Маяк на Краю Света [Жюль Верн] (fb2) читать онлайн

Жюль Верн Маяк на Краю Света

Глава I НОВЫЙ МАЯК ЗАЖИГАЕТ ОГНИ

Солнце садилось. Погода стояла прекрасная. Только у самого горизонта в лучах заката виднелись над морем облачка, которые постепенно тоже исчезнут в сумерках. Здесь, в высоких широтах Южного полушария, сумерки длинные.

Когда багряный диск уже наполовину скрылся за холмами, с борта «Санта-Фе» раздался пушечный выстрел, а на мачте развернулся и забился на ветру флаг Аргентинской Республики^[1].

В то же мгновение на вершине маяка, возведенного недавно в бухте Эльгор, вспыхнул яркий свет. Смотрители, строительные рабочие, которые стояли на берегу, и команда судна приветствовали огонь первого на этих далеких берегах маяка громкими криками.

В ответ раздались еще два пушечных выстрела, и эхо от них долго перекатывалось по холмам. Затем флаг спустился, как и полагается на военном корабле, и остров, расположенный в месте слияния вод Атлантического и Тихого океанов, вновь погрузился в тишину.

Рабочие поднялись на борт сторожевика, а на суше остались лишь трое смотрителей маяка.

Один из них в это время нес вахту, двое других решили прогуляться по берегу, прежде чем зайти в дом.

— Итак, Васкес, завтра корабль уйдет? — обратился к своему товарищу тот, что был помоложе.

— Да, Фелипе, и, надеюсь, в пути с ним ничего не случится, — ответил Васкес.

— До дома путь неблизкий.

— Ну, дорога отсюда не длиннее, чем сюда, Фелипе.

— Догадываюсь, — ответил тот с улыбкой.

— Хотя, ты знаешь, — заговорил снова Васкес, — иногда на то, чтобы добраться до цели, времени уходит больше, чем на обратный путь. И вообще, полторы тысячи миль^[2] — сущий пустяк для парохода, когда машина в порядке и паруса на месте.

— Да и капитан Лафайате отлично знает маршрут. Правда, Васкес?..

— Конечно, сынок, следует идти все время прямо. Чтобы попасть сюда, нужно держать курс строго на юг, а когда возвращаешься домой — строго на север. Если ветер не изменится и будет дуть с материка, корабль пройдет вдоль берега, как по тихой речке.

— По речке, у которой только один берег, — заметил Фелипе.

— Не важно, главное, что этот берег тебе помогает, а берег всегда помогает, когда находится с наветренной стороны.

— Вот именно, — подтвердил Фелипе. — А если ветер вдруг переменится?

— Плохо, если переменится. Но будем надеяться, что счастье не изменит «Санта-Фе». За две недели вполне можно пройти эти полторы тысячи миль и встать на якорь у Буэнос-Айреса.

— А если вдруг подует восточный ветер?..

— Тогда спасения нет ни в открытом море, ни у берега. Да, сынок. От Огненной Земли вдоль всей Патагонии^[3] не найдешь ни одной удобной бухты^[4]. И чтобы шквал не выбросил судно на берег, придется уйти в открытое море.

— Но погода, кажется, портиться не собирается.

— Да, не должна: лето только начинается… Впереди целых три месяца отличной погоды, вполне достаточно.

— Строительство закончилось вовремя, — добавил Фелипе.

— Как раз к декабрю. А декабрь в этих широтах, можно сказать, то же, что июнь в Северном полушарии. Реже налетают эти страшные ураганы, для которых потопить корабль — что унести шляпу с головы. Ну, а когда «Санта-Фе» доберется до гавани, пусть себе дует, пусть все рвет, ревет бурей на радость дьяволу! Нам-то с тобой нечего бояться, наш остров в море не унесет.

— Уж это точно. Капитан тем временем доложит, как здесь обстоят дела, и возьмет на борт наших сменщиков.

— И всего через три месяца вернется сюда.

— И найдет остров на том же месте.

— И нас на нашем острове, — добавил Васкес, потирая руки. Он глубоко затянулся из своей трубки, и густое облако дыма окутало его.

— Да, сынок, остров — не корабль, который волны швыряют из стороны в сторону, с нашего якоря не сорвешься — зацепились за Американский материк. Конечно, местá здесь нехорошие. Мыс Горн^[5] вполне заслужил свою дурную славу. Сколько кораблей разбилось на камнях у острова Штатов^[6], какие богатства затонули в этих морях! Но теперь все изменится. На острове зажегся маяк, и никакому урагану, никакой буре его не потушить! Огонь вовремя предупредит об опасности, и даже в самую темную ночь морякам теперь не страшны ни утесы Сан-Дьегос, ни мыс Сан-Хуан, ни скалы Фэллоуз. Мы позаботимся, чтобы на башне у нас всегда ярко светил маяк.

В словах Васкеса слышалась уверенность, и его собеседник, кажется, приободрился. На сердце у Фелипе было неспокойно: предстояло провести три долгих месяца на пустынном острове, вдали от дома, от людей. Одна надежда на корабль, который вернется весной.

А Васкес тем временем продолжал:

— Знаешь, браток, я сорок лет проплавал по морям Нового и Старого Света, сначала юнгой, матросом, потом боцманом, и вот на старости лет повезло — назначили смотрителем на маяк, и на какой! «Маяк на Краю Света».

Очень подходящее название: башня стоит на краю острова, который находится на самой оконечности материка. За сотни миль от всех обитаемых и обжитых человеком мест.

Васкес докурил трубку и выбил пепел на ладонь.

— Ты когда собираешься сменить Мориса на вахте?

— В десять.

— Ладно, а я заступлю с двух ночи.

— Договорились. Пока же лучше всего пойти спать.

— Да, Фелипе, по койкам!

Собеседники повернули к маяку, прошли через калитку в ограде и скрылись за дверью домика рядом с башней.

Дежурство прошло спокойно. Когда начало светать, Васкес погасил прожектор.

На Тихом океане приливы обычно незначительны, особенно у берегов Америки и Азии, а в Атлантике наоборот^[7] — идут мощной волной, что чувствуется даже вблизи Магелланова пролива^[8].

В тот день отлив начинался в шесть часов утра, и, чтобы утром сняться с якоря, к рассвету следовало полностью подготовиться к плаванию.

Но за ночь работы не удалось закончить, и капитан решил отложить выход в море до вечернего отлива^[9].

Пароход военно-морского флота Аргентинской Республики, водоизмещением^[10] в двести тонн, мощностью в сто шестьдесят лошадиных сил, с экипажем почти в пятьдесят человек, не считая капитана и его помощника, назывался «Санта-Фе». В те времена еще не знали быстроходных крейсеров, торпедоносцев и скорости в девять узлов^[11] вполне хватало для патрулирования берегов Патагонии и Огненной Земли, где плавали только рыбаки на своих суденышках. В тот раз «Санта-Фе» получил особое задание: доставить к самому проливу Ле-Мера^[12] рабочих и материалы для возведения маяка. Проект принадлежал одному инженеру из Буэнос-Айреса.

Капитану поручили проследить за ходом работ и дождаться их завершения.

Последние три недели «Санта-Фе» простоял в бухте Эльгор, и теперь, когда выгрузка съестных припасов для Васкеса и его товарищей закончилась и капитан Лафайате убедился, что у смотрителей будет все необходимое, предстояло забрать рабочих и уйти с острова Штатов. Если бы не вышло задержки со строительством, «Санта-Фе» еще месяц назад вернулся бы в порт приписки.

Все это время судно спокойно стояло на якоре в глубине бухты Эльгор, надежно защищенное ее берегами от всех ветров. Опасность поджидала корабль в открытом море. Правда, весна прошла без особых бурь, и хотелось надеяться, что лето на Магеллановом архипелаге^[13] тоже сжалится над моряками и ограничится короткими шквалами.

Пробило семь утра. Капитан Лафайате с помощником Рьегалем вышли из своих кают.

Матросы заканчивали уборку, гоня швабрами по палубе воду, которая сливалась в море через шпигаты^[14]. Боцман в последний раз проверял, все ли в порядке, готов ли корабль к отплытию. Сниматься с якоря собирались не раньше полудня, но паруса уже расчехлили, а вентиляционные трубы, медные части нактоуза^[15] и решетки были начищены до блеска, большую шлюпку с утра подняли на борт и закрепили на месте, а малую пока, на всякий случай, оставили на плаву.

Взошло солнце, и над судном взвился флаг. Вскоре склянки^[16] на баке^[17] пробили восемь раз, и новая смена заступила на вахту.

После завтрака офицеры вернулись на полуют. Ветер дул с берега, небо почти совсем очистилось от облаков.

Капитан решил отправиться на берег. Прежде чем уйти из бухты, ему хотелось еще раз обойти маяк с пристройками, проверить работу аппаратуры. Шлюпка причалила, прибывшие сошли на берег.

На сердце у офицеров было тревожно: беспокоила судьба людей, которых приходилось надолго оставлять на этом диком острове.

— Нелегко им придется, — сказал капитан. — Они, конечно, бывалые моряки, всего повидали на своем веку, и служба на берегу для них — почти отдых.

— Да, наверное, это так, — проговорил Рьегаль, — но служить на маяке вблизи от обжитых берегов, откуда можно легко добраться до людей в любой момент, — это одно, а остаться на необитаемом острове, от которого корабли стараются держаться подальше, как только завидят его на горизонте, — совсем другое.

— Согласен, Рьегаль. Поэтому и сменят их здесь уже через три месяца, хотя первая вахта приходится на самое благоприятное время года.

— Да, к счастью, зимовать Васкесу и его товарищам на мысе Горн не придется. Зимы-то здесь страшные.

— Действительно страшные, — подтвердил капитан. — Мне пришлось однажды идти вдоль берегов Южной Америки от острова Отчаяния^[18] до архипелага Богоматери^[19], мимо мыса Пилар^[20], и я узнал, что такое настоящий шторм. Но дом на маяке крепкий, бури ему не страшны. Провианта хватит, даже если придется задержаться здесь на два лишних месяца. Со здоровьем у парней все в порядке, будем надеяться, что с ними ничего не случится в ближайшее время. Ветры здесь, конечно, холодные, но воздух чистый — продувает сразу с двух сторон. Кстати, Рьегаль, вам известно, что, когда объявили о наборе смотрителей для Маяка на Краю Света, от желающих отбоя не было!

Так, за разговором, капитан и его спутник дошли до ограды, открыли калитку. Васкес и двое других смотрителей уже поджидали их. Моряки приветствовали офицеров по всей форме, те козырнули в ответ и прошли в дом.

Прежде чем заговорить, капитан Лафайате внимательно — от кончиков меховых сапог до капюшона прорезиненного плаща — осмотрел обмундирование остающихся, а затем обратился к старшему смотрителю:

— Как прошла ночь?

— Хорошо, — ответил Васкес.

— Кораблей в море не заметили?

— Ни одного. Воздух чистый, и огни были бы видны за четыре мили от берега.

— С лампами все в порядке?

— Ни разу за ночь не погасли, капитан.

— Во время дежурства не замерзли?

— Нет, капитан. Там все хорошо закрыто со всех сторон, стекла двойные.

— Давайте осмотрим дом, а затем поднимемся на маяк.

— Слушаюсь, капитан, — ответил Васкес.

Жилые помещения располагались в нижнем этаже башни. Толстые стены строения могли выдержать удары самой свирепой бури. Гости с корабля осмотрели все помещения. Дом надежно укрывал людей от ливней, холодов и пурги, которыми так страшны приполярные широты.

Жилые комнаты выходили в коридор, который вел к двери, откуда лестница поднималась наверх, на галерею.

— Пройдемте на маяк, — предложил капитан.

— Слушаюсь, — снова сказал Васкес.

— Нам достаточно одного сопровождающего.

Васкес знáком приказал товарищам оставаться внизу, а сам открыл дверь и стал подниматься, офицеры последовали за ним. Каменные ступени узкой винтовой лестницы, вделанные прямо в стену, освещались через узкие бойницы, прорезанные в башне на разной высоте.

Наконец добрались до вахтенного поста, теперь сам фонарь и осветительное оборудование находились как раз над ними. Офицеры расположились на скамье, которая шла кругом, вдоль всего помещения. Через оконца открывался вид на четыре стороны света.

Внизу ветер казался не очень сильным, а здесь, наверху, в ушах свистело и громкие крики чаек, альбатросов^[21] и фрегатов^[22] едва доносились с моря. Лафайате с помощником двинулись дальше: по легкой лесенке взобрались на балюстраду^[23], которая шла вокруг фонаря; отсюда были видны море и все окрестности. С запада, насколько хватало глаз, — безлюдный остров и пустынное море, на северо-западе, сворачивая к югу, кромка берега описывала широкую ровную дугу, и лишь холмы Сан-Хуана на северо-востоке нарушали однообразие. Вся жизнь сосредоточилась в глубине бухты Эльгор, у подножия здания, на берегу, где суетились матросы с «Санта-Фе». А дальше, до самого горизонта, снова не виднелось ни паруса, ни дымка над трубой — ничего, кроме бесконечного и бескрайнего океана.

Гости пробыли наверху около четверти часа, а затем вернулись на судно, захватив с собой Васкеса. Там они пообедали и снова отправились на берег, чтобы посвятить оставшееся до отплытия время знакомству с северной частью бухты.

На лоцманов^[24] в этих местах рассчитывать не приходилось, и каждый раз, когда корабль возвращался к стоящему маяку, капитан рисковал судном и людьми, поэтому он при всяком удобном случае старался поближе познакомиться с местами, так мало и плохо изученными.

Моряки прошли вдоль берега, затем вернулись к узкому перешейку, соединяющему мыс Сан-Хуан с остальным островом, чтобы осмотреть побережье одноименного залива^[25], врезающегося в сушу по другую сторону бухты Эльгор. Здесь можно устроить отличную стоянку: дно глубокое и даже крупнотоннажные суда подойдут прямо к берегу.

— К сожалению, попасть в залив непросто. Но если в паре с нашим маяком зажечь на мысу хоть самый слабый огонек, кораблекрушения будут случаться гораздо реже.

— Да, верно. Ведь от самого Магелланова пролива больше негде укрыться от бурь, — подтвердил лейтенант Рьегаль.

К четырем часам прогулка закончилась, офицеры попрощались с Васкесом и его товарищами и поднялись на борт, а те остались стоять на берегу, дожидаясь отплытия патрульного судна.

Через час паровые котлы «Санта-Фе» хорошо разогрелись, а из трубы клубами повалил густой черный дым. Капитан ждал, когда море успокоится, намереваясь с наступлением отлива сняться с якоря. Без четверти шесть капитан приказал развернуть корабль и немного сбросить давление в котлах. Предохранительный клапан открылся, и лишний пар вырвался наружу.

Второй помощник стоял на носу и наблюдал за работой матросов. Вот якорь пошел вверх, показался над водой, вот его подтянули к борту и закрепили.

Пароход двинулся в путь, провожаемый прощальными криками с берега. И что бы там Васкес ни говорил, все переживали: смотрителям маяка не хотелось расставаться с командой судна, а офицеры и экипаж «Санта-Фе» беспокоились за людей, которым предстояло пробыть три месяца одним на острове, затерявшемся у самой южной оконечности Американского материка.

Прежде чем выйти в открытое море, судно пересекло бухту, держась северо-западного побережья, и, только обогнув мыс Сан-Хуан, корабль вышел в открытое море, увеличил ход и к ночи оказался так далеко от земли, что огонь Маяка на Краю Света превратился в звездочку у самого края горизонта.

Глава II ОСТРОВ ШТАТОВ

Остров Штатов, который иногда еще называют Землей Штатов, расположен на юго-восточной оконечности Нового Света и является последней, самой восточной точкой Магелланова архипелага, который оказался исторгнутым когда-то, давным-давно, из глубин планеты, за пятидесятой параллелью южной широты, всего семью градусами севернее Полярного круга^[26].

Два океана омывают остров с запада и с востока^[27], и кораблям, которые намереваются попасть из Атлантического в Тихий, приходится огибать мыс Горн и идти мимо этого кусочка суши, независимо от того, куда — на восток или на запад — лежит их путь.

Пролив, отделяющий остров от материка, известен с XVII века благодаря Ле-Меру — одному голландскому мореплавателю, который дал ему свое имя. Путь через пролив короче и безопасней, так как кораблю не угрожают громадные океанские волны, которые ревут и бьются о южный берег острова Штатов^[28].

И парусники и пароходы предпочитают эту полоску спокойной воды шириной около двадцати пяти километров, которую закрывает от океана десятимильный выступ мыса Сан-Антонио и мыса Кемпе.

Протяженность острова — тридцать девять миль вдоль, с запада на восток — от мыса Сан-Бартоломео до мыса Сан-Хуан и одиннадцать миль поперек — от выступа мыса Колнетт до мыса Уэбстер^[29].

Океанская береговая линия очень изрезана — сплошные заливчики, бухты, бухточки, но путь туда прегражден островками или торчащими из воды скалами, и с какой стороны ни подойди — даже в тихую погоду, — бешеные волны разобьют судно в щепки о неприступный частокол отвесных скал и подводных камней.

На острове жителей нет^[30], но там можно было бы просуществовать, по крайней мере, четыре месяца в году, в течение «лета», с ноября по февраль — теплого времени года в этих широтах. Для скота есть подходящие пастбища на равнине, к востоку от залива Парри, между мысом Конвид и мысом Уэбстер. Когда под лучами антарктического солнца сходит снег^[31], из-под земли пробивается сочная зеленая трава, и влаги ей хватает до самой зимы. Здесь вполне можно было бы разводить жвачных животных, которые приспособлены к жизни на широтах Магелланова архипелага. С наступлением холодов скот следовало бы перевозить в Патагонию или на Огненную Землю, где климат помягче.

Кстати, в тех местах встречаются гуанако^[32], животные, похожие на сильно одичавших косуль, их мясо, если его хорошо прожарить или проварить, вполне съедобно. По-видимому, зимой эти копытные добывают себе корм из-под снега и таким образом переживают холода и не погибают от голода.

По краям равнины видны редкие рощицы — чахлые деревья с бледной вялой листвой — в основном антарктический бук (высокое, до шестидесяти футов, дерево с горизонтально растущими ветвями), встречаются также местные морозоустойчивые разновидности барбариса и ванильного дерева.

Но растительностью остров покрыт не более чем на четверть, остальная территория — скалистые плато^[33], пересеченные глубокими расщелинами или длинными грядами ископаемых лав, оставшихся от извержения древних вулканов, которые сами уже давно исчезли с лица земли. Дальше к западу — сплошные скалы, и чем ближе к берегу, тем выше и обрывистей, а у самой воды — неприступные отроги конической формы, с вершины которых — три тысячи футов^[34] над уровнем моря^[35] — весь остров был бы виден как на ладони. Они похожи на острые позвонки и являются продолжением хребтов Анд^[36], на которых держится весь Американский материк.

Конечно, антарктический климат, ураганные ветры, вымораживающие все и вся, не дают разрастись местной флоре. Лишь некоторым видам растений удалось прижиться, да и то лить со стороны Магелланова пролива, а также на Мальвинских островах, в ста морских милях от Огненной Земли. Здесь растут ракитник, черноголовник, норичник, вероника, ковыль и некоторые дикие злаки. Их соцветия, бледные, почти незаметные в тени деревьев и на лугу, среди травы, увядают, не успев распуститься. Кроме того, у подножия скал и на плоских вершинах, где скапливается птичий помет, появляются мхи, а в земле — среди древесных корней — можно обнаружить съедобные корешки, например азалию, которую южноамериканские индейцы используют вместо хлеба. Но этим, конечно, не прокормишься. К тому же на всем острове не найти ни речушки, ни ручейка, среди камней не бьет ни одного ключа. Но в озерцах и лагунах^[37], сохраняющихся все лето и затем до самых заморозков, воды хватает: за восемь месяцев, пока стоит зима, вьюги наметают большие сугробы, которые начинают таять под косыми лучами солнца с приближением теплого, а точнее сказать, не очень холодного времени года, и наполняют все водоемы, благодаря чему почва не испытывает недостатка во влаге. Вот и сейчас, в самом начале нашей истории, со всех холмов вблизи маяка устремились вниз, прямо в бухту Эльгор и в залив Сан-Хуан, мощные потоки талой воды.

Но если сам остров очень беден живностью, то прибрежные воды просто кишат рыбой, вот почему, несмотря на опасности, подстерегающие рыбаков в проливе Ле-Мер, огнеземельские аборигены часто промышляют в этих водах и не жалуются на улов. Водятся здесь хек^[38], корюшка^[39], морской налим^[40], дорада^[41], бычок, бонито, рыба-молот^[42] и кефаль.

Количество и разнообразие рыбы могло бы привлечь сюда и большие рыболовные суда, тем более что в теплое время года в водах Антарктики появляются усатые киты, кашалоты, а также морские львы и тюлени, которые, спасаясь от бездумного истребления, вынуждены укрываться в местах, где охота на них — не только опасное, но и трудное занятие. К тому же и сам берег очень привлекателен: отмели, бухточки, выступающие над водой утесы, изобилие двустворок мидий, устриц; моллюски там и сям попадаются между камнями.

Пернатых тоже бесчисленное множество: белоснежные альбатросы, бекасы^[43], зуйки^[44], улиты^[45], морские жаворонки^[46], шумные крачки, крикливые чайки, оглушительные поморники.

Но из всего вышеперечисленного не следует, что Аргентинская Республика или Чили^[47] уж очень хотели бы присоединить остров Штатов к своим землям. Что бы там ни было, речь ведь идет просто о громадном утесе, на котором никто не живет. Во времена, когда происходили описываемые события, остров, как и весь Магелланов архипелаг, находился в совместном владении обоих государств на оконечности Южно-Американского материка^[48]. Летом местным морякам с Огненной Земли иногда приходится укрываться от бурь у его берегов. А торговые суда обычно предпочитают переходить из одного океана в другой через Магелланов пролив, который очень точно показан на всех морских картах и потому гораздо безопаснее для морехода, особенно с тех пор, как появились пароходы. Практически, к острову Штатов подходят лишь корабли, чей путь лежит в направлении к мысу Горн или от него.

Морским державам следовало объявить благодарность Аргентине, решившей построить этот Маяк на Краю Света^[49]. Дело в том, что на всем протяжении архипелага в те времена не горело ни одного сигнального огонька, от мыса Вирхенес^[50] в Атлантическом океане до самого мыса Пилар при выходе в Тихий океан, и прожектор на башне острова Штатов, конечно, мог оказать неоценимые услуги мореплавателям в этих гибельных местах, тем более что даже мыс Горн, на камнях которого разбилось столько кораблей, не располагал маяком. А кораблекрушения случались бы гораздо реже, если бы навигаторы знали дорогу в пролив Ле-Мер.

Очевидно, все вышесказанное и объясняет решение аргентинского правительства зажечь на берегу бухты Эльгор путеводный огонь. Строительство было закончено за один год, и в тот день, 9 декабря 1859 года, впервые загорелся фонарь на вершине башни.

В ста пятидесяти метрах от кромки берега над поверхностью острова уступом поднимается площадка в четыреста — пятьсот квадратных метров, нечто вроде каменной террасы высотой в тридцать — сорок метров. На этом-то уступе, который упирается другим своим боком в скалу, и выросло здание маяка, а рядом — пристройка: жилой дом и склад. В доме есть спальня с кроватями, платяными шкафами, тумбочками, стульями, здесь же находится печь, труба которой выходит на крышу. Рядом со спальней — столовая с большим столом посередине и лампой над ним, а рядом еще одна печь с плитой. В подвесных шкафах — инструменты: подзорная труба, барометр, термометр, запасные лампы к прожектору, на стене — часы с гирей.

Продукты хранятся на складе. Это разные консервы — солонина всех видов, сало, сушеные овощи, галеты, чай, сахар, кофе, бутылки с виски и спиртом. Там же самые необходимые лекарства и масло для фонаря. Рядом со складом сарай с углем для отопления помещений. Всего этого хватит на целый год, хотя каждые три месяца люди должны меняться и запасы возобновляться.

Все строение целиком имеет округлую форму и походит на мощную башню. Стены ее способны выдержать напор самых грозных бурь и самых яростных ураганов, что так часто возникают здесь, близ границы двух океанов. Строители использовали местный материал и сложили здание из булыжников, которых полно на острове. Тщательно подобранные камни точно подогнаны один к другому и еще скреплены железными скобами. Как говорит Васкес, никакому шквалу не справиться! Люди сумеют сберечь зажженный огонь, несмотря на все штормы, которыми славится Магелланов архипелаг. Фонарь находится на высоте двухсот двадцати трех футов, и с учетом собственных размеров маяка, а также высоты его основания над уровнем моря, свет прожектора виден, по крайней мере, на пятнадцать миль вокруг.

Вообще-то масляный светильник, даже самый совершенный, едва различим уже в десяти милях от берега. Ни газовых, ни электрических ламп тогда еще не изобрели. Устанавливать сложные механизмы здесь нельзя. С ними смотрителям не управиться, а механикам добраться до столь удаленного и труднодоступного места непросто.

Десятимильной зоны видимости, впрочем, вполне достаточно для кораблей, откуда бы они ни шли: с северо-востока, с востока или с юго-востока. При появлении маяка на горизонте у судна остается еще вполне достаточно чистой воды, чтобы завернуть в пролив Ле-Мер или обогнуть остров с юга, и если строго следовать указаниям лоции^[51], изданной морским департаментом, то путь совершенно безопасен: нужно только твердо держаться курса: маяк все время должен оставаться с норд-норд-веста^[52] или с зюйд-зюйд-оста^[53], в зависимости от того, собираетесь вы обогнуть остров с юга или пройти через пролив. Мыс Сан-Хуан и скалы Северал и Фэллоуз останутся либо по левому, либо по правому борту, судно при этом не рискует сесть на мель, ему не страшны ни ветер, ни течения.

В крайнем случае, если придется зайти в бухту Эльгор, корабль, ориентируясь достаточно по этому огоньку, сможет добраться до безопасного места и бросить якорь. «Санта-Фе» в следующий раз легко найдет дорогу к своей стоянке даже в темноте.

Заливчик вытянулся на три мили, если считать от мыса Сан-Хуан, а свет виден за десять, таким образом, до берега у судна остается еще целых семь миль.

Когда-то прожектора имели параболические зеркала, которые вполовину уменьшали их яркость, но с тех пор много изменилось: появились сферические отражатели, в которых почти не происходит потери света.

К тому же, поскольку никаких других огней в тех местах не зажигалось, морякам трудно было спутать его с чем-нибудь, установка получилась довольно простой: не требовалось ни вспышек, ни мигания: на десятки миль вокруг, даже на мысе Горн, ни один огонь не светит в ночи, и нашим смотрителям не придется постоянно возиться с ремонтом сложных механизмов.

Внутри фонаря установлены лампы с двойной продувкой и многорядным круговым фитилем, что дает очень большую яркость свечения при малом объеме, если пламя поместить в самом фокусе линз. Фитили обильно пропитываются маслом благодаря специальной системе подкачки. Линзы внутри фонаря располагаются в несколько рядов, причем стекло лампы имеет самую обычную форму, но оно как бы заключено внутрь целого ряда тонких стеклянных колец, подобранных таким образом, что имеют один общий фокус и свет, проходя сквозь них, собирается в единый пучок параллельно идущих лучей, а не рассеивается во все стороны, из-за чего значительно увеличивается яркость маяка. Патрульное судно снялось с якоря еще до захода солнца, но даже при свете дня у капитана ни разу не возникло сомнений относительно эффективности использования новой оптики или месторасположения сигнальных огней.

Успех дела теперь зависел только от смотрителей, от их внимательности и точности в работе. Если лампы содержать в порядке, вовремя менять фитили, заправлять маслом, точно регулировать его поступление, не забывать зажигать огонь по вечерам и гасить его с восходом солнца, не оставляя без внимания даже самую мелочь, то плавание по окраинам Атлантического океана станет значительно проще. Впрочем, не было оснований сомневаться в честности и трудолюбии Васкеса и его товарищей. Желающих работать здесь оказалось очень много, и этих троих выбрали именно потому, что уже известны были их мужество, выносливость и обязательность.

Напомним еще раз, что строители постарались обеспечить полную безопасность людям, которые оставались совсем одни в нескольких сотнях миль от Буэнос-Айреса, откуда только и могли прийти помощь и поддержка. Впрочем, обитатели материка и архипелага редко показывались в этих местах и никогда надолго не задерживались, даже в теплое время года, к тому же они пользовались репутацией совершенно безобидных рыбаков, которые всегда торопились вернуться с уловом к себе домой — на Огненную Землю или на один из островов архипелага. Никого другого здесь вообще никогда не замечали. Мореплавателям слишком хорошо было известно коварство прибрежных вод, так что никому не приходило в голову спасаться от бури среди скал, в то время как внутри архипелага легко найти укромную бухту или заливчик.

И все же пришлось принять некоторые предосторожности на случай появления в бухте Эльгор подозрительных гостей. Вход в пристройку закрывали толстые двери, запирающиеся изнутри, на окнах жилой части и склада укрепили решетки, Васкеса и его товарищей снабдили запасом патронов к карабинам и револьверам.

Кроме того, коридор, который вел к лестнице наверх, упирался в обитую железом дверь, ее ни пробить, ни высадить нельзя, а иначе в башню не попасть. Остаются еще узкие окошки — бойницы в стене, но они тем более недоступны, так как забраны крестом-решеткой, а на галерею можно забраться только вскарабкавшись по цепи громоотвода.

Рабочие потрудились на совесть, выполнили полностью и в срок задание республиканского правительства Аргентины.

Глава III СМОТРИТЕЛИ МАЯКА

Период с ноября по март — время самого активного судоходства у Магелланова архипелага. Море, правда, не становится спокойнее, и волны двух океанов все с той же силой бьются друг о друга при встрече, но небеса хмурятся реже, а ураганы пролетают быстрее.

Парусники и пароходы стараются именно в этот период «предсказуемой» погоды обогнуть Американский континент, обойдя с юга мыс Горн. Однако слишком редко появляются корабли, чтобы нарушить монотонность бесконечно длинных дней. В те воды и раньше редко кто заходил, а с появлением пароходов и новых, точных морских карт открылся путь через Магелланов пролив — более короткий и надежный.

Но моряки, которые попадают служить на маяк, обычно не боятся скуки и однообразия. По опыту матросской или рыбацкой жизни им известно, что время дольше тянется, если обращать на него внимание, поэтому у них всегда есть чем заняться, чем отвлечься, тем более что обязанности смотрителя не ограничены зажиганием и гашением в определенный час ламп на башне: дежурный должен внимательно следить за морем и за появлением судов вблизи острова, держать под наблюдением побережье от мыса Сан-Хуан до скал Северал, не удаляясь более чем на три-четыре мили от строения, а также вести «бортовой журнал» маяка и заносить туда все, что происходит на острове и рядом с ним: какие парусники, какие пароходы пройдут, их названия и номера, если сообщат, записывать высоту приливов, направление и силу ветра, изменения погоды, продолжительность дождей, частоту гроз, регулярно измерять давление по барометру, температуру воздуха и все прочее, что позволит впоследствии составить метеорологические карты района.

Васкес, так же как Морис и Фелипе, родился в Аргентине. Но именно Васкеса назначили старшим смотрителем маяка на острове Штатов. К тому времени ему исполнилось сорок семь лет. Он успел уже избороздить земной шар вдоль и поперек всех ста восьмидесяти параллелей и не раз попадал в сложнейшие ситуации, где иногда в один миг решался вопрос жизни и смерти. Но крепкое здоровье, необыкновенная выносливость, а главное, решительность и волевой характер помогли ему выстоять. Так что главным его поставили не только потому, что он был старше остальных по возрасту. Все в Адмиралтействе знали боцмана, получившего закалку на службе в морском флоте Республики. Хотя и не дослужился он до больших чинов. Моряки его уважали как человека, на которого можно положиться. Поэтому, когда стало известно о его желании пойти смотрителем нового маяка, ему не колеблясь предложили стать там старшим.

Двое других, тоже моряки, были чуть моложе, Фелипе — сорок, а Морису — тридцать семь. Все трое знали друг друга очень давно, и Васкес сам выбрал их себе в помощники. Семья была только у Мориса, жена которого работала служанкой в меблированных комнатах где-то в Буэнос-Айресе. Ей пришлось на три месяца расстаться со своим мужем.

Когда их дежурство закончится, все трое поднимутся на борт сторожевика, чтобы вернуться домой, а вместо них на острове останутся их сменщики, прибывшие на «Санта-Фе». А еще через три месяца снова заступит на дежурство команда Васкеса.

Тогда им придется прожить на острове на маяке с июня по август — всю зиму. И если в первую смену погода не обещала особых сюрпризов, то по возвращении сюда во второй раз моряков ожидала тяжелая жизнь. Кстати сказать, эта перспектива их не очень беспокоила: успевшим акклиматизироваться в антарктических широтах мороз и вьюги не так страшны.

Уже с десятого декабря все работы были расписаны по дням и по часам. Тот, кому выпадало ночное дежурство, от заката до восхода солнца, оставался на посту и следил за тем, чтобы с лампами ничего не случилось; остальные в это время отдыхали. Днем всю аппаратуру тщательно проверяли, если требовалось — заменяли фитили, прочищали и протирали стекла, чтобы в темноте свет оставался всегда ярким и сильным.

Кроме того, в зависимости от распорядка дня, команда собиралась обследовать бухту, вплоть до устья у выхода в море — либо пешком по берегу, либо в парусной шлюпке, которая стояла рядом с домом, в заливчике, отлично укрытая береговыми скалами от восточных ветров, самых опасных здесь.

Само собой разумеется, команда никогда не отправлялась в такие походы в полном составе: маяк нельзя оставлять без присмотра, поэтому кто-то из троих постоянно находился наверху, на башне. Дело в том, что внизу, у подножия строения, обзор закрывали скалы со всех сторон, кроме востока и северо-востока, так что моряки на острове могли не заметить идущие мимо корабли и пропустить их сообщения.

Первые дни после отплытия «Санта-Фе» прошли спокойно, без приключений. Погода стояла хорошая, довольно теплая. Термометр поднимался иногда выше десяти градусов по Цельсию. Легкий бриз^[54] дул днем с моря, а после захода солнца — с северо-запада, со стороны материка. Несколько раз принимался дождь, и, поскольку становилось все теплее, скоро следовало ожидать гроз и изменений в погоде.

Под лучами солнца, которое постепенно набирало силу, начали пробуждаться растения. На лугу, рядом с постройками снег уже совсем сошел, и земля покрылась нежно-зеленым ковром. В перелеске ветки антарктического бука выпустили молодые листочки. Ручей, полный талой воды, сбегал с кручи к заливу. Стволы деревьев и скалы покрылись мхом и лишайниками, появилась ложечная трава, которая так хорошо помогает при цинге. Короче, наступало лето (на Магеллановом архипелаге не употребляют поэтического слова «весна»), и оно могло простоять здесь, на краю Америки, еще месяц-полтора.

