Очарованная горцем [Пола Куин] (fb2) читать онлайн

Пола Куин Очарованная горцем

Глава 1

Южные границы Шотландии

Весна 1685 года

Стоя в полном одиночестве на самом верху колокольни аббатства Святого Христофора, Давина Монтгомери молча смотрела вниз на раскинувшийся у ее ног неведомый мир. Ночь давно уже опустилась на землю, и там, внизу, добрые сестры мирно спали в своих постелях — благодаря мужчинам, посланным сюда, чтобы охранять их покой. Но Давине было не до сна. Темно-синий купол неба у нее над головой сверкал от россыпи звезд — казалось, протяни руку, и одна из них заблестит на ладони. Какое бы желание она загадала? Давина с тоской посмотрела на юг, туда, где лежала Англия, но страстное стремление заставило ее обратить взор к острым пикам гор на севере, сияющим в лунном свете, словно чистое серебро. Какую бы жизнь выбрала она, если бы это зависело от нее?! Что лучше: мир, забывший о ней, или тот, в котором о ней не знала ни одна душа? Налетевший порыв ветра игриво дернул за подол ее рясы из грубой шерсти, и по губам Давины скользнула грустная улыбка. Что толку гадать, если ее будущее давно предопределено? Изменить что-либо не в ее власти.

За спиной послышались мягкие шаги. Давина и не подумала обернуться. Она и так знала, кто это.

— Бедный Эдвард, воображаю, как ты перепугался! Наверное, сердце ушло в пятки, когда ты не обнаружил меня в постели!

Он не ответил, и она почувствовала мгновенный укор совести. Зачем она дразнит его? Ведь он всего лишь исполняет свои обязанности. Вот уже четыре года, как капитан Эдвард Эшер охраняет ее — его прислали сюда на смену капитану Джеффрису, который заболел и больше не мог нести службу. За эти годы Эдвард стал не просто ее охранником, он превратился в самого близкого друга, единственного, кому она могла доверять — Эдвард знал о ее страхах и принимал ее такой, какая она есть, с тем грузом вины, что лежал на ее плечах.

— Я знал, где вас искать, — наконец проговорил он так тихо, что она едва расслышала.

Он всегда знал. Впрочем, в аббатстве было не так уж много мест, где она могла бы спрятаться. Давине не разрешалось выходить за ворота, поэтому когда ей хотелось побыть в одиночестве, она всегда забиралась на колокольню.

— Миледи… — негромко прошептал он.

Давина обернулась. И грустно улыбнулась… что толку мечтать о том, чему не суждено сбыться? Этими мыслями она не рискнула бы поделиться ни с кем, даже с Эдвардом.

— Пожалуйста, я… — начал он.

Но, увидев ее лицо, моментально забыл, о чем хотел сказать, и снова смутился, как в их первую встречу. Эдвард любил ее, хотя так и не решился заговорить с ней о своих чувствах. Любовь светилась в его глазах — все, что он делал, он делал ради нее. Его неизменная преданность говорила о любви лучше всяких слов… именно эта любовь была причиной его постоянной грусти. Но что она могла поделать? Ее судьба была решена уже давно, и оба знали, что им не суждено быть вместе.

— Леди Монтгомери, прошу вас, пойдемте отсюда. Вам не стоит оставаться здесь, да еще одной.

Он всегда так беспокоится о ней… Давина снова почувствовала себя виноватой.

— Я не одна, Эдвард, — пробормотала она.

Если ее жизнь останется такой же, как сейчас, она найдет способ почувствовать себя счастливой. Во всяком случае, до сих пор ей это удавалось.

— И потом сестры так много дали мне…

— Это верно, — кивнул он, шагнув к ней. И тут же остановился, осознав, что она имеет в виду. — Вас научили бояться Бога и любить своего короля. Добрые сестры любят вас… впрочем, все мои люди тоже. Мы — ваша семья. Но этого мало.

Эдвард знал, что Давина никогда сама этого не скажет, поэтому сделал это за нее.

Считалось, что этого достаточно. Так было безопаснее для нее — удалиться от мира в монастырь, подальше от тех, кто пойдет на все, чтобы убить ее.

Давина знала — Эдвард сделает все, чтобы спасти ее. Он много раз говорил ей об этом, практически всякий раз, когда предупреждал об опасности, угрожающей ей за воротами монастыря. Эдвард постоянно твердил, чтобы она не верила никому, даже тем, кто клялся ей в любви. После разговоров с ним она ощущала себя беспомощной — правда, об этом она тоже ему не говорила. Никогда.

— Я отдал бы все, чтобы иметь возможность уничтожить ваших врагов, — проговорил он, — и навсегда покончить с вашими страхами.

Бедный Эдвард, ему хотелось успокоить ее. Но, Бог свидетель, ей совсем не хотелось обсуждать свое будущее, да еще в такую изумительную ночь.

— Я благодарна тебе. И Господу тоже, — проговорила она, отойдя от стены и заставив себя беззаботно улыбнуться. — Надеюсь, со своими врагами я справлюсь сама.

— Не буду спорить, миледи, — согласился он, слегка повеселев при виде ее улыбки. — Вас ведь учили, как защитить себя. И вы хорошо усвоили эти уроки.

Давина успокаивающе похлопала его по руке.

— Разве я могла разочаровать тебя? — хихикнула она. — Особенно если вспомнить, сколько раз ты рисковал спасением души ради того, чтобы научить меня этому?

Она рассмеялась, и Эдвард облегченно засмеялся вместе с ней. От этой дружеской фамильярности у обоих слегка полегчало на душе. Но спустя минуту лицо Эдварда снова стало серьезным.

— До коронации Якова осталось меньше недели, — напомнил он.

— Я помню. — Давина, отвернувшись, снова бросила взгляд в сторону Англии. — Как ты думаешь, Эдвард, может, мы могли бы присутствовать на его коронации? Кому придет в голову искать меня в Вестминстере?

— Миледи… — Он умоляюще протянул к ней руку. — Вы же сами знаете…

— Я пошутила, мой друг.

Она слегка повернула голову, бросив на него взгляд через плечо, стараясь, чтобы он не заметил борьбы, которую она вела сама с собой, — борьбы, которая камнем давила ей на сердце. Борьбы, которая не имела ничего общего с терзающим ее страхом.

— Ладно, Эдвард, — вздохнула она, — неужели необходимо снова говорить об этом?

— Да. Думаю, необходимо, — отрезал он. И торопливо заговорил прежде, чем она успела его перебить: — Я спросил у матушки настоятельницы, нельзя ли вам перебраться в Эр, в аббатство Курлохкрейг. Я даже уже отправил весточку…

— Ни за что, — резко оборвала его Давина. — Я не желаю покидать свой дом. Кроме того, нет никаких причин думать, что мои враги вообще знают о моем существовании.

— Всего на год или два. Как только мы будем уверены…

— Нет, — повторила она, повернувшись к нему лицом. — Эдвард, неужели ты решился бы уехать отсюда вместе со мной, оставив добрых сестер без защиты? Что они будут делать, если моим врагам вздумается искать меня здесь? Ведь ни тебя, ни твоих людей уже не будет тут, чтобы их защитить! Нет, мы не покинем монастырь.

Эдвард с тяжелым вздохом опустил голову.

— Мне нечего возразить… Остается только надеяться, что я не доживу до того дня, чтобы пожалеть об этом. Что ж, ладно. Будь по-вашему. — Лицо Эдварда немного смягчилось. — Я сделаю, как вы просите. А сейчас позвольте проводить вас в вашу комнату. Уже довольно поздно, а матушка-настоятельница поднимет вас с петухами. Вам достанется, если вы проспите.

Приняв предложенную Эдвардом руку, Давина беззаботно отмахнулась.

— Я бы с удовольствием встретила тут рассвет.

— Не сомневаюсь, — буркнул Эдвард, провожая ее к лестнице, ведущей к выходу с колокольни. Впрочем, по его голосу было понятно, что брюзжит он только для виду. — Особенно учитывая, что можно замечательно выспаться во время уроков!

— Да я всего только один раз и уснула! — возмутилась она, шлепнув его по руке. — Кстати, неужели у тебя нет более серьезных дел, кроме как весь день ходить за мной по пятам?

— Не один, а целых три, — поправил Эдвард, делая вид, что не замечает сердито нахмуренных бровей. — А один раз вы даже похрапывали, помните?

Глаза Давины стали круглыми, как блюдца.

— Да я в жизни своей не храпела! — возмутилась она.

— Кроме одного-единственного раза!

Она уже открыла было рот, чтобы возразить, но тут же закусила губу.

— И еще одного… когда я уснула, пока сестра Бернадетта играла на фортепьяно. Матушка тогда еще наложила на меня епитимью, и мне пришлось целую неделю каяться, помнишь?

— Как я мог об этом забыть? — расхохотался Эдвард. — Ведь все это время мои люди отлынивали от работы, предпочитая торчать под вашей дверью и слушать, как вы громко рассказываете Господу о всех своих прегрешениях! За исключением того, почему вы уснули.

— Ну, Господу и без того все известно, — усмехнулась в ответ Давина. — И потом, у меня не было никакого желания отзываться непочтительно о музыкальных способностях, которыми он наделил сестру Бернадетту… вернее, о полном отсутствии таковых!

По мере того как они удалялись от башни, веселость Эдварда уступала место озабоченности. Как только они оказались перед дверью ее комнаты, веселая улыбка, игравшая на его губах, пропала, Давина повернулась, чтобы попрощаться, и в глазах Эдварда мелькнула боль. Он протянул к ней руку, и Давина с трудом удержалась, чтобы не выдать своего удивления.

— Простите мою дерзость, но я должен кое-что сказать вам. Собственно говоря, я должен был сказать об этом раньше, но…

— Конечно, Эдвард, — мягко пробормотала она, позволив ему взять ее за руку. — Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чем угодно.

— Во-первых, я хочу, чтобы вы знали, что вы теперь…

— Капитан!

Перегнувшись через перила лестницы, Давина увидела Гарри Барнса, помощника Эдварда, вихрем влетевшего в ворота аббатства.

— Капитан! — заметив их, завопил Гарри. Лицо его было белым как простыня, грудь тяжело вздымалась, он задыхался. — Они идут!

У Давины упало сердце. Все эти годы она знала, что когда-нибудь это случится.

— Эдвард, — помертвевшими губами прошелестела она, чувствуя, что вот-вот ударится в панику, — как им удалось отыскать меня… да еще так скоро после смерти короля Карла?!

Вместо ответа Эдвард крепко зажмурился и потряс головой, точно отказываясь поверить в то, что он слышал. Однако для сомнений уже не оставалось времени. Резко повернувшись, Эдвард сжал ее руку и одним рывком втащил в комнату.

— Оставайтесь здесь! И заприте дверь, слышите?

— А что толку?

Одним прыжком подскочив к стене, Давина сорвала висевший на ней лук и колчан со стрелами. И столкнулась с Эдвардом.

— Прошу тебя, друг мой! — взмолилась она. — Не хочу сидеть тут одна. Лучше уж пойду на стену и буду стрелять вместе с твоими людьми, пока ты не скажешь, что там уже небезопасно!

— Капитан! — Прыгая через три ступеньки, Варне вихрем взлетел по лестнице. — Нужно подготовиться к обороне! Идемте, капитан! Времени в обрез!

— Эдвард… — Голос Давины заставил капитана обернуться. — Ты ведь сам учил меня стрелять. Ты готовил меня к этому. Ты не сможешь помешать мне сражаться, защищая свой дом!

— Приказывайте, капитан! Прошу вас!

Давина опрометью кинулась к узкой лесенке, ведущей обратно на колокольню.

— Гарри! — услышала она за спиной крик Эдварда. — Готовь бочки! И прикажи кипятить смолу! Пусть все будут начеку! Ждите моей команды! И, Гарри…

— Капитан?

— Буди сестер! Скажи, пусть молятся, слышишь?

Всего за несколько предрассветных часов, что прошли с момента нападения на аббатство Святого Христофора, людям Эдварда удалось перебить почти половину вражеского отряда. Однако потери, которые понесло само аббатство, были больше. Неизмеримо больше…

Укрывшись на колокольне, Давина молча разглядывала безжизненные тела, устилавшие внутренний дворик монастыря. Отвратительная вонь горящей смолы и обожженной человеческой плоти забивала ноздри, невыносимо щипало глаза. Смахнув слезы, она бросила взгляд поверх монастырских стен — там, на лугу, звенели мечи и кипел бой. Всадники сражались с таким остервенением, как будто их ненависть до сих пор не была утолена. Впрочем, при чем тут ненависть?

Они бились из-за нее, хотя ни один из них не знал ее до сего дня. А вот она знала их хорошо. С того самого дня, как Эдвард впервые рассказал ей о них, не было дня, чтобы их лица не являлись ей в ночных кошмарах.

Из-за резкого ветра слезились глаза, слезы струились по ее щекам… Те, кого она считала своей семьей, лежали на земле, мертвые или истекающие кровью. Смахнув слезы, Давина со страхом попыталась отыскать взглядом тело Эдварда. Спустя час после того как начался штурм монастыря, он поднялся к ней на башню и приказал спуститься в часовню — молиться вместе с сестрами. Давина наотрез отказалась, и тогда он просто перекинул ее через плечо, словно мешок с зерном, и сам отнес в часовню. Но Давина не собиралась прятаться, поэтому, улучив удобный момент, тихонько пробралась обратно на колокольню. Ее лук отправил десяток-другой осаждающих на встречу с Создателем. Но их было слишком много.

Она так долго боялась, представляя себе этот день. Ей казалось, она заранее подготовилась к этому. Привыкла к мысли о смерти. Да, она была готова к гибели, но к своей… Как вообще можно приготовиться к смерти тех, кто тебе дорог?!

А внизу, там, куда она не смотрела, высокий воин, одетый не так, как это принято было в Англии, одним прыжком перескочил через стену часовни. В одной руке его был горящий факел, другой он сжимал меч.

Глава 2

Холодный, пронизывающий ветер отбросил со лба Роберта Макгрегора прядь черных как смоль волос. Подняв глаза вверх, он угрюмо уставился на затянутое тучами небо с таким видом, словно бросал вызов небесам.

Роб до сих пор не был уверен, что согласен с отцом, уговорившим его оставить ненадолго клан ради присутствия на коронации Якова из Йорка.^[1] Разве законы, принятые надутыми аристократами в напудренных париках и накрахмаленных брыжах, писаны для Макгрегоров?! Роб фыркнул. Да большинство этих спесивых индюков знать не знают о Макгрегорах со Ская! И уж, конечно, даже если кто-то и вспомнит о существовании их клана, ни один из них не осмелится сунуться в их горы, чтобы установить там свои дурацкие законы. Макгрегоры ничего не должны королю Англии!

— Бывают случаи, когда лучше избегать открытого неповиновения, — вторгся в его мрачные мысли ворчливый голос отца. — Безопасность клана — превыше всего. Помни об этом!

Будучи старшим сыном и прямым наследником верховного вождя клана Макгрегоров со Ская, Роб с детства научился понимать образ мыслей своего отца. И знал, что выказать поддержку новому королю — мудрый и дальновидный ход. Хотя ему самому не было решительно никакого дела до того, что происходит на юге от их границы, в парламенте оставалось немало таких, кто считал образ жизни шотландских горцев с их вождями, пользующимися непререкаемой властью среди членов клана, устаревшим, а следовательно, пора покончить с этим. В общем, если ради безопасности клана потребуется облобызать руку нового короля, угрюмо подумал Роб, он это сделает.

Для него не имело большого значения, кто вождь, он или его отец. Роб давно уже привык принимать на себя ответственность за судьбу клана. Он не чурался никакой работы — возделывал землю, пас овец, чинил прохудившиеся крыши, хотя никогда не признался бы даже самому себе, что тяжелый физический труд доставляет ему удовольствие. Вместе с отцом он решал, что будет лучше для членов клана и их семей, и при этом неустанно упражнялся во владении мечом, хорошо зная, что только сильная воля и крепкая рука помогут ему удержать то, что он по праву считал своим.

Но сейчас Роб был в ярости. Его бесило, что он должен оставить клан ради того, чтобы облобызать руку человека, который скорее всего со страху намочил бы штаны, случись ему оказаться на поле брани.

— Объясни мне еще раз, какого черта тебе понадобилось свернуть на эту тропу, Уилл? — спросил кузена Роб, натягивая поводья, чтобы заставить своего крупного жеребца держаться подальше от канавы, до краев заполненной жидкой грязью.

Их отряд остался дожидаться их на дороге у английской границы. Идея сделать небольшой крюк принадлежала Уиллу, и Роб то и дело спрашивал себя, какого черта он послушался и почему согласился на то, чтобы с ними поехали еще несколько человек из отряда.

— Аббатство Святого Христофора, — крикнул через плечо Уилл. — Я же говорил тебе, там живет сестра Маргарет Мэри.

— Проклятие… и кто она такая, сестра Маргарет Мэри? — прорычал Ангус Макгрегор, потирая ляжки. — И почему судьба какой-то Христовой невесты тронула твое черное сердце, хотел бы я знать?

— Она была моей нянюшкой целых шесть лет, когда умерла моя мать.

— Что-то такое припоминаю… Верно, о ней говорил Тристан, — задумчиво пробормотал Колин, младший брат Роба.

Роба раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он благодарил Бога за то, что за ними не увязался его братец Тристан, иначе добродетель монахинь подверглась бы серьезному испытанию, а с другой — злился на себя за то, что позволил поехать Колину. Роб уже успел догадаться, что его кузен понятия не имеет, где находится это чертово аббатство. Он вел их все дальше, в глубь холмов. Роб нахмурился — на их небольшой отряд в любую минуту могла напасть шайка разбойников, которыми кишели эти места. И не то чтобы Роб боялся или сомневался в том, что Колин способен защитить себя, тот давно уже доказал свое умение владеть мечом. Просто предпочел бы, чтобы младший брат оказался в другом месте, если на них нападут.

— Интересно, здешние монахини молятся также усердно, как наши, шотландские?

— Мы еще не в Англии, — нетерпеливо буркнул Роб, мрачно покосившись на Финли Гранта.

Парнишка перехватил его взгляд, и лицо у него моментально стало испуганное, как будто этот невинный вопрос был немыслимой вольностью по отношению к предводителю клана. Господи, что ему делать с Финном, если начнется заварушка? — сокрушенно покачал головой Роб. Парнишка дерется неплохо, но ему явно больше по душе играть на волынке или слушать легенды о подвигах героев древности, чем орудовать мечом. Впрочем, по давней традиции у каждого уважающего себя лэрда имелся свой бард, и Финли со временем предстояло занять эту должность при Робе. Несмотря на раздражавшую его необходимость присматривать за юнцом, вечно путавшимся у него под ногами, постоянно следившим за тем, что он делает и что говорит, чтобы, упаси Бог, не пропустить какого-нибудь героического деяния, заслуживающего войти в историю, младший сын Грэма и Клер Грант сразу пришелся по душе Робу. Юноша вырос почтительным, хоть и любопытным сверх меры.

— Нет, — смягчившись, буркнул он. — Английские монашки чаще бьют поклоны.

— Мне лично глубоко плевать, даже если ваша Маргарет Мэри будет бить поклоны, пока не протрет сутану до дыр, — проворчал Ангус, доставая фляжку с пивом, спрятанную в складках его пледа. — Но если это по ее милости Тристан с Уиллом задержались на этом свете, то у меня лично нет ни малейшего желания познакомиться с ней.

— Помолчи, Ангус. — Подняв руку, Роб властным движением велел пожилому воину придержать язык. — Ты слышишь?

Его спутники, натянув поводья, настороженно замерли, прислушиваясь.

— Похоже на звон мечей, — пробормотал сквозь зубы Ангус, рука его машинально потянулась к перевязи. — А чувствуете эту вонь? Сдается мне, что-то горит.

— Аббатство!

Лицо Уилла стало землисто-серым. Дернув поводья, он резко повернул коня и безжалостно ударил его шпорами. Миг — и Уилл исчез за холмом. Роб даже не успел раскрыть рот, чтобы остановить его.

Роб вполголоса выругался, поклявшись содрать с Уилла шкуру. Какое безрассудство! Роб поскакал за ним. Молодые воины ринулись было следом, но он велел им оставаться на месте и ждать их возвращения.

Роб и последовавший за ним Ангус остановили запыхавшихся лошадей на склоне холма. Рядом замер Уилл — приподнявшись в стременах, он с ужасом разглядывал представившееся его глазам зрелище. Спустя мгновение за спиной послышался стук копыт, и Колин с Финном присоединились к старшим. Роб накинулся на младшего брата, ослушавшегося его приказа, с руганью, но тут же умолк. Взгляд его невольно устремился к маленькому аббатству, укрывшемуся среди двух высоких холмов.

Аббатство было в осаде. Насколько можно было судить, напали на него несколько часов назад. На земле громоздились сотни мертвых тел. Робу удалось разглядеть только жалкую горсточку вооруженных людей — все, что, по-видимому, осталось от двух отрядов, — размахивая мечами, они продолжали ожесточенно сражаться. К небу тут и там поднимались клубы черного дыма, в воздухе отчетливо витал смрад горящей смолы. Левое крыло монастыря было охвачено пламенем.

— Господи, спаси и помилуй, кто мог сотворить такое?!

Услышав потрясенный возглас Финна, Уилл даже не повернул головы, он молча сорвал с плеча лук и стремительным движением выхватил из колчана стрелу.

— Уилл, нет! — остановил его Роб. — Это не наша битва! Кто бы это ни сделал, я не позволю, чтобы из-за этого пострадал наш клан! Мы не станем сражаться за тех, кто…

Кого он имел в виду, так никто и не узнал — резкая боль в левом плече заставила Роба выругаться. Мгновением позже две стрелы, посланные меткой рукой Уилла, просвистели в воздухе, и все застыли, словно пораженные громом. Роберт, скривившись, молча разглядывал тонкое древко стрелы, глубоко вонзившееся в его плоть. Его ранили! Ах ты, сукин… Справившись с подступившей к горлу тошнотой, он крепко обхватил пальцами древко и одним движением сломал застрявшую в складках пледа стрелу. Раздался легкий хруст, смяв стрелу в кулаке, Роберт угрожающе прищурился. В глазах его вспыхнул зловещий огонек. Не сводя глаз с поля битвы, он привычным движением выхватил из ножен клеймор. Остальные, не сговариваясь, последовали его примеру.

— Теперь уже наша, Колин! — прорычал он прежде, чем дать шпоры коню. — Ты с Финном прикрываешь нас сзади, понял? И не вздумай снова ослушаться, не то я так надеру вам задницы, что вы двое недели две сидеть не сможете!

Финн послушно кивнул, всем своим видом давая понять, что готов повиноваться. Зато Колин моментально пришел в ярость.

— Какого черта, Роб! Я умею сражаться! И я хочу сражаться!

— Не сегодня, — угрожающе предупредил Роб.

На скулах его заходили желваки. Сообразив, что перешел черту, Колин моментально присмирел.

Робу и раньше приходилось сражаться во время набегов — приграничные стычки между кланами не были редкостью. Он собственной рукой прикончил парочку Фергюссонов, но сейчас при одной мысли о битве, которая ему предстоит, кровь разом вскипела в его жилах. Именно этому всегда учил его отец. Уметь защитить себя и всех, кто ему дорог. Защитить любой ценой. Для Роба не имело никого значения, кто пустил в него стрелу. Они все за это заплатят, все до единого! На поле еще кипело сражение. Подскакав поближе, он с мрачным удовлетворением рассек мечом первого, кто попался ему под руку. Роб убивал быстро, Ангус с Уиллом сражались в двух шагах от него. Он уже поднял руку, чтобы нанести очередной удар, когда из груди выбранной им жертвы вырвался пронзительный крик.

— Остановитесь, скотты! Ради всего святого, остановитесь! — Поперхнувшись, мужчина скорчился в седле, не сводя глаз с занесенного над его головой окровавленного меча. Потом, видимо, собрав остатки мужества, торопливо заговорил: — Я капитан Эдвард Эшер из армии его величества! На нас напали! Это произошло на рассвете. Я вам не враг, поверьте!

Роб окинул его быстрым взглядом. Темные волосы незнакомца слиплись от крови и пота, струившегося по его лбу и оставлявшего светлые полоски на покрытом сажей лице. Его одежда тоже была забрызгана кровью, однако Робу не составило труда заметить, что он говорит правду. Перед ним действительно был солдат регулярной английской армии.

Рана в плече вновь напомнила о себе болью. Кипя от гнева, Роб повернул коня, собираясь найти себе новую жертву.

— Погодите! — Капитан протянул руку, собираясь остановить Роба. — Вы ведь горцы, верно? Почему вы здесь? Вас кто-нибудь послал?

— Не слишком ли много вопросов? Лучше скажи спасибо, что мы подоспели вовремя, — буркнул Роб.

— Поверьте, я весьма благодарен, что вы пришли нам на выручку…

Роб кивнул.

— Сзади! — предупредил он.

Капитан Эшер, пришпорив коня, едва успел избежать удара по голове, который, вполне вероятно, мог стать для него смертельным.

Отвернувшись на минуту, чтобы убедиться, что никого из вражеских солдат поблизости нет, Роб с неподдельным интересом принялся наблюдать за схваткой. Вскоре все было кончено — противник капитана покатился по земле, и во взгляде Роба мелькнуло мрачное одобрение.

— Я обязан вам жизнью, — склонив голову, пробормотал Эшер.

— Верно. Ну как, мы закончили? Или должно подойти подкрепление? — поинтересовался Роб.

Плечи Эшера устало ссутулились. По всему было видно, что с него вполне достаточно, он явно смирился, ожидая решения своей судьбы.

— Кто вы, сэр? — едва слышно пробормотал капитан. — Прошу вас, назовите свое имя…

Кровь Христова, парень, должно быть, выжил из ума. Наверное, потерял слишком много крови, решил Роб. И, мгновенно преисполнившись сочувствия, решил, что не будет большой беды, если он выполнит его просьбу.

— Роберт Макгрегор, если мне суждено сегодня умереть, поклянитесь, что спасете леди Монтгомери. — Не дав изумленному такой просьбой Роберту даже открыть рот, капитан с умоляющим видом вскинул на него глаза. — Пожалуйста, прошу вас, спасите ее! Она еще жива, я это чувствую!

Его взгляд остановился на сломанной стреле, которую Роб по-прежнему сжимал в кулаке.

Проследив за взглядом капитана, Роб начал понемногу догадываться, кто пустил в него стрелу. Руки его сами собой сжались в кулаки, суровое лицо потемнело.

— Нет уж. Лучше останьтесь в живых и сами спасайте ее, — проворчал он, поворачивая коня.

— Макгрегор! — крикнул капитан Эшер в спину Роберту. — Они подожгли часовню! Сестры убиты — все до единой! Кроме них, у нее никого не было. Она сделала то же самое, что бы сделали вы или я, окажись на ее месте. Спасите ее, иначе она погибнет в огне. Именно этого они и добивались.

Перехватив его отчаянный взгляд, Роб обернулся к охваченному огнем аббатству. Проклятие, выругался он про себя. Лучше всего отыскать Уилла и отправить его на поиски этой леди — в конце концов, это была его идея заглянуть в аббатство. Вот теперь пусть и вытаскивает ее из огня, злорадно подумал Роб. Леди. Он нахмурился. Кровь Христова, не может же он позволить, чтобы девчонка сгорела заживо — наплевать, что она пыталась его убить! Даже не повернув головы, чтобы посмотреть, что сталось с капитаном Эшером, Роб молниеносно вскинул меч и уложил налетевшего на него всадника. Какое-то время он внимательно разглядывал монастырский двор в надежде заметить в дыму одинокую женскую фигуру, ничего не увидел и длинно, замысловато выругался. Роб пришпорил упиравшегося и испуганно храпевшего коня и погнал его к охваченным пламенем монастырским воротам. Только так можно было прорваться в аббатство. Времени для колебаний уже не оставалось. Крепко натянув поводья, Роб ударил каблуками по бокам жеребца, заставив его подняться на дыбы. Рухнувшие на землю двери стонали и трещали под тяжестью передних копыт могучего боевого коня. Едкий запах дыма разъедал легкие, застилая глаза, так что Роб почти ничего не видел.

— Леди! — отчаявшись что-нибудь разглядеть, крикнул он.

Его конь пронзительно ржал, порываясь встать на дыбы, бил копытами в воздухе и испуганно попятился, когда на землю, рассыпая снопы искр, обрушилась горящая балка. Однако Роб, крепко натянув поводья, успокоил коня, и тот, хоть и неохотно, двинулся вперед. Он снова крикнул — никакого ответа. Отчаявшись, он уже готов был сдаться, решив, что девушка погибла, и тут вдруг заметил ее. К изумлению Роба, девушка изо всех сил пыталась сбить пламя обрывком тощего одеяла.

— Слишком поздно, девушка. Давай руку!

Звук его голоса заставил ее резко обернуться. Прижав одеяло к лицу, она судорожно раскашлялась, задыхаясь от дыма.

— Эдвард! — хрипло позвала она, щуря слезившиеся глаза, чтобы что-то разглядеть. — Эдвард, я…

Внезапно руки ее разжались. Одеяло упало на землю, и она зашаталась, теряя сознание.

Роб, пришпорив жеребца, одним прыжком оказался возле нее. Пригнувшись, он легко подхватил ее и усадил в седло.

«Кажется, я умираю. Благодарю тебя, Господи!» Давина надеялась, что тогда ей будет не так больно, как сейчас. В ушах стояли душераздирающие крики сестер, заживо горевших в часовне… Единственное, чего ей хотелось, это поскорее умереть, чтобы прекратился весь этот ужас.

— А теперь дыши, милая. Дыши, — услышала она.

Голос был явно мужской, и принадлежал он человеку, привыкшему отдавать приказы. Может, Эдвард? Нет, этот голос гораздо более низкий и звучный.

Давина закашлялась, вдохнув немного свежего воздуха, в котором все еще отчетливо ощущался запах дыма. В груди горело, было больно дышать. Огонь! Выходит, она не умерла! Она с трудом приоткрыла воспаленные глаза — почерневшая, выжженная трава, тяжелый топот копыт, от которого сотрясалась земля. Она снова закашлялась, и рука, достаточно большая, чтобы обхватить ее затылок, осторожно убрала с ее щеки упавшие на лицо волосы. Только тут Давина сообразила, что сидит на лошади — если уж совсем точно, не сидит, а лежит на коленях какого-то незнакомого мужчины. Значит, они все-таки пришли за ней, как боялся Эдвард, и теперь она у них в руках. Она попыталась закричать, но в горле так пересохло, что из него вырвался лишь сдавленный хрип. Она забилась, пытаясь вырваться, но рука, прижимавшая ее к крупу лошади, была тяжелой, как гранитная плита. Внезапно на глаза ей попалось лежавшее на земле тело, и ужас снова нахлынул на нее, мешая дышать.

Они все мертвы.

— Нет!

Леденящий страх и ярость охватили Давину. Она судорожно забилась, пытаясь сползти с колен похитителя. Святой Христофор… ее дом… был охвачен пламенем.

Все… все погибли.

— Нет! Господи, прошу тебя… только не они! Только не моя семья! — простонала она.

Из глаз ее ручьем хлынули слезы. Они лились и лились, казалось, им не будет конца. Она, наверное, еще долго бы плакала, если бы не ужасная мысль, раскаленной иглой пронзившая ее мозг… мысль о том, в чьих руках она оказалась.

— Чудовище! — закричала она и, извернувшись, замолотила кулаками по груди похитителя. Гнев удесятерил ее силы, даже страх вдруг бесследно исчез, осталась только ненависть. — Ублюдок! Что ты сделал?!

— Леди.

Это прозвучало так неожиданно мягко, что Давина разом обмякла, к глазам снова подступили слезы.

— Успокойтесь, — негромко прошептал он. Давина машинально ухватилась за его руку, стараясь рассмотреть то, что еще оставалось от ее дома. — Теперь вы в безопасности.

— Я тебя убью, — пообещала она тихо, бросив прощальный взгляд на мертвые тела тех, кого любила, кого считала семьей.

— Так уже едва не убили… Вынужден вас разочаровать — вы ошиблись. Это не моих рук дело.

Внезапно она поверила ему. Поверила даже не словам — сочувствию в его голосе. Отодвинувшись, Давина посмотрела ему в глаза. Да, он явно не из них, промелькнуло у нее в голове. Мужчина заметно картавил — выговор его напоминал тот, на котором говорят на севере, — и к тому же выглядел как-то… первобытно, что ли, удивилась она. Похоже, он вообще не англичанин. Шотландец! Шотландский горец! Вот уж кого она никак не ожидала увидеть. Давина во все глаза разглядывала незнакомца. Внезапно ей вспомнились уроки аббатисы — в свое время та рассказывала ей о горцах, о том, что тамошние жители не носят ни платьев, ни панталон, предпочитая оборачивать тело клетчатыми одеялами из грубой домотканой шерсти. Взгляд Давины упал на толстый плед у него на плечах, стянутый ремнем на талии, скользнул по рубашке и замер, наткнувшись на пятна засохшей крови у него на груди. Какой же он огромный, невольно ахнула она. Темные волосы незнакомца были длиннее, чем она привыкла видеть — густые, черные, словно вороново крыло, они были стянуты сзади ремешком, только одна непокорная прядь свисала на лоб. От него пахло землей и кожей и… дымом пожарища.

— Тогда кто вы? — бросила она, с трудом шевеля дрожащими губами. — И что вы тут делаете?

Давина ждала, но вместо ответа мужчина молча смотрел на нее во все глаза. Казалось, эти простые вопросы поставили его в тупик. Гарри Варне рассказывал ей о горцах — если верить ему, они мало чем отличались от животных. Невежественные, тупые, неотесанные дикари, предпочитавшие проводить время в кровавых междоусобных сражениях, а не за книгами. Тогда она ему не поверила… но этот человек выглядел так, словно мог шутя изрубить в капусту весь отряд Эдварда.

— Эдвард, — прошептала она, почувствовав острый укол вины за то, что только сейчас вспомнила о нем. На душе стало тяжело. — Пустите меня! — Давина снова попыталась вырваться. — Я должна отыскать его. Прошу вас! — взмолилась она. Вместо этого горец только крепче прижал ее к себе. — Вы не понимаете. Он подумает, что они схватили меня!

— О ком вы? — Огромный горец слегка отодвинулся, заглянув ей в глаза. — Кто это сделал, девушка? — участливо спросил он.

Но сейчас она могла думать только об Эдварде — собственная безопасность волновала ее меньше всего.

— Это были люди герцога. Или графа. Я не уверена. А сейчас, прошу вас… отпустите меня! Я должна найти капитана Эшера!

Незнакомец молчал. По его лицу она догадалась обо всем. Бледно-голубые, точно холодное зимнее небо, глаза незнакомца внезапно утратили свой блеск. Потом он молча отвел взгляд. Итак, Эдвард мертв. Ее глаза затуманились слезами. Она ничего не сказала, просто молча отвернулась, спрятав лицо. У нее никого и ничего не осталось — она потеряла всех, кого любила, кому могла доверять.

Дальше они скакали в полном молчании. Спустя какое-то время к ним присоединились еще два горца, тоже верхом, а на вершине одного из холмов, у подножия которого лежало аббатство, их поджидал целый отряд. Мужчина, спасший ее, о чем-то говорил с остальными, но Давина не прислушивалась. Когда один из его спутников спросил ее, почему на аббатство напали, она сказала, что не знает, и вновь погрузилась в молчание. Она осталась одна, и ей некуда было идти — только ехать с ним. Во всяком случае, пока.

Глава 3

Плечо Роберта болело все сильнее. Ангус — уже второй раз за последние несколько часов — предложил сделать остановку, чтобы он мог извлечь наконечник стрелы, но разбить лагерь так близко к границе было слишком опасно. Слова капитана Эшера сигнальным колоколом гудели у него в голове. «Спасите ее прежде, чем она погибнет в огне. Именно этого они и добивались». Они. Граф или герцог. Который из них? И главное, зачем? Почему этот неведомый «кто-то», кем бы он ни был, желал ее смерти? Кто она такая? Капитан назвал ее «леди Монтгомери». Может, она дочь какого-то знатного человека, приехавшая в аббатство с родными? А если так, почему, черт возьми, на ней платье послушницы? Кто бы ни напал на аббатство, эти люди хотели, чтобы она сгорела заживо. Может, ее считают ведьмой? Роб без труда бы в это поверил — ее красота сразила его наповал, с первого взгляда. Она была похожа на красивую кошечку — огромные, широко расставленные, слегка приподнятые к вискам глаза, синие, как бескрайнее небо у них над головой. Тонкие брови изгибались к вискам. Кончик изящного, безупречно очерченного носа был слегка запачкан сажей. Сочные, пухлые губы казались дьявольски соблазнительными.

Робу доводилось слышать легенды о феях, которые настолько хороши собой, что даже самый суровый, закаленный в боях воин не способен устоять перед их красотой. Его мысли невольно вернулись к этой леди с лицом ангела и удивительного цвета волосами — даже сейчас, спутанные, перепачканные пеплом и сажей, они сияли на солнце переливами бледного золота и ослепительного серебра. Он незаметно опустил голову, чтобы вдохнуть их аромат. От нее пахло дымом и копотью… впрочем, поморщился Роб, точно так же, наверное, пахло сейчас и от него.

Нетрудно было догадаться, почему тот английский капитан едва не валялся у него в ногах, умоляя спасти ее. Но что солдаты английского короля делали в аббатстве Святого Христофора? Дюжина разных вопросов, один другого неприятнее, крутились у него в голове. Девчонка молчала, словно проглотив язык, хотя Роб сильно подозревал, что у нее наверняка имеются на них ответы. Если не считать сдавленного оханья, срывавшегося с ее губ, когда ее подбрасывало в седле, она уже битый час не открывала рта. И даже старалась не шевелиться. Впрочем, это мало помогало — прикосновение ее мягкого, податливого тела выводило Роба из себя. Он чувствовал себя на редкость по-дурацки — еще глупее, когда она попыталась драться с ним. Шок, скорее всего, решил он. Она была убита горем, и Роб поймал себя на том, что его сердце разрывается от сочувствия. Случись ему потерять всех, кого он любил, он наверняка рехнулся бы с горя. Она казалась такой маленькой и хрупкой, что Роба внезапно охватило неудержимое желание защитить ее… защитить любой ценой, даже ценой собственной жизни. Желание было настолько сильным, что Роб был потрясен — он никогда не испытывал ничего подобного.

Дьявольщина, выругался он про себя, вот уж чего ему сейчас точно не нужно, так это лишней ответственности. А что прикажете делать? Хочешь не хочешь, придется доставить эту девицу ко двору нового английского короля. Роба раздирали сомнения. С одной стороны, ему страшно не хотелось бросать ее. Роб хорошо понимал, что кто бы ни хотел ее смерти, этот неведомый враг готов на все, если даже не побоялся напасть на регулярный отряд королевской армии. Но безопасность клана прежде всего, напомнил себе Роб. Если эта девушка — подданная английского короля, вот пускай сам и защищает ее.

Пытаясь усесться поудобнее, Роб неловко дернулся. Хриплый стон сорвался с его губ. С каждой минутой боль в плече становилась все невыносимее. Скоро рука совсем онемеет. Если на них нападут, она окажется бесполезной.

— Так ты нашел того, кто в тебя стрелял, а, Роб? — не утерпел любопытный, как муха, Финли Грант.

Роб поморщился. Ему следовало бы догадаться, что этим все кончится — глазастый юнец не мог не заметить, до чего ему паршиво.

— Угу, — угрюмо буркнул он.

— Твой отец снимет нам головы, когда узнает, что тебя ранили, — прорычал Ангус.

Уилл, ловко поймав небольшую кожаную флягу, которую швырнул ему Ангус, с широкой ухмылкой подмигнул старому вояке.

— Умора! Подумать только, оказывается, ты боишься гнева старого лэрда, как деревенские женщины! — Не обращая внимания на смущенные оправдания Ангуса, пытавшегося утверждать обратное, он поднес флягу к губам, сделал добрый глоток виски, поудобнее уселся в седле и протянул фляжку Робу. — Ну и отрава!

Помотав головой, Роб отказался.

— Мой отец поймет, почему я ввязался в драку. Да и что это за рана… так, царапина. А к тому времени, как мы доберемся до Вестминстера, все уже практически заживет и…

Леди, о существовании которой он почти успел забыть, при этих словах внезапно так вздрогнула, что едва не свалилась на землю.

— Вы везете меня в Вестминстер?!

Дьявольщина! Страх и отчаяние, которые Роб прочел в ее расширившихся глазах, заставили его сердце сжаться. Кровь Христова, да что это с ним?!

— Угу, мы едем на коронацию герцога Йоркского, — подтвердил он, глядя ей в глаза.

Он не позволит какой-то девчонке, поклялся Роб, пусть даже чертовски хорошенькой, помешать ему выполнить свой долг.

— Скоро мы встретимся с моими родственниками и…

— Нет! Я не могу… Мне нельзя в Англию! Вы ведь не отвезете меня туда, нет?

Ужас, звучавший в ее словах, заставил Роба пристальнее вглядеться в ее лицо.

— Но почему? Вы ведь были под защитой английской армии, разве нет? Оказавшись под опекой короля, вы будете в безопасности.

Отчаянно замотав головой, она судорожно вцепилась в его плед.

— Нет! Я не буду там в безопасности.

Переглянувшись с остальными, Роб почувствовал, что они озадачены не меньше его самого.

— Хорошо, тогда где вы будете в безопасности?

— Но, Роб…

Он нетерпеливо поднял, руку, чтобы остановить возражения Ангуса, и ждал, что она ответит.

— Так где же?

В ее глазах мелькнула растерянность. Она беспомощно огляделась по сторонам, словно рассчитывая увидеть что-то знакомое. Роб вдруг почувствовал, как она дрожит. Сняв с плеч плед, он укутал ее в теплую ткань. Потом обхватил ее лицо руками и заглянул ей в глаза.

— Нигде… — упавшим голосом пробормотала она.

— Наверное, она беглая. — Хлебнув из фляги, Ангус сплюнул, скривился и недовольно покосился на небо, словно спрашивая, за что такая напасть. — Сколько ж я таких повидал! На десять жизней хватило бы!

— Это вряд ли. Английские солдаты не станут сражаться насмерть, защищая какую-то беглую. — Свесившись с седла, Уилл ловко выхватил фляжку из руки Ангуса. — Это пойло когда-нибудь тебя прикончит. Посмотри, до чего ты отупел, — добавил он, ухмыляясь во весь рот.

Ангус, свирепо зарычав, попытался вырвать у него флягу. Но Уилл отдернул руку, содержимое фляжки выплеснулось на землю, и Ангус совсем рассвирепел.

Робу, в общем, было глубоко плевать, кто она — беглая, объявленная вне закона, ведьма или фея, волшебным чарам которой повинуются целые армии. Нужно было решать, как быть с ней, и Роб не колебался ни минуты. Решение пришло мгновенно. Ей некуда идти, чтобы искать спасения, негде укрыться даже от горя, которое обрушилось на нее в этот день. А у него не хватит духу передать ее в руки врагов.

— Я найду место, где вы будете в безопасности, — буркнул он.

Странно, похоже, девица ничуть не обрадовалась. Судя по ее виду, она только и ждала случая, чтобы дать стрекача. На всякий случай Роб покрепче прижал ее к себе.

— Ангус, ты поедешь к отцу и расскажешь ему обо всем. Но с глазу на глаз, понял?

— Если хорошенько подумать… — заупрямился Ангус.

Но властные нотки в голосе Роба заставили старого воина прикусить язык.

— Я уже подумал, — отрезал он. — Ты поедешь к моему отцу, слышишь, Ангус? Скажи, что у нас все в порядке. Главное, убеди его не посылать никого нам на подмогу. И самому не приезжать. Если он уедет в спешке, это может возбудить подозрения. Английский король и сам очень скоро узнает о случившемся, а я не хочу, чтобы ему стало известно, что мы приложили к этому руку — во всяком случае, пока я сам не выясню, в чем тут дело. Возможно, враги этой леди находятся при дворе. Если это так, то, узнав о ее бегстве, они тут же кинутся в погоню. Нам нужно выгадать побольше времени. Передай отцу, что я постараюсь спрятать ее в безопасном месте, а потом буду ждать его в Кэмлохлине.Поезжай, Ангус. И прихвати с собой остальных парней.

— Я не поеду в Англию.

Роб, обернувшись, смерил брата уничтожающим взглядом. Ничуть не испугавшись, Колин небрежно передернул плечами.

— Если ты отправишь меня с Ангусом, — набычившись, заявил он, — я сбегу от него по дороге и последую за тобой!

В голосе брата слышалась твердая решимость. Можно было не сомневаться, что он так и сделает.

— Я тоже остаюсь, — объявил Финн.

Он упрямо тряхнул головой — капюшон упал, и копна спутанных соломенно-русых волос упала ему на плечи.

— Роб, — взмолился он, заметив, как у того угрожающе сузились глаза, — вспомни, ведь наши отцы поручили нас не Ангусу, а тебе! Они знали, что рядом с тобой нам ничто не угрожает, и были уверены, что мы вернемся домой. Не обижайся, Ангус!

Виновато покосившись на опешившего от такого оскорбления Ангуса, юноша снова повернулся к Робу.

Проклятие… а ведь парнишка-то прав! Если Колин ослушается, а у Роба не было ни малейших в этом сомнений, и с ним что-нибудь случится…

Смерив обоих юнцов испепеляющим взглядом, Роб стиснул зубы и молча кивнул. Ладно, в свое время он надерет задницы обоим. Но сейчас нужно пошевеливаться.

— Поспеши, Ангус. И передай их отцам, что их сыновья под моей защитой.

Резко натянув поводья, Роб повернул жеребца в обратную сторону.

— Давайте проедем еще пару лиг и разобьем там лагерь, — предложил Уилл, проводив взглядом поскакавшего на юг Ангуса. — Кажется, я напрочь отбил себе задницу, — пожаловался он.

Финн, бросив на него укоризненный взгляд, смущенно опустил глаза. Уилл понял его без слов.

— Простите мои дурные манеры, леди, — с раскаянием пробормотал он, приняв виноватый вид.

Однако ухарская ухмылка и дерзкий взгляд, которыми сопровождались его слова, были слишком хорошо знакомы его друзьям. Любовным победам Уилла не было числа — девчонки дюжинами вешались ему на шею.

Проблема была в том, что боль в руке, не дававшая Робу покоя, действовала ему на нервы, не улучшая его дурного настроения. Он бы многое отдал, чтобы насовать обоим нахальным юнцам зуботычин.

— Как твое имя, девушка?

Тронув коня, Уилл рысцой подъехал к ним. Впрочем, у него хватило ума держаться на безопасном расстоянии.

— Давина, — тихо ответила она.

— Давина, — повторил Уилл с таким видом, будто ничего приятнее в жизни не слышал.

Впрочем, так оно и есть.

Кузен, отстегнув флягу с водой, висевшую у седла, молча протянул Давине, и Роб мгновенно устыдился, что сам не подумал об этом. Наверняка бедняжка умирает от жажды. Он смотрел, как она пьет, потом молча переглянулся с Уиллом, который тоже не отрывал от нее глаз. Роб никогда не переживал из-за того, что девушки отдают предпочтение кузену. И не винил их за это. Одно появление Уилла вносило смятение в девичьи сердца. Точно так же он вел себя и на поле битвы, очертя голову бросаясь в самые опасные места, а вот Роб предпочитал не рисковать зря.

— Спасибо…

— Уилл.

Вот нахал, возмутился Роб. Можно подумать, она спрашивала, как его зовут! Собственно говорящие спрашивала, но…

— Я сын Броди Мак…

— Уилл, — оборвал кузена Роб, даже не пытаясь скрыть раздражения, — оставь девушку в покое.

Девчонка устала, не стоит приставать к ней сейчас, решил он. И плевать, понравится это Уиллу или нет.

— Ладно.

Покосившись на Роба, кузен понимающе ухмыльнулся. И тут же спрятал ухмылку, натолкнувшись на свирепый взгляд Роба.

— Поеду на разведку. Эй, парни, за мной!

Он поскакал вперед. Финн с Колином последовали за ним.

Убедившись, что они наконец остались одни, Роб опять уставился на макушку Давины. Господи… во что он их втянул? Нужно было, конечно, расспросить ее о том, что тут случилось, вздохнул он. Ладно, потом, когда она немного отдохнет. Его до сих пор мучил стыд за то, что он сразу не додумался предложить ей воды… но он же не нянька, чертыхнулся Роб. Он — воин! Конечно, он способен испытывать сострадание, но излишняя мягкотелость воину ни к чему. И хотя его с детства окружали женщины, он понятия не имел, как их утешать, когда они плачут.

Склонившись к уху девушки, Роб предложил ей то единственное, что он умел. То, что он мог ей дать. Защиту.

Глава 4

«Со мной тебе ничего не грозит, милая!» Шепот горца у самого уха прозвучал как клятва. И пока Давина, затаив дыхание, наблюдала, как один из его молодых спутников — кажется, Уилл — старается извлечь застрявший у него в плече наконечник стрелы, слова эти не давали ей покоя.

Неяркие лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь кружевной шатер листьев, под которым они решили разбить свой лагерь, позолотили лицо их предводителя — того самого, что вынес ее из огня, мужчины, который поклялся защищать ее. Его спутники называли его Робом. Он был едва ли не на голову выше всех остальных, а может, ей только так казалось из-за того, что от него исходило ощущение несокрушимой уверенности в себе и силы, чему не мешала даже торчавшая в плече стрела. Он казался сильнее и больше остальных мужчин. С первого взгляда было понятно, что такой человек способен на многое.

Но под силу ли ему защитить ее? Ей отчаянно хотелось верить, что он действительно намерен это сделать — вероятно, еще потому, что все, кого она знала, были мертвы. Если окажется, что и этот Роб принадлежит к числу ее врагов, значит, ей больше не на что надеяться.

Давина была не глупа. Если Эдвард вместе с сотней своих людей не смогли защитить ее — хотя, видит Бог, они пытались, — то что уж говорить о Робе? Четверо шотландских горцев, двое из которых совсем зеленые юнцы, при всем своем желании не смогут противостоять целой армии. Или… смогут? Святые небеса, какой же у них дикарский вид, подивилась она, с этими голыми, волосатыми ногами и огромными мечами, при каждом движении колотившими их по бедрам. Кстати, что они делали возле аббатства? Что у них на уме? Действительно ли они намерены отвезти ее в какое-то безопасное место или собираются вместо этого передать ее в руки ее врагов? Как бы там ни было, она — неподходящая для них компания. Если намерения их чисты, тогда из-за нее их просто убьют. Конечно, можно было прямо спросить, кто их послал — случайно, не те, кто охотился за ней? Только вряд ли они скажут правду, решила Давина.

Как ее врагам удалось напасть на ее след, спрашивала себя Давина, да еще прямо перед коронацией? Кто-то явно сообщил им, где ее искать. Но кто?

Сестры никогда не скрывали от нее правду. Давина знала, почему ее отняли у матери, когда она была еще совсем крошкой, и отправили в аббатство Святого Христофора. Давина хорошо понимала, какую ценность она представляет… двойную ценность, с горечью поправилась она, учитывая, какую цену заплатили те, кого она любила. Когда в аббатстве появился посланный королем Карлом Эдвард, он сказал, кто хочет ее смерти. Видит Бог, их оказалось немало. Откровенный разговор с Эдвардом посеял в ее душе мутный, похожий на липкую паутину страх, который иногда сгущался настолько, что казалось, его можно потрогать руками. Она не винила Эдварда — девушка хорошо понимала причину, по которой он решился это сделать. Не знать о нависшей над тобой угрозе иной раз куда опаснее, чем встретиться с ней на поле боя. С тех пор она жила в страхе, никогда не зная, что сулит ей завтрашний день, кожей ощущая опасность, которая подстерегала повсюду.

Она смотрела, как Роб, подойдя к журчавшему между деревьев небольшому ручейку, нагнулся к воде. Несколько минут назад она сама прополоскала в том же ручье свои длинные волосы, стараясь хоть как-то отбить пропитавший их запах гари. Набрав в ладони воды, Роб принялся умываться. Всю свою жизнь она провела в окружении мужчин, среди воинов, но ни один из них не казался таким могучим, как этот дикарь, да и шириной плеч им до него было далеко. Не в силах отвести от него взгляд, она молча смотрела, как он обходит разбитый на полянке лагерь. Давина с удивлением отметила, что он двигается с той надменной гордостью и спокойной уверенностью в себе, которой обладают лишь те, чьи предки веками привыкли повелевать. Перехватив ее взгляд, шотландец в свою очередь принялся с любопытством разглядывать ее, и она поспешила отвести глаза в сторону.

— А знаешь, девушка, — проговорил он, и Давина вспыхнула, почему-то уверенная, что он направляется к ней, — если бы моя сестра умела держаться с таким же хладнокровием, как ты, она наверняка бы уже нашла себе мужа.

С губ Уилла, успевшего к этому времени разжечь костер, слетел ехидный смешок. Этот малый — воплощенный соблазн, решила Давина, когда он с широкой ухмылкой подмигнул ей. В нем было что-то от волка… эти прозрачные светло-серые глаза, особенно странные на фоне смуглой кожи, хищная усмешка на тонких губах, между которыми ослепительно блестели белые и острые, как у хищника, зубы. Впрочем, женщинам он наверняка нравится, решила она.

— Оставь Майри в покое, — набычившись, проворчал парнишка, тот самый, что совсем недавно бросил Робу открытый вызов, упрямо отказавшись возвращаться в Англию.

На первый взгляд ему было не больше девятнадцати, худощавый и гибкий, как лоза, он словно родился в седле. Из-под темных прядей шелковистых волос, спадавших ему на лоб, сверкали глаза, переливавшиеся всеми оттенками изумрудно-зеленого и золотисто-карего цвета, удивительные глаза, в которых иной раз вспыхивал опасный огонек, очень похожий на тот, что тлел в глазах Роба.

— Мы оба знаем, почему она до сих пор не вышла замуж.

— Угу, твоя правда, Колин, — расхохотался Уилл, подбрасывая веток в костер. — Парни до смерти ее боятся.

— Сдается мне, Колин имел в виду моего брата Коннора.

— И его в том числе, Финн. Хотя, если честно, я не виню Коннора, что он предпочел сбежать в Англию.

Глаза Уилла смеялись. Он явно, не стесняясь, дразнил второго юношу, чья внешность поразила Давину с первого взгляда.

Спутники называли его Финн. Украдкой разглядывая его, Давина подумала, что Господь в своей милости решил послать ей на помощь одного из самых прекрасных своих ангелов — из числа шотландцев, разумеется. Из-под изумрудно-зеленой, под цвет его глаз, шапочки спадали длинные, совершенно прямые волосы того же оттенка светлого золота, что у нее самой. Ей становилось легче на душе оттого, что она просто смотрела на него. В отличие от Колина, такого же смуглого, темноволосого и немного опасного, как Роб, Финн был так неправдоподобно красив, что Давина от души пожалела ту девушку, которой суждено влюбиться в него.

— Коннор никого не боится. — Привалившись к дереву и швырнув в рот пригоршню каких-то ягод, поправил Финн. — Иначе с чего бы королю Карлу вздумалось сделать его капитаном?

Давина нисколько не удивилась — покойный король любил окружать себя шотландцами. И при дворе, и в армии было немало горцев.

Давина повернулась к мужчинам спиной и чуть не упала от удивления, увидев сидевшего перед ней на корточках Роба. Господи помилуй, охнула она, в его присутствии все остальные мужчины, в том числе и его спутники, выглядят какими-то замухрышками! В сгущающихся сумерках она уже не могла различить золотистые искорки, из-за которых казалось, что в его удивительно живых голубых глазах пылает огонь, но Давина знала, что он горит и сейчас. У Роба был прямой, правильной формы нос, а тяжелая челюсть придавала всему его облику оттенок надменного высокомерия. Она невольно задержала взгляд на его губах — наверное, эти губы многих женщин лишили сна. А крохотная ямочка лишь подчеркивала мужественную линию подбородка.

— Проголодались?

— Я помогу, — предложила она, с трудом пытаясь встать.

— Нет уж, сидите, — ворчливо велел Роб, мягко толкнув ее обратно. — Нам нужно поговорить, — внезапно став серьезным, сказал он. — Вряд ли вам это понравится, но говорить в основном придется вам.

Давина закусила губу. Не стоит особенно распускать язык, ведь ей придется коснуться темы, упоминания о которой следует всеми силами избегать. А она иной раз забывает об осторожности. Глупо откровенничать с незнакомцем. Нужно найти способ уклониться от этого разговора, но проделать это так, чтобы не возбудить его любопытства.

— Как прикажете, сэр, — пробормотала она. — Но может быть, вы сначала позволите мне заняться вашей раной?

Вместо ответа шотландец вдруг молча взял ее за руку — это было сделано с такой властной уверенностью, что у нее сразу заныли зубы. В этот момент она позавидовала Колину, единственному, у кого хватало духу противоречить этому человеку.

— Сэр, мне бы очень не хотелось, чтобы по моей вине у вас началась лихорадка, — поспешно добавила она, постаравшись вложить в свои слова как можно больше убедительности, чтобы он не заподозрил, что она просто тянет время.

— Очень хорошо, — наконец сдался он, однако по лицу Роба было видно, что подобная уступчивость дается ему с трудом. — Только не называйте меня «сэр».

Роб отодвинулся, всем своим видом давая понять, что он в ее полном распоряжении.

— Рыцарского звания у меня нет. Сомневаюсь, что меня даже можно считать джентльменом.

Давина понятия не имела, что означает это заявление… и почему при звуке его низкого, чуть хрипловатого голоса по всему ее телу пробежала дрожь.

— Мне понадобится вода, — сказала она, сложив руки на коленях и стараясь не смотреть на него.

Стиснув зубы, она решила, что ни за что не позволит себе поддаться исходившему от него соблазну.

— Уилл. — Роб повернулся к остальным. — Ей нужна вода.

— Вам придется подвинуться, — велела Давина, гадая, о чем он собирался спросить ее и на какие вопросы ей лучше ответить, а каких постараться избегать.

— Угу, действительно, так будет удобнее.

Роб повернулся. На губах у него мелькнула улыбка, и Давине внезапно показалось, что он без труда читает ее мысли.

— Ну ты и разболтался, Роб! — пробормотал Уилл, пряча усмешку. — И впрямь, не началась ли у тебя лихорадка?

Давина успела поймать кисет с водой, который протянул ей Уилл. А мгновением позже Роб, не вставая, с силой пнул его сапогом в грудь. Более слабый человек на месте Уилла от такого удара полетел бы вверх тормашками. Но Уилл, хлопнувшись на землю, захохотал во все горло.

— Ты уж с ним поаккуратнее, милая, — вскочив на ноги, попросил Уилл. — Уж больно он у нас нежный, — бросил он через плечо, отбежав подальше, чтобы быть уверенным, что Роб до него не доберется.

Нежный? Давина с сомнением разглядывала спину Роба. Даже укутанный в несколько слоев грубой шерсти, он казался тверже гор, встававших на горизонте.

— Мне понадобится ваш кинжал после того, как я хорошенько промою рану, — пробормотала она. — Нужно отрезать несколько полосок ткани, чтобы…

— Ну уж нет, милочка, мой кинжал ты не получишь. Хотя я, конечно, догадался, почему ты пустила в меня стрелу…

— Так это моя стрела?! — широко открыв глаза, ахнула она.

Сердце ее упало. Вряд ли ей стоит рассчитывать на его помощь.

— Это она тебя ранила?! — явно не веря собственным ушам переспросил Финн.

Недоверие в его голосе было под стать изумлению, написанному на лицах остальных спутников.

— Угу, — кивнул Роб, испустив тяжелый вздох, словно у него язык не поворачивался признать это. — Именно поэтому мне становится не по себе при одной мысли о том, что она примется ковыряться у меня в спине моим же собственным кинжалом.

— Это же смешно! — возмутилась Давина. — Мне бы и в голову никогда не пришло ранить человека…

Она осеклась, только сейчас сообразив, что он сказал. Он и раньше намекал на то, как она едва не прикончила его, но в тот момент Давина ослепла и оглохла от горя и почти не слушала его.

— С чего вы вообще взяли, что эта стрела из моего колчана? — накинулась она на него.

Он продолжал молчать, словно набрав в рот воды. И тут до нее наконец дошло… Потрясение оказалось настолько сильным, что у нее перехватило дыхание.

— Откуда вам известно, что Эдвард мертв? Откуда вы вообще знаете о нем? Вы ведь его не знали? Или… знали?

— Не-а… никогда не был знаком с этим парнем, — негромко буркнул Роб, старательно отводя глаза в сторону.

— И вам было заранее известно, что я там, в аббатстве!

Все понемногу стало обретать смысл. Господи помилуй, он — один из них! И не важно, что он шотландец. Ее враги — люди могущественные, у них есть союзники во многих странах и достаточно толстые кошельки, чтобы подослать к ней наемников, если их солдатам не удастся ее прикончить. Ее руки сжались в кулаки, на глаза навернулись слезы. Боже правый… она собиралась промыть рану человеку, от чьей руки, вероятно, пал Эдвард! В этот момент она совсем забыла о тех троих, что столпились вокруг них, не сводя с нее глаз. Она даже не думала о том, что они скорее всего убьют и ее.

— Ублюдок!

Метнувшись к Робу, Давина схватила торчавший из-за его носка маленький кинжал.

Однако она его недооценила. Реакция Роба была молниеносной — Давина и пикнуть не успела, как его пальцы железным кольцом сомкнулись вокруг ее запястья. Мощным рывком он перебросил ее через себя, с такой силой швырнув на землю, что едва не вышиб из нее дух. Вскочив, она попыталась было бежать, но прежде, чем она успела это сделать, он уже кинулся к ней и всей тяжестью своего тела пригвоздил к земле.

— Да ты, никак, спятила! Или в тебя дьявол вселился? — заорал он. Взгляд его был таким же беспощадным, как стальная хватка его пальцев. — Может, именно поэтому они старались тебя прикончить?

— Думаю, ты это знаешь не хуже меня, — со злобой выплюнула она.

И вдруг, улучив момент, попыталась вцепиться ногтями ему в лицо. Напрасный труд. Роб молниеносно закрыл лицо локтем и сморщился от боли — рана в плече дала о себе знать.

— Ты убил Эдварда, чтобы добраться до меня!

— Дьявольщина! Кто такой Эдвард? — нагнувшись к ним, завопил Колин.

Первое, что он увидел, был кинжал Роба, который Давина крепко сжимала в руке. Он без особого труда разжал ей пальцы, и кинжал перекочевал к нему.

— Капитан Эдвард Эшер, — пропыхтел Роб, изо всех сил пытаясь прижать к земле Давину. — Я видел, как он упал. Его вышибли из седла сразу после того, как он упросил меня спасти ее из огня. Ну да. — Он смерил ее жестким взглядом. — Это ваш капитан рассказал мне о вас.

Могло ли это быть правдой? Неужели он именно поэтому бросился спасать ее?

— Эдвард скорее откусил бы себе язык, чем признался, что это я стреляла в вас! — выпалила она.

— А он и не говорил. Я сам догадался. Достаточно было увидеть, какими глазами он смотрел на застрявшую у меня в плече стрелу, — хмыкнул Роб.

Боже милостивый, ну конечно! Эдвард наверняка узнал стрелу — больше ни у кого не было стрел с таким оперением.

— Что он еще вам сказал? — еле слышно спросила Давима, еще не отдышавшаяся после их схватки.

— Немного. Остальное, надеюсь, расскажете вы — разумеется, после того, как дадите слово, что больше не будете пытаться меня убить.

— Сначала я хочу услышать, что рассказал вам Эдвард, — уперлась Давина.

Роб заглянул ей в глаза. На лице его появилась кривая усмешка, при виде которой сердце девушки едва не выпрыгнуло из груди.

— По-моему, вы не в том положении, чтобы торговаться, — вкрадчиво пробормотал он.

— Вы тоже, — парировала она, стараясь держаться так же надменно, как он. — Кстати, вы перепачкали своей кровью мою одежду! Если вы грохнетесь в обморок от потери крови, мы оба не получим ответы на свои вопросы.

У них над головой послышался ехидный смешок. Уилл, мысленно чертыхнулся Роб. Усмешка сползла с его лица, будто ее стерли тряпкой.

— А она не глупа!

Пока он ломал себе голову, гадая, как ему с честью выйти из положения, Давина, придавленная его неподъемным телом, терпеливо ждала. Неужели он сказал правду — он действительно кинулся спасать ее только потому, что его попросил Эдвард?! И что именно сказал Эдвард? Возможно, этот шотландский воин кинулся ей на помощь с самыми добрыми намерениями, но кто знает… если Эдвард проговорился… О Боже… она сама не знала, чему верить, и, уж конечно, то, что он взгромоздился на нее, никак не облегчало ей задачу. Святые угодники, какой же он тяжелый… и вдобавок упрямый как бык! Ну, положим, она тоже может быть упрямой. Давина поерзала, пытаясь набрать побольше воздуха в легкие, и тут же застыла, поймав себя на том, что тело его тут же напряглось. Хотя монахини относились к этому весьма неодобрительно, Давине не раз случалось касаться солдат из отряда Эдварда — это могло быть легкое пожатие руки во время разговора или шутливое объятие, когда кто-то из них дразнил ее за ее неумение играть в шахматы. Да, ей случалось касаться их, но ни один из этих мужчин никогда не пытался повалить ее на землю. И уж, конечно, не оказывался лежащим на ней. Его немалый вес и жар, исходивший от его тела, странным образом действовали на ее чувства. Давина стиснула зубы. Она бы с радостью пнула его коленом в пах, да вот беда — в пылу борьбы подол ее темного платья послушницы успел туго спеленать ей ноги. Должно быть, Роб почувствовал, что ей неудобно — пристальный взгляд его смягчился, и в животе у нее возникло странное ощущение — словно сотни бабочек разом захлопали крыльями.

— Я вам не враг, — глядя ей в глаза, негромко проговорил Роб.

Увы, сейчас каждый мог оказаться ее врагом. Эдвард и аббатиса сделали все, чтобы вбить это ей в голову. У нее никогда не было подружек — кроме нее самой, в аббатстве не было детей. Деревенские жители в глаза ее не видели, о ней никогда не ходило никаких сплетен, поскольку в окрестных деревнях о ее существовании не знал ни один человек. Ни одной душе, только самой Давине, аббатисе, да еще солдатам из отряда Эдварда было известно, кто она и где ее искать. Конечно, купить можно кого угодно. Одного можно подкупить, другого — запугать. Предателем мог оказаться кто угодно.

— Вы делаете мне больно.

Боясь выдать себя, Давина отвернулась.

Слава Всевышнему, он оказался не совсем уж дикарем и послушно скатился с нее. Едва почувствовав, что свободна, Давина приподнялась на колени и поспешно отползла в сторону. Ее глаза расширились от страха. Только Колин подозрительно поглядывал на нее — казалось, он доверяет ей ничуть не больше, чем она — им. В отличие от него Уилл разглядывал ее с откровенным восхищением. Даже ангельски-красивое лицо Финна немного смягчилось.

— Этот Эшер… он ваш супруг? — осведомился Роб, снова усевшись на корточки.

Сморщившись от боли, он машинально потер плечо. Лицо его казалось непроницаемым — трудно было понять, злится он или готов ее простить.

— Нет, он мой друг… был моим другом, — поправилась Давина.

Словно тяжкий груз свалился с ее плеч — выходит, Эдвард не рассказал о ней ничего особенно важного. Однако все это никак не объясняло, почему Роб и его люди оказались возле аббатства Святого Христофора именно в то утро, когда на аббатство напали.

— А что вам понадобилось в аббатстве? — подозрительно осведомилась она.

— Меня пригласила одна из ваших сестер.

Давина, поспешно вскинув голову, успела заметить смешливую искорку в глазах Уилла. Ага, так-так… знакомая монахиня, усмехнулась она про себя. Неужели они считают ее такой дурой? Думают, она поверит, что у сестер аббатства могли быть какие-то дела с этим мерзавцем, который к тому же смахивает если не на самого дьявола, то уж на одного из его приспешников точно.

— Сестра Маргарет Мэри когда-то давно была моей нянюшкой, — заметив мелькнувшее в глазах Давины сомнение, объяснил молодой парнишка, в облике которого было что-то волчье.

— А теперь я задам вопрос вам, — перебил Роб, заставив Давину повернуться к нему. — Что вы делали в аббатстве?

Он потянул за плед, которым были укрыты его широкие плечи. И взгляд Давины вслед за пледом машинально спустился вниз.

— Я там жила.

Она пожала плечами.

— Но Эшер называл вас леди Монтгомери.

— Ну да. Мои родители принадлежали к титулованной знати. Они умерли, когда я была еще совсем ребенком. Сестры из аббатства вырастили меня.

Роб ничего не сказал, только окинул выразительным взглядом ее скромное платье послушницы. Лицо его посуровело.

— А о каких это герцоге и графе вы тут толковали?

Давина молча смотрела, как Роб старается одной рукой стянуть до пояса тунику. Естественно, у него ничего не вышло.

— О графе Аргайле и о герцоге Монмуте^[2], — объяснила Давина, решив, что не будет большой беды, если она назовет эти имена, вряд ли они ему известны.

Внезапно окаменев, Роб с любопытством покосился на нее, потом в глазах его мелькнуло беспокойство. Они с Уиллом тревожно переглянулись.

— Монмут? Племянник короля Якова?

Шотландцы, как по команде, во все глаза уставились на нее, словно не веря собственным ушам. Роб первым решился прервать затянувшееся молчание:

— Но ведь вы же не послушница, верно?

— Послушница. Меня должны были постричь будущей весной.

Глаза Роба внезапно потемнели, по лицу скользнула тень разочарования. И почти сразу же лицо его стало каменным. Однако проблеск чего-то человеческого в этом суровом воине пугал Давину куда больше, чем легкомысленное обаяние его молодого друга.

— Но Монмута с Аргайлом выслали в Голландию, — влез в разговор сидевший у костра Колин.

Давина кивнула:

— Да. Это их солдаты, голландские наемники, напали на аббатство.

— Почему они хотели вас убить?

Снова Роб. Она повернулась к нему. Может, он действительно не знает? Ей очень хотелось поверить в это, поверить, что он спас ее из огня просто по доброте души. Она совсем не знала мира, не знала, как выжить в нем без поддержки и помощи друзей, и отчаянно нуждалась в помощи, хотя бы на первых порах. На один краткий миг Роб, забывшись, позволил ей заметить, что и у него есть слабое место. Ей внезапно захотелось довериться ему…

— Они ведь охотились за вами, верно, девушка? — продолжал он, видя, что она молчит. — Они перебили всех сестер — надеялись, что вы окажетесь среди них.

Давина смахнула повисшую на реснице слезу. Да, Роб прав: все они погибли из-за нее.

— Но почему? Кто вы?

— Я — никто.

О, как бы ей хотелось, чтобы это было так! Она отдала бы все на свете, чтобы это оказалось правдой.

Глава 5

— Вы, конечно, потрясающе красивы, девушка, однако сильно сомневаюсь, чтобы столько людей решились бы пожертвовать жизнью просто так — ради той, что ничего собой не представляет.

Давина отвела глаза в сторону. Не из-за того, что в суровом взгляде Роба сквозило участие. И не из-за его низкого, звучного голоса, вызывавшего у нее дрожь. И даже не из-за того, что он назвал ее «потрясающе красивой». По правде сказать, она слегка растерялась от такой дерзости — растерялась до того, что ее ладони стали влажными. Но хуже всего было то, что он сказал потом… потому что его слова были правдой, и от этого ей стало еще больнее.

Роб придвинулся к ней, обдав ее теплом своего тела.

— Ладно, Давина, пусть так. Вы — никто. Пока, — подчеркнул он.

Она вскинула на него глаза. В ответ Роб молча скривился, и, непонятно почему, она вдруг почувствовала непреодолимое желание рассказать ему все. Подавив его, Давина с извиняющейся улыбкой протянула руку к его плечу.

— Простите, что выстрелила в вас… если вы, конечно, ни в чем не виноваты.

— Конечно, нет. И никогда не был.

Она принялась осторожно стягивать с него тунику. Теплое дыхание Роба коснулось ее лица, и по спине Давины пробежала дрожь. При виде того, как отблески костра играют на выпуклых мышцах его обнаженной спины, она невольно затаила дыхание. То, что она не могла доверять ему, ничуть не мешало ей восхищаться его мужской красотой. Тело Роба казалось высеченным из камня — Давина ничуть бы не удивилась, узнав, что и душа у него под стать телу.

— Простите… Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли меня неблагодарной… В конце концов, вы спасли меня, и…

Проклятие, почему она не может просто заткнуться? Наверное, просто пытается отвлечься… не думать о гладкой коже, которую чувствует кончиками пальцев. До этого дня ей не приходилось касаться обнаженной мужской груди. Она внезапно почувствовала, как ее лицо заливается краской.

— Мне не хочется лгать вам, поймите! Поэтому, если уж нам суждено пробыть какое-то время вместе, то я была бы признательна вам, если бы вы расценивали мое молчание как знак благодарности за то, что вы спасли мне жизнь.

— Вы что же, пытаетесь меня защитить?

На губах Роба снова мелькнула кривая усмешка, лицо немного смягчилось.

— Не только. Всех нас.

— Должно быть, вам известно кое-что очень важное об этих двоих, раз они из кожи лезли вон, чтобы навсегда заткнуть вам рот.

