Один год [Юрий Павлович Герман] (fb2) читать постранично

Герман Юрий Один год

Юрий Павлович Герман

Один год

Роман

Роман Юрия Германа (1910 - 1967) "Один год" принадлежит к лучшим страницам прозы писателя. Он рассказывает о трудной работе сотрудников уголовного розыска. В центре романа - следователь Лапшин, бывший чекист, человек, твердо избравший свою позицию в жизни, умеющий видеть в своей работе частицу большого дела народа.

СОДЕРЖАНИЕ

С УТРА ДО ВЕЧЕРА

Окошкин

Утром - попозже

Приглашение во дворец

Как Лапшин читал Гоголя

В НОЯБРЕ

Побег

Волки

День рождения

В вагоне

Тамаркин проворовался

Лапшин и Жмакин

В ДЕКАБРЕ

Нона, Балага и другие

Балашова

Товарищ Хмелянский

В гостях

В ЯНВАРЕ

Зеленое перышко

Краденая сумка

Пошли неприятности

Тореадор, смелее в бой!

В ФЕВРАЛЕ

Мирон Дроздов и еще одно письмо

В Лахте

Длинной ночью

Амба!

В МАРТЕ

Садитесь, Невзоров!

Боль моя плачет...

Парнишка ты не молодой!

Очная ставка

Дорогу орлам-сыщикам!

В АПРЕЛЕ

Митрохин

"По служебной надобности"

Правительственная награда

Парень смелый

Чай на двоих

В МАЕ

Личная жизнь

Стану человеком - приду!

В театре и дома

Спокойной ночи!

В ИЮНЕ - ИЮЛЕ

На досуге

Окошкин женился

Как нужно убегать

Как моют грузовики

Сколько же человеку денег надо?

В АВГУСТЕ

Давай поехали!

Свадьба

Надо же человеку куда-то пойти!

Опять в Лахте

В СЕНТЯБРЕ

Не слишком приятная встреча

Почистим желтые?

Еще раз Балага

В ОКТЯБРЕ

Поезд идет на юг

Дела паспортные

Лапшин, Александр Иванович и Бобка

Октябрьским вечером

Телеграмма

"А в это время..."

Приехали до вас!

Миллионы в валюте

Паспорт

ЕЩЕ РАЗ С УТРА ДО ВЕЧЕРА

Я на тебе не затем женилась!

Совершенно секретно

Каждый солдат должен знать свой маневр

С УТРА ДО ВЕЧЕРА

Окошкин

За завтраком, по обыкновению, Окошкин рассказывал истории, которыми его начинял начальник музея Грубник - ходячая летопись всех уголовных происшествий во всем мире.

- Вот еще тоже ничего себе фрукт был, аферист класса "экстра", говорил Вася, засовывая в рот непомерно большой кусок хлеба с маслом и тараща глаза, - некто Отто Стефан, не слышали, Иван Михайлович?

- Не слышал.

- Это после войны четырнадцатого года случилось, после империалистической бойни, когда в Берлин, в Германию, приехала комиссия военного контроля...

- Между прочим, что Берлин в Германии - мне известно, - сказал Лапшин.

- Ну вот, - продолжал Окошкин, - вы слушайте, Иван Михайлович, это здорово интересно. Встретил комиссию прусский генерал Тюдерен, и притом в полной парадной форме. Приветствовал чин чинарем и о багаже так любезно позаботился. Багаж, конечно, пропал. На целые миллионы.

- Про миллионы - соврал, - шурша газетой, заметил Лапшин. - Сознайся, Василий. А?

Но Окошкин захохотал и не сознался. Немецкая марка тогда ничего не стоила - вот в чем все дело. Так что по тем ценам багаж, может быть, и в миллиарды обошелся комиссии военного контроля.

- А у тебя за них душа болит, да?

- Не болит, но должны же мы знать преступное прошлое, - возразил Окошкин. - Изучать должны, анализировать.

- Ты свою квартирную кражу на Васильевском лучше бы анализировал, посоветовал Лапшин. - Уже вроде бы третий месяц анализируешь.

Окошкин сделал оскорбленное лицо и сходил к почтовому ящику за газетой. Когда он вернулся, из репродуктора доносились тоненькие звуки музыкальной передачи для детей, Патрикеевна - домоуправительница Ивана Михайловича сердито убирала со стола, а Лапшин делал пометки в своем "псалтыре", так в обиходе называлась его записная книжка в потрепанном клеенчатом переплете. Так как Василий Никандрович не умел долго молчать, то он почитал кое-что из газеты вслух и прокомментировал Лапшину и Патрикеевне новости:

- Ничего себе собаки! - сказал Вася. - Совсем расхамились. Чиано и Риббентроп встречаются на днях в Вене - делить Чехословакию. Видали?

- То ли еще будет, - рассеянно ответил Лапшин.

Патрикеевна с хлебницей в руке сказала зловеще:

- Катятся по наклонной плоскости, вот что!

Она любила такие выражения, но употребляла их обычно несколько загадочно.

Вася прочитал еще про дрейф "Седова", про бомбардировку Мадрида, про изгнание евреев из Германии и опять вернулся к Мюнхену.

- Крепко им товарищ Эренбург дает! - произнес Окошкин. - Наверное, Адольф здорово ругается, когда читает про себя такие выражения.

- Коричневая чума! - заметила Патрикеевна вскользь.

Лапшин посмотрел на нее снизу вверх, встал и пошел в переднюю одеваться. Окошкин поплелся за ним. Ему хотелось еще почаевничать, полистать журнал, но возражать Ивану Михайловичу было бесполезно. Единственное, что посмел Вася, - это намекнуть насчет машины.

- Пешочком полезнее! - холодно ответил Лапшин.

- Но если положена машина и Кадников все равно ждет. Да и вообще, в вашем возрасте...

- Ты за своим возрастом следи, - посоветовал Иван Михайлович. - Тоже, "в вашем возрасте"...