В тот день, как обыкновенно к вечеру, пока еще не настал час зажигать огни, команда собралась на верхней галерее, и, когда все устроились на балконе, что идет вокруг фонаря, Васкес начал беседу.

— Ну, ребята, — заговорил он, набив до краев трубку и подав тем самым пример остальным, — как вам на новом месте? Привыкаете?

— Ну, вообще-то, — ответил Фелипе, — прошло так мало времени, что мы еще не успели ни заскучать, ни устать.

— Да и три месяца тоже пролетят так быстро, что мы и не заметим, — добавил Морис.

— Вот именно, — подтвердил старший смотритель, — пронесутся как легкий корвет^[55] на всех парусах.

— Кстати, за весь день сегодня не показалось ни одного судна, даже далеко в море.

— Покажутся еще, вот увидишь, — сказал Васкес и поднял к глазам руки, сложенные в виде трубы. — Если бы здесь не ходили корабли, то незачем было и башню ставить, и фонарь зажигать. Такое замечательное сооружение, и светит на десять миль вокруг.

— Так ведь зажегся он совсем недавно, — вставил Морис.

— Конечно! Потребуется некоторое время, чтобы о его появлении узнали. Как только морякам станет известно, что на берегу появился ориентир, то сначала попробуют пройти поближе, а там, глядишь, и пролив освоят. Мореходство, конечно, сразу оживится. Но есть еще одно обстоятельство: мало знать, что построен маяк, важно быть уверенным, что свет регулярно зажигается каждый день с заходом солнца и не гаснет до утра.

— А для этого нужно, чтобы «Санта-Фе» добрался до Буэнос-Айреса и доложил об окончании работ, — заметил Фелипе.

— Всего пять дней, как он снялся с якоря. А плыть ему…

— Доплывет, — не дал закончить Морису Васкес, — с неделю еще осталось или около того. Погода отличная, море спокойно, ветер ровный, дует без устали и откуда надо. Думаю, при парусах да на паровом ходу он делает не меньше девяти-десяти узлов в час.

— Недавно они должны были пройти Магелланов пролив и обогнуть мыс Вирхенес, милях в пятнадцати от него.

— Да, впереди Патагония.

— Но никакой индеец, как ни скачи, не догонит, хоть и летят они на своих лошадях как фрегат при полных парусах.

Не было ничего странного в том, что сторожевик все еще занимал думы моряков, оставшихся на острове. Мысленно они оставались там, где находился сейчас кусочек их родины, стремившийся к отеческим берегам.

Тем временем Васкес обратился к Фелипе:

— Как сегодня рыбалка?

— Неплохо, десятка три бычков взял на удочку да краба поймал на мелководье, фунта^[56] на три потянет.

— Отлично! Рыбы в море достаточно. Ее чем больше ловишь, тем больше останется, как говорят. И мясные запасы сэкономим. Вот бы еще так с овощами…

— А я тут сходил в лес, — вступил в разговор Морис, — корешков набрал. Мне кок^[57] показал, как готовить, выйдет полное блюдо отличного гарнира.

— Будем очень рады! Одни консервы, даже самые хорошие, — не лучшая пища. Всегда приятнее что-нибудь свежее, которое недавно бегало, плавало или росло. Да если бы парочка лам подошла к нам поближе.

— Я вам скажу, филе из них преотличное. И вообще, дичинка хорошо идет. Если приготовить как следует — язык проглотишь. Так что пусть только какое-нибудь копытное забредет к нам, ему не уйти. Но упаси вас Бог, братцы, уходить далеко, какая бы дичь ни поманила. Важнее всего для нас — работа и выполнение инструкции: от дома — никуда, и вести наблюдение за морем, за бухтой Эльгор.

— А если подойдет к самой ограде, на расстояние выстрела? — вырвалось у Мориса, заядлого охотника.

— Да хоть на три выстрела, пожалуйста. Но ламы очень осторожные, людей не любят, а охотников особенно. Думаю, нам даже рожек их не увидеть — ни в лесу, ни у скал.

Действительно, пока шло строительство, ни одно копытное ни разу не показалось на берегу, и даже второй помощник с «Санта-Фе», который за свое пристрастие к охоте получил прозвище Нимрод^[58], не сумел ничего добыть, хотя несколько раз он уходил довольно далеко в глубь острова. Дичи водилось на острове предостаточно, но она не подпускала охотника на расстояние выстрела. Может быть, следовало уйти дальше на запад, за перевал, но места там непроходимые, и никто из экипажа «Санта-Фе» не отважился отправиться пешком через весь остров к мысу Сан-Бартоломео.

В ночь с шестнадцатого на семнадцатое декабря, около десяти часов, когда на вахте стоял Морис, в шести милях на восток от острова в море показались огни, очевидно, шел какой-то корабль, впервые с тех пор как зажегся маяк.

Никто из команды еще не ложился, и, когда вахтенный сообщил новость, Васкес с Фелипе сразу поднялись в смотровую будку, захватив подзорную трубу.

— Там горит белый фонарь, — сказал Васкес.

— Значит, это не бортовые огни, которым полагается быть либо зелеными, либо красными, — заметил Фелипе.

Действительно, на судне обычно горит зеленый свет по правому и красный — по левому борту.

— А из этого следует, — продолжал Васкес, — горит сигнальный фонарь на штаге^[59] фок-мачты^[60], что означает: «Мы, на борту, видим остров».

Относительно того, что команда парохода видит остров, сомнений быть не могло: судно заходило со стороны мыса Сан-Хуан. Вопрос в другом: завернет он на юг или пойдет через пролив Ле-Мер.

Корабль продолжал двигаться вперед, а на маяке не сводили с него глаз, пока не убедились, что он пошел прямо в пролив мимо бухты Сан-Хуан, красные огни по левому борту ясно светились в ночи, прежде чем исчезнуть в темноте.

— Ну вот, теперь о Маяке на Краю Света узнали моряки, — воскликнул Фелипе.

— А скоро узнают и все остальные, — сказал Васкес.

Спустя еще один день, поутру, показался большой парусник. Воздух был чист и прозрачен, легкий бриз с юго-востока разогнал туман, и Фелипе заметил мачты, когда судно находилось в десяти милях от берега.

Васкес и Морис сразу поднялись на обзорную галерею. Судно виднелось из-за прибрежных скал, справа от бухты Эльгор, как раз междуутесами Сан-Диего и Сан-Северал. Корабль стремительно мчался по волнам, делая не меньше двенадцати — тринадцати узлов. Он шел левым галсом к ветру и держал курс прямо на остров Штатов, пока еще трудно было определить, с какой стороны он собирается его обходить. Как и полагается морякам, команда маяка горячо спорила, обсуждая этот вопрос. Оказалось, что угадал Морис: барк^[61] не пошел через пролив.

В полуторах милях от берега он еще круче развернулся к ветру, намереваясь пройти у мыса Северал.

Это был большой трехмачтовик, водоизмещением не менее тысячи восьмисот тонн, один из тех быстроходных кораблей, которые строят в Америке.

— Могу спорить на свою подзорную трубу, наверняка его делали на американских верфях, — воскликнул Васкес.

— А он не сообщит данные о себе? — проговорил Морис.

— Конечно, он обязан это сделать, — ответил Васкес.

Действительно, вскоре на гафеле^[62] барка затрепетали сигнальные флажки, и Васкес, посмотрев для верности в свои записи, расшифровал сообщение.

Это «Монтанк» из Бостона, штат Массачусетс, Соединенные Штаты Америки.

На маяке, в свою очередь, подняли аргентинский флаг и продолжали наблюдать за движением судна, пока верхушки его мачт не скрылись за отрогами скал на мысе Вебстер, с южной стороны острова.

— Ну ладно, теперь пожелаем «Монтанку» доброго пути, — сказал Васкес, — и дай Бог, чтобы его не настигла буря возле мыса Горн!

Затем в течение нескольких дней в море никто не появлялся. Пару раз на востоке, у самого горизонта, показывались паруса, но, по всей видимости, корабли не собирались подходить ближе чем на десять миль к Американскому континенту. По мнению Васкеса, это были китобои, направлявшиеся за своей добычей в антарктические воды. Смотрители маяка, кстати, замечали и кашалотов, которые шли сюда из высоких широт и, держась на хорошем удалении от мыса Северал, продолжали путь в сторону Тихого океана.

Вплоть до 20 декабря никаких записей, кроме метеорологических наблюдений, в журнале не появилось. Погода была неустойчивой: направление ветра все время менялось: то дул с северо-востока, то с юго-востока. Прошло несколько сильных дождей, иногда даже с градом, что указывало на скопление атмосферного электричества. Следовало ожидать гроз, особенно опасных в это время года.

Утром двадцать первого декабря Фелипе вышел покурить на лужайку перед домом, вдруг на опушке у буковой рощи мелькнуло какое-то животное. Присмотрелся получше, не разглядел и решил, что лучше сходить в дом за подзорной трубой.

Животное оказалось гуанако и находилось от него как раз на расстоянии выстрела. Фелипе крикнул Васкеса и Мориса, те вышли, как только услышали, что он зовет их.

Решили, что не стоит упускать возможность поохотиться: в случае удачи вместо надоевших консервов в меню зимовщиков появится свежее мясо.

Договорились, что Морис со своим карабином выйдет за ограду и попытается незаметно обойти ламу с другой стороны, пока та стоит на месте, а затем спугнет животное и погонит в сторону берега, где будет поджидать Фелипе.

Васкес предупредил: главное, не забывать, что у этих копытных очень чуткие уши и тонкий нюх, и как только гуанако заметит или услышит Мориса, то унесется прочь, тогда ее не достанешь пулей, не подгонишь к берегу, от охоты придется отказаться, так как с берега далеко уходить нельзя.

— Понятно?

— Понятно, — ответил Морис.

Васкес с Фелипе остались у дома, наблюдая в подзорную трубу за гуанако, которая стояла на том же месте, где ее увидели в первый раз. Затем они перевели трубу на Мориса. Тот двигался в сторону буковой рощи, надеясь укрыться за деревьями, добраться до скал и, выйдя на гуанако с другой стороны, заставить ее бежать к бухте.

Его было хорошо видно до тех пор, пока он не скрылся в зелени.

Прошло около получаса. Морис, наверное, подошел на расстояние выстрела. Васкес с Фелипе ждали залпа, от которого животное либо упадет раненое, либо понесется вскачь.

Но залпа не последовало, а охотники, крайне удивленные, увидели, как гуанако, вместо того чтобы со всех ног броситься прочь, вдруг легла на камни и вытянулась, как будто в ее теле и ногах не было больше сил ни двигаться, ни даже просто стоять.

Почти одновременно с этим из-за скалы показался Морис, который, пробравшись между скал, бросился к безжизненному животному, склонился над ним, потрогал рукой и вдруг резко поднялся.

Затем он повернулся в сторону башни и сделал знак, который нельзя было понять иначе, как просьбу немедленно подойти туда к нему.

— Пошли, там что-то случилось, — сказал Васкес.

Оба охотника, оставшиеся в засаде, бегом бросились к буковой роще и через десять минут оказались на месте.

— Что с гуанако? — спросил Васкес.

— Вот, смотри, — ответил Морис, кивнув в сторону неподвижно лежащего тела животного.

— Не дышит? — спросил Фелипе.

— Нет, мертвая, — ответил Морис.

— Что, очень старая? — удивился Васкес.

— Нет, от раны!

— От раны? Значит, ее ранили?

— Да, видишь, ей пуля в бок вошла.

— Пуля!

Сомнений быть не могло. В животное стреляли, ранили, и, добравшись до рощицы, оно упало замертво.

— Эго что же, здесь кто-то охотится? — пробормотал в задумчивости Васкес и тревожно обвел взглядом остров, не трогаясь с места.

Глава IV БАНДА КОНГРЕ

Если бы наши смотрители маяка перенеслись на западную оконечность острова, они обнаружили бы, что берег здесь — у мыса Сан-Антонио — очень отличается от восточного побережья. Сплошь камни и скалы, отвесно поднимающиеся на двести футов к небу и уходящие глубоко под воду, камни и скалы, о которые грозно бьется прибой, даже в хорошую погоду.

Голый гранит, иссеченный ветром и морем, бесчисленные трещины и разломы, где находят приют мириады крикливых птиц. Каменистый берег постепенно погружается в воду, выступая кое-где над поверхностью в виде банок^[63] и рифов^[64], уходящих далеко в море. На время отлива камни обнажаются. Узкие протоки между ними несудоходны и доступны только для плоскодонок. Повсюду песчаные и каменистые отмели с кустиками морской травы и осколками раковин, разбитых волнами о камни. В скалах можно обнаружить массу глубоких пещер, внутри которых сухо и темно, входное отверстие довольно узкое, и внутрь не задувают ветры, не попадают брызги прибоя, даже в осеннее ненастье. Дорогу к ним преграждают крутые откосы и каменистые осыпи, которые грозят обвалами при каждой мощной волне.

Глубокие вертикальные разломы в скалах образуют лощины, которые ведут прямо к плато в центральной части острова, но попасть туда можно, только перебравшись через отроги скал высотой до девятисот метров и пройдя пешком не меньше пятнадцати миль. В целом, с западной оконечности остров выглядит еще более диким и пустынным, чем со стороны бухты Эльгор.

Несмотря на то, что острова Магелланова архипелага укрывают западную часть острова от северных шквалов, морские волны буйствуют на западе с той же силой, что на востоке, и маяк у выхода в Тихий океан был бы нужен не меньше, чем тот, который указывает путь в Атлантику. Возможно, чилийское правительство, по примеру аргентинского, планировало в скором времени позаботиться о моряках, направляющихся в пролив Ле-Мер от мыса Горн.

Во всяком случае, если бы зажглось сразу два маяка, у банды грабителей, которые промышляли у мыса Сан-Бартоломео, значительно сократились бы доходы.

Разбойники обосновались в тех местах еще несколько лет назад: в глубине скал нашлась для них пещера, чтобы укрыться от непогоды; людских глаз бояться не приходилось: корабли на остров Штатов никогда не заходили.

Банда насчитывала двенадцать человек, все — выходцы из Южной Америки. Главаря звали Контре, помощника — Карканте.

Кроме пятерых то ли аргентинцев, то ли чилийцев, в это разноплеменное сборище входило несколько островитян с архипелага, завербованных самим Конгре, которые знали места, потому что по хорошей погоде ходили сюда на рыбный промысел.

О Карканте было известно, что он — чилиец, и больше ничего: ни где родился, ни кто родители. Невысокого роста, лет тридцати пяти — сорока, худощавого телосложения, но очень сильный — сплошные жилы и мускулы, он прослыл скрытным и лживым, всегда готовым ограбить или даже убить кого угодно.

Прошлое главаря скрывалось под покровом абсолютной тайны.

Действительно ли его звали Конгре, откуда он родом — сам главарь никогда не обмолвился об этом ни единым словом. Правда, в Магеллании и на Огненной Земле это имя носили многие из местных жителей. Известно, что однажды к капитану Дюмон-Дюрвилю^[65], который вел «Астролябию» и «Зеле» через Магелланов пролив, во время стоянки в заливе Пекета приходил на борт один патагонец с таким же именем. Но маловероятно, чтобы наш бандит происходил из местных жителей. Ничто в его физиономии не указывало на патагонца, у тех лицо сужается кверху и расширяется книзу, лоб узкий и покатый, удлиненные глаза и приплюснутый нос, и ростом они высокие. К тому же в выражении лица Конгре не хватало кротости и доброты, которые отличают местные народности.

Конгре, по натуре очень вспыльчивый и энергичный, имел резкие и грубые черты лица, почти не смягченные окладистой бородой, в которой блестело уже много седых волос, хотя ему едва исполнилось сорок. Это был отъявленный бандит, страшный человек, на совести которого лежало столько преступлений, что везде, кроме заброшенного и пустынного острова, ему грозила тюрьма.

Но как же сумели выжить здесь эти люди в течение нескольких лет? На этот вопрос мы сейчас постараемся вкратце ответить.

Когда Конгре с Карканте, совершившим преступления, за которые полагается виселица, удалось удрать из Пунта-Аренаса^[66], главного порта в Магеллании, они укрылись на Огненной Земле, где их никто не мог найти. Прожив там некоторое время, от местных жителей они узнали, что в море, вблизи острова Штатов, корабли часто терпят крушения — Маяк на Краю Света еще не освещал тогда морякам путь. Сделав вывод, что побережье сплошь усеяно остатками погибших судов, Конгре и его сообщник решили сколотить банду и заняться грабежом на том берегу, обчищая обломки, выброшенные прибоем. В банду вошли несколько таких же мерзавцев, к которым присоединились еще с десяток отпетых туземцев. Все они отправились через пролив Ле-Мер на обычной лодке, но, несмотря на моряцкий опыт главаря и Карканте, которые избороздили в свое время весь Тихий океан, суденышко разбилось: налетевший порыв ветра понес их на восток, а там водоворотом лодчонку закрутило и, не дав войти в спокойные воды залива Парри, выбросило на скалы у мыса Колнетт. Уже пешком вдоль берега они добрались до бухты Эльгор, где обнаружили все, что надеялись найти: обломки давних и недавних кораблекрушений усеивали все вокруг: тюки и чемоданы, ящики с провизией, которой можно прокормиться целый год, пистолеты и ружья, нуждавшиеся лишь в легкой починке, заряды, прекрасно сохранившиеся в металлических коробках, и бесценные слитки золота и серебра, очевидно, с богатых торговых судов, шедших из Австралии, а еще — мебель, куски обшивки с кораблей, какие-то доски и еще много всяких деревянных обломков. Кое-где — останки скелетов, но ни одной живой души, никому, видно, не удавалось спастись после несчастья в море. И неудивительно: всякому мореходу известно: остров Штатов тем и страшен, что если корабль налетит на его подводные скалы, то экипажу до берега не добраться.

Бандиты решили разбить лагерь не в глубине бухты, а у самого входа, поскольку для реализации их планов требовалось наблюдать за морем. Случай помог обнаружить пещеру, вход в которую скрывался за кучами высохших ламинарий^[67] и еще каких-то водорослей. Внутри она оказалась довольно просторной, всем хватило места. Благодаря тому, что грот выходил на противоположную от моря сторону, бриз не задувал внутрь. Новые обитатели перенесли в укрытие все, что нашли среди корабельных обломков: одежду, одеяла, а также банки с мясными консервами, коробки с галетами, бутылки с водкой и вином. В другой пещере, по соседству, сложили самую ценную добычу: золото, серебро, ювелирные украшения, найденные на песке. Если однажды удастся заманить какое-нибудь судно в бухту и захватить его, то Конгре со своей бандой все награбленное погрузят на борт, прежде чем снова отправятся пировать в Тихий океан.

Но пока подходящего случая, чтобы уйти с острова Штатов, еще не представилось. За прошедшие два года разбойники разбогатели за счет потерпевших, и добра все прибывало. Случилось несколько новых кораблекрушений, и грабители хорошо поживились. Более того, по примеру береговых пиратов Старого и Нового Света некоторые кораблекрушения они сами же и спровоцировали. По ночам, когда восточные шквалы бушевали вовсю, на берегу разжигались костры, которые указывали кораблю дорогу не в бухту, а на рифы; тех из пострадавших, кому случайно удавалось добраться до берега, тотчас убивали.

Такой разбой шел на острове, считавшемся необитаемым.

При этом бандиты сидели в своей пещере у моря, как в тюрьме. Заманить судно на подводные камни у Конгре получалось, но заставить моряков войти в бухту Эльгор и захватить их корабль не удавалось. Никто не отваживался по своей воле бросить якорь у острова Штатов: капитаны о гавани просто не знали. К тому же трудно было надеяться, что экипаж без борьбы сдастся горстке бандитов.

Шло время, сокровищница уже не вмещала все драгоценные находки. Легко представить себе, как не терпелось Конгре и его команде выбраться с добычей на волю, как бесила их вынужденная задержка. Все разговоры шли только об этом.

— Застрять на острове, как какие-нибудь несчастные жертвы кораблекрушения, когда у нас богатства на сто тысяч пиастров^[68].

— Да уж, во что бы то ни стало надо уходить, — поддакивал Конгре.

— Когда и как? — возражал Карканте.

Вопрос оставался обычно без ответа.

— Съестные припасы в конце концов съедим, какое-то время сможем прокормиться рыбой, охота — не очень надежное занятие. Но каково здесь зимой!

— Упаси, Господи! Как подумаешь, какие снова предстоят холода и бури!..

Что ответишь? Конгре вообще не отличался красноречием, он в основном молча слушал. Но от собственного бессилия кровь в нем просто закипала от бешенства.

Что делать? Корабли в бухту не заходят, якорь не бросают, а пока они в море — не нападешь. Хоть бы лодка какая подошла к острову, Конгре сумел бы захватить ее, а затем — прямым ходом к Магелланову проливу, а оттуда, при случае, можно добраться до Буэнос-Айреса или до Вальпараисо^[69]. Карканте или кто-нибудь из чилийцев вполне справились бы с заданием. С такими деньгами легко приобрести отличный корабль, тонн на сто пятьдесят — двести. Там же, в порту, можно взять на борт несколько матросов, привести судно в бухту Эльгор, а здесь разделаться быстренько с экипажем, погрузить добытое добро и отправиться на Соломоновы острова^[70] или к Новым Гебридам^[71].

Так обстояли дела на острове, когда, года за полтора до начала нашей истории, положение вдруг коренным образом изменилось.

В начале октября 1858 года какой-то пароход под аргентинским флагом появился однажды у бухты Эльгор и стал разворачиваться, чтобы зайти в залив и бросить якорь. Конгре сразу определил, что корабль военный и что его компании с ним не справиться.

Островитяне поспешили уничтожить следы своего присутствия и, хорошенько укрыв вход в пещеру, ушли в глубь острова, где собирались дожидаться, когда сторожевик уйдет.

На борту «Санта-Фе», пришедшего из Буэнос-Айреса, находился инженер, автор проекта, которому поручили уточнить расположение будущего маяка на острове Штатов. Судно простояло на рейде всего несколько дней и отправилось в обратный путь, так и не обнаружив убежища пиратов.

Но Карканте, пробравшись поближе, подслушал, зачем приходил корабль: здесь собирались возводить маяк. Положение безвыходное, разбойникам нужно уходить с острова. Они бы ушли, если бы смогли.

Конгре пришлось принять единственно возможное решение. Он знал, что на западном побережье, в районе мыса Сан-Бартоломео много пещер, где легко укрыться от глаз строителей, которые скоро высадятся на берег. К тому времени, когда вернется «Санта-Фе», следовало переправить на новое место все, что могло понадобиться в течение года. До мыса Сан-Хуан оттуда далеко, и можно надеяться, что их не обнаружат. Но времени оставалось мало, все унести не успевали. Конгре приказал забрать большую часть запасов: консервы, выпивку, постельные принадлежности, одежду, кое-что из драгоценностей, а вход в старые пещеры завалить камнями и забросать травой и поручить дьяволу охранять оставленное добро.

Прошло пять дней, как банда перебралась на новое место, и «Санта-Фе» снова появился у острова, бросив якорь в бухте Эльгор. Рабочие выгрузили все необходимое и сразу принялись за дело. Как уже говорилось, площадка для возведения маяка не требовала дополнительной подготовки, башня и пристройки росли быстро.

Конгре со своей компанией пришлось укрыться на западной оконечности острова. Воду брали из ручья, стекавшего с ледника, ловили рыбу, иногда охотились, чтобы сэкономить консервы, которые принесли с собой, и с нетерпением ждали, когда завершится строительство, а «Санта-Фе» уйдет обратно и не вернется, пока не кончится срок первой смены.

Главари, разумеется, старались быть в курсе событий, происходящих в бухте: то подберутся по воде — с южной или с северной стороны, то прокрадутся по суше через центральное плоскогорье, то устроят наблюдательный пост на какой-нибудь горе, из тех, что высятся прямо над бухтой Нового Года. Короче, Конгре с Карканте знали все: как идет работа и к какому времени все должно закончиться. Тогда, может быть, их планы сбудутся. Благодаря прожектору, освещающему путь в море, в бухту зайдет какой-нибудь корабль, который удастся захватить, внезапно напав на экипаж.

Конечно, оставалась опасность, что капитан с помощником отправятся с досмотром кругом острова, но было маловероятно, что им захочется высадиться как раз там, где море на каждом шагу наставило коварных ловушек. Впрочем, на всякий случай обитатели пещер решили поостеречься и особенно не показываться. К счастью для бандитов, их опасения оказались напрасными: наступил декабрь, строительные работы близились к концу, скоро смотрителей оставят на острове одних, и известит об этом Конгре зажегшийся в ночи свет прожектора.

Теперь каждую ночь кто-нибудь из банды отправлялся дежурить на одну из горных вершин, в семи-восьми милях от маяка, чтобы сразу, как только заметит огонь на башне, сообщить новость Конгре.

В ту ночь, с девятого на десятое декабря, в дозоре стоял Карканте, именно он первым принес долгожданное известие.

— Есть! Маяк, дьявол его забери, наконец зажегся! — воскликнул он, найдя Конгре в пещере.

— Обойдемся! — прозвучал ответ, сопровождаемый угрожающим жестом в сторону восточного побережья.

Прошло еще несколько дней, и вот неделю спустя Карканте, охотясь неподалеку от залива Парри, подстрелил ламу, которой, как известно, удалось скрыться от преследователя и добраться до каменистой площадки радом с буковой рощей. Животное упало без сил как раз в тот момент, когда появился Морис. Тогда для Васкеса и его команды открылось, что остров обитаем и что окрестности бухты Эльгор требовали более пристального наблюдения.

А разбойники тем временем задумали вернуться на восточное побережье. С собой предполагалось взять провизии только на дорогу, на три дня, и не трогать остальное, так как в дальнейшем шайка рассчитывала на склады провианта, оставленные «Санта-Фе» для смотрителей. Наступило двадцать второе декабря, бандиты отправились в дорогу рано утром. Маршрут пролегал по центральному плато. В первый день предстояло пройти около трети всего пути, почти десять миль по камням, с тем чтобы ночью укрыться в рощице или в какой-нибудь расселине. На второй день предстояло, поднявшись до восхода солнца, пройти еще столько же, тогда на третий день к вечеру можно было добраться до бухты.

Конгре показалось, что на маяке не трое, а двое смотрителей. Разница, конечно, небольшая. Бандитам не составит труда разделаться с Васкесом и его помощниками, которые и не подозревают, что у дверей их дома засела шайка бандитов. Первыми погибнут те, что окажутся внизу, в доме, а последнему, который будет в это время на дежурстве, не выдержать осады башни.

Маяк окажется в руках Конгре, и тогда все добро с восточного берега, не торопясь, перенесут поближе, на старое место, в пещеру у самого устья бухты Эльгор.

Вот какой страшный план созрел в голове у Конгре. Разбойник не сомневался, что все пройдет как задумано. Ну а дальше? Повезет ли им, не отвернется ли от них судьба и удача? Оставалось надеяться на счастливый случай. Кто знает, когда в бухту зайдет какой-нибудь корабль? Конечно, «Санта-Фе» известит мореходов о новом маяке, об удобной бухте, и, вполне вероятно, капитан одного из небольших судов, застигнутых бурей, предпочтет не рисковать понапрасну, а переждать ураган в тихом заливе, на берегу которого теперь горит спасительный огонь. Конгре давно обдумал план действий: захватить корабль, бросивший в бухте якорь, и уйти на нем в Тихий океан, подальше от людей и возмездия.

Главным условием успеха всего предприятия оставалось следующее: покинуть бухту до возвращения «Санта-Фе». В противном случае придется снова перебираться на мыс Сан-Бартоломео, но при совершенно других обстоятельствах. Когда Лафайате обнаружит, что все трое смотрителей маяка исчезли, он прикажет искать похитителей или убийц, и моряки не успокоятся, пока не обойдут весь остров вдоль и поперек. Где тогда укрыться, как выжить и не умереть с голоду, если сторожевик останется надолго? При необходимости из Аргентины пришлют другие корабли, которые начнут крейсировать в водах пролива и даже, захватив лодку у местных рыбаков, что само по себе почти невероятно, Конгре и его шайке не удастся добраться до материка незамеченными. Будет ли судьба так милостива, чтобы дать им вовремя уйти с острова?

Двадцать второго декабря, к вечеру, Конгре с Карканте прогуливались по берегу, разговаривая и, по моряцкой привычке, наблюдая за тем, что происходит на море и в небесах.

Погода стояла неплохая. На горизонте кое-где виднелись облака, с северо-востока дул свежий бриз. В половине седьмого разбойники собрались уходить с берега. Карканте, заканчивая разговор, уточнил:

— Значит, основные припасы оставляем здесь, на Сан-Бартоломео?

— Да, когда обоснуемся там… спокойно все переправим…

Неоконченная фраза повисла в воздухе. Конгре замолчал, вглядываясь в море, а затем произнес:

— Карканте, смотри-ка… вон там, на траверзе^[72] мыса…

Карканте принялся всматриваться в указанном направлении.

— Да, точно… корабль!

— Который, кажется, направляется к острову, — продолжил Конгре, — хотя ветер ему в лоб и течение сносит в сторону.

Действительно, не более чем в двух милях от берега лавировал какой-то парусник.

Ветер дул с берега, но тем не менее судно понемногу приближалось и вполне могло войти в пролив до наступления сумерек.

— Это шхуна^[73], — сказал Карканте.

— Да, шхуна, тонн на сто пятьдесят или двести, — добавил Конгре.

Сомнений быть не могло, судно направлялось в пролив, а не в обход острова. Но до наступления ночи осталось не так уж много времени. Северо-восточный ветер опасен тем, что кораблю приходится бороться с течением, рискуя каждую минуту сесть на рифы.

Бандиты столпились на самом краю скалы. С тех пор как они укрылись на острове, им уже не раз доводилось видеть паруса в море. Обычно дав морякам подойти поближе, грабители затем заманивали судно на прибрежные камни при помощи обманных огней.

Кто-то из компании предложил еще раз проделать то же самое, но Конгре возразил:

— Нет, не стоит губить эту шхуну. Лучше возьмем ее себе. Ветер сегодня дует против течения, ночь будет очень темной, и до утра ей не попасть в пролив. Вот увидите, стоять ей до рассвета на траверзе мыса. А завтра решим, как лучше поступить.

Через час все погрузилось в темноту ночи, ни одного огонька не светилось в море. Ветер переменился, теперь задувало с юго-запада.

На заре, выйдя со своими сообщниками на берег, Конгре обнаружил, что шхуну ночью выбросило на рифы, прямо у мыса Сан-Бартоломео.

Глава V ШХУНА «МАУЛЕ»

Конгре, конечно, разбирался в морском деле. Но когда и куда водил он корабли? Один Карканте, вместе с которым они когда-то бродили по океанам, мог бы рассказать кое-что, но он молчал. Наверное, эти негодяи не стали бы обижаться на нас, если мы прямо назовем их пиратами. Когда-то они разбойничали на Соломоновых островах или у Новых Гебрид, там раньше часто грабили мореходов.

Затем Великобритания, Франция и Америка решили навести порядок в Тихом океане, и целые эскадры военных кораблей принялись прочесывать моря, а нашим разбойникам пришлось перебраться к Магелланову архипелагу, где они превратились в обычных мародеров: обшаривали обломки, выброшенные на берег после кораблекрушения. К шайке присоединилось несколько рыбаков и матросов с торговых судов, тоже хорошо знавших морское дело, остальные были из местных жителей. Короче, если судно окажется в руках Конгре, за экипажем дело не станет.

Что касается шхуны, то, судя по ее размерам и по оснастке, она могла взять на борт около ста шестидесяти тонн. Ночью шквал, налетевший с запада, выбросил парусник на песчаную косу, усеянную валунами, любой из которых легко мог сделать пробоину в корпусе. Но, кажется, все обошлось благополучно. Судно лежало левым бортом к морю, свесив снасти почти до земли. В таком положении вся палуба, от бака^[74] до рубки, открывалась как на ладони; мачты целы: бизань^[75], грот-мачта^[76], бушприт^[77], а также такелаж^[78] и паруса; некоторые из них были убраны до конца, другие частично.

Накануне вечером, когда шхуна еще только направлялась к острову, она шла правым галсом^[79] и, борясь с сильным северо-западным ветром и местным течением, пыталась войти в пролив Ле-Мер. С наступлением темноты ветер ослаб, скорость судна упала, а когда течением его прибило почти к самым скалам, не давая развернуться и уйти в открытое море, ветер, очевидно, вдруг изменил направление на противоположное. Экипаж бросился к парусам, торопясь воспользоваться благоприятным изменением погоды, но оказалось поздно: днище крепко увязло в песке.

Относительно капитана и экипажа оставалось только строить догадки. Вполне возможно, люди на борту, заметив, что течением и ветром их прибивает к опасному берегу, несет на скалы, поторопились спустить на воду спасательную шлюпку; знай они заранее, что с кораблем ничего не случится, остались бы целы и невредимы, а не пропали бы все до единого в пучине. Но поспешили напрасно. Перевернутая кверху килем шлюпка виднелась теперь в двух милях к северо-востоку от острова, ее сносило ветром в направлении бухты Франклина.

Продолжался отлив, и добраться до парусника не составило труда: на протяжении всей полумили, что отделяла мыс Сан-Бартоломео от той мели, из воды выступали камни. Перепрыгивая с одного на другой, Конгре с Карканте, а за ними следом еще двое разбойников, быстро добрались до места. Остальные, стоя на берегу, наблюдали за волнами, не появится ли вдруг кто-нибудь из команды, кому удалось спастись ночью во время крушения.

Разведчики, подойдя поближе к шхуне, обнаружили, что под днищем у нее совсем сухо. Правда, во время прилива, высота которого достигает семи-восьми футов, судно сойдет с грунта и выровняется, если в корпусе нет пробоин. Конгре верно оценил накануне размеры парусника — около ста шестидесяти тонн водоизмещения. Обойдя его со всех сторон, пират прочитал на корме: «“Мауле”, Вальпараисо» — и понял, что судно, потерпевшее крушение у острова Штатов в ночь с двадцать второго на двадцать третье декабря, принадлежало Чили.

— Прекрасно, нам подходит, — сказал Карканте.

— Если нет пробоин, — заметил один из его спутников.

— Пробоину заделаем, любую поломку можно исправить, — бросил в ответ Конгре и отправился обследовать видневшуюся часть днища.

Шхуна на первый взгляд не пострадала, форштевень^[80] зарылся в песок, но, казалось, уцелел; ахтерштевень^[81] тоже; и перо руля плотно держится в гнезде. Сказать, все ли в порядке на другом борту, скрытом в песке, можно будет не раньше, чем шхуна окажется на плаву.