Отойдя от костра, Уилл уселся напротив нее. Бросив в ее сторону еще один мрачный взгляд, Колин нехотя присоединился к брату.

Давина, покачав головой, смотрела, как Финн, подвернув под себя длинные ноги, устраивается на земле возле нее.

— Нет… мне ничего не известно о них, только то, что у них немало сторонников из числа протестантов в этих краях, а также в Голландии, и всем им очень не хочется, чтобы ими правил король, известный своей приверженностью Римской католической церкви. Монмут поддержал «Билль об отводе»…

— Билль, разделивший страну на два враждующих лагеря, — подхватил Колин, сделав вид, что не заметил удивленного взгляда Уилла. — На вигов, которые поддержали его, и тори, которые выступили против. Яков решил отречься от всех принятых парламентом решений, и его брат, король Карл, отправил его в изгнание на многие годы.

— Так оно и есть, — кивнула Давина, удивленная и заинтригованная его неожиданным умением разбираться в политике.

— В отличие от человека, который вот-вот станет нашим законным королем, Монмут и Аргайл, а вместе с ними и многие другие известны своей религиозной нетерпимостью.

— Угу, это мы знаем, — кивнул Колин, вглядываясь в ее лицо, освещенное пляшущими отблесками костра. — Это ведь нашу религию стремятся задушить протестанты. Нам известно мнение Карла на этот счет, а вот что думает по этому поводу Яков Йоркский, мы понятия не имеем. А вы откуда о нем знаете, девушка?

Давина почувствовала, что его интерес пугает ее ничуть не меньше, чем настойчивое желание их предводителя выяснить о ней всю подноготную.

— Яков привык отстаивать то, во что он верит, — глядя ему в глаза, осторожно проговорила она.

— Неужели? — присвистнул он. Удивление на его лице боролось с недоверием.

— Да, именно так, — кивнула Давина, принимая брошенный ей вызов. — Так, к примеру, когда несколько лет назад вошел в силу «Закон о присяге в отречении от признания папской власти», Яков решительно отказался отречься от своей религии, хотя это стоило ему должности генерал-адмирала английского флота.

Колин согласно закивал. Лицо его, освещенное пламенем костра, немного смягчилось, только в глубине темных глаз горел огонек.

— Угу, ваша правда, девушка. Я тоже что-то такое слышал. Только вот зачем ему понадобилось выдавать своих дочек за протестантов? — проворчал он.

Давина, напоследок бросив на него оценивающий взгляд, повернулась, чтобы взять из рук Уилла плошку с водой. Что-то подсказывало ей, что Колину известно о герцоге Йоркском гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Правда, всего он знать не может, успокоила она себя. Да и его вопросы звучали достаточно невинно.

— Тут уж постарался король Карл. Этим он пытался успокоить врагов Якова — хотел убедить их, что он не перешел в католичество, — объяснила она, поворачиваясь к молчавшему до этой минуты Робу.

— Вот как, значит? А вам откуда это известно?

Неожиданный вопрос Финна заставил девушку смутиться. Рука, в которой она держала плошку с водой, слегка задрожала. И правда, откуда монастырской послушнице может быть известно о таких вещах. Она так увлеклась, так старалась похвастаться своей осведомленностью в делах Стюартов, что совершенно не подумала о том, что кто-то из ее слушателей может задать себе вопрос: а как она сама может быть причастна к подобным делам? Проклятие, чертыхнулась она про себя.

— Ну… я много читала, — пробормотала она, старательно избегая встречаться с Финном взглядом. Собственно говоря, это было правдой, хотя и наполовину. — Я обучалась при монастыре, частью этого обучения было изучение старинных документов, связанных с историей Англии.

— Ну, лично мне, девушка, нет никакого дела до тех, кто за тобой охотится, — объявил Уилл, положив конец разговору, за что Давина была несказанно ему благодарна. Он стянул полу пледа с плеча, набросил его на голову на манер капюшона и прикрыл глаза. — Ты теперь под защитой Макгрегоров.

— И Гранта, — поспешно добавил Финн, горделиво расправив плечи и улыбаясь ей во весь рот такой широкой, добродушной улыбкой, что она не могла не улыбнуться в ответ.

Оба молодых горца стали устраиваться на ночлег.

Значит, они Макгрегоры. В аббатстве о них мало что знали. Преподобная матушка только раз упомянула о них, когда рассказывала Давине о парламенте. После нескольких веков кровавых междоусобиц между Кемпбеллами и Макгрегорами король Яков VI в 1601 году объявил последних вне закона и выслал их из страны. Макгрегоры стали изгнанниками — они не повиновались ни одному королю и устраивали резню то в одном замке, то в другом, расправляясь со своими врагами. Если ее спасители и впрямь потомки этого известного на всю Шотландию клана, решила Давина, скорее всего они и сейчас не повинуются никаким законам. Кто они? Наемники? Да нет, непохоже… ведь они враги протестантов Кемпбеллов. Вряд ли они примут сторону Аргайла. Но тогда почему они направляются на коронацию? Как они могут присягнуть на верность трону, если король в свое время сделал их изгоями?

— Стало быть, вы все трое — братья? — спросила она Роба, надеясь хоть что-то узнать о них, а заодно и отвести разговор в сторону от себя самой.

— Колин — да. Уилл — возможно. А Финн — родственник по браку. Племянник моей тетки.

Давина, кивнув, придвинулась поближе, чтобы лучше разглядеть рану.

— А для чего ваш отец отправился на коронацию?

Оторвав от подола платья кусок ткани, она опустила его в плошку с водой.

— Вожди и наследники вождей каждого клана, чьи земли лежат к северу от Эдинбурга, согласились приехать на коронацию, дабы засвидетельствовать поддержку нового короля из рода Стюартов.

Давина подняла на него глаза. Их взгляды встретились.

— Итак, — продолжала она, немного, смущенная тем холодным любопытством, с которым он невозмутимо разглядывал ее, — значит, вы — сын вождя клана.

Теперь она поняла, откуда в нем эта надменность и привычка повелевать. Такому нельзя научиться, это должно быть в крови.

— Вождя, чей род едва не пресекся во времена правления Якова VI, да?

— Угу, — негромко буркнул Роб, не сводя с нее глаз. — Вождя, которому пришлось немало выстрадать от врагов гораздо более злобных и могущественных, чем Яков Йоркский.

Давина осторожно потрогала края раны, потом обтерла их влажной тряпкой.

— И тем не менее ваш отец готов принести клятву верности новому королю?

— Те законы, что лишили нас родины, были отменены королем Карлом II, — напомнил ей Роб.

Давина молча кивнула. Ей не раз доводилось слышать о том, каким добрым королем был покойный Карл II. Слишком добрым, как считали некоторые. Он отменил многие законы, которыми пуритане опутали Англию по рукам и ногам. Король повелел снова открыть театры, разрешил вновь праздновать Рождество. В эпоху его правления англичане смогли носить цветные, сшитые по моде платья, а искусства переживали небывалый расцвет.

— Выходит, вы были среди тех, кто помог королю Якову вступить на престол? — спросила она.

— Ему видней.

Великолепный ответ. Это могло означать только одно: по каким бы причинам Роб Макгрегор ни кинулся ее спасать, он не тот человек, который станет бездумно выполнять чьи-то приказы, а подождет, пока у него не появится собственное мнение.

— Ну а теперь я бы тоже хотел задать вам один вопрос, — перебил ее Роб.

Давина закрыла глаза, моля Бога простить ее, если ей снова придется солгать.

— Вы любите его?

Ее руки задрожали так, что она едва не уронила тряпку.

— Как я могу любить человека, которого в глаза никогда не видела? Только слышала, что…

— Я говорю о капитане Эшере, — перебил Роб.

— О-о…

Давина открыла глаза и тут же пожалела об этом, заметив искорку любопытства в его суровых глазах. Осторожнее, одернула она себя.

— Конечно, люблю. Эдвард мне как брат.

Моля Бога о том, чтобы он удовлетворился этим ответом, Давина снова занялась раной.

Вероятно, так и случилось — пока она перебинтовывала ему плечо, Роб молчал, словно набрав в рот воды. Он коротко поблагодарил ее, приказал Уиллу первым нести дозор, после чего вытянулся на земле возле Давины и велел ей тоже ложиться спать. Кивнув, она смотрела, как он поерзал, устраиваясь поудобнее, потом положил забинтованную руку на голый живот и закрыл глаза.

Что ей теперь делать? Давина оглянулась, перехватив на лету улыбку сидевшего у костра Уилла, потом осторожно улеглась на бок и тоже закрыла глаза, успокоенная ровным дыханием спавшего Роба.

Глава 6

Капитан Эшер боялся, что его вот-вот стошнит. С каждым глотком воздуха его легкие наполнялись смрадом горящей человеческой плоти. Он лежал, боясь пошевелиться. Что происходит… ушли ли они наконец, гадал он. Гробовая тишина и мрак окутали землю, словно тина, поднявшаяся со дна илистого пруда, и это было еще страшнее, чем человеческие голоса, незадолго до этого прозвучавшие у него над головой. Сообразив, что он, возможно, единственный, кто остался в живых после резни, Эдвард притворился мертвым.

— Это капитан их отряда, — проговорил один из них, грубо пнув его в бок сапогом.

— Сам вижу, — огрызнулся другой таким ледяным тоном, что было ясно, что терпение его на исходе.

Эдвард мгновенно узнал этот холодный голос. Выходит, адмирал Питер Джиллс, которого герцог Монмут в свое время привез из Утрехта, самолично явился сюда убедиться, что Давина мертва. Сказать по правде, Эдвард молил Бога, чтобы так и было, потому что, если Джиллс отыщет ее живой, участи Давины остается только посочувствовать. Получивший кличку Дьявол, Джиллс был самым кровожадным и жестоким ублюдком из всех, кто держал в руках меч. Его отец, Корнелиус Джиллс, в свое время был известным капером, сражавшимся рука об руку с Питом Хейном и вместе с ним в 1628 году захватившим испанский флот, плывший с Кубы в Испанию с грузом серебряных слитков. Самое удивительное, что победу он одержал, не пролив ни капли крови, а испанские пленники вскоре получили свободу. Однако Питер Джиллс не был похож на отца.

— Милорд будет доволен, — прорычал Джиллс. — Обыщите аббатство, — велел он.

— Но, адмирал, от него ничего не осталось, — возразил первый, даже не подозревая, какая боль пронзила сердце Эдварда при этих словах.

— Давай, Эдгар! — тоном палача приказал Джиллс. — Или останешься валяться в грязи рядом с этой падалью!

Эдвард подумал, что за всю свою жизнь не испытывал худшей пытки, чем сейчас, когда, притворяясь мертвым, лежал у ног Джиллса. Никогда, если не считать той минуты, когда он понял, что Давина мертва. Итак, ему не удалось защитить ее. Господи помилуй, разве теперь он сможет простить себя?! Он еще не был знаком с Давиной, однако еще четыре года назад знал, что ее отправили в аббатство Святого Христофора под защиту монахинь ордена. Он был тогда молод, честолюбив, он еще не слышал ее смеха, серебряными колокольчиками отдававшегося под куполом часовни… не видел, как шевелятся ее губы, когда она молится за своих врагов. Он тогда еще не знал, какой острый у нее язычок… не видел ее веселую, дразнящую улыбку. Видит Бог, он хотел сказать ей правду. Она заслуживала этого… но как раз в тот момент, когда он собрался было с духом, чтобы признаться ей, люди Джиллса напали на аббатство. И вот все кончено. Теперь уже слишком поздно.

— Хендрик, — окликнул адмирал кого-то из своих людей. — Осмотри церковь! Я хочу увидеть тело… или что там от него осталось. Короче, я хочу, чтобы ее нашли, ясно?

Эдвард молил Бога, чтобы Давина, если она жива, оказалась сейчас в безопасности.

— Собери погибших и сложи их вон там. Обыщем их, а потом сожжем.

— Адмирал, — окликнул справа от Эдварда еще один неуверенный голос.

Похоже, подручный Джиллса, кто бы он ни был, не верил собственным ушам.

— Ты что, Маартен, решил на всю Англию объявить о том, что мы побывали тут? — прорычал Джиллс.

Бешеная злоба в его голосе разом положила конец всем вопросам.

Эдвард понятия не имел, сколько часов он провалялся в грязи, смешанной с золой и пеплом, с ужасом ожидая услышать, что тело Давины нашлось. Застыв, он молча ждал, пока мертвые тела по одному стаскивали и складывали куда-то слева от него. Потом на него пахнуло жаром от костра, и в следующую минуту он услышал крик, едва слышный из-за треска горящих поленьев.

— Насколько можно судить, в аббатстве больше никого нет, адмирал. Ни убитых, ни раненых — ни души!

— Пусто, значит? Проклятие, тут замаливали грехи двадцать семь женщин, и вы ни одной не нашли?! — Наступила тишина, прерываемая только треском горящего дерева. — Должно быть, они все спрятались в часовне. Иди помоги Хендрику, он уже там. Если удастся отыскать хоть одну, дай мне знать.

Эдвард осмелился слегка приоткрыть один глаз. Естественно, они обнаружат в часовне мертвые тела, только вот Давины там нет. Но ведь она была в аббатстве. Эдвард знал это точно, он успел узнать ее стрелу, торчавшую в плече того шотландского горца. Это случилось как раз перед тем, как он…

Макгрегор…

Кажется, в первый раз с тех пор, как на землю спустились сумерки, в сердце Эдварда вспыхнул первый лучик надежды. Он вспомнил огромного, дикого с виду шотландца и едва сдержался, чтобы не закричать. Успел ли Макгрегор спасти ее? Эдвард умолял его о помощи, но было понятно, что мысль о том, чтобы броситься в огонь, ему не слишком улыбается. Однако выглядел он достаточно устрашающе — Эдвард не сомневался, что у этого горца хватит сил изрубить оставшихся людей Монмута и вовремя унести ноги со своей драгоценной добычей. Может, его любимая жива и в безопасности? Куда этот Макгрегор может ее отвезти? Желудок снова свело судорогой, легкие заполнил отвратительный смрад горящей человеческой плоти и волос. Стиснув зубы, чтобы сдержать подступавшую к горлу тошноту, Эдвард пытался представить себе ее улыбку — она так часто улыбалась ему, в ее глазах сияла нежность, от которой у него, казалось, плавились кости. Эдвард догадывался, конечно, что Давина не влюблена в него, однако это немешало ему любить ее всем сердцем.

Спустя какое-то время вернулся Хендрик. Как выяснилось, у него были новости — в часовне обнаружились мертвые тела, однако все они обгорели до такой степени, что узнать кого-либо было попросту невозможно.

— Мне плевать на то, как они выглядят и что от них осталось! Хендрик, ты идиот! Я в глаза никогда не видел эту девчонку! Сколько там тел? Надеюсь, у тебя хватило ума их пересчитать?

— Трудно сказать, сэр. Эдгар говорит, вроде двадцать шесть.

Эдвард готов был поклясться, что знает, о чем сейчас думает Джиллс. Судя по всему, Давине удалось сбежать. Сердце его вдруг заныло от нехорошего предчувствия.

— Ладно, заканчивайте тут, и поедем. Следы можно будет поискать и утром.

Сколько времени прошло с той минуты, как Эдвард услышал эти ужасные слова? Он не знал. Ему вдруг стало нечем дышать. Потом он услышал, как они садятся на коней — раздался топот копыт, и все стихло. Эдвард осторожно открыл глаза — сначала один, потом другой — и почти сразу же зажмурился — в глаза попал едкий дым пожарища. Морщась от боли, Эдвард кое-как поднялся на ноги. Перед глазами все плыло. Немного передохнув, он принялся шарить меж мертвых тел своих людей, пока не отыскал то, что сейчас было нужнее всего, — меч.

Да, он не смог защитить ее, но, может быть, Бог все-таки даст ему еще один шанс это сделать. Эдвард обернулся и бросил последний взгляд на ворота аббатства. У него было преимущество перед теми, кто охотится на Давину. Джиллсу и его людям придется ждать до рассвета — в темноте им нечего и надеяться отыскать какие-то следы. А Эдварду это было не нужно — по крайней мере пока. В отличие от Джиллса он знал, кто увез с собой Давину. А где искать шотландца? Конечно, на севере.

На следующее утро Роб проснулся на рассвете. Его разбудил веселый голос Уилла, громко рассказывающего об их набеге на Макферсонов, в котором, кроме них с Робом, участвовали еще младший брат Роба Тристан и Коннор Грант. Роб поморщился — по его мнению, этот рассказ не предназначался для ушей молодой леди… и уж тем более будущей монахини. Ему вдруг вспомнилось, как он вчера расстроился, узнав, что девушка, которую он спас из огня, сирота, отданная на воспитание в аббатство, а вовсе не дочь какого-то богатого и знатного английского милорда. Неужели она и правда послушница. Чтобы такая девушка — и посвятила себя Господу?!

Если так, похоже, заслушавшись Уилла, она напрочь забыла об этом, решил Роб. Что-то непохоже, чтобы его шуточки смущали ее, во всяком случае, он ничего такого не заметил. Роб покосился на нее. По-приятельски сидя между Уиллом и Колином, она беззаботно наслаждалась ягодами, которые им удалось набрать накануне вечером.

— Нам уже почти удалось удрать оттуда, прихватив с собой полдюжины коров, когда Тристан вдруг заметил Бриджид Макферсон и шесть ее дочерей. Представляете, они утром ходили купаться и как раз брели по тропинке к дому!

Финн заулыбался во весь рот. Колин вполголоса выругался — оба явно пытались сообразить, что было дальше. Впрочем, похоже, мнения на этот счет расходились.

— Сильно подозреваю, — как ни в чем не бывало продолжал Уилл, — что Макферсоновы девки с первого взгляда узнали отцовских коров, но, прах меня побери, Тристан тоже не дремал. Вы, парни, знаете, как он умеет морочить девушкам голову, верно? Рассыпается мелким бесом, пока бедняжка не сомлеет до такой степени, что себя не помнит!

— Угу, — с благоговением в голосе подтвердил Финн. — Руку даю на отсечение, что перед улыбкой Триса не устоит даже любовница самого короля!

— Это верно! — расхохотался Уилл. — Вот и девчонки Макферсона тоже того… не устояли. Да ладно бы одни девчонки, что с них взять? Клянусь своим мечом, я и глазом не успел моргнуть, как Бриджид сорвала с себя…

Роб выразительно кашлянул. Поднявшись на ноги, он бросил на Уилла предостерегающий взгляд, от которого тот мгновенно поперхнулся. Роб хорошо помнил тот день — его беспечность тогда едва не стоила жизни ему самому и его спутникам. Рисковать ради нескольких часов удовольствия… непростительная глупость! Правда, набег прошел удачно, но Роб до сих пор стыдился вспоминать об этом.

В ответ Уилл широко ухмыльнулся, пожелал Робу доброго утра, после чего, повернувшись к нетерпеливым слушателям, снова вернулся к рассказу:

— Мы все…

— Довольно, Уилл, — жестко перебил Роб.

Ему совсем не хотелось, чтобы Давина услышала, что было дальше.

Впрочем, он мог бы не беспокоиться на этот счет — она уже не слушала. Взгляд ее был прикован к Робу. На мгновение в глазах ее мелькнул испуг, Робу даже показалось, что она перестала дышать. Напомнив себе, что юной послушнице вряд ли доводилось видеть расхаживающих по аббатству полуголых мужчин, Роб поспешно набросил на плечи плед, чтобы прикрыть обнаженную грудь, стянутую повязкой, которую накануне наложила Давина.

Заморгав, она подняла голову чуть выше, встретилась с ним глазами, и Роб заметил, как ее лицо залилось краской.

— Как себя чувствует ваша рука? — запинаясь, спросила она.

— Лучше.

— Я молилась за вас вчера вечером.

— Что ж… спасибо.

Внезапно ему захотелось улыбнуться. Дьявольщина, сколько раз его так и подмывало это сделать, особенно вчера! Роб слегка смутился, припомнив, как его губы сами собой растягивались в улыбке, когда он ловил на себе ее взгляд. Накануне вечером он долго лежал без сна, гадая, что же в ней такого особенного, что при одном только взгляде на нее все его хваленое самообладание тает, словно снег на солнце. Почему он млеет, словно зеленый юнец, впервые в жизни увидевший женщину? Конечно, она хорошенькая, слов нет, однако в Кэмлохлине полно красивых девушек. Может, дело в ее беззащитности? Или в том, что даже сейчас, едва придя в себя от горя, она робко пытается улыбаться дрожащими губами? На первый взгляд она казалась хрупкой, как тростинка — вроде бы дунь, и улетит. Однако Роб мог бы поклясться, что это только кажется. Он уже успел понять, что приближение бури лишь заставит ее, сцепив зубы, повернуться к ветру, чтобы встретить его как врага — лицом к лицу. Да, она храбрая. И красивая, это точно. Предпочитает стрелять в своих врагов, вместо того чтобы бежать без оглядки. Потеряла всех, кого любила, все, что у нее было… тихонько проплакала полночи, чтобы никто не слышал, вместо того чтобы ломать руку или закатывать истерику, как сделали бы другие на ее месте. Перед тем как уснуть, Роб еще успел подумать, что такая девушка могла бы завоевать его сердце. Лучше всего отвезти ее домой.

Однако утром он проснулся с ясной головой. И напомнил себе, что после того их набега у Тристана до сих пор на бедре красовался шрам от стрелы Доналда Макферсона — вождь клана вместе с сыновьями в то жаркое летнее утро свалились словно снег им на голову. Роб еще не забыл преподанный ему урок и не собирался повторять своих ошибок. Он как можно быстрее отыщет для нее безопасное убежище, а потом вернется к прежней жизни. И больше никогда не допустит, чтобы смазливая девчонка заставила его до такой степени потерять голову, чтобы он рискнул подвергнуть опасности жизнь своих сородичей. Особенно когда речь идет о девушке, из-за которой уже пролились реки крови, а тела сотни воинов остались лежать непогребенными на поле битвы.

Мысль об этом приводила Роба в недоумение. Почему Аргайл с Монмутом из кожи лезут вон, чтобы прикончить ее? Уилл не ошибся, заметив, что она умна. Он вспомнил, как ловко Давина накануне избегала его вопросов, не ответив прямо ни на один из них, она вместо этого рассказала им обо всем, что захотел бы узнать любой, кого хоть немного интересуют дела Якова Йоркского. Однако все это не имело никакого отношения к резне в аббатстве Святого Христофора. Для чего кому-то понадобилось послать отряд королевских солдат для охраны какой-то послушницы? Что такого ей известно из того, о чем не прочтешь ни в одной книге? Может статься, попытка убить ее как-то связана с коронацией нового короля. Она не сказала ему ничего… но это сейчас не имеет значения. Роб знал все, что ему нужно было знать. Жизни Давины Монтгомери угрожает опасность, а значит, он сделает все, чтобы ее спасти.

— В Эршире есть одно аббатство, — робко начала она, словно прочитав его мысли. — Там я буду в безопасности.

Роб молча вглядывался в ее лицо.

— Вы же говорили, что нет на земле такого места, где вам не будет угрожать опасность, — напомнил он.

— Ну… я просто забыла о Курлохкрейге.

А что, это мысль, подумал Роб. Он оставит ее в аббатстве и тем самым отведет беду от своего клана.

— Отлично. Тогда мы отвезем вас в Эршир.

— Я буду очень благодарна вам, если вы это сделаете, — пробормотала она, поднимаясь на ноги. — За мою жизнь и так уже пришлось заплатить немалую цену. Не хочу, чтобы цена эта стала еще выше за счет вашей жизни.

— Угу. Я тоже.

Роб поспешил отвернуться — эти глаза действовали на него магическим образом. Он негромко выругался — что за чертовщина с ним творится? Ему показалось, что ее глаза внезапно стали цвета небесной лазури… или в этом виноваты солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь зеленый шатер листьев у них над головой? Проклятие, он бы с радостью смотрел в эти глаза вечно… Черт бы побрал эти ее тайны!

— Приберитесь тут, ребята. Пора убираться отсюда, и поскорее.

Роб направился к своему коню, вытащил из седельной сумки свежую рубаху и всунул в нее голову. Потом ненадолго скрылся в кустах, чтобы облегчиться, но передумал. Можно было предположить, что вслед за ними отправятся все, кому удалось уцелеть во время резни у стен аббатства и увидеть, как он уезжает, прихватив с собой Давину. Хороший следопыт без особого труда обнаружит, вернее, унюхает любой след, который они по неосторожности оставят за собой.

Укрывшись за деревом, Роб наблюдал, как Давина о чем-то болтает с Финном, пока они седлают лошадей. В ней не чувствовалось ни малейшего превосходства, ничего, что бы говорило о том, что перед ними знатная леди. Она разговаривала вполне дружелюбно — трудно было представить себе, что только накануне она пыталась заколоть его же собственным кинжалом. А потом, ночью, молилась за него… Роб окинул взглядом тяжелое, плотное платье послушницы, скрывавшее ее формы… и внезапно поймал себя на том, что гадает, как она выглядит без него. Она тоненькая — в этом Роб мог поклясться. Грубый шерстяной плащ окутывал ее хрупкие плечи и тяжелыми складками спадал вниз, веревка, которой она стянула его на поясе, обрисовывала тонкую талию. Хорошо бы ей сейчас съесть что-нибудь поплотнее горстки ягод, с внезапной злостью подумал Роб, но у них не было времени охотиться. Можно сказать, им еще повезет, если за ними не будет погони.

— Если поскачем во весь дух, — сказал он, подходя к ним, — то доберемся до Эршира через пару часов.

— Поскачем во весь дух?

Давина обернулась к нему. Глаза ее внезапно округлились от страха.

— Угу, а что? У вас что-то болит? — спросил он, заметив, как она машинально потерла ягодицы.

— Ничего страшного, все в порядке.

Торопливо улыбнувшись, Давина отвернулась.

Роб еще какое-то время таращился на нее, проклиная себя за глупость. Улыбка как улыбка, ничего особенного, твердил он себе… только почему тогда она так действует на него?!

— Эй, парни! — окликнул он остальных. — Помните, мы не должны оставлять за собой никаких следов! Короче, мы тут не останавливались, поняли? Уилл, вы с Колином наломайте веток и прикройте золу от костра. Финн, воткни на этом месте какие-нибудь кустики. — Его взгляд снова остановился на Давине. — Нужно двигаться. Проедемся немного, и боль в мышцах постепенно пройдет. Наверняка где-то остался лошадиный навоз. Засыпьте его листьями.

Сморщив изящный носик, девушка отправилась исполнять приказ. На этот раз Роб позволил себе улыбнуться.

Глава 7

Только через час запыхавшаяся Давина смогла наконец взобраться в седло к Робу и немного передохнуть. Все тело ее ныло до такой степени, что она сидела с закрытыми глазами, даже не заметив, что машинально вцепилась в руку горца. Лошади вихрем неслись на северо-запад, оставляя за собой бурные горные ручьи и лесистые долины, издалека казавшиеся розовато-лиловыми из-за буйно цветущего вереска. Давина никогда раньше не ездила верхом. Да и где ей было ездить? Огромные размеры животного, скрипящая подпруга, обхватившая лоснящиеся бока, шумный храп, вырывавшийся из ноздрей громадного жеребца, словно он только и ждал удобного момента, чтобы сбросить их на землю, — все это было незнакомым и пугало Давину до дрожи. Наверное, вчера она так отупела от горя и усталости, что попросту не замечала, с какой бешеной скоростью конь несет их вперед.

Однако Давина давно уже научилась скрывать свои страхи, не будь этого, она бы, наверное, сошла с ума. Кое-как взяв себя в руки, она открыла глаза.

То, что она увидела, было настолько потрясающе, что на миг перехватило дыхание. Мир вокруг нее переливался всеми оттенками зеленого, густо-малинового и пурпурно-алого, — мир, которого она до сих пор не знала. Сколько раз она погружалась в мечты, пытаясь представить себе совсем другую жизнь? Ту, где не будет наглухо запертых ворот, а будут мать и отец, муж и дети, способные наполнить ее жизнь другим, особенным смыслом. Жизнь, в которой не будет страха перед тем, что принесет с собой завтрашний день. Если бы она только могла упиваться радостью от сознания обретенной свободы с такой же легкостью, с какой научилась прятать терзающие ее страхи! Как было бы здорово уронить голову на его широкое плечо и, блаженно закрыв глаза, наслаждаться бешеной скачкой и ветром, трепавшим ей волосы, бездумно подставляя лицо теплым лучам солнца!

Увы… вся ее прежняя жизнь была отравлена страхами. Давина постоянно чувствовала, как смерть дышит ей в затылок. Забыть об этом было не так-то просто, даже сейчас, в объятиях мужчины, который будет еще долго сниться ей по ночам. Святые угодники… теперь она, кажется, понимала, какое искушение терзало Еву в райских кущах! Еще накануне, дотронувшись до него, Давина была потрясена — она и подумать не могла, что мужское тело бывает таким гладким и твердым! Но сейчас, прижавшись к его широкой груди, она вдруг поймала себя на том, что была бы счастлива принадлежать этому мужчине. Вероятно, это было как раз то, что аббатиса именовала «низменным желанием» — желание примитивное, порочное и греховное. А Роб Макгрегор совершенно точно был грешником — с его-то широченной грудью, заросшей темными волосами, и мускулистым, твердым животом, покрытым броней мускулов. А самым греховным, по мнению Давины, был треугольник мышц в нижней части живота. Его запах одурманивал ее, тепло его тела, кольцо его рук, сомкнувшихся вокруг нее — все это сводило ее с ума.

Ну и пусть оно низменное, упрямо решила Давина, но какая женщина с горячей кровью смогла бы устоять перед таким мужчиной, да еще когда тот мир, который она знала, внезапно развалился на куски?! И дело было даже не в исходившем от Роба ощущении силы — Давину изумляла его спокойная уверенность в том, что он может справиться с чем угодно. Она вспомнила, как он тщательно осмотрел место, где они накануне устроили лагерь, как уверенно выбрал каменистую тропинку, где копыта их лошадей не оставили бы никаких следов. Роб успевал подумать обо всем, и при этом ему, похоже, было абсолютно все равно, как остальные воспримут его приказы. С каждой минутой ее уверенность, что этот горец сможет защитить ее, становилась все крепче. Он действительно стремится это сделать — по крайней мере сейчас. Но Давина уже привыкла не верить ничему. И никому.

— Скажите мне, девушка.

Низкий голос Роба заставил ее вздрогнуть. И Давину моментально бросило в жар. Она невольно поежилась — это ощущение было новым и оттого пугающим.

— С чего бы это английской леди носить шотландское имя?

Давина моментально напряглась.

— А с чего вы взяли, что я англичанка? — не поворачивая головы, бросила она.

— Ну… вы говорите в точности как они. И манеры у вас такие же.

Легкая картавость чудесной музыкой отдавалась в ее ушах, успокаивала натянутые до предела нервы. Однако девушка по-прежнему была настороже. А этот горец неглуп. Она уже успела убедиться в этом накануне. Как он ловко заставил ее признаться, что она не влюблена в Эдварда!

— Я выросла в английском монастыре, под присмотром английских монахинь. — Давина пожала плечами. — Какие-то проблемы?

— А я и не знал, что они англичанки, — задумчиво протянул Роб.

Давина тут же заволновалась — неужели она опять сказала больше, чем собиралась сказать?

— Но ведь вас скорее воспитывали мужчины, а не женщины — а манеры у вас тем не менее, словно у настоящей леди.

Дурное предчувствие заставило Давину обернуться. В глазах ее мелькнул страх.

— Интересно, а кто вам сказал, что я росла с мужчинами? — подозрительно спросила она. — В конце концов, те солдаты могли просто ненадолго заехать в аббатство… вот как вы, например.

— Как это — кто? — усмехнулся он. — Да ваша стрела, которую вы пустили в меня с колокольни!

В голосе Роба что-то неуловимо изменилось. Давина могла бы поклясться, что он улыбается. Впрочем, вряд ли, спохватилась она, его лицо, когда он смотрел на нее, казалось суровым и неприступным, точно маска.

— Девушки редко умеют так стрелять из лука. Этому нужно учиться годами.

Да, он неглуп… и при этом, без сомнения, самый красивый мужчина из всех, кого ей доводилось видеть. Давине внезапно страшно захотелось узнать, как он будет выглядеть без этого дурацкого хвоста на затылке, со свободно разметавшимися по плечам черными волосами. Неужели он всегда такой суровый, гадала она? Святые угодники, одернула она себя, что за мысли? С какой стати этот дикарь так волнует ее? Она вдруг вспомнила мрачный огонь, вспыхнувший в его глазах, когда она накануне набросилась на него с кинжалом. Он показался ей похожим на неприрученного дикого зверя. Давина внезапно вспомнила, что имеет дело с мужчиной. И принялась молча молиться.

— Кто дал вам имя?

Давина, растерянно моргнув, постаралась отогнать непрошеные мысли.

— Мой отец, — буркнула она, попытавшись отодвинуться от него.

— Значит, ваш отец — шотландец?

Хотя она часами пыталась представить себе своих близких, гадая, узнают ли они ее, если судьба сведет их вместе, Давине и в голову никогда не приходило говорить об этом с кем-то еще.

— Да.

— А ваша мать?

Руки Роба сомкнулись на ее талии.

— Она… — Давина нахмурилась, почувствовав, как при его прикосновении по телу разливается знакомый уже жар. Она снова попыталась отодвинуться… тщетно. — Она умерла, когда мне было всего десять лет… по крайней мере мне так говорили.

Сердце у нее сжалось. Давина затаила дыхание, пытаясь сообразить, какой будет следующий вопрос и что ей ответить, чтобы у сурового шотландца не пропало желание ее защищать. Пусть он даже ей не враг, он вполне может оказаться союзником ее врагов. И если ему неизвестно, кто она такая, будет лучше, если он как можно дольше останется в неведении. Сколько уже невинных людей погибло из-за нее! Она не хочет, чтобы смерть Роба была на ее совести.

— Как их звали?

Эти вопросы неспроста, решила она. Господи, как же она устала все время быть настороже!

— Их звали лорд и леди Уитхорн. Мне не хочется говорить об этом, — пробормотала она, надеясь, что Роб отстанет.

При этих словах, за которыми не последовало никаких объяснений, он снова напрягся и застыл — то ли разозлился, то ли обиделся из-за ее неразговорчивости, Давина не знала. Впрочем, она не долго ломала над этим голову — обрадовалась, что он наконец оставил ее в покое.

Молчание не тяготило ее, Давина с малых лет привыкла молчать, но не потому, что это было в ее натуре. Монастырские стены располагают к молчанию. Там обычно стояла тишина, однако Давина помнила, что своды аббатства Святого Христофора куда чаще оглашал звон мечей, чем тихие молитвы монахинь. Что-то требовало ремонта, и сестрам волей-неволей приходилось обращаться за помощью к жившим при аббатстве мужчинам. Солдаты не возражали — свободного времени у них было хоть отбавляй. И потом, что им было делать в монастыре? Только упражняться на мечах, цапаться друг с другом и вспоминать своих возлюбленных. Живи Давина где-нибудь в другом месте, она, может, и возмущалась бы вечным шумом и гамом во дворе, но она не возражала, ведь это было напоминанием о той жизни, которой живут все нормальные люди и о которой ей приходилось только мечтать.

Как ей сейчас не хватало этого! Давине вспомнилось, как, стоя на колокольне, она разглядывала солдат, чьи лица знала, как свое собственное. А сестры… их крики, доносившиеся из объятой пламенем часовни, она не забудет до конца своих дней.

Смахнув слезы, Давина попыталась не думать о грустном, но привычная молчаливость только усугубляла чувство одиночества.

Внезапно она заметила, что Финн, подъехав поближе, поравнялся с ними и едет рядом, заставив своего коня идти ровной рысью. Давина подняла на него затуманенные слезами глаза. Юноша дружески улыбнулся, и ей снова показалось, что она видит перед собой спустившегося с небес ангела — может, у него и крылья есть и он прячет их под пледом?

— А где твой дом? — негромко спросила она, чтобы хоть ненадолго избавиться от грустных мыслей.

— Там, на острове Скай.

Давина с трудом выдавила из себя улыбку. Выходит, она не ошиблась, они и вправду горцы.

— Это далеко?

— Достаточно далеко, — услышала она позади себя низкий голос Роба.

Достаточно далеко… для чего? Давина гадала, что это значит. Спрятаться так, чтобы тебя никогда не нашли? Что он имел в виду? Если Роб до сих пор говорил правду, то он намерен доставить ее в Эршир, а затем уехать. Ей бы радоваться, что Господь Бог послал ей Роба, но… Но сначала хорошо бы убедиться, что его ей действительно послал сам Господь, а не те, кто охотится за ней.

— Расскажите мне, как вы встретились с Эдвардом.

Роб шевельнулся — живая гора накачанных мышц, — и в голове Давины образовался полный сумбур. Тревожные мысли, словно испуганные куры, разом кинулись врассыпную, а чуть только она почувствовала, как ей на бедро тяжело легла его рука, как на смену им тут же пришли другие, от которых ее моментально кинуло в жар. Ни один из английских солдат никогда не решился бы позволить себе такое. А этот огромный шотландец обнимал ее так, словно она принадлежала ему! Давина так растерялась, что на миг лишилась дара речи.

— Этот ваш капитан Эшер сражался насмерть. Потом увидел стрелу у меня в плече и сказал мне, что вы живы. А потом попросил меня спасти вас из огня.

Улыбнувшись, Давина закрыла глаза, вспоминая самого дорогого для нее человека. Даже на пороге смерти Эдвард старался защитить ее.

— Он сказал, что ваши враги хотят, чтобы вы погибли в огне, — продолжал Роб.

Улыбка Давины увяла. Значит, Эдвард все-таки кое-что рассказал! Что еще известно Робу?

— Он охранял вас по приказу короля Карла?

— Нет.

Это была чистая правда.

— Значит, он охранял вас просто потому, что был в вас влюблен? — не утерпел Финн.

Давина слегка растерялась — подобного вопроса она не ожидала. Не зная, что ответить, она повернулась к Финну и по растерянному выражению его лица тут же поняла, что Роб гоже смотрит на него.

— Да, он любил меня, — призналась она, решив по возможности говорить правду, насколько это было в ее силах.

В тот последний день Эдвард собирался признаться ей в любви, но не успел. Может, и лучше, что он погиб, так и не узнав, что она не может ответить ему взаимностью.

— Он был хорошим человеком… я всегда буду помнить о нем, — прошептала она.

— Капитан не имел никакого права держать в аббатстве целый отряд для охраны своей милой, — жестко отрезал Роб.

Судя по всему, его слова были адресованы им обоим. Давина внезапно почувствовала, как он напрягся, словно изо всех сил стараясь сдержать бушевавшие в нем чувства.

— Я был терпелив. И достаточно долго позволял вам увиливать от расспросов. Но сейчас я хочу знать правду, Давина!

Он был зол. Он хотел получить ответы на свои вопросы. И тем не менее ее имя в его устах звучало мягко, почти нежно, что было довольно странно. Когда в последний раз мужчина с нежностью произносил ее имя? Вероятно, это был капитан Джеффрис, когда они прощались, решила она. А до этого, вероятно, ее отец…

— Если, защищая вас, я навлекаю опасность на свой клан, то хочу хотя бы знать почему. Я имею на это право.

При этих словах Уилл, неторопливо трусивший впереди отряда, придержал коня и бросил на кузена любопытный взгляд. Роб сделал вид, что ничего не заметил.

— А теперь объясните мне наконец, почему вас упрятали в монастырь, как будто стремились, чтобы все забыли о вашем существовании, но при этом охраняли, как королеву? — понизив голос, чтобы его могли слышать только они с Финном, спросил он.

При этих словах сердце Давины тоскливо сжалось. Ее близкие не забыли о ней. Но хотя ее охранял целый отряд, семья отказалась от нее — в сущности, ее попросту бросили. Давина росла одиноким ребенком. Ее будущее — если оно у нее есть — это холодные улыбки и фальшивые чувства.

Но Господь подарил ей так много — любовь монастырских сестер, преданность охранявших ее мужчин, отдавших жизнь ради ее спасения. Помня об этом, она не имеет права жаловаться на судьбу — и не станет этого делать.

— Какое вы имеете отношение к королю, Давина? Почему Аргайл с Монмутом из кожи лезут вон, чтобы прикончить вас?

Давина со вздохом повернулась к Робу — пусть по ее глазам поймет, что она говорит правду, решила она. Да и она сумеет понять, не лжет ли он.

— Неужели вы действительно этого не знаете, Роб Макгрегор?

— Нет, девушка. Не знаю.

Как ни странно, этот ответ совсем не обрадовал ее, а она так на это надеялась. Если он и вправду не знает, значит, пусть так будет и дальше, решила она — по крайней мере ей будет легче держать свои чувства в узде. Она никогда не сможет принадлежать ни ему, ни кому-то вроде него. Жизнь, о которой она так страстно мечтала, так и останется мечтой. Она знала это с детских лет. Она стала взрослой, но… все осталось по-прежнему.

— Тогда, пожалуйста, постарайтесь понять, — взмолилась она, глядя ему в глаза. — Я бы предпочла, чтобы вы ничего не знали. Поверьте, я благодарна вам за все, что вы для меня сделали. И ни о чем больше не прошу, только отвезите меня в Курлохкрейг, а потом уезжайте.

Роб словно окаменел. Давине показалось, что он даже забыл дышать. Она молча ждала, что будет дальше. И тут произошло непонятное. Хрипло выругавшись сквозь зубы, Роб ударил коня шпорами. Испуганный жеребец, захрапев, понесся галопом.

— Как пожелаете, — прорычал Роб.

Оба молчали. Топот копыт жеребца эхом отдавался в ушах, гремел в голове Роба, точно боевой барабан, зовущий к битве. Какие бы тайны ни скрывала Давина, она ясно дала понять, что не намерена открыть их ему. Он догадывался, что она не слишком радуется перспективе оказаться в другом монастыре — одной, без охраны, — но она скорее даст ему уехать, чем скажет правду. Не будь Роб так оскорблен, он бы только восхищался ее мужеством и силой духа. Накануне, услышав, что она вынуждена лгать «ради его же блага», он счел это забавным и в глубине души был даже слегка польщен. Однако долго обольщаться ему не пришлось — он прочел горькую правду в ее глазах. Глаза Давины не лгали — она попросту не доверяла ему… даже после того, как он, рискуя жизнью, спас ее из огня. Роб и сам не мог понять, почему это приводит его в такую ярость. В конце концов, у нее нет никаких причин верить ему… но почему-то ему страшно хотелось, чтобы все было по-другому.

Да и о каком доверии можно говорить, если он перевезет ее из одного аббатства в другое — вместо того чтобы укрыть ее в единственном месте, где она будет в безопасности? Проклятие, выругался про себя Роб, он не имеет права увезти ее в Кэмлохлин! Поступить так значило бы привести туда тех, кто охотится за ней.

Стиснув до боли зубы, Роб подставил лицо ветру, стараясь убедить себя, что поступает правильно. Он обязан избавиться от нее, да поскорее, а после бежать со всех ног — до того, как сюда явится целая армия, чтобы взять его за задницу. Но… бежать? Как он сможет после этого смотреть в глаза друзьям? Совершив предательство, разве не потеряет он право в один прекрасный день стать вождем клана? Бежать от опасности — трусость, недостойная воина, даже если не знаешь, кто за этим стоит. Но дели было не только в этом. Роб чувствовал, что не хочет бросать ее. При одной только мысли об этом ему хотелось завернуть ее в свой плед и умчать в Кэмлохлин.

А этот Эшер… любил ли он ее? Помоги ему Господь, если так, покачал головой Роб, влюбиться в такую девушку — значит рисковать голевой, А она… любила ли она его?

Проклятие, ему-то какое дело? В конце концов, Эдвард мертв, напомнил себе Роб. И потом, даже если из-за нее не начнется война, все равно в нынешней ситуации Роб меньше всего стремился повесить себе на шею женщину. Днем он не покладая рук трудился, помогая отцу, а по вечерам упражнялся в искусстве владения мечом. У него попросту нет времени на дурацкие ухаживания и все эти охи-вздохи, окончательно разозлившись, подумал он… впрочем, и желания тоже. Но, проклятие… вспомнив, как сияло ее лицо, когда она говорила о капитане Эшере, Роб едва не заскрежетал зубами. Вот идиот, чертыхнулся он. Дьявольщина… да что это с ним такое?!

Глава 8

Распятие, венчавшее колокольню аббатства Курлохкрейг на окраине старинного городка Эр, бросало тени на лица пятерых молодых людей, не сводивших с него глаз.

Роб подозрительно огляделся. Уилл, не дожидаясь приказа, спешился и распахнул тяжелые металлические ворота, преграждавшие им дорогу. Стоявшее на самой вершине лесистого холма аббатство с его массивными стенами, построенными еще, вероятно, в эпоху нормандского нашествия, смахивало на средневековый рыцарский замок. С вершины высокой колокольни открывался прекрасный вид на окрестности, от величественных вершин Аррана до мыса Кинтайр позади аббатства. Поблизости от монастыря не оставалось ни одного дерева, ни единой рощицы, за которой мог бы укрыться приближающийся отряд, даже Олд-Бриг, по-прежнему остававшийся основной дорогой в портовый город, был виден как на ладони. У аббатства не было армии, но зато его обитатели могли заранее узнать, что к ним приближается враг.

— Роб!

Он перевел суровый взгляд на стоявшего у ворот брата.

— Аббатиса идет.

Колин махнул рукой в сторону направлявшейся к ним высокой, сухопарой женщины, вслед за которой спешили четыре монахини. Все женщины были с головы до пят закутаны в серые с белым одежды, руки их были кротко сложены на поясе, широкие рукава прикрывали их до самых кончиков пальцев.

Женщины, угрюмо повторил про себя Роб. Одни женщины! Кто защитит их, если враги Давины явятся сюда?

— Добрый день, преподобная мать, — почтительно склонившись перед аббатисой, приветствовал ее Колин.

Аббатиса, не удостоив юного шотландца даже взглядом, остановилась. Глаза женщины были такого же блекло-серого цвета и излучали такой же холод, что и каменные стены монастыря — эти глаза неотрывно смотрели на Давину. Обрамленное тонкой белоснежной тканью монашеской повязки узкое лицо аббатисы выглядело бесстрастным, в то время как ее пронизывающий взгляд, казалось, ощупывает Давину.

— Леди Монтгомери, — проговорила аббатиса таким невозмутимым тоном, что у всех присутствовавших не осталось ни тени сомнения — пожилая женщина не только знала Давину, но и ожидала ее появления.

Роб почувствовал, как напряглась Давина, стоило только аббатисе назвать ее по имени. Роб успел заметить, как она кинула на аббатису предостерегающий взгляд.

— Где капитан Эшер? — высокомерно осведомилась аббатиса, в первый раз за все время обратив внимание на Роба и тем самым подтвердив его догадку. — Мне казалось, это он должен был сопроводить нашу гостью в Курлохкрейг.

— На аббатство Святого Христофора напали, преподобная мать. Капитан Эшер пал в бою.

На мгновение в лице аббатисы мелькнула боль. Спохватившись, она поспешно опустила глаза.

— А сестры?

— К моему величайшему сожалению, вынужден сообщить, что та же участь постигла и их.

Ради Давины — да и аббатисы тоже — Роб постарался, чтобы это прозвучало как можно мягче.

Аббатиса осенила себя крестом, потом помолчала немного, видимо, молча молясь за души новопреставленных. Наконец ее невозмутимый взгляд снова обратился к Робу.

— А вы кто тогда?

— Роберт Макгрегор из клана Макгрегоров. А эти люди…

Закончить Робу не удалось. Аббатиса, вскинув руку, жестом велела ему замолчать.

— Макгрегоры, значит. Господи, спаси и помилуй нас!

Роб слегка опешил от такого приветствия. Но если аббатиса собиралась оскорблять их и дальше, она, видимо, решила, что это может подождать. Захлопнув рот, она протянула руки к Давине, и лицо ее мгновенно смягчилось.

— Иди ко мне, дитя мое. Тут ты будешь в безопасности. — Обняв ее, аббатиса повернулась к Робу. — В аббатстве вас ждет еда и питье. Вы и ваши люди можете отдохнуть. А потом расскажете мне, как она к вам попала.

Выходит, Давину ждали, подумал Роб, в полном молчании следуя за обеими женщинами. Вероятно, Эшер или кто-то из аббатства Святого Христофора послал в Курлохкрейг весточку. Стало быть, тут известно, что те, кто охотился за девушкой, могут с минуты на минуту появиться здесь. Но почему тогда они не торопятся убраться отсюда, пока еще есть время? Дьявольщина… кто же она такая, эта Давина Монтгомери, что находится не только под защитой армии короля, но и под покровительством Церкви?! Но, кто бы она ни была, ей угрожает опасность. Как он может оставить ее гут, беззащитную? Давина, обернувшись, с беспокойством покосилась на него через плечо, словно проверяя, тут ли он, и Роб понял, что он никуда не уедет.

Капитан Эдвард Эшер был человеком предприимчивым. Если Давина еще жива, ему необходимо разыскать ее прежде, чем это сделает Джиллс. А адмирал непременно отыщет ее, рано или поздно. Впервые оказавшись в миру, Давина будет обращать на себя внимание всех, кому попадется на глаза. Люди станут гадать, для чего такой красавице рядиться в одежду послушницы. И хотя Давина скорее умрет, чем выдаст свою тайну, она так хороша собой, что любой, кто увидит ее, запомнит ее навсегда. Или хотя бы настолько, чтобы описать ее внешность Джиллсу, если тот примется наводить справки.

А это значит, что Эдвард должен найти ее первым. Ему необходимо предупредить ее — и Макгрегора, если она все еще с ним — ее врагам известно, что она жива, и они идут по ее следу.

Без коня ему не обойтись. А поскольку конюшни сгорели вместе с остальным аббатством, значит, нужно сначала отыскать лошадь, а заодно и ручей, чтобы смыть с себя кровь. Ему придется наводить расспросы, значит, он не должен обращать на себя внимание.

Он достаточно быстро отыскал и то и другое. Не прошло и часа, как Эдвард набрел на покосившуюся лачугу, почти незаметную среди густого леса. Отлично, обрадовался он, в ней наверняка найдется вода, чтобы умыться, а лошадь, привязанная к коновязи, избавит его от прогулки пешком. Эдвард поспешно смыл с себя кровь и сажу, потом еще раз наполнил ведро свежей водой из колодца и дважды окунул в него голову. Дверь скрипнула как раз в тот момент, когда он вскочил на лошадь. Какой-то человек с криком бросился к нему, но Эдвард, не останавливаясь, стащил с пальца тяжелое кольцо и швырнул его бедняку.

— Плата за твоего коня, добрый человек, — крикнул он через плечо.

В любом случае, решил он, перстень с королевской печатью больше ему не понадобится. Все обитатели аббатства мертвы. Его люди… сестры-монахини. Остается только молиться, чтобы Давина простила его. Чтобы ему представился еще один шанс доказать ей свою преданность.

Глава 9

Роб привалился плечом к дверям церкви. Если бы не янтарные блики от дюжин восковых свечей, пляшущие на полированных деревянных скамьях, внутри было бы совсем темно. Впрочем, ему не нужен был свет, чтобы догадаться о присутствии Давины. Она молилась, но внутри стояла такая тишина, что ее шепот эхом отдавался под куполом церкви.

Прошло три дня, как они приехали в Курлохкрейг. У Роба и в мыслях не было оставаться здесь так долго. Мать-настоятельница хотела, чтобы он со своими людьми уехал в тот же день — особенно когда молоденькие послушницы, поглядывая на посторонних мужчин, за ужином смущенно хихикали, подталкивая друг друга локтями. Роб отказался, объяснив свой отказ тем, что хочет убедиться, есть ли за ними погоня. Уилл немедленно встал на дыбы — кричал, что если его заставят торчать в женском монастыре, то он, мол, не ручается, что кто-то из сестер не нарушит свои обеты. Услышав угрозы Уилла, аббатиса вышла из себя… да и Роб тоже, если честно.

Спорить с преподобной матерью — великий грех, но Роб принял твердое решение, и только прямое вмешательство Всевышнего могло бы заставить его изменить свои планы. А пока он пообещал, что будет держать кузенов в ежовых рукавицах. А следить за сестрами, твердо заявил он настоятельнице, ее прямая обязанность. Конечно, аббатисе это не понравилось, однако спорить и пререкаться она перестала.

Она также решительно отказалась сообщить ему хоть какие-то сведения о Давине, объяснив это тем, что знает не больше его самого. Когда Роб поинтересовался, каким образом ей стало известно, кто перед ней, настоятельница объяснила, что уже встречалась с Давиной, когда много лет назад останавливалась в аббатстве Святого Христофора по дороге в Курлохкрейг, а забыть маленькую девочку со столь необычной внешностью не так-то просто. Роб молча кивнул, сообразив, что аббатиса ничего ему не скажет, даже если ей что-то известно. А он сильно подозревал, что так оно и есть.

Внезапно его внимание привлекло какое-то движение. Вздрогнув, Роб поднял глаза и увидел, как Давина, перекрестившись, направилась к выходу.

Он уже узнал понемногу ее привычки. Дважды в день она приходила в церковь, чтобы помолиться — один раз утром вместе с остальными сестрами и еще раз вечером, одна. Все остальное время она штопала одежду, возилась в саду, копалась в огородных грядках, пропалывая овощи. И то и дело поглядывала в его сторону.

Вначале Роб старательно притворялся, что наблюдает за ней ради ее же безопасности — на случай если Колин или Финн, по очереди дежурившие на колокольне, предупредят о приближении вооруженного отряда. Однако к вечеру первого дня их пребывания в аббатстве Роб уже понял, что глупо обманывать самого себя. Он просто не в состоянии оторвать от нее глаз. Он видел, что Давина постоянно ищет его глазами, словно пытаясь удостовериться, что он не оставил ее, и это превращало его жизнь в ад. Роб многое отдал бы за то, чтобы иметь возможность прижать ее к груди… чтобы она поняла наконец, что он с радостью отдаст за нее жизнь. По вечерам она приходила вместе с другими монахинями, молча меняла повязку у него на плече и так же молча исчезала. Она не пыталась послать ему улыбку, если ловила на себе его взгляд. Она уже успела потерять очень многих… и знала, что Роб тоже скоро уйдет из ее жизни. Они оба это знали. Он не мог остаться тут навсегда, чтобы вечно охранять ее…

Увидев стоявшего у дверей Роба, Давина слегка замешкалась. В полутьме она казалась прекрасным видением. Роб с трудом проглотил вставший в горле комок, кое-как отлепился от стены и молча ждал, когда она подойдет.

— Неужели вы стараетесь охранять меня даже здесь, в церкви? — спросила Давина своим нежным голоском, который он уже привык слышать.

Она редко заговаривала с ним — именно поэтому, стоило ей только открыть рот, Роб, насторожив уши, оказывался рядом.

— На то была воля Господня, чтобы я охранял вас, миледи.

— Да… похоже, вы правы.

Она лукаво склонила голову набок. Роб опомниться не успел, а она уже улыбалась ему.

От стука собственного сердца Роб едва не оглох. У него чесались руки откинуть с ее лица тонкую вуаль, прикрывавшие пышные, цвета бледного золота волосы — напоминание о том, что она принадлежит другому, небесному жениху. Тому, кому известны все ее тайными страхи, все ее слабые и сильные стороны, все мечты и желания. Тому, с кем она разговаривала каждый день, и единственному, кому она доверяла.

Роб спохватился, только заметив, что держит ее за руку. Ужасный грех, тем более в церкви.

— О чем вы молились, Роберт Макгрегор?

— О своем клане, — буркнул он.

И тут произошло нечто странное. Роб вдруг притянул ее к себе.

— И о вас, — порывисто добавил он.

— Спасибо вам.

Она вдруг положила руку ему на плечо, и Роб мысленно застонал. Его выдержка подвергалась серьезному испытанию.

— Но Господь, послав мне вас, вряд ли рассчитывал, что вы станете охранять меня вечно, забыв о долге перед семьей и близкими.

Конечно, она была права. Ему давно следовало вернуться домой.

— Я не из тех, кто забывает о долге, поверьте.

Роб заглянул ей в глаза. И который уже раз удивился невинности, которую прочел в ее глазах, почти невероятной, учитывая, сколько ей пришлось пережить. И еще больше силе духа этой невероятной девушки, ведь она пыталась отослать домой того, кто был сейчас ее единственным защитником.

— И это сводит меня с ума.

— Еще одна причина, чтобы уехать, — пробормотала она, усаживаясь на скамью.

Роб, неловко протиснувшись между скамьями, уселся рядом.

— Почему вы не уехали из аббатства Святого Христофора, если знали, что ваши враги скоро будут в аббатстве?

Хоть на этот раз скажи правду, взмолился он про себя.

Давина пожала плечами:

— Мы же не знали точно, явятся они или нет. Сестры ни за что не бросили бы монастырь. А я ни за что не бросила бы их.

Роб незаметно придвинулся, чтобы вдохнуть аромат ее волос.

— Послушать вас, так у слабой девушки, выросшей в монастыре, больше мужества, чем у воина, который с детства готовит себя к битве, — пробормотал он.

— О нет, я совсем не это имела в виду. — Давина резко обернулась, и они с Робом едва не столкнулись лбами. — У меня и в мыслях не было сомневаться в вашей храбрости! Просто нет никакой причины рисковать вашей жизнью и жизнью ваших братьев ради меня одной.

Причина, конечно, была… но Роб скорее откусил бы себе язык, чем признался в этом. Лицо его посуровело. Скрестив руки на груди, он молча окинул ее выразительным взглядом.

— Моей жизни ничто не угрожает. Похоже, те, кто желал вашей смерти, решили, что вы погибли при пожаре. Вряд ли они станут искать вас здесь.

— Тогда почему вы приказали Колину с Финном дежурить по очереди на колокольне? — поинтересоваласьона. — И почему тогда Уилл день и ночь торчит возле монастырских ворот?

Роб машинально поскреб затылок. А в уме ей не откажешь, недовольно подумал он. Вон как ловко поймала его за язык!

— Я привык быть начеку. Характер такой, — буркнул он.

— Я же вижу, вы постоянно о чем-то размышляете.

Он мрачно покосился на нее:

— Размышляю? Проклятие, о чем это вы?

— Ну хорошо, скажу по-другому — вы постоянно не в духе.

— Еще чего! — проворчал он.

Давина снова пожала плечами:

— Ладно, дуетесь.

Роб растерянно хлопал глазами, пытаясь разглядеть сквозь вуаль ее лицо. Неужели она дразнит его? У него внезапно перехватило дыхание — такое случилось впервые. Роб не был уверен, что ему это нравится, однако это все-таки лучше, чем обвинять его в постоянно мрачном настроении. Когда же Давина подняла голову и он увидел ее улыбку, ему внезапно пришло в голову, что легкое поддразнивание он уж как-нибудь переживет.

— А мать-настоятельница знает, что вы не такая уж робкая овечка, какой кажетесь?

Давина зажала ладонью рот, чтобы не рассмеяться.

— Знает. Она велела мне каяться.

— Похоже, вы это заслужили.

В свете свечей ее глаза сияли, как звезды, а на губах играла такая улыбка, что Роб только диву давался, с чего это ей взбрело в голову стать Христовой невестой. Какая разительная перемена… но что тому причиной? Сказать по правде, Роб уже боялся, что никогда не увидит, как она улыбается, не услышит ее смеха. И вот пожалуйста — он видит ее улыбку, такую же неожиданную, как летний дождь, и такую же живительную.

— О Боже! Знай я, что шотландские горцы такие обидчивые, я бы прикусила язычок!

Роб улыбнулся:

— А он у вас острый, девушка. Не порежетесь?

Судя по выражению лица, Давина была приятно удивлена. Через минуту Роб понял почему.

— А вы вовсе не такой тупоголовый, как я вначале решила, — обрадовано проговорила она.

Роб осуждающе покачал головой:

— А вам палец в рот не клади — живо отхватите. В точности как Майри.

— Ваша сестра? — уточнила Давина. — Та самая, которая давным-давно нашла бы себе мужа, если бы взяла за правило почаще держать его за зубами?

Роб кивнул, слегка удивленный тем, что она запомнила тот давний разговор.

— Змея ядовитая, — пробурчал он.

— Но вы ее любите, так ведь?

— Конечно.

Лицо Давины стало задумчивым.

— Расскажите мне о своей семье, — попросила она, усаживаясь поудобнее, и даже подперла подбородок кулачком — в точности как ребенок, которому рассказывают сказку.

Через час Давине было известно о Макгрегорах с острова Скай больше, чем они сами о себе знали. Больше всего ей нравилось слушать о Мэгги, что слегка польстило Робу, поскольку его тетушка занимала особое место в его сердце. А услышав о том, как его отец в свое время спас его мать от Макколлов, а потом привез ее в Кэмлохлин, Давина восхищенно ахнула. И Роб мгновенно поймал себя на том, что был бы не прочь доказать, что он не менее отважный воин, чем его отец.

— То были опасные времена для моих родителей. Моя мать — она из клана Кемпбеллов, и…

— Кемпбеллов? — перебила Давина. В глазах девушки вновь мелькнуло подозрение. — Значит, граф Аргайл — ваш родственник? Почему же вы мне раньше об этом не сказали?

— Потому что я не считаю его родственником, — невозмутимо объяснил Роб. — Мой дядя Роберт был одиннадцатым графом, но лет десять назад его прикончили Фергюссоны. Он умер бездетным, и титул перешел к Арчибальду. Я не знал покойного графа, да и не хотел его знать. Давина, — терпеливо проговорил он, — вы не должны меня бояться. Клянусь, я не причиню вам зла!

Давина молча кивнула, однако лицо ее все еще оставалось настороженным.

— Однако, судя по всему, ваш дядя был протестантом. Все Кемпбеллы издавна находились в оппозиции к трону — особенно после того, как на трон взошел король-католик.

— Угу… но я-то тут при чем?

— Ни при чем, конечно, — поспешно проговорила она. — И я тоже, ну, если не считать, что я всегда хранила верность королю. А ваша семья… они тоже протестанты?

— Нет, — успокоил ее Роб, про себя удивляясь тому, сколько она всего знает — да еще о таких вещах, о которых люди вроде него задумываются довольно редко. — Мы все католики.

Давина заметно успокоилась.

— Как хорошо! — обрадовано воскликнула она.

Почему, едва не спросил он. Что ее так обрадовало?

Это для нее так важно? И самое главное — почему ей так интересно все, что происходит в королевстве, и в первую очередь какой веры придерживаются те люди, которые им правят? Почему у нее так горят глаза, когда речь заходит о двух вещах — о ее вере и о короле, который вот-вот взойдет на престол? Но Роб предпочел не спрашивать. Ему было уже не важно, почему эти люди хотят убить ее, достаточно того, что они есть. А он уж постарается, чтобы им это не удалось.

— Вы снова о чем-то думаете.

Роб растерянно моргнул, сообразив, что хмурится, сам того не замечая. Что ж, причины хмуриться у него были… Одно то, что он не может спокойно смотреть на нее, чем не причина?

— Это все Господь Бог, — буркнул он.

Давина озадаченно уставилась на него. Роб встал — он был так высок, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза.

— Это вы о чем?

Роб посмотрел на распятие возле алтаря, потом снова перевел взгляд на нее.

— Просто если он хотел спасти вас, то для чего избрал своим орудием такого жалкого человека, как я?

Глава 10

Выйдя из церкви, Роб нос к носу столкнулся с аббатисой. И по суровому выражению ее лица тут же догадался, что мать-настоятельница в гневе. Роб машинально оглянулся, ища взглядом Уилла и сильно подозревая, что это как-то связано с ним. Он не мог не заметить, как краснела молоденькая послушница Элайн при виде его кузена — всякий раз, как Уилл рубил дрова, у Элайн тут же находилось во дворе какое-нибудь неотложное дело.

— Роберт Макгрегор, никогда не понимала образа жизни шотландских горцев, но если ваши матери не в состоянии внушить своим сыновьям…

Увидев выскользнувшую из церкви Давину, мать-настоятельница поперхнулась. Лицо ее стало ледяным. Окинув здоровенного шотландца испепеляющим взглядом — от запыленных кожаных гетр до прикрытых пледом широких плеч, аббатиса вытащила из рукава платок и принялась вытирать им лицо.

— Надеюсь, вы понимаете, что она — дочь лорда?! Или вы об этом забыли? — прошипела она.

— Угу. Конечно, помню.

Роб, не удержавшись, в свою очередь смерил аббатису тяжелым взглядом. И тут же молча одернул себя — конечно, она права, ему следовало бы стыдиться своих мыслей.

— Матушка, — ринулась ему на помощь Давина, — мы просто разговаривали…

Крик с колокольни положил конец этому разговору.

— Роб! — Это был Колин. — К воротам приближается всадник! Я спускаюсь!

— Оставайся там! — рявкнул Роб.

Лицо аббатисы стало пепельно-серым. Онемев, она смотрела, как Роб выхватил из ножен клеймор.

— Ступайте внутрь, — бросил он через плечо. Потом обернулся к аббатисе. — И вы тоже, — прорычал он, давая понять, что не потерпит никаких возражений.

Краем глаза он заметил, как из конюшни, придерживая на талии сползавший плед, ужом выскользнул Уилл. А секундой позже оттуда выбежала и Элайн. Роб машинально отметил, что она оправляет смятую вуаль.

Слава Всевышнему, аббатиса, похоже, ничего не заметила, обрадовался он. Бедная женщина, оцепенев, продолжала таращиться на меч в руке Роба.

— Вы же не можете… — растерянно пролепетала она. — А что, если он нуждается в помощи?

— Вы откажетесь его впустить, — ледяным тоном процедил Роб.

— Но мой долг! — воспротивилась она, невольно попятившись, когда Роб, схватив Давину за руку, потащил ее к дверям. — Я служу Господу, помогая…

— Не сегодня, матушка. Вы послужите Господу в другое время, — буркнул Роб, заталкивая Давину внутрь.

Захлопнув за ней дверь, он молча кивнул Уиллу — держа в руках лук, тот уже спешил к воротам.

— Нет! — крикнула аббатиса.

И умолкла, сжимая побелевшими пальцами висевшее у нее на шее большое распятие. Кусая губы, она смотрела, как Уилл вскинул лук, натянул тетиву и выстрелил.

— Господи Иисусе, вы убили его!

Опомнившись, настоятельница кинулась к воротам.

Прекрасно зная, что Уилл будет стрелять по ногам, Роб перехватил аббатису, вытащил ее с линии огня и прижал к толстой каменной стене аббатства.

— Не стреляйте!

Раздавшийся из-за стены крик заставил Роба замереть. По губам его скользнула легкая усмешка.

— Вы не поверите, досточтимая матушка, но меня с детства учили вначале спрашивать, а уж потом убивать, — хмыкнул он, повернувшись к аббатисе.

Та растерянно заморгала, на лице ее были написаны гнев и одновременно облегчение.

Роб не стал ждать, какое чувство возьмет верх — на это просто не было времени.

— Что привело вас сюда? — крикнул он, ничуть не сомневаясь, что предполагаемый неприятель без труда его услышит.

— Я приехал по королевскому приказу, — прозвучал ответ. — Капитан Эдвард Эшер, Шестого кавалерийского полка его величества!

Невероятно! Отпустив наконец аббатису, Роб осторожно выглянул, стараясь хорошенько разглядеть всадника. По другую сторону ворот Уилл вытащил из колчана другую стрелу. Эшер мертв, напомнил себе Роб. Это ловушка. Кто-то из людей герцога выследил их. Проклятие! На какое-то мгновение Роб преисполнился гордости — выходит, он все-таки был прав, что остался! И тут же спохватился, напомнив себе, что он тут не один, его брат тоже здесь, а вместе с ним еще и Финн — укрывшись на колокольне, они нетерпеливо ожидали его приказа… во всяком случае, Роб очень надеялся, что они там. Сколько с ним еще человек, вспомнив о всаднике у ворот, подумал он. Им с Уиллом, возможно, удастся прикончить нескольких еще до того, как те окажутся у ворот. А вот Колин… вряд ли у него хватит терпения оставаться в укрытии…

Держа наготове клеймор, Роб мигнул кузену. Им нужно убить как можно больше людей, и сделать это необходимо до того, как им на помощь ринутся двое нетерпеливых юнцов. Краем глаза Роб видел, как Уилл, натянув тетиву, снова вскинул лук. На этот раз он не станет стрелять по ногам.

Их всех с детства учили обращаться с луком, но ни один из его братьев и в подметки не годился Уиллу.

Женский крик заставил Роба прирасти к земле. И он же помешал Уиллу спустить тетиву. Слегка повернув голову, он увидел, как Давина вихрем несется к воротам, и оцепенел, не веря собственным глазам. От ужаса кровь застыла у него в жилах. Кто бы ни был этот незнакомец, он легко мог выстрелить через прутья решетки и убить ее еще до того, как она добежит до ворот. Роб кинулся за ней, понимая, что если этот человек вооружен, то он просто не успеет ему помешать.

— Эдвард! — снова прокричала она, не обращая никакого внимания на Уилла, который, отшвырнув в сторону лук, тоже кинулся за ней.

Роб успел перехватить ее первый — обхватив руками, он швырнул ее на землю и сам рухнул сверху, намереваясь прикрыть ее своим телом. Напрасный труд — Давина, извернувшись в последний момент, оказалась наверху и принялась вырываться. По ее лицу Роб понял, что все ее подозрения проснулись с прежней силой.

— Вы меня обманули!

Роб открыл было рот, собираясь оправдываться. Но прежде чем он успел сказать хоть слово в свою защиту, из-за стены вновь донесся мужской голос:

— Леди Монтгомери! Слава Всевышнему… я все-таки вас нашел! Макгрегор, вы тоже тут?

Это был Эшер. Выходит, он жив, мысленно присвистнул Роб. Взгляд Давины ясно дал понять, что именно она думает о нем. Он не просто солгал ей — ко всему прочему, он еще бросил ее друга умирать!

— Отпустите меня! — ледяным тоном велела она.

Роб поднялся на ноги. Давина с аббатисой уже открывали ворота. Он молча смотрел, как Эшер, соскочив с лошади, опустился перед девушкой на одно колено. Вернее, он сделал бы это, если бы сияющая Давина не кинулась ему на шею.

Итак, капитан жив… но как ему это удалось, гадал Роб. Когда он видел Эшера в последний раз, у того едва хватало сил держать в руках меч. Успев в последнюю минуту выскочить из пылавшего аббатства с девушкой на руках, Роб не стал утруждать себя поисками уцелевших в этой резне. Его единственной мыслью было как можно скорее увезти ее туда, где она будет в безопасности. Собственно говоря, он не сомневался, что…

— Я был уверен, что вы погибли, Эшер, — буркнул Роб, не зная, что положено говорить в такой ситуации.

Извиняться, по его мнению, было бы глупо.

Капитан, с трудом оторвав взгляд от залитого слезами лица Давины, обернулся.

— Знаете, я тоже сначала так думал… — Он криво усмехнулся. — Но я поклялся, что даже смерть не сможет нас разлучить.

Виновато улыбнувшись шотландцу, Эдвард снова повернулся к Давине. А она сияла — ее герой вернулся, и Давина прижималась к нему так, словно этот человек был всем, что у нее осталось в этом мире. Ее единственным защитником.

Улыбка на губах Роба увяла.

Радость от того, что она снова видит Эдварда, настолько ошеломила Давину, что она совсем забыла о мужчине, который молча стоял позади нее, дожидаясь, когда она обратит на него внимание. А вот чего она не могла забыть, так это того, что Роб ее обманул. А ведь он уже стал понемногу ей нравиться. Да простит Господь ее грешную душу… он ей не просто нравился. Спокойная уверенность, сквозившая во взгляде Роба, его любовь и преданность семье и клану внушали уважение. Всякий раз как он смотрел на нее, ее бросало в дрожь. А смотрел он на нее часто, слишком часто. Чем бы ни занималась Давина — полола ли сорняки или помогала аббатисе с ужином, глаза Роба ни на мгновение не отрывались от нее. Как-то она застукала его, когда он за ужином крутился на стуле, и только потом сообразила, что Роб любуется тем, как покачиваются ее бедра, пока она прислуживает за столом. Как ни странно, это было приятно.

Однако он убедил ее, что Эдвард погиб. И промолчал, что Арчибальд Кемпбелл, граф Аргайл, приходится ему родственником. О чем он еще предпочел не упоминать? И почему? Давина уже не знала, чему верить, а чему нет. И поэтому цеплялась за того единственного человека, которому привыкла доверять. За Эдварда.

— Нужно укрыться в аббатстве, — пробормотал Роб, потянув Давину за рукав. — Его могли выследить.

— Да, — кивнул Эдвард, все еще держа ее в объятиях. — Через несколько дней они будут здесь.

Давина с ужасом вскинула на него глаза. На мгновение ей показалось, что сердце у нее перестало биться.

— Кто — они? — с трудом шевеля непослушными губами, прошептала она. — И сколько их?

— Адмирал Джиллс и около сорока его человек… похоже, голландцы с его кораблей, — сказал Эдвард, повернувшись к Робу. — Он не уверен, что леди погибла в огне, и пока он не…

Роб, схватив их за руки, втащил обоих в аббатство, на бегу крикнув Колину с Финном, чтобы были начеку. Потом ошеломленная Давина услышала, как он рявкнул на Уилла, велев ему тащить свою задницу под прикрытие монастырских стен. Опомнившийся Эдвард подхватил аббатису и увлек ее за собой.

