
Ты мне, сеньор, не объяснишь ли,
Как это все с тобой стряслось?
И что же дальше? Как нам быть?
Что ты придумал по дороге?
Я тоже в страхе и тревоге.
Хоть душу ты мою насыть!
Вот повесть про мою беду,
Такон. Ее послушать стоит.
Да, это голод успокоит.
Рассказывай, сеньор. Я жду.
Ты знаешь, что когда в Севилье
Скончался мой отец, дон Педро
Рибера, он оставил двух
Детей, меня и донью Анну,
Сестру мою, и мне в наследство
Досталось более ста тысяч
Дукатов звонкою монетой,
Не говоря об остальном.
И вот я молод, я свободен,
Я холост, пылок и богат.
Я бросился в пучину света,
Гонясь за суетным успехом
У тех, которые кичатся
Остатками былого блеска,
Проматывая безрассудно
То, что для них копили предки.
Когда прошел печальный год
С сумятицею утешений,
Объятий, денежных расчетов
И разговоров о невестах,
Я будто вырвался на волю.
Пошли наряды и кареты,
Пошли балы и кутежи,
Пошло разбрасыванье денег,
Как будто нету им конца.
Кто кошелька пустым не видел,
Кто сам в него не прятал денег,
Тот думает простосердечно,
Что вечно полон будет он.
Я так тщеславен был при этом,
Так глуп и так самонадеян,
Что шляпу снять пред кем-нибудь
Считал великим одолженьем.
Глупец! Подчеркнуто-учтиво
Держаться — этим кавальеро
Себя не может уронить,
А промотать свое именье —
Вот это, точно, первый шаг
Ко всем дальнейшим униженьям.
На благородных бедняков
С презреньем смотрят и с насмешкой.
Да, в наши дни богатство — все,
Учтивость пущена на ветер.
Кто не заботится о ней
В погоне за наружным блеском,
Тот чванный и пустой глупец:
В великом он безумный мот,
А в малом он скупец презренный.
Я был тогда одним из тех,
Кто всюду видит оскорбленье:
То не взглянули на меня,
А то взглянули слишком дерзко.
Вот настоящее безумье —
Когда в припадке подозренья
Желают знать, о чем молчит
И что подумал первый встречный!
Да раз он вслух не говорит
Того, что я приму за дерзость, —
Чего ж еще? И мне ль желать,
Чтоб произнес он оскорбленье?
Ведь если все таит он в сердце,
Так должен радоваться я,
А не в обиде быть смертельной,
Из-за чего бы ни скрывал
Он недовольство и насмешку:
Из страха ли он промолчал,
Или проникся уваженьем.
И стольких нажил я врагов,
Что поводов для столкновенья
Отыскивать не приходилось.
Я от дуэли шел к дуэли,
Я дрался чуть не каждый день.
И так как от отца в наследство
Я, слава богу, получил
И руку верную, и деньги,
Я отводил удары шпаг
И уклонялся от возмездья,
И только раненых врагов
Ночной дозор хватал на месте.
Прослыв бесстрашным, можно жить
И убивать без спасенья,
А правосудие с одними
Убитыми имеет дело.
Недолго это продолжалось.
Я вышел цел и невредим,
Но нищ из этих переделок.
Как деньги в грех меня ввели,
Так и возмездия избегнуть
Мне только деньги помогли.
Чтоб быть свободным, стал я бедным.
Юнец богатый и беспутный —
Как брошенное в щелок едкий
Белье. Отмоется оно,
Но ткань протрется, поредеет
И разорвется. Так и я —
Все пятна шумных похождений
Я золотой водой смывал,
И вот домылся, наконец,
До чистоты и до крушенья.
Конец каретам и нарядам!
Как передать тебе, Такон,
Что пережил я, что я вынес
В те дни паденья моего?
И вот когда всего больнее
Я это ощутил, Такон:
Я шел по улице пешком
И вспомнил… Боже, сколько шума
Наделали мои лакеи
В тот день, когда я обновил
Мою последнюю карету!
И вот теперь я шел пешком,
Чтоб заказать себе калоши
Для зимних месяцев. Но это
Еще не худшая из бед.
Нет, хуже то, что с разореньем
Я потерял все, что имел,
Но только не высокомерье.
Я был, как прежде, безрассуден,
Так безрассуден, что терпенье
Закона этим истощил.
И тем опасней было дело,
Что беззащитен я и наг
Стоял под градом стрел судейских.
И каждая теперь стрела
Могла вонзиться прямо в тело.
А это привело к тому,
Что я забыл в моих тревогах
Мою прекрасную сестру,
Прекрасную и молодую,
И безрассудную, как я.
На своенравие и смелость
Я сам толкал ее невольно.
Я не присматривал за ней,
Я на своей жил половине,
Она всегда была одна, —
Я честь оставил без присмотра.
Проснувшись ночью, иногда
Я чувствовал невольный трепет,
Я думал: быть беде, придет
Расплата за мою беспечность.
И вот однажды ночью (холод
По голове моей проходит
От этого воспоминанья,
И ты, Такон, не удивляйся,
Но в первый раз такое чувство
Тревожное в меня проникло
И сжало сердце, — я смеялся
Над всем, мне все казалось шуткой,
Я истинных страстей не знал),
Так вот, Такон, вскочив с постели
От этих мыслей беспокойных,
Я тихо вышел черным ходом
В наш сад. Какой-то незнакомец,
Стоявший около дверей,
Шагнул навстречу мне и дерзко
Меня окликнул: «Кавальеро,
Назад!» Дыханье захватило
Тут у меня. Подумай только:
Наглец какой-то в нашем доме
Расположился как хозяин
И смеет оскорблять меня.
«А кто со мною говорит?» —
«Слуга, которого хозяин
Оставил эту дверь стеречь». —
«А мне велел хозяин дома
Узнать у вас, кто вы такой!» —
Воскликнул я. «Не повинуюсь», —
Ответил он. Тут я вскричал:
«Тогда я выполню другой
Приказ: убить вас, и войти,
И все, что встречу, уничтожить».
В ответ схватился он за шпагу.
На звон оружия из дома
Сейчас же выбежал другой,
И на меня напали оба.
Мне было трудно отбиваться,
Но я с невиданною силой
Напал на них. Я говорю
С тобой об этом поединке,
А у меня такое чувство,
Что я опять стою со шпагой,
Хоть эта ночь давно прошла.
Они ко мне шагнули ближе,
И я обоих заколол.
Один не вымолвил ни слова,
Другой успел еще воскликнуть:
«Священника!» Я с бурей в сердце
Перешагнул через обоих
И бросился искать сестру
Преступную в ее покоях,
Но дом был пуст, и в темноте
Мне отвечало только эхо.
Она, конечно, убежала,
Увидев, что я знаю все.
Я понял, что отмстить ей трудно
И что опасность велика,
Хоть мне и было оправданье
В том, что задета честь моя.
Но слишком много накопилось
За мною дел, притом ведь я
Не мог уже теперь укрыться
За золотым своим щитом.
Сестра, наверное, укрылась
В каком-нибудь монастыре,
А всем, что здесь произошло,
Я обесчещен и поруган,
И даже рассчитаться я
За унижение не в силах.
Что мог бы сделать я еще?
Не вызвать же на битву небо!
И я решил бежать, бежать
От мест, где был я опозорен.
И тут, на улице, я встретил
Тебя. Не говоря ни слова,
Тебя с собою я увлек,
Без всяких сборов и без денег
Покинул в темноте Севилью, —
И вот мы, наконец, в Мадриде,
Измученные, без поддержки,
И без знакомства, и без крова
Над головой, и без надежды
Его найти. И потому,
Когда опять, Такон, ты видишь,
Что я без памяти влюбился
И что способен я увлечься
В такой нужде, в такой беде,
Ты, подводя итог безумным
Моим поступкам и порывам,
Уж заодно прибавь и это,
Не удивляясь ничему.
О, господи, помилуй нас!
Да если этакой отравой
Любовь к тебе проникла в душу
И в тело грешное твое,
И ты не умер, я готов
Поверить даже и тому,
Что можно запивать свинину
Водой и все-таки остаться
В живых. Да есть ли в целом мире
Подобные тебе безумцы?
О, в этом можешь быть уверен!
Вот был один, — себя он папой
Считал и зятем королевским
И говорил, что тридцать раз он
К святым причислен, но ведь это
Пустяк в сравнении с твоими
Причудами.
Мои причуды
И странности все в этом роде.
Ну, ладно, раз уж мы в Мадриде,
Ты вот что мне скажи: куда мы
Попали? Ты ведь здесь бывал.
Дон Фернандо
Обитель это капуцинов,
Их основная добродетель —
Долготерпение.
Ну, видно,
И мне сродни долготерпенье, —
Ведь вот терплю же я тебя.
А это что за церковь?
«Воин
Небесной Благодати» это.
На улице мы Королевы.
Постой, упорно на тебя
Какой-то смотрит неизвестный,
Стал среди улицы и смотрит.
Я незнаком с ним. Я уверен,
Что мы ни разу не встречались.
Сюда идет. Ну, дело скверно.
Сеньор, будь наготове!
Явление второе
Те же и дон Дьего.Дон Дьего (приближаясь)
Он
Или не он? Он, нет сомненья!
Я не ослеп. Конечно, он!
Чем я могу вам, кавальеро,
Полезным быть?
И голос тот.
Дон Лопе! Старый друг!
Что это?
Не сообщить мне, что приехал
Дон Лопе де Лухан? О небо!
Ты — он. Зачем не пошутить?
Вы это мне?
Вот так! Чудесно!
Пятнадцать лет тому назад
Пропасть в Америке бесследно,
Заставить всех знакомых думать,
Что вы давно погибли где-то,
Ни разу старому отцу
Не написать за это время,
И в довершение всего
Так неожиданно приехать,
И окружить такою тайной
Себя и прятаться от всех?..
Не понимаю, кавальеро.
Не соглашаясь мне открыться,
Вы полагаете, что время
Вас изменило? Но ничуть вы
Не изменились, видит небо,
И, если б даже вашу тайну
Не выдавала ваша внешность,
Вас выдал голос. Тут уж я
Не ошибусь. Ну, поздравляю
С приездом. Все благополучно?
Такон, что это?
Как считаешь?
Не пахнет завтраком? С утра мы
Постимся. Ну, а что и как —
Не спрашивают натощак.
Сеньор, простите, вы ошиблись.
Дон Лопе! Как! Да что же это?
К уму и памяти моей
Имейте больше уваженья.
Как вовремя вы появились!
Узнайте: ваш отец, дон Педро,
От брата восемьдесят тысяч
Эскудо получил в наследство,
Считая только серебро.
Так, значит, умер старый грешник?
Сеньор, позвольте вас обнять!
Стой, что ты делаешь, мошенник?
Как что? Хозяин мой — дон Лопе,
Сеньор, а все эти секреты
Затем, что мы тут налегке.
Дождаться мы хотим кареты
С вещами. Не идти же нам
К отцу разутым и раздетым!
Так, значит, я узнал его?
Ну, ясно! Самый неподдельный
Тут Лопе, в каждом ноготке.
Позвольте вас обнять.
Простите…
Притворщик! Ты о чем хлопочешь?
Разгаданы твои секреты.
Раз он узнал, что ты — дон Лопе,
К чему тебе играть Лоренсо?
Дон Лопе, жизнью я и честью
Вас заклинаю, не перечьте
Хоть старому отцу. Какое
Ему готовится блаженство!
Я только что его оставил
Тут за углом. Через мгновенье
Он будет здесь. Я сам ему
Скажу. Я первый принесу
Ему такую весть, а вы
Не уходите, ради бога.
Явление третье
Дон Фернандо и Такон.Такон
Сеньор!
Что скажешь ты, Такон?
Скажу, что посылает небо
Нам эти восемьдесят тысяч!
Придется стать тебе — что ж делать? —
Покойным этим мексиканцем.
Глупец, да как это возможно?
Ведь ты ничем тут не рискуешь:
Вы так похожи друг на друга,
Что даже голоса, как эхо,
Перекликаются у вас.
Кто смел, тот съел. Да я могу
Сто тысяч привести примеров…
Постой, но я ведь не имею
Понятия, как там и что
В их доме, если бы я даже
Пустился в эту авантюру.
Как ждать удачи, хоть малейшей,
Хоть бы такой, чтоб накормили
И приютили до рассвета?
Ну, а на что ж лукавства гений?
Да не довольно ли сказать им,
Что ты устал, — и ты в постели,
И завтракать тебе приносят,
А через два часа обедать,
И все пошло само собой?
И ты лежи себе да нежься,
А на опасные вопросы
Давай туманные ответы.
Ты отыграешься на этом
Сегодня, ну, а за ночь можно
Придумать что-нибудь похлеще.
У старика мы проживем
На всем готовом целый месяц, —
Ведь не трактир же дом его,
Чтоб с нас потом спросили деньги.
А если даже нас прогонят, —
Сеньор, помиримся на этом,
Но смелым помогает бог.
Ты думаешь, я не решаюсь?
Я не хочу и не могу.
Тогда одно нам остается:
Мы ослабеем, упадем
От голода, нас подберут
В канаве, отвезут в больницу
И только там поесть дадут.