— Пошли на палубу, — скомандовал Конгре.

Взобраться на судно, которое практически лежит одним бортом на песке, нетрудно, но передвигаться по нему внутри можно только ползком, цепляясь за снасти. Для первого визита воспользовались вантами^[82] грот-мачты. Очевидно, удар в момент крушения оказался довольно слабым: на палубе все осталось на своих местах, если не считать нескольких сорвавшихся рангоутных^[83] деревьев, плохо закрепленных в свое время.

Шхуна выглядела скромно: надстроек мало, экипаж на борту, судя по всему, небольшой. Село судно, видно, неглубоко. Во время прилива оно выправится и встанет на воду без посторонней помощи, если только трюмы не зальет через пробоины в корпусе ниже ватерлинии.

В первую очередь Конгре пробрался к рубке, дверь которой удалось открыть не без труда; рядом с кают-компанией^[84] нашел каюту капитана, проник внутрь; согнувшись дугой и цепляясь за стены, добрался до шкафа, где находились судовой журнал^[85] и остальные документы, а затем вернулся к Карканте, который дожидался его наверху.

Посмотрев бумаги, пираты выяснили следующее:

Шхуна «Мауле», приписанная к порту Вальпараисо в Чили, водоизмещением в сто пятьдесят семь тонн, под командой капитана Паильи, с экипажем в шесть человек, снялась с якоря двадцать третьего ноября и держала путь на Фолклендские острова^[86].

Благополучно миновав мыс Горн, «Мауле» намеревалась зайти в пролив Ле-Мер, когда села вдруг на рифы у острова Штатов. Судя по всему, ни капитану, ни его людям спастись не удалось, так как выбраться они могли только на мыс Сан-Бартоломео, а на берегу до сих пор никого не было видно, хотя уже два часа как рассвело.

Судно шло на Мальвины порожняком, трюмы оказались пусты — ничего, кроме балласта^[87]. Но главное, у Конгре теперь есть куда погрузить все награбленное и на чем уплыть подальше от этих мест. Вернее, все задуманное исполнится, если удастся поднять шхуну на воду.

Осмотреть трюмы можно, только убрав оттуда балласт — лежащие в беспорядке железные болванки, быстро такую работу не сделаешь, а если ветер с моря усилится, шхуну разобьет о рифы. Следовательно, как только придет прилив и поднимет корабль, его следует отвести в безопасное место. Ждать оставалось недолго, скоро вода начнет прибывать.

Конгре объяснил Карканте:

— Мы все приготовим сейчас, чтобы отбуксировать «Мауле» подальше от рифов, как только у нее под килем окажется достаточно воды. Возможно, корпус не особенно пострадал, и в трюмы не наберется вода.

— Скоро увидим, — ответил Карканте, — прилив начнется. А что дальше?

— Уведем «Мауле» в залив Пингвинов и бросим якорь против пещеры, там эта посудина не сядет на мель даже во время отлива, у нее осадка всего шесть футов.

— А дальше? — снова повторил Карканте.

— Затем перенесем на борт все, что добыли в бухте Эльгор…

— А что потом?

— Посмотрим, — кратко ответил Конгре.

Чтобы не оставлять здесь судно на лишние полсуток и не ждать следующего прилива, бандиты дружно принялись за работу: к полудню следовало все закончить, чтобы отвести шхуну в бухточку, где достаточно воды и где она будет в относительной безопасности, по крайней мере, пока стоит хорошая погода. Прежде всего Конгре и еще несколько человек занялись якорем по правому борту: отвели от клюза^[88] и опустили на грунт, подальше от мели, отпустив якорную цепь на всю длину. Теперь, как только вода поднимется и киль освободится из песка, шхуну отбуксируют на глубокое место, а оттуда, пока отлив не обнажил снова все отмели, в бухточку, и тогда удастся осмотреть все трюмы до наступления темноты.

Сказано — сделано; к началу прилива подготовительные работы были закончены, вот-вот прибывающая вода зальет отмель. Конгре, Карканте и еще несколько человек поднялись на борт, а другие члены шайки поспешили на берег.

Оставалось ждать, как будут развиваться события, — во время прилива ветер с моря часто крепчает, и это опасно: бриз загонит шхуну еще глубже в песок, отмель тянется почти до самого берега.

Неужели вода и дальше будет прибывать так же медленно?.. Но судьба, кажется, благоволила разбойникам: задул южный ветер, выталкивая судно на чистую воду. Люди на борту собрались в передней части палубы. Моряки рассчитывали, и не без основания, что корма всплывет позже, чем нос, и тогда будет достаточно подтянуть немного якорную цепь, и шхуна форштевнем развернется в сторону моря, так как зарылась в песок не очень глубоко, и, если затем выбрать цепь еще саженей^[89] на сто, днище полностью высвободится из песка, и судно выйдет на чистую воду. Море наступало, и корпус вздрагивал от каждого его толчка. Вдали гладь воды не морщила даже легкая рябь, а у берега прилив наступал длинными волнами. Все складывалось как нельзя лучше.

Конгре уже не сомневался, что шхуну удастся снять с мели и укрыть в каком-нибудь заливчике внутри бухты Франклина, но до сих пор никто не знал, насколько серьезно поврежден левый борт, которым «Мауле» увязла в песке и который не смогли еще осмотреть. Если там пробоина, ее быстро не найдешь и не заткнешь: мешает балласт. Шхуна, не успев покинуть своего песчаного ложа, наберет полные трюмы воды, а тогда ничего не поделаешь: придется оставить «Мауле» на месте, и первой же бурей ее в щепки разобьет о берег.

С каким беспокойством и волнением следили моряки за прибывающей водой! Если обшивка повреждена или разошлись пазы, вода зальет корпус, прежде чем шхуна займет нормальное положение.

Но постепенно тревога улетучилась: море продолжало подступать к берегу, левый борт «Мауле» все выше поднимался над водой, волны бились об обшивку, не проникая внутрь, а корабль, слегка подрагивая всем корпусом, мало-помалу выправлялся.

— Течи нет! Обшивка цела! — прокричал Карканте.

— Давай на брашпиль!^[90] — скомандовал Конгре.

Люди уже стояли у лебедки и ждали только приказа новоявленного капитана, который тоже находился на носу и не сводил глаз с моря. Прошло два с половиной часа, как начался прилив, форштевень иногда чуть вздрагивал: переднюю часть киля омывала вода, но корма все еще не вышла из песка и руль оставался недвижим. Ахтерштевень раньше чем через полчаса не попадет в воду.

Следовало ускорить подъем судна, и Конгре, не сходя с бака, приказал:

— Вира!^[91]

Команда налегла на рукоятки вала, якорная цепь натянулась, но форштевень не двинулся в сторону моря.

— Так держать!

Только бы не сорвался якорь, его будет трудно снова закрепить на грунте.

Тем временем шхуна совсем выпрямилась, и Конгре, спустившись в трюм, убедился, что там сухо. Следовательно, если что и пострадало, то не обшивка. Возможно, ни в момент крушения, ни потом, за двенадцать часов, которые «Мауле» провела на мели, особых неприятностей с судном не произошло. В таком случае не придется надолго задерживаться в бухте Пингвинов. К вечеру все добро из хранилища погрузят на борт, и на следующий день можно выходить в море. Погода пока держится. Направление ветра подходящее — хочешь, иди в Тихий океан, через пролив Ле-Мер, хочешь — вдоль острова, в Атлантику.

К девяти часам прилив закончится; как известно, на последнюю четверть луны вода поднимается невысоко^[92], но осадка у «Мауле» небольшая, возможно, шхуна сумеет всплыть.

Действительно, в половине девятого корма немного приподнялась и судно слегка покачнулось на волне. Аварии бояться не приходилось: море спокойно, киль пока крепко держится в песке. Обдумав создавшееся положение, Конгре решил, что при благоприятных условиях следует еще раз попытаться снять шхуну с мели. Лебедку снова привели в действие, и, когда якорную цепь выбрали еще на дюжину саженей, парусник развернулся носом в море. Якорь выдержал. Его лапы, накрепко засевшие между обломками скал, скорее обломились бы, чем подались в сторону кабестана^[93].

— Дружней, ребята!

Все разом налегли на ворот лебедки, даже Карканте, а Конгре, перегнувшись через перила кормовой надстройки, наблюдал за тем, как прибывает вода.

«Мауле» на несколько мгновений замерла неподвижно, слышалось только, как скрипел песок под килем. Людей на борту снова охватила тревога. Через двадцать минут вода перестанет прибывать, и, если «Мауле» до тех пор не сдвинется с места, придется ждать следующего прилива. Но уровень полной воды^[94] будет пока понижаться, а нарастать начнет не раньше, чем через двое суток.

Последняя попытка. Легко вообразить, какие чувства обуревали людей, чувствовавших свое бессилие. Встать на палубу корабля, о котором так долго мечтали, который обещал свободу, спасение от тюрьмы, — и застрять на мели!

Какие только проклятия и исступленные ругательства не сыпались от лебедки, когда разбойники в последний раз налегли на ворот, каждый миг ожидая, что лопнет цепь или якорь сорвет с грунта. Придется ночью, с отливом, все начинать сначала и добавить к первому еще и второй якорь. Кто знает, что произойдет за сутки, сохранится ли хорошая погода?

На северо-востоке, как раз у горизонта, появились какие-то темные тучки. Хорошо, если ветер не переменится, при восточном шхуне ничто не угрожает, мель находится под защитой прибрежных скал. А вдруг волнение на море увеличится? Прибой способен разбить «Мауле».

К тому же северо-восточный бриз, даже легкий, не очень благоприятствует плаванию, и «Мауле», вместо того чтобы на полных парусах нестись по волнам, придется лавировать под встречным боковым ветром и терять драгоценное время, а на море задержка в пути чревата самыми серьезными последствиями.

Как всегда перед началом отлива, море на мгновение застыло в неподвижности. Прилив скрыл всю мель, виднелось только несколько камней. Последняя волна, достигнув кромки берега, откатилась назад, почти не намочив песок.

Море собиралось уходить, вот-вот обнажатся скалы вокруг песчаной косы.

Снова посыпались проклятья, люди выдохлись, обессилели и собирались оставить лебедку: все равно ничего не получается.

Но в этот момент Конгре, схватив топор, бросился к ним с кормы и, дрожа от ярости, закричал, что перебьет всех, если не удержат ворот. Никто не сомневался, что так и будет; все разом дружно налегли на рукоятку, якорная цепь натянулась как струна. Вдруг раздался какой-то звук. Стопор кабестана попал в промежуток между зубцами. Шхуна подалась на нос, румпель^[95] повернулся свободно; руль высвободился из песка.

На палубе закричали «Ура!» — «Мауле» качнулась. Ход лебедки ускорился, еще немного подтянулись к якорю, и шхуна, скользнув кормой по грунту, сошла с мели.

Конгре бросился к вороту. Цепь ослабла, якорь освободился, его взяли на кат^[96] и закрепили.

Двух парусов на фок-мачте будет вполне достаточно, чтобы добраться до места: вода еще не ушла, на море спокойно. Через полчаса «Мауле», оставив позади себя прибрежные скалы, бросила якорь в бухте Пингвинов, в двух милях от оконечности выступающего в море Сан-Бартоломео.

Глава VI В БУХТЕ ЭЛЬГОР

Итак, снятие с мели прошло удачно. Но на этом проблемы не кончились. Следовало позаботиться о безопасности «Мауле».

Берег рядом с Сан-Бартоломео, хоть и изрезанный заливчиками, не защищал от океанской волны, от шквалов, идущих с северо-запада. А во время высоких приливов^[97] шхуну опасно оставлять в таком месте даже на один день.

Конгре прекрасно понимал ситуацию и намеревался, не задерживаясь в бухте Пингвинов, с утренним отливом выйти в пролив Ле-Мер. Но прежде следовало хорошенько осмотреть судно изнутри. Правда, Конгре уже убедился, что корпус не получил открытых пробоин, но удар о дно мог через обшивку повредить шпангоуты^[98], а отправляться в плавание, не отремонтировав корабль, нельзя.

Чтобы осмотреть трюм, требовалось убрать балласт, который закрывал доступ к внутренним переборкам. Команда принялась за работу. Решили не выгружать болванки на берег, экономя время и силы, время особенно дорого, когда у судна такая ненадежная стоянка. Сначала освободили нос и проверили переднюю часть корпуса. Конгре взял с собой Карканте и еще одного чилийца, Варгаса, который когда-то работал плотником на судоверфях в Вальпараисо и хорошо знал свое дело. Набор судна от форштевня до фок-мачты оказался в отличном состоянии: ни шпангоуты, ни переборки, ни бортовые доски с крепежными болтами из меди — ничто не пострадало во время крушения. Затем балласт перенесли в носовую часть и обследовали пространство от бизани до грот-мачты. Шпангоуты нигде не погнулись и не перекосились, даже трап, ведущий к палубному люку, не сдвинулся с места. Оставалась последняя треть — кормовой отсек до ахтерштевня. Здесь обнаружилось небольшое повреждение: течи не было, но один шпангоут с левого борта на протяжении полутора метров прогнулся внутрь, очевидно, при ударе о подводные камни, когда шхуну волокло по дну. Вода не проникла в днище благодаря тому, что выдержала внутренняя обшивка и пакля не вышла из швов.

Тем не менее судно требовало ремонта, настоящий моряк не выйдет в море, пока не выправит борт.

Поскольку предстоящий поход должен занять больше двух дней, а гарантии, что небо останется чистым, нет, то без починки не обойтись. Уйдет на нее, может быть, целая неделя, и то при условии, что найдутся инструменты и необходимый материал.

Когда в шайке узнали, как обстоят дела, крики восторга по поводу снятия «Мауле» с мели сменились проклятиями, ругательствами, так как отплытие снова откладывалось и никто не мог сказать, когда они сумеют наконец уйти с острова.

Но Конгре сказал:

— Повреждение довольно серьезное, и, если не исправить борт, «Мауле» даст течь в первую же бурю. До островов в Тихом океане сотни миль пути. Шхуна не выдержит, затонет в пути, мы не доберемся живыми. Повреждение достаточно серьезное, но его можно исправить.

— Но где это сделать? — спросил один из чилийцев, не скрывая озабоченности.

— Не здесь же! — добавил другой.

— Нет, в бухте Эльгор! — твердо заявил Конгре.

Действительно, до бухты два дня ходу. Шхуна пройдет вдоль берега, обогнув остров либо с юга, либо с севера, и бросит якорь неподалеку от пещеры, в которой хранится награбленное добро, для плотника там найдутся подходящие доски и бруски, нужные инструменты. «Мауле» простоит на якоре столько, сколько потребуется, хоть две недели, хоть три. Лето только начинается, в их распоряжении еще почти два месяца. Но в таком случае вся компания отправится в путь на корабле, которому никакая буря нипочем. К тому же Конгре и раньше знал, что, прежде чем уходить с острова насовсем, следует зайти в бухту, где в одной из пещер хранилась пиратская добыча до поры, пока «Санта-Фе» не заберет строителей маяка и не уйдет в море. Таким образом, существенных изменений в планах шайки не произошло: просто шхуна простоит на якоре несколько лишних дней.

Понемногу страсти улеглись, и пираты начали готовиться к переходу, собираясь на следующий день, в прилив, покинуть стоянку в заливе Пингвинов.

Присутствие на маяке смотрителей, по мнению разбойников, никак не могло помешать их планам.

Оставшись наедине с Карканте, главарь изложил вкратце свои намерения:

— Мы собирались вернуть себе бухту Эльгор и раньше, до появления «Мауле». Так и сделаем, но отправимся туда не по суше, тайно карабкаясь по камням, скрываясь от чужих глаз, а по морю, открыто. Бросим якорь в заливе. К нам выйдут, ни о чем не подозревая, и туг мы…

Жест, которым Конгре завершил фразу, не оставил у его помощника сомнений относительно судьбы обитателей маяка.

Какое чудо могло спасти Васкеса и его товарищей?

Ситуация складывалась явно в пользу разбойников, замышлявших очередное преступление.

Остаток дня посвятили подготовке к отплытию: вернули на место балласт, погрузили на борт съестные припасы, оружие и остальное добро, переправленное в свое время на мыс Сан-Бартоломео.

Работа не заняла много времени: за целый год, проведенный на западном побережье, почти все запасы были съедены: питаться пришлось в основном консервами, остаток провизии сложили на камбуз^[99]. Постели, одежда, посуда, а также золотые и серебряные слитки разместились частью на кухне, частью в кубрике, в рубке, на корме и в трюме, там же скоро окажутся и вещи, хранящиеся пока в пещерах бухты Эльгор.

Короче, работали споро, и к четырем часам пополудни погрузка закончилась. Шхуна могла сниматься с якоря в любой момент, но Конгре не собирался отплывать в ночь и пробираться в темноте вдоль побережья, усеянного подводными скалами. К тому же следовало решить, каким маршрутом идти к мысу Сан-Хуан — через пролив Ле-Мер или вокруг острова. Все зависело от направления ветра: если южный, то лучше в пролив, а если северный, да посвежее, придется выйти в море и обходить остров с юга, под прикрытием берега. В любом случае, считал Конгре, плавание продлится немногим более суток, с учетом одной ночной стоянки.

Наступил вечер. Погода держалась хорошая. На закате ни облачка, линия горизонта так чиста, а воздух и море так прозрачны, что последние лучи заходящего солнца, пронизывая воду, окрашиваются в зеленоватые тона.

Ничто не предвещало ухудшения погоды, и ночь действительно прошла спокойно. Большинство из членов шайки переночевали на шхуне, одни устроились в кубрике^[100], другие — в трюме. Конгре занял каюту капитана Паильи, а Карканте — другую, рядом, в которой раньше жил помощник капитана. Боясь перемены погоды, и тот и другой несколько раз выходили на палубу проверить, спокойно ли море, не опасно ли будет для «Мауле» плавание в самый прилив, не придется ли из-за волнения на море отложить переход.

Утро выдалось великолепным. В этих широтах редко случается, чтобы горизонт был так четко виден на восходе солнца.

Чуть рассвело, Конгре сел в шлюпку и отправился на берег. Высадился он у самого края мыса Сан-Бартоломео, в лощине, а затем взобрался на гребень скалы. Оттуда открывался почти круговой обзор: только с востока море закрывали нагромождения скал, расположенных между мысами Сан-Антонио и Кемпе.

На юге поверхность моря казалась спокойной, а у входа в пролив виднелись белые барашки волн. Ветер крепчал. Нигде не было видно ни паруса, ни дымка парохода, очевидно, «Мауле» удастся доплыть до мыса Сан-Хуан, не встретив ни одного корабля. Учитывая все обстоятельства, Конгре принял решение: поскольку ветер крепчает, а в проливе, конечно, волна окажется еще круче, особенно при смене фазы прилива, «Мауле» лучше держаться южного берега, чтобы избежать ненужного риска и не расшатывать пострадавший борт. Шхуна пройдет вдоль мысов Кемпе, Уэбстер, Северал и Дьегос. Тем более расстояние, независимо от маршрута, примерно одинаковое.

Конгре спустился со скалы, выбрался на берег и направился к пещере проверить, не забыто ли что-нибудь из вещей. Никто не должен знать, что на западной оконечности острова жили люди.

В начале восьмого, с отливом, можно было отправляться в путь. Разбойники быстро выбрали якорную цепь и подняли пару парусов на бизань-мачте, которых вполне хватит при норд-осте^[101], чтобы вывести шхуну в море за пределы прибрежных мелей.

Конгре держал румпель, а Карканте стоял на носу. За десять минут судно проскочило зону рифов и вышло на чистую воду, где волны принялись раскачивать «Мауле».

Конгре распорядился поднять фок и бизань — самый большой парус на шхуне, затем — поставить марсель^[102]. Подтянули и закрепили снасти, и судно взяло курс на юго-запад и, развернувшись на двенадцать румбов^[103], направилось в сторону мыса Сан-Бартоломео.

Потребовалось полчаса, чтобы обогнуть скалы. Затем «Мауле» взяла круче к востоку, поймала ветер и пошла бейдевинд^[104]. Под прикрытием берега, к которому старались не подходить ближе чем на три мили, судно, подгоняемое свежим ветром, огибало остров с юга.

Тем временем Конгре и Карканте убедились, что шхуна прекрасно держится на волне и по хорошей погоде на ней вполне можно отправляться в Тихий океан и забыть навсегда об островах Магеллании.

Судно вполне успело бы дойти до бухты Эльгор до наступления ночи, но Конгре посчитал, что все-таки лучше при свете дня встать на якорь где-нибудь у берега. Не добавляя парусов, не трогая ни топсели^[105], ни марсель, капитан удовольствовался средней скоростью пять-шесть миль в час.

До сих пор им не встретилось ни одного корабля. Солнце уже садилось, когда «Мауле» бросила якорь с восточной стороны мыса Уэбстера, пройдя за первый день перехода почти половину пути. В одном кабельтове^[106] от борта, на побережье, сплошь усеянном валунами, громоздились скалы, самые высокие на острове. В заливчике, где «Мауле» встала на ночь, под защитой утеса, судну было спокойнее, чем на рейде в каком-нибудь порту или в доке. Конечно, если ветер переменится и подует с юга, шхуне не поздоровится, полярные шквалы буйствуют у берегов острова Штатов с той же силой, что и у мыса Горн.

Но погода, кажется, не собиралась меняться, дул легкий северо-восточный бриз. Удача сопутствовала пиратскому предприятию.

Ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря прошла спокойно. Ветер после десяти часов совсем стих, и до четырех утра не чувствовалось даже легкого дуновения.

Как только занялась заря, Конгре начал готовиться к отплытию. Паруса, убранные на ночь, поставили, якорь, поднятый лебедкой, лег на место, и «Мауле» отправилась в путь.

Второй день перехода проходил так же, как и первый: шхуна вышла в море и спокойно двинулась вперед, под защитой береговых скал.

Как неприветлив здесь остров! Берег выглядит еще ужаснее, чем вдоль пролива, повсюду громоздятся обломки скал, замершие в неверном равновесии. Весь берег, до самой кромки, усеян валунами, а из воды торчат черные зубья рифов, уходящие далеко в море, и между ними не проскользнуть не только легкой шхуне, но и простой лодчонке. Ни заливчика, где бросить якорь, ни песчаной косы, куда высадиться, ни возведенного природой на острове Штатов укрытия от антарктических шквалов.

Шхуна шла со средней парусностью, держась в трех милях от берега. Конгре не знал этих мест и почитал за благо не подступаться ближе. Но выходить в открытое море тоже не стоило: волны расшатают поврежденную обшивку.

Около десяти часов, у входа в бухту Блоссом, «Мауле» не смогла все-таки уклониться от волн. Ветер, задувая в залив, который глубоко врезается в сушу, нагонял длинную волну, и каждый удар вала о борт отзывался стоном в корпусе судна. Конгре сначала поставил шхуну по ветру, пока «Мауле» не прошла мыс, ограничивающий бухту с востока, затем пошел крутой бейдевинд^[107] и, повернув оверштаг^[108], лег на левый галс.

Пришлось самому встать к румпелю. Шкоты^[109] натянулись втугую, Конгре держал все круче к ветру. Только к четырем часам пополудни Конгре посчитал, что уже достаточно вышел на ветер^[110] и теперь сможет одним галсом достичь цели. Повернув через фордевинд^[111], судно сменило галс и легло курсом прямо на бухту Эльгор, оставляя мыс Северал в четырех милях к северо-западу. Отсюда открывалась вся линия берега, до самого мыса Сан-Хуан.

Одновременно с этим из-за мыса Дьегос показалась башня Маяка на Краю Света, которую Конгре увидел впервые. В каюте у капитана Паильи нашлась подзорная труба, и главарь смог различить одного из смотрителей, который с балкона наблюдал за морем. До захода солнца оставалось еще три часа, вполне хватит времени, чтобы войти в бухту и бросить якорь.

Наблюдатель на маяке, конечно, шхуну заметил и о ее появлении сообщил остальным.

Пока «Мауле» забирала все дальше в открытое море, можно было предположить, что судно идет на Мальвины, но когда парусник, встав правым бортом к ветру, пошел бейдевинд, стало очевидно, что он намерен зайти в бухту.

Впрочем, бандитов не беспокоило, кто и когда заметил «Мауле» с берега и что подумал. Они следовали своему плану.

Главное, что переход завершался вполне благополучно. Правда, ветер постепенно менял направление на восточное, паруса на шхуне провисли и были готовы в любой момент совсем опасть, но судно, почти не сбавляя хода, шло тем же галсом, огибая мыс Дьегос.

Обстоятельства складывались очень удачно. С такой вмятиной в борту «Мауле» не выдержала бы маневрирования, течь могла открыться еще до того, как корабль окажется на стоянке.

Так и случилось. Когда до цели оставалось всего две мили, кто-то из команды, спустившись в трюм, обнаружил, что обшивка разошлась и внутрь просочилась вода. Поднялся крик. В корпусе судна образовалась щель как раз в том месте, куда пришелся удар о подводные камни в момент крушения. Но вода начала поступать совсем недавно, обшивка разошлась всего на несколько дюймов^[112].

Короче, ничего страшного. Варгас, сдвинув в сторону балласт, без особого труда заткнул отверстие пучком пакли.

Но всем стало ясно, что после знакомства с отмелями у Сан-Бартоломео, шхуна требует ремонта, иначе пойдет ко дну, не успев выйти в открытое море.

К шести часам вечера «Мауле» оказалась в полутора милях от входа в бухту. Конгре приказал убрать верхние паруса, без которых мог теперь обойтись, и оставить лишь фок и бизань. Как уже говорилось, главарь шайки так хорошо знал фарватер, что мог бы служить здесь лоцманом, ему не составило труда провести «Мауле» в глубь бухты и выбрать место для стоянки.

К тому же в половине седьмого море осветилось широким лучом света. Зажегся маяк, и так случилось, что первым кораблем, которому он показал дорогу к берегу, оказалась чилийская шхуна, захваченная шайкой пиратов.

Без малого в семь часов, когда солнце собиралось спрятаться за остроконечными вершинами скал, «Мауле», подгоняемая свежим ветром, оставив мыс Сан-Хуан по правому борту, вошла в заливчик у берега.

Когда шхуна проходила мимо пещер с пиратской добычей, Конгре с помощником убедились, что тайники не обнаружены: вход, заваленный обломками скал, скрывала густая растительность. Следов пребывания разбойников никто не заметил, и награбленное добро спокойно лежит там, где его оставили.

— Обошлось, — услышал Конгре голос Карканте, который стоял рядом, на корме.

— А сейчас еще лучше обойдется! — услышал он в ответ.

Прошло чуть больше четверти часа, а «Мауле» уже вошла в заливчик, чтобы бросить якорь. Как раз в этот момент островитяне решили «обговорить» ее приход: Фелипе и Морис, спустившись к берегу, снаряжали шлюпку, намереваясь отправиться навстречу шхуне. Васкес был на вахте и находился в дежурном помещении.

Парусник вошел в бухту на одном фоке, бизань убрали раньше, Карканте собирался спускать и фок.

Морис и Фелипе спрыгнули на палубу, когда якорь лег на дно. В то же мгновение, по знаку Конгре, первый получил удар топором по голове, а второй — две пули, и оба одновременно упали на палубу уже мертвые, один рядом с другим.

Васкес услышал выстрелы и увидел, как погибли его товарищи.

Та же участь ждала и его, окажись он в руках бандитов. Убив двоих, они, конечно, не пощадят и третьего. Бедный Фелипе, бедный Морис, как же так! И он ничего не сделал, чтобы спасти их! Васкес не мог прийти в себя от ужаса, перед глазами стояла сцена зверского убийства.

Через некоторое время, немного овладев собой, вахтенный попробовал обдумать положение. Нельзя попадаться на глаза негодяям. Возможно, они еще не знают, что их было трое, но, закончив швартовку^[113], кто-нибудь из шайки обязательно захочет осмотреть маяк, поднимется наверх, намереваясь потушить огни, чтобы никто впредь не мог зайти в бухту, во всяком случае, в течение какого-то времени…

Не колеблясь больше ни минуты, Васкес бросился вниз, в жилые комнаты.

Каждая минута дорога, уже слышен плеск воды под шлюпкой, спускаемой на воду, еще немного — и люди с корабля окажутся на суше.

Захватив два револьвера, Васкес засунул их за пояс, быстро положил кое-что из продуктов в сумку и выбежал из дома. Быстро спустился с каменного уступа, где находились строения, и, никем не замеченный, исчез в темноте.

Глава VII ПЕЩЕРА

Какую ужасную ночь предстояло провести Васкесу! И что будет дальше? Его товарищи предательски убиты и выброшены за борт, отлив уносит их тела в море. Ему даже не приходило в голову, что если бы он не дежурил в тот момент на маяке, то сам оказался бы на их месте. Думалось только о друзьях, которых потерял.

— Эх, ребята! Решили предложить негодяям помощь от чистого сердца, а им за это — пулю, — шептал Васкес. — Не видеть мне вас больше, а вам не вернуться к себе домой, не повидать родных… А Мориса жена ждет дома через два месяца… Как я скажу ей, что его уже нет в живых?

Васкесу было очень тяжело. С Морисом и Фелипе его связывала настоящая дружба. Сколько лет они знали друг друга. И на маяк пошли работать по его совету, под его начало. А теперь их нет…

Но откуда взялась эта шхуна и что за люди привели ее? Под каким флагом ходит судно и зачем бросило якорь в бухте Эльгор? Очевидно, капитан знает эти места. Но что им здесь нужно? Почему, едва успев сойти на берег, сразу бросились на маяк гасить огонь? Может быть, для того, чтобы ни одно судно больше не могло подойти к острову?

У Васкеса возникло множество вопросов, и ни на один не находилось ответа. Об опасности, которой подвергался сам, он забыл, хотя разбойники, наверное, уже поняли, что смотрители жили втроем, и отправились на поиски оставшегося в живых. Вдруг его найдут?

Васкес нашел укрытие на берегу, в двухстах метрах от места стоянки «Мауле». Повсюду вокруг: на шхуне, рядом с башней и за окнами домика — ходили, перекликаясь между собой, какие-то люди с фонарями, доносились их голоса. Кто же там? Говорят по-испански. Чилийцы, перуанцы, боливийцы, мексиканцы — для всех них этот язык родной, как и для Васкеса, но, может быть, и бразильцы?

Наконец, около десяти вечера, все ушли, наступила тишина. Оставаться на берегу нельзя, утром его сразу обнаружат, и тогда пощады не жди, нужно спрятаться надежно.

В какую сторону идти? В глубь острова, где у бандитов будет меньше шансов поймать его? Или, наоборот, ко входу в бухту, чтобы с проходящего мимо корабля заметили его и взяли на борт? Но укрыться от преследователей — это еще не все: как продержаться до прихода «Санта-Фе» и не умереть с голоду? Его запасов едва ли хватит на двое суток. А когда сумка опустеет, где взять еще? Даже удочки нет. И как раздобыть огонь? Неужели придется перейти на устрицы? Нет, нельзя сдаваться. Постепенно решимость вернулась к Васкесу. Следовало действовать энергичнее и решаться на что-то, итак, эту ночь он проведет на берегу, у мыса Сан-Хуан, а на рассвете будет ясно, как поступить дальше.

С корабля больше не долетало никаких звуков. Нигде ни огонька, пираты считали, видно, что бояться нечего, и даже охраны на борту не выставили.

Васкес отправился вдоль берега, на север, и, пока пробирался между скал, только плеск волны да иногда крик какой-нибудь птицы, спешившей к своему гнезду, нарушал тишину ночи. К одиннадцати он добрался до оконечности мыса и устроился на ночлег в какой-то расселине меж камней, у самой воды.

Рано утром, еще до восхода солнца, Васкес спустился к морю, чтобы проверить, не идет ли кто со стороны башни или от края утеса.

Никого не видно, берег пуст, на воде тоже ни одной лодки, хотя теперь в распоряжении пиратов целых две шлюпки — с «Мауле» и та, которая принадлежала раньше смотрителям маяка.

На море пусто. Вдруг до сознания бывшего смотрителя дошло, насколько опаснее станет теперь мореходство в окрестных водах, с погасшим маяком. У кораблей больше нет ориентира.

Моряки, надеясь на сигнальные огни в бухте Эльгор, в западном направлении будут идти без опаски, и в любой момент волны могут выбросить их судно на острые камни вокруг этого страшного острова.

— Ах негодяи! Погасить маяк! — воскликнул Васкес. — Поспешили погасить огни, и вновь их зажигать, видно, не будут.

Действительно, ко всем несчастьям прибавлялось еще одно: исчезновение береговых сигналов, что могло обернуться для корабля в море крушением, а грабителям на берегу принести ценную добычу. Разбойникам даже не придется никого заманивать в бухту, разжигать, как раньше, костры-обманки, ведь рулевой, уверенный, что прожектор укажет опасное место, направит судно прямо на рифы, не подозревая ни о чем.

Васкес, сидя на обломке скалы, размышлял о событиях прошедшего дня, посматривая в море: не принесет ли течением тела его товарищей, с которыми судьба обошлась так жестоко? Но отлив, наверное, уже сделал свое дело, и теперь его друзья покоились где-то в морских глубинах.

Моряк отдавал себе отчет, что положение его отчаянное. Как быть? Что предпринять? Ждать возвращения «Санта-Фе»? Но пройдет два долгих месяца, прежде чем сторожевик покажется у входа в бухту. Даже если предположить, что оставшегося в живых смотрителя никто из бандитов не обнаружит, как выжить, где взять пищу? Укрытие найдется в какой-нибудь пещере, среди скал. Теплая погода продержится почти до конца срока. Зимой, конечно, будет хуже: температура тут падает до 30° — 40° ниже нуля, человеку без жилища не продержаться, он погибнет от холода раньше, чем от голода.

Итак, прежде всего следовало найти, где укрыться от преследователей, так как бандиты уже побывали в домике и поняли, конечно, что жили там три человека. Не приходилось сомневаться: с последним из смотрителей они захотят разделаться как можно скорее и, не найдя его на маяке, бросятся прочесывать окрестности.

Но Васкес уже оправился от потрясения. Его недаром уважали за характер и мужество.

Убежища искать долго не пришлось: рядом со скалой, стоящей углом к береговой линии мыса Сан-Хуан, он обнаружил небольшой грот, десять футов в глубину и около шести — в ширину, с довольно узкой входной щелью. Под ногами — мелкий песок, сухо: приливная волна не поднимается так высоко, и ветер с моря не попадает внутрь: мешает выступ скалы. Васкес забрался в свое новое жилище, сложил в уголке пожитки: снедь в сумке и то, что успел захватить, убегая из дома. Пресная вода оказалась рядом, прямо у входа журчал ручеек, который брал начало на склоне горы, от тающих снегов, и тек вниз, к самому морю, так что жажда смотрителю не грозила.