Как только ворота были заперты и тяжелая задвижка, заскрежетав, встала на место, Роб принялся командовать — вылитый генерал на поле боя, решила про себя Давина. Аббатисе было велено выяснить, есть ли среди ее монахинь знахарки, такие, что разбираются в лечебных травах, и если отыщутся, то прислать их в трапезную — обработать и перевязать раны капитана Эшера. Давина слегка ахнула, она так обрадовалась, увидев Эдварда, что даже не заметила его заляпанную кровью одежду.

— Спасибо, что спасли ее, — на ходу пробормотал Эдвард, которого Давина тащила за собой.

Роб ничего не ответил. Удивленная Давина обернулась. Он угрюмо смотрел ей вслед…

— Жалею только об одном — что не смог сделать это сам.

— Ох, Эдвард! — Давина, повернувшись к нему, схватила его за руку. — Ты жив! — Сияя от счастья, она прижала его ладонь к своей щеке. — Я даже не надеялась, что снова увижу тебя! Как тебе удалось ускользнуть от них?

— Угу, чудеса, да и только, — промычал Роб, переминаясь с ноги на ногу в ожидании, когда они наконец прекратят обниматься. — Когда я видел вас в последний раз, то решил, что из вас окончательно вышибли дух.

Ей почудилось, или в его голосе действительно прозвучал вызов? Можно подумать, он винит Эдварда в том, что тот остался в живых! Чушь какая, решила Давина. И потом если кто-то и имеет право задавать вопросы, так это она!

— Меня вышибли из седла почти сразу же после того, как вы уехали, Макгрегор.

Если Эдвард и почувствовал подозрительность Роба, то, похоже, нисколько не обиделся. Собственно, а чего она ожидала, подумала Давина. Эдвард далеко не глуп. Присмотревшись к нему повнимательнее, она убедилась, что он слишком слаб, чтобы сражаться. Особенно с человеком почти на две головы выше его, человеком, который, судя по его решительному виду, не побоялся бы сразиться с целой армией, появись она у ворот, особенно если такой умелый лучник, как Уилл, будет прикрывать ему спину.

— К счастью, — продолжал Эдвард, пока Давина, поддерживая его, не столько вела, сколько волокла его в трапезную, — я то ли потерял сознание, то ли уснул, и очнулся, только когда появился адмирал со своими людьми. — Он коротко рассказал, что произошло потом — как лежал на земле, притворившись мертвым, пока они не ушли. — Когда я услышал, что им так и не удалось отыскать ее тело, то понял, что вы все-таки смогли спасти ее.

— Угу. Но как вам удалось нас отыскать? — через плечо Давины осведомился Роб, когда они оказались в трапезной. — Я старался не оставлять следов.

— А никаких следов и не было. — Эдвард, с облегченным вздохом опустившись на скамью, закрыл глаза. — Просто я догадался, что вы отправитесь на север, а Курлохкрейг был как раз по дороге.

Открыв глаза, он сделал движение, пытаясь помешать Давине, когда та опустилась на колени. Покосившись на Роба, девушка жестом велела ему сидеть смирно.

— Мне нужно было немного передохнуть и раздобыть еды, к тому же я был уверен, что аббатиса не прогонит меня. — Не сводя с Давины восхищенных глаз, в которых ясно читалась любовь, он протянул руку и осторожно заправил на место выбившийся из-под вуали локон. — Вероятно, сам Господь привел меня сюда, миледи.

— Расскажите мне о Джиллсе.

Это прозвучало так резко, что обоих будто окатило ледяной водой. Улыбка Давины моментально поблекла. Рука Эдварда замерла в воздухе.

— Джиллс — адмирал и доверенное лицо Монмута. — Все трое разом обернулись и молча уставились на аббатису, стоявшую на пороге трапезной с кубком в одной руке и подносом с едой в другой. — На редкость неприятный человек.

— Стало быть, это Монмут послал его сюда, а вовсе не граф Аргайл, — пробормотал Роб.

— Может, да, может, нет. — Аббатиса пожала плечами. — Они оба провели последние несколько лет в Голландии. Только одному Богу известно, кому служит Джиллс.

— И кто же рассказал вам об этом, досточтимая матушка? Случайно, не ваш жених небесный? — Холодный взгляд Роба остановился на лице аббатисы. — Что вам еще известно об этом деле, о чем вы предпочли умолчать?

— Ну, — невозмутимо проговорила аббатиса, протянув кубок Эдварду, — поскольку уж я здесь, то могу с уверенностью сказать — в гибели моих сестер виноват только адмирал Джиллс. Но если вы намерены снова расспрашивать меня о том, почему аббатство подверглось нападению, я вряд ли скажу вам больше, чем уже успела сказать.

Недобро улыбнувшись, Роб молча повернулся к Эдварду и с выжидательным видом уставился на него.

— Мне довелось всего лишь раз встречаться с адмиралом, — торопливо объяснил Эдвард, — и молю Бога, чтобы это было в последний раз. Джиллс — безжалостный… и очень упорный человек.

— Почему его люди так упорно стремятся ее убить?

Эдвард отвел глаза в сторону.

— Не знаю.

Роб угрожающе придвинулся к нему.

— Думаете, я такой дурак, что поверю этому?

— Нет, конечно, — тяжело вздохнув, покачал головой Эдвард и с грустью посмотрел на Давину. — Но, рассказав вам все, я подвергну опасности ее жизнь, Макгрегор, а я скорее умру, чем сделаю это. Скажу вам одно — мы не можем здесь оставаться. Он не успокоится, пока не найдет ее.

— Эдвард, — мягко сказала Давина, взяв его руки в свои. — Нам некуда бежать.

В трапезной воцарилось молчание, слышались только тихие голоса суетившихся вокруг капитана монахинь. Потом Давина услышала, как Роб негромко выругался сквозь зубы — за это ему опять влетит от настоятельницы, вздохнула она про себя. Не вставая с колен, Давина повернулась к нему… и с изумлением увидела, что он хмурится. Такое же мрачное лицо у него было, когда он впервые увидел ее в вуали.

Роб перехватил ее взгляд, и лицо у него понемногу смягчилось.

— О нет… есть одно место.

Конечно же, она догадалась, куда он намерен её увезти — к себе, на остров Скай, — и сердце Давины радостно забилось. Может, если название что-то значит, то этот остров окажется райским уголком,^[3] местом, куда адмирал Джиллс ни за что не осмелится сунуться. Но может ли она доверить Робу Макгрегору свою жизнь? Один раз он уже обманул ее, сказав, что Эдвард мертв. С другой стороны, Эдвард объяснил, что его выбили из седла, и он потерял сознание… неудивительно, что Роб счел его погибшим. А потом им пришлось спасаться бегством, так что винить Роба было бы глупо, решила Давина. Нет, он никак не связан с ее врагами.

— Я не хочу навлечь опасность на ваш дом, — спокойно возразила она… хотя отказать Робу оказалось самым сложным из всего, что ей до сих пор приходилось делать.

Мечтать, чтобы он остался с ней в Курлохкрейге, даже зная, что между ними никогда ничего не может быть, было одно. Позволить ему привезти ее к себе домой, оставаться под его защитой и жить с ним под одной крышей неизвестно сколько времени — совсем другое.

— Я не могу…

— Уилл, — словно не слыша, Роб обернулся к кузену, — собери парней. Мы возвращаемся домой.

— Сегодня вечером? — всполошилась Давина.

Вскочив на ноги, она с тревогой посмотрела на Эдварда.

— Невозможно! Даже если я соглашусь, капитан Эшер еще слишком слаб, чтобы куда-то ехать.

— А вас не спрашивают, девушка, — отрезал Роб. Глаза их на мгновение встретились — этого было достаточно, чтобы Давина поняла, что спорить бесполезно. — К тому же я вовсе не собираюсь тащить с собой капитана Эшера. Выздоровеет — вернется обратно в Англию и…

— Как — в Англию?! Один? — перебила она, изумленно вытаращив на него глаза.

— Угу, — кивнул Роб. И тут же, забыв о ней, повернулся к аббатисе. — Нам понадобится провизия, — тоном, не терпящим возражений, объявил он. — Несите все, что у вас есть. Ах да… и попросите сестер, может, у кого-то из них отыщется лишнее платье на смену? Я имею в виду — мирское. Адмирал Джиллс ведь ищет послушницу, а так она будет не слишком бросаться в глаза. — Он снова повернулся к Давине. — Это тоже должно остаться здесь.

Роб кивком головы указал на прикрывавшую лицо вуаль.

Ошеломленная сообщением, что Эдварду придется остаться в монастыре, Давина не смотрела на него. И много потеряла, поскольку не увидела, как он скривился при упоминании о ненавистной ему вуали.

— Я никуда не поеду без капитана Эщера.

Роб обернулся, и Давина, расправив плечи, решительно выпятила подбородок. Пусть не думает, что она позволит ему командовать. Она всегда восхищалась умением Роба мгновенно принимать решения и принимать на себя ответственность. Ему беспрекословно подчинялись все, даже аббатиса. Да, он был прирожденный вождь, этого у него не отнимешь. В его присутствии она чувствовала себя в безопасности. Но это вовсе не значило, что она готова беспрекословно выполнять приказы этого громадного горца.

— Вы что, рассчитываете, что в таком состоянии он сможет один добраться до Англии? Чушь! — фыркнула она. — Вы только взгляните на него! Да он и до границы доехать не успеет, как его прирежут!

— А кто у нас едет в Англию?

Обернувшись, Давина заметила бесшумно вошедших в трапезную Финна с Колином. Колин по-прежнему сверлил Эдварда неприязненным взглядом. Уилл, привалившись к стене, вытащил из-под складок пледа яблоко, которое умудрился сорвать где-то по дороге, и с аппетитом вонзил в него зубы.

— Никто, — буркнула она, бросив вызывающий взгляд на Роба. — Он мой друг. Я не оставлю его.

Роб ответил ей не менее твердым взглядом.

— Давина, он — английский солдат. Не думаю, что у нас ему будут рады.

— Ну и что? Между прочим, мой брат — тоже английский солдат. Или ты запамятовал, Роб? — вмешался неугомонный Финн.

И тут же прикусил язык под испепеляющим взглядом Роба.

— Это не одно и то же, — проворчал Колин, проталкиваясь поближе к Эдварду. — Коннор — наш родственник.

Остановившись возле Эдварда, он окинул капитана выразительным взглядом — в точности так же кот смотрит на мышь, собираясь вонзить в нее когти.

— А почему у него до сих пор не отобрали меч? — буркнул он.

— Тише, тише, кузен, — лениво бросил Уилл. Оторвавшись от стены, он подошел поближе, оглядел побагровевшего Колина и снова невозмутимо вонзил зубы в яблоко. — Он ведь не ковенантер^[4] все-таки. — Внезапно он перестал жевать и подозрительно уставился на Эдварда. — Или я ошибаюсь?

— Нет-нет, я не ковенантер, — поспешно замотал головой Эдвард, чувствуя себя несколько неуютно в окружении четверых рослых горцев, буравивших его подозрительными взглядами.

Первым улыбнулся Уилл. Впрочем, Эдвард тут был ни при чем. За спиной его маячила сестра Элайн — видимо, она догадалась, что улыбка Уилла предназначена ей, потому что зарделась как маков цвет.

— Бросьте, капитан! Не обращайте внимания на юного Колина! — лениво промурлыкал Уилл.

«Ах ты, негодник», — подумала Давина.

— Парнишка он хороший, вот только становится малость кровожадным, чуть только речь заходит о наших врагах. В точности как его папаша, впрочем, вы сами скоро его увидите, коль поедете с нами.

— Он остается, — прорычал Роб и двинулся к выходу. — Вы только зря тратите время.

Давина беспомощно оглянулась на остальных в поисках поддержки, но тут же поняла, что ни у кого не хватит духу противоречить Робу. Давина вдруг жутко разозлилась. Да кем он себя вообразил, черт побери, что позволяет себе командовать капитаном армии его величества?! Да еще отмахнулся от нее с таким видом, словно ее вообще тут нет! Ей до смерти надоело, что Роб обращается с ней, словно с неразумным ребенком. С нее хватит, решила Давина. Она потеряла всех, кого любила. И вот теперь, когда Господь вернул ей Эдварда, этот горец требует, чтобы она бросила его на произвол судьбы. Ни за что!

— Кажется, я ошиблась в вас, Макгрегор, — крикнула она ему вдогонку. — Я считала, что рядом с вами я в безопасности. А на самом деле…

Роб резко обернулся. Собрав все свое мужество, Давина сжала кулаки и ответила ему таким же разъяренным взглядом.

— Как по-вашему, что будет, если адмирал Джиллс схватит Эдварда? А? Долго ли он сможет молчать, если его будут пытать? И сколько времени потребуется Джиллсу выяснить, где обитают Макгрегоры? Вспомните, у его людей не дрогнула рука сжечь живьем монахинь. Да он примется убивать одного за другим всех Макгрегоров, которые попадутся ему в руки, пока не доберется до вас!

Роб прислушался. На мгновение ей даже показалось, что он взвешивает ее слова. Воодушевленная успехом, Давина ринулась в атаку.

— И даже если Эдварду удастся благополучно добраться до Англии, вы что же, рассчитываете, что он станет лгать своему королю насчет того, что случилось со мной? Вы и глазом моргнуть не успеете, как королевская армия войдет в Скай.

— С какой стати королю посылать за вами целую армию?

— Этого я не могу вам сказать. Не имею права.

— Тогда Эшер остается.

— Ладно, я скажу вам! Король Карл обещал меня одному человеку, который… Куда это вы? — завопила она, заметив, что Роб, повернувшись к ней спиной, вновь устремился к выходу. — Я еще не закончила! Когда он умер, король приказал своему младшему брату Якову…

— Я не верю ни единому вашему слову.

— Что значит — не верите?!

Она бросилась вслед за ним к лестнице. Проклятие, не умеешь врать — не берись!

— Роб… — Метнувшись за ним, Давина вцепилась в его рукав. — Не важно, чему вы верите. Эдварду нельзя возвращаться. Теперь он часть всего этого, хотите вы этого или нет.

Роб замер, о чем-то задумавшись. Потом он покачал головой, и она в бессильной злобе сжала кулаки. Упрям как баран!

— Я не могу привезти в Кэмлохлин англичанина. Достаточно того, что мне придется привезти туда вас.

— Благодарю покорно зато, что взяли на себя труд привезти меня сюда, — резко повернувшись, чопорно процедила Давина, — но я остаюсь с Эд…

Его пальцы сомкнулись на ее запястье. Рывком притянув Давину к себе, Роб не дал ей договорить до конца. Оказавшись прижатой к его мощной груди, она с трудом могла дышать, не то что спорить, и могла только растерянно хлопать глазами, когда Роб, решительно сорвав с нее вуаль, швырнул ее на землю.

— Вы поедете со мной, девушка.

Его губы внезапно приблизились к ее губам, неумолимо и беспощадно впились в них, словно огненная печать, которой он заявлял свои права на нее. Прижав Давину к груди, Роб не отпускал ее до тех пор, пока она не обмякла в его руках.

До этого дня Давину никто никогда не целовал, тем более так… она даже вообразить себе не могла, как это бывает. Тело ее было охвачено пламенем, грозившим уничтожить последние оборонительные стены, которые она возвела, чтобы защититься от него, унося с собой остатки ее воли, маня ее поддаться искушению. Какая-то часть ее мечтала о том, чтобы найти убежище в его объятиях. Что может быть лучше этого, вдруг подумала она. Почувствовать себя в безопасности, забыть наконец, кто она есть… только на этот раз совсем по другой причине. Но ведь Роберт Макгрегор поцеловал ее лишь для того, чтобы заставить ее смириться с его решением, напомнила она себе, наверняка он рассчитывал, что она растает, после чего он с легкостью добьется своего. Конечно, ей нравится, когда он целует ее, однако это вовсе не значит, что она согласится предать Эдварда. Собрав остатки воли, Давина уперлась руками ему в плечи, а потом согнула ногу и изо всех сил ударила его коленом в пах — в точности, как когда-то учил ее Эдвард.

Отскочив, она злорадно смотрела, как Роб со стоном рухнул на колени.

— Я бы попросила у вас прощения, — проговорила Давина, услышав его хриплое дыхание, — но вряд ли оно вам нужно, верно?

Оставив его в одиночестве корчиться на полу, она вернулась в трапезную. Не обращая внимания на Эдварда, вокруг которого суетились монахини, Давина упала в кресло и принялась молить Бога дать ей силы встретить свою судьбу, когда рядом с ней уже не будет Роберта Макгрегора.

Поначалу Роб даже не заметил, что Давина ушла, бросив его одного. Услышав за спиной негромкий смешок, он выругался сквозь зубы — эта девчонка не только чертовски смела, решил он, но еще и бессердечна, как сам дьявол.

— Нет-нет, умоляю, не вставай! — К счастью, а может, к несчастью, это был Уилл. — Может быть, это единственная возможность полюбоваться, как ты стоишь на коленях. Доставь мне удовольствие, постой так еще немного!

Покосившись на ехидно ухмыляющегося кузена, Роб со стоном поднялся на ноги, машинально потер ноющее плечо, осторожно переступил с ноги на ногу и скривился — боль в паху была нестерпимой.

— Может быть?

— Угу, если ты и дальше будешь крутиться возле нее, — захихикал Уилл, судя по всему, не испытывающий ни малейшего сочувствия к кузену. — Я так понимаю, ты по-прежнему отказываешься прихватить с собой этого ее капитана, да? Впрочем, что я спрашиваю, ведь ты упрям как баран…

Уилл снова залился смехом.

Робу не слишком понравилось, что его тычут носом в собственные ошибки, однако то, что Уилл назвал Эшера «ее капитан», понравилось ему куда меньше.

— Угадал, — буркнул он, осторожно потрогав то место, куда впечаталось колено Давины.

— Стало быть, ты все-таки решил оставить его тут? — посерьезнев, спросил Уилл, видя, что Роб повернулся и зашагал к воротам аббатства.

— Да. И она останется тут вместе с ним.

Давина, стоя в одиночестве на колокольне аббатства, смотрела, как Роб с остальными покидают Курлохкрейг. Нет, она не плакала — слезы ведь не могут кого-то вернуть, думала она. И удержать кого-то они тоже не могут. Да и с чего бы Роберту Макгрегору вдруг вздумалось вернуться? Он и так уже столько сделал для нее, напомнила она себе. Она не хотела, чтобы он уезжал. Она смотрела, как маленький отряд постепенно исчезает вдали, и чувствовала, что сердце у нее разрывается.

Глава 11

— Зря мы оставили ее там. Не нужно было этого делать.

Финн, как обычно, старался держаться поближе к Робу.

— Она сама так решила, — терпеливо напомнил Роб, чуть ли не в третий раз с тех пор, как они выехали из аббатства.

— Но ведь она бы уехала с нами, если бы ты согласился взять с собой капитана Эшера, разве нет?

Закрыв глаза, Роб негромко выругался. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы кто-то напоминал ему о Давине. Так лучше, напомнил он себе. Зря он вообще предложил отвезти ее в Кэмлохлин. То, что Эдварду удалось отыскать ее, вовсе не значит, что это удастся и Джиллсу. К тому же Давина ему даже не родня, напомнил себе Роб. Кровь Христова, он даже сомневался, что в ее жилах течет шотландская кровь! Ей нет и не может быть места в его жизни, и не только потому, что она обещана Богу. Эта девушка навлечет опасность на каждого, кто будет настолько безумен, что свяжется с ней, твердил себе Роб. Если бы он взял ее с собой, он сам и все, кого он любил, скорее всего погибнут. Одному Богу известно, сколько людей хотят ее смерти… а он даже не знает почему. Она сама и этот ее чертов капитан молчат, словно набрали в рот воды! Положим, он не настолько глуп, чтобы поверить, что за ней охотится весь голландский флот только из-за того, что она когда-то была с кем-то там помолвлена — конечно, если речь не идет о переходе в другую веру. Проклятие, он окончательно спятил, что вообще заикнулся о том, чтобы отвезти ее домой! Оттого что он был вынужден бросить ее, на душе у Роба было мерзко, но, черт возьми, в конце концов, она ему не жена, не сестра и не любовница! Судя по всему, она терпеть его не может. И будь он проклят, если она ему доверяет — в особенности после того, как этот чертов Эшер вдруг взял и восстал из мертвых. Разве он ей что-то должен? Естественно, нет. Учитывая, что перед аббатством не топчется целая армия, способная выдать ее присутствие, опасность Давине не грозит, успокаивал себя Роб. Спрятать одного человека — плевое дело. В аббатстве полным-полно закоулков, куда Джиллсу даже не придет в голову сунуться.

— Объясни мне все-таки, почему мы не могли забрать его с собой?

— Он — англичанин! — прорычал Роб.

Финн откашлялся, лихо сдвинув на затылок свою зеленую шапочку:

— Ну, я тоже англичанин… наполовину.

— Угу, — буркнул Роб, — только эта самая половина не заставит целую армию перевалить через горы Элгола, чтобы перерезать нас… или, на худой конец, заставить нас изменить свою веру и традиции!

— А ты считаешь, что эта самая армия попрется туда из-за одного капитана Эшера?

— Не исключено, — отрезал Роб. — В любом случае я не намерен рисковать.

Финн молча кивнул и наконец уселся в седло по-человечески, перестав то и дело оглядываться на Курлохкрейг. Судя по всему, он больше не собирался препираться на эту тему, мысленно перекрестился Роб.

И дело было даже не в том, что неуемное любопытство Финна так уж раздражало его. Парнишка с радостью учился всему, и это было здорово. Со временем он превратится в прекрасного воина. Однако Роб сильно подозревал, что младший сын Грэма Гранта совсем не такая невинная овечка, какой казался на первый взгляд. Вот и сейчас этот паршивец, похоже, отлично знал, что делает. Проклятие… Роб не намерен был идти у него на поводу и изменить решение, которое считал единственно правильным. Девушка предпочла остаться со своим капитаном, значит, так тому и быть.

— Роб!

— Что?

Он тяжело вздохнул. Поездка в обществе настырного, словно осенняя муха, Финна обещала превратиться в муку мученическую.

— Мой брат Коннор ведь тоже капитан королевской армии, верно? А мой дядя Коннор Стюарт так вообще верховный адмирал, так?

Догадываясь, что за этим последует, Роб метнул в кузена испепеляющий взгляд. Дьявольщина… нахальный юнец был абсолютно прав.

— Ну, я тут просто подумал… если бы мой брат рискнул жизнью, чтобы отыскать тебя и предупредить об опасности, хватило бы у тебя духу отослать его назад в Англию, знай ты при этом, что тот же самый враг, о котором он тебя предупреждал, только и ждет, чтобы перерезать ему глотку?

О дьявольщина… и что прикажете на это сказать?! Конечно, ему бы и в голову не пришло отправить друга прямо в лапы его врагов. И уж, конечно, он скорее бы умер, чем уехал, бросив того одного, раненого, беспомощного… Робу вдруг стало мучительно стыдно — стыдно до такой степени, что пересохло в горле и рот наполнился горечью.

— Проклятие… что я делаю? — забыв о своих спутниках, громко охнул он.

Вместо того чтобы восхищаться мужеством Давины, ее преданностью своим людям — добродетелью, которую Роб ставил превыше всего, — он поддался банальной ревности. Он просто разозлился на нее, вот и все! Позволил злости взять верх, злости, на которую вообще не имел права. Он всегда так гордился своим умением владеть собой — и вот пожалуйста, он ревнует. Будь все проклято… как он допустил, чтобы это случилось? Наверное, именно поэтому Роб никогда не мечтал о любви. Любовь превращает нормальных мужчин в баранов, со злостью думал Роб, заставляет их терять голову, толкает на разные глупости. Нет, конечно, он не влюблен в Давину Монтгомери, Боже упаси! Он не настолько глуп, чтобы втюриться в эту девчонку. А раз так, не пора ли наконец вести себя разумно?

— Твоя взяла, — пробормотал Роб, круто поворачивая коня. — За мной!

— Эй, ты куда? — прокричал вслед ему Финн, от неожиданности проскочив вперед.

Не потрудившись ответить, Роб молча вонзил шпоры в бока жеребцу и вихрем понесся вперед, вернее, назад, в аббатство. Уилл с Колином без возражений последовали за ним.

— А то ты сам не знаешь куда! Добился своего, да, ублюдок? — рявкнул Роб, когда Финн снова поравнялся с ним. — Раз уж ты у нас такой умник, может, объяснишь, какого дьявола ты позволил мне бросить ее там? Понадеялся на крепость монастырских засовов, так, что ли?

— Ну, я… — Внезапно Финн бросил взгляд поверх плеча Роба, и лицо его побледнело до синевы. — Какого черта?! — поперхнулся он, привстав в стременах. — Кто это там?

Роб обернулся, и кровь разом застыла в его жилах. С запада быстро приближался небольшой отряд. Он пригляделся — все были одеты точно в такую же форму, как и те, кто напал на аббатство Святого Христофора. Роб вполголоса выругался. Они явно направлялись в Курлохкрейг.

— Гони! — взревел Роб, на скаку выхватив длинный меч. — Отрежем их до того, как они окажутся в городе!

Времени, чтобы переживать за Финна с Колином, уже не оставалось. Стиснув зубы, Роб поклялся, что перебьет всех солдат до того, как у юнцов появится шанс вступить в битву. На миг представив себе, что эти звери сделают с Давиной, если он опоздает, Роб застонал от бессильной ярости и снова пришпорил скакавшего во весь опор жеребца.

Не прошло и нескольких минут, как он уже нагнал отставшего от отряда солдата. Услышав за спиной топот копыт, тот обернулся — последнее, что он увидел в своей жизни, был занесенный над его головой тяжелый клеймор. Несчастный еще успел открыть рот, чтобы криком предупредить товарищей. Поздно! Отсеченная голова, кувыркаясь, отлетела в сторону, и он умолк навсегда. Прежде чем второй солдат успел решить, что ему делать: остановиться и вступить в бой или пришпорить коня, — клинок Роба снес ему половину черепа. Третий еще успел выкрикнуть что-то за миг до того, как меч Роба рассек его надвое. Предупрежденные этим криком остальные, на полном скаку повернув коней, во весь опор неслись на Роба, их тонкие мечи зловеще поблескивали. С трудом выдернув меч, застрявший меж ребер последней жертвы, Роб повернулся, готовясь встретить противника лицом к лицу. Лицо его было угрюмо. Бросив поводья, он взял меч обеими руками.

Скакавший впереди всех, взмахнув мечом, нанес страшный удар, целя Робу в голову… и тут же с ужасом уставился вниз — на свои внутренности, вывалившиеся прямо на спину ничего не подозревавшей лошади. Раздался пронзительный крик — следом за ними последовала его собственная рука. Роб молниеносно рванулся в сторону, и вторая рука отправилась вслед за первой.

Мгновением позже в схватку ввязался Уилл. Его меч со свистом вошел в тело другого солдата, словно нож в масло, и еще один труп, пятная кровью траву, рухнул на землю. Роб покосился на остальных, и сердце его радостно екнуло — Колин орудовал мечом с таким свирепым ожесточением, которого прежде, во время тренировок, Роб за ним не замечал. Окровавленный клинок в его руке ослепительно вспыхнул в лучах солнца и опустился на шею главаря, прикончив того на месте — брызнула кровь, и тело мешком свалилось на землю. Последний оставшийся в живых солдат достался Финну. Не дожидаясь окончания схватки, Роб ринулся к ним. Глаза его горели ненавистью. Однако его помощь не понадобилась — прежде чем он успел вмешаться, кулак Финна врезался в лицо его противника с такой силой, что тот разом вылетел из седла. Воспользовавшись этим, Финн на полном скаку нагнулся и всадил меч в грудь своей жертвы. Обернувшись к подъехавшему Робу, Финн улыбнулся во весь рот, молодецки подбоченился и вскинул над головой меч.

Когда Роб с остальными приблизились к воротам, в аббатстве Курлохкрейг стояла неестественная тишина. Руки Роба, крепко державшие меч во время кровавой битвы, теперь заметно тряслись, Те люди, чьи тела остались лежать на земле, не моргнув глазом прикончили бы и ее, и остальных, не подоспей он вовремя. Кровь этих беззащитных женщин пала бы на его голову. Он бросил ее. Он позволил чувствам взять над ним верх, и это едва не стоило Давине жизни. Спешившись, Роб мощным толчком распахнул тяжелые ворота и бросился к дверям.

— Давина! — на бегу крикнул он, чувствуя, что должен немедленно увидеть ее.

Зачем? Сейчас ему не хотелось думать об этом.

Двери аббатства с треском распахнулись — Роб успел увидеть, как мелькнула серая вуаль, из-под которой выглядывала знакомая пепельно-золотистая прядь, — и Давина, оттеснив аббатису, уцепилась за дверь. На какой-то миг,показавшийся им обоим вечностью, она застыла, не сводя расширившихся глаз с его залитого кровью пледа. У Роба скулы сводило от желания схватить ее, прижать к груди… Невероятным усилием воли он справился с собой, вовремя вспомнив, насколько опасны могут быть подобные желания. Роб нерешительно шагнул к ней, но она опередила его — вихрем пролетев несколько шагов, отделяющих их друг от друга, Давина кинулась ему на шею.

Махнув на все рукой, Роб прижал ее к груди. Неясная тревога внезапно ужалила его в сердце. Что-то подсказывало Робу, что очень скоро ничто не сможет доставить ему большее наслаждение, чем возможность просто прикоснуться к ней.

— Я увидела тебя, — выдохнула она, прижавшись губами к его щеке. — Я была на колокольне и видела, что ты сделал с ними!

Роб вдруг подумал: может, ему следует извиниться? Но, похоже, никаких извинений не требовалось. В голосе Давины не было ни тени осуждения. Напротив, ее лицо сияло благодарностью.

Роб уже совсем было собрался улыбнуться ей, однако в этот момент заметил Эшера, забинтованного с ног до головы, но при этом передвигавшегося довольно прытко.

— Нужно убираться отсюда. И как можно скорей. Я собираюсь отвезти ее домой. Это единственное место, где она будет в безопасности.

— Люди Джиллса? — понимающе кивнув, спросил капитан.

Взгляд его остановился на Давине, которую Роб по-прежнему держал в объятиях.

Молча кивнув, Роб поставил ее на землю.

— Сколько их?

— Десять, — буркнул Роб. — Мы заметили, как они проезжают через Эршир, и успели вовремя их перехватить.

— Роб самолично прикончил шестерых, — с гордостью сообщил Финн.

Потом расправил плечи и выразительно глянул на Давину.

— Я бы хотел осмотреть их тела.

— Нет времени, Эшер, — нетерпеливо рявкнул Роб. — К тому же мы сбросили тела в Эр вместе с седлами, а лошадей отогнали подальше. Ни на одном мундире не было адмиральских нашивок, так что, похоже, Джиллса среди них не было. Он наверняка станет разыскивать их. Мне не хотелось бы, чтобы он обнаружил их здесь.

— Жестоко, но… мудро, — пробормотал Эшер, окинув Роба взглядом.

В глазах его мелькнуло беспокойство, и Роб мгновенно насторожился. С чего бы капитану бояться его?

Но тревога исчезла из глаз Эшера так же быстро, как появилась, сменившись улыбкой искренней благодарности.

— Похоже, вы снова спасли нам жизнь, Макгрегор.

— И мне, — прошептала Давина, и взгляд Роба вновь обратился к ней.

Чуть ли не в первый раз тяжкий груз ответственности за жизни других, прежде давивший ему на плечи, показался ему подарком судьбы. Роб был готов защищать свою милую.

— Похоже, Господь поручил мне приглядывать за вами.

Давина снова улыбнулась — она уже заметила, как тает Роб при виде ее улыбки.

— Все это, конечно, очень трогательно, — не слезая с седла, ехидно напомнил Уилл, — но пора ехать. Могут быть и другие.

Роб, стряхнув с себя оцепенение, решительно расправил плечи. Точь-в-точь ошалевший от любви зеленый юнец, с досадой подумал он.

— А почему бы просто не дождаться, пока подъедут остальные? Могли бы разом перебить их всех! — нетерпеливо предложил Колин.

— Нет, — рявкнул Роб.

Придется как-нибудь на досуге потолковать с братцем по душам — конечно, в Колине играет кровь, но пусть поищет другой способ дать выход своей кипучей энергии.

— Ей понадобится платье, — повернувшись к аббатисе, буркнул он.

К счастью, на этот раз аббатиса не стала спорить, а молча бросилась исполнять приказание. Проводив ее взглядом, Роб подтолкнул Давину к своему коню. Как ни странно, Эшер не сдвинулся с места. Роб обернулся.

— Вы идете? — недовольно бросил он через плечо.

Капитан даже не пытался скрыть охватившее его при этих словах облегчение. Он обрадовано закивал, однако стоило только Давине поставить ногу в подставленные ковшиком ладони Роба, как улыбка моментально сползла с его лица.

— Она поедет со мной, — как можно мягче объяснил Роб, стараясь подавить растущее раздражение.

Проклятие, этот Эшер трясется над ней, точно курица над цыпленком!

— Так безопаснее.

Эти слова еще не успели сорваться с его губ, как он уже пожалел об этом. На один краткий миг в глазах капитана мелькнула боль. Вздрогнув, как от пощечины, он угрюмо понурился. Проклятие, какой черт дернул его за язык, выругался Роб.

— Я только хотел сказать… — заторопился он.

— Ее безопасность для меня все, — перебил его Эшер, не поднимая глаз.

По его нарочито бесстрастному тону Роб догадался, что капитана до сих пор мучает чувство вины.

— Знаю, — искренне сказал Роб, вспомнив, как храбро сражался капитан у стен аббатства. — И все-таки она поедет со мной.

Эшер угрюмо кивнул и, ничего не сказав, торопливо зашагал к конюшне.

Вернувшаяся аббатиса принесла платье из толстой зеленой ткани и плащ. Роб забрал у нее одежду и молча протянул ее Давине. Аббатиса дала им свое благословение, после чего Роб вскочил в седло позади Давины и, не оглядываясь, выехал из Курлохкрейга. Капитан Эшер и его люди последовали за ним.

Громкое лязганье захлопнувшихся за ними тяжелых ворот вновь заставило его вспомнить, насколько рискованна его затея. Судя по всему, Господь, намереваясь спасти Давину Монтгомери, и впрямь избрал его своим орудием. Там, на севере, среди болот и гор Кэмлохлина, она будет в безопасности. Проблема только в том, продолжал размышлять он, крепко обняв Давину, что с ним происходит.

— Она не твоя, шотландец. И никогда не будет твоей. Советую тебе это запомнить.

Роб зажмурился, заранее зная, что слова аббатисы еще долго будут преследовать его по ночам.

Глава 12

Давина окинула восхищенным взглядом залив Ферт-оф-Клайд, смахивающий на драгоценное блюдо, тут и там усеянное яркими крапинками золота. Конечно, ей доводилось читать о том, какую важную роль ему довелось сыграть в битве при Ларгсе. Тогда викинги получили хороший урок и были вынуждены несколько поумерить свои непомерные аппетиты. Однако она никогда не надеялась увидеть Ферт-оф-Клайд собственными глазами и уж тем более побывать тут. Верховая поездка вдоль всего побережья будет нелегкой, сразу предупредил ее Роб, зато прилив уничтожит все следы. Давина не возражала. Ей еще ни разу в жизни не доводилось видеть столько воды, не говоря уже о бескрайнем небе. Ветер донес до нее гулкий рокот прибоя, и от восторга у нее перехватило дыхание. Ощущение невероятной свободы пьянило Давину — на глаза наворачивались слезы. В первый раз за много лет она чувствовала себя в безопасности. По-настоящему в безопасности. Стоило ей заикнуться об опасности, которую ее появление навлечет на его родных, как Роб поклялся, что собственными руками прирежет Джиллса, если адмирал осмелится сунуть нос на земли Макгрегоров. Он дал слово защищать ее, и, что самое главное, ему хотелось ее защитить. Это было чудо, на которое Давина даже не смела надеяться.

Конечно, ей не давала покоя мысль о бедном Эдварде, ведь он до сих пор мучился, что не смог ее защитить. Давина старалась почаще ему улыбаться. Ее единственный Друг в тот страшный день едва не погиб. И несмотря на это, раненый, измученный до смерти, он нашел в себе силы найти ее. Нет, Эдварду не за что себя винить, подумала она, однако Эдварду никогда не удавалось дать ей надежду.

А Робу это удалось.

Давина улыбнулась. Облегченно вздохнув, она прикрыла глаза. Отяжелевшие веки сомкнулись как раз в тот момент, когда солнце скрылось за горизонтом.

Спала она недолго. Давина открыла глаза, когда Роб, прижимая ее к груди, спешился посреди небольшой поляны. В темноте она не могла видеть его, зато чувствовала сильные руки, слышала, как ровно и гулко бьется его сердце. Словно зачарованная, она ничего не замечала вокруг и немного пришла в себя лишь после того, как Роб бережно, насколько позволял его гигантский рост, опустил ее на землю.

Давина попыталась подняться, чтобы помочь остальным разбить лагерь, но Роб не дал ей этого сделать.

— Спи, милая, — хрипло прошептал он.

Но Давина не могла спать. Ее вновь охватило чувство свободы. Какое счастье не думать о том, что будет завтра. Она радостно улыбнулась Уиллу, когда тому удалось высечь искру, и пламя костра немного разогнало темноту. Ухмыляясь во весь рот, Уилл весело подмигнул ей. От неожиданности Давина вытаращила глаза.

— А вы неплохо справляетесь, миледи, — присев на корточки возле ее ног одобрительно пробормотал Эдвард.

И с улыбкой протянул ей крохотный букетик цветов.

— Чего мне бояться, когда я под защитой таких мужественных… — Давина, покопавшись в седельной сумке, вытащила каравай ржаного хлеба, — и предусмотрительных мужчин?

— Как приятно, что вы причислили к ним и меня, — усмехнулся Эдвард. Потом, понизив голос, чтобы никто не мог его слышать, добавил: — Но есть кое-что такое, что нам нужно обсудить наедине.

Эдвард был мрачен как туча, и Давина сразу догадалась, о чем пойдет речь. Конечно, она знала, что Эдвард влюблен в нее. Знала, как мучительно ему было видеть ее в объятиях Роба. Эдвард хорошо ее знал… возможно, он о многом догадывался. Ей не хотелось лишний раз причинять ему боль, и Давина умоляюще протянула к нему руки:

— Эдвард, я…

— А где у нас хлеб?

Вынырнув из темноты, над ней нагнулся Финн, разглядывая то, что лежало у нее на коленях.

— Вот он, юный сэр, — откликнулся Эдвард. — А вот тут, кажется, мед.

Забирая у Эдварда припасы, Финн ухмыльнулся. В глазах юноши вспыхнул ехидный огонек.

— Угу. Ограбили добрых сестер, значит?

— Нет, — добродушно ухмыльнулся в ответ Эдвард, словно ненадолго выкинув из головы то, что не давало ему покоя. — Твое лицо, парень, почему-то кажется мне знакомым. Кого-то ты мне напоминаешь… Фамильное сходство, наверное, да? — задумчиво пробормотал он.

Давина, отрезав краюху хлеба, протянула ее Финну вместе с фляжкой.

— Моего брата небось. Капитан Коннор Грант, слыхали? — буркнул Финн, подсаживаясь к Давине. Щедро полив краюху хлеба медом, он с аппетитом принялся жевать. — А может, вы его знаете?

Подумав немного, Эдвард покачал головой:

— Нет, мы не встречались. Но с другой стороны, я ведь четыре с лишним года безвылазно проторчал в аббатстве. Поэтому неудивительно, что я не знаю многих капитанов.

Пожав широченными плечами, Финн покосился на Роба, явно собиравшегося устроиться рядом с Давиной.

— Я ведь не слишком похож на Коннора, верно, Роб?

Не услышав ответа, Давина подняла глаза. И едва удержалась от крика — Роб смотрел на Эдварда, и на губах его играла опасная усмешка.

— Роб!

Моргнув, Роб повернулся к Финну. На скулах у него заходили желваки.

— Что? А… ну да… угу, конечно. Ты, парень, пошел в мать.

— Угу, — удовлетворенно кивнул Финн, передав фляжку подошедшему к ним Колину. — А вот Коннор здорово смахивает на нашего дядю. Хм… вы наверняка о нем слышали, капитан Эшер.

— Вот как? Почему?

— Потому что он при короле Карле был верховным адмиралом. И остался им при короле Якове.

— Хочу предупредить вас, Эшер, так, на всякий случай. — Подкатив поближе толстое полено, Уилл удобно уселся. Роб протянул ему сыр. — Как только разговор заходит о нашем родственнике, который служит в армии его величества, Колин просто съезжает с катушек. Берегитесь, он может заговорить вас до смерти.

Но Эдвард уже не слушал. Вытаращив от изумления глаза, он уставился на Финна, не в силах выдавить из себя ни слова.

— Ваш дядя — верховный адмирал?!

Эдвард ошеломленно покачал головой, словно не веря собственным ушам.

— Но этого не может быть! — заикаясь, пробормотал он.

— Почему не может? — с оскорбленным видом поинтересовался Финн.

— Потому что, насколько я знаю, верховного адмирала его величества зовут Коннор Стюарт!

— Угу. Знаю. — Откусив огромный кусок, Финн зажмурился и с блаженным видом принялся жевать. — Забавно, верно?

Давина чувствовала на себе растерянный взгляд Эдварда, но не могла заставить себя встретиться с ним глазами. Голова у нее шла кругом. Итак, Финн — Стюарт! Ее взгляд остановился на лице юноши, невольно отмечая то, на что раньше она просто не обращала внимания, — аристократически бледную кожу, густые, шелковистые волосы, красивыми локонами спадавшие из-под шапочки, крупный орлиный нос — фамильный нос Стюартов. Ну конечно, как же это она сразу не заметила?

— Ты — кузен короля?! — ахнула она.

Финн перестал жевать, открыл глаза и ухмыльнулся, показав белоснежные зубы.

— Угу, — как ни в чем не бывало подтвердил он. — Кузен — если пропустить парочку поколений со стороны моей матушки. Мой отец был одним из ближайших друзей покойного короля Карла. Кстати, в свое время именно он помог королю вернуть престол и…

— О, ради всего святого, Финн! Ты снова завел свою волынку!

Уилл прислонился головой к дереву и с мученическим видом закатил глаза.

Финн растерянно захлопал ресницами:

— Ну и что? Она ведь еще не слышала! Что плохого, если я расскажу? В один прекрасный день, я надеюсь, я буду так же красив, как и мой знаменитый родственник.

— Мне кажется, ты и сейчас очень хорош собой, — с улыбкой сказала Давина, придвинувшись поближе. — И с удовольствием послушаю эту историю.

— Проклятие! — буркнул Уилл. — Лично я иду спать. Колин, тебе первому стоять на часах.

— Но я…

— Колин, — оборвал Роб, заметив, что его брат собирается протестовать.

Этого было достаточно, чтобы Колин захлопнул рот. Роб молча вытянулся на земле возле Давины, давая понять, что разговор закончен. Колин, стиснув зубы, смерил Уилла испепеляющим взглядом и молча кивнул.

Роб с Уиллом уснули мгновенно, едва коснувшись щекой земли, а часом позже к ним присоединился и Эдвард. Давина только диву давалась: как они могут спать, вместо того чтобы, затаив дыхание, слушать эту потрясающую историю? Она не могла дождаться, когда увидит мать Финна. Удивительная женщина — научилась владеть мечом и сражалась наравне с мужчинами! А Коннор Стюарт, заключенный в лондонский Тауэр и месяцами стойко терпевший невыносимые мучения, но не сдавшийся! Даже под пыткой у него хватило мужества и решимости молчать и не выдать врагам тайну, которую он поклялся хранить. Неудивительно, что Финн так гордится своей семьей — он имеет на это полное право, решила она.

— А что случилось с тем человеком, который выдал твоего дядю Коннора? — спросила она, сгорая от нетерпения услышать, что было дальше.

— Джеймс Бьюкенен бежал и был объявлен вне закона. Мой дядя два года разыскивал его и наконец нашел — тот жил в Суффолке под чужим именем. Потом его вздернули в Лондоне — с благословения короля Карла.

— Ужасно, но… справедливо, — объявила Давина, к явному облегчению и радости Финна, исподтишка разглядывая его в свете догоравшего костра. Он нравился ей.

Давина вздрогнула, внезапно сообразив, что уже довольно долго улыбается ему. Финн вспыхнул. Она поспешно отвернулась — и встретилась взглядом с настороженно наблюдавшим за ними Колином.

— Странная вы девушка, — пробормотал он, поворошив поленья, чтобы костер разгорелся поярче.

Смущенная, Давина попыталась отвести глаза в сторону, но властный взгляд этого юноши притягивал ее.

— Почему вы так интересуетесь вещами, которые вас совсем не касаются?

— На самом деле касаются, — призналась она, пытаясь собрать в кучку разбегавшиеся мысли.

После услышанного ей не сиделось на месте.

Однако она явно недооценила этого невозмутимого, скромного с виду юношу. Во-первых, когда решила, что он ненамного интереснее вороного жеребца, разве что менее вынослив. А во-вторых, забыв, что он тоже присутствует при разговоре, мало говорит, зато внимательно слушает, не упуская ни слова.

— Это всех нас касается, разве нет?

Понимая, что нужно быть полюбезнее с этим странным и подозрительным юношей, Давина выдавила из себя улыбку.

— Нас? С чего бы это? Большинство девушек, которых я знаю, не интересует ничего, кроме готовки да шитья. Большинство… — Подняв глаза, он окинул ее подозрительным взглядом, отчего его зеленые глаза стали желтыми, как у кота, — кроме разве что моей сестры и… вас.

— Роб рассказывал мне о Майри. Она…

— Ну, почему она интересуется политикой, понятно, — перебил ее Колин, не дав Давине увести разговор в сторону. — Но вы…

Давина покосилась на Финна — тот с любопытством прислушивался к их разговору.

— А чем, по-вашему, я должна интересоваться? — невозмутимо спросила она. — С самого детства я знала; что люди, которых я люблю, рано или поздно погибнут… и все из-за меня. Не было ничего… постоянного. Все могло рухнуть в один миг. В конце концов, так и произошло.

Давина подняла голову. На этот раз Колин отвел глаза в сторону.

— Я много читала, Колин. Я училась со страстью, ведь мои знания — это то, чего у меня не мог отнять ни один враг. А о короле я читала, потому что сама росла без отца. Кстати, я умею готовить, — пожав плечами, добавила она. — И шить тоже. Впрочем, как любая женщина.

Оставив их обоих растерянно таращиться на нее, она улеглась на землю возле Роба, подложила руки под голову и закрыла глаза.

Роб, затаив дыхание, незаметно разглядывал ее в свете луны. Она была так близко, что у него руки чесались коснуться ее, смахнуть слезы, повисшие у нее на ресницах. Конечно, он слышал, о чем ее спрашивал Колин. Слышал он и ее ответы — и только теперь понял, как пуста была ее жизнь. Сердце его разрывалось от жалости.

— Я это исправлю, клянусь тебе, Давина, — прошептал он, осторожно коснувшись ее щеки. — Сам Господь послал меня это сделать.

Глава 13

Роб, проснувшись, как от толчка, машинально протянул руку к Давине. Но она исчезла. Роб вскочил на ноги, обвел взглядом поляну в поисках Эшера — может, Давина с ним. Естественно, он бы предпочел, чтобы это было не так — целых четыре года капитан был рядом с ней, знал все ее секреты и страхи, знал, как заставить ее смеяться…

Слава Всевышнему, по крайней мере сейчас она не с ним… Взгляд капитана был прикован к чему-то справа от него, прямо за деревьями. Роб повернул голову в ту же сторону и очень скоро увидел Давину.

Роб с интересом наблюдал, как она привычным движением, вскинув руки, встала в стойку, расставив ноги, насколько позволяли пышные юбки. Юбки?! Кровь Христова! Роб окинул подозрительным взглядом своих спутников, гадая, когда и, главное, где она умудрилась сменить наряд послушницы. Если хоть один из этих ублюдков осмелился подглядывать за ней, пока она переодевалась… В новом, подогнанном по фигуре, платье Давина выглядела восхитительно женственной. И сногсшибательно красивой.

В тонких, изящных пальчиках она крепко держала стрелу. Роб видел, как она привычным движением расправила плечи, натянув тетиву. Потом закрыла один глаз, прицелилась и пустила стрелу.

Сказать по правде, он нисколько не удивился, когда стрела вонзилась в самодельную мишень, на скорую руку сооруженную Уиллом в пятидесяти шагах от того места, где стояла Давина. Он уже успел убедиться в ее умении стрелять из лука. Его молодые спутники разразились восторженными криками. А Уилл — нахальный щенок, чертыхнулся Роб — даже шепнул ей что-то на ушко. Наверное, что-то смешное, потому что Давина звонко рассмеялась.

Роб как раз размышлял над тем, что лучше, содрать с кузена кожу живьем или вздернуть мерзавца на первом же суку, когда Давина, словно почувствовав на себе его взгляд, обернулась. Глаза ее радостно вспыхнули — она послала Робу сияющую улыбку, и весь мир для него разом перестал существовать.

— Вы проспали! — весело крикнула она и, сунув лук под мышку, направилась к нему.

Только невероятным усилием воли Роб удержался от того, чтобы подхватить ее на руки и закружить по поляне.

— Я почти всю ночь не спал, — пробурчал он.

Улыбка ее мгновенно увяла. Она с тревогой вглядывалась в его лицо, чем окончательно повергла Роба в смятение.

— Что-то с плечом? — испуганно спросила она.

В ответ Роб только молча покачал головой, не в силах отвести глаз от ее пухлых губ. Он испугал Давину, когда поцеловал ее, с раскаянием подумал он… и поделом ему. В тот раз он вел себя как животное. Стыд и желание вновь изведать вкус ее губ томили Роба. В следующий раз все будет иначе, поклялся он.

Он снова взглянул ей в глаза и увидел в ее глазах тревогу. Казалось, она старалась отыскать в его взгляде намек на какое-то теплое чувство, может быть, даже нежность — нечто такое, о чем она мечтала так же отчаянно, как и сам Роб.

— Неплохо, миледи, — одобрительно кивнул невесть откуда взявшийся Эшер, и наваждение тут же рассеялось. — Вы столь же красивы, сколь и опасны. — Капитан искоса глянул на Роба. — Согласны, Макгрегор? — все еще улыбаясь, но уже без той благоговейной нежности в голосе, с которой он обращался к Давине, поинтересовался он.

Это точно, молча согласился Роб. В душе он был полностью согласен с капитаном, однако не собирался рассыпаться в цветистых комплиментах и строить из себя дурака, как это делал Эшер. Проклятие… и это капитан армии его величества, самой непобедимой армии в мире, возмущался он. Ради всего святого, неужели у этого человека совсем нет гордости?!

— Нам пора ехать.

— О… но неужели вы не хотите тоже попробовать?

Давина схватила его за руку.

— Что? — слегка опешил Роб.

Он даже решил, что эта взбалмошная девица вбила себе в голову всеми правдами и неправдами добиться от него комплимента.

— Пострелять из лука, разумеется. — Давина бесцеремонно сунула ему лук. — Хотелось бы посмотреть, владеете ли вы луком также виртуозно, как мечом? — улыбнулась она. — Это будет забавно!

Роб ошарашено потряс головой.

— У нас нет времени на всякие глупости. Нужно ехать, — проворчал он, стараясь не смотреть на ее вытянувшееся лицо. — Уилл, выкинь эту чертову мишень, только убедись сначала, что не оставишь никаких следов! — сварливо приказал он.

Не удостоив разочарованную Давину даже взглядом, Роб направился к лошадям. Так будет лучше, решил он, не то, чего доброго, кончит, как этот размазня-капитан и примется мечтать о том, чего не будет никогда. Проклятие… ему и так постоянно приходилось напоминать себе, что он имеет дело с послушницей, даже пока на ней была эта жуткая серая хламида, а уж сейчас, в кокетливых, разлетающихся на ветру юбках, она и вовсе сводила его с ума. Юбках?! Круто повернувшись, Роб обернулся к Давине, о чем-то беспечно болтавшей с капитаном.

— Когда вы, черт возьми, успели переодеться? — рявкнул он. — И, главное, где вы это делали?

Давина ткнула пальцем в небольшой перелесок, потом с легким смущением оглядела себя.

— Слегка тесновато. Наверное, оно принадлежало кому-то из молоденьких послушниц.

Роб поймал себя на том, что глупо ухмыляется, но ничего не мог с этим поделать. Он готов был голову дать на отсечение, что ни одна девушка в мире не могла бы выглядеть в этом простеньком платьице более соблазнительно.

— Угу. Похоже. Э-э… оно вам к лицу.

Не успев прикусить язык, брякнул Роб.

Следующие пару дней он провел точно в аду. Ей-богу, думал он, во время набегов с отцом и то было легче! Он мало ел, а спал и того меньше, днем и ночью ведя непрекращающуюся войну с чувствами, готовыми вот-вот вырваться из-под контроля. Нет, конечно, он был рад, что Давина повеселела и откровенно наслаждалась поездкой. И хотя она порой погружалась в молчание, такое глубокое, что ему казалось, он слышит ее мысли, тем не менее ее серебристый смех, пока она по утрам соревновалась с Уиллом в стрельбе из лука или под руководством Колина пробовала сама ездить верхом, согревал его сердце. К сожалению, все попытки Роба продемонстрировать благодушное настроение потерпели крах — вместо того чтобы мило улыбаться, он рычал на всех, словно медведь, разбуженный во время зимней спячки. И было из-за чего. Мало того, что он из кожи лезет вон, чтобы доказать что-то девчонке, бесился про себя Роб, так еще приходится трястись с ней в седле и день за днем терпеть эту адову пытку! Чувствовать, как она доверчиво прижимается к его груди, было все равно что корчиться на медленном огне — это Роб еще мог вынести.

Проблема была в Эшере. Бесцеремонно оттеснив Финна, капитан с маниакальным упорством ни на минуту не оставлял их наедине. Он таскался за Робом как привязанный, старательно изображая жгучий интерес к жизни клана Макгрегоров. Вдобавок Эдвард трещал как сорока, не давая ему даже словом перемолвиться с Давиной. Роб без особого труда догадался, зачем капитану это. Эшер даже не пытался скрыть, что по уши влюблен в Давину. А та, зная это, не жалела для капитана улыбок. А как она смеялась, когда он принялся вспоминать тот летний день два года назад, когда он попытался остричь овцу, а проклятая тварь укусила его за задницу!

Окончательно взбесившийся Роб едва удержался, чтобы не врезать ему хорошенько. Что ты за мужчина, если не способен даже остричь овцу?! Но когда они останавливались на ночлег, все становилось еще хуже. Намного хуже. Давина шагу ступить не могла, чтобы рядом не оказался Эшер.

Стоило Эшеру ненадолго закрыть рот, как на смену ему являлся Финн. Не будь он так молод, Роб, наверное, забеспокоился бы, тем более что он уже пару раз видел, как Давина, поглядывая на юношу, украдкой смахивает слезы, когда думает, что ее никто не видит.

Взгляд Роба не отрывался от нее ни на минуту, ловя каждое ее движение, каждый жест, каждую улыбку. Он знал даже, как она дышит, ведь каждую ночь он лежал без сна, изнывая от желания коснуться ее… поцеловать. Эта девушка, казалось, была соткана из звездной пыли и тайн, и Роб пропал. Он все понял… и ему это очень не нравилось.

К несчастью, его брат Колин тоже обо всем догадался и, не жалея сил, уговаривал Роба не морочить себе голову из-за такой ерунды. В конце концов, они все слегка влюблены в нее, твердил Колин, и был абсолютно прав… и это раздражало Роба еще больше. Правда, до открытого столкновения дело пока не дошло — Роб держался из последних сил, и страшно гордился собой. Он хорошо помнил, что всякий раз, как ему изменяла выдержка, ни к чему хорошему это не приводило. Достаточно вспомнить, как он сломал руку Доналду Макферсону, когда тот подстрелил Тристана из своего лука… или как бросил Давину, и в итоге ему пришлось прикончить шестерых, чтобы вызволить ее из Курлохкрейга.

Утешало его только одно. Роб имел случай убедиться, что Давина заметила и оценила его хладнокровие и умение владеть собой. Случилось это, когда они разбили лагерь неподалеку от Думбартона.

Он остановился перекинуться парой слов с Уиллом, когда к ним вдруг подошла Давина.

— Вы были очень терпеливы с Эдвардом, — вполголоса пробормотала она.

Роб не имел ни малейшего желания разговаривать о капитане, тем более когда этот надоеда наконец-то оставил ее в покое, но не мог же он вести себя, словно капризный ребенок, верно?

— А почему это вас так удивляет?

Пожав плечами, Давина улыбнулась устроившемуся у костра Финну. Роб тоскливо вздохнул. «Когда же в последний раз она улыбалась мне?» — спросил он себя.

— Ну, мне просто показалось, что когда он болтает со мной, то вы чувствуете себя лишним… и злитесь за него.

— С какой стати? — буркнул Роб.

— Ну, я бы нисколько не удивилась, — вздохнула она, — ведь это действительно выглядело несколько невежливо… да и вы все это время кидались на всех, словно разъяренный медведь с занозой в лапе.

Роб обернулся, на лице его было написано веселое удивление, глаза смеялись.

— По-моему, вы сами только что отметили, насколько я был терпелив… Или я ослышался?

— Я просто хотела подлизаться к вам, — Давина послала ему ослепительную улыбку, — чтобы вернуть вам хорошее настроение.

Проклятие… Роб почувствовал себя большим, неуклюжим псом, который блаженно жмурится и виляет хвостом, стоит хозяйке небрежно почесать его за ухом. Но ему доставляло такое наслаждение любоваться ее улыбкой, что он готов был даже не обращать внимания на ехидный смешок Уилла.

— Я просто хотела сказать, — продолжала Давина, также приняв равнодушный вид, — что Эдварду вовсе не хотелось вас обидеть. Просто он уже так привык повсюду следовать за мной, что ему трудно смириться с вашим постоянным присутствием… да еще когда вы держитесь так, словно…

— Словно что? — с интересом спросил Роб.

— Словно я принадлежу вам, — с рассерженным видом брякнула Давина, но Роб мгновенно догадался, что это лишь для вида. — Потому что на самом деле это не так… на случай, если вы вдруг забыли.

Нет, он не забыл, в том-то вся и беда. Он хотел ее, это верно — да простит его Бог, если в этом есть его вина, — и уже устал бороться с собой.

Мысленно чертыхнувшись и тут же напомнив себе, что теперь ей придется опять бить поклоны, чтобы замолить этот грех, Давина вернулась к костру и уселась возле Финна. Она изо всех сил старалась смотреть на жарившегося на углях кролика, однако взгляд ее упорно возвращался к Робу. Святые угодники, поистине Эдвард играет с огнем. Этот человек опаснее раненого медведя. Зря она дразнит его. Роб, конечно, ни за что не признается, что невзлюбил Эдварда. Если неприязнь, которую он питает к Эдварду, распространится и на нее, со страхом подумала Давина, ничто не помешает ему бросить их обоих, а самому вернуться домой.

— Умоляю тебя, Господи, не дай ему это сделать! — взмолилась она.

— Не дай ему сделать что?

Невесть откуда взявшийся Эдвард протянул ей пригоршню ягод. Нежность в его голосе должна была утешить ее. Но не утешила. Наверное, нужно сказать ему, что только в объятиях Роба она чувствует себя в безопасности… Но как это сделать, чтобы не ранить его в самое сердце?

Не желая лгать, Давина молча приняла ягоды, которые он собрал для нее, и так же молча похлопала по земле, приглашая Эдварда устроиться рядом.

— Мне бы хотелось, чтобы ты попытался как-то наладить отношения с Робом. Пойми, он вовсе не собирается занять твое место.

В отличие от Роба, читать в душе которого было все равно что пытаться разгадать смысл китайских иероглифов, мысли Эдварда были написаны у него на лице.

— А он может занять мое место?

— Нет, конечно, но ведь он и не пытается это сделать. — Надеясь его убедить, Давина взяла Эдварда за руку. — По-моему, я ему даже не нравлюсь.

Во всяком случае, он никогда даже не пытался смотреть на нее такими же глазами, как Эдвард, чье сердце всегда было для нее открытой книгой.

— Вряд ли бы он стал менять свои планы ради кого-то, кто ему не нравится, — с горьким смешком возразил Эдвард.

— Это не совсем так, — вздохнула Давина. — Роберт — благородный человек, который привык нести ответственность за тех, кто вверил ему свою судьбу. Вот и все. Кстати, Уилл сказал мне, что Роб — старший сын в семье, наследник и когда-нибудь станет предводителем клана. Он уже сейчас чувствует обязанность защищать их всех. Поэтому он просто делает то, что привык делать, — так же, как и я.

— Похоже, вы разочарованы… или мне кажется? — стараясь не смотреть на нее, прошептал капитан.

— Не глупи, Эдвард. — Заметив, что Колин с Финном подозрительно покосились в их сторону, Давина понизила голос. — Ты же не хуже меня знаешь, что моя жизнь мне не принадлежит.

— Да. Конечно, знаю, — прошептал Эдвард, бросив украдкой взгляд на сидевшего по другую сторону костра Роба. — Только вот знает ли об этом он?

— Ему неизвестно, кто я такая, — пробормотала Давина, заметив, куда он смотрит. — Впрочем, не думаю, чтобы его это сильно интересовало. — Она грустно улыбнулась. — Странно, но из-за этого мне иногда кажется, что и мне это безразлично.

И о Боже, разве она сможет когда-нибудь объяснить Эдварду, как это чудесно — не думать об этом постоянно?

— Наверное, мне следовало ему рассказать, — вздохнула она, перехватив взгляд Эдварда. — Он не заслуживает, чтобы его обманывали. И еще мне очень хотелось бы сказать Финну, что он мой кузен.

— Вы не можете открыть им правду, — всполошился Эдвард, снова метнув тревожный взгляд на Роба, когда тот поднялся на ноги, намереваясь подойти к ним. — Неужели вы думаете, он согласится отвезти вас в Скай, зная, что тем самым он, возможно, заставит короля обрушить свой гнев на клан Макгрегоров, двинув на остров целую армию?

Вот оно, то, чего она больше всего боялась и о чем не хотела даже думать!

— Он прав, миледи. Скай, возможно, единственное место на земле, где для вас безопасно, — поспешно пробормотал Эдвард — Не забывайте, кто вы.

Давина поспешно опустила глаза. Она готова была отдать все на свете, лишь бы навсегда забыть об этом. Больше всего ей хотелось быть обычной девушкой, а не законной дочерью Якова Йоркского, и, стало быть, наследницей трона трех королевств.

Глава 14

Джон Генри Фрэзьер с ухмылкой подставил жене щеку для поцелуя, после чего вновь принялся пересчитывать лежавшие на ладони медяки.

— Тридцать три… — Он озадаченно сдвинул густые брови. — Или тридцать четыре?

— Двадцать девять, — развязывая фартук перед тем, как подняться в спальню, невозмутимо бросила через плечо жена.

— Двадцать девять? — переспросил он, потом с тяжелым вздохом покачал седой головой. — Еще один день прошел впустую. Похоже, люди просто забыли дорогу в наш трактир.

— Знаю. Ничего, скоро празднества закончатся, и они вернутся, вот увидишь.

Оторвавшись от созерцания жалкой кучки монет, Джон с удовольствием смотрел, как жена, покачивая пышными бедрами, поднимается по лестнице в их супружескую спальню. Что бы он делал без своей Милли, покачал он головой. Всегда знает, как поднять настроение. Повезло ему с женой, ничего не скажешь.

— Пошли спать, Джон. Уже поздно.

— Сейчас, любовь моя. Дай поплакать немного над нашей бедностью.

Со второго этажа, где была их супружеская спальня, донесся смех Милли.

— Ты же никогда не плачешь, Джон! Хорошо, только не забудь запереть входную дверь! — добавила она.

— Угу. Итак, на чем я остановился? — Ухватив пухлыми, как сосиски, пальцами очередную монетку, трактирщик задумчиво поднес ее к глазам. — Тридцать четыре, тридцать… — запнулся он.

Порыв ледяного ветра, ворвавшись в комнату, взъерошил ему волосы, и они встали дыбом, образовав вокруг его головы нечто вроде серебряного нимба.

— Прошу прощения, — пробормотал он, обернувшись к двери. — Мы уже закрыты.

При виде фигуры, закрывшей собой дверной пролет, по спине у трактирщика поползли мурашки. Трудно было сказать, слышал ли он — мужчина стоял молча. Так прошло несколько минут, показавшихся Джону вечностью. Потом незнакомец все так же молча посторонился, пропуская в комнату четверых мужчин.

Поспешно ссыпав монетки в карман фартука, трактирщик поднялся со стула.

— Если вы явились грабить, то нам сегодня удалось заработать всего несколько медяков…

Он осекся, услышав низкий, хриплый смешок. Темная фигура у двери слегка шевельнулась так, что свет свечи выхватил из темноты лицо незнакомца. Джон прищурился, стараясь получше разглядеть его. На мужчине были бриджи и длинный, почти до щиколоток, плащ. Шляпа с низко опущенными полями бросала тень на его лицо, но глаза незнакомца в свете свечи казались светло-серыми, словно холодное зимнее небо.

— Разве я похож на грабителя, добрый человек? — Низкий, звучный голос исходил как будто из самой глубины широченной, бочкообразной груди. — Мы с моими друзьями много дней провели в пути. Мы продрогли, и в горле у нас пересохло. Подай нам доброго эля, чтобы согреть кашу кровь.

Джон окинул подозрительным взглядом четверых спутников говорившего. Оставалось надеяться, что незнакомец сказал правду. С четверыми сразу ему не сладить, мрачно подумал он, тут не поможет даже увесистая дубинка, которую Джон предусмотрительно держал в углу.

Мелодичное позвякивание монет вернуло мысли трактирщика в более приятное русло. Вытащив из кармана небольшой кошелек, незнакомец многозначительно взвесил его в руке, после чего швырнул его сразу повеселевшему Джону.

— Пять кружек твоего лучшего эля, трактирщик, — велел он. — Или нет… лучше виски. Всегда хотел попробовать местное виски — говорят, лучше того, что варят в здешних местах, не найдешь во всех трех королевствах.

Мужчина, прикрыв за собой дверь, вошел в комнату и сел, отбросив ногой полу плаща. Потом внимательно оглядел Джона, и по тонким губам его скользнула недобрая усмешка.

— Итак, надеюсь, ты ничего не имеешь против моего золота?

— Золота?!

Глаза Джона полезли на лоб, в горле вдруг что-то пискнуло. Опомнившись, он заискивающе улыбнулся.

— Помилуйте, сэр! Разве я могу отказать людям, у которых пересохло в горле?! Садитесь, господа, прошу вас! — Он радушно указал им на стулья. — Сейчас принесу. У меня есть как раз то, что подойдет таким высокородным господам! Сам варил! — залебезил Джон.

Пригладив вставшие дыбом седые волосы, он поспешно смахнул с фартука невидимую пылинку.

— Устраивайтесь поудобнее и будьте как дома, господа. Сейчас принесу виски.

Вот повезло! То-то обрадуется Милли, когда узнает! Джон, умильно поцеловав пухлый кошелек, торопливо сунул его в карман фартука, куда незадолго до этого спрятал медные монетки.

Не прошло и нескольких минут, как трактирщик вернулся с подносом, на котором стояли пять кубков и пузатая бутылка его лучшего виски. Поставив все это на стол, Джон торопливо наполнил кубки.

— Вот, джентльмены, готов побиться об заклад, что лучшего виски вам еще не доводилось пробовать, — с поклоном объявил он.

Улыбаясь во весь рот, Джон смотрел, как незнакомец, бросивший ему кошелек с золотом, стащил с головы шляпу и поднял кубок, салютуя своим молчаливым спутникам.

— За принца!

— Вы хотите сказать, за короля, верно? — ухмыляясь, вмешался Джон.

— Нет, за принца, — бросил мужчина, поднося кубок к губам. Сделав большой глоток, он повернулся к Джону. — А ты не обманул, трактирщик. Лучшего виски мне и впрямь не доводилось пробовать.

Обрадованный Джон принялся торопливо кланяться, бессвязно благодаря за оказанную ему честь, золото в кармане фартука мелодично позвякивало, и Джон едва удерживался, чтобы не пуститься в пляс.

— Пейте, пейте, джентльмены! Этого добра у меня много!

— С нас хватит и этого.

Джон украдкой оглядел его спутников. Все четверо до сих пор не проронили не звука и даже, казалось, избегали встречаться с ним глазами. Сунув поднос под мышку, Джон озадаченно почесал в затылке.

— Сдается мне, джентльмены, вы не здешние, — пробормотал он.

Взгляд холодных серых глаз, казалось, ощупывает его лицо.

— Почему ты так решил?

— По тому, как вы говорите… малость не по-нашему. В жизни не слыхал такого странного говора, как у вас, сэр.

— Скажи мне, старик. — Отставив в сторону кубок, мужчина посмотрел Джону в глаза. — Не останавливалась ли тут леди, которой требовался ночлег на пару дней? Она — супруга моего хозяина, удрала от него. Возможно, эта дама была одна. Не исключено, что она могла быть одета в платье послушницы, — добавил он. — Или монахини.

— Так вы ищете монашку? Да еще путешествующую одну? — Негромко хмыкнув, Джон сложил руки на животе, подумал немного, потом нерешительно поскреб в затылке. — Не… монашки не было, — помотал он головой, — зато проезжали несколько человек, все верхом. Я тогда ничего такого не подумал — в конце концов, за последние две недели в сторону Англии проехало много народу, но вот теперь, когда вы упомянули о монашке…

— Да?

Забыв о виски, незнакомец впился взглядом в Джона.

— Ну… был тут еще один отряд, да только ехали они в другую сторону, к аббатству.

Вскочив на ноги, незнакомец метнулся к нему, словно коршун, почуявший добычу.

— В сторону аббатства, говоришь? Куда?

Почувствовав, как у него мигом вспотели ладони, Джон утер фартуком лоб. Ему вдруг показалось, что в жарко натопленной комнате стало зябко. На миг в комнате повисла напряженная тишина.

— Думаю, они ехали в Курлохкрейг, это поблизости от Эршира, — запинаясь, пробормотал Джон.

Взгляд его невольно метнулся к лестнице. Нет причины бояться, твердил он себе. Ему и раньше доводилось сталкиваться с наемниками, и не раз. Сейчас они допьют свое виски, он расскажет им все, что знает, а после выпроводит их за дверь.

Незнакомец придвинулся ближе. На губах его снова играла добродушная улыбка.

— Ты здорово помог нам, старик, — кивнул он. Потом повернулся к одному из своих спутников. — Маартен, скачи на юг, собери остальных наших людей, которые остались в лагере. Скажи им, чтобы бросили поиски, и приведи их сюда, в Эршир. Я буду ждать вас тут.

Джон, приободрившись, снова обрел способность нормально дышать. И тут вдруг взгляд незнакомца метнулся к лестнице, которая вела наверх.

— Там, наверху, есть еще комнаты? — отрывисто спросил он.

— Только моя, добрый сэр. А сейчас, боюсь, я очень устал. Просто с ног валюсь, так что если вы не возражаете…

— Ты ведь не станешь обманывать меня, друг мой? — Мужчина, шагнув к Джону, положил руку ему на плечо. Горячее дыхание обожгло старику щеку, и ему вдруг непонятно отчего стало страшно. — Особенно после того, как я хорошо заплатил тебе?

— Конечно, нет.

— Кто еще там, наверху?

— Только… только моя жена, Милли, добрый сэр.

— Я тебе верю, — шепнул незнакомец Джону на ухо.

Старик трактирщик не успел заметить, как зловеще сверкнул кинжал, зато хорошо почувствовал острую боль, когда острое лезвие по самую рукоять вошло в его тело. Беззвучно открыв рот, он молча смотрел на хлынувшую кровь, которая моментально пропитала фартук и кошелек с золотом, так и оставшийся лежать в кармане. Джон хотел закричать… ему даже показалось, что он сделал это. Мужчина, не сводя со старика глаз, молча следил за тем, как с губ Джона слетел последний вздох.

Адмирал Джиллс, выдернув кинжал из тела трактирщика, перевел взгляд на лестницу. Тело Джона с глухим стуком рухнуло к его ногам. Небрежно отпихнув его сапогом, адмирал приказал Хендрику забрать золото и вместе с остальными подождать его снаружи, пока он обыщет комнаты наверху.

— Милли? — негромко промурлыкал он, направляясь к лестнице. В руке его тускло блеснул кинжал. — Милли, ты одна?

— Не думаю, что она до конца понимает всю глубину зла, которое таится в душе Джиллса.

Эшер, стоя рядом с Колином и Робом на берегу Лох-Эйва, разглядывал высившийся на юге замок Килдун. Внизу, у самой кромки воды, зазвенел серебристый смех, и капитан, вздрогнув, растерянно провел рукой по волосам.

Роб не смог удержаться от улыбки, увидев, как Давина, присев на корточки возле Финна, чтобы помыть руки, вместо этого шутливо плеснула юноше в лицо водой.Похоже, чем больше они удалялись от Англии, тем легче становилось у нее на душе… впрочем, и у самого Роба тоже. Каждый день она возносила небесам благодарственные молитвы, и каждое утро ее звонкий смех, словно музыка, звучал среди холмов и долин, через которые они проезжали. Роб обожал слушать, как она смеется, ему никогда не надоедало смотреть, как сияют при этом глаза Давины. Однако при этом случались и такие дни, когда Давина надолго погружалась в молчание — казалось, ее мысли бродят где-то далеко, в тех местах, откуда ей по-прежнему угрожает опасность.

