начинается» есть «Послесловие от автора». В нем — обещание продолжить цикл. Признаться, когда я прочитал его несколько лет назад, я подумал, что это послесловие всего лишь изящный авторский ход. Однако «Синий соловей» действительно остался «незакрытой книгой». Перед нами только что вышедший сборник с подзаголовком: «Соловьиные истории» — прямое продолжение «Синего соловья». Так же, как и в предшествующей книге этого цикла, повествование идет в них от первого лица, так же, как и в тех, в новых рассказах много философских, лирико-иронических рассуждений об искусстве. И так же, как первые рассказы «соловьиного цикла», новые — в высшей степени увлекательное чтение, завораживающее импровизационной непосредственностью повествования. Эрвин Штритматтер — удивительный устный рассказчик. Он охотно рассказывает «случаи из жизни». Они обрастают новыми подробностями, а некоторые детали в них постепенно теряются, высвечиваются одни стороны, уходят в тень другие, заостряются сюжетные ходы, углубляется смысл — словом, они преображаются, как всякое художественное произведение. Нечто подобное происходит и с рассказами написанными. Момент «устности», сиюминутности повествования присущ лучшим рассказам Штритматтера.
У писателя сильна и свежа память о собственном детстве. Понимание детства с присущими этой поре жизни силой и свежестью восприятия окружающего — верный залог творческого долголетия художника. Художник хорошо помнит все ипостаси своей юности, свои детские мечты и увлечения. И он прав — в них бесценный опыт.
В рассказах «Соловьиного цикла» многое связано с детством. Из ранних впечатлений ему особенно дорого все, касающееся искусства бродячих кукольников, балаганщиков и циркачей. Тема клоунады, фокусничества, чародейства, чудодейства и лицедейства проходит через весь цикл, в том числе и через новые рассказы.
В «Синем соловье» большое место занимает и тема искусства. Путь, который проходит лирический герой Штритматтера, — путь человека, решившего смолоду понять свое предначертание, осознавшего, что может и должен быть художником. Мы читаем о первых — крутых! — ступенях и первых — острых! — терниях на этом пути. Вначале чувствуем, как занимательно читать этот рассказ, потом понимаем, как поучительно это чтение. Соловей, который поет на страницах этих книг, не механический. Это тот живой и прекрасный, который пленял нас и в майской роще, и на страницах сказки Андерсена. А если он синий, так это потому, что в немецкой поэзии и искусстве синий цвет был всегда цветом мечтаний и исканий, а синяя птица — символом высокой романтики.
В Шульценгофе я записал на пленку некоторые размышления Штритматтера о его творчестве. Привожу отрывки из записи, опуская свои вопросы — они понятны из ответов.
Разговор начался с цирка.
— Цирк — проникнутая поэзией область, поэтическая «провинция», которая заслуживает изучения. У циркачей — прекрасные гуманистические традиции: поддержка, взаимная выручка. Они готовы в любой момент прийти на помощь друг другу, они друг от друга зависят и друг друга не подводят.
Вот еще несколько слов из этой беседы.
— Многие эпизоды моих автобиографических произведений столь невероятны, что иные читатели принимают их за сплошную фантазию… Но моя жизнь столь пестра и многообразна, что и самому порой трудно поверить — все это было. Все это было на самом деле.
— В автобиографических рассказах я не придерживаюсь хронологии. И не собираюсь этого делать. Я пишу их тогда, когда у меня возникает желание, когда мне кажется — вот история, которую стоит рассказать. Я возвращаюсь к своей жизни и черпаю из нее…
— Долгая жизнь преподала мне несколько важных духовных истин. Я доверяю им больше, чем многим теориям. Эти истины я и стараюсь воплотить в своих вещах.
Воплощением простых и важных, глубоко гуманистических истин и являются произведения, вошедшие в эту книгу.
Сергей Львов
Из книги «ВТОРНИК В СЕНТЯБРЕ. 16 РОМАНОВ В СТЕНОГРАММЕ»
Моя бедная тетя
Перевод Н. Бунина
Дядя и тетя были хуторяне; со дня сотворения моего мира они обитали в своей усадьбе и знали там каждую песчинку. Вполне возможно, что в допотопные времена на месте теперешнего дома была земляная нора, в которой ютились их предки, а последующие поколения землепашцев совершенствовали эту нору, выкладывая ее камнем и деревом, пока не получилась усадьба.
Дядя и тетя будоражили землю плугом и мотыгами, вдохновляли ее навозом на дела, ну а земля отвечала им делами: картофелем, льном, гречихой. Дядя с тетей ели картошку, картошка и размоченная гречка жарились в льняном масле и потом снова превращались в песок на пашне.
Тетя Майка была женщиной набожной и носила черный платок, хотя он не мог обуздать ее рыжие букли. Дядя Липе, худой и смуглый, напоминал просмоленный столб; когда он выбривал с низко заросшего лба
Последние комментарии
1 час 18 минут назад
1 час 31 минут назад
2 часов 4 минут назад
2 часов 37 минут назад
18 часов 7 минут назад
18 часов 16 минут назад