Васкес немного перекусил: съел несколько галет и мясных консервов, и только собрался пойти попить, как вдруг услышал какой-то шум снаружи и замер на месте.

«Это бандиты, — подумал он. — Следует узнать, что происходит, и при этом не обнаружить себя».

Для этого он лег ничком на пол пещеры, вдоль стены, и осторожно выглянул наружу.

Какую-то шлюпку течением несло к берегу. В ней сидели четверо мужчин, двое гребли спереди, двое на корме держали руль. Шлюпка была чужая, со шхуны.

«Что им нужно? — подумал Васкес. — Меня ищут? Судя по тому, как точно маневрировало судно, заходя в бухту, эти мерзавцы хорошо знают фарватер и не впервые на острове, значит, собрались не на экскурсию по берегу. Если не за мной гонятся, то зачем приплыли сюда?» Между делом беглец рассматривал людей в лодке. Наверное, тот, что постарше, у руля, — главарь шайки, капитан на шхуне. Трудно сказать, какой он национальности, но остальные, очевидно, испанцы из Южной Америки.

В этот момент суденышко, пройдя вдоль северного берега залива, оказалось у самой бухточки, в сотне шагов от укрытия Васкеса.

Главарь сделал знак, и гребцы подняли весла. Одно движение руля — и лодка подошла к самому берегу, двигаясь по инерции. Все четверо сразу вышли из шлюпки, не забыв выбросить на песок якорь-кошку^[114].

До скалы донеслись слова:

— Точно здесь?

— Да, пещера вон там. Двадцать шагов от выступа скалы.

— Повезло, черт возьми, что люди с маяка о ней не узнали!

— И другие, которые почти полтора года строили его.

— Сюда им ходить было незачем, стройка шла в глубине залива.

— Да и вход мы так завалили камнями, что трудно разглядеть.

— Пошли, — сказал главарь.

Трое из прибывших двинулись в направлении скал, наискосок по песчаной косе, которая достигала здесь ста футов в ширину. Васкес внимательно следил за каждым из них, напрягая слух, чтобы не пропустить ни слова из сказанного. Под ногами у визитеров поскрипывал песок, обломки ракушек, но вскоре все затихло. Теперь на виду остался только матрос у лодки, разгуливавший взад и вперед по берегу.

«У них там пещера, — решил Васкес. — Ясно, что на шхуне пираты, из тех, что грабят потерпевших кораблекрушение, мародеры, которые обосновались на острове раньше, чем сюда прибыли инженеры и строители. Не там ли прячут они добычу? Не за своим ли добром приехали, чтобы забрать все, погрузить на корабль?»

Внезапно пришла мысль, что в тайнике может оказаться и какой-нибудь провиант, который и ему пригодится. Это предположение заронило в душе беглеца надежду. Как только разбойники отплывут, нужно пойти поискать вход в пещеру, забраться туда и запастись провизией, чтобы хватило до возвращения «Санта-Фе».

И если уж ему суждено выжить, хорошо бы судьбе позаботиться и о пиратах, задержать их здесь месяца на два.

«Ах, если бы команда сторожевика застала шайку здесь и всем воздалось бы по заслугам!»

Трудно, конечно, надеяться на исполнение такого желания. Моряк понимал: стоянка может продлиться не больше двух-трех дней, пока на судно не переправят спрятанное в скалах добро. А затем преступники скроются с острова и никогда больше не появятся здесь. Еще немного терпения, и станет ясно, в чем дело.

Проведя в пещере примерно около часа, все трое вышли на берег и пошли вдоль воды, разговаривая. До Васкеса, притаившегося в своей расщелине, долетали реплики, которыми обменивались говорящие. Услышанное оказалось весьма полезным.

— Столько прожили здесь и ничего не тронули, вот удальцы!

— «Маули» отправится в путь с полным трюмом!

— И провизии достаточно, на всю дорогу хватит, не о чем беспокоиться!

— Да, на шхуне провианта оказалось маловато, в Тихий океан с этим не пойдешь!

— Идиоты! За целый год и три месяца не сообразили, какие богатства лежат рядом, и не догадались посмотреть, кто живет на мысе Сан-Бартоломео!

— Да здравствуют честные труженики!

— Да, обидно было бы посадить на рифы столько кораблей и остаться в конце концов ни с чем!

Васкес слушал, задыхаясь от гнева, а пираты встречали громким хохотом каждую фразу. Как хотелось броситься на этих мерзавцев с револьвером, размозжить головы всем троим. Но следовало сдержаться. Лучше дослушать все, наверное, шайка занималась преступным ремеслом как раз в этой части острова. Вдруг у одного из членов шайки вырвалось:

— А этот знаменитый Маяк на Краю Света пусть капитаны поищут! С завязанными глазами!

— Теперь ночью будут плутать как слепые и натыкаться на остров, разбивая в щепки свои корабли!

— Надеюсь, пока мы не ушли отсюда, пару кораблей занесет на камни. Нужно позаботиться о «Мауле» и трюмы набить доверху, коли уж дьявол послал нам ее.

— Дьявол знает, кому посылать. Надо же, корабль в лучшем виде, прямо у нашего порога, и из команды — никого, ни капитана, ни матросов, хотя все равно пришлось бы спровадить их на тот свет.

Васкес знал теперь, каким образом шхуна попала в руки разбойников, промышлявших на западной оконечности острова Штатов, знал, по чьей вине погибали корабли вместе с экипажем и всем грузом, кто завлекал их в опасные воды, разжигая обманные костры на берегу.

— Ну, Конгре, куда теперь? — задал вопрос один из компании.

— Возвращаемся, Карканте, — ответил тот, в котором Васкес безошибочно признал главаря банды.

— Разве не будем пока ничего из пещеры переправлять на шхуну?

— Нет, пока не починим обшивку, а на это уйдет больше месяца.

— Тогда нужно взять с собой какие-нибудь инструменты.

— Когда потребуется, придем сюда еще раз. Варгас посмотрит там, что нужно для ремонта.

— Не стоит тратить попусту время, — снова заговорил Карканте. — Скоро прилив. Давайте сниматься.

— Пошли! — ответил Конгре. — Как только починим корабль, переправим груз. Никто его здесь не тронет.

— Ты не забыл, что смотрителей было трое и одного мы так и не нашли.

— Не беспокойся, Карканте. Через два дня он умрет с голода, если только не перейдет на моллюсков и водоросли. К тому же вход в пещеру можно прикрыть.

— Да обойдется! Жаль, что борт у «Мауле» поврежден, а не то уже завтра отправились бы в плавание. Впрочем, пока стоим здесь на якоре, может быть, какой-нибудь корабль сядет на мель, и даже не потребуется специально заманивать. Его груз не пропадет, не дадим пропасть, себе возьмем.

Захватив кое-что из инструментов, доски и брусья, которые могли пригодиться для обшивки бортов и починки шпангоута, пираты на всякий случай завалили вход в пещеру и отправились в обратный путь. Начался прилив. Все четверо сели в лодку, набежавшая волна приподняла ее, гребцы взмахнули веслами, и вскоре суденышко скрылось за ближайшим выступом скалы.

Васкес не сразу вышел из укрытия, опасаясь, как бы его не заметили. Теперь он знал все, что нужно и, главное, во-первых, что у него будет достаточно съестных припасов, что их хватит надолго, во-вторых, на шхуне какие-то поломки и на ремонт потребуется не меньше двух недель, возможно и больше, но не намного, «Санта-Фе», вероятнее всего, не успеет прийти, пока корабль стоит на приколе.

Васкесу не удастся задержать пиратов, нечего и мечтать. Вот если бы мимо мыса Сан-Хуан проходил корабль, можно было бы попытаться привлечь к себе внимание команды или даже попробовать добраться вплавь… а там предупредить капитана о том, что делается на острове. Если в команде достаточно людей, почему бы не войти в бухту и не захватить «Мауле». Не страшно, если преступники скроются на центральном плато, без шхуны им никуда не уйти, а когда вернется «Санта-Фе», капитану Лафайате не составит труда переловить и уничтожить всех бандитов из шайки. Но появится ли поблизости нужный корабль, заметит ли кто-нибудь человека на скале, размахивающего руками?

О собственной безопасности Васкес больше не думал, хотя Конгре, очевидно, знал о третьем смотрителе маяка. Нет, его не найдут. Главное сейчас — проверить, хватит ли съестного до прихода патруля, поэтому Васкес не мешкая отправился в пещеру.

Глава VIII РЕМОНТ «МАУЛЕ»

Конгре и компании следовало без промедления заняться ремонтом шхуны, подготовить судно к долгому путешествию по Тихому океану, переправить на борт содержимое тайников и как можно скорее покинуть остров.

В целом сделать предстояло немало. Но Варгас — знающий и опытный плотник, инструменты есть, материала для починки достаточно…

В первую очередь Конгре приказал освободить трюм от балласта, затем вытащить «Мауле» на мель и положить на правый борт.

Такое положение шхуны позволяло работать снаружи, заменяя части шпангоута и обшивки.

Очевидно, исправить повреждения в корпусе судна быстро не удастся, но главарь шайки считал, что времени у них достаточно, хорошая погода продержится еще долго, сроки возвращения «Санта-Фе» известны.

Дело в том, что из вахтенного дневника на маяке Конгре узнал все, что ему требовалось: смотрителей должны сменять один раз в три месяца, и «Санта-Фе» вновь появится у острова только в первых числах марта, а сейчас еще декабрь не кончился.

В том же журнале пираты нашли фамилии всех трех членов бригады. Собственно, для того чтобы определить число обитателей домика, достаточно было зайти в спальню. Итак, один из смотрителей остался в живых, избежав участи своих товарищей, и где-то прятался. Конгре, как мы знаем, мало беспокоило это обстоятельство. Как выжить беглецу без крова, без пищи, совсем одному среди камней?!

Конечно, недостатка во времени разбойники не испытывали, шхуна ремонтировалась, но то и дело возникали задержки. Например, не успев начать работу, пришлось остановиться: после того как выгрузили балласт и Конгре собрался вывести шхуну на отмель, чтобы положить на бок, в ночь с третьего на четвертое января внезапно резко изменилась погода.

С вечера на южном небосклоне начали скапливаться тяжелые тучи. Потеплело: термометр показывал шестнадцать градусов, а давление упало: барометр встал на «бурю». Засверкали молнии, раскаты грома сотрясали небо. Налетел страшный ураган, на море поднялись громадные валы, которые перехлестывали через рифы и всей массой обрушивались на прибрежные скалы. Для «Мауле», стоявшей в глубине бухты Эльгор, обычные юго-восточные ветры не представляли особой опасности. Но в такую погоду даже крупнотоннажное судно — не важно, парусник или пароход, — рисковало оказаться на камнях. «Мауле» же была небольшой шхуной.

Буря разыгралась вовсю, поднявшиеся далеко в открытом море волны проникли с приливом в бухту, вода поднялась выше обычного, и берег до самых скал оказался под водой. Пенистые гребешки подкатывали к самому домику, а мелкая водяная пыль пронизывала воздух в радиусе полумили, достигая буковой рощицы.

Все умение и все силы Конгре и его команды теперь шли на то, чтобы удержать «Мауле» на месте. Якорь несколько раз срывался с грунта, шхуну в любой момент могло выбросить на берег. Пришлось отдать второй якорь — с другого борта, чтобы получше закрепить судно. Два раза дело чуть не приняло трагический оборот.

Пираты не оставляли «Мауле» ни на минуту, хотя часть шайки разместилась в пристройке, где нашлось достаточно места.

В помещение снесли постели из кают и кубрика. Разбойники впервые с тех пор, как попали на остров, устроились с комфортом, шторм им был не страшен.

О пище беспокоиться не приходилось: запасов провизии на складе при маяке хватило бы на две такие команды. Кроме того, оставался еще провиант в пещере. Короче, экипажу «Мауле» не грозил голод на время плавания в морях Тихого океана.

Стихия продолжала бушевать, лишь к ночи с двенадцатого на тринадцатое января буря понемногу улеглась. Целая неделя прошла впустую: к работе не приступали. Конгре даже счел необходимым вернуть на место часть балласта, иначе судно сильно раскачивало на волнах. Корабль с трудом удалось удержать на чистой воде подальше от берега. Опасность разбиться о камни была тут не меньше, чем в устье бухты Эльгор. И если бы «Мауле» по-прежнему оставалась в заливчике за мысом, ей бы пришел конец, так как ночью ветер вдруг переменился, налетел вест-зюйд-вест^[115]. У мыса Сан-Бартоломео, который оказался с наветренной стороны, море вздыбилось, ураган рвал паруса. Впрочем, на расстоянии трех миль от берега без подзорной трубы трудно разобрать, какому государству служит команда, и когда Васкес с мыса Сан-Хуан начал подавать знаки, на паруснике их, конечно, не заметили, не могли заметить, иначе капитан в тот же миг приказал бы спустить на воду шлюпку и подобрать потерпевшего.

Тринадцатого утром балласт снова выгрузили и сложили кое-как на песке, подальше от приливной волны. Корпус шхуны подвергся более тщательному осмотру. Плотник сообщил, что повреждения гораздо серьезнее, чем предполагалось. «Мауле» трудно пришлось во время перехода из бухты Пингвинов, волны и ветер основательно потрепали корабль, из-за чего открылась течь у кормы. По всей видимости, судну не удалось бы уйти дальше бухты Эльгор.

Предстояло заменить две распорки и три балки шпангоута, а также восстановить шесть футов обшивки, а для этого требовалось вытащить шхуну на сушу.

Как известно, в пещере хранилось достаточно всевозможных предметов разного происхождения и разного назначения, которые могли служить материалом для починки корпуса.

Варгас считал, что если взяться дружно, то к сроку можно успеть. Пока не будет сделано все необходимое, нечего и думать о плавании по Тихому океану. К великому счастью, мачты, паруса и снасти не пострадали при крушении.

Первым делом следовало подвести «Мауле» к самому берегу и накренить на правый борт, но для этого нужен прилив, так как никакими вспомогательными механизмами пираты не располагали. Два дня ждали полнолуния, чтобы завести судно подальше на берег, куда вода снова поднимется не раньше чем через месяц.

Конгре с Карканте, воспользовавшись вынужденным простоем, решили сходить в пещеру, и на этот раз отправились туда не в легкой шлюпке, а на баркасе^[116], когда-то принадлежавшем команде маяка, более вместительном. Пираты собрались перевезти поближе к домику, где теперь жили, часть ценностей: золото, серебро, камни, украшения, собранные во время «чистки» останков погибших кораблей.

В пещеру отправились утром, во время отлива, и рассчитывали вернуться к обеду, используя приливную волну.

Погода стояла неплохая. Сквозь тучи, которые гнал с юга легкий бриз, пробивалось местами солнце.

Прежде чем отправиться в путь, Карканте, как всегда, поднялся наверх, на обзорную галерею, чтобы уточнить обстановку на острове и в окрестностях. Море было пустынно, в волнах не виднелось ни одного судна, даже никаких рыбацких лодок с Огненной Земли, которые иногда отваживаются заходить так далеко на восток, за острова Нового Года.

На суше — тоже никого, насколько хватает глаз вокруг.

Моряки пустили шлюпку идти по течению. Конгре тем временем внимательно всматривался в заросли на берегу по обе стороны бухты. Что с тем, третьим, которого не поймали, где скрывается? Хотя никто из пиратов его особенно не опасался, но все предпочли бы избавиться от свидетеля и сделали бы это при первом удобном случае.

Но нигде не было видно ни души, только огромные стаи птиц летали над водой и у кромки суши, где в расселинах скал устроены их гнезда.

Около одиннадцати пираты прибыли на место. Баркас, подгоняемый одновременно течением и дневным бризом, пристал прямо напротив нужной пещеры. Оставив двоих матросов сторожить лодку, главарь с помощником отправились на берег, в тайник, и через полчаса вышли оттуда и вынесли два сундука, закрытых крышками и запертых на замок.

В хранилище все стояло на своих местах, в прежнем порядке. Впрочем, на складе, где вещи свалены в кучу как попало, нельзя быть в этом уверенным, даже при свете большого фонаря. В первый раз разбойники решили переправить к себе в пристройку золото и драгоценности — богатую добычу с одного британского барка, разбившегося о скалы. Сундуки спустили к воде, погрузили в лодку и собрались было двинуться в обратный путь, но Конгре вдруг передумал и изменил маршрут: шлюпка направилась к мысу Сан-Хуан, откуда хорошо просматривалось прибрежное пространство к северу и югу.

Карканте с Конгре снова сошли на сушу, вскарабкались на каменистую кручу с самого края скалы, откуда открывался прекрасный обзор, в одну сторону — на прибрежные отмели, которые вдавались на две мили в пролив Ле-Мер, в другую — до мыса Северал, и стали вглядываться в морские дали.

— Никого, — проговорил Карканте.

— Никого, — повторил за ним Конгре.

С тем оба и вернулись к шлюпке. Приливной волной баркас понесло в нужном направлении, и в три часа моряки вернулись к месту стоянки, в глубине бухты Эльгор.

Через два дня наступило шестнадцатое декабря, и вся шайка, во главе с Конгре, занялась делом: вытягиванием «Мауле» на сушу. Полная вода здесь наступает к одиннадцати утра, поэтому все подготовительные работы разбойники постарались провести пораньше: они перебросили и закрепили на берегу канаты, с помощью которых собирались подтянуть судно повыше, на песок, когда уровень воды станет максимальным.

Само по себе предприятие не представляло особых трудностей или опасности — основную работу сделает за людей море.

Как только прилив закончился и волны успокоились, спущенный с борта трос выбрали до конца и начали подтягивать «Мауле» к берегу, как можно выше и дальше.

Затем стали ждать отлива. К часу дня из-под воды показались камни у самого подножия скалистого берега, и киль шхуны коснулся песка. В три часа корабль оказался лежащим полностью на суше, правым бортом к земле.

Теперь почти ничто не препятствовало ремонту. Вот только не удалось подвести «Мауле» к самому берегу, и в течение первых дней приходилось делать перерыв в работе на то время, пока прилив держал корабль на плаву, но постепенно вода начнет отступать, простои станут короче, а затем целых две недели они могут трудиться без всяких помех.

Плотник приступил к делу. В случае необходимости он мог рассчитывать на помощь Конгре, Карканте и еще нескольких членов шайки, то есть всех, кроме бывших рыбаков.

Чтобы снять часть деревянной обшивки, где образовалась пробоина, пришлось сначала отодрать листы меди, которыми для прочности обивают корпус. Открылись ребра шпангоута и распорки внутри корпуса. Принесенного из пещеры материала для ремонта деревянных частей — досок, изогнутых арок — вполне хватало, так что отпала необходимость в тяжелой и долгой работе: добывать дерево в буковой роще, рубить да очищать стволы от веток, снимать кору, распиливать бревна.

Первые две недели погода стояла отличная, и Варгасу с помощниками удалось сделать немало. Самым трудным оказалось снять погнутые и сломанные во время крушения «Мауле» части набора корпуса. Остов судна, отдельные детали которого скреплялись металлическими нагелями^[117] и деревянными шпонками^[118], был так прочно и крепко обит, что без плотничьего инструмента, обнаруженного среди других награбленных вещей, Варгасу никогда бы не удалось справиться с этой работой. «Мауле» сделали, видно, на одной из лучших верфей в Вальпараисо.

Конечно, первые несколько дней работу прерывали на время прилива, но к концу срока вода не доходила даже до кромки берега и не заливала днище, так что ремонт велся одновременно изнутри и снаружи. Приходилось торопиться. Поврежденная обшивка должна быть исправлена, прежде чем наступит полнолуние.

На всякий случай Конгре приказал проверить все швы ниже ватерлинии, не трогая медную обшивку корпуса. Среди обломков кораблей, выброшенных на берег, пираты в свое время находили паклю и бочки со смолой, которые сейчас очень пригодились, чтобы заново проконопатить и залить пазы в днище шхуны.

Весь январь работа шла ровно, почти без простоев. По-прежнему держалась хорошая погода. Несколько раз, правда, ее нарушали ливневые дожди, но не надолго, всего на несколько часов.

Дважды пираты замечали рядом с островом корабли. Первый — пароход под британским флагом, который направлялся в сторону Атлантического океана. Дело было в полдень. Судно прошло через пролив Ле-Мер и взяло курс на северо-восток, возможно, в Европу. Рано утром пираты заметили его трубу на горизонте, а на склоне дня дымок уже скрылся вдали, поэтому, очевидно, потушенный маяк не возбудил подозрений у капитана.

Вторым оказался трехмачтовый парусник, который поздно вечером появился у мыса Сан-Хуан и двинулся вдоль восточного побережья в сторону Северала. Карканте, дежуривший в ту ночь на башне, увидел только зеленые огни — корабль шел правым бортом к берегу. Судя по всему, судно находилось в плавании уже не один месяц и никто из команды не знал, что строительство маяка успешно закончено.

Парусник проследовал на юг довольно близко от суши, и на борту вполне могли заметить сигналы, посылаемые с острова, к примеру, костер, разожженный на самой оконечности скалы, выступающей в море. Пытался ли Васкес привлечь к себе внимание моряков? Неизвестно. Как бы то ни было, к восходу солнца лишь верхушки мачт еще виднелись на самом горизонте и вскоре исчезли.

Еще несколько раз показывались вдали мачты и трубы проходивших кораблей, путь которых лежал, очевидно, на Мальвины, но об острове Штатов их капитаны, наверное, даже не слышали.

В конце января, как раз в период высоких приливов, на полнолуние, погода вдруг серьезно испортилась. Поднялсясильный восточный ветер, который задувал прямо в горло бухты Эльгор.

К счастью, ремонтные работы в основном закончились: к этому времени плотник успел заменить на новые сломанные и погнутые части шпангоута и обшивку на месте пробоин, и теперь в трюм вода не проникала — и очень хорошо, потому что подряд двое суток волны ходуном ходили вокруг «Мауле», которая сама почти всплыла на приливной волне, хотя придонный песок еще крепко держал ее киль.

Конгре и его команде пришлось немало сделать для того, чтобы корпус судна не получил новых пробоин, из-за которых плавание отложилось бы еще неизвестно на сколько. По очень удачному стечению обстоятельств шхуна, зарывшись в песок, только раскачивалась с одного борта на другой, правда, довольно резко, но оставалась на месте, вдали от острых прибрежных камней.

Впрочем, второго февраля начался новый отлив и судно снова залегло на отмели. Работа возобновилась; стук деревянных молотков не затихал с утра до поздней ночи — конопатили швы надводной части корпуса.

Одновременно с ремонтом продолжалась переправка пиратской добычи: шайка не собиралась задерживаться на острове. Те, кто не работал с Варгасом, ежедневно отправлялись на шлюпке ко входу в бухту, где находился тайник, обычно в сопровождении Карканте или самого Конгре.

Каждый раз привозили очередную партию груза, которым предстояло наполнить трюм шхуны. Пока все складывали в пристройку, рядом с домом, чтобы в нужный момент сразу переправить на корабль, это будет быстрее, чем если бы «Мауле» бросила якорь рядом с пещерой, у входа в бухту, где непогода могла бы серьезно затруднить и затянуть погрузку. В той части берега, которая прилегала к мысу Сан-Хуан, не было другого такого удобного заливчика, как бухточка рядом с маяком.

Еще несколько дней, и ремонт закончится, «Мауле» будет готова отправиться в далекие моря с полными трюмами груза.

Действительно, к двенадцатому февраля матросы зашпаклевали последние швы в обшивке корпуса и на палубе. Нашлось даже несколько банок краски, чтобы подновить борта «Мауле», от носа до кормы. Одновременно с этим Конгре решил переименовать шхуну, которую в честь своего помощника окрестил «Карканте». Не забыли и про остальное: капитан сам проверил все снасти, приказал кое-где починить паруса, хотя ткань казалась совсем новой: наверное, судно шло из Вальпараисо первым рейсом.

Короче, уже двенадцатого числа «Мауле» могла вставать на погрузку, но, к великой досаде Конгре и всей компании, которым не терпелось побыстрее уйти с острова Штатов, приходилось ждать новолуния и большого прилива, когда шхуна всплывет. Большая вода пришла четырнадцатого февраля, судно, легко скользнув килем по песчаному дну, стало на волну. Оставалось загрузить трюмы. Если ничего непредвиденного не произойдет, через несколько дней «Карканте» снимется с якоря, выйдет из бухты Эльгор и, пройдя через пролив Ле-Мер, окажется в Тихом океане, где ветер подхватит корабль и «Карканте» легко заскользит по волнам курсом на северо-запад.

Глава IX ВАСКЕС

С тех пор как шхуна встала на якорь в бухте Эльгор, Васкес поселился на мысе Сан-Хуан, чтобы держаться поближе к морю: если появится какое-нибудь судно, он не упустит случая и постарается привлечь внимание экипажа. Моряки спустят шлюпку и снимут его с острова. Он предупредит капитана об опасности, сообщит, что маяк захвачен шайкой разбойников и что оставаться здесь опасно, если экипаж на судне небольшой и людей не хватит, чтобы переловить всех преступников.

Но ничто не позволяло надеяться на такую удачу. Зачем вдруг корабль, если с ним все в порядке, зайдет в бухту, про которую даже не все моряки знают.

Желательно к тому же, чтобы судно шло на Мальвины: тогда уже через несколько дней после посещения острова Штатов британским властям станет известно, что здесь происходит. Тогда какой-нибудь патрульный корабль успеет прийти в бухту, пока «Мауле» еще не покинула эти места, и, воздав по заслугам Конгре и всем остальным, поможет наладить работу на маяке.

«Да, видно, придется ждать “Санта-Фе”, — подумал Васкес. — Два месяца! Но шхуна к тому времени будет уже далеко, затеряется в Тихом океане, не отыщешь!»

Итак, читатель, Васкес снова думал не о себе и беспокоился, что его товарищи зверски убиты, а преступники безнаказанными уйдут с острова, что маяк больше не загорается по ночам, и из-за этого могут произойти новые кораблекрушения.

Впрочем, после посещения пиратской пещеры проблема выживания перед беглецом уже не стояла, оставалась лишь опасность, что разбойники обнаружат его убежище.

Бандиты устроили тайник внутри скалы, где сначала и жили в течение нескольких лет, куда сносили добычу — все, что удавалось награбить, снять с обломков погибших кораблей, собрать на песке во время отлива, — золото, серебро, драгоценности. Конгре и его компания провели там долгие месяцы. Сначала питались привезенными с собой продуктами, затем перешли на добытое с кораблей, часто подстраивая крушения — одно за другим.

Васкес взял себе только самое необходимое, так что ни Конгре, ни остальные ничего не заметили: коробку галет, бочонок с тушенкой, переносную плитку, чтобы разогревать пищу, чайник, чашку, шерстяное одеяло, одну рубаху, носки на смену, прорезиненный плащ, два револьвера, а к ним — штук двадцать патронов, и еще зажигалку, фонарь и трут^[119], а также два фунта табака для своей трубки. Впрочем, из подслушанного разговора ему было известно, что шхуна простоит на ремонте один или два месяца, так что при необходимости он успеет еще раз сходить в пещеру за провизией.

На всякий случай Васкес решил подыскать себе другое укрытие, так как нора, в которой он прятался, оказалась совсем рядом с пиратским тайником, и в любую минуту его могли обнаружить. Он нашел то, что искал, в пятистах шагах от старого места, по другую сторону скалы. У самой воды. Среди огромных валунов, в беспорядке нагроможденных на побережье, под двумя обломками скалы, как бы подпиравшими утес, находился вход в пещеру. Скрытое в камнях, в щели между валунами, которые ничем не отличаются от десятков других вокруг, снаружи отверстие было совершенно не заметно. В прилив вода подходила к самому подножию скалы, но не попадала в грот, мелкий песок, без единой раковины, оставался в нем совершенно сухим.

Можно было сто раз пройти мимо и даже не заподозрить, что рядом находится пещера, сам Васкес обнаружил это укромное местечко чисто случайно. Сюда перекочевали его пожитки и то, что пришлось взять у пиратов на складе. Впрочем, Конгре с Карканте редко приходили на эту сторону мыса Сан-Дьегос. Лишь однажды, после второго похода за сокровищами, они оказались поблизости. Васкес увидел, как бандиты прошли к краю утеса, и спрятался в щели у входа в свою пещеру, где никто не мог его разглядеть, и разбойники ничего не заметили.

Само собой разумеется, что, прежде чем выйти, приходилось принимать всякие меры предосторожности: не показываться наружу до наступления сумерек, особенно для посещения пиратского тайника, проверять, нет ли лодки у берега, и лишь тогда отправляться по камням вдоль побережья, чтобы обогнуть выступ скалы.

Но как нестерпимо долго тянется время в одиночестве, как больно вспоминать о том, что злодеи у тебя на глазах убили товарищей, как сверкнул топор, занесенный над Морисом, как прогремел выстрел — и замертво упал Фелипе. Как побороть желание своими руками разделаться с главарем бандитов, отомстить за друзей при первой же встрече, не дожидаясь прибытия помощи.

— Нет, нельзя, — говорил он себе, — рано или поздно наказание их настигнет. Бог не допустит, чтобы преступление осталось без возмездия. Разбойники своей жизнью заплатят за пролитую кровь.

Васкес забывал при этом, что его собственная жизнь висит на волоске, пока шхуна не ушла в море.

— И все же как сделать, чтобы пираты не ушли с острова до возвращения «Санта-Фе»? Боже, помоги, не дай им сняться с якоря!

Услышит ли небо мольбу? Оставалось ждать не меньше трех недель, прежде чем патрульный корабль покажется на горизонте.

Впрочем, ремонт шхуны длился уже так долго, что смотритель маяка терялся в догадках: неужели повреждения настолько серьезны и за целый месяц их невозможно исправить? Из записей в журнале на маяке Конгре известно, когда ждать следующей смены, и он отлично знает: если к началу марта не убраться с острова, дело будет дрянь.

Наступило шестнадцатое февраля. Васкес, теряя последнее терпение, места себе не находил и решил наконец разузнать, что к чему. И вот, как только солнце село, он отправился в путь: сначала добрался до горловины бухты, а затем вдоль берега, обойдя залив с севера, спустился к маяку.

Хотя уже наступила ночь, возможность случайной встречи с кем-нибудь из шайки не исключалась, поэтому Васкес осторожно пробирался вдоль скал, вглядываясь в темноту и останавливаясь время от времени, чтобы прислушаться, нет ли чего подозрительного.

Предстояло пройти около трех миль, проделать тот же путь, что и в день трагедии, когда он спасался бегством, но сегодня моряк направлялся в обратную сторону. Его и на этот раз никто не заметил.

Около девяти часов вечера Васкес остановился в двухстах шагах от строений и увидел сквозь частокол проблески света в окнах пристройки. Руки сами потянулись к оружию, от гнева забилось сердце, ведь головорезы расположились в том самом доме, где жили его убитые друзья.

С места, где стоял бывший смотритель, нельзя было разглядеть шхуну, скрытую в темноте. Пришлось подойти поближе, пренебрегая опасностью. Вся шайка сидела в доме, по всей видимости, никто не собирался выходить. Васкес сделал еще несколько шагов и спустился к самому берегу.

Всего два дня назад шхуну во время прилива сняли с мели и поставили на воду. Теперь судно стояло на якоре, спокойно покачиваясь на волнах.

Ах, если бы у него хватило сил, если бы достаточно было одного его желания, с каким удовольствием затопил бы он этот корабль, пробил бы ему днище.

Видимо, повреждения исправлены, но судно сидит неглубоко — от ватерлинии до воды не меньше двух футов, следовательно, ни балласт, ни груз в трюм еще не переправлены. Очевидно, с якоря снимутся не раньше чем через несколько дней. Но других отсрочек не будет, и, возможно, уже послезавтра «Мауле» расправит паруса и, пройдя мимо мыса Сан-Хуан, навсегда исчезнет за горизонтом.

А у беглеца между тем запас продуктов заканчивался. На следующий день Васкес решил сходить за провизией.

Еще только рассветало, но днем следовало ожидать шлюпку с разбойниками, которые явятся за остатками груза для шхуны. Приходилось спешить, соблюдая максимум предосторожностей.

Обогнув утес, он вышел на берег бухты. Баркас еще не появился, кругом пусто, можно отправляться в тайник. Там оставалось еще много всякого добра, частью — не нужные никому вещи, частью — лишние на корабле, по мнению Конгре. Но что удивительно, там не оказалось ни галет, ни мяса: пираты вывезли все съестное, а у него еды — на два дня и то не хватит.

Бедолаге не пришлось долго размышлять над случившимся: послышался плеск воды под ударами весел, баркас приближался к берегу, а в ней — Карканте и еще двое.

Васкес бросился было к выходу, высунул голову наружу, посмотрел вокруг. Шлюпка уже пристала. Ничего другого не оставалось, как пробраться в глубь пещеры и спрятаться, где потемнее, за сложенными в углу парусиной и рангоутными деревьями, рассчитывая, что бандиты приехали не за ними.

Моряк не собирался сдаваться просто так, если его обнаружат. Он никогда не расставался с револьвером и сумел бы им воспользоваться. Но один против троих!

Вошли только двое, Карканте и Варгас, плотник, Конгре на этот раз с ними не было. Первый из прибывших держал в руках фонарь, выбирая, что еще следует переправить на шхуну, второй шел следом, они разговаривали. Плотник сказал:

— Сегодня уже семнадцатое февраля, пора отчаливать.

— Ну, так отчалим, — раздалось в ответ.

— Когда? Завтра?

— Да, завтра, наверное, ведь все готово.

— Только бы погода не подвела, — заметил Варгас.

— Да, конечно, небо что-то хмурится сегодня.

— Дело в том, что если мы задержимся здесь на неделю или больше…

— Вот именно, можем встретиться со следующей сменой, — продолжил его мысль Карканте.

— Да, — поддержал его собеседник, — нам не справиться с военным кораблем.

— Нет, конечно, это он с нами справится и развесит на реях^[120] фок-мачты, черт побери, — смачно выругался Карканте.

— Скорее бы уйти отсюда, и подальше!

— Завтра уйдем, говорю тебе! — повторил Карканте. — Если только не налетит ураган, из тех, которые у лам рога сдувает.

Васкес замер и прислушивался к разговору затаив дыхание, а бандиты бродили по пещере, освещая фонарем то один угол, то другой, брали некоторые вещи в руки, откладывали в сторону. Несколько раз они так близко подходили к вороху парусины, где спрятался человек, что тому достаточно было вытянуть руку, чтобы приставить дуло оружия к их груди. Через полчаса пираты закончили работу и окликнули матроса на берегу. Тот сразу подбежал и помог перенести отобранные вещи в лодку. Покидая пещеру, Карканте бросил прощальный взгляд на оставляемую добычу, а Варгас проговорил:

— Жалко бросать!

