О слышании и делании [Митрополит Антоний Сурожский Блум] (fb2) читать постранично, страница - 2

радости и в этой уверенности. Аминь.

26 ноября 1967 г.

Пер. с англ.

Благая весть

      Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

     Каждую неделю мы слышим в церкви чтение Евангелия, – и так из года в год, в течение всей нашей жизни; и кроме того, люди верующие вчитываются в Евангелие изо дня в день.

     И как страшно, как грустно думать, что мы так привыкаем к чтению Евангельскому и к святым, возрождающим словам, которые Бог произносит для нас, как страшно и грустно, что мы так привыкаем – и слово Евангелие означает для нас только название книги, но не возбуждает в нас того восторга, того умиления, которые это слово, произносимое Иоанном Крестителем, повторяемое учениками Спасителя Христа, возбуждало в душах людей.

     Ибо слово Евангелие на русском языке действительно означает только книгу, в которой содержится рассказ о жизни, о чудесах Спасителя и Его учение. Но на греческом языке слово "евангелие" значит "благая весть", нечто совершенно заново провозглашаемое, новизна чего настолько дивна, что можно сказать об этой вести, что она благая. А слово благой употребляется в Евангелии так трепетно! Ведь вы помните, как человек подошел ко Христу и Ему сказал: "Учитель благий, что сотворю, чтобы иметь вечную жизнь?". И Спаситель ему ответил: "Почему ты называешь Меня благим? Благ только Бог".

     И если мы говорим об этой вести Евангельской, что она действительно благая весть, то она должна обозначать для нас совершенную новизну жизни, ту новизну, которую только Бог может нам сообщить.

     О чем же эта весть, что в ней такое не только новое, но дивное? – Весть о том, что Бог, Который для всех народов земли и даже для еврейского народа был Тем, Кого Пророк называет "Бог вдали", то есть Бог страшный, Бог такой великий, что к Нему подойти нельзя, Бог, о Котором пророки и подвижники говорили: "Горе мне! Я видел Бога, мне остается только умереть...", – что этот Бог перестал быть Богом издалека и стал нам так неописуемо, так неизмеримо близок: Он стал человеком. Во всем Он уподобился нам; Он носил плоть нашу; Его душа была подобна всякой человеческой душе, Он имел человеческий ум, и человеческое сердце, и волю человеческую. Но сверх того, Он был Живой Бог, ставший человеком.

     И этим Он открыл перед нами две тайны, такие, о которых никто подумать не мог бы. Никто не посмел бы подумать, что Бог непостижимый, святой, Бог, Который является Самой Тайной бытия, может стать человеком, подобным нам. Этот Бог, Который вызывал трепет в людях, теперь вызывает в нас ласковую благодарность: Он сын человеческий, не переставая быть Сыном Божиим.

     И второе, что открывается нам в воплощении Слова Божия, это то, что человек настолько велик, настолько глубок, что способен соединиться с Богом и не быть уничтожен сам Божественным огнем, – соединиться с Богом без того, чтобы Божество было в чем бы то ни было умалено.

     Образ этого соединения мы находим в Ветхом Завете в образе неопалимой купины, того куста, который горел Божественным огнем – но не сгорал, потому что Божественный огонь превращает всё, к чему касается, в пламя, но не испепеляет. Божественный огонь уничтожает только зло, грех, то, чего на самом деле нет: а всё, что только может иметь бытие, он возводит в такое величие, которое описывает нам апостол Петр, когда говорит, что мы призваны стать причастниками Божественной природы.

     И еще одно нам раскрывается в Евангелии, еще одна благая, непостижимо благая, непостижимо великая весть: то, что Бог так нас возлюбил, что Он стал Одним из нас для того, чтобы с нами вместе понести всю человеческую тварную судьбу и все страшные последствия человеческого греха, происшедшие через отпадение от Него, Творца нашего. Это Бог, Которого мы можем не только любить, не только трепетать перед Ним, но Бог, Которого мы можем почитать и, говоря человеческим языком, "уважать", потому что Он на Себя взял всю ответственность за Свой первичный акт сотворения человека и за страшный, поистине страшный, но тоже дивный дар свободы.

     Без свободы была бы невозможна любовь, потому что любовь – это совершенство свободы, без любви мы были бы только предметами, но не могли бы ответить на Божию любовь любовью, которую мы можем Ему дать или в которой можем отказать.

     Как дивно думать, что таков Бог; что Он всё на Себя берет, что произошло от Его решения нас создать, что все последствия нашего греха Он берет на Себя и в Себе всё побеждает и нам дает свободу быть чадами Божиими, приобщиться Его Божественной природе, стать Его детьми. Как говорит Ириней Лионский, "в Единородном Сыне Божием, силой Святого Духа, стать единородным сыном Небесного Отца".

      Вот в чем благовестие, вот что новое, никогда не слыханное, никогда не грезившееся, и что является не мировоззрением, не мечтой, а дивной, спасительной,