Человек из-под земли [Росс Макдональд] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Росс Макдональд Человек из-под земли
Глава 1
Я проснулся от сухого шелеста листьев в утренних сумерках. От окна тянуло горячим ветром. Я встал, закрыл его, а потом, уже лежа, прислушался к шорохам на улице. Через некоторое время ветер стих, тогда я снова открыл окно. Комнату наполнил прохладный воздух, принесший запах моря и несколько менее свежее дыхание Лос-Анджелеса. Я лег в постель и спал, пока меня не разбудили мои сойки. Я называю их моими, их пять или шесть. Одна за другой они пикируют на мой подоконник, а потом возвращаются на магнолию возле соседнего дома. Я прошлепал на кухню, вскрыл пакетик арахиса и бросил им в окно горсть орешков, сойки шмыгнули за ними на землю. Я что-то набросил на себя и с пакетиком в руке спустился по задней лесенке в сад за домом. Стояло ясное сентябрьское утро. Небо у горизонта было желтоватым, словно тонкая бумага, сквозь которую просвечивает солнце. Не было ни ветерка, в воздухе висел наплывающий из глубины континента жар пустыни. Я бросил моим сойкам еще горсть орешков и наблюдал, как они прыгают за ними по траве, когда в дверях одной из квартир первого этажа, принадлежавшей семье Валлеров, появился маленький мальчик в льняном голубом костюмчике. У него были темные коротко стриженные волосы и доверчивые голубые глаза. — Можно подойти? — Мне ты не помешаешь. Оставив двери открытыми настежь, он начал приближаться ко мне очень осторожно, чтобы не спугнуть птиц. Сойки кружили вокруг орехов, подскакивая и стараясь перехитрить друг друга. На него они не обращали ни малейшего внимания. — Чем вы их кормите, мистер? Орешками? — Да. Может, ты тоже хочешь? — Нет, спасибо. Папа забирает меня к бабуле, она всегда дает мне много вкусного. И тоже кормит птичек… — помолчав, он добавил: — Я тоже люблю кормить птичек… Я дал ему пакетик, он набрал в ладошку орехов и бросил их на траву. Сойки навалились на них всей стаей. Две из них задрались, шумно, но бескровно. Малыш побледнел. — Они убьют друг друга? — спросил он дрожащим тонким голоском. — Нет, они только дерутся. — А сойки убивают других птичек? — Иногда… — я постарался сменить тему: — Как тебя зовут? — Ронни Броудхаст. А каких птичек они убивают? — Птенцов других птиц. Он поднял плечики и прижал к груди руки, словно маленькие крылья. — А детей они не убивают? — Нет, они для этого слишком маленькие. Кажется, это его немного утешило. — Наверное, я бы тоже попробовал орешек… Можно? — Разумеется. Он встал передо мной, задрав мордочку вверх и жмурясь от утреннего солнца. — А вы мне бросьте, мистер, я поймаю! Я бросил ему орешек, который он, конечно же, поймал, потом еще несколько. Шесть он поймал, шесть упали в траву. Сойки шмыгали у его ног, будто осколки разбитого неба. С улицы в сад вошел молодой человек в полосатой спортивной рубашке. Он был точной копией малыша, только взволнованный, и нервно курил тонкое коричневое сигарильо. Из открытых дверей жилища Валлеров вышла молодая женщина с темными волосами, связанными в «конский хвост», словно ожидавшая его появления. Она была достаточно хороша для того, чтобы я вспомнил, что сегодня не брился. Мужчина, делая вид, что не видит ее, официально обратился к мальчику: — Добрый день, Рональд. Мальчик глянул на него, но не ответил. По мере того, как мужчина и женщина с двух сторон приближались к нему, выражение беззаботной радости на его личике гасло. Казалось, маленькое тело сгибается под тяжестью их присутствия. Наконец, он тоненько ответил: — Добрый день… Мужчина резко повернулся к женщине. — Он боится меня! Господи! Что ты ему наговорила?! — Мы не говорили о тебе. Для общей пользы. Мужчина нагнул голову и, хотя он стоял неподвижно, было видно, что он готовится к атаке. — Это что еще такое «для общей пользы»? Упрек? — Нет, Стен, хотя мне есть в чем тебя упрекнуть… — Мне тоже, — он глянул на меня. — С кем это Ронни играет? Или, может, это ты играешь? Он махнул сигарой. — Я даже не знаю, как его зовут. — А разве это для тебя так важно? В мою сторону он не смотрел. Женщина побледнела, словно ей вдруг стало плохо. — Это уж слишком, Стен. Прошу тебя, не надо сцен… — А если ты не хочешь сцен, то зачем ты вышла? — Ты прекрасно знаешь, зачем… — ее голос дрогнул. — Эта девушка все еще у нас? — Давай не будем говорить о ней, — он резко повернулся к мальчику. — Пойдем, Ронни, бабуля Нелл ждет нас в Санта-Терезе. Малыш стоял между ними, сжав губы и глядя в землю. — Я не хочу ехать в Санта-Терезу. Можно?.. — Нет, надо ехать, — сказала женщина. Он сделал движение в мою сторону. — Я хочу остаться тут. Я хочу остаться с этим господином… Он вцепился в мой пояс и стоял, опустив головку и спрятав мордашку от мира взрослых. Отец подошел к нему. — А ну, отпусти! — Не отпущу! — Это что, мамин друг? Это мамин друг?! — Нет… — Маленький врун! Мужчина выбросил сигарильо и замахнулся на малыша, я подхватил его и убрал из-под удара, чувствуя, как он дрожит. Женщина сказала: — Оставь его, Стен, разве ты не видишь, какой вред ты ему причиняешь?! — Это ты причиняешь ему вред! Я приехал, чтобы забрать его на прогулку, мама ждет нас — и что же? — в его голосе зазвучали жалобные нотки, — хорошенькая получается семейная сцена! Оказывается, у Ронни уже новый папочка! — Все это не слишком похоже на правду, — вмешался я. — Мы с Ронни познакомились несколько минут назад. Мы — всего лишь соседи, притом новые соседи… — Ну, так отпустите его, мистер. Это мой сын! Я опустил малыша на землю. — И впредь держите свои грязные лапы подальше от него! Меня так и подмывало стукнуть этого типа, но малышу это не помогло бы, а женщине могло только повредить. Поэтому я сказал как можно спокойнее: — Вам следовало бы поскорее уйти… — Я имею право забрать собственного сына! Малыш повернулся ко мне. — Я должен идти с ним?.. — Но это же твой папа. Ты должен радоваться тому, что у тебя есть папа и ты едешь с ним к бабушке. — Мистер говорит совершенно правильно, — поддержала меня мать, — иди с папой, Ронни. Вы же всегда хорошо ладите, когда меня нет. И бабуля Нелл обидится, если ты не приедешь… Малыш с опущенной головой подошел к отцу, подал ему ручку и они двинулись к выходу. — Прошу прощения за мужа… — сказала женщина. — Не за что. Такие вещи меня не потрясают… — Но меня потрясают, в том-то все и дело! Он стал таким агрессивным! Раньше он таким не был… — Разумеется. Скрыть это ему не удалось бы. Я сказал это легко, тоном шутки, но получилось тяжеловесно. Разговор прервался, я попробовал поддержать его. — Вы приятельница Валлеров? — Да. Профессор Валлер был моим руководителем в университете, — в ее голосе прозвучала нотка ностальгии. — Он до сих пор опекает меня, и он, и Лаура. Я позвонила им в Лейк-Тахо вчера вечером, когда… — она не окончила фразу. — Вы тоже их приятель? — Нет, но у нас добрососедские отношения. Моя фамилия Арчер, я живу тут, на втором этаже. Она кивнула. — Лаура говорила мне о вас вчера, предлагая свой кров. Она сказала, что при необходимости я могу обратиться к вам, — она неуверенно улыбнулась мне, улыбка получилась кривоватой. — Собственно, это уже произошло, помимо моего желания. Спасибо вам за то, что вы сделали для Ронни… — Я был рад сделать хоть что-то… Мы были скованы. Идиотское поведение ее мужа оставило пятно на разгорающемся дне, устроенная им сцена висела над нашими головами неприятным облачком. Словно пытаясь сгладить это впечатление, женщина сказала: — Я только что сварила кофе, он испортится, если вы не выпьете его со мной, мистер. Лучший рецепт Лауры… — Большое спасибо, но это не самая лучшая идея. Ваш муж может вернуться. — Я слышал с улицы стук автомобильной дверцы, но не слышал звука мотора. — Он способен на все. — Но вы же так не думаете?.. В голосе ее прозвучал вопрос. — Я вполне серьезен. Я видел многих людей в его состоянии и научился не нарываться… — Лаура говорила мне, что вы детектив, это правда? Она заинтересованно присматривалась ко мне. — Да, но сейчас я в отпуске и надеюсь, что мне ничто не помешает отдыхать. Я сказал это с улыбкой, но тотчас понял, что совершил ошибку — она явно расстроилась: глаза потемнели, губы сжались. Я продолжал: — Я воспользуюсь вашим приглашением при первом же случае… Она покачала головой не столько мне, сколько собственным мыслям. — Я не знаю… я не знаю еще, останусь ли тут… С улицы долетел стук дверцы автомобиля, и в саду вновь появился Стенли Броудхаст, уже без мальчика. — Не помешал? — Чему ты мог бы помешать? — ответила женщина. — Где Ронни? — В машине. Он быстро придет в себя в обществе отца, — это прозвучало так, словно отцом был кто-то третий. — Ты забыла отдать мне его игрушки, зверушек и прочие сокровища. Надеюсь, они упакованы? — Разумеется. Было видно, что она злится на себя. Сбегав в дом, она быстро вернулась с вишневой дорожной сумкой. — Передай от меня привет маме… — Ну, конечно! В ее тоне было не слишком много тепла, в его ответе — ни тени. Они производили впечатление людей, которые никогда больше не увидятся. Во мне шевельнулся притупленный страх, притупленный потому, что я научился с ним бороться. Главным образом, я боялся за малыша. Охотней всего я задержал бы Броудхаста и вернул мальчика, но не сделал этого. Броудхаст с сумкой вышел на улицу, а я взлетел по лестнице и по наружной галерее прошел к окнам, выходящим на фасад дома. У края тротуара стоял новехонький черный «форд» с откинутым верхом. На переднем сидении сидела молодая блондинка в желтом открытом платьице, нежно обнимающая левой рукой мальчика. Стенли Броудхаст сел за руль, включил зажигание и быстро тронулся с места. Мне не удалось увидеть лицо девушки, собственно, сверху были видны только обнаженные плечи, высокая грудь и развевающиеся светлые волосы. Страх за мальчика перешел в грызущую тревогу. Я прошел в ванную и, глядя в зеркало, словно старался прочитать в собственном лице будущее малыша. Но в морщинах под глазами и клочковатой вчерашней щетине читалось лишь мое прошлое. Я побрился и надел чистую рубашку, начал было спускаться вниз, но на половине лестницы остановился и облокотился о перила. «Ты лезешь в кабалу, — сказал я себе, — милая молодая женщина с чудесным сыном и идиотом-мужем…» Горячий ветер ударил мне в лицо.Глава 2
Миновав закрытые двери квартиры Валлеров, я направился вдоль улицы к ближайшему киоску за воскресным выпуском «Лос-Анджелес Таймс». Вернувшись с газетой домой, я провел время до полудня, прочитав ее от корки до корки, все 200 страниц, включая мелкие объявления, из которых можно узнать о Лос-Анджелесе больше, чем из местных сенсаций. Потом я принял холодный душ и уселся за стол в своем кабинете, проверил состояние чековой книжки и решил урегулировать дела со счетами за телефон и электричество. То, что сроки уплаты еще не прошли, несколько подняло мне настроение. Я как раз заклеивал конверты с чеками, когда у двери раздались женские шаги. — Мистер Арчер?.. Я открыл дверь. Она сделала прическу и надела модное цветастое, совсем короткое платьице и белые колготки, веки оттеняли голубые тени, губы подчеркнуты кармином. Но сквозь все это проглядывала тревога и детская ранимость. — Если вы заняты, я не буду вам мешать… — Я не занят. Входите, прошу вас. Она вошла, окидывая комнату изучающим взглядом. Если бы я и не знал этого, то сейчас не мог не понять, как бездарно расставлена моя мебель. Закрыв за нею дверь, я выдвинул из-за стола кресло. — Садитесь, миссис. — Спасибо, — но она продолжала стоять. — Вы знаете, что в Санта-Терезе пожар? Горит лес, вы не слышали? — Нет, но при такой погоде это не удивительно. — Как говорят по радио, огонь появился вблизи ранчо бабушки Нелл… то есть, моей свекрови. Я старалась дозвониться до нее, но никто не отвечает. Ронни должен быть там. Мне так тревожно! — Почему? Она прикусила нижнюю губу так, что на зубах остался след от помады. — Я не уверена, что муж как следует позаботится о нем. Я не должна была давать ему ребенка! — Так почему же дали? — Я не могу лишать Стенли его прав. Мальчику необходимо общество отца… — Но не общество Стенли в его нынешнем состоянии… Она сурово исподлобья посмотрела, но потом подалась вперед и протянула ко мне руки. — Помогите мне найти его, мистер! — Кого — мужа или сына? — Обоих. Но прежде всего сына! Я боюсь за него! По радио говорили, что, наверное, придется эвакуировать часть домов. А я совсем не знаю, что происходит в Санта-Терезе… Она поднесла ладонь ко лбу, прикрывая глаза. Я взял ее под локоть и усадил на тахту, потом сходил на кухню, выполоскал стакан и принес ей воды. Ее губы дрожали. Длинные ноги танцовщицы в белых чулках на фоне вытертого ковра казались перенесенными из иного — театрального мира. Я сел за стол вполоборота к ней. — Вы помните номер телефона своей свекрови? Она подала мне блокнот, открытый на нужной странице, я набрал код и номер. Я насчитал девять или десять гудков, прежде чем услыхал щелчок поднимаемой трубки. Послышался женский голос: — Да? — Это миссис Броудхаст? — У телефона… Голос был энергичным, но не слишком благозвучным. — Минуточку, с вами хочет поговорить невестка… Я передал женщине трубку, уступив ей место за столом, и вышел в спальню, прикрыв за собой дверь. Здесь я поднял трубку параллельного телефона. Старшая из женщин говорила: — Сегодня я не видела Стенли. По субботам у меня благотворительные дежурства в больнице, и Стенли прекрасно это знает. Я только что вернулась из больницы. — И вы его не ждете, мама? — Ну, может, позже, Джин… — Он сказал, что договорился с вами на сегодняшнее утро и что обещал привезти Ронни… — Ну, значит, обязательно приедет, — голос старшей сделался более выразительным и резким. — Я не понимаю, почему это так важно? — Они уехали больше двух часов назад, — сказала Джин. — Кажется, у вас там где-то пожар… — Да. Именно поэтому я раньше пришла из больницы. Прости, Джин, я должна прервать разговор. Она прервала разговор, я сделал то же самое. Когда вернулся в комнату, Джин, нахмурившись, всматривалась в телефонную трубку, словно это был какой-то зверек, неожиданно умерший у нее в ладонях. — Стен обманул меня, — проговорила она. — Его мать все утро была в больнице. Он привез эту девушку в пустой дом… — Вы разводитесь со Стенли? — Не знаю, не дойдет ли до этого. Я этого не хочу. — Кто эта блондинка? Она подняла трубку и со злостью швырнула ее на рычаг, я почувствовал себя так, будто находился на другом конце провода. — Не надо об этом! — сказала она. Я слегка изменил тему. — Вы давно в ссоре? — Со вчерашнего дня. Да мы и не в ссоре. Я думала, что стоит поговорить с его матерью и… Она оборвала фразу. — И она станет на вашу сторону? На вашем месте я бы на это не рассчитывал. Она посмотрела на меня потрясенно. — Вы знакомы с моей свекровью? — Нет. Но несмотря на это, я не рассчитывал бы. У миссис Броудхаст есть деньги? — Разве я… Разве это так бросается в глаза? — Нет. Но ничто не происходит без повода. Ваш муж воспользовался именем матери, чтобы получить Ронни. Это прозвучало, как обвинение, под тяжестью которого она опустила голову. — Кто-то наговорил вам о нас… — Вы. — Я ничего не говорила о свекрови. И ни о какой блондинке… — Мне казалось, что говорили. Джин задумалась, это было ей к лицу — она расслабилась и исчезло напряжение, сковывавшее все ее тело. — Понимаю, вчера вечером, после моего звонка, Валлеры позвонили вам из Тахо и рассказали обо мне. Что Лаура вам сказала? Или это был Боб? — Ничего. Они мне не звонили. — Ну так откуда же вы знаете, что это блондинка?! — Всегда найдется какая-нибудь блондинка… — Вы смеетесь надо мной, — сказала она неожиданно по-детски. — Это не слишком хорошо в такую минуту. — Ну ладно, я ее видел, — произнося это, я понял что становлюсь свидетелем, ее свидетелем, и что с этими словами улетучивается последний шанс не впутываться в ее жизнь. — Она была в машине, когда они уезжали отсюда. — Почему же вы ничего мне не сказали?! Я задержала бы их! — Каким образом? — Не знаю… — она разглядывала свои руки, неожиданно лицо ее перекосила жалкая улыбка. — Я могла бы выйти с транспарантом «Жена». Или броситься под автомобиль. Или написать президенту… Я прервал ее, боясь истерики. — Ну, по крайней мере, он ничего не прячет. Кроме того, с ними Ронни, значит, они не слишком могут… Я не окончил фразу, Джин тряхнула хорошенькой головкой. — Я не знаю, что они могут! И меня именно это и беспокоит, что они не прячутся! Я их обоих совершенно не понимаю, честное слово! Он привез ее вчера с работы и оставил обедать, ничего мне не объяснив. Она, наверное, была под действием чего-то, потому что отвечала совершенно невпопад. — Где работает Стенли? — В страховой фирме, в Нортридже. Мы там живем. Но она там не работает, ее и дня бы не держали… Возможно, студентка или даже школьница. Она очень молода… — Что значит «очень»? — Самое большее девятнадцать. Это сразу вызвало мои подозрения, потому что, как сказал Стен, она его соученица по школе, которая нашла его на работе… А она младше его минимум на семь-восемь лет. — Вы сказали, что она «была под действием чего-то»? — Да, но я не знаю, что это может быть. Она рассказывала Ронни такие безумные вещи… Мне это очень не нравилось. Я хотела, чтобы Стенли убрал ее, но он отказался. Тогда я позвонила Лауре Валлер, ну и уехала сюда. — Думаю, вы поступили неправильно. — Теперь я это понимаю. Я должна была остаться и поговорить с ним. Но дело в том, что с какого-то времени мы стали совсем чужими. Стен весь поглощен своими делами и абсолютно не обращает внимания на меня. В таких случаях женщина теряет почву под ногами… — Вы хотели покончить с этим браком? Это заставило ее задуматься. — Это не приходило мне в голову. Возможно, хотела… Я должна подумать над этим, — она поднялась и облокотилась на стол, выставив бедро, как манекенщица. — Но, пожалуйста, не сейчас. Я должна поехать в Санта-Терезу. Вы отвезете меня? И поможете мне найти Ронни? — Я — частный детектив и этим живу… — Да, Лаура Валлер говорила мне об этом. Именно поэтому я к вам обратилась. Разумеется, я вам заплачу. Я открыл дверь и щелкнул замком. — И что же еще Лаура вам обо мне рассказала? — Что вы — одинокий мужчина, — ответила она с неожиданно яркой улыбкой.Глава 3
Я ждал ее в гостиной Валлеров. Книги, большей частью на иностранных языках, скрывали стены, словно изолируя комнату от реального мира. Она вернулась с упакованной сумкой и двумя плащами — своим и малыша. Я вывел машину из гаража и мы двинулись в направлении автострады на Вентуру, удаляясь от океана. Полуденное солнце заливало мир жаром и внезапно остро поблескивало на стеклах и кузовах машин. Я включил кондиционер. — Как приятно! — сказала она. То, что она находилась рядом со мной, создавало иллюзию, существования некого окошка в иное время или иное измерение. От нее исходил покой, нечастый в том мире, где я обитал. Это давало возможность забыть даже о сумасшедшем движении на автостраде. Свернув в сторону Сепульведы, я некоторое время соображал, с чего бы начать разговор. — Знаете, миссис Броудхаст, я чувствую себя чуть менее одиноким… — Называйте меня Джин. «Миссис Броудхаст» — звучит так, словно вы обращаетесь к моей свекрови… — А в этом есть что-то плохое? — Да нет, она неплохая женщина, очень разумная, но ей идет это самое «миссис». В глубине души она очень грустная, но она достаточно хорошо воспитана, чтобы прятать то, что в глубине души. — А почему грустная? — У нее хватает причин, — она бросила взгляд на мой профиль с единственным видным ей глазом. — А вы любопытны… — В моей работе это необходимо. — В данный момент вы работаете? — Вы просили меня об этом. То, что я являюсь соседом Валлеров, повлияло на ваш приезд именно в их дом? — То, что вы являетесь детективом? — Скажем так. — Возможно. Возможно, это одна из причин, склонивших меня к приезду. А это важно? — Для меня важно. Я не верю в случайность и люблю ясные ситуации. — Вы не слишком многого хотите? — Это угроза? — спросил я. — Скорее признание. Я думаю о себе, о своей ситуации. — Ну, коль скоро дошло до признаний, это не вы выслали Ронни кормить птичек? — Нет, это он сам, — в ее голосе не было колебания. Потом она добавила: — Если вы не верите в случайность, то в вашем мире немного места для неожиданностей… — Это не мой мир. А каковы были остальные упомянутые вами причины? — Н-не знаю… — она запнулась. — Что вы хотите узнать? — Как все это случилось? — Вы подходите к делу всерьез. В ее голосе прозвучало удивление. — Да. — Я тоже. В конце концов, это моя жизнь летит в тар-тарары! Но я даже не знаю, с чего должна начать… — С начала. Вы говорили о свекрови. Почему она грустна? — Она стареет. — Ну, я тоже старею, но не грущу. — Нет? Ну, женщины — другое дело… — А ваш свекор не стареет? — Свекра нет. Он сбежал много лет назад с другой женщиной. Сейчас похоже, что Стенли пойдет по его стопам. — Сколько ему было, когда сбежал отец? — Одиннадцать или двенадцать. Он никогда не вспоминает об этом, но это — самое большое переживание его детства. Я должна помнить об этом, когда сужу его. Он пережил исчезновение отца тяжелей, чем его мать. — Откуда вам это известно, если он никогда не вспоминает об этом? — Это хороший вопрос. — Постарайтесь дать на него хороший ответ, Джин. Она задумалась. Я не видел ее лица, только краем глаза — силуэт с руками, уроненными на колени. Она сидела, склонив голову над пустыми ладонями, словно должна была развязать узел или распутать клубок сплетенных нитей. — Стенли уже долгое время ищет отца, — сказала она, — и это все больше ломает его. А может, наоборот. Может, он ищет отца в надежде, что это поможет ему уцелеть… — У вашего мужа не было какого-нибудь нервного кризиса? — В прямом смысле нет. Но вся его жизнь — это один сплошной кризис. Он из тех ужасно самоуверенных людей, которые при ближайшем рассмотрении оказываются полными комплексов. Из-за этого он часто делает глупости. С трудом закончил университет… Честно говоря, благодаря этому я с ним и познакомилась. Мы вместе слушали лекции по французскому, и он попросил позаниматься с ним. Что-то от отношений «учитель-ученик» перешло в наш брак, — проговорила она со взвешенной иронией. — Это печально для мужчины, когда жена умней его… — Вы думаете, для жены не печально? Но я бы не сказала, что я действительно умней Стенли. Он словно не может себя найти… — А ищет? — Да, особенно с некоторого времени. — Он ищет отца. — Для себя он называет это так. Наверно, ему кажется, что, покинув его, отец лишил его жизнь всякого смысла. Это звучит абсурдно, но, может быть, на самом деле не такой уж это и абсурд… Он не может простить отцу, что тот его бросил, но в то же время любит его и тоскует по нему. Вы же не станете отрицать, что все это вместе способно парализовать волю? Меня изумило волнение, с которым она говорила все это. Видимо, муж не был ей так безразличен, как она хотела показать. Мы миновали череду перелесков и начали спускаться в долину. Над котловиной поднялся столб бурой пыли, закрывая противоположный склон. С аэродрома Ван Найс, словно в старом кинофильме, медленно поднялся бомбардировщик времен второй мировой войны и свернул на север, в сторону пожара в Санта-Терезе. Я не сказал этого женщине, сидящей рядом со мной. Меня начала волновать другая мысль. Если Стенли действительно пошел по следам отца и сбежал с девушкой, то вряд ли он ехал бы к своей матери. Скорей направил бы свои стопы в Лас-Вегас или в Мексику. Мы миновали знак, отмечающий поворот на Нортридж. Я глянул на свою спутницу. Она сидела, склоненная над своим невидимым узлом. — Ваш дом далеко от автострады? — Минут пять. А зачем вам это? — Было бы неплохо заехать туда. Я не уверен, что Стенли забрал малыша в Санта-Терезу. — Вы думаете, они могут быть дома? — Это не слишком правдоподобно, но не исключено. Давайте на всякий случай проверим. Они обитали в одном из маленьких новеньких домиков на одну семью, выстроившихся вдоль улочки под названием Колледж Серкл. Во всех домиках лестница вела со двора прямо на второй этаж, поднятый над землей на солидных деревянных сваях, отличались они только цветом. Домик Броудхастов был сапфирово-синий с голубыми сваями. Джин подошла к парадной двери, а я объехал дом сзади. Оказалось, что по ту сторону маленького фасада это — обычный деревянный домишко, словно архитектор, его проектировавший, решил скрестить дворец южноамериканского плантатора с бараком его невольника. Плетеный заборчик отделял домик от соседних. Дверь гаража была закрыта и я подошел к боковому окошку. Единственной машиной в большом гараже был зеленый «Мерседес», нисколько не похожий на черный открытый автомобиль Стенли. В дверях кухни появилась Джин, растерянно посмотрела на меня и побежала через газон к гаражу. — Они там? — Нет. — Слава Богу! В какой-то момент я подумала, что они покончили с собой… — она остановилась возле меня под окошком. — Это не наш автомобиль. — А чей? — Наверное, ее. Да-да, вспомнила, Стенли и она приехали вчера на двух машинах. Бессовестная! Оставить свою машину у меня в гараже!.. — Джин повернулась ко мне с напряженным лицом. — Между прочим, она спала в кровати Ронни. Мне это не нравится… — Покажите-ка мне. Я вошел следом за ней через кухонную дверь. В доме уже появились признаки запустения. В раковине и на шкафчике громоздились немытые приборы. На кухонном столе стояла полная пепельница и судок с чем-то, пахнущим как бобовый суп, но выглядевшим, как растрескавшееся от засухи зеленое болото. Было полно мух. Стены детской на втором этаже украшали яркие переводные изображения зверушек. Постель на кровати была смята и сбита, словно девушка провела беспокойную ночь. На подушке остался красный отпечаток губ, словно автограф, а под подушкой — томик «Зеленых дворов» У.Г. Гудсона, переплетенный в зеленое полотно. Я открыл титульный лист. На нем был экслибрис, изображавший ангела или музу, пишущую лебяжьим пером на бумажном свитке. На экслибрисе стояло имя: «Эллен Стром». Под ним карандашом было накарябано: «Джерри Килпатрик». Я закрыл книжку и сунул ее в карман куртки.Глава 4