— Ничего не поделаешь, — объяснил другой. — Будь шхуна чуть побольше… Самое ценное мы забрали, к тому же, думается, в тех местах добыча нас ждет не хуже!

С этими словами оба спустились к воде и сели за весла; вскоре шлюпка, подгоняемая ветром, скрылась за выступом береговой скалы.

Васкес тоже вышел из пещеры и отправился в свое укрытие.

Итак, еды у него на двое суток, потом придется голодать, так как Конгре со своими головорезами обчистят, конечно, все склады провизии на маяке, никому ничего не оставят. Как дожить до возвращения «Санта-Фе» через две недели? Положение очень осложнилось. Одним только мужеством и энергией тут не обойдешься. Да и корабль со сменой может задержаться в пути. Стоит, наверное, перейти на съедобные корешки в буковой роще, на рыбу из залива. Но прежде шхуна с бандитами должна уйти с острова. А если какое-нибудь обстоятельство помешает Конгре и его шайке сняться с якоря в ближайшие дни? Тогда останется только умереть от голода в своей норе на мысе Сан-Хуан.

Наступил полдень, небо не прояснялось. На востоке у горизонта громоздились тучи, тяжелые, серые. Ветер набирал силу с каждой минутой. Волны, бегущие по морю, только что казавшиеся мелкой рябью, вдруг превратились в длинные валы, забелели пенистыми гребешками, собираясь с грохотом обрушиться на скалистый берег.

Если погода не исправится, шхуне, очевидно, не выйти в море с завтрашним приливом. Солнце садилось, а улучшения не наступало. Напротив, погода становилась все хуже.

У Васкеса не оставалось сомнений: это не гроза и дело не ограничится несколькими часами. Судя по всему, шел шквал. Небо и море налились свинцом, обрывки туч с бешеной скоростью неслись по небосклону, неистово кипели волны, сталкиваясь с подводным течением, и громадные буруны с диким ревом обрушивались на рифы. Опытный моряк, даже не глядя на барометр, мог бы сказать, что столбик давления упал ниже отметки «буря».

Несмотря на беснующийся ветер, Васкес вышел на берег и пошел вдоль кромки воды, не отрывая взгляда от горизонта. Вдруг в последних лучах уходящего солнца далеко в волнах что-то зачернело.

— Корабль… Корабль, который, кажется, направляется в нашу сторону, — вырвалось у смотрителя маяка.

Действительно, с восточной стороны показалось какое-то судно, собираясь то ли пройти через пролив, то ли обогнуть остров с юга.

Тем временем буйство стихии все набирало силу и походило теперь не просто на шквал, а на один из тех ураганов, которые все сметают на своем пути и против которых не устоять даже самым мощным кораблям. Спастись судно может только в открытом море или когда, по выражению моряков, «есть куда утечь», но, если с подветренной стороны у него земля, крушения не избежать.

— А эти мерзавцы держат маяк без огней, — воскликнул Васкес. — Капитан рассчитывает на его свет, чтобы определиться относительно острова, а в такой кромешной тьме он и не заметит, как окажется у самого берега и ветер вынесет судно прямо на скалы.

С минуту на минуту могла разыграться трагедия, и снова по вине Конгре и его шайки. Наверное, с галереи башни корабль уже заметили и поняли, что, не справляясь с разгулявшейся непогодой, экипаж отдался на волю ветра и волн. Совершенно ясно, что без помощи береговых огней судну не найти дороги в океане, не уклониться от встречи со скалами мыса Сан-Хуан при входе в пролив^[121], не избежать камней Северала, которые стоят частоколом у южной оконечности острова. Не пройдет и часа, как острые рифы у входа в бухту вспорют днище корабля и моряки, которые на закате дня не успели даже разглядеть появившуюся на горизонте землю и ни о чем не подозревают, окажутся на дне морском.

Шторм разыгрался вовсю. Ночь будет ужасной, да и следующий день — не лучше: маловероятно, что ураган стихнет за одни сутки.

Васкес не уходил с берега и по-прежнему вглядывался в темноту. Корабль рассмотреть не удавалось, но бортовые огни периодически показывались среди волн, которые швыряли судно из стороны в сторону. По-видимому, оно не слушалось руля, а возможно, уже никто не стоял у румпеля, неизвестно даже, все ли мачты уцелели. Во всяком случае, парусов у него не осталось: такой ураган не выдерживают даже кливера^[122]. Поскольку огни мелькали разноцветные — то зеленый, то красный, — Васкес сделал вывод, что перед ним парусник, так как пароходы зажигают простой белый фонарь на штаге фок-мачты. Следовательно, в схватке с ветром судну не приходилось рассчитывать на помощь паровой машины.

Бывший смотритель маяка был в отчаянии, чувствуя свое бессилие. Спасти корабль могли только огни с берега, освещающие море в черноте ночи. Напрасно Васкес смотрел в сторону маяка, напрасно тянулась его рука в направлении башни. Никто не собирался зажигать сегодня прожектор, который бездействовал последние два месяца. Видно, судну суждено погибнуть на рифах, вместе со всеми и всем на борту.

Вдруг Васкеса осенило: если капитана каким-нибудь образом предупредить о том, что рядом земля, он сумеет избежать крушения. Пусть даже парусник не способен следовать твердым курсом, может быть, забрав немного в сторону, корабль не врежется в берег, ведь ширина острова — от мыса Сан-Хуан до Северала — всего восемь миль, а дальше открывается морской простор.

На песке валялось много деревянных досок, брусьев — следов кораблекрушений. Быстро сложить из обломков костер на краю утеса, подложить сухой травы и поджечь — разве это так трудно? Ветер быстро раздует огонь, моряки заметят его и, возможно, успеют принять меры, хотя до рифов остается не больше мили.

Васкес бросился выполнять задуманное. Собрал куски дерева, отнес на вершину скалы и сложил шалашиком, сухих водорослей вокруг было сколько угодно — несмотря на шквальный ветер, дождь еще не начался. Сейчас взовьется пламя, и…

Но слишком поздно… В темноте вдруг выросла черная громада корабля и быстро понеслась к берегу на гребне гигантского пенного вала, который минутой позже со страшным грохотом обрушился на острые колья скал. Человек на берегу не успел даже двинуться с места. Раздался ужасный треск и несколько отчаянных криков о помощи. Среди свиста ветра да рева прибоя они вскоре умолкли и, как ни вслушивался Васкес, так и не повторились вновь.

Глава X ПОСЛЕ КРУШЕНИЯ

На следующий день, поутру, буря все не стихала. Море до самого горизонта казалось белым от пенных гребней на волнах. У края мыса прибой достигал пятнадцати — двадцати футов в высоту, и брызги пены, подхваченные ветром, взлетали выше скалы. Вода, уходящая с отливом из бухты Эльгор в море, сталкивалась с волной, которую гнал ей навстречу ураган, и ревела в бурунах. Ни одному судну не войти в залив и не выйти в море при такой погоде. Судя по всему, штормить будет еще несколько дней, что неудивительно для южных широт, у Магелланова пролива.

Следовательно, шхуне в ближайшее время не удастся сняться с якоря. Легко себе представить ярость Конгре и всей шайки из-за очередной задержки.

Так обстояли дела на острове, когда забрезжил рассвет. Васкес вышел на берег, где ветром взметало песчаные вихри. Его глазам открылось печальное зрелище. В двухстах шагах от него, у северной оконечности мыса, со стороны залива, лежал разбитый корабль, трехмачтовик, тонн на пятьсот водоизмещением. Вместо мачт, собственно, торчало три обломка, чуть выступая над фальшбортом^[123]; капитану либо пришлось рубить снасти, чтобы выправить судно на волне, либо их снесло во время крушения. Никаких обломков на воде не видно, но не исключено, что все вещи, ветром сброшенные с палубы, течением отнесло в бухту. В этом случае Конгре уже знает о случившемся. Требовалась большая осмотрительность, и, прежде чем спуститься к воде, Васкесу пришлось удостовериться, что поблизости никого нет.

Через несколько минут он оказался на месте катастрофы. Море с отливом ушло довольно далеко, парусник остался лежать на суше. Обойдя его кругом, моряк прочитал на корме: «“Сенчури”, Мобил» — и понял, что судно — американское, приписанное к вышеназванному порту в штате Алабама, на юге страны, у Мексиканского залива.

На «Сенчури» никто и ничто не уцелело: вокруг не было видно ни души, от корабля остался лишь покореженный остов. При ударе о скалы корпус развалился на две половины. Волны вынесли наружу из трюма весь груз, и теперь на песке, среди камней, выступавших над водой, несмотря на пенящиеся буруны, валялись доски, обломки шпангоутов и мачт, какие-то ящики, тюки, бочонки.

Следовало осмотреть корабль, пока не начался прилив. Разрушено было все, что можно разрушить. Штормовые волны сорвали обшивку палубы, разбили палубные надстройки — кают-компанию и кубрик, вырвали и снесли руль, а удар о камни довершил содеянное.

И никого в живых — ни офицеров, ни матросов.

Васкес принялся громко звать людей, но никто не отвечал. Моряк пробрался в трюм, но никого там не обнаружил. Трудно сказать, что произошло, может быть, всех смыло волной в море, а может быть, несчастные утонули в момент крушения. Сойдя на берег, Васкес еще раз проверил, не идет ли кто из бандитов по направлению к месту катастрофы, а затем, не обращая внимания на страшный ветер, взобрался на утес.

«Вдруг есть еще кто живой и удастся спасти человека!» — думал он.

Но поиски оказались напрасными, пришлось вернуться вниз и заняться осмотром того, что волны вынесли на песок.

«Не исключено, что найдется что-нибудь из съестного, и я сумею дотянуть до возвращения “Санта-Фе”», — понадеялся Васкес.

Действительно, вскоре он обнаружил среди прибрежных камней ящик и бочонок, с указанием содержимого на крышке. В ящике оказались галеты, а в бочонке — солонина. Теперь хлеба и мяса хватит на два месяца, не меньше. Предстояло переправить продукты в пещеру, до которой оказалось около двухсот метров; сначала пришлось отнести ящик, затем Васкес вкатил к себе в убежище бочонок и снова поднялся на вершину мыса, чтобы заглянуть в бухту. Конгре, конечно, уже знал о кораблекрушении. Парусник, направлявшийся к острову, не могли не заметить со смотровой галереи: к тому времени солнце еще не село. Поскольку выйти в море все равно пока нельзя, пираты, конечно, явятся сюда за добычей, рассчитывая поживиться среди обломков. Разве могут эти мародеры упустить случай и оставить на песке нетронутыми вещи погибших моряков, возможно, там и ценности какие-нибудь есть.

Обогнув выступ скалы, Васкес оказался по другую сторону мыса, на берегу бухты. Какой же здесь дул ветер! Шхуне ни за что не побороть такой ураган, и, если даже судно сумеет подойти к входу в залив, в открытое море ей все равно не выйти.

Вдруг на мгновение наступило затишье, и снизу послышался слабый крик, какой-то человек из последних сил звал на помощь. Васкес бросился на голос, который доносился со стороны пещеры, где беглец провел первую ночь, неподалеку от пиратского тайника, и в полусотне метров обнаружил человека, распростертого на песке рядом со скалой. Пострадавший приподнял руку, пытаясь привлечь внимание спасителя. Васкес тут же подбежал. Лежащий на песке мужчина, лет тридцати — тридцати пяти, был крепкого телосложения, одет был в морскую форму. Судя по всему, во время крушения он не очень пострадал, крови на одежде Васкес не заметил, но глаза незнакомец не открывал, дышал прерывисто, время от времени тело его сотрясали конвульсии. Наверное, он ничего не слышал; когда Васкес дотронулся до потерпевшего рукой, тот попытался привстать, но, обессиленный, снова упал на песок. На секунду, возможно, единственный уцелевший с «Сенчури» приоткрыл глаза и прошептал: «Ко мне, ко мне!»

Бывший смотритель, встав рядом на колени, приподнял раненого повыше и осторожно усадил спиной к скале, не переставая повторять:

— Я здесь, посмотрите на меня, я помогу вам, дружище.

Перед тем как потерять сознание, у бедняги только и хватило сил, что протянуть руку к своему спасителю. Следовало немедленно принять меры, чтобы вернуть к жизни этого изнуренного несчастьем человека.

— Только бы успеть! — все время говорил себе Васкес.

Во-первых, следовало поскорее уйти отсюда — в любую минуту на берегу могут появиться бандиты, и, значит, нужно срочно перенести пострадавшего в безопасное место, в укрытие. Но чтобы пройти расстояние в сто саженей, до пещеры, потребовалось целых пятнадцать минут. Васкес пробрался внутрь через свой лаз между скалами. Спасенного пришлось нести на спине. Когда добрались до места, смотритель уложил гостя на одеяло, под голову подложил вместо подушки сложенную вчетверо одежду. Пострадавший не приходил в себя, но еще дышал. Ран не было видно, но, возможно, волнами его било о камни, и тогда велика вероятность того, что у бедняги сломана рука или нога. Васкес боялся этого больше всего: он не знал, что делают в таких случаях. Прощупав конечности потерпевшего, он попробовал их согнуть и пришел к выводу, что все части тела целы. Тогда хозяин пещеры налил немного воды в чашку, добавил туда бренди из фляги и попытался влить немного этой смеси в рот лежащему без сознания человеку, затем переодел его во все сухое и растер спиртом руки и грудь. Большего он сделать не мог. К великой радости, его пациент наконец начал приходить в себя и даже привстал, опираясь на руку своего спасителя, и посмотрел на него, а затем чуть окрепшим голосом попросил: «Пить… пить…» Васкес протянул чашку с питьем.

— Вам получше?

— Да, да, — ответил человек с «Сенчури».

И, как бы припоминая и пытаясь собраться с мыслями, спросил, не отпуская руку собеседника:

— Где я… что здесь… а вы…

Он говорил по-английски — на языке, которым Васкес тоже владел, и потому смог ответить:

— Вы в безопасности. Я нашел вас на берегу, после крушения «Сенчури».

— Ах да, «Сенчури», помню.

— Как вас зовут?

— Дэвис, Джон Дэвис.

— Вы капитан этого парусника?

— Нет, старший помощник. А что с остальными?

— Все погибли. Вы единственный, кому удалось спастись.

— Неужели все?

— Все до единого.

Страшное известие, казалось, оглушило Джона Дэвиса. Больше никто не спасся! Но если все погибли, то как же ему удалось избежать смерти? Да, конечно, своей жизнью он обязан вот этому незнакомцу, который заботливо склонился над ним.

— Спасибо вам, спасибо, — проговорил он, и крупная слеза скатилась у него по щеке.

— Хотите есть? Поешьте, вот галеты, мясо.

— Нет, нет. Еще пить!

Вода из ручья, смешанная с бренди, придала Дэвису силы, и через некоторое время он смог отвечать на вопросы.

Вот краткое содержание его рассказа.

«Сенчури», трехмачтовый парусник водоизмещением в пятьсот тонн, приписанный к порту Мобил, покинул американские берега три недели назад. Экипаж состоял из капитана Гарри Стюарда, его помощника Джона Дэвиса и двенадцати членов команды, включая юнгу и кока. Корабль вез товары в Мельбурн: всякие блестящие штуки и разную мелочь для австралийцев. До пятидесятой параллели южной широты все шло прекрасно, а здесь попали в шторм, который бушевал в Атлантике уже второй день. Первым же ударом шквальной волны у «Сенчури» снесло бизань-мачту, и судно осталось без кормовых парусов. Через некоторое время по левому борту вырос огромный вал и, обрушившись на палубу, проломил переборки кормовой надстройки и унес в море двух матросов, спасти их не удалось.

Капитан Стюард намеревался переждать бурю под защитой острова Штатов, в проливе Ле-Мер. Днем он как раз уточнил местоположение корабля и резонно полагал, что идти в Австралию мимо мыса Горн гораздо опаснее.

Ночью шторм еще усилился. Убрав все паруса, кроме фока и фор-марселя^[124], судно шло по ветру. Капитан считал, что подошел к земле не ближе, чем на двадцать миль, так как знал, что, когда «Сенчури» окажется в опасной близости от берегов, будет виден огонь маяка, и если сразу после этого развернуться к прожектору правым бортом, то рифы Сан-Хуана останутся далеко на юге и корабль спокойно войдет в воды пролива.

Но огней он не заметил и потому считал, что находится еще далеко от острова, когда вдруг послышался страшный удар. Трое матросов, которые крепили паруса, исчезли за бортом в волнах вместе с фок- и грот-мачтами. Корпус судна раскололся, волны с бешенством набросились на тонущий корабль, и в один миг капитан вместе с помощником и оставшимися матросами оказались выброшенными в пенистые буруны, где и нашли свою смерть.

Итак, «Сенчури» погиб, вместе со всем экипажем и грузом. Остался в живых только помощник капитана, Джон Дэвис, которого спас Васкес.

Но Дэвис так и не понял, что за рифы встретились им на пути, и снова задал свой вопрос:

— Так где же мы?

— На острове Штатов.

— Как на острове Штатов? — воскликнул Дэвис изумленно.

— Да, вы на острове Штатов, рядом с бухтой Эльгор.

— А маяк?

— Его не зажгли.

Лицо Джона Дэвиса выражало крайнее удивление, он ничего не понимал. Но Васкесу, который собирался все объяснить, вдруг послышался какой-то подозрительный шум, он встал, прислушался. Уж не пираты ли ходят поблизости? Пробравшись наружу, он огляделся. На берегу — никого, ни рядом с пещерой, ни на мысу. Ураган продолжал неистовствовать с прежней силой. Огромные валы со страшной яростью обрушивались на берег, по небу неслись грозные тучи, горизонт по-прежнему скрывался в черной дымке. Шум, который привлек внимание бывшего смотрителя маяка, оказался треском ломающегося дерева: корма под ударами шквала развернулась и встала против ветра, который подхватил ее и, как пустую бочку, погнал к берегу, где она разбилась в щепки об острый край утеса. На месте крушения теперь оставалась только носовая часть парусника и масса обломков вокруг.

Васкес возвратился в пещеру и расположился рядом со своим гостем, прямо на полу. Помощник капитана с «Сенчури» уже вполне оправился и собирался даже вместе с Васкесом выйти посмотреть, что происходит, но тот посоветовал ему остаться на месте. Теперь Джон Дэвис ждал объяснений, почему ночью на башне не зажегся огонь. Он услышал рассказ о страшной трагедии, разыгравшейся полтора месяца назад в бухте Эльгор, о том, как после ухода «Санта-Фе» целых две недели на маяке, где служили втроем Морис, Фелипе и Васкес, работа шла без помех. Мимо острова проходили корабли, сообщали данные о себе и получали ответные сигналы.

Но двадцать шестого декабря, около восьми часов вечера, у входа в гавань появилась шхуна. Васкес дежурил на смотровой галерее и видел, как судно лавировало, входя в залив. По его мнению, капитан, который управлял парусником, хорошо знал эти воды, так как твердо держал курс и уверенно проследовал прямо к бухточке у подножия башни, где встал на якорь.

В этот момент Фелипе и Морис отправились на борт прибывшего корабля узнать, не нужно ли помочь чем-нибудь, и их, безоружных, злодейски убили.

— Бедняги! — вырвалось у Джона Дэвиса.

— Да, бедные мои товарищи… — повторил за ним Васкес, у которого горестные воспоминания вызвали новый приступ тоски.

— А как же вы? — спросил Дэвис.

— А я, как услышал их крики, все понял: на шхуне пираты. Конечно, они скоро догадались: на маяке трое смотрителей, но двоих они сразу убили, а третий уже не представлял для них опасности.

— Как вам удалось спастись?

— Я понял, что нужно бежать, бросился по лестнице вниз, заскочил в дом, взял кое-что из одежды и немного еды, а потом спрятался в расселине между скал на берегу, чтобы меня разбойники не нашли, когда высадятся на острове.

— Мерзавцы! — не удержался от возгласа офицер с «Сенчури». — Итак, маяк захвачен пиратами, которые больше не зажигают огонь на башне, из-за них пропали капитан, весь экипаж «Сенчури» и сам корабль.

— Да, теперь там хозяйничает шайка разбойников. Однажды я подслушал разговор между главарем и его помощником, узнал об их дальнейших намерениях.

И Васкес рассказал Дэвису, чем занимались бандиты в течение последних лет, с тех пор как появились на острове: о кораблях, которые они заманивали на рифы, о том, как уничтожали людей, спасшихся после крушения, о грабеже на судах, разбившихся у берега, о сокровищах, сложенных в пещере в ожидании судна, захватив которое Конгре и его компания унесут ноги.

Когда появились строители и начали возводить маяк, преступникам пришлось уйти из бухты Эльгор и скрываться у мыса Сан-Бартоломео, на другом конце острова, и никто ничего не заподозрил.

После окончания строительства банда вернулась на старое место, месяца полтора назад, уже на собственной шхуне — судно это село на мель у мыса Сан-Бартоломео, весь экипаж погиб в море, и парусник стал добычей пиратов.

— А почему же они до сих пор не ушли со всем награбленным добром? — удивился Джон Дэвис.

— Из-за поломок на шхуне — ремонт только что закончился. Я сам видел, Дэвис. Корабль в порядке, груз переправлен на борт, и сегодня на утро назначался выход в море.

— В какую сторону?

— В сторону ближайшего архипелага на Тихом океане, где пиратов никто не побеспокоит и где они смогут заниматься разбоем, как и раньше.

— Но шхуна не сможет выйти из бухты, пока не кончится шторм.

— Нет конечно, — согласился Васкес. — Судя по погоде, им придется задержаться здесь еще на целую неделю.

— И пока шайка не ушла с острова, маяк ведь не загорится, так, Васкес?

— Совершенно верно.

— Значит, еще какое-нибудь судно, и не одно, может, подобно «Сенчури», разбиться о рифы.

— Да, к сожалению.

— И ничем нельзя помочь морякам, если они в темноте подойдут слишком близко к острову?

— Наверное, можно: если разжечь костер на берегу у мыса Сан-Хуан. Я пытался так сделать, когда увидел «Сенчури». Собрал обломки дерева, подложил сухих водорослей, но не сумел развести огонь, мешал ураган.

— Васкес, то, что не удалось вам одному, получится у нас двоих. Дров здесь достаточно. Обломки моего бедного «Сенчури» и всех остальных, которых, к несчастью, было так много, вполне подойдут. Ведь пока шхуна находится в бухте, маяк на острове Штатов не сможет подавать сигналы кораблям в море, и из-за этого может снова произойти кораблекрушение.

— В любом случае Конгре и его компании никак нельзя надолго оставаться здесь, и я уверен, что они постараются покинуть остров, как только стихия успокоится…

— Почему?

— Потому что им известно, что скоро должна заступить на вахту следующая смена смотрителей.

— Следующая смена?

— Да, в первых числах марта, а сегодня уже восемнадцатое февраля.

— Придет корабль?

— Да, патрульный, «Санта-Фе», из Буэнос-Айреса, к десятому марта, а может быть, чуть раньше.

У Джона Дэвиса промелькнула в голове та же мысль, что и у Васкеса.

— Но это же совсем другое дело! Только бы непогода держалась подольше. Бог даст, «Санта-Фе» застанет этих мерзавцев на острове.

Глава XI МАРОДЕРЫ

Они уже явились, Конгре с Карканте и еще дюжина молодцов, как стервятники, к останкам корабля. Накануне вечером, когда солнце садилось за горизонт, Карканте, дежуривший на верху башни, увидел идущий с востока трехмачтовик и сообщил об этом Конгре. Тот рассудил, что судно, спасаясь от урагана, постарается войти в пролив Ле-Мер и укрыться у западной оконечности острова. Пока не стемнело, главарь следил за передвижением корабля, а с наступлением ночи продолжил наблюдение по огням на борту. Пират сразу понял, что почти неуправляемый парусник волны вынесут и разобьют о прибрежные камни, ведь никто из команды не видит надвигающейся земли. Если бы Конгре зажег маяк, все бы могло кончиться по-другому, но в планы преступников не входило спасение кораблей. Когда огонь на борту «Сенчури» погас, разбойники отметили для себя, что судно погибло где-то между мысом Сан-Хуан и утесом Северал.

На следующий день шторм не утихал, о выходе в море не приходилось и мечтать. Отплытие, таким образом, снова откладывалось и, возможно, не на один день. Дело принимало серьезный оборот, приближалась дата смены вахты на маяке. Но как ни рвались бандиты побыстрее уйти с острова, приходилось сидеть и ждать у моря погоды. Вообще-то наступило еще только девятнадцатое февраля. До конца месяца буря, конечно, кончится, и, как только небо прояснится, «Карканте» снимется с якоря и уйдет подальше от этих берегов.

Кстати, раз уж поблизости погиб еще один корабль, как не воспользоваться такой удачей, не пошарить среди обломков. Возможно, найдутся ценные вещи, чтобы добавить к грузу, уже сложенному в трюм шхуны. Хорошая добыча послужила бы оправданием риска, которому подвергалась шайка, оставаясь рядом с маяком.

Никто не стал возражать. В один миг вся банда снялась с места как стая стервятников. В пять минут спустили шлюпку и отправились к месту крушения. Приходилось изо всех сил налегать на весла, чтобы двигаться вперед: ураган задувал внутрь залива, гнал волны навстречу суденышку, не давая выйти из бухты. Потребовалось почти полтора часа, чтобы добраться до крайних скал. Обратный путь, на парусах, будет легче и быстрее. Лодка пристала к северной оконечности острова, недалеко от пещеры. Вся шайка высадилась на берег и бросилась к погибшему кораблю.

На бегу они кричали, окликая друг друга. Васкес и Дэвис услышали голоса и прервали разговор. Хозяин убежища пробрался к выходу и осторожно выглянул наружу. В тот же момент рядом оказался Дэвис.

— Вам нельзя! — сказал Васкес. — Я сам все разведаю. А вы лежите.

— Нет, я в порядке, — заявил Дэвис. — И мне тоже хочется увидеть эту свору.

Крепкий был человек этот старпом, характером ничуть не уступал Васкесу. У американского парня оказалась железная воля, а душа, видать, была «крепко привинчена к телу», раз не рассталась с ним даже во время такого страшного кораблекрушения. К тому же Дэвиса знали как отличного морехода. Раньше он служил боцманом в военном флоте Соединенных Штатов, затем перешел на торговые суда. По возвращении «Сенчури» из Австралии Гарри Стюарт собирался уйти на пенсию, и компания уже приняла решение о назначении Дэвиса капитаном вместо него. Последнее обстоятельство являлось второй причиной, почему бывший старпом с «Сенчури» так страстно возненавидел банду мародеров. От корабля, на котором он собирался плавать капитаном, остались жалкие обломки, и теперь в них копошились грабители.

Если бы вдруг Васкесу изменило мужество, ему понадобился бы рядом именно такой человек, чтобы вернуть себе уверенность. Впрочем, даже вместе, при всей их храбрости и решительности, что могли сделать эти двое против Конгре и его сообщников?

Спрятавшись между скал и соблюдая максимум осторожности, Васкес с Дэвисом осмотрели побережье.

Бандиты сначала направились к утесу, о который разбилась в щепки оторвавшаяся от остального корпуса корма «Сенчури». Грабители подошли довольно близко к укрытию, из которого за ними наблюдали, и Васкес мог хорошо разглядеть их. В прорезиненных плащах, туго перепоясанные, чтобы не продувал ветер, в застегнутых под подбородком зюйдвестках^[125], они еле-еле могли передвигаться, с трудом удерживаясь на ногах под напором ветра. Иногда им приходилось опираться на обломок корабля или скалы, чтобы устоять.

Васкес назвал своему новому товарищу тех из бандитов, которых знал по имени после встречи у пещеры.

— Вон тот, высокий, у форштевня «Сенчури» — Конгре.

— Главарь?

— Главарь.

— А тот, что с ним разговаривает?

— Это Карканте, его помощник, я был на смотровой галерее башни и видел, как он убил одного из моих товарищей.

— Вы бы, наверное, без колебаний свернули ему шею?

— Да, обоих пристрелил бы как бешеных собак.

Почти целый час понадобился бродягам, чтобы осмотреть то, что осталось от кормовой части корпуса корабля. Они не пропустили ни одного закоулочка. Бандиты не знали, что делать с никелем, основным грузом «Сенчури», и потому оставили его лежать на песке. С безделушками, которые корабль вез в Австралию, — другое дело: кое-что могло пригодиться. Конгре отобрал два или три ящика, несколько тюков и приказал отнести в шлюпку.

— Если этот сброд ищет золото, драгоценности или деньги, то напрасно стараются, — сказал Джон Дэвис.

— Им что-нибудь в этом роде пришлось бы по вкусу. Я видел, какие сокровища прятали они в пещере. Наверное, на рифах разбилось несколько кораблей, которые перевозили ценности. И сейчас в трюме «Мауле» находится очень богатая добыча.

— Понятно, не терпится вывезти свой улов отсюда. А вдруг им не удастся уйти?

— Для этого нужно, чтобы шторм не утихал еще недели две, — заметил Васкес.

— Или чтобы нашлась какая-то другая причина…

Джон Дэвис не закончил фразу.

Вообще-то, как только ураган пролетит и погода немного улучшится, а волны улягутся, ничто не помешает шхуне выйти в море.

В это время грабители, покончившие с кормовым отсеком, двинулись к другой части корабля, выброшенной у самого края утеса.

Пираты оставались в поле зрения Васкеса и его нового товарища, только расстояние до них увеличилось.

Начался отлив, и, хотя ветер гнал волны к берегу, большая часть подводных камней обнажилась. Остов парусника почти целиком оказался на суше. Бандитам не составило труда добраться до корабля. Конгре вместе с двумя или тремя членами шайки решил обследовать внутренние помещения.

— Там у нас находился камбуз, — объяснил Васкесу старпом.

Скорее всего, морские волны, которые заливали разбитое чревосудна, полностью разорили склад, но часть продуктов могла сохраниться. Так и оказалось: грабители вскоре вынесли на свет короба с консервами, выкатили бочонки и переправили все припасы на борт шлюпки. Затем обнаружились тюки с одеждой, которые отправились следом. Прошло два часа. Наконец все, кажется, обшарили. Тогда Карканте с двумя помощниками, вооружившись топорами, принялись за палубную надстройку. Корабль почти лежал на песке, и палуба возвышалась не более чем на два-три фута.

— Зачем это они? — спросил Васкес. — От судна и так одни обломки остались. К чему их в щепки рубить?

— Я догадываюсь, что они делают. Уничтожают последние указания на имя и принадлежность судна, чтобы никто никогда не узнал, что «Сенчури» погиб в этой части Атлантики!

Джон Дэвис оказался прав. Через несколько минут из каюты показался Конгре с американским флагом в руках. Очевидно, знамя хранилось у капитана. Теперь пират рвал ткань на куски.

— Вот негодяй! — воскликнул Дэвис. — Корабельный стяг! Флаг Соединенных Штатов!

Васкес едва успел схватить его за руку и удержать на месте: Дэвис, вне себя, чуть не выскочил из укрытия.

Обчистив корабль, нагрузив до краев шлюпку, Конгре с Карканте вернулись к подножию утеса. Наблюдавшие за ними расслышали часть разговора.

— Мы не прогадали, что задержались.

— А я рассчитывал найти что-нибудь более стоящее на таком большом американском судне. В последний раз, помнишь, мы посадили корабль на рифы и добра взяли на полмиллиона долларов…

— Раз на раз не приходится, — философски заметил Карканте. — Просто нам попались нищие янки, вот и все.

Дэвис, в гневе забыв обо всем на свете, схватился за пистолет и чуть не бросился разнести Конгре голову. Васкес еле удержал его.

— Да, вы правы, — опомнился Дэвис. — Но я просто из себя выхожу, как подумаю, что негодяи уйдут безнаказанными. Ведь если шхуне удастся выбраться из бухты, нам их больше не видать.

— Шторм еще вовсю бушует, — ответил Васкес. — Даже если ветер переменится, море не скоро успокоится. Поверьте, им придется еще несколько дней провести в бухте.

— Да, но сторожевик появится лишь в начале следующего месяца, так ведь?

— Может быть, придет и пораньше, кто знает.

— Господи, помоги, сделай так, чтобы «Санта-Фе» поскорее появился! — воскликнул Дэвис.

А пока приходилось утешаться тем, что буря бушевала с прежней силой, а в этих широтах даже в летний сезон непогода держится иногда до двух недель. Если ветер вдруг переменится и задует с юга, следует ожидать китобойных судов: в Антарктике скоро начнется зима, и морским охотникам придется уходить из Приполярья, где к этому времени все пространство океана, даже далеко от материка, покроют бескрайние ледяные поля.

Но возможно и другое: через четыре-пять дней наступит затишье, и шхуна навсегда покинет бухту.

Конгре со своими спутниками отправились в обратный путь около четырех часов пополудни. Подняли парус, и шлюпка в считанные секунды скрылась между скал, которыми усеяны воды северного края залива.

К вечеру порывы ветра стали еще резче, из туч, пришедших с юго-востока, потоками полил холодный колючий дождь.

Васкес с Дэвисом не смогли выйти из пещеры. К тому же стало так холодно, что пришлось даже развести огонь, чтобы согреться. Костер сложили у входа в убежище, под скалой. На берегу никого, вокруг все темно, бояться нечего. Ночь прошла ужасно. Разбушевавшееся море как молотом било об утес. Создавалось впечатление, что одновременно идет прилив и отлив, вода яростно клокотала в громадных бурунах, которые, казалось, вот-вот захлестнут берег. В бухте тоже, конечно, расходились волны, и Конгре было отчего волноваться: при такой зыби судно может сорваться с якоря.

— Хоть бы его в щепки разбило, — шептал про себя Дэвис.

От «Сенчури» к утру, вероятно, вообще ничего не останется, кроме последних обломков, которые застрянут между камнями.

Только забрезжил рассвет, обитатели пещеры поспешили на берег: не стихает ли буря?

Ничего подобного. Кто бы мог подумать, что стихия способна дойти до такого неистовства? Все смешалось: небо и море, тучи, потоки ливня, волны, пена. Так продолжалось весь день и еще целую ночь. В течение последних двух суток ни одно судно не появилось у острова, и понятно почему. Капитаны предпочитали держаться подальше от Магелланова архипелага, который оказался в самом эпицентре бури. Ни здесь, ни в проливе Ле-Мер не укрыться от урагана. Единственное спасение — открытое море, простор с подветренной стороны.

Как и ожидали моряки, остов «Сенчури» окончательно разбило, и весь берег, до самых скал, оказался усеянным обломками.

К счастью, Васкесу с Дэвисом не приходилось беспокоиться о пропитании: на консервах, взятых с «Сенчури», можно было продержаться месяц и даже дольше. «Санта-Фе» к тому времени, наверное, вернется. Шторм уляжется, и сторожевик без опаски подойдет к мысу Сан-Хуан.