— Нет, Эшер, она прекрасно понимает, что такое зло, — пробормотал Роб, не отрывая глаз от Давины. — Готов поспорить, резня, которую учинили в аббатстве Святого Христофора, до сих пор преследует ее по ночам.

— Нет-нет, она понемногу начинает забывать. К тому же она ведь даже не была знакома с ним.

— А вы? Вы знали адмирала? — обернувшись к Эшеру, спросил Роб.

Он втайне злился на себя за то, что этот человек вызывал в нем такой жгучий интерес. Помилуй Бог, этот парень трясется, словно старая дева, обнаружившая у себя под кроватью мужчину, возмущался он про себя. И при этом по какой-то причине этот человек явно набивается ему в друзья — как сильно подозревал Роб, это опять-таки делалось исключительно ради того, чтобы доставить удовольствие Давине.

— Достаточно хорошо. Ради всего святого, вы хоть знаете, какое прозвище ему дали в Англии? Дьявол!

— Ну, моего собственного отца тоже много лет называли Дьяволом, — пожал плечами Роб. — Так что у вас есть все основания его бояться.

— Это верно, — подтвердил Колин. И вдруг, обернувшись к Давине, пронзительно завопил: — Берегитесь!

Она расхохоталась — Уилл, незаметно подкравшись сзади, обхватил ее руками, и оба со смехом свалились в воду. Брызги веером полетели в разные стороны.

— Богом клянусь, я вышибу из него дух! — прорычал Роб.

Впрочем без особого гнева.

— Хорошая трепка ему не помешает, — подмигнув, ухмыльнулся Колин.

И тут же снова забыл о Робе, привлеченный взрывами смеха, доносившимися с берега.

— Кстати… — Эдвард с тревогой окинул взглядом жидкую полоску леса у них за спиной, — вы в курсе, что мы на землях Кемпбеллов? А они, насколько я слышал, не слишком жалуют горцев.

Роб, стиснув зубы, сосчитал до десяти. Иисусе сладчайший, пошли ему терпения, промелькнуло у него в голове.

— Не бойтесь, Эшер. Моя мать — она из рода Кемпбеллов. Нам тут ничего не грозит.

Однако капитан, похоже, не слушал.

— Господи, спаси и помилуй нас, — прошептал он, с ужасом глядя, как Колин тузит Финна. — Этот шум и мертвого поднимет на ноги!

Окончательно потеряв терпение, Роб уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться, каким образом он, черт побери, дослужился до капитана, если самый обычный смех заставляет его щелкать зубами от страха, но не успел. Как раз в этот момент Давина, улучив момент, ускользнула от своих преследователей и бегом бросилась к Робу. Естественно, все мысли о капитане моментально вылетели у него из головы.

Роб машинально раскинул руки, немало польщенный тем, что она ищет защиты у него, а не у Эшера. Подхватив ее одной рукой, Роб молниеносным жестом выбросил вторую ладонью вперед. Этого оказалось достаточно, чтобы остановить Уилла, который, не видя и не слыша ничего вокруг, с топотом ринулся в погоню — кузен рухнул, как подрубленное дерево. Удар оказался так силен, что Уилл, завопив от боли, схватился за нос. Мгновенно хлынувшая кровь, просочившись между пальцами, закапала на землю.

Роб, не раздумывая, кинулся к кузену. Он вовсе не планировал непременно расквасить Уиллу нос, хотел лишь остановить его, по несчастной случайности Уилл сам ткнулся лицом в выставленную Робом ладонь.

— О черт… неужели сломал?! — с тревогой спросил он, помогая кузену подняться на ноги.

И тут же твердый кулачок Давины впечатался ему под ребра.

— Как вы посмели?! За что вы ударили его?

Роб, склонив голову, с любопытством разглядывал разъяренную Дави ну.

— Мы же просто играли!

Если ей хотелось пристыдить его, то она добилась прямо противоположного эффекта.

Выдернув руку, Давина бросилась к Уиллу.

— Ох, бедняжка! — проворковала она — точь-в-точь заботливая жена, встречающая израненного мужа после битвы. — Присядь скорей и запрокинь голову повыше!

Роб изумленно вытаращил глаза. Дьявольщина, он ведь всего лишь расквасил парню нос! Когда они упражнялись на мечах, Уиллу доставалось и похуже! Он поднял голову и наткнулся на свирепый взгляд Давины.

— Какая муха вас укусила?! — сжав кулаки, закричала она, обращаясь к Робу. — Сначала вы рычите на всех, а теперь уже и кидаться стали? Сами не умеете радоваться жизни и другим не даете! Да вы вообще не знаете, что такое радость!

Не дав ему даже слова сказать, она повернулась и сбежала к воде.

Роб бросился за ней.

— Давина, я…

— Что стряслось с Уиллом?

Отшвырнув от себя Колина, Финн с недоумением смотрел на кузена. Проклятие, мужчина, а хнычет, как девчонка!

— Роберт ударил его кулаком в лицо, когда тот бросился в погоню за леди, — бесстрастно сообщил Эдвард.

Разъяренный Роб покосился на него через плечо.

— Я не бил его, черт возьми! — рявкнул он. — Какого дьявола вы вообще тут делаете?!

— Ну вот, теперь он примется за Эдварда, — прошипела Давина, выловив из воды пригоршню мокрых водорослей.

— Ну, надеюсь, теперь наш распутный кузен немного очухается, не так ли, братишка?

Перехватив понимающий взгляд Колина, Роб со стоном закрыл глаза. Он не мог не понимать, как это выглядит со стороны. Нет, конечно, ему не нравилось, что Эшер с Уиллом постоянно вьются вокруг Давины, но это вовсе не значило, что он собирался причинить боль лучшему другу. Или собирался? Проклятие… что с ним происходит?! Конечно, во всем виновата Давина… бесстыжая соблазнительница, сводящая мужчин с ума! Роб повернулся, чтобы уйти, и едва не столкнулся с Давиной, которая бегом возвращалась к Уиллу.

— Мне кажется, тебе следует…

— Заткнись, Финн, — буркнул Роб, вновь кинувшись за Давиной.

Он терпеливо ждал, пока она заботливо обтирала окровавленное лицо Уилла мокрыми водорослями. У него хватило выдержки промолчать, даже когда его кузен, улучив удобный момент, ехидно улыбнулся ему окровавленными губами.

— Бедняжка Уилл! — причитала Давина, с тревогой разглядывая нос Уилла. — Мне кажется, он не сломан.

— А даже если бы и сломан? Подумаешь, большое дело! Можно подумать, в первый раз, — буркнул у нее за спиной Роб.

Вообще говоря, он хотел ее успокоить, но слишком поздно понял, что совершил роковую ошибку.

— Тоже вы постарались?

Распрямившись, Давина вытерла мокрые руки об юбку и со злостью уставилась на Роба.

— Нет, не я. Проклятие, я только хотел…

Роб стиснул зубы. Чертовщина какая-то, с чего он вдруг начал заикаться? Роб умел признавать, когда был не прав — благо такое случалось нечасто. В основном когда он терял голову. Роб привык действовать хладнокровно, рассчитывая каждый свой шаг. Он редко выходил из себя. Но с того дня, как он встретил Давину, все встало с ног на голову. Кровь Христова… он догадывался, что все последние дни ведет себя как полный идиот, но разве он в этом виноват? Конечно, нет! А все из-за нее! Роб сходил с ума, до такой степени он хотел ее. Хотел, несмотря на опасность, которую ее появление могло навлечь на его клан… несмотря на то, что она обещана Господу — хотел до такой степени, что муки, которые он испытывал, зная, что она не может принадлежать ему, терзали его куда сильнее, чем рана в плече. Роб сам не узнавал себя, и это ему очень не нравилось. Вздохнув, он посмотрел в глаза кузену.

— Я не хотел ударить тебя, — неловко пробормотал он. — Это вышло случайно.

Все еще прижимая ладонь к носу, Уилл испустил дрожащий вздох.

— Я все понимаю, кузен. Мне ли не знать, как тебе не нравятся подобные игры.

Оставив наконец в покое свой нос, Уилл поднялся на ноги — целый и невредимый.

— Но может, тут дело в ней, а?

Ехидно подмигнув, он бросился наутек.

Роб, сжав кулаки, с трудом справился с желанием собственноручно утопить несносного кузена в реке.

— Вам действительно не нравится играть? — Казалось, Давина потрясена этим открытием куда больше, чем видом крови, хлынувшей из носа Уилла. — Но при чем тут я? Неужели вы беситесь из-за того, что я счастлива?

Ад и все дьяволы! Робу вовсе не хотелось, чтобы она так думала. Видя, что она собирается уйти, он решительно преградил ей дорогу. И даже для верности схватил ее за руку.

— Давина, я…

Подняв глаза, Роб недовольно поморщился — Финн с Эшером, стоя в двух шагах, с откровенным любопытством глазели на них, явно стараясь не упустить ни слова из этой интересной сцены.

— Мне нужно поговорить с вами. Наедине.

Вскинув руку, он жестом дал понять уже собиравшемуся присоединиться к ним капитану, что не стоит этого делать. Эшер, отлично усвоив урок, предусмотрительно замер, не желая повторить ошибку Уилла.

— Оставайтесь здесь.

Роб постарался, чтобы его слова прозвучали как можно мягче. Против его воли в душе его шевельнулось нечто вроде сочувствия к капитану, ведь он не мог не понимать, что заставляет Эшера держаться поближе к Давине, и сейчас искренне жалел его.

— Со мной она в безопасности.

Эдвард, поколебавшись, молча кивнул. Не сказав ни слова, он смотрел, как Роб усадил девушку в седло, уселся сам и, ударив шпорами коня, направился к лесу.

Глава 15

Что сказать? Роб понятия не имел. Сказать по правде, до сих пор он как-то не слишком много внимания уделял девушкам — во всяком случае, куда меньше, чем боевой подготовке. На девушек почему-то никогда не хватало времени. Да и чего стараться, считал Роб, ради нескольких часов удовольствия? В конце концов, махнув на эту сторону жизни рукой, он всецело отдался тому, что считал гораздо более важным. Своим обязанностям перед кланом. Обязанностям, о которых он едва не забыл после того, как ему точно снег на голову свалилась Давина Монтгомери.

Смущенно откашлявшись, Роб уставился на ее макушку. Сейчас он был даже рад, что Давина сидит к нему спиной. Роб давно уже заметил, что утрачивает способность ясно мыслить, когда смотрит ей в глаза. Впрочем, сейчас, в его нынешнем состоянии, даже скромный венок у нее на голове сводил его с ума. Улучив удобный момент, он незаметно вытащил один цветок — казалось бы, пустяк, но при мысли о том, что бы он сделал, будь его воля, у Роба задрожали руки.

— Давина, я бы хотел…

— Да?

Проклятие… она обернулась.

— Я… — снова начал Роб, но тут она все-таки разглядела этот чертов цветущий боярышник!

Стоило ей улыбнуться, как он мигом забыл все, что собирался сказать. Все мысли словно выдуло у него из головы, и Роб, захлопнув рот, принялся пожирать ее глазами. Странно, сама она, казалось, даже не подозревала об этом.

— Давина, я был дураком. Конечно, не могу обещать, но в будущем постараюсь исправиться.

При виде ее улыбки Роб немного приободрился. Снисходительность Давины, ее терпимость поражали его не меньше, чем ее умение радоваться каждой мелочи.

— Да, возможно, я не стремлюсь принять участие во всех ваших забавах, но у меня и в мыслях не было помешать тебе веселиться. Я же вижу, как тебе это нравится.

— Спасибо, — прошептала она, подняв на него глаза.

Удивление и робкая надежда, которые он прочел в ее глазах, ошеломили Роба. В горле застрял комок.

— Моя жизнь так изменилась… с того дня, как ты вошел в нее.

Роб осторожно коснулся ее подбородка. К его удивлению, Давина не отодвинулась, даже слегка потянулась к нему, словно наслаждаясь его прикосновением.

— Я чувствую себя… заново родившейся. Мне всегда хотелось увидеть мир, который лежит за стенами аббатства, но я боялась. А с тобой… с тобой я ничего не боюсь.

Роб с трудом проглотил вставший в горле комок. Его охватило счастье. А ведь ему казалось, что невозможно быть счастливее, чем он был сейчас… как оказалось, он ошибался.

— Твои друзья стали и моими друзьями… моей семьей.

— Ух ты… это здорово, — пробормотал он, осторожно смахнув повисшую у нее на ресницах слезу.

Сердце колотилось в груди так, что едва не выпрыгивало наружу. Сейчас Роб готов был в одиночку сразиться с целой армией, если потребуется.

Нет, это невозможно, спохватился Роб. Он не принадлежит себе. На его плечах лежит ответственность за судьбы многих людей. Он хотел, чтобы она это поняла. Роб тяжело вздохнул:

— Пока мои младшие сестры и братья гонялись за овцами на лугу, из меня лепили человека, которому со временем предстоит надеть тартан отца. Когда ты познакомишься с Каллумом Макгрегором и узнаешь, что он сделал для своего клана — и сколько он делает для него до сих пор, — ты поймешь, сколько мне придется потрудиться, чтобы не опозорить его.

Какое-то время Давина молчала, вглядываясь в его лицо.

— Мне кажется, твое детство было очень похоже на мое, — задумчиво пробормотала она. — Твое будущее было уже предначертано, и выбора у тебя не было. Ты не мог изменить свою судьбу.

— Да я и не хотел ничего менять.

Улыбка Давины стала грустной. Казалось, она догадывалась о той борьбе, которая происходила в его душе, о том, что творилось в ней, пока из него «лепили» человека, которым ему предстояло стать.

— Поверь мне, Роб, меньше всего я хочу навлечь опасность на тебя и твой клан.

Роб промолчал. На душе у него стало совсем скверно.

— Выходит, тебе даже никогда не хотелось гоняться за овцами по лугу вместе с братьями и сестрами? — вдруг весело спросила она.

Глаза Давины смеялись, и Роба внезапно охватило искушение хоть ненадолго забыть обо всем.

— Не-а, — ухмыльнулся он.

Все веселье Давины вдруг куда-то исчезло, словно неожиданно пришедшая в голову мысль заставила ее забеспокоиться. Она растерянно моргнула, и улыбка сползла с ее лица.

— Наверное, вместо овец ты бегал за женщинами?

— Не-а, — повторил Роб.

Его взгляд остановился на ее губах.

— А как насчет тех девочек Макферсон, о которых рассказывал Уилл?

Роб предпочел бы навсегда забыть тот день, однако томительное ожидание, которое он прочел в ее глазах, пока она ждала, что он ответит, подействовало на него самым неожиданным образом. После того как Роб каждый день душил в себе ревность, видя ее с капитаном, он был потрясен, сообразив, что и она ревнует… ревнует к сестрам Макферсон! Роб широко ухмыльнулся, в его синих глазах запрыгали чертенята.

— Не-а… это они бегали за мной!

С ее губ сорвался потрясенный вздох. От удивления она приоткрыла рот, и Роб, забыв обо всем, потянулся к ней. Он понимал, что не должен ее целовать, но он так устал бороться с тем чувством, которое испытывал к ней, что махнул на все рукой. Боже, помоги ему, промелькнуло у него в голове. Боже, помоги им всем!

Давина оцепенела, только сердце бешено стучало в груди, едва не вырываясь наружу. Конечно, у нее было время догадаться, что собирается сделать Роб, однако она даже не попыталась отодвинуться. Да ей и не хотелось этого делать. После стольких дней бешеной скачки, когда он держал ее в объятиях, а она доверчиво прижималась к его широкой груди, ей вдруг захотелось большего. Грех это или нет, но не могла же она запретить себе видеть сны, сны, в которых неизменно фигурировал Роб. Каждое утро она просыпалась, чувствуя, как горят ее щеки, с пересохшими от его поцелуев губами, а потом изнемогала от стыда за то счастье, которое испытывала от его прикосновений. Конечно, она понимала, что должна оттолкнуть его… но пальцы Роба, легко скользнувшие по ее шее, заставили ее забыть обо всем. Наверное, она должна была отодвинуться, но ей так хотелось, чтобы он поцеловал ее. Ее еще никогда не целовал ни один мужчина, и голодная страсть, с которой в тот самый первый раз губы Роба впились в ее рот, слегка напугала ее. Однако сейчас все было по-другому. Губы Роба скользнули по ее губам с такой осторожной нежностью, что она задрожала… В этом поцелуе было нечто такое, отчего у нее пересохло в горле, а колени стали ватными. Кончиком языка Роб слегка раздвинул ее губы. Все ее тело будто плавилось в медленном огне. Казалось, ее сны стали явью… только в действительности все вышло даже еще лучше, чем во сне. Роб притянул ее к себе, и ей вдруг почудилось, что она падает в пропасть — туда, где нет никого, кроме него, готового в любую минуту подхватить ее.

И вдруг он отпустил ее.

Это произошло так неожиданно, что Давина, схватившись одной рукой за сердце, машинально потянулась к нему. И заметила, как пальцы Роба с такой силой впились в плед, что даже костяшки побелели. Казалось, заставив себя оторваться от нее, он испытывал такую же физическую боль, что и она сама.

— Прости меня, — хрипло выдохнул он. — Конечно, я знаю, что тебе предстоит стать Христовой невестой, но… это сильнее меня.

Давина не могла оторвать глаз от его шевелившихся губ, завороженная их чувственными контурами. Она еще не забыла, как они нежно прижимались к ее губам, как от них пахло — ягодами и едва сдерживаемым желанием. О да, Роб всегда старался держать себя в руках! Так старался, что она уже было решила, что совсем не нравится ему, а он, выходит, боялся отбить ее у Господа! Давину так и подмывало рассказать ему правду, но… нет, не сейчас, решила она. Лучше потом. В свое время она расскажет ему все и будет молить Бога, чтобы Роб не оттолкнул ее. А сейчас лучше пусть поцелует ее еще раз.

Она потянулась к нему, помня, как он сказал, что это «сильнее его». Роб был единственным мужчиной, кто был не в силах оставить ее. Даже ее собственный отец смог это сделать.

Слегка смущаясь, она прижалась губами к его губам, ощутила его горячее дыхание. Роб хрипло застонал, словно она причинила ему боль, а затем его руки железным кольцом сомкнулись вокруг нее, и Давина распласталась на его широкой груди, на мгновение испугавшись, что он раздавит ее. Вцепившись обеими руками в его плед, она приоткрыла губы и почувствовала, как язык Роба скользнул внутрь, почувствовала, как ее окутывает запах его тела. Ей хотелось припасть головой к его груди, укрыться в его объятиях, всю жизнь до конца своих дней чувствовать себя такой же желанной, как в этот миг. К несчастью, ее жизнь ей не принадлежит, напомнила она себе. Слишком многое разделяет их с Робом — и не только те, кто охотится за ней. Сладостный туман развеялся.

— Нет. — Упершись ладонями ему в грудь, Давина попыталась отодвинуться. — Нет! Мы не должны.

На этот раз Робу и в голову не пришло просить у нее прощения. Он просто молча смотрел на нее, тяжело и часто дыша. Глаза у него горели.

Давина поспешно отвернулась.

— Скоро стемнеет, — запинаясь, пробормотала она. — Будет лучше, если мы вернемся к остальным.

— Угу, — хрипло буркнул Роб.

Натянув поводья, он повернул жеребца и резко ударил его каблуками.

На обратном пути не было сказано ни слова. Давина, закусив губу, старалась не слышать, как вокруг кипит жизнь, ведь это только напоминало ей о том, что в ее собственной жизни все осталось по-прежнему. Эдвард прав — она была и остается дочерью короля Якова. Судьба не оставила в ее жизни места для любви. Если ей удастся ускользнуть от врагов и остаться в живых, будущее ее давно предрешено — либо она примет небесного жениха, либо выйдет замуж за одного из тех, кто служит новому королю. У нее никогда не будет настоящей семьи, и, как бы ей ни хотелось ее иметь, лучше заранее смириться с ожидающим ее одиночеством. Жаль, что Роб не бросил ее в Курлохкрейге, пока ее сердце еще оставалось свободным. Потому что теперь, после того как она провела с ним столько дней, после того как изведала сладость его поцелуев, одна мысль о разлуке с ним наполняла ее страхом, перед которым отступал даже страх за ее собственную жизнь… да и за его тоже.

Питер Джиллс, брезгливо поморщившись, стянул с рук перчатки. Эта сучка дралась, как дикая кошка, подумал он, расхаживая по двору аббатства Курлохкрейг. Фыркнув, он поднес руки к лицу и принялся разглядывать кровавые царапины, которые оставила на его руках аббатиса, пока он душил ее. Да, эта старуха отчаянно сражалась за жизнь… и упорно продолжала молчать. Ее не испугало даже когда Джиллс, разъярившись, пригрозил свернуть ей шею. Нет, естественно, у него и в мыслях не было оставить аббатису в живых, да и остальных монахинь тоже — учитывая, что они видели его лицо. Они все должны были умереть, однако тех, что помоложе, он отдал на забаву своим людям, оставив аббатису себе. Он знал, что ему доставит удовольствие придушить ее собственными руками, и не смог отказать себе в подобном пустяке.

Жаль, что времени было в обрез — он бы предпочел позабавиться с ней подольше. Ему всегда нравилось иметь дело с такими мужественными, несгибаемыми женщинами, как эта, однако адмирал быстро терял терпение — единственный из его многочисленных грехов, которого он никогда особо не стеснялся. Впрочем, ее смерть оказалась ему на руку, как и любая смерть. Видя, как мать-настоятельница, хватая воздух посиневшими губами, на его глазах испустила последний вздох, одна из юных послушниц, задрожав, поведала ему то, что он стремился узнать. По ее словам, странствующая послушница по имени Давина заезжала в Курлохкрейг, однако приехала она не одна.

Оказавшись возле монастырских ворот, Джиллс вскочил на коня, потом обернулся и с ухмылкой окинул взглядом притихшее аббатство. Адмирал люто ненавидел шотландских горцев, а, по словам сестры Элайн, их гостья явилась в сопровождении четверых шотландцев — а еще там был английский капитан, который приехал позже, весь израненный, добавила она. Этим капитаном никак не мог быть Эшер, ведь Джиллс своими глазами видел его труп. Если он даже не был мертв, то должен был вскоре испустить дух. Эти самые шотландцы могут доставить ему немало хлопот, мрачно подумал Джиллс. За годы, проведенные в Голландии, он успел понять, что шотландские горцы привыкли сражаться яростно, но при этом не теряя головы — вероятно, этому немало способствовала их религия. Фанатики! Скривившись, адмирал презрительно сплюнул. Нет ничего хуже религиозных фанатиков — и ничего опаснее.

Джиллс пришпорил коня. Они теряют драгоценное время. Если все пойдет, как он задумал, скоро все закончится. К этому времени граф Аргайл, бывший изгнанник, должно быть, уже высадился на западном побережье Шотландии. Очень скоро появится и Монмут, чтобы объявить себя королем. Джиллс слабо верил, что из герцога получится хороший вождь, но, с другой стороны, ему-то какая печаль? Его задача — убедиться, что после того, как он прикончит Монмута с Аргайлом и расчистит дорогу к трону новому королю, не появится новых претендентов на престол.

Элайн упомянула, что эти горцы из клана Макгрегоров. Но больше она ничего не знала — ни их имен, ни куда они направились, покинув аббатство. Следы к этому времени наверняка исчезли, но теперь он хотя бы знал, в каком направлении двигаться… конечно, если они когда-нибудь выберутся из этого чертова Эра, выругался он про себя.

— Маартен! — оглушительно взревел он, повернувшись к аббатству.

И умолк — даже на него подействовала царившая вокруг могильная тишина. Потеряв терпение, Джиллс уже готов был вернуться и собственноручно перерезать оставшихся в живых монашек, когда из ворот наконец выехал его капитан, а следом за ним и остальные.

— Какого черта вы столько возились?! — рассвирепел Джиллс.

Капитан вскинул на него глаза, потом торопливо отвел взгляд в сторону и вытер окровавленный кинжал о землю.

— Успокойтесь, сэр. Мы уже закончили.

— Хорошо. А теперь в путь. Если повезет, Эдгар и его отряд нападут на след этой леди и дадут нам знать. Мы…

— Если эта леди не утонула в реке, через которую нам пришлось перебраться по дороге сюда, — взявшись за поводья, перебил адмирала Хендрик. — Одна из сестер имела удовольствие сообщить мне, что шотландцы прикончили всех наших людей, а потом швырнули их тела в реку. Их вождь, добавила она, собственноручно зарубил шестерых.

Лицо Джиллса перекосило от ярости. Словно почуяв это, его конь, заржав, испуганно попятился.

— Итак, дочка Якова обзавелась рыцарем, — проворчал Джиллс. — Что ж, раз так, постараюсь убить ее у него на глазах.

Маартен молча смотрел, как адмирал, пришпорив коня, вихрем понесся по дороге.

— Дьявол, — проводив его взглядом, с суеверным ужасом прошептал он.

Даже ему было не по себе при мысли о том грехе, который они только что взяли на душу, и к тому же не в первый раз.

— Может, Господь, потеряв терпение, наконец послал мстителя, который отправит его в преисподнюю, да и всех нас вместе с ним? Впрочем, туда нам и дорога, — уныло добавил он.

Глава 16

Они еще не успели добраться до опушки леса, а Давина уже догадалась, что что-то не так. Было слишком тихо. Солнце еще не село, стало быть, в лагере еще не спали. Она с тревогой повернулась к Робу — и перепугалась еще больше, увидев, как он натянул поводья и застыл, вглядываясь в даль.

Перехватив ее взгляд, Роб приложил палец к губам. От лагеря их отделяла небольшая рощица, но сколько Роб ни вглядывался, он не заметил ничего подозрительного.

А мгновением позже Давина услышала оглушительный грохот подков, быстро приближавшийся с севера. Армия! От ужаса сердце у нее ухнуло в пятки. Где Финн?! А Колин? Зажмурившись, она вцепилась в плед Роба, чтобы не закричать. Потом она услышала негромкий свист — подала голос какая-то птица, похоже, ничуть не обеспокоенная появлением незваных гостей. Приподнявшись в стременах, Роб свистнул в ответ, и Давина облегченно вздохнула, сообразив, что это была за птица. Зажмурившись, она со страхом гадала, кто эти люди. Неужели Джиллс? Или… Аргайл? Им ведь удалось уже один раз отыскать ее.

— Прости меня, — с раскаянием прошептала она, глядя не на приближавшихся к ним всадников, а на Роба.

— За что, милая? — негромко спросил он.

— За то, что навлекла опасность на тебя и твоих друзей. Боюсь, этому не будет конца.

— Кто бы это ни был, я не собираюсь убегать, слышишь?

— Но ведь тебя могут ранить… или даже убить!

Роб, широко улыбнувшись, нагнулся к самому ее лицу.

— Доверься мне. — Его горячее дыхание обожгло ей щеку. — Тебе нечего бояться.

Облегченно вздохнув, Давина молча кивнула.

— Коннор!

Они с Робом одновременно обернулись на крик и увидели Финна, с треском ломившегося через рощу.

— Это Коннор! Коннор! — оглушительно вопил он, размахивая руками, словно ветряная мельница.

— Стой на месте, слышишь? — предупредил Роб, соскользнув на землю. Наполовину вытащив из ножен клеймор, он вышел на открытое место.

Давина уже открыла было рот, чтобы окликнуть его, но тут же, спохватившись, прикрыла ладонью рот. Роб знал, что делает. Он не умрет! Раз за разом повторяя это, словно молитву, Давина наконец заставила себя обернуться и посмотреть на приближавшуюся к ним армию. К ее удивлению, она оказалась не такой уж большой — просто отряд всадников, одетых в те же самые красно-желтые военные мундиры, что и Эдвард.

Подбежавший к ним первым Финн сорвал с головы шапку и замахал ею над головой, приветствуя приближающийся отряд.

— Братишка, это я, Финн! — во все горло вопил он.

Ехавший впереди отряда придержал коня и на ходу спрыгнул на землю. Подняв руку, он дал знак своим людям остановиться, после чего бросился к Финну, улыбаясь во весь рот. Из-под съехавшей набок шляпы с высокой тульей выбились выгоревшие на солнце волосы.

— Коннор, это ты? Какого дьявола ты тут делаешь?

Швырнув в ножны клеймор, Финн в свою очередь принялся тискать в объятиях высоченного капитана отряда.

— Меня с моими людьми в прошлом месяце послали уладить небольшую стычку между Макдоналдами и Кемпбеллами. Сейчас возвращаемся в Англию — нужно успеть на коронацию.

— Ты слегка припозднился, — заметил Роб.

— Угу, — с широкой ухмылкой кивнул тот. На щеках у него появились ямочки, и оттого лицо сразу смягчилось и стало не таким суровым. — Когда я узнал, что туда должны приехать вожди главных кланов, то решил слегка повременить с отъездом.

Привстав на цыпочки, он с любопытством уставился на Давину, которая так и осталась сидеть в седле, предпочитая не выезжать на открытое место.

— А ты, я вижу, прихватил с собой семью?

Роб со смехом покачал головой:

— Не-а. Майри сейчас в Англии.

— Ну, тогда, значит, мне не стоит особо торопиться.

Спутники Роба, как по команде, заулыбались — кроме Колина. Угрюмая ухмылка на его физиономии вдруг напомнила Давине Роба, когда его что-то выводило из себя.

В широкой ухмылке капитана Коннора Гранта, с которой он смотрел на Давину, внезапно промелькнуло откровенное мужское восхищение.

— Твоя? — подмигнул он Робу, не в силах оторвать от нее глаз.

— Не-а… Она…

— Давина. — Подобрав валявшуюся на земле шапку, Финн нахлобучил ее на голову и бросился к окончательно смутившейся девушке. — Это мой брат, капитан Коннор Грант.

Коннор, обойдя Роба, шагнул к ней. Давина не могла оторвать от него глаз — мужчина двигался с непринужденной грацией крупного хищника, уверенного в своей силе и неуязвимости до такой степени, что ему нет нужды спешить, потому что добыча никуда от него не денется. С трудом подавив в себе желание юркнуть за спину Роба, она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

На капитане был такой же короткий военный камзол, что и на Эдварде, только более новый. Начищенные до блеска серебряные пуговицы сверкали и переливались на фоне алого бархата, облегавшего узкую талию и такие же широченные, как у Роба, плечи, словно перчатка. Как и у Финна, волосы капитана, рассыпавшиеся у него по плечам, когда он снял перед ней шляпу, оказались совершенно прямыми — чуть короче, чем у младшего брата, они переливались на солнце всеми оттенками льняного и медово-золотистого цвета.

Взяв руку Давины, он поднес ее к губам. И тут его взгляд остановился на Эдварде. Капитан застыл от удивления. Заметив это, Эшер вышел вперед и коротко представился.

— Позвольте также представить вам леди Давину Монтгомери, которая находится на моем попечении, — чопорно добавил он, не сводя глаз с ладони Давины, по-прежнему лежавшей в руке Коннора.

— На вашем попечении? — скептически переспросил Коннор, покосившись на Роба.

— Мы наткнулись на нее в аббатстве Святого Христофора, что сразу за Дамфриз, — объяснил Роб, невозмутимо отодвинув Эдварда в сторону.

— Они сожгли аббатство дотла, — не утерпев, влез в разговор Финн. — Когда мы подъехали, от него осталась только пара головешек, представляешь? И тогда Роб…

— Кто сжег аббатство?

Выпустив наконец руку Давины, Коннор, сразу словно забыв о ней, повернулся к Робу.

— Голландские наемники, — угрюмо буркнул Роб. — Правда, мы не уверены, по чьему приказу они действовали, герцога Монмута или графа Аргайла. Они перебили всех монахинь. И уничтожили отряд капитана Эшера до последнего человека.

Челюсть капитана Коннора окаменела, на скулах заходили желваки. Он снова повернулся к Эшеру — ярость, исказившая его лицо, сменилась сочувствием.

— Что ваши люди делали в аббатстве? — коротко спросил он.

Видя, что Эдвард мнется, не зная, что ответить, он повернулся к Давине, ожидая объяснений, но та поспешно отвела глаза в сторону. Она не собиралась рассказывать ему правду. Может, капитан Грант и приходится ей кузеном, решила она, однако она знала не понаслышке, как мало иной раз значат семейные узы.

— Коннор, — вмешался Роб, чтобы положить конец этой неловкой сцене. — Уже темнеет. Если вы станете тут лагерем, я объясню тебе все, что ты желаешь знать.

— Угу, идет. Мои люди сейчас займутся этим, — охотно согласился Коннор. — Мы уедем с рассветом. Если Монмут снова в Англии и к тому же обнаглел до такой степени, что напал на солдат его величества, я должен как можно скорее сообщить об этом королю.

Давина, с беспокойством гадая, что он расскажет Коннору, закусила губу. Впрочем, успокаивала она себя, Робу почти ничего не известно. Мысленно поздравив себя с тем, что благоразумно держала язык за зубами, она немного повеселела.

— Итак, ты уверен, что люди, напавшие на аббатство, были голландскими наемниками?

Коннор вместе с Робом задумчиво прохаживались по берегу. На небе ослепительно сияла луна. Они старались не слишком удаляться от лагеря, чтобы в случае чего успеть поднять тревогу. — Ты сам-то их видел?

— Угу, а то как же. Вернее, то, что от них осталось. Сказать по правде, я не знал, кто они, это потом уже девушка мне рассказала.

— А не могла она ошибиться?

Роб пожал плечами. Сам он был уверен, что Давина не ошиблась.

— А Эшер?

Коннор оглянулся на лагерь — сидевший у огня темноволосый капитан молча следил за ними взглядом.

— Судя по его словам, — продолжал Роб, — во главе тех, кто напал на аббатство, был адмирал Джиллс.

— Джиллс?

Вздрогнув, Коннор вновь повернулся к Робу.

— Угу. Ты его знаешь?

— Слышал о нем. Сущий дьявол, а не человек. — Коннор озабоченно провел рукой по голове. — Плохая новость для короля. Хотя Джиллс служит герцогу Монмуту, ходят слухи, что у него какие-то шашни с Вильгельмом Оранским.

Какое-то время Роб молча переваривал эту информацию.

— Итак, — угрюмо пробормотал он спустя какое-то время, — получается, у нашего короля есть враги куда более могущественные, чем он думает.

— Угу. Это точно, — уныло согласился Коннор. — После того как Монмута выдворили из страны, принц Вильгельм неизменно отрицал всякую связь с ним — впрочем, как и с Аргайлом, Джиллсом да и с любым из тех, кто всячески противится распространению католицизма. Мой дядя поклялся, что, бывая в Нидерландах, не встречал в окружении принца ни Джиллса, ни Монмута, к тому же не следует забывать, что Вильгельм — зять короля Якова. И пока против него нет прямых доказательств, их отношения с королем по-прежнему остаются хорошими.

— Кажется, я понимаю, почему Вильгельм спит и видит, как бы свергнуть Якова с престола, — пробормотал Роб, впервые сообразив, что политика, проводимая Англией, так или иначе может повлиять и на судьбу его клана. — Если Якова не станет, наследницей окажется его дочь Мария, супруга Вильгельма. Но что при этом выигрывает Монмут?

— Ты забыл, что герцог Монмут — побочный сын короля Карла II.

Роб, остановившись, растерянно смотрел на кузена. Какой в этом смысл, думал он. Если Монмуту удастся свергнуть короля, трон все равно достанется Марии Стюарт, как старшей — и законной — дочери Якова. Тогда для чего Вильгельму поддерживать человека, способного помешать его супруге взойти на английский престол? Кстати, в тот раз, когда Давина рассуждала о новом короле и проводимой им политике, она ведь тоже упоминала о Монмуте и его притязаниях на трон.

— Те, кто поддерживает протестантов, включая и герцога Оранского, добивались, чтобы Монмут был коронован в качестве прямого наследника короля Карла, до того, как был подписан пресловутый «Билль об отводе», — объяснил Коннор. — Кстати, и покойный король Карл одно время подумывал признать Монмута, даже, говорят, пару раз уже готовил указ, да так и не подписал.

Проклятие… какое отношение все это имеет к Давине?!

— Официально наследником престола был назван Яков, хотя Монмут в палате лордов весьма энергично возражал против этого, — продолжал Коннор. — Когда Карл взялся вешать сторонников герцога, Монмут бежал в Нидерланды, куда незадолго до этого явился и изгнанный из страны Аргайл. Ходили слухи, что пару месяцев назад он вернулся в Англию, но точно мы ничего не знали.

— Стало быть, Монмут ненавидит Якова не только из-за религии — на то есть личные причины. Но тогда почему Яков бездействует? — не выдержал Роб. Раньше он об этом как-то не задумывался.

Ему не было дела до политики, но сейчас что-то подсказывало ему, что это как-то связано с тайнами Давины. А это было очень интересно…

— Почему он не покончит с этой сворой?

— Угу, — мрачно кивнул Коннор. — И тогда встает еще один вопрос — что им понадобилось в этом аббатстве? И при чем тут несчастные монахини?

— Думаю, они явились туда за Давиной, — решив, что не стоит скрывать от Коннора правду, ответил Роб.

Конечно, Коннор верен своему королю, однако Роб твердо знал, что кузен скорее умрет, чем предаст Макгрегоров.

Коннор покосился в сторону лагеря.

— Почему за ней? — недоумевающе спросил он.

— Она не говорит почему. До сих пор не смог вытянуть из нее правду.

Роб отыскал взглядом Давину — запрокинув голову, она смеялась какой-то шутке Финна. Роб успел услышать только «Эшер не станет». Роб машинально отыскал взглядом капитана, и лицо его стало суровым.

— Этот парень по уши в нее влюблен, — проворчал он.

— А ты? Тоже небось?

Роб изумленно вскинул глаза на кузена:

— Ты что?! Она же послушница!

— Да ладно тебе, Роб! Какая из нее послушница? — сухо буркнул Коннор. — Так что она тебе сказала?

— Почти ничего, только что она сирота. Ее родители — дворяне из Уитхорна. Больше я из нее ничего не вытянул.

Коннор с улыбкой покачал головой:

— Может, ты не слишком старался, потому что не очень хотел узнать?

— Ты прав. Мне все равно, кто она такая, — низким, угрожающим тоном пробормотал Роб. — Но будь я проклят, если позволю кому-то ее убить!

— Что-то мне слабо верится, что ее семья откуда-то из Уитхорна, — покосившись на Давину, проворчал Коннор. — Да и на дочь какого-то захудалого барона она тоже не слишком похожа.

Роб вздохнул. Он вдруг почувствовал, как в нем снова просыпается любопытство. Собственно говоря, он тоже в это не верил. В глубине души он уже начинал понемногу догадываться, что она не так проста, как кажется. Что-то подсказывало ему, что ее судьба имеет значение для всего королевства. Он вдруг поймал себя на том, что не хочет ничего об этом знать. Не хочет, потому что тогда, возможно, появится причина, почему он не может — не должен привозить ее домой.

— А вдруг она приходится сестрой Монмуту? — предположил Коннор. — Сам знаешь, у покойного короля Карла была куча внебрачных детей. А она красавица… так что я бы не удивился, узнав, что в ее жилах течет кровь Стюартов.

Голос Коннора невольно смягчился. Он явно не мог отвести от нее глаз — в лунном свете ее необыкновенные волосы переливались, словно чистое серебро.

— Получается, — он зябко передернул плечами, — она моя кузина?

Кузина. Нет, этого не может быть! Роб невольно глянул на нее, потом покосился на Финна. Ангелы небесные… да ведь эти двое похожи как близнецы, мысленно ахнул он. О черт… неужели она из Стюартов?! Все в нем яростно восстало против этой мысли, хотя разум и логика неумолимо твердили, что это многое объясняет. Роба внезапно охватила слабость, ноги стали ватными. Он отказывался этому верить. Одно дело — спрятать послушницу, за которой охотятся люди герцога. А похитить дочь короля — совсем другое. Совершенно другое!

— Но это по-прежнему не объясняет, почему Монмут или Аргайл стремятся ее убить, — возразил Роб, моля Бога, чтобы они с Коннором ошиблись. — Даже если Давина — одна из внебрачных дочерей Карла, она не представляет никакой угрозы. Все равно преимущественные права на трон имеет сын. А вот если…

А вот если она рождена в законном браке, и не от Карла, а от… Роб зажмурился. В голове молнией блеснула догадка, и все сразу стало предельно ясно. Проклятие, если он не ошибся, то он на волосок от того, чтобы привести в Кэмлохлин всю королевскую армию, а может, заодно и голландскую тоже.

— Коннор, — с замирающим сердцем прошептал Роб, — а не может она быть дочерью Якова?

Какое-то время Коннор просто таращился на него, ошеломленно хлопая глазами, словно даже на миг не мог допустить такую возможность.

— Э-э… Яков, конечно, любитель женщин, — осторожно начат он, — но я не слышал ни о каких его дочерях, ну, кроме, конечно, Марии с Анной, которых он прижил в браке с Анной Хайд. От второго брака — с Марией Моденской — детей у Якова нет. Да и вообще, какого дьявола дочери короля делать в монастыре?!

Искать защиты, угрюмо подумал Роб. Такой же защиты, которую Яков обеспечил своим двум дочерям, выдав их за протестантов. Старшая, Мария, стала супругой принца Оранского — именно она в случае смерти отца унаследовала бы английский трон. И тут вдруг Робу в голову пришло такое, что с его лица разом схлынула вся краска. А если старшей дочерью короля и наследницей была вовсе не Мария?!

Роб даже не услышал, как из груди его вырвался хриплый стон — опомнился, только перехватив изумленный взгляд Коннора.

— Что такое?

Давина не просто жила в аббатстве, подумал Роб. Яков спрятал настоящую наследницу… он сделал это ради того, чтобы в случае своей преждевременной смерти обеспечить возвращение государства к католицизму, но это рождало новые вопросы. Если Коннор даже не подозревал о ее существовании, значит, о Давине не известно никому при дворе. Тогда как ее врагам удалось ее отыскать? Странный вопрос. Ее охраняла сотня королевских солдат. Любой из них мог проболтаться… или оказаться предателем. Впрочем, у них уже не спросишь. Но можно спросить у других. Монмут, Аргайл, принц Оранский — все они или один из них пытались избавиться от наследницы престола… и единственная причина, заставившая их охотиться за ней, это заговор против короля. Иначе говоря, они намереваются свергнуть Якова!

— Роб, да что с тобой? Почему у тебя такое испуганное лицо? Немедленно говори, слышишь?

— Угу, обязательно. — Роб посмотрел кузену в глаза. — Но ты должен поклясться, что сделаешь для меня кое-что. Обещаешь?

Очень скоро Давина поняла, что Коннор Грант нравится ей, пожалуй, ничуть не меньше, чем Финн. После того разговора с Робом он как-то сник, засуетился, стал покрикивать на своих людей, все твердил, что им придется уехать с первыми лучами солнца. Только потом, после плотного ужина, за которым братья дружно вспоминали родной Кэмлохлин, он немного повеселел, и, слушая его раскатистый смех, то и дело оглашавший полянку, где они разбили лагерь, Давина немного успокоилась. Она заметила, что он украдкой то и дело поглядывает на нее. Ловя на себе взгляд Гранта, Давина смущалась — точно также она сама часто смотрела на Финна, словно пытаясь подметить сходство между ними. Однако стоило их взглядам встретиться, как Коннор, беззаботно подмигнув, улыбался ей во весь рот и снова принимался болтать с кем-нибудь из сидевших вокруг костра мужчин.

Роб тоже не сводил с нее глаз, и у нее как-то сразу стало легче на душе. В улыбке Роба, с которой он смотрела на нее, не было и намека на то, что произошло между ними, только легкая грусть, делавшая ее неотразимо прекрасной.

— Кстати, какпоживает Тристан? — повернувшись к Робу, вдруг спросил Коннор, и Давина, спохватившись, вернулась к действительности.

— Все такой же легкомысленный распутный ублюдок, — опередив брата, ворчливо ответил Колин.

Давина бросила на него быстрый взгляд — в голосе Колина слышалась едва сдерживаемая злость. Собственно говоря, весь этот вечер он ходил мрачный как туча, то и дело бросая на Коннора неприязненные взгляды.

— Такой же, как ты!

Глаза Коннора угрожающе сузились.

— Что-то я не понял… ты пытаешься меня в чем-то обвинить?

— Угу, а то ты не знаешь, кто разбил сердце моей сестре? — прорычал Колин. — Сплетни о твоих похождениях в Англии докатились и до наших мест, капитан Грант.

Лицо Коннора посуровело.

— В смелости тебе не откажешь. Ты говоришь, как положено мужчине. Только поосторожнее на поворотах, мальчишка, иначе мне придется напомнить тебе, что я уже взял в руки меч, когда ты еще под стол пешком ходил!

Голос его прогремел в ночи, словно отдаленные раскаты грома.

В ответ Колин вызывающе ухмыльнулся.

— Поосторожнее с угрозами, капитан, пока я не забил их тебе в глотку!

К удивлению Давины, вместо того чтобы положить конец этой перепалке, которая легко могла привести к ссоре, Роб с ухмылкой подмигнул Уиллу. Коннор Грант вдруг тоже заулыбался. Покосившись на него, Давина без труда представила, что именно так он улыбается перед боем, уверенный, что выйдет из него победителем.

Когда оба вскочили на ноги, Давина в ужасе бросила взгляд на Роба, невозмутимо наблюдавшего за этой сценой. Заметив ее беспокойство, он ободряюще подмигнул ей в ответ.

— Эй, парни! — крикнул Уилл, оглянувшись на людей Коннора, и с хрустом откусил кусок яблока, которое вытащил из седельной сумки. — Сейчас вы увидите, как вашего капитана вываляют в грязи.

— Никогда! — отрезал один из солдат.

Колин с Коннором между тем отошли на безопасное расстояние.

— А вот юнца проучить не грех! В следующий раз будет повежливее. Особенно с теми, кто сильнее его.

— Сильнее Макгрегоров никого нет. — Окинув солдата удивленным взглядом, словно не понимая, как можно не знать таких простых вещей, Уилл утер с губ яблочный сок. — Эй, Колин, покажи этим англичанишкам, как сражается настоящий горец!

Тяжелый клеймор юноши и меч Коннора столкнулись с таким оглушительным грохотом, что у Давины все похолодело внутри. Половина зрителей, наблюдавших за поединком, включая и Уилла, одобрительно завопила. Коннор парировал удар не менее мощным ударом. Давина, юркнув за спину Роба, невольно задрожала. Словно почувствовав ее страх, Роб молча стянул с плеча плед и бережно укутал им девушку. Стараясь не думать о том, что было между ними, Давина, кусая губы, следила за поединком, против своей воли восхищенная тем, с какой ужасающей меткостью Колин орудует мечом. Худощавый и стройный, юноша двигался легче и проворнее своего более крупного противника, да и сила, с которой он наносил удары, похоже, имела другой источник, нежели мускулы. Правда, под конец опытность Коннора, а может, его собственные шотландские корни все-таки помогли ему одержать победу. Впрочем, похоже, он не слишком торжествовал — даже рявкнул пару раз на своих людей, когда те подбадривали его криками.

— Дьявольщина, Макгрегор, — совсем запыхавшись, пробормотал он, положив руки на плечи Колииа, — должен признать, что слегка погорячился. Поехали со мной в Англию, парень. Королю нужны люди вроде тебя.

— Держу пари, малыш скорее согласится, чтобы с него живьем содрали кожу, а после сварили в кипящем масле, — захохотал Уилл, швырнув огрызок через плечо.

— Учти, Коннор, я стану сражаться только за Шотландию, — вернув клеймор в ножны, отрезал Колин. Уилл, одобрительно кивнув, привалился спиной к дереву. — Но я поеду с тобой в Англию.

— Что?!

Подскочив как ужаленный, Уилл ошеломленно глянул на кузена.

— Хочу посмотреть на него, на нашего нового короля, — глядя в глаза Коннору, бросил Колин. Потом украдкой покосился на Давину. — Я много слышал о нем. И это пробудило во мне любопытство.

— Только не вздумай вернуться домой в английской форме! — предупредил Уилл и снова закрыл глаза.

— Думаю, Финн тоже захочет поехать, — предположил Коннор, снова усаживаясь у костра рядом с Давиной.

— Нет! — закричал Финн. — Не нужна мне никакая Англия! — Он с умоляющим видом повернулся к Робу. — Я хочу домой!

Давине тоже почему-то очень не хотелось, чтобы Финн уехал с Коннором. Она не знала, сколько времени ей придется пробыть на Скае, увидятся ли они снова. Она даже не заметила, как напряглась всем телом. И спохватилась, только когда Роб успокаивающим жестом обнял ее за плечи.

— В твоих жилах течет кровь Стюартов, парень, — мягко сказал Роб, вложив в эту фразу всю любовь к Финну. — В один прекрасный день Англия может стать твоим домом, как она стала им для твоего брата.

— Да, но я еще и Грант! И мой дом — в Кэмлохлине!

Роб невольно улыбнулся. Давинатоже, только совсем по другой причине.

— Он остается, — отрезал Роб.

Это было сказано таким тоном, что было ясно — разговор на эту тему закончен.

Давина, конечно, не могла знать, имела ли Майри Макгрегор какое-то отношение к решению Коннора оставить Скай, или же он отправился в Англию, чтобы доказать свою верность новому королю, однако было понятно, что разговор Роба с Финном причинил ему немалую боль.

— Капитан Грант, — окликнула она, не зная, как вернуть ему хорошее настроение. — Финн рассказывал мне удивительные истории о вашей матушке. Она и в самом деле такая смелая, как он говорит?

На лице Коннора вновь появилась улыбка.

— Намного смелее, уверяю вас!

— Не могу дождаться, когда увижу ее, — с искренним чувством сказала Давина. — Расскажите мне еще о вашей семье, — попросила она.

Коннор, словно намекая на какую-то общую тайну, с заговорщическим видом покосился на Роба. А потом, подсев к Давине, долго и с удовольствием рассказывал ей обо всем, что ей хотелось узнать. Время уже перевалило за полночь, а они все сидели у костра, и их смех согревал Давине сердце.

Глава 17

Роб в одиночестве медленно брел по берегу. Погрузившись в свои невеселые мысли, он не замечал царившей вокруг красоты: ни темного бархата неба, ни заката, окрасившего облака в пурпурные и розовато-оранжевые цвета, ни золотой дорожки, протянувшейся по глади воды от его ног до самого горизонта. За все то время, как они оставили Курлохкрейг, это был всего лишь второй раз, когда он позволил себе ненадолго оставить Давину одну, да и то лишь потому, что она с самого утра была окружена мужчинами. Рядом с ними ей ничего не грозит, решил Роб, так что он вполне может позволить себе роскошь спокойно искупаться. Ему страшно хотелось помыться, но очень скоро желание привести в порядок мысли перевесило, и Роб, разувшись, бродил вдоль берега, погружая босые ноги в прохладные водоросли, которыми сплошь заросли выступающие из воды скалы. У него хватало благоразумия понять, чем он рискует, позволяя себе мечтать о такой девушке, как Давина Монтгомери… вернее, Давина Стюарт. Роб всегда гордился своим здравомыслием. Но много ли от него проку, когда все его существо тянется к ней? И что ему делать, когда он изнывает от желания коснуться ее? Разве в таком состоянии он способен хладнокровно решить, что будет лучше для его клана? Роб сокрушенно покачал головой. Похоже, он окончательно спятил, раз по-прежнему собирается отвезти ее домой, зная уже, кто она такая и чем это может обернуться для его клана. Помилуй Бог, дочь самого короля! Да, теперь Роб уже не сомневался в этом. Прошлым вечером он незаметно наблюдал за нею. От внимания Роба не укрылось, как она смотрит на Финна с Колином… словно на родных братьев, которых она искала много лет и вот наконец нашла. Да, она дочь Якова. Проклятие… угораздило же его влюбиться — да еще в принцессу королевской крови! Мало того что он уже взял грех надушу, когда осмелился поцеловать будущую Христову невесту, возжелав ее так, что забыл обо всем на свете! А тут еще этот чертов король, будь он неладен…

Выйдя на песчаную отмель, Роб швырнул сапоги на песок и присел на выступающий из воды валун. Святители небесные… она ведь наследница английского трона! Он никогда не сможет назвать Давину своей, зато опасность, которую ее присутствие навлечет на его клан, благодаря этому возрастает в десятки раз. Роб не мог этого не понимать, но… желание защитить ее — любой ценой! — от этого меньше не стало. Больше того, когда вчера вечером Роб поведал Уиллу и остальным о своих подозрениях насчет ее королевского происхождения, он уже твердо решил, что никакая сила в мире не заставит его отказаться от Давины. Кэмлохлин — их дом, так что они имеют право знать, какая опасность нависнет над ними благодаря принятому им решению. Впрочем, как он и думал, молодые люди единодушно одобрили его план — судя по всему, опасность их не пугала.

Роб нахмурился. Проклятие, как людям Джиллса удалось отыскать ее? Каким образом ее враги вообще пронюхали о ее существовании, когда об этом не знала ни одна живая душа?! Конечно, Эшеру была известна тайна ее рождения… да и аббатисе в Курлохкрейге тоже. Теперь Роб понял наконец, почему оба — и Эшер, и аббатиса — молчали, точно набрав в рот воды. Ну а Давина? Неужели она до сих пор не доверяет ему до такой степени, что не осмеливается посвятить его в эту тайну? А Вильгельм Оранский, откуда он знает о ней? Вероятно, от жены, ведь они с Давиной сестры, пусть и сводные. Неужели Монмут с Аргайлом строят планы против короля и для этой цели привлекли на свою сторону принца Оранского? Но кто из этой троицы приказал убить Давину?

Однако все эти вопросы, не дававшие Робу покоя, отступали на второй план, стоило ему только вспомнить, что она — дочь самого короля. Даже если ее врагам не суждено напасть на ее след, отец Давины рано или поздно явится за ней или пришлет своих людей. И что ему делать тогда? Объявить клану, что он намерен объявить войну королю Англии?! Да еще из-за одной-единственной девушки? А что, если Давина сама захочет вернуться к отцу? Что, если свойственное ей чувство долга перевесит все другие соображения? Как ему тогда жить без нее?

Поежившись, Роб сорвал с себя рубашку и, бросив ее на песок, вошел в воду. Ледяной ветер, забравшись под килт, игриво куснул его обнаженные ягодицы. То, что надо, угрюмо решил Роб, может, хоть это погасит огонь, зажженный Давиной в его крови? Намочив край пледа, он тщательно обтер им обнаженное тело. Потом, сложив руки ковшиком, плеснул себе в лицо водой, умылся и кое-как пригладил спутанные волосы. Да, он отвезет ее на Скай, решил Роб, на острове ей ничего не грозит, а там будет видно. В конце концов, у него еще будет время подумать, что скажет по этому поводу король… да и его собственный отец тоже.

Сразу почувствовав себя лучше, Роб шумно отряхнулся, словно выбравшийся из воды пес.

— Я тебя искала.

Роб поспешно поднял голову и молча чертыхнулся. Ну и дурак же он был, когда решил, что купание сможет остудить огонь, пылавший в его крови! Достаточно было взглянуть на нее, чтобы почувствовать, как все его тело будто наливается свинцом. Давина стояла на берегу, сцепив руки — тонкие пальцы выделялись белизной на фоне травянисто-зеленого платья. Волосы она стянула в пучок на затылке, отчего ее личико выглядело почти детским.

Он тщательно прокашлялся, прежде чем ответить. Не хватало еще, чтобы она заметила, как его губы сами собой разъезжаются в улыбке, одернул себя Роб.

— Как раз собирался возвращаться, — буркнул он.

— Почему? — Давина преградила ему дорогу. — Роб, только не думай, что ты обязан…

— Уже думаю, — вздохнул он.

Он шагнул к ней. Ощущение силы, окутывающее ее точно плащ, и одновременно трогательной беззащитности, скрывавшееся за ним, притягивало его точно магнитом. Он протянул к ней руки… и тут же поспешно отдернул их, напомнив себе, кто перед ним.

— Конечно, обязан.

— Нет.

Давина шагнула к нему. Ее взгляд остановился на его обнаженной груди, и на щеках ее проступила слабая краска. В глазах Роба мгновенно вспыхнуло желание.

— Нет, Роб. Я не позволю тебе совершить такую глупость. Довольно того, что ты и так уже рисковал жизнью… даже не зная, почему меня хотят убить. Когда-нибудь, надеюсь, ты поймешь, почему я тебе ничего не рассказала.

Чего уж тут не понимать? Он и так это знал. Просто она ему не доверяла.

— А до тех пор я не позволю тебе снова рисковать из-за меня.

Роб открыл было рот, собираясь протестовать, но Давина жестом попросила его замолчать.

— Я уже попросила Коннора взять меня с собой.

Роб даже не знал, плакать ему или смеяться… наверное, правильнее всего будет хорошенько врезать Коннору по зубам, чтобы отучить его совать свой нос в чужие дела, решил он наконец.

— Пусть только попробует, — прорычал он, даже не отдавая себе отчет, каким угрожающим стало его лицо.

— Хорошо, пусть так, — легко согласилась Давина, придвинувшись поближе. — Забавно… мне казалось, он так рвался в Англию. А потом вдруг принялся уверять, что в галантности не уступает тебе, потому будет счастлив проводить меня в Ирландию, и даже поклялся, что не станет задавать лишних вопросов. А в Ирландии меня никто не найдет.

Нет, она точно сошла с ума. Да и он сам, похоже, тоже.

— Я тебя найду, — поклялся Роб.

И слегка растерялся… глаза Давины вдруг заволокло слезами, и это окончательно лишило его даже тех жалких остатков здравого смысла, которые он не успел еще растерять.

— Нет, Роб… пожалуйста! — взмолилась она, осторожно коснувшись пальчиками раны в его плече. Раны, которую сама же нанесла. — Ты не понимаешь…

— Ну так объясни мне, — . попросил Роб.

Конечно, он мог бы сказать, что уже знает причину, да и Коннор тоже. Но ему страшно хотелось, чтобы она сама, по собственной воле, доверила ему свою тайну, а вместе с ней и свою жизнь.

— Это слишком опасно, — беззвучно прошептала Давина. — Я не хочу, чтобы из-за меня ты пострадал… или того хуже. В Ирландии мне будет безопаснее.

Роб сжал кулаки. Это было единственное, что он мог сделать, чтобы не дать воли рукам. Что ж, пусть она никогда не будет принадлежать ему, зато он сделает все, чтобы сохранить ей жизнь.

— Безопаснее всего тебе будет со мной.

Давина подняла на него глаза… в них стояла такая безнадежность, что у него сжалось сердце.

— Мне — да. А твои люди? Ведь тогда опасность нависнет над твоей семьей.

Роб стиснул зубы — она хорошо понимала, чем он рискует, дав слово защитить ее… и тоже в свою очередь пыталась его защитить! В этом своем стремлении Давина инстинктивно нащупала тот единственный довод, который мог заставить Роба отказаться от этой мысли. Но просчиталась, потому что от этого решимость Роба только стала еще крепче. Да, он защитит ее, мысленно поклялся он. Ее врагам никогда не отыскать ее на Скае. А если это случится, он сам, своей рукой перережет им глотку еще до того, как они доберутся до Кайлерхи!

— Мой клан поддержит принятое мною решение. Черт возьми, они же Макгрегоры! А если Макгрегоры считают, что пришло время сражаться, так они будут сражаться, и сам дьявол не сможет им помешать. И мы победим! — с жаром добавил он.

— Ты так уверен в этом, — прошептала она, придвинувшись так близко, что Роб почувствовал ее теплое дыхание на своем подбородке, когда она подняла к нему глаза. — Похоже, ты ни минуты не сомневаешься, что все будет хорошо. Но я… — Зажмурившись, Давина попыталась отодвинуться. — Я не могу…

И тут Роб не выдержал. Он прижал ее к груди с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Проклятие… плевать он хотел на то, кто она такая! Прежде ему не было дела ни до Англии, ни до тех, кто правил там, так с какой стати он должен волноваться по этому поводу сейчас?!

— Доверься мне, Давина! — Роб, нагнувшись, нежно коснулся губами ее губ. — Доверься мне.

Он с удивлением услышал свой умоляющий голос. Да, он мечтал заслужить ее доверие — и вдруг поймал себя на том, что ему хочется этого куда больше, чем пробудить в ней желание, даже больше, чем обладать ею.

Ее улыбка была именно тем ответом, о котором он мечтал. Почувствовав, как руки девушки обвились вокруг его шеи, Роб припал губами к ее губам.

— Ладно… хорошо, — отстранившись, прошептала она. — Мне действительно нужно кое-что тебе рассказать. Только не сейчас, хорошо?

Она снова улыбнулась, очаровательно покраснела и снова подставила ему губы для поцелуя.

— Роб.

Голос Коннора заставил их испуганно вздрогнуть. Давина, побагровев до корней волос, смущенно обернулась. И едва не застонала — из-за спины Коннора выглядывал побледневший до синевы Эдвард.

В отличие от капитана Коннор, похоже, ничуть не удивился. Какое-то время он молча разглядывал смущенных молодых людей, потом подмигнул Робу.

— Нас слегка встревожило ваше долгое отсутствие, мисс Монтгомери. Но, похоже, вы в надежных руках, — окинув родственника оценивающим взглядом, пояснил он.

Почувствовав, что Давины уже нет рядом, Роб запаниковал. Первым его побуждением было схватить ее за руку. Но она уже торопилась к Эшеру. Стиснув зубы, чтобы справиться с желанием окликнуть ее, Роб молча смотрел, как Давина в сопровождении капитана направилась к лагерю.

— Нам пора уезжать.

Роб смерил родственника и старого друга ледяным взглядом.

— Так отправляйся, Коннор. И не мешкай. — Отпихнув Коннора плечом, Роб принялся натягивать сапоги. — Но учти, она, останется со мной.

— Стало быть, ты не отказался от мысли увезти ее в Кэмлохлин?

— Нет.

— Ты хорошо подумал, Роб?

— Угу. — Роб выпрямился. Его глаза, казавшиеся еще более темными из-за прилипших к лицу смоляных волос, встретились с глазами Коннора. — И я не намерен менять свое решение.

— Угу, я уже понял. Тебе нравится эта девушка, верно? — проворчал Коннор. И проворно метнулся в сторону — кулак Роба просвистел у его уха. — Но из этого ничего не выйдет. Если мы не ошиблись насчет того, кто она такая, король никогда не даст своего согласия на ваш союз. Вы не сможете быть вместе.

Рука Роба, занесенная над его головой, опустилась.

— Проклятие… ты думаешь, я этого не понимаю? — тяжело вздохнув, прорычал Роб.

— Судя по тому, что я только что видел, думаю, нет.

Роб почувствовал, что его терпение на исходе. Он сдерживался из последних сил, хорошо помня о том, что всякий раз, как он давал волю гневу, дело обычно заканчивалось сломанным носом, и не одним. Не хватало еше, чтобы на этот раз пострадал нос Коннора.

— Если бы я не думал об этом постоянно, то уже бы давно… — Опомнившись, Роб стиснул зубы, вовремя прикусив язык. Проклятие, он едва не выдал себя! — Я ведь не Тристан!

— Знаю, — с искренним сочувствием в голосе пробормотал Коннор. Покосившись налицо Роба, он облегченно вздохнул — судя по всему, гроза миновала. — Именно это и тревожит меня. Ты ведь не из тех, кто забывает о своем долге.

Роб отвернулся. Он уже почувствовал, о чем пойдет разговор — вновь обсуждать эту тему у него не было ни малейшего желания. Он отыскал взглядом Давину с Эшером и молча двинулся за ними.

— Я сделаю все, о чем ты попросил меня вчера вечером, — крикнул ему вслед Коннор. — Поговорю с королем — предупрежу его о планах Монмута… а может, и Вильгельма Оранского тоже. Но буду молчать о спасении его дочери — до тех пор пока нам не удастся узнать о ней больше. Послушай, Роб, — взмолился он, — ты не можешь отвезти ее в Кэмлохлин! Это слишком опасно!

— У меня нет другого выбора, Коннор, — пробормотал Роб. — Покаты будешь держать язык за зубами, то есть пока король не будет знать, куда я ее отвез, она будет в безопасности. Кто бы ни пытался избавиться от нее, там ему ее не найти.

— Может, ты и прав, дружище, но… А если ты ошибаешься? Адмиралу ведь уже удалось однажды найти ее?

— Угу, и мне очень хотелось бы знать, как он это сделал, — проворчал Роб.

Какое-то смутное воспоминание закопошилось у него в голове, но исчезло прежде, чем он успел ухватить его.

— Думаю, кому-то при дворе известно о ее существовании. Именно поэтому я и прошу тебя пока не рассказывать королю, где она теперь.

— Роб, — остановил его Коннор, когда они уже почти добрались до лагеря. — Я ведь вырос в Кэмлохлине вместе с Майри и Тристаном и всегда считал тебя своим братом. Мне не нравится, что ты задумал, но я помогу тебе. Поэтому я оставлю тебе шестерых своих людей, чтобы они проводили вас до Обана. Там стоит небольшой корабль, который принадлежит мне — мои люди отвезут вас в Слит. Это будет быстрее, чем верхом. И безопаснее. Мои люди умеют держать язык за зубами — они не станут задавать лишних вопросов и не скажут ни словечка, кто бы ни стал расспрашивать о вас.

Роб кивнул. В первый раз за все время разговора на лице его мелькнула улыбка.

— Спасибо, Коннор. Я понимаю, что, попросив тебя ни о чем не говорить королю, я требую от тебя почти невозможного… — Коннор тяжело вздохнул, подтвердив тем самым его подозрения. — Вернешься в Англию, береги себя, хорошо? Держись подальше от Тристана и помни о кинжалах, которые Майри обычно носит под юбкой.

Коннор расхохотался и поверх плеча Роба бросил быстрый взгляд на Давину.

— Позаботься о моей кузине, старина. И не спеши отдавать свое сердце — ради твоей же собственной безопасности, слышишь?

— Непременно, — пообещал Роб, зная, что по крайней мере одно из двух обещаний он выполнит.

Глава 18

— Даже не знаю, миледи, что из этого беспокоит меня больше всего.

Все время, пока они шли к лагерю, Эдвард старательно избегал встречаться взглядом с Давиной. Может, и к лучшему — разговор, похоже, предстоял нелегкий. Суровый тон Эдварда не сулил ничего хорошего.

— То, что вы едва не поступились своей добродетелью ради такого человека, как Макгрегор, или то, что вы были настолько глупы, чтобы доверить ему свою тайну.

— Как ты смеешь, Эдвард?! Кто дал тебе право сомневаться в моей добродетели? — взорвалась Давина.

Она даже не сообразила, до чего резко прозвучали ее слова, опомнилась только, когда увидела, как Эдвард вздрогнул, словно получив пощечину. Еще недавно она бы сгорела от стыда за свою резкость — иное дело сейчас. Ведь он осмелился нанести публичное оскорбление не только ей, но еще и Робу. Конечно, ей не стоило целоваться с этим шотландцем, но — да простит ей Господь! — при виде его обнаженного, мускулистого тела она потеряла голову. Но даже при этом ей хватило бы сил устоять, если бы он не смотрел на нее такими голодными глазами… если бы не поклялся отыскать ее даже на краю света… если бы снова, в который уже раз, не попросил ее довериться ему. Она понятия не имела, кому предназначил ее отец — конечно, если ей повезет дожить до этого дня, но она достаточно знала мужчин, чтобы понять, что ни один из них и в подметки не годится Роберту Макгрегору. Больше всего на свете ей хотелось послать к черту свой титул и жить нормальной жизнью с человеком, обнимавшим ее так, словно он не мыслил себе жизни без нее. Она готова была пожертвовать всем, чтобы принадлежать ему. Только ему, и никому больше.

— Ты меня разочаровываешь, Эдвард! Вместо того чтобы сказать спасибо за то, что такой человек, как этот Макгрегор, сделал для нас обоих, ты задираешь нос, будто считаешь себя выше его!

Эдвард наконец повернулся к ней. К ее удивлению, капитан, похоже, не испытывал ни малейших угрызений совести. Больше того, в глазах его вспыхнул гнев. Давина даже слегка опешила.

— Вероятно, мне еще не раз придется разочаровать вас, миледи. И все равно я всегда буду рядом — даже после того, как он оставит вас.

Давина совсем растерялась. Она еще хлопала глазами, гадая, что на это сказать, но тут ее окликнул Финн. Давина мысленно застонала — и надо ж было такому случиться, чтобы из всех мужчин в лагере именно ему приспичило поговорить с ней. Не хватало еще, чтобы этот потомок Стюартов стал свидетелем ее слабости. Всю свою жизнь Давина боялась остаться одна. Какие бы узы ни связывали ее с Эдвардом, они оказались намного крепче, чем ей казалось. Она была бы счастлива подарить Робу то, о чем он просил, — свое доверие. Однако тайна, которую она хранила, была слишком страшной. Давина уже поняла, какую ценность имеет жизнь наследницы английского престола. Да и Роб, судя по всему, успел уже убедиться в этом под стенами аббатства Святого Христофора. Будет ли он с такой готовностью сражаться за нее, когда поймет, что ему предстоит встретиться в бою не только с людьми герцога Монмуга?

Когда они с Коннором добрались до лагеря, Давина украдкой покосилась на Роба. Стоило ему оказаться рядом, и каждый нерв в ее теле звенел, как туго натянутая струна.

Проходя мимо, Роб скользнул взглядом по Эдварду, лицо его помрачнело как туча. Давина успела обернуться как раз вовремя — увидев во взгляде Эдварда вызов, она незаметно цыкнула на него, моля Бога о том, чтобы Роб ничего не заметил. Спятил он, что ли? Глядя на этих двоих мужчин, можно было не сомневаться, кто выйдет из схватки победителем. К счастью, видимо, Эдвард тоже это понимал, потому что тут же поспешно опустил глаза и принялся озабоченно разглядывать свои сапоги.

Послышались веселые крики, а мгновением позже Давина оказалась в объятиях Коннора, который на прощание тепло обнял ее. Потом к ней подошел Колин, и Давина смущенно улыбнулась младшему брату Роба. За последние дни они вдвоем часто засиживались у костра, но Колин всегда держался отчужденно, а его невозмутимое лицо и пристальный, немного хищный взгляд холодных серых глаз даже слегка пугали ее — она так и не смогла понять, как он к ней относится. Как она и ожидала, он и не подумал улыбнуться в ответ.

— Я поговорю с ним, — нагнувшись к ней, пообещал Колин. — И выясню, достоин ли он твоего уважения.

Давина мгновенно догадалась, кого он имеет в виду.

— Молю Бога, чтобы это было так.

Чудо из чудес! Лицо Колина при этих словах озарилось улыбкой, которая — Давина была уверена в этом — разбила бы куда больше девичьих сердец, чем ухмылка Финна.

— Я тоже, прекрасная леди.

Маленький отряд отправился в путь. Давина позволила Финну подсадить ее в седло, а потом, когда он занял свое обычное место подле Роба, долго слушала его рассказы о мужестве и бесчисленных подвигах великолепного капитана Коннора Гранта.

Эдвард старался держаться на расстоянии, но Давина чувствовала, что он не спускает с них глаз. Его последние слова, в которых слышалось предостережение, не давали ей покоя.

Давина уже поняла, что влюбилась в Роба — отчаянно и безнадежно! И от одной мысли о том, что она никогда больше не увидит его лицо, никогда не почувствует, как его руки обнимают ее, а губы прижимаются к ее губам, сердце разрывалось. Конечно, она не хотела, чтобы кто-то — не важно, Роб или кто-то еще — погиб, защищая ее, просто его сила, его виртуозное умение владеть мечом, а больше всего его несокрушимая уверенность в себе заставили ее поверить, что этого не случится. Само собой, это ее не оправдывало… и тем не менее эта мысль помогла ей держать язык за зубами, пока они не взошли на борт английского судна, которое должно было доставить их в Слит.

Обычно Роб терпеть не мог путешествовать по воде, предпочитая зыбким волнам твердую землю под ногами. Правда, он, скрепя сердце, вынужден был признать, что английский корабль, на котором они плыли, оказался самым лучшим, если не самым крупным из всех, на которых ему случалось бывать. И все-таки ему тут не нравилось. Чтобы покрепче держаться на ногах, Роб был вынужден привалиться спиной к мачте и расставить ноги пошире. Он машинально искал глазами Давину. Впрочем, долго искать ему не пришлось — ее темный силуэт четко вырисовывался на фоне бархатной синевы неба. Она напомнила ему статую Калипсо на носу корабля — плечи расправлены, широкая юбка развевается вокруг ног, словно парус.

Как будто почувствовав на себе его взгляд, Давина повернулась и с улыбкой помахала ему рукой. От этой улыбки у него подогнулись колени. Роб вполголоса выругался — все это чертово море, будь оно проклято! И волны, швыряющие громадный корабль, точно скорлупку. Давина беззаботно рассмеялась — судя по всему, она даже не думала о пугающей бездне под ногами. Она так привыкла жить с ощущением холодного дыхания смерти, что сейчас наслаждалась новыми для себя ощущениями.

— Это и есть Скай? — спросила она, указывая на небольшой островок слева от корабля.

— Нет, это Эйг, — крикнул в ответ Роб.

