Жужу [Лидия Алексеевна Чарская] (fb2) читать постранично

Лидия Чарская Жужу

I

Таля всю весну, лето и осень болела, и доктора посоветовали мамочке отвезти ее на зиму в Швейцарию. Ах, как тосковала бедная Таля, уезжая из милой России! Еще бы! Сколько близких, дорогих существ оставалось там у девочки. Самый близкий и самый дорогой — это папочка, затем няня Силантьевна, вынянчившая не только саму Талю, но и мамочку, когда мамочка была в её, Талином, возрасте. И, наконец, Жужу — милый, черномазенький, славный пуделек с кудрявой шерстью и черными круглыми глазенками, лучший товарищ Талиных игр. Таля в каждом письме папе делала такие приписки Жужу:

«Милый Жужу, будь умный и паинька без меня дома. Я часто думаю о тебе. Здесь такие высокие горы и синее, синее озеро. А трава и цветы растут даже зимой, на воздухе. Целую твою мордочку чумазенькую.

Таля»

Папа, очевидно, читал письма к Жужу, потому что отвечал Тале от имени собачки. Посылал приветствия и поклоны, а иногда отпускал такие шутки в ответных письмах, что Таля, читая их, хохотала до слез.

II

Весь ноябрь в Швейцарии, там где поселилась Таля со своей мамой, стоял ясный и веселый, точно весна на далекой Талиной родине. Но наступил декабрь, и сразу стало нехорошо. Дождь лил непрерывно, на горах бушевали снежные метели. Ветер грозно завывал в трубе камина… Внизу, в долине, было так неприветливо, сыро и холодно.

И здесь гуляли на свободе ветры, и красивое синее озеро постоянно волновалось и билось о берег пенистыми волнами.

Маленькая швейцарка Лоло, дочь содержательницы пансионата, в котором жила Таля с мамочкой, приходила ежедневно с самого утра играть к Тале. Но теперь эти игры происходили в комнате, а не в саду пансионата, не на берегу озера, как это бывало раньше.

Лоло объясняла Тале, что на одной из гор стоит старый монастырь и что, когда в горах начинаются бури, в монастыре целую ночь звонят в огромный звонкий колокол. Звон привлекает заблудившихся путников. Они приходят в монастырь. Их кормят там, оставляют до утра, высушивают их одежды. Все это очень нравилось Тале, и она теперь непрерывно играла «в монастырь». Таля звонила в мамин колокольчик, представляя собой и колокол, и монастырскую братию, и самый монастырь, а Лоло была заблудившимся путешественником. Это выходило очень весело и интересно.

III

— Сегодня у нас в России сочельник. Украшают елку, зажигают на ней огни. Хочешь, приходи сегодня вечером к нам. Мамочка обещала мне устроить нынче елку. Правда, самой елки мы не достали, но это ничего. Мамочка обещала украсить маленькое померанцевое деревцо. Ты придешь, Лоло? — говорила Таля своей маленькой подруге.

— Конечно, конечно! — весело согласилась та. — Тем более приду, что моя мама приготовила тебе подарок.

— Какой подарок? — удивилась Таля.

— О, это сюрприз, — лукаво засмеялась Лоло, — а о сюрпризах говорить заранее не полагается.

— Как жаль, — ответила, вздохнув, Таля, — меня так бы порадовало это: а то, подумай, папы нет, няни нет, Жужу нет, и елки тоже нет настоящей. Какое-то, совсем не интересное, померанцевое деревцо, — сокрушалась Таля, и слезы наполнили её голубые глазки.

Но Лоло, несмотря на эти слезы, была неумолима и ни за что не хотела раньше времени открыть своего секрета Тале.

IV

— Ты скучала о черненьком Жужу. Вот он — черненький Жужу. Получай его от меня на память! — сказала Лоло, придя в сочельник вечером к подруге и раскрывая перед Талей свой фартук. На дне фартука копошилось что-то черное, мохнатое, живое. Прелестный маленький щенок-пудель таращил на девочек своп глазенки.

— Живая собачка! О, какая прелесть! Откуда она у тебя? — оживленная, радостная, спрашивала подругу Таля.

— Неделю тому назад у нашей Нини родились щенятки. Я выбрала тебе нарочно самого хорошенького, самого черненького, который напоминал бы тебе твоего Жужу. Мы и назовем его тоже Жужу, хочешь?

— Хочу. Эго будет маленький Жужу, а тот, что дома, будет большой Жужу, — решила Таля.

После ужина мамочка зажгла ёлку, то есть не елку, а небольшое померанцевое деревцо, к ветвям которого она прикрепила восковые свечки. Сласти и фрукты на него повесить нельзя было. Они могли своей тяжестью согнуть нежные ветки деревца. Сласти разложили на столе, в вазочке.

Свечи разгорелись. Мамочка села за пианино и сыграла праздничный гимн родившемуся Христу, а девочки принялись за угощение.

Потом они играли все трое: Таля, Лоло и Жужу. Но было как-то не весело. Сознание, что сегодня в далекой России у детей настоящая елка, отравляло всю радость Тале. И папочки не было, и няни, и настоящего Жужу. А другой Жужу еще увеличивал тоску Тали своим визгом. Бедная собачонка, слишком рано оторванная от своей матери, пронзительно визжала и плакала по-собачьи. Напрасно Таля угощала щенка и молоком, и булкой, и бисквитами. Он продолжал жалобно пищать.