Полигон 1-4 [Коллектив авторов] (fb2) читать онлайн

Автор неизвестен Полигон 1-4

ПОЛИГОН * The Testground

______________________________________

Предисловие * Reader's Guide

(Перед прочтением сжечь!)

Сборники "ПОЛИГОН 1-4", представляющие собой плоды совместного творчества нескольких бывших студентов МИРЭА, можно классифицировать (если они в этом нуждаются) как "психоделический юмор". К возможному сожалению некоторых групп читателей, в них нет мата, секса, и даже нет хакерского жаргона, хотя все авторы являются в меньшей или, как правило, большей степени хакерами; нет в них даже ничего, связывающего их со студенческой жизнью; нет в них и всего остального. Из этого ясно следует, что "ПОЛИГОН" вам читать, скорее всего, не следует. Если же вы почему-либо этому не поверили, то для вас мы добавим, что хотя во время создания (88-90 гг.) "ПОЛИГОН" был весьма популярен и даже нередко цитировался незнакомыми нам людьми, как в МИРЭА, так и за пределами оного, но в силу ограниченных в то время издательских возможностей, дальнейшего широкого распостранения не получил. Надеемся, что не получит он его и сейчас.

Если вы увидели кого-нибудь читающим "ПОЛИГОН", сдайте его в поликлиHHику, для опытов. Если вы прочитали его сами, и вас никто не сдал в поликлиHHику, или на вас уже поставили все опыты, или вы сам такой, тоже чего-нибудь пишете и хотите дать нам почитать, или жаждете выхода в свет "П-5" (выпуск будет осуществлен при наличии желающих его читать), то пишите на новую Ars Orbis BBS (to SysOp c/o Flops or to Flops himself), рекламу см. ниже.

Авторский коллектив:

Antony (Flops) Papilin 1,2,3,4.

Dmitry (Genrikh) Pronin 1,2,3,4.

Sergey (Cobbot) Gorbatchevsky 2,4.

Dmitry (Filipp) Altukhov 1,2,

[Inventor of "ПОЛИГОН/The TestGround" title.]

Cyryll (Goodween) Nikolaeff 2.

ПОЛИГОН - I.

Flops / Genrikh / Filipp

11.88 - 2.89

* * *

Когда-то был большой такой дом. И в доме жил некий гном Стефан. Любил он все, всех и даже себя самого.

Всегда ли он поступал из соображений гуманности? Но разве он должен существовать в мире абстрактного идиотизма? Нет, конечно. Следовательно, он прав.

* * *

Лазурное местечко в тихой заводи напоминало и его родные места. Не потому ли сегодня он твердо был уверен в себе, или он просто ничего не помнил...

Пульт, мерцавший едким и навязчивым звуком, закладывающим ухо (правое), наконец просигнализировал что-то невнятное типа "готов", и граф де Снуп утер свое унылое правое ухо; потом граф положил руку на большую полосатую педаль, расположенную на два фута выше пурпурного стоп-крана, чем-то напоминавшего голову графа, взглянул на стоп-кран и, вздохнув удрученно, вжал педаль в пульт.

* * *

У дивного лесного болотца, возникшего в те далекие времена, когда в лесу еще не было этих бестолочей, которые только и делали, что мешали честным ротозеям собирать то, что, возможно, в этих местах уже росло, стоял дикий серый кабан и тихо жевал пальто, забытое каким-то одиноким ротозеем.

Было уже не так шумно, как всегда бывало здесь днем и утром, потому что был тихий вечер. Кабан тупо смотрел на пузыри, возникавшие на мутной и зеленоватой водице и лопавшиеся со страшным звоном, жевал свое пальто и уныло размышлял о пузырях, о пальто, о болотце, о ротозее, снова о ротозее и пальто. Вечер сгущался.

Пальто медленно исчезало в жующей клыкастой пасти. Наконец, оно полностью было поглощено. Стало грустно, даже слеза, похожая на большую хрустальную бусину, скатилась на прибрежную, похожую на гранит, почву. Кабан хрюкнул и почесал свой заскорузлый пятачок об пенек, созданный специально для того, чтобы все об него спотыкались. Но кабан не знал этого и использовал такие пеньки для того, что он только что сделал.

Потом кабан, присвистнув весьма пронзительно, начал собираться в болото. Погружение было такое стремительное, что кабан остался очень доволен.

Утром на поверхности возникли какие-то странные замысловатые структуры, а потом из болота стали появляться кабаны. Они плавали в болоте, пока в небе не появилась стая сусликов. Небо наполнялось всевозможными громкими неразборчивыми звуками.

А наш ротозей, захватив остатки своего многострадального пальто, направился в путь.

* * *

Звезды медленно удалялись, потом снова приближались, опять удалялись и снова приближались...

Командир взвода космических бестолочей лихо дергал огромный изогнутый стоп-кран и дико хохотал. Штурман весело болтал ногами, разлегшись на краю обшарпанного дивана, держал двумя дрожащими пальцами новенький ключ "на семнадцать" и хрипло шептал что-то весьма невнятное. Беззаботный доктор, тихо напевая, бодро орудовал кисточкой, замазывая оставшиеся незагаженными предметы личного состава корабля: запонки, зубные протезы и прочую мелочь. Потом он добрался и до главного обзорного экрана...

Друзья были на седьмом, или даже на шестом, этапе своего пути к заветной фантазии, а звезды продолжали удаляться и приближаться снова и снова.

* * *

Комбайн господина Матиаса де Лонгвиля состоит из двух секций. Одна секция представляет собой сиденье для господина Лонгвиля, а другая - средних размеров руль с оранжевым штырем, на который обычно надевают руль.

Господин этот любит свой комбайн и рано или поздно сделает свою первую попытку: выйдет в поле, внимательно проверит руль и, поправив штырь, вскочит на сиденье и лихо помчится по полям и лесам.

* * *

Спасательный круг пошел ко дну, капитан же ко дну не пошел, а отпустил вовремя спасательный круг и поэтому остался на палубе. Все произошло так стремительно, что боцман не смог даже схватить брошенную коком лестницу, а только успел обиженно взглянуть на капитана, и пошел ко дну вместе с кругом...

Капитан смотрел на круги, расходившиеся от места исчезновения боцмана, потом на те круги, которыми он собирался оснастить опустевшую уже палубу, и позвал кока. После того, как явился кок, капитан высказал свои соображения по поводу таких кругов и попросил немедленно развесить все круги на свободные места. Кок схватил круги, но как только он попробовал их поднять, он ощутил всю капитанскую находчивость: изготовляя круги, капитан использовал очень высококачественный материал, и понимал, что он (кок) пойдет вместе с этим боцманом ко дну, потому что круги капитан сделал из высококачественного гранита, предварительно хорошо отполировав его и потом тщательно выкрасив.