Все разговоры двух новых друзей постоянно возвращались к долгожданному патрульному кораблю.

— Вот бы буря подольше не кончалась, чтобы шхуна не могла уйти в море. А как только покажется на горизонте «Санта-Фе», хорошо, если бы волны улеглись и дали ему войти в бухту, — воскликнул Васкес простодушно.

— Да, если бы море и ветер подчинялись нам, мы так бы и сделали.

— Увы, стихии человеку не подвластны.

— Но Бог не потерпит, чтобы эти головорезы остались безнаказанными, — заявил Дэвис убежденно, не замечая, что повторяет слова, уже ранее сказанные Васкесом.

Оба моряка одинаково ненавидели бандитов и хотели во что бы то ни стало отомстить им.

В течение двадцать первого и двадцать второго февраля больших перемен в погоде не произошло. Казалось, ветер собирался сменить направление на северо-восточное, но через час страшные шквальные порывы возобновились.

Конечно, никто из шайки не показывался на берегу. Очевидно, им хватало забот со шхуной: трудно уберечь судно от ударов о камни в бухточке, до краев полной воды, которую нагнал с моря ураган.

К утру двадцать третьего погода немного улучшилась. После долгих колебаний ветер наконец устойчиво задул с северо-северо-востока. Небо начало проясняться. Сначала в тучах открылось несколько просветов, затем очистилось почти все пространство по южной стороне до самого горизонта. Дождь прекратился, и, хотя ветер дул с прежней силой, небосвод посветлел. Волны, правда, продолжали буйствовать, и пенные валы один за другим обрушивались на песок, так что выход в море оставался закрытым. Ни сегодня, ни завтра шхуна не сможет отправиться в плавание. А что, если Конгре вздумает воспользоваться передышкой и пойти посмотреть, что делается в открытом море? Не исключено, что так и произойдет, и почти наверняка: некоторыми мерами предосторожности не пренебрегают даже пираты.

Впрочем, рано утром встречи опасаться не приходилось. Поэтому Джон Дэвис и Васкес, просидев в пещере безвыходно почти двое суток, осмелились наконец выйти из своего убежища.

— Ветер еще долго продержится? — поинтересовался Васкес.

Дэвис, которого редко подводило морское чутье, ответил:

— Боюсь, на десять дней его не хватит, — а нам ведь нужна непогода не меньше чем на такой срок.

Скрестив на груди руки, моряк смотрел вдаль, на небо, на море. Васкес тем временем прошел вперед, вдоль скалы. Дэвис последовал за ним и вдруг споткнулся о какой-то предмет, наполовину засыпанный песком, отзывающийся при ударе металлическим звуком. Дэвис наклонился и узнал один из сундуков с походным запасом пороха к мушкетам^[126] и сигнальным пушкам: два из четырех бортовых орудий на «Сенчури» использовались для подачи сигналов.

— К чему нам это? — подумал вслух моряк. — Вот бы поджечь этот порох в трюме пиратской шхуны!

— Нет, об этом нечего и мечтать! — ответил Васкес, покачав головой. — На обратном пути захвачу с собой, припрячу на всякий случай в пещере.

Пошли дальше. Правда, к самому краю утеса подойти не удалось: прибой, увеличенный приливной волной, закрывал выступ скалы. Вдруг в расселине между камней Васкес заметил одну из пушек, которую, очевидно, вместе с лафетом во время крушения выбросило с «Сенчури» на берег.

— Вот это ваше, — сказал он, обращаясь к Дэвису, — и ядра в придачу.

Тот, как и в первый раз, ответил:

— А что с этим делать?

— Кто знает, — проговорил Васкес. — Есть чем зарядить, может быть, представится случай попалить из пушки.

— Не думаю.

— Но почему же! Ведь маяк не работает, а если однажды к ночи появится корабль, как это получилось с вашим «Сенчури», пушечным залпом можно подать ему предупреждение: «берег близко».

Джон Дэвис как-то слишком пристально посмотрел на своего спутника. Казалось, ему в голову пришла совсем другая мысль, но он только переспросил:

— Вы имеете в виду только это, Васкес?

— Да, Дэвис, думаю, мысль неплохая. Конечно, залп услышат и в бухте, на стоянке, поймут, где мы находимся, и бросятся на поиски. Возможно, нас найдут и нам это будет стоить жизни. Но ценою наших двух сколько других жизней мы спасем и при этом выполним свой долг.

— Возможно, есть другой способ выполнить свой долг, — прошептал Дэвис, но ничего не добавил. Во всяком случае, он не стал возражать Васкесу, который предложил перенести орудие в пещеру. Следом отправились лафет, ядра и сундук с порохом. Работа оказалась очень тяжелой и заняла уйму времени. Покончив с делами, друзья решили перекусить. Солнце поднялось уже высоко, было около десяти часов.

Не успели они укрыться в пещере, как из-за утеса показались Конгре, Карканте и плотник Варгас. Начинался прилив, и на шлюпке пришлось бы одновременно бороться против ветра и течения. Поэтому на этот раз пираты явились пешком, по берегу, и совсем не затем, чтобы продолжить грабеж. Как и предполагал Васкес, разбойники интересовались, не уменьшились ли волны в устье бухты. Отправляться в плавание при такой волне опасно. Прежде чем корабль, держа курс на запад, попадет в пролив и поймает попутный ветер, ему придется пройти мимо мыса Сан-Хуан, и если даже прибой не выбросит шхуну на берег, волны могут швырнуть ее на камни, и тогда не избежать пробоины.

Конгре с Карканте пришли именно к такому выводу. Пираты остановились рядом с тем местом, где произошло крушение «Сенчури», о котором теперь напоминали только щепки от кормы. Держаться против ветра удавалось с трудом. Бандиты очень оживленно разговаривали, размахивали руками, указывали в сторону горизонта, иногда им приходилось отступать назад, спасаясь от волн, накрывавших утес белыми пенными гребнями.

Васкес и его товарищ не спускали глаз со своих врагов все время, пока те не закончили наблюдения.

Через полчаса пираты наконец собрались уходить, но прежде несколько раз обернулись.

— Ушли-таки! — проговорил Васкес. — Разрази меня гром, они теперь каждый день будут приходить на мыс, чтобы уточнить обстановку на море.

Но Джон Дэвис покачал головой. Для него не оставалось сомнений, что через два дня непогода стихнет. Волна спадет настолько, что шхуна сможет пройти мимо Сан-Хуана.

Наши моряки почти весь день провели на берегу. Погода заметно менялась. Ветер, казалось, надолго установился северо-северо-восточный, и вот-вот мог показаться какой-нибудь корабль, уже взявший рифы^[127] на фоке и убравший марсели, чтобы войти в пролив Ле-Мер.

Вечером Васкес со своим напарником вернулись в пещеру. Поели мясных консервов с сухарями, запили их водой, смешанной с бренди, и Васкес уже собирался завернуться в одеяло и заснуть, как вдруг Дэвис сказал:

— Прежде чем вы уснете, Васкес, выслушайте меня.

— Говорите, Дэвис.

— Я обязан вам жизнью, Васкес, и не хотел бы ничего предпринимать без вашего одобрения. У меня есть предложение, подумайте над ним и дайте ответ. Я не обижусь, что бы вы ни сказали.

— Слушаю вас.

— Буря кончилась, волнение на море скоро уляжется. Думаю, что через два дня шхуна поднимет паруса и двинется в путь.

— Вероятнее всего, так и будет, к сожалению, — ответил Васкес, разводя руками и как бы добавляя: «Что же тут поделаешь!»

Джон Дэвис снова заговорил:

— Да, через два дня судно выйдет из бухты, развернется, обогнет мыс Сан-Хуан, пройдет через пролив, и больше мы его не увидим, а ваши товарищи, Васкес, так же как мой капитан и вся команда «Сенчури», останутся неотомщенными.

Васкес сидел склонив голову, затем поднял глаза и посмотрел на Дэвиса. Отблески затухающего костра освещали лица собеседников.

Дэвис продолжил:

— Но может возникнуть обстоятельство, которое помешает шхуне выйти в море или, по крайней мере, задержит ее в бухте до прихода сторожевика, может случиться какая-нибудь поломка, из-за которой придется вернуться в бухту. Ну так вот, у нас есть пушка, порох, ядра. Что, если установить орудие на лафете у выступа скалы, зарядить его и, хорошенько прицелившись, выпалить по борту проходящего судна? Даже если оно сразу не затонет, эти мерзавцы побоятся идти в дальнее плавание с пробоиной в корпусе, им не останется ничего другого, как снова поставить корабль на ремонт. Кроме того, придется освободить трюм. На все это уйдет не меньше недели. А тем временем «Санта-Фе»…

Джон Дэвис не закончил фразу и ждал ответа, продолжая сжимать руку Васкеса в своей.

Васкес, не колеблясь ни секунды, ответил очень кратко:

— Хорошо.

Глава XII НА ВЫХОДЕ ИЗ БУХТЫ

Как часто бывает после сильного шторма, утром двадцать пятого февраля весь горизонт оказался затянутым туманной дымкой. Но ветер, сменившийся на северный, окончательно стих, погода резко переменилась.

В тот день пираты решили сниматься с якоря, и Конгре приказал готовить судно к отплытию. К полудню солнце прогонит утренний туман, в шесть вечера начнется отлив, и течение вынесет шхуну из бухты. К семи часам можно добраться до мыса Сан-Хуан, а поскольку сумерки в этих широтах светлые и долгие, корабль успеет до наступления темноты пройти опасное место. Если бы не дымка, расстелившаяся над водой на рассвете, корабль ушел бы с утренним отливом. К отплытию уже давно все было готово: груз находился в трюме, провианта запасли в избытке: к тому, что взяли с «Сенчури», добавилась еда со складов при маяке. В пристройке у башни осталась лишь мебель да кое-что из посуды — Конгре не хотел загромождать трюм, который и без того оказался полон. Хотя балласт оставили на берегу, судно осело на несколько дюймов ниже ватерлинии, и дополнительно нагружать шхуну не следовало.

Около полудня Карканте, прогуливаясь с Конгре возле башни маяка, рассуждал:

— Туман рассеивается, и скоро горизонт очистится. Когда с утра туман, ветер обычно стихает и море быстро успокаивается.

— Надеюсь, сегодня мы снимемся с якоря и без помех доберемся до пролива Ле-Мер, — подхватил Конгре.

— Надеюсь, даже дальше, — добавил другой.

— Ночь, впрочем, будет темной, сейчас новолуние, а в первой своей четверти луна скрывается почти сразу после захода солнца.

— Не имеет значения. Мне не требуется ни луны, ни звезд, чтобы проложить путь: северный берег острова я знаю как свои пять пальцев и сумею пройти у островов Нового Года и мимо рифов мыса Колнетт, не зацепив ни одного.

— А завтра, Конгре, мы будем далеко отсюда — ветер дует с северо-востока, можно ставить все паруса.

— Да, завтра мыс Бартоломео скроется за кормой, а к вечеру, надеюсь, весь остров Штатов останется на двадцать миль за горизонтом.

— Не скажу, Конгре, что буду сожалеть об этом, учитывая, сколько нам пришлось просидеть на этих камнях.

— Ты считаешь, что сидели напрасно?

— Нет, теперь мы, что называется, при деньгах, и есть корабль, на котором можно вывезти наши сокровища!.. Но, черт побери, когда у «Мауле», то есть у «Карканте», обнаружилась течь, мне показалось, что ничего у нас не выйдет. Если бы не удалось заделать пробоину, еще неизвестно, сколько пришлось бы прожить здесь. А потом бы сторожевик вернулся — снова перебираться к мысу Сан-Бартоломео? Страшно вспомнить, как мы там зимовали!

— Да. — Лицо Конгре потемнело. — На этот раз все было бы гораздо хуже. Капитан с «Санта-Фе», обнаружив исчезновение команды маяка, не оставит дела просто так, возьмется за расследование. Кто знает, как быстро обнаружат его люди нашу пещеру. Да к тому же третий смотритель, которого мы упустили, явится к нему на корабль.

— Ну, это маловероятно. Ведь мы ни разу не обнаружили его следов. Да и как, Конгре, человеку продержаться целых два месяца на этом острове без пищи, без крыши над головой? Подумать только, два месяца прошло с тех пор, как «Карканте» — видишь, я уже называю наш корабль его новым именем — встал на якорь в бухте Эльгор, и если только бывший смотритель не перешел на сырую рыбу и коренья…

— Ладно, все равно, когда придет патруль, нас здесь не будет, вот что важно.

— «Санта-Фе» окажется здесь не раньше чем через неделю, если записи в вахтенном журнале на маяке верны, — вставил Карканте.

— Через неделю нам полагается быть далеко от мыса Горн, где-нибудь на пути к Соломоновым островам или к Новым Гебридам.

— Понятно. Я еще разок поднимусь наверх, посмотрю, что там на море, может быть, какой-нибудь корабль идет…

— Об этом можно не думать. Океан общий, у «Карканте» документы в порядке, оформлены по всем правилам, не сомневайся. Даже если мы повстречаемся в проливе с «Санта-Фе», тот отсалютует по всем правилам в ответ на наше приветствие.

Как видно, Конгре совершенно не сомневался в успехе своего предприятия. Казалось, впрочем, что все устраивалось как нельзя лучше для него.

Карканте отправился на смотровую галерею и пробыл там целый час.

Небо к тому времени совершенно очистилось от туч, и линия горизонта вырисовывалась очень четко, на расстоянии двенадцати миль от берега. Море еще не совсем улеглось, но гребни волн больше не белели пенными барашками, и хотя зыбь не прошла, для шхуны опасности она не представляла. Тем более что как только судно доберется до пролива, то дальше поплывет как по спокойной реке, под прикрытием берегов, с попутным ветром в парусах.

Насколько хватало глаз, никого в волнах не видно, только около двух часов показался на востоке, у самого горизонта, какой-то парусник, но так далеко, что без подзорной трубы Карканте не разглядел бы мачты. Судно направлялось к северу, следовательно, не в сторону Тихого океана. Впрочем, оно скоро исчезло из виду.

Вдруг на северо-северо-востоке показался дымок. Очевидно, какой-то пароход шел в сторону острова Штатов или к берегам Огненной Земли.

Говорят, нечистая совесть превращает человека в труса. Один вид дымящейся трубы напугал Карканте до полусмерти.

«А если это патрульное судно?» — подумалось пирату.

По правде сказать, наступило только двадцать пятое февраля, а возвращение «Санта-Фе» ожидалось в начале марта. Но корабль мог выйти заранее, и если Карканте увидел действительно его трубу, то через два часа сторожевик окажется на траверзе мыса Сан-Хуан… Тогда все пропало… Неужели теперь, когда свобода так близка, придется все отложить и снова забраться в какую-нибудь нору на Сан-Бартоломео?

А внизу, у подножия башни, изящно покачивалась на волнах шхуна, которая будто подсмеивалась над Карканте. Все готово, оставалось только поднять якорь — и в путь… Но ветер дует прямо в лоб и прилив еще не закончился. Раньше чем в половине третьего вода не успокоится. Значит, в море им не выйти прежде, чем пароход подойдет совсем близко. А если это «Санта-Фе»?..

У Карканте, которого душила ярость, вырвалось несколько проклятий. Но, посчитав, что не стоит понапрасну беспокоить Конгре, который занимался последними приготовлениями к дальней дороге, Карканте решил остаться на галерее и не уходить, пока не убедится, что им в действительности грозит.

Судно быстро приближалось к острову, подгоняемое течением и попутным ветром.

Капитан, видно, скомандовал поддать пару, так как из трубы шел густой дым, хотя сама труба скрывалась за распущенными парусами.

Судно сильно кренилось на правый борт. Если и дальше так пойдет, то совсем скоро оно будет на траверзе мыса Сан-Хуан.

Не выпуская из рук подзорную трубу, Карканте следил, как быстро сокращается расстояние между ним и судном. Чем меньше становилась дистанция, тем больше росло беспокойство Карканте. До берега осталось всего несколько миль, стал виден корпус корабля. И в тот миг, когда тревога Карканте дошла до предела, опасения его улетучились. Судно встало по ветру, намереваясь войти в залив, и развернулось бортом, дав возможность хорошо себя рассмотреть. Пароход вместимостью от тысячи двухсот до полуторы тысяч тонн совершенно не походил на «Санта-Фе».

Карканте, как и Конгре, и остальные члены шайки, хорошо знал патрульное судно, часто видел его, пока шло строительство маяка на острове. Парусным вооружением оно походило на шхуну, а приближавшееся судно несло прямые паруса.

С каким облегчением вздохнул наблюдатель на галерее, заодно похвалив себя, что вовремя спохватился и не стал без причины тревожить сообщников. Еще целый час провел Карканте наверху и видел, как корабль обошел остров с севера, не приближаясь к берегу больше чем на три-четыре мили, то есть слишком далеко от маяка, чтобы послать сообщение о себе и получить ответ, которого, впрочем, не последовало бы по понятным причинам.

Уже через сорок минут пароход, продолжая идти со скоростью двенадцать узлов, исчез за мысом Колнетт.

Убедившись, что больше на горизонте никого не видно, Карканте спустился с галереи вниз. Приближался час отлива — время, назначенное для снятия шхуны с якоря. Приготовления закончились, паруса были готовы наполниться ветром. Стоит только отдать их^[128], и «Карканте», развернувшись бортом к бризу, который дул с востока-юго-востока, пойдет в полветра^[129], срезая верхушки волн, и затеряется в океанских просторах.

К шести вечера шайка почти в полном составе собралась на борту. Последняя группа переправившихся подтянула шлюпку наверх.

Потихоньку море начинало отступать. Сначала из-под воды показалась отмель, на которую в свое время шхуну уложили для ремонта. По другую сторону заливчика вылезли острые зубья подводных камней. Ветер, задувая между обломками скал, поднимал легкую рябь, которая, не доходя до берега, исчезала с поверхности воды.

Наступил час отплытия. Конгре приказал поднять якорь, цепь напряглась, заскрипела, и, как только натянулась вертикально и якорь пошел вверх, ее закрепили на битенге^[130], — предстояло долгое путешествие.

Развернув паруса так, чтобы набрать побольше ветра, шхуна, под кливерами, марселями и фоком, чуть накренилась на правый борт и, набирая скорость, направилась к выходу из бухты.

Путь «Карканте» лежал мимо мыса Сан-Хуан, скалистый массив которого отвесно обрывался в море и потому не был страшен шхуне. Конгре об этом знал и, стоя у руля, смело вел судно, набирая максимальную скорость.

«Карканте» шел неровно: стоило ветру ослабеть, шхуна замедляла ход, а когда бриз свежел, она летела, обгоняя отлив, оставляя за кормой гладкий след — свидетельство точно выверенных пропорций судна и его прекрасных мореходных качеств.

В половине седьмого парусник подошел к самому выходу из бухты, еще немного — и пираты скроются в море. На противоположной стороне горизонта садилось солнце. Скоро в небе зажгутся звезды. Сумерки постепенно затягивали легкой дымкой пространство вокруг. В тот момент к Конгре подошел Карканте.

— Наконец-то мы уйдем из этой бухты! — в его голосе слышалось удовлетворение.

— Через двадцать минут я ослаблю шкоты, а как только пройдем Сан-Хуан, сменим галс.

— А когда пройдем проливом, придется побегать по палубе?

— Нет, не думаю, — ответил Конгре. — Как обогнем Сан-Хуан, перебросим паруса^[131] на правый борт и, думаю, до самого мыса Горн дойдем левым галсом. Сейчас середина лета, и есть надежда, что восточный ветер установился надолго. Во всяком случае, пока будем идти проливом, проблем не ожидается. Маловероятно, чтобы бриз настолько ослаб, что придется лавировать и ловить ветер.

Если маневр Конгре удастся и не потребуется менять галс, выигрыш во времени окажется очень значительным. В крайнем случае можно оставить только косые паруса на корме и на носу. Их хватит, чтобы использовать всю силу ветра.

В этот момент кто-то из экипажа крикнул с бака:

— Осторожно, опасность по носу!

— Что там? — спросил Конгре.

Карканте уже подбежал к матросу на баке и взглянул за борт, а затем отдал приказ: «Сбавь ход!»

Судно находилось в этот момент как раз напротив пещеры, когда-то служившей пиратам укрытием. Сюда отливом вынесло часть киля «Сенчури», и если бы «Карканте» столкнулся с обломками, последствия могли оказаться весьма печальными. Шхуна едва успела уклониться от удара.

Конгре положил руль влево, судно развернулось на восемь румбов и миновало торчащий из воды обломок, лишь слегка царапнув его днищем. В результате маневра парусник опасно приблизился к берегу, но Конгре успел выправить курс, когда до выступа утеса оставалось не больше двадцати футов. Вот-вот шхуна обогнет мыс и возьмет курс на север, тогда капитан может отпустить румпель.

Но в этот момент раздался резкий свист, шхуна содрогнулась от удара, за которым последовал сильный взрыв.

Одновременно над берегом поднялось белое облачко дыма, которое ветром стало сносить в глубь бухты.

— Что это? — воскликнул Конгре.

— Кто-то стреляет по судну, — ответил Карканте.

— Вставай к рулю, — приказал Конгре и бросился к левому борту.

В полуфуте над ватерлинией зияла пробоина. Весь экипаж в одну минуту собрался на баке.

Кто мог атаковать их у этих берегов?

Ядро, которое пробило борт «Карканте» на выходе в море, попади оно чуть ниже, погубило бы корабль!.. Согласитесь, в такой ситуации было от чего испугаться и было чему удивляться.

Что теперь делать Конгре и его банде?

Спустить шлюпку и отправиться на берег, туда, откуда стреляли, найти и схватить тех, кто выпустил снаряд, уничтожить их или, по крайней мере, прогнать?.. Но кто знает, возможно, нападающих больше, чем пиратов, не лучше ли пока уйти подальше и выяснить, насколько серьезны повреждения?

Однако еще через минуту выбора у бандитов уже не осталось: пушка выстрелила во второй раз. Над тем же местом на берегу вспухло облачко белого дыма, раздался взрыв, шхуна снова вздрогнула: еще одно ядро попало в борт, чуть позади от первой пробоины.

— Разворачивай по ветру!..

— Крепи паруса! Держи прямо! — прорычал Конгре, бросаясь на корму, где Карканте спешил выполнить полученные команды.

Как только шхуна почувствовала руль, она накренилась на правый борт и через пять минут понеслась прочь от орудия, нацеленного на нее.

Впрочем, новых выстрелов не последовало. На берегу было по-прежнему пусто, до самой оконечности мыса. Скорее всего, новой атаки опасаться не следовало.

Во-первых, предстояло проверить состояние корпуса. Изнутри осмотреть его было нельзя, так как для этого требовалось отодвинуть груз. Не приходилось сомневаться, что оба ядра, пробившие обшивку судна, находятся в трюме.

На «Карканте» спустили шлюпку и легли в дрейф. Шхуна продолжала двигаться, увлекаемая отливом. Конгре с плотником сошли в баркас, чтобы осмотреть борт и определить, можно ли заделать пробоины на ходу.

Выяснилось, что ядра попали в цель и прошли борт насквозь. К счастью, оказалась поврежденной надводная часть корпуса, днище не пострадало: снаряды ударили чуть выше ватерлинии, в нескольких сантиметрах от воды. Еще немного — и корабль дал бы течь, которую не удалось бы заткнуть быстро, и, набрав в трюм воды, «Карканте» пошел бы ко дну прямо у входа в бухту.

Конгре со своими сообщниками добрались бы до берега на шлюпке, но шхуну спасти им не удалось бы.

Вообще-то повреждение оказалось не столь серьезным, но выходить с ним в открытое море нельзя. Стоит шхуне слегка накрениться на левый борт — и вода зальет чрево судна. Следовательно, прежде чем продолжать плавание, нужно залатать дыры в корпусе.

— Но что за сволочь устроила нам такое? — все время повторял Карканте.

— Может, как раз тот скрывшийся смотритель? — предположил Варгас. — Да, возможно, он еще кого-нибудь из команды «Сенчури» подобрал. К тому же, чтобы выстрелить, нужны пушка и ядра, не с луны же они свалились?

— Разумеется, — согласился Карканте. — Орудие у них, очевидно, с последнего корабля. Жаль, что не мы нашли ту пушку среди обломков.

— Речь сейчас не о том, — резко оборвал их Конгре, — надо как можно быстрее починить шхуну.

И правда, зачем спорить о том, кто и каким образом атаковал корабль, когда требуется его отремонтировать? В крайнем случае, можно встать у мыса Дьегос, у противоположного берега бухты. Хода туда один час. Но берег там открыт всем ветрам, и нет ни одного укрытия для судна, до самого мыса Северал. Стоит погоде ухудшиться, и прибой разобьет «Карканте» о скалы. Конгре принял решение до наступления ночи вернуться обратно в бухту, где все можно сделать быстро и в полной безопасности.

Но отлив еще не закончился, а против течения шхуне не пройти. Хочешь не хочешь, а нужно ждать прилива, который начнется не раньше чем через три часа. А «Карканте» тем временем постепенно начал двигаться вперед, течение увлекало его к мысу Северал; волны готовы были в любой момент залить трюм. Там уже слышался плеск воды, когда судно чуть сильнее раскачивалось на волнах. Конгре не оставалось ничего другого, как бросить якорь в нескольких кабельтовых от мыса Дьегос. Положение пиратов было не из веселых. Приближалась ночь, темнело. Потребовался весь моряцкий опыт Конгре, чтоб провести корабль между рифами и избежать столкновения с подводными камнями, которые частоколом выстроились вдоль берега.

Наконец, около десяти, начался прилив, якорь подняли на борт, и к полуночи «Карканте» вернулся на свою стоянку в глубине бухты Эльгор.

Глава XIII ТРИ ДНЯ

Нетрудно представить, в каком раздражении пребывали Конгре, Карканте и все остальные! Как раз в тот момент, когда они окончательно собирались распроститься с островом, им снова помешали!.. А всего через четыре-пять дней в бухту явится патрульное судно! Конечно, если бы авария не была такой серьезной, Конгре рискнул бы бросить якорь прямо у берега, например, в бухточке у мыса Сан-Хуан, которая вдается глубоко в сушу, как раз позади утеса. Но вести туда корабль в нынешнем его состоянии мог решиться только сумасшедший. Шхуна мигом набрала бы воды и оказалась на дне морском, не дойдя до мыса, поскольку пришлось бы идти по ветру, раскачиваясь на волнах с борта на борт. Уж груз-то, во всяком случае, пираты погубили бы полностью.

Таким образом, выбора не было, и Конгре, как умный человек, счел за благо подчиниться обстоятельствам.

Ночью никто на борту не сомкнул глаз. Матросы дежурили, сменяя друг друга на вахте, ни на минуту не забывая о том, что их могут снова атаковать. Кто знает, возможно, с другой стороны острова высадился какой-нибудь отряд, более многочисленный, чем шайка Конгре. Или слух о пиратах дошел наконец до Буэнос-Айреса и аргентинское правительство приказало разделаться с ними.

Конгре с Карканте устроились на корме, чтобы обсудить положение. Вернее, говорил только один Карканте, а Конгре, полностью погруженный в свои мысли, изредка вставлял одно-два слова.

Именно Карканте первым высказал предположение, что шхуну атаковал военный отряд, направленный на остров для поимки пиратов. Но от регулярных войск следовало ожидать совсем других действий: им полагалось открыто напасть на банду, пока она находилась на берегу или если солдаты уже не успевали захватить разбойников на суше, явиться к выходу из бухты и там либо взять судно на абордаж и перебить всех на борту, либо просто не дать шхуне выйти из бухты. Во всяком случае, солдаты не должны прятаться в укрытие после первой перестрелки, как поступили люди, атаковавшие корабль, их осторожность говорит о слабости, о недостатке сил.

Поэтому Карканте отказался от первой гипотезы и вернулся к той, что высказал Варгас:

— Те, кто стреляли из пушки, хотели только задержать судно на острове, и если их несколько человек, значит, кто-то из экипажа с «Сенчури» спасся и узнал, что скоро явится сторожевик… А оружие, примененное при атаке, явно с погибшего парусника.

— Ну, патруль еще не прибыл, а когда придет, шхуна уйдет уже далеко, — убеждал себя и сообщников Конгре.

Действительно, маловероятно, что спасшихся — больше двух или, максимум, трех человек. Трудно предположить, что в такую бурю многие могли уцелеть. И что может сделать целой банде хорошо вооруженных головорезов жалкая горсточка моряков? Судно починят, оно поднимет паруса и отправится в море, только на сей раз уже не вдоль берега. То, что удалось нападающим в первый раз, не удастся во второй.

Вообще, все решало время: следовало быстро отремонтировать корабль.

Ночь прошла спокойно, а наутро экипаж принялся за работу. Во-первых, часть груза из трюма вдоль левого борта перенесли на палубу. На это ушло все утро. Хорошо еще, что не потребовалось выгружать и вытаскивать на сушу сам корабль. Поскольку пробоины находились выше ватерлинии, завести пластырь решили прямо со шлюпки, надеясь, что ядро не задело шпангоут.

Конгре, взяв с собой плотника, отправился в трюм, и вот что они там обнаружили: снаряды пробили обшивку, сделав в ней два отверстия почти на одинаковой высоте, подобраться к ним оказалось легко, как только убрали груз. Каркас не пострадал. У пробоин, расстояние между которыми не превышало двух-трех футов, края были ровные, как выпиленные пилой. Такие повреждения можно забить наглухо пробкой, изнутри подложить брусок, укрепить его на шпангоуте, а сверху закрыть листовой обшивкой.

Короче, не так уж много предстояло работы: корпус судна, его каркас — в отличном состоянии, нанесенные повреждения не смертельны, ремонт не займет много времени.

— Сколько? — спросил Конгре.

— Сегодня вечером поставлю опорные бруски изнутри — сейчас же этим займусь, — сказал Варгас.

— А затычки?

— За утро изготовим, а к вечеру забьем в пробоины.

— То есть ночью можно будет вернуть груз на место и на следующее утро отправиться в путь?

— Конечно!

Другими словами, потребуется шестьдесят часов на ремонт, и выход «Карканте» в море откладывается всего на два дня.

Теперь Карканте поинтересовался у Конгре, не собирается ли тот наведаться на мыс Сан-Хуан.

— Нужно посмотреть, что там делается.

— Зачем? — ответил главарь. — Мы ведь не знаем, с кем имеем дело. Идти нужно целым отрядом, человек в десять — двенадцать, значит, у шхуны останутся только сторожа — двое или трое. И неизвестно, что здесь может произойти за наше отсутствие.

— Это верно, — согласился Карканте. — К тому же мы ничего не выиграем. Те, которые в нас палили из пушки, теперь пусть хоть повесятся. Нам главное — уйти с острова, и как можно быстрее.

— Послезавтра утром будем в море, — твердо заявил Конгре.

Таким образом, у пиратов оставался шанс разминуться с патрульным судном, прибытие которого ожидалось через несколько дней.

Кстати, если бы бандиты отправились на мыс Сан-Хуан, то никаких следов Васкеса и Джона Дэвиса не обнаружили бы.

Вот что там произошло.

Накануне, во второй половине дня, они оба занимались выполнением плана Дэвиса. Выбрали место для пушки: на самой скале, где она выступает в море. С лафетом было легко: он сразу крепко встал среди камней и обломков скалы, которые загромождали подход к краю утеса. Но вот когда взялись за пушку, то, прежде чем удалось затащить ее наверх, пришлось попотеть. Сначала орудие волокли по песку, потом по гальке, вскоре на пути оказалась отмель с торчащими из песка обломками скал. Волоком передвигать не получалось, пришлось несколько раз действовать рычагом, а на это ушло много лишнего времени и сил. Но к шести часам все было готово и ствол пушки был нацелен прямо на выход из бухты.

Джон Дэвис принялся заряжать: заложил в орудие туго набитый картуз^[132], добавил сухой травы, следом отправил ядро и вставил запал. Оставалось дождаться подходящего момента и поджечь порох.

Закончив приготовления, Дэвис с Васкесом присели отдохнуть. Старпом с «Сенчури» заговорил:

— Я думаю, нужно сделать так: наша цель — не потопить шхуну, ведь эти негодяи все равно спасутся на шлюпке, высадятся на берег, и неизвестно, сумеем ли мы от них ускользнуть. Важно заставить их вернуться на стоянку и встать на ремонт.

— Согласен, — кивнул Васкес, — но пробоину от ядра можно залатать в один день.

— Нет, сначала придется освободить часть трюма от груза, на это потребуется не меньше двух суток, а сегодня уже двадцать восьмое февраля.

— А если «Санта-Фе» придет только через неделю? — возразил Васкес. — Может быть, лучше бить по мачтам, чем по борту?

— Конечно, Васкес, оставшись без одной из мачт, без фока или грота, шхуна не скоро отправится в плавание, — я вообще не представляю, как они смогут тогда починить корабль. Но попасть в мачту труднее, чем в корпус, а нам нельзя промахнуться, ядра обязательно должны достичь цели.

— Тем более что эти мерзавцы снимутся с якоря, наверное, вечером, чтобы выйти в море с отливом, то есть в сумерки. Так что поступим, как вы задумали, Дэвис.

Поскольку для атаки все было готово, оставалось только ждать. Они расположились по обеим сторонам орудия, чтобы дать огонь, как только шхуна окажется на траверзе.

Вы, читатель, уже знаете, чем кончилась атака и как Конгре пришлось возвращаться на место старой стоянки. Наши канониры не уходили со скалы, пока не убедились, что шхуна прошла в глубь бухты.

Но затем из соображений осторожности пришлось подыскать себе укрытие где-нибудь в новом месте. Ведь на следующий день Конгре со своими людьми мог явиться на мыс Сан-Хуан и заняться поисками стрелявших в шхуну людей.

Долго раздумывать не приходилось. Из старой пещеры следует уйти и перебраться в другое укрытие, в одной-двух милях от прежнего, но откуда было бы видно море, чтобы не пропустить корабль, идущий с севера. Как только покажется «Санта-Фе», они бросятся к краю мыса и постараются привлечь к себе внимание. Капитан Лафайате отправит шлюпку, чтобы переправить их на корабль, где они расскажут обо всем, — и наступит наконец развязка: конечно, если шхуна с бандитами все еще будет в бухте. Ну а коль она уже уйдет далеко в море…

— Боже, сделай так, чтобы этого не случилось! — молились Дэвис и Васкес.

В самую темень, ночью, они отправились на поиски нового убежища, захватив с собой провиант, оружие, порох. Прошли около шести миль — сначала вдоль берега моря, обогнув заливчик у мыса, и там, на другом берегу бухточки, нашлась пещерка, которая могла приютить их, пока не возвратится «Санта-Фе». Впрочем, когда шхуна снимется с якоря, лучше будет вернуться в старую пещеру.

