Вообще-то если честно, то я даже не собирался брать эту книгу... Однако - отсутствие иного выбора и низкая цена (после 3 или 4-го захода в книжный) все таки "сделали свое черное дело" и книга была куплена))
Не собирался же ее брать изначально поскольку (давным давно до этого) после прочтения одной "явно неудавшейся" книги автора, навсегда зарекся это делать... Но потом до меня все-таки дошло что (это все же) не "очередная злободневная" (читай
подробнее ...
политизированная) тема, а просто экскурс по (давным давно напрочь, забытой мной) истории... а чисто исторические книги (у автора) получались всегда отменно. Так что я окончательно решил сделать исключение и купить данную книгу (о чем я впоследствии не пожалел). И да... поначалу мне (конечно) было несколько трудновато различать все эти "Бургундии" (и прочие давным-давно забытые лимитрофы), но потом "процесс все же пошел" и книга затянула не на шутку...
Вообще - пересказывать историю можно по разному. Можно сыпать сухими фактами и заставить читателя дремать (уже) на второй странице... А можно (как автор) излагать все вмолне доступно и весьма интересно. По стилю данных хроник мне это все сдорово напомнило Гумилева, с его "от Руси, до России" (хотя это сравнение все же весьма весьма субьективно)) В общем "окончательный вердикт" таков - если Вы все же "продеретесь сквозь начало и втянетесь", книга обязательно должна Вас порадовать...
И конечно (кто-то здесь) обязательно начнет "нудный бубнеж" про: "жонглирование фактами" и почти детективный стиль подачи материала... Но на то и нужна такая подача - ибо как еще заинтересовать "в подобных веСчах", не "узколобую профессуру" (сыпящую датами и ссылками на научные труды очередного "заслуженного и всепризнанного..."), а простого и нескушенного читателя (по типу меня) который что-то документальное читает от раз к разу, да и то "по большим праздникам"?)) За сим и откланиваюсь (блин вот же прицепилось))
P.s самое забавное что читая "походу пьесы" (параллельно) совсем другую веСчь (уже художественного плана, а именно цикл "Аз есмь Софья") как ни странно - смог разобраться в данной (географии) эпохи, как раз с помощью книги тов.Старикова))
Третья часть делает еще более явный уклон в экзотерику и несмотря на все стсндартные шаблоны Eve-вселенной (базы знаний, нейросети и прочие девайсы) все сводится к очередной "ступени самосознания" и общения "в Астралях")) А уж почти каждодневные "глюки-подключения-беседы" с "проснувшейся планетой" (в виде галлюцинации - в образе симпатичной девчонки) так и вообще...))
В общем герою (лишь формально вникающему в разные железки и нейросети)
подробнее ...
клянувшемуся (в частях предыдущих) "учиться и учиться" (по заветам тов.Ленина) приходится по факту проходить совсем другое обучение (в стиле "...приветствую тебя мой юный падаван")) и срочно "шхериться" в иной реальности - ибо количество внеземных интересантов ("внезапно понаехавших" на планету) превысило все разумные пределы))
В финале же (терпеливого читателя) ждет очередная локация и новая трактовка (старой) задачи "выжить любой ценой")).
P.s к некоторым минусам (как я уже выше писал) можно отнести некоторую нестандартность сюжета (по сравнению с типовыми шаблонами жанра) и весь этот "экзотеричный" (почти Головачевский) экзорцизм))
Плюс, "к минусам" пожалуй стоит отнести так же и некоторую тормознутость героя (истерящего по поводу и без), что порой начинает несколько раздражать... Как (субьективный) итог - часть следующую я отложил (пока в голове не уляжется предыдущая)) и пошел "за'ценить" кое-что другое ...
В принципе хорошая РПГ. Читается хорошо.Есть много нелогичности в механике условий, заданных самим же автором. Ну например: Зачем наделять мечи с поглощением душ и забыть об этом. Как у игрока вообще можно отнять душу, если после перерождении он снова с душой в своём теле игрока. Я так и не понял как ГГ не набирал опыта занимаясь ремеслом, особенно когда служба якобы только за репутацию закончилась и групповое перераспределение опыта
подробнее ...
