Сама себе враг [Виктория Холт] (fb2) читать постранично, страница - 2

наследником!

Жизнь – странная штука. И вот я приближаюсь к концу своего земного пути. Теперь я часто думаю о моем дорогом муже Карле^[5] – о его безграничной доброте, мягкости, его нежности, но больше всего – о любви, связавшей нас навсегда.

Правда, в начале совместной жизни нам не удавалось избегать мучительных раздоров. Бывали дни, когда Карл искренне жалел, что согласился на этот брак, суливший, как утверждали, определенные выгоды для обеих наших стран.

Настало время подвести итоги, и вот я вспоминаю…

Я вижу, как в тот холодный январский день он поднимается по ступеням эшафота. И слышу его слова:

– Дайте мне еще одну рубашку. Холодно, и я могу задрожать от ледяного ветра, но пришедшие поглазеть на мою казнь скажут, что я трепещу от страха.

Он с достоинством встретил свою смерть.

Я часто вижу его в своих снах и спрашиваю себя: «Все ли я сделала для того, чтобы предотвратить трагедию?»

И теперь я хочу вернуться к самому началу, хочу обдумать все, что случилось. А затем я хочу найти ответ на все мучающие меня вопросы.

Могло ли все обернуться по-другому? Могло ли выйти не так, как вышло?..

Нельзя назвать убийцей палача, приведшего в исполнение смертный приговор. Но как относиться к тем людям с холодными глазами, которые приговор вынесли?

Я ненавижу их. Ненавижу их всех.

Но мне ли обвинять их?

РАННИЕ ГОДЫ

Я родилась в беспокойное время – моего отца убили, когда мне исполнилось всего пять месяцев. К счастью для себя, я находилась в столь нежном возрасте, что ничего не ведала о событии, которое, как говорят, имело столь гибельные последствия не только для нашей семьи, но и для всей Франции.

Все, что я знаю о своем отце, основано на слухах, которые я жадно ловила. О нем говорили еще долго после его смерти, и благодаря осторожным расспросам и внимательным наблюдениям я начала через какое-то время постигать сущность человека, которого у меня отняли.

Он был великим правителем – Генрих Наваррский,^[6] лучший из королей, каких когда-либо знала Франция. Его смерть окружила образ его ореолом святости; ведь жертвы убийц – особенно жертвы коронованные – сразу превращаются в мучеников. Как и мой собственный дорогой Карл. Впрочем, до этого еще далеко. Мне пришлось многое вынести, прежде чем разразилась величайшая трагедия в моей жизни.

Итак, отец мой умер. Еще вчера пребывал он в добром здравии – ладно, не будем лукавить – почти добром, насколько может оно быть таковым у пятидесятилетнего мужчины, всегда ценившего радости жизни, – а на следующий день бездыханное его тело принесли домой, в Лувр, и опустили на ложе в королевской опочивальне. Вся страна погрузилась в траур, а министры охраняли дворец и нас, детей, – особенно брата моего, Людовика,^[7] которому предстояло взойти на престол. Я же в это время мирно спала в своей колыбельке, не подозревая о преступлении безумца, лишившего Францию короля, а меня – отца.

Кажется, тогда нас, королевских детей, было семеро… Старшим был Людовик, дофин, которому, когда я родилась, уже исполнилось восемь. За ним шла Елизавета – на год младше Людовика. Спустя четыре года родилась Кристина, а затем семья опять стала быстро увеличиваться: маленький герцог Орлеанский, не успевший дожить до присвоения титула, потом – Гастон,^[8] а затем и я, Генриетта-Мария.

Возможно, поведение моей матери многим казалось предосудительным, однако она выполнила свой долг – подарила королю множество детей, а это, как известно, – первейшая и важнейшая обязанность королевы. Но увы! Насколько сильна была в народе любовь к моему отцу, настолько же глубока неприязнь к его супруге. Во-первых, из-за того, что была она дочерью Франческа Второго, владетеля Тоскани, а французы всегда терпеть не могли чужеземцев. Во-вторых, она была толстой и не слишком красивой, да еще и происходила из семейства Медичи. Народ хорошо помнил другую итальянку, жену Генриха Второго – и не было во Франции королевы, которую ненавидели бы так, как Екатерину Медичи. Ее обвиняли во всех бедах страны – и в Варфоломеевской ночи, и в смерти от яда множества людей. Королева Екатерина стала героиней народной легенды – легенды об итальянской отравительнице. К несчастью, моя мать тоже носила имя Медичи.

Однако, пока был жив отец, матери моей отводилась лишь второстепенная роль. Королеве приходилось терпеть постоянные измены неверного мужа, снискавшего славу большого любителя женщин. «Неувядающий любовник» – такое прозвище дал ему народ, и отец мой оправдывал его вплоть до самой своей кончины. Герцог де Сюлли – очень талантливый министр и друг монарха – считал такую характеристику крайне неуместной, но ничего не мог поделать. Отец же действительно был великим королем, но прежде всего он был великим любовником, и охота за женщинами стала для него смыслом жизни. Отец просто не мог без них существовать. И хотя это большой недостаток для