КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706300 томов
Объем библиотеки - 1348 Гб.
Всего авторов - 272776
Пользователей - 124657

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).

Ночные желания [Николь Джордан] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Николь Джордан Ночные желания

Глава первая

Жаль, что тебя нет рядом, чтобы дать мне совет, маман. Ты никогда мне не говорила, что поцелуй мужчины может быть таким волнующим, а от одного лишь объятия женщина способна потерять голову. Это стало для меня потрясающим открытием!

Окрестности Лондона; сентябрь 1817

— Надо же, какое невезение, черт возьми, — проворчала Мадлен Эллис, глядя из окна своего номера на тускло освещенный конюшенный двор. — Сначала колесо, а теперь еще и лорд Эккерби. Ее сердце замерло: положение ухудшалось. Достаточно было и того, что у дилижанса, на котором она ехала в Лондон, отвалилось колесо прямо во время проливного дождя. Из-за этого пришлось остаться на ночь здесь, в часе езды от цели путешествия, что истощало и без того скудные ее финансы. А тут еще и распутный барон Эккерби каким-то образом напал на ее след.

Мадлен едва улеглась, как шум экипажа барона, въехавшего на мощеный двор почтовой станции местечка Дрейк, поднял ее с постели. В свете фонаря девушке была видна элегантно одетая фигура, а властный голос его светлости доносился из помещения, куда он заходил отдать распоряжение о смене лошадей.

Когда его взгляд скользнул вверх, Мадлен нырнула за портьеру, чтобы остаться незамеченной.

— Это уж слишком, — процедила она сквозь сжатые зубы.

Долгие годы лорд Эккерби лишь намекал на желание сделать ее своей любовницей, но в последнее время его навязчивые ухаживания стали отвратительно явными, а попытки его избежать — тщетными.

Мадлен вздрогнула при мысли, что настойчивый развратник найдет ее здесь. Трудно было представить, что Эккерби настолько безнравственный человек, чтобы силой ее домогаться, и все же она была так беззащитна, в одной ночной сорочке и босоногая… К сожалению, ее одежда осталась в чемодане, пристегнутом сзади к дилижансу, а плащ промок и испачкался под ливнем. Едва ли у нее было время натянуть свои грязные полуботинки. Несомненно, барон сейчас спросит у хозяина постоялого двора, не проезжала ли тут сегодня леди среднего роста с каштановыми волосами в коричнево-сером платье. И будет направлен вверх по лестнице в ее комнату. Боже упаси!

Мадлен решительно расправила плечи. После недавней смерти работодательницы и побега брата ей не на кого было рассчитывать, кроме себя. «Так что глупо стоять столбом, лучше хоть что-нибудь предпринять». Мадлен Эллис, дочь солдата, была воспитана в духе самостоятельности и решительности.

— Он считает меня беззащитной, маман, но он увидит, что это не так! — добавила Мадлен, пытаясь отыскать в потемках свой ридикюль.

У нее была довольно странная привычка говорить с давно умершей матерью-француженкой в поисках совета. Жаклин Эллис покоилась ныне в могиле, ее унесла малярия в ту зиму, когда Мадлен исполнилось тринадцать лет. То был самый печальный день в ее жизни. И она продолжала разговаривать с покойной матерью, как будто бы дорогая маман все еще была с ней.

Несчастья продолжали преследовать Мадлен: через пять лет был убит на войне ее отец. А единственный оставшийся из родни младший брат Джерард тайно сбежал в Шотландию со своей возлюбленной.

Мадлен почувствовала себя лучше, нащупав в сумочке свой маленький однозарядный пистолет. Теперь она уже не была похожа на мышь, беспомощно ожидающую нападения хищника.

«Хоть ты и дочь солдата, но нет ничего постыдного в отступлении, если преимущество не на твоей стороне», — напомнила себе Мадлен. Папа говорил, что бегство при таких обстоятельствах совсем не трусость, а благоразумие.

Убедившись, что пистолет заряжен, девушка выглянула наружу. В тусклом свете стенного фонаря она увидела, что коридор пуст.

Мадлен выскользнула из комнаты и, тихо прикрыв дверь, прокралась в конец коридора, направляясь в глубь гостиницы. Огибая угол в поисках убежища, она услышала смех и хриплые мужские голоса, доносящиеся из бара.

К своей радости, девушка увидела распахнутую дверь, ведущую в гостиную. Огонь гостеприимно потрескивал в камине, а лампа неярко освещала ближнюю часть комнаты.

Шаги, раздавшиеся на лестнице позади нее, заставили Мадлен скользнуть внутрь и затаиться за дверью с пистолетом наготове.

Настойчивости барону прибавила случившаяся три недели назад смерть пожилой аристократки, вспыльчивой, но добродушной дамы, у которой Мадлен прослужила долгое время в должности компаньонки. Теперь она направлялась в Лондон, в агентство по трудоустройству, так как остро нуждалась в средствах к существованию. Сторонница настоящей любви, она помогла брату и его невесте бежать в Шотландию, отдав им все свои сбережения.

Положение полного безденежья было очень тягостно и ставило в зависимость от богатого и властного лорда, считавшего себя хозяином всего и вся в окрестностях города Челмсфорд графства Эссекс. Мадлен не сомневалась: причиной его вожделения была ее непокорность. Иначе зачем бы он преследовал ее — не бог весть какую красавицу, засидевшуюся в девках, — если не с целью одержать очередную победу?

Очевидно, непреклонное сопротивление только разжигало в бароне желание соблазнить ее. Наглость Эккерби была поразительна: не прошло и двух часов с того времени, как тело ее покойной работодательницы опустили в могилу, а он уже сделал свое оскорбительное предложение!

Происхождение Мадлен также оборачивалось против нее. В обществе, где ей приходилось жить, политические эмигранты из Франции были, как правило, бедны и беззащитны перед произволом английских аристократов и мелкопоместной знати. И хотя она только наполовину француженка — отец ее был капитаном британской армии и блестящим разведчиком, служившим под командованием генерала Веллингтона, — это не мешало похотливому лорду Эккерби добиваться ее расположения.

И теперь девушку, полуодетую и босую, пробирал озноб. Надо бы завернуться в одеяло, чтобы унять дрожь. Даже с пистолетом в руках она чувствовала уязвимость и бессилие, обычно несвойственные ей и вызывающие в ней презрение. Сердце ее заходилось при мысли о том, чем барон мог объяснить свое преследование хозяину гостиницы.

Вдруг холодок пробежал у нее по спине. Кажется, она ошибалась, полагая, что в комнате никого нет: за спиной почувствовалось чье-то присутствие. В следующее мгновение сильные мужские пальцы сомкнулись на ее запястье. Она попыталась развернуться, но в туже секунду незнакомец захватил пистолет и резким движением поставил ее лицом к себе. Стальные объятия лишили Мадлен возможности даже шелохнуться.

Оглушенная, она уставилась на своего захватчика. Высокий рост, иссиня-черные волосы, атлетическое сложение. Мадлен явно ощутила угрозу, сквозившую во всем его облике. В то же время его мужская притягательность вскружила ей голову: сила, чеканные черты лица, черные стрелы бровей и синие глаза с темным ободком ресниц…

Глаза, которые в одно мгновенье пронзили и погубили.

— О Боже, маман… что делать?

Нет ответа. Вот оно как: из огня да в полымя.

В горле пересохло. Хватит ли у нее сил закричать?

* * *
Рейн Кеньен, граф Хэвиленд, много чего повидал за свою долгую службу в британской разведке, но и ему не каждый день встречались дамы, одетые только в ночную рубашку и размахивающие пистолетом. Сжимая все крепче незваную гостью, Рейн подумал, что еще минуту назад сетовал на то, какой скучной стала его жизнь в последнее время. Сейчас он не стал церемониться, поскольку сам был безоружен. К тому же в прошлый раз женщина с пистолетом перед ним оказалась французской разведчицей, собирающейся его пристрелить. Поэтому, когда полуодетая незнакомка проникла в его номер, где он ожидал прибытия своего родственника, инстинкт самосохранения вкупе с хорошей реакцией сделали свое дело.

Но, разоружив ее, он тут же оказался во власти совсем иных чувств, вызванных манящим теплом ее тела, приятным запахом кожи и широко открытыми серыми глазами, в которых ясно читалась растерянность.

«Проклятие», — подумал Рейн, расслабившись. Было чертовски глупо хотеть женщину, которая, видимо, затевала убийство. В то же время вряд ли она охотилась на него — от шпионских дел он давно отошел.

К тому же ее испуганный вид заставил усомниться в том, что перед ним профессиональный убийца.

— П-прошу прощения, — произнесла девушка, запинаясь. — Я думала, номер свободен.

Немного ослабив хватку, Рейн все же не отпускал ее, по-прежнему крепко удерживая пистолет.

— Я подержу его, если вы не возражаете, — сказал он, заметив, что незнакомка с надеждой смотрит на оружие.

— Я бы не применила его против вас.

— Тогда зачем он вам?

Она напряглась, услышав шаги в коридоре.

— Пожалуйста, — прошептала она умоляюще, силясь взглянуть на дверь через плечо, — не выдавайте меня.

Очевидно, шедший по коридору человек был причиной ее беспокойства.

— Надеюсь, вы простите мне, — вдруг добавила она, поворачивая к нему лицо, — просьбу поцеловать меня. — И незнакомка обхватила шею графа руками и впилась в его губы.

За десяток лет службы Ее Величеству Рейн никогда не бывал застигнут врасплох вот так. Ее пухлые губы явились совершенным сюрпризом, от которого его пронзило острое удовольствие.

Эти уста, как и все тело, были теплыми и налитыми соком молодости, и он опять пошел на поводу у инстинкта, не в силах сдерживать нахлынувшее желание.

Поцелуй оказался неожиданно сладостным и возбуждающим. Не колеблясь, Рейн усилил наслаждение, раздвинув губы девушки своим жаждущим языком. Поначалу она воспротивилась его инициативе, но вскоре уступила, возможно, ослабев после пережитых потрясений. Он мог бы продолжать этот поцелуй и далее, если бы грубый мужской голос не нарушил интимности:

— Что, черт возьми, это значит?

К неудовольствию Рейна, женщина вздрогнула и вырвалась. Она трепетала, лицо ее залилось краской, когда незнакомка обернулась к вошедшему, но нельзя было не восхититься хладнокровием, с которым она произнесла:

— Лорд Эккерби? Что вам здесь нужно?

Очевидно, она была знакома с высоким рыжеватым господином, сверлящим ее пристальным взглядом.

— А, вот вы где, Мадлен. Я слышал, что вы уехали из Челмсфорда в поисках работы, и собирался отвезти вас в Лондон.

— Это мило с вашей стороны, милорд, но я не нуждаюсь в вашей помощи.

— Безусловно. Но сейчас у вас нет средств для путешествия.

Она решительно приподняла подбородок.

— Справлюсь и без вашей помощи. Кроме того, видите ли, я занята в данный момент. Надеюсь, даже вы способны понять, что мешать свиданию может только дурно воспитанный человек.

Это слегка смутило господина, но ненадолго.

— Вы полагаете, я поверил, что вы явились сюда на свидание с любовником? — спросил он скептически.

— Думайте, как вам угодно, милорд, — ответила она любезно.

Рейн быстро сообразил, что цель ее игры — защититься от преследователя. Что ж, он не прочь играть роль любовника дальше. Граф обнял девушку за талию и привлек к себе.

— Ну, Эккерби? Леди не нуждается в вашем обществе, нужно уважать ее желания.

Лицо барона потемнело, он метнул взгляд на Рейна.

— Вы-то кто такой, черт вас побери?

— Я Хэвиленд.

— Граф Хэвиленд? — переспросил тот, очевидно, начиная понимать, с кем имеет дело.

— Да.

Громкий титул Рейна осадил Эккерби. Бросить вызов могущественному графу, способному постоять и за себя, и за мисс Эллис, не то же самое, что преследовать беззащитную женщину.

— Вы вмешиваетесь не в свое дело, сэр, — наконец резко заявил Эккерби.

— Вовсе нет, — спокойно парировала Мадлен, — это ваши претензии, милорд, безосновательны.

— Я проделал немалый путь ради вас, Мадлен. Ваше благополучие — вот что меня беспокоит, — сказал Эккерби примирительно.

— Да неужели? — ее тон стал ледяным. — С трудом верится, что мое благополучие является основной причиной вашего преследования. Так или иначе, я вам неоднократно заявляла, что ваше предложение меня не интересует. Теперь-то, надеюсь, вам понятно почему. У меня уже есть покровитель.

Рейн отметил ее полное самообладание, но все же счел необходимым вмешаться.

— Полагаю, Эккерби, теперь вам лучше удалиться, не дожидаясь моей помощи.

Такое обращение привело барона в ярость. Его испепеляющий взгляд сперва уперся в Рейна, а затем в Мадлен.

— Забираю свои последние слова обратно, — обратился он к ней, повернулся на каблуках и горделиво удалился.

Все это время Мадлен держала себя в руках, но после ухода лорда ее охватила нервная дрожь.

— Спасибо, что не выдали, — пролепетала она, поворачиваясь к Рейну. — И извините за доставленные неудобства.

— Ну что вы, какие неудобства, — ответил тот беспечно. — Мне было приятно играть роль вашего возлюбленного.

Ее щеки порозовели.

— Обычно я не целуюсь с первым встречным.

Мадлен перевела взгляд на пистолет, который он по-прежнему держал в руке.

— Вы вернете мне мое оружие?

— Это зависит от ваших дальнейших намерений. Вы же понимаете, что ваше появление здесь с пистолетом вызвало у меня некоторый дискомфорт.

Она усмехнулась.

— Вам ничего не грозило. Мне нужно было защититься от его приставаний. У барона Эккерби… не совсем благородные намерения в отношении меня.

— Да, я так и понял, — сказал Рейн. — И вы бы его застрелили?

— Думаю, что нет, но лучше быть во всеоружии.

— То есть он предложил вам стать его любовницей, и вы отказались?

Она поморщилась.

— Конечно, я отказалась. Я никогда не буду ничьей любовницей. Особенно того, чья самонадеянность выводит меня из себя. Тщеславие не позволяет ему примириться с моим отказом. Однако я недооценивала его. Вот уж не думала, что он пустится преследовать меня по пути в Лондон.

Девушка с опаской покосилась на дверь.

— Я еще немного здесь побуду, если вы не возражаете.

— Ни в малейшей степени. Но вас, наверное, смущает уединение с незнакомцем.

Она перевела взгляд на Рейна.

— Я рискну, вы производите впечатление джентльмена.

Мнение Рейна о ней было столь же высоким: и внешность, и манеры выдавали в ней истинную леди.

Ему было понятно, почему барон домогался ее. Мадлен не являлась красавицей, более того, внешность ее была простовата, черты лица несколько мужеподобны, а кожа имела желтоватый цвет. Ее неопределенного оттенка серовато-каштановые волосы были стянуты сзади в безыскусную косицу. Но тело девушки… даже сквозь складки мешковатой ночной сорочки угадывались его налитые формы.

Ее цветущая плоть чрезвычайно его притягивала…

— Теперь вы могли бы меня и отпустить, — сказала Мадлен стесненным голосом, прерывая сладострастные размышления Рейна и заставляя вспомнить, что его рука все еще обвивает ее талию.

Пришлось подчиниться, хотя ему этого и не хотелось.

— По крайней мере, назовитесь, — видя ее колебания, он прибавил: — Должен же я знать, кого спасал.

Она ухмыльнулась.

— Так уж и спасали. Полагаю, мои действия тоже не были совсем незначительны.

— Вижу, вы стали неблагодарны, когда опасность миновала.

Ее выразительные серые глаза наполнились возмущением, и Рейн почувствовал себя необъяснимо заинтригованным. К сожалению, два года назад, после окончательного поражения Наполеона при Ватерлоо, все тревоги и опасности для него остались в прошлом вместе с потребностью государства в шпионах для борьбы с французским тираном, претендовавшим на мировое господство. Ему удавалось удерживаться на службе вплоть до Венского конгресса, на котором победители заново разделили Европу, перекроенную перед этим Бони. Но в конце концов Рейн был вынужден вернуться в Англию в прошлом году, когда умер отец, от которого он унаследовал графский титул.

Пресная гражданская жизнь и необходимость поисков невесты наводили на него смертельную скуку. Перед этим, чтобы уважить свою бабушку, вдовствующую графиню, он провел неделю, показавшуюся ему нескончаемо долгой, на загородном приеме в Брайтоне. Он сопровождал леди Хэвиленд туда и намеревался доставить ее назад в Лондон. Но отчаянный призыв его дальнего родственника Фредди Лансфорда послужил удобным поводом сбежать раньше. Сейчас Рейн ожидал прибытия Фредди, и появление этой женщины явилось долгожданным развлечением на фоне бездеятельного образа его теперешней жизни.

Однако у него не было больше повода удерживать ее пистолет. Получив его обратно, девушка с облегчением отступила от Рейна на шаг.

— Благодарю, лорд Хэвиленд, не смею вас более беспокоить.

— Вам не обязательно сейчас уходить, — сказал Рейн, касаясь ее руки. — Такой грубиян, как этот Эккерби, может все еще подкарауливать вас.

— Он уже уехал… я надеюсь, — неуверенно ответила она. Обхватив себя руками, Мадлен дрожала — легкая сорочка плохо согревала.

— Вы замерзли, — заметил он. — Идите поближе к камину.

Его предложение, очевидно, показалось ей разумным, и после недолгих раздумий девушка кивнула.

Поддерживая под руку, Рейн провел ее через гостиную к очагу, по пути взяв с дивана шинель и накинув ее на плечи Мадлен.

— Спасибо, — слабым голосом произнесла она, закутываясь потеплее, а затем протянула руки к огню, отчего шинель соскользнула с ее плеч. Подхватив, Рейн вернул ее на место и попытался запахнуть лацканы на груди Мадлен. Но она взглядом остановила его заботливые ухаживания.

Свет огня придавал золотистое сияние ее коже и играл в волосах янтарными отблесками. Но сильнее всего внимание Рейна притягивали ее губы. Алые и пухлые, они неодолимо влекли к себе.

Он замер, ощущая поднимающиеся из глубин примитивные, животные позывы: жажду обладания, вожделение, похоть. Между ними проскочила искра взаимного влечения.

Она ощутила то же, он был в этом уверен. От него не ускользнуло напряжение, вдруг возникшее в ее теле.

Мадлен опять дрожала, но теперь уже не от холода, как ему показалось. Когда она, глубоко дыша, приоткрыла рот, Рейн не смог более сопротивляться желанию, несмотря на недавнее намерение быть джентльменом.

И он подался навстречу новому поцелую.

Мадлен слегка задохнулась от первого энергичного соприкосновения, его же дыхание участилось от сладкого ощущения ее трепещущих губ… Мягкие, влажные, шелковистые. Но все же, казалось, она была слишком ошеломлена происходящим, чтобы полностью отдаться искушению.

Тогда он плотнее прильнул к ее губам, настойчивыми ласками склоняя ее к капитуляции.

На этот раз натиск увенчался триумфом: ее язык уже охотнее ответил ему. Обхватив ладонью подбородок девушки, Рейн теперь в полную силу впивал ее уста.

Она облегченно вздохнула в то мгновение, когда их языки сплелись в любовном танце. Ее многообещающая податливость пробудила в Рейне сладостное томление. Оно возрастало от осознания наготы ее тела, прикрытой только ночной сорочкой. Чем дольше длился поцелуй, тем более настойчиво Рейном овладевало вожделение. Оно неотвратимо толкало его сорвать тонкое одеяние Мадлен и изучить ее женственное тело досконально.

Едва сдерживая себя, чтобы тут же не накинуться на девушку, Рейн ласкал тонкую кожу ее шеи над высоким воротом рубахи. Под пальцами он ощутил ее учащенный пульс, и когда она тихо простонала, его напряжение невыносимо обострилось. Графа охватило неодолимое желание завладеть ее полными грудями и продолжать разжигать в ней пожар страсти, но пока он не позволял себе продвинуться так далеко, а дал волю лишь своему воображению.

И вот он мысленно обнажает ее пышные перси и пробует на вкус заострившиеся соски. Плавно опускает руки по спине вниз, к округлым ягодицам. Сдвигает вверх край сорочки, скользя пальцами по гладкой коже ее разомкнутых бедер.

Она уже влажная и горячая и ждет его, он знает.

Сокрушительной стрелой вожделение пронзило Рейна в ту секунду, когда он представил себе, как приподнимает ее и погружается в призывный жар, заключая свои бедра в кольцо ее ног.

Однако пока что граф довольствовался ее ртом, целуя трепещущую в его объятиях молодую женщину. Но она уже также была пьяна от разгоравшейся между ними страсти…

Теперь Мадлен сама придвинулась, прижимаясь к его груди и упираясь животом в его отвердевшую плоть. Обхватив ее бедра, Рейн еще плотнее привлек податливое мягкое тело к своему упругому торсу. Ему хотелось вцепиться в нее, завладеть ею, утонуть в ней…

С последним проблеском осознания опасности, которую таила потеря контроля над происходящим, Рейн решительно обуздал свою страсть и заставил себя остановиться. Раскрывая объятия, он поднял голову. Ее глаза были закрыты; когда он подался назад, она слегка покачнулась.

Рейн поддержал ее за плечи, ее веки дрожали. Выглядела девушка совершенно потрясенной.

Поднимая глаза, она коснулась пальцами своих губ, будто бы чувствуя на них жжение.

— Зачем вы меня опять поцеловали? — спросила она слабым, срывающимся шепотом.

Он взглянул на нее и был зачарован: щеки залиты румянцем, полные изумления прекрасные глаза широко открыты, а припухшие влажные губы разомкнуты прерывистым дыханием.

Невыносимое томление страсти напомнило о себе с новой силой.

Беззвучно выругавшись, Рейн попытался взять себя в руки. Никогда еще поцелуй не производил на него такого мощного воздействия и никогда его мужской инстинкт не овладевал им так безраздельно.

На ее вопрос нелегко было ответить. Почему он ее поцеловал? Да, черт побери, он не должен был пользоваться ее беззащитностью. Но в ту минуту благородство покинуло его.

— А если я скажу, что слишком увлекся ролью вашего любовника? — его голос прозвучал менее твердо, чем хотелось бы.

Девушка заморгала, будто бы силясь разобраться в своих чувствах. Затем ее глаза сузились.

— Но вы мне не любовник.

Она оправилась от замешательства, выпрямила плечи и крепче сжала свой пистолет, направляя его, впрочем, не в него.

Рейн невольно усмехнулся: если она пустит в него пулю, то поделом. Своей разнузданной похотливостью он сейчас мало чем отличался от барона.

— Вам нечего бояться, — сказал он как можно более непринужденно. — Впредь я вас не трону. В противном случае вы имеете полное право меня пристрелить.

Сказано это было вполне серьезно. Рейн счел разумным застраховаться от дальнейшего искушения и, отступив, уселся на диван, закинув ногу на ногу. Сделал он это, впрочем, по большей части с тем, чтобы скрыть бугор, оттопыривающий его панталоны.

— Позвольте представиться: Рейн Кеньен, граф Хэвиленд.

Девушка вздрогнула: очевидно, его фамилия была ей знакома.

— Кеньен? — переспросила она с легким удивлением.

— Вы меня знаете?

— Нет… но я полагаю, вы были знакомы с моим отцом, капитаном Дэвидом Эллисом.

Теперь настал его черед вздрогнуть.

— Вы его дочь Мадлен?

— Да.

Рейн оторопел. Дело приобретало совсем иной оборот: капитан Эллис был его боевым товарищем, однажды спасшим ему жизнь.

Теперь Хэвиленд проклинал себя за этот поцелуй.

Глава вторая

Я никак не ожидала помощи, маман, и я, конечно, благодарна.

Но, как оказалось, лорд Хэвиленд может быть несносен.

Немного ошарашенная, Мадлен с интересом разглядывала графа. Хэвиленд привел в полное смятение ее разум и чувства, и теперь ей было нелегко сосредоточиться. Губы Мадлен вздрагивали, ее то и дело бросало в жар. Амурная атака Рейна лишила ее рассудка. Впервые в жизни она познала радость поцелуя опытного любовника. Она была совершенно покорена грубой красотой этого джентльмена.

Однако девушка осознавала, что это была не единственная причина ее внутреннего смущения. Раньше она никогда не чувствовала такого… страстного влечения к мужчине. Да, ее поразил тот ураган чувств, который он в ней вызвал.

«Все же это не повод стоять тут проглотившей язык дурочкой», — возразила она себе.

Мадлен откашлялась, стараясь овладеть собой.

— Не знала, что вы получили графский титул, — сказала она наконец, делая попытку вернуть себе хладнокровие хотя бы внешне.

— Графство я получил в прошлом году, — Рейн умолк, изучающе глядя на нее. — Мне бесконечно жаль, что ваш отец погиб. Он был замечательным человеком и прекрасным другом.

Воспоминания об отце отвлекли мысли молодой женщины от опьяняющего поцелуя. Она даже слабо улыбнулась, несмотря на подкативший к горлу ком. Мадлен боготворила отца и безмерно горевала о его преждевременной смерти.

— Вы тоже были ему хорошим другом, лорд Хэвиленд. Благодарю вас за то, что прислали нам его вещи вместе с последним письмом. Мне очень дороги эти напоминания о нем.

— Это самое малое, что я мог сделать. Ваш отец однажды спас мне жизнь, вы знали это?

— Нет, он никогда об этом не упоминал.

Хэвиленд улыбнулся.

— Да, тщеславие не было ему присуще. Правда, о вас с братом он часто говорил очень пылко.

— А о вас он отзывался с большим уважением.

Мадлен слышала о Рейне Кеньене также и от других людей из их тесного эмигрантского крута. Да что там, он был легендой — за время службы на его счету накопилось огромное число спасенных им жизней. Но будущий граф служил в дипломатическом корпусе Министерства иностранных дел, не по военному ведомству. Отец же ее подчинялся непосредственно Веллингтону и был всецело занят передвижениями вражеских войск и вопросами снабжения. Хэвиленд, напротив, управлял шпионской сетью, действующей в теневом мире государственных тайн, интриг и измен. Это была опасная игра в борьбе против французского владычества.

Ее комплимент только усилил его раскаяние.

— Мне крайне стыдно за произошедшее. Я никогда бы не поцеловал вас, если бы знал, что вы дочь капитана Эллиса.

Что ж, Мадлен была рада, что Хэвиленд не знал, кто она. Иначе не было бы этого потрясающего поцелуя. Трудно было поверить, что ей когда-нибудь еще доведется испытать что-либо столь же волшебное. Мадлен поймала себя на том, что жадно смотрит на его губы, на этот чувственный порочный рот, от которого у нее перехватывало дыхание и слабели колени. Который заставлял ее отдаться во власть гибельной страсти.

От этих мыслей у нее пересохло в горле.

— Ну… благодарю вас за оказанную мне помощь, лорд Хэвиленд. Но мне пора идти.

— Не торопитесь, мисс Эллис, — откликнулся граф, поднимаясь с дивана. — Расскажите, как вы оказались в такой затруднительной ситуации.

Он был настолько высок, что это немного пугало Мадлен. У нее даже мелькнуло желание отступить, когда Рейн приближался к ней. Всем существом она чувствовала его опасность, однако, досадуя на свою беззащитность, осталась стоять на месте.

— Вам более нет нужды участвовать в моих делах.

— Но я бы хотел. Ведь я несу за вас определенную ответственность после всего, что сделал для меня ваш отец.

Его настырность заставила Мадлен недовольно нахмуриться.

— Вы нисколько не ответственны за меня.

— Ну сделайте одолжение. Я сгораю от любопытства. Давайте присядем, и вы поведаете мне вашу историю.

Мадлен колебалась, опять вспомнив о том, что босонога и почти не одета.

— Мой наряд не позволяет мне вести беседу с джентльменом, — уклонилась она, запахивая на груди его шинель.

Хэвиленд осклабился.

— После нашего основательного поцелуя, думаю, мы вправе пренебречь светскими условностями, не правда ли?

Блеснувшая в его синих глазах искорка юмора ей понравилась. Но за ней девушка увидела решимость не принимать никаких возражений с ее стороны, а это уже ей понравиться никак не могло. Однако понимая, что он ее не отпустит, пока не услышит рассказ, Мадлен уселась на противоположный от графа край дивана.

Она не стала вдаваться в детали, перечислив лишь самые значительные события последнего времени.

— Я работала компаньонкой у пожилой аристократки, но три недели назад она скончалась, не успев написать мне рекомендательное письмо. А без него мне придется лично обратиться в агентство по найму, для этого я еду в Лондон. Однако поломка дилижанса задержала меня здесь на ночь.

— Что дало возможность барону Эккерби нагнать вас, — заметил граф.

— Да, к сожалению, — Мадлен нахмурилась.

Хэвиленд пристально посмотрел на нее.

— Вы, кажется, не придаете большого значения опасности положения, в котором оказались.

Она криво усмехнулась.

— Было бы опасно, если бы я не была вооружена. Но я меткий стрелок, спасибо моему отцу, — девушка аккуратно положила пистолет на диван. — Надеюсь, полоса недавних неудач уже закончилась.

— А что же ваш брат, — поинтересовался Хэвиленд, — разве он недостаточно взрослый, чтобы защитить вас?

Мадлен немного растерялась от прямоты вопроса.

— Достаточно взрослый, ему двадцать, он на четыре года младше меня. Но сейчас он занят более важными делами.

— Что может быть важнее помощи сестре, оказавшейся в трудном положении?

Она колебалась, стоит ли рассказывать про недавний побег брата с Линет Дюбонэ? Учитывая то, что родители невесты — виконт и виконтесса де Вассэ — еще ничего об этом не знали, Мадлен, наверное, не должна выдавать эту тайну. Аристократичные эмигранты были настроены резко против союза их единственной дочери и нетитулованного полуангличанина, чье богатство составляла лишь скромная ферма. Но Джерард был без ума от Линет, и Мадлен больше всего на свете желала ему счастья. Поэтому она отдала последнее, чтобы помочь им уехать в Гретна-Грин, в Шотландию, где они могли обвенчаться, несмотря на запрет.

— Сейчас Джерард путешествует, — ответила она графу, — и он ничего не знал о том, что Эккерби станет меня преследовать. Да и я не знала. Впрочем, я рассчитываю на достойную должность и без помощи брата.

— Какого рода должность вы хотите получить?

— Я бы предпочла, — она охотно ответила, — такую же работу компаньонки… Хотя последний год я была преимущественно сиделкой. По большей части леди Тэлвин болела, и мне нужно было следить, чтобы она своевременно приняла лекарства, и проветривать ее комнату. Я старалась не дать ей впасть в отчаяние. Мы часто спорили, намного чаще, чем это принято между леди и ее служанкой. Это ее подбадривало, хоть и не могло вернуть гаснущие силы.

Мадлен грустно улыбнулась, вспомнив капризную, но все же славную леди Тэлвин. Она скучала по своей пожилой хозяйке: вряд ли ей повезет найти другую, так же хорошо соответствующую ее собственному характеру.

Хэвиленд задумался, нахмурив густые брови.

— Другие вакансии вы не рассматриваете?

Она взглянула на него, озадаченная его настойчивостью.

— Пожалуй, могла бы работать гувернанткой. Я неплохо лажу с детьми. После смерти маман — мне было тогда тринадцать, — я воспитывала брата, в то время как отец большую часть года пропадал на службе.

Девушка сдержанно улыбнулась.

— Но, боюсь, я не подойду многим нанимателям из-за привычки говорить что думаю. Леди Тэлвин ценила мои колкие замечания, они не давали увянуть ее остроумию, как она сама говорила. Но не всем понравится такая откровенность в подчиненных. Особенно это касается знати.

— И у вас нет никаких надежд на замужество?

Она вздрогнула от грубой прямоты вопроса и недоуменно уставилась на графа.

— Прошу прощения?

— Вы могли бы выйти замуж и таким образом решить свои финансовые затруднения.

— Для этого нужен подходящий кандидат, но джентльмены не склонны обращать внимание на стареющих дев без гроша за душой.

Рейн нахмурился.

— Без гроша? Я полагал, отец вас обеспечил.

Мадлен почувствовала себя неуютно.

— Полагаю, наш разговор становится слишком личным, не так ли, милорд?

Хэвиленд смущенно улыбнулся.

— Простите, мисс Эллис. Последний десяток лет я не так много времени проводил в светском обществе. Мои манеры далеки от идеальных. Честное слово, меня заботит только ваше благополучие. По крайней мере, вы можете не беспокоиться насчет Эккерби: я провожу вас в Лондон сразу же, как только закончу свои дела.

Извинения графа успокоили Мадлен, но его заявление о сопровождении девушки в Лондон заставило ее брови подняться в изумлении.

— Вы меня проводите?

— Да, мой экипаж стоит в конюшне.

— Я не могу ехать в Лондон с вами, лорд Хэвиленд. Хоть вы и были близки с моим отцом, но для меня вы практически незнакомец.

— Нет, — ответил он непринужденно. — Хоть мы и не встречались раньше, но определенно не являемся незнакомцами.

Его тон смягчился, теперь он не распоряжался, а убеждал и очаровывал.

— Недавно вы назвали меня покровителем. Вы должны позволить мне побыть им еще немного.

Мадлен вспыхнула, вспомнив свою дерзость.

— Вы же знаете, я сказала это только с тем, чтобы охладить пыл барона Эккерби.

— Что вы проделали великолепно. Но у меня нет ничего общего с этим нечестивцем. Можете верить мне, мисс Эллис. В моем предложении помощи нет ничего неприличного. Ваш отец спас мне жизнь, и я перед ним в неоплатном долгу.

Мадлен не находила что сказать, понимая, что Хэвиленд со всей серьезностью взял на себя заботу о ее благополучии.

А он продолжал, словно размышляя вслух.

— Вы могли бы поселиться у меня, пока не найдете работу. У меня несколько домов: особняк в Лондоне, родовое поместье в Кенте, загородная вилла недалеко от Чизвика и другие владения. Но это все не годится, одинокой леди неприлично жить с холостяком. Разве что… вот, есть тихая гостиница в Лондоне, вполне подходящая для благородной дамы.

— Боюсь, отель мне не по средствам. Я планировала недорого арендовать комнату.

— Я буду счастлив оплатить ваши расходы.

Мадлен решительно замотала головой.

— Я не могу принять ваше пожертвование, лорд Хэвиленд.

— Это ничуть не пожертвование. Рассматривайте это как мое запоздалое возвращение долга другу.

— Лорд Хэвиленд, — сказала она, раздражаясь, — я всегда заботилась о себе сама и собираюсь это делать и впредь.

— Вероятно, так оно до сих пор и было, но сейчас особые обстоятельства.

Выпрямив спину, Мадлен медленно и четко, как будто бы он мог не расслышать ее слова, произнесла:

— Уверяю вас, я справлюсь самостоятельно.

— Охотно в это верю, но моя совесть не даст мне покоя, если я брошу вас на произвол судьбы.

— Ваш душевный покой в данном случае не имеет никакого значения.

Хэвиленд вскинул голову, улыбнувшись.

— Вам никто не говорил, что чрезмерная независимость иногда вредит вам, мисс Эллис?

Она независима, потому что вынуждена такой быть. Правда, он не дал ей этого сказать.

— Меня восхищает ваше стремление быть самодостаточной, но это безрассудство — отвергать помощь, которую я искренне желаю вам оказать.

Неожиданно для себя Мадлен не нашлась что ответить. Возможно, она действительно была безрассудной, отказываясь от его предложения. По правде говоря, доброта графа тронула ее едва не до слез. Девушке было привычнее хлопотать за других, чем ощущать заботу о себе. Но в то же время ей очень хотелось положиться на человека, излучающего такую силу.

Однако несмотря на искушение, она не могла согласиться. Не столько из-за некорректности предложения, сколько от нежелания оказаться в долгу.

— Благодарю, но я не могу принять вашу помощь.

— Ну что ж, я все равно не отпущу вас в Лондон одну, — и, неожиданно меняя предмет разговора, граф спросил: — А как насчет преподавания?

— А что насчет преподавания?

— Мои соседки в Чизвике, три сестры благородной фамилии, недавно одна за другой вышли замуж. Сейчас они ищут себе замену для преподавания в принадлежащем им пансионе для благородных девиц. Думаю, вам это вполне подойдет. Вот что, вы переночуете у старшей сестры Арабеллы, леди Дэнверс. Я недавно с ней виделся — они с супругом были среди гостей на приеме в Брайтоне, но уехали в Чизвик даже раньше, чем я. Перед этим молодожены провели несколько недель в свадебном путешествии и теперь спешили к твоим домашним делам.

— Вряд ли я могу позволить вам это сделать.

Рейн запнулся.

— Вы хотите сказать, преподавание вас не устраивает?

— Совсем нет, работа учительницы мне по душе. Но я не могу заявиться к ним вот так, без приглашения.

— Конечно, можете. Мое поручительство будет гарантией, что вас примут на должность. Уверяю вас, вы окажете леди Дэнверс любезность, взявшись обучать девиц благородным манерам.

Он поднял руку, пресекая дальнейшие протесты Мадлен.

— Я не намерен более спорить, мисс Эллис.

— Вы всегда так авторитарны?

— А вы всегда так упрямы?

— Да!

Улыбка заиграла в его красивых глазах.

— Что ж, я убедился: вы действительно говорите что думаете.

Она засмеялась, хотя и сама не знала, что может быть смешного в деспотичности этого аристократа по отношению к ней.

Вероятно, полагая, что она все еще колеблется, Хэвиленд продолжал убеждать:

— По крайней мере, обдумайте мое предложение, мисс Эллис. Пусть это немногое будет вкладом в погашение моего долга перед вашим отцом. К тому же недавно вы назвали меня джентльменом, и было бы совсем не по-джентльменски отдать вас на милость этому хаму.

Пока Мадлен продолжала внутреннюю борьбу, Хэвиленд прибавил провокационно:

— Вы ведь не откажетесь» только чтобы потешить вашу гордость? Моя помощь в получении вами доходного места не имеет ничего общего с благотворительностью.

Да, Мадден признавала: гордыня — ее главный недостаток. Маман часто на него указывала. И гордость не позволяла ей принимать милостыню. Ища совета у матери, Мадлен закусила нижнюю губу.

— Так что, согласны? — спросил Хэвиленд, изучая выражение ее лица.

Мадлен коснулась виска. Ее голова закружилась от энергии, с которой граф взялся руководить ее жизнью. Если он представит девушку леди Дэнверс и порекомендует на должность преподавателя… что ж, это не так и плохо, если подумать.

Еще один мужской голос, прервавший ее раздумья, заставил Мадлен вздрогнуть.

— Надо же» не знал, что ты занят, дружище.

Появление ^незнакомца заставило Мадлен вскочить на ноги, при этомлаигель графа сползла с одного плеча, демонстрируя ее ночную сорочку.

Вошедший в комнату долговязый светловолосый джентльмен остановился, восхищенно разглядывая Мадлен.

— Вижу, есть кому скрасить тебе эту дождливую ночь, Рейн, — сказал он с легкой завистью в голосе.

Лицо Мадлен залилось краской. Она стала поправлять на себе шинель, в то время как Хэвиленд поднялся с дивана и, обращаясь к блондину, резко произнес:

— Умерь свое воображение, ротозей. Мисс Эллис — леди. Просто ты застал ее при неблагоприятных обстоятельствах.

И добавил более мягко, обращаясь к Мадлен:

— Я прошу прощения за глупости, которые наговорил тут мой дальний родственник — достопочтенный мистер Фредди Лансфорд.

Мистер Лансфорд скептически глянул на Мадлен, после чего галантно поклонился и расцвел очаровательной улыбкой.

— О, простите, мисс Эллис. Мое воображение меня иногда подводит.

Мадлен показалось, что он сказал это вполне искренне. Она слегка улыбнулась в ответ.

— Да, конечно, мистер Лансфорд, я понимаю. Это я должна извиниться за то, что явилась помехой вашей встрече с лордом Хэвилендом.

Но когда она подняла с дивана свой пистолет, голубые глаза Лансфорда округлились. Теперь настала очередь осклабиться Хэвиленду.

— Лучше не зли мисс Эллис, Фредди.

Лансфорд нервно сглотнул и дрогнувшим голосом произнес:

— Вы же не собираетесь никого убивать, мэм?

Мадлен выразительно взглянула на Хэвиленда.

— Надеюсь, в этом уже нет необходимости, — любезно ответила она Фредди.

В глазах Рейна все еще светилось веселье, когда он заговорил, обращаясь к своему родственнику:

— Я помню о нашем деле, Фредди, но планы придется немного подкорректировать. Я должен доставить мисс Эллис в Чизвик, и желательно сделать это побыстрее.

— Но у нас времени в обрез, Рейн, — взмолился Фредди до того, как Мадлен успела возразить.

Хэвиленд поднял ладонь.

— Мои извинения, старина, но дело мисс Эллис требует безотлагательного внимания. Я вернусь через несколько часов, или можешь ехать за нами и остаться на ночь в Ривервуде — тогда у нас будет достаточно времени, чтобы разобраться с твоей проблемой. В любом случае мы ничего не теряем, так как раньше утра все равно не сможем приступить к ее решению. Да и обсуждать это дело в присутствии леди ты, думаю, не склонен.

Фредди собрался было что-то возразить, но немного подумав, вздохнул:

— Идет, я поеду за вами. Но если я не утрясу это в течение недели, то моя песенка спета.

— Понимаю. Обещаю, до этого дело не дойдет, и твою песенку мы будем слушать еще долго.

Хэвиленд обернулся к Мадлен.

— Возвращайтесь в свой номер и одевайтесь, мисс Эллис. А я тем временем оплачу ваш счет.

Девушка возмущенно подняла брови.

— Я думала, что достаточно ясно изложила свою позицию в отношении благотворительности.

— А я думал, что мы договорились не спорить. Что у вас из багажа?

Мадлен взглянула на него в изумлении, его же взгляд был невозмутим.

— Что из багажа вы хотите взять с собой? — повторил он с твердой уверенностью человека, привыкшего добиваться своего.

— Только небольшой саквояж. Мой чемодан, должно быть, все еще в дилижансе.

— Я распоряжусь, чтобы его доставили в Чизвик.

— Лорд Хэвиленд, — начала девушка, но Рейн мягко перебил ее:

— Мне сопроводить вас в номер, мисс Эллис?

Он был всецело занят организационными вопросами, не обращая внимания на ее растерянность. Это было в высшей степени возмутительно… И вместе с тем в сложившихся обстоятельствах содействие лорда было очень кстати. С ним она чувствовала себя надежней, чем до того, оказавшись в незнакомой гостинице почти без денег. Впрочем, она все еще колебалась.

Прежде чем принять окончательное решение, Мадлен посмотрела на кузена Рейна. Мистер Лансфорд казался достаточно безобидным. Более того, своими милыми манерами он напоминал ей брата Джерарда. Девушку слегка приободрило известие, что Лансфорд поедет с ними в Чизвик. Ей не по душе была перспектива остаться наедине с графом — Мадлен живо вспомнились его сногсшибательные поцелуи. С другой стороны, он был надежным другом ее отца, и она тоже, безусловно, могла ему довериться.

Сдаваясь, Мадлен вздохнула, в точности, как недавно Лансфорд.

— Нет, милорд, мне не требуется ваше сопровождение.

Хэвиленд одобрительно улыбнулся. От этой очаровательной улыбки у нее перехватило дыхание.

— Хорошо. Мы будем ждать здесь и отправимся сразу же, как только вы будете готовы.

Более ничего не говоря, Мадлен кивнула графу и сделала вежливый реверанс его родственнику, после чего поспешила в свой номер.

Последним, что она услышала, выходя из комнаты Хэвиленда, были слова Лансфорда, шутливо жалующегося:

— Ты, конечно, не мог удержаться от роли благородного рыцаря,Рейн, и ввязался помогать этой несчастной дамочке именно сейчас, когда твоя помощь так нужна мне?

Хэвиленд ответил ему в той же шутливой манере:

— Нет, не мог. И скажи спасибо, потому что мое рыцарство выгодно и тебе.

— О да, спасибо…

Она тоже благодарна лорду Хэвиленду, решила Мадлен, быстро шагая по коридору в свою комнату. Однако девушка понимала, что, вверяя свою судьбу милости властного аристократа, сопротивляться которому у нее не хватало силы воли, она вступала в опасную игру с огнем.

* * *
Еще раз извинившись перед сникшим Фредди за непредвиденные обстоятельства, Рейн позвонил в колокольчик, и тут же примчался услужливый хозяин гостиницы. Граф расплатился по счетам и распорядился о доставке чемодана Мадлен в Ривервуд, что поблизости Чизвика, а также велел подавать свою карету. Просьбу не болтать лишнего он подкрепил щедрым вознаграждением. Управившись, Рейн устроился на диване, готовый выслушать скорбную повесть своего кузена.

То, что он услышал, ничуть его не удивило: у Фредди был бурный роман с вдовой-француженкой по имени Соланж Совиль, и теперь она шантажировала его любовными письмами, которые этот повеса имел неосторожность ей писать.

— Она хочет получить две тысячи фунтов, черт бы ее побрал, — жаловался Фредди. — Иначе вдова грозится пойти к моему отцу. Ты должен спасти меня, Рейн. Он не только лишит меня карманных денег, но и ушлет в глушь, в Йоркшир.

И это были отнюдь не пустые угрозы, зная строгого отца Фредди. Если лорд Уэйнрайт проведает о беспутных эскападах своего сына, он, без сомнения, оставит его без пенни.

Поэтому, получив от Фредди зов о помощи, Рейн без раздумий прервал свой визит вежливости в Брайтоне.

Еще со времени обучения в Итоне Рейн защищал Фредди от нападок драчунов и довольно жестоких шуток, которыми мальчики имели обыкновение обмениваться друг с другом. Привычка покровительствовать Фредди сохранилась и в дальнейшем, в Оксфорде, а потом и в их взрослой жизни, отчасти потому, что у Рейна с детства была чрезвычайно развита тяга защищать слабых. Но также и из-за родственных уз, связывающих Фредди с семьей его покойной матери. Кроме того, говоря прямо, Фредди был милым, добродушным, иногда довольно забавным парнем и преданным другом. А его оптимизм и жизнерадостность служили противоядием смерти и отчаянию, которыми так изобиловала служба Рейна.

Однако графу пришлось прервать свои уверения Фредди не бросить его в беде, так как на пороге появилась мисс Эллис. Она не заставила себя долго ждать, видимо, не желая стать причиной общей задержки, решил Рейн.

Оглядывая ее невыразительный наряд, он нахмурился. Простой коричневый плащ и черный капор в сочетании с ее бледностью являли невзрачную картину. В затянутых в перчатки руках она держала небольшой саквояж и его шинель.

Непонятно почему Рейн испытал чувство вины за ее бедственное материальное положение, хотя он, конечно же, не мог нести за это никакой ответственности. Но его стремление защищать нуждающихся распространилось и на нее. Кроме того, было делом чести позаботиться о дочери офицера, однажды спасшего ему жизнь, и, в конце концов, оградить ее от оскорбительных приставаний барона Эккерби.

— Я готова, лорд Хэвиленд, — сказала она негромко и слегка задыхаясь.

— Тогда в путь, — ответил Рейн, поднимаясь вместе с Фредди. И, надев шинель, которую ему вернула мисс Эллис, повел ее вниз, к ожидающей их карете. Шагнув в промозглую туманную ночь, она задрожала. Причина стала ему ясна, когда он положил руку ей на талию, направляя к своему экипажу.

— Ваш плащ совершенно мокрый, — заметил он неодобрительно.

— Да, днем я попала под проливной дождь.

Рейн тут же отдал распоряжение кучеру разместить ее саквояж и достать дорожное одеяло, после чего подсадил ее в карету. Быстро согласовав с Фредди маршрут, он забрался внутрь и расположился напротив девушки.

В свете лампы он видел, как она сняла свой промокший плащ и капор и завернулась в шерстяное одеяло.

— Спасибо, — промолвила она, — это любезно с вашей стороны.

Тем временем карета тронулась.

— Нет необходимости все время благодарить меня, мисс Эллис, — сказал он довольно сухо.

— Хорошо, больше не буду, — ответила она таким же тоном.

Ее ответ напомнил Рейну, что перед ним не несчастная дамочка: наоборот, мисс Эллис обладала твердым и отважным характером — истинная дочь своего отца.

— Почему черное? — спросил он, имея в виду ее шелковое платье.

Карета мягко покачивалась на рессорах.

— Я ношу траур по моей недавно усопшей хозяйке.

Ее наряд вполне подходил гувернантке или компаньонке, подумал Рейн. Сейчас волосы Мадлен были заплетены в тугую косу на затылке, и локоны не скрадывали угловатости черт. Предельно строгую простоту ее внешнего вида все же несколько смягчали огромные серые глаза, а полные алые губы таили в себе порочную страсть.

Рейн поерзал на своем месте, вспоминая вкус этих чувственных губ и ее жаркий отклик на его поцелуй. Трудно было поверить, что за этой бесцветной внешностью скрывавтсжтоль страстная натура.

Чтобы отвлечь себя от того досадного вожделения, которое вызывала в нем мисс Эллис, Рейн решил посвятить предстоящий час поездки более близкому знакомству.

— Ваша матушка была француженкой, насколько я знаю?

Мягкая улыбка заиграла на ее губах.

— Да, родители маман бежали из революционной Франции и осели в Челмсфорде, в Эссексе. Этот район густо заселен французскими эмигрантами. С моим будущим отцом она познакомилась во время его увольнения, и через две недели они поженились. Это была любовь с первого взгляда. Кроме того, они спешили, чтобы успеть до возвращения отца на службу.

— Я слышал, ваш отец владел фермой?

— Да, владел… Он унаследовал ее после умершего дядюшки. Потом она перешла во владение брата. Но хозяйство не очень велико и не приносит значительных прибылей. Я жила там до восемнадцати лет, пока не умер отец. Но потом решила искать другие источники средств к существованию, чтобы Джерард мог использовать доходы от фермы для оплаты учебы. А поместье леди Тэлвин всего в трех милях от нас.

— Почему бы вам теперь не вернуться на вашу ферму?

— Я могла бы, но Джерард… — она запнулась, как будто обдумывая, что сказать дальше.

— Что Джерард?

Девушка пожала плечами.

— Ему нужно позаботиться о своем будущем, и я не хочу обременять его, так как могу самостоятельно обеспечивать свое существование.

— Ах, ну конечно, — весело сказал Рейн, — ваша пресловутая независимость.

Но Мадлен пресекла его веселье строгим взглядом, и он добавил:

— Леди не так-то легко обустраивать свою жизнь в одиночку, поэтому я считаю, что замужество было бы наилучшим для вас решением.

В ее глазах промелькнула насмешка.

— Странно, что холостяк принимает такое горячее участие в моих матримониальных вопросах, лорд Хэвиленд.

Да, действительно, матримониальные дела серьезно занимали графа в последнее время, ведь он пообещал бабушке остепениться и произвести на свет потомство.

— Большинство женщин вашего возраста заинтересованы в замужестве, — сказал он, не давая разговору переместиться на обсуждение его персоны.

— Работая компаньонкой, я почти не имела шансов повстречать достойного джентльмена. По крайней мере, ни одного такого, которого мне захотелось бы видеть в качестве супруга. Да и нелегко удачно выйти замуж, не обладая ни положением, ни состоянием. И не будучи к тому же красавицей.

Очевидно, она трезво воспринимала и свою внешность, и свое положение. Мисс Эллис провела рукой в перчатке по одной из бархатных подушек, которыми были усыпаны сиденья кареты.

— Признаться, я не привыкла к такой роскоши. Экипаж леди Тэлвин был почти что антикварным: в последние годы она крайне редко покидала дом.

Рейн криво усмехнулся.

— Это единственное преимущество принадлежности к обеспеченной семье. Моя бабка — богатая наследница.

Мадлен наморщила лоб.

— Простите за нескромный вопрос, но как мог отпрыск состоятельного аристократического рода докатиться до службы в Министерстве иностранных дел?

— Хотите сказать, я паршивая овца в своем семействе?

Он не стал упоминать случай, приключившийся с ним в детстве и полностью изменивший его дальнейшую жизнь. Тогда Рейн получил уникальный опыт пребывания среди криминальных элементов и обитателей лондонских трущоб, опыт, который очень пригодился ему в будущей профессии.

— Ваша семья одобрила ваш выбор?

— Ни в малейшей степени, — Рейн ухмыльнулся. — Шпионаж не очень-то уважаемая профессия.

— Да, я знаю. Папа тоже едва ли считали джентльменом, хоть он и был офицером.

— В моей семье предпочли сделать вид, что я где-то путешествую, предаваясь грехам молодости. Именно так бабушка объясняла всем мое частое отсутствие в Англии.

— Так почему же вы выбрали именно эту стезю?

— Признаться, я хотел изменить мир к лучшему, — честно ответил граф.

Мадлен кивнула:

— Да, таким же был и мой папа. И что же теперь? Полагаю, вы скучаете без работы, которой отдали так много?

Рейн был приятно удивлен: похоже, она неплохо понимала его состояние. Нет, не то чтобы он сожалел об окончании войны. Напротив, Хэвиленд был чрезвычайно рад, что наконец прекратились кровопролитие и разрушение. Но ему не хватало насыщенной событиями шпионской службы с ее опасностями и авантюрами. Большую часть своей сознательной жизни он посвятил бескомпромиссной, ожесточенной борьбе с Наполеоном Бонапартом и теперь не находил, чем заполнить пустоту праздного существования. Он все еще не мог привыкнуть к безделью гражданского бытия и приспособиться к бессмысленным требованиям светского общества.

— Да, скучаю, и очень, — наконец ответил он, — но я вынужден выполнять семейные обязательства. В прошлом году умер отец, намного раньше, чем можно было ожидать. У меня никогда не было желания быть графом, но это моя судьба, ведь я его единственный сын.

Мадлен улыбнулась.

— Полагаю, немного найдется джентльменов, рассуждающих подобным образом.

— Да, пожалуй, вы правы, — согласился граф.

— Хотела бы я родиться мужчиной, — задумчиво произнесла девушка. — Когда я была ребенком, я мечтала маршировать и сражаться с супостатом. Только с возрастом я поняла, как ужасна война.

Ее голос стал тихим.

— Отец редко рассказывал о войне, но в его глазах часто бывало выражение…

— Ваш отец был невероятно отважным человеком, — сказал Рейн мягко.

— Как он спас вам жизнь?

— Ему доложили, что в местности, по которой мы продвигались, находится разведотряд неприятеля. Когда мы наткнулись на засаду, он быстро отреагировал, отпугнув мою лошадь в сторону в тот самый момент, когда раздался выстрел. Пуля вонзилась в дерево позади меня.

— Я рада, что вы остались невредимы.

Девушка замолчала, вероятно, предавшись раздумьям. А мысли Рейна из прошлого перенеслись в будущее.

Он собирался жениться, чтобы выполнить долг, который налагал на него новый титул, и тем самым ублажить свою настойчивую бабку, так как их родовое поместье перейдет во владение его дяди, если граф не обзаведется наследником.

Рейн не горел желанием расставаться с холостяцким образом жизни, но его бабуля имела на него огромное влияние. Мэри Кеньен, вдовствующая графиня Хэвиленд, растила его вместо умершей при родах матери и поэтому относилась к мальчику как к собственному сыну. Она утверждала, что дни ее сочтены, и вымогала у внука обещание жениться и произвести на свет наследника, пока она окончательно не угасла от болезни сердца. Впрочем, тяжесть последней графиня беспардонно преувеличивала.

Рейн понимал, что бабушка манипулирует им, но это была единственная значительная просьба с ее стороны. И в его тридцать три действительно уже пора было обзавестись семьей.

Так что он был не против приступить к поискам подходящей невесты. Однако, рассмотрев несколько кандидатур, граф с удивлением обнаружил, что ни одна из них его не привлекла.

Рейн был вполне согласен на брак по расчету. После неудачного романа, который навсегда остудил его сердце, он не искал любви.

Хэвиленд резко оборвал нить своих размышлений и, понимая, что пауза в их разговоре слишком затянулась, взглянул на шутницу.

Повисшая тишина ее, кажется, нисколько не смущала. А Рейн высоко ценил в женщинах умение вовремя замолчать. Помимо привычки выражать мысли без обиняков, мисс Эллис также доставало и врожденного такта. Размышляя об этом, граф подумал, что эта девушка напоминает ему собственную гувернантку, которая тоже не стеснялась прямо высказывать свое мнение и не боялась наказывать его всякий раз, когда это было необходимо.

Однако ему никогда не приходила в голову мысль уложить свою бывшую гувернантку в постель, чего не скажешь о его желаниях в отношении Мадлен Эллис.

Вспомнив тепло и податливость ее женственного тела, Рейн сменил позу, чтобы отвлечься от мучительно^ сладостных мыслей. Возможно, она и не красавица, но ее роскошные формы и соблазнительные губы невероятно волновали его.

Это было не свойственно ему и потому странно. Конечно, как и все мужчины, он питал слабость к женскому полу. В последний год, после возвращения с континента, Рейн удовлетворял свои потребности в кратковременных интрижках с представительницами околосветских кругов. Но он избегал излишнего сближения с партнершами, ибо это было чревато новыми предательствами.

Немудрено, что и мисс Эллис граф принял за даму легкого поведения, когда этим вечером она полуодетой появилась в его номере. Но желание обладать ею не оставило Рейна и после того, как ошибочность его оценки стала очевидной.

Да, он жаждет ее. Опасное желание, ведь она для него — запретный плод. Негоже вожделеть незамужнюю дочь друга, спасшего тебе жизнь. Вместо этого нужно оказать ей помощь и протекцию.

Он пообещал себе никогда больше не дотрагиваться до нее, наступив на горло своим плотским желаниям.

Но они еще о себе напомнят, Хэвиленд не сомневался. И это тоже весомая причина поселить мисс Эллис в Дэнверс-холле, а не в своем доме.

Он мог бы, наверное, расположить ее в лондонском особняке своей бабушки, но Рейн знал, что леди Хэвиленд никогда не согласится принять у себя в качестве гостьи служанку, которая к тому же напомнит о недавней предосудительной карьере ее внука. Такую же реакцию Рейн предполагал и со стороны старшей сестры. А младшая сейчас находилась в Кенте, что слишком далеко от Чизвика.

За этими размышлениями он потерял счет времени, а между тем экипаж уже замедлял ход. Выглянув в окно, Рейн увидел большие каменные колонны, обрамляющие въезд в поместье Дэнверс.

— Мы почти приехали, — заметил он.

Мисс Эллис вздрогнула и выпрямилась, глядя сконфуженно: мерные покачивания кареты убаюкали ее бдительность и она перестала держать осанку. Девушка надела капор и принялась завязывать тесемки.

— Вы, кажется, назвали свое поместье в Чизвике «Ривервуд»? — сказала она, выглядывая в ночную тьму за окном.

— Да. Мое имение примыкает к Темзе, как и Дэнверс-холл. Я поселился здесь только в прошлом году, стремясь к некоторому уединению. Бабушка обитает в графстве Кент, в Хэвиленд-парке, там же поблизости живут и сестры. Слишком много родственников, как по мне.

— У вас есть сестры?

— Две, одна старше меня, другая младше. У каждой по два сына в возрасте от четырех до двенадцати. Я люблю своих племянников, но они еще слишком малы, и их матери опасаются моего на них влияния.

Мисс Эллис подняла бровь и насмешливо спросила:

— Вы так опасны? Или ваши сестры растят из своих сыновей неженок?

— Скорее второе.

— Брат боготворил нашего отца. Ваши племянники, наверное, тоже вас обожают.

Рейн не мог отрицать того, что мальчики относились к нему с большой симпатией и он отвечал им тем же. Племянники были ярким пятном в его однообразной нынешней жизни.

Когда карета наконец остановилась перед особняком Дэнверс-холла, Рейн провел мисс Эллис вверх по ступеням парадного подъезда. На ней был капор, но промокший плащ она несла в руках, а ее шелковое платье не очень спасало от свежего ночного воздуха. Рейн подавил в себе порыв вновь накинуть ей на плечи свою шинель. Скоро они окажутся в тепле.

Граф постучал, и через время им открыл дворецкий в ночном колпаке. Видимо, все домочадцы уже отправились ко сну.

— Лорд Хэвиленд! — пожилой мужчина невозмутимо поклонился и пропустил их внутрь огромного холла.

— Добрый вечер, Симпкин. Я хотел бы поговорить с лордом и леди Дэнверс.

— К сожалению, они отсутствуют. Господа в Лондоне. Ожидаем их возвращения завтра утром.

— Тогда я прошу вас оказать мне услугу. Это мисс Мадлен Эллис, друг семьи. Ей необходимо место для ночлега, и, естественно, она не может остановиться у меня. Так что я буду чрезвычайно обязан, если вы разместите ее на ночь.

— Будет сделано, милорд, — ответил Симпкин, не моргнув и глазом, как будто в просьбе Рейна не содержалось ничего особенного.

— Добро пожаловать в Дэнверс-холл, мисс Эллис, — добавил он, вежливо поклонившись. — Сейчас позову миссис Симпкин, она проведет вас в вашу комнату. Вы позволите взять ваш плащ и капор?

Но мисс Эллис не спешила отдавать свои вещи, а на ее лице отразилась растерянность.

— Мне нужно кое-что вам сказать, милорд, — тревожно прошептала она, обращаясь к Рейну.

Когда они отошли немного в сторону, Мадлен окинула его взглядом, полным беспокойства.

— Вы же не намереваетесь меня вот так бросить? — взволнованно спросила она.

— Вы против того, чтобы остаться здесь?

— Конечно, я против! Я не могу навязаться совершенно незнакомым людям, в то время как их даже нет дома.

— Для соблюдения правил приличия вам лучше остаться тут. В Дэнверс-холле множество гостевых комнат.

— Это не довод.

— Вы хотите поехать ко мне?

— Нет, — сказала она после недолгого колебания.

— Тогда я навещу вас утром. Как только вернется леди Дэнверс, мы уладим вопрос с вашим трудоустройством.

Во взгляде Мадлен читалась смесь гнева и разочарования, и, желая ее приободрить, Рейн сказал, улыбнувшись:

— Я же не покидаю вас совсем, мисс Эллис. Я живу по соседству, всего-то в полумиле по прямой. Если вам нужна будет моя защита, то можете послать за мной лакея. Но я сомневаюсь, что дочь героя нуждается в опеке.

Она прищурилась — это была провокация.

В следующую секунду ее спина выпрямилась, как он того и ожидал. Мадлен принужденно улыбнулась.

— Вы всегда используете шантаж для убеждения, лорд Хэвиленд?

— Иногда приходится. Мистер и миссис Симпкин о вас позаботятся, не так ли, Симпкин? — прибавил он громче.

— Конечно, позаботимся, милорд.

— Вот и замечательно. Меня провожать не надо, Симпкин.

Мадлен что-то пробормотала, но он уже возвращался к своему экипажу, довольный тем, что поступил правильно, взявшись покровительствовать мисс Эллис.

Путь до Ривервуда занял совсем немного времени, а там его уже ждал Лансфорд. Фредди всегда чувствовал себя у Рейна как дома, особенно по отношению к спиртным напиткам, поэтому тот не удивился, найдя своего родственника развалившимся на диване и мрачно созерцающим бокал, наполненный вином.

— Ну, чего нос повесил, — Рейн налил и себе, — сказал же, помогу.

Фредди едва оторвал взгляд от бокала.

— Это не «нос повесил» называется, это — бездонная пропасть отчаяния. Я бы на тебя посмотрел, если бы твое будущее оказалось в руках шантажиста, вымогающего две тысячи фунтов, которые еще найти надо.

— Платить вдове Совиль ты не будешь.

— Не буду?

— Да, не будешь. Вместо этого мы изымем у нее твои письма, и ты сможешь их уничтожить. В противном случае она не прекратит шантаж» пока не высосет из тебя все соки.

Фредди выпрямился.

— И как ты намереваешься изъять у нее мои послания?

— Пока у меня не было времени, но я обязательно придумаю. Успокойся, старина, и предоставь это дело мне.

— Рейн, ей-богу, ты великолепен! Я знал, что ты не подведешь.

Просветлев, Фредди залпом допил дорогой напиток, вздрогнув от его крепости.

— Извини, дружище, что усомнился в тебе. Требования этой змеи совсем выбили меня из колеи. А ты был в Брайтоне, проводил смотрины юных невест по воле своей бабушки. А потом, когда мне наконец удалось с тобой встретиться, я нашел тебя в роли благородного рыцаря Круглого стола.

Он опять вздрогнул. Протягивая Рейну свой пустой бокал, Фредди проникновенно посмотрел на него.

— Не могу поверить, что ты взвалил на себя заботу об этой старой деве. Думаю, тебе это нужно меньше всего, если учесть, что скоро кое-кому и так придется надеть на себя семейные кандалы.

— Напротив, предвижу развлечение, — ответил Рейн совершенно искренне.

Да, в конце концов, он был рад хоть какой-то встряске. Последнее время граф нетерпеливо ждал чего-то подобного, и вот, за один вечер сразу два непредвиденных дела, которые ему предстоит уладить.

Хэвиленд предвкушал радость действия. Действие — вот его стихия. Проблемы Фредди и заботы о благоустройстве мисс Эллис давали долгожданный выход его неизрасходованной энергии и обещали наполнить праздную жизнь смыслом.

К тому же это было поводом отложить на время поиски невесты и не думать о том, что его драгоценная свобода вскоре должна смениться супружеством и отцовством.

Глава третья

Ты знаешь, маман, я редко ропщу на судьбу, но известие о том, что лорд Хэвиленд ищет невесту, заставило меня сожалеть, что я не красавица.

Пробудившись на следующее утро, Мадлен долго еще пребывала под впечатлением сладких снов: почти всю ночь ей грезились поцелуи Рейна Кеньена. Не желая отпускать от себя чарующие видения, она поднесла пальцы к губам, вспоминая ощущение пылкой нежности, даруемое его прикосновениями…

Но холодный свет нового дня быстро развеял шлейф этих сладостных воспоминаний.

Еще мгновение понадобилось, чтобы понять, где она находится: взору предстала роскошная гостевая спальня в Дэнверс-холле. Вчера лорд Хэвиленд бесцеремонно оставил ее здесь, но благодаря своим пленительным поцелуям он уже был прощен.

Досадуя на себя за то, что предалась бесплодным мечтаниям, девушка вздохнула, стряхивая остатки ночных переживаний, и встала умываться и одеваться. Глупо было считать его поцелуи чем-то большим, нежели простой мужской инстинкт. Вчера вечером он принял ее за легкодоступную дамочку и действовал соответствующим образом.

«А ты в ответ бесстыдно и страстно отдавалась его объятиям, словно какая-нибудь развратница».

Мадлен покраснела от осознания порочности своего поведения, но все же не могла побороть в себе грусть, понимая, что больше никогда не испытает ничего столь же восхитительного. Хэвиленд пообещал, что это не повторится, а он был человеком слова… к ее величайшему сожалению.

Покончив с нижним бельем, девушка посетовала, что ей нечего надеть, кроме безобразного черного платья.

Но тут же подавила в себе эту мысль.

— Знаю, маман, я не должна жаловаться на отсутствие красивой одежды, многие и этого не имеют.

Ей также не следует дурно думать о графе Хэвиленде, даже если его властные манеры ее и раздражали. Она благодарна за его великодушную помощь, которая вчера вечером была ей так необходима. Стараниями графа ее дела, кажется, пошли на лад.

Перспектива сменить профессию, став преподавателем в пансионе благородных девиц, очень привлекала ее. Это намного интереснее, чем быть на побегушках у вздорной престарелой хозяйки.

Все же Мадлен очень удивляло, что Хэвиленд отложил свои срочные дела для сопровождения ее в Дэнверс-холл. По ее мнению, основанному на скудном опыте общения с аристократами, английская знать по большей части состояла из праздных эгоистов.

— Признаться, маман, Хэвиленд произвел на меня глубокое впечатление. Разница между ним и бароном Эккерби огромна.

Хэвиленд был не только более знатен, но и всю жизнь самостоятельно зарабатывал на хлеб опасной профессией, несмотря на то что его происхождение и состояние позволяли ему этого не делать. Не было высокомерия и в его отношении к ней, вынужденной добывать средства к существованию. И хотя она не хотела быть ему ничем обязанной, все же это очень хорошо, что у нее теперь появится работа и ее брат Джерард не будет обременен содержанием незамужней сестры.

Мадлен захлестнула волна нежности при мысли о младшем брате. Женившись на своей возлюбленной, он обрел семейное счастье, и она не хотела быть ему помехой. Ее желание покровительствовать ему коренилось отчасти в том, что они росли без матери и большую часть года без отца, и кроме друг друга у них до сих пор никого не было.

Больше всего Мадлен сожалела, что их мать умерла так рано. И печаль эта удваивалась тем, что папа, желая заглушить боль утраты, всецело отдавался работе.

Родителей связывала крепкая любовь, и теперь Джерард тоже был на седьмом небе от счастья. Мадлен даже немного завидовала ему. Она всегда мечтала о любви, о муже, с которым будет наслаждаться семейными радостями и который подарит ей столь желанных детей.

В своих самых сокровенных мечтах девушка представляла себя страстно и романтично влюбленной. Но в жизни у нее никогда не было ухажеров. Увы, причина была в ее внешней непривлекательности и отсутствии приданого, что усугублялось затворническим образом жизни ее нанимательницы. Тем не менее ей все-таки удалось привлечь ненужное внимание похотливого соседа.

И все же она жаждала любви. Иногда так сильно, что это доходило до физической боли.

Но разве есть смысл зацикливаться на том, чего у нее нет? Мадлен сурово осадила себя, собирая волосы в простой узел. Да к тому же у нее сейчас были более важные заботы. Дворецкий Дэнверс-холла и его супруга, миссис Симпкин, были чрезвычайно добры к ней, но Мадлен чувствовала себя очень неуютно в аристократическом поместье в отсутствие его хозяев.

Она собиралась отправиться к графу Хэвиленду сразу же, как закончит утренний туалет. Вероятно, ее чемодан уже доставлен туда, и она сможет подобрать более подходящий наряд для собеседования с леди Дэнверс.

— Иначе она сочтет меня старой каргой, маман, а мне нужно произвести на нее благоприятное впечатление, если я хочу получить это место.

Мадлен нахмурилась, изучая свое отражение в овальном зеркальце. Она, впрочем, не обманывала себя: ее стремление быть более привлекательной имело и другие причины.

Ей хотелось произвести впечатление на графа Хэвиленда не меньше, чем на леди Дэнверс.

Что было совершенно бессмысленно. Мужчина его круга не мог иметь к ней романтического интереса, и ей не следовало питать каких-либо надежд.

Положа руку на сердце, Хэвиленд как раз из тех, в кого. Мадлен смогла бы влюбиться. Его доброта, остроумие, благородство восхищали ее настолько же» насколько приводили в трепет его потрясающие поцелуи. При мысли о том, что скоро она опять его увидит, Мадлен бросило в дрожь.

Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Конечно, при свете дня граф не покажется ей таким уж неотразимо чарующим, как в полутемной комнате гостиничного номера. Но даже если все повторится, теперь она привела свои чувства в порядок и призвала на помощь здравый смысл, чтобы не дать вновь вскружить себе голову.

В таком решительном настроении Мадлен наконец оставила зеркало и отправилась на поиски четы Симпкин.

* * *
— Все же я волнуюсь, — проворчал Фредди, усаживаясь завтракать рядом с Рейном. — Боюсь, ты недооцениваешь срочности моего дела. Осталось совсем мало времени на то, чтобы не дать мадам Совиль выдать меня отцу.

— Я вполне четко осознаю всю степень срочности, — ответил Рейн рассеянно, поскольку сейчас его внимание было поглощено изучением утренних газет.

Но похоже, Фредди это не убедило.

— Как же ты думаешь успеть до того, как она придет к отцу?

Рейн взглянул на своего нетерпеливого кузена. Чтобы немного успокоить Фредди, он решил посвятить его в детали плана, который начал складываться в его голове.

Хэвиленд отложил газету в сторону.

— Я собираюсь посетить одно из ее знаменитых суаре[2], которые она устраивает в своем лондонском доме по вторникам.

— Но до вторника еще четыре дня!

— А крайний срок, который она тебе определила — среда. Обещаю, что к этому времени письма будут лежать у тебя на столе.

— И как ты это провернешь? — спросил Фредди, отправляя в рот кусок вареного всмятку яйца, а вслед за ним щедрую порцию копченой рыбы. Нависшая угроза катастрофы, видимо, никак не повлияла на его здоровый аппетит.

— Ты говорил, мадам Совиль держит корреспонденцию в шкатулке с драгоценностями?

— Да, в своей спальне.

— Значит, я обыщу ее спальню, пока она будет кем-нибудь занята.

— Не думаю, что тебе будет легко провальсировать сначала в ее будуар, а потом обратно незамеченным. Как именно ты планируешь это сделать?

— Давай оставим детали мне… — Рейн резко оборвал реплику, увидев в дверях столовой своего элегантного мажордома Брэмсли, а за его спиной — мисс Мадлен Эллис собственной персоной.

Ее появление вызвало в нем неожиданный прилив радости, но он быстро заглушил это чувство, раздумывая над тем, как много она могла услышать. Рейн поднялся в вежливом приветствии в то время, как Брэмсли объявил о ее прибытии.

Фредди тоже вскочил и, проглотив кусок, выпалил:

— Мисс Эллис, а вас как сюда занесло?

Она замерла на пороге, понимая, что своим появлением прервала разговор.

— Вы уже завтракали? — спросил ее Рейн.

— Нет еще, мне было неудобно обременять поваров Дэнверс-холла приготовлением завтрака для меня одной.

— Так вы присоединитесь к нам?

Посмотрев мельком на обоих джентльменов, она кивнула.

— Я бы не отказалась.

— Брэмсли, пожалуйста, обслужите мисс Эллис, — сказал Рейн, усаживая ее, после чего вернулся на свое место.

Смущенный Фредди быстро вытер салфеткой рот и принялся извиняться.

— Простите великодушно, мисс Эллис. Это уже второй раз, как я выставил себя полнейшим болваном.

Она мягко улыбнулась.

— Если и болван, то очень милый: По правде говоря, мистер Лансфорд, приятно встретить прямодушного джентльмена. В этом вы напоминаете моего младшего брата Джерарда.

Фредди осклабился, явно успокоившись.

— Вы шли пешком из Дэнверс-холла? — спросил он, пока мажордом наливал ей кофе и подносил угощение.

— Да, тут ведь недалеко — не более полумили. Я люблю пешие прогулки. Дворецкий в Дэнверс-холле рассказал мне, как сюда добраться. Виды на реку великолепны, уже тут и там появляются осенние краски.

Затем, обращаясь к Рейну, она понизила голос, чтобы Брэмсли не смог ее услышать.

— У меня к вам серьезный разговор, милорд.

Как только мажордом управился, граф отпустил его. Брэмсли служил у Рейна уже долгие годы, и ему можно было безоговорочно доверять, но если мисс Эллис хотела поговорить с ним без посторонних, то не было причин ей в этом отказывать.

Девушка подождала, пока слуга удалится, и промолвила:

— Мистер Лансфорд, похоже, овладел искусством извиняться в совершенстве. Пора бы вам у него поучиться, милорд.

— Да? — он уставился на нее поверх чашки с кофе. — Я должен перед вами извиниться, мисс Эллис?

— Вы и сами знаете, что должны — за то, что бросили меня в Дэнверс-холле. Хотя вы и объявили, что ваши светские манеры оставляют желать лучшего, вы не можете не понимать, что вопиюще бестактно навязываться в гости без предупреждения.

Несмотря на то что сказано это было шутливым тоном, глаза Фредди округлились: ему еще не доводилось видеть, как отчитывают графа Хэвиленда.

Для самого графа это тоже было в новинку.

Рейн отхлебнул кофе, прежде чем ответить с нарочитой несерьезностью.

— Леди Дэнверс уже привыкла к моим дремучим манерам. Так что вы можете возложить бремя ответственности на меня.

Мисс Эллис тут же парировала:

— Но от меня-то она будет ожидать хороших манер, раз я претендую на место преподавателя в ее пансионе. Поэтому мне бы не хотелось портить себе репутацию еще до встречи с хозяйкой.

— Да, конечно. Но разве я не заработал очко, спасая вашу репутацию?

Она любезно улыбнулась.

— Безусловно, но от такого блистательного шпиона, как вы, можно было ожидать более тонкой работы.

— Но у меня было слишком мало времени.

— Довольно слабый аргумент, не так ли? — сказала она, глядя на него беспристрастно. Вынуждена констатировать — на этот раз вы не соответствовали своей хваленой репутации, лорд Хэвиленд.

Рейн недоумевал, зачем она на него нападает? Впрочем, ее сияющие глаза говорили о том, что она получает от этого удовольствие.

А Мадлен продолжила в том же духе:

— Я постараюсь простить вас, милорд. Но, разумеется, я не могла остаться этим утром в Дэнверс-холле. Когда леди Дэнверс вернется домой, я попрошу вас представить меня ей по всем правилам этикета. А до того я собираюсь оставаться у вас, в конце концов, вы сами решили быть ответственным за меня.

Рейн наклонил голову.

— Да, решил, — согласился он, все более веселея, — и вы можете оставаться здесь столько, сколько захотите.

— Благодарю.

Мисс Эллис повернулась к Фредди, намазывая маслом кусок хлеба.

— Пожалуй, это я должна перед вами извиниться, мистер Лансфорд. Я не хотела нарушать ваши планы вчера и вмешиваться в ваш с лордом Хэвилендом разговор сегодня. Прошу вас, продолжайте. Речь, кажется, шла о поиске писем в будуаре некой леди?

Фредди чуть не подавился, в то время как Рейн едва удержался от смеха. Теперь он не сомневался: Мадлен мстит ему за то, что он бросил ее в Дэнверс-холле. И она, конечно же, подслушала их план и сделала какие-то выводы.

В ответ на смущенный взгляд Фредди девушка сочувствующе улыбнулась.

— Было нетрудно догадаться вчера, мистер Лансфорд, что у вас неприятности.

— Можно и так сказать, — проговорил он угрюмо.

— Полагаю, дело касается сердечных вопросов?

— Ну… не совсем так.

— А что же тогда?

Рейн вмешался до того, как Фредди выболтал больше, чем нужно:

— Остановись, приятель, язык твой — враг твой.

Однако мисс Эллис не обратила на его замечание никакого внимания.

— Я ни в коем случае не намерена влезать в чужие дела, мистер Лансфорд, но, может, я могу чем-то помочь? Мне бы хотелось отблагодарить лорда Хэвиленда за содействие моему трудоустройству, хотя я и не одобряю его деспотичных приемов.

— Ну, — начал Фредди, — дело вот какое… эта самая дама, я не решусь назвать ее леди, владеет кое-какими письмами, которые я ей писал несколько месяцев тому назад. И мой отец оторвет мне голову, если я не верну их. Ему никогда не понять, как можно увлечься хорошеньким личиком, особенно французским. Старый дурак, — прибавил он вполголоса.

Мисс Эллис изобразила на своем лице укор.

— «Дурак»? Полагаю, вы не своего отца намеревались обозначить этим непочтительным словом?

Фредди нахмурился. Потом, глядя на девушку, произнес:

— А вы не из этих ли хватких дамочек, мисс Эллис?

Она хохотнула.

— Мой брат говорит, из этих. В основном, наверное, из-за того, что все это время мне приходилось вести наши дела. Но я вам сочувствую, мистер Лансфорд. Джерард тоже постоянно попадает впросак… И мне часто приходится его выручать.

Фредди обернулся к Рейну.

— Ей-богу, она мне нравится!

— И вы мне, сэр, — сказала она добродушно. — И я готова помочь вам, чем смогу.

Он просиял.

— Мое положение настолько скверное, что я буду рад любой помощи.

Рейн опять вмешался, не желая впутывать ее в это сомнительное дело.

— В вашем содействии нет необходимости, мисс Эллис, — сказал он твердым тоном.

— Вы хотите сказать, что я сую нос куда не следует? — ответила Мадлен, подняв брови.

Рейн криво ухмыльнулся.

— Вы чрезвычайно догадливы.

— Что ж, но если вы передумаете…

Нет, он не передумает, Рейн был уверен в этом, но ее острый ум произвел на него впечатление. Фредди сказал вчера совсем немного, но девушка легко сообразила, что к чему. Ее наблюдательность была не хуже, чем у женщин-агентов, с которыми граф сотрудничал во времена своей шпионской деятельности. И, кажется, она руководствовалась только лишь добротой, предлагая помощь.

Фредди, видимо, счел, что она не заслужила такого резкого отказа, поэтому поспешил прибавить:

— Спасибо, мисс Эллис, но Хэвиленд совершенно прав. Он прекрасно справится сам, и я нисколько не сомневаюсь, что он выручит меня из этой переделки. Поэтому я сразу к нему и обратился.

Девушка весело взглянула на Рейна.

— Лорд Хэвиленд, видимо, привык выручать. В этом, надо думать, причина готовности, с которой он пришел мне на помощь вчера вечером?

— О да, — ответил Фредди. — Он спасает всех страждущих. Он не может не быть героем.

— Да ну? — ее глаза лучились радостью. — Это восхитительно.

Рейн видел, что Мадлен и Фредди было приятно дразнить его.

— Точно, точно, — продолжал Фредди, — я всегда считал, что Рейн родился не в своем столетии. Он мог бы быть великолепным рыцарем Круглого стола при дворе короля Артура.

— Я так и вижу его скачущим на белом коне, — согласилась она.

Рейн не мог с этим поспорить. С детства он-вставал на защиту слабых и боролся с любой несправедливостью. И теперь это стремление не давало ему покоя, он искал себе достойное применение, но пока не находил к чему приложить свои незаурядные силы и способности.

— Но геройства графа не показные, — заявил Фредди, стараясь быть справедливым. — Он много раз рисковал жизнью.

Мисс Эллис стала серьезной и виновато взглянула на Рейна.

— Не сомневаюсь в этом. Наши шутки, пожалуй, не очень уместны.

Но Рейн предпочитал видеть ее смеющейся, нежели кающейся.

— Я вовсе не святой.

— Я так и не считаю. Но тем не менее вы более достойны похвалы, а не насмешек.

— В таком случае не забудьте этого, когда в следующий раз захотите пройтись по моим недостаточно светским манерам. А сейчас ешьте завтрак, мисс Эллис, он остывает.

Его слова были намеренной провокацией и возымели ожидаемый эффект. В глазах девушки опять промелькнула искра шутливости.

— Да, милорд, — кротко промолвила она и принялась делать, что было велено.

Ее покорность была наигранной, она обладала дерзким, бесстрашным характером и не боялась бросить вызов стоящим выше нее, Рейн уже знал это. И ему определенно нравился живой нрав мисс Мадлен Эллис.

Более того, она обладала множеством других черт, которые импонировали Рейну. Ее глаза были еще прекрасней при свете дня — чистые, глубокие и сияющие. А губы… Рейн поймал себя на том, что завороженно смотрит на этот манящий рот, в то время как она откусывала от бутерброда.

Теперь он жалел, что попробовал вкус ее губ. Если бы он не знал, как сладостно целовать эту женщину, сейчас бы его не одолевали неуместные плотские желания.

Странно, эта похоть его самого удивляет. Перед внутренним взором Рейна опять проплыли вчерашние видения. Его взгляд скользнул к ее полной груди. Он мысленно снял с нее неказистое черное платье и одел во что-то мягкое и соблазнительное, шелковое, розового цвета… или лучше лилового, оттеняющего глубину ее чудесных глаз.

По телу опять прокатилась волна мучительного томления. Но он не должен позволять этим запретным позывам овладеть собой.

В любом случае, он был рад присутствию Мадлен. Если поначалу он взялся помогать ей только из чувства долга перед ее отцом, то теперь появился и другой мотив — в ее присутствии скуку как рукой снимало. Поэтому Хэвиленд решил во что бы то ни стало убедить Арабеллу Дэнверс принять Мадлен на работу в пансион.