И судорожно вцепился в мачту, когда судно резко накренилось в сторону. Смех Давины, подхваченный соленым ветром, взмыл к небу, не дождавшись его, она сама направилась к нему. Глядя, как она балансирует на качающейся палубе, Роб ошеломленно покачал головой — казалось, она плывет к нему, словно перышко, подхваченное свирепым ветром. В этот момент огромная волна подхватила корабль, от мощного удара нос судна задрался вверх. Роб инстинктивно вытянул руку и рывком притянул ее к себе. Со слабым криком она упала ему на грудь. Крепко прижав ее к себе, Роб заглянул в ее голубые глаза — и почувствовал, что тонет, будто в морской пучине. Давина беззаботно рассмеялась, и сердце Роба растаяло. Ее улыбка была точно луч солнца, встающего из-за холмов его любимого Куиллина.

— Будь осторожнее, милая, — хрипло прошептал он, окунув лицо в ее распушенные волосы. — Я не хочу тебя потерять.

— Я тоже не хочу потерять тебя, — выпалила Давина.

И поспешно закусила губу, испугавшись, что невольно выдала себя.

Роб, вспомнив обещание держаться подальше от нее, мысленно выругался. Господи, какой осел… неужто он всерьез надеялся, что у него хватит на это сил? Невольно улыбнувшись, он склонился к губам Давины. И сразу забыл обо всем. Сжав ее в объятиях, Роб впился губами в ее рот, а море ревело, швыряя корабль, и палуба ходуном ходила у них под ногами. Ни один мужчина не целовал ее до него, и ни один не посмеет сделать это, пока он жив. Всякий раз, как он держал ее в объятиях, он снова и снова подвергал серьезному испытанию свою выдержку, которую до этого дня считал железной. Он с радостью отдал бы все на свете, лишь бы иметь право назвать эту женщину своей. День за днем Роб сражался с собой, хотя давно уже понял, что эту битву он проиграл. Махнув на все рукой, он смирился и выкинул белый флаг.

Давина с такой невинной пылкостью отвечала на его поцелуи, что Роб задрожал. Чувствуя, как все его тело наливается свинцом, он с силой прижал ее к себе, словно надеясь, что этим облегчит боль, разрывавшую его чресла.

Залившись краской, Давина испуганно отпрянула в сторону. Роб стиснул зубы, на скулах его заходили желваки. Ему хотелось извиниться, но он промолчал — любые извинения сейчас прозвучали бы неискренне, а ему не хотелось выглядеть в ее глазах лицемером. Впрочем, он ничуть не раскаивался. Желание ho-прежнему сводило его с ума.

— Миледи!

Роб с Давиной дружно обернулись — в нескольких шагах от них, сжав руки в кулаки, застыл Эшер.

— С вами все в порядке?

Не сводя с него глаз, Роб выразительным жестом притянул Давину к себе. Вдобавок ему очень хотелось скрыть от ревнивого взгляда капитана реакцию, с которой его тело отзывалось на близость Давины. Да, он старался проявить терпимость и понимание и делал вид, что не замечает, какие чувства питает к Давине капитан. Однако он до смерти устал от Эшера.

— С ней ничего плохого не случилось до сих пор — и не случится, пока я с ней, капитан.

По резкому тону, которым это было сказано, догадливый Уилл сообразил, что сейчас полетят головы, и на всякий случай незаметно придвинулся поближе. Эшер, заметив его маневр, удивленно поднял брови.

— Вы даже представить себе не можете, какие несчастья вы навлекаете на себя, — снова повернувшись к Робу, бросил капитан.

Впервые за все время Роб почувствовал исходившую от Эдварда угрозу и нахмурился. Как далеко способен зайти этот ревнивец? Не придет ли ему в голову предупредить короля, чтобы разлучить их навсегда?

— Пусть так, — отрезал Роб. Лицо его окаменело, взгляд стал жестким. — Хотите напугать меня? Что ж, попробуйте!

Эшер с жалостью посмотрел на огромного шотландца.

— Я знаю, как искусно вы владеете мечом, Макгрегор. Но что может кучка горцев против целой армии?

Роб смерил его надменным взглядом.

— Ни одна армия не выстоит против нас.

— Хотите сказать, у вас хорошие дозорные? — усмехнулся капитан.

— Нет, хорошие пушки, — ледяным тоном отрезал Роб.

Крик Финна, стоявшего на носу корабля, прервал их разговор, и над палубой повисло настороженное молчание.

— Земля! — вопил юноша, размахивая руками. — Это наш прекрасный Скай!

Эшер и Давина разом обернулись — на севере, словно из вод морских, вставал полуостров Слит. Но взгляд Роба, скользнув по нему, нетерпеливо устремился дальше, на северо-запад, где из-за Лох-Слэпина вставали окутанные туманом вершины гор Сгарр-На-Стри и Куиллин. Дом! Родина, которую он любил больше всего на свете, кроме… Взгляд Роба остановился на Давине — схватившись за поручни, она жадно вглядывалась в появившийся на горизонте берег…

Глава 19

Они бросили якорь на западном берегу полуострова, в бухте Тарскавейг, и двинулись вдоль скалистого берега на север Тарскавейг, как радостно сообщил Давине Финн, снова занявший свое место возле них, одно из самых крупных поселений на острове Скай. Его история уходила корнями в далекое прошлое, а предками нынешних жителей были норвежские викинги.

Но вместо того чтобы наслаждаться первозданной красотой острова, Давина думала только о мужчине, сидевшем позади нее. Эдвард был прав, когда сказал, что Роб понятия не имеет, какие силы обрушатся на него… Но она-то это знала! Знала с самого начала, и при одной мысли об этом мутило от страха. Если Макгрегоры выставят свои пушки против королевской армии, войны не миновать. Она не может этого допустить. Эдвард ошибался только в одном: Роб ни за что не оставит ее, даже если придется противостоять целой армии. Теперь она уже не сомневалась в этом. Он не отдаст ее никому.

При одном воспоминании о том, как его закаменевшая плоть вжималась в ее живот, Давину охватил жар. Конечно, она воспитывалась в монастыре, однако не была настолько наивна, чтобы не понимать, что происходит между мужчиной и женщиной, когда между ними вспыхивает любовь. Аббатиса посвятила свою юную воспитанницу в эту тайну, подготавливая ее к мысли о предстоящем замужестве… конечно, если этот день когда-нибудь придет. Давина гадала, каково это — лежать в его объятиях, чувствовать прикосновения его могучего тела, слышать, как он шепчет ей на ухо слова любви…

Зачем она позволила Робу отвезти ее на Скай? Впрочем, еще не поздно. Нужно только рассказать ему правду, а потом, собравшись с силами, попросить отвести ее обратно на корабль. Люди Коннора могут отвезти ее в Ирландию. Так будет лучше всего. Она не может допустить, чтобы из-за нее погиб еще кто-нибудь.

Похоже, Эдварду тоже было невесело. Давина прекрасно знала почему. Все эти годы он не смел даже заикнуться о любви, а она подарила свое сердце шотландскому горцу. Что ж, ничего не поделаешь, когда-нибудь она все ему объяснит.

Собравшись с духом, Давина обернулась к Робу. Но достаточно ей было только взглянуть на него, как вся ее решимость вмиг растаяла, точно снег в жарких лучах солнца. Роб с улыбкой смотрел на нее, словно ему заранее были известны терзавшие ее страхи и сомнения. Исходившее от него ощущение спокойной силы мгновенно передалось и ей, и Давина на миг поверила, что все будет хорошо.

Боже, помоги ей… Как же она любила этого человека! Именно поэтому она чувствовала, что не имеет права и дальше обманывать его. Она должна наконец рассказать ему правду о себе.

— Роб…

— Да, милая?

— Я должна тебе кое-что рассказать.

— Вот как? — невозмутимо спросил Роб.

— Боюсь, ты рассердишься на меня… зато, что я так долго скрывала от тебя правду, а иногда даже обманывала тебя, — упавшим голосом проговорила Давина.

Оторвавшись от созерцания холмов, он посмотрел ей в глаза:

— Обещаю, что не рассержусь. Но ты должна дать слово, что на этот раз наконец скажешь мне правду.

— Да, конечно. Обещаю, — закивала Давина, твердо решив, что не станет лгать.

Он никогда не оставит ее, значит, уехать придется ей.

— Роб!

Она нетерпеливо подергала его за рукав, чтобы обратить его внимание на себя, а затем торопливо заговорила, боясь, что снова струсит и передумает.

— Я — дочь короля Я кова!

Ну вот, теперь он знает правду. На самом деле это оказалось не так уж трудно. Внезапно на нее нахлынуло облегчение. Тяжкая ноша, лежавшая на ее плечах с самого детства, теперь, когда она могла разделить ее с кем-то, сразу показалась намного легче. Но… почему он молчит? Давина робко подняла на него глаза — к ее величайшему удивлению, Роб улыбался.

— Может, ты не понял? — смущенно пробормотала она. — Я — королевская…

Оставшаяся часть фразы застряла в горле. Роб, натянув поводья коня, спрыгнул на землю.

— Преклоните колено, парни, — бросил он через плечо, по-прежнему не отрывая от нее глаз. — Засвидетельствуйте принцессе свое почтение.

Онемев от неожиданности, Давина смотрела, как трое рослых шотландцев, спешившись, почтительно опустились перед ней на одно колено. Ничего подобного она не ожидала. Они нисколько не сердились! Больше того, лица всех троих казались безмятежными! Может, просто решили, что она спятила, и предпочитают с ней не спорить? Да, скорее всего так и есть, подумала Давина, заметив, что Финн, склонив перед ней голову, украдкой ухмыляется во весь рот. Давина совсем растерялась. Она понятия не имела, что теперь делать и что говорить. Много раз она пыталась представить себе, как это будет, но ей и в голову не могло прийти, что ей просто не поверят.

Соскользнув на землю, она повернулась к ним. Вернее, к Робу — о других она просто не думала.

— Ты снова не поверил мне, а ведь на этот раз я сказала тебе чистую правду! Тогда спроси у Эдварда, он это подтвердит. Да, Эдвард? — Не дождавшись ответа, Давина нервным жестом смяла юбку. — Я — старшая дочь Якова Стюарта, что делает меня — к несчастью для нас всех — ближайшей наследницей трона. Не думаю, что ты…

— Мне известно, кто ты, Давина, — опустившись на колено, невозмутимо перебил ее Роб.

— Но я… О, прошу тебя, встань… и вы все тоже! — спохватилась она.

Все беспрекословно выполнили ее просьбу, а неугомонный Финн, улучив удобный момент, незаметно подмигнул Давине.

Только сейчас до нее наконец дошло, почему они, похоже, нисколько не были удивлены, услышав ее признание. Обернувшись к Робу, она растерянно заморгала.

— Так вы все знали?!

— Это не имеет значения.

— Еще как имеет!

Роб потянулся, чтобы взять ее за руку, но Давина поспешно отпрыгнула в сторону.

— Ты сошел с ума, да? Тебе известно, кто я — и ты по-прежнему намерен отвезти меня на Скай?!

— Угу.

Краткий ответ дополнила широкая, от уха до уха, улыбка.

— Я тебе не позволю это сделать! Ты же своими глазами видел, что люди Джиллса сделали с аббатством Святого Христофора!

— Забудь об адмирале, теперь это не твоя забота. Как и Монмут с Аргайлом.

Давина не знача, почему ее так и подмывает поверить ему. Ох, только бы это было правдой!

— А мой отец? Если он явится за мной и ты…

— Твой отец уверен, что тебя нет в живых. И будет думать так и дальше — я-то уж постараюсь, чтобы он как можно дольше не узнал правды.

А ведь Роб прав, спохватилась Давина. От аббатства и тех, кто там жил, не осталось ничего, кроме пепла. Джиллс, может, и подозревает, что ей удалось выжить, но он скорее откусит себе язык, чем поделится с королем своими подозрениями. Боже милостивый… Неужели ей действительно больше ничего не грозит?!

— Роб, ты рассчитываешь спрятать меня так, что никто не сможет меня отыскать?

Взгляд Роба скользнул по бескрайней равнине с торчавшими тут и там остроконечными скалами, смахивающими на драконьи зубы, и устремился дальше, туда, где из-за горизонта вставали увенчанные снеговыми шапками пики гор. Он с ухмылкой подмигнул Давине.

— Угу, — кивнул он. — Именно это я и собираюсь сделать. И когда только ты начнешь доверять мне, милая?

Давина даже подумать ни о чем не успела — робкая надежда, вспыхнув в ее груди, стала стремительно разгораться. Неужели отныне она может жить как обычный человек? Боже, взмолилась она, пусть это будет правдой! Хотя бы недолго! На губах Давины появилась робкая улыбка.

— Тогда едем!

Роб в три прыжка преодолел разделявшее их расстояние.

— Еще до заката мы затеряемся здесь, и никто не сможет отыскать наши следы. Забудь о своем прошлом, Давина. Просто живи — и не оглядывайся назад.

Зажмурившись, она прижалась к его широкой груди. Затеряемся. Она уже затерялась… утонула в его бездонных глазах, растворилась в его поцелуе. А как же ее долг — перед Англией… перед католической церковью? Что, если настанет день, когда ей придется сражаться за то, во что верил ее отец? Какую жизнь она предпочтет, если судьба поставит ее перед выбором?

— Я не буду оглядываться, — пообещала она.

— Я могу только уважать твои рыцарские намерения, Макгрегор… — Оба вздрогнули. Подъехав к ним, Эдвард виновато покосился на Роба. — Но король никогда не оставит попыток отыскать ее, если узнает, что она жива.

— И кто ему скажет об этом? — удивленно поинтересовался Роб. — Уж точно не капитан Грант — он дал мне слово, что будет держать язык за зубами.

Конь Эдварда, заржав, попытался встать на дыбы.

— А моряки, которые доставили нас на Слит? Если их спросят…

— Они понятия не имеют, кто она такая, — напомнил ему Роб, усадив Давину в седло. — Вдобавок они не знают, куда мы направляемся.

— Но ведь они привезли нас сюда! — рассмеялся Эдвард.

— Да, но мы тут не останемся, — вскочив в седло, перебил Роб. — Многим известно, что Макгрегоры живут на Скае, но мало кто знает, где именно. Мы предпочитаем держать это в тайне.

— Что ж, — нетерпеливо буркнул Эдвард, — тогда, может, объяснишь, как мы туда доберемся?

Вежливо оттеснив капитана в сторону, Уилл легкомысленно улыбнулся — только очень чуткое ухо смогло бы уловить в его голосе легкую дрожь.

— Пара пустяков! — хмыкнул он. — Несколько часов бешеной скачки, переправиться через Лох-Эйшорт, потом — по тропинке над бездной, рискуя свернуть себе шею, сверзившись с адской высоты, и, считай, мы на месте!

Вслед за Уиллом вскочив в седло, Финн с усмешкой покачал головой, словно не веря собственным ушам.

— Ты готов в одиночку сражаться против всех Макферсонов — и боишься высоты?!

Вместо ответа Уилл со смехом хлопнул Финна по плечу.

Давину ничуть не испугало упоминание об «адской бездне». Ей уже довелось побывать у врат ада, и она это пережила.

— В Кэмлохлине также красиво, как здесь? — негромко спросила она, только сейчас обратив внимание на бесчисленные водопады, которые то и дело попадались им на пути, пока они ехали на север.

— Погоди, — прошептал Роб, склонившись к ее уху. — Скоро будет еще красивее!

Глава 20

Едва они оказались на другом берегу Лох-Эйшорта, как Уилл пришел в неописуемое возбуждение, даже рявкнул на Финна, заорав, что ему осточертело слушать враки о викингах, много веков назад павших тут во время попыток перебраться через неприступные скалы Элгола. Давина откровенно забавлялась, глядя, как суровый воин пугливо озирается по сторонам.

Едва они обогнули Лох-Слэпин, Давина стала догадываться о причинах охватившей Уилла паники — изъеденные лишайниками скалы, казалось, уходили под самое небо, теряясь за плотной завесой облаков.

— Вы что, с ума сошли? Рассчитываете, что мы сможем переправиться через эти горы верхом? — застонал Эдвард.

Задрав голову вверх, он с ужасом разглядывал круто уходившие ввысь неприступные склоны гор.

— Должен же быть какой-то другой путь!

— Есть, конечно, как не быть — через холмы, — слегка натянув поводья, буркнул Роб. — Только в объезд будет намного дольше. К тому же поверьте мне на слово — так гораздо безопаснее, если, конечно, вы не мечтаете заполучить стрелу в спину. Следите за лошадью, капитан. И держитесь позади меня. Уверяю вас, все будет в порядке.

Выглянув из-за плеча Роберта, Давина улыбнулась обеспокоенному Эдварду. Поколебавшись немного, он нерешительно потрусил за Робом. Побелевший до синевы Уилл двинулся за ним. Посмеиваясь, Финн не спеша занял свое место в арьергарде:

— Похоже, ты не боишься, да?

Давина с улыбкой покачала головой и тут же, отвернувшись, принялась любоваться окрестностями. Она слегка покривила душой — ее сердце едва не выпрыгивало из груди. Да и кто бы не испугался, внезапно оказавшись на краю мира? Ни во сне, ни в самых безумных мечтах она и представить себе не могла ничего, что могло бы сравниться с этим местом. Едва дыша, Давина обвела взглядом величественную громаду горы Куиллин, выступавшую из облаков над озером, словно спина какого-то гигантского чудовища.

— Высоко нам нужно взобраться?

— На самую вершину.

Давине внезапно захотелось сказать, чтобы Роб покрепче обнял ее, и тут же забыла об этом: прямо у самых их ног лежали укрытые снегом вершины Лох-Скавейга, чуть ниже ледников, до самого подножия тянулись острые отроги, смахивающие на кривые драконьи когти. Вытянув шею, Давина свесилась с лошади, чтобы заглянуть вниз — и опомнилась, только когда Уилл сердито рявкнул на нее.

Виновато улыбнувшись, она крепко прижалась к Робу и с любопытством подняла на него глаза.

— Ты не боишься свалиться в воду?

— Нет. Я слишком часто пересекал эти горы, чтобы чего-то бояться. Кстати, я не боюсь воды, просто предпочитаю чувствовать под ногами твердую землю.

— Иначе говоря, ты — человек, который не знает страха. Да, Роберт Макгрегор?

Роб поблагодарил ее за комплимент и тут же заметил, что Давина давится смехом.

— Я в чем-то провинился перед вами, принцесса? — нагнувшись, шепнул он ей на ухо.

Смех замер у нее на губах.

— Боже упаси! Ни в чем ты не провинился… ну, если не считать того, что тебе вздумалось назвать меня принцессой. Надеюсь, это не войдет у тебя в привычку. Просто было бы неплохо, если бы ты научился чуточку радоваться жизни.

— А у тебя это получается?

— Да. — Давина, обернувшись, посмотрела ему в глаза. — Я бы с радостью научила тебя, как… — Глаза Роба, потемнев, сделались такого же цвета, что и скалы вокруг, — получать от жизни наслаждение.

— Жду не дождусь.

По губам Роба скользнула усмешка, от которой Давину обдало жаром. Она покраснела до корней волос, только сейчас сообразив, насколько двусмысленно, чтобы не сказать бесстыдно прозвучали ее слова.

О, к дьяволу все это притворство! Она тоже не могла дождаться, когда они останутся наедине. Давина истосковалась по его поцелуям. Впрочем, она вдруг поймала себя на том, что мечтает о большем. Ей хотелось полностью принадлежать ему, вверить ему не только свою жизнь, но и свое тело и душу. Зажмурившись, Давина приоткрыла рот — и вздрогнула, почувствовав на губах его горячее дыхание.

— Не сейчас, Давина, — внезапно охрипшим голосом шепнул Роб. — Я должен сохранять хладнокровие… иначе мы просто сорвемся вниз. Но потом…

Давина изумленно открыла глаза.

— Значит, ты теряешь из-за меня голову? — со счастливой улыбкой спросила она.

— Будь я проклят! Да, милая!

Роб кивнул. Выражение его глаз говорило лучше всяких слов.

Перед глазами Давины возник настоящий райский уголок, затерявшийся меж пурпурных холмов. Маленькая кавалькада, лавируя меж скал и пересекая вересковые пустоши, скакала галопом вдоль горного кряжа к замку, чей силуэт ярко выделялся на фоне черной горы. Замок с его зубчатыми сторожевыми башнями и дозорными на стенах выглядел пугающе. Но ведь там жил Роб, напомнила себе Давина, стало быть, все не так страшно.

К северу, вдоль покатого склона холма Бла-Бейнн, были разбросаны небольшие аккуратные хижины, между которыми идиллически паслись овцы. На западе, за Лох-Скавейгом, словно часовые, вставали увенчанные снеговыми шапками вершины гор.

— Роб! — негромко окликнула Давина, подставив лицо ветру, который нес с собой ароматы цветущего вереска. — Если Джиллс попытается забрать меня отсюда, я сама его убью, честное слово!

— Прибереги свои восторги до того, как встретишься с моей тетушкой, — рассмеялся Роб.

Обернувшись, Давина удивленно подняла брови:

— Мне казалось, ты говорил, что она очень добрая и любит вас всех… Кстати, а что страшного в том, что я пообещала собственноручно убить Джиллса? Что тебя так удивило?

— Мэгги Макгрегор и впрямь добрая, но только когда речь идет обо мне, — уточнил Роб с усмешкой, от которой у нее по спине поползли мурашки. — А удивило меня только то, что ты готова убить его, чтобы отвести беду от Кэмлохлина.

Давина так толком и не поняла, что он имел в виду. Пожав плечами, она решила, что у нее еще будет время поломать над этим голову, и вновь принялась с любопытством разглядывать замок. При виде приближающегося отряда ворота широко распахнулись. Из них высыпала кучка людей — поглядывая на дозорных, стоявших на стенах замка, обитатели замка махали руками всадникам. Одна из женщин, с трудом протолкавшись через толпу, приложила ладонь к глазам, чтобы убедиться, что дозорные не ошиблись, а потом бегом бросилась к ним.

— Робби! — окликнула она властным тоном, до странности не вязавшимся с ее хрупкой фигуркой. Через минуту она уже оказалась возле них. — Почему ты вернулся? Где твой отец? И для чего, ради всего святого, ты притащил с собой английского солдата?!

Спрыгнув с седла, Роб с широкой улыбкой заключил женщину в объятия, но та сердито отпихнула его.

— Мой отец жив и здоров. Полагаю, он сейчас в Англии.

По лицу женщины скользнула тень облегчения. Судя по всему, Роб хорошо знал, какого ответа она ждет.

— Послушай, я все тебе объясню, только…

— А это еще кто с тобой?

Под испытующим взглядом женщины улыбка сползла с лица Давины. Можно было не сомневаться — перед ней та самая Мэгги Макгрегор, тетушка Роба и сестрица Дьявола Макгрегора, которую за вспыльчивость родные любовно прозвали «злючкой».

— Ее зовут Давина, — подъехав к ним, жизнерадостно объявил Финн. — К тому же она — принцесса королевской крови, — сообщил он, расцеловав тетушку в обе щеки, — так что будь поласковее с ней, поняла?

Услышав это, Давина помертвела. Повернувшись к Финну, она метнула в его сторону испепеляющий взгляд, но тот в ответ проказливо улыбнулся. По лицу Роба скользнуло неудовольствие. Он молча помог Давине спешиться. Интересно, когда он собирался открыть им, кто она такая? — промелькнуло у нее в голове. Да и собирался ли вообще? От этой мысли Давине внезапно стало неуютно. Она столько лет хранила тайну своего рождения, что это вошло у нее в привычку. И ей до сих пор казалось странным, что можно говорить об этом открыто.

— А где Джейми? — поинтересовался у тетушки Роб, заметив скептическое выражение ее лица.

Недовольно фыркнув, Мэгги уставилась на Эдварда.

— Поехал с Броди в Торрин за…

Спохватившись, она поспешно захлопнула рот. Потом виновато покосилась на Роба, который терпеливо дожидался ответа.

— Ладно, так и быть, скажу — они отправились за цветами! — выпалила она, отчего-то внезапно придя в раздражение.

Роб недовольно покачал головой. По-видимому, эта вспышка не произвела на него особого впечатления.

— Уилл, проводи капитана в дом. Пока Колина нет, он может устроиться в его комнате, — приказал он. Когда он снова повернулся к тетушке, лицо его было невозмутимо. — Тетушка Мэгги, — почти спокойно проговорил он, — твой муж не должен был оставлять клан, тем более ради того, чтобы набрать цветов.

— Робби, ты что — ослеп?! — всплеснув руками, закричала Мэгги. — Может, ты видишь где-нибудь орхидеи, а? А ведь ты прекрасно знаешь, что это мои любимые цветы! А Эйлин, между прочим, когда проезжала тут неделю назад вместе с Маклаудами, обмолвилась, что в окрестностях Торрина как раз зацвели орхидеи. И не какие-то, а те самые, пурпурные, самые мои любимые!

— Ну вот, теперь все понятно, — с невозмутимым видом кивнул Роб. Давина с трудом спрятала улыбку. — А вот о Маклаудах и об их пребывании в замке ты мне расскажешь поподробнее, хорошо? Только потом — сначала я должен поприветствовать членов клана, — объявил он, снова превратившись в вождя, которым его учили быть с самого детства. — А сейчас, будь любезна, проводи Давину в ее комнату и позаботься, чтобы у нее было все, что она пожелает, хорошо?

— Все, что пожелает? — скрестив руки на груди, эхом повторила Мэгги Макгрегор, сопроводив эти слова изумленным взглядом.

Впрочем, похоже, на этот раз спорить с племянником не входило в ее планы. Обернувшись к Давине, она смерила ее испытующим взглядом.

— Ну что ж, идемте со мной, принцесса.

Махнув рукой, Мэгги направилась к замку.

— Иди, милая, — тихо проговорил Роб, заметив, что Давина смущенно мнется. — Скоро увидимся, — чуть слышно добавил он, заметив тревогу в ее глазах.

Давине совершенно не хотелось куда-то идти, тем более одной. Ее пугал не столько замок, полный незнакомых ей людей, сколько эта властная маленькая женщина. Мэгги нетерпеливо оглянулась через плечо и, заметив, что Давина с Робом держатся за руки, помрачнела.

— Это из-за вас мой племянник сейчас не в Англии, так? — осведомилась Мэгги, убедившись, что они отошли уже достаточно далеко, чтобы мужчины смогли их услышать.

Давина набрала полную грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду. Что они скажут, когда поймут, какую опасность навлек на них Роб? Только сейчас до нее внезапно дошло, что до сих пор она вела себя, словно истинная принцесса, которой нет дела до других людей. Господи, родные Роба решат, что она просто испорченная, себялюбивая девчонка!

— Боюсь, вы правы, — честно ответила она.

— Ну что ж, меня это не удивляет — вы достаточно красивы, чтобы вскружить мужчине голову, — разглядывая ее, невозмутимо отрезала Мэгги. — Но чтобы заставить Роба забыть о своем долге, одного смазливого личика мало.

— Поверьте, у меня и в мыслях не было…

— Так ты из Стюартов, верно? — напрямик спросила Мэгги.

Услышав это, Давина даже споткнулась от неожиданности. Мэгги поспешно подхватила ее.

— Ну да, я так и думала, — объявила она, с такой легкостью прочитав ответ в глазах Давины, словно та произнесла его вслух. — Брат моего Джейми женат на одной из Стюартов. Я даже было решила, что ты ее дочка, когда увидела тебя сидящей в седле вместе с Робом.

Давина невольно оглянулась на Роба, но он куда-то исчез. И что ей прикажете на это ответить? Сколько она вправе рассказать этой совершенно незнакомой ей женщине, которая вытягивает из нее все ее тайны с той же ловкостью, с какой чистят луковицу? Не зная, как ей быть, Давина перевела разговор.

— Роб с Финном рассказывали мне о леди Клер. Жду не дождусь, когда увижу ее.

— Ну еще бы, милая. — Взгляд Мэгги слегка смягчился, хотя голос по-прежнему звучал слегка сварливо. Тем временем они подошли к замку. — Ничуть не сомневаюсь.

Давине никогда еще не случалось бывать в замке. Конечно, читая книги, она то и дело натыкалась на картинки с изображениями величественных залов и каменных лестниц… и однако оказаться в Кэмлохлине было все равно что вдруг перенестись в волшебный сон. Она огляделась вокруг, стараясь ничего не пропустить, потом принялась с интересом разглядывать прихожую, начиная от массивных, толщиной не менее двух футов, обитых толстым листовым железом дверей до узких коридоров, вдоль стен которых тянулись в ряд кованые железные канделябры… Вокруг сновали какие-то люди, толпились в коридорах, с любопытством вытягивали шеи, чтобы хорошенько ее разглядеть, многие улыбались.

Пока Мэгги вела ее наверх, то и дело отдавая распоряжения служанкам, Давина, приоткрыв от изумления рот, любовалась огромными гобеленами на стенах просторного холла. Вероятно, это было сделано для того, чтобы от каменных стен не веяло холодом, догадалась она. Ей никогда еще не доводилось видеть такой искусной работы.

— Я распоряжусь, чтобы для тебя приготовили комнату. А ты пока поживешь в комнате Майри. Договорились?

Давина на всякий случай торопливо закивала. Господи, да она согласна спать где-нибудь в коридоре, на полу, если для нее не найдется свободной комнаты. Зажмурившись, она глубоко вдохнула, стараясь понять, чем так сильно пахнет. Запах был странный, но тем не менее довольно приятный. Так обычно пахнет среди цветущих холмов, решила она, только здесь, внутри замка, запах казался сильнее, и к тому же к нему примешивался слабый аромат дыма. Как бы там ни было, Давине он понравился — впрочем, как и все остальное в замке. Кэмлохлин напоминал самого Роба — с виду суровый и неприступный, он на деле оказывался совсем другим.

Давина даже не представляла, что что-то способно потрясти ее больше, чем родной дом Роба. Но, едва переступив порог комнаты, где, по словам Мэгги, обычно жила Майри, она онемела. И дело было даже не в богатых обоях, которыми были затянуты стены, и не в мягкой, удобной мебели, созданной, казалось, только для того, чтобы дать отдых усталому телу. Куда больше Давину поразили всякие мелочи, вроде изящного медного гребня и множества других, чисто женских штучек, валявшихся на небольшом туалетном столике возле кровати. На другом столе, возле самого окна, стоял расписной глиняный кувшин с охапкой цветущего вереска. Все здесь, даже два одинаковых, как две капли воды, меча, висевшие в алькове над изголовьем постели, говорило о том, чего у самой Давины никогда не было. О заботливом и любящем отце, готовом баловать единственную дочь.

Мэгги молча сжала ее руку. Маленькая женщина ни о чем не спросила, просто ободряюще похлопала ее по руке — на душе у Давины сразу полегчало.

— Ты любишь кролика? Я хочу сказать, жаркое, — со смехом пояснила Мэгги, заметив, как Давина растерянно хлопает глазами.

Этот прозаический вопрос прозвучал до такой степени неожиданно, что Давина брякнула первое, что пришло в голову.

— Н-нет, — ответила она как на духу.

И, прикусив язык, с виноватым видом покосилась на Мэгги, гадая, не обидела ли она хозяйку.

— То есть, я хочу сказать… я бы, конечно, предпочла что-то другое, но сейчас я с удовольствием съела бы что угодно! — выпалила Давина.

Потом подняла глаза на Мэгги, увидела, что та улыбается, и радостно улыбнулась в ответ.

Глава 21

Прошло несколько часов, прежде чем Давина снова увиделась с Робом. Впрочем, скучать не пришлось — она лежала в горячей ванне, а вокруг нее суетились служанки. Одна принесла ей поесть, другая — ворох женских платьев, третья заботливо взбивала и без того мягкую перину, а остальные трещали без умолку, наперебой рассказывая ей о мужчинах клана Макгрегоров.

По словам двух немолодых женщин, готовивших для нее ванну, их лэрд — человек справедливый и порядочный, к тому же терпеливый. А Агнес, молоденькая служанка, от волнения пролив на пол половину ведра, добавила, что он просто потрясающий — в точности как горы Киллан зимой!

Кэтлин Маккиннон внесла поднос, на котором дымилась миска горячего лукового супа и лежали еще теплые, прямо из печи, булочки. Давина, хихикая и заливаясь краской, слушала, как темноволосая красавица рассказывает об этом «распутнике» Тристане. По ее словам, он просто обожал выводить из себя младших братьев — ничуть не меньше, чем морочить головы порядочным девушкам.

— Хитер как бес, а в голове ветер, — добавила Кэтлин. — Но стоит ему улыбнуться вам, и вы разом обо всем забудете. Держитесь от него подальше, мисс, — добавила она, с завистью разглядывая длинные шелковистые локоны Давины. — Уилл почти такой же красивый, как Тристан, только он и вполовину не такой испорченный, — покачала она головой.

Давина подумала, что в это как-то слабо верится — за время поездки она успела неплохо узнать Уилла. Но Кэтлин ей понравилась. Может, девушка положила глаз на Тристана, подумала она, вот и боится, как бы он не вздумал затащить Давину к себе в постель.

— А как тебе Роб? — небрежно поинтересовалась она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал равнодушно.

Ей было интересно, что о нем думают живущие в замке женщины.

Кэтлин помогла Давине забраться в постель, после чего устроилась рядом так непринужденно, словно зашла посплетничать с подружкой.

— Ой, вот уж на кого не стоит тратить время! — фыркнула она. — Если хотите знать, его девушки не интересуют. Роба вообще интересует только то, что может принести пользу клану. Мне кажется, отец хочет, чтобы Роб взял в жены Мэри Макдоналд. Отец Мэри — один из главных вождей на Скае и…

Что еще за Мэри Макдоналд? Сердце Давины ухнуло в пятки. Роб ни словом не упоминал о ней… впрочем, как и о намерении жениться. Выходит, у него тоже есть секреты, вздохнула Давина. Может ли она сердиться на него за то, что он целовал ее, будучи уже обручен с другой, ведь то же самое можно сказать и о ней. И однако сердце Давины обливалось кровью.

К счастью, прежде чем Кэтлин успела поведать ей что-то, отчего оно окончательно разбилось бы, в дверях снова появилась Мэгги.

Увидев Кэтлин, тетушка Роба смерила ее таким взглядом, что та как ошпаренная сорвалась с постели и стрелой вылетела за дверь, даже не попрощавшись с Давиной.

— Что эта потаскушка наговорила тебе? И почему у тебя такой больной вид? — без особых церемоний осведомилась Мэгги. Подойдя к постели, она засуетилась вокруг Давины, хлопотливо взбивая подушки. — Проклятие… еще хуже, чем когда Роб снял тебя с седла!

Давина, вздохнув, молча протянула Мэгги пустую чашку из-под меда. Конечно, можно было что-нибудь соврать, но она не стала этого делать, заранее зная, что выдаст себя… тем более Мэгги, похоже, видит ее насквозь. До сих пор тетушка Роба была добра к ней — по крайней мере не шарахалась от нее как от чумы. И Давине очень хотелось, чтобы так было и дальше.

— Она рассказала мне о нареченной Роба.

— О его… о ком?! — Энергично встряхнув подушку, Мэгги подсунула ее Давине под голову. — Что-то я не понимаю, кого ты имеешь в виду.

— Мэри Макдоналд.

— Чушь какая! — фыркнула Мэгги. — Тоже мне, есть из-за кого переживать! Мэри — серая мышка… всякий раз, стоит только нашему Робби глянуть на нее, как она с писком прячется за отцовскую спину! Если хочешь знать, она ему даже не нравится.

Давина заглянула Мэгги в глаза. И то, что она прочла в них, наполнило ее счастьем. Мэгги по-матерински заботливо подоткнула ей одеяло.

— Ты любишь цветы?

Давина с улыбкой кивнула. Она уже немного привыкла, что мысли у Мэгги скачут, как блохи.

— Вот и хорошо, потому что мой Джейми вернулся из Торрина с целой охапкой орхидей, — кивнула Мэгги. — Я велю Агнес принести тебе несколько после того, как ты выспишься. Они такие красивые, аж дух захватывает! Богом клянусь, мой Джейми выбрал самые лучшие! Как на подбор, сама увидишь.

Однако, услышав следующий вопрос, Давина заподозрила, что тетушка Мэгги не так проста, как кажется. Скорее всего манера перескакивать с одной темы на другую — всего лишь средство застать человека врасплох, чтобы ловко выудить из него правду.

— Стало быть, тебе приглянулся наш Робби?

— Да, — машинально ответила Давина. Пытаться скрыть что-либо от Мэгги было бессмысленно. — Роб — самый лучший человек из всех, кого я знала!

— Неужели? — С любопытством покосившись на нее, Мэгги присела на краешек постели. — Насколько я знаю, Робби может кого угодно согнуть в бараний рог. А ты, стало быть, его совсем не боишься?

— О Господи… конечно, нет! — Давина с улыбкой закрыла глаза.

До этой минуты она сама не понимала, как устала и вымоталась за эту поездку. Она столько дней провела в седле, что уже забыла, какое блаженство — иметь возможность вытянуться на чистых простынях, подложив под голову подушку.

— Знаете, он ведь спас мне жизнь, — заплетающимся языком пробормотала она. — Ворвался в горящее аббатство и буквально вытащил меня из огня.

Она уже не услышала, как Мэгги вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Едва опустив голову на подушку, Давина провалилась в сон. Она спала — и видела во сне своего героя.

Роб вошел в главный зал, Уилл, капитан Эшер и Финн шли за ним по пятам. Едва переступив порог, он принялся искать взглядом Давину, но вместо нее увидел тетушку. Она с улыбкой поманила его пальцем. Роб послушно направился к ней. Подойдя, он нагнулся, и Мэгги звонко расцеловала его в обе щеки.

— Это за что ж мне такая честь? — ухмыльнулся Роб.

— За то, что ты так похож на своего отца, мой мальчик.

Роб не понял, к чему это, но такое случалось довольно часто. Они с тетушкой не виделись весь день — Роб вернулся в замок только пару минут назад. Снова оказавшись в Кэмлохлине, он весь день общался с членами клана. Решив, что у него еще будет время попросить тетушку просветить его, он с добродушной улыбкой подвинул к себе стул и уселся возле нее. Был только один человек, которого тетушка Мэгги любила так же сильно, как мужа и племянника, и этим человеком был его отец. Если Мэгги, вдруг заметив сходство между отцом и сыном, расчувствовалась, что ж, он не против.

— Она скоро спустится вниз, — с понимающим видом шепнула Мэгги, перехватив беспокойный взгляд племянника. — Проспала весь день как убитая, бедняжка. Я велела Агнес и Элис помочь ей переодеться к ужину. Кстати, ты знаешь, что она не любит мяса?

Роб, машинально покосившись на дверь, невольно улыбнулся. Стало быть, не только мужчины мгновенно поддаются очарованию Давимы.

— Да, я заметил — по дороге сюда она питалась в основном орехами да ягодами, — кивнул он, вспомнив, что его тетушке всегда претило употреблять в пищу мясо убитых животных.

Стоит ли удивляться, что Мэгги мгновенно прониклась симпатией к девушке?

— Спасибо, что позаботилась о ней.

Почувствовав на себе проницательный взгляд Мэгги, с самого детства с легкостью читавшей в его душе, Роб поспешно отвел глаза в сторону.

— Что привело к нам Маклаудов? — спросил он, обращаясь к ее мужу.

Джейми Грант, оглянувшись, с улыбкой смотрел, как слуга ставит перед ним на стол деревянную тарелку с хлебом.

— Падрэг Маклауд замещает вождя, пока его отец в Англии. Остановился у нас погостить после встречи с сыном Алистера Маккиннона. Времена-то нынче тревожные — они съехались в Торрине, чтобы подтвердить свой союз с нами. Кстати, я отправил Макдоналдам в Портри послание — напомнил, что, в случае чего, они могут рассчитывать на поддержку Макгрегоров.

— Хорошо, — кивнул Роб, поднося кубок к губам.

Вспомнив, как рассердился на Джейми Гранта, узнав, что тот уехал из замка за цветами жене, он снова почувствовал легкий укор вины. Зря он набросился на Мэгги, виновато подумал Роб, уж ему-то следовало знать, что дядюшка не просто так отправился в Торрин. Для этого должна была быть веская причина. Хотя кланы постоянно враждовали друг с другом, стоит только новому королю намекнуть, что он намерен заставить горцев жить по его английским законам, как они встанут плечом к плечу, чтобы дать ему достойный отпор.

— Стало быть, мы можем рассчитывать на Маккиннонов? — спросил Роб.

— Самой собой. Скаю ничего не грозит. Надеюсь только, что король Яков… Роб, ты меня слушаешь? — поинтересовался дядюшка, заметив, что Роб не сводит глаз с двери. Они с Мэгги обменялись понимающими взглядами. — Похоже, она необыкновенная девушка, раз ей удалось заставить тебя забыть обо всем, — ухмыльнулся он.

— Я уже привык, что она постоянно рядом, — признался он, машинально поглядывая на лестницу.

— Мне уже сообщили, что она принцесса… вернее, настоящая богиня.

Джейми с улыбкой подмигнул сидевшему напротив Финну и, взяв краюху хлеба, принялся подбирать ею подливку, которой было щедро полито тушеное мясо.

— Что ж, поглядим. Сомневаюсь, правда, что отец одобрит твой выбор, мой мальчик. Не думаю, что он станет поддерживать Якова даже ради столь небесного создания, как эта твоя принцесса.

— Я сам сделал свой выбор, дядя.

— И, делая выбор, ты предпочел отвезти ее домой, а не в Англию?

В других обстоятельствах, коснувшись столь щекотливой темы, Джейми предпочел бы не давить на племянника, отличавшегося весьма специфическим нравом. В конце концов, когда-нибудь именно Роб встанет во главе клана, а Джейми Грант уже успел заметить, что его племянник — человек неглупый и не привык действовать очертя голову. Прежде чем принять решение, он обычно взвешивал все его последствия, но уж если он что решил, то никакая сила не могла заставить его передумать. Правда, до этого дня Робу и в голову бы не пришло в чем-то пойти против отца, тем более ради какой-то девчонки!

Роб стиснул зубы, гадая, что на это сказать. Он с самого начала собирался рассказать родственникам всю правду о Давине, только вот как это сделать.

— Ее жизнь в большой опасности, — Роб виновато отвел глаза в сторону, хорошо понимая, что, в сущности, так и есть — он действительно позволил эмоциям взять верх над здравым смыслом, иначе бы никогда не привез сюда Давину. — Я поклялся защитить ее. А Кэмлохлин — самое безопасное место из всех, которые я знаю.

— А почему ей грозит опасность? — невозмутимо осведомился Джейми.

— Потому что она…

Они имеют право знать правду, напомнил себе Роб. Хотя бы ради того, чтобы решить, выступить на его стороне или нет, если кто-то явится в Кэмлохлин за Давиной.

— Девушка — старшая дочь короля Якова. И наследница трона.

Все сидевшие за столом застыли. Вытаращив глаза, они молча уставились на Роба, только Финн, Уилл и Эшер продолжали невозмутимо жевать. Роб зажмурился — он ничуть не сомневался, как отреагируют на это родные. Скандал был неминуем, оставалось только ждать, когда к ним снова вернется дар речи.

— Вот как? А я думал, что наследницей трона король объявил принцессу Марию, — невозмутимо пробормотала тетушка.

Похоже, новость, которую преподнес им Роб, не произвела на нее особого впечатления.

— В Англии тоже так считают.

— Очень интересно. И где же ты ее откопал? — спокойно поинтересовался Джейми.

Однако это спокойствие явно давалось ему с трудом — Роб заметил, что краюха хлеба, выпав из его рук, так и осталась лежать в тарелке.

Роб коротко рассказал обо всем — о нападении на аббатство Святого Христофора, о том, кто за этим стоял, и для чего была устроена эта кровавая резня.

— Сильно подозреваю, что в Англии зреет заговор. А стоит за этим, вероятнее всего, герцог Монмут, которого поддерживает граф Аргайл и, возможно, сам Вильгельм Оранский. Коннор поклялся пока ничего не говорить королю…

— Но она его дочь! — резко перебил Джейми.

— Дочь, которую он сам запер в забытом Богом монастыре и которую в глаза никогда не видел, — отрезал Роб.

— Но если ты не собираешься поставить короля в известность, что его дочь находится в твоих руках, — вмешалась Мэгги, — то что ты намерен с ней делать?

Вот оно! Сейчас им представится случай убедиться, что он — чуть ли не впервые в жизни — позволил эмоциям взять верх над здравым смыслом.

— Она пока поживет здесь.

— И как долго?

Ожидая ответа, Джейми, похоже, далее забыл дышать.

— Пока я ей не надоем.

Выругавшись, дядя Джейми вскочил из-за стола.

— Да ты, никак, спятил! Ты хоть представляешь, что теперь будет? Наш клан — против королевской армии!

— Именно это я все время и пытался ему объяснить, — воспользовавшись удобным моментом, вмешался Эдвард.

И тут же прикусил язык, встретившись с испепеляющим взглядом Роба.

— Роберт, — словно не слыша Эдварда, продолжал возмущаться Джейми, — только не говори мне, что ты вознамерился заполучить в жены королевскую дочку! Что ты решил рискнуть всем ради какой-то смазливой девчонки!

— Что мне тебе сказать, дядя… — пробормотал Роб, не сводя глаз с двери, возле которой стояла Давина, смущенно теребя юбку из яркой шотландки в красно-зеленую клетку.

Волосы она приподняла по бокам, заколов их двумя крохотными жемчужными гребнями, и вся эта масса шелковистых волос рассыпалась у нее по спине, окутав ее сверкающим ореолом. Их взгляды встретились, и в глазах Давины мелькнуло облегчение — было понятно, что в его присутствии она чувствует себя намного увереннее. Роб молча встал из-за стола — желание быть рядом с ней было сильнее любых доводов рассудка. Послышался шум отодвигаемых стульев — последовав примеру Роба, остальные тоже встали, чтобы приветствовать ее.

— Добрый вечер, ваше королевское высочество.

Роб с улыбкой покосился на Джейми — его нисколько не удивила почтительность в голосе дяди. Притихший Джейми во все глаза смотрел на Давину, гнев его разом улетучился. Роб вздохнул — он заранее знал, что так будет. Ни один мужчина не мог устоять перед красотой Давины. Нельзя сказать, чтобы Робу это нравилось, но… Ничего не поделаешь — ему придется с этим жить.

Когда он снова поднял на нее глаза, Давина уже не улыбалась.

Глава 22

Господи, спаси и помилуй… он им рассказал! Все уже знают, кто она такая! Давина почувствовала, как у нее подогнулись ноги. Испуганный взгляд ее остановился на лице мужчины, приветствовавшего ее так, как еще никто до него не осмеливался сделать. Больше всего ей хотелось повернуться и бежать куда глаза глядят. Может, лучше всего отсидеться у себя в комнате? Поздно, в отчаянии подумала она. Это родные Роба. Его семья. Если он доверяет им настолько, чтобы рассказать, кто она, значит, она должна верить, что никто из этих людей не предаст ее. Только сейчас она поняла, что почувствовала, увидев, как все сидевшие за столом разом поднялись при ее появлении. Не страх, нет — просто реальность неожиданно обрушилась на нее во всей своей жестокой прямоте.

Да, она — леди Давина Стюарт, принцесса королевской крови, наследница трех королевств. Она может сбежать, может прятаться, а может остаться навсегда среди этих гор — все равно она до конца своих дней останется тем, кто она есть. Тут ли, на Скае, или в английском замке — теперь ее всегда будут окружать фальшь и лицемерно почтительные улыбки.

Нет! Роб не такой! Сердце Давины дрогнуло, когда он направился к ней, улыбаясь такой знакомой улыбкой. Он смотрел на нее жадным взглядом.

Подойдя к ней, Роб взял ее за руку.

— Пойдем, — хрипло пробормотал он, и Давина догадалась, что Роб взволнован ничуть не меньше ее. — Хочу, чтобы ты познакомилась с моими родственниками до того, как они от восхищения перед твоей красотой падут ниц.

Давина молча последовала за ним. Роб подвел ее к столу — его дядя с теткой и остальные, по-прежнему стоя, разглядывали ее.

Ей с первого взгляда понравился Джейми Грант. И дело было даже не в простодушной улыбке, которой он приветствовал ее. И не в тревоге, которая мелькнула в его глазах и которую он отчаянно старался скрыть. Нет, она заметила, какой любовью сияют его глаза, когда он разговаривает с женой.

— Как там Коннор? — спросил он у Роба, пока Мэгги хлопотала возле Давины, наливая ей суп и подкладывая на тарелку горячие ячменные лепешки.

— Отлично, — коротко ответил Роб. Откусив огромный кусок от краюхи хлеба, он поднес к губам кружку с элем и сделал большой глоток. — Но, боюсь, он выказал себя не таким храбрецом, как надеялись вы с Грэмом.

— Вот как? А почему ты так считаешь?

— Из-за Майри, — буркнул Роб, отломив внушительный кусок жареного кролика и вгрызаясь в него зубами. — Он едва не намочил штаны, когда я сказал, что она в Англии.

Сделав вид, что не заметил оскорбленного взгляда Финна, Уилл оглушительно захохотал.

— Страх тут ни при чем, парень, — ничуть не обидевшись, возразил Джейми. — Это просто здравый смысл. Даже мудрость, если хочешь знать.

Роб, подумав немного, кивнул и молча вернулся к еде. Давина из-под ресниц незаметно наблюдала за ним. Если сравнивать с Эдвардом и другими мужчинами, которые окружали ее в аббатстве Святого Христофора, то Роб ел, словно изголодавшийся за долгую зимнюю спячку медведь. Впрочем, ей даже нравилось, с каким удовольствием он наслаждается едой.

— Капитан Эшер, — обратился к Эдварду Джейми, как радушный хозяин дома, который старается поддержать непринужденную беседу за столом. — А вы знаете, что Коннор Грант и юный Финли, с которым вы уже успели познакомиться, — племянники верховного адмирала?

— Нет, я этого не знал, — покачал головой Эдвард, поднося кружку к губам. Сделав глоток, он откинулся на спинку стула. — Ну и крепкое же! — поежившись, хрипло пробормотал он.

Броди, отец Уилла, смерил его презрительным взглядом.

— Англичанин, — вполголоса проворчал он.

— Значит, вы его знаете? — поинтересовался Джейми.

— Кого?

Эдвард, прикрыв рот рукой, слегка откашлялся.

— Коннора Стюарта.

— Видел его как-то раз, недолго. Но я не потерял надежды, что когда-нибудь буду иметь удовольствие познакомиться с ним.

— Ну, насчет удовольствия вы явно поторопились, — потянувшись за хлебом, хмыкнул Уилл. — Держу пари, вам он понравится куда меньше, чем его племянник и тезка. Адмирал Стюарт весьма вспыльчив и к тому же скор на расправу. Он может, не задумываясь, вздернуть человека на основе одних лишь подозрений.

— По-моему, я никогда его не видел, — обращаясь к Эдварду, прошептал Финн.

Остальные мужчины, обменявшись многозначительными взглядами, пришли к единодушному мнению, что Коннор Стюарт — настоящий ублюдок.

Роб, вскинув брови, метнул на Финна удивленный взгляд.

— Роб… — мягко сказала Мэгги, окинув племянника взглядом, в котором читалось такое откровенное обожание, что Давина даже ощутила легкий укол ревности, — кролик достаточно мягкий?

Ложка Роба замерла на полпути ко рту.

— Да, тетушка, — виновато покосившись на Мэгги, пробормотал он.

— Вот и хорошо, дорогой, — медовым голосом продолжала она. — Надеюсь, твое одобрение стало бы большим утешением для матушки этого кролика… если бы она как раз сейчас не жарилась вместе с остальным своим выводком.

Уилл, хрюкнув, уткнулся носом в миску. Броди незаметно ткнул сына локтем под ребра. Роб, с неудовольствием оглядев содержимое ложки, швырнул ее на стол и резко отодвинул тарелку. Мэгги, одарив племянника улыбкой, повернулась к мужу.

— Боюсь, что очень скоро тебе представится случай доказать, что у тебя не меньше здравого смысла, чем у твоего племянника. Точнее, мудрости, — выразительно сдвинув брови, проговорила она.

— Мудрость тут ни при чем, любовь моя, — вздохнул Джейми. — В данном случае речь идет о страхе.

Вскоре разговор перешел в другое, более спокойное русло. Давина с наслаждением купалась в царившей вокруг атмосфере любви. И откровенно любовалась Робом. Он с удовольствием хохотал, слушая рассказ Джейми о том, как подсвинок вырвался из силков и, увлекшись, с такой силой хлопнул Броди по заду, что Давина даже ойкнула — от такого удара любой был бы вынужден спать стоя по меньшей мере две ночи подряд. Тост следовал за тостом. Мужчины, толкая друг друга локтями, пили за гибель ненавистных Фергюссонов и за окончательный разгром Макферсонов. Только когда ужин подошел к концу и часть собравшихся уединилась в дальней комнате, разговор вернулся к королю и его дочери.

Рассевшись в удобные кресла у камина, в котором весело потрескивали поленья, и попивая подогретое вино, они засыпали Давину вопросами. Почему ее прятали в монастыре с самого рождения? Кому за пределами аббатства было известно о ее рождении? Вела ли она переписку с королем? Известно ли ей, какие планы были у отца на ее счет? Каждый такой вопрос, казалось, взрывал еще одну линию укреплений, которую за эти годы возвела вокруг себя Давина. И, откровенно отвечая на них один за другим, она начала понемногу понимать, что испытывает воин, когда после кровавой битвы снимает с себя тяжелые доспехи.

Когда вопросы закончились, Роб, не сводя с Давины глаз, поднял свой бокал жестом, который был понятен без слов. Отныне и навсегда, прочла она в его глазах, он заявлял о своих правах на нее. Теперь она принадлежит только ему — и горе тому, кто попробует ее отнять.

— Итак, все решено, — пробормотала Мэгги, сидевшая возле Давины. Это было сказано так тихо, что никто из мужчин не мог ее услышать. — Значит, ты жила как в тюрьме, а потом тебе помогли вырваться на свободу. Ну что ж, теперь я, кажется, понимаю, какие чувства ты питаешь к моему племяннику.

Давина, оглянувшись на нее, подумала, что в жизни своей не видела такой красивой женщины, как Мэгги Макгрегор… и такой печальной.

— Роб…

Воцарившуюся в комнате тишину прервал голос Джейми. И Давина, уже собиравшаяся было спросить Мэгги, отчего она расстроилась, поспешно захлопнула рот.

— Излишне говорить, как меня беспокоит вся эта история. Ладно, обсудим это потом, с глазу на глаз. — Не дожидаясь, что скажет Роб, Джейми повернулся к Эдварду: — Расскажите мне все, что вам известно об адмирале Джиллсе. Сколько людей в его распоряжении?

Эдвард покачал головой.

— Мне известно очень немногое. Только то, что он всегда поддерживал принца Оранского. Насколько я знаю, он командует целой флотилией, а значит, под началом у него не менее тысячи человек.

— Не значит ли это, что он является одновременно и союзником герцога Монмута?

Роб отставил кружку в сторону. Глаза его угрожающе сузились и стали похожи на осколки льда.

— Что? — Эдвард, судя по всему, был потрясен не меньше, чем в тот день, когда люди Монмута захватили аббатство. — Ну да, я ведь так и сказал!

— Эдвард, дорогой, ты сказал «принца Оранского», — поправила Давина, послав Эшеру улыбку.

Она до сих пор удивлялась тому, как эти люди, ненавидевшие англичан больше чумы, сейчас беседуют с Эдвардом, словно он один из них.

— Неужели? — Эдвард сконфуженно кашлянул. — Вероятно, ваше виски слегка затуманило мне мозги.

— Это Ангус гонит виски, так что все претензии к нему, — подал голос молчавший до этого Броди. — Если он узнает, что я дал англичанину отведать его драгоценного виски, он мне башку снесет. Так что не проговоритесь.

Джейми принялся снова расспрашивать Эдварда, к нему присоединился Броди… только Роб хранил угрюмое молчание, и это смахивало на затишье перед бурей. Давина покосилась на Эдварда, и ей на мгновение стало страшно. Похоже, тучи сгущались над его головой.

К тому времени, как вино было выпито и огонь в камине погас, Давина была в панике. Господи, что такого мог сказать Эдвард, чтобы вызвать гнев Роба? Когда она робко попыталась узнать об этом у него самого, Роб, мягко отодвинув ее в сторону, вышел из комнаты вслед за Эдвардом.

— Что-то его тревожит. — Проследив за ее взглядом, пробормотал появившийся непонятно откуда Финн. — Да и меня тоже, если честно.

— Что ты имеешь в виду?

Давина впилась в него взглядом. Может, хотя бы он сможет пролить свет на странную перемену в настроении Роба?

— Ну, понимаешь, капитан Эшер сегодня обмолвился, что он однажды встречался с моим дядюшкой. А в тот вечер, когда мы уехали из Эршира, он сам сказал мне, что четыре года безвылазно прожил в аббатстве Святого Христофора.

— Так оно и есть. Он никогда не покидал стен аббатства, — подтвердила растерянная Давина.

— Тогда как он мог встретиться с моим дядей?

Зеленые глаза Финна удивленно расширились. Он разглядывал ее с таким видом, будто она могла знать ответ. Естественно, она его не знала. Глядя на Финна, Давина только молча хлопала глазами.

— Адмирал Стюарт последние четыре года провел во Франции. А до этого долго жил в Голландии.

.— В Голландии? — чуть слышно повторила Давина, не веря собственным ушам.

Ее взгляд устремился к двери, за которой скрылся Эдвард. Может, капитан тоже ездил в Голландию — до того, как его послали охранять ее? Это могло бы объяснить, откуда ему известно, что отправленный в изгнание герцог и опальный граф сговорились убить ее. Но почему он никогда и словом не обмолвился ей, что их пути некогда пересекались? Почему никогда не говорил, что знаком с Коннором Стюартом? Он ведь знал, не мог не знать, что верховный адмирал — ее кузен! Выходит, он многое скрывал от нее… но зачем? Давина вдруг почувствовала, как кровь разом отхлынула от ее лица. Она похолодела от ужаса. Только сейчас она со всей отчетливостью поняла, почему Роб последовал за ним. Нет! Этому наверняка есть объяснение… почему Робу повсюду чудится предательство? Эдвард скорее бы умер, чем согласился предать ее. Он не мог. Только не Эдвард! Нет!

Глава 23

Роб молил Бога, чтобы он ошибался. Если он прав, то будущий король Англии очень скоро лишится одного из своих капитанов. Заметив, что Давина не последовала за ним, он успокоился. Роб мысленно взмолился, чтобы ему не пришлось объяснять ей, что он намерен сделать. Прыгая через три ступеньки, он вихрем взлетел по лестнице. В душе Роба все еще тлела слабая надежда, что он ошибся. Что такого, что Эдвард оказался единственным человеком в гарнизоне, кто знал — помимо самого короля, естественно, — о тесных связях Джиллса с принцем Оранским? В сущности, это ничего не значило, успокаивал себя Роб. И уж конечно, это не означало, что самый близкий друг Давины оказался предателем. А вот кое-что еще, привлекшее внимание Роба, когда Эшерзаговорил о Вильгельме Оранском, могло означать многое.

Оказавшись перед дверью комнаты, за которой скрылся капитан, Роб, сделав последнюю попытку обуздать захлестнувший его гнев, ворвался внутрь, даже не потрудившись постучать.

— У меня тоже есть кое-какие вопросы к вам, Эшер, — прямо с порога прорычал он.

— Я это подозревал, — устало проговорил стоявший у окна капитан. Лицо Эдварда как-то разом осунулось. — Если вы о принце Вильгельме, то, уверяю вас…

— Нет. Я собирался поговорить с вами об аббатисе из Курлохкрейга.

— Об аббатисе?! — Поперхнувшись, Эшер уставился на Роба круглыми глазами. — Но я не…

— Аббатиса ничуть не удивилась появлению Давины. Она явно ожидала ее.

Роб, переступив порог комнаты, плотно прикрыл за собой дверь.

— Так оно и есть. — На лице капитана читалось заметное облегчение. — Я заранее послал гонца с письмом, в котором спрашивал, могу ли я привезти в Курлохкрейг леди Давину.

— Угу… я так и понял. — Лицо Роба оставалось по-прежнему мрачным. — Но тогда откуда вы узнали о том, что люди Джиллса вскоре появятся у стен аббатства?

Эшер застыл, словно пораженный громом — неожиданный поворот, который принял разговор, явно привел его в замешательство. Роб едва не улыбнулся, заметив потрясенное Выражение его лица. Он бы расхохотался, наверное, если бы у него не чесались руки прикончить стоявшего перед ним человека.

— Но мне кажется, я догадался, что вы скрываете. Вам было известно, что Джиллс вот-вот явится, потому что вы сами сообщили ему, где ее искать. Это случилось во время вашей встречи в Голландии — с ним и с принцем Оранским. Это ведь там вы познакомились с адмиралом Стюартом, верно?

Эшер открыл было рот, собираясь протестовать, но прежде, чем он успел это сделать, Роб поднял руку, и слова замерли у него на устах.

— Я могу засадить вас в подвал и держать там до тех пор, пока Коннор Стюарт не решит нанести визит в Кэмлохлин, — пригрозил он. — Но это может произойти и через несколько лет. И я очень сомневаюсь, что он сможет опознать то немногое, что останется от вас к тому времени!

— Я тогда еще не видел ее, — упавшим голосом признался Эшер.

Он вдруг странным образом успокоился — можно было подумать, что тайна, которую он скрывал в душе столько долгих лет, измучила его до такой степени, что теперь, когда правда выплыла на свет, он обрадовался, что ему не нужно больше нести на плечах этот груз.

— Я был молод… совсем мальчишка, а вы… вы не знаете, что за человек Джиллс. Это сам дьявол!

Роб молча разглядывал его, чувствуя, что его вот-вот стошнит. Ему потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы удержаться, — еще мгновение и он, выхватив меч, воткнул бы его прямо в черное сердце этого мерзавца.

— Итак, вы сказали им, где ее искать. Вы предали ее, но не ради денег, а потому, что вы — трус.

— Я был дураком. Я не…

— Пытаешься спасти свою жалкую жизнь, да, капитан? — Пальцы Роба сжались на шее Эшера. — Зря. Ничто из того, что ты собираешься сказать, не может оправдать предательства. Ты привел убийц к самой ее двери!

Лицо Эшера стало медленно заливаться синевой — Роб, стиснув пальцы, пригвоздил капитана к стене, оторвав его от пола, так что ноги Эшера болтались над землей. Он извивался, пытаясь высвободиться, скрюченные пальцы царапали стену.

— Да, я… я это сделал, и я должен был жить с этим… Прошу вас, Макгрегор, — прохрипел он, — пожалуйста… умоляю вас… не убивайте меня! Дайте мне хотя бы шанс заслужить ее прощение!

— Ты этого не заслуживаешь! — прорычал Роб.

— Роб! Отпусти его!

Давина, распахнув дверь, застыла на пороге. На щеках ее еще видны были следы слез. За ее спиной, привстав на цыпочки, чтобы ничего не упустить, маячил Финн. Видно было, как он, отталкивая Давину, пытается прорваться в комнату.

— Отпусти его, Роб! — снова взмолилась она.

Однако не сделала ни малейшей попытки ему помешать.

Роб, конечно, не знал, сколько из всего сказанного ей удалось услышать, но растерянность и боль, которые он прочитал на этом невинном лице, едва не заставили его потерять остатки самообладания.

Отшвырнув капитана в сторону, он повернулся к ней. Проклятие, он совсем не хотел, чтобы она стала свидетелем этой сцены.

— Давина, послушай…

Не глядя на него, она подбежала к Эшеру:

— Заслужить мое прощение, Эдвард? Но я не знаю за вами никакой вины!

Роб не поверил собственным глазам. Эдвард, который знал, что только что был на волосок от смерти, что разъяренный шотландец с радостью придушил бы его, как крысу, увидев перед собой слабую, беззащитную девушку, вдруг сломался.

— Это я во всем виноват, — прохрипел он, схватившись рукой за горло, а другой закрыв побагровевшее от стыда лицо. — Давина, это я сказал им, где вас искать…

И вдруг, не в силах смотреть ей в глаза, разразился судорожными, некрасивыми рыданиями.

Роб не мог оторвать глаз от помертвевшего лица Давины. Наверняка у нее сердце разрывается. Единственный человек, которому она доверяла, оказался предателем!

— Ты сказал им, где меня искать?! — потрясенно прошептала она, упав на колени перед своим бывшим другом. — Но почему?!

— Это было еще до того, как я познакомился с вами! — Эшер наконец убрал руку от лица, и его глаза встретились с глазами Давины. — Тогда я еще не любил вас. Я…

Он снова закрыл руками искаженное стыдом и мукой лицо.

— Они все погибли из-за тебя! — закричала Давина.

В ее голосе слышалось такое горе, что Финн с Робом бросились к ней.

— А теперь тебе лучше уйти отсюда, любовь моя, — подхватив Давину на руки, прошептал Роб.

Его губы ласково коснулись ее виска. Она не заплакала — только изумленно смотрела на Эшера широко раскрытыми глазами, пока Роб нес ее к двери. Но почему-то от этого ему было еще тяжелее. Оставалось только гадать, сможет ли она теперь вообще кому-то верить.

— Пусть остается в комнате, — приказал Роб Финну, выходя в коридор. — Я вернусь утром.

— Отпусти меня, — попросила Давина, когда Финн закрыл за ними дверь.

— Нет, милая, позволь, я отнесу тебя.

Роб крепко прижал ее к себе.

Она продолжала рыдать. Мгновением позже послышался топот, и по лестнице, обгоняя друг друга, взбежали Джейми и Уилл. За ними, подобрав юбки, мчалась Мэгги.

— Что случилось?

Увидев плачущую на руках у племянника Давину и выражение лица Роба, Мэгги кинулась к ним.

— Финн все тебе объяснит. Он в комнате Эшера.

На скулах Роба заходили желваки. А Давина спрятала лицо в складках его пледа.

— Бедняжка, — сочувственно закудахтала его тетушка. — Ну, ну, все не так ужасно, как тебе кажется! — Она озабоченно покосилась на Роба. — Ты мне сам потом расскажешь, что произошло. А пока отнеси ее в спальню. Я поднимусь следом и побуду с ней до утра.

— Нет, я сам. — Тон, которым это было сказано, ясно говорил о том, что возражений Роб не потерпит. Оглянувшись, он бросил на Уилла хмурый взгляд. — На сегодня Эшер твой. Делай с ним, что сочтешь нужным. Утром я тебя сменю.

Взгляд Уилла остановился на уткнувшейся в плечо Роба Давине. Лицо его посуровело, взгляд стал жестким. Можно было не сомневаться, что человек, заставивший ее плакать, жестоко за это поплатится. Молча кивнув, Уилл ушел.

Роб повернулся, но тут маленькая рука Мэгги легла ему на плечо, заставив его остановиться.

— Робби… она ведь королевская дочь, — шепотом напомнила она.

— Король отказался от нее много лет назад. Теперь она — моя.

Ему было все равно, как на это посмотрит его отец, когда вернется домой, и сколько армий явится сюда за Давиной. Он будет сражаться за нее. И умрет за нее, если понадобится.

Роб отнес Давину в ее комнату и уложил в постель — в ту самую постель, где — будь его воля — она бы спокойно спала каждую ночь, чтобы утром просыпаться в его объятиях.

— Не оставляй меня! — всхлипнула она, уткнувшись носом в его плечо, когда он нагнулся, чтобы опустить ее на подушки.

— Никогда! — поклялся Роб.

Вытянувшись рядом, он крепко ее обнял.

Давина проплакала почти всю ночь, и сердце Роба разрывалось на части. Он не знал, как успокоить ее, и в результате только молча прижимал ее к себе. В той резне у стен аббатства Святого Христофора она потеряла все, но мужественно держала свою боль в себе. Но весть о предательстве друга нанесла ей такой удар, от которой броня треснула… и все, что он может сделать, — это дать ей возможность выплакать свое горе.

— Они были моей семьей, — прошептала она. — Я слышала доносившиеся из часовни крики сестер… и ничего не могла сделать, чтобы спасти их.

Роб молча поцеловал ее в макушку и вдруг почувствовал, как у него защипало глаза. Ведь человек, который обрек ее на эти муки, клялся, что любит ее!

— Я молилась, чтобы Эдвард остался жив. Если бы ты знал, как я молилась! Я любила его… и его людей тоже — клянусь, я не могла бы любить их сильнее, будь они моими братьями. Господи… какой ужас! Как он мог так поступить?!

— Не знаю, любимая.

Давина снова уткнулась в плечо Роба. Его тело отреагировало мгновенно. Робу хотелось осушить ее слезы губами, исцелить ее боль, переложить ее на себя. Бог свидетель, он никогда и никого не любил так, как ее! Впервые осознав это, Роб не был потрясен — он давно уже понял, что отдал ей свое сердце. Но как ему теперь сказать Давине о своей любви, когда Эшер только что доказал, что любовь тоже можно предать?

Давина пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и все мысли Роба, точно метлой, вымело у него из головы — осталось одно желание. Он прижался губами к ее виску, шепча обещания, которым она поверит, — во всяком случае, Робу очень хотелось на это надеяться. Давина подняла на него глаза — и он, забыв обо всем, стал покрывать поцелуями ее лицо — залитые слезами щеки, мокрые ресницы, распухшие от рыданий губы.

— Роб, — прошептала она, и он внезапно услышал в ее охрипшем голосе желание, не менее сильное, чем его собственное.

Он склонился к ней — и почувствовал сладостное прикосновение ее губ.

Ему хотелось попробовать на вкус каждый дюйм ее тела, прикоснуться губами к нежной, упругой груди, ласкать бархатистый живот. Он мечтал увидеть ее прелестное лицо в тот момент, когда он станет наконец единовластным властелином ее тела… и ее сердца.

Но сейчас это было невозможно… только не сейчас, когда сердце Давины истекает кровью. Когда вера в дружбу и любовь, которую она так свято хранила, была разбита на куски, осквернена, испоганена предательством. Роб знал, что сделает все, лишь бы вернуть ей эту веру, и доказать, что ее доверие ему дороже всех сокровищ мира.

Он отодвинулся.

— Ты хоть понимаешь, как много ты значишь для меня? — хрипло спросил Роб.

Он заглянул ей в глаза… и невольно улыбнулся.

Ласково погладив его по щеке, Давина тоже улыбнулась ему дрожащими губами.

— Да. Знаю.

Это было еще одно чудо, которое Господь в своей милости послал ему, — нежная, добрая женщина, способная все понять и простить, светлый ангел, спустившийся с небес на землю, чтобы подарить ему счастье.

— В твоей душе живет мужество, о котором любой воин может только мечтать. Твоя кузина Клер обязательно полюбит тебя, вот увидишь.

— Расскажи мне о человеке, который ее любит, — попросила Давина. — Какой он?

— Грэм Грант? О, он очень терпеливый, — пробормотал Роб, чувствуя, что тонет в ее глазах. — Вдобавок он очень умный и обладает редким даром убеждения — может, поэтому ему удается без особого труда подчинить себе свою своевольную жену.

— Значит, она обладает сильной волей, да? Аон? — улыбнулась Давина, прижимаясь к нему. — Наверное, он жутко упрямый, да?

— Нет, во всяком случае, когда ему приходится иметь дело с женой. С нею он тает, точно воск, — ухмыльнулся Роб.

— Думаю, он мне понравится.

— Ну, в этом ты не одинока, — расхохотался Роб. — Все девушки в наших местах от него без ума. Но сердце Грэма принадлежит жене. Мне кажется, других женщин он просто не замечает.

— Именно о такой любви я всегда мечтала, — с мечтательным вздохом призналась Давина. — Как я завидую Клер… и Мэгги. И если то, что рассказывают о твоем отце, правда, то и твоей матери тоже!

Роб тоже мечтал об этом. Он еще никогда не влюблялся — ни одна девушка в Кэмлохлине не вызывала в нем таких чувств, как Давина.

— Да, такая жизнь, как у них, это счастье. Она… полная, понимаешь? — пробормотал он, вспоминая отца. — Но зато ты можешь стать королевой.

— Я бы предпочла стать простой служанкой!

Внезапно сердце у Роба упало. Идиот! Забыв о том, что она обещана Богу, он проиграл эту битву еще до того, как вступить в нее! Потом он вспомнил о ее происхождении… и в его сердце впервые закралось сомнение.

— И ради любви к Богу ты готова бросить вызов отцу? — осторожно спросил он.

— Ради любви к Богу я готова бросить вызов целому миру, — пробормотала она. — Но это не понадобится. Я всегда знала, кто я и какая судьба меня ожидает. Отправив меня в аббатство, отец оставил преподобной матушке документ, в котором ясно выразил свою волю. В нем говорится, что если у него со временем родится сын, то моя судьба — служить Господу. Единственное, что неизвестно ни одной живой душе, кроме меня, аббатисы, которая меня вырастила, и вот теперь тебя, — это то, что говорится в самом конце — что если у него не будет наследников мужского пола, то трон перейдет ко мне. Отец написал, что он выждет год после коронации, и тогда, если у него по-прежнему не будет сына, он пошлет за мной. В этом случае меня, должны отправить ко двору, где мне предстоит брак с человеком, которого выберет мой отец.

Давина подняла на Роба глаза. Лицо его было сурово.

— Я не хочу, чтобы меня всю жизнь окружали люди, которые будут льстиво улыбаться в глаза, а за спиной строить планы, как отнять у меня корону. Я ведь даже не знаю своих сестер, ни Анну, ни Марию… Нас объединяет только безрадостное будущее и брак без любви. — На ее глазах вновь выступили слезы. — И вот теперь, когда мой отец стал королем, моя судьба наконец прояснилась, Роб. Если бы я могла увидеть его… почувствовать его любовь, может, тогда мой долг перед отцом казался бы не таким тяжким…

Сердце Роба разрывалось на части. Ее долг перед отцом. Но разве он сможет позволить ей уехать, оставить его, если она решит, что долг превыше всего — превыше любви?!