Васкес и Джон Дэвис целый день наблюдали за пиратским судном. Пока беспокоиться не приходилось: во время прилива корабль никак не мог выйти в море.

Но когда воды повернули вспять, зародилась тревога: вдруг пираты успеют за ночь закончить ремонт. Конгре, естественно, постарается уйти с острова при первой же возможности, ни одного лишнего часа не задержится. Точно так же, как Васкес с товарищем ждали встречи с «Санта-Фе», Конгре стремился избежать знакомства с капитаном Лафайате.

Приходилось также все время держать под наблюдением песчаную полоску берега, но никто из шайки не показался.

Если читатель помнит, Конгре решил не тратить время на бесполезные, скорее всего, поиски беглецов и заняться ремонтом, работать без отдыха и закончить починку судна в два дня. Похоже, все к тому и шло. Как и обещал Варгас, к вечеру закрепили на шпангоуте брусок-основу. На следующий день в соответствии с планом собирались забить пробку в пробоину.

Таким образом, первое марта прошло спокойно для Дэвиса и Васкеса, но каким долгим показался им этот день! Весь вечер они ожидали, что шхуна вот-вот появится, но наступила ночь, а «Карканте» так и не покинул стоянку. Очевидно, до утра он простоит на якоре, и можно пойти поспать в свое укрытие: тревога и постоянное напряжение утомляют больше, чем самая тяжелая работа.

Наутро они проснулись с рассветом. Первый взгляд — на море. Но там ничего не было видно: ни «Санта-Фе», ни дымка на горизонте. Когда же шхуна отправится в путь? С утренним отливом… Вода уже уходит; если судно сейчас снимется с якоря, через час оно будет у мыса Сан-Хуан.

Нечего и думать снова атаковать парусник. Конгре, конечно, начеку и постарается пройти на таком расстоянии, чтобы снаряды не долетели до «Карканте».

Легко представить себе нетерпение и беспокойство Васкеса и его товарища в то утро. Наконец, около семи часов, отлив закончился, течение повернуло в обратную сторону, и стало понятно, что отплытие корабля откладывается до вечера, когда начнется очередной отлив.

Погода установилась хорошая, ветер переместился севернее, дул ровный норд-ост. С моря исчезли последние следы бушевавшей недавно стихии. Высоко в небе плыли легкие облачка, сквозь которые легко пробивались солнечные лучи. Начался еще один бесконечно длинный день. Он прошел так же спокойно, без происшествий, как и предыдущий. Бандиты не отходили от шхуны. Никто из шайки не сделал ни шагу в сторону от стоянки «Карканте», ни утром, ни после обеда.

— Это доказывает, что мерзавцы ни на минуту не бросают работу, — сказал Васкес.

— Да, торопятся. Пробоины скоро заделают, и ничто больше их здесь не удержит.

— Даже темень, — подтвердил смотритель. — Отлив начнется уже в сумерках, Конгре знает бухту вдоль и поперек и, конечно, найдет дорогу к морю. Прошлой ночью он без труда привел судно на стоянку, а этой вполне может проделать тот же путь в обратном направлении. Шхуна уйдет, а вместе с ней и вся шайка скроется.

— Ну что же делать, Васкес! Мы пытались помешать как могли. Теперь остается надеяться только на Бога.

— Есть еще один способ помочь ему, — пробормотал Васкес сквозь зубы. Казалось, он только что принял какое-то серьезное решение.

Дэвис в задумчивости прохаживался по берегу, все время вглядываясь в линию горизонта на севере. Пусто, совсем пусто.

Вдруг он подошел к Васкесу:

— А если пойти посмотреть, что там делается в бухте?

— У маяка? — переспросил смотритель.

— Да, увидим, в каком состоянии шхуна, готова ли для плавания…

— И зачем?

— Чтобы знать! — воскликнул Дэвис. — У меня все кипит внутри. Я больше так не могу, не выдержу. Душаистомилась!

Действительно, бывший старпом не владел собой.

— Васкес, сколько отсюда до башни?

— Не больше трех миль, если идти через холмы, напрямую.

— Ну, так я пойду! Отправлюсь в четыре часа, к шести буду там, прокрадусь поближе, насколько получится. Пока не стемнеет… они меня не заметят… а я все разгляжу!

Дэвиса не отговорить, Васкес это сразу понял и даже не стал пытаться.

— Вы останетесь здесь наблюдать за тем, что делается на море, — продолжал американец. — Я пойду один, к вечеру вернусь…

— Я с вами, — услышал он в ответ, — мне тоже хочется пройтись в ту сторону, побывать у маяка.

Васкес говорил тоном человека, у которого есть свой план действий.

Так и решили. Но до вечера было еще далеко.

Оставив своего друга в одиночестве на берегу, Васкес скрылся в пещере и целый день не показывался оттуда, занимаясь какими-то загадочными приготовлениями. Дэвис периодически заглядывал к нему в убежище. В первый раз он застал своего компаньона за тем, что тот тщательно оттачивал на осколке камня большой нож, в другой раз — разрывал на узкие полоски свою рубашку и сплетал веревку, какие бывают у альпинистов.

На вопросы Васкес отвечал неопределенно, уверяя, что все объяснит вечером. Дэвис не настаивал.

В четыре часа, закусив сухарями и куском мяса, друзья отправились в поход, не забыв взять револьверы. На холм взобрались по узкой лощине, легко дошли до вершины. Их глазам открылось безжизненное плато с редкими кустиками барбариса. На всем протяжении равнины, насколько хватало глаз, — ни деревца. Только стаи морских птиц, оглушительно крича, носились над пустыней.

Определить, в каком направлении двигаться дальше, оказалось нетрудно: всего в двух милях впереди высилась башня маяка.

— Пошли! — сказал Дэвис.

Двинулись быстрым шагом, меры предосторожности нужно будет соблюдать, подойдя поближе к заливчику, где стоит шхуна.

Через полчаса остановились отдышаться после быстрой ходьбы, но усталости ни тот, ни другой не чувствовали. Идти оставалось около полумили. Пора было подумать о собственной безопасности. Если Конгре или кто-нибудь из шайки наблюдает за окрестностями с обзорной галереи, то вполне может их заметить на таком расстоянии. В чистом воздухе видимость прекрасная, на галерее никого не заметно, но Карканте или кто другой может находиться в вахтенном помещении, откуда через узкие оконца, врезанные в башню по окружности, открывается обзор на весь остров.

Дальше пришлось пробираться, соблюдая максимум осторожности: то скрываясь между валунами, в беспорядке раскиданными повсюду, то перебегая от одного камня к другому, то по-пластунски проползая открытые места. На последнюю часть пути ушло много времени.

К краю плато подошли около шести часов вечера и, спрятавшись за выступом одного из холмов, что окружали бухточку со шхуной, заглянули вниз, на берег прямо под собой.

Снизу увидеть их не могли. Разве что кто-нибудь из пиратов отправится на холм. С галереи тоже не разглядеть. Судно находилось все там же, в своей бухточке, готовое к отплытию. Экипаж занимался размещением в трюме груза, который пришлось вынести на палубу на время ремонта. Шлюпка болталась на привязи за кормой. Раз ее отвели от левого борта, значит, пробоины, полученные от ядер, уже заделаны.

— У них все готово! — прошептал Дэвис, еле сдерживая досаду.

— А вдруг они снимутся с якоря раньше, не дожидаясь отлива, уже через два-три часа?

— А мы будем сидеть и смотреть сложа руки? — переживал Джон Дэвис.

Варгас сдержал слово. Работа оказалась исполненной в срок. Двух дней вполне хватило. От пробоин не осталось и следа. Груз вернулся на место, трюмы были задраены, «Карканте» готов отправиться в путь.

Тем не менее шло время, солнце село за морем, наступила ночь, а дальше приготовлений на шхуне дело не шло. Васкес со своим спутником прислушивались, сидя в укрытии, к звукам, которые доносились из бухточки. Слышались крики, ругательства, смех, шум передвигаемых по палубе тяжестей. Около десяти явственно раздался стук крышки люка, и все смолкло.

Наблюдатели замерли у своей скалы, тоскливо ожидая, что вот-вот прозвучит сигнал к отплытию.

Но шхуна по-прежнему тихонько покачивалась на волнах, якорь оставался лежать на дне, паруса убраны.

Прошел еще целый час. Старпом с «Сенчури» сжал руку Васкеса:

— Начинается прилив. Вода пошла к берегу.

— Сейчас уже не уйдут!

— Сегодня нет, а завтра?..

— И завтра нет, никогда! — твердо заявил Васкес. — Идемте со мной! — продолжил он, выбираясь наружу из расселины, где они просидели, скрываясь, весь вечер.

Дэвис, заинтригованный, пошел за ним следом, по направлению к маяку. Через несколько мгновений они оказались у подножия каменной террасы, на которой стояла башня. Васкес на ощупь добрался до нужного места и, нажав на один из камней, легко повернул его по оси.

— Залезайте внутрь, — сказал он Дэвису, показывая рукой куда-то под камень. — Я обнаружил эту нору совершенно случайно, когда еще работал на маяке, и никак не мог предположить, что находка когда-нибудь пригодится. Это не пещера, а просто углубление, выемка, вдвоем нам едва хватит места, но зато там можно укрыться так, что хоть целый день ходи мимо, никогда не догадаешься, что внутри кто-то есть!

Дэвис послушался и скользнул вниз, в укрытие, следом за ним туда же спустился смотритель с маяка. Скорчившись в три погибели и прижавшись друг к другу, так там было тесно, они продолжили разговор вполголоса.

— План у меня такой, — сказал Васкес. — Вы останетесь меня ждать здесь.

— Останусь здесь? — повторил за ним Дэвис.

— Да, а я отправлюсь на шхуну.

— На шхуну? — снова повторил за ним Дэвис в изумлении.

— Считаю, что этим негодяям нельзя дать уйти просто так, — твердо заявил Васкес, доставая из-за пазухи два свертка и нож. — Из нашего пороха и полы рубашки, — продолжил он, — я соорудил нечто вроде патрона, остатки пороха и материи пошли на изготовление запала. Сейчас я поплыву к шхуне, пороховое снаряжение привяжу на голову, чтобы не подмокло. Подберусь к судну со стороны кормы, вскарабкаюсь на перо руля, заберусь повыше, прорежу под ахтерштевнем дырку, заложу туда взрывчатку, подожгу фитиль и вернусь назад к вам! Так я решил, и никто не сможет мне помешать выполнить это.

— Отличный план! — воскликнул Дэвис восторженно. — Но одного я вас не пущу. Предприятие очень опасное, я пойду с вами.

— Это ни к чему! — последовал ответ. — Одному пройти незаметным проще, и то, что я собираюсь сделать, вполне выполнимо для одного.

Напрасно Дэвис настаивал, Васкес не уступал. План принадлежал ему, он его выполнит один. Устав спорить, молодой моряк уступил.

Когда скрылась луна и стало совсем темно, Васкес снял одежду, вылез из укрытия и спустился на песок. Затем вошел в воду и поплыл, сильно загребая, по направлению к шхуне, которая лениво покачивалась на волнах, в одном кабельтове от суши.

По мере приближения к судну силуэт шхуны наливался чернотой, корпус казался более массивным и величественным. На борту никакого движения не замечалось, но там не спали. Вскоре пловец разглядел фигуру вахтенного. Тот сидел на баке, свесив над водой ноги, и насвистывал какую-то моряцкую песенку, каждый звук которой отчетливо слышался в ночной тиши. Васкес обогнул шхуну и подплыл к ней сзади, где в тени, отбрасываемой кормой, его никто бы не разглядел. Он увидел над собой закругленное перо руля, скользкое от воды, и, пытаясь подтянуться вверх, вцепился в заклепки. Ценой неимоверных усилий ему удалось добраться до баллера^[133]. Там он уселся на него верхом как на лошади и, зажав его между колен, освободившимися руками отвязал сумку с инструментом и, придерживая края зубами, выбрал то, что требовалось в первую очередь, — нож, и тотчас принялся за дело. Постепенно зазор между баллером и ахтерштевнем становился все шире. Лезвие пошло глубже, вот уже образовалась дыра, она продолжала увеличиваться, еще один час напряженной работы — и в образовавшееся отверстие поместился заготовленный патрон, сверху Васкес пристроил запал и полез в мешок за огнивом. В это мгновение уставшие колени ослабили хватку, всего на секунду, но Васкес почувствовал, что соскальзывает в воду. Если это произойдет, вся затея провалится: намокшее огниво не даст огня, а значит, порох не взорвется. Стараясь удержать равновесие, он взмахнул рукой, сумка наклонилась на одну сторону, и нож, успешно выполнивший свою задачу и теперь покоившийся на дне мешка, выскользнул наружу и упал в воду. При этом вверх поднялся фонтанчик мелких брызг, которые затем звонко шлепнулись обратно.

Дежурный прекратил насвистывать. Васкес услышал его шаги по палубе, затем вдоль борта, по ступенькам вверх, на полуют. На волнах возникло отражение человека, который, перевесившись через поручни, пытался разглядеть, что происходит, откуда идет странный звук, настороживший его. Матрос все не уходил, и Васкес, с одеревеневшими ногами, вцепившись негнущимися пальцами в скользкое перо руля, чувствовал, как силы постепенно оставляют его.

Наконец, успокоенный абсолютной тишиной вокруг, вахтенный ушел с кормы, и через некоторое время с бака снова послышалось его посвистывание. Васкес вытащил из мешка кремень и стал высекать огонь, стараясь ударить потише. Сверкнули искры, фитиль занялся и начал исподтишка потрескивать.

В одну минуту Васкес скользнул вдоль руля вниз, погрузился в воду и, беззвучно и размеренно работая руками, быстро направился к берегу.

Для Дэвиса, который остался один в углублении под башней, время тянулось невыносимо медленно. Вот прошло полчаса, еще пятнадцать минут, уже час, как Васкес отправился на «Карканте». Потеряв терпение, Дэвис выбрался из своего убежища и принялся всматриваться в волны. Что могло произойти? Неужели не получилось? Судя по тому, что на корабле по-прежнему все спокойно, его товарища не обнаружили.

Вдруг тишину ночи разорвал глухой звук взрыва, сразу отозвавшийся эхом на холмах. Вслед за взрывом послышался дикий шум, состоящий из топота ног и громких криков. Через несколько секунд из воды показался человек, весь мокрый, в тине, бегом бросился к подножию башни, затолкнул обратно Дэвиса, следом забрался в укрытие сам и быстро задвинул камень, прикрывая вход.

Почти в тот же миг мимо пронеслась группа людей. Грубые подошвы громко стучали по камням, но топот не перекрывал их крики.

— Держи его! Давай! Не уйдет!

— Я его видел, как тебя сейчас, — говорил другой. — Он один.

— Он где-то здесь, у него не больше ста метров форы.

— Ах, каналья! Ну, мы ему покажем!

Шум стал удаляться и совсем стих.

— Ну как, получилось? — спросил шепотом Дэвис.

— Да.

— Все, как задумал?

— Надеюсь, — ответил Васкес.

С восходом солнца начался жуткий концерт: вовсю застучали молотки, и последние сомнения исчезли. Раз на борту шхуны шла такая работа, значит, обнаружились неполадки, следовательно, затея Васкеса удалась, все получилось, как было задумано. Но насколько серьезны новые повреждения, в тайнике под башней не знали.

— Хоть бы сломалось что-нибудь поважнее, чтобы за целый месяц не исправить! — вырвалось у Дэвиса, который не подумал о том, что в этом случае и он, и его товарищ умрут от голода в своем укрытии.

— Тихо! — шепнул Васкес, взяв его за руку.

Совсем близко послышались шаги. На этот раз люди шли молча. Возможно, возвращались после бесплодных поисков те же, что проходили рано утром. Во всяком случае, ни один из проходивших не проронил ни слова, тишину нарушал только стук башмаков по земле.

Все первую половину дня Васкес с Дэвисом слушали, как вокруг ходят люди, которых отправили в погоню за неуловимым врагом. Но прошло несколько часов, и пылу у преследователей, видно, поубавилось. На некоторое время все смолкло, и вокруг вновь установилась полная тишина. Потом, около полудня, поблизости раздались голоса, трое или четверо бандитов остановились прямо у норы, где сидели съежившись Васкес со своим другом.

— Видно, нам его не найти! — проговорил один, усаживаясь прямо на камень, закрывавший вход в убежище.

— Хватит за ним бегать, — раздался второй голос. — Остальные уже все вернулись на шхуну.

— И мы сейчас туда отправимся. Тем более что у этого прохвоста все равно ничего не вышло.

Беглецы, притаившиеся за камнем, затаили дыхание, чтобы получше расслышать, что еще скажут пираты.

— Да уж, — согласился четвертый. — Он, видите ли, захотел взорвать руль!

— Это то же, что вырвать сердце и душу у корабля!

— Да, услужил бы он нам, что называется, до смерти.

— К счастью, патрон не взорвался внутри, а вылетел из дыры: часть — в одну сторону, часть — в другую. Осталось только отверстие в обшивке, да одна заклепка вылетела.

— А запал, который он прикрепил к рулю, оказался ерундой, только дерево вокруг немного закоптилось.

— К вечеру все приведем в порядок, — снова заговорил первый. — И тогда… не дожидаясь попутного течения, давай, ребята, налегай, якорь поднимай! На что нам этот придурок, и без того с голоду подохнет!

— Эй, Лопес, не устал еще отдыхать? — грубо прервал говорившего резкий окрик. — Много болтаешь! Вставай, пошли!

— Пошли! — сказали трое остальных и двинулись к берегу.

Васкес и Джон Дэвис в своем укрытии, потрясенные услышанным, не могли вымолвить ни слова и лишь молча смотрели друг на друга. Глаза Васкеса наполнились слезами, две крупных капли выкатились из-под ресниц, но моряк даже не подумал скрывать этот знак отчаяния. Так рисковать, потратить столько сил — и пшик, ничего! Сознание собственного бессилия угнетало больше всего. Он задержал пиратов всего на полдня. Сегодня к вечеру дыру заделают, шхуна отправится в дальние моря и навсегда скроется за горизонтом. Судя по звукам, доносившимся со стороны бухты, Конгре не давал спуску своим матросам, стараясь побыстрее починить «Карканте». В четверть шестого, к великому разочарованию обитателей тайника под башней, стук молотков внезапно стих. Очевидно, ремонт закончен. Через несколько минут послышался скрежет цепи, еще одно подтверждение, что Конгре намерен сняться с якоря. Шхуна вот-вот должна отплыть. Васкес не выдержал. Отодвинув в сторону камень, он осторожно выглянул наружу. Вечернее солнце уже почти касалось верхушек горной цепи, закрывавшей горизонт. Еще через час последний луч погаснет. Бухта находится в противоположной стороне. Шхуна — на прежнем месте. Никаких следов недавних повреждений на ней не заметно. На борту все, кажется, в порядке. Якорная цепь вертикально спускается в воду, как и предполагал Васкес. Теперь, чтобы сняться с места стоянки, пиратам достаточно привести в действие лебедку и поднять якорь с грунта.

Забыв об осторожности, старый моряк наполовину высунулся из-за камня. Его примеру последовал и Дэвис, выглядывая из-за плеча товарища; оба от волнения едва переводили дыхание.

Почти вся шайка уже была на борту. На берегу оставалось всего несколько человек, в одном из них Васкес сразу узнал Конгре, который прогуливался вместе с Карканте вдоль забора.

Через пять минут Карканте отделился от главаря и направился к пристройке.

— Осторожно! — тихо проговорил Васкес. — Он, наверное, собрался наверх, на смотровую площадку.

Два друга забрались обратно в свое убежище.

И правда, Карканте решил в последний раз подняться на башню маяка. Шхуна через несколько минут снимется с якоря, следовало еще раз проверить, нет ли поблизости какого корабля.

Ночь обещала быть спокойной, ветер к вечеру улегся, и поутру можно было рассчитывать на прекрасную погоду. Из своего укрытия Васкес с Дэвисом отчетливо видели, как Карканте вышел на галерею, как поднес к глазам подзорную трубу и начал всматриваться в горизонт, поворачиваясь в разные стороны.

Вдруг он вскрикнул, чуть не взвыв. Конгре и те, кто стояли рядом, подняли головы, не понимая, что случилось. А Карканте кричал, да так громко, что только глухие не услышали бы: «На горизонте патрульный корабль. Вон там!»

Глава XIV «САНТА-ФЕ», ПАТРУЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ

Не описать, что тут началось в бухте. Крик Карканте обрушился на головы пиратов как удар молнии, как смертный приговор. «Санта-Фе» олицетворял собой правосудие, которое само явилось на этот остров, чтобы наказать разбойников за совершенные преступления по всей строгости закона.

А вдруг Карканте ошибся, действительно ли корабль, направляющийся к острову, и есть то самое аргентинское патрульное судно? Собирается ли оно заходить в бухту? Может быть, его путь просто лежит через пролив Ле-Мер или к мысу Северал и оно, направляясь к югу, пройдет мимо не останавливаясь?

Конгре, как только услышал новость, бегом бросился к Карканте на башню.

— Где корабль? — спросил он.

— Там, с норд-норд-оста.

— Сколько до него?

— Около десяти миль.

— Значит, у входа в бухту он окажется только к ночи?

— Да.

Конгре взял у своего помощника подзорную трубу и стал очень внимательно всматриваться в очертания корабля, не говоря ни слова. Совершенно очевидно, что там двигался пароход: над горизонтом явственно вырисовывались густые клубы дыма. Машина работала на полную мощь.

Ни тот, ни другой уже не сомневались, что перед ними сторожевик. За время строительства маяка им столько раз приходилось раньше видеть это аргентинское судно подходящим к острову и в момент отплытия. К тому же пароход держал курс прямо на вход в бухту. Если бы капитан намеревался пройти в пролив Ле-Мер, то взял бы немного западнее; если бы хотел пройти морем, у мыса Северал, то свернул бы к югу.

— Да, — проговорил наконец Конгре. — Так и есть. Это сторожевик!

— Ах, будь он неладен! Дождались! — воскликнул Карканте.

— Если бы эти сволочи не устроили нам те две аварии, мы были бы уже далеко в Тихом океане.

— Разговорами теперь не поможешь, — возразил Конгре. — Нужно принимать решение.

— Какое?

— Сниматься с якоря.

— Когда?

— Немедленно.

— Но мы не успеем уйти далеко, сторожевик скоро будет у острова.

— Да, на траверзе бухты, но внутрь ему не войти.

— Почему?

— Потому что маяк не загорится, а без ориентира, в темноте капитан не решится заходить.

Расчет Конгре был абсолютно точен. Васкес со своим другом думали о том же. Пока из укрытия им выходить нельзя: могут увидеть сверху. По закону огонь на башне к этому часу должен гореть: солнце уже скрылось за горизонтом. Рискнет ли капитан Лафайате продолжить путь в полной темноте, даже зная, в какой стороне остров? Капитану неизвестно, почему на маяке нет света. Возможно, он предпочтет крейсировать у берегов. Ему, конечно, раз десять доводилось входить в бухту, но при свете дня, а ночью, да еще когда прожектор не работает и некому указать правильное направление, лучше не подвергать корабль и людей опасности. При этом ему не может не прийти в голову мысль, что на острове произошли какие-то драматические события, поскольку смотрителей маяка нет на посту.

— А если вахтенный не заметил сушу и судно будет двигаться вперед, рассчитывая сориентироваться по сигнальному фонарю острова Штатов? Ведь может произойти то же, что и с «Сенчури», — корабль разобьется о рифы и пойдет ко дну, — сказал Васкес.

Дэвис в ответ сделал неопределенный жест рукой. Вполне возможно. Это уж как судьба распорядится! Правда, море сегодня спокойное, и «Санта-Фе» не в таком бедственном состоянии, как «Сенчури», но никогда нельзя сказать заранее, как все повернется.

— Нужно бежать к мысу Сан-Хуан, на край утеса. Через два часа мы будем на месте; если сразу разжечь костер, может, капитан сумеет отвернуть от земли.

— Нет, не успеем. Уже через час корабль должен показаться у входа в бухту.

— Так что же делать?

— Ждать, — ответил Дэвис.

Наступил вечер, сумерки постепенно окутывали остров. Но на шхуне приготовления к отплытию шли полным ходом, Конгре во что бы то ни стало намеревался поднять якорь, не дожидаясь утра. Беспокойство подстегивало пиратов. Если дожидаться в бухте утреннего отлива, не миновать встречи с патрульным кораблем, а капитан Лафайате не пропустит их просто так. Во-первых, «Карканте» прикажут лечь в дрейф, потребуют капитана и, конечно, спросят, почему на маяке не зажигался огонь. В подобных обстоятельствах присутствие «Карканте» вполне может показаться подозрительным. А когда шхуна остановится и на борт явится отряд с досмотром, то подозрения превратятся в уверенность — достаточно просто увидеть Конгре и познакомиться с его экипажем, чтобы понять, с кем имеешь дело. «Санта-Фе» заставит шхуну вернуться на стоянку и не выпустит из бухты, прежде чем во всем не разберется. А единственным объяснением того, что маяк остался без смотрителей, может быть только разбойное нападение. Вывод напрашивается сам собой: скорее всего, как раз те люди, что намеревались улизнуть с острова, и являются преступниками; исчезновение смотрителей, видать по всему, на их совести.

Кроме всего прочего, нельзя забывать еще об одном: наверное, не только Конгре со своей шайкой заметили корабль. Те, кто атаковали «Карканте» на выходе из бухты, тоже увидели дымок «Санта-Фе». Тайные преследователи пиратов конечно же наблюдают за сторожевиком, и, как только патрульный корабль войдет в бухту, они сразу явятся к капитану Лафайате. Не исключено, что там будет третий из смотрителей, и тогда уж Конгре со своей компанией не избежать расплаты за совершенные преступления.

Главарь шайки уже продумал разные варианты развития событий. И потому принял единственно возможное решение: немедленно исчезнуть, воспользовавшись тем, что дует северный ветер. Этой же ночью следует выбраться из бухты в море, опробовав паруса на прочность. Возможно, сторожевик не решится в кромешной тьме, без света маяка подходить близко к суше и будет держаться подальше от берегов. Из соображений безопасности Конгре готов был даже изменить маршрут: уходить не через пролив Ле-Мер, а сразу, свернув к югу, обогнуть остров у мыса Северал и скрыться от патруля в другой стороне.

Джон Дэвис с Васкесом понимали, почему пираты спешат. Другой вопрос: как задержать шхуну, как помешать бандитам выполнить задуманное? Собственное бессилие приводило обоих в отчаяние.

Около половины восьмого Карканте окликнул матросов на берегу, и, как только те переправились на шхуну, шлюпку тут же подняли на палубу и Конгре отдал приказ сниматься с якоря.

До беглецов на берегу долетело мерное постукивание стопора — лебедкой вытягивали якорную цепь. Через пять минут операция завершилась, и шхуна сразу двинулась вперед на всех парусах, верхних и нижних, чтобы не упустить ни малейшей струйки слабеющего бриза. Судно медленно покинуло место стоянки и направилось к выходу из бухты, стараясь поймать ветер, который рядом с берегом уже совсем не чувствовался.

Вскоре движение «Карканте» замедлилось. Отлив заканчивался, течение больше не помогало, и при всех своих парусах шхуна совсем не продвигалась вперед. Через два часа, когда начнется прилив, будет и того хуже: течением корабль понесет назад, и даже при самом благоприятном стечении обстоятельств пиратам не попасть к мысу Сан-Хуан раньше полуночи.

Правда, Конгре не очень беспокоила такая задержка: пока «Санта-Фе» не вошел в бухту, можно не бояться встречи с ним. Даже если придется дождаться следующего отлива, на восходе «Карканте» будет в открытом море. Экипаж старался изо всех сил, но напрасно: скорость все падала. Больше того, возникла новая опасность, и против нее люди оказались бессильны: ветром их сносило к южному берегу бухты. Главарь банды плохо представлял себе те места, но точно знал, что корабль подстерегает там целый частокол острых камней, торчащих из воды. Прошел час с момента подъема якоря, Конгре вдруг показалось, что шхуна подошла совсем близко к суше. На всякий случай он приказал сменить галс, чтобы отойти подальше от камней.

Согласитесь, очень трудно развернуть корабль, когда ветра почти не осталось. А с маневром следовало поторопиться: судно едва не задевало килем за рифы. На кормовых парусах шкоты подтянули, на передних — отпустили, но, поскольку шхуна практически не двигалась, перебросить паруса и встать круче к ветру не удалось, «Карканте» неумолимо сносило на камни.

Оставалось последнее средство, и Конгре применил его: на воду спустили шлюпку, туда сошли шестеро матросов, на корме лодки закрепили трос и налегли на весла. Буксируемая шхуна сменила галс и слегка накренилась на правый борт. Еще четверть часа — и можно было возвращаться к прежнему курсу, не опасаясь сесть на рифы. К несчастью, ветер совсем затих, паруса повисли. Дальше тянуть «Карканте» на буксире не получалось: самое большее, гребцы сумеют удержать судно против прилива, который уже давал о себе знать, но о том, чтобы повести шхуну против течения, нечего было и мечтать. Неужели придется снова вставать на якорь, не отойдя и на две мили от места прошлой стоянки?

Что касается Васкеса и его друга, они дождались, пока пираты снялись с якоря, затем спустились к самой воде и продолжали следить за перемещением парусника. Заметив, что ветер улегся, моряки поняли, что Конгре придется сделать остановку и дожидаться утреннего отлива. Правда, корабль успевал при этом еще до рассвета выбраться из бухты Эльгор и, если повезет, уйти в океан незамеченным.

— Ну нет, от нас не уйдешь! — воскликнул Васкес.

— А что мы можем сделать? — раздался голос Дэвиса.

— Идемте! — И Васкес быстро зашагал к маяку, увлекая за собой товарища.

Старый моряк предполагал, что сторожевик крейсирует где-то поблизости, возможно, у самого берега. При полном штиле на море опасности в этом никакой нет. Капитана не могло не насторожить отсутствие огня на башне, конечно, он держится поблизости и с первыми лучами солнца направится прямо в бухту к маяку.

Конгре рассуждал точно так же, но считал, что у его команды есть неплохие шансы сбить патруль со следа. Как только начнется отлив, течение понесет «Карканте» в море, и даже при полном безветрии через час они окажутся вне бухты. А там Конгре схитрит: он не отправится сразу в океан, а пойдет по течению на юг. Чтобы проскочить те семь или восемь миль до мыса Северал, хватит самого слабого ветерка — даже в тихую ночь может вдруг налететь легкий бриз. Шхуна спокойно пройдет вдоль берега в ночной тьме и окажется под прикрытием скал, в полной безопасности. Главная неприятность — караульные на «Санта-Фе», которые могут их заметить, если сторожевик окажется одновременно со шхуной по ту сторону мыса Сан-Хуан. Капитан Лафайате, если ему сообщат, что «Карканте» выходит из бухты в море, не даст ему сразу уйти и прикажет остановиться, чтобы расспросить капитана шхуны о маяке. Корабль, снабженный паровой машиной, в два счета нагонит парусник, если тот попытается скрыться у южной оконечности острова.

А пока Конгре пришлось смириться с судьбой и бросить якорь, чтобы держаться против течения и дожидаться отлива. Но впереди еще почти шесть часов: течение сменится не раньше трех утра. Шхуна развернулась на якоре и встала носом к морю. Шлюпку уже подняли на борт. «Карканте» намеревался, не теряя ни минуты, пуститься в путь, как только придет время. Вдруг у бандитов вырвался вопль, который услышали бы в любом уголке бухты. Длинная узкая полоска света прорезала черноту ночи. Огонь маяка полыхал во всю мощь, освещая море за пределами бухты.

— Снова эти шельмы! Они уже там! — послышался голос Карканте.

— На берег! — приказал Конгре.

Действительно, Конгре перед угрозой нависшей опасности оставалось только одно: срочно отправиться на берег, оставив только несколько человек сторожить судно, добежать до башни, проникнуть внутрь, к двери, ведущей наверх, добраться до вахтенного поста, разделаться наконец с третьим смотрителем и с помощниками, если они у него есть, покончить разом с ними и с маяком. Если сторожевик уже двинулся ко входу в бухту, ему, конечно, придется остановиться. Если он уже вошел туда, то попытается уйти обратно в море. При погасшем прожекторе капитан не найдет дороги к маяку. В крайнем случае «Санта-Фе» бросит якорь там, где его застигнет темнота, и будет дожидаться рассвета.

Конгре приказал спустить шлюпку на воду, сел в нее сам, а за ним — еще двенадцать человек, с ружьями, револьверами, тесаками. Через минуту шлюпка уже приставала к берегу, и все бегом бросились к башне, от которой успели уйти всего на полторы мили. Путь занял четверть часа, ни один не отстал. Вся шайка, кроме тех двоих, оставшихся на шхуне, в полном составе собралась у подножия каменной террасы.

Глава XV РАЗВЯЗКА

Патрульный корабль «Санта-Фе» вышел из Буэнос-Айреса девятнадцатого февраля со сменным экипажем смотрителей маяка на борту и благодаря попутному ветру и спокойному морю до острова Штатов добрался очень быстро. Страшный ураган, бушевавший почти целую неделю, севернее Магелланова пролива не пошел. До сторожевика не докатился даже слабый отзвук той бури, и он прибыл на место чуть раньше срока. Отложи капитан до утра свою встречу с Васкесом, шхуна успела бы уйти так далеко, что преследовать Конгре и его шайку было бы бесполезно. Но Лафайате не стал медлить и сразу вызвал к себе старшего смотрителя с маяка, чтобы узнать, как прошли три истекших месяца.

На судно явился один Васкес, без Фелипе и Мориса. Человека, который поднялся на борт вместе с ним, вообще никто не знал — кто он, откуда?

Капитан пригласил прибывших в кают-компанию и первым делом сделал замечание:

— Васкес, вы опоздали сегодня — не зажгли вовремя прожектор.

— Последние два месяца он вообще не зажигался.

— Два месяца!.. Как же так?.. И где ваши товарищи?

— Фелипе и Мориса уже нет в живых. Через три недели после того, как «Санта-Фе» ушел с острова, на маяке из смотрителей остался я один, капитан!