Ему очень хотелось, чтобы мисс Эллис осталась жить по соседству и внесла свежую струю в его вялое нынешнее существование.

* * *
Мадлен очень желала быть принятой на преподавательскую работу, и неудивительно, что ко времени собеседования ее нервы были напряжены до предела. К счастью, чемодан девушки доставили в Ривервуд, и она сменила наряд на более подходящий: темно-синее кашемировое платье.

По ее требованию граф Хэвиленд отослал леди Дэнверс письменное уведомление о предстоящей встрече, после чего они отправились с визитом в Дэнверс-холл. Прогулка в карете более соответствовала нормам этикета, чем пешие переходы по проселочным дорогам между двумя поместьями.

Принимая их в гостиной своего дома, Арабелла проявила чрезвычайное дружелюбие и отмахнулась от благодарностей Мадлен за ночлег — Хэвиленд оказался прав на этот счет. Леди Дэнверс остро нуждалась в преподавателях для пансиона и была очень рада ее появлению.

На вид графиня была ровесницей Мадлен, но, в отличие от последней, являла собой образец истинной красоты — высокая и элегантная, со светлыми волосами золотистого оттенка. Сразу стало ясно, что пансион для благородных девиц Фримантл — ее любимое детище.

— Я и мои сестры под покровительством леди Фримантл основали пансион несколько лет назад. Здесь мы обучаем молодых девушек незнатного происхождения, как правильно вести себя в салонах высшего света.

— Какие предметы у вас преподаются? — спросила Мадлен заинтересованно.

— Большинство наших учениц получают начальное образование у своих частных гувернанток, а мы придаем их манерам окончательный лоск и изысканность, которые ожидаются от леди. В пансионе обучают правильной речи, умению вести беседу, изящным манерам поведения, искусству верховой езды. Кроме того, преподаются танцы и музицирование.

Мадлен была немного обескуражена тем, что учебная программа пансиона значительно отличалась от той, которую она могла предположить. Но она промолчала, а леди Дэнверс продолжала рассказ:

— До недавнего времени мы с сестрами обычно проводили по одному уроку в день, но в этом году все мы вышли замуж и теперь не можем уделять преподаванию прежнего внимания. А я, — прибавила она, улыбнувшись, — сейчас в положении, и весной у меня останется еще меньше времени для воспитанниц. Руководит ежедневными мероприятиями в нашем пансионе директриса, а недавно мы приняли в штат учительницу, которая будет вести большую часть занятий. Кроме того, мои подруги иногда проводят у нас уроки. Но при наличии двадцати семи учениц нам нужны новые преподавательские кадры, и мы будем рады вашему участию в работе.

Мадлен наконец решила внести ясность.

— Я не уверена, что моя квалификация соответствует вашим требованиям, леди Дэнверс. В детстве мне посчастливилось воспитываться у первоклассной гувернантки, которая обучила меня рисованию, искусству вышивки, истории, географии и даже азам бухгалтерского дела, так как мы жили на ферме и мне приходилось вести учет. Но ясовершенно не музыкальна и имею зияющие пробелы знаний в области великосветских манер. И я, увы, никогда не была причастна к тем элитарным кругам, коим принадлежите вы, леди Дэнверс. Весь опыт общения с представителями бомонда для меня сводится к работе у недавно умершей леди Тэлвин, которая в последние годы не выезжала в свет из-за болезни.

Леди Дэнверс улыбнулась.

— Мисс Эллис, боюсь, вы ошибочно оценили мое общественное положение. До этого года мои сестры и я были полностью отвергнуты светом из-за скандального события, произошедшего в прошлом в нашем семействе. Не имея никакого состояния, мы вынуждены были зарабатывать себе на жизнь. К счастью, работа в пансионе дала нам средства к существованию и определенную независимость. Так что мы были избавлены от необходимости выходить замуж по расчету.

— Ах вот как, — произнесла Мадлен. Признание графини ее успокоило, хотя и явилось полной неожиданностью. А стремление Арабеллы к независимости вызвало у Мадлен симпатию. Ее всегда злили рамки, в которые общество загоняло благородную девушку, а замужество исключительно ради денег вызывало в ней отвращение.

— Не могу не отметить вашу обходительность и прекрасные манеры, мисс Эллис, — добавила леди Дэнверс, бросив выразительный взгляд на Хэвиленда, сидящего в кресле напротив них. Перехватив его, Мадлен подумала, что в своей записке, предшествующей их визиту в Дэнверс-холл, граф, наверное, все-таки упомянул о ее настойчивом требовании соблюсти этикет.

— И если вы управлялись со своей больной хозяюшкой, то, думаю, найдете общий язык и с нашими ученицами.

— Какие у меня будут обязанности?

— Хэвиленд говорил, что вы хорошо владеете французским, поэтому основной вашей задачей будет преподавание французского языка и, как следствие, английского. По моему опыту, изучение иностранных языков улучшает также и знание родного. Главное, чтобы занятия были увлекательными. Ученицы, мисс Эллис, без ума от парижских мод. Так что, если вы добудете модные французские журналы, они будут вас боготворить.

Мадлен позволила себе улыбнуться в ответ на шутливый тон графини.

— Думаю, я справлюсь, леди Дэнверс. У меня немало знакомых в среде эмигрантов. На родине многие из них занимали высокое положение, до того как Революция отняла их титулы и имущество.

— Ну вот и замечательно. Я с радостью приглашаю вас преподавать в нашем учебном заведении. Для начала предлагаю давать один урок в день. У вас будет хорошее жалованье, но пока вы приняты на испытательный срок. Хэвиленд за вас поручился, но так как ваша предыдущая работодательница не успела составить вам рекомендательное письмо, то вы, думаю, согласитесь, что мне необходимо навести о вас справки. Если вы предоставите мне список бывших соседей и других знакомых, то я незамедлительно с ними свяжусь. И если мое благоприятное впечатление подтвердится, мы примем вас на постоянную работу. А заодно и вы проверите, насколько преподавание придется вам по душе.

Да, это было разумно и правильно, подумала Мадлен. На нее ляжет ответственность за воспитание двадцати семи молодых женщин, и леди Дэнверс должна быть уверена в высокой квалификации своих преподавателей.

Мадлен, впрочем, не сомневалась, что ей удастся роль учительницы. После стольких лет ухода за прикованной к постели леди Тэлвин она рада была этому месту, сулящему много общения и умственной работы. А ее нежелание угодничать не будет тут большим недостатком. Действительно, из всех немногих доступных ей профессий преподавание подходит ей лучше всего.


— Благодарю вас, миледи, — искренне сказала она, — я с большим удовольствием принимаю ваше предложение.

— Замечательно. Но называйте меня Арабелла, пожалуйста. Если вы не против, то завтра я покажу вам наше хозяйство. По субботам занятия только до полудня, так что будет время познакомить вас с другими преподавателями и ученицами. Можно было бы и сегодня, но у нас вечером бал и нужно будет сделать все приготовления.

— Меня это полностью устраивает, — сказала Мадлен, ценя то, что леди Дэнверс нашла возможность уделить ей время, несмотря на множество хлопот по организации бала.

— Да, и вы должны остановиться здесь, в Дэнверс-холле, до тех пор, пока мы не уладим все детали относительно вашего трудоустройства, а тогда уже можете найти себе более подходящее жилье.

Мадлен принялась было отказываться, не желая обременять гостеприимную графиню, но тут вмешался молчавший все это время граф Хэвиленд.

— Вы можете рассматривать свое проживание здесь как часть вашей зарплаты, мисс Эллис, и вы окажете милость леди Дэнверс, если приступите к своим обязанностям незамедлительно.

— Да, это так, — подтвердила графиня.

Не желая прослыть неблагодарной, Мадлен не стала далее спорить.

— Вы очень добры, леди Дэнверс.

— Арабелла, прошу вас… и я, надеюсь, могу звать вас Мадлен.

— Конечно… Арабелла.

— Ах! — воскликнула графиня, — как же это я не подумала. Вы должны прийти на бал сегодня вечером! Вы познакомитесь с нашей директрисой и остальными учительницами, кроме моей самой младшей сестры Лили, она сейчас путешествует по Средиземноморью. А вторая моя младшая сестра Розлин недавно вернулась из свадебного путешествия и приедет на бал. Она будет рада видеть вас, лорд Хэвиленд.

Она опять многозначительно посмотрела на Хэвиленда.

— Сватовство может превратиться в непростую задачу, не правда ли, милорд?

— Да уж, — сухо ответил тот.

Не понимая этих недомолвок, Мадлен удивилась тому, как неуютно задвигался в своем кресле Хэвиленд.

Ей тоже стало не по себе, но она хорошо осознавала, в чем причина. Приглашение на бал радовало ее намного меньше, чем предложение работать в пансионе. Мадлен совершенно не имела желания посещать этот танцевальный вечер. Она вовсе не тушевалась в обществе, хотя ее и воспринимали зачастую как старший обслуживающий персонал. Просто у нее не было подходящего для бала наряда. К тому же ее умение танцевать оставляло желать лучшего, и ей не хотелось продемонстрировать всем приглашенным свою неуклюжесть.

— Вы так великодушны, Арабелла, но, боюсь, я должна отказаться. Я не совсем готова появляться в свете.

— Что ж, как вам угодно. Но вы ведь будете, Хэвиленд, не так ли? — спросила графиня.

Он явно колебался.

— У меня сейчас гостит родственник, леди Дэнверс, и я бы не хотел бросать Яансфорда в Ривервуде предоставленным самому себе.

— Мистер Фредерик Лансфорд? Мы будем рады видеть его у нас.

— Тогда я принимаю приглашение от его имени, — ответил Рейн с недовольным видом. — Полагаю, мне будет не до развлечений.

— Да, Розлин все подготовила как нельзя лучше.

Арабелла повернулась к Мадлен, чтобы объяснить.

— По просьбе графа я и мои сестры заняты поиском подходящей для него невесты. Розлин, правда, взяла на себя главную роль в этой затее. Мы уже подобрали несколько кандидатур, но нашего милорда пока ни одна из них не устроила.

Мадлен выдавила из себя улыбку, скрывая смятение, что было довольно абсурдно. Чего это вдруг ее должно волновать известие, что сестры Лоринг помогают графу Хэвиленду в поисках невесты?

«Потому что ты, как дурочка, только о нем и думаешь», — тут же возник в ее голове ответ.

Она, конечно, не могла и надеяться на то, чтобы его заинтересовать, но на одно мгновение представила, как бы это было чудесно, если бы он воспринимал ее как возможную невесту. Если бы он ухаживал за ней на этом балу. Если бы он целовал ее и кроме нее никого не замечал…

Она могла бы и дальше предаваться несбыточным мечтам, но, к счастью, Арабелла встала, прервав ее глупые фантазии.

— А сейчас прошу меня извинить, я должна заняться приготовлениями к сегодняшнему вечеру, времени уже не так много. Прошу вас, Хэвиленд, чувствуйте себя как дома, — прибавила она после того, как граф и Мадлен вежливо поднялись. — Когда будете готовы, Мадлен, миссис Симпкин разместит вас в ваших апартаментах. И мы будем очень рады видеть вас сегодня на балу, если вы все же передумаете.

Мадлен собиралась опять рассыпаться в благодарностях, но Хэвиленд ее опередил.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить мисс Эллис присутствовать.

Она тревожно взглянула на графа: похоже, он не собирался пока уезжать, и она боялась остаться с ним наедине, подозревая, что ему невозможно будет противостоять.

И опасения девушки подтвердились. Как только Арабелла ушла, он сразу же принялся за дело.

— Почему вы не хотите на бал?

Мадлен решила быть правдивой.

— Я не люблю показных мероприятий, на которых все друг друга тщательно изучают, сравнивают и оценивают. К тому же у меня нет бального платья.

— Полагаю, леди Дэнверс с радостью дала бы вам напрокат одно из своих.

Мадлен посмотрела на него с укором.

— Это невозможно. Но даже если бы было по-другому, то у нас с ней неодинаковый размер.

Рейн оценивающе оглядел ее. Она была ниже и полнее Арабеллы. И определенно более полногруда, но эти выводы нельзя было прочесть в его непроницаемом взгляде.

— Платье можно переделать, — неожиданно предложил Хэвиленд.

— Слишком мало времени осталось.

— Это вопрос цены.

— Цены, которую я не могу себе позволить.

— Я предоставлю вам деньги авансом. Вернете из первого жалованья.

Мадлен пристально посмотрела на него.

— Вы же знаете, лорд Хэвиленд, я не приму от вас материальной помощи.

— Ах да, ваша гордость опять поднимает голову.

Девушка промолчала. Возможно, она и вправду излишне щепетильна, но такова уж ее натура. И, конечно, такому богатому и высокородному человеку, как Хэвиленд, не понять, почему ей неловко было бы просить платье взаймы.

Впрочем, его реплика, думала Мадлен, была продиктована не только его толстокожестью, но и тем обстоятельством, что сам он ни во что не ставил общественную иерархию.

— Дело не только в гордости, — ответила Мадлен твердо. — Я не могу взять платье у моей новой работодательницы и испортить его перешиванием.

— Ну ладно, но независимо от того, во что вы будете одеты, я бы очень хотел видеть вас на балу, — сказал он и улыбнулся обворожительной ленивой улыбкой, неожиданно наполнившей девушку радостью. Хотя она точно знала, что он применил ее намеренно для скорейшей капитуляции Мадлен.

— Ваши желания не повлияют на мое решение, милорд, — ответила она колючим тоном, изо всех сил сопротивляясь его очарованию.

— Знаю, но вам стоит посетить бал и для себя: познакомитесь с новыми коллегами и соседями, вы же будете тут жить. А я сочту ваше присутствие одолжением. Мне нужен союзник.

— Союзник?

— Видите ли, я питаю стойкую антипатию к девицам на выданье. Полагаю, ими там будет кишмя кишеть, ибо слух о моем намерении жениться уже широко распространился.

Хэвиленд хотел, чтобы она оградила его от жаждущих замужества красоток, которые будут обхаживать его на балу?

Она не находила, что ответить.

— Вы собираетесь в ближайшее время жениться?

— Если моя бабушка проявит настойчивость, то да, — он печально улыбнулся. — Графиня мирилась с моим «шалопайством», так она это называла, пока государство нуждалось в моих услугах. Но она придает большое значение продолжению нашего рода и ждет от меня наследника.

Мадлен не смогла бы объяснить причину слабости, которая охватила ее при этом известии. Не было никаких оснований волноваться по поводу предстоящего бракосочетания Хэвиленда, как и не было причин испытывать ревность к соискательницам его внимания. Но все же, осмысливая услышанное, она на минуту потеряла дар речи.

Конечно, Рейну не составит труда сосватать любую понравившуюся ему девушку. Своим неотразимым обаянием он легко завоюет сердца самых блистательных красавиц высшего света. Это чувство опасности, которое испытываешь рядом с ним, в сочетании с его обольстительной улыбкой, безусловно, делает его предметом сокровенных мечтаний женщин… По крайней мере, ее сокровенных мечтаний. А когда Хэвиленд смотрит на нее таким пристальным, как вот сейчас, взглядом своих ярких синих глаз, она изнемогает от истомы.

Мадлен с ужасом отметила, что ее охватывает безрассудная страсть, толкающая уступить его просьбам, хотя она отчаянно сопротивлялась этой глупой романтической покорности.

А ведь она обязана графу за его великодушное отношение. И, наверное, ему и вправду нужен союзник на этом балу. И к тому же ей хотелось увидеть своих новых коллег и соседей.

— Так вы будете сегодня на балу, мисс Эллис?

И, пожалуй, сойдет лиловое креповое платье, лучшее в ее гардеробе.

— Да, — наконец сдалась она, надеясь, что не пожалеет об этом решении и нелепость ее увлечения Хэвилендом не станет еще более очевидной на празднике, где она явно будет чужой.

— Отлично, — сказал он, оживившись, будто бы знал о ее решении наперед и не сомневался в своих способностях убеждать.

— С нетерпением жду сегодняшнего вечера. Распоряжусь, чтобы ваш чемодан доставили сюда. И, не раздумывая, посылайте за мной, если вам что-нибудь понадобится.

Граф удалился с поклоном, оставив ее стоять в полной растерянности. Хэвиленд намеревался жениться, и она не в числе претенденток.

Девушка коснулась висков: какая же она глупая! На что она надеялась? Что у нее общего с теми красотками, среди которых граф ищет себе будущую спутницу жизни?

В отчаянии Мадлен сильно закусила нижнюю губу. Ей не часто приходилось жалеть о своей неяркой внешности. Вообще-то, она всегда полагала, что ум и характер важнее. Но сейчас, когда она встретила такого привлекательного Рейна Кеньена, ей очень захотелось быть красивой, модной и изысканной, как леди Дэнверс.

Приданое тоже бы не помешало. Красота и богатство сделали бы ее достойной кандидатурой на роль невесты графа Хэвиленда.

Направляясь к двери, Мадлен попыталась стряхнуть с себя это наваждение. Она никогда не смотрела на жизнь сквозь розовые очки. Она всегда была практична, разумна и бесстрастна. Она держала свои эмоции на коротком поводке и не давала им овладеть собой. Если в ней когда и шевелилась зависть к ее сверстницам, имеющим семьи и детей, то девушка тут же пресекала подобные чувства. Нет никакого смысла тосковать о том, чего у тебя никогда не будет. Это приносит лишь огорчение.

И мечты о лорде Хэвиленде тоже ничего, кроме горечи, не принесут. Ей ли не знать, насколько недостижим он для нее?

Но все же ей не удалось избавиться от своих навязчивых желаний. Мадлен покинула гостиную, намереваясь отвлечься от них заботами по обустройству на новом месте.

Глава четвертая

Было забавно наблюдать, как все эти красавицы старались обратить на себя внимание лорда Хэвиленда, маман.

Я бы никогда не стала вести себя так неприлично. Но я бы очень хотела, чтобы он смотрел на меня так же, как на обворожительную герцогиню Арден.

Танцевальная зала в Дэнверс-холле сияла от мириада свечей, а роскошные наряды более чем сотни приглашенных добавляли блеска этому великолепию.

Но Мадлен присутствие на балу, как она и опасалась, принесло лишь горькие разочарования. Она и так чувствовала себя чужой среди этой блистательной публики, а созерцание графа, танцующего с беспрерывно сменяющимися партнершами, и вовсе привело ее в полное уныние.

Девушка тайком наблюдала за ним уже в течение получаса. Мадлен убеждала себя, что не прячется от него, хотя Рейну и правда не было ее видно за тропическими растениями в кадках. Просто ей не хотелось, чтобы граф видел ее в этом убогом, в сравнении с роскошными одеяниями присутствующих здесь дам, наряде. Ее креповое платье с высоким поясом и рукавами-буфами подошло бы для скромного второразрядного вечера, но совсем не годилось для этого собрания представителей голубых кровей.

Все сливки общества, казалось, сегодня были здесь — Дэнверс-холл находился всего в пяти милях от лондонского района Мейфэр, средоточия столичных резиденций богачей. А сам Хэвиленд являл собой искушение во плоти, в элегантном черном сюртуке, щегольски повязанном белом галстуке, серебристом вышитом жилете и атласных бриджах.

Его грубая мужская красота приковывала взоры всех присутствующих дам. На всю залу распространялась неодолимая харизма графа. Он щедро расточал очарование, хотя, как и предполагала Мадлен, немного сдерживал себя, чтобы не испугать юных красавиц всей мощью своей притягательности.

«Волк в овечьей шкуре, маман», — подумала Мадлен, глядя, как граф доставляет очередную побежденную соискательницу к сопровождающей ее компаньонке. Обаяние Хэвиленда было неотразимым, губительным, что, наверное, существенно помогало ему в бывшей профессии.

Бесстыдство, с которым претендентки предлагали себя графу, заставляло Мадлен внутренне негодовать. Она, правда, и сама едва ли могла сопротивляться его гипнозу. Ей, безусловно, никогда ранее не встречались подобные мужчины, особенно в ее замкнутой жизни в Эссексе.

Мадлен, стиснув зубы, сожалела о своей невзрачности. Конечно, она не могла уподобиться этим легкомысленным девушкам, осаждающим графа. Увы, ее безрассудная любовь к нему не имела никаких шансов на взаимность.

Как раз в эту минуту Хэвиленд начал кадриль с сестрой Арабеллы, Розлин, ставшей после замужества герцогиней Арден. Та оказалась редкостной красавицей — высокая, изящная, с утонченными чертами лица и светло-золотистыми волосами. Вдобавок к этому, как утверждала миссис Симпкин, она была умна и хорошо образованна.

Глядя на графа, танцующего с прекрасной герцогиней, Мадлен испытала острый приступ ревности. Они весело смеялись, как давние друзья… или даже больше, чем друзья. Правда* со слов все той же миссис Симпкин, Розлин была глубоко влюблена в своего мужа и очень счастлива.

Несомненно, герцогиня подберет для графа лучшую невесту. «Но ты, — напомнила себе Мадлен, — не имеешь никаких шансов».

Сердце сжалось от этой мысли, как бы она ни пыталась высмеивать свою глупость. Нет, она не станет себя жалеть.

Хотя Мадлен и не считала себя ниже всей этой публики, все же она, старая дева незнатного происхождения, вынужденная зарабатывать себе на жизнь, чувствовала свою чужеродность среди этой ослепительной толпы. Это касалось не только родословной и состояния, но и ее склонностей и предпочтений. Она всегда иронически относилась к светским стандартам поведения. И в те редкие моменты, когда девушка оказывалась в высшем обществе, ей часто приходилось прикусывать свой острый язык. А балы она считала пустой тратой времени и сейчас не знала, чем себя занять.

В конце концов, не было никакой необходимости здесь присутствовать. Хэвиленд явно не нуждается в поддержке, о которой просил ее. Он вполне справляется сам.

Мадлен уже направилась к двери, чтобы уйти отсюда, когда дружелюбный мужской голос произнес ее имя.

Ее настроение мгновенно улучшилось при виде мистера Фредди Лансфорда, хотя, похоже, он выпалил первое, что пришло ему в голову.

— Ну и чего это вы прячетесь за пальмами, мисс Эллис? Мы с Рейном с ног сбились вас искать.

— Я не большая любительница балов, — честно ответила Мадлен. Ее сердце екнуло от известия, что граф ищет ее. Хотя она, конечно, не поверила, ведь он мог бы легко найти ее, если бы хотел.

— Да я тоже, — сказал Фредди, слегка потянув за узел своего галстука, — одна морока. Нужно изображать обходительность, а я из-за своей неуклюжести постоянно оттаптываю дамам ноги, когда принимаюсь танцевать. А если не танцевать, тут и делать-то нечего.

— Это верно, — пробормотала она в ответ. — А граф, видно, очень доволен, — не удержалась от замечания Мадлен, глядя, как Хэвиленд танцует с герцогиней.

— Нет, это только игра, — заявил Фредди, — он бы никогда не ходил на балы, где эти цепкие девчонки дерутся за его благосклонность. Но бабушка крепко насела на него с женитьбой.

— У него с герцогиней Арден, кажется, прекрасные отношения, — настаивала Мадлен.

— Ну да, они же соседи. К тому же Рейн обхаживал ее до того, как она решила выйти замуж за герцога. Даже едва не стрелялся из-за нее.

У Мадлен заныло в груди: герцог Арден отбил Розлин Лоринг у Хэвиленда?

— И когда это произошло? — спросила она предательски слабым голосом.

— Да этим летом… несколько месяцев назад. Ходили слухи, что Рейн сватался к ней, но безрезультатно.

Интересно, подумала Мадлен, Хэвиленд все еще влюблен в прекрасную герцогиню? Скорее всего, да: если он даже предлагал ей замужество, значит, его чувства сильны.

— Ну, теперь-то он стал послушным внуком, бабушка будет довольна, — добавил Фредди. — Его шпионскую карьеру, вы знаете, наверное, она считала позорным пятном на репутации семейства.

— Да, могу представить.

Она чуть поколебалась, прежде чем добавить:

— Хэвиленд говорил, что бабушка подталкивает его жениться и ждет от него наследника.

— О да, вдовствующая графиня Хэвиленд очень хочет, чтобы он сохранил за собой титул. И, видимо, своего добьется. Она утверждает, что дни ее сочтены. Если хотите знать, это шантаж чистой воды.

— Лорд Хэвиленд в действительности не хочет жениться?

— Не совсем так. Он больше избегает оков светского общества, а не супружества. Рейн терпеть не может фальшь бомонда. Но его бабушка такая же, как мой сноб-отец, только поколением старше. Она надеется, что удачная женитьба сделает из Рейна истинного аристократа. Леди Хэвиленд сильно ошибается, скажу я вам. Рейн не изменит характер, даже если и женится.

Фредди не дал Мадлен времени ответить. Он изобразил недовольную гримасу и продолжил брюзжать:

— Будь я на его месте, оттягивал бы до последнего конец своей свободы. Но Рейн делает наоборот. Он ведь мог и не приезжать сегодня сюда, пока графиня все еще гостит в Брайтоне, у своей близкой подруги леди Белдон. Леди Белдон — тетка лорда Дэнверса по материнской линии.

Мадлен нахмурилась, пытаясь уяснить запутанные родственные связи, а Фредди тем временем воскликнул, деланно содрогнувшись:

— Ужасно, марьяжные настроения прямо витают в воздухе!

— Что вы имеете в виду?

— Все три сестры Лоринг недавно вышли замуж. Младшая сестра лорда Дэнверса, леди Элеонора, была помолвлена с виконтом Рексхэмом на прошлой неделе. Вполне возможно, следующим будет Рейн.

Мадлен опять стало грустно.

— У него уже есть кто-нибудь на примете? — спросила она. Правда, услышать ответ ей не очень и хотелось.

И на сердце стало намного легче, когда в ответ Фредди отрицательно покачал головой.

— До сих пор он искал невесту в том кругу, который считает подходящим его бабка. Но он не там ищет. Я ему так сегодня и сказал.

Вдруг Фредди внимательно посмотрел на Мадлен. Но она, удрученная мыслью о скорой женитьбе Хэвиленда, была погружена в раздумья о том, каких невест считает подходящими его бабушка.

Мадлен Эллис не обладала ни красотой, ни состоянием, необходимыми, чтобы претендовать на роль жены графа. И к тому же она недостаточно изящна и женственна, хотя и имеет благородное происхождение. Ее мать умерла слишком рано, и отец воспитывал дочь, скорее, как сына. Поэтому Мадлен овладела многими чисто мужскими умениями, которые ей были интереснее развлечений, приличествующих юным леди. Но, к сожалению, в танцевальной зале от них нет никакой пользы.

Почему все это так ее расстраивает? Каких-нибудь три дня назад она была вполне довольна своей судьбой. Возможно, разговоры о женитьбе Хэвиленда всколыхнули в ней желания, которые девушка в себе жестоко подавляла.

Чтобы скрыть свое огорчение и отвлечься, Мадлен перевела разговор на проблемы Фредди.

— Вы ведь тоже подверглись шантажу, мистер Лансфорд?

Он понурил голову.

— Да, Соланж Совиль. Вдова имеет определенный вес в литературных кругах. Я совершил ошибку, позволив себе увлечься ее смазливостью. Мой отец будет в ярости, если узнает, как низко я пал. Не столько из-за неприятия распутства, сколько из-за нелюбви к французам.

Мадлен слабо улыбнулась. Это было обычным настроением среди английской знати, презиравшей народ, обезглавивший своего короля с королевой и еще бесчетное число аристократов только за то, что те имели несчастье ими быть.

— Я наполовину француженка.

— А по вам и не скажешь, — заявил Фредди без обиняков. — Мадам Совиль выглядит настоящей француженкой. Сейчас я понимаю, что все было несерьезно. Но отец вряд ли поверит, что я образумился.

— Вы уже придумали, как выкрутиться из этой неприятной истории?

— Во вторник вечером Рейн собирается посетить суаре мадам Совиль в Лондоне и выкрасть мои письма.

Мадлен озадаченно на него взглянула.

— Я слышала, письма Хранятся в ее спальне.

— Так она заявила. Как бы то ни было, Рейн надеется их найти.

— Может, я все же могу вам чем-то помочь?

Фредди поднял бровь.

— Чем, мисс Эллис?

Глядя прямо ему в глаза, Мадлен ответила:

— Я могла бы тоже отправиться на прием к мадам Совиль в качестве гостя или друга семьи Хэвиленда. Он бы занял хозяйку, а я тем временем обыскала бы комнаты. Женщине будет легче это сделать.

Фредди не сразу переварил услышанное, а затем просветлел.

— Это превосходная идея, мисс Эллис. Рейн, несомненно, мог бы воспользоваться вашей помощью. Он мастер маскироваться, но даже ему трудно будет остаться незамеченным в дамском будуаре. А вы, наполовину француженка, легко сойдете там за свою среди эмигрантов, которые в основном приходят к мадам Совиль, — Фредди замолчал. — Но Рейн вряд ли согласится взять вас с собой. Он любит все делать по-своему.

— А вы попросите его, — сказала Мадлен. — Я бы очень хотела вам как-нибудь помочь.

— Ей-богу, вы то что надо, мисс Эллис! — воскликнул Фредди, сияя.

Девушка улыбнулась в ответ, но следующие слова ее озадачили.

— Если ваша помощь увенчается успехом, вы будете вознаграждены.

— Вознаграждена? — переспросила она, недоумевая.

— Ну… денежное вознаграждение.

Да, финансовое положение Мадлен было плачевным после того, как все свои сбережения она отдала брату. Но, ради всего святого, она не возьмет денег с Фредди Лансфорда.

— Мне не нужно вознаграждения. Я только хочу уберечь вас от гнева отца и в какой-то мере вернуть долг Хэвиленду.

Фредди удивленно посмотрел на нее. Затем пожал плечами:

— Как хотите, мисс Эллис. Мне главное вырвать свои письма у этой чертовки.

Он поклонился и энергично зашагал прочь, выглядя намного веселее, чем утром. А Мадлен опять почувствовала себя одинокой в переполненной людьми танцевальной зале.

Она взглянула на Хэвиленда, завершившего кадриль с герцогиней Арден. Новая волна зависти накатила на девушку, а на сердце легла тяжесть.

«Какой смысл здесь оставаться, маман, если это заставляет чувствовать себя такой жалкой», — подумала Мадлен, поворачиваясь к дверям, чтобы уйти.

Можно отправиться к себе в спальню или найти в этом огромном особняке укромный уголок, чтобы предаться своей тоске без свидетелей.

Я знаю, что ни одна из претенденток, которых я нашла для вас в прошлом месяце, вас не заинтересовала, — сказала красавица Розлин после окончания кадрили. — Но я возлагаю большие надежды на этот вечер. Тут присутствуют по крайней мере семь девушек, с которыми вам следует познакомиться.

— С тремя из них я уже танцевал, — ответил Рейн.

— И ни одна не заинтриговала вас?

Рейн изобразил извиняющуюся улыбку.

— Боюсь, что нет, ваша светлость. Но я благодарен за ваши старания.

Герцогиня мило улыбнулась в ответ.

— Возможно, при дальнейшем знакомстве они бы оказались интереснее. Впрочем, это не важно, я собираюсь найти вам идеальную невесту.

Розлин сама могла бы стать для него идеальной женой, думал Рейн, провожая ее на место. Она блестяще воспитана, великодушна и наделена прочими добродетелями светской дамы. И прекрасно справится с ролью хозяйки на балу вроде этого — бабушка была бы ею чрезвычайно довольна* Но Розлин отклонила его предложение в пользу своего герцога.

Она говорила» что хочет любви в браке, а Рейн не мог ей этого дать. Физически Розлин привлекала его, но он не питал к ней ничего, кроме восхищения и уважения. А вот герцог души в ней не чаял.

Увы, Розлин значительно превосходила все кандидатуры, рассмотренные им в это лето. Он не мог представить себе остаток жизни с любой из этих бесцветных юных леди. Их неуклюжие попытки очаровать его вызывали желание отправить девонек назад за школьную парту — взрослеть.

Рейн проводил Розлин к мужу и немного задержался поговорить с бывшим соперником. Удивительно, но ни один из них не затаил враждебности. Дрю Монкриф, дюк Арден, нравился Рейну своим тонким умом и ироничностью, которые в сочетании с изысканными аристократическими манерами делали его превосходной парой Розлин.

Кстати, о тонком уме… Рейн обвел взглядом переполненную людьми залу в поисках мисс Эллис. Тут она, или ему придется подняться в ее спальню ц силой привести ее сюда? Он, не более, чем Мадлен, любил светские мероприятия, но все же намеревался помочь ей влиться в местное общество, представив новым соседям.

Ему хотелось видеть Мадлен и по другой причине: он знал — она развеет одолевающую его скуку. Как раз в эту минуту из толпы вынырнул Фредди Лансфорд с весьма самодовольным видом.

— Чему радуешься, приятель? — спросил Рейн, когда тот подошел к нему.

— Мисс Эллис. Она молодец, умеет вернуть присутствие духа. Рейн уставился на него, удивляясь, как это она умудрилась расположить к себе его кузена.

— Еще утром ты называл ее хваткой дамочкой.

— О да, хваткая, но в хорошем смысле слова. Я рассказал ей о шантаже вдовы Совиль.

Рейн все понял.

— И она вытянула из тебя все детали, да?

— Ну да. Мисс Эллис довольно умна.

— Безусловно, — заметил граф иронично.

— Она вызвалась помочь тебе выудить мои письма.

— Да ну?

— Она сказала, что женщине проще будет пробраться в логово вдовы, и я с ней согласен.

Нахмурившись, Рейн покачал головой.

— Ты забыл, она уже предлагала свою помощь, и я отказался. — Да, но это было до того, как она указала на преимущества женщины в этой ситуации. Ей будет легче, чем тебе, проникнуть в спальню вдовы незамеченной. Ты должен позволить ей помочь тебе, Рейн. К тому же она могла бы заработать.

— Заработать?

— Я предложил ей вознаграждение, если она будет участвовать. Как джентльмен я не могу отказаться от своих слов.

Рейна охватил сильный приступ раздражения.

— Я говорил тебе оставить это дело мне, Фредди.

— Помню, но я подумал, что мисс Эллис подала хорошую идею, — продолжал он упрямо настаивать. — Даже если и так, я не имею желания подвергать ее риску, если что-нибудь не заладится.

Этот аргумент наконец подействовал на Фредди.

— Ладно, возможно, ты и прав.

Рейн не стал подтверждать, что, конечно же, он прав. Фредди вовсе не был глупцом, просто не имел привычки продумывать дело в деталях. Хэвиленд, напротив, последний десяток лет занимался всесторонним анализом возможных последствий своих действий, балансируя между жизнью и смертью.

Фредди вдруг засмеялся над самим собой:

— Да, легко же я поддался ей, но мисс Эллис здорово умеет убеждать. Ее доводы кажутся совершенно логичными, по-мужски разумными.

— Да уж, умеет, — согласился Рейн.

— Жаль, ты не можешь выбрать ее, — добавил Фредди, как бы разговаривая сам с собой.

— Выбрать для чего?

Он задумчиво посмотрел на Рейна.

— Для женитьбы. Если уж тебе нужно жениться, то она была бы для тебя прекрасным выбором.

— Что-что? — граф пристально посмотрел на своего кузена. — Ты не пьян, Фредди?

— Совсем нет. Мисс Эллис — подходящая кандидатура. Смелая к тому же… — Лансфорд прервал себя и потряс головой. — Не обращай внимания, это чертовски глупая мысль.

Рейн стоял неподвижно, пряча чувства, которые вызвало в нем бесцеремонное предложение братца. Сперва он изумился этой идее, а потом она показалась ему довольно интересной.

— Да нет, я с удовольствием выслушаю твои соображения на этот счет.

— Ты будешь смеяться* — вымолвил Фредди смущенно.

— Говорю тебе, не буду.

— Ну, по правде говоря, мисс Эллис простовата для тебя, но с другой стороны… Ее недостаточную красоту можно рассматривать как достоинство. Она будет благодарна тебе, если ты возьмешь ее в жены и финансово обеспечишь. В ее возрасте у нее немного вариантов. Старым девам выбирать не приходится.

У Рейна не было возможности вставить слово, так как Фредди увлеченно продолжал:

— Скорее всего, она не будет жаловаться, если ты начнешь искать развлечений на стороне. А ее развитое тело позволит ей без труда родить тебе наследника, который так нужен твоей бабке.

Рейну, конечно, не очень понравились циничные рассуждения кузена, но его определенно поразила сама мысль жениться на мисс Эллис.

— И к тому же она, кажется, не из тех сентиментальных особ, которые будут надоедать тебе всякими глупыми проявлениями любви.

Это серьезный довод в ее пользу, признал Рейн. В своем будущем браке он не оставлял места романтическим чувствам. Он не собирался эмоционально привязываться к жене и ле ждал этого от нее.

— Где сейчас мисс Эллис?

Глаза Фредди округлились.

— Ты хочешь сказать, что всерьез относишься к моей идее?

— Вполне. Где я могу ее найти?

Фредди указал в дальний угол залы.

— Только что она пряталась за пальмами, но сейчас я ее там не вижу.

Может, она уже покинула бал? Тогда он пойдет ее искать. «Предложение, определенно, заслуживает внимания, но сперла, я должен с ней поговорить».

Рейн направился к пальмам, оставив Фредди недоверчиво смотреть ему вслед.

* * *
Его кузен ничего не упустил, скрупулезно перечисляя достоинства женитьбы на мисс Эллис, размышлял Рейн, пересекая залу вдоль и поперек в поисках Мадлен. Их брак решил бы сразу несколько задач: он выполнит свои обязательства перед семейством и к тому же вернет личный долг ее покойному отцу. Она, став графиней, более не будет вынуждена зарабатывать на пропитание и станет недосягаема для мерзавцев вроде этого барона Эккерби. И, естественно, он окажет финансовую протекцию ее младшему брату.

Конечно, с точки зрения его бабушки, Мадлен не соответствовала требованиям, предъявляемым к его будущей жене. Она никогда не станет своей в высших слоях общества, в отличие, например, от Розлин Лоринг. Но он ждал от супруги совсем других качеств.

Рейн признавал, что бесцветную внешность Мадлен вовсе не обязательно считать изъяном, ведь красота часто соседствует с внутренней пустотой и бездушностью. Он намного выше ценил остроту ума и наличие здравого смысла — как раз то, чем Мадлен обладала сполна. Кроме того, она была достаточно своенравна, чтобы не ощущать рядом с ней скуку.

Этот довод, пожалуй, был главным среди прочих. Потому что ему нужна женщина, рядом с которой не будет скучно. Ее прямодушие и колючий характер будут всегда держать его в тонусе. Хэвиленду нравится вступать с ней в словесные перепалки» несмотря на ее чрезмерное стремление к независимости и обостренную гордость. Или, скорее, благодаря им.

Еще одним немаловажным фактом, говорящим в пользу Мадлен, было то, что она знала о его прошлой профессии. Это давало ему возможность быть с ней открытым, не изображая из себя того, кем он в действительности не являлся.

Ее природная запальчивость и даже упрямство ему тоже нравились. Короче говоря, он находил Мадлен Эллис намного более привлекательной и интересной, чем любую из тех безликих претенденток, с которыми он имел дело до сих пор. Ее общество доставляло ему значительно больше удовольствия. И, в конце концов, в отличие от прочих соискательниц, она вызывала в нем горячее желание уложить ее в постель.

Мысль о Мадлен на его брачном ложе наполнила Рейна сладким предвкушением удовольствия. Он хотел видеть ее прекрасные глаза затуманенными страстью. Он не сомневался, что она с энтузиазмом ответит на его сексуальные инициативы и под его руководством станет пылкой и искушенной любовницей.

При этом их любовь будет только лишь телесной. Мало вероятности, что он влюбится в нее по-настоящему, она и близко не была похожа на ту соблазнительную femme fatale, которая когда-то предала его.

Измена научила Рейна быть осторожным и избегать любви, не давая чувствам овладеть собой. Он повзрослел и поумнел, и не желает испытать эту боль снова.

И вообще, это очень хорошо, что Мадлен не красотка, в отличие от Камиль Жузе; едва ли потом окажется, что у нее был тайный любовник.

Лет десять назад, когда Рейн только начал служить в разведке, он безоглядно полюбил прелестную французскую аристократку, которой, однако, от него нужны были только деньги и связи, чтобы переправить свою семью из Франции в Англию. Камиль использовала обольстительную красоту, чтобы достичь своих целей, а после этого призналась, что влюблена в другого и что у нее не было иного выбора для спасения семьи.

Сейчас Хэвиленд уже не досадовал, что позволил одурачить себя как безусого юнца. Но и повторять подобную глупость не собирался.

Рейн не особенно артачился, когда бабушка склоняла его жениться и обзавестись потомством, и вполне добровольно собирался вступить в брак по расчету, но только с тем условием, что сам выберет себе будущую супругу.

Однако хочет ли он видеть в этом качестве Мадлен Эллис?

Граф представил ее своей женой, вслушиваясь в свои ощущения. Пока она кажется ему наилучшим выбором. И если принять решение в ее пользу, то можно сразу прекратить дальнейшие поиски невесты.

Но сможет ли он жить с этим бесповоротным решением?

Посчитав, в конце концов, что да, Рейн вышел из танцевальной залы с намерением разыскать Мадлен Эллис и сделать ей предложение.

Глава пятая

Не знаю, что меня больше шокирует, маман, — преследования Хэвиленда… или мое страстное желание поддаться его очарованию.

Мадлен нашла себе убежище от захлестнувшего ее уныния в довольно необычном месте — в детской части дома.

Большая комната, видимо, предназначена для уроков, судя по партам, детским книжкам и учебникам на полках. А рядом находились спальни, причем одна — для взрослого, вероятно для няни или гувернантки. Помещения недавно отремонтировали, а в одном из них стояла новая деревянная колыбель. Глядя на нее, Мадлен вспомнила, что Арабелла ожидает появления ребенка этой весной.

Мадлен вернулась в классную комнату, поставила свечу на стол и растворила окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Было довольно прохладно, но душно из-за долго не открывавшихся окон.

Комната напомнила девушке собственное детство, когда маман была еще жива. Какое это было прекрасное время… Мама учила их с Джерардом читать и считать, и находить на глобусе страны, где служил папа.

Но ее родителей больше нет, а брат женился и начинает совершенно новую жизнь. И ей тоже нужно думать о своем будущем.

Мадлен удобно устроилась у окна, куда струился мягкий лунный свет. Там внизу, за террасным парком, она знала, течет Темза. Запахи тоже напоминали дом — их ферма находится на берегу реки Челмер. Но снизу, из танцевальной залы снова донеслись звуки музыки, и это мгновенно разрушило иллюзию возвращения в родительский дом.

Посещение бала было ошибкой: ничего, кроме расстройства, он не принес. Здесь, вдали от веселья, ей было легче не думать о том, что лучшая пора ее жизни уже проходит. Мадлен никогда не станет частью этого блистательного общества, изысканного и богатого.

Да и не хотела она, по правде сказать. И не завидовала она кокетливым юным леди с их роскошными, дорогими платьями и модными прическами.

Но все же, будь она среди них, Хэвиленд смотрел бы на нее иначе. Если бы у нее было элегантное платье и она могла бы позволить себе современную прическу…

«Сейчас же прекрати», — строго отчитала себя Мадлен. Бесполезно горевать о своих стесненных обстоятельствах.

Так же бесполезно мечтать о собственных детях, потому что она не приемлет замужества без любви. А найти мужа, любящего и любимого, в сложившихся обстоятельствах ей представлялось слишком уж маловероятным.

— Я знаю, маман, если бы да кабы во рту выросли грибы… обойдусь как-нибудь и без грибов.

— Так вот где вы прячетесь.

Мадлен вздрогнула, услышав низкий голос Хэвиленда. Вскочив на ноги, она быстро обернулась к нему, невольно ахнув от восхищения.

Глядя на его высокую мускулистую фигуру, воплощение мужественности, Мадлен подумала, что с появлением этого человека классная комната сразу стала казаться меньше. В руке он держал лампу и в ее золотистом свете выглядел невероятно притягательно. Белоснежный галстук так удачно контрастировал со смуглой кожей и волосами цвета воронова крыла.

Он оглядел комнату и снова остановил взгляд своих прекрасных синих глаз на Мадлен.

— Вы с кем-то разговаривали?

Она вспыхнула. Ей не хотелось бы, чтобы кто-то знал, что она разговаривает с умершей матерью.

— Я иногда думаю вслух, — промолвила девушка, найдя своей привычке приемлемое объяснение.

Его, казалось, удовлетворил такой ответ. По крайней мере, он прекратил расспросы. Оставив свою лампу на столе рядом с ее свечой, Хэвиленд подошел ближе.

Мадлен взглянула на него, и у нее перехватило дыхание.

— Вы подвели меня, мисс Эллис. Я просил вас спасти меня от цепких девиц на выданье, а вы покинули беднягу на произвол судьбы.

Это было сказано несерьезным, шутливым тоном. Но она не смогла ответить так же, от его близости ее остроумие улетучилось.

— Вы не производили впечатление нуждающегося в помощи, — наконец выдавила Мадлен.

— Но я нуждался, — сказал Рейн, кивая головой в сторону парт. — Детская? Любопытное вы выбрали место, чтобы спрятаться.

Его случайное замечание кольнуло ее. Возможно, потому, что оно слишком близко подбиралось к ее потаенным мечтам.

— Я не прячусь.

— Да? А почему тогда вы здесь? Потому, что ваш наряд не соответствует последней моде? — спросил граф, оценивающе рассматривая ее лиловое платье. — Вы выглядите прекрасно, как по мне.

Дыхание Мадлен сбилось от его пристального взгляда, но она заставила себя ответить.

— Я уже говорила вам, что не люблю балов.

— И я. Вообще не люблю мишуру и притворство высшего света. Вся эта легкомысленная праздность как пир во время чумы. Меня всегда поражало, насколько бомонд безразличен к той кровавой бойне, что происходит всего лишь по другую сторону Английского канала.

Мадлен испытала прилив сочувствия Хэвиленду, на чью долю выпало так много войны и смертей.

— Да и я не привыкла к праздности.

— Конечно. Но вы не прислуга в этом доме, мисс Эллис. Вы гость, и это дает вам право развлекаться этим вечером.

— Да, я знаю.

Он ничего не сказал,продолжая изучать ее взглядом, как будто пытаясь увидеть что-то сокровенное.

Время шло, и Мадлен начала чувствовать себя неуютно. Интересно, думала она, как он ее нашел? Да ведь он же профессиональный шпион!

— А почему вы здесь, милорд? Вы должны ухаживать за своей будущей невестой.

Он театрально поморщился.

— Вот надо было вам напоминать!

— Но вы сами говорили, что используете этот бал для поисков невесты.

— Я полагал, что заслужил передышку. Но вы исчезли прежде, чем я смог пригласить вас на вальс.

Этого она не ожидала.

— Вы хотели пригласить меня на вальс?

— Почему вас это удивляет? Вы намного более интересный партнер, чем те вертихвостки, с которыми я танцевал.

Она смущенно глядела на него.

— Я не танцую вальс, милорд.

На его лице отобразилось любопытство.

— Почему нет?

— Не умею.

— Это серьезный пробел в вашем образовании.

Замечание графа задело ее.

— Безусловно, но когда бы я могла научиться? Я работала компаньонкой, когда вальс пришел с континента, и у меня не было возможности нанять учителя танцев.

И, смягчая тон, чтобы не быть такой сварливой, Мадлен добавила, улыбнувшись:

— К тому же леди Тэлвин считала вальс вульгарным проявлением гедонизма.

Хэвиленд посмотрел на нее чуть исподлобья.

— Вы могли бы поиграть в вист. Там, в двух комнатах поставлены карточные столы для тех, кто не желает танцевать.

Девушка покачала головой.

— Это не очень уместно. Я отличный игрок в вист.

Он недоверчиво улыбнулся.

— Правда?

— Я не хвастаюсь. Мы с леди Тэлвин много играли на воображаемые деньги, и она очень злилась, когда я поддавалась. Если я буду играть здесь, то, без сомнения, обыграю гостей леди Дэнверс, а это было бы неблагодарностью по отношению к ней.

— Пожалуй, вы правы. Тогда, если вы не можете играть в карты, позвольте мне научить вас вальсу.

— Здесь? — спросила она, вздрогнув.

— А почему нет? Слушайте, даже музыка есть.

Нежные звуки вальса действительно доносились сквозь открытое окно.

— Давайте, — негромко сказал Хэвиленд. — Я вам сейчас покажу.

Ее сердце бешено забилось, когда Рейн шагнул к ней вплотную. А когда он коснулся ее рук, затянутых в перчатки, она внутренне сжалась, будто боясь его прикосновений.

Она, конечно, боялась не графа. Мадлен молча молилась, позволяя ему положить ее правую руку на свое плечо, а левую — сжать большой ладонью. Она боялась своей реакции.

Ее обескураживало воздействие, которое Хэвиленд оказывал на нее. Ему достаточно было едва коснуться ее, и она сразу же лишилась самообладания. Девушка ощутила жар, исходящий от его тела, когда он положил ладонь ей на талию и придвинул ближе к себе.

Но вместо того чтобы учить ее па, он оставался неподвижен. Рейн просто стоял, обняв ее и пристально глядя в глаза.

Мадлен ждала, не в силах шелохнуться, а сердце заходилось у нее в груди. Она словно утонула в его сапфировых глазах. Его такое близкое физическое присутствие сминало ее чувства, а тело окутывалось его теплом.

Ее взгляд скользнул ко рту графа, этому решительному чувственному рту, который подарил ей такое наслаждение вчера вечером… Боже, неужели это было только вчера?

Непреодолимое желание поднималось в ее теле, требуя повторения того сокрушительного поцелуя. Жажда была такой настойчивой, что она впилась пальцами в его плечо, сминая ткань изысканного пиджака.

— Нет, — прошептала она своей страсти. — Я не могу.

В отчаянной попытке вернуть себе власть над чувствами она отпрянула от графа, освобождаясь из его объятий.

— Я не хочу учиться вальсу или любому другому танцу, милорд.

Ее решительные действия заставили графа отпустить Мадлен и разрушили чары, которыми он ее околдовал. Но, подаваясь назад, она забыла, что за спиной находится кресло, упершись в которое ее ноги подкосились в прямом смысле этого слова. Мадлен плюхнулась на мягкую подушку.

Это падение сконфузило ее, но не так сильно, как пристальный взгляд Хэвиленда.

Мадлен глубоко вздохнула, силясь овладеть собой. В висках у нее стучало, а голос срывался, когда она заговорила:

— Пользуясь удобным случаем, хочу поговорить с вами, лорд Хэвиленд, о письмах Фредди Лансфорда.

Внимательно посмотрев на нее, он уселся рядом.

— Давайте поговорим.

Мадлен сделала над собой усилие, чтобы не вскочить и не выбежать из комнаты. Но не такая уж она и слабачка.

— Прошу, продолжайте, мисс Эллис. Я внимательно вас слушаю.

В его голосе явно угадывалась ирония. Он вовсе не намерен был ее слушать. Но Мадлен все равно начала.

— Я хочу помочь вернуть письма Фредди Лансфорда. Он вам не говорил об этом?

— Да, он говорил, — сухо ответил Хэвиленд. — Так вы позволите мне сопровождать вас на суаре мадам Совиль во вторник вечером?

— И как же, по-вашему, это поможет делу?

— Это же очевидно. Мне как женщине легче будет проникнуть в спальню вдовы.

— Не спорю, легче. Но я не хочу вмешивать вас в это дело.

— Почему же?

— Хотя бы потому, что если вас поймают, то обвинят в воровстве и упрячут в тюрьму.

Но Мадлен заподозрила, что это только попытка напугать ее — Хэвиленд не допустил бы ее ареста.

— Значит, я постараюсь, чтобы меня не поймали. Но даже если поймают, вы будете там и вмешаетесь.

— Вас может опознать кто-нибудь из гостей вдовы, вы подумали об этом? И тогда конец вашей преподавательской карьере.

Этого девушка не учла. Учитель не должен себя компрометировать, и ей нужно быть особенно осторожной, так как она находится на испытательном сроке. Но, с другой стороны, перед ней поставили задачу обучать французскому новаторским способом, чтобы максимально увлечь своих учениц.

— У меня, будет официальная причина присутствовать на вечере, — рассуждала Мадлен вслух, — леди Дэнверс ее одобрит. Фредди говорил, что на суаре соберется много бежавших из Франции аристократов. И я могу объявить, что целью моего посещения является встреча с земляками матери, чтобы узнать от них о последних новостях и парижских модах. Мне это пригодится для моих уроков — такова идея Арабеллы.

Хэвиленд недолго помолчал.

— Это все не очень убедительно.

— Так вы поедете один? — спросила она, теряя надежду.

— Да, именно таков мой план.

— Вы раньше бывали у мадам Совиль? Не будет ли подозрительным, что вы явились как раз тогда, когда она занимается шантажом вашего кузена?

— Она, возможно, не знает о нашем родстве.

— А если знает? Вы же не хотите спугнуть ее и дать ей возможность перепрятать письма?

— У нее не будет времени это сделать.

Мадлен собралась возразить, но он коснулся ее губ пальцами.

— Поверьте мне, я справлюсь с мадам Совиль. И если бы мне нужна была помощь, я бы обратился к специалистам.

Она отклонилась в сторону. Граф, видимо, думает, что этот интимный жест подавит в ней волю сопротивляться, и ей не следовало бы показывать свою слабость, отстраняясь от него. Но все же она решила не рисковать.

— Я не сомневаюсь, — на этот раз ее тон стал сухим. — Видимо, от вашей предыдущей деятельности у вас осталось много знакомых такого рода.

— Именно так.

— И все же мое присутствие дало бы оправдание и вашему. Мадам Совиль не показалось бы это странным. Не пойму, почему бы вам не воспользоваться моей помощью.

— Потому что я не хочу подвергать вас какому бы то ни было риску. Ваш отец осудил бы меня за это.

— Мой отец тут ни при чем.

— Он был бы рад моей заботе о вас.

Мадлен подняла подбородок.

— Мне не нравится, когда ко мне относятся как к хрупкой беспомощной дамочке, лорд Хэвиленд. Я не хрустальная.

— Я никогда так и не думал.

Недоверчиво фыркнув, Мадлен скрестила руки на груди, что, правда, привело к неожиданному результату: Хэвиленд перевел заинтригованный взгляд на ее декольте.

Его глаза задержались там на мгновенье-другое, прежде чем он опять посмотрел ей в лицо.

— Почему вы так упрямо настаиваете на том, чтобы пойти со мной?

Мадлен выдержала паузу, не желая показать, как сильно ей хочется, чтобы он относился к ней как к равной. Это так унизительно — быть все время опекаемой. Она тоже хотела приносить пользу.

— Потому что не люблю быть в долгу. Вы мне оказали щедрую услугу, поручившись за меня перед леди Дэнверс, и я бы хотела ответить вам добром на добро.

— Вы окажете мне большую услугу, если не будете в это ввязываться.

Он поднял руку, чтобы пресечь дальнейший спор.

— Достаточно о письмах Фредди Лансфорда, мисс Эллис. Есть другое дело, которое я хотел бы обсудить.

Мадлен возмутило его нежелание слушать ее, но она удержалась от протестов. Она не собирается сдаваться, просто будет умнее и пока оставит эту тему.

— Хорошо. О чем вы хотели поговорить?

— Я прошу вашей руки, мисс Эллис.

Мадлен ошеломленно уставилась на него.

— Согласны ли вы стать моей женой? — повторил Хэвиленд.

Целая уйма противоречивых мыслей и чувств в один миг затопила ее сознание: недоверие, замешательство, эйфория, сомнение…

Она сощурилась.

— Вы подшутили надо мной, лорд Хэвиленд?

— Ни в коем случае.

— Нет, вы это, должно быть, несерьезно, — ее голос сорвался. — Вы хотите жениться на мне?

На его лице не было и тени шутливости.

— Уверяю вас, Мадлен, я абсолютно серьезен. Я хочу, чтобы вы стали моей женой и графиней.

Да, он определенно не шутил, осознала сбитая с толку Мадлен. Вряд ли что-то могло ее потрясти больше, чем его предложение.

Она открыла было рот, но, так и не найдя слов, закрыла его. В голове шумело.

— Прошу вас, возьмите себя в руки, — сухо сказал Хэвиленд.

В ответ Мадлен только смотрела на него во все глаза. Ей это не снится? Только что она жаловалась на недостаточное внимание с его стороны, а теперь он предлагает ей замужество?

Она проглотила ком, пытаясь утихомирить бурю, бушующую в ее сердце.

— Ваше предложение звучит совершенно неестественно, — выдавила она наконец.

— В нем нет ничего неестественного. Мне нужна хорошо воспитанная жена, которая родит мне наследника. А вам нужен кто-нибудь, кто позаботится о вас. Этим браком мы убьем двух зайцев, как говорится.

Ее сердце сжалось. Так вот в чем была причина его поразительного предложения. А вовсе не в симпатии, как ей хотелось верить.

— Я против убийства зайцев, — сказала девушка, смутившись. — Почему люди желают смерти невинным существам…

Он добродушно засмеялся.

— Это же только фигура речи. Не уклоняйтесь от ответа. Вы выйдете за меня, Мадлен?

Но она ответила вопросом на вопрос:

— Почему вы делаете предложение мне? Вы можете выбирать из половины женского населения Англии.

— Мне не нужна половина женского населения, мне нужны вы.

— Почему?

— Вы обладаете набором качеств, которые я хотел бы видеть в своей жене.

— Назовите хоть одно.

— Назову несколько. Я чувствую себя комфортно с вами, это для начала.

Радость, которую Мадлен начала было испытывать, тут же улетучилась.

— Комфорт — недостаточная основа для создания семьи.

— Этого не так уж мало. Я не могу сказать ничего подобного о девчонках, которые до сих пор мне встречались. И вы не пытаетесь угождать мне, чтобы произвести благоприятное впечатление. Поверьте, я считаю это немалым достоинством.

Мадлен, к счастью, уже оправилась от потрясения. Чем более разумными представали мотивы, движущие Хэвилендом, тем меньше она была склонна принять его предложение.

— Я не верю, что вас покорили мои достоинства, — сказала она прямо. — Вы просто стремитесь погасить долг, который чувствуете перед моим отцом. Но вы его уже вернули, — если вообще были должны, — оказав мне помощь в трудоустройстве.

Хэвиленд помедлил с ответом.

— Да, я до сих пор чувствую себя должником вашего отца. Я обязан ему жизнью. Это долг, который я уже никогда не верну. Но я бы ни за что не руководствовался только этим в таком важном вопросе.

— Я никогда не выйду замуж за человека, делающего предложение только из-за неуместного чувства долга.

— И вы не должны отказываться только из-за неуместной гордыни.

Признавая частичную правоту его замечания, Мадлен поджала губы.

— Я не считаю мою гордость неуместной, — сказала она упрямо. — Вы рассматриваете меня как объект для милостыни.

— Вы намеренно не хотите меня понять.

— Я прекрасно вас поняла. Вы нуждаетесь в самке, которая произведет вам потомство.

По лицу графа промелькнула тень раздражения.

— Вы будете не только матерью моих детей, Мадлен, но и моей графиней. Со всеми привилегиями, которые влечет за собой титул.

Мадлен вынуждена была признать справедливость его слов. Не было ли глупостью отказывать графу Хэвиленду? Ей делает предложение мужчина ее мечты, почему же она отвергает его?

«Потому что не было речи о любви», — напомнила себе девушка. Ему нужен только наследник. И свое предложение он сделал бесстрастным, деловым тоном, а это и вправду уязвляло ее женскую гордость.

Но с другой стороны, Хэвиленд мог дать ей детей, которых она так горячо желала. Сможет ли Мадлен отвергнуть столь заманчивое предложение? Еще каких-то пару дней назад она была бы счастлива иметь детей, но теперь ей хотелось большего, чем брак без любви, только ради потомства.

«Я, наверное, сумасшедшая, если хочу большего, маман?»

Вероятно, ей не стоит сразу отвергать такое соблазнительное предложение. Пожалуй, ей нужно время хорошенько все обдумать…

Мадлен тряхнула головой, обуздывая свои разгулявшиеся мысли. Она опять ощутила твердую почву под ногами.

— Я никогда не стремилась к титулам, лорд Хэвиленд. И я не жажду праздной жизни. По правде говоря, она претит мне, я привыкла зарабатывать на свое существование.

— И я тоже. Это еще один довод в пользу того, что мы хорошо подходим друг другу.

— Но есть множество доводов, что мы не подходим. Нас ждут частые ссоры и разногласия.

— Меня это не беспокоит. Есть мужчины, которым нужны послушные жены, но я не из их числа.

Граф мягко улыбнулся.

— Смотрите на это как на сделку. Вы родите мне детей в обмен на материальное обеспечение.

Ее нахмуренный лоб, наверное, выразил всю степень неприятия сказанного.

— Это очень хладнокровный взгляд на супружество. Хэвиленд пожал могучими плечами.

— У нас будет обычный брак по расчету. Не мы первые, не мы последние.

— В вашей семье — возможно, но в моей так не принято.

Мадлен продолжала, не давая ему времени ответить:

— Вы можете выбрать любую леди, которая родит вам наследника, милорд. И даже, я слышала, уже выбрали. Фредди Яансфорд рассказывал мне, вы сватались к Розлин Лоринг этим летом?

— У Фредди язык без костей, — сказал Хэвиленд, недовольно поморщившись.

— Да, верно. Он говорил, что вы за ней ухаживали. Ходили слухи, что вы сделали ей предложение. Это правда?

— Да.

— Но она отказала? Почему?

— Потому что между нами не было любви. Она, вообще-то, была безумно влюблена в Ардена.

Хэвиленд сосредоточенно посмотрел на Мадлен.

— В этом ваше перед ней преимущество — вы не влюблены в другого, так ведь?

Тон его был поразительно твердым, почти требовательным, и это смутило Мадлен. Но она все же спокойно ответила:

— Нет, не влюблена.

— Тогда не вижу проблем.

Она закатила глаза.

— Проблема, милорд, в том, что я тоже не желаю вступать в брак без любви.

Не дождавшись от Хэвиленда ответа, Мадлен перевела взор на него.

— Я по-прежнему не верю, что вы хотите на мне жениться. Если это не милостыня, то вы просто сделали это предложение необдуманно.

— Может быть. Я руководствовался интуицией, а она меня в последние годы не подводила.

— Но в этом случае она вас подвела. Признайте, у вас ведь нет желания жениться на мне.

Он усмехнулся.

— Я признаю, что вы окажете мне неоценимую услугу, приняв мое предложение. Я смогу прекратить дальнейшие поиски, и мне не нужно будет более терпеть этих скучных и льстивых девиц на выданье.

Она хохотнула.

— Так вот в чем дело!

— Ну, я пошутил.

— А я нет.

— Скажите, почему вы не хотите выйти за меня? — настаивал он.

Мадлен вздрогнула. Не то чтобы она не хотела замуж за Хэвиленда. Совсем наоборот, он обещал ей будущее, о котором она не смела даже мечтать. Но, в то же время, в этом таилась огромная опасность. Слишком неравный брак — простая бедная девица не первой молодости и красивый харизматичный граф, отвергающий любовь, — ничего кроме несчастья и сердечной боли в таком союзе ее не ждет.

Сама она уже была безумно влюблена в Хэвиленда. Мадлен никогда раньше не встречала мужчину, который бы возбуждал в ней такую страсть. Если бы она могла свободно выбирать из всех мужчин земли, она, ни секунды не раздумывая, выбрала бы его. Он был настоящий герой: отважный, сострадательный, великодушный, умный и такой очаровательный… С первой их встречи он пленил ее мысли и чувства.

В этом-то и заключалось препятствие. Она слишком влюблена в него, чтобы примириться с отсутствием взаимности.

Хэвиленд, заметив ее дрожь, закрыл окно, ожидая, когда девушка соберется с мыслями.

Мадлен была благодарна за его предупредительность, хотя холод, обдававший ее сердце, исходил отнюдь не из открытого окна детской.

Но когда она заговорила, ее тон уже был достаточно непринужденным.

— Я идеалистка — хочу, чтобы в моей семье была любовь.

— По моему опыту, любви придают слишком много значения, — сказал граф холодно.

Да, ему, возможно, не нужны такие сантименты, как любовь. Но ей нужны, очень нужны!

Она, конечно, понимала, что ей вряд ли выпадет счастье испытать то возвышенное чувство, которое связывало ее родителей. И была готова мириться с его отсутствием в своей жизни. И все же, если Мадлен выйдет замуж за Хэвиленда, это навсегда лишит ее даже слабой надежды на чистую, взаимную любовь. Она пока не могла решиться поставить крест на своей мечте.

Но девушка не собиралась посвящать его в свои сокровенные переживания.

— Вы должны также перечислить мои недостатки, — сказала она вместо этого. — Начнем с того, что я слишком невоздержанна в высказываниях.

Рейн, похоже, был готов к такому повороту беседы.

— Меня это не смущает. По правде сказать, мне ваша прямота так же по душе, как и ваша честность.

Мадлен, действительно, была с ним откровенна, считая, что немного для него значит. Но теперь она ощущала неловкость.

— И я для рас слишком некрасива, милорд. То, что вы делали предложение герцогине, только подтверждает это. Вы мужчина, и в супруге вам необходима женская привлекательность.

— Вовсе не обязательно. Красота может стать причиной ревности и соперничества. Я намного выше ценю преданность.

Хотя она понимала, что граф не вкладывал в эти слова пренебрежительного смысла, ее передернуло. Отведя взгляд, Мадлен сварливо проворчала:

— Если вам нужна преданность, купите себе собаку.

Граф не засмеялся и даже не улыбнулся, вопреки ее ожиданиям. Вместо этого он нежно взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Вы не очень высокого мнения о своей привлекательности, правда?

Он, походке, читал ее мысли, и это лишало девушку присутствия духа.

— Не вижу смысла заниматься самообманом.

Взгляд Хэвиленда потеплел.

— Возможно, вы и не являетесь сногсшибательной красоткой, но и дурнушкой вас не назовешь. А ваш живой нрав с лихвой восполняет все недостатки.

Хэвиленд, видимо, пытался подбодрить Мадлен, но его слова жестоко ранили ее. Несмотря на то, что в них была одна лишь правда — она никогда не была и никогда не будет красавицей.

Скрывая обиду, девушка ответила деланно беззаботным тоном:

— А сейчас кто льстит?

Но его ответ был серьезным:

— Я бы никогда не стал оскорблять вас ложными похвалами, зная, что вы их так же не терпите, как и я.

Она вздохнула.

— Нет смысла продолжать этот разговор, лорд Хэвиленд. Я благодарна вам за ваше великодушное предложение, но вынуждена его отклонить.

Он помолчал.

— И вы не хотите даже обдумать его?

— Нет.

Она не позволит себе надеяться, ибо это принесет одни лишь разочарования.

— Все же прошу вас поразмыслить над моим предложением, оно будет некоторое время в силе, и вам нет необходимости принимать решение прямо сейчас.

— Пока вы не найдете кандидатуру, прельщающую вас больше, чем я, — пробормотала Мадлен, не в силах сдерживать переполнявшую ее горечь.

Хэвиленд посмотрел ей прямо в глаза.

— Ставлю вас в известность: меня прельщаете вы.

— Правда, что ли? — ее скептицизм граничил с сарказмом.

— Правда, — спокойно ответил он. — Вы не учли одно из главных ваших достоинств.

— Какое?

— У вас потрясающее тело.

Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она нечаянно встретилась с графом глазами.

— Откуда вы это знаете?

— А я видел вас в ночной рубашке, помните?

— Но у меня очень закрытая рубашка.

— Тогда скажу иначе. Я чувствовал вас в ночной рубашке.

Мадлен не знала, радоваться ли такому комплименту. По крайней мере, Хэвиленд, казалось, был искренен.

— Я бы все-таки предпочла, чтобы главным моим достоинством был мой разум, — наконец пробормотала она.

Он улыбнулся своей ленивой, обворожительной улыбкой, которая всякий раз неизменно околдовывала ее.

— Поверьте, ваш ум я также очень высоко ценю.

Впрочем, она не настолько глупа, чтобы поверить, будто он хочет ее.

Мадлен выпрямила спину, готовясь сопротивляться его обезоруживающей улыбке.

— Причину вашей настойчивости, лорд Хэвиленд, я вижу в вашем нежелании примириться с тем, что я отказываю вам, богатому и красивому графу. Вы привыкли легко покорять женщин. Но легко покоряться не в моем характере.

— Я бы очень удивился, если бы было иначе. И вы можете звать меня по имени… Рейном.

Она напряглась от того, что он коснулся ее руки.

— Я не желаю такого сближения с вами.

— А я желаю. И обычно добиваюсь своего, милая Мадлен.

Его взгляд потеплел от улыбки и еще от чего-то, чему она не могла подобрать названия. Ей показалось, что это… желание.

Но она, наверное, ошиблась. Или не ошиблась, и он подделал такое выражение, чтобы сломить ее решимость противостоять его уговорам. Так или иначе, но этот прием был чрезвычайно действенным.

Еще более действенным оказался его поцелуй, когда он поднес ее руку к губам и прижался к ее пальцам. Даже сквозь тонкую кожу перчатки она ощутила его тепло.

— Я считаю вас необыкновенной женщиной, — тихо вымолвил граф. — И я очень сильно желаю вас.

А Мадлен отчаянно желала вырвать свою руку и не находила в себе сил — она лишилась их от его легкого прикосновения. А когда другой рукой Рейн обнял девушку за плечи, ее часто стучавший в висках пульс зашелся бешеным галопом.

— Вы не желаете меня, лорд Хэвиленд, — запротестовала она срывающимся голосом. — Вы просто пытаетесь склонить меня принять ваше предложение.

— Конечно, я пытаюсь склонить.

Он оставил руку Мадлен и легко провел тыльной стороной пальцев по ее щеке.

— Желаю ли я вас? Думаю, мне нужно просто показать вам это.

Она подалась назад, но это было бесполезно. Хэвиленд склонил голову и накрыл ее губы своими, обдавая жаром и захватывая ее рот в свое полное владение.

Мадлен затрепетала, ощутив его пьянящий поцелуй… теплые, искусительные движения, медленное проникновение языка. Лаская ее собственный, сплетаясь с ним, он наполнял девушку желанием.

Его дурманящие прикосновения быстро возбуждали ее, как он того и добивался. Встревоженная его успехом, Мадлен предприняла последнюю попытку сопротивления. Она уперлась ладонью в его грудь, ощутив под покровами дорогих одежд сталь мускулатуры.

Неожиданно ее протест привел к тому, что Хэвиленд прекратил поцелуй, поднимая голову.

— Этот поцелуй, — с трудом выговорила она, — только подтверждает, что вы мастер приводить женщин в трепет.

— Я привел вас в трепет, дорогая?

— Да, привели… черт вас побери!

— Но ведь я только начал.

Голос его звучал игриво, но в глазах пылала страсть.

— Лорд Хэвиленд… вы не сможете меня соблазнить…

— Смогу, любовь моя.

Он обхватил ладонью ее затылок, касаясь пальцами чувствительной кожи шеи.

— А теперь молчите и не мешайте мне целовать вас как следует.

Он наклонил голову и прижал свои губы к ее рту плотнее, проникая все глубже. Ощутив обжигающий шквал наслаждения, обрушившийся на нее, Мадлен перестала дышать. Он пылко и ненасытно впивал ее, его язык выпрашивал, дразнил, овладевал.

Этот потрясающий поцелуй длился целую вечность. Ее голова затуманилась блаженством. Мадлен лишь неясно осознавала, Что он обнял ее, а она судорожно впилась пальцами в его мощные плечи, удерживаясь, чтобы не утонуть в водовороте восхитительных ощущений, в который он ее погружал.

И она заметила, что он расстегнул крючки платья у нее на спине, только когда граф завершил свой захватывающий дух поцелуй и поднял голову.

— Ах, милая Мадлен, как же вы могли сомневаться в своих колдовских чарах?

Оглушенная и задыхающаяся, она открыла глаза.

— Как прекрасны ваши глаза, — прошептал он хрипло, глядя потемневшим от страсти взором ей в лицо.

— И я никогда не видел таких манящих губ…

Склонив голову, он легко коснулся ее губ своими.

— И ваша грудь…

Граф сдвинул лиловый креп лифа ее платья с плеч, обнажив нижнее белье. Прежде чем она смогла возмутиться его наглыми действиями, он потянул край корсета вниз, освобождая ее полные перси и выставляя напоказ ничем не прикрытые соски.

Кожа Мадлен слегка зарумянилась под жарким взглядом Рейна, пожирающим ее нагое тело.

— Ваша грудь необыкновенна, — прошептал он перед тем, как рука его последовала взгляду.

Она почувствовала ласку его пальцев, скользнувших от шеи вниз к налитой плоти, и стыдливая дрожь пробежала по телу девушки, когда она поняла его намерение.

Он обхватил ладонями ее груди, его прикосновения были шокирующе самоуверенными, неприкрыто собственническими.

Мадлен задохнулась от остроты ощущения, пронзившего ее тело. Его большой палец круговыми движениями ласкал ее сосок, заставляя его твердеть от возбуждения. Затем, отклонив ее назад и поддерживая рукой, Рейн захватил его алчущим ртом.

Мадлен шумно вздохнула и выгнулась на его руке, предоставляя языку графа полную власть ласкать, дразнить, играть. Ее тело отозвалось дрожью каждой клетки, каждого нерва, а в лоне, в самом средоточии ее женского существа, медленно разгорался пожар страсти.

В следующее мгновение он оставил эту грудь, чтобы обратиться к другой, сперва осыпая ее поцелуями, а затем ласково овладевая соском. Орудуя губами и языком, он поочередно то покусывал, то успокаивал ее упругую, чувствительную плоть.

Нежная настойчивость его искусительного рта вскоре заставила Мадлен трепетать от желания. Она уже не могла сопротивляться вожделению, которое он в ней разжег. Девушка всецело отдалась ласкам, приносящим жаркое наслаждение. Выгибаясь навстречу его ищущему рту, она погрузила пальцы в его волосы, притягивая голову графа ближе в отчаянной попытке утолить жажду, иссушавшую все ее существо.

Неожиданно Хэвиленд оторвался от ее груди.

— Проклятие, — пробормотал он еле слышно, — что это со мной?

Он подался назад, глядя на нее так, будто только сейчас осознал, что уже наполовину раздел ее. Мадлен дрожала так сильно, что он должен был продолжать поддерживать ее рукой.

Сквозь лихорадочное возбуждение она едва могла различить, что граф прекратил свои греховные ласки, но в следующее мгновение ее охватило острое осознание непристойности своего вида. Она, будто настоящая развратница, подставляла его взору вздымающуюся в прерывистом дыхании голую грудь, бесстыже раскинувшись на сиденье в полусорванных одеждах.

Лицо ее запылало еще сильнее, когда он произнес:

— Совсем голову потерял от ваших чар.

Его голос звучал подавленно, он, видно, и вправду укорял себя за то, что потерял над собой контроль.

— Или я остановлюсь, или забуду, что я джентльмен, и возьму вас здесь и сейчас.

Неожиданно Мадлен ощутила разочарование, которое сменилось досадой на саму себя. Как же так — ее разочаровывает то, что Хэвиленд не стал совращать ее далее?

Потрясенная, она села прямо, дрожащими руками стараясь вернуть корсет на место. Когда тот наконец скрыл ее грудь, Мадлен поспешно натянула на плечи платье, чтобы придать себе благопристойный вид. Но когда девушка собралась подняться с кресла, Хэвиленд остановил ее, взяв за плечо.

— Позводьте мне помочь вам застегнуть платье. — Ей трудно, было бы сделать это самой, поэтому она покорно повернулась спиной и дала ему застегнуть крючки. Но как только он управился с последним, Мадлен отскочила на безопасное расстояние. Она стояла посреди комнаты, пытаясь выровнять свое бушующее дыхание и придать себе хоть какое-то подобие самообладания.

Хэвиленд, к счастью, не последовал за ней, оставшись сидеть подле окна.

Он молчал, и Мадлен обернулась взглянуть на него: граф был занят приведением в порядок бриджей, разглаживая подпертую изнутри ткань. При этом на его лице застыла гримаса страдания.

Заметив ее взгляд, Рейн смущенно улыбнулся.

— Если вы сомневались в своем очаровании, то вот вам подтверждение.

Да, она явно возбуждала его, от чего ее щеки запылали еще жарче.

— Так вы принимаете мое предложение? — спросил он, пользуясь моментом.

Он шутит? Мадлен повернулась и уставилась на него. Он, правда, думает, что она так легко сдастся? Хэвиленд пытался соблазнить ее, пользуясь своей властью над ней, и тем самым склонить ее принять предложение. Но она не такая бесхребетная, как он думает.

— Вам лучше вернуться на бал, милорд, пока вас не хватились, — сказала она бесстрастно.

— Меня зовут Рейн.

— Хорошо, Рейн. Вы соблаговолите уйти?

— Да, но при одном условии.

Она взглянула на него настороженно.

— Что за условие?

— Вы согласитесь хотя бы обдумать мое предложение.

Внутри нее все взбунтовалось. Хэвиленд определенно мастер манипулировать людьми. Да, он не оставит попыток соблазнить ее до тех пор, пока она не уступит… или не сделает вид, что уступила.

Скрывая раздражение, Мадлен наклонила голову и задумчиво на него посмотрела.

— Возможно, я обдумаю ваше предложение. По крайней мере, прямо сейчас я его не отвергну. Но тогда с моей стороны тоже будет условие. Вы позволите мне сопровождать вас на прием к мадам Совиль и помочь Фредди.

Взгляд Хэвиленда стал пристальным.

— Фредди был прав, вы — хваткая дамочка.

— Я этого никогда не отрицала, — заметила она любезно.

Он слегка улыбнулся.

— И вы истинная дочь своего отца, Мадлен. Но ваше условие трудно принять.

— Это комплимент, лорд Хэвиленд. Вы можете обращаться ко мне «мисс Эллис».

Так как он все еще не был склонен впутывать ее в это дело, она подытожила:

— Вы возьмете меня с собой во вторник и позволите действовать. Кто знает, может, я стану хорошим сообщником. Как минимум, я могу отвлечь внимание мадам Совиль, пока вы будете обыскивать ее спальню. Взамен я обязуюсь тщательно обдумать ваше предложение выйти за вас замуж.

— Хорошо, — сказал он наконец.

— Значит, по рукам?

— Да.

Хэвиленд встал и медленно шагнул в ее сторону.

— Но я требую еще один поцелуй — скрепить нашу сделку.

— Нет!

Мадлен выставила перед собой ладони, отступая назад, и он остановился в нерешительности.

— Ни в коем случае!

Она не позволит ему дотронуться до себя. Она все еще ощущала на губах жар его поцелуев, а в груди еще не угас трепет от его наглых ласк.

— Лорд Хэвиленд, прошу вас, уходите, — повторила она более настойчиво. — Восторженные поклонницы жаждут вашего внимания.

Он ухмыльнулся.

— Безусловно, вы правы.

Мадлен показалось, что он вполне доволен достигнутым успехом. Хэвиленд еще раз окинул ее красноречивым взглядом, прежде чем забрать свою лампу со стола и удалиться.

Затаив дыхание, она смотрела на его стройную фигуру, пока он не скрылся за дверью. Волнение вновь овладело ею, она поднесла пальцы к охваченным жаром губам. Хэвиленд оставил ее возбужденной и разгоряченной. Но хуже было то, что она дала ему повод думать, будто бы своим нажимом он может заставить ее принять предложение.

Было, несомненно, ошибкой оставлять этот вопрос нерешенным. И, пожалуй, промахом было добиваться его согласия принять ее помощь во вторник. Чем меньше у нее дел с Хэвилендом, тем лучше, так как в его присутствии способность девушки сопротивляться становится ничтожно малой.

Она не должна ему уступать, какими бы обезоруживающими ни были его ласки. И как бы настойчиво чувственные инстинкты ни подталкивали ее сдаться в его власть.

Капитуляция сделает ее сердце таким уязвимым. Но, кажется, ее решимость слишком запоздала, ибо, — Мадлен должна была себе в этом признаться, — она уже безнадежно в него влюблена.

Глава шестая

Даже простое пребывание рядом с Хэвилендом возбуждает, маман, и это не сулит ничего хорошего моей решимости отвергнуть его предложение.

«Ты не влюблена, — твердила себе Мадлен на протяжении следующих нескольких дней. — Невозможно влюбиться так скоро в человека, которого ты почти не знаешь».

«Это очень даже возможно, дорогая, — настаивала маман в ответ. — Я влюбилась в твоего папа всего за пару дней».

Мадлен старалась не замечать этих возражений. Какими бы ни были ее чувства к Хэвиленду, несомненно, правильнее отклонить его предложение.

Это, конечно, совсем не значило, что она могла заставить себя не думать о нем днями напролет. А ночью чувства и вовсе захватывали ее в свою власть без остатка. Хэвиленд и раньше заполнял собой ее сны, а после бала они стали изматывающе реалистичными.

Но, просыпаясь, Мадлен твердо знала, что он не станет ее мужем, если только она не хочет на всю жизнь связать себя союзом, похожим на деловой контракт.

Однако с другой стороны, она признавала, что такое важное решение нельзя принимать в спешке, без тщательного всестороннего рассмотрения.

Правда, текущие заботы частично отвлекали ее от этих сложных переживаний. Мадлен прилагала все силы, чтобы сосредоточиться на новых обязанностях преподавателя в пансионе для благородных девиц Фримантл. Попутно она обустраивалась в Дэнверс-холле — своем временном прибежище, где она останется до окончательного решения своей судьбы.

Арабелла была чрезвычайно доброжелательна во время экскурсии по владениям пансиона, которую она устроила Мадлен в субботу утром. Прежде всего, они встретились с мисс Джейн Карузерс — элегантной дамой средних лет, заведующей ежедневным распорядком в учебном заведении, и недавно принятой на работу учительницей миссис Пенелопой Мелфорд — пожилой жизнерадостной вдовой.

Обе дамы отнеслись к Мадлен весьма дружелюбно, причем Арабелла уверила ее, что и отсутствующая учительница также будет рада ее появлению в коллективе.

Мадам Бланшард, моя добрая подруга, сейчас в отъезде, — сказала она. — Но я буду рада вас познакомить, как только она вернется. Я уверена, Тесс вам очень понравится.

Во время обхода помещений и дворов пансиона, Арабелла постепенно посвящала Мадлен в установившиеся порядки.

— Наша школа размещается на территории бывшего загородного поместья. Большая часть занятий проходит в здании главного особняка, но у нас есть и другой, чуть меньших размеров, зато представляющий собой типичный образец резиденций в лондонском районе Мейфэр: с большой гостиной и залой для балов. Кроме того, в нашем распоряжении находятся собственная конюшня и парк экипажей, а также дортуар для учениц, пребывающих здесь в течение всего учебного года, — таких у нас большинство. Поскольку отсюда недалеко до Лондона, мы посещаем театры и оперу, что способствует эстетическому воспитанию пансионерок и прививает им умение вести себя в обществе.

— Вы говорили, ваша сестра Лили сейчас находится в свадебном путешествии? — спросила Мадлен.

— Да, она будет отсутствовать еще две-три недели, так что Пенелопа Мелфорд пока взяла на себя ее обязанности. А вы, Мадлен, замените Розлин. Полагаю, она уже высказала вам свою благодарность на балу. Розлин настоящая учительница, хотя по ее внешнему виду, возможно, этого и не скажешь. Она очень не хотела оставлять своих воспитанниц, но правительственная служба ее супруга» герцога Ардена, требует их присутствия в Лондоне почти круглый год. Так что сестра не сможет больше преподавать, как бы ей того ни хотелось.