— Еще есть время. Будем молить Бога о том, чтобы его молодая жена подарила ему сына, — прошептала она, заметив, как в глазах Роба разгорается гнев.

Он не нашел в себе сил улыбнуться в ответ.

Ну, хорошо… а как насчет ее долга перед Господом, спохватился Роб. Ее характер сформировался под влиянием искренней веры, а не лживого насквозь английского двора. С детства она знала только Бога — и только ему одному привыкла доверять.

— Но если у короля не будет сына, хватит ли тебе мужества ради меня бросить вызов Богу? — осторожно спросил он.

— А мне и не придется этого делать, — прижимаясь к нему, улыбнулась Давина. — Ведь это Господь послал мне тебя!

Глава 24

Ни один мужчина во всех трех королевствах или за их пределами не мог быть счастливее того, кто сейчас обнимал Давину. Суждено ли ей выйти замуж или овдоветь, ее сердце всегда будет принадлежать Робу.

Склонившись к нему, Давина гладила его лицо. Потом ее пальцы скользнули вниз, замерли на кожаном поясе, и тело Роба как будто окаменело.

Только он мог заставить ее забыть обо всем, похоронить свои страхи и жить дальше. Она принадлежала ему, и единственное, о чем сейчас мечтала Давина, это подарить ему все, что у нее было — любовь, доверие, тело.

Дрожащие пальцы Роба осторожно стянули с ее плеча плед, и у Давины перехватило дыхание. Она даже не думала о том, чем это может обернуться для них. В эту минуту она не думала ни о чем — она любила этого человека и хотела принадлежать ему. Едва дыша, Давина позволила Робу мягко опрокинуть ее на спину и только слегка прикусила губу, почувствовав, как его ладонь накрыла ее грудь. Соски мгновенно напряглись.

— Роб, я…

Давина неловко поерзала, почувствовав, как все ее тело внезапно охватил какой-то странный жар.

— Я хочу, чтобы ты стала моей, Давина.

Она тоже этого хотела. Хотела видеть, как он потеряет голову, как его хваленое самообладание, которое он демонстрировал ей с первого дня, исчезнет, уступив место безумствам страсти.

Чуть слышно застонав, Давина расстегнула пряжку и стянула с него пояс. Роб на мгновение замер. Потом слегка отодвинулся — и губы его медленно растянулись в ухмылке, до такой степени чувственной, что лицо Давины запылало огнем.

Судя по всему, он ничего не имел против.

Кожаный пояс со стуком отлетел в угол. Вслед за ним последовала и остальная одежда. Губы Роба лихорадочно сжали ее сосок, и Давина осознала, что все пути к отступлению отрезаны. Горячее, пульсирующее копье Роба тяжело вжималось ей в живот. И хотя какая-то часть ее существа — та, о существовании которой она раньше даже не подозревала — изнемогала от желания, в душе ее шевельнулся страх. Нет, ее пугало не нарушение законов — не было и не могло быть ничего дурного в том, чтобы принадлежать ему, потому что сама судьба послала ей Роба. Дело было совсем в другом… то, что всегда приводило ее в восхищение — сила Роба, его могучее тело, особенно огромное по сравнению с ее собственным, — сейчас внушало ей страх.

— Я не знаю, что делать…

Роб с трудом приподнял голову, оторвавшись от ее груди.

— Я тебя научу… — хрипло прошептал он.

— А вдруг мне это не понравится? — сдавленным голосом пробормотала она, почувствовав, как ее охватывает паника.

— Понравится, вот увидишь, — поклялся он.

Кончик его языка скользнул по ее напряженному соску, и Давина, вскрикнув, широко развела ноги. Она даже ни о чем не успела подумать — тело ее отреагировало мгновенно. Одного лишь взгляда на его искаженное страстью лицо оказалось достаточно, чтобы страх куда-то исчез.

Роб осторожно опустился на нее, его горячая, пульсирующая плоть вдавилась ей в живот. Роб снова принялся целовать ее. Его губы бережно сжали ее напрягшийся сосок, коснулись ложбинки между грудями, и наконец горячее дыхание Роба обожгло ей живот.

Прикосновение его языка оказалось настолько… интимным, что ее тело судорожно дернулось, а из груди вырвался сдавленный стон. Давине казалось, она сходит с ума. Он терпеливо и настойчиво ласкал ее. На мгновение Давина снова почувствовала страх… а вдруг то, чем они сейчас занимаются, грех, промелькнуло у нее в голове. Или нет? Что может быть естественнее, чем ласкать его склоненное лицо, подумала она, прижавшись губами к его губам. В конце концов, даже царь Соломон наслаждался ласками своей возлюбленной. Роб осторожно покусывал и пощипывал губами ее живот, и по спине волнами пробегала дрожь наслаждения.

За то, что они сделали, их обоих могли убить, но Давина не позволяла себе думать об этом… как в свое время не позволяла думать, что их корабль разобьется об острые рифы Элгола. Больше она не станет трусить. Он будет принадлежать ей — душой и телом, отныне и навсегда. Они связаны нерушимыми узами, и даже если их счастье продлится всего одну ночь, эту ночь никто не сможет у них отнять.

— Иди ко мне, — севшим голосом прошептала она.

Роб не колебался ни минуты. Опустившись на постель, он вытянулся рядом с ней. И, едва скрывая нетерпение, заключил Давину в объятия.

— Я не хочу сделать тебе больно, любимая, — хрипло прошептал он.

— Даже если это и случится, я прощу тебя. Уже простила.

— О, милая, твоя улыбка греет мне душу. Я готов стать твоим рабом, лежать в пыли у твоих ног — лишь бы ты была счастлива!

— Не говори так! Потому что я тоже готова пожертвовать всем, чтобы подарить тебе счастье.

Сдерживая свое нетерпение, Роб осторожно ласкал ее, чтобы ее не знавшее мужчины тело могло принять его. Но когда Давина, прижавшись к его губам, выгнула спину и принялась тереться бедрами о его набухшее копье, выдержка Роба едва не дала трещину. Из груди его вырвался мучительный стон. Обхватив Давину за талию, он широко развел руками ее ноги и замер, готовый вонзиться в нее.

Давина испуганно задрожала, смутно догадываясь о том, что сейчас произойдет. На мгновение ей стало страшно. Но это длилось недолго — предвкушение чего-то чудесного заглушило страх, и она потянулась к нему, нисколько не стыдясь своего желания. Острая боль пронизала ее. Господи… он сейчас разорвет ее пополам.

— Давина…

Приподнявшись на локтях, Роб навис над ней. Невольно устыдившись своих слез, она открыла глаза… и, к своему изумлению, заметила, что в глазах Роба тоже стоят слезы.

— Я люблю тебя, милая, — хрипло прошептал он. — Ты всегда будешь для меня единственной.

Она верила ему. О Господи, спасибо… спасибо тебе!

— Ты тоже, — поклялась она, пока Роб осыпал ее лицо поцелуями.

Постепенно боль стихла, сменившись наслаждением, и очень скоро Давина сама уже не могла понять, чего она так боялась. Вот дурочка, подумала она. Ведь рядом с нею Роб! Человек, кому она верила беспредельно, кому отдала все — свою жизнь, душу и девственное, не знавшее мужчин тело. Давина испытывала такое наслаждение, что ей казалось, сердце вот-вот не выдержит и разорвется. Она даже мечтать не могла, что судьба пошлет ей такого возлюбленного.

— Я надеюсь только, что жизнь со мной придется тебе по душе, — прерывающимся голосом пробормотал Роб. — Потому что сегодня вечером… — Обхватив ее затылок ладонью, он жадно впился в ее рот. А потом одним мощным толчком вонзился в нее, так что она невольно вскрикнула, — я наполню тебя своим семенем. А завтра… — Хрипло застонав, Роб напрягся, выплеснув в нее семя, — завтра я женюсь на тебе.

Роб, вынырнув из сна, машинально потянулся к ней. Вчера, истомленная ласками, она так и уснула в его объятиях. Простыня еще хранила тепло ее тела, но самой Давины не было. Весь сон как рукой сняло, остался только парализующий страх, что он потерял ее навсегда. Роб рывком сел.

Слабый янтарный свет, исходивший от горевших в камине поленьев, уже успел смениться темнотой. Глухая тишина, казалось, липла к каменным стенам, сковывая холодом сердце Роба… Сделав над собой усилие, он стряхнул с себя наваждение и повернул голову туда, откуда лился слабый, серенький свет.

Давина стояла у окна. Ее обращенное к небу лицо словно купалось в свете луны. При виде ее хрупкой фигурки сердце Роба забилось чаще. Она стояла, скрестив руки на груди — широкие рукава спускались до самых кончиков пальцев, а слабый ветерок, налетавший из-за холмов, развевал слишком просторную для нее рубашку так, что, казалось, у нее за спиной трепещут белоснежные крылья. Господи помилуй, с щемящим сердцем подумал Роб. Давина выглядела такой хрупкой, такой одинокой… и такой невероятно красивой, что он едва не сорвался с постели.

Желание быть рядом с ней сводило его с ума, но Роб, скрипнув зубами, заставил себя отказаться от этой мысли. Тишина — это тот покой, который ей не мог дать никто, даже он сам. Ему пришлось смириться с этой мыслью. Роб отдал бы все, чтобы утешить ее, но это было не в его власти.

Он беззвучно прошептал ее имя. Казалось, оно само слетело с его губ.

Но Давина услышала.

Она обернулась. При виде встревоженного лица Роба на ее губах мелькнула улыбка.

— Мне нравится слышать, как ты произносишь мое имя.

— Правда?

От этой улыбки в голове у него будто что-то взорвалось. Спустив ноги с кровати, Роб подумал немного, потом стянул с постели одеяло и, закутавшись в него, направился к ней.

— Стало быть, глупо спрашивать, согласна ли ты стать моей женой, верно?

— Угу, — передразнила она его. — Так же глупо, как ждать, что я на это отвечу, — улыбнулась она.

Лицо ее светилось от счастья.

— Угу, — согласился он.

Встав позади нее, он закутал ее в одеяло. Больше всего на свете ему сейчас хотелось подхватить ее на руки, отнести на постель и снова заняться с ней любовью, но тут он перехватил ее устремленный в темноту за окном взгляд, и слова замерли у него на губах. Почему она встала? Почему с таким страхом вглядывается в темноту за окном?

— Я не позволю никому обидеть тебя, — стиснув зубы, поклялся Роб.

— Знаю. — Она накрыла его руку своей. — Я просто думала об отце, — помолчав немного, продолжала Давина. — Знаешь, я часто думаю о нем. Гадаю, узнает ли он меня, если мы встретимся. Вспоминает ли он обо мне, когда смотрит на Марию или Анну? Конечно, глупо ломать себе голову из-за такой ерунды.

Она пожала плечами.

— Ничего не глупо, — отрезал Роб.

— А ты знаешь, каково это — знать, что у тебя есть родные, которые даже не вспоминают, что ты есть, не беспокоятся, как ты там, без них?! Господи, сколько же я молилась, чтобы он забрал меня к себе — меня и мою мать! Но он так и не приехал! Уже потом, много позже, я поняла почему… Только легче мне от этого не стало. Все дни напролет я мечтала, воображая, что я — это не я, а обычная девушка, чья жизнь не так уж важна для судьбы королевства, которая может просто жить, любить и без страха встречать завтрашний день. Я все время пыталась представить себе, какой была бы моя жизнь, если бы я не была дочерью наследника трона, и католика вдобавок… Так было до того дня, когда почувствовала, что устала бороться, и смирилась с тем, что меня ждет.

Давина подняла к нему лицо. Мрачная безнадежность, которую он заметил в ее глазах, исчезла, сменившись нежностью, и Роб с удивлением заметил, что она улыбается.

— А потом вдруг появился ты. Роб, ты не только спас меня из огня… ты научил меня снова радоваться жизни! Теперь я вновь стала мечтать — и все благодаря тебе!

Роб с улыбкой притянул ее к себе.

— Тебе не нужно больше мечтать, любимая, — прошептал он, целуя ее. — Я дам тебе все, что ты только пожелаешь… и даже больше, клянусь!

Подхватив Давину на руки, Роб бережно опустил ее на кровать. Они снова занялись любовью — только на этот раз медленно, не спеша, словно у них впереди была целая жизнь, чтобы узнать друг друга.

Увы, это было не так. Роб хорошо понимал, что, рано или поздно, отец Давины явится за ней. И теперь, осознав наконец, как долго и безнадежно она мечтала о том, чтобы это случилось, он вдруг почувствовал, что боится. Боится, что Давина решит вернуться в Англию. Ну уж нет, решил Роб, этому не бывать. Завтра же он назовет ее своей женой! Он даст ей все, о чем она только может мечтать, и будет молиться, чтобы королю никогда не удалось их отыскать. Но даже если это случится, уговаривал себя Роб, Яков в глаза никогда не видел Давину. Король ведь никогда не приезжал в аббатство Святого Христофора. А поскольку никого из тех, кто видел ее там, не осталось в живых, подумал он… И замер, вдруг вспомнив об Эшере. Эшер! Ладно, решил Роб, с этой проблемой он разберется утром.

Глава 25

Когда на следующее утро Давина открыла заспанные глаза, Роб исчез. Зато появилась Мэгги. Присев на край постели, она разглядывала свою спящую гостью со смесью страха и острого любопытства, словно не зная, чего от нее ожидать.

Смутившись, Давина поспешно натянула на себя одеяло. Выразительный взгляд Мэгги скользнул по ее обнаженным плечам, и Давина покраснела до ушей.

— Я…

О Господи, что тут можно сказать?! Внезапно вспомнив, каким эпитетом Мэгги наградила Кэтлин Маккиннон, Давина почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Потаскушка. Больше всего ей хотелось накрыться с головой одеялом и молить Бога, чтобы Мэгги поскорее ушла. Господи, зачем она вообще явилась сюда? И почему она молчит?

— А где Роб? — натянув одеяло до подбородка, с трудом выдавила из себя Давина.

Мэгги долго молчала. Выражение лица у нее было такое, словно слова давались ей с не меньшим трудом, чем самой Давине.

— Пару часов назад отправился в Портри… за священником, — обреченным тоном обронила она наконец.

Давину захлестнула волна облегчения. Значит, Роб не обманывал… он действительно собирается жениться на ней! Не то чтобы она сомневалась в его словах. До сих пор Роб никогда не обманывал ее… просто Давина боялась поверить, что все это может оказаться правдой. Что она не ошиблась в нем. Уже к вечеру она станет членом клана. У нее будет муж, сестры, братья, кузины и кузены, дядюшки и… и тетушки, покосившись на Мэгги, подумала она.

— Я знаю, что вы думаете обо мне, — осторожно сказала она, старательно избегая проницательного взгляда Мэгги. — Но я клянусь, что Роб был первым…

Голос ее сорвался, лицо залила краска смущения. У Давины до сих пор не поворачивался язык говорить о том, что произошло этой ночью между ней и Робом. Невеста она или нет, не имело никакого значения.

С губ Мэгги сорвался едва слышный звук — словно тупое острие меча царапнуло ей сердце. Вскочив с постели, она забегала по комнате.

— Что я думаю обо всем этом, не имеет никакого значения — Роб ясно дал мне это понять перед тем, как поехал за священником. — Перехватив смущенный взгляд Давины, она тяжело вздохнула. — Я не осуждаю тебя, Боже упаси! Роб куда более разборчив, чем Тристан. Я уже поняла, что вы крепко любите друг друга… и вот это-то и беспокоит меня больше всего.

— Но почему? — выдохнула потрясенная Давина.

Мэгги скептически покосилась на девушку.

— Потому что ты — дочь короля! Или ты забыла об этом?

Собственно говоря, так оно и было. Давина снова покраснела. Точно, забыла, спохватилась она. Первый раз в жизни.

— Мало того что он сначала затащил тебя в постель, а потом вознамерился жениться на тебе, — неумолимо продолжала Мэгги, будто не замечая, что каждое ее слово падает на шею Давине, точно топор палача. — Так нет же! Он еще рассчитывает обвести вокруг пальца самого короля! Сочинил целую историю, что ты, мол, никакая не Давина, а послушница Элайн, которая назвалась королевской дочерью, поскольку приняла его за одного из врагов ее высочества, а он, выходит, сделал вид, что поверил в эту выдумку, чтобы дать настоящей принцессе время сбежать. Но она, дескать, не успела этого сделать. И погибла.

Давина только хлопала глазами, слушая ее. Но Мэгги, совершенно не обращая внимания на нее, продолжала метаться по комнате.

— Ох, что будет, что будет! — причитала она. — Мой брат сдерет с Роба шкуру живьем, вот увидишь… ну, если только твой отец не сделает этого раньше, — всплеснув руками, поправилась она.

Давина застыла. Мэгги права, обреченно подумала она. Она не может выйти за Роба замуж — это может стоить ему жизни. Если вернется его отец, беды не миновать. Господи, как она могла быть так глупа, так беспечна? Слезы хлынули из глаз Давины, но она сердито смахнула их рукой, не желая, чтобы Мэгги стала свидетельницей ее слабости. Но не выдержала и горько зарыдала.

— Ну, тише, тише, милая. — Мэгги прижала ее к груди и принялась баюкать, как ребенка. — Не нужно плакать!

— Я должна уехать, пока еще не поздно, — всхлипнула Давина. — Уилл мог бы отвезти меня в…

— Уилл знает, что Робби любит тебя. И никогда не пойдет против его воли. Нет, из этого ничего не выйдет.

— Но иного выхода нет! Я не позволю, чтобы Роб погиб из-за меня. Я не хотела, чтобы он привез меня к вам, но ведь с ним бесполезно спорить!

— Угу, он такой, мой Робби, — любовно усмехнулась Мэгги. — Упрямый как осел — вылитый отец!

— А потом, когда мы приехали в Кэмлохлин и я увидела вас всех, его семью, я… я была так счастлива, что он не послушался. Ох, Мэгги, что мне теперь делать? Ведь я люблю его!

— Знаю, детка, знаю, — вздохнула Мэгги. Присев на край постели, она вытерла мокрое лицо Давины. — Ну, будет плакать — может, все еще обойдется! Вспомни-ка, ведь король Карл в свое время выдал Клер за шотландского горца!

— Но она приходилась ему кузиной! — шмыгнула носом Давина. — А я — дочь короля!

— А ну выкинь это из головы! — решительно прикрикнула Мэгги, И улыбнулась, стараясь скрыть от Давины тревогу, которая глодала ей сердце. — Никакая ты не дочь короля. Ты — Элайн, молоденькая послушница, душой и телом преданная принцессе, которая обвела моего доверчивого племянника вокруг пальца, чтобы спасти ее. Запомнила? А я уж постараюсь, чтобы вбить это в голову всем и каждому.

Давина замотала головой:

— Ничего не выйдет!

— Выйдет, если все узнают об этом от меня. Запомни, я ведь сестра Дьявола Макгрегора! — Мэгги гордо улыбнулась. — И я умею нагнать на людей страху еще почище, чем мой драгоценный братец!

Несмотря на слезы, Давина не могла не улыбнуться — уж очень забавно было слышать такое из уст этой хрупкой женщины.

— Ничуть не сомневаюсь, — кивнула она.

— Вот-вот. И потом, кто знает… план Роберта ведь может и сработать, верно? Судя по его словам, ни одна живая душа не знает тебя в лицо. Даже если королю и удастся тебя отыскать, он ни за что не сможет доказать, что ты действительно его дочь, а раз так, у него не хватит духу оставить трон девушке незнатного происхождения. — Мэгги успокаивающе похлопана Давину по плечу. — Думаю, нам особенно нечего опасаться. А теперь вытри глазки и послушай меня. Ты уже выиграла свою часть битвы. Знаешь, а ты мне нравишься, девушка. Бог свидетель, я верю, что ты сможешь сделать моего Робби счастливым. Быть женой одного из Макгрегоров не так-то просто, как кажется, как наверняка скажет Кейт, когда вы с ней познакомитесь.

— Расскажите мне о ней, Мэгги, — попросила Давина, почувствовав, что ей надо хоть ненадолго отвлечься. — Я уже столько слышала об отце Роба, а о его матери не знаю почти ничего.

Лицо тетушки Мэгги разом смягчилось — было ясно, что мать Роба занимает в ее сердце особое место.

— Она полюбила моего брата в то время, когда это могло стоить ей головы. Любовь к одному из Макгрегоров тогда считалась изменой. Держу пари, ты найдешь в ней союзника.

Господи помилуй, в отчаянии подумала Давина. Глупо даже надеяться, что ей когда-нибудь удастся сравниться с легендарными женщинами Кэмлохлина. Так что лучше выкинуть эти глупости из головы, решить наконец, что ей делать, и… будь что будет.

Решение пришло мгновенно — как только дверь распахнулась и в комнату ввалился Роб, Давина тут же поняла, что выбор сделан. С растрепанными ветром волосами, еще слегка задыхаясь, словно он всю дорогу бежал бегом, Роб смотрел на нее такими глазами, что душа Давины рванулась к нему. Господи, какой же он красивый — такой сильный, стройный, высокий и такой… такой огромный!

Заметив Мэгги, Роб свирепо оскалился. Однако та ответила племяннику не менее свирепым взглядом. Давина с трудом подавила смех — тетка с племянником явно стоили друг друга.

— Что тебе тут понадобилось, Мэгги? — проворчал он, ощупывая обеспокоенным взглядом заплаканное лицо Давины и явно ломая голову, что могла наговорить его неугомонная тетушка. — Я ведь уже сказал тебе утром — все решено. Если ты надеешься, что я передумаю…

— Что ты тут делаешь? — набросилась на него Мэгги.

— Между прочим, это моя комната! — вспылил Роб.

— Вот и замечательно, значит, ты знаешь, где выход! — рявкнула тетушка.

Увидев, что племянник упрямо набычился, Мэгги, привстав на цыпочки, погрозила ему кулаком.

— Заруби себе на носу, Роб, ты еще не женат! А раз так, ты не увидишь ее до самой свадьбы. Вон отсюда! И не вздумай спорить, слышишь! Я должна помочь ей одеться!

Роб поверх ее головы бросил взгляд на смущенную Давину, старавшуюся натянуть на плечи одеяло. Ему так много нужно было сказать ей. Улыбнувшись ему в ответ, она молча пожала плечами. Роб нерешительно направился к двери.

— Священник ждет внизу, — пробурчал он.

— Небось вытащил беднягу из постели, верно? — хмыкнула Мэгги, подталкивая племянника к двери.

Прежде чем Роб успел ответить, она решительно захлопнула дверь перед самым его носом.

— Он так вас любит, Мэгги, — пробормотала Давина, когда они снова остались одни.

— Угу… и тебя тоже, дитя мое, — улыбнулась Мэгги. Потом, вдруг вскинув голову, стала озабоченно принюхиваться. — Мне чудится или действительно пахнет цветами?!

К тому времени, когда Давина в сопровождении Мэгги спустилась вниз, замок уже гудел, точно растревоженный улей. Повсюду царила суета — сбившиеся с ног слуги озабоченно сновали туда-сюда, а хозяева подгоняли их окриками. Женщины улыбались Давине, мужчины, тащившие на кухню тяжелые корзины со всякой снедью, одобрительно покачивали головами.

Сегодня в Кэмлохлине будет праздник, подумала Давина. Ее свадьба. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но руки у нее все еще слегка дрожали. Итак, она решилась. Она осмелится пойти против воли короля, откажется от прав на трон, а там будь что будет. Выбора у нее нет. Без Роба ее жизнь станет адом. В первый раз за много-много лет Давина молила Бога о том, чтобы король, ее отец, не узнал свою дочь, даже если поиски приведут его в Кэмлохлин. Те дни, когда она тосковала без него, когда мечтала о нормальной жизни, остались в прошлом. Она получила от судьбы все, о чем мечтала, и даже больше. Это ли не счастье?

Давина улыбнулась и машинально поправила собранные на затылке косы.

— Как я выгляжу? — шепотом спросила она Мэгги.

— Потрясающе! Такая же красивая, как горы Куиллин зимой.

Обернувшись, Давина послала Уиллу ослепительную улыбку. Сказать по правде, она скучала по нему — в особенности по его манере слегка флиртовать с ней. Ей страшно нравилось смотреть, как Роб, заметив ухаживания Уилла, моментально мрачнел и начинал рычать на всех, точно разъяренный медведь.

— Я выбрала для нее платье серебристого цвета. — Мэгги, окинув невесту придирчивым взглядом, одобрительно кивнула. — Решила, что этот цвет идеально ей подойдет, и не ошиблась! Ты только посмотри, ее волосы на фоне платья отливают серебром!

Уилл, полюбовавшись светлыми локонами, мягко обрамлявшими личико невесты, заулыбался:

— Да, я заметил.

Давина, зардевшись, тут же смутилась и принялась озабоченно озираться по сторонам, словно опасаясь, что притаившийся где-то поблизости Роб собственноручно придушит не в меру наблюдательного родственника.

— Ты нарочно дразнишь его, признавайся! — шепнула она на ухо Уиллу.

Голос ее дрожал от едва сдерживаемого смеха.

— Угу. Страшно нравится смотреть, как он выходит из себя. Сразу понятно, что он такой же человек, как и мы.

Роба нигде не было видно.

— Кстати, а где он сам? В церкви?

— Он появится, когда придет время.

Давина молча кивнула. В этом она не сомневалась.

— Он…

Внезапно Уилл умолк. Его взгляд остановился на полногрудой, миловидной девушке, как раз в этот момент проскользнувшей в главный зал, и глаза Уилла хищно блеснули.

— Ну просто вылитый волк! — засмеялась Давина, когда Уилл бросился вслед за девушкой.

— Да он сущий ягненок по сравнению с Тристаном! — фыркнула Мэгги.

Взяв Давину за руку, она потянула ее в зал. Но дорогу им тут же преградила очаровательная женщина с копной золотистых кудрей и живыми синими глазами. Она приветствовала их теплой улыбкой.

— Итак, это и есть Элайн, та самая девчушка, которой удалось наконец вскружить голову нашему Робу! — Женщина дружески сжала руки Давины. — А я — Эйлин, сестра Грэма и Джейми.

— Святые угодники, спасите! Роб привез сюда Маклаудов! — всплеснула руками Мэгги.

— Конечно, привез, — кивнула Эйлин, по-прежнему улыбаясь Давине. — Мы ведь практически одна семья.

Давина не могла не заметить, как она похожа на Джейми. Женщины принялись непринужденно болтать.

— А где Джейми? — наконец спохватилась Мэгги.

— Он в погребе с отцом Мэтьюсоном — они там за кого-то молятся. Ну, мне так показалось. Я слышала, как Броди говорил что-то о соборовании.

Кровь разом отхлынула с лица Давины. Господи помилуй, как она могла забыть об Эдварде?! Неужели ему суждено умереть в день ее свадьбы? Да, он предал ее… но убить его за это?! Нет, она этого не допустит!

— Мэгги, я должна найти Роба!

— Конечно, мы отыщем его, милая. Не нужно так волноваться.

— Нет! — Давина вцепилась в руку Мэгги. — Я имею в виду — немедленно! Пока не стало слишком поздно, вы понимаете?

— Пока не стало слишком поздно — что? — Скривившись от боли, Мэгги с трудом высвободила руку и помахала ею в воздухе. — Да что с тобой такое, девочка? Какая муха тебя укусила?

— А вот и Роб! Слава Богу!

Проследив за взглядом Эйлин, Давина со всех ног бросилась к своему будущему мужу. Они встретились в центре зала, и при одном взгляде на невесту у Роба перехватило дыхание.

— Я даже не думал, что когда-нибудь ты покажешься мне еще красивее, чем в тот день, когда я увез тебя из аббатства! — просипел он, когда снова обрел наконец дар речи. — Оказывается, я ошибался!

— Роб, где Эдвард? — перебила Давина.

Улыбка Роба исчезла, словно ее стерли тряпкой. Взгляд стал ледяным.

— Можешь больше не думать о нем, Давина. Я сам позабочусь о нем.

— Как, интересно? Убьешь его?

— Ну, пока он жив, но это ненадолго. Смерть — это то, чего он заслуживает. — Заметив, что невольно повысил голос, Роб осекся. — Мы обсудим это потом.

— Нет, мы обсудим это сейчас! Освободи его! — решительно потребовала она.

— Ты с ума сошла! Или думаешь, я спятил?

— Прошу тебя, Роб!

— Ни за что!

— Пожалуйста! Умоляю тебя!

Давина успела заметить, как в глазах Роба на мгновение мелькнуло сомнение и тут же исчезло. Лицо его словно заледенело. Если он и поддался минутной слабости, то тут же взял себя в руки.

— Давина, ты не имеешь права просить меня об этом! Если он покинет Кэмлохлин, то отправится прямиком к твоему отцу! — прогремел он.

— Он не сделает этого! Уверена, что не сделает. Да, много лет назад он сделал… ну, то, что сделал. Но он скорее умрет, чем предаст меня еще раз!

— Он любит тебя! — прорычал Роб, угрожающе надвигаясь на Давину.

— Да, любит! Именно поэтому он никогда не предаст меня! Освободи его, прошу тебя! У меня сердце разрывается при мысли, что из-за меня Эдвард умрет. Сколько людей уже погибло по моей вине!

— Я не могу…

Не дав ему договорить, Давина бросилась в его объятия, обхватила ладонями его лицо.

— Послушай, Роб, я никогда ни о чем тебя не просила! Сделай это ради меня, прошу! Я не смогу встать рядом с тобой перед алтарем, зная, что вышла замуж за человека, в сердце которого нет ни капли жалости!

Роб так долго смотрел ей в глаза, что у Давины сжалось сердце. Она уже решила было, что он откажет, когда в лице его что-то дрогнуло.

— Ладно, будь по-твоему, — прорычал он. — Но он никогда не покинет Скай. А если попробует сбежать, прикажу пристрелить его, как собаку, слышишь?

— Да, да… как скажешь! — бормотала Давина, осыпая его лицо поцелуями.

Роб неохотно высвободился.

— Я хочу, чтобы ты стала моей, — глядя на нее горящими глазами, прошептал он.

Свадебная церемония прошла гладко, если несчитать грохота тяжелых башмаков Джейми по холодному каменному полу церкви и его манеры то и дело беспокойно оглядываться на дверь с таким видом, будто он боялся, что сюда вот-вот ворвутся солдаты короля.

Давина почти не помнила, как священник негромко прочел молитву. Ее взгляд ни на минуту не отрывался от Роба. Она сделает его счастливым. Сделает все, чтобы этот сильный, уверенный человек, подаривший ей свое сердце, дом и семью — все, о чем она мечтала, никогда не пожалел об этом.

А в главном зале их ждал пир — на столе красовался жареный барашек (от которого Мэгги с Давиной решительно отказались), еще горячий хлеб и пироги, овощные и мясные супы, и, конечно, чудесные эль и виски, которые можно было попробовать только в Кэмлохлине. Роб бродил между гостями с непринужденностью человека, которого с детства воспитывали, как будущего вождя клана. Но с кем бы и о чем бы он ни говорил, его взгляд то и дело возвращался к молодой жене. А улыбка, игравшая на его губах, ясно говорила о том, что у него на уме.

Давина тоже хотела, чтобы они наконец остались вдвоем.

Несмотря на это, она даже слегка растерялась, когда Роб, улучив удобный момент, привлек ее к себе и нежно коснулся ее губ.

— Пожелай гостям доброй ночи, жена, — низким, хриплым от едва сдерживаемого желания голосом пробормотал он.

Давина залилась краской. Встав из-за стола, Роб подхватил молодую жену на руки — Уилл что-то весело прокричал им вслед, и Давина спрятала смущенное лицо на плече у мужа.

Не прошло и нескольких минут, как он на руках внес ее в спальню — в их спальню, — и Давина ахнула. На глазах у нее выступили слезы. Сотни свечей, ярких, словно звезды в летнюю ночь, заливали спальню ослепительным светом. В каждом углу, наполняя воздух медовым ароматом, красовались огромные охапки пурпурного вереска.

— Ты сам нарвал его, да? — спросила она, вдруг вспомнив, как от него пахло этим утром.

— Угу. Вместе с Уиллом и Финном. — Он бережно опустил ее на постель. — Тебе нравится?

Давина молча кивнула — она боялась расплакаться от переполнявших ее чувств. Да, да, конечно, нравится! О Господи… еще бы!

— Я люблю тебя! — прошептала она в тот момент, когда он ворвался в нее. — И буду любить всегда — до последнего своего вздоха!

Глава 26

Король Яков сидел в своих покоях, тупо уставившись на пляшущий в камине огонь, и задумчиво вертел в руках серебряный кубок с вином. Из пиршественного зала доносились слабые звуки музыки, но король не слышал ее. На его коронацию в замок Уайтхолл съехалась знать со всех концов Англии и Шотландии, даже вожди могущественных кланов явились в Лондон, дабы преданно облобызать королевскую длань. Но кому из них можно доверять? Никому! Король был уверен, что кое-кто из тех, кто накануне клялся ему в верности, виновны в трагедии, из-за которой он сейчас и сидел тут, погрузившись в свое горе.

Она мертва.

Вскоре после коронации пришло письмо, из которого он узнал, что аббатство Святого Христофора сгорело дотла. Из всех, кто там жил, не спасся никто.

Давина.

Свидетелей не осталось. А это значит, не осталось и надежды когда-нибудь узнать, кто виновен в этом преступлении.

Всю неделю после коронации, переехав со всем двором из Вестминстера в свой новый дворец в Уайтхолле, Яков старательно делал вид, что пребывает в хорошем настроении. Он радушно приветствовал своих гостей, пил, ел и улыбался, когда этого требовали правила приличия, но мыслями он был далеко. А по вечерам, вот как сейчас, он запирался в своих покоях — гнев, горе и боль, обуревавшие его, требовали выхода, и король не хотел, чтобы его видели в такие минуты. Яков глушил свое горе вином. У него было много врагов, но ни одному из них не было известно, что Мария — не старшая из его дочерей. Не наследница трона.

Чарлз,^[5] конечно, знал. Яков сам рассказал ему о рождении дочери. Первым делом старший брат позаботился, чтобы его маленькая племянница воспитывалась в католической вере. Но вскоре потерял к девочке всякий интерес и уже не вмешивался в ее воспитание — король слишком хорошо знал и о мятежных настроениях брата, и о том, что Яков умеет хранить свои тайны. Собственно говоря, Яков даже женился тайно — на Анне Хайд, простолюдинке. Отрекшись от протестантской веры, он много лет скрывал, что стал католиком — эта тайна была ему особенно ненавистна, но Яков прекрасно понимал, что этого требуют интересы трона. Наследницу пришлось бы воспитывать в протестантской вере — он не мог смириться с этим, а потому сделал все, чтобы удалить Давину от двора. Возможно, поначалу это был просто акт своеобразного протеста, но шли годы, Чарлз, как ни силился, так и не смог произвести на свет наследника мужского пола. Возмущение королем-католиком с годами все крепло, и Яков постепенно понял, что будет лучше, если о существовании его старшей дочери никто не будет знать.

Монахини аббатства Святого Христофора знали, кто она такая. Знал об этом и охранявший девочку капитан Джеффрис, и сменивший его капитан Эшер со своими людьми. Яков тяжело вздохнул. Умирая, его дорогая Анна звала их дочь. Кто же был у ее смертного ложа, когда она испустила последний вздох, спохватился король. Мария и его младшая дочь Анна… а еще епископ и лорды Ковингтон и Аллен, члены парламента. Яков даже представить не мог, кто еще, кроме них, мог подозревать, что дочь, которую оплакивала его несчастная жена, не умерла через несколько часов после рождения.

Отпив глоток, король разжал пальцы, и тяжелый серебряный кубок покатился по ковру. Малышка Давина. Он видел ее всего лишь дважды… Первый раз, когда ей исполнилось два года, и второй, когда ей стукнуло одиннадцать — это было вскоре после того, как ее мать покинула этот мир. Конечно, рискованно было появляться в аббатстве, но он поговорил с аббатисой, и та устроила так, Что девочку отправили играть во двор, когда он с отрядом заехал в аббатство на пути в Эдинбург. Яков собирался отправить ее в Испанию или даже во Францию — туда, где он сам прожил много лет до Реставрации и где он когда-то принял католическую веру. Но Анна, упокой ее душу, воспротивилась этому. Они оставили ее в Шотландии. Анна так больше никогда не увидела дочери.

Давина стала еще одной тайной, а их у короля было немало. И вот теперь она мертва… и он горевал — и даже не как король, чьи надежды на наследницу, исповедующую одну с ним веру, пошли прахом, а просто как отец, которому никогда уже больше не суждено обнять нежно любимую дочь.

Стук в дверь прервал горестные размышления короля. Он негромко буркнул: «Войдите!» — и на пороге появилась его молоденькая жена Мэри, за спиной которой маячило трое вооруженных воинов.

— Милорд. — Мэри грациозно присела, почтительно склонив голову перед королем и супругом, и пышный, кружевной воротник слегка затрепетал. — Один из ваших капитанов вернулся из Шотландии. Он просит ваше величество принять его. Угодно ли вам дать ему аудиенцию?

Яков отвел взгляд в сторону. Он не мог ей сказать… не мог объяснить никому, даже жене, почему каждый вечер он, запершись в своих покоях, напивается до бесчувствия.

Конечно, Давина могла появиться на свет мертворожденной или умереть через несколько дней, как четверо ее младших братьев и сестер, которых Господь послал им с Анной. Жена со слезами твердила, что Господь отнял их в наказание за их с Яковом поступок. Она до сих пор стояла у него перед глазами — крохотная, невинная, улыбавшаяся капитану Джеффрису так, словно это он был ее отцом, а не тот, кто галопом скакал прочь от аббатства, чувствуя, как сердце его обливается кровью. Да, Бог не простил ему этот грех, думал Яков, и вряд ли когда-нибудь простит.

— Вели ему убираться, — зарычал Яков, махнув жене рукой, чтобы она уходила.

— Ваши дочери, Мария и Анна, спрашивают о вас… и их мужья тоже. — Знаком велев охранникам оставаться за дверью, Мэри бросилась к нему и упала на колени перед креслом Якова. — Ваше величество, умоляю вас спуститься в зал, иначе ваше отсутствие сочтут признаком малодушия. Все подумают, что вы просто опасаетесь своих врагов, — добавила она.

Ах да, принц Оранский, его зять, спохватился Яков, уж он-то спит и видит, как бы занять английский трон! Кажется, теперь он знает, кто мог отдать приказ убить Давину! В отличие от герцога Монмута, другого его родственника и заклятого врага, не раз и не два открыто поднимавшего мятеж, Вильгельм Оранский льстиво улыбался, низко кланяясь королю, а сам между тем держал за спиной кинжал. Он, не задумываясь, пускал его в ход — однако, даже стоя над телом жертвы, всякий раз с пеной у рта отрицал, что кинжал принадлежит ему.

— Супруг мой, — Мэри потянула его за руку, — не знаю, что тревожит вас, но, что бы это ни было, вы должны хотя бы на время забыть о своих печалях. У вас немало друзей, и в числе их — я, ваше величество!

Яков заглянул в умоляющие глаза жены. Он не думал, что сможет полюбить кого-нибудь после того, как лишился своей дорогой Анны, но Мария Моденская доказала, что даже короли могут ошибаться. Мэри оказалась превосходной женой — на людях она неизменно держалась в тени, зато по вечерам, когда супруги оставались одни, Мэри не только щедро дарила мужу ласки, но, случалось, даже давала королю советы. Что она подумает о нем, если узнает, что много лет назад он бросил свою дочь?

— Я должен кое о чем рассказать тебе, жена…

— Позже. — Мэри порывисто поцеловала руку мужа. — Сначала поговорите с капитаном, ваше величество. Он говорит, что дело не терпит отлагательства. А потом спуститесь в зал, чтобы заставить злые языки замолчать.

Она по-прежнему верит ему. Яков улыбнулся жене:

— Хорошо, Мэри. Проводи его сюда, а после спустись вниз и объяви моим гостям, что я вскоре присоединюсь к ним.

Он проводил жену взглядом до самых дверей — трое гвардейцев, отсалютовав королю, вышли следом. Дождавшись, когда двери закроются, король закрыл глаза, и перед его внутренним взором вновь встало лицо дочери. В младенчестве она была похожа на ангелочка — очаровательная крошка, которой мог бы гордиться любой отец. Девять лет спустя он смог увидеть дочь лишь издали, когда она, подпрыгивая, бежала через двор, направляясь в часовню. Внезапно сердце его дрогнуло — резко остановившись, девочка бросила настороженный взгляд в сторону ворот, словно почувствовав, что он издалека любуется ею.

Он позаботился обо всем, твердил себе Яков. Он был уверен, что ни одна живая душа не знает о ее рождении… но все-таки на всякий случай оставил, в аббатстве целый гарнизон. Как оказалось, этого было недостаточно.

Негромкий стук в дверь прервал невеселые воспоминания. Яков крикнул, чтобы входили. Подняв голову, он смерил недовольным взглядом двоих мужчин, переступивших порог его комнаты. В первом из них он узнал капитана Коннора Гранта, племянника верховного адмирала Стюарта. Рядом с капитаном Грантом стоял молодой человек в одежде шотландских горцев. Юноша смело посмотрел в глаза королю, потом его взгляд упал на откатившийся в угол серебряный кубок.

— Ваше величество, — опустившись на одно колено, почтительно пробормотал Грант.

Его спутник не шелохнулся.

— Как твое имя, юноша? — осведомился Яков.

Впервые за последние две недели королю вдруг стало смешно. У него возникло чувство, что происходит нечто необычное. И, глядя на этого странного юношу в килте, король не знал, гневаться ему или смеяться.

— Я Колин Макгрегор, ваше величество.

— Макгрегор…

Можно было догадаться, подумал про себя король, внимательно разглядывая юношу, от заляпанных грязью кожаных башмаков до ясных глаз, в которых не было ни капли страха — лишь спокойная уверенность в себе.

— Ты из Ранноха?

Юный Макгрегор отрицательно покачал головой.

— Нет. Со Ская, — ответил он, с интересом оглядывая королевские покои.

— Ах да… вождь вашего клана — один из моих гостей, — вспомнил король.

— Это мой отец, ваше величество.

Гордость в его голосе понравилась королю. После коронации, во время аудиенции он встретился с печально знаменитым Дьяволом Макгрегором и его семьей и пригласил их в Уайтхолл. Предводитель клана оказался человеком, которого он, Яков, предпочел бы иметь в числе своих друзей. Макгрегор предпочитал помалкивать о том, где обитает его клан. Впрочем, выяснить это не составит большого труда, подумал Яков. Ведь его кузина, Клер, в свое время — с благословения ныне покойного Чарлза — вышла замуж за одного из родственников Макгрегора, за отца этого самого Коннора Гранта, одного из его капитанов. Однако Яков предпочел воздержаться от расспросов. К чему ему их тайны? Поскольку Макгрегоры отныне не нарушают границ, пусть оставят их при себе. Ведь некоторые просто жить без них не могут.

— Почему ты не приехал с ним?

— Именно из-за этого я и просил ваше величество уделить мне немного времени, — вмешался Коннор Грант, поднимаясь с колен.

Смерив непочтительного юнца тяжелым взглядом, ясно говорившим о том, что выволочки ему не миновать.

— Садись, — махнул рукой Яков. — Так что это за срочное известие, которое ты мне привез?

— Речь идет о нападении на аббатство Святого Христофора.

На мгновение Якову почудилось, что у него остановилось сердце. Одному Богу известно, каких усилий ему стоило усидеть в кресле. Помолчав немного, он кашлянул, чтобы убедиться, что голос звучит ровно, и устремил на капитана сверкающий взгляд. И только потом осведомился', что ему известно об этом деле.

— Я знаю, кто за этим стоит.

— Кто?! — прорычал Яков.

Сведенные судорогой пальцы с такой силой сжали подлокотники кресла, что даже костяшки пальцев побелели.

— Ну же… имя, — взмолился он. — Скажи мне имя!

— Адмирал Питер Джиллс, сир. Правая рука герцога Монмута.

Король вскочил. Бешеная ярость, день за днем, ночь за ночью глодавшая его изнутри, наконец нашла выход.

— Если то, что ты сказал, правда, они заплатят за свое преступление! Клянусь, я прикажу колесовать обоих! Но это нешуточное обвинение, капитан. Есть ли у тебя доказательства?

Грант опустил глаза. Когда он снова заговорил, в голосе его чувствовалось напряжение, но звучал он так же твердо, как и прежде.

— Колин был там, когда все это случилось…

Яков повернулся к юному шотландцу. Лицо его было искажено горем, в глазах стоял тот же самый вопрос. Видел ли он ее? Видел ли этот мальчик, как умирала его дочь?

— Расскажи мне все, Макгрегор. Без утайки.

Король, склонив голову, молча слушал. Колин рассказал ему, зачем он и его брат завернули в аббатство Святого Христофора, и о том, что они там увидели — охваченное огнем аббатство и жалкую горстку королевских солдат, которые с трудом отбивались от наседавших на них голландцев. Старший брат Колина и двое его спутников кинулись на подмогу англичанам, но с трудом унесли ноги. Брат при этом был ранен стрелой и, вместо того чтобы отправиться в Англию, был вынужден вернуться домой.

— В Инверэри судьба свела нас с капитаном Грантом, — продолжал Колин. — Мы рассказали ему обо всем, что видели.

— А Джиллс? Надеюсь, он убит?

— Его самого там не было, — с непроницаемым видом ответил Макгрегор. — Один из ваших людей перед смертью сказал моему брату, кто командовал солдатами, устроившими эту резню.

— Сир… — вмешался капитан Грант, — герцог Монмут повинен в смерти ваших людей, моих товарищей по оружию. Не знаю, замешан ли тут граф Аргайл, но я возьму на себя смелость напомнить вашему величеству, что мой дядя в свое время питал подозрения относительно Вильгельма Оранского и даже поделился ими с покойным королем, вашим братом.

— Да, помню. Коннор Стюарт был ближайшим другом и самым преданным слугой моего брата. Он пользуется моим полным доверием, ведь в наших жилах течет та же кровь. Он будет счастлив узнать о той услуге, которую вы оказали трону. Что же до Вильгельма… Мне известно о его ненависти к католической монархии, но я бессилен что-либо сделать, пока у меня не будет доказательств.

Капитан молча кивнул. Король направился к двери.

— Ну а теперь, если у вас все, вы свободны. Мне нужно подумать о том, что вы мне рассказали, прежде чем я присоединюсь к гостям.

Яков махнул рукой, и капитан, отвесив королю почтительный поклон, направился к выходу. Молодой шотландец последовал за ним.

— Макгрегор. — Яков схватил юношу за плечо. — Скажи, ты не видел там… девушку… послушницу…

О Господи, с тех пор как умерла бедная Анна, он не говорил о ней ни с кем! Но разве теперь так уж важно, что о ней будет знать кто-то еще? Если Колин Макгрегор видел Давину незадолго до ее гибели, он должен знать. Должен убедиться, что его дочь действительно мертва.

— У нее… — Яков умолк, пытаясь справиться с волнением, — волосы как солнечный свет и глаза цвета летнего неба.

Что-то вдруг промелькнуло в глазах этого мальчишки… то ли жалость, то ли просто обычное любопытство. Но что бы это ни было, оно исчезло прежде, чем Яков успел удивиться.

— Не-а… никто не уцелел.

— Ну а тело? — не успокаивался король, преградив юноше дорогу, когда тот, решив, что разговор окончен, снова двинулся к двери. — Может, хоть кто-нибудь из погибших подходил под это описание? Я должен знать!

— Почему?

Яков даже слегка попятился. Такая прямота ошеломила его… не говоря уже о дерзости, с которой этот шотландец смотрел ему в глаза. Должно быть, у мальчишки нервы как корабельные канаты. Лицо у Колина было каменное, только огонь, вспыхнувший в его темных глазах, до странности не соответствовал невозмутимости юного горца.

— Не сочтите мой вопрос за дерзость, ваше величество, — продолжал юный шотландец. — Я вас совсем не знаю, но… почему вас так волнует судьба какой-то послушницы, которую вы в глаза не видели?

Яков уже совсем было собрался одернуть юного наглеца — напомнить ему, с кем он говорит и что с ним могут сделать, стоит королю только глазом мигнуть. Но, едва открыв рот, тут же захлопнул его. Опять забота о королевском величии… Яков поморщился. Убитому горем отцу все это вдруг показалось таким мелким…

— Это была моя дочь, — глухо признался он. Скрывать эту тайну больше не имело смысла… впрочем, легче от этого признания ему не стало. — Я пожертвовал ею ради своей веры… — С губ короля сорвался горький смешок. — Не знаю, зачем я тебе это рассказываю. Теперь это уже не важно.

Он тяжело опустился в кресло и невидящим взглядом уставился в угол.

— Это из-за этого вы сидите тут один-одинешенек и пьете, ваше величество?

Король с трудом поднял отяжелевшую голову. Прямота этого мальчишки внезапно пришлась ему по душе.

— Ты либо очень храбр, юноша, либо очень глуп, — проворчал Яков.

— И то и другое, ваше величество, — с дружеской фамильярностью ухмыльнулся Колин. — Нет, я храбр, но не глуп. — Не дожидаясь приглашения, он уселся на стул, на котором пару минут назад сидел Коннор. — Мне говорили, что и о вас можно сказать то же самое.

— Вот как? И кто же тебе это сказал? Твой отец, наверное?

— Не-а. Один человек, который стал мне очень дорог в последнее время. Он рассказывал мне, скольким вы пожертвовали ради веры ваших отцов, даже отказались от должности лорд-адмирала. Наверное, теперь, узнав, что ваша дочь погибла, вы сожалеете об этом, да? Скажите, ваше величество, вы готовы отказаться от католической веры?

— Нет, никогда. Моя вера — это все, что у меня осталось в этой жизни.

К изумлению короля, мальчишка улыбнулся — и вдруг стал поразительно похож на своего отца. Вскочив на ноги, он молча направился к двери. Уже на пороге, он обернулся и бросил на Якова прощальный взгляд.

— Авраам когда-то тоже принес в жертву собственного сына.

Яков, кивнув, угрюмо уставился в огонь.

— Да… но Господь не допустил смерти Исаака.

— Угу. Верно, ваше величество.

— Широко улыбнувшись, Колин закрыл за собой дверь.

Глава 27

Давина, подняв глаза к потолку, любовалась пляшущими тенями. Мерцающий огонь свечей бросал на стены причудливые отблески. С тех пор как три дня назад священник объявил их с Робом мужем и женой, они практически не покидали спальни. Слуги бесшумно приносили горячую воду, наполняли стоявшую в соседней комнате ванну и так же молча удалялись. Элис таскала им тяжелые подносы с едой — к вящему смущению Давины, женщина, постучав, врывалась в комнату, не дожидаясь ответа. Служанка всякий раз старательно отводила глаза в сторону… правда, однажды Давина успела перехватить ее восхищенный взгляд, устремленный на раскинувшегося на постели Роба, который едва успел прикрыться простыней.

Давина вспыхнула, вспомнив, сколько же раз они занимались любовью в эти три дня и три ночи. Поначалу все ее тело болело и ныло, и Роб, сдерживаясь из последних сил, ласкал ее с такой осторожной нежностью, словно она могла рассыпаться при каждом прикосновении. Зато этим утром…

Господи, она ли это, мысленно ахнула Давина, вспомнив, как проснулась оттого, что напряженная плоть Роба ткнулась ей в бок. Все бы ничего, только в следующую минуту, еще не успев толком проснуться, она уже оказалась сидящей на нем верхом.

Роб, похоже, ничуть не возражал против того, что его предутренний сон был прерван столь диковинным образом. Губы его растянулись в чувственной улыбке — обхватив ладонями ягодицы Давины, он опустил ее на свое вздыбленное копье и задвигался в ритме бешеной скачки. Давина даже задохнулась от неожиданности. Впрочем, очень скоро ей понравилось — здорово было скакать верхом, любуясь тем, как он тает от наслаждения, которое дарила ему она. Запрокинув голову, Давина задвигалась еще быстрее. Из груди ее вырвался крик. И в тот же самый момент Роб, зарычав, выплеснул в нее свое драгоценное семя.

Потом, опрокинув ее на постель, он снова занялся с ней любовью. Они так и уснули, сжимая друг друга в объятиях. Потом, проснувшись, поели, вновь занялись любовью и снова уснули.

Сколько же часов прошло с тех пор? Давина потеряла счет времени. Внезапно она почувствовала голод. И хотя ей страшно понравилось проводить дни и ночи напролет в объятиях Роба, она вдруг поняла, что ей наскучило сидеть в четырех стенах.

— Роб. — Она слегка потрясла спящего мужа. — Я проголодалась. А ты?

Давина встряхнула его чуть сильнее.

— Элис скоро принесет что-нибудь поесть, — не открывая глаз, сонно проворчал Роб.

— Вряд ли. Мне кажется, сейчас ночь. Может, я лучше спущусь на кухню и…

— Не-а. — Тяжелая рука Роба без малейшего усилия опрокинула ее на подушки. — Ложись-ка лучше спать.

Давина дождалась, когда Роб снова мирно захрапел, потом осторожно отодвинула его руку в сторону и спустила ноги с кровати. От пола тянуло холодом. Она оглянулась в поисках шлепанцев, но в тусклом свете так и не смогла их отыскать. В животе противно заурчало. Подгоняемая голодом, Давина пошарила возле кровати, обнаружила рубашку Роба и, ежась от холода, побежала к двери.

Приоткрыв ее, она осторожно выглянула в коридор. Вокруг было темно и тихо. Давина подождала немного, надеясь, что вот-вот на лестнице появится Элис с тяжело нагруженным подносом в руках.

Неужели все спят? От души надеясь, что так и есть, Давина бесшумно прикрыла за собой дверь спальни. Чтобы пробраться на кухню, нужно было пересечь главный зал, но это ее нисколько не смущало — еще в аббатстве, проголодавшись среди ночи, она частенько таскала из кладовой съестное, так что по части умения перешагивать в темноте через спящих опыта ей было не занимать.

В животе снова заурчало от голода. В темноте звук показался особенно громким. Перепугавшись, что кто-то услышит, Давина на цыпочках сбежала по лестнице. К счастью, свечи на стенах давали достаточно света, чтобы она сообразила, в какую сторону идти.

Внезапно тишину нарушил звук чьих-то шагов, и Давина затаила дыхание — двое мужчин, выйдя из-за угла, направились в ее сторону. Послышался смех — похоже, они еще не успели заметить ее. Она уже повернулась, чтобы удрать. И оцепенела, когда один из мужчин вдруг окликнул ее.

Это был Уилл. Со вздохом облегчения Давина обернулась, собираясь объяснить, что она делает тут среди ночи, босая и полуодетая… и онемела, заметив, каким взглядом смотрит на нее Уилл. Странный сиплый звук, словно у него вдруг не хватило дыхания, вырвался из груди Уилла, и лицо у него стало растерянное, какое-то детское. И внезапно Давина почувствовала себя куда увереннее, чем в те дни, когда Уилл изводил ее своими двусмысленными шуточками.

Сопровождавший его неизвестный мужчина шагнул к ней… и тут же замер, почувствовав у горла обнаженный кинжал.

— Джон, — не отрывая от Давины глаз, приказал Уилл, — сбегай принеси жене Роба плед. Живо!

Все поняв с полуслова, Джон, не оглядываясь, бросился выполнять приказ. Уилл сунул кинжал в ножны и снова уставился на Дави ну.

— Приветствую вас, прекрасная леди. А я уж стал беспокоиться, куда это вы пропали. — Давина покраснела до ушей, и по губам Уилла скользнула хорошо знакомая ей ехидная ухмылка. — Счастлив видеть, что вы по-прежнему цветете. А кстати, где Роб? И почему он позволил своей молодой жене среди ночи бегать босиком по замку?

— Роб спит, — смущенно прикрыв руками грудь, прошептала Давина. — А я немного проголодалась и решила спуститься на кухню. Честно говоря, мне даже в голову не пришло, что это может быть опасно… — заикаясь, добавила она.

— В таком виде?! — Уилл окинул ее выразительным взглядом, после чего, хмыкнув, отвел глаза в сторону. — Конечно, теперь это ваш дом, милая, как мы все — ваша семья. Но вы не должны забывать, что не каждый мужчина в этом замке считает себя вашим братом.

Джон вернулся, молча сунул Уиллу плед и был тут же отправлен с каким-то еще поручением.

— Наденьте, — велел Уилл, протягивая Давине плед. — А потом возвращайтесь в спальню и попросите мужа принести вам что-нибудь поесть.

— Угу. Хороший совет!

Дружно обернувшись, Уилл с Давиной увидели спускавшегося по лестнице Роба. На нем тоже не было ничего, кроме пледа.

— Почему ты не разбудила меня? — попенял он.

— Я пыталась, — натягивая на плечи плед, пробормотала она.

С улыбкой глядя на то, как она путается в тяжелых складках клетчатой ткани, Роб подмигнул Уиллу. Тот в ответ сочувственно пожал плечами.

— А теперь брысь! Бегом в спальню! — скомандовал Роб, ласково поцеловав ее в макушку. — Я сам принесу тебе что-нибудь поесть.

— Немного фруктов, хорошо? И еще хлеба с медом, если можно, — бормотала Давина, но Роб, не слушая, подталкивал ее к лестнице. — Доброй ночи, Уилл! — с улыбкой бросила она через плечо.

Уилл залихватски подмигнул. Может, Уилл и распутник каких поискать, но е ней он был кроток, как ягненок.

— И спасибо за плед.

— Может, хватит уже таращиться на нее?

Уилл, растерянно моргнув, постарался принять беззаботный вид.

— Угу. Но ведь еще будет и завтра, и послезавтра и… в общем, когда ты там в следующий раз выпустишь ее из постели, — со своей мальчишеской улыбкой заявил он.

Роб, окинув Уилла проницательным взглядом, наконец позволил себе улыбнуться. Убедившись, что он не сердится, Уилл дружески хлопнул друга по плечу. Они были не просто родственники — они были почти братья. Никому Роб не доверял больше, чем Уиллу Макгрегору.

— Пойдем выпьем вместе, — предложил Уилл, потянув Роба за собой в коридор. — Твоя жена не будет возражать, если ты немного задержишься. Знаешь, я отыскал чулан, где мой отец припрятал несколько бутылок виски, которое варит Ангус. — В тусклом свете Роб заметил, как глаза Уилла торжествующе сверкнули. — Сказать по правде, там осталось немного. Если мы с тобой прикончим его, держу пари, Ангус взбесится! Вот будет потеха, когда он вернется!

Роб, оглянувшись на лестницу, зябко поправил на плечах плед, но дрожь, которая погнала его на поиски Давины, никуда не исчезла. Он невольно поежился, вспомнив, что через две недели вернется домой и его отец…

— Сюда, — прошептал Уилл, подведя Роба к крохотной клетушке возле маслобойни.

Роб терпеливо ждал, пока Уилл, чертыхаясь в темноте, рылся на покрытых пылью полках, заваленных огарками свечей и ржавыми мечами. Повсюду громоздились пустые бочонки, слишком старые и потрескавшиеся от времени, чтобы от них была какая-то польза.

— Ага, нашел, — проворчал Уилл, вылезая из угла.

В одной руке у него было несколько свечей, в другой — две кружки.

— Освободи место на столе, идет?

Роб одним движением руки молча смахнул со стола кучу какого-то хлама.

— Ты приказал, чтобы за Эшером приглядывали? — спросил он, пока его друг зажигал свечи и расставлял на столе кружки.

— Угу.

Уилл, согнувшись в три погибели, отдернул шторку, за которой было нечто вроде ниши, почти незаметной из-за стоявшей рядом огромной бочки, потом сунул туда руку, и губы его расползлись в улыбке.

— Бродит по замку точно привидение, не поднимая головы и уставившись в пол.

Выпрямившись, Уилл с гордостью продемонстрировал Робу пузатую бутылку и торжествующе подмигнул.

— Не думаю, что наш капитан попробует улизнуть, но на всякий случай я велел, чтобы на ночь дверь его комнаты запирали.

— Это верно, — буркнул Роб. Он так до сих пор и не решил, правильно ли он поступил, оставив Эшера в живых. — Завтра прямо с утра приставь его к какому-нибудь делу. Нам нахлебники не нужны.

— Угу, идет. Отправлю его чистить конюшни. Держу пари, там ему самое место! Дерьмо — к дерьму! — захохотал Уилл.

— Уилл… — нерешительно начал Роб.

— Угу… что?

Оставив в покое пробку, кузен поднял голову.

— Как мне объяснить отцу, что он тут делает?

Уилл широко ухмыльнулся:

— Ну, объяснить, что делает английский капитан в нашем замке, дело нехитрое. Куда труднее будет объяснить, что делает в твоей постели королевская дочка!

Роб со стоном поскреб подбородок. Уилл разлил виски по кружкам.

— Я сделал своим смертельным врагом человека, ради которого мой отец проехал половину Англии!

Сжалившись, Уилл протянул ему кружку с виски, потом успокаивающе хлопнул кузена по плечу.

— Ну, он как-никак твой отец. Уже поэтому можно не опасаться, что он свернет тебе шею. Во всяком случае, сразу. — Уилл поднял кружку. — Ладно, давай выпьем за твое счастье — пусть и недолгое, кто знает.

Роб смерил кузена тяжелым взглядом, но Уилл и ухом не повел. Они чокнулись и молча выпили.

— Проклятие! — закашлялся Роб, когда огненная жидкость обожгла ему горло. На мгновение ему показалось, что она прожжет ему дыру в желудке. — Как можно пить эту мерзость?!

Уилл, зажмурившись, осторожно подышал открытым ртом и только потом открыл глаза.

— Будь я проклят, если знаю! — с чувством сказал он.

Потом с тяжелым вздохом вылил содержимое бутылки на пол.

— В чем дело? — рявкнул он, перехватив изумленный взгляд Роба. — Это же сущая отрава! В конце концов, кто-то из наших отыщет ее, выпьет и отправится к праотцам!

— Угу, — хохотнул Роб. — Скорее всего это будет твой собственный отец. И случится это, когда Ангус узнает, что кто-то прикончил его пойло.

— Не-а, — буркнул Уилл, убрав подальше пустую бутылку. — Мой старик справится с этим старым ублюдком одной левой, вот увидишь!

Роб, неслышно приоткрыв дверь спальни, молча смотрел на спавшую в его постели Давину. Он многим рискнул ради нее и до сих пор не был уверен, сможет ли отец понять его. Впрочем, Робу было все равно. Он бесшумно пересек комнату и поставил поднос у изножья кровати. Да и куда он мог отвезти ее? Тут, в Кэмлохлине, английские законы не действуют. Впрочем, кого он пытается в этом убедить — самого себя? Забравшись в постель, Роб любовался ею. Разве он мог не влюбиться в нее? Это было все равно что усадить голодного за стол, изобилующий всякой снедью, и надеяться, что бедняга ни к чему не притронется. Роб осторожно поцеловал ее в лоб и улыбнулся, когда Давина беспокойно шевельнулась. Разметавшиеся по подушке волосы отливали золотом и серебром. Роб бережно отвел в сторону непокорную прядь. Губы Давины, нежные, точно лепесток розы, слабо улыбались. У Роба перехватило дыхание — ради нее, если придется, он готов пойти против самого короля, подумал он. Да что там короля — ради этой женщины он пойдет против собственного отца. Склонившись к ее губам, Роб жадно втягивал запах Давины. Внезапно, словно почувствовав его присутствие, Давина широко открыла глаза, и Роб вновь испытал знакомое ощущение — словно он летит в какую-то бездонную пропасть. Господи, как же он любит ее!

— Мне снился ты, — с нежной улыбкой прошептала Давина, протянув к нему руки. — Ты держал на руках нашего малыша.

— Угу… вот как?

И задохнулся. Внезапно он увидел то же самое, что увидела она, увидел с такой отчетливостью, что у него на мгновение закружилась голова.

— И на кого же была похожа наша дочь? — поинтересовался он, когда снова обрел способность говорить.

— А откуда ты знаешь, что это была девочка? — изумилась Давина.

— Потому что я хочу именно девочку. Дочку — такую же красивую и храбрую, как ее мать.

Обвив его шею руками, Давина со счастливой улыбкой прижалась к его губам. Внезапно в животе у нее жалобно и громко заурчало. Оба рассмеялись.

Высвободившись из ее рук, Роб потянул Давину за руку.

— Вставай, милая, я принес тебе поесть. Только… можно, я сам тебя покормлю?

Усадив Давину к себе на колени, Роб аккуратно окунул краюху овсяной лепешки в мед и поднес ее к губам жены. Давина откусила кусочек, блаженно зажмурилась и принялась жевать.

— Вкусно? Вот так же и ты для меня, — хриплым от едва сдерживаемого желания голосом пробормотал Роб.

У него чесались руки опрокинуть ее на постель. Заставив себя не думать об этом, он протянул ей ломтик яблока и едва не застонал, когда она быстро облизала его липкие от сладкого сока пальцы. Роб позаботился прихватить с кухни немного ягод — велев Давине подождать, он осторожно брал каждую в губы и кормил ее, целуя жену всякий раз, когда губы их соприкасались. Капелька меда упала ей на подбородок. Роб быстро слизнул ее — и едва не застонал, почувствовав, как мгновенно закаменела его плоть. Оба тут же забыли о еде.

Приподняв Давину, он с размаху опустил ее на свое вздыбленное копье и глухо зарычал. Она была такая тугая, такая влажная… Давина запрокинула голову, и роскошная грива ее волос защекотала бедра Роба. Запустив руку в шелковистые пряди, он слегка потянул, заставив ее изогнуться, а сам тем временем обхватил губами напрягшийся сосок. И замер, наслаждаясь сладостными стонами Давины.

Тяжелая, темная кровь, наполняясь тяжелым и темным огнем, медленно разлилась по всему телу, ударила в спину, в ноги и в сердце, которое заколотилось сильнее и отчетливей и даже, кажется, выше, чем ему положено быть. Роб держался из последних сил — ему хотелось дать волю своей страсти, но… Нет, еще рано, сцепив зубы, решил он.

Притянув Давину к себе, Роб припал губами к ее шее, почувствовал, как бешено бьется пульс, как трепещет все ее тело. Грудь Давины терлась о его грудь. Сквозь шорох в ушах он слышал, как ревет кровь, и не понимал, чья это, его, или ее, или их общая. Сердца их бились одно возле другого.

Давина устало уронила голову на его мокрое от пота плечо, и Роб крепко прижал ее к себе, словно давая понять, что никогда не позволит ей уйти. Она вдыхала пьянящий аромат его тела, слышала неистовый стук его сердца — и чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Да, он принадлежал ей. И торжествующая улыбка на лице Давины говорила, что ей это отлично известно.

Глава 28

Давина, стоя по колено в ледяной воде озера Фьоннариг, изнемогала от смеха.

— Эй, парни, чья это работа? — угрожающе прорычал Финн — что само по себе было достаточно трудно, с полным-то ртом воды, — но сорванцы, с хохотом прыгавшие вокруг него, и в ус не дули.

Смахнув со лба прилипшие волосы, он грозно уставился на юного Хэмиша Макгрегора.

— Беги, Хэмиш! — закричала Давина. Финн ринулся в погоню. — Эй, ребята, за ними, друзей в беде не бросают!

Подобрав юбки, она повела свою маленькую армию в бой. Брызги так и летели в разные стороны.

Маленькая Мерибет Макдоннел, подобрав увесистый булыжник, швырнула им в Финна. Камень угодил ему в спину, и это позволило им выиграть немного времени. Наблюдавшая за их свалкой Давина хлопала в ладоши и криками подбадривала малышню.

В конце концов враг был повержен, и грозная армия, окружив его, поволокла несчастного к воде. Раздался громкий всплеск, и Финн с воплем полетел в воду.

— Финн, помнишь, я предупреждал, что эту битву ты проиграешь!

Оторвавшись от созерцания фыркающего и отплевывающегося Финна, Давина подняла голову и увидела Уилла. Укоризненно покачивая головой, он с шутливым неодобрением наблюдал за этим сражением.

— Говорил я тебе, что такой противник тебе не по зубам? Вот и оставил бы их мне!

Уилл пожал плечами, потом бросил взгляд на Давину, стоявшую в окружении своей маленькой армии, и глаза его заблестели.

— Мадам, дети, вы готовы? Ну, сейчас я вам покажу!

Давина уже поняла, что Уилл обожает ее, а потому нисколько не возражала, когда он, толкнув ее в воду, кинулся в погоню за Хэмишем. Судя по всему, Финн тоже — с той самой минуты, как она вышла из спальни, он ходил за ней как привязанный. Давина тоже успела искренне полюбить их обоих, и Мэгги с Джейми, и даже ворчуна Броди. Впрочем, Броди ворчал на всех. Она полюбила Кэмлохлин, казавшийся совсем игрушечным на фоне Исполинских гор, с его веселым гомоном, детским смехом и вечной суетой.

Скрутив и выжав мокрый подол юбки, Давина весело шлепала по мелководью. Она слегка поежилась от холода — и тут мимо нее стрелой промчался Финн, решивший то ли прийти на помощь отбивавшемуся от ребят Уиллу, то ли, наоборот, затащить его в воду. Давина окинула взглядом пустынные, заросшие вереском холмы и слегка улыбнулась, заметив на одном из склонов того, кого любила больше жизни. Посвистывая, Роб гнал отару овец на более тучное пастбище, а Джейми с Броди, приотстав, окриками подгоняли отстающих. Роб трудился с раннего утра до позднего вечера. Он поспевал везде — и равно заботился обо всех. За ним неотступно следовал Джейми — и конечно, Уилл… ну, естественно, в тех случаях, когда не находил себе более интересное занятие.

Но Уилл не был старшим сыном предводителя клана и наследником Кэмлохлина. Обязанность следить за тем, чтобы у членов клана всегда была еда, крыша над головой и огонь в очаге, особенно в холодные ночи, которых немало в горах, целиком и полностью ложилась на плечи Роба… или вскоре ляжет. Его неизменная преданность интересам своего клана восхищала Давину. Уважая его за это, она могла только надеяться, что у него появится хоть немного свободного времени, чтобы насладиться плодами своего труда. Днем они почти не виделись. Но Давина не жаловалась — соскучившись, Роб возвращался к ней и любил ее с той же пылкой страстью, что и в их первую брачную ночь.

Она собралась помахать мужу рукой, но потом сообразила, что на таком расстоянии Роб вряд ли ее узнает. Внезапно ее охватило умиротворение. Наконец-то она дома. Прошлое казалось кошмарным сном, от которого нужно поскорее избавиться. Оставалось только надеяться, что ей это удастся.

— У тебя счастливый вид.

Вздрогнув от неожиданности, Давина подняла глаза на незаметно подошедшего Эдварда. Почему-то его присутствие смущало ее.

— Пожалуйста, позволь мне сказать… — Она молча кивнула, и Эдвард, приободрившись, продолжал: — Я все искал возможность сказать тебе… как я ненавижу себя за то, что произошло пять лет назад. Мне противно даже вспоминать о том, как я поступил с тобой… и больше всего потому, что мне так и не хватило мужества признаться тебе во всем.

По глазам Эдварда было понятно, что он говорит искренне. Впрочем, Давина и без того верила ему. Теперь она понимала, почему он не отходил от нее ни на шаг — ведь он знал, что каждый день мог оказаться для нее последним. И Эдвард не бросил ее, когда враг, появления которого он ожидал со дня на день, наконец пришел, а когда не стало сил, умолял подоспевшего незнакомца спасти ее.

— Я давно простила тебя, Эдвард.

Виноватое лицо Эдварда просветлело. Он даже отважился робко улыбнуться ей.

— Он прав… я не заслуживаю твоего прощения. До сих пор не могу видеть, какими глазами вы смотрите друг на друга. Но я вижу, ты счастлива… и это помогает мне примириться с остальным.

— Она уже раз спасла тебе жизнь, Эшер, — вмешался незаметно подошедший Уилл. Мрачно нахмурившись, он встал рядом с Давиной. — Не искушай судьбу снова… и не дразни ее мужа. Вряд ли в следующий раз он будет столь же милосерден.

— Вам запрещено разговаривать с ней, капитан, — добавил Финн.

— Он имеет право разговаривать со мной, когда захочет, — возмутилась Давина, налету перехватив оценивающий взгляд Финна, которым тот окинул англичанина.

Вот петухи! Стиснув зубы, она лучезарно улыбнулась. Хорошо, что Роберт их не видит. Не забыть бы вечером поговорить с ним об Эдварде — сказать, что она не питает к нему обиды.

— Вряд ли можно надеяться на чужое милосердие, если сам не способен проявить его, — отрезала она. — Все мы часто совершаем такое, за что нам потом бывает стыдно. Никто из нас не может считать себя совершенством! — Давина ехидно подмигнула Уиллу. — Да, да, и ты тоже — что бы ты там себе ни говорил!

Финн захохотал, к нему присоединилась незаметно подошедшая Кэтлин Маккиннон. Мокрые темные волосы прилипли к ее раскрасневшимся щекам, и она досадливо смахнула их рукой.

— Вот вы где, капитан Эшер! А я везде вас искала.

Эдвард неловко улыбнулся, заметил широкую улыбку Давины, сконфузился и тут же поспешно отвел глаза в сторону.