Ах, замолчи! Как это глупо!
Что ты так смотришь?
Разглядел я:
Ты — Лопе, ну, конечно, Лопе!
И как ты можешь спорить с этим?
Постой-ка! Проповедь, должно быть,
Окончилась. Смотри, Такон:
Из церкви женщины выходят.
Ты не забыл еще об этом?
Нет, проповедь у капуцинов
Бывает длинная.
О небо!
Вот та, которую я жду.
О, дьявол побери всех женщин!
Я чувствую, что из-за них
Мы прозеваем это дело.
Явление четвертое
Те же, донья Инеса и Леонора, в плащах.Донья Инеса
Закутаемся, Леонора.
Он не ушел. Он ждет меня.
А он блестящ.
И так находчив:
Два раза он успел дорогой
Сказать приятное, и, знаешь,
Так остроумно и так кстати!
Я с ней сейчас заговорю.
Да где же водится, чтоб люди
Влюблялись на пустой желудок?
Не понимал я уверений
В любви, пока не поднесут
Стакан вина, по крайней мере.
Сеньора, чтоб вернуть ту вещь,
Которую вы захватили,
Я жду вас тут, у входа в церковь.
Какую вещь?
Залог, и — ценный.
Какой залог?
Мои глаза.
Прошли вы мимо — и ослеп я.
Да, да, и должен все потрогать.
Я их не трогала, поверьте.
А поищите в рукаве.
Я знаю, что со мной их нету.
Да вот один!
Другого нету.
И то благодаренье небу:
Кривая лучше, чем слепая.
Позволите ли вы взглянуть,
Где укрываются они?
Зачем терять напрасно время?
А у меня что ваша милость
Похитила? Молчит? Чудесно!
Хозяин слеп, слуга оглох,
А ваша милость онемела.
Слепец, немая и глухой —
Хорошая была бы труппа,
Чтоб в балаганах выступать!
Но моему уму…
Не бык ли
Заговорил? Я слышу «му»!
Невольно тронутая вашей
Влюбленностью, быть может мнимой,
Я эту вольность допустила:
Я разрешила вам со мною
На улице заговорить,
Но не в моих привычках это.
Расстанемся, я вас прошу, —
Я не могу себе позволить
Ходить со свитой. Леонора,
Идем.
А можно ли мне тенью
Идти за вами и узнать,
Куда мое уходит солнце?
Пусть вы узнаете, сеньор,
Где я живу, — что даст вам это?
Но поступайте, как хотите.
А я за чем пущусь в погоню?
За чем?
За этой красотой.
Попробуй. Только не догонишь.
Такон, я ухожу за ними.
С ума сошел! О, силы неба!
Где только женщина вмешалась,
Там пропадешь наверняка.
Не упускай меня из виду.
Явление пятое
Такон.Такон
Сеньоры! С этим человеком
Мученье! Да в сравненье с ним
Герои рыцарских романов
Пустяк. Куда им до него!
Описан ли подобный случай
В ученых книгах, в разных этих
Сказуемых и подлежащих?
Ушел. А это что же? Небо!
Опять тот самый чудодей,
Который выкроить задумал
Из нас неведомого Лопе,
Идет ко мне, а с ним — не то что
Старик, а человек в летах.
А звать его дон Педро? Ладно!
Мне что? Дон Педро так дон Педро!
Явление шестое
Дон Педро, дон Дьего, Такон.Дон Дьего
Я только что его оставил
На этом месте.
Я не брежу?
И это правда: Лопе жив?
Вот и слуга.
Готов потешить…
Мой друг, так вы слуга у Лопе?
Вот странное обозначенье!
У Лопе?.. У какого Лопе?
Или похож я по манерам
И виду на слугу поэта?
Вы поняли меня?
Конечно.
Зачем же сразу не ответить?
Затем, что я служу, сеньор,
Другому Лопе. Не поэту
Лопе де Вега, а другому
Сеньору. Истый кавальеро.
Его фамилия Лухан.
Так обними меня скорее,
Мой друг! Хозяин твой — мой сын.
Как, что я слышу? Значит, это —
Дон Педро де Лухан?
Да, друг мой.
Сто раз целую ваши ноги.
Но где ж дон Лопе? Он ушел?
Он будет здесь через мгновенье.
Так вы его отец?
Ну, да.
Представьте: верю и не верю.
В сомненье ты?
Его отец?
Что, разве не похож?
Две капли
Воды. Он, значит, весь в отца.
Кому же и судить об этом,
Как не отцу?
Еще вернее,
Когда об этом судит мать.
Но почему же милый сын мой
Не написал о том, что едет?
И это после стольких лет
Молчания?
Что тут ответить?
И оказавшись тут, в Мадриде,
Как мог не броситься он сразу
В отцовский дом?
В отцовский дом?
А это потому…
Осекся!
Да просветит меня господь!
Пропала с голоду смекалка.
Так вы не знаете, что было?
Я? Нет.
А! Вот и вдохновенье!
То, что встречаете вы сына, —
Ведь это чудо, милость неба.
Ваш бедный сын забыл отца,
Забыл родных, забыл знакомых,
Забыл себя. Когда б не я,
Он и домой бы не приехал.
Но почему?
Вот скоро год,
Как поступил я в услуженье.
Ведь я и выходил его,
Когда он заболел в Гаване.
А что с ним было?
Страшный случай.
Вот слушайте. Одним из следствий
Гнилой горячки был столбняк,
А это вызвало явленья
Той мании — она известна
По сочинениям Галена[161], —
Когда больной теряет волю,
И ум, и память. От болезни
И он все это потерял.
Но так как денег было много,
Он побывал на Филиппинах,
Хоть он об этом и не помнит,
И там дела большие делал:
Он тысяч тридцать там зашиб,
И там у них еще такого
Не появлялось кавальеро
Блестящего, и далеко
Молва о нем распространилась.
Так вот, с такими-то деньгами
Он мог лечиться. Мы призвали
Шесть докторов к его постели.
Придворных!..
Что ты говоришь?
Придворных докторов?
Конечно.
Как будто нет и там двора!
Ну, продолжай.
Он встал с постели,
И с помощью науки скоро
К нему вернулось разуменье,
А память так и не вернулась.
Пришлось учить его, как в детстве,
И чтенью и письму — ну, вплоть
До «Отче наш». Хотите верьте,
Хотите нет, но он забыл,
Кто он такой. Из всех знакомых
Он не узнал ни одного.
Тут вышло вот что: у него
До мозга не доходят соки,
А из-за этого пропала
Потенция.
Храни нас, небо!
О, нет, не то! Не беспокойтесь:
Он женится великолепно,
И, безо всякого сомненья,
Вы будете счастливым дедом.
Так вот, когда я разузнал,
Что Лопе он, сын дона Педро
Лухана, родом из Мадрида,
Я убедил его приехать
Сюда. Расспрашивая всех
Про вас, сеньор, я из Севильи
В Мадрид явился. Мне сказали
Прохожие, что вы живете
На этой улице. И вот я
Забрел сюда. А сам дон Лопе
С таким же правом мог поехать
В Марокко, если бы ее я.
И он не помнит совершенно,
Кто он?
Ведь до чего доходит:
Когда он должен подписаться,
Он переспрашивает, бедный,
Как звать его.
И нету средства
Помочь ему?
Да говорят,
Что постепенно все пройдет.
Все, что имею, я отдам
И ничего не пожалею,
Но если есть хоть тень надежды,
Я вылечу его!
Поверил!
А подтверждение рассказу —
Моя с ним встреча. Он меня
Не помнит совершенно.
Странный
И редкий случай.
Очень редкий.
Но что ж советует наука?
Да самое простое средство:
Кормить его как можно чаще,
Как можно лучше. Испаренья
От пищи увлажняют мозг
И вызывают просветлевье.
Явление седьмое
Те же и дон Фернандо.Дон Фернандо
Я дом запомнил. Никого
Я в жизни не видал прелестней.
Ну, вот и сам дон Лопе.
Сын мой,
Дай мне обнять тебя скорее!
Он! И лицо и рост.
К кому
Вы обратились, кавальеро?
Старайтесь пробудить в нем память.
Мой сын, я твой отец, дон Педро.
Но я вас вижу в первый раз.
Ну, что, не говорил я вам?
Так ты меня не узнаешь?
Сеньор, я с вами незнаком
И просто вас не понимаю.
Как это странно!
Беспримерно.
Я твой отец.
Какой отец?
Как будто слышит он нелепость!
Обидно, что во всем ином
Он настоящий кавальеро,
Да вот беспамятный.
Мой сын,
Ты памяти по воле неба
Лишился, но ее вернут
Тебе моя любовь и нежность.
Узнай меня и дай мне снова
Себя почувствовать отцом.
Сеньор, ведь это твой отец.
Ну, вспомнил?
Дон Фернандо (в сторону)
Это все проделки
Такона. Дьявольская хитрость!
Придется сделать шаг навстречу.
Я своего отца не знаю,
И помнить вас я не могу.
А не довольно ль, что я сам
Признал отцовство?
Нет, конечно.
Раз я не знаю, кто отец мой,
Хочу я знать, по крайней мере,
Кто сыном объявил меня.
Кому ж другому это делать,
Когда не твоему отцу?
Но как же это может быть,
Когда я вижу вас впервые?
Ты просто память потерял
За время тягостной болезни.
Ну, ясно, память потерял!
Сдается мне, тут лет на десять
Обзаведемся мы отцом,
А если подлинный наследник
Не явится, то и наследством.
Но как мне в этом убедиться?
Так ты мне все-таки не веришь?
Вот худшая из бед: не верит!
Да на один ведь «Символ веры»
Ему понадобился месяц,
Покуда он в него поверил.
Мой сын! Мой Лопе! Я — дон Педро
Лухан… И ты хозяин полный
И в отчем доме… и в поместьях…
Все, что имею я, — твое.
Я был бы счастлив вам поверить,
Но я не помню, видит бог!
Твое лицо мне все сказало.
Так в память врезалось оно,
Что как сейчас его я вижу.
Ну что ж, целую ваши ноги.
Нет, дай тебя расцеловать
От всей души. Вот так. Идем.
А друга вашего, Диего
Осорио, не узнаете?
Мне все это как сон.
Все это —
Одно последствие болезни.
Одно последствие. Конечно!
Ну, а теперь, мой сын, — домой,
Скорей разделим нашу радость
С твоей сестрой.
Так у меня
Есть и сестра?
Нет, не сестра,
А просто ангел. Неужели
Вы и ее забыли?
Это
Мне нравится. Великолепно!
Как может помнить он ее,
Когда он сам себя не помнит?
Да, редкий случай.
Страшно редкий.
Идем. И знай, что дон Диего
Стал женихом твоей сестры.
Считаю счастием и честью.
Так, сын мой, так! Идем, идем!
От счастья я как сумасшедший.
Такон
Идем, сеньор. Ну, что ты скажешь?
Я поражаюсь твоему
Воображению. Ты — гений.
Ты так все это повернул,
Что у меня всегда есть выход:
Обманывал их ты, а я
Все отвергал, я в стороне.
Уж нынче я поем фазанов!
Да что фазанов, черт возьми!
Пусть подают мне каплунов,
Гусей, цыплят. А старика
Забывчивостью этой глупой
Я так сумею заморочить,
Что сам он память потеряет
И кругом голова пойдет.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Зала в доме дона Педро де Лухана.Явление первое
Донья Анна, скромно одетая, в дорожном плаще, и Лаинес.Донья Анна
Да, этот дом, Лаинес, я искала.
А если б ваша милость пожелала
Еще искать, так уж ищите сами.
Довольно, что я с вами
От самой от Севильи пробирался
В Мадрид, да здесь как почтальон метался,
Во все дома заглядывал подряд.
Ох, ноги так горят,
Что просто мочи нету!
Пока жива, я буду помнить эту
Услугу. Благородству твоему
Я верила всегда, и потому
К тебе я обратилась,
Когда одна в опасный путь пустилась.
Чье благородство? Горцы Калаоры
Чтут в старике, что он — слуга сеньоры.
О, кто бы мог предвидеть,
Что так сюда войду я, что в Мадриде
Могу я, донья Анна де Ривера, —
Вот униженья мера! —
Как счастья добиваться
Того, чтобы служанкою назваться,
И к гордому отказу быть готовой!
Но это правда, правда… Рок суровый
Свел брата моего у нас в саду
С тем, кто мне мил, за кем на смерть пойду.
Мы ночью были вместе.
Тут, все забыв, слепой от жажды мести,
Не дав мне объясниться,
Сказать ему, что я могу гордиться
Избранником, что небом он мне дан
В мужья, что он — дон Лопе де Лухан,
Прибывший из Америки в Севилью,
Брат, демона жесточе —
Дух гордости толкал его к насилью —
Напал… убил… Не видели бы очи!..
А может быть, он жив? С той страшной ночи,
Когда я убежала,
Я ничего о Лопе не слыхала.
О, если бы узнать, что не убит он,
А стражей взят, что раненый лежит он!
Нет, он убит, — он бы нашел меня,
А раз убит, погибла с ним и я.