Джин Броудхаст вошла в комнату следом за мной. — Во всяком случае, Стенли с ней не спал. — А где он спал? — В кабинете. Она проводила меня в маленькую комнатку неподалеку. Тут было несколько книжных полок, небольшой столик, топчан без постели и старенький стальной кабинетный сейф, стоящий в его изголовье, словно надгробный камень. Я повернулся к Джин. — Ваш муж обычно спал тут? — Вы задаете не тактичные вопросы… — Привыкайте, миссис. Я так понимаю, что тут. Она покраснела. — Он вечерами разбирается со своей картотекой и не хочет мне мешать… Я попробовал вытащить верхний ящик сейфа. Он был заперт. — Что это за картотека? — Дело отца. — Картотека дела отца? — Да. Стенли собирает все, что ему удается узнать об отце. Собственно, очень немногое, зато множество ложных следов. Он пишет письма, встречается с десятками людей. Не теряет надежды напасть на какой-нибудь след. Это его главное занятие в последние годы. Ну, по меньшей мере, я знаю, где он проводит вечера, — с иронией завершила она. — Что за человек был этот его отец? — Собственно, я этого не знаю. Смешно, но при всей этой горе корреспонденции, — она стукнула кулачком по сейфу, — Стенли практически о нем не говорит. Он иногда молчит очень подолгу. Ну, а его матушка еще дольше. Я знаю только, что он был пехотным капитаном где-то на Тихом океане, у Стенли есть его фотография в мундире. Симпатичный мужчина с чудесной улыбкой. Я осмотрелся. На стенах, выложенных деревянными плитками, не было ничего, кроме календаря, свидетельствовавшего о том, что все еще стоит июнь. — А где он держит фотографию отца? — Носит с собой, запаянную в пластик, чтоб не испортилась. — А от чего она могла бы испортиться? — От показывания людям. У него еще есть фотографии отца за игрой в поло, в теннис, у мачты яхты. — Должно быть его отец был очень богат. — Достаточно. Во всяком случае, свекровь ни в чем не испытывает недостатка. — И все-таки, свекор покинул и состояние, и ее ради другой женщины? — Видимо, так. — А кто была эта женщина? — Я не знаю. Ни Стенли, ни его мать этой темы не касаются. Знаю только, что он сбежал с ней в Сан-Франциско. В июне мы со Стенли были там. Стенли целыми днями ходил по городу с фотографией, обошел весь центр города, пока не понял, что это бесполезно. Мне было с ним очень тяжело. Он вообще не хотел возвращаться домой, собирался бросить работу и прочесать весь район залива Сан-Франциско. — Ну, а если, допустим, он его найдет — что тогда? — Не знаю. Допускаю, что и он не знает… — Вы сказали, что Стенли было одиннадцать или двенадцать лет, когда отец исчез. Когда это было? — Сейчас Стенли двадцать семь… Пятнадцать лет назад. — Он действительно мог бы бросить работу? — Ну да! Мы по уши в долгах. Мы должны и свекрови, и другим людям… Но он стал таким безответственным, что я с трудом удерживаю его… Она замолчала, всматриваясь в голые стены и календарь, который пару месяцев не переворачивали. — У вас нет ключа от сейфа? — Нет. Ключ только один, Стенли с ним не расстается. Стол тоже заперт. Он не хочет, чтобы я интересовалась его корреспонденцией… — Вы думаете, что он переписывается с этой девушкой? — Понятия не имею. Он получает письма от всевозможнейших людей. Я их не вскрываю. — Вы не знаете, как ее зовут? — Ее зовут Сью. По крайней мере, так она сказала Ронни. — Я хотел бы посмотреть на номер этого «Мерседеса». У вас есть ключ от гаража? — От гаража есть, он в кухне. Мы направились в кухню, она достала из шкафа ключи от гаража. В «Мерседесе» были ключи, но не было регистрационной карты. Зато в глубине бардачка я нашел квитанцию на страховку автомобиля на имя Роджера Армистида (10, Кресчент Драйв, Санта-Тереза, Калифорния). Записав в блокнот фамилию и адрес, я вылез из машины. — Что вы нашли? — спросила Джин. Я показал ей открытый блокнот. — Вы не знаете некоего Роджера Армистида? — Нет. Но Кресчент Драйв — это хороший адрес. — «Мерседес» тоже стоил кругленькую сумму. Похоже, что соученица Стенли неплохо устроена. Разве что, она украла машину… Джин сделала предостерегающий жест. — Не так громко. Это смешно, то, что говорит Стенли, — продолжала она, понизив голос, чтобы не было слышно у соседей. — Невозможно, чтобы она была его соученицей. Я же вам говорила, она самое меньшее на шесть-семь лет моложе его. А ходил он в частную школу в Санта-Терезе. Я снова открыл блокнот. — Опишите мне ее. — Миленькая блондинка. Примерно моего роста, это где-то метр шестьдесят семь-шестьдесят восемь… Стройная, килограмма 52… Голубые глаза достаточно редкого оттенка. Пожалуй, глаза — это самая красивая ее черта… и самая ненормальная. — Что же в них ненормального? — В них ничего нельзя прочесть. Я не могла бы сказать, то ли она совершенно невинна, то ли, с той же вероятностью, аморальна и цинична. Я не выдумала этого после всего, что произошло, — это было мое первое впечатление, когда Стенли ее привел. — Вы не догадываетесь, зачем Стенли привел ее домой? — Он сказал только, что она голодна и очень устала. Считал естественным, что я оставлю ее обедать, что я, собственно, и сделала. Но она ничего не ела, только немного бобового супа… — А говорила много? — Со мной она практически не говорила. Говорила с Ронни. — О чем? — Плела всякую околесицу. Рассказывала ему какую-то историю о девочке, которая провела одна целую ночь в домике в горах. Ее родных убили чудовища, а саму ее похитила какая-то большая птица, кондор — не кондор… Она утверждала, что это случилось с ней самой, когда она была такая, как Ронни и спросила, не хотел бы он пережить что-либо подобное. Конечно, она выдумывала, но в этом было что-то болезненное, словно она выплескивала на него свою истерику… — Как реагировал Ронни? Испугался? — Представьте себе, нет. Слушал как зачарованный. Я таковой не была, а потому прервала их и отослала его к себе в комнату. — Она не говорила, что заберет его с собой? — Откровенно, нет. Но вам не кажется, что подтекст был именно таким? Во всяком случае, меня охватил страх. Я должна была сделать из этого выводы и выставить ее из дому как можно скорее… — Чего вы боялись? Она посмотрела в небо, полное поднятой ветром пыли. — Мне кажется, это она чего-то боялась, а я переняла ее страх. Конечно, я с самого начала была взволнована. Это так не похоже на Стенли, привезти ее домой, словно все равно куда… Я чувствовала, что в моей жизни происходит переворот, а я ничего не могу сделать. — Переворот в вашей жизни начался раньше. В июне, не так ли? Она опустила глаза, полные потемневшего неба. — В июне мы ездили в Сан-Франциско. Почему вам в голову пришел именно июнь? — Это был последний месяц, когда Стенли сорвал листок с календаря в своем кабинете. На улице остановился автомобиль с рычащим мотором и через минуту из-за угла дома показался мужчина. Было заметно, что он не слишком хорошо чувствует себя в строгом черном костюме. У него было длинное бледное лицо с рассеченными шрамами бровями. По асфальтовой дорожке он подошел к нам. — Стенли Броудхаст дома? — Не совсем… — неуверенно ответила Джин. — Вы его жена? Он старался, чтобы это прозвучало приветливо, но в его голосе подрагивала агрессивная нотка. — Да. — Когда ваш муж должен прийти? — Не знаю. — Но хотя бы приблизительно вы должны знать. — Но я не знаю… — Но если вы не знаете, то кто может это знать? Его выражение не сулило ничего хорошего. Я встал между ним и Джин. — Броудхаст уехал на уик-энд. Кто вы и чего вам надо? Он ответил не сразу, предварительно разыграв пантомиму удивления, хлопнув себя рукой по щеке. На лице остался красный оттиск четырех пальцев. — Ну, кто я — это мое дело. Я хочу получить свои деньги. Вы увидите его скорей, чем я, так скажите ему это. Вечером я собираюсь свалить из города и мне нужны мои деньги. — О каких деньгах вы говорите? — Это наше дело, Броудхаста и мое. Вы только передайте ему. Скажите ему, что я согласен ровно на тысячу, чтобы только до вечера все получить. А если нет, — я не остановлюсь ни перед чем. Скажите ему, мистер. Но его холодные глаза не верили в то, что произносят губы. От него за три версты несло преступным миром. Лицо покрывала тюремная бледность, а в солнечном свете он себя чувствовал неуверенно и стоял под самой стеной, будто подсознательно искал каких-нибудь ограничителей жизненного пространства. — У моего мужа нет таких денег… — Но есть у его мамочки. — Что вам может быть известно о его мамочке? — спросила Джин тонким срывающимся голосом. — Что она обеспеченный человек. Он обещал, что возьмет у нее и вечером будет ждать меня с деньгами. — Вы несколько поспешили, мистер, — сказал я. — И хорошо, что поспешил. А то еще забудет… — И за что же вам платят такие деньги? — Если я скажу вам, то что мне останется от продажи? — он бросил на меня хитрый взгляд свиньи, которой кажется, что она съела все самое умное в мире. — Так вы ему скажите, что я приду вечером. И если он не заплатит, то я ни перед чем не остановлюсь. — Вечером здесь может никого не быть, так что вы оставьте адрес, чтобы вам дали знать. С минуту он обдумывал мое предложение, наконец, заявил: — Вы можете найти меня в гостинице «Под звездами» возле приморской автострады, пониже каньона Топанга. Спросите Эла. Я записал в блокнот адрес. — А телефон? — По телефону вы не сможете передать деньги. Он послал нам бледную усмешку, в которой не было ни тени веселья, и, резко развернувшись, удалился. Я дошел следом за ним до угла дома и видел, как отъезжает старый потрепанный «Фольксваген» без переднего стекла. Заросший грязью номер прочитать было невозможно. — Вы думаете, он говорит правду? — спросила Джин. — Сомневаюсь, что он сам это знает. Он должен был бы подвергнуть себя испытанию на детекторе лжи, чтобы в этом убедиться. Если бы не струсил… — Что общего может быть у Стенли с таким типом? — Вы знаете его лучше, чем я. — Я начинаю в этом сомневаться… Мы вернулись в дом. Я попросил разрешения позвонить из кабинета. Мне хотелось связаться с хозяином «Мерседеса». В справочной Санта-Терезы мне дали номер Армистида, я набрал его. Отозвался нетерпеливый женский голос. — Да? — Не могу ли я поговорить с мистером Армистидом? — Его нет. — А где я мог бы его найти? — Это зависит от того, зачем он вам. — Вы — миссис Армистид? — Да. Это прозвучало так, словно она собиралась бросить трубку. — Я ищу одну молодую особу. Пепельную блондинку… Она прервала меня, внезапно оживившись: — Ту, которая провела позапрошлую ночь на яхте у пристани Санта-Терезы? — Это мне неизвестно. — А что вам о ней известно? — Ездила в зеленом «Мерседесе», кажется, принадлежащем вашему мужу. — Это моя машина. Собственно, яхта тоже. Она что, разбила мой «Мерседес»? — Нет. — В таком случае, я хотела бы найти его. Где он? — Я скажу вам это при встрече. Мне хотелось бы поговорить с вами. — Это что, шантаж? Вас подослал Роджер? В ее голосе зазвенело тремоло обиды и гнева. — Я в глаза его не видел. — И не много потеряли. Кто вы такой? — Моя фамилия Арчер. — И чем же вы занимаетесь, мистер Арчер? — Я частный детектив. — Понятно. И о чем же вы хотите со мной поговорить? — Об этой блондинке. Я не знаю ее фамилии. Может вы знаете, миссис? — Нет. Она в чем-то замешана? — Похоже на то. — Сколько ей лет? — Восемнадцать-девятнадцать. — Та-ак… — она говорила приглушенным голосом. — Это Роджер дал ей машину? Или она ее украла? — Об этом вы должны спросить Роджера. Пригнать вам машину? — Откуда вы звоните? — Из Нортриджа. Но я еду в Санта-Терезу, мы могли бы поговорить. Установилась долгая тишина. Я спросил, у телефона ли она еще. — Да. Но я не уверена, что хочу говорить с вами. Но в конце концов, — голос ее стал четче, — это моя машина. И я хочу получить ее. Так что я готова заплатить, в разумных пределах. — Мы поговорим об этом, когда увидимся. Я вывел «Мерседес» из гаража, а на его место загнал свою машину. Когда вернулся в кабинет, Джин снова говорила со свекровью. Положив трубку, она сказала мне, что Стенли с Ронни и девушкой были на ранчо в отсутствие миссис Броудхаст. — Садовник дал им ключ от охотничьего домика. — Что это за домик? — Домик для гостей, он находится за ранчо, на склоне каньона, там, где горит.Глава 5
Прежде чем мы доехали до Санта-Терезы, в воздухе запахло дымом. Вскоре стал виден его столб на склоне, по другую сторону от города. Сквозь дым иногда прорывался огонь, словно отблеск далеких орудийных выстрелов, слишком далеких, чтобы услышать звук. Впечатление войны усиливал старый двухмоторный бомбардировщик, летевший низко над гребнем гор. Он надолго исчез в дыму, а потом опять вынырнул, таща за собой бледно-розовый хвост противопожарных химикатов. Цепочка автомобилей на дороге неожиданно замедлила ход, и вскоре нам пришлось остановиться вместе со всеми. Я хотел включить радио, но вовремя отдернул руку — с моей спутницы было вполне достаточно и без прослушивания координат продвижения огня. В начале затора я увидел полицейского из дорожного патруля, который выпускал на шоссе машины с боковой дороги. Много машин спускалось с окрестных склонов, большинство с номерами Санта-Терезы. Я заметил несколько грузовиков, груженных мебелью и перинами, детьми и собаками. Когда полицейский снова открыл движение на шоссе, мы свернули в направлении холмов. Дорога поднималась пологими петлями между апельсиновых рощиц и свежевыкрашенных строений к каньону Броудхастов, как его назвала Джин. У въезда в каньон машину остановил мужчина в форме лесной охраны и защитной желтой каске. Джин вышла и представилась как невестка миссис Броудхаст. — Только вы не надолго, миссис? Возможна эвакуация всего каньона. — Вы не видели моего мужа с маленьким мальчиком, мистер? Она описала Ронни: шесть лет, голубые глаза, темные волосики, голубой костюмчик… Лесник покачал головой. — Очень много людей с детьми покидают каньон. И не без причин. Если огонь начнет спускаться вниз, дорога может быть отрезана, вы и оглянуться не успеете, миссис. — Ситуация действительно угрожающая? — спросил я. — Все зависит от ветра. Если удержится безветренная погода, мы должны локализовать огонь до вечера. Но если поднимется ветер… Жестом он словно вычеркнул из жизни все, находившееся в поле зрения. Мы проехали между двух каменных столбов, увенчанных надписью «Каньон Истейтс». Среди дубов и буков на склонах каньона тут и там виднелись прекрасные новенькие виллы. Мужчины и женщины поливали из шлангов их стены, крыши и земли вокруг. Дети наблюдали за этим, сидя в машинах, тесно прижавшись друг к другу, готовые к эвакуации. Наплывавший сверху дым менял яркие краски дня, висел над всем, словно дамоклов меч. Ранчо Броудхастов находилось между виллами и огнем. Мы поднимались по каньону вверх, все ближе к пожару. От почтового ящика с фамилией Броудхаст мы свернули на частную асфальтовую подъездную дорогу, вьющуюся среди плантации крепеньких деревьев авокадо. Кончики их широких листьев свернулись, словно их уже лизнул огонь. Темные плоды тяжело свисали с веток, словно зеленые ручные гранаты. Дорога расширилась в асфальтовый полукруг перед большим домом, крашенным белой краской. Глубокую веранду украшали яркие фуксии, росшие в бочонках из секвойи. Между бочонков висела маленькаякрасная стеклянная кормушка с носиком, из которого пила переливающаяся колибри, словно подвешенная в воздухе. Птичка не шевельнулась, когда в глубине веранды открылись сетчатые двери и вышла женщина. На ней была белая рубаха и черные брюки, обтягивающие несколько тяжеловатый низ. С горделивой грациозностью она пересекла веранду, постукивая высокими каблучками сапожек для верховой езды. — Джин, милочка! — Добрый день, мама. Они обменялись коротким рукопожатием, словно спортсменки перед матчем. Прямые темные волосы миссис Броудхаст были припорошены сединой, но она была моложе, чем мне казалось, — лет около пятидесяти. Лишь глаза были старше. Не спуская их с лица невестки она покачала головой. — Они до сих пор не вернулись и их не видели нигде поблизости. Что это за блондинка? — Я не знаю, мама. — У Стенли с ней роман? — Не знаю… — Джин повернулась ко мне. — Это мистер Арчер. Миссис Броудхаст достойно кивнула головой. — Джин сказала мне по телефону, что вы, вроде бы, детектив. Это правда? — Да, я частный детектив. Она смерила меня взглядом от макушки до носков туфель и обратно. — Честно говоря, я никогда не была слишком хорошего мнения о частных детективах. Но в сложившихся обстоятельствах вы можете пригодиться, мистер. Если верить радио, огонь прошел возле охотничьего домика, не тронув его. Вы не хотели бы пройтись туда со мной? — Разумеется, как только я поговорю с садовником. — Это совершенно лишнее. — Я слышал, что это он давал вашему сыну ключ от домика. Возможно, он знает, зачем ему это было нужно. — Он не знает. Я говорила с Фрицем. Это потеря времени, а я и так уже потеряла достаточно времени, сидя у телефона в ожидании вашего приезда. — А где сейчас Фриц? — Вы упрямы. Наверное, в беседке. Мы оставили Джин с меловой бледностью лица и страхом в глазах в тени веранды. Беседка находилась в обнесенном стеной садике за крылом дома. Миссис Броудхаст вместе со мной шагнула в пятнистую тень, отбрасываемую сплетенным из дранок потолком. — Фриц! Мистер Арчер хочет кое о чем спросить тебя. От цветов поднялся полный мужчина в холщовых штанах. У него были тревожные зеленые глаза и осанка человека, готового уклониться от неожиданного удара. От губ до носа пролегал синий шрам, позволявший догадываться, что он появился на свет с заячьей губой. — Ну, что опять? — спросил он. — Я стараюсь установить, с какой целью Стенли Броудхаст приехал сюда. Как вам кажется, зачем ему был нужен ключ от охотничьего домика? Фриц растерянно пожал плечами. — Откуда мне знать? Я не умею читать мысли… Он глянул на миссис Броудхаст несчастными глазами. — Я должен выкручиваться? — Говори правду, — ответила она настойчиво. — Конечно, я подумал, что он приехал позабавляться с девушкой. Зачем бы еще они туда ехали? — С моим внуком? — спросила миссис Броудхаст. — Они хотели оставить мне малыша. Но я не идиот, чтобы брать на себя такую ответственность. Легко сказать… — завершил он с глуповатым глубокомыслием. — Но ты ничего не говорил об этом, Фриц, а должен был бы мне сказать… — Разве я могу помнить обо всем? — Как вел себя мальчик? — спросил я. — Воспитанно. Практически не разговаривал. — Вы тоже не слишком разговорчивы… — Чего вы от меня хотите, мистер? Вы что, думаете что я обидел малыша? Его голос дрогнул, глаза повлажнели и наполнились слезами. — Этого никто не утверждал. — Так почему же вы все время цепляетесь ко мне? Мальчик был с собственным отцом, отец забрал его с собой. Я что, должен отвечать за это?! — Успокойтесь. Миссис Броудхаст коснулась моего плеча. — Это ничего не даст. Мы оставили расстроенного садовника среди его цветов. Пятнистая тень беседки лежала на нем, словно тень тюремной решетки. Позади дома стоял старый красный сарай с помещением для автомобилей. За ним виднелся неглубокий овраг, густо поросший дубами и эвкалиптами с руслом высохшего ручья на дне. Под деревьями и возле аккуратной кормушки вились голуби с плоскими хвостами и дрозды с яркими крыльями и красивыми голосами. По дороге я то и дело наступал на шишечки эвкалиптов, похожие на шляпки бронзовых гвоздей. Под навесом стояли не первой молодости «Кадиллак» и аккуратный фургончик. Миссис Броудхаст вывела фургончик и мы поехали через рощицу авокадо, срезая углы дороги. От въезда она свернула влево, в гору. Здесь росло несколько вековых олив, а за ними начиналось дикое пастбище, поросшее цветами. Чем ближе мы были к концу каньона, тем сильнее ударял в ноздри запах горелого леса. Мне казалось, что я насилую свой инстинкт самосохранения, приближаясь к пожару, но я не слишком советовался со своими инстинктами. Миссис Броудхаст была не той женщиной, при которой люди проявляют свои слабости. По мере продвижения вверх дорога становилась хуже, была все более крутой и разбитой. Миссис Броудхаст крутила руль, словно укрощала норовистого жеребца. Неизвестно почему, мне припомнился голос миссис Армистид по телефону. Я спросил миссис Броудхаст, не знает ли она ее. Ответ был кратким. — Я видела ее в яхтклубе. К чему? — Ее фамилия прозвучала в связи с этой блондинкой, приятельницей вашего сына. — В какой связи? — Воспользовалась их «Мерседесом». — Эта связь меня не удивляет. Армистиды — парвеню с Юга. Не мой круг, — не слишком меняя тему, она продолжала: — Понимаете, мы живем тут уже очень давно. Ранчо моего дедушки Фальконера занимало часть прибрежной равнины и все окрестные холмы вплоть до первой горной гряды. Мне от него осталось лишь несколько сот акров. Прежде чем я нашелся, что ей ответить, она произнесла с нажимом: — Стенли звонил мне вчера вечером. Ему нужны были полторы тысячи долларов наличными. На сегодня. — Зачем? — Плел что-то неясное об оплате определенной информации. Вы, наверное, не знаете, мистер, но у моего сына небольшой пунктик по поводу того, что его отец бросил нас. Она говорила сухим взвешенным тоном. — Мне говорила ваша невестка. — Ах так… Мне пришло в голову, что это может иметь с вами что-то общее… — Но не имеет. Перед моими глазами стоял Эл, бледный человек в черном костюме, но я решил сейчас не вспоминать о Нем. — Кто вам платит? — спросила моя спутница достаточно резко. — До настоящего момента никто. — Понятно, — это прозвучало так, словно ей не нравилось то, что она понимала. — Вы близки с моей невесткой? — Мы познакомились утром. Но у нас есть общие знакомые. — Тогда вы, наверное, знаете, что они со Стенли на грани развода. Я никогда не верила, что этот брак будет прочным. — Почему? — Джин умная девушка, но она совершенно другого круга. Мне кажется, она никогда не понимала моего сына, хотя я старалась ввести ее в курс наших семейных традиций, — она оторвала глаза от дороги, чтобы взглянуть на меня. — Стенли всерьез заинтересован в этой девушке? — Все указывает на это. Но не обязательно в том смысле, в котором вы думаете. Они не брали бы с собой малыша. — Не будьте так уверены, мистер. Он забрал Ронни, потому что знает, как я его люблю. Он хочет получить от меня деньги. И не забывайте, что не застав меня дома, он хотел подбросить его Фрицу. Я бы дорого дала, чтобы узнать, что все это значит.Глава 6
Дорога упиралась в песчаный обрыв. Миссис Броудхаст остановила фургончик и мы вышли. — Дальше пойдем пешком, — сообщила она. — При обычной ситуации мы могли бы объехать вокруг, по так называемой «дороге грешников», но именно там и горит. На фоне обрыва выделялась светлая табличка «Путь Фальконера». Оказалось, что это утонувшая в пыли дорожка, проложенная бульдозером по склону каньона. Поднимаясь впереди меня по склону, миссис Броудхаст сообщила, что эту дорогу ее отец подарил графству. Это прозвучало так, словно она изо всех сил пыталась хоть чем-то себя утешить. Я глотал пыль из-под ее подошв, пока верхушки самых высоких платанов не остались внизу, в каньоне. Мы поднимались все выше, к бледному месяцу, висевшему над краем обрыва. Я был весь мокрый, когда подъем, наконец, окончился. Шагах в ста от края обрыва, на фоне посадки, стоял потемневший от времени домик из секвойи. Часть деревьев в посадке была обожжена и поломана, отмечая путь огня. Сам домик не был обожжен, напротив, облит чем-то красным, словно кровью. За посадкой чернел склон, по которому прошел огонь. Он поднимался вверх, к дороге, и продолжался немного дальше, переходя в следующий склон, на котором бесновался пожар. Похоже было, что огонь пробирается поперек горного склона. Пламя, издали напоминавшее артиллерийские выстрелы, здесь перекатывалось, словно кавалерийская лава, через кусты, поросшие аралией. Гребень с пролегавшей по нему дорогой находился примерно в половине расстояния между нами и центром пожара. На востоке дорога, извиваясь, спускалась к тому месту, где подошва горы расширялась, неожиданно образуя плоское плато с обрывистыми краями. На плато стояла группка зданий, похожая на небольшой колледж. Между ними и огнем ползали туда-сюда бульдозеры, сооружая в невысоких зарослях преграду для огня. На дороге стояли цистерны и тяжелая техника, возле которой в выжидательных позах стояли несколько мужчин, словно надеясь, что невмешательство и спокойствие помогут им умилостивить неумолимого Бога огня, убедить его успокоиться здесь, на склоне. Приблизившись к домику вслед за миссис Броудхаст, я понял, что его стены и крыша взбрызнуты распыленным с самолета противопожарным веществом. Не тронутые краснотой части стен и оконные рамы были серыми от солнца, ветра и дождя. В приоткрытых дверях торчал ключ. Миссис Броудхаст подходила медленно, словно боясь того, что застанет внутри. Однако в большой облицованной деревом передней горнице не было ничего необычного. Пепел в камине давно остыл, возможно, он лежал там уже не первый год. Старомодная мебель стояла в полотняных чехлах, как близкое напоминание о прошлом. Миссис Броудхаст тяжело опустилась в кресло, подняв облачко пыли. Она закашлялась и произнесла изменившимся голосом, словно стыдясь: — Кажется, я слишком быстро бежала в гору… Я прошел в кухню, чтобы принести ей воды. В шкафу нашелся стакан, но когда я открутил кран над цинковой раковиной, оказалось, что воды нет. Печка также была отключена от газового баллона. Поскольку я уже оказался тут, то осмотрел остальные комнаты — две спальни внизу и под крышей, куда вела узкая деревянная лесенка. Наверху, в помещении, освещенном светом неровного окошка, стояли три застеленных покрывалами кровати. Одна из них была примята, и я стянул покрывало. На толстом сером одеяле темнело небольшое пятно — несомненно, кровь — не слишком давнее, но и не первой свежести. Я спустился в переднюю горницу. Миссис Броудхаст спала, склонив голову на ручку кресла. Ее непроницаемое лицо сейчас разгладилось и успокоилось, с губ срывался легкий храп. В тишине нарастали крещендо низко летящего самолета. Я вышел как раз вовремя, чтобы увидеть красный хвост, опускающийся за самолетом на пылающие заросли. Самолет уменьшался вдали, его рокот удалялся. Руслом высохшего ручья к посадке спускались лань с олененком. Увидев меня, они, словно лошади, встали на дыбы и, перескочив через упавший ствол, исчезли между деревьями. Из-за домика к перелеску вилась узкая звериная тропа. Продвигаясь по ней в сторону посадки, я заметил следы колес, свернувшие в сторону, к небольшому сарайчику. Они вели только в одну сторону и выглядели свежими, поэтому я подошел к сарайчику и заглянул внутрь. Внутри стоял черный кабриолет с открытым верхом, похожий на машину Стенли. В бардачке я нашел права, это действительно была его машина. Я хлопнул дверцей, со стороны посадки отозвалось не то эхо, не то выстрел, а возможно, и треск сломанной ветки. Я двинулся в ту сторону. Не было слышно ничего, кроме моих собственных шагов и тихого дыхания ветра в ветвях. Через минуту я выделил другой звук, который сначала не был мне понятен. Он напоминал шум крыльев. Я почувствовал на лице теплое дыхание воздуха и поднял голову, осматривая склон. Шлейф дыма, тянувшийся раньше вверх, отделился от склона. Огонь у его основания изменил направление и стал ярче. Языки пламени перекидывались влево, вниз, по дороге мимо перелеска навстречу им двигались пожарные машины. Ветер переменился. Теперь я слышал, как он шелестит листьями. Эти самые звуки разбудили меня до рассвета в Западном Лос-Анджелесе. Одновременно я услыхал другой звук — словно кто-то продвигался в посадке. — Стенли! — позвал я. Из-за пятнистого платанового ствола вышел мужчина в вишневом костюме и красной защитной каске. Он был полным и двигался достаточно тяжело, но ловко. — Вы ищете кого-то? Голос его был спокойным и прохладным, чувствовалось, что он умеет владеть им. — Нескольких особ. — Здесь никого нет, кроме меня, — сказал он, мило улыбаясь. Под одеждой перекатывались мышцы его плеч и груди, лицо было влажным от пота, ботинки испачканы землей. Сняв каску, он вытер лицо и лоб большим цветастым платком. Волосы у него были короткие, седые, похожие на пушок на голове младенца. Я шагнул ближе к нему под фигурную тень платана, на вершине которого торчал задымленный месяц, перевитый темными прожилками. Полный мужчина жестом фокусника вытащил из внутреннего кармана куртки пачку сигарет и сунул мне под нос. — Не закурите? — Спасибо, я не курю. — Сигареты? — Да, я бросил. — А сигары? — Никогда их не любил. Вы что, собираете анкетные данные? — Можно сказать и так, — он широко усмехнулся, показав несколько золотых зубов. — А какого вы мнения о сигарильо, некоторые курят их вместо сигар? — Я это замечал. — А из разыскиваемых вами особ никто не курит сигарильо? — Не думаю… — но я тот час же припомнил Стенли Броудхаста. — А почему вы спрашиваете? — Да так, из любопытства, — он глянул вверх. — Пожар начинает разрастаться. Ох, и не нравиться мне этот ветер! Похоже на Санта-Анна…[1] — Перед рассветом этот ветер дул на юге. — Я слыхал. Вы из Лос-Анджелеса, мистер? — Да, — я вел себя так, словно в запасе у меня была вечность, но игра в кошки-мышки уже начинала мне надоедать. — Моя фамилия Арчер, я частный детектив, имею лицензию. Работаю для семьи Броудхаст. — Я как раз подумал, почему вы вышли из сарая. Я видел это. — Там стоит машина Стенли Броудхаста. — Я знаю. Не является ли Стенли Броудхаст одной из тех особ, которых вы ищете? — Да. — Не могли бы вы показать мне свою лицензию? Я показал ему копию лицензии. — Кажется, я мог бы вам помочь. Он резко повернулся и двинулся по тропинке между деревьями. Листья под ногами были настолько сухими, словно мы шли по кукурузным хлопьям. Вскоре открылась поляна. Огромный платан, прикрывавший, словно крыша, часть ее, был обуглен, его кора и окрестные заросли еще дымились. Примерно посреди поляны кто-то выкопал яму чуть больше метра глубиной, рядом с ней в куче каменистой земли торчала лопата. Неподалеку лежала мотыга с острым концом, запачканным чем-то, напоминающим темно-красную краску. С тяжелым сердцем я заглянул в яму. В глубине, свернувшись, словно младенец в утробе матери, лицом вверх лежал мужчина. Знакомая рубашка в светлую полоску была слишком веселой одеждой для могилы. Несмотря на то, что земля забивала ему открытый рот и засыпала глаза, я узнал Стенли Броудхаста. Я сказал об этом толстяку, который спокойно принял это известие. — Вы не знаете, чего он тут искал? — Не знаю. Но он был на своем ранчо. А вы еще не сказали мне, чего вы тут искали. — Я лесник, мое имя Джо Килси. Я должен установить причину пожара. И, кажется, — добавил он с ударением, — я ее установил. Пожар должен был начаться в этом районе. И вот что я нашел вот тут. Он показал на желтый пластиковый колышек, воткнутый в землю в двух шагах от места, где мы стояли. Потом достал алюминиевый футлярчик, открыл его и показал мне наполовину выкуренное сигарильо. — Не курил ли Броудхаст сигарильо? — Сегодня утром я видел его с сигарильо. Вы наверняка найдете коробку у него в кармане. — Та-ак… Я не хотел трогать его, пока следователь не осмотрит тело, но, наверное, буду вынужден. Он взглянул вверх, на огонь, блестевший между деревьями, словно несвоевременный закат. Черные силуэты борющихся с ним мужчин казались маленькими и беспомощными, несмотря на свои цистерны и бульдозеры. Слева пожар уже перевалил через перелесок и полз вниз по склону, словно огнедышащий змей, пожирающий сухие заросли. Впереди него плыл султан дыма, собиравшийся в тучу, нависающую над городом и движущуюся в направлении океана. Килси схватил лопату и принялся засыпать яму, что не помешало ему продолжать беседу. — Паршивая работа — хоронить человека во второй раз. Но лучше это, чем позволить ему поджариться. Огонь поворачивает в нашу сторону. — Вы нашли его закопанным? — Разумеется. Но тот, кто его закопал, не перетрудился. Я нашел лопату и окровавленную мотыгу, а рядом засыпанную яму и остатки земли вокруг. И, естественно, начал копать. Я не знал, что найду, но нутром чуял, что это будет труп с дырой в голове. Работал он быстро. Земля покрыла полосатую рубашку Стенли и его обиженное лицо, вглядывавшееся в небо. Килси обернулся ко мне через плечо: — Вы говорили, что разыскиваете нескольких особ? Кто остальные? — Одна из них — сынишка убитого. Кроме того, с ними была девушка. — Я слышал об этом. Вы не могли бы ее описать? — Блондинка с голубыми глазами, рост метр-шестьдесят с небольшим, вес около пятидесяти двух килограммов, примерно восемнадцать лет. Жена Броудхаста могла бы рассказать вам больше, она ждет на ранчо. — Где вы оставили автомобиль? Я приехал на служебном. Я сказал, что меня привезла в фургончике мать Стенли, которая сейчас в домике. Килси перестал засыпать яму. На его вспотевшем лице изобразилось легкое удивление. — И что она там делает? — Отдыхает. — Боюсь, нам придется прервать ее отдых. Огонь в зарослях за посадкой взметнулся почти на высоту деревьев. Ветер бил волнами, словно горячее дыхание зверя. Мы бросились бежать вниз, Килси с лопатой, а я с мотыгой, которая успела стать невыносимо тяжелой, прежде чем мы добежали до домика. Я поставил ее возле двери и, постучав, вошел. Миссис Броудхаст вскочила с кресла. Лицо ее порозовело, веки были тяжелыми со сна, голос также был сонным. — Простите, я задремала… Так сладко спалось… Я провела… Мы провели тут, в этом домике, наш медовый месяц. Было самое начало войны, так что о свадебном путешествии можно было и не мечтать. Мне снилось, что сейчас наш медовый месяц и ничего плохого еще не успело случиться… Ее мечтательные глаза остановились на моем лице и прочли на нем то, что мне не удалось скрыть — весть о том, что опять случилось что-то плохое. Она перевела взгляд на Килси с лопатой в руках. Он выглядел, как ненатурально большой грабитель, заслоняющий свет в дверях. Силой воли она вернула своему лицу обычное каменное выражение, однако, вставая, чуть не потеряла равновесие. — Мистер Килси, это вы? Что случилось? — Мы нашли вашего сына… — Где он? Я хочу его видеть… — К сожалению, это невозможно, миссис, — в замешательстве выдавил Килси. — Почему? Его опять куда-то понесло? Килси умоляюще глянул на меня. Миссис Броудхаст подошла к нам. — Что вы делаете с этой лопатой? Это ведь моя лопата, правда? — Этого я не знаю, миссис. Она взяла лопату. — Да, несомненно. Я купила ее прошлой весной. Откуда она у вас? От моего садовника? — Я нашел ее среди вон тех деревьев. Он вытянул руку в ту сторону. — Откуда она там взялась? Килси безмолвно шевельнул губами. Он не хотел или не мог набраться смелости сказать ей, что Стенли мертв. Я шагнул в ее сторону и сказал, что ее сын убит, скорее всего, мотыгой. Потом вышел, чтобы показать ей орудие преступления. — Это также ваша собственность, миссис? Она тупо смотрела. — Наверное, да… Сказано это было тихо, без выражения, почти шепотом. Неожиданно она развернулась и бросилась бежать в сторону пылающих деревьев, спотыкаясь на высоких каблуках сапожек для верховой езды. Килси бросился за ней, тяжело и неуклюже, словно медведь. Он обхватил ее и силой повернул в другую сторону. Вырываясь, она кричала: — Пусти! Я хочу к своему сыну!!! — Он похоронен, миссис… Вам сейчас нельзя туда… И никому нельзя… Но с телом ничего не случится, под землей оно в безопасности… Она вывернулась и ударила его по лицу, он разжал руки. Она повалилась в жухлые листья и забилась в истерике, крича, что хочет к своему сыну. Мы опустились возле нее и успокаивали, пока она не поднялась и не пошла с нами. В каньон мы спускались цепочкой. Килси впереди, миссис Броудхаст за ним, а я вплотную за ней на случай, если ей в голову придет мысль броситься в пропасть. Но она шагала машинально, с опущенной головой, как приговоренный к смерти узник.Глава 7
