Валерий Исаакович Генкин

Идея забавна - те, кто знают, что такое демо-модель универсального преобразующего агрегата, сейчас хихикнут, ибо это - в сущности, то же самое. Но тут, в отличие от вышеупомянутого агрегата, хэппи-энд отсутствует - мальчик с девочкой погибли, девайс улетел, всё вернулось на круги своя. Не уверен, что это хорошо.

Четыре с минусом.

>— Отчего иные столь трепетно чтут кровопийцу Катапо? — спросил Игельник. — Судя по словам Димы, немало тех, кто любил его тень до сладостной дрожи.
— Психология толпы, — начал развивать мысль Дамианидис, — темна и загадочна. Но один ее механизм хорошо известен. Человек, попавший на социальное дно — от отчаяния ли, от тоски непроходящей, — передоверяет вождю свою личность, облокачивается на мощный дух и сильную волю учителя. И сам в тот миг чувствует себя сильным, мощным, великим. И горячие гордые слезы сверкают в слепых глазах, и от счастья перехватывает дыхание, и сама смерть в радость, если она угодна кумиру. Этот механизм переноса — опора многих деспотий.

Метко сказано. В остальном же, это фантастическая повесть о встрече землян с недружелюбным разумом чужой планеты.

Четыре с минусом.

По идее - явное предвосхищение "Ангела возмездия" Петухова и "Механизма времени" Олди, по исполнению - трагическая буффонада пополам с историей любви. Как по мне, повесть стоит прочтения. И да, проблемы в общении с местными жителями неизбежно будут, так что этому попаданцу ещё исключительно повезло.

Четыре. Плюс за экзальтированных француженок, минус - за безэмоциональный стиль изложения.

>На суде, бледный и хмурый, он стоял между салазаровским полковником Беанишем и рыцарем Гецем фон Берлихингеном, предавшим крестьян Мюнцера. Он долго молчал, а потом заговорил глухо и решительно.
— Сейчас, из могилы, многое передумав, я скажу вам… — Он пожевал пепельными бесплотными губами. — Вы спрашиваете, почему не задумал я убийства Болта? Отвечу. Ни убивать, ни устранять его было не нужно… Нет. Это явление должно было обнажить себя до конца, отработать до гниения, распада, естественной смерти. Только тогда оно будет распознано, и не останется романтической легенды о борце за народное счастье Жоземунте Болте, который хотел, да не успел. Не дали… Нет, дали! Успел! Выстроил!
А теперь — смотрите, что он выстроил на костях ста миллионов…

Эта книга - идейный предшественник гораздо более наивных "Писем полковнику" Яны Дубинянской, где речь идет о дочери диктатора, но данный роман одновременно касается и самого диктатора, и его слуг, и его палачей и его жертв. В тексте присутствуют сцены пыток женщин и их детей, практиковавшиеся в НКВД в 30-е годы ХХ века, поэтому я не рекомендую эту книгу слабонервным людям и женщинам, имеющим грудных детей - для них прочитанное может оказаться шоком. В остальном же, это один из выдающихся образцов социальной фантастики.

«…в песках Аравии встретил в бурнусе Гете и коротко бросил: зарезать. И все удалились, и вы уйдете, а поэт и его палач сначала сядут обедать. На белом коне задумчиво ехал Лорка. Этого — к стенке. И утащили в подвал, где пахло капустой и хлоркой. Гитара тренькала. С бельевой корзиной шагал изгнанный Мандельштам. Ветер швырялся в лицо песком. Песок был красен. Этого вернуть в пересыльный лагерь, пусть сгниет там — слишком горд и опасен. Поэт за обедом объясняет палачу устройство призмы и законы разложения света. Тот хлопает поэта по плечу, без укоризны цедя скупые слова ответа. Это мы можем, говорит палач, в усы ухмыляясь, мы свет — разложим…»

Отлично.