— Вчера вы мне так помогли, когда предложили перетаскать все эти тяжеленные корзины с овсом — одной бы мне нипочем не справиться, — кокетливо проворковала Кэтлин, цепко ухватив Эдварда за руку. — А сегодня у меня столько дел… Надеюсь, храбрый капитан не откажет в помощи слабой женщине?

— Конечно, конечно, — вспыхнув, торопливо забормотал Эдвард.

Вот бедняга, жалостливо подумала Давина, проводив взглядом удалявшуюся пару.

— Похоже, она кокетничает с ним, — пробормотала она, не заметив заговорщических взглядов, которыми обменялись Уилл с Финном. — Интересно, что скажет Тристан? Разозлится небось, да?

И окончательно растерялась, когда юноши, прыснув, захохотали, подталкивая друг друга локтями.

Роб оглядел окрестности. Что там за суматоха у реки? Это, случайно, не Уилл гоняется по берегу за его женой? А она… ему кажется или это Давина со смехом удирает от него, даже не замечая, что ее намокшие юбки задрались почти до колен, давая возможность всем полюбоваться ее обнаженными ногами?! Робчертыхнулся. Придется потолковать с Уиллом при случае. Хорошая пара затрещин ему не помешает. И Финн тоже хорош! Носится сломя голову, словно обезумевший от радости щенок — и это когда у них не хватает рук, а овцы, точно сговорившись, так и норовят разбежаться в разные стороны?!

— А она, похоже, быстро попривыкла!

— Ты о ком? — встрепенулся Роб.

— О твоей жене. — Дядя, обернувшись, указал посохом в сторону берега, откуда доносились веселые крики. — Похоже, ей тут по душе.

Роб, молча кивнув, окинул задумчивым взглядом долину. Да, Давина тут счастлива. Она повторяла это ему чуть ли не каждую ночь. Так какое он имеет право возмущаться? Она сразу привязалась к его семье — а он, выходит, опять чем-то недоволен? Странно, ведь именно этого он хотел, разве нет? Просто… Роб вдруг поймал себя на том, что немного ревнует. Наверное, ему было бы приятнее, если бы она скучала без него, вместо того чтобы так откровенно веселиться-, пока он торчит тут с этими овцами!

— Клер в свое время понадобилось почти полгода, чтобы привыкнуть к жизни в Кэмлохлине. Мне кажется, она почувствовала себя своей только после того, как родился Коннор, — покачал головой Джейми.

— Ты прав, Джейми, но ведь Клер до приезда сюда жила совсем другой жизнью. Что же касается Давины… — Роб ловко преградил посохом дорогу еще одной овце, которая попыталась улизнуть. — Единственное, что хоть как-то скрашивало ее унылое существование в монастыре, были книги.

Прищурившись, он проводил взглядом двух жирных овец, неторопливо ковыляющих вниз по склону холма.

— С кем это она там болтает?

Он даже не сразу узнал Эшера, избавившегося наконец от своего мундира и обрядившегося в такой же плед, как и все остальные мужчины. Проклятие… Эшер! На скулах Роба заходили желваки. Стиснув в руке тяжелый посох, он ринулся к ним.

— Эй, эй, парень, не горячись! Там же Уилл с Финном, с ними она в безопасности. — Заметив, что Роб машинально потянулся за клеймором, Джейми преградил племяннику дорогу. — Не дури, Роб!

— Говорил я тебе — нужно было прикончить этого англичанина, когда была такая возможность, — прорычал Броди, сердито сплюнув себе под ноги. — Впрочем, и сейчас еще не поздно!

Угу… уж он бы позаботился, чтобы мерзавец хорошенько помучился перед смертью, угрюмо подумал Роб, проталкиваясь через стадо. Похоже, он совершил ошибку, согласившись оставить Эдварда в живых и позволив ему жить в Кэмлохлине. Но то, что этот ублюдок среди бела дня позволил себе нахально приставать к Давине с разговорами… нет, это уже чересчур!

К черту овец! Пришла пора свернуть шею этой лисе, пока она не начала хозяйничать в его курятнике! Роб был уже на полпути к замку, когда вдруг в небо взвилась стрела, а со стен послышался чей-то неясный крик.

Роб был еще слишком далеко, чтобы разобрать слова, да ему это было и ни к чему. Пущенная в воздух стрела означала, что к замку приближаются всадники. Перейдя на бег, он машинально окинул взглядом склоны близлежащих холмов. Джиллс? Вряд ли, решил Роб. Если ему и удастся их найти, это случится не скоро. Не увидев вокруг ни одной живой души, Роб вдруг перепугался не на шутку. Скалы, промелькнуло у него в голове, и сердце сжалось от страха. Это было пострашнее Джиллса. О проклятие, неужели Давина…

— Это лэрд!

На этот раз разобрав, о чем кричат со стен замка, Роб замер как вкопанный. Его отец вернулся домой… и намного раньше, чем предполагалось.

Глава 29

Роб, прикрыв глаза рукой, вглядывался в фигуру отца, четко вырисовывающуюся на фоне пасмурного неба, и сердце его внезапно сжалось от страха. Чуть ли не впервые за много лет он почувствовал себя мальчишкой, которого ждет суровая выволочка. Как-то странно было сознавать, что, дожив до двадцати семи лет, он по-прежнему боится… и не гнева отца, а того, что тот решит, что сын не оправдал его надежд.

— Почему так рано? — пропыхтел догнавший его Джейми.

— Какого дьявола… разве это так уж и важно? — буркнул Броди, с досадой стукнув по земле тяжелым посохом.

— Ты только посмотри на него! — воскликнула невесть откуда взявшаяся Мэгги. — Могу поспорить, все эти английские дворянчики, увидев моего брата, со страху обмочили штаны!

Роб, собрав все свое мужество, выступил вперед, чтобы приветствовать отца. Вот он, настоящий страж Кэмлохлина, отец и защитник всех и каждого, кто живет в этой долине, пронеслось у него в голове. Конечно, заботиться обо всех жителях Кэмлохлина было долгом предводителя клана, но для Каллума Макгрегора это стало всепоглощающей страстью, своего рода наваждением. Как у него повернется язык сказать о той смертельной опасности, которой он подверг клан в отсутствие отца? Но это еще, так сказать, цветочки. Роб даже зажмурился, попытавшись представить, что скажет отец, узнав, что он женился на дочери самого короля.

Уже заранее ненавидя себя за удар, который ему придется нанести отцу, Роб тем не менее ни о чем не жалел. И ни в чем не раскаивался.

Его мать, приподнявшись в стременах, радостно помахала ему рукой, и на душе у Роба немного полегчало. Он был рад, что она вернулась домой. Без матери Кэмлохлин казался пустым.

— Добро пожаловать домой, Каллум! — Растолкав всех, Мэгги бросилась к брату, за что Роб был ей несказанно благодарен. — Как ваша поездка?

— Насколько я слышал, она оказалась куда менее насыщенной, чем у остальных. — Фыркнув, Каллум спрыгнул с седла, расцеловал сестру в обе щеки и принялся стаскивать перчатки. — Ну а вы тут как без нас?

Он выразительно глянул на Роба, ожидая, что тот ответит.

— Ну, думаю, Робу найдется что рассказать тебе, дорогой. — Улыбнувшись мужу, Кейт Макгрегор оперлась о руку старшего сына. — Но это может подождать, верно?

Не дожидаясь ответа, она подтолкнула сына к замку.

— Ангус сообщил отцу о том, что произошло в самом начале вашей поездки, — шепнула она Робу на ухо. — Твой отец хотел немедленно повернуть обратно, но Ангус его отговорил — сказал, что это только возбудит подозрения врагов девушки.

— Я слышал, у нас гостья, — откровенно забавляясь, спросил Тристан.

Роб, резко обернувшись, увидел ухмылку брата, и лицо его потемнело.

— Так-так… и где же она?

— Вам обязательно было тащить домой и его? — недовольно буркнул Роб.

Не слушая ворчания старшего брата, Тристан вприпрыжку бросился к замку.

— Роберт, неужели она и вправду дочь короля Якова?

— Угу, мам. Выходит, Колин тебе уже рассказал?

Роб обернулся, ища его глазами, но заметил только следовавших за ними отца с Ангусом.

— Кстати, а где он сам? — удивился он.

— Колин остался в Англии с Грэмом и Клер. И Майри тоже. Так что мы узнали об этом не от него, а от Коннора.

— И где же наша гостья, сын? — осведомился отец, когда они подошли к замку.

— Должно быть, сушится, — проворчал Роб.

— Сушится?

Мать удивленно подняла брови.

— Угу… она все утро плескалась в озере с Уиллом и Финном.

Отец какое-то время пристально смотрел на него, словно ожидая объяснений, однако Роб молчал, словно набрав в рот воды. Недовольно фыркнув, Каллум покосился на жену, та в ответ молча покачана головой.

— Ладно, надеюсь, ты все объяснишь нам потом. — Каллум обнял сына за плечи. — Пошли, подождем ее в зале. Умираю от голода! С удовольствием съел бы чего-нибудь горячего! Надеюсь, на кухне найдется добрый кусок говядины!

Роб улыбнулся. Может, все обойдется, и отец его не убьет. Правда, он еще не знает, что дочка короля успела стать его невесткой.

Давина пыталась высушить перед камином мокрые волосы. Она слышала крики часовых на стенах и уже догадалась, что в замок вернулся лэрд. С трудом подавив желание выглянуть в окно, она кинулась в комнату и принялась лихорадочно рыться в шкафу в поисках сухой одежды.

Она и без того уже безнадежно опаздывала. Проклятие, что о ней подумают! Но что же делать, если эти чертовы волосы никак не желают сохнуть?!

Решив оставить все как есть, она кое-как скрутила волосы на затылке, заколола их гребнем и опрометью выскочила из комнаты.

Можно было догадаться, что родители Роба вернутся домой раньше, чем предполагалось. Колин наверняка поспешил рассказать, кто она такая, думала Давина, летя по коридору. Проклятие… у нее ведь было время подготовиться! А теперь она выглядит, как…

Она с размаху боднула кого-то в грудь. Взвизгнув, Давина покачнулась, но две сильные руки тут же ее подхватили.

— Ой, простите! — Шарахнувшись в сторону, она с любопытством разглядывала стоявшего перед ней незнакомца.

Давина могла бы поклясться, что видит его в первый раз.

— Боюсь, это я виновата — не смотрела, куда иду…

От его улыбки у нее вдруг захватило дух. Давина моментально забыла, куда бежала, и только смотрела на него, растерянно хлопая глазами.

— Вы, должно быть, леди Давина, я угадал? — промурлыкал молодой человек, взяв ее руки в свои. — Теперь я, кажется, догадываюсь, почему Колин ухмылялся, словно слабоумный, когда рассказывал о вас. А то я уж начал бояться, не тронулся ли он умом, бедняга.

Тристан, догадалась Давина. И дело было даже не в фамильном сходстве, хотя оно сразу бросалось в глаза. С Колином их роднило другое — во всем их облике чувствовалось нечто опасное и вместе с тем невероятно чувственное. В глубине ярких карих глаз мерцал огонек, а эти губы, наверное, лишили сна не одну девушку, подумала Давина, разглядывая его. На мгновение ей даже стало жалко Кэтлин Маккиннон… и даже Бриджид Макферсон.

— Вы, наверное, Тристан.

— Угу… а вы, стало быть, уже наслышаны обо мне, верно?

Тристан одарил ее улыбкой, в которой не было ни капли тщеславия. Впрочем, скромности тоже — и, как ни странно, от этого она казалась еще более обаятельной. Давина невольно обратила внимание, какие у него густые и длинные ресницы… и волосы тоже, подумала она. Его красоту можно было бы назвать классической, если бы не слегка кривоватый нос, что отнюдь его не портило.

— Только не верьте всему, что про меня болтают, — нагнувшись к ее уху, заговорщически прошептал он. — Во всем этом нет и половины правды, клянусь!

— Ну, меня предупреждали как раз насчет второй половины, — улыбнулась Давина.

Конечно, смуглая, чуть диковатая красота Тристана произвела на нее неотразимое впечатление, но она уже успела немного прийти в себя и почувствовала себя увереннее. Никто, даже Тристан не выдерживал сравнения с Робом.

Роб! Спохватившись, Давина выдернула у него руку.

— О Господи… я должна бежать! Я ведь даже еще не поздоровалась с вашими родителями!

— Не стоит так волноваться — уверен, они сочтут, что ожидание того стоило. Пойдемте поищем их вместе. — Тристан галантно предложил ей руку. И улыбнулся, заметив ее сомнения. — Уверяю вас, вам нечего бояться. Я не сумасшедший, чтобы рискнуть перейти дорожку моему старшему братцу. Моя голова мне пока еще дорога.

— Чушь! — фыркнула Давина. — Роб никогда…

— Я имел в виду Колина. — Тристан выразительно повел плечами. — Вы не поверите, но когда дело доходит до меня, он ведет себя как настоящий деспот! Понятия не имею, почему он всегда так суров со мной!

Давина, рассмеявшись, потянула его за собой. Тристан пришелся ей по душе. Оставалось только надеяться, что свой легкий характер и добродушие Тристан унаследовал от отца…

— Послушайте, не стоит так волноваться по поводу того впечатления, которое вы произведете на отца, — пробормотал Тристан, пока Давина чуть ли не волоком тащила его по лестнице. — В конце концов, вы ведь принцесса! Так какая разница, что о вас думают?

Она остановилась, точно налетев на невидимую стену, и не ожидавший этого Тристан едва не сшиб ее с ног.

— Стало быть, вы уже знаете? И все остальные тоже? — набросилась она на него.

— Угу, конечно. А с чего тогда, по-вашему, мы летели домой сломя голову? — пожал плечами Тристан.

— Наверное, ваш отец в бешенстве из-за того, что Роб привез меня сюда? — закусив губу, прошептала Давина.

Окинув ее восхищенным взглядом, Тристан улыбнулся:

— Не-а… увидев вас, он его поймет.

Естественно, она ему не поверила. Глубоко вздохнув, Давина наконец заставила себя сдвинуться с места.

— Умираю от нетерпения — так хочется увидеть Клер, жену Грэма, — призналась она. — Расскажите мне о ней. Какая она? Надеюсь, мне удастся с ней подружиться. В конце концов, мы ведь с ней кузины. И я…

— А Клер не приехала, — огорошил ее Тристан. — Она осталась в Англии. И моя сестрица с Колином тоже.

Давина снова остановилась.

— Колин решил остаться в Англии? — не веря собственным ушам, переспросила она.

— Угу.

— С королем?

Она посмотрела ему в глаза.

— Угу.

— Очень интересно… — пробормотала Давина, гадая, что это значит.

Неужто Колин пожалел короля? Или решил остаться, чтобы выяснить, что он за человек? Внезапно она до смерти позавидовала Колину. Ей всегда хотелось узнать, какой он на самом деле, ее отец… Конечно, сестры рассказывали о нем, и все же… Если Колину он понравится, это может говорить о многом, решила Давина.

— Выходит, Колину он понравился? — в упор спросила она.

— Понятия не имею. Зато вашему отцу Колин, похоже, пришелся по душе, — хмыкнул Тристан. — В тот вечер, когда приехал Колин, король даже пригласил нас присоединиться к нему за столом.

Хм… интересно, что все это значит? Шотландцы не отличались особой приветливостью, а Колин в этом смысле выделялся даже на общем фоне. Как-то это странно…

— Ну а что вы думаете о нем?

— О короле? — уточнил Тристан.

Давина молча кивнула. Они с Тристаном стояли у дверей в главный зал. Он невозмутимо пожал плечами:

— Немного скрытный и замкнутый, в основном молчит. Себе на уме. В общем, я ожидал чего-то другого, если честно.

Давина уже открыла было рот, чтобы поинтересоваться, каким он представлял себе короля, но в этот момент Тристан распахнул двери, ведущие в главный зал.

Взгляд Давины устремился к столу, за которым восседала вся семья, остановился на человеке, сидевшем рядом с ним, и коленки у нее разом затряслись, а ноги стали ватными. От него даже на расстоянии исходило ощущение угрозы — такой он был громадный. Синие, как у Роба, глаза сверкали холодным огнем. Его взгляд упал на нее, и Давина оцепенела, словно приросла к полу.

— Отец, — подтвердив ее догадку, окликнул Тристан.

Не обращая внимания на парализованную страхом Давину, он направился к столу. Увидев их, лэрд приподнялся, чтобы встать из-за стола.

— Имею честь представить тебе леди Давину.

Сумрачный взгляд Каллума Макгрегора на мгновение остановился на ее руке, лежавшей в руке Тристана. Он молча посмотрел на сына — слова были излишни. Давина без труда угадала в них предупреждение, смысл которого был для нее предельно ясен. Она — принцесса. Никому не позволено касаться ее… и в первую очередь это касалось его своенравного сына.

Ничуть не смутившись, Тристан одарил Давину сияющей улыбкой. И только потом, словно нехотя, отпустил ее руку.

— Теперь понятно, почему Роб привез ее сюда, верно, отец? — пробормотал он, направляясь к своему стулу.

Давина успела заметить угрюмый взгляд Каллума. Она готова была поклясться, что знает, о чем он сейчас думает. Небось молит небеса о том, чтобы Робу хватило благоразумия не трогать ее… не говоря уже о большем. Но прежде чем Давина успела окончательно перепугаться, широкоплечий великан, забыв о Тристане, уже поднялся из-за стола, чтобы приветствовать ее.

— Миледи. — Он опустился на одно колено, и все, кто сидел за столом и кого она в глаза никогда не видела, последовали примеру своего лэрда. — Для нас великая честь…

— О нет, прошу вас, не нужно! — Давина бросилась поднимать лэрда. — Встаньте. Прошу вас, милорд.

Суровый мужчина поднял на нее глаза, и Давина выругалась про себя, сообразив, что выдала себя.

— Вы не должны склонять передо мной колено.

Каллум поднялся, и Давина, увидев его улыбку, поразилась, как он похож на Роба.

— О, давно уже стены Кэмлохлина не видали столь очаровательной леди!

Этот комплимент прозвучал из уст стоявшей рядом с Каллумом женщины.

Давина онемела. Она в жизни не видела такой изумительной красавицы — огромные, сияющие, цвета оникса глаза, обрамленные длинными шелковистыми ресницами, завораживали, темные, словно вороново крыло, волосы незнакомки окутывали ее будто плащ.

— Я — Кейт, мать Роберта, — представилась она, ласково сжав руки Давины. — Святители небесные, ты гораздо больше похожа на Клер, чем на короля! Надеюсь, наш сын, позаботился устроить тебя поудобнее?

— О да, миледи, благодарю вас! Все тут были так добры ко мне!

Кейт ласково похлопала Давину по руке и с улыбкой обернулась к сыну.

— Мы рады, что ты здесь, правда, дорогой?

— Угу, — с кислой улыбкой подтвердил ее муж без особого энтузиазма в голосе. — Роб как раз рассказывал нам о тех людях, которые явились за вами в Курлохкрейг.

— Это может подождать. А сейчас ты должна поесть, — усадив Давину на стул, вмешалась Кейт.

Может, все не так ужасно, подумала Давина. Лэрд оказался и вполовину не таким страшным, как пугали ее. А Кейт Макгрегор такая добрая! И так похожа на Тристана! Может, она зря боялась, что они воспримут весть о женитьбе сына в штыки? Увидев Финна с Джейми, Давина приветливо помахала им рукой, потом, проходя мимо Мэгги, нагнулась и ласково поцеловала ее в щеку. И тут же перехватила удивленный взгляд, которым обменялись лэрд и его жена, когда Мэгги в ответ с нежностью погладила ее по щеке. Но стоило только Давине занять свое место рядом с Робом, как все ее надежды развеялись, точно дым. Она не знала, что тому виной — обжигающий взгляд Роба или краска, залившая ее лицо, но улыбка на лице Каллума Макгрегора внезапно увяла, а лицо потемнело, будто грозовая туча. На одно короткое мгновение Давина представила, как все, что она любила, снова отнимут у нее, и ей стало страшно. Она знала, что второй раз этого не переживет.

Глава 30

— Миледи…

— Прошу вас, называйте меня просто Давина, милорд.

— Давина, — поправился лэрд, — я как раз говорил Роберту, что у вас стало одним врагом меньше.

— Вот как?

Давина обрадовалась, что можно хоть на какое-то время отодвинуть неизбежное. Глупо было надеяться, что их отцы одобрят их любовь… не говоря уже о браке! Увы, слишком поздно, вздохнула она. Что сделано, то сделано. Бог свидетель, она будет бороться за свое счастье!

— Как только королю стали известны имена тех, кто стоял за резней в аббатстве Святого Христофора, — невозмутимо продолжал отец Роба, и Давина вновь поразилась его сходству со старшим сыном, — ему не составило труда выяснить, что замышляет Аргайл. Не сомневаясь, что в случае мятежа его тут же поддержат Кемпбеллы, граф вернулся в Шотландию и принялся собирать армию. Когда я последний раз видел короля, его величество решал, как его остановить. Думаю, Аргайлу нечего и надеяться добраться до Англии — во всяком случае, живым.

Давина даже растерялась, не зная, как на это реагировать. Как-то нехорошо радоваться чьей-то беде… С другой стороны, при мысли, что король очень скоро избавится от одного из своих смертельных врагов, ей хотелось прыгать от радости.

— Ну, думаю, Монмута с Джиллсом тоже будет нетрудно найти, особенно если пустить по их следу целую армию, — шепнул ей на ухо Роб.

Удивительно… стоит ей только увидеть его, и в груди сразу же просыпается надежда.

— Король многим обязан тебе, — прошептала она, глядя Робу в глаза и жалея только о том, что не может позволить себе ласково погладить мужа по щеке.

— Король… — начал Каллум голосом, способным заморозить даже горячий суп в миске, — безутешен. По словам моего сына Колина… — Давина зябко поежилась, почувствовав на себе его ледяной взгляд, — он так и не смог утешиться, когда узнал о возможной гибели дочери.

Давина оцепенела, сразу потеряв интерес ко всему на свете. Слова Каллума поразили ее в самое сердце. Зачем он это сказал? Ее отец безутешен… Он горюет… Боже мой… он оплакивает ее?! Нет, это неправда! Каллум лжет. Скорее всего, говоря это, он рассчитывал пробудить в ее сердце хоть какие-то чувства к человеку, которого она не знает. Может, он хочет, чтобы она вернулась к отцу?

— Хочешь сказать, он горюет? — словно подслушав ее мысли, прорычал Роб. — Да как он смеет… Какое право… После того, как он бросил ее?!

— Ты сейчас ставишь под сомнения права короля — или отца?

— Отца?! — Роб горько рассмеялся. — Хорош отец, который даже не знает ее. Откуда нам знать, почему он безутешен? Может, ему не дает покоя то, что он пальцем не шевельнул, когда его вторая дочь выходила замуж за протестанта?

Давина быстро вскинула глаза на мужа. Но благоразумно воздержалась от обсуждения причин, которые заставили короля в свое время дать согласие на брак Марии с Вильгельмом Оранским.

— Роберт, — сурово осадил его отец.

За окриком Каллума последовал оглушительный удар грома, от которого дрогнули стены зала: Казалось, само небо разгневалось на ослушника. Даже Тристан, успевший уже заскучать, вздрогнул, окинул взглядом сначала отца, потом Роба, и по губам его скользнула удивленная усмешка.

— Не знаю, что у тебя на уме, но…

— Каллум, — Кейт накрыла руку мужа своей, — ты расстраиваешь нашу гостью. Посмотри, она до сих пор не съела ни крошки.

— Угу, — влезла в разговор Мэгги. — Давайте поговорим о более приятных вещах. Кстати, Кейт, все хотела тебя спросить… то, что Майри решила задержаться в Англии, случайно, не связано с Коннором?

— Надеюсь, что связано, — засмеялась Кейт. — Поэтому-то мы и не стали возражать, когда она спросила, нельзя ли ей погостить у Клер.

— Значит, ты не сказал королю, что его дочь жива? Верно, отец?

Кейт, бросив на сына недовольный взгляд, тяжело вздохнула, пожала плечами и вернулась к еде.

— Для чего? Чтобы в один прекрасный день увидеть у стен замка армию Якова? — сухо буркнул Каллум. — Конечно, нет!

— У меня не было другого выбора, кроме как привезти ее сюда.

— Конечно, конечно, Роберт. Ты все сделан правильно, — закивала его мать. — И твой отец это знает.

Каллум, резко повернувшись к жене, сурово сдвинул брови, но Кейт и бровью не повела. Давина, наблюдая эту сцену, от души восхищалась мужеством этой женщины — у нее самой при виде разгневанного Каллума душа ушла в пятки.

— Я не ставлю под сомнение твои героические усилия спасти ее, — проворчал он. — Но теперь нужно решить, как быть дальше.

— Я уже решил, — вызывающе бросил Роб.

Тристан вновь навострил уши, но старший брат притворился, что не заметил этого.

— Боюсь только, что мое решение вряд ли тебя обрадует.

На скулах Каллума заходили желваки. Было заметно, что он едва сдерживается.

— Похоже, ты неравнодушен к этой девушке, — сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, снова заговорил Каллум. — Но какие бы чувства ты ни питал к ней, есть законы, которым мы обязаны повиноваться.

— А если мы не можем им повиноваться? — глядя в глаза отцу, бесстрашно спросил Роб. — Что тогда, отец? Скажи, а сам-то ты повиновался им в те времена, когда даже называться Макгрегором было запрещено под страхом смерти?! А когда украл одну из Кемпбеллов и женился на ней?

— Нет, сын, но…

— Нет. Плевать он хотел на законы. — Кейт, отложив ложку, безмятежно промокнула рот салфеткой. — У нас с отцом и в мыслях не было заставлять тебя сделать что-то такое, что было бы противно твоей совести, Роб. Мы оба понимаем, что принцессе угрожает смертельная опасность. Мы знаем, что более безопасного места, чем Кэмлохлин, вряд ли удастся найти. Разве я не права, муж?

Судя по взгляду, который предводитель клана метнул на жену, Каллум Макгрегор явно сдавал позиции. И, похоже, не слишком радовался тому, что все сидевшие за столом стали свидетелями его поражения. В глазах Каллума вспыхнул огонек. От уже открыл было рот, собираясь что-то сказать, но, к счастью, Роб его опередил:

— Где бы она ни была, ей повсюду будет угрожать опасность. Единственное место, где ей не нужно опасаться за свою жизнь, это Кэмлохлин.

Каллум снова открыл рот, но на этот раз инициативу перехватила Кейт:

— Да… но король никогда не позволит…

— Кэти, — одним словом Каллум добился того, что все сидевшие за столом, в том числе и его собственная жена, разом захлопнув рты, почтительно умолкли, ожидая, что скажет вождь клана, — если ты будешь перебивать меня всякий раз, как мне вздумается открыть рот, я отведу сына к себе в комнату, и мы обсудим это наедине.

— Прости, — извинилась Кейт, правда, это прозвучало слегка натянуто.

Избегая смотреть мужу в глаза, она отвела глаза в сторону, но Дави на успела заметить мелькнувшую в глазах Кейт обиду.

А через мгновение она убедилась, что Каллум Макгрегор безумно любит жену. Какое-то время он не сводил с Кейт глаз, словно умоляя ее взглянуть на него. Так и не дождавшись этого, он глухо выругался. А потом робко, словно влюбленный мальчик, потянулся и накрыл ее руку своей.

Этого оказалось достаточно, чтобы прощение было ему даровано. Кейт улыбнулась, лицо ее просветлело. Она незаметно сжала пальцы мужа.

Давина с трудом подавила вздох. Именно об этом она всегда мечтала — год за годом сидеть рядом с мужем, которому она будет дороже его собственной гордости, человеком суровым и непреклонным с виду, но который будет таять, точно воск, при одном только взгляде на нее. Она хотела лишь одного — чтобы Роб принадлежал ей навсегда. И она чертовски устала от того, что другие навязывают ей свою волю.

Будь что будет. Приняв решение, Давина сжала руку Роба. Конечно, Каллум заметил это. Его лицо потемнело, но Давина смело встретила его взгляд.

— Милорд, я хочу остаться здесь. Я люблю вашего сына и не хочу расставаться с ним. И я готова нарушить любой закон — ослушаться воли короля и пойти против вашей отцовской воли, — если кто-то из вас попробует нас разлучить.

В зале стало тихо. Каллум молчал. Кейт на мгновение, казалось, даже перестала дышать… впрочем, как и остальные сидевшие за столом.

— Отец… — первым нарушил молчание Роб, украдкой погладив руку Давины, — она теперь моя жена.

Кейт зажмурилась. Ее муж, вскочив со стула, вытаращил глаза. Его недоверчивый взгляд упал на Мэгги с мужем.

— Это правда?! — прогремел он.

Сестра молча кивнула. Кулак Каллума с грохотом обрушился на стол, кружки с жалобным звяканьем разлетелись в разные стороны.

— Ушам своим не верю! Да его вздернуть за это мало!

— Нет, Каллум, — кинулась на защиту любимого племянника Мэгги. — Ничего страшного пока не произошло. И не произойдет — до тех пор, пока король не будет знать, где она и что с ней.

Тщательно выбирая слова, она изложила угрюмо насупившемуся брату идею Роба выдать Давину за послушницу по имени Элайн. Слушая Мэгги, брат ее мрачнел на глазах. И Давина с горечью была вынуждена признать, что их выдумка звучит на редкость жалко.

Коротко кивнув в знак того, что все понял, Каллум Макгрегор бросил на сына испепеляющий взгляд.

— Похоже, ты так до конца и не понял, что ты сделал. Вы оба до того ослеплены своими чувствами, что вам дела нет до того, что теперь будет. Ладно, раз так, я вам скажу. То, что ты женился на ней, в глазах короля ничего не значит! Брак будет аннулирован незамедлительно, а ее отвезут в Англию — силой, если понадобится. А тебя, сын, вздернут — за то, что осмелился обесчестить дочь короля Англии и за оскорбление его величества. Или же — если ее отец будет склонен проявить к тебе милосердие — бросят в темницу, где ты будешь гнить до конца своих дней. Я…

Дальше Давина не слушала. Закрыв лицо руками, она зарыдала.

— Прости, милая, если мои слова разрывают тебе сердце, — невольно смягчившись, пробормотал лэрд. — Но ты должна это знать.

Повернувшись к Робу, Каллум уставился на него с таким видом, будто видел его впервые в жизни.

— Роб, как ты мог?! Неужели ты не подумал об этом прежде, чем везти ее сюда? Какого дьявола… где была твоя голова?! Жениться на королевской дочке только потому, что ты, видите ли, решил оставить ее себе! Неужели тебе не пришло в голову, что Яков явится сюда? А он придет, попомни мои слова! И когда это случится, не вздумай сказать ему, что сделал ее своей женой! Ты меня слышишь?! — Каллум покосился на Давину. — И ты тоже! Иначе это может стоить жизни моему сыну!

Давина молча кивнула. Конечно, он прав, с горечью подумала она. Они с Робом с самого начала это знали… но все это время жили как во сне, стараясь не думать о том, что их ждет.

Давина скорее почувствовала, чем услышала, как Роб поднялся из-за стола. Когда он заговорил, голос его звучал также жестко, как голос отца. Каждое его слово, будто стальной клинок, вонзалось в ее сердце.

— А если она носит под сердцем моего сына? Что тогда, отец? Как мы объясним ему, почему выгнали из дома его мать? Я дал тебе возможность сказать, теперь послушай, что скажу я. Когда случится то, о чем ты говоришь, я сделаю то, что должен сделать. Но я не оставлю ее, слышишь? И не позволю увезти ее из Кэмлохлина — что бы ты ни говорил. Она останется здесь, даже если мне придется пойти против воли отца и других членов клана.

Роб, потянув Давину за собой, уже повернулся было, чтобы уйти, но сильная рука отца удержала его.

— Ладно, сын… я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, когда ты намерен твердо стоять на своем. — Каллум с трудом заставил себя улыбнуться, но было заметно, чего ему это стоило. Он бросил взгляд на жену, потом снова повернулся к сыну. — Мы что-нибудь придумаем, обещаю. И когда придет время, клан будет на твоей стороне.

— Твой отец очень привязан к своей семье, — прошептала Давина, когда они с Робом поднимались по лестнице, ведущей в их спальню. — Кстати, ты во многом похож на него.

Она уже решила, что ни за что не скажет ему о принятом ею решении. Что толку? Роб только снова примется уговаривать ее ничего не бояться. Впрочем, она и не боялась — и в этом тоже была заслуга Роба. Но сейчас речь о другом, подумала Давина. Теперь в опасности была не ее жизнь, а его.

На этот раз пришел ее черед спасти Роба. И она знала, как это сделать.

— Мы больше не должны спать вместе.

Роб рассмеялся, однако смех его прозвучал как-то безрадостно.

— Будь я проклят, если соглашусь. Нет, милая, ты моя жена, и ничто не может это изменить!

— Но что, если…

— Все будет хорошо, Давина, вот увидишь, — прервал ее Роб. — Может, твой отец вообще не явится за тобой. Зачем ему искать тебя? Ангус пишет, что молодая королева, похоже, любит его без памяти. Кто знает, возможно, она скоро подарит ему сына.

— Он горюет по мне, Роб.

В ее устах это прозвучало еще более дико, чем в тот момент, когда то же самое сказал Каллум.

Она так погрузилась в свои безрадостные мысли, что вздрогнула, когда муж взял ее за руку.

— Не знаю, почему он горюет, но… по мне, так поделом ему.

— Отец был вынужден оставить меня, — возразила Давина. — Это было сделано, чтобы в один прекрасный день я могла выполнить свой долг, как он выполнил свой.

Роб резко остановился, словно налетев на невидимую стену.

— Вынужден напомнить тебе, что сама ты всегда хотела для себя другого.

— Это мой долг. Ты ведь тоже рос, зная об ответственности, которая рано или поздно ляжет на твои плечи, — напомнила она ему.

— Нет, — рявкнул Роб. — Не сравнивай меня с собой. Меня с самого детства готовили к тому, что мне предстоит. А ты… что ты знаешь о своем королевстве?!

— Почему ты на меня кричишь? — возмутилась Давина.

— А почему ты с такой овечьей покорностью готова принять свою судьбу? — задохнулся Роб.

Чувствуя, что вот-вот взорвется, Роб поспешил отвернуться. Поздно… Давина успела заметить вспыхнувший в его глазах страх. Он тоже боится потерять ее, догадалась она. Давина все поняла… внезапно ей захотелось успокоить его — тем же самым способом, как когда-то успокаивал ее Роб.

— Роб, — шепнула она, прижавшись к нему. — Для меня нет жизни без тебя. Я хочу, чтобы ты это знал.

Роб обернулся. Подхватив жену на руки, он поцеловал ее с такой нежностью, что она едва не расплакалась. А потом отнес ее в спальню, ногой захлопнул дверь и запер ее на засов, отгородившись от всего остального мира.

Глава 31

Небо затянуло ледяными, как в самые суровые дни зимы, тучами, грязно-серыми, липнувшими к самому подножию холмов — забрав с собой тепло и свет, солнце словно провалилось в них, чтобы навечно потонуть в серой грязи. Небеса громыхали так, будто сам бог Тор объезжал их на своей колеснице. Ослепительные вспышки молний разбегались по небу трещинами — казалось, оно вот-вот не выдержит, расколется на кусочки и обвалится вниз. Можно было подумать, разгневанный бог намерен покарать горы, надменно вздымающие к небу свои вершины, и, осыпая их огненными стрелами, нетерпеливо ждет, когда они исчезнут с лица земли. Однако они стояли, все такие же неприступные, величественные и неуязвимые, как в первый день творения. На мгновение все стихло, и над землей воцарилась тишина. А потом небеса внезапно разверзлись, набухшие тучи будто лопнули, и на землю обрушился ледяной дождь, разом превратив все вокруг в тоскливое царство мрака и холода.

Адмирал Джиллс ненавидел Шотландию.

Ежась от холода, он злобно проклинал Стюартов и всех их потомков до седьмого колена. Однако жалкий шатер не мог служить укрытием от пронизывающего дождя и ветра, который трепал его, словно пытаясь ворваться вовнутрь.

Адмирал давно уже притерпелся к капризам шотландской погоды, однако сейчас зябкий холод пробирал до костей. В такую погоду хочется забиться в какую-нибудь нору, свернуться калачиком и уснуть… навсегда.

— Как вы думаете, до утра еще далеко? — клацая зубами, поинтересовался Хендрик.

Джиллс поднял голову и прислушался. Проклятый дождь, кажется, перестал.

— Дьявольщина, откуда мне знать? — уныло отозвался Маартен.

Судя по всему, бедняга уже смирился со своей судьбой.

Джиллс, устав ругаться, задрал голову и принялся мрачно вглядываться в небо. Несмотря на серую хмарь, ему удалось разглядеть поблескивающие над головой звезды — второй раз за последние несколько часов. Слава Богу, ночь, кажется, прошла, обрадовался он. Близился рассвет. Это было единственное, что мирило его с этим проклятым местом. Дни потихоньку становились длиннее, оставляя больше времени для охоты, которую он вел вот уже много месяцев.

Однако он должен поскорее отыскать свою жертву, иначе его люди взбунтуются. И тогда ему придется перебить их — всех до одного. А в этом случае он останется один — против всего клана Макгрегоров. Не слишком удачный вариант, угрюмо подумал он.

Дни становились длиннее. Ему следовало торопиться.

Они постепенно приближались к цели — даже несмотря на то, что все вокруг, казалось, насквозь пропиталось водой. Дождь лил каждый день. В такую погоду карабкаться по заросшими мхом склонам холмов было не только противно, но и чертовски опасно. Однако в каждой деревне, через которую они проезжали, находился хотя бы один трактирщик, который знал что-либо о проживающих в округе Макгрегорах, и Джиллс со своими людьми медленно, но неуклонно продвигался все дальше на север. У Макгрегоров из Стронаклакера Давины не было, но один чрезвычайно услужливый малый в Бредалбейне был настолько добр, что сообщил им еще об одних Макгрегорах, проживавших на одном из островов возле северо-западного побережья Шотландии. Отрезанные от остальных своих родственников, они жили крайне обособленно — редко покидали свой туманный остров, их нечасто видели и еще реже слышали о них.

Она была там. Джиллс нутром чуял это… Только вот где именно? На каком из этих чертовых островов? Этого никто не знал. А если и знали, то молчали.

Шотландцев Джиллс тоже ненавидел. Особенно горцев.

Что-то вдруг привлекло его внимание. Не сразу сообразив, что это было, Джиллс принялся озираться по сторонам. Со всех сторон раздавалось птичье пение. Итак, рассвет все-таки наступил.

— Хендрик, — ворчливо приказал он, выбираясь из шаткого убежища и выжимая насквозь промокшую шляпу, — отыщи мне что-нибудь поесть! Орехи, ягоды… все равно! Только живо! Маартен, а ты собери остальных и… — Джиллс внезапно умолк и, вскинув голову, уставился туда, где был юг. — Что это за звук? — насторожился он.

— Гром, наверное.

— Нет. — Какое-то время он прислушивался, потом подозвал к себе Хендрика: — Спрячьте лошадей! Прикажи нашим людям, чтобы сидели тихо, ясно?

Спустя пару минут, укрывшись под деревьями, все настороженно вглядывались в узкую дорогу, вьющуюся вдоль склона холма, едва проступавшего сквозь плотную дымку тумана.

— Похоже на небольшую армию, — пробормотал Хендрик, дожидаясь, когда появятся первые всадники.

— Двадцать… может, тридцать, не больше.

— Может, ковенантеры?^[6] — предположил Маартен.

Топот копыт с каждой минутой становился все громче. Смолкли испуганные птицы, под ногами задрожала земля. Наконец показались всадники, и Джиллс затаил дыхание. Насколько он мог судить на таком расстоянии, они не носили военную форму, но то, как они старались держаться сомкнутым строем, доказывало обратное. Конечно, отряд мог принадлежать одному из равнинных кланов, но, с другой стороны, что им понадобилось здесь, в горах? Отряд ехал быстрой рысью — непохоже, чтобы гнались за кем-то, однако явно куда-то спешили. Провожая отряд глазами, Джиллс заметил юношу, явно слишком молодого для того, чтобы служить в армии, одетого в омерзительный наряд шотландского горца. Однако внимание Джиллса привлек не он, а всадник, который скакал позади него — холодный взгляд адмирала впился в его лицо, наполовину скрытое опущенным на самые глаза капюшоном плаща.

— Отлично! — с улыбкой пробормотал он, не отрывая глаз от лица Якова Йоркского. — Мы ее нашли!

— И где же она?

Прищурившись, Хендрик вглядывался в удалявшийся отряд.

— Там. — Джиллс, схватив его за ухо, заставил Хендрика повернуть голову. — Этот человек — ее отец.

— Король?!

— Да, король.

Джиллс злобно ощерился, провожая глазами удалявшийся отряд. Умно, ничего не скажешь, мысленно похвалил он Якова, сообразившего, что, прихватив с собой армию, он неизбежно привлечет к себе ненужное внимание. Правда, довольно рискованно, тут же добавил он.

— Тогда почему бы нам не разделаться с ним прямо здесь?

— Потому, идиот, что у Якова пока что слишком много сторонников. Если мы убьем его, а после него — тех двоих, кто открыто претендует на трон, то подозрения неизбежно падут на принца. И какие тогда будут последствия, трудно сказать… точнее, невозможно. Нет, мой хозяин составил великолепный план — план, который привлечет на его сторону всех, кто еще колеблется.

— Король из голландцев, — ухмыльнулся Хендрик.

— Да, но только если мы все сделаем как надо.

Джиллс с улыбкой потрепал его по щеке. Жаль, конечно, что бедняга умом не вышел, зато стреляет без промаха.

— Заметил того горца в свите Якова? Наверняка он сообщил королю, что его дочь жива, и теперь ведет его туда, где она скрывается. Все, что от нас требуется, это проследить за ними.

— А потом что? — полюбопытствовал Маартен, увидев, как Джиллс направился к лошади. — Как нам добраться до нее, если теперь ее стерегут не только эти бешеные Макгрегоры, но и люди короля?

— Давай для начала отыщем ее, Маартен. — Джиллс с ухмылкой нахлобучил на голову шляпу, привычным движением сдвинув ее на бровь. — А потом уже обсудим, как нам от нее избавиться.

Возможно ли, что он наконец увидит ее? Может, даже поцелует ее милое личико? Яков пытался вспомнить, сколько раз за минувшие дни он молил Бога о милосердии, и не мог. Господи, Ты — единственный, кто способен понять горе короля, потерявшего любимого ребенка! Нет… Колин Макгрегор тоже это понимал. Откуда у этого мальчика столько сострадания, когда мужчины вдвое старше и в сотни раз образованнее его просто посмеялись бы над скорбью своего короля?!

— Мне нужно сообщить вам кое-что, — сказал Колин Макгрегор спустя четыре дня после того, как его отец вернулся домой. — Но вы должны поклясться перед Господом Богом, что проявите милосердие к моим родственникам после того, как все узнаете. Вы должны дать слово, что никогда не причините им зла и не предадите их имя позору.

За то время, что Колин гостил в Уайтхолле, Яков успел полюбить его. Как-то раз король даже поймал себя на том, что улыбается, глядя, как Колин упражняется на мечах с Коннором Грантом и лучшими бойцами из числа его людей. Юноша не только обладал острым умом, но и был грозным противником. Из этого мальчика получится прекрасный воин… конечно, если Якову удастся уговорить его остаться у него на службе.

— Клянусь, — без колебаний пообещал король.

Яков уже давно понял, что доверяет этому мальчику больше, чем любому из своих приближенных. А то, что поведал ему Колин, только подтвердило, что и он, в свою очередь, доверяет своему королю.

— Ваше величество, ваша дочь жива.

Яков знал, что никогда не забудет эти слова — хотя как ни силился, так до сих пор и не смог вспомнить, что он ответил на это. Как?.. Где она?! С кем? Возможно ли, чтобы Господь вернул ему его дочь, как когда-то вернул Исаака Аврааму?

Колин рассказал ему все — а Яков, слушая его, смеялся от счастья, потом принимался плакать, утирал слезы и снова смеялся. Она спаслась… спаслась в самый последний момент, когда ее жизнь висела на волоске, и сотворил это чудо старший брат Колина, Роберт Макгрегор. Она часто говорила о короле, и не с гневом или обидой, но с любовью и восхищением. С восхищением! О Боже, чем он заслужил такое счастье? Сестры в монастыре были неизменно добры к ней, но, добавил Колин — и от этих его слов король едва не разрыдался, — в глазах его дочери была странная пустота, до того пугающая, что при виде ее сердце разрывались от жалости.

— Куда твой брат отвез ее? — не вытерпел король, заметив на лице этого мальчика странное выражение — как будто он передумал и решил о чем-то умолчать.

— Ну, мы ведь сначала не знали, кто она такая. Но мой брат догадывался, что, кто бы ни желал ее смерти, он может быть тут, возле вас, ваше величество. Он хотел уберечь ее. Мы все хотели.

— Где она, сынок?

— Роберт отвез ее домой.

Именно туда они сейчас и направлялись. В самую отдаленную часть Ская, скрытую туманами от людских глаз. В местечко под названием Кэмлохлин — Колин взял с короля слово, что тот забудет о его существовании в тот же час, когда покинет его. Колин уверял, что добраться туда живым можно только в том случае, если он сам будет сопровождать короля и его людей. Даже если Якову удастся отыскать Кэмлохлинсвоими силами, это ничего ему не даст — Макгрегоры не ожидают его появления. А поскольку король собирался ехать не под королевским штандартом, ему угрожала двойная опасность. Враги Якова, перехватив небольшой отряд короля, могли воспользоваться удобным случаем, чтобы разделаться с ним, а воинственные Макгрегоры, не разобрав, кто вторгся на их территорию, могли сделать то же самое. Признав правоту Колина, Яков согласился взять его с собой. Они покинули Англию под покровом ночи. Яков не сказал никому, даже жене, куда направляется — на тот случай, если кто-нибудь станет ее расспрашивать. По просьбе Колина он не рассказал об этом даже капитану Гранту. Вдруг вспомнив об этом, король повернулся к своему молодому спутнику.

— Должен признаться, капитан Грант меня разочаровал. Почему он не рассказал мне о Давине?

— Ради того, чтобы служить вам, ваше величество, капитан Грант пожертвовал всем, что он любил, — ответил Колин, бросив хмурый взгляд на такое же хмурое небо. — Даже разбил сердце моей сестры… Видит Бог, этого я ему никогда не прощу.

Король невольно улыбнулся. Серьезность этого юнца позабавила его.

— Мой брат упросил его ничего не рассказывать вам, пока он не убедится, что в вашем окружении нет предателей. Если поползут слухи, что ваша дочь жива и путешествует с Макгрегорами, они найдут ее — рано или поздно. Это только вопрос времени, ваше величество.

— Но ты-то мне рассказал.

Колин только молча кивнул. Якову стало ясно, что мальчика до сих пор грызут сомнения, правильно ли он поступил. Может, он опасается гнева отца? Или дело в чем-то другом? Но в чем?

— Твой брат не пожалел трудов, чтобы спасти мою дочь, — как бы между прочим бросил Яков, окинув взглядом окрестности. — Поскольку вначале он понятия не имел, кто она такая, значит, он сделал это не ради меня, верно? Об остальном догадаться нетрудно… — Король окинул Колина проницательным взглядом, но юноша упорно молчал. — Скажи, он полюбил ее?

— Мы все полюбили ее, ваше величество, — уклончиво пробормотал Колин, отводя глаза в сторону.

— Ясно.

Сердце Якова упало. Ему вдруг стало так же тяжело, как и в те дни, когда он считал Давину погибшей. Теперь он понял, почему Колин взял с него клятву не причинять вреда его семье. Этот Роберт Макгрегор не остался к ней равнодушен! Наверняка чертов шотландец влюбился в нее! Яков вполголоса выругался. Все его предшественники не понаслышке знали, как трудно отнять у горца то, что он уже привык считать своим.

Боже милостивый… почему он не догадался взять побольше людей?!

Глава 32

Несмотря на то что при виде Давины глаза Каллума Макгрегора становились грустными, она была рада, что лэрд наконец вернулся домой. Роб ненадолго получил передышку — теперь ему уже не нужно было вникать во все самому. Благодаря этому у нее появилась возможность научить его радоваться жизни. Да и она теперь уже не думала постоянно, что будет, когда отец явится за ней.

К несчастью, ее муж ничему не хотел учиться.

Роб умел плавать, однако неизменно отказывался, когда она звала его поплескаться в воде. Когда она, смеясь, брызгала на него ледяной водой, он не фыркал, не отряхивался — даже не улыбался. Когда один из обожаемых Мэгги поросят ухитрился удрать из загона, Роб только молча смотрел, как они с Финном и юным Хэмишем с визгом гоняются за ним по двору. Его лицо осталось невозмутимым, даже когда они, запыхавшись, с хохотом повалились на землю. После долгих уговоров ей удалось вытащить его потанцевать на дне рождения Алистера Макдоннела, но после того как он отдавил ей ногу и Давина едва не рухнула на Тристана, Роб объявил, что для остальных танцующих будет безопаснее, если он будет наблюдать за танцами из-за стола. Роб попытался было научить Давину играть в шахматы, но, заметив, как она украдкой зевает, сдался.

Пару раз Давина пыталась наблюдать за тем, как развлекается Роб, но потом бросила — от страха она закрывала глаза и в итоге пропускала практически все. Конечно, ей и до этого приходилось видеть, как мужчины упражняются на мечах, но ни одному из солдат, несших службу в аббатстве Святого Христофора, никогда не удавалось нанести удар с такой силой, чтобы было слышно, как содрогается под ногами земля. Роб дрался с неистовым упорством, не давая пощады никому, включая Уилла. Для человека столь мощного телосложения он двигался с поразительной ловкостью и проворством. Его огромный клей-мор со свистом рассекал воздух, безжалостно разя соперников одного за другим. Казалось, им движет одно желание — убивать. Только в одном человеке он встретил достойного противника — это был его отец. В первый раз Давина увидела, как Роб запыхался. Дальше она была не в силах смотреть — воспользовавшись тем, что Финн на какое-то время забыл о ней, она сбежала и отправилась собирать цветы.

Благодаря теплым весенним дождям склоны холмов покрылись благоуханным цветочным ковром. Солнце ласково пригревало землю, придавая высокой траве роскошный золотисто-зеленый оттенок.

Увлекшись, Давина едва не наступила на Тристана. Сложив руки на груди и закрыв глаза, он лежал среди цветущего вереска и бледно-желтых нарциссов. Давина невольно залюбовалась им — Тристан был похож на прекрасного принца. Заколдованный какой-то злой феей, он, казалось, спал очарованным сном, чтобы прекрасная принцесса могла сделать с ним все, что пожелает. Собственно говоря, вид у него был такой, словно он только этого и ждет. Подбоченившись, Давина удивленно разглядывала его. С того дня как Тристан вернулся домой, она ни разу не видела, чтобы он занимался каким-нибудь делом. А если уж точно, она и его почти не видела. Интересно, где он пропадает, гадала Давина. Ночи, во всяком случае, он проводил не с Кэтлин — этой чести удостоился Эдвард, чему Давина была страшно рада. Что же до Тристана, он словно стал другим человеком. Насколько знала Давина, этот распутник — как называли его в Кэмлохлине, где он не пропускал ни одной юбки, — вдруг потерял всякий интерес к женщинам.

— Тристан, ты не заболел?

Тристан заулыбался. Но даже не подумал встать — так и лежал, закрыв глаза.

— А если я скажу, что да, ты будешь лучшего обо мне мнения?

— Конечно, нет. С какой стати? — удивилась Давина.

— Ну… — Тристан пожал плечами, — тогда у меня была бы уважительная причина, чтобы день-деньской бить баклуши.

— Кстати, раз уж ты сам об этом заговорил… твой отец обмолвился, что нужно наколоть дров.

— Пусть скажет Робу — он наколет.

— Ну да… раз уж он и так делает все по дому, — недовольно буркнула Давина.

Тристан невозмутимо зевнул.

— Это его обязанность… он же первенец.

Давина вдруг поймала себя на том, что с радостью дала бы ему пинка. Может быть, это и не пробудило бы в Тристане чувство долга, зато он хотя бы соблаговолил открыть глаза.

— Понятно, — тихо сказала она. — Значит, долг старшего сына — работать. А ты средний, и твой долг — затаскивать к себе в постель…

Она не договорила — ленивое добродушие вдруг разом слетело с Тристана. Теперь он уже больше не улыбался — приподнявшись на локтях, он с вызовом смотрел ей в глаза. От этого взгляда у Давины засосало под ложечкой. Он молчал, но почему-то она не сомневалась, что Тристан отлично знает, что она собиралась сказать. Да и неудивительно, он ведь слышал это сотни раз и знал, что на это ответить. И никогда не обижался. Но сейчас… сейчас Давина могла бы поклясться, что ее необдуманные слова причинили ему боль.

— Прости… — беспомощно прошептала она. — Это не мое дело.

Тристан молча смотрел на нее — так долго, что она повернулась, собираясь уйти.

— Тебе повезло, — внезапно пробормотал он. — Благодари Бога, что ты не знаешь своего отца.

Давина резко обернулась — Тристан, усевшись, молча разглядывал построенный его отцом замок.

— Как ты можешь так говорить?! — заикаясь от возмущения, бросила она. — Твой отец…

— Упрям как осел и никогда ничего не прощает. А еще ему невозможно угодить — особенно если ты не похож на него, — перебил ее Тристан.

Внезапно сообразив, что невольно выдал себя, он обернулся. По губам его скользнула горькая улыбка.

— А ну брысь! — шутливо прикрикнул он на нее. — Дай спокойно помечтать.

Тристан уже собрался было снова развалиться на траве, но Давина, выронив собранный букет, поспешно присела рядом. Господи, спаси и помилуй, до чего же красив, молча ахнула она про себя, особенно когда улыбается. Неудивительно, что девушки гроздьями вешаются ему на шею. Кто бы мог подумать, что этот всеобщий баловень совсем не так счастлив, как кажется на первый взгляд! Отчаяние, которое Тристан скрывал от всех, прорвалось, как нарыв, и сердце Давины разрывалось от жалости. А ведь он прав, промелькнуло у нее в голове. Он совершенно не похож на отца… впрочем, и на Роба с Колином тоже. Веселый плут и повеса, блудный сын, предпочитающий целый день бить баклуши и гоняться за юбками.

— Попробуй исправиться.

— Угу… и стать таким же, как все Макгрегоры — гордым, высокомерным и мстительным. Нет, милая. — По губам Тристана скользнула уже знакомая ей плутовская улыбка. — По мне, так лучше заниматься любовью.

— Зачем ты на себя наговариваешь? Ты не такой!

— Такой, такой — уж ты мне поверь! — Тристан расхохотался. Потом покосился на Давину, и лицо его вновь стало серьезным. — Все мы такие. И Роб тоже. Но, знаешь, милая, если честно, я очень этому рад.

Давина удивленно таращилась на него, не зная, что сказать.

— Какой же ты бессовестный! — возмутилась она наконец. — Радуешься, что Роб разочаровал отца, да? Ведь он вне себя оттого, что Роб женился на мне!

— Милая, — перебил ее Тристан, — наш отец, может, и злится, но если ты думаешь, что теперь он будет хуже думать о Робе, то ты ошибаешься. В конце концов, он же не слепой! И он никогда не возненавидит сына, как он когда-то возненавидел…

Спохватившись, Тристан прикусил язык, и фраза так и осталась недосказанной.

— Нет, тебе тут все рады, поверь. И нетрудно понять почему.

— А кого возненавидел твой отец? — поинтересовалась Давина, решив, что не даст Тристану увильнуть от ответа. — Кэтлин, наверное? Я уже заметила, что Мэгги ее недолюбливает, но…

Тристан снова расхохотался, тряхнув головой, и его выгоревшие на солнце волосы рассыпались по плечам.

— Нет-нет! Кэтлин тут ни при чем! Она хорошенькая, но я никогда не смогу дать ей то, что она хочет. Может, у твоего капитана Эшера получится? Очень надеюсь, что так оно и будет.

— Никакой он не мой! — надулась Давина.

— Угу, извини, — с искренним раскаянием в голосе пробормотал Тристан.

— Тогда кого же?

Сорвав нарцисс, Тристан молча поднёс его к лицу.

— Красивые, правда? Я вообще больше люблю лесные цветы.

Давина, не понимая, к чему он клонит, молча ждала.

— Ее зовут Изобел. — Тристан, вздохнув, посмотрел ей в глаза. — Изобел Фергюссон. Мы снова встретились во время коронации. Вот это, — Тристан коснулся пальцем горбинки на носу, оставшейся в том месте, где он когда-то был сломан, — оставил мне на память ее брат. Я тогда был еще мальчишкой.

Фергюссон. Где-то Давина уже слышала это имя…

— Давина! — Веселый голос Финна заставил ее обернуться. — Ты где? Эх, жаль, что ты этого не видела! Роб едва не отсек отцу палец!

Господи помилуй… какое счастье, что она этого не видела, содрогнулась Давина. Она собиралась обернуться, но перехватила взгляд Тристана. Украдкой прижав палец к губам, он молча кивнул в сторону кузена, давая понять, что их разговор должен остаться тайной.

— Я тут стараюсь, из кожи вон лезу, чтобы произвести впечатление на жену… чуть не покалечил собственного отца, а она даже не смотрит!

Давина смущенно улыбнулась Робу. Скрестив длинные ноги, он устроился рядом с ней на траве. Непокорная прядь волос прилипла к его вспотевшему лбу. Лицо Роба раскраснелось, глаза блестели. Но тут взгляд его упал на брата, и улыбка сбежала с его лица.

— Что ты тут делаешь, интересно знать? О чем вы тут разговаривали с моей женой?

— А ты не догадываешься? — с ленивой ухмылкой подмигнул Тристан. — Уговариваю ее сбежать из Кэмлохлина… вместе со мной, конечно! Увы — оказывается, она по уши влюблена в Уилла, так что мне ничего не светит.

— Угу. Стало быть, она уже успела понять, кто из вас лучше, да?

Давина совсем было собралась прикрикнуть на Роба, чтобы прекратил издеваться над Тристаном — теперь, когда она знала, как болезненно тот воспринимает все эти шуточки на свой счет, — но тут же захлопнула рот. Покосившись на мужа, она заметила, что в его глазах прыгают веселые чертики. Впрочем, Тристан тут же доказал, что вполне в состоянии сам постоять за себя.

— Угу… после того, как у нее была возможность оценить твои возможности в постели, это было несложно, — ехидно отрезал он.

Роб уже открыл было рот, чтобы ответить в том же духе, но передумал и вместо этого повернулся к Давине.

— Ну, теперь ты понимаешь, почему Колин на дух его не переносит? — подмигнул он.

— Кстати, о Колине. — Плюхнувшись по другую сторону Тристана, Финн блаженно растянулся на траве и подставил лицо солнцу. — Почему он все-таки решил остаться в Англии?

— Понятия не имею, — пробормотал Тристан. Отрывая один за другим лепестки нарцисса, он украдкой втыкал их в волосы ничего не подозревающего Финна. — Может, не устоял перед соблазнами королевского двора? Или решил попасть в королевскую гвардию? Небось вообразил, как ненавистные им ковенантеры, замышляя недоброе, крадутся по коридорам Уайтхолла? Откуда мне знать, какая бредовая мысль пришла ему в голову на этот раз?

Финн шевельнулся, и Тристан поспешно отдернул руку, решив, что тот собирается встать. Но тот лишь поерзал, устраиваясь поудобнее. Подмигнув наблюдавшему за его манипуляциями Робу, Тристан украсил пышную шевелюру кузена еще одним желтым лепестком.

— А какая она? — сонным голосом внезапно пробормотал Финн.

— Ты о чем? — поинтересовался Тристан.

Полюбовавшись на творение своих рук, он осторожно воткнул Финну в волосы пучок цветущего вереска.

— Англия.

— Унылая и не блещет чистотой. Но королевский дворец Уайтхолл — это что-то потрясающее! — признался Тристан.

— Расскажи о нем! — загорелся Финн.

Давина, затаив дыхание, слушала, как Тристан восторженно описывает дворец ее отца. Неужели это правда, и бывают на свете столь грандиозные сооружения, насчитывающие не менее сотни комнат, изумленно вздохнула она. Роб незаметно накрыл ее руку своей. Она благодарно улыбнулась мужу — какое же счастье просто сидеть рядом с ним, вдыхая аромат разогретой солнцем земли. Но тут Тристан принялся вновь расписывать красоты Уайтхолла, и Давина в благоговейном восторге уставилась на него, не веря собственным ушам. Боже милостивый… дворец, окруженный парком, по размеру не уступающим Кэмлохлину, да еще со статуями из мрамора?! Собственный театр? И вдобавок теннисный корт? Она и слова-то такого никогда не слышала…

— А каких красавиц можно увидеть при дворе! — продолжая заливаться соловьем Тристан. Его золотисто-карие глаза сияли восторгом. — Но вы, прекрасная леди, затмили бы всех!

Польщенная, Давина смущенно потупилась. Заметив это, Роб встал и собственническим жестом потянул ее за собой:

— Ладно, парни, мы пойдем.

Стараясь поспеть за мужем, Давина едва успела виновато улыбнуться им на прощание. Роб быстрыми шагами спускался с холма, словно не замечая, что чуть ли не волоком тащит ее за собой. Чувствуя, что вот-вот упадет, возмущенная Давина принялась вырываться.

— Да что с тобой такое?! — упираясь изо всех сил, пробормотала она.

— Ничего! — буркнул Роб, дернув ее за руку.

Давина снова попыталась вырваться — не тут-то было! Окончательно разозлившись, она хлопнула его по руке.

— Ты злишься, что Тристану нравится болтать со мной? Если так, выходит, ты еще глупее, чем я думала! — прошипела она.

Наконец Роб соблаговолил-таки остановиться. Какое-то время он с мрачным видом разглядывал собственную руку. Потом поднял на нее глаза.

— О чем это ты, женщина? Я не мальчишка, чтобы обращать внимание на подобные глупости! — прорычал он.

Давина с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться. Она еще не забыла, как бесился Роб, наблюдая их долгие разговоры с Эдвардом:

— Ну конечно. Прости, — хмыкнула она. — Но тогда объясни мне, куда ты меня тащишь. И почему ты не дал мне дослушать. Я… О, понимаю. — Внезапно догадавшись, отчего он внезапно пришел в такое раздражение, Давина смущенно отвела глаза в сторону. — Я просто не смогла сдержать любопытства, вот и все.

Роб молча смотрел на жену. На скулах его играли желваки.

— Давина, ни один королевский парк не может сравниться с той красотой, что сейчас окружает тебя! — наконец взорвался он. — Проклятие! А если тебе для счастья нужен теннисный корт, то я его для тебя построю!

Выслушав его гневную тираду, Давина не смогла сдержать улыбку.

— А ты хоть представляешь себе, как выглядит эта штука? — прыснула она.

— Не-а, — сознался Роб. — Но, черт возьми, я…

Привстав на цыпочки, Давина приложила палец к его губам.

— Ш-ш… Перестань! Не нужно мне ничего! И теннисный корт тоже не нужен! Ведь у меня есть ты, Роберт Макгрегор!

В ответ он улыбнулся ей такой улыбкой, что Давина мгновенно растаяла. Его губы прижались к ее губам, и Давина блаженно вздохнула. Господи, прости и помилуй, в его поцелуе сквозило такое исступленное желание, что у нее подогнулись ноги. Она вдруг почувствовала, что хочет его — хочет до такой степени, что уже не помнит ни о чем. К реальности их обоих вернул крик Тристана, предупреждавшего, что вот-вот пойдет дождь.

— Быстро! — прошептала она.

Роб нехотя отодвинулся. Заметив, что он снова собирается поцеловать ее, словно не замечая быстро темнеющего неба, Давина хихикнула и поспешно выкрутилась из его рук.

— А ну-ка, поймай меня! И если тебе это удастся, — игриво прошептала она с улыбкой Цирцеи, — то я стану твоей еще до того, как кончится дождь!

И с этими словами бросилась вниз по склону холма.

Она даже взвизгнула от неожиданности — ее неизменно серьезный и вечно занятой муж внезапно бросился за ней вдогонку. Убедившись, что ее затея удалась, Давина со смехом кинулась наутек. Она успела добежать до замка и уже протянула руку к двери, когда та сама вдруг распахнулась — и Давина едва не сшибла с ног Каллума Макгрегора.

Казалось, молчание длилось целую вечность. Давина окончательно растерялась. Наконец ее свекор, спрятав забинтованную руку за спину, посторонился, пропуская ее в дом.

— Вот-вот пойдет дождь, — сбивчиво пробормотал Роб, вслед за Давиной протиснувшись мимо отца.

— Угу… я заметил, — буркнул тот в ответ.

Но Давина с Робом, уже не слушая его, ринулись по лестнице наверх. Из коридора донёсся взрыв смеха. Каллум Макгрегор, склонив голову, прислушался, и по губам его скользнула улыбка.

Глава 33

Роб настиг ее еще до того, как Давина успела добежать до дверей спальни. Его руки сомкнулись вокруг нее.

— Посмотри, какие тучи, любовь моя! Держу пари, дождь будет долгим!

— Очень на это надеюсь, — улыбнулась она, стараясь отдышаться.

Роб подхватил Давину на руки, перенес ее через порог и бережно опустил на кровать. А потом, упав рядом, жадно схватил ее в объятия. Изнемогая от желания, они торопливо срывали с себя одежду. Дождь оглушительно барабанил в окно, но ни Роб, ни Давина не слышали этого. Дрожа от возбуждения, она покрывала поцелуями его обнаженную грудь. В конце концов Роб, чувствуя, что больше не выдержит, мягко опрокинул ее на спину и осторожно поймал губами ее сосок. С губ Давины сорвался вопль наслаждения.

Роб поднял голову — его потемневшие от желания глаза возбужденно сияли.

— Знаешь, не успели мы утром встать с постели, а я уже снова хотел тебя! — задыхаясь, признался он.

Давина хихикнула. Оказавшись в объятиях Роба, она тут же чувствовала непреодолимое желание соблазнить его. Почему? Одному Богу известно.

— Поэтому-то ты и отказался поиграть со мной, да? — кокетливо спросила она.

— Нет, жена… просто мне хотелось, чтобы ты поиграла со мной совсем в другую игру, — низким, рокочущим голосом прошептал он, прижавшись губами к ее горлу в том месте, где лихорадочно бился пульс.

Вместо ответа Давина обхватила его ногами и соблазнительно задвигалась под ним. Это было проделано намеренно — тело Роба отреагировало мгновенно, и Давина удовлетворенно вздохнула. Ей нравилось чувствовать свою власть над мужем — она обожала смотреть, как этот сильный, суровый мужчина в ее объятиях становится мягким, точно воск. Все, чем он так гордился — его умение владеть собой, железная воля, самообладание, — все это было ничто по сравнению с тем желанием, которое будила в нем она.

— Ты такой твердый, такой тяжелый… — пропела она ему на ухо голосом сирены-обольстительницы.

Из груди Роба вырвался сдавленный стон. Сердце Давины затрепетало от счастья. Улыбаясь, она представила себе, как все девушки в Кэмлохлине рвут на себе волосы от зависти.

— Я люблю тебя, — снова и снова повторяла она, гладя его лицо, пока он, задыхаясь, осыпал ее поцелуями.

Роб одним мощным толчком ворвался в нее. Вскрикнув, Давина изогнулась. Ей нравилось чувствовать на себе тяжесть его мощного тела, нравилось ощущать, как он двигается внутри ее. Жаркое дыхание Роба обжигало ей кожу.

Судорога наслаждения пробежала по ее телу, и Давина, обхватив Роба за ягодицы, притянула его к себе.

— До чего же ты ненасытная. — Роб с улыбкой прижался губами к ее губам. — Куда ты так торопишься?

— Боишься, что потерпишь поражение?

Губы ее шевельнулись, и Роб догадался, что она улыбается.

— Угу… боюсь, — покладисто согласился он.

Новая судорога свела ее тело. Сцепив зубы, чтобы оттянуть неизбежную развязку, Роб отодвинулся — и вновь вонзился в нее, дразня, мучая, даря наслаждение — пока она не закричала, извиваясь под ним.

Резким толчком Роб глубоко ворвался в нее. Крики Давины смешались с его хриплыми стонами, и наконец он замер, почувствовав, как горячая струя выплеснулась из него, орошая ее лоно.

Удовлетворенный и счастливый, Роб откатился в сторону и вытянулся рядом с Давиной, нежно прижимая ее к себе. Она блаженно закрыла глаза, уронила голову на его широкое плечо и в который уже раз возблагодарила Бога за то, что он послал ей Роба.

— Роб… — сонно окликнула она.

— Мм?..

— По твоей милости я превращаюсь в какую-то распутницу.

— Ну и хорошо.

Горячее дыхание Роба щекотало ей ухо, заставив кровь быстрее бежать по жилам.

Улыбнувшись, Давина прижалась к Робу:

— Как ты думаешь, я понравилась твоим родителям?

— Угу… а то как же, — прошептал он.

Даже не глядя на него, Давина почувствовала, что он улыбается.

— Я рада, — вздохнула она, тихонько пожав ему руку. — Мне так хотелось, чтобы они меня полюбили.

Давина уже и сама догадалась, что они успели привязаться к ней. Кейт была неизменно добра к ней — мать Роба делала все, что было в ее силах, чтобы Давина чувствовала себя как дома. Каллум со своей стороны старался в ее присутствии не упоминать о короле, и Давина втайне была благодарна ему за это. С каждым днем, проведенным в Кэмлохлине, она все реже вспоминала об отце и о том, что будет, если он отыщет ее. Скорее всего король никогда не явится за ней, успокаивала себя Давина — так же, как он никогда не вспоминал о ее существовании, когда она была еще ребенком.

— Роб, а кто такие Фергюссоны? — с интересом спросила она.

И тут же почувствовала, как напрягся Роб.

— Почему тебе вдруг пришло в голову спросить о них… и именно сейчас? — осторожно поинтересовался он.

Давина лихорадочно пыталась придумать, чтобы ответить, не выдав при этом Тристана.

— Кто-то упомянул о них, — небрежно бросила она. — А я никогда не слышала о таких, вот и вспомнила… ну, и решила тебя спросить. А что?

— Давина, Боже тебя упаси упомянуть о них в присутствии моих родственников… особенно при матери!

— Но почему? Кто они такие?

— Фергюссоны убили моего дядю. Брата моей матери. Помнишь, я рассказывал тебе об этом — в часовне, в Курлохкрейге?

О Господи, ну конечно, спохватилась Давина. И моментально рассердилась на Тристана. О чем он только думал, интересно знать, возмутилась она.

— А ты не помнишь, кто упомянул о них?

— Что? Ты о чем? — Давина зажмурилась. — О… если честно, даже не помню. — Она теснее прижалась к нему. — Смотри-ка, а дождь все еще идет!

Угадав тайный смысл, который она вложила в эту фразу, Роб улыбнулся ей той самой чувственной улыбкой, от которой у нее всегда кружилась голова. Вот и сейчас, глядя на мужа, Давина мгновенно забыла, что просто пыталась увести разговор в другую сторону.

Ловко подхватив ее, Роб усадил Давину верхом.

— А ты хорошо умеешь хранить свои тайны, милая, — пророкотал он. Улыбка Роба стала шире, глаза потемнели. — Но, кажется, я догадываюсь, как заставить тебя заговорить.

Он легко провел кончиками пальцев вдоль ее спины, потом принялся щекотать ее, пока не почувствовал, что она изнемогает от смеха — и, наконец, опрокинув Давину на спину, снова занялся с ней любовью.

На следующий день, рано утром Давина сидела у окна и молча любовалась спящим Робом. Тесемка, которой он стягивал волосы, развязалась, и смоляные кудри разметались по подушке, отчего суровое лицо его странным образом смягчилось. Подложив руку под щеку, он сладко посапывал, другая его рука вытянулась вдоль бедра. Одеяло, которым он укрылся, слегка сползло, открывая взору Давины вполне достаточно, чтобы ей хотелось увидеть остальное.

Поймав себя на столь греховном желании, она невольно покраснела и отвернулась к окну — дождь прошел, и через все небо протянулась сверкающая радуга. Нет, Давина отнюдь не стеснялась желания, которое испытывала к любимому — она была благодарна за это счастье и не сомневалась, что Господь, которому она верила и которого любила всей душой, послал ей Роба, чтобы вознаградить за все страдания. Конечно, ей еще предстоит научить Роба хоть изредка отдыхать и радоваться жизни — но, с другой стороны, у них ведь впереди целая жизнь!

— Дождь наконец перестал?

— Да. — Она повернулась к Робу. — Посмотри, какая радуга! Никогда такой не видела! — Вскарабкавшись на постель, она поцеловала его. — Давай покатаемся верхом! Я так давно уже не ездила с тобой… даже соскучилась немного!

— Если хочешь, могу после обеда отвезти тебя в Торрин, — предложил Роб, обнимая ее.

— Нет, сейчас. Пока на небе радуга. — Давина пощекотала губами мочку его уха. — А если ты не поедешь, — пригрозила она, заметив, что Роб не двинулся с места, — тогда я попрошу Уилла или… Тристана!

И улыбнулась, когда Роб вполголоса пробормотал ругательство.

Они вернулись в замок вскоре после завтрака. Когда Давина с Робом вошли в зал, кое-кто из обитателей замка еще сидел за столом. Заметивший молодых супругов Финн радостно помахал им рукой.

— Вы опоздали, а посему оленины и ячменных лепешек вам не достанется! — Спохватившись, он с кротким видом опустил длинные, словно у девушки, ресницы. — И салат весь тоже съели… и овсяные булочки.