* * *

Над бескрайними просторами Луны всходило солнце. Яркие лучи его упали на обширные плантации лунной пыли. Сторож зевнул, надел картуз на гермошлем, лежавший у него на ладони, и улыбнулся. Сторож числился здесь временно. Но известно, что нет ничего необычного во временном занятии такой полезной работой, как охрана плантаций пыли.

Вскоре сторожу захотелось проверить лунную пыль, и он, насвистывая, отработанным движением открыл дверь в чулан. Там лежал его старый верный гермошлем, окрашенный в металлический цвет. Весь чулан был освещен ярким фонариком, висевшим под кроватью, стоящей на высоком столе на одной ножке и тихо поскрипывающей на сквозняке. Сняв фонарик, сторож вышел из чулана на улицу. На улице было тихо и тепло. Пыль была в полном порядке.

* * *

Подводный каток шел к цели своего рейда, уверенно огибая скопления маленьких светящихся подводных рыбок. За катком оставался идеально ровный и длинный след. Дно было ровное, гладкое, сулящее экипажу катка много-много добычи. Добыча эта представляла собой устриц внушительных габаритов, которые беспорядочно разбегались от настигающего их катка. Но не так-то просто было настигнуть проворных устриц! Хотя и внушительные, они обладали весьма неплохими гидродинамическими характеристиками, предоставлявшими им обширные возможности.

* * *

Мощный поток кипятка обрушился на зазевавшегося повара. Повар не заметил, что поток этот шел из круглого титана, сработанного тульскими умельцами. Но теперь было не интересно, кем сработан этот круглый титан. Во всяком случае, повару было очень грустно - ведь кипяток обварил ему даже голову, повергнув тем самым его в глубокое уныние. "Надо было идти в сантехники, там хоть вода не такая горячая..." - думал ошпаренный повар.

* * *

На этот раз все обошлось - тихий свист разбудил меня вовремя. Отскочивший от дремавшего на небольшой скамейке крота кусок мелодично звякнул и раскололся. Я быстро вскочил и бросился надевать штаны из синего плюша. Кроты подождут...

Надо скорее включить душ в кухне и немедленно налить полную кухню воды, тогда можно будет всех кротов посадить в лодку и пустить ее в дальний путь. Лет через пятнадцать она пойдет ко дну... Душ тогда можно будет покрасить, а вот штаны - уже все...

Тихий свист больше не разбудит меня поутру...

* * *

По аллее кто-то шел. Хмурый день располагал к тому, чтобы кто-то шел по этой аллее. Сумерки сгущались все сильнее, и над домами уже висел серебряный дирижабль. Все, казалось, было так, как в те далекие времена - летней ночью, лет семь назад все было так же: и лунный свет, и серебряный дирижабль искрился так же под ним... Все было так.

* * *

(Письмо домой из сумасшедшего дома.)

На кухне у нас находятся различные полезные вещи, такие уж мы от природы запасливые. Вот вчера мы принесли еще один стол, который теперь тоже стоит на кухне. На столе у нас лежит коробка, обнаруженная нами в прошлый четверг на чердаке. Она хоть и не слишком большая, но достаточно тяжелая, потому что сделана из вольфрама. Мы нашли ее очень удобной для того, чтобы хранить в ней наши орехи, которые мы любим колоть этой коробкой.

А еще у нас есть кастрюли, самые большие из них стоят на полу у окна, и в них растут пальмы. Так как пальмы - растения влаголюбивые, мы часто окунаем их в ванну.

Газовая плита, стоящая рядом с новой электрической, сделана очень добротно, поэтому она выдерживает даже сильные механические лебедки, которые закреплены на ней. Эту плиту мы держим в образцовом порядке.

Наша кухня представляет собой очень, можно сказать, даже очень уютное место. Мы всегда отдыхаем здесь. Особенно вечерами, когда грустный дождь стучит по крыше, мы сидим под пальмами и поем песни. Вот и рассвет, небо уже просветляется, и мы снова отправимся на поиски разных полезных вещей.

* * *

СЦЕНАРИЙ

компьютерного мультфильма

...Уныло падали и снова поднимались, отскакивая от поверхности линолеума, крутились и метались, переливаясь оттенками синего и ультрафиолетового цветов, большие, тяжелые гири. Их было много (около нескольких десятков штук), так что звон от их кувыркания разносился на весь зал.

Когда синий и ультрафиолетовый оттенки стали тускнеть, зал озарился яркими лучами нежно-пурпурного, похожего на рубиновый, света. Гири начали собираться в крупные группы и, мерно покачиваясь в такт позвякиваниям колокольчиков, привязанных к ним, двинулись к дальнему выходу.

Первые группы уже приблизились к дальнему выходу, когда мощный, раздирающий воздух, импульс сотряс все люки и гири. Гири совершили глубокий вираж и поплыли высоко над линолеумом в сторону центра зала; свет изменился на густо-пурпурный с фиолетовым отливом. Голубой колокольчик, висевший на центральном серебряном люке, мелодично звякнул и сверкнул мягким оттенком темно-лилового. Затем люки закрылись с тихим зловещим скрипом, и медленно открылись люки, находившиеся в противоположном направлении, около золотого икосаэдра.

Световая гамма начала существенно меняться: из открывшихся люков ударили мощные потоки изумрудно-зеленого света...

(На этом рукопись обрывается.)

Сборник эпиграфов.

*

Вторицкий Якоб слыл большим шутником. Его жизненный путь показал, что больше так шутить нельзя.

*

Когда погасло все, даже главный стоваттный агрегат, и потолок обрушился на этот агрегат, то захотелось просто встать и снять шляпу.

*

Колокол разразился идиотским звоном и сорвался к чертовой матери.

*

Тихий ужас внезапно охватил всю деревню. Петухи быстро покидали деревню без особого шума, удаляясь стаями и поодиночке. На горизонте торчал огромных размеров табурет. Потому-то и бежали петухи, утки и местные жители.

*

На большом хрустальном косогоре играли лучи заходящего на посадку истребителя. Истребитель был и без носовой части, и без всего остального.

*

Бездна разверзлась так, что лучше бы она не разверзалась вообще.

*

Вобла быстро исчезала во рту гигантского лесного крота. Вообще-то крот не любил воблу, но ее надо было любить сейчас, потому что эту воблу впихивал ему в рот такой же гигантский лесной медведь.

*

Существование в мире законов и правил - довольно глупое существование.

*

Спешите в наш зоопарк! Там сегодня ждут таких, как вы.

*

Лихой слон мчался по гладкому паркету, на бегу напяливая хоботом солнцезащитные очки. Ошарашенные соседи с недоумением следили за ним. Слон вылетел в специальное отверстие в потолке и взял курс на восток.

*

Нам редко приходится наблюдать солнечные зайчики на противотанковых заграждениях.