И Васкес рассказал, какие события разыгрались на острове. О шайке пиратов во главе с Конгре, которые, оказывается, обосновались на берегу бухты еще несколько лет назад и все это время промышляли тем, что заманивали проходящие корабли на рифы и грабили, а моряков, которым удавалось спастись после крушения, безжалостно добивали. За все время, пока шло строительство маяка, бандиты, укрывшиеся на мысе Сан-Бартоломео у западной оконечности острова, оставались незамеченными. Когда «Санта-Фе» отправился в обратный путь, Конгре с шайкой вернулись в бухту. Волею случая они завладели шхуной. Через две минуты после того, как судно подошло к маяку, Морис с Фелипе поднялись на борт, но там на них напали и убили обоих. Васкесу удалось избежать смерти только благодаря тому, что в момент совершения злодейства он стоял на вахте и все видел. Пришлось бежать. Скрывался он в расселине между скалами у мыса Сан-Хуан. Питался продуктами, которые обнаружил в пещере, служившей бандитам складом.

Затем Васкес рассказал, как после крушения «Сенчури» ему удалось спасти помощника капитана погибшего судна, как они жили в ожидании «Санта-Фе», все надежды возлагая на то, что поломки на пиратском корабле окажутся серьезными, что ремонт продлится достаточно долго, что шхуна не успеет выйти из бухты и скрыться в море, прежде чем вернется патрульное судно со сменным экипажем для маяка.

Но пираты все равно успели бы уйти с острова до прибытия «Санта-Фе», если бы не Дэвис, который сумел из пушки с берега попасть в борт шхуны и пробить его, из-за чего разбойникам пришлось задержаться еще на несколько дней.

Васкес закончил на том свой рассказ, так как продолжение касалось его заслуг, а хвастаться старый моряк не любил. Но в этот момент заговорил Дэвис:

— Васкес забыл еще вам сказать, капитан, что моих попаданий в борт оказалось недостаточно. Несмотря на полученные пробоины, «Мауле» сегодня утром ушла бы в море, если бы не Васкес. Рискуя собственной жизнью, он отправился на шхуну вплавь и заложил в корпус судна, между ахтерштевнем и рулем, пороховой заряд. Правда, результат оказался менее значительным, чем ожидалось. За пол дня экипажу шхуны удалось все исправить. Но именно эти полдня оказались решающими, и то, что «Санта-Фе» застал шхуну в бухте, — заслуга Васкеса, так же, как и все остальное: узнав о приближении сторожевика, он бросился к прожектору, который вынужденно бездействовал в течение последних двух месяцев, и зажег огонь, освещая вам дорогу в ночной тьме.

Капитан Лафайате от всей души пожал руки обоим морякам, которые, действуя так отважно, дали возможность «Санта-Фе» опередить пиратскую шхуну и войти в бухту раньше, чем она ее покинула.

Затем Васкесу с Дэвисом моряки рассказали, как на сторожевике заметили остров Штатов за час до захода солнца; еще утром капитан определился относительно местонахождения корабля и решил, что возьмет курс прямо на мыс Сан-Хуан, как только подойдет поближе к острову. Предполагалось, что земля покажется еще до наступления темноты.

Так и получилось: сумерки еще только начали сгущаться, когда вдали четко проступили очертания берега, точнее, остроконечных вершин, поднимавшихся в глубине острова. До суши оставалось около десяти миль, и капитан рассчитывал не позже чем через два часа прийти на стоянку. Именно в этот момент заметили корабль пираты и узнали о его приближении Васкес с Дэвисом, услышав, как Карканте с верхнего этажа башни прокричал Конгре о том, что увидел в море, а главарь приказал срочно готовить шхуну к отплытию, с тем чтобы уйти в море до того, как патрульное судно войдет в бухту.

Тем временем «Санта-Фе» шел к острову, держа курс на мыс Сан-Хуан. Все было спокойно, лишь иногда чувствовалось дыхание океанских просторов. Конечно, не будь на острове Штатов Маяка на Краю Света, капитан Лафайате никогда не решился бы приближаться ночью так близко к земле и тем более заходить в бухту, чтобы бросить якорь в заливчике у самого берега. Но теперь, когда есть прожектор, чтобы освещать море и бухту, ждать следующего дня не приходилось.

Итак, корабль продолжал свой путь на юго-запад и оказался в миле от входа в бухту, когда на море опустилась ночь. Пришлось остановиться и, не стопоря машину, ждать, когда маяк соблаговолит зажечься. Прошел целый час, а в темноте так и не блеснуло ни огонька. Ошибки быть не могло. Капитан точно знал, что остров находится в зоне действия прожектора… но все вокруг — сплошная тьма, света не видно.

Чем это объяснить? Только поломкой механизма? Возможно, во время недавней бури разбился фонарь, или испортились линзы, или лампы вышли из строя? Никому из моряков даже на минуту не пришло бы в голову, что на смотрителей маяка напала шайка пиратов, что двое из них погибли от рук преступников, а третьему пришлось спасаться в пещерах, чтобы избежать их участи.

— Я просто не знал, что предпринять, — продолжал капитан Лафайате. — Давно наступила ночь. В темноте искать вход в бухту — безрассудство. Значит, следует ждать рассвета в открытом море. Неизвестность очень тревожила всех на корабле, и офицеров и экипаж, мы чувствовали, что на острове не все ладно. Вдруг, около девяти часов, зажегся прожектор… Наверное, на маяке что-то случилось. Я приказал прибавить пару и взял курс на вход в бухту, а через час мы входили в залив. В полутора милях от берега нам встретилась какая-то шхуна, стоящая на якоре, которая производила впечатление брошенной… Я собирался отправить отряд на борт странного судна, когда вдруг услышал выстрелы. Стреляли на башне, на смотровой галерее… Мы поняли, что люди на маяке в опасности, что они защищаются, возможно, как раз от тех, со шхуны. Я включил сирену, чтобы испугать, остановить нападающих… и через четверть часа «Санта-Фе» бросил якорь.

— Как раз вовремя успели, капитан, — сказал Васкес.

— Успели, благодаря тому, что вы, рискуя жизнью, зажгли фонарь, — ответил Лафайате. — Иначе шхуна сейчас была бы далеко в море. Мы ее, скорее всего, не заметили бы, и пираты, выскользнув из бухты, скрылись бы от нас в океане.

В один миг стало известно всем на корабле о том, что пережили на острове Васкес и Джон Дэвис. Каждому члену экипажа захотелось пожать им руку, поздравить с благополучным завершением испытаний.

Ночь прошла спокойно. На следующее утро Васкес познакомился с новыми смотрителями маяка, которые прибыли на борту «Санта-Фе», чтобы заступить на вахту вместо первой смены.

Само собой разумеется, той же ночью на шхуну отправился отряд матросов, чтобы захватить судно. Иначе Конгре, конечно, попытался бы вернуться на борт и с утренним отливом уйти в море.

Капитану сторожевика, чтобы обеспечить безопасность смотрителей, не оставалось ничего другого, как очистить остров от преступников, которые никому не давали житья. Даже теперь, когда Карканте и Варгаса уже не было в живых, банда насчитывала тринадцать человек, включая главаря, лучше других понимавшего безысходность своего положения.

Учитывая, что остров достаточно велик, маловероятно, что удастся быстро схватить разбойников, нет уверенности даже в том, что их вообще когда-нибудь поймают. Сколько понадобится времени и сил экипажу «Санта-Фе», чтобы прочесать всю территорию? Конечно, Конгре и его компании не придет в голову снова укрыться на мысе Сан-Бартоломео, так как о той пещере преследователи могли знать. Но в их распоряжении оставалось все остальное пространство, и пройдет много недель и даже месяцев, прежде чем матросы, которым поручено дело, сумеют переловить всю шайку, до последнего человека. Тем не менее капитан Лафайате ни в коем случае не согласился бы покинуть остров Штатов, пока существует опасность, что на смотрителей могут напасть и маяк снова перестанет зажигаться в ночи.

Правда, оставалась еще надежда, что развязка наступит довольно скоро: Конгре и его компаньонам грозил голод. Ни в одной, ни в другой пещере, где они укрывались в свое время — у мыса Сан-Бартоломео и у бухты Эльгор, — провизии не оставалось. На следующий же день утром капитан Лафайате сам лично отправился с Васкесом в ту, которая находилась рядом с мысом Сан-Хуан, и убедился, что никаких продуктов там нет: ни сухарей, ни солонины, ни консервов. Все съестные припасы давно были переправлены на шхуну, которую моряки с «Санта-Фе» снова привели и поставили в бухточке рядом с маяком. В пещере моряки обнаружили только всякую мелочь, подобранную среди обломков погибших кораблей, да еще одежду, постельные принадлежности, посуду. Вещи перенесли на склад при маяке. Если допустить, что ночью Конгре возвращался в убежище, где хранилась добыча грабителей, все равно никаких продуктов он там не нашел. У бандитов, похоже, даже охотничьих ружей с собой не оказалось, судя по тому, сколько их вместе с боеприпасами обнаружили на «Карканте». Очевидно, пиратам придется перейти на рыбную диету, и в таком случае останется либо сдаться, либо очень скоро умереть от голода. Как бы там ни было, никто не собирался откладывать начало операции.

Матросы, разделившись на несколько отрядов, сошли на землю. Каждое подразделение возглавлял кто-нибудь из офицеров. Одни направились в глубь острова, другие — вдоль воды, по берегу.

Капитан Лафайате обследовал мыс Сан-Бартоломео, но не заметил никаких следов присутствия людей.

Прошло несколько дней, никто из пиратов так и не обнаружился, но вот десятого марта к ограде у башни маяка явилось семеро бродяг, измученных, похудевших, падающих от усталости и голода. Их переправили на борт «Санта-Фе», где накормили, успокоили и посадили под замок.

Еще через четыре дня Рьегаль, помощник капитана, обнаружил во время обхода южной оконечности, у мыса Уэбстер, пять трупов, среди которых Васкес узнал двух чилийцев из шайки Конгре. Рядом с телами валялись остатки пищи — рыбные кости, раковины моллюсков, и никаких следов костра, ни уголька, ни пепла, из чего моряк сделал вывод, что у беглецов не было огня, они питались сырой рыбой.

Наконец, к вечеру следующего дня, почти перед самым закатом, в полумиле от маяка, на одной из скал, у бухточки со шхуной, появился человек. Почти на том самом месте, откуда Васкес и Дэвис, предприняв последнюю, невероятную попытку задержать преступников на острове, со страхом наблюдали за подготовкой пиратов к отплытию накануне появления военного корабля.

То был Конгре. Васкес, который в этот момент разговаривал с новыми смотрителями и стоял у ограды, крикнул:

— Вот он! Смотрите!

На возглас подбежали капитан Лафайате и Рьегаль, которые прогуливались по берегу у самой воды; вслед за ними появились Дэвис и несколько матросов. Собравшиеся у подножия башни взирали на главаря, который пережил свою банду и теперь остался один.

Что он там делает? Зачем встал у всех на виду? Собирается сдаваться? Зная, конечно, что его ждет суд в Буэнос-Айресе и расплата за все совершенные грабежи и убийства? Отвечать придется головой.

Конгре неподвижно стоял на скале, которая возвышалась над остальными и выдавалась одной стороной в море. Волны разбивались об острый край утеса. Бандит пытался что-то рассмотреть в бухточке. Рядом с пароходом он, верно, заметил шхуну, которую благосклонная судьба привела к нему на мыс Сан-Бартоломео, а затем, передумав, отняла. Сколько мыслей промелькнуло у него за эти минуты! Все могло бы быть иначе. Если бы не патрульное судно, их давно бы и след простыл, плыли бы теперь себе по Тихому океану, пусть бы там погонялись за ним, попробовали бы поймать и отдать под суд…

Ясно, что капитан Лафайате не намерен был упускать главаря шайки. Рьегаль получил приказ и отправился с полудюжиной матросов в сторону буковой рощицы. Отряд незаметно выскользнул за ограду и двинулся в глубь острова, чтобы там, не привлекая внимания Конгре, забраться на гребень холма, откуда легко добраться до разбойника. Васкес шел проводником, чтобы показать самый короткий путь. Они не отошли еще и на сотню шагов, как вдруг раздался выстрел и человеческое тело, сорвавшись в пустоту, рухнуло в море, подняв целый фонтан брызг.

Конгре достал из-за пояса револьвер и приставил дуло ко лбу… Разбойник сам себе вынес приговор, и теперь волны несли его труп в открытое море.

Такую развязку этой драматической истории придумала жизнь. Само собой разумеется, что уже целую неделю маяк работал как полагается. Васкес объяснил вновь прибывшим их обязанности. Из пиратов ни одному не удалось уйти.

Джон Дэвис и Васкес собирались отправиться на «Санта-Фе» в Буэнос-Айрес, первый, чтобы оттуда вернуться к себе в Мобил, где ему, очевидно, недолго придется ждать нового назначения: из Дэвиса, с его энергией, мужеством, твердым характером, выйдет прекрасный капитан корабля.

Что касается Васкеса, ему предстоял путь в отчий край, в родной город, чтобы отдохнуть после пережитых испытаний. Но он возвратится туда один, без товарищей, навсегдаоставшихся в пучине моря. Им не суждено вернуться домой.

Восемнадцатого марта во второй половине дня капитан Лафайате, который больше не опасался за жизнь вахтенных на маяке, отдал приказ сниматься с якоря. Корабль вышел из бухты, когда солнце уже садилось. В этот миг на берегу, где-то в глубине, зажегся свет и его отражение запрыгало по волнам. А сторожевик, уходя в темноту наступающей ночи, казалось, хотел унести с собой несколько лучиков от того светоносного потока, который изливался с вершины Маяка на Краю Света.

Примечания

1

Аргентина, Аргентинская Республика — государство в юго-восточной части Южной Америки, занимает также несколько архипелагов и островов. Общая площадь 2,8 млн кв. км. Население во второй половине XIX века — 2,4 млн чел., ныне — 33,6 млн чел. (на 1 января 1994 года), состоит из индейцев и переселенцев из Европы. В первой половине XVI века эта территория была захвачена испанцами и носила название Ла-Плата (по имени реки), входя в состав вице-королевства Перу. В 1816 году, в результате революции получила независимость, в 1826-м преобразована в Федеративную Республику Аргентину.

(обратно)

2

Миля (англ.) — основная мера расстояний в море; соответствует 1852 метрам.

(обратно)

3

Патагония — так со времен путешествия Магеллана называлась часть Южноамериканского материка к югу от 38° ю. ш. В 1881 году эта территория была разделена между Аргентиной и Чили.

(обратно)

4

Это утверждение автора не точно. Достаточно взглянуть на географическую карту, чтобы в этом убедиться. Хорошим укрытием от восточных ветров служит, например, вершина залива Эль-Ринкон или залив Сан-Хосе.

(обратно)

5

Горн, мыс — на одноименном острове в архипелаге Огненная Земля. Остров открыт в 1616 году голландцами Виллемом Корнелисзоном Схоутеном (1580? — 1625) и Якобом Ле-Мером (1585–1616), получил название в честь родного города первого из них (в современном написании — Хорна). Остров — высокая голая черная скала с заостренной вершиной. Площадь 16 кв. км. Не населен.

(обратно)

6

Остров Штатов (Эстадос) — место, где происходит действие повести. Самый восточный остров архипелага Огненная Земля. Площадь 541,5 кв. км. Отделен от юго-восточного берега главного острова проливом Ле-Мер. Упоминающиеся далее в книге географические пункты в основном относятся к этому острову.

(обратно)

7

Как общее правило это утверждение автора несостоятельно. Особенно сильные приливы наблюдаются в верховьях узких бухт, и в этом отношении на тихоокеанских побережьях можно найти немало заливов, уступающих по величине прилива только заливу Фанди на атлантическом побережье Канады. Если же говорить о районе, приближенном к месту действия, то приливы на тихоокеанском побережье Огненной Земли достигают максимума у мыса Пилар (2,1 м), тогда как на атлантических берегах архипелага они гораздо выше: повсюду более 4,0 м, достигая 11,3 м у мыса Вирхенес и 12,6 м в вершине бухты Сан-Себастьян (северо-восточная часть о-ва Огненная Земля).

(обратно)

8

Магелланов пролив — назван в честь открывшего его в 1520 году мореплавателя. Отделяет архипелаг Огненная Земля от материка и соединяет Атлантический и Тихий океаны. Длина 575 км, наименьшая ширина 2,2 км, минимальная глубина на фарватере 19,8 м. Многочисленные подводные скалы и мели затрудняют судоходство по проливу.

(обратно)

9

Приливо-отливные колебания уровня имеют полусуточный ритм.

(обратно)

10

Водоизмещение — объем воды, вытесненной плавающим судном. Определяется размерами судна. Обычно исчисляется в весовых единицах.

(обратно)

11

Узел — здесь: единица измерения скорости судов, соответствует одной морской миле (1852 м) в час.

(обратно)

12

Пролив Ле-Мер — в архипелаге Огненная Земля, проходит вдоль острова Штатов. Узкий, скалистый, практически несудоходный. Назван по имени первооткрывателя (см. примечание выше).

(обратно)

13

Магелланов архипелаг — автор использует малораспространенное название архипелага Огненная Земля, чтобы различить главный остров, также называющийся Огненной Землей, и весь архипелаг.

(обратно)

14

Шпигаты (гол.) — боковые отверстия в палубном настиле для удаления воды с палубы.

(обратно)

15

Нактоуз (гол.) — деревянный шкафчик, на верхнем основании которого устанавливается судовой компас.

(обратно)

16

В старину время на судах измерялось песочными часами, рассчитанными на 30 минут. Каждый переворот часов («склянок») сопровождался ударом в судовой колокол. Отсюда и пошло выражение «бить склянки». Жизнь на корабле делилась на 3 смены (вахты), каждая из которых подразделялась на утреннюю и вечернюю подвахту. Длительность подвахты составляла в обычных условиях 4 часа, или восемь склянок. Смена вахт происходила в полночь, 4 и 8 часов утра, в полдень и т. д.

(обратно)

17

Бак — здесь: носовая часть палубы.

(обратно)

18

Остров Десоласьон у выхода из Магелланова пролива в Тихий океан.

(обратно)

19

Имеется в виду остров Мадре-де-Дьос у чилийского побережья.

(обратно)

20

Выходной (входной) мыс Магелланова пролива (на острове Десоласьон).

(обратно)

21

Альбатрос — птица отряда буревестников. Длина до 1,5 м, крылья в размахе до 4,25 м. Обитает в Южном полушарии.

(обратно)

22

Фрегат — здесь: океаническая птица. Длина до 1 м. Плавать не может, большую часть жизни проводит в воздухе.

(обратно)

23

Балюстрада (фр.) — ограждение балконов, лестниц и т. д., состоящее из ряда столбиков (балясин); перила.

(обратно)

24

Лоцман (гол.) — специалист по проводке судов в пределах определенного участка (пролив, канал, зона перед входом в гавань и т. п.); от этого высокоценимого моряка требуется особо точное знание местных условий плавания.

(обратно)

25

Точнее: Сан-Хуан-дель-Сальвамьенто.

(обратно)

26

Остров Эстадос лежит под 54°45′ ю. ш., то есть примерно в 12 градусах к северу от Южного полярного круга.

(обратно)

27

Строго говоря, это не так: остров Эстадос (Штатов) лежит в Атлантическом океане.

(обратно)

28

Тем не менее пролив Ле-Мер известен своими водоворотами и сулоями, значительно осложняющими судоходство.

(обратно)

29

По современным данным (например, «Enciclopedia Argentina»), размеры острова таковы: длина 63 км, средняя ширина 9,4 км.

(обратно)

30

И это не совсем точно: в начале XX века постоянное население острова Эстадос насчитывало 25 человек.

(обратно)

31

Зимой (в августе) средняя температура воздуха на острове составляет +3°; к тому же здесь высокая влажность; устойчивого снежного покрова не образуется.

(обратно)

32

Гуанако — млекопитающее рода лам семейства верблюдовых. Высота в холке 110 см. Распространено в западной части Южной Америки, вдоль горной цепи Анд. Являлось объектом охоты и было почти истреблено; сохранилось только в малонаселенных горных районах.

(обратно)

33

Платó — возвышенная равнина с ровной или волнистой, слабо расчлененной поверхностью.

(обратно)

34

Фут — старая англо-американская мера длины, равная 30,48 см.

(обратно)

35

Высшая точка острова — гора Бакленд (1120 м над уровнем океана).

(обратно)

36

Анды (Андийские Кордильеры) — горная система на западе и севере Южной Америки; самая длинная (9 тыс. км) и одна из самых высоких (около 7 км) на Земле. Состоит из четырех параллельных хребтов.

(обратно)

37

Лагуна — неглубокий естественный водоем, соединенный с морем узким проливом или отгороженный бáром — наносом из песка, гальки, ракушек.

(обратно)

38

В этом районе океана распространен патагонский хек (Merluccius hubbsi).

(обратно)

39

Речь идет о малоротой (морской) корюшке.

(обратно)

40

Трехусый морской налим (Gaidropsarus).

(обратно)

41

Скорее всего, имеется в виду капский кантарус, или южная дорада (Spondyliosoma emarginatun).

(обратно)

42

В подлиннике — tiburon, малоголовая рыба-молот, или акула-лопата (Sphyrna tiburo).

(обратно)

43

Видимо, речь идет об американском бекасовидном веретеннике (Limnodromus griseus), зимующем в Южной Америке.

(обратно)

44

Имеется в виду фолклендский зуек (Charadrius falklandicus).

(обратно)

45

Это могут быть зимующие в Южной Америке желтоногий улит (Tringa flavipes) или улит-отшельник (Tringa solitaria).

(обратно)

46

Так у автора, однако, кажется, он ошибся. «Морской жаворонок» по-русски называется чернозобиком (Calidris alpina), но птица эта в Новом Свете живет только в арктических районах. Здесь должен быть назван другой представитель подсемейства песочниковых подотряда куликов — исландский песочник (Calidris canutus), совершающий сезонные миграции в высокие широты Южной Америки.

(обратно)

47

Чили — государство на юго-западе Южной Америки. Площадь 757 тыс. кв. км (вместе с островами). Население в середине XIX века — около 2 млн, ныне 13,8 млн чел. (на 1 января 1994 г.). В древности территория заселялась индейцами, в 1535 году завоевана испанцами. В результате войны испанских колоний за независимость (1810–1826) Чили — независимое государство.

(обратно)

48

«С 1881 года в соответствии с договором о разделе Магеллании остров Штатов является территорией Аргентинской Республики». (Примеч. автора.) Магелланией здесь и далее Жюль Верн называет Огнеземельский архипелаг и южную часть материка.

(обратно)

49

До 1903 года (то есть практически во времена написания романа) на острове Эстадос размещался военный каторжный лагерь, ликвидированный после кровавого подавления бунта заключенных.

(обратно)

50

Мыс Вирхенес на современных картах чаще называется мысом Данджнесс.

(обратно)

51

Лоция (гол.) — книга, содержащая подробное описание водных бассейнов (моря или его части, крупного озера, реки), характеристику рельефа дна, описание опасных мест, сведения о преобладающих ветрах, течениях, величине и характере приливов и другие полезные судоводителям данные.

(обратно)

52

Норд-норд-вест (нем.) — северо-северо-запад.

(обратно)

53

Зюйд-зюйд-ост (гол.) — юго-юго-восток.

(обратно)

54

Бриз — 1) ветер, возникающий от неодинакового нагревания суши и моря; днем влажный бриз дует с моря на сушу, а ночью — сухой бриз с суши на море; 2) общее название дующих на море ветров слабой и умеренной силы.

(обратно)

55

Корвет — в XIX веке трехмачтовый парусный военный корабль, вооруженный 20–30 орудиями.

(обратно)

56

Фунт — здесь: старинная мера веса; во Франции конца XIX века был приравнен к 0,5 кг.

(обратно)

57

Кок (гол.) — повар на судне.

(обратно)

58

Нимрод (Нимврод, Немврод) — легендарный герой и охотник древности, упоминаемый в Книге Бытия; иногда считается легендарным основателем Вавилона.

(обратно)

59

Штаг (гол.) — снасть стоячего такелажа, расположенная в диаметральной плоскости и поддерживающая с носа мачту или ее продолжение — стеньгу.

(обратно)

60

Фок-мачта (гол.) — передняя мачта на судне.

(обратно)

61

Барк — парусное судно с «прямым вооружением» (то есть с прямоугольными парусами) на всех мачтах, кроме последней, несущей косые паруса.

(обратно)

62

Гафель — наклонное рангоутное дерево, прикрепляемое нижним концом к мачте судна для привязывания верхней кромкой косого паруса.

(обратно)

63

Банка — здесь: отдельно лежащая в море мель или отдельное возвышение морского дна.

(обратно)

64

Риф — здесь: ряд подводных или мало выдающихся над морем скал, препятствующих судоходству.

(обратно)

65

Дюмон-Дюрвиль, Жюль Себастьен Сезар (1790–1842) — выдающийся французский мореплаватель, обладавший солидными познаниями в ботанике и языкознании; совершил кругосветное плавание, в ходе которого нашел на островах Ваникоро остатки экспедиции Лаперуза.

(обратно)

66

Пунта-Аренас — порт на полуострове Брансуик. В XIX веке число жителей в нем достигало 1600–1800 человек. Являлся до 1877 года местом ссылки.

(обратно)

67

Ламинария — род крупных бурых водорослей; зола идет на приготовление йода; употребляется в пищу под названием «морская капуста».

(обратно)

68

Пиастр — название испанского песо в Европе, а также испано-мексиканских серебряных слитков, исполнявших в Южной Америке колониальных времен роль разменных денег.

(обратно)

69

Вальпараисо — город и порт в Чили. Основан в 1536 году. Население в XIX веке составляло около 20 тыс., ныне — свыше 300 тыс. человек.

(обратно)

70

Соломоновы острова — архипелаг в Тихом океане к востоку от Новой Гвинеи. 7 больших и множество малых островов общей площадью около 40 тыс. кв. км. Население многонационально. В середине XIX века составляло около 170 тыс.

(обратно)

71

Новые Гебриды — архипелаг в юго-западной части Тихого океана к северу от Новой Каледонии. Около 80 островов. Общая площадь 14,8 тыс. кв. км. В описываемое автором время население составляло 60–85 тыс. чел.

(обратно)

72

Траверз (фр.) — здесь: направление, перпендикулярное ходу судна.

(обратно)

73

Шхуна — самый распространенный тип парусного судна с двумя и более мачтами, несущими косые паруса.

(обратно)

74

Бак (гол.) — носовая часть верхней палубы.

(обратно)

75

Бизань (гол.) — крайняя к корме мачта на судне, когда число мачт не меньше трех.

(обратно)

76

Грот-мачта (гол.) — самая большая мачта на судне; у трехмачтовых парусных судов — центральная.

(обратно)

77

Бушприт — горизонтальный или наклонный брус, выступающий с носа парусного судна и служащий для вынесения вперед носовых парусов с целью улучшения маневренности судна.

(обратно)

78

Такелаж (нем.) — совокупность судовых снастей (стальных и растительных тросов, цепей и проч.) для крепления рангоута, управления парусами, грузоподъемных работ, подъема и спуска флагов и сигналов.

(обратно)

79

Галс (гол.) — здесь: курс судна относительно ветра, например: судно идет правым галсом — когда ветер дует в правый борт судна.

(обратно)

80

Форштевень — вертикальная или наклонная балка набора судна, замыкающая его носовую оконечность; является продолжением киля, связывая последний с набором палуб.

(обратно)

81

Ахтерштевень — жестко связанная с кормовой частью киля конструкция, которая является основным креплением кормы судна.

(обратно)

82

Ванты — снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются с боков мачты, стеньги и брам-стеньги.

(обратно)

83

Рангоут — совокупность круглых деревянных или стальных трубчатых частей вооружения судна, предназначенных для постановки парусов, сигнализации, поддержки грузовых стрел, мачт и т. п.

(обратно)

84

Кают-компания — общее помещение на судне, в котором его команда собирается для обеда, отдыха и т. п.

(обратно)

85

Судовой журнал — книга, в которую записывается все, что касается происходящего на судне.

(обратно)

86

Фолклендские острова — архипелаг на юго-западе Атлантического океана, колония Великобритании. Площадь 12 тыс. кв. км. Население около 2 тыс. чел. Основное занятие — овцеводство в крупных размерах. Открыты в 1591 г. англичанином Дж. Дейвисом, с 1765 г. были испанским владением, с 1821 — аргентинским. Англичане захватили архипелаг в 1833 году.

(обратно)

87

Балласт (англ.) — здесь: груз, специально принимаемый на борт для улучшения мореходных качеств судна в тех случаях, когда полезного груза для этой цели недостаточно; балластом могут служить вода, камень, чугунные болванки и проч.

(обратно)

88

Клюзы (англ.) — сквозные отверстия в борту судна для выпуска за борт якорных цепей или кабельтов.

(обратно)

89

Сажень — морская мера длины, равная 183 см.

(обратно)

90

Брашпиль — специальная лебедка с горизонтальным валом для выбирания якоря на судне.

(обратно)

91

В данном случае эта команда означает начало выбирания цепи.

(обратно)

92

В первую и последнюю четверть Луны происходит так называемый квадратурный прилив, при котором притяжение Солнца и Луны действует в разные стороны, а подъем уровня минимальный.

(обратно)

93

Кабестан — лебедка с барабаном на вертикальном валу, применяемая для выбирания судовых якорей или швартовки.

(обратно)

94

Полная вода — максимальная фаза прилива.

(обратно)

95

Румпель (гол.) — рычаг рулевого управления.

(обратно)

96

Взять якорь на кат — подтянуть якорь с помощью талей или специального троса к клюзу, не вытаскивая якорь на палубу.

(обратно)

97

Самое высокое стояние уровня в фазе полной воды наблюдается во время сизигийных приливов, когда силы притяжения Солнца и Луны складываются.

(обратно)

98

Шпангоуты — криволинейные поперечные блоки корпуса судна, подкрепляющие наружную обшивку и обеспечивающие прочность и устойчивость бортов и днища.

(обратно)

99

Камбуз — судовая кухня.

(обратно)

100

Кубрик (гол.) — жилое помещение для судовой команды.

(обратно)

101

Норд-ост — здесь: ветер северо-восточного направления.

(обратно)

102

Мáрсель (гол.) — второй снизу парус на фок- и грот-мачтах.

(обратно)

103

Румб (англ.) — здесь: единица угловой меры, равная 1/32 доле окружности.

(обратно)

104

Бейдевинд — курс парусного судна, при котором направление движения образует с направлением ветра угол меньше 90 градусов.

(обратно)

105

Топсель — особый, т. н. рейковый парус, поднимаемый над рейковым же или косым. На больших судах ставился над бизанью, на мальве судах и на судах с косым вооружением — над фоком и гротом.

(обратно)

106

Кáбельтов (гол.) — здесь: морская мера длины, равная 1/10 морской мили, или 185,2 м.

(обратно)

107

Крутой бейдевинд — курс парусного судна, при котором его диаметральная плоскость составляет с линией ветра угол меньше 67,5°.

(обратно)

108

Оверштаг — поворот корабля, выполняемый против ветра, когда судно пересекает линию ветра носом.

(обратно)

109

Шкот — снасть для управления парусом.

(обратно)

110

Выйти на ветер — выйти на наветренную (т. е. обращенную к ветру) сторону от какого-либо предмета.

(обратно)

111

Поворот через фордевинд — разновидность поворота парусного судна, когда оно меняет галс и пересекает линию ветра кормой.

(обратно)

112

Дюйм — традиционная англо-американская мера длины, равная 2,54 см.

(обратно)

113

Швартовка (от гол.) — привязывание судна канатами (швартовами) к пристани, берегу или другому судну.

(обратно)

114

Кошка — четырехлапый якорь небольшого размера и веса.

(обратно)

115

Вест-зюйд-вест (гол.) — здесь: ветер запад-юго-западного направления.

(обратно)

116

Баркас (гол.) — самая крупная шлюпка на корабле; самоходное судно небольших размеров для обслуживания портовых нужд; разновидность речных барж.

(обратно)

117

Нагель (нем.) — разные виды гвоздей специального назначения; стержень для завертывания снастей на судне; ось у блока, на котором вращается его колесико.

(обратно)

118

Шпонка (нем.) — деревянный брусок для связки нескольких досок в щит.

(обратно)

119

Трут — фитиль или высушенный гриб трутовик, зажигающийся от искры при высекании огня.

(обратно)

120

Рей — горизонтальное рангоутное дерево, подвешенное за середину к мачте и служащее для привязывания к нему прямых парусов.

(обратно)

121

Неточность автора: м. Сан-Хуан расположен на северо-востоке острова Эстадос, тогда как у входа в пролив Ле-Мер, у северо-западной оконечности острова, располагается мыс Медио.

(обратно)

122

Кливер (гол.) — косой треугольный парус, который ставится впереди фок-мачты. Изготавливается из особо прочной парусины.

(обратно)

123

Фальшборт — продолжение борта над верхней палубой судна, служащее ограждением палубы.

(обратно)

124

Фор-марсель (гол.) — второй снизу прямой четырехугольный парус, поднимаемый на фок-мачте.

(обратно)

125

Зюйдвестка — головной убор моряков и рыбаков, мягкая шляпа из непромокаемой ткани с широкими полями, прикрывающими шею.

(обратно)

126

Мушкет — так в XIX веке называли кремневые ружья.

(обратно)

127

Взять рифы у парусов — уменьшить площадь парусов, свернув их частично с помощью специальных шкотов (риф-сезней), пропущенных через ряды параллельных рею отверстий (риф-гатов).

(обратно)

128

Отдать паруса — отвязать снасти (сезни), которыми закреплены паруса.

(обратно)

129

Полветра — такое положение судна относительно ветра, когда тот дует перпендикулярно диаметральной плоскости судна.

(обратно)

130

Битенг — чугунная или стальная полая тумба, прочно укрепленная на палубе на пути движения якорной цепи; служит для уменьшения скорости движения этой цепи при отдаче якоря.

(обратно)

131

Перебрасывание парусов — маневр с косыми парусами, выполняемый в условиях, когда судно идет на фордевинд и немного зарыскивает в сторону.

(обратно)

132

Картуз — мешочек для пороховых зарядов, бумажный или из особой ткани.

(обратно)

133

Баллер руля — ось для вращения руля судна, скрепленная с пером руля.

(обратно)

Оглавление

Глава I НОВЫЙ МАЯК ЗАЖИГАЕТ ОГНИ

Глава II ОСТРОВ ШТАТОВ

Глава III СМОТРИТЕЛИ МАЯКА

Глава IV БАНДА КОНГРЕ

Глава V ШХУНА «МАУЛЕ»

Глава VI В БУХТЕ ЭЛЬГОР

Глава VII ПЕЩЕРА

Глава VIII РЕМОНТ «МАУЛЕ»

Глава IX ВАСКЕС

Глава X ПОСЛЕ КРУШЕНИЯ

Глава XI МАРОДЕРЫ

Глава XII НА ВЫХОДЕ ИЗ БУХТЫ

Глава XIII ТРИ ДНЯ

Глава XIV «САНТА-ФЕ», ПАТРУЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ

Глава XV РАЗВЯЗКА

*** Примечания ***