уже не работает. Во всех РПГ распределяется опыт за убийство, но не личный опыт от других действий.ГГ автора видимо имеет выключатель набора опыта. Таких минусов много, как и детских глупостей ГГ. Имя Земную богиню мог бы и не брать с потолка. Да и богине Землян явно наплевать на захват планеты чужими игроками. В общем минусов много. Если автор поправит своё произведение, оно бы было бы намного лучше.
— Да — произнесла она из темного угла. — Могу, если хотите рассказать один случай, который произошел со мной. Рассказ будет краток и без прикрас, то есть без лишних подробностей. Обычно у рассказчиков бывает иначе. — она усмехнулась. — Приплетут разные несущественные обстоятельства, а там пусть себе слушатели выпутываются сами. Нет, я изложу только то, что по делу, а вы понимайте как знаете. Но при одном условии: потом — никаких вопросов. Я ничего объяснить не могу, да и не имею охоты.
Наслушавшись многословных повествований от людей, которым просто хотелось пустить пыль в глаза, мы рады были услышать «только то, что по делу».
— В то время я, — начала рассказчица, поняв наше молчание как знак согласия, — интересовалась потусторонними манифестациями и вызвалась провести ночь одна в доме с привидениями в центре Лондона. Это был обшарпанный, дешевый дом, некогда сдававшийся внаем. Я уже осмотрела его предварительно при дневном свете, и ключи, полученные от соседа-смотрителя, лежали у меня в кармане. То, что было известно об этом доме, меня вполне удовлетворяло, мне показалось, что дело стоит того, чтобы попробовать. Не стану докучать вам подробностями убийства той женщины и ненужным перечислением «признаков». Достаточно, если скажу, что «признаки» были.
Поэтому меня очень раздосадовало, когда, прибыв на место в одиннадцать часов вечера, я встретила на крыльце мужчину, которого приняла за болтливого смотрителя. Что он тут делал, непонятно, ведь ему было четко сказано, что я намерена находиться в доме одна.
— Я провожу вас в ту самую комнату, — промямлил «смотритель», в чем я, разумеется, не могла ему отказать, поскольку он получил от меня щедрые чаевые и должен был поставить для меня стол и стул.
— Пошли, только скорее, — ответила я.
Мы вошли в дом (я — первая, он, шаркая подошвами, следом), пересекли темную прихожую и поднялись на второй этаж, где было совершено убийство; я уже смирилась с тем, что придется его вторично выслушать, прежде чем выставить вон с полукроной за настырность. Зажгла газ, придвинула доставленное «смотрителем» кресло — коричневую плюшевую рухлядь — и только теперь обернулась к своему спутнику, чтобы закончить с ним и остаться наконец одной. И тут я испытала первое потрясение. Это был вовсе не смотритель. Не старый дуралей с ключами, которого я расспрашивала днем и с которым обо всем договорилась. Сердце у меня испуганно ёкнуло.
— Так. А вы кто такой, скажите на милость? — спросила я. — Вы ведь не тот человек, у которого лежат ключи от этого дома. Кто вы?
Мне было не по себе, как вы легко можете представить. Я была молодая женщина нового направления, исследовала «нематериальные феномены» и очень гордилась своим свободомыслием. Но оказаться ночью в пустом доме с незнакомым мужчиной — к этому я была не готова. Самоуверенности у меня сразу поубавилось. Женской самоуверенности вообще хватает только до определенного предела, все что сверх того — одно притворство, как вы знаете. Впрочем, быть может, не знаете, здесь ведь большинство — мужчины. Но факт таков: храбрость моя быстро улетучилась. Мне стало страшно.
— Кто вы? — повторила я торопливо и нервно.
Мужчина был хорошо одет, не стар, приятной наружности, однако лицо его выражало глубокую печаль. Мне самой только-только исполнилось тридцать. Это имеет отношение к делу, иначе я бы о своем возрасте не упомянула. Вся эта история строится на самых обыкновенных обстоятельствах. В этом, по-моему, ее ценность.
— Да, я не тот человек, за которого вы меня приняли, — ответил он. — Я тот, кто испугался до смерти.