Мадлен очень понравилось все, что она увидела, а когда они закончили и вернулись в главный особняк, ученицы уже позавтракали и начался класс миссис Мелфорд по искусству вести беседу.

Вдова обладала врожденным шармом, который делал ее занятия чрезвычайно увлекательными. Мадлен постаралась не отстать от нее, когда по окончании урока Арабелла представила ее воспитанницам.

Поначалу барышни проявили только лишь вежливое внимание, но когда им стало известно о французских корнях Мадлен, они с живейшим интересом засыпали ее разнообразными вопросами. Это было не только хорошим стартом во взаимоотношениях с ученицами, но и подсказывало Мадлен, какие методы использовать на занятиях, которые должны будут начаться в понедельник.

По возвращении в Дэнверс-холл Мадлен посвятила остаток дня приготовлениям к первому уроку французского языка, что тут же выявило несовершенство справочной литературы, оказавшейся в ее распоряжении.

В воскресенье она посетила службу в сельской церкви, после чего была приглашена на ленч к мисс Карузерс и миссис Мелфорд, за которым коллеги обсудили значение предстоящих занятий Мадлен.

— Мы полагаем, мисс Эллис, — поясняла Джейн Карузерс, — что обучение правильному произношению иностранного языка помогает также улучшить качество родного, а хорошее владение английским дает молодым леди больше возможностей обустроить свою судьбу в высшем свете или, по крайней мере, избежать обвинений в необразованности и некультурности.

— Да, я понимаю, — сказала Мадлен. — Совершенно с этим согласна. Но я надеюсь раздобыть учебник получше, чем тот, по которому сейчас занимаются ученицы.

Мисс Карузерс кивнула.

— Это хорошая мысль. Могу порекомендовать книжный магазин Хэтчарда в Лондоне. У них прекрасный выбор, пожалуй, лучший в городе. И, само собой разумеется, пансион профинансирует приобретение учебных пособий.

Мадлен была очень рада познакомиться с новыми коллегами, но до конца дня она была предоставлена самой себе, так как лорд и леди Дэнверс уехали утром в Лондон. Время до чая она скоротала за написанием письма брату, в котором рассказала о неожиданных переменах в своей жизни, в частности, о новой работе.

Однако несмотря на эти занятия, мысль о лорде Хэвиленде не шла у нее из головы. Мадлен не получала никаких известий ни о нем, ни о Фредди Лансфорде весь уик-энд и не знала, радоваться этому или огорчаться.

После обеда все же от Рейна пришло короткое письмо, в котором он подтверждал свое согласие взять ее с собой к мадам Совиль во вторник вечером. Мадлен с посыльным передала графу записку: она просила перед суаре вдовы посетить магазин Хэтчарда, чтобы купить учебники для уроков французского в пансионе.

Ее радовала предстоящая поездка в Лондон. До сих пор она вела довольно замкнутый образ жизни, воспитываясь на сельской ферме, а затем в течение долгих лет работая компаньонкой богатой отшельницы. Похищение писем из-под носа вдовы-шантажистки рисовалось Мадлен увлекательным приключением. Ей никогда раньше не доводилось участвовать в чем-либо подобном. А то, что ее партнером в этом предприятии будет Хэвиленд, легендарный шпион, обещало сделать авантюру незабываемой. Предвкушение этой поездки немного успокаивало ее нервозность по поводу завтрашнего первого урока.

Правда, когда во второй половине дня в понедельник к ней явились оба джентльмена, ее нервы опять натянулись до предела. Мадлен с крайним неудовольствием отметила, что ее сердце дико забилось в ту самую секунду, как Хэвиленд вошел в комнату, где она, склонившись над картой Парижа, готовила свой следующий урок.

И все же девушка не могла оторвать глаз от вошедшего графа, осознавая, что все это время жила ожиданием встречи с ним.

«Я страдаю от тяжелейшей формы безрассудной любви, маман», — молча жаловалась Мадлен, приглашая посетителей усаживаться в кресла возле камина.

Несмотря на твердую решимость преодолеть это наваждение, она не могла сосредоточиться на том, что говорит ей Фредди Лансфорд. А тот тараторил извинения за то, что не давал о себе знать, оправдываясь своим отъездом в Лондон.

Когда Хэвиленд заговорил о том же, она отметила, что смотрит на его рот и вспоминает ощущения, которые испытывала от его поцелуев. А затем, глядя на его сильные руки, — их нежные прикосновения в ту ночь, в детской Дэнверс-холла…

— Так что, мисс Эллис, — встрял Фредди, — вы уже сегодня преподавали?

— Да, — Хэвиленд поддержал вопрос, — как прошел ваш первый урок французского?

Вспыхнув, Мадлен спустилась с небес на землю.

— Вроде бы неплохо. Мы совершали воображаемый визит к парижским модисткам. Завтра планирую включить в наш маршрут посещение исторических мест города.

Хэвиленд поднял бровь.

— А вы бывали в Париже?

— Нет, но многие соотечественники матери возвращались туда в период Реставрации после поражения Наполеона, так что я слышала достаточно рассказов, чтобы ощутить дух города. К тому же, вы сами знаете, многие английские аристократы посетили Париж после окончания войны. Как следствие, местные модные магазины испытали сильное французское влияние. Я предполагаю направить этот интерес учениц в русло совершенствования грамматики и произношения.

Как раз в это время появился Симпкин с подносом, уставленным чайными чашками. Как только он покинул помещение, Мадлен перевела разговор на то, что сейчас занимало ее больше всего.

— Признаться, до того как я получила вашу депешу, лорд Хэвиленд, у меня оставались опасения, что вы перемените свое намерение взять меня с собой во вторник.

— Нет, я счел ваши соображения резонными. У вас есть не вызывающий подозрений предлог для посещения салона мадам Совиль: встретиться и побеседовать с земляками для пользы ваших уроков. И цель моего присутствия там как сопровождающего вас лица будет выглядеть вполне правдоподобно.

Легкая улыбка тронула губы Хэвиленда.

— Кроме того, мисс Эллис, не забывайте, что у нас сделка. Я выполняю свои обязательства и жду от вас того же.

Поморщив нос, Мадлен сказала:

— Я не отказываюсь от своих обязательств.

Фредди озадаченно переводил взгляд с Мадлен на графа и обратно, но Хэвиленд, не обращаяна него внимания, принялся рассказывать, что недавний визит в Лондон имел целью уточнение некоторых деталей его плана.

— Мне удалось встретиться со знакомыми мадам Совиль и выяснить программу предстоящего вторника. В семь часов состоится поэтический вечер, а по окончании — ужин.

— Мы явимся без приглашения?

— Да, чтобы о нашем визите вдова не знала заранее. Она не успеет перепрятать письма в том случае, если мое появление вызовет у нее какие-либо подозрения.

— К которому часу я должна быть готова?

— Я заеду за вами в три, и мы сразу отправимся в Лондон. Таким образом, у нас будет время посетить книжный магазин, о котором вы мне писали. А по пути обсудим детали нашего плана.

— Мисс Эллис, вы получите хорошую премию, если все пройдет как надо, — ввернул Фредди.

— В премии нет никакой необходимости, — ответила Мадлен.

Возможность хоть частично отплатить Хэвиленду за его великодушную помощь была уже сама по себе достаточной наградой. А предприятие с похищением писем его кузена обещало внести разнообразие в ее довольно бедное событиями существование.

Девушку, правда, несколько беспокоило то, что придется провести столько времени наедине с Хэвилендом, но в остальном она с удовольствием предвкушала завтрашнюю поездку.

* * *
На следующий день Рейн появился точно в условленное время и, подсаживая Мадлен в карету, похвалил ее за пунктуальность.

— Я боялась, что вы уедете без меня, если я не буду готова к трем, — ответила она, устраиваясь на мягком сиденье графского экипажа.

— Это еще одно доказательство того, что мы хорошо подходим друг другу — мы оба ценим время.

Она криво улыбнулась.

— Я предполагала, что вы используете эту поездку, чтобы продолжить давить на меня. Только не думала, что начнете с первой минуты, милорд.

— Меня зовут Рейн, не забыли?

— Да… Рейн. У вас довольно странные требования к жене. Если вам так нужна пунктуальность, то не лучше ли нанять секретаря, который будет соблюдать ваше расписание с точностью до минуты?

— У меня уже есть секретарь, ведущий дела в Палате лордов. Но, увы, он не в состоянии обеспечить меня наследником.

Мадлен засмеялась.

— Это, действительно, его серьезный недостаток.

Рейн внимательно посмотрел на нее.

— А как насчет вас, дорогая? Я до сих пор не знаю вашего отношения к детям.

— Что вы имеете в виду? — спросила она недоуменно.

— Хотите ли вы иметь детей?

— Да, конечно, я хочу детей. Но только от любимого мужа, — ответила она без колебаний.

— Я так и предполагал, — серьезно вымолвил Хэвиленд, не обращая внимания на ее уточняющую оговорку. — Об этом говорит готовность, с которой вы принялись за обучение девочек, да и ваша предыдущая работа по уходу за лежачей больной требовала от вас терпения и заботы.

— Мы, кажется, собирались обсудить подробности вашего плана? — сказала Мадлен, явно пытаясь перевести разговор на другую тему.

Рейн ухмыльнулся, понимая ее увертку, но все же ответил.

— План в общих чертах прост. По прибытии в салон мадам Совиль я при первой же возможности проникну наверх, в ее комнаты, и обыщу их на предмет писем.

— Но я по-прежнему уверена, что мне было бы легче проскользнуть в ее спальню незамеченной.

— Возможно. Но я не хочу вас в это вмешивать.

Мадлен насмешливо посмотрела на него.

— А может, вы не хотите моего участия, потому что я женщина?

— Не совсем так, — ответил Рейн.

Он был не против привлечения к службе женщин-агентов, если они были достаточно подготовлены и могли хорошо справиться с поставленной задачей. Те из них, с кем он имел дело, были настоящими мастерами шпионажа, хладнокровными и безошибочно действующими.

— Я не люблю привлекать к работе гражданских.

— Гражданских?

— Непрофессионалов.

Мадлен насупилась.

— Вы боитесь, что я недостаточно смелая.

— Нет.

Дело было совсем не в этом. Что касалось смелости, Мадлен стоила десятерых.

— Я нисколько не подвергаю сомнению вашу отвагу, дорогая моя. Я, без преувеличения, был восхищен тем, как вы разобрались с бароном Эккерби. Просто вы не обладаете нужными навыками и опытом для подобной работы.

Мадлен недоверчиво глянула на него.

— А, может, вы осторожничаете потому, что я дочь вашего друга?

Отчасти это было так. Он стремился оградить ее ото всех опасностей, в том числе и потому, что чувствовал за нее ответственность.

— Согласитесь, ваш отец не одобрил бы того, что я вами рискую.

— Возможно, что и одобрил бы. Папа всегда учил нас умению постоять за себя. Его больше огорчило бы, если б мы прятались за его спиной. К тому же риск не так уж и велик, правда ведь?

Конечно, ее жизни ничего не угрожает. Если бы было иначе, он ни в коем случае не взял бы ее с собой. Ему доводилось терять агентов в свое время. Хотя Рейн никак не мог предотвратить их смерти, он до сих пор ощущал чувство вины. И эта вина увеличится тысячекратно, если он причинит хоть малейший вред дочери Дэвида Эллиса.

— Я вам уже говорил, не хочу, чтобы вас обвинили в воровстве.

— Все же я очень хотела бы принести пользу. К сожалению, у меня, в отличие от вас, почти не было возможности оказать кому-либо существенную помощь.

Рейну было очень трудно устоять перед ее молящим взглядом.

— Неужели вы не дадите мне никакой роли в этом деле?

— Вам предстоит важная роль, дорогая. Вы будете все время присматривать за мадам Совиль. Если увидите, что она оставила гостей и собирается выйти из залы, вы должны будете занять ее. То же касается и любой подозрительной активности со стороны ее слуг. А если я задержусь наверху, вы должны будете создать какое-либо чрезвычайное происшествие.

— Какого рода происшествие?

Он пожал плечами.

— Зависит от обстоятельств. Вы можете упасть в обморок. Или пролить вино на кого-нибудь из гостей. Или опрокинуть подсвечник. Там будет видно, что лучше подойдет ситуации. Импровизируйте.

На лице Мадлен отразилось разочарование.

— То есть моя задача — только привлечь к себе внимание, если потребуется?

— Да, только это.

— Хорошо, — неохотно согласилась она.

Рейн твердо посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы вы пообещали в точности следовать моим инструкциям, дорогая моя. В противном случае придется отменить всю эту затею.

Мадлен некоторое время пребывала в нерешительности, затем в ее глазах мелькнул огонек веселья.

— Конечно же, я обещаю, маэстро.

В ответ на его вопросительный взгляд она заявила невинно:

— Вы не разрешаете мне называть вас «милорд», и я подумала, что «маэстро» вас устроит.

Он не знал, злиться ему или смеяться.

— Сойдет просто «Рейн».

Он достал из кармашка в двери кареты сложенный лист бумаги и протянул ей.

— Фредди по памяти нарисовал план дома вдовы. Изучите его на тот случай, если все-таки вам придется пройти куда-либо дальше гостиной.

— Вы к каждой операции так тщательно готовитесь? — спросила она с любопытством.

— Более или менее. Когда жизнь зависит от мельчайших деталей, приходит понимание необходимости скрупулезного планирования. Но всегда остаются неучтенные факторы, которые могут полностью опрокинуть заготовленную схему, например, простое невезение. Поэтому нужно иметь запасные варианты действий на случай провала. А сейчас изучите план, начиная со спальни, дорогая.

— Интересно, откуда Фредди так хорошо знает именно эту комнату, — пробурчала Мадлен шутливо, прежде чем заняться чертежом.

Рейн наблюдал за ней все время, пока девушка была погружена в это занятие. Глядя, как она непроизвольно терзает свою пухлую нижнюю губу, граф вспомнил, как делал с ней то же самое в тот вечер на балу. Признаться, тогда он почти потерял власть над собой. Хэвиленд зашел намного дальше, чем собирался, но не было никаких сил сопротивляться чарам трепещущей в его объятиях женщины, ее затуманенным страстью глазам, ее обнаженной упоительной груди. Он вспомнил, как ласкал упругие соски пальцами, а потом ртом, жаждущим насытиться ею…

Рейн кое-как подавил в себе жгучее желание наброситься на нее, хотя это было нелегко. Даже сейчас образ Мадлен, раскинувшейся перед ним в бесстыдной наготе, заставил его беспокойно задвигаться на своем сиденье.

Ее отклик на его страстные действия распалял жажду Рейна уложить ее на брачное ложе, а ее отказ выйти за него только укреплял его в намерении склонить Мадлен принять его предложение.

Графа, конечно, слегка удивило ее решительное «нет». Но после некоторого размышления он пришел к выводу, что это даже хорошо, что она не кинулась ему на шею сразу. Рейн любил решать трудные задачи, и женитьба на Мадлен была как раз одной из них.

А до того он вынужден будет страдать от неудовлетворенного вожделения. Это тоже было причиной, по которой он не хотел брать ее с собой: она слишком отвлекала его.

Но тем не менее Рейн был рад, что она поехала с ним. В течение вечера он сможет ненавязчиво поухаживать за Мадлен, не вызывая в ней протеста. Он покажет ей свой лондонский дом, дав ощутить удовольствие и комфорт, которые подарит ей титул графини. Ведь до сих пор в ее жизни ничего этого не было.

И когда они завладеют письмами, он снова обратит все свое внимание на убеждение мисс Эллис стать его женой.

* * *
Наблюдать за Мадлен в этот день было само по себе наслаждением. Сперва он повез ее в магазин Хэтчарда, где девушка нашла множество интересующей ее литературы. Особую радость вызвал в ней великолепный учебник французской грамматики, который оказался в продаже, и хозяин изъявил готовность связаться с издателем и заказать три десятка этих книжек для пансиона Фримантл.

Выходя из магазина, Мадлен глубоко вздохнула.

— Как чудесно иметь в своем распоряжении столько книг. Можно каждый день читать что-то новое, год за годом.

— У меня прекрасная библиотека. Она вся к вашим услугам.

Мадлен понимающе взглянула на него.

— Этой приманкой вы продолжаете завлекать меня выйти за вас?

— Отчасти, — улыбнулся Рейн.

— Ваше предложение заманчиво, конечно, но с моим новым жалованьем я смогу записаться в библиотеку.

— Тогда посмотрим, в силах ли я еще чем-нибудь заинтересовать вас…

Продолжая ухаживания, Рейн повез Мадлен в близлежащую кондитерскую, где, невзирая на протесты, заказал для нее три различных сорта мороженого.

— Это настоящий гедонизм, — пробормотала девушка, когда они усаживались за столик возле окна с видом на оживленную улицу. — Я много лет не ела мороженого, а теперь сразу такое изобилие!

Рейн отметил, что разглядывать прохожих за окном ей доставляет не меньше удовольствия, чем есть сладкое. Под внешностью старой девы в Мадлен скрывалось изрядное жизнелюбие.

Он дождался, когда она доест последнюю ложечку лакомства, и подал ей руку.

— Теперь нужно идти, мы не можем опаздывать на суаре.

Мадлен, вставая, озадаченно на него взглянула.

— Я думала, у нас еще больше часа в запасе.

— Прямо сейчас мы туда не отправимся. Сперва нужно заехать в мой лондонский дом, взять кое-какие мелочи.

— Что за мелочи?

— Мы заменим ваш плащ на кое-что другое и немного приукрасим это платье.

— А что не так с моим платьем? — спросила Мадлен, горделиво поднимая подбородок.

Он мельком глянул на ее лиловое креповое одеяние под темно-коричневым плащом.

— С ним все так, — ответил он мягко. — Но чтобы гости мадам Совиль приняли вас за равную, вам нужно выглядеть соответствующе. Аристократы, которые там собираются, придают большую важность изысканности нарядов, из-за того, думаю, что отчаянно цепляются за тот роскошный образ жизни, который вели на родине, прежде чем Революция лишила их состояний и выгнала на чужбину. Кроме того, мне самому нужно сменить этот костюм на специальный, под которым можно будет спрятать пакет с письмами.

Казалось, это объяснение ее удовлетворило. Они отправились в особняк Рейна на Бедфорд-авеню, и по пути Мадлен снова завела разговор о выбранной им профессии.

— Все-таки довольно странно, что отпрыск графского рода стал агентом британской разведки. Как произошло, что вы приобщились к шпионажу?

Рейн улыбнулся воспоминаниям.

— Поверите ли, что моя карьера началась с украденной булки хлеба?

— Неужели? Очень хочу услышать эту историю.

Не находя причин делать из этого тайну, Рейн правдиво поведал ей, как началась его шпионская карьера.

— В детстве, которое я провел в нашем загородном родовом поместье Хэвиленд-парк, мне не к чему было приложить свою кипучую энергию. Но на все лето взрослые уезжали в Лондон, где в это время собирался весь высший свет, а я часто сбегал от своих гувернеров и часами шатался по районам, значительно менее фешенебельным, чем Мейфэр. Однажды, мне тогда было одиннадцать, я встретил оборванца примерно моих лет, которого булочник поймал с поличным на воровстве хлеба. Его бы повесили или отправили на каторгу за такой, как я считал, незначительный проступок, и я отвлек внимание булочника, чтобы парень мог сбежать. Мы с ним быстро сдружились.

Глаза Мадлен светились интересом.

— Полагаю, в вашей семье были не в восторге от такого знакомства.

Рейн кивнул, ухмыльнувшись.

— Мои родственники мало интересовались, как я провожу свой досуг. Но когда они узнали, с какими подонками я якшаюсь, они пришли в ужас. Мой новый дружок обитал в самых неблагополучных трущобах Лондона. Не имея ни дома, ни семьи, он бродяжничал и подворовывал для пропитания. Я был потрясен, узнав, что люди могут жить в таких условиях, и дал ему денег на пищу и более или менее приличное жилье. Он был благодарен за возможность нормально поесть, но оседлая жизнь его совершенно не привлекала. После стольких лет, проведенных на улице, парень сторонился людей как дикий зверек.

— И как же это-привело вас к шпионской деятельности?

— Чтобы удовлетворить мое любопытство и жажду приключений, новый приятель ввел меня в общество опустившихся на самое дно, по своему интересных людей, и научил необходимым при его образе жизни умениям — воровать по мелочам, незаметно проникать в помещения, уходить от преследования — все это для меня было необычно и увлекательно. А я, в свою очередь, обучил его некоторым обязательным в приличном обществе вещам: правильной речи, чтению, стрельбе и фехтованию, верховой езде. В то время это было просто забавой, но позже, через годы, эти умения нам очень пригодились. Потом мы вместе работали в Министерстве иностранных дел и дослужились до высоких чинов.

— Получается, вы спасли незнакомцу жизнь, а он за это изменил вашу собственную, — восхищенно произнесла Мадлен.

— Да, и я благодарен судьбе, — признал Рейн. — Иначе стал бы я никчемным денди, не знающим, на что потратить свободное время, и постоянно попадал бы в неприятные ситуации, как Фредди. Если не хуже.

— Это вряд ли, — прошептала Мадлен. — Вам суждено было другое. Вы — рыцарь без страха и упрека.

Может, оно и так. Благодаря встрече с Уиллом Стоксом Хэвиленд впервые столкнулся с чудовищной нищетой, в которой прозябала большая часть жителей Лондона. Такой несправедливой долей они были обязаны лишь своему недостаточно благородному происхождению. Только тогда Рейн осознал, как ему повезло принадлежать к привилегированному классу. Но уже в одиннадцатилетнем возрасте ему стало ясно, что помощь нуждающимся — его долг.

Вслух граф ничего не ответил, лишь слегка пожал плечами.

— Что стало с вашим другом? — спросила Мадлен и добавила, увидев теплую улыбку на его лице: — Что смешного?

— Ирония судьбы: он теперь работает на Боу-стрит, ловит воров.

— Ищейка с Боу-стрит?

— Да, и очень хороший специалист, так как не понаслышке знает воровское ремесло. Но что еще более забавно — он женился на дочери того булочника и у них двое сыновей возраста моих младших племянников.

Весь остаток пути Мадлен не проронила ни слова, раздумывая над услышанным. Она оставалась молчаливой и когда они прибыли в дом графа на Бедфорд-авеню и были встречены в прихожей помощником Рейна Уолтерсом, который выполнял обязанности дворецкого, секретаря, камердинера и вообще был его правой рукой.

Мадлен с большим любопытством рассматривала все, что попадалось ей на глаза, пока они шли сквозь большой дом Хэвиленда. Комнаты были обставлены мебелью, сделанной основательно и просто, скорее, для удобства, а не демонстрации достатка.

Но брови девушки поднялись от удивления, когда они спустились по лестнице для прислуги в задней части дома. За кухнями находилась дверь в винный погреб, а за ним — большое помещение, представляющее собой нечто среднее между гардеробной и костюмерной в театре.

— Никогда не задумывалась об этом раньше, — задумчиво сказала Мадлен. — А ведь шпионам нужны костюмы для различных ролей.

— Да, иногда нужны. Но теперь комната не используется по назначению. Просто склад полезных в прошлом вещей.

Уолтерс, как того и следовало ожидать, скрупулезно выполнил распоряжения графа.

— Все необходимое для вашей сегодняшней роли лежит на столе, — сказал Рейн.

Он наблюдал, как девушка восхищенно рассматривала приготовленные вещи: кружевную серебристую шаль, обруч с белыми страусиными перьями и пару серебряных гребней для волос.

Рейн помог ей снять плащ и накинуть шаль, затем усадил за туалетный столик и принялся преображать прическу Мадлен по своему усмотрению.

— Как вы овладели искусством перевоплощения? — спросила она, глядя на себя в небольшое овальное зеркальце.

— Учился понемногу у разных актеров.

Он не стал уточнять, что одна из них была его любовницей.

Возвращая внимание Мадлен к предстоящему делу, Рейн посвятил ее в некоторые нюансы биографии вдовы, чтобы она лучше поняла, с кем будет иметь дело.

— Мадам Совиль не является куртизанкой в привычном смысле слова, так как не предлагает услуги открыто. Но она была любовницей некоторых высокопоставленных лиц в правительстве. Я весьма удивился, когда узнал, что она опустилась до шантажа Фредди, а у него не хватило мозгов понять ее мотивы. Видимо, она в плачевном финансовом положении и хватается за любую возможность, чтобы поддерживать привычный расточительный образ жизни.

— Что будете делать, если вас застанут за обыском ее личных апартаментов?

— Меня не застанут.

Она не стала оспаривать его уверенность.

— Вы начнете поиски в спальне?

— Да. Есть, конечно, вероятность, что вдова наврала Фредди, но я все же склоняюсь к мысли, что она действительно держит их там. Таким образом мадам подчеркивает скандальность его грешка, заставляя трепетать перед яростью отца, в которую тот придет, если все узнает.

— Она сказала Фредди, что письма находятся у нее в шкатулке с драгоценностями?

Рейн улыбнулся, оценив внимательность Мадлен к деталям.

— Да, и очень похоже на правду, что шкатулка хранится в ее спальне.

— А если шкатулка будет заперта, что вы тогда предпримете?

— Взломаю замок.

Рейн обратил ее внимание на небольшой кожаный мешочек, лежащий на столе.

— Здесь набор специальных отмычек. Можете посмотреть.

— И что будет дальше, после того, как вы найдете письма? — спросила Мадлен, с интересом изучая содержимое мешочка.

— Заберу, а вместо них положу фальшивки.

— Фальшивки? Зачем?

— Возможно, в спальне не все письма и придется вернуться за остальными. Поэтому я не хочу, чтобы мадам Совиль сразу обнаружила пропажу.

— Насколько это вероятно?

— Вероятность невелика. Но мы узнаем это только тогда, когда Фредди их все просмотрит.

Он указал ей на лежащую тут же, на столе, атласную сумочку с фальшивыми письмами.

— На этот раз Фредди написал вполне невинные послания, без намеков на его страстную любовь к хорошенькой вдове. И если она решит предъявить их его отцу, то выставит себя на посмешище.

Мадлен взвесила кипу писем на руке.

— Надо же, каким плодовитым оказался Фредди, — сказала она весело.

— Да, но он и вправду верил, что влюблен.

В его ответе явно сквозила насмешка.

— Вы полагаете, он не способен полюбить?

— Нет, он способен. Но было глупостью позволить вдове себя одурманить.

Мадлен внимательно посмотрела на него. Затем спросила:

— И как вы собираетесь занести и вынести столько писем, не привлекая внимания?

— Для таких случаев у меня есть особый пиджак с потайными карманами в подкладке.

— Интересно, — она задумчиво поджала губы, — а куда бы я прятала письма, если бы мне пришлось проникнуть в спальню вдовы?

— Вы могли бы положить их в свою сумочку или спрятать под юбками, — ответил Рейн, не в силах оторвать взгляд от ее пухлого рта.

Она посмотрела ему в глаза.

— Да, и как же?

— Ту сумку, что вы держите, можно закрепить на бедре, пристегнув специальным зажимом к подвязке чулка.

Мадлен выразительно взглянула на него, чуть склонив голову.

— Вот видите, мне было бы удобнее выкрасть письма. Вам будет нелегко разместить такое количество бумаг в пиджаке, не вызвав ни у кого подозрений.

Рейн осклабился.

— Я все же попытаю счастья, любовь моя. Впрочем, если хотите, можете надеть эту сумку. Не исключено, что мне придется передать письма вам, чтобы избежать подозрений.

— Да, пожалуй, надену.

Ее лучистые глаза светились радостью, когда он закончил украшение ее прически. Оглядывая результат его трудов в зеркало, она с удивлением прошептала:

— А я выгляжу прямо как завсегдатай литературных салонов.

Мадлен перевела восхищенный взгляд на Рейна.

— Вы действительно мастер в вопросах перевоплощения.

— Это было моей профессией долгие годы.

Он прохладно отреагировал на ее комплимент, потому что шпионская стезя научила его не вмешивать эмоции в работу.

С твердым намерением и впредь не отходить от этого правила, он взял у Мадлен письма и отошел в сторону, чтобы надеть специальный пиджак, пока его опять не одолело желание целовать эти пленительные губы.

Глава седьмая

Как трудно сопротивляться силе природы, маман. Все мои чувства наэлектризованы желанием отдаться ему.

Этот чудесный день, проведенный вместе с Хэвилендом, заставил Мадлен усомниться в его равнодушном отношении к любви, но презрительные замечания по поводу ошибок его кузена все же подтвердили ее худшие подозрения.

Мадлен не удалось хладнокровно обдумать его предложение по пути к мадам Совиль: от переполнявших сознание впечатлений дня ей было трудно сосредоточиться. Хэвиленд же выглядел совершенно невозмутимым, развалившись напротив нее в салоне кареты.

Да и почему бы ему не быть спокойным? Он неустрашим, хладнокровен, привык прямо смотреть смерти в лицо, напомнила себе Мадлен. В то время как она не встречала ничего более опасного, чем норовистая корова, бодающая забор. Ну, кроме барона Эккерби, разве что…

— Нет нужды бес покоиться, — прервал он ее сумбурные мысли.

Это возмутительно! Он, кажется, видит ее насквозь.

— Неужели вы совсем-совсем не нервничаете?

Его легкая улыбка вызвала в ней волнение, никак не связанное с предстоящим делом.

— Когда постоянно имеешь дело с опасностью, страх отступает.

— Вы никогда ничего не боитесь? — спросила она удивленно.

— Конечно» боюсь. Но я научился контролировать чувства. Это вопрос опыта и силы воли. Успокойтесь, дорогая. Не нужно вызывать подозрения мадам Совиль своим взволнованным видом.

Безусловно, он прав. У них заготовлен хорошо продуманный план действий и несколько запасных вариантов на случай, если все пойдет не так. Потайная сумка была закреплена у нее под юбкой. Все должно получиться.

И все же ее сердце забилось чаще, когда карета остановилась. Они прибыли на суаре вдовы Совиль.

По крайней мере, начало складывалось удачно. В салоне уже было человек тридцать приглашенных, в основном джентльмены, но встречались среди них и леди. Мадам Совиль, по словам Рейна, не была безусловно принята в лондонский высший свет, и собрания поэтов, художников и политиков повышали ее самооценку.

Вдова была дьявольски красива, с иссиня-черными волосами и белоснежной кожей, лишь слегка тронутой косметикой. Покрой ее платья подчеркивал роскошные формы, а глубокий вырез притягивал внимание к пышной груди.

Неудивительно, что Фредди был сражен такой роковой женщиной, размышляла Мадлен, пока Рейн представлял ее вдове и извинялся за непрошеное вторжение.

Мадам Совиль была удивлена и польщена тем, что сам граф Хэвиленд соблаговолил почтить своим вниманием ее салон.

— Mais non, это вовсе не вторжение, милорд! — воскликнула она с придыханием. Ее акцент явно свидетельствовал о французском происхождении. — Своим визитом вы оказали мне большую честь.

Очевидно, Мадлен заинтересовала ее в значительно меньшей степени. Окинув девушку оценивающим взглядом, мадам Совиль определенно сочла ее недостаточно элегантной, несмотря на аксессуары, позаимствованные у Рейна.

Зато обнадеживало, что вдова, кажется, без подозрений восприняла объявленную причину ее присутствия — мисс Эллис хотела бы встретиться с земляками своей покойной матери и получить от них нужные сведения для своих уроков французского языка.

— Ну конечно, милорд, — ворковала хозяйка салона, — я с удовольствием представлю вашу спутницу моим гостям сразу же после окончания чтений. И вы обязательно должны сесть рядом со мной. Я на этом настаиваю.

Взяв Рейна под руку, она псовела его к переднему ряду стульев, не обращая внимания на других посетителей. После того, как мадам Совиль усадила графа, Мадлен расположилась по другую его руку.

Хотя девушка и не забыла о цели своего пребывания здесь, ее уязвило то, что она оказалась как будто бы третьей лишней.

А Рейн, отметила для себя Мадлен, безупречно играл свою роль. Он всецело овладел вниманием вдовы, улыбаясь ей обворожительной мужественной улыбкой, заставляющей дамские сердца биться учащенно.

Мадлен стиснула зубы. Но это не от ревности, твердила она себе. А только из-за угрозы срыва их плана, если вдова не отвяжется от графа весь вечер.

* * *
Чтобы у хозяйки не возникло даже малейших подозрений насчет истинной цели их визита, Рейн без устали развлекал ее своими неоднократно отработанными приемами вроде лести. Соблазнение служило важным инструментом в его шпионском арсенале, и он достиг в этом высочайшего мастерства.

Прекрасная мадам Совиль также владела этим искусством if совершенстве, отметил про себя Рейн, когда ее шаль «случайно» соскользнула с плеч на пол между их стульями. Притворно ахнув, она схватилась за сердце, обращая его внимание на гладкую кожу своей сильно декольтированной груди.

— Comment gauche de moi[6], не будете ли вы так любезны помочь мне, милорд? — попросила она, кокетливо глядя на графа сквозь длинные, подкрашенные тушью ресницы.

— С огромным удовольствием, мадам, — ответил тот со столь же наигранной учтивостью.

Пока Хэвиленд накидывал поднятую шаль ей на плечи, красотка отклонила голову в сторону, открывая ему вид на соблазнительную ложбинку. Она даже на мгновенье коснулась пальцами его руки, подталкивая ее поближе к своей груди.

Но это была игра, правила которой Рейн знал досконально. Услужив даме, он слегка поклонился, обласкав своим теплым дыханием ее шею, отчего вдова еле заметно вздрогнула.

— Негоже скрывать такую красоту, — промурлыкал граф, делая отчаянную попытку не сморщить нос от слишком густого аромата ее духов.

Вдова коротко хохотнула и одарила его томной улыбкой, цель которой была, видимо, очаровать и взволновать его, однако Рейн нашел ее весьма отталкивающей.

Он давно уже не верил в искренность обольстительно красивых женщин. Этот горький урок он усвоил много лет назад с Камиль Жузе. Недвусмысленные попытки французской мадам покорить его приводили к совершенно противоположным результатам.

Рейн внутренне усмехнулся. Хотя он получал мало удовольствия от общества этой красавицы, но был рад скрестить шпаги с достойным противником.

Поэтому, когда вдова многозначительным шепотом поблагодарила его, он любезно улыбнулся в ответ и поинтересовался ее мнением о приглашенных на этот вечер поэтах.

* * *
Через час, когда чтения подошли к концу, гости стали собираться в группки для обмена впечатлениями. Но вдова по-прежнему не отходила от графа ни на шаг. Рейн уже раздумывал, как бы ему избавиться от ее назойливого внимания, но тут на помощь пришла Мадлен, обратившись к нему с просьбой:

— Так хочется пить, лорд Хэвиленд. Не будете ли вы столь любезны принести что-нибудь освежающее?

Он поблагодарил ее взглядом.

— Конечно, мисс Эллис.

Но вдова тут же вмешалась с возражением.

— Для этих целей у меня есть слуги, мадемуазель Эллис. К тому же ужин а-ля фуршет будет подан совсем скоро.

— Ах, лорд Хэвиленд не откажет мне в этой малости, — сказала она легкомысленно, становясь между ним и вдовой. — И я смогу наконец побеседовать с вами, мадам Совиль. Мне бы очень хотелось узнать, кто ваша модистка, чтобы рассказать моим ученицам. Ваше платье восхитительно и носит печать отменного вкуса и великолепного чувства стиля. Кроме того, вы обещали представить меня вашим гостям, вы не забыли?

И взяв ее под руку, Мадлен увлекла вдову в сторону от Рейна.

— И было бы очень мило познакомиться с вашими поэтами. Мой брат тоже пробовал перо в поэзии, но, боюсь, его опыты мало чего стоят…

Рейн улыбнулся, когда щебечущий голос Мадлен стал неразличим среди общего шума. Он внутренне поблагодарил ее за своевременное вмешательство и покинул салон, отправляясь на поиски писем.

* * *
По мере того как Мадлен тянула время, занимая внимание мадам Совиль, последняя все более выказывала раздражение ее непрошеным обществом. Но девушка не упускала инициативу и продолжала оживленно беседовать с француженкой. Между делом она бросала взгляд на большие напольные часы, мысленно поторапливая Рейна и стараясь ничем не выдать своей обеспокоенности.

Когда, наконец, граф появился с двумя бокалами вина — для нее и вдовы — она почувствовала облегчение. А когда в ответ на ее вопрошающий взгляд он незаметно кивнул в знак того, что нашел письма, у нее гора свалилась с плеч.

— Прошу прощения за то, что заставил ждать, леди, — его голос звучал елейно. — Повстречал давнего знакомого.

Исполнение своей роли так вымотало Мадлен, что она была почти рада, когда граф вновь принялся ухаживать за мадам Совиль.

Они вместе провели ужин, но когда Рейн объявил о намерении покинуть суаре сразу же после трапезы, вдова изобразила на лице крайнюю разочарованность.

— Ну неужели вам необходимо уходить так рано, милорд?

— Боюсь, что так. У мисс Эллис завтра утром урок, и я должен доставить ее в Чизвик. Нам предстоит долгий путь.

Вдова бросила на Мадлен раздраженный взгляд, затем опять улыбнулась Рейну.

— Всегда рада видеть вас у себя, лорд Хэвиленд. Вы — желанный гость в любое время.

С поклоном он приложился к руке, протянутой вдовой для поцелуя.

— Благодарю вас, мадам, с радостью буду ожидать нашей следующей встречи.

Откланявшись, Рейн взял Мадлен под руку, и они покинули салон, направляясь к ожидавшему их экипажу.

* * *
Мадлен заговорила только тогда, когда Рейн уселся напротив нее в карете.

— Надо полагать, вы нашли письма?

— Да, но на это потребовалось больше времени, чем я предполагал, — ответил он, в то время как экипаж тронулся. — Они действительно были заперты в шкатулке для драгоценностей, спрятанной в белье вдовы. Вы прекрасно справились с задачей, — добавил граф, одобрительно глядя на Мадлен.

Ее щеки вспыхнули от похвалы.

— Я с трудом дождалась вашего возвращения, нервы еле выдержали. Боюсь, я не гожусь для шпионской деятельности.

— А я в вас не сомневался, дорогая, — сказал Рейн, улыбнувшись.

— Такой лжи я еще никогда не слышала, — ответила она шутливо. — Вы ведь сначала не верили, что от меня может быть польза. Даже не хотели меня с собой брать.

— Да, но не потому, что не верил в вашу смелость. Я беспокоился о вашем благополучии, эта совсем другое.

Девушка тоже улыбнулась.

— Хотела бы я видеть лицо вдовы Совиль, когда она обнаружит подлог.

— Поверьте, при этом лучше быть подальше от разъяренной мадам — она вам глаза выцарапает, — ответил он серьезно.

— Да, пожалуй, вы правы.

— Что ж, будем надеяться, все письма у нас, — сказал граф, задергивая занавески на окнах кареты.

Он снял свой пиджак, аккуратно вытащил из потайных карманов стопку бумаг и принялся их бегло осматривать.

— Фредди должен сам проверить, но, похоже, здесь все его послания.

Нагнувшись, Рейн спрятал письма в саквояж и оттуда же достал коричневый плащ Мадлен.

— Вы, наверное, хотите переодеться.

Но Мадлен вовсе не хотелось снимать чудесную серебристую шаль и милые аксессуары и снова надевать свой невзрачный плащ. И вообще, ей было грустно осознавать, что этот вечер подошел к концу. Правда, вернуться в Дэнверс-холл с украшениями Рейна в прическе девушке тоже не улыбалось.

Она принялась снимать обруч, но не так легко было вытащить шпильки, укрепляющие все на своих местах.

— Садитесь рядом, дорогая, я помогу вам привести себя в порядок, — сказал Рейн, видя ее неловкие попытки.

Мгновение она пребывала в нерешительности, но затем все же повиновалась.

— Мне, признаться, очень нравится, что вы без головного убора, — сказал он, вытаскивая из ее прически шпильки. — У вас такие замечательные волосы.

Мадлен напряглась и от его лести, и от упоминания головных уборов. Она пока еще не решалась постоянно носить чепец, приличествующий старым девам. Это значило бы, что ее молодые годы безвозвратно прошли вместе с надеждами на любовь и замужество.

К счастью, Рейн не стал развивать эту тему и дальше действовал молча. Мадлен чувствовала, как нежно он касается ее головы. Она постаралась держаться прямо, не давая этим приятным прикосновениям расслабить себя, но в покачивающейся карете это было тем более нелегко.

Прошло несколько минут, прежде чем граф снял с нее обруч и гребни, приведя ее вид в подобающий для того, чтобы предстать перед обитателями Дэнверс-холла.

— Порядок, — сказал Рейн, оглядывая девушку.

— Спасибо, — прошептала она и отодвинулась от него.

Он слегка улыбнулся, будто бы поняв причину ее покорности.

— Но это же еще не все. Давайте сниму шаль.

Забрав накидку, он упрятал ее в свой саквояж вместе с обручем и гребнями.

Мадлен осталась в одном платье, но, как ни странно, по всему ее телу разлилось тепло. Причина этого, конечно, была в близости Рейна, в его изучающем взгляде.

Только Мадлен собралась пересесть на свое место, как он задержал ее, легко дотронувшись до ее руки.

— Мешочек для писем все еще у вас под юбкой, помните?

У нее вдруг перехватило дыхание.

— С этим я справлюсь сама, — едва вымолвила она.

— Жаль, — ответил он мягко.

Наклонясь вперед, Мадлен нащупала у себя под юбками мешочек и отстегнула его от подвязки. Затем сунула его в саквояж и расправила подол платья. Но и после этого Рейн не позволил ей вернуться на прежнее место.

Вместо этого он нежно откинул ее на спинку сиденья и заглянул в лицо.

Мадлен затаила дыхание, гадая, не воспользуется ли Хэвиленд их вынужденным уединением, чтобы склонить ее к капитуляции.

Его слова тут же подтвердили ее опасения.

— Но и это еще не все, милая, — прошептал граф. — Я хочу показать вам, почему вы должны тщательно рассмотреть мое предложение.

Мадлен слабо покачала головой.

— Я уже давала вам свое согласие это сделать.

— Но я сомневаюсь в серьезности вашего обещания.

Он нежно провел пальцем по ее губам, отчего по телу девушки рассыпались жгучие искорки. Затем Он наклонился к ней так близко, что она ощутила тепло его дыхания.

Мадлен бросило вжар от осознания того, что граф собирается поцеловать ее. Она попыталась совладать со своим участившимся сердцебиением, подаваясь в сторону. Но когда он преодолел отделявшее их расстояние, она уже была не в состоянии пошевелиться.

Рейн медленно облизал ее нижнюю губу, языком принуждая рот девушки открыться, и проник внутрь, лаская нежно и неспешно, отчего Мадлен окончательно обмякла. Нависнув над ней, граф целовал ее с томительной обстоятельностью, пока она не нашла в себе силы и не уперла ладони ему в грудь.

— Я знаю, что вы задумали, — пожаловалась она срывающимся голосом, — опять будете подрывать мою обороноспособность.

Он одарил ее той улыбкой, от которой таяло сердце.

— Обязательно буду, о чем вас честно предупреждаю. Я не из тех, кто легко отступается.

Ее не нужно предупреждать, она и так уже знает, каким Рейн бывает коварным. Боже мой, его прекрасное лицо совсем рядом, и нет никакой возможности сопротивляться этим искусительным губам. А ее чувства предательски подталкивают безраздельно отдаться в их власть.

Все же Мадлен предприняла еще одну попытку отразить его натиск.

— Я полагала, вы рыцарь и придаете большую важность благородству. Но совсем не по-рыцарски пытаться меня соблазнить.

— А я делаю это для вашей пользы, дорогая. Я собираюсь выпустить наружу ту скрытую страсть, которая томит вас изнутри.

— Какую еще скрытую страсть? — у нее пересохло во рту.

— Вы хорошо знаете, о чем я говорю. Неудовлетворенный голод, снедающий вас, рвется наружу, ведь опасность подстегивает его, как афродизиак.

Да, так и есть, Мадлен должна была признать это. Его сильнодействующие поцелуи вкупе с переживаниями этого вечера заставили ее тело дрожать от желания. Внутри кипели чувства, лишавшие ее рассудка, а ленивая улыбка Рейна обессиливала еще больше.

— Позвольте, я покажу вам, какой станет страсть, когда вы будете моей женой, милая.

Она не милая ему. Это не более, чем фигура речи… попытка подчинить ее волю своей и сломить ее сопротивление. Но от этого взгляда в висках стучало все сильнее. И, вне всякого сомнения, она хотела, чтобы он поцеловал ее еще раз. Безумно хотела.

И когда он исполнил ее невысказанное желание, Мадлен замерла, позволяя его губам овладеть своими безраздельно. Эта атака имела еще более разрушительную силу, чем предыдущая. Нагло и горячо он насиловал ее губы.

От этого нескончаемого поцелуя сердце бешено колотилось, а в голове оглушительно шумела кровь. Она потеряла всякое чувство времени и реальности, пока не ощутила, как его пальцы скользят по ее бедрам…

Мадлен задохнулась, когда поняла, что он задрал подол ее платья и нижней сорочки.

Хватая его за руку, она одновременно оторвалась от его губ, вмиг возвращаясь из сладостного забытья.

— Что вы делаете? — возмутилась девушка.

Граф взглянул ей в глаза.

— Собираюсь продолжить с того места, на котором мы остановились на балу, Мадлен. Мне еще много вам надо показать.

Дерзкий тон, которым это было сказано, помноженный на темный блеск желания в его глазах, убедили ее в тщетности протеста.

И она не издала ни звука, когда он опустился перед ней на колени и стащил вниз ее подвязки и чулки. Невероятно, но она позволила ему проделать эти вольности и, более того, не остановила, когда он склонился и поцеловал голую кожу внутренней стороны ее правого колена и, двигаясь вверх, ласкал каждый сантиметр чувствительного тела на своем пути.

Он задержался на отметине, оставленной застежкой, нежно пощипывая и поглаживая ее губами и языком. Мадлен слабо застонала от этой ласки, а Рейн продолжал свое продвижение. То, что он делал, было вопиющим, шокирующим развратом, но она полулежала, откинувшись на подушки сиденья, не находя в себе сил сопротивляться.

Когда он сдвинул ее юбки еще выше, до самого пояса, обнажая все ее женские таинства, она непроизвольно развела бедра в стороны.

Рейн шумно выдохнул, одобряя этот отклик, и, склонившись, втянул в себя аромат ее желания.

Затем, как будто бы зная тело Мадлен лучше, чем она сама, он безошибочно нашел средоточие ее женской чувствительности, спрятанное под темными кудрями пухлой возвышенности, и принялся дразнить медленными, осторожными прикосновениями языка самую отзывчивую ее плоть.

Ощущение, подобное разряду электричества, заставило тело Мадлен выгнуться в предельном напряжении. Она со стоном погрузила пальцы в его черные локоны, сминая их судорожным сжатием и не понимая, чего она хочет больше — оттолкнуть от себя его голову или удерживать этот развращающий язык там, где он находится.

Но он все решил за нее, немного отклонившись назад, чтобы скомандовать:

— Сиди смирно, милая, и дай мне наслаждаться ублажением тебя.

Дрожащая Мадлен повиновалась. Она сползла еще ниже, в то время как Хэвиленд продолжил легкими толчками, согласуя их ритм с раскачивающимся экипажем, волновать ее сокровенный орган. И когда он проник языком глубже в потаенные складки, девушка негромко вскрикнула от невероятного жара, который он пробудил внутри нее. Яркая вспышка вожделения, родившаяся где-то глубоко внизу, разлилась по всему телу испепеляющей жаждой.

Продолжая распалять Мадлен, Рейн раздвинул ее бедра еще шире и, взяв обнаженные ягодицы в ладони, приподнял ее, усиливая свои жгучие ласки. Энергичный натиск его языка сменялся убаюкивающими поцелуями теплых влажных губ. Мадлен всхлипывала, бессильно раскинувшись под ним и подставляясь его порочному рту, что деспотически распоряжался ее телом в надежде утолить эту яростную жажду. Но напряжение страсти все нарастало, пока наконец не разрешилось взрывом, сотрясающим все ее существо и заполнившим тело лихорадочным огнем.

Оглушенная, Мадлен приходила в себя, хватая воздух ртом и ощущая в дрожащих конечностях удивительную слабость.

Ничего не говоря, Рейн натянул на нее чулки и опустил юбки, после чего вернулся на свое сиденье с невозмутимым видом, как будто не доставил ей только что невообразимое удовольствие, подобного которому ей никогда в жизни испытывать не приходилось.

Мадлен еще долго лежала, не владея ослабшим телом, раздавленная ураганом, который он в ней только что пробудил. Внимательно за ней наблюдая, граф убрал прядь волос с ее влажного виска.

— Что же вы молчите? — спросил он тоном пытливым и заботливым одновременно.

Она закрыла глаза и простонала.

— Вас что-то беспокоит, любовь моя?

О да, беспокоит. Он опять парализовал ее способность мыслить здраво.

— Вы меня беспокоите, — выдохнула она, садясь прямо.

Граф улыбнулся невероятно чувственной улыбкой.

— А вы меня. Я безумно желаю вас, Мадлен.

— Вы только желаете, чтобы все было по-вашему.

— И это тоже. Но вы невероятно меня волнуете.

Рейн взял ее руку и положил на вздыбившийся гульфик своихбриджей.

— Удивительно, я так возбуждаюсь, всего лишь целуя вас. А слыша ваши стоны удовольствия, совсем теряю голову.

Известие, что она возбуждает его так сильно, взволновало и встревожило Мадлен.

— Удивительно то, что вы совершенно меня не слушаете. Я не выйду за вас, — сказала она, отдергивая свою дрожащую руку.

— Однако вы меня так скомпрометировали, что теперь могли бы и выйти.

— Я… скомпрометировала вас? — засмеялась Мадлен. — Вы меня силой принудили, лорд Хэвиленд.

— Нет, конечно, — взяв ее за подбородок, он заглянул девушке в глаза. — Но я собираюсь назвать вас своей женой, дорогая. И вы могли бы любезно избавить меня от необходимости длительных ухаживаний.

Она вздрогнула. Рейн привык добиваться того, что хочет, а в данном случае он хочет ее. Но это вовсе не значит, что она должна пойти у него на поводу.

Он покачал головой, будто бы прочел ее мысли.

— Вы не имеете права отказываться прямо сейчас. Я выполнил свою часть нашего соглашения, поэтому, я считаю, вы должны обдумывать свое решение, по крайней мере, неделю.

Мадлен замолчала, размышляя, как же она сможет сопротивляться ему так долго. Однако, он прав, она должна честно выполнить свою часть сделки.

— Хорошо, неделя.

Но ее ответ все равно будет «нет», так поклялась она себе, впрочем, не совсем твердо. Даже если отказ заставит ее позже горько сожалеть. Мадлен слишком зависима от него эмоционально. Если они поженятся, он наверняка полностью завладеет ее сердцем, но никогда не ответит ей взаимностью.

Не глядя на графа, девушка схватила плащ, лежащий рядом, и, поскольку единственным ее спасением было находиться на расстоянии от Рейна, пересела в противоположный от него угол кареты.

— Буду благодарна, если вы останетесь на своем месте, — пробормотала она, натягивая плащ.

— Как скажете, милая, — сказал он беззаботно. — Но я доволен тем, что привел вам свой аргумент.

Да, это действительно веский аргумент, думала Мадлен в смятении. Сейчас она, все еще не отошедшая от страстного возбуждения, хотела большего.

И, невзирая на решимость держаться от него как можно дальше, она, застегнув последний крючок на плаще и собираясь вернуться к своей размеренной жизни, уже понимала, что больше никогда не будет той, что прежде.

Глава восьмая

Это попросту смешно, маман: два джентльмена стреляются из-за меня, простой, бедной девушки. В это трудно поверить.

Попытки Мадлен забыть интимное приключение в карете Рейна потерпели сокрушительное фиаско отчасти из-за того, что она не была занята в пансионе в среду утром и несколько часов провела наедине со своими беспорядочными мыслями.

Чтобы как-то отделаться от воспоминаний и израсходовать переполнявшую ее энергию, она отправилась в сад — нарезать свежих цветов для украшения Дэнверс-холла.

Девушка еще не закончила это занятие, когда ее окликнул Фредди Лансфорд, шагающий к ней по засыпанной гравием садовой дорожке.

— Доброе утро, мисс Эллис, — поприветствовал он ее весело. — Симпкин сказал, что я найду вас здесь.

Сунув ножницы в корзину с цветами, она, улыбаясь, повернулась к нему поздороваться.

— И вам доброго утра, мистер Лансфорд!

— Вот, пришел пораньше, чтобы застать вас до начала занятий.

— Мой урок сегодня ближе к полудню. У нас с ученицами запланирован совместный ленч — будем инсценировать обед в парижском отеле.

— Понятно. Ну, я, собственно, хотел только отдать вам вот это.

Принимая у него протянутую бумагу, она догадалась, что это чек. Но когда Мадлен увидела обозначенную в нем сумму, ее глаза округлились. Сто фунтов — у леди Тэлвин она получала столько за два года!

— Это обещанное вознаграждение, — пояснил Лансфорд, когда Мадлен подняла на него глаза, полные удивления.

— Но это слишком много.

— Совсем нет. Вы спасли меня от ужасной катастрофы, и я хотел бы отблагодарить вас соответственно.

— Вашей словесной благодарности вполне достаточно, — девушка попыталась вернуть ему чек, но Фредди отступил, замахав перед собой руками.

— Рейн предупреждал меня, что вы будете отказываться, — сказал он, улыбаясь. — Но он тоже считает, что вы честно заработали эти деньги. Я буду ходить за вами по пятам, пока вы не примете их, а если надо будет, призову в помощь Рейна.

Ввиду их численного превосходства она милостиво признала свое поражение.

— Ну, раз так, то спасибо, — сказала она, смеясь. — Я пошлю эти деньги брату, они ему сейчас пригодятся.

— Это ваше право, — заявил Фредди, оглядывая ее неопределенного фасона серое платье и черный жакет. — Вы могли бы купить себе пару хороших нарядов, мисс Эллис.

Мадлен вспыхнула от явного неодобрения Лансфордом ее одежды, но спорить не стала и, сунув чек в карман юбки, перевела разговор в другое русло.

— Так что, шантажу мадам Совиль положен конец?

Фредди осклабился.

— Ну, я надеюсь… По крайней мере, через пару-тройку дней все закончится. Я собираюсь написать ей о том, что не стану платить и что ей надо бы перечитать мои письма. Вдова будет сильно удивлена, обнаружив, что ее козыри исчезли волшебным образом.

— Да уж, — согласилась Мадлен, улыбнувшись.

— А сейчас позвольте откланяться, мисс Эллис. В Ривервуде меня ждет преобильный завтрак, а Рейн запретил мне есть, пока я не повидаю вас. Клянусь, я умираю от голода. За прошедшую неделю я едва был в состоянии проглотить хоть кусок… О, не будете ли вы так любезны присоединиться к нам, мисс Эллио? — прервал он свой монолог.

Мадлен поспешила отказаться, не желая сейчас предстать перед Рейном.

— Спасибо, я уже завтракала.

— Ладно, раз так… Но если я могу отплатить услугой за услугу, которую вы мне оказали, то обращайтесь, не раздумывая.

— Буду обращаться, мистер Лансфорд, — заверила она его, хотя ей было трудно представить себя нуждающейся в спасении от шантажиста.

Галантно поклонившись, Фредди приподнял свою шляпу, а затем изящно развернулся и, что-то насвистывая, скрылся из виду.

Продолжая улыбаться, Мадлен вернулась к своим садовым занятиям. Но скоро, к ее удивлению, появился Симпкин и объявил, что ее спрашивает еще один посетитель — барон Эккерби на этот раз, — и поинтересовался, соблаговолит ли она его принять?

Мадлен ощутила холод внутри при упоминании имени своего титулованного преследователя.

Прежде чем девушка успела ответить, что, конечно же, нет, она увидела рыжеволосого барона, направляющегося к ней собственной персоной. Даже издали она узнала эту высокую фигуру с осанкой повелителя. Очевидно, Эккерби был уверен, что она не изъявит желания его видеть, и решил не оставлять ей выбора, последовав за дворецким.

Симпкин нахмурился от такого грубого нарушения этикета, а Мадлен все же смогла удержаться от проявления неприязни к барону.

— Благодарю вас, Симпкин, я поговорю с его светлостью наедине.

— Как скажете, мисс Эллис.

Раздумывая о том, что могло понадобиться от нее барону, она подождала, когда дворецкий удалится, чтобы задать этот вопрос самому Эккерби.

— А, вот вы где, милочка. Представьте себе, как я был удивлен, когда узнал, что вы поселились здесь. У вас, как у кошки, девять жизней.

Девушка лукаво посмотрела на него.

— Вы приехали сюда из Челмсфорда обсуждать кошек, милорд?

— Нет, я приехал из Лондона, где пребывал последние несколько дней.

Эккерби окинул взглядом роскошный террасный сад.

— Хэвиленд неплохо вас устроил, как я погляжу.

Услышав оскорбительный намек на ее любовную связь с Рейном, Мадлен приняла надменный вид.

— Вы ошибаетесь, сэр. И клевещете на графа Хэвиленда, приписывая ему собственные распутные намерения. Он всего лишь друг моего покойного отца и оказывает мне услугу, помогая трудоустроиться здесь, в Чизвике, в пансионе, принадлежащем леди Дэнверс.

Эккерби недоверчиво поднял бровь.

— Правда? Вы меня успокоили.

Ей была отвратительна эта ухмылка на его блудливом лице.

— Меньше всего меня интересует ваше спокойствие, лорд Эккерби.

Он поднял руку, будто бы предотвращая ее следующую колкость.

— Я не хочу с вами ссориться, сударыня.

— А чего же вы хотите? — спросила Мадлен, стараясь держать себя в руках.

— Только лишь возмещения убытков.

— Возмещения убытков? — ее изумлению не было предела. — В каком смысле?

— Ваш брат, Мадлен, мерзавец и вор. Он выкрал у меня фамильную драгоценность, и я хочу немедленно получить ее назад.

— Прошу прощения? — сказала она, уставившись на него.

Джерард, конечно, иногда бывает шалопаем, подшучивая над друзьями и недругами, но он не способен на преступление. И уж тем более невероятно, чтобы он украл дорогую вещь у своего соседа.

Мадлен искала на лице барона признаки того, что все это шутка, но тот был совершенно серьезен.

— Я хочу, чтобы вы объяснили причины столь абсурдного обвинения, — наконец произнесла она.

— Ничего абсурдного в моих словах нет. Ваш брат покинул город на прошлой неделе незадолго до вашего отъезда. Я обнаружил пропажу ожерелья де Вассэ на следующий день после того, как встретил вас в гостинице почтовой станции.

Мадлен слышала про бесценное колье с бриллиантами и рубинами, которое раньше принадлежало виконту и виконтессе де Вассэ, родителям невесты Джерарда.

— А почему вы уверены, что это сделал Джерард?

— Один из его подельников раскололся, — ответил Эккерби. — Заметив отсутствие драгоценности, я допросил всех своих слуг. Горничная, под угрозой наказания, созналась, что ваш братец соблазнил ее и, получив таким образом доступ в мой дом, взломал сейф и похитил ожерелье.

— Я не верю вам, — заявила она категорично.

Джерард был без памяти влюблен в Линет и не стал бы развлекаться с горничными.

— Придется поверить. Где мне найти вашего брата?

Мадлен решила не открывать барону правды. То, что Джерард и его возлюбленная бежали в Шотландию, пока было тайной, и она не собиралась ее выдавать.

— Я не знаю, где он сейчас.

В общем, девушка не лгала. После возвращения из Шотландии Джерард и Линет планировали остановиться в доме ее кузена, в графстве Кент и написать родителям девушки письмо, поставив их перед свершившимся фактом своей женитьбы. Но Мадлен не знала наверняка, прибыли туда молодожены или еще нет. Хотя, даже владей она такой информацией, ни за что не выдала ее барону.

— Тогда найдите его, — сказал Эккерби сухо, пытаясь по ее лицу определить, правду она говорит или нет. — Эллису будет «уже, если мне придется самому его разыскивать.

И после паузы прибавил:

— Если он вернет украденное незамедлительно, я буду к нему снисходителен: он отправится в тюрьму, а не на виселицу.

Мадлен охватило волнение. Что, если барон прав, и брат действительно обокрал его и скрылся, чтобы избежать возмездия? Это украшение стоит целого состояния, но Джерарду оно могло понадобиться по другой причине: драгоценность была украдена у виконта и виконтессы, когда те бежали из Франции, спасаясь от гильотины.

Она вздрогнула. Такое донкихотство вполне в духе ее брата. Не исключено, что ему показалось справедливым выкрасть ожерелье и вернуть его первоначальным владельцам.

Однако, решив оставаться на стороне брата, девушка изобразила презрительный взгляд и сказала насмешливо:

— У вас нет веских доказательств его вины, милорд. Только показания горничной, которые, как вы сами отметили, получены под давлением.

— У меня будут все необходимые доказательства, когда я найду ожерелье у вашего братца. Обещаю вам, я достану его из-под земли и он будет повешен как преступник.

Волнение сменилось страхом, когда Мадлен представила, что Джерарда могут лишить жизни. Если ожерелье у него, то он должен его вернуть, независимо от того, насколько благородными были побуждения им завладеть. Это значит, что ей нужно найти брата раньше, чем это сделает барон, и убедить в ошибочности его действий.

Мадлен поморщилась, понимая, что нет смысла дальше считать обвинения Эккерби клеветой. Он, возможно, и низкий тип, но вряд ли проехал бы столько миль, чтобы делать голословные заявления. Твердая убежденность, звучащая в его словах, также заставляла Мадлен поверить ему.

Пока девушка обдумывала, что ответить барону, в выражении его лица промелькнуло коварство.

— Держу пари, вы не хотите, чтобы ваши новые друзья, — он махнул рукой в сторону дома, — узнали, что ваш братец — обычный вор. Это плохо скажется на вашей репутации и, скорее всего, будет стоить вам преподавательской карьеры.

— И вы им расскажете? — спросила она настороженно.

— Это зависит…

— От чего?

— От вашего самоотречения. Готовы ли вы пожертвовать собой для спасения брата?

— Вы говорите загадками, лорд Эккерби, — ответила Мадлен.

— Тогда скажу проще. Я готов закрыть глаза на преступление вашего брата в обмен на… определенные уступки с вашей стороны.

Она точно знала, какие уступки он имел в виду. Мадлен поняла, чего ради он явился в Дэнверс-холл. Он все еще надеется уложить ее в постель! И сейчас, имея в руках такие козыри, он рассчитывает наконец добиться своего.

Мадлен стиснула зубы. Теперь она догадывается, что чувствовал Фредди, когда его шантажировала бессовестная вдова. Эккерби прекрасно знал, что она не допустит казни Джерарда. Но она также не собиралась и сдаваться.

— Я вам уже говорила, что никогда не стану вашей любовницей.

— Даже ради спасения брата?

— У вас ведь нет уверенности, что он виновен!

— Он виновен, и в конце концов я это докажу. А пока вы ведь не хотите, чтобы новый работодатель узнал о злодеяниях вашего брата?

— Ну, идите же, рассказывайте, — девушка решила блефовать.

Эккерби сжал губы: ему явно не нравился такой оборот событий. По мере того как его лицо темнело от злости, Мадлен напала сомневаться в правильности своего поведения. Даже если Джерард совершенно не виновен, барон может скомпрометировать ее, обвинив брата публично. Она не хотела потерять новое место из-за скандала, который бросил бы тень и на нее.

Девушке также не улыбалось, чтобы Рейн узнал о проступке ее брата. Граф может понять и даже оправдать человека, стащившего булку хлеба, чтобы не умереть с голоду, но он никогда не одобрит кражу наследственной драгоценности.

В любом случае, она должна воспрепятствовать тому, чтобы барон прямо сейчас отправился к ее новому начальству. Мадлен тем временем попытается выяснить, при частей ли Джерард к этому преступлению. Если да, то ей придется вправить мозги своему непутевому братцу, прежде чем того арестуют, обнаружив у него чужую собственность.

— Нет необходимости делиться своими подозрениями с кем бы то ни было здесь, в Чизвике, милорд, — сказала она как можно более примирительно. — Если вы ошиблись насчет Джерарда, то, ложно обвинив его, навредите собственной репутации. Если же ожерелье и вправду у него, то, обещаю вам, я смогу убедить брата вернуть его вам.

— Боюсь, этого будет недостаточно.

По глазам Эккерби было видно, что ему доставляет удовольствие играть с ней в кошки-мышки.

— Возможно, нам удастся договориться, сударыня.

— Каким образом? — спросила она осторожно.

— Меня устроит поцелуй.

Гнев и возмущение захлестнули Мадлен. Он опять пользуется ее беспомощным положением, как в тот момент, когда, не выждав и месяца после смерти ее хозяйки, бессовестно склонял девушку стать его любовницей.

Она взглянула на его губы, и ее передернуло от мысли о поцелуе похотливого барона. Когда он шагнул в ее сторону, Мадлен решила, что, если потребуется, будет защищаться садовыми ножницами, которые держала в руке.

Однако положение ее было незавидным, и это осознавали они оба.

— Правильно ли я вас поняла, — сказала она, стараясь скрыть свое отвращение, — если я позволю вам поцеловать себя, вы дадите мне достаточно времени, чтобы поговорить с Джерардом и убедить его вернуть вам ожерелье, при условии, что оно у него? А вы, между тем, никого не посвятите в дело о пропаже драгоценности?

— Да, это будет нашей маленькой тайной. Что ж, заключаем сделку?

Она стояла, не решаясь сказать «да», несмотря на всю свою безмерную любовь к Джерарду, и мысленно произносила проклятия. Она, конечно, спасет своего бестолкового брата, но когда найдет его, то придушит за то, что он поставил ее в это безвыходное положение.

Пока она пребывала в нерешительности, барон шагнул к ней навстречу и ухватил за плечи, принимая, очевидно, ее молчание за согласие. Мадлен едва успела выставить перед собой руки, как он уже склонился над ней, намереваясь поцеловать.

Как она и ожидала, все ее существо воспротивилось этому омерзительному действу. Когда Эккерби силой просунул свой язык ей в рот, Мадлен чуть не стошнило. Она уперлась ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть от себя, но он обхватил ее талию рукой, прижимая к себе еще крепче.

Затем он попытался схватить ее за грудь, и это было уже слишком. Возмущенная до предела, она приглушенно закричала, делая отчаянную попытку освободиться из его объятий.

А в следующее мгновение Мадлен услышала знакомый мужской голос, свирепо рычавший проклятия. Барон тут же отпустил ее, отчего девушка качнулась назад, едва удержавшись на ногах. Восстановив равновесие, она увидела, что Рейн, схватив Эккерби за ворот пальто, силой оттащил его от Мадлен.

Прежде чем она смогла произнести хоть слово, Рейн развернул противника к себе и могучим ударом кулака в челюсть отправил его в нокдаун.

Мадлен увидела страшную гримасу на лице Рейна, когда он, вцепившись в поверженного соперника, стал поднимать того на ноги, чтобы продолжить избивать.

Вскрикнув, она ухватила Рейна за руку, изо всех сил стараясь ее удержать.

— Прекратите, прошу вас. Не бейте его, — взмолилась она, делая попытку встать между ними.

— Почему нет?

— Вы его убьете.

— Именно это я и намерен осуществить.

Разъяренный вид его свидетельствовал о том, что он не шутит.

— Рейн, пожалуйста! — повторила она более настойчиво.

Мадлен была очень благодарна графу за то, что он прервал этот отвратительный поцелуй. Но, получив себе в помощь его сокрушительную ярость, придется объяснить ситуацию, а ей очень не хотелось бы рассказывать Рейну о преступных проделках своего брата. К тому же он рассвирепеет еще больше, если узнает о стремлении Эккерби шантажом склонить ее к любовной связи. Ей, конечно, было приятно видеть, что на барона обрушилось возмездие за его оскорбительные предложения, но все же смерти он не заслужил.

Эккерби, однако, был явно взбешен от подобного унижения. Поваленный между кустов роз, он держался за свою разбитую челюсть и смотрел на Рейна глазами, полными гнева.

— Как вы посмели ударить меня, вы… вы… кретин! Немедленно извинитесь!

— Об этом можете только мечтать, — зло бросил граф. — Извиняться должны вы перед мисс Эллис за свое хамское поведение.

— Еще чего, — начал Эккерби, но Рейн его оборвал:

— Или вы просите у нее прощения, или объявляйте своих секундантов.

— Выбираю второе, — выпалил барон.

— Пистолеты, шпаги?

— Пистолеты. С удовольствием всажу в вас пулю.

— Это я вам с удовольствием преподам урок правильного обращения с женщинами.

Мадлен созерцала происходящее, потеряв от потрясения дар речи. Рейн только что вызвал на дуэль барона, и тот принял вызов!

— Нет! — крикнула она высоким слабым голосом, но ее уже никто не слушал.

— Завтра на рассвете? — вопрос прозвучал скорее утвердительно.

— Идет, — рявкнул Эккерби.

— Здесь или в Лондоне?

— Лондон. Мне так удобнее. Встретимся в обычном месте.

Рейн резко кивнул.

— Мой секундант свяжется с вашим для уточнения подробностей.

На лице барона отразилась нерешительность, как будто он только сейчас осознал, во что впутался.

Мадлен взглянула на Хэвиленда, испепеляющего взглядом своего недруга. Вид его был ужасен. Барон, видимо, подумал то же самое, но он не мог отступить, не потеряв при этом лица.

— Хорошо, — проворчал Эккерби, с трудом поднимаясь на ноги. — Мой лондонский дом находится по адресу: площадь Портмэн, 7.

Он явно растерял свою решительность, но высокомерие или обида не позволяли ему пойти на попятный.

Но Мадлен могла наступить гордости на горло, чтобы просить его пересмотреть свое решение. Она должна успокоить его ярость, чтобы он не предпринял ничего против ее брата до тех пор, пока она сама не встретится с ним и все не выяснит.

— Лорд Эккерби, — начала она молящим тоном. — Я сожалею об этом недоразумении, но вы ведь не хотите стреляться?

Барон злобно взглянул на нее, отряхивая пятерней свое пальто.

— Всего доброго, мисс Эллис. Когда все закончится, мы еще встретимся, обещаю вам.

Не проронив более ни слова, он схватил свою шляпу, закатившуюся в цветочную клумбу, и горделиво зашагал прочь.

Совершенно растерянная, Мадлен смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду, а потом повернулась к Рейну.

— Вы с ума сошли, зачем вы вызвали его на дуэль? — воскликнула она страдальчески.

— Совсем нет. Просто пора научить мерзавца хорошим манерам.

На его лице играли желваки.

— Я сразу заподозрил худшее, когда Фредди сказал мне, что видел, как Эккерби прибыл в Дэнверс-холл. Я немедленно поспешил сюда. И, к счастью, успел.

Краем сознания Мадлен отметила, что Рейн явился не со стороны дома, а от бокового входа, ведущего из Ривервуда. Его быстрое появление объясняется тем, что он шел сюда напрямик, а не вокруг, обходя парк.

— Нет никакого счастья в том, — воскликнула Мадлен, — что в результате этой ссоры один из вас может умереть.

Она глубоко вздохнула, овладевая собой.

— Мне не нужно, чтобы вы разыгрывали из себя Дон Кихота. Я справилась бы с Эккерби самостоятельно.

— Да, у вас это неплохо получилось, — заметил он язвительно.

Мадлен ничего не ответила. Это ужасно, если он видел, как барон касался ее, но еще страшнее последствия, к которым приводят дуэли. Рейн может быть ранен или даже убит, но и в случае его успеха, поединок, наверное, повлечет за собой огромные неприятности.

— Вы не думаете о том, что можете проиграть поединок?

— Нет, — ответил он безапелляционно. — Я не проиграю.

— А если выиграете? Вы как будто не знаете, что дуэли запрещены. Если вы убьете барона, вам придется бежать из страны, чтобы не быть арестованным.

Его губы растянула улыбка.

— Возможно, я его не убью, а только проделаю в нем приличную дыру.

В отчаянии она опять повисла на руке Рейна.

— Я не допущу кровопролития из-за меня!

— Это не вам решать, милая, — сказал он, неспешно разжимая ее пальцы. — Прошу прощения, что опять побеспокоил ваше чувство независимости, но этот ублюдок больше никогда до вас не дотронется.

После этих слов он развернулся и быстро пошел по направлению к дому, не дав ей времени что-либо ответить.

Мадлен смотрела на него, обуреваемая желанием молиться и браниться одновременно. Как же получилось, что все так стремительно пошло кувырком?

Она поднесла руку к виску от внезапно возникшей боли. Первым делом она должна любой ценой воспрепятствовать поединку, а потом найти своего безответственного брата и убедить вернуть имущество барона, прежде чем его схватят и приговорят к повешению.

Приняв решение, Мадлен, подгоняемая осознанием срочности дела, поспешила к дому, бросив корзину с цветами в саду.

* * *
По ее мнению, уговорить Эккерби отказаться от поединка было задачей не такой безнадежной, как склонить к тому же Рейна. Граф слишком упрям и бескомпромиссно настроен защищать ее во имя покойного отца. Он явно живет какими-то старинными понятиями о рыцарстве, заставляющими его покровительствовать слабым и беззащитным. И хотя какая-то ее часть радовалась этому, она все же вовсе не слабая. И совсем невыносима мысль, что он может из-за нее пострадать.

Правда, Мадлен не могла просто поехать к барону в Лондон, так как у нее в одиннадцать урок и она должна еще подготовиться.

Поэтому девушка принялась писать на его лондонский адрес, клянясь, что позаботится о том, чтобы драгоценность была ему возвращена, если он согласится воздержаться от поединка.

При этом она пообещала, что поговорит с Хэвилендом и убедит последнего в ошибочности поспешного вызова.

И она собиралась сдержать свое слово. Мадлен отправится к Рейну в Ривервуд сразу же по окончании занятий, надеясь, что, немного успокоившись, он будет более сговорчив. Она скажет ему, что сама разрешила Эккерби поцеловать себя, не раскрывая настоящей причины. Если он узнает о возмутительном предложении барона, то только еще больше рассвирепеет.

Мадлен передернуло от мысли, что ей придется соврать ему, будто бы она добровольно целовала развратника, от которого ее тошнит. Но Рейн вряд ли отменит свой вызов, если только она не убедит его в том, что он неправильно истолковал объятия барона.

Второе письмо она написала брату, требуя от него ответа, правда ли, что он похитил драгоценную вещь, и если да, то призывала одуматься и вернуть ожерелье хозяину. Мадлен прибавила, что в противном случае барон Эккерби намерен обойтись с ним со всей строгостью.

В конверт с письмом она вложила чек, полученный ею от Фреда Лансфорда. Сто фунтов будут хорошим подспорьем Джерарду и Линет в их начинающейся семейной жизни, а, может, и позволят Джерарду купить своей невесте драгоценность, не запятнанную преступлением.

Мадлен написала на конверте адрес кузена Линет в Мэйдстоуне, в графстве Кент. Если она не получит ответа на свое послание, то поедет туда сама и лично предстанет перед братом. Но ей не хотелось бы сейчас покидать Чизвик без крайней необходимости, ведь это могло уничтожить ее едва начавшуюся преподавательскую карьеру.

Ее опасения за Джерарда несколько смягчала возможность в крайнем случае обратиться к Рейну. Но тогда придется рассказать ему всю правду о воровстве брата, что бросит тень на нее саму.

Мадлен поджала губы, осознавая эгоистичность причин, которые заставляли ее держать эту неприглядную историю втайне от графа. Если сейчас Рейн считает ее достойной стать его женой, то вряд ли он захочет жениться на сестре вора, которому грозит тюремное заключение или смертная казнь. И он, скорее всего, никогда ее не полюбит, если ее скандальная репутация будет угрожать честному имени его многочисленного семейства.

«Маман, я, наверное, не должна надеяться однажды завоевать его сердце?» — подумала Мадлен с тоской, запечатывая оба письма.

Выгоняя из головы эти глупые мечты, она убрала письменные принадлежности и отправилась на поиски Симпкина.

Пожилого дворецкого девушка обнаружила в танцевальной зале руководящим чисткой канделябров и заменой выгоревших свечей на новые.

Когда она попросила его отправить письма как можно быстрее, тот охотно согласился.

— Однако, мисс Эллис, — предложил Симпкин, — лорд Хэвиленд наверняка отправил бы их сам.

Она покачала головой, слегка улыбнувшись. Она бы не хотела, чтобы Рейн знал об этих письмах.

— Возможно, но я не желаю пользоваться добротой его светлости, он и так уже слишком много сделал для меня, — возразила она. — И очень желательно, чтобы эти послания были отправлены как можно скорее.

Симпкин достал из кармана пиджака часы и, взглянув на них, сказал:

— Я сам этим займусь. Если выйти прямо сейчас, то я успею на почтовую станцию как раз к прибытию почтового дилижанса.

— Спасибо, Симпкин. Я высоко ценю вашу доброту, — сердечно поблагодарила Мадлен, после чего направилась наверх, чтобы сменить наряд для предстоящего урока.

Правда, она понимала, что не сможет как следует сосредоточиться на преподавании из-за угрозы дуэли, нависшей над ней дамокловым мечом.

Подходя к своей спальне, она опять покачала головой, на этот раз потрясенная невероятностью происходящего. Ей все еще было крайне трудно осознать, что два аристократа собираются из-за нее стреляться, и это после стольких лет, когда мужчины не обращали на нее никакого внимания. Это поистине было бы смешно, если бы не таило в себе такую опасность.

Мадлен придется бороться с гложущим ее страхом те бесконечно долгие часы, которые предстояло пережить, прежде чем она попадет к Хэвиленду и сможет уговорить его отменить дуэль.

* * *
Рейн сам удивлялся своей импульсивности, вызвав барона стреляться завтра на рассвете. Обычно он отличался не только уравновешенностью, но и особым хладнокровием во всем, что касалось женщин. Он никогда не позволял чувствам руководить собой в отношениях с дамами после того, как предательство Камиль нанесло ему глубокую сердечную рану.

Вызов на дуэль — явно неразумный поступок, Рейн это признавал. И ему было трудно себе объяснить, почему его охватила такая ярость при виде того, как барон обнимал Мадлен Эллис. Любой другой списал бы такую реакцию на счет обычной мужской ревности.

Но откуда взяться ревности в его случае? Для этого в отношения должны быть примешаны чувства иные, чем те, что вытекали из его дружбы и уважения к ее покойному отцу. Но он не испытывает к ней любовной привязанности.

Нет, вероятно, его бурная реакция объясняется просто стремлением защищать слабый пол, а также инстинктом собственника, ведь она, возможно, станет его женой. Это и осознание того, что он несет моральную ответственность за ее благополучие, заставило графа защищать Мадлен от приставаний распутного барона.

Но, к изумлению Рейна, девушка ни в малейшей степени не оценила его вмешательства. Даже более того — накинулась на него за то, что он вступился за нее.

Однако, не сожалея о случившемся, он решительно приступил к необходимым для организации дуэли действиям. Начал с того, что написал человеку, которого просил быть его секундантом, и отправил лакея в Лондон доставить записку. Эккерби необходимо понять, что у Мадлен теперь есть защитник, и если он не принесет извинений, то будет проучен пистолетным выстрелом.

Когда ему сообщили о прибытии Симпкина в Ривервуд, Хэвиленд испытал некоторую обеспокоенность. Рейн просил дворецкого приглядывать за Мадлен и срочно оповещать в том случае, если барон осмелится опять объявиться в Дэнверс-холле.

— Надеюсь, Эккерби не возвращался надоедать мисс Эллис, — сказал Рейн, как только Симпкин вошел в его кабинет и коротко поклонился.

На лице слуги обозначилась встревоженность.

— Нет, милорд. Но, полагаю, вам лучше знать… вскоре после вашего отъезда мисс Эллис поручила мне отправить письмо барону Эккерби.

— Сразу после моего отъезда? — спросил граф с обеспокоенным видом.

— Да, милорд, и, кажется, ей было важно, чтобы корреспонденция была отправлена как можно быстрее. Я также отправил и второе письмо, адресованное мистеру Джерарду Эллису.

— Ее брат, — пробормотал Рейн, погрузившись в глубокое раздумье.

— Мне неприятно нарушать конфиденциальность ее просьбы, — пояснил Симпкин, — но вы просили приглядывать за Мадлен Эллис и ставить вас в известность о любых действиях барона Эккерби по отношению к ней. И после того, что вы мне о нем сообщили, признаюсь, меня беспокоит то, что она сочла необходимым ему написать.

— Вы очень хорошо сделали, что рассказали мне это, Симпкин, — уверил его Рейн. — Дальше я буду действовать сам.

Поблагодарив дворецкого, он отпустил его назад, а сам остался стоять, хмуро глядя в направлении Дэнверс-холла. Известие, что Мадлен написала Эккерби, вдруг взволновало его и возродило множество давно забытых чувств. Среди прочих, подозрительность и сомнения тревожили Рейна больше всего.

Он искал и не находил причин, по которым Мадлен могла написать срочное послание человеку, которого, как она сама говорила, презирает.

Какая-то догадка проскочила в его сознании, когда он вспомнил выражение ее лица после того, как ударил барона; ее глаза потемнели от злости. Тогда он приписал это возмущению поведением барона, принуждавшего ее к близости.

Но, может, он все неправильно понял? Может, она разозлилась на Хэвиленда за то, что тот накинулся на ее любовника?

Рейн взъерошил свои волосы пятерней, не в силах разобраться с чувствами. Он доверял Мадлен, потому что доверял ее отцу, но ведь, по сути, совершенно ее не знал. Не слишком ли легкомысленно поверил он в ее затруднительные обстоятельства?

Что-то тут не так, он это определенно чувствовал. Выявлять предателей было его профессией, в конце концов. В какой-то момент Мадлен выглядела… виноватой. Как будто утаивала от него что-то важное.

Граф пробурчал себе под нос проклятие. Он уже был в подобной ситуации — другая женщина скрывала от него горькую правду. И теперь внутренний голос кричал ему: история повторяется.

Вопросы кружились в его сознании, особенно беспокоил главный: были ли отношения Мадлен с бароном Эккерби более близкими, чем она пыталась их ему представить?

Он готов защищать ее от приставаний развратника, но нужна ли ей его защита? Или граф просто стал свидетелем размолвки между возлюбленными в тот вечер на постоялом дворе, когда впервые встретил ее и барона?

И сегодня в саду Мадлен, возможно, обнимала его вполне добровольно. А когда мерзавец ласкал ее грудь, тот сдавленный крик был признаком удовольствия. Некоторым женщинам нравятся грубые ласки. Даже очень нравятся.

Рейн сжал зубы. Нет, кажется, он зашел в своей подозрительности слишком далеко. То, что его однажды предали, еще не повод обвинять в обмане Мадлен.

И все же она пыталась что-то от него утаить, это очевидно. И, в общем, ничего не было невозможного в том, что она пишет письма любовнику. Как тогда, в прошлом, когда обманщица, которую он полюбил, уже принадлежала другому.

Конечно, не было причин считать Мадлен столь же порочной, как Камиль Жузе. Фредди говорил, что она собиралась отослать деньги, полученные в качестве вознаграждения, своему брату Джерарду, который в них нуждался больше нее. Камиль тоже стремилась помочь членам своей семьи бежать от опасности, нависшей над ними на родине, но на этом все сходство между этими двумя женщинами, возможно, заканчивается.

Рейн решил не делать поспешных выводов. Наверное, есть какое-то логическое объяснение тому, что она написала одновременно барону и своему брату, и пока граф не должен ни в чем ее винить.

Тем временем он все же постарается искоренить ростки нежного чувства к Мадлен, уже начавшие прорастать в его сердце. И преподаст Эккерби урок хороших манер и благородства, который тот не скоро забудет.