Килси нес лопату в одной руке, а мотыгу в другой. Он бросил их на пол фургончика и помог миссис Броудхаст сесть в кабину. Я сел за руль. Она ехала между нами молча, всматриваясь в каменистую дорогу. Казалось, что она даже не дышит, пока мы не свернули мимо почтового ящика в рощицу авокадо. Тогда из ее груди вырвался вздох, прозвучавший так, словно она все время езды по каньону сдерживала дыхание. — Где мой внук? — Мы не знаем, миссис… — ответил Килси. — Это значит, что он тоже мертв? Вы это хотели сказать? Чтобы смягчить свой ответ, Килси прибегнул к мягкому южному акценту. — Я хотел только сказать, что он словно камнем в воду канул… — А эта девушка? Что случилось с ней? — Да разве мы знаем? — Это она убила моего сына? — Похоже на то. Должно быть, она ударила его мотыгой по голове, миссис… — И похоронила? — Я нашел его зарытым. — Как могла его зарыть девушка? — Яма была очень мелкой. Собственно, девушки могут сделать то же, что и парни, если им очень нужно, миссис. Под напором горячности и страха миссис Броудхаст голос Килси переходил в стон. Она резко повернулась ко мне. — Мистер Арчер, Ронни мертв? — Жив, — сказал я твердо, чтобы убедить ее. — Эта девушка похитила его? — Нельзя исключать такую возможность. Но они могли просто убежать от пожара. — Вы прекрасно знаете, что это не так! Она говорила, словно прошла жизненный рубеж, за которым ничто хорошее ее уже не ждет. Я остановил фургончик перед домом, сразу за «Мерседесом». Килси вылез и хотел помочь миссис Броудхаст, но она оттолкнула его руку. Вышла, словно женщина, внезапно придавленная возрастом. — Вы не могли бы поставить машину на место? — обратилась она ко мне. — Я не люблю, когда машины стоят на солнце. — Прошу прощения, — вмешался Килси, — но лучше оставить ее тут. Пожар спускается в долину и может захватить дом. Я могу помочь вам, если хотите, миссис, вынести какие-то вещи и поведу одну машину. Миссис Броудхаст окинула медленным взором дом и окрестности. — На моей памяти здесь никогда не было пожаров… — Тем хуже, — отрезал он. — Это значит, что ситуация назрела. Заросли вверху каньона разрослись метров на пять-шесть и они сухие, как тростник. Такой пожар бывает раз в пятьдесят лет. Если ветер не переменится, он может уничтожить и дом, и все вокруг. — Ну и пусть уничтожит! Джин вышла нам навстречу не сразу, словно предчувствуя, с чем мы вернулись. Мы сказали ей, что ее муж мертв, а сын потерян. Женщины обменялись проницательными взглядами, словно пытаясь заглянуть друг другу в душу. Повинуясь общему импульсу, они столкнулись в дверях и обнялись. Килси вошел со мной на веранду, сдвинул каску на затылок и обратился к младшей, лицо которой виднелось над плечом старшей из женщин: — Вы жена Стенли Броудхаста? — Да. — Кажется, вы можете описать девушку, которая была с вашим мужем? — Я попробую. Она высвободилась из рук свекрови, которая скрылась в доме. Джин облокотилась на парапет около кормушки для колибри, над ее ухом зазвенела птичка. Она прошла на другой конец веранды и села в огромное кресло. Склонившись и вся напрягшись, она повторила для Килси описание светловолосой девушки со странными глазами. — Вы говорите, что ей всего около восемнадцати лет? Джин кивнула головой. Реагировала она быстро, но как-то автоматически, словно мысли ее были где-то далеко. — Ваш муж ухаживает… ухаживал за ней? — Разумеется, — голос ее был сух и горек. — Но у меня сложилось впечатление, что ее больше интересовал мой сын. — С какой целью? — Этого я не знаю. Килси слегка переменил тему на более мягкую. — Как она была одета? — Вчера вечером на ней было открытое желтое платье. Сегодня я ее не видела. — Ее видел я, — вмешался я. — Она была в том же платье. Я думаю, вы все это перескажете полиции… — Разумеется. Но сперва мне хотелось бы поговорить с садовником. Возможно, он расскажет нам, каким образом оказались наверху лопата и мотыга. Как его зовут? — Фредерик Сноу. Мы его зовем Фрицем, — ответила Джин. — Но его нет. — А где он? — Он поехал вниз в старой машине Стенли, где-то с полчаса назад, когда переменился ветер. Он хотел взять «Кадиллак» моей свекрови, но я не разрешила ему. — Собственной машины у него нет? — Кажется, есть какой-то драндулет. — И что же с этим драндулетом? Она легко пожала плечами: — Не знаю… — А где Фриц был утром? — Я не могу вам сказать. Скорей всего, большую часть первой половины дня он был тут один. Выражение лица Килси посерьезнело. — Как он относился к вашему малышу? — Хорошо… — лишь через некоторое время до нее дошел смысл вопроса и глаза ее потемнели. Она потрясла головой, словно стараясь отогнать грустную мысль, осветить темное помещение. — Фриц не мог бы обидеть Ронни. Он всегда был очень добр к нему. — Так почему же он сбежал? — Он говорил, что тревожится о своей матери. Но я думаю, что просто испугался пожара, он чуть не плакал. — Я тоже боюсь пожара, — сказал Кисли, — именно поэтому я этим занимаюсь. — Вы из полиции? — спросила Джин. — Поэтому вы расспрашиваете меня обо всем этом? — Я из службы охраны леса, устанавливаю причины пожаров, — он сунул руку во внутренний карман, вынул алюминиевый футлярчик и показал ей сигарильо. — Это могло принадлежать вашему мужу? — Вероятно. Но вы же не будете говорить, что это он вызвал пожар? Это было бы странно, поскольку он мертв… Какая-то неконтролируемая нотка вибрировала в ее голосе. — Похоже, что тот, кто убил его, бросил его сигарильо в высохшую траву. Таким образом он юридически и финансово несет ответственность за возникший пожар. Я уполномочен установить все факты. Где живет Фриц Сноу? — Он живет с матерью, где-то недалеко отсюда. Моя свекровь скажет вам более точно. Миссис Сноу когда-то служила у нее. Мы нашли миссис Броудхаст в гостиной. Она стояла у широкого окна, из которого открывался вид на весь каньон. Комната была так велика, что женщина совсем терялась в ней. Она не повернулась, когда мы подошли, следя за пожаром, который уже перевалил в каньон и, словно горячая лава, сползал по его склону, выбрасывая искры и дым выше деревьев. Эвкалипты за домом белели и качались от горячего ветра. Дрозды и голуби пропали. Мы с Килси обменялись взглядами. Самым лучшим сейчас было бы уехать отсюда. Я предоставил слово ему, так как происходящее было в его компетенции. — Я прошу простить меня, — обратился он к неподвижной спине миссис Броудхаст, — вам не кажется, миссис, что пора собираться? — Вы поезжайте, прошу вас. А я останусь здесь… — Вы не должны поступать так. С огнем нельзя шутить… Она повернулась. Я увидел, что лицо ее словно похудело, приобретя суровое старческое выражение. — Не вам говорить мне, что я должна, а чего не должна. Я родилась в этом доме и всю жизнь прожила в нем. Если этот дом пойдет ко всем чертям, то я так же пойду ко всем чертям. Все остальное уже прошло… — Но вы же не думаете так, миссис… — Не думаю? — Не хотите же вы погибнуть в пламени? — Мне кажется, я погибла бы с радостью, особенно так. Мне очень холодно, мистер Килси. Ее тон был трагичным, но в нем явственно звучали истерические нотки. А, возможно, и кое-что похуже — настойчивость, свидетельствующая о том, что в ее психике произошло опасное смещение понятий. Килси растерянно оглядел комнату. В ней было слишком много викторианской мебели, темных викторианских портретов на стенах и стеклянных витрин с чучелами калифорнийских птиц. — И вам не хочется спасти все это? Свое серебро, орнитологическую коллекцию, картины, памятные вещи? Она беспомощно развела руки, словно все это давно уже вытекло у нее между пальцев. Было ясно, что взывать к мертвым осколкам ее жизни бесполезно. Я вмешался в разговор. — Нам необходима ваша помощь, миссис. Она слегка удивленно глянула на меня. — Моя помощь? — Ваш внук пропал, а здесь — не лучшее место и время для маленького мальчика… — Это Божья кара за мои грехи! — Глупости! — Значит, по-вашему, я говорю глупости? Я оставил ее гневный вопрос без внимания. — Садовник Фриц может знать, где малыш. Кажется, вы знакомы с его матерью, не так ли? Она ответила не сразу. — Эдна Сноу была нашей экономкой. Но вы же не думаете, что Фриц… Она замолчала, не в состоянии окончить вопрос. — Нам очень помогло бы, если бы вы поехали с нами поговорить с Фрицем и его матерью. — Хорошо, я поеду. Мы выехали на дорогу, словно погребальная процессия. Возглавляла ее миссис Броудхаст в своем «Кадиллаке». За ней в зеленом «Мерседесе» ехали мы с Джин. Замыкал процессию Килси за рулем фургончика. Проезжая мимо ящика на перекрестке, я осмотрелся. Ветер метал искры со склона каньона и они опускались на деревья за домом, словно экзотические птицы, занимающие место улетевших живых.Глава 8
Квартал вилл, называвшийся Каньоном Истейтс, практически полностью обезлюдел. Лишь на нескольких крышах еще виднелись мужчины с шлангами в руках и выражением упрямства на лицах. В конце каньона, на перекрестке двух дорог, миссис Броудхаст свернула направо. Здесь застройка неожиданно совсем изменилась. Возле края дороги стояли негритянские и индейские дети, глядя на нас, как на иностранцев. Миссис Сноу обитала на улочке, образованной старыми белыми домиками, довольно симпатичными среди цветущих Мы с Килси и миссис Броудхаст подошли к одному из домиков, Джин осталась в машине. — Это выше моих сил, — сказала она. Миссис Сноу оказалась подвижной седоволосой женщиной в строгом черном платье, словно она оделась к нашему приходу. Из-за стекол очков без оправы смотрели темные глаза, пряча беспокойство за твердостью взгляда. — Миссис Броудхаст? Что привело вас ко мне? — она продолжала без перерыва, словно и не хотела услыхать ответ на свой вопрос. — Я очень рада. Входите, прошу вас. Входная дверь вела просто в скромную комнатку. Миссис Броудхаст представила нас, но миссис Сноу даже не взглянула в нашу сторону, словно игнорируя наше присутствие. Все ее внимание было сосредоточено на миссис Броудхаст. — Чем вас угостить? Не хотите ли чашечку чаю? — Нет, благодарю вас. А где Фриц? — Наверное, в своей комнате. Бедный мальчик не совсем хорошо себя чувствует… — Фриц уже давно не мальчик, — сказала миссис Броудхаст. — В эмоциональном смысле он ребенок, — поправила мать. — Доктор говорит, что эмоционально он недоразвит… Она глянула на нас с Килси, словно проверяя, дошло ли до нас сказанное. Похоже было, что она собирается защищать сына, настаивая на его невменяемости. — Пригласите его сюда, будьте добры, — сказала миссис Броудхаст. — В таком состоянии он не бывает на людях. Он совсем выбит из равновесия. — Чем же? — Пожаром. Он с детства боится огня, — она снова изучающе оглядела нас с Килси. — Вы из полиции, господа? — Не совсем, — ответил я. — Я детектив, а мистер Килси из лесной охраны. Он устанавливает причины пожара. — Понимаю, — ее худое тело сжалось, сделавшись при этом словно бы тяжелее, массивней. — Я не знаю, во что замешан Фредерик, но я могу уверить вас, господа, что он абсолютно невиновен. — А разве он во что-то замешан? — спросил Килси. — Это, думаю, известно вам, иначе вы бы не пришли сюда. Мне это не известно. — Так почему же вы решили, что он во что-то замешан? — Я забочусь о нем уже тридцать пять лет. Ее глаза ушли вглубь, словно она просматривала все эти годы и все делишки сына. Миссис Броудхаст встала. — Мы теряем время. Если вы не пригласите его сюда, мы поговорим с ним в его комнате. Мне нужно знать, где мой внук! — Ронни? — сгорбленная женщина явно заволновалась. — А что с ним случилось? — Он исчез. А Стенли мертв. Кто-то закопал его моей собственной лопатой. Миссис Сноу прижала пальцы к губам. В средний палец, словно шрам, вросло золотое обручальное кольцо. — Закопал? В саду? — Нет. Наверху каньона. — И вы думаете, что это Фредерик?! — Я не знаю. Я счел необходимым вмешаться. — Мы рассчитывали, что ваш сын, миссис, мог бы что-нибудь рассказать нам на эту тему. — Понимаю… — ее лицо внезапно прояснилось, словно лампочка за секунду до того, как перегореть. — Я спрошу его. Меня он не боится и я смогу добиться от него намного больше, чем кто-либо посторонний. Миссис Броудхаст покачала головой и двинулась к двери в глубине комнаты. Миссис Сноу вскочила, словно танцовщица, чтобы преградить ей путь. Прижавшись спиной к двери, она быстро проговорила: — Я прошу вас не входить в его комнату. Там не убрано, а Фредерик сейчас избегает людей. Он в очень плохом состоянии. — Стенли тоже, — в горле миссис Броудхаст что-то клокотало. — Мы все в очень плохом состоянии! Она вдруг закачалась, уже не впервые, и чуть не потеряла равновесия. Ее губы растянулись в полуусмешке, словно она смеялась над нами. Миссис Сноу, переменчивая и подвижная, словно ртуть, моментально оказалась рядом с ней. Она подхватила ее под локоть и усадила в удобное кресло на колесиках. — Вы плохо чувствуете себя, — проговорила она. — Это неудивительно, если все, о чем вы сказали, правда. Я принесу воды. А может, все-таки чашечку чая? В ее голосе звучала искренняя тревога, но я не мог избавиться от впечатления, что мы имеем дело с непревзойденной притворщицей. Она могла бы и неделю водить нас за нос, если бы мы стали играть в ее игры. Я вышел в кухню и окликнул ее сына по имени. Из-за дверей в глубине долетел приглушенный ответ. Постучав, я заглянул внутрь. В первую минуту я рассмотрел только узкую полоску солнца, проникающую сквозь опущенные жалюзи. Потом я разглядел садовника, свернувшегося, подогнув ноги, в дальнем конце металлической кровати. Он так сжался, словно хотел стать невидимым. — Прости, что потревожил тебя, Фриц. — Не за что… — раздраженно ответил он. Я сел в ногах кровати лицом к нему. — Это ты утром принес мотыгу и лопату наверх каньона? — Наверх каньона? — повторил он. — Да, к охотничьему домику. Ты принес? Он задумался, прежде чем ответить. — Не-ет… — А ты знаешь, кто принес? — Не-ет… Но он отвел от меня глаза. Лгать не умел. В дверях неслышно появился Килси. Его широкое лицо было лишено выражения, словно он ждал чего-то. — Лопатой и мотыгой, — сказал я Фрицу, — похоронили Броудхаста. Если ты знаешь, кто их принес наверх, то, скорей всего, знаешь, кто убил Стенли. Он так быстро и панически закрутил головой, что его лицо расплылось белым пятном. — Он сам их взял, когда пришел за ключом. Взял и сунул в машину. — Это точно, Фриц? — Ей Богу! Он начертил пальцем крест на своей груди. — Почему же ты сразу не сказал? — Он запретил мне. — Стенли запретил тебе? — Да-а… — он старательно кивнул головой, — он дал мне доллар и велел поклясться, что я никому ни слова не промолвлю. — А он не говорил, почему? — А это и не нужно, все знают, что он боится матери. Она очень не любит, когда берут ее инструменты. — А не говорил, зачем ему инструменты? — Сказал, что идет искать наконечники для стрел. — Наконечники для стрел? И ты ему поверил? — Поверил. Мы часто тут выкапываем индейские наконечники… — И потом он на машине поехал наверх? — Да-а… — С девушкой и малышом? — Да-а… — А девушка ничего не говорила? — Тогда нет… — Что значит «тогда нет»? Она говорила в другой раз? — Не-е… Она вообще не говорила… Но его глаза снова ушли в сторону. Он смотрел на полосы света, пересекавшие комнату, они тянулись к нему, как напоминание о нормальном мире. — Когда ты видел ее во второй раз, Фриц? На минуту он застыл в молчании. Казалось, что его глаза — единственные живые существа в комнате. На пороге, за спиной Килси, появилась миссис Сноу. — Это беззаконие, — сказала она мне. — Вы нарушаете его права. Ничто из того, что он говорит, не может быть использовано против него. В конце концов он невменяем, я могу доказать это свидетельствами врачей! — Значит, вы думаете, что он сделал что-то плохое? — спросил я. — А он ничего не сделал? — Об этом я ничего не знаю. Я прошу вас выйти и дать мне спокойно поговорить с вашим сыном. Он — важный свидетель.Глава 9
Она посмотрела на сына грустно и с сомнением, но когда он ответил ей взглядом, ушла в кухню. Вскоре я услыхал, как она наливает в чайник воду, а потом звук зажигаемого газа. — Значит, девушка вернулась, Фриц? Он кивнул. — Когда? — Около полудня, может чуть позже. Я как раз завтракал. — И что же она сказала? — Что Ронни голоден. Я дал ему половину бутерброда с фисташковым маслом. Вторую половину дал ей. — Она ничего не говорила о Стенли? — Не-ет… Я ее не спрашивал… Но она была испугана. — Она тебе это сказала? — Это не нужно говорить. Я сам знаю. И малыш был испуган. Я видел. — А что же было дальше? — Ничего. Она вернулась в город. — Пешком? — Да-а… Но его глаза снова убежали от моего взгляда. — А не взяла ли она случайно твою машину? Его голова опустилась еще ниже. С минуту он сидел неподвижно, словно йог, всматривающийся в свои внутренности. — Ну ладно, взяла. Они уехали на моей машине. — Почему же ты не сказал этого сразу? — Вылетело из головы. Я удобрял грядки навозом, но у меня было много других забот… — Не выкручивайся, Фриц. Малыш пропал, его отец мертв. — Я его не убивал! — Я склонен верить тебе. Но не все поверят в это. Он вытянул шею, стараясь заглянуть через плечо Килси, его мать двигалась по кухне. Какое-то время он прислушивался к ее шагам, словно старался понять по ним, что должен говорить и думать. — Не оглядывайся на мать, Фриц. Это наше с тобой дело. — Тогда закройте двери, мистер. Я не хочу, чтобы она слышала. И он тоже… Килси убрался в кухню, закрыв за собой дверь. Я снова повернулся к Фрицу. — Итак, ты разрешил ей взять твою машину… — Да-а… Она сказала, что это нужно мистеру Броудхасту. — Но ведь это еще не все, Фриц? Он пристыжено покраснел. — А вы не скажете ей? Он сделал беспокойное движение в направлении кухни. — Чего же я не должен говорить? — Что она дала мне себя пощупать, — при воспоминании (или при мысли) об этом он весь задрожал. На его изуродованных губах расцвела улыбка, но в глазах по-прежнему таилась печаль. — Понимаете, мистер, она похожа на одну девушку, которую я когда-то знал… — И поэтому ты разрешил ей взять машину? — Она обещала вернуть. Но до сих пор не отдала… — добавил он расстроенным тоном. — Она не говорила, куда поедет? — Не-ет… — на секунду он застыл, словно прислушиваясь. — Но я слышал, как свернула вниз. — С мальчиком? — Да-а… Она велела ему ехать… — А он не хотел? — Нет, — он затряс головой так отчаянно, будто речь шла о нем самом, — она его заставила. — Каким образом? — Она сказала, что его украдет черный человек, если он с ней не поедет. А потом сунула его в машину и они уехали… — Что это за машина? — «Шевроле» модели 1953-го года. Но бегает хорошо. — Какого цвета? — Местами еще голубой, а местами красный. Я начал красить, но было слишком много работы… — Какой номер машины? — Об этом вы спросите маму, такими вещами занимается она. Только не говорите ей ничего, мистер! Он коснулся пальцами губ. Я вышел в кухню. Миссис Сноу стояла возле газовой плиты, наливая кипяток в бронзовый чайничек. Ее очки затуманились паром и она смотрела поверх них тревожным близоруким взглядом. — Девушка взяла машину вашего сына, — сказал я. Она со стуком поставила чайничек. — Я так и знала, что он что-то натворил! — Речь не об этом, миссис. Мне нужен номер машины, чтобы объявить розыск. — Что они сделают с Фредериком? — Ничего. Я прошу дать мне номер… Она порылась в кухонном шкафу, достала старый блокнот в дерматиновой обложке и прочитала вслух: — IKT-447. Записав номер, я вернулся в переднюю и сдал дело Килси. Миссис Броудхаст без движения сидела в кресле, лицо ее покрылось пятнами, глаза были полуприкрыты. — Что с ней? Она что-нибудь пила? — спросил я Килси. — Я ничего не знаю. Миссис Броудхаст вздохнула и хотела подняться, но снова упала в кресло, заскрипевшее под ее тяжестью. Из кухни вышла миссис Сноу, спиной к нам, балансируя подносом. На подносе стоял бронзовый чайничек, молочник, сахарница и белая фарфоровая чашка с таким тоненьким блюдечком, словно оно истончилось от долгого употребления. Она поставила поднос на столик около кресла и налила чай. Было видно, как полупрозрачная чашка наполняется темной жидкостью. — Глоточек чая вам не помешает, — обратилась она к миссис Броудхаст с деланной веселостью, — прояснится в голове, вернутся силы. Я помню, что вы пьете чай с молоком и сахаром, не так ли, миссис? — Очень мило с вашей стороны… — сказала миссис Броудхаст хриплым голосом. Она потянулась за чашкой, но ее рука описала в воздухе широкий полукруг, сметая с подноса чай, молоко и сахар. Миссис Сноу бросилась на колени и принялась собирать с полу осколки чашки, словно это были предметы культа. Потом она сбегала на кухню за тряпкой и принялась вытирать залитый ковер. Килси поднял миссис Броудхаст и поддерживал, чтобы она не сползла с кресла. — Кто ее врач, —спросил я миссис Сноу. — Доктор Джером. Найти его телефон? — Позвоните ему вы. — И что сказать? Что с ней? — Я не знаю. Возможно, сердечный приступ. На всякий случай вызовите скорую помощь. С минуту она стояла без движения, словно устав реагировать, потом вышла в кухню и я слышал, как она набирает номер. Меня охватывало нетерпение. Важней всего был мальчик, а минуло уже больше двух часов с тех пор, как Сьюзан его забрала. Я дал Килси номер машины садовника и подсунул ему мысль о том, чтобы объявить розыск. Когда он отправился звонить шерифу, я вышел из дома. Джин ходила туда-сюда по раскаленному тротуару. В коротенькой юбке и белых чулках на длинных ногах она немного напоминала арлекина. Словно грустный клоун, потерявшийся на этой убогой улочке под задымленным небом… — Ради Бога, скажите мне, что происходит? Я рассказал ей, что удалось узнать от садовника и добавил, что ее свекрови стало плохо. — Она не болела никогда в жизни… — А сейчас вот заболела. Мы вызвали скорую. Произнеся это, я услыхал вой сирены, словно звук из скверного сна. — Что же мне делать? — растерянно спросила Джин. — Ехать с ней в больницу. — А куда поедете вы? — Я еще не знаю. — Я хотела бы поехать с вами. Я не слишком понимал, зачем ей это, но и она, видимо, тоже. Я протянул ей свою карточку вместе с универсальным ответом: — Я буду поддерживать с вами контакт. Дайте мне знать, где вас искать. Она смотрела на карточку, словно та была напечатана на иностранном языке. — Вы меня бросаете, мистер… — Ничего подобного. С чего это вы так думаете? — Вам нужны деньги, да? — Я могу подождать. — Так что же вам от меня нужно? — Ничего. Она глянула на меня недоверчиво. Она твердо знала, что люди всегда чего-нибудь хотят. Из-за угла показалась машина скорой помощи. Ее звериный крик перешел в ворчание и замолк посреди улицы. — Это дом Сноу? — крикнул нам водитель. Я подтвердил. Водитель и санитар вошли с носилками в дом и вскоре вынесли миссис Броудхаст. Когда ее вносили в машину, она приподнялась на носилках. — Кто меня толкнул? — Никто, милая, — ответил водитель. — Мы дадим вам лекарство, миссис, и вы скоро почувствуете себя лучше. Не глядя на меня, Джин сказала: — Я поеду за ними на машине. Не может же она ехать в больницу одна. Я пришел к выводу, что наступило самое лучшее время для того, чтобы доставить «Мерседес» миссис Армистид. Килси указал мне район Кресчент-Драйв на первом пригородном холме. Над холмом висел густой дым, закрывая большую часть неба. Килси повернулся ко мне, глаза его были сужены от всматривания вдаль, вокруг них сеть мелких морщин. — Если уж вы двигаетесь туда, я советую вам быть внимательным. Пожар все разгорается… Я обещал быть внимательным. — Вас подкинуть куда-нибудь? — Спасибо, я вернусь в город на фургончике. А до того хочу еще прощупать Фрица. — Вы ему не верите? — Постольку-поскольку. Никогда ничего нельзя получить сразу… Он вернулся к дому. В раме входной двери стояла миссис Сноу, словно перезрелая весталка, охраняющая святыню.Глава 10
Двигаясь к Кресчент-Драйв, я включил радио в машине. Оно было настроено на местную радиостанцию, которая без перерывов передавала сообщения о передвижении огня. «Греховодник», как именовал огонь диктор, угрожал всей северо-восточной части города, из которой уже были эвакуированы сотни жителей. На помощь были вызваны подразделения противолавинной службы и огромное число тяжелого автотранспорта из окрестностей города. Но если не прекратится Санта-Анна, предостерег диктор, «греховодник» может поглотить весь город, до самого океана. Вилла Армистидов, как и дом миссис Броудхаст, находилась в опасном районе. Я припарковал «Мерседес» перед входом, рядом с черным «Линкольном-континенталь». Пожар был так близко, что, выключив мотор, я почувствовал движение воздуха. На темный асфальт площадки опускался пепел, словно мелкий серый снежок. Из-за дома доносился звук льющейся воды. Белый двухэтажный дом вырисовывался на фоне кипарисовой рощи, словно древнегреческий храм. Дом был спланирован так гармонично, что только обойдя его, я отдал себе отчет в его размерах. По дороге мне попался пятнадцатиметровый бассейн, на дне которого, словно безголовый женский торс, лежало манто из сапфировой норки, придавленное чем-то, напоминавшим шкатулку с украшениями. За домом загорелая женщина с короткими седыми волосами поливала из шланга кипарисы. За кипарисами, в сухих зарослях, черноволосый мужчина попеременно то копал канаву для защиты от огня, то гасил падающие искры. Женщина разговаривала с огнем, словно со злобной собакой или слишком настойчивым мужчиной: «Уйдешь ли ты, наконец, холера?!» Она почти что весело обернулась ко мне, когда я ее окликнул: — Миссис Армистид? Вблизи бросалась в глаза преждевременность ее седины. На раскрасневшемся загорелом лице льдинками сверкали раскосые зеленые глаза. Она выглядела весьма стройной и элегантной в белом спортивном костюме. — Кто вы такой? — Арчер. Я пригнал ваш «Мерседес». — Очень мило, я пришлю вам чек. Разумеется, если машиной еще можно пользоваться… — Можно, но это я вам пришлю счет, миссис. — Если так, то вы могли бы помочь копать, — скептическая усмешка перерезала ее лицо, словно белый шрам. Она указала мне лежащую под кипарисами лопату. — Карлос сам не справится. Я был в костюме и землеройные работы не слишком мне улыбались. Но стянул пиджак, взял лопату и пошел за кипарисы помогать Карлосу, приземистому индейцу средних лет, принявшему мое появление, как самую обычную вещь на свете. Я двигался за ним, расширяя и углубляя траншею, не дававшую никакой надежды на спасение. В сущности, это была чисто символическая канавка у подножья склона, поросшего аралией. Уже было слышно сопение огня, взбиравшегося по обратной стороне холма. За нашей спиной в кипарисах свистел ветер. — А где мистер Армистид? — спросил я у Карлоса. — Наверное, отправился на яхту. — Это куда же? — Ну, на пристань, — он махнул рукой в сторону океана. Вынув еще несколько лопат, уточнил: — Она называется «Ариадна». Это имя он произнес медленно и с выражением. — Девушка? — Нет, яхта. Миссис Армистид говорит, что это греческое имя, у нее пунктик на всем греческом. — Она сама немного похожа на гречанку… — Может и похожа, — он произнес это с полной сомнения усмешкой. Внезапно треск огня усилился, погасив усмешку на его лице. С минуту мы копали молча. Руки и плечи наливались усталостью, рубашка прилипала к плечам. — Мистер Армистид один на яхте? — Нет, у него парень в помощниках. Он его называет командой, но я еще не видел, чтобы щенок что-нибудь делал. Один из этих длинноволосых, о которых все говорят. Он поднял запачканную землей руку и изобразил ею длинные волосы. — А что, мистер Армистид не интересуется девушками? — Разумеется, он любит девушек, — на секунду он задумался. — Не далее как позавчера одна такая была у него на яхте. — Блондинка? — Угу. — Вы ее видели? — Нет, видел мой приятель, его зовут Педро. Он как раз вчера утром выходил в море. Он рыбак, встает затемно. Ну, смотрит, девчонка вылезла на кончик мачты и орет, что бросится. А парнишка стоит на палубе и уговаривает ее, чтоб она слезла. — И что же сделал Педро? Карлос пожал плечами. — А что он должен был сделать? Ему надо вкалывать, чтобы прокормить семью и у него нет времени на всяких психованных девок. Он с удвоенной энергией вернулся к работе, словно копал для себя укрытие от современного мира. Я копал с ним вместе, хотя уже было ясно, что мы просто тратим время. Огонь появился на гребне холма, словно слепящая драгоценная полоса, мигал поначалу, а потом заслонил половину неба. Неподалеку тревожно закричала перепелка. Карлос с минуту смотрел на огонь, после чего разогнулся, повернулся на месте и, кивнув мне, ушел