Я знала, где живет он, как зовут
Его отца. Поэтому я тут.
Здесь, только здесь услышу я о нем.
Вот я вошла — мне указали дом —
И жду сестру его. Как это странно!
Бедняжка донья Анна!
Кто б мог подумать прежде,
Что будешь ты, таясь, в такой одежде,
Молить другую, к ней войдя беглянкой,
Чтобы она взяла тебя служанкой?
О, кто бы это вынес!
Но вот сюда идут. Ступай, Лаинес,
И жди меня на улице у дома.
Меня совсем одолевает дрема,
А ваша милость, видно, погрузилась
В молитву?
Вот сеньора появилась,
К которой я пришла. Иди.
Иду.
Но только помните, что я вас жду,
Что я устал, что зябну у дверей,
И постарайтесь выйти поскорей.
Явление второе
Донья Инеса, Леонора, донья Анна.Донья Инеса
Как он изящен, Леонора!
А плут-слуга, как он остер!
Как он на выдумки хитер!
Я умираю ведь, сеньора,
По тем, кто говорит умно.
Их слушать — лучшая утеха,
Что ни ответ — умрешь со смеха,
Тут и влюбиться не грешно.
Тут эти шутки, прибаутки,
Тут что ни день, то новый фант.
А франт, когда он только франт,
Он приедается за сутки.
Я, признаюсь, увлечена
Умом, улыбкою открытой,
Но женщина из родовитой
Семьи в поступках не вольна.
И если честь предпочитает
Она всему, любви росток
Погибнуть должен, как цветок.
Едва расцвел — и отцветает.
Я тоже честь предпочитаю,
И облетает, как цветок,
Моя любовь, но хоть разок
Понюхать я его желаю.
Так что же, нужно умирать
Ей — и сегодня?
Жизнь принудит:
Ведь новых встреч у нас не будет.
А если будут?
Что сказать?
Не знаю. Я могу бороться
С соблазном нынешнего дня,
А бо́льших клятв давать нельзя,
Над ними жизнь потом смеется.
А это кто?
Сеньора, это
Одна несчастная. Ваш дом
Привлек ее своим гербом,
Как словом ласковым привета.
В опасности я находилась,
И под угрозой жизнь моя,
Мне надо спрятаться. И я,
Как в храм, вбежать сюда решилась.
И важность и необычайность
Событий — вы поймете их.
Не сорвалось бы с уст моих
Ни слова, если бы не крайность.
Я здесь чужая. Гибну я.
Над головой моей угрозы,
А мне порукой только слезы.
Судите, выслушав меня,
О мере ужаса и горя.
Где мне искать опору, где?
Я здесь одна в такой беде —
И безучастье в каждом взоре.
Позвольте мне служанкой быть,
Пока враждебное светило
Своих влияний не смягчило.
Вы сами сможете судить,
Что не способна я лукавить,
Что я не лгу, а мне сейчас
Иных ручательств, кроме глаз,
Мольбою полных, не представить.
Сеньора, встаньте. Ваша внешность
Сказала все о вас невольно, —
Ручательств этих мне довольно.
Поверьте, вашу безутешность
Смягчит заботливость моя.
Ведь то же самое, не скрою,
Могло б случиться и со мною, —
Что делать: женщина и я!
В моих покоях вы укрыты
Ото всего. А я потом
Поговорю с моим отцом
И попрошу его защиты.
Пусть вам пошлет за то, сеньора,
Любовь награду из наград.
Уж не такой ли маскарад,
Когда, спасаясь от позора,
К чужим вбегают впопыхах,
Дрожа и лепеча заклятья,
Меняя лик, меняя платье
И с явным ужасом в глазах?
В чем вы искусны? К нам тут скоро
Сойдутся гости.
Я знакома
С порядками такого дома
И рада вам помочь, сеньора.
Как звать тебя?
Меня? Люсия.
У нас тут имена такие
Не слыханы.
Была такая.
Святая.
Разве что святая,
Да вот в театре я не раз
Пастушек с нежными такими
Видала прозвищами.
Имя
Она придумала сейчас.
Сеньора, ваш отец в дверях.
Вы в комнаты мои идите
И там спокойно подождите.
Вся жизнь моя у вас в руках.
Идем, не бойся.
Я такой
Пугливой стала, — ты не сетуй.
Глаза-то у Люсии этой
Блестят не так, как у святой.
Явление третье
Дон Педро, дон Фернандо, дон Дьего, Такон, донья Инеса.Дон Педро
Ну, Лопе, ты сейчас увидишь
Свою сестру.
Так рад я сыну,
Так на него я засмотрелся,
Что мы в дверях остановились.
Да это мой живой портрет!
Святое небо, помоги мне!
Вошел тот самый незнакомец,
Который ждал меня у церкви,
И сам отец его привел.
Ну, брата обнимай, Инеса!
Ведь это Лопе!
Что я вижу!
Такон! Ведь это та, в плаще,
У входа в церковь!..
Так, отлично,
И сливки тут тебе, и сало.
Как, ты не рада? Отступаешь?
Ты не спешишь его обнять?
Отец, ведь с братом я впервые
Знакомлюсь, Я была ребенком,
Когда уехал он, ну, вот мы
И чувствуем себя неловко!
Тут я виной. О, подарите
Сто поцелуев мне, сеньора,
А я всю душу и весь пыл мой
Вложу в свои!
А? Каково?
Сеньоры, где еще, скажите,
Найдется этакий счастливец,
Чтоб целоваться мог он с милой
Так безопасно при отце
И женихе?
Ты сухо так
Меня приветствуешь?
Сеньор,
И сердце требует привычки.
Могу ли я привыкнуть сразу
К тому, что вы мой брат, мой близкий?
Привычка явится. Ну, дети,
Вы тут знакомьтесь и дружитесь,
А мы пойдем. Ну, что ж, дон Дьего,
Нам с вами надо потрудиться:
Закатим пир в честь дона Лопе.
Побольше пусть дадут свинины,
Да чтоб с подливкою.
Позвольте
Проститься с вами. Поздравляю
С приездом дорогого гостя.
Я вас, сеньор, благодарю.
А скоро Лопе вас поздравит
Как жениха своей сестры.
Ну, что же, нам пора, дон Дьего.
О, плохо дело! Он жених ей.
Нет, плохо дело для него.
Инеса, надо приготовить
Им комнату. Распорядись.
Иду.
Постой, сеньор!
Ну, видно,
Опять беспамятство пойдет.
О, боже мой! Отец…
Что, сын мой?
Скажи, как звать мою сестру?
Инеса.
Явление четвертое
Донья Инеса, дон Фернандо, Такон.Дон Фернандо
А, Инеса! Имя
Забыл я вдруг.
Чего ты хочешь?
Хочу идти с тобой, хочу,
Чтоб ты меня поцеловала.
Охотно, и от всей души.
Покрепче обнимай, чего там, —
Ведь разрешение дано!
Меня ты очень любишь?
Вижу
В тебе я брата.
И не больше?
Как больше?
Я нетерпеливей.
Как это?
Я тебя люблю.
Как любишь?
Как мою богиню.
А я к тебе…
А ты как любишь?
Я объяснить бы затруднилась.
Ведь раньше, чем ты стал мне братом,
Не тем ты был у входа в церковь.
Вот то же и в моей душе.
Люби меня, как атм любила.
Теперь нельзя.
А почему?
Любовь такая грех великий.
Предположи, что я чужой.
Как так?
Возьми пример с меня.
Зачем?
А чтоб любить друг друга.
Опасности ты не боишься?
Какой?
Идем, идем, дон Лопе!
Ты — первая.
О, как красива
Сестра, которую нашел я!
Ах, как он мил и как воспитан!
Теперь влюбляйся сколько хочешь:
Все на беспамятство вали.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Комната в доме дона Педро.Явление первое
Дон Фернандо и Такон.Дон Фернандо
Довольно этого притворства!
Я слишком искренне с тех пор
В нее влюбился…
Ах, сеньор,
Погубит нас твое упорство!
Ты тут обласкан и утешен,
Тебе ни в чем отказа нет,
Ты, кажется, обут, одет
И жемчугом кругом обвешен.
А вспомни, как совсем недавно,
Бездомные, мы тут брели
И с голода упасть могли.
Я помню все, но если явно
Она влюбилась, наконец,
Не лучше ли скорей открыться,
Что я не брат ей, и жениться?
А женит ли еще отец?
И стоит ли из кожи лезть,
Чтоб тестем быть он удостоил?
Пока его ты не расстроил,
Он сразу и отец и тесть.
Душа томлением исходит.
Я так люблю ее!
Ты любишь?
А поспешишь — и все погубишь.
Душа, душа, а вот выходит,
Что человек ты без души.
Я?
Отвергаешь ты, гордец,
То, что послал тебе творец.
Не богохульствуй! Не греши!
Иметь такой хороший стол
И потерять его так глупо!
Лишиться вдруг такого супа!
Ты как вчерашний день провел?
Ты, ничего не опасаясь,
Болтал с Инесою своей
И помогал влюбляться ей,
Забывчивостью прикрываясь.
Ее любовь к тебе растет.
Ты целый день в блаженстве плавал,
Ты человек или ты дьявол?
Чего тебе недостает?
А ты не видишь, что отец
Уже готовит все для свадьбы?
Когда? Хоть этот день узнать бы!
Тогда всему, всему конец,
И я погибну…
Беззаконник!
Да разреши тебе сказать:
Брат может свадьбе помешать
Гораздо лучше, чем поклонник.
Они тобою только дышат,
И если ты тут начудишь,
То все, что ты ни натворишь,
Потере памяти припишут.
Допустим, свадьбу мы расстроим
Или заставим отложить.
Но где же выход? Так и жить?
Что дальше делать нам обоим?
Подкарауливай с терпеньем
Удобный случай.
Ну и что ж?
В конце концов ты увлечешь
Ее в свое самозабвенье,
И, только так поладив с нею,
Увидев, что она твоя,
Ты можешь, правды не тая,
Идти к отцу с женой своею.
А если явится сюда
Сын настоящий?
Ну, так что же?
Да если вас сравнить построже,
Ты больше сын.
Как так?
Да, да!
Когда отсюда он убрался,
В том возрасте, в семнадцать лет,
Он был похож на свой портрет,
Который тут висеть остался:
Он был такой, как ты сейчас.
Отец, приятель и сестрица
Имели право ошибиться, —
Я сам бы мог попутать вас.
Но за пятнадцать долгих лет
Чего-чего не испытал он,
И огрубел и возмужал он,
И на мальчишеский портрет,
Который залу украшает,
Не он, а ты похож теперь.
Да пусть является! Поверь,
Его никто тут не узнает.
Тебе — пожалуйте обедать,
А сыну — с богом, проходи!
А будет спорить, так, гляди,
И палок может он отведать.
Ну, а приметы ведь не шутка?
Он скажет им, он убедит…
Нас убеждает внешний вид
Скорей, чем доводы рассудка.
Старик, влюбившись в это сходство,
Такую глупость проглотил,
Как то, что ты его забыл.
Уж это ли не сумасбродство?
Куда вы с ним ходили?
Плохо,
Что этого ты не видал.
Казалось мне, что я попал
Во времена царя Гороха.
Старик наш, очень огорченный,
Что ты не узнаешь его,
В жилище друга одного
Созвал консилиум ученый,
Он и меня туда повел,
Чтоб рассказать им все. Приходим
И в зале трех мужей находим,
Усевшихся за круглый стол.
Как только с пылом красноречья
Успел я казус изложить,
Один сказал: «Не может быть!»
Другой: «Да, есть противоречья».
Но тут старик взорвался: «Как
Противоречия? Простите,
Вы, можно ли помочь, скажите,
А я клянусь, что это так.
Я только жду от вас ответа,
Доступно ль это медицине».
Тут первый доктор по-латыни
Сказал: «Безумие». На это
Другой изрек не без упорства:
«Не знаю. Случай небывалый.
При слабоумии — пожалуй,
Без слабоумия — притворство».
А третьего одышка мучит,
Толстяк (со смеху умер я).
Он, отдуваясь и кряхтя,
Спросил: «Он помнит то, что учит?»
Я отвечаю: «Нет, сеньор,
Способен он забыть, ей-ей,
О том, что я его лакей».
Он смотрит на меня в упор
И говорит: «Пусть ест окрошку
С зеленым луком, с чесноком
И запивает молоком,
Прихлебывая понемножку».
Затем приносят извиненья
Они и с важностью идут
На совещание. И тут
Старик наш потерял терпенье.
Он рассердился не на шутку
И говорит: «Гоните их!
Как могут вразумить других
Врачи, лишенные рассудка?
Домой!» Забвенью твоему,
Чем более оно нелепо,
Тем более он верит слепо,
Не веря больше ничему.
И если только не по сердцу
И не по вкусу что-нибудь,
И кормят плохо, ты забудь,
Что он отец, — и всыпь им перцу!
А вот и он.
Готов принять.
Явление второе
Те же и дон Педро.Дон Педро (в сторону)
Как только посмотрю на сына,
Тоска на сердце и кручина.
Ну, что, Такон?
Да что ж сказать!..
Так нет лекарства от болезни
У медиков?
Кто это?