* * *
Мадлен с трудом удавалось сохранять хотя бы видимость спокойствия во время занятий в пансионе. Она была слишком взволнована предстоящей дуэлью. Поэтому сразу же по окончании урока девушка отправилась в Ривервуд на двуколке, которую ей любезно предоставила Арабелла.

К ее огорчению, Рейна не оказалось дома. По крайней мере, так сказал его мажордом Брэмсли. К тому же он отказался сообщить, где можно найти графа, хотя Мадлен подозревала, что он это хорошо знал.

К счастью, Фредди все еще был в Ривервуде. Правда, он не выказал бурной радости, когда она появилась в бильярдной, где он играл партию сам с собой.

— Скажите, где я могу найти Хэвиленда? — тут же спросила его Мадлен. — Брэмсли ничего мне не сказал, кроме того, что он отсутствует.

— Час назад он уехал в Лондон, — неохотно ответил Фредди.

— Черт побери, — пробормотала Мадлен, поджимая нижнюю губу. — Я надеялась застать его здесь и уговорить отменить эту дурацкую дуэль.

— Он не может ее отменить, — возразил Фредди, глядя на нее несколько удивленно.

— Почему?

— Потому что это дело чести. Эккерби на этот раз зашел слишком далеко: Рейн не мог спокойно наблюдать, как этот хам бесчестит вас.

— Но он не бесчестил меня, — она закатила глаза. — Все в действительности было не так.

Фредди нахмурился.

— Ну что ж, теперь уже слишком поздно.

— Нет, не слишком. Я сейчас же поеду в Лондон и поговорю с Рейном.

— Мисс Эллис, — начал Лансфорд поспешно, — вы не должны вмешиваться в это дело. Это просто не имеет смысла. Вы можете отговаривать его сколько угодно, это ничего не даст. Я его знаю. Он не изменит своего мнения, если уверен, что поступает правильно.

Но Мадлен пропустила мимо ушей его взволнованную тираду.

— Я полагаю, он намеревается переночевать в своем лондонском доме?

Фредди поморщился от ее упрямства.

— По крайней мере, он туда направлялся. Рейн собирался взять там пистолеты и встретиться со своим секундантом. А завтра утром ему нужно рано встать.

Мадлен удивилась.

— Он не попросил вас быть его секундантом?

— Нет, — Лансфорд был смущен. — Он не хочет, чтобы меня ранили, если мне придется стать к барьеру вместо него, и к тому же я не очень метко стреляю.

— Хоть о вашем благополучии он беспокоится, если свое ему безразлично, — заметила она горько. — И кто же будет его секундантом?

— Он собирался просить Уилла Стокса.

— А кто такой этот Уилл Стокс?

— Давний друг Рейна. Они с детства знакомы и вместе служили в Министерстве иностранных дел.

Стокс, должно быть, тот самый воришка, предположила Мадлен, но сейчас это не имело значения. Важно было остановить дуэль, пока никто никого не подстрелил.

Однако Фредди, видимо, был прав. Разговор с Рейном, скорее всего, принесет мало пользы. Ей нужно предпринять что-то более действенное, чтобы заставить его признать ее правоту.

— Вы знаете, где состоится дуэль? Эккерби говорил, что они встретятся в «обычном месте», и Рейн, похоже, понял, что имелось в виду.

Фредди нахмурился.

— Зачем вам это?

— Надо, — и видя его нерешительность, девушка нетерпеливо прибавила: — Скажите мне. Я и сама могу найти их, но вы освободите меня от необходимости искать по всему Лондону. В любом случае я узнаю, где это.

Он энергично запротестовал:

— Мисс Эллис… Мадлен, вы не можете вмешиваться в дело чести джентльменов!

— Поскольку я не джентльмен, на меня не распространяется их неписаный кодекс поведения.

«Девушка была намерена предотвратить дуэль любой ценой, даже если придется убеждать их, угрожая оружием. У нее есть пистолет, и она не собирается подвергать Рейна риску быть раненным из-за нее или понести наказание за убийство Эккерби.

Мадлен уставилась на Фредди взглядом, полным непоколебимой решимости, и тот в конце концов вздохнул с досадой.

— Думаю, они имели в виду пустырь Рудли. Это место на окраине Лондона, где обычно происходят дуэли.

— Спасибо, — сказала Мадлен, довольная тем, что ей не придется теперь тратить свое время на поиски. — В таком случае, не будете ли вы так любезны сопровождать меня туда завтра утром до рассвета?

Звук, который издал Фредди, более всего был похож на визг.

— Я ни в коем случае не буду вас туда сопровождать! Рейн убьет меня, если я осмелюсь на что-либо подобное.

— А я убью вас, если откажетесь.

Мадлен и сама поняла, что ее угроза прозвучала не очень убедительно, поэтому сменила тактику.

— Вы говорили, — начала она более мягким тоном, — что если в ваших силах отплатить за услугу, которую я вам оказала, то я могу обращаться. Так вот, я обращаюсь к вам за помощью.

— Мадлен, но это же нечестно!

— Вы хотите сказать, что не собираетесь сдержать свое слово? — надавила она. — После всего, что вы тут говорили про честь джентльменов?

Фредди вперил в нее сердитый взгляд.

— Нет, я не хотел этого сказать.

— Так вы отвезете меня туда?

— Ладно, черт вас возьми, я отвезу вас. Но тогда вы должны будете объяснить Рейну, как вы заставили меня, иначе моя смерть будет на вашей совести.

— Клянусь все ему рассказать и освободить вас от всякой ответственности, — пообещала Мадлен, чувствуя огромное облегчение. Теперь, по крайней мере, она может попытаться помешать дуэли.

Правда, на сердце все еще оставалась тяжесть, ведь опасность для Рейна пока не миновала. Как не миновала и опасность для нее самой. Эта мысль испугала ее, ведь то, что она так переживала за него, только подтвердило ее опасения: Мадлен отчаянно его любила.

Глава девятая

Это случилось, маман. Я предрешила свою судьбу, не знаю, к лучшему или худшему.

— Я все же считаю, что это страшная ошибка, Мадлен, — жаловался Фредди, в то время как они ехали в предрассветной темноте в направлении Лондона.

Коляска тряслась на дорожных выбоинах и скользила колесами в грязи, рывками продвигаясь в густом тумане. Мадлен, хватаясь за поручни, отвечала ему довольно рассеянно.

— Я хорошо понимаю ваши переживания, Фредди. Вы мне это говорили уже десять раз.

Пренебрегая этикетом, они быстро перешли на обращение друг к другу по имени, поскольку общая опасность сближает.

Сейчас они рисковали вылететь из экипажа, если он сползет со скользкой дороги, что представлялось более чем вероятным. Пара серых лошадей с огромным усилием шагала по раскисшей дороге, увязая копытами в топкой густой жиже и забрасывая комьями грязи сидящих в коляске пассажиров.

И хотя Фредди был несколько легкомысленным малым, кучером оказался отменным, и Мадлен положилась на него, поверив, что он доставит ее на пустырь Рудли вовремя.

Они выехали из Чизвика задолго до рассвета, под накрапывающим дождем, который через время прекратился. Ее капор и плащ промокли до нитки и облипли грязью, та же участь постигла и вуаль, делавшую ее инкогнито.

Но Мадлен не придавала этим неудобствам большого значения, сосредоточив внимание на дороге, силясь рассмотреть ее в окутывающем их тумане.

Однако она не могла так легко отмахнуться от Фредди. Девушка уже относилась к нему почти как к брату, и в своем упрямстве он действительно был похож на Джерарда, когда тот пытался добиться своего.

— Правда, вам не надо беспокоиться о Рейне, — повторил он уже в третий раз за последние пять минут. — Ему ничего не угрожает, ведь он отличный стрелок.

— В свете его бывшей профессии это меня совсем не удивляет. Конечно, он умеет обращаться с пистолетом. Но и Эккерби слывет снайпером. И если кто-то из них будет ранен или убит этим утром… — Мадлен вздрогнула. — Я не смогу жить с осознанием вины в этом кровопролитии.

Она плотнее закуталась в плащ, стараясь согреться. Но холод исходил скорее изнутри, а не от укрытой влажным туманом окружающей местности. Причина его была в страхе, который овладел ее сердцем.

— Как медленно мы едем, — пробормотала она, чувствуя, как ее вновь охватывает тревога.

Фредди недовольно фыркнул.

— Если мы поедем быстрее, то приедем в ближайший кювет. А я не хочу почем зря калечить своих лошадей. У нас в запасе еще много времени, дуэль не начнется, пока полностью не рассветет. Нужно, чтобы противника было хорошо видно, как вы понимаете.

Его язвительность натолкнулаМадлен на мысль, что она задела его своим замечанием.

— Спасибо, что взялись меня отвезти, Фредди, — сказала она примирительно, стараясь успокоить его возмущение. И прибавила вполголоса: — Черт возьми, не могу поверить, что все это происходит наяву.

— И я тоже, — поддержал Фредди. — Рейн — самый благоразумный человек среди моих знакомых, несмотря на его склонность к чрезмерному героизму. Хоть убей меня, не могу понять, что это на него нашло.

Мадлен тоже не могла понять его непреклонного упрямства.

— Да уж. Если он и выйдет из этой истории невредимым, то ему не избежать скандала даже в случае ранения Эккерби.

Фредди немного помолчал, обдумывая сказанное, затем покачал головой.

— Я думал об этом. Рейн будет стараться все сделать без особых последствий, хотя бы ради своей бабки. Леди Хэвиленд придет в ярости, если он запятнает доброе имя их семейства еще больше, чем делал это до сих пор.

— Это не очень утешает, — мрачно отозвалась Мадлен.

— Пожалуй, да. Но, прошу вас, не отвлекайте меня, если хотите, чтобы мы благополучно добрались до Лондона.

Она не стала напоминать, что это именно он беспрерывно спорит с ней с того самого момента, как заехал за ней в Дэнверс-холл.

Вместо этого Мадлен замолчала, пытаясь унять подступающую тошноту от гложущего ее страха и тряски экипажа.

К тому моменту, когда Фредди остановил лошадей на краю зеленого луга, мгла немного рассеялась.

У Мадлен опять отяжелело сердце, пока она вглядывалась в окутанную туманом даль. Было уже достаточно светло, чтобы различить несколько экипажей, прибывших сюда перед ними, и группку людей посреди поляны.

— Вы же говорили, что они не начнут, пока полностью не рассветет! — воскликнула она взволнованно.

Не дожидаясь ответа Фредди и его помощи, она выпрыгнула из коляски и поспешила к середине луга. Подол ее юбки тут же пропитался влагой от мокрой травы, затрудняя движение, но даже железные оковы не смогли бы ее сейчас удержать.

Как она и ожидала, ее прибытие было встречено гробовым молчанием. В темном плаще, черном капоре и вуали у нее был вид скорбящей вдовы, но Рейн явно узнал ее, что было видно по его сердитому взгляду, и барон Эккерби, видимо, тоже.

Не давая им времени опомниться, девушка решила воспользоваться эффектом неожиданности.

— Доброе утро, джентльмены. Боюсь, вы зря встали в такую рань, ибо я настаиваю на отмене этого незаконного мероприятия.

Она застала их за изучением содержимого двух футляров для пистолетов. Очевидно, в этот момент они были заняты проверкой исправности механизмов дорогого оружия тонкой работы. Рядом с Рейном стоял жилистый, с острыми чертами лица господин, одетый в простой темный костюм. Мадлен решила, что это его секундант, а пожилой мужчина, стоявший около Эккерби, видимо, оказывал ту же услугу барону.

Губы Рейна неодобрительно сжались, в то время как его приятель, не смутившись, смотрел на незнакомку с веселым любопытством.

Мадлен, правда, не находила ничего веселого в том, что взрослые мужчины собираются пустить друг в друга пулю, и была намерена помешать этому, даже если бы пришлось встать между дуэлянтами.

Но сначала она должна была урезонить Рейна, который, казалось, совсем не в восторге от ее появления.

— Какого черта вы тут делаете? — спросил он мрачно. — Вы же знаете, вас здесь быть не должно.

— Позволю себе не согласиться, — ответила она хладнокровно, стараясь унять мелкую дрожь. — Поскольку вы стреляетесь из-за меня, я полагаю, что имею право высказать свое мнение на этот счет.

— Вы ничего не можете сказать на этот счет, — сказал он таким суровым тоном, какого она еще никогда не слышала от него.

— Но я все же скажу, — возразила Мадлен. — Я не желаю быть яблоком раздора. Если вы перестреляете друг друга, то впоследствии выплывет, что причиной вашей ссоры была я, и это бросит тень на мою репутацию. В общем, я не разрешаю вам стреляться.

Не обращая внимания на ее заявление, Рейн посмотрел мимо нее на бредущего к ним с опущенной головой Фредди.

— Лансфорд, будьте добры, уведите ее отсюда сейчас же.

— Он этого не сделает, лорд Хэвиленд, — ответила она за того. — И я не уйду до тех пор, пока вы не прекратите эту нелепую ссору.

Она встала между противоборствующими сторонами.

— Предупреждаю, если вы хотите продолжить, то вам придется стрелять в меня.

Лицо Рейна стала каменным.

— Я буду вынужден силой вас отсюда убрать, дорогая.

— Можете попробовать.

Она достала свой заряженный пистолет из сумочки, которую держала в руках.

— Вряд ли ваши помощники захотят искушать судьбу. Идите, отмеряйте шаги, джентльмены, и я обещаю, что выпущу пулю в того, кто первым из вас стрельнет.

Как она и ожидала, ей никто не ответил. Очевидно, каждый из них обдумывал, насколько серьезными были ее намерения.

— Мы оба, лорд Эккерби, знаем, что вчерашний инцидент был не более чем недоразумением, — начала она более уверенно, обращаясь к барону. — Я не сомневаюсь, что вы не намеревались быть столь… напористым. Но сейчас, после того, как у вас была возможность все спокойно взвесить, я вас спрашиваю: не желаете ли вы принести извинения, которых от вас требует лорд Хэвиленд?

Эккерби уже явно отошел от того возмущенного состояния, в котором пребывал вчера утром в саду Дэнверс-холла. И Мадлен надеялась, что в сложившихся обстоятельствах он сможет пойти на перемирие без унижения собственного достоинства.

Затаив дыхание, она нетерпеливо ждала. Эккерби взглянул на Рейна и затем, откашлявшись, начал:

— Вероятно, я был слишком напорист. Если это так, то я приношу свои извинения, сударыня.

— Таким образом, — поспешно вмешался Фредди, — честь и достоинство сохранены.

В его голосе прозвучало облегчение, но она пока не ощущала того же оптимизма. Подняв вуаль ровно настолько, чтобы барон видел ее губы, она беззвучно сказала: «Спасибо, вы не пожалеете об этом». После чего продолжила громким голосом:

— Конечно, я извиняю вас, милорд. Я очень рада, что мы уладили это маленькое недоразумение.

Поворачиваясь к Рейну, Мадлен опустила вуаль.

— Вы, очевидно, удовлетворены, лорд Хэвиленд, а если ваша уязвленная мужская гордость того требует, то можете выстрелить в воздух. Ведь так делается, когда конфликт разрешается приемлемым для обеих сторон образом?

Мадлен говорила о традиции стрелять в воздух, с тем чтобы закончить дуэль без риска для участников получить ранение.

Рейн хранил угрюмое молчание, сверля ее пристальным взглядом. А у Мадлен сердце тяжко билось в груди, пока он наконец не ответил:

— Зачем тратить попусту хорошую пулю?

У нее будто гора свалилась с плеч, и ноги едва не подкосились от внезапно навалившейся слабости. Но в следующее мгновение Рейн все испортил угрозой:

— Заметьте, Эккерби, в следующий раз не будет никаких выстрелов в воздух, если вы осмелитесь к ней приблизиться.

Едва возмущенный барон сделал шаг вперед, как Мадлен вмешалась и успокаивающе дотронулась до него рукой.

— Спасибо за благоразумие, милорд. Сейчас, полагаю, вы бы хотели покинуть общество этих господ и вернуться домой.

Эккерби стиснул зубы, затем обратился к своему секунданту:

— Пойдемте, Ричардсон, нам здесь больше нечего делать.

Развернувшись, он широким шагом направился к своему экипажу, а его помощник поспешил вслед за ним.

Когда барон удалился на достаточное расстояние, приятель Рейна заговорил в первый раз за это утро:

— Я очень доволен, что мои услуги тебе больше не нужны, Рейн, благодаря этой неустрашимой леди, — сказал он с затаенной веселостью. — Не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны попросить тебя представить нас друг другу?

— С удовольствием бы это сделал, Уилл, — отозвался тот сухо. — Но ты же видишь, неустрашимая леди желает остаться инкогнито. Может, когда-нибудь, при более благоприятных обстоятельствах.

Человек, которого Мадлен посчитала Уиллом Стоксом, воспринял отказ весьма учтиво.

— Хорошо, тогда позвольте откланяться. Если понадобится моя помощь в другой раз, я всегда к твоим услугам.

— Спасибо тебе, что пришел сегодня.

С легким поклоном секундант Хэвиленда направился к своему экипажу, оставив Мадлен наедине с Рейном и Фредди.

— Нам с мистером Лансфордом тоже нужно уезжать, — пробормотала она, чувствуя себя крайне неуютно под пронзающим взглядом графа. — Он встал намного раньше, чем велит ему природа, и теперь должен отдохнуть.

Однако ее аргумент явно не произвел на Рейна никакого впечатления.

— Не так быстро, дорогая, — угрожающе протянул он.

Мадлен на всякий случай отступила назад.

— Фредди проводит меня домой.

— Нет, не проводит. Мы с вами должны прямо сейчас кое-что обсудить. Фредди будет лучше в это не вмешиваться, — сказал граф, одарив кузена едким взглядом.

Сказав это, он крепко взял ее за локоть и повел по направлению к своей карете.

— Я не поеду с вами вдвоем, Рейн, — запротестовала Мадлен. — Я вам больше не верю, после того как в прошлый раз вы применили ко мне свои навыки соблазнения.

— На этот счет можете не волноваться. Я только лишь хочу открутить вам голову без свидетелей.

Эта угроза немного успокоила Мадлен. Она боялась оставаться с Рейном наедине из-за возможности повторения его домогательств, как было пару дней назад, но сейчас он был настроен явно не романтически. А это, полагала она, ее больше устраивает. Он сейчас был особенно опасен, но его злость пугала Мадлен намного меньше, чем его очарование, которому она совсем не способна сопротивляться.

— Ваши слуги будут знать, если вы меня убьете, — заметила она кротко. — И Фредди тоже.

— С Фредди я разберусь попозже.

Когда они вышли на край луга, экипаж барона уже уехал и кабриолет Уилла Стокса тоже почти скрылся из виду.

Однако Рейн, заметила Мадлен, направился не к своему экипажу, а повел ее дальше, к небольшой вязовой роще, скрываясь от глаз ожидающих его слуг.

Только здесь он остановился и, развернув девушку к себе, откинул вуаль с ее лица.

— Что, черт возьми, вы о себе возомнили, чтобы появиться на месте дуэли? — процедил Хэвиленд сквозь сжатые зубы.

— Сперва скажите, какого черта вы устроили эту дуэль, — ответила она, решив ни в чем не уступать ему в словесных перепалках.

Его глаза потемнели от ярости.

— Вы испугались, что я застрелю Эккерби, не так ли, — сказал он утвердительным тоном.

— Конечно, я испугалась! Я не хочу, чтобы у вас возникли проблемы, которые повлечет за собой убийство аристократа.

Но Рейн остался глух к ее попытке убедить его разумным доводом.

— Какого черта вы его так старательно защищаете? — настаивал он.

— Я не защищаю его! — воскликнула Мадлен, а затем глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Кричать на Рейна не имело никакого смысла, поэтому она применила более действенную тактику.

— Вместо того чтобы набрасываться на меня, милорд, вы должны бы поблагодарить за то, что я уберегла вас от скандала. И от гнева вашей бабушки тоже. Что бы сказала леди Хэвиленд, если бы вы нарушили свое обещание жениться из-за тюремного заключения или чего похуже?

— Не надо вмешивать в это дело леди Хэвиленд!

— Я полагаю, вам следовало бы учесть чувства вашей бабушки, прежде чем бросаться выяснять отношения с бароном Эккерби посредством пистолетов.

Он продолжал сверлить ее уничтожающим взглядом.

— Я по-прежнему хочу услышать, почему вы так печетесь о бароне Эккерби? — повторил он.

— Я не пекусь о бароне, уверяю вас.

— Тогда зачем вы писали ему?

Вздрогнув от неожиданного вопроса, она уставилась на Рейна, гадая, откуда он может знать об этом письме. Но в следующее мгновение ее осенила догадка.

— Вы что же, подрядили Симпкина шпионить за мной? — в ее голосе прозвучало изумление. — Это невероятно!

— Я попросил его приглядывать за вами на тот случай, если Эккерби снова появится, и он счел вашу корреспонденцию к нему достаточным доводом, чтобы поставить меня в известность.

Мадлен, стиснув зубы, проклинала себя. Конечно, Симпкин более лоялен к Хэвиленду, чем к ней, это нужно иметь в виду. Но рассказывать Рейну о том, что Эккерби шантажом пытается принудить ее стать его любовницей, было бы глупостью. Нет никакого сомнения в том, что он в этом случае предпримет. Поэтому она не стала раскрывать истинных причин.

— Я написала барону, чтобы уговорить его отступиться от дуэли, так как сомневалась в возможности убедить вас отменить свой вызов.

Это было абсолютной правдой, и лишь маленькую ее часть Мадлен утаила, как она считала, для общей пользы.

— А ваш брат? Зачем вы написали и ему тоже?

Мадлен на одно мгновение застыла в нерешительности, а затем вспомнила, что у нее есть прекрасное оправдание для этого письма.

— Я хотела послать ему деньги, полученные от Фредди в качестве вознаграждения. Брату сейчас очень нужны средства, — сказала она, сочтя уместным и тут скрыть долю правды.

Видя, что суровость Рейна нисколько не уменьшилась, Мадлен, усилием воли подавив свое собственное раздражение, рассудительно продолжала:

— Я боялась за вас, Рейн, не за Эккерби. Ваша гибель не принесла бы мне радости.

Она, затаив дыхание, ждала, возымеют ли действие ее слова. Когда, казалось, его напряжение немного смягчилось, Мадлен почувствовала огромное облегчение. Ей было очень неприятно ему лгать и вряд ли она дальше смогла бы увиливать, если бы он продолжил допрос о письмах.

— Вне всякого сомнения, вы самая упрямая женщина, которая мне когда-либо встречалась, — сказал он наконец голосом значительно более мягким, чем раньше.

Мадлен слегка улыбнулась.

— А вы наиболее упрямый мужчина. Я же сказала вам вчера, что меня не нужно спасать, но вы пропустили мои слова мимо ушей.

Она могла поклясться, что уголок его рта чуть дернулся.

— Это вы пропустили мои слова мимо ушей раз десять, дорогая. Напомнить? Трудно вас защищать, когда вы намеренно ищете опасность.

Мадлен позволила себе улыбнуться.

— Вы хорошо защитили меня вчера, отправив барона Эккерби в розовые кусты. Но вызывать его было явно лишним.

— Позволю себе не согласиться.

Она сердито вздохнула от его несговорчивости.

— Ваше отношение ко мне, милорд, как к хрупкой беззащитной даме, порожденное вашим чрезмерным рыцарством, очень утомляет. Вы, конечно, не можете не быть героем, но мне не нужна нянька.

— Конечно, не нужна, — в его глазах наконец-то промелькнула искорка веселья. — Но как мне восстановить свое мужское достоинство, после того как я позволил даме вмешаться в дело, затрагивающее мою честь?

— Не думаю, что ваше мужское достоинство так уж сильно пострадало, — ответила она язвительно.

— Очень пострадало. И только вы можете возместить этот ущерб.

Мадлен опять насторожилась, пытаясь понять смысл взгляда, которым он окидывал ее.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу получить ответ на мое предложение о замужестве.

— Вряд ли сейчас подходящий случай обсуждать ваше предложение, — ответила она, делая шаг назад.

— Не вижу никаких причин, чтобы откладывать это на потом, дорогая. Сейчас прекрасный случай подвести итоги, тем более в свете того, что вы обязаны мне за отмену дуэли.

Этот вкрадчивый голос заставил ее нервы натянуться до предела, а его медленное приближение к ней усиливало эффект.

Мадлен отступала до тех пор, пока он не припер ее спиной к стволу дерева. Ее сердце ухало в груди оттого, что он стоял тут рядом и смотрел на нее сверху вниз.

— Теперь совершенно очевидно, — начал он ее увещевать, — что преследования Эккерби — еще один весомый довод в пользу принятия моего предложения. Барон не осмелится докучать вам, если вы станете моей графиней.

— Он и так не осмелится после вашей угрозы пристрелить его.

Рейн поднял руку и, взяв ее за подбородок, заглянул в глаза, отчего во рту у Мадлен тут же пересохло.

— Вы не можете быть в этом уверены. Мой титул и имя обеспечат вам должную защиту, Мадлен.

— Мне не нужна ваша защита, — сказала она взволнованно. — И я знаю, что в действительности вы не желаете на мне жениться.

— Ничего вы не знаете. Если хотите, этот инцидент только подтвердил мои предчувствия на ваш счет. Вы смелая, бесстрашная и можете любого заставить с собой считаться. Вы женщина, которую я хотел бы видеть матерью моего наследника.

От прямого взгляда его синих глаз сердце Мадлен бешено забилось. Она вспомнила вопрос Рейна, хочет ли она иметь детей. И его внимательное выражение, когда он ждал ее ответа, как будто от него многое зависело. А может, так и есть? Он хочет детей больше, чем жену.

Девушка чувствовала уверенность, он будет прекрасным отцом их детям. Ему, наверное, будет намного легче полюбить их, чем ее. И в этом главное затруднение. Ему нужна только лишь самка, а ей нужна любовь…

Он прервал эту обескураживающую мысль простым замечанием:

— Когда я был в Лондоне, то достал для нас специальное разрешение на брак.

Вздрогнув, Мадлен уставилась на него во все глаза.

— Это возмутительная наглость с вашей стороны.

— Вовсе нет. Я же предупреждал вас, что не намерен услышать в качестве ответа «нет».

Поразительное своеволие, думала Мадлен с обеспокоенностью, в то время как он придвинулся к ней еще ближе. Рейн самый непреклонный мужчина, какой только когда-либо ей встречался, значительно непреклоннее, чем Эккерби. Но его намерения были хотя бы благородны.

Она так погрузилась в свои мысли, что едва не пропустила его следующее заявление.

— Церемонию можно провести сегодня после полудня.

— Сегодня! Бы, наверное, шутите.

— Вы же знаете, это не в моем стиле.

Мадлен непокорно вздернула подбородок.

— Я должна подчиниться только потому, что вы решили жениться на мне?

Он едва улыбнулся.

— Нет. Вы подчинитесь потому, что брак со мной — лучшее для вас будущее. В понедельник я проконсультировался с юристом и заказал подготовку документов о вашем вступлении во владение имуществом.

Она замолчала, обдумывая услышанное. С практической точки зрения предполагаемое замужество делало ее финансово обеспеченной. И это давало большие возможности помочь брату, находящемуся в довольно стесненных обстоятельствах…

Но нет, было бы абсурдом рассматривать брак с Рейном только в свете его состояния. Она ведь не гонится за деньгами.

С другой стороны, его протекция сейчас пришлась бы весьма кстати. Источник ее беспокойства, барон Эккерби, шантажирующий Мадлен воровством брата, не оставит своих преследований, пользуясь ее бессилием противостоять аристократу с его положением и богатством. Но если она станет графиней, то уже не будет такой беспомощной, как прежде. Эккерби представлял угрозу Джерарду, за себя она, конечно, не боялась.

Кроме того, ее путала перспектива провести всю жизнь в одиночестве. Мадлен отталкивала незавидная участь старых дев. Ей очень не хотелось бы подойти к концу своих дней старухой, сожалеющей о бессодержательности прожитой жизни. Она мечтала о радости материнства, о семье и любимом муже…

Пока она стояла, погруженная в эти размышления, ладонь Рейна коснулась ее щеки. Она невольно уставилась на рот графа, а его большой палец уже ласкал ее нижнюю губу. И прежде чем девушка, занятая противоречивыми мыслями, предприняла что-либо, чтобы остановить его, он склонился над ней и поцеловал.

От этой близости у нее перехватило дыхание. Черт бы его побрал, этот поцелуй был таким же потрясающим, как и предыдущие: полон огня и сладости, напора и нежности.

Его губы были требовательными, а язык проник в жаркую глубь ее рта, напоминая Мадлен, как страстно она хотела вновь изведать его вкус, его прикосновение. И хотя девушка знала, что он намеревается использовать ее слабость, чтобы склонить к положительному ответу, дать отпор она уже была не в состоянии.

А граф не спешил прекращать этот дивный поцелуй, который чем дальше, тем больше лишал ее воли. Мадлен беззвучно проклинала Рейна, хотя стон, который у нее вырвался, больше походил на выражение удовольствия, чем протеста. Ее упреки в адрес своей бесхребетности становились все менее убедительными, ведь его ласки обладали чудовищным возбуждающим воздействием. Но они были такими только благодаря его мастерству, сердце его при этом оставалось холодным. И, вероятно, останется таким навсегда.

Однако несмотря на это, сопротивление девушки теряло силу. И если говорить правду, она безмерно хотела стать его женой…

Осознавая, что внутренне уже сдалась, Мадлен издала стон разочарования. Неужели она и вправду готова дать согласие на его предложение выйти за него замуж?

Хэвиленд ослабил свой поцелуй и немного подался назад, чтобы тихо спросить:

— Что вы сказали?

— Ничего. Просто проклинаю вас.

Она почувствовала своими губами, что он улыбнулся.

— Вы часто это делаете в последнее время.

— А вы даете мне много поводов, — ответила она, вздыхая и уперев руки в его грудь. — Вы должны перестать меня целовать, Рейн. Я не могу думать, когда вы давите на мои чувства таким образом.

— И в этом вся соль, милая, — но видя, что она совсем не склонна веселиться, сдался: — Ну, как хотите.

Однако он не отпустил ее, а лишь стоял, легко обняв девушку и касаясь ее лба своим.

— Что ж, любовь моя, мы сильно отвлеклись, — начал он мягким, убеждающим голосом, — говорите «да».

Мадлен закрыла глаза, вдыхая его аромат. Желание согласиться было сильнее, чем любое из чувств, которые ей доводилось испытывать в жизни. Как бы яростно она с ним ни боролась и как бы строго ни напоминала себе о риске, которому себя подвергает, Мадлен хотела выйти замуж за Рейна.

Она поддалась велению сердца? И отказывается от мечты о браке по любви, о муже, который ответит ей взаимностью? Да, возможно, ее сердце и разобьется, но все же это лучше, чем видеть, как Рейн женится на другой женщине. И не исключено, что когда-нибудь и он почувствует хотя бы малую часть того, что она чувствует уже сейчас.

Мадлен мысленно встряхнула себя. Какой идиотизм предаваться подобным фантазиям! Но притягательность открывающихся перспектив, которые станут реальностью, если она только решится рискнуть, заглушала голос ее разума.

— Если я и выйду за вас, — медленно произнесла девушка, — я не брошу преподавание в пансионе.

Рейн замер, будто бы не ожидал такого ответа. Да она и сама не ожидала, если честно.

«Я совсем сошла с ума, маман?»

Удивительно, но он только лишь кивнул.

— Я не возражаю, хотя это будет что-то новенькое — графиня, преподающая в школе.

— Арабелла продолжает преподавание, как и ее сестры. И я намерена зарабатывать на жизнь самостоятельно.

— Нет никакой необходимости это делать, дорогая. Вы не обязаны всю свою жизнь посвятить покорному прислуживанию.

— Есть такая необходимость. Я не хочу висеть у вас на шее.

— Вы и не будете. Взамен вы обеспечите меня наследником.

Мадлен вздрогнула от боли, внезапно пронзившей ее сердце.

Она собирается замуж по любви, но для Рейна это не более чем хладнокровна обдуманная сделка.

— Да, я помню, вы говорили, что брак по расчету — все, что вам нужно, — тихо вымолвила она, горячо желая, чтобы он опроверг это.

— Вы же понимаете преимущества подобного брака, Мадлен. Вы разумны, практичны и прекрасно знаете, что я не романтичного десятка.

Да, конечно, она это знала. Любовь не фигурирует в их соглашении, Рейн дал ей это понять с самого начала. Девушка поджала губы, понимая: если она согласится на его условия, то никогда не сможет сказать ему, что он завладел ее сердцем. Хватит ли у нее сил держать это в тайне?

Мадлен судорожно вздохнула, приняв решение.

— Ну, ладно.

— Что «ну, ладно»?

— Я выйду за вас замуж.

На его лице отразилось крайнее удивление. И совсем немного удовлетворение.

— Хорошо, я все подготовлю ко второй половине дня.

Она наморщила лоб от охватившего ее панического страха.

— Ко второй половине дня — это слишком скоро.

— Почему? Специальное разрешение дает нам право сочетаться браком в любое время и в любом месте. И священник в Чизвике дал мне согласие провести церемонию, когда мне будет угодно.

— Вы так самоуверенны, не правда ли, лорд Хэвиленд? — сказала она, нахмурившись.

Он ухмыльнулся.

— Конечно. Это в вас я не был полностью уверен.

— А разве ваша бабушка не захочет присутствовать на церемонии бракосочетания? — спросила Мадлен.

Но Рейн тут же парировал:

— Бабушка сейчас в Брайтоне. Я не хочу дожидаться ее возвращения в Лондон или прерывать ее приятное времяпрепровождение на загородном приеме у подруги.

— Леди Хэвиленд не обрадуется, когда узнает, на ком вы женились.

— Предоставьте мне это улаживать.

— А что же ваши сестры?

— Они обе сейчас в графстве Кент, слишком далеко отсюда, чтобы приехать вовремя.

Мадлен подумала, что он, возможно, не хотел видеть своих сестер на церемонии по той же причине, что и бабку — они тоже могут не одобрить его женитьбу на ней.

На лице Хэвиленда отразилось замешательство, а затем он сказал:

— Наверное, вы хотели бы видеть при венчании своего брата.

Конечно, она хотела бы. Но она не присутствовала при заключении его брака в Шотландии, а сейчас он не мог быть здесь.

— Я не настаиваю на присутствии Джерарда, — ответила Мадлен. — Но к чему такая спешка?

— Не хочу давать вам времени поменять решение.

— Я не поменяю решение, — заверила она, хотя уже сейчас у нее возникли сомнения в его правильности.

— Тогда церемония состоится в пять часов в Ривервуде. Я поговорю со священником об этом сразу же, как вернусь в Чизвик.

Мадлен только сейчас вспомнила о своих обязанностях.

— Мне тоже нужно срочно возвращаться. У меня в десять часов урок, и я должна готовиться к венчанию…

Девушку вдруг охватило осознание происходящего. Она коснулась висков, ощутив головокружение от стремительно развивающихся событий. Она явилась сюда, чтобы предотвратить Дуэль, а закончилось все тем, что она дала согласие выйти замуж за Рейна.

«О боже, маман, я обезумела».

— Идемте, — сказал он, возвратив ее вуаль в прежнее положение и взяв ее под руку. — Фредди отвезет вас домой, а мне еще нужно вернуться в свой лондонский особняк.

Она позволила Рейну проводить ее к коляске Фредди, который уже сидел там с вожжами в руках.

Подсаживая ее, граф, должно быть, ощутил неуверенность невесты и сказал подбадривающе:

— Увидимся в пять часов, дорогая. Я пришлю экипаж за вами в Дэнверс-холл без четверти пять, и если вы не будете готовы к этому времени, то приеду за вами лично.

Мадлен не сомневалась, что он сделает все, что пообещал, поэтому ничего не ответила, расправляя свои юбки на сиденье коляски. Она также оставила без ответа недоуменный взгляд Фредди, а только попросила доставить ее домой как можно быстрее, пообещав все объяснить по пути.

Сейчас ее больше всего занимала мысль о том, не совершила ли она непоправимую ошибку.

* * *
Рейн покинул место дуэли с чувством глубокого удовлетворения. Поначалу появление Мадлен вызвало у него крайнее неудовольствие, но то, как все закончилось, извиняло ее безумное вмешательство.

К сегодняшнему вечеру она станет его женой, а этой ночью он уложит ее в постель.

Предвкушение наполняло его ликованием, пока экипаж пробирался по туманным улицам Мейфэра. А вспоминая возмущенную реакцию Мадлен на его вопросы, он ощущал безусловное облегчение.

Она предоставила правдоподобное объяснение своему письму к Эккерби, достаточное, чтобы успокоить наихудшие подозрения Хэвиленда на ее счет. Она волновалась о нем, а не о бароне.

Граф, конечно, слишком преувеличил, предполагая между ними любовную связь. А ее корреспонденция к брату не более чем забота любящей сестры, а вовсе не зловещий заговор против него.

Женитьба на Мадлен, в самом деле, правильное решение, твердил он себе. Он наконец вернет долг ее отцу, а титул и положение сделают ее недосягаемой для домогательств Эккерби.

А вот что касается его бабушки… Рейн знал — ему предстоит битва. Не было сомнений, что властная вдова Хэвиленд будет возражать против такого выбора. Поэтому он счел за благо позже оповестить ее о своем бракосочетании как о свершившемся факте, чтобы не провоцировать неприятную сцену. По крайней мере, бабушка должна быть довольна перспективой появления на свет правнука, который унаследует фамильный титул. В любом случае он не позволит престарелой графине повлиять на свое решение.

К счастью, Мадлен сильно отличается от всех тех скучных девиц на выданье. И несмотря на вспыхнувший в нем гнев, Мадлен никогда еще не восхищала его так, как сегодня, появившись на пустыре и угрожая пристрелить обоих дуэлянтов, если они не покончат перемирием. Вспоминая это, Рейн не мог сдержать улыбку.

Его высокое мнение о ее отваге укрепилось в это утро, когда она бросила вызов и ему, и его сопернику. И, несмотря на ее неброское одеяние, пострадавшее от непогоды, промокший капор и испачканный грязью плащ, в ней были отчетливо видны задатки блистательной графини.

Он совсем не покривил душой, когда говорил ей, что хочет иметь детей от такой бесстрашной и решительной женщины, как она.

Но вместе с тем он постарался, чтобы у нее не оставалось заблуждений насчет их взаимоотношений. Он не хотел, чтобы Мадлен питала необоснованные надежды на возникновение любви между ними. Во всем остальном, однако, он был уверен, что они очень хорошо подходят друг другу.

Неожиданно его приятные размышления о будущем были прерваны, когда он подъехал к своему дому на Бедфорд-авеню. У крыльца стояла карета с гербом Дрю Монкрифа, герцога Ардена, а сам он, очевидно, имея серьезные основания нанести Рейну столь ранний визит и не застав его дома, спускался с крыльца особняка.

Графом овладело любопытство. Он пошел навстречу высокому, элегантному светловолосому герцогу, встретившись с ним на полпути к подъезду.

— Мне надо поговорить с вами с глазу на глаз, если вы не против, Хэвиленд, — сказал Арден после приветствия.

Его тон был достаточно добродушен и никак не обнаруживал причины его посещения, но Рейн сразу же согласился и провел его внутрь. Он отдал свой промокший плащ и шляпу Уолтерсу, который забрал также и верхнюю одежду герцога, после чего они отправились в кабинет Рейна, где расположились в удобных кожаных креслах.

— Благодаря моей причастности к делам государственной важности в последнее время, — начал посетитель, — я в курсе ваших усилий, направленных на поражение Наполеона и защиту отечества от множества опасностей. Я знаю, что Министерство иностранных дел прекратило финансирование ведомства по сбору разведданных, но я подозреваю, что ваши навыки могут оказаться бесценными во внутренних делах государства. Вы знали, что на принца-регента было совершено покушение в прошлом январе?

— Да, я слышал об этом, — ответил Рейн.

— Джордж, принц-регент Британии, едва не был убит. В настоящий момент его непопулярность продолжает быть причиной общественных беспорядков и мятежей.

— Чем я могу быть полезен? — спросил Хэвиленд.

— В последнее время циркулируют настораживающие слухи о новом готовящемся заговоре против регента. Я бы хотел поручить вам расследование этого дела. И ежели вы найдете эти слухи достоверными, то и предотвратить покушение, если это будет возможно.

Рейн едва сдержал улыбку, ощущая новый прилив удовлетворения. Его настроение улучшилось: еще только на прошлой неделе он сетовал на скуку и отсутствие событий, которые всколыхнули бы однообразно-вялое течение его жизни. Расстройство планов шантажистки, дуэль, предстоящая женитьба на своенравной женщине, а теперь еще и перспектива раскрытия заговора против принца-регента и, возможно, предотвращение покушения на него избавляли графа от столь тягостного бездействия.

Удивительно, что предложение Ардена поступило именно сейчас. Граф предвкушал схватку с новым неприятелем, в которой он сможет наконец применить все свое мастерство, приобретенное на былой службе.

Но сначала у него венчание и первая брачная ночь. Нет, в постели с Мадлен он не предполагал никаких осложнений. Рейн с большим удовольствием ожидал ее приобщения к плотским утехам на супружеском ложе… и утоления своего мучительного голода, который возник в нем с той самой встречи на постоялом дворе, когда он впервые поцеловал ее и познал, какое страстное существо таится под столь заурядной внешностью.

И его вполне устраивало, что занятость, которую повлечет за собой раскрытие заговора, дает ему прекрасный повод отлучаться из дому, когда они заживут семейной жизнью.

— Я с большой радостью сделаю все, что в моих силах, — охотно согласился Рейн. — Предлагаю начать с того, что вы, ваша светлость, расскажете мне все, что вам известно об этом деле, с тем чтобы я мог понять, в каком направлении двигаться.

Глава десятая

Очаровательно, чудесно, потрясающе, невероятно… в самом деле, маман, нет слов описать это.

Как радикально изменилась ее жизнь всего за одну неделю, поражалась Мадлен, стоя в элегантной гостиной Дэнверс-холла.

Еще недавно над ней нависала опасность навсегда остаться одинокой старой девой, а теперь ей предстояло вступить в законный брак с красивым аристократом и войти в мир богатства и привилегий, о котором она едва могла мечтать.

Небольшой, но изобилующий громкими именами список приглашенных на обряд венчания был одним из признаков новой жизни. Кроме двух приятельниц из пансиона — Джейн Карузерс и Пенелопы Мелфорд — среди гостей также будут Арабелла и Марк Дэнверс, Розлин со своим мужем, герцогом Арденом, и достопочтенный Фредди Лансфорд.

Мадлен ощущала себя слегка ошеломленной таким головокружительным поворотом судьбы. На ней было бледно-зеленое шелковое платье, взятое взаймы у Арабеллы и подогнанное под ее более полную фигуру и менее высокий рост.

Самое невероятное заключалось в том, что девушка решилась отказаться от романтического идеала семейной жизни. Они с Рейном были почти посторонними людьми, решившими связать свои судьбы браком по расчету.

Или, по крайней мере, расчет двигал им, в то время как ее побуждения были намного серьезнее.

Присутствие рядом неотразимого жениха заставляло сердце Мадлен бешено биться в тревоге за свое будущее. Им с Рейном неоднократно доводилось бывать в опасных ситуациях, но гораздо более серьезную угрозу представляло замужество со столь малой надеждой на взаимное чувство.

Она была влюблена в мужчину, которого интересовала только лишь в свете рождения ему наследника.

Кроме того, Мадлен не забывала, что она не первая, кого граф выбрал себе в невесты. Прекрасная Розлин могла бы стоять на ее месте, если бы не вышла замуж за герцога.

Девушку охватил острый приступ тоски. Отец почти боготворил ее мать, и Мадлен очень хотелось бы такого же преданного отношения к себе. Но сейчас она была готова довольствоваться намного меньшим. Она хотела, чтобы Рейн если и не обрел в их супружестве счастье, то хотя бы не пожалел о бесповоротном шаге, который ему предстояло совершить сегодня.

Все произошло так быстро, что она едва успела это осознать. Рейн удостоил ее кратким поцелуем, скрепляя их союз. Потом на пару посыпались поздравления собравшихся гостей.

Мадлен отвечала на пожелания с принужденной улыбкой до тех пор, пока Фредди с присущей ему прямолинейностью не развеселил ее по-настоящему.

— Я, признаться, очень расстроен тем, что Рейн дал заковать себя в кандалы, — начал он, грустно качая головой. — Но если уж это было необходимо, то лучше вас, Мадлен, он бы не нашел.

— Спасибо, полагаю, это комплимент, — новоиспеченная графиня с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться.

— О, мое восхищение вами абсолютно искреннее, — уверял он горячо. — Вы и я точно бы друг другу не подошли, но вы с Рейном… вы созданы друг для друга. Ему нужна жена, которая не побоится гнуть свою линию, а вы, несомненно, такой и являетесь.

В основном так оно и было, признала Мадлен про себя, за исключением предстоящей ночи, о чем Фредди тут же не преминул ей напомнить.

— Я собираюсь уехать домой сразу же после ужина, — объявил он. — Так что вы останетесь в Ривервуде без посторонних. Я и так уже злоупотребил вашим гостеприимством.

После церемонии всех ожидало небольшое праздничное застолье, и Мадлен решила упросить Фредди остаться, чтобы насколько возможно оттянуть неизбежное.

За ужином она почти ничего не съела, зато поддерживала присутствие духа изрядным количеством вина. Несмотря на усилия выглядеть беззаботной, девушка все же тайком посматривала на мужа, сидящего во главе стола по левую руку от нее. Мадлен никак не удавалось прогнать мысли о предстоящем выполнении супружеских обязанностей, вызывавшие у нее нервную дрожь, которую она не в силах была унять.

Физиологическая сторона дела ее не особенно волновала. Арабелла кое-что рассказала о том, чего ожидать: поначалу, не исключено, будет больно, но умелый любовник сможет сделать первый опыт настолько приятным, насколько это возможно. Она не сомневалась, что ввиду ее девственности Рейн проявит всю бережность и нежность, на какие он только способен.

А волновало Мадлен то, что, вверяя Рейну свое тело, она становилась еще более беззащитной, чем была до сих пор.

К счастью, Рейн взял на себя развлечение гостей и сам вел застольную беседу. Вряд ли две счастливые семейные пары обратили внимание на ее молчаливость.

Мадлен не могла не заметить, какими довольными выглядели Арабелла и Розлин в присутствии своих мужей. Судя по разговорам и нежным взглядам, которыми они обменивались с супругами, обе дамы, несомненно, глубоко влюблены и их чувства абсолютно взаимны.

Эти наблюдения усиливали грусть Мадлен, ведь ее собственное супружество не шло ни в какое сравнение с семейной идиллией сестер. И слишком уж быстро она обнаружила себя стоящей в холле рядом с мужем и прощающейся с их гостями.

После того, как приглашенные разъехались, Рейн, взяв подсвечник, повел ее наверх. Мадлен без охоты следовала за ним.

— Вы плохо себя чувствуете, милая? — спросил он, когда они поднялись на второй этаж, где, по всей видимости, находилась его спальня. — Вы и слова не проронили за ужином. Это на вас не похоже.

— Со мной все в порядке, — солгала она.

Когда, миновав длинный коридор, они вошли в роскошную спальню, ее нервное напряжение достигло предела.

— Эти комнаты принадлежат вам, — объяснил Рейн. — Ваши чемодан и саквояж находятся в смежной гардеробной, а направо — ваша гостиная.

Это был явно дамский будуар, оформленный в бледных оттенках голубого и розового. Оглядываясь с легким удивлением, Мадлен гадала, почему он не повел ее в собственные покои. Но, наверное, граф собирался провести ночь здесь.

Она молча наблюдала за Рейном, затворившим дверь спальни на замок. Поставив подсвечник на стол, он прошел к очагу и поворошил дрова.

— Я распорядился, чтобы разожгли камин, — заметил он. — Пока он не даст вам замерзнуть, а потом согревать вас буду я.

У Мадлен пересохло во рту при мысли, что они будут лежать вместе обнаженными.

Не дождавшись ответа, Хэвиленд спросил тем же игривым тоном:

— Вы волнуетесь оттого, что испытаете наслаждение?

Признаться, она волновалась, что не испытает. Он будет выполнять свой долг, зачиная наследника, а старательное выполнение обязанности — это совсем не то же самое, что ласки пылкого любовника.

— Нет, — ответила она дрожащим голосом, — я не волнуюсь по поводу наслаждения.

Рейн отложил в сторону кочергу и обернулся, внимательно глядя ей в глаза.

— Не нужно меня бояться, Мадлен.

— Вам легко говорить, с вами это было уже бесчетное множество раз.

Он улыбнулся.

— Не бесчетное, вы преувеличиваете мой амурный опыт. И я никогда не занимался любовью со своей женой.

Пока она раздумывала над его словами, Рейн пересек комнату и, подойдя к ней вплотную, легко прикоснулся к ее голой шее.

— Пришло время раздеться, милая.

Она невольно напряглась.

— Это обязательно? — спросила она сдавленно, ощущая на своей коже прикосновение его пальцев.

— Может и не обязательно, но любовью приятней заниматься без одежды.

Наверное, это так, но он ведь увидит все ее тело со всеми его недостатками.

— Ваша застенчивость очень соблазнительна, — заметил граф, не получив от нее ответа.

Она строго на него взглянула.

— Я не собиралась быть соблазнительной.

— Я знаю, — ответил он весело. Синие глаза смеялись и манили.

Он поддразнивал ее для того, чтобы помочь расслабиться, поняла она. Но ее опасения были слишком сильны. Как такой прекрасный мужчина, как Рейн, может желать такую непривлекательную женщину, как она?

— Я не ваш идеал, — пробормотала Мадлен. — И никогда им не стану.

Лицо Рейна смягчилось.

— Вы слишком придирчивы к себе, любовь моя. Я уже говорил вам, что считаю вас очень притягательной… и сейчас собираюсь вам это доказать.

— Я была бы очень рада, если бы вы решили отложить это на потом.

— А я не был бы рад, — ответил он, склонив голову. — Ну что же вы, где ваша пресловутая смелость? Еще только утром вы угрожали мне пистолетом. Вы ведь не могли вдруг стать такой жеманницей.

Мадлен видела, что он провоцирует ее. А Хэвиленд нежно обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в нос, чего она никак не ожидала.

Ее сердце пропустило удар. Несмотря на сильное нервное напряжение, она немного оттаяла.

— Мадлен, милая, — начал Рейн ласково, — я намерен сделать все от меня зависящее, чтобы ты получала удовольствие на супружеском ложе. И я постараюсь сделать твои переживания в эту ночь как можно менее болезненными. По правде говоря, я и сам немного нервничаю.

— Я не верю вам, — сказала она, нахмурившись.

— Клянусь, это правда. Семейная жизнь внове не только для тебя, но и для меня. Нужно время, чтобы освоиться.

Мадлен внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что он чувствует. Но ей не много удалось там прочесть. Она увидела нежность и дружескую симпатию, может, даже привязанность. Но сейчас она не доверяла своим чувствам. Скорее всего, девушка видела лишь то, что отчаянно хотела увидеть.

Тем не менее она позволила ему раздеть себя. Глупо было сопротивляться, ведь ясно, что он так или иначе намерен добиться своего.

Граф расстегнул крючки ее платья и стал медленно раздевать жену. Вдруг его рука дернулась.

Мадлен вскрикнула.

— Простите, я должна была предупредить вас о булавках. Арабелла настояла, чтобы я взяла у нее это чудесное платье, но я не позволила ей испортить его безвозвратно, поэтому оно подогнано только булавками.

Но Рейн, как ни странно, захохотал, вешая наряд на спинку стула.

— Я всегда знал, что ты колючая, милая, и теперь получил этому подтверждение. Тебе не хватает таблички на шее: «Осторожно, опасная невеста».

Представив нарисованную картину, Мадлен не сдержала улыбки. Она едва заметила, как граф опустился на колени и снял с нее туфли и чулки, а когда он поднял взгляд, она поймала себя на том, что любуется смешливыми морщинками вокруг его синих глаз.

Когда он принялся снимать с нее корсет, у Мадлен перехватило дыхание.

— Я попрошу Арабеллу помочь тебе дополнить гардероб, — сказал он, стаскивая с нее исподнее. — Никуда не годится, что моя графиня одета, как гувернантка.

Он, видимо, сомневается в ее вкусе, но сейчас, когда сердце выпрыгивало из груди, она не в состоянии была сосредоточиться на таких приземленных материях, как одежда.

Тем временем Рейн отбросил ее белье в сторону, и Мадлен осталась стоять перед ним абсолютно нагая. Мгновенье, которое ей показалось вечностью, он хранил полное молчание, жадно вбирая в себя ее образ.

Она чувствовала себя такой беззащитной и уязвимой… Откровенный и оттого возбуждающий взгляд жег ее неприкрытое тело. Выражение его лица почти не оставляло сомнений: он страстно желает ее.

— Я знал, что твое тело невероятно притягательно, — тихо сказал граф.

Затем он подошел ближе и легко обнял ее голые плечи. Вновь удивляя ее, он подвел жену к псише, что располагалось в углу комнаты, и повернул ее лицом к своему отражению.

Рейн стоял чуть позади, любуясь ее образом в зеркале.

— Я же говорил, невероятно притягательно.

Мадлен очень хотелось ему верить. Она страстно желала быть красивой и женственной и иметь все прочие достоинства, которыми не обладала.

Не дожидаясь ее возражений, Рейн вытащил шпильки из тугого узла, в который были собраны волосы у нее на затылке, затем расправил локоны, свободно ниспадавшие на ее плечи и поблескивающие в свете огня.

— Я мечтал сделать это с самой первой нашей встречи, — сказал он низким, чуть хриплым голосом. — Тебе нужно чаще ходить с распущенными волосами, милая. Так твои черты смотрятся значительно мягче.

Мадлен вынуждена была согласиться. Неяркий свет спальни добавлял ей очарования. Пляшущие блики огня окрашивали пряди в золотистый цвет, а бледной коже придавали розоватый оттенок.

— Вы забыли, — проговорила она, — что компаньонкам, равно как и учительницам, не позволено потворствовать своему тщеславию, чтобы не прослыть легкодоступными.

— Верно. Но графиням позволено делать все, что им заблагорассудится, уединившись в своих спальнях… и они должны делать то, что нравится их мужьям.

Мадлен подняла бровь, услышав это провокационное заявление.

— Неужели угождение является необходимым требованием к вашей жене?

Он хохотнул, легко вороша волосы у нее на виске.

— Первым порывом было сказать «да», но я уже слишком хорошо тебя знаю, чтобы чего-либо требовать, милая Мадлен. И я верю, что ты исключительно по собственной воле будешь делать мне приятно.

Девушка ощутила его жгучий взгляд на своей обнаженной груди, а в следующее мгновенье граф обнял ее сзади, не говоря ни слова.

Мадлен наблюдала в зеркале, как он накрыл расставленными пальцами ее перси, а затем сомкнул, лаская отвердевшие соски, заставляя тело ответить разгорающимся в лоне желанием и дрожью наслаждения.

Но самое сильное воздействие оказывал на нее взгляд Хэвиленда, от которого у девушки перехватывало дыхание. Под этим внимательным взглядом она и вправду впервые в жизни почувствовала себя красивой.

В висках шумно пульсировала кровь. Но Мадлен все же постаралась овладеть выражением своего лица, боясь, что чувства, которые она сейчас переживала, станут слишком явными для Рейна. Глядя на него, ей было очень трудно утаивать крайнее возбуждение. И уж совсем невозможно было скрыть желание.

Тело томилось в ожидании его прикосновений. Она вожделела объятий крепких рук Рейна, его поцелуев, его любви…

Но вместо того чтобы удовлетворить ее жажду, он, казалось, намерен был продолжать мучения. Подняв ей волосы, граф поцеловал шею девушки, затем покрыл поцелуями каждый дюйм ее обнаженных плеч.

Томительный жар разлился по жилам Мадлен, наполняя ее тело тяжестью, после того как Рейн запечатлел на ее плече последний короткий поцелуй. Когда он отступил назад, было непонятно, какое чувство в ней преобладало: разочарование оттого, что он перестал ее возбуждать или волнение в предвкушении следующего шага.

Наверное, оба чувства в равной степени, подумала девушка, глядя, как граф снимает свой сюртук. Но когда он посмотрел ей в глаза, волнение перевесило.

— Ты должна помочь мне раздеться, жена. Я хочу, чтобы ты хорошо изучила мое тело.

Он не отводил глаз все время, пока она выполняла его распоряжение. Дрожащими пальцами Мадлен сняла с мужа жилет и галстук, затем сорочку. Рейн сел на стул, чтобы освободиться от туфлей и бриджей, а когда он предстал перед ней во всей своей восхитительной наготе, она только и могла, что молча смотреть и тяжело дышать.

— Ты прекрасна, — тихо произнес он, нарушая торжественную тишину.

— И ты тоже, — прошептала она правдиво и слегка растерянно.

В самом деле, тело Рейна было великолепно. Неотразимо, искусительно прекрасно. Оно являло собой шесть с половиной футов физического совершенства.

Его рафинированная мужественность почти пугала… ширина его плеч, могучая грудная клетка, мускулистая мощь бедер, невиданное ею прежде мужское естество… Мадлен голодными глазами пожирала его безупречную фигуру, на которой играли отблески золотистого света, наполняясь непреодолимым желанием подойти и прикоснуться к нему.

Самоуверенно улыбнувшись, Рейн взял инициативу на себя.

— Идем в постель, милая, — распорядился он, сбегая пальцами вниз по ее руке и взяв ее ладонь в свою.

Он повел девушку к высокой кровати с балдахином, затем, откинув одеяла, лег на спину среди подушек, протягивая руку и приглашая ее присоединиться. Мадлен замерла в нерешительности, созерцая грацию его мощного тела и ощущая новый приступ нервозности.

Рейн опять взял ее за руку и потянул к себе так, что Мадлен в итоге оказалась сидящей на коленях рядом с ним.

— Жеманство запрещено, не забывай.

Напомнив себе, что она дала супружескую клятву, Мадлен нашла силы вымолвить:

— Что я должна делать?

— Проведи руками по моему телу, пусть твои пальцы прогуляются по моей коже.

Этому повелению она страстно желала подчиниться. Склонившись, Мадлен начала с его мускулистого торса.

В нем столько мужественности, думала она, охватывая пальцами выпуклости развитых мышц на груди, ощущая под бархатной кожей упругую плоть. Ее собственная грудная клетка, казалось, слишком мала, чтобы вместить яростно бьющееся сердце, в то время как ладони скитались по телу Рейна. Жар и стальная твердость его гладких обнаженных членов, равно как и запах мужа, разогревали чувства Мадлен. Его теплая кожа слабо пахнет мускусом, открыла она для себя, продолжая исследования.

Осмелившись, девушка сдвинулась ниже, к его крепкому животу, и еще ниже. Минуя лобок и налитую колонну мужской плоти, возвышающуюся над рощей черных кучерявых волос, она задержала руку на его бедре. Видя, что дальше она не продвинулась, Рейн снова взял ее ладонь и сомкнул пальцы девушки на своем толстом возбужденном органе. У Мадлен перехватило дыхание — настолько большим и твердым он казался в ее руке, а граф прижал ее ладонь крепче, поощряя продолжать.

— Не останавливайся… мне не больно.

Она с удивлением обнаружила, что на самой верхушке его член бархатисто-мягкий, а во всех остальных местах твердый и гладкий. А под ним — округлые выпуклости, на ощупь напоминающие кожицу спелой дыни.

Мадлен подняла глаза и встретилась с ним взглядом, отчего щеки ее вспыхнули румянцем. Граф наблюдал за ее действиями, явно наслаждаясь изумлением, отразившимся на лице девушки.

— Ты намного больше, чем я себе представляла, — призналась она.

— А что ты представляла? — спросил он с любопытством.

Она пожала плечами в растерянности.

— Не знаю… Что-то значительно меньшее. Мне не с чем сравнить, кроме античных статуй, которые я видела. И не совсем понятно, как ты такой во мне поместишься.

Его глаза наполнились дразнящей веселостью, а рука зарылась в ее волосы на затылке.

— Обещаю тебе, милая, прекрасно помещусь, но сначала я должен тебя к этому подготовить.

Он пригнул ее голову к себе и поцеловал. Его губы нежно и возбуждающе ласкали ее. И когда она охотно ответила ему, он потянул ее, укладывая на свое могучее тело.

Тепло его обнаженной плоти отозвалось в ней таким же острым переживанием, как и вкус его губ. Мадлен закрыла глаза, наслаждаясь чувствами, наполнявшими ее существо… и в то же время ощущая опасность. Безумный вихрь эмоций, которые Рейн пробудил в ней, — томление, жажда, вожделение — сводили на нет все ее попытки воспротивиться ему.

Мадлен не нашла в себе сил бороться с этим и тогда, когда он осторожно положил ее на спину и, обретя полную свободу действий, принялся обольщать. Он начал с поцелуев ее шеи, затем прошелся по ложбинке между грудей, потом по очереди обласкал каждый сосок, нежно покусывая, облизывая и посасывая.

Рот его был горячим и сладострастным, когда он требовательно обратился к остальным частям ее тела, В конце концов руки Рейна тоже приняли участие в этом волшебном действе, обласкивая ее с тщательностью искушенного любовника, неспешно и подробно, как будто его главным удовольствием было ее наслаждение.

Бедра девушки вздрогнули, когда граф нащупал ее женский бугорок и скользнул ниже, во влажные чувствительные складки. А когда он неспешно проник пальцем в ее пульсирующий орган, Мадлен выгнула спину от невыносимого напряжения.

— Расслабься, — промурлыкал он.

Но она не могла расслабиться. Его прикосновения отзывались в ней мучительным желанием. Его ласки воздействовали на нее сокрушительно, пронзая каждую часть ее тела сладостными конвульсиями.

Но, казалось, он все еще не был удовлетворен результатом.

— Дай мне свои губы, милая.

Его голос, исполненный грубой чувственности, донесся до ее сознания сквозь окутавший ее сладостный туман, сливаясь с заполнявшими тело горячими волнами наслаждения.

Отчаянно желая, чтобы он утолил голод, который пробудил в ней, Мадлен повиновалась, подняв свое лицо ему навстречу. Это было сильное и пылкое, захватывающее дух и будоражащее кровь соединение языков и губ. Когда она тихонько застонала от острого желания, он только усилил свой натиск, оставаясь все же нежным и внимательным.

Мадлен радовалась его страстному рвению. В это чудесное мгновение она переживала осуществление своей потаенной мечты — Рейн хочет ее, любит ее…

Запах его тела окружал ее, как и его нежность, когда граф накрыл ее тело своим. Новая, но странным образом близкая тяжесть согрела Мадлен… а потом его твердая плоть медленно-медленно вошла в нее.

Заботливыми губами он принял ее вздох восхищения и усилил нажим, утешая ее губы невесомыми поцелуями. А когда Рейн полностью погрузился в ее лоно, всецело соединившись с ней, он замер.

Мадлен учащенно дышала, постепенно привыкая к пронзившему ее непривычному и жесткому.

Долгие мгновенья спустя он прекратил поцелуи и, приподняв голову, взглянул ей в лицо.

— Ты в порядке?

— Да… — правдиво ответила она, чувствуя, как давление становится меньше, по мере того как ее плоть вокруг него смягчается и тает. — Ты не причинил мне боли.

Что-то очень надежное и вызывающее доверие промелькнуло в глубине синих глаз.

— Хорошо, дальше будет только лучше, я обещаю.

«Я верю тебе», — подумала Мадлен, глядя в сокрытое тенью прекрасное лицо.

Тишина нарушалась только треском горящих поленьев и ее собственными неровными ударами сердца, а Рейн тем временем начал осторожно двигаться внутри нее. Приковав ее к подушке пристальным взглядом, он медленно отступал, чтобы опять пронзить… выходя и погружаясь в ее влажный жар в гипнотизирующем мерном ритме.

От избытка наполнявших ее переживаний Мадлен ощутила подступающие к горлу всхлипывания. Никто никогда ее так не оберегал, так не вожделел. Она сама никогда не желала так сильно, как сейчас. Рейн заставил хотеть его больше, чем она хотела дышать.

Такое невыносимое вожделение, такая сжигающая страсть слиться с ним воедино.

Свет огня померк в ее глазах, тело охватила неодолимая дрожь. Она ощущала только Рейна, его жар, его запах, что заполнял ее жаждущую пустоту.

Когда на Мадлен обрушилась волна оргазма, она закричала, а ее бедра судорожно содрогнулись в экстазе.

Рейн пережил такой же неистовый взрыв несколькими мгновениями позже. Его тело замерло в мучительном напряжении, а затем сотряслось облегчающими толчками.

Когда он наконец затих, Мадлен все еще продолжала пульсировать вокруг него, вздымая в неравномерном дыхании трепещущую грудь. А Рейн, глубоко вздохнув, слабо опустился на локти, пряча ее в собственническом объятии и зарываясь лицом в ароматный шелк ее волос.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он нашел силы поднять голову, и ему показалось, что Мадлен пребывала в такой же блаженной прострации. Когда он нежно прижал губы к ее влажному лбу, она медленно открыла глаза.

От настороженности не осталось и следа, на лице девушки отражалась сердечность, а мягкий, удовлетворенный взгляд ее лучистых глаз очаровывал.

— Должна заметить, — произнесла она чуть осипшим голосом, — ты выполнил свое обещание. Неудивительно, ты ведь такой искусный любовник.

В глазах графа светилось удовольствие.

— Я счастлив доставить тебе наслаждение, любовь моя.

Осторожно выйдя из сладостных недр ее тела, Рейн откинулся на бок, а затем перекатился на спину, притягивая к себе Мадлен и укладывая ее голову на свое плечо.

Изгибы ее женственного тела безупречно совпадали с линиями его твердого мускулистого торса, отметил он, вдыхая аромат жены. Она удовлетворенно вздохнула, и он подумал, что тоже сейчас совершенно доволен. Как чудесно чувствовать ее, лежащую вот так, рядом с собой.

Правда, у него были причины и для беспокойства. Он еще никогда прежде не испытывал такого острого удовольствия с женщиной. Ни одна из дам не возбуждала его так сильно, как Мадлен.

Опасное чувство, подумал Рейн, рассеянно лаская ее стройную шею, спрятанную под волосами. Не было ничего удивительного в том, что он ощущал настоятельную потребность оберегать Мадлен. Или в том, что он хотел оградить ее от опасностей, которые влекла за собой телесная притягательность. Или в том, что ее чувственная плоть неодолимо, мучительно его возбуждала. Он не ошибся, сразу распознав в ней страстную натуру. Ее пьянящее, невыразимо женственное тело было чистым искушением, потаенной мечтой любого мужчины. Его опять жгло желание заняться с ней любовью.

Слегка повернув голову, Рейн посмотрел ей в лицо. По общепринятым стандартам, Мадлен не могла считаться не только красавицей, но даже просто симпатичной. Но сейчас, в золотистых отблесках огня, она была прекрасна. Страсть оставила на мягкой коже розовый румянец, огонь золотыми бликами плясал на гладких блестящих волосах — она выглядела здоровой и счастливой.

Что-то первобытное шевельнулось глубоко в его чреслах, прежде чем вздрогнули и поднялись ее веки, и девушка встретилась с ним взглядом своих огромных серых глаз, наполненных сонной негой.

Они в самом деле сияли.

Рейн недовольно нахмурился, вспомнив, что Мадлен высказывала желание обрести в супружестве любовь. Если он не будет осторожен, она может слишком сильно в него влюбиться. Он не хотел давать ей повода надеяться, не хотел позволять ей думать, что однажды он мог бы почувствовать по отношению к ней что-либо большее, чем дружеское расположение.

Граф давно уже никого не впускал в свое сердце и не намерен этого делать впредь.

Но от робкой, ласковой улыбки, которой одарила его Мадлен, у Рейна вдруг необычайно защемило в груди. Эта непроизвольная реакция должна насторожить его, сказал он себе. Будет ошибкой допустить большую близость между ними. Уже сейчас их отношения стали непозволительно интимными.

Нельзя было отрицать, что в те восхитительные минуты, когда он познал Мадлен как свою жену, давно дремавшие чувства и желания вдруг пробудились и заявили о себе со свежей силой. Слияние с ней на брачном ложе как будто заполнило наконец пустоту, живущую у него внутри уже так долго.

Однако Рейн рассчитывал, что новая работа скорее даст ему все недостающее в последний год его жизни. Он уже прикинул в уме свои первые шаги и написал Уиллу Стоксу, чтобы заручиться его участием в этом деле. Вообще-то, граф собирался встретиться с бывшим коллегой завтра утром. Если и был человек, способный оказать ему действенную помощь в вычислении участников заговора против регента, то это был Уилл и никто иной.

Рейн решил не посвящать Мадлен в детали своих планов, а ограничиться только сообщением, что неотложные дела требуют его внимания. Зная ее уже достаточно хорошо, он мог предположить, что Мадлен вызовется помогать ему, но он не желал впутывать ее в это дело и, тем более, рисковать ее благополучием.

Хэвиленд удержался, чтобы не улыбнуться при этой мысли. Нет, Мадлен не та послушная жена, которая беспрекословно покорится его воле. Более того, он был почти уверен, что она таит в себе намного больше, чем можно было предположить.

И Рейн по-прежнему был рад, что выбрал именно ее. Что касается их семейного будущего, то он вполне мог бы обещать ей верность. С тех пор, как он встретил ее, граф не глядел на других женщин и вряд ли взглянет в ближайшее время. Но все же он предусмотрел для них отдельные спальни, в которых супруги будут ночевать порознь. И, за исключением ночей, которые они будут проводить вместе, Рейн планировал вести тот же образ жизни, что и до женитьбы. Он собирался обуздать свою страсть по отношению к молодой жене, так как не хотел повторения трагической связи с Камиль Жузе.

Мадлен, с ее живым умом и простодушным, веселым характером, была подлинным сокровищем, но он должен задавить в себе чрезмерную привязанность к ней, которую уже начинает чувствовать.

Прервав размышления графа, Мадлен удивила его. Дотянувшись до руки мужа, она прижалась губами к внутренней стороне его ладони, опять заставив его сердце биться чаще.

Рейн решил, что пора уходить. Сначала он собирался остаться до рассвета, пока не насытится ее телом и не поможет ей раскрепостить ту врожденную чувственность, которая, он знал наверняка, ждет случая, чтобы вырваться наружу. Кроме того, нужно было подумать и о зачатии наследника, но впереди еще будет много возможностей поработать над выполнением обещания, данного им бабушке.

Высвободив свое плечо из-под головы Мадлен, граф сел на кровати. Поднявшись, он прошел к умывальнику и обтерся влажным полотенцем, а затем вернулся к Мадлен и проделал с ней то же самое.

Румянец обнаружил ее стеснительность, так как с телом девушки, как и со своим, он обошелся энергично и без церемоний.

Отнеся полотенце назад, он принялся натягивать бриджи, заметив при этом:

— Рано утром у меня срочное дело, поэтому я покину тебя сейчас.

Мадлен наблюдала, как он одевается, но, услышав его слова, тревожно подняла голову:

— Ты не останешься со мной на ночь? — спросила она слегка смущенным, дрогнувшим голосом.

— Не хочу нарушать твой сон, ведь мне нужно будет вставать на рассвете.

Жена пристально смотрела на него своими огромными яркими глазами. Она выглядела почти… оскорбленной.

Что ж, ничего не поделаешь, Рейн твердо решил и был намерен это решение выполнять. И нужно начинать прямо сейчас, так будет лучше — меньше страданий для них обоих в дальнейшем.

— Не волнуйся, если от меня не будет вестей следующие несколько дней. Брэмсли позаботится о тебе в мое отсутствие, обращайся к нему с любыми просьбами.

Рейн решил, что его мажордом может послужить и в качестве телохранителя Мадлен в том случае, если вдруг заявится барон Эккерби. Но, казалось, ей не очень по душе его забота о ее благополучии.

Она по-прежнему молчала, глядя на него все тем же обиженным взглядом. Тогда он, собрав остатки своей одежды, подошел к кровати.

Склонившись, граф прильнул к ее сладким горячим губам, подбадривая девушку последним коротким поцелуем. Затем натянул на нее одеяла, скрывая прекрасную наготу, чтобы поскорей обезопасить себя от соблазна остаться здесь, с нею. Потом повернулся и тихо вышел из спальни, все время ощущая на себе ее укоризненный взгляд.

Глава одиннадцатая

Это ужасно, маман, я даже не могу удержать своего мужа на супружеском ложе в первую брачную ночь.

Проснувшись на следующее утро, Мадлен еще некоторое время оставалась в постели, осмысливая свое теперешнее положение. Новая кровать, незнакомая нега, повысившаяся чувствительность кожи, особенно самой интимной части ее тела. И кровоточащая рана в сердце.

От воспоминания о любовных ласках Рейна у нее защемило в груди. Брачная ночь была восхитительна как ничто прежде в ее жизни… пока он вдруг не покинул ее.

Мадлен обняла подушку и зажмурила глаза от вновь нахлынувшей на нее грусти. Среди аристократов для супругов было обычным делом иметь отдельные спальни, но то, что ее муж сразу же после близости отправился к себе, было унизительным. И то, как поспешно он собрался в Лондон на следующее утро, едва попрощавшись с ней, тоже казалось ей не лучшим началом семейной жизни.

Однако винить нужно только себя, подумала Мадлен, пытаясь отогнать навалившуюся тоску. Кто виноват, если она сама предалась несбыточным мечтам о том, что Рейн влюблен в нее, что он хочет создать с ней настоящую, полноценную семью. Это пустые грезы и не более того.

Мадлен не стоило строить воздушные замки. Ей ли не знать, как жестока действительность.

«Нужно было придать больше значения словам Рейна о том, что он не питает к тебе никаких чувств. Тогда тебе хватило бы благоразумия не соглашаться на его предложение так поспешно».

Отбросив одеяла, Мадлен выпрыгнула из кровати, чтобы умыться и одеться. Она злилась, что позволила себе влюбиться в Рейна. И была решительно настроена искоренить ту болезненную потребность, которую он пробуждал в ней своими ласками.

И все же когда девушка увидела белье, которое Рейн так соблазнительно снимал с нее вчера вечером, она испытала такое всеобъемлющее состояние покинутости, какое ей еще никогда не приходилось чувствовать. После чудесной ночи ей было особенно трудно бороться с неодолимым желанием не быть одинокой, быть кому-нибудь нужной.

Но точно не Рейну, строго напомнила себе Мадлен. Если она рассчитывала, что вдобавок к руке он предложит ей еще и сердце, то она обречена на горькое разочарование.

Собирая волосы в обычный узел, Мадлен вдруг вспомнила, что Рейн советовал носить их распущенными, чтобы ее простоватые черты выглядели мягче. На нее вновь накатило отступившее было отчаяние вместе с неудовлетворенностью своим внешним видом.

Однако не было никакой пользы жаловаться на недостаток своей привлекательности, тем более что мужа, которому она хотела бы нравиться, все равно нет рядом. К тому же сетовать на судьбу было не в ее характере.

Поэтому Мадлен, решительно стерев с лица остатки уныния, пообещала себе не раскисать. Сразу после завтрака она опять напишет брату. Дуэль и ее скоропалительное замужество на время вытеснили из головы тот факт, что Джерард находится в опасности, и теперь она с большим нетерпением ожидала от него вестей.

А когда она управится с этим делом, то попросит Брэмсли показать ей весь дом и познакомить с прислугой.

Во второй половине дня она наведается в пансион, хотя и Джейн, и Арабелла не ждут от нее сегодня проведения урока в связи с ее вчерашним венчанием.

Она намеревалась занять все свое время делами, чтобы не думать о трагическом положении, в котором оказалась, выйдя замуж за Рейна, хотя и знала, что делать этого не следует.

* * *
Поначалу все шло именно так, как Мадлен запланировала. Она позавтракала в одиночестве, после чего Брэмсли представил ее большинству слуг, а потом провел для нее экскурсию по дому.

Мадлен немного боялась, что Брэмсли с осуждением отнесется к ее появлению здесь, но его поведение было чрезвычайно учтивым и обнаруживало готовность во всем ей услужить. С другой стороны, он никак не проявил и сожаления о том, что она осталась одна на следующий день после венчания. Наоборот, он вел себя так, как будто отсутствие хозяина было привычным делом.

А для нее было очень странно услышать от Брэмсли в свой адрес «миледи». Она даже вздрогнула, когда он в первый раз обратился к ней, спускающейся по большой лестнице на первый этаж, с пожеланием доброго утра. А вспомнив, что она теперь леди Хэвиленд, Мадлен изобразила на лице улыбку.

— И вам, Брэмсли, доброе утро.

— Прошу прощения, миледи, — произнес он торжественно. — Я бы прислал к вам горничную, если бы знал, что вы встали так рано.

В его тоне Мадлен не услышала намека на недовольство по поводу ее привычки, а только лишь сожаление, что не смог предугадать ее потребностей.

— По правде говоря, я не испытываю нужды в горничной, поскольку не привыкла к посторонней помощи. Это у меня еще впереди.

После этих слов Брэмсли, видимо, успокоился и с большой готовностью согласился показать ей дом по окончании завтрака.

— Всенепременно, миледи. Лорд Хэвиленд распорядился, чтобы я сделал все возможное, чтобы вы ни в чем не нуждались, и я с удовольствием выполню любое ваше желание.

Мадлен, конечно, была бы несравненно более рада, если бы Рейн сам сделал это для нее, но тут же отругала себя за эту мысль. Жена, собственнически вцепившаяся в мужа, вызывает только презрение.

Экскурсия по дому заняла почти все утро. Количеством помещений Ривервуд значительно превосходил то имение, в котором она провела в качестве компаньонки предыдущие пять лет.

Больше всего, вне всякого сомнения, ей понравилась особая комната на втором этаже.

— Это ванная комната» миледи, — сообщил ей Брэмсли. — Его светлость лично разработал ее устройство и оснащение. Горячая вода подается в ванну по трубе из котельной, расположенной этажом ниже. Таким образом, может быть установлена постоянная температура воды и нет необходимости носить ведра из кухни.

— Производит глубокое впечатление, — заметила Мадлен, глядя на огромную медную емкость и сложное переплетение труб. Какая же это изысканная роскошь — наслаждаться горячей ванной, когда только возникнет желание. — А лорд Хэвиленд принимал участие в дизайне каких-то других помещений в доме?

— Да, миледи. Кухни и печи также модернизированы под его руководством. Но выбор мебели для главных комнат был предоставлен мне. Граф приобрел поместье у пожилого джентльмена, который переехал жить к своему сыну, и большая часть обстановки требовала обновления.

Девушка предполагала, что Рейн купил Ривервуд, когда унаследовал титул, но ей было не совсем понятно, зачем ему понадобилось еще одно загородное имение, когда в его распоряжении уже было родовое поместье Хэвилендов в графстве Кент.

— У вас прекрасный вкус, Брэмсли, — отметила Мадлен.

— Благодарю вас, миледи.

Мебель, по наблюдению Мадлен, была похожа на ту, что стояла в его лондонском доме, — достаточно изящная, но при этом удобная. Она подумала, что могла бы почувствовать себя здесь как дома, если бы была настоящей женой Рейна, а не всего лишь одной из сторон, заключивших контракт.

Наиболее приспособленной для мужских потребностей комнатой в доме был его кабинет, облицованный полированными деревянными панелями и обставленный диванами и креслами мягкой кожи. Доминировал здесь элегантный рабочий стол.

— Его светлость, находясь в Ривервуде, проводит большую часть времени в этом помещении, — сказал Брэмсли, отвечая на ее невысказанный вопрос.

Мадлен заподозрила, что ей, вероятно, не разрешено появляться в этом мужском царстве, но она не будет пытаться проверить свою догадку на практике. Когда у нее возникнет потребность в написании писем, она воспользуется симпатичным письменным столом в гостиной.

Под конец обхода Брэмсли опять проявил готовность принять ее в качестве хозяйки.

— Несомненно, вы захотите что-нибудь изменить, миледи, — я постараюсь исполнить все ваши пожелания.

Мадлен улыбнулась и покачала головой.

— Пока у меня нет желания что-либо менять. Вы, безусловно, прекрасно содержали дом до сих пор, Брэмсли, и я буду рада, если вы продолжите делать это и впредь.

Мажордом, поощренный похвалой, улыбнулся в ответ и спросил, чем он может служить. Отвечая на ее просьбу, он тотчас же прислал в покои Мадлен служанку, чтобы помочь распаковать ее небогатый гардероб и сменить наряд. Также Брэмсли распорядился, чтобы лакей был наготове и отвез ее в пансион, когда она закончит и спустится вниз.

Мадлен почувствовала, что такая роскошь скоро совсем ее разбалует, и решила завтра же вернуться к самостоятельному образу жизни. А сегодня она позволит себе немного насладиться новым привилегированным положением.

Когда девушка прибыла в пансион, Джейн Карузерс была весьма удивлена, но потом с пониманием закивала, услышав объяснение, что Хэвиленд уехал по делам в Лондон. Мадлен было приятно, что ученицы выразили радость по поводу ее визита, а также восхищение ее неожиданным превращением в графиню.

А когда Мадлен вернулась в свой новый дом, то была удивлена сама. Как сообщил Брэмсли, бабушка Рейна, вдовствующая графиня Хэвиленд, ожидала ее в гостиной.

Узнав об этом, Мадлен второпях сбросила капор, накидку и перчатки и поспешила по коридору, ведущему в гостиную.

Войдя, она увидела седовласую аристократку, восседавшую в кресле возле камина, в котором потрескивали горящие дрова.

Леди Хэвиленд, оставшаяся в верхней одежде, была старше, чем Мадлен себе представляла, но, тем не менее, выглядела вполне моложаво. Напряженная поза графини свидетельствовала о недовольстве, которым та была охвачена, а когда она повернула голову в сторону вошедшей Мадлен, в ее пронзающем взгляде безошибочно читалось крайнее неодобрение.

Вдова не поднялась навстречу и не произнесла никаких приветствий. Вместо этого без малейшего намека на вежливость или хотя бы приличные манеры она сказала ледяным тоном:

— Так это правда, что мой внук вчера обвенчался с вами, мисс Эллис?

Обескураженная заносчивостью графини, Мадлен глубоко вздохнула, набираясь решимости, и шагнула в комнату. Ее светлость, судя по осанке, обладала стальной спиной и, видимо, такой же несгибаемой надменностью. Но так как она являлась престарелой родственницей Рейна, к ней нужно было относиться с должным уважением.

Прежде чем Мадлен успела вымолвить слова вежливого приветствия, леди Хэвиленд вздрогнула от отвращения.

— Моя подруга леди Перри, живущая неподалеку отсюда, в письме известила меня о вашем бракосочетании, однако, несмотря на достоверный источник, я не могу поверить в такое возмутительное происшествие. Тем не менее Брэмсли подтвердил, что это правда.

Мадлен не сразу ответила, обдумывая в какой манере ей держаться с графиней. В отношениях со вздорной леди Тэлвин юмор неизменно помогал погасить вспышки гнева. Но эта дама была явно не расположена, чтобы ее развлекали шутками.

— Да, это правда, — спокойно ответила Мадлен. — Я сожалею, что вы узнали о нашем венчании из косвенных источников, леди Хэвиленд. Подозреваю, вы были не очень довольны.

— Довольна? Конечно, нет! То, что Хэвиленд женился бог знает на ком, даже не поставив меня в известность, выходит за любые рамки!

— Вероятно, предполагая такую реакцию, он и не спешил сообщать вам.

— Это непростительный поступок, — заявила графиня гневно. — Я гостила в загородном имении близ Брайтона, но как только узнала эту новость, сразу же поспешила сюда. В моем возрасте и с моим критическим состоянием сердца такая безумная скачка вполне может иметь летальный исход. И все для того, чтобы мои худшие подозрения подтвердились.