под деревья, оставив неоконченную канаву. Верхушка одного из кипарисов уже начала дымиться, несмотря на шланг миссис Армистид. Она велела Карлосу влезть на дерево, но он только покачал головой. — Это ни к чему. Оно все равно сгорит. И дом, наверное, тоже. Огонь спускался по склону, набирая силу и скорость. Деревья зашумели. Из зарослей под ними выпорхнула стайка перепелок и, тяжело размахивая короткими крыльями, взлетела над домом. За ними, словно сгущенная темнота, полз дым. Миссис Армистид продолжала механически поливать деревья из шланга. Карлос пошел и перекрыл воду, но она продолжала стоять с иссякающим шлангом в руках, повернувшись лицом к приближающемуся ревущему огненному шквалу. Оранжевое чудовище, наконец, добралось до первых деревьев. Дымящийся кипарис взорвался первым, за ним выстрелили и остальные, словно достающие до неба похоронные свечи. Я схватил миссис Армистид за руку и потащил в сторону дома. Она инстинктивно упиралась, как человек, которого тянут в направлении, противоположном его желаниям. Пока была такая возможность, она цеплялась за шланг, но в конце концов уронила его в траву. Карлос нетерпеливо ожидал нас возле бассейна. Искры сыпались вокруг него, с шипением угасая в голубой воде. — Пора бы и нам убираться, — сказал он. — Нас может отрезать, если огонь переползет через дорогу. Что делать с мехом? — Пусть остается в бассейне, — сказала миссис Армистид. — В этом пекле он наверняка испортится. Я не могу сказать, что она была в моем вкусе, но начинала меня интриговать. Я отдал ключи от «Мерседеса» Карлосу, а сам сел вместе с ней в «Линкольн». — Вы можете вести машину, ежели охота, — сказала она. — Я исчерпалась. Лицо ее перекосила гримаса, ей многого стоило признание в собственной слабости. Когда мы следом за «Мерседесом» тронулись в путь, она добавила, словно оправдываясь: — Я любила этих перепелок, я их кормила и наблюдала за ними с тех пор, как мы построили этот дом. Они уже совсем не боялись, весной приходили к самому дому… — Они вернутся. — Может, они и вернутся. Вернусь ли я?.. Мы доехали до того места, с которого город внизу был как на ладони. Карлос свернул на обочину, я за ним. Висящий в воздухе дым придавал городу колорит старинных фотографий цвета сепии. Мы вышли и оглянулись туда, откуда приехали. Огонь цепкой лапой уже обнимал дом, выдавливая из окон сначала дым, а потом языки пламени. Вернувшись в машины, мы начали спускаться вниз. Уже во второй раз сегодня я убегал от огня. С минуту мне казалось, что я чем-то провинился перед судьбой, но вскоре сообразил, что причина вовсе не в этом. Просто-напросто я помимо собственной воли был втянут в дела людей, желавших и имевших возможность жить подальше от города, поближе к природе. Во всяком случае, одну хорошую сторону пожар имел. Он склонял людей к разговорам о том, что их действительно волнует. Я спросил миссис Армистид, как долго она жила на Кресчент-Драйв. — Всего четыре года. Мы с Роджером построили этот дом, когда приехали сюда из Ньюпорта. Мы хотели сохранить свою семью и дом стал для нас тем, чем для других становится ребенок. — У вас нет детей? — У нас есть только мы сами, — саркастически ответила она, а потом добавила: — Я бы хотела иметь дочку. А еще больше я хотела бы, чтобы мой муж имел дочку. — Из-за этой девушки? Она резко повернулась ко мне с плохо скрытым раздражением: — Что вы о ней знаете? — Очень немного. Я один раз видел ее издали. — Я ее не видела ни разу. Но мне она кажется порядком ненормальной. Хотя теперешних молодых не поймешь. — Так было всегда. Она не сводила глаз с моего лица. — Вы детектив. И что же она такого натворила? — Именно это я и стараюсь узнать. — Но вы же ее не наугад выбрали. Она должна была натворить еще что-то, кроме того, что взяла «Мерседес». Что она стащила? — Об этом спросите у Роджера. — За этим дело не станет. Но сейчас я спрашиваю вас, почему вы так ею интересуетесь? — Она сбежала с шестилетним мальчиком. С точки зрения закона это похищение. Об остальном я промолчал. — С какой стати ей было его похищать? Я не отвечал. Тогда она задала другой вопрос: — Она употребляла ЛСД или другие наркотики? — Возможно. — Я так и думала, — это прозвучало с горьким удовлетворением. — Позавчера ночью ей что-то стукнуло в голову, в прямом смысле. В конце концов она бросилась в воду и Джерри был вынужден прыгнуть за ней. — Кто это — Джерри? — Парнишка, который живет на яхте. Роджер называет его своей командой, не найдя лучшего определения. — А как его называете вы? — Я? Его фамилия Килпатрик. Я вспомнил о лежащей в моем кармане книжке с нацарапанным на титульном листе именем «Джерри Килпатрик». — Вы не знаете о нем ничего больше? — Его отец нотариус, он занимается в городе продажей недвижимости. Собственно говоря, именно у его отца мы купили участок под дом. — И тогда ваш муж познакомился с Джерри? — Наверное. Вы можете сами его об этом спросить. — Мы его увидим? — Если только он в летнем домике. За разговором мы въехали в центр города. Главная улица была забита автомобилями, на тротуарах полно людей. Странное впечатление производил этот рой людей в центре, не проявлявший ни малейшей заинтересованности пожаром на окраинах города. Возможно, лишь двигались люди чуть быстрее, чем обычно, словно их жизнь обрела темп только сейчас, когда возникла угроза внезапной остановки. Держась все время за «Мерседесом», мы свернули на дорогу в Меритайм-Драйв, которая привела нас к колонии прибрежных домиков, огибающих по берегу небольшой заливчик. Карлос въехал на стоянку за домиками, я — за ним. — Лучше всего будет, если я сама заплачу вам, — сказала миссис Армистид. — Сколько я вам должна? — Сотня и мы квиты. Она вынула золотой зажим для банкнотов в виде символа доллара и положила мне на руку стодолларовый билет. Подумав, прибавила еще пятьдесят. — Это премия. Я взял деньги, поскольку они были мне нужны, но почувствовал себя побежденным, словно человек, не имеющий денег для уплаты долга, когда у него выносят мебель из дома. Это пробудило во мне нечто вроде солидарности с неведомым Роджером прежде, чем я его увидел. Приморский домик Армистидов был цвета отполированного волнами дерева, к входу вела лестница, поднимавшаяся до уровня второго этажа. Миновав неоконченную внутреннюю лестницу, мы оказались в большой комнате, устроенной как каюта корабля с деревянной обшивкой внутри, барометром на стене и небольшими креслами из дерева. Сквозь открытую стеклянную дверь был виден выходящий на фасад балкон, а на нем — молодой мужчина. Он был одет в спортивную рубашку вишневого цвета и морскую кепку, но оглядывал людей на пляже, словно находясь в театральной ложе. — Эй, Роджер! Голос миссис Армистид был иным, мягким и мелодичным, словно она прислушивалась к его звучанию и старательно его корректировала. Молодой человек встал и поднял кепку, не выказав, однако, ни удивления, ни радости. — Я не ждал тебя, Фран. — Дом на Кресчент-Драйв сгорел. Лицо у него вытянулось. — Со всем моим гардеробом? — Ох, сошьешь новый… Ее тон не был ни серьезным, ни шутливым, словно подвешенный в ожидании, каков будет его тон. — Жаль дома… — сказал он погодя. — Ты ведь любила его, правда? — Да. Пока ты его любил. — Ты хотела бы отстроить его? — Не знаю, Роджер. А как тебе кажется? Он тяжело пожал плечами, отталкивая от себя необходимость окончательного решения. — Это зависит от тебя. — Ну что ж, я желаю путешествовать, — она произнесла это с искусственной уверенностью импровизирующего человека. — Может, отправлюсь в Югославию… Мужчина перевел взгляд на меня, словно только что заметил мое присутствие. Он был красив, с неплохой фигурой, лет на десять моложе своей жены, с порывистыми движениями. Темные волосы уже начали редеть. Заметив, что я обратил на них внимание, он провел рукой по голове. — Мистер Арчер, — представила меня его жена. — Он детектив и разыскивает ту девушку, которая была у тебя на яхте. — Какую девушку? Однако он смерил меня враждебным взглядом и густо покраснел. — Ну, ту, которая хотела отправиться на Луну. Или речь шла о Солнце? — Откуда мне знать? Это абсолютно ко мне не относится! — Но, возможно, вы знаете, как ее зовут? — спросил я. — Сейчас… Сьюзан… да, Сью Крендалл. Его жена криво усмехнулась. — Но к тебе это абсолютно не относится! — Не относится. На яхту ее привел Джерри. Я устроил ему головомойку за это. Он и сказал мне, как ее зовут. — А я слыхала кое-что другое. Что она провела с тобой на «Ариадне» ночь с четверга на пятницу. Тебе не кажется, что пристань — не самое лучшее место для таких забав? — Не в моих привычках обращать внимание на сплетни, — произнес он с чувством собственного достоинства. — Вечером в четверг я был тут и надрался до чертиков. А девушку привел Джерри без моего ведома. — Откуда она? — спросил я. — Я точно не знаю. Если верить Джерри, откуда-то с юга. — И как давно ты ее знаешь? — вмешалась его жена. Он уныло и зло глянул на нее. — А ты все о своем, будто крапива, Фран! Я не знаю эту девушку. Спроси Джерри, если ты мне не веришь, это его подружка! — Да? А кто же дал ей «Мерседес», если не ты? — И это делишки Джерри. Я и не хотел бы все на него сваливать, но это правда. Повторяю, я устроил ему головомойку! — А я тебе не верю! И больше ты «Мерседес» не получишь! — Ну и подавись им! — крикнул Армистид. Он обошел ее и с шумом сбежал по лестнице вниз. Через минуту оттуда начали доноситься звуки открываемых и закрываемых ящиков и стук шкафов. Дом был деревянным, лишенным изоляции, так что эти гневные звуки отдавались в нем, словно в пустой бочке. Фран Армистид вздрагивала от каждого стука, словно удары приходились по ней. Я подумал, что она боится мужа и, видимо, любит его. Она спустилась вниз, ссутулившись и как-то вся сжавшись, словно добровольно сходила в ад. Их голоса были ясно слышны наверху, заглушаемые только ударами волн о берег. — Не сердись… — сказала она. — Я не сержусь. — Можешь пользоваться «Мерседесом»… — Должно же у меня быть хоть какое-то средство передвижения, — резонно заявил он. — Это не значит, что я куда-то уезжаю… — Ты со мной не останешься. Я это ясно поняла, когда огонь охватил дом. Мне казалось, что горит вся моя жизнь. Но ведь она не сгорела, правда? — Не знаю… Что это за история с Югославией? — Ты не хочешь съездить в Югославию? — Что я там забыл? — Ну, так останемся. Ты хочешь остаться здесь? — Наверное, да… Но я не знаю, возможно, распрощаюсь с этим городом… — Из-за этой девушки? Как ее там? Сьюзан? — Послушай, неужели снова необходимо к ней возвращаться? Я в глаза ее не видел! Внизу закрылась какая-то дверь, приглушив разговор. Через минуту мое ухо уловило более интимные звуки. Я решил удалиться. Субботний день был в зените и пляж устилали тела. Это напоминало апокалипсическую картину будущего, когда каждый квадратный метр земли будет занят. Я нашел свободный кусочек песка возле парня с гитарой в руке, голова которого покоилась на животе девушки. Усевшись, я почувствовал запах ее масла для загара и мне показалось, что все, кроме меня, имеют пару, словно звери в ковчеге. Я встал и огляделся. Воздух под висящей над городом шапкой дыма был дрожащим, переменчивым. Низкое солнце казалось движущимся желтым кругом, который можно было легко достать и взять в руку. Торчащие на западе мачты казались темными, словно обугленными. Я снял туфли и носки и направился по берегу в направлении мачт.Глава 11
Бетонный волнолом, словно оберегающее плечо, обнимал порт и бассейн для яхт. Несколько возвращающихся с моря суденышек, моторных и парусных, продвигалось между буями, обозначающими вход в порт. Много других стояло у пирсов, начиная от спортивных яхт и кончая десантными шлюпками. Я подошел к высокой проволочной сетке, отделявшей яхты от автомобильной стоянки. В сетке было несколько калиток, но все они были закрыты на автоматические замки. Возле волнолома я нашел помост, где давали лодки на прокат и спросил служителя, как попасть на «Ариадну». Он подозрительно оглядел мои босые ноги и переброшенные через плечо туфли. — Если вы ищете мистера Армистида, то его нет на яхте. — А Джерри Килпатрик? — Этого я не знаю. Подойдите к третьей калитке и попробуйте позвать его. Оттуда видна «Ариадна», у середины левого помоста. Я обулся и вернулся к третьей калитке. «Ариадна» оказалась белым шлюпом, так великолепно смотревшимся на спокойной воде, что у меня на мгновение перехватило дух. Возле вспомогательного мотора на корме что-то мастерил худой парнишка с распатланной головой и реденькой бородкой. Я крикнул над запертой калиткой: — Джерри? Он поднял голову и я махнул ему, чтобы он подошел. Он спрыгнул на помост и, шаркая босыми ногами, медленно двинулся в мою сторону. Он был голым до пояса и нес свою бородку, выставив ее вперед, словно в противовес мальчишечьим плечам и худой голой груди. Ладони его были вымазаны в мазуте, словно он надел черные перчатки. Он оглядел меня исподлобья поверх калитки. — Вы по какому делу? — Ты потерял книжку, — я вытащил «Зеленые дворы» с его фамилией на титульном листе. — Это твоя, не так ли? — Покажите-ка… — он приоткрыл калитку, но тут же резко захлопнул ее. — Если вас прислал отец, то убирайтесь! Можете вернуться и сказать ему об этом! — Я не знаю твоего отца. — Я тоже. Никогда не знал и знать не хочу! — Это что касается твоего отца. А что касается меня? — Это ваши проблемы. — Ты не хочешь получить твою книжку? — Возьмите ее себе, если вы умеете читать. Она расширит ваш кругозор, разумеется, если есть что расширять… Щенок был удивительно агрессивен, но я вовремя напомнил себе, что он — важный свидетель и что ругань через сетку ни к чему не приведет. — Я всегда могу найти кого-нибудь, кто мне почитает… — сказал я. На его губах мелькнула легкая усмешка, неожиданно светлая в обрамлении рыжей бородки. — Пропал маленький мальчик, — продолжил я. — Его отец сегодня утром был убит… — Вы думаете, что его убил я? — А ты убил? — Я не в состоянии. Однако его взгляд ясно свидетельствовал о том, что он вполне в состоянии. — Я думаю, ты захочешь мне помочь найти убийцу. Может, ты меня впустишь? Или выйдешь, чтобы мы могли спокойно поговорить? — Я предпочитаю так, — он провел пальцами по сетке. — Видно, что вы опасный тип. — Дело вовсе не забавное, — сказал я. — Мальчику шесть лет. Его зовут Рональд Броудхаст. Ты о нем ничего не знаешь? Он потряс кудлатой головой. Могло бы показаться, что бородка, скрывающая нижнюю часть его лица, закрывает ему рот, и для общения с внешним миром остаются только глаза. Глаза у него были рыжие, переменчивые, словно мутное стекло. — Малыш был с девушкой, — продолжал я, — которая вчера на ночь в постели читала твою книжку. Зовут ее Сью Крендалл… — Не знаю! — Я слыхал кое-что другое. Она провела позапрошлую ночь здесь, на яхте. — И об этом мне ничего не известно. — Постарайся припомнить. Ты дал ей книжку и «Мерседес» Армистидов. Что еще ты ей дал? — Чего вы хотите от меня? — Она так набралась, что влезла на мачту. Что ты ей дал, Джерри? По его лицу пробежала тень тревоги, а потом гнев. Его рыжие глаза заблестели, словно разгораясь изнутри. — Так я и знал, что вы скотина! — сказал он, стараясь меня обидеть. — Ничего вы тут не добьетесь! — Я хочу серьезно поговорить с тобой, Джерри. Ты влип в историю. — Идите вы к черту! Он бросился трусцой вдоль помоста, удаляясь от меня. Его кудлатая голова была карикатурно большой на мальчишечьем теле, словно маска в парике, болтающаяся на палке. Я видел, как он вскочил на палубу и вернулся к своей работе. Солнце клонилось к западу. Когда оно коснулось воды, океан и небо разгорелись пожаром, большим, чем тот, который бесновался на холмах. Прежде, чем стемнело, я обыскал стоянку возле пристани. «Шевроле» Фрица Сноу я не нашел, но никак не мог отделаться от мысли, что он должен быть где-то поблизости. Я начал просматривать прибрежный бульвар. Тем временем небо на западе бледнело, словно лицо, с которого сбегал румянец. Свет испарялся медленно, дольше всего приникая к поверхности океана, простирающегося до горизонта, словно пастельный рисунок. Я миновал пару перекрестков, но старого «Шевроле» нигде не было. Зажглись уличные фонари, набережная засияла неоном отелей и кафе. Я перешел на другую сторону бульвара к одному из них, съел двойной гамбургер и порцию фрикаделек, выпил кофе. Ел я быстро, словно голодающий и, наконец, сообразил, что с утра у меня во рту маковой росинки не было. Когда я вышел из кафе, было совсем темно. Я глянул на склоны и был потрясен. Пожар разросся невероятно, словно темнота была его союзницей. Огонь окружал город полукольцом, словно костры осаждающей армии. Я возобновил поиски «Шевроле», прочесывая гостиничные стоянки и углубляясь в боковые улочки, ведущие вниз, к железнодорожной ветке. Чуть удалившись от бульвара, я попал в негритянские кварталы. В густеющей тьме здесь продолжали свои игры черные и бронзовые дети. С ветхих покосившихся веранд домиков их и меня оглядывали матери и бабушки. Я нашел полупокрашенный «Шевроле» Фрица Сноу на разбитой улочке, за рощицей покрытых копотью олеандров. Из автомобиля слышалась музыка. За рулем сидел маленький человек в бейсбольной шапочке. — Чем занимаешься, дружище? — Играю. Он приложил к губам гармонику и сыграл несколько астматических меланхоличных тактов. «Я виноват, — казалось, говорила мелодия, — но у меня больше нет сил, и у тебя, похоже, тоже, братец…» — Хорошо играешь. — Это талант. Он указал через крышу машины на небо. Он сыграл еще несколько тактов, после чего принялся выдувать слюну из гармоники. От него пахло вином. — Это твоя машина? — спросил я. — Нет, я ее только сторожу. Я влез на переднее сидение возле него. Ключи торчали в замке зажигания и я их вытащил. Он тревожно глянул на меня. — Меня зовут Арчер. А тебя? — Эймос Джонстоун. Вы не имеете права ко мне цепляться. Ей Богу, я только сторожу кому-то машину. — Я не из полиции. Этот кто-то — молодая девушка с мальчиком? — Сходится. Она дала мне доллар и велела сидеть, пока не вернется. — Давно это было? — Не знаю, у меня нет часов. Могу сказать только, что сегодня. — Перед наступлением темноты? Он глянул в небо, словно наступление ночи его потрясло. — Пожалуй… Я купил на доллар вина, но оно кончилось, — он глянул в мою сторону. — Еще доллар не помешал бы… — Мы к этому еще вернемся. Куда пошла эта девушка? Он махнул рукой в сторону пристани. — Взяла с собой мальчика? — Да. — С ним все в порядке? — Он напуган. — Что-то говорил? — Со мной нет. Но трясся, как собака. Я дал ему доллар и вернулся на пристань. На прощание он заиграл мелодию, сливающуюся с голосами невидимых в темноте детей. На причаливших к помостам яхтах тут и там горели огни. Более яркий и ровный свет с металлической мачты освещал проволочную ограду. Я быстро огляделся и намерился перелезть через сетку, но зацепился ногой за проволоку наверху и тяжело свалился на край помоста. Стукнулся настолько крепко, что с минуту лежал без движения. Когда я подходил к яхте, кровь все еще стучала в моих ушах. В кабине горел свет, но на палубе я не увидел никого. Темная вода зловеще поблескивала, яхта казалась пиратским судном в бухте кораллового острова. Я перелез через реллинг и ступил на палубу. На фоне темного неба вырисовывалась стройная мачта. Из кабины послышался шорох. — Кто там? Это был голос Джерри, который открыл люк и высунул голову, часто моргая широко раскрытыми глазами. Его открытый рот казался черной дырой на фоне более светлой бородки. Он был похож на Лазаря, встающего из гроба. Я подхватил его под мышки, поднял и швырнул на палубу. Он остался лежать без движения, словно ударившись головой. Я почувствовал угрызения совести. По лестнице я спустился в кабину, обогнув навигационный стол с радиопередатчиком и картами на нем. Под красным пледом на одной из двух коек вырисовывался силуэт девичьего тела. Из-под пледа были видны только светлые волосы, рассыпанные по подушке, словно витое золото. Я откинул плед. Лицо девушки было удивительно неподвижно. Глаза смотрели на меня из другого измерения, словно она вот-вот умрет или уже умерла. Возле нее под пледом что-то шевельнулось, я сорвал плед. Она прижимала к себе малыша, обнимая его рукой за шею, а ладонью закрывая губы. Малыш лежал возле нее без движения, даже его круглые голубые глаза были неподвижны. Неожиданно они ожили, всматриваясь куда-то за мою спину. Я резко повернулся в тесном проходе между койками. На лестнице стоял перепуганный Джерри, обеими руками сжимая револьвер. — Убирайся отсюда, грязная свинья! — Убери револьвер. Еще попадешь в кого-нибудь. — В тебя, если ты отсюда не уберешься! — прошипел он. — Я стерегу яхту, а ты вломился сюда… В другой ситуации я не принял бы его всерьез, но ему помог револьвер. Он махнул мне им и чуть отодвинулся, чтобы я прошел. Я начал подниматься по лестнице, не вполне уверенный, стоит с ним драться или просто пройти мимо. Неуверенность стоила мне достаточно дорого. Кончиком глаза я увидел, что он взял револьвер за ствол и широко замахнулся рукояткой, но отклониться я не успел. Свет в моих глазах задрожал и померк.Глава 12
Перед моими глазами проплывала вселенная. Она была похожа на огромные крутящиеся зубчатые колеса, связанные между собой. Мне казалось, что я одновременно охватил взглядом весь механизм и постиг все взаимоотношения в Нем. Где-то на краю моего сознания тихо заплескалась вода. Правой щекой я лежал на жесткой плоской поверхности, которая, казалось, все время поднималась и опадала. Воздух был прохладен, и какое-то мгновение я думал, что нахожусь на яхте. Но когда я попытался подняться, то увидел, что лежу на помосте, а на том месте, где стояла «Ариадна» плещется темная вода. Зачерпнув воды ладонью, я плеснул ее себе в лицо. Я был ошеломлен и придавлен. Я недооценил бородатого щенка и провалил дело. Заглянув в бумажник, обнаружил, что деньги на месте. Потом выбрался с пристани к автомобильной стоянке, где я заметил туалет. Не слишком приглядываясь к себе, я умылся. Припухшая ссадина на голове уже не кровоточила, так что я постановил ее не трогать. К стене домика прилепился телефонный автомат с книжкой на цепочке. Я нашел номер шерифа. Дежурный сообщил мне, что шериф с остальными людьми находится в районе пожара. Телефон разрывается, но в город послать абсолютно некого. После этого я набрал номер местного отделения Лесной Охраны. Женский голос ответил мне, что никаких телефонограмм она не принимает, но в порядке исключения согласна передать сообщение Килси. Я в телеграфном стиле изложил события последних часов, после чего услыхал, как телефонистка унылым голосом читает сообщение. Потом я выискал на желтых страницах коммерческих объявлений колонку посредников по продаже недвижимости. Напротив фамилии Брайана Килпатрика значился как служебный, так и домашний телефон. Я набрал домашний и трубку снял сам Килпатрик. На мой вопрос, могу ли я приехать, в трубке раздался вздох. — Собственно, у меня было намерение отдохнуть с рюмочкой… А в чем дело? — Дело в вашем сыне Джерри. — Ах вот как… Вы из полиции? Его голос со старательными модуляциями стал более матовым. — Я частный детектив. — Это как-то связано со вчерашней историей на пристани? — Да. В данный момент дело принимает скверный оборот. Мне хотелось бы поговорить с вами. — Но вы еще не сказали, в чем дело. В это замешана девушка? — Да, молодая блондинка по имени Сьюзан Крендалл. Она и ваш сын забрали маленького мальчика, Рональда Броудхаста… — Это внук миссис Броудхаст? — Да. — Господи, куда они его забрали? — В море. Уплыли на яхте Армистидов. — Роджер Армистид знает об этом? — Пока нет. Я сначала позвонил вам. — Спасибо… Разумеется, вам нужно приехать. Вы знаете, где я живу? Он повторил адрес дважды. Я вызвал по телефону такси. Таксист оказался из разговорчивых, он говорил о пожарах и наводнениях, землетрясениях и цунами. И почему, — спрашивал он, — люди не бегут из Калифорнии? Если так будет продолжаться, то он соберет монатки и вернется со своей семьей в Моутаун. Это его родной город. Он привез меня в богатый район вилл, которому пока что не угрожал пожар. Современная двухэтажная вилла Килпатрика со слегка приподнятой крышей, стояла на бетонной площадке у подножья заросшего склона. Холодный воздух остался внизу и, когда я вышел из автомобиля, то ощутил на лице горячее дуновение. Я попросил таксиста подождать. Килпатрик вышел мне навстречу. Это был осанистый мужчина в расстегнутой на груди спортивной рубашке поверх брюк. В его рыжей шевелюре и рыжих зарослях на груди виднелись седые волоски. Несмотря на рюмку, которую он сжимал в руках и слегка остекленевшие от выпитого глаза, лицо его было трезво и печально. Подавая мне руку, он заметил ссадину на моей голове. — Что с вами случилось? — Ваш сынок треснул меня револьвером. Килпатрик изобразил сочувствие. — Мне очень жаль. Но, — быстро добавил он, — я не могу нести ответственность за делишки Джерри. Я не имею на него ни малейшего влияния. — Это я заметил. Может, войдем в дом? — Разумеется… Вы, наверное, охотно выпили бы чего-нибудь?.. Он проводил меня в курительную, где стоял бар и окна выходили на ярко освещенный бассейн. Возле бассейна стоял шезлонг, из-за которого были видны черные волосы и блистательные медные женские ноги, их владелица не была видна. На столике рядом с ней работал транзисторный приемник, возле него стоял серебристый шейкер. Килпатрик опустил занавеску и только после этого зажег свет. Он сообщил, что пьет «мартини», и спросил, не сделать ли мне то же самое. Я попросил виски с содовой. Усевшись напротив меня за маленький столик с инкрустированной шахматной доской сверху, он произнес, осторожно подбирая слова: — Наверное, я должен вам сообщить, что мне звонил отец этой девушки. Он нашел фамилию Джерри у нее в блокноте. — Как давно она покинула дом? Он вам этого не говорил? Килпатрик кивнул. — Пару дней назад. Исчезла в четверг. — Крендалл не говорил, почему? — Он знает столько же, сколько и я. Это поколение уходит из рук, — добавил он с раздражением, придавшим его голосу старческое звучание. — Они наказывают нас за то, что мы произвели их на свет… — Крендаллы живут в Санта-Терезе? — Нет. — Как же она познакомилась с Джерри? — Понятия не имею. Я знаю только то, что сказал мне Крендалл. — Как его зовут и где он живет? Килпатрик поднял руку жестом полицейского, останавливающего движение. — Сначала мне бы хотелось, чтобы вы ответили на пару вопросов. При чем здесь Рональд Броудхаст? Что они собираются с ним делать? — Я сомневаюсь, что у них есть конкретный план. Скорее это импровизация. Но с тем же успехом это может оказаться похищением. С точки зрения закона, таковым оно и является. — Чтобы получить выкуп? Джерри всегда утверждал, что презирает деньги. — Похищают не только для денег… — Но для чего же? — Из мести. Для извращений. Чтобы почувствовать свою власть. — Все это не похоже на Джерри. — А на девушку? — Насколько я понял, это приличная девушка из приличной семьи. Возможно, не слишком счастливая, как признал ее отец, но девушка, на которую можно положиться… — В точности так же говорил отец Лиззи Борден…[2] Он окинул меня потрясенным взглядом. — Пожалуй, это все-таки слишком сильное сравнение… — Надеюсь. Однако, человек, в обществе которого она находилась сегодня утром, отец Ронни, был убит мотыгой. Его лицо побледнело, на нем ярко проступила мозаика кровеносных сосудов. Он втянул через соломинку остаток коктейля, пока со дна стакана не донесся сухой звук. — Вы хотите сказать, что Стенли Броудхаст убит? — Да. — И вы думаете, что она его убила? — Этого я не знаю. Но если это так, то малыш, скорей всего, был свидетелем. — И Джерри тоже присутствовал при этом? — Не знаю. — Где это произошло? — В каньоне миссис Броудхаст, возле так называемого охотничьего домика. Все указывает на то, что именно тогда возник огонь. Килпатрик постукивал стаканом о стол. Потом он встал и подошел к бару, словно был несколько не в себе. Вернулся он с пустыми руками и совершенно протрезвевший. — Вы должны были сказать это по телефону. Я никогда бы… Он замолчал, подозрительно уставившись на меня. — Вы никогда не впустили бы меня в дом и ничего мне не сказали бы, — закончил я. — Где живет Крендалл? — Я вам не скажу. — Это вам ничего не даст. Вам не удастся долго сохранять это в тайне. Единственная конструктивная вещь, которую мы можем сделать, — это удержать Джерри и девушку от дальнейших глупостей. — Что они могут сделать? — Бросить мальчика, — сказал я. — Или убить. Он сузил глаза и смерил меня взглядом. — А почему этот мальчик так вас интересует? — Меня пригласила его мать, чтобы я нашел его. — То есть, вы представляете другую сторону? — Я представляю мальчика. — Вы его знаете? — Немного. — И он вам не безразличен? — Вы угадали. — Возможно, это позволит вам хоть отдаленно понять, что я испытываю к своему сыну… — Лучше всего я понял бы это, если бы вы мне помогли. Я стараюсь вызволить из беды вас обоих. — Мне кажется, вы скорее накликаете беду на людей, — сказал он. На минуту это закрыло мне рот. Благодаря своему торгашескому умению видеть человеческие слабости, он безошибочно понял то, в чем я себе признаваться не любил, — что временами я против воли действую как катализатор дремлющих бед. Чтобы несколько сменить тему, я достал книгу в зеленом переплете с нацарапанной на первой странице фамилией его сына. — Откуда у Сью Крендалл могла оказаться эта книга? — Скорей всего, Джерри забрал ее с собой из дома, — ответил он после минутного раздумья. — Я не дорожу книжками. Моя жена была интеллектуалка, окончила Стенфордский университет… — Ее нет дома? Он покачал головой. — Эллен? Она сбежала одиннадцать лет назад. У бассейна моя невеста. — Давно ли ушел Джерри? — Месяца два. Он перебрался на яхту в июле. Но если говорить о наших взаимоотношениях, то они прервались год назад, когда он уехал в университет. — Джерри учится? — Уже нет, — сказал Килпатрик с сожалением в голосе. — Поступил на торговый факультет, мог без труда его окончить. Я готов был оплачивать все, пока он не получит звание магистра. Но он палец о палец ударить не желал, и не спрашивайте почему, я этого не знаю. Он наклонился над столом и захлопнул книгу с именем сына. — Джерри употребляет наркотики? — Откуда я могу знать? Но его глаза неуверенно скользнули вбок, избегая моего взгляда. Разговор начинал его тяготить по понятным причинам — он боялся впутать сына в историю с убийством. — Но вы же знаете, что произошло на яхте — девушка прыгнула с мачты… — Знаю. До меня дошли сплетни с пристани. Но я не знал, что дело в наркотиках… Он вдруг наклонился и взял стакан с виски, к которому я не прикоснулся. — Если вы не пьете, то выпью я, — сказал он и опрокинул стакан в рот. Мы сидели напротив в неприязненном молчании. Килпатрик всматривался в темные и светлые квадраты инкрустированной шахматной доски, словно на ней стояли фигуры, и моих было больше. Наконец он поднял голову и наши глаза встретились. — Вы думаете, это Джерри дал ей наркотик? — спросил он. — Вы его лучше знаете… — Теперь уже нет. Но я подозревал, что он колется. Это было одной из причин нашей ссоры. — Что он употреблял? — Не знаю. Но вел себя и говорил так, будто у него крыша поехала, — в его устах это прозвучало странно, но в то же время вызывающе, словно доказательство солидарности с блудным сыном. — Но я слишком много говорю вам, — нервно добавил он. — Вы можете смело рассказать остальное. — Остального нет. Это все. У меня был чудесный способный сын, но в один прекрасный день он решил перевернуть свою жизнь с ног на голову и стал мальчишкой на побегушках в порту… — Откуда его дружба с Армистидом? — Эта семья купила у меня недвижимость и Армистид воспылал к нему симпатией. Научил его морскому делу, в прошлом году взял с собой на регату в Инсенейд. — Из Джерри мог бы получиться неплохой моряк… — Превосходный. Он мог бы дойти на этом шлюпе до Гавайев, — его настроение неожиданно переменилось. — Но кто знает, не забыл ли он и морское дело, как все остальное… Он встал и подошел к завешенному окну. Приоткрыв занавеску, выглянул наружу, словно дом был окружен. — Черт подери! — сказал он. — Мы с невестой собирались пойти поужинать, — с неожиданной злостью он повернулся ко мне. — Вы хоть понимаете, что испортили нам вечер? Вопрос не требовал ответа и Килпатрик это понимал. Он придвинулся к бару, словно надеясь найти за ним бармена, которому можно пожаловаться. Потом открыл голубой блокнот, лежавший у телефона, проверил что-то и снова закрыл его. Вместо блокнота взял чистый стакан, налил в него виски, разбавил водой и поставил передо мной. Я поблагодарил, хотя пить мне не хотелось — я чувствовал, что ночь будет долгой. Килпатрик тоже чувствовал это. Он стоял надо мной, опираясь на стол, с растопыренными ладонями и полным переживаний лицом. — Послушайте, мистер, — сказал он, — я не такая бесчувственная дрянь, какой… каким вы меня считаете. Джерри был крошкой, когда меня бросила жена. Я не дал ей ни одного конкретного повода для этого поступка, разве что жизнь со мной не была похожа на роман… Но Джерри считает, что это моя вина. Он всегда винит меня во всем, — от обиды он глубоко втянул воздух. — Я в самом деле люблю его! Я хотел сделать для него все, себе отказывал… Но времена изменились, эпоха хеппи-эндов прошла… Он склонился надо мной, прислушиваясь к тишине, словно столкнулся с ней впервые в жизни. Я спросил: — Как можно вернуть Джерри и Сьюзан? — Понятия не имею… — Не обратиться ли в ФБР? — О, прошу вас, не делайте этого!