*

В тени огромного ананаса быстро сновали лесные кроты. Они любили быстро сновать в тени.

*

Снова и снова из аквариума доносились истошные рыбки.

*

Раз в сто лет мы вспоминаем, что у нас есть пылесос. Именно этот пылесос мы считаем нашим лучшим помощником.

*

Крепкий, могучий ячмень взошел сегодня на полях соседнего совхоза - поделом! Пусть теперь собирают.

*

Короче, хватит нам жить, пора бы и меру знать!

* * *

ПОЛИГОН - II

Flops / Genrikh / Cobbot / Filipp / Goodween

11.88 - 1.90

* * *

В окно повеяло чем-то пряным. "Дерьмо" было это.

* * *

Местами попадаются весьма занятные и интересные поляны: очень уж не те, что всегда бывают, а именно: просто похожие на какие-то другие, которые можно было охарактеризовать очень просто - просто дрянь какая-то. Поляны, словно из-под какого-то быстрого блестящего катка вышедшие, радовали неповторимой гармонией со всем остальным, вышедшим из-под катка, сделанного из хрупкого материала цвета хаки. Материал этот называется фарфор, и делают такой фарфор так, чтобы никто не догадался, поэтому никто и не догадался пока.

Да и так как-то совсем не так, чтобы уж и эдак, конечно, стало вдруг так, но потом будет иначе. Фарфор, конечно. Хороший фарфор. Люди любят катки из этого замечательного материала.

Это очень и очень интересно тем, что мы привыкли думать о фарфоре, забывая о тех героях, что когда-то совершили этот подвиг: отдали наш первый советский каток из фарфора друзьям из Вьетнама. Оставим друзей и перейдем к новой теме: "Что такое Вьетнам?" У нас с вами с Вьетнамом обычно не увязывается такое, поэтому нашим долгом будет позаботиться о том, чтобы вьетнамским специалистам выделить побольше места для нахождения во всех отсеках катка. И вот тогда можно будет сказать, что каток наш с вьетнамскими специалистами на борту благополучно будет делать добро.

* * *

В лесу большом и густом было мало грибов.

- Грибы не смогли вырасти, потому что уже пошел снег, - очень тихо промямлил одетый во всякое голубое и коричневое тряпье мужик, - однако я здесь давно не был, и многое могло измениться.

- А вы посмотрели на деревьях? - вдруг крикнул кто-то.

- Зачем мне деревья?! Грибы может собирать любой, да только деревья тут ни при чем.

- Я вам еще не раз скажу, что лес этот, будучи весьма необычным, требует особой подготовки. Вы все-таки должны посмотреть на деревьях.

- Шел я намедни мимо опушки, где много риса зеленый такой был рис. И решил я съесть побольше этого самого риса, - высморкавшись, молвил дальше мужик, - пришлось, поднатужившись слегка, взять и съесть сразу весь этот рис и уйти туда, где этого уже нет, потому что кое-кто уже сделал все то, что было сделано для меня теми, кто стал для самих себя чем-то таким, что если бы вдруг мы бы и стали теми самыми, такими, какими никогда не были, то и тогда даже до самого окончания они бы остались там, где, может, и есть кое-что похожее на рис, однако, нам не стоит искать эти рисовые местечки, лучше взять и сесть на снег, подумав о сущности этого риса, которая есть, как-никак.

- Значит, вы и я все-таки друзья, а не вы ли в прошлый год говорили о том же самом?

- Я.

- Ну? Разве тот самый идиот, который пытался сожрать наш деготь, и другой идиот, который жрал большими порциями наш рис, не имеют ничего общего?

- ?

- Это были мы!

* * *

Весь пылесос был покрыт золой, когда в дверях возник хозяин пылесоса.

- Добрый вечер, - мило улыбнувшись, промолвил кузен и начал сосредоточенно пытаться освободиться от крысоловки, которая безжалостно впилась в его мизинец, - я вот тут...

- Чтоб ты здох!!! Пылесос вдруг взвизгнул и стал пылесосить кузена тщательно и осторожно.

* * *

Луга испускали короткие назойливые импульсы. Более того, это были вообще другие луга. Совсем не луга. Испускали совсем не импульсы, совсем не назойливые, но просто короткие приятные корпускулы. Короткие, корпускулы (они), объясняли всем природу: совсем не лугов, не полей и не нолей, а нолей и полей с короткими назойливыми лугами.

* * *

Два сильных насоса незаметно отделились от корабля компании "Сильный и сын", и орбита Земли осталась почему-то в том направлении, в котором двигался он - ленинградский сын.

* * *

А вот я тоже, помнится, любил собирать диких лесных муравьев... Но они - это не все, что можно собирать. Поэтому я решил собирать не только хомяков, перемещающихся в диагональном направлении, но и тех, что могут перемещаться в горизонтальном и обратном направлениях.

* * *

Новенькое весло с треском ударилось об голову одинокого гребца. Лодка медленно начала ускорять ход, и берег стал удаляться. Гребец, точнее все, что от него осталось, мирно покачивался на волнах. Весло оказалось рядом, но гребец уже не интересовался им, так что весло уплывало все дальше и дальше.

Пассажир грустно шевелил оставшимся веслом и смотрел на удаляющийся берег. Он уже исчезал в тумане, когда, наконец, лодочник вспомнил, что лодка не была вовремя окрашена, поэтому ей не следовало бы выходить в море.

* * *

Очень хочется приложить руку к одному из 17 научных открытий, а потом получить мзду за все тщетное рукоприкладство в свободное от основной трудовой деятельности время.

...А через много лет найдут бренные останки дремучего страуса.

* * *

Некий профессор очень любил читать длинные отчеты своих подчиненных про войну. Подчиненные постоянно воевали друг с другом и с профессором, что неизбежно приводило к таким отчетам.

* * *

Любое путешествие кончается для его участников хорошо, а поскольку это так, то надо нам всем отправиться подальше.

* * *

Грязная лужа для свиньи - все равно, что для космонавта скафандр. И пусть грязных луж будет столько, сколько у нас свиней, и тогда скафандров будет столько, сколько нужно космонавтам, а именно по одному на лужу, или, соответственно, на свинью.

То, что увидят наши гости, посетив наш космодром, будет несколько непривычно: сотни блестящих свиней, похожих на космонавтов в скафандрах, будут садиться в межпланетные корабли. Когда же они сядут, будет дан старт, и корабли со множеством свиней полетят к Солнцу.

...Минуло семь лет. Гости все стояли на нашем космодроме, дожидаясь возвращения отважных космонавтов, а их все не было.

Но вот мертвую тишину вспорол пронзительный звук свинячьего визга.

Сколько их погибло во время приземления! Ведь они не умели плавать, а весь космодром представлял собой огромную грязную лужу. Слишком глубока была она для уставших свиней.