Я.
Ты что же, не узнал меня?
Кто слышал о подобной бездне
Безумия?
Отец твой это.
Отец мой!
Сын, не погуляешь
Со мной? Ты в парк пойти желаешь
Или к реке?
Ты ждешь ответа,
Сеньор?
Я жду, чтоб ты решил.
Идем обедать.
Но постой,
А что ж мы делали с тобой
Сейчас?
Ах, правда, я забыл!
Кто видел что-нибудь подобное?
Сын, как меня ты огорчил!
Ты это ловко подпустил:
Почаще забывай съедобное.
Ты хочешь есть?
Скажи: хочу.
Позволь, зачем это?
Забудь
И для меня хоть что-нибудь.
Я ль для тебя не хлопочу?
Сеньор, отправиться мы можем
Туда, где вам приятней быть.
Предоставляю вам решить.
А вот и дочь. Мы ей предложим
На полчаса покинуть дом
И нам компанию составить.
Ей можно выбор предоставить,
Куда идти.
Ну, что ж, идем.
Явление третье
Те же. Донья Инеса и Леонора.Донья Инеса (Леоноре)
Я, Леонора, замираю,
Мой ум в смятенье приведен,
Мне кажется, и я, как он,
Где я и кто я, забываю.
Такон любовью роковой
Дон Лопе я люблю, что скоро
Боготворить начну…
Сеньора,
Уж очень он хорош собой.
Вот он с отцом. Нет отступленья.
Я, кажется, с ума сойду,
Если сама я не найду
Для смуты чувств моих забвенья.
Вот и она. Безумствуй, действуй,
Но чтоб в игре была душа.
Как эта дама хороша!
Она из вашего семейства?
Безумен… Как это ужасно!
Ведь это же сестра твоя!
Моя сестра! Прости меня,
Но для меня ты так прекрасна,
Что не могу я не смущаться,
И не постигну я вовек,
Как может смертный человек
Богини братом оказаться.
Как грациозно перед ней
Он извинился!
Знаменито.
Нет, если память в нем убита,
То разум стал еще острей.
Я этим просто восхищаюсь,
Источник тут душевной крепости.
Чем больше натворить нелепостей,
Тем легковерней будет он.
Твой разум — чувствует ли он,
Что помнишь ты не очень ясно?
Я чувствую себя прекрасно,
И я ничем не огорчен.
Хоть боль в душе моей смягчается,
Но тяжко видеть мне его.
Сеньор, не бойтесь ничего,
Пока он хорошо питается.
Я знаю, болен брат несчастный…
За что ты, боже, так решил,
Что он — мой брат, и осудил
Мою любовь сгорать напрасно?
Но все со временем пройдет,
Вот только как лечить — узнать бы.
Поверьте мне, что после свадьбы
Все без леченья заживет.
Да, да, как только что-нибудь
Он выпустит из поля зренья,
В нем исчезает впечатленье
Бесследно. В этом, видно, суть.
Что в нем смутило ум и сердце?
Как это доктор объясняет,
Что впечатленье исчезает?
Он часто плавал с грузом перца.
А, с грузом перца!.. Но при чем
Тут перец? Я не понимаю.
Чего не знаю, так не знаю.
Сеньор, чего еще мы ждем?
Мы разве не пойдем к обедне?
В такое время, в три часа —
Обедня?
Просто чудеса!
Смех душит. Этакие бредни!
Дочь, ты пока останься с ним,
А я не в силах, я боюсь,
Что я от горя с ног свалюсь.
Как быть с безумием таким?
Мое богатство мне постыло,
Я разорюсь, с сумой пойду,
Но к дому Лопе приведу
Все медицинские светила.
Явление четвертое
Дон Фернандо, донья Инеса, Леонора, Такон.Дон Фернандо
Отец ушел обеспокоенный,
Я чем-то огорчил его?
О, нет, мой милый, ничего,
Он и пришел сюда расстроенный!
Так сядем рядом, ты и я.
Когда я на тебя смотрю,
Мне кажется, что я в раю.
Инеса, любишь ты меня?
Люблю.
Так сядем же сюда.
Как это небо допустило,
Что у любви такая сила?
Боязни нету и следа.
Дон Фернандо
Какие руки! Невозможно
Найти изящней и белей.
О, руки — лучшее в твоей
Небесной красоте!
Безбожно
Ты льстишь!
О, нега и отрада!
Дон Фернандо
Я их целую, — не сердись,
Не удержался.
Согласись,
Что это слаще мармелада.
Как хорошо, что мы с тобой
И сладко любим и тревожно!
Брат и сестра? Как это можно!
Что говоришь ты!
Боже мой!
Любовь приносит мне забвенье,
Но слово это прозвучит:
«Сестра» — прекрасный сон убит,
И так ужасно пробужденье!
Несбыточны мечты твои.
Безумец бедный я, ты знаешь.
Что я сестра — ты забываешь,
Но вот ведь помнишь о любви?
А помнишь ты стихотворенье?
Не забвенье ли дано
Как лекарство от томленья?
Да, но раз оно забвенье,
Забывается оно.
А нам с тобой не побрататься?
А, Леонора?
Для чего?
Как для чего? А для того,
Чтоб, как они, потом влюбляться.
Да разве… И господь не спас!
Вот грех! Гореть им в бездне адской!
Но это же любовью братской
Они влюбляются у нас.
И ты им будешь потакать,
Негодный? Ей-то извинительно:
Уж очень он обворожительный.
Она, хотела ты сказать?
Я их прерву, чтоб сатана
Их не толкнул на прегрешенье.
А что тебе их увлеченья?
Брось! Наше дело сторона.
Сеньора, а служанке той
Так, спрятанной, и оставаться?
Ах, да! Могу ли я признаться
В одном желании?
Постой,
Обидна эта многословность:
Как будто ты должна молить
Того, кто рад тебе служить!
О, я ценю твою готовность!
Ко мне служанка тут пришла,
Умеет делать все на свете,
Все тонкие работы эти,
Умна при этом и мила.
Мне хочется ее оставить.
Что, если б ты поговорил
С отцом, да только не забыл?
Не сообщить ему нельзя ведь.
Постой, ты шутишь? Это все?
Такон пустяк? Мне это нравится!
Пускай она сейчас же явится.
Я принимаю в дом ее.
Зови Люсию, Леонора.
Лечу! Нет, лучше подождем.
Вот дон Диего. Я потом
За нею сбегаю, сеньора.
И в этом человеке видеть
Должна я мужа моего!
Да имя самое его
Готова я возненавидеть!
Она смертельно побледнела,
Узнав, что он идет! Она
Насильно с ним обручена!
Клянусь, мы выиграли дело!
Такон, поздравь меня с победой.
Чего ж тебе еще? Веди
Себя почтительно и жди,
И сладкого потом отведай.
Явление пятое
Те же и дон Дьего.Дон Дьего
О, небо, я достиг блаженства,
Какого только мог желать!
Дон Лопе, брат мой, я встречаю
Тебя в счастливую минуту,
Когда достигнутое счастье
Дает мне право, наконец,
Тебя приветствовать, как брата.
Мы стали братьями.
Инеса,
Кто этот кавальеро, в братья
Определяющий меня
Так неожиданно?
Дон Дьего.
Что он спросил?
Он вас не помнит.
Нет, это же великолепно!
Как будто я не говорил вам,
Что так он задает вопросы
О каждом, кто б ни появился?
Уж если вы, вполне здоровый
Как будто человек, забыли
О том, что я твержу все время,
Чего же удивляться нам,
Что он беспамятен, бедняга,
С его дырявой головой?
Дон Лопе, друг мой, я дон Дьего
Осорио, кому сейчас
Такое счастье достается,
Что становлюсь я вашим братом
И преданным рабом Инесы,
Дон Педро был давно согласен,
И для венчанья не хватало
Нам одного: чтоб папский нунций
Дал разрешение свое.
Мне удалось ускорить дело,
И разрешенье — вот оно,
Получено, и я сегодня
Достигну счастья моего.
В награду затакую весть
Вы мне позволите, надеюсь,
Поцеловать невесте руку.
О, Леонора! Я погибла.
Невыносимо!
Что же это, (Такону)
Такон?
Да разве непонятно
Само собою? Это радость
И нетерпенье жениха.
Клянусь, что, если подойдет он
Поцеловать Инесе руку,
Я череп разобью ему.
Сеньора, ты не отвечаешь?
Но, впрочем, сдержанностью этой
Могу я только восхищаться.
Ты позволяешь, это ясно,
Чтоб я руки твоей коснулся,
Но только позволяешь молча,
И эту скромность я ценю.
Итак, уверенный в тебе,
И с позволенья дона Лопе…
Нет уж, позвольте вы, сеньор,
Ни шагу дальше, легче, легче!
Вы не хотите мне позволить
Поцеловать ей руку?
Первым
Здесь буду я.
Не понимаю.
Он был студентом и привык
Во всех занятиях быть первым.
И все-таки не понимаю.
Дон Лопе, что же тут такого,
Что я сейчас целую руку
Моей невесте, если свадьба
У нас назначена на вечер?
Какая свадьба?
Вы забыли,
Что буду я ее супругом
По воле вашего отца?
Ну, а на что же я тогда?
Ах, матерь божия! Твой брат
Придумал на тебе жениться.
Ах, Леонора! Пусть побольше
Безумствует. Его порывы —
Они одни меня спасают,
А если б не его безумье,
От горя я бы умерла.
Дон Лопе, как я ни стараюсь, —
Нет, я не в силах вас понять.
Я высказался очень ясно.
Так что ж, вы женитесь на ней?
Не тратьте время зря, дон Дьего.
Пусть даже этого захочет
Сама Инеса, а за вас
Она не выйдет.
Леонора,
Бывает же такое счастье!
Он жизнь вернул мне, милый брат!
А окажись не братом он,
Была бы ты совсем счастливой.
Мне трудно не повысить голос
И подавить негодованье,
Дон Лопе, отвечая вам,
И если только в самом деле
Задеты вы, как старший брат,
Тем, что Инеса раньше вас
Венчаться будет, объясниться
Со мной могли бы вы иначе.
Но говорить мне так надменно,
Так вызывающе: «За вас
Она не выйдет» — это значит
Забыть, что я не хуже вас,
И нанести мне оскорбленье.
И — силы неба! — если б только
Не находилась тут Инеса,
Которую я так люблю,
Я бы потребовал ответа
За эти дерзкие слова.
О, если затрудненье в этом,
Так можно и уйти отсюда!
Тогда за мною! В добрый час!
Нет, Лопе, ты не уходи!
Пусти, Инеса. Было б низко
На эту дерзость не ответить.
Пустите же его, сеньора.
Постойте! Жить вам надоело?
А это мы сейчас увидим.
Да дайте же ему пройти!
Явление шестое
Те же и дон Педро.Дон Педро
Что тут такое?
Все вверх дном!
Полнейшая неразбериха.
Сеньор дон Педро! Годы странствий
Людей меняют: не такой
Дон Лопе друг мне, как я думал.
А вы, сеньор, могли бы сразу,
Не нанося обиды мне,
Сказать, когда он появился,
Что не женюсь я на Инесе.
Да, вы могли бы, видит небо,
Не заставлять меня напрасно
И хлопотать и волноваться,
Чтобы в конце концов оставить
Ни с чем — и оттолкнуть меня.
Но, почитая вас, я только
Упреком горьким ограничусь.
Пусть извинит меня дон Лопе.
Явление седьмое
Дон Педро, донья Инеса, Леонора, дон Фернандо, Такон.Дон Педро
В чем дело, Лопе? Что такое,
Инеса? Что сказал мне Дьего?
Не понимаю! Что за вздор?
Сеньор, одно тут остается:
Чуди, как будто бы опять
Из-за нее отбило память,
А я приду тебе на помощь.
Сеньор, неслыханная наглость:
Он захотел сейчас при мне
Поцеловать Инесе руку.
Но он ведь женится на ней.
Как это женится, сеньор?
А что со мной ты будешь делать?
А что с тобой я должен делать?
Венчаться с нею я не буду?
Венчаться с собственной сестрой!
Такон, да что ж это, помилуй?
И ты его не вразумил?
Сеньор, уж я ли с ним не бился?
Да никакой тут черт ему
Вдолбить той мысли не сумеет,
Что он ей не жених, а брат.
А ты, Инеса, жениха
Не успокоила? Так мало
Тут ценится его любовь?
Ах, я, сеньор, по вашей воле
Его люблю.
«Его люблю»?
О демон лживый и жестокий,
Двуликий!
Лопе, что с тобою?
А, ну теперь я понимаю!
Скажите, как теперь луна?
Сегодня будет новолунье.
Февральское?
Да.
Ну, он будет
Чудить, покуда не пойдет
Луна на убыль.
Почему?
Он в эту пору впал в расстройство,
И каждый год в такую ярость
Его приводит молодой
Февральский месяц, что он может
Невесть чего тут натворить.
Ну, вот утешил! Этот Лопе,
Я чувствую, меня убьет.
Простите, если огорчил вас,
Я должен был предостеречь.
Да вот в Гаване прошлый год
Он голову расшиб монаху —
И только ведь за что? Монах
Напомнил, что пойти он должен
На исповедь.
