Домовой [Константин Демченко] (fb2) читать постранично, страница - 2

жизнь.

Что было дальше? То, что раньше я видел только в фильмах и читал в книгах про постапокалипсис, только с поправкой на то, что всё, созданное руками человека отказалось работать. То есть вещи, работавшие на элементарной механике, типа велосипеда или арбалета, функционировали, а что-то посложнее — мопед или пистолет — нет. В общем, мы с размаху плюхнулись век так в ХII… Я скитался в одиночку, потом прибился к компании таких же бедолаг, и мы добывали еду и всякие нужные штуки вместе, дрались с себе подобными, убивали (и я тоже убивал), потихоньку наладили какой-никакой быт. А потом стали появляться твари. Большие и маленькие, клыкастые и ядовитые, ползучие и летающие, самые разные. Тут уж стало не до разборок внутри человеческой популяции, но, даже объединившись, мы почти ничего не могли противопоставить непонятно откуда взявшимся монстрам, и нас становилось всё меньше.

Надо было бежать, но бежать было некуда…

И тут кто-то вспомнил, что недалеко от города есть одно местечко — дитя любви советской предусмотрительности и паранойи одного почти свихнувшегося на почве ожидания конца света богатого дядьки. Жёлтая пресса писала, что дядька этот бункер приобрёл в собственность, сделал капремонт и проапгрейдил, заполнил склады предметами первой необходимости и продуктами с большими сроками хранения и почти сразу помер, так конца света и не дождавшись. Совсем чуть-чуть, надо сказать, не дождался, а ведь мог бы всем тем, кто за его спиной крутил пальцем у виска, показать кукиш и сказать сакраментальное «я же говорил».

Шансов дойти до места было не очень много, ещё меньше их было на то, что мы сможем в него проникнуть — это же бункер, в конце концов. И тогда всё.

Но мы пошли. И дошли. Не все. Мало кто, честно говоря.

Зато перед выжившими неожиданно распахнулись монументальные ворота, пропуская нас внутрь, после чего они успели захлопнуться как раз перед самым носом набежавших тварей, помесей бульдога и креветки.

Как оказалось, не только мы в старые добрые времена читали жёлтую прессу и вспомнили про бункер: первые поселенцы пришли сюда ещё до появления тварей, и в последующем народу только прибавлялось. Нас приняли как родных, и стали мы жить поживать, да добра наживать.

Шучу.

Добро мы начали проедать, потому что с каждым днём тварей вокруг становилось всё больше, и выходить наружу становилось всё опаснее. И так бы мы и поумирали в конце концов от голода или в желудках ненасытных животин, если бы одним прекрасным утром молодой человек семнадцати лет по имени Димка не расстроился очень сильно из-за урезанной пайки (а поесть он любил) и не шибанул шаровой молнией по подвернувшейся табуретке, которая тут же осыпалась мелким пеплом. Дмитрия мы ругать не стали, а попросили повторить, что у него и получилось после нескольких десяток попыток. Стало ясно, что первая шаровая молния была не разовой акцией, а продуктом, с которым можно и нужно работать.

И Димка работать начал, самозабвенно и целеустремлённо. А за ним последовали Серёжа и Настя, потом Гоша и Марат, Лена и…

Дар открылся у всех. Правда, разного качества и наполнения: кто-то метал молнии, кто-то пламя, кто-то вспарывал воздух невидимыми плетьми, а кто-то (я, например) стал телепатом. То есть это сначала весь мой дар заключался в телепатии, а потом я стал такие штуки вытворять, что сам себе завидовал.

Правда, твари тоже «радовали» появлением новых видов, так что встречали мы уже и «невидимок», и метаморфов, и мозголомов, и всяких других. Короче, борьба за выживание в лучших традициях дарвиновской эволюции не останавливалась ни на секунду.

Но если ты борешься, значит веришь, что у тебя есть будущее.

Так бункер превратился в Цитадель, а мы в её защитников.

А я, кроме этого, ещё и в учителя. Сам от себя не ожидал, но я попробовал, у меня получилось и, самое главное, мне понравилось. Оказывается, я просто обожал детей, а они уважали, и, смею надеяться, любили меня. И только моя любовь к ним и позволила стать мне тем, кто я есть.

Или кто я «нет»…

Короче, вот мы и плавно подошли к следующему переломному моменту в моей жизни. И лично для меня он стал даже более значимым, чем предыдущий. И каждое слово, каждое действие, каждое мгновение того дня такие яркие и чёткие, будто это было вчера.

* * *

Мелодичный перезвон водяных часов возвещает о конце урока. Дети вскакивают со своих мест, и мне приходится усаживать их обратно. Как говорится, звонок для учителя. Надо дать домашнее задание, убедиться, что все его записали и, самое главное, дождаться сопровождающего. Без него выпускать детей за пределы класса запрещено категорически. Домашка, наконец, записана, и начинается обычная возня с шепотками, смешками…

В дверь стучат: раз, два, три, пауза, раз, два, пауза, раз, два. Последовательность верная.

— Дети, тихо! Код «три»!

Код «три» означает готовность к условным неприятностям, например, если ты внутри Цитадели. Есть ещё код «два» — та же готовность, но на открытом