Его слова и тон, каким они были сказаны, пронзили меня, словно ножом. Я почувствовала, что сейчас упаду. В кармане у меня лежал блокнот, чтобы записывать наблюдения. Я нащупала продетый в петельку остро отточенный карандаш, лихорадочно прикидывая: надето на мне много всего, чтобы не озябнуть, пока буду сидеть всю ночь; ни кровати, ни дивана в комнате не имелось — все это пронеслось у меня в уме дурацкой, бессмысленной чередой, как бывает с перепугу. В голову лезли какие-то нелепые, совершенно не идущие к делу мысли — что напишут газеты, когда узнают? что подумает мой «светский» зять? будет ли сказано про мое свободомыслие и про папиросы в кармане?
— Тот, кто испугался до смерти? — повторила я растерянно.
— Он самый и есть, — глупо ответил мужчина.
Я выпучила на него глаза, как и вы бы все на моем месте, уважаемые мужчины, и чувствую: окатывает меня с головы до ног то жаром, то холодом. Можете не смеяться, именно таковы были мои ощущения. В состоянии ужаса, настоящего ужаса, такое иногда приходит на ум, что потом и не верится, а у меня в голове были самые обыденные мысли, словно я на файв о клоке в респектабельном доме.
— А мне показалось, вы — смотритель, которому я заплатила, чтобы он пустил меня сюда на ночь! — задыхаясь, проговорила я. — Это он, что ли, прислал вас меня встретить?
— Нет, — ответил неизвестный, и его голос пробрал меня до самых пяток. — Я — тот, кто испугался до смерти. Более того, мне и сейчас страшно!
— Мне тоже! — едва вымолвила я, не раздумывая. — Я просто в ужасе.
— Да, — отозвался мой собеседник тем же странным голосом, доносившимся как будто изнутри меня. — Но вы во плоти, а я — нет!
Ощутив настоятельную потребность в немедленном самоутверждении, я встала во весь рост посреди пустой холодной комнаты, сжаты кулаки, так что ногти впились в ладони, и стиснула зубы. Я должна была отстоять свою индивидуальность «новой», мыслящей женщины!
— То есть вы не во плоти? — задыхаясь, храбро спросила я. — Что это значит? Как прикажете вас понимать?
Мой голос канул в безмолвие ночи. Я вдруг представила себе, что весь город окутан тьмой; что на лестнице лежит слой пыли; что никто не живет этажом выше и нижний этаж тоже пуст. Я одна в доме, где нет ни души, в доме с привидением, — одна беззащитная женщина. Я похолодела. За стенами завыл ветер, звезды на небе, наверно, померкли. Мысли мои устремились к полисменам, омнибусам и прочим полезным и удобным вещам. Я только теперь осознала, как глупо было с моей стороны прийти сюда одной. Жизни моей пришел конец, думала я, оледенев от ужаса. Какая глупость — браться за исследование нематериальных феноменов, если у тебя слабые нервы!
— Боже мой! — сдавленным голосом проговорила я. — Раз вы не смотритель, то кто же вы?
А сама чувствую, что от страха не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Мужчина медленно двинулся ко мне через всю комнату. Преодолевая оцепенение, я встала с кресла и вытянула перед собой руку, чтобы не подпустить его. Неизвестный остановился в шаге от меня, на его печальном, изможденном лице появилась горькая усмешка.
— Я же сказал, кто я, — тихо произнес он и вздохнул, глядя на меня с такой грустью, какой я никогда в жизни не видела. — И мне по-прежнему страшно.
Я уже ясно понимала, что мой собеседник либо преступник, либо сумасшедший. Как же это я, глупая, привела его в дом, не поглядев? Оценив обстановку, я приняла решение. Призраки, потусторонние манифестации — все побоку. Если я его разозлю, то, возможно, поплачусь за это жизнью. Надо поддакивать, а самой пробираться к двери. И уж тогда со всех ног бегом на улицу. Я расправила плечи, смерила неизвестного взглядом: роста мы были примерно одного, к тому же я спортсменка, зимой играю в хоккей, летом в Альпах совершаю горные восхождения. Мне бы только что-нибудь вроде палки. Но палки не было.