Мадлен пыталась найти оправдания подобной грубости. Вполне естественно, что вдова возмущена, даже потрясена. Ведь если она привязана к своему внуку, то желает для него наилучшего будущего. Конечно, старуха хочет сохранить за их семейством титул. Но выбор Рейна резко противоречит тому, что она считает для него удачной партией.

— Подобный брак не имеет права на существование, — констатировала графиня безапелляционно. — Вы не что иное, как худородная служанка.

— Позволю себе не согласиться. Я — дочь джентльмена, — твердо возразила Мадлен.

Леди Хэвиленд кинула в ее сторону уничтожающий взгляд.

— Ваш отец был всего лишь солдатом.

— Мой отец был офицером в штабе герцога Веллингтона.

— Скажите, пожалуйста! Быть дочерью солдатни — слабый повод претендовать на титул графини Хэвиленд.

От этого нарочитого принижения ее корней ладони Мадлен непроизвольно сжались в кулаки. Она могла бы упомянуть те жертвы, которые ее герой-отец приносил на службе отечеству — жизнь вдали от семьи на протяжении долгих лет, приезды домой на короткий срок увольнений, а потом возвращение на войну, где, отдавая всю свою жизнь благородному делу, он подвергался опасностям, о которых леди Хэвиленд не имела даже представления. Но девушка понимала, что любые усилия защитить отца нисколько не изменят мнения графини.

— Ваше происхождение сомнительно во всех отношениях, — леди Хэвиленд продолжала клеймить ее тем же насмешливым тоном. — Ваша мать была француженкой.

Она произнесла это слово так, будто выплюнула что-то мерзкое. На этом чаша терпения Мадлен наконец переполнилась.

— Да, моя мать была француженкой, леди Хэвиленд. Но она могла похвастаться родовитыми предками как по материнской, так и по отцовской линии со времен Нормандского завоевания, когда ваши предки, скорее всего, были еще крестьянами, пашущими землю.

— Дерзкая девчонка! Держите свой непутевый язык за зубами!

Да, ее язык часто являлся причиной ее неприятностей, признала Мадлен. И поэтому она должна постараться сдерживаться перед лицом разъярившейся пожилой графини, если не хочет окончательно отвратить от себя бабушку Рейна.

Мадлен изобразила учтивую улыбку.

— Очевидно, вы считаете мое происхождение недостаточно подходящим для того, чтобы стать графиней, леди Хэвиленд. Но я не была рождена в нищете или в семье прислуги, и ваш внук счел мою родословную вполне удовлетворительной.

Вдова подвергла ее новому испепеляющему взгляду.

— Дело не только в вашей родословной. Посмотрите на себя, вы одеты практически в лохмотья.

На ней было удобное повседневное платье, которое, безусловно, знавало лучшие времена, и она промолчала, так как возразить было нечего.

— И что еще хуже, вы просто деревенщина. Имеете ли вы хоть малейшее представление о том, что ожидается от человека с социальным положением Хэвиленда? Какие манеры требуются от его графини?

С большим усилием Мадлен удерживала себя в спокойном состоянии.

— Сам Хэвиленд, кажется, не беспокоится о моих манерах. Если они устраивают его, миледи, то почему они не по душе вам?

Бабушка Рейна неожиданно поднялась на ноги.

— Я вижу, что нет никакого смысла продолжать эту дискуссию, поскольку вы настроены перечить мне. Но вам необходимо учесть, что без моей поддержки вы будете полностью отвергнуты обществом.

— Это в самом деле строгое наказание, — пробурчала Мадлен.

Лицо графини побагровело от ярости.

— Уж не знаю, какими чарами вы заманили в свои сети джентльмена намного более высокородного, чем вы, но он явно одурманен настолько, что забыл о честном имени Хэвилендов. Вам не стыдно, девушка?

— Вряд ли я теперь девушка.

— Действительно. Вы не более чем старая дева, ищущая удачного замужества. Но не спешите радоваться, мисс Эллис, у меня для вас плохие новости. Вы не получите ни пенни моего состояния. Мой внук должен был унаследовать мои значительные капиталы, но я лишу его всего до тех пор, пока он не образумится.

Эта угроза пришлась Мадлен не по душе, она едва сдержалась, чтобы не нахмуриться. Правда, ее опасения касались Рейна, а не ее самой. Она бы не хотела, чтобы граф лишился состояния из-за брака с ней.

Леди Хэвиленд, однако, не дала ей ничего сказать, внезапно задав вопрос:

— В газетах уже появилось сообщение о вашем бракосочетании?

— Еще нет, насколько мне известно.

На лице вдовствующей графини отразилось облегчение.

— Тогда еще не слишком поздно.

— Не слишком поздно для чего?

— Для расторжения, естественно.

Приступ страха пронзил Мадлен. Неужели бабушке Рейна удастся то, в чем она не преуспела? Она неоднократно пыталась убедить графа в неприемлемости такого союза, но, может, он прислушается к словам своей бабули, раз уж не обратил внимания на ее. Если Рейн станет требовать расторжения их брака сейчас…

Но она решила не задерживаться на этих тревожных мыслях и, независимо подняв подбородок, произнесла холодным тоном:

— Если вы так категорично не приемлете наш союз, леди Хэвиленд, то, полагаю, вам следует обсудить это с вашим внуком.

— Обещаю вам, я это сделаю при первой же возможности.

Стиснув зубы, Мадлен прошла через комнату к звонку.

— Теперь, когда вы оскорбили меня всеми возможными способами, я попрошу Брэмсли проводить вас к экипажу.

Трясясь от гнева из-за того что ее так бесцеремонно выпроваживают, леди Хэвиленд выпрямилась, вернув свою аристократичную осанку, и взглянула на Мадлен так, будто та была омерзительным насекомым. Более не проронив ни слова, вдова горделивой поступью покинула комнату, оставив трепещущую Мадлен в одиночестве переживать этот крайне неприятный разговор.

Рейн вряд ли одобрит столь неприкрытую конфронтацию со своей бабкой. Правда, у нее не было другого выбора. Мадлен поджала губы, стремясь подавить в себе гнев. Но все же девушка никак не могла отмахнуться от обвинения леди Хэвиленд в том, что она якобы одурманила Рейна своими искусительными чарами. Смешно даже думать об этом. Никакими чарами она не обладает!

И наряда, приличествующего графине, у нее тоже нет. Нахмурившись, она посмотрела на свое одеяние, которое высокомерная посетительница нашла столь предосудительным. Бесспорно, ее гордость была несколько уязвлена замечанием, будто бы она одета в отрепье. И если ей предстояло быть женой Рейна, то и одеваться она должна соответственно. Рейн пренебрегает обществом с его нелепыми условностями, но ей уже неоднократно довелось испытать осуждение, в частности от старухи, столь жестокосердно указавшей на ее недостатки.

Задумчиво покусывая нижнюю губу, Мадлен пересекла комнату, подойдя к письменному столу с намерением написать записку Арабелле. Ей было неловко просить совета соседки на следующий день после венчания, тем самым афишируя тот факт, что ее муж намеренно покинул ее сразу же после первой брачной ночи.

Но Рейн упоминал о том, что хотел бы привлечь Арабеллу к выбору нарядов, соответствующих роли графини. Очевидно, он сомневался в собственном вкусе Мадлен. К тому же, возможно, он опасался, что она сочтет его расходы милостыней и откажется их принять.

Но Мадлен была достаточно горда, чтобы желать быть одетой достойно и не ударить в грязь лицом перед насмешливой бабушкой Рейна или любым другим недоброжелателем. Поэтому она намеревалась попросить Арабеллу представить ее своей модистке, с тем чтобы та сшила ей одно или два новых платья.

Да, и она вполне могла выйти замуж по расчету — Мадлен мысленно привела аргумент в свою пользу, разыскивая в столе письменные принадлежности. В конце концов, многие женщины так поступают. Почему ей было не воспользоваться ситуацией с максимальной выгодой для себя? Даже если мечтам о взаимной любви не суждено сбыться, девушка осознанно сделала свой выбор и назад пути уже нет, как бы ее ни огорчало, что новоиспеченный муж сейчас не с ней.

* * *
— Неудивительно, что ты взялся за это дело, — с улыбкой сказал Рейну Уилл Стокс. — Я говорил, что праздность тебе не подойдет. И ты никогда не сможешь оставаться спокойным, когда чья-то жизнь в опасности. Даже если эта жизнь принадлежит нашему злополучному регенту.

— Мне нечего тебе возразить, — ответил Рейн.

Действительно, на протяжении последнего года его одолевала невыносимая скука бездеятельного существования аристократа. А принц оказался никудышным правителем, вызвав гнев подданных непомерными растратами казны на свой роскошный образ жизни, хотя, конечно, этим он не заслуживал смерти.

Рейн потратил большую часть дня, строя планы по раскрытию этого заговора. Сейчас они с Уиллом сидели в небольшом кабинете, распивая отличный портвейн, который Рейн недавно презентовал хозяину по случаю его назначения старшим агентом Боу-стрит.

Сегодняшнее обсуждение напоминало их прошлую работу стой только разницей, что сейчас они занимались внутренними делами, а не шпионажем за рубежом. Их совместная деятельность длилась так долго, что они научились понимать друг друга буквально с полуслова. На долю Уилла приходилась, в основном, работа на местности, требующая незаметности, в чем он был большим мастером. В то время как Рейну с его выдающимся ростом и массивной фигурой это было довольно трудно, поэтому он обеспечивал разработку стратегии их операций.

Шпионская деятельность подразумевала широкое использование интриг и обмана, в чем Рейн приобрел богатый опыт. Он быстро продвигался на верхние позиции в дипломатических службах, в конце концов получая наиболее важные задания. И в итоге, пять лет назад, по предложению секретаря Министерства иностранных дел герцога Каслри, Рейн сформировал команду высокопрофессиональных агентов, которую и возглавил.

Хэвиленд лично руководил проведением операций, имея в подчинении двадцать агентов-мужчин и троих женщин. Они выведывали государственные тайны Франции, вербуя информаторов, за взятки получая секретные Данные, перехватывая курьеров и расшифровывая их корреспонденцию, отлавливая вражеских агентов по всему материку и осуществляя прочие мероприятия в том же роде.

Но на этот раз ему предстояло расстроить планы заговорщиков, планирующих убийство принца-регента. Первое покушение на его жизнь было осуществлено около девяти месяцев назад, когда в окно кареты, в которой он возвращался с открытия Парламента, выпустили две пули. Но стрелявший ни тогда, ни потом схвачен не был. По сведениям, предоставленным герцогом Арденом, в южных графствах возникласекретная политическая организация, имеющая целью раздробить Британскую монархию. Два брата, по слухам, являлись лидерами этого тайного общества и сейчас сеяли рознь в лондонском обществе.

Раньше в распоряжении Рейна имелась обширная сеть сотрудников, которых можно было привлечь для выполнения специфических поручений, но теперь многие из них, как и Стоке, нашли себе другую работу. Для осуществления этой операции он ангажировал Уилла, временно оторвав его от своих обязанностей на Боу-стрит, так же, как и нескольких других бывших коллег, на которых можно было положиться. По крайней мере, следующие две недели они будут следить за всеми подозреваемыми в заговоре и по возможности выявлять круг их знакомств.

— Ну а как тебе твои брачные оковы? — спросил Уилл, неожиданно меняя предмет разговора. — Признаться, я был ошарашен твоим внезапным решением жениться.

Рейн пожал плечами, удивляясь тому, что его приятель только сейчас решил обсудить его скоропалительное бракосочетание.

— Вполне терпимо, — ответил он. — Пока еще рано о чем-то говорить, так как прошло меньше одного дня.

— Я полагал, ты ищешь супругу совсем иного склада, — продолжал Уилл. — Твоя новая леди едва ли производит впечатление послушной жены.

Рейн прыснул.

— Послушной ее точно не назовешь.

— Так зачем же ты на ней женился? Только потому, что твоя бабушка требует от тебя потомства?

— Поэтому, и потому, что я обещал ее отцу позаботиться о Мадлен. Ты же знал Дэвида Эллиса. Она его дочь.

— Ах вот оно что! — произнес Уилл понимающе. Он знал историю Рейна и капитана Эллиса и поэтому сразу понял главный мотив, побудивший Рейна выбрать в жены Мадлен.

Отхлебнув портвейна, Уилл сказал, склонив голову:

— А не лучше ли тебе сейчас быть с твоей новоиспеченной супругой? Когда я и моя Сэлли обвенчались, то первую неделю не вылезали из кровати. Собственно, нашего малыша Гарри мы именно тогда и сделали.

По правде говоря, Рейну больше всего хотелось вернуться в Ривервуд и провести следующую неделю в постели с Мадлен. Но он запретил себе это. Лучше он будет держаться от нее подальше ближайшие несколько дней.

— Я планирую пробыть здесь, в Лондоне, некоторое время и проследить, как движется наше расследование.

Уилл добродушно покачал головой.

— Ты всегда ставил работу превыше удовольствий.

Действительно, удовольствие — это именно то слово, которое приходило ему на ум при мысли о его супружеском ложе, отметил для себя Рейн, ощутив нахлынувшие на него воспоминания о Мадлен. О прикосновениях ее шелковистой кожи, о мягкой податливой плоти, ищущей ласк его ладоней и губ.

Неожиданно энергичная реакция его тела на эти видения только укрепила графа в решимости оставаться пока подальше от Мадлен.

— Она, наверное, совсем не такая, как мадемуазель Жузе, раз ты решился жениться на ней, — заметил Уилл.

Неприятное напоминание о его бывшей любовнице заставило Рейна крепко сжать зубы. Уилл был одним из немногих, кто знал о болезненной ране, оставленной ее предательством.

Рейну было понятно, почему Камиль тогда с ним так поступила. Она горячо любила свою семью, а любовника — даже больше, и ее преданность им пересилила те чувства, которые она питала к Хэвиленду. Когда ее отец оказался в оппозиции к начальнику полиции Фуше и над всем ее семейством нависла угроза преследований, она, ничуть не колеблясь, соблазнила Рейна, чтобы тот помог им благополучно бежать в Англию. Он бы и без этого спас их, если бы она рассказала ему правду. Но Камиль влюбила его в себя прежде, чем он осознал ее обман.

После этого Рейн удвоил рвение на службе, намереваясь с корнем вырвать свое глупое увлечение. Он ввязывался в наиболее опасные задания, сопряженные с максимальным риском для его жизни.

Он больше никогда не видел Камиль, хотя знал, что после окончания войны она и ее семья вернулись во Францию. Но эти переживания его полностью изменили. И хотя Хэвиленд уже не испытывал той горечи, что прежде, и не стал циничным, а только лишь значительно более осторожным, все же он не хотел бы повторить ту же трагическую ошибку.

Конечно, невозможно было избежать сравнения Камиль с его новой женой. Той он был нужен только из-за его состояния и связей; Мадлен же не интересовало ни то, ни другое, что являлось одной из главных причин, почему она его так привлекала. Она вообще во многих отношениях отличалась от мадемуазель Жузе.

Она не была соблазнительницей, как Камиль. Граф не сомневался: ему не стоит волноваться о том, что Мадлен заведет себе любовника у него за спиной. По этой причине его вполне устраивала ее неброская внешность.

Но, как и Камиль, Мадлен хотела помочь своему младшему брату. Однако, похоже, она не таила намерений, которые в будущем могли бы обернуться против него.

Он слишком поспешно ее осудил, Рейн это охотно признавал. Его подозрения по поводу ее взаимоотношений с бароном Эккерби были безосновательны.

Прерывая в этом месте размышления приятеля, Уилл поднял свой бокал, произнося тост:

— Я верю, что ты познаешь семейное счастье, друг мой, как познал его я.

В ответ Рейн осушил свой бокал длинным глотком. В его собственные планы не входило семейное счастье. Но он рассчитывал, что будет вполне удовлетворен тем соглашением, которое лежит в основе их семьи.

* * *
Его оптимизму, однако, не суждено было продлиться долго. По возвращении в свой дом на Бедфорд-авеню Рейн обнаружил краткую записку от своей бабки, в которой та призывала его безотлагательно предстать перед ней в их фамильном особняке на площади Беркли. Во время чтения послания на его лице отобразилась язвительная ухмылка. Графа не удивило то, что леди Хэвиленд в городе, так как его нынешние осведомители работали столь же эффективно, как и когда-то его шпионская сеть.

Предвидя неодобрение ею своей женитьбы, он не спешил исполнить волю вдовы. Вместо этого он занялся сменой наряда, облачившись в костюм для ужина в клубе Брукс, куда он намеревался отправиться после визита к леди Хэвиленд. Когда же он прибыл к дому своей бабушки, его продержали четверть часа в холле, прежде чем он был допущен наверх в ее спальню.

Леди Хэвиленд возлежала на кровати в полумраке, с закрытыми глазами и влажным полотенцем на челе. Цвет ее лица тем не менее был вполне здоровым, без признаков бледности, присущей больному человеку, так что Рейн быстро освободился от угрызений совести. Сердце его бабули всегда ослабевало в те моменты, когда ей нужно было добиться от него послушания. Несомненно, так было и сейчас.

Когда она наконец соизволила открыть глаза, он взял ее руку и осторожно поднес к губам.

— Мне очень жаль, что ты себя так плохо чувствуешь и вынуждена оставаться в постели, бабушка, — произнёс он негромко.

Она посмотрела на него взглядом, полным осуждения, и голос ее прозвучал соответственно:

— Ты прекрасно знаешь, что причиной моего нездоровья являешься ты, мой мальчик.

— Если твое сердце опять начало сдавать, то тебе не следовало ехать из Брайтона в одиночестве, милая бабушка, тем более что я собирался заехать за тобой в конце недели.

— Я не могла ждать уик-энда, чтобы убедиться в твоем ужасном поступке. Как ты мог, Рейн? Женился на этой выскочке? Я не смогу теперь смотреть людям в глаза.

Рейн с большим усилием подавил в себе желание ответить резко.

— Я не думаю, что моя женитьба хоть в какой-то мере ухудшит твою блистательную репутацию, бабушка.

Она выдернула свою руку из его ладоней.

— Много ты понимаешь. Унижение, которому ты меня подверг, не единственная причина моего беспокойства. Сегодня днем я встречалась с твоей мисс Эллис, и она оказалась даже хуже, чем я могла себе представить.

— Ты ездила в Ривервуд?

— Да, конечно, ездила. Я должна была увидеть ее собственными глазами. Она была недопустимо груба и развязна.

Рейн никак не проявил живого интереса, который вызвало у него это известие. Хотел бы он присутствовать при их конфликте и поддержать Мадлен, хотя, он был уверен, она могла достойно выдержать разговор даже с его несдержанной бабушкой. Именно потому, что Рейн опасался осуждения Мадлен своими родственниками, он и не стал посвящать их в свои планы предстоящей женитьбы.

— Почему из всех ты выбрал именно ее? — строго спросила бабушка.

На это у него был готовый ответ.

— Потому что я убедился, что от любой из тех глупых барышень, с которыми я знакомился до этого, я сойду с ума за неделю.

— Безусловно, ты совершил страшную ошибку, Рейн. Насколько хорошо ты знаешь эту женщину?

— Достаточно хорошо. Ее отец был моим близким другом.

Граф не стал открывать бабке, чем именно он обязан Дэвиду Эллису. Рейн предпочел, чтобы она считала этот выбор велением его собственного сердца и разума, дабы не давать вдове дополнительные козыри против него.

— Мадлен мне прекрасно подходит, бабушка. Я горд тем, что она стала моей женой, думаю, и ты однажды отнесешься к ней так же. Но если даже этого не случится, я уверен, что ты примешь ее в нашу семью.

В ответ леди Хэвиленд подняла руку и прижала ее к влажному полотенцу, лежащему на ее лбу, как будто напоминая ему о своем болезненном состоянии.

— Я просто не могу ее принять, Рейн. И я не думаю, что когда-либо смогу простить тебя. Единственное, о чем я тебя просила, это достойно жениться, и теперь ты все испортил.

— Я согласился жениться на благородной молодой женщине, которая родила бы мне наследника, и именно это я и сделал. Я выполнил свое обещание, дорогая бабушка.

— Ничего подобного ты не выполнил!

Рейн твердо выдержал яростный взгляд графини.

— Неужели ты забыла, зачем изначально желала моей женитьбы? Ты беспокоилась, чтобы графский титул и состояние не перешли к дяде Кларенсу.

— Конечно, я беспокоилась. Кларенс — картежник и мот, не заслуживающий графского титула. Но это не единственная причина, почему я хотела, чтобы ты остепенился. Я волнуюсь о твоем будущем, Рейн. А теперь я волнуюсь еще и о будущем твоих детей. Тебе, может быть, нет дела до чистоты кровей, текущих в жилах нашего рода, но я не хочу, чтобы мои правнуки носили клеймо французского происхождения.

На скулах Рейна заходили желваки.

— Я принял твое возражение к сведению, бабушка, но надеюсь, что теперь мы закончим этот разговор.

— Тебе плевать на то, что я думаю?

— Нет, не плевать. Но мы обсуждали все это раньше. Я готов выполнить твои пожелания до определенной степени, но ты не будешь руководить моей жизнью и диктовать, на ком мне жениться.

На лице леди Хэвиленд отразилось еще большее негодование.

— Мне нужно было ожидать подобной катастрофы. Ты всегда был упрямцем и бунтарем. А я так радовалась, когда ты пообещал бросить свои непутевые увлечения и взяться за ум!

Рейн не стал рассказывать, что он и сейчас занят одним из тех «непутевых увлечений», которые она так порицает. Не стал он и давить на бабушку, чтобы та изменила отношение к Мадлен прямо сейчас. Вдове нужно немного времени, чтобы свыкнуться с крахом своих надежд, и Рейн предоставит ей такую возможность.

Однако леди Хэвиленд, казалось, не собиралась отступать. С трудом сев на своей постели, она отбросила в сторону полотенце и умоляюще положила ладонь на его руку.

— Еще не слишком поздно аннулировать твой брак, Рейн. Мы объявим, что ты запоздало, но все же одумался и осознал совершенную ошибку.

Граф пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, значит ли это, что она объявляет войну его жене? Если это так, то ей придется пересмотреть свои намерения.

— Не будет никакого аннулирования, бабушка, — возразил он тоном, не принимающим возражений. — Тебе придется просто примириться с моим выбором.

В глазах старухи читалась охватившая ее ярость.

— Я никогда не примирюсь, — заявила она твердо.

— Тогда мы навсегда останемся по разные стороны баррикад.

Леди Хэвиленд продолжала сверлить его взглядом, преисполненным осуждения, затем, раздраженно фыркнув, убрала ладонь с его руки.

— До этой минуты я и не подозревала, насколько ты бессердечен, Рейн. Сплетники уже распустили свои ядовитые языки. Их нападки я могла предположить, но от тебя удара не ожидала.

— Не надо обращать внимания на сплетни.

— Как будто это в моей власти, — язвительно заметила она. — Ты, по крайней мере, можешь не объявлять о своем бракосочетании в «Морнинг пост» и «Кроникл»? У меня нет желания стать всеобщим посмешищем.

На это он согласен, решил Рейн, поскольку не хотел делать Мадлен объектом пристального внимания со стороны светского общества. Чем в большей тайне он сохранит свое супружество, тем легче будет Мадлен свыкнуться с новой ролью графини.

— Ладно, я не буду давать объявлений в газеты.

Она издевательски захохотала.

— Пользы от этого, конечно, мало. Несомненно, слухи о твоей свадьбе уже разошлись. Невозможно долго утаивать такой масштабный скандал.

— Не думаю, что это скандал, — ответил он сухо.

— Именно скандал, — проворчала она. — И этим скандалом ты загонишь меня в гроб.

Он уважительно поклонился.

— Это было бы огромным несчастьем, дорогая бабушка, но я очень надеюсь, что ты еще всех нас переживешь. И в подкрепление своих слов я сейчас же вызову всех твоих докторов на консилиум.

Некоторое время она пребывала в нерешительности, потом махнула рукой.

— В этом нет необходимости. Я буду страдать в одиночестве, как всегда. А сейчас уходи прочь, коль ты так упрямо настроен меня огорчать.

Рейн знал, что этим все и закончится — бабуля не любила осмотров врачей.

— Как скажешь, бабушка.

Ясно понимая, что она не прекратит противодействовать его браку, Рейн пересек комнату и вышел. На своей спине он ощущал тяжесть ее взгляда, испепеляющего гневом внука, будто заклятого врага.

Глава двенадцатая

Я решила взять судьбу в свои руки, маман.

Чтобы отослать письмо Джерарду, Мадлен самостоятельно поехала в Чизвик. После того что произошло с ее предыдущей корреспонденцией, она не хотела, чтобы слуги Рейна знали о ее переписке с братом.

Когда девушка вернулась в Ривервуд, ее ждала записка от Арабеллы, в которой та предлагала завтра же отправиться в Лондон, чтобы посетить ее модистку и несколько магазинов. Она также посоветовала Мадлен составить список необходимых вещей.

В письменном столе в гостиной, однако, не оказалось бумаги, так как она использовала последние листы на послания Арабелле и Джерарду. Не желая отрывать Брэмсли от своих обязанностей, она отправилась на поиски писчей бумаги сама. И начать решила с места, где вероятнее всего могло быть то, что она искала, — кабинета Рейна.

Большинство ящиков его стола, как оказалось, были заперты, и только один, нижний слева, был открыт. Внутри девушка обнаружила тонкую пачку листов, исписанных размашистым почерком, принадлежащим, по-видимому, Рейну. Они содержали в себе список имен.

Мадлен собиралась уже положить листки на место, когда ей в глаза бросилось подчеркнутое имя Розлин Лоринг. Заинтригованная, она пробежала глазами весь список. Тут было около сорока женских имен, и возле каждого Рейн сделал примечания.

Похоже, это был перечень претенденток на роль его жены.

Вздрогнув от своей догадки, Мадлен детально изучила весь список. Рейн сделал три дополнительные колонки для сопровождающей имена информации. Первая имела заголовок «Внеш.», что, как она поняла, обозначало особые приметы внешности, включая цвет волос, очевидно, чтобы как-то различать девушек между собой.

Две другие колонки содержали в себе описание их умственных способностей, личностных качеств и черт характера. В графе «Ум» он присваивал претенденткам числовую оценку от 0 до 9, а в столбце «Лич./хар.» были описания: «живая», «застенчивая», «мила», «излишне болтлива», «скучна», «чрезвычайно скучна»…

По крайней мере, половина невест была охарактеризована как скучные, очень скучные и тому подобное. Встречались и еще менее лестные оценки, такие как «жеманная», «подобострастная», «тщеславная» и даже «жадная».

Острый укол ревности поразил Мадлен, когда она увидела, что Розлин Лоринг завоевала 9 очков в плане интеллектуальности, а в графе, резюмирующей черты характера, против ее имени значилось «пленительная» — наиболее высокая оценка во всем списке. Однако девушка заметила, что характеристика «прелестная» вообще отсутствовала на этих страницах.

Мадлен в задумчивости поджала губы. Если это список достоинств и недостатков потенциальных невест Рейна, кандидатуры которых он рассмотрел и отверг, то она имеет основания для оптимизма, поскольку граф, видимо, ценил ум и хороший характер выше внешней красоты.

— Могу ли я чем-нибудь помочь, миледи?

Вздрогнув, Мадлен обернулась и увидела Брэмсли, который стоял в дверях кабинета и хмуро, с осуждением, смотрел на нее.

— Я ищу писчую бумагу, — объяснила она поспешно.

— Прошу прощения, миледи, я должен был сказать об этом раньше. Лорд Хэвиленд никому не разрешает притрагиваться к своему письменному столу. И вообще, я пока единственный, кому позволено входить в его кабинет.

Чувствуя себя виноватой, Мадлен сунула списки в ящик и встала.

— Извините, я не знала, что мне нельзя входить в его кабинет. Но впредь я, безусловно, не стану нарушать запрет.

Неудивительно, что Рейн охранял свои дела от внимания посторонних, поскольку его профессия подразумевала секретность. Но она, пойманная с поличным, чувствовала себя женой Синей Бороды, хотя, конечно же, не шпионила.

Брэмсли прервал ее размышления, избавляя от неловкости.

— Я с радостью принесу вам бумагу, миледи.

— Спасибо, — кротко ответила Мадлен.

Покидая кабинет впереди мажордома, она видела, как он аккуратно закрыл дверь. Чтобы сменить предмет разговора, девушка заметила:

— Мы с леди Дэнверс собираемся завтра в Лондон, чтобы посетить ее модистку. Если у вас есть какие-то поручения, то я могла бы их исполнить.

Брэмсли секунду строго на нее смотрел, ясно давая понять, что она совершила недопустимое нарушение приличий.

Мадлен грустно улыбнулась.

— Видимо, мои привычки бывшей компаньонки не так легко вытравить. Мое предложение неуместно, правда? Конечно, в вашем распоряжении есть люди, которые выполнят при необходимости любые поручения.

Его лицо немного смягчилось.

— Безусловно, это так, миледи.

— Полагаю, понадобится время, прежде чем я усвою, что требуется от графини, и я надеюсь, что вы будете терпеливы.

— Конечно, миледи, — сказал мажордом, и на этот раз в его голосе прозвучала неподдельная теплота. — Но если вы намереваетесь посетить Лондон… мне также нужно было упомянуть это ранее: его светлость приказал мне поставить вас в известность о порядке финансирования, который он для вас подготовил. Все счета, полученные вами, должны быть отосланы в его лондонскую резиденцию, но он также предусмотрел выделение вам сумм на мелкие расходы. Что касается поместья, то всю бухгалтерию, в основном, веду я, но его светлость велел мне предоставить учетные книги и вам. Если пожелаете, миледи, я ознакомлю вас с ними после того, как доставлю вам писчую бумагу.

Мадлен почувствовала себя странным образом удовлетворенной: Рейн не забыл, что она много лет вела отчетность на ферме Эллисов.

— С удовольствием, Брэмсли. Принесите мне их, пожалуйста, в гостиную.

— Как скажете, леди Хэвиленд.

Мажордом почтительно поклонился и отправился выполнять ее распоряжения. Но пока она не спеша возвращалась в гостиную, ее мысли были заняты отнюдь не бухгалтерией. Ее гораздо больше занимали списки потенциальных невест, составленные Рейном.

Имя Мадлен не значилось среди прочих кандидатур, но ей было интересно представить, как он мог бы ее охарактеризовать. Девушка полагала, что внешне едва ли может конкурировать с теми красотками, которые искали внимания Рейна, но, в конце концов, то, что она недостаточно смазлива, не такой уж большой недостаток.

И все же будет правильным подчеркнуть свою привлекательность для него, насколько это возможно. Новые наряды, конечно, придутся кстати, но нужны и более эффективные методы.

Хватит уже барахтаться в жалости к самой себе, решительно настроилась Мадлен. Она не будет беспомощной жертвой обстоятельств, сетующей на несправедливость судьбы. Раз уж она имела глупость влюбиться в Рейна и не в силах изменить своих чувств к нему, единственно правильной линией ее поведения будет попытаться изменить его чувства к ней. Или хотя бы сделать так, чтобы его желание лечь с ней в постель было продиктовано не только необходимостью выполнения супружеских обязанностей.

Мадлен мрачно нахмурилась при этой мысли. Солдатская дочь, она была готова призвать подкрепление, но к кому она могла обратиться за такой специфической помощью? У нее нет сестер и никогда не было подруг, с которыми можно было бы обсудить подобные вопросы. А ее беседы с умершей матерью по сути были диалогом с самой собой. Девушка ощущала крайний недостаток опыта в общении с мужем, проявляющим к ней интерес только в связи с потомством, которое она должна ему дать.

По крайней мере, Арабелла согласилась помочь ей в походах по модным магазинам. Мадлен размышляла, может ли она обратиться к своей соседке за советом, как ей привлечь внимание мужчины вроде Рейна. Безусловно, она никогда не сможет стать такой пленительной, как Розлин Лоринг, но хотя бы будет достаточно соблазнительной, чтобы удержать его в своей постели.

И, в конце концов, у нее теперь есть преимущества, которые дает ей брак с Рейном, рассуждала Мадлен, настраиваясь на решительные действия. Пусть пока она и не способна разжечь в нем страсть, но у нее еще будет шанс стать для него настолько желанной, насколько ни одна другая претендентка не смогла.

* * *
Мадлен со всей серьезностью отнеслась к идее изменить свое поведение по отношению к Рейну, и к тому времени, как на следующий день за ней заехала Арабелла, девушка была готова укротить свою гордость и просить соседку о помощи значительно более интимной, чем выбор новых платьев.

Однако первые же слова, произнесенные Арабеллой, ее насторожили.

— Я чрезвычайно рада проконсультировать вас в выборе одежды, но моя сестра Розлин имеет намного более тонкий вкус что до цветов и стилей. Я пригласила ее сопровождать нас в сегодняшней поездке — надеюсь, вы простите мое самоуправство.

Мадлен была несколько обескуражена. Если с Арабеллой они почти уже стали добрыми приятельницами, то Розлин была для нее практически чужим человеком. Однако девушка не считала себя вправе оспаривать великодушное решение своей работодательницы.

— Я бы не хотела навязываться ее светлости, — наконец произнесла Мадлен.

— Ну что вы, ничего такого здесь нет. Розлин охотно вам поможет. И к тому же это будет выполнением обещания Хэвиленду. Мы пытались подобрать ему подходящую невесту, но так как он осуществил свой выбор самостоятельно, то теперь наши усилия сделать ваше вхождение в свет наиболее успешным представляются вполне уместными.

— Ладно, если вы утверждаете, что она согласна…

— Конечно, согласна, — уверила ее Арабелла. — Бомонд сгорает от любопытства увидеть новую графиню Хэвиленд, и герцогиня Розлин сможет лучше меня поспособствовать тому, чтобы вы предстали перед этим требовательным обществом в наиболее выгодном ракурсе. А что касается меня, — добавила она с улыбкой, — я хотела бы облегчить ваш путь в свет по эгоистическим причинам. Я чрезвычайно рада, что вы собираетесь продолжить преподавание в пансионе, Мадлен. Дело не только в том, что это избавляет меня от необходимости искать вам замену. Наши воспитанницы обожают вас и были бы очень расстроены, если бы вы уволились только потому, что вышли замуж за аристократа.

Мадлен зарделась от такого комплимента.

— Преподавать нашим ученицам для меня большое удовольствие.

— Надеюсь, так будет и впредь. Но, думаю, сейчас вы бы хотели обсудить предстоящий поход за покупками.

Арабелла взглянула на старомодную накидку Мадлен.

— Вы определились, какую сумму собираетесь потратить?

— Полагаю, ее размер не имеет значения, — ответила Мадлен.

В дополнение к выделенным средствам на платья и другие крупные покупки Рейн выдал ей астрономическую сумму на мелкие приобретения. Сейчас в ее ридикюле лежали две сотни фунтов, отпущенные на различные аксессуары.

Но Мадлен больше заботили не наряды. Глубоко вздохнув, она набралась решимости и рассказала Арабелле о своих трудностях, вызванных тем, что, выйдя замуж по расчету, она не имеет представления, как ей вести себя с новоиспеченным мужем.

Арабелла понимающе кивнула и добродушно хохотнула.

— Замужество в любом случае событие, заставляющее поволноваться, но такой брак, как у вас, меня, признаться, ставит в тупик. В общем, вы хотите услышать мое мнение о том, как действовать по отношению к мужу?

— Да, и более того… — сказала Мадлен, запинаясь и подбирая нужные слова. — Дело в том, Арабелла, что мне не хватает женской привлекательности для такого мужчины, как Хэвиленд, и я подумала… возможно, вы могли бы мне посоветовать, как изменить его отношение ко мне. Видите ли, я хочу вызывать в нем желание, как настоящая, жена и, боюсь, чтобы достичь этого, недостаточно только улучшить мой гардероб. Лорд Дэнверс явно без ума от вас, и, осмелюсь вас об этом просить… может, вы согласитесь открыть мне некоторые ваши секреты.

Арабелла задумчиво поджала губы.

— Конечно, я согласна, но я знаю женщину, которая способна помочь вам намного лучше. Ее имя — Фанни Ирвин… Хотя я не уверена, представлять ли вас ей, не будет ли это для вас оскорбительным.

— Почему это может быть оскорбительным?

— Потому что моя знакомая — известная куртизанка. Фанни получила благородное воспитание, но покинула дом в шестнадцать лет в поисках счастья. Мы с ней знакомы еще с того времени, когда ходили под стол пешком. Мы были соседками и близкими подругами в Гемпшире и в детстве проводили много времени в совместных играх.

Лицо Арабеллы осветилось доброй улыбкой.

— Я и мои сестры не отвергли Фанни, хотя с точки зрения света это предосудительно, и вы, возможно, не захотите компрометировать себя подобными связями.

Мадлен была слегка удивлена взаимоотношениями сестер Лоринг с известной куртизанкой, но она не имела возражений против знакомства с ней.

— Я нисколько не против и буду рада любой помощи, которую она сможет мне оказать.

— Уверяю вас, ее помощь сослужит вам добрую службу. Фанни много сделала для меня и сестер в плане нашего понимания мужчин вообще и собственных мужей в частности. Но мы не будем афишировать ваши консультации во избежание скандала.

В сознании Мадлен промелькнул образ властной бабки Рейна, и она пробормотала слова согласия:

— Да, это будет разумно, учитывая снобизм родни Хэвиленда.

— Вы говорили, что он уехал по делам? — спросила Арабелла. — Сколько у нас времени до его возвращения?

— Не могу сказать ничего определенного, — призналась Мадлен. — Моя беда в том и заключается — он не рассматривает меня как часть своей жизни и не считает нужным ставить в известность о своих планах.

— Ладно, скоро мы это изменим, — сказала ее соседка уверенно. — Но этот день нам лучше провести в Лондоне. Пока мадам Руссо будет снимать с вас мерки, я пошлю весточку Фанни с просьбой принять нас во второй половине дня, если ей удастся выкроить время. А между делом мы можем посетить магазины. Не волнуйтесь, Мадлен. Розлин и я позаботимся о том, чтобы у вас были безупречные наряды, а Фанни возьмет на себя остальное. Мы трое сделаем так, что Хэвиленд не сможет остаться к вам равнодушным.

Мадлен улыбнулась, ощутив надежду на лучшее впервые с той минуты, когда произносила клятву верности жениху. Бесцеремонное исчезновение Рейна в первую брачную ночь сильно расстроило ее, но сейчас ей казалось, что из этого можно извлечь некоторую выгоду. Она могла воспользоваться его отсутствием, чтобы за эти дни превратиться из куколки в бабочку. На это, естественно, понадобится время и некоторые усилия.

* * *
Они заехали за Розлин по пути в салон модистки, и Арабелла за время недолгой поездки к мадам Руссо объяснила сестре, что они должны сделать. Вскоре Мадлен осознала, как ей повезло, что они взяли ее под свое крылышко.

Их старания по ее превращению в стильную леди начались с обсуждения невероятно многочисленных деталей. Вместе они перебрали огромное количество фасонов и покроев, тканей и цветов, прежде чем остановились на наиболее подходящем. Выбор, сделанный сестрами совместно с мадам Руссо, был воплощением утонченности — прекрасный, со вкусом и изяществом скроенный туалет подчеркивал все достоинства фигуры Мадлен.

Результат потряс ее, и она не раз вынуждена была бороться с комом в горле. У девушки никогда не было такого великолепного платья, она попросту запрещала себе хотеть что-либо подобное. Вся эта роскошь, внезапно ворвавшаяся в ее жизнь, более походила на сказку, нежели на реальность.

Все утро было посвящено платьям и другим предметам одежды. После легкого ленча, проведенного с мадам Руссо, дамы отправились в другие магазины, которые обязательно нужно было посетить: в шляпный — за капорами и шляпками, в обувной — за туфлями и полуботинками. Так как до встречи с Фанни, назначенной на три часа, времени оставалось уже немного, Арабелла предложила в ближайшие дни приехать в Лондон снова, за теми мелочами, которые они не успели приобрести в этот раз: за бельем и корсетами, шелковыми чулками и подвязками, перчатками, веерами и украшениями.

Уверенность Мадлен в действенности их затеи со временем увеличивалась, по большей части потому, что Арабелла и Розлин сами ничуть не сомневались в ее эффективности. Любезность и радушие Розлин особенно располагали к себе. Она была такой же чуткой и понимающей, как и Арабелла, и сердечно одобрила идею обратиться к их знаменитой подруге Фанни Ирвин. Отвечая откровенностью на откровенность, Розлин рассказала о своей личной жизни, после того как Мадлен поделилась с ней трудностями и надеждами, связанными с ее супружеством.

— Прошлым летом, — доверительно призналась Розлин, — я просила Фанни помочь советом, как мне добиться любви одного джентльмена. Если вы хотите, чтобы Хэвиленд влюбился в вас, то никого лучше Фанни для этого не найдете.

«Если вы хотите, чтобы Хэвиленд влюбился в вас…»

От этой фразы у Мадлен перехватило дыхание. Она рассчитывала заставить Рейна желать ее, полагая, что и это достаточно трудная задача. Но теперь она уже осмелилась мечтать о том, чтобы завладеть его сердцем.

«Нет, надо быть дурочкой, чтобы хотеть так много», — осадила себя Мадлен. Достаточно будет уже того, что Рейн возжелает обладать ее телом.

Хотя чтобы достичь даже этого, мысленно прибавила она, стараясь обуздать свой непомерно разыгравшийся оптимизм, куртизанке придется поистине сотворить чудо.

* * *
Однако прошло совсем немного времени, и у Мадлен появилась возможность убедиться, что Фанни Ирвин в самом деле была способна творить чудеса.

Вскоре после прибытия в частную резиденцию куртизанки в тихом роскошном районе к северу от Гайд-парка, сестры оставили ее на попечение Фанни с обещанием заехать за Мадлен через два часа.

— Дайте мне три часа, — сказала Фанни энергично, сознавая трудность задания, поставленного перед ней.

Сопровождая посетительницу на второй этаж, Фанни прошла сквозь свою спальню в небольшой, хорошо освещенный будуар. Затем, сразу же приступая к делу, распорядилась, чтобы гостья сняла с себя накидку, платье и корсет.

Мадлен чувствовала себя крайне неловко, раздевшись до нижнего белья, но Фанни явно не испытывала ни малейшего смущения. Наморщив лоб, куртизанка медленно обошла вокруг девушки, изучая ее тело, отмечая для себя все ее достоинства и недостатки.

— Глаза, определенно, самый главный ваш козырь, — заявила она наконец.

Мадлен не могла не согласиться. Глаза — единственное, что в ней признавали прекрасным.

— Но у вас также очень привлекательная фигура, пышная и гибкая, как раз такая, о какой мечтают мужчины. Несомненно, ваш муж это замечает.

От этих слов Мадлен вспыхнула, и Фанни подбадривающе улыбнулась.

— Если уж я взялась давать вам советы, леди Хэвиленд, вам нужно с самого начала избавиться от застенчивости, так как нам предстоит коснуться намного более интимных подробностей, чтобы достичь положительного результата. Как я уже сказала, у вас роскошное тело, одно из тех, что особенно притягивают мужчин.

Ее взгляд оторвался от пышной груди Мадлен и вернулся к ее лицу.

— Ваши губы чрезмерно полны по нынешним канонам моды, но это, опять же, только вам на руку, ибо мужчины полагают, что, целуя их, они получат больше наслаждения. Разве ни один джентльмен не пытался сорвать поцелуй с ваших губ?

— Раз или два, — признала Мадлен.

В действительности барон Эккерби предпринимал такие попытки намного, чаще, но этот высокомерный развратник не мог считаться джентльменом, даже несмотря на свой высокородный титул.

Фанни еще раз неспешно обошла вокруг Мадлен, затем усадила ее перед большим зеркалом и обратила внимание на маловыразительные каштановые волосы своей посетительницы.

— Цвет вполне приемлемый, но стиль… вы всегда носите такой строгий пучок на затылке?

— Да.

Обычно она укладывала волосы в узел или заплетала в аккуратную косу.

Фанни неодобрительно покачала головой, вытаскивая шпильки из локонов Мадлен.

— Мужчинам обычно нравятся длинные волосы, поэтому мы не будем делать их короче, но нужно что-нибудь предпринять для смягчения черт лица… несколько завитых прядей на лбу и висках.

Поскольку эта рекомендация в точности совпадала с тем, что говорил ей Рейн, девушка не стала возражать.

— Потом мой парикмахер подстрижет вас и сделает укладку, а пока… думаю, наиболее быстрого эффекта мы добьемся, если немного выщиплем вам брови. Они чрезмерно густы и придают вашей внешности ненужную мужеподобность. Вы согласны со мной?

— Да. — Мадлен разглядывала свои темные широкие брови, в то время как Фанни продолжала осмотр.

— Цвет вашей кожи достаточно приятный, хотя имеет некоторый желтоватый оттенок. Применение косметики в разумных пределах пойдет вам на пользу. Немного румян на щеках и туши на ресницах выявят все преимущества вашего лица. И я научу вас некоторым хитростям, например, как сделать кожу белее… отвар ячменя, лимонный сок, ванны из молока. Но при этом…

Фанни опять нахмурилась.

— Вы можете приложить много стараний, чтобы улучшить свою внешнюю привлекательность для вашего мужа, но если вести речь о завоевании его преданности на длительный срок, то здесь внимание надо сосредоточить на поведении и поступках.

Мадлен удивленно уставилась на нее. Было странно слышать от такой эффектной красавицы, как Фанни, что манера поведения важнее внешности.

— Что именно вы подразумеваете под поведением и поступками?

— Подождите тут, миледи….

С этими словами Фанни вышла из комнаты. Вернувшись, она держала в руках небольшую книгу в кожаном переплете, которую вручила Мадлен.

Книга носила название «Советы молодым девушкам по завоеванию мужа, написанные неизвестной леди», Взглянув вверх, Мадлен увидела, что вместо недавнего хмурого выражения лицо Фанни осветилось таинственной улыбкой.

— Очень немногие люди знают, что эту книгу написала я, — сообщила женщина.

— Вы та «неизвестная леди»?

— Да. Это был мой первый опыт заработка за рамками моей нынешней профессии. И книга продается довольно неплохо. После этого я пробовала перо в написании готических романов, так как этот жанр более востребован и приносит больше прибыли. Я собираюсь покинуть полусвет, чтобы выйти замуж за респектабельного джентльмена, на которого уже положила глаз. И полагаю, что для меня будет лучше всего посвятить себя карьере романистки.

Мадлен посмотрела на куртизанку с неподдельным восхищением и благодарностью. Девушке льстило, что Фанни настолько ей доверяла, что посвятила в свои сокровенные планы. Однако признание последней также принесло Мадлен облегчение впервые с того момента, как она сюда приехала.

— Я с большим удовольствием послушала бы эту историю, мисс Ирвин, — сказала она воодушевленно. — Признаюсь, вы одна из наиболее поразительных женщин, которых мне доводилось встречать.

Фанни засмеялась.

— Я с радостью как-нибудь расскажу вам мою историю, миледи, но сейчас, мы должны сосредоточить внимание на вашей персоне. Почему бы нам не встретиться позже и не обсудить в подробностях эту книгу, когда вы ее прочтете?

— Обязательно, — ответила Мадлен, быстро пролистывая пособие.

— Тут есть много общей информации насчет взаимоотношений полов, но я думаю, с вами мне нужно коснуться этой темы более детально. Вы совершенно неопытны в искусстве соблазнения, правда?

Мадлен застенчиво улыбнулась.

— Боюсь, что так.

— Хорошо, мы изменим это положение дел очень скоро. Наверное, вам стоит рассказать мне, как вы с лордом Хэвилендом пришли к заключению брака.

И на этот раз уже Мадлен исповедалась в некоторых наиболее личных обстоятельствах жизни. Она рассказала о том, как они впервые встретились, и как Рейн чувствовал себя обязанным ее покойному отцу. Как он сделал ей предложение и преследовал до тех пор, пока она не дала своего согласия. И как он неожиданно покинул ее постель в их первую брачную ночь.

— Я нахожу это унизительным, — негромко закончила девушка. — И чувствую ужасное разочарование.

Фанни понимающе кивнула.

— Очевидно, вы сдались слишком легко, так быстро приняв его предложение выйти замуж. Поверьте, такие мужчины, как ваш муж, любят борьбу, что подводит меня к следующему выводу. Вы не должны раскрывать ему того факта, что вы влюблены в него. Такая открытость сделает вас неинтересной для графа.

Мадлен недоверчиво усмехнулась.

— Вы хотите сказать, мне не следует подавать виду, что я считаю своего мужа самым замечательным мужчиной на свете?

— Не совсем так, — ответила Фанни неожиданно серьезно. — Откровенное восхищение мужчиной — это хороший способ разжечь в нем еще большую страсть. Но я имела в виду, что вы не должны показывать мужу такой степени влюбленности, чтобы он ощущал свою власть над вами. Вам следует заставлять его сомневаться. Он должен все время стремиться завоевать вас. Поскольку Хэвиленд явно полагает, что вас уже не нужно соблазнять, вы должны будете соблазнить его.

— Соблазнить его?

— Да, но очень деликатно, конечно же. Нельзя давать ему понять, что вы добиваетесь его. Вам необходимо стать искусительницей, но так, чтобы граф не догадывался о ваших истинных намерениях.

— Искусительницей? — переспросила Мадлен дрогнувшим голосом.

— Не волнуйтесь, я научу вас, как это сделать.

Фанни задумчиво наморщилась.

— Что вы знаете о его личной жизни? Я ни разу не слышала о любовных связях Хэвиленда здесь, в Лондоне. Если у него и есть любовница, то он очень осторожен в своих отношениях.

Мадлен застыла. Рейн говорил, что ему нужно быть в Лондоне по «делу», так он это назвал. Она надеялась, что именно так и было в действительности. Предположение, что у него здесь любовница, было слишком тяжелым для Мадлен.

— Я не знаю, — сказала она.

— Ладно, не важно. Если у него есть подруга, вы должны увлечь его настолько, чтобы он оставил ее и желал проводить время в постели только с вами. И к тому моменту, когда я закончу свой инструктаж, вы будете обладать достаточными знаниями, чтобы свести его с ума от вожделения. А страсть — это только первый шаг к тому, чтобы заставить мужчину полюбить вас безоглядно. Так что сейчас я приглашу мою костюмершу, и мы начнем.

Через два часа Мадлен смотрела на себя в зеркало, с трудом веря своим глазам. Ее внешний вид совершенно изменился. Тонкие нити бровей, легкий розовый оттенок на щеках, вьющиеся пряди, мягко обрамляющие лицо, немного туши, подчеркивающей ее и без того выразительные серые глаза — все это вместе делало ее уже совсем не той невзрачной старой девой, которая недавно пришла к Фанни.

Она выглядела почти… «симпатичной» — это слишком пресное определение. Но Мадлен и не стала красавицей в точном смысле этого слова. Пожалуй, неотразимой. Определенно, пленительной.

Но еще более важным, чем внешняя метаморфоза, был откровенный и подробный курс обучения искусству любви, направленный на завоевание неприступного сердца графа.

— Я потрясена, — сказала Мадлен прямодушно. — Как я смогу отблагодарить вас, Фанни?

Куртизанка скромно улыбнулась.

— Вам не нужно меня благодарить. Арабелла, Розлин и Лили неизменно поддерживают меня уже долгие годы, несмотря на опасность, которой они подвергают свое доброе имя. Полагаю, оказывая вам, их подруге, услугу, я хоть в небольшой мере возвращаю им добро, которое они для меня делают.

— Может и так, но я все равно невыразимо благодарна вам за необычайную услугу, которую вы мне оказали.

— Мы не закончили, — сказала Фанни с улыбкой. — Нам еще многое нужно обсудить, если вы действительно хотите стать искусительницей. При необходимости я могу приехать в Чизвик и встретиться с вами в Дэнверс-холле. Вы ведь предпочитаете, чтобы ваш муж ничего не узнал о ваших намерениях. И хотя вы сделали только первый шаг на пути к завоеванию его чувств, я считаю, что он получился уверенным и приблизил вас к тому, чтобы стать объектом мечтаний Хэвиленда.

— Я тоже так думаю, — пробормотала Мадлен, изумленно рассматривая свой обновленный облик. Отражение, которое взирало на нее из зеркала, выглядело женщиной, вполне способной очаровать и удержать возле себя такого мужчину, как Рейн. И ей не терпелось испробовать вновь приобретенные знания на практике.

Рейну, кажется, нравится инициатива, значит, она станет инициативной. И если Мадлен преуспеет на этом пути, то сможет превратить их семью в союз любящих людей, став соблазнительницей в их супружеской кровати.

Глава тринадцатая

Я искренне надеюсь, что искусство, которому научила меня Фанни, приведет к успеху, маман.

Решив, что уже прошло достаточно времени и он может без опаски возвращаться домой, Рейн написал молодой жене письмо, в котором оповещал о своем приезде во вторник днем. После их венчания прошла уже почти неделя.

Однако когда он прибыл в Ривервуд, Брэмсли доложил ему, что леди Хэвиленд только что уехала в пансион Фримантл и пробудет там до конца дня.

Рейн подавил в себе внезапно нахлынувшее разочарование, довольно странное, так как их раздельная жизнь — именно то, к чему онстремился в браке. Граф отправился в свой кабинет и сосредоточил внимание на делах поместья, скопившихся за время его отсутствия.

Когда Мадлен наконец вернулась, то остановилась в дверях кабинета, глядя на Рейна, сидящего за своим столом.

— Добро пожаловать домой, милорд, — произнесла она любезно, снимая перчатки и капор. — Надеюсь, ваши дела в Лондоне увенчались успехом.

Рейн ощутил прилив удовольствия, услышав голос Мадлен и увидев ее впервые после их брачной ночи. Осознав, как сильно скучал по ней все это время, он, однако, рассердился на себя. А взглянув на жену, невольно залюбовался.

Мадлен выглядела по-другому. На ней был ярко-синий короткий шерстяной жилет, надетый поверх бледно-голубого кашемирового платья, которое являло собой воплощение элегантности.

— Это одно из твоих новых платьев? — вставая, спросил он, пытаясь уловить произошедшую в ее внешности перемену.

— Да, мы с Арабеллой ходили по магазинам несколько раз за эту неделю.

— Я знаю, Брэмсли мне сообщил.

Мадлен внутренне слегка напряглась, но ее тон остался таким же мягким.

— Неужто Брэмсли предоставляет тебе ежедневные отчеты о моих действиях?

— Он делает регулярные отчеты по поводу всего, что происходит в поместье.

— Понятно, тогда мне надо быть осторожнее, раз уж в этом доме столько шпионов, — сказала она, улыбнувшись.

Рейн не мог сказать наверняка, шутит она или нет, а Мадлен сменила тему разговора, медленно повернувшись вокруг своей оси, демонстрируя новое платье.

— Я благодарна Арабелле, за то что она помогла мне стать модной, но ты, возможно, пожалеешь о своей щедрости, когда увидишь счета. Я изрядно растратила средства, которые ты мне выделил.

— Я уже видел счета и совсем не жалею о расходах.

— По правде говоря, я тоже. Твоя бабушка, кажется, сочла мою прежнюю одежду лохмотьями, недостойными графини.

Рейн пожал плечами.

— Она и твои наряды унижала?

— Среди прочего, — ее ответ прозвучал беспечно.

Видя, что жена не переступает порога его кабинета, Рейн вышел из-за стола и пошел к ней навстречу.

— Я сожалею, что тебе пришлось испытать на себе ее грубость, полагаю, это было крайне неприятно.

— Да, это было не очень приятно, — согласилась Мадлен. — Но этого можно было ожидать. Я знала, что леди Хэвиленд никогда меня не одобрит. Я ведь тебя предупреждала об этом, помнишь?

— Да, предупреждала. Но отношение моей бабушки никак не должно сказываться на нашем браке.

— Однако мне по-прежнему искренне жаль, что я встала между вами, — негромко сказала Мадлен, и в ее голосе прозвучало подлинное раскаяние.

Рейн покачал головой, остановившись перед ней.

— Ты не должна ни в чем себя винить…

Он замолчал. Ее прическа отличалась от прежней, и в лице тоже угадывались перемены.

Но девушка прервала его мысли, прежде чем он успел сделать какое-либо замечание на этот счет.

— Ты уже пил чай?

— Еще нет, ждал тебя.

Граф предполагал, что они вместе сядут за стол и он расспросит ее о событиях прошедшей недели.

Мадлен печально улыбнулась.

— Извини, что нарушила твои планы, но я уже пила чай с ученицами в пансионе. Попрошу Брэмсли сейчас же тебе все подать. А сейчас, милорд, прошу меня простить, я собираюсь Подняться наверх и принять ванну. Я уже успела полюбить твою великолепную ванную. О такой роскоши я не могла и мечтать.

Рейн хотел было отчитать ее за обращение «милорд», но мысль о ее аппетитном теле, лежащем в ванне, совершенно сбила его с толку и вызвала прилив вожделения. А следующее замечание Мадлен разбудило в нем еще более острое желание.

— Я приглашаю тебя принять ванну после меня. Это слишком расточительно — использовать столько горячей воды на одного, даже если можешь себе это позволить. Я закончу к тому времени, когда ты выпьешь чай.

Повернувшись, она неспешно пошла по коридору в сторону холла.

Рейн смотрел на удаляющуюся Мадлен, внимательно наблюдая за легкими покачиваниями ее бедер. Она только что позвала его присоединиться к ней в ванне? Или только лишь, экономя горячую воду, предложила ему помыться после нее?

Так или иначе, но, вернувшись к своим делам, Рейн уже не мог думать ни о чем другом, кроме ее предложения. Через полчаса он оставил попытки сосредоточиться.

Безусловно, присоединиться к своей супруге в ванной было бы неосмотрительно с его стороны, но и удержаться он не находил в себе сил.

* * *
Мадлен лежала, откинувшись на покатую спинку грандиозной медной купели, считая проходящие минуты, тишина которых была заполнена только частыми ударами ее сердца. Обычно она предавалась наслаждению, которое доставлял телу приятный жар воды, но сейчас чувствовала напряжение от ожидания Рейна и неопределенности, придет ли он к ней.

Она удивила его, в этом не было сомнений. Его глаза стали темными, когда, глядя на жену, граф пытался проникнуть в ее истинные намерения, — именно такую его реакцию и предполагала Фанни.

До сих пор ее план, казалось, осуществляется с точностью до мелочей. Мадлен умышленно задержалась в пансионе намного дольше того часа, когда предполагалось возвращение Рейна домой, чтобы заставить его томиться в ожидании. Слишком услужливая и доступная женщина, как учила ее Фанни, меньше ценится мужчинами, поэтому было полезно держать его в некоторых сомнениях.

У Мадлен не было полной уверенности в том, что ей хватит твердости, необходимой для проведения их кампании, даже после профессиональных советов мисс Ирвин, Прежде она никогда не выступала в роли роковой женщины. Но девушка подготовилась к первой попытке настолько тщательно, насколько могла, разложив льняные полотенца и куски душистого мыла, прежде чем раздеться и погрузиться в воду по плечи.

Ее сердце тяжело билось в груди, когда наконец она услышала легкий стук в дверь и вслед за ним голос Рейна, нежно произнесший ее имя.

— Можешь войти, — отозвалась она, садясь.

Когда дверь открылась, впуская его, Мадлен потянулась за полотенцем и стеснительно прикрыла от его взгляда свой обнаженный бюст. Рейн, кажется, не подозревал о задуманном ею соблазнении, и она решила изображать невинность как можно дольше.

— Я прошу прощения, за то что задержалась, — сказала она, когда он притворил за собой дверь ванной комнаты. — Но я еще не закончила купание. Теплая вода очень уж расслабляет. Ты не будешь против подождать немного?

Она старалась казаться непринужденной, хотя головокружение от нервного напряжения граничило с обморочной слабостью. А выражение лица Рейна свидетельствовало о нехарактерной для него настороженности.

— Я не возражаю, — сказал он, присаживаясь рядом на табурет.

Мадлен тайком взглянула на него, надеясь, что выглядит достаточно смущенной от его присутствия.

— Ты будешь за мной наблюдать?

— Тебе не следует стесняться. Я уже видел твои сладостные прелести, помнишь?

Видя ее нерешительность, он добавил шутливо:

— Ты не помоешься как следует, держа в руках полотенце.

— Верно.

Она нервно засмеялась. Тут она оплошала, признала Мадлен с неудовольствием. Фанни обучала ее на протяжении многих часов, так что у нее есть все необходимые знания, чтобы стать femme fatale. Ей нужно только правильно их применить.

— Ну хорошо, — пробормотала девушка, откладывая полотенце в сторону.

Если сейчас ее целью было соблазнить Рейна, чтобы при этом он думал, что инициатива исходит от него, то ее уловка, кажется, сработала. Она ощутила его горячий взгляд на своей голой, блестящей от воды груди.

Мадлен внутренне улыбнулась. Теперь, завладев его вниманием безраздельно, она решила идти дальше.

Меняя позу, девушка приподнялась на коленях и через высокий край ванны дотянулась до корзины, стоящей на полу. Взяв кусок изысканного мыла, она вновь опустилась в воду, но только так, чтобы вода скрывала ее до уровня талии. Мадлен с неторопливой тщательностью принялась намыливать себе плечи, шею, а затем спустилась ниже, к впадине между обнаженных грудей.

— Это, наверное, страшно дорогое мыло. Оно так деликатно отмывает кожу, как ни одно другое из тех, что я пробовала раньше. Оно французское, да?

— Даже не знаю, — медленно ответил Рейн. — Брэмсли заведует приобретением всего необходимого в дом.

Это ей показалось или его голос и вправду стал низким и хрипловатым? Она не смогла определить наверняка и тогда, когда он спросил дружелюбно:

— Может, тебе помочь? Давай потру спину?

Не желая показаться слишком податливой, она отказалась с лукавой улыбкой:

— Спасибо, я справлюсь сама.

Рейн продолжил внимательно следить за тем, как она моется, но очень скоро нарушил тишину замечанием:

— Что-то в тебе изменилось, перемены коснулись не только твоих платьев.

— Я последовала твоему совету и сделала модную прическу.

Ее каштановые волосы были собраны и скручены в рыхлый узел на макушке, а множество мокрых локонов ниспадало на лицо.

— Тебе так очень идет.

Щеки Мадлен зарделись от этого комплимента, прибавив румянца к ее влажной от теплого воздуха коже.

— Должна признать, что хорошо выглядеть очень приятно. Ты не можешь этого понять, поскольку всегда был красавцем.

— Красавцем? — удивился Рейн, забавляясь этой новостью.

— Для мужчины ты потрясающе красив.

Она заметила легкую улыбку благодарности за ее похвалу.

— А ты всегда была слишком неуверенной в своей внешности, дорогая.

Это не совсем так, подумала Мадлен. До встречи с Рейном она вообще не задумывалась о том, насколько красива, потому что рядом не было мужчины, которого она хотела бы очаровать.

— Тебе легко не думать о своей внешности. Ты никогда не страдал от недостатка привлекательности.

— Ты тоже уже не являешься заурядной.

— Спасибо, — сказала Мадлен, кое-как сумев придать своему голосу непринужденность и спрятать радость, которую в ней вызвали его слова. — Полагаю, ты тоже от этого выиграл. Раз ты находишь меня более привлекательной, тебе легче будет достичь своей цели.

— Моей цели?

— Рождения наследника. Ведь ты по этой причине женился на мне?

— Отчасти.

— Может, мы воспользуемся этой возможностью? Ты показал, что можно заниматься любовью в карете. Почему бы не попробовать сделать это в ванне?

Его густые длинные ресницы наполовину прикрыли восхитительные синие глаза. Он изучающе смотрел на нее, пытаясь проникнуть в ее скрытые намерения.

— На что ты намекаешь, Мадлен? — спросил он в конце концов. — Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью прямо здесь и сейчас?

Она пожала нагими плечами.

— Я только предложила. Думаю, нам долго еще не удастся зачать ребенка, если у нас будут отдельные спальни. Но я желаю исполнить свою часть соглашения, Рейн.

Ожидая его ответа, Мадлен слышала шум своего пульса. Она действительно хотела родить Рейну ребенка, но в данный момент больше думала о том, чтобы разжечь в нем страсть.

Ее голос стал низким и грудным.

— Правда, я считаю своим долгом дарить тебе плотскую любовь.

— Своим долгом, — повторил он бесстрастно.

Она кокетливо взглянула на него.

— Очень приятным долгом.

Ее чувственный голос, казалось, произвел на него впечатление, и он улыбнулся своей томной пленительной улыбкой.

— Я в твоем распоряжении, жена.

— Почему же ты в таком случае все еще одет?

Встав, Рейн подчинился, без лишних слов сбрасывая с себя одежду.

Воспоминания о его обнаженном теле кружили ей голову, но сам Рейн во плоти не шел ни в какое сравнение с воспоминаниями. Мадлен затаила дыхание, глядя на его могучее мускулистое тело.

Что-то в нем было первобытное, какая-то дикая мощь, не согласующаяся с образом аристократа, проводящего дни в безделье. Его огромная грудная клетка была покрыта панцирем тугих мышц, а бедра выглядели как у спортсмена-всадника, проводящего дни напролет в седле.

Она все еще с трудом могла поверить, что этот невероятный мужчина — ее муж. И еще труднее было представить, что она вызывает в нем такое сильное желание, хотя он с самого начала повторял ей, что хочет ее. И вожделение его было очевидным, она убедилась в этом, опустив взгляд к темным густым зарослям, где возвышалось мощное свидетельство его возбуждения.

Мадлен закусила губу, вспоминая ощущение от его члена, двигающегося у нее внутри и приносящего невообразимое наслаждение. Правда, на этот раз ее главной целью было его ублажение. От этой мысли дрожь пробежала по ее коже.

Его движения были изящными и гибкими, когда он присоединился к ней. Мадлен отодвинулась, освобождая ему место, отчего вода волной ударилась о край, в то время как Рейн оперся спиной о более высокую заднюю стенку ванны.

— Ну и что же у тебя на уме? — спросил он.

Ощутив прилив жара от его мужественного хриплого голоса, Мадлен беззвучно выругалась, досадуя на себя. Ей следовало держать себя в руках, соблазняя его так, чтобы он при этом считал происходящее осуществлением своей собственной идеи.

— Ты опытный любовник, — ответила она. — Предоставляю тебе право руководить.

— Тогда иди сюда, — скомандовал он. — Ты слишком далеко от меня.

Все еще находясь на коленях, Мадлен продвинулась вперед, разместившись между его разведенных ног. Рейн был настолько близко, что она чувствовала мускусный запах его кожи, смешанный со свежим ароматом мыла. Но все же граф, видимо, счел расстояние, разделявшее их, слишком большим и властно обхватил ее за талию. Затем он притянул девушку к себе, прижав к твердому торсу, а его налитая мужская плоть уперлась ей в живот.

— Сегодня утром я брился, — заявил он, — но, боюсь, мои щеки слишком грубы для твоей нежной кожи.

Она оглядела его мужественные черты, заметив тень отросшей щетины на щеках и подбородке, но отрицательно покачала головой.

— Я не возражаю.

— Хорошо, я как раз собираюсь тебя поцеловать.

Он коснулся большим пальцем ее нижней губы, нежно лаская, затем наклонил голову. Его рот обдал ее греховным жаром, а губы мягким нажимом завладели ее устами. И неудивительно, что Мадлен полностью растворилась в его дурманящем поцелуе, смакуя его и упиваясь танцем их сплетающихся языков. Когда наконец он оставил ее рот в покое, она откинулась назад, опьяненная охватившим ее возбуждением.

Мадлен отдышалась, напоминая себе, что она намеревалась соблазнять, а не быть соблазненной.

— Ты должен позволить мне потереть тебя спину, — пробормотала она. — Разве это не обязанность жены?

— Попозже. Сейчас у меня в планах кое-что другое.

Взяв у нее кусок мыла, он намылил ладони и приложил их к ее плечам. Затем продвинулся чуть выше. Ее стройная шея выгнулась, когда он обхватил ее ладонью, задержавшись на учащенно пульсирующей артерии, поглаживая ее, прежде чем опять медленно соскользнуть вниз. Когда он кончиками пальцев коснулся нижней части грудей, ее соски тут же требовательно отвердели, и Рейн принялся нежно обхаживать их большим пальцем.

Стон наслаждения вырвался из ее горла, но Рейн не позволил ей закрыть глаза.

— Нет, смотри на меня.

— Зачем? Что ты собираешься сделать?

Его чувственная улыбка совершенно лишила ее воли.

— Увидишь.

Бросив мыло через край ванны в корзину, он обеими руками принялся ублажать груди Мадлен, поглаживая скользкими ладонями ее полную женственную плоть. Ее темно-розовые соски заострились, уі Рейн, легко пощипывая их пальцами, делал их еще более чувствительными и напряженными. И глядя, как он ее возбуждает, Мадлен распалялась еще сильнее. Она шумно дышала от жаркого томления, охватившего ее тело.

Затем рука графа погрузилась в воду к темной растительности внизу ее живота. Девушку пронзило жгучее желание скорее отдаться ему, но она схватила его руку, не позволяя трогать себя там.

— Рейн, дорогой, я хочу попросить тебя об одном одолжении.

— О каком одолжении? — спросил он, с любопытством подняв бровь.

— Может, наш брак и по расчету, но это ведь не повод отказываться от удовольствий, не так ли?

— Да, я тебе говорил то же самое.

— Но на данный момент получается, что наши отношения не очень равны.

— Ну и?..

Мадлен глубоко вздохнула.

— Я тоже хочу научиться доставлять тебе наслаждение, ты поможешь мне в этом?

Его наполовину прикрытые глаза взглянули на нее испытующе.

— Ты уже доставляешь мне удовольствие, милая.

— Но я могла бы намного больше. Ты выдающийся любовник, и я хочу быть достойной тебя. Научи меня, пожалуйста, секретам любовного мастерства.

В его глазах блеснул огонек.

— Ты серьезно? — спросил он.

— Абсолютно.

Когда граф встретился с ней взглядом, искра чего-то первобытного и властного проскочила между ними, отчего Мадлен ощутила в своем лоне новый приступ жгучего желания.

— Как я могу доставить тебе наслаждение? — спросила она более настойчиво.

— Есть множество способов возбудить мужчину.

— Назови хоть один.

— Можешь начать с прикосновений.

Погрузив руки в воду, она провела пальцами по его плоскому, упругому прессу. Она почувствовала под ладонями рельефные мышцы его живота, а далее, опускаясь ниже, твердые, бархатистые выпуклости под его вздыбившимся мужским органом.

— Так приятно?

Он издал утвердительный звук, а его член при этом вздрогнул.

— Мужчины от такого совершенно теряют разум.

— А так? — спросила она, обхватывая его орган ладонями, чувствуя, как от ее прикосновения он приходит в еще большее напряжение.

— Так тоже очень приятно, — согласился он чуть сдавленным голосом. — Поглаживания принесут еще большее наслаждение.

Она так и сделала, нежно лаская его налитой упругий орган. Он вздрагивал в ее пальцах, и в ответ где-то глубоко внутри нее пробегала сладострастная дрожь. Затем Рейн опустил свои руки в воду, чтобы направить ее действия. Накрыв ее ладони своими, он стал ласкать свой член посредством ее сомкнутых на нем рук.

К ее радости, лицо мужа потемнело от прилива крови, а дыхание участилось.

— Я уверена, можно еще что-то сделать.

— Не бойся экспериментировать, милая.

Она внимательно посмотрела на него.

— Думаю, мне стоит изучить твое тело губами.

По жаркому отблеску в его глазах она прочла одобрение этой идеи.

— Пожалуйста, сделай это.

Не выпуская из рук его стержня, она склонилась и поцеловала его широкую грудь, слизывая с нее капельки влаги. Но эти ласки показались ей недостаточными.

— Если ты поднимешься, у меня появится больше простора для творчества.

— Хорошо, согласен.

Рейн покорно поднялся на ноги, прислонясь к высокому покатому краю ванны ягодицами, а его мужское естество оказалось как раз напротив лица Мадлен. Вид у него был совершенно спокойным, хотя она чувствовала, что он не так расслаблен, как это могло показаться.

И правда, его тело напряглось, когда она набрала в ладони воды и струйкой вылила на его туго эрегированный орган. Мадлен не смогла в точности припомнить, что, по рекомендации Фанни, она должна была делать на этой стадии, поэтому просто отдалась во власть интуиции. Проводя ладонями по его мощным бедрам снизу вверх, она склонилась ниже и прикоснулась губами к его фаллосу.

Она слышала, как он шумно вдохнул в тот момент, когда она слизнула сверкающие капельки воды с наконечника его копья.

Мадлен взглянула ему в лицо, игриво улыбаясь и поддразнивая.

— Я собираюсь довести тебя до страстного безумия, Рейн, как мне этого достичь?

— Думаю, ты на правильном пути.

В его глазах не осталось ничего, кроме всепоглощающего сладострастия.

— Так что мне теперь делать?

— Почему бы тебе не продолжить использовать свой сладостный рот?

Он оставался неподвижен, ухватившись руками за края ванны, предоставив ей искушать себя безраздельно. Возбуждение затопило Мадлен, наполняя вены пульсирующим огнем.

Ее руки слегка дрожали, когда она запустила пальцы в кудрявые волосы на его лобке. Затем, жаждая его тепла и вкуса, и ощущения, наклонилась вперед и захватила губами его напряженный орган.

Тело Рейна налилось стальной твердостью от первого прикосновения ее рта и оставалось таким в то время, как она принялась нежно исследовать его плоть языком. Когда Мадлен вновь подняла глаза, чтобы увидеть его реакцию, на лице графа застыла странная улыбка не то удовольствия, не то страдания.

— Неплохо для первого раза.

Эти слова подстегнули Мадлен, и она сосредоточила все свое внимание на разжигании в нем страсти, губами и языком прохаживаясь по его органу в разных направлениях, дразня, терзая и лаская.

Рейн прорычал от наслаждения и еще крепче вцепился в края ванны. В ответ из горла Мадлен вырвался хриплый стон. Ее воодушевил его ответ на ласки, она возбуждалась от удовольствия, которое явно ему доставляла.

— Боже, — проворчал он, когда она еще плотнее завладела его мужественной плотью, — и после этого ты говоришь, что не знаешь, как меня завести.

— Ты прекрасный учитель.

Он уже не был таким бесстрастно сдержанным, подумала она, торжествуя, когда он начал подаваться бедрами ей навстречу. Она просунула руки под его мускулистые ягодицы, упиваясь тем, как ритмично они твердеют в ее ладонях.

— Больно? — спросила она, дразнясь и еще сильнее овладевая им.

— Да, мне чудовищно больно, я вот-вот взорвусь…

Как будто в подтверждение этих слов его бедра опять выгнулись.

Обретая все большую уверенность в своих действиях, Мадлен продвинула его тугую плоть еще глубже в рот, продолжая свое эротическое истязание до тех пор, пока он вдруг не схватился за волосы девушки, останавливая ее.

— Хватит мучений.

Она взглянула ему в лицо, чтобы понять, действительно ли он хочет, чтобы она прекратила.

Теперь, отметила Мадлен, в его сапфировых глазах не было ничего неопределенного. Его пылкий взгляд обжигал ее, она в ответ жадно смотрела на него, охваченная волнением от блеска его глаз. В них она читала желание — желание обладать ею.

В это мгновение она чувствовала себя прекрасной. Прекрасной и всемогущей. Мадлен наслаждалась своей женской властью, которую ей впервые было дано испытать, растворяясь при этом в его невероятных глазах. Жар разливался по ее венам, наполняя все тело дрожью и слабостью.

Она, должно быть, оказывала такое же воздействие на Рейна, который вдруг опустился в ванну. Вода заплескалась о края, когда он притянул ее в свои объятия. Сейчас они оба трепетали от пронзительного желания, магнитом притягивающего их друг к другу.

Овладевая ситуацией, Рейн чуть расставил бедра и подтянул ее к себе, усаживая верхом на колени таким образом, что наиболее интимная часть ее тела прижалась к его вздыбленной вожделеющей плоти. Это прикосновение было потрясающе сладостным.

— Мне всегда было интересно, что я почувствую, когда ты оседлаешь меня.

Нарисовав перед собой эту возбуждающую картину, она ощутила еще большую слабость. У нее перехватило дыхание, когда Рейн медленно усадил ее ниже, раздвигая ноги Мадлен широко в стороны. Было похоже на то, как будто бы она сидит верхом на могучем жеребце, с той только разницей, что сейчас девушку пронзало его твердое древко. Ее тело обмякло, изможденное невыносимой любовной жаждой.

Когда граф наконец полностью погрузился в нее, Мадлен всхлипнула от остроты ощущения, блаженством разлившегося по всему телу, но Рейн, казалось, был намерен усилить ее экстаз. Он грубо овладел ее ртом и, не переставая двигаться внутри ее лона, стал лихорадочно впивать ее уста.

Это был требовательный поцелуй любовника, агрессивный и собственнический, но она отвечала на каждое движение его рта такими же энергичными ласками, вжимаясь в него своими ненасытными, алчущими губами.

Ритм их скачки стремительно возрастал. Он снова и снова погружался и выходил из нее, приводя их бедра во взаимное движение. Трение мокрых скользких тел прибавляло ощущений, все жарче распаляя в них накал страсти. Мадлен, судорожно вдыхая воздух, неожиданно почувствовала потрясший ее взрыв наслаждения. Она забилась в объятиях Рейна, закричав от захлестнувшего ее экстаза. Ее конвульсивные сокращения сильно сжимали его орган, а все тело охватило пламя наивысшего удовольствия.

Через мгновение, когда ее плоть все еще содрогалась вокруг него, Рейн тоже достиг пика. Затихающий крик ее оргазма смешался с его стонами.

Когда они оба наконец затихли, Мадлен рухнула на его грудь. Ее сердце бешено колотилось в груди, трепещущей от судорожного дыхания. Она ощущала себя совершенно обессиленной и размякшей. Жар его страсти расплавил все ее тело.

Рейн, видимо, находился в таком же изможденном состоянии. Он лежал, откинув голову на край ванны, и его дыхание было хриплым и неровным. Его руки безвольно продолжали обнимать ее плавающее в воде тело.

Прошло, казалось, очень много времени, прежде чем он тихо засмеялся.

— Я, надо признаться, не совсем так представлял себе это купание. Но, без сомнения, такого удовольствия от приема ванны я еще никогда не получал.

Его мягкий смех усилил приятное тепло, наполнившее ее члены. Однако она по-прежнему не находила в себе сил для движения. Мадлен, по правде говоря, вообще сомневалась, что ее конечности когда-нибудь опять смогут служить ей, как прежде. Слившись с Рейном, она вновь ощутила ту потрясающую полноту чувств, но теперь не только телесную, но и душевную.

В то же время ее охватила радость на грани эйфории. Неистовый отклик Рейна на ее эротические манипуляции вселил в нее небывалую уверенность в своих способностях, породив еще более смелые надежды. После такого невероятно страстного соития ей уже не казалось таким уж несбыточным их совместное счастливое будущее.

Несмотря на то что чувства не фигурировали в их сделке, любовь Рейна — вот чего она хотела, о чем она мечтала. Ее счастье было невозможно без покорения его сердца.

Конечно, она бы не осмелилась ему этого сказать, боясь, что он сразу же от нее отдалится. Но все же в ней уже зародилась надежда, что когда-нибудь Рейн станет испытывать потребность в ней не только из-за удовольствия, которое она ему может доставить, и не из-за детей, которых она мечтает ему родить, а из-за нее самой.

Вспомнив о своем секретном плане, Мадлен шевельнулась в его объятиях и запечатлела легкий поцелуй на его голом плече.

— Это был очень поучительный урок искусства любви, — промурлыкала она.

— Ты оказалась способной ученицей, — ответил он слабым голосом.

Подняв голову, чтобы взглянуть в его лицо, она обнаружила, что любимые глаза все еще закрыты, а на губах играет легкая улыбка, наполнившая ее желанием проникнуть в мысли супруга.

В ее груди усиливалось волнение — опасный признак, как уже знала Мадлен. Ей следовало прекращать эту сладострастную игру прежде, чем она выдаст свои чувства.

«Еще только минуту», — пообещала она себе, со вздохом удовлетворения укладываясь щекой на его выпуклое плечо.

Рейн чувствовал себя таким же вялым, испытывая всеобъемлющее состояние насыщенности. Его совершенно очаровала неискушенная порочность Мадлен.

Странно, что поначалу она казалась ему дурнушкой. Сейчас в ней не осталось ничего от невзрачной одинокой девушки, которой она представилась ему при первой встрече. Ее врожденная чувственность не просто возбуждала и волновала его — она как нельзя лучше соответствовала его сладострастной натуре. Он все еще ощущал на коже лихорадочный жар от ее близости, хотя остывающая вода охлаждала.

Да, Рейн должен был признать, что его жена оказалась намного интересней, чем он рассчитывал, заключая с ней соглашение.

Когда граф мысленно пришел к этому выводу, Мадлен, освободившись из его объятий, поднялась, опираясь на края ванны.

С усилием разомкнув веки, он стал наблюдать, как она вылезала из воды, любуясь ее гибким пышным телом. Затем, вызвав его разочарование, она закуталась в длинное льняное полотенце, скрыв от глаз мужа свои прелестные формы.

— Ты же не уйдешь сейчас, правда?

В ответ она взглянула на него через плечо и одарила дразнящей улыбкой.

— Но ты ведь можешь продолжить купание и без меня.

Если бы он не должен был проявлять осторожность, то этот кокетливый, даже призывный взгляд заставил бы его действовать. Но он, хоть и с большим трудом, выдержал мучительное искушение встать и затащить Мадлен назад в ванну.

Рейн нахмурился. За ее изменившимся поведением и внешним видом он не находил своей прежней невесты. Граф даже не был уверен, что ему по душе эта соблазнительная ипостась Мадлен. Пока он не находил никакой фальши в ее больших серых глазах, но его интуиция била тревогу.

— Тебе не обязательно уходить, — сказал он ровным голосом.

— Боюсь, я должна. Мне нужно одеться и приготовиться к сегодняшнему вечеру.

— Сегодняшнему вечеру?

— Я забыла тебе сказать… — произнесла она беззаботно. — Арабелла устраивает ужин для некоторых семей, проживающих по соседству. После застолья будут карты, и я собираюсь туда поехать. Но тебе не стоит обременять себя посещением. Я знаю, ты не любитель скучных формальных визитов.

Рейн опять нахмурился. У Мадлен появились отдельные от него дела, и она, видимо, настроена жить самостоятельной жизнью. Но разве не этого он хотел?

— Я хочу поехать, — ответил он. — Мое присутствие облегчит тебе адаптацию в обществе.

— Тогда я пошлю в Дэнверс-холл записку, чтобы они ожидали и тебя.

Вытершись, Мадлен накинула в высшей степени изящный пеньюар салатного шелка, распахнувшийся, когда она неспешно подошла к нему и, склонившись, запечатлела невесомый поцелуй на его губах. Страстный огонь пронесся по его телу, прежде чем она запахнулась, вновь спрятав от его жадного взора свое аппетитное тело. Затем, собрав одежду, девушка покинула ванную, тихонько затворив за собой дверь.

Через какое-то время Рейн поймал себя на том, что замер, уставившись на дверь. Его определенно поразила произошедшая в ней перемена. Проявившаяся чувственность Мадлен ему нравилась, равно как и ее смелая инициативность, и все же при этом он был обеспокоен. Из его опыта следовало, что женщина, занимающаяся соблазнением, может оказаться лживой и опасной. Камиль, по крайней мере, соблазнила его для своей собственной выгоды…

Возможно, Рейн опять преувеличивал, точно так же, как тогда, когда заподозрил Мадлен в любовной связи с бароном Эккерби. Он вполне четко осознавал, что его недоверие порождено изменой Камиль. И неосознанно начал искать признаки предательства также и в поведении своей жены.

Однако даже если в ее помыслах ничего такого не было, надо было признать, что граф постепенно становится слишком привязан к своей очаровательной супруге.

