Флорентийка и султан [Жаннетта Беньи] (fb2) читать постранично, страница - 3

самом деле была невероятно красива. Манчини это тем более понимал, что как ваятель мог оценить округлость плеч и линий гибкого стана и не видимые глазу, но угадываемые тайные совершенства красоты, достойные Венеры Каллипиги.

Дама эта отвечала всем тонкостям и законам искусства. При том она была бела и стройна. Голос ее способен был всколыхнуть источники жизни, разжечь сердце, мозг и все прочее. Словом, умела она вызвать в воображении мужчины соблазнительные картины любовных утех, храня при том самый скромный вид, как сие свойственно проклятым дочерям Евы.

Ваятель наш застал ее сидящей у камина в глубоком кресле. И дама тут же принялась болтать весьма непринужденным образом. Меж тем, как он не мог вымолвить ни слова по-французски, кроме как «да» и «нет». Не мог он выдавить из глотки своей ни единого звука и не находил ни единой мысли у себя в мозгу; он охотно разбил бы себе голову о край камина, не будь он столь счастлив, внимая словам красавицы, которая играла и резвилась, подобно мушке под лучами солнца.

И так пребывал он в немом любовании, сам не замечая, как проистекает время. И оба незаметно досидели до полуночи, неспешно углубляясь в цветущую долину любви.

В полночь наш юный ваятель счастливый отправился домой, рассуждая следующим образом: если благородная дама продержала его у своих юбок битых четыре часа, до глубокой ночи, значит сущих пустяков не хватает, чтобы она оставила его у себя до утра.

Основываясь на подобных посылках, Бартоломео вывел несколько благоприятных заключений и решил завоевать ее как самую обыкновенную женщину. Он был готов убить всех: супруга ее, ее самое или себя, если не удастся ему изведать хотя бы единый час наслаждения. Он и в самом деле был глубоко уязвлен любовью и думалось ему, что вся его жизнь ничтожная ставка в любовной игре, и один день блаженства стоит тысячи жизней.

Флорентиец долбил камень, вспоминая счастливый вечер, и по той причине, что мысли его витали далеко, немало мраморных носов было им перепорчено. Видя такую неудачу, он бросил резец и, надушившись, отправился внимать милой болтовне своей красавицы в надежде, что слова ее обратятся в действие.

Но как только он оказался перед своей королевой, царственное величие красоты совсем ослепило его. И бедный Манчини, такой смелый у себя дома, обратился в барашка, робко взирая на собственную жертву.

Рано или поздно наступает все-таки час, когда одно желание воспламеняет другое, и Бартоломео подсел поближе к даме, крепко ее обнял, вымолил у нее поцелуй и получил его.

Начало оказалось удачным, ибо нередко дамы, подарив один поцелуй, наотрез отказывают в дальнейшем: зато, укравши поцелуй, влюбленный может хоть тысячу раз повторить свою дерзость. Вот потому-то дамы и любят, чтобы их заставали врасплох».

– Ну и чепуха!..– неожиданно рассмеялась Фьора.– Я никогда не позволю, чтобы меня застали врасплох.

Леонарда несмело взглянула на хозяйку.

– Я бы посоветовала вам не зарекаться.

Глаза Фьоры вспыхнули.

– Что ты имеешь в виду?

Старая служанка пожала плечами.

– В жизни бывает всякое. Позвольте, я продолжу чтение.

Фьора с оскорбленным видом махнула рукой.

– Хорошо.

«Наш флорентиец похитил изрядное количество поцелуев, и по всему было видно, что дело идет на лад. Но дама всячески затягивала игру и вдруг вскрикнула: «Мой муж идет!»

И вправду, хозяин дома вернулся с королевской игры в мяч. Ваятель поспешно удалился, получив в награду взгляд, который красноречиво говорил – сколь я сожалею о прерванном блаженстве.

В течение целого месяца Бартоломео только и жил такими встречами, наслаждался и развлекался ими. Но каждый раз, когда он был близок к своему счастью, неизменно являлся ненавистный супруг – в ту самую минуту, которая у дамы следует за прямым отказом и посвящается смягчению оного разными уловками, милыми проделками, предназначенными для того, чтобы воскрешать или подогревать любовь.

И вот, потеряв терпение, художник решил начинать осаду с первых же минут свидания, рассчитывая одержать победу до появления мужа, которому затянувшаяся канитель служила лишь на пользу.

Но ловкая дама, читая в глазах ваятеля его тайное намерение, затевала с ним ссору, за коей следовали бесконечные объяснения. Она начиналась с притворной сцены ревности, в расчете услышать в ответ лестные дамам проклятья влюбленного.

Засим дама охлаждала его гнев нежным поцелуем, а там она принималась ему что-то доказывать, и хитростям ее не было видно конца. Она настаивала, что ее любовник должен вести себя благонравно и все желания ее исполнять, иначе не может она отдать ему свою душу и свою жизнь. И отнюдь не считает она столь щедрым для себя даром страстные желания влюбленного, куда более достойна похвалы она сама, ибо, любя сильнее, она больше приносит жертв. И между прочим, с видом королевы дама небрежно бросала: «Перестаньте». А в ответ на упреки Манчини сердито говорила: «Ежели вы не будете таким, как мне угодно, я разлюблю вас».

Хоть и