Следующая экспедиция была отправлена на Юпитер. Ждать пришлось долго, гораздо дольше, чем в прошлый раз. На космодроме уже не было ни одного живого человека. Но никто и не вернулся.

* * *

Маленький, блестящий изо всех дыр валенок окончил свое бренное существование в мире меркантильных интересов некоего сеньора Дормидонта. Он стал тарой для авиационного топлива, которое никогда не протекало оттуда, если наливал его туда Дормидонт.

Сеньор Дормидонт был старым скрягой еще с малых лет, когда он впервые не дал своей любимой свинке попить авиационного топлива, что, несомненно, послужило основой для наглых клеветнических инсинуаций в парламенте одного южноевропейского государства и привело к полному краху все это государство, не ожидавшее такого поворота событий.

Авиационное топливо стоит того, чтобы валенки наполнялись именно им. Голубая мечта всех Дормидонтов - наполнить все валенки в мире лучшим авиационным топливом и спокойно умереть.

* * *

Внизу расстилалась панорама болота. Было раннее утро. Влажные валенки на ногах лесничего громко чавкали по дорожной грязи. Слышно было, как пронзительно кричали где-то вдалеке болотные лоси и белки, тонущие в глубоком тумане. Лесничий отправился на обход своих владений - он обходил их всегда - и зимой, и весной, потому что этого требовала жизнь. Валенки были самой подходящей обувью для прогулок по лесу зимой и весной, но вот туман никак не хотел рассеиваться сам по себе, и это лесничий решил после многолетних раздумий исправить.

Старик достал из валенка самодельный миномет, из другого - снаряд к нему, поджег длинный фитиль, прикурил от него и выбросил в болото. Потом он приподнял тяжелый снаряд и бросил его в дуло своего нехитрого миномета. Раздался скрежет и снаряд заклинило.

Лесничий почесал свой лысый затылок, плюнул в дуло и отскочил, увидев, как оно начинает отваливаться от сошек. Вскоре миномет развалился целиком, и лесничий со спокойной улыбкой выбросил его вслед за фитилем в грязную болотную воду. Туман рассеялся. Лесничий понял, что его цель стала как никогда близка, и припустил через кочки к бурому сундуку, выцветшему в суровом болотном тумане.

...

...Лесничий прыжками двигался к заветному сундуку. Начало смеркаться. Валенки начали разваливаться, как любая нормальная вещь, попавшая в руки лесничего, и, наконец, развалились. Сундук был по-прежнему пуст. Старик крепко обхватил валенки и бросился в сундук. Дубовая крышка захлопнулась над его головой, и сундук медленно стал погружаться в густую болотную жижу. Было раннее утро.

* * *

В глухом и диком дупле одинокий крот пытался рылом выкопать себе нору. Темнело. Впрочем, крот достал себе импортный красный фонарь с фиолетовым фильтром, от которого тянулся длинный дымный след, поскольку фитиль еще не совсем догорел.

Света явно было недостаточно, но вскоре фитиль догорел, и толовая шашка, предусмотрительно засунутая кротом в фонарь, ярко осветила на несколько мгновений окрестности разлетающегося дупла и предусмотрительного крота.

* * *

Он сунул свой длинный, вытянутый и осклизлый нос в чужое дело. Тогда его слегка укоротили.

Мораль: думается, что сифилис бродит по длинным носам и укорачивает нам их вполовину.

* * *

Когда-то, в далеком туманном Китае, родилась небольшая такая идейка: умереть. И тогда все дружно умерли. А потом эту идейку подхватил весь цивилизованный мир.

Мораль: не ясна.

* * *

Как правило, большие напильники имеют два конца. Но это заблуждение, потому что концов не счесть.

* * *

Прекратив, ты становишься похожим на камень. Продолжая, ты остаешься им же. Разницы нет - можно и не продолжать.

* * *

Кругом - тайга. Там - злые волки. Диверсант, плотно закусив, сплюнул и принялся вскрывать жестянку с вялеными тараканами. Его парашют уже съеден волками, его передатчик - тоже ими. Остальное съел он сам, только взрывчатка была оставлена в качестве НЗ. Но теперь, после тараканов, диверсант осознал: придется жрать. И он горько зарыдал.

* * * * *

ПОЛИГОН - III

Flops / Genrikh

1.89 - 2.89

ФИЛИППИНЫ.

(в 9-ти частях)

* * *

Чугунные колеса уныло колотили по чугунным рельсам. Зимняя ночь только начиналась. В поезде были вагоны, и это было несомненной удачей. Значит, сегодня дон Игнатио будет ехать в вагоне.

Он много думал о поездах, и пришел сюда именно для того, чтобы проверить некоторые свои выводы. Так, выяснилось, что окна здесь тоже есть, хотя над этими окнами он размышлял дольше обычного зато теперь он лично был искренне рад.

Зевнув, дон Игнатио распаковал свою корзину с записными книжками и принялся записывать свои новые догадки. Снег куда-то пропал - только отдельные места были немного заполнены им, а также прошлогодним буреломом, лесом и еще кое-где кое-чем. Взгляд дона скользил по километровым столбикам, пока за окном не показался каркас старого паровоза, брошенного во время бегства доблестными рыцарями ордена Победы. Вскоре каркас пропал из виду, и дон увидел остов огромного баркаса, висевший на ветвях исполинского малинника. Дон Игнатио вспомнил, что где-то уже видел такой баркас, только поменьше.

На крышах домов виднелись гнезда с крупными цаплями. Мысли возвращались к злополучному баркасу - где же он мог его видеть? Тут дон Игнатио заметил, что за окном начинается рассвет. Дон снова зевнул: пора убирать книжки. Теперь он полетит на Багамы - нужно проверить насчет баркаса. Пожалуй, не помешает взять с собой и хитреца Иржи. Потом же можно будет отправиться на Филиппины.

* * *

Между двумя зелеными холмами стояла мельница единственного в округе мельника. Мельник взял этот участок по совету железнодорожного обходчика, попавшего сюда по совету мельника.

...Дело получило огласку только в узких кругах: на мельнице был обнаружен мельник, висевший на гвозде пиджак его был похож на железнодорожного обходчика без пиджака, но в жилетке типа "люкс". Минут через сорок обходчик был убит наповал, а также нашли труп.

...На одном из мельничных жерновов сидел обходчик и чистил сапоги. Мельник тихо лежал в большой куче навоза и медленно разгребал соседнюю кучу. На друзей было возложено тяжелое партийное задание беречь свое добро. И они берегли. Каждый как мог. День не пропал даром - вот и радуются они. Молодцы. Одно только непонятно - какая партия могла дать им такое задание.

* * *

За темным дедушкой Апполонычем водилось всякое, и все старались обойти стороной его склепанный из бронелистов склеп, который подарил ему его лучший друг, увы, покойный.