Что за несчастье!
Не огорчайтесь так, сеньор,
Что этот человек с Инесой
Не обвенчается. Клянусь вам,
Я бы убил его тогда.
Сеньор, молчи и соглашайся,
А то он все тут разнесет.
Ну, будь по-твоему, мой сын,
Не будет этой самой свадьбы,
Пока ты сам, по доброй воле,
Не согласишься на нее.
Ты слово мне даешь?
Даю.
Вот положение отца!
Эй, есть кто дома?
Леонора,
Открой.
Явление восьмое
Те же и почтальон.Почтальон
Готовьте три монетки.
Вот: «Дону Педро де Лухану,
Сдано в Толедо».
Вам письмо.
Дай что-нибудь ему.
Карманы
Пусты.
Стой, у меня есть мелочь!
Вот вам, чтоб горло промочить.
Всего вам лучшего, сеньоры.
Явление девятое
Дон Педро, дон Фернандо, донья Инеса, Леонора, Такон.Такон
Один из тех, что принесут
Письмо, а плату за доставку
Оставят в первом кабачке.
Нет, видана ль такая наглость!
Узнал какой-то проходимец,
Какое горе у меня,
И злобную игру затеял,
Чтобы свести меня с ума.
И даже почерк у него
Почти такой же, как у Лопе.
Какая наглая проделка!
Что там такое?
Чья-то шутка,
Потеха дерзкого пройдохи,
Который, явно издеваясь,
Прислал письмо. Вот слушай сам.
«Отец мой и сеньор! После стольких лет разлуки, когда мы не получали друг о друге известий, я наконец возвратился на родину. Я не хотел вам писать из Севильи, чтобы не огорчать вас сообщением о том, что я был ранен в этом городе. Сейчас я нахожусь в Толедо. Посылаю вам это письмо, однако ж надеюсь, что буду иметь счастье прибыть почти одновременно с ним. Да хранит вас бог. Лопе».
И это ты зовешь потехой?
Сеньор, скорей потеха то,
Что вытворяют тут со мною.
Нашелся сын, пришло об этом
Письмо к тебе, а ты меня,
Рассудку вопреки, насильно
Желаешь в сына обратить.
Да видит бог, такой потехи
Никто в Мадриде не посмеет
Затеять над рабом последним!
Дон Педро
Что, что ты, Лопе! Сын, постой!
Такон, пойди за ним скорее!
И надо ж было вам, ей-богу!
Ведь вы же знаете отлично,
Что новолуние у нас,
И вдруг ему такую новость
Вы преподносите. Эх вы!
Уж я ль не бился с ним, покуда
Он не усвоил понемногу
Ту мысль, что вы его отец!
Беги за ним, Такон, скорее!
Верни его домой.
Иду,
Сеньор.
Старик не подведет.
Он так успел себя уверить,
Что мой хозяин — сын его,
Что этой мысли из башки
Не вышибить уж никому,
Пускай хоть сам пропавший сын
Появится, хоть черт, хоть дьявол!
Явление десятое
Дон Педро, донья Инеса, Леонора.Дон Педро
Инеса, если положенье
Непоправимо, этот малый
Меня, поистине, убьет.
Придется запастись терпеньем
На весь период новолунья
И, чтобы он не раздражался,
Его желанья исполнять.
Да, ты права. И раз уж он
Придумал на тебе жениться,
Ты говори, что очень рада
И что выходишь за него.
Ах, если б так оно и было
По-настоящему!
Сеньора,
Сейчас удобная минута
Поговорить с твоим отцом.
Ведь жалко же, что та бедняжка
Так и томится взаперти.
Ах, да, сейчас! Сеньор, прошу я
Тебя о милости одной.
Проси — я все готов исполнить.
Служанка к нам пришла такая,
Какую только пожелать
Могла бы я, да и любая
Из самых прихотливых дам,
И если ты позволишь, я
Хотела бы ее оставить.
Мой бог! Зови ее сейчас же.
Сходи за нею, Леонора.
Сейчас. Она недалеко.
Люсия! Выходи скорее.
Явление одиннадцатое
Те же и донья Анна.Донья Анна (в сторону)
О, боже мой! Уж нет ли тут
Просвета мне в моих несчастьях?
По тем обрывкам разговора,
Которые я уловила,
Когда входила Леонора,
Подозревать я начинаю,
Что Лопе здесь, что дома он,
Но чтоб не выдать ей себя,
Ее спросить я не решилась.
Ну что же, в добрый час, Люсия.
Служите дочери моей.
Мне ваше милое лицо
Ручается за вашу честность.
Хоть и преследует меня
Судьба жестокая, сеньор,
Но не простого я рожденья.
Об этом говорит ваш облик.
Ну, дочь, я очень, очень рад,
Пусть остается в добрый час.
Пора зажечь огонь. Стемнело.
А ты иди готовить ужин
Для Лопе. Главное сейчас,
Чтоб он питался и питался.
И пусть мне принесут свечу.
Донья Инеса
Ну вот, Люсия, ты и наша.
Сто раз целую ваши ноги.
Нет, это вовсе не пристало
Тебе, Люсия. Ну, пойдем.
Любовь безумная, что ж дальше?
Ведь этот брат причиной будет…
Нет, я совсем теряю разум.
О, небо, если здесь дон Лопе,
Я спасена от всех тревог!
КАРТИНА ВТОРАЯ
Улица. Вечер.Явление первое
Дон Лопе и дон Феликс, одетые по-дорожному.Дон Лопе
Ну, вот мой дом, дон Феликс де Гусман.
Сюда о вашем деле,
Надеюсь я, известья вы пришлете.
Уж раз, по воле неба,
Мы с вами познакомились в дороге
И приобрел я друга, я хочу —
И в этом я свое увижу счастье —
Быть верным другом вам до самой смерти.
Ну, а меня недобрая судьба
Вела сюда, чтоб шел я, умирая,
Тоскуя об одной прекрасной даме,
С которой я расстался против воли, —
Не знаю, что с ней, где она теперь, —
И у меня в душе любовь и горе.
Ну, как мне дону Феликсу сказать,
Что это донья Анна де Ривера:
Он сам ведь из Севильи, и, конечно,
Они знакомы. Я бы не хотел,
Чтобы ее злословие коснулось.
Куда она укрылась, я не знаю,
Да и моя судьба еще темна.
Что впереди? Кто может поручиться,
Что сладкий долг мой скоро я исполню
И поведу невесту к алтарю?
Дон Лопе, я узнал, где вы живете,
И вы мою гостиницу узнали, —
Она совсем у стен монастыря.
И если небо не судило мне
Стоять на поединке рядом с вами
(Мы не были тогда еще знакомы),
То пусть в Мадриде будет все иначе,
Чем там, в Севилье. Вас я полюбил,
И видеться должны мы каждый день.
Уж если мне счастливая звезда
Позволила оправиться чудесно
От тяжкой раны и вернуться к жизни,
Я слово вам даю, что так и будет.
Не знаю, с кем дрались вы. И вопросов
Об этом задавать я не решился.
Я видел, что недаром вы молчали.
Дон Феликс, в этом деле
Честь женщины замешана, и я
В отчаянии буду, если тень
Малейшая коснется этой чести,
И потому я имя не назвал.
Я знаю, кто меня в Севилье ранил,
А он меня не знает. Бился он
С неведомым врагом. Потом в Триане
Укрылся я, чтоб рану залечить,
И где мой враг — не знаю. Знаю только,
Что счет не кончен. Ранил он меня
И ранил друга моего. И если
Мы встретимся опять, я должен буду
Убить его и расквитаться с ним.
Дон Лопе, мы — друзья. А верный друг
Не хочет знать того; что скрыто другом.
Прощайте, вы увидитесь сейчас
С отцом, который так вас обожает,
Который вас не видел столько лет
И ничего не знал о вас.
Прощайте.
Дон Феликс
Теперь — в гостиницу. Я беспокоюсь.
В Мадриде я надеялся найти
Фернандо де Ривера, моего
Товарища. Какая-то случайность
Заставила его Севилью бросить,
И говорят, что он бежал в Мадрид.
Явление второе
Дон Лопе, потом дон Фернандо и Такон.Дон Лопе
О, небо, после стольких лет,
Конечно, все покажется мне чуждым!
Все изменилось. Да и я не тот.
Узнает ли хоть кто-нибудь меня?
Но — осторожность! Я лицо закрою, —
Два человека к дому подошли.
Тут есть надежда что-нибудь узнать.
Такон
Сеньор, да чтоб я лопнул! Пусть приходят
Хоть триста сыновей: как был ты сыном,
Так им и будешь. Ты ужасно робок.
Да и потом, уж если ты задумал
Жениться, так пойми, что все пропало,
Как только ты покинешь этот дом.
Но ты же знаешь все, что там случилось.
Ты хочешь, чтоб дождался я позора?
Не может ведь обман тянуться долго
После того, как объявился сын!
С тобою просто скучно говорить!
Старик уж не расстанется с игрушкой,
Хоть воротись к нему сам блудный сын,
А после этой выходки твоей,
Когда ты ловко так бежал из дому,
Ты чист и прав, что б дальше ни случилось.
Пусть все откроется в конце концов, —
Ты можешь им сказать, что ты
Ни за кого себя не выдавал.
А мало этого тебе, подумай
Об ужине, ужасный человек!
Во имя всех святых! Сегодня были
Большие к этому приготовленья.
А что на ужин будет?
Каплуны.
Я не могу их рассмотреть. Темно.
И не пойму, о чем они толкуют.
Я предпочел бы действовать открыто:
Сказать, что я Фернандо де Ривера,
И знатность рода моего дала бы
Мне право на Инесу. Но упрям ты,
И вот опять мы входим.
И прекрасно!
Чудак! Ведь все тебе само дается:
Ты только не зевай, а там, гляди,
Упрашивать тебя они же будут.
Ты им скажи, что я пришел не в духе.
Такого страха нагоню, что любо!
Ну, будь по-твоему.
Вот бог свидетель:
У старика всегда ты будешь сыном,
Хотя бы настоящий сын явился
И выложил из своего кармана
Свидетельство от кума и кумы.
Явление третье
Дон Лопе.Дон Лопе
Они вошли, предоставляя мне
Томиться в неизвестности. О, небо!
Кто эти двое? Ах, я сам не свой!
Но почему я так сейчас волнуюсь
Об отчем доме, если уж давно
О том, что в нем творится, я не знаю?
Да, но дает ли это основанье
Сказать, что я напрасно беспокоюсь,
Раз я о нем не знаю ничего?
Давно могли Инесу выдать замуж.
Я постучусь. Как сердце вдруг забилось!
Но дверь не заперта. Ну что ж, войду.
Я должен положить конец тревогам.
Не знаю сам, чего я так боюсь,
Но только эти двое… Неспокойно
Мне почему-то стало на душе,
И этот страх — недобрая примета.
Когда мы так томимся беспричинно,
Когда мы ждем неведомо чего,
Нас тайное предвестие волнует:
Ведь наше сердце зорче наших глаз.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Передняя в доме дона Педро.Явление первое
Дон Лопе, потом Такон.Дон Лопе (входит)
Вот кто-то показался со свечою:
Он — здешний, это видно по всему.
Посмотрим, кто он. Я его окликну
И от него узнаю обо всем.
Такон
Сеньоры! У меня от смеха
Камзол без пуговиц, сил нет,
Боюсь, что лопнет мой колет.
Нет, с этим стариком потеха!
Мы не успели в дом вступить,
Сестра к Фернандо моему
Спешит, а там и все к нему:
Хотят в нем память пробудить.
Я заглянул (вот и теперь
Еще смеюсь), а старикан
Ему: «Я Педро де Лухан,
Я твой отец, ты мне поверь».
А там Инеса, а за ней
Весь дом, ну, прямо сумасшествие, —
И замыкает это шествие
Кухарка где-то у дверей.
Воображаю, что начнется,
Какой подымется содом,
Когда, привыкнув быть отцом,
Старик наш тестем вдруг очнется!
Идальго!
Стой, кто смел забраться?
Скажите…
Милая манера!
Порядок это, кавальеро?
Вам трудно было постучаться?
Постойте…
Простота какая!
Еще бы в кухню к нам зашли!
Вы здешний?
Вот еще нашли,
О чем спросить! Нет, из Китая.
Ответить — не напрасный труд,
Когда о том приезжий просит.
Да уж не сына ль бог приносит?
Ей-богу, пахнет сыном тут!
Я освещу ему лицо
И загляну. Так и выходит,
Он на хозяина походит,
Как взрослый аист на яйцо.
Скажите, здесь ли проживает
Дон Педро де Лухан?
Да, тут
И он, и сын его живут,
И в сыне он души не чает.
Сын у него?
На той неделе
Из-за моря он воротился.
Он очень там обогатился.
Письмо они прочесть успели.
Но если этот сын так близко,
Готовится ль ему прием?
Да он уж принят, и о том
Дана законная расписка.
Как! Да ведь он его в глаза
Не видел!
Да? Я ошибаюсь?
Сеньоры, это сын, ручаюсь!
Ну, час настал. Пришла гроза.