— Ах да, конечно, как же, помню, помню, — проговорила я с натянутой улыбкой, изобразить которую оказалось не так-то легко. — Помню ваше дело, и как вы замечательно держались…
Он тупо уставился на меня. Я, набирая скорость, пятилась к двери в углу, а он, поворачивая мне вслед голову, не спускал с меня глаз. Когда его рот искривился в ухмылке, я не выдержала, бегом добежала до двери и выскочила на лестницу. К сожалению, я перепутала и бросилась в тот конец площадки, где лестница шла вверх. Но отступать было уже поздно: ведь неизвестный двигался за мной следом, я не сомневалась в этом, хотя звука шагов мой слух не улавливал. Я ринулась вверх по ступеням, порвала юбку, ушибла в темноте бок и влетела в первую же комнату, оказавшуюся на моем пути. Дверь в нее, к моей радости, была приоткрыта, и в замке, к еще большей моей радости, торчал ключ; мигом захлопнув дверь, я навалилась на нее плечом и заперлась.
Спасена! Однако сердце стучало, как барабан, и вдруг чуть было совсем не остановилось: о ужас, в комнате, кроме меня, кто-то был! На фоне окна отчетливо вырисовывался мужской силуэт, свет уличного фонаря, проникавший сквозь стекло, никаких сомнений на сей счет не допускал. Я, знаете ли, не робкого десятка и даже в это мгновение не пала духом. Но поверите, никогда, за всю мою жизнь, мне не было так омерзительно страшно. А я-то еще дверь заперла!
Мужчина прислонился к окну и наблюдал за мной, глядя сверху вниз. Я ведь шлепнулась на пол у порога. Значит, в доме не один мужчина, а два, успела сообразить я. А может, в каждой комнате кто-нибудь есть! Как все это понимать? Но тут вдруг что-то переменилось вокруг — или внутри меня? — и я поняла, что ошиблась. Если поначалу я испугалась физической опасности, то теперь затрепетала перед потусторонним. Я ощутила страх не нервами, а душой. Потому что узнала этого человека.
— К-каким это образом вы сюда п-пробрались? — заикаясь, спросила я. Недоумение на миг пересилило страх.
— Но я же вам объяснял, — начал он своим странным, похожим на далекое эхо голосом, который пронзал меня насквозь, точно лезвие ножа. — Я нахожусь в ином, отличном от вашего пространстве, поэтому вы найдете меня, в какую комнату ни заглянете, ибо я — всюду, во всем доме. Пространство — форма существования тела, а я вне тела и не подчиняюсь законам пространства. Но состояние, в котором я пребываю, держит меня здесь. Я хочу изменить свое состояние и вырваться отсюда, однако для этого мне необходимо одно средство, а именно — сочувствие. Вернее даже сказать, больше, чем сочувствие, — доброта. А точнее —
Пока неизвестный произносил эту тираду, я потихоньку встала. Мне хотелось кричать, плакать и смеяться одновременно, но все, что я смогла, — это только тяжело вздохнуть, так как уже перешагнула порог эмоций, и меня начато охватывать полное бесчувствие. Я нащупала в кармане спички и шагнула к газовой горелке.
— Был бы вам бесконечно признателен, если бы вы не зажигали газ, — поспешно сказал он. — Вибрации вашего света причиняют мне невыразимые страдания. И можете не опасаться с моей стороны никакого вреда. Начать с того, что я не способен к вам прикоснуться, ибо между нами, знаете ли, пропасть, и право, полутьма мне подходит больше. Итак, позвольте мне продолжить объяснение. В этот дом приходило много людей, желавших на меня посмотреть. Почти все они меня видели, и кто видел, обмирал от страха. Если бы — о если бы! — хоть кто-нибудь, хоть один человек не испугался, а был бы ко мне добр и нежен! Тогда бы я мог изменить свое состояние и освободиться. Понимаете?
Голос его звучат так печально, что я почувствовала, как у меня на глаза наворачиваются слезы. Но страх возобладал, я стояла не шевелясь и только дрожала от холода.
— Кто же вы все-таки? — с усилием спросила я. — Очевидно, вы явились не от смотрителя.
Больше я ничего не смогла произнести. Мысли мои разбегались — мне казалось, что меня вот-вот хватит удар.
— Не знаю никакого смотрителя, — тихо продолжал неизвестный. — И я забыл, слава тебе господи, имя, которое принадлежало моему телу. Я человек, который испугался до смерти в этом самом доме десять лет назад, и с тех пор мне все время страшно, и сейчас страшно тоже. Сбегающиеся сюда со всего Лондона жестокие и любопытные посетители, которые непременно жаждут увидеть привидение, только поддерживают в доме атмосферу страха и усугубляют мое состояние. Хоть бы кто-нибудь отнесся ко мне по-доброму, улыбнулся, поговорил бы ласково и разумно, поплакал, если плачется, пожалел бы меня, утешил, успокоил — что угодно, только не бессердечное любопытство и страх, от которого вы сейчас вся дрожите в своем углу. Ну так как же, сударыня, неужели вы не сжалитесь надо мною, — он повысил голос почти до крика, — и не выйдете на середину комнаты, чтобы подарить мне немного любви?