Вечерами склеп тихо открывается, и дедушка выходит наружу. Он вскапывает все вокруг в радиусе полумили, быстро-быстро бежит в склеп и прячется в саркофаг. Через некоторое время он опять выходит во двор, седлает там носорога и улетает. Носорог давно уже привык к таким прогулкам, дед же летает не только на носороге, слоне и козле, но и сам по себе.

* * *

На лесопилке кто-то украл пилу. Расстроенные работяги расселись на бревне. Закурив длинную трубку, бригадир начал излагать свой план: по его мнению, пилу мог украсть либо мельник, либо он сам. Так как ему самому пила не нужна, то получается, что ее увел именно этот негодный мельник. Но успеет ли он как следует спрятать ее до их прихода? Вряд ли. Надо бежать на мельницу и выломать из ограды все доски, а ворюгу мельника заставить вставлять обратно - и так до утра, пока не отдаст пилу.

Все так и помчались на мельницу. К утру им удалось заполучить только старый пиджак и четыре обойных гвоздя хитрого мельника - ведь мельник не пустил их в дом, а во дворе больше ничего не оказалось.

Тогда бригадир решил подорвать мельницу, но мельник опередил его - мельница взлетела на воздух вместе с бригадой и ее отважным бригадиром так высоко, что даже мельник, повисший на лопасти, очень удивился. Пилу никто больше не хотел отыскивать. Пора было лететь на Филиппины.

* * *

На Багамах было сухо, как всегда бывало там. Иржи лениво поддел тростью кусок корабельного остова и улыбнулся - это был остов баркаса. Но самое главное, остов этого баркаса неплохо выглядит, и дон Игнатио будет доволен. Иржи отложил в сторону свою трость и позвал дона. Но дон куда-то делся, и Иржи решил немного погулять по Багамам.

Через неделю Иржи все-таки нашел то, что искал: у раскидистой пальмы на раскладушке лежал толстый серый бегемот, напоминавший любимого учителя Иржи - дона Игнатио. Рядом на траве валялась записная книжка учителя. Дон задумчиво ходил вокруг раскладушки и тихо посмеивался, чтобы не разбудить бегемота.

Иржи напомнил, что остов баркаса ждет уже целую неделю, и пора бы перестать валять здесь бегемота по раскладушке. Надо будить бегемота и идти в лес, туда, где лежит баркас старого колдуна.

...Самолет лихо разбежался и ударился в эвкалипт - придется выгружать бегемота и лететь так.

Дедушка Апполоныч любезно согласился подвезти их, но брать бегемота старый хрен отказался. Все уже было погружено, как вдруг дон раздумал лететь - такие фокусы он любил. Иржи попросил деда немного подождать и принялся уламывать дона: дескать, бегемот - пустяки, их ждут Филиппины, где они встретят всех - и мельника, и обходчика, и многих других, - даже его младший брат, летчик, собирался лететь туда. Дон согласился и первым сел на зеленого крокодила деда Апполоныча, удобно устроившись между дедом и остовом баркаса, который он все-таки нацепил поперек крокодила. Затем сел Иржи, дед щелкнул крокодила по носу, и приятели весело взвились в синее небо.

* * *

Японский апельсин оказался гораздо меньше, чем думал мужественный летчик, брат хитреца Иржи. Он лежал на теплом японском берегу и глядел на крупный японский рекламный щит, изображавший собой типичный образчик японской живописи на рекламных щитах. Апельсин скромно лежал рядом. Невдалеке догорали обломки его любимого истребителя.

Скоро летчик задремал, и ему начали сниться кошмарные сны. Казалось, вся Япония хочет заклеймить позором несчастного летчика. Апельсины и сгоревшие истребители окружали его со всех сторон, стараясь задушить его как можно скорее.

Вдруг летчик услышал сквозь сон негромкое мелодичное позвякивание. Он открыл глаза и, открыв, сразу зажмурился, потому что понял, что лучше не смотреть на яркий фонарь, болтавшийся у него перед носом. Хотя с японскими фонарями ему редко приходилось встречаться. Он все еще думал о тех истребителях, которые не долетели до Филлипин по техническим причинам: у них попросту не оказалось ничего похожего на фюзеляж, а без него трудно долететь до Филлипин.

Позвякивание давно стихло, фонарь погас, берег приуныл, самолет сгорел, и летчик снова уснул. Апельсин так и остался лежать на японском прибрежном песке, освещенном ярким солнцем, тоже вроде бы японским.

Проснувшись, летчик первым делом бросился к апельсину, и сожрал бы его, но вспомнил, что апельсин этот был японским, и положил его на место. Поднявшись, он побрел вдоль бесформенной груды обгоревших обломков истребителей. Он шел мимо этой груды в глубоком раздумье по направлению к другой, состоявшей в основном из паровозов, хотя эти паровозы и не должны были бы здесь лежать...

Следующая груда заставила летчика задуматься о смысле всех этих груд. Они напомнили ему его детство - в детстве он очень любил превращать в такие же груды обломков разные вещи своих родителей и братьев. Старший брат Иржи частенько лупил его за это. Но все равно новые и новые груды выходили из под рук будущего летчика...

...Японские паровозы только что исчезли, а гора Фудзи - нет; она почему-то никогда не исчезала, если только светило не светило так, как светило сейчас светило, а светило оно не как светило, а вообще никак не светило.

* * *

Было ясно видно, что Ганс Обломов не умеет ставить капканы. Интересно, на кого он хочет возложить это дело на этот раз? Время шло, и никого вокруг не было. Растерянный Ганс понуро бродил с капканом по гладкому тонкому льду. Он ничего не мог придумать. Неожиданно Ганс вспомнил, кому можно поручить установку капкана, и направился к берегу, где стоял его лимузин, больше смахивавший на тяжелый гроб на шести столбах, выкрашенный во все синее и зеленое.

Но тут неожиданно лед тронулся, а вместе со льдом тронулся и лимузин. Обломов не успел ничего: ни бросить взгляд на улетающий лимузин, ни тем более поставить капкан - падение в ледяную воду, усугубленное тем, что капкан защемил Гансу ногу, помешало ему сделать это.

* * *

"...Редкий трамвай доплывет

до середины Днепра."

Пролетая над Днепром, Иржи попросил немного притормозить и снизиться, чтобы не упустить тот момент, когда трамваи начнут переправляться на западный берег.

...Вот все пятнадцать трамваев разом ринулись в воду, и вскоре три штуки уже затонули недалеко от берега. Иржи потер руки и попросил остановиться совсем. Крокодил круто пошел влево и вниз, а затем сел на высокий прибрежный холм.

