Вилла «Инкогнито» [Том Роббинс] (fb2) читать постранично, страница - 2

одновременно монотеистом и пантеистом, тогда он без труда признает парадоксальную сущность нашего маленького друга Тануки из рода тануки.

* * *

Поначалу девушка у колодца было согласилась на предложение Тануки возлечь с ним. Она ведь выросла в деревне, и совокупление животных было для нее таким же естественным, как пускающий побеги рис, как зреющая на ветке слива. Знала она и про скотоложство: и ее братья, и соседские парни порой были склонны к подобным забавам. О том же, что таким низким занятиям предаются и девицы, мы слышим реже, но не потому, что юные крестьянки не столь похотливы, как представители противоположного пола. Скорее это объясняется свойствами девичьей натуры, которая куда чище, умереннее и тоньше, нежели грубое естество взрослеющих парней. Или же это всего-навсего вопрос техники: одно дело, когда обуреваемый гормонами парень лезет на овечку, девицу же предлагающую себя барану, даже вообразить трудно. Такое упражнение потребует от девицы недюжинной изворотливости и, вероятно, обескуражит барана.

Однако Тануки был не обычным зверем. Он умел ходить на двух лапах, держал себя с нагловатой уверенностью и к тому же обладал обворожительной улыбкой. Он был так мил и убедителен, что девушка и сама не заметила, как начала развязывать кимоно. Увы: когда он принялся хвастаться, что пять минут назад спустился на землю из Иного Мира, она перепугалась, убежала в дом и заперла дверь.

– Я, кажется, видела демона, – сказала она матери, пытаясь объяснить, почему вернулась без воды и с раскрасневшимся лицом.

Отвергнутый Тануки стянул из колодца охлаждавшийся там кувшинчик сакэ и побрел в лес предаваться размышлениям. Посреди ночи, уже изрядно опьянев, он принялся, как это свойственно тануки, барабанить по своему тугому пузу – пла-бонга, пла-бонга, – и эти звуки привлекли внимание кицунэ, то есть лиса.

– До чего ж ты глуп, – сказал Кицунэ, когда Тануки горестно поведал ему о своем поражении. – Только полные дураки говорят людям правду. Люди живут в плену иллюзий, которые сами себе создают. Религия, патриотизм, экономика, мода и все такое. Хочешь добиться расположения двуногих – научись выдумывать так же чистосердечно, как это делают они, и ври людям как тебе заблагорассудится – себе на пользу; но помни главное: никогда и ни при каких обстоятельствах не лги себе.

Хмельной барсук запомнил далеко не все мудрые советы лиса, но кое-что важное усвоил и на следующий день, подойдя в сумерках к девушке у колодца, применил другую тактику.

– О чудесный цветок сакуры, – проскрежетал он, – на самом деле я обычный лесной зверь, очарованный твоей красотой, и если я вчера чего наговорил, то причиной тому было горячейшее желание подержать твою нежную руку и приникнуть к твоей несравненной шее.

– Вот это да… – выдохнула девушка. В глазах ее читались и жалость, и гордость, и благоговейный трепет, а тонкие пальчики тем временем проворно развязывали пояс.

Позже, оставив изнуренную девицу на мягком мху, Тануки постучался в дом крестьянина.

– Десять тысяч извинений, уважаемый хозяин, – сказал он, низко поклонившись. – Помимо того, что я вчера позволил себе грубость в беседе с вами, я, увы, еще и приврал. Посмотрите на меня, почтеннейший. Посмотрите внимательно. Ясное дело, никакой я не Зверь-Предок. Сам знаю, что это чушь! Нет, я всего лишь бедный сиротка из леса, временно бедствующий и изнывающий от голода. Нынче ведь так мало лягушек и дикого лука, и моя прожорливая утроба будет навеки вам благодарна за любое…

Крестьянин хоть и заподозрил недоброе, но выставил у двери кухни миску вареного риса. Тануки приступил к еде – брал понемножечку, жевал долго и медленно, и когда хозяину это надоело и он отвлекся на какое-то домашнее дело, барсук схватил бочонок сакэ ростом с самого себя и – перебирая коротенькими ножками и размахивая мошонкой – кинулся к опушке, всего на шаг впереди топора крестьянина.

В тот вечер Тануки повеселился от души, и сакэ веселилось вместе с ним. Он барабанил по своему набитому пузу – пла-бонга, пла-бонга, – и его ухмылка сияла ярче луны.

* * *

Тануки знал толк в домашнем сакэ. Он любил плясать в лунном свете, аккомпанируя себе на собственном животе, любил лакомиться жирными лягушками и ямсом и не меньше, а то и больше любил совращать молоденьких девушек. После первой победы над дочкой крестьянина последовала долгая череда совращений. Многие годы он одерживал победу за победой, всякий раз получая громадное наслаждение, несмотря на то что некоторые из девиц впоследствии производили на свет странного вида младенцев, которых родственники девушек, считая порождениями демонов, сбрасывали в пропасть или топили в ближайшем ручье.

Однако со временем Тануки наскучили незамысловатые простушки-селянки, и он стал захаживать в города, где женщины были утонченными и роскошными, одевались в шелка, декламировали стихи, подавали сакэ заметно лучшего качества, да и пахло от них не деревенским потом, а