Смелее! В простофиле этом
С его обветренным лицом
Ни капли сходства — ни с отцом,
Ни с собственным его портретом.
Я заболтался тут нечаянно,
А мой сеньор ложится спать.
Пойду его разоблачать.
А кто сеньор ваш?
Сын хозяина.
Творец! Какой-то втерся плут
И самозванец. Что за ужас!
Тут сыном, очевидно, мужа
Хозяйской дочери зовут?
Спаситель! Это сатана!
Скажи мне, дух, враждебный свету,
Откуда взял ты свадьбу эту?
Какой тут муж? Где тут жена?
Я — сатана? Но почему же?
Ты возвещаешь, как пророк,
О том, что мне и невдомек.
Я и не слыхивал о муже.
Послушай, ты, не будь невежей.
То я у вас идальго был,
А то в невежи угодил.
Ступай, скажи, что я, приезжий,
Прошу о милости взглянуть
На дона Педро.
Как, сейчас?
Да он ведь спит уж целый час.
Придите после как-нибудь.
Ступай сейчас же.
Сами вы
Ступайте. Вам тут не понравится,
Когда дон Лопе вдруг появится:
Ох, не сносить вам головы!
Какой дон Лопе?
Мой сеньор.
Ты полоумный или шалый,
Или ты пьян?
Хлебнул, пожалуй.
Иди, а то тебя во двор
Швырну я!
Экая беда ведь!
В окно я, значит, полечу?
Я вас прощаю: спать хочу, —
И свечку некуда поставить.
Явление второе
Те же и дон Фернандо.Дон Фернандо
Что тут такое? Кто кричал тут?
Сеньор, вот этот человек, —
Когда бы не моя подагра,
Коленкой я б ему поддал.
Что вам угодно, кавальеро?
Кто это? Я глазам не верю!
Тебя, жестокого, убить!
А, так ты враг!
Такон
Святой Иаков!
А, низкий! Ты свечу задул,
Но месть моя за все, что было,
Тебя настигнет и в потемках!
Кто ты, неведомый?
О, изверг!
Тот, кого ранил ты в Севилье.
А! Где он? Я иду на голос.
Тут честь затронута моя.
Ну, вот мы встретились с тобою.
Такон
Ай! Убивают господина!
Явление третье
Те же, потом дон Педро, донья Инеса, Леонора, донья Анна.Дон Педро (за сценой)
Инеса, пусть дадут свечей!
Сеньор! Идем, не брат ли это?
Что тут увидишь в темноте!
Дон Педро
Свечей скорее!
Донья Анна (появляется со свечой)
Вот свеча.
Но что я вижу! Он ли это?
Дон Лопе!
Боже! Донья Анна!
Ее ли вижу?
А, волчица
Проклятая!
Я погибаю!
О, небо, сжалься!
Да постой,
Сын, сын мой, Лопе!
Я не Лопе.
Пустите же меня, дон Педро!
Ты — донья Анна?
О, дон Лопе,
Супруг мой, защити меня!
Мой первый долг спасти тебя, —
Иди за мною, донья Анна.
Дон Фернандо
Пустите, я его убью,
Пронжу предательское сердце!
Инеса, пусть дадут огня!
Сын! Лопе мой!
Ничто на свете
Меня не может удержать.
Дон Педро
Я за тобой, я за тобой!
Донья Инеса
Что видели мои глаза!
О, лживый брат! Ах, Леонора,
Ведь эта мнимая служанка
Его возлюбленной была.
Да, кажется, на то похоже.
От ревности я умираю…
Но как же так? Ведь он мой брат!
Такон
Христос Спаситель! Ну и кашу
Тут заварили! Ох, крута!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Зала в доме дона Педро.Явление первое
Дон Педро, донья Инеса, Такон.Дон Педро
Инеса, я лишаюсь чувств
От горя.
Не волнуйся так,
Отец, попробуй отдохнуть.
Ты глаз сегодня не сомкнул.
Да разве я могу уснуть,
Пока не возвратился Лопе?
Я ночью выбежал за ним,
Хотел его остановить,
Но где же мне за ним угнаться?
И что всего больнее мне,
Опять он крикнул, убегая:
«Ты не отец мне, я — не Лопе».
Ну, конечно. Тут не помогут
Ни ухищренья, ни увертки.
Просить мне завтра подаянья,
Чтоб с голоду не умереть!
Сеньор, и я прощаюсь с вами.
Постой, постой! С чего ты вздумал
Вдруг уходить?
Я тут служил,
Пока угодно было небу.
И это преданность твоя?
Что ж мне тут делать без него?
А разве он не возвратится
Совсем? Нет, я сойду с ума!
Такон, куда и отчего
Еще и ты от нас уходишь?
Но я тут лишний. Нить порвалась,
И все рассыпалось, сеньор.
Какая нить? Что тут порвалось?
Ты медленно меня изводишь.
Какое б ни было несчастье,
Уж лучше сразу убивай.
Ну, видите? Да легче вырвать
Здоровый зуб, чем выбить сына
Из этой крепкой головы.
Но что же происходит с братом?
Я так боюсь.
Чего ты хочешь,
Моя запретная любовь?
И почему бы не вернуться
Ему домой?
Я вам признаюсь,
Хоть и боюсь, что мне влетит
За то, что я проговорился.
Не выудить ли мне у них
Хоть что-нибудь перед уходом?
Вы рассмотрели человека,
Который дрался с ним на шпагах?
Хозяин мой остался должен
Сеньору этому, а раньше
Он сам был нашим должником,
Но расплатился до копейки.
Так вот они, едва сойдутся,
Друг друга просят долг вернуть.
Но так как он-то расплатился
И превратился в кредитора,
А мой хозяин в должника,
Им невозможно столковаться
И расплатиться.
Почему?
Ваш сын забыл, что занял деньги.
Он, значит, помнит только то.
Что у него другой брал деньги,
И требует, чтоб тот платил?
Вот из-за этого они,
Как встретятся, сейчас за шпаги.
Ну да, тогда мне все понятно.
Что сам он должен, он забыл,
А что другие у него
В долг брали деньги, это помнит.
И ты не говоришь об этом,
Когда я просто погибаю
От неизвестности и горя?
Какую сумму должен он?
Не так уж много. Сто дукатов.
Я эти деньги заплачу.
И повода к вражде не будет.
И неприятностям конец.
Я эти деньги отнесу
Сейчас же.
Я пойду к себе
И отсчитаю сто дукатов.
Как только это мы уладим,
Я Лопе приведу домой.
И из-за этого он дрался
С такою яростью слепою,
Хотел зарезать человека
И говорил, что он не сын мой?
Мне необузданность такая
Внушает ужас. Значит, можно
Бояться новых диких вспышек.
Но разве я не говорил вам,
Что виновато новолунье?
Ну, ладно, я пойду к себе,
Достану деньги из конторки.
Явление второе
Донья Инеса и Такон.Такон (в сторону)
Я сто обеден закажу
За души грешников невольных, —
Кто может осудить меня
За эту маленькую хитрость,
Когда я в крайности такой?
И так ли дорого, сеньоры,
Купить за сто дукатов сына?
Ах ты, бессовестный обманщик,
Зачем же ты не рассказал
Об этой женщине всю правду?
Как смеешь ты исподтишка
Моими чувствами играть,
Когда я тут с ума схожу,
Не знаю, кто я, что со мной?
Ай-ай! Вот до чего дошло!
Но, боже! Что я говорю!
Подумайте! Какая пылкость!
Я брежу, путаются мысли…
Вот как у нас заговорила
Сестра Инеса наконец!
Ах, если б выбор был возможен,
Я предпочла бы стать женой
Его, а не того, другого,
Со всей учтивостью его
И надоедливой любовью!
А, значит, сердце-то задето!
А хоть и так, тут нет греха.
А принеси я отпущенье
Греху, что́ будет мне в награду?
Постой, какое отпущенье?
Как, тут не знают отпущений?
Да ими ведь у нас торгуют,
И очень дешево: десяток
На четвертак.
Вошел к нам кто-то!
Пойди, Такон, и посмотри.
Явление третье
Те же и дон Лопе.Дон Лопе (в сторону)
Опять со мною донья Анна,
И гнев угас в моей душе.
Я только что сюда приехал,
Я сам еще бездомный здесь,
И потому без колебаний
Я у единственного друга,
У Феликса, искал приюта
И там одну ее оставил.
Опять я здесь. Через минуту
Я милого отца увижу.
Кто там вошел?
Скажите, встал ли
Сеньор дон Педро де Лухан?
Кого я вижу! Ах, святая
Тереса!
Кто он?
Наш должник,
Который стал заимодавцем.
Отец проснулся, кавальеро,
Сейчас он выйдет и вернет вам
Все, что остался должен брат.
Вы дочь его?
Вы угадали.
Так дай же руки мне, сестра!
Что говорите вы?
Святая
Сусанна!
Я ваш брат.
Ого!
Сестра, Инеса!
Это просто
Великолепно!
Я — сестра?
Простите!
Он вас, видно, принял
За милосердную сестру,
Ты так враждебно, так сурово
Встречаешь брата своего?
Я полагаю, ваша милость,
Что вы к нам прямо из больницы?
Явление четвертое
Те же и дон Педро.Дон Педро
Идем, Такон, и поскорее
Разделаемся с этим долгом,
Я деньги захватил с собой.
Вот и пускайте их в трубу.
Отец мой и сеньор!
Христос
Спаситель!
Что он говорит?
Постойте, он сказал: «Отец»?
Ну да, тут эти сыновья
Растут сегодня, как грибы,
О, силы неба! Что же это?
Ты не узнал меня?
Кто вы?
И ты не чувствуешь, и сердце
Твое тебе не подсказало,
Что я дон Лопе?
Что такое?
Несчастный! Вы сошли с ума?
И это вы мне говорите,
Когда мой сын ко мне вернулся?
О, небо! Что тут происходит?
Ну, что? Не говорил я вам?
Вот вы увидите, чего
Добьется этот бедный сын.
Ох, мне нашептывает дьявол,
Что, если будет упираться,
Так в шею выгонят его.
Отец мой и сеньор! Смотри,
Ведь я дон Лопе де Лухан.
И если годы изменили
Мое лицо, то гордый дух —
Все тот же он, каким его
Ты передал мне по наследству.
И если кто-то здесь обманом
Тебя уверил, что он сын твой,
Я выброшу его отсюда,
Я с лестницы спущу его.
Пойми, что это проходимец,
Который нагло и спокойно
Себя тут выдал за меня.
О, этот сын бедовый малый!
Сеньор мой, это все обман.
Ну, жаркий выдался денек!
Дочь, видит бог, что я теряю
Последнее соображенье!
Сеньор, я приходил вчера,
Но тут с врагом моим столкнулся,
И объясниться я не мог
С тобой: я должен был спасать
Его несчастную сестру.
Так это вы с ним бились ночью?
Я, кажется, умру от горя!
Так, значит, этот человек
Не тот, кому он должен деньги?
Я говорю вам, что тот самый.
Какие деньги?
Это прятки
Или загадки и отгадки?
Ведь вы же Онья, ваша милость,
Вы сын севильского купца?
Ты ошибаешься, милейший,
Ты выдумал какой-то вздор.
Он на него похож, сеньоры,
Как соловей на муравья.
Клянусь вам богом, кавальеро,
Что это просто беспримерно!
Прийти, и выдавать себя
За сына моего, и драться
На шпагах с этим самым сыном!
Да вашу ложь изобличает
То, что совсем вы не похожи!
Вы захотели разыграть
Комедию и обмануть
Мое измученное сердце,
Но вы забыли, что глаза
Вы не обманете словами.
Нет, нет, мой сын дон Лопе дома,
И он живой портрет отца!
И если дальше вы зайдете
В своей назойливости буйной,
То ваша дерзость понесет
Заслуженное наказанье.
Ох, будут бить! Но вот кого?
Что слышу я? Так знай, сеньор:
Тот, кто со мною дрался ночью,
Он — дон Фернандо де Ривера,
Он тот, кто в ярости слепой
Меня в Севилье тяжко ранил
Из-за прекрасной доньи Анны,
Сестры своей, у них в саду.
Ты эту донью Анну знаешь.
Она скрывалась в этом доме,
И вечером на шум тревоги
Сюда явилась со свечой.
И сам ты видеть мог, — ты помнишь? —
Как только он ее заметил,
Он бросился ее убить.
А я несчастную увел,
От верной гибели спасая,
И у себя укрыл ее.
И если ты не веришь мне,
Тогда пойдем со мной, сеньор, —
Ты в ней свидетеля найдешь,
Который выведет тебя
Из рокового заблужденья.
Еще чего недоставало!
Пойдут, пожалуй!
Я в смятенье.
Так твой хозяин — он не Лопе
И не мой сын?
Не меньший Лопе,
Чем сам поэт Лопе де Вега.
Так что же это?
Ну, тут сразу
И не понять: не так все просто.
Ах, ты меня с ума сведешь!
Еще божиться мне, что я
Такон, а не маркиз де Варгас?
Послушай, плут и негодяй!
Так это все твоя работа?
Клянусь, ты собственною шкурой
Поплатишься!
Сеньор, за что?