С этого момента он должен быть осторожнее. Приняв решение, Рейн потянулся за мылом.

Глава четырнадцатая

Рейн заставляет женщину отчаянно желать его поцелуев, маман, но я надеюсь заставить его желать меня. К сожалению, несмотря на все мои усилия, он, кажется, чрезвычайно тверд и невосприимчив.

Перемена, произошедшая с Мадлен, была совершенно очевидна для Рейна. Во время их ужина в Дэнверс-холле на ней было изумительное вечернее платье из оливковой тафты, поверху отделанное белыми брюссельскими кружевами. Ее прическа была значительно более женственная, чем раньше: в локонах поблескивали нити мелкого жемчуга и изумруды.

Черты Мадлен сейчас казались более изящными и утонченными. Рейн правдиво признался себе, что его жена выглядит почти красавицей в этом модном, изысканном образе. Наблюдая за ее поведением с другими гостями, он сделал вывод, что она вполне готова принять новую для нее роль графини.

Немудрено, что Рейн во все время ужина боролся с притягивающим воздействием, которое она на него оказывала. Не было никаких сомнений в том, что новая Мадлен намного симпатичнее той непривлекательной старой девы, на которой он женился на прошлой неделе. И хотя ее внешность была для него не так важна, как ум и живой характер, он ничего не мог поделать с потрясением, которое произвела случившаяся с ней перемена. Рейн ощущал, что его намерение сохранять между ними дистанцию становится, помимо его воли, все менее твердым, решимость все слабеет, и это его настораживало.

Его непреклонность совсем пошатнулась, когда они вернулись домой в Ривервуд и отправились спать. Мадлен, вместе с раскрепощенной чувственностью, обрела также и уверенность в своей женской притягательности. Когда Рейн провожал ее наверх к дверям спальни, она остановилась на секунду и посмотрела в его глаза.

Поймав ее лучистый взгляд, граф прочел в нем одновременно и призыв, и вопрос. Рейн тут же вспомнил, какой пылкой и любвеобильной она была в его объятиях всего несколько часов назад. Он все еще ощущал тугое сжатие ее плоти вокруг своей во время того яростного оргазма.

Вспоминая ее вкус, тепло, фактуру ее кожи, Рейн почувствовал мощный приступ похоти, охвативший его существо — что, возможно, она как раз и намеревалась в нем вызвать. По выражению лица Мадлен он понял, что она догадывается о его грезах. Ее губы растянулись в той же кокетливо-дразнящей улыбке, которую он видел сегодня днем во время их страстного свидания.

Он на несколько мгновений остановил взгляд на ее пухлых, сочных губах… но тут же принудил себя очнуться от этого наваждения. Ему непреодолимо хотелось проследовать за Мадлен в ее спальню и всю ночь напролет насиловать ее. Он отчаянно желал опять оказаться внутри нее. Но все же граф оставил ее возле дверей, решительно намереваясь ограничить свои супружеские визиты, несмотря на то что сам же объявил о желании получить наследника.

Рейн уже слишком нуждался в Мадлен. Пока он не найдет возможности бывать с ней, быть внутри нее и при этом не допускать ее внутрь себя, по крайней мере глубже, чем она уже проникла, он воздержится от близости с ней.

Как он и ожидал, ему не удалось заснуть в эту ночь. Рейн так и не смог отогнать от себя видения Мадлен, сливающейся с ним в акте любви. На следующее утро он встал раздраженным и неотдохнувшим. Ясно было, что он хочет ее до умопомрачения. Но почему ему не удается отгородиться от нее эмоционально, хотя он поклялся себе не испытывать по отношению к ней ничего большего, нежели плотская страсть, — постичь было значительно труднее.

Его мучения не прекратились и за завтраком, когда он увидел супругу, свежую и обворожительную в утреннем платье кремового муслина. Рейн с трудом сдерживался, чтобы не схватить ее в объятия и не расцеловать эти манящие губы и влекущее к себе тело.

Поэтому он был весьма благодарен незначительному происшествию, заставившему его вновь насторожиться. За столом у них завязалась доброжелательная беседа о гостях, с которыми Мадлен познакомилась вчера вечером в Дэнверс-холле. Рейн только что похвалил ее светские успехи, и тут девушка нечаянно проговорилась.

— По правде говоря, — заметила она, хохотнув, — я пытаюсь стать похожей на Розлин Монкриф. Я знаю, ты ею восхищаешься. Как ты охарактеризовал ее, «пленительная»? И очень высоко оценил ее интеллект.

Девушку пронзил жесткий взгляд Рейна. Был только один способ узнать, как он оценил Розлин: обыскать письменный стол в его кабинете.

— Откуда ты узнала о моем восхищении Розлин? — спросил он спокойно.

Мадлен внезапно вздрогнула. Она виновато посмотрела на него, а он ждал, признается ли она во всем откровенно или начнет лгать, пытаясь выкрутиться из неловкой ситуации, в которую сама себя завела.

После неловкой паузы она решила все же честно рассказать о своем проступке.

— На днях я случайно увидела твой список предполагаемых невест.

Рейн посмотрел на нее долгим строгим взглядом, и Мадлен добавила искренне:

— Я не шпионила, просто искала в твоем столе писчую бумагу. Один ящик был не заперт, и когда я наткнулась на лист с дамскими именами, мое любопытство подтолкнуло меня прочесть твои замечания о них.

Рейн продолжал молчать, и тогда она положила свою ладонь на его руку.

— Прости меня, Рейн, я не собиралась совать свой нос в твои дела. Больше это не повторится, обещаю, — сказала она извиняющимся тоном.

Ее вид был вполне невинным, но и тогда, в прошлом, его обмануло молящее выражение симпатичного личика. Он решил, что в этом случае все разрешилось благополучно, но все же факт, что Мадлен рылась в его бумагах, выискивая сведения о его личной жизни; опять поставил Хэвиленда перед вопросом: можно ли верить ее слову?

А через два дня случился очередной инцидент, на этот раз более серьезный, еще сильнее подогревший подозрительность Рейна. Тот день уже близился к вечеру, когда он застал Мадлен за попыткой подслушать его разговор.

После возвращения в Ривервуд Рейн получил несколько донесений из Лондона, связанных с делом разоблачения заговора. Отдав курьеру кое-какие распоряжения и уже выпроваживая его, граф столкнулся с Мадлен, замешкавшейся под дверью его кабинета.

Она мило улыбнулась, произнося какое-то подобие извинения.

— А я как раз раздумывала, стучаться или нет. Не хотела нарушать твою конфиденциальность.

Рейн не знал, верить ли ему в это объяснение или нет, но в любом случае он не хотел обсуждать это при посторонних. Поэтому граф кивнул курьеру, давая понять, что тот может идти.

Когда они остались вдвоем, Мадлен бросила на него взгляд из-под ресниц.

— Ты опять не вышел к чаю. Я хотела пригласить тебя разделить трапезу со мной.

У него не было причин отказываться от ее предложения, и он проследовал за ней в гостиную, где прислуга накрыла для них столик.

Наливая ему чай, Мадлен заметила беззаботным тоном:

— А я не знала, что ты все еще занимаешься шпионскими делами.

Почему ты думаешь, что я все еще занимаюсь? — уклончиво спросил он.

Она лукаво на него посмотрела.

— Видя, как в твой кабинет в любое время дня и ночи приходят и уходят подозрительные личности, нетрудно догадаться.

— И ты полагаешь, что мои посетители имеют какое-то отношение к шпионажу?

— Да. В них есть какая-то озабоченность… серьезность, которой не бывает в людях, занимающихся обычными делами. Они не похожи на просителей или нахлебников, ищущих твоей милости — а таких у тебя, без сомнения, великое множество, учитывая твое блистательное положение и огромное состояние.

— Почему это заинтересовало тебя именно сейчас, дорогая? — Рейн опять уклонился от прямого ответа.

Мадлен удивленно подняла брови.

— А почему нет? Разве я не могу поинтересоваться, чему посвящает свое время мой муж? Разве мое любопытство неуместно, даже если у нас с тобой всего лишь брак по расчету?

Вероятно, оно вполне уместно, решил Рейн, но ее подчеркнутый интерес вселял в него обеспокоенность. Он хотел прекратить этот разговор, но девушка продолжала упорствовать:

— Я думала, ты оставил карьеру разведчика, но не удивлюсь, если ты решил продолжать подобную деятельность. Ты посвятил жизнь решению сложных и опасных задач, тебя не удовлетворит пресная жизнь аристократа.

Рейн по-прежнему хранил молчание, и она добавила с поддразнивающей улыбкой:

— Думаю, люди твоей профессии не могут просто так сойти со сцены, особенно специалисты такого уровня, как ты.

Если жена пытается лестью добиться от него желаемого результата, то ей придется понять, что к таким уловкам он совершенно невосприимчив.

— Я пока еще не определился, чему посвятить свое будущее, — ответил он в конце концов.

И это было правдой. В 1814 году, после первого отречения Наполеона от престола, товарищ Рейна Уилл Стоке обратился к работе по поимке воров и других преступников и предлагал Хэвиленду тоже стать ищейкой. Но ловля воров для Боу-стрит совсем не так привлекательна, как смертельно опасное противостояние с французскими агентами, требовавшее от него предельного напряжения способностей.

А вот дело, в котором он принял участие сейчас, давало некоторый намек на то, чем он мог бы заняться в дальнейшем. Разоблачение заговоров в высших британских кругах могло вылечить его от скуки, которую навевала бездеятельность, и заполнить пустоту, образовавшуюся после его увольнения из иностранной разведки.

Мадлен внимательно на него смотрела, отхлебывая чай:

— Когда ты определишься, сообщи мне, пожалуйста.

— Непременно.

Но она, казалось, не удовлетворилась этим.

Прошу тебя, ответь мне хотя бы на этот вопрос. Насколько опасны дела, с которыми ты связан, несут ли они угрозу твоей жизни?

— Нет, тебе не нужно волноваться на этот счет.

Его ответ, видимо, оставил Мадлен недовольной, судя по разочарованности, промелькнувшей в ее глазах. Но Рейн не был склонен обсуждать с ней смертельную опасность, нависшую над принцем-регентом. Даже если оставить мотивы, побуждающие ее расспрашивать, в стороне, он не хотел вмешивать ее в свои дела. Дилетанты могут испортить даже самый блестящий план, поэтому от них его надо держать в тайне. А Мадлен, можно в этом не сомневаться, наверняка начнет проситься помогать.

Рейн покачал головой. Если ему нужна была кроткая, послушная жена, не лезущая в его дела, ему не следовало жениться на Мадлен. Возможно, он и ошибся, выбрав ее. У нее живой острый ум. Если она захочет разузнать его секреты, то имеет для этого прекрасные условия, поскольку граф все время у нее на виду. В последние несколько дней его занимала мысль, продиктован ли ее интерес простым женским любопытством или является признаком чего-то недоброго.

В любом случае, он чувствовал какой-то подвох, что-то было не так. Мадлен явно хотела чего-то от него добиться, он только не мог понять, чего именно.

Не исключено, что он попросту ищет повод, чтобы оттолкнуть ее, размышлял Рейн, хотя все же приобретенный высокой ценой опыт диктовал ему доверять интуиции. Эту привычку Хэвиленд выработал за долгие годы, имея дело с секретностью, ложью и предательством, и она его никогда не подводила.

И даже если чутье изменило ему на этот раз, подслушивание его разговоров с посетителями вряд ли было хорошим способом добиться доверия мужа, так же как и пристрастные расспросы Мадлен о его будущей работе в шпионском цеху.

* * *
Со своей стороны, Мадлен вовсе не удивилась тому, что Рейн определенную часть своей жизни стремится оставить за пределами ее внимания, несмотря на то что она теперь его жена. Старые привычки так просто не искоренить, к тому же она и сама имела секреты, в которые не собиралась посвящать Рейна.

Она заметила, как изучающе он смотрел на нее, стараясь проникнуть в ее помыслы, когда Мадлен всего лишь поинтересовалась его планами на будущее. Осторожная натура графа, возможно, была одной из причин, по которой он не спешил открывать ей все свои тайны.

Между тем, она не собиралась чрезмерно совать нос в его дела. Фанни советовала ей проявлять живой интерес к занятиям мужа, и в этом Мадлен действительно не нужно былопритворяться. Ей просто хотелось знать, чем он занят сейчас и чем собирается заняться в дальнейшем. И конечно, ее беспокоило его благополучие и безопасность, если он опять вернулся к работе, связанной со шпионской деятельностью.

Но более всего девушке хотелось бы знать, почему сейчас его внимание занято не ею, а чем-то другим и что ей необходимо предпринять для корректировки своего плана по соблазнению мужа.

Она понимала, что на завоевание Рейна ей понадобится определенное время. И тем не менее досадовала на медленное продвижение на этом пути. Как же так может быть, что она буквально переполнена чувствами, а он остается при этом почти бесстрастным? Простое пребывание рядом с ним уже лишает ее силы воли. Она жаждет его с почти физической болью. И что еще важней, она страстно хочет занять его сердце.

Фанни уверена, что действуя ее методами, можно будет сломить сопротивление даже такого своевольного мужчины, как Рейн, но теперь Мадлен уже сомневалась в их эффективности.

К тому же она начинала все больше беспокоиться насчет своего брата, так как от него до сих пор ничего не было слышно. Девушка даже не знала, приехал ли он вместе со своей молодой женой в Мэйдстоун в графстве Кент, где живет кузен Линет Дюбонэ, Клод.

По крайней мере, проблемы Фредди Лансфорда были окончательно решены. Мадлен получила от него короткое, написанное трудночитаемыми каракулями письмо, в котором тот сообщал ей, что вдова Совиль в ярости, но он уже вне досягаемости шантажистки и по-прежнему пользуется добрым расположением своего отца.

Также ей повезло приобрести себе еще одного друга и союзника. Тесс Бланшард, вторая преподавательница с неполной занятостью в пансионе Фримантл, вернулась домой в Чизвик, проведя предыдущие две недели в гостях в Брайтоне.

Тесс была сногсшибательной красавицей с роскошными волосами цвета воронова крыла и осанкой, однозначно свидетельствующей о ее благородном происхождении. Она, как оказалось, была младше Мадлен, ей, как и Розлин, было двадцать два. Ее безупречные черты лица и такая же совершенная фигура вызвали в сердце девушки безотчетный приступ зависти. Но улыбка ее была воплощением добросердечия, когда Мадлен впервые встретилась с ней в пансионе в перерыве между занятиями.

— Обращайтесь ко мне, пожалуйста, каждый раз, когда я могу чем-нибудь вам помочь, леди Хэвиленд, — сказала сразу же Тесс. — Я у вас в долгу, поскольку вы взяли на себя мои обязанности, пока я отсутствовала.

— Рада была оказать вам услугу, — ответила Мадлен, поддаваясь ее обаянию. — Но я бы предпочла, чтобы вы звали меня Мадлен. Я совершенно не привыкла к официальному обращению.

— Хорошо, — охотно согласилась та. — Тогда и вы зовите меня Тесс. Как я уже говорила, я очень благодарна вам за то, что вы меня подменяли, и я смогла провести время со своим братом Дэймоном, лордом Рексхэмом, Дэймон недавно женился на младшей сестре лорда Дэнверса Элеоноре, а я единственная, кто остался у него из ближайших родственников.

— Да, я слышала. Арабелла и Джейн мне много о вас рассказывали.

Мадлен знала по большей части о благотворительности, которой Тесс посвящала всю свою жизнь после того, как мужчина, с которым она была обручена, погиб в битве при Ватерлоо два года тому назад.

— Ваши усилия на ниве благотворительности вызывают восхищение.

Тесс тепло улыбнулась.

— Лорд Хэвиленд в прошлом тоже делал щедрые взносы, а теперь, когда вы стали его женой, я, возможно, смогу и вас вовлечь в эту деятельность, пользуясь вашим положением графини. Титулованные особы обычно более склонны к участию в благотворительных сборах.

— Да, конечно. Я с радостью присоединюсь к вашей деятельности.

Тесс замолчала, глядя на нее серьезно.

— Арабелла говорила мне, что Фанни Ирвин давала вам советы. Пожалуйста, не беспокойтесь, — поспешно сказала она, видя, что Мадлен смутилась от ее слов. — Арабелла не выдала вашу тайну. Просто таким образом она пыталась склонить меня обратиться к Фанни для решения моей собственной проблемы.

— Вашей проблемы? — спросила Мадлен с интересом.

— Моего незамужнего положения, — Тесс грустно хохотнула. — Арабелла так полна семейным счастьем, что желает и мне его обрести. Я знакома с Фанни уже несколько лет, но никогда не думала привлекать ее к решению своих сердечных вопросов. А вы молодец, Мадлен.

— Это была идея Арабеллы, — призналась девушка.

Тесс понизила голос до заговорщицкого шепота.

— Извините меня за, возможно, слишком нескромный вопрос: принесли ли вам пользу рекомендации Фанни?

— Пока еще слишком рано делать выводы, — правдиво ответила Мадлен. — Но я все еще питаю большие надежды. И, несомненно, Фанни безмерно увеличила мою веру в собственные силы, что не так уж мало, если учесть, насколько наивна я была в вопросах взаимоотношений с противоположным полом до замужества.

— Спасибо вам, — сказала Тесс искренне. — Мой траур уже закончился, и я намереваюсь теперь заняться обустройством своей личной жизни, так что привлечение Фанни в качестве консультанта мне представляется удачной мыслью.

Поскольку к ним присоединилась Джейн Карузерс, девушки не смогли продолжить этот разговор, но Мадлен теперь не терпелось поближе познакомиться со своей интересной коллегой.

Совсем по-иному Мадлен вынуждена была вести себя с родственницами Рейна. Для нее явилось полной неожиданностью появление в Ривервуде обеих его сестер.

Они приехали посмотреть на нее и оценить, чего она стоит, так предположила Мадлен. К ее сожалению, Рейн опять отсутствовал, еще утром уехав по делам в Лондон.

По пути в гостиную, куда Брэмсли провел дам ожидать ее выхода, Мадлен пыталась припомнить все, что она смогла узнать о них за прошедшую неделю замужества. Пенелопа была старше Рейна на два года, а Дафна примерно на столько же младше. Обе сестры были замужем за баронетами, что давало Пенелопе право называться леди Тьюксбери, а Дафне — леди Ливермор.

Женщины были достаточно красивы, отметила Мадлен, входя в гостиную, обе брюнетки с синими глазами, как и их брат, но гораздо ниже ростом. Сестры напряженно выпрямились на стульях, как будто бы присели ненадолго и вскоре собирались встать. И с первого же взгляда они показались Мадлен такими же высокомерными и деспотичными, как и вдовствующая графиня Хэвиленд.

Казалось, что Пенелопа и Дафна также не имели склонности отнестись к ней более сердечно, чем их бабушка. Судя по произнесенному ими сухому приветствию, та не смягчила своей неприязни по отношению к Мадлен, подумала девушка с холодеющим сердцем. Видимо, она по-прежнему считалась недостаточно хорошей, чтобы быть принятой в семью Хэвиленд.

Однако ее улыбка была дружелюбной, а тон вежливым, когда она заговорила с ними, выражая свою радость по поводу прибытия сестер в Ривервуд и их знакомства.

На ее вопрос, не желают ли они подкрепиться, Пенелопа ответила поспешно:

— Спасибо, не нужно. Мы не останемся здесь надолго. Мы только лишь хотели увидеть, что за женщину выбрал себе в жены наш брат.

И после недолгого замешательства прибавила:

— Должна признаться, вы нас удивили.

— О, правда?

— Во-первых, вы значительно старше, чем ожидалось.

Мадлен постаралась удержаться от ответа, чтобы не сказать что-нибудь колкое.

— Мы полагали, что Хэвиленд понимает ответственность, которую несет перед добрым именем нашего семейства, но мы ошибались.

После нее заговорила Дафна.

— Это еще и потому, что Рейн вообще не собирался жениться, и мы не думали, что он когда-нибудь сдастся, несмотря на все усилия нашей бабушки убедить его в необходимости этого шага. Мы с Пенелопой вышли замуж вскоре после того, как были выведены в свет, как и подобает юным леди, а Рейн все эти годы сопротивлялся женитьбе.

— У меня не было выхода в свет, — заметила Мадлен. — Поэтому раньше я не имела возможности повстречать достойного джентльмена.

Выражение лица Пенелопы выражало явную насмешку.

— Да, мы слышали. Говорят, вы работали компаньонкой.

— В самом деле, работала.

— По крайней мере, мы рады удостовериться, что вы не безнадежны. Мы опасались, что вы окажетесь совсем уж за рамками приличия, — сказала Пенелопа, оглядывая изысканное платье Мадлен. — Бабушка уверяла нас, что у вас чудовищный вкус. Но платье, которое на вас сейчас, превосходно.

— Леди Дэнверс помогала мне его выбрать, — сказала Мадлен, полагая, что упоминание этого имени произведет впечатление на сестер.

Но Пенелопа пропустила мимо ушей прозвучавшее имя титулованной соседки Мадлен.

— Вы совершили серьезную ошибку, становясь в оппозицию к нашей бабушке. Вы нажили себе непримиримого врага в ее лице.

— Определенно, я к этому не стремилась.

— Она намерена делать вид, будто бы вас не существует вовсе.

— Лучше уж сразу умереть, — еле слышно пробормотала Мадлен.

Пенелопа уставилась на нее испепеляющим взглядом.

— Думаю, вы просто не понимаете, что вас ожидает. Высший свет вас отвергнет. Вас не примут ни в одном приличном доме. Скажите честно, вы получили хоть одно приглашение со дня вашего венчания, кроме как от ваших провинциальных соседей?

Мадлен почувствовала, как ее охватывает гнев, но усилием воли придала себе спокойный вид, чтобы не показать раздражения.

— Едва ли можно назвать провинциальными графиню Дэнверс и герцогиню Арден, — ответила она любезно. — Я горда назвать обеих дам своими подругами.

— Пенни, она права, — вмешалась Дафна.

— Помолчи, Дафна, — сказала ей старшая сестра и вновь обратилась к Мадлен:

— Если вы и привлекаете к себе внимание, то только потому, что людям интересно увидеть, кто же наконец стал графиней Хэвиленд.

— Может и так, — согласилась она. — Но сказать по правде, меня все это не сильно беспокоит. К тому же, до сих пор всей корреспонденцией занимался Рейн, и я не могу знать, от кого приходили приглашения.

Язвительность Пенелопы усилилась.

— Я вполне могу допустить, что он их выбросил, с Рейна станется. Он всегда пренебрегал правилами приличия.

Мадлен прохладно ей улыбнулась.

— Да, его больше заботят такие несущественные вопросы, как избавление мира от тирана.

Дафна глядела на нее со всевозрастающим удивлением.

— Вы такая резкая и откровенная, как бабушка вас и описывала.

Улыбка Мадлен стала скептической.

— Полагаю, выражения, в которых описала меня леди Хэвиленд, были значительно крепче.

— Вас что же, совсем не беспокоит, что вы разгневали ее? — спросила Дафна с любопытством.

— Меня беспокоит, чтобы у моего мужа не было осложнений из-за меня, — ответила девушка серьезно. — Я не собираюсь вставать между ним и членами его семьи. Но я также не в состоянии изменить свое происхождение и свою родословную.

Она бросила взгляд на Пенелопу.

— Как вам, должно быть, известно, я получила благородное воспитание и знаю как правильно пользоваться ножом и вилкой, среди всего прочего.

Пенелопа ответила ей новым вызовом.

— Но сможете ли вы быть хозяйкой обеда, даваемого в честь дипломата, или провести бал на четыреста приглашенных?

— Сейчас нет, но я способная ученица, и у меня есть достаточно великодушные друзья, которые научат меня всему, что необходимо.

Она не стала говорить о том, что они, сестры Рейна, как раз и могли бы помочь ей освоиться в среде бомонда, не будь такими высокомерными.

— Полагаю, вы, в общем, подойдете Рейну, — сказала Дафна задумчиво.

Мадлен слегка удивилась. Вероятно, младшая сестра графа была настроена все же чуть более дружелюбно, чем старшая.

— Почему вы так думаете?

— Потому что вы не побоялись конфронтации. Рейн такой же, значит, вы составите ему хорошую пару.

Она улыбнулась очаровательной улыбкой, в которой едва угадывалась ее шаловливая натура.

— Имя Рейну дал наш отец, оно происходит от древнескандинавского «Рейнор». Вы это знали?

— Нет, не знала.

— Это означает «божественный воин». Папа хотел стать специалистом по древнегреческому, а между тем занимался еще и Древней Скандинавией.

— Дафна, прошу тебя, не распускай язык, — скомандовала сестра.

Однако Дафна не подчинилась приказу.

— Мы с Пенни, правда, дали нашим детям простые, традиционные английские имена. Ее мальчиков зовут Майкл и Питер, а моих — Френсис и Генри.

— Дафна, хватит уже, — потребовала Пенелопа более настойчиво.

— Как я поняла, у каждой из вас по двое сыновей, — сказала Мадлен, не обращая внимания на трения, возникшие между сестрами.

— Да, — резко вымолвила Пенелопа, но Дафна еще более оттаяла, позволив себе даже засмеяться.

— Поверьте, леди Хэвиленд, вам лучше не касаться обсуждения моих детей, если только вы не собираетесь потратить на это целый день.

— Похоже, вы очень привязаны к ним.

— Безусловно, и Пенни тоже, если говорить правду…

Резко прерывая сестру, Пенелопа заявила, одарив Мадлен надменным взглядом:

— Говоря о наших сыновьях, мы, собственно, подошли к причине нашего визита.

— Да, и в чем же дело? — спросила Мадлен вежливо.

— Мы надеемся, — начала Пенелопа, сперва испытывая некоторую неловкость, — что вы не станете причиной раскола в нашей семье, который невозможно будет преодолеть.

— Да, — поддержала ее Дафна. — Будет несправедливо по отношению к Рейну, если бабушка отречется от него. Но это будет еще более несправедливым по отношению к нашим сыновьям. Хотя мы были бы рады унаследовать все ее огромное состояние, но наши сыновья тогда не смогут видеться со своим дядей Рейном, а они души в нем не чают.

Мадлен недовольно нахмурилась.

— Вы позволяете своей бабушке полностью распоряжаться вашими жизнями?

Дафна сморщила нос.

Боюсь, что так. Видите ли, бабушка держит в своих руках все финансовые рычаги, а мы бы очень не хотели, чтобы наши сыновья лишились законно причитающегося им наследства, поэтому вынуждены плясать под ее дудку.

Мадлен помолчала, прежде чем ответить.

— Так чего же вы хотите от меня?

— Ну… — Дафна замялась. — Я не думаю, что с этим вообще что-то можно поделать. Даже если вы найдете возможность извиниться перед бабушкой за свою дерзость, я очень сомневаюсь, что ваше покаяние поможет решить проблему.

— Ваш приезд сюда инициировала ваша бабушка?

— Нет, она ничего не знает. Но Рейн, в конце концов, наш брат, и мы обеспокоены его благополучием так же, как и судьбой наших сыновей. И к тому же нам хотелось увидеть, кого он выбрал себе в жены.

— Странно, что леди Хэвиленд не запретила вам этого сделать.

— О нет, она запретила. Бабушка чрезвычайно расстроилась, когда узнала, на ком женился ее любимый внук. Буквально пришла в ярость. И очень прогневалась на вас за то, как вы с ней разговаривали.

— Полагаю, я была с ней недостаточно почтительна.

— Несомненно, это так, — вмешалась в разговор Пенелопа, поднимаясь на ноги. — Пойдем, Дафна, больше нам не о чем говорить.

— Да, нам, кажется, пора, — согласилась та. — Мы и так задержались дольше, чем на положенные пятнадцать минут.

Мадлен подумала, что это достаточно абсурдно — проделать долгий путь из Лондона, чтобы так быстро уехать, но им, надо полагать, не хотелось, чтобы она восприняла их визит как дружеский, хотя они и были теперь ее золовками.

— Всего доброго, — сказала Пенелопа все тем же официальным тоном, подтверждая предположение Мадлен.

Она целеустремленно направилась к двери гостиной, а Дафна тем временем произнесла громким шепотом, обращаясь к Мадлен:

— По правде, говоря, Пенни не хотела приезжать к вам, пока я не убедила ее, сказав, что поеду хоть с ней, хоть без нее. Она страшно не любит подчиняться моим требованиям.

Дафна последовала за своей сестрой, как вдруг остановилась.

— Да, кстати, Рейн уже передал вам драгоценности Хэвилендов?

Этот вопрос застал Мадлен врасплох, так как ничего подобного она не ожидала.

— Нет, еще нет.

— Попросите его сделать это. Хотя едва ли справедливо, что они достанутся вам, — добавила она простодушно, — поскольку мы с Пен имеем на них больше прав. Но драгоценности наследуются вместе с титулом. Это также одна из причин, по которой бабушка так прогневалась на вас. Ей очень уж не хочется их потерять.

— Она может держать их при себе столько, сколько пожелает.

Дафна уставилась на нее.

— Вы значительно более щедры, чем я могла бы быть на вашем месте.

Мадлен внезапно осенила догадка.

— А вы не знаете, где хранятся драгоценности? В банке? Или здесь, в сейфе, или в лондонском доме Рейна?

— Думаю, что в банке, — ответила та, улыбнувшись. И добавила извиняющимся тоном: — Мне лучше поспешить. Пенни очень сердится, когда что-нибудь выходит не по ее. В точности, как бабушка.

— Что ж, спасибо за визит. Была рада с вами познакомиться.

— И я тоже. Мне очень жаль, что наша встреча произошла при столь неблагоприятных обстоятельствах.

— И мне жаль, — искренне сказала Мадлен.

Дафна своим очарованием очень походила на Рейна, в то время как Пенелопа более напоминала их бабушку. Мадлен, конечно, не предполагала, что они станут близкими подругами, по крайней мере, до тех пор, пока леди Хэвиленд оказывает на них такое всеобъемлющее влияние. Но ей бы очень хотелось узнать Дафну получше. И она точно не хотела бы стать причиной взаимоотчуждения Рейна и его сестер.

* * *
Когда в этот же день ближе к вечеру Рейн вернулся домой, то сразу же прошел в свой кабинет. Мадлен постучала к нему в дверь, как только узнала о его приезде.

— Твои сестры сегодня приезжали сюда, — сказала она, входя в комнату.

Во взгляде Рейна, как ей показалось, светилось дружелюбие, когда он пригласил жену присесть на диван.

— Надеюсь, они обошлись с тобой более почтительно, нежели моя бабушка?

— Немногим более. Дафна с течением времени стала чуть приветливее.

— Чего они хотели?

— Полагаю, оценить меня. По крайней мере, они одобрили мое платье, — иронично ответила Мадлен.

Рейн окинул взглядом ее изысканный наряд.

— В таком одеянии ты вполне сойдешь за свою в их великосветских кругах.

Почему-то ей показалось, что его замечание не является комплиментом. Нахмурившись, Мадлен постаралась перевести разговор на другую тему.

— Похоже, у вас с сестрами хорошие отношения. Вы очень близки?

Рейн пожал плечами.

— Я привязан к ним, но не могу сказать, что мы очень уж близки. Пенелопа — властолюбивая женщина, безжалостно держит своего мужа под каблуком. Она как две капли воды похожа на нашу бабушку. Дафна вселяет больше надежд. Она склонна к театральности, но достаточно умна. Обе целиком и полностью принадлежат обществу, до которого, как ты знаешь, мне нет никакого дела. Уже хорошо, что они достаточно разумны в отношении своих сыновей, хотя я не могу одобрить того, как они балуют мальчиков. Жаль, сестры не привезли сюда моих племянников.

— Да, я бы с радостью с ними познакомилась, — согласилась Мадлен.

Она чуть помолчала, прежде чем добавить:

— Дафна сказала, что леди Хэвиленд теперь оставит все свое сказочное состояние твоим сестрам из-за того, что ты женился на мне.

Рейн посмотрел на нее безо всякого выражения.

— Бабушка вправе распорядиться своим состоянием так, как посчитает нужным.

— Конечно же, она вправе, но я бы не хотела, чтобы ты пострадал из-за меня, Рейн.

— Ты очень заботлива, дорогая, — сказал он, проникновенно глядя на нее.

— Я бы хотела сделать что-нибудь, что могло бы смягчить отношение твоей бабушки ко мне, — сказала она с искренним сожалением.

— Не принимай это близко к сердцу.

Мадлен грустно улыбнулась.

— Я не могу не волноваться на этот счет. Дафна также сказала, что фамильные драгоценности обычно переходят по наследству графиням Хэвиленд.

На одно мгновение черты лица Рейна заострились.

— Это упрек за мою невнимательность? Ты хочешь, чтобы я распорядился привезти украшения, чтобы ты могла их носить?

— Нет, совсем наоборот. Я вовсе не хочу усиливать враждебность твоей бабушки, лишая ее того, что она считает принадлежащим ей по праву.

— Поскольку драгоценности передаются по наследству, ты имеешь полное право на них претендовать.

Мадлен пожала плечами.

— Я никогда не носила дорогих украшений и не имею желания делать это теперь. Я не испытываю потребности в том, чего у меня никогда не было.

Рейн достаточно долго смотрел на нее, как будто пытаясь определить, насколько правдивы ее слова. Мадлен начала чувствовать неловкость под его испытующим взглядом.

— Поскольку тебе нужно распорядиться, чтобы их привезли, значит ли это, что они хранятся в Лондоне? — спросила она, с целью переключить его внимание на другой предмет.

— Да, — ответил он после секундного замешательства.

— Но у тебя же есть сейф здесь, в кабинете?

— Почему ты спрашиваешь?

В действительности, она хотела знать, насколько трудно было Джерарду похитить ожерелье барона Эккерби из его сейфа. Но Рейну она сказать об этом не могла.

— Ну, мне просто интересно. Должно же у тебя быть место для хранения важных документов.

— Да, у меня есть сейф.

— И как он запирается? Встроенным замком или висячим?

Он опять посмотрел на нее тем же пронизывающим взглядом.

— Замковый механизм является частью сейфа, а ключ я держу в безопасном месте. К чему все эти вопросы, дорогая? Ты хочешь поместить что-либо на хранение?

— Нет, просто интересно.

Мадлен решила, что будет разумнее сменить тему разговора.

— Ну хорошо, не буду больше тебя отвлекать. Но я подумала… Может, нам сегодня вечером вместе поужинать?

— Я как раз и собирался поужинать с тобой, — ответил Рейн прохладно.

— Нет, я имела в виду… в моей комнате.

Мадлен снова ощутила на себе его пристальный взгляд.

— Что ты задумала?

Мадлен ощутила на своих щеках разгорающийся румянец. Ей было неудобно так прямо предлагать ему свидание, тем более, что он никак не проявлял встречной готовности. Но если граф собирается и дальше игнорировать ее, то она придумает какой-нибудь окольный способ его спровоцировать.

— Я хочу поужинать с тобой в моей гостиной. Ты сделаешь мне такое одолжение?

На мгновение его взгляд задержался на ее груди, а затем Рейн вновь посмотрел ей в глаза.

— Хорошо, — сказал он ничего не выражающим голосом.

Мадлен сочла его безынициативность плохим признаком. Ей оставалось надеяться на то, что задуманное ею для этого вечера придется ему по вкусу.

* * *
К тому моменту, когда Мадлен наконец покинула его кабинет, тревога Рейна возросла многократно. Ее интерес к состоянию его бабушки и фамильным драгоценностям Хэвилендов вновь всколыхнул его утихшую было обеспокоенность. А расспросы Мадлен о сейфе только подливали масла в огонь.

В голове графа крутилось множество разрозненных, полуоформленных мыслей. Рейн встал из-за стола и подошел к окну, задумчиво глядя на свое поместье. Может, его подозрения по отношению к Мадлен и не были безосновательны. Ведь он доверял жене только на том основании, что они с покойным Эллисом были близкими друзьями, но лично ее Хэвиленд не так уж хорошо и знал. Надо было признать, что его сомнения в ней усиливались день ото дня.

Рейн перебрал в уме все ее подозрительные поступки. Первое обвинение было самым серьезным: Мадлен, похоже, пытается его соблазнить, делая это почти в точности так же, как его бывшая любовница. Правда, причины такого поведения ему пока не ясны.

Могла ли она быть движима финансовыми интересами? Рейн затруднялся сказать наверняка. Девушка заявила, что не стремится заполучить фамильные драгоценности Хэвилендов для себя лично, но насколько он может верить ее словам? Мадлен явно не возражала против существенной траты на новые наряды, правда, эти покупки он инициировал сам.

И потом, это виноватое выражение на ее лице, когда на днях она проговорилась о своем проступке. Мадлен не признала того, что намеренно рылась в его столе, а в качестве причины своего присутствия в кабинете назвала поиски писчей бумаги. Но что она искала в действительности? Ключ от его сейфа? Зачем? Может, она думала, что он хранит драгоценности здесь, в Ривервуде?

Рейн сжал зубы, пытаясь привести в порядок нестройный хор мыслей, тревожно звучащий в его голове. Но намного мучительнее были противоречия, разрывающие его сердце. И по мере того как он бился над решением этих вопросов, в нем все больше созревал ответ, казавшийся ему правдоподобным: причина странных поступков Мадлен — ее брат Джерард.

Как она сама сказала, денежное вознаграждение за помощь Фредди она отослала брату. Таким образом, вероятно, он по-прежнему испытывает потребность в деньгах.

В самом деле, если Мадлен стремится спасти брата от финансового краха, то, размышлял Рейн, ее неожиданное согласие на его предложение замужества обретает вполне разумное объяснение.

Возможно ли, что она вышла за него исключительно ради богатства? Если так, то ему некого в этом винить, кроме себя. Он сам вовлек мисс Эллис в эту авантюру, не ослабляя усилий, пока не достиг своей цели.

Рейн запустил пятерню в свои волосы. Может, она просто дурачила его с самого начала. Мадлен утверждает, что безразлична к его состоянию, но в действительности она может быть такой же хищной, как когда-то была Камиль.

Под воздействием этой гнетущей догадки Рейн смотрел в окно невидящими глазами, испытывая дежавю. Камиль отчаянно нуждалась в его деньгах, чтобы выручить свою семью, и по этой причине притворялась, будто отвечает взаимностью на его любовь. Сопоставление поведения этих двух женщин напрашивалось само собой. Используя графа для достижения своих целей, Мадлен, вполне возможно, ставила интересы своего семейства на первое место, как это делала его предыдущая возлюбленная. Не исключено, что его жена так же пойдет на предательство во имя спасения своего брата.

Нуждалась ли она настолько, чтобы вынашивать какие-либо корыстные планы против него? Возможно ли, что она в сговоре с бароном Эккерби? Мадлен тайно писала ему, а затем уверяла, что ее единственной целью являлось упросить его отменить свой вызов. Но не было ли еще каких-нибудь причин?

Впрочем, чем бы ни руководствовалась Мадлен, все больше накапливалось фактов, свидетельствующих против нее. Поступки, которым она давала вполне невинное объяснение, теперь представлялись ему исполненными зловещего смысла.

Рейн твердил себе, что это не должно сильно беспокоить его, но странная боль, сжимающая сердце, не отступала.

Признавая это, он тихо выругался. Граф зарекался никогда более не повторять своей ошибки, но теперь явно было уже слишком поздно. Мадлен значила для него намного больше, чем он бы хотел.

Так что же ему теперь делать? Первым делом, безусловно, нужно выяснить мотивы ее поступков. Можно создать искусственную ситуацию для проверки ее преданности. Если она так интересуется содержимым его сейфа, то можно подсказать ей, где находится ключ, и посмотреть, проглотит ли она наживку. Для выяснения ее намерений подойдет даже откровенная ложь. Ему не следует чувствовать себя виноватым, поскольку поведение самой Мадлен никак не назовешь прямодушным. Нужно будет хорошо обдумать, как это все получше устроить.

Что касается сегодняшнего вечера, то совершенно ясно, что она опять собирается его соблазнять. Он намеревался временно воздержаться от супружеской близости с Мадлен, но приступ животной похоти был таким острым и труднопреодолимым, что он поддался ему и согласился разделить с ней ужин в ее апартаментах.

На щеках Рейна заиграли желваки. Ей опять, скорее всего, удастся завлечь его в свою постель, но чем больше она старается завладеть его чувствами, тем более недоверчивым он становится.

И если Мадлен надеется достичь своих таинственных целей с помощью женских чар, то скоро она поймет, что это игра с огнем.

Глава пятнадцатая

Мои действия, направленные на завоевание сердца Рейна, похоже, не приносят успеха, маман, несмотря на все мои старания.

Мадлен уделила много внимания следующему акту соблазнения Рейна, на этот раз в гостиной, смежной с ее спальней. По распоряжению девушки стол и два кресла были поставлены напротив камина; рядом располагался маленький столик, на котором кроме графина с вином и двух бокалов пока ничего не было. Ужин должны будут подать позже, так как сначала она была намерена применить свой план по разжиганию в муже любовного пыла.

В эту ночь она страстно желала стать любовницей, о которой он мечтал. На ней был шелковый пеньюар розового цвета, который она надела, следуя рекомендациям Фанни Ирвин. Это был женственный и романтичный наряд, в котором Мадлен чувствовала себя неотразимой, притягательной, преисполненной силы завоевать такого мужчину, как Рейн. И все же холодок пробежал у нее по коже, когда раздался негромкий стук в дверь ее гостиной.

Она впустила его, закрыв дверь позади Рейна. Он был одет по-домашнему: красный парчовый халат, под которым виднелись панталоны, и мягкие туфли.

Также Мадлен отметила едва уловимое напряжение в его осанке, оглядывая его с целью определить, какое она произвела на него впечатление. Это было не очень хорошее начало, учитывая, что девушка собиралась доставить ему незабываемое удовольствие. За окнами стемнело и шел осенний дождь, но здесь было тепло, в очаге уютно потрескивали дрова. Свет камина и тускло горевшей лампы создавали в комнате интимный полумрак.

Поставив бокал на стол, она вытащила из прически шпильки. Рейн, не отрываясь, смотрел, как ее волосы тяжелой шелковой массой упали вниз, скрывая локонами ее грудь.

— На тебе слишком много одежды, — сказала Мадлен низким, грудным голосом. — Сейчас я это исправлю.

— Поступай, как считаешь нужным.

Его настороженное безразличие уже начинало раздражать ее. Тем не менее, потянувшись, она игриво поцеловала графа, задержавшись на его губах, пока развязывала пояс роскошного халата и распахивала полы. Затем девушка ловко скинула его с мощных плеч Рейна, обнажая широкую грудь мужа.

Подаваясь еще ближе, Мадлен поднялась на цыпочки и провела языком по его ушной раковине, прижимаясь к нему животом. Она ощутила у него под панталонами быстро твердеющую от ее прикосновения плоть.

По крайней мере, его физическое возбуждение не вызывало сомнений. К тому моменту, когда она закончила его раздевать, во взгляде Рейна читалась жажда обладания ею, а черты заострились от томительного ожидания.

Опустившись на колени, Мадлен сняла со ступней графа домашние туфли и стала расстегивать на нем панталоны, после чего стянула их вниз, скользя по его сильным ногам. Когда она вновь поднялась, у нее перехватило дыхание от великолепия его превосходного тела, сотканного из упругих мышц, и мужской вздыбленной плоти, действующей на Мадлен завораживающе.

Он был возбужден и не делал из этого тайны.

Мадлен ощутила влажный жар у себя между бедер. Она вызвала в нем желание, и сознание этого возбуждало, в свою очередь, ее.

— Что теперь? — спросил он.

В его словах прозвучало легкое поддразнивание, но она не стала тушеваться.

— Сейчас я покажу тебе, чему научилась, — пообещала она.

Подталкивая его ладонью в обнаженную грудь, она направила графа к креслу, стоящему позади него. Когда он сел, подчиняясь ее жесту, она опустилась между его разведенных в стороны бедер. Его нагое мужественное тело наполняло ее жгучим желанием ласкать его руками и ртом, и она намеревалась утолить свою жажду без промедления.

Рейн лениво откинулся назад, а она, удивляя его, окунула два пальца в вино и провела ими по его груди, оставляя влажный, прохладный след на теплой коже.

— Похоже, в тебе есть скрытая порочность, — прокомментировал он ее действия уже чуть хриплым голосом.

Мадлен улыбнулась мягкой, соблазнительной улыбкой.

— Я всего лишь пытаюсь не отставать от тебя, дорогой. Твоя порочность была видна с первой же нашей встречи.

Вновь обмакнув пальцы в вино, она провела извилистую тропинку вниз по его мускулистому животу. Теперь глаза Рейна выражали другое чувство. Проблески ленивого желания в их синей глубине сменились горящим вожделением.

Желая заставить его полностью утратить самообладание, она прошлась по отяжелевшим округлостям под его эрегированным органом, медленно поглаживая мягкую кожу. Затем, поднявшись выше, обхватила пальцами его возбужденный член, прижимая ладонь к твердой плоти. Толстый и длинный, он наливался в ее руке, явно приходя во все большее напряжение.

— Ты не должен шевелиться, — приказала она, кокетливо улыбнувшись.

Еще раз намочив пальцы, она, глядя ему прямо в глаза, провела ими по наконечнику его копья, увлажняя его вином.

От этого на его лице напряглись мышцы, что удовлетворенно отметила Мадлен. Но и она тоже стремительно возбуждалась. Девушка знала, что Рейн видит ее возрастающее волнение, которое учащенным пульсом билось в ее жилах.

Затем она склонилась над ним, слизывая языком сладкое вино с его тугой плоти, заставляя его шумно дышать. Его жаркий, пьянящий вкус ударил ей в голову, доводя до предельного возбуждения.

Продолжая удерживать его твердый член ладонью, она плотно обхватила его губами. Когда он застонал от наслаждения, она сильнее сжала его ртом, упиваясь чувством власти, которую ее прикосновения имели над Рейном.

Мышцы его бедер страшно напряглись от сладких мучений, которые она ему причиняла, он начал легонько двигаться у нее во рту, инстинктивно приподнимаясь и опускаясь в кресле, но Мадлен это сразу же пресекла.

— Не шевелись, — скомандовала она хриплым голосом. — А то я прекращу.

Он подчинился, хотя, девушка подозревала, ему стоило немалых усилий преодолеть себя в то время, как она продолжала свои эротические манипуляции. Пальцы графа сжимали подлокотники мертвой хваткой, а Мадлен продолжала распалять его, согласованно орудуя ртом и руками, лаская, сжимая и облизывая, ни на секунду не прекращая своих сладостных истязаний.

В конце концов он вскрикнул и схватил ее за волосы, принуждая поднять голову.

— Достаточно, ведьма.

Он смотрел на нее сверху вниз, и глаза его были полны томительного желания. Мадлен знала, что ее собственные глаза выражают жажду и мольбу, и она смотрела прямо в лицо этому великолепному мужчине, заставляющему ее сердце и душу разрываться от боли.

Их взаимная похоть наэлектризовала атмосферу, в то время как Рейн опустил взгляд с ее влажных губ на голую грудь, к соскам, которые в напряжении ожидали его прикосновений.

— Иди сюда, — потребовал он.

Не давая ей времени отказаться, он схватил ее за плечи и потянул ее вверх, усаживая верхом к себе на колени. Но Мадлен и не собиралась сопротивляться, повинуясь сильному позыву глубоко внутри себя. Ее тело сгорало от потребности полного слияния. Она сходила с ума от вожделения.

Наслаждение, жажда, потребность — все вместе толкало ее навстречу графу. Она расслабилась, готовясь оседлать его орудие, но, к ее удивлению, Рейн остановил ее.

— Нет, — пресек он ее настойчивые попытки добиться желаемого. — Медленно… Слегка касайся верхушки… раздразни его. А потом без предупреждения погрузи в себя.

Не спуская с него глаз, Мадлен немного опустилась, едва касаясь своим влажным, разгоряченным лоном его твердого толстого члена. Ей доставляло наслаждение видеть вспыхнувшее пламя в его глазах.

С трудом сдерживаясь, чтобы не поддаться страстному желанию полностью им овладеть, она слегка терлась о самый кончик его эрегированного фаллоса, дразня его нежными прикосновениями своей жаркой плоти. Разжигая в нем все большее желание, она выгнула спину, подставляя ему грудь и дотрагиваясь отвердевшими сосками до его губ.

Трудность положения, однако, состояла в том, что ее смелые действия возбуждали ее не меньше, чем его.

Рейн, должно быть, уловил лихорадочную жажду в ее взгляде, и, просунув руку между их телами, обхватил ее снизу ладонью, лаская сокровенные складки.

Ее нервы натянулись до предела.

— Хочешь меня? — выдавил он.

Да, она хочет его. Она безумно хочет ощутить его внутри себя, горячего и шелковисто-гладкого. Она уже изнемогала от потребности в нем, истекая соками.

— И что же ты собираешься делать?

Более не дожидаясь приглашений, она опустилась, насаживаясь на его древко, пронзая им свою податливую плоть. Потрясающее ощущение его твердого тела, туго охваченного ее мягкой, скользкой пещерой, с новой силой обожгло Мадлен острым наслаждением, и Рейна, очевидно, тоже. Она задохнулась, полностью вобрав его в свои женские недра. Она ощутила дрожь, охватившую графа, и осознание своей власти над ним возросло в ней еще более, равно как и ее возбуждение.

Он мучительно стиснул зубы от невероятного напряжения, сжав ладонями ягодицы Мадлен. Но уже через секунду он приподнял ее и опрокинул на спину так, чтобы иметь возможность проникать в нее еще глубже.

А затем, вызвав в ней замешательство, вдруг порывисто вдохнул и сдавил ее бедра, удерживая от всякого движения.

— Так у тебя слишком много свободы действий.

Дотянувшись до бокала с вином, он отодвинул его подальше, освобождая место на столе. Удивляя девушку еще больше, он завел ладони под ее ягодицы, поддерживая, и встал вместе с ней. Потом, развернувшись, посадил ее на край стола рядом с бокалом.

Мадлен крепко ухватилась за него, не в состоянии поверить, что он может выйти из нее сейчас, когда ее тело так нуждается в нем.

К счастью, граф этого не сделал. Его член продолжал оставаться глубоко погруженным в ее лоно.

— Ляг на спину, — распорядился он.

Он собирается любить ее на столе, восторженно подумала Мадлен.

Она повиновалась, правда, Рейн должен был помочь ей, поскольку ее тело трепетало от переживаемых ощущений.

Мадлен лежала перед ним, широко раздвинув бедра, а он смотрел на нее, пронзив твердой пульсирующей плотью. Его взгляд обжигал ее кожу почти так же, как если бы он ласкал ее горячими губами, жарким дыханием. Затем, взяв за руку, он засунул ее указательный палец себе в рот, посасывая его и продолжая бесстыже пожирать ее взглядом. Мадлен ахнула, когда муж начал обласкивать все ее пальцы один за другим. Эти необычные ощущения вместе с его оценивающим взглядом и твердым горячим стержнем, который она чувствовала в своей глубине, заставили трепетать ее лоно еще сильнее. Новые переживания были настолько сильны, что она едва выдерживала их энергичный наплыв.

Однако через считанные секунды Рейн переменил тактику. Отпустив ее руку, он положил свои ладони ей под мышки, а большими пальцами принялся поглаживать ее груди снизу вверх, вызывая в Мадлен фейерверк ощущений.

Когда он ухватил ее сосок своими жаждущими губами, она с силой сжала зубы.

— Ты собираешься замучить меня?

Его улыбка произвела на нее пьянящее воздействие, как и всегда.

— О да, так же, как ты мучаешь меня.

Вдруг, вызвав ее изумление, он вышел из нее, хотя и остался тут же, между ее разведенных в стороны бедер. Мадлен едва не закричала от разочарования, но Рейн пока не думал заканчивать свою сладострастную игру. Он опустил указательный палец в вино, а затем провел им по ее губам и ниже, по шее. Она сдавленно вздохнула от сладкой прохлады хмельной жидкости. Потом, вновь окунув палец в бокал, граф прошелся им ниже, к ее животу, рисуя на коже замысловатые узоры, после чего вернулся наверх, к вздрагивающим обнаженным грудям.

— Рейн, пожалуйста…

— Замолчи, дорогая. Меня бесполезно упрашивать.

Говоря это, он намочил вином ее тугие соски, скользкими пальцами вминая их внутрь, вызывая в персях Мадлен сладостную боль, массируя и раздразнивая налитую плоть.

«Опасен. О, этот мужчина очень опасен», — подумала оцепеневшая Мадлен, закрыв глаза.

А потом он неожиданно остановился. Мадлен распахнула полные непонимания глаза.

— Ты должна подставить мне свою грудь, чтобы я мог пососать ее.

— Рейн… — взмолилась она.

— Давай, милая, или я все прекращаю.

Она не смогла бы перенести этого. Она вожделела его поцелуев на своей коже, на своих разгоряченных грудях. Она хотела его поцелуев… везде.

Прикусив губу, Мадлен подняла руки и развратно обхватила ладонями умащенные вином перси.

— Теперь поиграй со своими сосками. Представь, что твои руки — это мои руки.

Она ущипнула себя за твердые кончики, в точности так, как это делал Рейн.

— Развратная женщина, — сказал он с одобрением. — Это очень возбуждает.

В самом деле, она развратная женщина. Она ощущала себя первобытной, похотливой, стопроцентной самкой.

Но Рейн все еще не выполнял обещанного — не целовал ее соски. Вместо этого он рыскал своим жарким взглядом вверх-вниз по ее телу. Затем он медленно склонил голову к ее животу и слизнул капли вина, которые оставил на ее коже.

Граф не торопился, как будто бы ему хотелось насладиться покоем, в котором пребывало ее тело. Его язык ласкал ее с умопомрачительной нежностью, мастерски выписывая на коже девушки будоражащие фигуры, раздразнивая сводящими с ума страстными прикосновениями. Мадлен дрожала от наслаждения чистейшим развратом. Затем, в конце концов, он все же продвинулся вверх, к ее груди.

Она приглушенно вскрикнула, когда горячий рот захватил ее набухший сосок, энергично облизывая и посасывая. Долгие секунды он расточал свои пылкие ласки здесь, прежде чем перейти к другой груди и проделать с ней те же безжалостно-нежные действия, заставляя Мадлен всхлипывать и непроизвольно выгибаться навстречу его истязающему рту.

— Голодна? — подзадоривая, спросил он ее шепотом. — Я — да, но мне нужна не еда. Твое наслаждение — вот чем я хочу насытиться.

Одарив последним поцелуем каждый из ее изнывающих сосков, он поднял голову. Обеими руками граф раздвинул ее ноги еще шире, раскрывая нежное тело девушки навстречу новому удовольствию, и медленно провел ладонями по внутренним сторонам бедер от колен вверх.

Почувствовав его пальцы, скользящие по ее коже, Мадлен застонала. Бедра непроизвольно задвигались, охваченные огнем похоти, от которого хотелось кричать. По сладострастному блеску в глазах Рейна она догадывалась, что сейчас произойдет.

— Не шевелись, — приказал он. — Твое тело охвачено нетерпением, но я запрещаю тебе шевелиться.

Как же она могла оставаться недвижимой, если он привел ее в такое исступление?

Опять намочив пальцы вином, граф обвел треугольник темных кудрей внизу ее живота, затем окропил ее губы, увлажняя набухшую томящуюся плоть сладкой жидкостью.

Невероятным усилием Мадлен заставила себя лежать неподвижно, созерцая, как ее соблазняют, как дикое вожделение, сжигающее ее изнутри, разливается темной, тягучей массой по ее венам, в то время как он сжимает ладонью ее нежную,намокшую, блестящую интимную плоть.

А затем он снова остановился. Лениво проводя по ее телу взглядом своих сияющих глаз, он дьявольски улыбнулся.

— Потрогай, милая, себя между ног. Ради меня.

Покорно исполняя его распоряжение, она развела бедра еще шире и погрузила пальцы в сочащуюся влагу между своих складок.

— Ты уже готова принять меня? — спросил Рейн низким, чувственным голосом.

— Да, — выдохнула она. — Более чем готова.

Мадлен ощущала, что ее женское средоточие истекает жидким огнем. Все ее существо было охвачено жарким пламенем. Когда его ладонь вновь охватила ее прелести, она с трудом нашла в себе силы, чтобы не застонать.

Держа свою руку неподвижно, Рейн заглянул ей в глаза. Воздух, казалось, искрился от сексуального напряжения, связавшего их, когда он еще крепче прижал свою руку.

— Я хочу везде попробовать тебя на вкус.

Он склонился над ней, вдыхая влажный горячий аромат ее тела, затем прижал губы к ее ущелью, касаясь языком сокровенного входа.

— Ты такая сладкая и опьяняющая.

Мадлен громко застонала от невыносимого голода, разрывающего ее на части.

— Хорошо, ты уже достаточно горячая, — заметил он сластолюбиво. — Как раз такую тебя я и хочу.

Сейчас его руки сжимали ее ягодицы, язык слизывал любовную влагу, источаемую ее алчущей глубиной, а губы высасывали соки из ее пульсирующего бутона. Ее охватила дрожь, в то время как он упивался ею. А когда его язык проник в жаркую, трепещущую тесноту ее лона, Мадлен чуть не подскочила на столе. Ободренный ее непроизвольным откликом на его действия, Рейн усилил натиск, выжимая из супруги беспрерывные стоны.

Он терзал ее, мучительно медленно пронзая языком, которым орудовал ошеломляюще виртуозно. Задыхаясь, Мадлен похотливо изгибалась от жажды всецело ему отдаться, впиваясь пальцами в его волосы.

— То, что нужно. Я хочу тебя такую, извивающуюся и голодную.

— Рейн, умоляю…

Она с изумлением услышала собственную мольбу. Но он только опустился ниже, касаясь своей вздыбленной плотью ее тела, а губами плотно прижался к ее рту, смакуя издаваемые ею крики, задыхающиеся стоны.

Наконец он смягчился.

— Почему бы мне не позволить тебе кончить сейчас? — пробормотал он, с новой силой возобновляя натиск своего страстно ласкающего рта.

Мадлен закричала, испытывая дикий оргазм, сотрясший ее тело огненным ураганом предельного напряжения, сменяющегося опустошающим облегчением.

Обессиленная, она лежала, раскинувшись, а Рейн продолжал нежно целовать ее между бедер, принимая губами затихающие толчки ее экстаза.

— У тебя вид женщины, которая только что испытала полное удовлетворение, — заметил Рейн довольным тоном.

— Ты волшебник, — тихо вымолвила она, открывая глаза.

Легкая усмешка на губах графа говорила о его мужской самоуверенности.

— Нет, всего лишь опытный сластолюбец. — Он взял руку Мадлен и провел ее пальцами по своему твердому гладкому члену. — Но я устал, доставляя тебе наслаждение. Теперь твоя очередь.

Не дожидаясь второго приглашения, Мадлен подалась к нему навстречу. Ее жажда отдаться в его власть была так же сильна, как и желание принести ему наслаждение. Широко раздвинув ноги, приглашая его в себя, она испустила негромкий стон, когда он погрузил свой твердый стержень в горячую пещеру ее тела. Когда граф начал двигаться внутри нее, она крепко обхватила ногами его бедра. Его мощные толчки гипнотизировали размеренным ритмом, а взгляд стал жестким от похоти.

Наконец напряжение Рейна приблизилось к апогею, но и с ней происходило то же самое. Кровь бешено стучала в голове, она судорожно сжимала его своими ногами, а из горла вырывались рыдания.

— Мадлен… — выдохнул он сквозь стиснутые зубы.

Его голос охрип от того же вихря чувств, который сейчас пронзал и ее, лицо исказилось мукой обострившегося до предела желания.

То, как он прорычал ее имя, опять подстегнуло чувства Мадлен. Она вновь была охвачена пламенем страсти, зная, что развязка вот-вот наступит. Ее охватила агония, сладостная и мучительная агония. И Рейн, по всей видимости, испытывал то же самое…

Все его мышцы пришли в крайнее напряжение, дрожа от надвигающейся кульминации, он неистово боролся с самим собой, отвоевывая мгновения сладкой муки. И когда она впилась пальцами ему в спину, самоконтроль наконец изменил ему, и тело Рейна содрогнулось в яростных конвульсиях.

Он извергся внутри нее, выдыхая свой безумный стон прямо ей в лицо. Следуя движениям его тела, Мадлен ощутила все до последнего пульсирующие сокращения его бурного оргазма, прежде чем самой взорваться спазмами, сотрясающими тело еще и еще.

Когда все закончилось, он рухнул на нее, уткнувшись лицом в ее плечо. Она слышала его шумное неровное дыхание.

Он не покидал ее трепещущего тела до тех пор, пока восхитительные волны экстаза не утихли окончательно. Затем граф с трудом поднялся, помогая и ей сесть на столе.

— Полагаю, теперь Брэмсли может подавать нам ужин. Я чертовски проголодался. Занятия любовью всегда пробуждают во мне волчий аппетит.

Все еще находясь в тумане любовного переживания, Мадлен поразилась приземленности его слов. Как он может быть таким циничным?

Когда Рейн снял ее со стола, ставя на ноги, она вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, поскольку колени подкашивались от слабости. Но, заглядывая в глаза мужа, Мадлен поняла, что не ошиблась по поводу его отчужденности. Он намеренно отталкивал ее.

Было ясно, что в своих попытках соблазнить графа девушке не удалось затронуть чувствительные струны его души. Пожалуй, сейчас тот был даже более отдален от нее, чем в их первую брачную ночь. В его прикосновениях было много страстного огня, но нежность, которой он одарил ее тогда, теперь отсутствовала.

Тупая боль сжала сердце Мадлен. Рейн — потрясающий любовник, он щедро отдавал ей свое тело, но не чувства. Его эмоциональная сдержанность при плотской любвеобильности только подчеркивала пролегающую между ними пропасть.

Волна иного мучительного желания захлестнула Мадлен. Ей отчаянно хотелось чего-то большего, чем просто телесное наслаждение, разделяемое с Рейном. Она даже испугалась силы своей жажды. И ей нельзя рассказывать о ней мужу, так как это может только еще больше отдалить их друг от друга.

Чувствуя себя глубоко уязвленной, Мадлен нетвердой походкой подошла к своему лежащему на полу пеньюару. Подняв, она завернулась в него, пряча не только свою наготу, но и душевную ранимость.

Потом девушка все же нашла в себе силы улыбнуться Рейну, в намерении скрыть, какую жестокую боль он причинил ей своей холодностью.

— Наверное, теперь нам лучше будет поужинать внизу, — сказала она нарочито беззаботным тоном. — Мы же не хотим давать прислуге основания подозревать нас в непристойном использовании этого стола. Сейчас я пойду одеваться и спущусь в столовую через полчаса, тебя это устроит?

— Да, вполне.

Заклиная себя не показывать рану, которую он нанес ей своим безразличием, Мадлен направилась в спальню.

Рейн провожал ее глазами, разрываясь между чувством вины и облегчением. Ему понадобилось предельное напряжение воли, чтобы устоять перед попытками Мадлен его приворожить. Но когда она улыбнулась ему своей чарующей улыбкой, он пропал. Занимаясь с ней любовью, он чувствовал, как ее теплота, ее слабость затягивают его все глубже и глубже. Он пронзал ее, пока не утонул в ней.

Стиснув зубы, Рейн принялся поспешно одеваться. Он проигрывал эту битву с самим собой, несмотря на память о предыдущем предательстве, подстегивающую его волю к сопротивлению. Ему бы следовало бескомпромиссно обуздывать свою похоть.

Хэвиленд рывком натянул свои панталоны, еще раз перечисляя самому себе причины, по которым ему нужно быть начеку в отношениях с Мадлен. Жена не подмешала ему в бренди наркотики, как сделала однажды женщина-шпион, но она соблазняла его с такой предприимчивостью, которая была недоступна даже Камиль.

Накинув на плечи халат, Рейн решительным шагом покинул комнату. Мадлен загоняла его в ловушку грубой похоти, но сейчас для него было самое время вырваться на свободу. С этого вечера он начнет плести свою собственную сеть, попав в которую она раскроет свои подлинные намерения.

Глава шестнадцатая

Вдвойне мучительно видеть, маман, что осуществление моих самых сокровенных желаний под угрозой из-за моего собственного брата.

Во время ужина Мадлен старательно изображала беспечность, которую в действительности вовсе не чувствовала. Рейн держался с той же прохладной отчужденностью, что и прежде. В его поведении не было ни близости, ни нежности, ни шутливости, ни дружеского подтрунивания, которыми были отмечены их взаимоотношения до венчания.

Поэтому, когда граф заявил о своем намерении провести следующие несколько дней в Лондоне, Мадлен не знала, чего в ее реакции было больше: разочарования или облегчения. По крайней мере, во время его отсутствия она сможет подвести итоги своих действий, которые, казалось, перестали приносить результаты. Также нужно будет встретиться с Фанни и сестрами Лоринг для внесения изменений в их план и консультации.

Неожиданно муж сообщил ей, где именно в его кабинете расположен сейф: он был встроен в стену и прикрыт картиной Джорджа Стаббса, изображающей породистого гнедого скакуна. Также Рейн сказал, что ключ от него обычно хранится в шкатулке, которая спрятана в его спальне, в шкафу. Уходя, он сухо пожелал ей спокойной ночи и поцеловал, едва коснувшись ее губ, после чего Мадлен в состоянии уныния отправилась готовиться ко сну.

Когда она встала на следующее утро, Рейн уже уехал из Ривервуда. Подавленная и плохо отдохнувшая, девушка поспешила в пансион, чтобы успеть к началу занятий. А когда она вернулась домой вскоре после полудня, ее ожидало письмо.

Сердце забилось чаще, когда она увидела знакомый небрежный почерк. Джерард наконец ответил ей.

Отдав Брэмсли верхнюю одежду, Мадлен направилась наверх, чтобы, уединившись в спальне, прочесть послание без посторонних.

Распечатав конверт, она обратила внимание, что письмо написано особенно неразборчивым, торопливым почерком, как будто брат писал его в крайней спешке.

«Маман, мы ведь выучили Джерарда писать хорошо, намного лучше, чем в этом письме», — подумала она, пытаясь разобрать слова в начале записки. Чем дальше она продвигалась, тем сильнее сжималось ее сердце.

«Дорогая сестрица!

Я должен тебе признаться, что ты совершенно права в своих предположениях. Прежде чем уехать, я действительно похитил у барона Эккерби ожерелье де Вассэ, но только с тем, чтобы вернуть его родителям Линет, которые являются его владельцами по праву. Драгоценности виконта и виконтессы были украдены вскоре после того, как они бежали в Англию, спасаясь от ужасов революции. Ожерелье оказалось в незаконном владении предыдущего барона Эккерби, а потом перешло по наследству нынешнему. И я не собираюсь его возвращать.

Проблема в том, что два дня назад барон побывал на ферме с тремя своими прихвостнями и в поисках драгоценности перерыл там все вверх дном. Ничего не найдя, мерзавцы решились на подлость: они избили миссис Добсон, чтобы силой вытянуть из нее сведения о моем местонахождении. Старушка, преданная душа, меня не выдала, но я думаю, это только вопрос времени, и Эккерби в конце концов меня найдет».

Мадлен вскрикнула, узнав, что их милая, заботливая экономка пострадала от головорезов барона. Прижав ладонь к губам, она продолжила читать.

«Родители моей невесты знают, что мы нашли пристанище в доме ее кузена Клода в Мэйдстоуне. На прошлой неделе Линет оповестила их в письме о том, что она в полном порядке и счастлива. Но поскольку ответа от них не получила, то опасается, что родители отреклись от нее из-за венчания со мной, как мы и предполагали. Я только боюсь, что они выдадут нас Эккерби, если он к ним заявится».

Мадлен покачала головой, приходя в беспокойство от мысли, какой переполох случится в доме де Вассэ, если туда нагрянет Эккерби со своими бандитами. Родители Линет, должно быть, чрезвычайно огорчены, что их единственная дочь сбежала с английским фермером, неважно, джентльменом или нет. Они, возможно, настолько сердиты на Джерарда, что поведают барону, где он скрывается.

«Я узнал о происходящем только сегодня утром от миссис Добсон, которая нашла возможность предупредить меня. Я не могу допустить, чтобы Эккерби нашел нас, поэтому нам придется покинуть дом Клода и перебраться куда-нибудь поблизости».

Придя в неописуемый ужас, Мадлен бессильно опустилась на стул.

«Джерард, глупый мальчик, что же ты наделал? Барон Эккерби не оставит попыток вернуть свою собственность, не останавливаясь даже перед насилием».

«У меня есть еще одна последняя просьба к тебе, милая сестрица. В дополнение к тому чеку, что ты недавно прислала, мне нужно еще двести фунтов, чтобы покинуть страну. Я думаю уехать с Линет во Францию, где Эккерби не обладает той властью, что здесь, если он решится меня там преследовать.

К слову, я очень рад был узнать, что ты вышла замуж. Поздравляю и желаю счастливой семейной жизни. И поскольку ты теперь графиня, то, наверное, сможешь уговорить своего мужа дать тебе денег взаймы. Я уверен, для Хэвиленда это не проблема — состоянию его бабушки позавидовал бы сам Крез. Со временем я верну долг, клянусь тебе».

Мадлен схватилась за голову, ощутив приступ тупой боли. Неужели Джерард и вправду полагает, что она выпросит у Рейна деньги, чтобы они могли улизнуть из страны с украденной драгоценностью? Видимо, так и есть, судя по следующему абзацу его письма.

«Поскольку, опасаясь быть обнаруженным, сам приехать к тебе не могу, я буду признателен, если ты переправишь чек Бену Пиллингу, хозяину постоялого двора «Синий-кабан» в Мэйдстоуне, а тот передаст его мне. Я заеду за ним в среду в час дня. Если к этому времени твое письмо еще не придет, я буду приходить туда ежедневно в это же время на протяжении недели. Но чем дольше ты задержишься с отправкой, тем большая опасность будет нам угрожать. Правда, я не сомневаюсь, что ты не подведешь, дорогая моя сестра.

Твой преданный брат Джерард».

Мадлен сжала письмо в руке. Страх за брата и возмущение его поведением боролись в ней в эту минуту. Если его схватят с бесценным украшением, ему грозит либо тюрьма, либо каторга, а то и виселица. Не говоря уже об увечьях, которые он может получить при встрече с приспешниками барона. Эккерби, понятно, жаждет возмездия. Поэтому даже если бы ей и удалось убедить Джерарда немедленно вернуть похищенное, это, возможно, уже ничего не изменит.

— Как он мог, маман? — пробормотала Мадлен, пытаясь подавить охватившую ее панику. — Невозможно поверить, что Джерард накликал такую беду своей глупостью. Достаточно уже того, что миссис Добсон избита подельниками барона Эккерби, рыскающими в поисках ожерелья.

«Я знаю, дорогая, — в сознании Мадлен прозвучал ответ ее матери. — Но Джерард всегда был романтичным. Наверное, у него такое понимание справедливости».

— Или так он пытается выслужиться перед родителями невесты, — ответила девушка еле слышно.

Стремясь совладать с приступом страха, она шептала проклятия вперемешку с мольбой о спасении своего незадачливого брата. Впрочем, от молитв, скорее всего, будет мало пользы. Также не будет толку, если она кинется на кровать и громко зарыдает, что ей сейчас очень хотелось сделать. Все это не спасет ее сумасбродного братца от трудностей, в которые он сам себя втравил. Девушка не могла справиться со своим отчаянием, как ни старалась.

«Так что же делать, маман?»

Но ответа матери, к сожалению, не последовало.

«Я должна спасти Джерарда, хотя он и сам виноват. Я ведь клятвенно обещала тебе приглядывать за ним, и я обязана держать свое слово».

«Да, конечно, ты должна, моя дорогая. Нельзя допустить, чтобы он пострадал».

Вскочив на ноги, Мадлен принялась шагами мерить свою спальню. Почти всю свою жизнь она защищала младшего брата, нянчилась с ним и воспитывала. Она поддержала его недавний побег с невестой, так как желала ему счастья. Родители Линет никогда не дали бы дочери разрешения выйти замуж за Джерарда. Несомненно, он надеялся на то, что, вернув виконту и виконтессе ожерелье, завоюет их расположение. Но если в результате он окажется в тюрьме или на том свете, то уже не будет иметь никакого значения, как они к нему относятся.

Поэтому, решила Мадлен, ей необходимо самой поехать в Мэйдстоун и постараться забрать у Джерарда ожерелье, после чего передать его барону Эккерби. Если драгоценность обнаружится в ее, а не брата, владении, то новое положение и титул защитят девушку от скандала. И Рейн, безусловно, вступится, если…

Мадлен вдруг опешила.

О боже, Рейн!

Что будет, если он узнает о преступлении Джерарда? Если обществу станет обо всем известно? Вдовствующая графиня Хэвиленд и так негодует на внука за выбор жены, а что она скажет, если узнает, что ее брат — преступник?

Нет, решила Мадлен, вновь охваченная паническим страхом. Она не может вовлечь Рейна в эту скандальную историю, запятнав чистую репутацию его семейства. Это отдалит бабушку от него еще больше. Она должна сама уладить проблему, стараясь не предать огласке предосудительный поступок брата.

Кроме того, она не имеет права отвлекать Рейна от его текущих занятий. Если он опять взялся за предыдущую профессиональную деятельность, нет сомнений, что это дела чрезвычайной важности.

Но более всего она опасалась того, что ей еще труднее будет завоевать любовь Рейна, если ее семья навлечет на него бесчестие.

Тяжесть на сердце Мадлен все возрастала, она тихо бормотала проклятия. Эта беда пришла в самый неподходящий период ее замужества.

И все же, каков ее выбор? Джерард — ее брат, ее плоть и кровь. Она не может оставить его наедине с опасностью только потому, что желает устроить собственное семейное счастье.

Расправив плечи, Мадлен глубоко вздохнула, возвращая себе самообладание.

— Прости меня, маман, — произнесла она достаточно громко. — Но когда я увижу Джерарда, я придушу его.

Тем временем ей было необходимо быстро определиться с дальнейшими действиями. Каким-то образом она должна заставить брата поступить разумно и передать ожерелье ей на сохранение. Затем удержать барона Эккерби от какой-либо мести за совершенное Джерардом воровство.

Что касается дополнительных средств, о которых он просил ее, Мадлен рассудила, что она точно не будет просить денег у мужа. Девушка более не хотела обременять Рейна, она уже и без того слишком дорого ему обошлась. Ее новые наряды и так стоили ему целого состояния.

Пока она намерена использовать те деньги, которые регулярно получает от Рейна на мелкие расходы. Если прибавить их к тем ста фунтам, которые Мадлен уже отдала брату, то этого будет вполне достаточно, чтобы Джерард и Линет смогли уехать во Францию и обустроиться там в первое время. Позже она сможет отсылать ему деньги, заработанные ею в пансионе…

Да, поклялась себе Мадлен, она уладит эту проблему самостоятельно. Она не будет просить Рейна о помощи, не будет создавать ему трудностей или навлекать на него позор. Ей страшно не хотелось делать что-либо у него за спиной, но другого выхода все равно не было.

Мадлен нужно немедленно ехать в Мэйдстоун. Она припоминала, что городок расположен к юго-востоку от Лондона, в графстве Кент, по дороге к побережью, где-то в пятидесяти милях отсюда — не меньше полудня пути. Сначала она навестит Клода Дюбонэ и выяснит, не знает ли он, где прячутся Джерард и Линет. Если тот ничего не знает, она дождется появления брата в гостинице «Синий кабан» и предстанет перед ним лично завтра днем, когда он придет туда за банковским чеком. Возможно, ей даже удастся вернуться домой поздним вечером.

Конечно, придется сочинить историю, почему это ей вдруг пришлось спешно покинуть Ривервуд. Рейн опять уехал на несколько дней, так что у нее есть немного времени, прежде чем он ее хватится.

Однако нужно быть осторожной с помощниками Рейна, не забывая об их беззаветной преданности хозяину. А это значит, что она не сможет воспользоваться услугами ни его кучеров, ни лакеев, ни конюхов. Поэтому придется либо просить экипаж взаймы у знакомых, либо нанимать на стороне.

Но как все это осуществить? Арабелла сейчас в Лондоне… Мадлен может объявить, что едет навестить ее, но вместо этого по прибытии в Лондон отправиться прямиком на почтовую станцию, а оттуда доехать до Мэйдстоуна в почтовом дилижансе. Арабелла, скорее всего, поддержит ее в этой затее, когда узнает, что у Мадлен срочное семейное дело, требующее ее безотлагательного внимания.

А Брэмсли, вероятно, не будет задавать ей лишних вопросов, поскольку она на прошлой неделе провела немало времени в Лондоне с Арабеллой. И он, надо полагать, не откажет ей в выдаче оставшейся части суммы, отпущенной Рейном на ее мелкие расходы, если она об этом попросит.

Стук в дверь спальни заставил Мадлен вздрогнуть и прервать свои суматошные размышления. Когда она открыла ее, то обнаружила за ней Брэмсли, будто бы явившегося на мысленный призыв графини.

— Мисс Бланшард пожаловала к вам с визитом, миледи, — оповестил ее мажорном.

Несколько мгновений Мадлен непонимающе смотрела на него, прежде чем вспомнила, что пригласила Тесс на ленч всего несколько часов назад, когда столкнулась с ней в пансионе. Она решила, что это будет удобным случаем познакомиться с той поближе. Но, к сожалению, сейчас было не самое подходящее время для дружеских бесед и посиделок. Хотя с другой стороны… Мадлен замерла от осенившей ее мысли. Возможно, Тесс именно тот человек, который сможет ей помочь.

— Не будете ли вы так любезны, Брэмсли, проводить мисс Бланшард в мою спальню?

Хотя это было довольно странное распоряжение, Брэмсли не проявил ни малейшего смущения.

— Непременно, миледи, как пожелаете.

Как только он удалился, Мадлен отправилась в свою гардеробную и принесла оттуда саквояж. Если она собирается ехать в Мэйдстоун, то ей необходимо будет взять с собой вещи на одну ночь вне дома, а возможно, и больше.

К тому моменту, когда Тесс вошла в ее спальню, Мадлен почти закончила упаковывать саквояж.

— Тесс, простите меня великодушно, — она сразу же принялась извиняться. — Но придется перенести наш совместный ленч на другой раз. Мне только что стало известно о небольшом семейном затруднении, которое я должна срочно разрешить.

Тесс тут же вошла в ее положение.

— Надеюсь, ничего серьезного?

«Я тоже на это надеюсь», — сказала ей Мадлен мысленно.

Отвечая вслух, она постаралась придать своему голосу уверенность.

— Думаю, что нет. Но это потребует моего отсутствия здесь в течение одного-двух дней. Мне очень не хотелось бы вас обременять, но я не могу оставить пансион, не оповестив Арабеллу заблаговременно. Не будет ли для вас слишком неудобным провести мои занятия завтра и, возможно, в четверг?

— Конечно, я с радостью вас подменю. Вы же вели мои занятия, когда я была в отъезде.

— Спасибо, — сказала Мадлен благодарно.

— Возможно, я могу еще что-нибудь сделать для вас? — спросила ее Тесс. — Вы выглядите обеспокоенной.

Пока Мадлен мешкала с ответом, Тесс продолжила негромким голосом:

— Я много раз видела такое выражение лица у женщин, когда они находятся в затруднительном положении, Мадлен. Если вы попали в беду, я бы хотела вам помочь.

Девушка опять ничего не ответила, встретившись с проницательным взглядом Тесс. Лицо последней выражало искреннее сочувствие. Возможно, она была столь сострадательна потому, что часто сталкивалась с людским горем и лишениями.

Видя, что Мадлен все еще пребывает в замешательстве, мисс Бланшард поспешила прибавить:

— Вы можете рассчитывать на полную конфиденциальность с моей стороны, если вы об этом волнуетесь.

Дело было не только в конфиденциальности. Тесс была ей практически незнакома. Тем не менее, Мадлен чувствовала, что ей можно довериться. Вопрос был в другом: на каком основании Тесс должна ей верить?

— Вы уверены, что хотите брать на себя груз моих проблем, Тесс? Вы едва меня знаете.

Та слегка улыбнулась.

— Арабелла за вас поручилась, а этого для меня достаточно. К тому же я хорошо знаю, как жизнь может быть жестока по отношению к женщинам, не имеющим поддержки знатной семьи или значительного состояния. Нам, дамам, нужно помогать друг другу, я так думаю.

Грустно улыбнувшись, Мадлен глубоко вздохнула. Ей бы не хотелось впутывать посторонних людей в свои дела, которые могли окончиться скандалом, но сейчас она остро нуждалась в союзнике. Решив принять предложение Тесс о помощи, девушка кивнула.

— Ну, хорошо… Мне надо срочно ехать в Лондон, но мне бы не хотелось, чтобы муж узнал об этом особом предприятии. Вы не будете против, если я одолжу у вас карету и кучера, чтобы добраться в столицу?

— Мы сделаем даже лучше — я сама отвезу вас в Лондон.

Мадлен посмотрела в добрые глаза собеседницы.

— Вероятно, вы хотите знать, почему я держу все это в тайне от Хэвиленда…

Тесс подняла руку, прерывая ее.

— Я не требую от вас никаких объяснений, если только вы сами не желаете рассказать. Сейчас вам нужен друг, и я в вашем распоряжении.

Мадлен чувствовала горячее желание обнять ее за доверие и ненавязчивую поддержку, но вместо этого опять принялась бормотать сердечные благодарности.

— Вы планируете выехать прямо сейчас? — спросила Тесс, глядя на саквояж, лежащий на кровати Мадлен.

— Да, если это возможно. Но прежде не могли бы вы дать мне пару минут? Мне надо поговорить с мажордомом и сделать кое-какие финансовые приготовления.

— Безусловно.

— Я распоряжусь, чтобы нам упаковали еду в дорогу, раз уж мне приходится отменить ленч, на который я вас пригласила, — добавила Мадлен, спохватившись.

В ответ Тесс весело засмеялась и уверила Мадлен, что может легко обойтись и без ленча. Но та была только рада отвлечься на житейские заботы.

Это поможет ей на время забыть страх за своего безответственного брата и не думать о том, как спасти Джерарда от катастрофы, которую он навлек на себя своим хоть и донкихотским, но уголовно наказуемым поступком.

* * *
— Мистер Брэмсли ожидает вас в вашем кабинете, милорд, — доложил Уолтерс Рейну, когда тот вернулся в свой лондонский особняк поздно вечером.

Кивнув своему помощнику, Рейн ощутил, как на сердце легла тяжесть. Раз Брэмсли лично преодолел весь этот путь из Чизвика, то он, скорее всего, привез нерадостные новости. Время было уже позднее, около полуночи. Рейн только что возвратился из клуба, где провел вечер в попытках развлечься. Несмотря на то что дело разоблачения заговора приближалось к своей критической точке, драма, которая разыгрывалась в его загородном поместье в Чизвике, сейчас волновала его намного сильнее.

Усилием воли граф согнал с лица озабоченность, прежде чем войти в кабинет и поприветствовать своего мажордома.

— Какие новости вы мне привезли, Брэмсли? — спросил Рейн, изо всех сил притворяясь бесстрастным.

— Вы приказали мне внимательно следить за всеми из ряда вон выходящими поступками леди Хэвиленд, милорд, — Брэмсли начал как будто бы неохотно, не проявляя интереса к тому, почему граф шпионит за своей супругой, но и явно не желая быть дурным вестником.

— И вы заметили в ее поведении что-то подозрительное, — сказал Рейн, поощряя его к дальнейшему рассказу.

— Да, милорд. Ее светлость внезапно покинули Ривервуд сегодня днем.

— Пыталась ли она перед этим открыть мой сейф?

— Насколько я понимаю, нет. Но она потребовала выдать ей остаток ее карманных денег, прежде чем они с мисс Бланшард уехали в Лондон.

— Она и раньше ездила туда во время моего отсутствия, — заметил Рейн.