Мне стало и смешно, и жутко, но жалость оказалась сильнее, и я действительно вышла на середину комнаты.
— Клянусь богом! — воскликнул неизвестный и приосанился. — Вы совершили добрый поступок. Это первый жест сострадания ко мне за все время после смерти. И я уже чувствую себя лучше. В жизни, знаете ли, я был мизантроп. Что ни делалось, все было не по мне, и я так возненавидел ближних моих, что просто смотреть на них не мог. Естественно, как аукнется, так и откликнется. Мне платили тем же. В конце концов у меня начались галлюцинации, в мою комнату набивались демоны, хохотали, кривлялись, раз, перед сном, я наткнулся на целый их клубок возле кровати — страх остановил мое сердце, я умер. Сейчас, помимо страха, меня давят и не отпускают еще ненависть и раскаяние. Если бы у кого-нибудь нашлись для меня жалость, сочувствие и, может быть, хоть капля любви, я бы освободился и был счастлив. Когда вы приезжали сюда сегодня засветло осматривать дом, я следил за вами, и первая искра надежды вспыхнула в моем сердце. Я увидел, что вам свойственна храбрость, предприимчивость, оригинальность ума, что вы способны любить! Если бы я смог тронуть вас, не внушая страха, открыть дверь любви, запертой в вашем сердце, это дало бы мне крылья, чтобы улететь!
Надо признаться, к этому времени сердце у меня несколько защемило — я перестала бояться и глубоко прочувствовала скорбный смысл его слов. Однако все это была дичь и несусветица, а убийство женщины, из-за которого я явилась в сей дом, не имело к ней никакого касательства. Мне стало казаться, что я просто сплю и вижу страшный сон, но вот-вот, с божьей помощью, должна проснуться в своей постели.
Я была под таким сильным впечатлением от речей этого несчастного, что не могла сосредоточиться ни на чем другом, даже на собственном спасении.
В сумраке комнаты я шагнула навстречу неизвестному, разумеется трепеща от страха, но со странной решимостью, зарождавшейся в сердце.
— Вы, женщины, — продолжал он, и в голосе его зазвучали первые нотки ликования, — удивительные существа, которых убогая земная жизнь лишила возможности открыть великую сокровищницу своей любви, если бы вы только знали, сколь многим из нас она нужна как воздух! Ведь в ней спасение наших душ! Редкая женщина попадает в такое выгодное положение, как вы сейчас; если бы вам удалось подняться над своим страхом и предрассудками и сделать так, чтобы ваша любовь свободно, без всякой задней мысли, изливалась для всех нуждающихся, вы бы освободили, быть может, сотни, тысячи таких, как я! О, сударыня, еще раз умоляю вас о малой толике сострадания, доброты, нежности — и, если можно, капельке любви.
Сердце мое взволнованно колотилось, из глаз, теперь уже неудержимо, катились слезы. При этом я еще и рассмеялась — очень уж смешно звучало его обращение «сударыня» в этой пустой комнате в полночь на одной из безлюдных лондонских улиц. Впрочем, смех мой сразу же оборвался, перейдя в рыдания, лишь только я увидела, как мое сочувствие подействовало на него: он опустился у моих ног на колени и протянул ко мне руки, а вокруг его головы наметилось какое-то бледное свечение.
— Обними меня и поцелуй, бога ради! — воскликнул несчастный. — Поцелуй, один поцелуй, и я освобожден! Ты уже так много для меня сделала — не скупись же!
Я стояла и колебалась, вся дрожа, решение мое почти созрело, но все еще не хватало духу. Впрочем, страха я уже не испытывала.
— Забудь, что я мужчина, а ты женщина, — настойчиво умолял он. — Забудь, что я призрак, бесстрашно приблизься, прижми меня к груди, поцелуй и дай своей любви излиться. Отрешись на миг от самой себя, соверши поступок. меня, и я — свободен.