Нет, что бы ты ни сочинял,
Я — сын его, а ты — мошенник.
Вы — сын? Уж разве что племянник.
Постой, безумный! Мало, значит,
Тебе терзать меня, ты хочешь
Убить слугу у моего
Единственного сына?
«Сына»!
Но это я твой сын, сеньор!
Ведь мог же сделаться он сыном,
Не известив об этом вас.
Отец мой, самый лучший выход —
Пойти туда и посмотреть,
Что эта женщина нам скажет.
Она не смеет говорить
При нашем Лопе, ну так пусть
Она с тобою объяснится
В его отсутствие, а если
Все показания ее
Потом дон Лопе опровергнет,
Так что б она ни говорила,
Мы не поверим, вот и все.
Да, я пойду… Что, если правдой
Все это станет? Если сыном
Моим окажется не он?
Какое б это было счастье!
Идемте.
С радостью, сеньор.
Ну, что ж, подите — там они
В свою вас веру перекрестят.
Ты тоже нас сопровождай.
Еще чего недоставало!
Ведите же. Куда идти?
Туда, где выход мы найдем
Из лабиринта.
Ну, мой узел
Сейчас распутается живо,
Но я еще могу удрать!
Явление пятое
Донья Инеса.Донья Инеса
О, небо, чье живое сердце
В таком смятенье трепетало?
На улице у входа в церковь
Я неизвестного встречаю,
И он влюбляется в меня,
И мой отец его приводит
В наш дом как брата моего.
И у него лицо и голос —
Все как у брата, а слова —
Как у влюбленного, поступки —
Как у влюбленного. И вот
Его любовь, его слепое
Самозабвение стремятся
Увлечь меня и заглушить
Во мне звучащий голос крови.
И женщина ко мне приходит,
Моля, чтоб я ее укрыла.
Я принимаю в дом ее
С великодушной добротой.
И человек приходит ночью,
Неведомый, и, встретив брата,
Дерется с ним, и тут беглянка
На шум выходит со свечой.
Мой брат, лицо ее увидев,
Впадает в ярость, а другой
Ее стремительно уводит.
И ночь минула, и опять
Приходит этот незнакомец
И убедительно и пылко
Мне говорит, что он мой брат.
И в этой смуте и тревоге,
Когда взволнованы все чувства
И, потрясенные, не знают,
Где путеводная звезда, —
Не нахожу я указанья
В тревожном их противоборстве,
И неизменной остается
В моей душе одна любовь.
Ее сомненья не смущают,
И разум с ней напрасно спорит,
Напрасно ей напоминает,
Что тот, кого люблю, — мой брат.
И здесь наитие, быть может,
И откровение таится,
И сердце, полное любовью,
Одно угадывает тайну,
И если сердце позволяет,
Чтоб вопреки всему, что знаю,
Я все-таки его любила,
Оно не может ошибиться,
И нет в любви моей греха.
Нет, если бы он был мне братом,
Сама бы кровь заговорила
И запретила мне любить!
Но если это все и так,
Ах, разве это мне поможет?
Что в том, что я могу любить,
Когда отец мой так упорно
Меня другому отдает,
И будет мужем мне дон Дьего,
И нас — о боже мой! — сегодня
Соединят на жизнь и смерть?
Любовь, любовь, чего ты хочешь?
Что я могу с тобой поделать?
Ведь если он совсем не брат мой,
Ты — невозможна и напрасна,
И если брат — преступна ты!
Явление шестое
Донья Инеса и Леонора.Леонора
Сеньора, там твой брат пришел,
Такон измученный и бледный,
Как те, что бродят по дорогам
И спят на улице в пыли.
Ах, Леонора, я предвижу,
Предчувствую, что горе больше
И глубже будет, чем казалось!
Я чувствую, да нет, я знаю:
Он мне не брат.
Что говоришь ты!
Ах, знаешь, столько новостей…
Ну, так чего ж тебе еще,
Когда ты знаешь, что не брат он?
Ах, что мне в том, когда отец
Отдаст меня за дона Дьего?
О, боже мой! Как ты наивна!
Ты разве не пришельца любишь?
Я думаю… Да, это правда.
Тут надо как-то очень ловко
Умаслить твоего отца,
И чтобы этот самый Лопе,
Который превратился в брата,
Чтобы войти в наш дом, сумел
Под видом, может быть, и брата,
Да только уж не твоего,
С такой же ловкостью добиться
Благословенья у дон Педро.
Да разве это так легко?
Вот он идет.
Я гибну. Пропасть
За мной и пропасть впереди.
Явление седьмое
Те же и дон Фернандо.Дон Фернандо
После того, как я всю ночь,
Взволнованный и оскорбленный,
Искал моих врагов, скитаясь
Из переулка в переулок,
И не поймал их, — я увидел,
Что солнце поднялось и я
Стою на улице Святого
Людовика. Я уж подумал
Идти к дон Феликсу, но тут
Он сам попался мне навстречу.
Приветствуя его сердечно,
Я все старанья приложил,
Чтобы волненье и обиду
Не выдало мое лицо.
Никто на свете знать не должен
О пережитом оскорбленье,
Пока его не смыла кровь.
Он предложил мне поселиться
В гостинице, и я решаюсь
Жить у него, пока в Мадриде
Не встречу моего врага.
Нет, не пристало мне шутить
Любовью и играть в забвенье,
Когда тут гибнет честь моя!
Я дону Педро и Инесе
Скажу… Но вот она!
О мука,
Убей меня или умри!
(Дону Фернандо.)
Дон Лопе, брат мой, что с тобою?
Откуда ты пришел и с чем?
Пришла пора, сеньора донья
Инеса, высказать душе
То, что скрывал расчет лукавый.
Нет, я не брат ваш, нет! Но это
Пусть вашу нежность не спугнет.
Я не хочу ее лишиться,
Раз уж я так безмерно счастлив,
Что заслужил хоть тень ее.
Я только об одном прошу вас:
Чтоб эту нежность вы дарили
Теперь избраннику, не брату,
И если место в вашем сердце
Могу я сохранить, сеньора,
Хоть я совсем того не стою,
Да и никто не стоит вас, —
Узнайте всё: нет, я не брат ваш, —
Я дон Фернандо де Ривера.
И в ту счастливую минуту,
Когда мы встретились у церкви,
Я только что сошел с коня.
Я из Севильи увлечен был
Сюда несчастною судьбою,
И тут, на площади Мадрида,
Стоял в тот час я, одинокий,
Без покровителя и друга,
Не зная, где найти приют.
И вот случайно я привлек
К себе вниманье дона Дьего
И сердце вашего отца,
Которое искало сына.
Их обмануло в ту минуту
Мое лицо, оттенок сходства.
Прибавьте к этому лукавство
И ловкость моего слуги,
Который так великолепно
Запутал дело этой басней
О том, что я забыл себя.
Они ввели меня как сына,
И я позволил это сделать,
Устав сопротивляться им.
Но только я вошел сюда,
Все для меня переменилось:
На что пошел я против воли,
То продолжал я с увлеченьем,
Не поневоле — по любви.
Я вас люблю, и это чувство
Мне не позволило уйти
И удержало в этом доме.
Но надо мне во всем открыться:
Не может больше путать сердце
Своих страданий непритворных
С притворством или шутовством.
Вы знаете, что я люблю вас.
Так верьте ж и тому, сеньора,
Что я люблю такой любовью,
Которая найдет блаженство
И утоление в венце,
Соединяющем навеки.
И я пришел сюда с решеньем
Сказать вам правду, только правду,
И вам, и вашему отцу.
Я больше и одной минуты
Лукавить с вами не могу,
И чем бы это ни грозило,
Хотя б и вы тут были ставкой,
Я предпочту с лицом открытым
Вас потерять, чем вероломством
И низостью добиться вас.
Ну вот, все сказано, сеньора.
Я сделал только то, что сделать
Повелевала честь моя,
А вы, Инеса, поступайте
Так, как подскажет ваше сердце.
И если по душе я вам,
Пойдите к вашему отцу,
Начистоту с ним объяснитесь
И постарайтесь, чтобы он
Простил мне мой обман невольный.
И знайте: никогда, Инеса,
Я вашим быть не перестану, —
Я измениться не могу.
Хотя бы для моей любви
Вы и остались недоступной.
И если грозная судьба
Заставит вас отвергнуть сердце,
Которое я приношу вам,
Чтоб жертвенно оно горело,
Инеса, в радостном огне, —
Охваченный моим несчастьем,
Боготворя мои печали,
Гордясь причиной тайной их,
Я буду жить моим страданьем,
Довольный тем, что был я близок
К такому счастью, что с такой
Упал сияющей вершины,
Но высоты своих желаний
Обманом я не запятнал.
О, где найти слова такие,
Чтоб ты почувствовал, Фернандо,
Как я судьбу благословляю
И как любовь моя ликует,
Узнав, что ты жених мой милый!
В томительные эти дни,
Пока носил ты облик брата,
Она в темнице задыхалась
Молчания. В тог день, Фернандо,
В тот самый миг, когда со мною
Заговорил ты и просил,
Чтоб я глаза твои вернула,
Я душу вверила тебе.
Но счастью нашему мешает
Отец, который отдает
Меня насильно дону Дьего.
Нет, я скорей умру, Фернандо,
Чем сделаюсь его женой!
Теперь, когда тебе известна
Моя любовь, когда ты знаешь,
Откуда нам грозит опасность,
Решись на все, скажи, где средство
Спастись нам, если средство есть.
Сеньора, мы пришли к такому
Концу, мы в крайности такой,
Что то единственное средство,
Которое у нас осталось,
Я предложить тебе не смею
Из-за того благоговенья,
С которым я тебя люблю.
Благоговения? Да что вы —
Герои рыцарских романов,
Которые по двадцать лет
Вздыхали, чтобы получить
В подарок старую перчатку?
Но вышли, кажется, из моды
Штаны в обтяжку и кольчуги?
Фернандо, колебаться поздно!
Пока тебе я не открыла
Моей любви, ты мог бояться
Меня смутить или обидеть,
Но если я тебе призналась,
Что я люблю, ты был бы трусом,
Когда б еще ты колебался.
Так вот единственное средство:
Бежать туда, где ты могла бы
Без колебаний и боязни
Всем говорить, что ты моя,
Пока не станешь ты, Инеса,
Моей женой. А остальное
Ты предоставить можешь мне.
Скажи одно: когда?
Сейчас.
Как только твой отец узнает
Всю правду, будет очень трудно
Уговориться о побеге.
Куда ж мне скрыться?
В монастырь,
Пока я не найду приюта,
Который примет нас обоих.
Ну, Леонора, плащ давай!
Ура! К оружию, бойцы!
Явление восьмое
Дон Фернандо и донья Инеса.Донья Инеса (протягивает дону Фернандо руку)
Возьми, сеньор мой!
Что, Инеса?
Рука жены.
Какое счастье!
Так нужно, милый!
Дон Фернандо
Почему?
Чтоб выйти с честью.
А куда?
Теперь уж я твоя жена
И только следую за мужем.
Явление девятое
Те же и Леонора, с плащами.Дон Фернандо
Я в поцелуе отдаю
Тебе всю душу.
Милый, полно!
Идем, идем.
С тобою вместе.
Счастливая моя судьба!
Вот хорошо! Хоть муж и беден,
Зато — по собственному вкусу,
А свадьбу может справить он
На карнавальную неделю,
Когда сластями хоть объешься!
КАРТИНА ВТОРАЯ
Комната в гостинице, где живет дон Феликс.Явление первое
Донья Анна, в плаще, и дон Феликс.Дон Феликс
Сеньора, извините, но, поспешно
Сегодня утром выйдя с доном Лопе,
Забыл я документ, довольно важный
В моем процессе.
Вам ли извиняться,
Сеньор, что вы домой к себе вернулись?
Я только гостья тут, а вы хозяин.
Для двух таких друзей, как я и Лопе,
Прийти на помощь другу — это радость.
Но вы одна, и я войти не смею,
Хотя моя и всем известна скромность.
Такая деликатность лишний раз
Доказывает ваше благородство,
Но тут она, поверьте мне, излишня:
Дон Лопе верит мне и верит вам.
Позвольте ж мне войти и поискать.
Донья Анна
О, небо, небо, я сама пришла
Туда, где мне опасность угрожала,
Куда мой брат пришел за мною следом.
Как это вышло, не могу понять.
Должно быть, оскорбленный доном Лопе,
Явился он туда его искать.
Я только чудом смерти набежала,
И я судьбу свою благословляю
За то, что здесь укрыл меня дон Лопе.
Меня не знает этот кавальеро,
Хоть и севильский житель он как будто, —
Я слышала в Севилье это имя.
Но я во всем теперь опасность вижу,
Меня пугает собственная тень.
Мне чудится, что это брат безумный
Передо мной внезапно вырастает.
Нигде себе не нахожу покоя.
Мне кажется, сейчас я встречу брата.
Что, у себя дон Феликс де Гусман?
Донья Анна
Спаси меня, творец, я погибаю!
Явление второе
Донья Анна, дон Фернандо, потом дон Феликс.Дон Фернандо
Скажите, дона Феликса нет дома?