Это запятнает Джерри на всю его жизнь! Я ощутил на плече его тяжелую руку. Он резко убрал ее и снова пошел к бару, словно зверь, мечущийся по клетке. Налив себе виски, вернулся на свое место за столом, напротив меня. — Дайте ему шанс самому вернуть яхту. — Во всяком случае мы должны уведомить местную полицию. — Это я сделаю, — сказал он. — Я близко знаком с шерифом Тримейном, поговорю с ним. — Сегодня же? — Разумеется, сегодня же. Меня все это тяготит больше, чем вас, мистер. Джерри — мой сын. Все, что касается его, касается и меня. Это прозвучало, словно он произносил заученный текст, но не вполне понимал смысл произносимых слов. — Ну, так скажите мне, как найти родителей Сьюзан. Мне необходимо как можно скорее поговорить с ее отцом. — Я не могу. Это было бы нехорошо по отношению к ним. Я сказал самое резкое, что пришло в голову. — Ваши понятия о том, что «хорошо», костью встанут вам поперек горла, вы с этим до конца жизни не разберетесь! В любой момент может произойти катастрофа, а вы не желаете пальцем шевельнуть для ее предотвращения! И еще ждете хеппи-энда… — Я же сказал вам, что не жду, — он провел ладонями по лицу, а потом сложил руки под подбородком, словно приготовившись молиться. — Вы должны дать мне время подумать… — Ну, разумеется. Сколько часов вам необходимо? А я посижу и подумаю, что в это время происходит с маленьким Броудхастом… Он окинул меня внимательным взглядом из-за сложенных рук. Его глаза на секунду блеснули детской впечатлительностью, видимо, не окончательно угасшей в Нем. В холле раздался звонок и Килпатрик вышел, прикрыв за собой дверь. Я взял блокнот, лежащий у телефона. Под буквой «К» значился некий Лестер Крендалл, проживающий в Пасифик-Палисейд. Запись не казалась свежей, под ней стояло несколько последующих. Я как раз переписывал номер в свой блокнот, когда двери резко распахнулись и в комнату ввалилась брюнетка, сидевшая у бассейна. Она была достаточно хороша, возможно, чуть полновата для своего открытого бикини, и абсолютно пьяна. — Где же развлечения? — спросила она игриво. — Я тут ни при чем, — ответил я. Ее губы искривились, словно у обиженной девочки. — Брайан обещал повезти меня в дансинг… Она изобразила несколько экспериментальных па, чуть не падая при этом. Я подвел ее к одному из кресел, но она не желала садиться. Она желала танцевать. В комнату вошел Килпатрик, он вел себя, словно женщины здесь вовсе не было. Двигаясь механически, словно робот, он обошел бар, выдвинул ящик с обратной стороны и достал тяжелый револьвер. — Что случилось? — спросил я. Он не ответил, но мне не понравилось выражение холодной злости на его лице, так что я пошел за ним следом так, чтобы он видел мое присутствие. В дверях стоял молодой человек с отчаяньем в глазах и следами копоти на лбу. Килпатрик показал ему револьвер. — Убирайтесь отсюда! Я не намерен выслушивать ваши бредни! — Вы называете это бреднями? — произнес молодой человек. — Я потерял дом, мебель, вещи своей семьи. Все потерял, мистер Килпатрик! И это ваша вина! — С какой стати?! — Я говорил с одним из пожарников, когда дом сгорел. Разумеется, его не было, когда горело. Но он сказал, что этот каньон вообще не пригоден для застройки из-за повышенной пожарной опасности. Вы как-то забыли об этом, когда продавали дом! — Этим мы все рискуем, — ответил Килпатрик. — Мой дом тоже может сгореть сегодня или завтра. — О, если бы сгорел! Интересно, как бы вы тогда запели! — Вы приехали, чтобы сказать мне об этом? — Не вполне… — молодой человек несколько смешался. — Я приехал, потому что мне некуда деваться ночью… — Я думаю, тут вы не можете остаться. — Да, я уже это понял… У него не хватило слов. Он еще раз глянул на револьвер в руке Килпатрика и быстрым шагом двинулся к автомобилю, стоящему возле моего такси. Через заднее окно длинного комби выглядывало несколько детей, словно узники, интересующиеся, куда их привезли, на переднем сидении сидела женщина, неподвижно глядя перед собой. — Я очень рад, что вы не убили его, — сказал я Килпатрику. — У меня не было такого намерения. Но слышали бы вы, какими словами он меня оскорблял! Я не позволю… — В каком районе он жил? — В каньоне Истейтс. Это мои участки. — Каньон сгорел? — Не весь. Только несколько домов, его в том числе, — Килпатрик гневно потряс головой вслед отъезжающему автомобилю. — Не один он потерял. Я еще не оплатил все дома. Теперь их никто не купит. — Вы знаете, что с домом миссис Броудхаст? — Судя по последним известиям, еще стоит. Эти старые испанские дома строились всерьез, огонь их так легко не возьмет. За спиной Килпатрика показалась брюнетка. Она накинула пляжный халатик и казалась абсолютно трезвой, хотя и очень расстроенной. — Ради Бога, — обратилась она к нему, — прекрати размахивать этим револьвером! Мне плохо становится, когда ты им размахиваешь… — Я не размахиваю… — произнес он, но спрятал оружие в карман. Втроем мы спустились на тротуар. Таксист изучал нас, словно пришельцев с Марса. Килпатрик лизнул палец и поднял его вверх. Со дна каньона тянуло холодным ветром. — С моря, — сказал он. — Если не переменится, будем победителями. Я надеялся, что он не ошибается. Но восточная часть неба все еще полыхала, словно свет в ночном окне.Глава 13
Мне пришлось заплатить пятьдесят долларов сверху, чтобы таксист согласился отвезти меня в Нортридж, где в гараже Стенли Броудхаста я оставил свою машину. Таксист желал говорить, но я приглушил его и вздремнул часок. Проснулся я с шумом в висках, когда мы съехали с автострады на Вентуру. По моей просьбе таксист остановился возле ближайшего телефона и разменял мне доллар. Я набрал номер Лестера Крендалла. Послышался женский голос, звучавший так, словно его хозяйка с трудом владела собой. — Квартира Крендаллов… — Мистер Крендалл дома? — В данный момент его нет. Я не знаю когда вернется. — А где он? — На Сансет-Стрип[3]. — Ищет Сьюзан? Ее тон перестал быть равнодушным. — Откуда вы знаете? Вы знакомый Лестера? — Нет, но я видел вашу дочь. В Лос-Анджелесе ее нет. Я могу приехать поговорить с вами? — Не знаю… Вы из полиции? Я представился и сказал, кто я такой. В ответ на это она назвала свой адрес на одной из пересекающих Бульвар Заходящего Солнца улиц, которую я знал. Миновав туннель под автострадой, такси въехало в Нортридж. У меня был ключ от гаража Броудхастов. Я попросил таксиста подождать, пока не увижу, что машина на месте. Она стояла там, где я ее оставил, и завелась мгновенно. Выйдя на улицу, я отпустил такси. Вернувшись во двор, я осмотрелся более внимательно. Сквозь изгородь от соседей проникал слабый свет. Я увидел, что задняя дверь домика слегка приоткрыта. Открыв ее пошире, я зажег свет в кухне. Дверь была поцарапана вокруг замка, похоже было, что кто-то ее взломал. У меня мелькнула мысль, что взломщик может еще находиться в доме. Нарываться на него мне не хотелось. Взломщики редко идут на предумышленное убийство, но, бывает, убивают внезапно, стоит кому-то вторгнуться без приглашения в их мрачный мир. Я погасил свет и подождал. В доме царила тишина, издали доносилась пульсация шоссе, по которому я приехал. У соседей работал телевизор, передавали последние известия. Несмотря на обыденность этих звуков, я чувствовал почти физическую тревогу. Когда я входил в холл, дыхание мое прерывалось. Наверное я почувствовал его нюхом или шестым чувством. Включив в кабинете свет, я увидел его около покалеченного стола. Он лежал, выщерив мне навстречу зубы, словно маг, окончивший свое выступление. В первую минуту я его не узнал. У него была черная борода, усы и длинные черные волосы, удивительно низко росшие на лбу. Лишь присмотревшись, я увидел, что это скверно подобранный парик, борода и усы также были приклеены. Из-под них выглядывало мертвое лицо типа, велевшего называть себя Элом. Видно, он пришел за своей тысячей долларов. Это был лишний приход. Грудь его рубашки была липкой и мокрой от крови, под ней виднелось несколько колотых ран. Пахло от него спиртным. На внутреннем кармане куртки была этикетка сан-францисской фирмы. Сам карман был пуст, как и остальные. Я приподнял его, чтобы проверить, нет ли бумажника в заднем кармане брюк. Не было. Я проверил по своему блокноту данный им адрес: отель «Под Звездами» у приморского шоссе, ниже каньона Топанга. После этого я оглядел сдвинутый стол, в который он, видимо, залез. Дерево вокруг замка было повреждено, верхняя крышка стола была приподнята. Мне не удалось открыть ее больше, чтобы добраться до ящиков, но под самой крышкой я нашел фотографию молодого мужчины и молодой женщины, на первый взгляд похожих друг на друга. К фотографии была подколота карточка с напечатанным именем и адресом Стенли. Под этим кто-то, видимо он сам, вывел старательным почерком:«Кто видел этих мужчину и женщину? Исходя из свидетельских показаний, они выехали из Санта-Терезы в начале июля 1955 г. и направились в Сан-Франциско в красном „Порше“, зарегистрированном в Калифорнии (номер ХВ1-251). В Сан-Франциско они задержались на одну или две ночи, после чего 6 июля отплыли через Ванкувер в Гонолулу на английском корабле „Свенси Кастл“. За известие о настоящем месте их пребывания ожидает вознаграждение в размере тысячи долларов».Я присмотрелся к фотографиям, подколотым к тексту. У женщины были темные волосы и большие темные глаза, грустно глядящие со старой фотографии, черты ее были мелкими и правильными, за исключением полных, чуть припухших губ. Лицо мужчины, в котором я угадал капитана Броудхаста, не было так однозначно. У него были правильные черты и чуть раскосые глаза, смотрящие твердо и упрямо. Сходство с женщиной при ближайшем рассмотрении оказалось поверхностным. Мужчина словно прятался за своим твердым взглядом, но было видно, что он относится к людям, привыкшим брать, в то время как женщина была из привыкших отдавать. Я вернулся к картотеке. Ее верхний ящик был выдвинут с такой силой, что не задвигался обратно. Он был полон писем, старательно разделенных желтыми карточками. Почтовые штемпели охватывали последние шесть лет. Я вынул одно из последних писем на фирменном бланке Бюро Путешествий Санта-Терезы. Машинописный текст извещал:
«Многоуважаемый господин! Мы проверили по бумагам интересующие вас данные и подтверждаем, что Ваш отец, мистер Лео Броудхаст, заказал двухместную кабину на корабле „Свенси Кастл“, который около 6 июля 1955 года отправлялся из Сан-Франциско до Гонолулу (через Ванкувер). Билеты были выкуплены, но мы не можем утверждать, что они были использованы. С тех пор „Свенси Кастл“ сменил порт прописки и в настоящее время плавает под либерийским флагом. Поиски тогдашнего владельца и капитана судна будут достаточно затруднительны. Желаете ли Вы, чтобы мы предприняли соответствующие шаги?Следом я достал одно из старых писем, написано оно было от руки на бланке церкви в Санта-Терезе пастором преподобным Лоуэллом Райсманом.С уважением Харви Нобл, владелец.»
«Милый Стенли! Твой отец был моим прихожанином лишь постольку, поскольку иногда по воскресеньям посещал мессу, как Ты сам, надеюсь, помнишь. Весьма сожалею, но я вынужден признать, что никогда не был с ним близок и не знал его. Разумеется, мы оба повинны были в этом. Он производил впечатление спортсмена, человека действия, полного энергии, любящего жизнь. Несомненно, таким он остался и в Твоей памяти. Несмотря на то, что я Тебя понимаю и сочувствую Тебе, позволь мне выразить уверенность в том, что Тебе надлежит удовольствоваться этими воспоминаниями и не блуждать более по тому пути, куда Ты свернул вопреки моим советам. Твой отец решился оставить Твою мать и Тебя по причинам, понять которые не сможем ни Ты, ни я. Сердце часто руководствуется соображениями, недоступными рассудку. Мне кажется, не следует сыну слишком углубляться в жизнь своего отца. Кто из нас без греха? Лучше подумай о собственной жизни, Стенли. Не так давно Ты принял на себя супружеские обязанности — я имел счастье обвенчать тебя, и хорошо об этом помню. Твоя жена — прекрасная благородная женщина, и она, безусловно, больше заслуживает твоего внимания, нежели давние несчастья, о которых Ты пишешь. От прошлого нельзя требовать ничего — ни хорошего, ни плохого — кроме того, что уже свершилось. Самое большее, чего мы можем желать, — что оно отступит и освободит нас от себя навсегда. Мы должны дожить до такого освобождения, мы должны согласиться с ним и мы должны облегчать это освобождение окружающим. Что же касается супружеских проблем, о которых Ты говоришь, то, поверь мне, в этом нет ничего необычного. Однако, я хотел бы поговорить об этом с Тобой лично, вместо того, чтобы излагать на бумаге непослушные мысли. А потому — до скорой встречи!»Я взглянул на свежий труп и вспомнил другой, выкопанный сегодня утром в каньоне миссис Броудхаст. Преподобный Райсман дал Стенли хороший совет, однако тот его не послушался. Меня охватило чувство жалости и стыда. Мне не с чего было особо горевать о Стенли, но я был тронут. Я сообразил, что должен уведомить полицию и, не желая прикасаться к телефону в кабинете, вернулся в кухню. Включив свет, я увидел в раковине среди грязной посуды коричневую бутылку из-под виски. Набрав номер участка в Сан-Вэлли, сообщил об убийстве. В течение девяти-десяти минут до их приезда я нашел машину Эла за ближайшим углом. Машина была заперта. Уже слыша полицейскую сирену, я сообразил, что моя собственная машина стоит с включенным мотором и, вернувшись во двор, выключил его. В багажнике у меня лежала соломенная шляпа и я ее надел, чтобы скрыть ссадину на голове. Полицейских я встретил перед домом. На крыльцо соседнего домика вышел его владелец, посмотрел на нас и молча удалился. Я провел полицейских через кухню, обратив их внимание на следы взлома, показал труп и коротко рассказал, как на него наткнулся. Подписав протокол, они позвонили, чтобы приехала следственная бригада, настоятельно напоминая мне, чтобы я не уходил. Я повторил свою историю с некоторыми подробностями капитану в штатском по имени Эрни Шипстад, который был мне знаком с тех времен, когда он был сержантом голливудского участка. Эрни был румяный швед с быстрыми цепкими глазами, запоминавшими все детали кабинета так же точно, как аппарат полицейского фотографа, сделавшего несколько фотографий трупа с бородой и усами и в парике, а потом без них. После этого тело осторожно положили на носилки и унесли. Эрни остался. — Значит, ты думаешь, что он пришел за деньгами? — Весьма вероятно. — И получил нож в брюхо, хотя человек, который обещал ему деньги, мертв… — он взял протянутую мной карточку и прочитал вслух: — «Кто видел этого мужчину и эту женщину?» Ты думаешь, дело именно в этом? — Возможно. — Как тебе кажется, зачем он явился в парике? — Возможны несколько причин. Может, он в розыске? Я бы рискнул побиться об заклад, что так и есть. Эрни кивнул. — Это я проверю. Но возможны и другие причины. — Какие? — Мог вырядиться во все это, собираясь в город. Некоторые типы притворяются длинноволосыми, собираясь по девочкам. Может, он хотел взять деньги и слегка поразвлечься. Я был вынужден признать, что и это не исключено.
Глава 14
Съехав с Сепульведы вблизи Бульвара Заходящего Солнца, я оказался в Пасифик-Палисейд. Крендаллы обитали на улице, поросшей пальмами, в доме, напоминающем тюдоровский замок, с двускатной крышей и ложными контрфорсами, выступающими из стены. Большие окна в стиле всего здания были ярко освещены, словно в доме был бал, хотя единственным звуком, долетавшим до меня, когда я стучал молотком по резным дверям, был шелест ветра в сухих пальмовых листьях. Мне открыла блондинка в черном платье, охватывавшем настолько стройное тело, что в неверном свете я принял ее за Сьюзан. Но когда она наклонила голову, всматриваясь в меня, я смог заметить, что время уже коснулось ее лица и подбирается к шее. Щурясь, она глянула в темноту за моей спиной. — Мистер Арчер? — спросила она. — Да. Мне можно войти? — Прошу вас. Муж вернулся, но он отдыхает… Она провела меня в неуютную гостиную с ослепительной хрустальной люстрой, от которой болели глаза, и незажженным мраморным камином. Мы уселись друг напротив друга в стильных креслах. Женщина приняла красивую безжизненную позу, хотя лицо ее было слегка напряжено. Она казалась одновременно печальной и раздраженной, словно в ее теле жили вместе ангел и черт. — Сьюзан была здорова, когда вы ее видели, мистер? — Была цела, вы ведь хотите знать именно это? — Где она сейчас? — Не знаю. — Вы сказали, что дело весьма серьезно, — она говорила тихо, словно стремясь уменьшить опасность. — Что-то случилось? Я прошу вас все мне рассказать! Сижу у телефона уже третью ночь… — Я знаю. Она наклонилась ко мне, выставив грудь. — У вас есть дети? — Нет, но у моих клиентов они есть. И одного из них забрала с собой Сьюзан. Маленького мальчика по имени Рональд Броудхаст. Вы о нем что-нибудь слышали? Она на минуту задумалась, потом покачала головой. — Кажется, нет… — Отец Рональда сегодня утром был убит. Стенли Броудхаст. Она не среагировала на звук этого имени. Когда я рассказывал ей о событиях прошедшего дня, она сидела, словно ребенок, заслушавшийся сказкой. Только ее руки оторвались от колен и припали к груди — казалось, это два странных существа с красными лапками, двигающиеся помимо ее воли. — Сьюзан не могла ничего такого сделать! У нее ласковый характер, она любит детей. Ни за что не обидела бы она маленького мальчика! — В таком случае, зачем она его похитила? Это ее потрясло. Она смотрела на меня обиженно. Я вырвал ее из сна, в котором протекала ее жизнь. Руки упали на колени. — Должно же быть какое-то объяснение… — Вы знаете, почему она убежала из дому, миссис? — Я не могу… мы оба с мужем не можем этого понять! Все произошло так внезапно! Она поступила в университет в Лос-Анджелесе, у нее было столько интересных занятий на каникулах: теннис, прыжки с трамплина, уроки французского… И внезапно, утром в четверг, когда мы вышли за покупками, она исчезла, не сказав ни слова, даже не попрощавшись… — Вы сообщили в полицию? — Это сделал Лестер. Они сказали, что ничего не могут обещать, каждую неделю пропадает несколько сотен молодых девушек и парней… Я и мысли не могла допустить, что моя дочь будет одной из них! У нее была действительно хорошая жизнь, мы все ей отдавали… Я вновь вернул ее к грустной действительности. — В последнее время вы не заметили в дочери каких-либо серьезных перемен? — В каком смысле? — Перемен в ее поведении. Возможно, спала намного большего обычного? Или намного меньше? Возможно, стала раздражительной и без причин злилась? Или, наоборот, была апатична и перестала за собой следить? — Ничего подобного я не заметила. Сьюзан не употребляет наркотики, если вы это имеете в виду… — Подумайте хорошенько, миссис. В четверг ночью, скорей всего употребив что-то, она прыгнула в портовый бассейн в Санта-Терезе. — С ней был Джерри Килпатрик? — Да. Вы его знаете? — Он как-то был тут. Мы познакомились в Ньюпорт-Бич. Он производил очень милое впечатление… — Когда это было? — Месяца два назад. Они с моим мужем поспорили, и больше он не показывался. Она говорила раздраженно. — О чем они поспорили? — Об этом спросите у Лестера. Как-то не пришлись по вкусу друг другу. — Я хотел бы поговорить с вашим мужем. — Он отдыхает. Эти дни были очень тяжелыми… — Мне очень жаль, но вам придется ему помешать. — Мне не хотелось бы это делать. Понимаете, Лестер уже не молод… Она не двинулась с места. Была из породы тех платиновых блондинок, которые живут в придуманном мире и не могут противостоять ни одной неприятности. Из тех матерей, которые часами ждут у телефона, но не знают, что говорить, когда он, наконец, зазвонит. — Ваша дочь вышла в море с несовершеннолетним малышом. Ее подозревают в похищении и убийстве. А вы не хотите беспокоить ее отца! — я встал и распахнул дверь гостиной. — Если вы не позовете мужа, я найду его сам! — Ну, если вы настаиваете… Когда она миновала меня в дверях, я почти физически ощутил в ее теле лед, отразившийся во всей этой комнате, с ее ослепительной люстрой, напоминающей гроздь застывших слез и белым мраморным камином, напоминавшим надгробье. Даже цветы в вазах были пластиковые, без запаха, излучающие мертвую ауру искусственности. Лестер Крендалл вошел в комнату так, словно он, а не я был гостем. Это был приземистый мужчина со стальной сединой в волосах и бакенбардах, охватывающих его несколько помятое лицо, словно пинцет экспонат. У него была улыбка человека, желающего нравиться. Руку он пожал крепко и я заметил, что у него большая, деформированная рука со следами тяжелого физического труда — припухшими суставами и твердыми мозолями. Всю жизнь гнул спину, — подумал я, — чтобы получить эти хоромы, и чтобы его дочь одним движением отказалась от них… На нем был богатый атласный алый халат поверх нижней рубашки и брюк. Порозовевшее лицо и влажные волосы говорили о том, что он только что принимал ванну. Я попросил прощения, что помешал, но он нетерпеливо отмахнулся. — Поверьте мне, мистер, я готов в любое время ночи вскочить! Кажется, вам что-то известно о моей девочке? Я вкратце рассказал ему все, что знал. Под ударами моих слов его лицо словно набухало. Но он смог не показать страха, хотя глаза его наполнились слезами. — Она не сделала бы всего этого просто так, — сказал он. — Сьюзан умная девочка. Я не верю, что она употребляет наркотики! — Вы можете верить или нет, но факты от этого не меняются, — отрезал я. — Вы не знаете ее. Я провел весь вечер, бродя туда-сюда по Сансет-Стрип. И получил понятие о том, что происходит с современной молодежью. Но Сьюзан не такая! Она всегда была очень дисциплинированной. Он тяжело опустился в одно из стильных кресел, словно этот итог долгого вечера исчерпал его силы. Я сел напротив. — Давайте не будем спорить, — сказал я. — Один хороший след стоит больше, чем все теории в мире. — Святая правда! — Не могу ли я посмотреть записную книжку Сьюзан? Кажется, она у вас? Он поднял взгляд на жену, стоящую возле него. — Ты не принесешь, мамочка? Она на столе в библиотеке… Когда она вышла, я сказал Крендаллу: — Прежде чем дело доходит до критического состояния, как у вас, семья обычно замечает нечто настораживающее. У Сьюзан в последнее время не было неприятностей? — Абсолютно никаких! В ее жизни вообще не было неприятностей, если хотите знать. — Возможно, она пила? — Она не любит спиртного. Я иногда давал ей попробовать из своей рюмки, только кривилась… Он скривился сам. Это придало его лицу испуганное выражение. Я не знал, вспомнил ли он о чем-то или же старался о чем-то думать. — Как ваша дочь проводит свободное время? — Мы очень дружная семья, — заявил он, — много времени проводим вместе. У меня несколько отелей на побережье и мы втроем часто устраиваем такие небольшие пикники, совмещая приятное с полезным. Кроме того, у Сьюзан, разумеется, много занятий помимо учебы: теннис, прыжки с трамплина, французский… Он был похож на человека с завязанными глазами, пытающегося ощупью отыскать несуществующую девушку. Для меня начинало кое-что проясняться. Обычная проблема — искусственно создаваемый мир настолько тяготит юные души, что они ищут малейшую возможность побега в реальную жизнь. Или в наркотики. — Разве Сьюзан много времени проводит на Сансет-Стрип? — Простите, мистер, ну вы и скажете! Да она никогда там не была! По меньшей мере, мне об этом неизвестно. — Так почему же вы ее там искали? — Мне подбросил эту мысль один полицейский. Он сказал, что это — пристань пропавших девушек и, может, я найду ее там… — С какими парнями ваша дочь встречается? — Она не слишком интересуется парнями. Была несколько раз на частных вечеринках, разумеется, под присмотром старших. И уже несколько лет она посещает уроки танцев — бальных и современных. А что касается гуляний с мальчиками, то, честно говоря, я против этого. При нынешних нравах, вы сами понимаете, мистер… Она встречается и дружит в основном с девушками… — А Джерри Килпатрик? Я слышал, что он наведывался к ней… Крендалл покраснел. — Да, он был тут один раз, где-то в июне. Они с Сьюзан очень живо общались, но замолкли, стоило мне войти в комнату. Мне это не понравилось. — Кажется, дошло до ссоры? Он внимательно посмотрел не меня. — Откуда вы знаете? — От вашей жены. — Женщины всегда болтают лишнее. Да, мы поговорили. Мне хотелось понять его взгляды на жизнь, и я дружески спросил, что он намерен делать в жизни, а он ответил мне, что не забивает этим себе голову, как-то да сложится… Этот ответ меня не удовлетворил, и я спросил, что же будет со страной, если все станут придерживаться такой позиции. Он ответил, что все уже случилось. Не знаю, что он имел в виду, но тон мне не понравился. Я сказал, что ежели его взгляды таковы, то он может идти и больше не показываться в моем доме. Он тявкнул, что сделает это с удовольствием, засранец! Ну, он ушел и действительно больше не возвращался. Бог с ним, невелика потеря. Лицо Крендалла было темно-красным, на висках пульсировали жилы. В моей голове также пульсировала кровь. — Жена считает, что я был неправ и поступил плохо, — продолжил он. — Вы же знаете женщин, мистер! Если девушка не вышла замуж или, по крайней мере, не обручилась к восемнадцати годам, они решают, что останется старой девой, — он склонил голову, словно поймал какой-то непонятный мне сигнал. — Интересно, что мамочка столько времени делает в библиотеке… Когда он встал и открыл двери в холл, я пошел за ним. Его движения были тяжелыми и медленными, словно его плечи уже придавила тревога, еще не допускаемая до рассудка. Из-за дверей библиотеки слышался женский плач. Миссис Крендалл стояла, прижимаясь лицом к пустым полкам, и рыдала в голос. Крендалл шагнул к ней и принялся успокоительно гладить ее по сотрясавшемуся плечу. — Не плачь, мамочка! Мы найдем и вернем ее… — Нет, — она потрясла головой. — Сьюзан никогда сюда не вернется, мы права не имели ее сюда привозить! — Что с тобой?! — Здесь для нас не место. Все кроме тебя понимают это! — Но это не так! У меня на счету больше, чем у кого бы то ни было на этой улице. Большинство соседей я могу купить и продать! — Что нам в том счете! Мы здесь, словно рыбы без воды. У меня ни одной близкой души на всей улице. И у Сьюзан тоже… Он взял ее тяжелыми ладонями за плечи и повернул лицом к комнате. — Что ты выдумываешь, мамочка! Все кланяются и улыбаются нам, когда мы проезжаем. Все знают, кто мы и чего мы стоим! — Может, и знают. Но ни мне, ни Сьюзан от этого не легче. — В чем же вам не легче? — В жизни, — сказала она. — Я