Левушка [Лидия Алексеевна Чарская] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Лидия Чарская Левушка
I
Уже который день стояли на Бзуре в холодных окопах. Офицеры и солдаты скучали от бездействия. Бывали правда мелкие дела и частичная ленивая перестрелка. «Он» тоже притих и лишь изредка посылал частичный гостинец в виде тяжелого «чемодана», вырывающего огромные логовища в земле, или баловался пулеметами. А то взрывались розоватые облачка шрапнелей да трещали ружейные залпы. Но больше выжидательно молчали. С наших позиций «его» было хорошо видно, особенно из траншей пехотного полка, где служил Левушка. Лев Геннадиевич Струйский, балагур каких мало, молодцевато носил свои подпоручичьи погоны и лихо заламывал на затылок мохнатую папаху, сменившую фуражку защитного цвета. Русокудрый, румяный, свежий и жизнерадостный, Левушка пришел на войну, как на праздник, и воспринимал с редкой стойкостью все её жуткие впечатления. Его живые глаза горели воодушевлением, крепкие зубы сверкали в улыбке, да и ямочки на румяных щеках, казалось, сияли тоже, как глаза и зубы. Левушка был любимцем семьи, солдат и однополчан-товарищей. — Левушка — наше красное солнышко, — шептала старушка-мать, гладя, бывало, высохшей рукой румяные щеки своего двадцатитрехлетнего любимца-сына. — Левка — не брат, а прелесть! — кричала хохотушка-сестра Катя, повисая у него на шее, еще там, дома, когда он приезжал к ним гостить в Липки в редкие дни отпуска. — Славный наш Левушка, — говорила старшая Зоя, уже начинающая блекнуть девушка. И младший брат Вика, еще кадет, замечал важным ломающимся кадетским басом: — У Льва счастливая судьба: всеобщий любимец и баловень. А все потому, что молодчинище. — Что и говорит — бабушка наворожила! А вот я его терпеть не могу. Зачем дразнится зачем изводит? Это уже говорила сиротка Феничка, дочь бывшего управляющего, которую после смерти её отца приютили в семье Струйских. Да, Левушка действительно дразнил милую маленькую Феничку с черными глазками, с маленьким, словно обиженным ртом. Сначала, еще в детстве, он отнимал игрушки и деспотически главенствовал в играх, потом, когда подросли, смущал и изводил уже по-иному: — А ведь Феничка влюблена. Мама, Зоя, Катя, посмотрите! Или вы не замечаете? Видите, как краснеет она каждый раз, что Картошкин входит в комнату. Фи, Феничка! У вас дурной вкус. Право, дурной! Будете мадам Картошкина. Какой ужас! Картошкин был худой, длинный управляющий Липок, небольшого именьица Струйских, лежавшего близ Луги, безнадежно и упорно влюбленный в Феничку. Она искренне злилась на насмешки Левушки и чуть не плакала от досады. Милая Феничка! Что-то она теперь? Что сестры, Зоя и Катя, и мамочка, проливавшая бесконечные слезы пред отъездом Левушки на войну.II
Было студеное январское утро. В окопах разводили маленькие костры и грелись вокруг них, как могли. Говорили о том, что у «него», в нескольких стах шагах по ту сторону заледеневшей реки, куда лучше; будто в «его» окопах, ровно в горницах, убрано: и ковры, накраденные в фольварках у окрестных помещиках, и чуть ли не пианино, добытое тем же путем. Впрочем, говорила больше молодежь, а старые солдаты усмехались скептически: — Ишь, выдумывают тоже!.. Поди-кось, они корни древесные жуют — жрать им нечего, а вы — пьянины. Небось, пьянины-то в голове у тебя, парень! — Никак нет, дяденька, потому как никаких пьянин в головах таперича иметь не полагается. Все как есть черезвые на подбор, — бойко под общий хохот отшучивался молодой солдатик. — А ну-ка, братцы, давай-кась я поддразню «ево»! — обратился он к товарищам и прежде нежели подоспевший к группе подпоручик Струйский, мог остановить храбреца. Солдатик пулей вылетел из окопа на низенькую насыпь. Здесь, приложив руки ко рту трубкой, он закричал, сильно напрягая голос: — Эй, немец-перец, колбаса! Как тебя? Гутен морген! Ступай к нам, коли жив еще, чай пить в окоп. — В о-о-окоп! — повторило вдоль берега эхо. На неприятельских позициях видимо расслышали, зашевелились. Откуда-то из земли показались сначала головы в касках, а потом и дула винтовок. — Назад, Семирякин, назад! — скомандовал Левушка. Но солдат, прежде чем снова спрыгнуть в окоп, низко поклонился в «его» сторону в ответ на потрещавшие выстрелы. — Ишь, тварь неблагодарная, колбаса протухлая! Его честь честью добрые люди приглашают, а он заместо спасибо ишь тебя чем… Ну, постой же ты! — и, схватив первую попавшуюся винтовку, Семирякин выстрелил.* * *
— Господа, поздравляю: дождались дела. Нашему батальону выпала честь первому пробраться за темнотой к тем восточным окопам и взять их, во что бы то ни стало, в нынешнюю ночь, — произнес маленький плотный батальонный командир, обращаясь к офицерам своей части. — Ночь по-видимому будет благоприятная, безлунная… Только бы их проклятые прожекторы не подгадили дело! — и капитан Рагужин, ротное начальство Левушки, обвел большими близорукими- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
8 часов 52 минут назад
1 день 56 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
3 дней 16 часов назад
3 дней 20 часов назад