Кто звал меня, сеньора?
К вам пришел…
Я друг ваш, дон Фернандо де Ривера.
О, небо! Я погибла, если только
Не убегу через другую дверь.
Явление третье
Дон Феликс и дон Фернандо.Дон Феликс
Чем я могу служить вам, дон Фернандо?
Я не один. Две женщины со мною.
Пока я буду занят спешным делом,
Позвольте мне оставить их у вас.
Мой друг, клянусь, избрали вы гнездо,
В котором есть уже другая птичка!
Как так?
Я укрываю тут сеньору,
Которую привел один мой друг.
Пойду узнаю. Без ее согласья
Я ничего тут сделать не могу.
Ах если б эта дама согласилась!
Ведь женщины смущать ее не могут,
И речь идет всего о двух часах.
Я только передам ей вашу просьбу.
Дон Фернандо
Входи, Инеса!
Явление четвертое
Дон Фернандо, донья Инеса и Леонора, в плащах, потом дон Феликс.Донья Инеса
О, Фернандо милый!
Так хочет небо, чтоб моя любовь,
Из-за которой я бегу с тобою,
Росла и ширилась.
Ты здесь побудешь,
Пока я не найду тебе приюта
В каком-нибудь монастыре укромном.
Фернандо, разрешения не нужно, —
Та женщина исчезла.
Очевидно,
Фернандо знал ее, и оттого
Она в таком смятении бежала.
Придется дать ответ мне дону Лопе.
Кто б ни была она, а дело скверно.
Фернандо, значит, вы, едва приехав,
Уже свели знакомство…
С этой дамой,
И больше мне не нужно никого.
Но боже мой! Какая щепетильность!
Вошел мужчина — и она исчезла!
Исполнилось желанье ваше.
Тогда я оставляю этих дам
И ухожу устраивать дела.
Не можете ль и вы пойти со мною?
Простите, дон Фернандо, не могу, —
На мне лежит обязанность другая.
Важнее?
Да, я должен отыскать
Ту женщину, которая бежала,
Увидев вас.
Бежала от меня?
О, силы неба! Не моя ли это
Жестокая сестра? Ее дон Феликс
Не знает. Это очень вероятно.
Кто эту даму к вам привел?
Простите,
Я этого сказать вам не могу.
Мне женщину доверили и тайну,
И я за них — со шпагою в руке.
Она в опасности?
Да, в величайшей.
О, небо! Неужели мне такое
Несчастье послано, что лучший друг
Мне изменил? Нет, невозможно! Феликс
Не стал бы укрывать мою сестру.
А думать, что он действовал, не зная,
Кому он помогает, это что-то
Невероятно. Как бы мог он сразу,
Сюда приехав только накануне,
Сойтись так близко с недругом моим?
Я ухожу, дон Феликс.
Выйдем вместе.
Вот ключ от комнаты, и пусть сеньора
Для верности запрет за нами дверь,
А я пойду искать мою беглянку.
Идемте.
Только бы найти ее!
Явление пятое
Донья Инеса и Леонора.Донья Инеса
Ну, Леонора, что же, запирай!
О, небо! Неужели это счастье —
Явь, а не сладкий сон? Постой, стучат!
Открой скорее! Это дон Фернандо.
О свадьбе я теперь не беспокоюсь.
Он и в любви нетерпелив и скор.
Как страшно мне, как все меня тревожит!
Кто?
Это я, откройте, донья Анна!
Ай-ай, сеньора! Не могу!
Пришел отец твой!
Боже мой!
Ох, попадет же нам с тобой!
Пропали мы! Я убегу.
Явление шестое
Донья Инеса, дон Педро, дон Дьего, дон Лопе, Такон.Донья Инеса при их появлении закутывается в плащ.
Дон Педро (дону Лопе)
Я заходил за доном Дьего
И задержал вас, извините,
Чтоб он свидетелем тут был
Самонадеянности вашей.
Не удалось улепетнуть.
Что? Вы — дон Лопе? Черт возьми!
Я показал бы тут вам «Лопе»,
Когда бы не был этот случай
Столь поучительным уроком
Для тех, кто скоро забывает
Своих испытанных друзей.
Ну, если правда столь бессильна
И доказательства мои,
Столь очевидные, не могут
Вам объяснить, кто тут ваш сын,
А этот плут сладкоречивый,
Похитив имя у меня,
Вас обманул случайным сходством
Со мной (я был таким, как он,
Когда отцовский дом покинул),
Пусть пропадает все тогда:
Уж не того я добиваюсь,
Чтоб вы меня, сеньор, признали,
Нет, я хочу, по крайней мере,
Разоблачить его и ясно
Вам показать, что этот нищий
И проходимец — вам не сын.
Ну, вот отец мой. Донья Анна,
Не закрывай лица, скажи им,
Кто я такой и кто твой брат.
И надо ж было так случиться,
Чтоб мне столкнуться тут с отцом!
Заговори же, донья Анна!
Ведь ничего нет тяжелее,
Чем недоверие.
Молчи,
Прошу тебя и заклинаю!
Позволь открыть твое лицо, —
На карте честь и жизнь моя.
Вот видите: при мне не смеет
Сказать неправду эта дама.
Да что с тобою, донья Анна?
Заставить хочешь ты меня
Быть грубым поневоле?
Боже!
Что делать мне? В глазах темнеет.
Сеньор, она уже сказала:
Все отрицает.
То есть как?
Молчанье часто знак согласья,
А тут совсем наоборот.
Разоблачение обмана
Увидел я — и ухожу.
Сеньоры! Он еще сильней
Теперь ухватится за сына.
Как так уходите? Клянусь,
Что до того, как вы уйдете,
Она лицо свое откроет
И скажет вам, кто я такой!
Явление седьмое
Те же и дон Феликс.Дон Феликс
Досадно. Я не мог найти
Ту женщину. Но что я вижу?
Что здесь такое?
Донья Анна,
Прости мне эту неучтивость
Невольную, но если просит
Тебя твой муж, а ты не хочешь
Открыть свое лицо, то я…
Донья Инеса (в сторону)
Спаси меня, великий боже!
Что вы хотите делать? Стойте!
Дон Феликс, честь моя зависит
От показаний доньи Анны,
Но как я ни прошу ее,
Как ни молю, она не хочет
Открыться.
Стойте, ради бога!
Она совсем не донья Анна.
А кто?
Я не могу сказать
При всем желании, увы!
Ее привел один мой друг,
И кто она, — мне неизвестно.
А донья Анна?
Ускользнула,
И я не знаю, где она.
Ну, Феликс, это слишком явно,
Измена слишком очевидна.
Сладкоречивый друг! Предатель!
Ах, я не то и не другое!
Она совсем не донья Анна.
Но если доньи Анны нет,
Чего же вы еще хотите?
Она отбросить плащ не хочет,
Так я его отброшу, Феликс!
Я этого не допущу.
Остановитесь!
Силы неба!
Измена ваша, вероломный…
Дон Лопе, небом я клянусь,
Что говорю вам только правду:
Не донья Анна эта дама.
Постойте, он сказал: «дон Лопе»?
Хотел он вас надуть, сеньор,
Так что ж он, собственного друга
Надуть не может?
Кавальеро,
Дон Лопе — это ведь мой сын,
А этот человек — не Лопе.
Ах, мне сейчас не до того!
Я только даму защищаю,
Которую мне вверил друг.
Сеньора, лучше вы уйдите
В ту комнату.
Он спас мне жизнь.
Явление восьмое
Дон Феликс, дон Педро, дон Дьего, дон Лопе, Такон.Дон Лопе
Вы предали меня, дон Феликс,
И мой клинок…
В уме ли вы?
Я стану на его защиту,
Когда такой вы сумасброд.
И я, сеньор.
И я и все.
Отец, и ты?
Что за безумье!
Но я совсем не твой отец!
Сеньор, пусть называет дядей:
На этом можно помириться, —
Он, вероятно, ваш племянник.
В беду такую, господа,
Не попадал никто на свете.
Клянусь благими небесами,
Я, кажется, схожу с ума.
Дон Лопе, верьте: я не лгу.
Помилуйте, какой там Лопе!
Любезный, лучше уходите,
А то могу я не сдержаться,
Взорвусь, и худо будет вам.
А я подбавлю, черт возьми:
Вы что-то через край хватили
В своей невероятной лжи.
И я, черт побери, подбавлю, —
Свалился с неба этот сын.
На незаслуженные эти
Обиды я не отвечаю
Затем, что если мой отец
И не признал меня за сына,
Я помню, что он мой отец,
И отношусь к нему с сыновьей
Почтительностью и любовью.
И так как трудно мне поверить
Тому, что говорил дон Феликс,
Искать иду я донью Анну,
И, если я ее найду,
Она свидетельствовать будет
О том, что я не самозванец,
А если вы, клянусь вам богом,
Укрыть задумали, дон Феликс,
Мою жену, — я вас убью!
Явление девятое
Дон Феликс, дон Педро, дон Дьего, Такон.Дон Педро (дону Феликсу)
Я против воли, кавальеро,
Обеспокоил вас, простите,
А этот человек — безумный.
Еще бы не безумный! Хочет
Нам навязаться в сыновья.
Явление десятое
Те же и дон Фернандо.Дон Фернандо
Улажено с монастырем.
Но, силы неба, что я вижу?
Дон Педро здесь и здесь дон Дьего!
Укрылась ли от них Инеса?
Увидели они ее?
Ну, вот мой сын, сеньор, смотрите!
Иди сюда, мой сын, мой Лопе!
Что это? Где ты пропадал?
Вы все еще не убедились,
Что я не сын ваш?
Вот несчастье!
Не прояснился разум твой?
Не говорил ли я, сеньор?
Клянусь тебе, на свете нету
Такого средства, чтобы он
Поверить мог в другого сына.
Дон Феликс, где же та сеньора?
Она в ту комнату забилась,
Боясь быть узнанной.
Имейте
В виду, что тут ее отец.
Отец? Опасность велика.
Как, Лопе, ты не подойдешь
Обнять меня?
Необходимо
Вернуться к старому притворству,
Чтобы спасти мою Инесу.
Что привело тебя, сеньор,
В гостиницу?
Один безумный.
Он говорит, что он — не он,
А ты. Чего тут не наплел он!
Безумный, с места не сойти!
Смотри, сеньор, что происходит:
Я просто лопаюсь от смеха.
Явление одиннадцатое
Те же, дон Лопе и донья Анна.Дон Лопе
Ну вот, судите, кавальеро,
Правдивы ли мои слова.
Входи, не бойся, донья Анна!
О, небо, что я вижу?
Ты,
Сестра неверная?
Постойте,
Постойте, дон Фернандо. Знайте,
Что непокорность доньи Анны
Вас не унизила, напротив,
Для вас все к лучшему сложилось.
Входите же со мной, сеньора!
Я буду биться с вами рядом.
Предупреждаю вас, я слово
Дал эту даму защищать.
Она сестра моя, дон Феликс.
Что я сказал, то я сказал.
Как так твоя сестра? Какая?
Где? Он совсем сошел с ума.
А, я вас всех убью! Уйдите, —
Я ни на что не посмотрю!
Что, ты теряешь уваженье
Ко мне?
Когда он разъярен,
Он на отца поднимет руку.
Я повторяю, дон Фернандо,
Что все тут к лучшему для вас.
Как это к лучшему?
Она
Моя жена.
Тогда вы правы,
И не погибла наша честь.
И заодно уж, чтобы сразу
Мы выбрались из лабиринта,
Ответьте мне, скажите им:
Вы — дон Фернандо де Ривера?
Да.
Ну, а я, сеньор, — дон Лопе
Лухан.
О небо! Что я слышу?
Так ты не сын мой?
Я, сеньор,
Стал вашим сыном.
Почему
Ты так ответил?
Если вы
Не знаете, как это вышло
И почему вы мой отец,
Я показать вам это должен.
Инеса, выходи!
Явление двенадцатое
Те же, донья Инеса и Леонора.Донья Инеса
Сеньор мой!
Дай руку мне.
Вот! Я твоя!
Вот почему, сеньор, я сын твой.
А раньше все права сводились
К тому, что я живой портрет.
И к черту мы пошлем того,
Кто слово к этому прибавит!
Так, значит, все-таки ты сын мой?
Ты сын мой, только ты не Лопе?
Ну, ладно, ладно! Я согласен
А мы-то что же, Леонора?
Прошу руки.
Даю. Вот обе.
И тут — любовь нам да совет.
На общей радости Морето
Кончает свой «Живой портрет».
ПРИМЕЧАНИЯ
Книга иллюстрирована репродукциями Диего Веласкеса (1599–1660), великого современника драматургов, представленных в настоящем томе. Реалистическая живопись Веласкеса является в стилевом отношении хорошим комментарием к испанскому театру XVII века.На суперобложке воспроизведены картины Диего Веласкеса «Пряхи» (1657. Прадо. Мадрид) и «Сдача Бреды» (1634–1635) Прадо. Мадрид).
Последние комментарии
8 минут 47 секунд назад
27 минут 41 секунд назад
1 час 8 минут назад
9 часов 37 минут назад
9 часов 50 минут назад
10 часов 24 минут назад