— Да, но на этот раз графиня сообщила, что собирается остановиться в лондонском доме леди Дэнверс, а мне доподлинно известно, что ее светлость уехали отсюда вчера вечером в родовое поместье семьи Дэнверс.

Все еще надеясь найти простое объяснение поведению жены, Рейн крепко стиснул зубы и молча стал слушать Брэмсли дальше.

— Я подумал, что лучше ошибиться в чрезмерной бдительности, и направил Джона Джеймса следить за леди Хэвиленд, согласно вашему распоряжению. Я получил вести от Джона только час назад и сразу направился к вам с донесением.

Джон Джеймс — бывший агент британской разведки, оставшийся после поражения Наполеона в команде Рейна. Граф послал Джона в Ривервуд сегодня утром как раз для подобных ситуаций, так как тот имел богатый опыт вести слежку, не привлекая к себе лишнего внимания. В роли лакея в штате Брэмсли он имеет хорошую возможность наблюдать за Мадлен.

— Вероятно, он обнаружил серьезный проступок, — предположил Хэвиленд, ощутив неприятный холодок, пробежавший по коже.

— Боюсь, что так, милорд. Мисс Бланшард доставила леди Хэвиленд на почтовую станцию Суон, где ее светлость наняли дилижанс и выехали на восток, по направлению к Кентербери.

Рейн нахмурился. Суон — крупная почтовая станция на окраине Лондона. Таким образом, для Мадлен имело смысл ехать туда только в том случае, если ей нужно было нанять экипаж тайно. Можно было предположить, что она направится в Челмсфорд, в графстве Эссекс, где находится ее родительский дом, но не в Кентербери, что в Кенте. Дорога в Кентербери ведет далее в Дувр, морской порт на побережье, откуда можно быстро переправиться во Францию, рассеянно размышлял Рейн.

— Джеймс последовал за ней?

— Да, поскакал верхом. Доехав до Мэйдстоуна сегодня к вечеру, леди Хэвиленд сперва ненадолго остановилась на постоялом дворе, затем направилась к расположенному неподалеку особняку, где, по-видимому, никого не оказалось дома, потом вернулась в гостиницу «Синий кабан», где заняла номер. Очевидно, она пробудет там всю ночь.

Мэйдстоун также находится в графстве Кент, не так далеко от Хэвиленд-парка. Но было еще более непонятно, почему Мадлен остановилась там на ночь, если, конечно, у нее не была заранее назначена встреча. Недобрые подозрения Рейна усилились.

— Джеймс будет следить за леди Хэвиленд и дальше и пришлет известие прямо сюда, если она продолжит свой путь.

— Спасибо, Брэмсли, вы хорошо поработали. Скажите Уолтерсу, чтобы он подготовил мне карету на рассвете, — сказал он в заключение. — И можете отправляться спать.

— Если вы не будете возражать, милорд, я предпочту вернуться сегодня в Ривервуд, там меня еще ожидают дела.

— Как вам угодно. С настоящего момента я сам займусь этим вопросом.

Брэмсли поклонился и покинул кабинет, оставив Рейна наедине с его беспокойными мыслями.

Граф был решительно настроен выследить свою заблудшую жену и выяснить, в каких махинациях она замешана. Но он подождет до утра. Рейн мог бы отправиться туда ночью, но он хотел оттянуть то время, когда выяснится горькая правда.

Рейн едко засмеялся над самим собой, признавая собственную слабость. Наверное, в этом было проявление трусости, но ему страшно не хотелось признавать, что Мадлен предала его. Что еще ужаснее, он не имел ни малейшего желания заявиться туда среди ночи и застать свою жену с любовником.

Он едва не дошел до умопомрачения, пытаясь прогнать из головы преследовавшее его видение Мадлен, отдающей свое сладостное, роскошное тело другому мужчине. Смесь ярости и тоски заполоняла его сознание, несмотря на все старания подавить эти чувства и рассуждать логически и трезво, не отдаваясь во власть неразумных эмоций.

Дрожащими руками Рейн налил себе крепкого бренди, затем упал в кресло и уставился невидящими глазами на огонь, с треском горящий в камине. При этом, правда, он не надеялся, что выдержанное спиртное и жарко пылающее пламя очага смогут унять холод, который он чувствовал внутри.

«Будь осторожен в своих желаниях», — подумал он угрюмо. Он хотел получить подтверждения того, что Мадлен что-то утаивает от него. И теперь эти подтверждения у него были. Она отправилась в путешествие, о цели которого солгала. Путешествие, о котором бы он никогда не узнал, если бы его не оповестили слуги, шпионящие за ней по его распоряжению.

Скрытность Мадлен свидетельствовала о ее виновности громче всяких слов. Но виновности в чем?

Почему она не обратилась к нему? Если ей нужна финансовая помощь, как подозревал Рейн, она могла бы не сомневаться в том, что он ее предоставит, даже если при этом пришлось бы замять прегрешения ее брата.

Но не исключено, что дело было не в нем. Не исключено, что Мадлен поехала на встречу не с Джерардом, а с бароном Эккерби.

От этой ужасающей мысли Рейна обдало холодным потом. Неужели она поехала на свидание с любовником, точно так же, как тогда Камиль? Неужто история повторяется? Десять лет назад он выследил предательницу, спешащую на встречу с тайным возлюбленным. Именно так ему стало известно о ее измене.

Случаи пугающе похожи, Рейн отметил этот неприятный факт. Мадлен, возможно, старается не для себя. Все больше было похоже на то, что, выйдя за него, она принесла себя в жертву, чтобы помочь брату или даже любовнику.

Рейн хватил большой обжигающий глоток бренди, более не в силах сдерживать ураган эмоций, носившихся в его сознании… обида, злость, горькое разочарование, ревность и панический страх обуревали его в эту минуту.

Даже когда Камиль разбила его юношеское сердце, он не испытал такой боли. Даже во время самых трудных своих заданий, когда ему приходилось иметь дело с опасностью, предательством и самой смертью, он не ощущал такой уничтожающей пустоты, такой безнадежности. Каким же дураком он был, полагая Мадлен лучшей для себя парой.

Граф горячо клял себя. Он впустил Мадлен в свое сердце. Он сам довел себя до опасного состояния зависимости от жены, не понимая реальности угрозы, которую она может для него представлять.

И теперь он расплачивается за свою ошибку. Зажмурившись, Рейн откинул голову на спинку кресла. Предстояла долгая ночь, заснуть в которую он и не надеялся.

Глава семнадцатая

Любовь не должна так мучительно ранить, маман.

Услышав, что на конюшенный двор гостиницы «Синий кабан» въехала карета, Мадлен выглянула из окна своей комнаты, прекратив нетерпеливо шагать из угла в угол. Узнав герб Хэвиленда на дверце экипажа, она вздрогнула, не веря своим глазам.

«О боже, Рейн!»

Что он здесь делает?

Мадлен ошеломленно смотрела, как ее высокий, атлетически сложенный супруг вышел из кареты и посмотрел вверх, внимательным взглядом окидывая верхние этажи, расположенные над входом в гостиницу.

Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди от страха. Мадлен отпрянула от окна, стараясь остаться незамеченной. Тем не менее, Рейн, должно быть, знает, что она здесь. Иначе почему бы граф остановился именно в этой гостинице, где она ожидает появления своего упрямого брата.

Как он мог найти ее? Это было непонятно. И что, черт возьми, ей теперь делать? Хозяин, Бен Пиллинг, естественно, не скроет присутствия девушки и направит Рейна в ее номер.

Мадлен расправила плечи. Она не станет трусливо прятаться. Будет намного лучше, если она выйдет ему навстречу прежде, чем он начнет ее поиски. Глубоко вздохнув, она подхватила свой ридикюль и покинула комнату. Затем, минуя короткий коридор, спустилась по парадной лестнице и вышла в холл гостиницы.

Как она и предполагала, Рейн был занят разговором, но не с хозяином постоялого двора. Он стоял возле открытой двери в бар и вполголоса беседовал с шатеном, которого, как ей показалось, она уже где-то встречала. Не вспомнив, где это было, Мадлен обратила свое внимание на мужа. На нем была шинель, а элегантную бобровую шапку и перчатки он снял и держал в руках.

В эту секунду граф обвел помещение взглядом и обнаружил Мадлен, застывшую на последней ступени лестницы. Рейн не улыбнулся ей и не заговорил, а только лишь внимательно посмотрел на нее.

На одно мгновение девушка увидела в его глазах злость, смешанную с другими чувствами, не поддающимися прочтению. Но когда он двинулся по направлению к ней, его взгляд опять стал непроницаемым.

— Что заставило тебя приехать сюда, дорогой? — негромко произнесла девушка, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучала предательская взволнованность.

— Я могу спросить у тебя то же самое, любовь моя.

Он говорил мягким, почти елейным голосом, за которым, впрочем, чувствовалась такая твердость, что у Мадлен пересохло в горле. Она меньше всего на свете хотела рассказывать ему о воровстве брата. И все же ей было ясно, что у нее нет другого выбора, кроме как все объяснить.

Она молчала, а черты лица графа заострились.

— Будет лучше, если мы продолжим этот разговор без посторонних, ты согласна?

— Да… безусловно. Моя комната на втором этаже, если ты не против туда пройти.

Слегка кивнув своему недавнему собеседнику, Рейн взял Мадлен за руку и увлек ее вверх по лестнице и далее, по коридору. Когда они дошли до ее номера, он отпустил жену и позволил ей первой войти в комнату.

Сделав несколько шагов, Мадлен остановилась и обернулась к нему, но Рейн в нерешительности остался стоять на пороге, закрывая дверной проем своей массивной темной фигурой. Его взгляд обшарил комнату, на несколько долгих секунд задержавшись на аккуратно прибранной кровати. В конце концов, граф вошел и притворил за собой дверь.

— Ну? — спросил он тем же шелковым голосом, от которого Мадлен бросило в дрожь. — Не потрудишься ли объяснить, что привело тебя в эту гостиницу, в пятидесяти милях от дома?

— Это длинная история, — неуверенно начала Мадлен.

— Я сейчас никуда не спешу, у меня много времени.

Ее нервы натянулись до предела, и она с трудом поборола порыв скомкать ручки своего ридикюля в ладонях.

— Откуда ты узнал, что я здесь?

— Я выследил тебя, милая.

Ее глаза изумленно расширились и вновь сузились от осенившей ее догадки. Тот шатен в холле… Только сейчас Мадлен припомнила, где встречала его раньше. Он недавно появившийся в Ривервуде лакей. Его имя Джон Джеймс.

— Ты отрядил Джеймса шпионить за мной, — сказала она, пораженная.

— Я полагаю, что твоя скрытность оправдывает меня, — ответил он невозмутимо.

Мадлен собралась было сказать что-нибудь в свое оправдание, но на ум ничего подходящего не приходило. Его подозрительность действительно вполне может быть оправдана ее поведением. И все же девушке было обидно осознавать: он настолько мало ей доверяет, что отдал прислуге приказ следить за ней.

Ее продолжительное молчание, видимо, вывело Рейна из терпения.

— Кого ты опекаешь? — вдруг спросил он. — Брата? Или любовника?

Мадлен вздрогнула от неожиданности.

— Любовника?

Его синие глаза пронзали ее насквозь.

— Все выглядит так, как будто у тебя назначено здесь любовное свидание. Ты будешь это отрицать?

— Конечно, буду! У меня нет любовника.

Атмосфера накалилась.

— И ты здесь не для того, чтобы встретиться с Эккерби?

Этот его выпад еще больше потряс Мадлен.

— Да с чего ты вообще взял, что я могу встречаться с Эккерби? — воскликнула она в полном смятении.

— В тот раз, когда я впервые с тобой встретился, ты заявила, что спасаешься от него бегством. Ты ночевала в гостиничном номере, одетая в одну ночную рубаху. Где гарантии, что тогда у тебя просто не произошла ссора с любовником?

Мадлен уставилась на Рейна, не веря своим ушам.

— Ты сошел с ума? Как тебе только могло прийти в голову, что я влюблена в Эккерби? У меня от отвращения к нему мурашки по телу бегают.

В ответ Рейн пристально посмотрел на нее. В его синих глазах, окаймленных черными ресницами, невозможно было разобрать, что он сейчас чувствует.

— Безусловно, он мне не любовник! — настаивала Мадлен.

— Почему же он тебя целовал на прошлой неделе в Дэнверс-холле?

В ответ на грубый тон мужа Мадлен решительно подняла подбородок.

— Он явился меня шантажировать.

В глазах Рейна отразился гнев, но потом утих, как будто граф загнал все свои эмоции под строгий контроль. Пройдя через комнату, он бросил шапку и перчатки на стол.

— Думаю, тебе следует все объяснить, — сказал он сурово.

— Я сделаю это с радостью, если ты предоставишь мне такую возможность, — ответила Мадлен.

Когда они встретились взглядами, у Рейна на щеках заиграли желваки.

— Прошу тебя, продолжай, — сказал он, усаживаясь в кресло возле стола. — Я весь внимание.

Мадлен глубоко вздохнула.

— Правда заключается в том, что… я пытаюсь спасти брата от виселицы.

По выражению лица Рейна невозможно было заключить, вызвало ли ее признание его сочувствие. Но тон графа, по крайней мере, не был уже таким ледяным, когда после некоторого замешательства он произнес:

— Продолжай.

Мадлен подошла ближе к Рейну и наконец оставила в покое свою сумочку, положив ее на стол.

— Ну… видишь ли… Джерард сбежал со своей возлюбленной около двух недель тому назад, но прежде чем отправиться в Шотландию, он похитил у барона Эккерби бесценное фамильное украшение.

То и дело запинаясь, Мадлен изложила Рейну всю историю, включая причины, побудившие Джерарда выкрасть ожерелье, и желание вручить его родителям невесты, которые, как говорят, являются законными владельцами драгоценности.

Далее она объяснила, что, прожив первую неделю семейной жизни недалеко от гостиницы «Синий кабан», в доме кузена Линет, Клода Дюбонэ, Джерард узнал о нападении людей Эккерби на экономку в их доме. Опасаясь, что головорезы барона нападут на их след, он вынужден был покинуть дом Клода и искать для себя и Линет другое укрытие.

— Джерард решил бежать во Францию от преследования Эккерби, — слабым голосом завершила рассказ Мадлен. — И поэтому он попросил меня выслать ему денег письмом. Но вместо этого я приехала сюда лично, чтобы убедить его вернуть ожерелье барону Эккерби.

— Ты намереваешься вернуть его? — спросил он сухо.

— Конечно. Это единственно верный выход из создавшегося положения. Джерард не является законным владельцем ожерелья и не имеет права кому-либо его передавать. Вернув его, я надеюсь уговорить Эккерби не требовать тюремного заключения или еще более жестокого наказания для Джерарда.

Рейн, казалось, не был полностью убежден, что она рассказала ему правду. Возможно, он подозревал, что девушка была соучастницей в преступлении брата? Глядя ему в лицо, Мадлен не могла определить точно.

В голосе Хэвиленда явно чувствовалась отчужденность, когда он снова заговорил.

— И поэтому ты солгала мне, скрывая своеместопребывание и объявляя целью своего путешествия лондонский дом леди Дэнверс?

— В действительности я тебе не лгала, — запротестовала она. — Я просто не рассказала, что направляюсь сюда.

— Ты солгала Брэмсли, а это почти то же самое.

— Это совсем не то же самое! Я не хочу, чтобы твоя прислуга или кто-то еще знал о том, что мой брат преступник.

Рейн смотрел ей в лицо холодным взглядом.

— Так почему же ты не обратилась с просьбой о помощи ко мне?

— Тому много причин. Во-первых, я не хотела обременять тебя своими проблемами. И я должна была действовать быстро, чтобы успеть спасти брата из безвыходной ситуации, в которую он вверг себя собственной глупостью. К тому же нужно было избежать скандала. Родные и так недовольны твоей женитьбой на мне. Как твоя бабушка воспримет то, что Джерард обокрал благородного аристократа? А если его заключат в тюрьму или повесят?

Рейн ничего не ответил, продолжая пристально глядеть на жену, будто бы определяя степень правдивости ее слов.

Мадлен поджала губы. Она не могла назвать Рейну главную причину, по которой стремилась избежать столь катастрофической для нее огласки: она отчаянно в него влюблена и боится потерять даже малейший шанс завоевать его любовь. Это вызвало бы в нем жалость к ней, чего она бы не вынесла.

— Как Эккерби тебя шантажировал? — спросил он наконец.

— О краже он узнал только перед тем, как приехал в Дэнверс-холл, — честно ответила она. — Он предложил мне стать его любовницей и в случае моего согласия обещал не доводить дело до суда, а ожерелье оставить Джерарду.

Что-то мрачное и угрожающее промелькнуло во взгляде Рейна.

— И что же ты ему ответила?

— Естественно, я отказалась. Но пообещала заставить Джерарда вернуть ему драгоценность, если он и вправду ее украл. Эккерби сказал, что он даст мне время образумить брата в обмен на поцелуй, и набросился на меня прежде, чем я успела отклонить его предложение. Именно поэтому ты обнаружил его целующим меня в саду. Потом ты его ударил, сбил с ног и вынудил принять вызов на дуэль. Он был настолько взбешен, что я боялась немедленных действий против Джерарда с его стороны. Поэтому я написала Эккерби письмо, в котором просила его не предпринимать ничего до тех пор, пока я не переговорю с братом сама и не склоню его вернуть ожерелье.

— Значит, когда ты настояла на отмене дуэли, тобой двигала забота о Джерарде?

— Отчасти. Кроме того, я боялась, что Эккерби тебя ранит. Он известен как меткий стрелок.

Рейн продолжал изучающе на нее смотреть.

— Почему я должен во все это верить?

— А почему бы тебе не верить? — возразила Мадлен. — Я говорю правду.

— Это еще нужно проверить. Ты запросто можешь быть в сговоре со своим братом.

Она вздрогнула от его слов, но постаралась не поддаваться охватившему ее отчаянию.

— Я понимаю, что многие мои поступки могут показаться тебе подозрительными, Рейн. Но мне непонятно, почему ты думаешь, что я нарушила клятву верности и завела себе любовника, да еще из всех мужчин выбрала именно Эккерби.

— А какие есть причины думать по-другому? — парировал он. — Ты утверждала, что ходишь по магазинам с леди Дэнверс во время своих частых поездок в Лондон на прошлой неделе. Но вчера ты солгала, сказав, что опять будешь с ней. Логично предположить, что ты используешь ее для прикрытия своих встреч с любовником.

Эти слова глубоко уязвили Мадлен и заставили ее ответить ударом на удар.

— Ты проводишь большую часть своего времени в Лондоне, не ставя меня в известность, чем занимаешься. Откуда мне знать, что у тебя не роман? Может, ты содержишь там любовницу.

— Может, и содержу.

Эти слова ножом вонзились в ее сердце, а к горлу подкатил ком. От того, что Рейн поджал губы, как будто бы сожалея о тяжелом впечатлении, которое на нее произвели его слова, ей стало еще обиднее.

В следующую секунду он сменил тему разговора, заговорив более мягким тоном.

— Так что ты собираешься делать, Мадлен? Ты говорила, что ожидаешь Джерарда, который должен прийти сюда за деньгами.

— Да. В письме он сообщил, что появится здесь сегодня в час дня.

— Значит, через час.

— Да, — согласилась она, физически ощущая, как медленно ползет время.

— И ты не знаешь, где Джерард может сейчас быть?

— Не имею ни малейшего представления. Я ходила домой к Дюбонэ вчера вечером и еще раз сегодня утром, но дома никого не оказалось. И хозяин гостиницы не знает, куда уехал Клод и где скрывается Джерард.

После этих слов воцарилось долгое молчание. Мадлен ждала новых вопросов Рейна, хотя уже устала от его обидных голословных обвинений. Его лицо по-прежнему не выражало никаких чувств, но она предполагала, что граф не поверил ей полностью и продолжает питать недобрые подозрения.

Учитывая его прошлую профессию, заставляющую его быть недоверчивым, Рейн, понятное дело, был склонен допускать самые худшие варианты ее поведения. Тем более, если факты свидетельствовали против нее. Но все же Мадлен ужасно огорчало то, что он полагал ее способной к таким гнусным поступкам, как соучастие в краже драгоценностей и, что гораздо хуже, нарушение клятвы верности и супружеская измена. Умом она понимала справедливость его обвинений, но сердце ее отчаянно протестовало.

— И ты собираешься предстать перед Джерардом, когда он появится, — продолжил Рейн.

— Да.

— А что, если он прав, и приспешники Эккерби следят за ним? Ты понимаешь, что подвергаешь себя опасности?

Мадлен рассеянно посмотрела на свой ридикюль.

— У меня с собой пистолет.

— Много ли толку от одного выстрела, если перед тобой будут матерые бандиты?

— Как-нибудь справлюсь.

Рейн тихо выругался.

— Ничего более глупого я никогда не слышал. Тебе лучше вообще не быть здесь.

— А какой у меня выбор? — спросила она. — Джерард мой брат. Я не могу бросить его на произвол судьбы.

— Тебе следовало прийти ко мне, — напомнил он довольно сердито.

— Я надеялась уладить эти неприятности самостоятельно. Кроме того, я не была уверена, что ты примешь сторону Джерарда в этой ситуации.

— Сторону Джерарда? Который оказался не только вором, но и безответственным идиотом?

Мадлен поджала губы, хотя обвинения Рейна ничем не отличались от ее собственных.

— До этого случая Джерард никогда не преступал закон, но он влюблен, Рейн. Любовь иногда заставляет людей делать безрассудные поступки.

— И предавать.

Девушка собралась было что-то сказать, но не смогла, потому что к ее горлу подкатил ком, и она, к своему стыду, ощутила горькие слезы, навернувшиеся на глаза.

Не желая, чтобы муж видел это, она отвернулась и отошла к окну.

Рейн позади нее заметил:

— Если ты выглядываешь брата, то это напрасно. Вряд ли он войдет через парадный вход.

— Я знаю, — пробормотала Мадлен. — Я попросила хозяина гостиницы, чтобы он меня оповестил, когда Джерард появится.

— И ты веришь, что он выполнит твою просьбу?

Она нехотя посмотрела на Рейна через плечо.

— Я хорошо ему за это заплатила.

— Но он может надуть тебя и предупредить Джерарда о том, что ты его здесь ожидаешь.

Вдруг Хэвиленд вскочил и пошел к двери.

— Куда ты собрался? — спросила она его испуганно.

— Нужно переговорить с Джоном Джеймсом. Он может проследить за хозяином заведения, и таким образом мы сразу узнаем, когда твой брат придет к нему.

Сказав это, Рейн стремительно вышел из комнаты.

Отчаяние Мадлен немного отступило. Рейн, как всегда, держал ситуацию под контролем. Настоящий воин, он словно благородный рыцарь древних времен, явившийся в современный мир. Даже если Хэвиленд считает ее виновной в жестоком предательстве, он не допустит, чтобы ей был причинен какой-либо вред, да и, пожалуй, ее брату тоже. И все же ей было нелегко справиться с гнетущим чувством безнадежности, которое наполняло ее существо.

Мадлен опустила голову и, обхватив себя руками, боролась с навалившейся тоской. Тело ее дрожало, а горячие слезы сочились из уголков глаз.

Как же Рейн теперь сможет почувствовать к ней расположение, если его недоверие к жене такое непреодолимое? Если он допускает, что она может быть повинна в воровстве и даже в неверности? Если он не доверяет ей настолько, что его соглядатаи шпионят за каждым ее шагом?

Надежда на то, что Рейн когда-либо ее полюбит, таяла на глазах.

Но, кроме себя, обвинять было некого, признала Мадлен, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Она слишком поверила своим фантазиям. Своим сокровенным мечтам.

Не в силах более сдерживаться, она дала волю слезам, пока Рейн отсутствовал. Но как только Мадлен услышала звук приближающихся шагов, она закрыла мокрое лицо ладонями. Ей очень не хотелось, чтобы он видел ее слезы. Она не может, не должна показывать ему, как сильно страдает.

Ей, к счастью, удалось кое-как совладать с собой и изобразить некое подобие спокойствия к тому моменту, когда Рейн вошел в комнату. Правда, она удивилась, увидев жену хозяина гостиницы, идущую позади него с подносом, нагруженным элем, сыром и прочей снедью.

— Я заказал нам поесть, — объяснил он.

Учтиво улыбнувшись Мадлен, миссис Пиллинг поставила поднос на стол, после чего присела в реверансе и удалилась. Когда они остались вдвоем, Рейн пододвинул стул, приглашая ее садиться.

— Прошу к столу, — сказал он.

Она отважилась посмотреть ему в глаза. В них уже не было жесткого, пронзительного напряжения — теперь он выглядел просто хмурым.

— Тебе нужно поесть, — сказал он настоятельно.

— Я не голодна.

Сперва он как будто намеревался настаивать, но потом негромко произнес:

— Ну хорошо.

После этого он уселся за стол и принялся за еду. Где-то он также раздобыл себе газету, развернул ее и погрузился в чтение. Несомненно, за время службы у него выработалась привычка терпеливо ждать начала операции.

Она же не смогла бы проглотить и кусочка, чувствуя то жар, то холод, то подступающую тошноту. Мало того, что девушка испытывала отчаяние по поводу отношений с Рейном, так еще и тревога за Джерарда сводила ее с ума.

Мадлен постаралась встряхнуться. Ее определенно задевало спокойствие Рейна, но он, в конце концов, не был обыкновенным человеком. Его богатый опыт разведчика сделал его привычным к опасности, невосприимчивым к страху. Головорезы барона его не пугали…

Внезапно возникшая мысль заставила Мадлен оцепенеть от ужаса.

— Что если бандиты Эккерби уже нашли Джерарда? — спросила она встревоженно.

— Вполне возможно, — ответил Рейн, поднимая на нее глаза. — Если твой брат не появится к двум, мы займемся его поисками в окрестностях.

Его взгляд опять стал жестким.

— Но предоставь мне иметь дело с негодяями Эккерби, Мадлен. У меня значительно больше опыта в обращении с людьми такого сорта, чем у тебя.

Мадлен ничего не ответила. Рейн опять оберегал ее, будто хрупкий сосуд, но, тем не менее, она не стала возмущаться. На этот раз супруг был прав: она уже не чувствовала почву под ногами. По правде сказать, девушка испытывала большое облегчение, оттого что граф рядом и собирается взять на себя решение ее проблем. Хотя его подозрительность и ранила ей сердце, радовало то, что она не одна.

Несмотря ни на что, Мадлен не могла забыть их страстного свидания, произошедшего два дня назад. И теперь тяжелое, напряженное молчание мужа было еще мучительнее, чем его недавняя отчужденность.

Чувствуя, как отчаяние все больше овладевает ею, Мадлен отвернулась к окну — смотреть и ждать.

* * *
По ее ощущению, прошло не менее часа, прежде чем хоть что-то произошло. За это время Мадлен увидела множество любопытных сценок, разыгравшихся во дворе гостиницы, но, как и предсказывал Рейн, ее брат там так и не объявился.

Когда Рейн вдруг резко отбросил газету, Мадлен поняла, что случилось что-то неладное. А когда он вскочил на ноги и кинулся к двери, до нее донеслись неясные крики откуда-то из глубины гостиницы.

Шум стал громче, когда Рейн распахнул дверь настежь.

— Оставайся здесь, — бросил он через плечо, выбегая из комнаты.

Было похоже, что где-то этажом ниже происходит драка. От этой догадки сердце Мадлен бешено забилось в груди. Схватив ридикюль, она стала суетливо рыться там в поисках пистолета, одновременно покидая комнату в нарушение приказа Рейна.

К тому моменту как Мадлен выскочила на верхнюю площадку лестницы, Рейн был уже на нижней. Ее сердце обмерло от ужаса, когда она заметила потасовку, происходящую внизу, в холле гостиницы. Трое мужчин с наружностью отъявленных разбойников яростно набрасывались на Джерарда.

Один из них захватил его за шею рукой, стараясь при этом оттащить к входной двери. Рядом Джон Джеймс умело атаковал в кулачном бою еще двух подонков, оттесняя их от Джерарда. Тут же стоял хозяин гостиницы, растерянно наблюдая за происходящим, а у открытых дверей, ведущих из холла в бар, уже собиралась глазеющая толпа зевак.

В тот момент, когда один из нападавших сильным ударом сбил Джеймса с ног, Рейн с рычаньем кинулся в драку, раздавая удары направо и налево.

Джерард, должно быть, проник через другой вход, решила Мадлен, и на него тут же набросились эти негодяи. Слава Богу, Джеймс был тут и не дал им захватить ее брата и утащить вон из гостиницы.

Сейчас Джеймс лежал без сознания, а Рейн осыпал неприятелей мощными ударами кулаков, так что некому было прийти Джерарду на помощь. Он безуспешно пытался освободиться от удушающего объятия громилы, превосходящего его весом раза в полтора.

Мадлен не решилась выстрелить, боясь попасть в брата, поэтому она сделала единственное, что пришло ей в голову. Она быстро сбежала по лестнице вниз и стремительно налетела на противника Джерарда, пиная его ногами и колотя кулаком в плечо и голову.

Мужчина поначалу так опешил, что едва не выпустил жертву из рук, но быстро пришел в себя и стал отбивать удары девушки своим пудовым кулаком. Один раз он задел ее правую скулу, отчего из глаз посыпались искры и она едва не опрокинулась на спину.

Мадлен вскрикнула от боли, но еще решительнее бросилась вперед на мучителя Джерарда. Она потеряла счет времени, целиком охваченная одним лишь всепобеждающим, безрассудным стремлением спасти брата из беды. Тем не менее, прошло, по крайней мере, несколько секунд, прежде чем чьи-то крепкие руки схватили ее за плечи и оттащили в сторону.

Мадлен опять вскрикнула, на этот раз от возмущения, почувствовав, что у нее вырвали пистолет. В следующее мгновение Рейн встал между ней и бандитом, приставив дуло пистолета к его виску и мрачно вымолвил:

— Отпусти его, если тебе жизнь дорога.

Мужчина на секунду замер от произнесенной угрозы, затем быстро выпустил жертву и поднял руки вверх.

Мадлен тоже застыла при виде своего вооруженного супруга — Рейн выглядел чрезвычайно грозно. Она разглядела, что двоих других нападавших он еще раньше уложил на пол. Джерард упал на колени и, согнувшись пополам и держась за горло, задыхаясь и кашляя, приходил в себя.

Сама прерывисто дыша, Мадлен опустилась рядом с братом. Ярость и страх заставляли ее кровь кипеть, но постепенно ею овладевало сознание, что все уже позади.

— Боже мой, Джерард, — взмолилась она, положив руку ему на плечо. — Ты в порядке?

В дополнение к вздувшейся покрасневшей шее из его носа сочилась кровь, а подбитый левый глаз начал заплывать. Но, несмотря на увечья, Джерард утвердительно кивнул и прохрипел:

— Да, сейчас… уже лучше…

Он опять закашлялся, а затем поднял глаза на Рейна.

— Послушайте… — с трудом проговорил он. — Вы здорово… врезали этому мерзавцу Вы, наверное, тренировались… в клубе джентльменов Джексона.

Мадлен охватил приступ раздражения. Это было очень похоже на ее брата — восхищаться боевыми навыками Рейна, продемонстрированными в стычке с бандитами, которые минуту назад намеревались его, Джерарда, придушить.

— Вы, надо полагать, Хэвиленд, — прибавил Эллис хриплым голосом. — Спасибо, вы появились в самое подходящее время.

— Меня благодарить не надо, скажите спасибо вашей сестре, — ответил Рейн мрачно.

Джерард слабо улыбнулся ей.

— Спасибо тебе, моя дорогая сестричка. Я тебе безмерно благодарен.

А Рейн, со своей стороны, бросил на Мадлен сердитый взгляд.

— По-моему, я велел тебе оставаться наверху.

Она не удостоила его замечание ответом. Он должен понимать, что Мадлен не удержать и железными цепями, если жизни ее брата угрожает опасность.

Пока она помогала Джерарду подняться на ноги, взгляд Рейна остановился на ее щеке, где наливался темный синяк.

— Этот ублюдок ударил тебя, — проворчал он, нежно дотрагиваясь свободной рукой до ее скулы.

Его потемневшее от злости лицо стало таким страшным, что Мадлен, вздрогнув, отпрянула от него.

— Это не имеет значения. Джерард вне опасности и это самое главное.

Какое-то подобие раскаяния промелькнуло в глазах графа при этих словах. Переведя взгляд на бандита, он крепче сжал пистолет и сильнее вдавил его дуло в висок злоумышленника.

— Кто послал вас схватить Эллиса? — потребовал он ответа тем же негромким мрачным тоном.

— Его светлость… барон Эккерби, — поспешно ответил парень, явно не желая связываться со столь грозным аристократом.

Как раз в эту секунду Джон Джеймс со стоном пришел в себя. Когда он приподнялся на локте, собираясь вновь ринуться в драку, которая между тем уже закончилась, хозяин гостиницы наконец тоже обнаружил свое присутствие и кинулся помогать Джеймсу подняться на ноги.

Заметив, что у раскрытых дверей в бар собралась праздная толпа наблюдателей, Рейн резко бросил, чтобы они шли заниматься своими делами, а затем обратился к хозяину заведения.

— У вас есть подходящее помещение, чтобы запереть там этих мужланов, мистер Пиллинг?

— Да, ваша светлость, — ответил Пиллинг, указывая на дверь позади конторки, на которой лежала его учетная книга. — Там, за моим кабинетом, есть кладовка с крепким замком.

— Хорошо. Чуть позже я хочу с ними поговорить, до того как их арестуют за бандитское нападение и увезут в тюрьму.

Он передал пистолет Мадлен Джону Джеймсу, который тут же взял на себя конвоирование единственного из всей троицы разбойника, находящегося в сознании. А Рейн махнул рукой в сторону остальных, лежащих на полу.

— Будьте любезны, позаботьтесь об этих двоих, — обратился он к Пиллингу. — Свяжите их как следует и принесите по мокрому полотенцу моей супруге и ее брату сразу после того, как управитесь с бандитами.

— Непременно, ваша светлость, уже бегу.

— А я временно займу ваш кабинет, если вы не против.

— Нет-нет, ваша светлость, совсем не против. Как вам угодно.

Рейн подставил прихрамывающему Джерарду плечо, помогая ему пройти за конторку в маленький кабинет хозяина гостиницы. Мадлен неохотно последовала за ними, предполагая, что Рейн стремится избавиться от посторонних, чтобы допросить брата о совершенных им предосудительных поступках.

В кабинете был всего лишь один стул, стоявший у стола, и Джерард с облегчением повалился на него, после чего взял предложенный Рейном носовой платок и приложил его к своему кровоточащему носу.

Однако Рейн не дал ему времени на отдых.

— Полагаю, вам нужно сейчас все объяснить, Эллис, — распорядился он сразу же, как только Мадлен затворила за ними дверь.

— Объяснить? — переспросил молодой человек.

На лице Рейна напряглись мускулы, и Мадлен поспешила вмешаться.

— Он уже все знает, Джерард, так что ты можешь быть совершенно откровенен.

Рейн на секунду встретился с ней глазами, прежде чем опять обратил свой пронзительный взгляд на ее брата.

— Я уже слышал эту историю в изложении вашей сестры. Теперь я хотел бы услышать ее от вас.

Джерард внимательно посмотрел на Рейна, как будто определяя, о чем можно будет умолчать. Видимо, в конце концов он решил, что ему лучше не искушать судьбу и выложить все как есть. То, что рассказал Джерард, полностью совпало с историей в изложении Мадлен, включая признание им факта похищения бесценного ожерелья и последовавших за этим событий, завершившихся нападением на него троих приспешников барона Эккерби.

Когда он закончил, Мадлен не сдержалась и воскликнула в отчаянии:

— Джерард, как ты мог решиться на воровство?

Выражение его лица стало жестким, когда он обратил свой взор к сестре.

— Если ты собираешься читать мне мораль, Мадди, то напрасно тратишь свое время. Я сделал бы все то же самое снова, если бы это понадобилось.

— Но ожерелье принадлежит не тебе.

— Нет, не мне. Его законные владельцы — виконт и виконтесса де Вассэ, — заявил он убежденно. — Существует миниатюра, на которой обрученная виконтесса изображена именно в этом ожерелье. Оно находилось в ее исключительной собственности, и леди Дюбонэ намеревалась в свое время передать его по наследству своей дочери. Кстати сказать, я взял только ожерелье и более ничего из драгоценностей, которые были у них украдены.

— Каких драгоценностей?

— Виконт владел бесценной коллекцией фамильных украшений. Третий по счету барон Эккерби, отец нынешнего, все это украл.

— Это серьезное обвинение, Эллис, — заметил Рейн.

— Да, но это правда, — возразил Джерард. — Как многие другие аристократы, де Вассэ были вынуждены платить огромные деньги за то, чтобы их тайно вывезли из Франции в самый разгар кровавой революции. Но когда они прибыли в Англию, у них по-прежнему оставалось целое состояние в драгоценных камнях. Вскоре после того как они осели в Чемлсфорде, их дом был ограблен и все драгоценности исчезли. Затем, несколько лет спустя, коллекция обнаружилась во владении отца барона. Теперь уже невозможно доказать, что именно он организовал похищение, но Эккерби явно завладел ими незаконным путем и в результате этого преступления несказанно обогатился. А когда де Вассэ предъявил ему обвинение, барон отказался отвечать на иск и лишь выбранил виконта за то, что тот, мол, не заботился о своих драгоценностях должным образом.

— Тем не менее, это не давало тебе права похитить ожерелье, — строго сказала Мадлен.

— Я всего лишь стремлюсь восстановить справедливость, Мадди, — горячо возразил ей брат. — Ты ведь слишком хорошо знаешь положение эмигрантов на примере маман. Те, кто не был обезглавлен на гильотине революционным правительством или растерзан озверевшей толпой, остались без гроша и крыши над головой. Именно такая участь постигла и родителей Линет. После того, как на их глазах казнили всех родных и друзей, потеряв почти все, чем владели, они приехали в Англию с надеждой начать новую жизнь. И все для того, чтобы эти надежды вскоре были разбиты вдребезги. Это нечестно, что Эккерби будет и дальше удерживать их законное имущество.

— И ты решил исправить положение, взявшись вершить правосудие самолично и обокрав сына покойного барона? — сурово спросила Мадлен. — Даже если его отец виновен, как ты утверждаешь, нынешний барон Эккерби не несет никакой ответственности за преступления, совершенные много лет назад.

Джерард хмуро на нее взглянул.

— Не могу поверить, что ты приняла сторону Эккерби.

— Я не приняла сторону Эккерби! Я только пытаюсь уберечь тебя от тюрьмы или даже казни.

Черты лица ее брата слегка смягчились, частично утратив недавнюю воинственность.

— Дело не в том, что таким образом я просто пытаюсь втереться в доверие к родителям моей молодой жены, Мадди. Главная причина в той отверженности Линет, которую я не в силах сносить. С тех пор как мы сбежали, она каждую ночь, засыпая, рыдает от мысли, что более не принадлежит к семье своих родителей. Как бы ни была велика ее любовь ко мне, она вскоре угаснет, если я не добьюсь их прощения и воссоединения дочери с отцом и матерью.

Мадлен пребывала в замешательстве, симпатизируя настроениям брата, но все же не считая их оправданием совершенной им кражи.

— Если Линет действительно тебя любит, то твоя жизнь для нее важнее улучшения материального положения ее родителей. Тебя могли убить сегодня. Едва ли она будет счастлива также и в том случае, если тебя повесят или если вам обоим придется провести остаток жизни беженцами, скрываясь во Франции.

— Нет, Линет полностью поддерживает меня. Она хочет, чтобы ожерелье вернулось к ее родителям, даже если нам придется для этого бежать во Францию.

Вдруг тон Джерарда стал умоляющим.

— Прошу тебя, Мадди, ты должна мне помочь.

Чувствуя мучительное бессилие, Мадлен посмотрела на брата с болью и разочарованием.

— Что бы сказала о твоем проступке маман… — наконец пробормотала она.

— Это нечестно — апеллировать в этом деле к памяти маман, — негромко возразил Джерард. — Она давно умерла. И в любом случае, думаю, она поддержала бы восстановление справедливости.

Пожалуй, на этот счет он был прав, но все же… Мадлен поднесла руку к виску. Не только саднящий синяк на скуле беспокоил ее. Голова ее заболела от напрасных попыток образумить брата.

— Неужто ты не осознаешь, что полностью разрушаешь этим свое будущее, Джерард? Я не говорю уже о том, что мы, возможно, больше никогда не увидимся. Ты обязан вернуть ожерелье Эккерби.

— Я не могу, Мадлен. И я не верну.

После этих слов воцарилась гнетущая тишина. Рейн, молча следивший за их дискуссией, наконец вступил в разговор.

— Есть простое решение этой проблемы, — не спеша произнес он.

Мадлен повернулась к нему, а он между тем развивал свою мысль:

— Я куплю ожерелье у Эккерби и добьюсь его согласия не подавать уголовный иск против твоего брата.

— О, это было бы великолепно! — воскликнул Джерард восхищенно.

Мадлен уставилась на Рейна, разрываясь между отчаянием и надеждой. Его врожденное благородство понукало его вступаться за слабых и обездоленных и бороться за торжество справедливости. Жалобы Джерарда на нелегкую долю эмигрантов намного быстрее были способны завоевать симпатии Рейна, чем страхи потерять любовь Линет. Но она не могла допустить огромного денежного пожертвования с его стороны, которое необходимо для приобретения ожерелья.

Мадлен не понимала, почему граф стремится выручить ее брата из затруднительного положения, в которое тот сам себя загнал. Совсем недавно муж сурово обвинял ее в предательстве и супружеской измене. Теперь выражение его лица было непроницаемым, на нем не читалось ни единой эмоции. Невозможно было определить, о чем он думает и что чувствует.

— Это не было бы «великолепно», — заметила она, обращаясь к Рейну. — Даже если Эккерби и согласится расстаться с ожерельем, что очень и очень маловероятно, это будет стоить тебе целого состояния, а я не могу позволить тебе выкидывать огромные суммы денег, чтобы покрыть преступление моего легкомысленного братца.

Едва заметная улыбка обозначилась в уголках его рта.

— Очевидно, упрямство — ваша семейная черта, — сухо заметил он.

Мадлен напряглась.

— Я уже говорила тебе ранее, что не нуждаюсь в милостыне с твоей стороны.

Джерард поспешно вмешался.

— Нет, ну я не такой гордец, как сестра, чтобы отказываться от вашей великодушной помощи. Я был бы вам безмерно благодарен, лорд Хэвиленд. Клянусь, что в будущем верну долг до последнего пенни, даже если на это потребуются годы.

— Годы? — издевательски переспросила Мадлен. — Тебе на это потребуются столетия.

— Но это все равно лучше, чем жить изгнанником во Франции.

Понимая, что у нее не осталось аргументов, она обратилась к Рейну.

— Ну а как ты собираешься убедить Эккерби расстаться с ожерельем и закрыть глаза на воровство Джерарда?

— Это будет не слишком сложно, — ответил тот. — С учетом того, что он организовал нападение на вашу экономку и отрядил бандитов схватить твоего брата, Эккерби вряд ли захочет, чтобы эти неблаговидные дела были преданы огласке. Также ему не нужно, чтобы выплыла наружу причастность его отца к первоначальной краже драгоценностей де Вассэ.

Чувствуя все большую безысходность, Мадлен покачала головой.

— Ну перестань, Мадди, — обратился к ней Джерард. — Ты же не хочешь, чтобы мне пришлось бежать из страны, правда? Это прекрасное решение проблемы.

Понимая, что проиграла этот спор, Мадлен тяжело вздохнула.

— Что ж, ладно. Но ты не заслуживаешь такого легкого избавления.

Ее непутевый братец расцвел улыбкой.

— Конечно, не заслуживаю. Я знаю, какой я счастливчик, дорогая моя сестрица.

Она не стала ему возражать, подавив в себе желание устроить ему взбучку, но тут в разговор вмешался Рейн.

— Где сейчас находится ожерелье? — обратился он к ее брату.

— У моей жены Линет, — ответил он охотно. — Мы нашли пристанище на ферме в нескольких милях отсюда.

Он вдруг стал очень серьезен.

— Я должен возвращаться как можно скорее. Она будет переживать, если меня не будет долгое время.

— Вы сюда приехали?

— Нет, пришел пешком.

— Тогда я отвезу вас в своем экипаже. Но сперва я должен допросить наемников Эккерби на предмет, где его можно найти.

А вам тем временем следует привести себя в порядок, молодая жена испугается, если увидит вас в таком потрепанном виде.

Замолчав в нерешительности, он бросил взгляд на Мадлен. Гнев вновь вспыхнул в его глазах, когда он посмотрел на ее опухшую щеку. Он даже поднял руку, будто собираясь утешить ее боль прикосновением… но затем опустил.

Ничего более не сказав, Рейн покинул кабинет, жестоко напомнив Мадлен о той глубокой пропасти, что пролегла между ними.

Через минуту пришла миссис Пиллинг, внося полотенца и таз теплой воды, а также баночку с мазью, и оставила все это на столе. Страстно желая отвлечься от своих тяжелых мыслей, Мадлен взялась помогать брату обрабатывать раны, как она делала это множество раз с тех пор, как умерла их мать.

Когда девушка аккуратно промакивала глубокую ссадину у него над глазом, Джерард вздрогнул от боли. При этом Мадлен подумала, что боль, наполнявшая ее сердце, была намного мучительнее.

Ее брат, скорее всего, выберется из этой переделки, сохранив свою любовь и обретя надежду на будущее счастье, но ей нет смысла питать подобные надежды, так как свое семейное счастье она разрушила собственными руками.

Глава восемнадцатая

Мне нужно было бы надежнее беречь свое сердце, маман.

Теперь я расплачиваюсь за неосторожность.

Сейчас Рейн старался не думать о будущем своей семейной жизни, поскольку теперь были более срочные дела, о которых следовало позаботиться, а именно: воссоединение Эллиса с семьей его молодой жены. Также необходимо убедить Эккерби не начинать против него судебного преследования. И, тем не менее, Рейн испытывал немилосердные угрызения совести.

Как выяснилось, все, что говорила ему Мадлен — истинная правда, и побуждения, лежащие в основе ее поступков, совершенно невинны. Более того, она не только не предала его, но и старалась оградить от всевозможных затруднений. Защищала графа и его семью от скандала, пытаясь пресечь идеалистические порывы своего брата, потерявшего голову от любви.

Как же он мог быть так слеп, не замечая чистоты ее души? Он удивлялся самому себе, в то время как его экипаж катился по направлению к ферме, где скрывалась молодая жена Эллиса. Как же он мог так чудовищно ошибиться в Мадлен? И так упорствовать в своем заблуждении?

Рейн наблюдал за ней, сидящей сейчас напротив рядом с братом, подробно излагающим ей события, последовавшие за его побегом, и красочно расписывающим свою новую семейную жизнь. Эллис пребывал в прекрасном настроении, что неудивительно ввиду скорого окончания его злоключений.

Мадлен, наоборот, была необычайно тихой, и Рейн хорошо знал, что причина этому — он.

Угрюмо глядя на ее посиневшую и опухшую щеку, он беззвучно ругал себя. У него гора свалилась с плеч от известия, что все его подозрения оказались безосновательными, но это облегчение заглушало гораздо более сильное чувство собственной вины и раскаяния.

Улаживание проблем с Эккерби представлялось ему значительно более простым делом, чем разрешение той сложной ситуации в его браке, которую он создал сам. Как только пленники пришли в сознание, граф быстро получил от них всю необходимую ему информацию, начиная с того, как они напали на след Эллиса.

Когда экономка отказалась раскрыть местопребывание своего хозяина даже под угрозой физической расправы, Эккерби обратился к виконту и виконтессе с вопросом, где можно найти их дочь. Услышав, что их новоиспеченный зять запятнал себя воровством, они охотно рассказали ему все, надеясь таким образом уберечь дочь от судебного преследования.

В результате вчера Эккерби послал четверых своих помощников в дом Клода Дюбонэ, чтобы те схватили там Эллиса. Приехав туда поздним вечером, они, однако, дома никого не застали. Люди барона держали дом под наблюдением всю ночь и следующее утро, пока голод не заставил троих из них прийти на постоялый двор в поисках пищи, где они наткнулись на свою жертву по чистой случайности. Согласно их плану, они должны были притащить Эллиса в дом Клода, где дожидались бы дальнейших инструкций Эккерби, поскольку прибытие барона ожидалось сегодня во второй половине дня.

Чтобы захватить Эккерби врасплох, Рейн намеревался явиться туда и лично предстать перед бароном сразу после того, как они заберут Линет.

Тем временем Джеймс доставит троих бандитов в тюрьму Мэйдстоуна, воспользовавшись экипажем, нанятым Мадлен, из-за чего та лишалась средства передвижения и потому была вынуждена ехать в карете Рейна.

Она, правда, совсем не имела желания оставаться с ним наедине. Когда коляска наконец остановилась во дворе фермы и Джерард выскочил наружу, девушка последовала его примеру.

— Я помогу Линет собрать ее вещи, — пробормотала она, прежде чем поспешно покинула салон экипажа вслед за Эллисом.

Рейн смотрел, как брат и сестра вместе вошли в жилой дом. Затем, ощущая тревогу на сердце, не позволяющую ему оставаться в бездействий, вышел из кареты и отмерил десятка полтора шагов в сторону, где в просвете между постройками был виден типичный для графства Кент холмистый пейзаж.

Осенний ветер бодрящей свежестью хлестал его в лицо, а над головой проносились зловещие темные тучи. Однако Рейн, занятый своими гнетущими мыслями, не замечал превратностей погоды. Из головы у него не шел синяк, обезобразивший милое ему лицо Мадлен.

Ее образ, несущий следы насилия, которому она сегодня подверглась, усугублял и без того тяжкую ношу вины Рейна.

Он, несомненно, готов заплатить любые деньги, как бы ни была высока цена ожерелья. Стоимость его мало интересовала, пусть даже Мадлен и задевало то, что ей придется принять от мужа «милостыню». Ибо только когда опасность, грозящая ее брату, минует, к ней снова вернется покой. А пока, после всех беспочвенных обвинений в адрес жены, он перед ней в огромном долгу.

Конечно, Мадлен следовало бы обратиться к нему сразу же, как возникли осложнения. Нет сомнений, что гипертрофированная гордость и неуемное стремление к независимости заставили ее пытаться уладить назревающий скандал самостоятельно. Но в том, что он увидел в этом признаки ее предательства, он никого, кроме себя, винить не мог.

Когда ему стало известно о тайном путешествии Мадлен, Рейн довел, свою подозрительность до крайнего предела. Мысль о том, что она совершила адюльтер, пробудила в глубине его сознания страшные, темные инстинкты.

И графа совсем не извиняло то, что горький опыт научил его не доверять соблазнительным женщинам. Его фатальной ошибкой было позволить тени прошлой, неудавшейся любви так сильно исказить его восприятие нынешних отношений.

Сейчас он четко понимал, каким ужасным идиотом был сегодня, когда устроил допрос Мадлен, как будто не замечая ее абсолютной честности, беззащитности перед ним.

А когда он обвинил ее в тайных встречах с любовником, на лице девушки отразилась мучительная боль и потрясение тем, что он мог так усомниться в ней. И когда Хэвиленд намекнул, что, возможно, содержит любовницу, это известие сразило Мадлен так, как будто он ее ударил.

Через некоторое время, когда после совещания с Джеймсом он вернулся в ее номер в «Синем кабане», Рейн понял, что она плакала, хотя и старалась это скрыть.

Он, наверное, никогда не сможет забыть это выражение отчаяния в ее глазах. Ему было невыносимо видеть Мадлен такой огорченной, смотреть в эти глаза, полные сдерживаемых слез, понимать, что он тому виной.

И потом, после драки, когда, осмотрев ее синяк, граф потянулся утешить Мадлен, та резко отшатнулась от него.

Ему тогда хотелось завыть зверем.

В тот момент Рейн поклялся себе, что непременно поможет ей выручить брата из беды. Но, по правде говоря, он еще не встречал женщину, которая бы нуждалась в чьей-либо помощи меньше, чем Мадлен. Рейн вполне допускал, что она нашла бы возможность справиться с бандитами Эккерби самостоятельно, если бы в этом была необходимость. Мадлен обладает необычайным мужеством и несомненной находчивостью.

Также он мог понять страх девушки, когда на ее глазах совершалось нападение на брата. Более того, он и сам изрядно испугался, видя, как она противостоит громиле, который был вдвое больше нее.

В тот момент граф почувствовал такую острую потребность защищать, какую никогда раньше не испытывал. И вместе с тем — восхищение. Мадлен накинулась на неприятеля Джерарда с яростью тигрицы, обороняющей своего детеныша.

В самом деле, все это время в основе ее действий лежала любовь к брату. Она сражалась за Джерарда, защищала его с непоколебимой преданностью.

Рейн угрюмо смотрел на живописные холмистые просторы. Он очень хотел, чтобы Мадлен была и ему так же предана. Но он понимал, что теперь ему нелегко будет заслужить ее доверие.

Наверное, Хэвиленду следовало бы начать с установления более открытых взаимоотношений в их семье. Мадлен права — у него множество секретов от нее. Это положение вещей граф намеревался поправить сразу же, как только они останутся наедине.

Ему хотелось поскорее увезти ее домой, в Ривервуд, не только для того чтобы начать восстанавливать отношения, которые он сам разрушил, но и дать ей покой после всех трудностей, которые девушке довелось пережить в последнее время. Правда, сейчас его обязанности перед короной были важнее, чем его личные дела. К тому же само по себе посвящение Мадлен в его тайны не может служить искуплением его вины перед ней.

Но надо понимать, что Рейн вряд ли добьется какого-то улучшения ситуации, если только не станет совершенно прямодушен с самим собой. Если только не признает всего набора чувств, которые руководили им во время после женитьбы.

Дикая ревность, которая сжигает его при одной только мысли, что у нее может быть любовник.

Безумная злость, которая захватила его при известии о попытках Эккерби шантажировать ее.

Неудержимая ярость, наполнившая его, когда у него на глазах Мадлен ударил подонок в гостинице.

И его в высшей степени странная реакция на все…

Почему предполагаемая измена Мадлен была для него намного более мучительна, чем предательство Камиль? Допустим, тогда он был желторотым юнцом, а сейчас — взрослым мужчиной, знающим, что ему нужно.

И все равно этим невозможно объяснить бурность его реакции.

Рейн мог придумать только одно объяснение происходящему. Все эти дни он обманывал себя по поводу чувств к супруге, с которой его связывал брак по расчету.

Он приложил много сил, чтобы не привязаться к Мадлен и сохранить между ними холодную отчужденность. Он старался убедить себя в том, что ни одно из чувств, которые он к ней испытывает, не является глубоким. И все же она, видимо, смогла проникнуть к нему в сердце, которое, как он считал, навсегда закрыто для любви.

Он знал Мадлен совсем недолго, но она сумела за это время завладеть сокровенными струнами его души.

И теперь каждый раз, когда она смотрит на него, ее прекрасные глаза полны боли.

Так что же, черт возьми, теперь делать?

Ему хотелось облегчить ее боль, боль, которую он сам ей причинил. Но кроме того, он хочет…

Он хочет… чего?

* * *
Сидя рядом с Рейном по пути к дому Клода Дюбонэ, Мадлен пыталась отодвинуть свои семейные невзгоды на второй план, но они все равно настойчиво выплывали на поверхность ее сознания, вызывая тягостные мысли и чувства. Правда, в эту самую минуту ею безраздельно завладела тревога, поскольку судьба Джерарда все еще оставалась неопределенной.

Прибыл ли уже барон Эккерби из Эссекса? И если да, застанут ли они его в доме Клода? И самое главное: согласится ли он продать ожерелье и отказаться от возбуждения уголовного дела против ее брата?

Джерард утверждает, что Клода Дюбонэ не будет дома к тому времени, когда они туда приедут, поскольку он был нанят местными аристократами в качестве учителя французского языка и с утра отправился выполнять свои ежедневные обязанности. А по ночам в последнее время Клод скрывается на той же ферме, принадлежащей его другу, что и Джерард с Линет, из опасения, что подручные Эккерби нападут на него, как они поступили с экономкой Эллисов.

Очевидно, Джерард не испытывал такого волнения за свое будущее, как Мадлен, судя по счастливой улыбке на его лице, в то время как он держал за руку свою зарумянившуюся молодую жену. Хорошенькая застенчивая Линет явно боготворила ее брата, в чем, как подозревала Мадлен, в основном и заключалась ее привлекательность для Джерарда. После долгих лет заботы о нем со стороны старшей сестры Джерард был счастлив, что кто-то смотрит на него снизу вверх.

С другой стороны, возможно, он только лишь бодрится, изображая оптимизм. Или просто переложил всю ответственность на плечи Рейна.

Что касается Мадлен, то она очень, очень рада, что Рейн взялся уладить претензии Эккерби, несмотря на то что она станет еще большим ему обязана и сильнее укрепится во мнении, что ей никогда не удастся завоевать его любовь.

Через несколько мгновений Джерард вдруг заговорил, выглядывая в окно кареты.

— Смотрите, вон дом Клода, тот, что с зелеными ставнями. А вон, — добавил он мрачным голосом, — стоит экипаж Эккерби.

У Мадлен похолодело внутри, когда она разглядела карету барона. Тот действительно поджидал прибытия ее брата.

Тогда Рейн взял на себя руководящую роль, обращаясь сперва к Мадлен.

— Тебе пока будет лучше остаться здесь вместе с Линет. Эллис, вы пойдете со мной.

— Хорошо, — ответил тот, явно собираясь с духом перед предстоящей стычкой.

Мадлен собиралась последовать за ними, но Линет выглядела такой напуганной, что нужно было кому-то остаться с ней. Когда оба джентльмена покинули карету, дверь дома Клода распахнулась и оттуда вышел виконт де Вассэ, а сразу за ним показалась виконтесса.

— Папа! Маман! — удивленновоскликнула Линет, явно не ожидая увидеть своих родителей так далеко от дома.

Мадлен тоже несколько опешила от их непредвиденного появления, особенно когда увидела, что виконт с искаженным от гнева лицом направился прямиком к Джерарду. А когда французский аристократ с силой схватил его за лацканы пиджака, она выпрыгнула из экипажа, намереваясь не допустить очередного насилия. Линет, видимо, была полна той же решимости и поспешила вслед за Мадлен.

К счастью, в эту секунду вмешался Рейн и растащил мужчин в стороны. А между тем виконтесса заметила Линет и радостно вскрикнула, выступая навстречу своенравной дочери с распростертыми объятиями.

Но Линет, похоже, сейчас больше думала о своем муже. Де Вассэ ругал Джерарда по-французски, обзывая его подлой дворнягой и награждая прочими нелестными эпитетами.

— Нет, папа! — вскричала девушка, вырываясь из объятий матери и бросаясь к Джерарду. — Ты не должен говорить такие ужасные вещи.

Тогда отец обратил свой гнев на нее.

— Как ты могла, дочь моя, так ранить свою мать? Этот человек — вор!

— Нет, ты не понимаешь…

— Я все прекрасно понимаю. Он не только украл мою единственную дочь, замарав ее честь, но и подверг ее жизнь опасности.

— Папа, это неправда!

— Это правда, Линет! Как сообщница Эллиса, ты будешь заключена вместе с ним в тюрьму.

Мадлен поспешно заговорила:

— До этого дело не дойдет, monsieur.

Де Вассэ в замешательстве замолчал, глядя на нее. Но потом замотал головой.

— Я не могу рисковать своей дочерью. Мы приехали, чтобы забрать ее домой.

Лицо Джерарда преисполнилось решительности.

— Линет теперь моя жена, сэр. Вы не имеете права диктовать ей свою волю.

— Не лезьте не в свое дело, canaille!

— Прошу тебя, Линет, — молила виконтесса, рыдая. — Лорд Эккерби предоставил нам возможность образумить тебя. Мы приехали сюда вместе с ним. Но его терпение может скоро закончиться. Для твоего же собственного благополучия тебе лучше вернуться с нами домой.

— Я настоятельно советую вам внять словам ваших родителей, мадемуазель Линет, — вмешался в происходящее еще один мужской голос.

Барон Эккерби вы шел из дома, сопровождаемый крепким мужчиной, который, как предположила Мадлен, был четвертым его подручным.

— Я намереваюсь арестовать Эллиса за воровство, — объявил всем собравшимся барон.

Возмутившись, Мадлен шагнула к брату, собираясь его защищать, но тяжелая рука Рейна успокаивающе опустилась на ее плечо, в то время как он вступил в разговор.

— Я полагаю, ввиду новых обстоятельств вам следует пересмотреть свое решение, Эккерби.

Барон явно не обрадовался присутствию Рейна.

— Вы-то какого черта тут делаете, Хэвиленд?

— Я приехал уладить проблему с пропавшей драгоценностью. Трое ваших приспешников потерпели неудачу, нападая сегодня на Эллиса, но я уверен, что вы и я сможем договориться более цивилизованным, нежели махание кулаками, путем.

Эккерби на секунду замер, затем напрягся, осмысливая сказанное Рейном.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите.

— Да. Но скоро оно у вас появится. Нам надо поговорить с глазу на глаз, я сделаю вам предложение, достойное вашего рассмотрения.

По настоянию Рейна они отошли в сторону на расстояние, достаточное, чтобы их разговор не был слышен остальным. Мадлен поняла, что граф ставит Эккерби в известность о недавнем нападении его подручных на Джерарда, используя этот компрометирующий факт, чтобы принудить барона продать ему ожерелье.

Лицо последнего при этом выразило разгневанность, вскоре перешедшую в бешенство.

Между тем виконт де Вассэ был явно расстроен своей недостаточной осведомленностью.

— О чем они говорят, Линет? Что происходит?

— Ты скоро все узнаешь, папа, — ответила дочь, обретая все большее спокойствие.

Мадлен, затаив дыхание, следила за напряженным выражением лиц, сопровождающим диалог двух аристократов.

Однако под конец Рейн, казалось, уже обладал преимуществом. Посмотрев в сторону остальных, он позвал Джерарда.

— Мы достигли соглашения, Эллис. Можно попросить вашего друга Дюбонэ предоставить нам письменные принадлежности?

— Конечно, милорд, — ответил тот охотно.

Все трое вошли в дом, оставив Мадлен и Линет с родителями дожидаться их снаружи. Когда через несколько минут они вновь появились, барон Эккерби решительно прошагал прямиком к своему экипажу, отрывисто выкрикнув кучеру приказ немедленно отвезти его в Лондон. Он так поспешно забрался в карету, что его помощник едва успел вскочить на запятки экипажа, прежде чем тот тронулся и умчался прочь.

После отъезда барона Рейн кивнул Джерарду, который благодарно улыбнулся и достал из кармана пиджака бархатный мешочек. Взяв Линет за руку, он подошел с ней к виконтессе.

— Полагаю, это принадлежит вам, мадам.

Бросив на мужа настороженный взгляд, благородная женщина взяла в руки мешочек, но после того как она развязала его и заглянула внутрь, на ее лице отразилось потрясение.

— Mon dieu! — ахнула она, дрожащими руками вытаскивая изумительное рубиновое ожерелье, украшенное небольшими бриллиантами и золотой филигранью. — Я не надеялась увидеть его снова.

— Вы — законная владелица этого ожерелья, мадам, — кротко сказал Джерард. — Оно было украдено у вас много лет назад, не так ли?

— Да, маман, — заговорила Линет. — Джерард подвергал свою жизнь опасности, чтобы вернуть его тебе. Думаю, ты должна быть благодарна ему.

Линет приукрашивала роль своего возлюбленного в произошедших событиях, совершенно умалчивая о вкладе в это дело Рейна, но Мадлен понимала, что сейчас не лучшее время для препирательств.

— Не знаю, что и сказать, — пробормотала виконтесса.

Слезы умиления и благодарности ручьем текли по ее щекам.

Хмурый вид виконта значительно смягчился, когда он стал осматривать синяки и ссадины на лице Джерарда, а слова признательности он произнес предательски дрогнувшим голосом.

— Это ожерелье — все, что осталось у нас от прошлой жизни.

Мадлен понимала, что для обоих аристократов сейчас наступила минута наивысшего волнения. У нее, по крайней мере, был свой дом в родной стране, ведь ее отец-англичанин, женившись на матери-француженке, облегчил ей нелегкую участь эмигрантки. А благородные родители Линет вынуждены были влачить существование в значительно более трудных обстоятельствах.

Наконец виконтесса смогла совладать со своими чувствами настолько, чтобы обнять Джерарда и расцеловать в обе щеки.

— Дорогой мой мальчик! Вы совершили достойный поступок. Чрезвычайно достойный.

— Был рад вам услужить, мадам, — ответил Джерард с подобающей скромностью. — Я только хотел хоть немного отплатить вам за ту честь, которой удостоился, женившись на вашей прекрасной дочери.

При упоминании об их тайном венчании чело виконта опять омрачилось. Но на этот раз он не разразился бранью, а, стиснув зубы, откашлялся, явно стараясь успокоить свой гнев.

Рейн подошел к Мадлен и тихо ей сказал:

— Я думаю, нам следует оставить этих милых людей без посторонних, чтобы они смогли уладить свои разногласия. Эллис, у вас есть на чем доставить вашу жену и ее родителей домой в Челмсфорд?

— Да, милорд, мой экипаж находится неподалеку. Не знаю, как вас и благодарить, лорд Хэвиленд, — прибавил он искренне.

— Как я уже говорил, вам следует благодарить свою сестру.

Джерард выпустил ладонь своей молодой жены и шагнул к Мадлен, сжимая ее в крепком объятии.

— Я твой вечный должник, Мадди, — прошептал он ей на ухо. — Ты и правда самая лучшая сестра на свете.

Чувствуя, как слезы наворачиваются у нее на глаза, Мадлен также тепло обняла брата.

— Пообещай, что ты больше не ввяжешься в неприятности хотя бы в ближайшем будущем.

Выпустив ее, Джерард отступил, широко улыбаясь.

— Сделаю все, что в моих силах, клянусь.

Оставляя сияющего от счастья брата, Мадлен позволила Рейну отвести себя к экипажу. Усаживаясь рядом с ним, она была полна надежды, что родители Линет смогут в конце концов простить Джерарду похищение их дочери.

Когда карета тронулась и покатилась по дороге прочь от дома Клода Дюбонэ, Мадлен обернулась к Рейну и заговорила:

— Я так понимаю, Эккерби согласился продать тебе ожерелье?

— Да, об этом можешь больше не волноваться. Барон не собирается дальше заниматься этим делом.

— Он, кажется, не очень этим доволен.

— Совсем недоволен, — сухо ответил Рейн. — Особенно после того, как я его предупредил, что, если он не оставит свои угрозы тебе или твоему брату, я не раздумывая пущу в него пулю. Но я выписал ему вексель, по которому он получит наличные сразу же, как прибудет в Лондон.

— Какую сумму ты ему предложил?

Рейн на мгновение заколебался.

— Десять тысяч фунтов.

Едва не задохнувшись, Мадлен с сожалением смотрела на него. Он заплатил гигантские деньги за то, чтобы Джерард смог получить одобрение своего брака.

— Это чудовищно огромная цена.

— Ее не жалко отдать за то, чтобы выручить твоего брата из беды. И-прежде, чем ты начнешь опять протестовать против моей «благотворительности», хочу тебе сказать, что это был наш свадебный подарок Джерарду.

Она ощутила безмерную благодарность, заполнившую ее сердце. Ей очень хотелось, чтобы ее брат смог обрести счастье, и Рейн сделал это желание реальностью. Если бы она не влюбилась в него раньше, то сейчас его щедрость, безусловно, завоевала бы ее сердце.

При этом, правда, Мадлен понимала, что ее собственный шанс стать счастливой очень слаб. Сейчас девушка не могла прочесть в глазах графа, что он чувствует, но она еще хорошо помнила его сегодняшние злые обвинения. Не имея доверия Хэвиленда, она даже не надеялась завоевать его любовь.

Однако голос мужа был вполне спокойным, когда он вновь заговорил.

— Думаю, нам нужно заехать в гостиницу оплатить счет и забрать твои вещи. И мне следует переговорить с Джеймсом перед тем, как мы вернемся в Лондон.

Мадлен посмотрела на него вопросительно.

— Нам?

— Да, — ответил Рейн. — Я отпущу нанятый тобою экипаж, и ты сможешь ехать со мной. У меня в Лондоне срочное дело, так что нужно спешить.

Она почувствовала неловкость. Учитывая все недавние события, расшатавшие их взаимоотношения, Мадлен не знала, сможет ли выдержать многочасовую поездку с Рейном наедине. С другой стороны, после всего, что он для нее сделал, она не считала возможным оспаривать его решение.

Когда они приехали в «Синий кабан», Мадлен послушно поднялась наверх забрать свои вещи. Потом, пока Рейн занимался делами, о которых говорил ей перед этим, она вернулась в экипаж и стала дожидаться его.

Девушка была глубоко погружена в свои невеселые мысли, когда миссис Пиллинг поспешно вышла на двор с большой корзиной в руке, которую и вручила Мадлен.

— Его светлость распорядились принести эту провизию для вас, миледи. И горячие кирпичи, чтобы вы согрели ноги.

Рейн очень внимателен, отметила Мадлен, хотя, скорее всего, его забота о ее комфорте продиктована только лишь вежливостью и галантностью по отношению ко всему женскому полу, а не желанием угодить лично ей.

Горячие кирпичи были очень кстати ввиду того, как она продрогла. Что, впрочем, было следствием не столько осенней свежести, сколько угнетенного состояния, в котором пребывала девушка.

Когда Рейн наконец устроился на бархатных подушках сиденья рядом, все ее женское существо отреагировало на близость с ним так, как это происходило всегда — Мадлен ощутила прилив тепла и возникающее желание. Правда, одновременно с этим она испытала страх. Мадлен не смогла бы снести его нападки сейчас, ведь ее способность защищаться почти сошла на нет.

Когда карета тронулась, они в течение секунды, показавшейся ей вечностью, смотрели друг другу в глаза. Воздух между ними пропитался напряжением.

Но потом Рейн, к ее удивлению, вручил ей пистолет.

— Джеймс просил передать вам благодарность.

Она удивилась еще больше, когда губы Рейна растянулись в улыбке, напоминая о его былой шутливости, в то время как девушка засовывала пистолет в ридикюль.

— Помнишь, так было и при первой нашей встрече. В той гостинице на почтовой станции. Я тогда тоже вернул тебе пистолет, после того, как ты мне угрожала.

Мадлен, однако, не нашла в себе сил улыбнуться, вспоминая прошлые события, так же, как и возражать, что она тогда вовсе не ему угрожала оружием. В эту минуту девушка могла только сожалеть о той неожиданной встрече с Рейном. Если бы она не состоялась, Мадлен никогда бы не влюбилась так безнадежно и не стала бы такой беззащитной перед сердечными ранами, которые он ей нанес.

Не дождавшись ответа, Рейн указал на корзину, стоявшую на полу.

— Почему ты не смотришь, что приготовила миссис Пиллинг? Тебе нужно поесть.

Она была не особенно голодна, несмотря на то что опасность, угрожавшая ее брату, миновала. Но прием пищи был хорошим предлогом отвлечься от необходимости говорить о чем-то с Рейном, и она принялась изучать содержимое корзины, найдя там хлеб, сыр, холодное мясо, а также бутылку вина и флягу с горячим чаем.

Мадлен приступила к трапезе без аппетита, а Рейн тем временем налил себе стакан вина, после чего нарушил молчание:

— Я хорошо понимаю, что должен перед тобой извиниться. За многое извиниться.

От этих негромко произнесенных слов Мадлен замерла, с трудом веря, что она не ослышалась. Она подняла на него глаза и смотрела, не отрываясь, пока граф продолжал.

— Тебе следовало сразу прийти ко мне, как только ты узнала, что твой брат попал в беду, но и мне надо было проявить больше доверия. Я очень жалею об обвинениях, которые предъявлял тебе, милая.

Мадлен поджала губы. Он хотел сказать, что такал женщина, как она, не способна привлечь внимание другого мужчины и заиметь любовника? Или он поверил в ее утверждения о своей невинности?

Хэвиленд, казалось, говорил искренне, даже как будто раскаиваясь. Или это она просто нафантазировала?

— Ты была права, — продолжал граф тем же серьезным тоном. — У меня были от тебя секреты.

Девушка не сводила взгляда с его синих глаз, а внутри у нее все сжалось. При упоминании о секретах она вдруг ясно осознала, что сейчас муж признается ей в своей собственной измене.

Но следующие его слова развеяли ее худшие подозрения.

— Мои отъезды из Ривервуда на прошлой неделе не связаны с любовными свиданиями, Мадлен. У меня вообще нет любовницы. Все дело в том, что Министерство внутренних дел привлекло меня к раскрытию заговора против принца-регента.

— Заговор? — повторила она, все еще не веря в то, что ее опасения не подтвердились.

— Да. Помнишь, ты встречалась с моим другом Уиллом Стоксом? Он взял на себя мои обязанности на время моего отсутствия. Но события стремительно приближаются к развязке, поэтому я должен срочно вернуться в Лондон.

— Я понимаю, — пробормотала она.

Отчаяние захватило ее с новой силой. Рейн оставил важные государственные заботы в наиболее критический момент, чтобы примчаться в Мэйдстоун разрешить ее проблемы, но теперь он явно торопился вернуться к своим делам.

— Наверное, лучше всего будет, если ты сегодня к вечеру вернешься в Чизвик, — предложил он. — Сейчас моя прислуга сможет лучше о тебе позаботиться, чем я. Не забывай также и о новых друзьях.

Мадлен внутренне сжалась, хотя и понимала, почему Рейн стремится избавиться от нее. Она будет только отвлекать его в то время, когда ему необходимо сосредоточить все свое внимание на разоблачении заговорщиков. Рейн потом не сможет простить ни себе, ни ей, если регент будет убит во время его отсутствия.

— Да, — согласилась Мадлен, ухватившись за первое, что пришло ей в голову. — Так будет лучше. У меня по расписанию завтра занятия в пансионе. А я и так слишком запустила свои преподавательские обязанности.

Судя по выражению лица, это был не тот ответ, которого он ожидал. Тем не менее граф не стал на нее давить.

— Хорошо. После того, как я высажусь в Лондоне, ты поедешь в Ривервуд в этом экипаже.

Кивнув, Мадлен сложила остатки провианта в корзину. Затем, обхватив себя руками, как будто желая защититься, она перевела взгляд на проплывающие за окном пейзажи. Бездна пустоты разверзлась в ее сердце. А обвинения в собственный адрес терзали ее сознание.

Теперь она понимала, как была глупа. Она так старалась стать femme fatale, пытаясь угодить завладевшему ее чувствами Рейну, что превратилась в совершенно другого человека, с трудом теперь узнавая саму себя.

Ей нужно было понять раньше, что завоевать его любовь невозможно и соблазнение ни к чему хорошему не приведет. Она больше обвиняла себя, хотя Рейн тоже нес ответственность: ведь это он заставил ее желать его, мечтать о нем больше всего на свете.

После всего произошедшего девушка безумно сожалела, что вовремя не отказалась от пустых надежд. Если бы она это сделала, теперь в ее сердце не зияла бы так мучительно незаживающая рана.

Она должна лучше себя оберегать, поклялась себе Мадлен.

Следуя новому решению, она отодвинулась подальше от Рейна, от тепла его большого мускулистого тела.

— Я хочу немного подремать, — сообщила она скучающим голосом. — В прошлую ночь я почти не сомкнула глаз.

На его лице опять отразилось замешательство, как будто бы он собирался сказать что-то, но потом раздумал.

— Как тебе угодно.

Темная тяжесть навалилась на сердце Мадлен, когда она устроилась поудобнее в противоположном углу, отвернувшись лицом к стенке.

Хотя девушка и притворялась спящей, ей так и не удалось вздремнуть за все время пути. Ее сухие глаза пекло от недосыпания. Мерное ритмичное покачивание кареты прерывалось через равные промежутки времени, когда им перекладывали лошадей.

Через несколько часов, когда, уже совсем стемнело, ей показалось, что Рейн легко коснулся ее плеча.

— Мы приехали.

Когда экипаж остановился, Мадлен выпрямилась на сиденье.

Лакей открыл дверцу, и Рейн, не говоря ни слова, посмотрел на нее долгим взглядом, перед тем как шагнуть из кареты.

Потом он обернулся и тихо произнес:

— Прости меня, Мадлен. Мы продолжим этот разговор, когда все закончится.

И только сейчас она осознала, насколько опасно то, во что был вовлечен Рейн.

— Прошу тебя, береги себя, — сказала она негромко.

— Обязательно, любовь моя.

Любовь моя. Он, конечно, не имел в виду свои чувства, Мадлен это знала. Это была просто обычная для него фраза.

Карета тронулась, увозя Мадлен, чувствующую себя невыносимо одинокой и покинутой. Внутри она ощущала глубокую пустоту, от которой, казалось, ей теперь никогда не удастся избавиться.

«Как же пережить сердечную боль, маман?» — думала Мадлен уныло… и, по правде говоря, не была удивлена, не дождавшись ответа матери.

Глава девятнадцатая

Объявшая меня пустота невыносима, маман.

Как это ни печально, но нужно признать, что она глубоко несчастна, размышляла Мадлен на следующий день по пути из пансиона Фримантл домой. Даже шумная радость ее учениц во время урока французской грамматики не смогла рассеять сумрак, словно черным саваном окутавший ее душу.

Сердце в груди налилось свинцовой тяжестью, которая усугубилась, когда, обернувшись назад, Мадлен увидела позади своей двуколки знакомое ландо.

По всей видимости, вдовствующая графиня Хэвиленд ехала с визитом в Ривервуд.

— Замечательно, — проворчала Мадлен, внутренне поеживаясь. — Ее появление, несомненно, доведет мои страдания до предела, маман.

Она объехала дом вокруг, направляясь к конюшне, где передала экипаж конюху. Затем, без всякого желания, вошла внутрь и встретила возле входной двери Брэмсли, впускающего вдову в холл.

Губы пожилой аристократки поджались в ту секунду, когда она увидела Мадлен.

Мадлен же, напротив, подойдя ближе к посетительнице, принудила себя сделать вежливый реверанс.

— Добро пожаловать в Ривервуд, миледи.

Выражение лица леди Хэвиленд при этом стало еще менее приветливым.

— Я бы хотела переговорить с вами наедине, мисс Эллис.

Мадлен вздрогнула от намеренно неправильной формы обращения к ней. Надо полагать, бабушка Рейна отказывалась признавать законность их брака.

— Вы позволите Брэмсли принять у вас капор? Может, вы желаете подкрепиться?

— Нет, ничего не нужно. Я долго не задержусь. Пожалуйста, проводите меня в гостиную.

Сняв свой капор и плащ и передав их Брэмсли, Мадлен, следуя распоряжению леди Хэвиленд, стиснув зубы, прошла с ней в гостиную.

Как девушка и ожидала, ее светлость отказалась от предложения присесть. Вместо этого она заговорила сразу же, как только за ними закрылась дверь.

— Я без предисловий перейду к делу, мисс Эллис. Какая сумма будет достаточной, чтобы вы навсегда покинули Англию?

Мадлен недоумевающе уставилась на нее. Она уже подготовилась к нападкам со стороны бабушки мужа, но подобного вопроса никак не ожидала.

Между тем леди Хэвиленд бесцеремонно продолжала:

— Я собираюсь предложить вам небольшое состояние в обмен на ваш отъезд в любую страну за пределами Британии.

— Зачем вы мне это предлагаете? — смущенно спросила Мадлен.

— С тем, чтобы недопустимый брак моего внука был аннулирован и он смог начать новую семейную жизнь с более подходящей невестой.

Мадлен почувствовала, что сердце в ее груди на миг остановилось. Поскольку в изумлении она не могла вымолвить ни слова, старуха продолжила развивать свою мысль.

— Хэвиленд сожалеет о том, что женился на вас и желал бы расторгнуть этот брак. Но он слишком благороден, чтобы добиваться развода.

— Но вы нет? — ответила она непроизвольно.

Губы графини сжались.

— Я хочу добра своему внуку. Он пришел к осознанию ошибочности своей женитьбы на вас, и у меня есть необходимые средства, чтобы разрешить эту проблему. Я дам вам пятьдесят тысяч фунтов, если вы пообещаете исчезнуть из его жизни, мисс Эллис. Через положенный срок Хэвиленд сможет объявить этот брак недействительным и найти себе невесту, которая будет соответствовать его высокому положению.

«Он пришел к осознанию ошибочности своей женитьбы на вас». Эти слова будто острой бритвой полоснули сердце Мадлен.

Дрожа, она прошла к дивану и бессильно опустилась на него. Бабушка Рейна дает ей взятку, чтобы она исчезла из его жизни навсегда?

Мадлен прижала руку к сердцу, уставившись невидящим взором на персидский ковер у себя под ногами. Слова графини, снова заговорившей, доносились до нее словно издалека.

— Предупреждаю вас, мисс Эллис, — продолжала ее светлость, — если вы не согласитесь принять мое предложение, Хэвиленд не получит ни пенни моего состояния и вы вместе с ним.

Не получив ответа, вдова презрительно фыркнула.

— Я не виню вас за то, что вы решили улучшить свое материальное положение, окрутив моего внука. Но я предоставляю вам даже лучшую возможность. Для вас такой вариант должен быть более чем приемлемым, поскольку вы вышли замуж за Хэвиленда, только лишь польстившись на мое благосостояние.

Мадлен подняла на нее глаза, полные возмущения.

— Я вышла за него не ради вашего состояния, которое он может унаследовать.

Леди Хэвиленд бросила на нее надменный взгляд.

— Позволю себе не согласиться. Я хорошо знаю таких, как вы, девочка. Вы — не что иное, как выскочка, жадно рвущаяся в высшие слои общества.

Выпрямляясь, Мадлен отрицательно покачала головой.

— Вы ничего не знаете обо мне, миледи. Я вышла замуж за Рейна потому, что полюбила его.

— Это самая наглая ложь, какую я когда-либо слышала, — презрительно заявила графиня. — Вы не смогли бы полюбить за столь короткое время.

«Но я смогла, — подумала Мадлен безнадежно. — К великому сожалению».

Ей не хотелось доставлять бабке Рейна удовольствие видеть ее страдания, поэтому, подытоживая разговор, вслух она сказала:

— Я обдумаю ваше предложение, леди Хэвиленд. А сейчас я буду вам благодарна, если вы уедете.

Но вдова не пожелала довольствоваться таким исходом своего визита и, бросив недоверчивый взгляд на Мадлен, произнесла:

— Мне нужен ваш ответ прямо сейчас.

— Не сомневаюсь в этом, но пока я не готова вам его дать.

— Пятьдесят тысяч фунтов — огромная сумма, мисс Эллис.

— Ив сто раз большая сумма не заставит меня дать вам ответ быстрее.

К счастью, леди Хэвиленд хоть и неохотно, но отступилась.

— Ладно. Но я попрошу вас не задерживаться с решением.

Неожиданно развернувшись, она покинула гостиную горделивой поступью.

После этой встречи Мадлен охватила лихорадочная дрожь. Она задыхалась от непосильного груза, сдавившего ее грудь, а земля уходила у нее из-под ног. Рейн хотел расторгнуть их брак и готов был ей за это заплатить.

Мысль о разводе, о крушении всей ее жизни сводила с ума. Оставить Рейна, дав ему возможность снова жениться на подобающей его статусу невесте… Боже мой!

Она могла поверить, что Рейн жалел о женитьбе на ней, особенно после их размолвок, произошедших в последние дни. Но понимание этого не облегчало страданий, не утешало боль, которая терзала ее сердце.

Зачем Мадлен вообще приняла его соблазнительное предложение выйти за него замуж? Лучше бы она терпела участь одинокой старой девы, чем переносить теперь эти муки.