Пока они садились, утонуло еще четыре трамвая. Дон Игнатио задумчиво достал из корзины записную книжку и зевнул. Иржи заявил, что ставит свою трость против остова дона, что сегодня ни один трамвай не пересечет середины Днепра. Дон же решил присоединиться к Иржи, и предложил деду поставить против них своего крокодила. Дед сначала не соглашался, но дон сразу смекнул, что дед слабо разбирается в здешних трамваях, и приплюсовал к трости корзину от своих книжек. Легковерный старик соблазнился и изъявил свое согласие. Иржи посмотрел на Днепр и удовлетворенно заметил, что над водой виднелись уже только два трамвая, из последних сил пытающиеся достичь середины Днепра.

Иржи решил немного побродить по прибрежному пляжу и, предупредив остальных, направился вниз. Там он и встретил Обломова, который тоже наблюдал за трамваями. Иржи был очень рад встрече. Обломов выслушал про пари, заключенное дедом и его пассажирами, и решил принять сторону Иржи и дона. Обломов поставил заднюю дверь от своего лимузина, и тут оба трамвая, как по команде, скрылись под водой.

Дед потрепал по холке крокодила, проворчал себе что-то под нос и решил не заключать никогда больше такие пари. Потом дон сказал, чтобы дед все-таки довез их до Филиппин, и пусть Обломов приезжает туда забирать крокодила, а взамен пусть дает колеса от лимузина. Обломов не хотел на Филиппины, и все уговаривал дона подождать, но дон сказал, что ждать некогда, и оседлал крокодила.

Вскоре Днепр остался позади, и под ними уже был Китай...

* * *

"...Некто мистер Обломов был

там. Это объясняет все."

Желтая филиппинская ящерица нагло уставилась на проснувшегося только что мельника, лежавшего на пиджаке, аккуратно расстеленном на широкой спине носорога деда Апполоныча, и бригадира с четырьмя обойными гвоздями в зубах, пытавшегося стащить пиджак из -под мирно спящего мельника. Носорог не обращал внимания на всю эту возню.

Наконец, ящерица забыла про мельника и перевела взгляд вдаль, где уже виднелся остов баркаса с его счастливым обладателем, Иржи со своей тростью и Обломов с крокодилом. Дон Игнатио бодро размахивал свободной рукой и рассказывал что-то захватывающее. Вслед за ящерицей вдаль зорко посмотрел дед. Он завел себе нового зеленого крокодила и почти не держал зла на Иржи и дона. В это время железнодорожный обходчик крепко спал на опушке филиппинского липового бора. Он крепко спал уже около двух суток - партийное задание было очень трудоемким.

Иржи первым заметил мельника, суетившегося вокруг пиджака, который был похож теперь уже на пиджак типа "люкс". Носорог грузно повернулся вокруг своей оси, и мельник сразу решил слезть, благо время еще было. Запыхавшийся же бригадир не заметил, как носорог накренился, и в следующую секунду был придавлен самым жестоким образом незадачливым носорогом.

Иржи протянул мельнику какой-то маленький пакет, содержимое которого ему предстояло узнать. Затаив дыхание, следили коллеги за мельником, вскрывавшим пакет. Все, что могло случиться, случилось бы, если бы только дед в самый последний момент вдруг не упал в баркас. Все оглянулись, и этого было достаточно. Ничего не случилось. Ровным счетом.

Опечаленные коллеги взяли у мельника пакет и собрались было выбросить его в канаву, но Иржи решил повременить и убрал пакет в карман. Дон хотел было возразить, но зевнул и не стал возражать. Дед с обломком баркаса в зубах тяжело вывалился из него, подошел к бедняге бригадиру, придавленному носорогом, и ткнул его кончиком каблука галоши, которую он всегда надевал на левую ногу. На правой ноге у него тоже была левая галоша. Бригадир слабо улыбнулся и постарался улыбнуться еще, но уснул. Уснул и дед. Носорог тоже спал, но сон его не был спокойным, тем более, что носорог был разбужен легким толчком в бок чьего-то холодного каблука. Это оказался филиппинский каблук. Его запустил в носорога один железнодорожный обходчик, которому не спалось. Вскоре носорог снова закрыл глаза и погрузился в забытье.

Теперь уже спали все железнодорожные обходчики и бригадиры, спали все носороги и мельники, спал Иржи и дон Игнатио, спал Обломов, не расставаясь со своим крокодилом, спали все; не спал лишь один летчик - он, как всегда, лежал на японском берегу, ставшим для него вторым домом.

* * * * *

Старый форт все еще стоит на берегу хмурого пруда. Эти негодяи не смогли не воздвигнуть форт именно у этого наскоро выкопанного пруда. Воды в пруду теперь нет, хочется также, чтобы не было здесь и этого форта, однако эти негодяи воспользовались случаем и отгрохали здесь целый монастырь. Хоть монастырь и не похож на настоящий, в нем все же есть что-то не то от форта, не то от хмурого пруда без воды и без дна. Дивный монастырь состряпали эти мерзавцы.

Пора бы и нам построить какой-нибудь склад или сарай, а может, даже снести все, построенное этими зодчими, и соорудить ровную взлетную полосу для трамвая #10, и пусть этот трамвай летит к чертовой матери, а эти негодяи пусть знают, что будь наша воля, мы бы отправили их всех в этом трамвае еще дальше!..

* * *

Волны плавно поглотили пирс, занимавший добрую половину лагуны. Луна назойливо маячила над горой "Грустная Цапля", названной так в V веке. Носившиеся над лагуной чайки с неистовой быстротой замерзали прямо на лету - в море сыпались целые полчища этих птиц.

Все это наблюдал бывший капитан Луков из окна идущего ко дну морского рефрижератора. Обломки пирса напоминали капитану о его горькой доле, но не все было так плохо - остальные рефрижераторы тоже шли или уже пошли ко дну.

...Шторм утихал около часа, и этого было достаточно - весь караван рефрижераторов покоился на дне лагуны. Скоро и луна зашла за замерзающее море...

* * *

Всякая дрянь хранится в этих сундуках, начиная уже гнить и разлагаться. Там гниет все, независимо от цвета, размера, массы, возраста, запаха, происхождения, количества и многих других свойств и параметров.

Что ж, заглянем вовнутрь - чудесно! Все самые полезные предметы должны храниться именно здесь.

* * *

Помощь пришла в виде упакованного в кованый сундук медного таза. Им ничего не накрыть теперь этим медным тазом, кроме самих себя. Что они и сделали.

* * *

Фургон мчался навстречу смерти, поджидавшей его на южной стороне пустыни Гоби, вздымая вместе с тучами песка черепа и кости оставшихся здесь навсегда путешественников. В фургоне никого уже не было - исключение составлял сам фургон и забившийся в упряжку жираф. И вот вскоре на их пути возникла широчайшая расселина: смерть дождалась наконец их. Долго летели фургон и его жертва вдоль гладкой отвесной стены...