притворялась, что все в порядке. И вот оказалось, что это не так… — Все опять образуется, я обещаю тебе! Все будет о'кей! — Никогда не было о'кей! — Неправда! Ты отлично знаешь, что было… Она принялась резко качать головой, Крендалл ладонями придержал эти движения, словно это был просто нервный тик. Он откинул ей волосы со лба, чистого и ровного, несмотря на залитое слезами лицо. Она оперлась на него, позволяя поддерживать себя, ее голова неподвижно застыла на его плече, не замечая моего присутствия, лицо было лицом женщины, утонувшей в собственной жизни. Обнявшись, они вышли в холл, оставив меня в библиотеке одного. В углу на столике лежала открытая маленькая записная книжка. Я сел и принялся просматривать ее. На красной сафьяновой обложке золотом было вытеснено: «Адреса». На первой страничке неустоявшимся почерком хозяйки было написано: «Сьюзан Крендалл». В книжке были адреса и телефоны трех девушек и одного молодого человека — Джерри Килпатрика. Я понял, о чем плакала мать Сьюзан. Эта семья была одиноким трио, живущим, словно актеры, в голливудских декорациях. Теперь их осталось только двое для поддержания игры. В библиотеку вошла миссис Крендалл, снова изумив меня. Она успела умыться, причесаться и накраситься мгновенно и претенциозно. — Прошу прощения, — сказала она, — я не хотела расклеиться… — Этого никто не хочет. Но иногда это к лучшему. — Не для меня и не для Лестера. Возможно, это и незаметно, но он очень тонкий и ранимый человек. И очень любит Сьюзан. Она подошла к столику, печаль витала вокруг нее, словно запах духов. Она принадлежала к тем редким существам, которые не утрачивают женственности в любых обстоятельствах. — У вас разбита голова… — произнесла она. — Голову мне разбил Джерри Килпатрик. — Признаюсь, я ошиблась в Нем. — Я тоже, миссис. Что будем делать с Сьюзан? — Не знаю… — она стояла надо мной, со вздохом листая пустые страницы записной книжки. — Я говорила со всеми ее соученицами. С теми, которые записаны здесь, и с другими. Она не дружила по-настоящему ни с одной из них. Ходили вместе в школу, играли в теннис — и это все… — Это не жизнь для восемнадцатилетней девушки… — Я понимаю. Я пыталась устраивать для нее разные встречи, но из этого ничего не вышло. Она боялась. — Чего? — Не знаю. Но это был самый настоящий страх. Я все время боялась, что она убежит из дому. И вот это случилось… Я спросил, не покажет ли она мне комнату Сьюзан. — Хорошо, но не говорите об этом Лестеру, он рассердится. Она проводила меня в большую комнату, раздвижные стеклянные двери которой выходили во внутренний дворик. Несмотря на размеры, комната производила впечатление тесной. Мебель цвета слоновой кости с золотыми украшениями соседствовала со стереосистемой, дамским столиком, телевизором и кремовым телефоном. Это наводило на мысль о королевском узнике, который вынужден провести всю жизнь в одном помещении. На стенах висели абстрактные плакаты и фотографии мужских рок-групп, как бы подчеркивая царящую в комнате тишину. Не было ни одной фотографии, ни одного следа людей из плоти и крови, с которыми девушка была знакома. — Как видите, мистер, — сказала ее мать, — мы все старались дать ей. Но ей не это было нужно… Она раскрыла дверцу шкафа, на меня пахнуло запахом душистых саше. Тесно висящие рядом платьица и плащики напоминали колонну марширующих девушек. Свитерков и гольфов, заполняющих комод, хватило бы для того, чтобы одеть девичий интернат. Из ящика туалетного столика высыпалась косметика. На кремовом письменном столике лежала открытая телефонная книга. Я сел в мягкое кресло и зажег лампочку над столом. Книга была открыта на желтых страницах там, где помещались рекламы гостиниц, и в правом нижнем углу страницы находилась реклама отеля «Под Звездами». Это не могло быть случайностью. Я поделился своим открытием с миссис Крендалл, но ей это ни о чем не говорило. Описание Эла также. Я попросил у нее какую-нибудь недавнюю фотографию Сьюзан. Она проводила меня в комнатку, которую называла «комнатой для рукоделия», и достала цветную фотографию. Со снимка смотрела юная блондинка, выглядевшая так, словно она никогда не утратит молодости и невинности, никогда не состарится и не умрет. — Когда-то так выглядела и я… — сказала ее мать. — Вы и сейчас поразительно похожи. — Нужно было видеть меня, когда я была школьницей. Это не была пустая похвальба, сказанное словно разбавило ее холодную благовоспитанность каплей оживления. — Мне жаль, что я не знал вас тогда, — поклонился я. — Где вы посещали школу? — В Санта-Терезе. — Не поэтому ли Сьюзан поехала туда? — Вряд ли. — У вашей семьи нет там каких-либо родственников? — Уже нет, — она сменила тему. — Если вы узнаете что-нибудь о Сьюзан, мистер, вы дадите нам знать? Я обещал, а она, словно заключая сделку, вручила мне фотографию. Я спрятал ее в книжку в зеленой обложке и вышел. Тени пальм, словно брызги темного вина, лежали на асфальте и на капоте моего автомобиля.Глава 15
Мотель «Под Звездами» стоял на узкой, густо застроенной полоске суши между автострадой и океаном, задняя часть его покоилась на сваях. Рядом находилась работающая всю ночь станция техобслуживания и ее огни освещали желтую облицовку мотеля, имитирующую камень и выцветшую табличку «Свободные номера» на дверях администраторской. Я вошел внутрь и надавил на кнопку звонка на конторке. Появился, тяжело шаркая ногами, мужчина с помятым и заспанным лицом. Исподлобья он оглядел меня. — Одно- или двухместный? Я ответил, что ищу одного человека и начал описывать Эла. Он прервал меня недовольным взмахом грязной головы. Закипавший в нем гнев поднялся к горлу и он чуть не поперхнулся. — Вы не имеете права будить меня среди ночи! Это коммерческое заведение! Я положил на конторку два долларовых банкнота. Он проглотил злость и сгреб деньги. — Спасибо. Ваш коллега живет с женой в седьмом. Я показал ему фотографию Сьюзан. — Она здесь была? — Возможно. — Или вы видели ее, или нет. — А за что ее ищут? — Ни за что. Она сбежала из дому. — Вы ее отец? — Друг семьи, — ответил я. — Ну так что, она здесь была? — Кажется была дня два назад. С тех пор я ее не видел. В конце концов, — он криво усмехнулся, — за два доллара вы узнали достаточно. Я оставил его и двинулся вдоль огражденной балюстрадой галереи. Волны прилива меланхолично ударяли о сваи. Неоновые буквы станции техобслуживания дрожали на море, словно обгоревшее пятно. Когда я постучал, на двери загрохотала бляшка с цифрой семь. Узкая полоска света, обрисовывающая дверь, несколько расширилась. Увидев меня, женщина за дверью хотела ее захлопнуть, но я всунул локоть и плечо в щель и вошел. — Вали отсюда! — сказала она. — Я хочу задать только пару вопросов. — А у меня как раз потеря памяти! — казалось, она всерьез относилась к своим словам. — Иногда я не знаю, как меня зовут. Голос ее был мертв, лицо лишено выражения. Лишь в глазах и в уголках губ мелькали следы позабытой мимики. Она была молода и стара одновременно. Куталась в пикейный розовый халат, так что я не понимал, кто она — хорошо законсервированная женщина или преждевременно угасающая девушка. Глаза ее были цвета мрака в углах комнаты. — А как тебя зовут? — Называй меня Элегантка! — Офигенное имя! — Спасибо. Как-то пришло мне в голову, когда я чувствовала себя на сто два. Давно уже себя не чувствую. Она оглядела комнату, словно во всем было виновато окружение. Скомканные простыни валялись на полу, на комоде между надкусанных гамбургеров стояли пустые бутылки, на креслах был развешан ее гардероб. — Где Эл? — спросил я. — Он должен был вернуться уже давно. Но вот нету… — Как его фамилия? — Он велел называть себя Эл Нестерс. — А откуда он? — Этого я не должна говорить. — Почему? Она сделала какой-то неопределенный нервный жест. — Что это ты себе воображаешь? Не слишком ли много ты хочешь знать? Отвечать на это я и не пробовал. — Он давно уехал отсюда? — Больше двух часов. Точнее не знаю. Никогда не замечаю времени. — Он надел парик, усы и бороду перед уходом? Она смерила меня понимающим взглядом. — Ничего такого он не носит. — Или ты об этом не знаешь… На ее лице мелькнула тень заинтересованности, возможно, даже раздражения. — Что такое? Эл меня пробросил? — Возможно. Когда я его вечером видел, у него был длинный черный парик в комплекте с усами и бородой. — Где ты его видел? — В Нортридже. — Это ты ему обещал деньги? — Нет, но я действую от имени того человека. В этом была доля правды — ведь я работал на жену Стенли Броудхаста. Я чувствовал себя посредником между двумя привидениями. В ее глазах вновь мелькнула заинтересованность. — Ты привез эту тысячу? — Ну, не столько… — Можешь мне оставить то, что привез. — Мне так не кажется. — Хотя бы чтоб хватило на жратву… — Это сколько же? — Двадцать долларов удовлетворит меня на сегодня и на весь завтрашний день. — Я подумаю. Но я не уверен, что Эл развязался с обязательствами… — Ты отлично знаешь, что развязался, если ты в этом сидишь. Он уже два дня ждет прибыли. Сколько еще ждать? Я должен был бы ответить: до Судного Дня. Но говорить этого я не хотел, а потому ответил: — Мне не кажется, что эта услуга стоит кусок… — Не заливай! Так было написано, — ее мутные глаза сузились. — А ты и в самом деле действуешь от имени этого надутого пузыря? Как его там, Броудмен? — Броудхаст. Стенли Броудхаст. Она расслабилась на краю кровати. Не дожидаясь, пока в ней снова пробудятся подозрения, я показал ей фотографию, полученную от матери Сьюзан. Она разглядывала ее с выражением зависти и признания. — Когда-то я была такой же хорошенькой… — сказала она, возвращая фотографию. — Разумеется, Элегантка! Это прозвище было ей приятно. Улыбнулась. — И не так давно, как тебе кажется. — Я верю. Ты не знаешь эту девушку? — Видела ее раза два. — Давно? — Кажется, недавно. Время у меня страшно путается. Столько всего… Она была здесь на этой неделе. — И что делала? — Ну, об этом спроси Эла. Он велел мне выйти из комнаты и подождать в машине. Хорошо, что я не ревнива. Это необходимо признать! — Думаешь, Эл переспал с ней? — Возможно. От него всего можно ожидать. Но главное, он хотел ей развязать язык. Велел мне подсыпать ЛСД в кока-колу, чтобы она расклеилась. — О чем она говорила? — Откуда мне знать? Эл забрал ее куда-то и больше я ее не видела. Речь шла, видимо, о деле этого Броудмена… Броудхаста… Эл ни о чем другом не думает всю неделю. — В какой день это было? В четверг? — Не помню… Сейчас попробую вспомнить… — ее губы двигались в такт счету, словно между тем днем и нынешним проходила смена часовых поясов. — В воскресенье мы выехали из Сакраменто, это я хорошо помню. Эл поехал в Сан-Франциско ответить на объявление. Ночевали мы там, а в понедельник приехали сюда… А, может, во вторник?.. Еще раз — какой сегодня день? — Вечер субботы. Собственно, уже утро воскресенья. Она принялась считать на пальцах. Сменяющие друг друга ночи и дни тенью ложились на ее лицо. — Кажется, Эл поймал этого Броудхаста в среду. Вернулся и сказал, что мы можем махнуть за границу самое позднее в субботу… — она глянула на меня неожиданно враждебно. — Где эти деньги? Что с ними происходит? — Их не заплатили. — И когда мы их получим? — Не знаю. Я даже не знаю, что Эл должен был сделать за эти деньги. — Самое простое, — сказала она. — Речь шла об этом типе с бабой. Эл должен был указать, где они есть. Это ты должен знать, если работаешь на Броудхаста. — Броудхаст мне не исповедуется. — А объявление в «Кроникл» ты видел? — Нет. У тебя оно есть? Я поторопился, ее лицо стало недоверчивым. — Может, есть, а может, нет… Что я за него получу? — Что-нибудь получишь, обещаю. Но если объявление было напечатано в «Сан-Франциско Кроникл», то его видели, по меньшей мере, миллион человек. Можешь показать и мне. Она взвесила то, что я ей сказал, после чего вытащила из-под кровати набитую сумку, открыла ее и дала мне газету, потертую в местах сгиба. Объявление занимало две колонки высотой сантиметров пятнадцать. Ниже уже виденных мною у Стенли Броудхаста фотографий следовал несколько измененный текст: «Кто может опознать этих мужчину и женщину? Они приехали в Сан-Франциско на машине около 5 июля 1955 года и назывались мистер и миссис Ральф Смит. Отсюда они, скорей всего, отплыли через Ванкувер на Гонолулу на корабле „Свенси Кастл“, вышедшем из Сан-Франциско 6 июля 1955 года. Однако, могут проживать до настоящего времени в районе залива Сан-Франциско. Тысяча долларов — за информацию, которая поможет установить место настоящего проживания этой пары». Я повернулся к женщине, просившей называть себя Элеганткой. — Ну, и где же они? — Ты меня спрашиваешь? — она пожала плечами так энергично, что халат распахнулся, она запахнула его потесней на груди. — Хотя я, кажется, видела эту женщину… — Когда? — Это надо вспомнить… — Как ее имя? — Эл не сказал мне. Он вообще ничего мне не говорит. Но мы заезжали к ней домой, когда ехали сюда. Я видела ее лицо в дверях. Конечно, она постарела, но я совершенно уверена, что это была она, — она задумалась. — А может и нет… Кажется, это она дала Элу газету… — С объявлением? — Да. Как-то не складывается, да? Может, бреханул? А может, у меня крыша едет… — Ты можешь сказать, где находится этот дом? — Это будет стоить, — ответила она. — Сколько? — Как в объявлении — тысячу. Эл меня прибил бы, если бы я взяла меньше. — Эл не вернется. Она нашла глазами мои глаза и не отвела взгляд. — Он умер, да? — Да… Она сжалась на краю кровати, словно известие о смерти Эла дохнуло на нее холодом. — Я знала, что мы не доберемся в эту Мексику… — она бросила на меня ледяной злобный взгляд, словно лишенный яда уж. — Это ты его прикончил? — Нет. — Легавые? — С чего это тебе пришло в голову? — Эл был в бегах… — она оглядела комнату. — Мне надо убираться отсюда… Но она не двинулась. — Откуда сбежал Эл? — Смотался из тюрьмы. Когда-то он сказал мне это по пьянке. Надо мне было его бросать пока не поздно… — она вскочила и огляделась тревожно. — А что с моим «Фольксвагеном»? — Думаю, легавые наложили на него лапу. — Но мне надо выбираться отсюда… Возьми меня с собой! — Нет. Ты можешь сесть в автобус. Она некоторое время обзывала меня, но это не произвело большого впечатления. Когда я двинулся к двери, она побежала за мной. — Сколько ты можешь дать? — Ну, не тысячу. — А сотню? Мне хватило бы, чтобы добраться до Сакраменто… — Ты из Сакраменто? — Там живут мои родители, но они не желают меня знать. — А Эл? — У него нет родителей, он вырос в приюте. — Где? — В каком-то городке на север отсюда. Мы заезжали туда по дороге и он показывал мне приют. — В приют вы заходили? — Ничего ты не понимаешь, — заявила она покровительственно, — он показал мне приют, когда мы проезжали мимо. Аостанавливались мы в городе, чтобы добыть денег на бензин и на жизнь. — В каком городе? — В одном из этих Санта… Кажется, в Санта-Терезе. — Как вы добыли деньги? — Эл выдурил их у одной старухи, она дала ему двадцать долларов. У Эла свои методы для старых дамочек. — Ты могла бы ее описать? — Черт ее знает… Такая трухлявая бабенка в стареньком домике на маленькой улочке… Улочка была даже красивая — вся в цветущих фиолетовых деревьях… — Жакарандах? Она кивнула. — Да, в цветущих жакарандах… — А эту женщину звали не миссис Сноу? — Кажется, да… — А та женщина из объявления? Где живет она? На ее лице появилось выражение идиотской хитрости. — Это стоит денег, в том-то все и дело. — Я дам тебе пятьдесят долларов. — Покажи! Я достал бумажник и дал ей банкнот, полученный в качестве премии от Фран Армистид. Я был, пожалуй, рад избавиться от него, хотя и на этот раз почувствовал нечто унизительное для обеих сторон. Словно заплатил первый взнос за этот номер и его обитательницу. Она поцеловала бумажку. — Ты упал с неба! Я выберусь из этой дыры! Но комнату она оглядела так, словно это был кошмар, повторяющийся в ее снах бесконечно. — Ты хотела рассказать мне, где живет женщина из объявления. — Хотела? — она казалась встревоженной. Помолчав, нехотя сказала: — Она живет в таком большом старом доме в лесу. — Выдумываешь? — Не выдумываю. — О каком лесе ты говоришь? — Где-то на Полуострове. Я не обращала большого внимания на дорогу. Была в отключке после эйнштейновского сеанса. — Эйнштейновского сеанса? — Угу… Это когда человек долетает до конца галактики, до самой последней звезды, где кончается космос… — И где же на Полуострове? Она потрясла головой, как трясут остановившиеся часы. — Не помню… Столько этих мест, одно за другим… Я не помню, где именно… — Как выглядит дом? — Он был очень старый, двухэтажный… нет, трехэтажный… У него две круглые башенки, по одной с каждой стороны… Она подняла руки и помахала ими. — Какого он был цвета? — Кажется, такой серый… Он казался серо-зеленым между деревьями. — Какими деревьями? — Дубами, — сказала она. — И соснами… Но в основном дубами. Я с минуту подождал. — Что ты еще помнишь? — Наверное, это все. На самом деле меня там не было, понимаешь? На самом деле я была где-то возле Арктура и смотрела сверху… Ага! Между деревьев бегал громадный пес. Дог. Он лаял достаточно грозно… Демонстрируя, она залаяла басом. — Пес был из этого дома? — Не знаю… Наверное, нет. Да, помню, я подумала, что он похож на потерявшегося. Это тебе что-то дает? — Не знаю. В какой день это было? — Кажется, в воскресенье… Я говорила, что мы выехали из Сакраменто в воскресенье, правда? — Маловато за пятьдесят долларов… Она смутилась и испугалась, что я отниму у нее деньги. — Если хочешь, я могу переспать с тобой… Не дожидаясь моего ответа, она встала и сбросила розовый халат на пол. Тело у нее было юным с высокой грудью и узкой талией, она казалась даже хрупкой. Однако, плечи и грудь покрывали синяки, словно ордена за верную службу. Это была преждевременно угасшая девушка. Она подняла на меня глаза. Уж не знаю, что она прочла на моем лице, однако произнесла: — Эл меня немного поколотил. Он был жутко голодным после тюремного поста. Кажется, ты меня не хочешь, да? — Спасибо тебе. У меня был тяжелый день… — И ты меня с собой не возьмешь? — Нет. Я дал ей свою карточку и попросил, чтобы позвонила за мой счет, если что-нибудь вспомнит. — Вряд ли, — сказала она, — у меня память, как сито… — Ну, если тебе нужна будет помощь… — Помощь мне нужна всегда. Но ты обо мне больше и слышать не захочешь… — Ну, как-нибудь переживу. Она положила руки мне на плечи, приподнялась на цыпочках и мазнула по моим губам своими, грустными и безвольными. Выйдя, я сложил объявление Стенли Броудхаста и вместе с книжкой в зеленой обложке сунул в багажник своей машины. После этого вернулся к себе, в Западный Лос-Анджелес. Перед тем, как лечь в постель, я позвонил по телефону, где принимали сообщения для меня. Ночная дежурная сообщила, что звонил Эрни Шипстад. Мужчина, труп которого я нашел в доме Стенли Броудхаста, сбежал недавно из федеральной тюрьмы в Фолсоме. Это был рецидивист по имени Элберт Свитнер, впервые был арестован в Санта-Терезе в Калифорнии.Глава 16
Была глубокая ночь, склоняющаяся к рассвету. Я нанес своей бедной голове крепкий удар посредством стакана виски и отправился спать. В тяжелом сне, овладевшим моим отупелым сознанием, я был должен как можно скорее куда-то попасть, но когда вышел, обнаружил, что у моей машины нет колес, нет даже руля. Я сидел в ней, как улитка в скорлупе, и обозревал ночь, текущую вокруг. Проснулся я, когда свет, проникающий через жалюзи, начал сереть, а потом белеть. Лежа, я прислушивался к пробуждающемуся уличному движению. Чирикнуло несколько птиц. Когда окончательно рассвело, вокруг принялись кружить и падать на подоконник сойки, о которых я совсем позабыл. От их крикливого напоминания о себе меня проняло дрожью. Я сбросил одеяло, встал и оделся. В кухонном шкафчике оставался один пакетик арахиса, я бросил горсть за окно и наблюдал, как сойки шмыгают вниз. Мне казалось, что я просматриваю с конца голубую киноленту, возвращающую время вспять. Не хватало только главного действующего лица. Я выбрился, вышел позавтракать и больше не возвращался. За много миль до Санта-Терезы, раньше, чем я ожидал, над автострадой расцвел огонь. Он распространялся на юго-восток вдоль линии холмов, черных от прошедшего пламени. Однако влажный ветер, налетевший ночью с океана, отогнал огонь от прибрежной равнины и города и продолжал дуть. Там, где автострада изгибалась дугой над берегом, были видны белые гребни пены и слышалось тяжкое дыхание прибоя. Я остановился возле летнего домика Армистидов. Волны были высокими, пенные гребни заливали весь пляж и ударяли о сваи, на которых стоял дом. Я постучал в центральную дверь, открыла Фран Армистид в мужской пижаме. Ее лицо было припухшим со сна, волосы торчали, словно птичьи перья. — Мы знакомы? — спросила она без враждебности. — Арчер, — напомнил я. — Пригнал вчера вашу машину, миссис. Мы вместе бежали от пожара. — А-а, разумеется… Это забавно — побег, не так ли? — В первый раз, пожалуй. Ваш муж дома? — В данный момент нет, он спешно ушел. — Вы не знаете, куда, миссис? — Наверняка на пристань. Он слишком близко к сердцу принял эту историю с яхтой. Когда утром позвонил мистер Килпатрик, он еще не знал о том, что «Ариадну» украли. — Значит, никаких известий об «Ариадне» нет? — Когда он выходил, не было. Роджер страшно зол на юного Килпатрика. Даже не знаю, что он с ним сделает, когда тот попадет ему в руки… — Они были очень близки? Она окинула меня неприязненным взором. — Не так, как вы подумали. Роджер слишком мужчина… Ее зазнобило, и она обхватила руками плечи. Я подъехал к пристани и оставил машину на почти пустой стоянке. Было еще очень рано. Сквозь сетчатую загородку было видно, что место «Ариадны» пустует. На причале в напряженной позе стоял, всматриваясь в море, Роджер Армистид. Мне показалось, что он сознательно позирует. Рядом с ним, лицом ко мне, стоял Брайан Килпатрик. Казалось, они незнакомы, но в то же время болезненно связаны нахождением рядом друг с другом, словно поссорившись. Килпатрик заметил меня первым, подошел и впустил меня за ограду. Он был одет так же, как вчера. Кажется, спал в одежде или пытался спать. — Предупреждаю вас, — сказал он, — Армистид в отвратительном настроении. Он считает, что во всем виноват я. Господи! Да я же практически не видел Джерри в последние месяцы! Он совершенно вышел из-под моего контроля. Это, если уж говорить всерьез, Армистид имел на него влияние. Я совершенно не чувствую себя ответственным… Но он тяжело двигал плечами, словно бремя грехов сына лежало на них. — Как вы думаете, куда Джерри мог поплыть? — Понятия не имею, я не моряк. Собственно, это было одним из поводов, по которым Джерри занялся морским делом. Если бы я был яхтсменом, он, наверное, занялся бы гольфом… В течение ночи Килпатрик постарел, его голос был надтреснут. — На юг или на север он направился? — спросил я. — Скорей на юг, эти воды он знает. Возможно, на какой-то из островов. Он указал на острова, вырисовывающиеся на горизонте, как огромные сапфировые рыбы. На двухсотмильном отрезке воды между ними и берегом не было ничего. — Вы сообщили шерифу? Он смешался. — Еще нет. — Но вы обещали поговорить с ним вчера. — Честное слово, я старался. Он все время находился в районе пожара. Он и сейчас там… — Но кто-то же его замещает. — Да, есть помощники. Но у всех мысли только о пожаре. Вы же понимаете, что это настоящая катастрофа… — Джерри тоже грозит катастрофа. — Вы можете не напоминать мне об этом. Это мой сын, — он глянул на меня краешком глаза. — Крендалл опять появился, сегодня перед рассветом. Кажется, вы были у него… — Что он говорил? — Во всем винит Джерри. Разумеется, парни всегда виноваты, если дело касается девушки! Если верить тому, что он говорит, у них до сих пор не было никаких хлопот с дочкой. Поверить в это трудно… — Кажется, Крендалл в это верит. Они с женой оба чуть-чуть не от мира сего… Перед моими глазами возник образ Сьюзан — сначала одной в своей кремовой комнате, потом — с Элом Свитнером в отеле «Под Звездами». — Я обижен на вас за то, что вы поехали к Крендаллу, мистер, — раздраженно заявил Килпатрик. — Крендалл может, если захочет, устроить мне неприятности. — Мне очень жаль, но я вынужден расследовать свое дело. — Так значит, это ваше дело? — Я охотно поделюсь им с вами, мистер. Если вы меня минуточку подождете, мы могли бы вместе поискать вашего друга шерифа. Что вы скажете на это? — Я согласен на все. Я оставил его у ворот, а сам подошел к Армистиду. Он медленно повернулся, когда я обратился к его спине. Он был грустен и зол, но старался не показать этого. На нем была рыбацкая шапка и спортивный блейзер с цветной косынкой на шее. — Почему вы не предупредили меня вечером? Теперь мы можем больше не увидеть «Ариадну»… — это прозвучало так, словно он говорил об утраченной женщине или женском идеале. — Она может быть уже в ста милях отсюда. Или на дне… — Вы поставили в известность береговую охрану? — Да. Они обещали иметь в виду, но, честно говоря, розыск украденных яхт не входит в их обязанности… — Это не обычная кража, — сказал я. — Вы знаете, что на судне находится девушка и маленький мальчик? — Килпатрик говорил мне. Он прикрыл глаза, словно увидев что-то неприятное, потом протер их кончиками пальцев и снова повернулся ко мне спиной. Море тяжелыми зелеными волнами переваливалось через волнолом, вода с плеском поднимала и опускала причал под нашими ногами. Мир изменился, словно один отсутствующий винтик расстроил и раскачал все. Армистид отошел в конец причала, я двинулся за ним. Он был замкнутым человеком, но мне казалось, что вот-вот может разоткровенничаться. — Кажется, вы дружили с Джерри, мистер? — Дружил… Я не хочу об этом говорить. Это было неудивительно. — Мне не странно, что вы на него сердитесь. У меня к нему тоже имеется счет — он стукнул меня вчера револьвером по голове, похоже, тридцать восьмой калибр… Поколебавшись с минуту, он ответил: — У меня был этот калибр на яхте. — Видимо, он взял его с собой? — Допускаю, но я не могу за это отвечать. — То же самое говорит Килпатрик. Никто не согласен отвечать. А мне нужны мотивы, которыми руководствуется Джерри. Как вы думаете, что он собирается делать? — Ничего. На мой взгляд, это чистый вандализм! — Надеюсь, вы ошибаетесь. — Он обманул мое доверие! — он сказал это так, словно был потрясенным моряком, достигшим края плоской земли. — Я доверил ему яхту, позволил жить на ней все лето… — А почему, собственно? — Ему нужен был какой-то угол. Я имею в виду не только спальное место. Ему нужно было место в жизни. Мне казалось, что море может стать таким местом, — он сделал паузу. — Я сам в возрасте Джерри мечтал о море, шатание возле яхт было моим главным занятием, если хотите знать. На суше я не мог найти себе место так же, как Джерри. Единственной моей мечтой было вырваться в море, — он обвел широким жестом горизонт, — остаться один на один с ветром и водой. Вы понимаете, мистер, — небо и я… Как большинство замкнутых и нервных людей, Армистид тяготел к старомодным поэтическим образам. Я решил ковать железо, пока горячо. — Где вы жили, пока были мальчиком? — Возле Ньюпорт-Бич. Там я познакомился со своей женой, я занимался яхтой ее первого мужа. — Кажется, Джерри познакомился с Сьюзан Крендалл в Ньюпорт-Бич? — Возможно. Мы заплывали туда в июле. Я показал ему фотографию девушки, но он покачал головой. — Насколько мне известно, он никогда не водил девушек на судно. Ни эту, ни какую другую… — До прошлого четверга. — Похоже, что так. — Собственно, что произошло в ночь с четверга на пятницу? Мне хотелось бы получить более ясное представление об этом деле… — Мне тоже. Насколько я мог понять портовые сплетни, девушка была под влиянием чего-то. Влезла на мачту и прыгнула в воду, чуть не разбилась. Это было в пятницу под утро. — Я слыхал, что Джерри употребляет наркотики. Его лицо закаменело. — Этого я не знаю. — Это подтвердил его отец. Армистид глянул в сторону ворот. Килпатрик стоял там, где я его оставил. — Многие люди употребляют наркотики… — проговорил он. — Это может иметь значение. — Ну ладно. Я старался его выгородить. Он действительно употребляет тонизирующие средства и наркотики. Собственно, это один из поводов, по которым я позволил ему поселиться на яхте. — Не понимаю. — Мне казалось, что живя на яхте, он не попадется. И, может, бросит… Его лицо снова погрустнело. — Вы любите этого парнишку, мистер? — Мне хотелось заменить ему отца или старшего брата. Понимаю, что это звучит глупо. Но, не считая наркотиков, он казался мне славным парнишкой. Почему вы придаете им такое значение? — Боюсь, что эта девушка, Сьюзан, была не в себе. И неизвестно, не убила ли она вчера одного человека. Вы слышали об убийстве? — Нет, не слыхал. — Убит некий Стенли Броудхаст. — Я знаю в Санта-Терезе миссис Броудхаст. — Это его мать. Вы хорошо ее знаете? — Мы никого здесь не знаем хорошо. Я лучше всего знаю людей в порту. У Фран свои знакомые. Он тревожно оглядел порт, словно моряк, смолоду вышедший в море и не умеющий согласиться с мыслью о возвращении на сушу. Потом он окинул невидящим взглядом город, словно маяк, висящий в тумане или в дыму между волнующимся морем и черными холмами. — Ничто меня не связывает с этим городом, — сказал он. — За исключением Джерри… Он нахмурил лоб. — С Джерри я покончил раз и навсегда. Больше я не хочу его знать. Я мог бы сказать ему, что это не так просто. Родной отец Джерри, кажется, уже это понял.Глава 17
