Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Они меня поимели. Завтра я сяду на электрический стул. Но все равно я об этом напишу, я хотел бы все объяснить. Судьи ничего не поняли. Ведь Слэкс уже умерла, и мне было трудно об этом рассказывать, зная, что все равно не поверят. Если бы Слэкс могла выбраться тогда из машины. Если бы она могла прийти и все рассказать. Ну да хватит об этом, уже ничего не попишешь. В этой жизни.
Заморочка в том, что когда ты шофер такси, у тебя заводятся свои привычки. Рулишь весь день и, хочешь не хочешь, знаешь все районы как свои пять пальцев. Одни тебе нравятся больше, чем другие. Я знаю ребят, которые, например, дали бы скорее искромсать себя на куски, лишь бы не везти клиента в Бруклин. Ну а я, я это делаю охотно. Я хочу сказать, делал охотно, потому что теперь уже никогда больше не смогу это делать. Вот так завелась и у меня привычка: почти каждый вечер я зависал на час в «Тысяче чертей». Однажды я туда привез одного клиента, пьяного в стельку, он захотел, чтобы я вошел вместе с ним. Когда я оттуда вышел, то уже знал, какие девочки там водятся. И с тех пор, вы наверняка скажете, что это глупо…
Каждый вечер я туда заезжал около часа ночи. В это время она выходила. У них в «Чертях» часто были певицы, и я знал, кто она такая. Они звали ее Слэкс, потому что она чаще всего была в штанах. В газетах писали, что она была лесбиянкой. Почти всегда она выходила с одними и теми же двумя типами, своими партнерами, пианистом и бас-гитаристом, и садились они в машину пианиста. Укатывали куда-нибудь поразвлечься, но возвращались обратно к «Чертям» и заканчивали вечер там. Я узнал это уже потом.
Я никогда не стоял там долго. Не мог оставаться пустым, там и стоянка ограничена, и клиентов всегда больше, чем где бы то ни было.
В тот вечер, когда все началось, они переругались, и похоже, не на шутку. Она залепила пианисту кулаком прямо в рожу. Эта цаца била не слабо. Она завалила его; как легавый. Парень, правда, был бухой, но, думаю, даже по трезвости он бы не устоял. Ну а пьяный тем более, он так и остался лежать на земле, а второй парень пытался его оживить и отпускал ему такие затрещины, что, казалось, башка сейчас отвалится. Я так и не увидел, чем все это закончилось, потому что она подошла, открыла дверцу такси и села рядом. Затем щелкнула зажигалкой и посмотрела мне прямо в лицо.
– Вы хотите, чтобы я включил свет?
Она сказала «нет», погасила зажигалку, и я поехал. Я спросил у нее адрес не сразу; только когда мы уже свернули на Йорк-авеню, я вспомнил, что она так и не сказала, куда ехать.
Вам смешно, да? Вы думаете, что с моими-то габаритами и мускулами я мог запросто отделать эту сучку. Нет, вы бы тоже ничего не смогли сделать, увидев рот этой девчонки и то, как она себя вела в машине. Бледная, как труп, да еще эта черная дырка… Я смотрел на нее сбоку и ничего не говорил да время от времени поглядывал на дорогу. Я не хотел, чтобы легавый увидел нас вдвоем на переднем сиденье.
Говорю вам, вы даже не можете себе представить, в таком городе, как Нью-Йорк, и так мало людей в ночное время. Она то и дело сворачивала на какие-то улицы. Мы проезжали мимо целых кварталов и не видели ни души, иногда встречались двое-трое прохожих. Бродяга, иногда женщина, люди, возвращающиеся с работы; есть магазины, которые открыты до двух или трех часов ночи или даже круглые сутки. Каждый раз, когда она видела кого-нибудь на тротуаре справа, она дергала руль и проезжала у самого тротуара, как можно ближе, притормаживала и, поравнявшись с прохожим, внезапно жала на газ. Я по-прежнему ничего не говорил, но когда она это проделала в четвертый раз, я спросил у нее:
– Зачем вы это делаете?
– Думаю, что это меня забавляет.
Я ничего не ответил. Она посмотрела на меня. Мне не понравилось, что она продолжала вести машину, а смотрела на меня; машинально моя рука потянулась к рулю. Не подав виду, она ударила меня по руке правым кулаком. Боль была адская. Я выругался, а она снова рассмеялась.
– Когда они слышат шум мотора и отпрыгивают, это так забавно…
Она наверняка видела собаку, перебегающую улицу, и я хотел вцепиться во что-нибудь, чтобы удержаться на месте, когда она даст по тормозам, но вместо того, чтобы затормозить, она нажала на газ, и я услышал глухой стук удара о капот тачки, которую изрядно тряхануло.
– Черт! – выругался я. – Ничего себе! От этой собаки у меня, наверное, весь капот смят…
– Заткнись!
Казалось, она была в полной отключке. Глаза у нее были мутные, и машину вело из стороны в сторону. Через два квартала она остановилась у тротуара.
Я хотел выйти и посмотреть, что с решеткой радиатора, но она схватила меня за руку. Она дышала тяжело, как ломовая лошадь.
Ее лицо в тот момент… Я не могу забыть ее лицо. Видеть женщину в таком состоянии, когда сам ее до этого довел, это еще ладно, чего ж плохого… но когда и думать об этом не думал, а она вдруг вот так… Она сидела не шевелясь и только сжимала мою руку изо всех сил. На ее губах заблестела слюна. Уголки ее рта были влажные.
Я выглянул
Последние комментарии
4 часов 36 минут назад
4 часов 39 минут назад
4 часов 52 минут назад
4 часов 53 минут назад
5 часов 7 минут назад
5 часов 24 минут назад