Студенты [Николай Георгиевич Гарин-Михайловский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (79) »
Николай Георгиевич Гарин-Михайловский
Студенты
Тёма и его друзья
Из семейной хроники
«Студенты» (1895 г.) и «Инженеры» (незаконченная) – две последние повести тетралогии Н.Г.Гарина-Михайловского. Прослеживая дальнейшее становление характера своего героя – Артемия Карташева – автор дает в «Студентах» широкую картину жизни, быта и настроений студенчества. В тетралогии художественно преломился богатый и разнообразный жизненный опыт писателя, отразилась современная ему русская действительность предреволюционной эпохи. Горький называл тетралогию «целой эпопеей».
I
– Один ксендз исповедовал одну молодую даму… Она призналась ему, что изменила мужу… Он прочел ей суровую нотацию… Кончив, он спросил ее: «Кто же ваш обольститель?» Она назвала имя его начальника. Тогда ксендз заговорил: «Лестно, лестно, это даже очень лестно…» Карташев заерзал на стуле, изображая ксендза… – Тёма?! Действие происходило в деревне у Карташевых в столовой во время обеда. Мать Тёмы, Аглаида Васильевна, положив нож и вилку, смотрела на сына, но тот предпочитал в это время смотреть в раскрытое окно в сад, там, в саду, была тень и было солнце, было весело, как только может быть весело летом в деревенском саду, так же весело, как было теперь на душе Карташева, и мысль, что он успел-таки рассказать то, что вдруг подвернулось ему на язык, еще больше веселила его. Корнев, гостивший опять у Карташевых, не мог удержаться от улыбки, глядя то на глуповато-довольное лицо приятеля, то на огорченно-строгое лицо его матери. Он улыбался, хотя в то же время и старался, чтоб Аглаида Васильевна не видела его улыбки и тем не рассердилась на сына еще больше. Наташа кончила есть свое жаркое и равнодушно-задумчиво смотрела пред собой. Ее лицо как бы говорило: не стоит обращать внимания на Тёмины глупости, а только жаль, что он с каждым днем делается все меньше похожим на того идеального Тёму, которого она так любила когда-то. И Аглаида Васильевна, точно прочитав мысли Наташи, принимаясь за прерванную еду, заметила с горечью: – Было время, я мечтала, что из моего сына выйдет Вальтер Скотт… – А вышел просто скот, – ответил Карташев в тон матери и уныло-комично опустил голову. Удержаться было нельзя: все рассмеялись, и даже Аглаида Васильевна, улыбнувшись, произнесла: – Это только потому хорошо, что верно. – Да, скотина порядочная, – сказал весело Корнев и сейчас же прибавил: – Прошу извинить за выражение… Такие господа, как Тёмка, невольно выводят из рамок приличий… Гм! Гм! – Все вы хороши, – ответила Аглаида Васильевна. – Я часто думаю… Мне даже раз сон приснился: будто масса молодежи… и все такая прекрасная, и я говорю: «Господа, столько прекрасной молодежи, а где же хорошие люди?» – Да, хороших людей мало, – согласился Корнев. Когда обед кончился и все встали, Корнев запел:Быстро молодость промчится. Так не лучше ли пока Жизнью вдоволь насладиться: Жизнь ужасно коротка.
– Это откуда? – поинтересовалась Аглаида Васильевна. – Из «Прекрасной Елены», – предупредительно ответил Корнев. Аглаида Васильевна махнула только рукой и пошла к себе.
Это был последний обед перед отъездом из деревни сперва в город, а затем и в Петербург. Под вечер в последний раз собрались прокатиться в степь. – Тёма, поедем верхом, – предложила Наташа. – Я верхом не поеду, – решительно заявил Корнев. – Я не вас и зову. – Я согласен, – ответил Карташев. Наташа поехала на своей Голубке, Карташев на Орлике. – Хочешь, поедем в Криницы… – предложил брат. – Может, Одарку увидим… Как странно: Одарка замужем… – Хорошо… Маму надо спросить… Аглаида Васильевна разрешила, и брат с сестрой поехали в Криницы. Солнце садилось. Орлик избалованно шел полурысью, и Карташев, зная, что мать наблюдает за ним из экипажа, с красивой посадкой, рисуясь и маскируя это, лениво щурился в ту сторону, где сверкали пруды Криницы. Наташа, худенькая и грациозная, держала себя просто и естественно. – Зачем ты все хочешь увидеть Одарку? Ты говорил, что она тебе больше не нравится? – спросила его сестра. – А может быть, она мне опять понравится? – А если бы понравилась, ты стал бы за ней ухаживать? – Я не знаю… – ответил Карташев тоном, задевшим целомудренную Наташу. – Ну, так поезжай один. – И Наташа повернула свою лошадь. Карташев засмеялся. – Ну, не буду. Наташа остановила лошадь. – Честное слово? – Ну, какое тебе дело? – Уеду. – Ну, честное слово, – рассмеялся Карташев. Наташа опять повернула свою лошадь в Криницы, и брат и сестра поехали рядом. Залитая солнцем, уютно сверкала опрятная деревня. Точно туман или пыль от лучей подымалась над рекой и окутывала ее золотистою дымкой заката. Солнце спокойно исчезало за горой. Высокая перекладина колодца у въезда в
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (79) »
Последние комментарии
6 часов 2 минут назад
6 часов 22 минут назад
6 часов 48 минут назад
6 часов 51 минут назад
16 часов 22 минут назад
16 часов 26 минут назад