Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов) [Ирвин Шоу] (fb2) читать постранично

Шоу Ирвин Добро пожаловать в город! (сборник рассказов)

«Город погрузился в полную темноту»

Датчер стоял возле бара, думая о том, как все же приятно после душа ощущать чистоту своего тела, и о том, не стоит ли пропустить еще стаканчик — он пока не утолил жажды. Как он рад, что наконец остался один, — с удовольствием разглядывал девиц, одним ухом прислушиваясь к разговорам вокруг.

— Англичане и французы, — говорил человек в клетчатом пиджаке, — будут, словно челноки, сновать туда и обратно по территории всей Германии — от Парижа до Варшавы. К тому же у него нет нефти. Кто не знает, что у Гитлера нефти нет?

— «Дарлинг, — заявляет она мне, — громко говорила крупная блондинка другой крупной блондинке, сидевшей напротив, — я не видела тебя целую вечность! Где же ты пропадала? — В летнем театре?» Но она, стерва, отлично знает, что я только что закончила сниматься в двух картинах у Фокса!

— Он блефует, — продолжал клетчатый пиджак, — отступит, наверняка отступит, — Россия, не Россия… У него нет нефти. Куда сегодня сунешься, не имея нефти?

— Мистер Датчер, — бармен передал ему телефонную трубку и включил аппарат в розетку, — это вас.

Звонил Макамер.

— Чем занимаешься сегодня вечером, Ральф? — спросил он, как всегда, громовым, скрипучим голосом.

— Сегодня вечером я пью, — ответил Датчер. — Пью и ожидаю, не случится ли со мной что-нибудь очень приятное.

— Мы едем в Мексику, — продолжал Макамер. — Хочешь присоединиться?

— Кто это «мы»?

— Мы с Долли. Так присоединяешься?

— Куда именно? В какой далекий уголок этой вечно зеленой земли? Вера-Крус, Мехико-сити…

Макамер засмеялся.

— Тихуана. Мне нужно вернуться ко вторнику, приступить к поискам работы. Ночное путешествие. Посмотрим бега. Так ты едешь?

— Без нефти, — продолжал в том же духе клетчатый пиджак, — войну вести нельзя. Это абсолютно бесполезно.

Датчер бросил тяжелый взгляд на этого человека, раздумывая, хочется ему в Мексику или нет. После нескольких сыгранных партий в теннис сегодня после полудня он избегал людей — ему так хотелось побыть в одиночестве, наедине с самим собой, и ничем не занимать этот особый для него, многозначительный уик-энд в ожидании чего-то необычного, значительного, что, по его предчувствию, сегодня непременно с ним произойдет.

— А в Тихуане проводятся бои быков? — осведомился он у Макамера.

— Вполне может быть, — отвечал тот. — Иногда, кажется, организуют. Поехали, — сегодня День труда1, в Голливуде ни души.

— Что-то я устал, — молвил Датчер. — Семь ночей подряд слушал это треклятое радио, практически не спал, играл в теннис, и вообще мне хочется выпить.

— Мы уложим тебя на заднем сиденье и дадим бутылку! — совращал его Макамер. — Поведу я.

На Макамера, молодого, начинающего писателя, произвели сильное впечатление две последние повести Датчера, и он теперь не давал ему покоя, постоянно его преследовал.

— Никогда не видел боя быков, — признался Датчер, — а ты?

— Не неси чепухи, прошу тебя! Через пятнадцать минут мы с Долли будем у тебя.

— Сегодня вечером я жду какого-то невероятного приключения.

— Какой вздор! — прогремел в трубку Макамер. — Итак, через четверть часа.

Датчер с важным видом положил трубку.

— Придется подыскать себе другой бар, — обратился он к бармену. — Как кому-то понадоблюсь — все звонят именно сюда. Это только вредит моей репутации. Этак я через два года окажусь безработным…

Бармен расплылся в широкой улыбке.

— Еще один ром «Коллинз»! — заказал Датчер, не отрывая глаз от хрупкой девушки в конце стойки, с длинными густыми черными волосами и потрясающей высокой грудью, — выпирает, словно два холма. Бармен смотрел в том же направлении.

— Разве такая картина не разбивает ваше сердце? — подмигнул ему бармен.

— Калифорния, ничего не скажешь! — откликнулся Датчер. — Особенность страны.

— Этот кинооператор, — продолжала одна из крупных блондинок, — превратил меня в мать Уильяма Харта. Я все высказала ему, что я о нем думаю, — высказала вслух, да так громко, чтоб все слышали!

Наблюдая все, что происходило в баре, Датчер думал о своем, видел совсем другие картины. Вот сейчас, в это время, в далекой Польше немецкие танки, рокоча моторами, мчатся, поднимая клубы пыли, по мирным равнинам. Немецкие парни — летчики усаживаются в кабинах своих бомбардировщиков, проверяют управление, приборную доску, думая в эти минуты, после продолжительного ожидания и безделья: «Ну, наконец, началось!» И, получив разрешение на взлет, срываются с места и взмывают в воздух в направлении Варшавы. А кавалерия, вдруг вспомнил Датчер. Ведь у поляков всегда была первоклассная кавалерия. Перед глазами у него вдруг возникла такая сценка: замечательный, опытный кавалерист-поляк с трудом удерживается в седле, лошадь его еле передвигает ноги, — отступление; ни он, ни его животное не спали от самой западной границы;