Том 6. Отдых на крапиве [Аркадий Тимофеевич Аверченко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (167) »
Аркадий Тимофеевич Аверченко Собрание сочинений в шести томах Том 6. Отдых на крапиве
Смешное в страшном
Извинение автора
Не преступление ли — отыскивать смешное в страшном? Не кощунство ли — весело улыбаться там, где следовало бы рвать волосы, посыпать пеплом главу, бия себя в грудь, и, опустившись на колени возле вырытой могилы, долго неутешно рыдать?.. Вот два вопроса, которые были бы совершенно правильны, если бы… около нас был, действительно, настоящий труп. Но Россия — не труп. Долго хлопотали, много сделали для того, чтобы превратить ее в неподвижное, гниющее, мертвое тело, однако — руки коротки у горе-хирургов. Пациентка все-таки жива. У нее выпустили кровь, — новая кровь разольется по жилам и могучими бодрыми толчками пробудит к деятельности затихшее сердце. Ей выкололи глаза, а она уже начинает прозревать. Вырезали язык, а она говорит. Пока еще тихо, бессвязно, но будет час, загремит ее голос, как гром, и многие подлецы и шулера задрожат от ужаса, а для нас это будет раскатом весеннего грома, за которым следует бодрый, теплый дождик, освежающий, смывающий всю грязь. Ей отрезали руки, ноги… Ничего! Придет час — срастется все. Еще крепче будет. Ну, видите? При чем же здесь битье в грудь и посыпание скорбных глав пеплом?.. Значит, смеяться можно. Больше того, — смеяться должно. Потому что у нас один выбор: или пойти с тоски повеситься на крючке от украденной иконы, или — весело, рассыпчато рассмеяться.* * *
Здесь, перед вами — «очерки нового быта», выкованного мозолистыми руками пролетариата: Зиновьева, Троцкого и Ко… Аркадий АверченкоКонтроль над производством
Один из краеугольных камней грядущего рая на земле — Третьего Интернационала, это: — Контроль над производством. Твердо знаю, во что эта штука выльется.* * *
Писатель только что уселся за письменный стол, как ему доложили: — Рабочие какие-то пришли. — Пусть войдут. Что вам угодно, господа? — Так что мы рабочий контроль над производством. Выборные. — Контроль? Над каким производством? — Над вашим. — Какое же у меня производство? Я пишу рассказы, фельетоны… Это контролю не поддается. — Все вы так говорите! Мы выборные от типографии и артели газетчиков, и мы будем контролировать ваше производство. — Виноват… Как же вы будете осуществлять контроль? — Очень просто. Вот мы усаживаемся около вас, и… вы, собственно, что будете писать? — Еще не знаю: темы нет. — А вы придумайте. — Хорошо, когда вы уйдете — придумаю. — Нет, вы эти старые штуки оставьте! Придумывайте сейчас. — Но не могу же я сосредоточиться, когда две посторонних физиономии… — Простите, мы вовсе не посторонние физиономии, а рабочий контроль над вашим производством! Ну? — Что «ну»? — Думайте скорей. — Поймите же вы, что всякое творчество — такая интимная вещь… — Вот этого интимного никак не должно быть! Все должно делаться открыто, на виду и под контролем. Писатель задумался. — О чем же это вы призадумались, позвольте узнать? — Не мешайте! Тему выдумываю. — Ну, вот и хорошо. Только скорее думайте! Ну! придумали? — Да что вы меня в шею гоните. — На то мы и контроль, чтобы время зря не пропадало. Ну, живей, живей!.. — Поймите вы, что не могу я так сосредоточиться, когда вы каждую секунду с разговорами пристаете! Рабочий контроль притих и принялся с любопытством разглядывать лицо призадумавшегося писателя. А писатель в это время тер голову, почесывал у себя за ухом, крякал и, наконец, вскочил в отчаянии: — Да поймите же вы, что нельзя думать, когда четыре глаза уставились на тебя, как баран на новые ворота. Рабочий контроль переглянулся. — Замечаете, товарищ? Форменный саботаж! То ему не разговаривай, то не смотри на него, а то он еще, пожалуй, и дышать запретит! Небось, когда нас не было — писал! Тогда можно было, а теперь нельзя? Под контролем-то, небось, трудно! Когда все на виду, без обману, — тогда и голова не работает?!.. Хорошо-с!.. Так мы и доложим, куда следует! Рабочий контроль встал и, оскорбленный до глубины души, топоча ногами, вышел.* * *
От автора. В доброе старое время подобные произведения кончались так: «…На этом месте писатель проснулся, весь облитый холодным потом». Увы! Я кончить так не могу. Потому что хотя мы и обливаемся холодным потом, но и на шестом году еще не проснулись.Собачьи мемуары
43-го числа. Если в Петербурге кто сейчас и в моде, — так это мы, собаки. О нас только и разговоров, наше имя у всех на устах. На каждом шагу слышим: — Собачья жизнь! В квартире собачий холод! Голоден, как собака! Собаке — собачья смерть! А однажды я сама, своими ушами слышала: — Писатель Горький- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (167) »
Последние комментарии
4 часов 46 минут назад
8 часов 54 минут назад
9 часов 11 минут назад
9 часов 31 минут назад
12 часов 13 минут назад
19 часов 36 минут назад