Килпатрик стоял по ту сторону ограды и смотрел на меня, словно ожидающий свободы арестант. — Армистид очень зол, да? Он отдаст Джерри под суд… — Не думаю. Он больше взволнован, чем зол. — Если кто и может быть взволнован, так это я, — заявил Килпатрик, словно не желая дать себя обойти. Я сменил тему. — Вы знаете, где может быть шериф Тримейн? — Знаю, где он был час назад — на главной противопожарной базе, на территории колледжа. Он вызвался указывать мне дорогу, двигаясь впереди моего старенького «Форда» на своем черном «Кадиллаке». Мы выехали на восточную окраину города, после чего свернули на узкую дорогу, поднимающуюся вверх вдоль черных оставленных огнем полос. Недалеко от колледжа мы миновали базу лесной охраны, огороженную стеной, с множеством ожидающих команд грузовиков и тракторов. Проехав еще немного, мы были остановлены у больших ворот, открытых между чугунными столбами, к одному из них крепилась массивная табличка «Колледж Санта-Тереза». Работник лесной охраны, остановивший нас, знал Килпатрика, он нас пропустил, предупредив, что шериф с комендантом пожарной охраны находятся на легкоатлетическом стадионе. Джо Килси, о котором спросил я, проехал тут недавно в фургончике помощника коронера[4]. Мы оба припарковали машины за трибунами, окружающими стадион. Выходя, я достал книжку в зеленой обложке и спрятал в карман пиджака. Мы двинулись между машинами различных федеральных служб, съехавшихся сюда со всей Южной Калифорнии — от Орегона на севере до мексиканской границы на юге. Стадион напоминал район концентрации войск накануне великой битвы. В зеленом травяном овале, окруженном гравиевой дорожкой, то и дело сновали вертолеты с похожими на большие стеклянные банки кабинами. На траве, не обращая внимания на шум, лежали горные спасатели, подняв вверх непроницаемые лица. Среди них были люди всех цветов — индейцы, негры и загорелые белые — закаленные, стойкие, которым нечего было терять, кроме жизни и того, что на них было надето… Шерифа Тримейна мы нашли в главном штабе, помещавшемся в обыкновенном сером прицепе лесной охраны. Шериф, он же коронер, оказался человеком с тяжелым животом в форме цвета хаки и широкополом стетсоне. Кожа его свисала со скул тяжелыми складками, как у бульдога, придавая улыбке странное двузначное выражение. Он подал руку Килпатрику, как это делают опытные политики, — придержав левой рукой кисть правой руки гостя, которую он энергично потряс. — Чем могу служить, Брайан? — спросил он. Килпатрик откашлялся. Голос, шедший изнутри его тела, был неуверенным и каким-то деревянным. — У меня неприятности с сыном, Джерри. Он взял яхту Роджера Армистида и отправился с девушкой в море… Шериф усмехнулся своей неоднозначной усмешкой. — Ну, это еще не трагедия. Вернется… — Я думал, может, ты объявишь розыск по прибрежным постам… — Ох, если бы я мог раздвоиться! Обратись с этим в мою контору, Брайан, мы собираемся переносить базу в ближайшие сутки. В придачу ко всему у меня еще и убийство на голове… — Стенли Броудхаста? — вмешался я. — Именно. Вы его знали? — Я присутствовал при том, как Килси нашел тело. Девушка, о которой упоминал мистер Килпатрик, является главным свидетелем в этом деле. Скорей всего, с нею и Джерри на яхте находится сынишка Броудхаста. Тримейн навострил уши, но, видимо, был слишком усталым, чтобы отреагировать. — Чего же вы ждете, господа? — спросил он. — Чтобы вы объявили розыск, как предложил мистер Килпатрик, с тщательным осмотром портов и побережья. Упомянутая яхта — это шлюп «Ариадна», — я продиктовал название. — В вашем распоряжении есть пилоты? — Только пара добровольцев. У пилотов масса работы. — Вы могли бы послать одного осмотреть острова. Не исключено, что они направились туда. — Я подумаю, — сказал шериф. — Если у вас есть что-то еще, обратитесь к Килси, он сотрудничает с нами. — Еще один момент, шериф. Он склонил голову с едва скрываемым раздражением. Я вынул книгу в зеленой обложке и достал из нее объявление Стенли в «Сан-Франциско Кроникл». Шериф взял его обеими руками и принялся изучать. Килпатрик заглядывал ему через плечо. Оба одновременно подняли глаза и обменялись недоверчивыми взглядами. — Этот мужчина, несомненно, Лео Броудхаст, — сказал шериф. — Но вот женщина… У тебя глаза лучше моих, Брайан… Килпатрик сглотнул слюну. — Это моя жена, — сказал он, — моя бывшая жена. — Мне так и показалось, что это Эллен. Где она теперь, Брайан? — Понятия не имею. Шериф вернул мне оттиск. — Это как-то связано со смертью Стенли Броудхаста? — Все указывает на это. Я хотел ввести Тримейна в курс дела, рассказать ему о втором убитом, Эле Свитнере, но он остановил меня нетерпеливым взмахом руки. — Обратитесь с этим к кому-нибудь другому, лучше всего к Килси. Сделайте это для меня, господа, пожалуйста! Начальник пожарной охраны хочет эвакуироваться отсюда до завтрашнего утра, а я помогаю ему спланировать акцию… — Куда вы перебираетесь? — спросил Килпатрик. — На склон под Оленьим Рогом, миль шестнадцать к востоку. — Значит, городу уже не грозит опасность? — До завтра это станет окончательно ясно. Но, видимо, самое худшее еще впереди, — он поднял глаза к голым черным склонам над нами. — Первый большой дождь — и мы все утонем в грязи… Он открыл двери прицепа и прежде, чем его тяжелое тело просунулось в них, я увидел силуэт высокого мужчины в форме лесной охраны, склонившегося над картой. У него была седая нордическая голова, и он был похож на викинга, пытающегося вести корабль по высохшему океану. Я повернулся к Килпатрику. — Вы не сказали мне, что Лео Броудхаст сбежал с вашей женой… — Я говорил вам, что она меня бросила. У меня нет привычки исповедоваться перед посторонними. — Она все еще с Броудхастом? — Откуда мне знать? Мы не общаемся. — Вы разведены? — Она подала на развод сразу же после того, как оставила меня. — И вышла замуж за него? — Допускаю. Они не прислали мне приглашения на свадьбу. — Где она подала на развод? — В Неваде. — А где она проживает в настоящее время? В районе Сан-Франциско? — Не имею ни малейшего понятия. Если вы не против, давайте сменим тему. Но перейти к следующему пункту повестки дня он сам не смог. Казалось, он был предельно обозлен или взволнован, голос у него дрожал. — Это свинство — показать шерифу эту фотографию! — Свинство? — Вы поставили меня в идиотское положение! Можно было показать мне это наедине, а не устраивать публичную экзекуцию! — Прошу прощения, но я не знал, что это ваша жена. Он бросил на меня настолько недоверчивый взгляд, что я и сам засомневался в собственных словах. Возможно, краешком сознания я и впрямь что-то подозревал… — Вы не можете показать мне ее еще раз? — спросил он. Я подал ему оттиск, он замер, всматриваясь в фотографию, не замечая окружающей суеты, не слыша треска вертолетов над головой, как человек, смотрящий за край настоящего, в далекое прошлое. Когда он поднял глаза, лицо его казалось изменившимся — постаревшим, потерявшим былую агрессивность. Он отдал мне оттиск. — Откуда это у вас? От Джерри? — Нет. — Стенли Броудхаст поместил это объявление в «Кроникл»? — Похоже на то, — сказал я. — Вы его уже видели? — Возможно. Точно я не помню. — Тогда откуда вы знаете, что оно из «Кроникл»? Он отвечал без колебаний. — Это очевидно. Характерный шрифт. В конце концов, — добавил он, задумавшись на какое-то время, — в тексте упоминается Сан-Франциско… Ответ был хорош, но я обошел его молчанием. — Почему вы решили, что я получил это у Джерри? — Просто пришло в голову, — криво усмехнулся он. — Джерри не выходит у меня из головы, а я знаю, что он читает «Кроникл». Он считает Сан-Франциско пупом земли! — Джерри видел это объявление? — Возможно… Откуда мне знать? — Мне кажется, что вы отлично это знаете, Килпатрик. — Меня совершенно не волнует, что вам кажется! Он поднял сжатую руку, словно собираясь ударить, я заслонился, но он прижал руку к груди и посмотрел на нее, словно укоряя за то, что та на секунду вышла из-под контроля. Потом он резко повернулся и быстрым, но нетвердым шагом двинулся за трибуны, словно ему стало плохо. Я направился за ним. Он стоял, опершись о заднюю стенку трибуны опустив голову. Лицо его хранило выражение невероятной тревоги. Увидев меня, он быстро выпрямился и натянул на лицо строгую мину, больше подходящую к его чертам. — Зачем вы привязались ко мне, мистер? — От вас не так-то легко что-нибудь узнать. — Разве? Я вам пересказал почти целиком всю свою жизнь. В ней нет ничего интересного. — Для меня есть. Если бы вы признали, что Джерри видел это объявление, это многое могло бы объяснить. — Я ничего не признаю. Но что же, к примеру, это объяснило бы? — Джерри мог связаться со Стенли Броудхастом и подтолкнуть его к действиям. — Стенли не нуждался в подталкивании. Он уже давно свихнулся на этих поисках, никак не мог простить отцу, что тот бросил их с матерью. — Вы говорили об этом со Стенли? — Да, говорил. — И вы сказали ему, что ваша жена сбежала с его отцом? — Я и не должен был этого говорить, он это прекрасно знал. Все это знали. — Кто это все? — Весь город! Это был секрет полишинеля! Просто до настоящего времени все благополучно забыли об этом, — у него опять было такое лицо, словно он вот-вот потеряет сознание. — Нельзя ли и нам об этом забыть? Эта история не принадлежит к числу моих любимых… — А что думает об этом Джерри? — Как я вам уже говорил, он во всем винит меня. Ему выгодно думать, что его мать бросила меня потому, что я не заслуживал ничего другого. — Он никогда не навещал ее? — Мне об этом неизвестно. Кажется, вы не понимаете ситуации. Эллен оставила меня пятнадцать лет назад и оборвала все связи. Последним известием, которое я от нее получил, были бумаги о разводе, присланные из Рено ее адвокатом. — Как фамилия адвоката? — Не помню… Столько лет прошло… Я снова достал книжку в зеленой обложке, открыл на первой странице и показал ему экслибрис с лебединым пером. — Эллен Стром — девичья фамилия вашей бывшей жены? — Да. — Если Джерри не виделся с ней, то откуда он взял эту книгу? — Она оставила ее дома. Она оставила много вещей. — Почему она уехала так внезапно? — Это не было так внезапно. Я чувствовал, что к этому идет. Она не любила того, чем я занимался, да и меня самого не слишком. Я тогда был самым обычным посредником по продаже недвижимости. Эллен винила меня в том, что я работаю без выходных и праздников, что в доме без конца разрывается телефон, что я состою на побегушках у разных богатеньких дамочек. Ей хотелось чего-то иного… Выдуманной жизни, романтики… В его голосе звучала горечь и сарказм. — А Лео Броудхаст был весьма романтичен, не так ли? — Откуда мне знать? Я не женщина. Мне не был близок его образ жизни. — Что за образ жизни? — Он увивался за каждой юбкой, любая женщина была его спортом, как для других мужчин охота. Эллен не следовало бы воспринимать его так серьезно. Да и этому его сыну, Стенли, тоже… Хотя, возможно, Стенли в исчезновении отца хотел доискаться какого-то более глубокого смысла… Хотел найти его и от него услыхать объяснение… — Кто убил Стенли? Килпатрик тяжело пожал плечами. — Кто знает? Вряд ли это как-то связано со старыми делами… — Это практически неизбежно, — ответил я. Килпатрик бросил на меня долгий взгляд. Между нами возникло нечто вроде злобного братства. Частично это обусловливалось фактом, которого он не знал, — меня тоже бросила жена, прислав бумаги о разводе через адвоката. А частично — тем, что оба мы были зрелыми людьми, безнадежно глядящими на то, как три юных души катятся вниз. — Ну, ладно, — сказал Килпатрик, — Джерри видел это объявление в «Кроникл». Это было в конце июня. Он узнал мать на фотографии и считал, что я должен что-то делать в связи с этим. Я сказал ему, что он нарывается на неприятности. Уж если мать бросила нас, то нам не остается ничего, кроме как постараться забыть об этом. — И какова была его реакция? — Ушел из дома. Но все это вы уже знаете. Он умолк, словно внезапно потерял интерес к собственной жизни.Глава 18
Килпатрик уселся в свой «Кадиллак» и отъехал в сторону от ворот, ну а я двинулся в противоположном направлении, к западным строениям колледжа. От края плато зигзагами спускалась тропа вниз, к обожженной посадке, в которой начался пожар. Там виднелся фургончик и двое движущихся вокруг него мужчин, фигуры которых казались на этом расстоянии маленькими. Один из них двигался с тяжелой грацией Килси. Я начал спускаться вдоль выжженных зарослей. Чуть ниже тропы, примерно в половине ее, бульдозеры выкопали ров, пожар перевалил через него в двух-трех местах, но был погашен на другой стороне и не продвинулся в сторону города. По другую сторону тропинки, высоко вверху, живая полоса огня, казалось, отплывала на восток. Тропа была завалена обгорелыми ветками и пеплом. Осторожно пробираясь между догорающих зарослей, я спустился на широкую площадку, где еще недавно стоял охотничий домик Броудхастов. Он был построен из старых деревянных бревен и от него не осталось ничего, кроме нескольких матрасных пружин, печки и оцинкованной раковины. Чуть дальше я миновал место, где стоял сарай. Теперь здесь высился только обгорелый скелет кабриолета Стенли, сгоревшие обручи его колес утопали в пепле. Он выглядел, как останок древней цивилизации, изглоданный временем и наполовину скрытый в экскрементах прошедших веков. На боку стоящего на дорожке фургончика видна была эмблема шерифа-коронера. В кабине кто-то сидел, но стекло так отблескивало бликами утреннего солнца, что я не мог разглядеть, кто именно. За фургончиком, между опаленных деревьев был виден копающий мужчина в мундире и приглядывающий за ним Килси. Меня охватило чувство, будто я уже когда-то это видел, и сердце сжалось от мистического страха, словно ритуал погребения и эксгумации отныне должен был повторяться ежедневно. Из фургончика вышла Джин Броудхаст и помахала мне рукой. На ней была та же модная одежда, что и вчера, на фоне обугленных деревьев она более, чем когда-либо, напоминала овдовевшую и потерявшуюся Коломбину. Она была не накрашена, даже губы ее были бледны. — Я не ожидал вас здесь увидеть, — сказал я. — Меня привезли для опознания Стенли… — Они не слишком с этим спешили… — Мистер Килси не мог поймать никого из помощников коронера. Для Стенли это уже значения не имеет. Для меня тоже… Она была натянута, как струна, казалось, она овладела собой, но может сорваться по малейшему поводу. Я хотел сказать ей, что видел малыша, но не знал, как сделать это помягче. Чтобы выиграть время, спросил о здоровье ее свекрови. — Она сломлена. Но доктор Джером утверждает, что у нее большой запас жизненных сил. — Она помнит, что произошло? Я повел рукой в ту сторону, где двое мужчин производили эксгумацию. — Не знаю… Доктор велел мне избегать больных тем, а это весьма ограничивает общение… Она изо всех сил старалась держать себя в руках и эти усилия парализовали меня. Мы взволнованно замолчали, словно связанные какой-то интимной тайной. — Вчера я на мгновение видел Ронни… — выдавил я. — Что это значит? Он мертв? Ее глаза потемнели от готовности встретить любую беду. — Он был живехонек! Я рассказал ей, когда и при каких обстоятельствах видел малыша. — Почему вы вчера не дали мне знать? — Надеялся, что у меня появятся лучшие новости. — Но не появились? — Во всяком случае, Ронни жив, и ничто не указывает на то, что с ним обходятся плохо… — Зачем его вообще забрали? Что им нужно? — Этого и я не понимаю. В этом деле замешаны многие люди, как минимум, один из них — рецидивист. Вы помните мужчину, который вчера появился в Нортридже? — Того, который требовал денег? Могла ли я его забыть! — Он вернулся и проник в дом. Я нашел его убитым в кабинете вашего мужа. — Убитым? — Кто-то зарезал его. Кто, кроме членов вашей семьи, мог войти в дом? — Никто, — она старалась осмыслить это второе убийство. — Его тело еще в доме? — Нет, его увезли. Я вызвал полицию. Но в кабинете все перевернуто вверх дном… — Это уже не имеет значения, — сказала она. — Я решила не возвращаться в этот дом. Никогда. — Сейчас не самое удачное время для принятия решений… — Я не могу ждать более удачного! Ритмичные отголоски копания прекратились и Джин повернулась в направлении внезапной тишины. Работавший мужчина практически был не виден из-за края ямы. Через мгновение он появился, словно выдвигаясь из земных недр, с телом Стенли на руках. Вдвоем с Килси они уложили тело на носилки и двинулись к нам между обгорелых стволов. Джин смотрела на них, словно желая, чтобы они никогда не приблизились. Однако, когда они опустили носилки возле фургончика, она твердым шагом подошла и, не дрогнув, заглянула в засыпанные землей глаза. Потом откинула волосы убитого и, наклонившись, поцеловала его в лоб. Ее движения были утрированы, словно движения актрисы, играющей трагическую сцену. Какое-то время она оставалась возле мужа. Килси не беспокоил ее вопросами, он познакомил меня с помощником коронера, внимательным молодым человеком по имени Вэйган Пурвис. — Как он был убит? — спросил я. — Мотыгой? — Мне кажется, раны от мотыги вторичные, — сказал Пурвис. — У него на боку колотая рана, скорей всего, от ножа. — Нож вы нашли? — Нет, намерены искать дальше. — Вряд ли найдете… Я рассказал им о трупе, найденном в доме Броудхаста в Нортридже. Килси сказал, что свяжется с Эрни Шипстадом. Пурвис, прислушивавшийся молча, неожиданно горячо заговорил. — Дьявольское дело! Наверняка не обошлось без мафии! Я ответил, что очень сомневаюсь в участии мафии. Килси тактично сделал вид, что не слышит. — Вы что-нибудь понимаете во всем этом? — спросил меня Пурвис. — Кто мог его пырнуть ножом под ребро и добавить мотыгой по голове? Кто похоронил его в лесу? — Первым подозреваемым является девушка… — бросил я пробный шар. — В это я не верю, — заявил Пурвис. — Грунт здесь глинистый, высохший, совсем каменный, а тело было закопано на глубину метра. Девушка не выкопала бы такую могилу. — У нее мог быть сообщник. Либо Стенли сам выкопал яму. Он взял у садовника инструменты. Лицо Пурвиса было изумленным. — Кто же стал бы сам себе копать могилу?! — Он мог не знать, что это для него, — ответил я. — Но вы же не думаете, что он хотел убить сына? — спросил Пурвис. Как Авраам Исаака в Библии… Килси, не сдержавшись, прыснул, а Пурвис залился краской стыда. Он поплелся обратно к яме за лопатой. Когда он удалился за пределы слышимости, Килси сказал: — Садовник мог соврать относительно инструментов, мог сам принести их и выкопать яму. Не забывайте, что он дал девушке машину и скрыл это. — Я вижу, Фриц продолжает оставаться среди подозреваемых вами… Килси подергал себя за короткий седой чубчик. — А как же иначе? Я выяснил кое-что о его прошлом. — У него есть прошлое? — Не слишком серьезное, но, как мне кажется, небезынтересное. Еще щенком он был замешан в преступлении на сексуальной почве. Это был его первый конфликт с законом, по меньшей мере, первый известный, и судья был к нему снисходителен. Все свелось к принудительному трудоустройству в службу охраны леса… — Что за преступление? — Растление малолетней. Я этим давно интересуюсь, потому что в делах поджигателей частенько встречаются преступления на сексуальной почве. Разумеется, я не утверждаю, что Фриц является поджигателем, у меня нет доказательств. Но известно, что работая в службе охраны, он интересовался техникой борьбы с пожарами. Даже участвовал в двух-трех операциях в центре штата. — Что же в этом плохого? — Ничего, но это симптоматично, — серьезно ответил Килси. — Не говорите об этом никому из пожарников, я сам когда-то им был, — но и пожарники, и поджигатели из одного материала. И те, и другие заворожены огнем. Фриц тоже был им заворожен, так как вскоре после освобождения поступил на работу в службу охраны леса. — Странно, что его взяли… — Он крепкий парень и за него ручалось семейство Броудхастов. Но хорошего охранника из него сделать не удалось. Немного подучили и приставили к бульдозеру. Кстати, он работал на строительстве этой вот дороги, — Килси указал на крутой спуск в каньон Броудхастов. — Они с коллегами провели солидную работу, дорога до сих пор в хорошем состоянии, хотя прошло пятнадцать лет. Но Фриц в службе охраны леса долго не удержался. Мягко говоря, у него было слишком много собственных проблем… — Его уволили по личным причинам? — Не знаю. В документах нет причин увольнения, я тогда еще не работал. — Можно спросить у Фрица. — Это не так-то просто. Вчера, после вашего отъезда, я хотел еще поговорить с ним, но его мать не впустила меня в дом. Она словно львица защищает своего ненормального сыночка, прости Господи. — Может, меня все-таки впустит. Так или иначе, мне нужно поговорить с ней, на прошлой неделе она дала денег этому убитому в Нортридже, Элберту Свитнеру. — И много дала? — Об этом я и хочу спросить, — я глянул на часы. — Четверть одиннадцатого… Вы не могли бы встретиться со мной возле ее дома в одиннадцать? — Наверное, нет. Мне хотелось бы присутствовать при предварительном осмотре тела. Поговорите с Фрицем сами, мистер. Не зря он трясется от страха… Он сказал это равнодушным голосом, словно сам никогда не испытывал страха. Возможно, подумал я, он стал изучать причины пожаров, мучительно пытаясь понять, что толкает неуравновешенных типов, вроде Фрица, на поджог… — Что за девушку он растлил? — спросил я. — Не знаю. Дело рассматривалось в суде для несовершеннолетних, все документы опечатаны. Я получил информацию от старых судебных служащих.Глава 19
Джин стояла, всматриваясь в лицо мужа, словно пыталась понять, что чувствуют мертвые. Когда возвратился Пурвис с лопатой на плече, она вздрогнула и отвернулась. Пурвис положил лопату тихо и деликатно. Из нагрудного кармана он достал кожаный бумажник с выбитой золотыми буквами фамилией Стенли. Внутри были водительские права, еще какой-то документ с фотографией, несколько кредитных карточек и членских билетов и три долларовых банкнота. — Немного… — сказал он. Меня удивил его сочувственный тон. — Вы знали Стенли Броудхаста? — спросил я. — Мы были знакомы практически всю жизнь, с начальной школы. — Я слыхал, что Стенли ходил в частную школу… — Да, по окончании начальной. Он болел тем летом, ну и мать отдала его в специальную школу. — Тем летом, когда сбежал его отец? — Да. В жизни Стенли не было счастья, — его голос был словно испуганным. — Всю школу я завидовал ему. Его родители были богаты, а мы все бедны, словно церковные мыши. Теперь я не стану ему завидовать. Я оглянулся на Джин, стоявшую теперь у сарая. Она словно искала путей побега, была похожа на перепуганную лань, которую я здесь видел вчера, только олененка с ней не было. Когда я подошел, она стояла у сгоревшей машины. — Это наша машина? — Похоже. — У вас есть какое-то транспортное средство? Мне нужно выбраться отсюда. — Куда вы хотите ехать? — В дом свекрови. Я провела ночь в больнице. Я сообщил Килси, куда мы направляемся и прибавил, что, возможно, позднее найду его в морге, после чего мы начали подниматься по тропе, которой я пришел. Джин быстро шла впереди меня, словно убегая от действительности. Неподалеку от трибун, где я оставил машину, были устроены столы из бревен и досок, за которыми сидело около сотни мужчин, поедая гуляш, выдаваемый полевой кухней. Большинство при виде нас подняли головы, некоторые приветственно замахали, а двое или трое закричали «ура». Джин шла не оглядываясь, с опущенной головой и вскочила в машину, словно за ней гнались. — Это я виновата! — сказала она, злясь на себя. — Мне не надо было показываться в этой одежде… Мы долго ехали окружной дорогой по окраинам города. Я пытался вызвать ее на разговор о муже, но она была не расположена к этому, сидела, опустив голову, погруженная в свои мысли. Она выпрямилась и поглядела вокруг лишь тогда, когда мы въехали в каньон миссис Броудхаст. Пожар дошел почти до входа в него, опалив деревья и кусты по сторонам дороги. Большинство домов в каньоне Истейтс остались нетронутыми, лишь некоторые сгорели без видимых причин. От одного не осталось ничего, кроме мраморного камина, который торчал среди пепла и переплетений перекрученных труб, словно жертвенник Венеры. На пепелище ковырялись два человека. Путь огня был так же переменчив в глубине каньона. Деревца авокадо миссис Броудхаст казались нетронутыми, но чуть дальше торчали лишь черные скелеты олив. Эвкалипты, возвышающиеся над крышей дома, потеряли большую часть ветвей и всю листву, сарай сгорел. Сам дом был обожжен, но цел. У Джин был ключ, мы вошли. Запертый дом, полный горького запаха дыма, казался брошенным уже давно. Потертая викторианская мебель выглядела так, словно годилась лишь на свалку. Даже чучела птиц в витринах, казалось, помнили лучшие времена. У большого пестрого дятла был всего один стеклянный глаз и розовая, выцветшая грудь. Все они выглядели, словно имитация, сделанная с целью оживить мерзкий мертвый мир. — Простите, я исчезну на минутку, — сказала Джин. — Мне нужно найти что-нибудь черное и переодеться… Она исчезла в противоположном крыле дома, а я решил позвонить Вилли Маккею, детективу из Сан-Франциско, с которым мы провели вместе несколько дел. В поисках телефона я вошел в маленькую комнатку, прилегающую к гостиной. Здесь висели старинные фотографии предков. Из черной рамы на меня сурово глянул мужчина с бакенбардами а ля Франц-Иосиф в цилиндре, словно требуя от меня немедленного признания его высшего положения. Его лицо напомнило мне миссис Броудхаст, однако ничего не добавляло для ее понимания. Я видел ее молодой и энергичной, а потом — больной и беспомощной. Чего-то мне не доставало для заполнения пустоты между двумя версиями ее личности, чего-то, объяснившего то, что муж бросил ее, а сын так и не смог избавиться от ее влияния. В комнатке, помимо другой мебели, стояла черная кожаная козетка, словно приглашающая прилечь, и столик из полированного вишневого дерева с углублениями для колен. На столике лежала потертая кожаная папка, а на ней стоял телефон. Я сел возле столика, удобно расположив колени в углублениях, и набрал номер конторы Вилли Маккея на Джери-Стрит в Сан-Франциско. Секретарша соединила меня с его частной квартирой на верхнем этаже того же дома. Здесь трубку сняла другая женщина с менее официальным голосом и через минуту отозвался Вилли. — Звякни попозже, Лью. Ты прервал меня в самый интимный момент… — Звякни ты. Продиктовав ему номер миссис Броудхаст, я положил трубку и открыл кожаную папку. Внутри было несколько листов бумаги и поблекшая карта, рисованная пером напомятом, пожелтевшем листке. Карта представляла собой изображение практически половины прибрежной равнины, ныне занимаемой Санта-Терезой, а окружающие ее холмы и предгорья напоминали отпечатки пальцев и следы зверей. В правом верхнем углу карты было выведено:«Федеральная земельная комиссия Роберт Дрисколл Фальконер Старая миссия Санта-Тереза Включил в реестр 14 июля 1866 Джон Берри».Верхний лист бумаги был исписан «спенсеровским письмом»[5]. Под заголовком «Воспоминания Элизабет Фальконер-Броудхаст» я прочел:
«Историческое общество графства Санта-Тереза обратилось ко мне с просьбой изложить некоторые факты, касающиеся истории моей семьи. Мой дед по отцу Роберт Дрисколл Фальконер был сыном купца и ученого из Массачусетса, а также учеником и соратником Луи Агассиса[6]. Он участвовал в гражданской войне на стороне федералистов и 3 мая 1863 года был тяжело ранен в битве под Ченселлорсвиллем. Рана казалась смертельной, однако он выжил и смог впоследствии рассказывать об этом. На тихоокеанское побережье он приехал залечивать раны. Здесь — частично благодаря покупке, но в основном, благодаря женитьбе, — он стал владельцем нескольких тысяч акров земли, впоследствии известных под именем „Ранчо Фальконера“. Большая часть этой территории до того являлась составляющей частью земель миссии, секуляризированных в 1834 году и подлежавших мексиканскому земельному праву, и в качестве наследства моей бабушки перешло к моему деду, а после к моему отцу, Роберту Фальконеру-младшему[7]. Мне трудно писать спокойно о моем, светлой памяти, отце. Как и его дед и отец, он учился в Гарвардском университете. Он был более ученым-естествоиспытателем, нежели владельцем ранчо или деловым человеком. Его достаточно критиковали за распродажу части земли, однако он мог бы ответить, что в его жизни были вещи намного важнее. Он был известным любителем-орнитологом, автором первой книги, систематизировавшей птиц графства Санта-Тереза. Его богатейшая коллекция, в которой были как местные, так и экзотические экспонаты, послужила основой для создания музея Санта-Терезы».Здесь почерк понемногу начал утрачивать свою спенсеровскую утонченность.
«До меня доходят лживые слухи, будто мой отец массово убивал птиц, поющих для всеобщего удовольствия. Что может быть нелепей! Отец убивал птиц лишь с научной целью, дабы сохранить мимолетную красоту их оперения! Он от всего сердца любил своих маленьких певцов, которых вынужден был убивать по велению науки. Я могу засвидетельствовать это! Я часто сопровождал отца в его научных путешествиях, как в этих местах, так и за границей, и не раз доводилось мне видеть его плачущим над маленьким тельцем синицы или дрозда, которое он держал в своих добрых руках! Часто плакали мы оба, он и я, скрывшись в каком-нибудь дальнем уголке нашего семейного каньона. Он был добрым человеком и выдающимся стрелком и, принося смерть, делал это недрогнувшей рукой, мгновенно и безболезненно. Роберт Дрисколл Фальконер-младший был богом, живущим среди людей».Под конец почерк изменился совершенно — неровные буквы разбегались поперек желтой линованной страницы, словно бегущая армия. Воспользовавшись случаем, я заглянул в стол. Правый верхний ящик был доверху набит счетами. Некоторые из них ждали оплаты месяцами и пестрели соответственными приписками типа: «Ожидаем немедленного урегулирования» или «В случае дальнейшей задержки платежа будем вынуждены обратиться в суд». В другом ящике я нашел старый деревянный футляр для пистолетов. В устланных войлоком углублениях лежало два немецких спортивных пистолета, старых, но тщательно смазанных и поблескивавших, будто странные украшения. Я вынул один и взвесил в руке — он был легок и настолько хорош, что словно сам просился выстрелить. Я прицелился в фотографию мужчины с бакенбардами, но почувствовал себя идиотом и подошел к окну, ища глазами лучшую цель. Птиц нигде не было видно, но я заметил круглую кормушку, помещенную на бетонном столбике, вкопанном в землю. Оставшимися в кормушке зернами лакомилась крыса, в нее я и прицелился. Крыса сбежала по столбику и скрылась в обгоревшей траве.