* * *

Из воспоминаний некоего герцога мы узнаем, что самым главным негодяем в его жизни был садовник. Очень хорошо, что герцогу удалось умереть в своей любимой раскладушке. Садовник же умер спустя всего десять минут после кончины неудачливого герцога в страшных объятиях мертвеца.

* * * * *

ПОЛИГОН - IV

Cobbot / Flops / Genrikh

1.89 - 1.90

* * *

Городок был разбужен внезапным наступлением утра. Его жителям это не понравилось, и хотя светило никогда еще не появлялось вовремя, каждое утро городка сопровождалось нецензурной бранью.

Это утро ознаменовалось еще более глубоким возмущением жителей, разбуженных идиотским светилом.

...Бочка с какой-то нечеловеческой дрянью быстро катилась по главной улице городка и оглушительно верещала; с крыш свисали грязные вонючие сети, из которых торчали протухшие рыбьи туши; на подоконниках стояли старые ржавые мясорубки и соковыжималки, покрытые толстым слоем серой пыли; вдали виднелись останки вчерашних бегемотов, издохших от жуткой вони, доносившейся отовсюду. Площадь была завалена тряпками всевозможных размеров и сортов; на шпиле ратуши уныло болтался грязно-розовый башмак; возле открытого канализационного люка стояла ободранная туша старой гнедой клячи и пустой табачный ларек...

...Столь же внезапно наступил вечер и идиотское светило исчезло.

* * *

Когда появился первый паровой самолет, все были очень напуганы - ведь раньше самолеты были вовсе не паровыми, а парусными. Сделал такой чудесный аэроплан известный авиаконструктор Черепанов, самолеты которого славились высокими мачтами и крепкими кузовами.

Он летел над городом, пробудившимся от громкого блеяния несчастного козла, повисшего на якоре самолета. Измученный козел ударялся об крыши полуразвалившихся сараев, и те разваливались окончательно.

Самолет неторопливо облетел вокруг города, и потрясенные горожане разошлись кто куда; Черепанов подкинул в топку дров и направил свой чудесный аппарат за город, где и сел на кукурузном поле.

Этот полет привел Черепанова к мысли, что якоря самолету ни к чему. Участь же козла была окончательно решена: он стал первым экспонатом городского музея аэронавтики и все посетители носят капусту этому отважному зверю.

* * *

Некто очень настырный вот уже около десяти лет измерял высоту Пизанской башни. Каждый день своей жизни он начинал с пробежки до башни и обратно это помогало негодяю поддержать настырность.

Чудовищные размеры, которые имела башня в городе Пизе, где и проживал настырный негодяй, не оставляли никаких сомнений во всех десяти прожитых им лет. Однако, упорству его не было предела. Лестница уже устала от бесконечных и однообразных движений негодяя, который, щелкая своим штангенциркулем, ежедневно с утра до вечера то и дело стремительно проносился по ней и каждый раз заново отмерял бесконечные футы и дюймы. Этот штангенциркуль подарил негодяю один старый волшебник.

Наконец, он умер; штангенциркуль выпал из его похолодевших рук. Башня осталась неизмеренной навсегда.

* * *

Один очень дремучий старик выжил из дому свою тень. Бедняга так старался, что даже потерял аппетит и бдительность, что неизбежно привело к его дому массу людей в белых халатах и плащах цвета хаки.

Дело приняло крутой оборот для безумца: его труп долго потрошили студенты мясо-молочного техникума...

* * *

Первые лучи карьерного светофора упали на большой шагающий экскаватор, лежавший около горы ржавого металла. На экскаваторе, болтая массивными щупальцами, висел вареный осьминог, приготовленный к употреблению в качестве его самого любимого блюда.

Осьминог долго любовался собой, вслушиваясь в тишину. Он мерно покачивал длинным носом и думал о тщете всего его дальнейшего существования. Неожиданно проржавевший мгновением раньше светофор обрушился на землю с самой высокой точки карьера осьминог даже икнул от удовольствия.

* * *

Гадкий морж, случайно попавший на борт рыболовецкого судна компании "Веселый Роджер & C°", молча жевал все, что было доступно его мокрой морде. Вскоре морда высохла, и морж попытался снова ее намочить. Морж зажмурился, рявкнул и нанес ужасной силы удар головой в одну из переборок, сделанную из высококачественного березового шпона. Переборка с хрустом рассыпалась, и морж увидел в десяти вершках от себя раскрывшего ротРоджера, который как раз собирался в очередной раз позавтракать, но теперь вынужден был смотреть на творившееся безобразие натощак. Морж тоже не завтракал, и поэтому исход был ясен: сейчас он издохнет на месте от голода. Но этого не произошло, потому что сердобольный Роджер накормил незваного гостя большим куском старой лоцманской туши, висевшей в его каюте. Морж преданно икнул и направился к следующей переборке. Разочарованный Роджер вздохнул и пнул моржа ногой в зад. Морж обернулся и остекленевшим взглядом уставился на него. Роджер хотел было пнуть его еще разок, как вдруг ему стало жаль бедного зверя. Он достал из щели в днище корабля клиновидную затычку и сунул ее в карман. Сквозь щель от затычки виднелся песок.

* * *

С громким писком выживший из ума дятел прыгал по стволу ржавой гаубицы. В его клюве болталась мышь, на голове висел кусок штукатурки, а сам дятел весь был в дерьме. Расчет гаубицы с любопытством наблюдал за дятлом. Такое зрелище было нечастым в их местности. Внезапно дятел перестал пищать и выпустил изо рта густую ядовитую слюну, которая тут же обволокла мышь и застыла. Увидев необычную слюну, весь расчет от удивления раскрыл рты. Ошалелый наводчик выпучил глаза и, схватив шомпол, попытался согнать дятла со ствола, но у него ничего не вышло. Тогда командир выхватил шомпол у наводчика и с криком принялся колотить им по стволу. Дятел невозмутимо уворачивался, пуская все больше и больше слюней. Когда капли слюны попадали на металлические части гаубицы, они разъедали их.

Наконец, ствол полностью был разъеден и дятел, упав на землю, побежал. Командир продолжал колотить шомполом по остаткам ствола, дятел же с писком носился вокруг него. Случайно он угодил под ноги заряжающему, и тот, взвизгнув, наступил на мерзкую тварь каблуком. Раздался хлопок, затем вопль заряжающего, увидевшего, как слюни дятла вперемежку с внутренностями брызнули из-под его каблука; сам же каблук стремительно разъедался. Заряжающий в панике начал было стягивать сапог, но было уже поздно: сапог был разъеден раньше, чем он успел его снять.

Внезапно мышь очнулась и бросилась за штанину заряжающего, откусив при этом ему ногу по колено. Бедняга потерял дар речи и лишь мычал, пока мышь не откусила ему голову. Потом она откусила головы остальным, однако, голова командира встала ей поперек горла, и она издохла в страшных корчах.

