Чужая страна — черника [Эркки К Суомела] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (42) »
1. ОНИ УЖЕ ЕДУТ…
На улице кто — то свистнул. Он подскочил к окну. Но стекло было как черное зеркало: оно отражало лишь темный силуэт его головы и косую линию плеч, частично скрытых стоящей на окне бегонией. Он был похож на дикаря, подстерегающего добычу в кустах. Свист раздался вновь. Он слушал с минуту, не шевелясь. Где — то близко хлопнула дверь, по песку во дворе послышались шаги, кто — то засмеялся и сказал какое — то короткое слово. Потом с соседнего двора на улицу двинулись два дрожащих огонька. Он стоял, все так же тесно прильнув к окну, но успел разглядеть лишь мелькание неясных фигур, затем стекло от его влажного дыхания затуманилось и силуэт головы исчез. Он вытянул указательный палец наподобие карандаша и написал на увлажненном стекле имя, свое собственное, — Я́нне. — Это тебе свистят? Янне оглянулся. Под лампой стояла мать в своем цветастом утреннем халате. В руке она держала масленку. — Нет, это Ни́ссе свистел Сти́гу. Они уже едут. Мать взглянула на часы. — Так рано? — Они едут на велосипедах как на ралли[1] и собираются возле школы. — Ах, так… Стол был накрыт, только кофейник еще шумел на плите. Янне сделал себе бутерброд толщиной с палец и положил на него ноздреватый кусок сыра. Откусив от него два — три раза, он поднялся. — Мне тоже пора идти. — Куда так рано? Ты еще успеешь хорошенько поесть. — Если б у меня был велосипед, тогда бы успел. — Да поешь же. Чайник с чаем перед тобой. — Вот если б ты дала мне кофе… — Нет. — Сама — то пьешь. — Тебе вредно. — А тебе? — Иначе я не проснусь. Мне ведь никогда не приходится укладываться, как все нормальные люди. Вот и вчера я еще слышала, как часы пробили двенадцать. Мать ходила на работу. Она шила на швейной фабрике куртки для женщин. Сегодня она работала в вечерней смене. Вечером Янне слышал сквозь сон, как мать пришла и зазвякала посудой на кухне. А потом они — мать и отец — долго шептались между собой. Но еще и после того, как отец задышал ровно, как дышат во сне, слегка похрапывая, мать ходила взад и вперед по комнате, взад и вперед. А когда шаги стихли, послышался шорох одежды и шарканье по ней щеткой. Кофейник на плите пускал клубы пара. Мать поставила его на стол, на желтую подставку, и уселась напротив. Левой рукой она смела в кучку просыпавшийся на клеенку сахарный песок. Между ее большим и указательным пальцами краснела ссадина: очевидно, ее процарапала какая — то машина на фабрике. — Скажи мне, — мать посмотрела на ссадину, — плохо тебе в школе? С улицы послышался звонок велосипеда. Янне снова повернулся к окну, хотя и не глядя знал, что это проезжает Бенгт; только его звонок звенел так пронзительно. — Вот и Бенгт уже едет. — Это такой высокий, рыжий? — Да. У него велосипед «Мо́нарк», зеленый. У Ниссе оранжевый. Янне попытался прошмыгнуть мимо матери в переднюю, но она, теперь уже сердитым голосом, крикнула: — Янне! — Да? — Ты не ответил мне. — Ведь я же сказал, что да, Бенгт высокий и рыжий. — Ты не ответил на вопрос о школе. — Я опоздаю. — У тебя есть еще десять минут. Янне медленно поплелся назад к столу. Мать налила полную чашку чая и придвинула к нему хлебницу. — Ну, говори же. — Все в порядке. — Это правда? — Правда, правда… Янне ощущал на своем лице взгляд матери. Взгляд этот как будто колол, вынуждал повернуть голову в сторону и смотреть на что угодно: на полку с пряностями, соковыжималку, банку с кофе, тряпку, чтобы брать сковороду. — Подними глаза. На посудном шкафу лежала красная покрывашка для чайника. Еще в Финляндии мать купила ее у одного черноволосого человека. Человек этот улыбался, кланялся матери и без конца твердил: «Прекрасная госпожа». Мать залилась краской, и, когда человек поклонился еще раз или два, она достала из ридикюля кошелек и купила покрывашку, хотя у них уже была одна — желтая, подарок бабушки на рождество. Янне поднял глаза и устремил взор на красную покрывашку. — Нет, погляди на свет. Мать подошла к нему вплотную и провела рукой по его щеке; пальцы ее чуть пахли фабрикой. Раньше мать распространяла вокруг себя запах булок и печева. Она и в других отношениях как — то отдалилась; казалось, она никогда не приходила с фабрики вся целиком. — Температуры у тебя нет, но… — Что «но»? — Ты такой бледный. За стеной послышался волочащийся звук. Вероятно, там переставляли кровать после ночного сна. С минуту они молча прислушивались. Когда звуки стихли, мать продолжала: — Если тебе чего — нибудь недостает… — Да, у меня нет велосипеда… Янне внимательно глядел на мать, ловя выражение ее лица, но мать как будто вовсе не слышала его слов. Она лишь поднялась и сказала сама себе: — Остались ли они еще… Она- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (42) »
Последние комментарии
7 часов 18 минут назад
13 часов 2 минут назад
14 часов 9 минут назад
15 часов 7 минут назад
15 часов 22 минут назад
1 день 32 минут назад