Глава 20
— Господи, что вы делаете?! — послышался голос Джин из-за моей спины. — Развлекаюсь. — Положите это, пожалуйста. Элизабет будет недовольна тем, что трогали пистолеты. Я спрятал оружие в футляр. — Хорошие пистолеты. — Мне так не кажется. Я ненавижу все, что стреляет! Она умолкла, но взгляд ее говорил о том, что она еще не все сказала. Вместо короткого яркого платьица на ней было черное платье, закрывающее колени, которое не слишком ей шло. Она опять напоминала актрису — на этот раз девочку, играющую взрослую женщину. — Я прилично выгляжу в этом? В ее голосе звучала неуверенность, словно, потеряв мужа и сына, она усомнилась в себе самой. — Если бы вы и захотели, то не сумели бы выглядеть иначе. Она отмахнулась от комплимента резким движением руки и устроилась на диванчике, поджав под себя ноги и укрыв их черной юбкой. Я закрыл футляр с пистолетами и положил его на место. — Это пистолеты отца вашей свекрови? — Да, они остались от отца Элизабет. — Она иногда пользуется ими? — Если вы хотите знать, стреляет ли она птиц, то нет. Это всего лишь бесценная память великого человека. Все в этом доме — память… Я сама иногда чувствую себя тут экспонатом… — Это платье вашей свекрови? — Да. — Вы хотите поселиться в этом доме? — Возможно… Сейчас он совпадает с моим настроением… Она наклонила голову, словно прислушиваясь, как будто черное платье было космическим скафандром с встроенной рацией. — Когда-то Элизабет охотилась на птиц и научила стрелять Стенли. Наверное, это его волновало, иначе он не рассказал бы мне об этом. Кажется, сама она тоже тревожилась по этому поводу, во всяком случае, она бросила охоту еще до того, как мы познакомились… А вот мой отец так и не бросил, — сказала она внезапно. — Во всяком случае, пока мамочка не ушла от него. Он обожает стрелять во все, что двигается! А потом нам с мамочкой приходилось чистить перепелок и голубей… После нашего ухода я ни разу даже не проведала его! Она без предупреждения перескочила с семьи Стенли на свою. Заинтригованный этим, я спросил: — Вы не хотите вернуться к своей семье? — У меня нет семьи. Мамочка во второй раз вышла замуж, живет в Нью-Джерси. А у отца, когда я слышала о нем в последний раз, была спортивная лодка на Багамах, и он возил богатых туристов удить большую рыбу. Я не могу явиться ни к кому из них, они посчитали бы, что все случившееся — моя вина… — Почему? — Так посчитали бы. Потому, что я ушла из дому и самостоятельно окончила университет. Они оба обижены на меня за это. Девушка должна делать то, что ей укажут! Она сказала это голосом, полным сожаления о своих родных. — А кого вините в случившемся вы? — Разумеется, себя. И Стенли немного, — она вновь опустила глаза. — Я знаю, это ужасно, то, что я говорю! Я могу простить ему эту девушку и всю эту идиотскую историю с его отцом. Но какого черта… но зачем он забрал с собой Ронни?! — Он хотел получить у матери деньги и визит Ронни был частью сделки… — Откуда вы это знаете? — Мне сказала Элизабет. — Это похоже на нее, она холодная, — но тотчас же добавила, желая быть справедливой к свекрови: — Я не должна этого говорить. Она достаточно страдала. Мы со Стенли никогда не были для нее утешением, всегда только брали, ничего не давая взамен. — Что вы брали? — Деньги… Она злилась на себя. — У Элизабет много денег? — Разумеется, она богата. Она составила состояние на строительстве Каньона Истейтс и у нее еще остались сотни акров. — Ну, они не приносят большой прибыли, не считая нескольких акров авокадо… У вашей свекрови подозрительно много неоплаченных счетов… — Это потому, что она богата. Богачи никогда не платят по счетам. У моего отца в свое время был небольшой спортивный магазинчик в Рено. И он был вынужден постоянно грозить судом именно тем людям, для которых его счета ничего не значили. У Элизабет тысячи долларов годового дохода. — Сколько тысяч? — Точно я не знаю. Она не афиширует своих доходов, но она их имеет. — Кто унаследует состояние, если она умрет? — Типун вам на язык! — в ее голосе прозвучал суеверный страх. — Доктор Жером сказал, что она выздоравливает, — она овладела голосом. — Приступ был вызван только влиянием тревоги и шоком. — Говорит она нормально? — Разумеется. Но на вашем месте я сейчас не мучила бы ее. — Я урегулирую эти вопросы с доктором Жеромом, — успокоил ее я. — Но вы не ответили на мой вопрос. Кто ее наследник? — Ронни, — произнесла она тихо, но вся ее поза выдала сильное волнение. — Вы тревожитесь, кто вам заплатит, мистер? Вы поэтому сидите здесь вместо того, чтобы искать его?! Я не стал отвечать, а просто помолчал некоторое время, пока она не успокоится. Гнев и боль пульсировали в ней, сменяя друг друга… Она обратила гнев на себя, теребя подол платья, словно готовая разорвать его. — Не делайте этого, Джин. — Почему? Отвратительное платье! — Ну, так переоденьтесь. Нужно взять себя в руки. — Я не вынесу этого ожидания! — Должны вынести. Видимо, это продлится еще какое-то время. Это не так просто. Пришлось бы прочесать пол-Калифорнии и кусок океана в придачу, — у нее было такое убитое лицо, что я добавил: — У меня есть верный след, — я вынул объявление с фотографиями отца Стенли и жены Килпатрика. — Вы видели вот это? Она склонилась над листком. — Да, но вскоре после того, как оно появилось в «Кроникл». Стенли дал это объявление без моего ведома, когда мы были в Сан-Франциско в июле. Матери он тоже ничего не сказал. Она страшно злилась, увидав объявление. — Почему? — Сказала, что он откапывает старый скандал. Но, кажется, это не беспокоило никого, кроме нее и Стенли. «И Джерри Килпатрика, — подумал я, — и его отца, и, возможно, искомой женщины…» — Вы знаете, кто эта женщина, миссис? — Как говорит Элизабет, ее фамилия Килпатрик, она была женой здешнего посредника по продаже недвижимости, Брайана Килпатрика. — В каких отношениях с Килпатриком находится ваша свекровь? — Насколько мне известно, в очень хороших. Они совладельцы — вместе застраивали Каньон Истейтс. — А что вам известно о сыне Килпатрика, Джерри? — Наверное, я не знаю его. Как он выглядит? — Худой парень, лет девятнадцати, с длинными рыжеватыми волосами и бородкой. Очень нервный — треснул меня вчера вечером пистолетом по голове. — Это он взял Ронни с этой девушкой на яхту? — Он. — Возможно, я и видела его, — глаза ее устремились куда-то вдаль, словно она исследовала свою память. — У него тогда не было бороды, но, кажется, это он был у нас дома как-то вечером, в июле. Я видела его всего какое-то мгновение, Стенли сразу же закрылся с ним в кабинете. Кажется, он пришел с этим объявлением… — она запрокинула лицо. — Вы думаете, что он нам мстит? За то, что его мать сбежала с отцом Стенли? — Все может быть… Парень, кажется, до сих пор любит мать. Не исключено, что он именно у нее будет искать укрытие. — Значит, нам нужно найти ее, — сказала Джин. — Я тоже так думаю. Если можно верить имеющимся у меня сведениям, экс-миссис Килпатрик проживает где-то на Полуострове, к югу от Сан-Франциско. Она ухватилась за это, как утопающий за соломинку. — Вы поедете туда? Вы же сделаете это для меня? Сегодня же? К ее щекам снова прилила отхлынувшая кровь и мне было жаль охлаждать этот пыл. — Разумней будет подождать, пока мы не отыщем более ясный след. Джерри участвовал в регатах в Инсенейд и с той же вероятностью мог отплыть в том направлении… — В Мексику? — Многие молодые люди направляются туда. Разумеется, нельзя отмахиваться и от следа, ведущего на Полуостров… Она встала. — Я сама туда поеду. — Нет, вы останетесь здесь, миссис. — В этом доме? — Во всяком случае, в городе. Маловероятно, что это похищение с целью получения выкупа, но если это все же так, то похитители рано или поздно выйдут на вас. Она глянула на телефон, словно он уже зазвонил. — У меня нет денег… — Вы только что говорили о богатстве своей свекрови. При крайней необходимости деньги вы найдете, это даже хорошо, что вы затронули эту тему. — Потому что я не заплатила вам… — У меня не горит. Но вскоре нам может понадобится некоторая сумма наличными… Она снова встревожилась и заходила кругами по тесной комнатке, рассерженная и нескладная, в черном платье не по фигуре. — Я не стану просить денег у Элизабет, могу поискать работу… — В данной ситуации это не слишком реально. Она остановилась передо мной. Мы обменялись короткими взглядами, которые могли стать обещанием остаться врагами навеки, но с той же вероятностью — клятвой в вечной дружбе, на жизнь и на смерть. Долго сдерживаемый гнев вскипал в ней, словно вулканическая лава в недрах земли, глубже, чем горечь неудавшегося замужества и боль вдовства. Но заговорила она более уверенно, словно окончательно разобралась во мне. — Коль скоро мы говорим о реальности, так какие шаги вы предприняли для поисков моего сына? — В данный момент я жду разговора с неким Вилли Маккеем, владельцем сыскного бюро в Сан-Франциско. Он знает район залива, как собственные карманы, и я хотел бы получить его содействие. — Так сделайте это. Необходимые деньги я достану, — она произнесла это так, словно все решила и не только относительно денег. — Но что намерены делать вы? — Ждать. Задавать вопросы. Она нервно махнула рукой и снова села. — Ничего… Только задавать вопросы… — Это и меня временами мучает. Некоторые люди и без вопросов рассказывают мне разные вещи. А вот вы к таковым не относитесь… Она подозрительно глянула на меня. — Что еще такое? — Да так… Странным был этот ваш брак… — И вы хотите, чтобы я рассказала вам о нем… Это был не вопрос, а констатация факта. — Охотно послушаю. — И с какой стати я должна вам рассказывать? — Потому что вы впутали меня во все это. Это снова ее разозлило, что, впрочем, было несложно, гнев словно дремал под ее тонкой кожей. — Я слыхала, что есть болезнь, когда люди подсматривают за другими. А вот вы подслушиваете! — А чего вы стыдитесь? — Мне нечего стыдится! — ответила она. — И оставьте меня в покое, я не хочу об этом говорить. Некоторое время мы сидели в молчании. Я чувствовал, что как никогда близок к тому, чтобы влюбиться в нее, отчасти потому, что она — мать Ронни, но также и потому, что это молодая и красивая женщина. Ее фигурка в тесном черном платье брала меня за сердце, однако траур словно окружал ее тенью, сквозь которую я не мог пробиться. Кроме того, напомнил я себе, я вдвое старше ее. Она открыто смотрела на меня, словно читая мои мысли. — Мне трудно об этом говорить, — произнесла она. — Я даже себе в этом не признавалась. Мой брак был ошибкой. Стенли жил в своем мире, и я не сумела войти в этот мир. Возможно, будь он здесь, он сказал бы то же обо мне. Мы никогда не говорили об этом… Жили под одной крышей, но каждый — своей собственной жизнью. Я занималась Ронни, а Стенли все глубже уходил в свои поиски. Я иногда подглядывала за ним, когда он запирался в кабинете, сидел и часто бесцельно перебирал бумаги и фотографии. Он выглядел, как человек, считающий деньги, — добавила она с неожиданной невольной усмешкой. — Однако мне не следовало относиться к нему так несерьезно, — она словно подводила итог. — Я должна была намного серьезнее воспринимать все это. Пастор Райсман предупреждал меня, и был прав, как я сейчас вижу… — Я охотно поговорил бы с Райсманом… — Я тоже… Но его нет в живых. — От чего он умер? — От старости. Мне в самом деле не хватает его. Он был мудрым человеком, полным доброжелательности. Но меня ослеплял гнев. Ревность. — Ревность? — Да. Я ревновала Стенли к его родителям и их разбитому браку. Все время я чувствовала, что это грозит моему собственному браку, постепенно разрушая нашу семью. Стенли все больше уходил в прошлое и все меньше замечал меня. Возможно, если бы я больше старалась, мне удалось бы вернуть его в жизнь. Но вдруг оказалось, что уже поздно. Это объявление в «Кроникл» словно подвело черту, правда? Телефонный звонок освободил меня от необходимости отвечать. Это был Вилли Маккей. — Привет, Лью! Акция окончена, я к твоим услугам. — Я ищу одну женщину. Возраст около сорока лет. Покинула Санта-Терезу пятнадцать лет назад. Тогда ее звали Эллен Стром-Килпатрик. Уехала с мужчиной по имени Лео Броудхаст, не исключено, что они вместе до сих пор. Если верить моей слегка чокнутой информаторше, Эллен проживает где-то на Полуострове, в старом двух- или трехэтажном доме с двумя башенками. Вокруг растут деревья — дубы и немного сосен. — И никаких более конкретных данных? На Полуострове есть и кое-какие другие деревья… — Неделю назад возле дома крутился большой дог, похожий на потерянного. — Что тебе известно об этой Эллен? — Она — бывшая жена посредника по продаже недвижимости из Санта-Терезы Брайана Килпатрика. Он сказал мне, что Эллен окончила Стенфордский университет. Вилли удовлетворенно причмокнул. — В таком случае, начнем с Пало-Альто. Бывшие студентки возвращаются туда, как голуби в голубятню. У тебя нет фотографии Эллен Стром-Килпатрик? — Есть объявление, оно появилось в «Кроникл» в конце июля. Там есть фотография, на которой изображена она и Лео Броудхаст пятнадцать лет назад, когда они впервые прибыли в Сан-Франциско под именем миссис и мистера Ральф Смит. — Оно у меня в картотеке, — сообщил Вилли. — Если мне не изменяет память, там идет речь о тысяче долларов вознаграждения… — Тебе редко изменяет память, если речь идет о деньгах. — Да. Собственно, я недавно опять женился. Могу ли я рассчитывать на вознаграждение в числе прочих кандидатов? — Не думаю, видишь ли, человек, поместивший объявление, мертв. Я рассказал ему о смерти Стенли и последовавших за этим событиях. — Какова роль Эллен во всем этом? — Об этом я бы хотел спросить ее. Ты не задавай ей никаких вопросов. Как только найдешь ее, дай мне знать, я возьму все на себя. Окончив разговор, я нашел Джин. Ее настроение за это время изменилось — она не хотела отпускать меня и оставаться одна. Когда я закрывал за собой входную дверь, до меня долетел ее обиженный плач.Глава 21
Вдоль всей улицы, на которой жила миссис Сноу, сиреневые облака цветов покоились на ветвях жакаранд. С минуту я оставался в машине, наслаждаясь их видом. В садике соседнего дома играли смуглые ребятишки. Занавеска в окне миссис Сноу дрожала, словно веко, пораженное тиком. Вскоре в дверях показалась сама хозяйка. Она подошла к машине. На ней было платье из порыжевшего шелка, напоминающее доспехи, лицо бело от пудры, словно она ждала важного гостя. Однако, ждала она не меня, ибо заговорила со сдерживаемым раздражением. — По какому праву вы все время осаждаете нас?! Пристали, словно банный лист! Я вылез из машины и стоял перед ней, держа шляпу в руке. — Я не беспокоил бы вас, миссис, если бы ваш сын не был важным свидетелем. — Он не обязан отвечать на ваши вопросы, пока не посоветуется с адвокатом. Я это знаю, потому что мы уже сталкивались с законом. Но сейчас он невинен, как новорожденный младенец! — Настолько невинен? Она стояла передо мной без улыбки, преграждая мне дорогу к двери. Из соседнего дома, словно почуяв приключение, вышло несколько людей, они по одному двинулись в нашу сторону, образуя молчаливую аудиторию. Миссис Сноу обвела их долгим взглядом. На ее рассерженном лице мелькнуло выражение, близкое к паническому. Она повернулась ко мне: — Если вы все равно настаиваете на разговоре, то пройдемте в дом. Она проводила меня в свою маленькую гостиную. Пятно от пролитого миссис Броудхаст чая выглядело, словно мрачный след давнего преступления. Миссис Сноу не села и не предложила сесть мне. — Где Фриц? — спросил я. — Сын у себя в комнате. — Он не мог бы выйти? — Нет. К нему должен прийти врач. Мне не хотелось бы, чтобы вы снова встревожили его, как вчера. — Он был встревожен до разговора со мной. — Я знаю. Но вы еще больше встревожили его. Фредерик очень впечатлительный. У него был нервный срыв, и с тех пор он не владеет своими чувствами. Насколько хватит моих сил, я не допущу, чтобы вы опять довели его до болезни! Я почувствовал укол совести, но лишь оттого, что она была особой женского пола, хрупкой и в то же время несгибаемой. Но она стояла на моем пути и где-то за нею был потерянный мальчик. — Вы знакомы с Элом Свитнером, миссис? Сжав губы она покачала головой. — Никогда не слыхала о таковом. Но глаза ее стали внимательными. — И он не был тут, например, на прошлой неделе? — Возможно… Я не могу сторожить дом целыми днями… Повторите, пожалуйста, фамилию… — Эл Свитнер. Он был убит вчера вечером. Полиция в Лос-Анджелесе установила, что это заключенный, совершивший побег из тюрьмы в Фолсоме. Ее темные глаза блеснули, словно глаза ночного зверька в свете фонаря. — Ах, так… — Не давали ли вы ему денег, миссис? — Немного. Я дала ему пять долларов. Я не знала, что он сбежал из тюрьмы. — Почему вы дали ему денег? — Мне стало его жаль. — Вы с ним дружили? — Этого я бы не сказала. Но ему нужен был бензин, чтобы выехать из города, и я выделила пять долларов… — Я слыхал, что вы дали ему двадцать… Она смотрела на меня, не моргнув глазом. — Даже если так? У меня не было мелких денег. И я не хотела, чтобы он крутился тут, когда Фредерик вернется с работы. — Он был другом Фредерика? — Я не назвала бы его другом. Эл не был другом никому, себе в том числе… — Значит, вы знали его? Она аккуратно присела на краешек кресла на колесиках, я тоже сел в ближайшее кресло. Ее лицо было застывшим и замкнутым. Было такое впечатление, словно она глубоко вдыхает воздух перед тем, как нырнуть в воду. — Не стану возражать, я его знала. Мальчиком он какое-то время жил у нас. У него уже тогда были неприятности с законом и для него подыскивали опекунов, которые взяли бы его в семью. В противном случае ему грозил исправительный дом. Мой муж тогда еще был жив и мы, посоветовавшись, решили взять его на воспитание. — Это было очень мило со стороны вашей семьи… Она покачала головой. — Я не ставлю это себе в заслугу, нам просто нужны были деньги. У нас был Фредерик и мы не могли допустить, чтобы наш дом распался окончательно. Мой муж в то время постоянно болел, а цены росли. Одним словом, мы взяли Элберта и делали все, что было в наших силах. Но все было бесполезно, мы не оказывали на него никакого влияния… Более того, он плохо влиял на Фредерика. Собственно, мы думали, что с ним делать, когда он сам развязал нам руки. Угнал машину и удрал с девочкой. — Фредерик был замешан в это, не так ли? Она глубоко вздохнула, словно ныряльщик, выплывший на поверхность воды, чтобы зачерпнуть воздуха. — Вы слыхали об этом? — Кое-что. — Но вы наверняка слышали неправду! Многие во всем винили Фредерика, потому что он был старшим из них. Но Элберт Свитнер был слишком развит для своих лет, девушка тоже. Ей было всего пятнадцать лет, но вы можете поверить мне, мистер, она уже не была невинна. А Фредерик легко поддавался влиянию и был словно воск в их руках… — Вы знали эту девушку? — Разумеется, знала. — Как ее звали? — Марта Никерсон. Ее отец был строительным рабочим, если вообще работал. Они жили в меблированных комнатах в конце улицы. Я ее знала, потому что семья Броудхаст приглашала ее помогать в кухне, когда они давали приемы. Марта была очаровательным созданием, лишенным малейших комплексов и сомнений. Всю эту историю затеяла она, если уж хотите знать, мистер. И, разумеется, она единственная вышла сухой из воды. — А что конкретно произошло? — Они угнали машину, как я уже говорила. Это наверняка была идея Марты, потому что они угнали машину ее знакомого, хозяина меблированных комнат, в которых она жила. Ну, и всей троицей удрали в Лос-Анджелес. Это тоже была ее идея. Она хотела попасть в Лос-Анджелес любой ценой, вбила себе в голову, что станет кинозвездой! Они перебивались там три дня, как-то добывая еду и ночуя в машине. В конце концов, всех троих поймали на краже в новой пекарне… Она рассказывала об этом так, словно сама принимала участие в эскападе сына. Вдруг отдав себе в этом отчет, она натянула на лицо маску каменной непроницаемости. — И что хуже всего, оказалось, что Марта Никерсон беременна. Она была несовершеннолетней, а Фредерик признался, что между ними была половая близость. В результате всего судья и инспектор по делам несовершеннолетних поставили его перед трудным выбором: или ему придется защищаться перед обычным судом под угрозой тюрьмы, или он признает себя виновным перед судом для несовершеннолетних и отделается судебным надзором и полугодом принудительных работ в службе охраны леса. Адвокат считал, что спорить не стоит, потому что суды для несовершеннолетних не любят, когда им возражают. И Фредерик отработал в лесной службе… — А что произошло с остальными? — Марта вышла замуж за того самого человека, у которого угнала машину. Ее даже не вызывали в суд. — Где она сейчас? — Я не слишком много знаю. У ее мужа было какое-то дело в северной части графства. Возможно, она до сих пор живет там с ним… — Как ее фамилия по мужу? Она задумалась. — Что-то не припомню… Я могу узнать, если это важно. Она имела наглость после всего этого прислать Фредерику рождественскую открытку. Кажется, он до сих пор прячет ее в ящике вместе с другими своими сокровищами. — А что же Эл? — Эл другое дело. Это было не первое его нарушение. Он уже был под надзором, так что его поместили в исправительный дом в Престоне вплоть до совершеннолетия. Я помню, как он вышел оттуда, летом минуло ровно пятнадцать лет с того момента. Как раз зацветали жакаранды, когда он пришел за своими вещами. Я все их сохранила в коробке: школьные учебники, вишневый костюм, полученный им в опекунской службе, чтобы было в чем ходить в церковь… Но из костюма он к тому времени вырос, а на книжки ему было наплевать. Я накормила его и дала немного денег… Она покачала головой, словно я что-то сказал. — Это не было актом милосердия с моей стороны. Я хотела избавиться от него, прежде чем Фредерик опять с ним свяжется. Он в то время работал в лесной охране и мне не хотелось, чтобы Элберт снова сманил его на дурную дорожку. Но это случилось… — Что же случилось? — Элберт довел его до потери места и к тому же до нервного расстройства. Я не хотела бы живописать все подробности. Что случилось, то случилось… Во всяком случае, Элберт не переступал порога моего дома вплоть до прошлой недели. И вот сейчас я узнаю, что он мертв… — Он был убит вчера ночью в Нортридже. Мы не знаем, кто убил его и почему. Но, возможно, нам помогло бы, если бы вы рассказали, что произошло пятнадцать лет назад. Каким образом Элберт довел Фредерика до нервного заболевания? — Впутал его в жуткую историю. Все как всегда… — В какую историю? — Взял бульдозер Фредерика и устроил себе прогулку по холмам. Только это ведь не был бульдозер Фредерика, он принадлежал лесной охране. И беда случилась. Фредерик едва вместе с Элбертом не попал в федеральную тюрьму. К счастью, все окончилось тем, что его выгнали с места. И все из-за Элберта! Я понемногу начинал терять терпение. — Я не могу сейчас поговорить с Фредериком, миссис? — Не вижу в этом необходимости. Я отвечала на все ваши вопросы. Фредерик сказал бы вам то же самое. — Возможно, вы о чем-то и не знаете? — Мне кажется, вы не понимаете, — чуть свысока проговорила она. — Мы очень близки с Фредериком. — Немного подумав, она добавила: — Что вы имели в виду? — Я предпочел бы поговорить с ним. Вы его мать и стараетесь оберечь его. Это так понятно… — Я должна его оберегать. Фредерик не сможет оберегать себя сам. Со времени своей болезни и потери места он винит себя во всем. Нужно было видеть, до чего его довел ваш вчерашний допрос! — Он ничего отягощающего мне не рассказал. Она окинула меня скептическим взглядом. — А что он вам рассказал? — Я не вижу повода повторять вам его слова. Ваш сын взрослый мужчина. — Вы ошибаетесь. Не смотря на свой возраст, это мальчик. Со времени нервного расстройства он перестал быть самим собой. — И это произошло пятнадцать лет назад, не так ли? — Да. Тем летом, когда уехал капитан Броудхаст. — Фредерик любил капитана? — Любил ли? Он боготворил его! Капитан Броудхаст был ему вторым отцом, он боготворил его и всю их семью. Он изболелся душой после исчезновения капитана. Словно его собственный отец умер во второй раз. Это не мои слова, это сказал мне сам доктор Жером. — Это он должен прийти к Фредерику? Она кивнула. — С минуты на минуту. — Доктор Жером — психиатр? — Я не верю психиатрам, — заявила она не терпящим возражений тоном. — Доктор Жером хороший врач. Если бы это было не так, он не лечил бы миссис Броудхаст. Когда Фредерик расхворался, миссис Броудхаст попросила доктора Жерома заняться им и оплачивала все счета, включая пребывание в клинике. А когда он вернулся оттуда, то получил у нее место садовника. — Миссис Сноу усмехнулась, словно эти воспоминания хоть немного утешали ее. — Но боюсь, что теперь он потеряет и это место… — Я не понимаю, почему он должен его потерять, если он не сделал ничего плохого. Честно говоря, я не понимаю, почему он потерял работу и в Службе охраны леса… — Я тоже не понимаю. Элберт взял ключи от бульдозера без его ведома. Но главный лесничий не поверил Фредерику, наверное, из-за этого дела в суде для несовершеннолетних. Если парень один раз столкнется с законом, то это пятно на всю жизнь…Глава 22
Миссис Сноу встала и направилась к двери, словно желая выпустить меня. Атмосфера ее дома угнетала меня, но уйти я еще не был готов. Я не двинулся с места и она, потягавшись со мной в молчании, вернулась и опустилась на диван. — Еще что-то? — Да. Я хотел бы, чтобы вы помогли мне, миссис. Это непосредственно не связано ни с вами, ни с Фредериком. Вы, кажется, работали в семействе Броудхаст, когда капитан Броудхаст сбежал из дома? — Да, работала. — Вы случайно не знали эту женщину? — Эллен Килпатрик? Разумеется, знала. Она была женой здешнего посредника по продаже недвижимости. Преподавала рисование в школе. Это не так давно ее муж стал владельцем Каньона Истейтс, а тогда они едва сводили концы с концами. Видно, миссис Килпатрик увидела возможность поправить свои дела и расставила сети на капитана Броудхаста. Все происходило на моих глазах. Как только миссис Броудхаст выходила за порог, они подбрасывали мне Стенли и шли в охотничий домик. Считалось, что миссис Килпатрик учила капитана рисовать, но, разумеется, она учила его совсем другому… Им казалось, что они всех водят за нос, но это только казалось. Я часто ловила их на тайных взглядах, словно они жили в собственном мире, за границами которого ничего не существовало. — А миссис Броудхаст знала об их романе? — Как она могла не знать? Я видела, как она страдает. Но она никогда ни слова не проронила, по крайней мере, в моем присутствии. Я думаю, она хотела избежать разрыва. Понимаете, она из известной в городе семьи… Во всяком случае, в свое время это была очень известная семья. Возможно, она думала также и о Стенли. Хотя, когда я думаю об этом теперь, мне кажется, что откровенный разрыв ему пошел бы больше на пользу. Он все время спрашивал меня, что папа делает с этой дамой в охотничьем домике. Мне приходилось изобретать невероятные истории, но на самом деле он мне никогда не верил. Дети всегда все знают… — Значит, это продолжалось долгое время? — По меньшей мере, год. Это был удивительный год, даже для меня. Я была экономкой в доме миссис Броудхаст, находилась там, но у меня было впечатление, словно я смотрю на все это снаружи. Со временем эти двое перестали стесняться меня и вели себя так, словно я была мебелью. Под конец даже не всегда отправлялись в охотничий домик. Может быть, потому, что Фредерик тогда работал как раз на строительстве дороги на верху каньона. Словом, они оставались в доме в отсутствие миссис Броудхаст. Они закрывались на ключ в маленькой комнате и выходили оттуда с горящими щеками, а я должна была объяснять Стенли, почему скрипела козетка… — ее лицо под толстым слоем пудры тронул легкий румянец. — Не знаю, зачем рассказываю все это вам, мистер. Я дала себе слово, что унесу все это с собой в могилу… — Вы не знаете, что подтолкнуло их к отъезду? — Думаю, все это становилось слишком тягостным. Сил не хватало даже у меня. Думаю, если бы они не сбежали, я не смолчала бы. — Куда они поехали? — В Сан-Франциско, по крайней мере, так говорилось. Во всяком случае, никто из них уже не вернулся. Я не знаю, на что они жили. У капитана не было ни занятия, ни состояния. Зная их, я допускаю, что это именно она достала себе место и кормит их обоих до сегодняшнего дня. Капитана трудно было бы назвать человеком практичным… — А ее? — О, она артистического типа. Но на самом деле она была намного практичнее, чем старалась показать. Она делала вид, что витает в облаках, а на самом деле твердо стояла обеими ногами на земле. Иногда мне было искренне жаль ее — она следила за ним глазами, как собака за своим хозяином. Я часто думала об этом позднее. Как женщина, у которой есть муж и сын, может так сохнуть по чужому мужу?.. — Судя по фотографии, капитан был весьма красивым мужчиной… — Да, так оно и было. А где вы видели его фотографию? Я показал ей объявление Стенли. Она его узнала. — Эта газета была у Элберта Свитнера. Он хотел увериться, что это капитан Броудхаст, я подтвердила. — А о женщине он не спрашивал? — Это не было нужно, он давно уже знал миссис Килпатрик. Она была его учительницей, когда он жил у нас, — протерев очки, она вновь склонилась над фотографией. — Кто дал это объявление в газету? — Стенли Броудхаст. — Откуда он взял тысячу долларов награды? У него же цента за душой не было… — У матери, во всяком случае, так он планировал. — Понятно… — она подняла на меня глаза, в которых стояло прошлое. — Бедный маленький Стенли! До конца хотел понять, что происходило в охотничьем домике… Интуиция этой женщины не переставала меня удивлять. Годы хлопот и защиты Фрица заострили ее ум необычайно. Я понимал, что она рассказывает мне все это не без умысла, словно престарелая Шахерезада, возводя стену из слов между мной и своим сыном. Я глянул на часы, было без четверти час. — Вы должны идти? — быстро спросила миссис Сноу. — Если бы я мог поговорить с Фредериком… — Это невозможно. Я этого не позволю. Он всегда винит себя в том, чего не делал. — Я буду иметь это в виду… Она покачала головой. — Вы не должны просить меня об этом. Я вам рассказала даже больше, чем вы узнали бы у Фредерика, — помолчав немного, она прибавила с раздражением: — Спросите у меня, если вы хотите знать еще что-то! — Только одно. Вы вспомнили о рождественской открытке, которую Марта Никерсон прислала Фредерику… — Собственно, это не была рождественская открытка, обыкновенная почтовая карточка с поздравлением… — она поднялась. — Постараюсь найти ее, если это для вас так важно. Она исчезла в дверях кухни, я слышал, как открылись и закрылись другие двери. Потом сквозь тонкие стены до меня долетел шум голосов, истерический — Фредерика и успокаивающий — его матери. Через минуту миссис Сноу вернулась с открыткой в руке. На цветной фотографии был изображен фасад одноэтажного отеля с надписью: «Юкка Три Мотор Инн». На штемпеле значилось: «Петролеум-Сити, 22 декабря 1959 г.». Текст был написан выцветшими зелеными чернилами:«Дорогой Фриц! Мы не виделись так давно! Что слышно в нашей старой доброй Санта-Терезе? У меня маленькая дочурка, она родилась под самое Рождество, 15 декабря, и весила почти три с половиной килограмма! Настоящая куколка, скажу тебе! Мы решили назвать ее Сьюзан. Я очень счастлива и надеюсь, что ты тоже счастлив. Передай мои наилучшие рождественские пожелания своей маме.Едва я окончил чтение, в кухне зазвонил телефон. Миссис Сноу подскочила, словно при звуке пожарной сирены, но прежде, чем поднять трубку, аккуратно прикрыла за собой дверь. Через минуту дверь снова распахнулась: — Это вас. Мистер Килси, — заявила она, кривя губы, словно у этого имени был горький привкус. Она отошла в сторону, пропуская меня, а потом застыла в дверном проеме, прислушиваясь. У Килси был встревоженный голос: — Пилот береговой охраны выследил «Ариадну». Она села на мель в Заливе Дюн. — А что с пассажирами? — Дело темное, и выглядит все это не слишком розово. Судя по моим сведениям, прибой в любую минуту может разбить яхту. — Обрисуйте точнее, где это? — Сразу за национальным парком, чуть пониже. Вам знакомо это место? — Да. Где вы находитесь? Я могу подхватить вас по дороге. — К сожалению, в данный момент я не могу покидать город. Я вышел на один след в деле об убийстве Стенли Броудхаста. Да и район пожара я не должен оставлять… — Какой след? — Вчера в окрестностях видели этого вашего типа в парике. Он ехал в старом белом автомобиле по Дороге Грешников. Его видела студентка, гулявшая там незадолго до пожара. — Она могла бы опознать его? — Пока не знаю. Как раз еду поговорить с ней. Килси повесил трубку. Отвернувшись от телефона, я заметил, что дверь в комнату Фрица приоткрыта. В щелке блестел его влажный глаз, словно глаз рыбы между подводных камней. Мать следила за ним, словно акула, из противоположных кухонных дверей. — Как себя чувствуешь, Фриц? — спросил я. — Отвратительно… Он приоткрыл дверь пошире. В мятой пижаме он был больше похож на неаккуратного мальчишку, чем на взрослого мужчину. — Возвращайся к себе и сиди тихо! — рявкнула на него мать. Он покачал всклокоченной головой. — Не хочу сидеть! Меня мучают видения! — Какие видения, Фриц? — спросил я. — Мистер Броудхаст в могиле… — Это ты похоронил его? Он кивнул и расплакался. Так он и стоял, кивая и заливаясь слезами, пока мать не встала между нами. Она всем своим маленьким весом налегла на его безвольное тело и втолкнула его обратно в комнату. Потом закрыла дверь, повернула в замке ключ и, держа его, словно оружие, повернулась ко мне. — Я прошу вас выйти отсюда! Вы опять выбили его из равновесия! — Если это он вчера закопал Стенли Броудхаста, вам не удастся этого скрыть, миссис. Нужно быть сумасшедшей, чтобы пытаться… Она выдавила звук, долженствовавший символизировать смех, но прозвучавший как тявканье терьера: — Это не я сумасшедшая. Он имеет такое же отношение к смерти Стенли, как и я. Вы все так напугали его, так все перепутали в его бедной голове, что он уже сам не знает, где был и что делал! Но я абсолютно уверена в том, что ничего плохого он не сделал! Я хорошо знаю своего сына… Она говорила это с такой уверенностью, что я почти поверил ей. — Однако, я уверен, что он знает больше, чем говорит… — Вы хотели сказать «знает меньше», не так ли? Он сам не знает, что он знает. И не стыдно вам преследовать бедную вдову и ее единственного ребенка?! Если доктор увидит его в таком состоянии, он захочет поместить его в сумасшедший дом. — Он уже бывал там когда-нибудь? — Нет, но чуть не попал туда. Если бы миссис Броудхаст не заплатила за лечение… — Это было в 1955 году? — Да. А теперь я прошу вас покинуть мою кухню. Я не приглашала вас сюда и прошу выйти! Я поблагодарил ее и вышел. Возле дома стоял желтый спортивный автомобиль, из которого вышел не первой молодости мужчина в тренировочном костюме. Он достал из багажника докторскую сумку и двинулся в мою сторону. Седые волосы и голубые глаза резко контрастировали с его загаром. — Доктор Жером? — Да. Он окинул меня вопросительным взглядом, я сообщил, кто я и чем занимаюсь. — Меня пригласила Джин Броудхаст. Кстати, как себя чувствует Элизабет Броудхаст? — Она измучена и потрясена, это привело к сердечному приступу. В целом, все не слишком серьезно. — Я мог бы поговорить с ней? — Не сегодня. Быть может, завтра. Но я бы не советовал говорить с ней о сыне. Да и о внуке тоже, — доктор глубоко вздохнул и произнес с неожиданным глубоким сочувствием: — Я осмотрел в морге тело Стенли. Печально, когда умирает такой юный человек! — Причиной смерти была колотая рана? — Вероятно. — Вы были его врачом? — Большую часть его жизни. Пока он жил дома, я осматривал его достаточно регулярно. Потом он временами наведывался ко мне. Он любил спросить моего совета, когда его что-то тревожило. — Что именно его тревожило? — У него были скорее эмоциональные, семейные тревоги. Я не считаю это темой для беседы с посторонними лицами. — Стенли это уже не повредит. Он мертв. — Бог его знает… — не без горечи произнес доктор. — Дорого я дал бы, чтобы узнать, кто убил и закопал его. — Ваш пациент, Фриц Сноу, утверждает, что закопал его он. Я следил за его реакцией, он не отвел взгляда своих спокойных глаз и его загорелое здоровое лицо оставалось все таким же. Он даже слегка усмехнулся: — На вашем месте я бы в это не верил. Фриц во всем признается. — Откуда вы знаете, что это не так? — Он является моим пациентом вот уже двадцать лет… — Он душевнобольной? — Этого я не сказал бы. Он болезненно впечатлителен, склонен к самооговорам, во всем обвиняет себя. Если его вывести из равновесия, он полностью теряет ощущение реальности. Сколько я его знаю, бедняжка Фриц остается маленьким запуганным мальчиком. — А чего он, собственно, боится? — Помимо прочего, матери. — Я бы тоже боялся… — Все мы боялись бы на его месте, — пошутил доктор. — Это, хоть и хрупкая, но железная женщина. Что ж, ее сделала такой жизнь. Ее бедняга муж был очень похож на Фрица. Он не удерживался ни на одной работе.Подозреваю, что в основе всего лежит какое-то генетическое нарушение. Собственно, если дело касается наследственности, мы абсолютно бессильны… Мы оба глянули в сторону дома. Миссис Сноу наблюдала за нами в окно, заметив, что мы смотрим в ее сторону, она опустила занавеску. — Я должен навестить пациента, — произнес доктор. — Может, мы поговорим о нем еще как-то? Даже если Фриц невиновен, как вы утверждаете, чем-то он, несомненно, связан с основным подозреваемым в убийстве Стенли, — я рассказал ему об Элберте Свитнере и найденной Килси студентке, которая его видела. — С другой стороны, известно, что Фриц имел доступ к орудиям, которыми выкопана могила. Более того, он признается, что похоронил Стенли… Доктор медленно покачал седой головой. — Если бы рухнуло небо, Фриц также приписал бы себе вину. Честно говоря, весьма вероятно, что Стенли сам себе вырыл могилу. — Мы с помощником коронера допускали возможность этого… — Учитывая факты, это более чем возможность, — отрезал Жером. — Осматривая тело Стенли, я обнаружил мозоли на его руках. — Что за мозоли? — Самые обычные. На обеих ладонях, — доктор похлопал широкими пальцами правой руки по открытой ладони левой. — Появились в результате механического воздействия, идентичны тем, которые появляются от лопаты на руках непривычного человека. Хотя, конечно, трудно поверить, чтобы кто-то сам копал себе могилу… — Возможно, кто-то вынудил его, — ответил я. — Эл Свитнер, этот человек в парике, был рецидивистом. Он мог стоять над Стенли с пистолетом в руке. А, возможно, у Стенли были другие поводы копать… — Какие? — Не знаю. Возможно, он сам хотел закопать кого-то. С ним была молодая девушка… И его сынишка… — Что же случилось с ними? — Именно это я еду сейчас выяснять.Марта (Никерсон) Крендалл».
Последние комментарии
1 час 8 минут назад
2 часов 15 минут назад
3 часов 13 минут назад
3 часов 28 минут назад
12 часов 38 минут назад
12 часов 39 минут назад