* * *

Крепкий деревянный гроб никак не влезал в корабельную топку, и, как только кочегар осознал эту нелегкую истину, он раздвинул дверцы топки пошире, и гроб тут же лихо влетел в нее.

* * *

Где-то скрипнула крышка склепа, потом скрипнула еще одна, потом еще и еще... И вот уже на поверхности деревенского погоста стали появляться удивительные существа, хорошо одетые и умытые.

* * *

Награждение переходящим фанерным холодильником всегда очень полезно для трудящихся масс.

* * *

Любой знает, что за подбитый им танк ему причитается путевка в Дом Друзей Народа, а за линкор две путевки. Потому он твердо уверен в том, что подбитый линкор - лучший подарок семье.

Азорские острова - честно заработанное удовольствие для всех, кому не лень уничтожать вражескую технику, и потому все честные люди стремятся на Азорские острова.

* * *

Новенький рубль мелодично звякнул и пропал в кармане доктора. Карман тоже звякнул и пропал. Вскоре и сам доктор исчез с таинственным звоном.

* * *

Шериф дернул сильнее руль на себя, и совсем его выдернул. Неуправляемый никем трактор ударился с размаху в гранитную скалу и отскочил, разлетевшись на три больших куска.

* * *

Топор пролетел в двух милях от намеченной цели; следующий топор пролетел уже ближе, но отклонение все-таки было большим. Топоров, однако, оставалось еще много, и можно было особенно не мучиться с наводкой. Наводчик весело вертел пальцем, отрезанным у заряжающего, и тихо напевал что-то из собственного репертуара. Заряжающий спал; заряжал же сам наводчик.

Каждый раз, когда топор со свистом вылетал из-за леса, маленький медвежонок вздрагивал и принимался проклинать все эти милитаристские развлечения, а толстый хомяк, висевший в когтях медвежонка, внимательно вслушивался в звук падающих топоров, пытаясь при этом освободиться из когтей. Должность корректировщика оказалась для хомяка нелегкой - он не раз бывал в опасных ситуациях, но всегда с честью выбирался из них. Правда, однажды он чуть сам не попал под топор. Это было вчера. А сегодня он попался в лапы к медвежонку, поэтому корректировать было тяжеловато.

Наводчик вспомнил о хомяке только через несколько часов. Тогда хомяк заметил, что топоры стали густо ложиться вокруг берлоги. Медвежонок зарычал и выскочил наружу, где громадный топор тут же сбил его с ног, угодив обухом промеж ушей.

Когти разжались, и хомяк выпал из них, дав тем самым команду прекратить огонь. Но наводчик уже забыл про него и продолжал выпускать топоры из катапульты. Хомяк в панике забился в берлогу, но топор настиг его и там.

Вскоре топоры снова стали падать рядом с главной целью, куда уже добрались остальные, уцелевшие, хомяки. Они четко выполнили свою боевую задачу. Но после поражения цели топоров оставались еще сотни, и наводчик решил потратить их все: несчастные хомяки тщетно метались из стороны в сторону...

Наступил вечер третьего дня войны. Завтра новые корректировщики отправятся в нелегкий путь к новой цели.

* * *

Аляповатый гранитный пейзаж вокруг одиноко стоявшего бульдозера освещался его собственной фарой. Бульдозер был отправлен сюда так давно, что этого уже никто не помнил. Холодный ветер гулял по окрестным скалам, и в горном озере, вырытом бульдозером, отражалась полная картина окрестной местности. Над озером неторопливо плыли Южный крест и Малая Медведица вместе с Большой; над бульдозером поднимался пар - он медленно остывал.

Его водитель сидел на берегу озера, тупо разглядывая круги на поверхности воды, разбегавшиеся от упавшего в воду ботинка, и судорожно пытался освободить свою ногу от болтавшегося на ней рака фунта в четыре весом - он-то и стянул ботинок с ноги водителя.

Наконец, последний ухватил-таки рака за шкирку и швырнул его в ведро, где уже лежали пойманные им на ботинок двухфунтовые раки, окуни и судаки. Подняв с земли ведро, водитель снял другой ботинок и бросил его под куст развесистой белены и пошел к бульдозеру разводить костер.

Он вспоминал, как много лет назад увидел рака в этом озере... Теперь же они расплодились тут в таком количестве, что можно было их выменивать на запчасти для бульдозера.

Светало...

* * *

Высокая стройная осина была единственной в радиусе нескольких миль от заставы - именно здесь должна была состояться ежегодная встреча нового резидента, которого затем отпускали с двумя мешками пищевых отходов обратно.

Его ждали два егеря с маленькой бутылкой ирландской микстуры. В тачке, стоявшей под осиной уже были приготовлены около десяти полусгнивших ломтей хлеба, столько же ананасов, фунтов сорок сахарного песка вперемежку с речным, небольшой полиэтиленовый крокодил и куча картофельных котлет. Все это резидент должен был съесть, а что он не съест, то унесет на своем горбу. Разумеется, ему этого делать не хотелось, и он пока не собирался идти к егерям, а прятался на верхушке осины, нервно сжимая челюсти, которыми держался за ветку. Руки были заняты хозяйственными сетками с мешками, а ноги - сапогами со шпорами.

Неожиданно егеря услышали шум падающего кованого сапога, который со звоном шлепнулся прямо в тачку, взметнув тучи песка и котлет. Они с минуту вопросительно смотрели друг на друга, а потом ринулись к заставе за лестницей.

Тем временем смеркалось. Челюсти резидента устали, и он совсем уж было собрался их разжать, когда к осине подъехал армейского образца самокат. Из него пошел сизый дымок, и вскоре он совсем был закрыт облаком этого дымка.

* * *

Заходящее солнце равномерно освещало густо поросший мхом заброшенный пень. Вокруг пня в радиусе двух с половиной десятков метров не было ничего хорошего. Зато там валялось много стреляных гильз от крупнокалиберной мортиры и сама мортира.

По выходным дням здесь всегда собирались бывшие лесники. Они приносили с собой пень и мортиру, а потом начиналась потеха - пень служил мишенью, и каждый раз, когда снаряд попадал в него, все дружно начинали хлопать в медный таз, прислоненный к одному из лесников.

Но вот однажды случилось так, что когда лесники пришли на свое стрельбище, выяснилось, что таз они где-то потеряли, а без таза развлечение теряло смысл. И, бросив все, они с нескрываемой тревогой бросились прочесывать всю округу в поисках таза.

Шли годы... Все это время мортира стояла около пня и обрастала мхом. Все, в конце концов, в свое время должно обрасти мхом...

Но мало-помалу все снова вернется в прежнее русло - ведь лесники найдут таз, вычистят его, мортиру и пень, и снова окрестные леса огласят звуки пальбы и радостный смех.

* * * * *