— О Боже! — вздохнула Давина, голодным взглядом окинув опустевший стол. — Пойду поищу на кухне, может, для нас с Робом все-таки что-то найдется.

Финн, словно щенок, потрусил за ней, а Роб присоединился к сидевшим за столом.

— Хорошо покатались? — выразительно подмигнув, с другого конца стола поинтересовался Уилл.

— Угу, — прорычал Роб, бросив на не в меру любопытного кузена не менее выразительный взгляд.

— И куда же вы ездили? — поднося к губам бокал, невозмутимо поинтересовался Тристан.

Роб угрожающе сдвинул брови, но младший брат и ухом не повел.

— Никуда, — буркнул Роб. — Мы просто катались.

— Просто катались? — передразнил его Ангус.

И сделал такое лицо, будто его вот-вот стошнит.

Броди, выразительно ткнув кузена локтем под ребра, окинул помрачневшего Роба внимательным взглядом.

— Никуда, значит? — протянул он. — Говорил же я вам, парни, что он малость поглупел, а вы не верили!

— Угу, точно. Совсем дурной стал. И размяк, словно задница у младенца! — С грохотом отшвырнув стул, Ангус даже не встал, а воздвигся из-за стола. С жалостью покачав головой, он окинул молчавшего Роба скорбным взглядом и двинулся к выходу. — Да что с вами такое, парни? Ошалели вы, что ли?! — прогремел он. — Вчера гляжу — Финн разгуливает с цветами в волосах, сегодня Роб катается под радугой! Проклятие, а дальше что, Роб? Возьмешь вместо клеймора сачок и примешься гоняться за бабочками?!

— Это она тебе сказала, да?

Роб подозрительно покосился на Уилла. Тот молчал, и тогда он обернулся к Тристану. Роб умел признавать поражение, что отнюдь не означало, что ему нравится, когда его сравнивают с младенческой задницей.

— Она предупредила Финна перед тем, как уехать, — сдался наконец Уилл. Уголки его губ подозрительно задергались — было видно, что он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. — А Финн тут же рассказал нам.

— Ну и?.. — выхватив из рук брата кубок с медовухой, который тот молча протянул ему, Роб с грохотом поставил его на стол. — Что вам не нравится? Нуда, я порадовал жену… да и сам получил удовольствие, если честно. А если кто-то из вас считает, что я, мол, выжил из ума или стал мягким, точно воск, так он очень ошибается. Всех сомневающихся приглашаю взять меч и проверить это на деле. Желающие есть?

Особой борьбы за первенство не было — дружно покачав головой, родственники уткнулись в тарелки. Метнув в сторону шутников уничтожающий взгляд, Роб повернул голову и заметил выходившую из кухни Давину. За ней по пятам, точно ручная собачка, плелся Финн.

Щеки ее, исхлестанные свежим ветром, до сих пор пылали, и Роб вдруг поймал себя на том, что не может глаз оторвать от жены. Он нисколько не раскаивался, что выполнил ее просьбу — и плевать ему на то, что об этом думают остальные. Видели бы они, с каким благоговейным восторгом Давина любовалась буйством красок в долине! Откуда им знать, каким счастьем сияли ее глаза, когда они скакали вперед, не разбирая дороги? Да, его жена умела наслаждаться каждым мгновением… И Роб дал себе слово, что тоже научится этому. И тогда они будут радоваться жизни вместе. А как она смеялась, когда гонялась за разбежавшимися поросятами… С какой детской радостью плескалась в озере! Какого черта! Роб внезапно разозлился. Что дурного в том, чтобы наслаждаться жизнью?!

Он улыбнулся подошедшей Давине. Тристан негромко хихикнул, и Роб, обернувшись, смерил младшего брата испепеляющим взглядом.

— Кухарка была так добра, что позволила мне выбрать для тебя лучшие куски мяса. Да и ячменные лепешки еще не успели остыть, любимый.

Давина с радостной улыбкой поставила перед Робом поднос, и тот, улучив удобный момент, с торжествующей ухмылкой показал брату язык. Может, он и размяк… зато похудеть ему явно не грозит — с такой-то женой!

— А где отец? — поинтересовался он, кромсая ножом сочное мясо.

— В солярии, — коротко буркнул Уилл. — Поднялся наверх вместе с твоей матерью. И Мэгги с Джейми тоже. Сдается мне, они…

Прокатившийся по коридору оглушительный рев прервал его слова. Разговоры разом стихли, сидевшие за столом испуганно пригнулись, словно опасаясь, что потолок обрушится им на голову.

— Дьявольщина… где мое виски?!

Броди как ужаленный вскочил на ноги, глаза его от испуга вылезли на лоб. Лихорадочно озираясь по сторонам, он поежился, ожидая появления разъяренного Ангуса. За дверью послышались тяжелые шаги, и по мере того, как они приближались, лица всех заметно омрачились.

Давина притихла. Впрочем, остальные тоже.

— Броди… ах ты, проклятый сукин сын! Ненасытная твоя утроба! Что ты с ним сделал?!

Давина, сидевшая тихо, как мышка, успела заметить, как Роб с Уиллом украдкой перемигнулись, а потом обменялись заговорщическими взглядами. Боже, неужели это их рук дело?

С грохотом распахнулась дверь, и Ангус ворвался в зал. Потрясая в воздухе пудовыми кулаками, он устремил пылающий яростью взгляд на съежившегося Броди.

— Если это ты выпил мое виски, тебе это так не пройдет! Я не я буду, если не сверну тебе шею, чертов ублюдок!

— Да не трогал я твое проклятое виски…

Удар кулаком в челюсть помешал Броди договорить. Все произошло настолько быстро, что растерявшаяся Давина только хлопала глазами. Броди, кувыркаясь, отлетел в сторону, рухнул к Уиллу на колени, но тут же вскочил и, нагнув голову, точно разъяренный бык, налетел на Ангуса. Его кулак угодил гиганту в ухо и тут же на него налетел Патрик, старший сын Ангуса. Уилл, естественно, тоже не остался в стороне. Подскочив к Патрику, он двумя сокрушительными ударами в челюсть впечатал того в стену. Роб рывком выдернул Давину из-за стола, потом взял их тарелки и невозмутимо усадил ее за стоявший в укромном уголке стол.

— Роб, ну что ты смотришь?! Сделай же что-нибудь! — взмолилась Давина, едва ли не силой усадив Тристана с Финном за их стол.

— Ну да… испортить им все удовольствие?

Обернувшись к мужу, Давина вытаращила на него глаза.

— Удовольствие?!

— Угу, — кивнул он и продолжал невозмутимо жевать, как будто не замечая, что вокруг него кипит бой. — Они обожают подраться. Особенно Броди. Вот увидишь, каким милым он станет в ближайшие пару дней.

— Но это безумие!

— Нет, просто это в духе Макгрегоров, — поправил Тристан, усевшись возле нее. — Ничего, скоро привыкнешь.

— Но они ведь могли убить Финна! — возмутилась она, с материнской заботливостью поправляя на юноше плед.

Финн при этом улыбался во весь рот.

— Чем — стулом? Ерунда! — успокоил ее муж.

И тут же недовольно скривился, обнаружив, что забыл прихватить свой бокал с медовухой.

— Господи… у Уилла все лицо в крови! — охнула Давина, без сил опустившись на стул. — О, Роб! — Она нервным движением скомкала плед. — Ты только посмотри… Шеймас Макдоннел ударил Уилла сзади!

Это стало последней каплей. Вскочив на ноги, Давина повернулась к мужу.

— Сделай же что-нибудь! Роберт Макгрегор, я с тобой разговариваю! Он ведь твой самый близкий друг!

Откуда ей было знать, что, кинувшись на помощь кузену, чтобы защитить его от мужчин, слишком пьяных, чтобы серьезно ранить его, Роб лишь нанесет Уиллу оскорбление, которое тот вряд ли сможет простить? Впрочем, как вскоре выяснилось, Робу и делать-то ничего не нужно было. Пронзительный крик, донесшийся со стен замка, мгновенно положил конец свалке.

Глава 34

Каллум первым оказался у ворот замка. Следом за отцом бежал Роб. Не каждый день к Макгрегорам приезжали гости. И хотя по большей части это были члены дружественных кланов, ни один из обитателей замка не забыл, что к ним может нагрянуть король… или адмирал Джиллс.

— Финн, отведи Давину к моей матери, — велел Роб, когда юноша поравнялся с ним.

— Она в часовне!

Каллум Макгрегор, задрав голову, окликнул дозорных на стенах:

— Где?..

— Со стороны холмов. Отряд из тридцати всадников или около того. Кто такие, непонятно — слишком далеко.

Роб невольно сжался — ему показалось, сердце его будто взорвалось, и осколки со стеклянным шорохом осыпались к его ногам. Либо Джиллс по дороге набрал к себе в отряд людей, либо… Он вдруг почувствовал, как от первобытного страха пустеет в голове. Значит, это король…

— Знамена видишь? — протиснувшись мимо отца, крикнул Роб дозорному.

— Не-а… пока ни одного.

— Зарядить пушки! — громовым голосом скомандовал Каллум, обернувшись к высыпавшим во двор обитателям замка. — Тревога! Предупредите всех! Будем готовиться к худшему.

Роб обернулся к покрытому синяками и ссадинами Уиллу. Оба поняли друг друга без слов — молча кивнув, тот со всех ног бросился к часовне.

— Дядюшка, — Роб повернулся к Джейми, — отыщи Эшера и приведи его сюда. Он знает Джиллса в лицо. Если адмирал среди этих людей, капитан его узнает.

— А если это король, — с мрачным видом подхватил Броди, — то Эшер укажет ему на твою жену.

— Ну, тогда это будет последнее, что он успеет сделать, — прорычал Роб, схватив тяжелый клеймор, который молча сунул ему Ангус.

— Лэрд! — крикнул, свесившись со стены, один из дозорных. — Кажется, их ведет кто-то из горцев! Сдается мне, это Колин!

Роб сжался… у него было такое ощущение, будто чья-то рука вонзила ему нож в спину. Нет, не может быть! А если это так, тогда, выходит, кто-то силой заставил его привести этих людей сюда… И этот «кто-то» среди них! Но Колин никогда бы не рассказал ничего королю. Ничто не могло заставить его указать врагам дорогу в Кэмлохлин — ни королевский приказ, ни меч, ни приставленный к виску пистолет. Младший брат предпочел бы погибнуть, нежели предать их всех.

Беспощадная ухмылка на губах Каллума подсказала Робу, что они с отцом подумали об одном и том же.

— Если Колин привел сюда людей короля…

— Нам пока неизвестно, кто с ним, Роб. Мы даже точно не знаем, Колин ли это, — перебил его Каллум.

Вооружившись, они молча ждали. А замок, который они готовились защищать, ожил и загудел, точно встревоженный улей. Роб слышал, как за спиной под колесами тяжелой пушки захрустел гравий, слышал крики лучников, выстроившихся вдоль крепостных стен.

— Это Колин, — пробормотал Каллум.

И вскинул руку, приказывая лучникам опустить оружие.

Роб вдруг почувствовал, как от первобытного страха пустеет в голове. Ощущение опасности стиснуло горло, а потом стекло вниз по спине. Почему Колин вернулся? Что он натворил? Если он проговорился королю, что его дочь здесь, хватит ли у него подлости указать на нее Якову? Роб бросил затравленный взгляд на дверь часовни. Ну уж нет… он не позволит отобрать у него Давину!

— Это король.

Взгляды всех обратились к подбежавшему Эшеру, вслед за ним спешил Джейми.

— Я не вижу королевского штандарта, но царственную осанку, с которой держится его величество, невозможно не узнать.

— Он прав, — подтвердил Каллум, не отрывая глаз от приближающейся к замку группы всадников, до которых оставалось не более сотни футов.

Во главе отряда скакал его сын — в этом уже не было никаких сомнений. Ехавший рядом с ним высокий мужчина откинул с головы капюшон — и обитатели замка увидели немного бледное, но хорошо знакомое всем лицо. Взгляд короля обежал крепостные стены, вдоль которых выстроились лучники, и наконец остановился на группе вооруженных мужчин, поджидавших у ворот замка.

— Опустить оружие! — рявкнул, обращаясь к воинам, Каллум.

Вложив меч в ножны, он ждал, пока отряд подъедет поближе.

— Дерьмо! — вполголоса прорычал он, повернувшись к старшему сыну. — Ради всего святого, помни, о чем мы договаривались! И не вздумай сказать ему, что она твоя жена!

Эшер первым опустился на колено перед подъехавшим королем. Каллум сделал то же самое, успев, правда, перед этим метнуть на младшего сына испепеляющий взгляд.

— Отец, я…

Каллум молча вскинул руку, приказывая ему помолчать, пока его люди, последовав его примеру, почтительно приветствовали своего короля.

Только Роб остался стоять — заметив это, король оглянулся на Колина.

— Я так полагаю, это и есть твой старший брат?

Молча кивнув, Колин умоляюще посмотрел на Роба. Если бы взгляд мог убивать, он бы сейчас пал мертвым на месте.

— Послушай, Роб, — сдавленным шепотом пробормотал он. — Я сказал только ему! Больше никто не знает, клянусь!

Пальцы Роба сомкнулись на рукоятке клеймора. Не будь Колин его братом, промелькнуло у него в голове, он одним ударом снес бы ему голову… и плевать ему на короля!

— Где она?!

Роб смерил короля мрачным взглядом. Сейчас он ненавидел Якова — ненавидел зато, что когда-то он бросил свою дочь, за то, что обрек ее на жизнь, в которой не было места ни любви, ни радости… Но больше всего за то, что за все эти годы он ни разу не приехал посмотреть на нее.

В груди робко вспыхнула надежда. Элайн! Давины нет — есть Элайн!

— Ее тут нет, — прорычал Роб.

Но, казалось, король его не слышал. Его взгляд выхватил из толпы чье-то лицо, а его глаза… его глаза лучше всяких слов говорили о том, кто это был, Робу даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что у него за спиной стоит Давина.

— Дочка…

Король даже не произнес, а скорее выдохнул это, словно до сих пор не мог поверить своим глазам. Потом медленно спешился. По лицу его струились слезы.

— Ты так изменилась с тех пор, как я видел тебя в последний раз…

Лицо Давины было залито слезами. Опустившись на одно колено, она почтительно склонила голову перед своим королем и отцом.

— Встань, Давина.

Король, бросившись к дочери, помог ей подняться. Роб заметил, как рука короля на мгновение повисла в воздухе, словно ему было страшно коснуться ее. Справившись с приступом слабости, Яков нежно обнял дочь.

Казалось, все вокруг внезапно исчезли… все, кроме Давины. Роб не мог заставить себя сдвинуться с места. Он даже не мог дышать… только молча смотрел, как затуманенный слезами взгляд Давины в первый раз остановился на лице отца. Внезапно Роба захлестнула злость. Он боролся с желанием вырвать ее из рук человека, осмелившегося коснуться губами ее лица. А она… она закрыла глаза, как если бы миг, о котором она мечтала всю жизнь, наконец настал, и только прикосновение отцовских рук могло подтвердить, что все это ей не снится.

Роба бросило в дрожь. Опасность потерять Давину стала, как никогда, реальной. Роб, потемнев, шагнул к ней, но рука Каллума тяжело легла ему на плечо.

— Ты даже представить не можешь, как я жалею, что твое детство прошло без меня!

Проникновенные слова короля, словно острые кинжалы, полоснули Роба по сердцу. Будь на месте Якова любой другой, обратись он с этой фразой к его жене, Роб только порадовался бы за нее — ему ли было не знать, как отчаянно она тосковала по отцу. Любой, но не Яков! Король мог в любую минуту забрать к себе дочь, но не сделал этого! Давина, закрыв лицо руками, плакала. Сердце Роба тоскливо сжалось. Вдруг она не устоит?

И тут она вдруг повернулась к нему… Роб вздрогнул — в глазах Давины он прочел такую муку, что внутри у него все перевернулось.

Машинально повернув голову в ту же сторону, Яков нахмурился. В глазах короля вспыхнуло беспокойство.

— Ты Роберт Макгрегор, — нахмурившись, произнес он. Видимо, вспомнил разговор с Колином. — Тот самый человек, который спас жизнь моей дочери.

Глядя на свою жену, Роб невольно вспомнил тот памятный день, когда впервые увидел ее… Разве мог он не влюбиться в нее?! День за днем он слышал ее смех,любовался ее чудесной улыбкой, то и дело ловил на себе ее взгляд, в котором ясно читался страх. Тогда она еще не доверяла ему. И все равно была неизменно добра и нежна — это и стало еще одной причиной, почему он полюбил ее. Душа Давины была так же прекрасна, как и ее лицо. Она умела любить и прощать. Она простила Эшеру предательство. И сейчас она тоже готова простить — простить отца, когда-то бросившего ее.

— Я в неоплатном долгу перед тобой, — продолжал король, взяв руку Давины в свои. — Ты сделал для меня больше, чем можешь себе представить, — ты вернул меня к жизни.

«А ты готов отнять ее у меня», — мысленно ответил Роб. Нет, он не сказал этого вслух… просто не мог. Но это была чистая правда. Он не мыслил себе жизни без Давины.

— Макгрегор… — Яков повернулся к отцу Роба, — может, пригласишь меня в дом? Нам с тобой многое нужно обсудить.

Бросив на старшего сына печальный взгляд, Каллум задумчиво потер подбородок, потом неохотно кивнул. Подозвав к себе слуг, он велел, чтобы людей короля устроили со всеми возможными удобствами.

— Капитан Эшер, — король с улыбкой хлопнул капитана по плечу, — юный Макгрегор не преминул рассказать мне о мужестве, проявленном тобой в тот памятный день. Я не забуду этого. Король умеет быть благодарным.

Клокоча от ярости, Роб смотрел, как они направились к замку. И дело было вовсе не в том, что Эшера ожидает незаслуженная награда. Капитан был трусом — и Роб это знал. Понимал это и сам Эшер. Если королю угодно считать его храбрецом — Бога ради! Сейчас Роба душил гнев на предавшего его брата. Колин сделал движение, намереваясь последовать за королем, но Роб преградил ему дорогу.

Братья молча ждали, пока остальные уйдут.

— Брат, я… — Колин бросил на Роба умоляющий взгляд.

— Колин, с этого дня я тебе больше не брат!

Колин отшатнулся, как будто Роб хлестнул его по лицу. В глазах его вспыхнула боль. Было видно, что он не верит собственным ушам.

— Проклятие… как у тебя язык повернулся такое сказать?! Я привел его сюда…

— Что он тебе пообещал взамен? — спокойно осведомился Роб.

Слишком уж спокойно… любой, кто знал его так же хорошо, как младший брат, поспешил бы исчезнуть от греха подальше. Это было похоже на затишье перед бурей.

— Что?! — ошеломленно ахнул Колин.

Нагнув голову, Роб налетел на него, словно разъяренный бык. Одной рукой схватив растерявшегося Колина за горло, он прижал его к стене, а другой вырвал из ножен клей-мор Колина. Все произошло настолько быстро, что тот и опомниться не успел, как его же собственный клинок уткнулся ему в горло.

— Ты рассказал ему о ней, Колин! А теперь я снова спрашиваю — что он пообещал тебе за твое предательство, Иуда?

Колин молча смотрел на старшего брата — и в глазах его читалась та же ярость, что душила Роба.

— Ты осмелился подумать, что я?! Да за одно только это мне следовало убить тебя собственными руками!

В следующее мгновение у него перед глазами оказался кулак Роба, но в лице Колина не дрогнул ни один мускул. Он даже не попытался избежать удара — просто молча стоял и ждал.

— Дай же ты ему сказать! — повиснув на руке старшего брата, пропыхтел Тристан.

Роб, стряхнув Тристана, резко повернулся и ушел — у него не было ни малейшего желания слушать оправдания Колина. Тристан остался.

— Зачем ты привел его сюда?

Это было последнее, что услышал Роб.

— Да как вы не понимаете?! Потому что если бы наш собственный отец… или кто-то из нас… решил, что Майри погибла, а она вдруг осталась жива — неужели он бы не захотел об этом узнать?! Я же видел, как мучилась Давина из-за того, что росла без отца! Кстати, он тоже это видел. — Колин ткнул пальцем в сторону удалявшегося Роба. — Она ведь постоянно говорила об этом, разве нет, Роб? — крикнул он старшему брату. Роб не ответил. — Когда я увидел короля, то поначалу решил ничего ему не говорить…

— Тогда почему сказал? — обернувшись, рявкнул Роб.

— Да потому, что он мучился точно так же, как она! — заорал ему вслед Колин. — Господи помилуй, Роб… она ведь его дочь! И он любит ее!

Роб двинулся было к нему, но злоба его уже улеглась. Какое-то время он молча смотрел в глаза младшему брату.

— Я тоже, Колин, — едва слышно пробормотал он.

Махнув рукой, он молча направился к замку.

— Я догадывался, что он влюблен в нее, — задумчиво прошептал Колин, глядя ему вслед. — Господи, да мы все полюбили ее, но…

— Теперь она его жена, — вздохнул Тристан, подталкивая Колина к замку.

— О Боже… нет! — Застыв как вкопанный, Колин в отчаянии провел рукой по волосам. — Он же знал, кто она такая! Он не мог…

— Мог, как видишь.

— Проклятый дурак! — выругался Колин.

Бросив на него уничтожающий взгляд, Тристан двинулся к замку.

— Зря я все-таки помешал ему прикончить тебя, — вздохнул он.

Давина вместе с родителями Роба и отцом сидела в покоях Каллума — за ее спиной замерли двое королевских гвардейцев. Она не сводила глаз с короля. Она украдкой ущипнула себя, чтобы убедиться, что все происходящее не сон. И, по-видимому, слегка переусердствовала, потому что даже подскочила от боли. Сидевший возле нее король ласково похлопал ее по руке. Улыбнувшись дочери, он вернулся к разговору с Каллумом.

— Даже не могу сказать, как я потрясен, увидев твой дом, Макгрегор, — одобрительно проговорил Яков. — Ты неплохо придумал, построив замок в этих местах. Он стоит в таком месте, что ни один враг не сможет подкрасться к нему незамеченным.

— Угу, согласен, ваше величество. Впрочем, если вы помните, в те дни, когда я строил его, это обстоятельство имело первостепенное значение.

Наполнив четыре кубка пенной медовухой, Каллум первый из них протянул жене.

— Ах да, понимаю… ты был объявлен вне закона, ведь так? — принимая кубок из рук хозяина, кивнул король. — Ты тогда стал изгнанником.

Неужели она действительно слышит голос отца, чувствует пожатие его большой, теплой руки? Давине безумно хотелось повернуться к нему, еще раз увидеть его лицо, рассмотреть его получше. Господи, он сидит в двух шагах от нее… ее отец!

— Угу, — кивнул Каллум, протянув ей кубок. — И это тоже.

Давина дрожащей рукой взяла кубок из рук свекра, втайне пожалев, что это всего лишь вино — сейчас ей не помешал бы глоток чего-нибудь покрепче. Итак, отец все-таки явился за ней… и она очень сомневалась, что он согласится уехать один. Боже, помоги им всем! Почему судьба распорядилась, чтобы он приехал именно сейчас? Что ей делать? Впрочем, она уже поняла, чего требует от нее долг. Но как она сможет уехать из Кэмлохлина… оставить Роба?! Неужели мало того, что из-за нее и так уже погибло столько людей? Давина украдкой покосилась на дверь. Где же Роб? Он скорее умрет, чем позволит, чтобы ее увезли силой. Отпустит ли он ее, если решит, что она уезжает по собственной воле?

— Ты дрожишь, моя дорогая. — Отец нагнулся к ней. Давина зажмурилась, вдыхая его запах. — Конечно, я понимаю… мой приезд оказался неожиданностью…

— Я в порядке, — прошептала она, украдкой смахнув повисшую на ресницах слезу. — Просто немного растеряна.

Он улыбнулся. Давина, с трудом сдерживая подступающие к глазам слезы, вглядывалась в любимое лицо. Сколько лет она гадала, какой он — ее отец! Почему-то он представлялся ей таким же светловолосым, как она сама, а оказалось, он совсем седой. В голубых, как у дочери, глазах стояла грусть — годы сражений, разочарований и интриг оставили на его лице свой след. Прямой, немного длинный нос, тонкие, разучившиеся улыбаться губы. Наверное, он забыл, как это делается…

— Я тоже растерян.

Как ей хотелось ему верить! Отец сказал, что видел ее. Но когда? Может, он приезжал в аббатство, когда она была еще совсем маленькой? Но тогда почему ей не позволили увидеться с ним? Давине очень хотелось спросить его об этом, но вместо этого она улыбнулась. Выходит, он не забыл о ней!

И надо же было такому случиться, чтобы именно в этот момент в дверях возник Роб — и первое, что он увидел, была счастливая улыбка Давины. При его появлении пылавший в огромном камине огонь вздрогнул и как будто испуганно съежился. На мгновение все оцепенели, повисло неловкое молчание. Первой опомнилась Кейт — сорвавшись с места, она торопливо бросилась к сыну и что-то зашептала ему на ухо. О чем бы ни шла речь, Роб явно не обрадовался — его гневный взгляд был прикован к Давине.

Он не сказал ни слова, не сделал попытки сесть, не подошел к столу, чтобы налить себе вина — просто застыл в дверях, всем своим видом показывая, что будет с тем, кто осмелится встать у него на пути.

Все в душе Давины перевернулось. Ей хотелось броситься к нему, сказать, что она по-прежнему любит его и будет любить до последнего вздоха… что ничего не изменилось, просто она никогда не позволит, чтобы он погиб из-за нее. Она уже открыла было рот, но предостерегающий взгляд Каллума тут же напомнил ей, какая судьба ожидает Роба, если ее отец узнает об их браке. Нравится ей это или нет, но она — дочь короля… и тот, кто носил на голове корону трех королевств, не для того укрыл ее в монастыре, чтобы отдать ее в жены какому-то шотландскому горцу.

— Ваше величество, — проговорил Каллум, обратив властный взор к королю, — вы ведь уже знакомы с моим старшим сыном Робертом?

— Весьма бегло, — кивнул Яков, бросив задумчивый взгляд на угрюмое лицо Роба. — Скажи мне, Макгрегор, мне показалось или все твои сыновья испытывают одинаковое недоверие к знати?

— К несчастью, нет, — с искренним огорчением в голосе ответил Каллум. — Помнится, ваше величество, вы обмолвились, что встречали в Англии Тристана, моего среднего сына?

Любой другой на месте короля счел бы это за оскорбление. Но Яков только добродушно хохотнул в ответ.

— Ну, зная, на что способен кое-кто из моих приближенных — и не только в Англии, но и здесь, в Шотландии, — я бы сказал, что ты правильно воспитал своих сыновей, Макгрегор!

— Угу, — кивнул Каллум. — Я вас понимаю, ваше величество. Тяжело, когда твой собственный племянник строит против тебя козни.

Король, кивнув, поднес кубок к губам.

— Я уже отдал приказ об аресте Монмута и Аргайлатоже, так что это только вопрос времени.

С губ Роба сорвался нетерпеливый звук, заставивший Давину обернуться. Он стоял, возвышаясь над всеми, в бессильной злобе сжимая и разжимая кулаки, с искаженным гневом лицом. Ей внезапно показалось, что в комнате не хватает воздуха. Мужчины, сидевшие по обе стороны от нее, обладали огромным могуществом и властью, но ни одному из них не удавалось заставить ее сердце биться чаще. А при одном только взгляде на Роба у нее пересыхало во рту. Возвышаясь над членами своей семьи, он был подобен могучему утесу — такой же непреклонный и суровый, неподвластный бурям, бушевавшим вокруг него. Он всегда защищал ее, хотя имел полное право этого не делать. Он поклялся, что с ним она будет в безопасности — и сдержал слово. Он любил и лелеял ее, словно бесценное сокровище — в его объятиях она чувствовала себя неуязвимой. Давина знала: если она потеряет Роба, сердце ее будет разбито навсегда.

Роб ответил на предостерегающий взгляд отца не менее грозным взглядом.

— А адмирал Джиллс? — дерзко осведомился он. — Как насчет него?

— Мои люди найдут его, — с невозмутимым спокойствием ответил король.

— До того, как он доберется до нее?

В голосе Роба слышался открытый вызов.

— Ему это никогда не удастся, если она останется здесь, — вмешался Каллум, заметивший, что Роб снова открыл рот. — А если адмирал нападет на ее след, то мы заметим его приближение задолго до того, как он покажется у стен замка. Сегодня вы сами могли убедиться в этом.

— Оставить ее здесь? — переспросил король.

Какое-то время он, казалось, взвешивал слова Каллума. Потом его взгляд снова обратился к Робу.

— Ты спас жизнь моей дочери. Я твой должник и до гроба буду помнить, чем я обязан тебе. Но, боюсь, я вынужден отказаться.

Внезапно Роб рванулся вперед. В то же самое мгновение двое королевских гвардейцев, стоявших за спиной Давины, выхватили из ножен мечи.

— Нет! — воскликнул Каллум и, кинувшись к сыну, обхватил его руками.

Давина с Кейт испуганно вскрикнули.

— Ни с места, Роб! Или ты хочешь, чтобы твоя мать увидела, как прольется твоя кровь?! — Он повернулся к королю. — Милорд, — сдавленным голосом проговорил он. Лицо Каллума исказилось от страха и волнения. — Давайте обсудим это позже. Видите ли, безопасность вашей дочери слишком много значит для моего сына… Он…

— А моя дочь, вероятно, значит для него еще больше. — Король поднялся на ноги и, склонив голову, окинул обоих молодых людей внимательным взглядом. — Именно это я и подозревал. Но она — моя наследница. Ее судьба была решена давным-давно.

— Но не мной.

Взгляды всех обратились к Давине. Медленно поднявшись со своего места, она подняла голову и бестрепетно встретила удивленный взгляд отца. Она не дрогнет, мысленно поклялась она. Не упадет в обморок и не заплачет. Не сейчас. Если еще осталась возможность прекратить это, помешать отцу забрать ее с собой, а Робу — объявить войну, которую он проиграет, она это сделает.

— Ваше величество, я и так уже была лишена очень многого — просто потому, что я ваша дочь! Не отнимайте же у меня всего! Мне нравится здесь. Я полюбила этих людей, отец. Умоляю вас, оставьте меня тут!

На мгновение взгляд короля смягчился.

— Давина, клянусь, что отныне у тебя будет все, что пожелаешь! Зря я оставил тебя у монахинь. Поверь, не было дня, чтобы я не пожалел об этом… особенно получив весть о твоей гибели. Но Господь не зря сохранил тебе жизнь. Ты должна исполнить свое предназначение, и когда-нибудь ты это поймешь.

— Знаю, что должна, но это совсем не то, чего я хочу, — сквозь слезы пробормотала Давина. — Ты собираешься отвезти меня ко двору, но мне это вовсе не нужно! Может, если бы я росла при дворе, как мои сестры, я думала бы иначе, но…

— Ты и будешь думать иначе, — ласково перебил Яков. И, увидев, что Давина покачала головой, уже более жестким тоном добавил: — Что же до него, — он повернулся к Робу, — его ты тоже полюбила?

Мысли вихрем закружились в голове Давины. Она вдруг вспомнила слова Роба, сказанные им Каллуму. Он поклялся, что никогда не откажется от нее. Взгляд Давины метнулся к Каллуму — ей вдруг вспомнилось его предупреждение.

— Я… я выполню свой долг, — опустив голову, пробормотала она.

Поверх плеча Якова Роб с таким ужасом и изумлением смотрел на нее, что у Давины едва не разорвалось сердце. Не будь здесь короля с Каллумом, она бы кинулась ему на шею.

— Собери моих людей, — взяв ее за руку, велел одному из гвардейцев Яков. — Мы уезжаем.

Глава 35

Кровь закипела в жилах Роба. В голове у него помутилось, перед глазами все поплыло. Внезапно из груди его вырвался хриплый стон — Роб зашатался и едва не упал на колени. Словно во сне, он молча смотрел, как король, взяв Давину за руку, уводит ее из комнаты. У самой двери она обернулась, бросив на него последний взгляд.

И тут Роб очнулся — с рычанием выскочил из комнаты и кинулся вдогонку за королем.

Догадавшийся о его намерениях Каллум мертвой хваткой вцепился в сына, и оба с грохотом покатились по полу. Первое, что увидел Роб, вскочив на ноги, было перекошенное от ужаса лицо Колина. Отпихнув его в сторону, он бросился к дверям. И тут же два меча уперлись ему в грудь.

— Ваше величество, прикажите своим людям опустить оружие! — услышал он отчаянный крик Колина. — Вы ведь поклялись, что не причините вреда моему брату!

Не понимая, о чем он, Роб тоже потянулся за мечом. И застыл, услышав отчаянный плач жены.

— Прошу тебя, Роб, остановись! Ты не можешь умереть!

— Я умру, если он отберет тебя у меня, — крикнул Роб, словно не чувствуя лезвия, уткнувшегося ему в грудь.

Лицо его потемнело от отчаяния.

Тонкие губы Якова побелели от гнева.

— Подобная дерзость, Макгрегор, — угрожающе проговорил он, — может стоить тебе головы!

— Отец, отец, прошу тебя! Не допусти этого!

Давина вцепилась в руку отца, из глаз ее брызнули слезы.

— Дочь… — начал Яков, уверенный, что она обращается к нему, — я понимаю, что ты чувствуешь себя в долгу перед этим человеком…

— Нет, нет, — запротестовала сквозь слезы Давина. — Дело не в этом. Я простила тебя за то, что ты оставил меня… но если ты прикажешь убить его, этого я не смогу простить никогда!

При этих словах суровое лицо Якова дрогнуло — судорога боли пробежала по нему. Яков сморщился… Казалось, король заплачет. Он умоляюще протянул руку, чтобы коснуться ее щеки — и сдавленно ахнул, когда Давина отпрянула в сторону.

— Дай мне год… всего один год, чтобы узнать тебя получше, — взмолился он. — Позволь мне дать тебе то, что я не мог дать тебе раньше, и если через год ты почувствуешь, что все еще несчастна, мы подумаем, как иначе устроить твою судьбу!

Давина неохотно кивнула. Роб с ужасом прочел согласие на ее лице — и рванулся вперед, не замечая, что клинки уперлись ему в грудь и что на рубашке его расплываются два кровавых пятна.

— Давина, не соглашайся! Разве ты забыла, что ты моя…

— Роб! — умоляюще протянув к нему дрожащие руки, перебила его Давина.

Еще мгновение, и он вбил бы последний гвоздь в крышку своего гроба, решив заодно и ее судьбу.

— Я все решила, Роб. Позволь мне уехать.

— Нет!

Помутившийся от ярости взгляд Роба остановился на гвардейцах, преградивших ему дорогу. Еще мгновение, и он одним ударом свернул бы им шеи, а после, переступив через их мертвые тела, уничтожил бы каждого, кто осмелился бы встать у него на пути. Но стоило ему только сделать шаг, как Джейми, а вслед за ним и оба его младших брата повисли на нем, а мгновением позже к ним присоединился и Каллум.

— Сегодня я помилую тебя, Роберт Макгрегор, — произнес король Яков, дав знак гвардейцам опустить мечи. — Я дарю тебе жизнь… и считаю, что мой долг уплачен. Но если ты явишься, чтобы отнять ее у меня, у меня не будет иного выбора, кроме как отправить тебя на плаху.

— Прошу тебя, нет! — не сводя с мужа умоляющих глаз, одними губами прошептала Давина.

Схватив дочь за руку, Яков торопливо повел ее к дверям.

— Сын, она сделала это ради тебя, — прошипел Каллум, всей своей тяжестью навалившись на Роба сзади. — Ради того, чтобы сохранить тебе жизнь!

— Роб, прости меня! — взмолился Колин. — Я постараюсь…

Он не успел договорить — взревев, точно раненый зверь, Роб стряхнул с себя отца и братьев и кинулся к дверям.

Каллум и Колин с Тристаном бросились следом. Подоспевший Ангус молниеносно задвинул засов на двери и для верности еще и привалился к ней спиной — на тот случай, если Робу придет в голову выбить ее ударом ноги. Но Роб как будто сломался. Она уехала. Нет, она сама захотела уехать. Произошло именно то, чего он всегда боялся. Одно короткое мгновение — и вся его жизнь пошла прахом. Она ушла — и для него все было кончено. Не глядя ни на кого, Роб молча рухнул в кресло.

Он не слышал, как снова открылась дверь. Ему было безразлично, кто пришел… или ушел. Давина бросила его… Это было все, что он помнил.

Прошло довольно много времени. Потом в покои Каллума заглянула Мэгги, шепотом сообщившая, что Колин уехал вместе с королем, поклявшись перед отъездом, что все уладит. Только тогда Роб начал потихоньку оживать. Вяло кивнув, он позволил отцу проводить его вниз. Но не успел он переступить порог, как его снова обуял страх.

— Вы солгали мне, ваше величество! — натянув поводья, бросил Колин.

Его покрытый пеной жеребец, храпя и мотая головой, преградил дорогу королевскому отряду. Колину удалось нагнать их уже поту сторону Бла-Бейнн. Впрочем, много времени для этого не понадобилось — король и его люди ехали не спеша. Им и в голову не приходило гнать своих коней, на каждом шагу рискуя свернуть себе шею, как это делал Колин. Однако на то были причины — Колин был зол, и он был твердо намерен получить ответы на кое-какие вопросы, причем немедленно. Если бы для этого ему пришлось вернуться в Англию, он бы это сделал. Даже не оглядываясь, он почувствовал, как вокруг него смыкается кольцо — солдаты короля, угрожающе подняв мечи, преградили ему дорогу. Колин не удостоил их даже взглядом. Если кто-то из них попробует силой помешать ему, то очень пожалеет, решил он. Но сначала он выскажет королю все, что накипело на душе.

— Вы дали мне слово…

Яков властно поднял руку, приказывая своим людям вложить мечи в ножны.

— И сдержал его. Твоей семье не причинили никакого вреда.

— Никакого вреда? — прошипел Колин, бросив испепеляющий взгляд на человека, которого он уже почти начал уважать. — С таким же успехом, ваше величество, вы могли приказать, чтобы ваши люди вырвали сердце из груди моего брата!

Едва слышный звук, похожий на сдавленный стон, сорвавшийся с губ Давины, заставил всех оглянуться. Увидев ее искаженное страданием лицо, Колин со вздохом отвернулся. Да, она действительно любит Роба… Ему бы следовало понять это по тому, какими глазами она смотрела на его брата, еще когда они ехали на Скай. Проклятие… что он наделал?!

— Колин, я не властен над сердцем твоего брата… — начал король.

— Неужели? — вспыхнул тот. — Вы ведь и есть закон, ваше величество, разве нет? Зачем вы увезли ее? Чтобы принцесса королевской крови не влюбилась в простолюдина? Подумаешь, какая важность!

По лицу короля скользнула горькая улыбка.

— Ты еще слишком юн… тебе предстоит многое понять, — со вздохом прошептал Яков.

— Это насчет любви, что ли? — Колин кивнул. — Угу… может, и так. Я привел вас сюда… я оказался настолько глуп, что поверил, что вы искренне любите свою дочь. И ошибся. Какой отец не смягчится при виде слез своего ребенка? Разве вы не видите, что она любит его?! Нет… вы не видите этого — не хотите видеть. И не увидите до тех пор, пока ваш закон будет вам дороже, чем ваша собственная плоть и кровь!

— Я дал тебе слишком много воли, Колин Макгрегор…

Но Колин уже не слушал. Краем глаза он заметил какое-то движение справа… Поначалу Колин даже не понял, кто это. Но едва он узнал этого человека, как в глазах его вспыхнула ярость.

— О, дьявольщина… А он-то что тут делает? — взревел он, угрожающе схватившись за рукоять меча.

— Капитан Эшер возвращается в Англию, где его ждет награда…

— Где, надеюсь, его ждет петля, а не награда! — взревел Колин. Лицо его пылало от злобы. — Вы отняли вашу дочь у человека, который готов был умереть за нее! И готовы обласкать предателя! Это ведь он, ваш ненаглядный капитан, донес Джиллсу, что ваша дочь скрывается в аббатстве!

— О чем это он? — Лицо короля побелело как мел. Он резко повернулся к Эдварду: — Это правда?!

— Угу, чистая правда, — резко бросил Колин еще до того, как Эдвард успел ответить. — Он сам в этом признался. Да и все в Кэмлохлине это знают.

— Я прикажу содрать с него кожу живьем!

— Отец, нет! — крикнула Давина, бросившись на защиту Эшсра.

— Молчать! — не глядя на нее, рявкнул король.

Казалось, даже птицы испуганно притихли.

Повисла тишина. И тут все услышали еще один звук — обернувшись, они увидели приближающуюся со стороны замка небольшую группу всадников. Только Колин с Эдвардом, словно ничего не слыша, не сводили глаз с Давины.

И поскольку они были единственными, кто в этот момент смотрел на нее, только они заметили, как в кустах справа от нее что-то ярко блеснуло. На мгновение ослепленный этой вспышкой, Колин коротко выругался сквозь зубы. Не понимая, что происходит, он прищурился. И даже не сразу заметил, как Эшер внезапно рванулся вперед, закрыв собой Давину.

Оглушительно грянул выстрел, эхом прокатившись по склонам холмов. Прежде чем кто-то успел понять, что происходит, конь Эшера на полном скаку врезался в лошадь, на которой сидела Давина. Капитан рывком выдернул девушку из седла, и они оба кубарем покатились по земле.

Все, кроме Колина, кинулись врассыпную, спеша укрыться под деревьями. Давина, испуганно закричав, пыталась выбраться из-под придавившего ее мертвого тела. На них напали — и, судя по всему, целью нападавших была именно она.

Выхватив меч, Колин ринулся к ней. Однако помощь пришла совсем с другой стороны — внезапно раздался грохот подков, и рядом с ними словно из-под земли появился Роб на своем вороном жеребце. Нагнувшись с седла, он одним толчком отпихнул тело Эдварда в сторону.

— Отведи ее под деревья! — услышал Колин крик брата.

Он даже не понял, что этот приказ был адресован Уиллу. События разворачивались стремительно. Внезапно из-за кустов высыпали вооруженные люди и с криком бросились к ним. Только сейчас до Колина дошло, что они угодили в засаду. Загремели выстрелы, и четверо королевских гвардейцев, даже не успев вступить в бой, замертво свалились на землю.

В глубине души Колин ненавидел пистолеты. Но еще больше он ненавидел тех, кто пользуется ими, чтобы убивать ни в чем не повинных женщин.

Благодаря вспышке, на мгновение ослепившей его, он теперь точно знал, где прячется ублюдок, который стрелял в Давину. Стиснув зубы, Колин молча смотрел, как этот мерзавец, выбравшись из укрытия, присоединился к своим товарищам, и губы его раздвинулись в улыбке — такой же ледяной и безжалостной, какими бывают зимние ночи в его родных горах. Осадив храпевшего жеребца, Колин спрыгнул на землю и ринулся к нему, на бегу выхватив из ножен клеймор. Острый клинок зловеще блеснул на солнце, готовый начать свой смертельный танец. Заметив это, его противник поспешил перезарядить пистолет, но было уже поздно.

— Я решил, что будет справедливо предупредить тебя, — вскинув над головой клеймор, прорычал Колин. — Я не против того, чтобы убить безоружного… если он мужчина!

Отшвырнув в сторону бесполезный уже пистолет, мерзавец зажмурился. А мгновением позже его голова с глухим стуком покатилась по земле.

Роб молча смотрел, как Уилл, подхватив Давину, мгновенно исчез, словно растворившись в тени Бла-Бейнн. Убедившись, что они в безопасности, он молча выхватил из ножен свой огромный меч и ринулся в битву, безжалостно разя им направо и налево и сея смерть на своем пути. Он словно снова вернулся к жизни. Внезапно, как будто вспомнив о чем-то, Роб обернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть, как глаза Эшера открылись в последний раз. Рана капитана оказалась смертельной. Эдвард понимал, что умирает, но страх, который прочел в его глазах Роб, сказал ему, что Эдвард боится не за себя.

Не обращая внимания на свистевшие вокруг них пули, Роб оттащил капитана в сторону, прислонив его к небольшому выступу среди осыпавшихся камней. Какие бы грехи ни лежали на душе Эдварда, он любил Давину — и только что доказал это, пожертвовав ради нее жизнью. Роб чувствовал, что в долгу перед ним.

— Она в безопасности, — проговорил он, склонившись к Эдварду. — Ты снова спас ей жизнь, капитан.

Эдвард с трудом улыбнулся. На губах его выступила кровь и тоненькой струйкой потекла по лицу.

— Джиллс… — беззвучно выдохнул он.

— Угу, знаю, — лицо Роба потемнело от злобы. — Клянусь, что своей рукой прикончу мерзавца! Только опиши мне его.

Эдвард собрал последние силы.

— Темные волосы… — едва слышно прошелестел он. — Ледяные… глаза.

Поняв, что больше ничем не может помочь, Роб встал. У него чесались руки добраться до Джиллса, чтобы отомстить. А заодно и прикончить тех ублюдков, которые вздумают ему помешать.

— Сомкнуть ряды! — выкрикнул кто-то у него за спиной. — Нужно отвезти короля обратно в замок!

Обернувшись, Роб заметил, как семеро гвардейцев, единственные, кто уцелел из всего отряда, окружили короля, прикрывая его от наседавших со всех сторон врагов.

— Нет! — проревел Роб. — Место слишком открытое — вас всех перебьют прежде, чем вы доберетесь туда! — Он шагнул к ним. — Скачите туда… — Взгляды короля и Роба скрестились. — Вам нужно укрыться вон затем холмом. Там лощина — тогда их пули вас не достанут. — Король молча кивнул. — Ждите там, пока мы не разделаемся с ними.

— Тогда вам лучше поторопиться, — бросил с усмешкой Яков, устремив взгляд поверх плеча Роба, — иначе ваш брат, пожалуй, управится с этим делом сам.

Роб молча обернулся и увидел, как Колин, ловко орудуя мечом, прорвался сквозь строй стрелявших, оставив после себя три бездыханных тела и отделавшись при этом легкой царапиной.

— Скачите! — Он повелительно махнул солдатам. — И ждите нас там!

Укрывшись среди груды камней за одним из холмов, король Яков наблюдал за Робертом Макгрегором с чем-то вроде благоговейного восторга в глазах. Свистом подозвав коня, он вскочил в седло и ринулся в битву, безжалостно уничтожая все на своем пути. Казалось, им движет одно стремление — убивать. Едва покончив с одной жертвой, он уже искал взглядом следующую. Яков с невольным уважением покрутил головой. Он многое отдал бы, чтобы заполучить такого человека, как Роб, к себе на службу… да и его брата тоже. Но было нечто, чего он хотел гораздо больше — не для себя, для нее.

Король бросил взгляд в сторону Бла-Бейнн — где-то там пряталась его дочь. Ей вновь удалось избежать смерти — и Яков знал, кого он должен благодарить за это. Как знал и то, что за этим неожиданным нападением стоит Джиллс… Будь проклята навеки его черная душа.

Роб знал, что победа осталась за ними. Даже не будь на их стороне англичане, Макгрегоры справились бы и сами. Почти все люди Джиллса уже валялись на земле бездыханными — большинство пали от удара меча. Единственный выстрел, прогремевший с их стороны, был сделан одним из королевских гвардейцев. Король не пострадал — сейчас он благополучно направлялся обратно в замок. Бой почти закончился, а отыскать Джиллса так и не удалось. Роб молча выругался сквозь зубы. Ни один из тех, кого он убил, не подпадал под описание, данное ему Эшером. В глазах их он видел страх, а не холод, как говорил Эдвард. Куда же подевался этот ублюдок? Может, валяется где-то мертвый? Роб от души надеялся, что это не так. Натянув поводья, он повернул коня, чтобы броситься вдогонку за следующей жертвой — и неожиданно оказался с ней лицом к лицу:

— Подожди! — пронзительно крикнул его противник, заметив, что Роб вскинул меч. — Я должен сказать тебе кое-что прежде, чем ты убьешь меня!

— Тогда поторопись, потому что времени у тебя в обрез, — мрачно пробормотал Роб, кружа вокруг него, как коршун вокруг добычи.

— Я — один из его капитанов. Мое имя — Маартен Хендриксон. Тебе нужно спешить в замок. Вслед за королем и его дочерью.

Роб невольно покосился в сторону лощины, которая вела в сторону Кэмлохлина, отыскав взглядом кучку солдат. Где-то среди них был и король. Он единственный, кому было известно, что Давина не с ними. Роб слишком хорошо знал Уилла, чтобы не понимать, что тот ни за что не позволит ей покинуть укрытие до того, как закончится бой.

— Там, среди них, Джиллс, — проследив за его взглядом, бросил капитан Хендриксон.

Сердце Роба разом словно превратилось в кусок льда.

— Он переоделся в мундир, снятый с одного из убитых англичан, и собирается незаметно присоединиться к отряду, когда они…

Возле самого уха Роба прогремел выстрел. Настолько близко, что на мгновение он оглох. Находившийся в паре футов от него капитан Хендриксон мешком свалился на землю, из дыры у него в груди фонтаном брызнула кровь. Обернувшись, Роб заметил вдалеке, у самых холмов, брата — Колин, помахав ему рукой, с улыбкой поднес к губам еще дымящийся пистолет и небрежно дунул. Прежде чем окутывающее его облачко дыма рассеялось, Роб уже исчез. Колин сунул пистолет за пояс и невозмутимо пожал плечами.

Глава 36

— А эту сучку, твою дочь, Яков, трудновато убить.

Король, понурившись, сидел в седле. Он остался один — вокруг него распростерлись на земле семь мертвых тел. Это были гвардейцы, те самые, что прикрывали его бегство с поля боя. Они были уже рядом с замком, когда первый из окружавших короля солдат с криком покатился по земле. А потом все произошло настолько быстро, что Якову все это казалось дурным сном. Один за другим гвардейцы короля валились как подкошенные — предательский удар в спину, и окровавленный клинок, зловеще сверкнув на солнце, настигал очередную жертву. Безжалостный убийца был одним из них! Но… нет, лицо его было незнакомо королю. Этот человек не принадлежал к его отряду. Глядя, как он ухмыляется ему в лицо, Яков вдруг почувствовал нечто вроде уважения. Кто бы он ни был, этот человек умеет добиваться своей цели, промелькнуло у него в голове.

— Тебе почти удалось разрушить мои тайные планы. Тебе — и этому ублюдку Макгрегору.

Яков украдкой оглянулся по сторонам. Помощи ждать было неоткуда. Остатки его отряда сражались там, за холмами, — сражались и побеждали, судя по доносившимся оттуда крикам. И за это он тоже должен быть благодарен Макгрегорам. Король потянулся за мечом, но его противник лишь рассмеялся.

— Джиллс, — со злобой выплюнул Яков, когда острие окровавленного меча адмирала защекотало ему горло, — клянусь жизнью, я еще увижу, как твои кости захрустят на колесе!

— Неужели?

Адмирал снова рассмеялся. Потом спешился, знаком приказав королю сделать то же самое.

— Не думаю. Боюсь, это твоя жизнь закончится сегодня, Яков. — Со зловещей усмешкой он подтолкнул короля к тропинке, ведущей к подножию холма. Вокруг паслись овцы. — Я собираюсь проткнуть твое сердце, чтобы освободить дорогу новому королю. Конечно, мой господин рассчитывал, что все будет по-другому, но, сам понимаешь, у меня нет другого выхода. Конечно, я мог пристрелить тебя, и все закончилось бы очень быстро, но я хочу смотреть в твои глаза, когда ты будешь умирать, Яков! Хочу — даже зная, что рискую своей головой. А что до твоей дочери, то если мне даже не удастся разделаться с ней, не беда — кто-то сделает это вместо меня, когда тебя уже не будет, чтобы защитить ее. Мы не успокоимся, пока она жива.

— Ну, у нее такой защитник, с которым вам вряд ли удастся справиться, — торжествующе ухмыльнулся Яков, невольно вспомнив, с какой беспощадной жестокостью Роб разил своих врагов.

— Посмотрим. Это я о себе — тебе-то вряд ли удастся это увидеть.

Зловеще ухмыльнувшись, Джиллс шагнул к королю. Лезвие его меча почти любовно скользнуло вдоль горла короля. Яков судорожно сглотнул, ожидая, что кровь брызнет фонтаном. И только потом понял, что Джиллс играет с ним.

— Теперь, когда я видел ее собственными глазами… — Он наклонился так близко, что его дыхание обожгло лицо Якова. — Догадываешься, что я сделаю с ней, Яков, прежде чем прикончу ее? Попробуй представить себе, как она станет кричать подо мной…

Король зажмурился — от одной мысли об этом к горлу подкатила тошнота.

— Тебе никогда не удастся даже пальцем дотронуться до нее, — прохрипел он.

Яков мысленно взмолился, чтобы так оно и было. Забыв об ожидающей его участи, он молил небеса защитить ее от этого дьявола. Внезапно краем глаза король заметил какое-то движение вдоль склона холма. К ним явно кто-то приближался… Король замер. Он вдруг понял, кто это. А мгновением позже увидел широкие плечи и суровое лицо Роберта Макгрегора.

У Якова екнуло сердце. Он невольно вспомнил их недавнюю встречу… благодарение Богу, ему удалось тогда унести ноги. Но видеть, как этот безумец несется к тебе, вращая над головой окровавленным мечом, сея смерть на своем пути… такое могло напугать человека и с более крепкими нервами. Король не сомневался, что этот человек любит его дочь. Но за кем он охотился — за Джиллсом? Или за ним самим?

Джиллс, заметив, что взгляд короля метнулся в сторону, попытался обернуться.

И не успел — высоченный шотландец взмахнул клеймором, раздался свист, и лезвие меча мелькнуло возле самой груди адмирала.

Король невольно зажмурился. Потом что-то обожгло ему лицо, и Яков, открыв глаза, увидел брызги крови у себя на груди. Король перевел взгляд на землю — и с ужасом и восторгом увидел валявшуюся у его ног руку Джиллса, все еще крепко сжимавшую меч.

— Это тебе за то, что привел своих людей на мою землю, — прорычал Макгрегор.

Джиллс, не в силах даже крикнуть, только молча разевал рот, глядя на окровавленный обрубок — все, что осталось от его руки.

— А это… — шотландец молниеносно выбросил руку, и лезвие меча вошло в живот адмирала, — это тебе за то, что пытался убить мою жену!

Король Яков, онемев, только молча хлопал глазами. Жена?! Он даже не успел осмыслить услышанное, как его спаситель — или будущий убийца, — выдернув из тела окровавленный меч, повернулся к нему:

— Вы ранены?

Яков ошеломленно потряс головой:

— Нет, я… Что ты сказал?! Нет, не сейчас — перед этим?

Наверное, ему не следовало спрашивать, но было уже поздно. Этот непредсказуемый горец уставился на него с той ненавистью в глазах, с которой он недавно смотрел на Джиллса. Король невольно попятился. Но кроме ненависти, в глазах Роба он прочел что-то еще…

— Вы все слышали, ваше величество. Давина — моя жена, и я не позволю вам отнять ее у меня.

Яков уже почти не сомневался, что жить ему оставалось считанные секунды. Макгрегор убьет его. Он замер, но Роб внезапно опустил меч, суровое лицо его немного смягчилось.

— Разве вам не случалось любить, ваше величество? — Уж не почудилось ли ему, с изумлением подумал король. На лице Роба появилось умоляющее выражение. — Неужто вам не встретилась женщина, ради которой вы с радостью отдали бы жизнь?

Яков растерянно моргнул. А потом его вдруг захлестнула печаль — слова шотландца невольно напомнили ему ту ночь, которую он никогда не сможет забыть. Ночь, когда скончалась его первая жена. Даже горе, которое доставила ему весть о предполагаемой смерти дочери, не могло сравниться с отчаянием, которое он пережил, когда потерял свою дорогую Анну.

— Да, ты прав… в моей жизни была женщина, которую я любил больше жизни. Женившись на ней и приняв ее религию, я едва не потерял корону…

Это был явно не тот ответ, которого ожидал Макгрегор. Какое-то время он просто растерянно таращился на короля.

— Тогда вы должны понимать, что я говорю серьезно, — наконец очнувшись, пробормотал он. — Моя жена не вернется в Англию вместе с вами.

— Сын мой, — со вздохом начал король, — давай поговорим об этом позже, хорошо? Я… Берегись! — внезапно крикнул он и, метнувшись к Робу, оттолкнул его в сторону.

За спиной Роба стоял Питер Джиллс — прижав окровавленный обрубок к животу, он занес над головой своего врага меч, который так и не успел опустить. В горле у него торчала стрела, которая и остановила его в последний момент. Покачнувшись, адмирал тяжело осел на землю. Какое-то время потрясенный Яков смотрел, как под ним расплывается лужа крови, потом оглянулся. И увидел свою дочь. Давина стояла, прислонившись к обломку скалы, с развевающимися на ветру волосами. В руках у нее был лук. Какое-то время все трое ошеломленно молчали. А потом Давина, выронив лук, с криком бросилась к ним.

Король молча смотрел, как его дочь бросилась в объятия шотландца. Последовал долгий поцелуй, и Яков только вздохнул. Внезапно, высвободившись из рук Роба, Давина принялась озабоченно ощупывать мужа. И только потом повернулась к отцу:

— А ты? Ты не ранен, отец?

Король только покачал головой. Боли он не чувствовал. По крайней мере физической. Зато сердце его истекало кровью. Яков стиснул зубы. Ему до сих пор было горько думать о том, что этот шотландец опередил его. Впрочем, разве у него есть право винить Роба? Бросив когда-то дочь, он потерял ее — теперь уже навсегда.

Отчаяние его было настолько велико, что Яков даже поморщился, когда на склоне холма появились шотландцы — высоченные с обнаженными мечами, с ног до головы покрытые кровью, они издали ликующий крик, увидев своего короля. Боже правый, настоящие дикари! Впрочем, Яков был вынужден признать, что рядом с ними горстка уцелевших королевских солдат выглядела довольно жалко.

— Что произошло? — властно осведомился глава клана, свесившись с седла и разглядывая валявшееся на земле бездыханное тело. — Это и есть Джиллс?

Роб в нескольких словах рассказал отцу обо всем, что случилось. Убедившись, что никто не ранен, Каллум отдал приказ возвращаться в замок.

Глава 37

Сидя в главном зале замка Кэмлохлин, король маленькими глотками потягивал кошмарное пойло, которое сами Макгрегоры любовно именовали не иначе как «лучшая отрава во всей горной Шотландии». Похоронив мертвых, они вернулись в замок, где и выпили — сначала за победу, потом за короля, а после помянули тринадцать королевских гвардейцев, сложивших головы в битве с наемниками Джиллса. Слегка захмелевший король почти не удивился, когда молодой человек, которого называли Финн, поклялся со временем сочинить песню, прославляющую подвиги павших воинов.

Давины не было за столом. Она предпочла общество Мэгги и Кэти Макгрегор.

Сидя за празднично накрытым столом и слушая хохот и шутки окружавших его мужчин, Яков вспоминал давно минувшие дни, когда он еще совсем молодым сражался в Испании и Франции.

Та же самая атмосфера доверия, мужской дружбы и уважения царила и в этом зале. Сидевшие за столом мужчины знали — что бы ни случилось, каждый из них будет сражаться до последнего вздоха, чтобы защитить свой дом. И не потому, что так велит им долг, а потому, что они не могут иначе. Подобная верность в Англии была редкостью, и Яков внезапно почувствовал, что не может винить Давину за то, что она решила остаться. А своими глазами увидев, как сражаются Макгрегоры, король понял, что Колин не преувеличивал, когда утверждал, что для Давины нет на земле места безопаснее, чем его родной Кэмлохлин. Теперь, когда он сам убедился в этом, у него просто не хватило бы духу отвезти дочь туда, где ее будут окружать лицемерные; полные фальши улыбки… Разумно ли будет с его стороны, чувствуя, как под ним шатается трон, открыть всем самую драгоценную свою тайну? Но ему так хотелось узнать ее… услышать, как она жила до него, радоваться, видя на ее лице улыбку. Он был бы счастлив дать своей дочери дом, которого она так долго была лишена, но хорошо понимал, что здесь, в Кэмлохлине, она нашла гораздо больше, чем просто безопасное убежище и крышу над головой.

Улучив удобный момент, Яков бросил взгляд на сидевшего по другую сторону стола Роберта Макгрегора. Не поднимая глаз от стоявшего перед ним кубка, тот сидел с таким потерянным видом, словно лишился в бою обеих ног. Яков чуть заметно улыбнулся — у него не было ни малейших сомнений, что этот человек, не задумываясь, убьет кого угодно ради Давины и с радостью погибнет сам, если этим сможет спасти ее. Он знал, что это неизмеримо больше того, что мужья двух других его дочерей готовы сделать ради своих жен,ведь он сам когда-то так же крепко любил свою дорогую Анну. Анна Хайд… его единственная любовь! Что бы она сказала, доживи она до этого дня? Когда-то, желая защитить свою дочь, сохранить католическую монархию, они с женой отказались от Давины. Но разве трон — это все, что нужно его дочери? В конце концов, вздохнул Яков, ее никогда не воспитывали, как будущую королеву. Достаточно было только заглянуть в ее глаза, чтобы понять — в ее душе нет и малейшего стремления к власти… в отличие от второй его дочери, с горькой усмешкой признался Яков. Впрочем, Мэри, его молодая жена, хороша собой, здорова и к тому же охотно отвечает на его ласки. Если она подарит ему наследника…

— Милорд, окажите мне честь своим присутствием. Прошу вас и ваших людей погостить в Кэмлохлине.

Яков с улыбкой повернулся к Каллуму-Макгрегору.

— Как бы мне ни хотелось принять твое предложение, Макгрегор, боюсь, я должен как можно скорее вернуться в Англию. Мы уехали втайне от всех… Боюсь даже думать о том, как мои зятья могут воспользоваться моим отсутствием.

Молча кивнув, Каллум с жалостью посмотрел на старшего сына.

— Ты научил своих сыновей храбро сражаться, Макгрегор, — продолжал король. — В бою им нет равных — ни один из моих капитанов не может сравниться с ними. В связи с этим я хотел бы задать тебе один вопрос. Но сначала я должен поговорить с твоим сыном Робертом.

Каллум кивнул. Теперь они с Яковом оба смотрели на Роба.

— Когда ты помешал им прикончить меня… Неужели тебе не пришло в голову, что если я погибну, то моя смерть освободит ее? Ни одна живая душа, кроме нас, не знала, что она тут — только Джиллс, но он больше мнене опасен. Тогда почему ты спас меня? Почему не дал им меня убить?

Какое-то время Роб просто хлопал глазами, словно искренне не понимал, что на это сказать. Яков втайне надеялся, что он скажет о верности королю или что-то в том же духе. Ведь от ответа Роба зависело то, о чем он собирался спросить Каллума.

— Ну… я просто поступил так, как подсказало мне сердце…

Итак, он не ошибся. Стремление защитить — вот что для него всегда было главным. Яков, нахмурившись, отставил бокал и какое-то время молчал, обдумывая свой следующий вопрос. Сидевшие за столом затаили дыхание. Наконец король повернулся к Каллуму. Он не нуждался в согласии предводителя клана, чтобы забрать кого-то в свою армию, но ему очень хотелось привлечь Макгрегоров на свою сторону. Он был бы глуп, если бы не воспользовался удобным случаем.

— Мне нравится Колин. Он храбр, честен и великолепно владеет мечом. Помимо этого, он уже неплохо разбирается в политике и ненавидит ковенантеров не меньше меня самого. Роберта я знаю меньше, однако то, как он дрался сегодня, произвело на меня неизгладимое впечатление. Я был бы рад, Каллум, если бы оба твоих сына согласились сопровождать меня в Англию и поступили ко мне на службу. Мне нужны такие люди. Конечно, я знаю, Колин — твой младший, но…

— Не нужна мне Англия! — без колебаний отрезал Роб. — Мое место здесь. Я никуда не поеду!

— Но, сын, — умоляющим тоном начал король, — ведь тогда вы с Давиной могли бы…

— …каждый день умирать от страха, гадая, чья рука нанесет ей удар в спину? — закончил вместо него Роб. — Вы такой жизни хотите для нее? Проклятие… она заслуживает большего! И я дам ей это, но не при вашем дворе, где у нее появятся сотни врагов! Ведь там даже я не смогу защитить ее.

Яков откинулся на спинку стула — все было именно так, и отрицать это было бы бессмысленно. Он на троне всего месяц, а его уже пытаются убить.

— Она мой ребенок… — сдавленным голосом прошептал он.

— Угу… и, возможно, носит под сердцем моего.

Сидевшие за столом горцы дружно застонали. Над столом пронесся изумленный вздох. Глава клана побледнел, по лицу его пробежала судорога. Потрясенный как мужеством своего новоявленного зятя, так и его дерзостью, король медленно поднялся из-за стола.

— Ты понимаешь, что я могу сделать с тобой за это? — грозно осведомился он.

— Угу, а то как же… конечно, понимаю, — кивнул Роб, жестом попросив отца не вмешиваться. — Но разве хороший отец не готов на все, чтобы защитить свое дитя? Уж вы-то должны меня понять, милорд. Ведь когда-то вы поступили точно так же, верно?

Король, упав на стул, закрыл глаза! Воспоминания вновь нахлынули на него — он вспоминал, сколько раз в прошлом ему приходилось делать нелегкий выбор. Да, он сделал все, чтобы защитить дочь, — рискнул даже пойти против собственного брата.

— Я поеду с вами.

Яков, вздрогнув, открыл глаза. Головы всех сидящих за столом, как по команде, повернулись к Колину.

— Нет, — поспешил вмешаться Каллум. — Твое место здесь, с кланом.

— Отец, но я не хочу потратить свою жизнь, воюя с Макферсонами из-за скота. В один прекрасный день твое место займет Роб. Он станет предводителем клана… А что делать мне? Нет, я хочу сражаться за то, во что верю.

— Когда-нибудь мне понадобится человек с его умом и умением владеть мечом, чтобы защитить моего сына, — вмешался король. — И мне очень повезет, если в будущем у меня найдется хотя бы один такой.

— Стало быть, ты веришь, что твое будущее — в Англии? — с изрядной долей скепсиса в голосе спросил сына Каллум.

— Я верю в него. — Колин перевел взгляд на короля. По его губам скользнула легкая улыбка. — Я поеду с вами, ваше величество. Но взамен я прошу вас избавить от этой чести моего брата.

Король смерил Колина ледяным взглядом, потом посмотрел на его старшего брата:

— Я готов оказать тебе любую милость, но об этом даже не проси. Я и так уже дал тебе слово помиловать защитника моей дочери. А что до ее будущего… тут ей решать.

При этих словах лицо Роба исказилось, словно от боли. Неужели он боится, что Давина предпочтет уехать, изумился Яков. Но почему, разве он до сих пор не понял, что она любит его?

— Приведите ее, Роберт, — попросил король. — Надеюсь, ваша мать и тетушка не станут возражать, если я попрошу ее присоединиться к нам.

Роберт, неохотно поднявшись из-за стола, повернулся к лестнице, ведущей наверх, и на губах его появилась усмешка, очень похожая на ту, что король заметил еще на поле боя. И, глядя ему вслед, король понял, что, какие бы перемены ни случились в жизни Давины, Роб ни за что не откажется от нее без борьбы.

— Колин, — обратился к младшему сыну Каллум, тем самым вернув короля к действительности, — ты уверен, что хочешь именно этого?

По его нахмуренному лицу было ясно, что его по-прежнему терзают сомнения.

— Угу. Да, отец, уверен. Кто-то же должен держать протестантов в узде — так уж лучше пусть этим человеком буду я, чем Майри! — с лукавой усмешкой бросил Колин.

Но отец и не думал смеяться. Якову даже показалось, что Каллум побледнел еще больше.

— А ваша дочь так же верна Шотландии, как и ваши сыновья? — осведомился король.

— Даже еще больше.

С губ короля сорвался смешок, но втайне он жгуче завидовал Каллуму. Чего бы он ни отдал зато, чтобы у него была такая семья! Лицо его на мгновение омрачилось. Но, увидев, как Роб спускается в зал под руку с его очаровательной дочкой, Яков немного воспрянул духом. Господь не оставил его, послав ему Давину. Видит Бог, он любил обеих своих дочерей, и Мэри, и Анну, но детство, проведенное при дворе, а после брак, в котором не было места любви, ожесточили их. Зато Давина… она напомнила ему белого лебедя, грациозно скользящего по воде прямо к нему. В ней не было ни самодовольства, ни лицемерия. Зато чувствовалась внутренняя сила — глядя на нее, Якову невольно вспоминалась его первая жена. Анна никогда не стремилась стать королевой.

Ей было достаточно принадлежать ему — пока она была жива, его дни были наполнены ее смехом. Анна стала счастьем всей его жизни. Она не хотела бы для своей дочери другой судьбы.

Давина подняла робкий взгляд на поднявшегося из-за стола отца. Но ничего не сказала — только молча уцепилась за руку мужа.

И снова радость от того, что она жива, что он может видеть ее милое лицо, захлестнула Якова. Сцепив руки за спиной, чтобы удержаться от желания схватить ее в объятия и закружить по залу, Яков сурово откашлялся.

— Ты вышла замуж, не спросив моего желания и не получив моего благословения, дочь моя.

— Тебя не было рядом, отец, — спокойно ответила она.

— Да, меня не было рядом. Ужасная ошибка, которую я совершил и о которой я буду жалеть до конца своих дней. — Яков едва не улыбнулся, заметив, как потеплели ее глаза при этих словах. Значит, надежда еще есть. — Надеюсь, тебя не силой принудили стать его женой?

Давина подняла глаза на мужа, и губы ее сами собой раздвинулись в улыбке.

— Нет. Я безумно этого хотела.

— Что ж, тогда… — торжественно объявил Яков, с некоторым злорадством заметив, что ему удалось-таки привлечь внимание этих двоих к своим словам, — думаю, я должен простить тебя. Можешь остаться с ним — если хочешь, конечно.

— Если я хочу?.. — Глаза Давины наполнились слезами. — Конечно! Благодарю тебя, отец!

Яков улыбнулся, счастливый от того, что может наконец дать своей дочери то, о чем она мечтает. Он и не догадывался, что в ее глазах он разом вознесся на недосягаемую высоту.

— Тогда благословляю тебя, дитя мое. Пусть это будет первый из моих даров — прими его.

Сидевшие за столом разразились восторженными криками. Кто-то от восторга даже хлопнул его по спине, но король не видел и не слышал никого и ничего, кроме дочери. А через мгновение она бросилась ему на шею — и он наконец почувствовал, что прощен.

— Мы должны получше узнать друг друга, — шепнул ей на ухо Яков. — Я постараюсь приезжать почаще.

— Конечно, отец! Я буду ждать.

Стащив с себя рубашку, Роб бросился на кровать. Свет от горевших в комнате свечей выхватил из темноты его лицо. Непокорная прядь упала ему на лоб, а в глазах опять появилось знакомое Давине голодное выражение. Она протянула к нему руки.

— А когда ты почувствовал, что любишь меня? — спросила она, прижавшись губами к его губам.

— В тот же самый день, когда я увидел тебя в первый раз, — игриво куснув ее за губу, ответил Роб. — Ты только что потеряла все, что у тебя было… И мне захотелось взамен дать тебе счастье.

— Ты дал мне его… И даже больше, чем я ожидала.

Она зажмурилась, почувствовав, как его горячее тело придавило ее к постели.

— Я ведь Макгрегор! — хрипло простонал Роб, и по всему телу Давины пробежала волна наслаждения. — Мы редко ошибаемся.

— Неужели? — Кокетливо выгнув бровь, Давина опрокинула его на спину. Она окинула восхищенным взглядом его широкую грудь, плоский, мускулистый живот. — Что ж, тогда тебе повезло. Я ведь тоже теперь Макгрегор.

— Угу… и ты моя!

Да, она принадлежала ему… И Роб уже заранее предвкушал, как в залах его родного замка будет звенеть ее смех.

Примечания

1

Яков из Йорка (1685–1689) — Иаков (Яков) II, сын английского короля Карла I Стюарта, король Англии, король Шотландии под именем Якова VII.

(обратно)

2

Джеймс Скотт, герцог Монмут (1642 —казнен 1685) — незаконный сын короля Карла II и его возлюбленной Люси Уолтер, которая отправилась вместе с ним и сыном в изгнание после казни отца Карла II, короля Карла 1. Монмут был обезглавлен в 1685 г. после неудачной попытки свергнуть Якова II. Главой второго мятежа, в Шотландии, был граф Аргайл.

(обратно)

3

Скай — небо, небеса (староангл.).

(обратно)

4

Ковенантер — сторонник «Национального ковенанта», манифеста в защиту пресвитерианской церкви, движения, которое возникло в 1638 году. Оно быстро, приобрело общешотландский характер, а в политическом отношении стало носителем идеи ограничения королевской власти. Лидерами ковенантеров были граф Аргайл и граф Монтроз.

(обратно)

5

Чарлз — король Карл, старший брат Якова. Умер, не оставив после себя законного потомства.

(обратно)

6

Ковенантеры — сторонники «Национального ковенанта» 1638 г., манифеста шотландского национального движения в защиту пресвитерианской церкви. Движение ковенантеров быстро приобрело общешотландский характер, а в политическом отношении стало носителем идеи ограничения королевской власти.

(обратно)

Оглавление

Пола Куин Очарованная горцем

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

*** Примечания ***