Эти слова, вернее, пробужденные силы в глубине моего существа потрясли меня, и нечто несравненно могущественнее страха захлестнуло мою душу, подтолкнув к действию. Не колеблясь более, я сделала два шага вперед и протянула к неизвестному руки. Жалость и любовь переполняли в эту минуту мое сердце — клянусь, это была искренняя жалость и искренняя любовь. Я отрешилась от себя и от своих мелочных скрупул, охваченная великим желанием помочь ближнему.
— Я люблю тебя, бедный, бедный страдалец! Люблю! — проговорила я, заливаясь горячими слезами. — И мне совсем, ну нисколечко не страшно!
Он издал какой-то странный звук, подобный смеху, но все-таки не смех, и поднял ко мне лицо. Слабый уличный свет освещал его, но было еще какое-то свечение, окружавшее его голову и как будто исходившее от его кожи и глаз. Он встал с колен, и тогда я крепко обняла его, прижала к сердцу и поцеловала раз и еще раз — прямо в губы.
У всех у нас погасли трубки, и в наступившей тишине не прошуршал ни один подол, пока рассказчица, справляясь с волнением, проводила ладонью по лицу.
— Что я могу вам сказать, как мне описать вам, скептикам с трубками в зубах, это удивительное ощущение, когда обнимаешь нечто нематериальное, бесплотное и оно прижимается к тебе всем телом и проникает внутрь, растворяясь в твоем существе? Как будто обнимаешь порыв прохладного ветра, жгучее прикосновение летучего огня, проносящегося мимо. У меня словно судорога пробежала по телу, и еще одна, и еще… мгновенный восторг… пламенное упоение… сердце мое рванулось… и я осталась одна.
Комната была пуста. Я зажгла газ, чтобы удостовериться в этом. Последние остатки страха меня покинули, в сердце и вне его звучали восторженные песнопения, как в ранней юности поутру весной. Никакие демоны, тени и призраки не могли бы в ту минуту потревожить моей умиротворенной души.
Я отперла дверь, обошла весь темный дом, спустилась в кухню и даже в подвал, заглянула в сумрачную мансарду. Никого и ничего. Дом был покинут. Я провела там еще один быстролетный час, размышляя, анализируя, гадая — о чем, вы легко сообразите сами, в подробности вдаваться не буду, так как обещала рассказывать только то, что по делу, — и ушла досыпать остаток ночи в своей квартире, заперев за собой дверь дома, в котором больше не было привидений.
Но мой дядя сэр Генри, владелец дома, настоял на том, чтобы услышать мой отчет, и я, разумеется, чувствовала себя обязанной сообщить ему о том, что там произошло.
Но не успела я приступить к рассказу, как он, вскинув руку, меня прервал:
— Сначала я должен признаться в своем маленьком обмане. Столько народу до тебя там побывало, и все видели привидение, это заставило меня заподозрить, не является ли этот призрак плодом их склонной к внушению фантазии. Ведь всем этим любопытным заранее известно, что и как должно происходить. Поэтому я сочинил для тебя некую легенду, с тем чтобы, если уж ты что-то увидишь, это заведомо был не мираж, не химерическое порождение твоей экзальтированной, подвергнувшейся внушению фантазии.
— Так значит, рассказ об убитой женщине и все остальное — ваша выдумка?
— Да. А правда то, что в этом доме жил один мой родственник, который сошел с ума и после нескольких лет болезненной ипохондрии в конце концов, в припадке маниакального страха, покончил с собой. То, что наблюдают посетители, — это его тень.
— Ах, вот как! Тогда понятно… понятно… — растерянно пробормотала я и, вспомнив о бедном страдальце, чья душа все эти годы рвалась и не могла вырваться на свободу, решила, что, пока суд да дело, лучше мне помолчать, — понятно, почему я не видела призрака убитой женщины…
— Вот именно, — кивнул сэр Генри. — Если бы ты что-то увидела, твое свидетельство имело бы особую ценность, ведь его нельзя было бы отнести на счет твоего не в меру впечатлительного воображения, вдохновленного рассказами других «очевидцев».
Последние комментарии
1 час 6 минут назад
1 час 23 минут назад
1 час 44 минут назад
4 часов 25 минут назад
11 часов 48 минут назад
17 часов 33 минут назад