Она не могла примириться с мыслью оставить Рейна. Как же преодолеть свою безнадежную любовь? Но, наверное, размышляла Мадлен уныло, для графа будет лучше, если она согласится на условия его бабушки.

Должна ли она дать ему свободу? Сможет ли она принести себя в жертву ради него?

Как раз в эту секунду Брэмсли осторожно постучал в дверь гостиной. Мажордом с беспокойством взглянул на Мадлен, открывшую ему дверь.

— Вы плохо себя чувствуете, миледи?

Мадлен с трудом проглотила ком в горле. Она прилагала огромные усилия, чтобы не расплакаться, и пока ей это удавалось.

— Нет, я чувствую себя хорошо. Что вы хотели, Брэмсли?

— Мистер Лансфорд пожаловал в Ривервуд и спрашивает, желаете ли вы его принять?

— Прошу вас, передайте ему, что лорд Хэвиленд сейчас в Лондоне.

— Мистер Лансфорд спрашивал именно вас, миледи.

Прежде чем Мадлен успела что-нибудь ответить, Фредди вальяжной походкой вошел в гостиную. На мгновение девушка закрыла глаза, не имея сейчас никакого желания общаться с ним.

— Вы пока можете быть свободны, Брэмсли, благодарю вас, — сказала она, а ее новый посетитель тем временем без лишних приглашений устроился в кресле.

— Послушайте, — сказал он после приветствия, — это что же, я разминулся с экипажем леди Хэвиленд?

— Да, — вяло ответила Мадлен, пребывающая в беспросветной тоске.

— И чего она хотела?

Это было вполне в духе Фредди, но Мадлен на этот раз едва отметила его пренебрежение правилами приличия.

— Не имеет значения. Что вас привело сюда, Фредди?

— Я приехал просить вас об одолжении.

Мадлен нахмурилась.

— Вы опять попали в переделку? Если это так, то вам лучше обратиться к Рейну. Правда, его сейчас нет в Ривервуде. Он в Лондоне.

— Да знаю я, — ответил Фредди раздраженно. — Какие-то тайные шпионские дела, я так понимаю. Но нет, я не попал в переделку на этот раз… как это ни удивительно. Я извлек урок из прошлой моей неудачи. Теперь держусь подальше от коварных вдов.

— Так чего же вы тогда хотите?

— Я хотел бы, чтобы вы замолвили за меня словечко перед юной леди, которая мне приглянулась.

Мадлен удивленно подняла брови.

— Вы заинтересовались юной леди?

— Да, но теперь все очень пристойно. Мисс Мерривезер — девица из тех, которых даже мой строгий папаша одобряет. И у нее прелестная улыбка, способная свести джентльмена с ума. Но она говорит, что ее мама против наших отношений, поскольку за мной закрепилась репутация повесы. Я — повеса! Но это несправедливое обвинение, я ведь не иду ни в какое сравнение с настоящими повесами бомонда. К тому же я уже исправился. Под страхом лишения наследства я оставил даже помыслы о распутстве и увеселениях.

От неожиданных новостей, которые вывалил на нее Фредди, у Мадлен слегка закружилась голова.

— Так чем же я могу вам помочь?

— Мое сватовство пошло бы значительно лучше, если бы вы невзначай похвалили меня перед мисс Мерривезер и ее матерью. Они бы прислушались к вашему мнению, вы ведь графиня и все такое прочее.

— Но я, возможно, скоро уже не буду графиней, — сказала она печально.

Фредди был явно ошеломлен. Выпрямившись, он воскликнул:

— Что, черт возьми, вы имеете в виду?

Мадлен пожала плечами, опять впадая в уныние от безвыходности ситуации, в которой оказалась.

— Не обращайте внимания. Но сейчас, боюсь, я вам ничем не смогу помочь.

— Почему?

— Фредди, прошу вас, оставьте меня в покое!

— Что это вы сегодня такая злая!

Хватаясь за голову, она сморщилась от его замечания, понимая, впрочем, что не вправе изливать на него свое отчаяние.

— В чем дело, Мадлен? — настаивал Фредди. — Вы страдаете от мигрени?

Она вздохнула.

— Нет, ничего такого. Я прошу прощения, Фредди, но сегодня мне не до дружеских бесед.

Фредди опечалился.

— Почему вы не расскажете мне, что вас так расстраивает?

— Потому что в этом нет никакого смысла.

— Откуда вы можете это знать, если даже не хотите попробовать? Я могу быть хорошим слушателем, если настроюсь на это как следует. А вы сейчас производите впечатление человека, которому нужна дружеская поддержка.

Мадлен некоторое время колебалась, прежде чем решила, что Фредди, пожалуй, прав. В ее нынешнем состоянии, когда в голове роились беспорядочные мысли, а грудь сдавливали тоска и раздражение, она действительно очень нуждалась в друге.

— Ну, ладно, я вам расскажу, — тихо сказала она, прежде чем выложить всю правду. — Леди Хэвиленд предложила мне пятьдесят тысяч фунтов за то, чтобы я покинула Англию и исчезла из жизни Рейна, и он мог расторгнуть наш брак и повторно жениться на ком-нибудь более подходящем. И теперь я не знаю, что делать.

Глаза Фредди потрясенно округлились.

— Пятьдесят тысяч фунтов? Да это же целое состояние.

— Да, это так, — согласилась Мадлен.

— Но вы, конечно же, отказались.

— Почему я должна отказываться? Леди Хэвиленд сказала, что Рейн осознал ошибочность женитьбы на мне. Я не имею желания оставаться его женой, если он не хочет больше видеть меня в этом качестве.

Фредди задумчиво нахмурился.

— И вы поверили словам вздорной старухи? Допустим, Рейн не хочет вас видеть в качестве жены. Но я никогда не поверю, чтобы он послал бабушку обделывать за себя грязные делишки, пытаясь откупиться от вас взяткой. Это, похоже, исключительно ее инициатива.

— Даже если это так, наверное, будет лучше, если я приму ее предложение.

Качая головой, Фредди поднялся и заходил взад-вперед по комнате.

— Не нужно так спешить, Мадлен. Вы гораздо более подходящая партия для Рейна, чем утверждает леди Хэвиленд.

Она была благодарна за то, что он вступился за нее, но вряд ли Фредди можно было считать экспертом в вопросах великосветской морали.

Правда, она ничего не успела возразить до того, как он заговорил вновь.

— Я думаю, из вас вышла великолепная графиня. Да я так считал с самого начала. Откровенно говоря, я его и надоумил сделать вам предложение.

— Вы надоумили?

— Да, в самом деле я. Я знал, что Рейну нужна жена, чтобы родить наследника, и я подумал, что лучше вас ему никого не сыскать. Даже если вы и не красавица, мужчина будет чувствовать себя спокойно рядом с вами.

Фредди прекратил вышагивать и взглянул на нее.

— Хотя, надо заметить, в последнее время вы значительно похорошели.

Мадлен поежилась от сомнительного комплимента Фредди.

— Я надеялась, Рейн когда-нибудь меня полюбит, — тихо сказала она.

Фредди отрицательно покачал головой.

— Не знаю, возможно ли это после той сердечной драмы, которую он когда-то пережил.

Она замерла.

— Что вы хотите этим сказать?

Фредди остановился перед ней, глядя в глаза.

— Я, вообще-то, не знаю подробностей. Слышал только, что у него была трагическая любовная связь с француженкой много лет назад. Несравнимо более трагичная, чем все мои злоключения. Но если слухи об этом несчастливом романе верны, то вам не следует ожидать, что он распахнет для вас сердце так быстро.

— Вы сказали, это случилось много лет назад.

— Так мне говорили, но, возможно, я и ошибаюсь. К тому же свет клином на любви не сошелся, Мадлен. Я знаю это. Я влюблялся множество раз и уже почти готов прекратить это дело.

Она не удержалась и захохотала.

— Не могу представить, чтобы вы прекратили влюбляться, Фредди.

Он широко улыбнулся.

— По правде говоря, я тоже не могу.

Потом, став серьезным, он повторил:

— Вам не следует принимать поспешных решений. Тем более, находясь в подавленном состоянии. Если хотите знать мое мнение, вам нужно дать Рейну возможность полюбить вас, если он остался на это способен.

— Я пыталась, — созналась Мадлен. — Но все мои усилия не принесли положительного результата. Даже наоборот, кажется, наши отношения стали еще хуже.

— Возможно, нужно просто дать ему больше времени.

— Больше времени — это сколько?

— Откуда мне знать? Я ведь не специалист в вопросах любви. Но я не могу поверить, что вас так легко победить. Вы что же, собираетесь сдаться леди Хэвиленд без борьбы? Честно говоря, я был лучшего о вас мнения, Мадлен.

Фредди отчасти прав, признала Мадлен, выпрямляясь. Ей, по крайней мере, необходимо призвать все свое самообладание, представ перед Рейном, хотя она и сомневалась, что от этого будет какой-либо толк. Если он и вправду стремится расторгнуть их брак, то едва ли она сможет его в этом переубедить.

Невыносимая боль отчаяния вновь захлестнула Мадлен. Она даже не предполагала, что можно испытывать такую пустоту.

И все же… Несмотря на то, что о ней думает его высокомерная бабуля, она и вправду достойна и самого Рейна, и титула графини Хэвиленд.

Расправив плечи, Мадлен настроилась на решительные действия. Если Рейн хочет расторгнуть их брак, то он должен сказать ей об этом прямо.

Она внезапно встала.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Фредди.

— Поеду в Лондон и поговорю с Рейном.

— Нельзя. Он по горло в своих шпионских делах, помните?

Мадлен опять повалилась на диван, чувствуя бессилие и безысходность. Фредди снова был прав. В эту самую минуту Рейн, не исключено, пытался предотвратить убийство принца-регента Англии. Ей, по крайней мере, следовало дождаться завершения его задания, а потом уже искать с ним встречи. Будущее ее брака жизненно важно для нее, но судьба государства и самого принца-регента все же важнее.

Но почему же у нее такое чувство, будто бы ее собственная жизнь висит на волоске? Мадлен не находила ответа. И почему ей так трудно принять достойное решение?

Глава двадцатая

Возможно ли такое, что он действительно меня любит, маман? Смею ли я в это верить?

Предупреждающий возглас раздался из здания Парламента, оповещая Рейна об опасности, угрожающей его патрону. Получив условный сигнал, он, действуя мгновенно, повалил принца-регента Англии на тротуар и прикрыл его дородное тело своим собственным, к большому неудовольствию его королевского высочества. Пистолетный выстрел, раздавшийся в ту же секунду, просвистел над ними, не причинив никому вреда.

Секундой позже Рейн увидел на другой стороне улицы трех вооруженных человек, задержанных агентами под началом Уилла Стокса. Потерпев крах, преступники выглядели растерянно.

Принц тем временем лежал на тротуаре под Рейном, задыхаясь и ругаясь. Но осознав, что опасность, только что ему угрожавшая, миновала, он принялся глуповато улыбаться.

— Бог мой, Хэвиленд, вы были правы. Они и вправду собирались меня убить.

— К счастью, они промахнулись, ваше высочество, — сказал Рейн, помогая тучному принцу-регенту подняться на ноги.

— Примите мою благодарность, Хэвиленд. Чем могу отплатить вам за вашу услугу?

— В этом нет необходимости, ваше высочество. Но вы могли бы отметить старания агента Уилла Стокса. Стокс приложил много усилий для обеспечения вашей безопасности в течение прошедшей недели.

— Это я сделаю, — согласился регент. — И я также упомяну ваши заслуги перед вашей бабушкой. Мэри вырастила выдающегося внука, скажу я вам.

— Благодарю вас, сир, — сдержанно сказал Рейн.

Он отступил, а принца-регента окружила свита, метнувшаяся к нему в беспокойстве. Он не выглядел слишком уж потрясенным, как можно было бы ожидать от человека, только что счастливо избежавшего смерти. Регент, скорее, был рад тому, что покушение сорвалось. Возможно, потому, что хотя его и осуждали за безумную расточительность, теперь, после пережитой опасности, его популярность в обществе могла значительно вырасти. Во всем, что не касалось его личных качеств, большинство подданных относились к нему достаточно благосклонно и не желали его смерти.

Рейн оставил регента на попечение сопровождающих его лиц и, поклонившись, удалился. Затем, пробравшись сквозь толпу зевак, он пересек улицу и подошел к Уиллу, распоряжающемуся арестом троих злоумышленников. Никто из них не возмущался по поводу задержания, поскольку они были схвачены на месте преступления после тщательной многодневной слежки.

К удовлетворению Рейна, организованная им масштабная работа по наблюдению за подозреваемыми принесла ожидаемый результат. Против этих троих заговорщиков откроют дело, в ходе расследования которого будут установлены лица, с которыми они были связаны. Рейн не сомневался, что при наличии большого количества улик, свидетельствующих против них, задержанные будут признаны виновными в организации покушения.

Пока троицу связывали и погружали в фургон, чтобы отвезти в тюрьму Центрального уголовного суда на Олд Бейли-стрит, Рейн с иронией подумал, что за последние несколько дней он вот уже второй раз имеет дело с арестованными преступниками.

— Прекрасная работа, дружище, — сказал он Уиллу. — К слову, его высочество передавал тебе свою признательность.

Улыбка Уилла была намного радостней неуверенной гримасы регента.

— Мы с тобой все еще хорошая команда, старина.

— Да, конечно, — согласился Рейн.

— Так ты окончательно отклоняешь мое предложение работы на Боу-стрит?

— Давай отложим решение этого вопроса до другого раза. Я помню, что обещал его обдумать, но сейчас мне нужно уделить внимание кое-каким личным делам, извини.

— Твоя молодая жена, — заметил Уилл, хитро глядя на Рейна.

— Совершенно верно, — ответил Рейн, вздохнув.

Он очень торопился вернуться в Ривервуд. Ему было не по душе, что пришлось отправить Мадлен одну, когда между ними накопилось столько разногласий. И теперь, когда он исполнил свой долг перед государством, нетерпение в нем неуклонно росло вместе с осознанием собственной вины. Он должен просить прощения у Мадлен со значительно большим раскаянием, чем сделал это вчера.

Для искупления вины Рейн собирался ненадолго заехать в свой лондонский Дом, чтобы захватить с собой самые лучшие предметы из фамильных драгоценностей Хэвилендов. Он также отдаст распоряжение Уолтерсу взять его дела под свой контроль, поскольку он планировал надолго уехать из Лондона. Сразу же после этого он поспешит в Ривервуд, где проведет некоторое время наедине с Мадлен и попытается уладить все возникшие по его вине проблемы в их браке.

Но, приехав на Бедфорд-авеню, граф был очень удивлен, когда возле парадного входа встретил не Уолтерса, а свою младшую сестру, пребывающую в явно взволнованном состоянии.

— Слава богу, ты приехал, Рейн! — воскликнула Дафна, втаскивая его в помещение. — Мне нужно срочно с тобой поговорить.

— Что случилось, дорогая сестра? — спросил Рейн, заметив Уолтерса, стоящего неподалеку в замешательстве.

Дафна подождала, пока слуга отошел на приличное расстояние, после чего нетерпеливо заговорила:

— Я приехала прямо сюда, чтобы предупредить тебя. Полагаю, тебе лучше знать, что задумала наша бабушка против твоей жены.

У Рейна внутри все сжалось.

— Что ты имеешь в виду?

— Бабушка поехала в Ривервуд сегодня около полудня, намереваясь предложить Мадлен гигантскую сумму, с тем чтобы ваш брак мог быть расторгнут.

— Расторгнут?

— Признан недействительным, — волнуясь, пояснила Дафна.

Десяток вопросов одновременно пронесся в голове Рейна, но он пока ограничился следующим.

— А откуда тебе стало известно о намерении бабушки, Дафна?

— Она обмолвилась об этом в разговоре с Пенелопой, а Пенни выболтала мне. Бабушка сказала ей, что можно не волноваться и что твой брак долго не просуществует.

Рейн напрягся еще больше. После его несправедливых обвинений Мадлен, возможно, будет рада представившейся возможности обрести свободу, получив щедрую компенсацию.

— Уолтерс! — рявкнул Рейн вслед удаляющейся фигуре своего помощника.

— Да, милорд?

— Сейчас же готовьте мне самую быструю верховую лошадь.

Верхом он доедет намного быстрее, чем в карете или даже в легкой двуколке. К тому же на то, чтобы запрячь экипаж, понадобится драгоценное время, которого у него было в обрез.

— Так точно, милорд, — ответил Уолтерс и поспешил выполнять приказания.

— Куда ты собираешься? — спросила Дафна Рейна, устремившегося в свой кабинет.

— А ты как думаешь? Я должен увидеть свою жену прежде, чем будет слишком поздно.

Дафна попыталась было последовать за ним, но он остановился и, схватив ее за плечи, запечатлел быстрый поцелуй на лбу сестры.

— Я тебе очень благодарен, но теперь ты можешь возвращаться домой.

Затем, развернув ее по направлению к двери, легонько подтолкнул. Продолжив свой путь в кабинет, Рейн услышал позади ее голос.

— Рейн, мне Мадлен очень понравилась. Я против того, чтобы бабушка вмешивалась в твои личные дела.

— Уверяю тебя, я не позволю ей этого сделать, — сказал он решительно. — А теперь отправляйся домой и предоставь мне разбираться с бабулей.

Не задерживаясь, чтобы увидеть, последовала ли Дафна его распоряжению, Рейн вошел в кабинет. Достав из стола ключ, он открыл сейф и вынул оттуда большую шкатулку, обтянутую бархатом. Через десять минут он уже галопом скакал в Чизвик, с притороченной к седлу шкатулкой с драгоценностями.

Полный сил скакун без труда одолевал милю за милей, и все же Рейну предстояло еще слишком долго оставаться наедине со своими безумными мыслями. Ему никогда еще не приходилось испытывать такого панического страха, как сейчас.

Мышцы его тела сковало в диком напряжении. Он ужасался от мысли, что может потерять Мадлен теперь, когда наконец осознал, как много она для негозначит. И все же это было вполне возможно. Деньги, предложенные ей бабушкой, могли оказаться последней каплей.

Хэвиленд, безусловно, был в ярости от тайных манипуляций своей престарелой родственницы. И намеревался пресечь попытки бабки вмешаться в его жизнь раз и навсегда. Но сейчас он должен успеть перехватить Мадлен до того, как она решится его оставить.

Мчась галопом по дороге в Ривервуд, он, несмотря на упреки в собственный адрес, которые вновь и вновь проносились в его голове, внимательно следил, чтобы не пропустить экипаж бабушки.

Рейн обвинял Мадлен во лжи и измене, но в действительности обманщиком оказался именно он, когда сам себе твердил, что ему не нужно от нее ничего более, чем брак по расчету.

Но сейчас он уже не мог не признать правды.

Он любит Мадлен. Любит ее безумно.

Сила этого чувства не была такой уж неожиданностью, решил Рейн, поразмыслив. Он так тщательно оберегал свое сердце от новой любви, что когда она пришла, не распознал ее. Но в действительности она крепла с той самой секунды, когда Хэвиленд впервые встретил Мадлен.

Его слепота просто поразительна. В своем бескомпромиссном стремлении защитить себя он вытравливал из своего сердца все нежные чувства, намеренно сохраняя в нем холод. Но любви было наплевать на его рассудочные решения. И, невзирая на страх подвергнуться новому предательству, у него не было иного пути, кроме как быть побежденным Мадлен.

Она, с присущей ей энергичностью, пронзила его броню и завладела его сердцем.

И что же теперь? Рейн в задумчивости искал ответ.

Он женился на ней для того, чтобы она родила ему наследника. Но теперь ему было этого недостаточно, и он хотел намного большего. Он хотел видеть в Мадлен друга, любовницу, соратника, а не только мать своих будущих детей.

И он хотел ее ответной любви.

Но чего хотела она?

Мрачные предчувствия захватили Хэвиленда с новой силой. Он, конечно, может принудить ее остаться с ним. Но будет ли Мадлен способна полюбить его, после того как граф был непростительно жесток к ней?

Стук копыт галопирующего скакуна болезненно отдавался в его истерзанном сомнениями сознании. Но, подгоняемый тревожными мыслями, он еще сильнее пришпоривал коня.

* * *
Рейну оставалось уже не более мили до Чизвика, когда в ландо, шумно переваливающемся ему навстречу, он признал экипаж своей бабушки. Граф намеренно перегородил ему путь, поставив своего всхрапывающего и встающего на дыбы взмыленного скакуна поперек дороги.

Сперва кучер леди Хэвиленд подстегнул лошадей, как будто собирался пронестись сквозь Рейна. Но по мере того как расстояние между ними сокращалось, возница принялся лихорадочно дергать поводья, пытаясь остановить экипаж.

— Милорд! — воскликнул кучер, когда Рейн в последний момент отвел коня чуть в сторону, чтобы избежать столкновения. — Я по ошибке принял вас за разбойника.

— Не волнуйтесь, Маллер. Мне нужно поговорить с бабушкой.

— Хэвиленд! — раздался повелительный голос. — И что же все это значит?

Графиня обратилась к нему через открытое окно экипажа.

— Я хотел бы задать вам тот же вопрос, бабушка, — ответил он угрожающе вежливым тоном.

Ее не слишком сильное возмущение вместе с настороженным выражением лица говорили Рейну о том, что она прекрасно знала, почему он здесь.

Быстро спешившись, Рейн приказал Маллеру разворачивать экипаж графини и возвращаться в Ривервуд. Затем, привязав своего коня к запяткам ландо, залез внутрь и расположился напротив бабки.

— Зачем ты ведешь себя, как разбойник с большой дороги? — прошипела леди Хэвиленд, пытаясь защититься нападением.

Рейн твердо посмотрел ей в глаза, выдерживая знакомый надменный взгляд.

— Думаю, ты знаешь зачем, бабушка. У нас есть что обсудить по-серьезному, ты согласна?

* * *
Больше всего он боялся, что Мадлен покинет Ривервуд до того, как они туда прибудут. Или что он застанет ее за сборами. По словам бабушки, Мадлен не отказалась от предложенных пятидесяти тысяч сразу и даже пообещала подумать.

Поэтому, как только экипаж остановился, Рейн выпрыгнул и, бросив кучеру распоряжения, побежал вверх по лестнице, перескакивая через несколько ступеней за раз.

Когда он распахнул входную дверь и влетел в холл, первым человеком, на которого он наткнулся, был мажордом.

— Брэмсли, где леди Хэвиленд? — потребовал он ответа.

— В зеленой гостиной, милорд.

Его бешеное сердцебиение немного замедлилось. По крайней мере, она все еще здесь.

— Отведите мою лошадь на конюшню, — приказал он, пробегая мимо Брэмсли. — И проследите, чтобы ящик, привязанный к седлу, был доставлен в мой кабинет.

— Будет сделано, милорд.

Войдя в гостиную, он нашел Мадлен, сидящую на диване.

«Слава Богу», — беззвучно прошептал он, не сразу заметив, что она спрятала лицо в ладонях.

Мадлен подняла голову и посмотрела на него. Испытывая жестокие угрызения совести, Рейн увидел страдание, запечатленное на ее лице.

Краем сознания он отметил, что тут также присутствует Фредди, но сейчас все его внимание было приковано к жене.

— Рейн, — выдохнула она едва слышно. — Что-то случилось?

— Да, случилось кое-что недопустимое, Мадлен, — ответил он негромко. — Насколько я понимаю, бабушка сделала тебе оскорбительное предложение.

В ее глазах читались боль и отчаяние.

— Да, — прошептала она.

— Надеюсь, ты не приняла его близко к сердцу.

Прежде чем она успела что-либо ответить, Фредди ввернул свою реплику:

— Возможно, я лезу не в свое дело, Рейн, но твоя бабушка — натуральная ведьма.

— С этим я совершенно согласен, — ответил граф сухо.

— И что же ты намерен делать в таком случае?

Не обращая внимания на своего кузена, Рейн протянул руку к Мадлен. Она сейчас, скорее всего, не поверила бы его признаниям в любви, поэтому ему лучше просто ей показать.

— Прошу тебя, любовь моя, пойдем со мной.

Ее огромные глаза выражали немой вопрос, но, недолго поколебавшись, она встала.

Не произнося ни слова, Рейн проводил ее к ландо бабушки. Он с радостью отметил, что Маллер, которому он приказал оставаться возле подъезда, подчинился его распоряжению, хотя, должно быть, графиня угрожала своему давнему слуге увольнением.

Распахнув дверь экипажа, Рейн заглянул внутрь. Леди Хэвиленд напряженно сидела в дальнем углу ландо, выпрямив спину и глядя перед собой, не обращая на Рейна никакого внимания.

— Сейчас для вас самое время искренне попросить у моей жены прощения, бабушка, — предложил он.

Его требование вызвало в аристократке явное раздражение.

— Я отказываюсь продолжать этот разговор в присутствии прислуги, сэр, — заявила она, делая величественный жест рукой в сторону своего кучера и конюха.

Однако их аудитория состояла не только из прислуги, отметил Рейн, поскольку Фредди, а также два его собственных лакея тоже последовали за ними. Но он остался глух к претензии леди Хэвиленд.

— Вы думаете, мне есть дело до того, что нас кто-то услышит?

От его ледяного тона выражение на лице бабушки переменилось, а в смягчившемся голосе были слышны даже нотки мольбы.

— Рейн, неужели ты не понимаешь, я ведь желаю тебе только добра. Ты совершил ужасную ошибку, женившись. Я, правда, хочу наследников титула Хэвиленд, но не такой ценой.

— Бабушка… — произнес Рейн угрожающе.

Его гнев возрастал. В ответ леди Хэвиленд слабо вскрикнула и схватилась рукой за сердце. Она бессильно откинулась на сиденье, но Рейн только стиснул зубы. Он уже видел этот трагический спектакль неоднократно. Полагая, что бабушка на этот раз опять симулирует сердечный приступ, он решил вывести ее на чистую воду.

— Маллер, пожалуйста, отвезите леди Хэвиленд в Лондон прямиком к ее врачу. Она сейчас слишком слаба, чтобы продолжать эту дискуссию, и ей необходимо соблюдать постельный режим.

Его распоряжение возымело ожидаемый эффект. Как только он потянулся, чтобы закрыть дверцу экипажа, графиня тут же выпрямилась.

— Нет, подожди!

Тогда Рейн привлек Мадлен, ставя ее сбоку от себя, как бы прикрывая от нападок бабушки. И когда графиня бросила на его жену уничижительный взгляд, он выставил свое условие:

— Если я должен выбирать между вами двоими, бабушка, то я выбираю Мадлен. Я люблю ее и собираюсь прожить с ней всю свою жизнь. О разводе не может быть и речи.

Он почувствовал, как Мадлен напряглась рядом с ним. До этого она смотрела на пожилую аристократку, но после его ультиматума перевела потрясенный взгляд на супруга.

Ее лучистые глаза выражали неуверенность и смущение, когда она недоверчиво прошептала:

— Ты меня любишь?

— Так сильно, что не выразить словами, милая, — ответил он, нежно ей улыбнувшись.

Переводя взгляд на бабушку, граф сказал тоном, не терпящим возражений:

— Либо ты принимаешь ее в нашу семью, либо я не желаю тебя более знать и тебе закрыт доступ в этот или любой другой мой дом.

Леди Хэвиленд напустила на себя надменный вид, но после угрозы Рейна непреклонность исчезла с ее лица. Видимо, она поверила его обещанию, так как в конце концов пробормотала:

— Ну ладно, если ты настаиваешь… я приношу свои извинения.

— Этого недостаточно, — резко оборвал Рейн. — Ты должна попросить прощения непосредственно у Мадлен.

Вдова плотно сжала губы, вид у нее при этом был крайне недовольный. Затем, раздраженно выдохнув, она сдалась.

— Прошу меня извинить, мисс Эллис… то есть леди Хэвиленд. Мне не следовало вмешиваться в вашу с Рейном личную жизнь.

Рейн, видимо, собрался уже что-то возразить, но Мадлен накрыла его ладонь своей.

— Спасибо, миледи, — сказала она кротко. — Если вы не против, мы предадим эти неприятности забвению, сочтя их недоразумением.

Выражение лица леди Хэвиленд говорило о том, что ей не очень по душе предложение перемирия, но она все же согласилась, отрывисто кивнув.

— Этого пока достаточно, — сухо сказал Рейн, решив не форсировать события. Бабушка и так сделала очень много, выдавив из себя извинения. И Мадлен явно была склонна забыть обиды. Сердце Рейна наполнилось благодарностью за ее великодушие.

Хэвиленд отступил от ландо старой графини, увлекая за собой Мадлен, и дал знак кучеру. Они стояли, наблюдая, как Маллер взмахнул кнутом над спинами лошадей и экипаж покатился прочь от их дома.

После этого Рейн снова взглянул на Мадлен. Она смотрела на него, исполненная надежды, в ее глазах, как в зеркале, отражались его собственные чувства.

Глава двадцать первая

Так вот, значит, что ты подразумевала под радостью настоящей любви, маман. Я согласна, это и вправду восхитительно.

Мадлен стояла, затаив дыхание, во все глаза глядя на Рейна. Ее сердце производило мучительно тяжелые удары, а в голове кружилась карусель суматошных мыслей.

— Неужели на этот раз ты потеряла дар речи? — спросил он мягко.

— Полагаю, что потеряла, — ответила она, едва одолев сухость в горле.

Услышав свой дрожащий неуверенный голос, Мадлен постаралась собрать волю в кулак и задала главный вопрос, терзающий ее с той минуты, когда бабушка сделала ей свое убийственное предложение.

— Ты сказал правду? Ты не хочешь развода?

— Я не только не желаю разводиться, — заявил Рейн. — Я найду тебя на краю света и верну, если ты попытаешься сбежать от меня.

Эта клятва, не содержащая нежности влюбленного, продиктована, возможно, исключительно собственническим инстинктом самца, подумала пораженная Мадлен. Но теперь она, по крайней мере, вправе надеяться, что Рейн хочет видеть ее и дальше в качестве своей жены.

С другой стороны, потрясшее ее признание в любви могло быть порождено только лишь рвением графа сломить волю вдовы Хэвиленд. Имеет ли она право принимать его за чистую монету?

Но когда он внимательно посмотрел на нее, в глазах мужа девушка прочла только смесь тревоги и сожаления.

— Насколько я понимаю, бабушка предлагала тебе пятьдесят тысяч фунтов за то, чтобы ты согласилась на развод, Мадлен.

— Да, — ответила она тем же слабым, срывающимся голосом.

— Я страшно боялся, что ты согласишься.

Рейн страшно боялся? Она готова была поспорить, что он и на десятую часть не боялся так, как она.

Мадлен решительно замотала головой.

— Мне не нужны деньги твоей бабушки, Рейн.

— Почему же тогда ты пообещала ей обдумать предложение?

— Я была уверена, что она действует по твоему поручению, что это ты хочешь, чтобы я согласилась на развод.

Желваки заходили у него на лице.

— Нет, я ничего об этом не знал. А если бы знал, то сделал бы все возможное и невозможное, чтобы оградить тебя от ее оскорбительного предложения. Я так сожалею, дорогая. Ее вмешательство возмутительно и непростительно.

Ненадолго зажмурившись, Мадлен глубоко вздохнула от облегчения.

— Я думала, развод пойдет тебе на пользу, — прошептала она. — Леди Хэвиленд выразила надежду, что ты найдешь себе жену, которая будет соответствовать твоему высокому общественному положению.

Выражение его лица осталось серьезным.

— Мне нет дела до того, на что она надеется. Ты же знаешь, мне плевать на бомонд. К тому же ты вполне способна вращаться в любых слоях общества: моих, ее, придворных — каких угодно.

Мадлен вздохнула, ощущая, как надежда наполняет ее сердце вместе с еще неуверенным, едва проклюнувшимся чувством радости. Может ли она ему довериться?

Но вслух девушка проговорила, запинаясь:

— Разница в социальном положении не единственная причина, по которой я полагала, что развод был бы для тебя благом. Леди Хэвиленд также сказала, что ты не получишь ни пенни ее состояния, если наш брак сохранится.

Он пристально посмотрел на нее.

— Так ты пыталась сохранить мне наследство?

— В общем… да.

Рейн явно приложил усилие, чтобы сохранить серьезность.

— Ну, во-первых, у меня есть свое собственное состояние, чтобы не зависеть от воли бабушки.

— Правда?

— Да, я очень богат. Ты разве до сих пор этого не поняла?

— Нет, — ответила Мадлен слабым голосом. — Твои сестры проявили крайнюю обеспокоенность тем, что бабушка может лишить их сыновей средств к существованию. И Фредди говорил, что она использует свое состояние, чтобы заставить тебя жениться на женщине, которую сочтет подходящей.

— Все совершенно не так. Благодаря разумным вложениям в Ост-Индскую компанию я практически так же состоятелен, как и бабушка. Так что нет необходимости жертвовать нашей семьей ради моего благополучия.

— Ох, — выдохнула она.

— Хочешь еще что-нибудь сказать?

Откровенно говоря, она хотела, но сейчас не решалась, боясь возможного ответа Рейна. Но в конце концов Мадлен все же собралась с духом.

— Ты… ты и вправду хотел сказать, что любишь меня?

Черты его лица смягчились нежностью.

— Безусловно, именно это я и хотел сказать. Я правда люблю тебя, милая Мадлен.

Нестерпимая, острая радость наполнила ее душу. Она вся трепетала от счастья.

Ее молчание побудило Рейна придвинуться к ней ближе. Он ласково обхватил ее щеку ладонью, стараясь не задеть синяк, и наклонил голову, будто бы собираясь ее поцеловать…

Но прежде чем их губы соприкоснулись, они услышали, как кто-то намеренно откашлялся. Жгучее разочарование охватило Мадлен, когда она вспомнила, что они здесь не одни — Фредди по-прежнему околачивался поблизости. Что касается лакеев Рейна, то один из них ушел отводить его лошадь на конюшню, а другой удалился на почтительное расстояние.

— Ей-богу, — заговорил Фредди-радостно. — Это было самое романтичное признание, которое мне доводилось слышать. Вы, должно быть, теперь совершенно счастливы, Мадлен. Все ваши страхи оказались беспочвенными.

Побеспокоенная нежелательными свидетелями, Мадлен отодвинулась от Рейна, а Фредди тем временем продолжал свою восторженную речь.

— Если верить слухам, Рейн — идеальный любовник. Теперь я в этом убедился лично. Мне, несомненно, следует у него поучиться…

— Фредди, старина, — Рейн твердо прервал его монолог. — Не будешь ли ты так любезен исчезнуть? Каковы бы ни были твои проблемы, им придется немного подождать. Сейчас мне нужно остаться наедине с моей женой.

— О чем речь, — отозвался Фредди, осклабившись. — Я только лишь порадовался за вас. Теперь вам самое время полностью отдаться своей любви. А я уже начал уставать от постоянных влюбленностей. И я подумал, что это ведь благодаря мне произошло ваше сватовство…

— Фредди! — рявкнул Рейн.

— Ну ладно, ладно. Меня уже нет. Но, Мадлен, когда будете свободны, прошу вас, не забудьте, что мне необходима ваша протекция перед лицом матушки мисс Мерривезер.

— Я не забуду, Фредди, — пообещала она, правда, все ее внимание сейчас было обращено на мужа.

И Рейн отвечал ей тем же. Он поднес ее пальцы к своим губам и нежно коснулся их.

— Может, продолжим наш разговор внутри, любовь моя? — спросил он. — У нас есть что обсудить наедине.

Мадлен слабо улыбнулась Рейну в знак согласия, и он, положив ей на талию свою большую теплую ладонь, повел ее вверх по ступенькам крыльца их дома, оставляя позади хлопочущего о подготовке своего экипажа Фредди Лансфорда.

Рейн провел Мадлен в свой кабинет и плотно затворил за собой дверь.

— Итак, на чем мы остановились?

Мадлен повернулась к нему в ожидании, что же будет дальше.

— Ты собирался поцеловать меня, если мне не изменяет память.

Он на мгновенье улыбнулся и вновь стал серьезен.

— Я хотел бы сделать намного больше, чем просто поцеловать тебя, дорогая. Но сначала, думаю, я должен молить тебя о прощении. За свою бабушку и, что более важно, за самого себя.

Стараясь не показывать свою печаль и обуздывая желание броситься ему в объятия, Мадлен кротко сказала:

— Не нужно передо мной извиняться, Рейн. Мне важно только знать, что ты меня любишь.

Его синие глаза смотрели на нее очень внимательно.

— Я люблю тебя, Мадлен, и не собираюсь отпускать. Но дай мне возможность объяснить, почему я был так упрям.

Ей очень хотелось услышать его объяснения, и она последовала за ним к дивану, где граф усадил ее рядом с собой.

— Должен сразу признаться: я прикладывал все силы к тому, чтобы не влюбиться в тебя, — начал он. — Честно говоря, я был полон твердой решимости больше никогда в жизни не позволять завладеть собой чувствам наподобие любви.

Не сводя с него глаз, Мадлен отважилась поинтересоваться, чем было обусловлено такое решение.

— Фредди говорил, что ты пережил трагически окончившийся любовный роман и что он оставил у тебя в сердце незаживающую рану.

Рейн нахмурился.

— Наш Фредди невозможный болтун.

— Но это правда?

— Да, хотя этот роман нельзя назвать трагическим. Много лет назад я полюбил француженку, которая притворялась, будто отвечает мне взаимностью. В действительности ей нужно было, чтобы я спас ее аристократическую семью от гонений в охваченной революцией Франции. Но как только ее родственники переправились в Англию и оказались в безопасности, она бросила меня и вернулась к своему любовнику.

Сердце Мадлен наполнилось сочувствием от этого признания Рейна.

— Она, наверное, была сумасшедшей, если предпочла тебе другого, — преданно заявила она.

На его устах опять промелькнула улыбка.

— Я благодарен тебе за комплимент, милая, но, положа руку на сердце, я способен понять ее стремление воссоединиться с возлюбленным. Однако после того как моя юношеская любовь была растоптана, я решил стать недоступным для предательства. После окончания войны я вернулся в Англию с твердым намерением не обременять себя сентиментальными чувствами.

Он погладил ее щеку кончиками пальцев.

— Но ты все изменила, Мадлен.

— У меня не сложилось такого впечатления, — сказала она негромко. — С тех пор как мы произнесли наши подвенечные обеты, ты становился все более и более отчужденным.

— Я знаю и очень сожалею об этом отдалении, милая. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание — мне нужно было время, чтобы понять свои чувства к тебе.

Он взял ее ладонь в свою руку, переплетая их пальцы.

— Мне нужно было бы раньше понять, что я пропал. Когда мы были вдвоем, я сходил с ума, а когда мы оставались порознь, я думал о тебе беспрерывно. Но наиболее красноречивый признак заключается в том, что меня охватывала нестерпимая ревность каждый раз, когда Эккерби оказывался рядом с тобой, хотя обычно я очень уравновешен.

Мадлен удивленно подняла брови.

— Ты вправду ревновал?

— Безмерно.

Она покачала головой, изумляясь его признанию.

— Мне еще никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то меня ревновал.

— Да, ревновал. И очень сильно. Это одна из главных причин, почему я был так взбешен, когда ты отправилась в Мэйдстоун. Я думал, что ты едешь на свидание с Эккерби.

— В конце концов я собиралась с ним встретиться, но совсем не по той причине, о которой ты подумал. Я пыталась спасти брата.

— Теперь-то я это понимаю… но тогда я был слишком ослеплен своим горьким опытом. Я боялся, что с тобой все повторится снова. Конечно, это абсурд — связывать тебя с предметом своей первой любви. Ты во многом от нее отличаешься.

Мадлен вопросительно заглянула ему в глаза.

— Самым тяжелым для меня было осознание, что ты не доверяешь мне настолько, чтобы заподозрить в измене.

Его глаза были полны раскаяния.

— Прости меня, любовь моя. Мои подозрения, единожды появившись, порождали все новые и новые. В свое оправдание могу сказать, что было множество иных причин, чтобы у меня возникли сомнения в тебе. И не последняя из них заключается в том, что однажды ты превратилась в совершенно другую женщину, чем была та, на которой я женился. Ты явно пыталась воздействовать на меня своими женскими чарами, точно так же, как это делала моя прежняя возлюбленная.

На этот раз наступила очередь Мадлен раскаиваться.

— Ты не ошибся, Рейн. Я намеренно пыталась тебя соблазнять.

— Зачем?

— Потому что я безумно в тебя влюблена и хотела добиться от тебя ответного чувства.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты любишь меня?

Она кивнула.

— И давно.

Его синие глаза засияли глубоким светом.

— Спасибо тебе, Боже, — прошептал он с жаром, крепче сжимая ее ладонь.

— Именно поэтому я и согласилась выйти за тебя замуж, — добавила Мадлен. — И по этой же причине пыталась изо всех сил тебя соблазнять.

Она грустно улыбнулась.

— Увы, стараясь стать более привлекательной для тебя, я добилась лишь того, что ты еще больше отдалялся от меня.

Рейн добродушно рассмеялся, но все же не согласился с ее утверждением.

— Я бы не сказал, что отдалялся. Чем более искусительной ты была, тем меньше я находил в себе силы сопротивляться.

— Ты совершенно меня обманул.

— Я и себя обманул. Только когда Дафна рассказала мне о том, что задумала бабушка, с моих глаз спала пелена и я наконец понял, что чувствую к тебе. И меня охватил жуткий страх — я боялся, что не успею, что ты согласишься на ее предложение раньше, чем у меня будет возможность переубедить тебя.

— Я бы не стала принимать столь важное решение без тебя, Рейн. Я намеревалась сперва приехать в Лондон и повидаться с тобой, но не хотела отрывать тебя от государственных забот. И теперь не хочу. Разве ты не должен быть сейчас в Лондоне?

— Нет. Принц-регент жив и здоров.

— Так ты пресек покушение на его жизнь?

— Да, около часу назад… и сразу же поехал сюда.

— Я не сомневалась, что ты раскроешь заговор, — восхищенно сказала Мадлен.

Она поежилась, вспомнив свои недавние мучительные подозрения.

— Ты не представляешь, какое я испытала облегчение, узнав, почему ты так часто отлучаешься из Ривервуда и так много времени проводишь в Лондоне. Я так боялась, что у тебя там любовница.

— Естественно, у меня нет любовницы, Мадлен.

— Но вчера ты намекал на то, что есть.

— Да, было жестокостью обманывать тебя. Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Ее сердце растаяло от неприкрытой нежности, льющейся на нее из глаз мужа.

— Конечно.

Она готова была простить ему что угодно сейчас, когда поверила, что овладела его сердцем.

Он обнял ее за плечи.

— Я никогда ни об одной женщине не думал так много, как о тебе.

— Правда?

— Да, правда.

Выражение его глаз, полных желания и нежности, заставили ее сердце колотиться сильнее. Наконец он решил поцеловать ее, поняла Мадлен в радостном предвкушении.

Граф коснулся пальцами ее шеи, где легонько пульсировала жилка, обнял ладонью затылок, немного наклоняя ее голову. Его теплое дыхание обласкало губы Мадлен прежде, чем она ощутила на них сладкое прикосновение его губ. Затем к ней в рот медленно проник его язык, обвивая ее собственный в эротическом танце.

Мадлен беспомощно застонала, протягивая руки к его, шелковистым черным локонам. Пьянящий, волшебный поцелуй Рейна неуклонно разжигал в ней желание. Его язык, соблазняя, дразнил ее ласками, а губы захватывали, пробуя ее на вкус.

Своим натиском он пробудил в ней жгучее вожделение, взволновав кровь. Когда Рейн остановился, Мадлен тяжело дышала. Она хотела возмутиться паузой, но он прижал губы к ее волосам и привлек жену к себе вплотную. Мечтательно вздохнув, Мадлен положила голову ему на плечо.

— Я все еще не могу поверить, что ты смог в меня влюбиться, — сказала она минуту спустя. — Как это возможно? Я же совсем не похожа на невест, кандидатуры которых ты рассматривал. Я совсем не красавица.

Она ощутила ласковые прикосновения его руки на своем затылке.

— Вижу, мне придется избавить тебя от этого страшного заблуждения, дорогая. Ты самая красивая, самая желанная, самая особенная женщина из всех, кого я знал. И я очень тебя люблю.

«Я очень тебя люблю». Мадлен закрыла глаза, наслаждаясь самыми прекрасными словами, которые она когда-либо слышала.

— Я не могу ничего с этим поделать, — продолжал Рейн задумчиво. — Кажется, это началось с самой первой нашей встречи, когда ты угрожала мне своим пистолетом.

Нотка шутливости прозвучала в его словах, но Мадлен все равно принялась оспаривать его обвинение.

— Ты хорошо знаешь, что в действительности я тебе тогда не угрожала.

— Да, конечно. Ты приберегла свои угрозы для того случая, когда я собирался стреляться с Эккерби, — хохотнул Рейн. — К счастью, мне нравятся сильные и бесстрашные женщины.

Она откинулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ты считаешь меня бесстрашной?

— Да, среди прочих ценных твоих качеств. Ты добрая, смелая, честная, внимательная, умная, находчивая… Твои здравомыслие, добродушие, сердечность, склонность к авантюризму — все это завоевало мое сердце.

Польщенная его похвалой, Мадлен тихо улыбалась от удовольствия.

— Признаюсь, я никогда не думала, что склонна к авантюризму.

— А следовало бы. За последние две недели я пережил больше приключений, чем за предыдущие два года. Подумать только, мне не пришлось скучать ни минуты с тех пор, как в моей жизни появилась ты. Но это именно то, чего я всегда хотел.

— Ты уверен в этом, Рейн?

Он, должно быть, почувствовал в ее вопросе еще не исчезнувшее полностью сомнение, поэтому взял ее за подбородок и испытующе посмотрел ей в лицо.

— Абсолютно уверен, любовь моя. Ты — намного большее, чем то, чего я ожидал от жены, но именно то, чего я хотел.

Мадлен ничего не ответила, вбирая в себя его успокаивающий взгляд, а Рейн погладил большим пальцем ее нижнюю губу.

— Я тебе еще в самом начале говорил, что ты слишком мало веришь в собственную привлекательность.

— Говорил, но я не думала, что ты это серьезно.

— Надеюсь, теперь-то ты мне веришь?

— Да, но разве это удивительно, что я не могла надеяться на твою любовь, если ты даже не остался со мной в нашу первую брачную ночь.

— Нет, в этом ничего удивительного нет. Это моя непростительная вина, я понимаю.

Мадлен нахмурилась.

— Мы еще вообще не провели ни одну ночь вместе, не говоря уже о нашей первой.

Рейн с видимым раскаянием нежно поцеловал ее в губы.

— Я собираюсь безотлагательно искупить свою вину. Начиная с этой ночи ты будешь спать в моей кровати.

Мадлен одобрительно вздохнула и опять положила голову Рейну на плечо.

— Должен сказать, что ты стала настоящей соблазнительницей, — заметил он, касаясь губами ее волос.

Она улыбнулась.

— Мне помогли. Я решила, что мне нужно больше знать и уметь, чтобы завоевать такого мужчину, как ты. Поэтому я обратилась к Арабелле и Розлин с просьбой рассказать, как они добились любви своих мужей. Они любезно меня проконсультировали, а их знакомая куртизанка преподала мне несколько уроков своего искусства.

— Куртизанка? Правда? Я хочу услышать эту историю.

Лицо Мадлен зарделось.

— Когда-нибудь я тебе все расскажу, но пока не буду разглашать свои новые знания. Ты все равно намного превосходишь меня в умениях.

— Ну ладно. Но я предлагаю стремиться к большей открытости в наших отношениях. Между нами было слишком много недомолвок. Хватит уже секретов, ты согласна, дорогая?

Она опять подняла голову, чтобы взглянуть на него.

— А как же твои шпионские секреты?

— Конечно, некоторые из них должны остаться тайной, — согласился Рейн.

— То есть ты намереваешься продолжать свою карьеру тайного агента?

— Министерство иностранных дел сейчас не нуждается в получении разведданных, но я подумываю о сотрудничестве с Министерством внутренних дел. Пока еще не решил окончательно.

Мне, наверное, и так хватит забот, например, вытаскивать Фредди из всяких неприятностей.

На губах графа заиграла добрая улыбка.

— Полагаю, мы обязаны ему нашей семьей, в конце концов. Если бы не он, я бы тогда не встретил тебя на том постоялом дворе.

Усмешка в его глазах наполнила ее сердце радостью.

— Мы обязаны также и барону Эккерби, — заметила Мадлен. — Хотя лучше его не упоминать.

Лицо Рейна стало мрачным.

— Я все еще считаю, что ты зря не дала мне пристрелить его на той дуэли. Я бы это точно сделал, если бы знал, что он тебя шантажирует.

Мадлен сдавленно хохотнула.

— Очень хорошо, что ты не знал.

— Да, меня удивляет, что у него хватило наглости конфликтовать с тобой. Ты должна была сразу прийти ко мне, когда узнала о проблемах своего брата.

— Так и нужно было сделать, теперь я это понимаю. Обещаю, что в будущем буду делать, как ты говоришь.

— Я надеюсь на это. Ты слишком уж независима. Себе во вред, милая моя Мадлен.

Поднеся ее ладонь к губам, он слегка коснулся ими ее пальцев.

— Как видишь, меня не все восхищает в твоем характере. Наряду с достоинствами у тебя немало и недостатков… как и у меня. Да еще и моя бабушка.

Веселость Рейна мгновенно исчезла без следа.

— Я должен еще раз просить у тебя прощения за ее отвратительное предложение. Думаю, ты никогда ее не простишь.

— Это будет нелегко, но я постараюсь. Я не хочу стать причиной вашей ссоры.

— Причина ссоры — в поведении бабушки, и она хорошо знает, как можно исправить положение. Если она этого не сделает, я прерву с ней всякие отношения.

— Она — твоя семья, Рейн. И она в таком возрасте, когда нелегко менять свои принципы.

Граф покачал головой, восхищаясь ее великодушием.

— Ты продолжаешь удивлять меня.

Эта похвала вызвала в Мадлен волнение и радость, но Рейн не дал ей возможности долго наслаждаться этим чувством.

— Говоря о семье… — Он указал рукой в сторону своего массивного письменного стола. — Видишь там шкатулку? В ней фамильные драгоценности рода Хэвилендов. И теперь они по праву принадлежат тебе.

Мадлен была тронута его широким жестом — Рейн полностью признавал ее своей графиней. Но для нее намного важнее быть его женой.

— Я никогда не стремилась владеть твоими драгоценностями, Рейн. Мне нужна только твоя любовь.

Он нежно коснулся ее щеки тыльной стороной ладони.

— Ты даже не представляешь, как много это для меня значит, любовь моя. И я тоже хочу твоей любви… больше всего на свете. А также твоего доверия и верности. Я завидовал твоему брату, которому ты на этой неделе проявила столько преданности. Но я понимаю, что должен буду заслужить такое же отношение к себе.

Мадлен глядела на него с торжественной серьезностью.

— А знаешь, чего я еще хочу, Рейн? Я хочу, чтобы наш брак был настоящим, а не по расчету. Я знаю, ты женился на мне только для того, чтобы получить наследника, но я хочу стать для тебя любимой женой.

— Я полностью поддерживаю твое стремление иметь настоящую семью. Как насчет того, чтобы начать все с нуля, дорогая?

— Я бы этого очень хотела.

— Ну так решено. С этой минуты мы начинаем нашу семейную жизнь заново.

— И сегодня ночью я буду спать в твоей постели? — спросила она с надеждой.

— Естественно. Ты правильно сказала, что у нас не было настоящей первой брачной ночи, но я предупреждаю тебя, сегодня я собираюсь тебя соблазнить.

Мадлен потянулась и обняла Рейна за шею в ожидании сладкого поцелуя.

— Я не буду возражать. Ты же знаешь, у меня никогда не хватало сил сопротивляться тебе.

Засмеявшись, Рейн склонил голову, чтобы поцеловать ее.

* * *
Их вторая брачная ночь разительно отличалась в лучшую сторону от первой, благодарно отметила Мадлен. И началась она с романтичного ужина на двоих. После чего Рейн, минуя ее спальню, повел жену в свою собственную.

Та оказалась элегантной, но оформленной явно в мужском стиле: с преобладанием темно-зеленого и золотого цветов. А большая массивная кровать была призвана разместить на себе крупную фигуру Рейна. Спокойный огонь в камине и свечи освещали комнату неярким мягким светом так же, как в их последнее недавнее свидание. Но на этот раз взаимное желание было окрашено нежностью и любовью, а не подозрительностью и сомнениями.

К тому же, размышляла Мадлен, глядя на Рейна в то время, как он вводил ее в свою спальню, она уже не была той невинной, неопытной девственницей, как в их первую ночь. Она точно знала, какое наслаждение ожидает ее этим вечером. И когда их взгляды встретились, она поняла, что ее муж думает о том же.

Предвкушение наполнило Мадлен трепетным волнением, а между тем Рейн затворил за ними дверь, оставив весь остальной мир за ее пределами. Его глаза сияли, как сапфиры в ночи, когда он приблизился к ней. От одного взгляда этих невероятных глаз Мадлен почувствовала разливающееся по телу тепло возбуждения. Она стала мягкой и слабой от желания отдаться ему. Сердце ее порхало от ожидания, она начала раздеваться.

Но Рейн остановил ее, подняв руку в повелевающем жесте.

— Сегодня, как я уже говорил, соблазнение будет моей обязанностью.

— Тогда почему же ты не начинаешь? — спросила она нетерпеливо.

От его томной улыбки она ощутила слабость в коленях. Граф принялся неспешно снимать с нее платье и белье.

Когда вся ее одежда в конце концов была снята, взгляд его потемневших глаз, обжигая, прошелся по ее обнаженному телу. Он был так близко, что Мадлен ощущала жар его великолепного тела, но Рейн все еще не притрагивался к ней.

Вместо этого он принялся раздеваться сам, заставив ее ждать еще дольше. Он медленно снял сюртук, галстук и сорочку, затем туфли и бриджи. Наконец Хэвиленд предстал перед ней в своей чарующей наготе.

В дрожащем свете огня Мадлен наслаждалась этим зрелищем — его могучим торсом, упругими мышцами, все было восхитительно, как всегда. Хотя, по правде говоря, ей казалось, что Рейн стал еще прекраснее со времени их последней любовной встречи.

Настолько прекраснее, что у нее перехватило дыхание.

Его грубая мужественность так потрясающе контрастировала с ее нежным, белым телом, когда он шагнул к ней еще ближе. Она изнемогала от желания прикоснуться к нему, но он по-прежнему не позволял ей брать инициативу в свои руки. Положив ладони на ее талию, он наклонил к ней голову.

Но даже сейчас граф не стал ее целовать, хотя она этого страстно желала. Он только слегка коснулся губами ее губ, щеки, виска, затем зарылся в ее волосы.

— Я хочу, чтобы эту ночь ты запомнила как самую лучшую, — тихо произнес он.

Она будет самой лучшей, Мадлен знала это, наслаждаясь его низким голосом, проникающим ей прямо в сердце. Ее охватила дрожь предвкушения блаженства. Ее тело томилось от ожидания Рейна, его любви. Ей безумно хотелось ощутить его сильные руки, сжимающие ее в объятии, хотелось раствориться в нем.

Но он явно был настроен не спешить, растягивая секунды удовольствия.

Ленивым движением он преодолел последнее расстояние, отделявшее их друг от друга, придвинувшись к ней вплотную. Чувствуя его теплую голую кожу своей, Мадлен затаила дыхание. Затем он прижал ее к себе еще плотнее, вдавливая в горячую твердость своего тела.

Сладостные ощущения от его объятия — от крепких мускулов, от набухшего члена, возбуждающе упершегося в ее живот, — обострили ее вожделение еще прежде, чем Рейн, лаская, обхватил ладонями ее груди. Ее соски мгновенно отвердели в ответ на дразнящие прикосновения его пальцев.

Мадлен простонала и инстинктивно подалась вперед, прижимая грудь к его ищущим ладоням.

— Такие сладкие, — прошептал он хрипло ей на ухо. — Такие прекрасные.

Она издала еще один слабый стон удовольствия, откидывая голову назад, чтобы полнее отдаться его поцелую.

Большие пальцы Рейна совершали круговые движения, от которых ее соски пылали от возбуждения, при этом он опять склонился, покрывая жаркими поцелуями ее выгнутую шею и двигаясь вниз. Острое удовольствие от его ласк пронзало грудь и лоно Мадлен.

Она стонала, схватившись руками за его плечи. А его губы тем временем приблизились к ее твердому соску и захватили его в жадный плен, истязая прикосновениями бархатисто-грубого языка.

Ощущения, заполонившие ее, были такими ослепительно яркими, что у Мадлен подкашивались ноги.

Рейн еще какое-то время уделял внимание ее груди, посасывая, покусывая и приводя во все большее возбуждение. Наконец он обхватил ее тело руками, притягивая к себе еще сильнее.

Жар и жажда наполняли ее пульсирующими волнами. Мадлен нуждалась в нем, чтобы утешить сладкую боль у себя между ногами, в своих трепещущих грудях.

Она чуть не закричала от радости, когда он приподнял ее и заключил свои бедра в кольцо ее ног.

Рейн отнес ее к кровати, где опустил на шелковые простыни и лег на нее. Его глаза тускло поблескивали, когда он навалился на нее тяжестью своего нагого тела, давая ей почувствовать жар своей кожи и твердость вздыбленной от возбуждения мужской плоти.

Обхватив руками его шею, Мадлен притянула голову Рейна к себе. Она упивалась тем, как соответствуют их тела друг другу, а его губы — их вкус, тепло, ощущение от их прикосновения, — наполняли ее сердце восторгом.

Его поцелуй был интимным проникновением, наполнявшим все ее существо сладостной, восхитительной слабостью ожидания. Когда он наконец прервал его, она направила свой внимательный взгляд ему в глаза.

В ответ на этот алчущий взор он ласково улыбнулся и провел пальцами по ее губам.

— Разве найдутся слова описать, насколько ты прекрасна? — проворковал он.

Кончики его пальцев скользнули по ее щеке с невозможной нежностью.

— Ты для меня исключительно привлекательна, Мадлен. Твоя красота не только внешняя — она идет изнутри. Ты меня возбуждаешь, интригуешь и невероятно заводишь. Удовольствие, которое я получаю, глядя на тебя, не меньше, чем радость просто быть рядом с тобой, знать, что ты моя жена.

Ему хотелось дать ей понять, насколько он влюблен в нее. У девушки защипало в горле.

Он накрыл своей ладонью ее руку и прижал к своему сердцу.

— Ни одна женщина не смогла бы меня удовлетворить больше, и никто бы мне не подошел лучше, чем ты, милая. В тебе все, о чем я всегда мечтал, чего мог желать. Ты мне нужна как воздух…

Это были последние слова, после которых он долгое время ничего не говорил. У Мадлен перехватило дыхание, когда он на деле приступил к подтверждению своих любовных признаний.

Рейн мучил ее ласковыми прикосновениями и поцелуями, пока ее не охватила сильная дрожь. Пока она не обезумела от вожделения и страсти. Пока ее вены не наполнились пульсирующим жаром.

Ее тело изнывало, томилось в ожидании его проникновения. Ее женственная пещера увлажнилась от желания, от жажды объять его твердую мужественную плоть.

Тогда он взял ее руку и поднес к своему обнаженному фаллосу, а другую ладонь положил ей между бедер. Мадлен тяжело вздохнула и выгнула спину.

Бе кожа запылала, когда он уперся своим древком в ее влажные, скользкие складки. А когда шелковистая головка скользнула в ее охваченную огнем глубину, она испустила долгий хриплый стон, чувствуя, как его член проникает все дальше в ее тело.

Он медленно погружался, чтобы потом наполовину вернуться, затем опять вошел внутрь до самого предела.

Пронзенная твердой плотью, она стонала от полного его проникновения.

И Рейн, как она подозревала, был охвачен теми же жгучими переживаниями, что и она. Мадлен чувствовала напряжение, охватившее его тело, и видела, что в его затуманенных страстью глазах отражаются ее собственные.

— Прелестная, — прошептал он голосом, полным вожделения, и начал ритмичные движения внутри нее.

Мадлен крепко обнимала его ногами, поощряя продолжать и пытаясь помочь ему проникнуть в ее тело еще глубже, произнося слова, переполнявшие ее сердце:

— Я люблю тебя, Рейн… очень-очень люблю.

В ответ, казалось, его глаза сияли внутренним огнем. Обхватив жену ладонями за ягодицы, он приподнимал ее себе навстречу, двигая своим мощным, обжигающим поршнем внутри нее.

— Я тоже тебя люблю, сладкая, милая Мадлен, — хрипло выдохнул он.

Ей хотелось заплакать от прелести происходящего. Она всхлипывала от переполнившего ее восхитительного чувства, которое вызывал в ней Рейн, продолжающий шептать признания, обещания и ласковые слова, подстегивая страсть все сильнее.

Она чувствовала, как возрастает его напор. Его дыхание стало шумным и порывистым, а прикосновения его рта к ее губам больше не были такими нежными, как прежде. Ритм их скачки становился все более быстрым.

Когда Мадлен исторгла очередной стон удовольствия, поцелуи Рейна стали еще грубее, безжалостнее, агрессивнее. Его ласки становились все более пылкими по мере того, как руки все крепче сжимали ее в своих стальных объятиях. Она ощущала его страсть, его вожделение.

Ярость, с которой он обнимал жену, была подтверждением его горячей любви к ней, Мадлен знала это наверняка.

Сердце бешено колотилось у нее в груди, она отвечала на его настойчивые, требовательные поцелуи с такой энергичностью, будто от этого зависело само ее существование.

Неистовое, всепоглощающее желание кипело сейчас в них обоих. Она подаваласьнавстречу движениям Рейна, а его язык проникал в нее в том же темпе, в котором его стержень вновь и вновь заполнял тело Мадлен.

Напряжение между ними возрастало, пока наконец не стало непереносимым. Когда оно взорвалось в ней с уничтожающей силой, Мадлен закричала, и в следующую секунду к ее крику присоединился хриплый стон, извергшийся из горла Рейна. Их обоих смел огненный вихрь наслаждения и любви, и его губы при этом ловили ее безумные стоны.

Их тела сплелись, переживая отступающий экстаз. Через какое-то время Рейн поднес руку к ее шее, нежно поглаживая бешено пульсирующую жилку, в то время как его губы осыпали лицо Мадлен невесомыми поцелуями.

Затем, приподнявшись над ней, он опустился рядом, заключая ее в объятия и прижимая к себе. Тело Мадлен лежало пластом, будто лишенное костей, а ее голова покоилась на плече Рейна. Она вкушала нахлынувшую на нее радость. Ее грудь буквально разрывалась от переполнявшей ее любви. Их вторая брачная ночь не только слила воедино их тела, но и сочетала священным союзом их сердца и души.

Теперь она поистине стала женой Рейна. Она чувствовала, что желанна, любима.

И она была полна любви к нему — всесильному защитнику, воинственному рыцарю. Ее опасному властелину, который вручил свое сердце во владение Мадлен.

С глубоким вздохом удовлетворения она прижалась губами к его голой коже.

От этого проявления нежности Рейн нашел в себе силы заговорить.

— Я верю, — хрипло произнес он, — после этой ночи ты больше не будешь сомневаться в том, как много ты для меня значишь и как я тебя люблю.

Мадлен не смогла удержать улыбку радости, вновь овладевшей ею.

— Признаю, ты сегодня порядочно поработал, чтобы меня убедить.

— Всего лишь «порядочно»?

Рейн поднес руку к ее лицу и приподнял пальцем подбородок, заставляя ее взглянуть ему в глаза.

— Серьезно, моя дорогая жена, ты понимаешь, насколько сильно я тебя люблю?

— Уже начинаю понимать, — ответила она совершенно искренне.

Она знала, что Рейн любит ее так же страстно и пламенно, как и она его.

Но девушка все же скептически поджала губы, обвивая его шею рукой.

— Но, полагаю, мне нужны еще доказательства. Почему бы тебе не предоставить их, милый мой супруг?

Ее соблазнительная провокация вызвала в нем мягкий смех и заставила склонить голову с требованием поцелуя.

— Предоставлю, милая, с радостью. Дай мне только немного восстановить силы после предыдущего убийственного поединка.

Эпилог

Я ужасно по тебе скучаю, маман. Но я знаю, ты была бы счастлива знать, что я обрела наконец вторую половинку своего сердца.

Лондон, ноябрь, 1817

Рейн медленно пробуждался со смешанным чувством наслаждения и удовлетворенности. Наслаждения, потому что всю вторую половину этого дождливого дня он провел в занятиях любовью со своей женой, прежде чем заснул от пресыщенности и измождения. А удовлетворения — оттого, что они праздновали заключение акушерки о беременности Мадлен.

Она, уставшая от любовных утех, лежала сейчас в его объятиях в тихой полудреме. Дождь уже закончился, их спальня в лондонском доме была наполнена вечерней тишиной.

Рейн ласково провел ладонью по ее голому животу, любуясь привлекательным, теплым телом и восторгаясь от мысли, что внутри нее теперь растет его семя.

Немного подавшись назад, он приподнялся на локте, чтобы получше ее рассмотреть. Рейн отметил для себя, что она значительно похорошела. Он восхитился ее кожей, такой гладкой и чистой.

Как ему вообще могло прийти когда-то в голову, что она простушка? Теперь он не мог этого понять. Когда он начал считать ее красивой? Скорее всего, с самого начала. Правда, красота ее была внутренней, не поверхностной. Мадлен волновала, будоражила, интриговала его.

И в последние недели, с тех пор как они признались друг другу в любви, Рейн следовал правилу, которое сам для себя установил. Он доказывал на деле, а не только красивыми словами, как он в нее влюблен и как много она для него значит.

Рейн был решительно настроен развеять все ее сомнения. А Мадлен оказалась такой ненасытной в любви и все время требовала новых и новых «доказательств». На их супружеском ложе она становилась все более раскованной, демонстрируя врожденное мастерство соблазнительницы.

Ее любовь была сказочным даром, но и страстная натура супруги также пленила его сердце. С каждым днем его потребность в ней все возрастала.

Подняв руку, Рейн убрал с лица жены упавший локон, задержавшись на секунду на ее мягкой, шелковистой коже. Несомненно, он обрел в Мадлен неожиданное сокровище. Она энергична, активна и не боится жить в полную силу. Она подвигла его опять очертя голову кинуться в любовь, отогрев его сердце, так долго остававшееся холодным, и заполняя давнюю пустоту в его душе. Теперь у Хэвиленда не укладывалось в голове, как он мог даже думать о том, что способен жить без Мадлен.

Он любит ее пылко, горячо, безмерно.

В конце концов его нежные прикосновения возымели действие, и Мадлен открыла глаза. Она была такой сонно-взъерошенной, теплой и, о Боже, такой желанной. Она медленно повернула к нему голову и заглянула в глаза.

Как будто думая о том же, о чем и он, Мадлен улыбнулась мужу слабой, пресыщенной улыбкой, которая была сама любовь.

Рейн почувствовал, как сердце в его груди возликовало. Он страстно хотел видеть эту очаровательную улыбку каждый день своей жизни. Хотел, чтобы ее счастливый смех наполнял его существование радостью.

— Я не собиралась засыпать, — прошептала она. — В этом ты виноват, мой милый супруг. Твоя мужская сила совсем уничтожает такую обыкновенную женщину, как я.

Тихо засмеявшись, он легко дотронулся кончиками пальцев до ее губ, наслаждаясь удовольствием, запечатленным на ее лице.

— В тебе нет ничего обыкновенного, дорогая. И твоей вины в том, что мы уснули, тоже нет. Сегодня ты совершенно лишила меня разума. Я теперь уже, наверное, никогда не поправлюсь.

Ее улыбка была потрясающе чувственной, и Рейн опять сдался своему непреодолимому вожделению и запустил пальцы в ее волосы, привлекая голову жены к своей. За миг до того, как он прижался к ее губам, он увидел ее блестящие глаза, затуманенные желанием.

Долгие, сладостные мгновения Мадлен отдавалась его щедрым ласкам… но потом, упершись ладонями в его обнаженную грудь, она заставила его прекратить поцелуй.

— Рейн… Уилл Стокс скоро будет у нас, ты не забыл про эту встречу?

— Нет, я не забыл.

— Нам будет стыдно, если он застанет нас валяющимися в кровати целый день.

— Ничего, он все поймет.

— Рейн, ну серьезно…

Он уступил, сорвав последний, затяжной поцелуй.

— Ну ладно, если ты настаиваешь.

Он помог ей подняться с кровати, но ее последующие попытки умыться и одеться постоянно прерывались частыми поцелуями и его потребностью все время обнимать ее.

Мадлен, конечно, не возражала, что было ясно по ее вздохам удовольствия, которыми сопровождались его приставания.

Когда Рейн помогал застегнуть крючки платья у нее на спине, он не смог удержаться, чтобы не скользнуть ладонями вперед и не обхватить ее слегка вздувшийся живот.

От этого нежного прикосновения Мадлен опять вздохнула, на этот раз от полнейшей удовлетворенности.

— Я все еще не могу привыкнуть к тому, как разительно изменилась моя жизнь, — тихо проворковала она. — Еще пару месяцев назад я и мечтать не могла о том, что у меня будет прекрасный муж, которого хочется любить и лелеять, и что я буду ожидать от него ребенка. Я переполнена счастьем, Рейн.

Он положил подбородок на ее макушку.

— И я тоже, милая.

— Эти дни, кажется, состоят из счастья. Твоя бабушка хоть совсем и не в восторге от меня, но, надеюсь, будет рада узнать, что у вашего рода скоро появится наследник. И ты должен радоваться, что тебе больше не надо трудиться над зачатием потомства.

Рейн улыбнулся зарытыми в ее волосы губами.

— Я очень люблю этот труд, уверяю тебя.

Мадлен мягко засмеялась.

— И Джерард тоже обрел свое счастье благодаря тебе. Родители Линет полностью приняли его в семью и относятся к нему как к родному сыну. Но кто мог подумать, что Фредди остановит свой выбор на приличной юной леди и тем порадует своего отца?

Губы Рейна растянулись в улыбке при мысли, что его неугомонный кузен остепенится в респектабельном браке. Что и говорить, многое изменилось за те два месяца, которые прошли со дня его первой встречи с Мадлен.

— И все три сестры Лоринг безумно счастливы в своих семьях, — продолжала она подводить итог. — Лили, пожалуй, больше остальных.

Самая младшая из сестер Лоринг недавно вернулась из свадебного путешествия со своим мужем, маркизом Клэйбурном. Лили сразу же прониклась к Мадлен симпатией, и они быстро сдружились.

— Я всегда буду благодарна, — прибавила она искренне, — Арабелле и Розлин за то, что они помогали мне завоевывать тебя, Рейн. И Фанни тоже, конечно.

— Ты преувеличиваешь их заслуги, моя дорогая.

— Я так не думаю. Советы Фанни были особенно ценны, когда я пыталась обратить на себя твое внимание.

Он не удивился, узнав имя куртизанки, преподавшей Мадлен уроки своего ремесла. А вот новость, что Фанни Ирвин направила свои таланты в совершенно иное русло — сочинение готических романов, была неожиданной. Ее первый писательский опыт, опубликованный анонимно, если и не стал событием в литературных кругах, то, по крайней мере, имел очень хорошие продажи.

— И теперь я волнуюсь только о Тесс Бланшард, — заметила Мадлен обеспокоенным тоном.

Большим потрясением явилось то, что мисс Бланшард оказалась замешана в компрометирующей связи с проживающим по соседству герцогом и была вынуждена выйти за него замуж, чтобы избежать назревающего скандала.

— Тесс так хотела выйти замуж по любви, — сказала Мадлен сокрушенно. — А этот брак вряд ли назовешь нежным союзом двух любящих душ. Но, по крайней мере, они физически привлекают друг друга, если судить по страстям, которые кипят между ними. Надеюсь, Фанни поможет ей поправить положение в семье так же, как она сделала это для меня.

— Наверное, им нужно предоставить возможность самим решать свои проблемы, — мягко заметил Рейн.

Мадлен начала спорить, но в эту минуту за окном раздался шум экипажа, останавливающегося перед их домом. Последовав за Рейном к окну, она выглянула на улицу и узнала ландо вдовствующей графини Хэвиленд.

Внутри у нее все сжалось при мысли, что сейчас опять придется иметь дело со склочной старухой.

— Полагаю, визит твоей бабушки связан с извещением о моей беременности, — сказала Мадлен.

Хотя он и не поддерживал с бабушкой отношений со времени их ожесточенной стычки в Ривервуде, соблюдая правила этикета, Рейн все же послал ей вчера небольшое письмо, в котором сообщил, что Мадлен, вероятно, в положении.

— Я тоже так думаю, сейчас все узнаем.

Несмотря на визит родственницы, Рейн не спешил завершать облачение в одежды, а Мадлен проявляла еще меньше рвения. К тому времени, когда они наконец спустились на первый этаж, леди Хэвиленд уже ожидала их в гостиной.

Вдова с достоинством поднялась, когда они вошли в комнату. Но, как это ни удивительно, ее лицо выражало неуверенность, как будто бы она робела от предстоящей встречи. Тем не менее, она оглядела Мадлен пристальным изучающим взглядом, от которого ее бросило в краску.

— Как я понимаю, поздравления сейчас будут очень уместны, — начала леди Хэвиленд невозмутимо, но без агрессии, которой ожидала с ее стороны Мадлен.

— Это как посмотреть, — ответил Рейн сухо. — Я отдал распоряжение отказывать тебе в приеме до тех пор, пока ты не захочешь принести Мадлен свои извинения. Видимо, ты убедила Уолтерса в том, что готова это сделать.

Вдова поджала губы.

— Да.

Выражение его лица осталось холодным, он только покровительственно обнял Мадлен за плечи.

— Что «да», бабушка?

— Я приехала… просить у твоей жены прощения… за то отношение к ней, которое я себе позволила.

Такое начало привело Рейна в нетерпение.

— Мою жену зовут Мадлен, бабушка. И ты можешь говорить непосредственно с ней, поскольку она стоит перед тобой.

На надменном лице графини отразилась внутренняя борьба, но вскоре она, видимо, пришла к определенности.

— Ну хорошо, — сказала вдова на удивление кротким тоном, встречаясь взглядом с Мадлен. — Я покорно прошу вашего прощения, Мадлен. Я была совершенно не права, обращаясь с вами таким непозволительным образом. Я искренне надеюсь, что мы начнем наши отношения с чистого листа.

Пораженная очевидным смирением ее светлости, Мадлен взглянула на Рейна, потом снова на его бабушку.

— Безусловно, миледи. Я буду очень рада начать наши отношения заново.

Леди Хэвиленд явно испытала огромное облегчение.

— Спасибо, моя дорогая. А теперь, если не возражаете, я присяду. У меня ведь слабое сердце, вы же знаете.

Мадлен заметила, что мрачный вид Рейна сменился оживленностью с легким оттенком скептицизма, когда он помогал старушке устроиться в удобном кресле.

— Твои извинения достаточны, бабушка, даже более того. Но бесконечные жалобы на больное сердце уже не находят сочувствия. Твои врачи уверяют, что для своего преклонного возраста ты исключительно здорова. И ты запросто можешь пережить своих внуков.

— Очень в этом сомневаюсь, — проворчала графиня. — Можешь быть таким бесчувственным, если тебе так хочется.

Но увидев, что Рейн нахмурился, она поймала его за руку.

— Не обижайся, мой мальчик, я не хотела ссориться. Скажу откровенно, я больше не имею ничего против твоего брака. Я надеялась, что ты удачно женишься и произведешь на свет наследника, чтобы твой негодник-дядя, позорящий наш род, не мог претендовать на титул. Но больше всего я желала, чтобы ты был счастлив. А Дафна говорила мне, что ты очень счастлив с Мадлен, и она, несомненно, станет хорошей матерью для твоих детей.

— Чрезвычайно счастлив, бабушка, — согласился Рейн. — Но ты не обрадуешься, когда узнаешь, что я собираюсь продолжить свою прежнюю работу.

Рейн принял предложение стать секретным агентом, подотчетным лично министру внутренних дел виконту Сидмуту. В его обязанности теперь входило раскрытие и предотвращение заговоров, угрожающих безопасности государства и его граждан.

Мадлен была чрезвычайно рада тому, что Рейн нашел для себя дело, которое даст ему возможность проявить свои неординарные способности и навыки, поскольку понимала его непреодолимую потребность в помощи другим. И если смотреть в самую суть, то его отвага, сострадание и обостренное чувство справедливости — как раз то, за что, по большей части, она его и полюбила.

Услышав заявление внука, леди Хэвиленд совершила над собой явное усилие, чтобы, не высказать какую-нибудь колкость.

— Ты изменил мое отношение и к этому тоже, Рейн. Принц-регент лично похвалил твою доблесть на службе короне, а я бы никогда не стала препятствовать, пожеланиям принца, ты же знаешь. Правда, я горжусь тобой, мой мальчик.

Рейн склонился, чтобы поцеловать бабушку в щеку. От этого проявления нежности графиня стала довольной и немного смущенной.

— Должна сказать, Рейн, я чрезвычайно рада, что ты обрел семейное счастье. Бог свидетель, я никогда не могла поладить с твоим дедом, который женился на мне только лишь из-за моего состояния.

Воспоминания о прошлом погрузили ее на несколько мгновений в задумчивость. Затем она обратилась к Мадлен.

— Вы оказались не так корыстны, как я боялась, иначе приняли бы предложенные мною деньги. Думаю, это подтверждает то, что вы любите моего внука хотя бы чуть-чуть.

— Я люблю его, леди Хэвиленд. Безмерно.

— Ну если так, то вы, должно быть, подходите ему, в конце концов. И вы стали значительно лучше выглядеть в этом новом светском наряде. А если вы еще бросите преподавать в этой плебейской школе, я со спокойным сердцем смогу представить вас в своих кругах.

— Бабушка, — сказал Рейн грозно, а Мадлен только лишь улыбнулась.

Ее жизнь будет так же полнокровна, как и жизнь Рейна, если она продолжит воспитывать своих способных учениц, наполняя их юные умы и снабжая необходимыми навыками, чтобы те смогли стать настоящими леди.

Но наиболее полноценной жизнь будет тогда, когда у нее появятся собственные дети. Ее и Рейна.

— Ну ладно, ладно, — легко сдалась леди Хэвиленд. — Постараюсь примириться со всем этим.

Как раз в это время в дверном проеме показался Уолтерс и вежливо покашлял.

— Мистер Стокс желает вас видеть, милорд.

Рейн поднял бровь, глядя на Мадлен, и она поняла, что он не хотел бы оставлять ее один на один со своей придирчивой бабушкой.

Но она подбодрила супруга.

— Ступай, займись делами с мистером Стоксом, Рейн. Мы с леди Хэвиленд воспользуемся случаем познакомиться поближе.

Граф недолго оставался в нерешительности, но потом кивнул.

— Прошу прощения, бабушка, но эта встреча была назначена заранее.

Затем взяв Мадлен за руку, он увлек ее за дверь, в коридор.

— Ты уверена, что совладаешь с ней самостоятельно? — спросил он, притворив за собою дверь.

— Да, уверена, — ответила ему Мадлен. — Попытка твоей бабушки примириться со мной, без сомнений, объясняется тем, что она поверила твоей угрозе порвать с ней отношения. Но если она и не совсем искренна в своей благосклонности ко мне, то в будущем я надеюсь завоевать ее доверие.

— Я все еще нахожу удивительным то, что ты готова простить ее. Ты намного великодушнее, чем мог бы быть я.

Мадлен улыбнулась.

— Я могу простить ее, Рейн, потому что в глубине души она любит тебя и желает тебе только добра. И, если подумать, мы оба должны быть ей благодарны. Ведь это она настояла, чтобы ты подыскал себе невесту и вступил в брак. Иначе у тебя не было бы необходимости искать удобную кандидатуру и ты не женился бы на мне.

Рейн улыбнулся, глядя на нее влюбленными глазами.

— Меньше всего ты — «удобная кандидатура», любовь моя, к моей великой радости и удовлетворению. К счастью, я люблю трудности.

Мадлен хохотнула.

— И я тоже. Я очень довольна, что мой муж — бывший шпион и руководитель секретной организации. Любой другой мужчина был бы слишком ручным и скучным для меня.

— Ты меня полностью приручила, милая. Но, полагаю, я заслуживаю большей похвалы за то, что был достаточно проницательным, чтобы выбрать именно тебя.

Весело глядя ему в глаза, Мадлен положила ладонь на могучую грудь, чувствуя, как в ней ритмично бьется его сердце.

— Я бесконечно благодарна тебе за то, что ты выбрал меня, дорогой мой супруг. Ты спас меня от незавидной судьбы старой девы.

— А ты, милая Мадлен, спасла меня от беспросветной скуки и безнадеги. Но важнее то, что ты спасла меня от прозябания без любви.

Слегка улыбнувшись, она удивленно покачала головой.

— Невероятно, но мы пережили все козни и злоключения наших многочисленных родственников и знакомых: моего брата, Эккерби, твоей бабушки, Фредди…

Рейн обнял ее, окружая своим теплом, вызывающим в ней чувство защищенности и надежности.

— Да, верно. Но теперь, к сожалению, я должен обратиться к своим служебным обязанностям.

Герцог Сидмут привлек Рейна для решения новой задачи, а тот призвал себе в помощь Уилла Стокса. Они оба были с головой погружены в проработку деталей этой операции.

— Уилл ждет тебя, — напомнила ему Мадлен.

Но граф задержал свой уход на время, достаточное для пылкого поцелуя с Мадлен. Наслаждаясь вкусом его чудесных губ, она удовлетворенно вздохнула, чувствуя себя любимой, желанной и хранимой.

И когда он наконец отпустил жену, она охотно позволила ему уйти. Хотя Мадлен и будет скучать по нему, пока они разлучены, она испытывала величайшую радость, зная, что Рейн всегда будет возвращаться домой, к ней.

Сердце ее наполнялось счастьем, пока она смотрела на удаляющуюся фигуру своего мужа, высокую, статную.

После этого, с блаженной улыбкой на устах, Мадлен направилась в гостиную, где ее ждала бабушка Рейна. Когда-нибудь она обязательно завоюет сердце надменной старушки, ведь у нее богатый опыт общения со своенравными пожилыми аристократками, и бабушка Рейна не будет исключением. Особенно когда Мадлен подарит Рейну наследника, о котором так мечтает старая графиня.

Она жалела только о том, что рядом нет ее дорогой маман, чтобы обнять своего первого внука.

Открыв дверь в гостиную, Мадлен на мгновенье остановилась, борясь с комом, подступающим к горлу. Увы, ее мать никогда уже не будет с ней.

— Тебе не нужно больше волноваться за твоих детей, маман, — тихо произнесла Мадлен. — Джерард и я обрели счастье, больше которого в этом мире нет.

Примечания

1

Презрительная кличка, данная Наполеону Бонапарту англичанами.

(обратно)

2

Званый вечер (фр.).

(обратно)

3

Роковая женщина (фр.).

(обратно)

4

Общая спальня (фр.).

(обратно)

5

Совсем нет (фр.).

(обратно)

6

Какая же я неловкая (фр.).

(обратно)

7

Псише — старинное напольное зеркало в поворотной раме для установки в наклонном положении.

(обратно)

8

Каналья, негодяй (фр.).

(обратно)

9

Боже мой! (фр.).

(обратно)

Оглавление

  • Глава первая
  • Глава вторая
  • Глава третья
  • Глава четвертая
  • Глава пятая
  • Глава шестая
  • Глава седьмая
  • Глава восьмая
  • Глава девятая
  • Глава десятая
  • Глава одиннадцатая
  • Глава двенадцатая
  • Глава тринадцатая
  • Глава четырнадцатая
  • Глава пятнадцатая
  • Глава шестнадцатая
  • Глава семнадцатая
  • Глава восемнадцатая
  • Глава девятнадцатая
  • Глава двадцатая
  • Глава двадцать первая
  • Эпилог
  • *** Примечания ***